— А петь она умеет? — обратился к дядьке с ногой рыбак Панаиот. — Раз она сирена, должна петь.
— Она еще молоденькая. Не научилась.
Леська глядел на русалку во все глаза: Анесты говорит, что это правда, а он знает, что говорит.
А русалка рассматривала толпу голубыми, широко расставленными глазами, веки которых у висков казались вздернутыми. Такими же вздернутыми были и короткий нос, и рот, и подбородок с ямкой.
С тех пор эти черточки стали для Леськи образцом женской красоты.
Спустя несколько лет Елисей увидел в репродукции статую Венеры Милосской, но она не была курносой и не произвела на мальчика никакого впечатления.
— А рыбой ваша сирена пахнет? — спросил чей-то голос.
— Понюхай — узнаешь, — равнодушно ответил дядька.
Все засмеялись. Засмеялась и русалка.
На этом сеанс окончился.
У выхода продавали оклеенные ракушками маленькие шкатулки с цветной картинкой, изображавшей русалку Ундину. Андрон купил одну и отдал Леське.
— Подари бабушке. Она будет в ней держать иголки и нитки.
Зрители вышли на улицу и вскоре забыли о сирене. Но Леська запомнил ее на всю жизнь… Какой счастливый этот дядька с костылем! Он может взять русалку на колени, играть с ней во что-нибудь, разговаривать, целовать ее.
С тех пор Леська, выходя в море, всегда мечтал поймать русалку. Даже совсем взрослым юношей, уже твердо зная, что русалок не бывает, он все еще вглядывался в морскую дымку, и если на волнах качался буй, прежде, всего думал: «А вдруг это голова русалки?»
Но сирена сиреной, а в Леськиной кумирне, где царила Гульнара, ей места не было. Гульнара для Леськи — та Единственная, о которой мечтают все юноши, но встретить которую посчастливилось только Леське. Конечно, ее выдадут замуж за какого-нибудь богатейшего мурзака, но для ее супруга она не будет Единственной: для этого нужно быть Леськой.
2Гульнара…
Супруга Булатова Айшэ-ханым, моложавая, но уже потерявшая женственность и потому с утра затянутая и напудренная, сидит за столом вместе со своей старшей дочерью Розой, полное арабское имя которой Розия. Перед ними на столе расстилается богатый натюрморт татарской кухни: брынза, белая, как морская пена; слоистый пресный желтый сыр-качкавал; кефалевая икра, длинная и плотная, и баранья колбаса — суджук, спрессованная до прочности мореного дуба. Но главное — дымящаяся ягнячья головка, не слишком круто сваренная, сбрызнутая лимоном и осыпанная зеленым луком.
Комментарии к книге «О, юность моя!», Илья Львович Сельвинский
Всего 0 комментариев