«Красота и зверь»

В летучей, редеющей дымке рассвета он подошел к небольшому ручью, разделся донага и вошел в воду. В некоторых местах вода доходила ему до пояса. Его ноги то касались шелковистой глины на дне, то нежного песка, то скользили по ярко-голубым камешкам. Рыбки весело вились в воде, изгибая свои изящные серебристые тела. Некоторые камни были покрыты серым, зеленым или черным налетом водорослей, и, когда он нечаянно касался их ногой, странное чувственное наслаждение пронизывало все клеточки его тела, заставляя его смеяться от радости. Он набирал воду в рот и булькал, разбрызгивал воду фонтанами, смеялся, пел и плясал в воде, а иногда протягивал вперед обе руки, как будто пред ним стоял близкий друг или любимая.

Но он был один в эту пору у ручья, если не считать красного краба, который, выбравшись на край груды камней, наблюдал за забавными движениями человека своими китайскими глазками и явно наслаждался зрелищем такой диковины. С трех сторон ручей был окружен горами, в четвертую он тек, впадая в Джелам. За Джеламом расстилались высокие горные цепи, разрывая их грудь, причудливо извивалась автомобильная дорога, похожая на сброшенную кожу змеи. Стояла тишина, полное безмолвие. Его не нарушал ни звук автомобильных моторов, ни шелест деревьев, ни пение птиц. Даже вода в ручье казалась уснувшей, и только кое-где, пробегая мимо камней, она тихонько журчала, но звук этот был так нежен, что гармонически сливался с безмолвием утра. Закрыв глаза, он нырнул и открыл глаза уже под водой. Несколько мгновений он наслаждался красками и ароматом подводного мира, а когда у него не хватило дыхания, он выставил голову на поверхность и долго прислушивался к нежному, чарующему журчанию, которое казалось ему то возвращением безмолвия вселенной и мелодией ее дыхания, то легким прикосновением утра.