«Акведук Пилата»

Некоторые философы утверждают, будто главные повороты нашей жизни управляются неким космическим жребием, другие же полагают, что они возникают из незначительных на первый взгляд событий, разрастающихся впоследствии до огромных размеров, как катящийся снежный ком в альпийских горах. Я склонен согласиться со вторым из мнений, поскольку именно на такое положение вещей указывает мой личный опыт, о котором я расскажу ниже, стараясь соблюдать последовательность в хронологии и логике событий.

События начались ранним утром, когда жаркое солнце и удушливая пыль, ежедневно превращающие этот город в преддверие Гадеса, еще не вступили в свои права.

– Префект, тут жрецы у ворот дожидаются. Из ихнего сената.

Центурион Марций Германик, недавно переведенный из легиона XIII «Гемина», был парень бравый, но образованием не блистал. Для него, росшего и служившего на севере, языки и обычаи ближневосточных провинций были темнее Тевтобургского леса.

– Может, из синедриона?

– Так точно, префект. Из него.

Почему-то меня обычно отвлекали именно тогда, когда я собирался писать длинное и романтичное письмо жене в Кесарию. И в результате, поэтическая муза успевала упорхнуть. Итак, я, с сожалением, отложил стилос и переключился на дела службы.

– Что им надо?

Марций пожал плечами:

– Я не понял, префект. Привели какого-то парня, арестанта, наверное. Руками машут, лопочут по-своему, не разобрать, чего хотят.

– Где они?

– Стоят у ворот, заходить отказываются.

Ну да, вспомнил я, у них сегодня по календарю табу на все римское. Дикари. Ладно, придется выйти посмотреть.

Арестант был худощавый, среднего роста, неопределенного возраста, без особых примет, если не считать испачканного подсохшей кровью лица, разбитой губы и синяка под глазом. Судя по состоянию одежды, вернее лохмотьев, арестанта то ли пинали ногами, то ли валяли в придорожной пыли. Сопровождали его четверо бездельников из храмовой охраны и два жреца. Жрецы начали говорить, мешая арамейский с ломаной латынью, перебивая друг друга и одновременно жестикулируя.

Пришлось рявкнуть:

– Ну-ка заткнулись оба. Отвечать только на мои вопросы. Говорить будешь ты, – я указал пальцем на одного из жрецов, – остальные молчат.

Подействовало. Замолчали.