«Александр Суворов»

Горжусь, что я русский!

Стоял август тысяча семьсот сорок второго года. В усадьбе Суворовых спать ложились рано, чтобы не тратить даром свечей. Отужинали. Василий Иванович закурил трубку, единственную за сутки, чем всегда кончался день.

Мать, как обычно, поставила Александра на молитву. Читая вслух дьячковской скороговоркой слова молитвы, Александр, где следовало, становился на колени.

— Не стучи лбом о пол! — зевая, говорила мать.

Александр стучал нарочно. Ему нравилось, что при каждом ударе в вечерней тишине гулко отдавалось барабаном подполье.

Молитва кончилась. Александр поцеловал руку сначала у отца, потом у матери и отправился спать. В темных сенях мальчик привычно взбежал по крутой лестнице наверх, в свою светелку.

Лежа на кровати под шорстким одеялом из солдатского сукна, Александр терпеливо ждал, когда внизу угомонятся. Отсюда, из светелки под крышей, слышно все, что делается внизу.

Вот смолкли сердитое ворчанье матери и писк сестры Аннушки. Перестал шаркать туфлями по полу отец, и за ним затворилась с пением дверь спальной.

Все стихло, и тогда наконец Александр услышал привычный и любимый звук: старый дом протяжно крякнул, как будто и он, вздохнув, укладывал свои старые кости на убогую, расшатанную кровать. Скрип разлаженных половиц от тяжелых шагов взрослых, от детской беготни, от движения мебели и вещей прекратился. Все наконец пришло в равновесие покоя. Дом заснул.

Александр поднялся с постели тихо и осторожно, по-кошачьи, чтобы не нарушить покоя старого дома.

Нашарив в темноте огниво, Александр выкресал огня и, раздув трут, зажег от него серничок.[1] Мертвенно-синий огонек почти не светил. От серничка Александр зажег приготовленную заранее лучинку. Светя лучинкой, Александр достал из-под подушки огарок восковой свечи чуть ли не в руку толщиной и зажег ее. Лучинку задул.

Запахи сменялись по порядку: сначала паленый запах стальной искры от кремня, потом затхлый дымок трута, удушливая сера, дегтярный дух березовой лучины, и, наконец, запахло медом от восковой свечи.

Александр завесил оконце одеялом, чтобы не тревожить светом спущенных во дворе цепных собак, взял с полки книгу, раскрыл ее на постели и начал листать, стоя перед книгой на коленях, со свечой в руке.