Президент Русаков в последний раз взглянул на наброски своего выступления и, подойдя к окну, несколько минут отрешенно созерцал открывавшуюся часть голубовато-лазурного залива.
Сторожевой корабль пограничной охраны застыл как раз напротив окна, и Русаков вдруг подумал, что одного неосторожно выпущенного снаряда этого морского красавца было бы вполне достаточно, чтобы разнести его виллу, вообще всю его резиденцию в клочья.
«Неосторожно выпущенного!.. — мрачно ухмыльнулся Президент. — А что… если понадобится, ОНИ придумают и не такое объяснение».
Под этим «они» Русаков конечно же имел в виду не командование сторожевика. Латиноамериканского варианта военного путча он как раз не опасался. Все было значительно сложнее: путч созревал не в солдатских казармах и не в офицерской среде, а в самых высоких эшелонах власти — по существу, в стенах самого Кремля. Никогда еще Президент не чувствовал шаткость своего положения с такой остротой; никогда еще не находился он в такой близости от гибели, причем не только политической.
«Интересно, видят ли меня сейчас из кубриков корабля? — попытался Русаков отвлечься от горьких раздумий о превратностях своего кремлевского бытия. — Наверное, видят».
Президент знал, что в свои сверхмощные бинокли морские особисты просматривают значительную часть его крымской ставки, а коль так, то все может быть…[1] Да, конечно же они все видят и откровенно завидуют, не догадываясь, что Президент почти так же тайно завидует им. Любому, наугад взятому. Словом, убрать бы этот сторожевик, чтобы не мозолил глаза и не мешал работать над выступлением…
Комментарии к книге «Киммерийский закат», Богдан Иванович Сушинский
Всего 0 комментариев