«Кое-что о парикмахерах»

Все на свѣтѣ измѣняется, за исключеніемъ парикмахеровъ., парикмахерскихъ привычекъ, и пріемовъ парикмахерскаго искусства. Это остается навсегда неизмѣннымъ. То, что пережили вы, переступая впервые порогъ парикмахерской, то же самое предстоитъ вамъ переживать каждый разъ и впослѣдствіи, — до скончанія дней вашихъ.

Сегодня утромъ я, но обыкновенію, отправился бриться. Въ то самое время, какъ я приближался къ завѣтнымъ дверямъ съ Майхской улицы, нѣкто приближался туда же съ Ивановской улицы, — какъ это и всегда случается. Я ускорилъ шаги, но тщетно: незнакомецъ, опередилъ меня на полъ шага, хотя я и слѣдовалъ за нимъ по пятамъ, — успѣлъ на моихъ же глазахъ занять единственный свободный стулъ и при томъ у лучшаго изъ парикмахеровъ. Такъ это и всегда случается. Я усѣлся съ надеждой попасть въ руки наиболѣе опытнаго изъ двухъ остальныхъ парикмахеровъ, который началъ уже причесывать своего паціента, между тѣмъ какъ его коллега не успѣлъ еще закончить натираніе и напомаживаніе локоновъ своей жертвы. Съ живѣйшимъ интересомъ я исчислялъ шансы вѣроятности этой моей надежды. Когда я замѣтилъ, что № 2 угрожаетъ нагнать № 1, интересъ мой перешелъ въ тревожное волненіе. Когда № 1, промѣшкавъ одну минуту, употребляемую имъ на выдачу купальнаго билета одному изъ вновь прибывшихъ, отсталъ, такимъ образомъ, въ этой состязательной скачкѣ, вниманіе мое взросло до степени страха. Когда же № 1, вновь приступивъ къ исполненію своихъ священныхъ обязанностей, сдернулъ салфетку съ своего паціента въ тотъ же самый моментъ, какъ это сдѣлалъ и его коллега, и когда затѣмъ оба они одновременно принялись вытирать пудру со щекъ своихъ кліентовъ, такъ что вѣроятности того, скажетъ-ли раньше роковое «пожалуйте» № 1 или № 2, совершенно сравнялись, — тогда… тогда я чуть не задохся подъ тяжестью ожиданія. Но когда въ слѣдующій за симъ кульминаціонный моментъ, № 1 вновь промедлилъ надъ приглаживаніемъ щеточкой бровей своего кліента, я понялъ, что состязаніе имъ незповоротно проиграно на одну единственную минуту, — и тогда въ ужасѣ я вскочилъ со стула и бросился вонъ изъ парикмахерской, дабы не попасть въ руки № 2, ибо отнюдь не обладаю завидной стойкостью человѣка, имѣющаго храбрость, спокойно смотря въ глаза ожидающаго парикмахера, объявить ему, что я хотѣлъ бы лучше подождать, пока освободится его коллега.

Пробывъ 15 минутъ на улицѣ, я вернулся опять въ парикмахерскую съ надеждой на большую удачу. Разумѣется, теперь всѣ мѣста были уже заняты, да кромѣ того въ ожиданіи сидѣли еще 4 жертвы, молчаливыя, мрачныя, разсѣянныя и скучныя, какъ это и всегда замѣчается на людяхъ, старающихся не упустить своей очереди въ парикмахерской. Я усѣлся на старомодную софу, — твердую, какъ камень, и старался сперва убить время за добросовѣстнымъ изученіемъ вставленныхъ въ рамки шарлатанскихъ рекламъ всѣхъ національностей, рекомендовавшихъ «лучшія краски для волосъ». Затѣмъ я перечелъ жирно написанныя имена на бутылкахъ съ ромомъ, принадлежащихъ нѣкоторымъ постояннымъ кліентамъ; потомъ прочелъ имена и замѣтилъ числа на парикмахерскихъ тазикахъ, разставленныхъ по полкамъ; затѣмъ подробно осмотрѣлъ загрязненныя и попорченныя дешевыя картины, развѣшанныя на стѣнахъ и изображавшія битвы, президентовъ, сладострастно распростертыхъ султаншъ и давно надоѣвшую, вѣчно-юную дѣвочку, пробующую одѣть дѣдушкины очки. Въ то же время я успѣлъ послать въ душѣ многократныя проклятія по адресу веселой канарейки и мрачнаго попугая, пернатыхъ, къ сожалѣнію, рѣдко отсутствующихъ въ парикмахерской. Въ заключеніе я отыскалъ наименѣе потрепанный No прошлогодняго иллюстрированнаго журнала, валявшагося на грязномъ столѣ посреди комнаты, и занялся разсматриваніемъ безобразныхъ гравюръ, весьма скверно воспроизводившихъ давно забытыя событія. Но, наконецъ, и до меня дошла очередь. Чей-то голосъ провозгласилъ: «пожалуйте» и я попалъ… разумѣется, къ № 2-му. Такъ и всегда случается. Я кротко предупредилъ его, что спѣшу, и это произвело на него такое глубокое впечатлѣніе, какъ будто онъ никогда еще ничего подобнаго не слыхивалъ. Онъ энергично вздернулъ вверхъ мою голову и поспѣшно сунулъ за подбородокъ салфетку, продѣлавъ предварительно еще нѣкоторыя манипуляціи за моимъ воротничкомъ. Запустивъ когти въ мои волосы, онъ далъ мнѣ понять, что мнѣ слѣдовало бы постричься. Но я сказалъ, что не хотѣлъ бы стричься… Изслѣдовавъ еще разъ этотъ вопросъ, онъ объяснилъ, что, съ точки зрѣнія современной моды, мои волосы оказываются все-таки слишкомъ длинными, и ихъ необходимо подстричь, въ особенности это необходимо сдѣлать сзади. Я сказалъ, что стригся всего только 8 дней назадъ. Въ теченіе одной минуты онъ задумчиво что-то соображалъ, а затѣмъ спросилъ въ насмѣшливомъ тонѣ, кто же это меня такъ выстригъ? Я немедленно отвѣтилъ: «Вы сами!» И этимъ я его побѣдилъ.

Вслѣдъ за симъ онъ перешелъ къ растиранію мыла и разсматриванію въ зеркалѣ собственной персоны; время отъ времени онъ прерывалъ свои ближайшія обязанности по отношенію къ мылу и приближался совсѣмъ вплотную къ зеркалу, въ цѣляхъ критическаго изслѣдованія своего подбородка и выдавливанія маленькаго на немъ прыщика. Затѣмъ онъ намылилъ одну половину моего лица и приготовился уже намылить и другую, какъ вдругъ вниманіе его было привлечено подравшимися на улицѣ собаками. Онъ бросился къ окну и продолжалъ наблюдать тамъ за этой сценой вплоть до ея финала.

При означенныхъ обстоятельствахъ онъ проигралъ другимъ парикмахерамъ 2 шиллинга на пари касательно исхода битвы и, это меня значительно порадовало. Затѣмъ уже онъ закончилъ размазываніе на моихъ щекахъ мыла, угодивъ мнѣ кистью въ ротъ только два раза, и принялся за втираніе мыла рукою; въ то же время, повернувшись головой въ сторону другихъ парикмахеровъ, онъ горячо диспутировалъ по поводу собачьей схватки, въ результатѣ чего у меня во рту оказалось достаточное количество мыла. Впрочемъ, онъ не замѣчалъ всего этого; но тѣмъ болѣе замѣтилъ это я.

Теперь онъ принялся выправлять бритву на старой подтяжкѣ, оживленно, разсказывая о какомъ-то общедоступномъ маскарадномъ балѣ, гдѣ онъ фигурировалъ позавчера въ качествѣ «короля», въ красномъ коленкоровомъ плащѣ и поддѣльномъ горностаѣ. Онъ былъ особенно доволенъ этимъ обстоятельствомъ потому, что на этомъ балу ему удалось познакомиться съ одной извѣстной «дамочкой», которая была настолько очарована его изяществомъ, что онъ принужденъ былъ сдерживать ея порывы. (При этомъ онъ старался дать понять, что не обращаетъ ни малѣйшаго вниманія на явныя подшучиванія сотоварищей). Слѣдствіемъ такого положенія вещей было то, что онъ еще разъ подробно осмотрѣлъ самого себя въ зеркало, и затѣмъ, отложивъ въ сторону бритву, занялся, съ изысканной заботливостью, приведеніемъ въ порядокъ собственной шевелюры: припомадилъ одинъ шаловливый локонъ на лбу, устроилъ какъ разъ по срединѣ задній проборъ и съ нѣжной тщательностью зачесалъ виски. Въ теченіе этого времени мыльная пѣна продолжала безпрепятственно сохнуть на моей физіономіи и, вѣроятно, сокращала дни моей жизни. Наконецъ, начался актъ бритья, онъ упирался пальцами въ мое лицо, дабы натянуть кожу, и время отъ времени превращалъ мой носъ въ рукоятку, посредствомъ которой ворочалъ мою голову то въ ту, то въ другую сторону, сообразно требованію личнаго удобства; въ то же время онъ съ пріятностью то самодовольно покрякивалъ, то шикарно отплевывался. Пока онъ упражнялся такимъ образомъ надъ менѣе чувствительными частями моего лица, я не испытывалъ никакой боли. Но когда онъ началъ скребсти, царапать и вообще обработывать мой подбородокъ, на глазахъ у меня выступили слезы. Я уже не обращалъ больше вниманія на то, что онъ почти совсѣмъ наваливался на меня, не обращалъ вниманія и на его чесночный запахъ, ибо, вѣроятно, всѣ парикмахеры принадлежатъ къ разряду «чесночниковъ», но, кромѣ всего этого, въ немъ было еще нѣчто, заставившее меня опасаться, что въ организмѣ его происходитъ что-то не совсѣмъ ладное, и это причиняло мнѣ нѣкоторую тревогу. Въ цѣляхъ наибольшаго удобства, при бритьѣ моей верхней губы, онъ засунулъ мнѣ въ ротъ свой палецъ, и тогда-то мнѣ посчастливилось сдѣлать открытіе, что нѣкоторая часть его обязанностей по парикмахерской несомнѣнно заключалась также въ чисткѣ керосиновыхъ лампъ. Такимъ образомъ былъ разрѣшенъ вопросъ, который я нерѣдко съ любопытствомъ задавалъ себѣ: кто именно занимается этимъ дѣломъ, самъ-ли содержатель парикмахерской или его подмастерья? Въ то же время я развлекалъ себя попытками угадать то мѣсто, которое онъ, съ наибольшею вѣроятностью, сегодня обрѣжетъ, но прежде чѣмъ я успѣлъ разрѣшить эту загадку, онъ предупредилъ меня, распоровъ мнѣ конецъ подбородка. И тогда только онъ принялся оттачивать бритву, что могъ бы, конечно, съ большею пользою сдѣлать и нѣсколько ранѣе. Я не принадлежу къ числу друзей особенно энергичнаго бритья и потому не очень хотѣлъ испытать на себѣ еще разъ его искусство. Я попробовалъ было убѣдить его оставить бритву въ покоѣ, такъ какъ опасаюсь за свой подбородокъ, который у меня настолько чувствителенъ, что его нельзя дважды разрѣзать, не причинивъ тѣмъ болѣзненныхъ послѣдствій, но онъ сказалъ, что хочетъ только сгладить маленькую неровность… и въ этотъ моментъ бритва скользнула по запретному мѣсту, раскровянивъ прыщики, выступившіе отъ слишкомъ рачительнаго бритья и натиранія.

Тогда онъ сорвалъ съ меня салфетку, намочилъ ее въ красноватомъ ромѣ и предательскимъ образомъ набросилъ мнѣ ее на лицо, набросилъ такъ, какъ будто всѣ христіане привыкли съ поконъ вѣковъ мыть себѣ физіономію именно такимъ способомъ. Потомъ онъ выжалъ салфетку и выжатымъ концомъ сталъ хлестать меня по лицу, какъ будто христіане никогда не вытирали себѣ физіономію иначе, какъ именно такимъ способомъ. Въ этомъ отношеніи рѣдкій парикмахеръ оказывается христіаниномъ.

Потомъ онъ началъ прикладывать вымоченную въ ромѣ салфетку къ порѣзанному мѣсту, посыпалъ его размельченными квасцами, вновь стеръ ромомъ квасцы и, безъ сомнѣнія, продолжалъ бы эти опыты присыпанія и вытиранія до безконечности, если бы я не возсталъ противъ нихъ, упросивъ его оставить это дѣло на произволъ судьбы.

Тогда онъ напудрилъ мнѣ все лицо, оттянулъ мою голову кверху я принялся глубокомысленно боровить мои волосы руками, критически изслѣдуя свои ногти, послѣ чего предложилъ фундаментально вымыть волосы, такъ какъ это для нихъ «необходимо, положительно необходимо». Я замѣтилъ, что только вчера вымылъ ихъ весьма основательно въ банѣ. Этимъ я его вторично побѣдилъ. Вслѣдъ затѣмъ онъ употребилъ въ дѣло порцію «средства для рощенія волосъ Смита» и рекомендовалъ мнѣ купить бутылку этого средства. Я отказался. Тогда онъ предложилъ новые духи: «чудо туалетнаго стола Джонеса» и выразилъ желаніе продать мнѣ немножко этого чуда. Я уклонился и отъ этого. Въ заключеніе онъ пытался навязать мнѣ какой-то мерзостный элексиръ для чистки зубовъ собственнаго изобрѣтенія, но, когда я отказался и отъ элексира, лицо его приняло выраженіе полной готовности меня зарѣзать. Потерпѣвъ неудачу и въ этомъ послѣднемъ своемъ предпріятіи, онъ вернулся къ окончанію своихъ прямыхъ обязанностей: обсыпалъ всего меня пудрой, не исключая и ногъ, напомадилъ, не взирая на мой протестъ, волосы, вытянулъ и выщипнулъ съ корнями значительное ихъ число, пригладилъ и причесалъ оставшіеся въ цѣлости, устроилъ сзади длинный, вплоть до затылка, проборъ и приклеилъ спереди ко лбу непокорно торчащую прядь. Затѣмъ, приглаживая и припомаживая брови, онъ ужь было приступилъ къ повѣствованію о замѣчательныхъ способностяхъ принадлежащаго ему черно-коричневаго датскаго пса, какъ вдругъ я услышалъ свистокъ 12-ти часового поѣзда, изъ чего могъ заключить, что опоздалъ къ этому поѣзду ровно на пять минутъ. Тогда онъ сорвалъ съ меня салфетку, вытеръ слегка щеткой мнѣ лицо, еще разъ провелъ гребенкой по моимъ бровямъ и, наконецъ, торжественно провозгласилъ: «пожалуйте!» Два часа спустя этотъ парикмахеръ палъ мертвымъ, сраженный параличемъ. Я пережду еще одинъ день и потомъ отомщу ему за себя: я постараюсь присутствовать на его похоронахъ.

1871