«Цико»

В деревне Пхелше, затерявшейся среди вздыбленных глыбистых скал, стоит на пригорке, в стороне от других, небольшой двухэтажный дом с маленьким двором. К дому сзади примыкает обширное полуразрушенное строение, над которым возвышается четырехугольная башня. Уцелевшие до сих пор бойницы грозно оскалились с высоты этой башня. Здесь, вероятно, было когда-то жилище какого-нибудь возвысившегося и разбогатевшего человека; ход времени, однако, наложил на этот замок свою неумолимую печать: большое здание обвалилось, башня в нескольких местах дала трещины и накренилась.

В тот вечер, с которого начинается наш рассказ, в нижнем этаже маленького дома находились три женщины. Самой старшей из них, Шавтвале, было лет за восемьдесят. Она заметно согнулась в спине, но осанка ее все еще свидетельствовала о том, что когда-то она была стройной и статной. Мутноватые, глубоко запавшие в орбиты глаза, худое, продолговатое лицо, сплошь изрытое морщинами, плотно сжатый рот – все говорило о том, что долгая борьба с житейскими невзгодами не прошла для нее бесследно.

Тут же была ее внучка, красивая и подвижная Цико, та самая Цико, про которую мохевские пастухи каждый день слагали все новые песни, превознося ее в этих песнях чуть ли не до небес. Она была среднего роста, изумительно сложена и так тонка в талии, что казалось, сквозь перстень может пройти. На ее прекрасном нежном лице из-за маленьких, как бы припухших губ сверкали белые и ровные зубы. Синие, с влажной поволокой глаза, окруженные верной стражей черных длинных ресниц, манили, притягивали к себе неудержимо. Русые, с блестящим отливом, мягкие густые волосы падали ей на плечи, служа предметом зависти многих мохевских девушек. Если еще к этому прибавите ее живой, веселый нрав, ловкость в танцах, искусность в рукоделии и во всякой работе, – вы убедитесь, что она, безусловно, могла тревожить сон многих мохевских юношей.

Третья женщина, еще молодая, худая, высокая, Хазуа, была матерью Цико. Ее бледное бескровное лицо и потухшие глаза говорили о длительной, тяжелой болезни.