Утро казалось пасмурным даже для Петербурга. Небо нависло низко, моросил дождь, и воздух насыщен был водяной пылью…
На плацу казармы – одной из многочисленных в Петербурге – шли занятия. Солдаты, в перекрещенных ремнях и с тяжелыми ранцами за спиной, отбивали, поднимая брызги, шаг и выполняли приемы, согласно артикулу…
Уставшие офицеры отогревались чаем с ромом. Кто-то рассказал театральный анекдот, кто-то aventure galante[1]. А кто-то достал листок со стихами.
Стихи были политическими и отличались смелостью и остротой. Тут же сели переписывать.
Стихи в офицерском обществе считались самым лучшим и верным выразителем их мыслей, чувств и намерений…
В Петербурге все шире делалось известным новое имя – Пушкин.
II Владыки! вам венец и трон Дает Закон – а не природа; Стоите выше вы народа, Но вечный выше вас Закон. И горе, горе племенам, Где дремлет он неосторожно, Где иль народу, иль царям Законом властвовать возможно! «Вольность»Он лежал в постели, согнув под одеялом ноги, и писал в альбоме с плотными листами синеватой бумаги.
Сквозь прямоугольник окна в комнату лился неяркий свет осеннего утра. В стекло стучали капли дождя.
Со двора донеслись ржание лошадей и окрики кучера, – значит, отец, неутомимый homme du monde[2], вернулся с утренних визитов. Который час? В комнате сестры, за стеной, слышались шаги и звук передвигаемого стула.
Открылась дверь, и вошел дядька Никита.
– Вставать пора-с… К завтраку-с… – Голос у Никиты был негромкий, глухой.
Пушкин повернул к нему голову…
И вновь перо заскрипело по бумаге и так стремительно закончило строку, что разбрызгало чернила. Наконец он отодвинул альбом – и как будто избавился от забот; живыми глазами смотрел Пушкин на слугу – в рубахе, шароварах и сапогах.
– Ты все почистил?
– Все готово-с…
– Ни пятнышка не заметно?
– Ни боже мой…
– А туфли?
– Что ж туфли… – Никита вздохнул. – Были хорошие, да по будням заношены…
И молодой барин заметно взволновался. Он даже подскочил на постели.
– Но как же с туфлями, а, Никита?.. Как в таких туфлях…
Тридцатилетний приземистый дворовый неопределенно пожал плечами.
Комментарии к книге «Северная столица», Лев Исидорович Дугин
Всего 0 комментариев