«Крестоносец»

Посвящается матери и отцу.

Последующие страницы содержат исповедь рыцаря Христова воинства Франциско де Монкада с дополнениями к ним смиренного слуги Господа нашего брата Лукаса из Санта-Крус, исповедника Франциско, записавшего его слова.

Июля десятого дня, года 1275 от Рождества Христова.

Дождь почти перестал. Подавшись вперед, я выглянул из крытой повозки. Розовые камни монастыря словно светились в темноте, от промерзшей земли поднимался серый туман. Было уже за полночь.

Этой встречи я ждал несколько часов. Вернее, несколько лет. А если быть точным — шесть. Но представлял я эту встречу совсем иначе.

К повозке вышел молодой привратник, недавно посвященный в духовный сан: на его голове была выбрита тонзура, лысая макушка поблескивала в лунном свете.

— Добро пожаловать в Поблет, — сказал он.

— Как тебя зовут, брат? — спросил я.

— Сильва, — ответил тот, — брат Сильва из Сердании.

Я тоже назвался и велел отвести меня в келью Франциско де Монкада. Мой собеседник молча опустил глаза.

После долгого пути я был раздражен и сгорал от нетерпения.

— Вы поняли, что я сказал, брат Сильва?

— Да, брат Лукас, — ответил он, — но отец Адельмо запретил кому-либо входить в келью крестоносца.

— У меня есть письмо с печатью архиепископа Санчо из Таррагоны, — объяснил я. — В письме говорится, что я имею право принять опеку над Франциско и изгнать из него нечистую силу.

— Попробую найти отца Адельмо, — сказал брат Сильва, — и вы обсудите это с ним.

— Нет, брат Сильва, — возразил я. — Я пройду к Франциско немедленно.

С явной неохотой брат Сильва повел меня в церковь.

Я ощутил знакомый запах ладана, сопровождавший утреню — первую утреннюю молитву. Когда я сделал глубокий вдох, этот сильный аромат пробудил столь же сильные чувства в моей душе. Для меня то был запах Господа, запах родного дома, единственного, какой я знал.

Монахи уже собрались и ждали настоятеля, чтобы начать чтение псалмов. Некоторые из них зевали, младшие протирали глаза, пытаясь прогнать сон. Когда я шел по центральному проходу, головы всех до единого людей повернулись ко мне, все провожали меня взглядами. Один из старших монахов начал литургию, пытаясь привлечь внимание остальных, но напрасно.