«Призрак покойного мистера Джэмса Барбера»

— Ты говоришь: «счастіе»; нѣтъ! вовсе не правда! Подобнаго ничего не существуетъ. Жизнь не есть игра случая; это не шахматная игра. Если ты теряешь, то пеняй на самаго себя…

Эти слова были сказаны молодымъ лейтенантомъ британскаго флота мичману среднихъ лѣтъ, а вдобавокъ его старшему брату.

— Не скажешь ли ты, что счастіе вовсе не участвовало при производствѣ въ лейтенанты джентльмена Боббина и при моей послѣдней неудачѣ? возразилъ мичманъ.

— Боббинъ хотя и денди, но онъ хорошій морякъ, а…. лейтенантъ взглянулъ въ сторону и замолчалъ.

— А я нехорошій, конечно ты прибавилъ бы, еслибъ только было у тебя побольше смѣлости. Но я тебѣ скажу, что въ этомъ отношеніи, я гораздо лучше Боббина.

— На практикѣ, можетъ быть, не спорю, потому что ты десятью годами раньше его въ службѣ. Я не говорю о практикѣ, но о теоріи, которая также въ своемъ родѣ дѣло важное, и въ которой отказался отъ экзамена, продолжалъ молодой офицеръ довольно серьёзно и съ видомъ печальнаго упрека. — Ты никогда не изучалъ теоріи.

— Однако, послушай, мастэръ Фердинандъ, сказалъ пожилой мичманъ, начиная обнаруживать свое неудовольствіе: — мнѣ кажется, что такой разговоръ вовсе не кстати между братьями послѣ пятилѣтней разлуки.

Молодой лейтенантъ взялъ за руку брата и просилъ его не принимать горячо къ сердцу словъ, сказанныхъ съ добрымъ намѣреніемъ.

— Ну, хорошо, хорошо, отвѣчалъ мичманъ съ принужденнымъ смѣхомъ. — Другой разъ будь поосторожнѣе, тѣмъ болѣе, что самъ никогда не былъ лучше того, кому дѣлаешь упреки.

— Я признаюсь въ этомъ съ сожалѣніемъ; но меня исправила несчастная кончина бѣднаго Барбера.

— Чья? спросилъ старшій братъ, откидываясь назадъ и отталкивая отъ себя стаканъ. — Ужь не Веселаго ли Джэмми, какъ мы звали его, — моего однокашника на бригѣ «Роллакъ»?

— Именно его.

— Какъ! неужели онъ умеръ?

— Умеръ.