«Тракт. Дивье дитя»

… Плакала Саша, как лес вырубали…

Егор вышел из леса, когда уже сгущались сумерки.

Еще стоя за деревьями и глядя на холодный красный закат, догорающий над черными вершинами, он вспомнил о сыче, который дремал у него на плече. Усмехнулся и легонько щелкнул сыча по клюву:

— Просыпайся, засоня!

Сыч распахнул желтые глаза и обиженно встряхнулся: он не выспался, с ним обошлись фамильярно, он чувствовал себя униженным.

— Не обессудь, приятель, — сказал Егор. — Тебе со мной нельзя.

Сыч демонстративно отвернулся. Егор осторожно снял его, хотя сыч сделал слабую попытку удержаться когтями за тулуп, и поднес к низко свисающей ветке. Сыч ухватился за ветку растопыренными лапами — ему больше ничего не оставалось, он был всерьез сердит на Егора и не желал это скрывать.

— Ничего, потом поймешь, — сказал Егор примирительно.

Потом распахнул тулуп и вынул из-под рубахи простуженную белку. Белка уже успела основательно согреться, но все-таки чихнула, попав на свежий воздух. Выпустил ее, и, решив разом со всем покончить, повынимал из всех карманов набравшихся туда полевок. Проверил на предмет полевок и скрипичный футляр, но туда они не полезли — посовестились.

Последняя полевка обнаружилась в рукаве. Вытряхивая ее, Егор вздохнул. Лесному народу не было дороги туда, куда он направлялся. От всей прежней жизни осталась только скрипка.

Покончив с прощанием, Егор вдруг почувствовал одиночество и тоску, почти страх. Лес впереди поредел и расступился; оттуда доносились запахи дегтя, лошадиного навоза, уставшей сырой земли — и эти запахи резали нервы, как тупое лезвие.

«Ты же домой идешь, — попытался Егор себе внушить. — Ну и что, что ты с давней поры там не был — пустяки это. Там тоже твой дом, там ты родился, хоть и уже и позабыл — что ж тебя тревожит? Глупо, глупо и есть…» — но тревога все равно не проходила.

«Ты же сам хотел, — сказал он себе уже с досадой. — Ты ж сам так порешил, чтоб тебя черти взяли! Тебе ж хотелось сделать доброе дело и заодно себя проверить, на что ты годен — так делай и проверяй, будь ты неладен! Или ты уже и струсил?»

Это помогло. Егор решительно отодвинул мохнатые лапы кедрача и вышел к дороге.