«Ограбление по-русски»

Солнце клонилось к закату. В камышах, в унисон, квакали лягушки, ветер к вечеру начал стихать, и пузатый полосатый поплавок мерно качался на воде. Наступало время вечернего клёва. Слава ловко подсек и вытащил на берег большого, ершистого окуня.

— Ну, Славок, с почином тебя! — Витек причмокнул губами, — хороший полосатик!

Вскоре друзья наловили пол садка рыбы. Витя, худощавый, но жилистый, с крупным носом с горбинкой, шустро орудуя ножичком, быстро почистил и распотрошил несколько окуней, пока его друг разжег костер и установил на треноге походный котелок для ухи.

Когда уха почти сварилась, Слава, со знанием дела бросил в котелок дымящую головешку. Выпив по стакану водки, и закусив ароматной свежей ухой, друзья закурили.

Слава — коренастый, широколицый, обычно любящий пошутить и побалагурить, сегодня был печален.

— Ты давай, брат, не темни, — Витек внимательно посмотрел на друга, — я же вижу, последнюю неделю — сам не свой ходишь. Что у тебя случилось?

Славик бросил окурок в догорающий костер, и не торопясь, начал разливать по второй чашке ухи:

— Витька, у меня к тебе дело серьезное будет… — он задумался, как будто не знал, стоит ли продолжать разговор.

— Слушай, Славок, мы же со школьной скамьи дружим, чего ты там темнишь, зажался, будто целка.

— Витек, ты же знаешь мою тещу…

— Тетю Зою? А кто же ее не знает?

Слава налил по второму стакану, и друзья быстро выпили.

— Вот, Витька, жизнь, она бывает по-разному складывается. Ты вот один — до седых волос на заднице прожил, а у меня семья, дети, заботы…

— Я не понял, а чего ты про тещу-то спрашивал?

— Не знал я, братуха, что до такого дойдет. Ты у меня один близкий дружок, тебе все расскажу. Так вот, решил я старую каргу — немного обшкурить.

— В смысле?! Старуху ножом по горлу, и в колодец? — Витька выпучил глаза.

— Вот ты извращенец, Витя. Тебе что двенадцать лет. что сорок — ни хрена не меняешься.

Слава положил пустую чашку на траву.