«Маг поневоле»

— Нет, всеблагой отец, — тут же заюлил старик. — Оба здесь. Вот Силантий, сын вдовы Аристарха, — Из толпы тут же вытолкнули бледного заплаканного юношу, с небольшим кожаным мешком на плече. — И Славута, сын Вилима.

Вилим, обмякнув, разжал свои лапищи, выпуская трясущегося сына. Похоже, со жрецами, тут даже он спорить не решался. Какой-то паренёк, вынырнув из-за спины старосты, протянул Славуте точно такой же мешок. Толпа качнулась, напряжённо чего-то ожидая.

Послушник, молча, оглянулся и пожилой протянул ему длинный белый ремешок с небольшим красным камешком посередине. Юноша повернулся к подошедшему Силантию и, брезгливо поморщившись, надел тому ремешок на шею. Камень кроваво вспыхнул, ярко заискрившись, и тут же потух, мгновенно почернев. Силантий резко дёрнулся, чуть слышно вскрикнув. Тишину прорезал плач женщины.

— Да свершится воля Троих, — скучающим голосом возвестил послушник и вновь протянул руку к пожилому.

— Да свершится воля Троих, — согласился тот, протягивая юноше второй ремешок. Настал черед Славуты и тот покорно встал на место отошедшего Силантия. Понимая, что сейчас случится непоправимое, я в отчаянии выкрикнул. — Это нечестно! Баллот я вытянул!

Сильный удар тут же опрокинул меня на землю. Сверху навалились, впечатывая тело в липкую грязь.

— Это что ещё за выкидыш Лишнего? — В голосе послушника проскользнули нотки интереса. Видать достала его эта нудная поездка, а тут хоть какое-то, да развлечение.

— Это другой сын селянина Вилима, отец Мефодий, — скрипучий надтреснутый голос, несомненно, принадлежал красномордому. — Баллот он вчера вытянул, да потом сразу в пустошь стрекача задал. Насилу поймали.

— В пустошь говоришь? — Вскинулся молодой жрец. — А мне почто о том не сказывал? Забыл указ отца-приора?

— Что ты! Разве я мог забыть! — Красномордый, судя по тону, ничуть не смутился. — Потому ещё вчера отцам-радетелям весточку послал. А тебе отец Мефодий и знать о том не след. — В голосе местного жреца проскользнула откровенная издёвка. — Ибо я простому послушнику не докладчик!

По скулам Мефодия заходили желваки.

— Покажите мне его.

Меня тут же рывком подняли на ноги и предъявили на обозрение послушнику. Ну вот. Сейчас он ещё на мне и свою злость сорвёт. Вон как рожу перекосило! Молодой, а уже спесивый, сверх меры.

— Экий он чумазый, — Мефодий презрительно скривил губы. — Отпустите. Пусть хоть рожу вытрет.