«Савмак»

Он лежал ничком в кромешной тьме, широкой и липкой. Не черной, но лишенной цвета и оттого еще более темной.

Он лежал уже много дней. Дней и ночей. Вернее, это было то, что люди привыкли называть «дни и ночи».

Он был один.

Одиночество оказалось не таким страшным, как представлялось раньше. Оно и не могло быть страшным. Потому что страх — чувство, и чувство сильное, заполняющее человека целиком, проникающее в каждый уголок разгоряченного сознания. И потому для того, чтобы страх проявился полнее, нужно великое зеркало — люди. Свидетели. Хотя бы немного. Хотя бы один. Да что там! Даже боги — бессмертные — и те нуждаются в свидетелях своих чудес и страстей.

Поэтому — именно поэтому, хотя и не только поэтому — нет в одиночестве страха. Есть страх в ожидании одиночества, предчувствии его. Впрочем, кто знает, отсутствие страха — не есть ли оно то самое?

Итак, он был один.

Совершенно один в смрадной яме, на подстилке из гнилой соломы, пропитанной его собственными испражнениями.

Протянув руку, жившую, впрочем, отдельно от него, как странное самостоятельное существо, он мог натолкнуться на некий предмет, шершавый на ощупь, от которого тянуло влагой. Это была глиняная посудина, в которой плескалась вода. Он не мог бы объяснить, как она появлялась здесь. Но она появлялась.

Водой можно было смочить распухший язык. Тогда, на короткое время, появлялась иллюзия возвращения жизни.

Именно иллюзия, потому что нельзя с уверенностью ответить на вопрос: жил ли он? Темнота — древняя, дремучая тьма, тяжко вздыхающая, почти осязаемая — жила, а он? Жил ли он?

Его бросили сюда, в подобие высохшего колодца. Его скрыли — скрыли от мира, скрыли от людей, скрыли от света — во мрак. И не только от света. И не столько от света, сколько от смены света и тьмы, от той загадочной смены противоположных явлений, которая составляет суть человеческих представлений о времени.

Он потерял счет времени. Он уже не знал, нужно ли здесь время? есть ли он? что такое время?

Он потерял счет времени, утратил представление о времени так, как иные теряют память. Впрочем, возможно, память он потерял тоже. Он утратил даже последнюю, зыбкую связь с тем, что было прежде: он перестал видеть сны.

Почти перестал.

Раньше, в самом начале, ему снилось многое. Ему снились лица: мужские, женские, детские. И лицо старика.