«Алекс. Покорить доминанта»

Я уклонилась от толпы азиатских туристов, идущих мне навстречу по оживленному тротуару в центре Манхэттена. Пересекла пешеходный переход и, прежде чем меня кто-то остановил, протиснулась через стеклянную дверь в кафе. Холод сентябрьского дня обернулся теплом, запах выхлопных газов — ароматом ванильных булочек и капучино, шум машин — гомоном голосов.

В этот час здесь было полно народу.

Я огляделась.

Минди сидела за угловым столиком с книгой и чашечкой кофе. Трудно было ее пропустить. Она выделялась среди посетителей как лебедь среди диких уток. У нее были просто невероятные рыжие волосы, спускавшиеся по спине блестящими завитками, белая кожа, не знающая загара, изящные черты. Стильное платье сочеталось с цветом ее волос и облегало узкую талию, подчеркивая идеальное тело.

Она сидела вполоборота, закинув ногу на ногу так, что ее изящное колено виднелось из-под столешницы, и лениво покачивала носком.

Я торопливо направилась к ней по узкому коридорчику между столиков под шум голосов. И едва не упала, когда кто-то из посетителей прямо перед моим носом решил встать. Я налетела на его отставленный стул, тихо пискнула «Извините!» и протиснулась боком.

Минди обернулась на звук моего голоса.

Она поприветствовала меня безупречной улыбкой и сдвинула сумочку от Louis Vuitton с соседнего стула.

Мы познакомились с ней в первый год моего обучения в университете. Она была одной из тех старшекурсниц, кому декан поручил шефство над новичками. Большинство первокурсников встречались со старшими раз или два, а потом продолжали жить своей жизнью. Я бы сделала то же самое, не желая беспокоить ее. Но проходила неделя за неделей, а Минди по-прежнему была рядом и беспокоилась обо мне.

Прошел год, ее обучение завершилось дипломом. Но она все еще оставалась со мной, поддерживала меня и давала советы.

Я не знала, почему так и вообще старалась не думать об этом. Мы были из разных слоев общества, у нас не было и не могло быть ничего общего. Но все же она звонила мне раз в неделю и спрашивала, как дела.

Минди была добра и красива, и я принимала ее дружбу как благословение.

Подойдя, я выдвинула освободившийся стул и рухнула на него. Поставила сумку рядом на пол, открыла и достала смятую газету. И только тогда сказала:

— Привет!