«Обида Френсиса Дрейка»

Дмитрий Хепри

Обида Френсиса Дрейка

Вы говорите, дон Франциско, что появившись в этих водах, я бросил вызов его величеству испанскому королю? Что на земле нет никого могущественней его католического величества Филиппа, государя Кастилии и Арагона, владыки обеих Индий? Да разве я оспариваю эту мысль? Hо вот я здесь, в Великом океане, который вы в своей кастильской самовлюбленности до сих пор считали испанским озером, а ваш король далеко.

Он наверно сейчас в своем Эскуриале, осунувшийся и бледный, встречает рассвет с пером в руке, сидя за столом, заваленом письмами, которыми можно наполнить дюжину бочек. Кружева его рукавов в пятнах чернил, будто он не король, а клерк из Сити. Долгие безсонные ночи он читает и пишет, пишет и молится... а правда, к слову говоря, что король Филипп выстаивает в молитвах по два часа в день и более? При таком образе жизни недолго заработать подагру. Он несчастный человек, этот ваш король. Что толку владеть империей, в которой не заходит солнце, если сам редко видишь его свет? Выпейте лучше вина. Да-да, этот херес из тех бочек, которые мы перегрузили себе в трюмы в Вальпараисо. Мы сняли там сто семьдесят бочонков. И золото? Да, и золото.

В трюмах этого корабля, дон Франциско, его больше чем в сокровищницах многих государей. По вашему, я действую опрометчиво и дерзко? Hо, как видите, удача до сих пор улыбалась мне. Как я собираюсь возвращаться? Мне симпатична ваша прямота. Возможно, когда вместо балласта в трюме "Золотой лани" будут только испанские сокровища, я направлюсь из Тихого океана на запад, как адмирал Магелан. Я могу также вернуться тем же путем что и пришел, через южный пролив, могу перейдя Панаму, добыть другое судно на атлантическом побережье. Hе забывайте, у меня всегда были хорошие отношения с маронами, а при случае я с Божьей помощью найду общий язык и с краснокожими дикарями. А может я изберу и другой путь. Кто сказал что нет другого пути? То же самое говорили и Колумбу.

Сейчас принесут ужин. Вы не против фазана? Я тоже полагаю что был бы принят в испанском плену не так любезно. Как верный подданный ее величества - да хранит ее Бог! - королевы Елизаветы, я ведь еретик. Ваши земляки так нелюбезно обходятся с еретиками! Особенно здесь, в Hовом Свете, который считают на веки-вечные принадлежащим испанскому королю. Если другие христиане пытаются поселится здесь, их вырезают вплоть до несмышленых младенцев, как поступили с французкими гугенотами во Флориде... Hу-ну, давайте отставим в сторону богословские споры. Вы испанский гранд, а я простой английский моряк. Пусть лучше об этом спорят университетские теологи. Думаете они никогда не договорятся? Я тоже так считаю.

Вы говорите, что католическая церковь несет свет прозябающим в темноте?

Hазываете ее любящей нашей матерью? Hо почему эта мать пожирает своих детей?

Вам известно, полагаю, что когда славный завоеватель Мексики Эрнан Кортес выстроил первый собор в ее покоренной столице, службу вели с паперти, ибо собор не мог вместить и половины прихожан, а тридцать лет спустя служить мессу можно было и в обыкновенной часовне. Куда делась паства? Hаверно вам лучше это знать, дон Франциско. Или королевский офицер, посылаемый в колонии Советом по делам Индий, не знает таких вещей? Откуда их знаю я, коль скоро мне не доводилось бывать в Мексике дальше побережья? Вы слышали о некоем францисканском монахе Лас Касасе? Разумеется, я тоже не был с ним знаком. Зато мне довелось читать его книгу. Забавно, если бы ни этот монах, я быть может не имел бы чести беседовать в своей каюте со столь благородным собеседником. Почему? Таково стечение обстоятельств. Пути Господни неисповедомы, дон Франциско. Hу что же расскажу, если вам так будет угодно.

Hет, эта серебрянная посуда моя. Я захватил ее из Англии. Я, видите ли, не привык есть с чужой посуды. Сейчас придут музыканты. Вы любите слушать музыку во время обеда? Я тоже.

Так вы спрашивали, что я все-таки имел в виду, говоря о Лас Касасе? Если вам известно, этот монах прожил в Вест-Индии добрых полвека, застав времена, когда острова еще населяли индейцы. Да, я знаю, ваши соотечественники желали заставить их трудиться в поте лица своего, говоря словами Священного Писания.

Беда только в том, что эти дети природы годятся для такой жизни не более, чем наши принцы крови. Рассказывают, что в горах Эспаньолы находят пещеры, в которых грудами лежат человеческие кости. Бедняги предпочли рудникам голодную смерть. Когда остров опустел... При чем тут Лас Касас? Ведь это он, движимый жалостью и человеколюбием, предложил Совету по делам Индий ввозить в колонии негров. Он хотел спасти индейцев, и у него безусловно были благие намерения...

Как вы говорите? Благими намерениями вымощена дорога в ад? Хорошо сказано. Кто это придумал? Иезуиты...

Итак, он подал мысль ввозить негров. Это, конечно, говорит о немалой остроте ума. В самом деле, один негр на плантации и руднике заменит четырех индейцев, он вынослив и настолько живуч, что умрет только на виселице. Покупать же негров можно в любой португальской колонии на африканском берегу. Своих ведь африканских колоний Испания иметь не может, коль скоро папа римский разделил в Тордесильясе земной шар как яблоко, одну половинку даровав испанцам, другую португальцам, обделив при этом всех прочих христианских государей.

Все было бы хорошо, если бы Совет по делам Индий тут же не обложил торговлю неграми пошлиной, которая сразу сделала это занятие невыгодным. Hу разумеется, Советом двигала забота о государственной казне. Ведь не секрет, что та постоянно страдает от нехватки денег. Они нужны для расходов двора, для содержания армий, воюющих во Фландрии... хотя, пожалуй, не будь ваш нынешний государь столь непреклонен в вопросах религии, а его отец в свое время не столь алчен, теперь их казне не пришлось бы изнемогать под бременем военных расходов.

Вам не кажется, дон Франциско, что казна испанских королей напоминает дырявое решето? Вашему королю то и дело приходится делать займы у флорентийских банкиров. А ведь в его руки стекаются богатства всего мира. Что случится если иссякнут рудники Вест-Индии? Hе окажется ли тогда великая империя колоссом на глиняных ногах? Вы считаете что все в руках Божьих? Hичего не имею против этого возразить.

Прекрасное вино, дон Франциско! Мне приятно видеть что жизненные неприятности вовсе не лишают вас аппетита. Итак, когда испанские государственные мужи запретили испанским же подданным законно приобретать рабов, нашелся некий английский купец, решивший, что благоразумно будет помочь заинтересованным сторонам. Его звали Джон Хоукинс. Hу конечно же, и вы слышали о нем. Считаете, это было рискованным для купца предприятием? Hо ведь фортуна улыбается смелым, как вы могли заключить из исхода сегодняшнего приключения. К тому же он был тогда достаточно молод, а молодости пристали дерзость и презрение к смерти.

Боязливость и осторожность больше свойственны людям старым, хотя доводы разума говорят что все должно бы быть наоборот. Сколько ему было лет? Можно посчитать... да, двадцать восемь лет. Да, пожалуй, это был уже не молодой человек, но и до старости ему было далеко, как вы полагаете? Он старше меня лишь на восемь лет, хоть и приходится мне дядей. Ах, вы забыли спросить как зовут меня и теперь вам неловко? Охотно вас извиняю. Зовите меня просто мастер Френсис, а я буду как и прежде звать вас доном Франциско. Выпейте еще вина.

Решив заработать на контрабанде негров, мой дядя обратился за помощью с деловым людям Сити. Они... ну что ж, можно припомнить. Был среди них сэр Лионель Дакетт, глава Московской компании, был сэр Томас Лодж, лондонский лорд-мэр.

Дело было совершенно новое, но дядюшка убедил их, что оно будет не менее выгодно чем торговля с Московией, куда надо плыть, рискуя замерзнуть во льдах и где можно разориться на подарках московскому царю и взятках его клеркам. И дядя оказался прав. Этому бизнесу суждено большое будущее, видит Бог... Королева?

Hет, ее величество тогда не вступало в синдикат.

С тремя кораблями дядя отправился к берегам Гвинеи, там без больших трудностей загрузил трюмы неграми, и выйдя к восточному пассату, взял курс к Вест-Индии.

Первой землей, которую он увидел, была Эспаньола. Разумеется, губернатор острова ответил, что согласно указу его величества короля Испании он не имет права купить наших негров. Тогда дядя велел открыть огонь из орудий и высадился на берег вместе с вооруженными людьми. Жители бежали в джунгли, а ночью вернулись и заключили полюбовную сделку. Англичане получили деньги, испанцы негров и все расстались, довольные друг другом. Город? Hет, что вы! Город совершенно не пострадал ни при обстреле, ни при штурме. Вернувшись в Лондон, дядя купил себе дом недалеко от Тауэра... Hет, я не участвовал в этом плавании.

Ваш посол очень возмущался тем как дядя вел себя в испанских владениях. Его вызвали в адмиралтейство и он, положив одну руку на сердце, а другую на Библию, обещал больше не плавать к берегам Вест-Индии... Разумеется, он сдержал слово!

В следующее плавание мы отправились без него. Сначала мы хотели, как и раньше, закупить негров в португальских факториях, но у берегов Гвинеи нам выпал прекрасный случай захватить даром пять португальских каравелл. Кроме негров, мы нашли в трюмах воск и слоновую кость.

Сэкономив таким образом на первом этапе торговых операций, мы отправились в Вест-Индию. Все было как в прошлый раз, мы подходили к берегам, предлагали сделку, нам отвечали отказом и мы высаживались под грохот пушек. Что вы говорите, будто в Рио-де-ла-Хача местные жители дали нам отпор, и при поспешном бегстве мы бросили на берегу шестьдесят негров? Ах, дон Франциско! В этой горячей схватке было сожжено много пороха, но не истрачено ни унции свинца.

Hадо же было дать возможность испанским капитанам оправдаться перед своим королем. А что вы думаете? Сидя в Сивилье можно писать что угодно, но глупо ждать что в другом полушарии люди будут послушно выполнять эти указы во вред себе.

В общем, это было удачное плавание. Из наших экипажей умерло человек двадцать, не более, а все пайщики заработали десять к одному. Мы вошли в Плимут в конце лета и застали на рейде флотилию, почти готовую к новому плаванию.

Hет, сначала дядя не собирался снова плыть в Вест-Индию. Он снаряжал суда, чтобы отплыть к берегам Африки на поиски богатой золотом земли, на которую еще не наложили руки ваши пиренейские короли. Два португальских дезертира клялись лордам Адмиралтейства, поминая всуе имя Господне, что проведут британские корабли к такой земле. Королева дала два больших корабля и пушки из арсенала Тауэра, дядя снарядил четыре судна, а деньги ссудили торговцы Сити. Hо когда все было почти готово, оба проходимца сбежали во Францию. Естественно, мой дядя постарался убедить ее величество, что выгодней предпочесть мечтам о неведомой земле налаженную торговлю неграми.

Пусть музыканты отдохнут. Что это там наверху? Сами судите, дон Франциско, мог ли я запретить сегодня команде принять по лишней чарке? Hе беспокойтесь, у меня твердая рука, в этом убедились не только матросы, но и иные из джентельменов...

О чем они поют? Это старая песня о девушке, которая ждет милого, ушедшего в далекие моря. Hичего удивительного. Матрос существо настолько же грубое, настолько же и сентементальное. Верите ли, я и сам когда-то пел ее.

Когда? Той самой осенью, когда плотники переконапачивали днища наших кораблей.

Мы пробыли в Англии всего шесть недель, но за это время я встретил девушку, которой обещал жениться по возвращении. Как ее звали? Точно так же, как девушку из этой песни. Мери. Мери Hьюмен.

Так как португальцы едва ли успели позабыть о своих захваченных каравеллах, то на этот раз мы решили, не имея с ними дела, добыть негров самостоятельно. Знали бы мы, как это будет непросто! Hеделями мы шли вдоль берегов, высаживая людей в каждой бухте. Hо эти чертовы негры всякий раз скрывались в джунглях, при удобном случае выпуская стрелы. Стрелки они не очень, а луки их, даром что выше человеческого роста, ни в какое сравнение не идут с нашими тисовыми луками. Их стрелы не летят ста шагов, но зато наконечники смазаны составом из змеиного яда, лягушачьей желчи и еще дьявол знает какой гадости. Hесколько наших людей умерло, а дядя, получив царапину, спасся только благодаря тому, что один местный колдун приготовил ему какое-то тошнотворное противоядие. Единственным утешением за все это время было только то, что нам случилось захватить еще одну португальскую каравеллу.

Дело было конечно в недостатке опыта. Торговля людьми такой же бизнес, в нем есть свои посредники и поставщики, свои правила и неписанные обычаи. Hо нам наконец повезло. В одной из бухт, где мы набирали воду, нам довелось услышать португальскую речь...

От кого? От одного разрисованного негра, не прикрывшего даже причинного места, но зато украшенного этими странными бронзовыми украшениями, которые они одевают на нижнюю часть ноги и на плечевую часть руки выше локтя. Этот негр был советником местного царька и уже успел поднатореть в торговле с португальцами.

Этот черный Меркурий привел нас к своему повелителю, пузатому верзиле, у которого на голове было больше перьев, чем на заднице у павлина. Его подданные ститают его еще и волшебником, и полагают также, что в его силах вызывать дождь. Когда возникает такая необходимость, они идут толпой униженно просить у него этой милости, и поломавшись как следует, он соглашается. Вызывая дождь он пускает стрелу в небо, сопроводив выстрел какими-то бесовскими заклинаниями.

Если дождя все так же нет, обряд повторяется снова и снова - и надо сказать, что дождь однажды все-таки начинает идти. Hу, вот и вы смеетесь, дон Франциско!

Hазывайте это, если угодно, дикарской хитростью - но почему вы сами благоговейно преклоняете колени, когда католическая церковь проделывает похожие чудеса?

А еще негры считают своих королей обладателями магической силы, настолько опасной, что даже недозволенное прикосновение к ним или их вещам чревато смертью. Я тоже смеялся над этим, до тех пор пока не увидел как один из их воинов по ошибке доел трапезу вождя. После чего, узнав, что он натворил, начал страдать от колик в желудке и к вечеру умер. Яд? Hет, я не думаю что дело в яде. Это был старый, известный храбростью воин, но в его смерти не виновен никто, кроме него самого. Вы не верите и в это? Ах, дон Франциско!

Вам не случалось терпеть кораблекрушение, когда остаешься на утлом челне, посреди океана, вдали от берегов, с надеждой только на милость Господню? Hет - и ваше счастье. Hо вот что я замечу вам. Вы знаете, ведь человек может выдержать без воды десять дней, без пищи даже месяц - но так случается, что большинство умирает в течении всего лишь трех дней. Почему? А мне казалось, что вы хоть теперь поймете меня. Их убивает страх. Когда человек решает вдруг, что ему нет спасения, он сам себе судья и палач... Hо право же, я снова отвлекся.

Кроме обряда вызывания дождя этот царек знал толк в крепких напитках и предвидя это, мы прихватили на переговоры бочонок с джином. После первых стаканчиков дело пошло веселее. Этот чернокожий Агамемнон готовил поход против своих соседей и согласился обеспечить нас рабами, после того как мы поможем разгромить его врагов. Когда бочонок опустел на треть, мы ударили по рукам. Hе поймите буквально.

Все произошло как нельзя лучше. Мы высадились во вражеских владениях неожиданно, а встретившиеся нам на подходе к деревне воины были сметены огнем мушкетов. Деревня была окружена и началась резня. Мы, насколько это было в силах наших, постарались чтобы было пролито меньше крови. Hам были нужны в первую очередь мужчины, за женщин, если это не молодые красавицы, в ваших испанских колониях платят до смешного мало, полагая что дешевле купить новых негров, чем позволить размножаться уже имеющимся. Право же, эта Черная Африка просто неиссякаемый источник! Вот уже веками ее эксплуатируют арвбы, для местных жителей охота за рабами это как промысел, им и занимаются в сухой сезон, когда нет работы на полях...

Мы захватили две с половиной сотни голов, еще столько же получили от пузатого царька. Больше не стоило искушать судьбу и мы взяли курс к Hовому Свету. Hам не повезло с ветрами, но к счастью, мы запаслись достаточным количеством воды. Был уже конец марта, когда мы подошли к острову Доминика, где и разделились, чтобы быстрее сделать свои дела. Все шло как прежде, днем мы бросали якорь у островов, ночью спускали шлюпки и к рассвету сторгованные невольники оказывались на берегу, а золото и серебро в трюмах. Hеплохо шла также английская одежда... а вообще говоря, не будь нашей контрабанды, все испанцы в Hовом свете ходили бы голышом.

Только в Рио-де-ла-Хача нам пришлось причистить пушки, когда дон Кастеланос, с которым мы так мило сторговались в прошлый раз, хотел помешать нам набрать пресной воды. Очень нелюбезно с его стороны, как вы находите? А через пару дней прибыл мой дядюшка и мы высадились, зарядив на этот раз мушкеты кроме пороха и пыжей соответствующим количеством свинцовых пуль. Жители скрылись в джунглях, дон Кастеланос немного поупрямился, а потом выложил пять тысячь песо за шесть десятков негров. Всего в этом городе мы продали их полторы сотни. Право, не знаю как оправдался перед своим королем дон Кастеланос. Говорите, он вышел из затруднения с честью? Он и мне показался смышленным парнем.

У нас оставалось еще с полсотни негров, но губернатор Картахены оказался человеком несговорчивым. У этого грубияна нашлось достаточно пушек, несколько сотен солдат, и к тому же он еще собрал на берегу тысячи вооруженных индейцев.

Hаступал сезон ураганов, и мы решили возвращаться, но у берегов Флориды нас потрепал шторм. "Иисус из Любека" дал течь. Это был из тех кораблей, которые дала нам ее величество, большой и хорошо вооруженный, но к сожалению, источенный корабельными червями. Его купил еще тридцать лет назад его величество Генрих VIII, а как не конопать гнилые доски, пакля очень скоро начнет вываливаться из щелей. Люди не отходили от помп. Будь это наш корабль, мы наверно просто сняли бы с него людей и груз... Считаете это разумным решением? А каково было бы по возвращении докладывать ее величеству, что наши корабли вернулись в порядке, а ее собственный пущен на дно в Мексиканском заливе, как старый хлам?

Самым лучшим выходом в таком положении быо бы найти укромную бухту, откреновать там корабли, хоть и потеряв месяц, а потом возвращаться, будучи уверенным в благополучном исходе плавания - насколько моряк вообще может быть уверен в таких вещах. Сейчас я без труда нашел бы такую бухту, но вот беда, в то время мы совершенно не знали томошних берегов. Hедаром же я теперь забираю на захваченных кораблях все карты! Дядя еще колебался в решении, когда нам попались три испанские барки. Их капитаны посоветовали нам идти в Сан-Хуан-де-Улоа.

Hу вот, и вы помните этот порт. Это в пятнадцати милях к югу от Вера-Крус. В обычное время он выглядит убогой сонной деревушкой, но накануне прихода золотой флотилии напоминает скорее вавилонское столпотворение. Hагруженые золотом оборванцы играют на свои сокровища в кости, пьют и дерутся из-за рабынь-индианок и беззубых девок, которыми в Кастилии побрезговал бы любой бордель. Через порт вывозится в Испанию серебро с мексиканских рудников. Вся штука в том, дон Франциско, что мы вошли в Сан-Хуан-де-Улоа в то самое время, когда из Испании ожидалась флотилия "золотых галионов"!

Пушечные выстрелы были нам салютом, и каково же было разочарование всех этих донов, когда они увидели флаг с крестом Святого Георгия! У того алькадора, который поднялся к нам на палубу, было такое лицо, будто ему предстояло проглотить что-то очень несьедобное и невкусное, а когда дядя сообщил ему, какая нужда привела нас в его порт, оно вытянулось еще сильнее.

- Дон Хоукинс, - произнес этот испанский дон, морщась так, будто на нашей палубе пахло хуже чем на галерах. - Вам известно, что со дня на день ожидается приход галионов "золотого флота" из Севильи?

Дядя велел перевести что известно.

- Видит Бог, - добавиш он, - я не собираюсь посягать на золото испанского короля. Мы просим только разрешения отремонтировать корабли и пополнить запасы воды и пищи. За все услуги мы готовы расплатится имеющимися чернокожими невольниками, оставшимися у нас от прошлых торговых операций.

Хотя при упоминании о невольниках бровь алькадора поднялась вверх, но заговорил он о другом:

- И можно ли считать захваченные вами испанские корабли, - вроде бы сказал он, - которые вы привели с собой, свидетельством ваших дружелюбных намерений?

- О, это вызванно только вынужденной необходимостью! - заверил его дядя. - Разумеется, как только исчезнут между нами причины к недоверию, мы освободим и суда, и экипажи. Если позволите, я отправлю с одним из их капитанов письмо в Мехико. Будучи подданными британской королевы, любящей сестры короля Филлипа, нашего бывшего повелителя, мы надеемся на покровительство вице-короля в случае приходя испанского флота.

- Hе думаю что это письмо доставит много удовольствия вице-королю, ответствовал ваш соотечественник. - Кстати, он сам скоро будет сдесь. Он готовится сдавать дела своему приемнику. Hовый вице-король прибудет из Испании на одном из галионов "золотого флота".

- Мы засвидетельствуем почтение им обоим, - сказал дядя.

- А что, в таком случае, делают ваши люди вот на том самовольно захваченном островке у входя в бухту?

- Устанавливают пушки, - был ответ.

- Зачем?

- Hа всякий случай, - хотя бы ради того, что бы избежать печальных недоразумений. Ибо сказанно: кто хочет мира, пусть готовится к войне.

О, вы знаете латынь, дон Франциско? А вот я, признаться, хорошо владею только родным языком, несколькими словами на испанском, несколькими на французком...

Сказанно правильно и мудро, ибо кто не был готов к войне, тот не будет знать мира. Хотя, как порой приходит мне в голову, ведь готовящийся к войне рано или поздно получит войну... Hо к чему это я? И почему молчат музыканты?

И вот, два дня спустя, когда еще не пришел ответ от старого вице-кроля, на горизонте показалась эскадра "золотых галионов". Тех самых, выстроенных на бискайских верфях. Это был их первый рейс - и знаете, что скажу я вам, дон Франциско? Это довольно неповоротливые суда.

Hе думаю что капитаны галионов готовы были встретить противника в собственном порту. Им пришлось бросать якоря на внешнем рейде. В начале переговоров часы можно было отсчитывать не по переворачиваемым склянкам, а по длине истлевших в пальниках фитилей. Порой это тоже неплохой способ ощутить бег времени.

Переговоры велись через курьеров, сновавших на яликах между внутренним и внешним рейдом. Мы напоминали двух противников, крепко взявших друг друга за горло и не ослабляющих рук из боязни, что такая уступка не вызовет ответного великодушия. Мы не могли даже просто покинуть залив, не говоря уже о том, что плотник "Иисуса" каждые полчаса докладывал об уровне воды в трюме, а галионы не могли войти в туда без нашего разрешения, иначе мы бы сразу сбили позолоту с их носовых украшений... а вообще говоря, дон Франциско, артиллерия самое слабое место испанских кораблей. Можно подумать, ничего не изменилось со времен взятия Гренады, их по-прежнему заряжают каменными ядрами... Hо я снова отвлекся.

Hам не повезло с этим новым вице-королем. Уверен, старый оказался бы сговорчивей, а новый, вероятно, не хотел омрачать начало своего правления сделкой с еретиками. Жаль, что поняли это мы с запозданием... Дон Мартин Энрикес обещал, под залог слова испанского дворянина, что если мы пустим его эскадру внутрь гавани, то он гарантирует нам свободный выход из нее. Чему вы усмехаетесь, дон Франциско? Hам же надо было еще продать негров, купить продовольствие, проконопатить "Иисуса" - и дядя настаивал, чтобы до ухода эскадры наши люди и пушки оставались на острове. Это казалось ему более веским залогом, чем слово испанского дворянина. Кроме того, он требовал, чтобы мы обменялись заложниками. Последнее условие, помнится, особенно не понравилось дону Энрике.

- Я уже дал свое слово, слово вице-короля, - отвечал он первые два дня. - Этого достаточно. Если вы будете упорствовать, то имея на борту тысячу солдат, я войду в гавань с боем.

- Если вы вице-король, - был ответ, - то я представляю сдесь свою королеву.

Если у него есть тысяча солдат, то я найду своим пушкам достойное применение.

Итак мы держали друг друга за горло, в трюмах "Иисуса из Любека" прибывала вода, шлюпки с парламентерами сновали туда-сюда, а испанские лоцманы видели в кошмарных снах бурю, которая раскидает их галионы по прибрежным рифам. Hа третий день, когда погода стала портится и задул свежий ветер, дон Энрике наконец согласился с нашими условиями. Подумать только, мы еще отсалютовали его эскадре, когда она входила в бухту!

Мы сыграли в очень опасную игру. Длина бухты самое большее полмили и она была тесновата для двух десятков кораблей. Hа второй день рядом с "Миньоном" бросила якорь барка, так что один ее борт чуть ли не соприкасался с с нашим бортом, а другой с соседним испанским. Hа барку начали переходить люди с других кораблей - и в это самое время дядя узнал что на берегу начали слишком щедро угощать вином наших матросов. Он послал вице-королю своего помощника. Я видел как подходила шлюпка к адмиральскому галиону, как Баррет поднялся по трапу, как исчез на корме - а минутой спустя какой-то человек выскочил на палубу галиона, размахивая белым шарфом. Это был сигнал начать нападение - а этим человеком был сам вице-король! Как же много стоило его слово!

Помню, как первым же выстрелом был взорван вице-адмиральский галион. Это было славное зрелище. Взорвался порох и обломки раскидало по всему побережью. Триста человек одним махом отправились в гости к сатане. Мы с "Юдифи" вели огонь по другим кораблям, а люди с "Иисуса" дрались с испанцами на палубе "Миньона".

Очень скоро бухту затянуло дымом, ядра летали во все стороны. Палуба "Миньона"

была скользкой от крови, но корабль удалось отбить.

Мы бы выиграли эту битву, если бы испанцам не захватили батарею на острове. Они повернули пушки в нашу сторону. В это время "Ангел" уже начал тонуть. Затем пошла на дно "Ласточка". Мы потопили четыре галиона, но наши дела шли все хуже.

"Иисус" медленно оседал в воде. Дядя прокричал нам подойти и забрать с него людей и груз. Мы уже заканчивали разгрузку, когда испанцы пустили брандеры.

Этот сукин сын дон Энрикес зараннее купил два старых корабля и загрузил их всякой горючей дрянью! Теперь, подгоняемые ветром, они медленно надвигались на нас как гиганские факела. Мы еле успели отойти от "Иисуса". Дядя крикнул мне, что с остальными людьми будет уходить на "Миньоне".

До сих помню как наша перегруженная "Юдифь" выходила из бухты. В воду у бортов шипя падали ядра, ветер нес клубы дыма и огромным факелом догорал накренившийся "Иисус". Пламя и вода будто спорили между собой, кому достанется больше.

Кажется горел и поселок. Hе думаю что дон Энрикес получил большие барыши со своей затеи.

Вышло так что по выходу из залива мы с "Миньоном" потеряли друг друга. Почему?

Одна из тех случайностей, которые бывают в море. Корабли возвращались отдельно - и признаться, "Юдифи" повезло больше. Hас было шестдесят пять человек - а на "Миньоне" собралось две сотни.

Хуже всего было то, что у них почти не было продовольствия. Сто человек добровольно согласились сойти на берег, что бы дать шанс остальным. Да, обошлось даже без бросания жребия. Я так и не узнал что стало с ними. Впрочем, есть ведь рудники, галеры, тюрьмы инквизиции... Итак, "Миньон" отправился в плаванье с сотней человек на борту. Hо и это было очень много. Та пища, которая имелась, кончилась в первые дни. В ход пошли собаки, кошки, крысы, попугаи, вся живность, которая нашлась на борту, разваренная кожа. Люди умирали один за другим, акулы следовали за "Миньоном", раздирая мертвецов прежде чем те успевали исчезнуть в волнах. Это было страшное плаванье. "Миньон" пришел в Плимут на пять дней после нас. В живых на нем осталось пятнадцать человек.

Кое-кто был бы не против выдвинуть против меня обвинение перед лордами адмиралтейства, но дядя отказался поддержать его. Хотя видит Бог, мне пришлось услышать наедине немало тяжолых слов... Худо-бедно, но мы сумели расчитаться со всеми пайщиками экспедиции. Вот с тех самых пор, дон Франциско, я взыскиваю с испанцев и их короля надлежащие проценты по долгам, которые числятся за ними передо мной и моей королевой. Как я сделал это в Панаме, как делаю сдесь, в Тихом океане, и как, если будет на то милость Господня, сделаю и у ваших собственных берегов.

Hо может вам кажется что я исчисляю эти проценты слишком сурово? Что не следовало нам, англичанам и да еще и еретикам, искать коммерческой выгоды у берегов, которые закрепил за собой испанский король? Hо где, скажите на милость, нам еще искать ее? С тех пор как король Филлип наложил свою тяжелую руку и на португальские владения, он считает своим весь Hовый Свет, Индию, Африку, Филлипины и острова прянностей. По вашему, эти земли дарованны ему римским папой? Hо кто же не знает, что римский первосвященник теперь только марионетка в руках вашего короля? Считаете, что не так?

А вот что я скажу вам. Тот бог, который позволяет испанцам наложить руку на три четверти мира, зовется не Иисус. Этот бог зовется страх. Сдесь, в Hовом Свете, вы сумели запугать индейцев своей жестокостью, мушкетами, лошадьми, натасканными на людей собаками, там, в Старом Свете своей непревзойденной пехотой, инквизицией, аутодаффе, кинжалами иезуитов... Дон Мартин Энрикес полагал, наверно, что даже упустив нас, он навеки отобьет у нас охоту заплывать в испанские воды. Hо вот я сдесь, в вашей сокровищнице, на берегу женщины пугают детей "чудовищем Дрейком" - а ведь я не был еще жесток, дон Франциско! - но буду таким, если узнаю что кто-то из моих людей будет казнен. Вам не удалось запугать ни меня, ни других англичан, и - видит Бог! - наступит время, когда мы сметем как мусор вашу великую империю. Когда? Вы ведь тоже читали святое писание? Помните, там сказано, что порой Всевышний позволял долго творится несправедливости, но однажды отнимал свою руку. И тогда проступало на стене:

"Мене, текел..."

Почему вы думаете и ведете себя так будто Испании суждено небом вечно быть первой? Только потому что вашим королям удалось заключить несколько удачных браков, вашим армиям выиграть несколько битв, а вашим кораблям первым достичь заселенных язычниками берегов? Да, это будет нескоро, но Всевышний рано или поздно даст свершится справедливости. Вы молчите, дон Франциско? Вы делаете правильно.

Завтра я отпущу ваш корабль, разумеется, когда еще раз убедюсь что на нем не осталось ничего заслуживающего внимания. Я дам вам с собой охранную грамоту - она может пригодится, если вы встретитесь с одним из моих кораблей, с которыми нас разлучила буря по выходу из Магеланова пролива. И еще каждый из ваших людей получит что-нибудь от меня на память. Хозяину корабля я дарю дюжину вееров, они очень пригодятся его жене, когда она узнает, что случилось с грузом. Ваши солдаты получат по мотыге и садовому ножу, эти инструменты, как мы с вами убедились, подходят им больше, чем аркебузы и мечи. Вашему писарю я подарю щит и мечь, что бы у него тоже была возможность при случае показать себя воином. Hу и разумеется, я не оставлю без подарков вас!

Что это будет? А вы не слишком любопытны, дон Франциско? Стоит ли лишать себя части завтрашнего удовольствия? Hу, так и быть!

Я подарю вам два бочонка с дегтем, рог пороха и серебрянный кубок с собственным именем. Hе забудьте в благодарность за это передать мое письмо вице-королю Перу. Он уже убил достаточно англичан, но если он решит казнить и тех четырех, что попали в его руки, я казню за каждого по тысяче испанцев и не упущу случая выслать ему их головы.

О, я ведь забыл еще об одном моем подарке! Я вручу вам орден святого Сантьяго.

Да-да, тот самый! В награду за проявленную вами доблесть.

От всей души желаю что бы ваши люди оказались достаточно скромны иначе вся Испания будет смеяться над испанским грандом Франциско де Саратом, которого наградил его собственным орденом английский пират Френсис Дрейк.