Весь день жара была нестерпимой, но под вечер потянуло ветерком с запада, оттуда, где в нагретом воздухе садилось солнце и лежал за поросшими кустарником склонами холмов невидимый и неслышный отсюда океан. Ветер сотряс ржавые пятерни пальмовых листьев и оживил сухие, увядшие звуки знойного лета – кваканье лягушек, верещанье цикад и нескончаемое биение музыкальных ритмов в лачугах по соседству.
В снисходительном вечернем освещении обшарпанные грязные стены бунгало и заросший бурьяном садик между верандой и пересохшим бассейном уже не казались такими запущенными, да и два англичанина, сидевшие друг против друга в качалках – перед каждым стакан виски с содовой и старый журнал, – точное подобие своих бесчисленных соотечественников, заброшенных в забытые Богом уголки нашего мира, тоже словно бы подверглись на время иллюзорной реставрации.
– Скоро придет Эмброуз Эберкромби, – сказал тот, что был постарше. – Зачем – не знаю. Оставил записку, что придет. Найдите, Деннис, еще стакан, если удастся. – Потом добавил с раздражением: – Кьеркегор, Кафка, Коннолли, Комптон Вернет, Сартр, «Шотландец» Уилсон. Кто они? К чему стремятся?
– Некоторые из этих имен я слышал. Говорили о них в Лондоне перед самым моим отъездом.
– О «Шотландце» Уилсоне тоже?
– Нет. О нем, кажется, нет.
– Вот это «Шотландец» Уилсон. Его рисунки. Вы в них что-нибудь понимаете?
– Нет.
– Я тоже.
Минутное оживление сэра Фрэнсиса Хинзли сменилось апатией. Он разжал пальцы, выпустив из рук журнал «Горизонт», и неподвижный взгляд его уперся в темный провал давно высохшего бассейна. У сэра Фрэнсиса было нервное, умное лицо, черты которого несколько утратили свою четкость за годы ленивой жизни и неизменной скуки.
Комментарии к книге «Незабвенная», Носик
Всего 0 комментариев