«Делец»

Оноре де Бальзак Делец Комедия в пяти действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Огюст Меркаде, делец.

Г-жа Меркаде.

Жюли, их дочь.

Адольф Минар, бухгалтер.

Мишонен де ла Брив, молодой франт.

Де Мерикур, молодой человек.

Бредиф, домовладелец.

Бершю, биржевой заяц.

Верделен, друг Меркаде.

Гуляр, коммерсант, кредитор Меркаде.

Пьеркен, ростовщик, кредитор Меркаде.

Виолет, деловой посредник, кредитор Меркаде.

Жюстен, лакей.

Тереза, горничная.

Виржини, кухарка.

Действие происходит в 1839 году. Сцена представляет гостиную Меркаде.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Бредиф, потом Меркаде.

Бредиф. Квартира в одиннадцать комнат, в самом центре Парижа, на улице Грамон! И всего за две с половиной тысячи! На этом деле я теряю по три тысячи в год... И так с самой Июльской революции! Ах, главное неудобство революций — это резкое падение квартирной платы, которая... Нет, не следовало мне заключать контракта в тысяча восемьсот тридцатом году! К счастью, Меркаде не платит за квартиру уже полтора года, мебель описана, а если продать ее...

Меркаде (слышавший последние слова). Продать мою мебель! Вы и встали-то, должно быть, спозаранку только для того, чтобы насолить своему ближнему?

Бредиф. Боже упаси, какой же вы мне ближний, господин Меркаде? Вы весь в долгах, а я никому ни гроша не должен. Я в своем собственном доме, а вы — мой жилец.

Меркаде. Да, равенство было и останется пустым звуком! Мы так и будем вечно разбиты на две касты: на должников и кредиторов, которых так остроумно прозвали англичанами[1]. Ну, будьте же французом, дорогой господин Бредиф, — и помиримся на этом!

Бредиф. Я предпочел бы помириться на получении денег, дорогой господин Меркаде.

Меркаде. Из всех моих кредиторов вы один располагаете залогом... так сказать, реальным залогом. В течение полутора лет вы тщательнейшим образом, вещь за вещью, описали всю мою обстановку. Она даст вам не менее пятнадцати тысяч, а посему квартирную плату за два года я буду должен лишь... через четыре месяца.

Бредиф. А проценты? Значит, пропадают?

Меркаде. Добивайтесь через суд. Я не буду противодействовать.

Бредиф. Дорогой мой господин Меркаде, я ведь спекуляциями не занимаюсь. Я довольствуюсь своими доходами; подумайте-ка, если бы все жильцы мои были вроде вас... Да что тут толковать. Довольно я терпел...

Меркаде. Как, дорогой господин Бредиф? Неужели у вас действительно хватит жестокости выгнать меня? Я живу у вас уже одиннадцать лет! Вы знаете все мои горести, вы видели, как я бился... Наконец, для вас не секрет, что я стал жертвой мошенничества, что Годо...

Бредиф. Уж не собираетесь ли вы еще раз изложить историю бегства вашего компаньона? Мне она известна и всем вашим кредиторам тоже. Кроме того, господин Годо...

Меркаде. Годо! Ах, когда стали выводить в романах знаменитого Робера Макэра[2], я было подумал, уж не списали ли его авторы с Годо.

Бредиф. Не оговаривайте зря своего компаньона! Годо был человек редкостной энергии и к тому же умел пожить! Состоял в связи с милой женщиной... просто прелестной...

Меркаде. Прижил от нее ребенка и бросил его...

Бредиф. Так ведь Дюваль, ваш бывший кассир, внял мольбам очаровательной дамы и взял юношу к себе.

Меркаде. А Годо взял себе нашу кассу.

Бредиф. Он позаимствовал у вас полтораста тысяч франков... силою, правда, но зато оставил вам все прочие ценности... и вы могли продолжать дела... А за восемь лет вы добились многого. На вашей стороне победа...

Меркаде. Пиррова победа! Для нас, деловых людей, это не в диковинку.

Бредиф. Но ведь господин Годо обещал принять вас равноправным компаньоном в дело, которое он намерен основать в Индии. Он вернется...

Меркаде. В таком случае подождите. Ведь сверх квартирной платы вы получите еще и проценты, — чем же плохое помещение капитала?

Бредиф. Ваши доводы весьма убедительны. Но если бы домовладельцы стали слушать своих жильцов, то жильцы расплачивались бы одними посулами, однако правительство...

Меркаде. При чем тут правительство?

Бредиф. Правительство требует уплаты налогов, от него посулами не отделаешься. А потому я, к великому моему сожалению, вынужден действовать решительно.

Меркаде. Не может быть! А я-то считал вас таким добряком! Разве вы не знаете, что я выдаю дочь замуж? Дайте устроить свадьбу, я вас приглашу... хорошо? Супруга ваша потанцует... Может быть, я завтра же рассчитаюсь с вами!

Бредиф. То завтра, а то сегодня. Мне отнюдь не хочется вспугнуть вашего зятька... Однако третьего дня вы, кажется, получили некоторую сумму, и если вы не заплатите мне нынче же, — завтра будут назначены торги...

Меркаде. Значит, вы намерены продать мне свое благодеяние, ибо с помощью этой описи вы обезвреживаете остальных моих кредиторов. Так сколько же вы желаете за трехмесячную отсрочку?

Бредиф. Строгая щепетильность, пожалуй, возроптала бы против такого сообщничества, пусть невольного, ибо я помогаю вам вводить в заблуждение...

Меркаде. Кого?

Бредиф. Вашего будущего зятя.

Меркаде (в сторону). Экий плут!

Бредиф. Но я человек добрый, откажитесь от права сдавать квартиру от себя — и я на три месяца оставлю вас в покое.

Меркаде. Человек в беде, словно ломоть хлеба, брошенный в рыбный садок: каждая рыба норовит урвать себе кус. А кредиторы — настоящие щуки. И угомонятся они только тогда, когда сам должник исчезнет, как кусочек хлебца. Сейчас как будто тысяча восемьсот тридцать девятый год. Следовательно, контракту моему осталось еще семь лет; квартирная плата теперь удвоилась...

Бредиф. К счастью для нас.

Меркаде. Итак, через три месяца вы меня выгоните, и жена моя лишится права сдать квартиру, на что она рассчитывает в случае...

Бредиф. Банкротства!

Меркаде. Что за выражение! Порядочные люди его просто слышать не могут! Знаете ли вы, господин Бредиф, что развращает даже самых честных должников? Сейчас скажу: развращает их коварная ловкость иных кредиторов, которые готовы всячески обходить законы, чуть ли не воровать, лишь бы вернуть хоть жалкие гроши...

Бредиф. Сударь, я явился к вам за деньгами, а не за рассуждениями, нестерпимыми для человека честного.

Меркаде. О, долги! Люди считают, что долги чуть ли не хуже преступления... Но преступление хоть дает вам казенный кров, а долг выкидывает вас вон, на улицу. Я заблуждался, сударь. Действуйте, как знаете. Я откажусь от права сдавать комнаты.

Бредиф (в сторону). Согласись он по доброй воле, я пощадил бы его. Но заявить прямо в глаза, что я ему продаю... (Вслух.) Сударь, подобное согласие меня не удовлетворяет... Не такой я человек, чтобы мучить других.

Меркаде. Вы хотите, чтобы я вас еще и благодарил? (В сторону.) Не стоит его сердить. (Вслух.) Быть может, я погорячился, дорогой господин Бредиф, но меня так жестоко преследуют! И ни один из моих кредиторов не желает понять, что борюсь я именно для того, чтобы иметь возможность расплатиться с ним.

Бредиф. То есть чтобы иметь возможность вести дела...

Меркаде. Не спорю, сударь! Что сталось бы со мною, если бы я лишился права бывать на бирже?

В дверях показывается Жюстен.

Бредиф. Покончим же с делом...

Меркаде. Ради бога ни слова при слугах. Я и так с трудом поддерживаю порядок в доме... Спустимся к вам.

Бредиф (в сторону). Итак, через три месяца квартира моя.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Жюстен, потом Виржини и Тереза.

Жюстен. Экий бедняга господин Меркаде! Как ни барахтайся — все равно потонет! Хоть и прибыльно служить у господ, попавших в беду, однако теперь самое время уходить, то есть добиться, чтобы тебя выгнали вон; ведь мне не платят жалованье целый год. А домовладелец, кажется, собирается вытурить нас всех на улицу. Неуважение к хозяину распространяется и на слуг. Теперь хочешь не хочешь, а рассчитывайся за все покупки наличными. Это мне совсем не с руки.

Тереза. А когда же этому конец, господин Жюстен?

Виржини. Приходилось мне служить у разных господ, а такой семейки я еще не видывала. Брошу-ка я сковороды да кастрюли и пойду в театр комедии представлять.

Жюстен. А здесь чем не театр? С утра до вечера комедии разыгрываем...

Виржини. И то правда! То кредитор явится. Изволь тогда изображать удивление, словно ты с луны свалилась: «Как, сударь, да разве вы не знаете?» «Чего не знаю?» «Что господин Меркаде уехали в Лион». «Уехал?» «Да, у них там очень выгодное дело; они открыли залежи каменного угля». «Тем лучше, тем лучше! А когда же он вернется?» «Вот этого мы не знаем». То прикинешься, будто потеряла самое дорогое на свете...

Жюстен (в сторону). То есть деньги.

Виржини. «Хозяин и дочка в большом горе. Говорят, барыня долго не протянет, ее повезли на воды...» «Ах, вот как?»

Тереза. А у меня для всех одна песенка: «Вам нужен господин Меркаде?» «Да, мадемуазель». «Нет его!» «Как нет?» «Так вот и нет, а если вы к мадемуазель, — так она одна». И кредитор наш наутек! Бедняжка барышня. Будь она у нас покрасивее, из нее можно бы сделать... кое-что.

Жюстен. Беда в том, что иной кредитор говорит с нами так, словно мы хозяева.

Виржини. Не пойму, какая такая выгода быть кредитором? Как посмотришь — ходят они, ходят, бегают, горемычные, высуня язык, караулят барина по целым часам не шелохнувшись, слушают, что он им говорит.

Жюстен. Нет, не скажите. Ремесло неплохое! Все они богачи!

Тереза. Как же так? Ведь они дали свои денежки господину Меркаде, а он их не возвращает.

Виржини. Так это же — воровство!

Жюстен. Брать взаймы еще не значит воровать, Виржини. Это выражение грубое. Слушайте! Скажем, я залезу к вам в карман без вашего ведома — вот это будет воровство. Но если я прямо скажу: «Виржини, мне нужно пять франков; одолжите их мне». Вы их мне дадите, а я вам не возвращаю денег, я нахожусь в стесненных обстоятельствах и отдам их вам позже; вот вы и становитесь моей кредиторшей. Поняли, красавица?

Виржини. Нет. Что хотите говорите, а денежки мои вы все равно у меня отобрали. Вот мне причитается жалованье — пойду сейчас и потребую его, да кстати и по заборной книжке счет подведу. Теперь уж и лавочники не хотят товар отпускать без денег. А своих я не одолжу, держи карман шире.

Тереза. Я тут разок-другой надерзила барыне, а она будто и не слышит.

Жюстен. Давайте потребуем, чтобы нам заплатили жалованье.

Виржини. Да разве это господа? Настоящие господа на стол много тратят.

Жюстен. И к слугам своим привязаны.

Виржини. И назначают им по завещанию пенсию. Вот какие бывают настоящие господа... в отношении слуг...

Тереза. Здорово сказано, кума. Ну, а я отсюда пока уходить не собираюсь. Хочу узнать, чем все это кончится, — больно уж занятно. Барышнины письма я все читаю, милого ее подзадориваю — она, небось, выйдет за него, за Минара-то. И отец, небось, уж знает. Недаром заказали платья, чепцы, шляпки — словом, всяких нарядов и для барыни и для дочки, а купцы-то ничего в долг и не отпускают.

Виржини. Если будет свадьба, так все мы получим наградные; значит, уходить до свадьбы расчета нет.

Жюстен. Неужто вы думаете, что господин Меркаде выдаст дочку за этого счетоводишку? Хорош жених, получает-то каких-нибудь полтораста франков в месяц! (Читает газету.)

Тереза. Как бог свят выдаст. Уж так они обожают друг дружку. Барыня вечерами дома не сидит, так она и знать ничего не знает. Минар приходит, когда барышня остается одна, а как они меня в свои дела не посвятили, я норовлю войти к ним, нарочно мешаю, подслушиваю. Ну, они настоящие паиньки! Барышня-то у нас дурнушка, вот ей и хочется, чтобы ее любили ради ее самой. Сидит, фарфор расписывает, а кавалер ей в это время книжку читает, третий месяц одну и ту же. Зато барышня всегда вправе сказать: «Мамаша, господин Минар, мол, приходил вас проведать; а я его вместо вас приняла».

Виржини. Ты слышала, о чем они говорят?

Тереза. Еще бы не слышать! Барышня боится, как бы чего не вышло, и поэтому дверей не затворяет.

Виржини. Хотелось бы мне знать, о чем это говорят господа, когда ухаживают.

Тереза. Всякий вздор мелют! Все больше о возвышенном.

Жюстен. Ловко сказано!

Тереза. Я вот списала одно его письмо... может, и мне когда пригодится.

Виржини. А ну-ка прочти.

Тереза. «Ангел мой...»

Виржини. Поди ж ты — «ангел»!

Тереза. Ох, как обнимут вас да как скажут: «Ангел мой», — вот приятно!.. «Ангел мой, да, я люблю вас; но любите ли вы меня, можете ли любить такое обездоленное существо, как я? Вы полюбили бы меня, если бы знали, сколько любви таится в душе отверженного до сей поры юноши, для коего любовь — единственное его достояние. Вчера я прочел на вашем челе лучезарную надежду: я поверил в грядущее счастье; мои сомнения вы превратили в уверенность, мою слабость — в силу — словом, взоры ваши излечили меня от недуга сомнений!..»

Виржини. Прямо в голове путается, ничего и не поймешь. Да разве влюбленные так мямлят. Влюбленный без обиняков выражается. Вот, скажем, я получила письмецо от одного красавчика; должно быть, он студент из Латинского квартала. Тут таинственности никакой нет, все ясно, так что и обидеться нельзя. Я его наизусть выучила: «Очаровательница! (Это почище вашего «ангела»!) Очаровательница! Не откажите мне в свидании, заклинаю вас! Любой на моем месте написал бы, что ему нужно сказать вам тысячу разных разностей. Я же скажу лишь одно, зато скажу тысячу раз, если вы только не остановите меня на первом же разе». И подписано! «Ипполит».

Жюстен. Ну, и что же он говорил? Остановили вы его?

Виржини. Да я его больше и не видела. Он меня поджидал в «Хижине»[3], узнал, кто я такая, и, дурак эдакий, посовестился моего хвартука.

Жюстен. А вот послушайте, что рассказал мне папаша Грюмо! Вчера, пока мы бегали по поручениям, сюда в кабриолете приехали два каких-то вертопраха; их грум сообщил папаше Грюмо, что один из этих господ собирается жениться на мадемуазель Меркаде. А наш-то барин дал папаше Грюмо на чай сто франков!

Виржини и Тереза (в изумлении). Сто франков!

Жюстен. Да, сто франков, не пообещал, а дал наличными! Ну, понятно, у папаши Грюмо язык развязался, он и сообщи груму-то, будто случайно проболтался, что хозяин наш до того богат, что даже сам не знает, сколько у него капиталу.

Виржини. Это, надо полагать, те самые молодые люди в желтых перчатках и в шелковых жилетах с цветочками, нарядные этакие жилеты; кабриолет блестит, словно атлас, а у лошади вот тут (показывает на ухо) нацеплены розы. Вожжи держал мальчонка лет восьми, белокурый такой, кудрявенький, в сапожках с отворотами; этакий постреленок, и уж избалованный же... Чистый херувимчик, белье на нем белоснежное, а ругается, что твой извозчик. А хозяин его — уж такой прекрасный молодой человек, в галстуке вот какие большущие бриллианты, — так он тебе и женится на нашей барышне! Да подите вы!..

Тереза. Ни в жизнь не женится! Да у нее на лице написано: я, мол, бесприданница! Подите вы!

Виржини. Зато поет хорошо. Иной раз слушаешь ее, и так приятно становится. Хотелось бы мне научиться петь, как она: «Тяготит меня богатство».

Жюстен. Вы не знаете господина Меркаде!.. Я служу у него уже шесть лет, видел я, как он, разорившись, отбивается от кредиторов, и считаю, что он способен на все, даже разбогатеть может... Только подумаю: «Ну, пропал!» — на всех дверях объявления о торгах; повесток пришлют столько, что выкинь я половину, он бы и не заметил, а он, гляди, опять вынырнул, всех одолел. Уж очень горазд на выдумки! Вы-то газет не читаете! А он там каждый день новое пишет: то деревянные мостовые, то еще какие-то; герцогства, мельницы и даже прачечные — и все на паях... Ловкач, доложу вам! Никак не пойму, где в его суме прореха. Уж сколько он ее ни наполняет, — а она ничего не держит, словно треснутый стакан. С вечеру ложится спать, так ровно мертвец, а наутро, глядишь, просыпается миллионером, если только он вообще ночью спал; ведь он страсть сколько работает: считает, высчитывает, пишет разные объявления, — ну пайщики и попадаются вроде как в волчий капкан; но сколько дел он ни заводи — кредиторы у нас не переводятся, он их за нос водит, он ими как хочет вертит. Иной раз видишь: пришли. Ну, кажется, все с собой унесут, самого его в тюрьму засадят. А он поговорит с ними... и под конец вместе хохочут и расходятся закадычными друзьями. Сначала кредитор вопит не своим голосом, грубит, а уходит, так барина «дорогой мой Меркаде» называет, руку ему жмет. Уж если человек умеет усмирить такого, как Пьеркен...

Тереза. Прямо тигр, одни тысячефранковые кредитки жрет.

Жюстен. Несчастного дядюшку Виолета...

Виржини. Ах, горемыка! Каждый раз думаю, надо бы его тарелкой супа попотчевать.

Жюстен. Гуляра!

Тереза. Гуляра? Да Гуляр и с меня не прочь бы процент получить.

Жюстен. Что ж, он мужчина богатый, холостой! Так почему бы вам...

Виржини. Барыня идет!

Жюстен. А ну, постараемся осторожненько разузнать что-нибудь о сватовстве.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и г-жа Меркаде.

Г-жа Меркаде. Где барин?

Тереза. Вы, барыня, сами оделись и мне не позвонили?

Г-жа Меркаде. Я увидела, что господина Меркаде нет, взволновалась и... Жюстен, вы не знаете, где барин?

Жюстен. Я вошел в комнату, когда барин разговаривал с господином Бредифом и они...

Г-жа Меркаде. Хорошо, хорошо.

Жюстен. Барин еще не выходил из дому.

Г-жа Меркаде. Спасибо.

Тереза. Вы, барыня, видно, убиваетесь, что торговцы ваших заказов не исполняют?

Виржини. А знаете ли вы, барыня, лавочники-то больше не...

Г-жа Меркаде. Да, да, понимаю.

Жюстен. Всему виною кредиторы. Ах, кабы знал я, какую с ними шутку сыграть!

Г-жа Меркаде. Самое остроумное — с ними рассчитаться.

Жюстен. Вот бы они удивились!

Тереза. И огорчились бы! Не знали бы, как время убить.

Г-жа Меркаде. Я не хочу скрывать от вас, что дела моего мужа очень меня беспокоят. Нам, несомненно, понадобятся люди преданные. Надеюсь, мы можем рассчитывать на вас?

Все. Ах, барыня...

Г-жа Меркаде. Барину необходимо выиграть время; в голове у него множество проектов... Исполняйте в точности все его приказания.

Тереза. Еще бы, барыня! Мы с Виржини готовы для вас и в огонь и в воду...

Виржини. Я тут только что говорила, какие, говорю, хорошие у нас господа; вот только бы они разбогатели, а тогда, небось, не забудут, как мы помогали им в беде.

Жюстен. А я говорил, что, пока у меня будет чем жить, никуда я отсюда не уйду; я предан барину всей душой, и я уверен: когда ему подвернется настоящее выгодное дельце, он нас не обойдет.

Показывается Меркаде.

Г-жа Меркаде. Он даст вам место в первом же своем солидном предприятии; нужно только еще одно последнее усилие. Но сейчас нам ни в коем случае нельзя показывать, что мы без денег; барышне представляется богатая партия.

Тереза. Барышня наша заслужила счастье. Бедняжка! Уж такая она добрая, уж такая ученая, такая воспитанная.

Виржини. А талант-то какой. Соловей, да и только!

Жюстен. Прямо-таки злодейство, так обездоливать девушку, отказывать ей в лишнем платье и лишней шляпке. Вам тут, Тереза, не помочь! Вот если барыня скажет мне имя жениха, я обойду всех наших поставщиков и ловко намекну им, что направлю к ним господина... господина...

Г-жа Меркаде. Де ла Брива.

Жюстен. Господина де ла Брива насчет свадебных подарков, и они дадут.

Тереза. А ведь вы, барыня, ничего мне об этом сватовстве не говорили; я бы всего добилась, — Жюстен дело говорит.

Виржини. Что и толковать! На эту удочку все попадутся.

Г-жа Меркаде. Они и получат всё до последнего гроша.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Меркаде.

Меркаде (шепотом жене). Так вот как вы разговариваете с прислугой! Да они завтра же начнут вам грубить! (Жюстену.) Жюстен, немедленно отправляйтесь к господину Верделену и попросите его прийти ко мне по делу, не терпящему отлагательства. Скажите это потуманнее, мне непременно нужно, чтобы он пришел. А вы, Тереза, сходите-ка еще раз ко всем барыниным поставщикам и скажите, да построже, чтобы они доставили все заказы... Мы с ними рассчитаемся... да, наличными. Ступайте!

Жюстен и Тереза уходят.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Г-жа Меркаде, Виржини и Меркаде.

Меркаде (Виржини). А вам барыня дала распоряжения?

Виржини. Нет еще, сударь, не давали.

Меркаде. Сегодня постарайтесь не ударить лицом в грязь. К обеду мы ждем четырех человек: Верделена с супругой, господина де Мерикура и господина де ла Брива. Итого нас будет семеро. Такой обед — радость для настоящей поварихи. После супа подадите рыбу, — да получше, затем четыре легких блюда, но приготовьте их на славу!

Виржини. Барин...

Меркаде. На жаркое...

Виржини. Барин, лавочники...

Меркаде. Что такое? Вы толкуете мне о каких-то лавочниках в день смотрин моей дочери!

Виржини. Да они не желают больше ничего отпускать.

Меркаде. Обратитесь тогда к их конкурентам, скажите, что отныне они будут моими поставщиками, — и вы еще сами получите от них подарки.

Виржини. А с прежними-то как же быть?

Меркаде. Об этом не беспокойтесь. Пусть пеняют на себя.

Виржини. Ну, а если они потребуют уплаты... А впрочем, мое дело — сторона...

Меркаде (про себя). У нее денежки водятся. (Вслух.) В наши дни, Виржини, кредит — единственное достояние правительств. Если кредиторы не оставят меня в покое, они тем самым докажут, что не знают законов своей собственной страны, что они просто заядлые радикалы. Не говорите мне об этих людях, они подрывают жизненную основу всех... благоустроенных государств. Вот вам случай показать товар лицом: докажите, что вы искусная повариха. Когда же после свадьбы моей дочери вы будете проверять счета и окажется, что барыня должна вам, я сам оплачу все.

Виржини. Барин...

Меркаде. Ступайте! И в накладе вы не останетесь — даю вам десять процентов за шесть месяцев. Это получше сберегательной кассы.

Виржини. Да она и пяти на сто в год не дает.

Меркаде (жене). Говорил же я вам! (Виржини.) Как! Вы вверяете свои деньги в чужие руки? Разве у вас не хватит сметки самой пустить их в оборот? К тому же здесь ваша кубышка всегда была бы у вас под руками.

Виржини (про себя). Десять франков каждые полгода! (Вслух.) Ну, о жарком барыня мне еще скажут. Пойду завтрак готовить. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Меркаде и г-жа Меркаде.

Меркаде (глядя вслед Виржини). У этой девицы в сберегательной кассе по меньшей мере тысяча экю... украденных у нас; а потому на сей счет мы теперь можем быть совершенно спокойны...

Г-жа Меркаде. Сударь, до чего же вы дошли?

Меркаде. Я просто диву даюсь! Вам живется совсем не плохо, чуть ли не ежедневно бываете в театре или в свете с вашим другом Мерикуром, и вы еще...

Г-жа Меркаде. Но ведь вы сами просили его сопровождать меня.

Меркаде. Не могу же я заниматься одновременно и женою и делами. Короче говоря, вы разыгрываете из себя светскую женщину, красавицу...

Г-жа Меркаде. Вы сами так велели.

Меркаде. Конечно. Так нужно. Для дельца жена — вывеска... Когда вы появляетесь в опере в новом ожерелье, публика говорит: «Ага, с «Асфальтовыми» крепко», или же: «Хранитель семей» идет на повышение, смотрите, как изящно одета госпожа Меркаде. Вот-то счастливцы!» Если с божьей милостью военный министр одобрит мой проект о замещении должностей — вы получите выезд.

Г-жа Меркаде. Неужели вы думаете, Огюст, что мне безразличны ваши волнения, ваша борьба, ваша честь?

Меркаде. Ну, в таком случае, не осуждайте средств, к которым я прибегаю. Вот только что вы пробовали подействовать на прислугу ласкою, а людям надо приказывать... кратко, по-наполеоновски.

Г-жа Меркаде. Приказывать, когда не платишь!

Меркаде. Вот именно! Расплачивайтесь смелостью.

Г-жа Меркаде. Ласкою можно добиться услуг, которых не добьешься строгостью...

Меркаде. Ласкою! Хорошо же вы знаете наше время! Ныне, сударыня, чувства упразднены, их вытеснили деньги. Остается одна лишь корысть, ибо семьи больше нет, существуют только отдельные личности. Судите сами. Будущность каждого — в той или иной общественной кассе. Дочь обращается теперь за приданым не к родителям, а просит ссуду в кассе взаимного вспомоществования. Наследство английского короля было помещено в страховое общество. Жена уже рассчитывает не на мужа, а на сберегательную кассу! Свой долг отечеству выплачивают при посредстве контор, занимающихся банковскими операциями. Словом, все наши обязанности сводятся к купонам. Слуги, которых сменяют, как хартии[4], не привязываются ныне к господам: они будут вам преданы, только если вы держите у себя их деньги!

Г-жа Меркаде. Ах, сударь, вы — такой честный, такой достойный человек, а говорите иногда вещи, которые...

Меркаде. Кто осмеливается говорить, тот осмеливается и действовать, вы это имели в виду? Что ж, я сделаю все, что может меня спасти, ибо (вынимает из кармана монету в пять франков) вот она, нынешняя честь! Сумейте уверить покупателя, что ваша известь — сахар, и, если вам удастся при том разбогатеть, не возбудив нареканий, вы станете депутатом, пэром Франции, министром. Знаете, почему драмы, героями которых являются преступники, привлекают столько зрителей? Да потому, что зрителю лестно, зритель думает: «А я все же лучше этих негодяев». Но мне, мне лично, это простительно. Я несу бремя преступления Годо. Да разве позорно быть должником? Найдется ли хоть одно государство в Европе, не имеющее долгов? Найдется ли хоть один человек, который не сошел бы в могилу неоплатным должником собственного своего отца? Ведь отцу он обязан жизнью, а расплатиться с ним тем же он не может. Земля — постоянный банкрот перед солнцем. Жизнь, сударыня, это вечный заем. Но не всякий умеет занимать. Разве я не выше своих кредиторов? Их деньги у меня, а моих они еще ждут; я ничего у них не прошу, а они ко мне пристают. О человеке, который никому не должен, никто и не думает, а мои кредиторы ежечасно помнят обо мне.

Г-жа Меркаде. Слишком даже помнят! Брать в долг и расплачиваться — еще куда ни шло, но брать в долг и не быть в состоянии расплатиться, занимать, когда знаешь, что не имеешь возможности отдать... Не решаюсь даже сказать, что я об этом думаю.

Меркаде. Вы думаете, что здесь уже начинается...

Г-жа Меркаде. Боюсь, что так.

Меркаде. Значит, вы перестали уважать меня, своего...

Г-жа Меркаде. Я уважаю вас по-прежнему, но я не могу спокойно видеть, как вы изнуряете себя тщетными усилиями. Я восхищаюсь широтой ваших замыслов, но мне больно слушать шутки, которыми вы стараетесь заглушить голос совести.

Меркаде. Нытик на моем месте давно бы уж утопился. Но ведь целым коробом печали нельзя оплатить и грошового долга. А ну-ка скажите мне, где в коммерческом мире начало и где конец честности? Вот мы сейчас без средств... неужели всем и каждому объявлять об этом?

Г-жа Меркаде. Разумеется, нет.

Меркаде. Так разве это не обман? Знай люди о наших обстоятельствах, никто бы не дал нам ни гроша. Так не осуждайте те средства, к которым я прибегаю. Я хочу сохранить свое место за зеленым столом спекуляции, уверить всех в своей финансовой мощи. Доверие всегда предполагает обман. Вы должны помочь мне скрыть нашу нищету под блеском внешней роскоши. Декорации всегда требуют машин, а ведь машины всегда чем-нибудь да измазаны. Будьте покойны — многие из тех, кто имеет основания быть недовольными мною, сами поступали куда хуже меня. В минуту отчаяния Людовик Четырнадцатый показал «Марли» Самюэлю Бернару[5], лишь бы выудить у него несколько миллионов; а в наши дни, при новейших законах, каждый из нас говорит, подобно Людовику Четырнадцатому: «Государство — это я».

Г-жа Меркаде. Лишь бы в такую минуту не была запятнана ваша честь! А передо мною, сударь, вы сами знаете, вам незачем оправдываться.

Меркаде. Вы жалеете моих кредиторов... Так запомните же, что мы получили их деньги лишь благодаря...

Г-жа Меркаде. Их доверчивости, сударь?

Меркаде. Их жадности, сударыня! Делец и акционер, снабжающий его деньгами, стоят друг дружки! Оба хотят разбогатеть в один миг. Я сослужил хорошую службу своим кредиторам; они еще надеются выжать из меня что-нибудь. Я пропал бы, если б не разглядел подоплеки их расчетов и страстей; а потому перед каждым из них я разыгрываю комедию сообразно с его вкусом.

Г-жа Меркаде. Но меня страшит развязка! Многие уже устали от вашей игры. Возьмите Гуляра, ведь он нас не пожалеет. Он принудит вас объявить себя банкротом...

Меркаде. Пока я жив — тому не бывать. Теперь ведь золотые прииски находятся не в Мексике, а на Биржевой площади. И я не уйду оттуда, пока не нападу на свою золотоносную жилу.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и Гуляр.

Гуляр. Очень рад, что застал вас, дорогой мой!

Г-жа Меркаде (в сторону). Гуляр! Как-то он вывернется? (Мужу.) Огюст!

Меркаде жестом успокаивает жену.

Гуляр. Редкостный случай! Видно, и впрямь надо приниматься за дело спозаранку и пользоваться временем, пока у вас дверь отперта и нет сторожей...

Меркаде. Сторожей! Что мы — диковинные звери, что ли? Вы поистине неподражаемы.

Гуляр. Отнюдь! Пожалуйста, подражайте мне и платите долги.

Меркаде. Господин Гуляр!

Гуляр. Словами от меня не отделаешься.

Меркаде. Вам нужны действия — прекрасно, могу предложить вам, если хотите, для расчета немало акций. Я — учредитель общества...

Гуляр. Бросьте шутки, я явился сюда с намерением покончить...

Г-жа Меркаде. Покончить? Сударь, я предлагаю вам...

Меркаде. Дорогая, дайте господину Гуляру высказаться.

Гуляр здоровается с г-жой Меркаде.

Как хозяйка дома, выслушайте его.

Гуляр. Простите, сударыня. Я весьма рад видеть вас, ибо ваша подпись могла бы...

Меркаде. Жена зря вмешивается в наш разговор: женщины в делах ничего не смыслят. (Жене.) Господин Гуляр — мой кредитор, душенька, он требует с меня свой капитал, проценты и издержки. И вы не пощадили меня, Гуляр! Вы жестоко преследуете человека, с которым делали немалые дела!

Гуляр. Дела, не всегда приносившие доход!

Меркаде. Риск есть риск! Если бы дела приносили только доход — все бы делали дела.

Гуляр. Я не за тем пришел, чтобы лишний раз убедиться в вашем остроумии. Я и без того знаю, что по этой части вы меня за пояс заткнете, ибо мои деньги у вас, а не...

Меркаде. Так ведь нужно же деньгам находиться где-нибудь. (Жене.) Видишь его? Травил меня, как зайца. Ну, согласитесь сами, милейший мой Гуляр, что вы поступали дурно, другой на моем месте отомстил бы вам, ведь я могу устроить так, что вы потерпите довольно чувствительный убыток...

Гуляр. Охотно верю — это если вы мне не заплатите. Но вы заплатите, в противном случае векселя будут предъявлены приставу торгового суда.

Меркаде. Ах, речь не о том, что я вам должен. Ни вам, ни мне об этом беспокоиться нечего. Я имею в виду значительно больший капитал. Меня поразило, что вы, человек столь проницательный, человек, к которому я сам охотно обратился бы за советом, впутались в такое дело! И это вы! Видно, у всякого бывают минуты затмения.

Гуляр. Ничего не понимаю!

Меркаде (жене). Ты просто не поверишь! (Гуляру.) Моя жена с годами научилась разбираться во всех тонкостях спекуляций, у нее на этот счет особое чутье! (Жене.) Так вот, душенька, Гуляр попался на очень крупную сумму.

Г-жа Меркаде. Сударь!

Гуляр (в сторону). Этот Меркаде — гений по части спекуляций; но уж не задумал ли он опять провести меня? (Меркаде.) Что вы имеете в виду? О чем речь?

Меркаде. Да вы сами отлично знаете, о чем! Каждый владелец акций знает, где он может поскользнуться.

Гуляр. Неужели копи «Нижней Эндры»? Так это же превосходное дело!

Меркаде. Превосходное! Только для тех, кто вчера продал...

Гуляр. Разве их продавали?

Меркаде. Тайно, без огласки. Вот увидите: сегодня эти акции станут понижаться, а завтра... О, завтра, когда все узнают, что там обнаружилось...

Гуляр. Благодарю вас, Меркаде! О наших делишках мы потолкуем после. Сударыня, честь имею кланяться...

Меркаде. Подождите, дорогой Гуляр. (Удерживает Гуляра за руку.) Могу сообщить вам новость, которая успокоит вас насчет...

Гуляр. Насчет чего?

Меркаде. Насчет моего долга. Я выдаю дочь замуж...

Гуляр (освобождаясь из рук Меркаде). После, после.

Меркаде (опять берет Гуляра за руку). Нет, не после. Жених-то миллионер.

Гуляр. Поздравляю вас... Ах, копи... Желаю ей счастья! Можете рассчитывать на меня!

Г-жа Меркаде. В отношении свадьбы?

Гуляр (вновь высвобождает руку из руки Меркаде). В любых отношениях.

Меркаде. Послушайте, Гуляр! Еще словечко!

Гуляр. Нет, прощайте! Желаю вам полного успеха в этом деле.

Меркаде (знаком подзывает Гуляра). Если вы согласитесь вернуть мне несколько векселей, я сообщу вам, кому можно продать акции.

Гуляр. Дорогой мой Меркаде! Я не сомневаюсь, что мы с вами сговоримся.

Меркаде (шепотом жене). Видите, он уже готов обокрасть ближнего! Что же, по-вашему, честный это человек?

Гуляр. Ну, так как же?

Меркаде. Мои векселя при вас?

Гуляр. Нет.

Меркаде. Зачем же вы приходили?

Гуляр. Да я зашел узнать, как вы поживаете.

Меркаде. Слава богу, как нельзя лучше!

Гуляр. Очень рад. До свиданья.

Меркаде следует за Гуляром и пытается его удержать.

Г-жа Меркаде (одна). Чудо, просто чудо!

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Меркаде и г-жа Меркаде.

Меркаде (возвращается смеясь). Никакими силами не удержишь. Бежит, как черт от ладана.

Г-жа Меркаде (тоже смеется). А вы правду ему сказали? Я уж не разбираюсь, где у вас правда, где ложь...

Меркаде. В интересах моего друга Верделена — посеять панику насчет акций «Нижней Эндры»; предприятие это до сего времени считалось сомнительным, но нежданно-негаданно оказалось превосходным. (В сторону.) Если Верделену удастся сорвать это дело — мне кое-что перепадет... (Вслух.) Вернемся же к самому важному делу: к замужеству Жюли. Чтобы пожать все, что я посеял, требуется второй Меркаде.

Г-жа Меркаде. Ах, сударь, если бы вы взяли меня в казначеи, у вас было бы уже тысяч тридцать ренты!

Меркаде. Как только у меня появятся тридцать тысяч ренты, я разорен. Судите сами: если бы мы по вашему совету забились куда-нибудь в провинцию с жалкими грошами, которые нам остались после того, как это чудовище Годо облегчил нашу кассу, что бы с нами сталось? Уж не там ли вы познакомились с Мерикуром, который вам так нравится и которого вы сделали своим рыцарем? Этот лев (а он действительно лев) поможет нам сбыть с рук Жюли! Бедная девочка, ее в актив никак не запишешь.

Г-жа Меркаде. Есть же разумные мужчины, они понимают, что красота недолговечна.

Меркаде. А есть еще более разумные: те понимают, что безобразие весьма долговечно.

Г-жа Меркаде. Жюли — сердечная девушка.

Меркаде. Я ведь не господин де ла Брив. Я и без вас знаю, в чем состоят отцовские обязанности. Я даже несколько встревожен внезапной страстью этого юноши; мне очень хотелось бы знать, чем он прельстился в Жюли.

Г-жа Меркаде. У Жюли прелестный голосок, она прекрасная музыкантша.

Меркаде. Может быть, он как раз из тех невежественных дилетантов, которых постоянно видишь в театре «Буфф»[6], хотя они ни слова не понимают по-итальянски.

Г-жа Меркаде. Жюли образованна.

Меркаде. Вы, очевидно, хотите сказать, что она почитывает романы; а доказательством ее ума служит то, что она сама их не сочиняет. Надеюсь, Жюли, хоть и начиталась книг, отнесется к браку так, как должно к нему относиться, то есть по-деловому. Последние два года мы предоставили ей почти полную свободу: теперь она совсем взрослая девица.

Г-жа Меркаде. Бедная крошка, она прекрасно поняла, в каком мы плачевном положении, и решила развить в себе какой-нибудь талант, научилась расписывать фарфор, лишь бы не быть нам в тягость.

Меркаде. Вы не выполнили своих обязанностей по отношению к дочери.

Г-жа Меркаде делает изумленный жест.

Надо было родить ее красивой.

Г-жа Меркаде. Она лучше любой красавицы: она добродетельна!

Меркаде. Умна и добродетельна! Своему мужу она будет очень...

Г-жа Меркаде. Сударь!

Меркаде. Очень приятна. Позовите ее. Надо ей разъяснить, с какой целью мы даем нынче обед, и предложить ей отнестись к господину де ла Бриву вполне серьезно.

Г-жа Меркаде. Из-за неприятностей с лавочниками я вчера не успела поговорить с ней об этом. Сейчас приведу ее к вам; она уже встала, — она ведь встает чуть свет и сразу садится за рисование. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Меркаде один.

Меркаде. Выдать молоденькую, красивую девушку — я разумею, выдать удачно, — по нашим временам труднейшая задача. Но выдать девушку сомнительной красоты и с одними добродетелями взамен приданого... спросите у самой пронырливой мамаши, тут и сам сатана отступится. Мерикур, по-видимому, расположен к нам; жена моя пока что вертит им, как ей вздумается, — так что на сей счет я спокоен... Да, он, быть может, считает прямым своим долгом хорошо пристроить Жюли. А что касается господина де ла Брива — стоит только посмотреть, как в Елисейских полях он нахлестывает свою лошадь, стоит посмотреть на его грума, на весь его выезд, на его монокль в Опере, и даже самый требовательный отец будет удовлетворен. Мне довелось пообедать у него; прелестная квартира, превосходное серебро, позолоченные вазы с его гербами; и все это — собственное, не взятое напрокат. Кто же может заставить эдакого корифея нашей золотой молодежи жениться?.. Он, несомненно, пользуется большим успехом у женщин. Может быть, он устал от успехов?.. Кроме того, по словам Мерикура, он слышал Жюли у Дюваля, а в тот вечер она пела восхитительно... Как бы то ни было, моей дочери представляется хорошая партия. А он! Н-да-а, он...

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Меркаде, г-жа Меркаде и Жюли.

Г-жа Меркаде. Жюли, мы с отцом должны поговорить с тобой о предмете, всегда приятном для девушки: тебе представляется партия. Возможно, что ты выйдешь замуж, деточка...

Жюли. Возможно?.. Нет, только наверняка.

Меркаде. Девушки на выданье не ведают сомнений.

Жюли. Значит, господин Минар уже говорил с вами, папенька?

Меркаде. Господин Минар?.. А? Что такое господин Минар? Могли ли вы, сударыня, предполагать, что господин Минар завладеет сердцем вашей дочери? Уж не тот ли это мелкий чиновник, Жюли, которого неоднократно рекомендовал мне на разные должности мой бывший кассир, господин Дюваль? Бедный малый, из его родителей известна лишь мать... (В сторону.) Незаконный сын Годо... (Жюли.) Отвечайте.

Жюли. Да, папенька.

Меркаде. Вы в него влюблены?

Жюли. Да, папенька.

Меркаде. Любить мало, надо быть любимой.

Г-жа Меркаде. Он тебя любит?

Жюли. Да, маменька.

Меркаде. «Да, папенька. Да, маменька». Почему бы вам не говорить «па-ап», «ма-ам». Перезревшие девы всегда присюсюкивают, словно только что вышли из пеленок... Проявите же любезность в отношении матери и называйте ее «сударыней», дабы отметить ее свежесть и красоту.

Жюли. Хорошо, сударь.

Меркаде. Меня можете звать отцом — я-то не обижусь. А какие у вас доказательства, что он вас любит?

Жюли. Но... это само чувствуется...

Меркаде. Какие доказательства?

Жюли. Да лучшее доказательство — что он хочет на мне жениться.

Меркаде. Вот, вот! Девушки, что малые дети, такое ответят, что только руками разводишь.

Г-жа Меркаде. А вы где с ним виделись?

Жюли. Здесь, дома.

Г-жа Меркаде. Когда?

Жюли. По вечерам, когда вас не бывало дома.

Г-жа Меркаде. Он моложе вас...

Жюли. О, всего на несколько месяцев...

Г-жа Меркаде. А я-то считала, что вы достаточно рассудительны и не станете мечтать о двадцатидвухлетнем повесе, который к тому же совершенно не способен оценить ваши достоинства.

Жюли. Он первый обратил на меня внимание: если бы я его полюбила первая, он никогда бы об этом не узнал. Мы виделись с ним как-то вечером у госпожи Дюваль.

Г-жа Меркаде. Только госпожа Дюваль может принимать у себя людей, не имеющих никакого общественного положения.

Меркаде. Она решила создать салон и хочет во что бы то ни стало привлечь танцоров. Но у завзятых танцоров нет будущего. В наше время все честолюбивые юноши напускают на себя важный вид и не танцуют.

Жюли. Адольф...

Меркаде. И зовут к тому же Адольфом! Вот он, наш мир! Топчется на одном месте, а еще находятся дураки, которые верят в прогресс и считают, что любая перемена к лучшему. Дети теперь менее, чем когда-либо, доверяют опытности своих отцов! Знайте же, милая барышня, что чиновник, получающий тысячу двести франков в год, не умеет любить, ибо ему некогда заниматься любовью, он должен работать. Только собственники, люди, разъезжающие в тильбюри, — словом, только праздные люди могут и умеют любить.

Г-жа Меркаде. Но, бедная девочка...

Меркаде (жене). Позвольте мне докончить. (Жюли.) Согласен, Жюли, я выдам тебя за твоего Минара...

Радостное движение Жюли.

Погоди! У тебя, как ты знаешь, нет ни гроша. Что станется с вами наутро после свадьбы? Подумали вы об этом?

Жюли. Да, отец.

Г-жа Меркаде. Она с ума сошла.

Меркаде (жене). Нет, она просто влюблена, бедняжка. Пусть выскажется. (Жюли.) Говори, Жюли, перед тобой не отец, а твой наперсник. Слушаю тебя.

Жюли. Мы будем любить друг друга.

Меркаде. Значит, амур пошлет вам на остриях своих стрел купоны ренты?

Жюли. Ах, отец, мы поселимся в маленькой квартирке, в дальнем предместье, где-нибудь на пятом этаже, если потребуется; в крайнем случае я буду его служанкой... Я с радостью стану заниматься хозяйством, ведь любая мелочь в моих глазах будет иметь отношение к Адольфу... Буду работать на него, пока он работает на меня. Избавлю его от многих забот, и никогда он не заметит нашей нужды... у нас будет уютно, даже изящно. Боже мой, ведь изящество зависит от такой малости, оно исходит от души, а счастье — и дитя и матерь изящного. Я могу достаточно заработать, расписывая фарфор, и не буду ему в тягость, а, наоборот, помогу ему в жизни. Да и любовь поможет нам пережить трудные дни. Адольф честолюбив, как и все молодые люди с возвышенной душой, и ему, конечно, удастся...

Меркаде. Удается холостому, а женатый должен из кожи вон лезть, чтобы рассчитаться с лавочником; гоняешься, высуня язык, за какой-нибудь тысячью франков. А он честолюбив?

Жюли. Отец, у Адольфа столько воли и столько способностей, что, я уверена, в один прекрасный день он будет... министром...

Меркаде. Кто теперь не думает о министерском портфеле! Любой юнец, окончив коллеж, мнит себя великим поэтом, великим оратором, великим министром — подобно тому как во времена Империи каждый достигший чина младшего лейтенанта уже видел себя маршалом Франции. Знаешь, кем будет твой Адольф? Отцом пятерых ребятишек, которые разрушат твои планы касательно труда и сбережений и доведут его превосходительство до улицы Клиши[7], а тебя ввергнут в страшную нищету. Ты изложила мне тут роман, а не историю действительной жизни.

Г-жа Меркаде. Бедная девочка! В ее возрасте так легко принять надежды за действительность.

Меркаде. Она воображает, будто счастье в браке дается любовью. Она ошибается, подобно всем, кто возлагает вину за свои ошибки на случай — на этого ответственного издателя всех наших бредней; тогда начинают обвинять в своей неудаче общество и потрясают его основы. Словом, все это — пустая любовная интрижка, все это не серьезно.

Жюли. Отец, и с его и с моей стороны это — настоящая любовь, и ради нее мы пожертвуем всем.

Г-жа Меркаде. Как, Жюли, ты не пожертвуешь этой зарождающейся любовью, чтобы спасти отца? Чтобы вернуть ему больше, чем жизнь, которой ты обязана ему, — вернуть честь, которую семья должна хранить незапятнанной?

Меркаде. Какая же польза от твоих обожаемых романов, несчастное дитя, если ты не извлечешь из них желания подражать той самоотверженности, которую в них проповедуют романисты? Ведь нынешние романы — это настоящие проповеди на социальные темы. Знает ли Адольф о размерах твоего приданого? Рисовала ли ты ему прекрасную картину вашей будущей жизни — пятый этаж, парк на подоконнике и одни вишни к ужину? Словом, совсем как жил некогда Жан-Жак с своей трактирной служанкой[8].

Жюли. Отец, я не способна совершить хотя бы малейшую нескромность, которая может вам повредить.

Меркаде. Значит, он думает, что мы богачи?

Жюли. Он никогда не говорил со мною о деньгах.

Меркаде (в сторону, жене). Все понятно. (Жюли.) Напишите ему, Жюли, и немедленно: пусть он придет переговорить со мною.

Жюли. Ах, отец! (Целует его.)

Меркаде. Как раз сегодня у нас будет обедать молодой человек, щеголь, ведущий широкий образ жизни, обладатель громкого имени. Так вот этот молодой человек имеет серьезные намерения и ищет вашей руки. Таков мой избранник. Вам не быть госпожою Минар, вы будете госпожою де ла Брив; вы не поселитесь в предместье на пятом этаже, вы будете жить в роскошном особняке на Шоссе д'Антен. Вы наделены талантами, вы образованны. Если вы не станете женою министра, так, возможно, станете супругою пэра Франции. Увы, дочь моя, я не имею возможности предложить вам что-нибудь получше.

Жюли. Не смейтесь над моею любовью, отец, и позвольте мне выбрать счастье и бедность, а не горе и богатство.

Г-жа Меркаде. Жюли, мы с отцом отвечаем за ваше будущее перед вами, и мы не хотим, чтобы в один прекрасный день вы справедливо упрекнули нас, ибо опытность родителей должна служить уроком для детей. Сейчас мы переживаем суровые дни. Послушайся, дочка, выходи за богатого.

Меркаде. В подобных случаях единение — сила, как гласит надпись на монетах Республики.

Г-жа Меркаде. В бедности невозможно никакое счастье, зато нет такого несчастья, которого бы не смягчило богатство.

Жюли. И такие печальные речи мне приходится выслушивать от вас, матушка! Отец, я отвечу вам на вашем же беспощадном и рассудочном языке. Ведь вы же сами рассказывали о людях богатых и праздных и, следовательно, неспособных бороться с невзгодами, о людях, которые разорились вследствие пороков или распущенности и довели свои семьи до полной нищеты. Не лучше ли было родителям в таком случае выдать дочь за человека без состояния, но способного его составить своим трудом? Не спорю, де ла Брив, возможно, богат, умен и полон талантов, но, батюшка, вы сами были не хуже его, однако же разорились, а женились вы на моей матери, девушке богатой и красивой, в то время как я...

Меркаде. Судить о господине де ла Бриве вы можете сами, точно так же как я буду судить о господине Минаре. Но выбирать вам не придется. Господин Минар сам откажется от вас.

Жюли. О, ни за что, отец! Он завоюет ваше сердце...

Г-жа Меркаде. Друг мой... если он действительно любит ее...

Меркаде. Он обманывает ее.

Жюли. Сладостный обман.

Г-жа Меркаде. Звонят, а дверь отворить некому.

Меркаде. Ну и пусть звонят!

Г-жа Меркаде. А мне все кажется, вдруг Годо вернется.

Меркаде. Вернется! Да поймите же, что при его методах сколачивать состояние quibuscumque viis[9] (нашел с кем говорить по-латыни!) Годо давно уже вздернут на грот-рее какого-нибудь фрегата. Целых восемь лет от него ни слуху, ни духу, а вы все надеетесь, что он вернется. Ей-богу, вы напоминаете мне солдата, который по сей день ждет Наполеона.

Г-жа Меркаде. Опять звонок.

Меркаде. Так может звонить лишь кредитор! Сходи посмотреть, Жюли! И о чем бы тебя ни спрашивали — отвечай, что нас с матерью нет дома. А вдруг кредитор попадется совестливый и поверит девушке...

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Г-жа Меркаде и Меркаде.

Г-жа Меркаде. Эта любовь, искренняя по крайней мере с ее стороны, растрогала меня...

Меркаде. Все вы — мечтательницы!

Г-жа Меркаде. Первая любовь придает силы!

Меркаде. Силы залезать в долги. Достаточно и того, что тесть...

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Пьеркен, Жюли, Меркаде и г-жа Меркаде.

Жюли (входит). Папенька, господин Пьеркен.

Меркаде. Ну, вот, юная гвардия разгромлена!

Жюли. Но он говорит, что пришел по делу, выгодному для вас.

Меркаде. То есть для него. Пускай она развешивает уши перед своим Адольфом — это хоть понятно, но перед кредитором!.. Ничего, я знаю, как взяться за этого молодца. Оставьте нас.

Женщины уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Пьеркен и Меркаде.

Пьеркен. Я не требую у вас денег, дорогой мой, я знаю, что вы удачно сосватали дочь. Она выходит за миллионера, слух о свадьбе уже разнесся...

Меркаде. Ну, уж за миллионера... Но кое-что у него есть!

Пьеркен. Такая великолепная перспектива, бесспорно, успокоит ваших кредиторов. Да чего там — я сам первый затребовал назад векселя, предъявленные приставу коммерческого суда.

Меркаде. Вы собирались засадить меня?

Пьеркен. О, я терпеливо ждал целых два года. Никогда я не откладывал тяжебных дел так долго, но ради вас отступил от своих правил. Если это сватовство выдумка — поздравляю вас. Басня о возвращении Годо уже изрядно обветшала. А появление зятька даст вам отсрочку. Ах, любезный друг, вы так долго водили нас за нос, маня надеждой, что любой водевилист вам позавидовал бы. Но что ни говори — я вас люблю, вы изобретательны. Бесприданнице — богатого мужа! Смело!

Меркаде (в сторону). Куда он клонит?

Пьеркен. Гуляр клюнул; чем вы его так приманили? Его на мякине не проведешь.

Меркаде. Мой будущий зять — господин де ла Брив, достойный молодой человек...

Пьеркен. Значит, теперь участвует настоящий молодой человек?

Меркаде. Да, я вам его покажу...

Пьеркен. В таком случае, сколько же вы платите этому молодому человеку?

Меркаде. Довольно дерзостей. В противном случае я, сударь, попрошу вас произвести со мною окончательный расчет, а тут вы, уважаемый господин Пьеркен, потеряете много. Вспомните, что вы мне недешево продаете деньги.

Пьеркен. Сударь!

Меркаде. Сударь, скоро я буду достаточно богат, чтобы не сносить чьи-либо шутки, даже кредиторские! Какое дело собрались вы мне предложить?

Пьеркен. Если вы желаете рассчитаться, я не прочь получить свое.

Меркаде. Не верю. Я приношу вам доходу не меньше, чем поместье в Босской долине[10].

Пьеркен. Я хочу предложить вам обмен векселей и за это даю вам трехмесячную отсрочку.

Меркаде. В этом и заключается ваше выгодное дело?

Пьеркен. Да.

Меркаде (в сторону). Что-то задумала эта лиса? (Вслух.) Объяснитесь точнее.

Пьеркен. У меня, знаете ли, все ясно, все прозрачно, все насквозь видно.

Меркаде. Без пышных фраз! Я никогда не упрекал вас в ростовщичестве, ибо рассматриваю повышенный процент как премию за вложенный капитал. Ростовщик — это капиталист, заранее берущий причитающуюся ему прибыль...

Пьеркен. Вот почти на пятьдесят тысяч векселей некоего Мишонена, весьма милого юноши, подававшего надежды...

Меркаде. А подавшего?

Пьеркен. Векселя, вполне оформленные: протест, заочный приговор, окончательный приговор, протокол о несостоятельности, постановление о лишении свободы и т. д. и т. п. Одних судебных издержек на пять тысяч.

Меркаде. И что это стоит?

Пьеркен. Того, что стоит будущность молодого человека, принужденного отныне всячески изворачиваться, чтобы жить...

Меркаде. То есть ничего не стоит.

Пьеркен. Если только он не женится на богатой англичанке, влюбленной...

Меркаде. В него?

Пьеркен. Нет, в титул. Я уж и то подумывал, не купить ли ему титул... но в таких делах интриг не оберешься...

Меркаде. Что же вы хотите от меня?

Пьеркен. Таких же ценностей.

Меркаде. Чего?

Пьеркен. Акций... короче говоря, акций ваших предприятий, не приносящих дивиденда.

Меркаде. И вы предоставите мне отсрочку на пять месяцев?

Пьеркен. Не на пять, а на три.

Меркаде (в сторону). Три месяца! Для дельца это целая вечность! Но что это он задумал? О, не дать ничего, а получить хоть что-нибудь. (Вслух.) Пьеркен, несмотря на всю свою сметливость, я ничего не понимаю; но будь по-вашему...

Пьеркен. Я так и рассчитывал. Вот письмо, которым я предоставляю вам отсрочку. Вот папка Мишонена. Должен оговориться: этот молодой человек обскакал всех коммерческих приставов.

Меркаде. Хотите взять акции одной газеты, которая будет иметь огромный успех, если только выйдет в свет? Они розового цвета. Или вот голубые акции копей, которые провалились. Желтые акции общества «Булыжник», который непригоден для баррикад.

Пьеркен. Давайте всех цветов.

Меркаде. Вот вам, дорогой мой учитель, на сорок тысяч франков.

Пьеркен. Спасибо, дорогой мой друг; я ведь в делах ничего не смыслю.

Меркаде (в сторону). Как только проведет кого-нибудь, сразу заводит свою песенку: «не смыслю, не смыслю». Обокрал меня! (Вслух.) Вы пустите мои акции в ход?

Пьеркен. Разумеется.

Меркаде. По номинальной цене?

Пьеркен. Если удастся.

Меркаде. Ага, теперь все ясно! Они пойдут на замену ваших паноптикумов, ваших фрегатов из слоновой кости, собольих мехов — словом, всех фантастических товаров...

Пьеркен. Все это так устарело!..

Меркаде. И кроме того, суд нынче находит это слишком легковесным... Вы молодец, вы подымете наш кредит...

Пьеркен. Поверьте, дорогой друг, мне очень бы этого хотелось.

Меркаде. А мне-то! Прощайте!

Пьеркен. Вы, конечно, сами понимаете, чего я в качестве кредитора желаю вам в деле замужества дочери. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Меркаде один.

Меркаде. Мишонен! Сорок две тысячи да пять тысяч процентов и издержек — итого сорок семь тысяч... Не внесено ни гроша! Ба! Человек, который ничего не стоит сегодня, завтра может стать нам полезным. К тому же я заинтересую некое лицо одним дельцем и выхлопочу Мишонену баронский титул. Постой, постой! Жена моя знакома с одной англичанкой, которая утыкивает себе всю прическу раковинами и водорослями, она дочь пивовара и... Черт возьми, значит, у Мишонена нет определенного местожительства... Не будем осуждать его, бедняжку! Уверен ли я, что у меня через три месяца будет кров? Бедный малый, может быть, и у него, как у меня, был друг! У каждого есть свой Годо, свой Лже-Колумб! А в конце концов... (Осматривается, нет ли кого в комнате.) Годо, ей-ей, принес мне барыша больше, нежели украл.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Меркаде, Тереза, Жюстен и Виржини.

Меркаде (звонит Жюстену). Что ответил Верделен, мой друг Верделен?

Жюстен. Сейчас придет. Он сказал, что ему как раз нужно отдать деньги господину Бредифу.

Меркаде. Устрой-ка, чтоб, прежде чем пойти к Бредифу, он переговорил со мною. Я дал дядюшке Грюмо сто франков, и вряд ли в течение одних суток он смог наврать на сто франков.

Жюстен. Тем более, сударь, что я убедил его, будто он говорит чистую правду.

Меркаде. Кончится тем, что я назначу тебя своим секретарем.

Жюстен. Ах, кабы для этого не требовалась грамота!

Меркаде. Секретарям министров приходится мало писать.

Жюстен. Что же они делают?

Меркаде. Занимаются хозяйством. И говорят в тех случаях, когда начальник их вынужден молчать. Устрой так, чтоб дядюшка Грюмо сказал Верделену, что Бредифа нет дома.

Жюстен уходит.

Меркаде (в сторону). Этот малый — полуфронтэн, ибо в наши дни полные Фронтэны[11] сами становятся господами. Наши нынешние выскочки просто безработные Сганарели[11], поступившие в услужение ко всей Франции. (Терезе.) Ну, что, Тереза?

Тереза. Ах, сударь! Как только я пообещала заплатить, все лавочники так и заулыбались.

Меркаде. Хорошо улыбается тот, кто хорошо торгует. (К Виржини.) Значит, сегодня у нас будет роскошный обед, Виржини?

Виржини. Да, сударь.

Меркаде. А лавочники?

Виржини. Подождут...

Меркаде (в сторону). Она с ними рассчиталась. (Вслух.) Я тебя не забуду. Завтра сведем счеты.

Виржини. Если барышня выйдет замуж, она уж, конечно, вспомнит обо мне.

Меркаде. Ну еще бы! И говорить нечего.

Тереза. А меня, барин?

Меркаде. Ты получишь в мужья одного из будущих чиновников моего Общества страхования от рекрутчины. Но...

Тереза. О сударь, будьте благонадежны. Я знаю, что сказать жениху, чтобы он влюбился без ума, знаю также, как охладить его пыл, чтоб он стал холодным, словно ледышка... В отместку своей последней хозяйке я расстроила ее свадьбу...

Меркаде. Язычки горничных... Это наши домашние журналисты...

Тереза. Что вы, сударь... нам с ними не сравняться талантами... (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Меркаде один; затем Жюстен.

Меркаде. Иметь в нашем положении на своей стороне прислугу — все равно что министру иметь на своей стороне прессу. К счастью, наши слуги боятся, как бы не пропало их жалованье. Все зависит теперь от сомнительной дружбы Верделена, хоть благосостояние его и дело моих рук. Но жаловаться на людскую неблагодарность — то же, что желать сделаться Лютером сердец[12]. Каждый, доживший до сорока лет, обязан знать, что мир населен неблагодарными!.. Я, например, не знаю даже, где они, мои благодетели... Мы с Верделеном отлично понимаем друг друга, — я ему оказывал услуги, а он давал мне взаймы, — но о том, чтобы рассчитаться, не может быть и речи. Однако мне надо выдать Жюли замуж, а для этого надо раздобыть тысячу экю — в любом кармане, в который можно запустить руку. Взломать сердце для того, чтобы взломать кассу, — вот задача!.. Такие трюки удаются лишь женщинам, которых любят.

Жюстен (входит). Господин Верделен сейчас придет.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Виолет.

Меркаде. Вот он!.. Друг мой... Ах, да это дядюшка Виолет! (Жюстену.) Одиннадцать лет служишь, а двери запирать не научился? Ступай и дожидайся Верделена, займи его разговором, да поумней, а я покуда выпровожу этого старого хрыча.

Жюстен. Еще одна его жертва! (Уходит.)

Виолет. За эту неделю, уважаемый господин Меркаде, я прихожу к вам уже одиннадцатый раз; если бы не нужда, да разве стал бы я ждать вас вчера три часа на улице, стал бы ноги бить, прохаживаясь отсюда до Биржи и обратно? Значит, думаю, мне правду сказали, что он за городом.

Меркаде. Оба мы, бедный дядюшка Виолет, неудачники: и у вас и у меня на руках семья...

Виолет. Мы заложили все, что только можно заложить в ломбарде...

Меркаде. Совсем, как я...

Виолет. От этого мне не легче... Но у вас еще есть чем жить, а мы без куска хлеба сидим. Я никогда не упрекал вас в том, что вы нас разорили, всегда считал, что намерения у вас самые лучшие, вы обогатить нас хотели... Тут уж вина моя. Задумал приумножить наше маленькое состояние и погубил его; жена моя и дочки поедом меня ели, упрекали, что я, мол, не делец, всего опасаюсь, а теперь не желают понять, что тот, кто старается много нажить, — сплошь да рядом теряет не меньше того... Но, что тут говорить, беды словами не поправишь. Я пришел умолять вас — уплатите хоть небольшую часть процентов, спасите жизнь целого семейства!

Меркаде (про себя). Жалкий человек! Каждый раз расстроит меня! Поговорю с ним — и потом завтракаю без аппетита. (Вслух.) Успокойтесь, я поделюсь с вами. (Шепотом.) Во всем доме не больше ста франков... Да и то это деньги дочери.

Виолет. Да как это возможно! Вы, господин Меркаде, такой богач...

Меркаде. Долг неудачников — говорить друг другу чистую правду.

Виолет. Ах, если бы долг заключался только в этом, как быстро можно было бы расплатиться.

Меркаде. Вы ошибаетесь — скоро я выдам дочь замуж...

Виолет. У меня, сударь, две дочки; обе работают и уже перестали надеяться на замужество; ведь порядочные женщины зарабатывают сущие пустяки! Раз вы в таких обстоятельствах — не смею вам докучать... только жена моя и дочки ждут моего возвращения, тревожатся, поди... Я уже старик, я теперь ни на что больше не гожусь... Может... вы подыскали бы мне место?

Меркаде. Вы, дядюшка Виолет, уже намечены в кассиры моего Общества страхования от...

Виолет. Ох, старуха моя и дочки на вас молиться будут.

Меркаде идет за деньгами.

(В сторону.) Тот, кто пристает к нему, как с ножом к горлу, — гроша не получит, а тот, кто жалуется, вроде меня, — хоть проценты свои выцарапает...

Меркаде. Вот, держите шестьдесят франков...

Виолет. Золотом! Давненько я не видел золота... у себя дома!

Меркаде. Но...

Виолет. Будьте покойны: никому ни полсловечка...

Меркаде. Я не о том. Обещайте мне, дядюшка Виолет, что следующий раз вы придете только... через месяц.

Виолет. Как через месяц? Да разве мы проживем целый месяц на этакие гроши?

Меркаде. У вас совсем ничего нет?

Виолет. Все мое состояние заключается в том, что вы мне должны...

Меркаде (в сторону). Бедняга! По сравнению с ним я просто богач! (Вслух.) А я-то думал, что вы делаете кое-какие делишки, ссужаете деньгами обитателей квартала Эстрапад.

Виолет. С тех пор как неоплатных должников перестали сажать в Сент-Пелажи, в этом квартале сильно уменьшилась потребность в ссудах.

Меркаде. Могли бы вы представить залог, чтобы получить должность кассира?

Виолет. Есть у меня несколько друзей, быть может...

Меркаде. Не согласятся ли они купить акций?

Виолет. Ах, сударь, дельцы подорвали всякую охоту создавать товарищества. Теперь никто и слышать не хочет об акциях...

Меркаде. Ну, так прощайте, дядюшка Виолет! Мы рассчитаемся немного попозже... Вам я заплачу в первую очередь!..

Виолет. Желаю вам удачи, сударь. Жена моя и дочки будут бога молить о счастливом замужестве мадемуазель Меркаде.

Меркаде. Прощайте. (В сторону.) Если бы все кредиторы были вроде него!.. Но нет, тогда я не устоял бы: этот всегда уходит от меня с деньгами.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Меркаде и Верделен.

Верделен. Здравствуй, друг мой! Что тебе от меня надо?

Меркаде. Ты нарочно спросил прямо в упор, чтобы я не успел подсластить пилюлю. Словом, ты угадал!

Верделен. О старина Меркаде, нет их у меня; поверь совести, да и были бы, все равно я не мог бы ссудить тебя деньгами. Слушай... Я уж и так дал тебе взаймы все, чем мог располагать, и никогда не требовал обратно. Я твой друг и твой кредитор; так вот, не будь в моем сердце признательности к тебе, будь я обыкновенный человек, кредитор давным-давно убил бы во мне друга! Черт побери! Всему есть границы.

Меркаде. Дружбе — да, но не бедствиям.

Верделен. Будь я достаточно богат, чтобы спасти тебя, раз и навсегда полностью погасить твои долги, я сделал бы это с радостью, ибо мне по душе твоя отвага; но тебе суждено погибнуть!.. Последние твои предприятия, хоть и остроумно задуманные, даже правдоподобные (недаром сколько народу попадалось!), лопнули: ты потерял уважение, более того, ты стал опасен! Ты не сумел воспользоваться мимолетным успехом своих начинаний!.. Когда ты падешь, то тебя ждет в моем доме кусок хлеба!.. Долг друга обязывает говорить правду в лицо.

Меркаде. Во что превратилась бы дружба, если бы она не доставляла человеку удовольствия считать себя разумным, а друга своего — безумцем, самому жить в довольстве, а друга своего видеть в нищете, восхвалять себя, говоря другу своему неприятности? Итак, общественное мнение против меня.

Верделен. Не берусь утверждать. Пока тебя еще считают честным человеком, но в силу необходимости ты прибегаешь к таким средствам...

Меркаде. Которые не оправдываются успехом, как у людей удачливых. Ах, успех! Сейчас скажу тебе, из какого огромного числа подлостей слагается успех... Нынче утром я вызвал желательное тебе снижение акций, дабы погубить общество копей «Нижней Эндры». Ведь ты хочешь завладеть этими акциями, покуда отчет инженеров держат под спудом и не оглашают, за что ты платишь немалые деньги...

Верделен. Тсс! Меркаде, правда? Узнаю тебя... (Обнимает его за талию.)

Меркаде. Следовательно, ты понимаешь, что мне нужны не ласки, не нравоучения, а деньги! Увы, друг мой, я прошу их не для себя. Я выдаю замуж дочь, а, между нами говоря, мы разорены вконец... В нашем доме под наружной роскошью царит нищета (обещания, кредит — все исчерпано), и если я не оплачу наличными хотя бы самые необходимые расходы — свадьбе не бывать. Словом, мне нужно две недели быть богатым, как тебе — держать сутки биржу в заблуждении. Верделен, с такою просьбой я к тебе больше не обращусь — у меня ведь всего одна дочь. Сказать всю правду? У моей жены и Жюли нет ни одного приличного платья. (В сторону.) Он колеблется...

Верделен (в сторону). Он столько раз разыгрывал комедию, что не знаю, выходит его дочь замуж или нет... Нет, не может этого быть!

Меркаде. Вот сегодня необходимо дать обед моему будущему зятю, которого представит нам наш общий друг, а у меня нет столового серебра; оно... сам знаешь, где оно. Мне требуется не только тысяча экю, но и столовый сервиз, надеюсь, ты одолжишь его и вместе с женой придешь ко мне обедать?

Верделен. Тысячу экю!.. Меркаде!.. Да кто же может дать в долг тысячу экю?.. У кого найдутся такие деньги? Для себя и то нет! Если постоянно давать в долг, так денег и вовсе никогда не будет...

Меркаде (в сторону). Даст, даст! (Вслух.) Хочешь верь, хочешь нет, но как только я выдам дочь, меня уже ничто не будет интересовать. Жена приютится у Жюли, а я пойду искать счастья по свету, ибо ты прав, и я не раз говорил себе: «Для других я полезен, себя же самого гублю. Там, где я разоряюсь, другие наживаются. Я умелый сеятель по части объявлений и проспектов, я разбираюсь во всем и все устраиваю, что нужно для начала дела, но я никудышный жнец...»

Верделен. Хочешь, я скажу, в чем тут дело?

Меркаде. Скажи...

Верделен. Все происходит оттого, что ты в любом положении проявляешь много ума, но мало рассудка. Ум вызывает восторг окружающих, но лишь рассудок приносит нам богатство.

Меркаде (в сторону). Да, у меня не хватает рассудка, чтобы погубить дело ради своей собственной выгоды. (Вслух.) Послушай, Верделен. Я люблю свою жену и дочь. И это чувство — единственное утешение в постигших меня бедствиях. Обе они были так ласковы, так терпеливы, мне хочется защитить их от невзгод... О, вот в чем истинные мои муки... не удивляйся, что я плачу... (Вытирает глаза.) У тебя прелестная дочка, и тебе тяжко было бы сознавать, что она несчастна, что она старится в горестях и труде... А ведь таково будущее моей Жюли, нашего кроткого ангела! О милый друг! За последнее время я испил не одну чашу; я споткнулся о деревянные мостовые, я создавал монополии, которые у меня перехватили! И — все это ничто по сравнению с тем горем, которое ты причинишь мне своим отказом в столь тяжелых для меня обстоятельствах. Словом, не будем говорить о том, что произойдет... ибо я вовсе не намерен вызывать в тебе жалость...

Верделен. Тысячу экю! А на что ты собираешься их употребить?

Меркаде (в сторону). Даст! (Вслух.) Ах, дорогой мой, жених — это такая птица, которую может вспугнуть любой пустяк... Одной оборочкой на платье меньше — и все пропало! Наряды заказаны, торговцы вот-вот пришлют их... Да, в расчете на тебя, я имел неосторожность сказать, что заплачу наличными... А обед... Нужны первоклассные вина... только в этих условиях влюбленный может потерять голову. Заметь: нас считают богатыми; перед господином де ла Бривом мы должны предстать во всеоружии. Верделен, от тысячи экю ты не умрешь, ведь у тебя шестьдесят тысяч франков ренты, зато ты спасешь жизнь бедной девочки, которую любишь — а ведь ты любишь Жюли! Она без ума от твоей дочери, они забавляются вместе, как два ангелочка. Неужели ты допустишь, чтобы подруга твоей дочери зачахла во цвете лет? Ведь это заразительно, это приносит несчастье!

Верделен. Дорогой мой, нет у меня тысячи экю; столовое серебро могу тебе одолжить, но денег...

Меркаде. Долго ли подписать чек на банк...

Верделен. Я... Нет...

Меркаде. О несчастное дитя! Все кончено. (В изнеможении падает в кресло.) О боже мой! Прости мне, что я обрываю тягостный сон своего существования, и дай мне проснуться в лоне твоем!

Верделен. Однако, если ты подыскал жениха...

Меркаде (порывисто вставая). Если я подыскал жениха? Значит, ты сомневаешься в этом? О, будь жестоким, откажи мне, лиши меня возможности составить счастье моей дочери, но не оскорбляй! Ты увидишь господина де ла Брива. Неужели я пал так низко, что даже ты... О Верделен... О, за тысячу экю я не соглашусь так думать о тебе... тебе простится, если ты одолжишь мне...

Верделен. Пойду соображусь со средствами...

Меркаде. Нет, это скрытый отказ.

Верделен. А что, если замужество сорвется? Об этом я и не подумал; нет, мой друг, я одолжу тебе деньги не раньше чем состоится свадьба...

Меркаде. Да без тысячи экю она не состоится! Подумай только: ты тратил при мне бешеные деньги на пустяки, на какую-нибудь интрижку и не хочешь дать скромную сумму на выгодное дело!

Верделен. Нынче выгодные дела редки.

Меркаде. Ха-ха-ха! Удружил, нечего сказать. Действительно, хороших акций нет, зато реакция есть!

Верделен. Ха-ха-ха! (Роняет шляпу.)

Меркаде (подбирает шляпу и чистит ее рукавом). Послушай, дорогой, ведь мы с тобой старые друзья. Мы много повидали на своем веку, вместе в жизнь вступили! Сколько разговоров переговорили, сколько дел переделали! А? Неужели ты забыл славное времечко, когда мы дружили на жизнь и на смерть?

Верделен. А помнишь нашу поездку в Рамбуйе, когда я подрался из-за тебя с гвардейским офицером?

Меркаде. А я уступил тебе Клариссу! Эх, какие мы были сорвиголовы, настоящие зеленые юнцы! А теперь у нас самих дочери, девушки на выданье. Если бы Кларисса была жива, она не простила бы твоих колебаний.

Верделен. Если бы она была жива, разве я женился бы?

Меркаде. Да, ты умеешь любить! Итак, я могу рассчитывать на тебя относительно обеда, и дай мне честное слово, что пришлешь...

Верделен. Серебро...

Меркаде. И тысячу экю...

Верделен. Опять ты за свое. Я же сказал, что не могу...

Меркаде (в сторону). Ну, этот не умрет от разрыва сердца. (Вслух.) Значит, мне суждено погибнуть от руки лучшего моего друга? Ах, таков свет. Тебе, видно, безразлична память Клариссы, отчаяние отца? (Повышает голос до крика.) Погиб! Застрелюсь...

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же, Жюли и г-жа Меркаде.

Г-жа Меркаде. Друг мой, что с тобою?..

Жюли. Папа, ты напугал меня.

Г-жа Меркаде. Но здесь Верделен, значит, ничего страшного нет.

Жюли. Здравствуйте, сударь. Что произошло у вас с отцом?

Меркаде. Вот видишь, они явились, как два ангела-хранителя, при первом же звуке моего голоса. (В сторону.) Они все слыхали! (Берет жену и дочь за руки.) Вы растрогали меня. (Верделену.) Послушай, Верделен, неужели ты хочешь погубить целую семью? Их нежность, проявляющаяся на каждом шагу, придает мне силы пасть к твоим ногам. (Делает вид, что собирается стать на колени.)

Жюли. Ах, сударь! (Удерживает отца.) Я буду умолять вас вместо отца. Я отлично вижу, что речь идет о деньгах, — так я могу поручиться своим заработком. Спасите еще раз отца: если он так умоляет — значит, у него безвыходное положение.

Меркаде. Милая деточка! (В сторону.) Сколько чувства! У меня никогда не выходит так естественно.

Г-жа Меркаде. Господин Верделен, окажите ему эту услугу, мы сумеем оценить ваш поступок. Я заложу все, что у меня осталось.

Верделен (Жюли). А вы знаете, что он у меня просит?

Жюли. Нет.

Верделен. Тысячу экю, чтобы выдать вас замуж.

Жюли. Ах, сударь, в таком случае забудьте мои слова. Я не желаю брака, который куплен ценою унижения моего отца...

Меркаде (в сторону). Неподражаема...

Верделен. Иду за деньгами. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, кроме Верделена.

Меркаде. Ушел...

Жюли. Ах, отец, ведь я не знала...

Меркаде (целуя дочь). Ты спасла нас! Ах, когда же у меня будут деньги и положение, чтобы заставить его раскаяться в подобном благодеянии?..

Г-жа Меркаде. Но он же одолжит вам сумму, которую вы у него просите...

Меркаде. Он продает ее мне слишком дорого. Разве люди умеют одолжить денег ближнему? О, когда у меня была возможность, я оказывал благодеяния с такой щедростью... (Делает жест, как бы сыпля деньгами.) Иной раз неблагодарность является местью! А-а, миленький мой Верделен, ты ломаешься, прежде чем одолжить мне тысячу экю, так уж не взыщи, если я надую тебя на все сто тысяч!..

Г-жа Меркаде. Будьте же справедливы: ведь Верделен уступил.

Меркаде. Не моим мольбам, а слезам Жюли. Ах, дорогая, в Верделене подлости больше, чем на тысячу экю!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и Верделен.

Верделен. У меня в карете были деньги для Бредифа, но его нет дома; вот три мешка...

Жюстен вносит два мешка.

Меркаде. Ах!

Г-жа Меркаде. Будьте уверены, что признательная мать...

Верделен. Деньги эти я даю в долг только вам и вашей дочери и попрошу вас обеих подписать расписку, которую сейчас составит Меркаде...

Жюли. Подписаться под собственным несчастьем!

Г-жа Меркаде. Молчи, Жюли.

Меркаде (пишет). Добрый мой Верделен, наконец-то я снова узнаю тебя. Проценты приписать?

Верделен. Нет, нет, без процентов... Я хочу выручить вас, а вовсе не дельце сделать...

Меркаде. Дочь моя, вот твой второй отец!..

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же и Жюстен; потом Тереза.

Жюстен. Господин Минар. (Уходит.)

Тереза. Барыня, от торговцев покупки несут...

Г-жа Меркаде (подает Верделену расписку). Иду...

Меркаде (Верделену). Видишь, как раз вовремя.

Верделен. Ну, хорошо. Я пошел...

Г-жа Меркаде уходит с Терезой; Меркаде провожает Верделена и знаком подзывает Минара.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Минар и Жюли; потом Меркаде.

Жюли (Минару). Если вы хотите, Адольф, чтобы наша любовь сияла на виду у всех, на светских празднествах, как сияет она в наших сердцах, то выкажите столько же мужества, сколько выказала я.

Минар. Что случилось?

Жюли. Моей руки просит богатый человек, и отец безжалостен.

Минар. Я его уговорю!

Меркаде (входит). Итак, сударь, вы любите мою дочь?

Минар. Да, сударь.

Меркаде. По крайней мере она так думает. Вам удалось убедить ее в этом...

Минар. В ваших словах слышится недоверие, и в любых других устах это звучало бы оскорблением. Как же не любить мне Жюли? Я был брошен родителями, у меня нет иной поддержки, кроме покровительства доброго господина Дюваля, который с девяти лет заменил мне отца... Я в вашей дочери, сударь, встретил единственного человека, благодаря которому мне было дано познать благостное чувство привязанности. Жюли — и сестра мне и друг, она — все мое семейство! Только она и улыбалась мне, только она и ободряла меня, и потому нет слов выразить, как я люблю ее.

Жюли. Уйти мне, папенька?

Меркаде (дочери). Кокетка! (Минару.) Сударь, насчет любви я придерживаюсь самых положительных воззрений, которые молодыми влюбленными обычно ставятся в упрек старикам. Недоверие мое тем более законно, что я не принадлежу к числу отцов, ослепленных своим отеческим чувством: я вижу Жюли такою, какова она есть. Она не дурнушка, но и не блещет тою красотой, при виде которой каждый невольно ахнет. Жюли ни хороша, ни уродлива.

Минар. Вы ошибаетесь, сударь. Осмелюсь вам заметить, что вы не знаете своей Жюли...

Меркаде. О, отлично знаю... так же, как...

Минар. Нет, сударь, вы знаете лишь ту Жюли, которую видят и знают все; но любовь преображает ее. Нежность, преданность придают ей дивную красоту, и эта красота создана одним только мною.

Жюли. Отец, я смущена...

Меркаде. Скажи лучше: «польщена»... И если он твердит тебе такие вещи...

Минар. Твержу их сто, тысячу раз и не могу натвердиться! Что худого повторить их в присутствии отца?

Меркаде. Вы льстите мне. А я-то воображал, что я ей отец, но, оказывается, вы — отец некоей Жюли, с которой я сам не прочь бы познакомиться. Послушайте, молодой человек, откройте же глаза! Основательные и прекрасные достоинства души могут — согласен — изменять выражение лица; ну, а цвет кожи? Жюли скромная и непритязательная девушка, она знает, что цвет лица у нее смуглый, а черты, как бы сказать... не совсем того...

Жюли. Папенька!

Минар. Неужели вы никогда не были влюблены?

Меркаде. Очень даже был влюблен! И я, подобно каждому мужчине, достаточно долго тянул эту позолоченную лямку.

Минар. Но когда это было!.. А мы, теперешние, любим иначе, лучше...

Меркаде. Позвольте узнать, в чем же именно?

Минар. Мы привязываемся к душе, к идеалу.

Меркаде. Ах, так вот почему моя дочь вдруг стала такой красавицей... Значит, если женщина чуть кривобока — идеал выпрямит ее! Значит, если у девицы возвышенная душа, то пальчики у нее становятся тонкие, ножки изящные, цвет лица нежный, а если у нее еще к тому же и идеалы, то и глаза начинают гореть, как звезды.

Минар. Разумеется.

Меркаде. Мы, люди, воспитанные во времена Империи, называем это...

Минар. Это любовь. Святая, чистая любовь!

Меркаде. Слепотой.

Жюли. Отец, не смейтесь над детьми...

Меркаде. Вполне взрослыми...

Жюли. Они любят друг друга, как любят в наше время, — со страстью искренней, чистой, верной, ибо она основана на знании характера, на уверенности в том, что каждый будет упорно бороться с житейскими трудностями, — словом, не смейтесь над детьми, которые и вас будут очень любить.

Минар (обращается к Меркаде). Что за ангел!..

Меркаде (в сторону). Я сейчас тебе такого ангела покажу! (Дочери.) Помолчи, дочка. (Минару.) Итак, сударь, вы обожаете Жюли. Она очаровательна, она возвышенна, умна, сердечна. Короче говоря, она воплощение красоты, как вы ее понимаете, она совершенство, мечта...

Минар. Ах, значит, Жюли — моя?..

Меркаде. Она ангел, который, однако, не лишен материальности...

Минар. К счастью для меня!

Меркаде. И вы любите ее без всякой задней мысли?

Минар. Ну, конечно!

Жюли. Что я вам говорила?

Меркаде (берет их за руки и привлекает к себе). Счастливые дети! Итак, вы любите друг друга? Какой трогательный роман! (Минару.) Вы просите ее руки?

Минар. Да, сударь.

Меркаде. Вопреки всем препятствиям?

Минар. Я здесь, дабы преодолеть их.

Меркаде. И ничто вас не охладит?

Минар. Ничто.

Жюли. Я же говорила вам, — он меня любит.

Меркаде. Похоже на то! Где еще сыскать столь прекрасное зрелище? Какая отрада для отца видеть, что дочь его любима, как она того заслуживает, видеть ее счастливою...

Жюли. Разве вы не довольны, папенька, моим выбором: ведь ваш будущий сын полон возвышенных чувств, наделен стойкой душой и...

Минар. Мадемуазель!

Жюли. Нет, сударь, позвольте и мне сказать все, что я думаю!

Меркаде. Дочка, ступай к матери; дай мне поговорить о делах, куда менее возвышенных. Как ни велико влияние идеала на наружность женщины, он, увы, ничуть не влияет на ренту...

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Минар и Меркаде.

Меркаде. Наедине мы можем говорить без обиняков. Господин Минар, вы не любите моей дочери!

Минар. Скажите, сударь, что у вас на виду для мадемуазель Меркаде богатая партия, что вы не желаете считаться с чувствами вашей дочери, — и я пойму вас. Но знайте: я пришел просить ее руки лишь после того, как завоевал ее сердце.

Меркаде. Завоевал ее сердце! Несчастный! На что вы намекаете?

Минар. Сударь, я люблю Жюли почтительной любовью.

Меркаде. А-а! Слава богу, опять идеалы! Но, скажите мне с полной откровенностью, писали вы друг другу?

Минар. Да, сударь, письма, полные любви.

Меркаде (в сторону). Бедняжка! Она читала любовные письма! Значит, будет страдать не сердце, а рассудок... (Вслух.) Сударь, у ангелов есть тысяча всяких совершенств, но нет государственной ренты, и Жюли...

Минар. Ах, сударь, я готов на любые жертвы, лишь бы Жюли была моею.

Меркаде. Значит, вы говорите, что вас не устрашит никакое препятствие?

Минар. Да, не устрашит.

Меркаде. В таком случае я открою вам один секрет, от которого зависит счастье и спокойствие семьи, куда вы во что бы то ни стало хотите войти.

Минар (в сторону). Что-то он скажет?

Меркаде. Я в безвыходном положении, сударь, я разорен... разорен окончательно. Вы добиваетесь Жюли — и получите ее руку; как бы бедны вы ни были, ей будет лучше у вас, чем в родительском доме... Она хуже, чем бесприданница: все ее приданое — бедные родители... и даже хуже, чем бедные...

Минар. Хуже, чем бедные?.. Хуже не бывает.

Меркаде. Нет, бывает. У нас долги, много долгов; даже по мелочам и то...

Минар (в сторону). Хитрит! Хочет меня испытать. (Вслух.) Ну что же, сударь, я молод, передо мною весь мир, у меня достаточно сил и самолюбия, а по теперешним временам с меня ничего не спросят, кроме моего имени. Я добьюсь своего... Я добьюсь богатства для той, кого люблю, в этом я полагаю свое счастье.

Меркаде. И это мне известно. Я сам разорился ради жены, ради того, чтоб она жила в роскоши, к которой привыкла. В свое время и я приносил жертвы идеалам, зато кредиторы мои не признают ни идеалов, ни фантазии, ни счастья!

Минар (в сторону). Шутит; он богач!

Меркаде. Итак, мое признание не испугало вас?

Минар. Нет, сударь. Ни одна корыстная мысль не омрачает моей любви.

Меркаде. Прекрасно, молодой человек. Лучше не скажешь! (В сторону.) Ну и упрямец! (Вслух.) Вы любите мою дочь настолько, что готовы любою ценой заплатить за счастье жениться на ней?

Минар. Я предлагаю самое дорогое — всю мою жизнь.

Меркаде. Столь искренняя любовь должна быть вознаграждена.

Минар. Наконец-то!

Меркаде. Я вполне доверяю вам.

Минар. Я того заслуживаю, сударь.

Меркаде. Подождите минутку! (Выходит.)

Минар (один). На моем месте, в подобном положении большинство молодых людей заколебалось бы, сдалось бы. Когда у такого богатого отца есть некрасивая дочь (а ведь Жюли только что не дурнушка), то он поступает правильно, стараясь выяснить, не ищут ли ее руки лишь ради приданого! О, в роли застенчивого молодого человека я вел себя превосходно! А батюшка-то не лишен здравого смысла. Жюли, несомненно, влюблена в меня; только я один и говорил ей о любви, и говорил так много, что и сам уверовал под конец. Она будет со мною счастлива, я люблю ее именно так, как должно любить жену; да, я люблю ее. Быть может, когда тщательно изучаешь человека, начинаешь лучше понимать его и сквозь телесную оболочку тогда видишь его душу. А у Жюли прекрасная душа. И, право же, не красота, а достоинства жены — залог семейного счастья. К тому же женятся и на более уродливых. А любящая женщина всегда умеет быть красивой.

Меркаде (возвращается). Вот, зятек, семейные документы, касающиеся нашего состояния...

Минар. Сударь...

Меркаде. О, состояние чисто отрицательное... Читайте. Вот копия протокола о наложении ареста на мебель. Я довольно дорого плачу домовладельцу за пользование ею. Сегодня утром он хотел ее продать. Вот ворох исполнительных листов, вот — увы! — вынесенный вчера приговор о лишении меня свободы за долги... Как видите, дело принимает нешуточный оборот... Вот, наконец, все мои опротестованные векселя, приговоры, счета — все в полном порядке, ибо, милый юноша, заметьте раз навсегда: именно беспорядок и надо держать в порядке. В хорошо налаженном беспорядке всегда можно разобраться, им легко управлять. Любой кредитор промолчит, увидев, что долг ему записан под номером таким-то. Я последовал примеру правительства: все подобрано в алфавитном порядке. Но я еще не расплатился даже с буквою А.

Минар. Еще ничего не уплатили?

Меркаде. Почти ничего; но, по-моему, я действую как порядочный человек.

Минар. Безусловно!..

Меркаде. Теперь вы знаете все мои обязательства, с бухгалтерией вы знакомы... Вот смотрите: итог триста восемьдесят тысяч...

Минар. Да, сударь, около того.

Меркаде. Вы все видели. Пожаловаться вы не можете. Отец, который жаждет сбыть дочку с рук, постарался бы обмануть вас. Посулил бы несуществующее приданое, постоянный доход. Такие штуки проделывают... и весьма часто. Отцы сплошь да рядом используют любовь вроде вашей и эксплуатируют ее! Но вам попался порядочный человек... Иметь долги можно, но оставаться честным человеком обязан каждый... Вы прямо напугали меня, когда в присутствии дочери сами связали себя по рукам и ногам столь прекрасными обещаниями, ибо сочетаться браком с бедной девушкой, имея всего лишь две тысячи жалованья, равносильно тому, что сочетать протестованный вексель с долговой тюрьмой.

Минар. Вы так полагаете, сударь? Значит, я сделаю несчастной вашу дочь!

Меркаде. Ах, молодой человек! Теперь вы видите, какой цвет лица у Жюли на самом деле.

Минар. Да, сударь!

Меркаде. Значит, по рукам! Вы заслужили мое искреннее уважение. Вы подаете большие надежды, вы лжете с таким апломбом...

Минар. Сударь...

Меркаде. Будь вы министром, вам поверил бы любой парламент.

Минар. Сударь...

Меркаде. Уж не собираетесь ли вы ссориться со мной? А ведь не вы, а я имею право жаловаться, молодой человек. Вы нарушили покой моего семейства, вы внушили моей дочери преувеличенные понятия о любви, которые омрачат ее счастье, ибо она создает себе идеалы... нелепые, конечно. Жюли несколькими месяцами старше вас, ваша притворная любовь раскрыла ей соблазны, перед которыми ни одна девушка не устоит...

Минар. Господин Меркаде, если обоюдная наша нищета и разлучает нас, то меня во всяком случае упрекнуть не в чем. Я люблю мадемуазель Жюли! Может ли бедный юноша, могу ли я, обойденный судьбою, найти что-либо лучшее?

Меркаде. Слова! Слова! Вы причинили зло и его надлежит исправить.

Минар. Поверьте, господин Меркаде...

Меркаде. Довольно! Теперь требуются доказательства! Верните мне письма, которые вам писала Жюли.

Минар. Не премину сегодня же...

Меркаде. И помогите несчастному отцу выдать дочь замуж. Раз вы любите Жюли, посодействуйте мне. Ей необходимо состояние и имя. Если юноша увлечен и не скрывает этого, нет ничего зазорного играть роль несчастного поклонника. Во Франции каждый хочет того, чего добиваются все. Молодая женщина, за которой ухаживают, которой домогаются многие, становится привлекательной, как идеал. Запомните, если наше счастье огорчает кого-нибудь, оно кажется нам оттого во сто раз дороже. Зависть таится в сердце человеческом, как змея под колодой. Ну, да вы меня поняли. А что касается дочери (зовет Жюли), потрудитесь сами подготовить ее к перемене; если я скажу, что вы от нее отказываетесь, она не поверит.

Минар. Ведь я столько ей говорил и писал, что не знаю, выйдет ли?

Меркаде уходит.

Право, я готов провалиться сквозь землю. Жениться? У меня тысяча восемьсот франков жалованья, мне и одному-то не хватает. А что же станет с нами, если нас будет трое? Вот она... Она словно переменилась. Я привык смотреть на нее сквозь призму приданого в триста тысяч. Однако к делу...

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Минар и Жюли.

Жюли. Так как же, Адольф?

Минар. Что, мадемуазель?

Жюли. Мадемуазель? Я уже не Жюли для вас? Вы сговорились с отцом?

Минар. Да... То есть...

Жюли. О, деньги всегда грязнят любовь; но я надеюсь, что вы одержали победу над отцом...

Минар. Ах, Жюли. Ваш отец прав с точки зрения расч... я хотел сказать, рассудка.

Жюли. Что произошло между вами? Адольф, вы словно разлюбили меня.

Минар. Да нет!

Жюли. А у меня уже сжалось сердце!

Минар. В нашем положении, видите ли, произошла большая перемена.

Жюли. Вам не удалось уговорить батюшку?

Минар. Ваш отец не сообщал вам о своем положении? А оно ужасно, Жюли, ибо обрекает нас на нищету. Есть мужчины, которым нищета придает энергию, а таких, как я, — вы ведь не знаете моего характера, — она подавляет... Да что говорить! Быть причиной вашего несчастья — нет, лучше смерть!

Жюли. У меня хватит твердости на двоих. Вы не увидите моих слез. К тому же я не буду вам в тягость. Моя живопись приносит мне столько же, сколько вам ваша должность, и, пусть я не богата, ручаюсь, что в нашем уютном гнездышке будет царить достаток.

Минар (в сторону). Только бедные девушки и могут так любить.

Жюли. Что это вы говорите, сударь?

Минар. Вы прекрасны, как никогда... (В сторону.) Она помешалась от любви... Надо положить этому конец... (Вслух.) Но...

Жюли. «Но», Адольф, — слово коварное.

Минар. Ваш отец воззвал к моей чувствительности. Он убедил меня, что любовь — эгоистическая страсть.

Жюли. Со стороны двух человек.

Минар. Даже трех. Он нарисовал мне картину вашей будущей жизни, и я понял, как велика разница между жалким существованием и богатством. Жюли, ведь есть любовь и любовь.

Жюли. Любовь одна.

Минар. Любовь, обрекающая вас на нищету, — безрассудна; любовь, приносящая себя в жертву ради вашего счастья, — героична...

Жюли. Все мое счастье, Адольф, в том, чтобы принадлежать вам.

Минар. Ах, если бы вы слышали, что говорил ваш отец! Он умолял меня отказаться от вас!

Жюли. И вы отказались?

Минар. Пытаюсь, хотел бы, да не могу. Внутренний голос подсказывает мне, что никто не будет меня так любить, как вы...

Жюли. Конечно, сударь, моя любовь... Впрочем, к чему опять говорить о моей любви?

Минар. Уж из одной благодарности я должен принести себя в жертву.

Жюли. Прощайте, прощайте, сударь!

Адольф уходит.

Уходит. Не оборачивается! О боже мой!

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Жюли одна, смотрится в зеркало.

Жюли. Красота! Несравненное преимущество, единственное, которое нельзя приобрести за деньги и которое тем не менее пустой призрак, пустой обман, — тебя, красота, недостает мне! О, я знаю это. Я стараюсь заменить тебя ласкою, нежностью, покорностью, бескорыстной преданностью, когда жизнь свою отдаешь, как крупицу ладана на алтарь... И вот все надежды бедной дурнушки разлетелись! Идол, которого я боготворила, в одно мгновение рассыпался в прах. Итак, слова: «Я хороша, я могу очаровать, могу исполнить предначертание женщины, дать счастье и сама насладиться им» — эта опьяняющая мысль, увы, никогда не утешит мое бедное сердце. Мечты рассеялись, все оказалось сном... (Утирает слезы.) Никто не осушит моих слез, я проживу всю жизнь в одиночестве! Он не любил меня. Я сама наделила этот призрак своими собственными достоинствами, своими собственными чувствами, но призрак исчез... и горе мое всем покажется столь нелепым, что я должна скрыть его в тайниках души... Ну же, вздохнем в последний раз над первой любовью и покорно примем участь многих женщин — станем игрушкою неведомой жизни! Станем госпожою де ла Брив и спасем отца. Откажемся от прекрасного венка любви, неповторимой, чистой и взаимной любви!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Минар один.

Минар. Будь я хотя бы столоначальником, ни за что бы я не вернул письма. Я их перечитал в последний раз: в каждой строчке видна прекрасная душа, бесконечная нежность. Ох, бедность, бедность! Она сгубила, пожалуй, столько же возвышенных чувств, сколько сгубила великолепных талантов. С каким почтением должны мы приветствовать великих людей, которые сумели преодолеть ее, — они вдвойне велики.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Минар и Жюли.

Жюли. Я видела, как вы входили, и вот — пришла. Как видите, у меня нет гордости...

Минар. А у меня нет сил.

Жюли. Вы любите меня меньше, чем я вас, а ведь вы мужчина. О, услышь я от вас хоть слово сожаления, Адольф!

Минар. Что же было бы тогда?

Жюли. Я расстроила бы сватовство, и отец даже не догадался бы, каким образам.

Минар. А дальше?

Жюли. Дальше будущее принадлежало бы нам, и мы вдвоем сумели бы разбогатеть...

Минар. Наше будущее сулит нам мало хорошего. Выслушайте меня, Жюли. Расставшись с вами, я так много перестрадал, что заслуживаю вашего прощения. Считайте меня алчным или тщеславным, но я хочу быть по крайней мере искренним: я думал, что вы достаточно богаты и ваше приданое помогло бы увенчать труды, которые должны были принести вам счастье. Я одинок во всем мире, и было вполне естественно обратиться за помощью к той, кого я собираюсь сделать подругой своей жизни. Быть может, я даже рассчитывал, что вам будет приятно помочь мне, дабы укрепить наши узы, — так нужна мне была точка опоры. Но, узнав вас ближе, я к вам почувствовал искреннюю привязанность, и слова вашего отца не погасили во мне любви.

Жюли. Правда?

Минар. Да, Жюли, я чувствую, что люблю вас. И если бы я верил в себя так же крепко, как крепко люблю вас, мы с вами рука об руку смело пошли бы навстречу всем жизненным невзгодам!

Жюли. Довольно! Довольно! Этим признанием вы искупили все! Мне тяжело было думать, что вы руководствуетесь корыстными расчетами... Не нужно больше слов. Я счастлива.

Минар. Я, Жюли, много могу выстрадать, ну а вы? Достаточно ли вы закалены, чтобы вынести горе? На первых порах нам пришлось бы делиться только горестями...

Жюли. Прощаю вам ваше тщеславие, ваш расчет, так простите же и вы мне мое упорство. Раз вы меня любите — все мне кажется возможным.

Минар. Итак, значит, я воплощаю сомнение, а вы — надежду.

Жюли. Я постараюсь сохранить свободу еще некоторое время. Внутренний голос твердит мне, что мы будем счастливы. Вы недавно получили письмо от матери, она пишет, что бросила вас в ваших же интересах, она сулит вам лучшее будущее. Быть может, судьба ваша изменится.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Г-жа Меркаде, Жюли и Минар.

Г-жа Меркаде. Отец будет недоволен, если узнает, что вы, вместо того чтобы одеваться, заняты беседою, и с кем, с господином Минаром. Вас могут застать здесь господа де Мерикур и де ла Брив.

Минар. Сударыня, в посещении моем нет ничего худого. Я пришел сюда по желанию господина Меркаде... чтобы вернуть мадемуазель Жюли ее письма и взять у нее свои.

Жюли. Маменька, теперь вы верите, что мы любим друг друга. Неужели вы не защитите свою дочь от беды?..

Г-жа Меркаде. Жюли, отец ваш в таком положении, что ему нужен зять, который был бы ему полезен и помогал бы в делах. Иначе ему конец...

Жюли. А у меня кончена вся жизнь!

Минар. Господин Дюваль, бывший кассир фирмы Меркаде и Годо...

Г-жа Меркаде. Он тоже кредитор моего мужа.

Минар. Да, сударыня. Я только что рассказал ему о положении господина Меркаде.

Г-жа Меркаде вздрагивает.

О, не беспокойтесь, ему и без того все известно, сударыня, и он не считает ваше положение безнадежным, он готов принять на себя ликвидацию дел господина Меркаде.

Г-жа Меркаде. Ликвидацию дел! Да вы не знаете моего мужа! Он, как игрок за роковым столом, никогда не теряет надежды на удачу и решится на все, чтобы сохранить право разбогатеть; вы же сами видите, что он собирается выдать дочь замуж... Ликвидировать дела! Отказаться от спекуляций! Да ведь в этом вся его жизнь! Сударь, я сообщила вам эту тайну, чтобы вы поняли, как мало надежды его переубедить. Как женщина, как мать, я хотела бы видеть вас счастливыми; но могу ли я осуждать господина Меркаде за то, что он желает выдать дочь за богатого человека, когда мы стоим на пороге нищеты? У господина де ла Брива имя, родственные связи...

Жюли (матери). Перестаньте, мама. Подумайте, каково Адольфу!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Жюстен.

Жюстен. Господин де ла Брив и господин де Мерикур.

Жюли (Минару). Сударь, пойдемте, я верну вам письма.

Г-жа Меркаде (Жюстену). Попросите их подождать здесь, я пришлю сейчас барина. Идемте одеваться, Жюли!

Все, кроме Жюстена, уходят.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Жюстен, Мерикур и де ла Брив.

Жюстен. Барыня и барышня одеваются и просят немного подождать. Барин сейчас выйдет. (Уходит.)

Мерикур. Итак, дорогой мой, ты наконец на поле сражения и скоро будешь официально объявлен женихом мадемуазель Меркаде. Действуй половчее, отец ее — большой пройдоха!

Де ла Брив. Это-то меня и пугает. С ним будет трудновато.

Мерикур. Не думаю, ведь Меркаде — спекулянт. Сегодня он богат, а завтра проснется нищим. Судя по словам его жены, а она не распространяется об их делах, он, кажется, весьма рад будет положить часть состояния на имя дочери и приобрести в лице зятя надежного помощника в своих затеях.

Де ла Брив. Мысль превосходная, мне это подходит. А вдруг он слишком рьяно пустится наводить справки?

Мерикур. Я дал госпоже Меркаде самый лучший отзыв. Женщина в сорок лет, дорогой мой, свято верит всему, что говорит ее присяжный поклонник...

Де ла Брив. Тут такое удачное стечение обстоятельств, что...

Мерикур. Неужели ты, денди, потеряешь свою обычную самоуверенность? Я вполне понимаю, насколько твое положение рискованно. Только человек, вконец отчаявшийся, может принять роковое решение — жениться. Для денди брак — сначала блеск и удача, а потом — самоубийство. (Понижает голос.) Скажи, долго ли ты еще продержишься?

Де ла Брив. Не будь я для судебных исполнителей Мишоненом, а для светского общества — де ла Бривом, не разгуливать бы мне по бульварам. Мы с женщинами взаимно разоряли друг друга; а по нынешним нравам встретить англичанку, аппетитную вдовушку, любовное Эльдорадо — слишком большая редкость; богатые англичанки выродились, как мопсы.

Мерикур. А игра?

Де ла Брив. О, игра — верный источник дохода лишь для настоящих шулеров, а я не так глуп, чтобы рисковать честью ради скоропреходящих выигрышей. Гласность, дружок, упразднила все сомнительные дорожки, некогда приводившие к богатству. Если даже выдать на сто тысяч векселей, все равно не получишь и десяти тысяч наличными. Пьеркен переправил меня к Подпьеркену, к некоему дядюшке Виолету, а тот заявил моему посреднику, что не стоит на меня тратить гербовую бумагу... Портной не желает принимать во внимание мою будущность... Лошадь моя, и та ест овес в кредит. А этот злополучный разряженный мальчишка, мой грум, — так я даже не знаю, чем он жив, чем сыт. Просто не решаюсь проникнуть в эту тайну. А так как мы еще недостаточно цивилизованы, чтобы издать закон на манер библейского, по которому каждые пятьдесят лет прощались все долги, приходится расплачиваться собственной шкурой. Обо мне станут говорить всякие гнусности. Молодой человек, известный среди золотой молодежи, довольно удачливый в игре, собою приличный, не достигший еще и двадцати восьми лет, женится на дочери богатого дельца... на уродине, говоришь ты?

Мерикур. Н-да, до некоторой степени...

Де ла Брив. Пусть я поступаю легкомысленно, но я устал от праздной жизни... Я теперь понял, что самый быстрый способ сколотить капиталец — это, пожалуй, все-таки работать. Но... беда наша в том, что мы чувствуем себя способными ко всему, а по сути, ни на что не годны. Человек вроде меня может внушить страсть и не уронить себя, но он ни приказчиком, ни солдатом быть не может. Общество еще не создало для нас подходящих должностей. Ну что ж, будем делать дела вместе с Меркаде. Ведь Меркаде — великий делец. Мы с ним потрясем весь коммерческий мир. Ты уверен, что он даст за дочерью не менее полутораста тысяч?

Мерикур. Дорогой мой, судя по туалетам госпожи Меркаде... словом... ты сам видел ее на всех премьерах — в Буффе, в Опере — и видел, как она изящна.

Де ла Брив. Да я и сам изящен, а у меня ни...

Мерикур. Что правда, то правда, но смотри... здесь все свидетельствует о богатстве. Они живут великолепно.

Де ла Брив. Это буржуазная роскошь — надежная, многообещающая...

Мерикур. К тому ж у матери твердые правила. В сорок лет она все еще совестится. За все полтора года поведение самое... приличное. Успеешь ты заключить эту сделку?

Де ла Брив. Все меры приняты. Вчера в клубе я выиграл достаточно, чтоб сделать приличный свадебный подарок, — немного заплачу, а остальное будет за мною...

Мерикур. Сколько ты всего должен, не считая меня?

Де ла Брив. Пустяки. Сто тысяч франков, а тесть мой сведет их к пятидесяти тысячам. Итого у меня останется чистыми сто тысяч, хватит, чтоб начать первое дело. Я всегда говорил, что разбогатею, когда у меня не будет ни гроша.

Мерикур. Меркаде — человек хитрый, он станет расспрашивать тебя о твоем состоянии, ты хоть подготовился?

Де ла Брив. А как же: поместье Ла Брив, три тысячи арпанов земли в провинции Ланд, общей стоимостью в тридцать тысяч франков, заложенные по оценке в сорок пять тысяч. Землю эту при желании можно пустить в оборот и получить сто тысяч экю, добывая... неважно что добывая. Ты и представить себе не можешь, сколько принесла мне эта земля!

Мерикур. И имя твое, и поместье, и лошадь — все это не совсем твое.

Де ла Брив. Тише!

Мерикур. Итак, ты окончательно решился?

Де ла Брив. Тем более что я собираюсь стать политическим деятелем...

Мерикур. Что ж, ты достаточно ловок для этого.

Де ла Брив. Сначала сделаюсь журналистом.

Мерикур. Да ты никогда и двух слов не написал.

Де ла Брив. Есть журналисты, которые пишут, а есть и такие, которые не пишут. Одни, сотрудники, — рабочая скотина, которая и тянет на себе воз, другие — хозяева, предприниматели: они дают своим клячам немножко овса, а себе оставляют денежки. Нет, я буду хозяином. Примешь этакий важный вид, скажешь: «Восточный вопрос — вопрос весьма сложный, он может завести нас так далеко, что мы и сами того не подозреваем». А в конце разговора воскликнешь: «Англия, сударь мой, всегда будет водить нас за нос!». Или затянет кто-нибудь беседу, которую ты не слушал, а у тебя уже готов ответ: «Мы катимся в пропасть. Мы еще не прошли всех эволюций революционной фазы». Министерскому деятелю заявишь: «Сударь, я думаю, что в этом отношении можно кое-что сделать». Говоришь мало, много суетишься, стараешься быть полезным, хлопочешь по делу важного лица, когда самому ему хлопотать неудобно. Считаешься вдохновителем нашумевших статей. На худой конец... выпускаешь пухленький томик насчет какой-нибудь утопии, да так написанный, да такой толстый, что никто его и не раскроет, но всякий будет уверять, что прочел! Тогда становишься серьезным человеком и в конце концов делаешься «кем-то», а раньше был неизвестно чем.

Мерикур. Увы, в наше время твоя программа сплошь и рядом увенчивается успехом!

Де ла Брив. Тому есть блестящие доказательства! Призывая человека к власти, теперь не спрашивают, что он может сделать хорошего, а спрашивают, что он может сделать дурного! Теперь дело не в таланте, а в уменье наводить страх. В политике нынче стали трусливы, ибо у всех по темным уголкам накопилось порядочно грязного белья, а выстирать его нет возможности. Я отлично знаю наш век. Светские обеды, карточная игра, ростовщики — вот где я проходил курс политических наук. Я исследовал все закоулки, а потому наутро после свадьбы приобрету важный, глубокомысленный вид и определенные убеждения. Выбор большой. У нас во Франции меню убеждений столь же разнообразно, как в хорошем ресторане. Я решил стать социалистом. Мне нравится это слово. В любую эпоху, дорогой мой, имеется существительное, которое открывает перед честолюбцами все двери. До тысяча семьсот восемьдесят девятого года объявляли себя экономистами, в тысяча восемьсот пятом — либералами. Партия завтрашнего дня называется социальной, быть может, оттого, что она антисоциальна, ибо во Франции, чтобы понять истинное значение слова, надо вывернуть его наизнанку.

Мерикур. Однако твоя расточительность принесла тебе недурные проценты.

Де ла Брив. Вот именно.

Мерикур. А ведь, между нами, ты самый обыкновенный завсегдатай маскарадов и за острослова можешь сойти лишь в глазах тех, кто сам рта не раскрывает. Как же быть? Ведь нужно кое-какое умение...

Де ла Брив. Друг мой, на всяком поприще — в коммерции, в науке ли, в искусствах, литературе — всюду нужен основательный вклад, особые знания, нужно доказать свои способности. В политике же, дорогой мой, всего можно добиться и чем угодно можно стать при помощи одной лишь фразы...

Мерикур. А именно?

Де ла Брив. Слушай: «Взгляды моих друзей... Убеждения, которые я разделяю...» Попробуй пойми!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же и Минар, здороваются.

Минар. Вероятно, я имею честь говорить с господином де ла Бривом?

Де ла Брив. Да, сударь.

Мерикур (шепотом де ла Бриву). Это тот самый молокосос, о котором говорила нам горничная: ухаживает за наследницей...

Де ла Брив. За наследством...

Мерикур. И ему отказали ради тебя...

Де ла Брив наводит на Минара лорнет.

Минар. Вы — счастливец, сударь, на вашей стороне все преимущества богатства, девушка вам нравится — вы женитесь на ней...

Де ла Брив. Позвольте мне, сударь, надеяться, что, и не располагая состоянием, я все же благодаря личным своим качествам...

Минар. Ах, будь у меня ваше состояние!

Мерикур (де ла Бриву). Бедняжка! Вряд ли бы он очень разбогател...

Минар. Я никому не уступил бы это сокровище, эту прелесть и совершенство, но на вашей стороне — отцовская власть.

Де ла Брив. А на вашей, сударь?

Минар. Ах, к сожалению, только моя любовь.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и Меркаде. Меркаде прислушивается.

Де ла Брив. В таком случае, сударь, не знаю, чем бы я мог вам быть полезен или приятен.

Минар. Сударь, раз уж случай свел нас, прошу вас, как это мне ни трудно, сделайте ее богатой, сделайте счастливой.

Меркаде (в сторону). Богатой? Что это он говорит? Да он все испортит! (Выходит.)

Де ла Брив (Мерикуру). А забавный молодой человек! Надо его подбодрить, на тот случай, если супруга моя окажется уж слишком уродлива...

Меркаде. Здравствуйте, дорогой мой Мерикур. Видели ли вы мою жену? (Обращается к де ла Бриву.) Хозяйки заставляют вас ждать? Ох! Уж эти мне наряды!.. (Смотрит на Минара.) Господин Минар, я думал, что у вас есть некоторый такт... Мы, кажется, объяснились начистоту...

Минар. Извините, сударь.

Меркаде. Страсть оправдывает многое, но существует некая деликатность, которой не следует поступаться ни при каких обстоятельствах...

Минар. Я понимаю, сударь.

Мерикур (к Меркаде). Ну, этот не опасен.

Меркаде (шепотом Минару). У вас недостаточно огорченный вид. (Вслух.) Прощайте, любезнейший. (Шепотом.) Ну же, вздыхайте!

Минар (Мерикуру и де ла Бриву). Прощайте, господа. (Меркаде.) Будьте снисходительны, сударь... Я ведь расстаюсь со своим счастьем.

Меркаде провожает его до дверей.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же, кроме Минара.

Меркаде. Бедный молодой человек! Я, быть может, поступил сурово, мне жаль его, ведь он просто обожает мою дочь! Что же поделаешь? У него всего-навсего десять тысяч франков ренты да должность.

Де ла Брив. С такими деньгами далеко не уйдешь!

Меркаде. Какое там — прозябать будешь! Он по достоинству оценил Жюли и, как человек сметливый, привлек на свою сторону мою жену. Но у него один большой недостаток: он сирота при живых родителях, и думает он о них не больше, чем они о нем. Не понимаю, как в таких условиях можно домогаться дочери человека, который кое-что смыслит в делах.

Де ла Брив. Не такой вы человек, чтобы выдать дочь, девушку большого ума и с хорошим приданым, за первого встречного.

Меркаде. Ну разумеется! Однако, господа, пока дамы еще не вышли, мы можем поговорить о делах.

Де ла Брив (Мерикуру). Начинается!

Меркаде. Значит, вы влюблены в мою дочь?

Де ла Брив. Влюблен безумно!

Меркаде (в сторону). Дело дрянь! (Вслух.) Безумно! Для семейного счастья это чересчур много.

Мерикур (де ла Бриву). Главное, не горячись. (Меркаде.) Мой друг обожает музыку, а голос мадемуазель Жюли привел его в восторг.

Меркаде. Господин де ла Брив слышал, как поет моя дочь? Где же это?

Де ла Брив. У одного банкира, бывшего...

Меркаде. А, у Верделена?

Де ла Брив. У Верделена.

Мерикур. Да, у Верделена.

Де ла Брив. Мадемуазель Жюли вся — душа!

Меркаде. Ну, разумеется, главное — это душа и идеалы! Я иду в ногу с эпохой. Я все это прекрасно понимаю! Идеал — цвет жизни. Сударь, мы особенно высоко ценим идеалы — по контрасту. Никогда еще не было такой трезвости, такой положительности в делах, как теперь, и поэтому мы особенно устремлены к идеалу в чувствах. Вот, например, я отправляюсь на биржу, а дочь моя устремляется в поднебесье. Она сама поэзия! О, она вся — душа! Вы, по-видимому, почитатель озерной школы[13]...

Де ла Брив. Нет, сударь.

Меркаде. Как же вы любите Жюли, если не поклоняетесь идеалу?

Мерикур (де ла Бриву). Объясняй же скорее!

Де ла Брив (Мерикуру). Погоди! (Меркаде.) Сударь, я честолюбив...

Меркаде. Ну, это уж лучше!

Де ла Брив. Я понял, что мадемуазель Жюли — особа хорошо воспитанная, умная, обладает прекрасными манерами, и как бы высоко ни вознесла меня судьба, мадемуазель Жюли всегда и везде будет на своем месте, — а это весьма существенно для политического деятеля.

Меркаде. Понимаю. Жену найти нетрудно, но человеку, стремящемуся стать министром или посланником, очень редко случается встретить... как бы половчее выразиться — впрочем, дам здесь нет... встретить подходящую... бабенку! Вы, сударь, человек большого ума...

Де ла Брив. Сударь, я социалист.

Меркаде. Это что — новое предприятие? Однако поговорим о деле.

Мерикур. Мне кажется, это касается скорее нотариусов.

Де ла Брив. Нет, господин Меркаде прав. Нас это касается гораздо больше.

Меркаде. Конечно.

Де ла Брив. Сударь, я владею только поместьем Ла Брив; земля эта находится во владении нашего рода уже полтораста лет и, надеюсь, и впредь будет нашей.

Меркаде. В наше время, пожалуй, лучше располагать капиталом. Капиталы всегда под рукою. Если приключится революция — а революций мы видели уже немало, — капиталы следуют за нами куда угодно, земля же наоборот — земля расплачивается в таких случаях за всех: она, дурында, остается на месте, смотрит, как ее налогами облагают. Капитал же, тот удирает. Но это не может служить препятствием. А каковы размеры ваших угодий?

Де ла Брив. Три тысячи арпанов в одной меже.

Меркаде. В одной меже?

Мерикур. Ну, что я вам говорил?

Меркаде. Сударь!

Де ла Брив. Замок...

Меркаде. Сударь!

Де ла Брив. Соляные озера, которые можно будет разрабатывать, как только разрешит правительство: они наверняка дадут громадную прибыль...

Меркаде. Сударь! Как жаль, что мы не познакомились с вами раньше! Следовательно, ваше поместье расположено рядом с морем?

Де ла Брив. Всего в полумиле...

Меркаде. Оно находится...

Де ла Брив. Около Бордо.

Меркаде. У вас есть и виноградники?

Де ла Брив. Нет, сударь. К счастью, нет, — ибо сейчас весьма затруднительно сбывать вина; к тому же виноградники требуют крупных затрат. Нет, мое поместье не нуждается в больших расходах. Мой дед засадил всю землю соснами. Дедушка, видите ли, был человек проницательного ума и догадался посвятить себя сколачиванию капитала для детей и внуков... Ну, обстановку мою вы сами видели.

Меркаде. Минуточку, сударь! Деловой человек всегда ставит точки над «и».

Де ла Брив (Мерикуру). Ай, ай!

Меркаде. У вас земля, у вас соляные озера, я уже сейчас представляю себе, что могут дать соляные озера. Можно, например, учредить коммандитное товарищество[14] для разработки соляных озер Ла Брив. Тут, сударь, пахнет не одним миллионом.

Де ла Брив. Я это прекрасно знаю, сударь, стоит только руки приложить.

Меркаде (в сторону). Неплохо сказано: видно, юноша не промах. (Вслух.) А есть у вас долги? Поместье заложено? А то ведь бывает и так: человек по видимости владеет имением, а оно на самом деле принадлежит кредиторам.

Мерикур. Вы первый не уважали бы моего друга, если бы у него не было долгов...

Де ла Брив. Я буду откровенен, сударь. Под землю взята ссуда в сорок пять тысяч франков.

Меркаде (в сторону). Святая невинность! (Вслух.) Вы могли бы... (Берет его за руки.) Я согласен, вы будете моим зятем, именно такой зять мне и нужен. Вы сами не знаете своих богатств!

Де ла Брив (Мерикуру). Все идет как по маслу.

Мерикур (де ла Бриву). Он почуял выгодное дело и ослеплен.

Меркаде (в сторону). При помощи протекции — а ее можно купить — мы заведем солеварни. Я спасен! (Вслух.) Позвольте пожать вам руку. (Жмет де ла Бриву руку.) Вы воплощаете в себе все, что я требую от зятя. Я сразу понял, что вы не узколобый провинциальный помещик; мы сговоримся.

Де ла Брив. Сударь, не обессудьте, если я со своей стороны осмелюсь спросить...

Меркаде. Каково приданое моей дочери? О, она принесет мужу немало; мать передает ей свое имение (переходящее по женской линии) — небольшую ферму, всего двести арпанов[15] земли, но зато в провинции Бри; прекрасные строения! Я лично даю дочери двести тысяч франков, проценты с них я буду выплачивать ей сам до тех пор, пока вы не подыщете верного предприятия, чтобы вложить в него капитал Жюли, ибо, молодой человек, имейте в виду, что нам с вами предстоит делать дела. Я полюбил вас, вы мне нравитесь. Честолюбивы ли вы?

Де ла Брив. А как же, сударь.

Меркаде. Вы любите роскошь, тратите много, хотите блистать в Париже?

Де ла Брив. Да, сударь.

Меркаде. Хотите играть известную роль?

Де ла Брив. Да, сударь.

Меркаде. Я понял это с первого взгляда, а я малость разбираюсь в людях. По манерам, по походке сразу виден человек, который знает, что его ждет большое будущее.

Мерикур (в сторону). И живет за счет этого будущего.

Меркаде. Ну что ж, я уже стар и тщеславие свое отныне полагаю в близком мне человеке; я предоставлю вам блистать, а сам останусь в тени.

Де ла Брив. Сударь, если бы мне пришлось выбирать тестя, то из всех парижан я выбрал бы только вас, вы пришлись мне по сердцу!

Меркаде. Молодость создана для удовольствий. Блистайте же вкупе с моей дочкой. Приобретите себе особняк, экипажи, лошадей — задавайте балы! Жюли девушка умная, она будет прекрасно исполнять свою роль. Только смотрите: не следуйте примеру тех, кто возвышается на неделю-другую и тотчас же снова падает, уподобляясь фейерверку... Пусть состояние вашей жены будет неприкосновенно.

Мерикур. Именно неприкосновенно.

Де ла Брив. В случае неудачи...

Меркаде. Или чрезмерной удачи...

Де ла Брив. Всегда останется верный кусок хлеба.

Меркаде. А в наше время кусок хлеба — это пара лошадей, хорошо обставленный дом; это — обеды в честь приятелей, ложа в театре Буфф.

Де ла Брив. Ах, сударь, позвольте и мне пожать вам руку. (Опять рукопожатие.) Вы понимаете жизнь!..

Меркаде (в сторону). Дело идет отлично!

Де ла Брив (в сторону). Он очертя голову бросается в мое соляное озеро.

Меркаде (в сторону). Согласился на одни проценты!

Мерикур (де ла Бриву). Доволен?

Де ла Брив. Нет. Не вижу денег на уплату долгов.

Мерикур. Погоди! (Меркаде.) Мой друг не решается вам признаться, но он слишком честен и не желает скрывать от вас, что у него есть кое-какие пустячные долги.

Меркаде. Что вы, сударь! Говорите прямо, я отлично понимаю такие вещи... итак, пустячки... тысяч пятьдесят?

Мерикур. Около того...

Де ла Брив. Около того.

Меркаде. Разыграйте-ка с своею женой маленький водевиль: предоставьте ей удовольствие... да что говорить — долги мы уплатим... (в сторону) акциями соляных озер Ла Брив. (Вслух.) Это мелочь. (В сторону.) Соляные озера мы оценим на сто тысяч дороже. Я спасен!

Де ла Брив (Мерикуру). Я спасен!

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же, г-жа Меркаде и Жюли.

Меркаде. Вот моя жена и дочь.

Мерикур. Сударыня, разрешите представить вам господина де ла Брива, моего друга, поклонника вашей дочки...

Де ла Брив. Страстного поклонника...

Меркаде (де ла Бриву). Вы, как я вижу, любитель испанок? Ну, что скажете? Каков цвет лица, а? Истинная андалузка! Такая сумеет выдержать житейские бури! Только брюнетки и могут...

Де ла Брив. Я никогда не решился бы жениться на блондинке...

Меркаде. Моя дочь — самая подходящая жена для политического деятеля...

Де ла Брив (смотрит на Жюли и обращается к Меркаде). С каким вкусом одета! (Г-же Меркаде.) Какова мать — такова и дочка. Сударыня, отдаю свою судьбу в ваши руки.

Г-жа Меркаде. Друзья господина Мерикура — желанные гости в нашем доме.

Жюли (матери). Что за фат!

Меркаде (дочери). Зато богатый! Мы все станем миллионерами! И к тому же редкий умница! Ну же, будь с ним полюбезнее! Так надо!

Жюли. Что мне сказать франту, которого я вижу впервые? Ведь это вы выбрали мне его в мужья.

Де ла Брив. Могу ли я надеяться, что вы не будете противиться моим намерениям?

Жюли. Мой долг — повиноваться отцу.

Де ла Брив (в сторону). Горда, как истая дурнушка: таких вот приходится умасливать дольше, чем любую герцогиню.

Жюли (в сторону). Хорош собою, богат, зачем я ему? Тут что-то кроется.

Де ла Брив (в сторону). К делу! (Вслух, обращаясь к Жюли.) Мадемуазель, девицы не всегда догадываются о тех чувствах, какие они внушают кавалерам. Вот уже два месяца, как я ищу случая выразить вам свое восхищение.

Жюли. Я больше всякой другой должна быть польщена, сударь, вашим вниманием.

Г-жа Меркаде (на ухо дочери). Он очень элегантен.

Жюли. Маменька, позвольте мне выяснить самой, буду ли я счастлива с этим господином.

Меркаде (Мерикуру). Можете рассчитывать на мою признательность, сударь. Мы обязаны вам своим счастьем, ибо счастье дочери — родительское счастье.

Г-жа Меркаде. Надеюсь, господин де ла Брив, как и его друг, не откажут нам в удовольствии пообедать с нами запросто?

Меркаде. Именно запросто — чем бог послал (де ла Бриву). Не взыщите!

Г-жа Меркаде. Господин де Мерикур, не хотите ли взглянуть на картину, которую мы жертвуем для лотереи? (Жюли.) Поговори пока с ним.

Жюли. Благодарю вас, маменька.

Г-жа Меркаде (мужу). Огюст!

Меркаде (де ла Бриву). Она мечтательна, как все девушки, наделенные чувствительным сердцем и воображением; итак, смело шествуйте по стези поэзии.

Де ла Брив (к Меркаде). Мечтательность — это грамматика современных чувств; я изучил эту грамматику в совершенстве, она состоит в том, чтобы прикрывать поступки словами...

Меркаде (уходя). Большого ума юноша!

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Де ла Брив и Жюли.

Жюли. Сударь, не покажется ли вам странным, что бедная девушка требует от вас доказательств ваших чувств?.. Но недоверие мое обосновано — я достаточно хорошо изучила себя. Я знаю, что привлекательного во мне мало...

Де ла Брив. Вы привлекательны уже одной своей скромностью, мадемуазель!

Жюли. Если бы я обладала той чудесной красотой, которая способна воспламенить внезапную страсть, мне ваше сватовство было бы понятно, но чтобы полюбить меня, нужно знать мое сердце, а мы с вами видимся в первый раз...

Де ла Брив. Мадемуазель, бывают необъяснимые влечения.

Жюли. Значит, вы любите меня, сами не зная за что?

Де ла Брив. Когда любовь становится понятной, она перестает быть любовью. Любовь — лучшее из всех чувств именно тем, что она возникает непроизвольно. Вот, например, когда я впервые увидел вас...

Жюли. Так сегодня вы видите меня не в первый раз?

Де ла Брив. Конечно, мадемуазель! Да уже целых два месяца, как я влюблен в вас. Я слышал ваше пение на последнем концерте у господина Верделена, и голос ваш открыл мне... всю вашу душу...

Жюли. А что я пела? Вы помните?

Де ла Брив (в сторону). Черт побери! (Вслух.) Я помню только свое впечатление. Это было что-то восхитительное...

Жюли. Итак, сударь, вы любите меня? Значит, это правда?

Де ла Брив. Мадемуазель, я знаю, что вы — благороднейшая девушка, что чувства ваши и образ мыслей на редкость возвышенны, что вы прекрасно образованы, что вы можете создать салон в Париже, стать подругою политического деятеля, а ведь — позвольте быть откровенным — не все женщины умеют поддерживать высокое положение в свете. Сколько мужчин, выбившихся в люди, оказались в весьма затруднительном положении именно из-за жен, ибо неудачно женились в самом начале своего поприща; а в политическом океане если жена не буксир, то она — балласт! Я не надеялся найти женщину, которая могла бы понять меня и содействовать устроению моего будущего, но я увидел вас и тут же сказал себе: «Теперь я могу стать посланником. Та, которую я люблю, будет достойной соперницей тех дипломатов в юбке, что засылает к нам Россия!»

Жюли (в сторону). Ох, какие они все нынче тщеславные. (Вслух.) Итак, вы тщеславны и влюблены! Ваши чувства подкреплены рассудком!

Де ла Брив (в сторону). А она не глупа! (Вслух.) Мадемуазель, в любви сочетается многое!..

Жюли. В вашей сочетается так много всего, что, верно, в ней есть и самоотверженность...

Де ла Брив. О, прежде всего самоотверженность!

Жюли. Итак, моя семья...

Де ла Брив. Станет моею.

Жюли. И ничто не удержит вас?

Де ла Брив. Ничто.

Жюли. Сударь! Я люблю одного юношу.

Де ла Брив. Я его видел... и, признаюсь, несколько усомнился в вашей рассудительности: ведь этот невзрачный молодой человек совершенно вам не подходит.

Жюли. Вы ошибаетесь, сударь, — я откажусь от него лишь ради человека, способного на подлинное самопожертвование. А потому, если вы спасете моего отца от разорения... я буду любить вас... я забуду ту любовь, которая казалась мне вечной, и стану женою самой преданной, самой любящей, и я... (В сторону.) Ох, задыхаюсь...

Де ла Брив (в сторону). Мне страшно! Нет, она просто испытывает меня, вроде того, как испытывают новичка в масонской ложе... (Вслух.) Я надеюсь своею любовью заслужить ту привязанность, которую жена должна питать к своему мужу. Не надо подвергать испытаниям мою искреннюю страсть. Мадемуазель, мы с вашим батюшкой пришли к соглашению по всем вопросам, касающимся деловой стороны...

Жюли. Он сказал вам все?

Де ла Брив. Все.

Жюли. Итак, вам известно, что он разорен?

Де ла Брив. Кто разорен?

Жюли (в сторону). Я спасена! (Вслух.) Долг его равен приблизительно тремстам тысячам франков.

Де ла Брив. Он... должен... Триста?

Жюли. Вот вам прекрасный случай проявить самопожертвование.

Де ла Брив (в сторону). Жениться на ней — это уже и есть самопожертвование. Неужели она думает, что можно даром согласиться прожить с нею до гробовой доски?

Жюли. Но разве я сама не являюсь наградою?

Де ла Брив. Не может быть, чтобы Мерикур...

Жюли. Ах, вы меня не любите...

Де ла Брив (в сторону). Ох, и попался же я в романическую ловушку! (Вслух.) Пусть ваш батюшка должен миллионы, я все равно женюсь, ибо я люблю вас. Вы прекрасно играете роль; я и не подумаю от вас отказаться, вы будете восхитительной посланницей.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Те же, Жюстен и Пьеркен.

Жюстен (Жюли). Барышня, господин Пьеркен желает переговорить с вашим батюшкой. (Шепотом.) Кажется, насчет господина де ла Брива.

Жюли. Батюшка там. (Указывает на противоположную дверь.)

Пьеркен. Мадемуазель, ваш покорный слуга...

Де ла Брив. Пьеркен здесь! (Отворачивается и наводит лорнет на картины).

Пьеркен (в сторону). Ого, да это мой Мишонен! Все пропало! А я-то, узнав, что он женится на богатой наследнице, пришел взять обратно его векселя! Этому чертову Меркаде везет: сумел-таки заманить мошенника к себе в дом!

Жюли (Пьеркену). Вы знакомы?

Пьеркен. Плутовка! Как видно, и вы в заговоре и сторожите молодого человека. (В сторону.) Ах, не мешало бы мне иметь хорошенькую племянницу!

Жюли. Да кто он?

Пьеркен. Мишонен, неуловимый должник! Не выпускайте его, я сбегаю за торговым приставом.

Жюли. По поводу господина де ла Брива?

Пьеркен. По поводу Мишонена — по-нашему.

Жюли. Разве он не богач?

Пьеркен. По нем долговая тюрьма плачет, у него и мебель-то вся на чужое имя...

Жюли. А! (Смеется.)

Пьеркен (в сторону). Ах, Меркаде меня обокрал! (Обращается к Жюли.) Займите его пока что, и ваш папаша сможет уплатить мне сорок семь тысяч долга; ибо, как только этого молодчика засадят, он сумеет устроиться, какая-нибудь красавица его наверняка выручит.

Входит Жюстен.

Жюли (в сторону). Жениться да еще сесть в тюрьму — это уж слишком!

Жюстен (Пьеркену). Барин занят: сами знаете, дочку выдает и просит извинить его...

Пьеркен. За кого выдает?

Жюстен. Да вот за барина. (Указывает на де ла Брива).

Пьеркен. О! (В сторону.) Да это значит сочетать два банкротства! Вот-то будет смеху на бирже! Побегу туда. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Жюли и де ла Брив.

Жюли. Сударь, разве ваша фамилия Мишонен?

Де ла Брив. Да, мадемуазель, это наше родовое имя, но мы, подобно многим другим, вот уже лет десять называемся де ла Бривами, а перед новой фамилией ставим только букву «М». Так, видите ли, красивее. Ла Брив — прелестное поместьице, приобретенное еще моим дедом...

Жюли. А правду сказал этот господин, что у вас долги?

Де ла Брив. О, совсем маленькие, сущие пустяки; я уже признался вашему батюшке...

Жюли. Итак, сударь, вы собираетесь жениться на мне по любви? (В сторону.) Надо же и мне позабавиться. (Вслух.) И ради моего приданого?

Де ла Брив. Мадемуазель, во мне вы найдете самого любящего, самого внимательного мужа. Я социалист, занят исключительно высшими политическими вопросами, всецело поглощен своей карьерой, так что вы будете полной хозяйкой... вашего состояния.

Жюли. Да у меня его нет!

Входит Меркаде.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Те же и Меркаде.

Меркаде. Так вот, дочь моя, до чего довела вас любовь к молокососу Минару! Она понуждает вас клеветать на отца, она понуждает вас...

Жюли. Открыть глаза господину Мишонену, который, сам запутавшись в долгах, не может и не должен жениться на бесприданнице...

Меркаде. Разве ваша фамилия Мишонен?

Жюли. Мишонен де ла Брив.

Меркаде. Оставь нас, дочка...

Жюли (шепотом отцу). Пьеркен пошел просить, чтобы Мишонена арестовали; надеюсь, вы этого не допустите. Согласитесь, что моя роль была бы весьма неблаговидной.

Меркаде (вынимает из кармана часы). Солнце зашло[16]. Разве они тут встретились?

Жюли. Да.

Меркаде. Сам черт путает все карты.

Жюли уходит.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Де ла Брив и Меркаде.

Де ла Брив (в сторону). Дело сделано! Я больше, чем социалист, я становлюсь коммунистом!

Меркаде (в сторону). Провели, как на бирже! И кто же? Мерикур! Друг моей жены! Господу богу, и тому не поверю.

Де ла Брив (в сторону). Не ударим лицом в грязь!

Меркаде (в сторону). Он действует опрометчиво! Поговорю-ка с ним построже. (Вслух.) Господин Мишонен, ваше поведение более чем предосудительно!..

Де ла Брив. Да чем же, сударь? Разве я утаил от вас, что у меня долги?

Меркаде. Не в том дело; долги не беда. Но позвольте спросить, где находится ваше поместье?

Де ла Брив. В провинции Ланд.

Меркаде. Из чего оно состоит?

Де ла Брив. Из песчаной равнины, засаженной соснами.

Меркаде. Величиной с зубочистку!

Де ла Брив. Вроде того!

Меркаде. Какая ему цена?

Де ла Брив. Тридцать тысяч франков.

Меркаде. А заложено?

Де ла Брив. За сорок пять.

Меркаде. Значит, на это у вас хватило ловкости?

Де ла Брив. Хватило!

Меркаде. Недурно, черт подери! А ваши соляные озера?..

Де ла Брив. Примыкают непосредственно к морю.

Меркаде. То есть это, попросту говоря, самый обыкновенный залив?

Де ла Брив. Местные жители имели жестокость пустить такой слух — и мне сразу же перестали давать взаймы...

Меркаде. Да, трудновато превратить море в акции!

Де ла Брив. Ну, все-таки легче, чем море выпить.

Меркаде. Самому выпить еще полбеды, а вот поди других заставь лакать. Между нами говоря, сударь, ваше поведение кажется мне...

Де ла Брив. Довольно!

Меркаде. Смелым.

Де ла Брив. Ну, сударь, если это только между нами...

Меркаде. Судя по одному документу, который мне пришлось видеть, всю свою обстановку вы записали на имя некоего вашего приятеля; векселя вы подписываете как Мишонен, а сами пользуетесь фамилией де ла Брив.

Де ла Брив. Ну и что же дальше?

Меркаде. Что дальше?.. С вами можно сыграть очень плохую шутку.

Де ла Брив. Сударь, вы заходите слишком далеко; я ваш гость...

Меркаде. И при помощи вот этих уловок вы пытались проникнуть в почтенную семью, втереться в доверие отца и матери... Вы притворились влюбленным в мою дочь... (В сторону.) Этот малый может еще пригодиться, держится он прекрасно, изящен, умен... (Вслух.) Вы — не что иное...

Де ла Брив. Не договаривайте! Это будет вам стоить жизни...

Меркаде. Жизни! Вы мой гость, сударь...

Де ла Брив. Хорошо! Господин Меркаде, а есть за вашей дочерью приданое?

Меркаде. Вы еще спрашиваете!..

Де ла Брив (в сторону). Чем я хуже его, к тому же я сильнее. (Вслух.) Да, сударь, имеются ли у вас двести тысяч?

Меркаде. Добродетели моей дочери...

Де ла Брив. Ах, так у вас нет двухсот тысяч? А я-то готов был поступиться своей драгоценной свободой. Разве я сам не капитал? Значит, вы собирались обобрать собственного зятя?

Меркаде. Сильно сказано!

Де ла Брив. Вы того заслуживаете..

Меркаде (в сторону). Самоуверенный юноша!

Де ла Брив. Я тоже имею причины быть недовольным вами. Совершенно очевидно, что вы хотели воспользоваться моею неопытностью...

Меркаде. Неопытностью человека, который занимает под песок на шестьдесят процентов больше того, что он стоит.

Де ла Брив. Из песка делают хрусталь.

Меркаде. Вот это идея.

Де ла Брив. Сами видите, сударь, наши нравственные устои тождественны.

Меркаде делает негодующий жест.

О, это только между нами...

Меркаде (в сторону). Сейчас я его изничтожу! (Вслух.) Ошибаетесь, сударь: вы — мой должник, и вы у меня в руках. У меня, запомните хорошенько, на сорок восемь тысяч франков ваших векселей, включая проценты и издержки: я получил их от Пьеркена и могу засадить вас лет на пять!

Де ла Брив. Что ж, буду вашим гостем.

Меркаде. Ах, так вы обращаете мои слова в шутку! Значит, долг свой, свою подпись вы считаете пустяком?

Де ла Брив. А вы?

Меркаде (в сторону). Ишь ты, сдачи дает! (Вслух.) В каком же вы, собственно говоря, находитесь положении?

Де ла Брив. В самом отчаянном. Мерикур женит меня потому, что я ему должен на тридцать тысяч франков больше, чем стоит моя обстановка.

Меркаде. Понимаю. Не стану читать вам нравоучения: вы, разумеется, предпочли бы тысячефранковую ассигнацию...

Де ла Брив. О, будьте мне тестем!

Меркаде. Двое нищих, это уже катастрофа, но послушайте-ка, что я вам скажу...

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Те же и г-жа Меркаде.

Г-жа Меркаде (мужу). Господин де ла Брив обедает у нас?

Меркаде. Всенепременно. В трудных обстоятельствах обед — лучший советчик. (В сторону.) Надо его подпоить и узнать поближе.

Де ла Брив. Отчаяние возбуждает аппетит...

Меркаде. Итак, прошу к столу.

Г-жа Меркаде. Вот подъехал Верделен!

Меркаде. Что сказать Верделену?

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Те же, Верделен и Жюстен в парадной ливрее.

Жюстен. Господин Верделен.

Верделен (обращаясь к Меркаде). Жену я с собою не взял и не знаю, обедать ли мне самому.

Меркаде (в сторону). Он в бешенстве. (Вслух.) Предложите даме руку. (Жене.) Оставьте нас вдвоем. (Верделену.) Ну, что случилось?

Верделен. Это твой будущий зять?

Меркаде. И да и нет.

Верделен. Это он-то и есть блестящая партия?

Меркаде (в сторону). Ему все известно! (Вслух.) Брак этот, дорогой мой Верделен, не состоится; Мерикур обманул меня! Мерикур! Тебе ведь известно, кто он для нас. Но...

Верделен. Никаких «но». Утром ты разыграл со мною очередную комедию, в которой участвовали и твоя жена и дочь, и выманил у меня тысячу экю. Я так и думал. Знаешь ли, это и непорядочно, и не...

Меркаде. Не договаривай, Верделен! Так вот как судят о человеке в беде... Его подозревают в чем угодно... Зачем же мне было пользоваться твоими услугами, зачем было давать обед? Неужели я стал бы одевать жену и дочь, если бы не надеялся?.. Однако кто тебе сказал, что свадьба Жюли расстроилась?

Верделен. Сказал Пьеркен, которого я встретил...

Меркаде. Так, значит, всем все известно?

Верделен. Все потешаются над тобой. У тебя бумажник набит векселями твоего же собственного зятя. Пьеркен сказал мне, что все твои кредиторы соберутся сегодня вечером у Гуляра и будут действовать сообща.

Меркаде. Сегодня вечером! Завтра! О, я уже слышу похоронный звон банкротства.

Верделен. Мы собираемся по возможности очистить биржу от всех темных дельцов.

Меркаде. Дураки! Итак, завтра меня сцапают?

Верделен. И повезут в Клиши, в карете...

Меркаде. На похоронных дрогах для дельцов!.. Пойдем обедать!

Верделен. Этот обед обошелся мне слишком дорого, у меня наверняка сделается несварение желудка. Благодарю покорно!

Меркаде. Завтра биржа признает в Меркаде одного из своих властелинов. Идем обедать, Верделен, иди без страха! (В сторону.) Смелей вперед! (Вслух.) Да, все мои долги будут уплачены! И торговый дом Меркаде начнет ворочать миллионами! Я стану Наполеоном среди дельцов...

Верделен. Что за человек!

Меркаде. И никаких Ватерлоо!

Верделен. А где войско-то?

Меркаде. Найму... Что посмеют возразить коммерсанту, который говорит: «Пожалуйте в кассу!»

Верделен. В таком случае остаюсь обедать. Я в восторге. Vivat Mercadetus, speculatorum imperator![17].

Меркаде (в сторону). Что ж, он сам того хотел. Завтра я буду либо властвовать над миллионами, либо лежать в холодных объятиях Сены.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Меркаде и Жюстен.

Меркаде (звонит). Прежде всего разузнаем, какое впечатление произвели принятые мною меры...

Жюстен. Что прикажете?

Меркаде. Жюстен, мне хотелось бы, чтобы приезд господина Годо оставался в тайне...

Жюстен. Нет, барин, дело пропащее. Господин Бредиф уже вышел из дому. Когда карета въехала нынче в два часа ночи к нам во двор, она столько шуму наделала, что весь дом проснулся и в первую очередь господин Бредиф. Сначала он было подумал, что это вы решили бежать в Брюссель...

Меркаде. Ну вот еще! Я ведь плачу...

Жюстен. Напрасно изволите беспокоиться.

Меркаде. Ты, кажется, уже вообразил себя моим секретарем! Прощаю тебя, Жюстен, ибо ты меня понимаешь...

Жюстен. Карета, барин, была страшно забрызгана, но дядюшка Грюмо приметил, что никакого багажа нет...

Меркаде. Годо очень торопился сюда, желая загладить свою вину передо мною, потому он и оставил все свои пожитки в Гавре. Он привез из Калькутты богатый груз; но жена его осталась там. Да, он в конце концов женился на той особе, с которой прижил сына и которая, как преданная женщина, последовала за ним...

Жюстен. Хорошо еще, что вы не ложились, а занимались всю ночь, потому что таким образом вы смогли...

Меркаде. Принять Годо! Отворить ему дверь вместо вас! Вы загуляли! Вы просто напились, почтеннейший мой Жюстен!

Жюстен. Да мы только остаточки допили.

Меркаде. Если бы тебе удалось распространить слух, что Годо не приезжал, мои кредиторы умерили бы свой пыл, а мне удалось бы добиться от них сносных условий...

Жюстен. Ну и хитер! Если он со временем не разбогатеет, так это будет чертовски несправедливо...

Меркаде. Пошли-ка дядюшку Грюмо к моему маклеру...

Жюстен. К господину Бершю, на улицу Фий-Сен-Тома? А ему-то дядюшка Грюмо может сообщить о приезде господина Годо?

Меркаде. Жюстен, ты выйдешь в люди! Смотри, чтобы никто меня не беспокоил, пока я не позвоню.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Меркаде один.

Меркаде. Когда Магомет отыскал трех праведников (а это дело нелегкое!), он справедливо счел, что весь мир в его руках. У меня уже есть Жюстен. А второй? Вторым злоупотреблять не следует... Если в возвращение Годо поверят, я выгадаю неделю, а в отношении платежей «неделя» равна «двум неделям». Сегодня утром я от имени Годо куплю на триста тысяч франков акций «Нижней Эндры», опередив Верделена. Когда же Верделен... Он, видите ли, считает, что я не могу быть ему конкурентом, и не догадался заинтересовать меня в этом деле... Когда он станет скупать эти акции, он тем самым вызовет их повышение. Вдобавок минувшей ночью я написал письма нескольким акционерам, требуя опубликования отчета, которое задерживается благодаря подкупу Верделена... Бершю тиснет это письмо во всех газетах; в несколько дней акции подымутся на двадцать пять процентов выше номинала; я получу шестьсот тысяч барыша. Триста тысяч пойдут на оплату этой покупки. Остальными деньгами расплачусь с кредиторами. Да, мой друг Годо добьется от них скидки тысяч в восемьдесят. Освободившись от долгов, я становлюсь хозяином положения. (Величественно прохаживается.) Смело задумано! Я сам вытребовал дорожную карету от каретника с Елисейских полей, сказал, что хочу, мол, выехать ночью. Только этот чертов кучер, которого я подкарауливал, чуть было не испортил все дело, когда начал рассыпаться в благодарностях... Слишком уж много я дал ему на чай. Ошибка! Ну, а теперь поборемся! (Отворяет дверь в свою комнату.) Мишонен! Судейский пристав пришел!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Меркаде и де ла Брив, входит в испуге.

Меркаде. Успокойтесь! Это я только так, чтобы вас разбудить! In vino varietas[18].

Де ла Брив. Сударь, кутеж для меня то же, что гроза для природы, — все освежается, зеленеет еще ярче! Мысли так и растут, так и цветут.

Меркаде. Вчера, любезный друг мой, нам, к сожалению, помешали докончить наш деловой разговор...

Де ла Брив. Я все прекрасно помню, дорогой тестюшка. Мы установили, что наши фирмы не в состоянии выполнить свои обязательства... В скором времени нас, как говорится у биржевых зайцев, пустят с молотка. Вы имеете несчастье быть моим кредитором, а я имею счастье быть вашим должником, обязанным уплатить вам сорок семь тысяч двести тридцать три франка с сантимами...

Меркаде. Как видно, вы не ощущаете в голове ни малейшей тяжести.

Де ла Брив. Ни малейшей — ни в карманах, ни на совести. В чем же можно меня упрекнуть? Проматывая свое состояние, я давал хороший барыш всем отраслям парижской торговли, даже совсем неведомым. А еще говорят: мы бесполезны, мы — бездельники! Бросьте! Именно мы оживляем денежное обращение...

Меркаде. Путем обращения к денежным займам...

Де ла Брив. Верно, но когда источники иссякли, деньги стали обходиться мне недешево: следовательно, я достойно почтил их. Из них сделали божество, и, служа ему, я не поскупился на расходы.

Меркаде. Да у вас еще остался здравый ум!

Де ла Брив. Увы, ничего другого у меня не осталось.

Меркаде. Это будет нашим Монетным двором. Ну, так вот! Судя по вашему настроению, мне особенно распространяться не придется.

Де ла Брив. В таком случае, папа, я сяду. Мне сдается, что вы, как говорится у нас, у лошадников, запутались в собственных вожжах.

Меркаде. В делах каждый имеет право быть изворотливым.

Де ла Брив жестом выражает согласие.

Излишняя ловкость — еще не неразборчивость, неразборчивость — еще не легкомыслие, легкомыслие — еще не бесчестность, но все эти качества входят одно в другое, как ручка складной лорнетки...

Де ла Брив (в сторону). Видно, он поил меня не для моего удовольствия.

Меркаде. Короче говоря, оттенки тут едва уловимы... важно одно, не переступать черты дозволенного Сводом законов, а в случае успеха...

Де ла Брив. Э, черт побери — успех! Я уже сказал как-то, и представьте, все хохотали: успех — великий проходимец!

Меркаде. У нас с вами полнейшая общность взглядов!

Де ла Брив. Сударь! На почве, которую мы с вами избрали, сходится немало великих умов!

Меркаде. Вы уже вступили на наклонную плоскость, а она ведет к той самой ловкости, которую глупцы ставят в упрек дельцам. Вы вкусили от терпких и пьянящих плодов парижских удовольствий. Тщеславие уже впилось своими стальными когтями в ваше сердце. Роскошь стала неразлучной спутницей вашей жизни. Для вас Париж начинается у площади Этуаль и кончается в Жокей-клубе. Для вас Париж — это мир женщин, о которых говорят слишком много или вовсе не говорят...

Де ла Брив. Верно!

Меркаде. Это — дурманящая атмосфера редакций, светского острословия, театральной рампы, политических кулис, это — широкое море, где возможен богатый улов! Либо продолжать эту жизнь, либо пустить себе пулю в лоб...

Де ла Брив. О нет! Лучше продолжать, но отнюдь не...

Меркаде. Чувствуете вы в себе способность удержаться, не забрызгав грязью лакированных башмаков, на высоте ваших пороков и господствовать над умными людьми могуществом капитала, силою изворотливости? Сумеете ли вы лавировать между теми двумя утесами, у подножия коих обычно терпят крушение светские люди: между грошовой кухмистерской и долговой тюрьмой?

Де ла Брив. Но вы, словно тать, забрались мне в душу: ваши мысли — мои мысли. Что вы от меня хотите?

Меркаде. Хочу спасти вас, введя в деловой мир.

Де ла Брив. Каким путем?

Меркаде. Согласитесь скомпрометировать себя ради моих интересов...

Де ла Брив. Подставное лицо может сгореть как соломенное чучело...

Меркаде. Станьте несгораемым.

Де ла Брив. А в какой доле вы мыслите участие каждого из нас?

Меркаде. Попробуйте. Вырвите меня из отчаянного положения, в котором я нахожусь, и я верну вам... ваши сорок семь тысяч двести тридцать три франка семьдесят девять сантимов... Право же, требуется, между нами говоря, только ловкость.

Де ла Брив. Пистолет, шпага?

Меркаде. Убивать никого не придется. Наоборот...

Де ла Брив. Дело подходящее.

Меркаде. Придется воскресить человека.

Де ла Брив. А это уже дело неподходящее. Неизбежный наследник, шкатулка Гарпагона[19], мул Сганареля — словом, дорогой мой, все забавное, что смешит нас в старинных комедиях, имеет весьма малый успех в реальной жизни. Теперь в такие дела вмешиваются полицейские, а их со времени отмены дворянских привилегий пороть уже не разрешается.

Меркаде. А пять лет долговой тюрьмы? Это вам нравится?

Де ла Брив. В конце концов все зависит от того, что вы потребуете от вашего подставного лица, ибо честь моя не запятнана и...

Меркаде. И вы хотите продать ее повыгоднее, но нам она крайне необходима, так что мы вынуждены будем выжать из нее все возможное. Видите ли, пока я не сорвусь, за мною остается право основывать новые предприятия, затевать новые дела. Правительственные субсидии для нас потеряны. Коммандитные товарищества болеют чахоткой дивидендов, но ум наш всегда будет сильнее закона. Спекуляцию никогда не удастся убить. Я понял дух нашего времени. Теперь всякое дело, сулящее скорую наживу из любого источника, хотя бы совершенно мифического, вполне осуществимо. Теперь торгуют будущим, как в минувшем веке государственная лотерея[20] торговала мечтами и самыми неосуществимыми шансами. Помогите же мне удержать свое место за неоскудевающим столом биржи, и мы оба насытимся до отвала. Имейте в виду, что тот, кто ищет миллионы, весьма редко их находит, но зато тот, кто их не ищет, не находит никогда!

Де ла Брив (в сторону). С ним стоит войти в сделку.

Меркаде. Ну, так как же?

Де ла Брив. А вы вернете мне мои сорок семь тысяч?

Меркаде. Yes, sir[21].

Де ла Брив. Пущу в ход всю свою ловкость.

Меркаде. О, о! Достаточно и гибкости. Но эта гибкость не должна, как говорят англичане, расходиться с законом.

Де ла Брив. О чем же идет речь?

Меркаде. О том, чтобы стать ну вроде американского дядюшки: компаньоном из Индии.

Де ла Брив. И только?

Меркаде. Скупать понижающиеся акции и затем продавать их при повышении.

Де ла Брив. На словах!

Меркаде. Я имею полномочия подписывать бумаги за своего компаньона. Мой компаньон, — мы ведь никогда не действуем в одиночку, — преспокойно воспользовался моей подписью, чтобы обобрать меня в тысяча восемьсот тридцатом году, поэтому я имею полное право воспользоваться его подписью против него...

Де ла Брив. Вишь ты!

Меркаде. Если вас никто не обнаружит, никто не опознает...

Де ла Брив. Но ведь роль моя кончится, как только я вручу вам акции на сорок семь тысяч двести тридцать три франка семьдесят девять сантимов?

Меркаде. Какой-то шорох. Жюстен подслушивает! (Очень громко.) Спрячься, Годо, ты меня подводишь! Поди отдохни! (Выталкивает де ла Брива в комнату.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Меркаде, Жюстен и Бершю.

Жюстен (из-за двери). Барин, господин Бершю.

Меркаде (отворяет дверь). Здравствуйте, Бершю. Вчера акции «Нижней Эндры» шли на понижение?

Бершю. И очень сильно! Господин Верделен продал некоторое количество на двадцать пять процентов ниже курса. Сегодня паника. Бог знает до чего дойдет.

Меркаде. Если акции сегодня снизятся на черной бирже на пятнадцать процентов против вчерашнего курса, я покупаю две тысячи штук.

Бершю (вынимает из кармана записную книжку и высчитывает.) На триста тысяч.

Меркаде. Я тоже так подсчитал. По номиналу выйдет шестьсот тысяч.

Бершю. На какой срок и чем вы обеспечите покупку?

Меркаде. Обеспечение? Вот еще. Сделка чистая. Принесете акции — получите деньги.

Бершю. Принимая во внимание положение ваших личных дел, надо думать, что вы покупаете для Годо.

Меркаде. Как для Годо?

Бершю. Мне известно, что он приехал...

Меркаде. Тс! Если об этом узнают — я пропал... Откуда же вы знаете?

Бершю. От вашего швейцара, а у него выведал мой конторщик.

Меркаде. Эх, забыл сунуть ему в зубы червонец!

Бершю. Вы бы хоть поставили экипаж Годо к какому-нибудь каретнику. Ведь если ваши кредиторы (а вы, насколько понимаю, хотите ликвидировать свои дела)... если кредиторы увидят карету, то вряд ли вам удастся сговориться с ними.

Меркаде. Ну, ради того, чтобы получить деньги немедленно, они охотно пойдут на кое-какие жертвы. Ведь деньги-то наличные!

Бершю. Да, за наличные платят. (В сторону.) С этим дьяволом всегда можно подработать... А ну-ка не ударим в грязь лицом! (Вслух.) Послушайте, Меркаде, если вы покупаете для Годо...

Меркаде (в сторону). Ого! Ну-ну!

Бершю. Пусть он даст мне письменный приказ — этого с меня достаточно.

Меркаде (в сторону). Спасен! (Вслух.) Сейчас он спит, но как только он проснется, вы получите приказ...

Бершю. В таком случае, дело сделано. Гуляр и еще два дельца поручили мне продать акции по любой цене.

Меркаде. Срок платежа?

Бершю. Десять дней.

Меркаде. Так пришлите акции Дювалю; ведь Годо обидел меня, он сделал своим доверенным Дюваля...

Бершю (в сторону). И правильно поступил!

Меркаде. Нехорошо с его стороны, но что я могу поделать? У него такие прекрасные намерения по отношению ко мне!.. Только молчок! Мы с ним вновь примемся за дела. По моим расчетам, к концу года вы заработаете тысяч сто комиссионных...

Бершю. А стоит мне купить «Нижней Эндры» для самого себя?

Меркаде (в сторону). Еще один простачок! (Вслух.) Стоит, только старайтесь на черной бирже, чтобы они упали как можно ниже. Держите-ка (протягивает ему письмо), передайте письмо во все газеты для опубликования и после покупки обнародуйте. Между нами говоря, ко времени открытия официальной биржи акции уже поднимутся на пятнадцать процентов. Но никому не говорите о возвращении Годо, наоборот — всячески отрицайте. (В сторону.) Теперь он повсюду об этом раструбит!

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и г-жа Меркаде.

Меркаде (в сторону). Ну вот — жена! В таких случаях женщины все портят, у них «нервы». (Вслух.) Что тебе? У тебя такая похоронная мина...

Г-жа Меркаде. Вы рассчитывали на замужество Жюли, чтобы упрочить свое положение и успокоить кредиторов, но после вчерашних событий вы отданы им на растерзание.

Меркаде. Вы ничего не понимаете!..

Г-жа Меркаде. Может быть, я могу быть чем-нибудь полезна?

Меркаде (в сторону). Придется ей нагрубить, иначе не отделаешься. (Вслух.) Полезны? Это вы-то? Полтора года вы разгуливаете с Мерикуром, а не узнали, что он собой представляет: у него есть деньги, он кредитор Мишонена! Из вас хорошей прислуги и то не получится. Полезной! Пожалуйста, погода прекрасная. Закажите шикарный экипаж, разоденьтесь и... поезжайте с дочкой Булонским лесом завтракать в Сен-Клу. Лучшей услуги вы оказать мне не можете.

Г-жа Меркаде (в сторону). Он что-то замышляет против кредиторов. Надо все разузнать...

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же и Жюли; потом Минар.

Меркаде (обращается к проходящей через сиену Жюли). Что это вы носитесь по всему дому? Я хочу побыть наедине с кредиторами.

Жюли (вновь выходит в сопровождении Минара). Папа, дело в том, что... Адольф...

Меркаде. Что, сударь? Уж не собираетесь ли вы опять просить руки моей дочери?

Жюли. Да, папенька.

Минар. Да, сударь. Я открыл свое сердце господину Дювалю, который вот уже девять лет заменяет мне отца; он знает мадемуазель Жюли со дня ее рождения и вполне одобряет мой выбор. «Мадемуазель Меркаде, — сказал он, — пошла в мать, она поистине сокровищница добродетелей и незыблемых достоинств: словом, скромная девушка». И мадемуазель Жюли простила мне, что я испугался нужды, но ведь я боялся за нее.

Меркаде. И были совершенно правы. Я не желаю выдавать дочь за человека без состояния...

Минар. Но, сударь, оказалось, что я, сам того не зная, являюсь обладателем капитала — правда, небольшого.

Меркаде. Смотри-ка.

Минар. Моя мать, вверив меня заботам господина Дюваля, вручила ему некоторую сумму, а наш добрейший Дюваль пустил ее в оборот, вместо того чтобы содержать меня на эти деньги. Теперь капитал возрос до тридцати тысяч франков... Я узнал о постигших вас невзгодах и попросил господина Дюваля отдать мне эту сумму, — я принес ее вам, ведь иной раз при помощи рассрочек удается...

Г-жа Меркаде (утирает слезы). Добрый юноша!

Жюли (жмет руку Минара). Так, так, Адольф!

Меркаде. Тридцать тысяч! (В сторону.) Эту сумму можно утроить путем покупки акций газового предприятия Верделена и таким образом выпутаться! Нет, ни за что! (Минару.) Дитя, вашему возрасту свойственна самоотверженность. Если бы тридцатью тысячами я мог погасить стотысячный долг, то благополучие Франции, мое собственное и благополучие многих других лиц было бы обеспечено... Нет, оставьте свои деньги при себе.

Минар. Как? Вы отказываете мне?

Г-жа Меркаде целует Минара.

Меркаде (в сторону). Пусть потерпит месяц-другой. Несколькими смелыми ходами я мог бы поднять акции, которые уже утратили всякую ценность, но при одной мысли, что я воспользуюсь деньгами этих несчастных детей, я лишусь покоя... Жалость — плохой помощник в делах; только тогда свободно ведешь игру, когда распоряжаешься деньгами пайщиков... Нет, ни за что. (Вслух.) Адольф, я отдам вам свою дочь...

Минар. О сударь!.. Жюли, Жюли моя!

Меркаде. Но только когда у нее будет триста тысяч приданого.

Минар. О сударь, сколько же этого придется ждать?

Меркаде (в сторону). Две тысячи акций мне удастся продать не дороже чем на двадцать пять процентов выше номинала. (Вслух.) Ждать придется месяц. Если же вы хотите оказать мне услугу...

Минар протягивает ему бумажник.

Да уберите же бумажник! Вот — проводите наших дам. (В сторону.) О искушение! Но я устоял. А зря. Впрочем, если я потерплю неудачу, то я сумею извлечь для наших молодоженов хороший доход из маленького капитала Минара... я сам буду управлять их состоянием... Он любит мою дочь... Вот золотое сердце! Милые детки! Я их обогащу... Пойду натаскивать моего Годо! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же, кроме Меркаде.

Минар. Я так жажду искупить свою вину!

Г-жа Меркаде. Ах, господин Адольф, в несчастье мы по крайней мере познаем истинных друзей...

Жюли. Я вас не благодарю, Адольф, ибо передо мною еще целая жизнь. Но эта минута, минута, когда я так вами гордилась — да, да, гордилась вами, — будет подобно алмазу сиять в моем сердце и послужит мне отрадой в семейной жизни.

Г-жа Меркаде. О дорогие мои детки! Если бы отец согласился расплатиться с должниками, если бы он отказался от дел и переселился в деревню, — ничто не омрачало бы нашего счастья... Как мне хочется жить в глуши, жить тихо и достойно! Как я устала от этой поддельной роскоши, от вечных переходов то к богатству, то к нищете, от потрясений, связанных со спекуляцией.

Жюли. Не волнуйся, мамочка! Мы с биржей справимся.

Г-жа Меркаде. Чтобы убедить твоего отца, нужны такие события, которых я и сама не смею желать! Ах, вот самый грозный его кредитор, он всегда кричит и угрожает...

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же и Гуляр.

Гуляр. Сударыня, простите за беспокойство и назойливость, я пришел, чтобы предоставить себя в полное распоряжение моего любезного друга Меркаде.

Минар (г-же Меркаде). Да он, наоборот, очень вежлив!

Жюли (матери). Видимо, отец нашел какой-нибудь выход...

Г-жа Меркаде (в сторону). Боюсь, что нашел. (Гуляру.) Мой муж сейчас выйдет, сударь.

Гуляр. Я уже уведомлен о счастливом событии, которое совершенно меняет ваше положение.

Жюли. Ах, сударь, скажите хоть вы правду, потому что мы сами ничего не знаем.

Гуляр (в сторону). Ох, и хитра же!

Г-жа Меркаде. Сударь, умоляю вас... что это за событие?

Гуляр. Приезд вашего компаньона Годо.

Г-жа Меркаде. Ах, сударь! Дочь моя! Адольф! Ах, какое счастье! Сударь, вы видели Годо? Разбогател он в чужих краях?

Гуляр. Да вам это отлично известно: ведь остановился он у вас. Вы собирались дать в честь его обед, только приехал он слишком поздно...

Г-жа Меркаде. Годо здесь? Приехал ночью?

Гуляр. Я своими собственными глазами видел его карету.

Жюли. Да, мамочка, ночью во двор действительно въехал какой-то экипаж.

Г-жа Меркаде. Сударь, никто к нам не приезжал ночью, клянусь вам...

Гуляр. Прекрасно, сударыня, вы наилучшим манером входите в интересы вашего супруга... Он научил вас...

Г-жа Меркаде. Сударь...

Гуляр. Но ему не удастся долго скрывать от нас Годо! Мы подождем... хотя бы и месяц, если это потребуется... Впрочем, о приезде Годо уже известно на черной бирже, там сегодня утром состоялась встреча всех кредиторов Меркаде. Годо уже купил две тысячи акций «Нижней Эндры»... Начало неважное... Сразу видно, что он только что прибыл из Индии и еще не знаком с положением вещей!

Г-жа Меркаде. Сударь, я ничего не понимаю.

Гуляр. Ну что ж, скажу попроще. Вот что, сударыня, я готов скинуть известную сумму с долга Меркаде, если вы дадите мне возможность немедленно переговорить с Годо...

Жюли. Сударь, мы с маменькой ничего не понимаем в делах.

Гуляр (в сторону). Однако наш молодец умеет извлечь пользу из жены! И что за невинный вид у дочки и мамаши. Ну и актерки. Женюсь, ей-богу, женюсь.

Г-жа Меркаде (Гуляру). Сударь, я пришлю к вам мужа. (Дочери.) Смелость твоего отца меня пугает! Он хочет нас выпроводить — значит, он боится нас. Ну, на сей раз я сама буду наблюдать за ним.

Жюли и г-жа Меркаде уходят.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Гуляр и Минар.

Гуляр. Послушайте, сударь, я знаю, что вы женитесь на мадемуазель Меркаде; мне сказал об этом Дюваль. Уж если старик Дюваль посоветовал вам жениться — значит, ему известно о возвращении Годо, ибо Годо доверяется одному только Дювалю. Бершю все разнюхал!

Минар. О возвращении господина Годо я впервые слышу от вас.

Гуляр. Вот как! Впрочем, вы почти что член семьи и участвуете в заговоре молчания! Так слушайте же, я говорю в интересах самого Меркаде — передайте Годо, что если он согласится уплатить мне немедленно, я скину двадцать пять процентов...

Минар. Сударь, я пока еще не имею ни малейшего права входить в дела господина Меркаде, и он счел бы, вероятно, весьма неуместным мое... Да вот и он сам.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Те же и Меркаде, потом Жюстен.

Меркаде. Дорогой Адольф, дамы вас ждут. (Шепотом.) Увезите их поскорее завтракать за город, в противном случае Жюли вам не видать.

Минар . Хорошо... Слушаю-с. (Уходит.)

Меркаде. Итак, Гуляр, как я слышал, вы все решили заставить меня объявить себя банкротом. Вы считаете меня недобросовестным дельцом...

Гуляр. Это вас-то! Одного из самых талантливых людей Парижа! Человека, который как только наживет миллион, — сразу сделает из него десять!

Меркаде. Но ведь вы собрались для того...

Гуляр. Чтобы обсудить, как помочь вам. Мы подождем, дражайший, сколько вам будет угодно...

Меркаде. Запоздалая любезность! Однако, дорогой мой, благодарю вас — считайте, что сказали мне это еще вчера утром...

Входит Жюстен.

Жюстен (шепотом). Барин... Господин Виолет предлагает мне шестьдесят франков за то, чтоб я свел его с господином Годо...

Меркаде. Шестьдесят франков! (В сторону.) У меня же их и украл.

Жюстен. Прикажите не отказываться от таких доходов!

Меркаде. Ну, прими — пусть подкупают. Из тебя получится настоящий секретарь... Отдаю тебе и этого: постриги его.

Жюстен. Обстрижем под гребенку, будьте покойны!

Меркаде. Гуляр, разрешите... Мне надо написать несколько слов в связи с тем, что мне сейчас сказал Жюстен. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Гуляр и Жюстен.

Гуляр. Я понял...

6Жюстeн. Да уж вас, сударь, не проведешь!

Гуляр. Сколько Виолет предлагает тебе сейчас за свидание с господином Годо?

Жюстен. Значит, вам известно, что господин Годо?.. Ничего он мне не предлагал.

Гуляр. А сколько дал?

Жюстен. За измену барину, который наказывал мне скрывать приезд... черт возьми, десять луидоров!

Гуляр. Вот тебе пятнадцать, приятель!

Жюстен (в сторону). Эх, почаще бы приезжал господин Годо!

Гуляр. Но смотри, чтобы я непременно повидался с ним первый! Ведь он мне семьдесят пять тысяч должен.

Жюстен. Если вам угодно будет подождать в чулане вместе с господином Виолетом, то я вызову вас, когда Годо выйдет завтракать: барин распорядились, чтобы ему подали завтрак сюда, в гостиную.

Гуляр. Хорошо. (Уходит.)

Жюстен. Ничего, посидят, как рыбы в садке. Я всех их туда засажу, по очереди...

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Жюстен и Меркаде.

Меркаде. Ну как?

Жюстен. Буду ждать ваших распоряжений — когда можно показывать господина Годо.

Меркаде. Иди, любезный, собирай доход! А главное, не подслушивай, о чем мы с Годо будем говорить... (В сторону.) Теперь его от замочной скважины силой не оторвешь.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Меркаде, потом де ла Брив.

Меркаде (один). Поразительно, до какой степени он похож на Годо, именно таков Годо и должен быть после десятилетнего пребывания в Индии. (Зовет де ла Брива.) Идите-ка сюда...

Де ла Брив (загримированный под Годо). Ах, любезный друг мой, какой ужасный климат здесь у вас в Париже! Не будь у меня тут сына, ни за что не вернулся бы, но давно пора объявить нашему бедному юноше, что его родители обвенчались...

Меркаде (топочет ногами возле дверей и звонит). Уж не были ли вы актером? Вы превосходно загримировались.

Де ла Брив. Моя карьера началась в тысяча восемьсот двадцать седьмом году у одной маркизы, особы уже немолодой; она любила играть роли юных героинь и в своем поместье, в Турени, устроила театр.

Входит Жюстен.

Меркаде. Огня господину Годо! Для кальяна. Да подай-ка барину сюда, на этот столик, чаю.

Жюстен. Барин, Пьеркен пытается подкупить дядюшку Грюмо...

Меркаде. Как только жена и дочь уедут из дому, впустишь его сюда.

Меркаде разжигает кальян.

Жюстен. Он обхаживает Грюмо, словно главного пайщика.

Жюстен подает завтрак.

Меркаде. Напишем же несколько слов Дювалю, пусть-ка он окажет мне содействие. Уж больно он щепетилен! Ну, да раз он заинтересован в Жюли — он меня спасет. (Пишет стоя на авансцене. Обращается к Жюстену.) Пошли дядюшку Грюмо с этим письмом к Дювалю.

Жюстен уходит.

Какой смелый шаг! А вдруг акции «Нижней Эндры» не поднимутся выше номинала?

Де ла Брив. Да, что с нами тогда станет?

Меркаде. Случай — это пятьдесят из ста «против» и пятьдесят — «за».

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Те же, Гуляр и Виолет.

Гуляр (Виолету). Что я вам говорил! Он бережет его, как запасный капитал.

Виолет. Дорогой мой господин Меркаде!

Меркаде. Простите, я занят.

Гуляр. Да мы знаем, с кем.

Меркаде. Напрасно вы так думаете.

Виолет. Добрейший господин Годо...

Меркаде. Где это вы такую небылицу слышали? Заявляю вам, папаша Виолет, что этот господин — вовсе не Годо. Слышите, Гуляр? Вы будете свидетелем моего заявления.

Гуляр (Виолету). Врет, как реклама, ну да в делах оно принято.

Виолет. Иначе вся торговля захирела бы...

Гуляр. Что толковать; ведь вот он сам налицо: я его сразу узнал. Бросьте, Меркаде, и не пытайтесь отрицать...

Меркаде. Да я и не отрицаю того, что Годо... (Возвышает голос.) Годо, относительно которого я жестоко ошибался — и я с радостью объявил бы это на весь Париж, — честнейший, добросовестнейший, добрейший Годо, человек способный, энергичный, возможно, находится в пути, возможно, приедет со дня на день.

Виолет. Нам уж все известно, он вернулся из Калькутты...

Гуляр. И с капиталом...

Меркаде. Не поддающимся никакой калькуттации!..

Гуляр. Вот-то благодать! Говорят, он теперь настоящий набоб!

Виолет. А как у них там полагается обращаться к набобу? (Направляется к де ла Бриву.)

Меркаде (Виолету). О! Не обращайтесь к нему... Не могу же я допустить, чтобы его бес... беспокоили мои кредиторы!

Гуляр (пробравшись к де ла Бриву). Ваше превосходительство!

Меркаде. Позвольте, Гуляр... Я не допущу...

Виолет. Настоящий индус!

Меркаде. Да, он сильно изменился. Индия накладывает на людей резкий отпечаток. Сами понимаете: холера, острые приправы, стручковый перец...

Гуляр (де ла Бриву). Уплатите мне долг вашего друга Меркаде — я скину двадцать процентов.

Де ла Брив. У вас векселя?

Меркаде. Ах, Гуляр, Гуляр!

Гуляр. Друг мой, да он охотно соглашается платить...

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Те же и г-жа Меркаде.

Когда г-жа Меркаде отворяет дверь и видит кредиторов, она делает знак сопровождающим ее Жюли и Минару пройти прямо в ее комнату; те повинуются.

Меркаде (в сторону). Ну вот, сейчас жена сделает какую-нибудь честную глупость и погубит меня...

Г-жа Меркаде (Гуляру и Виолету). Господа, перестаньте! Господин Меркаде стал жертвою недостойной шутки... (Пристально смотрит на де ла Брива.) Надеюсь, что эта шутка не повредит вашим интересам...

Гуляр. Сударыня...

Г-жа Меркаде. Это вовсе не господин Годо.

Меркаде. Сударыня!

Г-жа Меркаде (мужу, горячо и уверенно). Сударь, вы введены в заблуждение каким-то интриганом...

Виолет. Что такое, сударыня?

Г-жа Меркаде. Господа, если вы согласитесь сохранить в тайне затею, которую я отказываюсь назвать соответствующим образом, вам будет заплачено...

Гуляр. Кем это, скажите-ка, почтеннейшая?

Г-жа Меркаде. Господином Дювалем.

Гуляр и Виолет взволнованно перешептываются.

Меркаде (в сторону). Ну, пошло-поехало!

Г-жа Меркаде. Приходите к нему сегодня вечером, я тоже приду, и все кредиторы господина Меркаде будут удовлетворены.

Виолет. О! В таком случае... (Уходит вместе с Гуляром.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Те же, кроме Гуляра и Виолета.

Де ла Брив. Понимаете ли вы, сударыня, что не будь вы женщиной... Я — де ла Брив...

Г-жа Меркаде. Вы — господин де ла Брив? Нет, сударь...

Меркаде. До чего смела! Прямо-таки не узнаю ее.

Де ла Брив. Как? Я — не я?

Г-жа Меркаде. О господине де ла Бриве, сударь, я составила себе полное представление вчера за обедом. Он знает, что долги не позор, если только не отказываешься от них, если стараешься расплатиться с ними; он порядочный молодой человек, он расплатится, впереди у него целая жизнь, и он слишком умен, чтобы ставить ее на карту, участвуя в затее, которую правосудие может...

Де ла Брив. Сударыня, да я в самом деле...

Г-жа Меркаде. И знать не хочу, сударь, кто вы такой! Но, кто бы вы ни были, вы оцените, надеюсь, услугу, которую я только что оказала вам, удержав вас на краю пропасти...

Де ла Брив. Сударыня, в эту пропасть толкает меня ваш супруг; он обещал вернуть векселя, которые преградили мне все пути...

Г-жа Меркаде. Мой муж человек порядочный, он вернет вам векселя. С нас достаточно вашего слова, а рассчитаетесь вы, когда честным путем составите себе состояние.

Де ла Брив. Ах, сударыня, вы открыли мне глаза! Я — де ла Брив! Этим все сказано, и верьте, что с этой минуты я мужественно вступлю на трудовой путь.

Г-жа Меркаде. Прямая дорога, путь чести — тернист, но небо благословит тех, кто вступил на этот путь.

Меркаде (в сторону). Добьешься этим путем кредита, держи карман шире!

Де ла Брив. Как мне благодарить вас! Я буду по-сыновнему предан вам до конца моих дней. (Почтительно целует ей руку, кланяется Меркаде и уходит в его комнату.)

ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ

Меркаде и г-жа Меркаде.

Меркаде. Наконец-то мы одни! Вы разорили меня, сударыня. Еще немного, и я, как по мановению волшебной палочки, расплатился бы со всеми. Вы, видно, набрели на золотые горы или в крайнем случае на станок, печатающий ассигнации?

Г-жа Меркаде. Нет, Огюст, я набрела на Честь!

Меркаде. А-а! И что же: разве ее сопровождает Богатство?

Г-жа Меркаде. Ах, не шутите, Огюст. Я бедная женщина, я ничему не училась, кроме того, чему учит нас, женщин, сердце; но предчувствие, которое стоит на страже человека, чье имя мы носим, подсказало моему сердцу, что вы пустились в игру, где возможно либо богатство, либо бесчестье... Простите, но, по-моему, более вероятно бесчестье, чем богатство. А я хочу, чтобы вы остались честным, порядочным, мужественным — словом, таким, каким вы были до сих пор.

Меркаде. До сегодняшнего дня я твердо стоял на ногах, а вы сейчас сбросили меня ниже, чем стоят облигации займа Гаити.

Г-жа Меркаде. Огюст, все это, скажете вы, пустые женские рассуждения, но соблаговолите выслушать меня. У меня осталось еще тысяч двести приданого: возьмите их и расплатитесь с кредиторами.

Меркаде. А дальше что? Мы будем бедны, как Испания.

Г-жа Меркаде. Мы будем богаты всеобщим уважением.

Меркаде. А дальше что?

Г-жа Меркаде. Дочь и зять, я и вы сами — все мы будем работать. Да, мы начнем новую жизнь на маленький капитал Адольфа и заработаем состояние, достаточное, чтобы жить в скромном достатке, без больших надежд, но зато счастливо... Спекулируя, можно нажить деньги тысячью разных способов, но я знаю лишь один верный способ, и его должна держаться почтенная буржуазия: это копить деньги честным трудом, а не всякими уловками. Терпение, благоразумие, бережливость — вот три домашние добродетели, которые никогда не отнимают у человека того, что они ему принесли. Бросьте колебания! Подле вас любящая, уважающая вас жена и любящие дети; дайте же нам возможность всегда уважать того, кого мы любим... Уйдем из этого мира лжи, хитростей, поддельного богатства, которое ни на кого уже не производит впечатления. Пусть у нас будет один только хлеб — мы будем есть хлеб с радостью, он не будет застревать у нас в горле, как тонкие блюда на тех пиршествах, где разоряют людей и смеются над обобранными пайщиками.

Меркаде (в сторону). Дай волю жене хоть раз — и навеки станешь в семье полным нулем. Женщины говорят, что они великодушны, но великодушие у них проявляется приступами, как малярия.

Г-жа Меркаде. Вы колеблетесь?

Меркаде. Намерения у вас самые прекрасные, но вы тем не менее разрушили благополучие, которого я, наконец, добился... и вы еще хотите, чтобы я благодарил вас! И вы беретесь меня судить!

Г-жа Меркаде. Нет, Огюст, я не сужу вас... (В сторону.) А, вот идея! (Вслух.) Позвольте мне спросить мнение двух честных, чистых душ, еще не запятнанных соприкосновением со светом. Уйдите, прошу вас, минуты на две к себе в кабинет.

Меркаде. Посмотрим! (В сторону.) А я тем временем обдумаю, как мне быть.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Г-жа Меркаде, потом Жюли и Минар.

Г-жа Меркаде. Дети, войдите...

Минар. Вот и мы! Что угодно?

Г-жа Меркаде. Положение отца еще ужаснее, чем я предполагала, и на сей раз речь идет о том, чтобы, по его словам, либо победить, либо умереть. Итак, при большой хитрости и смелости он может развязаться с долгами и в короткий срок нажить состояние. Чтобы осуществить этот весьма смелый план, требуются наша помощь и участие. Если все поверят возвращению Годо, если вы, Адольф, переоденетесь и возьметесь изображать его...

Минар вздрагивает.

...господин Меркаде сможет купить на имя Годо акции и добиться рассрочки платежей по долгам... Акции должны подняться и в короткий срок окупить все — и затраченные на них деньги и прежние долги... Нам требуется также помощь господина Дюваля...

Жюли. О маменька! Ваша привязанность к отцу ослепляет вас. Простите, но отец не мог составить такого плана, и я не выйду за Адольфа, если он...

Минар. Вы правы, Жюли!.. (Целует ей руку.) Сударыня, просите у меня жизнь и требуйте все, чем я располагаю! Но впутываться в... Я сам буду умолять господина Дюваля поддержать своим влиянием господина Меркаде; но подумайте только, сударыня, о чем вы меня просите? Ведь это...

Г-жа Меркаде (порывисто). Мошенничество!

Минар. Хуже того. Даже в случае полнейшего успеха человек будет опозорен. Это...

Жюли. Адольф! Не произносите...

Минар. Во имя всего святого, сударыня, заклинаю вас: откажитесь от этой мысли. Ведь банкротство и то лучше — после него можно оправиться, а тут...

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ

Те же и Меркаде.

Меркаде. Адольф, и вы согласились бы жениться на дочери банкрота?

Минар. Да, сударь, потому что я сумел бы помочь ему восстановить свое доброе имя...

Меркаде, его жена и дочь окружают Адольфа.

Меркаде (в сторону). Я побежден! (Жене.) Ты благородное и доброе создание. (В сторону.) Сколько людей ищут подобного сокровища! А раз обладаешь им — безумие не пожертвовать ради него всем... (Вслух.) Вы достойны лучшей участи!

Г-жа Меркаде. Ах, сударь, вот вы и опять такой, каким были до отъезда Годо.

Меркаде. Да, ибо я разорен, но честен. О, я погиб. (В сторону, но так, чтобы его слышали.) Я знаю, как мне теперь поступить!

Г-жа Меркаде. Я трепещу. Дети, прошу вас, ни на минуту не оставляйте его одного.

Все трое бросаются вслед за Меркаде.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Жюстен, Тереза, Виржини и Бредиф.

Жюстен входит первым, он делает знак Терезе, чтобы она вошла. Виржини, с расходными книжками в руках, смело подходит к дивану. Бредиф выходит на середину сцены. Жюстен то подсматривает в замочную скважину, то прикладывает ухо к двери.

Тереза. Уж не думают ли хозяева, что им удастся утаить от нас свои дела?

Виржини. Дядюшка Грюмо сказал, что барина вот-вот арестуют. Я чего хочу? Чтобы мне уплатили все расходы. Слава богу, они мне задолжали немало, не считая жалованья!

Тереза. Будьте спокойны! Плакали наши денежки. Вы, верно, не знаете, что такое банкротство?..

Жюстен. Ничего не слышно; уж очень тихо они говорят. Барин, по обыкновению, опасается нас.

Виржини. Господин Жюстен, а что такое банколотство?

Жюстен. Это вроде как бы невольная кража, допускаемая законом, но усложненная разными формальностями. Да не тревожьтесь вы: барин, говорят, начинает ликвидацию своих дел.

Виржини. А это что такое?

Жюстен. Ликвидация — то же банкротство, но осложненное добросовестностью должника... а это устраняет все формальности...

Тереза. Уж наш Жюстен, все-то он знает!

Жюстен. Слыхал, как барин говорит, у него и научился...

Бредиф (входит незаметно). Ну, на сей раз я получу свою квартирку, и не через три месяца, а через две недели! А он тут немало потратился, гостиные позолотил! Как-никак лишняя тысчонка дохода...

Жюстен. Барин идет!

Все отходят в глубь сцены, чтобы их не заметили.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Меркаде, очень удрученный.

Меркаде. Что вам угодно, господин Бредиф? Квартиру? Пожалуйста.

Бредиф (в сторону). Поскорее бы он уехал, а то ведь от этого черта любой уловки жди. (Вслух.) Сударь, вы меня поймете. Мне гораздо ближе интересы моего жильца, чем людей вроде ваших кредиторов, которые к тому же все ступеньки в моем доме стоптали.

Меркаде. Увы, меня уже жалеют!

Бредиф. Как вам известно, мне принадлежит также соседний дом на улице Менар. Так вот, в конце здешнего сада имеется калитка, выходящая во двор другого моего дома.

Меркаде. Ну и что же?

Бредиф. Если вы намереваетесь бежать...

Меркаде. А зачем это?

Бредиф. Да ведь ваше положение всем известно... Говорят, что против вас возбуждено дело...

Меркаде. Ах, вот они, ужасы банкротства, — это агония чести коммерсантов! (Видит прислугу.) А вы что тут делаете? Вон отсюда!

Жюстен. Мы только того и хотим, барин, да вот ждем...

Меркаде. Чего?

Тереза. Жалованья.

Меркаде. Ступайте к барыне, она с вами рассчитается. (Бредифу.) Никуда я не уеду, дорогой мой господин Бредиф.

Бредиф. Значит, вы не сознаете опасности положения?

Меркаде. Опасности?.. Да мое положение превосходно...

Бредиф. С ума сошел, ей-богу...

Меркаде. Сколько вы мне дадите отступного? Сами вы выгадаете на этом деле по три тысячи в год, — за семь лет выходит двадцать одна тысяча. Давайте поторгуемся!

Бредиф (в сторону). Нет, пожалуй, что не сошел. (Вслух.) Но, дорогой мой...

Меркаде. Мое состояние отдано на разор, и я вынужден поступать, как поступают банкроты: взять свою часть.

Бредиф. Разве вы не знаете, что в случае суда я являюсь свидетелем?

Меркаде. Свидетелем чего?

Бредиф. Как чего? А пустая карета?

Меркаде. Я теряю рассудок! Ах, жена была права! (Бредифу.) А ну-ка, Бредиф, съездите поскорее в Елисейские поля, на Вдовью аллею!

Бредиф. Зачем это?

Меркаде. Там вы увидите не одну пустую карету, а сотни... и все пустые...

Бредиф (в сторону). Ох, и помучаются же с ним кредиторы! (Вслух.) Слуга покорный.

Меркаде. К вашим услугам...

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Меркаде один, потом Бершю.

Меркаде (в сторону). Что за алчность! Впрочем, это в порядке вещей. Река требует больше воды, чем ручей... А вот и Бершю. Вот оно, возмездие! Что ж, нырнем с головой в тину унижений! Бредиф — лишь первое предупреждение; а Бершю — первый выстрел. (Вслух.) Здравствуйте, дорогой мой Бершю.

Бершю. Здравствуйте, дорогой господин Меркаде.

Меркаде. Что это у вас такая похоронная мина? Неужели акции «Нижней Эндры» не поднимаются?

Бершю. Как же, сударь, поднимаются... Сегодня утром в кафе Тортони они достигнут номинала, затем то же произойдет на бирже. Трудно даже представить себе, до чего это дойдет! Во всяком случае начало положено. Ваше письмо творит чудеса! Правление почуяло опасность и собирается огласить на бирже отчет о разведках; Нижне-Эндрские сравняются с Монскими[22].

Меркаде. Вы купили их для себя, как я вам советовал?

Бершю. Пятьсот штук.

Меркаде (обнимает его за талию). И этим вы обязаны мне. Я страшно рад, что положил вам в карман... да, пожалуй, не меньше пятисот тысяч франков. Ваша жена хотела иметь экипаж, — теперь у нее будет экипаж... Дорогой мой, когда я вижу, что хорошенькая женщина идет пешком, я плакать готов... Но как только они поднимутся на двадцать процентов выше номинала — немедля продавайте.

Бершю (в сторону). Да это прямо король среди людей и никому никогда вреда не причинит, разве что своим пайщикам!

Меркаде. Дать вам хороший совет? Уходите-ка из биржевых зайцев! Помните великие евангельские слова, вполне применимые к дельцам: «Взявший меч от меча погибнет».

Бершю. Благороднейшее сердце! Послушайте, между нами говоря, ваши враги не останавливаются ни перед чем. (Вынимает бумагу.) Мне сказали, что это подлог!

Меркаде. Подлог! Да это же я писал.

Бершю. Значит, Годо нет в Париже?

Меркаде. Послушайте! Вы честный человек; идите к Дювалю, там вы получите деньги, которые вам следуют за две тысячи акций. Ну, что скажете, старина?

Бершю. Если я получу деньги, то оставлю этот документ у господина Дюваля... Но, дорогой господин Меркаде, ради вас самих мне очень хотелось бы, чтобы там оказался и Годо...

Меркаде. Вы славный человек, Бершю. (В сторону.) Вот я и избежал главной опасности!

Бершю (в сторону). Право же, пусть вешают его другие. (Вслух.) Пойду к Дювалю...

Меркаде (один). Да ведь я разорен, надо послать Адольфа к Дювалю. (Кричит.) Адольф! Адольф!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Меркаде и Минар.

Меркаде. Друг мой, бегите скорее к Дювалю. Вам все известно, добейтесь, чтобы он удовлетворил Бершю, и я спасен!

Минар. Бегу!

Меркаде (видит приближающихся Верделена, Пьеркена и Гуляра; они разговаривают с Виолетом и другими кредиторами.) Ах, вот и неприятель! Мне следовало бы уехать, погулять в рощах Виль-д'Авре...

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Меркаде и Жюстен; потом Виолет, Гуляр, Пьеркен и Верделен.

Меркаде. Прощай, Жюстен, ты теряешь хорошего хозяина.

Жюстен (в сторону). Я еще недостаточно крепко стал на ноги, чтобы с ним расстаться... (Вслух.) Я еще послужу вам, барин, дней десять...

Меркаде. Жена моя освободилась?

Жюстен. Наша Виржини уж до того бестолковая, у нее дважды два — пять, и поди втолкуй ей, что дважды два...

Меркаде. Два!

Жюстен. Какой вы, барин, забавник! И в беде все шутите! (Уходит.)

Виолет. Ах, сударь...

Меркаде. Ну, дядюшка Виолет, что поделаешь? Все на свете ломается, даже якоря. Ну, да я буду не один, а в довольно многочисленной компании.

Виолет. Нет, нет, такие люди, как вы, — редкость! Вам бы следовало иметь сына... Уплатить все проценты, все издержки до последнего гроша! Я погорячился, простите меня; я, признаться, не верил в возвращение Годо.

Меркаде. А? Что вы такое сказали? Шутка не по времени.

Гуляр. Любезный друг мой, я ошибался в вас... Я предан вам всей душой... Как это чудесно!

Меркаде (в сторону). Они явились свести со мною счеты!

Пьеркен. Что до меня, то я не люблю пустых разглагольствований. И ограничусь всего одним словом: превосходно!

Верделен. Всякому лестно быть твоим другом. Я горжусь тобой.

Пьеркен. Всякому лестно иметь с вами дело!

Виолет. Я охотно предоставил бы свои деньги в ваше распоряжение.

Гуляр. Вы достойный, предостойнейший человек. Ведь мы бы скинули кое-что.

Пьеркен. Достойнейший? Да это прямо античный герой!

Верделен. И какой услужливый!

Меркаде. Ну, господа, не пора ли прекратить издевательство над человеком в беде? Вы смеетесь? Но я принял страшное решение, и я очень рад, что вы все тут собрались. Объявляю вам: если вы не дадите мне срока для расплаты с долгами, я перережу себе горло немедленно, тут же, у вас на глазах. (Вынимает бритву.)

Верделен. Спрячь, дорогой мой, этот аргумент: всем нам уже заплатил Годо.

Меркаде. Годо! Да ведь Годо — это миф, это сказка. Годо — это призрак. И вы это отлично знаете.

Все. Он приехал.

Меркаде. Из Калькутты?

Все. Да.

Гуляр. С состоянием, не поддающимся никакой калькуттации, как вы сами давеча изволили выразиться.

Меркаде. Какая жестокость смеяться над банкротом!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же и Бершю; потом Бредиф, затем Минар.

Бершю. Простите, тысяча извинений, дорогой господин Меркаде. Вот вам ваши акции: они оплачены.

Меркаде. Кем?

Бершю. Годо, как вы и говорили.

Меркаде (отводит его в сторону.) Бершю, неужели даже вы... вы, которому я дал заработать...

Бершю. Полтораста тысяч франков. Мы достигли номинала!

Меркаде. Вы сами видели Годо?

Бершю. И он сказал, что это ваши акции.

Меркаде. Кто сказал? Годо?

Бершю. Он самый! Приехал из Индии.

Бредиф. Сударь, вот ваши расписки... (В сторону.) Не видать мне моей квартиры!

Меркаде. Я словно во сне.

Появляется Минар.

Адольф, ты-то уж не обманешь меня! Скажи, Годо...

Минар. Мой отец, сударь, действительно находится в Париже, и, как вы и говорили, он год тому назад обвенчался с моею матерью. Теперь я признан законным сыном и зовусь Адольфом Годо.

Меркаде. И он расплатился с этими господами?

Минар. Со всеми, до последнего гроша. Он уплатил Бершю и просит вас принять эти акции в счет того, что он вам должен, как своему компаньону по индийским делам...

Меркаде. Привет тебе, королеве королей, герцогине займов, принцессе акций и матери кредита! Привет тебе, столь вожделенная фортуна, вновь, в тысячный раз, грядущая из Индии! О, я и всегда говорил: Годо — это сама энергия! И что за честность! Да позови же их! (Подталкивает Минара к двери.) Господа, я бесконечно счастлив...

Бершю. Прошу вас и в будущем не отказывать мне в своем доверии.

Меркаде. Нет, дорогой мой, я навсегда распрощаюсь с делами...

Верделен. Мы уйдем, тебе нужно побыть в семейном кругу. А ту тысячу экю — я дарю Жюли на бриллиантовые серьги.

Меркаде. Какая признательность, просто не признаешь в нем прежнего Верделена!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Меркаде, г-жа Меркаде, Жюли и Минар.

Жюли. Папенька, что это за прекрасная душа! Он миллионер и все-таки женится на мне... Не знаю, могу ли я...

Меркаде. Можешь. Не ломайся!

Г-жа Меркаде. Ах, друг мой! (Плачет.)

Меркаде. Как это ты, такая стойкая в бедствиях...

Г-жа Меркаде. Я совсем обессилела от радости, ведь ты спасен... богат.

Меркаде. Богат, но честен... Слушай, жена, слушайте, дети! Скажу откровенно: я выбился из сил, я изнемог от усталости... Ум в постоянном напряжении, всегда в боевой готовности... Этого не выдержал бы и титан... Минутами у меня являлось желание бежать... Лишь бы отдохнуть!

Минар. Сударь, отец мой только что купил поместье в Турени. Поселитесь с ним по соседству. Поступите, как он, — вложите часть вашего состояния в земли.

Г-жа Меркаде. О друг мой! Деревня...

Меркаде. Согласен на все!

Г-жа Меркаде. Но ты, пожалуй, заскучаешь в деревенской тиши.

Меркаде. Нет! После бумажных ценностей — земельные. Вот-то будет чудесно! Займусь сельским хозяйством! Охотно изучу и это дело! Едем! (Звонит.)

Жюстен. Что прикажете?

Меркаде. Карету! (В сторону.) Я столько раз показывал всем Годо, что имею полное право сам на него посмотреть! (Вслух.) Едем к Годо!

Примечания

«Делец» был задуман еще в 1838 году. Тогда же в парижских газетах появились сведения о предстоящем чтении этой комедии в театре «Французской комедии». Однако закончена пьеса была лишь в 1844 году.

В письме к Ганской от 10 мая 1840 года Бальзак писал: «В Меркаде» (первоначальное название комедии «Делец». — Ред.) изображается битва человека с кредиторами и уловки, к которым он прибегает, чтобы ускользнуть от них. Это чистая комедия, и я надеюсь, что на сей раз добьюсь успеха и удовлетворю требованиям знатоков».

«Делец» был впервые опубликован в газете «Ле Пэи» в августе — сентябре 1851 года, то есть через год после смерти писателя. В августе того же года пьеса была впервые поставлена на сцене театра «Жимназ», но в сильно переделанном виде: она была сведена к трем действиям, название ее было изменено на «Меркаде». Вариант этот, автором которого является Адольф Денери, был издан отдельной брошюрой в 1851 году; бальзаковский текст вышел в свет отдельной брошюрой в том же году под названием «Делец».

(обратно)

1

...англичане — старинное народное прозвище жестоких кредиторов.

(обратно)

2

Робер Макэр — герой пьесы Антье, Сент-Амана и Полианта «Адретская гостиница»; тип пройдохи, хвастуна, вора и убийцы.

(обратно)

3

«Хижина» — зал для публичных балов в Париже и сад при нем.

(обратно)

4

...сменяют, как хартии... — намек на частые смены политических режимов во Франции той эпохи.

(обратно)

5

Самюэль Бернар — французский коммерсант, наживший большое состояние (1651—1739).

(обратно)

6

Буфф — бытовое название театра Итальянской оперы в Париже.

(обратно)

7

...доведут... до улицы Клиши... — то есть до долговой тюрьмы, находящейся на этой улице.

(обратно)

8

...как жил некогда Жан-Жак... — намек на философа Жан-Жака Руссо (1712—1778), женившегося на служанке Терезе Левассер.

(обратно)

9

Любыми путями (лат.).

(обратно)

10

Босская долина — плодородная местность во Франции, к югу от Парижа.

(обратно)

11

Фронтэн и Сганарель — персонажи старинной французской комедии: первый из них олицетворяет тип ловкого, дерзкого, остроумного лакея; второй в большинстве случаев является носителем мещанского здравого смысла.

(обратно)

12

...желать сделаться Лютером сердец... — то есть притязать на роль преобразователя человеческого сердца.

(обратно)

13

Озерная школа — течение в английской поэзии начала XIX века, возглавлявшееся романтиками Вордсвортом, Кольриджем и Соути.

(обратно)

14

Коммандитное товарищество — торговая компания, в которой часть пайщиков только пользуется прибылью на вложенный капитал без права участия в ведении дела.

(обратно)

15

...арпан — старинная французская мера площади (около ½ га).

(обратно)

16

Солнце зашло. — После захода солнца полиция не имела права входить в частный дом для ареста должника.

(обратно)

17

Да здравствует Меркаде, император всех спекулянтов! (лат.)

(обратно)

18

In vino varietas. — Вместо известной латинской поговорки «In vino veritas» — «Истина в вине» — де ла Брив говорит: «In vino varietas» — «В вине разнообразие».

(обратно)

19

...наследник, шкатулка Гарпагона... — намек на классические французские комедии: «Наследник» — комедия Реньяра; сцена со шкатулкой Гарпагона — в комедии Мольера «Скупой».

(обратно)

20

Государственные лотереи, ставшие в XVIII веке обычным явлением, разоряли низшие слои населения.

(обратно)

21

Да, сэр (англ.).

(обратно)

22

...сравняются с Монскими... — то есть с акциями Монских каменноугольных копей в Бельгии.

(обратно)

Оглавление

.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

  ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

  ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

  ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

  ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

  ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

  ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте