«Партизанка или как достать начальство»

Партизанка или как достать начальство (fb2) - Партизанка или как достать начальство 1894K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ярослава А.

Партизанка или как достать начальство Ярослава А

Глава 1

— Что-то вы слишком молоды, — заметила тучная тетка в очках, листая мое резюме.

— Так это ж плюс. Мужа нет. Детей то же. Вольна как ветер, — мигом отозвалась я.

— Как ветер говорите, — уже задумчиво протянула тетка, и решительно положив резюме на стол, подняла величавый взор на меня.

Вдох. Выдох. Я спокойна. Спокойна как удав. Тетка несколько томительных секунд рассматривала меня, а я соответственно ее. Как я поняла это директор по персоналу, компании, куда я пришла на собеседование. Неприятная особа. Огромная, толстая, в нелепой цветастой одежде.

— К сожалению, я не могу принять вас на данную вакансию, — писклявым голосом резюмировала тетка.

Я уже ненавижу эту особу лютой ненавистью.

— Но, — она делает небольшую паузу.

Ну, давай же реабилитируйся в моих глазах.

— Совсем недавно, наша компания занялась новым направлением, что как раз подойдет вашей квалификации. Я еще не успела разместить вакансию на сайте. Мне кажется, вас заинтересует данная должность.

Тетка, ты начинаешь мне определенно нравиться.

— Вот возьмите, — она протягивает мне листок, и я радостно углубляюсь в чтение.

С каждой прочитанной фразой, тетка становиться вся приятнее. И не слишком толстая, и одежда у нее стильная …. почти. Им требовался экономист-нормировщик в сельском хозяйстве. Зарплата немного ниже той, на которую я рассчитывала, но уже лучше, чем ничего. Обязанности все знакомые, производство то же. Один громаднейший минус. Работа непосредственно на производственном объекте, а сам объект в такой глуши, куда даже автобусы не ходят.

— Специфика мне знакома. Растениеводство? — поинтересовалась я.

Тетка кивнула.

— Смешанное с животноводством. Огромное поле для деятельного молодого специалиста. Наша компания планирует вложить немало инвестиций в данное направление. Следовательно, у вас в дальнейшем появится возможность проявить себя. Но переезд в район будет, как вы понимаете, необходим. Если вас ничто не держит в городе — добро пожаловать в компанию «Статус».

Невольно кошусь в сторону таблички на столе. Ага. Алла Ивановна. Ослепительно улыбаюсь. Ну что ж, компания «Статус», давай знакомиться.

Моя страшная трехцветная кошка тоскливо поглядывала на пустую миску для сухого корма и жалобно мяукнула.

— Отстать Мурка. Я сказа не дам. Еще не хватало тебе по дороге обделаться. Как мы потом будем твои «делишки» отмывать, — строго рыкнула я, не отрываясь от основного дела.

Вещи я собирала практически на бегу. Пару шорт, несколько маек, платье, спортивный костюм. На первое время хватит. На выходные вернусь, заберу остальное.

Кошка призывно потерлась о мою ногу.

— Брысь, подлиза!

Мурка обиженно сверкнула зелеными глазами и с видом «не больно то и надо было» прошествовала к дивану, где наглым образом развалилась на моей любимой подушке.

Я покосилась на часы. Половина седьмого вечера. Пока доеду. Пока устроюсь в гостинице. И спать будет некогда. А столько еще всего нужно сделать. Но адреналин в крови заражал нехилым энтузиазмом. Поэтому я вприпрыжку с пакетом побежала в ванную. Особо не церемонясь, изящным движением руки, смахнула с полки все «мыльно-рыльные» принадлежности, свернула большое махровое полотенце. Теперь обувь. В отдельный пакет полетели сланцы, балетки, кроссовки… Ой, а чего это они такие драные!

— Ну Мурка! — взревела я, — Иди сюда! Будем хвост выкручивать.

Кошка почуяв, что спалилась, решила ретироваться под диван, где человеческая рука не достанет. Я же, обреченно вздохнув, оглядела последствия игры острых Муркиных когтей со своими кроссовками.

— Вы были мне самыми верными друзьями.

И недолго раздумывая, отправила драные кроссы в пакет для мусора. Придется теперь еще потрать время на покупку новых. И денег как назло в обрез осталось. Без удобной обуви на новой работе никак не обойтись. А дранье ходить стыдно.

Еще раз сокрушенно вздохнув, я отправилась проверять содержимое холодильника, на наличие остатков еды. Не хотелось бы приехать через неделю и найти покрывшиеся плесенью продукты.

Внезапно затрезвонили в дверь. Моя однокомнатная квартира была настолько маленькой, что добежала до двери в считанные секунды. В этот момент Мурка прошмыгнула между ног, что бы посмотреть кто же пришел. Вот любопытная! Вся в меня.

Я распахнула двери и мысленно застонала, узрев на пороге свою дражайшую маман.

— Ты почему трубку не берешь? — с порога предъявила претензии она.

Я посторонилась, пропуская родительницу в комнату. Трехцветная предательница тут же начала тереться об нее и урчать. Мама не заставила себя ждать.

— У ти моя лапочка. Не кормят, не любят, не жалеют, — просюсюкала она и подхватила Мурку на руки.

Что ни говори, а любила мама животных. Дома у нее был целый зверинец состоящий из кота, хомяка и кролика. Ах, нет! Забыла черепашку. Маман нашла ее на даче с надломленным панцирем и вместо того, что бы сдать в зоопарк, оставила у себя, доведя моего слабонервного папочку до нервного тика. К слову, если бы не папа, а точнее его железная воля, то кот у них жил бы не один, а штук десять это точно.

— Так почему трубку не берешь? — повторила вопрос мама, пристально осматривая одну единственную комнату моего скромного жилища.

Осмотрела, не обнаружила постороннего присутствия, горестно вздохнула и присела на диван с идеально разглаженным покрывалом. Мурка в наглую устроилась у родительницы на коленях и заурчала.

— На бесшумный поставила и забыла переключить, — отозвалась я продолжила свои нехитрые сборы.

— А я-то уж подумала…., - начала она.

— И обрадовалась…, - продолжила я.

— И какой облом! — закончила она.

Помимо любви к животным, была у моей дражайшей мамули еще одна мания. Она хотела выдать меня замуж и понянчить внучков. Я же ее желаниям отчаянно сопротивлялась, но это не мешало ей постоянно «подыскивать» мне парней, через своих многочисленных знакомых. Папочка пытался мягко отстоять свободу дочери, но мама показала ему свой грозный кулачок, и он решил не лезть в бабские дела. Последним тревожным звонком для родительницы стало бракосочетание моей младшей сестры — Лины. И больше всего в этой ситуации раздражало то, что матери невозможно объяснить, что двадцать пять это еще не старость. А вот Линка, выскочив в свои восемнадцать за Владика, уже пожалела, что обременила себя кольцами брака. Ведь сразу после того, как прозвучал Мендельсон, закончился конфетно-букетный период, и жизнь превратилась в рутину.

— Ты куда-то собираешься? — наконец маман заметила у порога спортивную сумку с вещам.

— Да. Мне предложили работу в районе. Сегодня уезжаю, — ровно ответила я, заведомо зная, что мама будет недовольна.

— А почему не сказала?

— Там еще все неизвестно. Испытательный срок два месяц. Собиралась зайти перед отъездом. Папы еще нет дома?

Маман покачала головой.

— Будет к вечеру.

— Значит, не успею…, - вздохнула я и пошла в комнату складывать ноутбук в сумку.

Мама устроилась в стареньком кресле в обнимку с Муркой и, не отрывая от меня взгляда, поинтересовалась:

— И что за работа?

— Да как обычно. Поля, коровы цифры…, - ответила я сворачивая шнур.

Маман грустно вздохнула, словно не решаясь о чем-то спросить, но все же не удержалась:

— Дочь, ты, конечно же, большая уже, и сама принимаешь решения, но ты уверена?

Я обернулась. Мамины большие голубые глаза смотрели беспокойно. И я поняла, что она решила заладить старую пластинку.

— Ты о чем? — притворилась будто не понимаю.

— О Косте.

Так и знала! Вот, что ей не имеется. Есть у ее одной подруги сынок по имени Костя. И как-то однажды, конечно, «совершенно случайно», эта самая подруга привела к нам в дом своего дражайшего сыночка. Слово за слово, и стал он ко мне клеиться. Но мы девушки скромные, примерные, думаем только о работе… Если бы не мать сводница! И как-то так получилось, что я уже с Костиком на свидание иду. Мальчик оказался весь из себя отличник. И умный, и красивый, и при собственной жилплощади. Только не мой. Как я ни старалась умом понять, что такие хорошие парни на дороге не валяются и «надо брать», а упрямое сердце не хотело отвечать ему взаимностью. Костик же витал в облаках любви. Раз десять в день позвонит, завалит розовыми посланиями, надарит цветов. А меня бесит! Не мое все это. Ненавижу всю эту слюнявую дребедень. Каюсь, поступила с ним как последняя стерва. Бросила даже без объяснений. Но смотреть в эти преданные глаза со щенячьим обожанием было выше моих сил.

— А что с ним? — равнодушно отозвалась я.

— Страдает.

— М-м-м, — только и могла промычать в ответ.

Все, кажется, ничего не забыла. Воду и газ перекрыла. Все приборы отключила, кроме холодильника. Проверила документы — на месте. Осталось только Мурку погрузить в переноску. Бросила взгляда на маму. Она расстроено пустила свою кудрявую голову.

— Ма, ты прости, — я присела рядом с ней и приобняла за плечи, — Но так будет лучше для него в первую очередь. Слишком он для меня правильный, понимаешь?

Судя по ее рассеянному взгляду — не понимает.

— Он весь такой правильный, красивый, заботливый. Душит меня его забота. Раздражает его правильность. Помнишь, папа однажды сказал, что мужик мне нужен такой, чтоб в кулаке держал и рыпнуться не могла. Так вот Костик не удержит. И он страдать будет и я маяться.

Мама обняла меня.

— Ох, доченька. Смотри не обожгись, когда найдешь такого. Мужики она знаешь какие сволочи.

На ее глазах появились слезы.

— Мы, ну ты чего?! Все у меня будет лучше всех. Вот работу новую нашла. Деревня, романтика. Мне девчата с отдела кадров насплетничали, что у них директор холостой и молодой, — хихикнула я.

Про директора, каюсь, покривила душой. «Милые» девочки из ОК злорадно сообщили, что начальство у меня ух какое… поганое. Мужик неврастеник и самодур. Поэтому собственно и не женат до сих пор. Вернее жена была, но ушла через месяц после свадьбы. С ним сработаться не сумело шесть кандидатов. Но матушке все эти подробности без надобности. Я же не ищу легких путей. А работа нужна очень. Кредит за машину платить чем-то нужно.

Мама, наконец, улыбнулась и предложила мне помочь отнести вещи в машину. Минут через двадцать мой маленький Матиз белого цвета по имени «Белочка», был нагружен вещами. Переноску с Муркой я поставила на пассажирское сиденье. Вроде бы все.

— Ну, пока, — повернулась я к родительнице, — Приеду на выходные. Не забыла где лежат запасные ключи от моей квартиры?

— В серванте, в чайнике, что тетка Люба подарила, — бодро отрапортовала мама и кинулась обниматься.

— Все-все. Пора.

Я забралась на водительское сиденье и завела Белочку. Она отозвалась радостным журчанием мотора. Обожаю мою малышку! Любовно погладила руль и выпустила сцепление.

Приехала на место уже ближе к вечеру, но поскольку сейчас лето, то до темноты еще время было, что не могло не радовать. За что люблю деревни — у них все стратегически важные сооружения находятся рядом с администрацией, а она как и водится на площади и напротив незабвенный дедушка Ленин с протянутой рукой. Поэтому гостиницу я нашла с легкостью.

«У Михалыча» — так назывался небольшой обшарпанный клоповник. Почему клоповник? Да потому, что приличным местом этот притон разврата у меня бы язык не повернулся. На первом этаже был бар. Пока я разговаривала с администратором, мимо прохаживались дамы определенной профессии. Одна из дам приобняв подвыпившего мужчину, направилась наверх в «апартаменты». Собственно, сами апартаменты не отличались опрятностью и чистотой — обнаружила я, поднявшись в оплаченный номер.

Брезгливо поморщилась, но не ночевать же в машине.

— Мурка, на выход, — скомандовала я, выпуская кошку на волю.

Бедная кошка с ошалелыми от стресса глазами стала бегать по номеру в поисках лотка и, не обнаружив оного, завопила страшным голосом.

— Сейчас, все организуем.

Достала лоток, насыпала наполнителя. Мурка радостно уселась в него. Даже скрестись не стала. Я усмехнулась и достала из сумки полотенце. Душ, ужин и сон. А завтра попытаюсь найти, где снять квартиру или комнату на худой конец. Пока ехала, видела много пятиэтажных домов. Деревня деревне рознь. А конкретная была скорее поселком городского типа — райцентр.

В душ было заходить мерзко, но преодолев себя, все-таки искупалась, смыв пот и пыль, после дороги. Завернулась в большое красное полотенце и стала феном сушить волосы. Они у меня длинные и густые. Поэтому, привычно наклонилась и опустила голову вниз, что бы удобнее было сушить.

Уверенно орудуя феном, думая о том, что завтра одеть. Решила, что лучше не шокировать начальство джинсами и футболками и, не смотря на удушающую жару, недеть юбку карандаш и блузку без всяких декольте. И пока я размышляла об этом, совсем пропустила, как скрипнула дверь ванны и в следующее мгновение на бедра легли чьи-то руки.

— Привет, моя сладкая, — раздался мужской голос, и руки недвусмысленно погладили то на чем и лежали.

Взвизгнув от неожиданности, я резко выпрямилась и затылком со всего размаху обо что-то треснулась, так что искры из глаз посыпались. Чужие руки тут же куда-то пропали.

— Ох, твою ж мать! — выдохнуло нечто, покушающееся на мою пятую точку.

Я же выпустив фен из рук, лихорадочно отбросила с лица волосы, что бы обеспечить себе обзор. Узрев огромного мужика, который прижал руку к носу и стонал от боли, не теряя не секунды, схватила фен, как единственное доступное сейчас оружие, выдернула его из розетки и запустила в обидчика. Фен приземлился где-то в области темноволосой головы. Мужик снова охнул, попятился назад от неожиданности, что бы тут же поскользнуться на мокром кафеле с пронзительным воплем. Он неловко взмахнул руками и растянулся на полу, предварительно хорошенько приложившись о дверь.

— Бля!!!! — застонал он.

Не теряя времени, я перепрыгнула, еще через распластанное тело и бросилась в комнату. Схватила телефон у тумбочки и поняла, что совершенно не знаю как звонить администратору. Бросила трубку и стала судорожно в сумке искать халат.

— Анька, ты охренела?! — раздалось из-за спины, и я стремительно обернулась.

Где-то с полминуты мы с мужиком непонимающе пялились друг на друга. Он решил первым нарушить молчание.

— А где Аня?!

— Что? — непонимающе хлопнула глазами, шокированная такой наглостью.

— Аня, — повторил он.

— Мужик, ты что-то попутал, — прошипела я, накидывая халат, — Нет здесь никакой Ани.

Он оторвал руки от носа, потер затылок и, сделав два шага по направлению ко мне, опустился на кровать, со стоном запрокидывая голову. Из носа потекла кровь.

— Ты мне нос сломала, — пожаловался он.

Что?! У меня даже слова кончились от возмущения. Поплотнее запахнула халат и как фурия рванула к двери. Распахнула ее настежь со словами:

— Вали от сюда по-хорошему, пока я тебе еще чего не сломала, придурок.

Тот проигнорировал мои слова, хмуро посмотрел и приказал:

— Иди и позови Аньку Щеблыкину. И пусть аптечку захватит. Ты мне всю рожу разукрасила, — и махнул рукой, — Живей! Живей!

Уставилась на него. Недобро так уставилась. Было ясно, что мужик решил буд-то я ту работаю. С чего вот интересно?

— Да не знаю я никакой Щеблыкиной! Я тут первый день и… — попыталась объяснить я, понимая, что вероятно произошло некое недоразумение.

— И будь уверена, что этот день для тебя стал первым и последним, — рявкнул мужик и опустился спиной на кровать.

Он закатил глаза и снова застонал. На постель, которую я уже успела разобрать, упало несколько капель крови. Ну, это уже слишком!

— Ты мне простынь испоганил! Вот как я теперь спать тут буду.

Незнакомец повернул голову в мою сторону, чуть поморщившись, и протянул:

— А ты ничего, — его глаза похабно прошлись моим голым ногам, — Может я и погорячился с последним днем.

Ну, все! Терпение мое кончилось.

— Покиньте, пожалуйста, мой номер, — ледяным голосом прошипела я, — Иначе я позову охрану.

Обычно мой бывший парень от такого тона заикаться начинал. А он был человеком не робкого десятка. Но мужика это похоже не волновало. Он что-то пробормотал под нос типа «дебилка» и снял трубку с телефона.

— Надь, принеси в восьмой номер аптечку и позови Аню! — услышал я, — Что? Почему в восьмой? Потому, что меня ваша новенькая чуть не прибила! Нет новенькой! Серьезно?! — и уже абсолютно ошарашенным тоном, — В восьмой номер заселились клиенты? Какого хрена ты сдала мой номер?! Нет, я перепутал. Сам спущусь.

Он положил трубку и как-то совсем тяжко вздохнул. Сел на постели и поднялся, неловко пошатнувшись.

— Видимо, произошло небольшое недоразумение, — по-деловому произнес он.

— Небольшое? — возмутилась я, — Вы считаете все то, что произошло в ванной просто «недоразумение»?!

— Извините. Я по ошибке принял вас за другого человека.

— Извинения приняты. А теперь будьте добры, выметайтесь… — я махнула рукой в сторону коридора.

Мужчина перечить не стал. Слегка пошатываясь, поплелся на выход. Но поравнявшись со мной внезапно схватился за косяк, второй рукой за голову.

— Что с вами? — заволновалась я.

— Видимо головой ударился сильнее, чем предполагал, — прошептал он, — Вся комната кружиться.

Вот тут я занервничала. Сильно занервничала. Била то его я. Домогательства не докажешь, а факт избиения налицо. Он заметно напрягся и отцепился от косяка, продолжая пошатываться.

— Стойте! Вы же на лестнице убьетесь.

Я кинулась к мужчине и приобняв за талию, помогла снова сесть на кровать. Далось мне это с большим трудом. Не знаю, сколько этот бугай весит, но после нашего совместного перемещения, дышала я через раз.

— Сейчас скорую вызову, — сказала я, судорожно разыскивая мобильник.

— Не. Не надо. Я сейчас полежу и пройдет.

Не надо так не надо. Я только за. Вот только, сколько он тут разлеживать собирается?! Мне, между прочим, завтра на работу. Выспаться бы, что бы ни пугать новое начальство темными кругами под глазами. С этими мыслями пошла в ванную и намочив край полотенца холодной водой. Вернулась в твердом намерении быстро реанимировать этого придурка и со спокойной душой выставить из номера.

— Вы сесть можете? Я вам кровь вытру, а то у вас лицо как у вампира, — обратилась я этому прид… непутевому мужчине.

Он беспрекословно повиновался. Я вытерла всю кровь и приложила полотенце к носу.

— Держите. Вам все же нужно к врачу, — авторитетно заметила я, — Похоже, я вам все же его сломала.

— Угу, — было мне ответом.

Тут я заметила, что он, смотрит прямо перед собой. И поскольку этот тип сидел, а я стояла рядом — выходит, пялился он в вырез халата. На мою грудь! Вот маньяк!

— Видимо мало я вам врезала. Добавить нужно.

Его глаза удивленно округлились.

— Это почему?

— Для полноты ощущений, так сказать, — зло припечатала я, делая шаг назад, — Что бы по-настоящему больно стало, и глаза не разбегались в разные стороны.

Бугай внезапно обаятельно улыбнулся и глазки его заинтересованно сверкнули:

— Если есть на что посмотреть, то глаза в сторону не убегут даже при смерти.

И снова скользнул по мне таким взглядом, что захотелось пойти за феном. Это он клеиться ко мне что ли? Не на ту напал мужик. Рука так и чесалась врезать, но я ж леди, а леди сидячих не бьют.

— Мне кажется — голова у вас уже не кружиться, — очень нелюбезно решила его выпроводить, — Поэтому не смею вас больше задерживать. И полотенце оставьте себе.

Мужик намек понял сразу, чем, несомненно, вызвал мое уважение. Его лицо, симпатичное очень лицо, скривилось, но перечить не стал. Молча, поднялся и поплелся на выход.

— Было приятно… э-э-эм… побеседовать, — сказал он на прощанье.

— А мне как то не очень, — ответила и захлопнула дверь перед его многострадальным носом, повернув в замке ключ.

Нужно ли говорить, что я не выспалась этой ночью? Возбужденная вечерним происшествием, долго читала на планшете приключенческий роман, стараясь успокоить нервы. В итоге прочитала до полуночи — книга оказалась интересная. Утром, глядя на свою помятую рожу, я уже так не считала.

Не большой я умелец по части макияжа, поэтому не стала рисковать, а только слегка подкрасила ресницы и губы. Влезла в светло-коричневую узкую юбку и белую блузку. Белые босоножки на шпильке и я готова к труду и обороне.

Контора компании «Статус» находилась на окраине. Огромная территория, окруженная железобетонным забором, шлагбаум, сторожка с охранником — все как в лучших домах Лондона. Припарковала Белочку под большим тополем и с сильно бьющимся сердцем, цокая каблучками, пошла на проходную. Не знаю почему, но волновалась сильно. Вроде уже во многих местах поработать успела, а все равно словно в первый раз.

— Здрасте, — вежливо поздоровалась я, когда навстречу мне вышел небольшой сухенький старичок.

Дедушка щеголял в черной ЧОПовской форме с гордой нашивкой «охрана». И это крутой секьюрити акулы бизнеса «Статус»? Просто смех и слезы.

— Добрый день, — скрипучим голосом отозвался дед, — По какому вопросу?

— Я на работу. Первый рабочий день, — скромно объяснила я.

— А-а-а, — протянул он и улыбнулся так радостно, что на душе сразу потеплело, — Ты наверное на место Аньки-кузнечихи.

Я непонимающе пожала плечами.

— Ну, та, что зарплату считала, — объяснил дед, — Да ты проходи-проходи. А то опоздаешь. Начальник приедет — накажет за опоздание. Он у нас строгий — не забалуешь. Меня звать Арсений Александрович, но для всех дед Сеня.

— Очень приятно, — улыбнулась я, — Я — Женя.

— А по батюшке?

— Да рано мня еще по отчеству звать, — растерялась я.

— Да ты что девонька, — возмутился дед, — Начальство должно по отчеству называться. Должность у тебя ответственная, работа сложная, — важно заверил он.

— Николаевна, — промямлила я.

— Вот тебе Евгения Николаевна пропуск. Смотри не потеряй, за него деньги плачены. И счастливого дня.

Дед Сеня выдал пластиковую карточку. Я пикнула им на калитке, и ту же за моей спиной раздался сигнал машины. Невольно обернулась на звук. У шлагбаума остановился белый внедорожник с тонированными стеклами. Вот и начальство пожаловало. Рванула на себя калитку и поспешила искать приемную начальника, что бы успеть первой.

За забором оказалась производственная база, со складами и техникой. Хорошо здание конторы было близко. Есть вариант успеть. Не долго думая, почти бегом понеслась к парадному входу. Приемная начальника, слава богу, нашлась почти зразу. За обычным офисным столом сидела дама преклонного возраста, с крашеными в баклажановый цвет кудрями. Что-то не тянет она на длинноногую секретаршу. Может у них фишка такая корпоративная — брать на работу пенсионеров?

— Добрый день. Я Евгения Яковлева — ваш новый экономист.

Тетка смерила меня пристальным взглядом и поджала губы. У нее что, лимон был вместо завтрака?!

— Василия Михайловича еще нет на месте. Но вы можете подождать его в кабинете, — холодно произнесла она, — Могу я увидеть копию приказа?

Я порылась в папке, что была с собой и достала необходимую бумагу.

— Вот держите.

Странная она какая-то. Внимательно прочитала, положила приказ в папку у себя на столе и отправила меня ждать начальника в его кабинете. Где это видано, что бы подчиненные смели находиться в кабинете директора в его отсутствие. Попой чуяла подставу, но спорить не стала. Зачем пожилой тетеньке интриги на работе? Они слишком дорожат своим местом, что бы подставляться.

Офис директора был каким-то безликим и неуютным. Стол, заваленный бумагами в хаотическом порядке, кожаное кресло, шкаф и большая карта района на стене с пометками.

Сижу. Жду. Посматриваю на часы, что висят над дверью.

А начальство все не приходит и не приходит. Может я ошиблась и внедорожник не директорский? Рабочий день уже двадцать минут как начался. Что бы успокоить нервы, достала из сумочки автоматическую ручку и принялась ею щелкать. Успокаивает.

Щелкала, щелкала и бымс! Неловко обронила ручку, и она закатилась под стол.

— Кулема, — обругала себя и полезла за ручкой, кряхтя в узкой юбке.

Пошарила рукой — не достану. Тихо ругаясь наклонилась еще ниже.

А дальше сработал закон подлости. Хлопнула дверь директорского кабинета и послышались уверенные шаги.

— Если каждая наша встреча будет начинаться подобным образом — готов видеться с вами каждый день.

От неожиданности резко вздернула голову и приложилась макушкой о крышку стола.

— Ой, ё-ё-ё-ё…

— Вот-вот, — послышался рядом ехидный голос, — Все-таки есть на свете справедливость.

За-ши-би-сь! — это первое что пришло на ум, а после:

— А вы что тут делаете? — тупо смотрю на наглую морду с носом, который сейчас хоть и не расквашен, но недвусмысленно, залеплен пластырем.

— Хм, странный вопрос, — отвечает этот нарушитель моего вчерашнего спокойствия и идет по направлению к директорскому креслу, — Я тут работаю. А что тут делаете вы?

— Тоже ж работаю, — промямлила я, всеми имеющимися извилинами пытаясь сознать масштаб своего попадоса.

— Интересно, каким это местом, — глубокомысленно заявил, похоже, мой новый начальник и как рыкнет: — Тамара Сергеевна!!!

Сию секунду в проеме появилась тетка из приемной с невозмутимым видом.

— Кофе и папку мне, — царственно приказал этот, — И скажите на милость, что посторонние делали в моем кабинете?!

— Девушка сама вошла и не спросилась, — не моргнув глазом, соврала эта корга.

— Что?! — взвизгнула я в шоке, — Да вы же сами…

Все же решила благоразумно заткнуться. Не в моем положении сейчас устраивать скандал. Зло сложила руки на груди и бросила на баклажановую смертницу оценивающий взгляд. Забыла вам поведать об одной замечательной черте моего характера, как злопамятность. О, да! Я все запомнила Тамара Сергеевна.

Глубоко вздохнув, напустила на себя обманчивую маску ледяного спокойствия и повернулась к своему новому директору:

— Василий Михайлович, очень приятно познакомиться. Евгения Яковлева — ваш новый экономист.

— Правда, приятно?! — ядовито поинтересовался мужчина, — А вчера вы были иного мнения.

Зря ты это сказал мужик. Ох, зря. Я ж с тобой по-хорошему, со всей душой, так сказать…. Сделала пометку в своем списке смертников, добавив начальнику пару минусов, и снова решила промолчать. Он несколько мгновений пристально разглядывал мою скромную персону, сложив руки на бугайской груди. Вот скажите мне на милость, где компания «Статус» такого директора откапала?! На нем в поле пахать нужно вместо трактора, а тут в кресло директорское усадили. Плечи — во! Ростом — во! Кулак — размером с мои два. Еще и брюхо себе отъел. Кошмар-р-р!

Пока я совершенно неприлично рассматривала Василия Михайловича, в кабинет вплыла его секретарша. Поставила перед его многострадальным носом чашечку кофе, сбоку положила красную папку. Мужчина отхлебнул кофе, поморщился и принялся просматривать документы в папке.

— Можете идти, — это он тетке.

— Значит экономист-нормировщик, — это уже мне, — Я надеюсь, вы более квалифицированны, чем предыдущие пятеро. В нашей компании очень халатно относятся к подбору кадров.

— Да я уже заметила, — не осталась в долгу, демонстративно провожая взглядом Тамару Сергеевну.

Дальнейший наш разговор был сугубо профессиональным. Директор больше не словом не намекал, на произошедшее вчерашним вечером, что не могло не радовать. Тщательно посмотрел мое резюме. Одобрительно покивал, когда я попросила на карте показать производственные точки и границы земель. Удивленно вскинул брови, когда я стала расспрашивать некоторые производственные особенности. В итоге, казалось, остался доволен нашей беседой.

— Тамара Сергеевна! — позвал он уже ожидаемо громовым голосом.

Спрашивает, зачем ему на столе телефон селектором?!

— Да-да, — в дверь просунулась упитанная туша секретарши.

— Будьте добры, покажите Евгении эм-м-м-м…

— Николаевне, — подсказала я.

— Да, Евгении Николаевне ее кабинет, а после проводите в бухгалтерию.

Тетка скосила на меня недовольный взгляд, но сдержанно ответила:

— Конечно, Василий Михайлович.

Пока шла следом за секретаршей, глядя на ее заплывшую спину жиром, продумывала возможные варианты мести. Но как только увидела свое новое место работы, стало ясно, что месть придется отложить до лучших времен. Маленькое пыльное помещение с совдеповским столом и стулом. Стол был завален бумагами в хаотическом порядке, стул тоже. А когда на мою растерянную физиономию из шкафа, который я необдуманно открыла, вывалилась еще кипа макулатуры, я осознала, что лучшие времена в моей жизни наступят очень не скоро.

— Аннушка — прошлый экономист не очень заботилась о порядке, — ехидно заметила Тамара Сергеевна.

— А чем же она тогда здесь занималась? — пропыхтела я, снимая с единственного сидячего места стопку документов.

— Скорее ни чем, а кем. Сами понимаете директор у нас мужчина видный, холостой.

Это она типа намекает, что моя предшественница, не работала, а прелестями крутила перед начальством. Успешно или нет, интересоваться не буду. Не люблю сплетни. И что бы у теперь уже коллеги не оставалось на мой счет иллюзий, зло припечатала:

— Что-то я не заметила, что он видный.

У Тамары Сергеевны лицо так и вытянулось. Она удивленно хлопнула глазами. Не ожидала такой наглости от сотрудницы, что работает всего один час.

— И характер у него сложный. Мне по секрету в отделе кадров рассказали, — добила я и отвернулась, скептически разглядывая грязное окно.

Теперь она побежит пересказывать нашему общему начальнику мои слова. Еще и приукрасит. Как представила, как Василий Михайлович побагровеет от злости, сразу на душе стало радостно. Так тебе и надо гад. Уволить не уволит. Послать не пошлет. Жизнь, конечно, подпортит, так после вчерашнего он бы ее в любом случае портить стал. А так может, перестанет голодными глазами в вырез блузки заглядывать. Бабник!

— Тамара Сергеевна, а в этом кабинете давно убирались? — поинтересовалась я.

— Вчера.

— Тогда может, стоит вызвать уборщицу, что бы она прибралась еще раз, под моим чутким руководством? Гляньте сколько пыли. У меня легкие слабые с детства.

Секретарша на мгновение зависла с широко распахнутыми глазами и выдала:

— На больничном она. Неделю как.

Ах ты змея подколодная! Врет и не краснеет.

— А вчера она выходила по доброте душевной?

— Э-э-э, да, — поняла, что прокололась тетка, но решила сдаваться.

Я же нервно бросила сумочку на стул. Взяла выданные ключи от кабинета и, пыхтя от злости как паровоз, весело сказала:

— Отлично! А теперь ведите в бухгалтерию. Нужно срочно узнать оклад уборщицы.

Вытолкала из кабинета опешившую Тамару Сергеевну, захлопнула дверь, повернула ключ в замке и улыбнулась самой кровожадной улыбочкой.

— З-з-зачем вам оклад уборщицы? — слегка заикаясь, спросила женщина.

— Как зачем? Премию ей выпишем за самоотверженность. Человек на больничном и такие жертвы, как выход на работу, должны поощряться. Заниматься формированием фонда оплаты труда — это теперь моя непосредственная обязанность, а к обязанностям я отношусь очень ответственно, — продолжая улыбаться, сообщала ей я, с удовольствием глядя, как бледнеет лицо собеседницы.

Секретарша решила промолчать от греха подальше и засеменила впереди по коридору в сторону бухгалтерии.

В бухгалтерии в отличие от моего нового кабинета была чистота и порядок. Даже плошки на подоконниках стояли. Кокой же женский коллектив без цветов и кактусов. Бухгалтеров было всего пятеро. Четыре женщины предпенсионного возраста, что меня уже и не удивило, и кудрявая девушка чуть старше меня. Оказалось, что именно она и есть главный бухгалтер. Звали ее Елена Стрельцова. Секретарша чинно называла ее не иначе как Елена Васильевна. На мой удивленный взгляд главбух рассмеялась и заговорческим шепотом сказала:

— Меня тоже прислали с городского офиса. Всего несколько месяцев назад. Я так рада, что теперь я не одна тут моложе пятидесяти.

Я улыбнулась в ответ, разглядывая ее. Елена Васильевна была высокого роста. Не худая, но и не толстая. Про таких как она говорят «кровь с молоком». Сбитая, с круглыми бедрами, большой грудью, румяная и жизнерадостная.

— А давай чай пить? — весело предложила она, — Расскажешь, как тебя занесло в наш колхоз.

— Давай…те, — неуверенно ответила я.

Главбух строго посмотрела и укоризненно покачала головой.

— Не вздумай выкать. Просто Лена. Мне вон тех, — кивок в сторону старушенций, — хватает. Сама рядом с ними чувствую себя музейным экспонатом.

Невольно хихикнула и подумала, что с ней мы сработаемся. Елена Васильевна тем временем деловито налила из бутылки воды в чайник. Порылась в ящике стола и выудила коробку конфет, закрыла дверь своего кабинета и стала заваривать чай.

— А это удобно — до обеда еще далеко?

— В моей бухгалтерии я сама себе хозяйка, — отмахнулась Лена, — Наша баклажаниха, может наябедничать, но ты не боись. Начальство хоть и строгое, но не до полного абсурда. Кстати, а ты с Васей уже познакомилась?

Она налила чай и с наслаждением открыла конфету. Я проделала тоже самое, откусила и зажмурилась от удовольствия. Как раз то, что нужно для поднятия боевого духа. А то, как вспомню свое новое место обитания на весь световой день, так выть охота.

— Это ты про Василия Михайловича, что ли? — переспросила я.

— Угу. Ты не обращай внимания. Я его уже лет десять знаю.

— Тогда познакомилась, — сказала и скривилась.

Главбух хмыкнула и развернула еще конфету.

— Не понравился, значит. Вот и мне не нравиться. Дай руку! — приказала она.

На автомате протянула руку. Елена Васильевна ее шутливо пожала.

— Уважаю. Надоело, знаешь ли, что девицы из его кабинета влюбленные выходят. Дуры! — констатировала она диагноз — А твое место, так вообще, что ни экономист, то любовница.

Я фыркнула от досады. Что такое не везет и как с этим бороться?! Теперь что бы разбить этот стереотип «экономист-любовница» в глазах всего коллектива, потребуется долго и упорно трудиться на благо отечества. В общем, от чего ушла с прошлой работы к тому и вернулась.

— Да, тяжело тебе придется. У Васька сложный характер. Взрывной он мужик, но отходчивый. Сработаешься с ним, в коллективе приживешься. Тут ему все от тракториста до бухгалтера в рот заглядывают.

— А как ты с ним как сработалась? — любопытно поинтересовалась я.

Лена самодовольно улыбнулась:

— Так я родственница.

— Его?! — в священном ужасе выдохнула я.

— Упаси меня быть Васьковой родственницей, — возмутилась Елена Васильевна, — Я племяшка собственника компании «Статус», а папенька мой директор строительного направления по области.

— Собственник — это тот, который немец?

— Собственник — это Ян Петерман и мой дражайший дядюшка в одном лице, — терпеливо отвечала Лена со снисходительной улыбкой.

Твою ж дивизию! Это я тут фамильярничаю с родственницей самого главного начальника?! Так она сама разрешила.

Постаралась по-новому взглянуть на Елену Васильевну, отбросив образ добродушной девушки-доярки, что постоянно мелькал в ассоциациях. Сразу заметила расчетливый и заинтересованный блеск глаз, вежливую, но не радостную улыбку и дорогие, ну просто, очень дорогие украшения. Сначала подумала бижутерия, а теперь приглядевшись, поняла — золото и бриллианты. Теперь стало ясно, почему ее бухгалтерия — это почти государство в государстве. У Елены тут полномочия, почти, как и у директора. Приставили приглядывать за Василием Михайловичем с финансовой точки зрения.

Вот блин! Это попадос! Поскольку моя профессия подразумевала, работу со статистическими данными с производственной точки зрения, в отличие от Елены Васильевны я не смогла обособиться или примкнуть к одному из государств. А значит, велика вероятность, оказаться между двух огней.

— Понятно, — вяло отозвалась я и в три больших глотка допила чай.

Так! Хватит тут беседы разводить. Пора приступать к работе. Где тут метла и тряпка?

Быстро распрощалась с главбухом и ее предпенсионным «цветником». Бухгалтерши ничуть не обидевшись, продолжили громко обсуждать очередную серию «Давай поженимся». Не до меня им, когда тут судьбы человеческие на их глазах свершаются!

Я вернулась в свой кабинет полная энтузиазма, засучила рукава и принялась разгребать завал на столе.

Глава 2

Вечером того же дня, слегка пошатываясь на каблуках от усталости я вышла из офисного здания. С наслаждением вдохнула свежий и лишенный, удушающей летней жары, воздух полной грудью. О, какое сегодня красивое небо! Было уже поздно. Все сотрудники, включая директора, уже разошлись по домам. Один только дед Сеня, сидел на лавочке у своей сторожки и курил сигарету. Осторожно присела рядом с ним.

— Что-то ты заработалась Николавна, — заметил старичок, делая очередную затяжку.

И с таким наслаждением он это сделал, что на мгновение позавидовала ему. Но курить я бросила уже давно, и начинать снова не собиралась.

— Я теперь так всегда буду. Дел-то невпроворот, — меланхолично отозвалась я.

Сейчас я окончательно осознала, что так устала, что глаза закрываются. Зато дел переделала выше крыши и могла смело гордиться собой. Целый день занималась обустройством своего нового кабинета. Разбила все документы по папкам, ничего не выкидывая, тщательно систематизируя. В этом деле я большой Плюшкин. Мало ли что пригодится. Поговорив с секретаршей директора, которая бала еще и негласным завхозом, поняла, что компьютера мне не дадут и… закатила скандал Ваську. Да-да, я тоже в мыслях стала звать его уменьшительно-ласкательным.

— Включим заявку в полугодовой бюджет. Вернее вы включите. Вы ж экономист, — заявил он мне.

Я от такого заявления пятнами покрылась.

— И как я буду его делать по-вашему без компьютера.

— Так же как и предыдущий экономист. В обед пока Тамары нет.

Если бы взглядом можно было убивать, то директор был бы уже труп. Он издевается, да?!

— Значит, секретарю, которая не отличает текстовый редактор от браузера интернета, компьютер нужен, что бы она целый день фотки лайкала своим престарелым одноклассницам. А мне, как ведущему специалисту, который столкнулся с полным отсутствием аналитической базы на вашем предприятии — нет! — эмоции у меня зашкаливали, и я перешла на визг, — Если так, то я пишу докладную на имя Яна Петермана, где подробно изложу свою несостоятельность как специалиста по вашей вине! — обвинительно ткнула пальцем в его сторону.

— Ваша писулька даже до личного помощника Петермана не дойдет, а осядет в корзине общей почты, — холодно сообщил мне этот уро… не очень хороший начальник.

— Я надеюсь получить адрес его личной почты. Быть может Елена Васильевна не откажет в такой любезности, — пошла я в вабанк.

Признаю, лукавила и очень сильно рисковала. Глаза Василия Михайловича гневно сузились и так он на меня посмотрел. Недобро посмотрел, что коленки от страха затряслись. Думала — сейчас выгонит из кабинета с матюками. Не угадала. Он медленно поднялся с кресла, отодвинул его и скрылся по столом. Любопытно вытянула шею и немного подалась вперед. Чего это он там делает? Тут темноволосая голоса директора резко поднялась, и я с испугу отпрянула, чуть не свалившись, подвернув ногу.

Васек тем временем деловито свернул шнур от своего ноутбука и протянул мне.

— Держите! — рявкнул он.

Ничего не понимающая я с широко распахнутыми от удивления глазами, наблюдала, как он собрал свой собственный крутой Acer и положил рядом со мной.

— Э-э-э-э-, - только и могла промычать я.

— Забирайте! Только уйдите, наконец, с глаз долой и сделайте этот долбаный бюджет.

Так меня дважды просить не нужно. Заграбастав ноутбук и еще не веря своему счастью, поскакала к двери. Но остановилась.

— Там наверное ваши файлы остались. Может перекопировать? — спросила я.

Ответом был еще один убийственный взгляд и не менее убийственное:

— Свободны!!!

Пулей выскочила из кабинета. А в приемной сидело несколько мужчин в компании нашей баклажановой секретутки. Все взгляды сразу обратилась на меня. Неодобрительный — Тамары Сергеевны, и испуганный — собравшихся представителей сильного пола.

— Он там сильно злой? — прошептал мужчина тот, что постарше остальных.

— Да-а-а, нет, — заикаясь, ответила я и показала ноутбук, — Вот, компьютер отдал.

Собеседник озадачено почесал лысину.

— А чего орет?

Не нашлась ничего лучшего как соврать:

— Ключи от машины потерял. Переживает.

Мужики понимающе покачали головами и, решив, что им ничего не грозит, пошли просить дополнительный лимит по солярке на текущий месяц. Мне их уже жалко…. Прижала к груди ноутбук и пошла к себе пока ветер без камней.

— А ночевать где будешь? — голос деда Сени вывел меня из задумчивости.

— В гостинице остановилась. Хотела после работы квартиру поискать, но не получилось, — печально отозвалась я.

— Негоже так. Слушай Николавна — мы с бабкой одни живем. Хочешь, заселяйся. Комната отдельная есть.

Я удивленно вскинула брови.

— Неудобно как-то.

— Неудобно штаны через голову одевать, — буркнул дед, — Неудобно ей. Ты девка хорошая, скромная. Еще случиться чего с тобой. А нам с бабкой помощь по огороду нужна.

И не успела я и слова сказать, как дед Сеня уже решил все за меня.

— Через полчала я дежурство сдаю, потом забираем пожитки твои и домой.

— У меня кошка, — сразу предупредила я.

Дед Сеня отмахнулся и пошел в сторожку заполнять журнал дежурств.

В гостинице меня ждала оголодавшая Мурка.

— Прости Мурена, некогда, — сказала я и запихнула кошку в переноску, несмотря на возмущенный мяв.

Собирать вещи долго не пришлось. Ничего вчера и не разбирала. Поэтому запихнула халат и пижаму в сумку. Содержимое кошачьего лотка мстительно выкинула в ведро. Проверила ванную на наличие забытого шампуня и вышла из номера, одной рукой подхватив переноску с Муркой, а другой вещи. Расплатилась я еще вчера. Поэтому оставила ключи девушке по имени Надя и прощай негостеприимный клоповник.

Домик деда Сени оказался стареньким, слегка покосившимся из-за прогнившего дерева, с позеленевшей от старости шиферной крышей. В глаза сразу бросился палисадник, огороженный сеткой в котором на зависть соседей росли чудные розы самых разных оттенков.

— Это моя Валюшка развлекается, — гордо пояснил старичок.

Хорошо развлечение на старости лет, когда ноги от радикулита не ходят. Слева от калитки был полуразвалившийся сарай, по двору гуляли куры во главе со статным петухом. Вместе с дедом Сеней мы пересекли веранду и оказались в небольшой прихожей и по-совместительству кухней.

— Валя принимай гостей! — кликнул дед.

Из глубин дома показалась маленькая морщинистая старушка в белом платке и цветастом халате. Ее глаза удивленно округлились, когда она увидела меня вместе с вещами и перевела взгляд на супруга.

— Я тебе внучку привел, — отчеканил он, чем вызвал у женщины еще большее недоумение.

— Добрый вечер, — решила представиться я, — Я — Женя. Вы уж извините, что без предупреждения, но Арсений Александрович, сказал, что вы можете мне комнату сдать на время.

Валентина приветливо улыбнулась.

— Зачем сдавать. Так живи. Мой дед если позвал — значит, девушка ты хорошая, порядочная. А если по огороду, да с козой поможешь — вот и вся благодарность.

Я облегченно заулыбалась в ответ. Если честно, то не была уверена, что жена деда Сени окажется такой доброй и отзывчивой женщиной.

— Проходи, проходи внученька, — заколотилась баба Валя, — Иди в комнату, что поменьше — твоя будет. Располагайся, — и повернулась к мужу, — А ты чего старый столбом стоишь?! Иди воды принеси. Девочка, небось, голодная и уставшая. Кормить будем, — цепкий взгляд на меня, — Нет. Не кормить, а усиленно откармливать.

И понеслось. Сначала меня переодели в мой же халат, затем накормили борщом с домашней курицы, потом помогли в старом шифоньере развесить вещи и под занавес выгнали обалдевшую Мурку ловить мышей на улицу.

— Баб Валь, почему вы одни живете? — спросила я, наблюдая, как женщина ставит на меленькую газовую конфорку чайник.

— Раньше с сыном жили, Витей. Умер он.

— Простите. А внуков нет?!

Баба Валя присела со мной на лавку и грустно поведала:

— Мы с Сеней, хоть и рано поженились, но своих детей господь не дал. Взяли Витьку из детдома уже, когда обоим под полтинник был. Хорошим мальчиком рос, трудолюбивым. И за коровой присмотрит и кур накормит, и в школе одни пятерки. А как женился и в город уехал — все пропало…, - горестно вздохнула она.

— Почему пропало? — удивилась я.

— Институт как закончил, стал ездить все реже и реже. Оказалось с работы сократили, денег не было. Выпивать начал и Лидка — жена его ушла с ребенком. Уехала к родителям в Казахстан. Больше мы внучка не видели. А Витюша домой вернулся и запил совсем.

— С горя, — понимающе прошептала я.

— Скорее от безделья. Тогда много, кто запил. Совхоз, где все наши работали, развалился. Коров и свиней под нож пустили, людям зарплату по несколько лет не платили. Работать где? Вот и стали мужики от безделья маяться.

Я не могла вымолвить ни слова, пораженная до глубины души, той пронзительной болью, что было наполнено каждой слово, каждый жест женщины, что по вине и воле обстоятельств потеряла пусть и не родного, но от этого не менее любимого сына.

— Но теперь совхоз восстановили. Работа появилась, — сказала я.

Баб Валя сняла закипевший чайник. Достала с полки варенье. Я, не спрашиваясь, стала заваривать мятный чай. Тут в комнату вошел дед Сеня. Поставил на табурет маленькое пластиковое ведерко с молоком, наверное, козьим и пошел мыть руки.

— Как же восстановили, — неожиданно с грубым сарказмом проговорила старушка, — Продали фашистам проклятым! Где это видано, что бы родные земли за дарма немцам раздавали?!

— Сталина на них не хватает! — с жаром поддакнул дед Сеня, — У него разговор со всеми короткий был. Не для того мы землю русскую от фашистов очистили, что бы они снова все зап олонили.

Все сели за стол пить чай. Я с блаженством откусила кусочек оладушка с вареньем, наблюдая, как дед Сеня накладывает себе пятую ложку сахара.

— А вы воевали? — пришла мне на ум странная догадка.

— Да что ты, внученька, — ответила баба Валя, — Мы тогда еще детьми были лет по тринадцать, четырнадцать.

— Воевать не воевали, но партизанили мы знатно, — протянул мужчина, посмеиваясь, — Да Валь?

Никогда не видел, что бы пожилые дамы краснели, как школьницы опустив глазки.

— Было дело, — призналась она, — В отряд с Сеней вместе ходили.

— И в засаду нас всегда командир вместе отправлял, — добавил дед, подмигнув жене самым наглым образом.

Какие они все-таки классные! Смотрела на эту парочку и не понимала — разве можно любить друг друга всю жизнь? Насколько сильно должно быть чувство, что бы она вот так, от одного его взгляда, краснела, скромно перебирая платочек? Судьба подарила им друг друга, но отняла возможность растить родных детей и внуков. И как бы это ни было цинично с моей стороны — господь всегда заставляет нас чем-то жертвовать во имя любви. Но в данном случае цена была слишком велика.

С такими странными мыслями я отправилась спать на пуховую перину. Заснула мгновенно, едва голова коснулась подушки, крепко и без сновидений.

На следующий день я проснулась ни свет, ни заря абсолютно бодрой и полной энергии. Одним словом жаворонок. На кухне баб Валя уже готовила нехитрый завтрак. Бросилась ей помогать, но меня отправили умываться.

Удобства были на улице. Поэтому скептически осмотрев летний душ, собралась с духом и включила воду. Быстро вымылась и дрожащая от холода вернулась в дом, где к моей радости на столе стояла большая кружка чаю. Надо приучить себя мыться с вечера. После полуденного солнцепека вода теплая, как парное молоко.

— Сеня, завтракать! — кликнула старушка мужа.

Дед Сеня появился в кухне уже полностью одетый и пахнущий суровым мужским парфюмом «Тройной одеколон». Это во сколько же они встают, что бы все успеть?

— Доброе утро, — бодро поприветствовал меня он и с аппетитом принялся за яичницу на сале.

Смотрела, смотрела… с каким удовольствием он ее наяривает и решила то же поесть. Обычно не завтракаю. Привычка еще с детства. В нашем доме мама вставала позже всех. Поэтому на завтрак был традиционно кофе.

Яичница из домашних яиц — это нереально круто! Я наверное штуки четыре съела и поняла, что объелась. Глянула на часы. Блин! Уже выезжать пора. А я еще не одета.

Со скоростью реактивной ракеты, побежала в свою комнату и рванула дверцу шкафа. М-м-да… Одеть было нечего. Все мятое. Вчерашнюю блузку с юбкой я на вешалке отдельно везла. Посмотрела на свои любимые голубые джинсы со стразиками и решительно взяла их с полки.

Ну что ж Василий Михайлович, придется вам сегодня любоваться на неформатно обтянутую попу экономиста. Футболку выбрала самую скромную, что была в моем гардеробе. Благо она была синтетическая и не помялась. Быстро нацепила все это безобразие и собрала волосы в высокий хвост. Мимолетный взгляд в зеркало. Без косметики и в джинсах я выглядела лет на пятнадцать.

— Николавна! — послышалось с кухни, — Опаздаем!

Пулей вылетела из комнаты и поняла, что с утра еще не видела свою кошку.

— Баб Валь, а где Мурка?! Что-то я ее не видела во дворе.

— Потому и не видела, что всю ночь под моим боком спала морда наглая, — ответила бабушка, — Видно чует, кто теперь ее кормить будет.

Заглянула в кухню и обнаружила Мурку, которая не отвлекаясь по пустякам уплетала козье молоко. Я так и ахнула:

— Она кроме «Вискаса» ничего не ест!

— Это у тебя не ест, — ехидно заметил дед Сеня, — А у нас все есть будет.

Возмутиться не успела. Меня утащили на улицу.

На работе меня ждала подстава от Васька. Что б ему икалось! Решил собрать совещание по поводу формирования полугодового бюджета. Сегодня! А меня кто-то предупредил? Я даже морально подготовиться не успела, не говоря уже о необходимой документации.

— Через пол чала в кабинете Василия Михайловича, — сообщила Тамара Сергеевна, неодобрительно поглядывая на мой наряд.

Ханжа старая! Вчера дед Сеня поведал, почему эта змея меня невзлюбила. На место экономиста дочку свою хотела пристроить, что б начальника в зятья заграбастать. А тут я нарисовалась. Вся такая стильная, красивая и с характером.

В коридоре встретилась с Еленой Васильевной.

— Привет, — поздоровалась я, — На совещании будешь?

— Чего я там не видела? — фыркнула главбух, — Меня эти ваши производственные проблемы не касаются.

Я удивленно округлила глаза, но комментировать ее слова не решилась. Странно обычно главбух на любом предприятии — это второе лицо после руководителя. А Лена ведет себя так, словно ей все до лампочки. А может так оно и есть? И тут я подумала, что директору очень не сладко приходится, когда твой главбух не в твоей команде, а фактически шпионит для Яна Петермана. Ведь другой причины пребывания Елены Васильевны в этом захолустье просто не наблюдалось.

Вернувшись в свой кабинет, взяла со стола ежедневник, ручку и телефон. Вот я и готова. Сердце сильно билось в груди от волнения. Кто бы знал как страшно. Усилием воли стараюсь заставить себя успокоиться. Я профессионал и справлюсь с любыми поставленными задачами. Не будь я Женька Яковлева!

В кабинете директора собрался весь «цвет» нашего колхоза. Шесть мужчин в грязной запыленной одежде, вели непринужденный разговор. Несмотря на распахнутые настежь окна и двери в комнате стоял запах навоза и солярки — убойная смесь. Но я ничуть не смущаясь заняла место рядом с тучным пожилым мужчиной, который бросил на меня подозрительный взгляд.

— Здравствуйте, — произнесла я, — Я Евгения Николаевна.

Все взгляды сразу обратились на меня. Мужики оценивающе осмотрели меня и один из них, тот, что самый молодой и наглый, заметил:

— Предыдущие постарше были. Теперь Михалыч стал брать себе «экономисток» прямо со школьной скамьи?

Остальные пошло ухмыльнулись. Это был явный вызов на скандал. Я почувствовала, как краска заливает мое лицо. «Не смей пасовать!» — приказала себе и чарующе улыбнулась в ответ наглецу.

— Благодарю за комплимент. Меня уже лет десять школьницей не называли. Я так хорошо сохранилась? — кокетливо хлопнула глазками и улыбнулась.

Раздались негромкие смешки, и мужчины явно расслабившись, стали со мной знакомиться. Где-то минут через десять вся эта компания суровых колхозников, которые себе даже в зеркале не улыбаются, попала под мое обаяние. Они шутили, строили глазки и оглушительно смеялись над своими же шутками. А я была в своей стихии! Люблю добродушное мужское общество.

— Все в сборе? Отлично, — внезапно раздался голос директора, который стремительно влетел в кабинет, не на кого не глядя.

Он упал в свое кресло, раздраженно бросил на стол какие-то бумаги и решил сразу перейти к главному:

— Евгения Николаевна, держите приказ о сроках формирования бюджета, подписанные директором управляющей компании, — он протянул мне документ, — Ознакомьте всех присутствующих и приступайте к реализации приказа.

Что?! Он издевается! Я одна должна во всем разбираться?!

— Вы шутите? — промямлила я.

— Нет.

Вот так вот Яковлева! Тебе ясно дали понять, что будешь отдуваться перед управляющей компанией за тот бред, что запланируют твои коллеги, в гордом одиночестве. А то, что они запланируют всякую фигню даже в отдаленной степени не напоминающую реальность, я не сомневалась. Как бы ни было велико мое обаяние, заставить колхозников корпеть над бумагами, может только злой директор.

Быстро пробежала глазами текст. Зашибись! Срок уже через два дня. Скосила глаза на Васька. Тот напряженно поглядывал на меня. Невольно отметила, что вид у него какой-то нахохлившийся. Словно с утра пораньше получил нагоняй и теперь злился на весь мир.

— В приказе вы указаны как ответственный, — произнесла я.

— Правда? — издевательски протянул Василий Михайлович, — Кто из нас экономист Евгения Николаевна?

Я молчала, зло, сверкая глазами. Как бы мне хотелось ему ответить дерзко и нагло, но нельзя. Васек для всего колхоза был непререкаемым авторитетом и его подрыв не самое лучшее средство для того что бы заслужить собственный. Оставалось терпеть и мечтать, что потом на когда кабинет опустеет я выскажу этому придурку все, что о нем думаю.

— Вот и замечательно, — отреагировал, наконец, на мое молчание Васек, — Продолжайте без меня.

Он порылся в ящике стола, взял какую-то папку и вышел из кабинета.

Все дальнейшее происходило по давно известному мне сценарию. Я раздала листы с заявками. Мужчины, скрипя зубами, приняли задания. Мысленно послали меня на три неприличных буквы и быстренько смотались по своим делам. Я же, тяжело вздохнув, собралась с духом и пошла, пытаться сделать хоть кокой-то бюджет. Потому как я знала определенно: ни к вечеру, ни завтра, ни через неделю я заветных листочков не увижу.

Время было уже далеко за полночь, когда в мой кабинет осторожно постучались. Я подняла от экрана компьютера уставшие глаза и увидела на пороге симпатичного молодого человека в строгом сером костюме.

— Привет, — дружелюбно сказал он, — А я думаю, кто это тут по ночам работает? Оказывается наш новый экономист. Можно войти?

Я кивнула. Если честно — не была рада столь позднему визиту, но не хотелось показаться грубой.

— Андрей, — представился он, осматриваясь, — А тут сильно все изменилось.

— Женя, — ответила я и улыбнулась.

Парень внимательно посмотрел на меня, потом на компьютер.

— Ты отжала у нашего шефа комп?!

— Ага.

Он восхищенно цокнул и поинтересовался:

— Голодная?

Я удивленно вскинула брови, но от усталости не смогла ничего ответить. Только сейчас поняла, что пред глазами бегают черные мошки и затылок раскалывается.

— Горячий шоколад хочешь? Пошли.

Андрей оказался начальником юридического отдела. Его кабинет был прямо рядом с моим. Так заработалась, что и не заметила, что в темном и пустынном офисе не одна.

— Ты тоже заработался? — поинтересовалась я, обнимая кружку с горячим шоколадом обеими руками.

— Я только ближе к ночи появляюсь в офисе. Днем некогда. Суды, кадастровая, ФРС, — небрежно ответил Андрей.

Он присел на соседний стул и разломил большую молочную шоколадку. Я облизнулась. Гормон радости — это то, чего сейчас очень сильно не хватает.

— М-м-м-м, похоже, я в тебя уже влюбилась. Спасибо.

Андрей хитро улыбнулся, но ничего не сказал. Мы вместе ели шоколадку и говорили обо всем на свете. Чувствуя, что глаза просто закрываются от усталости, решительно поднялась.

— Все. Домой и спать.

— Подожди я с тобой.

Пока я ходила в туалет мыть кружки и закрывать свой кабинет, Андрей собрал огромный кожаный портфель. Он был так набит бумагами, что едва закрывался.

— Мне завтра в управляющую компанию на совещание, — объяснил он и захлопнул дверь кабинета.

Вместе вышли из офиса, и пошли на парковку. У юриста была старенькая синяя «шестерка» с тонированными стеклами. Молодой человек бросил на заднее сидение пиджак с портфелем и достал пачку сигарет. Я последовала его примеру. В смысле забросила сумку в Белочку и завела двигатель.

Немного еще постояли, и юрист уже собирался сесть в машину, как тут мы одновременно замерли, заприметив внедорожник директора, плавно подкатившийся к другому концу здания, свернувший за угол, оказавшись вне зоны видимости.

— А он чего тут посреди ночи забыл? — удивилась я.

Андрей презрительно скривил губы.

— Тут на цокольном этаже сауна и бильярд.

Не успела я и рта открыть, что бы спросить, зачем в такое время Ваську понадобилась сауна, как из-за угла показалась его здоровенная фигура. Директор подошел к черному входу, что находился с торца от парадного, и в свете уличного фонаря я разглядела, что он не один, а с девушкой.

На несколько мгновений тупо зависла, пытаясь опухшим от недосыпа мозгом сложить один плюс один.

— Я не поняла, это вот сейчас чего было?

— Это барин привез свою новую пассию в бильярд поиграть со всеми вытекающими, — холодно ответил Андрей.

— Так вез бы ее домой, — не унималась я.

— Так дома мама разгуляться не даст, а в гостинице Анька узнает, — терпеливо объяснил молодой человек, — Слушай, поехали уже. Нет никакого желания обсуждать шефа и дочку «баклажанихи».

На последнем слове мой мозг взорвался от негодования. Это выходит, что пока я как папа Карло делала этот чертов бюджет, виновник моего недосыпа развлекается. И так меня задела за живое эта вселенская несправедливость, что руки в кулаки сжались в порыве набить кое-кому козлиную морду.

— Говоришь, дочка нашей драгоценной секретутки? — кровожадно потерла в предвкушении ручки.

Андрей скосил подозрительный взгляд.

— Только не говори, что ты на него запала.

— Я?! — возмущению честного экономиста не было предела, — Да никогда!

В маленьких окошках цокольного этажа показался свет. У меня созрел план мести. Ну, держись сволочь козлиная!

Заглушила движок Белочки, пикнула сигналкой и решительно направилась в сторону подвала.

— Жень, ты куда? — окликнул меня юрист.

— Поганить Ваську вечер, как он испоганил его мне, — весело ответила я и радостно побежала дальше мстить.

Осторожно, стараясь не шуметь, спустилась по лестнице в подвал и остановилась у приоткрытой двери, откуда лился неяркий свет. Заглянула в щелочку. Директор стоял у дивана в обнимку с невысокой брюнеткой и самозабвенно целовал ее в шею. Быстро они, однако перешли к самому главному.

Не медля больше, все-таки спать очень хотелось, я с ноги распахнула дверь и как рявкну дурным голосом:

— Ах, ты подлец!!!

Девица, взвизгнув, отскочила от Васька, прикрывая руками обнаженные плечи и то что ниже. А гад, из-за которого я сейчас не в теплой постельке, ошарашено смотрит на меня силясь понять, что происходит.

— Мерзавец! — продолжила я первый акт мерлезонского балета, — Значит, пока я дома тебе носки вонючие стираю, ты тут развлекаешься с всякими…, - презрительный взгляд на брюнетку, — девицами легкого поведения.

— Что?! — пискнула девица.

— Что?! — басом вторил Васек.

— Вот и я спрашиваю: что ты здесь делаешь, сволочь кобелиная! — припечатала я, изображая крайнюю степень возмущения и, для пущего устрашения, потрясла кулаком в воздухе.

Девица поняла все правильно и решила смыться пока ветер без камней. Собрала разбросанные в порыве страсти вещички, и пока я вдохновенно продолжала костерить шефа, на чем свет стоит, быстренько смоталась.

— Ты предатель! — продолжала надрываться я, — Я подарила тебе лучшие годы своей жизни!

Грохнула входная дверь на верху, и я перевела дух:

— Фух, в горле пересохло. А что у вас тут? — взяла в руки стакан, — Бе, шампанское.

Перевела взгляд на окаменевшего Васька. Он смотрел на меня таким шокированным взглядом, словно пытался решить, кто из нас свихнулся он или я. И пока он этим занимался, решила смыться вслед за брюнеткой.

— Раз выпить ничего нет, я, пожалуй, вас покину.

Но стоило мне обернуться по направлению к двери, как на плечо легка директорская рука и хорошенько сжала.

— Не так быстро, — произнес Васек, тоном, от которого коленки затряслись.

Он волчком развернул меня и стал сосредоточенно разглядывать. И чем дольше разглядывал, тем кислее становилась его физиономия.

— Вроде не пьяна, — заметил он, — Под кайфом?

— Что за чушь?! — крякнула я возмущенно.

— Чушь — это твое незабываемое представление, — злобно прошипел он, и меня обдало стойким перегаром, — Какого хрена ты тут устроила?!

Секунд пятнадцать совершенно искренне любовалась его полыхающими яростью глазами. Как его проняло, однако. Прямо бальзам на мою поруганную гордость.

— Я? Устроила? — абсолютно натурально удивилась я и придвинулась к Ваську поближе, принюхиваясь, — Василий Михайлович, да вы пьяны! Зачем же вы так? Так и до инсульта допиться можно, коль всякие странности мерещатся.

Судя по незабываемой гримасе бешенства, до инсульта и вправду не далеко осталось. Победно улыбнулась и собралась оставить директора поправлять здоровье, но сделать мне это не дали две сильные ручищи, на локтях. Ой, а чего это он так близко наклонился и смотрит как удав на кролика?

— Стерва, — выругался Васек и, обхватив покрепче, поцеловал.

Целовался он, страстно прижимая мое хрупкое податливое тело, порывисто до боли терзая мои губы и т. д. и т. п. Нет, он, правда, такой козел или прикидывается? Я секунд десять с выпученными глазами рассматривала картину на стене и со всей дури треснула директора по коленной чашечке.

Раздался короткий вопль и руки разжались, что бы тут же обхватить пострадавшую конечность. Я же получив свободу, рванула к двери.

Уже на улице тыльной стороной ладони вытерла обслюнявленный рот и поняла, что за это тоже нужно отомстить. На глаза попалась шикарная машина директора. Вся такая беленькая, намытая, блестящая. И в голове родилась кровавая идея. Почему кровавая? Да потому, что я сначала отправилась в свою машину, а вернулась с ярко-красной помадой в руке. Сняла колпачок и приступила…

Рисовала в детстве я очень хорошо. И сейчас рассматривая свое новое творение, думала, что навык не забылся. На широком капоте изобразила козлика симпатичного такого с бородкой. Склонила голову на бок. Чего-то не хватает. И дорисовала ему сверху облачко как в комиксах с надписью «Бе-е-е-е».

— Вот тебе! Получай!

Обошла внедорожник сзади и, не удержавшись, подписала «Я ем травку» и ниже «Покорми меня».

В итоге домой возвращалась в приподнятом настроении. Даже помаду было нисколько не жалко. Деды уже спали. Дверь оказалась не заперта. Я тихонько проскользнула к себе в комнату и обнаружила там мирно посапывающую на постели Мурку. Скинула одежду, обняла кошку и с довольной улыбкой уснула, только голова коснулась подушки.

Следующие несколько дней мое начальство отсутствовало. Какое облегчение. Если честно на утро после устроенных мною шалостей, было немного страшновато показываться на глаза Ваську. Может он тоже злопамятный.

Жалела ли обо всем? Да ни капельки! Получил этот надутый индюк по заслугам. Машина, разрисованная мной, так и стояла во дворе. Мужики целый день смеялись, а Андрюха даже решил у нее сфоткаться.

— Слушай Жень, был в управляющей компании — показал фотку. Там все со смеху под стол попадали, — юрист пакостливо хихикнул, — Ты теперь героиня, приструнившая дракона.

— Хм, — только и была моя реакция на неожиданное геройство, — Ты, кстати, не в курсе, где наш огнедышащий?

— Соскучилась? — поддел парень.

— Сейчас в лоб получишь, — обиделась я, — Просто интересно.

Андрей успокаивающе похлопал меня по плечу.

— Никуда твой «козлик» не делся. Бухает он третий день.

Я даже мороженным поперхнулась, которое с наслаждением ела.

— Чего? Пьет?

— Ага, — подтвердил молодой человек.

Помолчала, переваривая информацию и не выдержав, поинтересовалась:

— И часто он так… стресс снимает.

— Нечасто, — равнодушно ответил Андрей, — Последний раз, когда его бывшая послала. Обычно он вообще не пьет и другим не дает.

Тут я вспомнила, что в последнюю нашу встречу, Васек был пьян. Сильно пьян. Иначе бы не полез целоваться. Что же такого случилось, что он запил? Так, стоп! Это я чего, жалею его? Делать мне, что ли нечего, вон завтра защита бюджета. Нужно сосредоточиться на работе.

На следующий день, меня ждала видеоконференция с финансовым директором из управляющей компании. Его я видела всего один раз в жизни, когда устраивалась на работу, но уже боялась до дрожи.

— Поганый мужик, — кратко резюмировала на мои расспросы Елена Васильевна и скривила лицо.

Глеб Игнатьевич был маленьким лысоватым дядькой средних лет. Не знаю, то ли внешность так повлияла на его характер, то ли работа в бухгалтерии. Как показывала практика, только полные придурки мужского пола могли выжить в бабском коллективе и дослужиться до финансового директора.

— Какая-то совершенно безрадостная картина у вас складывается, — сказал мне с экрана ноутбука Глеб Игнатьевич.

Он сосредоточенно разглядывал распечатку документов. Наверняка мой многострадальный бюджет.

— Что имеем, — развела я руками, мысленно посылая его на все известные буквы.

Вот ведь достал. Ведь к каждой запятой придирается. Пока Глеб Игнатьевич продолжал изучать документы, в дверь вошел главный агроном и инженером.

— Заняты Евгения Николаевна? — спросил инженер.

— Да, — напряженно ответила я, хмуро глядя на них.

— Мы подождем?

Я, молча, кивнула. А что? Пусть послушают, как за их косяки меня распекает финансовый директор. С каменным лицом повернулась к начальнику и понеслось. Он каждую цифру вывернул наизнанку и ядовито комментировал каждый недочет. А под конец прозвучало самое страшное:

— Я надеюсь, сей труд, — он потряс перед экраном распечатку, — не ваше единоличное творчество.

— К-к-конечно, — заикаясь, ответила я.

— То есть, — Глеб Игнатьевич внимательно посмотрел на меня поверх своих жутких очков, — Вы хотите сказать, что Василий Михайлович самолично принял участие в разработке данного документа и у вас есть заявки, утвержденные компетентными службами.

Невольно взглянула на агронома и инженера. Они сидели, будто мумии в саркофагах, такие же неподвижные, молчаливые и с оскалившимися улыбочками. Чего это они? Ага, страшно стало. Думают, что спалю контору.

— Разумеется, — поспешно заверила собеседника.

Рядом кто-то облегченно выдохнул.

— Странно, — удивился Глей Игнатьевич, — Выходит это первый бюджет, который составлен, солгано регламенту. Как вам это удалось?

Как, как. Да, вот так! Две ночи за компьютером и вам глядишь удастся.

— Глеб Игнатьевич, — включив все свое обаяние на полную катушку, улыбнулась я, — не сомневайтесь в моих профессиональных способностях.

Рядом кто-то закашлялся.

— Вы первый экономист, который сумел сработаться с Луганским. У него очень своеобразный подход к управлению, — авторитетно поведал финансовый директор.

Перед глазами проплыла картина: Михалыч в объятиях дочки Тамары Сергеевны и открытая бутылка шампанского рядом с ящиком водки. Как его еще все мамаши округи не прибили своеобразного такого.

— А мне Василий Михайлович показался очень отзывчивым руководителем. Даже любезно предложил своим ноутбуком попользоваться, пока мне не купят, — пропела я, продолжая улыбаться так, что скулы заболели.

Рядом что-то громко упало. Скосила глаза — инженер подирал с пола номера от трактора.

— Отзывчивый? Любезный? — недоумению Глеба Игнатьевича не было предела, — Ну что же, жду от вас чистовой вариант бюджета со всеми заявками. Разумеется в оригинале.

— Да-да, — радостно закивала я как китайский болванчик.

От всей души попрощалась с начальником. С огромным облегчением захлопнула крышку ноутбука и выдохнула:

— В вашем колхозе нужно молоко давать за вредность.

Посмотрела на своих притихших коллег. Вид у них какой-то пришибленный.

— Чем обязана уважаемые? — каюсь, не удержалась от насмешливого тона.

Мужики одновременно сглотнули. Чуют. Чуют, сволочи за собой косяк.

— Тут такое дело, Евгения Николаевна, — начал неуверенно агроном, — Зав. склада на нас жалобу накатал Михалычу. Говорит солярка сквозь пальцы уходит.

— А при чем здесь я? — откинулась на спинку стула с интересом изучая собеседников.

— Так это, — замялся он, — Вы ж экономист. Проверьте.

Экономист — от слова экономить. Это как раз про советских экономистов сказано. В те времена они похлеще службы безопасности были. Фанатики. Служу отечеству на благо колхоза. Мышь и зернышка не утащит. Да только прошли те времена — меня тогда на свете еще не было. В институтах этому не учат.

Склонила голову на бок и задумалась.

— Хорошо, коллеги, — процедила я, наконец, и полезла в ящик стола.

Мужики несколько мгновений наблюдали, как я роюсь в столе.

— Николавна, что вы там ищете? — осторожно спросил инженер.

— Взятку, — буркнула я, доставая пачку нужных листов.

— Вы! Нам! Взятку!? — ошарашено воскликнул он.

Посмотрела на него с подозрением. Дурак что ли?

— Не-а. Вы — мне, — и сунула под нос пачку заявок на бюджет, — Вот как напишите все по делу, с чувством, с расстановкой, так и будет вам проверка.

Мне кажется, если бы они могли пустить скорбную слезу, то определенно пустили бы ее. Так им было жаль портить бумагу своими каракулями. Но меня не разжалобишь. Я не первый год в колхозе работала, знаю этот потерянный взгляд, при виде документов. Ничего я вас научу родину…тьфу…экономиста уважать.

— И не днем раньше, — строго сказал я, и указала мужчинам на дверь.

Уходили они в расстроенных чувствах и с тоской, видимо, вспоминая борщ, что не успели доесть дома. Потому, как, с ужином они явно сегодня пролетают.

Выходные прошли здорово. В пятницу мы с дедом Сеней, наконец, уходили с работы вместе. Заехали в местную мясную лавку и прикупили ребрышек для шашлыка. На мясо денег не хватило. Пока я мариновала ребра по своему фирменному рецепту, дед Сеня развел костерок и вытащил на улицу небольшой столик. Баб Валя нарезала хлеб, надрала в огороде зелени.

— А мы веселые медузы, пам-пам-парам. А мы похожи на арбузы, пум-пум-пурум, — напевала я, блаженно пожевывая листочек кинзы.

Люблю деревню. Не знаю за что, но люблю. Всю жизнь росла в городе. Даже бабушка у меня городская. А как стала работать в сельском хозяйстве, так и подсела на деревенскую романтику. Люди тут, что ли добрее, отзывчивее. Вот взять хотя бы мужиков местных, какими бы грубыми не казались со стороны, помогут по доброте душевной. Инженер, сегодня предложил масло моей Белке поменять. За так. Подмазывается. А мне все равно приятно. В городе мужики, знать не знают, где у моей Белочки фильтр масляный находиться. Или Васек, к примеру. Гад. Как есть гад. Но в селе его люди любят. А все почему? Потому что, несмотря на весь свой характерец, помогает всем в трудную минуту. Это мне по секрету дед Сеня рассказал.

— Николавна! — зовет дед, — Угли готовы.

Пока он укладывал шампура, на импровизированный мангал из обломанных кирпичей, я сбоку покидала в угли картошки и села на пенек. Наверное, раньше яблоня росла подле забора.

— Дед Сень, а расскажи, как вы с баб Валей познакомились?

— Так мы друг друга почти с самого детства знали. Но не дружили. Знаешь, как бывает у нас мальчишек своя банда, у девчонок — своя. Мой отец на фронт ушел в первых рядах, а через год уже и похоронка пришла. Мать тогда так горевала, так горевала…, - Дед Сеня тихонько вздохнул и поил шашлыки водой, что б не сгорели, — А я тогда был еще совсем юнец. Главного стал из себя корчить. Семья у нас была большая — две сестры и три брата. И все младшенькие. Вот и пошел работать в колхоз на склад. Зерно лопатой кидать. Я никогда ростом не отличался, а тогда и подавно. Глянет бригадир: куча зерна, а работника и не видать. Потом пришли немцы. Линия фронта почти рядом была. А бригадир наш Ванька Дегтярев собрал отряд партизанский. Мы там все почти дети были. Так с Валей и подружились. Она тогда была ух какая! У нее все померли с голоду. Зима в тот год лютая была, а фашисты корову последнюю забрали…

Он замолчал. Я тоже молчала, пронизанная в самое сердце той болью, которая, была слышна в его словах. Прошли годы, десятилетия, а память помнит и скорбит о тех, кого мы кода-то потеряли. Мне за свои двадцать пять лет еще не приходилось никого хоронить, кроме бабушки. Не представляют, даже не хочу представлять, как они все это вынесли. Наверное, потому, что очень хотелось жить. Потому это поколение так жадно до любви и радости. Они научились ценить кротчайшие мгновения счастья, тогда как мы попусту бросаем их на ветер в своем сытом и довольном существовании.

Дед Сеня, привычным движением перевернул шампура и вдруг улыбнулся.

— Я влюбился в Валю сразу. Как в книжках — с первого взгляда. А она все на командира заглядывалась. Но я упертый всю жизнь, как баран. Сказал — люблю, значит — люблю.

— А она? — заинтригованная спросила я.

— Валя все правильную из себя строила, — дед весело хмыкнул, — Недотрога. Все пацаны в отряде знали, что если полезешь к ней, то просто бланшем под глазом не отделаешься. Боевая Валька была. Как на диверсию идти — она в первых рядах. Нас часто на развертку вместе отправляли. Оба худенькие, маленькие. Везде пролезем, все узнаем.

— А когда она обратила на вас внимание?

Старик снова тяжко вздохнул.

— Беда приключилась с Валюшей. Дом родительский сгорел. Она ж гордая была. Говорила, что у тетки живет. А я смотрю — все мерзнет и мерзнет. Словно никак согреться постоянно не может. Так и понял, что соврала она. Взял ее молчком за руку и к матери в дом привел.

— А мать? — у меня сердце замерло от переживаний.

— А что мать, — он улыбнулся, — Она у меня добрая была. Увидела, как я Валю за руку держу, поняла, что в дом невесту привел.

Ребра уже приготовились. Мы с баб Валей уселись на лавку. Дед Сеня налил по стопке самогонки доморощенной. Мурка запрыгнула мне на колени и свернулась в урчащий клубок. Я мирно гладила ее по шерстке и думала, что никогда в жизни не чувствовала такого умиротворения. Словно, наконец, после долгих поисков вернулась домой.

Глава 3

Кто сказал, что понедельник день тяжелый? Понедельник — это нереально тяжелый день. Особенно после таких шикарных выходных. Собиралась на работу с огромным скрипом. Сегодня запланировала для себя экскурсию на ферму. Поэтому сильно разряжаться не стала. Натянула все те же джинсы и кроссовки, подхватила сумку и выбежала из дома к Белочке, которую любовно гладил по фарам дед Сеня.

— Хорошая у тебя машина, Николавна, — заметил он, — И кушает совсем немного. Прям как ты.

— Мы с Белкой такие… — простодушно откликаюсь я и сажусь за руль.

Подбросила деда Сеню к конторе и поехала искать ферму. Вся в предвкушении весело подпевала радио и постукивала в ритм по баранке, пока не добралась до конечного пункта назначения. Настроение сразу сошло на нет, потому как зрелище, представшее перед моими глазами, мягко говоря, меня сильно разочаровало.

Статус очень богатая компания и, глядя на полуразвалившиеся коровники, образца пятидесятых годов прошлого века я недоумевала.

Может новую ферму они где-то в другом месте построили? Первые же расспросы у сторожей на КПП развеяли последние надежды. Это и вправду была собственность компании Статус.

Меня беспрепятственно пропустили на территорию. Белочку припарковала у большой кучи сена и пошла. И чем дольше шла, тем больше недоумевала. Все выглядело настолько бедно и убого, что в голове была только одно слово «капец». Здания, хоть и свежевыбеленные, слегка заваливались на одну сторону. В крышах зияли дыры. Силос трамбовал допотопный трактор прямо под открытым небом. Склад с кормами — это вообще какая-то мусорка. А я еще внутрь не заходила!

— Добрый день, — обратилась я к дородной женщине, которая наперевес с ведром, шла по дороге, — Где я могу найти заведующую?

Женщина непонимающе уставилась на меня и что-то пробормотала на не русском, пожимая плечами. Мысленно закатила глаза. Нет, это же не капец, это полный писец пушистый и толстый. Таджики и судя по отсутствию элементарного знания русского языка еще и нелегалы.

— Ладно, — прошипела сквозь зубы и потопала дальше.

Внутри все выглядело не менее старо и потрепано, чем снаружи. Но поразило совсем другое. Везде была просто сияющая чистота, так не свойственная для подобных производств. Коровы — это всегда много вонючего навоза, кислого силоса и жирных мух. Зашла в коровник и прошлась по слегка припорошенному мелом бетонному полу. Коровы были самые настоящие русские, как в деревнях у бабушек. Ни каких голландских рогатых, канадских кудрявых или американских черных.

Заведующая нашлась в лаборатории. Это была высокая худая женщина со строгим взглядом. На ней была цветастая косынка и белый халат. Прямо передовица из далекого прошлого. Хоть сейчас на плакат времен СССР.

— Нина Ивановна, — представилась она, окидывая меня хмурым взглядом.

Понятно. К экономистам и тут предвзятое отношение.

— Какая у вас тут чистота! — совершенно искренне хвалила заведующую я, пока мы неспешно шли по галереи, соединяющей первый и второй бокс, — Не представляю, каких трудов вам стоит управляться здесь да еще в таких тяжелых условиях. Я знаете, работала во многих местах, но нигде животные не были такими откормленными, чистыми, — провела по боку крайней к себе буренки, — Хоть сегодня на выставку!

Нина Ивановна от похвалы покраснела и оттаяла. Еще немного откровенной лести и она моя.

— Ох, тяжело, Евгения Николаевна. Каждый литр буквально отвоевываем.

Мы стояли в самом центре коровника, и мне было отлично видно, как к воротам подъехал трактор с телегой. Щуплые таджики принялись снимать с нее мешки и рассыпать по кормушкам муку. Ей богу, как в каменном веке!

— А почему у вас нелегалы работают? — спросила я, неодобрительно поглядывая на чурбанов.

— Кто идет, тех и берем, — равнодушно пожала плечами женщина, — Условия у нас тут, сами понимаете, не очень. Местные идут работать с большой неохотой. Кому охота в навозе ковыряться? Вот и приходится выбирать либо алкашня местная, либо музурбеки нерусские.

— А почему реконструкцию не провели? Поставили хотя бы элементарно молокопровод, убрали кормушки допотопные, — попинала железное корыто под ногами, намекая на свое отношение к нему.

Нина Ивановна словно ждала этого вопроса и слова посыпались из нее как из рога изобилий. И в течение двадцати последующих минут я терпеливо выслушивала хвалебную оду своему козлиному начальнику. Оказалось, что наш Васек, весь такой из себя благородный рыцарь, радеющий на благо производства, пятый год подряд, с тех самых пор как их приобрела компания «Статус», просит высокое начальство о щедром инвестиционном вливании. Она жарко поведала о том, как несчастный, но не сломленный страдалец, вымаливает дополнительные деньги на скудный косметический ремонт. А Ян Петерман, как истинный рабовладелец, держит их бедных в черном теле.

После первых десяти минут, мое терпение стало иссякать, но не хотелось показаться невежливой. Стала нетерпеливо стучать кроссовкой по полу и глазеть по сторонам. И вдруг мимо ворот проехал, размалеванный мною белый внедорожник. Прошибло на холодный пот и сразу так в офис захотелось.

— О, Василий Михайлович приехал! — обрадовалась Нина Ивановна, — Надо встретить.

Я так это бочком, бочком стала отступать. Не дай боже попасться Ваську на глаза. Он ведь сейчас наверняка злой, как моя Мурка, без дозы «Вискаса».

— Э-э-э я пока пойду на теляток посмотрю, — пискнула я и поспешила в другой конец коровника, где были вторые ворота.

Только за мной со скрипом закрылись ворота — за ними прогремело.

— Нина Ивановна! Почему у вас коровы еще не кормлены! На штраф нарываетесь!

Тиран и самодур! Сам бы попробовал мешки с мукой потягать, я бы на него посмотрела. Вон себе, какую морду отъел, изверг.

С такими вот мыслями отправилась к загону с подращенными телятами. Персонала поблизости не наблюдалось. Поэтому я беспрепятственно просунула руку через ограду и погладила по мордочке симпатичного черно-пестрого теленка. Они такие забавные, особенно когда за ними другие ухаживают. Помниться на предыдущей работе директор отправил меня помогать скотникам, что б на собственной шкуре испытала все тяжбы сельского хозяйства. На слабо брал. Он мужик со странностями был. Хотя, кто из нас тут нормальный? Из агропромышленности все нормальные люди бегут, только пятки сверкают. Умные. А я дурра взяла лопату, колоши и отправилась навоз грести. К вечеру ни рук, не ног не чувствовала. На следующий день кое-как приползла в офис, где меня поджидал сюрприз.

— Вечером будем отмечать твое боевое крещение. Шеф деньжат выделил, — сообщила мне тогда кассирша. В тот вечер я прошла еще и крещение самогоном.

Вдоволь налюбовавшись телятками, решила, что пора возвращаться и ехать в контору. У меня там дел непочатый край.

Уже на полпути к машине меня отловил главный зоотехник. Это был дородный мужчина с пышными усами. Его круглое лицо было красным. Видимо догонял он меня долго.

— Николавна, не сочтите за труд подсобите в одном деле, — выпалил он, с надеждой глядя своими масляными глазенками.

— Каком деле? — подозрительно поинтересовалась я.

Зоотехник потупился.

— Василий Михайлович нам технику новомодную привез. Подключить подключили, все приготовили, как в паспорте написано, а не работает. Вы ж городская и образование у вас техническое есть. Может, подскажите.

— Чего? — не поняла я.

Это он как узнал про мой второй диплом. Не иначе как Тамара Сергеевна мое личное дело всему колхозу от корки до корки зачитывала. Вот су…страшная женщина!

— Наш инженер сейчас занят какой-то бумажной работой. А Василий Михайлович срочно сказал. Ему на совещание в город ехать.

Тяжело вздохнула и согласилась. Не говорить же ему, что второй диплом у меня купленный. Нужен был для галочки. А один хороший папин друг декан в Лестехе. Подсобил в этом вопросе.

Когда перед моими изумленными очами предстало Васьково чудо техники, не знала смеяться мне или плакать. Не поверите, но это был керхер. Самый обычный желтенький керхер. Два чумазых гастарбайтера вертели в руках шлаг и о чем-то спорили на своем родном языке. Рядом стояла Васькова тачка с козликом на капоте.

— Александр Васильевич, а вы не пробовали его в розетку включить? — осторожно спросила я.

— А разве он не от аккумулятора работает? — озадачено уставился на меня зоотехник, — Как пылесос автомобильный?

— Нет.

— А-а-а-а! — он радостно хлопнул себя по лбу. — Мы вилки не нашли.

Конечно, эти туземцы не смогли найти вилки. Она на дне агрегата спрятана, как и полагается. Зоотехник радостно побежал за переноской. Я стала на языке жестов объяснять таджикам, как пользоваться керхером. Зоотехник вернулся с переноской еще более покрасневший. Набегался бедный. Тяжело ему без мозгов живется, однако. Совместными усилиями мы наладили процесс, и уже вскоре я на радость всем поливала внедорожник.

— Что вы здесь делаете?! — внезапно прогремело рядом со мной.

Я подпрыгнула от неожиданности, резко развернулась. И тут произошло непоправимое. Мощная водяная струя оказалась направлена в большую грязево-навозную лужу и человека стоявшего рядом с той самой лужей…хм… в общем, окатило так смачно. Я отвела керхер и в немом ужасе уставилась на наливающиеся кровью глаза Василия Михайловича, который с головы до пят был покрыт грязью. А он сегодня был в белом котюме… На совещание собирался.

— Твою мать, — взревело злое, как бык на арене, начальство, — Ты специально, да?!

Невольно скосила взгляд на коллег и обнаружила, что зоотехник позеленел от страха, а таджики и вовсе решили свалить по-тихому, типа они просто мимо проходили. И тут до меня стала доходить вся комичность ситуации. Плечи против воли затряслись от смеха. Благо Александр Васильевич первым додумался выключить керхер, потому как руки затряслись вслед за плечами и я тихонько захихикала. И так у меня это пакостливо вышло, что Васек застонал в легком шоке от такой наглости. Я зафыркала пуще прежнего и оперлась рукой о машину, спрятав лицо в изгибе локтя.

— Я не хотела, — задыхаясь, выдавила я, — Правда.

— Выходит, что и машину ты не хотела разрисовывать. Оно как-то само получилось, — психанул вконец озверевший мужик и, отобрав у меня керхер, сунул в руки ничего не соображающего зоотехника, — И как мне теперь ехать?!

Я отступила на два шага назад, наблюдая, как Васек с бессильной злобой кидает на заднее сидение испорченный пиджак. Да, нехорошо как-то получилось. Оценила ущерб от принудительной грязевой ванны: костюм убит полностью, лицо и руки все в черных капельках, значит и волосы то же. Высохнет — запах пойдет…

— Василич, — тяжко вздохнув, обратился он к зоотехнику, — Дай ключи от «Нивы». Мою уже помыть не успеем, а так хоть домой заскочу — переоденусь.

Тот выпучил глаза и виновато потупился.

— Так это… у меня аккумулятору кидрык, а на новый вы денег не дали, — промямлил он.

— Очаровательно! Мне что, мать вашу, так в управлявшую компанию ехать?! Я и без того вечное посмешище для этой кучки чертовых бюрократов!

С этими словами он с силой захлопнул заднюю дверь внедорожника и решительно пошел к водительскому месту. Не знаю, что подвигло меня к следующему поступку, но я подошла к Ваську и неуверенно протянула ключ от своей Белочки:

— Василий Михайлович, возьмите. У меня, правда, страховка ограниченная…

Черные брови мужчины взлетели на лоб в немом удивлении.

— Не нужно, — он решительно отклонил мою руку.

— Нет! Это я ваш костюм испортила, хоть и не специально. Берите колючи. А пока вы на совещании, мы вашу машину отмоем.

Васек явно засомневался, подкупленный моим, полным раскаяния и смирения, тоном.

— Берите, — сунула в его широкую ладонь, ключи и брелок от сигналки.

— Спасибо, — улыбнулся он и, подхватив портфель с документами, решительным шагом поспешил к проходной.

Мы с зоотехником стояли и смотрели ему в влед. Я с глубоким чувством удовлетворения. А Александр Василевич с непонятной мне тревогой.

— Евгения Николаевна?

— А?

— А Василий Михайлович в курсе, что вы на «Матизе» ездите?

Тут до меня стало потихоньку доходить — к чему он задал этот вопрос.

— Не-а….

— Сюрприз будет, — страдальчески выдал мужик и поплелся мыть начальникову тачку

Я же еще некоторое время смотрела на ворота проходной в надежде, что Васек все же одумается и не поедет, а то как представлю его массивную фигуру в моей Белочке и плохо и смешно одновременно становиться.

Когда вернулся Луганский, рабочий день уже кончился, и я потеряла всякое терпение. Вот, скажите, сколько можно было торчать на совещании? Машина его сияла не хуже отполированного бриллианта. Натирала лично я. От безделья. Одно расстройство — не оценит Васек такого старания. Ну, да ладно.

Приехал наш олигарх местного пошиба еще злее, чем уезжал. Вернул ключ от Белочки, выдавив из себя сухое «спасибо» сквозь зубы. Запрыгнул в свою Тайоту и стартанул в неизвестном направлении.

— Как вы думаете, Александр Васильевич, его там сильно ругали? — обратилась я к зоотехнику.

— Скорее отимели, — брякнул мужик и тут же спохватился, вспомнив, что с дамой разговаривает, — В смысле наказывали. Петерман человек жесткий.

— А вы откуда знаете? — полюбопытствовала я.

— Так это… он с полгода назад приезжал проинспектировать. Сразу после глувбухшу нашу на пенсию отправили и за место нее фифа… Елена Васильевна приехала.

— Понятно, — отозвалась я.

Странное дело. Вот как бы я умом не понимала, что Васек козел, а жалко мне его. Работал себе человек. Работал на благо предприятия. А тут бац, и шпиона к нему приставили. Оскорбляют недоверием.

— А давно Василий Михайлович тут директор?

Зоотехник задумчива почесал макушку.

— Лет десять.

Я восхищенно присвистнула.

— Не хило.

Зря я это сказала. Потому, что Александр Васильевич начал в подробностях рассказывать трудовую биографию Луганского. Да так красочно, что только картинки оставалось нарисовать с надписью «Васьково житие». Потому как выходило, что он просто святой мученик, что ежедневно и ежеминутно спасает наши бренные души от страшного демона, явившегося в обличие фашиста проклятого.

Оказалось, что в колхозе Васек работал с юности. Сначала на тракторе, потом инженером. И потихоньку поднялся до директора. Теперь понятно, почему его так уважают.

— Поеду я, Васильч. Поздно уже, — вздохнула я.

— Осторожнее на дороге, — участливо напутствовал зоотехник.

Домой вернулась в каком-то тоскливом настроении. Баба Валя суетливо, налаживала ужин. Я переоделась и стала помогать ей. Разрезала сочный помидор и порезалась.

— Блин, — и туту же стала зализывать ранку.

— Уморилась девонька, — констатировала старушка, замотала мой палец пластырем и отправила в спальню со словами, — Позову, как все на столе будет. Кыш, кыш!

Но как баб Валя меня звала я, потом уже не услышала, поскольку заснула сном младенца крепко и без сновидений.

Наконец, наступил тот знаменательный день, когда мужики — главные специалисты сдали мне свои заявки, без ошибок, без отмазок и откровенного бреда. Во славу сего события мое королевское величество сменило гнев на милость и решило поехать в поле с агрономом. Тот от радости чуть чаем не поперхнулся, которым я его любезно потчевала.

— Отлично, — улыбнулась я, — Завтра с утра «Матиз» инженер заберет в гараж, и можете меня из конторы прихватить. Только бензовоз обеспечьте, пожалуйста.

— Будет сделано, Евгения Николаевна, — отрапортовал он и ушел по своим агрономическим делам.

На следующий день инженер, как обещал, отогнал Белочку менять ей расходники, а мы с агрономом уехали на поле. День стоял не просто жаркий, а удушающее жаркий. Сколько лет работаю, никак не могу привыкнуть к пыли проселочных дорог. Уж лучше навоз, ей богу!

Добрались довольно быстро. С ветерком. Агроном лихо гнал свою старенькую «Ниву», еле вписываясь в повороты. Я чуть не поседела от страха, пока доехали. Так и рефлекторно жала правой ногой на отсутствующие тормоза.

— Вот он, Николавна, — мужчина указал на большой красный импортный трактор, что тихонько ковырялся на кукурузном поле.

— Это он междурядку делает? — удивилась я.

— Угу, — подтвердил агроном.

Недоуменно присмотрелась и поняла, что так напрягает.

— А чего культиватор такой маленький?

— Так нет другого.

— Так трактор поменьше подберите! — воскликнула я, начиная злиться.

— Нету, — развел руками мужчина и в ответ на мой негодующий взгляд продолжил, — Закупками техники занимались городские начальники. Все наши заявки раскритиковали — говорят прошлый век. Вот и накупили этих махин, — кивок на красный трактор, — А то, что нам под них цеплять нечего, никто не подумал. Вот и выкручиваемся, как можем.

— Пипец, — других слов у меня не было. — Ладно, пойдемте делать замеры. Сажень взяли?

Агроном кивнул, и мы пошли навстречу трактору.

Нужно отдать должное Сергею Ивановичу, так звали агранома — не тупил, не зависал и все выполнял четко, согласно указаниям. И когда я уже почти заканчивала — оставалось только бак соляркой залить до полного, на горизонте появилась белая машина. Стояла я на небольшой лестнице, что ведет в кабину трактора, то есть достаточно высоко, что бы определить, что к нам пожаловал директор. Вот, что ему в кожаном кресле не сидится?! Сидел бы, да бумажки перекладывал — нервы успокаивает…

Отвернулась и стала внимательно следить за соляркой медленно сливающейся с пистолета в бак.

— Трудитесь, Серега? — услышала за спиной.

— Работаем, — весело поправил агроном.

А дальше раздалось уже ожидаемое:

— Евгения Николаевна, могу я узнать, почему вы не на рабочем месте?

Тихонько вздохнула. Вот чего он ко мне придирается?! Оборачиваюсь и внимательно смотрю на начальство. Он опять в белом костюме.

— А почему вы в таком виде?! — продолжает пыхтеть он, совершенно зря, между прочим.

Вид у меня был и вправду не рабочий. Кроссовки, короткие зеленые шорты, белая майка без рукавов и бейсболка. Но не в деловом, же костюме по тракторам лазить. Сначала хотела возмутиться, но сдержалась и просто с сарказмом ответила:

— Одеть больше нечего. Зарплату я еще не получала.

Васьковы глаза угрожающе сузились. И чего он у утра такой нервный? Недоперепил вчера? Уточнять не решилась.

Бак к тому времени заправился и я, осторожно придерживая пистолет, развернулась. Пора спускаться с трактора на землю.

— Подержите секундочку. Спускаюсь.

Протянула пистолет со шлангом слегка офигевшему от какого произвола Луганскому. Он его безропотно взял со странным выражением лица. Ну, да! Я ж спиной повернулась, спускаясь. Наверное, вид сзади у меня, что надо. Легко спрыгнула на землю, отряхиваясь, и поспешила к бензовозу с тетрадкой под мышкой. Обогнула слегка зависшего Васька и заметила, что с пистолета ему на ботинок капает. А ботинки у него замшевые. Сомневаюсь, что отчиститься.

— Вы мне опять обувь испортили! — взревел он.

— Угу. Я князь, а у меня рукава грязные, — пробурчала я себе под нос, списывая показания.

— Чего?!!!

Услышал, значит. Зачем, спрашивается, так орать? Я и так прекрасно слышу. Достаю планшет и выбираю калькулятор.

— Вы всегда такая наглая?!

В последнее время — да. Сам виноват. Нечего было в гостинице заигрывать и целоваться в подвале. Я ж говорила — злопамятная.

— Ш-ш-ш, — шиплю в ответ, — Не мешайте.

Быстро записываю свои нехитрые расчеты, стараясь не обращать внимание на Васька. Рядом пристраивается агроном и с интересом заглядывает мне через плечо, а ему через плечо тракторист, который заметно нервничает.

— Да что вы там делаете? — не выдержала душа поэта, и директор то же пристраивается рядом, только с другого плеча.

Дураком он не был. Пробежался глазами по моим каракулям, все понял и обернулся к агроному.

— Серега угости сигареткой.

Агроном, несмотря на разрывающее его любопытство, покорно поплелся к своей машине, предварительно прикрикнув на тракториста:

— Иди работай. Пока погода стоит.

— Так интересно, ж, чего вышло, — мямлит мужик.

— Вот как досчитает экономистка, так и позовет. А пока езжай.

Трудяга вздохнул и, бросив в нашу с Васьком сторону обеспокоенный взгляд, пошел в трактор.

Тем временем я вывела результат и подняла на Луганского спокойный взгляд.

— Вы знаете, что он солярку сливает?

Не менее спокойный ответ:

— Знаю.

И взгляд такой предупреждающий. Практически злой. Но я была спокойна как никогда. До Луганского, наконец, дошло, что я много чего умею и внешность девочки старшеклассницы обманчива.

— Пойдемте в машине поговорим, — предложил он.

Снизошел до разговоров. Пошли, Васенька. Поговорим. О том, как ты вместе со всей своей командой ловко обворовываешь Петермана. Сомневалась ли я в этом? Ни капельки. Это была стандартная практика для любого наемного руководителя.

В салоне «Тайоты» работал кондиционер. Кряхтя, забралась на пассажирское сиденье. Какой придурок придумал, что в джипах круто ездить богатым дядькам. В них залезать красиво можно, только если у тебя рост под два метра, как у Васька. Поэтому я со своими метр шестьдесят, похожа на тюленя в зоопарке, что вбирается на мостик. Кое-как пригнездилась и вдохнула. Не люблю большие тачки. Не знаю почему. Неуютно я себя в них ощущаю. Давят пространством и роскошью.

Луганский уселся рядом, бросил на меня недовольный взгляд и взялся за рычаг коробки передач.

— Я надеюсь, вы не откажитесь составить мне компанию по дороге в офис, Евгения Николаевна? — спросил он с издевательским акцентом на моем имени.

— Не жажду, — в тон ему ответила я.

— И все же я настаиваю, — отрезал он и начал разворачивать машину.

Возмущаться не стала. А смысл? Нам же не по пятнадцать лет. Хочет поговорить? Да, пожалуйста!

Ехал он медленно, осторожно притормаживая на ямах и кочках.

— Сколько вам лет? — вопрос был несколько неожиданным.

— Вам никто не говорил, что задавать подобные вопросы женщине дурной тон? — мгновенно отреагировала я.

— И все же. Если не секрет?

Разозлилась от его пакостливого тона. Говорит так, словно хочет уязвить одним только вопросом.

— Секрет, — спокойно выдала я и добавила, — Но если вы желаете узнать обо мне побольше — обращайтесь к своей секретарше. Уверена, что она не откажет в любезности.

Он замолчал размышляя. Я упрямо смотрела на дорогу. Молчание затягивалось. Я не выдержала первой.

— Что с соляркой делать? Мне оформлять данные результаты, — демонстративно помахала своей тетрадкой, — Или запретите?

— Оформляйте, — равнодушно пожал плечами он.

Я удивленно вскинула брови. Он перехватил мой взгляд, и устало вздохнул.

— Мы же не хотим, что бы до Управляющей Компании дошел слух, что новый экономист в доле с подлыми расхитителями богатства Петермана, нажитого непосильным трудом?

— И кто скажет? — еще больше удивилась я, — Сергей Иванович? А разве он не ваш… м-м-м… кадр?

Луганский отрицательно покачал головой. Теперь понятно, зачем меня вызвали в поле. Проверяли. Все тут и без меня знают. Просто не могут так сразу все руководство поменять. Вот и действуют потихоньку.

И вправду придется оформлять. Стало совестно как-то. На самом деле я уже успела просмотреть зарплатные ведомости за несколько прошлых месяцев. Простым работникам платили краснее мало. И ежу понятно, что если такторист не сворует сорякру, то сворует запчасти, не запчасти, то зерно. А ели еще и эту лавочку прикрыть, то будет Луганский один в поле батрачить.

Когда я только начинала свою трудовую деятельность, то была полна вдохновения разоблачить всех и вся на воровстве и транжирстве. Поначалу было даже немного приятно. Все уважительно кивали головами, называли только по имени отчеству. А на самом деле тихо ненавидели лютой ненавистью и за глаза обзывали не иначе как «пигалица». И со временем до меня стало доходить — не все что кажется правильным, есть таковым на самом деле.

Вот взять хотя бы сегодняшнего мужика на тракторе. Трудяга. По две смены тянет, что бы семью прокормить и солярки слить побольше, потому как ему два полных бака нальют. Много слить не получиться. Литров сорок, может пятьдесят. А это попросту килограмма два мяса. А что такое эти два килограмма для семьи, где трое детей? Вот-вот. И сколько он в год сворует?! Тысяч на сто, двести? А все вместе три, четыре миллиона? А это только сотая часть всех годовых затрат. Даже трактор на котором он пашет стоит два раза дороже.

— Я надеюсь, вы больше наведываться в поле не станете?

Вздрогнула и вынырнула из своих невеселых размышлений.

— Что значит «надеетесь»?! — возмутилась я, — Это вообще-то мои прямые обязанности.

— Значит, я в вас ошибся…, - протянул он грустно.

Ошибся? Робин Гуд хренов! Я закипела от негодования.

— Предлагаете прикинуться, что ничего не умею и не замечаю. Так не пойдет. Как бы я ни понимала всех ваших мотивов. Ненавижу выставлять себя на посмешище.

— А я вот этим последние пять лет только и занимаюсь? — внезапно рявкнул Васек и нажал на тормоза, — Посмотрите вокруг! — он театрально развел руками, — Вы думаете господину немцу нужна эта зачуханная деревня с вонючими коровами и бесконечными неурожаями?

Я скрестила руки на груди и подозрительно прищурилась:

— И вы думаете, что мне до нее есть дело? Может я сегодня побегу жаловаться Елене Васильевне?

Васек как-то загадочно улыбнулся.

— Я неплохо разбираюсь в людях, а дед Сеня еще лучше.

Сплетничали, значит обо мне. Вот ведь болтун старый! Как бабы ей богу!

Я молча уставилась на раскинувшееся перед нами заросшее поле и овраг за ним. Восхитительное зрелище и немного страшное. Красивая наша земля в своей необузданности, в неправильности и бескомпромиссности. Из крайности в крайность. И я сама такая же. Здесь все просто без приукрас и лишней мишуры. Даже дышится по-другому. Свободнее.

— Ладно, — наконец недовольно пробурчала я, — Постараюсь по возможности не встревать. Но больше не нужно показательных выступлений на совещаниях, как в прошлый раз. Вы уже поняли, что я ужасно мстительна?

Васек широко улыбнулся во всю свою обаятельную рожу и протянул руку.

— Идет.

Я неуверенно пожала его ладонь. По опыту знала, что нельзя подписываться под сделки с такими козлами как Луганский, но другого выбора у меня не было. Мне тут долго работать и лучше с ним, чем против него.

Теперь я прекрасно понимала всех, кто не смог с Васьком сработаться. Он просто выживал их в самом начале, не дав толком осмотреться. Экономисты — это чаще инфантильные девицы с наманикюренными пальчиками. Те, кто поумней да постарше, не ищут работу в селе. По опыту знают, какая здесь засада. Одна я дурра романтичная нахожу приключения на свою задницу. Смотрю на самодовольное лицо своего директора и улыбаюсь. Ведь приключения это так здорово!

Последующие несколько недель прошли как в тумане. Помню только, что много, просто неприлично много работала. Даже в выходные. Спешно пыталась создать хоть какое-то подобие приличной аналитической базы, что бы быстрее поставить свою работу на поток, а не хвататься урывками.

Домой приходила поздно, что бы хоть так-то помогать дедам по хозяйству. Обещание свое помнила и оттого каждый вечер, глядя на ухоженные грядки помидоров, становилось жутко стыдно. Баба Валя успокаивала меня:

— Али я сама без рук и ног. А ты вон как устаешь. Совсем этот изверг, — это она про Васька, — упахал девку. Того и гляди в обмороки падать начнет.

Про то, что это вовсе не Луганский меня упахал, а я сама себя, благоразумно решила промолчать. Директора вообще в последнее время в конторе практически не наблюдалось. А если и появлялся, то такой злой, что мило его кабинета все, включая Елену Васильевну, ходили на цыпочках. Потому я была безмерно рада, что о моей скромной персоне директор не вспоминал.

Наконец настал тот счастливейший из вечеров, когда я, завершив свои раскладки, выключила компьютер и с чувством глубочайшего удовлетворения вздохнула. Выглянула в распахнутое настежь окно и глубоко втянула в легкие свежий вечерний аромат. Буквально только что прошел мелкий дождик, и запах мокрого асфальта приятно щекотал ноздри.

Сегодня была пятница. Значит завтра непременно на пару с дедом Сеней пойдем полоть картошку. Сегодня как отдохну, как высплюсь.

— Ты занята? — в дверной проем без стука просунулась аккуратно причесанная голоса юриста.

— Не-а, — счастливо улыбнулась я, — Я закончила!

— Здорово! — в ответ заулыбался Андрюха, — Может, стоит отметить?! У меня коньяк есть.

Призадумалась. Машину можно и здесь оставить. Вот только ехать на чем? Ах, да. Тут же имеется како-то местное такси. Слава богу, мне аванс выдали на той неделе. Поэтому я вполне могу себе позволить, немного выпить и расслабиться.

— А давай, — решительно сказала я и стала собирать сумку, что бы замкнуть кабинет.

Сделать все сразу, пока мозг трезвый.

Мы уютно расположились в Андреевом кабинете за старым столом, который раньше был письменным, а потом с нашей легкой руки еще и обеденным. Из закуски у нас была банка шпротов, полбуханки хлеба и большая бутылка колы.

— Выбирай, — сказал юрист и распахнул самый верхний шкафчик его стенки с документами.

Я так и ахнула.

— Ни фига себе! От куда у тебя столько?

— Магарычи несут.

И чего только в этом шкафчике не было. Вино красное, вино белое, ром, текила, даже самогон.

— Это за какие заслуги? — поинтересовалась я.

— Все тебе расскажи, — фыркнул друг и достал бутылку хорошего коньячка, — Много будешь знать — скоро состаришься.

Андрей, пожалуй, самый интересный персонаж во всей этой колхозной богадельне. Довольно молодой и очень умный парень был очень педантичен. Я еще ни разу не видела его без галстука и пиджака. Даже в жару. Все документы у него были не просто по полочкам и папочкам, а в строгом алфавитном либо хронологическом порядке. Любой документ, попадавший к нему на рассмотрение подлежал регистрации в журнале, который был прошит, пронумерован и скреплен подписью хозяина сего журнальчика. Короче, порядок, доходящий практически до абсурда. Была у моего нового друга еще одна страсть — кактусы. В его кабинете их было великое множество от самых маленьких до самых огромных. Хозяин кабинета свято верил, что они поглощают отрицательную энергию от компьютера.

Вы думаете — он закоренелый ботаник! Как бы не так. При всей своей педантичности Андрей очень сильно любил погулять и выпить. По утрам частенько отпаивала его рассольником бабы Вали после очередной гулянки. И развлекался он явно в женской компании, судя по красноречивым засосам, что частенько были видны на шее, где начинался ворот рубашки.

А еще я никак не могла понять, чем именно он занимается в компании и на чьей стороне. Луганского он недолюбливал довольно открыто, но в дела колхозные не лез совершенно. Более того, Андрей вообще смутно представлял, чем колхоз занимается. С Еленой Васильевной контактировал постольку поскольку. А на осторожные вопросы отшучивался.

Несмотря на некий ореол тайны, с юристом было очень весело проводить время, и в какой-то мере он стал единственной отдушиной в последние несколько недель.

«А шашлычок под коньячок вкусно очень». Жаль шашлычка не было. Но так, то же даже очень ничего. Пили мы со вкусом, растягивая удовольствие. Сначала закусывали, потом запивали, а затем занюхивали.

И когда меня уже ощутимо стало штормить, устроились перед компьютером смотреть смешные ролики про котов. При чем юрист в своем кожаном кресле, а я на его подлокотнике. В общем ситуация была двусмысленнее некуда. И когда я, в очередной раз, заливаясь смехом, соскользнула к Андрею на колени, он аккуратно меня придержал и жарко выдохнул в ухо:

— С тебя поцелуй.

И рожа такая наглая-наглая, хитрая-хитрая.

— Это, с какого перепугу? — возмутилась я.

— Не с перепугу, а спьяну, — хихикнул он.

Я ухмыльнулась в ответ и «страстно» чмокнула его в нос.

— Какая-то вы сегодня неуклюжая Евгения Николаевна, — наигранно пробасил Андрюха, — Наверное, данную миссию придется возложить на собственные плечи.

Наклонился ко мне и ткнулся губами в лоб. Я аж захрюкала от накатившего веселья.

— Смейся, смейся, — продолжал дурачиться он, крепче сжимая в объятиях, — Вот разложу сейчас на этом столе. Что страш-ш-ш-но красавица?

— Не-а, — простонала я, задыхаясь от смеха.

Андрей напустил на себя отчаянный вид.

— Вот так всегда. А мне хотелось хоть раз побыть настоящим маньяком. Что за девушки пошли?!

И так он сокрушенно вздохнул, что я опять залилась смехом и уткнулась ему где-то в район шеи. А Андрюха подцепил стоявшую неподалеку бутылку и принялся наливать.

Так нас и застал директор. Андрюха с почти допитой бутылкой в одной руке. Вторая рука на моей попе прописалась. А попа собственно на его коленях.

Смех застрял где-то на полпути, и я издала что-то похожее на сдавленное бульканье. Принесла же нелегкая. Обычно в такое позднее время, кроме нас с Андрюхой, в конторе никого не бывает. А тут на тебе! И чего спрашивается — на работу приперся на ночь глядя.

— Даже интересоваться не буду, чем вы тут занимаетесь, — язвительно процедил Васек, видимо немного пришедший в себя от первого шока, — И так все понятно.

Я медленно сползла с юристовых коленок, предусмотрительно держась всеми клешнями за стол для надежности. Штормило основательно. Разумно сразу же опустилась на соседний стул, дабы не трепыхаться, как флаг на ветру. Скосила взгляд на друга. Тот с невозмутимым видом разлил остатки коньяка по стопкам. Одну вручил мне и с интересом посмотрел на Луганского, который от такой демонстративной наглости в лице поменялся.

— Извините, Василий Михайлович, но на вашу долю не осталось, поэтому не смеем задерживать, — чинно выдал юрист, чокнулся со мной и выпил целую стопку, даже не поморщившись.

Даже мой приторможенный алкоголем мозг уловил откровенное хамство, звучавшее в голосе парня. Это он так вежливо посоветовал Луганскому убраться и не мешать процессу. Перевела взгляд на Васька и застыла, не донеся рюмку до губ. Директор смотрел на меня любимую и, судя по всему, тихонько зверел. Мама роди меня обратно!

— Евгения Николаевна, а вам не кажется, что вы выбрали не очень удачное место для подобных…, - убийственно прорычал Васек и на мгновение, задумавшись, закончил, — дел.

И взгляд такой похабный на мгновение у него стал, что пьяный мозг взорвался, опьяняющей последние извилины, яростью. Это он сейчас на что намекает?! У-у-у ненавижу…

— А вам, что завидно, что ли? — ляпнула я, не подумав, — Так присоединяйтесь. Третьим будете.

Если еще больше вывести из себя Луганского было возможно, то, пожалуй, ваша покорная слуга с этим правилась просто блестяще. Его рожа перекосилась от подобной перспективы. Прямо бальзам на мою душеньку.

— Воздержусь, — прошипел он.

— Да ладно, не стесняйтесь, — пропела абсолютно чокнутая девица, то есть я и повернулась к онемевшему Андрею, — Мы же не жадные, правда Андюх?

С этими словами, провожаемая уже двумя убийственными взглядами, пошатываясь, поплелась к заветному шкафчику. Подошла, задумчиво посмотрела на шкафчик и поняла, что просто банально не допрыгну до него. Подтащила стул, сама поражаясь своей ловкости и, надеюсь, грациозно взобралась на него. Распахнула вожделенный шкаф и, не долго думая, выбрала самую большую бутылку из арсенала.

— Ну, так что? — с коварной ухмылкой посмотрела на Васька.

Поскольку он молчал в ответ. Демонстративно закатила глаза и выдала:

— Так и скажите, что мама не разрешает. А то все по саунам, да по подвалам прячетесь….

Подленько захихикала и стала спускаться. Наверное, со стороны это выглядело ужасно глупо. Я слегка пошатнулась, балансируя на одной ноге. Васек рефлекторно метнулся ко мне, что бы удержать от падения. Хвала создателю, я не упала! Зато эффектно махнула рукой, той в которой была бутылка и случайно задела большой, почти в человеческий рост, кактус. Любимый Андрюхин кактус. Он сегодня новую плошку купил для него. Пересадить собирался, тот давно вырос из старой. В связи с этим плошка была крайне неустойчива. И поскольку центр тяжести кактуса поколебался, то он стремительно начал падать в тот самый момент, когда мой любимый начальник оказался на прямой траектории его падения.

Раздался приглушенный вопль, и я открыла крепко зажмуренные в момент падения кактуса глаза. Стоит ли говорить, что поток слов услышанных в свой адрес от прибитого кактусом Васька сильно отличался от цензурного.

Расширившимися глазами и прижав к груди бутылку, наблюдала, как Андрей кинулся спасать своего зеленого друга. Вместе с Васьком они кое-как подняли кактус. Стоит заметить, что колючек на нем осталось значительно меньше. Злорадно подумала, что они наверняка отпечатались на высокомерной морде директора.

Посмотрела на Луганского. Не на морде. Жаль. Но зато на руках от локтя и ниже. Сегодня Луганский был в рубашке с коротким рукавом. Пока он громко матерясь освобождался от колючек, выкидывая их в мусорное ведро, Андрей помог мне спуститься, отобрал бутылку. Я же все поглядывала на незабываемое зрелище: Васек в колючках и откровенно посмеивалась.

Знаю, что подло. Но ничего не могла с собой поделать.

— Так! — злобно прорычал Васек, — Кончаете это балаган! Ты, — это Андрею, — закрываешь контору, как самый трезвый. А ты, — это уже мне, — Собирайся и за мной.

Глядя на смиренно кивающего юриста, настроение сразу стало ниже плинтуса.

— Зачем с вами? — насторожено поинтересовалась я.

— Домой отвезу, — коротко бросил Васек и вышел из кабинета.

— Не поеду я с вами! — выкрикнула ему в след.

— Куда ты денешься! — послышалось в коридоре мне в ответ.

Я обернулась к Андрею в поисках защиты.

— Андрей! Вызови мне такси.

Юрист набрал номер местного такси и стал ждать. Вскоре мы оба услышали на другом конце провода, что ожидание машины не менее двух часов.

— Девушка, а быстрее никак? — обреченно спросил парень.

— Сегодня в ресторане юбилей отмечают. Все машины там. Извините, — ответила девушка оператор, — Ждать будете?!

— Будем, — ответил Андрей и стал диктовать адрес.

Я тоскливо подперла кулаком голову. Что за невезуха такая?!

— Может, пока ждем еще по одной? — предложил Андрей, — А то я из-за Луганского протрезвел.

— Нет, — покачала головой, — Настроение пропало. Домой хочу.

— Вот и замечательно, — послышался от двери бодрый голос Луганского, — Ты готова?

Сложила руки на груди и с вызовом посмотрела на Васька.

— Не стоит беспокоиться, Василий Михайлович. Я подожду такси.

— Да неужели?! — издевательски прошипел он.

В то же мгновение он одной своей медвежьей лапищей заграбастал мою сумку, другой меня в твердом намерении исполнить желаемое.

— Да отстаньте же вы!

Тут за меня решил вступиться Андрей.

— Мне кажется, девушка вам отказала, Василий Михайлович, — мягко сказал друг, — Отпустите ее.

И с этими словами решительно перегородил Ваську дорогу.

— А то, что? — спросил директор, нависая над парнем грозной тучей.

Нужно ли говорить, что они явно не в одной весовой категории. Стало как-то страшно за Андрюху. Жаль парня. Подумаешь, будто я с директорами не каталась. Каталась. Девушка я самостоятельная. Постоять за себя всегда смогу. Жаль перцовый баллончик в шифоньере валяется. Но и без него справлюсь. Ко мне если пристают всякие — гневаться начинаю. А в гневе я страшна. Это видно по маленьким кровавым точками на руках директора. Ох, у него только нос зажил.

— Согласна я. Только не ругайтесь, — выпалила и уже сама потащила Васька по коридору.

До машины мы шли в абсолютном молчании. Я кое-как вскарабкалась на переднее сиденье и покорно сложила руки на коленях, как послушная девочка. Луганский сел рядом и завел движок.

— У меня к тебе разговор есть серьезный, — сказал он, и мы поехали к выезду с территории.

— По всем рабочим моментам я принимаю ежедневно с девяти до шести, — ровно отчеканила я, гордясь спокойным голосом, хотя на самом деле хотелось прибить эту самоуверенную сволочь.

Васек криво ухмыльнулся.

— А может это личный разговор?

И почему я ни капельки не удивилась? Потому, что такое было в моей жизни множество раз. Слишком часто мои начальники спешили прейти к «личному». Я даже знаю, что он скажет в следующую минуту.

— Заедем в кафе и спокойно поговорим. Как раз протрезвеешь, — предложил он.

— Я уже протрезвела. И не хочу с вами ни в какое кафе. Отвезите меня домой, — упиралась я.

Луганский тяжело вздохнул.

— Почему с тобой всегда так сложно? Не буду я к тебе приставать.

Ага, знаю я это «не буду». Хотелось ответить что резкое, обидное, но сдержалась. Устала. Только сейчас я поняла, насколько устала. Уснула бы прямо в Васьковой машине. А что?! Тут тепло, мягко и музыка приятная.

— Не спать! — приказал директор, краем глаза заметив, как я сонно зеваю.

— Угу. Не спать, не пить и не жрать, — грубо пробурчала я.

Еще один недовольный взгляд из под насупленных бровей. Молчу. Молчу. Достал, придурок.

— А вот поесть бы тебе не помешало, — заметил мужчина, — Разве можно столько пить без закуски?

— Вас спросить забыла.

Машина плавно подъехала к небольшому кавказскому кафе, что почти рядом с трассой. Луганский вышел из машины и галантно открыл для меня дверь. От помощи не отказалась, несмотря на острое желание послать всю его любезность куда подальше.

Мы заняли столик, и к нам сразу подбежала симпатичная армянка или грузинка. Они для меня все на одно лицо. Луганский заказал два кофе и какие-то закуски. Пока он разговаривал с девушкой, наблюдала за ним из полуопущенных ресниц. На мгновение закралась мысль, что он по-своему даже красив. Вот убрать бы это всегда недовольное выражение лица и будет такой симпатичный шкафчик. Пока я своим еще не совсем протрезвевшим мозгом, прикидывала насколько хорош мог бы быть Васек, если бы не был мои начальником, принесли кофе. Меланхолично помешала сахар и отхлебнула. Бе-е-е. Растворимый.

— Я смотрю — ты приободрилась, — заметил мужчина и стал рыться в своем кожаном портфеле.

Через мгновение перед моим носом плюхнулась толстая папка с документами. Я недоуменно уставилась на Васька.

— Хочу знать твое мнение, — он кивнул на папку.

Я послушно раскрыла ее и углубилась в изучение содержимого, не забывая время от времени пить кофе. Это был проект. При чем не просто проект, а проектище! Современная, индустриальная ферма с новейшим немецким оборудованием. Продуманная до мельчайших деталей. Великолепная и… жутко дорогая, согласно приложенным прайсам. Судя по ценам в евро, проект обошелся бы не меньше миллиарда рублей. Немыслимые деньги.

— И-и-и? — протянула я, бегло просмотрев все от корки до корки.

— Что скажешь?

— Дорого. Просто неподъемно дорого. Такая ферма в лучшем случае окупит себя лет через двадцать.

Луганский откинулся на спинку стула, пристально изучая меня.

— Ты сможешь заняться этим проектом?

Я чуть не подавилась кусочком сыра от неожиданности.

— Я похожа на человека, которому больше заняться нечем? У меня работы ни початый край. Наймите себе профессионалов, которые вам составят подробный бизнес план. А это, — я ткнула пальцем в папку, — не входит в мои обязанности.

Васек коварно улыбнулся. Ох, и не нравиться мне его улыбка.

— То есть ты не отрицаешь, что могла бы при желании, заняться его реализацией?

Вот, блин, попала.

— Василий Михайлович, мне, правда, некогда заниматься этим в рабочее время.

— А не в рабочее? — тут же смекнул Луганский, — Скажем завтра.

Медленно прожевала многострадальный сыр, сглотнула.

— Может вам все же нанять консалтинговую фирму?

Васек в ответ покачал головой.

— Они ни черта не смыслят в сельском хозяйстве. Знаю я эти фирмы. Им лишь бы только бабло срубить. Мне нужно из этого проекта сделать конфетку. Ты достаточно хорошо знаешь производство и прекрасно справишься. Еще необходимо понять, каким способом можно уменьшить стоимость. И все нужно сделать крайне быстро. Никто не справиться лучше тебя.

И ведь знает, на что давить нужно на самолюбие. Стратег. Бросила скорбный взгляд на папку. Это будет адски сложно, но так интересно.

— Ненавижу работать на корзину, — заранее предупредила я.

— Я тоже, — в тон мне ответил директор.

С минуту молча, созерцала кружку в своих руках. Затем решительно придвинула к себе папку и сказала:

— С вас премия, — я не я, если не выдвину свои условия.

Глаза Васька радостно сверкнули.

— Разумеется.

— Когда закончить нужно?

Ответ был просто убийственным:

— К понедельнику.

— Вы шутите?! Это невозможно, — возмутилась я.

— Сделай хотя бы первые наброски. Я хочу видеть, что из этой затеи может получиться, — стал уговаривать Васек, — Завтра с утра встретимся в конторе и обсудим основные моменты.

Я покачала головой.

— С утра не могу. Занята.

Васек раздраженно смял и отбросил бумажную салфетку, которой секунду назад вытирал губы.

— Может, освободишься, ради такого дела? — с сарказмом заявил он.

— Ради дела все брошу, — невинно ответила я и подцепила вилкой кусочек помидора, — А вы тогда прополите картошку вместо меня.

Наверное, я сказала глупость. Потому, что Васек лукаво улыбнулся и объявил:

— Идет. Я полю картошку, а ты занимаешься проектом.

— Э-э-э…. хорошо, — только и могла выдавить я, на такой поворот событий.

Пипец! Кому расскажешь — не поверят. Мой директор завтра собрался полоть со мной картошку! Хитро улыбнулась, прячась за кружкой. Ведь ему не обязательно знать, что картошки, там почти целый гектар…

Глава 4

Утро следующего дня началось для меня очень странно. Прозвонил треклятый будильник, который я завела на пять утра. Моя мстительная рука его благополучно заткнула, запихнув под матрас. Только я стала уплывать обратно в объятия Морфея, как под окнами заорали кошки. Ну что за жизнь! Затем я вспомнила, что сегодня у меня по плану картошка.

Открыла глаза, хмуро уставилась в потолок и тут же скривилась от боли в затылке. Утро и похмелье. Что за дрянь мы вчера пили с Андрюхой?

Еще немного полежала. Собрала всю свою богатырскую волю в кулак и встала. Зеркало отразило неумытое, нечесаное зомби, которого забыли упокоить. Хорошо, хоть косметикой почти не пользуюсь, а то вообще бы было страшно смотреться.

Тут с кухни донеслись чудные ароматы, и желудок громко напомнил мне, что вчера кроме кофе и трех кусочков сыра из кавказского кафе в нем ничего не было. Пора кормиться.

Трусцой проскакала на кухню. Баб Валя пекла блинчики. Меня уже перестало удивлять ее раннее пробуждение. У дедов был четкий режим. Если встали в пять утра — это уже проспали.

Я шкодливо обогнула старушку и стащила один блинчик. Старушка запричитала и стала разливать чай. Я бы помогла ей честно, если бы руки не тряслись после вчерашнего. Да напились мы вчера знатно.

Пока я отпивалась чаем и отъедалась блинчиками, к калитке подъехал белый внедорожник. Сначала я удивилась. Чего это Васек с утра пораньше забыл? Тут вспомнился наш вчерашний разговор и моя зомбированная тушка застонала.

Если честно не думала, что Луганский снизойдет, до того, что бы прибыть лично. Такого директора нужно занести в красную книгу. Обычно они жуткие лентяи.

— Валюшка! — раздался голос деда Сени от двери, — К нам гости!

Я обернулась, и блинчик так и застыл на полпути ко рту. Не думаю, что увижу более шокирующее зрелище, как Луганский в шортах и майке. Стоит заметить выглядел он очень даже неплохо, если абстрагировать образ от начальника. Правда на мой вкус сбросить бы ему с десяток килограмм и пресс подкачать.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Васек, сияя улыбкой.

— Зд-д-драсте, — немного заторможено отозвалась я.

Баб Валя стала суетиться вокруг знатного гостя. Усадила его за стол. Выдала кружку с чаем. Наложила гору блинчиков. Налила сметанки, варенья. Что-то я ревновать уже начинаю.

Сидим. Едим. Думаем. Вернее думаю я. На кой черт я этого гамадрила, пригласила на совместную прополку. Если б знала, что он столько ест, никогда б не позвала. Тоскливо вспомнила о замоченных шашлычках в холодильнике. Вечером жарить собрались. Делиться придется.

За столом велась занимательная светская беседа. Дед с бабкой все охали да ахали, обрадованные, внезапно заделавшемуся в помощники Ваську. Меня же только грела мысль о том, как Васек с высунутым языком будет ползать по полю с тяпкой.

Наконец мужчины пошли на улицу.

— Жень, ты бы пошла, причесалась что ли. К ней жених в гости приехал, а ей хоть бы хны. Сидит тут лахудра лахудрой, — укоризненно сказала баб Валя.

— Жених? Пф-ф-ф, — фыркнула я, — Он не ко мне приехал. Это он отрабатывает.

Баб Валя непонимающе уставилась на меня.

— Он попросил одну работу срочную сделать, — усмехнулась я, глядя в окно, как дед Сеня Ваську выдает свою лучшую тяпку, — Вот он и отрабатывает.

Глаза у старушки стали круглые как блюдца.

— Сильна девка над мужиком издеваться, — пораженно прошелестела она, но тут, же улыбнулась, — Молодец!

Я рассеянно взлохматила косую челку и поплелась умываться. Зомби потихоньку становиться человеком.

Ровно через пятнадцать минут бодрая и причесанная я в коротеньких шортиках, майке и бабушкиной панамке шла в сторону огорода. Быстрее начнем — быстрее кончим. Пока еще солнце сильно не припекает. Ближе к обеду можно будет и заняться с проектом.

Чуть позже с некоторым отчаянием осознала, что ни к обеду, ни после обеда, ни даже к вечеру проектом не займусь, потому, что проклятой картошки конца и края видно не было. Тяжело вздыхая и пыхтя, тоскливо рубила сорняки тяпкой и поглядывала на своих собратьев по несчастью. А они были бодры, словно и не работали последние пять часов под палящим солнцем. Дед Сеня немного прихрамывал, видно больная нога устала, но в целом полол с неплохой скоростью. Васек и вовсе походил на огромный мотоблок с культиватором. Шел напролом, почти не делая перерывов. Локомотив у него вместо сердца что ли? Лишь изредка прикуривал легкие сигареты и тыльной стороной ладони утирал со лба пот.

К слову, Васек работал вдвое быстрее меня. Его широкая, потная спина так и маячила впереди, немного отвлекая от процесса. Признаюсь честно, что если бы ни Васек, то я бы давно смоталась от сюда. Но я ж гордая. Потому тихо поминая недобрым словом картошку, сорняки и изверга, что придумал огород, медленно коптила вслед за мужчинами.

Вскоре моей персональной каторге пришел ели ни конец, то небольшой перерыв — пришла баб Валя и позвала всех на обед. После холодненькой окрошки на домашнем квасу я почувствовала себя заметно лучше и даже поспорила с Луганским на одну грядку, что быстрее управлюсь, чем он с уже начатой полоской.

Кто проиграл догадаться несложно. Конечно я. Локомотив имени Василия Михайловича разгромил в пух и прах дохлую кобылку, которой я себя начала чувствовать к вечеру. Каюсь — отрабатывать не стала и позорно попросила пощады.

— Я как истинный джентльмен не могу отказать прекрасной даме, — с мальчишеской улыбкой сказал мне Васек.

Я облегченно вздохнула, покосилась на последнюю грядку. Как хорошо. А то уже ни рук ни ног не чувствую. Солнышко уже плавно катилось к горизонту, и небо окрасилось в багряно-красные тона. Наслаждаясь моментом, улыбнулась и присела на травку с намерением и вовсе растянуться на земле. Спина просто отваливается. Прикрыла глаза от блаженства и …

— За поцелуй, — обломало весь кайф это чудовище под маской джентльмена.

Я сверкнула глазами в сторону нагло ухмыляющегося начальника. Он и вправду думает, что я стану его целовать? Грязного, потного бугая под два метра ростом. Он на себя в зеркало давно смотрел?

— Мне ж полагается награда за джентльменское поведение, — протянул он.

— Угу. В глаз вам полагается за такое поведение, — ответила я и со стоном поднялась на ноги.

— Это почему же? — удивился Васек, явно не понимая причин такой враждебности с моей стороны.

Я подхватила свою тяпку, медленно натянула перчатки, морщась от боли. Мозоли все таки натерла.

— Потому, что я вам ясно дала понять, что директора, как предмет флирта, меня не интересуют вовсе. И ни завтра, ни послезавтра я не изменю своим жизненным принципам, — сказала, как отрезала и враждебно уставилась на Васька.

Он несколько мгновений задумчиво рассматривал меня и выдал:

— А если я еще и картошку приду выкапывать? — снова широко улыбнулся, довольный собственной дерзостью.

Ей богу! Все мужчины как дети… Со вздохом покачала головой и поплелась на последнюю грядку. Жук колорадский ее сожри!

Ваську видимо стало меня все же жалко, потому что он через несколько минут присоединился. Обошел поле с другой стороны и пошел мне на встречу. Прогонять не стала. Я не враг себе и своей спине.

Когда мы закончили, солнце скрылось за горизонтом и совсем стемнело. Во дворе уже переодетый во все чистое и бодрый деде Сеня разжигал костер для шашлыков, баб Валя накрывала стол на улице.

— Мойтесь и за стол, — приказала она и выдала нам с Васьком по старенькому, но чистому полотенцу.

— Покажешь, где душ? — спросил немного смущенный мужчина.

Я покачала головой и сказала:

— Пойдемте лучше на речку. Днем водонапорную башню ремонтировали — воды не было. Дед Сеня, конечно, набрал бак, но вода там ледяная.

Луганский согласно кивнул, и мы вместе пошли на речку. Только когда пришли на мостик, я поняла, что не взяла купальник. Собралась пойти назад, но директор схватил меня за руку.

— Ты куда?

— Купальник забыла, — устало пробормотала я.

— Ходить будешь три года, — раздраженно пробурчал Васек, — Я есть хочу как волк. Купайся здесь, а я пойду подальше, что б тебе не мешать.

— Хорошо, — обрадовалась я.

Васек ушел дальше по тропинке и я, уже не опасаясь, разделась до нага и осторожно спустилась в воду. Какой кайф! Ушла под воду с головок. Вынырнула, отфыркалась и немного поплавала, наслаждаясь теплой чистой водой.

Я собралась уже выбираться на берег, когда услышала голоса и испугано стала присматриваться к берегу. В темноте, на мостике, показались две мужские фигуры.

— Давай Колян наливай скорее, пока Люська не хватилась, — послышался мужской голос.

— Да сейчас уже. На — подержи стаканы, — ответил ему второй мужик, — Бля, пробка тугая. Умеет же твоя закупоривать.

Я с ужасом наблюдала, как два мужика уселись на мостике и стали банально бухать. Причем, судя по пьяным голосам — та бутылка, что они еле открыли, была явно не первой.

Блин, блин! Чего теперь делать-то?! Не голой же выходить к ним. Одежду с полотенцем я аккуратно сложила на травке под ивой, прямо за спинами мужиков. Незаметно не получиться выбраться — берег слишком высокий и заросли вокруг. А уходить мужики в ближайшее время явно не собирались.

Внезапно мне пришла в голову идея. Оценивающе посмотрела на заросли камыша и водорослей, за которыми пряталась и решилась. Надрала как можно больше камыша, так что б прикрыться спереди хватило. Благо стебли уже успели подсохнуть и легко ломались. Перебросила мокрые волосы себе на грудь, в который раз порадовавшись их густоте и длине. Прикрыла стратегически важные места и, придерживая одной рукой сие сооружение, побрела к мостику.

Мужики сразу не обратили на меня никакого внимания. И только, когда я уже стала подниматься по скольким ступенькам, две пары абсолютно пьяных глаз уставились на меня.

Мы замерли на несколько мгновений. Я первая пришла в движение и уже почти вскарабкалась на мостик, когда услышала полузадушенный шепот того мужика, что так и застыл не донеся стакан до рта:

— Э-э-то чё — типа р-русалка?!

И не менее странный ответ второго:

— И-и-и-и, ни хрена себе, — и, не отрывая шокированного взгляда от моей персоны, качнулся в сторону друга, — Говорил я тебе: неспроста Люська бутыль на самом видном месте поставила. С грибочков гнала, с-с-су-у-у… страшная женщина…

Тот так же не отводя от застывшей меня глаз обиженно прошептал:

— Не фиг пить на халяву.

Я так потихоньку, потихоньку стала бочком красться в сторону дерева. Не обнажать же мне перед этими неприкрытые тылы.

— Слышь русалка?!

— А?! — подпрыгнула я и испуганно попятилась.

— А чё белочка не пришла?

— Занята, — не задумываясь, брякнула я, — Она одна, а алкашей много.

— А-а-а-а, — понимающе хором протянули мужики.

Тут они вспомнили про бутыль и тот, что потолще и поплешивее предложил:

— Будешь?

Я покачала головой.

— Ну и ладушки, — обрадовался тот, что потоньше, — Нам больше достанется.

Пока мужики были заняты выпивкой, я подобрала одежду и уже собиралась потихоньку улизнуть, как из воды послушалось громовое:

— Какого, мать вашу, тут происходит?!

Повернула голову и узрела душераздирающую сцену. Мужики, потерявшие вместе с челюстями остатки храбрости, с одной стороны, а с другой — стоящий по пояс в воде и очень злой Васек.

— А-а-а! — заорал один.

— Водяной! — вторил ему другой.

Эмоции на директорском лице менялись со скоростью света от злости к удивлению, а после к возмущению. Он двинулся на пьянчуг. Тонкий вскочил на ноги, которые слушались с большим трудом, и стал пятиться в мою сторону. Второй видимо на такой подвиг был уже не способен и пополз задом бормоча:

— Изыди. Изыди. Господи спаси и сохрани, — и с жаром перекрестился.

— Допились. До чертиков допились, — простонал тонкий и бросился наутек.

Его друг то же бросился, но на четвереньках надсадно пыхтя:

— Колян. Не бросай родненький. Колян!

Когда эта сладкая парочка скрылась за деревьями, Васек вскарабкался на берег и рассеянно спросил:

— И что это было?

— Русский национальный спорт — кто кого перепьет и первым встретиться с белочкой, — совершенно серьезно ответила я.

Тут пришло понимание, что стою почти голая.

— Отвернитесь! — строго приказала я Ваську.

Мужчина послушно повернулся спиной и сел на мостик, опустив ноги в воду. Я быстро вытерлась и неторопливо оделась, не забывая поглядывать на Луганского. Тот как хороший мальчик терпеливо ждал, пока я соберусь.

— Можете поворачиваться.

Он поднялся на ноги, и мы вместе пошли на соседний мостик, где он оставил свои шорты и майку. Честно старалась не глазеть на почти голого начальника, но как-то не особо получалось. Посмотреть, признаюсь, было на что…

Когда вернулись во двор, мясо с картошкой было готово. Голод не тетка, поэтому без лишних реверансов, все уселись за стол и под родной самогончик стали ужинать и наслаждаться вечером после долгого трудового дня.

За столом шел оживленный разговор. Дед Сеня травил любимые мною байки из их с женой бурной молодости. Мы с Луганским смеялись. Директор показал себя с неожиданно приятной стороны. Оказалось, что в простой душевной компании, он может быть таким домашним и улыбчивым. Исчезло это вечно недовольное выражение лица, разгладились морщины на лбу. Сытый как лев после удачной охоты и расслабленный он мне начинал импонировать.

В какой-то момент, я начала клевать носом.

— Кому-то пора баиньки, — лукаво улыбнулся Васек.

Я тряхнула головой, стараясь прогнать сладостный дурман сна.

— Так нам еще проектом заниматься?

— Вот завтра с утра и займемся. Иди, выспись, — с наигранной строгостью сказал он, — Завтра заеду к восьми.

Спорить не стала. Еще чего. Встала из-за стола и поплелась в дом. Кроватка… Моя любимая, мягкая кроватка.

Ночь подарила постельному белью особенно желанную прохладу. Я разделась до белья и вытянулась на простыне с блаженным стоном. Как же хорошо. Только после тяжелой работы, по-настоящему начинаешь ценить преимущества лежачего положения.

Луганский, как и обещал, приехал ровно в восемь утра.

— Жених твой прикатил, — радостно сообщил дед Сеня, выглядывая в окошко.

— Не жених он мне, — попробовала омазаться я.

Не получилось.

— И поэтому он ни свет, ни заря второй выходной приезжает? — ехидно поддел дед.

— Работа у нас, дед Сень. Просто работа.

— Это ты бабке моей рассказывай, — усмехнулся дед, — Мы с ней в отряде то же «работали» на пару.

Что я еще могла сказать в защиту своей добродетели? Правильно, ничегошеньки. Коротко вздохнула, заплела волосы в косичку, прихватила сумку и выбежала на улицу.

Васек сегодня был при полном параде, то есть в излюбленном белом костюме и при галстуке. Он с улыбкой окинул мои неизменные джинсы со стразиками, но ничего не сказал. Очень благоразумно с его стороны. Нечего портить мое и без того не сильно радужное настроение. После вчерашнего все тело болело просто неимоверно. Не знаю, как я вообще с постели встала. Если бы не совесть, которая напомнила, что вчера Васек весь день горбатился на огороде, меня бы пинками не подняли с нагретого места.

— Судя по кислому виду, самочувствие у тебя не очень, — добродушно заметил Луганский, не отвлекаясь от дороги.

— Не очень — это слабо сказано, — скривилась я, — Живого места нет. А вы что-то сегодня поразительно бодры?

— Я привыкший. У мамы огород не меньше чем у деда Сени. И кто там вкалывает каждый выходной?

Не сложно было догадаться. Невольно бросила взгляд на руки Васька и только сейчас заметила, что не директорские у него они. Все в мозолях и трещинах с небольшим темным налетом. Ощущение, что каждый день в земле возиться.

— Вы?

— Не я, а мы братом.

— У вас есть брат? — удивилась я.

Почему-то казалось, что Луганский один в семье мамкин сыночек. А оно вон как.

— Младший, — подтвердил Васек, — У нас с ним большая разница. Мама второй раз замуж выходила.

— Бывает, — чисто из вежливости ответила я.

Сижу и думаю. Чего это он со мной откровенничает? Видимо, правы деды в женихи набивается. Вернее не в женихи, а в любовники. Ну-ну. Полез раз — получил от ворот поворот. Теперь по-другому подлезть пытается. Азарт охотника взыграл.

Тем временем мы подъехали к конторе. Она встретила вполне закономерной для воскресенья тишиной.

Я поднялась к себе в кабинет. Взяла ноутбук, ежедневник и калькулятор. Со всем этим добром направилась в святая святых Луганского. С ноги открыла дверь, так как руки были заняты. Директора к моему недоумению в кабинете не оказалось.

Ничуть не смущенная данным фактом, расположилась на огромном столе для совещаний. Разобрала папку с документами, что накануне вручил мне Васек, и достала огромную схему расположения производственных боксов. Огляделась в поисках места, где ее можно прикрепить. И ничего лучшего не придумала, как разложить ее на полу. Благо места в Васьковом кабинете много и пол тут чистый. Видимо только мой кабинет уборщица стороной обходит.

Пока я ползала на четвереньках раскладывая схемы, скрипнула дверь.

— Жень? — раздался голос директора.

Я закатила глаза от досады. Это становиться уже закономерностью. Как только я нахожусь в столь пикантном положении, как по закону подлости появляется Васек.

Медленно поднялась. Обернулась и застыла. Луганский стоял с двумя кружками ароматного кофе. Все, я в ауте! Если до сего момента меня еще гложили сомнения в его романтических настроениях, то теперь они окончательно развеялись.

— Кофе? — смущенно спросил этот жених на выданье.

— Не откажусь. Только быстро. Времени крайне мало, — благосклонно кивнула я и присела на стул.

Мужчина протянул мне кружку. Я отхлебнула и поморщилась. Васек сразу же встрепенулся.

— Сахар?

— Ага.

— Сейчас принесу. Не знал, какой ты любишь, — занервничал он и поспешил в приемную.

Я шокировано проводила его широкую спину. Я не поняла — это что за фигня? Васькова забота, признаюсь, немного пугает. Я, конечно, не кисейная барышня и меня давно не смущает мужское внимание. В конце концов, внешне я очень симпатичная. Но внимание Луганского было крайне неуместно. И дело даже не в том, что он мой начальник. Просто я прекрасно знала такой тип мужчин, как он. Дорогая машина, дорогие подарки, чудно проведенное время и… на этом все. Красиво с наружи, но пусто внутри. Тем более он в разводе. О чем-то это уже говорит. Или жена стерва, или стерва мать или он сам козел. И последнее было самым вероятным на мой взгляд. При его-то характере. Я не привереда, просто, что бы принять мужчину со всеми его недостатками нужно его любить по-настоящему. А я пока Васька только терплю и не более того.

— Вот, — голос директора вывел меня из некоторого оцепенения.

Перед моим носом оказалась вазочка с рафинадом. Я меланхолично забросила в кружку два кусочка и стала методично его мешать.

Разговор плавно потек в рабочем ключе. Кофе было допито, и я снова переместилась на пол. Васек пристроился рядом на корточках.

— Что скажешь? — спросил мужчина, глядя как я хмурюсь.

— Не знаю. Мне кажется, гораздо целесообразнее сделать коровники шестирядными, а не четырех. Это огромная экономия на материале и коммуникациях.

— Придется увеличить высоту конька, — заметил директор, — Зимой будет холодно.

— Ерунда, — заверила я, — Там при любом раскладе будет холодно. Зато летом гораздо прохладнее. На предыдущей работе были именно такие.

— Быть может, в этом есть смысл, — задумчиво протянул Васек.

Так и решили. При детальном рассмотрении оказалось, что сэкономить можно на очень многом. Только к экономии нужно подходить с умом и знать, что можно заменить, а что нет. В итоге по моим нехитрым и очень условным подсчетам стоимость проекта уменьшалась примерно на четверть. А это очень и очень огромные деньги.

Как бы я ни пыталась максимально эффективно и быстро вытроить финансовую модель, а до вечера все же не успела. В какой-то момент настолько увлеклась работой, что не заметила, как осталась в кабинете совершенно одна. Глянула на часы. Была половина десятого вечера. Перед глазами стало все расплываться, и поняла, что ничего путного из дальнейшей работы не выйдет.

Сохранила файл с моделью, торопливо сложила документы стопочкой и пошла искать Луганского. Кто-то должен меня отвести домой?

В приемной тоже было тихо. Вышла в коридор, и снизу послышались голоса. Спустилась по лестнице на первый этаж. У входной двери разговаривал Андрей с директором. Причем, разговор шел на повышенных тонах. Не знаю почему, но решила не мешать им и тихонечко послушать. Каюсь, стало до жути любопытно. А разговор оказался более чем странным.

— И что это? — голос Луганского был крайне раздраженным.

— Проект договора о продаже доли, — равнодушно ответил юрист.

— Я Петерману в прошлый раз все сказал по этому поводу.

— В курсе. Но Ян надеется, что вы измените все мнение.

Молчание и шелест бумаг.

— Вознаграждение более чем достойное, — самодовольный голос Андрюхи заставил меня вздрогнуть.

— Можешь засунуть себе эти бумажки в задницу, — грубо прорычал Васек, — И не вешай мне лапшу. Понял?

— Вы же прекрасно понимаете, что сделка все равно состоится, хотите вы этого или нет. Он просто хочет, что бы все было, как полагается. По-четному.

— По-честному? — эхом отозвался директор.

Несколько мгновений они напряженно молчали, будто юрист ждал какого-то очень важного ответа.

— Забирай свои бумажки и проваливай, пока я не запретил тебе появляться на базе в выходные, — резко сказал Луганский.

— Василий Михайлович, послушайте. Мне не нужны проблемы.

— Это ты послушай. Мне нет никого дела до твоих проблем. Приедет Ян, и мы все обсудим.

Судя по стремительно приближающимся шагам, директор счел разговор оконченным и собирался подняться наверх. Блин блинский! Куда же спрятаться. Огляделась в поисках укрытия и поняла, что не успеваю. Васек свернул за угол и со всего размаху налетел на меня всей своей лосинной тушей.

Я треснулась лбом об его плечо. У-у-у! Больно-то как…

Неловко покачнулась и непременно бы упала, если бы Луганский не подхватил меня.

— Подслушивала? — почему-то с улыбкой спросил он.

— С чего вы взяли? — возмутилась я, — Вас искала.

— Да неужели, — оскалился он.

И тут поняла причину его внезапного веселья. Стою на лестнице, в объятиях этого бугая. Прием бугай этот держится одной рукой за мое предплечье, а другой за что успел ухватить — попу. И в довесок прижимается ко мне всем телом. От осознания всей ситуации небольшая дрожь возбуждения прокатывается по телу, и я смущенно опускаю лицо. Красивый у него оказывается галстук…

— Пусти, — тихо шепчу.

Но руки только сильнее стискивают и уха касается жаркий шепот:

— Ты такая красивая, когда смущаешься.

Вздрагиваю от легкого поцелуя в шею и понимаю, что это начинает мне нравиться. Буд-то знает гад, что шея мое слабое место. Ноги становиться в миг ватными, и я уже сама за него хватаюсь. Прикрывая глаза, подставляю губы для поцелуя… а эта сволочь шепчет:

— Пошли в низ.

Куда-куда? Ярость вспыхивает в сотни раз ярче небольшого огонька страсти. Распахиваю глаза и со всей дури залепляю Ваську пощечину.

— Жень?

Ошарашено мужчина, держась за лицо одной рукой, другой пытается меня перехватить. Но я решительно его отталкиваю.

— Отвали по-хорошему.

— Что случилось? — недоумевает он.

— Я же сказала русским языком — отвали, — взвилась я и побежала наверх за своими вещами.

Ваську хватило ума не мчаться следом за мной. В подвал он собрался. У него там наверняка диванчик удобный. Решил развлечься по-быстрому. Не зря я машину ему разрисовала. Козел!

Пылая от возмущения, схватила сумку и выглянула в окно. Андрей уже выезжал с территории. Схватилась за мобильный и набрала ему.

— Андрюх, привет. Прихвати меня с собой. Ты же в центр едешь? Да? Отлично! Уже бегу.

Морально подготовилась, что придется вновь столкнуться с Васьком. Спустилась. Но он, слава богу, куда-то ушел. Я мстительно подумала, что в подвал. У него там ящик водки стоит бесхозный. А девочку он и по телефону себе закажет.

Утром следующего дня заходила в свой кабинет, пребывая в скверном расположении духа Мало того, что от вчерашней работы за компьютером болела спина, так еще и полночи не могла уснуть, взбудораженная приставаниями Луганского. После долгих размышлений пришла к выводу, что виновата во всем сама. Хоть я и не провоцировала его, но была вовсе не против когда Васек лапал меня за некоторые места. Вот у мужика и снесло крышу. А принимая во внимание скверный характерец начальника, его предложение было вполне ожидаемо, если мыслить головой, а не другим местом. Я же вчера с головой явно не дружила.

Вздохнув, бросила сумку в шкаф и обернулась к столу. Первое, что бросилось в глаза — крупная темно-бордовая роза на столе. Подошла и взяла в руку цветом. На стебле была записка. Развернула ее. Там было только одно слово — «прости». Причем написано оно было кривым, едва ли разборчивым подчерком. Так, что сомневаться в авторе сего послания не приходилось. Страдалец… блин.

Сначала хотела выбросить розу, но передумала. Красивая. А воображения Ваську явно не хватает. Ну, кто дарит красные розы молодой девушке? Сам по себе жест был приятен и я, повинуясь эмоциям, поставила розу в пол-литровую банку с водой из куллера, любовно погладив по лепесткам.

Поскольку ноутбук и все материалы по ферме я оставила вчера в директорском кабинете, нужно делать морду кирпичом и идти за ними. Отчаянно надеялась, что Васек свалил куда-нибудь. В последнее врем он довольно редко бывал на месте.

Надеждам, увы, не суждено было сбыться. Вытянувшаяся по стойке смирно баклажаниха гордо отрапортовала, что начальство на месте и просило меня, как появлюсь, зайти. Стоило ли сомневаться.

Три раза глубоко вдохнула, досчитала до пяти и с высоко поднятой головой вошла в кабинет.

— Здрасте, Василий Махайлович.

Он резко вскинул голову и кивнул, приглашая присесть. Я чинно опустилась на стул и разгладила складки на белой короткой юбке, что сегодня одела, повинуясь сиюминутному порыву. Юбочка была очень даже приличная, пока не примешь положение сидя. Мстительно отметила, что Васек всеми силами старается не пялиться на мои голые коленки. Колготки я не признавала в летнюю жару.

— Вы уже были у себя в кабинете, Евгения Николаевна? — спросил он таким тоном, словно мы беседовали о высшей математике.

У-у-у. Мы снова перешли к официозу.

— Была, Василий Михайлович, — в тон ему откликнулась я.

— И?…

Его глазки аля котик из Шрека умоляющее уставились на меня. Сейчас, разбежался! Фонд помощи красный крест находиться не в моем ведении.

— И что? — сделала очень озадаченный вид.

Васек шумно сглотнут. Видимо вся ситуация его сильно напрягала. Интересно. Он хоть раз в жизни снизошел до извинений самолично?

— Вы не заметили там… ничего…м-м-м нового?

Скосила на него невинный взгляд.

— А должна была? — откровенно издеваюсь.

Мужчина нахмурился. Потер ладони, будто с удовольствием бы их, чем-нибудь занял. Например, моей лебединой шейкой…или коленками… Знаю, я очень плохая девочка.

— Думаю да, — сурово ответил он.

— Вы думаете?

— Э-э-э-…

Он явно не нашелся, что и сказать. Повисло неловкое молчание. Глядя как Васек медленно становиться похожим на свеклу, решила закончить его попытки извиниться и перешла к делу.

— У нас мало времени.

Поднялась со стула и стала раскладывать на столе документы, подключать компьютер. Глянула на директора. Тот продолжал хмуриться.

— Я буду вам мешать? Могу пойти в свой кабинет. Там, правда, места маловато.

— Нет-нет, — поспешил остановить меня он, — Я все равно скоро уеду. Поэтому оставайтесь тут.

Он поднялся со своего кресла и помог включить в розетку ноутбук и понеслось…

Мы разрабатывали комбинации, думали, чем возможно будет покрыть катастрофическую нехватку оборотных средств на начальном этапе развития. Прикидывали минимальные и максимальные риски, а так же сроки выхода на проектную мощность. С Васьком на удивление очень легко работалось. Он, конечно, плохо подкован в экономике и юриспруденции, но как производственник был выше всяких похвал.

К обеду стало ясно, что если Луганский куда-то и собирался, то явно передумал. Даже на звонки по телефону почти не отвлекался, а их было немало. Два раза в кабинет заходил зоотехник и инженер. Их явно шокированные взгляды расценила как комплимент своей дипломатичности и профессиональным навыкам. Приятно осознавать, что ты единственная кто смог сработаться с начальником, не доводя его до приступов ярости.

Время от времени у двери маячила Тамара Сергеевна, стараясь узнать, чем мы там занимаемся. У Васька появилась персональная дуэнья в лице баклажанихи. А как еще объяснить ее постоянные «срочно подписать», «просили перезвонить» через каждые десять минут. Когда она в очередной раз распахнула дверь кабинета со словами «с администрации пришла телефонограмма» Луганский, отвлекаясь от созерцания фин. плана небрежно бросил:

— Потом посмотрю. Тамара Сергеевна будьте добры два кофе.

Я на мгновение отвлеклась от экрана ноутбука, что бы полюбоваться на ее вытянувшуюся физиономию под толстым слоем пудры.

— Два?

Луганский поднял голову и одарил секретаршу холодным взглядом.

— Вы плохо слышите? Конечно два.

Тамара Сергеевна сначала отчаянно замотала головой, потом энергично закивала.

— Да-да. Два кофе.

Она поспешила выполнять поручение под пристальным взглядом начальника.

— И сахар не забудьте! — в вдогонку крикнул Васек, — И молоко!

— Молоко? — пробормотала обескураженная баклажаниха, — Где ж я его возьму?

— В магазине! — прогремел директор и с улыбкой посмотрел на невозмутимую меня, — Евгения Николаевна любит сладкий с молоком.

— Евгения Николаевна любит…, - пораженно повторила Тамара Сергеевна, но комментировать слова начальства воздержалась.

Я, пряча лукавую улыбку, снова уткнулась в компьютер. Рейтинг Васька стремительно рос в моих глазах.

Кофе не заставил себя ждать. Баклажаниха влетела в кабинет потрепанная, запыхавшаяся и неимоверно злая. Если бы взглядом можно было испепелять — я бы давно стала пыльной кучкой. Она, явно стараясь действовать как можно громче, поставила чашечки, уже знакомую мне вазочку с рафинадом и открытую упаковку со сливками. С гордым видом «пейте и подавитесь» удалилась под жуткий скрип двери директорского кабинета. Прямо как в фильме ужасов.

— Чего это она? — удивился Луганский.

— Перенервничала. Давление наверняка поднялось, — пожала плечами я.

Осторожно взяла чашечку со стороны директора и стала добавлять туда сахар и молоко. Побольше, как люблю. В ответ на недоуменное выражение лица Васька усмехнулась:

— Вам она точно мышьяка не добавит. Ей будущий зять живой нужен.

Его глаза стали как блюдца. Он такой смешной, когда рот приоткрывает. Невольно начала хихикать. А Васек глядя на меня, тоже заулыбался.

— Жень, — внезапно став серьезным, сказал он, — Я не хотел тебя обидеть вчера.

Сделала глоточек кофе и зажмурилась от удовольствия.

— Забыли.

— Нет, не забыли, — возразил Васек.

И взгляд, такой как у побитой собаки. Вот уж не думала, что грозный Луганский может быть таким.

— Я вел себя, как последний баран.

— Козел, — мигом поправила я.

— Это еще почему? — возмутился он.

— Ты ж хочешь загладить вину? — шикнула на него я, — Вот и не придирайся.

Тут он так тепло и по-мальчишески улыбнулся.

— Чего? — насторожилась я.

— Ты ко мне на «ты».

И радуется как кот первым лучам мартовского солнца. Дурачок ей богу! Благоразумно решила промолчать. А то ответы вертелись на уме один язвительнее другого.

— Я давно уже не ухаживал за девушкой, — словно извиняясь, начал Васек свою пламенную речь, — Признаюсь, необходимости не было. Вся эта романтическая лабудень не мое.

Понимающе покивала. Точно не его.

— Но я надеюсь, ты не откажешься сходить со мной куда-нибудь?

Моська у него такая невинная сделалась, как у деда Сени, когда его баб Валя за припрятанную бутылку за печкой распекала.

— Я не встречаюсь с начальством, — мягко напомнила я.

Глаза Васька мгновенно потухли.

— Но возможно сделаю для тебя небольшое исключение, если поможешь забор у дедов новый поставить.

А что?! Просто так на свидания с всякими директорами мы не ходим.

Вечером за чашечкой натурального кофе, которой любезно угостил меня Андрюха, неизменно верный своему ночному режиму, я размышляла. И мысли были не веселые. То ли усталость сказывалась, то ли просто нервы, но разговор, подслушанный накануне, не давал покоя. Не нужно было быть семи пядей во лбу, что бы понять, что речь шла о продаже доли в бизнесе. Причем собственником этой доли был, как не удивительно, Луганский.

Выходит он здесь не просто наемный работник, а совладелец. Скорее всего, доля его совсем небольшая, но она все же имелась. Самым подозрительным были слова юриста о некой сделке. И судя по реакции директора, сделка эта была как-то напрямую связана с продажей его доли.

А тут еще этот грандиозный проект. И спешное составление бизнес-плана. Все это было более чем странно.

Может, я себя попусту накручиваю? Спросить у Андрея? Не расскажет. Дружба дружбой, а работа и конфиденциальность информации — святое.

Внутренний голос ядовито шептал, что я совсем свихнулась. Сдалась бы мне эта деревня с его колхозом. Пускай олигархи вроде господина Петермана, что хотят, то и творят.

Зловредный голос, тот, что глас разума, был благополучно задвинут куда подальше. Я решительным движением руки открыла крышку ноутбука и поисковике набрала «Ян Петерман». К огромному разочарованию ничего путного не обнаружилось. Только перечисление всех его заводов, яхт, пароходов и так далее по списку. Никакой личной информации и тем более фотографий не нашлось. Печалька…

Раздраженно захлопнула ноутбук и стала собираться домой. Делала все на автомате, а мозг продолжал напряженно работать. И так я задумалась, что чуть не пропустила одну очень занимательную сцену.

Юрист весь всклокоченный и помятый с каким-то свертком в руках на цыпочках крался в сторону бухгалтерии. В коридоре было темно, и он меня благополучно не заметил.

Звякнули ключи и чуть слышно скрипнула железная дверь в святая святых Елены Васильевны. И что ему там понадобилось в столь поздний час? Сервер взломать собрался? Да Ленка ему бы и так все дала и без взлома.

Говорят, любопытство кошку сгубило. Я, видимо, не зря кошек люблю в их породу пошла. Прижалась спиной к стене, стараясь быть, как можно менее заметной и стала ждать.

Не прошло и пяти минут, как юрист появился в дверном проеме. Оглянулся и, быстро заперев дверь, пошел в свой кабинет. Заметила, что в руках у него ничего не было. Значит, таинственный сверток он оставил в бухгалтерии. Очень интересно.

Отлипла от двери и, стараясь не шуметь, спустилась вниз. Пора двигать домой, а то от недосыпа морщины появятся раньше времени.

Глава 5

Жизнь в колхозе шла своим чередом. Наступила почти середина лета и все производственники в спешном порядке готовились к началу уборочной компании. Работа в мех. мастерской не просто кипела, а горела и правилась. Трактористы на пару со стареньким сварщиком дядей Петей ремонтировали жатки с комбайнами. Я не переставала удивляться находчивости простого русского человека. Комбайны образца тысяча девятьсот какого-то года были ходячими развалинами. Каким-то совершенно непостижимым образом мужики умудрялись собрать из этого металлолома вполне работоспособный агрегат. То ли потому что выхода иного у них не было, то ли из-за того что дядя Петя все время варил в пьяном состоянии. К слову его трезвым уже лет десять никто никогда не видел.

В спешном порядке расчищали, белили и подметали ток, подготавливая его к приемке зерна. Калибровали весы и затаривались соляркой. Я же озадачилась расценками на уборочные работы. Те, которые существовали, меня крайне не устраивали. Нужно было с этим что-то делать.

— Я это согласовывать не буду, при всем моем уважении к тебе, — заявил Луганский, поднимая глаза от документа с расценками.

— Почему это? — поинтересовалась я.

— Их дальше не пропустят.

— Вот когда не пропустят, тогда и будем думать. Поставь свой автограф.

— Это бессмысленная трата времени, — упирался он.

Я начинала тихонько злиться.

— Подписывай, — прошипела я.

Луганский судорожно сглотнул, но уверенно покачал головой.

— Если не подпишешь — я поеду самолично в город и согласую без твоей подписи, — предупредила уже не на шутку взвинченная я.

— Вперед и с песней, — ухмыльнулся Васек и протянул мне документы, — Потом посмеюсь, когда Глеб Игнатьевич вышлет обратно бандероль с твоими прекрасными конечностями.

Мои глаза предупреждающе сузились. Сейчас я походила на кобру, готовую в любой момент броситься на врага. Ну, мне, по крайней мере, очень хотелось так выглядеть.

— Спорим, что я его уговорю, — сказала я, протягивая ладонь.

Глаза директора хитро блеснули.

— На поцелуй.

Вот знает гад, что нужно просить то, чего ему просто так не обломиться.

— Договорились.

Мы решительно пожали друг другу руки. Васек обхватил мое запястье и дернул на себя. Да так, что я почти распласталась на его столе.

— Проиграешь солнышко, — сексуально понизив голос, выдохнул он мне в ухо.

И так у него это получилось, что мурашки прошлись по всему позвоночнику. Хулиган!

Я в ответ коварно усмехнулась.

— Посмотрим.

Многообещающе подмигнула и мягко высвободила свою ладонь. Васек нахмурился и, не сводя с меня подозрительного взгляда, заметил:

— Что-то мне подсказывает, что я сильно продешевил.

Что я на это могла ответить?

— Может быть, Василий Михайлович.

Теперь-то он как никто другой знал, что на меня где сядешь там и слезешь. В минувшие выходные мужчина лично убедился в моих садистских наклонностях, когда делал забор. Васек когда соглашался на данное мероприятие, не знал что забора не меньше чем картошки. Он бедный еще после нее родимой не отошел.

Я же осознав, что в воздыхатели попался не просто бугай, а бугай, у которого руки от куда надо растут, вцепилась в него мертвой хваткой. Да так, что к тому времени, как забор был закончен и даже покрашен, у Васька не оставалось сил на то, что бы идти со мной на свидание.

Вышла из кабинета полная решимости выиграть пари, во что бы то ни стало. Улыбнулась своим мыслям. Директор еще не знает, что я у него запрошу, в случае его проигрыща.

Тут взгляд упал на нашу секретутку. Она с самым безобидным видом красила ногти лаком своего любимого баклажанового цвета. Вонь из-за этого в приемной стояла неимоверная.

— Тамара Сергеевна, — как рявкну я дурным голосом, — Вы не слышали, как вас директор звал?

Она подпрыгнула на своей объемистой части тела, как ужаленная, чуть не опрокинув пузырек с лаком.

— А?

— Вас Василий Михайлович зазвался. Просил кофе и конфеты. Срочно!

Эта клуша, словно заспанная муха, наконец очнулась и подорвалась к двери директорского кабинета. Я остановила ее предупреждающим жестом.

— Осторожнее он там та-а-акой злой.

Тамара Сергеевна уже по опыту знала, что если у Луганского побывала я, то он орет на всех как потерпевший. Глазки ее забегали в поиске выхода из ситуации.

— Что ж делать? Конфет-то нету, — она бросила на дверь страдальческий взгляд, — Я тогда сразу в магазин. Ага?

— Да-да, — закивала я.

Шумя как стадо слонопотамов, баклжаниха схватила из сейфа деньги и поскакала в магазин. Я злорадно потерла ручки. Сделал гадость — сердцу радость.

Вышла из приемной вслед за Тамарой Сергеевной и решила не терять времени даром, а готовиться к встрече с финансовым директором. Пришла в свой уже уютный и обжитой кабинет и опустилась в белоснежное кожаное кресло. Любовно погладила его. Все же есть от Васька польза. Вот какое я у него кресло отжала. Андрюха обзавидовался.

И когда я уже настроилась на рабочий лад и вовсю шерстила положение об оплату труда компании «Статус» в коридоре послышался Васьков рев:

— Тамара Сергеена!!!

Разумеется, ответом ему стала тишина. Раздался грохот его двери и все стихло. Я снова углубилась в чтение.

Где-то минут через пятнадцать послышался топот на лестнице. Баблажаниха тащилась с магазина. Я улыбнулась и зажмурилась в предвкушении. Три. Два. Один.

— Где вы были?! — раздался громовой голос Луганского и судя по интонации уже в ярости.

— Я?! — пропищала удивленная баклажаниха ему в ответ.

— Ну не я же! Почему когда вы нужны вас вечно не бывает на рабочем месте?!

— Я в магазин ходила, — пролепетала она.

— Какой магазин?! — взревел Васек, — Быстро отправьте факс в госплемстанцию, пока я вас не оштрафовал за такие вольности.

И под занавес хлопнул своей дверью так, что у меня стол дрогнул. Жалела ли я секретаршу. Ни капельки. Это хоть и не самая достойная месть за все ее подставы. Но все равно на душе стало легче. Я говорила, что у меня обостренное чувство справедливости?

Именно данное чувство меня и подтолкнуло на следующее утро собраться и поехать в управляющую компанию. И поскольку играть предстояло на полную катушку, решила не размениваться по мелочам и заставить финансового директора утвердить новое положение об оплате труда, которое кардинально отличалось от старого.

Над его разработкой корпела половину прошлой ночи. Васек даже стал переживать по данному поводу. Заботливый мой…. Каюсь, подсела на его заботу, как кошка на валерьянку. Вот так и окольцовывают нас молодых, красивых и свободных. Что-то не в ту степь понесло…

В итоге после вчерашнего рандеву с положением выглядела как после похорон, причем собственных. Слава богу, есть в нашей жизни косметика. Я старательно замазала тональным кремом жуткие круги под глазами, наложила румяна и вперед и с песней.

— А помирать нам рановато. Есть у нас еще дома дела-а-а, — напевала себе под нос, пока одевалась.

Я в последнее время пристрастилась к патриотическим песням. Деды часто как засядут вечерком на крылечке и начинают распевать фронтовой репертуар.

Соорудила на голове нечто вроде высокой стильной прически. Надела нежно зленное летящее платье и тонким золотым пояском и все те же бежевые босоножки. Критически рассмотрела себя со всех сторон в зеркале и осталась вполне довольна результатом. Сегодня я была настоящей дамой. Завершила образ недорогой бижутерией и выскочила на улицу. Там баб Вала подметала двор.

— Какая ты сегодня красивая. На свидание либо собралась после работы? — улыбнулась старушка, не отрываясь от дела.

— Если у меня и будет свидание, то только с финансовым директором.

— Как так? — удивилась она, — А как же Васенька? Нам других зятьев не надобно.

Вот значит как. Теперь он для них Васенькой стал. Понятно дело с забором все прошлые выходные занимался. Для них покойный сын столько не делал, сколько Луганский во имя своей пламенной любви ко мне.

— По делу это, — поспешила успокоить я баб Валю.

— Если по делу тогда ладно. А то смотри у меня! — старушка пригрозила своим тощеньким кулачком и принялась дальше мести.

Город встретил меня жарой, дымом от горящей мусорки и пробками. Последнее было самым неприятным. Отвыкла я от все этой суеты за последнее время и сейчас уныло подпирала кулачком подбородок, рассматривая ничем не примечательный городской асфальт.

В пробке я стояла уже не меньше получала. И все благодаря двум фурам и мужику на темно-синем «Форде», что раскорячились на перекрестке, самым некрасивым образом. Кто был виноват в аварии так сразу и не разберешь. На соседней улице был крупный складской комплекс. И фуры явно ехали туда для разгрузки. Поскольку с их стороны то же образовалась пробка, то водилы не долго думая выехали на перекресток в надежде проскочить. Но тут светофор переключился, а они так и остались на перекрестке. Не сколько наглость, сколько глупость с их стороны. В итоге мужик на синем форде, видимо очень спешащий товарищ, не придумал ничего лучшего, как проехать через небольшое пространство между фурами. В итоге встреча двух фур и «Форда» прошла со счетом два ноль в пользу фур. Потому, как фурам хоть бы хны, а у «Форда» пробиты передние стекла с обеих сторон покорежены двери.

Я флегматично наблюдала, как хозяин «Форда» рвет на себе волосы и материться, явно подсчитывая во что ему обойдется ремонт своего авто, как подошла моя очередь. Осторожно, стараясь не оторвать все колеса, переехала через трамвайные рельсы, вслед за серебристой волгой и двинулась вперед.

Головной офис компании «Статус» находился в центре города в громадной «свечке» с пафосным названием «Престиж». Парковочные места у компании были в подвале, но я не стала рисковать. Сомневаюсь, что ради моей скромной персоны забронированы несколько лишних мест. Поэтому припарковалась за квартал от здания и быстрым шагом направилась к зданию.

Когда устраивалась на работу еще тогда восхитилась богатству офисных интерьеров и обстановке благодушия. Сейчас же секретарь на ресепшне вызывала острое чувство неприязни. Вся такая ухоженная, зализанная, свежая. Аж противно стало.

Ослепительно улыбаясь, секретарь внимательно выслушала меня и набрала внутренний номер по телефону. Я начинала потихоньку раздражаться. Может характер у меня такой вредный, а может город так действует. Только малейшее промедление неимоверно начинало злить.

И когда наконец-то, слава богу, секретарша проводила меня к кабинету Глеба Игнатьевича, нервы начали сдавать. Я с этой работой скоро на успокоительное перейду или сопьюсь.

Финансовый директор был еще страшнее, чем запомнился. С маслянной улыбкой он предложил сесть, и приготовился выслушать цель моего визита.

Я грациозно опустилась в кресло напротив Глеба Гнатьевича, томно улыбнулась и начала излагать:

— Глеб Игнатьевич, я хотела внести некоторые предложения касающиеся усовершенствования оплаты труда. Работа моих предшественников оставляла желать лучшего, поэтому я взяла на себя труд и подготовила некоторые документы.

Я протянула ему флешку с положением и приказом. Мужчина не шелохнулся. Если до этого его лицо изображало легкое недоумение смешанное с неприязнью, то теперь и вовсе стало каменным. Чует моя красивая попа, что проколалась я на первых же словах. Дипломатка, блин, недоделанная.

— Как вы уже заметили экономист работавший до вас не справлялся со своими обязанностями, поэтому систему оплаты труда разрабатывал лично я. Позвольте узнать, что именно вам не понравилось?

И посмотрел так, что мне в раз поплохело. Писец! Все слова как-то сразу закончились. Это надо же так облажаться с первых минут разговора.

— Э-э-э полностью устраивает, — я невинно захлопала глазками, — Сразу видна рука мастера…

На мгновение задумалась, как дальше себя вести и ничего другого не придумала, как пофлиртовать.

— У вас такой красивый галстук, — ляпнула первое попавшееся на ум.

Каменная физиономия начальника постепенно разгладилась. Его рука непроизвольно погладила галстук. Видимо его любимый. Медленно тонкие губы растянулись в самодовольной ухмылке.

— У меня превосходный вкус.

— Да-да — отчаянно закивала я, хватаясь за соломинку всеми клешнями, — Я сразу это заметила. Знаете, в наше время так редко встретишь человека с таким отменным чувством стиля.

Попыталась привлечь внимание к себе. Пусть немного рассмотрит меня и заинтересуется. А я смогу обратить себе в пользу этот мимолетный интерес. Приняла красивую позу, кокетливо взглянула. А этому очкастому телепузику хоть бы хны. Даже не глянул на мои красивые коленки. Обидно стало.

— Так что там с вашим положением? — спросил он, беря из моих рук флешку.

Видимо комплимент про галстук его немного смягчил.

— Не сочтите за наглость, но я решила немного дополнить имеющуюся систему оплаты труда.

Угу. А еще полностью вырезать и от прежней оставить только слова «положение» и «утверждаю». Про себя как мантру повторяла: «только не смотри дальше третьего листа, только не смотри».

Изящным движением руки Глеб Игнатьевич воткнул флешку в разъем и защелкал мышкой. Чем сильнее хмурилась и без того страшная физиономия мужчины, тем сильнее у меня начинало колотиться сердце. И когда оно уже стучало где-то в районе горла, фин. директор оторвался от экрана компьютера и сложив руки домиком проникновенно произнес:

— Евгения Николаевна, — так нежно-нежно, — Это что за бред сумасшедшего?

И смотрит на меня, как на овечку Долли.

— Где?

Глеб Игнатьевич не удостоил меня ответом, порылся в своих ящиках и кинул мне на стол красную папку.

— Прежде чем заниматься самодеятельностью, нужно было ознакомиться с концептуальным подходом управления нашей компании, которая разработала лучшими немецкими менеджерами. И действующая оплата труда полностью соответствует самым высоким требованиям.

Да уж опустил ниже плинтуса. Открыла папку и поняла, что никогда не видела сего документа.

— В первый раз это вижу, — невольно вырвалось в меня.

Глеб Игнатьевич с укором посмотрел на меня.

— Стыдно. При приеме на работу вас обязаны были ознакомить. Вам же давала Тамара Сергеевна копию трудового договора?

Я покивала, покивала. И тут до меня все дошло. Вот стерва! Дело в том, что наша «баклажаниха» совмещает обязанности колхозного отдела кадров. Поэтому и инструктаж работников проводит именно она на месте.

Пока в моем мозгу лихорадочно выносился вердикт под грифом «казнь баклажанихи», Глеб Игнатьевич положил перед моим носом флешку. Отметила про себя, что держал он ее едва-едва, двумя пальцами. Урод брезгливый!

— И что вы даже смотреть до конца не станете? — язвительно спросила я.

— Вот когда приведете к соответствию, может и посмотрю. На мой взгляд, внесение каких либо изменений нецелесообразно. На первый раз вам простительны ошибки — специалист молодой, неопытный….

Это типа тонкий намек, что Долли по сравнению со мной вундеркинд.

— Но впредь, будьте добры, не тратьте мое время понапрасну, — сказа как отрезал.

У меня не то, что крылья за спиной отвалилась, уши поникли. Опустил, как говориться, ниже плинтуса. И вот сижу я перед ним вся из себя уверенная в себе красавица, состоявшийся специалист и выслушиваю о себе всю правду. После такого у кого хочешь не только уши, но и руки опустятся.

Робко, сама себе удивляюсь, спрятала флешку в сумку и собралась восвояси, как внезапно дверь без стука распахнулась. Пахнуло тяжелыми женскими духами, и в комнату ворвалась высокая блондинка модельной внешности с ошалелыми глазами.

— Геб Игнатьевич, — пискнула она, — Там вас в конференц-зал просят. Срочно.

Я оценивающе стрельнула глазками в сторону блонди. Уж ее то Глебушка должен оценить. Увы…

— Какого черта вы мне работать не даете спокойно. Пошла отсюда, — как рявкнул он.

А как посмотрел! Даже у меня коленки затряслись. Девица то же затряслась, но как оказалось совершенно по другой причине.

— Глеб Игнатьевич, там Петерман п-п-приехал.

Теперь уже настал через Глеба Игнатьевича полузадушено пискнуть:

— Как приехал?

— Только что с самолета и сразу сюда. Приказал все явиться как…, - блонди слегка запнулась, — В своей излюбленной манере.

Похоже, манера эта мужчине было хорошо известна. Он подскочил со своего насиженного места и заметался по кабинету.

— Он же должен был прилететь только на следующей неделе. У меня ни одного отчета готового нет.

Скорбно покачала головой, все своим видом выражая сочувствие, а сама ехидно подумала, что не меня одну сегодня опустят по самое ниже некуда.

Глеб Игнатьевич засобирался, и они вместе с девицей покинули кабинет, оставив меня одну. Похоже про существование моей скромной персоны они забыли напрочь.

Посидела минутку. Посмотрела на облачка за окном и плотоядно покосилась на компьютер очкарика. О, да!!!

Проигрывать Ваську пари не желала совершенно и не потому, что не хотелось его целовать. Просто из вредности. И выход у меня из этой ситуации был только один.

Быстренько выглянула в коридор. Ни души. Вот с чудненько. Села на Глебушкино место и вздрогнула от ужаса. С экрана монитора на меня смотрел ни кто иной, как Бред Пит с обнаженным торсом. Фи, как вульгарно. Тут-то я и засомневалась в правильности ориентации нашего непоколебимого финансового директора.

Встряхнула головой. Нет времени на посторонние мысли. Пробежалась глазами по панели с открытыми окошками. Он даже почту не закрыл. Потерла ручки в предвкушении. Отлично!

Вставила флешку. Решительно открыла почту и стала творить сущее безобразие. Первое письмо направлялось моемо любимому Василию Михайловичу.

Что?! Я сказала любимому? Жара на меня как-то плохо действует.

Написала, что я, то есть Глеб Игнатьевич очень доволен проделанной работой одного молодого, но очень способного специалиста. Не могла удержаться и не похвались себя любимую. Так же написала, что он согласовывал проект положения об оплате труда и направил на утверждение директору управляющей компании. Прикрепила файлик с положением и отправила письмо.

Второе письмецо было уже более сухим и было адресовано самому Макаренко — директору управляющей компании. В нем Глеб Игнатьевич просил утвердить новое положение.

Сделав свое черное дело, быстренько замела все следы и выскользнула в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь. Осторожно стараясь не цокать каблуками, пошла в сторону выхода. И чем ближе он был, тем отчетливее слышались громкие голоса. Выходит конференц-зал находиться прямо напротив приемной.

Осторожно выглянула из-за угла и застонала от досады. Дверь в конференц-зал была открыт настежь, так что бы приемная полностью просматривалась. Видимо секретаря позвали писать протокол совещания. И она предусмотрительно оставила дверь открытой, что бы присматривать за приемной.

Любопытно оглядела собравшихся. Похоже на совещании собралась вся верхушка управляющей компании. Все сидели и обсуждали какие-то сметы по строительству новой торговой базы.

А вот и немец. Господин Петерман оказался темноволосым импозантным мужчиной лет сорока. Симпатичный. В дорогом светлом костюме с надменным выражением на лице. Лицо породистое, аристократическое. Здоровый такой. В плечах не меньше Васька будет.

Тут мой взгляд зацепился за субъекта, который никак не вписывался в общую композицию. Это был довольно молодой человек в старых потертых джинсах и белой футболке. Худощавый с резкими, почти птичьими чертами лица. Сидел он подле Петермана, развалившись на стуле и скрестив руки на груди. Светлые волосы, нет, скорее патлы были всклокочены так, словно их кто-то усердно жевал. Он почти не слушал, что говорит докладчик, а отрешенно смотрел в окно.

Тут слово передали Глебу Игнатьевичу и тот бледный как смерть, начал рассказывать про свою невероятную загруженность. Судя по круглым, как блюдца глазам секретарши, жить Глебушке осталось очень недолго. Наблюдать за его падением в глазах общественности у меня не было никакого желания. Поэтому, пока все увлеченно его слушают, нужно сматываться.

На цыпочках двинулась в сторону двери. Вот тут-то госпожа удача решила, что ее для меня одной на сегодня слишком много. Моя нога подвернулась в босоножке и я, самым позонным образом, качнувшись в сторону секретарской стойки, задела факс. Он каким-то чудом не упал, но зато упала я, распластавшись на паркете подобно прекрасной морской звезде.

Нужно ли говорить, что грохот от моего падения вышел знатный и все головы совещающихся повернулись в мою сторону?

— Твою девизию, — простонала я.

С трудом отодрала свои конечности от паркета и поднялась. Блин, как головой треснулась.

Вы думаете, хоть кто-то поспешил на помощь даме. Аж пятьдесят раз. Только Петерман и второй тот, что с гнездом на голове повскакивали со своих мест, но я категорично выставила руку в останавливающем жесте.

— Не надо. Я сама.

Мужчины удивленно переглянулись между собой, но не сели. Вот она европейская галантность. Наши толстопузы даже не шевельнулись помочь бедной несчастной девушке.

Быстро подобрала свою сумку, ключи от Белочки, что выпали из ладони в момент падения, и поспешила на выход. Едва за спиной закрылась дверь, я услышала, нарушивший тишину мужской голос с легким акцентом:

— Кто-нибудь потрудиться объяснить, что это было?

Голос был хриплым, скрипучим. Говоривший явно много курил. Про себя отметила, что немец прекрасно горит по-русски. Если бы я не знала кто он, то не за что не признала бы в нем иностранца. Ах, да. Он на половину русский. Елена Васильевна его племянница, по-моему, двоюродная. Теперь понятно, что могучее телосложение это у них семейное.

— Сотрудница нашего подразделения, — сипло промямлил, судя по голосу, Глеб Игнатьевич, — Она такая рассеянная.

— Имя у сотрудницы есть?

Невольно хмыкнула. Интересно, а он по-нормальному спрашивать умеет или только с издевкой.

— Женя. Женя… Яковлева.

Спалилась по-полной перед высоким начальством. Это ж надо быть такой неуклюжей. Прислушалась к разговору и с облегчением убедилась, что он перетек в рабочее русло. Слава богу! Очень не хотелось, что бы кто-то выставил меня в очень нелицеприятном виде. Глебушка может.

Тут я вспомнила, что все-таки выиграла пари. Даже ели очкарик поднимет бучу по поводу положения, мне не страшно. Комп его, почта его, стиль писем то же его. Настроение сразу улучшилось. Ай да я! Ай да молодец! Удовлетворенно вздохнула и нажала на кнопку вызова лифта.

Где-то через час по московскому времени, я припарковалась возле дома своих родителей и, пикнув сигналкой, поспешила в подъезд. У подъезда заседали бабушки и как всегда перемывали кости всем соседям.

— Гляньте-ка идет, идет королевишна, — услышала громкий шепот за своей спиной, — Все никак не набегается. Замуж уж давно пора, а она никак не нагуляется.

— Кто ж ее возьмет с таким характером. Сожрет любого мужика.

Обычно я не обращаю внимание на сплетни и пересуды за своей спиной. А тут так противно стало, что я резко обернулась и прожгла кумушек в цветастых платочках сердитым взором.

— Вам что заняться больше нечем?! — рыкнула я, — Сидите тут кости перемываете всем кому не лень. Лучше б внучков нянчили, да варенья варили.

Кумушки испуганно вздрогнули и притихли, невинно хлопнув глазками. Ни дать ни взять старушки божьи одуванчики.

— Стыдно уважаемые!

Бабки как воды в рот набрали, но стоило мне закрыть дверь подъезда, снаружи раздалось:

— Точно никто не возьмет.

— Вот-вот. Мегера.

Не стала больше слушать пенсионерок. Нервов на всех не напасешься. Вбежала по лестнице на второй этаж, где жили мои родители, и позвонила в дверь.

— Женька?! — удивленно уставился на меня папа.

— Что не ждали?

Отец пропустил меня в крошечную прихожую, забирая сумку и коробку с печеньем, что я купила по дороге.

— Мы ждали тебя к выходным.

Тут из комнаты выплыла мама и кинулась обнимать и целовать. Меня усадили за кухонный стол и стали расспрашивать, что да как на новой работе. Рассказывала все как на духу. Но о взаимоотношениях с директором, решила умолчать. Мама такая мнительная.

— Ты так загорела. Похорошела. Уж не влюбилась ли? — заподозрила родительница.

— Мама, какая любовь, когда уборочная на носу? — фыркнула я.

И полностью противореча моим словам, зазвонил мобильник и на экране высветилось: «Васек». Мама посмотрела мне через плечо.

— Кто это?

— Да так, — пожала плечами я, — Начальник.

— Тогда отвечай скорее. Вдруг на работе чего случилось? — запереживал папа.

— У меня обед, — категорично отрезала я и сбросила звонок.

Потом перезвоню. Но только я взяла кружку с чаем, телефон снова завибрировал, извещая о том, что Луганский так просто не отстанет. Вздохнула и сбросила снова. Родители обменялись недоуменными взглядами, но расспрашивать не стали.

Мы пили чай, и только мой телефон нарушал наше добродушное общение. Пять сообщений, десять пропущенных и мое терпение лопнуло. Под подозрительными взглядами предков, бросила виновника нервного тика в сумку, а ее в зал на кресло. И только села за стол, как снова раздался треск. Это телефон скатился к ключам и теперь дребезжал об них. Нервы кончились. Метнулась в зал, предварительно плотно прикрыв кухонную дверь. Схватила телефон и зло выдавила:

— Да.

— Ты чего трубку не берешь? — не менее зло ответил Луганский.

— В туалете была.

— Сорок минут?! — рявкнул он, — А сбрасывала звонки зачем?

Выяснять отношения с Васьком не хотелось совершенно. Поэтому сделала три глубоких вдоха, что бы успокоиться и с придыханием спросила:

— Ревнуешь, дорогой?

Васек, похоже, от неожиданности выпал в астрал. И я, пользуясь моментом, продолжила свои манипуляции с больной мужской психикой:

— Не переживай, сладкий, ревновать меня совсем не к кому. Баб Валя стоит на защите моей чести и мечтает увидеть в зятьях только тебя и никого более.

— В зятьях?! — как-то сипло прозвучал его голос.

Я злорадно хрюкнула, чуть не испортив все впечатление.

— Женечка, я… у меня тут… люди пришли. Я тебе потом наберу, — и отключился.

Ой, как он заспешил сразу. Занервничал. Сейчас «баклажаниха» потрусит ему в аптеку за валерьяночкой.

Я же обрадованная, что Васек отстал на некоторое время, резко развернулась в сторону кухни, толкнула дверь. Она почему-то жалобно скрипнула и треснулась обо что-то. Раздался короткий вопль и через секунду за дверью показалась маман с виноватым видом потиравшая лоб.

Деликатно решила промолчать и не смущать маму. Пока допивали чай, было видно, что ее так и подмывает закидать меня вопросами. Но я предупреждающе посмотрела и мама не решилась. Кому, как ни ей знать всю глубину моего скверного характера.

Как ни странно Луганский активизировался как-то слишком рано. Я даже не успела допить вторую кружку чая и выслушать половину семейных новостей.

На это раз решила не искушать судьбу взять трубку сразу, предусмотрительно уйдя в самую дальнюю комнату квартиры.

— Ты помнишь, что должна мне свидание? — услышала я, как только поднесла трубку к уху.

Вот тебе раз. И от куда он такой борзый взялся на мою голову. Его решительность пришлась по душе.

— Помню.

— Отлично! Ставлю тебя в известность, что через пять минут буду у головного офиса. Будь готова, — отчеканил он.

— К чему? — удивилась я.

— Будешь отрабатывать забор, — усмехнулся он.

Закусила губу, прикидывая, как лучше сказать, что меня нет на работе.

— Вась?

— А? — он бедный в голосе поменялся от моего ласкового тона.

— Я сейчас у родителей на обед заехала.

И не важно, что он закончился часа два назад. В трубке сдавленно фыркнули в ответ и Луганскй беапеляционно приказал:

— Диктуй адрес. И только попробуй куда-то смотаться, пока я добираюсь.

— Слушаюсь и повинуюсь, — ласково пропела я и стала диктовать адрес.

После разговора с Луганским пошла в ванную подправить макияж и задумчиво уставилась в зеркало. Оно отразило растерянный взгляд молодой девушки с длинными темными волосам. Что же ты Женька творишь?!

Собралась…. На свидание…. С начальником.

Трусиха ли я? Невозможная. Вся моя бравада с забором просто результат трусости. Думала отступиться Луганский. Так было бы проще. Оттолкнуть самой — нажить злейшего врага. А Луганский вон, какой упертый оказался.

Злясь на саму себя, решительно умылась. Заново накрасила ресницы, чуть тронула верхнее веко черным карандашом, подкрасила губы прозрачным блеском. Ой, прыщик на подбородке вскочил. Дурная примета перед свиданием. Осторожно замазала его корректором. Так-то лучше.

Снова зазвонил телефон. На экране высветилось вполне ожидаемое «Васек». Вышла из ванной и выглянула в окно. У подъезда стоял белый внедорожник. И как только успел так быстро по всем пробкам?

Тепло попрощалась с родителями, стараясь игнорировать их вопросительные взгляды. Уверена, только я выйду за порог — мама прилипнет к окну, что б лучше рассмотреть Васька. Оставалось надеется, что отца она просвещать не станет, а то достанется моим распрекрасным косам за роман с начальством.

Луганский был уже традиционно в белом костюме. Прямо прынц! Увидев меня, он выскочил с водительского сиденья, поспешил на встречу.

— Привет, — немного неуверенно сказала я.

— Привет, — улыбнулся он, — Поехали?

Я кивнула, и он проводил меня к машине. Под изумленные взгляды кумушек в цветастых платках он отрыл дверцу и достал огромный блестящий … шарик … с зайчиком. Луганский перехватил мой взгляд и смущенно развел руками:

— Ты не поверишь — я не нашел цветочного магазина.

Я хихикнула, живо представив картину, как такой серьезный дядька покупает шарик с зайчиком.

— Он классный!

Определенно шарик мне нравился гораздо больше той розы. Луганский заулыбался и галантно открыл для меня дверь. Даже помог взобраться, помня, как я всегда пыхчу.

Бросила мимолетный взгляд на скамейку. Пенсионерки сидели с застывшими лицами, забыв про семечки и пирожки, что у них были вприкуску. Пирожки, наверное, были с мясом, потому как тощая ражая кошка, пользуясь случаем стащила пирожок прямо с тарелки и теперь молниеносно уничтожала.

— Куда хочешь? — спросил Васек, взявшись за руль своей «Тайоты».

Я неопределенно пожала плечами. Заметив мою неуверенность, он решительно сказал:

— Не знаю как ты, а я ужасно голоден.

Вопреки моим ожиданиям Васек повез нас не в центр города, где обитали самые шикарные рестораны, а на окраину и мы остановились у неприметного кафе с вывеской «Белуга».

Внутри все было еще менее неприметно чем снаружи. Ни стильного ремонта, ни романтического антуража. Все скромно, чисто, но неожиданно уютно. Луганский сегодня не переставал меня удивлять.

Занято было всего два столика солидными с виду мужчинами. Я присмотрела столик у окна, но Васек, мягко положив ладонь между моих лопаток, подтолкнул в сторону узкого коридора. Какая-то девушка из обслуживающего персонала провела нас в небольшой зал. Полагаю, он был тут за малый банкетный и спешно удалилась.

— Это заведение, моего друга. Я тебя с ним сейчас познакомлю, — произнес мужчина, пока я примерялась к кожаным диванам.

Не успела я комфортно устроиться на присмотренном месте, как в комнату не вошел, а буквально ворвался самый красивый мужчина из всех, что мне доводилось встречать в своей жизни.

— Васек, — пробасил этот образец мужественности и обаяния, по-братски обнимая и хлопая начальника по плечам.

Ага, не я одна так его называю.

— Сто лет сто зим, Темыч.

— Я смотрю, ты наконец-то вырвался из своего захолустья, да еще и с прекрасной дамой.

Красавчик, тот, что Темыч, бросил на меня оценивающий взгляд. Я не осталась в долгу и то же «оценила» его с ног до головы. Что сказать? Высок, широк в плечах, ни грамма жира, глаза голубые, волосы светлые непослушные. Сексуальный ангелочек.

— Артем. Это Евгения, — представил меня Луганский.

Я вежливо кивнула.

— Приятно познакомиться.

Красавчик растянул свои пухлые губы в шикарной улыбке.

— А уж как мне приятно!

Оскалилась в ответ. Можешь не стрелять своими прекрасными глазками мой золотой. Со мной такое не прокатывает. Бывали, плавали, знаем.

Тем временем все симпатичные девушки принесли какие-то закуски и начали сервировать стол. С учетом того, что у родичей я не обедала, а пила чай, то желудок отозвался голодными спазмами. Посему, ничуть не смущаясь, когда девушки удалились, положила на тарелку, все что присмотрел мой голодный глаз.

— Я смотрю у твоей дамы отличный аппетит, — со смехом заметил Артем.

— Не жалуюсь, — легко ответила я и принялась за еду.

А еда была чудо как божественна. В жизни не пробовала таких сыров. М-м-м. А красная рыба на гриле. Фантастика.

Мужчины открыли бутылку коньяка. Разлили напиток, оставив без внимания мою одинокую стопочку. Не поняла?! А как же я?! И вообще, с какой стати Васек собрался пить, если он за рулем? И сказать-то неудобно. Это Васек уже привык ко мне. А перед Артемом как-то неловко, что ли. Да-да. И мне иногда бывает неловко при всей природной наглости.

Сижу, пыхчу как рассерженный ежик, но молчу. Где это видано, что бы я молчала? Вот именно. Поэтому заедаю слова всем, что попадется под руку. А под руку мне попались и салатик «Цезарь», и ребрышки свиные на гриле, и шампиньоны маринованные с чесночком. Ченок специально выловила из пиалки весь. Что б, когда Васек целоваться полез, а в том, что он полезет, я даже не сомневалась, не одной мне досталось нюхать перегар. Мне спиртовой, а ему чесночный.

Мужчины выпили за встречу. Потом за прекрасную даму, то есть меня. И еще за знакомство. И, слава богу, остановились. А то я уже стала переживать, что мне придется сильно нетрезвого Васька до дома самой вести.

Пока я усердно резала кусочек шашлыка, Васьков друг засобирался по делам. Очень вовремя. Мне стало уже казаться, что у меня свидание не с Луганским, а с едой.

— Извиняюсь, но вынужден вас покинуть.

Он повернулся ко мне, протянул руку. Я подала свою в ответ.

— Евгения. Было очень приятно познакомиться с такой очаровательной девушкой, — рассыпался в комплиментах красавчик и поцеловал мою руку.

Улыбнулась в ответ, а сама украдкой вытерла ладонь об скатерть. И когда за Артемом закрылась дверь обратилась к Ваську:

— Интересный у тебя друг. Он всегда такой…

Замялась, не зная как лучше подобрать слова, что бы не обидеть Луганского.

— Почти да, — усмехнулся он, — Не обращай внимания. Мы Артемом знаем друг друга со школьной скамьи.

— Правда? — удивилась я, — Выглядит он значительно моложе.

— Он всегда молодо выглядел. Когда нам было по двадцать лет, все девушки были мои. На его фоне я смотрелся взросло и привлекательно.

Мне сложно было представить себе Васька двадцатилетнем парнем.

— Зато теперь, — сарказмом сказал он, — Он на моем фоне молодой и привлекательный.

И пристально посмотрел на меня.

— Что? — удивилась я, — Я в соусе испачкалась.

Спешно вытерла губы салфеткой.

— Просто ты сегодня очень красивая, — прошептал Васек и придвинулся поближе.

Много ли женщине для счастья надо. Всего лишь, что бы рядом был уверенный, любящий и твердый как скала мужчина. И я, как и любая другая хотела этого. Васек, несмотря на весь его вредный характер, был именно тем, кто мне нужен. Чего таить, именно этот самый характер в нем меня и привлекал. Он мог меня переломить, уговорить, привлечь внимание одним своим присутствием. Это раздражало и радовало одновременно. И плевать, что он бабник. В конце концов, именно из таких мужчин выходят лучшие мужья. Мужья?! Что-то я не о том думаю…

А затем все мысли и вовсе разбежались в разные стороны, потому, как Луганский приобняв за плечи легонько поцеловал в губы.

— Ты проиграл пари, — напомнила я, чувствуя в голове странное головокружение, словно пила коньяк вместо Васька.

— Я знаю, — выдохнул он мне в губы.

И снова невесомый поцелуй, и легкое поглаживание горячих ладоней, сквозь тонкий материал летнего платья.

— Ты в курсе, что теперь должен мне желание?

В его глазах блеснули озорные огоньки.

— Слушаюс-с и повинуюс-с моя каспаша, — имитируя восточный акцент покорно произнес он.

— Что бы такое попросить?

Призадумалась и капризно надула губы, что бы в следующую секунду ощутить на них настойчивое прикосновение мужского рта. Бережный поцелуй узнавание, острожный и очень приятный. Я замерла на мгновение, прислушиваясь к внутренним ощущениям и ответила немного неуверенно, пугливо, но все же ответила. Другого приглашения мужчине и не требовалось. Он ближе притянул меня в объятиях, и по-хозяйски обхватив своими ручищами, ринулся завоевывать открывшиеся горизонты и территории.

— Теперь два, — заявила я, переводя дыхание, едва Луганский выпустил из своего медвежьего захвата.

— Чего два? — не понял он.

— Два желания — выдала я и растянула губы в соблазнительной улыбке.

Васек легка прифигел от такой наглости и весело расхохотался.

— Ты прямо как моя мама. Я у нее вечно хожу в долгах и обязанностях.

— Правда? — удивилась я.

— Угу, — подтвердил он, — Нужно будет вас познакомить. Будете вместе меня в долги загонять.

Оу! Знакомство с мамой это вам не шуточки. Не была готова к такому повороту событий. Первое свидание, в конце концов, а Луганский лихо взял меня в оборот. С друзьями знакомит, целует до умопомрачения. А может это у него проверка такая? Просто не кажется мне он человеком, который каждую свою пассию ведет домой.

— Не уверена, что готова пока знакомиться с твоей мамой.

Васек как-то странно на меня посмотрел, словно прочитал все мои мысли и принялся за еду. И вправду. Был самым голодным, а ест последний.

Я откинулась на спинку дивана и, не скрываясь, наблюдала за ним. Ел он быстро, жадно, как человек, который привык все делать быстро на ходу, на лету. Неожиданно понравилось вот так запросто смотреть, как жмуриться от удовольствия, когда попадается наиболее вкусный кусочек, как вытирает рот салфеткой не с аккуратной изысканностью, а грубо, комкая белоснежный квадратик ткани.

— Нравлюсь? — самодовольно просил он, отрываясь от еды.

— П-ф-ф, вот еще, — фыркнула я, — Смотрю и думаю, что зря козлика рисовала, потому, что ешь ты как поросенок на откорме.

Тут послышался чей-то сдавленный смех. Дверь открылась, и на пороге появился Артем. В руках он держал бутылку хорошего шампанского.

— Не помешал? — обратился он, смотря в мою сторону.

Покачала головой. А красавчик хохотнул:

— К сожалению Евгения вы правы. Его легче прибить, чем прокормить.

Луганский шутливо продемонстрировал другу огромный кулак. Артем же ничуть не смущенный открыл шампанское и, наполнив фужер на высокой ножке, протянул мне.

Глава 6

Из короткого и беспокойного сна меня вырвал писк будильника на телефоне. Потянулась за ним и нечаянно свалила с подлокотника дивана. Мысленно чертыхнулась и свесила половину туловища, активно шаря рукой в попытке его найти. Как только нашла и выключила, увесистая мужская рука обхватила поперек груди и притянула назад на подушку.

Да-да, все верно. Ночь провела в сравнительно целомудренных объятиях Луганского. Вернее не всю ночь, а ее вторую половину, посвятив первую бдению его распластанного и абсолютно пьяного тела на своем диване. Спросите, как докатилась до такой жизни? Легко!

Все началось с той самой бутылки шампанского, которую принес разлюбезный Артем, что б ему икалось окаянному. Это не человек, а возмутитель спокойствия какой-то! Налил он, значит, мне бокал игристого, и собственно это был первый и последний мой бокал за вечер, потому, что хоть кто-то должен был из нашей компании остаться трезвым. Сказать, что мужики напились не сказать ничего. Они просто накачались до поросячьего визга. Причем до последнего Васек казался, вполне трезвым и уже по пути домой его сильно подкосило. И это человек, который по Андрюхиным словам совсем не пьет! Я же его вижу либо пьяным, либо с бодуна, когда он злой как все стадо быков. Определенно, или я на него так плохо влияю, или кто-то обладает неверной информацией.

В целом вечер прошел весело. Давно не получала такого удовольствия от мужской компании. Артем травил байки из их беспутной юности, Васек и вовсе выглядел помолодевшим. Словно с плеч упал незримый груз ответственности, что он каждый день носил вместе со своей должностью. Он снова открывался с неожиданной стороны. Оказалось, что Васек чудесно поет. Я сначала не поверила. Только когда Артем притащил где-то припрятанную гитару, поняла, что глубоко в душе Луганский большой романтик. Поскольку он уже дошел до той кондиции, когда и море по колено, не стесняясь, взялся за гитару, любовно погладил по изгибу и заиграл. Я выпала в астрал на втором куплете.

Со стороны они были едва ли гармоничной парой. Я имею в виду Васька и гитару. Но было в этом неравном дуэте, что-то трогательное, душевное. Смотрела на мужчину и понимала, что влюбилась окончательно и бесповоротно.

Расходиться мы собрались, когда позвонила Артемова супруга и рыкнула в трубку так, что нам с Луганским было все прекрасно слышно:

— Котик мой, если ты через двадцать минут не будешь дома, то я не знаю, что с тобой сделаю.

После этого «котик» спешно засобирался, насколько позволяло его состояние, и был таков. Восхищенно присвистнула. Вот это я понимаю дрессировка. Она только один раз позвонила, и он полетел домой.

Перевела взгляд на своего бугая, что в тот момент тискал меня в своих объятиях, будто любимого плюшевого зверька.

— И нам, наверное, пора.

— Угу, — выдохнул он мне в волосы, — Возьми ключи у меня в кармане. За рулем ты.

На мгновение представила себя на водительском месте его белоснежного монстра, сразу как-то не по себе стало.

— Думаю это плохая идея.

Но ехать на такси в нашу деревню — это еще хуже. Придется завтра с утра мчаться обоим в город, что бы забрать свои машины. Это опять убить на разъезды целый день. Решение пришло в голову незамедлительно.

— Давай переночуем у меня? — предложила я, — А завтра каждый поедет на своей машине.

Васек мгновенно встрепенулся.

— Т-т-ы уверена… ч-ч-то это будет удобно?

Ох, пьянь ты моя счастливая. Улыбнулась про себя.

— Не боись. С родителями знакомить не буду. У меня отдельная квартира.

Васек завис на некоторое время. По его губам расплылась глупая, но совершенно озорная улыбка.

— Будешь приставать — пожалеешь, — грозно предупредила я.

Васек энергично закивал согласный на все. И так он умилительно выглядел в тот момент, что не выдержала и звонко расхохоталась.

Предупредительная администратор вызвала нам такси, которое приехало буквально минут через десять и уже вскоре мы подъехали к подъезду моего дома.

— Спасибо, — улыбнулась водителю, протягивая тысячную купюру.

— Все уже оплачено, — отмахнулся мужчина.

— Как? Кем? — удивлено хлопнула глазами я.

— Администратором. Бонус для постоянных клиентов.

Значит, Артем перед уходом дал указание. Мелочь, а как приятно.

Толкнула плечом Луганского, но тот едва ли среагировал. Положив голову на подголовник сидения, он сладко посапывал.

До квартиры добирались почти ползком. Кое-как растолкав Васька, приобняла его за талию и по кривой мы поплелись в сторону подъезда. С учетом того, что лифта в моем доме не было, до квартиры мы добрались без происшествий…почти.

Есть у меня сосед по лестничной площадке — зловредный дядька. Любит очень собак. Жену и сына он давненько выжил с жилплощади и теперь развлекается, как может. Характер у зверюшек под стать хозяину. Любит сосед по ночам шавок своих выгуливать. Их у него пять штук от мала до велика. И я частенько, поскольку работа прежняя по напряженности не отличалась от теперешней, возвращаясь домой далеко за полночь в коматозном состоянии, имела постоянные встречи с этой великолепной пятеркой. Собак боюсь до дрожи в коленках. А сволочи эти, в смысле собаки, чуют и пользуются. Кусать они никого не кусают, но держат в страхе почти весь подъезд.

И вот ползем мы с Васьком на пятый этаж по лестнице, как сверху доносится заливистый гав. Соседушка спустил питомцев с поводков, и они стремглав побежали вниз по лестнице на долгожданную свободу. Я, похолодев, заприметила жемчужину соседовой коллекции огромного добермана по кличке Рей.

Потянула Луганского за рукав, призывая остановиться и полными страха глазами уставилась на Рея. Тот, заприметив меня, сразу оскалился и утробно зарычал, предвидя очередную забаву. Я пискнула и поспешила спрятаться за сильное плечо мужчины. Он хоть и пьяный, но послужит живым щитом, пока сосед не спуститься со своими шавками вниз.

— Жень? — удивился Васек внезапно почти трезвым голосом, — Ты чего?

— С-с-собак боюсь, — выдохнула я мужчине в спину.

Он медленно повернул голову в сторону Рея и прикинул насколько собака может быть опасна.

— Ну, что ты глупенькая испугалась? Подумаешь собака.

И тут к Рею прибежала Жучка — немецкая овчарка и как подняла лай на весь подъезд, что у меня сердце стало биться где-то в районе горла.

— Это какая ж падла собак без намордников выгуливает? — задумчиво произнес Васек и двинулся на первоисточник шума.

Расширившимися от ужаса глазами наблюдала, как Луганский неожиданно точными и уверенными движениями схватил животных за ошейники, оттащив в угол лестничного пролета. Рей и Жучка ощерились, попытались вырваться и укусить его, но не тут то было. Хватка у Васька была стальная.

— Беги наверх. Я подержу, — приказал Васек.

Я так и сделала… бы, если бы не маленькая и жутко злая дворняга не бросилась мне под ноги. Видимо ей стало сильно обидно за товарищей, и она цапнула меня за щиколотку. Не сильно, даже не до крови, но этого хватило, что бы я чуть не поседела от страха.

— А-а-а! — взвизгнула я.

— Да что ж это такое! — пробасил Васек следом.

Одним изящным движением ноги, взбешенный и сильно нетрезвый Луганский, выдав Рею и Жучке по волшебному пенделю под одно место, послал их вниз по лестнице.

— Вась! — в ужасе позвала я, узрев на горизонте хозяина собак.

Но он не никак не отреагировал. Схватил за шкирку дворнягу, что до этого с остервенением жевала ремешок моей обуви и хорошенько встряхнув, послал ее в недолгий, но зрелищный полет вслед за собратьями. И что вы думаете? Эта бестия, едва приземлившись о жесткий бетон, вскочила на лапы и принялась, возмущенно тявкать.

И тут на весь подъезд, перекрывая надрывный лай собак, с повышенным на несколько октав голосом взвизгнул Валерий Иванович он же сосед:

— Ты что урод творишь?!!!

Ой, мамочки! Что сейчас будет…

Очень медленно Луганский повернул голову в сторону приосанившегося соседа и окинул его таким взглядом, что даже у меня поджилки затряслись. Валерий Иванович, конечно, тот еще экземпляр, но совсем дураком не был. Сопоставив комплекцию Васька со своей, как-то сразу сжался, сгорбился, и рука его потянулась, что бы стащить с головы моложавую кепку, под которой блестела плешь и седина. Затем быстренько глянул в сторону лестницы, где с виноватым видом поджали хвосты Рей и Жучка, перевел взгляд на меня в поисках поддержки. Не найдя ее снова посмотрел на моего директора и судорожно сглотнул.

— Твои? — рыкнул Луганский, кивком головы указав на собак.

Валерий Иванович испугано икнул и поспешно выпалил:

— Н-нет. Я тут мимо проходил…

Соврал убедительно, не моргнув и глазом. И Васек ему поверил,… если бы не три поводка в руке собачника и два маленьких пинчера, что жались к его груди, тряся тощенькими ножками. Валерий Иванович проследил за вспыхнувшим яростью взглядом Луганского и побледнел так, что мне на мгновение показалось, будто его удар хватит.

От неминуемой расправы соседа спас скрип старенькой обитой дерматином двери и появление на лестничной площадке еще одного действующего лица.

— Да что вам окаянным не спиться посреди ночи?! Ироды проклятые. Пузырек пустырника извела и все насмарку!

Все головы, включая собачьи, повернулись в сторону двери, где показалась гроза всех нарушителей ночного спокойствия баб Клава. Это была высокая и худая, как палка старуха с неизменной клюкой. Ей она, к слову, пользовалась не из-за того, что ноги плохо ходили, а чтоб тыркать всех неугодных.

— Валерка! Ты что ли?! — бабка прищурилась и, вооружившись клюкой, двинулась на собачника.

Вообще баба Клава была очень хорошей старушкой. Следила за порядком в нашем подъезде, всегда руководила субботниками во дворе. Даже как-то пару раз приглашала меня на чай. Но с Валерием Ивановичем у них отношения не сложились. Наверное, все потому, что баб Клава очень любила кошек. Сейчас все ее питомцы, а их было немало, выглядывали из-за спины хозяйки и плотоядно косились на собак.

— Опять ты со своими псинами? — проскрипела старушка и улыбнулась мне, — Здравствуй Женечка.

Все на что я была способна — это кивнуть ей в ответ. Баб Клава скользнула снисходительным взглядом по Ваську и снова повернулась к Валерию Ивановичу.

— Я тебе, сколько говорила, что б ты мордоворотов своих на поводках выгуливал. А? Житья от них нету!

Пинчеры, почуяв, что пора делать ноги, стали отчаянно вырываться из хозяйского захвата. А кошки, дергая пышными хвостами, следили за их трепыханиями. Сосед честно пытался удержать питомцев, но не смог.

Под слаженное «ох» баб Клавы и Валерия Сергеевича кошки бросились на собак с яростным шипением. Завязалась драка. Причем доберман и овчарка решили позорно дезертировать прямо на поле боя. Не зря я собак терпеть не могу.

Повернулась к Ваську и заметила, что тот стал гораздо сильнее шататься. Похоже, ему резко поплохело. Поэтому, не тратя больше время, схватила мужчину за руку и потащила наверх. Тот послушно поплелся за мной, спотыкаясь на каждом шагу.

Дрожащей рукой от бурлящего в крови, после встречи с собаками, адреналина, нашарила ключи в сумке. Отворив дверь, втолкнула Васька в свою крохотную прихожую. Бросила сумку на полку, скинула босоножки и оценивающе, присмотрелась к Ваську.

— Что стоишь столбом? Разувайся, — приказала я.

Тот вздрогнул и отлепился от стенки, которую до этого подпирал. Молча, боролся с ботинками, которые никак не хотели сниматься и наконец, их победив, как-то горестно вздохнул, снова подперев собой стенку.

— Проходи, — я мягко потянула его за рукав, — У меня конечно не хоромы, но лучше твоего клоповника.

Васек поплелся за мной и послушно упал в предложенное кресло. Нагнулся вперед и уперся локтями в широко расставленные колени, наблюдая, как я достаю из шкафа постель и чистое постельное белье. Пока заправляла одеяло в пододеяльник, спиной чувствовала на себе его прожигающий взгляд. Характер Васьковых мыслей не оставлял сомнений. Он сидел и беспомощно исходил на меня слюной.

Когда я собралась разобрать диван, кинулся помогать, но его большое тело сделалось таким неуклюжим, что больше вреда было от такой помощи.

— Сиди уже и не мешайся, — строго прикрикнула я.

Мне показалось, что вид у Луганского стал виноватым. Он явно чувствовал себя неловко у меня в гостях. Сидит, голову опустил, даже пиджак не снял.

— Вась, — тихо позвала я.

Он поднял уже явно тяжелую голову. И вправду взгляд как у побитой собаки.

— Жень, ты прости меня дурака. Завалился к тебе пьяный…

Я решительно схватила с полки полотенце и подошла к Ваську, положив свободную руку ему на плечо.

— Луганский, — с учительским видом сказала я, — Мы с тобой картошку пололи? Пололи. Забор делали? Делали. Ты у баб Вали все мои блинчики перетаскал? Перетаскал.

Он послушно покивал, не отрывая от меня пьяных глаз.

— Тогда не парься. Все нормально.

Он улыбнулся и стал блуждать по мне взглядом. Наконец остановился где-то в районе груди и мужчина охватил меня за талию, прижался лицом к животу, целуя через одежу. Я коротко вздохнула, чувствуя как так от горячего прикосновения, все в нутрии начинает дрожать. Нет. Так дело не пойдет. Решительно вывернулась из объятий и с укором покачала головой.

— Хулиганишь?

— Угу, — нагло подтвердил он.

— Так. В душ пойдешь?

Васек покачал головой, напряженно наблюдая за мной. Видимо раздумывает своими затуманенными извилинами, как бы поймать меня обратно.

— Тогда я пошла, а ты раздевайся и баиньки.

С этими словами поспешила в ванную. Долго стояла под прохладными струями воды. Несмотря на микроскопические габариты моей квартиры, на ремонте я не экономила. Жить любила с комфортом, которого мне сейчас отчаянно не хватало в деревне. Поэтому вместо старой обшарпанной посудины в ванной появилась современная душевая кабина со всякими гидромассажами, старые стены покрыла красивая стильная плитка.

Наплескавшись вдоволь, завернулась в полотенце и босыми ногами пошлепала на кухню, что бы распахнуть окно. Ночная прохлада хлынула в комнату и я вдохнула ее полной грудью с ощущением полнейшего умиротворения. Несмотря на ощутимую усталость спать совсем не хотелось. Некоторое время постояла у окна и решила проверить уснул ли Луганский.

Васек спал сном младенца, раскинувшись на весь мой старенький диван. Причем ступни его свисали с края. Не поместился. Одним словом бугай. Со щемящим чувством нежности пригладила его взъерошенные волосы и тихо ругнулась, заприметив, раскиданную как попало одежду. Подобрала рубашку и брюки, достала свободную вешалку из шкафа и повесила, что бы не измялось. Следом пристроила пиджак. Что ж от такой здоровый? Интересно, какой он размер носит? Глянула на бирку — XXL. Кто бы сомневался.

Не спалось мне еще часа два как минимум. Долго сидела на кухне, попивая чай. Мысли в голову лезли самые разные. Переживала. Сильно переживала. Не знала, как сложатся отношения с мужчиной, что спал сейчас в соседней комнате. Безумно боялась оступиться, подпустить к себе слишком близко. Но в то же время прекрасно понимала, что это неизбежно. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Поднялась с кухонной табуретки, на автомате помыла кружку и решила — пусть все идет своим чередом. Самое главное не торопить события.

Быстро переоделась в скромную пижаму. В ней наверняка будет жарко, но другой нет. Все самые нужные вещи лежат в шифоньере баб Вали. Луганский спал все в той же позе — как здоровая морская звезда. Примостилась сбоку на самом краешке дивана и осторожно потянула на себя одеяло. Люблю спать под одеялом в любое время года. Осторожно повернулась, устраиваясь поудобнее и посмотрела на Васька. Тот даже не пошевелился. Вот ладушки.

Сладко зевнула, положила ладошки под щеку и закрыла глаза. Сон манил, дурманил, и я уже почти уснула, как прямо над ухом раздалось громовое:

— Х-р-р-р…х-р-р-р…

Твою ж мать! Слов других просто не было. Подпрыгнула как ужаленная и присмотрелась к Ваську. Тот продолжал спать и из открытого рта раздавались устрашающие звуки. Эта наглая козлиная морда умудрялся бесить меня даже во сне. Это ж надо так храпеть?!

Перевернулась на другой бок и положила на голову подушку.

— Х-р-р…

Не помогло. Повертелась, покрутилась и толкнула Луганского в бок локтем.

— Вась перестань храпеть!

— Х-р-р…

Он даже не проснулся.

— Ну, Вась, — взмолилась я.

— Х-р-р…

— Ну все! Сам напросился.

Пихнула ногами мужчину в надежде свалить его с дивана. Но не тут-то было. Все чего я добилась — Васек пошевелился и перевернулся на бок, подмяв по себя возмущенно брыкающуюся меня. Попыхтела, поругалась и поняла, что храп прекратился. Еще раз попыталась вырваться из захвата. Не получилось. Еще повертелась немного, удобнее устраиваясь, и перед тем как уснуть подумала, хорошо бы проснуться раньше Васька. А то приставать начнет с утра пораньше.

И вот настало утро. Лежу, чувствую, как чей-то наглый нос водит по моей шее и думаю, что надо было спать на полу и на кухне. Лучше бы выспалась.

— Доброе утро, — прошептал Васек, еще крепче прижимаясь ко мне.

— Ты уверен, что оно доброе? — съехидничала я, — После вчерашнего.

— Я проснулся в твоих объятиях и потому ничто не может его испортить. Даже головная боль, — промурлыкал он и поцеловал в висок.

Вот ведь подлиза.

— Пусти. Пора одеваться, — решительно напомнила я, — Это ты директор — когда хочешь, тогда и ходишь на работу. А я потом сплетен не оберусь.

— А может ну ее эту работу, — легкомысленно заявил мой начальник и продолжил изучение моего ландшафта.

Я зависла на минуту, потому, как Луганский перешел к поцелуям в шею. Жадная ладонь опустилась мне на живот и еще сильнее притиснула к обжигающему телу. Мужчина глубоко вдохнул мой запах, промычал что-то ласковое и приятное. Я окончательно поплыла, когда наглая ладонь скользнула под пижаму и добралась до обнаженной кожи. Тихонько вздохнула и мигом встрепенулась, ощутив своей пятой точкой… то самое. Быстро смекнула чем «это самое» мне грозит, и стала, молча вырываться из пленительных объятий.

Нужно отдать Ваську должное. Он мгновенно почувствовал перемену в моем настроении и отпустил без всяких просьб. Я подскочила с дивана и смущенно посмотрела на него. Он сел в постели, так же как и я, пытался восстановить дыхание. Потряс головой, словно пытался прогнать сладостный дурман и тепло улыбнулся.

— В поцелуях ты мне отказала. Может кофе на халяву обломиться.

Фух… Значит, не обиделся. Хитро улыбнулась в ответ, прижимая ладони к пылающим щекам.

— Запишу на ваш счет, господин Луганский.

Он только усмехнулся в ответ, а я направилась в кухню со словами:

— И не завывайте, что кредитная линия не безлимитная. Отдавать придется с процентами.

На кухне у меня было шаром покати. Впрочем, это было неудивительно — я же тут больше месяца не живу. Кофе нашелся только растворимый. Щелкнула чайник, достала кружки и заметила, как Луганский проскользнул в ванную.

Пока он приводил себя в порядок, я успела погладить свое платье и его рубашку, которая оказалась безнадежно помята. Мне не сложно, а ему приятно.

Собрались в рекордные сроки и в спешном порядке вышли во двор. Луганского уже ждало такси. Я предлагала подвести его до ресторана, но тот категорически отказался. Настаивать не стала. Даже обрадовалась. После всего хотелось немного побыть наедине с собой и поразмыслить. Поэтому скромно чмокнула мужчину в губы и отправила на такси со спокойной душой.

Моя Белочка спокойно доживалась меня в соседнем дворе под родительскими окнами. Я запрыгнула в ее гостеприимный салон, повернула ключ в зажигании и поехала в свою деревню.

Ехала и все вспоминала вчерашний разговор Васька с Артемом. На это раз не подслушивала. Они просто в какой-то момент перешли на обсуждение рабочих вопросов, и я благоразумно не стала встревать в разговор. И речь зашла про ту самую загадочную сделку.

Сначала не придала значения их негромкому разговору, а потом услышала заветное слово «доля» и вся обратилась в слух.

— А ты что? — спросил Артем.

— А что я, — хмыкнул Васек ему в ответ, — Послал его, но это все так… мои понты. Давят они, Темыч. И задавят…

— А денег много предлагают?

— Да что деньги твои. На мой век и гостиницы хватит. Да только зажмут меня так, что и сам буду рад все бросить.

Артем после этих слов будто разозлился на друга.

— Ты что как баба ноешь? Сдался тебе этот колхоз?! Не понимаю, чего в него вцепился.

— Вся жизнь там прошла, Тем. Не могу бросить. Не так. Как предатель какой-то. Не прощу сам себе, если не попробую побороться, — слова Васька были очень тихими, но я отчетливо слышала сквозившее в них отчаяние.

Прямо крик душа какой-то.

— И что делать думаешь? — после недолгого молчания спросил красавчик.

Луганский тяжко вздохнул, провел рукой по волосам и бросил на меня рассеянный взгляд. Я мигом отвернулась, старательно делая вид, что уплетаю свой «цезарь».

— Попробую уговорить Яна. Он мужик неплохой хоть и немец.

— А зачем он тогда этим гнидам колхоз продать собрался, если он такой хороший?

Что?!!! Продать? Я чуть куском курицы не подавилась. Поспешно отхлебнула сока, что бы продвинуть образовавшийся ком в горле.

— Бизнес, есть бизнес. Тут нет хороших и плохих, — философски заметил Васек, — Есть только деньги. И так получилось, что на данном этапе мое предприятие их не приносит. А что бы начало приносить, нужны капитальные вложения в таких масштабах, что даже язык не поворачивается выговорить.

Он немного помолчал, разливая коньяк по стопкам. Мужчины без тоста чокнулись. Опрокинули в себя спиртное. Васек даже закусывать не стал.

— Ян делец. При чем не просто богатенький дядя, а именно управленец. Он прекрасно умеет отсеивать слабые звенья в своей империи.

— Хочешь сказать ты и есть слабое звено? — удивился Артем.

— К сожалению да, — горько усмехнулся Луганский, — Сам все развалил. Нужно было еще пять лет назад извернуться, занять, перезанять и выкупить все сто процентов. Дурак.

— И чего бы ты с этим всем делал, если оно прибыли не приносит?

— Худо-бедно наладилось бы. Зато теперь все…

Затем разговор плавно перетек в другое русло. Я же решила пока не забивать себе голову, но взять на заметку информацию и подумать обо всем завтра.

И вот сейчас за рулем своей Белочки, я размышляла. И думы были очень безрадостные. Теперь стала понятна такая спешка в разработке бизнес-плана. Васек надеялся завлечь Петермана перспективами, склонить его к решению не продавать колхоз.

Казалось бы, задумал собственник продать бизнес, ну и что в этом такого? У сотни фирм меняются хозяева постоянно, однако от этого ничего не меняется. Но судя по тому, как переживает Луганский что-то тут не чисто.

И узнать в чем же тут дело хотелось до зуда в одном месте. Не могу я так просто сидеть и смотреть, как судьба моего колхоза решается и без меня. Решила подгадать момент и расспросить обо всем Васька, когда тот будет в особенно хорошем настроении. Подмажусь к нему с обнимашками и поцелуями — глядишь и расколется. В конце концов, я ему боевая подруга или кто? Обязан со мной всеми проблемами делиться. А уж вместе мы придумаем, как баркас его со дна достать. Обязательно придумаем.

Приехала на работу в приподнятом настроении. Рабочий день уже начался. Забежала в будку к деду Сени. Тот сначала обрадовался мне, а потом строго посмотрел и показал кулак.

— Я тебе все ужи издеру, как придешь домой вечером. Мы с бабкой все извелись. Хоть бы позвонила, что не приедешь. Валюшка все думы передумала.

Ой, как стыдно. И вправду забыла я совсем дедам сообщить, что не приеду вечером.

— Прости дед Сень, — виновато выдавила я, — Замоталась и забыла совсем.

Дед еще немного повозмущался, но быстро остыл.

— Все. Давай иди, работай. И смотри у меня, что бы дома вечером как штык. Небось, с этим пропадала, — он многозначительно кивнул на подъезжающую машину Луганского.

Я покраснела как алая роза и потупила взор.

— Эх, любовь-любовь, — вздохнул дед и махнул рукой, жестом показывая, что бы я поскорее бежала на свое рабочее место.

Уговаривать меня и не нужно. Тем более что дел предстояло сегодня сделать не мало. Забежала в свой кабинет, бросила сумку в шкаф и включила ноутбук. Пока он загружается, решила пойти раздобыть себе кофейку. К баклажанихе на поклон идти не хотелось. К тому же нужно было на досуге придумать достойную месть для этой старой интриганки. Поэтому долго не думая с разбегу распахнула дверь бухгалтерии.

— Все приветик! — улыбнулась я, — Можно у вас кипяточком разжиться?

Елена Васильевна повернулась ко мне как раз с чайником в одной руке и кружкой в другой. Она сегодня была как-то по-особенному хороша. В легком развевающемся приталенном платье с нежным цветочным принтом. Ненавязчивый макияж довершал образ. На столе стояла коробка дорогих конфет.

— Заходи, присоединяйся, — позвала она.

— Не, некогда, — покачала головой я, — Мне только кофейку и я побежала.

— Ты ж говорила кипяточку? — подразнила Лена и забрала у меня из рук кружку.

— Мне всего и побольше. А конфетку я все же утащу….

Пока Елена Васильевна налива в мою и свою кружку кипятка, я ухватила одну конфетку, раскрыла и откусила.

— М-м-м, кайф. Умеешь ты конфеты выбирать.

— А это Елене Васильевне тайный поклонник преподнес, — поведала одна из бухгалтерш в возрасте.

Я удивленно вскинула брови и выжидающе посмотрела на Елену Васильевну, которая засмущалась как школьница на первом свидании.

— Та-а-ак, — протянула я и уселась на стул, — С этого места поподробнее. Пожалуй, дела подождут.

С Леной мы стали не то что подругами, но хорошими коллегами. В этом цветнике неувядающих пенсионерок, нам просто было не с кем поговорить. Тут хочешь, не хочешь общаться начнешь. Сокровенными подробностями личной жизни мы, конечно, не делились, но поболтать за жизнь очень даже могли.

Личная жизнь у Елены Васильевны не складывалась. Она уже побывала за мужем и развелась, когда поняла, что супругу нужны только деньги ее отца. Семья у них богатая раз в дядьках сам Петерман. Просто в один прекрасный день ей позвонила пьяная любовница мужа, которая и моложе ее, и красивее, и наглее. Она отчаянно пыталась заглушить боль от предательства, потерявшись в работе. Но на этой основе счастья не построишь, какой бы основательной она не казалась. Лена ни с кем не встречалась, на восхищенные взгляды коллег презрительно скалилась и отпугивала от себя мужиков всеми возможными способами.

— Рассказывай, — нетерпеливо поторопила я и открыла вторую конфету.

Посмотрела на букет прекрасных крупных тюльпанов. И где только среди лета их откопал?

— Хороший вкус у твоего воздыхателя.

Девушка резким движением захлопнула дверь своего кабинета, что бы огородиться от любопытствующих пенсионерок.

— Да нечего рассказывать. Вот уже третий раз прихожу под утро на работу, а тут подарочек на столе лежит. Цветы, конфеты. Записок нет.

— Детский сад какой-то, — вынесла вердикт я, — Мужик явно не вышел из подросткового возраста.

Елена Васильевна неопределенно пожала плечами.

— Жень, а вдруг это маньяк?

— Откуда в нашей глуши маньяков найти? Их всех твои цветущие пенсионерки бы к рукам быстренько прибрали.

Лена рассмеялась, а я подумала, что ни разу не видела ее такой веселой и довольной. Она позитивный человек, но весь ее позитив какой-то натянутый. Словно она пытается уверить все мир и себя за одно, что все у нее хорошо. Как нам женщинам для счастья мало надо. Хоть и поступки у Ленкиного воздыхателя глупые, но все равно приятны. Настроение поднимают и самооценку.

— Это кто-то из наших, — сказал я, — Никого просто так на территорию не пустят.

— Ты думаешь? — неуверенно покосилась Лена.

Сложила руки на груди и подошла к окну, разглядывая букет.

— Сама посуди — не через форточку же он пролез? Значит, ключ у него есть.

И тут меня осенило! Похоже, мне знаком товарищ воздыхатель и маньяк в одном лице. Тут же мои мысли перескочили на три пункта вперед, и я мысленно потерла ручки и злобненько похихикала. Скоро я узнаю всю правду о продаже колхоза из первых уст.

Пока Елена Васильевна вздыхала, как Тургеневская девушка, я, со скоростью коей позавидовали бы военные, схамячила еще две конфеты запила горячим, но уже не обжигающим кофе.

— Мне пора, — сказала я, поднимаясь со стула.

— Вот так всегда. Я ту с ней секретами делюсь, а она скорее бежать, — обиделась главбухша.

— Лен, правда, дел по горло. Хоть ночуй на работе.

Она улыбнулась и махнула рукой в сторону двери. Я уже успела открыть дверь, когда услышала насмешливое:

— Иди уже трудоголичка, влюбленная.

— Почему это влюбленная? — мигом встрепенулась я, удивленно моргая.

— Жень, ты же в деревне живешь, — усмехнулась Лена, — Слишком часто вас с Луганским стали видеть в месте, баклажаниха рвет и мечет. Ты уж извини, но по тебе видно невооруженным взглядом, что ты дома не ночевала.

— Почему это дома не ночевала? — совершенно искренне возмутилась я, — Дома у себя в городской квартире. А вещи все приличные у деда Сени.

В ответ Елена Васильевна подозрительно прищурилась и со смехом заявила:

— Верю, можешь больше не оправдываться.

Я вспыхнула, но решила держать лицо до конца. Еще не хватало, что бы пошли слухи, что мы с Васьком встречаемся. Лена, хоть и хорошая девушка, но может не удержать в себе эту сногсшибательную новость. А уж ее пенсионерки разнесут по всему колхозу. И будут полоскать мое доброе имя по поводу и без повода.

— С чего ты вообще могла взять, что он может мне понравиться. Такой тип мужчин не привлекает меня. Старый, страшный, всегда всем недовольный.

— Не такой уж он и старый, — заметила Лена, рассматривая свои ногти.

Решив, что она мне не верит, я пустилась в рассуждения о Васьковой непригодности пуще прежнего, активно жестикулируя свободной рукой.

— Это может тебе бы он и подошел по возрасту. Ты на пару лет постарше меня, — напомнила я, — Характер у Луганского паршивее не придумаешь. Тиран, самодур и козел. Не зря от него жена ушла.

Видимо я увлеклась своей речью и не заметила, как Лена уже давно смотрит не на меня, а чуть выше моего левого плеча.

— И вообще как представлю, что этот орангутанг руки ко мне свои тянет — противно ста…, - тут-то я осеклась, глядя на расширившиеся от ужаса глаза главбухши.

Накрыло такое неприятное чувство, что влипла я по самые уши. Медленно обернулась, и узрела на пороге кабинета Васька. Каменное выражение лица и убийственный взгляд, сообщил о том, что мужчина прекрасно слышал все мою пламенную речь от и до. Я медленно сглотнула, не в силах, что-либо вымолвить. Перевела взгляд на застывших за спиной Луганского пенсионерок, которые усердно пытались делать вид, что работают и обернулась обратно к Лене.

— Елена Васильевна, я, наверное, пошла, — пискнула осипшим голосом, — Работать нужно.

— Евгения Николаевна, я как раз вас разыскиваю, — тут же прошипел Луганский, не сводя с меня взора, который обещал мне скорую расправу, едва мы останемся наедине.

Мгновенно почувствовала, как во рту стало сухо, и язык прилип небу, не в силах сказать хоть слово.

— Нужно срочно обсудить, положение об оплате труда. Ищу вас по всему офису, а вы тут чай распиваете! — прогремел Васек и перевел взгляд на побледневшую Елену Васильевну, — В рабочее время, между прочим, Елена Васильевна!

Лена не растерялась и холодно ответила на его выпад в ее сторону.

— Что ж нам теперь удавиться и не пить вовсе в рабочее время?!

Луганский ничего не ответил, но казалось Ленкина реакция, завела его еще больше. Мамочки…Чего ж делать-то?

Но Васек все решил за меня:

— Пойдемте Евгения Николаевна у меня не так много времени.

С этими словами он стремительно вышел из бухгалтерии. Я, даже не взглянув на Лену, поплелась следом. В коридоре Васек вполне миролюбиво приказал:

— В ваш кабинет.

Угу, мой кабинет самый дальний, а по соседству только юрист, который будет только к вечеру. Значит можно спокойно выяснять отношения. Что-то так не хочется их выяснять. Может смыться по пути, когда пойдем мимо лестницы.

— Дамы вперед, — словно прочитав мои мысли издевательски произнес мужчина.

Горестно вздохнула и медленно пошла впереди. Васек шел следом. Не торопил. Куда ж я теперь денусь.

Как только захлопнулась дверь кабинета, я сразу шмыгнула на свое любимое кресло. Это дало некоторое чувство безопасности. Но ненадолго, потому что Васек быстро, прежде чем я успела хоть как-то среагировать, схватил связку ключей на столе, безошибочно вставил в замок нужный ключ и повернул его. Хотела возмутиться, но вовремя прикусила язык. Наболталась уже…

— Значит тиран? — тихо проговорил Луганский, не сводя с меня нехорошего взгляда.

— Истинная правда. Ты ж меня запер, — многозначительно кивнула на дверь.

— Самодур?

— Слегка переборщила, — честно призналась я.

— Старый и страшный?

— Может и не совсем старый, но, ты извини, не красавец точно.

Услышала, как он резко втянул воздух и почти выплюнул:

— Еще и козел?

— Бываешь… иногда. Машину свою помнишь? — ответила я, стараясь смотреть на свои босоножки.

— И характер у меня ужасный?

Теперь я уже посмотрела Ваську в глаза. Он стоял в напряженной позе, скрестив руки на груди без пиджака, в одной рубашке. Глаза горят огнем, губы злобно поджаты.

— Не ангельский точно, — резюмировала я.

Тут Васек пришел в движение. Обошел стол, присел на корточки передо мной и положил свои лапы мне на колени.

— И когда прикасаюсь противно, — зло выдохнул он.

Не успела ничего ответить, потому, как рот мне заткнули, поцелуем. Грубым, жадным, безумно возбуждающим поцелуем. Руки мужчины на моей талии и потянули на край кресла, прижимая к горячему телу. И я совсем потерялась в ощущениях, с наслаждением вдыхая его уже знакомый запах, перебирая пальцами мягкие волосы на затылке, гладя слегка колючие щеки и целуя в ответ с не меньшей страстью. Он отрывается от губ, что бы приласкать шею и изгиб плеча, и я невольно изгибаюсь в ответ и не сдерживаю легкий вздох.

— Противно?

Спрашивает и улыбается. Зачем спрашивать если ответ получил только что? Качаю головой и глажу его по плечу, шее и сама тянусь на встречу, прикасаясь губами к уголку его рта. И снова поцелуи жаркие обжигающие, заставляющие хотеть гораздо большего. Наглые ладони скользят по коленям, задирая платье. Луганский прижимается ко мне всем телом, удерживая чуть пониже талии, и холодный метал его наручных часов на мгновение касается разгоряченной кожи.

Даю себе мысленно пощечину, приводя в чувство мозги. Женька, чего ты творишь на рабочем месте?

— Вась, подожди, — хриплю я, — Пусти. Только не здесь.

Он нехотя отстраняется, прожигая голодным взглядом. Отходит на приличное расстояние. Насколько позволяют габариты моего кабинета. Хмуро смотрит из под насупленных бровей.

— Юбку одерни, а то я за себя не ручаюсь, — говорит он.

От этих слов я почувствовала, как внутри все еще сильнее напряглось, но повиновалась, быстро привела в порядок одежду и как послушная девочка посмотрела на Васька.

— А теперь рассказывай, что за комедию ты разыграла для Ленки, — строго приказал он.

Какие мы грозные! Я прямо дрожу от страха.

— И ничего я не разыгрывала, — поддела я его, — Это мое личное мнение.

— Женька! — прогремел Луганский, — Пожалеешь.

Я сложила руки на груди. Если он всегда будет на меня так давить, может, стоит повременить и присмотреться к нему лучше. Пушистым зайчиком такой мужик никогда не станет — это точно.

— Да нечего рассказывать. Она подумала, то мы тобой встречаемся.

— И ты решила развеять ее предположения таким образом?! — взбешенно спросил он.

— Ну, да, — невозмутимо ответила я, — А каким еще нужно было?

После этих слов Луганский как-то нехорошо посмотрел на меня и тяжело опустился на стул и наклонив голову.

Сидит. Молчит. Только виски потирает, словно голова разболелась. А я что? Я ничего! Это не я его доводила до бешенства. Он сам… себя довел.

Я беспокойно поерзала на кресле, и хотела уже вежливо поинтересоваться у Васька, долго ли он так видеть собирается, как тот поднял голову, и устало произнес:

— Ты стесняешься наших отношений?

Я чуть с кресла не свалилась от такого заявления.

— Вась? С чего ты так решил? — шокировано прошептала я, глядя не него во все глаза.

Он долго изучал мое лицо и собрался что-то уже сказать, но в следующее мгновение кто-то настойчиво задергал ручку двери моего кабинета. Мы с Васьком одновременно повернули головы и замерли, прислушиваясь. В коридоре послышались чьи-то удаляющиеся шаги и нервный, чуть визгливый голос Тамары Сергеевны:

— Елена Васильевна, вы не видели нашего Василия Михайловича?

— А разве он не у себя? — удивленный голос главбухши.

— Нет его там.

— Странно, — пробормотала Лена, — Мне казалось что они с… Нет, наверное, показалось. А вы, случайно, не видели Евгению Николаевну?

— У нее кабинет закрыт, — поведала баклажаниха и едко добавила. — Небось, по своим делам ускакала. Как всегда.

Я от такой вселенской несправедливости аж задохнулась. Чуть было не сорвалась, распахнуть настежь дверь и высказать этой старой сплетнице все, что я о ней думаю. Успокоило лишь то, что Васек тоже все слышал и наверняка припомнит это своей секретарше.

Быстро взглянула на Луганского. Тот с непроницаемым видом смотрел на меня. Нагло ему улыбнулась и отвела взгляд.

— Что ж делать, Елена Васильевна-а-а?

Я снова прислушалась к происходящему в коридоре разговору.

— Да что случилось?! — не выдержала Лена, — Что вы носитесь по конторе как сигнальная ракета?!

— Так немец к нам едет. Позвонили с офиса и сказали, что будет у нас где-то через час. А я директора найти не могу.

Тут мы с Васьком переглянулись. Не знаю, о чем он подумал, но не сомневаюсь, что на языке у него вертелось, что-то цензурное. Как впрочем, и у меня. Сразу вспомнилось, что я не все финансовые выкладки закончила по бизнес-плану и сердце взволнованно подпрыгнуло в груди.

— У тебя все готово? — прошептал Васек, что бы в коридоре не услышали.

Я виновато покачала головой. Мой директор мученически застонал.

— Три дня бегала с этим долбаным положением, — шепотом прошипел он, — Три дня. Нет бы доделать все за эти дни. Не-е-ет… Она вынесла всему руководящему составу мозги из-за зарплаты, вместо того, что бы закончить то, что ей было сказано сделать быстро.

Щеки мои опалило стыдом. Я прекрасно понимала, что он абсолютно прав. И выговор вполне заслужен. Понуро молчала. Оправдываться бессмысленно. Васек между тем глубоко вздохнул.

— Ты мне все нервы измотала. Что на работе, что после работы, — обреченно произнес он, — Уволю… Ей богу, уволю, если не доделаешь все к вечеру.

Хотела было возмутиться за такую несправедливость, но тут же передумала. Я уже немного успела изучить Васька, что бы прекрасно понимать, что он старается казаться гораздо злее, чем есть на самом деле.

— Поняла? — решил уточнить он, грозно нависнув над столом.

— Поняла-поняла, — вздохнула я и полезла в ящик стола за папкой с документацией по бизнес-плану.

Голоса в коридоре стихли, послышались удаляющиеся шаги и стук железной двери в бухгалтерию.

— Я пошел, — сказал Луганский, беря меня за руку, — Пойду изображать из себя радушного хозяина и отвлекать Яна, что бы дать тебе возможность закончить. Не обижайся на меня, пожалуйста.

С этими словами, это грозный подлиза поцеловал мою руку и был таков.

Смотрю на экран ноутбука. Раз моргнула, Два моргнула. И до меня дошло — похоже, это Васек из меня веревки вьет, а не я из него. Что за безобразие такое.

Глава 7

Иногда кажется, что я просто плохой работник, если не могу распланировать свое время так, чтоб все успевать за рабочее время. Печально, но факт — я не слишком прилежна, когда надо делать что-то чего мне очень не хочется. А в данный момент мне до зубной боли, до черных точек перед глазами не хотелось доделывать, наверное, десятую версию финн. плана. Надоел до чертиков. Поэтому дело у меня не шло у гору, а ползло на Эверест.

Я откинулась на спинку своего кресла и страдальчески закрыла глаза. Голова болела неимоверно. Потерла виски в надежде хоть как-то упоить боль. Ага, держи карман шире!

Не знаю сколько времени я так просидела, пытаясь отрешиться от боли и сосредоточиться на финн. плане, но когда дверь моего кабинета распахнулась, явив усталому взору Андрюху, за окном уже стемнело.

— Привет, трудягам! — поздоровался он, — Чего делаешь?

Вымученно улыбнулась в ответ.

— Мечтаю о чашечке кофе.

— Тогда пошли быстрее ко мне, — расплылся в ослепительной улыбке юрист, — Я новый кофе на пробу купил. Будем дегустировать.

— Ты просто мой спаситель! — обрадовалась я и поскакала вслед за другом в его кабинет, где нас поджидала вожделенная кофеварка.

Много ли человеку нужно для счастья? Лично мне — дымящаяся чашечка горячего бодрящего напитка. Вдыхаю божественный аромат и делаю первый глоток.

— М-м-м, красота…

Делаю еще несколько глотков, заедаю горьковатый кофе сладкой молочной шоколадкой.

— Ты мой герой, — честно признаюсь Андрею, — Обожаю «Аленку».

Юрист тоже потягивает свой кофе и устало прикрывает глаза. Под нижними веками молодого человека залегли темные круги усталости, взгляд потухший, вымученный, обычно идеальная рубашка, сейчас немного помята. Похоже не у одной меня сегодня тяжелый день.

На самом деле у нас с Андреем много общего. Обычно парень не особо распространяется о своей личной жизни, но некоторые подробности я все же сумела выведать. Семья у юриста самая обычная. Мама умерла недавно. Отец уже на пенсии, выращивает на даче помидорчики и огурчики. Всего в жизни Андрей, в том числе и должности, добился сам, несмотря на сравнительно молодой возраст. Знаю, что была у него в прошлом некая девушка, на которой он чуть было не женился. Господь отвел. Потому что, скорее всего она была та еще штучка.

Допивая свой кофе, поглядывала на парня, размышляя, как лучше завести разговор о Елене Васильевне. И пока я изучала остатки гущи в своей кружке, дверь со скрипом отворилась, и на пороге Андрюхиного кабинета появился наш директор.

В голове мгновенно пронесли картинки наших последних посиделок с Андрюхой и бутылкой коньяка, и я напряженно поерзала на стуле. Надеюсь, Луганский достаточно умен и не станет закатывать сцен ревности.

— Здрасте, — небрежно поздоровался Андрей, не сводя с Васька любопытного взгляда.

— Добрый вечер, — холодно выдал в ответ мой директор.

Я очаровательно улыбнулась каменному изваянию по имени Василий Михайлович, прекрасно понимая, что он недоволен мои нахождением в кабинете юриста. Но мало ли, что ему не нравиться? Я не намерена отказываться от общения с интересным мне человеком в угоду всяким недовольным директорам.

— Жень ты закончила с моим заданием? — строго спросил Луганский.

— Почти. У меня небольшой перекур.

— Вижу — процедил он, — Как закончишь, набери мне. Домой отвезу. У твоей машины колесо спустило.

Что?! Это когда оно успело спуститься? Расспрашивать у Васька не рискнула. Судя по выражению лица, в его сторону вообще лучше сейчас не делать лишних движений. Довел ли его наш господин немец, или это я постаралась, даже голову забивать себе не буду. Вот еще!

— Ага, — легко согласилась я, — Обязательно.

Луганского мой ответ, похоже, удовлетворил, потому как он, кивнув, покинул нашу теплую компанию.

— Это чего сейчас было? — удивленно спросил Андрей, как только шаги Васька стихли в коридоре.

Я пожала плечами, изображая недоумение.

— Ты о чем?

— Я о Луганском. Что это за сюси пуси? — едким голосом уточнил Андрей, — Позвони… подвезу…. С чего такая забота?

— Ничего особенного, — решила признаться я, — Встречаемся мы… Вернее пробуем встречаться.

Андрюха ехидно оскалился.

— Теперь понятно. Встречается она. Дура ты Женька! Как и весь ваш бабий род.

Спорить не буду. Был в его словах определенный смысл. Да только оправдываться перед ним я не собиралась. С кем хочу с тем и встречаюсь.

— Кто бы говорил. Сам-то давно в ясельки ходил. Герой ты наш общипанный, — пошла в наступление я, — Кто конфетки Лене в кабинет подкидывает?

Андоюха выпучил глаза и выдохнул:

— Как ты догадалась?

— А тут ума много не надо. Мы бабы хоть и дуры, да только вы мужики не сильно от нас ушли. Видела, как ты крался в потемках в бухгалтерию. Вот и сложила два плюс три.

Андрюха поник и горестно вздохнул. Да так, что жалко его стало.

— Любовничек, — прошипела я и тоже вздохнула, — Ты как до такой глупости додумался?

Говорить Андрюха не хотел. Весь подобрался, замкнулся и с независимым видом, стал перекладывать со стола на подоконник папки с документами.

— Не желаю это обсуждать.

Я налила себе еще кофейку, отломила шоколадку и оценивающе посмотрела на парня. М-да… На Ленкином месте я бы на него тоже не клюнула. Щупловат, дохловат и характер бесхребетный. Не мечта романтичных натур. А то, что главбухша была натурой романтичной, я не сомневалась.

— Ну и выделывайся на здоровье, — нагло заявила я, — Да только пока ты тут в конфетки играешь, найдется кто-то более решительный, и не оглянешься, как захомутают твою ненаглядную.

Юрист бросил на меня испепеляющий взгляд.

— Да-да. Так и будет. Поверь моему опыту.

— Много ты понимаешь, — пробубнил, как старый дед этот маньяк общипанный.

Пока я наслаждалась шоколадкой, Андрей еще некоторое время пометался по кабинету, изображаю бурную деятельность. А потом тяжело опустился напротив меня и пожаловался:

— Как к ней еще подойти? Кто она, а кто я.

Нет, вы посмотрите на этого белого ягненка. Как с всякими дамами легкого поведения гулять ночи напролет — это мы умеем. А как подойти и нормально за девушкой поухаживать — кишка тонка. Что за мужики пошли?!

— Андрюх ты точно универ закончил? — совершенно серьезно спросила я.

Юрист непонимающе хлопнул глазами.

— Точно. Могу диплом показать. А что?

— А то, — с наездом начала я, — Что похож ты на девятиклассника, которому гормоны мозг отшибли.

— Ну, знаешь ли! — надулся он, — Сама как девчонка повелась на крутую тачку и дорогой костюм.

Обижаться не стала. Просто спокойно расставила все точки на «и»:

— Повелась я на Васька, только после того, как он ради меня гектарный огород перелопатил, а потом его забором новеньким обнес.

— Серьезно? В жизни не думал, что этот надутый индюк способен на подобные поступки ради девушки.

— Я тоже, так думала, — вздохнула я, — А он видишь, какой оказался. А ты говоришь… костюм дорогой. У тебя, кстати, тоже не дешевый.

Окинула Андрюху пристальным взглядом.

— Да только не по тебе этот фасон. Сидит как на вешалке. И пиджак, где ты такой длинный откопал. Такой мой папа носит.

Парень засмущался, оттопырил полы пиджака, рассматривая подкладку.

— Пиджак, как пиджак. Михалыч такие носит.

И тут до меня начало доходить. Андрей старался во всем походить на Луганского. Да только молодому парню образ солидного дяди подходит так же, как моей Мурке львиная грива. Отдельно от Мурки красиво, а вместе с ней смешно.

— У него рост какой? — разозлилась я.

Андрей моргнул и непонимающе уставился на меня.

— Причем тут его рост?

— Его не причем. А вот ты почти на голову его ниже и в таком костюме выглядишь не очень-то.

И сморит на меня, как будто я ему только что Америку открыла. Устало прикрыла глаза и застонала. Нужно вспомнить ради чего я затеяла этот разговор, и двигаться в правильном направлении, пока меня не хватился Луганский. А то он сегодня нервный. Боюсь, не выдержит его ревнивая натура, если я еще немного задержусь в юристовом кабинете.

— Значит так, — решительно поднялась я, — Нравиться Ленка?

Парень нехотя кивнул.

— Сильно нравиться? — продолжила наступление я.

Он подумал, подумал и опять кивнул.

— Тогда предлагаю тебе сделку, — заявила я, пока клиент не передумал, — На взаимовыгодных условиях. Я помогаю тебе очаровать Лену, а ты помогаешь мне. По рукам?

И Андрюха уже протянул руку, но его остановила слишком уж довольная улыбка, что непроизвольно расплылась по моему лицу.

— А что ты хочешь взамен? — насторожился он.

— О, сущий пустяк. Ничего криминального. Просто помощь по работе, — и ведь не соврала ни единым словом.

— Точно только по работе? — подозрительно переспросил он.

Я энергично закивала. И мы пожали друг другу ладони.

— Евгения Николаевна, загадочная вы девушка, — усмехнулся Андрюха, — Отрабатывать, небось, буду по полной программе.

Я очаровательно улыбнулась в ответ и проворковала:

— Милый к чему эти церемонии. Зови меня просто — моя дорогая крестная фея. Будем из тебя мужика делать.

Зря я это сказала. Язык враг мой. Потому, что Андрюха после этих слов обиделся, и мне пришлось еще двадцать минут успокаивать его, заверяя, что я просто пошутила.

Ушла к себе в кабинет в приподнятом настроении. На позитиве финн. план доделала очень быстро. Вот что значит вовремя отвлечься. Быстро сделала все необходимые распечатки на Андрюхином принтере. Он у него цветной. Фото и диаграммы получились на загляденье. Я прямо возгордилась сама собой.

Разложила все красиво по папочкам, и я готова к завтрашней презентации нашего проекта.

Устало опустилась на стул и достала телефон. Часы на дисплее показывали полпервого ночи. Набрала номер своего директора и пока шли гудки, выглянула в окно. Машина Васькова стояла на месте. Бдит…

— Да Жень, — услышала я усталый голос Луганского.

— Я закончила, — не менее устало отозвалась я.

— Спускайся к машине. Я сейчас иду.

Быстро собралась, закрыла кабинет, попрощалась с юристом, который еще и не думал закругляться, и побежала вниз.

Первым делом осмотрела свою Белочку. И вправду колесо было спущено до самого диска. На что-то наехала неудачно.

— Завтра дам задание инженеру — мужики колесо тебе поменяют, — раздался за спиной голос Васька, — А это залатают.

Этого еще не хватало! Что бы по мастерской пошел слух, что Луганский меня обхаживает.

— Не беспокойся, — тут же воспротивилась я. — Я сама его попрошу поменять. А шиномонтаж тут неподалеку. После работы заеду. Им дел на десять минут.

Мне показалось или Васек зло скрипнул зубами?

— Поехали уже домой, — попросила я, — Завтра рано вставать.

— Поехали, — согласился он, — Завтра тяжелый день.

Ехали в полнейшем молчании. И чего, спрашивается, он надулся? Чем опять не угодила? Интересоваться не стала. Слишком устала, что бы с ним отношения выяснять.

Я прислонилась виском к окну и изредка слегка поворачивала голову, что бы сквозь полуопущенные ресницы тайком взглянуть на своего сурового директора. Он был мрачнее тучи. И чем дольше пытался делать вид, что все нормально, тем сильнее мрачнел. Характер у него такой. Не сможет долго держать в себе. Закипит как чайник. Или сегодня взорвется, или будет мучиться всю ночь и завтра устроит скандал.

Прикинула и решила, что завтра я более адекватно буду реагировать на его претензии. Поэтому когда подъехали к новенькому забору у дома деда Сени, повернулась к Ваську самым сонным видом.

— Ну, я пошла. Спокойной ночи, — и прикрыла рукой рот, с трудом подавив вполне реальный зевок.

— Нет подожди. Я хотел с тобой поговорить, — строго произнес Васек и ухватил за локоть, словно я собиралась от него сбежать.

— Вась, ты издеваешься?! — абсолютно искренне возмутилась я, — Я устала как собака.

Думала, отпустит. Не тут-то было! Прицепился, как клещ и зло выпалил:

— Нет, это ты надо мной издеваешься, словно я собака. То поманишь, то оттолкнешь. Почему ты себя так ведешь?

Видимо реально Васек измучился. Вот и спрашивается чего мужикам для счастья надо? Вот когда в рот им заглядываешь, в любви признаешься — бегут только пятки сверкают. А тут проявляешь независимость и самостоятельность — получаешь ревность и претензии.

— Вась, ты сейчас о чем? Только конкретно объясняй.

С трудом заставляю себя успокоиться и не отвечать на его агрессию. Это с моим-то нравом! Почти подвиг.

— Ты ведешь себя так, словно я тебе никто. Сама она колесо сделает. А может мне приятно, что сделать для тебя?

Молчу. Тихонько зверею и слушаю до чего он договориться.

— С Андрюшенькой сидишь, кофе распиваешь, милые беседы ведешь. Почему с ним, а не со мной? Почему я должен дожидаться пока ты с ним наболтаешься?

Все держите меня. Два дня с ним встречаюсь, а уже такие претензии. Это что ж через неделю-то будет.

— Луганский, а кто ты мне есть? — без обиняков заявила я.

Он как-то сразу растерялся.

— Ты — мой директор, — за него ответила я, — И вот скажи мне, ты ко всем подчиненным с такой трепетной заботой относишься, как ко мне?

Васек продолжал напряженно молчать. Только раздраженно поглядывал на меня, кривя губы, словно едкий ответ был готов сорваться с них в сию секунду.

— А как отнесутся мои коллеги к такому пристальному вниманию с твоей стороны? Ты об этом не думаешь?!

Судя по его кислой физиономии об этом он даже не задумывался. Конечно он же печется только о том, что его бедного в правах ущемили. Страдальца из себя корчит.

— Ты не подумал о том, что меня тут же запишут в длинный список с твоими любовницами и буду насмехаться при каждом удобном случае? Пусть не в глаза. Но за глаза точно. Мне приятно будет?

— Такого не будет, — резко вставил Васек.

Это взбесило еще больше.

— Не будет?! Ха! Да имя твоей Ани до сих пор поласкают в бухгалтерии. Как она там кстати поживает? Справляется с гостиницей? Или она там не только управляющей работает?

Похоже, попала в самую точку. Потому, каким растерянным стало Васьково лицо, я поняла, что Аня отставку еще не получила. Не знаю, как я в тот момент сдержалась, что бы не высказать этому самовлюбленному козлу все, что я о нем думаю. Просто резко освободила руку, распахнула дверь его машины и прошипела на последок:

— Вот как разберешься со всеми своими бывшими и настоящими, тогда и будешь предъявлять претензии. А пока, проваливай!

И под занавес злобно хлопнула дверью, так что там внутри что-то звякнуло. Ничего, японские тачки самые крепкие. А даже если что-то и отвалилось — починит.

На следующий день я позорно проспала. Даже будильника не слышала. Подскочила в постели только после мягкого толчка в плечо. Сонно потерла глаза и узрела встревоженное лицо баб Вали.

— Женечка. Не будила тебя до последнего. Думаю, пускай поспит немного. Совсем измоталась бедная, — обеспокоенно произнесла старушка, глядя, как я со скоростью реактивного двигателя ношусь по комнате в поисках подобающей одежды.

— А дед Сеня уже уехал? — спросила я.

— Да давно уж.

Одежда приличная нашлась. Спасибо баб Вале. Она, оказывается, навела порядок в шифоньере, пока меня не было, постирала и погладила мои вещички. Я говорила, что я ее обожаю?

Натянула свежее белье, белые обтягивающие брюки и легкую блузу лимонного цвета. Глянула в зеркало и ахнула. Круги под глазами стали еще темнее и заметнее. Губы слились с бледным как полотно лицом. Вот он результат трудоголизма, недосыпа и потрепанных Васьком нервов. Про последнего, как вспомнила, так сразу что-нибудь разбить от злости захотелось. Из-за него сволочи, полночи прокрутилась в кровати. Вот не буду краситься. На зло. Пускай видит — до чего ценного сотрудника довел со своими бизнес-планами. У-у-у, изверг!

Пошла, умылась на скорую руку, кое-как разодрала свои патлы и, натянув балетки, побежала во двор. Достала ключи от машины и от души грязно выругалась. Белочка моя на работе осталась. Как же я теперь на работу поеду? На автобусе? Он тут, конечно же, был. Но ходил раз в пятилетку. Дед Сеня как раз уехал на ближайшем.

Тут вспомнилось, что где-то записывала номер местного такси. Порылась в ежедневнике. Ну, вот же он! Ура!

— Ожидайте машину через десять минут, — сообщила мне оператор приятным бодрым голосом.

Я радостно побежала на улицу, что бы прыгнуть в такси как только оно подъедет, села на лавочку и стала увлеченно рыться в сумке в поисках наличных денег. У нас хоть и колхоз, а зарплату перечисляли на карточку. А мне все недосуг добраться до банкомата. Нашла двести рублей. Должно хватить. Кстати о деньгах. Не зарабатываю я столько, что бы на такси разъезжать.

И пока я об этом размышляла с боку подъехала машина. Медленно повернула голову и скривилась. Это был белый внедорожник Луганского. Караулил что ли? Тайота приглашающе подмигнула ксеноновыми фарами. А самому выйти в лом? Не барское это дело. Бесит…

Демонстративно отвернулась и чуть не подпрыгнула от резкого сигнала со стороны внедорожника. Прикинулась глухой и тут же услышала как хлопнула дверь. Скосилась в сторону Тайоты. Луганский все же решил выйти.

И тут к моему огромному облегчению подъехала черная шестерка с шашечками. Я, нагло ухмыльнувшись в сторону Васька, стартанула в ее сторону, прыгнула на переднее сиденье.

— Поехали-поехали! — приказала водителю, — Быстрее! На работу опаздываю.

Таксист все понял правильно, когда в зеркале заднего вида увидел Васька с перекошенной от бешенства физиономией, и шестерка сорвалась с места. На работу доехали с ветерком…

Было ли мне стыдно за свое поведение? Ни сколечко! Я его предупреждала, что характер у меня вредный? Предупреждала. Думал, что я после парочки страстных поцелуев, растекусь лужицей у его ног? Признаю — растеклась, размечталась и влюбилась. Но я лучше с работы уволюсь, чем стану его очередной Анечкой! Кобель плешивый! Я покажу ему еще, на каком хуторе ёжики зимуют!

С такими вот воинственными мыслями расплатилась с водителем такси, который едва заприметив следом подъехавшую «Тайоту» в лице сразу поменялся и умчался, словно за ним сам черт гонится. Про себя отметила, что стиль вождения у таксиста экстремальный. Прямо сельский гонщик какой-то.

Не дожидаясь пока Луганский выйдет из машины, почти бегом помчалась в контору. На лету помахала деду Сени. Он был как всегда на своем боевом посту подтянутый и бодрый. Главный охранник с нескрываемой иронией следил за моим бегством и поспешил открыть калитку, что я могла избежать столкновения с начальством, которое судя по широким шагам, просто жаждало мня…придушить.

— Доброе утро, Василий Михайлович! — услышала я каркающий голос деда Сени, едва за спиной закрылась дверь, — Не выспались сегодня? Да-да. Полнолуние нынче. Давление, наверное, скачет. Беречься вам надо. Пустырничку на ночь не пробовали? Стоит. Стоит попробовать.

Прикусила губу и вместо смеха вырвалось сдавленное хрюканье. Как представлю себе Васька, который шаркающей походочкой бредет на кухню, одной рукой держится за сердце, а второй капает себе настоечку, дабы успокоить расшатанные моими стараниями нервы, так и тянет засмеяться. И не тоненько по-девичьи. А как злорадно хохочут злодейки в мультиках.

В кабинете меня ждал сюрприз. Нет. Это совсем не то, что вы могли бы подумать. До Луганского еще не дошло, что он козел. Потому вместо букета цветов, на рабочем столе меня ждал огромный кусок штукатурки, который по непонятной причине отвалился с потолка и устроил в моем микроскопическом кабинете ад.

Ненавижу!

Ненавижу грязь, пыль и мел. И ладно бы отвалился только один кусок. Их было великое множество. На столе, на полу на подоконнике и даже на моем любимом кресле.

Застонав от бессильной ярости, я забросила сумку в единственное чистое место — шкаф с документами и осторожно освободила материалы для презентации и компьютер от штукатурки. Слава богу, они пострадали не сильно.

В коридоре послышались шаги. Луганский шел в свой кабинет.

Не долго думая, схватила все свое добро и помчалась на звук его шагов. Тайфуном влетела в приемную, хлопнув дверью так, что бедная баклажаниха поперхнулась трубочкой со сгущенкой, что в тот момент смаковала. Она попыталась запить сладкий кусочек чаем, но кружка выскользнула из пальцев, и чай разлился по документам. Суда по всему очень важным документам. Потому как секретарша едва проглотив, ставший комом кусок, с выпученными глазами начала носиться по приемной в поисках чистой тряпки. Я всегда говорила — нечего есть за рабочим столом!

— Тамара Сергеевна! — рявкнула я, приказным тоном, — Срочно вызовете уборщицу. В моем кабинете штукатурка обвалилась. Там срочно нужно навести порядок.

Секретарша замерла и, удивленно хлопнув глазами, поведала:

— В отпуске она. На две недели.

— Ла-а-адно, — милостиво протянула я, хотя в душе уже начинало разгораться пламя бешенства, — Тогда кто за нее?

Баклажаниха состроила удивленное лицо и помахала документами, те которые отчаянно спасала, словно ей стало вмиг жарко.

— Не знаю. Еще не нашли замену.

— Пипец.

Это самое цензурное, что нашлось в моем лексиконе, в ответ на данное заявление. Хотя постойте-ка!

— А что это у вас за документы, Тамара Сергеевна?

Знаю, что со стороны это выглядело очень грубо и некрасиво. Но я была уже на второй стадии озверения. Поэтому приличия были уже до лампочки. Выхватила документы у не успевшей вовремя среагировать тетки и прочитала вслух:

— На время очередного отпуска возложить обязанности с доплатой за совмещение на секретаря-референта.

Кровожадно улыбнулась и посмотрела на секретаршу. Та побледнела и даже позеленела. Просекла, что со мной лучше не шутить.

— А вы значит еще не в курсе? — с убийственной сладостью в голосе спросила я, — Не ознакомлены с приказом?

Тамара Сергеевна радостно закивала.

— Притом, что вы значитесь как исполнитель данного документа, — тоном, которым допрашивают преступников, проговорила я.

Глазки у баклажанихи забегали как тараканы на кухне, когда ночью свет включишь. Она явно пыталась найти себе достойную отмазку.

— А я не могу! Да! Мне Василий Михайлович поручении дал. Важное, — нашлась она.

Я стала медленно доходить до третьей стадии озверения. Обычно, на пятой я начинаю кого-то убивать на самом деле.

— Тамара Сергеевна! — послушался бас Луганского из кабинета, — Кофе!

Секретарша поспешила к начальству. Я вслед за ней. Ну, уж нет! На этот раз эта мымра не отвертится.

Сразу как-то забылось решение держаться от Луганского подальше. А что я такого ему сделала? Ну, подумаешь не поехала с ним утром? Так он должен еще спасибо сказать. Нервы ему сберегла…оставшиеся.

Похоже, Васек считал иначе. Один взгляд в мою строну, и директорский правый глаз стал заметно дергаться.

— Доброе утро, Василий Михайлович! — жизнерадостно пропела я, и смело шагнула в кабинет, обустраивая себе рабочее место на сегодняшний день за столом заседаний.

Он ничего не ответил. Видимо дар речи от моей неописуемой наглости у него пропал вовсе. Я же, ничуть не стесняясь, разложила документы и стала подключать ноутбук.

— Евгения Николаевна, могу я поинтересоваться, что вы делаете? — не вынесла душа поэта.

— Как что? Работать собираюсь, — с совершенно невинным видом сообщила я.

В тот момент я не смотрела на директора — слишком была увлечена обустройством, но отчетливо услышала, как он тихо матюкнулся себе под нос.

— У вас имеется прекрасный кабинет, — решил напомнить он мне.

Буд-то я сама этого не знаю. Обернулась, уперла руки в боки и вызовом посмотрела на Васька.

— На данный момент у меня имеется кабинет с обвалившимся потолком. И потолок, как вы понимаете, ровным слоем покрыл все горизонтальные плоскости в моем кабинете. Работать там невозможно!

Если Луганского можно было довести еще больше, то, похоже, я справилась на «отлично». Судя по перекошенной физиономии директора, видеть в своем кабинете он меня жаждал не больше чем я его.

— Так почему вы не пойдете в бухгалтерию? Там есть свободный стол.

Я хищно улыбнулась. И поскольку кроме нас двоих в кабинете никого не было, решила обнаглеть до крайности.

— Там работать совершенно неудобно. Темно, жарко и шумно.

Васек завис ненадолго после этих слов и несколько раз, глубоко вздохнув, спросил:

— Так вызовите уборщицу, и пусть она уберется в вашем кабинете.

Уф, думала — он уже никогда этого не скажет.

— В отпуске она, — поспешила ответить я.

Директор, медленно не сводя с меня злобного взгляда, открыл пачку с сигаретами и резким движением руки отбросил ее в сторону. Да так, что она перелетела через стол и шлепнулась на пол. Никто из нас не шелохнулся ее поднять.

— А кто ее заменяет? — почти выплюнул слова Васек и закурил.

И куда только делись его джентельменские манеры. До этого он старался не курить при мне.

— Тамара Сергеевна, — с радостью ответила я и по-королевски расселась на стуле, положив ногу на ногу.

Тут в кабинет вплыла выше упомянутая особа с чашечкой кофе для директора. Мне, разумеется, никто бодрящего напитка не предложил. Ну да ладно мы не обидчивые, когда вершиться правосудие.

Баклажаниха подозрительно посмотрела на светящуюся, как новогодняя елка, меня и упрямо поджала губы.

— Тамара Сергеевна, — любезно обратился к ней Луганский, — Вы еще не закончили подготовку к банкету?

Что? Какой банкет? И почему я не знаю?

— Нет, — покачала головой она, — Мне придется отлучиться, что бы все перепроверить в ресторане. Вы же сказали, что все должно быть на высшем уровне. Еще придется съездить на рынок за фруктами и прочими мелочами.

— Позвоните Василичу. Он отвезет.

Баклажаниха бросила на меня победный взгляд и уплыла восвояси. Я вот сейчас чего-то не поняла? Меня только что кинули? Перевела вопросительный взгляд на Васька, чувствуя как градус бешенства в моей крови начинает подниматься к отметке максимум.

— А как же мой кабинет?

Лицо Луганского стало совершенно непроницаемо. Он сложил руки на груди и заявил:

— Придется вам Евгения Николаевна закатать рукава вашей очаровательной блузки и прибраться там самой. Тамар Сергеевна покажет, где находятся все необходимые орудия труда.

Сказать, что это был удар ниже пояса не сказать ничего! Я открыла рот, что бы разразиться гневной тирадой, но Луганский предупреждающе покачал головой.

— Вы же не хотите, то бы наши с вами коллеги подумали, что я как-то по-особенному к вам отношусь? Сплетен потом не оберешься. Или вы поменяли свою позицию?

Сказал и хмуро уставился на меня. Он что ждет, будто я сейчас кинусь ему на шею с признаниями в вечной любви? Все! Я дошла до пятой стадии…

— Козел, — сказала я ему в глаза и круто развернувшись, пошла на выход из кабинета.

— Стерва, — послышался тихий ответ.

Оборачиваться не стала. Боялась, что не сдержусь и проделаю плешь в его густой шевелюре. Лишние эмоции сейчас ни к чему. Пойду. Приберусь в кабинете. Заодно подумаю, как лучше всего поставить на место эту самоуверенную сволочь. Ничего. Труд способствует активной мозговой деятельности. Дорогой, ты даже не знаешь насколько я стерва.

Баклажаниха выдала мне орудия труда с самодовольным выражением лица. Я про себя тихонько рыкнула и дала торжественную клятву, что расквитаюсь с этой гадиной, при первой же возможности. Пока первоочередной целью был Луганский, отвлекаться по пустякам я не хотела.

Молча взяла ведро, тряпку, швабру и веник. Оттащила все это добро в свой кабинет. Оценила фронт работы и решила переодеться в старенький халатик уборщицы. Идея, внезапно пришедшая в голову, приподняла настроение. Я хищно улыбнулась и, прихватив халатик, отправилась прямиком в кабинет к своему начальству. Пока полномасштабная месть еще в разработке, можно мелко напакостить. Сделать себе приятное.

В приемной было пусто. Видимо Тамара Сергеевна уже свалила в ресторан. Отличненько!

Васек был один. Он стоял у окна с снова нервно курил сигарету, время от времени сбрасывая пепел в стеклянную пепельницу. Вид у него был недовольный. Впрочем, к этой особенности конкретно этого мужчины я стала привыкать.

— Жень? — он удивленно вскинул брови, увидев меня в дверях.

Лицо Васька в одно мгновение преобразилось из удивленного в виноватое, стоило ему заприметить в моих руках халатик уборщицы. Жалеет. Так ему и надо.

— Вы не возражаете, если я тут переоденусь? — старясь говорить, как можно нейтральнее спросила я.

Не дожидаясь ответа, решительно шагнула в кабинет и пересекла его по диагонали, добравшись до двери в смежную комнату, которая была чем-то вроде архива. Только я положила руку на ручку, как услышала:

— Возражаю.

Ах так! Получи фашист гранату!

— Хорошо, — улыбнулась я, оборачиваясь, — Я думаю, Андрей не будет против, если я переоденусь у него.

— Женька!!! — прогремел Васек, явно начиная выходить из себя.

Я только шире улыбнулась и, распахнув настежь дверь, вошла в комнату. Тут ничего такого не было. Только старый продавленный диван и стеллажи с документами. Встала, таким образом, что бы Луганскому было хорошо меня видно, и стала стаскивать блузку, через голову.

За спиной раздался короткий вздох. Снимала я ее нарочно медленно. Что бы Васек всем своим нутром прочувствовал, от чего отказывается из-за своей природной вредности. Тело у меня было красивое. Подтянутое, загорелое. Без пышных форм, но изящное и гибкое. Стянула блузку, эффектно тряхнув волосами, и аккуратно разложила ее на диване. Бросила быстрый взгляд на застывшего яки памятник Луганского. Он завис где-то в районе моего бюста.

Тяжела мужская доля. Ох, тяжела. Как видят красивое женское тело, так все мозги сразу ниже пояса опускаются. Коварно ухмыльнулась и продолжила форменное издевательство на своим директором.

Когда наклонилась и стала стягивать белые брюки, понимала, что рискую. Сомневалась, что Васек сдержится и не облапает, так дерзко выставленные напоказ округлости…

Сдержался. Когда я обернулась и стала натягивать халат, в кабинете был только слышен шорох одежды и тяжелое дыхание Луганского. Медленно застегнула все пуговички, не отрывая взгляда от мужчины. Злой, напряженный и заметно возбужденный Васек сглотнул. Я же, как только закончила, направилась к нему.

— Бедняжечка, — прошептала я, подойдя вплотную, — Совсем измучился…

Он протянул свои наглые грабли, что бы обнять меня, но не тут-то было. Я отпрянула от него со словами:

— Вот и мучайся дальше. Тебе полезно.

— Женька!!! — окончательно психанул он.

Похоже, мое имя стало любимым словом Луганского. Как он его произносит! Заслушаешься. Столько страсти, экспрессии м-м-м…

— Пустырничек, Василий Михайлович, — напомнила ему я и быстрее бросилась к двери, что б поймать не успел, — В вашем возрасте нужно тщательнее следить за нервами.

Ответа я уже не слышала, так как поскакала в сторону всего кабинета, чуть не сбив по дороге каких-то мужчин. Влетела в свой кабинет и на адреналине рьяно бросилась за работу.

Закончила довольно быстро. По крайней мере, мне так казалось, пока не посмотрела на часы. Уже давно перевалило за обед. Как быстро время пролетело. Тяжело пустилась на кресло и потянулась всем телом. Как же я устала. И есть так хочется. Вчера не ужинала, потом не завтракала и вот теперь без обеда осталась. При таком начальнике и диеты не нужны. Заездил он меня совсем. Измотал и морально и физически.

Искренне начинала жалеть, что поддалась порыву и впустила Васька в свою размеренную жизнь. Он только-только в нее вошел, а уже заполнил собой все свободное пространство. Слишком давит, слишком много требует. И чудилось мне, что у него все в этой жизни слишком. Сама я не прогнусь, а он пока не прогнет не успокоиться.

Дверь кабинета скрипнула, и я мгновенно выпрямилась в кресле. На пороге стоял Андрей. Он мигом оценил мой уставший вид и вместо приветствия хитро поинтересовался:

— Голодная? Я пиццу купил.

Пицца!!! М-м-м. Эта новость придала бодрости.

— Ты мой спаситель! — воскликнула я уже готовая бежать в соседний кабинет, но была остановлена мягким движение руки.

— Погоди. Ты же не собираешься обедать в таком вот виде? — юрист окинул меня брезгливым взглядом.

— А чем это тебе мой вид не нравиться? — обиделась я.

Халатик, между прочим, был очень даже приличным.

— Весь аппетит отбивает.

Я закатила глаза. Педант! Теперь придется опять маячить перед глазами в Луганского, что бы одежду свою забрать. И опять это чувство сожаления. Вот зачем я поддалась порыву и устроила эту цену со стриптизом? Правильно говорят, что все бабы дуры. А я в особенности.

Делать нечего — поплелась в директорский кабинет. И тот, неожиданно оказался заперт. В приемной никого не было. Уехал, что ли? А как же я теперь домой пойду в такой-то одежде?

На обратном пути встретилась Елена Васильевна.

— Женька! — удивленно округлила глаза она, — А ты чего в халате уборщицы шатаешься?

— У меня в кабинете штукатурка с потолка обвалилась, — объяснила я, — Вот, убиралась.

— Сама что ли? — глаза главбухши стали еще круглее.

Удрученно покивала головой.

— Как видишь…

— Ну, ты даешь. Давай быстрее переодевайся. Через два часа презентация вашего с Васьком проекта, а ты в таком виде.

Что? Как презентация? А у меня все документы в кабинете у Луганского остались. И одежда там же. И почему меня не предупредили? Впрочем, это и не удивительно. Я всегда узнаю обо всем последней. Спасибо баклажанихе.

— И еще после презентиции будет банкет для руководства.

— Хозяин приехал, — догадалась я.

— Ага, — улыбнулась Лена, — Мой дражайший дядя любит неожиданные визиты.

И тут же шикнула на меня:

— Ты еще здесь? Иди-иди.

Я и пошла. С абсолютно убийственным чувством отчаяния. Как же меня все достало…

После трех кусков пиццы легче не стало. Зато стало лучше после рюмки коньяка. Не подумайте плохого. Я не злоупотребляю. Просто Андрюха, глядя на мой поникший вид, заставил выпить немного, что бы приободриться. И я приободрилась… после третьей рюмки…. потом Андрюха убрал бутылку.

— Та-а-ак, — протянула я, барабаня пальцами по столу, — У меня есть полтора часа на то что бы добыть себе подобающий наряд.

Юрист скосил на меня подозрительный взгляд.

— Да, наряд уборщицы не катит. Если только ты не Золушка.

Тут меня осенило. Оценивающе посмотрела на него и протянула:

— Из нас двоих сегодня Золушкой будешь ты. Готов к труду и обороне?

— Я? — выпучил глаза друг, — Жень, ты меня пугаешь.

Я же предвкушающее потерла ручки и потянулась за четвертым куском пиццы. Все же есть в жизни счастье. Держись Елена Васильевна. Сегодня ты станешь жертвой красоты одного принца с юридическим образованием.

— Андрюх, — я толкнула парня плечом, — В этой деревне есть хоть один приличный магазин с одеждой?

— Угу, аж целых два, — ответил он, нагло откусывая от моего куска.

— Так! — я сунула ему остатки куска в руку и воинственно поднялась, — Собирайся, поехали в магазин. Вини Пух и Пятачок идут в гости!

Андрюха покивал, покивал и обиженно посмотрел на меня.

— Я не понял. Пятачок это я что ли?

Я прыснула от смеха. Вот чудик.

— Спроси еще, почему Вини Пух не ты. Ой, не могу, — засмеялась я и внезапно икнула.

Васек вспоминает недобрым словом. Больше некому.

— Надеюсь, никто не заметит нашего совместного отсутствия, — заметил юрист, накидывая пиджак на свои тощенькие плечи.

Я тоже надеюсь. А то боюсь, одной сценой ревности на сей раз уже не обойдется.

Глава 8

Молоденькая симпатичная девушка принесла мне в примерочную платье и повесила на крючок.

— Вот, — сказала она, — Я думаю — это подойдет идеально.

Мгновенно скинула халат уборщицы и сняла с вешалки платье. Натянула поверх белья. А что? Очень даже неплохо.

Платье оказалось белого цвета с чуть заметным кремовым оттенком, прямое безо всяких вырезов и разрезов. Скромно и со вкусом. Отлично подойдет для проведения презентации и последующего банкета. Поскольку я брюнетка, то цвет отлично оттенял волосы им загорелую кожу. По скромному вырезу шла отделка из страз. Про себя отметила, что у молодой продавщицы отменный вкус.

Магазин, несмотря на крохотные размеры и скромный ассортимент, оказался неплохим. Девушка продавщица, с первого раза угадала и принесла то, что было необходимо. Я, конечно, могла не покупать себе обновок и заехать домой, но отчего-то настроение требовало побаловать себя любимую. К тому же цены приятно удивили своей демократичность. Сроду бы не подумала, что в этом колхозе можно приобрести что-то приличное.

Отодвинула шторку и неуверенно покрутилась перед зеркалом.

— Ну как? — спросила я у Андрея.

Он оценивающе посмотрел на мои голые ноги.

— Ни чего так, стильненько. Но на мой вкус слишком ты тощая Женька.

Что и требовалось доказать. Не зря он в Ленку влюбился.

— А не коротко? — заволновалась.

— Да тут только и на ноги и осталось смотреть, — фыркнул юрист, — Больше не на что.

Вот же засранец. Лучше бы не спрашивала. После таких комплиментов сразу чувствуешь себя мымрой неумытой.

— Вам очень идет, — осторожно заметила продавщица, — И фигура у вас отличная.

Я благодарно улыбнулась и присела на стул, что бы девушке было легче отрезать этикетку. Пока она это делала, я выжидающе посмотрела на Андрюху и хитро улыбнулась.

— Чего стоим? Кого ждем? Марш раздеваться, — приказала я.

Тот скосил на меня жалобный взгляд.

— А может не надо?

Я встала. Эффектной походкой от бедра, прошествовала к примерочной и приглашающее отодвинула шторку.

— Надо Федя. Надо.

Парень со страхом посмотрел на меня и, сглотнув, ком в горле поплелся на экзекуцию. С тяжелым вздохом он зашел в примерочную и стал раздеваться. Я заботливо задвинула шторку и проинструктировала:

— Снимай все.

— Все?! — раздался полузадушенный писк парня.

— Носки можешь оставить.

— Носки?!

Вот глупенький.

— Ладно, трусы тоже. И поторапливайся, а то из-за тебя опоздаю на презентацию.

В примерочной раздался мученический стон. Мы с продавщицей одновременно захихикали, прикрывая рот ладонями. А то услышит и обидится. Мужчины такие нежные и ранимые создания…

Я остановила свой выбор на светло-серых облегающих джинсах, которые были похожи на брюки и белой рубашке с темной вышивкой на коротких рукавах. Собственно выбирать было не из чего. Но этот вариант мне показался подходящим.

Отвернувшись в сторону, что бы не смотреть на Андрея, отодвинула шторку и подала вешалки с одеждой.

— Примерь, — строго приказала я и задвинула шторку.

Прошло несколько секунд, прежде чем раздалось возмущенное:

— Я это не надену!

— Это почему еще? — удивилась я.

— Эта одежда не по статусу. В ней я не юрист, а непонятно кто!

И на все-то у него есть объяснения. Но мы тоже не лыком шиты.

— Вот именно Ленка привыкла, что ты юрист с которым она работает и относится к тебе соответственно. А увидит, тебя с другой стороны, глядишь, и присмотрится по-лучше.

Андрюха призадумался и неуверенно произнес:

— А галстук где?

Я закатила глаза.

— Андоюх, ну какой нафиг галстук. Ты что старик, что б галстуки носить?

— Это не прихоть, а профессиональная этика, — упрямо выдал этот педант, — Я никогда не хожу на работу без галстука. И вообще Луганский твой носит и ничего.

При упоминании о директоре меня аж передернуло.

— Так он и постарше тебя будет, — резонно заметила я и добавила, — И вовсе он не мой.

— А чей же еще? — со смешком поинтересовался он.

Решила оставить вопрос без ответа. Тем более, что шорохи одежды за шторкой стихли и Андрюха показался из примерочной.

— Ну как?

Пока я, задумчиво склонив голову на бок, рассматривала нервно мнущегося с ноги на ногу друга, рядом встала продавщица.

— Как думаешь — похож он на парня мечты?

Девушка покраснела и замялась. Исподтишка бросила на парня абсолютно женский оценивающий взгляд и кокетливо улыбнулась. Другого одобрения нужно и не было.

В одежде по фигуре, а не на два размере больше, как тот привык носить, Андрюха выглядел, если не красавцем, то уж не задохликом, как прежде — это точно.

Под рубашкой просматривалось худощавое, но в меру накаченное тело. Ноги больше не казались короткими. Распахнутый ворот рубашки придавал ему немного озорной вид. И если бы еще убрать эту кислую мину на лице, пожалуй, я бы и сама на него запала.

— Жень ты уверена? — с сомнением в голосе осторожно спросил он, — Я чувствую себя как павлин на выставке.

— Уверена на все сто! Дорогой, — я озорно улыбнулась, — Если понадобиться ты и цаплей станешь и утконосом заделаешься, что бы ненаглядную твою в оборот взять. Так что будь мужиком и терпи.

— Угу, — совершенно обреченно раздалось в ответ.

Андрюх стал вдевать в брюки свой кожаный темный ремень, а я двинулась в сторону прилавка с обувью. Его туфли совершенно не подходили к наряду.

— Же-е-нь? — протянул Андоюха, — А ты куда?

— Как куда? Хрустальные башками подбирать, — обернулась и оскалилась в улыбочке, — Берем на размер больше? Что б наверняка. Ага?

Андрюха запрокинул голову назад и застонал. Видимо от охватившего его восторга…

В итоге укомплектовала я Андрюху по высшему разряду. Правда, я молодец? Одеть мужчину за сорок минут это вам не шуточки, а долгие годы тренировки на собственном отце. Дело в том, что мой родитель крайне не любит покупать себе одежду. Для него поход в магазин подобен каторге. Уговорить его купить обновку можно, только тогда, когда сотрутся последние треники с растянутыми коленками. Мама давным-давно забила на это гиблое дело. Но только не я. Последние лет пять папочку по магазинам вожу исключительно я. Обычно твердый как скала отец разом теряется, когда вокруг него начинают суетиться продавцы. И как только это случается все остальное дело техники.

— И как тебе это удается? — задумчиво спросил Андрей.

Он в этот момент стоял перед зеркалом к крутился, рассматривая себя со всех сторон, словно барышня перед первым балом. И так повернется и эдак. И нахмуриться и улыбнется. Я стояла неподалеку и тихонько ржала в кулак.

— Что именно? — переспросила, наконец, переборов смех.

— Так виртуозно командовать.

— Это все гены, — отмахнулась я и посмотрела на наручные часы, — Мы опаздываем. Давай пошевеливайся, а то Васек нам головы поотрывает.

Андрюха то е глянул на часы и философски заметил:

— Голову это он тебе оторвет, а мне другое более ценное место. Пошли-пошли.

Назад мы ехали со скоростью света, только шины от колес и сверкали. На парковке уже красовалась намытая Васькова «Тайота», а рядом стоял черный блестящий джип.

— Женька!

Я только вылезла из машины, а ко мне уже на всех парах летел дед Сеня. Каждый раз удивляюсь откуда у такого старенького дедушки столько прыти.

— Тебя директор обыскался! Марш к нему в кабинет!

Я стремглав побежала в контору и сразу на второй этаж. Очень хотелось в туалет, но сначала нужно отметиться у начальства, а потом подумать и об остальном.

Залетела в приемную, где с чинным видом перебирала документы напудренная и накрахмаленная баклажаниха. Вижу, что не я одна решила обзавестись новым нарядом.

— Там? — только и спросила я, с трудом переведя дыхание.

— С господином Петерманом, — высокомерно уведомила меня эта язва престарелая.

Тут мне вспомнился инцидент в городском офисе и коленки вмиг затряслись. Первое впечатление я уже о себе успела создать и оно едва ли положительное. Наверняка я запомнилась господину немцу, как неуклюжее нечто, что сметает на своем пути факсы. А может и вообще не запомнилась? Второе было гораздо предпочтительнее первого. Немного успокоилась и собралась уже постучать в дверь, но как представила, что мне сейчас презентацию проводить, как дух снова вышибло из легких. Соберись. Соберись, Женька. А вдруг они меня высмеют, опустят ниже плинтуса, как очкастый фин. директор?

И пока я боролась с собственными эмоциями и набиралась храбрости, дверь резко распахнулась и чуть не сшибла меня с ног.

— Женька!

На меня сверху вниз смотрел мой непосредственный начальник и причина постоянного нервного тика.

— А? — испуганно отозвалась я.

Он плотно прикрыл за собой дверь, и отвел меня под локоток в дальний угол приемной, подальше от любопытных ушей Тамары Сергеевны. Его глаза цепко прошли по моей фигуре.

— Где вы были Евгения Николаевна? — прошипел он.

— Переодевалась, — только правда и ничего кроме правды, — Не в халатике же мне презентацию проводить. А вы уехали и дверь закрыли.

— Неправда. Я никогда не закрываю дверь, если секретарь на месте.

— А секретаря и не было, — громким шепотом наябедничала я, специально, что бы некто расфуфыренный услышал и занервничал.

— Да? — совершенно искренне удивился Васек.

Я ему в ответ не менее серьезно кивнула, и мы вместе уставились на баклажаниху, которая вмиг став красная как свекла решила ретироваться от греха подальше со словами:

— Пойду, кофе гостям приготовлю.

Мы с Луганским переглянулись и под слаженный вздох пошли в кабинет.

— Волнуешься? — неожиданно спросил он, кладя ладонь на дверную ручку.

— Немного.

— Я тоже.

Посмотрел на меня как-то грустно и распахнул дверь.

— Прошу Евгения Николаевна.

Я решительно шагнула вперед и, пробормотав «добрый день», быстро направилась к тому месту, где лежали мои документы и компьютер. Уселась, открыла ноутбук и смело подняла голову, что бы моментально встретиться с внимательным изучающим взглядом хитрых глаз незнакомца. Причем тот немец, что постарше и посолиднее не смотрел в мою строну. Он вообще ни на что не обращал внимания. Сидел со смиренным видом, прикрыв глаза и развалившись на стуле будто он сюда не работать, а спать приехал. Второй же тот, что молодой не сводил с меня сканирующего взгляда и кривил губы в усмешке.

— Ян, — обратился к нему Луганский, — Знакомься. Это наш экономист Евгения Николаевна.

Я прямо так и обомлела. Выходит это вот это чмо малолетнее и есть страшный и ужасный Ян Петерман. Видимо на моем лице очень красочно отобразились все испытываемые чувства от изумления до недоверия, потому, что немец презрительно ухмыльнулся и холодно представился:

— Очень приятно познакомиться Евгения Николаевна. Ян Петерман.

— Мне тоже крайне приятно. Столько о вас наслышана.

Боже что я несу. От нервов мозг совсем опух. Такими темпами скоро можно будет в блондинку перекрашиваться.

— И что вы слышали? — тут же спросил Петерман.

Я испуганно выпучила глаза и нашлась с достойным ответом. Лишь тихо промямлила:

— Хорошее. Только хорошее.

Мне показалось или он фыркнул? Подняла глаза от экрана ноутбука. Немец переключил внимание на Луганского. Тот уселся напротив Петермана и они живо начали обсуждать производственные планы, а затем плавно перешли к проекту. Я же получила возможность ненавязчиво разглядывать немца, делая вид. Что сверяю цифры на распечатках документов.

Он выглядел довольно молодо, но при ближайшем рассмотрении я заметила и мелкие морщинки вокруг глаз и седину, которая нет-нет да блестнет на солнце. Волосы у него хоть и светлые, но не настолько, что бы седину скрыть совсем. Выходит он не так уж и молод как может показаться на первый взгляд. Выглядел он немного иначе, чем в прошлый раз. Гнездо на голове, было тщательно причесано и отмыто. Одет он был в костюм, но только какой-то несуразный, не в размер и висел на нем как на Андрюхе его юридическая 'роба'. Жадный что ли? Говорят, бывают у богачей такие причуды. Денег много, а тратить жалко.

Второй немец, которого я поначалу приняла за Петермана, практически не участвовал в разговоре и ничем не интересовался, даже не представился. Только изредка поглядывал, перехватывая мои любопытные взгляды и понимающе улыбаясь. Осознав, что мой праздный интерес его забавляет, я поспешила углубиться в бумаги.

В принципе все было готово. Речь придумаю по ходу дела. Можно и начинать.

— Значит, хотите модернизировать производство, — задумчиво протянул немец, — Похвальное стремление. И бизнес-план уже подготовили?

Мы с директором одновременно закивали, чем вызвали еще одну кривую усмешку. Странный он какой-то. И еще этот его голос. Жуткий. Напрочь прокуренный. Петерман абсолютно не стесняясь, пододвинул к себе пепельницу и, достав пачку сигарет, закурил с блаженным видом. С трудом подавила в себе желание попросить сигаретку. От запаха табака так и тянуло снова взяться за старое. А тут еще нервы разбушевались с новой силой.

— Евгения Николаевна, — повернулся ко мне Васек, — Давайте начнем со схемы расположения боксов.

Я согласно кивнула и достала ту самую карту, перед которой мы с ним ползали не один час. Эх, жалко проектора нет. Красиво бы получилось.

— Да-да. Давайте, посмотрим, что вы там насчитали, — донесся до моих ушей голос немца.

Я резко повернула голову и встретилась с хитрыми глазами Петермана. Теперь настала его очередь меня рассматривать. Это тонкий намек на мою некомпетентность? Конечно же! Мои предшественницы два плюс два сложить не могли, а тут целый бизнес-план. Значит, записал в любовницы… В целом он почти прав с одной маленькой поправочной. Я экономист до мозга костей. Люблю… Нет. Просто обожаю свою работу. До фанатизма.

Зло скрипнув зубами, я сделала морду кирпичом и прошествовала со своего места, которое было в некотором отдалении. Слегка наклонившись над столом, сложила схему вдвое и стала раскатывать бумагу, закрепляя углы подручными средствами — дыроколом, степлером и… пепельницей. А что? Она тяжелая, массивная. Я ж не виновата, что Васек денег на проектор зажал.

— Вы позволите? — обратилась я к блондину, подтыкая край схемы под стеклянную вазочку.

Слов для ответа у него не нашлось. Петерман только слегка приоткрыл рот от какой наглости. Да так открыл, что чуть сигарета изо рта не вылетела. А вот пепел с нее все же отвалился и прямиком немцу на брюки, чуть выше колена. Мужчина зашипел и скинул его с колена. Дырки, конечно, не вышло, осталось только безобразное темное пятно. А жаль.

Рядом с плечом раздалось предупреждающее шипение директора:

— Ж-жень… Евгения Николаевна быстрее.

Я выпрямилась, одарила мрачного, как все грозовые тучи нашего колхозного края, Васька чарующей улыбкой и положила перед мужчинами распечатки с основными финансовыми показателями. Затем пристроилась на стул рядом с Петерманом, набрала в легкие побольше воздуха и начала свой доклад.

— Итак, пред вами схема расположения будущей фермы. Извините за мои неаккуратные наброски по соседству — издержки творческого процесса. Здесь будут располагаться основные корпуса. Их будет не меньше четырех, — я ткнула в бумагу, используя вместо указки карандаш, — Два для содержания основного стада, одно под ремонтный молодняк и родилку. Далее…

— А почему здесь все исчеркано? — внезапно перебил меня Петерман.

— Это я схематично переделывала четырехрядные коровники в шестирядные, — с улыбкой объяснила я, — У нас на селе жесткий режим экономии. Поэтому экономим на всем. Даже на широкоформатных принтерах.

Блондин нахмурился, но расспросы не закончил.

— А почему вы решили переделать изначально предложенный проект? — и в упор посмотрел на Васька.

— Так будет удобнее, — коротко ответил мой директор.

Я чуть глаза не закатила. Похоже, дипломат в Луганском никогда не рождался. Кто так рассказывает? Нужно же с чувством, с толком, с расстановкой. Петь соловьем, что бы глухой заслушался.

— Это в целях экономии. Прежде всего, мы с Василием Михайловичем думает о том, как максимально сократить расходы на реализацию проекта, без существенных потерь для его функциональности и производительности.

Я щебетала и щебетала. Пока не поняла, что если насущная потребность, о которой я подумывала еще до посещения святая святых Васька, не будет удовлетворена, то я просто лопну. А тут как назло на пламенную речь прорвало Васька, и я не смогла даже слова вставить, что бы покинуть кабинет как культурные люди делают.

Пока он говорил, я сидела как на иголках, то бледнея, то краснея. Похоже мои ерзания на стуле не остались для немца незаметными. Он обеспокоенно посмотрел на меня:

— Вы что-то хотели добавить, Евгения Николаевна?

И не успела я высказать свою мысль, как дверь кабинета со скрежетом распахнулась и на пороге появилась баклажаниха и подносом.

— Чай господин Петерман! Как вы любите, — заявила Тамара Сергеевна, улыбаясь во все свои двадцать восемь своих и четыре вставных зуба.

Она бесцеремонно поставила поднос прямо посредине моего драгоценного чертежа.

— Тамара Сергеевна как вовремя, — обрадовался немец, — Обожаю ваш чай.

Все немец — ты попал! Потому что друзья баклажанихи мои враги. Ты мне и так не понравился с самого начала, а теперь и вовсе начал бесить.

— Все для вас, — слащаво улыбнулась секретарша и принялась наливать чай.

Это стало последней каплей. Низ живота стянуло судорогой. Я закусила губу, и поскольку разговор за столом и не думал смолкать, а перебивать вроде как невежливо, стартанула в сторону двери не утруждая себя объяснениями.

— Евгения Николаевна?

Я даже не обернулась. Прямиком бросилась на первый этаж, проклиная горе строителей. Неужели нельзя было предусмотреть уборную и на втором этаже?

Десять минут спустя, довольная как стадо слонов я вплыла в приемную. Тут на удивление оказалось пусто. Только горел экран монитора на столе баклажанихи. Смотаться по своим делам не посмела бы. Наверняка за конфетами послали.

Пожала плечами, подошла к двери и застыла, потому что услышала, как хриплый голос Петермана произнес заветное слово «сделка». И я опять опустилась до подслушивания. Каюсь, не смогла удержаться и отказать себе в этом удовольствии.

— Вась пойми меня. Ждал. Честно пять лет ждал. И ничего. Одни убытки. Натягивал за уши перед советом директоров как мог. Больше не буду.

— Ян и ты пойми. Какая прибыль при такой организации производства? Давай модернизируем и все будет.

В голосе Луганского жалобные нотки. В первый раз слышу, что бы он так разговаривал.

— Где ты был со своей модернизацией четыре года назад? — спросил его немец.

— Знаю, — тихо ответил тот, — Не подумал.

Они замолчали на несколько мгновений. А потом Васек убитым голосом выдавил:

— И кому ты нас решил продать?

— Пивоварам. Они сначала думали, что от города далековато будет, а потом переиграли планы. На ферме поставят свой завод.

— А скот?

— На мясокомбинат, — безжалостно ответил Петерман.

— Поля?

— Засеют процентов десять-двадцать пивоварням ячменем.

— А персонал?

— Штат сократят вчетверо, как минимум.

После этих слов, слушать дальше расхотелось. Я, отпрянув от двери, уселась на ближайший стул.

Сижу, пошаркиваю ножкой по протертому линолеуму и понимаю, что совсем не хочу возвращаться в кабинет. Для чего? Что бы продолжать рассказывать то, что никому сто лет не нужно? Если Петерман для себя решил избавиться от колхоза, то ни мое красноречие, ни обаяние этого не изменит.

Внутри все будто оборвалось, и опустились руки. Вот и поработала ты Женька. Когда же ты перестанешь верить во вселенскую справедливость? Не бывает ее. Есть только деньги и их безграничная власть над человеческими судьбами.

Совершенно подавленная я поднялась со стула и пошла прочь из здания. Вышла и глубоко вдохнула все еще душный от полуденного солнца воздух.

Легче не стало. Мой рассеянный взгляд пытался зацепиться на чем-то, что помогло бы отвлечься. Вот инженер машет мне рукой. Я на автомате машу в ответ, отмечая, что он несет комплект дисков для тяжелой бороны. В другой момент я бы порадовалась — он так долго уговаривал Луганского приобрести его, что бы восстановить напрочь убитую борону. А теперь понимала, что она и не понадобиться.

Скоро. Через месяц или два. Как только будет собран урожай, все это стает никому не нужной, забытой рухлядью. Металлоломом.

— Здравствуйте Николавна!

Я оглянулась на зычный мужской бас. Это был дядя Вова. Наш лучший механизатор, передовик. У него в семье четверо детей. Он пока еще не знает, что скоро придется искать новое место работы. Скорее всего, станет ездить в город. Как же будет справляться его жена с хозяйством? На днях он хвалился, что выписал двух телят на ферме в счет зарплаты. Что б мясо детишкам с зиму было. Немного заторможено киваю ему в ответ.

А вот и Василич ташит в свою Ниву два новых алюминиевых бидона. Преисполненный собственной важности — на днях получил рекордный надой. Опробовал новый рацион кормления. Он пока не знает, что премия обещанная директором за достижения ему не светит.

Больно. Почему стало так больно? Наверное, потому, что обвыклась настолько, что стала считать этот зачуханный и всеми забытый колхоз своим вторым домом. И люди, которые тут работаю не первый и даже не пятый год стали частью моей жизни. Пожалуй, лучшей частью. Потому что именно здесь я впервые почувствовала свое место.

— Николавна! — раздался каркающий голос дела Сени, — Ты чего без дела ходишь. Михалыч заругает!

А он? Как они с баб Валей будут на пенсию век свой доживать? У них только на одни лекарства тысяч пять в месяц уходит.

На ватных ногах села на лавочку возле сторожки, рядом со старичком.

— Дед Сень, угости сигареткой, — прохрипела я.

Тот посмотрел на меня так, будто я с Луны свалилась.

— Вы поглядите, чего делается? Не доросла еще до сигаретки.

— Дед Сень, ну очень надо, — умоляюще простонала я.

Он вздохнул, покачал головой и полез в карман. Дед Сеня по старой щегольской привычке, носил сигареты только в портсигаре. Он был самый обычный с красивым оленем на крышке. Привет из старого доброго советского прошлого. Сигареты дед курил самые дешевые. Он каждую неделю открывал новую упаковку «Примы» и аккуратно, с филигранной точностью, перекладывал каждую сигаретку в портсигар. Думаете глупость? Нет. Просто незатейливая привычка, которая позволяет его чувствовать себя в определенном тонусе. Если бросил — значит и помирать пора.

— Спасибо, — сипло поблагодарила я и чиркнула спичкой.

— Только бабке не проболтайся. Сожрет с потрохами, — предупредил дед и, последовав моему примеру, обхватил губами сигарету.

Первая затяжка и мне отчего-то становиться разом легче. Словно от этого нехитрого действа я успокаиваюсь. Начинаю снова мыслить, а не только чувствовать.

— Дед Сень, скажи, а ты всегда в жизни поступал по справедливости? — серьезно спросила я.

Пожилой мужчина ответил не сразу, словно перебирал в памяти прожитые годы. Сделал пару затяжек и ответил:

— Не всегда. Старался, но не всегда получалось. Иной раз если бы только за себя ответ держал, то бился б до последнего, а так… Не просто все.

Честный ответ. Иного я и не ожидала.

— А если б один был?

— То не стал бы за юбку материну прятаться, когда немцы все дворы в округе обыскивали, разыскивая нас с Валюшкой. Мы тогда сильно жару им задали. Да только просекли ироды проклятые, что детишки партизанят. Мы с ту ночь с Валюшкой в подвале спрятались. У нас в доме два погреба было. Мать допрашивали жестко. Она ни словом, ни взглядом не выдала, только тихо плакала. После еле отходили… Если б не Валя сдался бы. И было бы по чести и совести.

Он докурил сигарету и точным движением руки бросил окурок в урну. Я последовала его примеру. Тут дед внезапно приобнял меня за плечи.

— Не горюй Николавна. Жизнь все расставит по полочкам. Вот увидишь.

Я благодарно улыбнулась в ответ и посмотрела вдаль, где ровными полосками золотились и искрились на солнце поля спелой пшеницы. Через три дня начнется уборочная. У меня совсем мало времени, что бы попытаться все исправить.

Когда вернулась в директорский кабинет, руководство уже стало собираться в ресторан. Никто, похоже, и не ждал моего возвращения. Мужчины выглядели недовольными. Видимо беседа оказалась неприятна для обеих сторон. Я быстро собрала все свои пожитки и отнесла в кабинет, который в другой момент порадовал бы свой чистотой. Но сейчас я всего лишь устало опустилась в кресло и, положив голову на стол, прикрыла глаза. Всего на минуточку и три секундочки.

На банкет мы ехали с Васьком вместе. Я упиралась всеми конечностями. Очень не хотелось оставаться с ним наедине. Он ведь обязательно станет отношения выяснять. А мне сейчас было не до этого. Все мысли и чувства были о другом.

Но Луганский был в своем репертуаре. Мрачно зыркнул, тихо рыкнул, и я решила, что лучше подчиниться. Снова поминая недобрым словом человека придумавшего внедорожники, взобралась на сиденье и смиренно сложила ладони на коленях в ожидании.

Как только директор устроился рядом, сразу же повернулся ко мне и, обхватив своими загребущими лапами, крепко поцеловал. Признаться, мысли, ну те которые «о другом», разом разбежались как испуганная стайка рыбок. До чего же он хорошо целуется. Расслабилась теплый объятиях и с тихим вздохом вернула поцелуй.

— Я не знаю, чего мне больше хочется: прибить тебя или залюбить прямо в этой машине, — тихо признался Луганский, поглаживая меня по спине.

— Бьет — значит любит, — с сарказмом промурчала я, — Поэтому любить в машине не стоит.

Видимо от сердца у него отлегло. С лица сошла напряженная маска, уступив место искренней улыбке. Взгляд стал мягче, исчезла напряженная складочка между бровей. Таким Васек мне нравился гораздо больше.

— Мы поедем или как? — прошептала я.

— Или как, — так же шепотом ответил он и снова стал ласкать мои губы.

Я, может быть, и поддалась его страстному порыву, если бы крем глаза не заметила, как машина Петермана уже выехала за пределы базы.

— Все-все, — стала отбрыкиваться я, — Вон, уже немец твой уехал.

— Да черт с ним. Я так по тебе соскучился, — пробормотал Васек.

Чуть не фыркнула в ответ. Соскучился он. Только о себе и думает. А о колхозе кто позаботится?

— Я тебя вообще-то еще не простила, — грозно сказала я.

— А за что это меня прощать? — удивился Луганский, — Что я такого сделал?

Что? Что он сделал? Нет, сил моих нет на этого человека. Всем хорош мужик, когда не доводит до белого каления.

— У-у-у. Лучше молчи. Заводи свою тарахтелку и поехали.

— Тарахтелку?!

Вот они мужчины. Как есть большие дети. Я бы на его месте возмутилась, что меня затыкают. А он обиделся, что его машину обозвали.

Васек с возмущенным видом разжал руки, давая мне свободу действий. Тут же соскользнула на кожаное кресло, расправила платье и пристегнулась ремнем безопасности. Да-да я иногда такая «правильная».

Несколько минут мы ехали молча. Честно пыталась удержать в себе, то, что вкурсе планов Петермана, но не смогла. К тому же очень хотелось узнать, чем же закончился их разговор. Догадываюсь, что немец остался на своих позициях. Но все же.

— Вась, а он в серьез решил нас продать?

— Опять подслушивала, — недовольно заметил он.

— Подслушивала, — тихо призналась я.

Васек как-то грустно улыбнулся. Только одними губами. Не у одной меня сердце кровью обливается.

— И не стыдно? — он иронично изгибает брови.

— Не-а, — совершенно серьезно отвечаю, — Ты не ответил на вопрос.

— А что тут отвечать. Ты и сама все слышала.

— Может он изменит свое мнение? — с надеждой в голосе спросила я.

Васек неопределенно пожал плечами.

— Сильно в этом сомневаюсь.

И мы замолчали, каждый думая о своем.

«Тайота» тихо шелестя большими колесами по дороге, подкатила к ресторану. Парковка была уже почти полностью занята. Я тут же узрела помимо наших конторских машин еще и «Мерседес» с крутыми номерами. Похоже, машинка была с администрации. Сам глава района пожаловал на наше «скромное» пиршество. П-ф-ф! Визит богатенького фрица это ж вам не хухры мухры! А целое событие!

— И что ты собираешься дальше делать? — решила на последок уточнить я.

— С чем? — бесцветно переспросил директор.

— С колхозом, конечно! Мы же не можем позволить ему это сделать.

Луганский как-то странно, я бы даже сказала, враждебно посмотрел на меня и взбешенно прорычал:

— С какого перепугу я вообще должен что-то делать?! Итак, вывернулся на изнанку, что бы его переубедить. Или ты думаешь — я его первый год отговариваю? Не хочу больше! Достало!

И с этими словами хлопнул дверью так, что стекла задребезжали. И это в «Тайоте»! В японских машинах по определению ничего не может дребезжать. Совсем мы ее избили бедную. Сначала я. Теперь хозяин.

Я следом выбралась из машины. Васек пикнул сигналкой и, извинившись, пошел к небольшой группе мужчин, что бы поздороваться.

— Чего это он такой злой? — раздался рядом Андрюхин голос.

Я обернулась и пожала плечами.

— Довела ты Женька мужика, — хихикнул друг, — Ему выпить нужно, что б расслабиться.

— Ага, спирта ему авиационного налей, что заодно мозг прочистить, — поддакнула я, — Глядишь из обезьяны с человека превратится.

— Ох, Женька, — засмеялся юрист и взяв меня под руку потащил к входу.

Внезапно смех его оборвался, а шаг убавился. Я недоуменно проследила за его взглядом и понимающе вздохнула. В центре группы мужчин в обнимку с Петерманом стояла Елена Васильевна.

Сегодня она была необычайно хороша. В длинных черных брюках, которые ее невероятно стройнили, на шпильке, в декольтированной малиновой блузке. Вся улыбчивая, веселая. От нее так и веяло какой-то особенной положительной энергией. Понимала я Андрюху. Грех в такую не влюбиться.

Скосила оценивающий и чуточку гордый взгляд на юриста. А мы тоже не лыком шиты. Вот! Только бы он все сам не испортил. А судя по его предыдущим амурным «делам» … Лучше промолчу.

— Ты только не робей, — шепнула Андрюхе и взяла его под руку, нацепив на лицо загадочную улыбку.

Почему загадочную? Да потому, что пока я еще не поняла, каким образом буду спасать все наше колхозное достояние. Поэтому не исключен тот вариант, что придется, немного пофлиртовать с нашим дорогим фрицем, дабы втереться в доверие.

Кстати о фрице? Что-то он не весел. Мучается угрызениями совести? У-у-у сволочь. Так ему и надо. Я, конечно, могла понять мотивы его поступков, но симпатии от этого к нему не прибавлялось. Может у меня предвзятое мнение по поводу успешных и состоятельных мужчин? Не люблю их — это правда. Холеные, лощеные слизняки! Правда, Петерман не выглядел холеным. Он вообще мало походил на магната, который свершает судьбы сельских колхозов… Все равно не нравиться! Вот Луганский — это совсем другое дело. Приятное исключение из правил.

Перевела взгляд на своего любимого директора. Он о чем-то разговаривал с главой района и фальшиво улыбался ему в ответ. Его мне было искренне жаль. Несмотря на весь мой упертый характер, должна была признать, что Васек стал мне по-настоящему дорог. Не знаю, ждет ли нас какое-либо будущее, но сейчас я была твердо уверена, что в трудную минуту не брошу и помогу. Даже против его воли.

Не одобрит Луганский мои героические порывы. Будет ревновать и беситься. Это может стать настоящим испытанием для наших отношений. Но возможно, все, что не делается — все к лучшему. Нужно начинать учиться доверять друг другу. В конце концов, пара поцелуев и свидание это даже шаг вперед — это четверть шага.

Пока я размышляла, мы с Андреем дошли до центрального входа. Друг галантно распахнул передо мной дверь. Я поймала на себе мимолетный полный беспокойства взгляд Луганского, и смело шагнула внутрь, подарив Андрею благодарную улыбку.

Глава 9

Сказать, что я была собой довольна это ничего не сказать. Я была собой невероятно горда. Самодовольство так и перло из ушей, пока смотрела, как мило воркуют мои подопечные голубки во время медленного танца. Чуть не прослезилась ей богу. А ведь еле выгнала юриста из-за столика. Весь новый ботинок ему испинала, пока он наконец-таки собрался с духом.

Нужно заметить, что пара из них вышла колоритная. Она на каблуках, на полголовы выше его. Он в белой рубашке, на пол туловища тоньше ее. Век бы любовалась.

Сижу, потягиваю из бокала красное вино и замечаю, что за мной уже довольно долгое время пристально наблюдают сразу две пары глаз. Одна естественно принадлежит Луганскому, который слегка подвыпив, бдит, свою законную добычу. Не дай бог, кто позариться. А второй, как ни странно исходил от нашего глубокоуважаемого немца. Вот тут-то меня и стало распирать любопытство.

Зал нашего колхозного ресторана не отличался оригинальностью. Стены обитые белым пластиком, офисный подвесной потолок, дешевый линолеум. И все это в «великолепии» искусственных цветов, которые у меня всегда почему-то ассоциируются с кладбищем. Наверняка тут весь цвет сельской интеллигенции и свадьбы справляют и похороны. Одна роскошь — новенькие столики, которые стоят в шахматном порядке по всему залу, благо размеры позволяют. И поскольку столик, где сидело руководство, стоял ко мне боком, то незаметно понаблюдать за Петерманом и оценить степень его заинтересованности не получилось бы.

Так я и сидела, ерзая на стуле от этих взглядов, пока не вернулся Андрей на пару с Еленой Васильевной.

— Жень ты не против махнуться местами? — жизнерадостно спросила Лена, — Они там все по коров да про поля с тракторами. Скукотень.

И наклонившись, шепнула уже на ухо:

— Очень надо.

Я перевела взгляд на юриста. Тот чуть заметно кивнул. Решил сплавить меня поближе к Ваську. Раз так. Чего не сделаешь для друзей.

— Да ты что?! — воскликнула я, — Про поля, и без меня? Давай. Только сама объясни своему дядюшке, а то неудобно как-то.

И увела меня Лена под белы рученьки прямо в лапы басурману нерусскому. Усладила на почетное место между хмурым Луганским и слегка удивленным Петерманом, что-то прощебетала типа «ценные кадры должны сидеть поближе к начальству» и упорхнула за свой столик, где счастливый Андрей наливал ей в не тронутый мною бокал белого вина.

В следующую секунду все мужчины за столиком повернули головы в мою сторону. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то с интересом, а кое-кто тихо зверел… Ой, чего-то стремно так стало. Вот почему я сначала делаю, а потом думаю? Скромно разгладила несуществующие складки на юбке и, придав лицу самое невинное выражение, сказала:

— А что я? Я ничего, — и глаза честные-честные, — Надо же помогать коллегам налаживать…

Быстрый взгляд в сторону сладкой парочки — они уже сидят к друг дружке близко-близко и перешептываются.

— Межличностные контакты, — с запозданием выдавила я.

Повернула голову в Васькову сторону. Тот поостыл, но все равно радушия на его суровой морде не выявилось. Все в общем как всегда. Права я была насчет авиационного спирта.

— Евгения Николаевна безмерно рад, — сладким голосом протянул глава района, — Разбавите нашу суровую компанию.

Я чего-то не поняла? Откуда этот тип знает меня? Сама, как ни силилась, хоть убейте, не могла вспомнить ни его имени, ни его фамилии. Выручил Петерман.

— Полностью с вами согласен, Виталий Иванович, — равнодушно заметил он, и, решив поухаживать за дамой, налил мне в стакан какого-то сока.

Фу! Что за противное имя Виталий. На моей памяти все Виталики либо алкаши конченые, либо придурки каких поискать надо. На вид глава не попадал не под одну категорию. Высокий, стройный и элегантном темно-синем костюме. На вид ему было лет пятьдесят пять. Моложавый. С благородной проседью на висках. В молодости наверняка не одно сердце разбил. Встретилась с его голубыми чуть насмешливыми глазами. И меня словно током ударило. Неприятный взгляд. Цепкий, колкий, изучающий с расчетливым интересом. Его тонкие губы изогнулись в легкой улыбке.

С трудом выдавила улыбку в ответ, и отпустила глаза на тарелку, которая была совершенно пуста. Так-так, не порядок. Я когда нервничаю — всегда ем.

Подцепила вилкой аппетитную на вид отбивную, отрезала кусочек, положила в рот, прикрыв глаза в предвкушении и… Это что за старую колошу они на стол подали вместо молодого поросенка? Это же есть невозможно. Ощущение будто жуешь кусок старой резины. Я конечно не великий кулинар, но готовила вполне прилично, что бы понять какой невероятный «талант» должен быть у повара, что бы сотворить вот это.

Васек видимо заметил мою кислую мину и, наклонившись ко мне, прошептал:

— Попробуй вот тот салатик. Он вполне съедобен.

— Сам проверял? — подозрительно прищурилась я.

— Естественно.

Он подал мне салатницу и подержал ее, пока я накладывала себе порцию. Вернее две порции. Все равно есть тут больше нечего. Возмущению моему не было предела. И это единственный ресторан на селе. Да у хачика на трассе в сто раз вкуснее кормят. Позорище!

— И куда только администрация смотрит? — пробормотала я себе под нос.

— Администрации некогда, а администратор сегодня останется без премии, — все так же шепотом ответил на мой вопрос Луганский.

Я от удивления чуть салатом не подавилась, который, кстати, был на самом деле неплох.

— Гостиница, ресторан. Ты тут олигарх местный? — едва слышно съехидничала я.

— Нет. Просто маленький побочный бизнес, — директор придвинулся еще ближе, почти касаясь губами волос, — По сравнению с главой я просто в игрушки балуюсь.

Это Виталик что ли олигарх? Хорошо же дяденька устроился. Хотя чему я удивляюсь. Небось, оформил бизнес на какого-нибудь троюродного брата, который одной ногой в ликероводочной коме и заведует всеми «делами» на районе. Вот тебе и Виталик…

Разговор за столом плавно перешел на тему торговых зерновых площадок, и я, краем уха слушая, но, не вникая в разговор, медленно пережевывала салат, не забывая время от времени запивать соком. Не спеша, работая челюстями, размышляла над полученной информацией, и складывалось ощущение, что я упускаю что-то очень важное. Но никак не получалось сложить воедино этот казалось бы простой на первый взгляд пазл.

Из этих невеселых дум меня выдернул приятный женский голос, что раздался практически рядом со мной:

— Я надеюсь, вам понравился сегодняшний вечер?

Это наверное тот самый администратор, что останется без премии. Собиралась снова продолжить ковыряться в салате, как Луганский повернулся к своей сотруднице и добродушно произнес:

— Да-да. Анечка. Все замечательно.

Вы когда-нибудь ощущали, что от внезапно вспыхнувшей ярости, начинает валить пар из ушей? Нет? Так вот у меня он не то, что из ушей, из ноздрей полез. Медленно, не меняя на лице маску легкой вежливости, повернула голову в сторону девицы и оценивающе осмотрела ее с ног до головы. Ничего в ней особенного не оказалось. Высокая, в меру упитанна особа с крашеными рыжими волосами. Симпатичная, фигуристая. И все бы не чего если бы эта дамочка не положила руку на плечо МЕГО директора в процессе их нехитрого разговора.

— Василий Михайлович вам принести кофе? Как вы любите? — с придыханием спросила девица и прижалась своей объемной грудью к Васькову плечу.

Это что ж вашу мать твориться?! Вот кобель плешивый.

Луганский, видимо почуяв неладное, кое-как отцепил клешню с вампирским маникюром от своего пиджака и бросил на меня виноватый взгляд, который тут же стал несчастным, потому что дамочка поинтересовалась:

— Василий Михайлович у вас не найдется время обсудить некоторые рабочие моменты?

Он согласно кивнул.

— Жду вас в кабинете, — промурлыкала рыжая и удалилась, плавно виляя бедрами.

Мы с Васьком вместе некоторое время глядели ей в след. А затем Луганский, как ни в чем не бывало, повернулся и начал с аппетитом уплетать треклятый салат.

Я вскипела пуще прежнего. Если эта козлиная рожа думает, что мне хватит воспитания что бы не закатить сцену прямо за столом, то он глубоко ошибается. В гневе я сама себя боюсь, потому, что тормоза отказывают на поворотах.

И когда я уже собиралась потянуться за стаканом с соком, что бы позже полюбоваться, как он будет стекать по Ваську, этого гада неожиданно спас Петерман.

— Евгения Николаевна не откажетесь потанцевать?

Я немного растерянно хлопнула глазами. Луганский, похоже, облегченно вздохнул. Что? Рано радуешься, милый.

— С удовольствием, — оскалилась я в улыбке.

Поднялась со стула с достоинством истинной королевы и «неловко» пошатнувшись, наступила каблуком прямо на директорский ботинок. Луганский тихо охнул и зашипел от боли. До чего ж я люблю свои железные набойки.

— Ой, простите! Я такая неловкая, — тут же фальшиво стала извиняться.

Мне показалось или немец за спиной смешком подавился. Обернулась и вправду нагло ухмыляется. Он и без того какой-то чересчур ехидный, а так и вовсе похож не на руководителя крупного холдинга, а на мелкого пакостника.

В прочем пакостник оказался не совсем уж и мелким. Я, наверное, в последнее время всех мужчин сравниваю с Васьком, потому они и кажутся мне все щуплыми. Когда Петерман слегка приобняв за талию повел в легком непринужденном танце, поняла, что он выше меня на целых полголовы.

Я неуверенно положила руку ему на плечо и принялась рассматривать галстук. Очень даже, знаете ли, интересное занятие. Особенно когда не знаешь о чем говорить. К тому же ярость в душе продолжала бушевать пламенным пожаром, требуя выместить ее на чем-то, и я боялась наговорить немцу лишнего. Лучше держать рот на замке.

— Давно вы работаете в компании, Евгения? — спросил Петерман.

Вот и помолчала.

— Недавно устроилась, — просто ответила я, вынужденная поднять глаза на собеседника.

Оказалось, что он внимательно изучает меня. Непроизвольно поежилась под этим взглядом и чуть не наступила ему на ногу. Петерман вовремя поддержал и со смехом заявил:

— Осторожнее. Если судить по несчастному выражению лица вашего директора — нога у вас так же тяжела, как и характер.

Они сегодня сговорились все что ли? Какое ему вообще дело до моего характера и моей ноги?! Если можно было взбеситься еще сильнее, то это определенно произошло.

— Нормальные у меня ноги, — зло напыжилась я, — А вот нрав у меня и вправду непростой.

— Повезло Михалучу с вами, — снова улыбнулся Петерман.

— Это почему это? — удивилась я и добавила, — У меня же характер.

Петерман несколько мгновений смотрел куда-то поверх моей головы, а потом немного грустно произнес:

— Вот именно характер имеется. И собственное мнение. Это практически бесценное качество в наше время.

Он опять удивляет меня. Странный какой-то разговор у нас получается.

— Мнение, говорите? За него постоянно только по шапке получаю.

— Это вам просто плохие руководители попадались. А настоящий делец непременно бы оценил.

Я подозрительно прищурилась.

— Это вы на себя намекаете?

Петерман растянул губы в абсолютно озонной улыбке.

— Боже меня упаси! Боюсь я не в той весовой категории, что бы сметь на что-то намекать, — кивок в сторону Луганского.

Хотела возмутиться, но неожиданно для себя весело рассмеялась. Куда-то испарился весь негатив и ярость. Не заметила, как закончился танец, и мы направились к столикам. Только теперь я обратила внимание, каким оказывается ревнивым взглядом нас прожигал все это время Луганский. И поделом ему!

Теперь когда я поостыла вся ситуация с рыжеволосой особой виделась несколько в ином свете. То, что у Васька пол деревни, куда не плюнь, бывшая любовница — это факт. И Аня, как и любая другая очень не хочет пополнить их ряды. Вот и лезет из кожи вон. В этом я даже и не сомневаюсь. Вопрос в другом. Готова ли я настолько доверять Ваську, что бы смотреть вот на такие откровенные заигрывания со стороны его бывшей пассии? Нет, не готова. Да и бывшая ли она?

Обстановка за столом быстро стала если и не дружеской, то однозначно более веселой. Разговаривали в основном мы с Петерманом. Он оказался приятным собеседником. Глава района вскоре откланялся, сославшись на какие-то дела, и мы остались втроем.

— И не скучно вам в деревне? — поинтересовался немец, — Такая молодая девушка, и отважиться переехать в такую глушь.

— А что я в городе не видела? Пробки, магазины и духота, — с дельным видом отвечала я, — Нет. Вся моя жизнь здесь. Поля…коровы… Люблю всю эту суету.

Петерман посмотрел на меня так, словно впервые увидел и произнес:

— Вы удивительная девушка, Евгения.

Так приятны стали его слова, что я смущенно зарделась и отвела глаза, что бы тут же наткнуться на недовольный взгляд Васька. Он по-хозяйски положил руку на спинку стула, слегка наклонившись в мою сторону на грани приличия и почти лениво протянул:

— Да Женечка у меня такая. А ты Ян, что не супругой? Помниться она в прошлый раз с тобой приезжала. Не понравилось ей в нашем захолустье?

Наличие у Петермана жены меня нисколько не удивило. Больше раздосадовало поведение Луганского. Это ж надо быть таким ревнивцем. Мы же просто поддерживаем светскую беседу.

— Эльза сейчас в Париже на переговорах. Не смогла вырваться, — легко ответил Петерман.

Я не стал больше вслушиваться в их разговор и, пользуясь моментом, извинилась и, подхватив сумочку, отправилась искать туалет.

В дамской комнате все было подстать банкетному залу. Брезгливо поморщившись, я быстренько сделала все свои дела и критически осмотрела себя в зеркале. Вид был немного усталый, но в целом ничего. Подкрасила бледные губы нежно-розовым блеском и собиралась уже возвращаться, как дверь со стуком распахнулась и в туалет влетела немного растрепанная и заплаканная Елена Васильевна.

— Что случилось? — встревожено спросила я.

Лена судорожно вздохнула и открыла кран. Пока она яростно плескала лицо холодной водой, пытаясь смыть растекшуюся щекам тушь, я думала, что если ее до этого состояния довел Андрей, то быть ему сегодня битым. Лично откручу все, что первым попадется под руку.

— Рассказывай, — мрачно приказала я и подала девушке чистый платок, что бы немного промокнуть лицо.

Вместо ответа она снова захлюпала носом и зарылась лицом в платок.

— Лен?!

— Та-ам… в вестибюле… они же сейчас подернутся. Луганский…мог бы…у-у-у…

Это было все, что я смогла разобрать между ее завываниями, но хватило, что бы все осознать и рвануть без оглядки в сторону центрального входа. Воображение уже рисовало красочно разукрашенного немца громадной рукой Луганского. Неужели он ревнив настолько, что бы вести себя таким варварским способом? Вроде бы и не пил практически. А может, успел, пока я с Петерманом танцевала? Последствия директорской ярости могли быть фатальными для всех нас, поэтому прибавила скорость и, матерясь на чем свет стоит, толкнула тяжелую дверь банкетного зала.

Когда я вприпрыжку, скользя на поворотах, влетела в вестибюль, дыхание уже давно сбилось и со свистом вылетало из легких. Чуть не потеряла равновесие на блестящей плитке. Обогнула колонну и замерла…

Картина, представившаяся мне в самом начале, немного отличалась от первоначально варианта. И так я на нее засмотрелась, что не сразу сообразила, что к чему.

— Женя? — удивленно вскинул брови Луганский, заметив меня.

Он стоял с абсолютно спокойным видом, придерживая за ворот рубашки немного помятого и взъерошенного юриста, который пытался вырваться их захвата. Но куда там! Хватка у Васька была стальная. Напротив, со скучающим видом стоял Ян Петерман. Он докуривал сигарету и изредка бросал в строну Андрея злые взгляды.

Ничего не понимаю. Кто здесь с кем дерется?

— Что здесь происходит? — сиплым голосом выдавила я.

Немец резко повернул голову в мою сторону и пронзил недовольным взглядом.

— Ничего что бы вас могло касаться, Евгения, — вежливо и емко послал он меня на все четыре стороны.

— Что?!!!

От моего визга все разом замерли. Немец поморщился, словно лимонов объелся, Луганский тихо простонал «Женька-а-а», а Андрей неожиданно перестав выворачиваться, обернулся и расплылся в радостной улыбке.

— Я доступно объяснил, — снова раздался прокуренный голос немца, — Не лезьте не в свое дело.

От этих слов я просто полыхнула возмущением, а Андрюха обрадовался еще больше.

— Это почему это не мое! — воскликнула я, приняв воинственную позу, — Очень даже мое!

Петерман посмотрел на меня, как на припадочную. Я же ничуть не смущенная повернулась к Луганскому и грозно приказала:

— Пути его!

Тот закатил глаза.

— Жень шла бы ты в банкетный зал, — было его ответом.

Не будите в Женьке зверя. А то хуже будет.

— Луганский! Если ты сейчас же не пустишь моего друга, я не знаю, что с тобой сделаю.

Петерман усмехнулся, глядя, как я пригрозила пальцем своему директору, и отвернулся к окну. Смейся-смейся. Вы господин немец еще просто плохо меня знаете.

А вот Васек в отличие от него знал меня уже очень хорошо. Поэтому все же нехотя разжал пальцы.

Андрюха тут же приосанился, выпятил свою цыплячью грудку и с гордым видом встал рядом со мной.

— Ты-то хоть можешь рассказать, что за цирк к нам приехал? — раздраженно уставилась на Андрюху я.

Молодой человек поморщился, но тут, же став невозмутимым, сообщил:

— Господин Петерман к нам приехал.

Я посмотрела на немца. Тот достал вторую по счету сигарету. Прикурил. Затянулся и резким движением руки выбросил смятую пачку в урну.

Ясно — дело труба. Поняла, что лучше закругляться с этим выяснением отношений. Мне, конечно, очень хотелись насолить немцу за хамство, но сдержалась. Не сейчас. Сначала в спокойной обстановке узнаю, что они не поделили, а потом и разбираться будем с этими шекспировскими страстями.

Перевела взор на своего директора, который неловко топтался на одном месте.

— Василий Михайлович? — вопросительно изогнула бровь.

Он чуть заметно покачал головой.

— Езжайте домой Евгения Николаевна. Удачных выходных.

Согласно кивнула и, схватив Андрюху за рукав, потащила на выход. Но тут вспомнила, что в туалете осталась плачущая Елена Васильевна и решила вернуться за ней. Глубоко вздохнула и усмехнулась. Как наседка со своими птенчиками, ей богу!

— Ты иди, — произнесла я, обращаясь к Андрею, — Сейчас догоню.

Гордо, прошествовав мимо что-то бурно обсуждающих Луганского и Петермана, чувствуя спиной чей-то недобрый взгляд быстрым шагом направилась в дамскую комнату.

Лены там не оказалось. Она видимо успокоилась и решила вернуться в банкетный зал. Я обнаружила ее за столиком. Девушка с унылым видом потягивала из бокала вино и отрешено смотрела куда-то в сторону.

Нет. Так доело не пойдет. Были у меня смутные догадки о причинах произошедшего конфликта. И если сейчас пустить все на самотек, то два очень хороших человека могут стать несчастными из-за недальновидности и снобизма некоторых козлов нерусских. Буд-то мало нам было местных доморощенных. Понаехали!

Решительно подошла к Елене Васильевне.

— Чего грустим?

В ответ она только неуверенно улыбнулась одними губами.

— Так! Бросай нюни распускать. Раз тут нам повеселиться не дали, поедем тоску разгонять, — решительно заявила я.

Лена ничего и сообразить не успела, как я, подхватив ее под руку, потащила на выход.

— Но… как, же так, — пролепетала растерянная главбуша, — Ян…

— Да что твой Ян нам сделает? — отмахнулась я, — Подумаешь? Приехал и указывает всем как жить. Пускай ввалит в свою Германию и там командует.

Лена остановилась на полпути и укоризненно посмотрела.

— Жень не надо. Ян очень хороший.

Я чуть не застонала. Приплыли…

— Да я не спорю. Хороший. Ты только на один вопрос ответь. Ладно?

Лена внимательно сфокусировала на мне недоверчивый взгляд.

— Тебе Андрей нравиться? — в лоб задала вопрос я.

Она смутилась и кивнула. Я довольно улыбнулась. Отлично. Есть контакт.

— Жизнь твоя?

Снова кивок.

— Тогда какого лешего ты позволяешь другим людям тебе указывать? Тебе что пятнадцать лет? Уже даже не двадцать пять, что бы так разбрасываться хорошими мужиками. Ждешь, когда сорок стукнет, а дома пустая квартира и восемь кошек?

Похоже, моя речь возымела действие. Глаза Лены широко распахнулись, а губы снова задрожали. Несколько секунд она боролась с собой. Затем приосанилась, уверенным движением закинула на плечо сумку и походкой от бедра заспешила на выход.

— Жень я только одного не пойму. А почему кошек восемь?

Я не нашлась что ответить, только нервно рассмеялась. Что за день сегодня? И когда же он наконец кончится?

Смеркалось. Закат был красивый, яркий. Завтра будет ветреная погода. Я меланхолично рассматривала небольшие тучи, которые приобрели причудливые образы в нереальном свете заходящего солнца, а на душе скребли кошки…

Мы всей нашей небольшой компанией в составе — я, Андрюха и Лена, приехали к деду Сене. Я быстро замариновала рыбу по своему фирменному рецепту и мы, подхватив три больших пледа, отправились за огороды на речку. Старики к нам с радостью присоединились. Баб Валя по такому случаю достала из подвала банку домашнего вина.

Андрюха, переодетый в старые дедовы трико активно разводил костер. Лена в моем самом большом халате, нарезала зелень в салат. Изредка она поглядывала на юриста и, поймав его ответный взгляд, смущенно отворачивалась. В следующий же момент на влюбленной физиономии молодого человека расцветала счастливая улыбка. И я была уверена на все сто процентов, что через пару месяцев в нашем захолустье состоится шумная свадьба. Если некоторые блондинистые морды не напакостят…

Я праздно валялась на пледе, созерцала закат, а мысли так и кружились вокруг образовавшейся проблемы. Петерман был настроен весьма решительно, когда говорил о продаже колхоза. К моему глубокому сожалению никакие обещания и бизнес-планы не заставят его изменить решение. Могла ли я пустить все это дело на самотек и надеется на божественное вмешательство? Конечно, нет. Слишком высока была цена.

Впервые в жизни я обрела дом, друзей и интересную мне работу. В город возвращаться очень не хотелось. Вы спросите — почему? Ведь там я родилась и выросла, там живут родные и близкие. Не знаю. Бывает так — живешь и не замечаешь, куда улетают дни, недели, месяцы. А здесь я ощущаю каждую минуту, каждую секунду. Второй и очень весомой причиной стало обостренное чувство справедливости. Да, вот такая я. Что будет с деревней, когда для людей не будет работы? Что будет с дедами, когда мне придется вернуться в город?

Посмотрела на сладкую парочку, которая в этот момент о чем-то шепталась. За них я не переживала. Мы молодые, образованные, успешные — везде пристроимся. А что делать дояркам, скотникам и трактористам. Половина сопьется, вторая половина будет вести нищенский образ жизни. Сейчас у них зарплата не большая, но она есть. Что будет, если люди потеряют эту уверенность в завтрашнем дне? Преувеличиваю? Возможно.

Третьей причиной, как бы мне не было стыдно признаться, был Луганский. Да-да. Несмотря на то, что он козел, он мне нравился слишком сильно, что бы я могла его отпустить. Нужно быть объективной. Как не крути, а мне уже не восемнадцать. Это сейчас я молодая и красивая, а что будет лет через пять, когда возраст перевалит за тридцать. Сидеть и ждать своего идеально мужчину? Тут вынуждена, скрепя сердцем, согласиться со своей мамой. С одним «но». Все мои предыдущие мужчины не вызывали даже десятой доли того отклика, как это наглое и любвеобильное чудовище. И этого вполне достаточно, что бы попытаться бороться за наши отношения. Да, я сейчас зла и обижена. Но кто сказал, что мужчины не поддаются дрессировке?

— Женька! — раздался Ленин голос, — Пойдем, искупнемся.

Я вынырнула из своих размышлений и растерянно тряхнула головой. Хватит хандрить. Нужно действовать.

— Иду! — крикнула в ответ и стала спускаться вниз по пригорочку к речке.

Вода была как парное молоко. Вдоволь наплававшись, мы с Леной вскарабкались на мостик. Она опустила ноги в воду и стала ими болтать.

— Хорошо тут, — довольно вздохнула главбухша, — Сколько работаю, ни разу на речке не купалась. Представляешь? Все бумаги, документы и пенсионерки.

— И за что тебя дядя сюда сослал? — не удержалась я от язвительного тона.

Лена покачала головой и снисходительно посмотрела на меня.

— Ты не думай. Ян очень меня любит и заботится. А сюда я сама напросилась. Развееться. Тут некому мозг выносить с утра до вечера. Родители думают, что лучше меня знают, как я должна жить.

В этом я ее прекрасно понимала. Мои тоже поначалу пытались раскроить мою жизнь под свой лад. Не буду напоминать про свой характерец. Обломала творческие идеи предков под самый корень.

— Я много лет провела в Германии — училась. Жила у Яна. Там же и первую практику проходила, — разоткровенничалась Лена, — Он мне ближе, чем отец. Всегда поймет и поддержит в трудную минуту.

— А Андрюха ему, чем не угодил?

Лена пожала плечами и посмотрела вдаль. Утаивает. Но это ее право.

— А говоришь — поддержит, — фыркнула я, — Ты уж извини, но мне он показался индюком надутым. Сноб! Только-только тебе улыбнулась удача, а тут такие фортеля. Любой жених сбежит от тебя с таким-то защитником. Всех распугает.

Лена тут же кинулась на защиту своего дражайшего родственничка.

— У него просто жизнь тяжелая была.

— У него? — сымитировала ироничное удивление, — Бедненький. Поведаешь очередную слезливую историю, про несчастного немца олигарха? Как ему тяжко от накопленных миллиардов?

Если бы Лена не успела немного изучить мою натуру, то наверняка обиделась бы. А так только тихо хрюкнула от сдавленного смешка и ответила:

— Как ты точно выразилась, — тем не менее голос ее был серьезным и даже немного грустным, — С одной поправкой. Миллионы не его. И сомневаюсь, что когда-нибудь его станут.

Я удивленно моргнула.

— Как это?

— Все капиталы принадлежат семье Эльзы. А Ян просто наемный работник. Да, президент компании. Но не более того. Он управленец, который трудится за зарплату.

Вот это да! Все чудесатее и чудесатее.

— Это что же получается? Если семейство захочет, то он никто и звать его никак?

— Только я тебе этого не говорила, — строго произнесла Лена.

Я понимающе кивнула. Кто ж такими секретами разбрасывается. Чего-чего, но болтушкой я никогда не была.

Лена вновь стала созерцать местный пейзаж. Хотя по-моему уже слишком темно что бы хоть что-то разглядеть. Я тоже опустила ноги в воду, переваривая полученную информацию.

— Лен, а он хоть Эльзу эту любит? — не удержалась я от вопроса.

— Не знаю, — пожала плечами девушка, — Раньше любил. Она какая-то странная стала, после смерти дочери.

Бедные. Вот не дай бог такое кому пережить.

— Жалко, — прошептала я.

Лена тяжело вздохнула и поведала:

— Ты даже представляешь на сколько. Я жила у них, когда все это произошло. Софи хоть ему и не родная была, но Ян в ней души не чаял. Несчастный случай. Школьный автобус перевернулся. Они ехали в летний лагерь. Эльза едва оправилась.

Странно вот так слушать трагические подробности из чужой жизни. Словно подглядываешь в замочную скважину и узнаешь нечто, что кардинально меняет отношение к человеку. Не сладкая, однако, жизнь у нашего немца. Невольно есть чему посочувствовать. Хотя кто его под венец тянул с миллионершей? Захотелось красивой жизни? Или это любовь вопреки наличию несметных богатств? Как в сказке. Прекрасная царевна и полцарства в придачу. И, конечно же, царевну он жаждет гораздо больше чем полцарства.

Поймала себя на мысли, что абсолютно цинично смотрю на жизнь. А как же настоящие чувства, что сметают любые преграды? Как же любовь до гробовой доски? Хотелось бы верить, но я такой еще, ни разу не встречала. Хотя, погодите-ка! Сед Сеня с баб Валей. Вот уж точно у кого чувства проверены полувековым сроком. Похоже, пора пересматривать жизненные позиции. Чем собственно я и собиралась завтра заняться.

Мысленно расположила по пунктикам основополагающие задачи. Итак, первое: прижать к стенке юриста и расколоть по поводу продажи колхоза. Сегодня так и быть пытать не буду. Зачем портить человеку вечер? Но уже в понедельник Андрюху ждет пыточная камера под названием кабинет Николавны. Кстати народ и вправду побаиваться меня стал. Уважают…

Второе и самое трудное: втереться к немцу в доверие. Будем вести разведывательную деятельность на территории захватчика. Прощупать противника на наличие слабых мест, что бы потом вести подрывную деятельность в конкретном направлении.

Третье и самое приятное: сосватать Лену. Пожалуй, и самое опасное из всех мероприятий. Потому и стоит следующим пунктом после «втереться в доверие».

Четвертое и самое веселое. Припахать Луганского починить крышу на сарае с курами. А то течет. Шифер как решето стал. А у кого-то проценты натекли по кредиту желаний.

Пятое и самое важное. Срыв сделки и полнейшая дискредитация высшего руководства, в случае невыполнения пункта второго.

Вроде бы ничего не забыла. Ах, да!

Шестое и самое грандиозное. Достать Васька до трясучки, что бы он и думать забыл о всяких рыжих особах с круглой попой.

Пока я витала в облаках, рыба уже пожарилась. За нами отправили юриста. Он заботливо укутал Елену Васильевну в полотенце. Мне же его кинули через плечо, не удостоив и взглядом. Я не в обиде. Радуюсь за них и немножечко завидую. Повезло Ленке. Хороший Андрей парень. Твердости в характере не хватает. Но ей иного не надо. Чтобы сюсюкал с утра до ночи.

Рыба была божественна. Под тихий треск костра мы пьяные от еды, свежего воздуха и, конечно же, вина, затянули с баб Валей русскую народную. Слова я знала плохо, но все, же старалась. Старушка пела красиво. Голос у нее, несмотря на преклонный возраст, был чистым и сильным. И если на первой песне я подпевала, то на второй стала просто сидеть и слушать со всеми. Откинулась на плед, рассматривая яркие созвездия и поняла что несмотря ни на что счастлива. А все остальное это мелочи жизни.

На следующий день я решила устроить себе трудотерапию. Проснулась с утра пораньше отдохнувшая, посвежевшая. Приняла «бодрящий» душ и, вооружившись подручными средствами, пошла в сад. План работы был прост: собрать малину, прополоть палисадник, а вечером полить помидоры и огурцы.

Заросли малины нашлись быстро. Сначала я обирала по краю. Собираю, собираю, а в чашке не прибавляется. А все потому, что не могу не удержаться, не отправив очередную горсть себе в рот. Ягода была крупная, сочная, ароматная. Сто лет не ела ничего вкуснее.

И вот когда я в очередной раз увлеченно слизывала с запястья сок, мне показалось какое-то едва уловимое движение поблизости. Обернулась. Интуиция не подвела. Неподалеку стоял Васек в своей рабочей униформе — шорты и футболка.

— Вот ты где, — произнес он, — Весь сад облазил, пока отыскал в этих зарослях. Привет.

Обрадовалась ли я его появлению? И, да и нет одновременно. С одной стороны мне приятно, что он с утра пораньше примчался и теперь смотрит с видом раскаявшегося грешника. Но с другой — не вписывался он как-то в планы сегодняшней трудотерапии. Устраивать разборки и портить себе настроение я была не намерена. Но и спускать с рук Ваську его поведение тоже не желала. Посему глубоко вздохнула и грубо буркнула себе по нос:

— Привет и пока.

Пока Луганский пытался сообразить, что ответить на такое вопиющее хамство, я спокойно повернулась к нему спиной и продолжила свое нехитрое, а главное вкусное занятие. Через несколько мгновений на плечи легли тяжелые руки. Страдальчески закатила глаза. Не то что бы я сильно надеялась, что Васек так просто уйдет. Но все же.

— Жень, хватит дуться.

Легкое поглаживание по плечу и руке. Легко смахнула наглую конечность и принялась и удвоенной энергией собирать малину. Углубилась в заросли, аккуратно раздвигая кусты, стараясь не оцарапаться.

— Же-е-нь, — нежно протянул мой директор и ломанулся за мной следом.

Сильные пальцы сомкнулись на моем запястье прежде чем я успела донести очередную горсть малины до рта. Видимо Луганский хотел все проблемы решить в своей излюбленной манере — зацеловать до умопомрачения, но не тут то было. От неожиданности резко подалась назад и толстая ветка малинового куста, которую я прижимала плечом по инерции, приняла исходное положение, жестко хлестнув, Васька о наглой морде. И, поскольку баба Валя каждую весну подкармливала заросли честно сворованными с колхозного склада удобрениями, малина выросла выше человеческого роста с толстыми, острыми колючками.

— Твою ж мать! — зашипел Васек, хватаясь за щеку, — Ты меня в гроб вгонишь раньше времени. Помечу при каждой нашей встрече, я получаю очередное увечье?

Я в ответ только презрительно фыркнула:

— Так может не встречаться вовсе? Тебя вообще-то никто сюда не звал, и лапать не разрешал, — я красноречиво опустила взгляд на его большую ладонь, что все еще стискивала мою руки покрепче стального наручника.

Васек потянул меня за руку и уверенно прижал в себе, не обращая внимания на слабое сопротивление.

— А меня баб Валя пригласила блины. Тебя просила к чаю позвать.

Вот значит как! Вот ведь сводники старые. Обхаживает будущего зятя.

— А морда не треснет от блинов-то? — язвительно прошипела я.

Васек угрожающе сверкнул главами и, наклонив свою темноволосую голову, неожиданно хрипло выдохнул:

— Не треснет. И от малины не треснет.

Хотелось ответить что-то грубое и обидное, но слова застряли в горле, потому что в следующую секунду к моему запястью прижались теплые губы, слега пощекотали, оставив влажный след. Ладонь сама собой раскрылась и Луганский, ловко подхватив ртом сладкую ягодку, удовлетворенно заметил:

— М-м-м, как вкусно.

Я немного заторможено наблюдала, как этот хитрый соблазнитель увлеченно ест с моих рук. Вздрагивала каждый раз от нежных прикосновений, пока он осторожно слизывал сок, и силилась понять — это я такая дурра или просто Васек настолько коварен.

— Попробуй, — Луганский поднес к моим губам ягодку.

— Уже наелась, — отмахнулась я, стараясь стряхнуть сладостный дурман, что теснился в мозгу от Васьковых нескромных манипуляций.

— Так вкуснее, — заверил он, хитро улыбаясь.

Не знаю, какой бес вселился в меня в тот момент, но отчего-то захотелось поучить Луганского его, же нечетными приемами. Я осторожно взяла губами предложенное лакомство, прикрыла глаза и демонстративно облизнулась. Тут же у губ оказалась следующая ягода. Повинуясь, съела ее, попутно слегка царапнув зубами подушечку пальца. Ответная реакция не заставила себя ждать, рука удерживающая за талию неумолимо поползла вниз, превращая скромное объятие в абсолютно развратное действо. Следующую ягодку я уже брала не торопясь, словно растягивая удовольствие. Охватила большой палец мужчины губами, немного пощекотала языком, пососала.

— М-м-м, — тихо выдохнула я, — Божественно…

Томно взглянула на Васька. Проняло его бедного. Дыхание участилось, взгляд ошалелый, возбужденный.

И все же в глубине души я стерва. Приподнялась на носочки, сократив расстояние между нашими лицами настолько, что губы почти соприкасались.

— Но не настолько, что бы я согласилась терпеть еще кого-то третьего.

И с силой оттолкнула Луганского, который потерял бдительность настолько, что неловко покачнулся и даже не сразу сориентировался в какой стороне меня ловить. Я же, как ошпаренная ринулась из сада в дом, прекрасно понимая, что Васек не за что не отстанет и день у нас обоих будет долгим и крайне насыщенным.

Заскочила на летнюю кухню, фырча не хуже рассерженной кошки.

— Чего это на тебе лица нет? — удивилась баб Валя, что в тот момент методично помешивала тесто для блинов в большой эмалированной миске, — Аль Васеньке не рада?

— Отчего же, — с сарказмом ответила я, — Так рада, что прибить хочется.

— Его?! — еще больше удивилась она и перестала помешивать тесто.

Я молча взяла у нее из рук миску и стала ожесточенно бороться с комочками будто это стая наглых Васьков.

— Но не себя же.

Поймала недоуменный взгляд и пожала плечами.

— Достал, придурок.

Баб Валя погладила меня по плечу и дала глубокомысленный совет:

— Не руби с плеча. Кабы не пожалеть после.

— Да знаю я. Знаю, — устало отозвалась я, — Только не дает он мне остыть и поразмыслить. Прет напролом, как локомотив. Еще бабы его проклятущие. Развел любовниц на каждом углу.

Пожилая женщина вздохнула и огорченно покачала головой.

— Да-а-а. Нелегко вам придется. У обоих характер…

Тут я не могла не согласиться. Характерец что у меня, что у Луганского. Два сапога пара не иначе.

Злость отчаянно требовала выхода, и я направила ее в дело. Баб Валя встала у плиты печь блинчики, а мне доверила их заворачивать с творогом.

Тем временем дед Сеня и Луганский вытащили на улицу с веранды две лавки и уютно расположились за уличным столом, о чем-то негромко беседуя.

Перемешиваю я творог, поглядываю в окошко, а чувство раздражения все усиливается. Приперся! Блинов ему с малинкой захотелось! Не извинился даже толком, а туда же. Казанова чертов!

И тут мой рассерженный взгляд уперся в целую груду овощей, что хозяйственная баб Валя намыла и подготовила на салат Лечо. Она тушит их и закатывает в банки на зиму. И чего там только не было. И помидорчики спелые красные, и луч репчатый только с грядки, и перец болгарский зеленый, и перец острый красный. Вот на нем-то и задержался мой жаждущий мести взгляд. Лежит такой красивенький, а самое гласное такой остренький, что после его употребления огнедышащий дракон отдыхает.

Я радостно оскалилась от внезапно пришедшей в голову мысли. О, да-а-а…

Осторожно отложила на тарелку творог и стащила со стола парочку красивеньких перчиков. Поймала удивленный взгляд баб Вали и приложила палец к губам.

— Т-с-с-с.

Она только закатила глаза, молчаливо выражая свое отношение к моим маленьким шалостям, но вмешиваться не стала. Только иногда поглядывала на процесс приготовления адской смеси творога и перца и тихонько посмеивалась.

Минут через пятнадцать я крайне довольная собой понесла блюдо с блинчиками на улицу. Дед Сеня уже подсуетился, и на столе появились кружки с заварником, молоко и сметана.

— Ну, наконец-то! — обрадовался он, — Мы уже заждались. М-м-м, какой аромат. Это вам Василий Михайлович не ресторанные блины. Таких никто печь не умеет. Толька Валечка моя.

— Скажешь тоже. Самые обычные, — возразила баб Валя, опускаясь на лавку и разливая чай.

Я уселась рядом с Васьком. В ответ на его настороженный взгляд очаровательно улыбнулась и положила ему на тарелку парочку блинов. Мужчина, немного дезориентированный резкой сменой моего поведения, послушно взялся за вилку и…начал есть. Пожевал немного и закрыл глаза с блаженным стоном:

— Вкуснятина. Пожалуй, я буду вас объедать постоянно, — пошутил он, подмигивая.

Я невольно хмыкнула. Конечно же, вкуснятина. Я решила свои «бомбочки» подавать после того как Луганский распробует. А уж после, учитывая недюжинный аппетит, он не заподозрит подвоха.

С истинным умилением глядела, как Василий ловко оправляет в рот первый блинчик, а на душе становилось все прекраснее и прекраснее. И, видимо, до того у меня было злорадное выражение лица, когда я на тарелочку «любимому» подкладывала очередной блинчик, что баб Валя решила спасти его от страшной участи. Она совершенно неожиданно выхватила из под Васькова носа лакомство и воскликнула:

— Батюшки! Сюда клоп попал. Фу, гадость, какая. Пойду курям отдам.

Эх, жалко. Снаряд пойман и обезврежен. Но у меня в запасе еще несколько штук.

Васек тоскливым взглядом проводил блинчик, но тут же воодушевился — ведь перед ним была еще целая гора таких же вкусняшек. Я услужливо положила ему «бомбочку», старательно полила вареньем, нежно посмотрела. Васек улыбнулся в ответ, свято веря, что прощен, и потянулся откусить кусочек, как тут же вздрогнул от резкого:

— Не ешьте! А этот, похоже, не прожаренный!

Я мысленно застонала. Она что от курятника вприпрыжку назад бежала? Ну, баб Валя! Я же не вмешивалась, когда она не сильно трезвому деду Сене вместо водки святую воду наливала приговаривая: «Сенечка, она просто мягко пьется».

Васек несколько секунд недоуменно разглядывал блинчик, словно пытаясь осознать каким таким волшебным образом, это тоненькое произведение кулинарного искусства может не прожариться, но спорить с хозяйкой дома не стал.

Я с коротким вздохом разочарования сложила руки на груди и решила, что операция с треском провалилась, как тут раскрасневшаяся от пробежки Васькова спасительница, перепутав лево и право, подцепила одну «бомбочку» со словами:

— Да что это я за гостем не ухаживаю. Вот, самый вкусный выбрала.

А дальше я только наблюдала и блаженствовала. Легким движением руки Луганский обмакнул блинчик в смородиновое варенье, поднес ко рту и с явным наслаждением откусил. Я, признаюсь, даже дыхание затаила и метнула взгляд в сторону баб Вали. Та, похоже, с ужасом осознала свою ошибку, прикрыла рот ладонями, но в следующую секунду ее локтем ткнул дед Сеня, и она бессильно опустилась на лавку, как, ни странно тихонько посмеиваясь в ладонь.

Луганский тем временем прикрыл глаза, явно надеясь на нежный творожный вкус, но птица по имени Обломинго не заставила себя ждать, и тут же с широко распахнутыми глазами стал шарить по столу в поисках запивки. Схватил кружку с чаем…отпил. А чай был горячий… Даже мне его жалко стало…немного…

Дураком Васек не был поэтому, не взирая на жгучий костер во рту повернулся ко мне и диким ревом:

— Женька!!!

Я на всякий случай отскочила подальше и для верности спряталась за дед Сеню.

— Что-то случилось «любимый»? — елейным голоском отозвалась я, предусмотрительно пригнувшись.

— Любимый?!! — офигел от такой наглости он.

— А как же. Самый-самый, — с придыханием ответила я.

Он недолгое время тупо смотрел на мою довольную рожу, а затем щеки директора резко заалели и он решительно поднялся… И взгляд такой сделался, будто собрался прикопать меня тут же — под яблонькой. Я похолодела. Луганский сделал широкий шаг в мою сторону и… пулей полетел в сторону колодца. И, правда… водичка там ледяная….

Глава 10

Как бы ни были прекрасны выходные, есть у них одно неприятное свойство — быстро заканчиваются. Но как, ни странно, но я, несмотря на ударную трудотерапию, проснулась в понедельник отдохнувшая и полная сил.

Наряд выбирала не долго — неизменные джинсы со стразиками и белая футболка. Сегодня я намеревалась провести ревизию на току. Нужно проверить насколько хорошо ребята подготовились к уборочной. В обязанности мои это не входило, но Луганский вчера прозрачно намекнул, что был бы особенно благодарен если бы я ему помогла.

Да-да! Мы все же помирились. Примирение вышло бурным и запинающимся. От одного воспоминания губы сами собой расползались в улыбке. Это совсем не то, что вы сейчас подумали. Просто позавчера Луганский в пылу обуревающих его эмоций после жаркого чаепития, совершенно случайно отодрал у колодца несколько запчастей. Каким образом у него это вышло не спрашивайте. Для самой полнейшая загадка. Но факт в том, что до позднего вечера мы на пару совершенствовали систему водоснабжения во дворе. Васек поехал в Стройхоз. Купил небольшой электрический насос и метров двадцать шланга. Все раскидал, подключил, и к вечеру я уже не таскала ведра для полива, а мирно поливала помидорчики из шланга. Я говорила, что жутко корыстна? Так вот, только после всех этих заслуг снизошла для откровенного разговора.

— Луганский, если ты хочешь попробовать построить со мной нормальные отношения, то лучше разберись со всеми своими бывшими раз и навсегда, — серьезно заявила ему я, — Я не ревнива, но терпеть шашни на стороне так же не намерена. Если для тебя это условие не приемлемо, то нам однозначно не по пути.

Сказала, предельно честно и откровенно. Васек на полминуты завис, явно обдумывая ответ. А потом просто взял и сгреб в охапку, как ребенок любимого плюшевого мишку. Пыталась отбиться. Не вышло. Да и не особенно, то и хотелось.

— Вредина ты моя любимая, — нежно промурлыкал Васек мне в волосы, — Собственница ненасытная.

Хотела возмутиться, но рта не успела открыть — его тут же заткнули поцелуем. Вышло только невнятное мычание.

— Нет, и не будет у меня никого кроме тебя, — заверил мужчина, прервав поцелуй.

Невольно нахмурилась и недоверчиво произнесла:

— Да ну? А как же Анечка? Или ты ее подле себя держишь только исключительно из-за ее уникальных профессиональных навыков?

Тут Луганский немного замешкался, явно не зная как лучше оправдаться.

— Я не дура, Вась. И мне прекрасно известна твоя репутация бабника, но ты мне на самом деле нравишься на столько, что я готова попробовать встречаться. Не играть в служебный роман, а по-настоящему со всеми вытекающими. В конце концов, мы оба взрослые люди и должны уже понимать чего от жизни хотим. Я тебе свои приоритеты обозначила. А ты будь добр либо прими, либо отвергни.

Пытливо заглянула ему в лицо. Луганский был собран и сдержан, словно пытался принять какое-то крайне важное решение. Взгляд его прошелся по моему лицу, остановился на губах.

— Я согласен, — наконец выдохнул он, — Готов рискнуть.

Луганский снова начал склоняться ко мне. Невольно отшатнулась и уперлась ладонями в твердокаменную грудь.

— А как же Аня?

— Да сдалась тебе эта Аня! — разозлился он, — Уволю я ее и дело с концом…, если найдешь достойную замену.

Ответ пришелся мне по душе. Поэтому сама потянулась к директору, схватила на немного растрепавшиеся вихры и впилась в губы страстным поцелуем.

Так вот. Сегодня Василий помчался по своим гостиничным и ресторанным делам, а меня оставил типа за главную. Польстил самолюбию. На самом же деле в свете последних событий Луганский похоже махнул рукой на колхоз со всеми его проблемами и решил сосредоточиться на собственном бизнесе. Как экономист — прекрасно его понимала, тем более, что в хозяйстве он не на зарплату жил. И теперь, когда лавочка прикрыта ему не улыбается тратить свое время непонятно на что. Но как Женька Яковлева и она же Николавна была возмущена до глубины души. Как вот так за просто можно плюнуть практически на дело своей жизни? Собственно из-за этого мы вчера еще немного поспорили. Потом помирились. Затем опять поспорили. И каждый остался при своем мнении.

— Делай что хочешь, — устало сказал мне Васек, — Хоть сожги дотла, если тебе станет спокойнее, но я умываю руки. Все что мог уже сделал.

Хотелось возмутиться, но вовремя сдержалась. Если рассуждать честь по чести, то не фига он не сделал. Да, руководил. Да, поддерживал производственный процесс от сева до уборки, от отела до сухостоя и так по кругу из года в год. Но!!! Не задумывался о будущем. Не вникал в финансовые показатели, не нанял квалифицированного специалиста, что бы тот на пальцах объяснил, что к чему, не принял радикальных мер, когда это было возможно. И теперь заявляет, что сделал все что смог. Снимает с себя всю ответственность, будто это не он десять лет назад пахал на стареньком ДТ-75 под зноем палящего солнца, радуясь работе, за то, что она вообще есть.

Чистой воды эгоизм. Вот она — непостижимая мужская логика. Один прагматизм и никого сожаления и чувства вины. За то, что две сотни людей останутся без работы, за то, что две тысячи голов скота пойдут под нож на ближайшем мясокомбинате.

В тот момент я всеми фибрами души возненавидела капитализм и демократию. Сталина на них не хватает! У того разговор был короткий со всеми был. А сейчас кому ты пойдешь жаловаться? В администрацию? Смешно. У главы района в мозгу калькулятор покруче моего ноутбука будет. Он в уме уже прикинул, сколько денежек ему накапает от этой сделки. Прием здесь он? Притом, что ничего в районе не происходит без его ведома. Легальная крыша. Не нравиться — вали в другой район со своими коровами. Вы думаете большие города — это центры вселенной? Как бы ни так. Здесь в этой всеми забытой глуши такими деньгами ворочают, что подумать страшно. Не зря же дед Сеня часто говорит, что в России к власти пришли бандиты. Он, конечно, сильно утрирует, но аналогия прослеживается.

И как бы я ни злилась, как бы не пыталась что-то изменить, а против системы не попрешь. Можно только лишь внедриться во вражескую среду и партизанить понемногу, что бы попытаться перевесить чашу весов в сторону справедливости.

В общем, когда я припарковала свою Белочку на колхозной территории, настроение было самое боевое. Душа пылала решимостью показать господину немцу иную сторону жизни нашей деревни, а не только те сухие финансовые показатели, что он видит на отчетах. Ведь когда смотришь на табличку с оборотом стада, как-то не сразу приходит в голову, что это все живое, настоящее. По себе знаю.

Непринужденно помахала деду Сени, неизменно восседающему в своей будке, как на царском троне и направилась в контору. Тут на полпути меня перехватил агроном, который мчался с мастерской так, словно у него поезд от платформы отъезжает.

— Николавна! Как хорошо, что я вас успел поймать перед выездом на весовую.

Я притормозила и с улыбкой поздоровалась. Агроном мне нравился. Не смотря на то, что он городской кадр, на деле оказался не халтурщик и не стукач, а я таких уважаю.

— Доброе утро. Что-то случилось?

Похоже, он только и ждал моего вопроса, потому, что далее информация полилась как из рога изобилия.

— У меня зерномет сломался. Зав. током собралась увольняться. Солярка кончилась. И весы врут на целых две тонны, — выпалил как есть на одном дыхании агроном и заткнулся остановленный мои протестующим жестом.

— Все это понятно, — медленно произнесла я, — Одного не пойму — какое это имеет отношение ко мне?

Мужчина почесал затылок, взгляд его заметался, остановился на собственных кроссовках и наконец, он неуверенно ответил:

— Так это самое…Михалыч вроде сказал, что по все вопросам к вам. Он занят и вас за главную оставил. А вопросы все это…как его…финансовые. Сами не решим.

Сказал и выжидательно смотрит на меня. И все бы ничего, да только я знать не знаю, что делать с поломанным зернометом и прочей ху… делами вообщем. Когда Луганский просил присмотреть за уборкой тока, я согласилась, наивно полагая — ну что там такого. А тут получите и распишитесь. Да и не хочу я быть за главную. Не мое это. Думала, что Васек так прикалывается.

Только вот людям не объяснишь всего. Прошлась взглядом по горизонту и заприметила Василича быстрым шагом направляющегося в нашу сторону. О, нет! У этого, похоже, то же что-то сломалось и отвалилось.

— А может, все же сами разберетесь? — с надеждой заглянула агроному в глаза.

Мужчина в немом ужасе потряс головой.

— Понятно, — страдальчески протянула я.

Подхватив агронома под локоть, потащила в контору, пока Василич не успел дойти. Что-то мне подсказывает — моя психика не выдержит его производственных надобностей.

Под жаждущим взглядом двух нетерпеливых мужчин я открыла крышку ноутбука, и пока он загружался, взяла ручку с бумагой. Аккуратно по пунктикам начала записывать, бормоча под нос:

— Итак. Зерномет, Зав. током, солярка…

— Про мой транспортер не забудьте, — между строк вклинился Василич, подавшись со стула в мою сторону.

В нос тут же ударила зловонная смесь крепкого мужского пота, чистейшего коровьего навоза и чеснока. Я зловеще зыркнула на него.

— Молчу-молчу, — тут же сник он.

Агроном злорадненько хохотнул и смерил Василича взглядом преисполненного превосходства. То, что у этих двоих было негласное соперничество за звание «Самый крутой главный специалист» было известно каждому в колхозе. Здоровая конкуренция в коллективе — это обычное и вполне себе здоровое явление, пока не начинает доходить до абсурда.

Тихонько вздохнула и углубилась в писанину. Не то что бы этот список сильно требовался, просто это была единственная возможность посидеть пять минут в тишине и обдумать сложившуюся ситуацию.

Я была зла! Нет, не так. Я пребывала в небывалом бешенстве! Так как меня довели за двадцать минут эти двое придурков, удавалось только Луганскому. Кстати о последнем. Пора с него брать по одному колечку с бриллиантом за вредность. Нервные клетки не восстанавливаются, а у меня по его милости сегодня отомрут последние.

Вот если честно никогда не думала, что эти двое с распростертыми объятиями примут меня в негласные лидеры наравне с Луганским. На прежних предприятиях, где мне доводилось работать, к моей скромной персоне относились с большой долей недоверия и скептицизма. Самое лестное прозвище из всех, что я зарабатывала за свою неуемную деятельность, было «пигалица». Суровые колхозные мужики всегда поначалу издевались на до мной. Потом привыкали и отношение менялось, но не настолько, что бы воспринимать даже как равную.

А тут сидят и смотрят как два голодных кота на мясника. А бумага с ручкой — это типа тушка цыпленка и разделочный нож. Толи Васек постарался, толи это моя харизма и профессионализм внезапно повысился, но факт на лицо.

— Значит так, — решительно заявила я, — Василич?!

— Да! — он вытянулся по струнке от моего резкого голоса.

— Вы созванивались с сервисниками? Во сколько обойдется ремонт вашего транспортера?

— Дык это…он ж советский. Еще при Хрущеве устанавливали. И заводу кирдык пришел…лет двадцать назад.

— Очаровательно…, - зверея еще больше, проскрипела я и посмотрела на агронома, — Я надеюсь, у вас зерномет не при Сталине собирался, а то может нам впору не сельских хозяйством заниматься, а музей открывать.

Агроном потряс головой.

— Да нет. Новый почти.

И добавил, сразив меня наповал.

— Лет пятнадцать всего отходил.

Мысленно дочитала до пяти и, вскочив начала метаться по своему крохотному кабинету.

— Как? Мне безумно интересно как вы ремонтировали этот хлам раньше? И куда смотрел инженер? Неужели нельзя было списать все это и купить новое?

Тут остановилась от внезапно пришедшей мысли.

— С транспортером все понятно. Под новый нужно полкоровника перестроить, что бы втиснуть, но все остальное… Только не говорите, что ЗАВы у вас такие же?

Мужики молчаливо покивали головам и горестно вздохнули.

— А инженер где? — внезапно вспомнила я, — Разве это не его прямая обязанность следить за техникой?

Тут мужики кинулись на защиту соратника:

— Комбайны два часа назад выехали в поле. Он с ними. Вдруг чего поломается? Привести, отвези. За сваркой проследить.

— А сварщика дядь Петю жена закодировала, — сокрушенно поведал Василич, словно он не здоровье поправил, а помер.

Непонимающе уставилась на специалистов не находя связи между кодировкой и сваркой.

— Он бедный без поллитры варить не может. Руки от страха трясутся, — пояснил агроном, — Жалко мужика. Удружила супружница.

Писец. Чую, что скоро тоже буду как дядь Петя. Без поллитры даже на территорию зайти не смогу. Как они раньше вообще умудрялись работать в такой обстановке? Толи мне везет как утопленнику, то ли Луганский все эти годы не работал, а штаны просиживал.

Снова уселась в свое кресло и задумалась. Нудно что-то предпринять и при чем очень быстро. Уже к обеду КАМАЗы начнут заводить на ток тонны зерна. Зерномета всего два. Один пока работает, но он справиться потоком только до следующего дня. В первый день комбайнеры пока раскачиваются и не молотят в полную силу.

— Василич, сходите к Тамаре Сергеевне и скажите, что хорош чаи распивать да ногти красить. Пусть поднимется и идет ко мне вместе с заявками на внебюджетное расходование, — грозно приказала я.

А что? Начальница я или нет?

Мужики понимающе переглянулись, и Василич поспешил исполнять. Баклажаниху они тоже не жаловали, поэтому в скорее из приемной послышалась громкая ругань. Вскоре красная от возмущения Тамара Сергеевна влетела фурией в мой кабинет.

— Вы! — пискнула она, — Вы…

— Евгения Николаевна, — любезно подсказала я, откидываясь на спинку кресла.

— Мне некогда заниматься вашими заявками. У меня полно другой важной работы, — взвилась она, невежливо тыча пальцем в мою сторону.

— Да что вы говорите?! — с напускным удивлением воскликнула я, — Вся в делах! Вся в заботах! И это при том, что начальника нет сегодня на работе.

Тамара Сергеевна перехватила мой жесткий взгляд и сникла на глазах. Или Луганский ей с утра позвонил с четкими указаниями, или все же, наконец, дошло, что со мной иногда лучше не спорить, а то хуже будет. Молча пошелестев своим «прекрасным» костюмом, не теряя достоинства истинной королевы колхоза, секретарша развернулась на каблуках и поплыла в приемную со словами:

— Сейчас принесу заявки.

Как только стихли шаги в коридоре, Василич чуть слышно заметил:

— Ну, вы Николавна даете.

Я только пожала плечами и сняла трубку с внутреннего телефона, что бы набрать главбухше.

— Елена Васильевна, а у тебя случаем лишних денег в кассе не завалялось? — поинтересовалась я.

— Не-а.

Я разом сникла, ибо не представляла, как другим способом найти денег на ремонт транспортера. Не свои же с карточки снимать, в конце концов.

— Только Андреевы деньги остались на межевание. Обещался завтра забрать. А что?

— Ленчик, выручай, — вмиг оживилась я, — У Василича производство встало. Срочно нужно денежку выписать на ремонт транспортера.

— Не знаю, — задумалась она, — Нужно у Андрюши спросить.

Вот, что любовь делает с людьми. Еще вчера едва здоровались, а сегодня «Андрюшенька». Параллельно набрала юристу, на пальцах объяснила, что пусть на свое межевание, которое срочно понадобилось господину немцу, берет из его кармана, а в колхозный не лезет. Вот! Нечего добро разбазаривать, весь бюджет под хвост из-за его расходов.

— Все, я договорилась, — сообщила в трубку Лене и уже Василичу, — Идите в кассу, Елена Васильевна распорядиться на выдачу под отчет. Наймите сварщика и что б к обеду транспортер уже работал, как новенький.

Зоотехник вприпрыжку поскакал в бухгалтерию, а агроном с надеждой посмотрел на меня.

— А в сами коллега нам предстоит одно неприятное дело, — тяжело вздохнула я и открыла скайп с намерением позвонить Глебу Игнатьевичу.

Финансовый директор как никогда пребывал в добродушном настроении. Мой звонок застал его мирно вкушающего плюшку с чаем.

— Приятного аппетита, Глеб Игнатьевич, — поздоровалась я.

— А, Евгения! — удивился он и отложил плюшку, — Спасибо-спасибо.

— Я вас не сильно отвлекаю?

— У вас что-то срочное? А то у меня дел по горло, — он с тоской покосился на полюшку и сглотнул, видимо набежавшую слюну.

От омерзения аж поморщилась. Вот, до чего же неприятный он тип. Но делать нечего. Только фин. директор может подписать заявки на внебюджетные расходы и тогда они может к вечеру пойдут на оплату. Поэтому засунула поглубже все свое омерзение и, улыбнувшись, начала излагать суть проблемы. И чем больше я говорила, тем сильнее взлетали белесые брови над очками Глеба Игнатьевича.

— Вы понимаете, что своими внебюджетными заявками пустите «Статус» по миру. У Василия Михайловича появилась дурная привычка думать, что его колхоз на особом положении. А это далеко не так.

— Глеб Игнатьевич прошу вас войти в наше положение, — взмолилась я, — Мы же урожай весь сгноим на току.

— А моя какая забота, — жестко припечатал этот гад, — У меня и так перерасход по холдингу, а тут вы со своими металками….

— Зернометом, — машинально поправила я.

— Вот и я говорю зернометом! — пропыхтел он, — Хоть лопатами кидайте, но денег в компании лишних для вас нет.

И так это прозвучало подло — «для вас нет», что меня понесло…на деревню на село. От просьб я перешла к угрозам, а от угроз к обвинениям во всех смертных грехах. И не известно чем бы все это закончилось если бы дверь моего кабинета с тихим скрипом не распахнулась, явив господина Петермана собственной персоной.

— Что за шум? — спросил он.

Я замерла на месте. Глеб Игнатьевич же продолжал свою пламенную речь на тему нашей с Луганским халатности и казнокрадства. А агроном, который все это время сидел тихонечко, как мышка поведал с кривой улыбочкой:

— Битва титанов.

Я от неожиданности, мгновенно растеряв свой пыл, не знала, что и ответить.

Петерман же с интересом подошел ко мне и взглянул на монитор.

— Глеб Игнатьевич! — прервал он фин. директора, — Здравствуйте.

С затаенным злорадством заметила, что очкастый маразматик в лице поменялся. Какая жалость! Я и забыла, что он до трясучки боится господина немца.

А дальше события развивались так стремительно, что я едва поспевала осознать свое отношение к ним. Петерман поднял со стола заявку на приобретение нового зерномета и служебную записку, где я изложила суть проблемы, быстро прочитал и… Я не верю своему счастью — Глеб Игнатьевич лично побежал в отдел снабжения, дабы оформить «горячую» заявку, а через полчаса мне на почту пришла платежка с отметкой «исполнено». Вот это у немца авторитет…

Я пробежала глазами по платежке и обернулась к Петерману, который все это время с невозмутимым видом стоял подле моего кресла и раздавал короткие и емкие указания.

— Спасибо, — произнесла я, — Даже не знаю, чем бы все это могло закончиться, если бы не вы.

Петерман даже бровью не повел.

— Чем-чем. Боюсь, у Глеба Игнатьевича случился бы удар раньше времени.

— Раньше времени? — непонимающе переспросила я.

— Совершенно верно, — не менее загадочно подтвердил он.

Несколько мгновений совершенно неприличным образом рассматривала мужчину. Он сегодня был в джинсах и черной футболке. Вихры на голове снова топорщились, но не сильно. Как-то не вязался его мальчишеский вид с выражением лица. Холодное, непроницаемое, будто совершенно не способное на яркие эмоции. Еще и подшучивает с такой миной. Интересно, что в нем такого нашла миллионерша Эльза? На что польстилась? Внешность у него обычная. Я бы даже сказала немного отталкивающая. Из-за этих вечно колючих глаз. Судя по тому, что рассказывала Ленка человек он неплохой. Многие его поступки мне близки и понятны. Но мало ли таких кружилось возле немецкой богачки? Почему она не вышла замуж за человека своего круга? И тут я себя одернула. Стоп. Что-то меня не в ту степь понесло. Любопытство страшная вещь….

В миг, смутившись, отвела взгляд и стала прибирать на столе документы. В пылу наших с Глебом Игнатьевичем дебатов я раскидала все как зря.

— С вашего позволения займу кабинет Луганского, — сказал перед уходом немец, — И если не сложно как будет свободное время, загляните. Хочу переговорить с вами с глазу на глаз.

Дверь снова тихо скрипнула, и мой пульс стал биться где-то в районе горла. Я некоторое время смотрела на нее совершенно ошалелым взглядом, а потом принялась заново перекладывать документы. На этот раз в другую стопку. Нервишки что совсем расшатались. Подумаешь, что я с директорами с глазу на глаз не общалась. Вон Луганского хотя бы взять?

— Ага, — пробормотала себе под нос, — И чем все это закончилось?

Чего хотел от меня Петерман, даже подумать было страшно. Гипотезы возникали одна страшнее другой. Не то, что бы я его побаивалась. Просто в виду последних событий, от моего поведения зависело слишком много, что бы допустить ошибку.

С таким неоднозначным настроением я уткнулась в ноутбук, что бы хоть как-то разгрести свою текущую работу. Начала как обычно с почты. Там весь ящик завалили, причем по самым разным вопросам. От технических до экономических. Словно кроме меня в колхозе ответить некому. Хотя да! О чем это я? Ленка сейчас в амурных облаках витает — не до работы ей. Василич с агрономом не знают, с какой стороны к компьютеру подойти. Баклажанихе лень. А про Луганского вообще молчу….

Кровожадно поскребла ноготками по крышке стола. Вот пускай только эта морда козлиная вечером ко мне заявиться. За все ответит. И за транспротер, и за зерномет и за солярку. Кстати о ней! Пока Глеб Игнатьевич в «благодушном» настроении после тесного общения с нашим господином немцем, нужно скинуть еще заявочку. Что-то мне подсказывает — он ее подпишет даже не глядя. Все-таки выгодный этот Петерман. С такими лучше дружить, а не воевать.

Провозилась до самого обеда. Оторвалась от монитора, устало потерла глаза и вздохнула, всеми силами отгоняя наваждение в виде огромного гамбургера, что последние полчаса маячил перед глазами между строк печатного текста. Война войной, а обед по расписанию. Должен быть…наверное.

И вот ни одна сволочь не придет и не скажет: «Женечка ты так уработалась бедненькая, пойдем я тебя котлетками покормлю».

Будто услышав молчаливые мольбы моего желудка, дверь приотворилась, и на пороге появился Андрюха. Весь такой из себя. В новенькой рубахе, светло-голубых джинсах. Даже подстригся по-новому. «Моя школа» — самодовольно подумала я.

— Привет, — улыбнулся он, — Чего делаешь?

Состроила скорбную мордашку.

— Страдаю муками голода, — и с надеждой заглянула ему в глаза, — Ты же покормишь меня. Наверняка притащил на обед что-нибудь вкусненькое.

Судя по виноватому лицу Андрюхи ни вкусненького, ни даже просто съестного у него не было.

— Прости Жень, мы с Ленуськой уже пообедали.

Вот так вот! Получите, распишитесь. Стараешься для них, грудью можно сказать от злых немцев отбиваешь, а они сами, небось в кафешку смотались и даже пирожка мне не привезли. Жадины.

— Что с вами делать? Прощу на первый раз, — устало выдохнула я, — Одна беда, фее крестной без допинга ни фига не работается.

— Кофе с шоколадкой? — с надеждой спросил парень.

— Пошли. Все же лучше, чем ничего.

Пока Андрей налаживал кофеварку, я сходила в бухгалтерию за Еленой Васильевной. Была у меня одна меркантильная мысль провести время с двойной пользой. И кофе попить и вытрясти из этих обоих максимум информации.

Я уселась на стул напротив моих голубочков и, обняв обеими руками чашечку с бодрящим напитком, обратилась к Андрюхе:

— Ну что касатик мой. Давай делись ценной информацией. Ты в курсе, что Ленкин дядюшка решил нас продать со всеми потрохами?

Юрист застыл, не донеся ручку возлюбленной до губ, что в тот момент собирался облобызать и нахмурился. Лена то же на мгновение замерла, переваривая мои слова, и растеряно посмотрела на парня.

— Это правда? — пробормотала она.

Я согласно кивнула и отпила крохотный глоток из чашки.

— Давай колись, Андрюха. Договор, скорее всего, ты готовишь.

Молодой человек сначала затравлено посмотрел в мою сторону, потом перевел взгляд на Лену, которая сложила руки на груди с обеспокоенным видом, и застонал от досады:

— Меня Петерман прибьет, если узнает.

— Зато мы с Ленчиком прикопаем тебя под коровником, если не поделишься подробностями. Правда, Ленчик?

Судя по сурово поджатым губам главбухши, она была со мной солидарна в этом вопросе. Лену видимо сильно задело, что Андрюха не поставил ее в известность.

— Да нечего рассказывать, — совсем без боя сдался он, — Собрался. Приказал готовить договор и проводить подготовительные работы. Пока, что занимаюсь межеванием некоторых земель, что были недооформлены до конца. Привожу в соответствие правоустанавливающие на склады.

— Почему? Почему он решил продать этот бизнес? — глухо произнесла Лена.

— Не знаю я, — честно ответил ей Андрей, — Знаю только, что он заблаговременно выкупил долю Луганского, во избежание неприятных инцидентов.

Я поперхнулась кофе.

— Как? Уже выкупил? Да когда же он успел?

Андрей удивленно покосился в мою сторону.

— Ты и об этом знаешь? Хотя чему я удивляюсь. Вы с Луганским в последнее время так близки.

Это был явно камень в мой огород. Но я мужественно его проигнорировала. Не время ссориться по пустякам.

— Подслушала однажды ваш разговор, — пояснила я, — Он тогда тебе чуть шею не намылил за этот договор.

— И ничего он не мылил, — обижено посопел молодой человек, — Подписал твой Луганский все еще вчера вечером. Завтра повезу в город на регистрацию.

Не ожидала. Честно не ожидала я от Васька такой подставы. Я, конечно, ему не указ, но все же хотелось верить, что мое мнение хоть как-то учитывается. А оно вот как оказывается. Отломила кусочек шоколадки, что бы хоть как-то подсластить горечь от разочарования.

— И что теперь будет? — чуть слышно прошептала Лена.

— А ничего хорошего, — буркнула я.

Она, верно поняв мое подавленное настроение, выразительно уставилась на Андрюху, требуя объяснений. Тот в очередной раз страдальчески вздохнул и поведал собственно все то, что я уже знала.

— Будущий хозяин собирается тут пивоварню построить. Засеет тысячи три гектар элитного ячменя и все у него будет в шоколаде.

— А как же мы? — полузадушено пискнула Лена.

Юрист лишь пожал плечами.

— А что с нами сделается? Ты Ленчик вернешься под крылышко к папе. Женька без работы не останется. А я постараюсь, что бы Петерман меня не выпер и глядишь, переберусь к тебе поближе — в город.

Он замолчал и кабинет, где так недавно не прекращалось дружеское подтрунивание, погрузился в тишину. Каждый из нас думал о своем. Переживал по-своему. Кто-то больше. Кто-то меньше. Лично я была спокойна как никогда. Перекипело видимо. Андрей мрачно поглядывал из подобья то на меня, то на Ленку. А последняя чуть не рыдая, разорвала затянувшуюся паузу негромким:

— Я в это никак не могу поверить. Только-только все стало налаживаться. Наконец-то сработались. И коллектив с Женькиным приходом приободрился. Все зашевелились, повеселели. Даже баклажаниха. И Васек поспокойнее стал.

Это да! У него просто сейчас нет сил, что бы с кем-то скандалить. И все благодаря кому? Мне любимой.

Но сейчас не об этом. Был один вопрос, который меня безумно беспокоил. Поэтому не стала откладывать на потом.

— Андрю-ю-х? — протянула я.

— А? — как ужаленный подпрыгнул он.

— Ты же расскажешь нам, кто решился выкупить земли?

— Да, — поддакнула Ленчик, — Ты же расскажешь?

Это был удар ниже пояса. Андрюха поохал, пострадал и полез в стол в поисках каких-то документов. Порылся и выудил ксерокопию паспорта.

— Держи, — он сунул мне два листа бумаги.

Я жадно всматривалась в фото на бумаге и кривилась. На нем была изображена дама даже не пенсионного возраста. Это была древняя старушка в белом платочке и полубезумным взглядом.

— Это кто? — невольно вырвалось у меня.

— Марфа Васильевна, — совершенно серьезно ответил Андрюха, — Будущая владелица всех заводов, яхт и прочей колхозной недвижимости.

И взгляд у него такой сделался. Мол, не тупи, Женька. Ленчик нетерпеливо выхватила у меня из рук листок, и тут-то на меня снизошло озарение.

— Глава?

Андрюха кивнул, и мы с Ленкой одновременно выругались:

— Твою мать…

В кабинет Луганского шла на негнущихся ногах. В голове было одновременно и шумно и пусто. Шумно от того, что голова раскалывалась, и пульс долбил по черепушке с такой силой, что, похоже, глаз левый начал дергаться, а пусто из-за того, что я абсолютно не знала как быть. А разговор, состоявшийся в кабинете юриста несколькими часами ранее, все еще больше запутал. Одно дело, когда на горизонте появляется некий мифический покупатель, который ни сном, ни духом про наши тут дрязги и совсем другое, когда этот некто глава района под которым живет и существует все в округе.

Стало понятно поведение Луганского. Он наверняка уже обо всем знает и заранее пытается занять более выгодную для себя позицию. Конечно же, это не снимает, на мой взгляд, с него определенный груз ответственности, но рыцарская благородность это удел любовных романов. И как бы я не пыталась в своих заоблачных мечтах возвести его на пьедестал добродетели, он навсегда останется себялюбивым эгоистом.

Сомневаюсь, что мнение Петермана сыграло для него решающую роль. Ведь настроение Васька резко поменялось именно в тот вечер, когда на банкете присутствовал глава. Немец сегодня здесь, а завтра укатил в свою Германию. А глава был, есть и будет. И нажить такого врага Васек себе точно не может позволить.

Из всей этой ситуации мне было непонятно только одно — цена контракта. Она была просто недопустимо низкой. Буд-то бы Петерман решился продать не земли с вполне действующим хоть и не сильно процветающим бизнесом, а помойку.

Я, наконец, добралась до приемной и окинула просторную комнату рассеянным взглядом.

— Евгения Николаевна! — обрадовалась мне как родной Тамара Сергеевна.

От неожиданности даже про головную боль на мгновение забыла. Что это с ней?

— Евгения Николаевна у нас беда случилась!

И улыбочка до ушей у нее такая, что я стала подозревать у себя проблемы со слухом.

— Беда? — растерянно отозвалась я, — Какая?

— Зав. током полчаса назад рассчиталась. Пришла ко мне и давай причитать: ноги не ходят, артрит, диабет, остеохондроз. Сил у нее нету больше работать, — с огромным энтузиазмом сообщила мне секретарша.

— И?

— Ну, я ее и уволила!

Вот тут-то мне разом поплохело и я:

— Без отработки?

Баклажаниха весело покивала, а я схватилась за голову. И это в самом начале сезона. Думала, что у меня еще будет время заставить агронома подобрать ей замену. Она женщина хоть и пожилая была, но очень толковая. Весь ток на ней держался. И что теперь?

— И кто на ее место пойдет? — устало спросила я, — Вы оклад видели? Где мы так быстро человека найдем?

Тамар Сергеевна подвинулась ко мне поближе и, перейдя на доверительный шепот, произнесла то, что я меньше всего ожидала услышать:

— Я пойду.

Видимо настолько у меня было шокированное лицо, что баклажаниха поспешила объяснить ситуацию:

— Тут такое дело, Евгения Николаевна. Я с Коленькой своим год как развелась. Сгоряча выгнала мужика ни за что на улицу. А остыла когда и осознала — он назад не захотел. Уперся рогом и все. Буд-то и не жили столько лет. Говорят, молодуху себе завел, — на этом месте она почти всплакнула.

Я сложила руки на груди и уставилась на секретаршу испытывающим взглядом, полагая, что она на до мной издевается.

— Ничего не поняла. А какое это имеет отношение к должности зав. тока?

— Коленька уже почти месяц как на ГАЗоне баранку крутит. Водитель на току он. Вот и надеюсь. Если будем поближе друг к другу, может, одумается. Сейчас я в кабинете сижу и не вижу его вовсе.

Пока прифигевше осмысливала ситуацию, Тамара Сергеевна мечтательно прикрыла глаза и продолжила:

— А там каждый день. И завтрак принесу, и обедом накормлю и почаевничаем вечерком. Романтика…

— Писец…, - чуть слышно пробормотала я.

— Что-что? — переспросила баклажаниха, вынырнув из сладостного дурмана, где они с Коленькой чаи с плюшками распивают, — Евгения Николаевна я не подведу. Работа мне эта знакомая.

Я прочистила горло от зародившегося где-то в глубине смешка. Вот, кто бы мог подумать? Баклажаниха сама идет на поклон! Ко мне! Вот что любовь с людьми делает.

— Тамара Сергеевна, давайте мы вернемся к этому разговору, когда Василий Михайлович будет на месте. Все же вы ему подчиняетесь. Я не могу принимать такие решения.

— Конечно-конечно, — закивала она, — Могу я попросить вас повлиять на Василия Михайловича, что бы он был…немного полояльнее.

— А с чего вы решили, что я могу на него повлиять? — возмутилась я.

Тамара Сергеевна ехидно улыбнулась и просто ответила:

— К вам он всегда прислушивается.

Дожила, блин! Еще вчера баклажаниха спала и видела, как выжить меня с колхоза и пристроить свою кровиночку поближе к неженатому начальнику, а теперь такое… Сегодня наверное мир сошел с ума.

Пока я размышляла о вселенской справедливости, дверь директорского кабинета приотворилась и в приемную вышел Петерман. Он несколько недовольно окинул меня пристальным взглядом и произнес:

— Вы решили исключить из своего расписания встречу со мной?

— Ни в коем случае, — я с трудом выдавила улыбку, — Просто, я сегодня как горячие пирожки — нарасхват.

Думала, что хоть улыбнется этой маленькой шутке. А он только зловеще посмотрел и кивком головы пригласил последовать в кабинет. Ей богу, шла как на допрос. В голове гудит, коленки трясутся. Я мысленно дала себе подзатыльник. Соберись, тряпка!

— Присаживайтесь, — любезно предложил он таким тоном, будто в последний путь меня провожает.

Интересно, кто ему сегодня хвост прищемил?

Осторожно присела на указанный стул, исподтишка наблюдая за Петерманом. Он вольготно расположился, напротив в Васьковом кресле. Стол он так же облюбовал. Теперь на нем стоял черный блестящий ноутбук, несколько папок, которые я прежде у своего директора не наблюдала. Среди документов заметила свои распечатки, которые готовила для презентации. Стало безумно жаль свои напрасные труды. Столько было проделано работы и все зря.

Петерман словно прочитав мои мысли, прикоснулся открытой ладонью к прозрачному скоросшивателю, в которой были мои почившие труды и произнес:

— Я впечатлен.

Поймав мой недоуменный взгляд, усмехнулся и продолжил:

— Я имею в виду колоссальность проделанной вами работы.

Если он надеялся, что мне польстит его похвала, то напрасно. Я самодостаточный специалист и прекрасно знаю цену тому, что лежит под его ладонью и к словесным поощрениям не имеет никакого отношения.

— Благодарю, — довольно сухо отозвалась я, — Василий Михайлович уже выписал мне премию в размере оклада.

Очень надеюсь, что лицо мое в этот момент оставалось бесстрастным, потому что не дай бог немцу узреть на нем, то, что твориться сейчас в душе. Меня буквально колбасило от накатившей внезапно ненависти к человеку, в чьих руках не только мой несостоявшийся проект, но и судьба всего колхоза. Умом я все понимала. Быть может, даже если была на его месте, то поступила бы точно так же, но ни чего не могла с собой поделать.

Петерман откинулся на спинку кресла и, сложив руки на груди, стал рассматривать меня, словно я была диковиной зверушкой. И это начало бесить еще больше. Спокойствие…Только спокойстие…

— А знаете, мы с вами в чем-то похожи, — неожиданно сказал он.

— И чем же? — не удержалась от язвительного тона я.

— Я в молодости, так же как и вы был полон энтузиазма. Многое давалось очень легко, в том числе и принятие решений.

Я скептически посмотрела, услышав это его «я в молодости».

— Что-то не похожи вы на старика.

Он дежурно улыбнулся на завуалированный комплимент. И вправду похожи. Я так же реагирую, когда нахваливают мою «неземную» красоту.

— У меня к вам предложение, — продолжил выводить меня из себя проклятый немец.

Я тут же нахохлилась как ощипанный воробей, чем вызвала у Петермана улыбку, но уже искреннюю.

— Деловое, — добавил он.

Но напряжение не спало. Слишком сильны были негативные эмоции по отношению к человеку, которое мое буйное подсознание окрестило ни как иначе как «враг».

— Я вся во внимании, — процедила я, тоже скрещивая руки на груди, будто стараясь отгородиться.

— Вы очень талантливы, Евгения и я с удовольствие возьму вас на стажировку в свою команду. Поработаете, освоитесь. Если приживетесь, то возглавите сельскохозяйственное направление.

Из всех этих слов я услышала только одно.

— Сельскохозяйственное направление? Разве в компании «Статус» есть еще сельхозпредприятия?

— Пока нет, но будет. Я хочу создать что-то наподобие этого, — он погладил все тот же скоросшиватель.

— Здесь, — сипло выдавила я.

— Нет, что вы. Это будет гораздо ближе к городу. Все по последнему слову техники. Прямые поставки на заводы. Это большая возможность для вас раскрыть себя как специалиста и…

Больше слушать я не могла, потому что в голове было только три слова, и они к цензурным отношений не имели. Это что же получается: он решил продать старый зачуханный колхоз, что бы построить новый и современный близ города. И где логика? Либо у немцев вопреки расхожему мнению она отсутствует вовсе или я чего-то не догоняю.

— Кто ж работать-то на ферму пойдет близ города? — брякнула я.

— Построим общежития для узбеков. Оформим все легально. Это выйдет гораздо дешевле и проще.

Ага, найми дешевых узбеков, а свои в глухой деревне пускай мыкаются по всему району в поисках работы. Хотя о чем это я! Каким боком русские для этого капиталистического нелюдя свои? Для него люди это просто средство для достижения поставленных задач.

— Нет, — решительно заявила я и поднялась со стула.

С физиономии Петермана съехала приклеенная улыбочка.

— Почему? Вы подумайте, прежде чем отвечать так категорично. Поймите, от чего отказываетесь.

Я встретилась полным ярости взглядом с опешившим немцем и все… меня понесло.

— Я все прекрасно осознаю, господин Петерман. Что мне делать в вашей команде? Строить козни, ябедничать, трястись в ожидании, что меня подставят, очернят и выгонят. Надолго ли ваши новые сотрудники приживаются, пока их не съест ваш костяк? Я немало успела поработать в больших компаниях, что бы понять одну простую истину — не лезь и целее будешь.

— Тогда почему же вы тут лезете?! — в тон мне задал вопрос Петерман.

И так это двусмысленно позвучало, что запал мой поубавился.

— Потому что это место стало мне очень дорого, и я буду бороться до последнего за его благополучие, — совершенно серьезно ответила я.

Немец скривил свою и без того не сильно красивую рожу.

— Говорите как актриса из дешевой мелодрамы. Это, — он развел руками, — просто бизнес.

— А вы говорите — похожи, — горько усмехнулась я, — Для вас это просто бизнес, а для меня это гораздо большее. Не все измеряется в долларах, господин Петерман.

Он смотрел такими глазами, словно у меня голове рога выросли. Я же застыла посреди комнаты в напряженной позе. Знаю, после возможно пожалею, что была вспыльчива и прямолинейна, но уже поздно.

Петерман фыркнул, будто смешком подавился и, поерзав на кресле, наконец, сказал:

— Не уверен, что ваши слова продиктованы разумом. Но если таково ваше решение — настаивать не собираюсь. Не смею вас больше задерживать.

Меня накрыло чувство неправильности всего происходящего, словно я совершаю огромную ошибку. Хотела сказать в отчет что-то вежливое, дабы сгладить ситуацию, но язык во рту почему-то отказался повиноваться.

Молча, вышла из кабинета, с чувством неприятного осадка. Бросила взгляд на баклажаниху — та на радостях решила навести кофейку. Хоть у кого-то настроение хорошее. Несмотря на весь мой поганый характерец, зла на секретаршу я больше не держала. Она конечно стерва еще та, но если подумать, а чем я лучше. С благодарностью приняла чашечку кофе с молоком, и желудок тут же сжался от голода.

Время неумолимо подкатилось к концу рабочего дня. Нужно двигать домой. Когда закрывала кабинет, о той куче работы, что завалила мой стол, старалась не думать. Все же трудоголизм — это страшно.

Глава 11

Тяжел и неблагодарен труд колхозника. Рабочий день начинается на рассвете и заканчивается на закате. Целый день на солнцепеке в пыли, солярке, навозе. Зарплата мизерная. Разве это жизнь…

Зато после обеда сядешь на пенечек в легкой тени посадки и кайфуешь. Окинешь гордым взглядом колосящееся поле золотой пшеницы, и душа радуется. А вечером, как свалило начальство восвояси, откупоришь с мужиками все в той же посадке чекушку. Выпьешь, закусишь салом доморощенным, что супруга с любовью завернула вместе с хлебом и зеленым луком, и понимаешь — есть в жизни счастье.

Посидишь так с полчасика и снова на свою верную ласточку. Та затарахтит, гагудит, ласково обдаст измельченной соломой и вперед и с песней:

«Широка страна моя родная…»

Пошли убирать во вторую смену. Потому как за перевыполнение плана экономистка, то есть я, обещала премию. Душой я не кривила. Пользуясь эффектом, произведенным господином немцем на Глеба Игнатьевича, я протолкнула положение о премировании. Посему готовилась к начислению в этом месяце рекордно высокой зарплаты для тех, кто особо отличится и побьет все рекорды, вырвавшись на передовую.

Сегодня я опять по заданию Луганского отправилась на целый день в поле. Натянула уже ставшую привычной полевую униформу — яркие красные шорты, белую футболку, яркую кепку. Мужики уже привыкли. Как заприметят, сразу работать усерднее начинают. Подкалывают, конечно, особенно когда Луганский начинает ревностно сверкать глазами на мои голые ноги.

Он вообще в последнее время какой-то нервный. О причинах я догадывалась, но старалась деликатно умалчивать. Измаялся бедный мужик… И не то, что бы я против перевода наших отношений на новый, так сказать, уровень, просто случая подходящего нет. Последняя неделя была крайне напряженной. Домой я не прихожу, а приползаю. Поэтому Ваську в лучшем случае остается только полежать тихонько рядышком и повздыхать.

Сам он все время где-то пропадает. Иногда приезжает в офис весь хмурый, недовольный. Провожает злобным взглядом Петермана, который так и обосновался в его кабинете. Пару раз даже закатил мне сцену ревности. Юбки я, видите ли, слишком короткие одеваю, чтобы покрасоваться перед блондинчиком. Каюсь, была такая подленькая цель. Но это только ради дела. В котором, я, кстати, ни сколечко не преуспела.

С момента нашего с Петерманом разговора прошло чуть больше недели и, я уже тысячу раз пожалела, что отказалась от его предложения. Вот, что мне мешало быть чуточку хитрее и, согласившись, познакомиться с ним поближе. Одним словом — идиотка. Время идет, а я так ничего не смогла предпринять. Одна радость — с завтрашнего дня обещали целую неделю дождей. Это немного отодвинет сроки завершения уборочной кампании.

— Николавна, похоже Михалычь едет, — раздался рядом голос агронома, который целый день слонялся за мной.

Пригляделась. И вправду, директор пожаловал. Радостно заулыбалась и поспешила на встречу. Соскучилась по нему за последние дни. Внедорожник затормозил. Открылись двери, и улыбка моя пошла на убыль. Вместе с Васьком приехал еще и господин Петерман. Принесла его нелегкая. А так хорошо начинался день.

С приклеенной к физиономии улыбочкой я чинно поздоровалась с начальством и осторожно поинтересовалась причиной столь неожиданного визита. Петерман немного замялся с ответом, но все же выдал:

— Интересно как вы тут справляетесь. В офисе вас не застанешь. Ничего не поломалось опять? — он подозрительно покоился на местами кисточкой крашенный фасад старенького комбайна и скривился, — А то у вас тут техника на грани фантастики.

— Не у нас, а у вас, господин Петерман, — тут же нашлась я и лучезарно оскалилась, глядя блондинистому жмоту прямо в глаза.

Он снова скривился и отвел взгляд.

— Я вижу, у вас Евгения Николаевна не забалуешь, — раздался голос Луганского подошедшего к нам, — Хотите побить все рекорды по срокам?

— Что нам стоит в глазах бесстрашных, Василий Михайлович! Тут приварим, тут прилепим и готово. В бой идут одни старики.

Петерман, что в этот момент решил попить холодненькой минеральной водички, поперхнулся так, что чуть глаза из орбит не повылазили.

— Что ж вы так неаккуратно?! — воскликнула я и от всей души похлопала его по спине.

Рука у меня тяжелая. Немец еле увернулся и на всякий случай отошел чуть подальше. Это зря. Я бы его догнала обязательно, если бы не предупреждающий взгляд Луганского. А я что? Ничего такого не делаю.

Дальше отчиталась начальству о ходе выполнения операции «сбор урожая». Петерман слушал с неподдельным интересом. Когда что-то становилось непонятно, переспрашивал, высказывал свое мнение. Короче, было заметно, что он очень заинтересовался все нашей сельскохозяйственной «возней». По-другому то, чем мы занимались, просто язык бы не повернулся назвать.

— Вон поглядите на соседнее поле, — сказала я Петерману, — Это поле арендовал местный фермер. Он нанял два немецких Class. Три часа и все убрали. А что мы?! Плетемся почти в самом хвосте.

Он понимающе покивал и немного задумчиво проводил взглядом разворачивающуюся старушку «Ниву». Я продолжала вдохновенно рассказывать о наших оперативных буднях, изредка поглядывая на Луганского. Тот почти не вникал в разговор и отрешенно рассматривал местный пейзаж. Затем в какой-то момент просто исчез с поля зрения и опять смотался по каким-то своим делам, оставил меня одну развлекать Петермана.

— Не переживайте, за мной водитель скоро приедет, — заверил немец.

Вот как ему объяснить, что меня мало волнует, каким способом он будет до конторы добираться. Хоть верхом на ишаке.

Пытаясь скрыть досаду, я достала из кармана телефон и набрала номер Луганского.

— Вась, а куда ты умчался? — тоном ревнивой супруги поинтересовалась я, как только он поднял трубку.

— У меня куча дел. Я тебе вечером наберу. Приготовься. У меня для тебя сюрприз. Давай зайка. Пока, — на одном дыхании протараторил Васек и отключился.

Несколько мгновений я тупо смотрела на мерцающий экран смартфона. Я не поняла — это что сейчас было? Сюрприз? Зайка?!!! У меня слуховые галлюцинации или Васек только что назвал меня зайкой? Ну, все! Будет ему вечером по приезду и сюрприз, и ведро моркови вместо отбивных. Пусть грызет. Ему полезно.

— Что-то случилось? — услышала я голос Петермана.

Подняла голову. Он стоял, облокотившись на машину агронома, и предавался своему любимому занятию — курил. И так мне захотелось составить ему компанию, что, ни взирая на некоторое стеснение в обществе начальства и негласную субординацию, немного нагло поинтересовалась:

— Не угостите даму сигареткой?

— А не мала для того, что бы сигаретками баловаться? — в тон мне ответил он.

Вот тут я реально психанула. Мало мне нервы Луганский трепет, так еще этот выпендривается.

— Ну и ладно. Пойду у мужиков попрошу. Они не такие жадные.

Крутанулась и гордо направилась в строну посадки, где водители ждали своей очереди на загрузку.

— Подождите! — окликнул меня Петерман, — Я пошутил.

Я затормозила и, обернувшись, недоверчиво посмотрела на мужчину. Он стоял, казалось в абсолютной растерянности. Невольно ухмыльнулась, очень довольная собой и вернулась обратно на исходную позицию.

— Господин Петерман, можно вам задать вопрос? — потянулась за сигаретой, но покрутив ее между пальцами, поняла, что курить расхотелось.

— Ян, — ответил он.

Я непонимающе посмотрела на него.

— Простите?

— Зовите меня по имени, а то это ваше «господин Петерман» звучит как-то… не очень, — объяснил он.

— А-а-а, — протянула я, — А как по батюшке?

— Лучше не надо.

Понимающе покивала. Не надо, так не надо.

— Вы хотели задать вопрос, — напомнил мне немец.

— Хотела. А когда приедет ваш водитель?

Он криво улыбнулся и поддел:

— Что не терпеться избавиться от моего общества?

Ой, как неудобно. Знаю, иногда мне явно не хватает чувство такта. Сначало говорю, а потом думаю.

— Нет. Что вы? Просто я хотела доехать до тока…

Больше сказать я ничего не успела.

— Николавна!!! — раздался, дики ор Василича, — Давай, скорее, поехали чай пить, пока Колян все Томкины плюшки не поел!

Я почувствовала, как у меня запылали уши от стыда. Василич — это просто находка для шпиона. Вот, что теперь подумает обо мне Петерман? Неловко потопталась на месте, пошаркала ножкой, и наконец подняв на немца смущенный взгляд, осторожно поинтересовалась:

— А вы сегодня завтракали?

Я ожидала, какой угодно реакции, но только не того, что он весело рассмеется и, подхватив под руку, потащит в сторону посадки, где поджидал Василич на своей «Ниве».

— Позавтракал, но вам, похоже, завтрак не помешает.

Это он так тонко намекнул, что меня откормить бы не мешало? Фу, как некрасиво. Нет, я конечно за последний месяц сбросила пару кило. И это при моем-то росте. Одежда стала заметно свободнее. Так это естественный процесс. Летом все худеют.

Пока я пыталась понять стоит ли обижаться на слова Петермана, мы добрались до посадки. Василич увидев меня в компании высшего руководства, вытянулся по струнке, втянул живот, расправил плечи и поздоровался так, словно честь отдает главнокомандующему.

За все время знакомства с нашим господином немцем, я одного понять не могу — чего его все так бояться. Нормальный он мужик. Да, характерный. Да, немного высокомерный. Но если делать поправку на его положение, то это все это естественно. За всю свою карьеру я со всяким начальством успела поработать. Порой попадались такие экземпляры… б-р-р…

— Поехали? — спросила я у Василича.

До зоотехника видимо, наконец, дошло, что Петерман едет с нами и с ужасом посмотрел на меня. Едва заметно пожала плечами. А что я могу сделать?

Прошла ровно неделя, как Тамара Сергеевна под фанфары и шумные проводы сменила место обитания. Если раньше она была «королевой» офиса, то теперь стала полноправной владычицей тока и всей прилегающей территории. Нужно заметить, что уговорив Луганского перевести баклажаниху на эту должность, я нисколечко не прогадала. Во-первых, Тамару Сергеевну будто бы подменили. Никогда бы не подумала, что человек может так быстро поменяться в лучшую строну. Любовь и вправду творит чудеса. С Коленькой своим она помирилась уже на второй день и теперь весовая стала не только местом постоянного воркования снова влюбившихся друг в друга супругов, но и приятное место отдыха для всей нашей честной компании.

И теперь повелось, что как только часы переваливают ближе в десяти утра, все потихоньку подтягиваются на весовую попить чайку с пирожком. У баклажанихи оказались недюжинные кулинарные таланты, коими она потчевала своего любимого Коленьку. И нам перепадало.

Ток встретил нас шумом, гамом и пылью вперемешку с шелухой от пшеницы. Я раздраженно почесала шею от непрошенных воспоминай. Ненавидела, ненавижу и буду ненавидеть ток во время уборки, потому как на собственной щкуре ощутила, как к середине рабочего дня все тело чешется от проклятой шелухи, пота и пыли.

В былые времена, когда я еще не была супер специалистом, элементарного уважения к собственной персоне приходилось добиваться огромным трудом. Колхозники в некоторой степени очень высокомерный народ. Они терпеть не могут городских выскочек. А я была именно выскочкой. Нет бы сидеть себе тихо, как мышка и кнопки на калькуляторе щелкать. Не-е-ет! Я лезла в самое пекло, что доказать всем и самой себе, что я это не просто симпатичные ножки, что обитают в кабинете по соседству с директорским. Дура? Еще какая! Только по прошествии лет начинаю осознавать собственную глупость. Доказала? Только вот доказательства эти оказались никому не нужны, впрочем, как и я сама. Такая вот петрушка…

От мрачных воспоминаний меня отвлек Василич, который мягко потянул меня в сторону весовой со словами:

— Да чего на них смотреть-то Николавна. Кидают, да кидают. Грузят, да грузят.

И, правда, я в последнее время постоянно притормаживаю. Словно за хвост кто тянет. Тряхнула головой, от чего тот самый хвост хлестанул по спине, и обернулась. Немец молчаливо следовал за нами. Выражение его лица было несколько раздосадованным. Он хмурил свои светлые густые брови и смотрел себе под ноги.

— Томка! Ставь чайник, — скомандовал Василич, едва мы зашли внутрь.

Тамара Сергеевна, что в том момент вдохновлено о чем-то рассказывала своему Коленьке, округлила глаза при виде Петермана и, подскочив, как ужаленная стала носиться по комнате в поисках подходящей посуды.

Весовая была довольно просторным двухкомнатным домиком. Первую комнату занимали учетчики, а вторую, где собственно и стояли весы, баклажаниха. Здание было старым и давно нуждалось в ремонте. Тут всегда пахло сыростью, плесенью и мышами. Куда ж без них, родимых?

Пока Тамара Сергеевна налаживала чаепитие, мы уселись за старый обшарпанный стол, который тут был для совещаний. Меня тут же обступили со всех сторон учетчицы с различными вопросами.

— Евгения Николаевна, а как норму применять?

— А как премию начислять?

— Николавна, а когда Василий Михайлович будет?

Я всем мило улыбалась, отвечала, объясняла, разжевывала и одним глазом косилась на Петермана, который был явно не в своей тарелке. Он сидел напротив скрестив руки на груди и с брезгливым видом озирался по сторонам. Я невольно хмыкнула. Мда-а-а. Это вам не шикарный кабинет с кожаным креслом, господин Петерман.

Тем временем баклажаниха с прытью, которой я не замечала ранее, поставила перед высшим руководством кружку с чаем и целую гору ароматных пирожков от вида которых мой бедный желудок сжался.

— Угощайтесь, — сказал она, и поспешила ретироваться под предлогом, что нужно рабочих проконтролировать.

Петерман проводил ее взглядом и с явным отвращением на лице уставился на предложенный ему чай. Это был самый обычный пакетиковый чай, у которого ни вкуса, ни аромата. Плюс кружку баклажаниха ему выдала хоть и чистую, но старую и страшную. Чуть не фыркнула. До того он потешно выглядел.

Когда учетчицы, наконец, оставили меня в покое, навела себе кофейку и, подцепив пирожок, стала завтракать. Немец посмотрел на довольную меня, потом на пирожки, снова на меня и…решился.

Минут десять мы ели в абсолютном молчании. Краем глаза заметила, что вслед за первым пирожком мужчина подцепил второй, затем третий. Четвертый? Вот это у него аппетит с учетом того, что он вроде бы завтракал. А с виду и не скажешь, что много ест. Вот на Луганского посмотришь сразу понятно, что такого легче прибить, чем прокормить. А этот — кожа да кости.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил он, наконец насытившись, — Очень вкусно.

— Это не меня нужно благодарить. А Тамару Сергеевну, — отозвалась я и отхлебнула глоточек кофе.

Я еще медленно жевала пирожок, а Петерман откинувшись на спинку стула, наблюдал за мной. Не знаю, чем ему так понравилась моя персона, но тяжелый взгляд напрягал. Я поежилась от неловкости и, решив хоть как-то отвлечься, стала пролистывать свободной рукой учетные листы.

— Я заметил, что вас очень уважают и ценят работники, — внезапно сказал он.

Я чуть последним кусочком пирожка не подавилась. А все из-за того каким это было сказано тоном. Голос немца был холоднее льда. Буд-то он не комплимент только что мне отвесил, а отругал.

— Э-э-э, — был мой умный ответ.

А немец тем временем, продолжая сверлить меня взглядом, продолжил:

— У меня возникает ощущение дежавю.

Я непонимающе вскинула брови.

— Смотрю на вас и понимаю, что все это уже было, — загадочно произнес он.

Чего-чего? Внимательно присмотрелась к блондину, сомневаясь в трезвости его рассудка. Может баклажаниха ему чего в чай подлила? Что за чушь он несет?

— Я говорю о Луганском. Пять лет назад он был таким же, как и вы. Полон энергии, оптимизма и неуемной жаждой деятельности. Еще тогда я присмотрелся к нему и предложил пойти на повышение. Но он оказался так же упрям, как и вы.

— Почему? — невольно задалась вопросом я.

— Вот и мне интересно «почему», — с нажимом сказал Петерман, одним сильным движением поднимаясь со стула, — Почему вы с таким упорством цепляетесь за все это, — он словно издеваясь, оглянулся по сторонам.

— Потому, — буркнула я в ответ.

Немец с минуту смотрел на меня словно баран на новые ворота, а потом со вздохом достал пачку сигарет, раздраженно закурил, взглядом ища пепельницу. Я любезно подтолкнула ему обрезанную алюминиевую банку, где когда-то было пиво. Местные мужики использовали ее вместо пепельницы.

Блондин скривился, но говорить, слава богу, ничего не стал, а, то я ему бы ответила. Так ответила, что мало бы не показалась. Как пирожки есть — это он горазд, не побрезговал, а тут рожи корчит.

— Я совершенно вас не понимаю, Евгения, — сказал он, с явным наслаждением выпуская дым из легких.

— И не пытайтесь, — по доброте душевной посоветовала я.

— Почему это?

— Вы же немец, — радостно сообщила я.

— И-и-и? — он явно начинал злиться, не улавливая причинно-следственной связи.

— Одни уже попытались понять и приспособить под себя русского человека Целых четыре года пытались и нарвались…

И все это с ослепительной улыбкой на губах. Несколько мгновений Петерман застыл, как мраморная статуя с сигаретой в руке, а потом внезапно рассмеялся. Да так, что под конец закашлялся и уронил на собственный ботинок пепел.

— Я по вашей вине ботинок испортил, — капризно заметил он.

— Это что! У Луганского уже пол гардероба испорчено, — тут же нашлась я, — А вы говорите ботинок…

На такой вот немного веселой и практически дружеской ноте, мы решили пройтись по току. Когда выходили с весовой, Петерман следовавший за мной по пятам, внезапно остановил со словами:

— И все же вы не правы на мой счет.

— Это почему это?

— Я немец только наполовину.

Бросила оценивающий, чуть кокетливый взгляд из под ресниц на блондина.

— Значит, вы не совсем безнадежны.

— Не кочегары мы, не плотники, но сожалений больших нет. А мы монтажники высотники! И с высоты вам шлем привет! — с выражением пропела я, выглядывая из узких окошек ЗАВа.

Красотень да и только. Вид с высоты птичьего полета дает мимолетное, неуловимое ощущение свободы. Над током стали сгущаться первые тени сумерек и народ уже уставший от тяжелой работы отлынивал от обязанностей и пытался занять руки чем угодно только не лопатой. Кто-то нервно курил в сторонке. Кто-то пил уже вторую кружку чая. А кто-то пристально наблюдал за мной…

Мимолетно скосила глаза в сторону стоявшего неподалеку немца. Он с абсолютно невинным видом рассматривал, как сортируются зернышки через огромные решетки и выглядел таким бодрым и энергичным, что вмиг подумалось — точно ли господин Петерман человек?

Я весь день пыталась отвязаться от его навязчивого присутствия, прибегая к самым разным уловкам. А ему хоть бы хны. Приклеился как банный лист и таскается, с самым заинтересованным видом. А это его постоянное «зачем», «почему» и «для чего», достало меня до зубного скрежета. Надо будет, когда домой приеду первым делом проверить на месте ли зубная эмаль. Чувство такое будто половину стерла.

— Пора выдвигать в сторону базы. Темнеет, — стараясь перекричать шум работающего ЗАВа и бубнеж агронома, заметила я.

Мужчины повернули головы, и агроном вопросительно уставился на немца, ожидая отмашки. Тот покивал головой и галантно протянул руку в мою строну, явно намереваясь помочь спрыгнуть со своего наблюдательного пункта, куда забралась от нечего делать, пока Петерман выслушивал лекцию по агрономии в Серегином исполнении. Тут у меня в кармане, завибрировал телефон и я прокричала:

— Спускайтесь! Я догоню!

Мужчины спорить не стали и неспешно спустились по узкой деревянной лестнице. Проводила их взглядом и перевела на дисплей. Сообщение от Андрюхи.

«Женька у нас беда. Глава решил подписать предварительные договора раньше срока. Едет в контору. Уже договорился с Яном о встрече» — гласило оно.

Я почувствовала, как моментально бросило в холод, несмотря на сорокоградусную жару. Это еще что за шуточки. Они же должны были подписать их недели через две. Я думала, что время еще есть.

«Почему так скоро?» — написала и отправила я.

«У Виталия Ивановича горячая путевка на Мальдивы.» — было ответом.

Просто супер! Война войной, а внеплановый отпуск у главы строго по расписанию. Я в отчаянии закусила губу. Что же делать?

«Ты случайно не знаешь когда у него самолет?» — написала Андрюхе.

Осторожно спустилась с окошка и поплелась к лестнице, тыльной стороной утирая образовавшийся от волнения пот. Загорелся экран и на нем высветилось:

«Может тебе еще и номер рейса узнать? Я не служба безопасности при президенте».

Что такое не везет и как с эти бороться? «Думай Женька. Думай!» — зло приказала самой себе и тяжело опустилась на грязные ступеньки. Нужно расстроить их сегодняшнюю встречу любым способом. А после что-нибудь обязательно придумается. Не бывает безвыходных ситуаций.

Я отрешенно смотрела на пустынный пейзаж на задворках тока, а мозг лихорадочно соображал. В любом случае глава уже известил Яна о своем прибытии. И тот наверняка вызвал водителя. А что если?…

«Задержи водителя Петермана любыми возможными способами» — накалякала я, от волнения пропуская буквы и окончания.

Поразмыслила и отправила еще сообщение с одним словом «пожалуйста!!!».

Через две минуты пришло скупое «ладно».

А еще через минуту я подорвалась со ступенек и, искря как реактивная ракета, поспешила разыскивать свое уважаемое начальство.

Немец нашелся на весовой в одиночестве. Хотя почему это в одиночестве? Компанию ему составлял очередной пирожок. Их за целый день мы поели немыслимое количество. И как только у баклажанихи терпения хватает по вечерам столько много лепить теста?

— Приятного аппетита, — произнесла я, заприметив кружку чая в руке блондина.

Он обернулся и, нахмурившись, сдержанно кивнул. Только сейчас заметила, что второй рукой к уху он прижимал телефон. Прислушавшись, поняла, что разговор идет на немецком. И поскольку я его ни капли не понимаю, то вполне уместно будет пристроиться где-то поблизости и то же перекусить.

Оглядевшись, поняла, что пирожки, увы, закончились. Вздохнула и поплелась наводить себе кофе. Хоть кофеином подзаправиться. Если все пойдет по плану, то домой я не скоро еще попаду.

Приблизительно через полчаса Петерман стал заметно нервничать. Трижды набирал кого-то по телефону и каждый раз не получив ответа становился темнее тучи. Судя по всему, этот кто-то был водителем шикарного «Мерседеса».

Я в душе злобненько хихикнула. Есть! Андрюха устранил водителя. А дальше все пойдет как по маслу. Даже напрягаться сильно не нужно. Зачем придумывать идиотские ситуации, если есть ОН — Василич. Выглянула в окошко — зоотехник как раз собрался заводить свою старенькую «Ниву». Она бедняжка в последние два дня заводится только с толчка…

Еще несколько минут понаблюдала за душевными терзаниями Петермана и его смартфона, а потом осторожно поинтересовалась:

— Ян, у вас что-то случилось?

Мужчина опустился рядом со мной, с интересом покосившись на учетные листы, которые я последние полчаса усердно «проверяла» и вздохнул:

— До водителя своего не могу дозвониться. Он должен был двадцать минут назад меня забрать на встречу. Не пойму что могло произойти.

— Да вы что?! — округлила глаза я, — Что же с ним могло приключиться?

Немец погрустнел и снова начал тыкать в телефоне. И снова его ждал облом.

— Послушайте, — обратилась я к нему, — Мы с Василичем на базу собирались. Подбросим вас.

И глаза сделала невинные-невинные. Ян перевел взгляд с моего лица в окно, где Василич выплясывал перед открытым капотом «Нивы» и сомнением спросил:

— А мы точно доедем? Мне казалось, у него машина сломалась.

— Ой, да она у него каждый день так ломается, — весело отозвалась я, — Считайте это ритуальными танцами перед каждой поездкой. Сейчас он ее попинает, поругает, а потом позовет Коляна на ГАЗоне и заведется как миленькая.

Все произошло, как я и говорила. Ян с искренним удивлением наблюдал за Василичивыми ухищрениями.

— Кошмар, — вынес он вердикт.

— Вы ж сами сказали — техника на грани фантастики, — процитировала я, со смехом глядя, как Петерман озадаченно почесывает подбородок, — Ну что? Поехали?

Блондинчик горестно вздохнул, погипнотизировал смартфон на последок и решился.

— Поехали.

Я злорадненько потерла ручки. Есть контакт! Пока немец поплелся искать местную уборную в виде деревянного домика, я со всех ног рванула к зоотехнику, что бы провести инструктаж.

— Василич, дело есть секретной важности, — из далека начала я.

— А? Что? — непонимающе уставился на меня он, — Дело?

Я строго посмотрела на зоотехника.

— У господина Петермана, проблема — водитель задерживается. Поэтому до базы поедет с нами.

— Как скажешь, Николавна.

— Только Василий Михайлович просил об одном одолжении, — заговорческим шепотом продолжила излагать мысль я, — Нужно поехать по самой длинной дороге. Прямо кругами, что бы приехать не раньше чем через час.

— Как это? — удивился мужик, — Тут езды минут десять от силы.

— Василич, приказ начальства не обсуждается. Как хочешь.

— Ладно. Если Михалыч сказал — сделаем в лучшем виде, — нехотя согласился мужик, — Только ты это… лимит по бензину подпиши, а то на завтра мне не хватит.

— Само собой, — согласилась я, — И да! О просьбе Василия Михайловича ни слова.

Зоотехник, преисполненный важности от возложенной на него тайной миссии, выпятил вперед свою богатырскую грудь, которая по ширине все же не могла соперничать с его животом, и клятвенно заверил, что все сделает в лучшем виде.

Пока все складывается самым удачным образом. Я уселась на заднее сиденье «Нивы», которая уже мирно тарахтела и довольно улыбнулась. Однако не стоит терять бдительность. Петерман не прост, и может вскоре раскусить мою маленькую диверсию.

Немец вернулся довольно быстро, и мы быстренько укомплектовались в «Ниву». Василич клятвенно пообещал прокатить с ветерком и помчал по полям, посадкам и лесам. Везде, где не ступала шина нормальной машины.

Василич не зря от Луганского премию в том месяце получил. Передовик! Ух! К любому делу подходит ответственно. Вот и к моей просьбе подошел со всей. хм…основательностью.

Чем дальше мы ехали и сильнее становились ухабы на дороге, тем больше мне казалось, что зоотехник слишком буквально воспринял слово «кругами». Видимо круг почета он решил сделать до соседней деревни прямиком через болота и леса. Зачем нам дороги? Танки грязи не бояться!

Нужно отдать должное Яну первые минут двадцать он не задавал лишних вопросов, видимо думая, что мы поехали какой-то другой дорогой. Но по прошествии оных стал заметно нервничать.

— Местность какая-то совершенно незнакомая, — заметил он после нескольких минут нетерпеливого ерзания, — Вы уверены, что мы движемся в правильном направлении?

— А как же! — с жаром заверил его Василич, — Мы просто едем короткой дорогой.

— А-а-а…, - немного растерянно протянул блондинчик, но беспокойство его не унялось.

Я сидела на заднем сидении тише воды ниже травы, стараясь не привлекать к своей персоне внимание. Только тихо выдохнула «слава богу» от облегчения, когда мы выехали на асфальтированную дорогу, и Василичева тачка прибавила скорости.

Но радость моя была недолгой. Не успела я осмыслить, что произошло, как тусклый свет стареньких фар осветил нечто огромное и лохматое внезапно появившееся перед капотом. Режущий слух звук удара, сильный толчок в спину и громкий мат Василича, который едва удержал «Ниву» на дороге, чудом не слетев в канаву.

— Что это было? — сипло выдавила я, немного придя в себя.

— Не знаю, — ответил Василич и повернулся ко мне, — Цела?

Я кивнула головой, про себя отмечая, как вытянулось в немом испуге лицо Петермана. Он тоже обернулся и, удостоверившись, что все невредимы решительно вышел из машины. Подошел к капоту, и в неясном свете фар стало заметно, как недовольно нахмурился. Василич выкатился из салона следом, скрипя не хуже старой телеги. Видимо удар отозвался на его больной спине. Мужчины несколько мгновений смотрели на повреждения, потом немец достал из кармана джинсов телефон, пригляделся к экрану и смачно выругался. По-настоящему…в смысле по-русски.

Чувствуя, как к горлу подступает паника, я выскочила из салона вслед за мужчинами, и застыла, в ужасе глядя на покореженный капот Василичевой старушки и кровавые потеки на фарах.

— Кого мы сбили? — прошептала я, хватаясь одной рукой за сердце, а второй пытаясь нащупать телефон, что бы набрать Луганскому.

Василич бросил на меня растерянный взгляд и ничего не ответив, поплелся в строну посадок. С сильно бьющимся сердцем набрала Васьков номер и поднесла к уху. Но вызова так и не последовало. Трясущейся рукой повторила манипуляцию. Опять не вышло. Когда я в третий раз ткнула по экрану пальцем, глухой голос Петермана с издевкой известил:

— Тут связи нет. Можешь не пытаться.

Я подняла на немца округлившиеся от панического ужаса глаза. Тот с преспокойненьким видом оперся бедром о покореженное крыло «Нивы» и достал сигарету. У меня мгновенно свело спазмом горло, и я осознала — это расплата. Не рой другому яму.

— И что же теперь делать? — пропищала я.

Петерман затянулся, с явным наслаждением выпустил дым и неопределенно пожал плечами. Чувствую, как задергался левый глаз.

Тут из темноты появился Василич. Он, запыхавшись, оперся ладонью о машину и выдал:

— Слава богу! Это телок!

Я прижала руки к губам, что бы приглушить вскрик.

— Живой?

Василич покачал головой.

— Телок? — удивленно переспросил Петерман.

— Ага. Здоровый такой, лохматый…порода новомодная, — Василич запнулся, вглядываясь в темноту дороги.

Мы с Яном проследили за взглядом зоотехника — по дороге медленно приближалась какая-то машина и, судя по небольшой скорости, водитель явно что-то высматривал по обочинам.

Наверное, правду говорят, что человеческий мозг в стрессовых ситуациях открывает новые горизонты мышления. Не сильно понимая, что именно делаю я молниеносным движением раскрыла дверцу «Нивы» и содрала драное покрывало с заднего сиденья. Под изумленными мужскими взглядами накрыла им капот и сама вскарабкалась сверху, уселась, поставив ноги на покореженный бампер.

— Евгения…? — выдохнул блондинчик.

Я остановила поток слов жестом руки, а в следующую секунду наши головы повернулись в сторону подъехавшей к нам «Бехи». Дверцы со всех сторон открылись и на дорогу вышли два здоровых лба кавказской национальности. Один держал в руках вервку, другой — палку. Потом вышел еще и третий. Посмотрел исподлобья на наши замершие в немом ужасе физиономии и поинтересовался, коверкая слова своим ярко выраженным акцентом:

— Вы тута теленочка не видели? Маленкай такой, курчавенкай.

Я чуть не икнула с испугу и перевела взгляд на Василича. Тот побледнел, глазки его забегали с верзилы на веревку, с веревки на палку.

Петерман решился взять на себя инициативу и ровным тоном выдал скупое «нет».

Поверили нам или нет — история умалчивает. Кавказец тот, что у них видимо за главного окинул всю нашу явно потрепанную компанию изучающим взглядом и медленно протянул:

— У вас тосол подтекает? Сломались?

Я внутренне похолодела и повернулась к Василичу, который словно в рот воды набрал.

— Э-э-э…, - единственное, что он смог из себя выдавить.

Ян зло посмотрел на него и ровно ответил:

— Нет. Все нормально.

Но наглый чурка все не унимался. Видно пятой точно чует, кто теленочка его завалил.

— Масло? Может посмотреть…

— Не надо! — не выдержала я.

Кавказец медленно повернул голову в мою сторону. Глазами прошелся по голым ногам, что в тот момент стояли на бампере. Затем ниже, заприметив надломленный пластик, что выглядывал из под бахромы покрывала. Взгляд его потяжелел. Мужики сзади переглянулись. Один покрепче намотал веревку на руку, а второй поудобнее перехватил палку. Ой, мамочки…

— Вы это…э-э-…, - я лихорадочно стала придумывать отмаз, — Езжайте куда ехали.

Легким движением ног поменяла позу на более развратную, капризно надула губы и продолжила:

— Правда милый, — и бросила «страстный» взгляд на Василича.

Зоотехник, похоже, выпал в астрал от такого заявления и сумел только подтверждающе моргнуть пару раз, словно удивленная барышня. Скосила глаз на чурку. Он впечатлился. Друзья его тоже. Все взгляды мгновенно прилипли к откровенно выставленным на показ прелестям.

— А чего вы тут делаете?

Мысленно застонала от досады. Вот доколебался, придурок. А вслух томно протянула:

— Мы? Сексом занимаемся, — и многозначительно притянула к себе Василича, поскольку он был крайним.

Поудобнее обхватила застывшую, как каменное изваяние фигуру руками и ногами. С удовлетворением заметила, как взлетают брови и шокировано отваливаются челюсти у кавказцев. Главарь несколько секунд тупо рассматривал открывшуюся картину и подозрительно уставился на Петермана, который в нее явно не списывался. Нужно отдать должное блондинчику. Он не растерялся и произнес невозмутимое:

— Втроем.

Браво! На такое да же я бы не решилась. Зато после этого кавказцы с совершенно офигевшими рожами быстренько погрузились в свою тонированную «Беху» и были таковы.

— Фух! — с облегчением выдохнула я, — Думала — они никогда не отвяжутся.

— Да уж, — понимающе поддакнул мне Ян.

Я ловко спрыгнула с капота и улыбнулась ему.

— А вы молодец. Не растерялись.

— Считайте это инстинктом самосохранения, — отмахнулся он, — Зато вы видели их лица?

Мы весело расхохотались и только один Василичь наконец отмерев выдал крылатое:

— Ну, вы блин даете!

На улицу опустилась бархатная пелерина ночи. Половинчатая луна, лукаво улыбаясь, освещала сумрачный путь. Я невольно засмотрелась на колдовское сияние звезд. Тихонько вздохнула, пригладила растрепавшиеся волосы и встала плечом к плечу Яна Петермана что бы… продолжить толкать Василичеву тачку. Обломно, да? Ночь, звезды, романтика, а я вместо того что бы нежиться в объятиях любимого мужчины вынуждена толкать эту старую развалину до ближайшего пригорка.

Если бы мне кто-то еще вчера сказал, что я буду бок о бок с немцем толкать машину ни за что бы не поверила. Это нечто из ряда популярной фантастики. А, нет! Вон — пыхтит рядышком, зло, стиснув зубы, но молчит, что само собой уже удивительно.

— Может все же оставим ее здесь? — в который раз предложил блондинчик с шумом выдыхая воздух из легких.

Умаялся бедненький. Так ему и надо. Физическая нагрузка стимулирует мозговое кровообращение. Глядишь, к утру поумнеет. Почему к утру? А раньше мы такими темпами не дотолкаем «Ниву» до села.

Василич оторвался от водительской двери, что скрючившись в три погибели подпирал плечом, с трудом распрямился и покачал головой.

— Ни за что! Я свою ласточку не оставлю.

Петерман скептически посмотрел на зоотехника. Не нужно уметь читать мысли. У него, несмотря на хваленую сдержанность, красочно отобразилось все то, что он думает о его ласточке.

— Да что с ней станется?!

Василич нервно дернулся. Видимо представил, что может произойти с его ласточкой без присмотра.

— Как что?! Колеса снимут! Карбюратор почти новый открутят! А сиденье?! — он распахнул водительскую дверь, — Сиденье-то я перетянул недавно. Только в прошлом году.

Петерман даже не нашелся сказать в ответ. Видимо дар речи отказал. Только и смог беспомощно посмотреть на меня. А я что? Я с Василичем была абсолютно солидарна. Тем более что такое положение вещей очень было кстати.

Зоотехник принял молчание, как знак согласия и, подойдя к багажнику, деловито его открыл, приговаривая:

— Вот видите, а вы говорите — оставить. Своего «Мерина» небось не оставили бы. Вот и я мою ласточку, — он любовно погладил корпус, — Не брошу. Буду до смерти ездить на ней. Все равно Михалыч другой машины не даст. Эта и так почти новая. Всего тринадцать лет отбегала.

Он порылся в багажнике и выудил трехлитровую банку самогона, видимо припрятанную на особый случай.

— Может, подзаправимся, — весело предложил он.

Усталость как рукой махнуло. Я чуть не запрыгала от радости. Василич — мой герой!

— Василич, где ж ты был раньше? Почему раньше не достал. Мы бы уже давно за бугор перевалили, — шутливо пожурила я и искоса посмотрела на немца.

Тот с округлившимися от ужаса глазами взирал на банку. Видимо до него не сразу дошло что это. Я противненько захихикала. В глубине души, конечно же. Наверняка он не пьет. Так мы научим! Так научим, что он завтра маму родную не узнает. Не то, что Виталия Ивановича.

Глава 12

Утро встретило меня диким сушняком. С трудом приоткрыла один глаз. О боже, кто забыл выключить свет? Тихонько заскулив, накрылась одеялом с головой и перевернулась на другой бок, всеми силами стараясь игнорировать сухость во рту.

— Эй, соня-я-я просыпайся-я-я, — пропел мужской голос совсем рядом.

Что? Мужской? Это где же я? Одним молниеносным движением скинула одеяло и резко села, что бы в следующее мгновение треснуться обо что-то твердое. Кто-то рядом тихо рыкнул:

— Черт! Ты опять решила сломать мне нос!

Одной рукой потерла ушибленный лоб, второй — убрала с лица волосы.

— Луганский! Чего так подкрадываешься?! — воскликнула я, узрев Васька, — И вообще! Чего это ты делаешь в моей постели?

Мужчина ощупал переносицу на предмет повреждений и усмехнулся:

— А ничего, что это ты сейчас валяешься в моей?

И тут — то я, наконец, огляделась по сторонам. Просторная светлая комната. Почему-то без занавесок. Из мебели только диван, на котором возлежала я.

— Ой, а чего это я тут делаю?! — пискнула и посильнее закуталась в одеяло.

Последнее что я вчера помнила, это как мы с Василичем и Петерманом душевно распив чуть больше полбанки самогона, вели задушевные беседы о жизни. Расположились мы прямо подле «Нивы», которую, кстати, так и не дотолкали. И все было просто замечательно, пока не зазвонил мой телефон. Оказывается, мы и не заметили, как доплелись до зоны покрытия сети. Пока мой окосевший взгляд пытался сфокусироваться на экране смартфона, немец, который в пьяном состоянии оказался очень добродушным малым, посмотрел мне через плечо.

— Васек? — удивился он, — Луганский что ли?

— Агу, — отозвалась я, продолжая тупо пялиться, на экран и не предпринимая ни каких действий.

Мужики же переглянулись и заржали как кони на ярмарке.

— Ну, ты Николавна его обласкала, — хрюкнул Василич.

— Пусть радуется, что не «козел», — буркнула я, так и не ответив на звонок.

Если честно разговаривать с ним совершенно не хотелось. Алкоголь сделал свое черное дело, и злость, что копилась все эти дни, грозилась выплеснуться наружу.

— Чего не ответила? — хитро поинтересовался Ян, — Переживает, наверное.

— А ну его, — отмахнулась я и поглядела на звездное небо, — Сейчас прикатит и все испортит. А мы так хорошо сидим.

— Хорошо, — согласился блондинчик и придвинулся поближе ко мне.

Тут зоотехник засмеялся, сотрясаясь всем своим грузным телом. В ответ, на мой взгляд, он выдал:

— Я тут вспомнил, как ты ему козлика изобразила. А потом еще эта лужа с навозом! Ха-ха! И костюмчик… ой не могу. Бедный Михалыч, — Василич снова зашелся смехом, вытирая выступившие слезы.

— Это вы о чем? — не понял Ян.

— Это он о том, что бывает с теми, кто распускает почем зря свои загребущие руки, — любезно объяснила я и, отцепив ладонь наглой блондинистой рожи, от своего бедра, положила ему на колено.

Подняла глаза и встретилась с внимательным изучающим взглядом. Несмотря на весь выпитый самогон Петерман в то мгновение показался мне суровым и серьезным. Ненавижу, когда он так смотрит. Словно мысли пытается прочитать. В самую душу забраться своими проклятущими глазами.

— Извини, — чуть слышно сказал он и повернулся к Василичу, что в тот момент начал разливать самогон по пластиковым стаканчикам.

Я на несколько секунд зависла. Даже обидно стало за это простое «извини». Но тут снова зазвонил телефон, на этот раз у Василича, и все мысли разом выскочили из головы, потому что это был Луганский и, судя по тому, как морщился от его ора Василич, пребывал он не в лучшем расположении духа.

Собственно на этом наше веселье и закончилось. Минут через десять, может пятнадцать прилетел пыхтящий от злости, как паровоз Луганский. С силой захлопнув дверь неизменной «Тайоты», он на мгновение замер от шока при виде открывшейся ему картины, но быстро взял себя в руки и почти «миролюбиво» поинтересовался:

— Кто-то в состоянии объяснить что произошло? Я все телефоны оборвал.

И смотрит самое главное на меня в упор, будто я во всем одна виновата. Краем глаза заметила, как Петерман прячет лукавую улыбку, но молчит. Вот гад. Мог бы и заступиться. В конце концов, он тут самый авторитетный. Ему Васек и слова бы не сказал. Поведение Яна показалось более чем странным. Опять наблюдает. Будто ожидает определенной реакции.

Не долго думая, я ловко поднялась на ноги и тут же ухватилась за машину, что бы не дай бог не потерять достоинства, растянувшись на асфальте, яки морская звездочка, и с самым невозмутимым видом поведала:

— Мы ехали-ехали и не доехали.

Васек завис, явно сдерживая смертоубийственный порыв. Взгляд его метался как теннисный мяч, подмечая мельчайшие детали, и в итоге остановился на ополовиненной банке. Я нервно сглотнула. Да уж, ополовинили мы ее знатно. Не зря перед глазами все кружиться.

— Ян! Ты, жив, здоров, а Виталий Иванович уже пол поселка на уши поднял, — с наигранной иронией обратился он к немцу, приближаясь, — Решил податься в сельские жители?

Петерман издал негромкий смешок:

— Почти. Я теперь понимаю, почему ты так цепляешься за эту деревню, — он поднялся, подошел к Ваську не сильно прямой, но довольно уверенной походкой и приветственно пожал ему руку, — Хорошо, что ты приехал. А то еще полчасика и мы бы заночевали прямо на обочине.

Все дальнейшее запомнилось очень смутно. Мужчины прицепили тросом Василичеву тачку на буксир к «Тайоте». Меня заботливо погрузили на заднее сиденье, где я тут же свернувшись калачиком, уснула, под эмоциональный рассказ зоотехника, о наших сегодняшних похождениях. Последнее о чем подумалось — лишь бы Василичь не проболтался об истинной причине нашего вояжа. А дальше черный провал.

— Вот блин, — пробормотала я, с ужасом понимая, что совершенно не помню как оказалась у Луганского дома.

Рукой проверила наличие белья. Оно, слава богу, было на мете. Вернее его нижняя часть.

— Ты меня раздел? — спросила я, подозрительно щуря глаза.

— Не думаю, что тебе хотелось бы проснуться в грязной одежде, на не менее грязном постельном белье, — не моргнув и глазом, ответил Васек.

Я с ним, конечно же, согласилась.

— Это понятно. А бельишко-то, бельишко-то зачем снимать.

Луганский хитро оскалился.

— Должна же быть хоть какая-то компенсация за испорченный вечер. Я, между прочим, с ног сбился тебя разыскивая.

— Сбился он, — буркнула я и тихо добавила, — Кобель озабоченный.

— Я?! — «оскорбился» мой директор. — Это наглая и наиковарнейшая ложь.

Я только и успела мышкой пискнуть, а в следующую секунду оказалась прижата к постели. Луганский предвкушающее улыбнулся и, опустив свою темноволосую голову, стал наглым образом меня соблазнять.

Его губы как бы невзначай прошлись по линии подбородка, ямочке под ухом, шее, и я от этих нехитрых манипуляций стала таять. Сама повернула голову и жадным взглядом впилась в его четко очерченный рот. Луганский только искушающее улыбнулся в ответ и скользнул ниже, одной рукой надежно удерживая за талию, вдруг мне в голову стукнет сбежать, а второй нетерпеливо стаскивая одеяло.

Мне было жарко и страшно одновременно. К сексу я относилась неоднозначно. Всегда быстро вспыхивала, как спичка и так же быстро перегорала, что оставляло только чувство неудовлетворенности и очередное разочарование. То ли мужики мне попадались безрукие, то ли я сама была виновата в своем «перегорании»? И сейчас глядя слегка затуманенными от страсти глазами на темноволосую макушку у своей груди, горела и отчаянно боялась потерять это восхитительное чувство томления, что рождали внизу живота нежные поцелуи мужчины.

— М-м-м, — простонала я в ответ на его бесстыдные действия и зарылась пальцами в волосы, немного коротковатые, что бы пропустить их между пальцами.

Луганский, ободренный моим сладостным стоном, проник обеими руками под трусики и, обхватив попу, прошептал:

— Хочу тебя…детка.

Подалась навстречу жадным поцелуям, но в следующую секунду что-то щелкнуло в мозгу. Детка? Какая я ему на фиг детка?! У меня, что имени нет? И одна мысль зацепилась за другую, потом за третью и так до бесконечности. Вот, блин! Желание схлынуло, оставив только неприятное чувство липкости между ног и досаду. Вот лучше бы молчал ей богу! Лучше бы рот занял свой чем-то…хм… другим.

Васек же не замечая, перемены, стал лихорадочно стаскивать с меня последнее бельишко. Я ему не мешала, понимая, что оттолкнуть в такой момент не смогу. Видимо придется смириться, что сегодня снова не мой день.

— Что-то случилось? — мужчина все же каким-то образом почувствовал мою отстраненность.

Он испытывающее заглянул мне в лицо. И вот что я ему должна была на это ответить? Дорогой, прости, у меня голова разболелась?

От необходимости отвечать меня спас телефонный звонок, что раздался оглушительной трелью и тишине полупустой комнаты. Луганский, выругавшись, достал из заднего кармана джинсов смартфон и взглянул на экран.

— Прости, я сейчас.

Васек сел на край дивана и с шумом выдохнув, ответил на звонок.

— Да, Виталий Иванович. Добрый день. Нет, не занят.

Я не удержалась и фыркнула. Мой директор посмотрел укоризненно и ласково погладил по ноге.

— Яна? Нет, не видел. Не можете дозвониться. Не, не в курсе. Не должен был. Попробую связаться. Да, понял.

Они еще о чем-то разговаривали. Я не вникала в разговор и тупо созерцала люстру на потолке, вернее ее отсутствие. Потом пришло понимание, что безумно хочется в туалет и, натянув свою маечку, которая лежала на подлокотнике дивана, поплелась искать вожделенный санузел.

Он нашелся довольно быстро. Сделав все свои делишки, заглянула в зеркало над раковиной, и кисло улыбнулась. Видок был еще тот. Хотя к чему бы ему быть свежим после пол литра самогона.

Умылась холодной водой, что бы хоть как-то привести себя в бодрствующий вид и с недоумением поняла, что в ванной нет ни мыла, ни шампуня. Даже полотенца не было. С сожалением вздохнула. Зубной пасты так же не обнаружилось. Печалька. Невыносимо хотелось почистить зубы, а то после вчерашней пьянки во рту, будто барсуки поселились.

Вышла из ванной и тут же была подхвачена сильными ручищами и прижата к, не менее сильному, телу.

— Вот ты где? Я тебя потерял, — промурлыкал этот прохиндей, пыхтя прямо в волосы.

— Луганский, скажи, у тебя тут кормят или как?

Он оторвался от меня, но, не прекращая при этом наглаживать пятую точку.

— Я кушать хочу. Очень-очень, — сказала я, с надеждой заглядывая в глаза своего мужчины, которые так же полыхали голодом, только совершенно другого характера.

Васек как-то совсем уже тяжко вздохнул и повел меня на кухню.

Кухня так же выглядела необжитой. Газовая плита, стол с тремя стульями и холодильник — вот и вся нехитрая обстановка. Луганский усадил меня за стол, а сам стал деловито доставать из холодильника блюда с едой. Судя по красиво разложенным мясным нарезкам и овощам, еду он заказывал в излюбленном кавказском кафе.

Мой озверевший от голода желудочек жадно заурчал, и я с остервенением вгрызлась в сочный мясной стейк.

— Извини, но все холодное. Микроволновой еще не обзавелся, — сказал Луганский, садясь напротив меня.

— Угу…, - промычала я, не отвлекаясь от своего увлекательного занятия.

Боже, как вкусно. Вот сейчас покончу с этим восхитительным салатом и…Нет, еще доем это наивкуснейший сыр и… А как же мясо? Я не могу бросить его на произвол судьбы. И после мяса, наконец, можно поцеловать Васька за обалденный завтрак.

— Вась — ты лучший, — довольно вздохнула я.

Мужчина засмеялся.

— Путь к сердцу женщины лежит через ее желудок? Ты оригинальна во всем.

— Если это комплимент, то так тому и быть, — сыто улыбнулась, — Я сегодня добрая.

Подобрев, я еще раз внимательно осмотрелась вокруг и не смогла удержаться от вопроса:

— Это твоя квартира?

— Купил пару недель назад. Сюрприз хотел тебе сделать, — ответил Луганский, беря меня за руку.

Что-то мне стремно как-то стало от его заискивающего тона.

— С-с-сюрприз? — чуть заикаясь, выдавила я.

Мужчина улыбнулся, поцеловал мою ладошку и произнес то, что вогнало меня буквально в ступор:

— Может нам попробовать пожить вместе?

Я медленно высвободила руку, встала и повернулась к окну, пытаясь собрать все мысли в кучу. Они как-то разом разбежались в разные стороны и никак не хотели возвращаться к своей непутевой хозяйке. Через пару мгновений мужские теплые ладони легли на плечи.

— Ты же хотела серьезных отношений?

— Хотела, — неуверенно отозвалась я, — Но…

Мой растерянный взгляд метался по открывшемуся из окна пейзажу, и до мозга потихоньку стало доходить, что местность под окнами совершенно незнакомая. Судя посему, мы были на этаже пятом, не меньше. Что-то я не припомню в нашей родной деревне пятиэтажек.

— Вась, а где мы?

— Как где? В моей новой квартире.

— Нет, ты не понял. Мы сейчас в городе что ли? — уточнила вопрос я.

— Нет, Жень. Мы в Верхней Хаве.

Ничего себе! Это же километров за тридцать от нашей родной деревни, а соответственно и от колхоза. Я полуобернулась, с удивлением глядя на Луганского.

— Ты бы еще на Пупуевке квартиру купил. Поближе ничего не нашлось? А на работу как ездить будем?

Он как-то совсем тяжко вздохнул, и не глядя на меня, произнес:

— Мы больше не будем там работать.

Сначала мне показалось, что он шутит. Но выражение лица Луганского было более чем серьезное. И мне мгновенно как-то поплохело.

— Почему?

Мужчина ничего не сказал и, потянув меня за руку, усадил за стол. Сам расположился напротив и деловито стал накладывать себе на тарелку еду с преувеличенно заинтересованным видом. Но со мной этот номер не прокатит.

— Я жду ответа, — мягко напомнила я.

— Я знаю, — в тон мне ответил Луганский.

Мой взгляд из полуопущенных ресниц, словно затишье перед бурей и его тяжелый непоколебимый встретились будто противники. Итак, кто кого переглядит.

— Ты же знаешь, что Ян не из тех людей кто меняет свои решения, — издалека начал Васек.

— Наверное, ты его плохо знаешь. Мне он показался совершенно другим, — возразила я и сложила руки на груди.

— Жень, я знаю его очень давно и поверь, внешность обманчива. Ян крайне неоднозначен в своих поступках.

Я на этот поучительный тон только пожала плечами, откусила кусочек огурца со словами:

— Вот видишь. Ты сам себе противоречишь. То он не меняет решений, то он неоднозначен.

Луганский открыл рот, что бы возразить, но я его опередила:

— И вообще-то мы говорили не о Петермане. Его драгоценная персона меня заботит в последнюю очередь. Ты можешь внятно объяснить, почему решил досрочно уволиться?

Луганский несколько мгновений смотрел, не отрываясь. И от этого сердце тревожно екнуло. Не нравятся мне его эти хождения вокруг да около. Будто заранее знает, что мне не понравиться ответ.

— Мне предложили работу здесь.

— Здесь? — удивилась я, — Что-то не припомню в Хаве хоть одно нормальное предприятие.

— В администрации, — сухо выдавил Васек, — Пост главы района.

В комнате повисло молчание. До меня как-то не сразу дошло, что это означает, и я даже смогла выдавить из себя какое-то подобие улыбки.

— Поздравляю.

— Спасибо.

Два ничего не значащих слова, словно бритва ножа рубанули по нервам. В голове начали складываться события последних недель.

— Вот значит, чем ты занимался все это время? Уже вникаешь в дела? — бесцветным голосом поинтересовалась я.

— Вникаю. Сама понимаешь, просто так подобные должности не сваливаются на простых смертных. Вот и кручусь как белка в колесе.

Я сглотнула ком так некстати образовавшийся в горле.

— Наверняка кто-то поспособствовал?

Луганский увиливать не стал.

— Виталий Иванович порекомендовал.

Больше мне не нужно было ничего слушать. Я все осознала. И до того стало обидно и противно, что предательские слезы зажгли глаза, а горло сдавило мучительным спазмом. Стараясь скрыть свою реакцию, опустила голову и прикрыла лицо ладонью.

— Ты же понимаешь, что я не мог отказаться от такого предложения, — с некоторой долей самодовольства продолжил мужчина, — Ты возглавишь экономический отдел. До работы тут пять минут езды. Администрацию видно прямо из окна.

Я его едва слушала, стараясь всеми силами подавить непрошенные эмоции.

— Правда, здорово? Я все предусмотрел.

Я подняла на него глаза и улыбка полная превосходства слетела с его лица.

— Значит все время, что я пахала, как проклятая ты тут все «предусматривал»? Еще черт знает, когда ты уже решил сюда переехать и ничего мне не сказал? Почему?

Луганский явно не ожидал такой реакции и даже слегка опешил, видимо, не зная как подобрать слова. И не нашел ничего лучшего как заявить:

— Так было нужно.

Я подорвалась со стула, как разгневанная фурия.

— Кому нужно? Тебе? А у меня ты не забыл спросить — нужна ли мне эта твоя администрация? Да я всей своей душой ненавижу чиновников!

Я заметалась по комнате, а Васек предпринял очередную попытку меня успокоить.

— Жень, успокойся и послушай. Коллектив здесь хороший, душевный. Рабочий день до пяти. И зарплата более чем достойная.

— Зарплата?! — взвизгнула я, — Да что вы совсем, что ли на своих деньгах помешались! Не хочу я! Понимаешь! Я столько души вложила в колхоз. А ты предлагаешь все бросить.

— Жень! — мужчина ухватил меня за плечи и посмотрел в глаза, — Хватит жить мечтами. Нет больше нашего колхоза. Купил его Виталий Иванович с потрахами.

— Нет, не купил. Еще не все потерянно, — упрямо возразила.

— Да он столько бабла вбухал на откаты, что ни за что не отступиться.

И такая злость на меня накатила от этого замечания, что я с силой оттолкнула он себя Лугаснкого и гневно воскликнула:

— И ты значит, ему продался! За пост главы. Не ожидала от тебя, Вась. Только не от тебя.

Резко развернулась и пошла в комнату.

— Жень? Ты куда?

— Домой, — холодно отрезала я.

Добралась до постели, где еще недавно плавилась в теплых и страстных объятиях. Натянула шорты, носки. Кепка так и не нашлась. Да и пес с ней! Хотелось побыстрее убраться из этой квартиры. Мне нужен был перерыв. Разобраться в себе и всей той ситуации, что бы понять, чего на самом деле хочу.

— Останься, — стал упрашивать Васек, — Давай все обсудим как взрослые люди.

Я сделала три глубоких вздоха, всеми силами стараясь не сорваться на возмущенный рык, и решительно направилась к входной двери, где у порога небрежно валялись мои пыльные кроссовки.

— Мне нужно подумать, — уже более спокойно произнесла я, — Не дави на меня, Вась.

Он, молча, смотрел, как я натягиваю кроссовки, бросаю мимолетный взгляд на часы и с невозмутимым видом открыл дверь.

— Увидимся, — сухо выдавила я.

Едва переступила порог, как Луганский придержал меня за локоть и звенящим от раздражения и обиды голосом сказал:

— Думай. Только не забывай, что я не буду ждать тебя вечность. Я не мальчик, что бы бегать за тобой.

Его слова отозвались тупой болью. Я кивнула, и аккуратно высвободившись, почти бегом бросилась прочь.

Только оказавшись на улице, с досадой поняла, что денег у меня не оказалось. Видимо сумка осталась у Василича в машине. Подниматься наверх к Луганскому не хотелось. Он, между прочим, мог бы и догадаться вызвать мне такси. Вот где его забота, когда она на самом деле нужна? Или это такой хитроумный ход, что бы я вернулась назад? Так вот не дождется рожа эта козлиная! Манипулятор чертов!

Горестно покачала головой и достала телефон. Хорошо, что у меня есть Андрюха. Он, слава богу, оказался не в городе и пообещал приехать через полчаса. Моей задачей было только добраться до администрации, что бы он не кружил по селу, разыскивая меня.

Странное дело, но я не чувствовала себя несчастной. Весь эмоциональный запал прошел, оставив после непривычное опустошение. Голове стало легко как никогда. Поэтому я, впервые посмотрев правде в глаза, задумалась — нужен ли мне Луганский и все проблемы, связанные с его драгоценной персоной?

Вот бесит меня он в последнее время, так, что все положительные эмоции меркнут. Раздражает до трясучки это его — «я сказал», «я решил», «я предусмотрел», «мне надо». Одни бесконечные «я». Возможно, любая другая на моем месте была бы рада всеми конечностями вцепиться в такого самостоятельного мужчину, хозяина жизни, но только не я. Мы на пару с моим поганым характером на все его «якалки» сразу начинаем брызгаться ядовитой слюной. И ничего с этим не поделаешь. Даже если постараюсь подстроиться под него. На сколько меня хватит? На месяц? Может год?

Подумала и поморщилась. Да у меня крышу сорвет уже через неделю. А каков Васек тогда в бытовой жизни? Даже представить страшно.

Спорить не буду, мне с ним интересно, весело. Я люблю, когда он весь из себя такой заботливый, ласковый. Но когда дело дошло до принятия серьезного решения, вся моя натура взбунтовалась.

Еще вся эта история с назначением на пост главы неспроста. Вот не верю, что Виталий Иванович просто так по доброте душевной порекомендовал Васька. Чутье подсказывает, что Луганский банально продался, а точнее продал свою долю в бизнесе именно за этот пост. И зачем тогда было строить из себя такого непогрешимого и принципиального? Зачем было меня обманывать и вводить в заблуждение? Не доверял? Не считал нужным ставить в известность? А дальше больше….

И вот сижу себе на лавочке в парке у администрации, никого не трогаю, занятая такими серьезными размышлениями, как рядом раздается удивленное:

— Евгения?!

Оборачиваюсь и вижу виновника всех моих злоключений, а именно господина Петермана. Интересно, какая нелегкая его сюда принесла.

— Вот уж кого не ожидал встретить так это вас, — произнес он после секундной заминки и присел рядышком на скамейку.

— Аналогично, — ответила я, рассматривая немца.

Вид у него был самый, что ни на есть помятый. Одежда хоть и свежая, но по физиономии заметно, что самочувствие после вчерашней попойки оставляет желать лучшего. Покосилась на минералку в его руке и не удержалась от смешка. Отпивается водичкой. Видно другое больше ничего не лезет.

— А что вы тут делаете, если не секрет? — поинтересовался Ян.

Криво усмехнулась, но лукавить не стала. Я сегодня добрая посему говорю только правду.

— Не секрет. Размышляю о бренности нашего бытия.

— А-а-а, — протянул мужчина и протянул минералку, — Будете. Если вам хоть на половину плохо, так же как и мне, то сочувствую.

Я покачала головой и грустно поведала:

— Нет, Ян. Мне гораздо, гораздо хуже.

До Петермана сразу дошло, что мое «хуже» к похмелью не имеет никакого отношения и притих. Так мы просидели минут пять и молчании, пока не зазвонил мой телефон.

— Блин, Женька у меня машина сломалась. Как не кстати, — услышала я в трубке голос Андрюхи, — Но ты никуда не уходи, я сейчас кого-нибудь за тобой пришлю.

Вздохнула и оценивающе посмотрела на Петермана, который усердно делал вид, что не прислушивается к разговору.

— Ладно, чинись. Я сама доберусь, — сказала Андрюхе и повернулась к немцу, — Ян, а вы случайно в контору не собираетесь ехать?

— Вас подвезти?

— Если не сложно.

Немец улыбнулся и, поднявшись, пошел в сторону черного Мерседеса.

— Почту за честь прокатить с ветерком, — и обернувшись, лукаво подмигнул, — Вчера вы меня катали, а сегодня моя очередь.

Не знаю почему, но настроение мое резко пошло…. Нет! Скорее поскакало в гору.

И я яки молодая антилопа грациозно двинулась вслед за мужчиной, стараясь забыть, что на мне грязная и пыльная рабочая одежда, настраивая себя на позитивный лад. Ай да я! Ай да молодец! Как же вовремя оказалась в центре парка. Что бы Яну сегодня тут не понадобилось, но это не иначе как судьба.

Петерман, как истинный джентльмен открыл дверцу, а я как самая настоящая леди опустилась на кожаное сиденье и чуть не застонала в порыве чистой зависти. Как же я обожаю такие машины. Длинные, стильные и безумно красивые.

Мысленно закатала губу, сглотнула слюну и обратила свое внимание на человека за рулем машины моей мечты. Это оказался молодой парень. Навскидку не дала бы ему больше двадцати трех лет. Широкий в плечах, с коротким ежиком на голове. Эдакий качок в белоснежной, местами помятой рубашке.

— Это мой водитель, Геннадий, — представил его Петерман, устроившись рядом со мной, — Гена, а это и есть та самая Евгения Николаевна.

Парень обернулся с водительского сиденья, и я в растерянности уставилась на огромный синяк, что украшал левый глаз Гены. Мысли с молниеносной скоростью пронеслись в моей голове. Выходит, что это и есть тот самый водитель, которого мы вчера так усердно «ждали».

— Очень приятно, — улыбнулся молодой человек, с интересом разглядывая меня.

Судорожно сглотнула, когда он поморщился и потер явно ноющую скулу.

— И-и-и мне приятно, — чуть заторможено отозвалась я, прикидывая до какой степени, мои коллеги любят родину и на что они могли пойти, дабы благополучно завершить нашу маленькую диверсию.

Геннадий мою реакцию принял на свой счет.

— Да вы не пугайтесь Евгения Николаевна. Я не буйный. Это просто последствия тесного знакомства с кактусом, — преувеличенным ужасом поведал он.

— С чем? — удивилась я.

Нет. Я собственно поняла, что с каким кактусом. Он у нас такой один. Стоит, так сказать, на страже отчизны. Меня просто заинтересовало, почему вместо следов от иголок у парня синяк.

— С кактусом, — повторил водитель, — Здоровенный такой, стоит в кабинете вашего юриста.

— А-а-а, — протянула я, — Сочувствую…

Видно Гене сильно не хватало сострадательного слушателя в моем лице, потому, что, судя по хмурой морде господина немца, его совершенно не волновали злоключения водителя и последний с утречка попался под горячую, злую с похмелья руку начальника.

— С самого утра Елена Васильевна попросила меня помочь ей с перестановкой в бухгалтерии. Делать мне было нечего и я…, - начал рассказывать Гена, но его прервал Петерман.

— Может, мы уже поедем.

От ледяного тона Яна даже мне стало как-то не по себе. Вот умеет этот тип по нервам ездить. Гена же, не моргнув и глазом, завел движок «Мерседеса». Все двести пятьдесят лошадиных сил под капотом отозвались мерным урчанием, и мы плавно покатились по дороге. Минуту я честно пыталась смотреть в окно, но любопытство подтолкнуло меня продолжить разговор:

— Удачно переставили?

— Да как сказать, — пожал плечами парень.

А дальше я слушала и всеми силами пыталась сохранить невозмутимое лицо, потому что ржач так и подкатывал на самых драматических моментах. Утро Геннадия началось превосходно. Только собрался он поспать в объятиях кожаного кресла «Мерседеса», радуясь, что вездесущий начальник свалил, как наличие свободных от дела мужских рук заприметил наш цветник бухгалтерии.

Сначала парень даже обрадовался такому повороту событий, потому что тетки напоили его чаем с ватрушками. Подумаешь, дел-то, передвинуть пару столов. Да запросто! А тут тебе жирные, вкусные пирожки с мясом на обед с поджаристой корочкой! В итоге, попал парень по самые помидоры, потому что пару столов неожиданно превратилось в перепланировку всей бухгалтерии под бдительным руководством вздорных пенсионерок. Затянул Гена потуже ремень, чтобы позвоночник в труселя не ссыпался и взялся за дело с мужеством. Оно ему поверьте, пригодилось, потому что мебель у нас бухгалтерии, как и везде, с советских времен осталась. А коммунисты абы как ничего не делают. Если шкаф, то из дуба натурального. Он, конечно, парень мускулистый. Но когда таких шкафов не один и не два, а десяток… вместе со всей макулатурой. В общем, ни один местный Геракл не взялся бы их тягать, даже за чебуреки.

Позже, ближе к вечеру, когда Гена уже ни рук ни ног не чуял от усталости, его неожиданным образом спасла Елена Васильевна, которая попросила его перенести пару цветочных горшков в кабинет к юрисконсульту. Он с радостью поспешил выполнять задание и под бдительным руководством главбуши стал расставлять горшочки. И как-то так случилось, что ненароком задел огромный кактус, который так никто и не пересадил. Кактус качнулся в сторону Елены Васильевны. Та взвизгнула и поспешила укрыться за дверцей холодильника, которую Андрей оставил приоткрытой, дабы тот разморозился. Но Гена неожиданно решился на рыцарский поступок и в ту же секунду бросился быстрее молнии наперерез опасному растению. Встреча кактуса, холодильника ЗИЛ и Гены прошла со счетом два ноль в пользу первых. Несчастный Ланселот оказался зажатый между ними. ЗИЛ приложил его голове, а кактус по спине.

И вот казалось бы хорошее вознаграждение за все страдания этого дня. Гена без рубашки, сидит на стуле, а Елена Васильевна колдует над ссадиной на лбу. Ему остается только наслаждаться ароматами кофе, что девушка лично сварила неудачливому спасителю, и поглядывать как мерно колышется перед глазами бюст пятого размера. Но не тут-то было. Дверь с размахом открывается и в кабинет со словами «дорогая, ты мне кофе сварила?» влетает хозяин кабинета и застывает от открывшейся взору фривольной картины.

А дальше я призвала все свое мужество, что бы оставаться серьезной и с гримасой сочувствия внимать жертве обстоятельств.

С диким ревом истинного Отелло «а ну убери руки от моей девушки!» Андрюха отправил Гену в нокаут одним точным ударом в глаз.

После парень очнулся уже в травмпункте, где престарелый врач попытался откачать его чистым медицинским спиртом со словами «да он покойника поднимет». Когда Геннадий унес оттуда ноги, давно стемнело…

— Вот такие дела, Евгения Николаевна, — завершил свой рассказ водитель Петермана и лукаво посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

Я усмехнулась в ответ и украдкой бросила взгляд на господина немца. Тот со страдальческим видом прислонился к окну и прикрыл глаза, методично потирая левый висок. Так тебе и надо фашист проклятый! Если бы не он и его планы, работали бы мы с Луганским себе потихоньку и дальше. А я вот теперь сиди и ломай голову, то ли колхоз спасать, то ли наши с Васьком отношения.

— Голова болит? — поинтересовалась я, стараясь что бы в голосе не проскользнули злорадные нотки.

— Невыносимо.

— Сейчас до дома доедим, я вам лекарство дам, — заверила я с самыми честными глазами.

— Да? — удивился Ян, — Если обезболивающее, то я уже пробовал. Не помогает.

— Зачем обезболивающее?! Я вас русскими народными средствами подлечу. Будете как новенький. Потом еще спасибо скажете.

Блондин бросил на меня недоверчивый взгляд и тут же поморщился, когда в кармане завибрировал телефон. С самым несчастным видом он посмотрел на экран и глубоко вздохнув ответил на звонок.

— Да Виталий Иванович.

Я вся обралась в слух, старательно делая вид, что изучаю местные пейзажи. Разговор был достаточно краток. Поздоровавшись, Ян выслушал собеседника, посмотрел на часы и задумчиво произнес:

— Самолет в четыре? Я думаю, возможно. Давайте через два часа. Я сам подъеду к вам в офис. Хорошо. Договорились.

Та-а-а-к. Значит, на встречу, вы собрались господин немец. Будет вам и лечение и встреча… Только не обещаю что с Виталием Ивановичем.

Доехали мы достаточно быстро. Еще бы! На такой-то машине. Я безумно обрадовалась, заприметив ставший родным палисадник. Как же хочется поскорее ополоснуться и завалиться в постельку с книжечкой. Ну и пусть, что сегодня рабочий день. Луганскому уже без разницы, а Петерман сейчас не в состоянии думать. И вообще, я уже черти сколько без выходных пашу. Заслужила!

Мы с немцем вышли из машины. Нет, Гену я честно приглашала в гости, но он наотрез отказался.

— Вы тут живете? — Петерман несколько растерянно смотрел на покосившийся домик деда Сени.

— А что? — тут же возмутилась я уперев руки в бока, — Уж получше того клоповника, где остановились вы. Мы с баб Валей полы два раза на день моем.

Блондинчик сразу стал оправдываться и хотел уже свалить. Но от меня так просто не сбежишь. А как же лечение? Никуда я его миленького не пущу. Вот полечу, а потом пускай едет, куда душа прикажет.

Калитка оказалась заперта. Благо деды всегда хранили в небольшой трещинке на деревянном заборе запасной ключ. Дома то же оказалось пусто. Интересное кино. Куда это деды мои подевались?

Усадила Петермана на табурет у окошка. Он, явно чувствуя себя не в своей тарелке, сложив руки на коленях, стал озираться по сторонам.

Я метнулась на кухню и достала из самого дальнего угла спиртовую настойку боярышника. Баб Валя сама первак гнала. Сейчас похмелим немца и ему в раз полегчает. Налила не много ни мало граненый стакан до крев. Я сегодня не жадная. Пусть пьет на здоровье. А во второй граненый плеснула компота вишневого и несколько капель своего секретного оружия.

— Вот! Пейте! — радостно сказала я, поставив перед блондином два стакана.

Он подозрительно посмотрел на них, повел носом и спросил:

— Что это?

— Настойка. Используется исключительно в лечебных целях. Натур продукт. Знаю, выглядит не очень. Зато как новенький будете.

Видно совсем ему плохо, потому что больше он спрашивать ничего не стал и, схватив стакан с настойкой отпил одним глотком половину. И тут же выпучил глаза. Первак у баб Вали что надо — градусов семьдесят не меньше.

— До дна! — приказала я.

Он послушно впихнул в себя вторую половину и мгновенно бросился запивать компотом, пыхтя от усердия.

— Ох, — с трудом выдохнул мужчина, — Вы решили меня в гроб загнать раньше времени.

Хм. Где-то я это уже слышала?

— Вы на меня не наговаривайте, а то я и разозлиться могу, — строгим голосом ответила я, — А в гневе я так страшна, что сама себя пугаюсь.

Ян усмехнулся в ответ и, лениво потянувшись, произнес:

— Наслышан-наслышан. Вы в курсе, что фото с вашими художествами теперь красуется на рабочем столе директора управляющей компании?

Недоуменно моргнула, а потом до меня дошло, что это он говорит о моем очаровательном козлике. Вот уж ни за что бы не подумала.

— Не имею чести быть с ним знакома, — прохладно ответила я и пошла на кухню ставить чайник.

Ян двинулся следом за мной, с интересом рассматривая свежевыбеленную печку.

— А он о вас прекрасно осведомлен, как впрочем, и вся управляющая компания.

Не знаю, зачем он затеял этот разговор, но он мне определенно не нравится. А если мне что-то не нравится, я что…? Правильно. Этого не делаю.

— Это все конечно замечательно, — довольно резко сказала я, — Но не соблаговолите ли вы присесть на диван. Я поставила чайник. Пойду, позову Гену.

— Зачем Гену? — растерянно спросил господин немец.

Присмотрела к нему повнимательнее, и довольно улыбнулась. Есть контакт. Глазки уже совеленькие стали. Бай-байки захотелось.

— Как зачем? Чай пить. Человек целый день за рулем.

Судя по вытянувшейся роже немца, он явно не рассчитывал пить чай со своим водителем. Небось подумал, что я тут для него одного так расстаралась. Ага! Держи карман шире.

— Я мигом, — бросила через плечо, уже обуваясь у двери, и побежала к машине.

Гена обрадовался мне как родной.

— Чай с вареньем? С удовольствием! — и тут же подозрительно переспросил, — А вы меня точно ничего таскать не заставите?

— Не заставлю, — заверила я.

За него Луганский уже все перетаскал. А вот за вареньем в подвал все же пришлось Гене слазить. Детина он рослый и не один раз приложился затылком о притолоку, пока лазил. Зато выбрался с довольной моськой.

— Ничего, что я малиновое взял?

Как я и предполагала — стоило немцу опуститься на диван и положить голову на подушечку, как объятия Морфея унесли его в далекие дали. Он теперь потерян для общества, а точнее для Виталия Ивановича вплоть до самого вечера. С минуту просто стояла и смотрела на улыбающегося во сне начальника, размышляя о том, как мало человеку для счастья надо. Всего-то две капельки снотворного, а счастливы и я и Петерман. Каюсь, была у меня подленькая мысль, подлить ему в компот Пургена, что бы из нашего уличного «домика» выполз только к ночи, но пожалела. Вот такие мы женщины загадочные.

Тихонько вздохнула и, взяв плед, накрыла немца, так что б один нос его длиннющий торчал. Глядишь, пригреется и всю ночь проспит. Спи соколик. Спи.

Глава 13

Пока господин немец спал и видел чудесные сны, я, что бы отвлечься от неприятных дум, решила занять руки полезным делом, а заодно и подключить Генадия.

Чай — это хорошее дело, но время уже перевалило за обед, а в холодильнике шаром покати. Тоскливо прошлась по содержимому морозилки. Мяса нет. Печалька…

— Гена! — зычно позвала я, — Вы вареники домашние любите?

Голова парня в мгновение ока показалась в проеме. Он окинул голодным взглядом кухню и энергично закивал.

— Люблю.

— Отлично! Значит, будете помогать.

Он недоуменно моргнул, когда я всучила ему в одну руку лопату, в другую ведро и показала, где растет картошка. И нечего на меня так обижено смотреть. Кто не работает, тот не есть! Ладно, для Петермана пожалуй придется сделать исключение.

— Вот и славненько! — сказала я самой себе, чувствуя, как неуемная жажда деятельности буквально распирает изнутри.

Напевая себе под нос, ставший излюбленным фронтовой репертуар, я быстро просеяла муку и замесила тесто. Затем раскатала его на колбаски и накрыла пакетом, чтобы не засохло. Тут подоспел Гена с картошкой, которого мигом усадила ее чистить. Быстро разжарив сало на сковороде, добавила лук и вуаля! Шкварки с луком были уже готовы. Гена еще сгонял за помидорами и огурцами.

Поставила вариться картошку и услышала, как хлопнула входная дверь. Деды вернулись.

— Я вас уже потеряла, — сказала я, вытирая руки полотенцем.

— Да мы к Матвевне на юбилей ходили, — доложила баб Валя, — Вон глянь-ка наплясался пень мой старый. Молодость решил вспомнить.

Дед Сеня, одной рукой держась за поясницу, а второй за стену поковылял к дивану.

— Это все ты виновата, — с упреком пропыхтел он, — Нечего было меня при дамах стыдить.

— Ага, а ты и рад покрасоваться. Петух! — фыркнула она.

— Да кто это красовался? Я что ли? — тут же возмутился дед и жалобно посмотрел на меня, — Жень хоть ты заступись за старого. Совсем их ума бабка выжила.

Я с трудом сдержала смешок, когда баб Валя уперла руки в боки и как рыкнет:

— А кто сегодня штаны с лампасами парадные достал. Я что ли? Говорю же, как есть петух!

Они бы, наверное, еще долго препирались, но дед Сеня не решил присесть на диван, а тот оказался уже занят неизвестным им мужчиной. Почему неизвестным? Да потому, что Петерман укутался пледом с головой. Торчали только светлые вихры на макушке и ноги в носках.

— Кто это? — поднял на меня ошарашенный взгляд дед.

В следующее мгновение из кухни с довольной моськой появился Гена. Баб Валя вздрогнула от неожиданности и схватилась за сердце.

— А это кто?!

— Спокойно! Это господин Петерман, — я указала рукой на спящего мужчину.

Деды неверяще уставились на диван, потом на меня.

— А это его водитель — Гена.

— Здрасте, — радостно оскалился парень, — У вас чудное малиновое варенье. В жизни такого не ел.

Дед Сеня коротко вздохнул, и все так же держась за спину, поковылял к выходу.

— Э-э-э, дед Сень, а вы куда? — спросила я, с недоумением наблюдая за его марш броском.

— Как куда? За пулеметом, — самым обыденным тоном ответил он и добавил, — Эх, зря я его на самый чердак прибрал. Но кто ж знал, что оккупируют ироды.

Гена мигом перестал улыбаться. Баб Валя ухватила деда за рукав в останавливающем жесте. А я мрачно усмехнулась, прикидывая, что вечер обещает быть очень не скучным.

Время близилось к вечеру. Мы всей честной компанией собрались на веранде лепить вареники. Поначалу разговор за столом никак не клеился, и бедный Гена ощущал себя явно не в своей тарелке. Но голод не тетка. Это дедам хорошо. Их в гостях покормили. Лично мне казалось, что мой несчастный желудок уже съел себя сам. Посему не откладывая в долгий ящик, я первую партию вареников бросила в кипящую воду. На сытый желудок и работа пойдет быстрее.

Пока варились вареники, я быстро порылась в аптечке и, выудив, оттуда Финалгон, решила натереть деду Сени поясницу.

— Так, дед Сень, пойдем лечиться. А то без слез не взглянешь, — сказала я, — Только смотрите, жжется он сильно. Вытерпите?

— Я против фашистов воевал! — возмутился дед, — А ты спрашиваешь… Чего мне сделается от обычной мази-то.

Через пятнадцать минут пожилой мужчина сильно пожалел, что согласился на мое лечение. Выхожу на веранду с кастрюлей полной ароматных вареников и смотрю, как он сидит и отчаянно старается держаться. Весь красный, хмурый, завернутый в бабкину пуховую шаль, только пар уз ушей не идет.

— Пытки у немцев были более гуманны, чем мазь твоя, — процедил дед с обиженным видом.

— Да ладно вам дед Сень. Это я вас еще пожалела. Сильно мазать не стала. Зато хорошенько прогреет, как новенький станете.

Он бросил на меня недоверчивый взгляд, но говорить ничего не стал, только носом поводил, вкушая аромат из кастрюли.

— Так Гена! — скомандовала я.

Парень вытянулся по стойке смирно, а я чуть не фыркнула. До чего же потешно он смотрелся в баб Валином парадном фартуке.

— Убирайте со стола муку. Сейчас поужинаем, а потом продолжим.

Молодец парень, сразу видно, что в армии служил. Мигом все убрал, протер и уже через пару минут, пожелав, всем приятного аппетита уминал за обе щеки вкуснейшие вареники с картошкой и чесноком. За столом началась оживленная беседа. Даже дед Сеня, прекратив дуться, присоединился к нам.

И вот в самый разгар нашего ужина, с тихим скрипом открылась дверь на веранду, явив господина немца с заспанным и помятым фейсом. Окинув, растерянным взглядом всю нашу компанию он тряхнул головой и выдал своим фирменным хозяйским тоном:

— Гена, что ты делаешь?!

Бедный водитель поперхнулся вареником. Я заботливо похлопала его по спине и обернулась к немцу.

— Ян, вы так человека до сердечного приступа доведете.

Господин немец явно проснулся не в лучшем расположении духа. Странно, обычно после такого крепкого сна просыпаешься полным сил. Может он просто тоже голодный?

— Лучше присоединяйтесь к нам, — улыбнулась я, — Пока не остыло.

Господин немец завис на несколько секунд, а затем подарил мне ледяной взгляд и чопорно заявил:

— У меня нет времени. Я опаздываю на встречу.

И добавил, но уже Гене, который двумя руками пытался набить в рот побольше, используя последние свободные секунды:

— Быстрее поехали.

— Угу, — промычал в ответ несчастный водитель, с тоской поглядывая на вареники.

Я от такой черной неблагодарности аж воздухом подавилась. Невольно покосилась на часы. Куда он спешит? Наш Виталий Иванович уже давным-давно в самолете, мечтает о кисельных берегах.

— Куда вы так торопитесь? — мягко произнесла я, вставая со своего места, — Поужинайте с нами. Я вареники сама готовила.

Вопреки ожиданиям, немец снова проделал фокус с недовольным взглядом и сквозь зубы выдавил:

— Евгения, вам кто-нибудь говорил, что вы иногда бываете навязчивы. Я же объясняю, у меня совсем нет времени.

Слова его больно резанули по ушам, и обида захлестнула меня с головой Что-что?! Может я ослышалась? Это я навязчивая? Зря… Ох, зря я тебя фашиста проклятого пожалела. Нужно было слабительное лить в компот. Сейчас бы до сих под сидел бы в деревянном домике и размышлял о теории относительности.

— Может все же того…за пулеметом…сгоняю, — услышала я неуверенный шепот деда Сени за спиной.

— Цыц, старый, — тут же одернула его бабка.

Странно, но их короткая перепалка, придала мне сил. Сделав морду кирпичом, с гордо поднятой головой, медленно подошла двери, рывком распахнула ее и зло выпалила:

— Может я и навязчивая, как вы выразились, господин Петерман. Да только вы знать не знаете, что такое элементарная вежливость и благодарность. Так же у вас отсутствует напрочь чувство такта и уважения к старшим, в чьем доме вас гостеприимно приняли и пригласили за стол, — изящно махнула в сторону выхода, — Не смею больше вас задерживать.

Господин немец злобно сверкнул глазами и пулей вылетел из дома, а за ним и Гена, совсем забыв о том, что на нем до сих пор баб Валин парадный фартук с кружавчиками.

Я тяжело закрыла дверь и прислонилась к ней лбом, ощутив, что силы покинули. Казалось бы, все удалось. Я помешала им подписать контракт. Но отчего-то в душе остался неприятный осадок от поведения Петермана. А с другой стороны, чего я ожидала? Что великий и ужасный господин немец, соизволит снизойти до нормально общения с простыми людьми? Может, поначалу ему и было со мной весело и забавно. Но это только поначалу.

В который раз убеждаюсь, что деньги портят людей. Сноб он. Самый натуральный сноб.

— Иди внученька, покушай, — позвала баб Валя.

Я оторвалась от двери и уже без всякого аппетита посмотрела на стол.

— Что-то перехотелось, баб Валь. Я лучше пойду посуду помою.

Старики проводили меня грустными взглядами, но расспрашивать ни о чем не стали. За это я была им вдвойне благодарна, так как и сама не могла толком понять, почему так резко упало настроение.

Пока методично мыла посуду в тазике, пришла мысль, что я как всегда стараюсь думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Идеалистка, блин. Мне казалось, что я нащупала ту заветную струнку в душе Петермана, потянув за которую покажется человек, которого разглядела вчерашним вечером. А оказалось, что нельзя найти то, чего в природе не существует.

— Жень, к тебе кажется, приехали, — раздался с веранды голос дед Сени, — Кажись, Василий Михайлович пожаловал.

Я выглянула в окно и, узнав знакомую «Тайоту», устало вздохнула. Вот почему этот мужчина не понимает по нормальному? Сказала же, дай подумать и остыть. Нет, в тот же вечер прискакал. Только еще разборок с ним не хватало для полного счастья.

Хлопнула входная дверь и на веранде послышался голос Луганского, который здоровался с дедами, а затем быстрые шаги по направлению к кухне.

— Жень, привет.

Я обернулась. Васек был как всегда при полном параде — в костюме и при галстуке. Видимо весь день трудился на благо другого района.

— Привет, — нейтрально поздоровалась я.

Ругаться с ним совсем не хотелось. Поэтому я постаралась быть предельно вежливой. Узнала, хорошо ли прошел его день. Даже поужинать предложила. И все это стараясь не замечать, как наглые руки гладят по плечам и целуют в макушку.

— Я так по тебе соскучился, — прошептал он.

Как же соскучился он! С утра не виделись. При воспоминании об утре, руки стали усерднее тереть кастрюлю.

— Ты ее так до дыр протрешь, — хохотнул Луганский прямо над самым ухом, а вездесущие руки продолжили свои поползновения, — А давай куда-нибудь сходим, развеемся?

Вот уж чего мне не хватало для полного счастья, так это развеется в его компании. Что ж он такой настырный-то!

— Вась, я устала. А мне еще помидоры полить надо. У деда Сени спина разболелась.

— Завтра с утра успеешь полить, — мурлыкнул он.

Нет, это нормально?! Значит сейчас иди, собирайся, поедем меня развлекать, а утром чуть живая шуруй, поливай свои помидоры. Хотела было уже дать ему локтем по ребрам, как замерла, прислушиваясь. К дому с тихим шуршанием подъехала машина. Чуть вытянула шею, глядя на улицу. Следом за машиной Луганского, припарковался черный «Мерседес».

Да что ж за день сегодня такой? Эти два придурка меня с ума сведут.

Пока я, до последнего надеялась, что это вернулся Гена отдать фартук, Васек увлеченно выцеловывал мне шею и не заметил, как скрипнули полы на кухне. Я вздрогнула и резко вывернулась из Васьковых объятий.

— Женечка, к тебе тут еще пришли, — позвала баб Валя, с любопытством поглядывая на бледную как смерть меня и раскрасневшегося и довольного Луганского.

На ватных ногах двинулась на веранду, прихватив тазик с грязной водой, что бы попутно вылить на улицу. Вышла и замерла с открытым от удивления ртом.

Нет, я, конечно, могла в своих мечтах представить, что господин немец придет извиняться за свое поведение, но что бы вот таким образом…

— Ян?! — удивленно воскликнул Васек, появившийся на веранде вслед за мной.

Затем взгляд мужчины потяжелеем, помрачнел и наконец, полыхнул черной ревностью. А все дело в том, что это чудо в перьях по имени Ян приперся не один, а с огромным букетом роз. И как вы думаете, о чем в первую очередь подумал Луганский?

Ой, мамочки-и-и! Мне вдруг как-то сразу захотелось куда-то спрятаться. А бежать-то некуда.

— Вот сейчас твой Максимка и пригодился бы, — брякнула баб Валя, толкая муженька в бок.

Вот, ей богу, не могла с ней не согласиться, с ужасом прикидывая, куда бежать в сарай или в туалет. В сарай-то надежнее будет. Там такой засов, что кувалдой дверь не вышибешь.

Пока я в уме простирывала варианты, Луганский, бросив на меня злобный взгляд, решил все же поинтересоваться у Петермана о причинах его столь позднего визита. Я уже было обрадовалась, что он не стал сразу рубить с плеча. Как оказалось зря.

Немец, нацепив на свою предательскую фашистскую морду, ледяную маску, спокойно ответил:

— Меня на ужин пригласили, — и, повернув голову в мою сторону, обаятельно улыбнулся, — Я надеюсь не слишком поздно, Евгения.

Я вот сейчас не поняла. Это чего было-то? Приглашать, я приглашала. Но с его слов это прозвучало как-то так интимно. И, вообще! Он же отказался! Блин, похоже, у меня глаз задергался.

— Мы же с тобой договаривались, Ян! — громыхнул Луганский так, что я чуть не подпрыгнула.

Пока я силилась понять о чем, таком они могли договариваться, немец криво усмехнулся и, глядя прямо на меня, сказал:

— Я передумал.

Вот, тут-то Ваську и снесло крышу. Он в два шага преодолел расстояние, что разделяло его и Петермана. Мгновение и он заносит кулак для удара. Я инстинктивно рванулась на защиту немца. Васек его же прихлопнет как муху! Но не тут-то было. Ян ловко увернулся и перехватил руку Луганского. И откуда в нем столько силы? А с виду и не скажешь.

— Не делай того, о чем пожалеешь, — холодно процедил он, отступая на шаг от двери и молчаливо предлагая Ваську очистить помещение.

Тот даже не прощаясь, пулей вылетел на улицу. Я, не задумываясь, рванула следом.

— Вась! Вась, подожди. Это совсем не то, что ты подумал!

Мужчина затормозил и с горькой иронией сказал:

— Ты сейчас говоришь, как героиня из мыльной оперы.

— Ну и пусть. Послушай меня.

Он остановился у калитки и дрожащим от ярости голом рыкнул:

— Что?! Сейчас скажешь, что не приглашала его?

Я потупила взгляд.

— Приглашала… но по-дружески.

— Значит по-дружески, — зло выплюнул он, — Теперь понятно, почему ты меня пыталась выпроводить. Его ждала.

— Я не…

Я пыталась оправдаться, но он даже слова не дал мне сказать.

— Что, нашла себе любовника покруче? Тогда боюсь тебя разочаровать. Он женатый и никогда Эльзу не бросит, потому что он без нее никто. Поиграет в богатого папика. Может даже подарков надарит. Но очень скоро выбросит из своей жизни.

— Зачем ты так, — прошептала я, всеми силами пытаясь удержать обидные слова, что вертелись в ответ на такую несправедливость.

— Зачем?!

Мне показалось, он даже задохнулся от этих слов.

— Я столько ради тебя сделал! Даже был готов на серьезные отношения. Дрянь, неблагодарная.

Вот тут-то в голове у меня щелкнул переключатель. Чего это он для меня такого сделал? Что-то не припомню. Ах, да картошку прополол и забор починил. Великие дела. Я бы даже сказала подвиги Геракакла! Ему было так тяжело, так тяжко…пока я за него в колхозе пахала от зари до зари. Затем мне сразу вспомнилась рыжеволосая прелестница Анна и ладонь внезапно зачесалась, дать кому-то в рожу.

Руки, что все еще держали тазик, дрогнули и я от всей души, а она меня широкая как матушка Россия, окатила эту скотину безрогую грязной и жирной водой. И пока он, матерясь, стаскивал с себя промокший пиджак, схватила метлу, которой обычно баб Валя подметала куриный помет и хорошенько хлестанула Луганского по пятой точке.

— Раз я такая плохая. Выметайся и больше не приходи!

Нужно ли говорить, что он злобно сверкнув глазищами, пулей вылетел на улицу к своей шикарной тачке.

— Катись колобком! Скатертью дорожка! — на последок крикнула я, крайне довольная собой.

Так-так, осталось еще одному всыпать пендюлей и жизнь удалась! Поудобнее перехватила свое орудие возмездия и двинулась в дом.

На веранде меня ждала настолько занимательная картина, что я от неожиданности даже метлу по инерции поставила в уголок. Петерман с понурой головой стоял рядом с чинно восседавшей на лавке баб Валей. Сама старушка вдохновенно отчитывала его как шкодливого мальчишку.

— Ишь, удумал чего — внучку нашу обижать! Мы ее тута кормим, откармливаем, а они ей нервы мотают. Получишь от нас с дедом. Се-е-ень?! — и метнула она царский взгляд на мужа.

— Да! Получишь! — с жаром поддакнул он и, кряхтя, поковылял к старенькому серванту.

Бабка проводила муженька пристальным взглядом и снова повернулась к немцу:

— Ты ирод нерусский, почем в наш дом пришел без приглашения? Или у вас там за бугром так принято? А?

— Не принято. Я извиниться хотел, — оправдывался блондинчик.

— Ишь, хотел он — рявкнула баб Валя и стегнула его полотенцем по плечу, — А теперь садись к столу…Как там тебя величать-то?

— Ян.

Старушка на мгновение задумалась, а потом злорадненько улыбнулась.

— Значит Яшей будешь. Садись Яшенька за стол.

Немец даже не вздрогнул. Только удивленно поднял голову и виновато улыбнулся, увидев замершую в дверях меня.

— За стол?

— Ты ж голодный был, — прищурилась она, — Или нет?

— Голодный-голодный, — поспешно заверил ее он и немного неуверенно присел за стол.

— Цветы! Цветы давай сюда. Да не помни, дурень!

Чуть не рассмеялась — до того потешное лицо стало у Яна. Он явно разрывался от противоречивых эмоций. С одной стороны, как же это так — его страшного и ужасного господина Петермана обозвали дурнем. А с другой — не ругаться же с пожилыми людьми в их же доме.

Краем глаза, заметила, что дед Сеня достал из серванта всежевыкопанный хрен и бутылку коньяка, что была у него припасена для особенных случаев. Видимо дед посчитал, что сей случай наступил. Чай как-никак с немцем за один стол собрался садиться и хреном его доморощенным потчевать.

Немца стало даже немного жалко. Он со смиренным видом сидел за столом и с расширяющимися от ужаса глазами наблюдал, как дед готовиться к тому самому «потчеванию». Старичок налил два граненых коньяком до краев и на мелкой терке стлал крошить хрен. У меня от резкого запаха моментально зачесалось в носу.

— Ох, хорош хрен уродился! — нахваливал дед свое угощение.

На Яна стало страшно смотреть. Он видимо уже триста раз пожалел, что решил извиниться. Беспомощно посмотрел на меня. А что я? Только и пожала плечами. Сам же на ужин приперся. Вот и терпи теперь. А я посмотрю и буду наслаждаться твоими мучениями соколик мой. Вот такая я кровожадная. Должна же и для меня предусмотрена хоть какая-то моральная компенсация за испорченный вечер.

Я уже приготовилась, заняла место в первом ряду и… баб Валя всю малину испортила.

— Яшенька, ты руки-то мыл?

Блондинчик ухватился за этот вопрос как за соломинку.

— Нет.

— Тогда, поди на улицу. Там рукомойник висит. Женя проводи гостя.

Провожу-провожу. Куда же деваться. Сейчас вот возьму метелку и провожу его как следует.

Вышла с веранды вслед за мужчиной и глубоко вздохнула. На улице стало свежо. Как-никак уже конец лета наступает. Скоро конец уборочной. От этого сердце жалостно сжалось. Я сделала все что смогла, но это всего лишь небольшая отсрочка. Что мешает Петерману подождать, пока Виталий Иванович не прикатит с Мальдивов.

Пока я задумчиво разглядывала спину немца, он успел помыть руки, тщательно вытереть полотенцем.

— Помыли ручки? — почти ласково поинтересовалась я.

— Да, Евгения.

Мужчина повернулся и замер. Еще бы! Я б на его месте вообще бы в сторону калитки вслед за Луганским бежала.

— А теперь скажите честно, какого вашу мать карбюратора, приехали с этим вонючим веником?! — рыкнула я и, приняв боевую позу половчее перехватила метлу.

И что вы думаете, этот гад сделал?! Мягко улыбнулся и, подойдя ко мне близко-близко, негромко сказал:

— Ты такая смешная, когда злишься. Словно рассерженный ежик, — и положил свою клешню поверх ладони, которая судорожно сжала черенок метлы.

От интимности, с которой были произнесены эти слова, я даже дара речи лишилась. Ян же абсолютно не теряясь, осторожно высвободил метлу их цепкого захвата и потянул меня за руку в сторону огорода.

— Куда вы меня тащите? — наконец отмерла я.

— К речке. Мне кажется, отсюда открывается чудный вид, — невозмутимо ответил мужчина и прибавил шаг.

— Э-э-э, господин Петерман, вы нормально себя чувствуете? — на всякий случай осведомилась я.

Он вдруг резко остановился и я чуть не впечаталась носом в его спину.

— Плохо, я себя чувствую. Плохо, — все так же странно ответил он, — И все из-за тебя.

— А причем здесь я? — совершенно искренне удивилась я… ну почти искренне.

Ничего не сказав в ответ, Ян отпустил мою руку и продолжил целенаправленное движение в сторону реки. Мне не осталось ничего кроме как двинуться следом за ним. Что-то подсказывало, что ненужно оставлять этого ненормального в одиночестве. А то еще решит утопиться. Как после этого тут купаться?

Остановился немец у мостика, скинул туфли, носки и пошел к воде. И все это с каменным выражением лица. Я же бочком, бочком стала подкрадываться поближе. На всякий случай. А то он того… самого надумает.

Вопреки ожиданиям моей кровожадной фантазии мужчина просто с тихим вздохом опустил ноги в воду, предварительно закатав брюки.

Я замерла за его спиной, не решаясь подойти ближе. Смотрела на расслабленные плечи и опущенную голову Петермана, понимая, что этот человек с каждым разом все больше разрушает мои стереотипы. К примеру, если Луганский был открытой книгой, пусть еще непрочитанной и интересной, но я всегда знала, как он может поступить в той или иной ситуации. А господин немец — одни сплошные противоречия, острые углы и подводные камни.

— И долго вы будете испепелять меня взглядом, Евгения Николаевна?

Я вздрогнула и поняла, что все это время неприлично пялилась на Петермана.

— Э-э-э, почему же испепелять? — не растерялась я, — Может мне просто ваша спина приглянулась.

Мужчина обернулся и неожиданно хитро улыбнулся.

— В ваших устах это почти комплимент.

Он флиртует? Уф-ф-ф.

Я только хмыкнула в ответ и, не раздумывая, скинула тапочки, устраиваясь рядом с Яном.

Сидим. Молчим. Затем снова сидим. И опять молчим. Хорошо-то как.

— Красиво тут, — нарушает идиллию мужчина.

— Угу, — мычу в ответ.

— Даже уезжать не хочется.

Я удивленно уставилась на строгий профиль немца.

— Уезжать? И когда планируете?

— Сразу как подпишу контракт о продаже предприятия. Значит послезавтра.

Вот это новости!

— Как послезавтра?! Виталий Иванович отдыхать уехал. Вы же опоздали на встречу и не…, - выпалила я и тут же прикусила язык, понимая что выдала себя с головой.

Ян внимательно посмотрел на меня и произнес со смешинкой в голосе:

— И все-то вы знаете, Евгения Николаевна. Боюсь вас разочаровать, но Виталий Иванович отменил свою поездку. Неужели вы думаете, что он уехал бы не завершив текущие дела?

Чувство стыда и досады мгновенно захлестнуло меня. Боясь поднять на Петермана глаза, я решила сбежать. И непонятно от неловкости или от злости, что все мои усилия были тщетны.

Мгновение и я уже на ногах. Наклоняюсь, хватаю тапочки, врубаю вторую скорость сразу на страте, но меня останавливает твердая мужская рука. Я поднимаю вопросительный взгляд на Яна.

— Поехали со мной, — и взгляд у него такой серьезный пресерьезный, словно ехать нужно, по крайней мере, на Северный полюс.

— Зачем это? Мне казалось, мы в прошлый раз выяснили, что работа в вашей компании меня не прельщает.

Светлые глаза блондинчика заметались, словно он никак не мог подобрать слова, что бы выразить свои мысли. Секунд десять, чисто из вежливости, я подождала, а потом дернулась в попытке уйти. Но не тут-то было. Видимо, господин немец не придумал ничего лучшего, как выразить свои предложения в… иной форме.

Он просто взял и поцеловал меня. Вот так вот запросто! Сказать, что я офигела от подобного поворота событий, не сказать ничего. Нет, я, конечно же, подозревала, что нравлюсь немцу, но не думала, что до такой степени.

Ян уверенным движением привлек меня ближе к себе и одной рукой обхватил затылок, мягко склонив голову на бок, намеренно делая поцелуй глубже и интимнее. Судя по тому, с каким упоением он занимался этим делом, прав был Луганский. Подумала об этом и потеряла суть своих размышлений… Блин, как же он классно целуется. Теперь понятно, что в нем нашла его супруга….

Вот на этой-то мысли меня торкнуло. Резко прервав поцелуй, высвободилась из загребущих ручонок. Надо отдать Яну должное, удерживать не стал. Только смотрел непривычно горящими глазами.

— А вот это было лишним, — пробормотала я, с трудом переводя дыхание.

Видимо немец имел на этот счет совершенно другое мнение. Его губы изогнулись в понимающей улыбке, а руки легли мне на плечи. И от чего-то они показались такими тяжелыми…

— Почему? — прошептал на ухо он, — Нам будет хорошо вместе.

Не нравятся мне его слова. Ох, не нравятся.

— И что мне делать в чужой стране? К тому же насколько я помню — у тебя есть жена, — чисто из спортивного интереса решила развить эту тему дальше.

— Мы с Эльзой давно живем в разных городах и редко видимся, — невозмутимо ответил он.

— Значит, ты предлагаешь жить с тобой? — уточнила я.

— Нет, — Ян покачал головой, — Со мной не получиться. Я часто бываю в разъездах. И приличия хоть какие-то нужно соблюсти. Я занимаю очень значительный пост, сама понимаешь.

Чуть не фыркнула в ответ на эти слова. Мне вот интересно он, правда, такой козел или прикидывается?

— Но ты, ни в чем не будешь нуждаться. Я постараюсь уделять тебе как можно больше внимания.

Ага, как комнатной собачке. Почему у мужиков одни и те же стереотипы. Сначала Луганский, теперь вот это…чудо придурошное. Не сильный пол, а одно сплошное разочарование.

— Нет, — отвечаю коротко, но емко.

Ян на мгновение задумывается и выдает то, что я меньше всего думала от него услышать:

— А если я отменю сделку?

Я забыла, как дышать, когда его губы искушающее прижались к шее, нашептывая:

— Думаю, что смогу убедить совет директоров изменить свое мнение. Ты сможешь руководить сельскохозяйственным сектором. О мелочах можешь не беспокоиться. Я обо всем позабочусь.

Значит, не беспокоится. Господин немец обо всем подумал, взвесил, принял решение и разработал стратегию. У меня складывается ощущение, что он не соблазняет меня, а ведет переговоры на передачу прав во временное пользование моей души и тела. Как же все это мерзко.

Медленно убираю грабли блондинчика со своей талии и оборачиваюсь.

— Сам до этого додумался или кто подсказал? — упираю руки в боки и зло смотрю на немца, — Все предусмотрел, кроме одного — не вписываюсь я в твою концепцию поведения.

Молчит. Правильно делает. А что еще ему сказать в данной ситуации?

— Я сейчас дам вам один хороший совет господин Петерман, — говорю дрожащим от ярости голосом, — Езжайте в свою Германию. Живите со своей женой. А ко мне больше не приближайтесь!

Круто разворачиваясь, делаю два шага. Но тут, же меня хватают за руку.

— Жень, подожди!

Ей богу, его персона уже начинает действовать мне на нервы. А когда я нервничаю то, что? Правильно, кто-то получает по наглой блондинистой физиономии. С размаху даю кулаком ему в глаз. Не зря я целый год ходила на курсы по самообороне. Удар у меня хороший. Получи фашист гранату!

От неожиданности или от того, что рука у меня слишком тяжелая он делает несколько шагов назад, и, неловко оступается, с коротким воплем срывается с мостика в воду. А я, не оборачиваясь, почти бегом устремляюсь напрямик через огород в дом. Видеть больше не хочу его немецкую рожу.

Позже лежа в постели без сна и прокручивая события сегодняшнего дня в голове по сотому кругу, понимала, что необоснованно вспылила. Чего стоило просто ответить Яну вежливым отказом и на этом завершить разговор, но нет природная стервозность сыграла злую шутку. Не удивлюсь, что теперь нажила себе серьезного врага в лице господина немца. Сомневаюсь, что его хоть раз в жизни посылали таким …ну скажем, экстравагантным способом.

С другой стороны, чем немец хуже самого обычного нашего мужика? Да ничем. Мало ли наших делаю такие предложения, понравившейся девушке уже имея жену и детей? Вот и я о том же. Может мне просто хотелось думать о нем лучше, чем он есть? И разочарование плюс расшатанные нервы сделали свое дело.

Не скрою — Ян мне нравился. Как человек и как мужчина. Но… В каждом предложении одни «но» и «против». Мы с ним из совершенно разных миров. Даже если закрыть глаза на его семейное положение, не думаю, что из нас получилась бы пара.

А с кем получилась бы? С Луганским?

И тут срабатывает отличительная черта всех русских женщин. Если же я в двадцать пять… Блин, уже почти двадцать шесть не могу усмирить свой нрав и найти общий язык с мужчиной, что же будет через пару тройку лет? Возраст он не резиновый. А характер с годами не улучшается.

В итоге так ничего не решив, я извелась и от усталости отрубилась.

Утро встретило тяжелой головой и не менее тяжелыми мыслями. Пока пила кофе под хмурым взглядом баб Вали, созрело два решения:

Первое — переступить свою чертову гордость и помириться с Васьком.

Втрое — уволиться с колхоза.

Скажете — как же принципы? Как же справедливость? Нет ее в жизни. Не существует на свете. И как бы я не старалась в своих долбанных иллюзиях ее воссоздать от действительности не убежать. А она такова, что если не хочу остаться одна и у разбитого корыта, то стоит засунуть принципы куда подальше и двигаться со скоростью двигателя внутреннего сгорания, поскольку любые взаимоотношения с Яном Петерманом — это тупиковая ветвь цивилизации.

Нравилось ли мне самой то, что я собиралась делать? Нет. До отвратительной тошноты. Но чувство безысходности давило на подкорку со страшной силой.

— Чего не ешь? — голос баб Вали вывел меня из сонного оцепления.

Я растерянно перевела взгляд на теплые оладушки со сметаной и со вздохом отпила еще глоточек кофе.

— Аппетита нет.

— Ну-ну, — вздохнула бабка и присела рядышком, подперев кулаком голову, — Рассказывай, чем тебя фашист этот проклятый расстроил.

Кратко и без подробностей пересказала ей, как послала Яна в плаванье по реке, как поругалась с Луганским и самое главное, что скоро мы с дедом Сеней станем безработными.

— Да, дела, — покачала головой бабка, — И что делать-то теперь думаешь?

Я пожала плечами.

— Поеду к Васе — мириться. Что же мне еще остается?

— Это правильно, — одобрительно произнесла баб Валя, — Все лучше, чем с этим иродом нерусским. А Вася хоть и грозный да характерный, зато не пьющий и работящий. Ты вот что — иди, принарядись. Да так что б ух! Глазенки из орбит повылазили.

Сказано — сделано. Скрепя зубами и другими жизненно важными органами поплелась собираться, что бы сразить в самое сердце своего вредного директора. Последнее тоскливо кольнуло в груди, и я себе напомнила, что больше он мне ни какой не директор.

Наряд выбирала недолго. Последовала совету старой женщины и напялила на себя нечто из разряда «с вырезом до пупа» и «пояс вместо юбки», нацепила шпильки, завершила образ боевым раскрасом. Придирчиво осмотрела себя со всех сторон и улыбнулась собственному отражению. Ну, что?! Бойтесь мужики! Женька вышла на тропу завоевания.

Глава 14

И снова я оказалась на той самой лавочке, что в парке недалеко от нового Васькова места обитания. Сижу пальцами ног босоножки на носке болтаю. Подставила лицо свежему ветерку и улыбаюсь. Почему улыбаюсь? Так дуракам дай только повод они всю жизнь повеселятся. Вот и я вроде идиотка последняя, но почему-то такая счастливая…

Как вы помните, собралась я вся расфуфыренная как главная фуфырка и помчалась к Луганкому домой дабы растопить лед непонимания и обиды. Кое-как докандыляла на своих ходулях до пятого этажа. Чуть отдышалась и на всякий пожарный достала крохотное зеркальце. Щеки раскраснелись, глаза горят — спасибо лестнице. Красота, да и только. Нервным жестом пригладила чуть растрепавшиеся локоны и решительно постучала, так как звонком Луганский еще обзавестись не успел.

За дверью послышалось неспешное копошение, и раздался звук открываемого замка.

Я почти уже успела нацепить соблазнительную улыбку, как губы сами собой сложились в удивленное «о», едва я узрела нечесаную заспанную девушку в мятой пижаме.

— Э-э-э, — только и смогла выдавить из себя.

Девушка чуть потерла глаза, поморгала и весьма дружелюбно выдала:

— Здрасте.

— З-з-зрасте, — чуть заторможено отозвалась я.

— Вы, наверное, к Васе? — спросила она и, посторонившись, махнула рукой в сторону квартиры, — Проходите. Он сейчас немного занят.

Невольно попятилась назад, собираясь уйти, но любопытство взяло верх, и я робко переступила порог. А еще до поросячьего визга хотелось увидеть, как вытянется Васькова физиономия при виде меня в компании его новой пассии. А то, что девушка была именно ею сомнений не оставалось.

— Кофе? — в очередной раз удивило заспанное чудо.

Я б на ее месте увидев на пороге квартиры своего парня фривольно одетую девицу, гнала бы ее поганой метлой, а тут кофе угощают.

— Да, если не сложно, — улыбнулась я в ответ.

— Все равно варить собиралась, — отмахнулась чудо и пошла к плите.

Я присела на табуретку и огляделась. Все тут было совершенно по-прежнему. Хоть бы прибрался что ли. Женишок.

— А вы по делу? — как бы невзначай произнесла девушка.

— Можно и так сказать. Мы работаем с Василием Михайловичем. Вернее работали вместе. Вот, увольняться пришла, — объяснила я и достала из сумочки тщательно написанное заявление.

— Правда? — удивлению собеседницы не было предела, — А почему на работе не дождались? Или в вашей компании принято с подобными вопросами приезжать к директору домой?

Я с трудом скрыла понимающую усмешку. Вот ты и попалась. Ревность. Чистая, ничем не замутненная ревность.

— Что вы? — преувеличенно возмутилась я, — Просто дело в том, что в колхозе нашем Василий Михайлович три недели не появляется. А у меня уже все чемоданы собраны, кошка упакована, билет куплен. Кто ж меня уволит без его подписи. Вот и приходится нарушать директорское спокойствие личным визитом.

После моих слов, девице кажется полегчало. Она сразу как-то приосанилась, откинула спутанные шоколадные волосы на спину и представилась:

— Людмила.

— Евгения.

Моя новая знакомая налила две кружечки кофе. Самого настоящего натурального кофе из турки. Мастерица, однако.

— Вы не обращайте внимания на беспорядок. Мы с мужем еще не успели обзавестись мебелью. Только вчера въехали.

При слове «муж» я поперхнулась кофе, да так, что попала себе на платье.

— Извините, — чуть отдышавшись, выдавила я, — Просто на работе всегда говорили, будто от начальника жена ушла из-за его характера. Оказывается, врут люди.

Людмила протянула мне полотенце, что бы промокнуть платье и пожала плечами:

— Правду говорят. Мы на самом деле развелись. Да только время все расставило по своим местам. Несколько лет жили порознь. Не жизнь, а мучение. Знаете, как говорят — с ним плохо, а без него еще хуже. Так и у меня.

И тут я присмотрелась к девушке повнимательнее. Словно впервые увидела. Темноволосая, субтильная, темноглазая. Постарше меня лет на пять. Может семь. Словом, один и тот же типаж. Замену значит искал. Но так и не нашел. Эх, Васек…

Тут дверь в ванной со скрипом приоткрылась, явив хозяина квартиры собственной персоной. В халате и с полотенцем на голове. Так он и застыл, как каменное изваяние самому себе, когда взгляд его остановился на двух брюнеточках, мило распивающих кофе у него на кухне.

— Л-лю…, - зазаикался мужик.

— Люда, — подсказала ему супруга.

— Ж-жже…., - продолжил изображать придурка мой почти бывший шеф.

— Женя, — ядовито улыбнулась я и пока Людмила не видит, отсалютовала ему чашечкой, — С легким вас паром Василий Михайлович. Вы уж извините, что потревожила. Отвлекла от решения семейных проблем, но одно важное дело требует вашего срочного вмешательства.

Луганский моргнул, перевел взгляд на мои голые ноги. Снова моргнул и раскосый, чуть очумелый взгляд уперся в вырез до пупа. Дальше шестеренки в его мозгу туго и с чудовищным скрипом зашевелились, о чем известил почти мученический стон их владельца. До него видимо стало доходить, что я могла забыть с утра пораньше, да еще и в таком виде.

— Кофе, дорогой? — всполошилась Людочка и засуетилась вокруг супруга, освобождая ему место за столом.

Мужчина чего-то попытался возразить, но не успел. Ему тут же подставили тарелку с печеньем и чашечку под нос. И все это с сюсюканием, поглаживанием и причмокиванием.

Но лично мне было уже глубоко фиолетово на все их телодвижения. Поэтому, не отходя от кассы, положила перед носом Васька свое заявление и заранее приготовленную ручку.

— Будьте любезны подпишите, пожалуйста, а то я на самолет опаздываю, — деловито произнесла я, в один глоток допивая свой кофе.

— Какой самолет? — сипло выдавил Луганский.

— Как какой? — сама невинность хлопнула глазками, — В Якутию.

Теперь настал черед мужчины плеваться кофе.

— Якутию?!

— Ну, да, — заверила я, — У меня там, знаете ли, тетка троюродная живет. Вот, буду осваивать новые методы землепользования.

— В Якутии?! — чуть ли не взвизгнул Васек.

Ух, ты бедняжечка. От перенапряга глазик задергался. Ничего вот уйду, тебя Людочка насмерть затискает.

— Васюнь, у человека скоро самолет, — вступилась за меня Людмила, — Да и у нас дел по горло. Нужно по магазинам смотаться. Подписывай уже.

Я уже открыто усмехнулась, нагло, глядя Луганскому прямо в глаза. Что Васенька? И на тебя теперь нашлась управа.

Мужчина медленно, не сводя с меня напряженного взгляда, подписал заявление и положил рядом ручку. Я же не долго думая, схватила листок и жизнерадостно попрощалась:

— Всем пока. Приятно было познакомиться. Надеюсь, увидимся…, - на мгновение призадумалась, — никогда не увидимся. Об одном жалею, Василий Михайлович…

Луганский в надежде вскинул голову.

— Что нос ваш сросся слишком правильно. И подправить больше некому будет.

Сказала и поспешила к двери. Не хлопнула ею. Аккуратно закрыла за собой. Спустилась на негнущихся ногах на два пролета, выдохнула и рассмеялась. То ли истерично, то ли радостно. Черт его разберет.

На работу я не спешила. Уволиться всегда успею. Терять-то уже вроде как совсем нечего. Позвонила Елена Васильевне и сообщила, что бы ждали ближе к обеду. Благо задавать вопросы девушка тактично не стала.

Купила себе целых два мороженных и снова уселась на лавочке, совершенно довольная жизнью. Как человеку для счастья мало нужно. Мне как, оказалось, нужно было просто избавиться от Луганского. Причем если бы я его сама бросила, то мучилась бы угрызениями свести еще очень долго. Корила себя за несдержанный, пакостливый характер. А так баба с возу — кобыле легче. Значит не судьба нам быть вместе.

Быстро уничтожив мороженное, мой сытый взгляд уперся в вывеску салона красоты. И, правда?! Когда я последний раз элементарно стриглась и делала маникюр. Тоскливо посмотрела на свои обломанные ногти.

— Не порядок, — сказала сама себе и решительно направилась в сторону вывески.

В салоне я провела часа три не меньше. Сначала меня мыли, стригли, ровняли, потом маникюр, педикюр и прочие радости жизни. Все это нанесло значительный ущерб моему бюджету. Но я рассудила так — увольняться так с музыкой.

В контору я прикатила, как и планировала к обеду. Народ разбрелся по кабинетам, дабы вкусить припасенные харчи, поэтому по дороге, слава богу, никто не встретился.

Заявление жгло карман сумки, и я прямиком отправилась к нашей новой кадровичке, которая по завету «баклажинихи» обитала в приемной.

— Увольняетесь? — у женщины чуть очки на лоб не полезли.

— Совершенно верно, — подтвердила я, — И буду признательна, если в течение дня будут оформлены все надлежащие документы. Завтра я уже не выйду на работу.

Кадровичка хотела было что-то сказать, но передумала. Дверь директорского кабинета со скрипом отворилась, явив господина немца.

— Евгения?! — голос его был немного ошарашенным.

Я повернула голову в его сторону, что бы искренне по-женски насладится его восхищенным взглядом.

— О, здрасте господин Петерман. А я тут увольняюсь, — радостно сообщила я блондину.

Глаза мужчины до этого блуждавшие по неприкрытой длине ног вдруг стали серьезными. Он подошел к секретарскому столу, прочитал заявление и сурово произнес:

— Давайте поговорим, Евгения Николаевна.

Внезапно стало страшно. От его ледяного голоса. От этого делового взгляда.

— Может в другой раз? Я спешу, — совсем не любезно отрезала я.

Ян наклонился, держась за спинку стула на котором чинно восседала моя прекрасная попа и с нажимом потребовал:

— Все же я настаиваю. Сегодняшний рабочий день еще не окончен, — и вернулся обратно в кабинет, точно уверенный, что я последую за ним.

А что я? Была подленькая мысль сбежать и закрыться в пока еще своей экономической коморке до конца дня. Не станет же он двери ломать? Но тут же отогнала ее. Все же не стоит вести себя как обиженный ребенок. Поднялась, чуть одернула юбку, дабы хоть немного прикрыться, и пошла…разговаривать.

Ян стоял у окна и курил, нервно сбрасывая пепел. Вид у него был самый обычный. Ну, может, вихры на голове чуть более взъерошены.

Присела за стол, судорожно сцепив руки в замок в ожидании. Господин немец спокойно докурил, изредка бросая на меня цепкие взгляды.

— Это из-за меня? — наконец спросил он, усаживаясь напротив меня.

— Заявление? — не поняла я.

Он кивнул.

— Нет, — совершенно честное признание

— Тогда зачем?

Я отвела взгляд и неопределенно пожала плечами.

— Виталий Иванович не уволит тебя. Он опытный управленец и еще в прошлый раз разглядел в тебе грамотного специалиста. А ему такие сейчас понадобятся.

— Мне это совершенно не интересно, — равнодушно произнесла я.

Ян несколько мгновений буравил меня взглядом. Тем самым фирменным Петермановким.

— Нашла место потеплее?

Очень хотелось соврать, что бы отстал со своими вопросами. Подняла на него глаза и… не смогла.

— Не нашла, — на выдохе выдавила я.

— Тогда не торопись с уходом.

Я чуть не фыркнула и выразительно посмотрела на блондинчика. Вот еще!

— Обещаю больше не приставать с неприличными предложениями, — криво усмехнулся он, — Я понял с… первого раза.

Меня чуть не расперло от самодовольства. Однако, как на него подействовало вчерашнее купание.

— А вам-то что? — не удержалась от едкого тона.

— У тебя кредит на машину.

Даже не нашлась сразу, что на это ответить. Банально растерялась. Это он так переживает обо мне что ли? Или это какой-то скрытый намек? Мужская логика, блин…

— Со своими финансами как-нибудь без вас разберусь, — я, наконец, выдавила из себя пару умных слов, — А теперь, извините, пожалуйста, но мне пора бежать.

Поднялась, одернула, вернее, попыталась одернуть подол этого безобразия под названием «платье» и направилась к двери, всем своим видом показывая, что разговор завершен.

— И все так бросишь?! — услышала я в след.

Обернулась и зло посмотрела на Яна.

— А что прикажешь мне делать? Умолять тебя не совершать то, что ты уже решил сделать? Или втереться к Виталию Ивановичу в доверие и насобирать на него компромат? А может, подорвать местную администрацию вместе с их руководителем?!

Постучала пальцами по подбородку, изображая задумчивый вид.

— Даже и не знаю, что выбрать. Наверное, последний вариант самый действенный. Только вот незадача — в тюрьму как-то не хочется. Сам бы какой выбрал?

Судя по молчанию, господин немец не выбрал бы не один из предложенных. И своего, разумеется, у него не было.

— Перегорело, Ян. Перегорело, — немного грустно закончила я.

Он больше не остановил и не окликнул. И вот что странно — это не придало сил, а наоборот убавило. Я с трудом заставила себя расправить плечи и с достоинством уйти. А так хотелось, что бы он остановил. Что бы сказал, что передумал. Ради меня…

В очередной раз ловлю себя на мысли, что все бабы дуры и я самая большая на свете.

Оставшийся день, прошел как в тумане. Голова раскалывалась от различных не сильно радостных дум. Кадровичка, надо отдать ей должное сама принесла трудовую.

— Я надеюсь, вы не растрезвонили, всему колхозу о том, что я ухожу? — поинтересовалась я у застывшей дамы.

Судя по округлившимся от испуга глазам, успела и, похоже, уже не только колхоз, а вся деревня в курсе последних событий. Я тяжело вздохнула, прибрала трудовую книжку в сумочку и решила, что надо быстрее делать ноги, пока не передумала.

— Вот владейте, — протянула ключи от своего кабинета застывшей женщине.

Она как-то нерешительно посмотрела на связку в моей руке и жалобно проскулила:

— Евгения Николаевна, да на кого же вы нас бросаете? Может, передумаете. А?

— Нет, не передумаю, — холодно ответила я и, сделав морду кирпичом, поспешила на выход.

И плевать, что рабочий день еще не кончился. Совершенно не хотелось в скором времени встретить целую толпу возле своего бывшего кабинета. Тогда я точно не устою и пойду к господину Петерману с мольбой взять меня обратно.

На проходной меня хмурым взглядом проводил дед Сеня.

— Дома поговорим, — только и сказал он.

Уж в том, что дома меня ждет серьезный разговор, я не сомневалась. Хотя домом теперь моим скоро станет скромное однокомнатное жилище в серой и унылой городской пятиэтажке. Размышляя о своем завтрашнем переезде, села за руль Белочки. В который раз любовно погладила руль, коробку передач и неспешно выехала с парковки.

Дома внезапно навалилась дикая усталость. Несмотря на всю мою показную браваду, этот день высосал последние соки. Я смутно помнила приход деда Сени со смены, причитания баб Вали. Даже на примчавшегося Андрюху обращала внимание чисто из вежливости. В пол уха слушала его, а сама методично собирала вещи.

— Жень, как же так? Неужели ничего нельзя поделать? — юрист взволнованно нарезал круги по веранде, не забывая при этом утаскивать блинчики со стола.

Я обернулась и посмотрела на него, как на идиота.

— Может, еще разок поговоришь с Петерманом? Мне, кажется, он к тебе неровно дышит. Вдруг передумает.

— Когда, кажется креститься надо, — ответила я и всучила парню сумку с вещами, — Будь другом, отнеси в машину.

Он послушно взял сумку и завис на мгновение, словно не решаясь что-то сказать.

— Это из-за этого козла Луганского?

Решила сделать вид, что не слышала вопроса.

— Же-е-ень? Это совсем не похоже на тебя. Не в твоих правилах бежать от трудностей.

Он был прав. Это совсем на меня не похоже. Но что я могла ему ответить? Что устала? Что разбита и подавлена?

— Андрей, — с нажимом произнесла я, — Не лечи мне мозг и отнеси вещи.

— Почему? Почему ты всегда помогаешь всем в самых сложных ситуациях, но никогда не даешь помочь тебе?

— Не знаю, — честно ответила я и вышла на улицу.

Андрей безропотно погрузил сумку в багажник Белочки. Я пикнула сигналкой и проводила парня до калитки.

— Ты завтра будешь?

Я покачала головой.

— С утра поеду. Может, успею проскочить город до пробок. Нечего тянуть. Мне еще работу искать. В выходные вернусь за Муркой. Так что еще увидимся.

Андрей покивал, окинул меня грустным взглядом и пошел к своей шестерке. Я же не чувствуя ног от усталости, кое как доплелась до постели, зарылась с головой под одеяло и уснула крепким сном.

Утро встретило меня дождем. Небо заволокли тучи. Непогода обещала затянуться до самого вечера. Это прибавило ложку дегтя к моему и так не радужному настроению.

— Может, не поедешь сегодня, — заметила баб Валя, — Я дурной сон видела. Глянь-ка, хлещет как из ведра.

Но я была настроена решительно. Сбегала в машину, откопала в сумке свой летний плащик и накинула на плечи, смахивая капли воды с волос.

— Ну, все, — вздохнула я, — Пора ехать.

— Хоть чайку попей на дорожку, — настаивала старушка.

— Не, баб Валь. Некогда.

Сердечно обняла пожилую женщину. С дедом Сеней попрощалась еще раньше. Он уже на работу уехал.

— Спасибо вам за все. На выходные приеду.

Баб Валя часто заморгала, прогоняя набежавшую слезу, а я не стала растягивать прощание и, шагнув под проливной дождь, бегом помчалась к Белочке.

Дорога и вправду была плохая. Приходилось постоянно напрягать зрение, поскольку дождь стоял стеной. Трасса была узкая, и все машины выстроились гуськом друг за дружкой, побаиваясь выскакивать на встречную полосу. Я с нарастающим раздражением плелась за КАМАзом, постоянно притормаживая и, когда потоки воды чуть уменьшились, позволяя рассмотреть встречную полосу, не задумываясь, выскочила на обгон.

Вот не зря баб Валя дурной сон видела. Ох, не зря. На встречу мне на всех парах летел черный седан. Я его, конечно видела, но расстояние было довольно большое. Юркая Белочка успела бы десять раз проскочить, но скорость седана была запредельна.

Пара секунд и руки сами выкручиваю руль влево на обочину. А там канава. Вниз на пару метров. На чудо я не надеялась. Действовала по энерции. Столкнуться с черным седаном лоб в лоб — самоубийство. А так быть может, хоть по косточкам соберут.

Маневр и свободное падение заняло, казалось меньше секунды. Белочка взмыла и жестко приземлилась на бок со стороны водительского места. Я ощутила сильный толчок в грудь, воздух вышибло из легких, удар головой о руль и дикий скрежет, вперемешку со звуком лопнувшего стекла.

Наверное, я все-таки потеряла сознание. Потому что очнулась от сильной тряски. Глухо застонала и выругалась:

— Мать вашу за ногу-у-у. Не трясите. Голову оторвете.

Собственный голос звучал хрипло с надрывом. С трудом разлепив отяжелевшие веки, увидела перед собой мужское лицо и с удивлением узнала в нем водителя Петермана.

— Ну и напугали же вы меня Евгения Николаевна. Я пока вас, из этой банки консервной вытаскивал, чуть от страха не поседел.

— Банки?! — хрипло возмутилась я.

Гена взволнованно осматривал мое тельце на наличие переломов, а я повернула голову в бок и чуть не задохнулась от ужаса. Моя Белочка, моя крошечка и вправду походила на банку, только сильно пожеванную и помятую. Из глаза от переизбытка эмоций хлынули слезы.

— Где болит? — тут же встрепенулся Гена и стал снова меня трясти.

А я все рыдала в грязной луже, под проливным дождем, не в силах успокоиться. Похоже, со мной впервые в жизни случилась самая настоящая истерика. На несколько мгновений жизнь показалась настолько беспросветной, что хотелось выть как волк на луну. Чем я собственно и занималась, пока несчастный Гена, пытался определить степень моих травм.

Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Кое-как подавив судорожные всхлипывания я отпихнула от себя Гену, настойчиво толкающего мне в нос какую-то гадость и, кряхтя не хуже старой бабки поднялась на ноги.

Первое что стало ясно — Белочка своим ходом до дома не доберется, придется нанимать эвакуатор. Второе — отделалась я только сотрясением и истерикой. По всем ощущениям конечности были целы, только перед глазами все плыло, и волнами накатывала тошнота. Плохо. Значит, все же придется посетить травмпункт. Если конечно зеваки, что собрались на обочине не вызвали еще скорую.

Нужно отдать должное Гене. Он отнес меня в теплую машину, вызвал ДПС, даже термос с чаем где-то раздобыл. В тепле и спокойствии я стала понемногу приходить в себя.

— Вы уж простите меня Евгения Николаевна. Это я вас чуть не угробил, — повинился водитель.

— Сама виновата, — вздохнула я, — Черт меня дернул на встречку вылезти.

— А я начальника в аэропорт отвез и быстрее назад по срочному поручению. Вот и гнал как угарелый. А все вы виноваты…, - и с укором посмотрел на меня.

Чуть чаем не поперхнулась.

— А я-то тут причем?

— Да вы как заявление написали, он с цепи сорвался. Все свои планы поменял. Встречи отменил, с советом директоров так по скайпу ругался, что мы с Еленой Васильевной думали — контора не выдержит. Потом сорвался в аэропорт, хотя в Германию должен был лететь только через неделю. Вот так-то…

Если я должна была впечатлиться, то так и быть впечатлилась…почти. На самом же деле мне было глубоко наплевать на господина немца и его планы. У меня своих проблем хватает, а теперь еще и прибавилось. Тоскливо посмотрела в окошко на свою Белочку. Хорошо, что она кредитная и КАСКО оформлено. Не придется ломать голову, кому продать почку на восстановление своей блондинистой подружки.

Голова продолжала кружится, стало клонить в сон и я незаметно для себя отрубилась.

Правдива поговорка «не имей сто рублей, а имей сто друзей». На сто рублей я бы точно не организовала транспортировку своей покалеченной Белочки на место постоянной дислокации. Обо всем позаботился Андрей. Примчался по первому звонку, отвез меня в больницу — по скорой ехать я наотрез отказалась, вызвал эвакуатор и деньги брать не стал.

— Эвакуаторщик мой дальний родственник. Должен мне, как земля колхозу. Так что убери деньги и марш лечиться, — сказал юрист и сдал меня на руки врачам.

Ложиться в стационар я не хотела. Вот еще! Тут и есть всего пара царапин, синяков и сотрясение. Больницы же ненавижу всей душой. Она действует на меня угнетающе, а тут и так нервы не к черту.

Написала отказ под недовольным взглядом местного медперсонала, сграбастала в сумку все рекомендации по лечению.

— Ну, я пошла?

— Постельный режим, девушка! Самое главное — постельный режим, — строго напомнила пожилая женщина в белом халате и покачала головой глядя на мою вмиг повеселевшую физиономию.

Режим я честно соблюдала пару тройку дней, пока от попы не отлегло. Почувствовав себя лучше, сазу занялась делами насущными. Первым по списку было поиск новой работы, но его пришлось отложить, пока не сойдут все ссадины с лица. Поэтому решила заняться генеральной уборкой в своем личном малогабаритном пентхаусе.

Методичное перебирание вещей и влажная уборка с люстры до пола, как ни странно благотворно повлияла на мое душевное равновесие. В конце второго дня я уже чувствовала себя спокойной как удав.

— Вот смотрю я на тебя и диву даюсь, — заметила моя младшая сестра, которая забежала на часок в гости.

— Это почему это?

— Парень предал, с работы уволили. Я бы на твоем месте в три ручья рыдала, — объяснила она и отправила кусочек большой плюшки в рот, — М-м-м как вкусно. Рецептом поделишься?

— Васька я сама бросила, — поправила я, подливая себе кофе, — Больно нужен он был.

— Угу, и с работы сама уволилась?

— Сама, — вздохнула я.

Несколько мгновений мы молчали. Было слышно только, как Лина облизывает с пальцев шоколадную глазурь, а я пыхчу над кружкой.

— Мне немец предлагал поехать с ним в Германию, — наконец призналась я.

— А ты?! — сестра даже жевать перестала.

— Отказалась. Он место не только в его компании предлагал, но и в постели.

— Ну, ты сеструха даешь, — восхищенно выдохнула она, — А чего отказала-то?

Я только и могла, что пожать плечами.

— Женатый он. Да и не правильно все это так-то.

— Я думала, скажешь, что он противный старикан, а тут — не правильно, — усмехнулась Лина.

— Не противный и не старый, — вздохнула я, — В том-то и дело.

Глаза сестры широко распахнулись.

— Он тебе понравился!

Сокрушенно кивнула и взялась за булочку. Лина подумала, подумала и сказала:

— А я бы все равно поехала.

— Зачем? Что бы потом страдать?

— А сейчас ты чем занимаешься? — прозвучал тонкий намек на толстые обстоятельства, — Да я тебя такой равнодушной ко всему в жизни не видела.

— Не правда! — горячо возразила я.

— Угу, — поддакнула Лина, утащив очередную плюшку, — Только ты в жизни булок не пекла. Тем более, когда на улице стоит такая чудесная погода.

Это и вправду был аргумент. Мне не оставалось ничего, кроме того, что бы промолчать.

— Я побежала, а то муженек уже ужина заждался.

Она направилась в прохожую, по пути поправляя прическу.

— Если что надо звони. И не грусти больше.

— Постараюсь, — пообещала я.

Как поднять себе настроение? Для практически любой женщины это очевидный ответ — шопинг! Одна беда — денег на карточке кот наплакал. Поэтому я закатала губу и, выудив из морозилки большую упаковку крем-брюле, завалилась на диван перед телевизором.

Мороженное оказалось божественно на вкус, и мое счастье было бы почти полным, если бы по телеку показали какую-нибудь хорошую комедию. Щелкая канал по второму кругу, неожиданно наткнулась на новости нашего местного канала. Взгляд зацепился за знакомый пейзаж, и сердце забилось с удвоенной частотой.

— Сегодня мы ведем репортаж из райцентра Аннинского района. Здесь с самого утра на площади перед администрацией собрались местные жители и организовали митинг против неправомерных действий местных органов власти, — с экрана вещала репортер.

Камера переместилась. Теперь была хорошо видна вся площадь, где и вправду собралась целая толпа людей. Кто-то с плакатами, кто-то с флагами. И в центре всей экспозиции большой бледно-желтый трактор с проржавевшим крылом. Глаза сами собой поползли на лоб, потому что трактор этот был отлично знаком. Лично на нем каталась. Но самым удивительным было не это. На крыше трактора стоял дед Сенин «Максимка», а хозяин с барским видом восседал на капоте в своих «парадных» штанах с лампасами и что-то жарко вещал по рупору.

Камера снова сменила обзор. На этот раз прошлась по плакатам. На них чего только не было: «Долой бандитов!» «Нет самоуправству!» Ощущение, что сельчане решили устроить, если не повторение Великой Октябрьской, то импичмент главы администрации однозначно.

Тут репортер перестала говорить, и включился звук на втором плане.

— Мы пенсионеры, ветераны жизнь и здоровье положили, что бы освободить нашу землю от оккупантов. И что теперь? Нашу землю разворовывают, грабят и уничтожают. При чем свои — русские! Люди без стыда и совести! Даже в безвластные девяностые не было такого произвола! — голос деда Сени был зычным, властным, пробирал до дрожи, — Мы вышли сегодня протестовать против самоуправства и беззакония со стороны местных властей, и требуем, что бы главу района освободили от занимаемой должности. Потому что он вор и преступник!

Звук и камера снова переключились.

— По последним данным губернатор области поручил прокуратуре возбудить уголовное дело по факту порчи и хищения имущества местного сельскохозяйственного предприятия компании «Статус». И пока длится разбирательство, недовольство и возмущение местного населения набирают силу.

Репортаж уже давно закончился, а я так и сидела с застывшей на пол пути ко рту ложкой с мороженным в полнейшем шоке от услышанного. Посидела так еще минуту и рванула к телефону, что бы набрать Андрюху.

— Да, Жень, — услышала его немного уставший голос.

— Это что у вас там за революции происходит!? — заорала, как ненормальная в трубку я, — И почему я узнаю об этом из новостей.

— Это не я, — мгновенно оживился друг, — Это все старики твои затеяли. А народ так вдохновился, что вылилось все это в…сама видела во что.

— И что теперь будет?

— Разбирательство с последующим увольнением и возбуждением как минимум двух уголовных дел. Так что радуйся Евгения Николаевна — теперь Виталию Ивановичу будет, чем заняться в ближайшие несколько лет. И поверь, твоего колхоза в списке дел значится не будет.

— Зашибись, — только и могла выдать я.

— Угу, — поддакнул Андрюха, — Ты сама-то как? Полегчало? Работу уже искала?

— Д-да…

— Да — полегчало, или да — искала?

— Андрюх, не приставай ты со своими вопросами, — разозлилась я, — Не знаю! Ничего я не знаю!

— Ладненько, — хохотнул он, — Давай пока.

— Пока, — отозвалась я и сбросила звонок.

Перевела ошалелый взгляд на зеркало напротив, запустила руки в волосы и сказала своему отражению:

— Даже не думай Женька! Даже не думай…

Глава 15

— Мурка! — в очередной раз рыкнула я на кошку, — Прекрати это завывание!

Упрямое животное не только не послушалось меня, но заорало пуще прежнего. Я не выдержала и не запульнула в нее тапком. Попасть не попала, но напугала. Мурка спряталась под диваном и затихла.

Я шумно выдохнула, успокаивая расшатанные нервы, и тут же выругалась, потому кошка снова начала истошно орать, только уже глубоко забившись в диван, где я ее не достану.

Мне осталось только пойти на кухню и выпить… Нет, не покрепче. Коньяк кончился еще на той неделе. А во всем виновата эта хвостатая вредительница. С тех пор как я забрала ее с деревни — она мне покоя не дает. Орет постоянно. Назад просится. И как объяснить кошке, что наш дом теперь снова в малогабаритной квартире? Вот-вот. Придется запастись терпением и подождать пока ей самой не надоест или не охрипнет. Плохо одно — соседи уже какую неделю грозятся утопить Мурку, если они еще одну ночь не поспят. Странные они.

Я вот, например, сейчас на новой работе так устаю, что Муркины завывания ночью не слышу. Только и хватает сил, что бы снять неудобную офисную одежду, колготки и упасть на расстеленный еще со вчерашнего вечера диван. А потом натянуть теплое одеяло до самого подбородка, подрожать под ним пару минут и пригревшись, уснуть крепко и без сновидений.

Сентябрь в этом году выдался очень холодный. И поскольку до отопительного сезона было еще далеко и квартире было холодно и неуютно. Пришлось принести от родителей обогреватель. Теперь в свободное от завывания время Мурка спала подле него, свернувшись в теплый клубочек.

Жизнь двигается своим чередом. Работа — дом — работа. К слову о последней. Я теперь работаю начальником отдела и не где-то, а в крутой строительной фирме. Попала туда на собеседование по чистой случайности и прижилась. Все хорошо на новом месте. И зарплата выше среднего, и офис приятный. Один минус — смертельная, не по-человечески изматывающая скука. Работа сведена к сбору статистической отчетности. Операций много и приходится часто задерживаться до позднего вечера, что не дает особо расслабиться. В общем, свое новое место работы я начинала потихоньку ненавидеть всеми фибрами души. Но благодаря ей я скоро смогу досрочно выплачивать кредит за Белочку, которую на днях забрала с ремонта.

На радостях собралась завтра смотаться в деревню, дедам помочь картошку выкопать, если погодка порадует. Я там уже с месяц не была.

— Если перестанешь выть, возьму с собой к бабе Вали, — сказала я кошке, как будто она могла меня понять.

Мурка притихла на мгновение и снова заорала. Я коротко вздохнула и достала их холодильника коробку с пирожными. Буду стресс заедать.

Утро следующего дня выдалось ничуть не теплее предыдущего. Над городом снова хороводом бродили мрачные тучи. Сначала меня посетила ленивая мысль забраться назад в кроватку под теплое одеяло, но совесть напомнила, что картошка стоит не копанная. Зря я, что ли пол лета ее полола на пару с Луганским. При воспоминании о нем кольнуло где-то в районе груди. Нет не больно, неприятно и даже немного стыдно, перед самой собой.

Умылась, одела теплый свитер, удобные спортивные штаны и покосилась на миро спящую Мурку у обогревателя. Пол ночи нервы мотала, а теперь дрыхнет без задних лап. Морда бессовестная! Посему не особо церемонясь, схватила ее за шкирку и запихнула в переноску.

— Будет тебе сегодня твое кошачье счастье, — буркнула я и, подхватив небольшую сумку с вещами, поспешила на лестничную площадку.

Ехала почти два часа. После нашего с Белочкой эпического полета в кювет, желание лихачить на дороге пропало на долго. Поэтому смиренно всю дорогу тащилась за фурами, потирая нывшую от напряжения шею. И когда из-за поворота показалась знакомая крыша, вздохнула от облегчения. Наконец-то добралась. Словно полторы тысячи километров намотала.

Припарковала Белочку у палисадника, с радостью отмечая его ухоженный вид, и поспешила в дом. Калитка оказалась не заперта. Толкнула ее кроссовком, и тут же попала в стальные объятия ни кого-то, а Елены Васильевны.

— Женька!!! — как ненормальная заверещала она, продолжая тискать мою ошалелую тушку, — Вот, как чувствовала, что ты приедешь.

Тут же с другой стороны подлетел Андрюха.

— Смотри не придуши, — ворчливо бросил он Лене, а сам чуть не смел с дороги, выхватывая сумки, — Она нам еще живая понадобиться.

— Я тоже рада вас видеть, — улыбнулась я друзьям и тут же подпрыгнула от знакомого баса.

— О, Евгения Николаевна! Вы как раз вовремя!

Это был Гена собственной персоной.

— Гена! — моему удивлению не было предела, — Ты-то тут что делаешь?

Парень нисколько не обиделся и широко улыбнулся.

— Как это что? Шашлык жарить собираюсь.

Больше спросить ничего не успела. Из дома не вышла, а скорее вылетела баб Валя и кинулась обнимать. Я только тихонько пискнула, и меня потащили в дом кормить.

— Нет, вы посмотрите на нее, — всплеснула руками баб Валя, когда я скинула свитер и осталась в одной футболке, — Совсем отощала.

Пока я мыла руки с дороги, старушка спешно накрывала на стол.

— Генка! — крикнула она с веранды, — Долго там еще твое мясо мариноваться будет?!

— Час. Не меньше, — послышалось в ответ.

— Ух, — фыркнула пожилая женщина, — Пока дождешься, от голоду опухнешь.

— Я технологию соблюдаю.

— Блюдет он… Давай костер разводи уже!

Я только усмехнулась про себя. У бабы Вали не сорвешься. В этом доме мужиков гоняли, гоняют и будут гонять.

— А где дед Сеня? — спросила, усаживаясь за стол.

— По делам они умотали куда-то не свет ни заря. А дома картошка не копана, — ворчливо заметила она, — Ты давай садись скорее. Ешь и рассказывай.

Окинула взглядом стол. От картошки шел густой аромат. Аппетитно пахла дежурная яичница на сале. У меня пошло обильное слюноотделение, поэтому дважды приглашать не пришлось.

— На-ка отведай, — сказала баб Валя, и налила в рюмочку с высокой ножкой густую наливку, — Малиновая.

— Так рано еще, — удивилась я.

— Это для аппетита. Пускай хоть кровь к щекам прилипнет. А то смотреть глазам больно. Пей-пей.

Осторожно поднесла рюмку к губам, посмаковала. М-м-м. Вкуснятина. Сделала первый глоток и тут дверь на веранду с шумом распахнулась, явив моему шокированному взору деда Сеню и Яна Петермана.

— Х-р-р, — из легких вырвался хрип, потому что я умудрилась подавиться наливкой.

Отчаянно закашлялась, и наливка потекла из носа. Боже как щиплет! Кто-то кинулся хлопать меня по спине. Я же, не видя ничего от слез, немного отдышавшись прохрипела:

— Твою ж… Предупреждать надо было, — и бросила обвиняющий взгляд на баб Валю.

Та улыбнулась самыми уголками губ, хитро поблескивая глазами, и куда-то поспешила. Полагаю, за стаканом с водой.

Немного придя в себя, посмотрела на чинно восседавшего напротив немца и поняла, что стаканом воды тут не отделаешься. Нужно срочно искать дедову заначку с самогоном.

— Женечка! — обрадовался дед Сеня и кинулся тискать за плечи мою прифигевшую тушку, — Что же ты не позвонила? Не предупредила?

— Сюрприз хотела сделать, — ответила я и снова скосила глаза на блондинчика, — А на меня саму тут сюрпризы как из рога изобилия сыпется.

— Это еще что! — заулыбался дед, — Мы тебе и не такое расскажем!

Мне стало уже становиться страшно от азарта в его голосе.

— Подождите, Арсений Александрович, — подал голос Ян, — Дайте ей в себя прийти. Женя наверняка устала с дороги.

Сказать в ответ ничего не успела. В комнату влетела баб Валя. Шикнула на мужчин, что бы не мешали мне есть, и отправила немца в магазин. А тот, не поверите, попросил список! И вот этот милый мужчина, откликающийся на имя «Яша» страшный и ужасный господин немец?

— Ущипните меня. Я точно не сплю? — пробормотала я, как только за немцем захлопнулась входная дверь.

— Ты ешь. Не отвлекайся, — посоветовала баб Валя.

Я послушно отправила в рот картошку и интенсивно стала работать челюстями, словно от этого нехитрого действа должно проясниться в мозгу.

— Пока ем, рассказывайте. Чего он ту делает? — округлила глаза и ткнула пальцем на то место, где только что сидел Петерман.

Дед Сеня засмеялся и ответил:

— Ох, Женька даже и не знаю, как сказать. Живет он тут.

Моя рука так и застыла, не донеся вилку до рта.

— Как это живет? Ничего не понимаю.

В разговор вклинилась баб Валя.

— Чего тут непонятного? Пришел мой дед как-то со смены и говорит: «ты мать только не пугайся, но я немца в дом привел».

— А вы? — почти шепотом спросила я.

— А я чего? — фыркнула старушка, — Сначала хотела огреть окаянного сковородкой, но в руках оказалась новая для блинчиков, что ты подарила. Жалко ее стало. А потом поразмыслила, что не плохо это. Они живут, по хозяйству помогают. Деда моего в должности продвинули.

— Они? И Гена тоже?

— А куда ж ему деться? — хохотнул дед Сеня, — Михалыч-то гостиницу свою прикрыл. А бабки неохотно квартирантов мужиков берут.

Я схватилась за голову, от обилия новостей.

— С ума сойти, а что Петерман тут забыл? Зачем вернулся?

— Не зачем, а скорее за кем, — мечтательно протянула баб Валя.

— Ты когда уехала, мы посовещались и решили, что хватит сидеть нам на печи и бока пролеживать. Достали «Максимку», завели трактор и ай да с транспарантами изверга выживать. Ух, и задали мы жару. Да так, что до самого президента слух дошел, — дед важно поднял палец вверх и выпятил грудь, — О, как!

Я нетерпеливо поерзала на лавке, не забывая усердно жевать.

— Ну и? Что дальше?

— А дальше выгнали нашего главу из хором взашей эти… как их…

— КГБ, — священным шепотом подсказала баб Валя.

— Да нет, — отмахнулся старик, — В общем, выгнали его, а работа в хозяйстве совсем встала. Директора нет. Денег нет. Электричество отключили, коровы не доенные, зерно на складе «горит». И никому ничего не надо. Еленушка, бедняжечка так ругалась по телефону, что стены конторы дрожали. А потом через недельку немец твой прилетает. Весь взмыленный, как черт из табакерки. И понеслось…

Я поняла, что весь рассказ сижу, раскрыв рот. Какие у них тут оказывается страсти мордасти творились, пока я тухла в пыльном кабинете.

— В смысле «понеслось»? — переспросила я.

Дед все же поднялся и, достав бутыль самогона, налил мою стопку до краев.

— Работа у нас закипела, Николавна. Немец твой у нас теперь и директор, и хозяин в одном лице.

— Это как так? — в полнейшем недоумении уставилась на пожилого мужчину, — Может вы что-то путаете?

— Вот и спросишь у Яшика сама, — елейным голоском подсказала баб Валя, подкладывая мне картошки, — Ты главное закусывай-закусывай.

В скором времени Ян вернулся из магазина с огромным пакетом. Молчаливо отнес его на кухню и пошел в спальню. Полагаю, переодеться.

Я вышла на улицу, где Гена уже дожарил небольшую порцию мяса для обеда на скорую руку. Помогла Лене накрыть на стол и пошла на речку. Развеяться, а заодно и успокоить расшатанные нервы.

На мостике было тихо. Полный штиль, но прохладно. Самое оно — копать картошку. Я присела на пенек подле старой ивы и поплотнее застегнула мастерку. Пока все обедают можно бесцельно медитировать наблюдая за неспешным колыханием водной глади.

Порылась в кармане и достала горстку семечек. Сижу. Грызу. А настроение не улучшается. Сердце начинает точить откровенная тоска. По лету, по солнышку, по призрачным мечтам, и наконец, по мужчине, с которым у нас так ничего и не вышло….

— Почему грустишь?

Оборачиваюсь на голос. Буквально в трех шагах, вольготно облокотившись о дерево стоит немец и внимательно рассматривает меня.

— С чего ты взял, что я грущу?

— У тебя потухшие глаза. Раньше такого не было.

Я в ответ только неопределенно пожала плечами. Станешь тут потухшей с моей новой работой, чокнутой кошкой и малогабаритной квартирой в старой пятиэтажке.

Ничего не ответила. Только перекинула волосы на плечо, словно ими могла отгородится от прожигающего взгляда мужчины.

— Хорошо, что ты приехала, — сказал он и присел рядом со мной, на корточки, плечом к плечу.

Бросила быстрый изучающий взгляд на Яна — усердно гипнотизирует воду. Видать тоже нервишки шалят. Небось, сильно его в жизни припекло, коли жить в деревню приехал. В старой хибаре, где нет элементарных удобств. Да еще после пентхаусов и загородных резиденций.

— Да неужели? По-моему вы тут и без меня неплохо справляетесь, — съязвила я.

— Плохо мы без тебя справляемся, — серьезно ответил Ян, — Возвращайся.

Ну, вот опять двадцать пять! Стерва внутри недовольно заворочалась и выдала:

— В «Статус» или в твою постель?

Ян повернул голову, и наши взгляды пересеклись на несколько мгновений. В холодных голубых глазах блондина не было ни злости, ни обиды. Даже обычного равнодушия и надменности там не было. В них плясали наглые чертики-смешинки, совершенно невообразимым образом меняя образ господина немца практически до неузнаваемости.

— Нет, Жень, — с мягкой улыбкой произнес он, — Возвращайся просто к нам… на работу. Зарплату большую не обещаю. Туго сейчас со средствами. Зато поле деятельности хм… — он замялся, не зная как лучше подобрать слова, — грандиозное.

— В одну реку нельзя войти дважды, — философски изрекла я, — Ян, скажи честно — зачем ты приехал?

— Жить.

Я тупо посмотрела на него, пытаясь найти скрытый смысл этого простого слова.

— В смысле «жить»? Как это?

— Просто, Женя. Жить нужно там, где тебе комфортно. Мне как оказалось хорошо здесь.

Или я чего-то не догоняю. Или у Яна крыша малость продырявилась. Может он головой повредился, когда в речку падал, после моего незабываемого хука справа?

Видимо моя физиономия была слишком красноречива и сдала с потрохами все мысли.

— Нет, я не сошел с ума, — усмехнулся блондинчик, — Видишь ли, я много переосмыслил за последнее время и решил не тратить годы впустую, а изменить жизнь к лучшему.

У меня вырвался ехидный смешок.

— Угу. Как же. Еще скажи, что с женой развелся.

— Пока нет. Процесс это не быстрый и сложный.

Мне вот сейчас кажется или у меня что-то со слухом? Может это я слегка того…

— А как же компания? — сипло выдавила я.

— Ты еще не поняла?

Я покачала головой. Немец тяжко вздохнул и ошарашил признанием:

— Жень, я там больше не работаю.

Тут до меня начал доходить смысл все происходящего. Я вскочила на ноги и поспешила к дому. Наверняка все уже пообедали. Пора браться за лопаты.

Ян невозмутимо двинулся следом за мной.

Идем, молчим. И только на подходе к задней калитке я резко оборачиваюсь и говорю:

— Конечно, можно предположить, что после нашего незабываемого путешествия с Василичем, ты весь мозг пропил и решил обосноваться в России, но почему здесь? И самое главное, почему у моих дедов? Ты же знал, что я все равно буду сюда приезжать?

Петерман грустно улыбнулся и признался:

— Стыдно сказать, но после покупки твоих полуразвалившихся коровников, я остался практически нищим.

Глядя на мое растерянное лицо, блондинчик с самым серьезным видом добавил:

— Знаешь, я никогда не думал, что кучи навоза могут стоить целое состояние.

С картошкой мы управились на удивление быстро. Хотя чему я удивляюсь? Такой-то толпой. Один Гена чего только стоит. Сразу видно, что сам вырос в деревне. Орудует лопатой не хуже любого узбека на стройке.

Монотонное выбирание клубней из земли, как и любая другая работа, успокоила меня. Позволила не торопясь все обдумать и сделать определенные выводы. И не важно, что новости славившиеся, как снег на голову, отправили в недолгий психологический нокаут. Важно, что жизнь-то похоже налаживается. И все благодаря самому непредсказуемому из всех людей, которых я знаю.

Кстати о нем. Работает себе наравне со всеми и вид у него довольный-довольный. Словно из земли выгребает не картошку, а по драгоценные камни. Вот что с людьми делает тоска зеленая.

Сдается мне, совсем Яна супруга запилила, коль он от нее в Россию удрал. Иных причин и не может быть. Другим пусть рассказывает про внезапное озарение и прочую чушь. Ни один нормальный мужик не дернется с насиженного места, пока совсем не прижмет. Они слишком ленивы для этого.

— Так, заканчивайте и умываться, — скомандовала баб Валя, — Женя пошли, поможешь мне.

Я послушно поспешила за старушкой, накрывать на стол.

— Ну что? Поговорили? — накинулась с распросами на меня она сразу же, как только захлопнулась дверь веранды.

— Угу, — промычала в ответ и залпом осушила кружку с холодным компотом.

— И?

Я помыла руки в тазике с чистой водой, ополоснула лицо. Б-р-р освежает.

— Предложил вернуться.

Глаза у баб Вали заблестели, а сморщенные губы растянулись в улыбке.

— Я так и знала, что Яшик из-за тебя приехал, — она даже захлопала в ладоши и тут же грозно добавила, — Ох, Женька смотри еще одного жениха не упусти, а то Васю уже прохлопала.

Вот, как ей объяснить, что не за мной Петерман вернулся.

— Баб Валь, да мы с ним толком-то и не знаем друг друга. Кокой жених? — почти простонала я.

Но старушка показала мне кулак и выдала:

— Ты не спорь, а иди лучше причеши косы. А то ходишь лахудрой.

Тут же запустила руки в нечесаные лохмы и достала с макушки жухлый листик. М-да. Спорить не стала и поплелась за косметичкой. На пороге обернулась и спросила:

— Баб Валь, а с чего вы решили, что Ян за мной приехал?

Она сдавленно усмехнулась, от чего звук стал похож на кряканье.

— Все-то ты знаешь. Всем помогаешь, но дальше всего носа не видишь.

Она сделала три шага по направлению к окну и отодвинула шторку.

— Иди, глянь-ка, чего он тут удумал.

Псмотрела ей через плечо и обомлела. Впритык к веранде был залит свеженький фундамент. И как я его не заметила, когда подъезжала к дому?

— А здесь котел повесили, — похвалилась она и открыла дверь кладовой.

И вправду там весел новенький газовый котел. И газ уже подвели. Когда только успели?

— Как приехал, сразу решил ванную пристроить. Переживает, как же Женечка будет тут зимой жить и без горячей воды.

— Это он о себе переживает, — буркнула я.

Баб Валя весело покачала головой и поманила рукой на улицу. Чую, сюрпризы сегодня никогда не закончатся. Все это уже начинает порядком раздражать.

— Что там еще?

— Пошли-пошли, — поманила рукой женщина.

Мне осталось только мученически простонать и поплестись следом.

— Наша Зинка давно хотела с детьми разъехаться. Да только кто на ее халупу позарится. А сноха ей всю плешь проела. Все соки попила. Жили как кошка с собакой. От того и сын не в почете ходил.

Хотела спросить причем тут соседка Зинка со своей халупой, но не успела. Баб Валя по-хозяйски толкнула соседскую калитку и как заорет на все улицу:

— Рафик!!!

В следующую секунду, раздался звон, затем скрежет метала, чей-то вопль и отборный русский мат. А еще через несколько мгновений из-за угла старенького домика выскочило два заспанных, лохматых гастарбайтера в робах. У одного в руках была совковая лопата, у другого ведро. Видимо, что успели спросонья схватить, для создания бурной деятельности. Прямо Равшан и Джамшут собственной персоной.

Баба Валя мазнула недовольным взглядом по этой сладкой парочке и, уперев руки в бока, приняла воинственную позу.

— Опять спите, лодыри! Почему калитка не заперта. Заходи кто хочешь! Бери что хочешь!

Судя по круглым, как блюдца глазам им ее запирать и в голову не приходило.

— Инструмент-то казенный! — напирала старушка, — Пропадет, как рассчитываться будете? А?! Быстренько отправлю вас в родной Узбекистан без зарплаты!

Видать дома без денег их ждет настоящее харакири по-узбекски. Потому, что они в два глосса, перебивая друг друга, кто как может, стали заверять «начальницу», что не виноваты они. И так быстро они говорили, что ничего было непонятно. Баб Валя раздраженно похлопала себя по бедру и резко скомандовала:

— Хватит! Давайте, показывайте, чего наработали. Поглядим, за что я вас музурбеков кормлю.

Узбеки мысленно попрощались с баб Валиными харчами. Пустили скорбную слезу по щам, жареной картошечке и дружно поплелись с убитым видом вглубь двора.

Баб Валя жестом поманила меня идти с ними. Я же с любопытством вертела головой. Уже было ясно, что узбеки тут что-то строят. Вон и стройматериалы у них имеются.

— Жорик — Зинкин сын еще лет пять назад дом новый строить собирался, — рассказывала баб Валя пока мы шли, — Но как-то не заладилось. То ли денег не хватало, то ли руки не из того места выросли. Залил он фундамент и бросил.

Мы обогнули старый дом соседки, и за зарослями малины и крыжовника показался тот самый фундамент, только уже с выложенными наполовину стенами из желтенького облицовочного кирпича.

Пока я рассматривала строение, баб Валя торжественно выдала:

— Вот Яшик и прикупил у Зинки ее развалюху. А на фундаменте дом себе решил строить.

Сказала и поглядывает на меня выжидающе. А я что? Смотрю на все это великолепие и как-то стремно становиться. М-да. Серьезно немец подошел к смене дислокации. Я бы даже сказала фундаментально.

— Понятно, — сухо выдавила я и поплелась назад.

Баба Валя поспешила за мной.

— Женя? Ты чего?

Я поежилась, сунула руки в карманы.

— Устала. Слишком…много навалилось. Пойду, наверное, прилягу ненадолго.

Узбеки, жутко обрадованные нашим поспешным уходом, трусцой поскакали к калитке. Один даже галантно ее открыл, провожая нас с вежливым оскалом.

— Завтра приду и проверю, работнички… — грозно предупредила баб Валя напоследок.

Думаете мне дали поспать? Как бы ни так. Только я с тихим стоном блаженства пристроилась на диване в обнимку с подушкой, прикрыла глаза и сознание начало уплывать в заоблачные дали, кто-то начал очень настойчиво трясти мое плечо. Замутненный разум, сразу определил сего индивида как смертника и с трудом приказал векам разлепиться. Не смертник….Смертница.

— Женька, проснись, — с паникой в голосе почему-то прошептала Елена Васильевна, — Проснись, мать твою за ногу.

— Маму попрошу не трогать, — сонно пробурчала я и отвернулась к стенке.

Но от подруги оказалось не так просто отделаться.

— Проснись, говорю тебе!

— Ну, что? Пожар, наводнение, землетрясение. Разбудишь, когда закончится.

— Нет! — жарко выдохнула Лена, — Мне Андрей предложение сделал!

Пришлось повернуться и заставить себя сфокусировать взгляд на лице девушки. Она тут же ткнула мне в нос руку, на котором красовалось колечко.

— Вот! Смотри, какое красивое.

Я тяжко вздохнула и села.

— Блин, Ленка. Я думала, что, по меньшей мере, кто-то умер.

Подруга надула пухлые губки. Я хмыкнула и перехватила ее ладонь.

— Красивое. Хороший у Андрюхи вкус. Повезло тебе с мужем. Совет вам да любовь, — от всей души пожелала я и стала пристраиваться поудобнее, что бы продолжить то от чего меня так бессовестно оторвали.

И ведь почти даже глаза прикрыла, как Лена начала, как-то шумно вздыхать и охать.

— Ну, чего случилось? — нехотя спросила я и стала наблюдать за ней сквозь партизанский прищур.

— А я не знаю выходить за него или нет, — простонала девушка и прижала рука с кольцом к груди.

Так. Дело ясное, что дело темное. У меня иногда возникает ощущение, что я психологом работаю. Пора за свои консультации деньги брать. Глядишь квартиру себе побольше куплю. Осталось только найти того, кто мне самой мозги вправит. Но это уже совсем из другой оперы…

— Ты его любишь? — строго спрашиваю я.

Кивок головы.

— Он тебя?

Чуть слышный ответ:

— Наверное.

— Тогда в чем проблема? — искренне недоумеваю я.

Лена потупила глазки и шмыгнула носом.

— Страшно, Жень. Я ведь была уже замужем. И встречаемся мы всего пару месяцев.

— А давай вы повстречаетесь еще лет двадцать и потом поженитесь. К пенсии. Самое оно, — съехидничала я, — Зато какая романтичная свадьба будет м-м-м….

Ленка смотрела на меня, смотрела и прыснула от смеха.

— Умеешь ты расписать перспективы в красках.

— Всегда к вашим услугам, — улыбнулась я в ответ, — Так что давай соглашайся. Не хочу на вашей свадьбе песком старушечьим трясти.

— Спасибо, Жень.

Подруга уже собралась уходить, как остановилась в дверях и как-то по-новому на меня посмотрела.

— А ты Жень?

Непонимающе хлопнула глазами.

— А что я?

— Ты уже решила, останешься или нет? Мне Ян все рассказал.

Толкнула от досады кулаком подушку и поняла, что спать расхотелось вовсе. Вот болтун! И кто его за язык тянул.

— И-и-и? — многозначительно протянула подруга, напоминая, что я мнусь с ответом.

Я на секунду призадумалась. А так ли мне хочется вернуться на самом деле?

— Не знаю, Ленчик. Ничего я пока не знаю, — простонала, с отчаянием понимая, что слова мои совершенно искренние, — Будь человеком — не допытывайся больше. И без этого голова раскалывается.

Она понимающе хмыкнула.

— Ладно. Но ты давай не хандри. Тебя все за столом ждут.

Легко сказать не хандри. У меня на фоне вех этих грандиозных изменений возникло странное чувство собственной ущербности.

С трудом заставив себя оторвать пятую точку от дивана, накинула мастерку и пошла на улицу. Сделав маленькие делишки в деревянном домике, заглянула в палисадник, Может яблочки еще остались? Жуть, как захотелось соврать и сгрызть прямо с дерева не мытое и пускай даже червивое.

Яблоко нашлось не одно, а целое дерево. Зимний сорт. С наслаждением вгрызлась в сочную мякоть и прислонилась спиной к яблоне, наблюдая за тем, что делается у уличного стола. Лена с Андреем расставляют тарелки и вилками. Дед Сеня моет в тазике овощи. Баб Валя их нарезает на большое блюдо. Гена пыхтит и пляшет перед мангалом с куриными крылышками. И все это с шутками, искренним смехом и радостью от завершения общего дела.

Странно дело, но в голову мне закралась крамольная мысль:

— Им и без меня хорошо.

Сказала вслух, почти шепотом. И услышала рядом такое же тихое:

— Но без тебя они никогда бы не собрались за одним столом.

Обернулась. Совсем рядом, опираясь локтями о нижние ветки яблони, стоял Ян и смотрел в упор на меня. Спокойным таким взглядом, что мне отчего-то на миг стало как-то неловко.

— Что ты вечно подкрадываешься исподтишка! — возмущаюсь я.

— Просто ты слишком ненаблюдательна. И порой не замечаешь очевидных вещей.

Даже и не нашлась ничего сказать. Хотелось, обидится на эту наглую блондинистую морду, и запульнуть в нее огрызком от яблока. Но это было бы как-то уж совсем по-детски.

— И в то же время, если бы не ты ничего бы вообще не было.

Хмуро покосилась на Петермана. Сомнительный какой-то комплимент у него вышел.

— Ты обладательница крайне редкого таланта.

Чуть не фыркнула. Интересно какого? Постоянно находить на свою попу неприятности?

— …находить подход к людям….

Вот ей богу никогда не замечала за собой.

— …вживаться в коллектив….

Это да. Это я умею. Особенно под хороший коньяк, с песнями и плясками.

— …радикально решать проблемы…

Ага. Как дам кулаком в глаз. Чем не решение?

— …поэтому люди тянуться к тебе.

Особенно мужики.

Оценивающе смотрю на немца. Вот интересно — я ему все еще нравлюсь? Не просто же так он тут распинается про мои супер пупер способности.

Спросить не успела. Баб Валя погнала нас к столу.

— Трусиха…трусиха…Когда ты Женька успела стать такой трусихой? — чуть слышно бурчу себе под нос я в пятый раз перекладывая документы из одной стопки в другую.

Нет. Мне есть чем заняться полезным на работе, но в этот понедельник все буквально валится из рук. За отчеты для руководства даже садиться боюсь. А надо. По головке не то, что не погладят. Дадут пинка под одно место.

Внутренний голос и мое второе я по совместительству нашептывает:

— Вот и хорошо. Давно пора валить с этого гадюшника.

И совсем уже соблазнительно добавляет:

— Тем более что тебе теперь есть куда уйти…

Соблазн велик, но я еще мечусь в сомнениях относительно правильности такого решения. Нельзя вести себя как собака на сене и метаться с одной работы на другую каждый второй месяц. У меня уже не трудовая книжка, а граффити «здесь был Шурик».

Усилием воли заставляю себя кликнуть мышкой на файле с отчетами. От обилия листков, колонок и формул рябит в глазах. Похоже, у меня сегодня впервые в жизни случилась мигрень. Но есть такое слово «надо. Со вздохом решительно пододвигаю поближе калькулятор.

И только собрала глаза в пучок и настроилась на отчет, на скайп приходит сообщение от секретаря, что совещание состоится в присутствии зама.

Не удержалась от стона. Спасибо Оленька, что предупредила. Запасаюсь валерьянкой, валокордином и каской.

Наш Заместитель директора, крайне неприятная личность. Константин Иванович маленький, лысоватый и тощий, как шпингалет парень с комплексом и замашками Наполеона. Он едва ли старше меня, но строит из себя пуп Земли вселенского масштаба.

Я когда устраивалась на работу, директор по персоналу осторожно поинтересовалась — как я отношусь к ненормативной лексике. Моему удивлению не было предела, поэтому ответила «могу послать кого угодно и куда угодно». Меня взяли сразу, а на следующий день, после знакомства с новым начальством, едва удержалась от соблазна умчаться подальше от этой конторы со скоростью реактивной ракеты.

Наш зам не просто ругался, он в разговоре имел привычку переводить все на личность собеседника, прилюдно унижая его. Секретари у него менялись, как перчатки, главный бухгалтер частенько выходила, после совещания в слезах, а за глаза его звали не иначе, как Кощей.

Мне пока везло и наше общение с замом ограничилось только знакомством сразу после собеседования. Почему? Наверное, потому, что мой отдел самый нудный из всех отделов.

Отчеты на адреналине доделала почти в рекордные строки, потому что было предчувствие, что сегодня и по моей личности пройдутся, особо не церемонясь. Потом долго перепроверяла и в результате чуть не опоздала.

В зал совещаний я прибыла самой последней. Притормозила у двери, чтобы пригладить растрепавшиеся волосы и услышала дикий рев:

— Всех уволю, к чертовой матери!

Ого! Совещание только началось, а он уже орет на всех как стая диких павианов, а тут еще я со своим опозданием.

Глубоко вдохнула, сделала морду кирпичом и открыла дверь. Зайти по-тихому не получилось. Головы всех присутствующих повернулись в моем направлении, а Кощеева физиономия, как обычно бледная и тощая, стала наливаться подозрительным румянцем. Один глаз начальника дернулся и скосил в сторону настенных часов. Они показывали без одной минуты двенадцать, поэтому наорать на меня за опоздание не получится.

— Проходите…э-э-э…как вас там? — процедил Константин Иванович.

— Евгения Николаевна, — весело подсказала я и улыбнулась во все тридцать два зуба.

Начальник как-то странно дернулся, но ничего не сказал. Вот и ладненько.

Огляделась и обнаружила, что все места за столом заседаний заняты. Осталось одно — по левую руку от Кощея. По правую сидела Оля и нервно щелкала ручкой. Видимо с утра успел довести…

Уселась, передала Оленьке свой отчет, раскрыла ежедневник и приготовилась внимать высшее руководство.

Руководство это нахмурилось и, отобрав у Оли мою папку, стало почти со скучающим видом ее просматривать. Придраться было, конечно же, не к чему. И не потому, что там не было ошибок, а потому, что в этой отчетности, что бы разобраться нужно иметь по крайней мере высшее математическое образование. Тому, кто придумал этот идиотизм нужно в голову гвоздь забить. Да кто ж даст…

Кощеюшка полистал отчет и так и эдак. Раздраженно фыркнул и бросил его в стопку других не более понятных для него папочек.

— Ита-а-к, — протянул он с противненькой ухмылочкой, — Начнем-с.

Пожалуй, это было самое нелепое совещание за всю мое трудовую деятельность. Кощей Иванович придирался по всяким пустякам, раздавал непонятные, лишенные смысла задания и брызгал слюной налево и направо. Я даже отодвинулась немного. Вдруг он заразный?

Отхватывали все. Исключением стал начальник службы безопасности. Невысокий, худощавый, усатый дядечка в потертом пиджаке. Он сидел со скучающим видом и лишь иногда тихонько посмеивался себе в усы, когда никто этого не видит. Я, кстати, начала помаленьку дремать. Все же ночью нужно спать, а не книжки читать.

— Ты! — вдруг обратилось ко мне руководство, — Встань!

Сначала не поняла, чего от меня требуется. Да еще в таком тоне. Перевела чуть осоловелый взгляд на Олю. Та сидела, вцепившись пальцами в отчеты и глаза как у мышки из анекдота.

— Вставай-вставай! — нетерпеливо поторопило начальство.

Молчаливо повиновалась, все еще не понимая, что этому чудовищу от меня требуется.

— Что это?! — спросил Кощей Иванович, указывая на всю меня.

— Э-э-э? — совершенно искренне не врубилась я.

— Что на тебе надето?!

Ах, вот он о чем. Я сегодня забила на деловой стиль и вырядилась в черные зауженные джинсы и объемный свитер. Нашел, называется, к чему придраться!

— Одежда, — невозмутимо ответила я.

Видимо мое спокойствие сильно бесило Кощея. Он распыхтелся как чайник на плите.

— Пиши! Пиши, Оля! — приказал он, — Приказ о введения корпоративного стиля одежды.

Оля чуть не подпрыгнула на месте и стала быстро-быстро конспектировать.

Я же не долго думая вернулась на свое место и собралась было снова подремать, но ведь опять не дали…

— Что у тебя на голове?!

Я тяжело вздохнула. Вот ведь прицепился. Голову вчера помыть не успела и закрутила симпатичные рожки.

— Волосы.

— Оля, пиши!

Девушка снова вздрогнула, а я поняла, что начинаю потихоньку звереть.

— Слушайте, а давайте сразу и на нижнее белье регламент напишем, — брякнула я.

Судя по офигевшей роже руководства, шутить в этих стенах изволили впервые.

— Оля, пиши! — подражая Кощеевой манере, величественно сказала я, — Белое, бабушкино из чистого хлопка.

Со стороны коллег послышались слабые, замаскированные под кашель смешки.

— Ты! — почти взвизгнуло руководство, чем и напомнило трясущихся пинчеров моего соседа.

— Слушаю вас внимательно, — улыбнулась я.

— Что ты себе позволяешь?!

— Я? — удивленно хлопаю ресницами, — Ой, извините, ошиблась. Оля, исправь — не белое, а розовое.

Думается мне, у Кощея Ивановича сейчас случится удар от возмущения. И что же мы без него тогда делать-то будем?

— Да вы не нервничайте…не нервничайте Кощее…тьфу ты Константин Иванович, — засуетилась я, шаря по карманам свитера, — Вот! Валерьяночки выпейте. Знаете, как помогает. Я с утречка приняла, и поглядите — как огурчик.

Какая я заботливая покладистая, особенно когда начальству подгадить надо. И ведь никто не ценит…ни кто! Кощеюшка, золотце окаянное, глядит исподлобья в полном ауте и верно раздумывает, как лучше — просто уволить или по статье.

— Да что же я. Давайте поухаживаю за вами.

И словно курица-наседка кинулась капать в стакан валерьянку. По комнате начал распространяться характерный запах. Коллеги стали потихоньку посмеиваться. Правильно. Не все же Кощеюшке веселиться.

А он бедненький весь побагровел и рычит не хуже колхозного трактора:

— Не нужно мне ничего!

А я в ответ елейным голоском:

— Вы все так говорите. А потом бац — сердечный приступ и мы всем офисом цветочки станем вам носить с апельсинчиками, — и настойчиво пытаюсь подсунуть под нос стакан, — Что ж мы потом без вас делать-то будем?

Со стороны послышалось дружное хихиканье. Коллеги живо представили, как оно это будет — без Кощея. Почти рай, за пребывание в котором еще и деньги платят.

И без того мелкие глазенки руководства превратились в узенькие щелочки, щеки раздулись от переизбытка эмоций и он как подскочит со своего места, как рявкнет дурным голосом:

— Ты что совсем…?! Вон отсюда! — и указал пальцем на дверь.

— Вот-вот! Уже начинается! — в «ужасе» вскричала я.

Кощеюшка как-то странно задергался, когда я схватила его за руку измерить пульс. Но у меня так просто не вырвешься. Уж что-что, а хватка у меня как у бульдога.

— Батюшки, да вы весь горите! Оля! Тут нужно уже скорую вызывать! — завопила я белугой и почти повисла на заме, — Кощее… Константин Иванович, все будет хорошо. Мы вас спасем…

Все же во мне умерла великая актриса. На бесплатное представление сбежалась добрая половина офиса. На фоне моих причитаний, отчаянные попытки начальника высвободится и грязные ругательства, выглядели настолько смехотворно, что зал заседаний покатился со смеху. Кто-то еще пытался прикрыться документами, кто-то не выдержал и сполз под стол, а кто-то снимал на телефон. Чую — завтра мы станем звездами интернета.

— Охрана! Уберите эту ненормальную! — орал Кощей Иванович.

И его, конечно, услышали и даже пришли бы на помощь, если бы смогли пробиться через толпу зрителей.

В итоге, он все же вырвался из моих цепких объятий, и не глядя по сторонам, помчался в коридор, расталкивая по пути сотрудников.

— Осторожнее не поскользнитесь! — прокричала вдогонку.

От звука моего голоса руководство дернулось и с размаху налетело на автомат с кофе в приемной. Схватилось за лоб, громко застонало, снова заматерилось и скрылось за поворотом в неизвестном мне направлении.

Стоит ли говорить, что я вмиг для всего офиса стала просто героиней. Если раньше мой крохотный кабинет обходили стороной, теперь каждый считал своим долгом нанести визит вежливости. Все хвалили, смеялись, даже шоколадки приносили, и только начальник отдела по персоналу вздохнула, покачала головой и гнусавым голосом посетовала:

— Нет, ну что за жизнь! Только приняла на работу, теперь увольнять. Хорошо, что трудовую далеко не прибрала. Ты приходи ближе к вечеру — заявление напишешь, пока не удумал по статье и без выходного пособия.

Вот и решилась сама собой делема. Как сказал один противный блондинистый немец, кредит за машину чем-то надо платить. А значит прямая мне дорога обратно на колхозные поля.

От этой мысли на душе стало как-то спокойно и радостно. Работа и копание в бесконечных отчетах и формулах, разом потеряло весь смысл. И я уже в своих мечтах прогуливалась по новым коровникам, строила планы и верстала приблизительные бюджеты на модернизацию, как пиликнул значок скайпа.

— Тебя высшее руководство вызывает, — прочитала я, послание от Оли.

Блин, в кои-то веки решила полениться в рабочее время и помечтать о кисельных берегах. Так ведь не дают. Изверги…

Пришлось таки поднять свою, ставшую внезапно ленивой, попу и поплестись в приемную.

— Зах-х-оди, — чуть заикаясь проблеяла Оленька.

Бедняжка до сих пор от шока отойти не может.

Я подошла к кабинету, осторожно постучалась и тут же подпрыгнула на месте от дикого мужского ржача по ту сторону двери.

— Они т-а-ак уже минут двадцать, — пояснила Оля и испуганно икнула, когда дверь настежь распахнулась явив усатого дядечку.

— Яковлева, — расплылся в чеширской улыбке сбешник, — Проходи-проходи.

Подозрительно он как-то себя ведет. Надеюсь, мне там допрос не учинят…с пристрастием. Оглянулась на Олю. Та снова зависла с глазами по пять копеек. Вот кому нужна валерьянка. Хотя нет. Она тут уже не поможет.

Генеральный директор оказался дородным мужчиной с бритой на лысо головой в импозантном костюме. Он окинул меня цепким, почти хищным взглядом и внезапно заржал, как конь на ярмарке.

А мне как-то неловко стало. Присесть мне не предложили. Стою и краснею, как последняя идиотка, а мужик только отсмеется, глянет на меня и опять по новой. Я уже начала злиться, когда он, наконец, отдышался, вытер одной рукой слезы и выдохнул:

— Это было неподражаемо, — и повернул мне свой ноутбук.

Ах, вот оно что. В сеть уже выложили наше с Кощеем Ивановичем совещание.

— Стараюсь, — сухо ответила я на неожиданную похвалу и изобразила издевательский поклон.

Директор снова хохотнул и неожиданно строгим, громовым голосом сказал:

— Во-о-т! Вот Петрович! Если бы хотя бы один из моих замов был таким как эта девушка, мы бы уже покоряли стройплощадки в столице.

— Не сомневаюсь, — поддакнул усатый дядечка, — А что собственно тебе мешает? — и обратился ко мне, — Девушка, а не хотите, ли продвинуться по карьерной лестнице и занять место Константина?

Я подумала-подумала. Погипнотизировала паркет у себя по ногами… А присесть мне так и не предложили…

— Нет. Не хочу.

Лица у мужиков удивленно вытянулись.

— Почему?

— Извините, но меня в другом месте ждут. Очень-очень ждут, — ответила я и направилась к двери, — Всего хорошего.

Ну, все! Если Петерман не предложит мне место своего зама, я его лично подвешу на старом дедовом галстуке. Он крепкий, проверенный. Баб Валя сто раз так делала.

Глава 16

— Вот скажи мне, что нет так?! — в десятый раз, помешивая сахар в кружке, с возмущением спросила я, — Я и так и сяк! А он морду кирпичом и удрапал на свой этот симпозиум, мать его за ногу!

Лена только пожала плечами и все.

— Ты ж его лучше знаешь, — не унималась я, — От меня еще ни разу в жизни мужики не бегали. Обычно я от них.

Подруга пододвинула мне тарелку с тортиком.

— Поешь. Полегчает.

Я зло уставилась на тортик, такой красивенький с засахаренной вишенкой по центру, и яростно вонзила в него ложку, представляя на его месте наглую фашистскую физиономию. Не мужик, а тормоз.

Вот уже месяц, как я всяческими силами пытаюсь намекнуть Яну, что вроде бы и не против, если он пригласит меня на свидание. Да что уж там! Я ему уже практически открытым текстом на это говорю. Либо он реально непроходимая тундра, либо он не знает, как вежливо меня послать со своими намеками.

Это наказание за всех тех несчастных, грубо продинамленных, отшитых и униженных мною и моим стервозным характером страдальцев.

— Ладно, поеду домой. Спать. И завтра никаких коровников, — решительно заявила я и стала собираться.

Теперь мой кабинет располагался напротив бывшего кабинета Луганского, где сейчас обитает господин немец. Раньше это помещение пустовало. Но я уломала блондинчика выделить для своего самого ценного кадра деньжат на ремонт. И теперь у меня был самый шикарный кабинет во всей конторе. Андрюха на новоселье притащил мне свой старый диван со словами:

— Мы с Ленкой себе кровать решили купить. А ты хоть не на столе спать будешь.

Да, было дело. Работала себе, работала… до черных точек перед глазами и уснула, положив голову на стол. Каково было удивление юриста, когда он застал меня спящую на столе в обнимку с архивной папкой. Он долго ржал, смотря на мое помятое лицо, на котором живописно отпечатался арочный механизм папки. Хорошо, что хоть моего позора не видела наша новая секретарша.

За нее отдельное «спасибо» Петерману. Тетенька, которая сменила на боевом посту свою закадычную подружку «баклажаниху» не вынесла нашего с немцем темпа работы и на второй месяц просто ушла на больничный и больше не вернулась. И поскольку мне было не до решения кадровых вопросов, Ян взял на себя эту, как оказалось нелегкую задачу. Без секретаря мы прожили больше месяца, пока, наконец, немец не принял главную стерву всей округи Татьяну Петровну.

— Она работала у Виталия Ивановича, — объяснил свое решение Ян, — Лучше никого не найти.

Окинула придирчивым взглядом Татьяну. Миловидна, чуть полновата, но все при всем, идеально выкрашенные блондинистые локоны, пиджачок стоимостью, как месячная зарплата секретаря. М-м-да, что-то мне подсказывает, то она не работать сюда пришла, а покрутить хвостом перед уже почти свободным блондинчиком. Моим, между прочим, блондинчиком! Я его первая застолбила!

Подумала и испугалась собственных мыслей. Когда? Вот когда я успела в него так втрескаться?! Произошло ли это только сейчас или летом? Раньше, когда он был не свободен, я даже думать себе запрещала о нем в таком ключе, а сейчас… Сейчас то что раньше ощущалось лишь но подсознательном уровне перешло в разряд сознательного.

— Домой? — спросил дед Сеня у проходной.

— Ага.

— И я сейчас проконтролирую своих и все.

Он теперь не хухры мухры, а начальник охраны. Ходит при галстуке, который баб Валя торжественно каждое утро отутюживает и гоняет молодых охранником по всем объектам.

Я присела на лавочку и достала припасенную сигаретку. Полгода не курила, а сегодня нервы что-то совсем сдали. Затянулась, с наслаждением выпустила пар и поняла, что не помогает…. Видимо не тот случай.

На улице было довольно морозно. Как-никак декабрь на дворе. Скоро новый год. А настроение ни к черту.

— И откуда в тебе столько наглости? — послышался рядом голос Яна.

Обернулась. Он только-только вошел в калитку и с укором смотрел на сигарету зажатую у меня между пальцами.

Моментально покраснела. А все дело в том, что Петерман совсем недавно бросил курить. Я ему все уши прожужжала и не слезла, пока в один прекрасный день у блондинчика не сдали нервы и он под торжественно-гробовое молчание на моих глазах выбросил свой нехилый запас сигарет в мусорное ведро. С тех пор не курит. Мучается. Стал даже бегать по утрам. Я ж говорю, что от меня одна только польза.

Сигарета полетела в урну.

— Это не мое! Дед Сеня дал подержать, — не моргнув и глазом, соврала я, прекрасно понимая, как нелепо смотрятся мои оправдания.

— Что-то не припомню, что бы дед курил тонкие с ментолом.

Сделала вид, что не слышала его небрежного замечания и сменила тему.

— Как все прошло? Что новенького?

Ян поставил свой кожаный портфель на скамейку и присел рядом, вытянув ноги в начищенных ботинках. Обычно он предпочитал свободный стиль одежды и надевал официоз только если ему предстояли какие-то серьезные встречи. И если раньше костюмы на нем висели, словно на вешалке, то теперь он в них выглядел как мужчина с обложки. Баб Валина стряпня и свежий деревенский воздух сделали свое дело. Ян заметно поправился, исчезли круги под глазами. Даже представить себе сложно, каким бешеным был раньше темп его жизни, если сейчас он почти как на курорте.

— Ничего, — довольно мрачно отозвался мужчина, — Как всегда — улыбаемся и машем.

Мои губы тронула невольная улыбка. Это он меня нахватался всяких выражений. Глядишь, в скором времени из человека разумного превратится в человека русского. Почти горжусь собой…

— А я домой пораньше собралась. Доделала месячные показатели. Лежат у тебя на столе, вместе с комментариями.

— Хорошо, — как-то совсем бесцветно отозвался он, и между нами повисла пауза.

Первой не выдержала я.

— Пойду машину прогрею, — и потянулась за сумкой.

— Передавай привет баб Вале. Спасибо за пирожки.

Теперь он живет в своем доме, в котором едва успели пустить отопление, перед тем, как выпал первый снег. Они с Геной перебрались туда почти в голые стены с бетонным полом. Баб Валя даже обиделась немного такой поспешности. А я вот Яна прекрасно понимала. Тяжело жить в небольшом домике такой оравой. Даже с учетом того, что домой мы приходим только что бы поспать.

— Ага, — отозвалась я, — Ну, до завтра.

— До завтра.

Не успела я сделать и первый шаг, как новые сапожки на умопомрачительной шпильке подвели свою хозяйку. Подошва заскользила по притоптанному у скамейки снегу, и я обязательно бы упала и отшибла себе что-нибудь, не подхвати меня сильные мужские руки.

— Что ж ты так неосторожно?

Я бы ответила, непременно ответила, если бы его лицо не оказалась так близко, а руки не обнимали с такой уверенностью. Я подняла глаза и наши взгляды пересеклись. Во рту мгновенно стало сухо, а сердце забилось где-то в районе горла.

Хотелось ли мне, что бы Ян меня поцеловал? Очень. Так хотелось, что даже стало стыдно перед самой собой.

Словно завороженная наблюдаю, как Ян склоняется ниже. Чувствую тепло его дыхания на своих губах, прикрываю глаза. Тело охватывает восхитительное чувство томления пополам с предвкушением и… ничего не происходит.

Удивленно распахиваю глаза, и в тот же момент Петерман меня отпускает и делает шаг назад.

— Ян?

Молчит и прячет взгляд. Берет свой портфель и бормочет под нос:

— Ты хотела пораньше…пока…

Это рыло реальное бегство. И пока я, в полном ауте хлопала глазами, пыталась осознать всю степень своего унижения, эта зараза белобрысая скрылась за поворотом.

Это что же получается. Я его хочу, а он меня нет! Это как так?

Что бы сделала любая нормальная девушка на моем месте. Поехала домой рыдать в подушку и выть на луну от неразделенной любви? Напилась с горя и в поисках утешения отправилась бы за приключениями? Но я не любая и сейчас не сильно нормальная. И вопреки логике и здравому смыслу, доконаю эту подлую немецкую морду до заикания, пока он меня либо в открытую пошлет, либо сделает предложение руки и сердца.

Вот с таким вот воинственным настроем я поспешила вслед за Петерманом.

— Николавна! Ты куда?! — крикнул мне в след дед Сеня, закончивший все свои дела, — А домой?!

— Без меня.

Дед только пожал плечами и пошел искать Гену.

Ярость клокотала внутри меня, как лава в жерле вулкана. Кажется, чуть тронь и стану извергаться. Влетела в приемную подобно огненной фурии. Сорвала с себя пальто, небрежно забросила в шкаф и зло посмотрела на прилизанную и ухоженную Татьяну, которая с деловитым видом несла начальнику чашечку кофе.

— Стоять! — рыкнула я.

Женщина чуть не опрокинула кофе и в недоумении выгнула идеально выщипанную бровь.

— Я сама.

Забрала чуть дрожащими от волнения руками чашку и под насмешливым взглядом секретарши пошла, доводить до бешенства очередного директора.

Ян уже сидел за столом и внимательно изучал, оставленные мной показатели, периодически делая на полях пометки. Невольно залюбовалась им. И не, потому что красивый. Просто какой-то теплый и родной, даже под маской делового безразличия.

За то время, что мы бок обок проводим на работе и дома я успела настолько привыкнуть к Яну, что уже не смогу представить свое существование без его негромкого спокойного голоса, внимательного леденящего взгляда. Пожалуй, сейчас уже можно признать правду — я вернулась из-за него. Где-то в глубине мозга поселилась догадка, что все, что он делает только ради меня. В моих глазах отказ от денег, положения и власти — это реальный поступок, достойный настоящего мужчины, который понимает, что нет смысла ни в первом, ни во втором, ни в третьем, если рядом нет любимой женщины. И пусть я в своих приторно-розовых мечтаниях, возвела его на пьедестал рыцарства. Главное — первый раз в жизни я была готова рискнуть своей гордостью, что бы преодолеть барьер предубеждений, разделяющий нас. А иначе, зачем бы он стал от меня бегать.

— Женя? — удивился блондинчик, отрывая взгляд от документов.

К слову отвлекся он от них только, когда я поставила перед его директорским носом чашку с кофе.

— А ты кого ждал? — улыбнулась я и присела на краешек стола, всем видом давая понять, что ни куда не собираюсь уходить.

Закинула ногу на ногу с чисто женским удовлетворением наблюдая как мужчина честно пытается не пялиться на мои, прикрытые только тонким капроном колготок коленки, но глаза, то и дело останавливаются на них.

— Ты же домой собиралась, — недовольным тоном заметил он.

— Передумала.

Повисла пауза на протяжении которой мы напряженно играли в гляделки. Пока, наконец, немец не отмер и, взъерошив на голове тщательно прилизанные вихры одним движением, не выдал:

— Жень, я совсем не тот, кто тебе нужен. Ты достойна лучшего.

Если где-то по близости взорвалась бы бомба, я, наверное, удивилась меньше. С каких пор Ян страдает комплексом неполноценности? Может Эльза при разводе у него не только деньги, но и кое-что более ценное забрала?

Видимо мое лицо было слишком красноречивым, потому, что Ян отвел взгляд.

— Прости. Прости меня за то недостойное предложение. Я уже тогда понимал, что ты откажешься. Просто хотел убедить самого себя… Вернуться домой и забыть, зная, что ничего нельзя изменить…Не смог, — он говорил тихим, как всегда спокойным голосом, глядя мимо моего плеча в окно, — В один момент понял, что задыхаюсь….И обстоятельства так сложились…

Он бросил быстрый взгляд, словно что бы проверить — действительно ли я его слушаю и добавил как-то уже совсем мрачно:

— Мне нечего тебе предложить, кроме этой деревни и многомиллионного долга.

А еще говорят, что все бабы дуры. Вот где логика? Нет — по его понятиям все правильно. Он теперь бедный и я достойна другого, который непременно обсыплет золотом и бриллиантами. Менталитет, мать его за ногу!

— А с Эльзой было по-другому? — почему-то слова получились злыми, почти обидными.

Это я так прозрачно намекнула, что он и тогда был беден.

— Я был моложе, глупее и…, - он запнулся на полуслове, — Видишь, к чему это привело.

Где-то с полминуты, с трудом подавляя в себе острое желание, прибить этого блондинистого идиота, тупо созерцала собственные ноги. Потом легко соскочила со стола и направилась в приемную, провожаемая несчастным взглядом. Страдалец чертов!

Рывком открыла дверь.

— Татьяна Петровна идите-ка… домой пораньше.

На лице нашей суперсекретарши не дрогнул ни один мускул.

— Мне еще нужно ваше положение доделать, — невозмутимо сообщили мне и демонстративно продолжили барабанить своими наманикюренными пальчиками по клавиатуре.

— Тогда у меня для вас новое очень срочное задание, — мгновенно нашлась я, — Быстро езжайте с Василичем до тока и привезите мне на проверку складскую книгу.

Женщина как-то очень понимающе усмехнулась и стала быстро-быстро закрывать окна на рабочем столе компьютера.

— Я надеюсь, мне на завтра положен отгул за переработку? — с намеком поинтересовалась она.

— Конечно, — наверное, в этот момент я бы согласилась на все что бы угодно, лишь бы она свалила отсюда как можно скорее.

Тихонько прикрыв дверь, на мгновение замерла, что бы перевести дух, а затем решительно повернуть ключ в замке и обернуться к Петерману.

— Что ты делаешь? — спросил он, хотя прекрасно понимал, что я делаю.

Это было видно по затаившейся в уголках губ улыбке.

— А что я делаю? — передразнила, приближаясь к его креслу, по пути расстегивая пуговицы на деловом жакете, который напялила, что бы глупо выпендриться перед Татьяной Петровной.

Жакет был за ненадобностью брошен на стол, а Ян заметно сглотнул, глядя на меня уже совершенно голодным взглядом.

— Смотри не пожалей о своем решении, потому, что потом я тебя никуда больше не отпущу, как бы трудно не было, — очень серьезным тоном предупредил он.

Вместо ответа я совершенно бесстыдным образом уселась к блондину на колени и, вцепившись в лацканы пиджака горячо и со всем накопившимся энтузиазмом поцеловала. Он ответил сразу с не меньшим пылом и даже позволил мне некоторое время руководить столь деликатным процессом. А потом, заключив мое дрожащее тело в крепкие и надежные объятия, впился в губы с дикой жадностью, разом перехватив инициативу.

— И помни — сама напросилась, — прошептал Ян, прерывая поцелуй и глядя на меня, слегка шальной улыбкой.

И я бы ответила, что не забуду и даже припомню ему это, если бы могла говорить. Эмоции захватили меня в свой сладостный плен, и последней ясной мыслью стал ехидный внутренний голос:

— Попала ты Женька. Пипец как попала.

Знаете ли вы, каково заниматься любовью прямо на работе, на письменном столе, с трудом сдерживая стоны и задыхаясь от страсти? Не знаете?

Вот и я не знаю…Обидно блин.

А все из-за чрезмерного чувства ответственности за мой моральный облик некоторой блондинистой морды.

Еще мгновение назад я плавилась под нежными и очень чуткими руками, а сейчас он с хмурым видом поправляет на мне помятую одежду и говорит:

— Так не делается. Ты достойна хотя бы элементарного уважения.

Вот заладил — «достойна». Я можно сказать только во вкус вошла, только поняла, что это такое дышать одним дыханием с любимым мужчиной, а он обломал на самом интересном месте.

Чмокает мой обиженно сморщенный нос и улыбается с явным чувством собственного превосходства.

— Поехали домой. У меня шампанское в холодильнике лежит.

Все это, конечно, жутко соблазнительно, но не стоит забывать, что Петерман живет не один.

— У Гены сегодня дежурство на ферме.

И правда как это я забыла. Поскольку больше Ян не нуждается в водителе, Гена теперь правая рука самого Василича! Это вам не хухры-мухры! Он аж целый зав. МТФ. Вот и заведует теперь от заката до рассвета.

Пока ехали домой, Ян бросал на меня красноречиво-предвкушающие взгляды, от которых я внезапно оробела. В кабинете на волне адреналина не было смущения и неловкости.

Я стыдливо топталась на пороге дома не решаясь войти, хотя бываю тут если не каждый день, то через день точно. Ян, заметив мои метания, осторожно обнял и прошептал:

— Страшно?

— Угу.

— Тогда давай я тебя к дедам провожу, просто посидим чая попьем, — тут же деликатно предложил он.

Что бы завтра он в своем гениальном мозгу нашел еще несколько вещей, которых я непременно достойна? Ну, уж нет. Я сегодня никуда не уйду, пока мы не опробуем хотя бы одну горизонтальную плоскость в этом доме.

В ответ притянула его лохматую голову к себе и крепко поцеловала, чем вызвала смех, будто он прочитал все мои мысли.

— Ты не возражаешь? — зачем-то спросил Ян и, нагнувшись, подхватил меня на руки.

Все на что был способен мой ошалелый от поцелуя мозг, это дать приказ голове кивнуть и отправиться дальше в незапланированный отпуск.

Ян ногой толкнул дверь, перенес через порог и аккуратно поставил на ноги, чтобы несколькими быстрыми и четкими движениями избавить от теплого пальто. Потом посадил на стул у зеркала и принялся разувать. Осторожно расстегнул сначала один сапог, затем другой и чувственно провел ладонями по обнажившимся ступням. У меня от сего нехитрого действа участился пульс так, словно он не от обуви меня избавил, а от нижнего белья.

И не нужны были ни какие слова, что бы понять, как я желанна и дорога для этого конкретного мужчины. Мне все рассказали надежные и нежные руки, что неспешно скользнули по всей длине ног, смяли мягкий трикотаж юбки, прошептали губы, жадно приникшие к шее.

Сознание уже помахало ручкой и собралось сбежать, как обернулось и даже встрепенулось на жуткий грохот и отчаянное:

— Елки палки! Мой коллекционный виски!

Ян тут же отстранился, одернул мою юбку и хмуро уставился на крайне расстроенного Гену. Тот с несчастным видом подобрал с пола кастрюлю, которую видимо мыл и, сунув в карман передника полотенце, хмуро уставился на нас.

— Ну, что вам стоило еще месяц потерпеть? — и в ответ на наши недоуменные с Яном взгляды пояснил, — Проспорили мы с дедом Сеней на вас. И теперь я должен ему свой двадцатилетний вискарь.

Мы с Яном переглянулись и одновременно начали смеяться. Да так, что я закрыла лицо ладонями, вытирая выступившие слезы, а блондинчик и вовсе уселся на полу, продолжая сжимать одной рукой мои коленки.

— Ген, а ты чего не на работе? — отсмеявшись, хрипло выдавила я.

— Василичь поменяться попросил. Ему завтра нужно в город смотаться по своим делам.

Ян весело посмотрел на меня и сделал один единственный вывод:

— Похоже идея чаем не была такой уж и плохой.

Ночью пошел снег. Я одиноко лежала в своей постельке под одеялом и гладила мирно сопевшую под боком Мурку. В голове теснилось множество мыслей и все так или иначе были связаны с одним человеком, который все-таки проводил меня до дома и даже выпил с дедом Сеней рюмку тут же початого, под ревностным взглядом Гены, вискаря, а потом долго и нежно целовал меня у калитки, прощаясь до утра.

Как ни пыталась отогнать от себя мысли и уснуть, прекрасно понимая, что завтра снова рабочий день, ничего не выходило. И вконец уже отчаявшись заснуть, стала считать воображаемых овечек. На сто пятой, загорелся экран смартфона, оповещая, что пришло сообщение. Провела пальцем по экрану. Сообщение было от Яна.

«Не спишь?» — гласило оно.

«Нет» — мгновенно ответила я.

Похоже, не мне одной не спиться сегодня. Оно и понятно после такого облома фиг уснешь.

Снова загорелся экран.

«Ложись. Завтра трудный день».

Это я и без тебя знаю. Встреча с потенциальными инвесторами. Но вот они-то волновали меня сейчас в последнюю очередь.

Дисплей потух и снова ожил, что бы заставить мое сердце биться в учащенном ритме. На нем высветилось всего одно слово:

«Люблю».

Я зависла на минуту, что бы насладиться признанием и быстро набрала:

«Я тоже».

Эпилог

Сегодня снова пошел снег, словно перенося на мгновение в тот самый день, когда Ян впервые признался мне в любви. При воспоминании о муже тоскливо сжалось сердце. Уже вот несколько дней, как он уехал в Германию, проконтролировать закупку оборудования для нашего нового элеватора. Расширяемся потихоньку, на радость сельчанам. Ведь новый элеватор, это новые рабочие места. Теперь к нам даже из соседних деревень едут, что бы заработать в сезон.

Я бы рада была поехать вместе с ним, но пришлось бы брать еще и детей. И тогда бы мы на пару занимались не делами, а бегали по всему экспоцентру как пара обезумевших неандертальцев в поисках этих сорванцов.

Да-да вы не ослышались. Я теперь мама двух блондинистых, маленьких вождей краснокожих. И если внешностью мальчики пошли в Яна, то характерец обоим достался мой. Теперь не знаю этим гордиться или плакать, потому что покоя от них нет ни днем, ни ночью.

Конечно, можно было бы попросить Лену с Андреем взять их к себе, но как-то совестно тревожить их, тем более что подруга наконец-то беременна и юрист носится с ней как со стеклянной вазой. Его можно понять, после стольких попыток, наших и немецких врачей, метаний и переживаний это свершилось.

Мои родители сейчас и так все в заботах. Лина в прошлом году развелась и вместе с дочерью переехала к родителям. Если бы я знала, что так произойдет — ни за что не продала бы свою квартиру. Хотя нам с Яном в том момент настолько были нужны деньги, что иного выхода из ситуации просто не было.

Это сейчас у нас образцово-показательное хозяйство, куча грамот, благодарностей губернатора, стабильная рентабельность, а еще несколько лет назад мы едва концы с концами сводили, что бы элементарно выдать людям зарплату. Нас тогда банк чуть не обанкротил.

Страшно вспомнить, сколько нервов, сил я потратила бадаясь с этими чертовыми бюрократами. Доказывала, угрожала и даже умоляла, но всегда получала холодный и равнодушный отказ. И когда уже даже у Яна опустились руки, на выручку совершенно неожиданно пришел Луганский, который за время нахождения на посту главы района обзавелся нужными связями в областной администрации.

Теперь мы даже пытаемся как-то дружить семьями, правда с поправкой на то, что у Васька каждые полгода новая жена, любовница или просто подруга. Буквально на той неделе приезжал снова поплакаться на свою не легкую судьбу. Сожрал все мои блины и пожаловался, что ему никто таких не готовит. Я героически промолчала, что бы не ляпнуть ехидное, типа «сам виноват кобель плешивый». Он временами тоскливо поглядывает в мою сторону, но ума хватает не лезть со всякими намеками.

Деда Сеню мы благополучно отправили «совсем на пенсию». Они на пару с баб Валей теперь по мере сил, в виду уже почтенного возраста, помогают мне с мальчишками, что бы хоть как-то облегчить нам с Яном жизнь. Работа работой, но домашние дела никуда не деваются и имеют неприятное свойство накапливаться.

Вот и сегодня пока дети побежали в гости к бабе Вале, я, закончив верстать квартальный бюджет, в спешном порядке стала разбирать завалы игрушек, которые медленно, но верно образовывались в течение дня.

Хлопнула входная дверь, и я застыла, прислушиваясь. Вот он бросил куртку на диван в прихожей, ключи от машины на полку, разулся и идет по коридору в поисках меня.

— Ты вернулся, — я выхожу из детской, что бы тут же кинуться в холодные от февральского мороза, но нежные объятия.

— Вернулся, — шепчет Ян в ответ и, наклоняясь, целует, — Я соскучился.

Ответить мене уже не дают. Прохладные ладони, скользят по спине, пробираются под футболку и тут же по-хозяйски прижимают ближе, что бы я в полной мере ощутила, насколько по мне соскучились.

— А дети где? — прерывая поцелуй на миг, спрашивает Ян.

— У дедов, — севшим голосом, говорю в ответ и, обхватив мужа за шею, притягиваю к себе.

Мы движемся в спальню, на ходу стаскивая друг с друга одежду, не прерывая лихорадочных поцелуев. И вот мы уже почти у кровати, и Ян внезапно наступив на игрушечного трансформера, шипит от боли и падает на кровать, увлекая меня за собой. Я тихонько хихикаю, и мир переворачивается — Ян укладывает меня на спину.

— Ай! — подскакиваю как ужаленная, потирая попу, именно она пострадала, встретившись с острой пирамидкой из конструктора.

К моей ладошке присоединяется мужская и вскоре я, забыв о боли, закусываю губу, что бы сдержать предательские стоны блаженства, которое дарят без оглядки, преданно и бескорыстно. В любовной горячке я мечусь по мягкому покрывалу, запускаю руки в непокорные светлые вихры, что бы притянуть к себе и вцепиться всеми доступными способами, а потом томно и чуть слышно застонать, когда он одним движением соединит нас в неспешно-чувственном движении.

Я прогибаюсь, насколько это возможно, навстречу, ловлю губами тяжелое дыхание и медленно пропадаю в реальном мире, что бы с головой окунуться с наслаждение, которое подогреваемое радостью встречи еще острее, еще ярче.

Мужчина не отрывает взгляда от моего лица, а я не смею отказать ему в удовольствии видеть меня сейчас такой — возбужденной, покоренной и податливой. Только для него…

Еще несколько мгновений и дрожь сотрясает мое тело, наполняя негой и сытой удовлетворенностью, каждую мышцу тела. Ян наклоняет голову, впивается собственническим поцелуем в рот и за несколько движений присоединяется ко мне.

Позже я лениво вожу пальцем по его влажной спине, и из нирваны меня вырывает хриплый голос мужа:

— Жень, а когда там у тебя неблагоприятные дни?

И до меня доходит страшное осознание — мы забыли о мерах предосторожности, которые лежат себе спокойненько в прикроватной тумбочке и никто про них не вспомнил.

— Я тебя убью! — разъяренной коброй шиплю я и начинаю лягаться, пытаясь сбросить с себя наглую блондинистую морду.

Ян с легкостью перехватывает мои руки, прижимает к постели и весело сеется:

— Может в этот раз будет девочка.

Ну, вот что ему на это ответить? А?

Остается только скорбно вздохнуть и поцеловать, искривленные в чисто мужской самодовольной улыбке губы.

2017

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg