«Мы будем вечными как горы»

— Давайте начнем с недавних событий. Расскажите, как прошел ваш вчерашний день, что интересного случилось?

— Я завел собаку.

— О, замечательно! Как назвали?

— Тузик. Тузик Сто Четырнадцатый.

…Госпиталь напоминал баню. За окнами плавились в полуденной жаре улицы Найроби, желтые от старости кондиционеры давно перестали охлаждать и просто гоняли горячий воздух по палате. Свисавшие с потолка клейкие ленты шевелились под этим жарким дыханием, так что казалось, будто мухи уселись на них ради забавы, чтобы покататься. Воняло потом и лекарствами.

Напротив меня, оседлав хлипкий стул, сидел Стас.

— Нет, Смола, нет, — покачалась его постриженная под «ежик» голова. — Неправильно ты делаешь, совсем не правильно. Эти звери, — ткнул он пальцем в ближайшего пациента на койке, — убивали наших ребят. И тебя убьют, как только ты отвернешься. Не думай, что они будут тебе благодарны, ты для них — вонючий лурц, которого надо просто прикончить, и больше никто.

— Пока не прикончили, — пожал я плечами.

— Потому что я здесь, — выдвинул вперед челюсть Стас. — И слежу за ними.

— Что же прикажешь с ними делать? — поинтересовался я. — Не лечить? Пусть подыхают?

— Да! Вот именно! — воскликнул Стас. — Почему-то они наших ребят добивают, а не тащат в госпиталь и не ухаживают за ними!

— Может потому, что мы пришли сюда с оружием и велели им очистить территорию?

— Мы были вынуждены! Господи, Смола, ты ведь лучше меня это знаешь!

Я смотрел на друга, на его покрытую шрамами правую щеку, на камуфляжную форму и черные очки в кармане. Когда он стал таким? Когда на его лице стало появляться это неприязненное выражение, стоило лишь упомянуть смертных? Когда он перестал считать их людьми? После Венесуэлы? Или раньше?

— Смерды есть смерды, — втолковывал между тем Стас. — Они все равно сдохнут, даже если ты их вылечишь. Это их судьба, Санек, глупо это отрицать.

Его темные брови хмурились, когда он формулировал очередной аргумент.

— Не сегодня — так через пятьдесят или сто лет. Сдохнут по любому, сам знаешь, — продолжал мой друг. — Ну и зачем тратить на них время?