«Не дожидаясь полуночи»

Слова и магия были вначале одним и тем же.

Вообще-то, гулять с собакой должен Макс.

Это он, а не я, надоедал родителям просьбой купить собачку — и, когда те, наконец, сдались, повозился с псом пару месяцев, наградил дурацкой кличкой и благополучно о нем забыл.

Иногда Макс вспоминает о питомце, и, проходя мимо, пинает пса ногой — но вряд ли это можно назвать заботой.

В общем, уже лет девять как спаниель Кутузов (предупреждала, что кличка дурацкая) перешел в мою собственность, как переходили другие надоевшие брату вещи. Ладно хоть не заставляли донашивать за ним одежду, и на том спасибо.

Макс с самого рождения получал все, что ни захочет. Вымогатель. Представляю, стоит такой в парадном костюмчике (в домашнем альбоме видела, особый наряд для утренников и семейных торжеств), в глаза родителям смотрит и говорит:

— Дай денег, мам!

Та, конечно, умиляется и протягивает пухлую пачку банкнот:

— Возьми, дорогой.

Затем — к отцу:

— Дай денег, пап!

— Держи, сын!

А потом вдруг:

— Пап, мам, я хочу братика!

С последней просьбой вышло недоразумение.

Просил-то он братика, а родилась я. И потом еще Нюта, но это позже.

Вот так и живем: любимый первенец, любимая младшенькая — и я, средняя дочь. Я не хочу сказать, что меня не любят или, там, держат в черном теле — нет, все нормально. Просто… Средней дочери даже в сказках ничего интересного не светит: ни принца тебе, ни феи, ни… Что там дальше по списку? А, ладно. Думать о том, чего нет и не будет — пустая трата времени. Так же, как и мечтать. Я никогда не мечтаю, я планирую. Окончить школу- университет-найти работу. Это если вкратце, так все продумано гораздо подробнее. Видите. На ближайшие годы я крайне занята.

Кутузов — чересчур уж активный для своего возраста — бодро натягивал поводок, направляясь вперед с таким деловым видом, словно это он меня выгуливал. Если вдруг я начинала отставать, он оборачивался и обеспокоенно ворчал: «У-у?». Вот и сейчас, стоило мне на секунду задуматься, а он уже у ног вертится, волнуется. Присаживаюсь на корточки — и вижу перед собой разноцветные глаза: один — золотисто-карий, второй — темный, почти черный, будто и вовсе нет его.