Посвящаю моему сыну Алеше
ГЛАВА ПЕРВАЯ.Тише, мыши, кот на крышеКогда спустя много долгих лет и еще более долгих зим Василий Васильев сын Киприанов-младший, став уже московским первой гильдии купцом и комиссионером императорской Академии наук, желал вспомнить, как у него все так ладно началось да с чего все так пошло удачно, он представлял себе далекий зимний вечер в канун Рождества 1715 года, по старому счету – седмь тысящ два ста двадесять третьего.
В тот вечер засиделись допоздна за работой в недостроенной еще отцовской типографии, в грыдоровальной[1], то есть гравюрной, мастерской. Спешил каждый до праздника закончить свой урок, кто при сальном огарке, кто при лучине. Отец, поджав губы и опустя очки на краешек носа, самолично шлифовал готовые плашки. Под деловитый визг напильников и крученье шкива какие уж тут разговоры, но толковали помалу, всё о войне, о дороговизне да о внезапной болезни царя. Впрочем, о последнем более молчали, нежели говорили, но у всякого на уме – что-то станет после Петра? Опять боярщина, сонное царство или наоборот – засилье иноземцев, кулак да взятка?
Вот тогда-то и распахнулась снаружи дверь, как бы знаменуя некий поворот в судьбе младшего Киприанова, и впустила в мастерскую целое облако морозного пара. В облаке этом, словно эллино-языческий бог, явился подмастерье Алеха Ростовцев, который загулял три дня назад. Щеки у него пылали, не то от стужи, не то от бражки, он сорвал с головы малахай и усиленно им размахивал.
– Онуфрич! – взывал он. – Эй, Онуфрич, ты где?
Онуфричем запросто называли отца. Киприанов-старший этим не чинился, хотя в работе никому спуска не давал.
– На торжке-то, Онуфрич, что сказывают, слышь?
Комментарии к книге «Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса: Сцены из московской жизни 1716 года», Александр Алексеевич Говоров
Всего 0 комментариев