«Воспоминания необразумившегося молодого человека»

Смена радости и муки,

Ликования и раскаяния,

Отбивайте ритм

В такт биения сердца.

Это первая танцевальная мим-драма,

Станцуем же бостеллу!

Для дивной Дианы, что живет близ Моссана.

В те времена все было великим. Мы проводили дни в высших учебных заведениях, а ночи — в великолепных квартирах. У нас были высочайшие ценности, величайшие надежды и великовозрастные друзья. Прилагательными, которые чаще всего вертелись у нас на языке, были «грандиозный», «громадный», «огроменный» и «здоровенный». Да мы и сами-то тогда, наверное, еще не выросли до конца.

Одни великие люди отдавали приказы о великом строительстве, другие — чуть правее на карте Великой Европы — руководили великими преобразованиями. Нашим великим духовным подъемам угрожали великие эпидемии.

И мы здорово боялись, как бы все это не обернулось для нас скверно.

Поэтому-то нас манила жизнь малоимущих.

Помню, в те времена мы много тусовались. Бывали дождливые вечера, когда друзья приходили и уходили. Иногда бывали вечеринки — и девушки, дышавшие полной грудью. Было отчетливо видно, как воздух попадает в их легкие, распирает грудь и выходит через ноздри. Была мода на клетчатые рубашки и мода на постмодернистский нигилизм. В гостиной была ваза с тюльпанами, а на столе — разделочная доска с толсто нарезанной колбасой.

В общем, жаловаться было не на что.

И был такой Марк Маронье.

Марк Маронье был ростом 1,84. Марк Маронье весь день напролет жевал желтые конфетки-малабары. Марк Маронье просыпался в полдень. Марк Маронье по четным дням влюблялся, а по нечетным жаждал умереть. Марк Маронье деликатно макал спаржу в специально для этого предназначенный соус из взбитых сливок.

Марк Маронье душился ароматом «Жики» от Герлена и ежедневно начищал ботинки. Марк Маронье читал Ромена Гари и Сан-Антонио. Марк Маронье совершал поездки в Индию и Швейцарию. Марк Маронье пил с приятелями виски, а с девушками бордо. Марк Маронье танцевал чарльстон на кровати. Марк Маронье изображал из себя денди, но не мог удержаться, чтобы при всем честном народе не поковырять пальцем в носу.