– Что-то тихо совсем. Как там малыш? – пробормотал Лао Гун, по прозвищу Красноносый, поднимая чарку с желтым вином и указывая па стену.
А-у, Синяя Шкура, отставил свою чарку и, что было силы, хлопнув Красноносого по спине, протянул:
– Опять… ты… затосковал?…
В Лучжэне, захолустном городке, еще жили по старинке: не позже первой стражи[1] запирали двери и укладывались спать. Бодрствовали до полуночи лишь в кабачке «Всеобщее благополучие», где собутыльники веселились у стойки за едой и вином, да рядом за стеной: потеряв в позапрошлом году мужа, вдова Шань допоздна засиживалась над пряжей, чтобы прокормить себя и своего двухлетнего сына.
Но вот уже несколько дней, как смолкла прялка вдовы Шань. Поскольку же до поздней ночи бодрствовали только в двух домах, то лишь Красноносый с приятелями мог знать, когда прялка за стеной шумела, а когда умолкала.
Дружеский удар не помешал Красноносому с удовольствием отхлебнуть здоровый глоток вина и замурлыкать песенку.
Вдова Шань тем временем сидела на краю кровати, обняв своего сына, а прялка неподвижно стояла в стороне. Тусклый огонек светильника падал на иссиня-багровое лицо ребенка. «Что еще сделать? – думала молодая мать. – В храме жребий тянула, обет принесла, домашними снадобьями напоила… ничего не помогло… Осталось лишь сходить с ним к лекарю – Хэ Сяо-сяню.[2] Но, может быть, Бао-эру днем полегчает? С восходом солнца жар спадет и дыхание станет ровнее? У больных так часто бывает».
Вдова Шань была женщиной простой, темной. Она не понимала всей опасности словечка «но», из-за которого плохое нередко оборачивалось счастьем, а хорошее – бедой.
Летние ночи коротки. Будто немного времени прошло с тех пор, как Красноносый перестал мурлыкать свою песенку, а на востоке уже посветлело, и вскоре в оконную щель проник серебристый луч утренней зари.
Молодая мать с трудом дождалась рассвета. Ей казалось, что наступал он слишком медленно, а каждый вздох сынка тянулся чуть ли не год. Огонек светильника наконец поблек перед светом зари, и она увидела, что ноздри мальчика трепещут, словно крылья бабочки.
Она поняла, что ребенку плохо, и тихонько вскрикнула:
Комментарии к книге «Завтра», Лу Синь
Всего 0 комментариев