«Сицилийские апельсины»

- Терезина здесь?

Камердинер, с редкими волосами на гладком черепе, ещё только просовывающий руки в рукава сорочки, но уже нацепивший высокий воротник, изогнул густые брови, похожие на усы, - которые он словно передвинул с гладковыбритой верхней губы, чтобы не потерять, - и с головы до ног оглядел парня, стоявшего перед ним на лестничной площадке. Тот был крестьянского вида, с поднятым до ушей воротником грубой шинели, и с багровыми руками, покрасневшими от холода, в одной из которых он держал грязный мешок, а в другой, словно в противовес ему, - старый чемодан.

- Кто такая Терезина?

Парень сначала потряс головой, чтобы стряхнуть каплю с кончика носа, потом ответил:

- Терезина, певица.

- Вот как, - воскликнул камердинер с удивлённой и ироничной улыбкой, - Её вот так и зовут, просто Терезина? А ты кто будешь?

- Она здесь, или нет? – спросил парень, хмуря брови и задирая нос. – Скажите ей, что здесь Микуччио, и дайте мне войти.

- Но никого нет, - снова заявил камердинер, и улыбка остыла на его губах. – Синьора Сина Марнис ещё в театре и…

- Тётка Марта, в таком случае? – прервал его Микуччио.

- Ах, Вы родственник? В таком случае, это меняет дело… Никого нет. Она тоже в театре, Ваша тётя. Они сегодня поздно вернутся. Сегодня вечер в честь синьоры… И кем же она Вам приходится? Кузина, может быть?

Микуччио на мгновение смутился.

- Я не родственник,.. я Микуччио Бонавино, она меня знает… Я специально приехал из деревни.

Услышав этот ответ, камердинер, прежде всего, отказался от обращения к Микуччио на «вы», и вернулся к обращению на «ты»: он провёл его в тёмную комнатёнку возле кухни, где кто-то оглушительно храпел, и сказал:

- Сиди здесь. Сейчас принесу лампу.

Микуччио сначала посмотрел туда, откуда раздавался храп, но ничего не смог разглядеть, потом заглянул в кухню, где повар с помощью мальчика-посудомойщика готовил ужин. Смесь запахов от готовящихся блюд сразила Микуччио, вызвав почти головокружение: мало сказать, что он был голоден с утра - он ехал сюда по железной дороге всю ночь и целый день.

Камердинер принёс лампу, и та особа, что храпела за занавеской, проворчала сквозь сон:

- Кто там ещё?