«Первая сказка»

Шаг вниз… вперед… еще шаг — и тьма окружила его. Обняла, сдавила душными пальцами горло. Как стучит кровь в висках! Ноги, руки — словно уже не его, онемели, не слушаются, рвутся бежать назад. Ему никогда еще не было так страшно.

Медленно, медленно Отец вытянул ногу, ощупывая камень впереди — не шелохнулся бы… Через минуту он уже стоял на этом скользком камне, согнувшись и опираясь правой рукой и ногой о стену пещеры. Он напряженно вглядывался во влажную тьму впереди. Серенький свет, идущий из узкого входа за спиной, был так слаб, что Отец едва мог разглядеть собственные руки. Если он сделает еще шаг, глаза ему будут уже не в помощь. Но он знал здесь каждый камень и выступ стены — и он, и его предки пробирались в эту пещеру много раз, ибо здесь они находили свою жизнь. Так было всегда. Он знал, что и сейчас пришел не зря — его ноздри раздувались, чуя густой запах пищи, а в животе мучительно и жадно ворочался голод. Она лежала здесь уже четыре дня, эта лошадь, и мясо было почти готово. Но до него еще шаг, шаг… много шагов, и еще больше обратно, когда он помчится по камням с едой на спине — к выходу, вниз к реке, берегом к дому, а там… Он проглотил слюну и почти перестал дышать, вслушиваясь так, что уши чуть шевельнулись у него на затылке.

Здесь и раньше-то было страшно. Весь воздух был пронизан смертью; духи мертвых вечно плясали под потолком, кружились, сплетясь бесплотными пальцами, хвостами и шеями, облепляли стены и стекали по скользким уступам пола, так что руки холодели и волосы дыбом вставали у всякого, кто входил сюда. А если затаить дыхание и стоять без движения долго-долго — можно было не только кожей почувствовать их присутствие, но и услышать, как они скулят и стонут в темных щелях. Слишком много смерти видела эта пещера, были тут и духи людей, а Дарующий Жизнь никогда не выбрасывал из пещеры кости. Поэтому здесь было страшно всегда. Но так, как сегодня, никогда не было, такого Отец не помнил. Никто еще не осмеливался войти в пещеру, пока хозяин дома.