«Лууч (СИ)»

Лууч (СИ) (fb2) - Лууч (СИ) 1087K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Александрович Варлашин

Сергей Варлашин Лууч

Ступай в лес, ступай! Если никогда не пойдешь в лес, с тобой никогда ничего не случится и твоя жизнь не начнется.

Эстес К. «Бегущая с волками».

Глава 1

Солнце ярко освещало комнату, свет проникал во все уголки, сквозь наполовину зашторенное окно, светлыми занавесками. Основной свет падал на стол с закругленными краями, высвечивал пару книг с бархатной и глянцевой обложкой, несколько карандашей лежавших хаотично и большой лист бумаги, слегка затронутый рисунками хозяином комнаты. Он лежал сейчас в своей кровати у стены, совсем еще ребенок. Солнечный луч отразился от блестящего будильника и плавно поехал по лицу мальчика, спящего с приоткрытым ртом, одна рука лежала на подушке, второй он оттащил одеяло под самое утро, когда стало гораздо теплее. Солнечный зайчик попал на глаз и ухо, пока не стал светить в два ока одновременно, тут-то мальчик и начал жмуриться, а от этого и вовсе просыпаться. Открыв один глаз и сразу его, закрывая, он хотел было перевернуться на другой бок, но вспомнил, что все утро будет предоставлен самому себе и волен делать все что захочет. Медленно начал садиться пока его ноги не опустились на пол, нащупывая там пушистые тапочки бледно оранжевого цвета, под тон пижаме в пятнышко.

Быстро переодевшись, он тайком спустился по лестнице и выскочил на улицу. Ноги касались скошенной пару дней назад травы, и утренняя бодрость заполняла его с каждым шагом по ней. Вскоре скошенная трава сменилась густо заросшей, и он оглянулся, на окно своей комнаты на втором этаже. Легкий ветер уже теребил занавески, подталкивая их внутрь сквозь приоткрытое окно, но мальчик и не собирался возвращаться, чтобы закрыть, по утрам он часто оставлял его открытым, если не было сильного ветра или дождя. Высокая трава сменилась пышными кустами и молодой порослью, пока не развернулся высокий лес. Мысли мальчика занимало только желание поскорее изучить местность вокруг своего нового дома, в который он и его родители въехали неделю назад, покинув душный город. Настала суббота, свободный день от планов, все время составляемых ему родителями, он предоставлен самому себе практически до вечера, главное чтобы пришел на обед по указанию мамы и не уходил далеко гулять от дома один. Сколько неизведанной территории лежало перед ним теперь, участок дома плавно перетекал в лес, легкий забор отгораживал его только условно, если бы не выкошенная трава вокруг на пару десятков метров, то можно было подумать двухэтажный дом с трубой стоит прямо в лесу. В десяти минутах от дома было небольшое озеро, а уже в получасе и вовсе лежала река, которую он бы смог переплыть за несколько минут. Ход размышлений, с какой стороны обойти озеро прервал крик большой птицы, пролетевший над верхушками огромных сосен, тут мальчик остановился, задрал высоко голову и мгновенно опомнившись, пошел с левой стороны, по направлению полетевшей птицы. Озеро по форме казалось правильным кругом, со всех сторон окруженное лесом. Мальчик его пока не переплывал, но мог с уверенностью сказать, что переплыл бы минут за двадцать, по краю берега росли лилии, а вода была настолько прозрачной, что во время утреннего затишья просматривалось все песчаное дно, и можно было увидеть, как рыба близко подходит к камышам и шныряет в поисках пищи. Утки заметили приблизившегося человека и скрылись в наводной зелени с синеватым отливом. Хотя его одежда не пестрела яркими цветами и была даже не заметна, коричневые штаны с множеством карманов и бежевая рубашка вполне сливались с местными цветами, но он двигался явно быстро и, подходя к воде, шелестел всем, к чему притрагивался, открыто направляясь вдоль озера в намерении его обогнуть.

Папа, конечно, говорил, одному ему лучше пока не гулять до озера, тем более до реки, а еще лучше быть в пределах слышимости от дома и на отклик возвращаться, дабы не заблудиться. Однако они все еще должны были спать, а ему очень хотелось поскорее дойти самостоятельно и увидеть все собственными глазами, а не как в первый день прибытия, прогуливаясь с мамой и папой за руки. Высокая трава обтекала ноги, доходя мальчику до колена, а местами даже до пояса. Шагая между деревьями и пышными кустами он придерживал ветви и листья на уровне лица и груди, солнце иногда пробивалось лучами сквозь пышную растительность и ложилось ему на лицо, но уже не так болезненно, как ранним утром. Взгляд его блуждал, переводя внимание то на ноги, то на ближнюю растительность, приходилось осматриваться, ориентируясь по ходу в пространстве. Ведь тропинок не было, что было даже немного странным, вернее они были, начинались у дома, а потом как будто таяли в траве, так и сейчас, он уже минут пять шел, потеряв из вида протоптанные следы тропы. Внизу в траве шныряли насекомые, частые кузнечики выпрыгивали впереди него за пару шагов, прежде чем он ступал туда, реже взлетали бабочки и исчезали над его головой, с глазами на крыльях, белые и оранжевые, но все это не занимало его сейчас. Основное внимание было направлено на виднеющуюся впереди березовую рощу, ведь сразу за ней располагалась та самая река, у которой он отдыхал семьей, внимательно наблюдая за течением, уносящим сухие листья, бросаемые им с самого края берега, в качестве развлечения. Мягкие водовороты и плавные волны, хватали сухие листья и уносили их вперед, закручивая в медленно идущих потоках воды, завораживающее зрелище для человека из городской черты и в то же время успокаивающее. Минуя открытую поляну, роща окутала его своей белизной и контрастными черными полосками. Углубившись немного дальше, ориентиры и вовсе стали пропадать, оглядываясь по сторонам, виделась все время одинаковая картина, белое с черным, черное с белым. Спустя пару мгновений, до его слуха донеслось движение ветра, а за ним сразу легкий ветерок обдул и его лицо, что было очень приятно, выступившие капли пота на лбу он оттер рукавом и пройдя еще немного, услышал шум воды.

Живописная река несла потоки воды направо. Подойдя к воде, он глубоко вздохнул и огляделся, на противоположной стороне, берег густо заросший елями, уходил немного вверх. На его стороне было гораздо свободнее, лес раньше отступал, обнажая поляны с клевером, а уклон реки располагался по направлению течения, туда мальчик и пошел, завидя крупное, одиноко растущее дерево, прямо на самом краю. Крупные, длинные ветви росли во все стороны с одинаковой частотой, а обилие зелени могло спрятать в себе бесчисленное количество птичьих гнезд, а то, что их было на этом зеленом гиганте не менее двух десятков, мальчик даже не сомневался. Под деревом, он уселся на траву и заворожено смотрел на маленькие водовороты, образуемые течением, белые кувшинки ходили кругами, казалось, что течение от этого еще быстрее. В примятой под ногами осоке лежали мелкие разноцветные камни, вынесенные полноводной рекой в дождливые дни, преодолевшие невесть какое расстояние. Теперь перебираемые в руках, они еще блестели от утренней росы. Поддаваясь интуитивному чувству игры, он взял один из них, самый крупный, желтого цвета и закинул на середину реки, почти не вставая. Послышался тихий — «плюх», приглушенный размеренным шумом потока воды. Остальные камни дальше закинуть так и не вышло, из-за малого веса. Поочередные «плюх» выделялись на фоне всеобщей тишины, кроны деревьев хоть и шевелились слегка, но почти молчали, неожиданно вместе с последним улетевшим камнем, до слуха донесся еще один звук, походивший на шорох. Он прислушался, но звук не повторился, влекомый любопытством, нашарил еще один камень и бросил его в воду, недалеко, затем чтобы звук был громче, раздалось привычные «плюх», однако как только утихло, новый звук повторился, и теперь мальчик разобрал, что он шел позади него. Взяв очередной камень для броска, повернулся спиной к реке, кинул и прислушался. Отчетливо донеслось фырчанье, мальчик нахмурился и насторожился, следом принялся медленно приподниматься, дабы выглянуть из-за травы. Мягкий шелест травы нарастал, вместе с любопытством, внезапно брови мальчика поползли вверх, из-за дерева, в нескольких метрах от него вышла лошадь.

Лошадь была темно серого цвета и отливала черничными оттенками, длинная вороненая грива, как если бы она была дикая, свисала с шеи и спины, но на удивление ухоженная, словно бы ее часто расчесывали. Своим размером она не уступала тем крупным лошадям, каких он видел во время своих переездов, даже выглядела еще больше. Видимо просто находилась очень близко и самое любопытное, смотрела сейчас прямо на него, своими большими темными, но блестящими отражающими все глазами. Мальчик уже совсем не таился, а стоял и с открытым любопытством глазел на красивую гостью, приоткрыв от изумления рот. Гостья подошла ближе, почти вплотную к нему, наклонила голову, выдохнула из ноздрей теплую струю воздуха и уже совсем по-другому, но так знакомо фыркнула. Мальчик улыбнулся и с восхищением протянул ладонь к ее носу, влажному и холодному, затем погладил ее по морде, животное не возражало, всем своим видом указывая на спокойствие и встречный интерес к маленькому человеку. Голову заполнили мысли о том, откуда это прекрасная лошадь пришла сюда, или может, кто-то приехал на ней верхом и бродит сейчас, где то в окрестности, но тогда почему на ней нет ни седла, ни стремян, ни даже следов от них. Все эти вопросы и множество других, недолго кружили хоровод в мыслях и быстро пропали, стоило ему начать гладить ее, обходя сбоку. Животное было необычайно красивое, таких породистых лошадей, он, пожалуй, вообще никогда не видел в своей жизни, а видел он их, не мало. Не верилось, что она может быть дикой и вовсе не имела хозяина. Мальчик не стал теряться в догадках, обошел дерево вокруг, прошелся немного вниз по течению, но никаких следов другого человека не нашел, более того следов этой самой лошади тоже не было. Ну не могла же она взяться из ниоткуда, пронеслось у него в голове. Тем временем черничная гостья последовала за ним, обозначив свое присутствие уже таким привычным фырчаньем и тихим плеском воды. Он обернулся и увидел ее пьющую из реки воду.

— Ну, ты попей пока и я отведу тебя домой. — Радостно сообщил он ей в спину и добавил. — Мне-то уже точно пора возвращаться.

Лошадь словно соглашаясь, тряхнула головой, вышла из воды и последовала в лес.

— Очень надеюсь, что нам с тобой окажется по пути. — Он припоминал расположение озера, а она шла как раз в его сторону, противоположную от реки.

Лошадь и мальчик уже скрылись в густых зарослях леса, а солнце все продолжало подниматься, заливая светом, новые участки зелени, высушивая и поднимая траву, примятую ими, стирая последние следы их присутствия.

Глава 2

Впереди шла длинногривая красавица, мальчик шел ровно следом за ней, обходя крупные ели, ступая на мягкую прошлогоднюю опавшую хвою, мхи и траву. Оказавшись в лесу, легкий ветер остановился, а спустя еще несколько минут буквально застыл, как застыло все мимо чего они шли. Куда-то пропали даже насекомые, замерли листья и высокая трава, лишь птицы радостно голосили и общались между собой, на одном им известном, птичьем языке. Впереди лежало огромное дерево, поперек тропинки, невидимой дорожки по каковой они шли. Его спутница перешагнула через поросший, пушистый мхом ствол, лежачего дерева и неожиданно подогнув длинные ноги, легла, обмахнувшись хвостом. Возникшей замашки он никак не ожидал, ему ничего не оставалось, как сесть рядом на длинные сучья некогда упавшей березы. С немым изумлением, взглядом он блуждал по ней.

— Нуу…,и чего мы будем делать дальше? — Риторически спросил мальчик.

Лошадь почти не среагировала на его реплику и лишь еще ниже развалилась на земле, и только лишь после этого жеста, он понял, какая возможность открылась перед ним. Она уже не была такой высокой, он, наконец, увидел ее спину, более того, закралась возможность сесть на нее верхом. Осторожно встав, не спуская с нее взгляда, он медленно словно по тонкому льду, подошел к ней и положил на нее сначала одну, а потом и другую руку, черногривая лошадь даже не шелохнулась. Осмелев, он аккуратно сел на нее, она пошевелилась и повернув голову к нему посмотрела на него, в ее взгляде мальчик прочел одобрение, после чего перекинул ногу, сев будто заправский наездник. К немалому удивлению ее грива заволновалась под поднимающимся телом, ноги выпрямились, голова поднялась на прежнюю высоту, до селе так непривычную для него и плавно пошла вперед, по прежнему курсу, в сторону озера. Восторг наполнил мальчика изнутри, ибо с первого момента их встречи ему подсознательно хотелось, чтобы она его хотя бы немного провезла на себе. Он улыбался во всю ширину своего рта, лишь предусмотрительность не позволяла засмеяться от удовольствия, была некая опасность, вдруг она испугается его звонкого смеха и попробует скинуть шумного наездника с себя. Однако чем дальше они следовали, тем быстрее его предосторожности таяли.

Где то поблизости должна находиться березовая роща, думал мальчик, хотя они сейчас перемещались по смешанному лесу, среди деревьев преобладали сосны, потому видимость была хорошая. До чего удивительно тихо стало с тех пор как они вошли и немного углубились, реку стало не слышно, даже птицы затихли, ватная тишина образовалась так неожиданно, мальчику показалось, что у него заложило уши, сглотнул, прежняя тишина. Лошадь перешла на легкую рысь, и он обнял ее шею, плотнее прилег и перестал смотреть по сторонам, складки одежды затрепыхались от сопротивления воздуха, а волосы дружно откинулись назад. Странная тишина продолжилась, несмотря на увеличившуюся скорость, сейчас до него дошло, шум от копыт окончательно пропал. А они все набирали и набирали скорость, стремительная скакунья достигла неимоверной скорости, но свиста либо шума в ушах совершенно не прибавилось.

Деревья, ветки и кусты мелькали в одном вихре, складываясь в умопомрачительный танец узоров проносящихся мимо них, пока вовсе не смазались в одни цветные полосы. Они ловко преодолевали любые препятствия, лавируя между стволов, перепрыгивали невысокие коряги и кусты. Наконец восторгу пришли на смену тревожные чувства, мальчик закрыл глаза всего на пару мгновений, скорость снижалась, послышался приглушенный стук копыт по дерну. Перестав, жмурится, он открыл глаза. Взору его предстала совсем неожиданная картина.

Широкая поляна, заросшая высокой травой и яркими цветами, окружила юного всадника, лес отступил назад. Лошадь пошла теперь совсем медленным шажком, а потом, и вовсе остановилась, у крупного валуна доходившего ей до брюха, плавно остановилась. Интуитивно он догадался, пора сходить, вот здесь, на этом самом месте, прямо сейчас. Осторожно перекинув ногу, башмаки коснулись твердой поверхности камня, достаточно гладкой и оттого вероятно скользкой. Но оказалось достаточно устойчивой, чтобы не скатиться с покатых краев. Он посмотрел на нее и вкрадчиво сказал — Я благодарен тебе. — Возможно, даже отвесил легкий поклон, но после такой головокружительной поездки решил воздержаться лишний раз кивать головой. Через минуту чернично-серая лошадь с удивительно красивой черной гривой уже маячила вдали, пока не скрылась в близкой молодой роще, а он продолжил идти вперед влекомый все тем же любопытством. Крупные совсем не такие полевые цветы, какими он привык их видеть в действительности, начали редеть, а потом местность круто поменялась, вокруг вырастали холмы, и крутые густые поросли наполняли их преимущественно елями. Прямо на пути возвышался небольшой холм, когда он взобрался на него и прошел, все елочные и пихтовые заросли на нем, то немало удивился открывшемуся разительному виду.

Просторы заполонили все, что способен физически увидеть один человек. Пред мальчиком предстал обрыв колоссальных масштабов. Над всем великолепием и многообразием видов, парили горные орлы. Это была холмистая долина, с полями и лесами, горами и оврагами, реками и даже водопадами. Солнце стояло в зените и полновесно освещало, все обозримое великолепие природы. Мальчик, конечно, знал местность их дома по картам местности, что хранились у его отца в шкафу, но увиденное совершенно не вписывалось ни в какие представления предполагаемого знания.

— Ну делаа… — Протянул он, разговаривая сам с собой. — Не хватало мне тут еще заблудиться, да еще и в такой дали от дома.

Все его естество с глубокой уверенностью находило тот факт, как далеко находится от него дом. Но делать было нечего. Восхитительная лошадь была уже так далеко, ему точно ее не найти, почему он так просто ее отпустил, пока не понимал, наверно просто так было нужно. Уж если это она его привезла так далеко, то кому как не ей знать обратную дорогу. Родители наверно уже сейчас зовут его на обед, а он не откликается, значит думают, он уже познакомился с кем то из соседских мальчишек или еще просто гуляет, ну конечно, так и подумают и беспокоится точно не станут, может даже до вечера, а вот его беспокойство нарастает, в месте с чувством прекрасного с равной силой, от созерцания такой красоты. Кто мы мог подумать ранним утром, что ему откроется это дивный пейзаж уже к обеду. Самое время немного отдохнуть, подумал он. Отступил немного назад от обрыва и присел там, где стоял. В животе заурчало, домашний обед пришелся бы очень кстати.

Он сел, расслабился, опустил голову и увидел легкое свечение в траве, сквозь траву как будто шел мягкий зеленый свет, запустил пальцы и двумя руками начал раздвигать осоку и высокий клевер. Свечение усилилось, это отразилось в первую очередь на руках и одежде, а добравшись до источника света, в глазах заплясали зеленые огоньки, пальцы коснулись предмета размером с плод чернослива, почувствовали тепло. На светлячка это никак не было похоже, скорее уж на камень, свет шел, прямо изнутри. Недолго думая он взял его сначала в одну ладонь, потом в другую, покатал между ними, светлячок, так он его окрестил про себя, заметно нагрелся от таких действий. Мальчик сразу остановился и бережно положил диковинную находку в карман брюк. Боковым зрением, уловив похожее свечение сбоку от себя, он встал и обнаружил что вокруг него около дюжины подобных камней испускающих приятный зеленый свет, даже еще ярче, чем в первый раз, видимо оттого что крупная ель на краю, бросила тень на поляну где он сидел. Пройдя между ними, он наклонился и поднял еще несколько, немного неправильной формы, один светился немного ярче остальных, оттого и привлек его внимание, этот камень он уложил в другой карман. Пока солнце не ушло из виду, он решил отправиться дальше в путь, по левую руку виднелся относительно пологий спуск, наиболее пышно заросший деревьями, к нему и направился.

В такой замечательной долине точно живут люди, думал он. Ему даже казалось, что он видел дым и крыши домов за теми деревьями у устья реки, где то на грани видимости в дали, когда воображение может сыграть шутку. Значит, есть шанс, и он может спросить людей живущих там, как ему быстрее добраться домой, тут наиболее прямая дорога до туда, он решил пока следовать ей. Ведь путь одолеет идущий, весело вспомнил он, где то услышанную цитату. Мягкий мох уже проминался под ногами, а там где он почти не проминался, судя по всему, лежали крупные камни, наверно здесь произошел обвал, когда то, иначе, откуда взяться такой удобной дороге вниз с обрыва. Со стороны обрыв выглядел более отвесно, не каждый смелый альпинист отважится взобраться сюда, он не мог поверить в то что сидел там, пятнадцать минут назад.

Ловко выбирая место для шага, мальчик быстро спускался к подножию горы. Будет мудро если следовать по течению реки, думал он по пути, но идя по прямой получится еще быстрее, может даже успеет до темноты.

Вот только по прямой, означало идти опять через лес, почти без ориентиров.

— Ну что же значит, так тому и быть. — Рассудил он. — Смело пойду сначала к ручью впереди, преодолею его по тому стволу, а там будет видно.

Ствол упавшего дерева, когда то давно, о чем свидетельствовал густой мох, поросший целиком на его поверхности, может от сильного ветра, а может просто корни размыло водой. Подойдя ближе, стало ясно, дерево упало искусственным путем, вокруг основания лежали тут и там посеревшие щепки, как при рубке, крупным топором, значит тут точно ходят люди, раз уж для прохода сделали такую явную переправу. Поверхность же некогда незнакомой породы дерева едва заметно была утоптана, точно проходили по ней не реже чем раз в неделю.

— Замечательно выходит, сначала преодолею это препятствие, потом, напьюсь, воды из ручья, на том берегу, а там уже можно поискать тропки людей. — Радостно сам себе составил план мальчик.

Он осторожно поставил ногу на край бревна, вдавил каблук в мох, но глубже подошвы он не вошел, смело можно идти, надежная переправа. Слегка расставил руки в стороны для баланса и пошел, глядя то под ноги, то вперед, то и вовсе на ручей. Бежала вода, шумела, сразу захотелось пить еще сильнее. Вот уже середина, еще немного и вот опасная часть миновала, не дойдя до конца, он спрыгнул со ствола, развернулся и, оказавшись у воды, горстями принялся пить воду. Ничего более вкуснее этой воды он не пил, по крайней мере, так сначала ему показалось, а когда напился, вспомнил что соки и всякие шоколадные напитки все-таки вкуснее. На камнях лежали сухие палки, выброшенные течением, совсем белесые, одну из них он выбрал себе в качестве посоха, мало ли зачем пригодится, да и просто приятно идти, если под рукой третья нога. Взобрался на выступ, еще раз оглянулся на обрыв, с которого спустился и двинулся в противоположном направлении, вид на эту скалу отличный ориентир.

Короткая поляна быстро перетекла в лес, трава сменилась черничными кустами, на более открытых местах мелькала красным земляника, он периодически останавливался, чтобы поесть ягод, а они чудесным образом приглушали аппетит. В местах, где шел густой ельник, заметно становилось темнее, вскоре мальчик стал обходить его более светлыми и открытыми участками, а потом, стало еще немного темнее, сумерки наступили довольно скоро. Перспектива остаться на ночь в незнакомом лесу ни капельки не радовала его. Не было даже спичек разжечь костер, не говоря уже о какой-нибудь хотя бы простой палатке. Спустя еще полчаса, солнце ушло с макушек деревьев, сумерки плотным серым светом обступили со всех сторон, настала пора всерьез задуматься о ночлеге, ни смотря, ни на что. Даже если ближайший дом лесника или поселение находятся через пару сотен метров, ему все равно не дойти до них без опознавательных знаков, а притом, что нет банально фонарика, того гляди можно и вовсе травмироваться, это никак не входило в его планы.

Земля под ногами, стала заметно приподниматься вверх, уклон нарастал по мере восхождения на очередной холмик. Уже почти на ощупь, он прошелся немного по поверхности возвышения и вплотную приблизился к чему то, крупному и темному. В прочем в такой темноте все казалось чернильным и темным, не имеющим конкретных очертаний и границ. Он вытянул руки, дотронулся, конечно же, это кора, руки прошлись дальше, одно дерево, но как будто сплетено из нескольких крупных стволов, оттого и кажущееся еще шире, чем есть.

— Вот и отлично. — Заключил мальчик. — Прямо здесь и заночую, куда мне теперь идти. Дома точно волнуются родители, а может уже прочесывают всю округу с фонариками и кричат меня по имени. Моему имени. Только я сейчас так далеко, что меня точно никому не услышать.

Диалог с деревом и пустотой прервало ощущение на правом бедре. Ощущение тепла. Быстро смекнув, он залез в карман и достал тот некогда светящийся камень, что поднял на краю обрыва несколько часов назад. Теперь он не только светился, но и был теплым. Покатал находку немного в руках, повертел по всякому, света было недостаточно, чтобы увидеть общую картину леса вокруг, но достаточно, чтобы увидеть красивое темно коричневое дерево, которое он доселе ощупывал, небольшое, но уютное пространство, образуемое плотно прилегающими стволами деревьев вокруг, но не по кольцу, а скорее ромбической формы. Светящийся камень стал слегка обжигать ладони, а спустя пару секунд нагрелся, так что его невозможно было держать в руках, и мальчик его выронил прямо перед собой. Свечение усилилось, ровно изменило цвет почти к белому, а трава и прошлогодняя листва, прилегающая к нему, задымилась и обуглилась.

Резкий запах дыма привел его в себя, созерцающего такое интересное и незнакомое прежде явление. Быстро схватив еще сухих листьев и не менее сухого мха, он положил его прямо на источник света, а через пару мгновений и маленьких клубов дыма, первые языки пламени радовали глаз. Собрав все сухие ветки вокруг, он по одной бережно уложил их в намечающийся костер, а через несколько минут уже грелся в тепле потрескивающего пламени. Ощущение счастья заполняло изнутри, уставшие за день ноги он вытянул в сторону, подбоченившись в выступающий корень, самого крупного переплетенного дерева. Пламя отбрасывало столпы света в разные стороны, и теперешнее место на ночлег стало особенно уютным.

Над головой в два человеческих роста, плотно переплетались ветви деревьев, что стояли вокруг, образуя подобие крыши, плотная листва замыкала подобие комнаты, в которой он сейчас пребывал. Более уютного места, пожалуй, было не сыскать и при дневном свете. Удача так благосклонна в этот вечер, заблудился в лесу, так хотя бы на ночлег прилично устроился, думал он. Не успев додумать эту мысль, он почувствовал под боком округлый предмет, в момент, когда укладывался на спину, закинув руки за голову. Наверно камень, но сунув руки, он вытащил незнакомый плод, похожий на орех, тускло оранжевого цвета в бардовую крапинку, по размеру и форме со средний лимон. Разделался с кожурой-скорлупой на скорую руку и надломил плод, тут же почуяв сильный цитрусовый аромат. На вкус незнакомый, бледно-желтый плод походил на киви, но довольно жесткий, да к тому же жирный, словно орех.

Действительно достойное завершение, потрясающе удивительного дня, мелькнула его мысль. Темнота волшебным образом сгустилась вокруг костра, сытый и довольный, мальчик откинулся на спину, и беззаботно посмотрел на густые темные кроны, над собой, необычайно звездное небо за ними, посмотрел внимательно на звезды и почувствовал величие бесконечности, а потом и сам не заметно для себя, уснул.

Глава 3

Наступило солнечное утро. Мальчик потянулся, под его весом зашелестела трава, пение птиц доносилось со всех сторон. Солнце пробивалось сквозь листву и весело плясало зайчиками у него по лицу, когда он оглядывался вокруг. Первые мгновения пробуждения, он не понимал, где находится, спросонья даже почудилось, что он встал с кровати, а открыв глаза, оказался в лесу, в окружении близко растущих деревьев, близ одного очень крупного. Несколько человек не хватит, чтобы его обхватить, взявшись за руки. В животе заурчало, где то здесь вчера он неплохо подкрепился, рассудил, что если на утро с ним до сих пор, все было в порядке, значит, плоды вполне подходили в пищу. Пошарив вокруг себя, без труда нашел целых пять плодов.

Утренняя свежесть, заставила его немного позябнуть. Собрав остатки сухих дров, положил в кострище и принялся неторопливо раздувать угли. Первое облачко пепла взметнулось сероватым облачком и попало в лицо, мальчик рукавом, оттер лицо и заметил знакомый камень, пока тот не стал светиться, скорее вытащил его. Осторожно обернул его крупным листом и положил в карман свою удивительную находку. Ветки задымились, а спустя пару минут первое пламя согревало его руки. Небольшого костра хватило, чтобы почувствовать себя вновь уютно, под кронами необычайно диковинного дерева. Самый крупный фрукт-орех, он с аппетитом съел довольно быстро, тут же очистил второй и продолжил завтрак, но уже медленнее и со вкусом, попутно размышляя, что делать дальше. Покончив с завтраком, встал в рост, слегка отряхнулся, затоптал угли, проследил, чтобы не попали на корни, этого просто какого-то чудо дерева. Потянулся и покинул ночное, временное пристанище, следуя направлению противоположному склону, по которому, волею судеб пришел вчера.

Бодро и быстро семеня по лесу, вскоре он подошел к краю большого обрыва. С приличной высоты птичьего полета, его виду открылись просторы неописуемой красоты, родившие первый звук за это утро «Ого!». Далеко внизу всю округу покрывал густой ковер из разнообразных переливов зеленых цветов леса, покрытый холмами и впадинами. Его пересекали реки, озера и небольшие скальные образования, гораздо ниже тех на самом краю, которых он сейчас стоял. Завораживал дух, уходящий в даль горизонт, зрения не хватало, чтобы его охватить, воображаемая черта, словно таяла в серых, голубых и дымчатых тонах. Насколько хватило прекрасного зрения мальчика, он приметил альпы, на границе зрительного восприятия, чередующимся воображением. Потрясенный таким пейзажем, он не сразу заметил очертания, скрываемые дымчатой завесой легкого тумана, деревню. Облегченно вздохнул, решил направиться к ней, альтернативы этой светлой идее, в голове не возникло. Было решено спуститься.

Выбрав склон поположе, он, хватаясь за молодую поросль среди камней, уверенно, но осторожно спускался, пока совсем не запыхался, без сил цепляясь за все что казалось устойчивым. Пару раз каменистая посыпь, крупными валунами укатывалась у него из под ног, но он крепко держался руками за ветки, непоколебимо спускаясь дальше, пока не достиг самого низа.

Вот теперь он шел, сравнительно бодро обходил препятствия, сон на свежем воздухе придает много сил и энергии. Однако очень хотелось пить, ну и просто умыться, о водных процедурах думать не приходилось. Зычный удар по дереву раздался довольно неожиданно, размышляя и дальше, мальчик не сразу замедлил ход. Тут же второй такой же звук удара, донесшийся не более чем в пятидесяти метрах, заставил его остановиться и прислушаться.

— Ну, наконец-то! — Сорвалось с губ нагулявшего вдоволь по лесу ребенка. — Люди!

Мальчик ускорил шаг, второй не менее звонкий удар, дал ему точное направление и уверенность в скорой встрече с мамой и папой. Он хотел сорваться на бег, звуков больше ни шло, ускорив шаг еще немного — услышал журчание ручья.

— Очень вовремя. — Проговорил тихо и заулыбался мальчик.

Ручей промелькнул из зарослей, потом предстал во всей красе, маленький, но достаточно быстрый, чтобы его услышать. Он шел, не зная, чему больше радоваться, вероятной встрече с людьми или источнику воды. Жажда взяла верх. Присел на камни, протянул руки и зачерпнул полные ладони воды. До чего вкусной показалось ему вода, до чего приятная, пусть ледяная, зато в избытке и очень чистая. Он наскоро напился, умылся и его самочувствие гораздо улучшилось. Ситуация уже не представлялась экстремальной, как это было вчера с наступлением темноты.

Не утирая лица, мальчик быстро вскочил и побежал вдоль ручья, к дереву, лежащему поперек потоку воды. Сухой ствол оказался перерублен двумя ударами, наискось, с двух сторон. При падении, ствол дерева лег ровно поперек ручья, срезы изумительно ровные, сделавший эту работу человек, явно ловко все проделал. Ступив на импровизированный предшественником мост, мальчик, балансируя руками, прошелся до конца и спрыгнул на траву, прямо след в след примятой травы. Через десяток шагов, он остановился, поднял голову и наткнулся на изучающий его взгляд серо-голубых глаз.

— Доброе утро! Меня зовут Лууч.

— Головус. — Тут же махнул головой и сказал в ответ мужчина.

— Рад знакомству. — Отвечал Лууч, уже внимательно смотря на его внешний вид. — А вы, наверное, лесник?

Предположил мальчик, завидя длинную ручку топора за его спиной, коричневое, на первый взгляд замшевое пальто, чуть ниже колена, плотно сидело на нем, поверх темно зеленой сорочки. Серые штаны были заправлены в высокие, по самое колено сапоги. Голова его была непокрыта, с опрятно уложенными темными, несколько длинными волосами, была и опрятная борода, но не большая.

— Взаимно. Так меня еще никогда не называли. А кем ты будешь Лууч? Глядя на то, как ты причудливо одет, можно сделать вывод, что с тобой случилось, нехорошее. — Парировал Головус.

— Я еще ученик, недавно приехал сюда с родителями на лето, вчера утром вышел на прогулку в лес и заблудился. — Признался мальчик.

А ну ничего, в наших краях такое бывает. — Одобрительно кивнул Головус. — Сейчас я как раз возвращаюсь домой. Я живу в деревне Малахоне. Если хочешь, ты можешь пойти со мной, а там уже сам смотри куда тебе.

— Спасибо. — Благодарно произнес Лууч. — Если бы не вы, плутать бы мне сейчас тут невесть сколько. Малахоня, не слышал о такой деревне, но да я все равно заблудился.

— Да, но знаешь парень, не знаю еще ни одного человека, который бы заплутал надолго в наших краях. — Поворачивался к нему спиной Головус и продолжил уже на ходу. — По обе стороны леса, в котором мы сейчас находимся, текут реки, помимо этого много ручьев в них впадающих, по краю берега, если идти по течению, всегда выйдешь к поселениям.

Луч последовал за ним, отмечая про себя небывалой красоты топор, на спине нового знакомого. Темная рукоятка топора, скорее выполнена из мореного дуба, ярко очерченный рисунок, отчетливо выделялся по всей длине, в общем, чуть больше метра, на вороненом топорище выгравирован сложный рисунок, представляющий из себя переплетение веток, дубовых листьев и каких-то неизвестных символов.

— Очень красивый у вас топор, Головус. — Восхищенно поведал мальчик.

Мужчина обернулся на половину и улыбнулся.

— Этот топор, мне передал мой отец, когда мне исполнилось полных двадцать лет, ему передал его отец, мой дед, моему деду передал топор его отец, то есть мой прадед, моему прадеду передал этот же топор его отец. — Головус улыбнулся еще шире, смотря перед собой. — И так, можно долго продолжать.

— Семейная реликвия получается. А кто нибудь, из ваших предков был дровосеком? — Спросил мальчик.

— Из всех кого я перечислил, нет. Деревьев, конечно было свалено этим инструментом великое множество, но исключительно в благородных целях, постройка дома например, но не в качестве профессионального ремесла. — Заключил обладатель предмета диалога.

— Вот как, интересно. — Заключил Лууч и из практического любопытства, продолжил спрашивать местного человека. — Скажите, а вы знаете озеро, вот в той стороне, за тем большим утесом, оно находится в лесу, рядом с небольшой быстрой рекой, деревня находится как раз в пятнадцати минутах от лесного озера, там я и живу со своими родителями, весной они купили там дом.

— Странно, в наших краях люди дома ставят сами, из дерева, если кто не может поставить сам, просит помочь соседа или других знакомых. Да и кто согласится продать свой дом? — Риторически заметил Головус, продолжая. — За тем большим утесом, что ты мне показал, находятся холмы, дальше горы, все они усеяны лесом, да только я не знаю там ни одного озера, тем более рек ни разу не видел, так ручьи да омуты не большие. Из того, что ты мне сказал, ходишь по лесу ты уже второй день, до ближайшего озера отсюда, пять дней пешего ходу и явно в противоположную сторону, от великого утеса.

Лууч шел сзади и внимательно слушал, Головус продолжал. — В этих местах ты совсем недавно, может, заплутал, несколько раз сбился с пути, что-то перепутал, такое у нас тоже бывает.

Они шли некоторое время в тишине, Лууч успел хорошенько обдумать услышанное и сопоставить со своим маршрутом. В любом случае выходило на редкость необычное путешествие. Сначала лошадь, потом лихая скачка на ней, совсем неестественный ландшафт для этих краев, равнина, но никак не высокие холмы и горы. Взять даже зеленые камни в его карманах, с таким природных явлением он никогда не сталкивался прежде, даже не ведал о нем из книг и прочих источников информации, те же загадочные орехо-фрукты, что, кстати, тоже лежали в его карманах. О Головусе и говорить нечего, начиная от странной одежды до легкого неизвестного акцента в голосе, все казалось не типичным, не таким как мальчик привык видеть в повседневной жизни, будь то город или деревня.

— Может вы будете так добры и отведете меня хотя бы к тому ближайшему озеру, о котором сказали, вероятно, я и впрямь, что то сильно перепутал, проведя ночь под открытым небом. — Наконец сказал мальчик.

— Несомненно, отведу туда, куда скажешь, не дело это ходить парню твоего возраста одному по лесу. Мало ли здесь разбойников шастает. Так-то конечно не шастают здесь вот именно. Но мало.

Спустя пару часов, лес закончился, они вышли на край широкого поля заросшего высоким, сочным клевером. В середине поля располагалась деревня, без столбов электричества, без дорог, колодцев и то не было, зато вместо них посередине деревни, текла узкая в несколько метров речушка, зайдя в нее, Лууч видел, как странно одетые местные аборигены, подходили с черпаками и ведрами к реке и набирали воду прямо оттуда. Вдоль всей реки стояли забавные, одноэтажные, деревянные дома, с высокими крышами из такой же деревянной черепицы, сведенными широкими конусами к небу. Через речушку, на другую сторону они прошли по полукруглому деревянному мосту, из плотно пригнанных друг к другу бревен. Невооруженным глазом было видно, здесь живут умелые плотники. Они прошли дюжину домов и остановились у свеже выстроенного дома, по такой же технологии, как и все вокруг. Вошли во дворик, оказавшийся замечательным садом из деревьев, кустов и прочих плодоносящих насаждений и оказались вплотную к закругленной наверху двери. Над дверью, на жилище Головуса, мальчик прочел крупную резную надпись «Здесь живет Головус Плеч, странник и следопыт, сын Ловчего Теруса». Внутри жилища, стоял едва уловимый запах еды. Головус сразу предложил перекусить с дороги, мальчик хотел ответить, но в образовавшейся тишине, его опередило громкое урчание в собственном животе.

— Вполне красноречивое согласие. — Заметил Головус и предложил садиться за широкий, массивный, деревянный стол, стоявший в середине зала. Напротив места, где он сел, был аккуратно выложенный из разных по форме камней камин. В доме было всего два окна, и те тоже круглые, они располагались напротив друг друга, вполне достаточного размера, чтобы было светло. Позже Лууч догадался, одно окно выходило на восход солнца, а противоположное на закат, в двери тоже было маленькое окошко, и она располагалась на западе. Так что когда солнце шло своим путем, луч света очерчивал все помещение по дуге. На столе хозяин дома выложил большой кругляш сыра, кувшин с молоком, бадью меда, тарелку полную разнообразных орехов, среди которых, Луучу показался знакомым только лесной орех, но каких-то неестественных размеров, аж со сливу. Потом хозяин извлек из специального шкафчика вяленую рыбу, овощи и прочую, ранее неизвестную, разнообразную снедь. Живот мальчика снова напомнил о себе, а его рот наполнился слюной.

— Ну! — Вступил Головус, усевшись на самый крупный, резной стул, по-видимому, предназначавшийся главе стола. — Отведай моей кухни Лууч, лучшее, что есть для гостя.

После обильной, обеденной трапезы, мальчик допил остатки молока из фигурной, глиняной чашки, следом отодвинул пустую тарелку и изрек слова благодарности, на всех известных ему словах в этой области, а когда закончил, вспомнил — в карманах у него лежат те орехо-фрукты, найденные в месте ночлега. Несмотря на разнообразие, фруктов и овощей, хранящихся в доме Головуса, таких, какие он нашел и употребил в пищу, точно не было.

— Вот смотрите, может вы знаете, что это за плоды, я вчера нашел их в лесу и съел парочку, признаться до поры никогда их не встречал, надеюсь, они не ядовитые. — С этими словами, он извлек все фрукты на стол.

Откинувшись назад, на спинку стула, Головус в этот момент навалился на поручень и продолжал жевать орехи, взятые предварительно в горсть. Стоило находкам мальчика коснуться стола, он наклонился вперед, перестал жевать и с нескрываемым интересом уставился прямо на них, на мальчика, потом снова на плоды.

— Откуда они у тебя?! — с каким-то театральным удивлением и усиленным возбуждением спросил мужчина.

— Из леса, мы там, недалеко от этого места встретились. — Простодушно и наскоро ответил Лууч, подозревая, что-то неладное, а потом резко переменился в лице и вопросительно, с ужасом на лице и полным сомнением в голосе вопросил. — А что?! Они ядовитые?!

— Отнюдь, мой друг, отнюдь! Это бесценный дар, ты даже не представляешь, как давно я их ищу в этих краях! — Глаза странника и следопыта по имени Головус, медленно опустились вниз, и сделались стеклянными, где то глубокого в них сейчас разгорался огонек, огонек воспоминаний, потом зеницы его заблестели и оживились, он продолжил.

— Четвертый год, я живу в этом доме, и каждый день отправляюсь на поиски, этих самых плодов — Великого Пробуждающего Древа, но за все это время, мне еще ни разу не удалось найти их, и тем более этого Древа. Я не из этих краев и живу далеко отсюда, до моего родного дома, где живет моя семья, жена и дочь, несколько месяцев пути. — Он замолчал, грустно улыбнулся воспоминаниям и продолжил без тени улыбки. Однажды, в моем родном городе Мализерн, в последний день лета, мы втроем пошли на прогулку, за черту нашего поселения, погода стояла солнечная и мы ушли далеко от дома, потеряв счет времени. Был праздник, день Щедрой Сборницы, последний день до скорого сбора урожая. Все жители собирались под вечер и гуляли на виноградной площади с вечера до глубокой ночи, ведь по поверьям, чем длиннее ночь гуляния, тем лучше выдастся урожай, хоть и все понимали, ведь последний день ничего не решит, но такой обычай предков. Праздник начинался к вечеру, когда темнело, разжигались большие костры, множество факелов и ламп, на виноградной площади становится так красиво, светло и уютно, что на это приезжают посмотреть со всей округи. Солнце клонилось к горизонту, мы шли назад, но нас все равно застали сумерки. Это ничего, в родных краях, даже в полной темноте невозможно заблудится, тем более, если идешь, по более-менее прямой дороге. Мы уже почти пришли, заслышали голоса собиравшихся на площади местных жителей, даже увидели свечение от сотен огней, сумерки уже совсем сгустились, как вдруг, во время перехода, последнего ручья вброд, донеслось тихое рыдание.

Я сразу определил направление и направился помочь, оставив жену и детей у самого ручья. В каких-то нескольких метрах, в высокой осоке, лежала темноволосая женщина. Она свернулась калачиком и горестно плакала, конечно, я сразу успокоил ее, помог подняться, взяв ее под руки с Миловирой, так зовут мою жену, отвел ее в деревню. Женщина молчала всю дорогу, и кого-то мне очень напоминала, но я никак не мог понять кого, нам пришлось отвести ее к себе домой.

Оказавшись дома, мы в первую очередь усадили ее в мягкое кресло, положили на плечи теплый плед и дали чашку теплого молока с разведенным медом. Миловира убрала с ее лица волосы, при свете как выяснилось темно-рыжие, да попросила мою дочь, разогреть ужин для гостьи. За прядями скрывалось чистое, без веснушек лицо, да большие, черные глаза, они были обращены в одну точку на полу, ее бардовое платье тоже оказалось опрятным и темно-синие туфли, новенькие, без пылинки, как будто только что одели, выдавали в ней женщину благородного происхождения. Только я все не мог побороть чувства, что знаю ее, но в упор не узнаю. На щеках ее, мы сразу увидели, обозначенные блеском, дорожки от слез. На вопросы, как ее зовут, где она живет, что с ней приключилось, она ни как не реагировала. Чем больше она смотрела на меня, мою жену и дочь, тем сильнее лились ее слезы. Я посмотрел на Миловиру, встретился с ее взглядом и мы благоразумно решили оставить ее одну, отдохнуть и просто прийти в себя, а сами зашли в свою комнату и там, обсудить, как поступим дальше.

Не успели мы проронить и слова, как раздался звон бьющейся посуды. Я выскочил обратно и увидел мою девочку на полу, рядом лежал поднос с разбитой тарелкой и ее содержимым, знакомой незнакомки нигде не было, точно она испарилась. Припал к дочери, но та лежала без чувств, с открытыми глазами, а взгляд был невидящий, точно чем-то затуманенный. Вскрикнула Миловира, вбежавшая следом, увидев обмякшую дочь в моих объятиях, бросилась к нам, но вдруг, совершенно ниоткуда, появилась та рыжая незнакомка и сверлящими, черными глазами, уставилась прямо на нее. В миг глаза моей красавицы жены, тоже затуманились, ноги подогнулись, и она осела на пол, там, где была. В бешеной ярости, я вскочил и не владея собой направился прямо к рыжей. Молниеносно вынес обе руки, чтобы схватить ее, хорошенько тряхнуть и бросить о пол, даже коснулся кружевного платья, но пальцы прошли насквозь и тут она словно исчезла, как будто ее и вовсе не бывало в моем доме. — На этом рассказчик затих.

В его выражении лица, Лууч уловил, глубокую печаль и наряду с этим полное спокойствие, некую отрешенность произошедшего. Выходит он имеет огромную внутреннюю силу, раз уже четвертый год подряд, не опускает руки. Тем временем, Головус вновь как будто ожил и продолжил.

— С тех самых пор, мои любимые жена и дочь лежат на двух ложах, в главной комнате родового дома. Глаза их постоянно двигаются, точно, что-то все время видят, а когда приподнимаешь им веки, понимаешь, что глаза эти невидящие, на них словно пелена из тумана, и все это время они видят грезы, бесконечные сны, мечты и видения. И нет средства в этом мире другого, способных вернуть человека из мира грез, кроме как плодов Великого Пробуждающего Древа, но только человек чистый душой способен отыскать их, в бесконечных просторах Синтейевского леса.

— Неужели не нашлось, за все время никого, кто способен пробудить их ото сна, доктора там или человека владеющего гипнозом, или еще чем в сходной сфере? — Спросил Лууч, зачарованный рассказом.

— Не все так просто, мой маленький друг. Конечно, первую неделю я приводил в дом всех местных эскулапов, но не было от них никакого толку, голубушки мои просто лежали, дышали и не реагировали ни на что, что происходило в комнате, даже на порошки и резко пахнущие препараты. Ни музыка, ни шум, ни легкие щипки или похлопывания по щекам не дают абсолютно никакого эффекта, даже румянец остается, страшнее летаргического сна, само собой за ними постоянно ведут наблюдение, следят и ухаживают по очереди мои знакомые сиделки. — Хозяин дома почесал подбородок и следом отвечал дальше. — Потом приезжали из далека, хваленые и известные лекари, были и шарлатаны, но были и настоящие чаровники, только в итоге все равно разводили руками.

А однажды, на второй месяц моих мытарств, заехал я в одну маленькую деревеньку, прямо посреди леса, дороги даже толковой нет мимо нее, а та что есть, почти не утрамбована и местами заросшая, так что приходилось слезать с лошади и искать ее временами. Показалась, значит посреди леса, домишка одна, затем другая, ну я и поехал в их сторону. Дай думаю, дорогу узнаю, к городу Верхалу, мне там рекомендовали одного местного целителя, да сам на ночлег остановлюсь, если пустят, коня не мешало бы накормить, в таких малых поселениях часто чужаков не пускают на ночлег, да еще и собаками прогнать могут. Деваться некуда, в лесу темнеет быстро. Подъехал к ближайшему дому, спешился, постучал в дверь, слышу, внутри заерзали, но открывать не стали. Отошел, взял коня под узды, подхожу к следующему дому, в окнах тоже свет не горит, не успел у двери оказаться, вижу, на окнах шторы задергивают, развернулся и уже верхом последовал меж домов, до самого конца деревни, домов то немного, десятка два. В конце улицы, поперек единственный дом стоит, он же и последний, а в окнах слабо мерцает желтый свет, последовал к нему. Пока шел, в других думушках, по пути два раза дверью хлопали, да шумели засовами, затворялись от меня, стало быть.

Я приблизился к единственному жилищу, источавшему свет, оглянулся, первых домишек, уже не видать, так темно стало, так еще и туман появился внезапно. Обернулся, вынул ноги из стремян, опять спешился, сделал пару шагов в направлении двери и тут мне навстречу вышел седой старик, со стеклянной, горящей лампой, в руке. Он приподнял голову на меня, ростом он был как раз на голову ниже, посмотрел и молвил.

— Заходи, добрый сын, весь вечер жду тебя.

Дал мне, масляную лампу свою и молча, указал на стойло справа. Дымок сначала зафырчал, но стоило мне взять его, отвести в стойло, тут же затих и занялся зерном.

Туман уже загустел, как кисель, в полной темноте ни стало видно абсолютно ничего. Приятная на ощупь цепь в ладони и тяжесть, на которой висела лампа, внушала уверенность, а мягкий свет озарял туманную тьму, только на пару шагов вокруг, я закрыл ворота и вышел наружу. В этот момент меня охватил липкий страх, причины как таковой сразу определить не удалось, но я чувствовал всем своим существом, мне не стоит отходить даже на пару ярдов от дома. Там где только что стоял Дымок, из темноты донесся шорох, потом подобие множества маленьких шагов, я вовсе не из пугливых, но когда шорох, сменился скрипучим лязгом, послушно слушаясь, советам добросовестной интуиции, я за пару мгновений попал на крыльцо, а оттуда внутрь дома. На этом шум сразу прекратился, а старик уже стоял в проходной с подсвечником, с пятью горящими свечами и мягко улыбался мне. Его длинное до пола одеяние, покрывало великое множество толстых веревок, нитей, завязок, и кожаных шнурков.

— Хорошо, что не пошел на шум. — Заметил старик. — Разувайся, у меня тепло, ковры, да проходи располагайся, в ногах правды нет.

Внутри дома, под потолком, везде были развешаны причудливые конструкции, самых разнообразных, а порой и совсем гротескных форм, в одной узнавалась птица, но странная, с человеческим лицом, все они выполнены из каких-то веревок, перьев, бусин, веток и прочих мелких деталей, разглядеть которые, проходя мимо, не удалось. Вместо пола в некоторых местах, росла трава, настил просто напросто отсутствовал, там лежали плоские камни, старик велел ступать по ним и ни в коем случае не мять траву. Дойдя до основной жилой комнаты, он представился как Унтшар, предложил чаю и оставаться минимум до восхода солнца, за что я его тут же поблагодарил, а заодно и за предложенный ночлег, особенно на фоне холодности местных жителей. Мне велел располагаться на резной скамье, прямо напротив стола, по-турецки.

— К чужакам всегда относятся с подозрением. — Заметил старик, занимаясь посудой у открытого огня в печи. — Но основная причина, это обыкновенный страх перед опасностью, только что ты и сам в этом наглядно убедился. Ночью все жители Норсклы, так называется наша деревня, запирают двери, ставни и ворота, тем более не зажигают свет, чтобы не привлечь внимание.

Чай к этому времени был готов и он поставил его к прочим снастьям на стол. Между нами две крупные чаши, доверху наполненные ароматным травяным настоем, рядом с полным подносом выпечки.

— Есть у нас в лесу, сразу за еловой рощей, болото, много там пропало людей, опасные топи, сначала за ягодами ходили, потом просто смельчаки, но никто не возвращался, гиблое место. С тех самых пор туда ни ногой, все уже о нем знают, да только как люди перестали ходить к болоту, болото стало приходить к ним само. Ты только что наглядно в этом убедился. — Рассказал старик главную новость.

— Значит, свет привлекает «лишнее внимание». — Процитировал я его и с опаской, глядя, на даже не закрытые деревянные ставни, потянулся за топором за спиной. — Что же это такое было? Болото?

— Охладей Головус. — осек меня Унштар по имени, которого я ему доселе не говорил. — В мой дом, без моего на то согласия никто войти не сможет. Лучше отведай угощенья, как подобает гостю, да расскажи, что привело тебя ко мне, в столь поздний час.

Во время еды, я внимательно рассмотрел лицо старика, загорелое, широкие скулы, слегка раскосые глаза старика, были разного цвета, один был зеленый, другой серый. Казалось, в одно мгновение он смотрит на тебя, то одним то другим, причем внимание перескакивало с них поочередно, в то время как другой свободный от зрения, становился точно стеклянным. Волосы седые до пояса, охвачены лентой по лбу и заплетены в подобие кос, накидку он снял за столом, и сидел в серой холщовой рубахе. Мы закончили поздний ужин, он подкинул в печь пару поленьев, и я подробно рассказал ему куда направляюсь и о случившемся с моей семьей. Стоило мне закончить рассказ, он тут же наполнил наши чаши новой порцией ароматного отвара и сам завел речь.

— Миловира и Вильгельмина здоровы и проживут долгие годы жизни, а в грезах или нашем мире, зависит только от тебя. — Унтшар сразу произнес имена моей жены и ребенка, хотя я их ему тоже не называл. — Есть одно снадобье, плоды Великого Пробуждающего Древа, встретить его просто так невозможно, специально искать не получится тем более, плоды его пробуждают ото сна, а если человек не пребывает в грезах сновидения, не спит на яву, даруют отведавшему их, ясность и возможность видеть сокрытое от большинства. Суть вещей предстает в ранее не известном ключе, отчего жизнь отведавшего их, круто меняется. Встретить Древо, может только человек чистый душой, и не каждому оно явит себя, а тому, кто со всей душой стремится найти его. У тебя будет выбор, отведать мудрости через плоды и проникнуть во многие потаенные тайны или дать их своей жене и дочери, потому что только одна возможность предоставляется человеку, повстречавшемуся с Древом. В ответ на мою скромную услугу, я расскажу тебе о месте, где ты сможешь найти это Древо, далее все зависит от тебя и твоей судьбы.

Он мне подробно описал, как выглядит Великое Пробуждающее Древо, и показал его плоды, правда не такие свежие, как у тебя, а сушеные, так что теперь я их не перепутаю ни с чем, но за долгие годы я не встречал ничего подобного.

— Однако плоды подействуют только в том случае, если ты собственными руками собрал их с Древа, оно должно дать как бы свое благословление. Или их должен собрать человек, знающий твою проблему и желающий бескорыстно помочь тебе с ней. В ином случае, если бы, например я нашел их, у кого нибудь и попробовал купить их, для тебя, или ты их купишь у меня или возьмешь в дар, пользы от них, будет не больше, чем от горсти орехов.

В этот момент я хотел достать все немалое содержимое своего кошеля и высыпать на стол, в знак благодарности, но как только я повел руку к поясу, отвязать его. Он одним взглядом остановил меня, словно этим я бы обидел его, до глубины души и изрек.

— Ты и твоя семья приходили ко мне в сновидении, две ночи назад. Сегодня я тебя ждал, и специально зажег лампу у окна, чтобы ты наверняка пришел на свет в мой дом. — Тут снаружи дома, прозвучал скрежет, похожий на то, как если бы человек не дюжей силы, взял вилы и провел ими по стене дома, собираясь таким образом, выгнуть в обратную сторону зубья. На этот раз я, не дожидаясь, ловко выхватил топор и привстал в изготовке, норовясь достойно встретить любого кто проникнет в дом. Противный слуху скрежет перенесся на стекло, по моей коже пошли мурашки, потом что-то ухнуло и с глухим ударом приземлилось на крышу дома. Но Унштар и глазом не повел, а только преподнёс указательный палец к губам, дунул на него и раскручивая по спирали поднял руку вверх, шепча «шшнемм, сннга, уссним». После этого, чтобы бы там ни запрыгнуло на крышу, дико завыло на всю округу, отчего у меня моментально, застыла в жилах кровь, следом, будто скатилось с грохотом, на задний двор и упало на земь. После этого я до самого сна не притрагивался к топору, и чувствовал себя всецело защищенным в стенах его домашней неприступной крепости.

На рассвете, за завтраком, он описал мне подробно еще раз, как выглядит Великое Древо и дал один сушеный плод его, на удачу, а заодно поведал о местах, в окрестностях которых, он велел мне продолжать поиски, близ деревни Малахоня, это именно те места в которых я сейчас живу и встретил тебя. Взамен же, попросил об одной услуге. Сходить на то самое, проклятое всеми у кого не вернулся с него родственник, друг или просто знакомый, болото. Да не просто сходить. С собой он дал мне полный мешок мертвых птиц и грызунов, каким чудом он все это насобирал, я уточнять не стал.

К мешку подробно описал инструкцию, что мне с этим чудом делать, когда приду. После всех кого мне советовали, в качестве нужного человека, знающего и умеющего, ни один не смог помочь, на тот момент, у меня просто не было других вариантов, и я отдался советам мудрого старца Унтшара. Диковинный случай встречи с этим стариком, вязался странным образом с тем, что я искал, внутренне я чувствовал, это как раз правильный выбор, и я иду по своему пути, так же как твой путь, свел тебя со мной. Понимаешь Лууч, этот непростой старик, он дал мне надежду, тот призрачный шанс, за который я ухватился двумя руками.

Ухватился двумя руками, закинул на плечо и понес на болото, злополучный мешок с мертвыми зверьками. Утренний туман заволок всю видимость. Во все стороны от дома старика, петляли дорожки, чуть углубившись, они сначала таяли, а потом и вовсе пропали. Следы то я хорошо различаю, да вот туман стал подобен молоку, аккурат заполнившему все пространство, даже под ногами. Дыханием я чувствовал его влагу, несмотря на достаточное количество одежды, он все равно проникал до самой кожи, похищал мое тепло.

Унштар уверил, утром за чашей горячего настоя и ложкой меда, что в лесу безопасно уже сейчас, а когда станет еще немного светлее, он отправит меня и покажет нужное направление, позади его дома. С его указания, я сразу взял направление и уверенно пошел вперед, куда он мне показал от самого дома. Чем дальше я удалялся от дома, тем сильнее клубился треклятый туман, его плотность буквально скрывала даже самые близкие деревья и кусты, мне пришлось замедлить шаги, чтобы лбом раньше не встретится с деревом. Чувство направления, я по-прежнему уверенно представлял, не глядя на любой туман или темноту, это у меня врожденное.

Замелькали с близкого рассмотрения елки, а потом кроме них совсем ничего не осталось, черные как сажа, с острыми ветками, я переживал, что одна из них порвет мой мешок и придется собирать ношу руками. В один прекрасный момент, под ногами легонько зачавкало, низина. Сапоги мои не пропускают воду, специальный охотничий состав, из нескольких видов смол и воска. Да вот весь путь, из маленьких луж превратился в сплошные омуты, с редкими кочками и островками суши, в некоторых местах, мне приходилось идти по колено, а то и по пояс в воде. Показались первые березы, во мху и сгнившие, как и все на этом болоте. Тьма рассеялась, в легкой полутьме стали видны березы с легким голубоватым отливом, такой цвет им придавали желеобразные грибы, поросшие от основания до середины ствола. В голове прозвучали слова старика «Дойдешь до голубых берез, начни искать крупные островки суши». Вынимая из мутной воды колени, я последовал к ближайшему островку, закинул мешок с половину моего веса и следом взобрался сам.

Отдышался, осмотрелся. Место подходящее, дальше следовали все, примерно такие же островки, а вода собиралась в основном в малые и большие непроницаемые омуты. Снял с плеча моток веревки, достал нож и порезал на разной длинны куски. Средний отрезок, на уровне груди, привязал двумя концами, за стволы более-менее прочных, тех самых голубых берез. Следом развязал мешок, резко отпрянул от ударившего по ноздрям запаха, сдержал рвотный позыв. Одел кожаные перчатки, привязал первую тушку птицы, за лапу, и так на каждую веревочную растяжку от трех до семи тушек, в зависимости от расстояния между деревьями на каждом островке. К этому времени туман немного разрядился. Немного забирая вправо, как велел Унштар, мне удалось подвесить около двух дюжин растяжек, жутко это должно быть, смотрелось со стороны.

Заканчивая последнюю растяжку, я услышал невдалеке, плеск воды, именно в том месте, где я начал вешать эти жуткие и одновременно отвратительные гирлянды. Не сильно отвлекшись, занялся последней растяжкой, мешок заметно опустел и стал почти невесомым, на фоне того, каким был в самом начале. Плеск повторился в тот момент, когда я вывалил оставшееся содержимое ноши на земь, мне осталось подвесить еще четыре тушки. Повторился еще раз, и еще, и еще, я бросил остатки веревки, мешок и кинул в сторону, дохлую, речную крысу, что держал в руках. Естество мое запросилось обратно, и я не стал мешкать ни минуты. Достал приготовления старика, стеклянные колбы и пару тряпичных кулей. Зачерпнул из соседних омутов мутной, почти черной, густо пахнущей, торфяной воды, да набрал под завязку в кули, вьющейся травы с голубыми цветочками в один, да корней оранжевых болотных цветов в другой.

Плески воды участились. Водяной плюх. Совсем близко. Вскочил на ноги. Вдогонку участившимся плескам, добавился хруст костей, хрип и словно жужжание, напоминающее «Взжжиррррззз». Присмотрелся, там, что то маячило, как будто прыгали собаки и пытались ухватить мерзко пахнущие подвесы. Только сейчас с платком на лице, я ощутил, чуть ли не кожей, какое сильное зловоние распространилось на всю округу, что вероятно и привлекло, местных обитателей, встречи с которыми, сейчас, мне меньше всего хотелось.

«ВЖЗЖЖИРРЗЗЗЗ…!» — раздалось сбоку от меня, я развернулся к направлению звука всем телом, от увиденного у меня похолодело все внутри. Из черной воды, прямо мне в глаза уставилась мерзкого вида тварь, серо-бурого цвета. Вероятно, это было только «головой», белков в глазах не было вовсе, сплошные мутно зеленые круглые глаза со сливу и сразу под ними раскрытая пасть, с плотным рядом, множества тонких, но острых зубов. Тварь подплыла ближе, залезла на край островка и предстала во всей красе. Продолговатое тело, размером с полено, постояло на тонких, коротких клешнях, оценило шансы, явно на мое свежее мясо и слегка разогнавшись, прыгнуло в мою сторону. Не долго думая, я реактивно выхватил этот самый топор и уйдя в сторону с траектории полета твари, с короткого маха, параллельно земле рубанул ей в пасть. Затрещали ломаемые зубья, жвало треснуло и верхняя часть «головы» повисла на кончике топора, уродливое тело продолжило полет и плюхнулось в омут с другой стороны островка. Не успели круги разойтись, на том же месте, вильнув плавниками, заплескались такие же твари, вероятно, принялись поедать собрата.

Со словами «Оно мне надо!?» Я что было сил, рванул в сторону ближайшего островка, оставив последнюю гирлянду недовешенной. Обернулся на ходу и увидел, как те создания уже выбрались на сушу и грызут плоды моей работы. Не сложно было догадаться, что приманил всех этих созданий именно тяжелый дух с гирлянд. Глядя, как уверенно они чувствуют себя в воде и на суше, при казалось бы, неудобном строении, я вспомнил, по каким местам только что шел в воде, по спине пошел холодок, волосы на голове задвигались и показалось даже поменяли цвет на пепельно-белый. Ободренный местной фауной, что твоя рысь, я помчался по всем попадающимся клочкам суши, по-прежнему, как велел старик, забирая вправо, и делая крупный полукруг по местности, точь-в-точь намереваясь попасть в спасительную еловую рощу. Налегке, ноги напружинились, усталости и тяжести от промокшей, холодной одежды, как и не было, местами, где суша кончалась, прыжки достигали, завидной длинны, чего прежде за собой, я никогда не наблюдал. Но все мои старания по выбиранию маршрута все равно сходили на нет. Впереди был последний рубеж из очень маленьких и редких кочек, поросших болотной невыразительной травой. Сдержать вес взрослого человека они точно не смогут, разве что мелких зверьков, коих тут и не водилось по известным причинам. Сплошная застоявшаяся мутная вода. Мои опасения прервал очередной плеск воды, где то далеко сзади, большинство омутов, судя по всему, сообщались между собой под водой, потому как с пяток тварей, пустилось за мной вдогонку, не вылезая из воды. Самые шустрые преследователи, раньше всех успели отведать принесенных гостинцев от старика, вдобавок, враз дружно застрекотали, но мне уже было не до них.

Холодная вода ударила в лицо сильными брызгами. Вода не успела, сомкнуться плотным кольцом вокруг коленей, у меня открылось второе дыхание, ноги понесли меня с такой быстротой, будто воды вовсе не было. Из под сапог вылетали водоросли, частицы ила, мутные брызги. Вскоре вода достигла живота, только в этот момент, все движения завязли, скорость упала, а мое преимущество таяло, как масло на раскаленной сковороде. Земля, окончательно ушла из-под ног, вплавь дело пошло лучше, но перспектива встречи с преследователями на глубине, уверенности совсем не придавала, скорее наоборот. Яростно гребя, я даже вспомнил детство, как с мальчишками на скорость плавали через реку, в этот раз ценой победы была жизнь, а не право называться королем реки, тем более не королем болота. Берег с уже милыми сухими, голубоватыми березами, поросшими мхом, уже маячили в спасительной близости.

Назад не оглядывался, не слышал и не видел, ничего, что происходило сзади, из-за собственного производимого шума, примитивно чувствовал — опасность близка. Вот уже так близко, вот же он берег, рукой подать, как вдруг из воды стало подниматься нечто объемное и гладкое. По показавшимся из воды, мутным, но очень темным зеленым глазам, стало очевидно, за мной гнались малые детки, настоящее чудовище, определенно их родитель, выросло из болотной мути, прямо перед самым носом, на пути к спасению. Задранная уродливая длинная шея с подобием приплюснутой головы, оскалилась и зачавкала жуткого вида челюстями. Жабры, присоски, ракоподобные выпученные глаза. Архи тварь с высоты в несколько метров, не говоря о самом туловище, скрытом в воде, недвусмысленно, плотоядно смотрела на меня.

Носок сапога уперся в илистое, мягкое дно. Пара шагов. Прибрежная отмель. Хитиновые клешни, не такие как у мелких сородичей, а огромные, с голову грузовой лошади, пощелкивают и двигаются в мою сторону. Топором тут не отмашешься, особенно стоя по пояс в воде. Нога согнулась в колене, рука заскользила по правой ноге, погрузилась в сапог, вытащила тяжелый нож. Мощный мах из-за плеча. Лезвие проходит между, почти дотянувшихся до меня клешней, архи тварь не успевает моргнуть, если вообще на то способна, а острое жало, массивного ножа, легко проникает в мутный, вязкий глаз монстра. Клешня сильно и судорожно бьёт, по воде, на том месте, где только что был сам, лопнувший глаз фонтанирует слизью во все стороны, от сотрясаемых спазмов на шее твари. А я из последних сил толкаюсь о дно и проплыв короткий отрезок, который кажется вечностью в миниатюре, оказываюсь на мягкой почве, среди прекрасных голубых берез. Самый шустрый из остальных потомков раненого в глаз чудища, выскакивает следом за мной, но вместо жилистой плоти в челюсти, получает дюжий удар в еще не сплюснутую макушку, обухом топора. Хруст разбитого черепа, не останавливает остальных, нападающих следом, но этого и не нужно, махать топором тут это все равно, что колоть годовалых бычков башмачным гвоздем. Все оставшееся разъяренное семейство в сборе, примерно около дюжины особей, включая самого крупного раненого, бросается следом за мной. Но куда им, с такой скоростью, на тонких ракообразных конечностях, за напуганным двуногим, бегущим галопом, по чаще густого леса.

Когда я вернулся с выполненной услугой, он дал мне карту с со всеми указателями и метками, как добраться, в место где мы с тобой сейчас находимся, с убедительным напутствием искать Великое Пробуждающее Древо в этих краях. Так я и нашел тебя, вернее ты меня.

При всем при том — утро ночи мудренее. На этом и закончим мой рассказ, завтра нас ждут с тобой занятные дела, тихой ночи Лууч.

— Тихой.

Глава 4

Лууч проснулся не то от крапающего по капюшону мелкой моросью, раннего дождя, не то от нахлынувшего чувства, начинающего происходить с ним события, напрямую связанного со вчерашним происшествием, обернувшегося теперь ночевкой, на макушке массивного дерева, не то от сновидения вернувшего его в далекое, уже кажущееся не своим детство. Напомнило, как он попал в этот мир. Спина и ноги затекли, от беспрерывного лежания в толстых, плотно-переплетенных ветвях обросших мхом и вьюнами. До его слуха донеслись шаги, а вернее передвижения, группы людей.

Семь, нет, девять человек. Идут слаженно, в такт, сплоченная команда. Судя по силуэтам, все с короткими арбалетами наготове. Хитрецы. Так ходят охотники. Охотники за головами, в данном случае за моей головой. Пошевелился, неторопливо, повернул голову в сторону приближающихся утренних гостей. Утренний сумрак, туман, густая крона листьев, ничего не видно, ни с одной стороны, ни с другой. Да и кому взбредет в голову искать кого-то на змеином дереве, прозванном за свою особенность, притягивать к себе всех ползучих гадов с округи, в том числе ядовитых и очень ядовитых, на ночевку. Мне хорошо, с детских лет водилась за мной такая особенность, странным образом понимать змей и им подобных, а главное ладить с ними, ну а после плодов великого пробуждающего дерева, пожалуй, только чувства обострились. Вода стекла со складок плаща и попала на лицо. Холодная, пробуждающая влага, взбодрила и сняла остатки сновидения окончательно. Плащ очень вовремя был приобретен давешним вечером в городе Вулверс-Сорфа при королевстве его величества Акриустиана, за весомую, но оправдавшую ожидания сумму, пять золотых гултсов. Изумительно хороший плащ, всю ночь калачиком лежал под дождем, на сырых холодных стволах, в тепле и абсолютной сухости.

Наемники — древнейшая профессия, люди рождаются, умирают, кому то нужно помогать умирать, тут и приходят такие как они, люди — волки. Все просто, никаких иллюзий, я или они. Шли за мной от самого Вулверс-Сорфа. С парой хороших следопытов. Медленно идут, в темноте потеряли след, но рассвета не дождались, видать, много им обещано за мою голову. Дождался пока прошли подо мной, и удалились ярдов на шестьдесят. Всех нас встретил, иссиня влажный по лесному, утренний сумрак. Я плавно приподнялся, беззвучно потянулся, разминая мышцы. Снял с плеча лук, достал одну стрелу, положил паз на блеклую тетиву, взглядом поймал силуэт самого последнего идущего охотника, как говорили древние — лучшая защита это нападение.

Полный вдох, выдох, усилием мышц, взвел оружие и спустя три удара сердца, мягко отпустил стрелу. Особенностью накануне купленного вместе с плащом лука, по легенде продавца, была его бесшумность, символы, начертанные по всей его поверхности, тщательно скрадывали выстрел, позволяя оставаться стрелку незамеченным. Дуги вернулись в исходное положение, так же беззвучно вошла стрела между лопаток охотнику, отчего последний стал заваливаться в кочки со мхом. Оперение следующей стрелы уже щекочет щеку. Выстрел. Идущий впереди наемник, получает такую же смертельную порцию на завтрак в спину, и пройдя по инерции пару шагов падает на колени, брякнув тяжелый арбалет о земь. Идущий слева от него в паре напарник, что есть прыти, разворачивается на месте и, подняв арбалет к плечу, находит меня взглядом, но уже слишком поздно, стрела проходит насквозь его голову через глазницу.

Не интересуясь, что с ним будет дальше, неимоверно быстро приседаю, надо мной просвистывает пару болтов, один из них застряет в стволе, точно там, где была моя драгоценная голова. В спешке покидаю ночное прибежище и прыжком оказываюсь на соседнем молодом дереве, без сучков. В обнимку со стволом скольжу вниз, еще три болта проносятся тут и там, заставляя вжать голову в плечи и уповать на растущую скорость земного притяжения. Добрые влагозащитные сапоги, из обработанной по всем правилам темной замши, лучшими ремесленниками, вышеупомянутого города, смачно врезаются в мягкий дерн. За цену в три гултса, в них по лучшим мостовым дворца ходить, а не землю топтать в лесу. Перекат вправо и назад. Бегу, нагнувшись в три погибели, под защитой травы и мелкого кустарника высотой по грудь, в противоположную сторону от преследователей. Отбежал ярдов на семьдесят, опустился на колени, сделал несколько глубоких шумных вдохов-выдохов, закрыл глаза, затих, обратил все внимание вслух.

Шелест продолжающего идти моросью дождя, окутал все своим мерным шепотом. Лес просыпается, делает первый вдох, хладная свежесть обдает лицо и руки. Как приятно просто дышать. Донеслось пение птиц, голосистые переливы, тут и там, разносятся, со всех сторон, будят других лесных жителей. Чуть впереди притаилась куропатка, ждет, такая у них натура, сидеть до последнего, пережидает, когда уйду. В паре шагов растягивая шаг, ползет змея, с ночной охоты, возвращается в нору. Осторожная двуногая поступь. Один чуть впереди всех, самый медленный шаг. Двое чуть поодаль, по сторонам, за ним, прикрывают, надо полагать. Еще двое не слышимо, крадутся вместе дальше всех. Последнего не слышно вовсе, затихарился, видать, главный у них.

Даю подойти поближе, первым трем. Не открывая глаз, приспосабливаю лук, стрела наготове, еще пара шагов, наконечник уже смотрит в сторону ближайшего хитреца. Пора. Стрела, раздвигая и срезая стебли травы, разбивая капельки воды на своем пути, устремляется в путь.

— Аммм… — Доносится тихий стон, и сочный звук попадания в бедро.

Охотник падает в траву, но какая выучка, стоически замолкает. Лук в сторону. Смещаюсь перекатом вправо. Один болт прощупывает пространство, в котором я, только что находился, но не найдя живой цели с чавканьем глубоко заходит в землю. Бросаю горсть земли в куропатку. Птица, получив заряд сырой земли, бранится на весь лес и издает одни только ей понятные крики ужаса и возмущения, взмывает ввысь с неимоверной быстротой. Нащупываю на бегу эфес меча. Не высовываясь выше уровня травы, в несколько длинных скачков, оказываюсь лицом к лицу, с перезаряжающимся горе охотником. Длинный резкий мах, острие меча рассекает горизонтально грудь арбалетчика. Он судорожно дергает короткий меч, на поясе, но сила жизни уходит из его руки, из тела, из глаз, взгляд меркнет, тело падает назад.

Меч в сторону. В этот же миг, руки достают из широких кармашков на поясе, метательные звезды, по штуке, в каждую руку. Мгновение затишья, взмываю, что есть прыти вверх, со всей пронырливой точностью, кидаю их с двух рук, в нацеливающихся на меня охотников. Звезды раньше вонзаются в горло, лоб двоим ближним от меня бойцам. Камнем падаю вниз и с изящностью ящерицы, бегу сильно пригибаясь зигзагами, на последнего, видимого, в выпад, стрелка. В руках, уже холодят пальцы звезды. Мелькаю над травой, одной головой и тут же маятником уклоняюсь в сторону, метнув при этом одну звезду, затем сразу вторую. Ловкач прикрывается арбалетом, не обращая внимания на торчащую из ложа первую звезду, ловко заряжает новый болт, но с уже вошедшей в плечо второй. Незначительная на первый взгляд рана, дает о себе знать, когда он взводит оружие. Лицо искривляет боль. Задержка в долю секунды и последняя моя в наличии звезда, жирной точкой ставит конец поединка, точно прилетев ему в область сердца.

В полной тишине и сосредоточении, словно уж на охоте, доползаю до оставленных меча и лука, по ходу движения, озабоченный несложными математическими рассуждениями, прихожу к выводу, остался один. В горячке боя, совершенно потерял даже примерное местонахождение последнего. Присел на пару минут. Прилег. Минуло еще пару минут. Так можно все утро пролежать. Мечты-мечты. Аккуратно приподнялся, обшарил тела, попутно выудив у них кожаные кошели с монетами, ссыпал все в содержимое в два из них, в один не влезло, затем проследовал в молодой, но густой ельник, выпрямился в полный рост и спустя несколько мгновений приметил знакомый силуэт, примостившийся спиной к деревцу. Бедняга качественно перебинтовал себе пол бедра, невесть откуда взятыми зелеными тряпками, там, где нога была оголена, кожа отдавала нездоровой синевой и черными венами. Виновница торжества — сломанная стрела, поблескивая синим наконечником, лежала рядом. Заряженный арбалет, он пристроил на здоровой ноге. Обойдя его полукругом и подкравшись, что было нетрудно, учитывая его натужные хрипы с отвлеченным вниманием, я плотно приставил к его горлу, изогнутый засапожный кинжал.

— Хххкк.. — Односложной реакцией ответил раненый наемник.

Глаза его забегали, внутреннее чутье, уверенно твердило, что это конец. Я не стал медлить театральной паузой и выдал.

— Хочешь жить, говори. Кто такой, куда шли, откуда и зачем?

— А смысл, бродяга? Мой исход очевиден.

— Отнюдь, твой исход, куда более страшнее, чем если бы я уже применил этот клинок по назначению. — Парировал я, забрав его амуницию и устраиваясь с его же взведенным арбалетом напротив.

— Видишь, какой необычный цвет приобретает твоя нога, по глазам вижу что да, можешь дальше не отвечать. Так вот, наконечник стрелы, которую ты бесцеремонно испортил в мое отсутствие, без моего на то разрешения, была намазана ядом, всем мало-мальски образованным господам известной змеи, под названием «синяя мерзавка». Вижу-вижу, по морщинам на лбу, ты с ней заочно знаком, а значит, не удивлен, своим симптомам: онемение конечной, жар, холодный пот в три ручья сменяющийся ознобом, лихорадочное состояние, это только пока. Яд имеет коварное свойство оставлять в живых свою жертву, но оставлять парализованной, пока смерть не наступит естественным путем, в результате многодневного обезвоживания, например, или чего похуже, беря в расчет особенности данной местности с ее многообразием флоры и фауны. — Внес я тем самым, ясность, в его беспокойный ум.

Косвенно ужаленный моей стрелой охотник, прислушался к ощущениям. Самые страшные ожидания и опасения подтверждались болезненными ощущениями во всем теле. Я тем временем продолжал нажим.

— Твой бравый командор бросил всех вас, речи об отмщении, и быть не может, посуди сам, пока он доберется до города, пока объяснит ситуацию, пока соберет новую команду, пройдет пару дней. Меня тем временем, днем с огнем будет не сыскать, да и дадут ли ему собрать новую команду, так глупо потерявшему восемь человек. Голову оторвут, да повесят на позорный столб, остальным в назидание. — Моя речь имела бы больший успех, если бы его сознание не стало плавать на тонкой границе между реальностью и полной отключкой, от боли переполнявшей его мышцы и органы, от коварного яда, широко известной в этих краях змеи. Или я ввожу тебе противоядие, которое растер у меня под ногами и даю уйти целым, не беря в расчет рану на ноге, невредимым. Твоя смерть мне уже не нужна. Слово честного человека. — Я добро улыбнулся, в итоге убеждение или мое врожденное обаяние, возымело успех.

— Твоя взяла. — Из последних сил молвил почти шепотом охотник. — Я рядовой боец, из клана наемников «серые волки», вышли за тобой вчера, из своего логова в Вулверс-Сорфа, как только ты покинул трактир «Медленный шторм». Шли за твоей головой, за живого назначена награда пять тысяч гултсов, за мертвого три, главное условие голова должна быть в сохранности. Это все что ты хотел знать? — Сказал наемник и закашлялся, враз пересохшим ртом, от длинной тирады.

— Имя главаря?

— Вольдер. — Уже просипел боец, глаза закатились, а на бледном лице проявились чернеющие вены.

Я неторопливо отложил на всякий случай, его не шибко дорогое, но и не из дешевых, охотничье оснащение: арбалет, короткий меч и короткий боевой топорик. Огляделся, под ногами насобирал мелкие листья, душисто пахнувших, мелких зелено голубых цветов, называются ряска, получили свое название за яркий цвет и повсеместное, но сухопутное произрастание, подобно своему прародителю болотной тине. Намял горсть собранных листьев в ладонях, до состояния кашицы, уложил одной рукой пленника на спину и закапал выдавленный сок ему в открытый рот. Вытер одну руку о его импровизированную повязку и своим кинжалом вспорол ее, укладывая другой рукой остаточный жмых, по все поверхности раны.

В его походной сумке, отыскал немного воды и сушеную рыбу, все оставил раненому. Оружие разложил на траве, поодаль, но чтобы он его увидел, как очнется. Вроде бы все. Надавил ему большими пальцами на надбровные дуги, растер, спасенный пленник очнулся.

— Как и обещал, ты жив, через пару часов, уже сможешь подняться, и сделать себе костыли, чтобы доковылять до ночи, обратно в город. Если нога дорога, обмотай чем нибудь рану поверх сырой накладки из листьев. Твое снаряжение в целости и сохранности, потом заберешь, а вот тебе на эскулапа, как прибудешь обратно. — Слова я подкрепил брошенными в его сторону поднятыми у покойных бойцов, увесистыми кошелями, он тут же словил их на лету, что значит хватка наемника. — Заодно, это тебе на первое время, ты же ведь понимаешь, что тебе не следует возвращаться к своим после всего случившегося. Вольдер списал тебя, как расходы, возможно, изменил сценарий своего поражения, а когда ты объявишься и встанешь у него поперек дороги со своей отличной от него историей, очевидно, кому первому из вас не поздоровится.

На лице бравого охотника за головами, совсем недавно намеренного не брать меня живым, и чуть позже побывавшего в лапах смерти, проступили сразу две эмоции, первая благодарность, вторая недоумение, в целом они напомнили детское выражение, когда ребенок над чем-то вдумчиво размышляет, но до конца не понимает природы явления. Убрать эту жесткую проступающую бородку с подбородка, закрыть шрамы и вполне себе суровый наемник, на мгновение помолодел лет на пятнадцать. Я заулыбался про себя, такой особенности собеседника, не выразив эмоций, продолжил.

— Теперь как ты понимаешь, наши пути диаметрально расходятся, мне пора.

После моих слов, выражение его лица стало уж совсем выразительным, пока я вставал и собирался уходить, его губы подергивались, как нити паутины, натянутые ползущим за мухой пауком, будто он хотел, что то сказать, но не мог по непонятным никому причинам. Я уже отошел на достаточное расстояние, чтобы не услышать произнесенное им, по его разумению, тихое «спасибо», хотя мне могло и показаться. Чего только не услышишь в утреннем лесу, после боя, когда так радостно поют все птицы вокруг, а листва на деревьях шумит сливаясь в один нескончаемый шелест и унисон, подобно шелесту волн о песок и гравий, на берегу очень крупных озер. Где ничто так не важно, а заботы уходят далеко за горизонт, открываются новые виды на жизнь, только на другую жизнь, не эту, ведь этот момент единения с природой через звук, лучше любых мечтаний и ожиданий, где только ты и абсолютная, непостижимая глубина природы.

Не о том я размечтался, по крайней мере, с текущим раскладом, отвлечение на подобные темы, опасно своей легкостью и душевностью, расслабляться пока некогда, ну и когда за мной гоняются все кому не лень. Следующий шаг. Найти лошадь. Припрятанную на другом конце змеиного леса, в лачуге, больше похожим на сарай, бывшим, когда то охотничьим домиком. Не буду медлить. Упущенный главарь наемников, мог оставить по выходу из леса парнокопытное, и даже целую упряжь, что делает его еще опасным противником, если мне не удастся разорвать приличную дистанцию, между ним и новой сворой приспешников, жаждущих легкой наживы.

Глава 5

Только за окном стало светать, как мальчик проснулся, спрыгнул с высокой, даже для взрослого, кровати, в отведенной ему на ночлег комнате, потянулся, широко зевнул и потирая глаза кулачками, выглянул в круглое окно. Солнечные лучики тут же забегали по его лицу.

Вышел на кухню-гостинную, ноздри защекотал свежий запах нарезанных спелых и сочных фруктов, светло синего цвета, не знакомой формы и вида. Свет заливал комнату через восточное окно, падая на стол, создавал длинные причудливые тени зверей, от глиняных чашек, тарелок, кувшинов в форме разных животных.

— А вот и ты мой юный друг. Запрыгивай скорей за стол, как только лучи солнца падут вот на эту картину, мы пойдем к шаману. А пока приятного аппетита. — Головус указал, рукой на картину изображающую поле, засеянное хаотично молодыми деревцами, в белом цвету, скорее всего вишни, а затем пододвинул к мальчику крупную кружку в форме козы, у которой вместо ручки, своеобразно загнулись рога, отчего держать ее было в руках особенно удобно, с чаем из ароматных трав и сухофруктов, неизвестного происхождения.

— Угуммм. — Ответил ему Лууч, кивая, с полным ртом долек чудного на вкус фрукта, напоминающий нечто среднее, между переспелой алычой, кокосом и гранатом, ничего подобного он не пробовал в жизни.

— Смотрю, тебе понравились ягоды райского дерева. — Улыбаясь во все белые здоровые зубы, ответил Головус. — Нууу, последую твоему примеру. — Договорил новый гостеприимный друг мальчика и зажевал огромный кусок, прямо с голубоватой кожурой.

Новоиспеченные и такие разные приятели, плотно подкрепились, всем многообразием утренней кухни хозяина, а после фруктов еще был сыр с дырками, размер которых позволял без труда просовывать туда один или даже два пальца, маленькие зеленые, сладковатые орешки и вкусные белые пастилки, чей рецептуры мальчик, даже не стал уточнять, довольствуясь вкусом.

— Ты достаточно плотно поел? — Спросил Головус у Лууча.

— Да весьма, сытно и вкусно. Но откуда у тебя такие разнообразные запасы продуктов? Мне интересно узнать их происхождение и места произрастания, с другой стороны не так интересно, как прогулка до шамана, по этой поразительной деревне. Посему я готов выходить прямо сейчас. — Ответил Лууч.

— Отлично, мне нравится твой настрой. Так не будем терять ни минуты. В путь мой юный друг. На встречу истине. — На этой фразе он поднялся из за стола, быстро раскидал посуду с пищей по местам, а остатки накрыл широкой расписанной узорами тряпицей, напоминающей плотную марлю.

Головус прошел к двери на улицу, махнув рукой другу следовать за собой. Во дворе мягко шумели плодовые деревья, птицы порхали и чирикали. Мальчик лучше рассмотрел обстановку, вот показались дровница, с аккуратно выложенными рядами, ровно наколотых дров. Колодец, ромбовидной формы сложенный из крупных округлых белых и серых камней, скорее всего натасканных с реки, на которой они впервые встретились, или еще откуда. Они вышли за пределы сада, и Луучу почудилось, что он слышит пение множества колокольчиков, не имеющих определенного источника звука, будто они рождались у него в голове. Затем выдвинулись по протоптанной, уплотненной, каменистой посыпью дороге, между домами, вглубь поселения. С противоположного края деревни, доносились удары молота о наковальню. Вскоре по краям извилистой дороги, выросли ряды очень широких, но невысоких деревьев.

— Смотри, это светящиеся деревья, как только начинает темнеть, они начинают светиться, и чем темнее на улице становится, тем ярче они горят. — Просвещал Головус мальчика, в тонкости местной флоры.

— Очень интересно. — Отвечал Лууч, и у него внезапно пересохло в рту, а руки мелко задрожали, как если бы он нес тяжеленные камни, всю дорогу и кисти очень устали.

— Но самое интересное, они не только светятся, свет же у каждого дерева свой, так еще и отпугивают всякий гнус. Так что умен тот хозяин, что строит дом рядом с таким деревом, пусть даже в небольшом отдалении. Не смотри на меня так, будто я по глупости живу далеко от этой рощи, у меня на заднем дворе, есть несколько молодых саженцев, синий, розовый и белый, они то и спасают вечерами от надоедливых насекомых. В период дождей их становится очень уж много. Вот сейчас, например. — Он невзначай повел рукой по округе. — Совсем мало гнуса, жара и сушь уморила их. Ни одна плотоядная тварь не любит тепла и света, ну солнца, стало быть, место ей скажем во тьме и сырости, так что если ты новенький в этих местах, обходи стороной пещеры, глубокие овраги, и тому подобные места. Обережешься от опасности. Ничего сложного, если соблюдать это простое правило в путешествии, а места здесь дикие как ты заметил.

Словно подтверждая его слова, под ногами в траву быстро переползла светлого окраса змея, ее черный, оранжевый и красный орнамент по всей шкуре, красочно говорил о ее возможной ядовитости. У Лууча, обострились ощущения, и дрожь в руках сменилась холодком, словно он держал в ладонях эту змею. Он даже приостановился и сразу догадался, змея тоже остановилась и сквозь траву смотрит прямо на него, высунув раздвоенный язык. По необъяснимому желанию ему самому захотелось высунуть язык, чего он и сделал. Контакт будто бы усилился, змея даже тихо зашипела, мальчик решил не обострять и побежал за Головусом. Догнав его, Головус не замечая его временной пропажи, говорил все это время с ним.

— Как и все жители нашей славной деревни я ценю хорошее отношение гостей к ценностям, ритуалам и обычаям, свойственных каждому, подобному населенному людьми уголку. Вот мы и пришли, что скажешь дружище?

Лууч, притуплено поднял глаза на открывшийся виду одинокий дом на холме, с высоким ветвистым деревом рядом. От самого дома было видно только черепичную крышу второго этажа. Все остальное закрыла невысокая поросль, более молодых деревьев.

— Да я во всем сказанным согласен. — Отделался мальчик и «Ойкнул» услышав знакомое шипение за спиной.

Головус было загородил собой мальчика, и взял ветку под ногами, чтобы отогнать приставучую змею, однако храбрый Лууч, вышел вперед него сам, показывая обратное направление и в упор глядя на безногую бестию, грозно сказал.

— Иди домой цветастая! — От его слов, Головус удивился больше чем змея, коей и адресовал указание мальчик, но та покорно сникла, развернулась и неторопливо уползла обратно в траву.

— Как нельзя вовремя я привел тебя к шаману Лууч! — Среагировал пораженный мужчина. — Твой трюк со змеей окончательно убедил меня, что ты очень необычный ребенок для наших мест.

Забравшись без особых усилий, по вымощенной тропинке вверх по склону, они зашли в буйство растущих деревьев, кустарников и травы, в полтора раза выше Головуса, зато имеющих на своей вершине великолепные сгустки алых цветов, похожих бутонами и лепестками на шафран, они, почему то пряно пахли кофе, с оттенками корицы. Тут Лууч, опять вспомнил про родной дом и своих родителей, они по выходным у себя дома, варили на кухне свеже-молотый кофе, а его аромат заполнял все уголки жилища, от него было невозможно спрятаться. Только сам Лууч, его никогда не пил, уж очень горький он был на вкус. Волна ностальгии ушла так же быстро, как и пришла, стоило им углубиться дальше в дебри.

Пройдя еще немного, они заслышали знакомый звон колокольчиков, а затем приятное густое зычное пение, сменяемое на горловое. Заросли закончились внезапно, словно остановились у невидимой черты, по кругу отделяющей дом. На поляне с короткой, будто скошенной травой, вокруг дымящегося пепелища сидел, скрестив ноги шаман, укутанный в зеленую мантию и огромное количество пришитых к ней разноцветных ленточек, перьев, листочков, бус и прочих диковинных атрибутов. Он держал в одной руке тройной колокольчик, позвенькивающий на разный лад, в зависимости от того в какую сторону он его тряхнет. В его длинные белые волосы, были вплетены многочисленные перья, изделия из метала и медвежьи когти. Другой он реже, но достаточно часто выбивал определенный ритм на бубне, зажатом между колен. Мужчина с мальчиком, подошли и сели напротив него, прямо на траву.

— Эййййяяяяяээээээээээ! — Чуть погодя шаман закончил песнь на длинной артикуляции в горле, расставил руки в стороны, набрал воздуха в грудь и сильно дунул в пепелище перед собой. Огонь вспыхнул ярко и сильно, точно плеснули масла, прям из ковшика, однако никого не опалил, хоть гости и сидели достаточно близко. Из пламени вылетела крупная, длинная птица с длинным горящим хвостом и стремительно набирая скорость, вспыхнула полностью, а затем, испарилась высокого в воздухе.

— Ну здравствуй, странник и следопыт, Сын ловчего Теруса. — Путники оторвались от зрелища и уставились во все глаза на шамана. — Здравствуй Лууч. Я ждал вас.

Жестом шаман пригласил их в свое жилище. Стоило им зайти в жилище, у мальчика стали нагреваться зеленые камни, с их помощью он смог разжечь костер и согреться, в ночь когда заблудился в чужом лесу, он все это время носил их с собой. Изнутри стало понятно, дом имел два этажа вверх, и аж три вниз. Все их соединяла широкая винтовая лестница, выделанная искусным плотником из черного дерева. Шаман с новоиспеченными гостями проследовали на этаж ниже. В уютной обстановке выполненной из дерева, камней и еще неведомо чего, они расселись прямо на полу, на толстые, пушистые, теплые ковры, вокруг круглого стола. Кругом горели крупные желтые свечи, в камине плясал маленький огонек, подогревая большой казанок с аппетитно пахнущим варевом.

— ХайСыл. — Позвал шаман и невесть откуда, появился высокий, стройный юноша, с крупным орлиным носом, внимательными карими глазами и вихрастыми, но хорошо уложенными, пепельно коричневыми волосами. — Кушать будем, угощай дорогих гостей.

ХайСыл, судя по всему, ученик шамана, быстро разложил деревянную посуду и тарелки. Наложил всем кушанья из горячего медного казанка и присел сам. Варевом оказались грибы, какие-то овощи, опять неизвестные орехи, семена, все это весьма вкусно уплеталось за обе щеки. Потом ученик принес всевозможные овощные и фруктовые салаты, сыры, ягоды и напитки.

— Меня зовут КерукЭде. — Внезапно заговорил шаман и нарушил тишину. — Я и мой ученик, рады приветствовать вас, дорогие гости, у меня дома лично. Начну сразу с главного. Как вы уже имели место, и возможность, самостоятельно удостоверится во всем сами, пришли вы ко мне далеко не случайно, как принято у некоторых сидящих тут в мире говорить. Связи с этим с полной ответственностью перед тобой, и всеми присутствующими духами с нами, говорю тебе Лууч. Из твоего мира в этот, тебя направила ко мне твоя амыдырал, то есть судьба. Тебе суждено придти ко мне, но не стать моим учеником, в привычном понимании этого слова, как это принято, а несколько иначе, выражаясь языком твоего мира, пройти экстренное обучение. Так или иначе ты все равно можешь зваться моим учеником. Таков бойдус или природа вещей. Поэтому, я берусь за тебя лично, как если бы ты был мой уйнук или внук.

«Вот это поворот» думал скорее не про себя а про своих родителей Лууч, как они будут без, меня, я то без них, допустим, сдюжу а они, а сказал совсем другое.

— А что с моими родителями? Они не найдут себе места, я отсутствую довольно давно.

— О своих предках не беспокойся, в тот же день, как ты пропал, азы или духи принесли им мальчика сироту твоего возраста, у него твое лицо и голос, азы постарались, никто не заметит подмену и для сироты это будет лучшая судьба, он будет думать, что они его родители. — Заверил мальчика Лууч.

Мальчик подозревал, что попал в другой мир, шаман же окончательно развеял его сомнения в верности происходящего, немного поколебавшись, Лууч ответил.

— Сердце говорит мне, что вам можно верить и доверять. Пусть будет так.

— Да будет так. — Подтвердил КерукЭде.

Шаман хлопнул в ладоши и раздался очень сильный звон, когда в головах гостей и ученика стало проясняться, пропал звон в ушах, и они открыли глаза, перед ними сидел огромный темно бурый медведь. Он принял истинный облик, а потом засмеялся. Настолько громогласно, что они опять закрыли глаза и позажимали ладонями уши, на этот раз от нестерпимой громкости баса. Шаман опять принял привычный им облик.

— Теперь вы знаете мой лик, но вам не стоит, меня боятся, вы мои еннуки или друзья. Вечером совершим твою инициацию в мои сургуул или ученики.

Потом все ели дыни, большие желтые, спелые дыни.

— А это уже из твоего мира Лууч. — Сказал шаман. — Когда я гостил и путешествовал по делам, в твоем мире, мне очень понравились эти крупные фрукты. Здесь они не растут, климат немного другой, но ХайСыл справился с заданием и теперь, мы выращиваем их на огороде, почти круглый год.

Шаман следует полагать, знал бесчисленное множество миров, раз так спокойно об этом рассуждал, возможно все миры, в том числе и мир Лууча.

— А теперь о тебе Головус, я знал лично твоего отца и деда и собираюсь тебе помочь. Мой чок или родственник Унтшар, ведал мне о твоем горе. Тебе поможет мой чаа эртэмниг или новый ученик Лууч. В процессе обучения я направлю его тебе на помощь, вместе вы справитесь с затянувшейся историей с кара чатка или черной ведьмой, похитившей медерелл утказы, или сознание, твоей жены и дочери. Второе имя этой ведьмы ЧыланАль, или Змея Аль, будьте с ней осторожны. — На этих словах шаман закрыл глаза и затих на некоторое время.

— Кстати о змеях. — Продолжил шаман. — Ты Лууч уже должен заметить, что змеи привлекают твое внимание, особенным образом, и то что они теперь будут следовать за тобой по всюду, тебе придется принять. У каждого человека есть свои помощники в мире духов. У кого-то мало, у кого-то много, у кого то скрытые, у кого то явные. Твой случай, яркий пример того, как они себя проявляют через мир животных. В данном случае чылан, или в твоем мире, они еще называются, наги, связаны с тобой напрямую, если провести множество нитей, между нашим миром и их, то ты запутаешься в них как муха в паутине, прежде чем найдешь исходный виток. Помни об этой связи.

Зеленые камешки у мальчика в кармане нагрелись до такой силы, что он начал ерзать, а потом не выдержал, вскочил, обжигаясь, выкинул их все на пол, начавшиеся уже светиться кругляшки. Ощерившийся шаман смотрел на все манипуляции мальчика, а потом произнес.

— У тебя еще и камни! Ты не перестаешь меня удивлять, дивное дитя. Это светлячки. Способность их нагреваться, одна из самых малых, еще одна, нагреваться при большой энергетики места, как произошло прямо сейчас, есть и другие особенности. Большая польза от них, состоит в связи, которую они дают если носить их у сердца, человек, давший одного такого светлячка другому и один оставив при себе, может, слышать, чувствовать а порой даже видеть другого, при полной взаимности. Однако не думайте что это так просто, сначала вы будете чувствовать связь, этого пока достаточно.

Шаман, не побоявшись обжечься, наклонился вперед, поднял их все до единого, голыми руками, их оказалось семь. Накрыл другой рукой и поднес ко рту, что-то тихо им прошептал в ладони. Раскрыл со словами.

— Бери Головус, один, носи у сердца и тебе один ХайСыл. Остальные четыре спрячь, а один сам носи у сердца. — Распорядился шаман, обращаясь к Луучу последнему. — Раз ты хозяин светлячков, то связь у вас будет односложная, в будущем общаться между собой, Головус и ХайСыл не смогут, только с тобой.

После ХайСыл принес орехи в меду, а шаман снял со стены девяти струнный инструмент, изогнутый под такими неестественными углами, точно имеющему две руки, на нем невозможно было что то сыграть, но, тем не менее, он взял его достаточно уверенно, наполовину уперев в плечо, а большую его часть положил на колени.

— Теперь я вам сыграю, музыка красноречивее расскажет, все, что вы хотели бы знать, но не знали бы как у меня об этом спросить, и даже больше. — Подвел шаман, и дотронулся до струн.

Лууч часто бывал на органных концертах с родителями, симфонических и прочих, это было здорово, слушать творения гениальных композиторов, и общаться с ними сквозь время. Однако, то, что он услышал сейчас, ни шло, ни в какое сравнение со всем его предыдущим опытом. Комната была достаточно маленькая, чтобы звуку было, где разбежаться, и все же льющаяся музыка заполняла все пространство, резонировали через пол стены, потолок, забиралась внутрь тела, мурашками выступая на коже. Глубина звучания уносила в бездну невиданных ощущений, волнами открывая новые и новые горизонты, приподнимая пласты мыслей и информации, ценность которой зашкаливала. Лууч уже почти проник в сущность бытия и почти дотронулся ладонью до того явления или понятия, что в его мире называют богом, как вдруг музыка плавно и мелодично закончилась, звянькнув той же самой струной, с которой началась. Головус первым пришел в себя, открыл глаза и так и не смог ничего сказать. ХайСыл, блаженно улыбался, но не открывал глаз. Лууч же заворожено осматривал КерукЭде, и его загадочный инструмент, а внутри себя явственно ощущал, родственную связь с этим загадочным шаманом.

— Однако мы засиделись, и нам пора проводить Головуса. — Опять первым нарушил короткую тишину шаман и приподнимаясь, строго но с улыбкой добавил. — ХайСыл, открывай глаза, пора проводить гостя.

— А что это были за цветы, так вкусно пахнущие, когда мы шли к вам со стороны деревни? — Вспомнил Лууч.

Шли с шаманом провожать Головуса. По тропинке сквозь пышный сад плодовых деревьев, сквозь огород, между кустов с крупными синими ягодами. По форме напоминали жимолость, только крупнее в несколько раз, росли между грядок с огромными овощами. Мальчик не стремился точно определить культуру овощей, в большей степени, все ему было не известно.

— Это подарок от Унтшар. — Отвечал шаман. — Его привез мне Головус, когда четыре года назад приехал напрямую от моего родственника. С виду приятной наружности цветы, если люди настроены благожелательно к человеку, посадившему их, то они будут источать приятный ему аромат, а если кто то или что-то захочет причинить вред вырастившему их, то они будут выделять ядовитые масла и недоброжелателю не поздоровиться. Есть и другая особенность, все кого они уморят, пойдут на корм новым побегам, их попросту съедят. — Тут шаман лукаво улыбнулся и добавил. — Но вам ведь нечего бояться.

Головус и Лууч переглянувшись, согласно закивали. С обратной стороны дома, с холма, вид открывался на чудесный цветочный луг, пересекаемый рекой, недалеко расположенный лес за ними и бесконечной красоты горы на самом горизонте.

— Бесподобная красота тут у вас. — Ни к кому конкретно не обращаясь, объявил Лууч. — Словно все происходит в самом лучшем сне, причем на яву.

— Что есть реальность мой мальчик. — Говорил Шаман. — Всего лишь окружающая человека со всех сторон объективная, но иллюзорная сеть, стоит ее смахнуть, точно убрать паутину из угла комнаты, и начинаешь принимать, что все это сновидение, ты в свое время в этом прекрасно убедился сам, покидая родные края. А теперь посмотри на этот бочонок с водой, на эту зеркальную гладь, по ту сторону воды, что ты видишь?

Лууч сначала увидел вечернее, синее небо, а потом рассмотрел вместо своего отражения, лицо шамана. Вместо глаз у него были бочонки с водой, в которые заглядывали еще два таких же шамана, а потом увидел свое лицо, только, детское открытое лицо, со свисающими светлыми волосами вокруг, оно сразу принялось меняться, пока не приобрело черты выразительного мужчины, от мыслей мальчика отвлек голос КерукЭде.

— Ты видишь! Это твое сновидение! Ты достаточно вспомнил Лууч! А теперь проснись!

Глава 6

Вода в бочонке подернулась рябью, отражение мужчины со знакомыми голубыми глазами, и такого же цвета отраженного неба в них, задрожало. Все поплыло, не стало ни воды, ни бочонка, ни голоса шамана, ни Головуса, ни чего. Воронка разноцветных нитей закрутилась и сжалась в одну точку с оглушительным хлопком. Я проснулся. Принесенный ветром лист свежей бумаги, с еще плохо просохшими чернилами, с хлопком прилепился к моему лицу.

— Еще одно доброе утро в бегах. — Пролепетал я быстро, приходя в себя ото сна.

На этот раз я заночевал на самой опушке леса, примостившись в огромных валунах, так чтобы свет костра не выдавал меня ночью. Впереди виднелся небольшой городок под названием Форнон, как многие другие мелкие города, окружающий и входящий в состав королевства его величества Аукристиана. Задумался. Участились сновидения из детства. Прошлое притягивается, будто разницы во времени вовсе нет. Ну, дела. КерукЭде не стал бы навевать мне их, а пришел бы сам лично и сказал, что от меня хочет или прямо пригласил к себе. Значит это мое воспаленное последними событиями в Вулверс-Сорфа и лесу сознание, выдает целые эпизоды прошлого.

— Чего у нас тут прилетело? — Обращаясь к самому себе, спросил я, только начав раскрывать лист бумаги, сжимаемый рукой, в темно серой перчатке, немного уже поймавшей чернила.

«Внимание всем достопочтенным жителям, всех благородных городов, королевства его величества Аукристиана, разыскивается: высокий мужчина, среднего возраста, выразительные синие глаза, светлые волосы, светлая кожа. Особые приметы: необычно одет, верхом на вороном коне. За информацию о месте нахождения вознаграждение, сообразно ценности предоставленных сведений. За приведение к стражам порядка и охраны дворца, три тысячи золотых гултсов из казны его величества Аукристиана. За доставление мертвым, повешение.

Ну с таким описание можно каждого встречного ловить и приводить на дознание к бдительным стражам его величества. Зачем я в таком случае нужен был наемникам мертвым? Однако вороная кобыла, вообще то, а не конь, примета весьма примечательная, с этим надо быть осторожнее. Хоть коня от кобылы отличит далеко не каждый, следует принять меня еще до въезда в город. А лучше зайти в пешем порядке. Не через центральный вход тем более. По быстрому, глядя на отражение клинка ножа и оттерев от лица мягкой замшевой перчаткой капли чернил, я поднялся отвязать Черемуху. Одно радует, мертвым я никому не нужен, ну кроме наемников. Пока не нужен.

— Тише моя хорошая. Дяде Луучу, надо дойти с тобой вон до того города, покормить тебя зерном, напоить чистой колодезной водой и оставить на пару дней у кого нибудь, кто тебя почистит и погладит ворсистой щеткой. — Сказал я, гладя смолисто черную гриву Черемухи.

Та только радостно зафыркала.

— Ну не будем терять бесценные утренние часы. Проследуем в славный град Форнон. — Договорил я, подведя итог очередному соглашению между животным и человеком.

Животное нельзя принуждать, с ним лучше договариваться, так же как с человеком и если в последнем случае, договориться можно не всегда, то в случае с первым, это срабатывает гораздо чаще, при благоразумных условиях само собой и более-менее равном обмене. Черемуха была оставленной мне лошадью другом и союзником из Вулверс-Сорфа. Вчера набрел на нее на самом выходе из леса, а точнее на сарай в котором ее оставили и подготовили ее мне, вместе со всей сбруей.

Солнце ярко осветило окрестности, чтобы не привлекать внимание зорких зевак города на горизонте, фигурой сидящей верхом, не залезая на Черемуху, повел ее за поводья между валунов в молодую, но пышную, местную растительность. Флора встретила нас разбегающимися во все стороны жирными, серыми и рыжеватыми зайцами, нагло фырчащими, не уходящими с пути ежами, пришлось их обходить каждый раз и бесстрашными птицами, щебечущими в полное горло, глазеющими на нас с веток. Пушистая растительность ближе к старинным стенам города, из белого камня, разваливалась от времени, а может за свою историю они пережили менее мирные времена. Сдержали не одну осаду, служили защитной границей между дикими нравами захватнических племен или дележкой земель, между ихними величествами. Да вот канули в лету, и теперь стоят разваленные, упавшие тут и там, и может пройти хоть экипаж в полный рост, не стесняясь в габаритах, впряженный парой лошадей, хоть провести за собой телегу нагруженную бревнами. Тем не менее, в некоторых местах по всей своей длине, полностью недоступной глазу от частых насаждений плодовыми и просто дикими деревьями, каменная стена стояла совершенно как новая, если не учитывать растущий местами мох и надписи с рисунками сделанные местными детишками, выражающими свой юный художественный вкус и видение мира.

Возможность подойти к одному из крупных проломов стены, растаяла вместе с закончившимся древесным пологом и я оставил Черемуху у молодой березки песочного цвет, а сам не найдя ни одной любопытной пары глаз, быстро пробежался к разлому поменьше. За стеной запахло дикими розами и еще чем-то душисто-цветущим. Замелькали дома, между зелеными насаждениями, представляющие собой не то огороды вперемежку с садами, не то просто дикие плантации овощных и фруктовых культур. Заприметив в одной скромного вида хижине старика, приблизился и первым заговорил с ним.

— Здравствуй славный люд, разреши моей лошади встать у тебя на постой, на несколько дней и прими от меня за это скромную благодарность. — С этими словами, я высыпал на ладонь пяток платеартов, крупных и средних размеров серебряных монет, своим достоинством много ниже гултсов, но пользующихся особой популярностью в любых краях, как разменная монета.

— А чего ж не встать, вставай хоть на делю, раз человек хороший и платишь щедро. — Его внимание блестящих глаз переключилось с моего оружия, на щедро высыпанные монеты.

— Только пусть это будет нашей маленькой тайной, старик, и я буду так же щедр, когда приду забрать кобылу. — Это мне на заметку, скромнее надо быть впредь в финансах, если хочу оставаться не замеченным.

— А где ж твоя кобылка, господин хороший? — Участливо спросил старик, ловко пряча деньги, куда-то за пазуху.

— Выйдешь за белые стены, увидишь рощицу песочных молодых дерев, вот там и стоит, тебя ждет, черная красавица. — Не успел я договорить, как он деловито широким шагом направился за моей животиной.

Пока он ходил, я ожидал на скамье в тени, ел крупный черный виноград, растущий и оплетающий всю беседку, создавая непроглядную зелено-черную изгородь вокруг, под самый навес. Солнце порядком поднялось и сильно напекало, сочными плодами, голод удалось на время утолить. Подошел старик, ведя за узды новую, блестящую смолью гостью.

— Господин, поди, ты тоже у нас остаться хочешь? Моя жена, хозяйка, скоро придет с рынка. Найдем место и тебе, коль остаться пожелаешь. — Говорил он, пока заводил Черемуху в миниатюрную конюшню, обильно насыпая ей зерна.

— Возможно, но не в эту ночь, меня уж в гости ждут в других местах, но там конюшен нет. Куда могу сложить я свою скромную утварь? — В ответ спросил я. — По городу негоже шибко, с оружием щеголевать.

— А там же в конюшне, найдешь ты большой сундук с замком булатным, в нем ты увидишь ключ. Никто его не тронет, имущество твое сберегу. — Отрекомендовал старик.

— Лады, как звать мне тебя старик? — Вставая, на дорогу поинтересовался я.

— Хибарий, а как величать тебя мне? — Поинтересовался он.

— Зови меня Лууч. — На этой фразе я зашел к Черемухе, имени моего все равно здесь никто не знает, проследил есть ли у нее в ведре вода, и вскрыв замок, аккуратно разложил в сундуке плащ, лук с колчаном, меч. Положил туда и конскую сбрую, чтобы Черемуха отдыхала, предварительно достав из нее нож и рогатку.

Налегке, вышел за символическую оградку, владений Хибария. Остался, одет в темно зеленую замшу сапоги, широкие темно коричневые штаны и серую рубаху с жилеткой на оттенок темнее, усеянных многочисленными скрытыми карманами и прекрасную светло-коричневую панаму. Идя по улице к центру, через полчаса я достиг оживленных улиц и чтобы не привлекать к себе внимание, опустил панаму ниже на лицо, а на плечо взвалил оставленный бесхозным под сливами, небольшой мешок с сеном, тем самым окончательно слившись с местными.

Мимо проплывали витрины: «Лучшая цирюльня — Брадобрей, становись добрей!», «Вкусная кухня — У очага», «Посуда, глиняная, стеклянная, деревянная, новинка — каменная», «Все для вашего здоровья и не только» и многие другие, самая интересная из которых гласила «Северная оружейная лавка». Оружейная, это уже интересно, звучит лаконично и просто, каким и должно быть оружие, загляну сюда попозже или на обратном пути.

Добрался через множество переулков и улиц на нужную мне, зашел за широкие кусты шиповников, высаженные вдоль забора. Осмотрел площадь и близлежащую улицу, никто за мной не следит, закинул в сад, за бежевый, каменный забор, мешок. Осмотрелся еще раз, зевак, свидетелей не видно. Подпрыгнул, ухватился за край забора и быстро в один мах, переместился за него, на другую сторону. В большом, густом саду, был целый обеденный ритуал, женщины и мужчины благородного происхождения, негромко смеялись, беседовали и уплетали приносимые слугами приготовления. Не видя возможности проскочить незаметно в дом, через всех этих людей, оставшись при этом незамеченным, потянулся к своему мешку с сеном. Устроившись в самых густых кустах, разложил мешок и устроился лежа на него, делать нечего, будем ждать.

Прилег на правый бок, в мягкое, вкусно пахнущее сено, долгое время лежал слушал их светские пустые разговоры. В итоге прохлада тени и малосонная ночь, после долгого блуждания под горячим солнцем, сделала свое дело и на меня, как непреодолимая тяжесть, навалилась усталость и дрема. Очнулся спустя пару мгновений, однако все оказалось не совсем так, ведь жар и зной пропал, а тени стали жирнее и длиннее. Неужели проспал до самого вечера, уморили события последних дней, это уж точно. Поднялся на руках, выглянул в просветы зелени, никого, разошлись гости, сад пуст, столы убраны. Хорошо видать в тени устроился, раз так долго пролежал. Двигаясь преимущественно в тени, что было не трудно, учитывая ее густоту и размеры, приблизился к чудесному архитектурному изыску, дому Велемиры.

Велимира моя давняя знакомая, один раз, когда я был совсем маленький, к КерукЭде подъехала карета. Из нее на руках вынесли худую девочку, Софискизу, родную сестру Велимиры. Ее тело одолевал яд, редкой змеи под названием черновья. Яд мучает жертву несколько дней, а потом она умирает от удушья и острого отравления крови. Есть только одно противоядие, изготовляется из яда этой самой черновьи, за ним меня и отправил шаман в ближайший лес. Я стремглав бросился в лес и нашел нужную змею, благо пока мы с ХайСыл курсировали округу на тренировках, я запомнил много мест, где обитают те или иные ползучие. Подозвал змею, и осторожно выгнал немного из нее яда, в горшочек прихваченный с собой, отпустил с миром и благодарностью, прибежал домой. В последний момент, КерукЭде успел изготовить противоядие, красавица Софискиза осталась жива. Однако меня Софискиза остро невзлюбила, потому что сильно боялась змей. В отличие от ее менее капризной, родной и старшей сестры Велемиры, сопровождавшей сестру лично, во второй карете, сломавшейся по дороге, отчего вынужденной догнать первую карету позже.

Велемира потом изрядное количество раз, просила меня помочь в разных случаях, требующих особого знания врачевания с помощью ядов различных змей, отчего мы пребывали в весьма теплых и дружеских отношениях. Однажды, одного царского вельможу, тяпнула за мягкое место опасная гремучая змея варида, ее укус не был смертелен. Но этого никто не мог знать из слуг его сопровождавших на охоте. Прознав, что Велемира знает человека, способного вылечить вельможу, пришли к ней, в это время я гостил у нее дома. Она выслушала посыльного и отправила обратно, передавая, что постарается помочь знатному человеку и отыскать нужного змееведа, то есть меня. По ее большой просьбе и из врожденного милосердия ко всем живым существам, я отправился на помощь к царскому вельможе с желанием нести благо и поскорее отделаться от внезапно свалившейся в гостях работы. В этот же день прибыл к вельможе в дом, по указанному Велемирой адресу в соседний город Вулверс Сорфа, вручил письмо от нее принимающей охране и был приведен в покои укушенного, невезучего охотника. Рядом стоял аквариум с пойманной варидой, вид которой меня сразу успокоил, она ядовитая конечно, но летальный исход невозможен. Жертва ее яда будет мучится один два дня, а потом жжение и острая боль внутренних органов должна пройти, нужно только пить много воды и принимать обезболивающее, пока организм сам не нейтрализует яд. Болезненно да, летально — отнюдь, даже полезно, встряска своего рода для иммунитета, как с укусом пчелы, например. Ну я на всякий случай осмотрел его, на предмет других укусом, но ничего не нашел, сказал слугам на выходе, все будет хорошо, главное поить водой и давать универсальное обезболивающее из соседней лавки травника, до полного выздоровления, день, от силы два.

Не тут-то было. Вышел спокойно за порог, начал двигаться в сторону извозной кареты, чтобы вернуться обратно в Форнон, как вдруг, один из охраны вельможьего дома выбежал следом и как закричи благими проклятьями. Убивец, отравитель, шпион, злоумышленник. На этом его словарный запас иссяк и посыпались ругательства, а следом приказы схватить негодяя и опять ругательства. Я не мудрствуя лукаво, бросился бежать, дождался вечера, посетил на всякий случай оружейную лавку при трактире «Медленный шторм» и рванул прямиком через лес, в сторону города Форнон, К Велемире, она может оказать влияние и обелить меня от незаслуженного обвинения в фальсифицированном отравительстве. Поди, пойми их игры в борьбе за власть. Оттуда после вышеописанных событий и попал сюда, в сад дома Велемиры.

По растущим прямо по стене вверх, толстым стеблям закоренелого вьюна, я пробрался на второй этаж, в лоджию, а оттуда в открытое окно, по пустому знакомому коридору пробрался в спальню к Велемире. Спрятался в большом шкафу и принялся ждать. Ждал около часа, пока она не появилась, в длинном, бархатном, голубом платье. Ее густые каштановые волосы были заплетены в несколько толстых кос. Она сняла браслеты с рук и распустила косы. Здесь я вышел и первым заговорил.

— Велемира, меня банально подставили. — С ходу выпалил я что пришло на язык. — И сейчас меня ищет пол дворцовой охраны со всеми подручными ей, мелкими наемными организациями.

Аааах! — Только успела воскрикнуть она, удерживая на груди, снимаемое платье.

— Госпожа Велемира, у вас все хорошо? — Донесся из-за двери приглушенный вопрос юной прислужницы.

— Да Низария, не беспокойся за меня, отправляйся спать. — Беря себя в руки, ответила Велемира, путаясь в волосах и поправляя на себе хорошо сидящее платье.

В коридоре послышались тихие удаляющиеся шаги.

— Что случилось Лууч? Скажи мне, почему ты так странно одет? Я очень волнуюсь за тебя. — Возбужденно спрашивала меня Велемира, обнаружив мой нынешний наряд и искренне волнуясь за меня.

— Тогда присаживайся, я расскажу тебе все, как было. — Приглашая присаживаться на ее же кровать, ответил я.

Я поведал ей все в деталях и подробностях что со мной приключилось. Она внимательно слушала меня и не перебивала, а потом предложила свою помощь в моем укрывании до поры, пока она не уладит эти вопросы. На случай если уладить ничего не получится, а царские интриги окажутся неоспоримыми, она поможет мне в организации полноценного побега в любую часть света, какую я пожелаю. Мы еще полночи беседовали на разные темы, ведь не виделись мы уже несколько лет, а нашу полноценную встречу ранее прервали. После чего она предложила мне располагаться у нее до утра. Отдых в саду на земле был недостаточен и мое тело, коснувшись ее воздушных перин, будто бы стало весить не меньше чем гора. Несколько гор. Размеры головы, рук, ног, увеличились до длинны горной долины. Не в силах пошевелиться и тем более что то предпринять я почувствовал, как проваливаюсь, сквозь одеяло, сквозь простынь и перину, а потом сквозь пустоту, в темную воронку. Воронка закручивала меня по спирали, с каждым витком ускоряя темп, я летел головой вниз, с возрастающей скоростью падения, гул в ушах увеличился до невыносимого, воронка напоминала смерч схвативший и понесший меня в неизвестном направлении. Верх с низом смешались, пропали любые направления. Я хотел закричать, но не успел.

Глава 7

— Аааааааааааааа! — Проснувшись, завопил я, лежа на импровизированной циновке в доме шамана.

— Что такое, что случилось?! — Вскочил ХайСыл со своей кровати, от ора нового соседа по комнате.

Приходя в себя, я ошарашено, а потом внимательно огляделся, старинная деревянная мебель, с элементами разноцветного стекла и такого же цветного металла. Комната разделена шторкой, условно разделяющей его новое жилище с учеником шамана. Ничего страшного и волнующего, наоборот умиротворяющая, тихая обстановка, чего спрашивается на весь дом орал.

— Да что-то накатило ХайСыл. — Сказал я первое. что пришло в голову, не понимая сам причины такой дикой реакции на первое утро ученичества, в гостях у КерукЭде.

— А ну тут такое бывает. — С видом знающего толк в таких делах поведал ХайСыл, гримасничая во всю своим харизматичным и немного вытянутым лицом. — Тут и не такое бывает, тут бывает такое… уххх, ты привыкай, в общем.

Мы встали, ХайСыл был немногим, но постарше меня и выше ростом, на целых полторы головы, но это не мешало мне, чувствовать с ним себя на равных. Он порылся в большом пятиугольном, угловом шкафу, достал несколько просторных нарядов, нечто среднее между средневековой нательной пижамы, кимоно и мантией звездочета. Разных цветов. Наряд, представлял из себя просторные штаны, рубаху с длинным расширяющимся рукавом, хитрыми плетениями вместо пуговиц и воротником, переходящим в капюшон, очень удобный и комфортный в ношении. Наряд назывался самохват, ХайСыл рассказал его краткую историю, с самого сначала, они носились только царскими особами и служащими, людьми, приближенными к его величеству, но потом мода и универсальность одежд перешла в массы, но на сегодняшний день, популярность самохватов несколько упала. Все равно на улицах, можно довольно часто, встретить людей из разных сословий, одетых в такие наряды, отличием будет лишь качество исполнения и ценность материала идущего на пошив. Примерил несколько штук, лучше всех сел темно малиновый, точно на меня сшили, новенький, приятный на ощупь, одеяние мне очень пришлось по душе, обилие кармашков и карманов, опять же в самых неожиданных местах, даже один на внутренней стороне рукава есть. На нем была примерно такая же одежда, только бежевая, немного затертая. Обулись мы в какие то непонятные тапочки не то сапожки, называются, хвати, для ношения по дому и двору, плотно сидящие по ноге, но из мягкого материала, неизвестного происхождения, в последствии оказалось, их очень удобно носить. Во всем этом великолепии мы и вышли к шаману, он нас уже ждал с полным чайником, какого-то настоя из сухофруктов и блюдом с нарезанным сыром.

Ждал в беседке на внутренней стороне двора, посреди цветущего сада и поющих птиц. Солнце сушило последние остатки росы в траве, а мы допивали фруктовый отвар и доедали умопомрачительно вкусный сыр. Обучение мое началось сразу же после завтрака, для начала мне доверили перемыть всю посуду за нами и унести ее на кухню, когда не разбив ничего, я вернулся, они ждали меня с развернутым прямо на траве тряпичным покрывалом и выложенным на нем богатым многообразием оружия. Несколько видов луков разных форм и размеров, несколько увесистых колчанов стрел, тьма съемных наконечников к ним. Около двадцати типов мечей, бесчисленное количество ножей и прочего колющережущерубящедробящего оружия. От простых, до самых невообразимых, подстегивающих, дразнящих и будоражащих воображение, в его самых темных и неизвестных закоулках. Какие-то железные шары, на цепях на кольцах, на веревках, иглы, звезды, молоты, вилы, вилки и прочие радости жизни для искушенных знатоков боевых искусств и просто любителей.

— Уже можно выбрать что понравилось? — поинтересовался ХайСыл.

— Не сейчас, сургуул. — Ответил ему шаман. — Нам нужно подобрать первое оружие для Лууча.

— Хухххх. — Только что шумно выдохнул я, не заметив, что совсем перестал дышать, при виде всего этого великолепия.

Я вновь затаил дыхание. Что же что же мне из всего этого выберет шаман. Может вот этот длинный изогнутый обоюдоострый меч и вон тот короткий лук, а может пару ножей да вычурного вида молот с длинной рукоятью, выше моего роста, но как же я буду его с собой носить, тяжело будет просто.

— Вот это подойдет. — Выдернул меня из рассуждений шаман и потянулся к коротким серпообразным парным косам, такие я видел давным-давно в музее востока.

Однако, он прикоснувшись к ним, только отодвинул их в стороны и достал из под них лежащую там, аккуратную небольшого размера рогатку и мешочек, надо полагать под снаряды для нее. Бережно вручил ее мне, предварительно прикоснувшись ей к своему лбу, я принял в таком же порядке. Может быть это шутка? Мои опасения по этому поводу, возрастали с каждым мгновением, пока в моих руках не очутилось это, а оружие ли это вообще? Но коснувшись ладонями темно коричневого дерева, рогатки, округлых тяги с кожетком из коричневой кожи, переложил в левую руку, мои опасения ушли в никуда, словно бы их никогда не было. Рогатка более чем меня устроила и этого бы хватило, но шаман вновь потянулся к настилу с оружием и достал оттуда на этот раз средних размеров нож и таким же, как в первый раз образом, передал его мне, я аналогично принял. Рукоятка его была из кости, потемневшая от времени, не берусь утверждать какого животного, потому что больше всего походила на кость человеческую, основание рукоятки было скруглено, а под пальцами едва заметно проступали выемки. Гарда из бурого металла неизвестного происхождения, клинок длинной в две моих ладони, точно из мутного цветного стекла, кажется, это называется вулканическое стекло.

— Прими это оружие Лууч. Оно дарует тебе знание и силу. Всегда носи его с собой, спи с ним, ешь с ним, делай омовение с ним. Никогда теперь не расставайся со своим оружием. Такова воля духов этого оружия и моя. Соблюдай все в точности так, как я тебе сказал. — договорил шаман.

— Да КерукЭде. — сказал я и согласно закивал ему в отвел.

Весь день мы провели с ХайСыл вдвоем, он учил меня пользоваться рогаткой. Не просто стрелять куда попало, а попадать с любого расстояния в самые маленькие предметы. Например, он без труда, мог сбить любую шишку на ели, на мой выбор, на любой высоте. Снарядами нам служили металлические шарики, в диаметре примерно десять миллиметров, мы набрали их полные мешочки, и даже сверх того, взяли по дополнительному мешочку, чтобы наверняка хватило на весь день. Стрелять было очень увлекательно, сначала лучшим моим результатом, был выстрел, где я сбил выставленный на поваленный ствол дерева камень размером с куриное яйцо, с целых пятнадцати ярдов. На следующий день упорных тренировок, этот же результат, мне удалось повторить уже с двадцати пяти ярдов. У меня был хороший инструктор по стрельбе из рогатки, и через неделю дистанция точного выстрела увеличилась до пятидесяти ярдов. А на камнях, в которые я попадал, оставались довольно внушительные сколы и даже трещины.

Однажды, я в очередной раз метко сбил камень величиной с кулак, с приличного для меня расстояния, смело превзойдя последний личный рекорд. Камень звонко брызнул отколотой крошкой и свалился с ветки, на которую его поставил ХайСыл.

— Что ты скажешь об моих успехах ХайСыл? — улыбаясь в тридцать три зуба, спросил его я.

— У тебя потрясающий к этому делу талант парень. — На полном серьезе заметил ХайСыл.

Все бы ничего, да его выдали весело пляшущие искорки в глазах.

— Попробуй теперь попади вон в тот лист на валуне. — Он указал мне пальцем, на высохший дубовый лист, упавший давно и приклеившийся к слегка покатой стороне огромного валуна, ярдах в тридцати от нас.

Я пошарил в поясном кармане, левой рукой нащупал мешочек, достал один шарик, вложил в кожеток, вытянул правую руку вперед, левой оттянул снаряд до шеи и долго не целясь, выстрелил. Очень тихий хлопок тяг, и спустя мгновение шарик ударил по самому краю дубового листа и отскочил в неизвестном направлении, прыснуло немного белой каменой крошки и надорвало мишень.

— Хорошо Лууч, а теперь следи за мной. — не спеша сказал ХайСыл и достал свою белесую рогатку, из светлой породы дерева.

ХайСыл быстро взвел рогатку и спустил снаряд, тот прилетел явно быстрее моего, хоть и пустил он его от груди, моментально с хлопком кожетка шарик ударил дубовый лист и судя по звуку не только лист. Раздался удар строительного пневмомолота, вбившего сваю в землю. Сероватый во мхе валун, был примерно с два роста взрослого человека, столько же в ширину. Удар от шарика был такой силы, что при детальном рассмотрении было видно, как он прошил насквозь весь камень. Входное отверстие, представляло собой ровную дырочку начиная от дубового листа, который не шелохнулся с места, а на выходе порода не выдержала и дала трещины во все стороны. Крупные трещины, более того вывалились не малые куски.

— Огого! — только и сумел произнести я.

— Ты подожди удивляться и продолжай следить. — спокойно молвил он и продолжил стрельбу.

Мы вернулись в исходное положение, только немного дальше отошли, чем первый раз, раза этак в три. ХайСыл прицелился, задержал дыхание, и на полу выдохе почти бесшумно выстрелил.

В этот же миг, камень словно поразила невидимая молния, метеорит или крупнокалиберный снаряд, его просто разорвало на части. Четыре огромных дольки, как у разломленного апельсина и тьму тьмущую мелких осколков разлетевшихся во все стороны, парочка даже долетела до нас, благо, не причинив вреда, своим мелким размером, да и на излете уже были. Облачка крошки и пыли немного постояли над поверженным валуном и осели, вместе с ними, что-то осело у меня внутри груди. Перехватило дыхание. Я округлил глаза и посмотрел на него, а он будто ни в чем не бывало, показал мне пальцем на старый кряжистый пень, невдалеке, поросший уже невесть чем, да вновь зарядил кожеток, обычным стальным шариком. Еле слышный хлопок и пень прожгло, словно кумулятивным снарядом, он с треском вспыхнул, затрещал пламенем, словно облитый смолой с маслом, и зачадил черным дымом.

— Потрясающе ХайСыл, а можно и мне из твоей рогатки пострелять? — Уже придя в себя, с азартом спрашивал я у него. — Желательно твоими шариками.

— Ну, допустим рогатки у нас с тобой примерно одного класса точности и тем более мощности, шарики тоже мы набрали из одной корзины, следовательно, все дело в стрелке. Рогатка, как и всякое другое метательное и прочее оружие является лишь проводником энергии хозяина. Остальному я тебя чуть позже научу, а пока надо потушить, намеревающийся начаться пожар в лесу. — Закончил он, доставая еще один шарик из мешочка.

Я уже готов был таскать руками землю, горстями из луж воду, чтобы затушить разгоревшийся пень. Не тут-то было. ХайСыл просто еще один раз стрельнул по тому, как он и все вокруг на пару ярдов, покрылось толстой корочкой прозрачного голубого льда и белейшего инея, даже снежинки разлетелись в стороны, это бывшие угольки с искрами надо думать. Потом, он показал мне еще высший пилотаж виртуозной стрельбы, я совсем убрал свою рогатку в карман, дабы не позориться на фоне мастера рогаточных дел, хоть и по меркам моего прошлого опыта у меня весьма недурно получалось. Смеркалось, наплыли густые синие облака, мы заспешили прочь из леса, домой. В мой новый дом. Милый сердцу дом.

— Вы как раз к ужину. — сказал КерукЭде. Он сидел в беседке и наблюдал за тем как мы бежим под крупными каплями дождя, хлынувшего внезапно, стоило нам, приблизится к дому. Я догадался, что это шаман сдерживал каким-то образом дождь, а как завидел нас, отпустил его вожжи. Потом перед сном я размышлял, может и дождь нагнал тоже шаман, чтобы загнать нас домой до темноты, а то мы чересчур увлеклись не детскими пострелушками.

— Да Башкы. — ответили мы с ХайСылом хором, так он говорил еще в лесу, обращаться к нему, подразумевая под шаманом нечто среднее между учителем, наставником, мастером и дядей.

— Тогда проследуем в дом. Дождик разошелся. — С лукавой улыбкой ответил он и первыми пропустил нас.

На кухне потрескивала угольками печь. Пламя облизывало котелки и чугунки. Запахи варева расползлись по всем уголкам кухни, но не далее, словно наткнулись на невидимые преграды.

ХайСыл быстро раскидал по столу посуду с наложенными изысканными блюдами, и мы принялись за поздний ужин. За день мы так сильно проголодались, что умяли по приличной порции, запив все это дело сладким яблочным соком. За чаем, КерукЭде, рассказывал нам интересные вещи о своем детстве. Причем по тому, как он рассказывал было невозможно вычислить сколько лет назад это было и в каком месте.

— Помню в моем далеком детстве, когда я был моложе вас, мой ада или отец, в первый раз взял меня с собой в зимний горный поход. Зимы у нас были длинные. Большую часть времени за окном лежал снег. Мы снарядили сани всеми необходимыми вещами, оделись, как подобает и вышли. Шли, через дремучи леса и труднопроходимые горы, несколько дней. Спали, окопавшись прямо в сугробах и вот однажды, с гор сошла большая лавина и закрыла нам с ним единственный путь через ущелье. Тогда лады, сказал мне развести большой костер, и поддерживать его в течении всего светового дня. Я разжег огонь и как он просил, насобирал и заготовил дров, так чтобы хватило надолго. Ады уселся у костра и запел. Песнь его длилась с полчаса. После чего он вовсе замолчал и просидел так до самого заката солнца. Выступили первые звезды, месяц возник в небе. Мы сидели полночи. Сжег больше половины дров и хотел пойти еще нарубить, чтобы хватило до следующего утра. Успел сделать несколько шагов, как со всех сторон послышался легкий хруст снега. Меня схватила, чья то рука за плечо, сердце мое ушло в пятки и там бы наверно и осталось, если бы это был не мой отец. Глазами он велел мне остаться. В слабом свете месяца, я заметил, как вроде бы из теней отделялись другие тени, более плотные, в несколько раз выше нас ростом и шли к снежному завалу. Мне было и страшно, и нет одновременно. — Шаман затих на время, мне даже почудилось, что у нас за окном идет не обыкновенный дождь, а настоящая метель и что мы находимся далеко в заснеженных горах. Шаман, попросил налить ХайСыл чаю всем и продолжил повествование.

— На утро мы прошли ущелье, зашли в пещеру, куда изначально шли все это время, дорогу и вход в которую завалило непомерным количеством снега. Снега не было вовсе, точно за ночь там прошла сама весна, растопила весь снег, просушила землю. Позже ада рассказал мне, это багай четкер или злой дух местности не хотел пустить нас, в священную обитель древних храмов или шаманов, поэтому ему пришлось призвать дружественных дергу или духов, чтобы они помогли. Они помогли.

После позднего ужина мы отправились спать. ХайСыл перенес все мои вещи в соседнюю комнату, полностью предоставив мне мои новые покои в распоряжение. Стоило мне прилечь, тут же послышались звуки с улицы. Бывает такое, ложишься спать, касаешься головой подушки, и раз, уже утро, редко но бывает. Я открыл глаза, ну точно, в окно через задвинутые ставни и плотные занавески проникал свет, не похоже на солнечный, значит только светает. Звуки повторились, похоже на махи крыльев крупной птицы, для этих краев такое не новость, я не удивился. По ставням с обратной стороны послышались скрежещущие звуки, словно птица зацепилась когтями и пытается удержаться. Я захотел встать и посмотреть, что там происходит наверняка, нежданно окно с цветным стеклом распахнулось вместе со ставнями, а занавески разлетелись в стороны. В Комнату в свете неполной луны, влетела огромная сова, размерами с крупную собаку. Ее серебряный окрас, с бело черными пятнышками, гигантские подобно блюдцам глаза пристально смотрящие на меня и острый крючком носоклюв, окончательно вывели меня из равновесия. Я вскочил и что есть мочи заорал не своим голосом, «ХайСыл! КерукЭде! Скорее сюда!», но вместо слов из моего рта полилась вода, на пол. Я попытался закричать «Ааааааааа!», да усугубил ситуацию, изо рта пошел напор воды сильнее в несколько раз.

Вода моментально дошла до колена. Я побежал. Сова или филин, или что это такое, все это время сидело на пошатывающейся спинке кресла качалки, впервые моргнуло и издало пронзительный крик. Вода прибывала так быстро, что когда я добежал до двери, уровень ее дошел груди, я рывком задергал дверь, в панике не помня в какую именно сторону она открывается. Задержка стоила мне драгоценных секунд, вода уже дошла до уровня глаз, я поплыл к единственному оставшемуся выходу. К окну. Плыть было трудно, вода выходящая из моего рта мешала быстро добраться до спасительно выхода. Сова воспарила под потолок. Я все-таки добрался до окна раньше, чем до него или до меня добралась сова, и вынырнул вместе с потоком хлещущей во двор водой, на улицу. Второй этаж был приличной высоты, ярдов семь от окна и твердая земь примет меня со всем радушием гравитации. Сгруппироваться не успел, предвкушая столкновение, зажмурился и стиснул зубы. Вместо падения пришло чувство вознесения вверх, сова вылетевшая следом, бережно подхватила мое тело и понесла ввысь, с неестественно большой скоростью. Я икнул, и вода перестала выходить из меня, аки гейзер. Дом на холме в роще деревьев удалялся, а нам навстречу блеснули звезды и сама неполная луна, загорелась ярче, а может это у меня уровень адреналина стал зашкаливать от таких казусов неимоверных. Свет звезд брызнул сильнее, свет от деревни совсем померк в его красочных переливах. Мои глаза заслезились от усилившегося воздушного потока, пришлось закрыть и усиленно держаться за лапы, это было не так страшно, чем выпасть из них, учитывая скорость падения и расстояние до земли. Вскоре скорость полета убавилась, сова подлетала к горе, размеры и высота несусветные. Все что видно с одного с ней уровня, казалось чрезвычайно мелким. Мы подлетали к поляне, в центре ее горел большой костер, а вокруг собрались силуэты пока неразличимые, но отчетливо дающие понять, что ждут они только нас. Надеюсь, меня не съедят сразу на этом языческом капище, дадут возможность отправить весточку родителям и шаману с его учеником, кто знал как обернется эта ночь.

Все до одного мои самые страшные опасения подтвердились. Ближе всего к костру стояло существо ярда в четыре ростом, с мускулистой человеческой фигурой и головой быка вместо головы. Вокруг столпились существа, самых изощренных и смешанных зверотипов, в основном такие коих причислить ни к чему живому и нормальному ни как нельзя. Были и такие, видом своим напоминающие ангелов, некоторые демонов, если верить фрескам из музеев и картинкам, великих художников моей исторической родины. Человекоподобные были в меньшинстве, однако они запомнились очень хорошо, особенно тот у которого вместо ног был длинный толстый змеиный хвост. Были и такие странные многорукие существа, от которых мерцал свет, были и такие что буквально поглощают свет, оставляя возле себя черную ауру ничего. Сова подлетела ближе и на мгновение, зависнув над огнем, разжала лапы.

Падение в высокий и довольно широкий ритуальный костер, ничего хорошо не сулило. Даже группироваться нет смысла, как это было при падении из окна, там хоть был шанс остаться относительно невредимым, отделавшись синяками да ссадинами. Здесь нет. Набрать полную грудь воздуха, чтобы сделать то единственное что осталось я не успел, то есть закричать. Осталось панически помахать конечностями в разные стороны, вдруг я научусь летать, но этому было не суждено сбыться. Язык пламени уже лизнул мою босую ногу, как вдруг, руки длинней меня в два раза, те самые мускулистые, подхватили меня в последний момент и вынесли, в буквальном смысле из огня. Далее он положил меня на высокий бревенчатый стол и достал из-за спины секиру, ее внушительный размер не оставлял мне шансов, на хоть какое нибудь призрачное спасение. Мое тело охватило странное онемение, я продолжал все чувствовать, но ни чего не мог поделать с неподвижностью. Быкоголовый размахнулся, занеся за голову, гигантскую блещущую отражением огня секиру и опустил на мою шею, ни один мускул на его волосатом лице не дрогнул. Последнее что я помню это его отломанный кончик, правого рога и спокойный звериный взгляд.

Это конец, теперь точно конец. Однако глаза, несмотря на приключившийся со мной ужас я смог открыть. Присутствующие загомонили, толи заликовали, а может наоборот заскорбили, это меня уже не волновало, все перестало быть важным для меня, в том числе моя смерть. Рогатый, взял мою голову за волосы, другой рукой воткнул секиру основание в землю, а потом насадил мою голову через шею на торчащую пику, продолжение древка. Обзор у меня открылся изумительный. Голова моя была теперь посажена даже выше, чем у самого высокого из всех присутствующих, рогатого, сам он достав невесть откуда, внушительных размеров тесак, принялся бессовестно кромсать мое и без того натерпевшееся за последнее время, бывшее тело. Потом жестом пригласил всех присутствующих, словно к столу пригласил официант. Если бы я смог то наверно бы сейчас, уже меня тошнило, а так вешу себе, смотрю, как подходят все по очереди съедают от бывшего меня кусок и отходят. Ну, приятного аппетита, гости дорогие, мне уже все равно, угощайтесь на здоровье. Да и кто из нас здесь гость?

Все это представление длилось по ощущениям наверно несколько суток. Полулуна, дошла до полной луны, за одну многодневную непрерывную ночь. Я даже успел немного подремать. Совсем немного. После чего рогатый, подошел к останкам виновника торжества, достал огромную иглу, и всадил в нее невесть взявшуюся, откуда, толстую золотистую нитку. Принялся уверенно, что-то там сшивать, чего именно мне не удалось увидеть, его бугрящаяся литыми мышцами спина загородила мне весь вид. Затем подошел ко мне, фыркнул через ноздри паром, которым явно не доставало кольца, в одно движение снял меня, за волосы и пошел пришивать голову. Ловкими движениями пальцев, он прихватил шею обратно к новосшитому, как какой-то игрушке телу. И о боги. Улыбнулся.

— Добро пожаловать Лууч и поздравляю, ты прошел первую ступень инициации. — громогласно проревел, пробасил рогатый. — Встань и возвращайся.

Я встал. Новое тело послушалось меня. Все вкусившие моей плоти, коротко поклонились мне, чего я сделал им в ответ и не понимая толком куда идти, пошел нагим от них прочь, в первом попавшемся направлении. Дойдя до одного края обрыва, я пошел в противоположном направлении. Все расходились, подходили к краю обрыва и просто прыгали вниз. Крыльев мне рогатый не пришил, прыгать с обрыва я не стал. А пологого края по которому все сюда могли придти, я так и не нашел, кругом резкий обрыв и бесконечно длинный вид на скалистые утесы в самом низу, подернутые туманной дымкой. Так и ходил, пока все гости разошлись и распрыгались в пропасть. Рогатый отличился и в этом, ни с кем не прощаясь, он прыгнул прямо в огонь, и со столбом икр исчез на месте. Альтернатива прыжку в пропасть, но тоже не лучший вариант. Так я и ходил бесцельно от края к краю пока не надоело, и я свесив ноги вниз уселся на самом живописном обрыве. Луна освещала прекрасную темную горную долину, разбавленную извилистыми реками и черной в ее желто-голубом свете растительностью. Мириады новых мыслей проносились в моей голове, сменяясь полным штилем, пока я не услышал знакомый совиный крик. Оглянулся. Старая, добрая знакомая, захватившая меня на этот умопомрачительно светлый и праздничный огонек, летела в моей направлении. Бежать не куда, сохраняю ледяное спокойствие. Крючконосая, хватает на лету меня своими крупным теплым лапами, и уносит с обрыва обратно, в дом шамана. На дворе ночь. Только луна стоит полная. Подлетая к дому, птица пикирует и вбрасывает меня прямо в окно, отчего я кубарем качусь по комнате и врезаюсь в свою кровать. Осторожно встаю, кружится голова, меня качает, держусь за спинку, вползаю на кровать и падаю без сил. Изнуренного меня, самой длинной ночью, в жизни, сон не заставляет долго ждать, и я умиротворенно и блаженно ухожу в небытие царства Морфея.

Глава 8

На утро, за завтраком из свеже выжатого морковного сока, многочисленных орехов, семечек и необычного вида и вкуса водорослей, шаман выслушал все случившиеся со мной, ночные злоключения и констатировал события ни как иначе, как благополучный исход. Моя первая инициация в его ученики успешно завершилась. Из действительно благоприятных последствий, следовавших завершению инициации, я выделил для себя только его короткую заметку, на тему наших пострелушек из рогаток.

— Теперь навыки стрельбы из ритуальной рогатки, которая была дана тебе мной, как первый предмет, даваемый шаманом своему новому ученику, по традиции передаст тебе часть знаний. Часть знаний я передам тебе сам, непосредственно. Часть ты приобретешь самостоятельно, под моим чутким наставлением, а иногда под руководством ХайСыл. В любом случае, мастерство стрельбы из церемониальной рогатки, продолжай оттачивать так рьяно, как если бы от него напрямую, зависела твоя жизнь. — Закончил шаман.

— А тот диковинный нож, который вы выдали мне вместе с рогаткой. Что мне делать с ним. — Помимо прочего, сразу спросил я.

— Всему свое время, Лууч. Каждому шагу на твоем пути, есть строго очерченные рамки во времени, пространство твоей чаяан или судьбы, может перемешиваться на всем протяжении жизни, как ему вздумается, или как вздумается тебе, однако, пока ты не готов к этому. Не будем забегать вперед. Звезды загораются планомерно в небосводе, закономерно по иной воле гаснут, так же самый малый росток на земле, выбивается из семени согласно вселенскому замыслу. Просто носи этот нож с собой, так же, как рогатку и всему будет суждено сбыться. — Пространно ответил мне шаман, на большее признаться, я и не рассчитывал.

Прошло немало недель, с того момента как ХайСыл стал учить меня заклинать стальные шарики перед тем как отправить их в полет. На мой вопрос, почему именно железные шарики использовались в качестве снарядов, ХайСыл говорил, железо лучше всего принимает и хранит энергию, то же самое с информацией, а так же лучше всего их отдает. Признаться, без всякой ложной скромности, я в этом деле прилично поднаторел и однажды за едой, в обеденное время в беседке, прямо так и сказал.

— Мне кажется, вернее я считаю. — Издалека начал я. — Мои навыки обращения с рогаткой, прилично возросли. Не то чтобы я откровенно хвастался этим, просто считаю нужным, вам это сообщить.

— Очень хорошо Лууч. — Сказал Шаман и встал из-за стола. — Сейчас мы это и проверим. Берите рогатки. — Распорядился он, дожевал последнюю виноградинку с ветки, положил ее и жестом пригласил нас с собой.

Мы пошли вдоль ручья, текущего между деревьев, нашего сада, пока через некоторое время не дошли до небольшого озера, питающего его. Там согнувшись в половину, и перейдя впоследствии на корточки, мы гусиными шагами пошли вдоль камышей и прочей болотистой растительности у самого берега. Остановились. Осторожно раздвигая кусты и листья, КерукЭде показал нам стаю из девяти жирных уток. После стал, что-то искать на земле, оборачивая в разные стороны вокруг себя, не иначе потерял чего.

— Видите вон этих уток? — Видимо он нашел искомое, раз заговорил, а мы согласно закивали. — Сейчас я спугну их, а ты Лууч, будешь по ним стрелять, при этом ты никого не должен будешь убить или как то ранить, а то будешь иметь дело, с духами местности лично. Понятно?

Мне оставалось только согласно закивать да приготовить мое оружие. Он размахнулся, и швырнул найденный камень в сторону уток, размером со спелый помидор. Камень не долетел пары ярдов и со смачным приземлением на водную гладь окатил всю стаю брызгами. Возмутительной выходке, птицы не обрадовались, с чувством юмора у них было туго, но и проигнорировать откровенно хамское поведение, по отношению к ним шамана, они не смогли. Давясь громкими кряками, на вопиющую выходку они не нашли ни чего лучше, как собраться и по-быстрому всем вместе разлететься подальше.

— Твой выход Лууч. — Напомнил улыбающийся до ушей, подобно нашалившему маленькому мальчику шаман.

Я достаточно набил руку в стрельбе навскидку, при наших каждодневных тренировках с ХайСыл. Поэтому ловко принялся стрелять вышеописанным способом, по разлетающимся в разные стороны, но примерно в одном направлении, в лес, от меня мишеням. Первой и самой жирной утке, я угодил, извините за выражение — под хвост, с наложенными замораживающими чарами и она, вмиг обледенев, стремительно изменила траекторию полета, в направлении к земле. Второй зарядил в крыло, обездвиживающим шариком и она статуэткой шлепнулась в камыши. Третьей и четвертой просто отдал приказ через снаряд остановиться и ничего не делать, замереть на месте и они тоже постепенно попадали в траву, в которой уже бегал ХайСыл, подобно охотничьей собаке, собирал добычу. Пятую настигло заклинание глубокого сна, ей повезло меньше всех, на лету заснув, она врезалась в падении, в ствол рослой ольхи и застряла в ветвях. Остальных четырех пришлось просто достать попаданием, с упором на слабый натяг, просто чтобы попасть, создавая медленную скорость шарикам, на излете. На заклинания уже не было времени, так как они успели уже порядочно удалиться от нас, а исчезнуть из поля моей видимости, я не мог им позволить.

— Итого пять сбитых уток. — Радостно информировал нас ХайСыл, вываливая обездвиженных уток, словно чучела.

— А нам больше и не надо. — Ответил ему шаман, коварно улыбаясь сквозь бороду. — Тебе достаточно было, на самом деле, всего одну сбить, а в остальных просто попасть. Но раз Лууч у нас такой хороший стрелок, то используем всех.

После шаман брал по одной утке в руки, что-то шептал над ними, и они приходили в себя, в жизненный тонус, живое состояние, а ХайСыл записывал с его слов в маленькие записки послания. Записки шаман вкладывал в лапы уткам, кому то в клюв, кому то между перьев в крылья, после, как ни в чем не бывало, запускал в небо, приговаривая «Лети моя славная и весточку приноси в ответ».

— Да у вас тут, настоящую утиную почту можно открывать! — С восторгом заметил я, глядя на всю эту комичную со стороны ситуацию.

Однако мои слова не возымели никакого успеха, напротив, на меня они посмотрели с некоторым удивлением и намеком, на мою детскую невразумительность. Потом-то конечно ХайСыл мне объяснил, что все время, что он находился в учениках, они всегда пользовались этим видом посланий, начиная от писем высокопоставленным особам, кончая бытовыми сообщениями башмачнику, кузнецу или скажем портному. Самый безопасный вид почты. Уток в этих краях никто не ест, они считаются недостойной пищей, другие вкусы, другие нравы. Птица водяная, грязная, дико крякающая, никому и в голову не придет добыть, такую нелепую птицу на мясо, потому и риск, что почту перехватят, отпадал. По его словам, даже ворона привлечет больше внимания, чем утка. Откуда такая нелюбовь к уткам я так и не понял, или может наоборот, любовь.

— Так я прошел экзамен по стрельбе? — Вопросил я, когда мы возвращались.

— Какой экзамен? — Недоуменно спросил вопросом на вопрос шаман, сведя брови кверху в полном удивлении. — Это мы почту ходили отправить.

— КерукЭде, мне показалось, что вы меня как то экзаменуете, после того как мы с ХайСыл потратили на тренировки столько времени в лесу, потратили целый ящик бесподобных, стальных шариков. — Оправдался я, рассчитывая на участие шамана.

— У тебя будет личное от меня поручение Лууч. Никаких экзаменов, зачетов, аттестаций и прочей ерунды, сразу в поле, сразу к делу. — Вполне серьезно заверил меня шаман. — Завтра, вы с ХайСыл, отправитесь в город, называется Стрисадис. Детали он расскажет тебе по пути, выполните боевую операцию. Это будет твое первое задание. Подготовьтесь, как следует сегодня после сна, ночью я вас разбужу, а на рассвете вы уже должны быть в заданной точке. По окончании незамедлительно отправите весточку мне. Почтой ты теперь пользоваться умеешь. — Мы уже подходили к дому, сказав это, он мечтательно посмотрел в небо, а мне даже послышалось кряканье на пределе слышимости, на самом горизонте, заходящего алыми цветами огненного диска солнца.

Как и обещал КерукЭде, посреди ночи, мы с ХайСыл проснулись от колокольного звона в голове. Голос опять же внутри головы возвестил «пора», слово было произнесено растянуто, со смаком, очень гипнотизирующим, низким голосом, гулко и громко, но не вызывал дискомфорта. ХайСыл экипировал нас по высшему разряду. Серо-коричневые самохваты длинной по колено, легли на наши плечи, с богатым содержимым внутренних карманов и отделений. Высокие сапоги облегали ноги до самых колен. В снаряжение входили: пара кинжалов, короткий в левом рукаве, длинный в правом сапоге и это не считая моего личного ножа на поясе, назначение которого я пока не раскусил. Рогатка, увесистая пара мешочков по полсотни шариков двух основных калибров в каждом. Небольшой мешок, с медными и серебряными гултсами в разнобой. Спецназ в камуфляже не иначе. Забавные головные уборы нечто среднее между чалмой и чурбаном, под цвет самохватов, такие в Стрисадисе носят все, вот и мы оделись, под стать местным аборигенам, маскировка опять же, ко всему еще, плетеные браслеты на запястьях и деревянные бусы на шеях. Шамана нигде не было видно.

— Ну, все, нам пора, попей хорошенько воды перед выходом, у нас длинная ночь и не менее длительное утро. Скорее Лууч, скорее пей, нас понесет самый быстрый в деревне скакун. Он уже ждет нас во дворе. Он донесет нас быстрее ветра. — ХайСыл загадочно улыбнулся, обнажая ровные ряды белых зубов.

За окном и впрямь послышалось заливчатое, мощное лошадиное ржание.

Первое что меня удивило в Стрисадисе, это большой колорит в одежде и головных уборах местного населения, все они пестрили в таком цветовом многообразии, что мы буквально терялись среди толпы, в своих, ключевое слово — до ужаса, не заметных нарядах. Большинство строений песочного цвета имели форму ровных прямоугольников с куполообразными крышами, на восточный манер, хоть кругом и располагался лесной и скальный массив. В городе имелось большое количество башен, внутри которых кемарили, прячась от жары поставленные часовые, городской стражи. Стрисадис жил своей ростовщической жизнью, обилие товаров поражало. Наверно здесь можно было купить все, от самых экзотических продуктов, до самых невероятных снадобий, продавались даже порошки продлевающие жизнь безнадежно больному, на несколько месяцев. Конечно среди этой толпы всеобразного люда, попадались и такие личности, чья профессия была в тягость местной власти, например воры, аферисты, разномастные мошенники и даже, настоящие убийцы.

На втором крупном рынке, а в этом городе, каждая площадь представляла из себя, его подобие, за нами увязались несколько беспризорников, явно прельстились нашими хоть и не яркими, но добротными одеждами, и самое главное невысоким ростом и возрастом. Дабы мы не дали отпора, пошли за нами в вчетвером, двое по бокам, двое сзади и на каждый наш пристальный взгляд, до нелепого быстро отворачивали головы, в сторону, пока мы не продолжали идти дальше. Я одернул за рукав ХайСыл, глазами показывая и остерегая его заводить нас в глухой переулок, чего он как раз сейчас, так целенаправленно делал. Однако, он только настойчиво продолжал нас вести в подворотню, чтобы как можно меньше глаз, следило за нашей детской процессией. В итоге сердце мое участилось в биении, когда мы вышли в долгожданный переход под мостиком, через небольшую речушку, протекающую прямо посреди одной из улиц. Я стал ясно чувствовать намерение беспризорных детей, дипломатией тут не обойтись, они в любом случае захотят нас сначала, как следует побить, а потом на совесть обчистить до нитки. Могучим телосложением ХайСыл не отличался, я тем более, еще и ростом ниже его был. Численный перевес в пользу оборванцев, скорее всего еще и бездомных, на лицо. Рогаткой в такой тесноте не расстреляться, если уж браться за нее то, надо было раньше, уже поздно, нас брали в плотное кольцо. О поножовщине я и думать забыл, напрочь вылетело, что при себе есть клинки, скорее от внезапности смены картины, яркая базарная площадь, сменилась на угрюмые чумазые лица хулиганов и поросшие сырым мхом своды и опоры моста, внезапно быстро. Страха не было. Мои кулаки медленно сжались в тугие комочки.

— Благородные господа! — В представительской манере, ударил по ушам присутствующих, голос ХайСыл и все опешили, как стояли так и остались стоять, кто с зажатым в руке кастетом, кто с кистенем, кто с увесистой палкой, а кто с железной цепью, продолжил. — Соблагоизволите выслушать нас, о достопочтенные юные жители славного городка, с чудесным названием Стрисадис.

На последнем слове ХайСыл так ясно выделил каждую букву, что я поддался какой-то невероятной магии его слов и заворожено слушал дальше. Поддался обаянию голоса не только я один. Все оборванцы замерли с оружием в руках, пораскрывали рты и выпучили глаза, внезапному повороту событий, заворожено слушали еще зеленого, но такого красноречивого оратора.

— Мы с моим хорошим другом, вовсе не знаем всех ваших особенностей и обычаев приема гостей, за свои стены. Отчего, просим у вас разрешения проследовать дальше. Взамен обещаем вам, вести себя в полной степени хорошо и даже более того, внесем налог за вход и нахождение на вверенной, небось, самим графом, вам под контроль территорией, который мы не внесли при входе сразу, лично вам в руки. — Закончил речь ХайСыл и ловко махнув рукой, бросил им под ноги несколько серебряных платеартов среднего и малого размеров, а это довольно крупная сумма для четверых детей.

Все было кинулись, позабыв обо всем, на холодный камень, на колени, ловить звонко пляшущие монеты, если бы не один, самый высокий, дегенеративный и кряжистый из них, и видимо самый, непроходимо недалекий, в интеллектуальных сферах мальчик. Он со стуком прихлопнул нижнюю челюсть к верхней и что то невнятно промычал, тогда, как трое других уже набивали карманы, почти всеми собранными с земли налогами. А потом двинулся, шатаясь прямо на ХайСыл.

— Ну вот оно тебе надо парень? Ты знай, жадность до добра не доводит. — Ответил ХайСыл на размахнувшего, на него аж за голову, увесистой дубиной, непроходимо продвинутый в делах по сборам налогов, детина.

Упади такая дубина ХайСыл на голову и пиши, пропало. Домой я буду возвращаться, скорее всего, один, если вообще выберусь отсюда по добру по здорову. Но ХайСыл думал иначе, весомое оружие здоровяка прошло там где только что, по его по мнению, стояла легкая мишень и по полукруговой траектории, ударило самого обидчика по ноге. Кованые гвозди, торчащие из навершия дубины, вонзились детине в голень левой ноги. Он посмотрел на учиненное собственное увечие, над собой, еще пару секунд, а потом залился таким диким ором, что мне показалось, базар притих. Ненадолго притих, на пару мгновений, а потом привычный шум искажаемый водой и стенами под мостом, неспешно вернулся.

— Понимаю-понимаю друзья, надо подкинуть на лечение. — По товарищески ловкий ХайСыл похлопывал, новообретенных друзей по плечам и, засунув во внутренний карман самохвата рукой, не так щедро как первый раз, но достаточно весомо оградил, похоже второго по старшинству, из них, после уже по-детски плачущего детины, сидящего на холодной земле, горстью медяков.

— Ну, ты, то есть Вы это, заходите если че. Мы тебе, эээ… Вам тут в общем та, всегда как бы рады. Будем. — Подбирая слова, изящно выражался одаренный лично на лечение, временно, а может и на совсем, новый лидер малолетней банды. — Да парни?

С оглядкой, на согласно кивающих товарищей, новоиспеченный лидер больше не нашелся, что и сказать.

— Ну и хорошо, что мы достигли консенсуса, господа. — Торжественно закончил ХайСыл, а в заключение добавил. — Только вы с гостями в следующий раз обходительней будьте. Цветов там подарите им, покажите город, может помощь иную, какую окажите. Мало ли чего, да и оградят вас монетой звонкой щедрее, за услуги подобного рода.

Мы вышли из-под моста, на нас никто внимания и не обратил. Идут себе два паренька, по своим ведомым им делам, никому до них и дела нет. В потоках людей, сквозь обозы лошадей и торговых шатров, лавок, мы добрались до возвышающейся примерно в центре города над прочими светло желтой стены, с постами охраны вокруг и вдоль ее всей длинны. Из-за стены возвышалась, огромной высоты того же песочного цвета башня. Стало быть, за этими стенам замок. Из моих дум, меня вытянул мой спутник.

— Здесь живет самый уважаемый, формально, в городе человек, после короля, разумеется, после его величества Аукристиана, Герцог Браудербундский Вин Стельс Далланте Эль-Сторэ. Можно по короче, его светлость Герцог Эль-Сторэ. Сегодня в обед, его окончательно должны утвердить в правах на все земельные владения в округе. В том числе на тот самый участок лесистых гор и холмов, где тебя нашло Великое Пробуждающее Древо. Зная немилосердный характер его светлости, с вероятностью в сто двадцать процентов, можно сказать, он будет вырубать все леса в округе, высушивать болота, дабы с пригорка в башне, лучше было видать свои владения. Сразу после вступления в силу, приказа короля и проведения церемонии вручения свитков, с указанием перечисленных земель и территорий. Церемония проводится за чаепитием, проводимым потом лично, с приехавшим по такому случаю его величеством королем Аукритианом и передачей потомственного сервиза тончайшей работы, лучших мастеров юга, из великолепной голубой глины, золотого порошка и жемчужной эмали. Такое сможет увидеть только внутренний круг семьи и приближенных короля.

— Неужели ничего нельзя поделать? — Вопросил я, думая, о ждущем меня Головусе и его беде.

— Отличный вопрос Лууч, мы здесь именно за этим. — Широко улыбнулся ХайСыл. — Ну все пошли скорее, мы проберемся во внутрь через главные ворота, вместе с людом, бредущим на церемонию, так нас не станет никто обыскивать и вообще не обратят никакого внимания.

Как много нового я узнаю в процессе, если бы ХайСыл рассказал мне о наших планах на рассвете, я бы ему точно не поверил. В Главные ворота вваливался разношерстный и разномастный люд. Всех объединяло церемониальное событие, ну или небольшой пир следующий за его окончанием. После произнесения длинной, по большей части пустой по содержанию речи, на площади перед дворцом, всех пригласили отведать щедрые угощения, в честь полноценного вхождения в должность, Герцога Эль-Сторэ, с приписанными ему публично землями во владение, в придачу к вверенному городу, от самого короля. Толпа, радостно шумя, последовала к внутренней стороне стены, там располагались столы в четыре рядя, длинной не меньше футбольного поля, вместе с целым взводом подавальщиков, нарядно одетых в белые и золотые тона. ХайСыл вновь потянул меня по течению, но на этот раз немного уводя от основной процессии в сторону растущих пальмо-подобных зарослей, с плодами размером с голову, изрядно напоминающих кокосы. Пальмы имели богатую, сочную, ярко зеленую растительность, от земли и до самого верха, что играло нам на руку, учитывая наш план по тайному проникновению внутрь дворцовых палат. По счастливому стечению обстоятельств, большая часть глаз и голов стражи, была распределена и отвлечена на изрядное количество приходящих и уходящих на пиршество жителей города. Поэтому, нам не составило труда, незаметно отделится и нырнуть в зеленку, не привлекая лишнего внимания. Первое время мы ползли, по мере нашего углубления, эта необходимость отошла на второй план, и мы пошли просто гуськом, а вскоре даже встали в полный рост. Птицы внутри зарослей нас не боялись абсолютно, а некоторых размером с взрослую особь индюка мы даже обошли стороной, под неодобрительным прицелом хищным глаз, смотрящих на наглых мальчишек, вторгшихся на их территорию. Сюда значит, даже охрана побаивалась заходить, следов то вон, нет совсем. Подними одна такая птичка крик, и мы бы вылетели из ее владений со всеми вытекающими. Нам повезло.

Идти жарким днем в тени было приятно, но спасительная флора быстро закончилась, между нами и более-менее безлюдной частью боковой стороны дворца, пролегал сад для отдыха, с разномастными фонтанами, в виде скульптур, изящно выполненных из белого и серого камня. Мы опять перешли в движение по-пластунски. Не зря, в беседке поросшей плющом, окруженный красным, оранжевыми и желтыми цветами, восседали страж со стражницей, явно в близких отношениях, щебетали и обнимались они, скорее всего, тайно, уединившись здесь намеренно в общей суете, и надеясь, что сюда никто не проберется, раньше, чем они бы кого нибудь заметили. Мы им явно не собирались мешать, напротив всеми силами хотели сохранить их тайну и используя все мастерство скрытого перемещения, которому меня учил до этого ХайСыл в лесу, крадучись на четвереньках пошли в обход, скрываемые стенкой круглого фонтана. Вот мы достигли того предела, когда дойти до следующего укрытия, ровно стриженых газонов, перед самыми дверьми в помещения, для обслуживающего персонала дворца, не представлялось возможным, без привлечения внимания влюбленной парочки. Остановились, просчитывая наши шансы. Шансов никаких. ХайСыл, медленно достал рогатку, зарядил избитый временем, немного поржавевший шарик, сразу видно не одноразового использования. Как будто не мог набрать новых, на такое опасное задание? Лег на спину, и что-то взяв в прицел, выстрелил. Тяги хлопнули не громче шелеста листвы на кустах, а вот один из горшков с пышными сине-лиловыми цветами, за спинами стражей, треснул, покачнулся и шлепнулся с декоративных перил, осыпав белые мраморные тропинки землей и яркими лепестками.

Придворные, влюбленные, блюстители порядка дворца, нервно вскочили, отпрянули друг от друга в разные стороны беседки, заозирались, сквозь листву. Страж придав румяному лицу, серьезное выражение выскочил первым и пошел, посмотрел, что случилось, стражница, быстро поправив на себе форменную одежду и прическу, пошла следом. Мы, в это время, перестав смеяться в кулачки, но по прежнему давя в себе смех, ловко проскочили за стриженые газоны, перед самыми дверьми. До заветных дверей внутрь замка рукой подать, оставалось сделать несколько заветных шагов. Однако мы не спешили, стража решив, что это ветер, не стали ничего строгать и пошли, улыбаясь обратно в беседку.

— Видимо это был ветер. — Строя глазки, сказала стражница своему возлюбленному.

— Скорее всего, цветочек мой. — С улыбкой отвечал ей страж. — Убирать не будем, будет сюрприз садовнику.

Порешив, все на проделки ветра, они вернулись к своим нежностям и даже собирались поцеловаться. Тут я и не выдержал.

— Ну, уж нет. — Запротестовал шепотом я и достал свою рогатку. — По крайней мере, не на моих глазах!

Взял в прицел соседний горшок, от первого печально известного горшка, и не высовываясь запустил шарик в цель. Снаряд угодил в основание горшка, отколов лишь часть, отчего он равномерно покачиваясь, упал на бок и покатился. Хорошо, что просто не осталось отверстия, иначе бы нас могли раскрыть. Но все выглядело более чем похоже на проделки теплого летнего ветра, кроме разве что первоначального удара, но на него не обратили внимания. Ветер, тем не менее, был коварен и хотел зарядить еще по паре горшков, но подстреленный горшок, докатившись до края, с хорошо знакомым грохотом, приземлился в паре шагов от своего минувшего собрата. На этот раз, стражи не говоря ни слова, покинули беседку, и ушли дальше в сад, дабы их, никто не смог обвинить в нарочной порче имущества. А мы словно и, не таясь, прошествовали в желанные двери.

Стоило нам переступить долгожданный порог, как мы чуть не напоролись, нос к носу, на двух молодых уборщиц, в забавных, кружевных белых передничках. Вот бы подняли крику, но ХайСыл шустро втащил меня за массивные пурпуровые шторы. Они прошли мимо, а мы, убедившись в отсутствии свидетелей, короткими перебежками от угла к углу, следовали дальше. У него неплохо получалось ориентироваться в бесчисленном количестве комнат, залов и прочих помещений и коридоров.

— Ты что раньше бывал тут? — Спросил я его.

— Нет, но полночи изучал планировку дворца. — Парировал на ходу он.

Пройдя еще пару коридоров, мы поднялись по лестнице, обитой роскошными красными коврами, нам открылся просторный двухэтажный зал, там собирались гости, придворные и сам виновник торжества, облаченный в голубые и белые мантии, с явным выражением мании величия на лице, с крупным подбородком разделенным надвое. В руке он держал чашу из драгоценного металла, инкрустированную многочисленными мерцающими камнями. Все взгляды и внимание были устремлены к его речам. Пригибаясь и пробегая от одной колонны к другой, мы нырнули под незанятый никем столик. Затаились. ХайСыл тыкая пальцем в некоторых собравшихся, по очереди рассказывал мне о том, кто они такие и чего им здесь понадобилось.

— Дорогие мои коллеги, соратники и просто друзья и близкие моему сердцу люди. — Наиграно ласковым голосом не говорил, пел Герцог Эль-Сторэ, подобно птичке мелодией разносил его голос слова. — Сегодня я собрал всех вас здесь, чтобы наконец-то любимый всеми нами и в особенности мною король, удостоил меня своим пристально нежным вниманием и вручил мне ключи владения землями, окружающими нашу райскую обитель.

Король не выражая почти никакого чувства, кроме одного, чувства откровенный скуки, смотрел на все это дело, сквозь тонкие полупрозрачные шторки, из самого уютного уголка зала на втором этаже и согласно кивал, впрочем не отрываясь от разговора с герцогиней Флаурией, супругой Эль-Сторэ. По их виду им не было никакого дела, до речей этого напыщенного и взлохмаченного, точно попугай человечка, они просто соблюдали требуемый обычаем, норматив поведения. Герцогиня, с одинаковым с королем, безразличием к мужу, живо вела беседу, а его величество Аукристиан ей отвечал, со стороны они походили на давних друзей. Герцог нес еще, что то невразумительно бестолковое и пафосное, но его слушала в лучшем случае одна треть всех присутствующих, однако в лучах собственной славы и величия он не замечал, скорее всего вообще никого, дальше вытянутой руки.

— Пустить бы ему прямо сейчас немного крови, голубой. — Предложил ХайСыл. — Он бы сразу в обморок упал, никто бы не расстроился, а мы бы с тобой спокойно закончили начатое, и ушли восвояси, никто бы и не заметил. Но мы обыграем все поинтереснее, чуточку позже.

— А давай я ему прямо сейчас из рогатки бокал вышибу из руки, вот потеха то будет. — Подхватил я, поправляя свое снаряжение.

— Какая проницательность мой друг! — шепотом прокричал мой напарник. — Обязательно вышибешь, только чуточку позже.

Мы сидели под столом с низко опущенными скатертями в противоположном углу от королевского уголка, на втором этаже и осторожно выглядывали на свою цель, вещавшую на первом этаже. Вскоре поток бессмысленных фраз иссяк, и приблизилась главная часть собрания, церемониальное чаепитие с передачей свитков.

— Как будто эти бумажки дадут реальную власть надо всем, что происходит в этих землях. — С широкой улыбкой и не стесняясь в общем шуме уже говорил вслух ХайСыл, да скатерть приоткрыл совсем уж широко, пройди кто мимо, точно примут нас за воров, или шаловливых детей при дворе, смотря как у них тут принято шалить, детям нашего возраста.

— Власти может и не дадут, а авторитет в глазах таких же напудренных мужчин в париках поднимется. — Философски подметил я.

— И не говори Лууч. Сначала авторитет поднимется, потом важность следом на уровень облаков, а там и леса близлежащие вырубать начнут, привлекая жителей деревень, ущерб природе опять же, а все для чего? Правильно потешить самолюбие безумца, устремить подслеповатый от белой пудры, пьяноватый взгляд, в дали и всего то.

— Высоко сижу — далеко гляжу. Как примитивно мыслит местная знать ХайСыл. — Сказал я ему свое соображение.

В основном, но не вся, есть приятные исключения, но о них позже, самое интересное началось, ты доставай пока рогатку и боеприпас Лууч. — Предупредил меня ХайСыл.

Мне и говорить этого по большому счету не надо было. Я давно уже держал наготове оружие, если будет уместно сказать заряженным, то есть, держа шарик в кожетке. Процессия обслуги, закончила накрывать, широкий овальной формы стол, и все не спеша усаживались по местам. Последним пришел король, все привстали, когда он подошел к столу, он поморщился этому действию, но так незаметно, чтобы его не уличили в брезгливости к нравам. Только дети могут улавливать подобные микроэмоции, подумалось мне, поэтому всегда различат ложь от правды и истинное намерение, и поведение человека. Ну, плюс конечно еще плоды Великого Пробуждающего Древа бесследно не прошли для меня, но сейчас не об этом.

Король сел, сели остальные. Подняли чашечки вверх. Внесли на золотом подносе свитки и особенный чайник с двумя чашечками, из голубого фарфора неимоверной давности и ценности.

Встал только король и герцог. Король был не очень высокого роста, герцог наоборот высок, но сложен не очень складно, плюс нелепые одежды, в итоге король начал откровенно улыбаться его виду. Герцог воспринял это как жест полного одобрения и благожелания и тоже нелепо улыбнулся в ответ, показав все свои ряды кривых зубов. Король немного посерьезнел, скорее для виду, и взяв в одну руку, одну голубую чашечку с предварительно налитым и еще горячим, дымящемся чаем. Вторую взял герцог, и повиляв задом приосанился.

— Властью данной мне по роду, передаю вам достойный герцог Браудербундский Вин Стельс Далланте Эль-Сторэ, права на владениями землями близ вашего герцогства Эль-Сторэ. Выпьем же чаю и да, сбудется сие событие, и да одобрят его высшие силы с небес. — Закончил речь Аукристиан, и они преподнесли чашечки чая к лицам, изящно оттопырив по три пальца в сторону, наслаждаясь идущим от него ароматом. ХайСыл рассказывал, что это специальный чай, который храниться вот уже третье столетие, его пьют только по таким важным случаям, подобно этому и спешить его выпить, дурной тон.

— Твой выход Лууч. — Выдернул меня из созерцания процесса королевской церемонии ХайСыл.

— Щас, все оформим, как следует, по-королевски, и земли в придачу и леса вместе с ними и даже больше. — Приговорил я, натягивая на совесть тяги, с увесистым железным шариком.

ХайСыл даже скатерть подвинул подальше от нас, так что теперь нас, совсем хорошо стало видно, посмотри кто на нас, сейчас. Дистанция, ярдов девяносто на глаз, не самый простой выстрел, но и не очень сложный. Хлоп. Шарик полетел по легкой параболе, прямо к герцогу на свидание. Щелк. Чашечка, преподнесенная к губам Эль-Сторэ сначала показала фонтанчик чая в разные стороны, в местах входа и выхода шарика насквозь, а потом взорвалась на мелкие осколки и брызги редкого чая, так хорошо окатившие не успевшего удивиться герцога. Власть буквально выпала у него из рук и рассыпалась на мелкие осколки, собрать которые и склеить уже не представлялось возможным, если чашечку еще можно было искусно починить, то изменить мнение о человеке неконтролирующем, даже свое главное чаепитие в собственном дворце, в глазах королевской общественности, никогда.

— Уууууууаааааауууу! — Не по дворцовому этикету завыл Эль-Сторэ, почувствовав лицом, первое тепло от приема чая, не предназначенного для наружного приема. — Аааааэээуууыыыы! — завыл он еще сильнее, почувствовав в полной степени, горячий терпкий вкус, трехсотлетнего чая всеми порами лица, сквозь потекший грим.

В возникшей суматохе, ХайСыл выскочил из под стола и привычно, потянул меня за рукав.

— Поднажми Лууч. У нас теперь очень мало времени, чтобы выбраться из дворца. — Заливисто хохоча на весь зал, кое-как пролепетал на ходу ХайСыл.

Ну я и поднажал. Изо всех своих сил. Сразу за ним. В сторону большущего окна с видом на цветочные сады и высокий королевский лабиринт. Бравый напарник без остановки прыгнул в окно с довольно приличной высоты и пролетев нужное расстояние, чтобы не упасть в кусты, приземлился в мягкий цветочный грунт и сами цветы, гася удар прокрутился шаром, сминая разноцветные узоры насаждений, встал и не теряя темпа побежал дальше, не оборачиваясь махнул мне следовать. Делать нечего, сзади придворная стража уже бежит и прочие слуги, да герцог не перестает орать, как будто его металлом расплавленным окатили, а не чаем, право слово, а может, это он по поводу разбитой посуды кричит, все таки голубой фарфор редкая штука. Ну, может, по поводу бездарно пролитого чая разоряется, пойди, пойми их, голубые крови. Я, не додумывая до конца эту интересную мысль, вздохнул и соскочил с разбегу с подоконника вперед и вниз. Полет нормальный. С перепугу, прыгнул на совесть, ухнулся даже дальше и чуть левее, чем первопроходец, прокрутился, образовав новую дорожку мятых цветов. Рванул дальше. Бравая стража оказалось, не настолько бравой, как предполагалось, часть осталась у окна, следить за нашими, дальнейшими перемещениями. Основная масса рванула за нами по лестнице, вот только чего за нами следить, лабиринт высокий, его не то что из окон второго этажа не видно, человека в нем и с крыши не заметишь, это надо на башню наблюдательную герцогскую лезть, а это путь не близкий. ХайСыл, особо не петляя, бежал по прямой, прямо по клумбам, а потом подбегая ближе к лабиринту, и вовсе кощунственно по грядкам. С крупной такой клубникой, растущей кольцом вокруг зеленого насаждения, правильных прямоугольных форм. Входа поблизости не было и нам пришлось рвануть вверх, залезая по гнущимся плотной зарослью веткам. Кое как перелезли, это только кажется, что поверху можно прогуливаться, подобно забору, ничего подобного мягкий верх, тонкие ветки, застрять по грудь можно, ходить никак не получится. После перелезания, мои мечты о пробежке поверх лабиринта по его широким, плотным стенкам остались в грезах. Разрушился очередной мой детский миф, вот она, реальная действительность другого мира.

— Заходите с разных сторон! Мы возьмем их в кольцо! В случае сопротивления действовать по ситуации! — Слышались голоса начальников стражи, отдающих распоряжения со всех сторон.

Мы бежали, по длинным зеленым коридорам лабиринта, пахло цветущими растениями, влажной тенистой почвой и еще чем-то сладковатым. ХайСыл бежал так быстро и уверенно, словно наверняка знал, куда мы бежим, и что ждет нас, потом. На всякий случай я его спросил.

— Ты ведь знаешь, куда мы бежим? Ночью, небось, изучал карту лабиринта? — с надеждой в голосе говорил я замечая, как он сбавляет ход и все чаще смотрит на очередной поворот, одновременно прислушиваясь к приближающимся голосам.

— Конечно, нет. Вторую половину ночи я, разумеется, спал аки младенец. — Как ни в чем, ни бывало, ответил ХайСыл и на этом совсем остановился.

Голос двух стражей в длинных сине-зеленых вязаных шинелях добрался до нас одновременно с их появлением из-за очередного угла. Лица с усами, длинными, вислыми и если бы я был не под впечатлением побега, то еще и смешными, а глаза страшные, горят злостью, нагоняй от главы стражи, небось, теперь им обеспечен, единственная надежда поймать нас, живыми или мертвыми.

— Вот они голубчики, ты Ремен хватай мелюзгу, а я разберусь с этим нагловатым бродягой повыше. — Сквозь зубы сказал толстоватый страж своему напарнику, очень высокому но худому, поудобнее перехватывая длинную алебарду, под мелюзгой, скорее всего подразумевая, мою скромную в этом возрасте фигуру.

— Иди сюда мальчик, я тебя больно бить не буду. — Обнадеживающе сказал Ремен, и тоже схватился за свою алебарду.

Я никоим образом не желающий быть побитым, достал из за пазухи рогатку и шарик, особо не метясь, с пяти шагов, почти в упор, зарядил длинному, в лоб железным шариком. От неожиданности, даже заложить в него ничего не успел. Послышался щелчок, не хуже чем от выстрела, по стволу дерева и длинный Ремен недоумевая, что произошло в тенистом полумраке узкого коридора лабиринта, но морща от сильной боли свой вытянутый с залысинами лоб, пошатнулся назад, но выстоял и пошел снова на меня. Не долго думая, думать вообще вредно, так говорил ХайСыл, я бережно вложил второй шарик и опять шиндарахнул длинному по лбу. Догадливый Ремен, уже наверняка понял, что случилось, но от второго удара увернуться не успел и его лоб принял второй не менее мощный удар почти впритык. Алебарда выпала из его рук и звякнула, брызнув мелкой, цветной галькой, посыпанной по всему лабиринту, чтобы травой не зарастал надо понимать, сам страж встал как вкопанный и мерно стал покачиваться, глаза его, потеряли всякое участие к происходящему. Тем временем толстый страж, видя, в какое состояние впал его друг, быстро принял решение и молниеносно атаковал ХайСыл. Я бы сейчас не смог ему помочь, хитрый толстяк встал так, чтобы мой напарник был преградой между нами, а обойти его сбоку мне не позволит, ограниченное пространство зеленых стен. Хорошо, что мой напарник не растерялся, и легко проскользнул под горизонтально пронесшимся широким лезвием, без сомнений, легко оттяпавшим бы ему голову, приблизился к стражу и коротким движением вынув из рукава кинжал, загнал тому его по рукоять, под подбородок и так же быстро вынул. Толстый страж тут же рухнул ему под ноги и ХайСыл переступил его, легко шагая, поманил меня следом.

Признаться такого поворота событий я не то чтобы не ожидал, но вообще не мог предвидеть. Мы, бежали дальше, прямо, налево, направо, опять прямо, опять налево, а я прокручивал в голове, с какой легкостью головореза, мой новый друг, расправился вот так, с человеком. Вскоре мы приблизились к очередному входу или выходу из лабиринта и оказались у той самой желтой, высокой стены, отделяющей дворец от города. ХайСыл без труда нашел в ней изъян и забрался по ней наверх, используя ее углубления, образовавшиеся от воды, ветра и времени. Я тоже вскарабкался, прошли чуть по краю и спрыгнули, в стоящий, с другой стороны под стеной, обоз, доверху наполненный дровами. Слезли, завернули в неприметную, тихую улочку, заросшую высокими орешниками. Я остановился.

— В чем дело Лууч? — Поинтересовался ХайСыл.

— Зачем ты его убил? — Без осуждения в голосе спросил я. — Неужели нельзя было обездвижить его, из той же рогатки, я знаю, ты бы успел.

— Не все так просто Лууч. Во первых, на стражу дворца наложены чары такой силы, что твои заговоренный шарики для них абсолютно безвредны. Тебе повезло, что ты угодил ему сразу в лоб, используя примитивную физику удара. Во вторых большая часть стражи дворца, та влюбленная парочка не в счет, стоит у него на службе посмертно, вот уже пятое столетие и вреда я ему не причинил никакого. Позовут придворного мага, он его опять поднимет на ноги, будет как новенький. А в третьих, ты выбрал не самое лучшее место и время, для разъяснений моих поступков, так что оставь, свои высокие моральные идеалы, прямо на этой тихой улочке. — С его словами засвистели на соседних улицах свистки. — Сейчас на наши поиски, поднимут всех на уши и если мы, через полчаса не выберемся из города, дела наши плохи.

— Ты умеешь убеждать. — Согласился я и кивком, велел ему вести нас, из теперь уже враждебного города.

В конце улица, выводила на другую, более крупную торговую артерию города, густо оживленную, ее умощенная камнями мостовая, прямо перед нашим носом, возвестила нас, о строе бегущих в сапогах стражей, и нам пришлось засесть в винные пустые бочки, выставленные перед закрытой виноградной лавкой. Едва успели закрыть крышки над головами, как пронесся отряд. Затерявшись немного в толпе, мы опять свернули на поперечную невзрачную улицу, по всей длине которой, были повешены рыжие горшки из обожженной глины, с яркими, алыми, красными, бордовыми и розовыми цветами. В глазах приятно запестрило, ароматы цветов наполнили все здесь, даже воздух как будто загустел. Сладкий запах окутал нас с ног до головы, приятными оттенками, всевозможных, цветочных душистых нот. Было в этом благоухании еще, что то такое дразнящее, но неведомое, манящее и зовущее, мы и не заметили, как замедлили шаг, наслаждаясь каждым моментом жизни.

— Малыш. — Томно произнес женский голос из приоткрытой двери. — Заблудился?

— Эмм.. — Не зная что ответить, озадачился я, голос незнакомки в вопросе, защекотал все мои внутренности, а по коже пошли мурашки.

— Хочешь, мы сделаем тебе промежуточный массаж лисенок? — спросила неведомо откуда взявшаяся, другая особа женского пола, с ярко рыжими копнами кудрявых волос, совершенно интимно одетая, в прозрачные тонкие одежды.

— Какой массаж? — переспросил я, подозревая, что мне рано знать о таких вещах, или не рано?

— Этот цветок, из-за твоей рубашки для меня? — Спросила третья, подошедшая со спины и игриво, едва касаясь, провела рукой по моим волосам.

У меня и впрямь торчал между одеждами помятый цветок, скорее всего, как то очутился у меня, когда мы продирались, через королевский сад. Теперь я не то чтобы не нашелся, что им всем сказать, а вообще проглотил язык, не зная, что делается в подобной ситуации и как правильно, со всем этим поступить. Ни КерукЭде, ни ХайСыл ничего такого мне не рассказывали за все время пребывания с ними. На помощь мне пришел мой напарник, о существовании которого я совершенно забыл, видя мое замешательство, за этот короткий и странный промежуток жизни, время в котором длилось, по каким-то не ведомым мне законам.

— Прекрасные барышни, я со своим другом, невероятно спешу по одному щекотливому делу и уверяю вас, в следующий раз, мы заглянем к вам с букетами цветов. Так что хватит для каждой из вас и проведем с вами, гораздо больше времени, а пока мой застенчивый друг, символически оставит свой цветок здесь, во славу вашей незыблемой красоте и очарованию. — ХайСыл и впрямь остался бы сейчас и надолго, если бы не грандиозная погоня за нами, посему он продолжил. — Лууч, друг мой, оставь красавицам цветочек, и пойдем скорее, дела ждут.

Я потянулся к цветку, но нащупал там, уже руки четвертой девушки, она буквально обнимала мою шею и склонившись к моему уху, прошептала.

— Спасибо, малыш Лууч. Мы будем тебя ждать. — Не найдется слов, чтобы сказать и описать, что я почувствовал в этот момент, на что глубоко вдохнул и убедительно кивнул всем сразу.

Друг тянул меня за руку сквозь прибывающих особей противоположного пола, а улица не спешила заканчиваться. Время остановилось, моему взору представлялись неимоверной красоты юные и не очень особи, а я плыл среди них как заколдованный и даже кажется слышал, страстную, струнную музыку. Но улица закончилась. В конце концов, в начале начал, мы очутились среди крупных камней, статуй и фонтанов. Мой мираж рассеивался, был ли он правдой или видение навеяло мне благовоние, а может вообще солнышко голову напекло, вон как жарко. Тем не менее, грезы эти были великолепны.

— Ничего, первый раз такое бывает. Это улица известна своей особенностью, на ней оказывают услуги сексуального характера в различных формах, в том числе там просто собираются танцовщицы и простые девушки, не имеющие с подобными профессиями, ничего общего, но желающие найти пару. Туда приходят и лица нашего с тобой пола, там можно открыто знакомиться. Такая вот, интересная культурная особенность Стрисадиса. Как она тебе?

— Какая из них? Эээ… а вообще завораживает. — Быстро поправил я ответ и откровенно признался, только сейчас приходя в себя, и вспоминая, кто я такой и что мы здесь делаем.

ХайСыл заразительно засмеялся, я вместе с ним, далее шли молча. Пройдя все фонтаны, половина из них не работала, а в некоторых плавали настоящие разноцветные рыбины, мы прошли к маленькому базару, за ним виднелся край города с невысокой стеной, поросшей вьюнами. Не таясь, прошли его насквозь, до сюда информация о нас не успела дойти, судя по скуке на лицах стражи, на главном входе. Вышли к стене, отделяющей нас от лесистой местности.

Не спеша полезли через забор. Ничего удивительно, мальчишки лазят по заборам, даже такие прилично одетые как мы, и такие, не совсем мальчики по возрасту как ХайСыл, однако этой особенностью его возраста, внимание и привлекли. Всадник на лошади ворвался на центр торга и как закричит.

— Скорее вы трое! Хватайте этих мальчуганов! — За горлопанящим, на всю площадь приказчиком, въехали еще семь всадников, по виду настоящие мордовороты.

Все ринулись за нами, а горлопан, за щедрое вознаграждение, привлек и зевак.

Глава 9

Легкий не навязчивый лес, постепенно превратился в труднопроходимую чащобу. Как бы ни старались мы идти, и обходить светлыми полянками и открытыми холмами, лес неизменно становился гуще и стабильно плотнее, нас встречали его заросли. Первое время, до того как мы углубились на приличное расстояние в его дебри, мы слышали в отдаление, свистки преследовавших нас королевских следопытов и даже лай собак, пущенных по нашему следу. Правда собак с поводка за нами так и не пустили, истинной причины, по которой они этого не сделали я так и не нашел в своих раздумьях. Чего казалось бы, проще нет, спустил всех собак и все, догонят, затравят и заставят в конечном итоге, залезть от них на дерево или того хуже, останется только придти на лай и взять нас тепленькими или не совсем. Мысли эти я гнал из своей головы подальше, да и рельеф пересеченной местности не давал расслабиться, ну мы и петляли, как умели. То речку вброд перейдем, то ручей по переваленному дереву, то крупные насыпи камней стороной обходим, скучать не приходилось и это притом, что половину всего времени передвижения, приходилось передвигать в режиме, довольно шустрого бега. Другая половина времени, уходила на сложное передвижение, где бег ни как не уместен.

В итоге мы вышли к краю обрыва, обошли его немного стороной и нашли плавный спуск. Внизу из-за обилия шапок деревьев, ничего не было видно, ни речки, ни болота, ни чего бы то ни было еще, что могло там быть. Перешли на неспешный спуск, показавшийся довольно долгим, опасные ползущие от одного движения камни, являлись серьезной причиной замедлить темп, во избежание покатится кубарем, вместе с грудой камней. Внизу и впрямь зашумела река, по ней мы сначала попрыгали, по выступающим из воды камням на другую сторону, а за ней долго блуждали по кочкам небольшого болота, пока земля не пошла снова вверх. Очень неспешно так поползла вверх земля, почти незаметно, но подъем наш, замедлился и утяжелился на столько, что у очередного ручья, когда мы напились вдоволь воды, сил осталось только упасть в мягкие мхи и травы. Шум бегущего ручейка, да глубокое шумное дыхание, вот и все что было сейчас слышно, ну может где птица заголосит в вдалеке. Даже ветерок дневной стих, время к обеду, солнце зашло за легкие, но не прозрачные тучи. Воцарилась относительная тишина.

— ХайСыл. — Вдруг первым нарушил тишину я. — Что то шума погони совсем не слышно, а их там огого сколько было человек, в ее начале.

ХайСыл ответил не сразу. Еще немного полежали, без силы и желания на лишнее шевеление. Собеседник пошевелился, перевернулся на живот, отполз немного в сторону и чем-то зачавкал. Я тоже не растерялся и увидев кустики знакомых ягод, каких то родственных землянике, зачавкал в ответ. Так и лежали на животах, наедаясь горьковато сладкими, душистыми дарами природы.

— Они остановились на спуске. — Внезапно сказал напарник. — Дальше не пойдут.

— Почему ты так уверен? — Спросил я. — И раз так, чего мы так торопились сюда прибежать, шли бы спокойно себе на уме.

— Ну у них там, целая группа арбалетчиков с сними должна быть. Перестрелять нас могли, сверху вниз, как за милое дело. Интереснее чем в тире. Медлить было нельзя, а еще это была граница начала Густзонского леса.

— И чего они так испугались, раз внизу только речка, да полусухое болотце? — Вновь спросил я.

— Истинных границ этого леса никто не знает, даже примерную его протяженность, потому что живыми из него не выходил еще никто, тел, разумеется, тоже никто искать не ходит, потом предсказатели, не сговариваясь, твердят что тот или иной уже покинул этот мир, но не так как ты, когда то покинул свой, а совсем покинули, насмерть. Бывают исключения, очень редко, это те кто полностью и безвозвратно сходят с ума. Судьбе таких выживших никто не завидует, рассудок они теряют без остатка, и помочь им не в силах после этого никто, даже КерукЭде будет бессилен, словно Густзонский лес похищает их разум, а взамен дает свободу. Вот только кому нужна такая свобода, до гробовой доски таким доходягам тоже недолго остается, без должной заботы, плюс их люд сторонится начинает, нездоровая энергетика от них идет, темная, фонит прям, может она и доводит окончательно дело до конца. Кого до самоубийства доводит, кого заставляет идти убивать, пока самого не прикончат, а счастливцы во сне отходят. Лес в некоторых его особых местах, окутан странной паутиной, она, если до нее дотронуться, может сделать с тобой неимоверные вещи. Здесь растут неизвестные никому опасные, шипастые и прочие растения останавливающие путников, путают, вяжут, съедают в том числе. Лес населен неизвестными животными, которых никто не знает и тем более — никогда не придумывал им названия. Иногда попадаются человеческие тела, и все равно люди стремятся добраться до туда, чисто, из людского интереса, жажды наживы, завладеть некими ценными артефактами и прочим, легенд ходит много. Реальной правды почти никто не знает, раскрыть самую главную тайну леса, никому никогда не удастся, Густзонский лес и есть тайна. Что тебе еще об этом месте интересном и загадочном рассказать? — Напоследок поинтересовался ХайСыл.

— Расскажи мне ХайСыл, за каким демоном мы здесь делаем, после твоего рассказа, и зачем мы сюда вообще сунулись!? — Остервенел я. — Места гиблые, к предсказателям ходить не надо, и так все ясно!

— У нас не было другого выхода Лууч. — Легко и просто, но как то обреченно ответил ХайСыл, смотря, куда — то в далекое небо, где кружились облака. — Не сходи раньше времени с ума.

— Уговорил. — Внезапно успокоился я. — Посидим до сумерек, а потом обойдем стороной всю команду преследователей и ночью проберемся в город, а там к утру уже вернемся домой.

— Не все так просто. — Встрепенулся ХайСыл. — По всему верху они выставят на неделю теперь охранение и будут ждать нас живыми или мертвыми. Уж очень серьезную обиду мы нанесли, его светлости Герцогу Эль-Сторэ. Обойти тоже не вариант, непроходимые болота кругом. У нас только один вариант пройти через лес.

— То есть ты сейчас, предлагаешь мне, пройти через твой Гудзонский лес. — Начал опять заходиться я.

— Густзонский. — Моментально поправил меня ХайСыл.

— Да не важно. — Осек его я. — Пройти через лес. Живыми, из которого никто не выходит, а если выходят, то уже больше напоминая зловещие овощи? Я тебя правильно понимаю.

— Абсолютно Лууч. Просто у всех, кто через него ходил, не было такого хорошего собеседника и попутчика как я. — Весело улыбнулся ХайСыл.

— А ну это действительно меняет дело. — Наиграно согласился я. — Тогда веди нас скорее, на встречу смер… эээ, судьбе и будь что будет.

— Ну раз ты не возражаешь, отдохнул, наелся ягод и готов, выходим прямо сейчас, а то скоро темнеть начнет. — Предложил мой веселый попутчик.

— А что мне еще остается. — Теперь уже после ответа, улыбнулся я, а моя внезапно возникшая истерика ушла сама собой. — Веди нас, чудесный экскурсовод!

— Ты сказал экскурс свод? — переспросил ХайСыл. — А что это значит, это на каком-то мертвом языке правильно?

— Э-к-с-к-у-р-с-о-в-о-д. — По буквам повторил ему я. — На моем языке это профессия человека, который водит по всяким интересным местам туристов, и показывает всякие достопримечательности, при этом не всегда зная их настоящую историю. Язык этот вполне живой, раньше я на нем всегда говорил, родной можно сказать.

— Мы уже находимся в таком месте, достопримечательности которого лучше никому никогда не показывать и тем более не знать всех их тайн и подавно историю. — Не замедлил с ответом мой личный экскурсовод. — А что за слово такое «туристы», это те кто любят опасное время препровождение в компании человека с очень подозрительной профессией? Как бы последователи его темного культа?

— Ох, ХайСыл. — Вздохнул и улыбнулся я вновь, понимая, что информацию о моем мире лучше давать ему порционно. — Примерно так оно и есть, только не в таком дурном свете.

— Точно я тебе скажу одно. Твой мир я понимаю плохо, если не сказать, не понимаю вовсе. — Признался мой спутник.

— По правде говоря, я его и сам уже не понимаю. — В пол-голоса добавил я, но он меня, скорее всего не услышал, об этом свидетельствовало его молчание и мерный шаг.

Выше по склону, деревья то сгущались, то расступались, образуя довольно уютные полянки, для костерка и ночлега, но ХайСыл упорно шел вперед и не собирался останавливаться здесь ни на минуту. Мотивировал он это короткими фразами, нельзя, пока не стоит, чуточку позже. Тем временем, тучи не стремились расступаться, и сумерки неумолимо, но медленно, продолжали сгущаться. Подъем резко возрос, и его крутизну мы ощутили в полной мере. В своем передвижении наверх, мы цеплялись за сухие ветви кустарников, крупные остовы недвижимых, иногда движимых камней, редкие спускавшиеся к низу ветки деревьев, в основном колючие ломкие еловые. Ко всему стемнело настолько, что мы почти на ощупь карабкались, цепляясь уже за любое очертание или форму похожее хоть на какую опору. Вдруг, за нами далеко внизу, раздался дикий вой, неизвестно какого существа, но не оставляющий сомнений, что это по своей природе, самое создание, очень плотоядно и свирепо. На какое-то мгновение это придало мне новых сил, открылось, уже наверно седьмое дыхание и я поднажал за напарником.

Прокарабкавшись еще немного, мой напарник резко остановился, снял свой ремень, обмотал им свою левую руку, другой конец скинул мне. Велел крепко держаться. Поразительно вовремя. Видеть я перестал абсолютно. Кромешная тьма, залила все своей непроглядной субстанцией неизвестного цвета, поглощая любой свет. Леденящий душу вой, повторился уже значительно ближе.

— Учуял, значит. — Пробормотал ХайСыл.

Кто там учуял, чего или как, кого я уже не соображал, и в этот-то момент я и поехал. Сначала поехали стопы, потом колени, потом я ощутил, что и мои точки опоры под руками, вовсе меня не держат и едут вниз вместе со мной. Только когда с натугой издал скрип его крепкий пояс, а я повис на другом его конце, дошло понимание, моей абсолютной потери ориентации в пространстве. ХайСыл, скрипя зубами, вместе с продолжающим растягиваться и трещать, лопавшимися узорами ниток, его поясным ремнем, тянул меня изо всех сил наверх. Мне оставалось, только пытаться помогать ему, перебирать ногами по почти вертикальной поверхности, бывшей до темноты каменистой землей. Наконец он втянул меня, и я почувствовал под ногами стволы деревьев. Это была, кажется, елка, в несколько стволов торчащая в разные стороны. На ней мы и отдохнули немного, от изнурительного подъема.

Мне стало тепло, потом еще теплее, пока не стало горячо напекать грудь у сердца. Я скорее сунул руку за пазуху и достал один из тех зеленых камешков, так удачно прихваченных мной некогда в прошлом, близ встречи с великим пробуждающим древом. Он сиял светящимся бирюзовым светом, освещая и нас, и широкие стволы могучей ели, торчащей буквально из вертикальной отвесной скалы. ХайСыл проделал ту же операцию, со своим медальоном. Ее могучие корни, уходили сквозь камни, и казалось, ничто не сможет сдвинуть ее с места, ни одни ветер, ни одна масса. Хоть вдесятером на нее залезай. А еще ближе к ее макушке, мы увидели, что вертикальная каменная стена заканчивается и может быть, там есть небольшой уступ, на котором мы смогли бы укрыться на ночь.

Вариантов мало. Полезли. Прямо по сучковатым стволам, пачкаясь густой пахучей смолой. Прощай нарядный наш вид. Такую тягучую смолу, вряд ли уже чем нибудь получится отстирать, ну да не об этом сейчас надо беспокоиться. Камень я оплел веревочкой еще, будучи дома, повесил на шею, чем ни фонарь, тоже посоветовал сделать ХайСыл, они освещали нам весь путь наверх дерева. Бирюзовый свет от камня мягко лег, на действительно внушительный уступ, близ самой макушки дерева, и мы, не проверяя на прочность расшатывающиеся из стороны в сторону тонкие стволы и ветки над бесконечно черной пропастью, скорее перелезли на его твердую опору.

Дышать сразу стало как то легче. Ноги ныли, раненые от изнурительного подъема руки саднили, но несмотря ни на что, мы собрали остатки сухих веточек, под редкими ветхими кустами, что здесь были и я освободив камень от оплетки, положил его прямо на хворост. Камень сначала значительно потемнел, мерцая на грани видимости бледным светом, а затем стал медленно усиливать свечение и наш хворост задымился, стал сильно тлеть. Я надув щеки стал помогать камню и первый огонек, согрел нас своим теплым оранжевым светом. ХайСыл даже просиял от удовольствия, грея руки в быстро схватывающемся сухим топливом, костерке. Я пошарил за пазухой и отыскал довольно изрядно перемятые сухофрукты в платочке, взятые утром в дорогу, но так и забытые впопыхах. С удовольствием их съели и не сообщаясь закинули негустые остатки дров, да улеглись поближе к блаженному огню. Я вытянул во всю длину все свое тело, испытывая наслаждение от расслабления всех мышц, потом немного подогнул ноги, укутал голову капюшоном, подложил под согнутую в локте руку. Посмотрел на своего не менее замученного экскурсовода, тот лег на спину, руки спрятал в противоположных рукавах, уместив все это на животе, капюшон тоже одет, подмигнул мне мельком и закрыл глаза. Не роняя лишних слов, ценя тишину у потрескивающего костра, я прикрыл глаза, заметив напоследок, что звезды так и не появились.

Лишь только стало светать, меня разбудили, похожие на сопение кота и одновременно фырканье ежа, звуки. Открыл глаза, костерок горел небольшим огоньком, ХайСыл проснулся пораньше и подкинул немного сухих веток, при свете утра их оказалось больше на скалистом уступе, на который мы забрались ночью. Мой зеленый камень талисман лежал рядом с углями, потрогал осторожно, холодный, видимо он его вынул перед тем как подкинуть топлива, сунул его обратно в карман. Сам уступ был тоже побольше, чем это показалось в полной темноте при легком свете зеленого камня, а затем небольшого костра. Шагов сорок в одну сторону, и шагов тридцать в другую, весьма большая, горная лоджия. Вечером, пока мы сюда забирались, холм плавно перерос в высокую скалу, я посмотрел вверх, утренний туман скрывал ее действительную высоту, но увиденного хватило, чтобы понять, мы забрались явно не на самый верх, скажем по ощущениям залезли только на одну треть, это при подъеме весь вчерашний день, вечер и часть ночи. Я осмотрелся повнимательнее, внизу словно простиралось гигантское море, не имеющее границ и начала. Огромные, белые, туманные облака, плавно покачивались и плыли в разных направлениях, лишь восходящее солнце тускло — тускло просвечивало, через это белое пушистое море, где то из его бесконечно далекого и глубокого дна.

От созерцания, бесконечной силы красоты, меня отвлек шорох кустов, и мягкий топот шагов позади. Из кустиков вышел ХайСыл. Держа горсть суховатых красных ягод на ладонях.

— Вот угощайся, это наш завтрак. Ягоды мармели. — Предложил мне мой гид по горам.

Я попробовал одну, похоже на дикую вишню, а по консистенции малина с косточками и запах необычный, но в общем целом, вполне съедобно, если не сказать вкусно, голод все таки.

— Очень вкусно, вполне ничего себе эти мармели, благодарю тебя. Надеюсь, мы не полезем в эту гору дальше аки горные козлы, у нас не то что снаряжения приличного нет, а даже элементарной веревки. — Сразу практично и к делу подошел я, а он насмешливо показал мне на свой пояс, но я сурово отрицательно, закачал головой и продолжал. — Вчера когда я сорвался и из последних сил держался за твой пояс, то подумал что все, падение в бездну будет последнее в моей жизни, особенно когда он затрещал узорами ниток. Не самое приятное впечатление, в общем, за все время препровождение в Густзонском лесу.

— По моим скромных сведениям, это был как бы предбанник и большая часть людей, которая сюда заходит, пропадает именно в нем, нас, как видишь, пронесло, особенно повезло что мы не остались на ночлег там внизу. Сам Густзонский лес стоит за этими горами, и проникнуть туда, надо еще умудриться. А вот те кто чудом проникает в Густзонский лес, наверняка сходят с ума. — Успокоил меня мой гид.

Я вспомнил тот ночной вой и у меня побежали мурашки по спине. Необязательно проникать в сам Густзонский лес, чтобы сойти там с ума. Достаточно просто ночью, услышать тот незабываемый вой. Неизвестно, что лучше. Попасться в руки, разъяренной стражи, вместе с гневным, бывшим их главой, Эль-Сторэ. Попасться на ужин чудищу неведомому или чего он там с заплутавшими путниками внизу делает, или попасть в желанный Густзонский лес, и благополучно сойти там с ума. Выбор один другого краше.

— Так чего теперь, обратно у меня желания идти нет совершенно. — Честно отрапортовал я.

— Ну раз назад ты не хочешь назад и вверх, пойдем дальше, спокойно как все двуногие прямоходящие, а не горные козлы. — Воодушевил меня благородный, горный и гордый гид, величаво называемый в миру, ХайСыл и подойдя к кустам с ободранными им же ягодами, приоткрыл завесу из листьев.

Сразу за пушистыми ветками, открывался небольшой лаз, внутрь скалы. Мы с небольшим трудом, но в целом без жертв, протиснулись в этот лаз и оказались в тесной пещере, разве что уже изрядно самохваты свои запылили, вползая сюда бочком. Свой талисман камень, я сразу повесил проверенным способом на шею, и он осветил знакомым зеленым светом, влажные стены. Проход скорее, может горная трещина, а не пещера, оказался не шире пары ярдов, и мы аккуратно ставя на ломаные камни ноги, и держась за стены, неспешно углублялись внутрь горы. Естественный коридор неплохо продувался сквозняком, пару раз, я даже зашмыгал носом от влажности и легкого ветерка. Благо наличие ветерка, давало надежду, на сквозной проход, а не тупик. Пытаясь запомнить дорогу назад, из опасения заблудиться в горе, я не заметил, как мы перешли на довольно уверенный шаг. Проход расширялся, посередине породы, под нашими ногами, тек самый настоящий ручеек. ХайСыл набрал в ладонь немного, прополоскал рот, продегустировал и констатировал, «она пригодна для питья». Ну, гид гидом, ни дать, ни взять.

Напились вдоволь водицы, почувствовали себя еще немного лучше, правда, стало зябко, холодный камень, вытягивал наше тепло с каждым шагом. Зашмыгал носом и мой спутник.

Вскоре на стенах в разводах зеленого света, стали проявляться письмена, выполненные с каллиграфической точностью на абсолютно неизвестных мне языках. Стали появляться и откровенно смешные каракули, будто выполненные детьми индейцев. ХайСыл, шевеля губами, читал надписи но сохранял молчание. Вот ведь полиглот, непостижимо, когда успел все это изучить!

— О чем вещают стены тебе, друг мой? — Не вытерпел я и спросил.

— О многом, чего не прочитать ни в одной библиотеки мира, многих миров. — Спокойно отвечал полиглот, но не отвлекался от надписей, даже шаг сбавил, чтобы вдумчиво читать.

— А стрелочки с указателями куда идти, там никто не нарисовал случайно? — Не унимался я.

— Почти Лууч. Вот, например, тут сказано примерно следующее: «Когда ты чист, то обойдешь любые трудности на своем пути.»

— Очень полезная информация, а есть что нибудь поконкретней? — Выспрашивал я, больше для того чтобы вести беседу в этой жутковатой и полной тайн пещере, чем из желания действительно о чем либо узнать.

— Да, вот как раз хотел тебе перевести: «Дух твой полон, когда сердцу своему ты внимаешь, тело неуязвимо, если полному духу своему ты следуешь». — Ясно переводил мой друг.

— Это действительно очень здорово ХайСыл, но я там видел, чьи-то тени. — Осек его я на самом, интересном, завидев страшные искаженные тени с большими гротескными головами и ушами.

Даже за рукав гида своего подергал, чтобы тот отвлекся на конец. Свет, выдавший тени, ярче и ярче, светил из конца туннеля. Будем надеяться это не поезд, за нами из моего, прошлого мира идет. Все оказалось прозаичнее, мы подошли к концу пещеры и утренний свет, хоть и сквозь белесые туманные тучи, бил снаружи внутрь. Однако я был на стороже, весь подобрался и даже взял в руку длинный кинжал из сапога.

Только мы вышли из пещеры, как на нас, из высокой травы, уставились несколько пар, округленных глаз, в них читалось удивление, перемежаемое со страхом. Существ было несколько, все они, ожидали нашей реакции. Я, посчитал паузу достаточно неловкой, в связи, с ее длительностью.

— Доброе утро, зайцы! — Смачно поздоровался с местной фауной я сразу, как различил знакомые силуэты и крупные, поджатые, серо-оранжевые уши. — А мы тут к вам в гости заглянули, вы, небось не ждали.

Зайцы и впрямь не ждал, такого появления, неведомо как появившихся, из каменной стены пришельцев и даже, почти не успели испугаться, как следует, если бы не хлопок в ладоши и громкий смех моего попутчика. Вид у меня был соответствующий, перепачканный самохват, немного чумазое лицо и кинжал в правой руке. Горец-головорез. Все восемь мохнато-ушастых созданий, крупными прыжками, поспешили удалиться от такого бесцеремонного обращения, со стороны подозрительного, неприветливого второго незнакомца, оказавшегося таким грубияном. Думаю мой вид, их никак не мог спугнуть, тон у меня был весьма доброжелательный.

— Ну вот. — Пожаловался я. — Только я установил контакт с местными, как ты все мне испортил.

— Ничего-ничего, будет у тебя еще возможность, пообщаться во всех отношениях с местными коренными жителя. — Унял меня ХайСыл.

Зайцы упрыгали в лес, плотной стеной подступивший к каменному массиву, из которого мы вышли. Какой-то необычный такой лес. Высокогорный что ли он, потому такой странный, иль еще какая напасть, но каждое дерево немного извивалось. Ни одно не росло прямо, все слегка словно волновались и плясали, а потом застыли в один миг, и сейчас предстали пред нами, во всей красе. Да еще мох разноцветный рос, почти под каждым из них, но самое большое количество мха, приходилось на синий цвет и его всевозможные оттенки, точно у художника краски на исходе были и он щедро обмазал все этими тонами и полутонами, а может цвета плохо различал и вот результат. Несмотря на все, идти было приятно, везде мерцали небольшие синие цветы, с голубой внутренней оправкой, мой взгляд они притягивали больше, чем, что то иное. ХайСыл, за мной все время внимательно следил и уловил, мой часто останавливающийся на них взгляд.

— Нравятся? — Спросил он.

— Очень. — Поделился я. — Из всего великолепия и разнообразия растительности, эти самые здоровские, хочется даже сорвать несколько, да рука не поднимается.

— Кажется, они называются дословно, «глаза духов», давным давно, я их видел, засушенными в гербарии, мои предки называли их так, и они считались священными, использовались в ритуалах, каких, я только не знаю, совсем маленький еще был.

— Так давай наберем немножко, КерукЭде обрадуется. — Предложил я, а сам, начал раскрывать причину, почему не могу удержаться от очередного взгляда на них, создавалось ощущение что это они смотрят на меня тоже, пристально и их «взгляд», гораздо сильнее моего, потому, что их тут великое множество, а нас всего двое.

— Такого указания не было, а это значит набирать, мы ничего не будем, нам бы выбраться отсюда, ты об этом лучше думай. — Вернул меня в реальность напарник.

И действительно, глаза духов обладали немного гипнотическим воздействием, манили и тянули, в то время, как надо было размышлять и решать, что делать дальше и вообще куда идти.

— Ты же у нас экскурсовод, горный гид и хороший попутчик и вообще старше, ну и рост у тебя выше, голос и тот грубее, вот ты и решай, куда идти дальше. — Конструктивно и рассудительно предложил ему я. — Не ограничивай себя ни в чем.

— Тогда пойдем вон туда. Предчувствие у меня хорошее, на это направление Лууч. Туда нам надо. Точно тебе говорю. Видишь те кудрявые скопления деревьев и прочей поросли? — Легко сладился со мной напарник.

— Да прекрасное предложение, пойдем скорее, а то я здесь как под многочисленным прицелом стою. — Скорее ответил я.

— Представь себе, не ты один. — Охотно поведал ХайСыл.

Ничего нас не держало, не стесняло и гнало теперь, мы целенаправленно двинулись в ту сторону, которую он указал рукой. Под кудрявыми деревьями оказалось достаточно уютно, солнышко, правда, еще не вышло на высоту, гора ко всему прегорождала, но монотонно белое небо, предоставляло прекрасное освещение, нежной пышной зелени над нами. Трава тут была пониже, по соседству росли всевозможные елки, кедры и сосны, но мы к колючим, не стремились. Здесь была своя атмосфера, да синие цветочки полностью не исчезли, а когда их было не так много, становилось даже приятно, такое всепоглощающее внимание, со стороны настолько гостеприимного на первый взгляд, леса. Если бы не легкое чувство голода, со вчерашнего дня, то наше текущее состояние, можно принять, за довольно славное путешествие. Полоска кудрявых деревьев шла дальше, мы-то немного шли вверх, то немного вниз, но в целом достаточно равнинное тут место. И вот, пред нами открылась, не очень большая поляна, на явном возвышении. Мы взобрались на нее за пару минут, и вышли прямо на ее середину, чтобы осмотреться, как следует и понять, куда дальше следовать, в крайнем случае, уловить очередное направление, если чутье ХайСыл, ему не изменяет и опять что нибудь подскажет.

Вид с холмика, открылся абсолютной красоты, вокруг нас стояли горы, непросто высокие, а высоченные. Направление, откуда мы пришли, представляло собой, небольшой участок леса, а за ним почти вертикальная скала, с редкой порослью в щелях. По бокам, крутизна была помягче но все равно не подъемная, особенно в нашем случае, зато впереди, вдалеке, плавно уходили в даль, весьма пологие холмы и горы, местами лес, местами альпийские луга.

— Ну само собой, мы пойдем именно туда. А ты что думаешь Лууч? — Риторически спросил, мой горный гид.

— Как скажешь, тут, куда ни пойди везде мне кажется, будет хорошо. — Пестовал я, наблюдая гармоничные, природные ландшафты.

Рассмотрев досконально, впечатляющие виды округи, я обратил внимание на растущие прямо перед ногами знакомые синие цветочки довольно крупных размеров, таких в лесу точно не было, а пройдя еще немного, обомлел окончательно, увидев цветок гигант. Глаз духа размером примерно с две взрослые ладони и высотой мне по бедро, красовался среди прочей травы и мерно покачивался на ветерке. Обоняние мое, уловило сладкое медовое благоухание, и я наклонился поближе к цветку, желая понюхать его поближе.

Дунул легкий ветерок и прям в ноздри, мне ударил сильнейший аромат цветка, вместе с пыльцой напоминающей целую пасеку и все, что связано с пчеловодством, ощутил и отчетливый вкус меда. Это было последнее, что осталось из моего привычного восприятия. Неожиданно, цвета окрасились в очень яркие колеры, глаз словно стал видеть в широчайшем спектре, что мне показалось до этого момента, я видел все чуть ли не в черно белом свете. До ушей донесся, подобно волне мягкого шелеста голос, был ли в действительности это голос ХайСыл или его мысли, осталось загадкой.

— Неееееет, тыыыы… тыыыыы нееееее вдыыыыыы…. Хай. — Будто бы нарочито медленно и смешно завыл, или запел мой напарник.

Я хотел сказать ему, что уже поздно, а в ответ только засмеялся. Смех не очень удался, показалось я чайник, в котором закипела вода, а выключить я его уже не могу, а только могу что делать, так издавать булькающие звуки да пускать пар. Из моего рта действительно шел пар. А вместо смеха изо рта у меня вылетал теперь голубой нектар, словно я выпускал изо рта голубоватый пар или туман. Захотелось прекратить это представление, для очень медленно бегущего ко мне ХайСыл, но руку поднести ко рту не удалось, она словно приросла к земле и пустила корни, как и колени и кончики ног, все что касалось земли непременно врастало в землю, будто я, дерево какое. Мое бульканье прекратилось, видать все выкипело, я снова посмотрел на напарника, теперь его силуэт оставлял шлейф, очерченный ярко желтыми, оранжевыми, голубыми и красными разводами. Снова я захотел поделиться с ним увиденным, и попытался сказать «Да ты весь пылаешь, друг мой», но мысленно уже передал взглядом эту мысль, а в его глазах прочитал ответ «оставайся на месте, не вдыхай больше глаза духов, возможно, все обойдется, если ты не вдыхал его пыльцу». Ну что я теперь скажу ему, точнее передам мыслью? Все потеряло прежний смысл, а привычные понятия стерлись раз и навсегда, да и не было никаких понятий, словно я всегда мыслил совершенно другими аллегориями и вообще больше чувствовал и понимал мир, чем что либо иное, словно ощущал его тонкую структуру и мог на нее напрямую влиять. Если я присматривался, то видел волокно реальности, оно словно бесчисленные струны, было натянуто во все стороны, и как бы я ни пытался его не касаться, у меня ничего не получалось. В любом случае, я делая даже не значительное движение, касался их а они от моих касаний приходили в движение, меняли полупрозрачные цвета и по разному реагировали на меня. Но не реагировали абсолютно все. Кто бы мог подумать, что все связано плотной нитью, буквально ощущаемой рукой.

Я заметил несколько нитей, паутинкой они вели к напарнику, и светом идущим из пальцев, стал касаться их. Сначала прихватил серую струну, она вела к его коленям, потянул, ХайСыл остановился. Потом потянул другую, светло оранжевую, ведущую к его лицу. Медленно потянул, он улыбнулся, потянул гораздо сильнее и он засмеялся. Ну что ж, если теперь это надолго, то надо учиться всему заново. Появилось само собой совершенно новое ощущение, того понятия которым люди называют мировосприятие, а может и микровосприятие, ощущение жизни, да сами рамки, довольно тесные границы словесного описания, потеряли всякий смысл, при всем великолепии произошедшим со мной.

До моего разума, донесся шелест, не то шепот, берущий свое начало за самым горизонтом. Смолк. Через мгновение, длившееся бесконечно в рамках очень условного понятия «время», повторился, на этот раз громче, а потом повторился с такой силой, что я чуть не оглох окончательно и бесповоротно. Оглушительный шепот, шел со всех сторон сразу, мне показалось, что такая форма сумасшествия настолько невыносима, что суицид будет самым лучшим, гуманным и щадящим выходом из создавшегося положения. Я опустился на одно колено и обхватил голову руками, дабы хоть как нибудь облегчить свои страдания, но это не сыграло ровно никакой пользы. Шепот постепенно превращался в рокот ракетной турбины, приставленной к самой голове, а потом случилась вспышка и ее ослепительно белый свет, проник сквозь мои плотно закрытые веки и глаза, заполнил собой все мое сознание. Полностью не контролируя себя, я истерически завопил. Землю подо мной тряхнуло, меня опрокинуло на спину. Я поднялся, спавший немного белый свет, позволил приоткрыть мне глаза, от горизонта неслась невиданной мощи волна, из переплетенных цветных нитей, вибрации и еще невообразимо чего. В мгновение ока приблизилась, но я успел присесть в траву на четвереньки, удар, прошла сквозь все мое тело, но мне удалось устоять. Затем прошло еще около дюжины таких волн, последние пошли на спад и мне, даже не пришлось закрывать глаза и садиться, когда они проходили.

Нигде вокруг не было видно ХайСыл, вероятно его снесло волной так далеко, что теперь мне его никогда не удастся найти. Все источало сияющий свет, пространство после волн выровнялось, а цветные хвосты переплетенные друг другом и со всем одновременно, пришли в статичное положение, лишь слегка подрагивая, когда я шел сквозь них или задевал руками. Во всем изобилии хвостов, оттенков серых из них было невероятное количество, так что я не смог, сориентироваться, какой из них вел к коленям напарника, а какой оранжевый к его смеху. Нити идущие от солнца сверху вниз, пронизывали теперь меня с очень большим жаром и я укрываясь одной рукой от их ослепительного света, оглядел округу в поисках укрытия. Дышащая ветром зеленая масса называемая в миру лесом, привлекла наличием в ней прохлады и тени, и я не оставляя попыток поскорее найти напарника, начал его звать, направляясь к желанному. Сияние и свет заполонили всю чего касался мой взгляд, ничего не видя я шел по живой траве, и наступал на живую землю ногами, мне было немного стыдно за это перед ними. Вместо слов изо рта вылетали похожие на мыльные пузыри, переливающиеся, прозрачные, меняющиеся формы, пришлось оставить эту затею.

В прохладе леса я почувствовал себя значительно лучше, а тень убавила общую яркость зрения. Цветные нити, здесь больше подойдет определение — волокна реальности, тоже стали прозрачнее и мне не составило труда, лучше сориентироваться на местности и пройтись немного глубже, в надежде отыскать напарника. Впереди, ярдах в двухстах, среди крупных стволов деревьев, я отчетливо услышал девичий смех, слух мой тоже невероятно обострился. Может ХайСыл встретил кого, и там общается теперь, выспрашивает дорогу из этого леса, направлюсь на разведку, посмотрю. Состояние мое сейчас необычайно странно, посмотрю лучше издалека. Выбрав траекторию, я пошел по полукругу, так чтобы оставаться в случае чего незамеченным. Однако пока я шел, смех повторился, тот же девичий, только уже ближе, оглянулся по сторонам. Состояние сознания. может играть сейчас со мной и не в такие игры, это первое о чем бы подумал я, до того как пыльца попала в мои органы дыхания, но сейчас мне пришли на ум совершенно другие мысли и идеи. Смех вновь донесся, откуда то сверху, я задрал голову щурясь от касательных лучей солнца, версию с ХайСылом и местными аборигенами можно оставить, уж очень подозрительный смех. Сделал пару шагов, озираясь по верхам из стороны в сторону, как вдруг прямо передо мной, на широкой ветке массивного дерева, кажется из семейства каштановых, восседала самая настоящая девушка, свесив босые ноги вниз. Длинная, рыжевато-русая шевелюра ее, частично закрывала лицо, спадала на плечи, грудь и ниже, чуть ли не до самого пояса. Смотрела на меня одним глазом, второй спрятался за волосами, озорно смеялась, глаза, точнее глаз выразительный, а вместо платья словно бы чешуя ящерицы, светло зеленая с черными рисунками орнамента. Свет от нее шел золотисто-бурый, но стоило ей перестать надсмехаться, как он сменялся на черный туман, густо клубившийся вокруг нее.

— Ты ничего не потерял мальчик? — Лукаво спросила она меня, при этом вертя, что то в руках.

— Потерял, не совсем-то слово, скорее всего мой друг заплутал в этих местах, пока искал, у кого спросить дорогу. Как раз хотел у вас спросить. — Набрался смелости я. — Не видели ли вы его случайно здесь и если видели, то были бы вы ко мне, благосклонны и сказали тот час, куда он пошел потом.

— А как он выглядел? — опять спросила она меня, присаживаясь на ветках поудобнее.

— Он, такой высокий юноша, зовут ХайСыл, одет точь-в-точь как я, ну разве что не такой рваный наряд, да и почище будет. — Более чем подробно описал я своего напарника.

— Нет. Зато я тут нашла вот это. — Ни на минуту не задумалась незнакомка с ответом и выдала следующее, из ее руки на землю посыпались лепестки до боли знакомых синих цветочков.

— Глаза духов! — Выпалил я, с трудом сдерживаясь, чтобы не выпалить ей с ходу, все то что я сейчас вижу, чувствую и ощущаю, внезапно возникшими новыми органами чувств, о которых я даже ничего подозревал доселе. — Вы их собираете что ли?

— А что с ними делаешь ты? — Ответила вопросом на вопрос странная незнакомка и заливисто засмеялась.

— Да так, ничего особенного. — Я даже смутился немного и попробовал сменить тему разговора в другое русло. — А как вас зовут, а то мы тут так беседуем долго, между прочим, а я до сих пор не знаю вашего имени.

— Обычно люди зовут меня Аями. Но ты можешь называть меня Ами. И кстати, незачем так сильно увлекаться ботаникой, в твоем-то возрасте. В особенности глазами духов. — Не убирая приятной улыбки с губ, продолжала молвить она.

— Да я всего лишь. — Начал было оправдываться я, но быстро принял мудрое решение, не вдаваться в подробности первому встречному, встречной. — Оно само в общем, а как вы туда залезли и что там делаете, позвольте поинтересоваться?

— Тебя жду Лууч. Думала, раз так смел с глазами духов, значит и в жизни невообразимо смелый парнище будет. А тут такой хорошенький мальчик появился. Ну, пойдем что ли, коли явился ко мне на свидание.

Я закивал, потупляя взгляд, от ее теплого, нежного и такого пикантного взора. От этих ее слов, а в особенности слова свидание, мне стало как то неловко, даже краска пошла по лицу, хотя лучше бы мне сейчас со стороны не видеть, краски будет столько, что это может оставить неизгладимое впечатление, о своей скромной персоне на всю оставшуюся жизнь. Она в один миг спрыгнула с веток, и оказалось подле меня, ростом повыше конечно будет, примерно с ХайСыл, да нет, выше даже, на пол головы его выше не меньше. Сейчас, вокруг нее начинали кружится маленькие вихри, розового и темно оранжевых цветов. Она вновь заговорила первой.

— Маленький мальчик, заблудился в лесу, лошадь нашел и очутился в миру. Ходит к шаману и к леснику. Во дворцы проникает, с рогатки стреляет, в погоне спасается бегством и вот незадача, опять заблудился в лесу. — Проконстатировала она, довольно кратко, мою последнюю хронологию событий.

— Есть немножко. — Согласился я и почувствовал, как снежный ком подступает к горлу.

По моему выражению лица, она сразу все поняла и радушно, без издевки улыбнулась мне, подошла поближе, обняла и погладила по волосам.

— Лууч мой Луучик, забросила тебя судьба в такие края, о которых и знать то толком никто не знает, и речи нет, чтобы знать выход отсюда. Но я тебе помогу. Пойдем со мной. — Она взяла меня за руку и повела за собой, между стволов деревьев, я послушно повиновался. — Видишь вот эти толстенные деревья?

— Похожие я видел, когда проснулся утром под великим пробуждающим древом. — Невольно сорвалось у меня с губ.

— Об этом и речи быть не может, иначе бы ты не попал сюда никогда, а если бы попал, внизу, ну положим какой нибудь завалявшийся зверочуд, не оставил бы тебе шансов.

— На спасение? Кажется, вчера я слышал его вой. — Сорвалось у меня с губ.

— Да вообще никаких шансов бы не оставил. — Смотря в никуда, молвила чудесная Ами. — А слышал ты скорее всего волкодлака, ему внизу больше нравится, там сырость и прохлада, его стихия, и зашедших в гости больше с той стороны. Он любит лакомится, человечиной, что с него взять.

— А что ты там говорила, насчет того чтобы мне помочь? — поскорее переменил тему я.

— Мы уже идем не волнуйся. — Заметила она мельком и продолжала рассказывать, держа меня за руку.

В это время, ноги мои действительно уже шли сами собой, а Ами прижимая меня к себе, шла рядом, точно боялась, что я могу упасть. Под ногами мягко проминался густой мох с оранжевыми цветочками, когда успела трава закончиться, непонятно. На деревьях гигантах, вместо коры, снизу вверх и сверху вниз, бежали бесчисленные рунические и иерографические символы, смысл которых я понимал, бесспорно. Задерживая, взгляд на одном дереве, я понимал, что долго в этом лесу оставаться мне никак нельзя. Он съедает время совсем подругому. Время в нем не идет привычным образом, а именно съедается самим Густзонским лесом. Как можно жить на белом свете, если твое время, все время кто то съедает? А может и нет никакого времени? Конечно нет, это мы люди его придумали, для условного обозначения меры своего непрерывного существования, для всех и всего остального, наше время, пустой звук. На другом дереве я ясно проник в смысл символов об Ами. В мифологии одного старинного народа есть духи, бывшие родственники тех редких шаманов, имевших семью. У каждого шамана свой личный Аями, все что знает он знает, и шаман, и наоборот, тогда как сам Аями знает обсолютно все. Чаще всего к шаману его Аями приходит в виде животного или девушки, а к шаманке в виде женщины. В моем случае прекрасная во всех отношениях девушка, вот только разве я еще не ученик шамана, следовательно она не может быть моей Аями. Из «коры» третьего дерева, я понял что так как время в этом лесу уже съедено заранее, то у меня и появилась возможность лично встретится, так сказать вне времени, тет-а-тет, со своей Аями Ами. Идо чего приятная встреча, скажу я.

Постепенно по мере нашего продвижения, я стал все больше привыкать к изменениям, произошедшим со мной и с моим восприятием мира, мир то пожалуй не изменился, да и не мог он измениться только потому, что мне стало так казаться, или все таки мог? Весьма интересная мысль, спрошу пожалуй у Ами.

— Как ты думаешь Ами, мир меняется от того, как на него смотришь ты, или наоборот, мир сам показывает тебе, как надо видеть?

— Безусловно, Лууч, мир всегда меняется, в зависимости от твоей точки зрения, также он становится совершенно другим, в зависимости от твоего личного видения мира, впрочем, мир показывает тебе все таким, как он оно есть, а как именно надо видеть тебе, может показать только очень могущественный видящий, например шаман. — Пояснила Ами.

— Ты знаешь КерукЭде? — Я больше проконстатировал чем спросил.

— Это тот который опекает тебя между мирами. Не имеет значения как ты его называешь, важно, что он есть, иначе тебя опять же, здесь не было. — Увилисто отвечает она и меняет тему. — Ну что привык немного к новому видению?

— Не то чтобы я сильно привык к тому явлению, что ты называешь новое видение, скорее пытаюсь принимать это, таким как оно есть. — Подытожил я.

— Ну то, что ты его принимаешь, уже пол дела. — Ами вполне удовлетворила свой интерес.

Затем мы шли сквозь высокую траву, среди нее, очень часто встречались цветущие во всю силу люпины. Ярко фиолетовые цветы их, довольно колоритно выплясывали от бледно-розового до ядовито-ультрафиолетового. Глазам пора бы заболеть, от такого буйства красок в спокойной тиши леса, однако видение скорее шло из центра моей груди, чем из головы и тем более не из органов ненормально называемых — глазами. Вот они какие глаза духов.

— Как насчет того, чтобы отдохнуть от твоего видения Лууч? Ты же уже наверно устал и хочешь чтобы все прекратилось. — Заключила она.

— Чтобы все прекратилось, нужно чтобы все, когда нибудь началось. Между верхним и нижним миром, нет ни начала ни конца — Между делом заметил я. — Однако бесконечная линия между ними, символизирует средний мир, в который ты сейчас ведешь меня, по срединному миру. Однако я не могу взять тебя ни в тот ни в другой, а мне бы этого очень хотелось. Ты хорошая Ами.

— Теперь когда твое видение, достигло своего апогея, мы не будем терять время на прогулки и беседы, тебе пора находится одновременно в нескольких мирах. Срединном и темном мире, или нижнем если будет угодно так его называть. Сама я отвести туда тебя не смогу, зато знаю что способно это сделать за меня. — Поддержала меня Ами, не понятно на что при этом намекая.

Глава 10

Движением руки, кончиками пальцев, Ами указала на кроваво-красные шляпки, крупных грибов растущих в елях, шляпки их покрывали многочисленные белые точки. Они источали интенсивное рубиновое и малиновое свечение, во все стороны. По мере нашего приближения, свет становился ярче, а его кончики подобно пару, закручивались в маленькие темные спиральки, расположение над грибами в разных плоскостях и будто повещенные в воздухе. Свечение от шляпок уходит в темный мир, неожиданно пришло ко мне понимание происходящего процесса.

— Дерзай Лууч. — На последок подзадорила она меня.

Я подошел, присел в пришедшую в движение траву, точно это водоросли были, сорвал вместе с ножкой небольшой гриб и уловил терпкий гранатовый аромат. Каков же ты на вкус грибочек. Додумывать не стал, надкусил край шляпки. Обычный такой вкус ничего особенного. Ел и повкуснее грибы, только белые точки показались сладкими. Определенно белые точки самое вкусное во всем грибе, ножки без вкуса совсем, их есть не буду. Может вот этот покрупнее и поярче, светящийся другой на вкус будет. Да действительно у этого вкус другой совсем. Мармелад напоминает. О как давно я не ел мармелада! Пожалуй можно еще немного съесть. В животе заурчало. Давненько ничего толком не ел. Все последний грибок и хватит. Очнулся я оттого, что меня трясла за плечи Ами. Я сидел на траве, а вокруг меня валялись разных размеров, белые ножки от грибов.

— Ты съел так много грибов, а потом сразу же задремал, а потом стал говорить что мы все спим, наяву, вот я и стала тебя будить. — Пояснила мне Ами.

Видение и в прям притупилось, по крайней мере меня не ослепляли бесчисленные цвета, исходящие от всего и вся, изобилием тонов и красочных сочетаний несочетающегося. Теперь от предметов и всего на что я смотрел, исходило едва-едва заметное свечение, какое можно увидеть и при обычных условиях, если как следует сощуриться. Цвета приобрели нормальные краски, если конечно, после пережитого я когда нибудь вообще, буду понимать что такое нормальный цвет. Спала даже превалирующая синяя завеса, в тон глазам духов. Словно я снял очки с синими стеклами. Даже дышать почему то стало легче, а может это так подействовала прохлада настоящего Густзонского леса, пока мы углублялись. В настоящий миг, все на что я смотрел приобретало монументальную ясность и четкость. В какой то момент мне показалось что я превратился в орла, вместе с его феноменальным орлиным зрением, и теперь мог видеть так далеко и четко, что мне позавидовал бы любой снайпер или астроном.

— Я чувствую себя намного лучше. — Сказал я Ами, а сам почувствовал невероятную чистоту восприятия.

— Да, ну тогда теперь, ты сможешь без труда найти своего заплутавшего здесь друга и возможно даже сделать невероятное. Найти дорогу домой из глухоманей Густзонского леса. — Кокетливо моргая удивительными, большими и такими нежными глазками, мимолетно пролепетала Ами.

— Тогда нам туда. — С кристальной ясностью сознания ответил я, знаю наперед уже всю дорогу и каждый поворот на нашем пути.

— Ну веди, мой герой! — Бодро вскрикнула моя новая спутница, улыбаясь теплой улыбкой.

У нее был новый наряд. Теперь на ней, было одето бардовое платье с мелкими белыми и розовыми цветочками, усеянными по всей ее поверхности. Обыватель сказал бы, что это просто белые точки, но не я. Я видел все досконально и буквально насквозь. Ну может не так насквозь как скажем через стекло, но очень близко к этому. У всего этого великолепия свалившегося мне таким добрым утром на голову, я почувствовал и побочный эффект. Не сразу, а немногим погодя, все стало словно проваливаться и становилось зыбким, если я например дотрагивался до ствола дерева, то по его коре шла словно рябь, как на воде, а моя рука проходила насквозь. Вынимая руку, рябь успокаивалась, и вид дерева приходил спокойное состояние. Ноги даже в траву уходили, совсем сквозь траву, и сквозь землю, мне пришлось постараться, чтобы научится стоять на земле, никуда не влипая при этом. Тут я обернулся назад, звука спутницы не слышно, легкий запах ее духов или ее родной, тоже пропал. Пошел в прежнем направлении. Вскоре послышался легкий шум, будто на сковороду раскаленную, что то льют и вода мгновенно испаряясь, издает такой же звук «шшшшш». Пошел на звук. Шум усиливался, прошло минут пять, прежде чем он заполонил собой все другие звуки леса. Пройдя через густые кроны белых акаций, мне открылось непередаваемое зрелище. Передо мной обнаружилось огромное море или бескрайний океан. В дали небо сливалось с ним. Я побоялся сразу к нему подходить, раскаты волн положительно напугали меня. Завороженный его накатывающими на берег волнами, я не сразу решился выйти на песочный пляж, усеянный выброшенными сушеными водорослями. Я всю жизнь только и слышал разговоры о таком большом источнике воды, как все любят ездить к ним и даже жить поблизости, вот только сам никогда не видел. Впечатление неизгладимое на всю жизнь это точно, прям как говорила мама. Как интересно сейчас у нее дела? Вот бы она узнала что я наконец то узнал — что такое это море. А лучше пусть сейчас со мной окажется, и мы вместе посидим на песке, и посмотрим на волны и околдовывающее движение воды.

Не знаю сколько времени я тут просидел, точно скажу об одном, стало смеркаться. Посидел еще немного, стало прохладно. Собрал какие нашел, сухие белые деревяшки, когда то выброшенные водой и теперь хорошенько высушенные временем. Соорудил из них костерок, используюя проверенный зеленый камешек, светлячок то есть. Согрелся у пламени костра. Волны стихали, и под их мурлыканье меня понемногу, заморило в сон. Проснулся я глубокой ночью, от шлепания по воде. Сверху на меня смотрела бездна. Бездна звезд, отражаемая от воды. Никогда прежде не видел столько звезд разом. Разве может быть столько звезд на небе? Куда они все там умещаются. Настоящее волшебство.

Плески по воде усилились, может лодка какая пристала к берегу и кто нибудь машет веслами, выискивая мель. Тем не менее к ним не пойду, ведь ничего не видно же. Пусть лучше сами идут сюда. Услышал возню на песке. Достаточно близко к костру, чтобы слышать все передвижения по песку и недостаточно близко, чтобы увидеть что нибудь в свете огня. Добавил немного дров. Костер разгорелся ярче. Я отважился первым завести речь.

— Не вежливо с вашей стороны так долго тянуть, подходите уже к огню поговорим. — Дружелюбно начал я, а в ответ мне донеслось сопение или кряхтение, в шуме накатывающих волн точно не разобрать.

Возня неизвестного, или неизвестных продолжалась. Скорее всего, это кто то один, издает эти шаркающие по песку звуки и кажется скрежет. Скрежет зубов! Надеюсь это мне показалось.

— С вами все впорядке? — Сдерживая и тщательно маскируя свое волнение в голосе, спросил я.

В ответ мне донесся только короткий утробный рык. Теперь я напугался не на шутку, осознавая со всей ясностью, всю опасность ситуации и все вытекающие из нее последствия. Потерял двоих спустников. Не одного а двоих, это надо так умудриться. Один одинешенек в неизвестном мире, сзади легендарный, мрачный ночной Густзонский лес. Что может быть лучше. Впереди ночной океан или море или вообще неизвестно что. А теперь нечто ходит вокруг, да около и боится подойти к свету. Меня пробил беглый озноб. Сейчас разберемся. Подобрал одно полешко, не успевшее с одной стороны охватиться огнем, бережно вынул из огня, дождался очередного рявка со стороны воды и встав, с размаху запустил подобие факела, в сторону неизвестного.

Увиденного, в свете пролетевшего факела, мне хватило, чтобы мурашки били меня со всех сторон до самого утра, а сон и вялость сняло как рукой. Какое то невнятное существо, с черными ногами в плавниках и длиннющими такими же черными, когтистыми руками достающими до земли, шныряло из стороны в сторону на своих не до ногах. Лохмы ее, пол я определил по подобию человеческой женской груди, свисали черными патлами до пояса, прикрывая частично грудь, а промеж них на темно сером лице, мелькнули крупные, тоже далеко не человеческие черные, капельки глаз. Уставились прямо на меня. Полено упало в сырой песок зашипело. А тварь женского пола, по другому никак ее не назвать посеменила от тухнущего факела в сторону яростно повизгивая. Света боится значит и огня, ну так это я запомню.

Проверив свои кинжалы, я вооружился в довесок увесистыми камнями, разложив их рядом на случай, если это подойдет поближе. Дополнительно держал всегда на готове, несколько факелов в костре, благо дров я набрал с вечера приличное количество. До самой глубокой ночи, к моему удовольствию оно не осмелилось подойти и я кажется, услышал в последние минуты темноты перед рассветом как оно плюхая по волнам, заходило в воду. Вот и правильно иди по-хорошему. После всех ужасов пережитых этой ночью, утром меня отогрели первые лучи солнца. Настроение даже поднялось. Я наконец то полноценно согрелся. Вот только купаться точно отменяется. Ну его, это купание. Не время.

Костер тушить не стал, побрел вдоль берега, немного устал брести, по сырому песку оставляя глубокие следы, пока не услышал лошадиное ржание слева от меня в лесу. Пошел посмотреть, аккуратно так, а то мало ли что, выглянул из за массивного дерева. Вдалеке увидел знакомый силуэт. Подошел поближе. Увидел Ами сидящей на траве, подле меня лежачего рядом, манит к себе рукой, начал подходить и меня чуть не понесло ветром вверх, такой вдруг я стал невесомый сейчас, тогда она выбросила свои волосы заплетенные в толстую косу и я схватившись за нее притянулся обратно к земле. Лег в свое тело. Поблизости бродили четыре дикие лошади, пегая, две рыжие и одна бело черная, грива почти до земли, точно дикие, вот их то я и слышал. Прикрыл глаза, в голове негромко загудело. Открыл, поднялся, на этот раз полноценно получилось встать и пойти, вместе со своим бренным телом. Меня заполнили новые ощущения в теле и невыразимый подъем.

— Ты даже не представляешь Ами. Как я рад тебя видеть! — Переходя на крик с шепота, от волнения поведал ей я и обнял настолько крепко, насколько позволило мое тело, медленно восстанавливая чувствительность и былую силу.

— Ты быстро зачастил, с поеданием красных в крапинку грибов, а потом просто упал в траву и провалялся без сознания почти сутки. С тобой точно все впорядке, что у тебя там приключилось? Можем не торопится искать твоего друга. — Заботливо предложила моя спутница.

После случая как я заблудился, буквально выйдя из собственного тела, Ами я уже не выпускал из виду. О том что со мной случилось в действительности, я постарался умолчать, пестуя на желание поскорее найти ХайСыл, не отвлекаясь на истории моих похождений вне тела. Отмазка так себе, но она и не настаивала чтобы я ей все рассказал. Только мы выдвинулись и прошли немного, как я вновь взял невидимый след, словно я был собакой обладающей первоклассным нюхом. Только ищейка или вернее сказать чуйка моя, шла откуда то глубоко из нутрии меня и не совсем понимая принципу ее действия, просто следовал ее непрямым указаниям. Сначала она вывела нас, на чистый быстро бегущий ручей, а по нему мы по краю пошли по его течению. Шли довольно долго, пару раз останавливались, чтобы попить из ручья воды и просто передохнуть. По дну ручья плыли золотистые рыбки, стоило приблизиться, чтобы рассмотреть их поближе как они расплывались в разные стороны.

— Вот я так сильно чувствую ХайСыл, что мне кажется, он на расстоянии вытянутой руки сейчас стоит от меня. Смотрю в направлении в котором он должен быть, дальше по ручью, а его там нет. Чтобы ты на это скажешь Ами?

— Ну что тут можно сказать, ты у нас теперь ходячий указатель места нахождения людей, вещей, событий, мест и прочего. — Весело ответила моя задорная спутница, набрала воды в ладони и плеснула в меня.

— Ах так! Ну держись! — Я поддержал игру и плеснул в ответку, горстью воды куда большей, чем у нее.

Пока мы хорошенько не промокли, плескания не прекратились. Прошли еще пару устьев ручья. Он заметно стал шире, глубина тоже прибавилась, довольно крупные камни и валуны теперь скрывались полностью в его воде, течение же наоборот замедлилось, но не намного, белые всплески и брызги по прежнему пенились и клубились на всем нашем пути. Чутье на ХайСыл так сильно стало напекать мне внутренности, что я не выдержал и попил воды из ручья стоя прямо на четвереньках. Стало полегче. Посмотрел на Ами, ожидая колкую порцию иронии в мою сторону, однако получил лишь горсть брызг прямо в глаза. Это и не смешно получилось вовсе, хотел я пожаловаться уже ей и было открыл рот, как меня опередили с жалобой.

— Лууч! Ну наконец то! Где ты был все это время? — радостно горланил мой верный спустник и хороший друг ХайСыл, ни сколько в действительности своей не жалуясь, а проводя в своем роде бойкую на язык ламентацию.

Я потерянно обернулся, не реагируя на его речь, к Ами, но ее нигде не было видно, вот она была рядом и только что плеснула в меня водой, и вот вместо нее пустота. Как такое может быть?

— Я уже тут четвертый день скитаюсь, обошел столько верст, что тебе и не снилось, горы прошарил, холмы, лес, вдоль ручьев эти вот до сих пор хожу, а тебя все нет и нет. — Довольный ХайСыл без умолку продолжал повествовать дальше. — Как же я рад тебя видеть. Все время натыкался на следы примятой травы. То ли на твои, толи не твои, похожи конечно все на твои, ну чьи же они еще, правда? Много следов, но все они как нарочно начинали таять, пройди я за ними, сколько нибудь времени. То трава закончится, то мхи прячут следы, то следы животных перекрывают, то в ельник заведут, а там уж точно теряются напрочь, любые следы. А пару раз набредал на следы таких крупных зверей, что спасибо местным духам леса, наши дорожки с ними не пересеклись.

— Хорошо, что ты меня нашел. — Рассеяно поговорил я, не совсем понимая, что происходит сейчас, кристальная ясность моя, длившаяся так долго, постепенно истончалась, превращаясь из мощного напора вроде водопада, в еле уловимую струйку, а теперь и вовсе прошла, и капельки не осталось.

Напарник мой верный стоял так близко, а я его не чувствовал, то есть я конечно его чувствовал, но это было совсем по-другому, а самое грустно что я не чувствовал Ами. Совсем.

— Да это ты меня нашел Лууч. Только вид у тебя какой-то нездоровый скажу тебе, бледный ты весь и осунулся, тебе еще повезло, что ты не убежал очень далеко. Когда ты понюхал глаза духов, тот огромный цветок синий помнишь, то сразу потерял сознание, я побежал за противоядием, корнем мандрагора, его сок снимает ряд последствий токсикации, потому что ты превысил максимально допустимую норму, примерно сорокакратно. Пришел назад, тебя и след простыл. Не знаю почему ты остался жив. У КерукЭде теперь точно не останется никаких, вопросов по поводу третьей инициации. — Тут он на момент задумался, подбирая еще слово. — Ну и так сказать, профпригодности.

— Профпригодности. — Ничего совсем уже не понимая, повторил за ним я.

— Ну да, мои предки, называли эти синие цветы священными и использовали их пыльцу для ритуалов общения с представителями иных миров. Угораздило же тебя понюхать именно их. Ну почти пол дела сделано, ты найден. Главный показатель удачного стечения обстоятельств, найден живым и почти невредимым. Остается только найти дорогу отсюда. Пустяк, правда? — коварно улыбнулся ХайСыл, в тоже время заботливо осматривая мое состояние.

Вместо чутья на своего напарника, на следующее утро, у меня открылось видение блестящей тонкой нити, радужной паутинки переливающейся там, где на нее попадало солнце. По словам заблудившегося со мной коллеги, никаких там паутинок и ниток он не видит, а то что вижу я, так это не удивительно, после такой то передозировки пыльцы синих цветов. Говорил очень удивительно, что я не вижу чего посерьезнее. Сначала мы шли по ней медленно, я с трудом передвигался, сил в моем теле словно не осталось, после всех приключений. Всю обратную дорогу ХайСыл кормил меня орехами, корешками, ягодами, даже травой с листьями и корой деревьев, плоды деревьев нам встречались реже, а жаль, вкус у них был самый отменный. Давал мне, как следует отоспаться у костра. За пару дней нашего пути, по его словам я почти пришел в норму, только бледный цвет лица никак не желал сходить, но хотя бы осунувшееся лицо поправили. Платье мое превратилось в совершенные лохмотья, чего не сказать о моем спутнике, на нем оно слегка пообтерлось, он исхитрился еще и содержать его в полной чистоте, видать стирал в холодных ручьях, моему и стирка уже не помогала, пятна от раздавленных ягод и еще не ведомо чего, въелись теперь навсегда.

К третьему дню когда я почти физически оправился, мы вышли к очередному ручью, про мое психическое состояние можно ничего не упоминать, оправляться там уже нечему и врядли, ли это уже возможно, после всего случившегося. Бесповоротные изменения в детской неокрепшей психике на лицо, взять хотя бы это мое видение путеводной нити. Вода в ручье была рыжеватого цвета, какие то неизвестные минералы окрашивали ее. Живности вокруг этого источника воды не наблюдалось, птицы не садились пить из нее воду, животные вброд не переходили. Один раз на нашем пути ранним утром, показался огромный олень, впрочем тот тоже не касаясь воды в большущий и протяженный прыжок преодолел его и скрылся на другой стороне, напарник может за восемь смог бы, проверять не стали. Воды соответственно тоже не касались, на всякий случай, мало ли чего, тут, может быть с ней не так.

Течение несло потоки рыжеватой, точно подкрашенной томатно-морковным соком воды. Ручей понемногу сужался и в связи, с этим ускорялось его течение, местами вода была почти прозрачной, но сейчас она как будто набирала силу в своей яркости. Увесистые валуны стали обступать берега все чаще. Тут то мы и набрели на валун перегородивший ручей почти на половину с противоположной стороны берега. Вокруг него росли большущие лопухи, как только их не сносило мощным потоком. На всякий случай мы обошли его по большему радиусу, чем могли бы это сделать, но как на зло, нить, ведущая по моему утверждению из Густзонского леса прочь, шла насквозь через этот камень и утопала вниз, дальше на сужении, в кроваво-рыжих, бурных, пенящихся потоках.

Может я сейчас не так посмотрел на Хайсыл, а может он уже сам обо всем догадывался, по моему озадаченному направлению взгляда, глаза его слегка округлились, забегали и он замотал головой. Вдогонку ко всей мимике и отрицательной жестикуляции руками, он заговорил.

— Нет, нет, нет, нет и нет. — Радикально дал понять мне мой напарник, точно я ему уже предложил броситься с головой в омуты вод.

— Я же еще ничего тебе не сказал и откуда ты знаешь, может и вовсе не буду предлагать. — Обелился я.

— О в таком случае, можешь нырять сам, а я навсегда останусь бродить неприкаянно, по лесным дебрям этих земель. Может мне повезет, и лет через ннадцать я выберусь отсюда, и все расскажу КерукЭде, и он выгонит меня из своего дома с позором, и отречется от меня, но хотя бы тогда у меня останется небольшая возможность, продолжить свой род или еще как нибудь занять свое бесполезное, но безобидное существование. — Наигранно заходился напарник.

— Ты все драматизируешь через чур сильно. У меня же получилось найти тебя первым. — Не унывал я, перспективе исследования водного мира, чего не сказать о моем верном спутнике.

— А ты знаешь, ты прав. — Резко переменился ХайСыл в своих суждениях. — Я привяжу тебя за пояс, своим поясом и если с тобой случится что нибудь не хорошее, то я смогу вытянуть тебя или твои останки обратно и даже похоронить по человечески.

— Нда. — Только и смог заключить я, чего там со мной «не хорошего» могло случиться, думать я себе запретил.

Деваться некуда, да и видение нити понемногу слабело. Придется зайти в эти воды, а там будь что будет. На худой конец, напарник вытянет меня из воды и может, очень даже быть, откачает, с его то сноровкой. В общем настроимся позитивно, в любом случае хуже, а если быть точнее, страннее, уже не будет. Ну и действительно может быть хуже, если мы проигнорируем мое видение пути отсюда подальше, а когда нить совсем померкнет пойдем неведомо куда, сломя голову. Назад дорогу я точно не найду, тоже самое можно сказать, про моего спутника. Следопыт из него при обычных обстоятельствах, в нормальном человеческом лесу, нормальный, но найти меня все равно не смог.

— Ну давай что ли, сюда свой пояс, привязывай уже. — Предложил скорее я, пока ХайСыл не передумал.

— Да ты не боись, щас привяжу так, как не привязываются в горах чудаки, под названием альпинисты, встав и привязав на весу, на ночной постой, себя и весь свой походный скарб. — Умело подбодрил неунывающий напарник.

— Ты умеешь обнадежить ХайСыл. — спокойно сообщил ему я.

Он размотал свой длинный в пару тройку ярдов пояс, а потом надрезал его к некоторых местах и надорвал вдоль. Получилось ярдов шесть весьма тугой веревки, мой пояс тоже частично размотали и связали с ним. Имели теперь уже в запасе, ярдов десять прочной поясной, импровизированной веревки. Свободный конец пояса ХайСыл обратно привязал к себе, вокруг своего таза. Теперь мы находились с ним в своеобразной связке, уверенности от этого конечно не прибавилось ни на сколечко, но и не убавилось, и на том хорошо. Засучив рукава по локти, напарник, пару раз протащил меня немного в своею сторону, проверяя наверняка связку на прочность. Результат надо полагать, его удовлетворил.

— Можешь со спокойной душой нырять Лууч. Буду держать, как клей полученный из смолы Тунгитного дерева. — Заверил он.

— Это обнадеживает. — Сказал я, а сам не имел ни малейшего представления что это за клей такой из смолы, и как, и с какой силой, он может что то держать. — Ну пошли?

— Пошли, ты только с разбегу не забегай, как купаться в холодную воду, заходи постепенно с удовольствием, прислушивайся к своим ощущениям, прочая осторожность не повредит. — Предостерег мудрым советом напарник.

— Как скажешь друг. — Уже ободрено ответил я, наверно смирился со своей участью. — Сухим из воды не выйти.

Шаг за шагом мы двигались к зауженной части ручья. Трава по самому краю берега почти не росла, тут тоже ее было мало, и мне без труда удалось найти удобное место для захода. По выступающим камням, я определил примерную глубину текущего томатного сока. Так я про себя окрестил эти странные воды, чтобы не наводить жутких мыслей. И подобно помидоре, бережно окунул первую ногу по щиколотку, в родную среду. Вода ледяная, как и положено ручью с проточной водой. Нащупал стопой дно, песочек, годится, поставил вторую. Прислушался к ощущениям. Кроме сводящего чувства обледеневших ног, ничего нового не появилось. Пошел к центру ступая как можно тише. Когда я зашел по колено, мне пришлось сопротивляться течению, а когда вода достигла уровня груди, я с трудом удерживал равновесие, держась за подводные камни. Проделав еще пару шагов, мои ноги оторвались от дна и я повис на плаву, держась только за протянутый между нами пояс, а напарник умело держал меня, подобно воздушному змею или если сказать точнее, водному змею, крепко при этом упираясь в плоские камни на берегу.

— Готов двигаться дальше? — Участливо отозвался мой страхующий напарник.

До того места, где переливающаяся от солнца радужкой паутино-нить, уходила под воду, мне оставалось пару ярдов. На плаву мне с легкостью удавалось находится все это время, как и в любом другом водоеме имевшем течение, а может просто это я, своими сведенными от холода конечностями, махал как плавниками водный змей, пытаясь не терять в них чуствительность и хоть как то согреться.

— Страви еще на пару шагов. — Выкрикнул я, и приблизился почти в плотную к нити. — Я в полушаге от того места, где мне придется нырнуть, чтобы посмотреть куда она ведет дальше.

— Отлично! — Почти без напряжения перекрикивал напарник журчание томатного сока. Связующий нас пояс, он пропустил через плече и бедро, а сам лежа на спине, упирался в уходящие в землю массивные блины камней. — Только знай Лууч! Если с тобой что нибудь случится, это будет моя самая большая утрата в жизни, ты уж постарайся не пропадать. Я в тебя верю. То что КерукЭде с меня спустит, все мои шкуры, ты и так догадался.

Последнее он сказал с явной иронией, чтобы разрядить возникшую напряженность.

— Скорее ХайСыл, а то я уже ног не чувствую! — Прокричал я.

— У меня все под контролем. — Брякнул напарник и отпустил меня еще немного в свободное плавание.

Я трижды глубоко вздохнул, последний раз набрал полные легкие воздуха на дорожку и занырнул так лихо, что ноги вынырнули на поверхность. Лицо обдало особенным холодом, но я осмелился и открыл глаза, в мутных водах, я различил нить она почти сияла, и уходила прямо вниз, я поплыл в ее направлении. Глубина оказалась больше чем я предполагал и вскоре, мне не хватило длины нашей псевдо веревки. До дна оставалось каких то пару тройку ярдов, это мне стало заметно, потому как вода здесь, была уже не такая мутная и окрашенная как на поверхности, родники стало быть, оттуда и ледяная вода. Путеводная нить уходила в подобие водоворота на самом дне. У меня промелькнула забавная мысль, что это слив какого нибудь бассейна или чего похуже. Но додумывать не стал, а подергал псевдо веревку, мол дай еще, я почти достал. Понял ли меня ХайСыл там наверху я не знал, однако веревку он не давал. Кислорода мне совсем не хватало. Я развернулся и поплыл наверх.

Выплыл на поверхность и борясь с течением, глотая воздух рассказывал ХайСыл что увидел.

— Там круговорот на дне, туда затягивается вода, и туда же идет наша нить из этого леса. Надо туда нырять. Вариантов других у меня нет.

— Надо все хорошенько взвесить и основательно подготовиться. — Заключил ХайСыл.

Он вышел из позиции, лежа, и стоя у края ручья не давал течению уносить меня. Солнце скрылось за тучами и вдруг со дна пошли пузыри, а потом яркое алое свечение. Обменявшись реактивно быстрыми взглядами и не сговариваясь, я рванул к берегу кролем, а ХайСыл зачастил подтягивать меня за пояс. Подул очень сильный, штормовой ветер. Водоворот поднялся со дна и теперь затягивал чуть ли не весь поток воды, я почти ухватился рукой за выступ берега, но меня понесло с неиссякаемой, увеличивающейся силой назад. ХайСыл резко схватился за поясную перевязь и напрягся всем телом, не давая мне уплыть в растущую воронку. Поток ветра рванул с такой мощью в спину напарнику, что его даже подбросило вверх, и я лишенный единственной помощи, мгновенно был втянут в водоворот. ХайСыл окончательно потерял шанс меня вытянуть и теперь уже я, тянул его за собой в воду. За шесть головокружительных скоростных витков, мы очутились в самом центре огромной воронки. Я без остановки кричал, а потом седьмой виток меня поглотил окончательно, и красное свечение заполонило собой все. Помню ор ХайСыл, и то что не успел задержать дыхание, и вдохнул в себя большую порцию светящегося томатного сока.

Глава 11

То, что с нами приключилось, после попадания в томатный водоворот, можно описать не иначе, как падение в пустоту, образно выражаясь в вакуум, где отсутствует какие либо понятия. Потеряли свое значение ход времени, а материя, эмоции, мысли, цвета и все такое прочее стало пустым звуком лишенным всякого смысла. Нас с ХайСыл словно несло, по какому-то невероятно быстрому коридору, будто мы были письмом, завернутым в капсулу, запущенную по самой скоростной пневмопочте. Только не было никакой капсулы, лишь наш связующий пояс, да слившееся в один бесконечно серый и длинный поток нечто, вместе стен трубы. Ни что то думать, ни тем более мыслить и рассуждать про себя, а вслух и подавно, в таком состоянии полета не получалось абсолютно, дыхание и то здесь было излишним и неуместным. Лишь стремительное вращение и направление полета.

Постепенно скорость наша замедлялась, и мы почти остановились, как вдруг с одной стороны, серая тьма стала светлеть и проявлять сквозь себя, смутные очертания комнаты. Показались деревянные стены, внутренне убранство неизвестной избы, стол, скамья. Люди. Настоящие человеки, по форме одежды и манере поведения, очень похожие по происхождению на людей из моего мира, того в котором я родился и жил, до недавнего времени. Они были одеты преимущественно в серые и черные брюки, черные кожаные куртки и тканевые темные пиджаки, рубашки, галстуков не было, прически строгие. По лицам, всем далеко за тридцать, некоторым за сорок лет. Три человека, еще один стоит за окном у черной машины, будто водитель, курит. Самое интересное, что глаза их постепенно у одного за другим, начали обращать на нас внимание. А потом, вперились в нас, как птицы на еду, и что-то быстро начали обсуждать. Пара из них достала пистолеты, со скоростью которой может позавидовать ХайСыл, в своем умелом доставании рогатки.

Самый старый из них, с большой проседью на висках, и голове в целом, жестом остановил их. Пара вооруженных мужчин, убрали пальцы со спусковых крючков, по-прежнему выцеливая нас. Другой опустил пистолет и немного прищурился, глядя на нас, что то сказал седому. Третий, из них, самый коренастый и низкорослый, по прежнему держал нас на прицеле. Седой еще, что-то сказал, и резко развернувшись, пошел к двери, ведущей на улицу, коренастый пятясь спиной и не убирая оружия, вышел следом за ним. Последний оставшийся мужчина, опять прищурился, убрал, куда-то внутрь кожаного пиджака пистолет и пошел к столу. На столе, в толстом слое пыли, были разложены свертки пожелтевшей бумаги, старая чернильница, подсвечник на три свечи, глиняный горшок с давно высохшим растением и еще какие-то предметы, назначения которых мне не удалось определить с расстояния нас разделявшего.

Щур, именно так я окрестил его про себя, за привычку прищуривать глаза, взял один предмет, кажется, это была глиняная статуэтка, сжал двумя руками. В этот же момент, некая пелена между нами начала расплываться, и мы увидели друг друга в более ясных очертаниях. Тела наши по-прежнему, как бы витали в воздухе, словно мы для щура были видением. Слышно было его дыхание, возбужденное явно и грудь вздымается, волнуется наверно.

— Вы кто такие? — Резко спросил он.

— Ты смотри, у него акцент примерно такой же, как у тебя. — Обратился ко мне ХайСыл, полностью игнорируя присутствие щура. — Только одет как базарный рыбак.

— Это очень приличный вид одежды. — Отвечал я тихонько ему, чтобы новоявленный человек из моего мира не услышал. — Там откуда я, это считается хорошим вкусом и деловым тоном.

— До чего странный персонаж, да и мир ваш в целом. — Вдруг заключил мой напарник.

— Слушай ты, персонаж, советую тебе немедленно объясниться кто ты, что ты и откуда, иначе мы будем разговаривать совсем по-другому. — Вновь проявил свое внимание к нам возникший человек.

— Базарный он точно, слышишь, как разговаривает, только не рыбак, вон у него даже снастей никаких нету и рыбой, от него, совсем не пахнет. — Не унимался ХайСыл.

— Это вовсе не рыбак, он тут по делу, видишь какой серьезный. — Не поддавался я на провокацию напарника, пытаясь проникнуться серьезностью ситуации.

Щур, было, освободил одну руку от статуэтки и потянулся за полу пиджака, по хмурому выражению лица известно зачем, но между нами стала наплывать дымка и он, оставив эту идею, опять взялся за нее двумя руками. Мутная завеса похожая на слабый дым от густо накуренных благовоний, мгновенно рассеялась.

— Схватился за свой сувенир, как курица за яйца. — Наконец лично удостоил своим внимание ХайСыл щура.

— Сынок, я с тобой сейчас по-хорошему говорю. Если будешь себя плохо вести, войдут вон те дяди снаружи и популярно, тебе, все объяснят, только уже будет поздно. Оно тебе надо?

— Ну, надо же, из всего многообразия, нам попался такой вульгарный тип. Нетбы представился, назвал свое полное имя, рассказал о своем благородном роде, сказал, откуда прибыл и зачем, с какими свежими новостями и пригласил уставших путников, на вкусный ужин с последующим предложением погостить на недельку другую в кругу друзей, родственников или на худой конец единомышленников. — Совершенно ни к кому конкретно не обращаясь, и воздев очи к верху, продекламировал мой вежливый спутник.

— Так может именно это, он с самого начала и хотел сделать, а потом мы просто друг друга недопоняли. — Направил в мирное русло я неудачно сложившуюся беседу, а заодно остужая накалившуюся атмосферу.

Растущая и тщательно скрываемая злость в глазах неизвестного щура, проявила себя в одном его мимолетным взгляде на нас, лицо же у него осталось совершенно спокойным.

— Нет дружище, ни видать нам приглашения на ужин, задушевных бесед и уютного теплого ночлега у камина. — Спокойно и с отчуждением в голосе, негромко пояснил мне напарник.

Раздался глухой звук бьющегося стекла. Я опомнился, в руках щур держал осколки статуэтки, а красноватая пелена сразу нахлынула из ниоткуда, и нас плавно понесло дальше, ХайСыл вертел в руках свою рогатку и замысловато улыбался мне. Остановке, если можно так выразиться, в моем мире суждено было закончится. Пусть я увидел не своих маму и папу, но все же лучше чем ничего. Из моей нахлынувшей ностальгии меня вытащил щур, со своей забавной сквозь томатную пелену суетной беготней по избе. Он то метался к окну и что-то там жестикулировал, своим сподвижникам, то подбегал к столу и что то на нем ворошил, поднимая пыль. Цвета комнаты стали блекнуть, предметы теряли резкость, как старое немое кино с порченой киноленты. Мы удалились от этой комнаты и от окна в мой мир достаточно далеко, и совершенно потеряли, что-либо из вида. Как вдруг сзади нас, словно еще один объект размером со взрослого человека, заключенный в сферу, переместился со стороны увиденного дома и включился в наш реактивно быстро ускоряющийся поток. Далее все поплыло по знакомому руслу, но от этого ни ставшего нисколечко более привычным, чем прежде.

После этого вновь, даже движение мысли словно остановилось и испарилось как пролившаяся вода, небольшим дождем в обеденное время, на раскаленные пустынные барханы, часть ее сразу испарилась, не долетев до земли, часть испарилась на раскаленном песке, а часть мгновенно просочилась внутрь, и от нее не осталось и следа. Мысль пересохла, но вот уже несколько мучительно долгих мгновений подряд, капля за каплей обретала свою былую силу. Мысль начинала оживать, где то в районе подбородка. Точно, подбородка.

Я медленно открыл глаза и долго не мог понять, что вижу перед собой. Подо мной во все стороны раскинулся клубящийся туман, завихрения его тянулись до самого горизонта во все стороны, а сквозь него шел белый свет и слепил меня. Что-то капало мне на подбородок. Коснулся пальцами, липкое такое, похоже на кровь. В голове, словно все перевернуто вверх дном, а живот так сильно сжало, что хотелось кричать, только нечем, воздух из меня словно выжали. Послышался стон. В его направлении я различил неведомые закорючки, напоминающие огромные сучья дерева, среди них висел ХайСыл, а от него тянулся ко мне туго натянутый пояс. Ясность понемногу приходила в голову, как и чувствительность измученного тела. Непостижимым образом, мы очутились на дереве. Точнее ХайСыл висел на сучьях, и я своим весом прижимал его к ним, подвешенный на нашем совместном поясе, вися сам головой вниз. Одежда наша была насквозь пропитана томатным соком, вот он-то меня и разбудил, капая на мою голову. Напарник что-то прохрипел.

— Что ты говоришь, я не понимаю. — Пробубнил я.

— Я больше не могу тебя держать. — Прохрипел напарник.

Пояс, намотанный вокруг его тела, сжимал его плотными кольцами. Под моим весом, неизвестно, сколько он так меня держал, будучи связанным, пока я приходил в сознание.

— Режь. — Только и ответил я.

— Ты уверен. — вопросительно, утвердительно просипел он.

— Да, наверняка. Дальше так висеть я тоже не могу. У меня кровь к голове приливает.

— Режу. — Предупредил ХайСыл.

Свободной рукой, немного повозившись, он достал клинок и осторожно начал надрезать ткань. Заслышав характерный рвущийся треск, надрезаемой ткани я невольно мысленно сгруппировался и внутренне поджался, притом попытался, расслабится. До земли, каких-то семь восемь ярдов, сквозь неплотные сухие ветки, и на финише пушистые кусты. Жить можно. Веревка издала последний напружиненный треск, и я полетел вниз головой, пытаясь, как кошка в полете перевернуться на лапы. У меня почти получилось, я собрал с собой по пути немного веток и листьев и боком приземлился в кусты. Затих, прислушался к новым ощущениям, не считая пустяковых ушибов, вроде все в порядке.

— Прыгай! — Напомнил я напарнику, чтобы не засиживался долго. — Тут почти мягко.

ХайСыл развязался от мешавших пут и полез вниз, ему все удалось, кроме последней сухой ветви надломившейся под его ногами, но надо отдать ему должное он не растерялся, в последний момент оттолкнулся от ствола дерева и вращаясь влетел, рядом с тем местом где спрыгнул я. Поднялся кряхтя, отряхнулся, кое как, на сырую одежду налипало все чего она касалась, посмотрел на меня.

— Ну и куда нас занесло ХайСыл? — опередил я его с вопросом, о нашем местонахождении.

Напарник огляделся, обычное поле, ничего примечательного, на одной стороне березовая роща, на другой холмы.

— Надо осмотреться. — С Видом деловитого гида заметил мой непоколебимый спутник.

Над нами без видимых облаков и причин, нарастала тень. Мы подняли головы вверх и на всякий случай отошли немного в сторону, тень продолжала увеличиваться. Добавился легкий шелест. Это капли, падали на траву и на нас, дождя нам еще не хватало. Дождь резко усилился до состояния «льет как из ведра» и тут же на большое старое дерево, с которого мы слезли, обрушилось тяжелое нечто. Нечто, круша мелкие и крупные ветви, быстро пролетело большую длину дерева и удачно, без вреда для здоровья, нанизалось кожаным пиджаком на сучья, повисло у самой земли, на пару ладоней, не достав земли ногами, и испустило страшный сип.

— Вот, что бывает с базарными, которые без разрешения, сигают вслед, за незнакомыми им людьми, притом, невесть куда. — Тоном мудрого наставника, во всеуслышание заметил напарник.

— Вот же черт. — Очнулся щур.

Из горла у него потек тот самый томатный сок, когда он отплевался и понял свое незавидное положение мы уже уходили.

— Помочь ему надо наверно. — Предложил я.

— Не спасать же нам, в конце концов, такого то грубияна. Мы же его с собой не звали. Выкрутится, он уже взрослый мужчина. — Пояснил мне мой гид.

— А что скажем КерукЭде о нем, когда выберемся? — Любопытствовал я.

— Давай сначала сами уже выберемся. Придет время, сам все скажет.

С холмов открылась, более-менее знакомая местность.

Сначала я подумал, что мы окончательно заблудились, оказалось вовсе наоборот.

— Если ты думаешь что заблудился, то знай что все совсем наоборот, и ты как раз на правильном пути. — Точно в тон моим мыслям, мудро просветил напарник. — Однако если ты думаешь, что ты вышел напрямую, к своей цели, знай, ты наверняка заблудился, пуще прежнего.

— Тебе виднее чудесный гид, добрый друг и верный путник ХайСыл. — Довольно ответил я узнавая очертания знакомых холмистых выступов на горизонте, за Малахитовым озером, мы сюда как то заходили тренироваться в стрельбе из рогаток.

— Кожаный, базарный, но не рыбак, кажется, плетется за нами. — Обернувшись, уведомил ХайСыл.

— Да пусть идет, жалко чтоли. Вон как сильно хромает, догнать не может, покалечился, стало быть. — Жалея в душе своей земляка, отвечал я.

— Конечно пусть идет, не на руках же его нести, все эти пять верст, что нам осталось до дома. Сдюжит, считай, повезло, а нет, так пусть не ждет помощи. — Немного строго добавил ХайСыл.

— Как ты суров, мой друг. — С напущенным возмущением признался ему я.

— Не я такой, места здесь дикие, пусть привыкает. — Мягче и уже с дружеской улыбкой закончил мысль напарник.

Через озеро, мы перебрались на лодке, кем, до нас оставленной, неизвестно. Из-за своей ветхости и почти непригодного состояния, прямо на берегу. По пути она давала течь, и у нас опять промокли, только начинающие просыхать ноги, а вот несчастному преследователю пришлось хуже. Когда мы добрались почти на другую сторону, он выплыл за нами, держась за большое бревно, которое, судя по всему, нашел на берегу, их там была масса. Далее ему за нами, идти было не трудно, следы мы оставляли грандиозные, две пары волочащихся ног, трава принимала со всем радушием и глубокими вмятинами. А других вариантов у него, куда именно в его положении идти, я не наблюдал вовсе.

Ближе к вечеру мы добрались до дома. У КерукЭде гостил знакомый пасечник, его шаман и попросил пойти навстречу щуру, не дошедшего до нас каких-то полторы версты. Совсем плохо ему стало это наверняка, раз такому взрослому мужику, сил не хватило дойти смешное расстояние. Мы же наперебой, за хорошим ужином, после водных процедур в отменно выполненной бане, не без магического вмешательства естественно, рассказывали шаману о наших бравых похождениях. В той части, где я нанюхался пыльцы глаз духов, шаман попросил опустить подробности, потому что это не имеет к делу никакого отношения и больше относится к лично моему пережитому опыту. В то же время, там где рассказ подошел к нашему путешествию по как я ее назвал, мерцающей нити паутинке, он выспрашивал в мельчайших подробностях. Из чего шаман заключил о моем безусловном даре путешествовать по мирам, а способность видения оказалось лишь временным явлением для меня, и я ее не смогу контролировать так просто, как бы мне этого не хотелось. КерукЭде, сказал нам, что теперь после нашей разудалой вылазки, окрестные земли и леса с ними, в полной безопасности, никто не посягнет на их вырубку. Власть, постепенно вырвут, из рук Герцога Браудербундского Вин Стельс Далланте Эль-Сторэ, другие любители власти и правления, а у них, окажутся другие причуды. Но такой нелепой, чтобы смотреть из башни на пустые просторы точно не будет, из чего следует, что мы потрудились на совесть, правда поставили на уши, весь Стрисадис, но шаман все равно остался доволен.

Сытый, чистый, довольный, согретый банным теплом и камином. До кровати, я добрался буквально, едва волоча ноги. Последних шагов, до долгожданных подушки с одеялом, я совсем не помню, видать сознание стало отключаться уже на подходе к лежбищу. Однако стоило мне отключиться совсем, как вскоре меня разбудили звуки издаваемые птицами. Вернее, одной птицей. Кажется это ворона, похоже на карканье. А подо мной вовсе не простыня, и подушки нет, лежу на траве, щека на мшистой кочке и одеяло пропало, но не холодно, свет рассеянный, белый. Легкий туман, точно это раннее утро. А ворона, вернее это был ворон, не просто каркал, а издавал членораздельные звуки.

— Просытпайсая, кррлл, Луч, каррр. — Прокаркал, здоровенный, черный ворон, сидящий на мощном каштане, растущим прямо рядом со мной. — Тебе пппора!

— Я и не сплю, ворон. А куда мне пора? — Спросил я, быстро вставая, и даже глаза не протер, до чего все было мне ясно видно, будто и не спал вовсе, а только тут прилег на мгновение.

— Этто рр, решать, крррл, тебе рэлл! — Доступно объяснил ворон, ничего не скажешь.

— Спасибо. — Все-таки, нашелся я, что ему сказать, а потом опять спросил. — А ты здесь сам зачем?

Вопрос мой повис в тумане, а вслед за ним, тишина разразилась почти бесшумными махами, огромных крыльев ворона. Птица слетела с ветки, и не дожидаясь моего ответа, а тем более вопроса, скрылась в молоке тумана. Делать было нечего, и я остался стоять где стоял, на месте, под каштаном, как вдруг услышал шипением, и не просто услышал а кожей ощутил шевеление под одеждой. Напрягся, но панике не поддался, прислушался, шипение прекратилось. Полез рукой, осторожно к источнику шипения. Нащупал ручку кинжала, вынул из ножен, посмотрел, на клинке выгравирована и протравлена змея. Эта самая змея внезапно пришла в движение, и я почувствовал ее холодную скользкую шкуру. Выронил скорее от неожиданности, чем от испуга, быть укушенными своим же кинжалом. Кинжал, упал острием вниз. Воткнулся в землю. Поменял очертание на песочный, черный и коричневые цвета, и пополз, в сторону от меня. Внутренне чувство подсказало мне, следовать за ним или за ней. Змея минут десять вела меня по траве, и я быстро потерял из вида дерево, под которым был.

Молоко тумана стало приобретать оранжевые оттенки. Подойдя ближе, я понял, что это факелы, длинные факелы воткнуты в землю и образуют симметричное кольцо. Я подошел к самому его краю и глянул, куда дальше поползет змея, но вместо этого нашел в траве лишь свой кинжал, похолодевший и влажный. С краю круга лежало многочисленное холодное оружие, а напротив, стоял не то монах, не то бродяга, с упавшей на глаза запущенной, низкой челкой, черных волос. Кивком он следовал мне выбрать один из предметов, а сам ничего, из представленного не взял. Затем велел атаковать. Все мои попытки достать его, любым видом оружия, увенчались полным фиаско, но когда мы поменялись ролями, ни один из его молниеносных, но остановленных рядом со мной ударов, не дал мне и шанса хоть как либо, должным образом, увернуться. Потом он безмолвно учил меня владеть каждым из видов, меча, сабли, ятагана и прочего оружия, особое внимание, уделяя классическому обоюдоострому мечу. Сколько всего уходило на это время, объективно сказать не могу, наши поединки время от времени продолжались по ночам, знаю лишь, что при моем пробуждении, солнце уже стояло, высоко после полудня.

Глава 12

Спустя несколько дней, после нашей с ХайСылом отважной и необходимой миссии, по спасению всего лесного массива и всего живого в нем, КерукЭде собрал нас вместе, за обеденным столом и первым начал разговор.

— Этим утром, я проснулся от зова моего предка. Его звали ДээрСылдыс, он напомнил мне ценность, которую представляют люди, а это в свою очередь навлекло меня на мысль о скорейшей помощи, моему давнему знакомому и теперь уже просто другу, имя которому Головус Плеч. Теперь Лууч в полной мере готов чтобы отравиться к нему на помощь. — Шаман испытующе оглядел нас.

— Что-то подсказывает, что я здесь никак помочь не могу, КерукЭде. Вы только послушайте. Судьба связала этих двоих с первых дней появления Лууча в нашем мире. Третий лишний. Ну и еще я пока не отошел от нашего последнего путешествия. Мой моральный дух сломлен, а энергетический баланс сил не восстановлен до конца и… — ХайСыл, перебил шаман.

— Дальше можешь не продолжать, будем считать, что уже отделался. ДээрСылдыс тоже недвусмысленно мне об это намекал, ни к чему вмешивать в это дело посторонних. Будешь помогать мне здесь. — Утвердил дальнейшую судьбу ученика шаман.

— А что случилось с тем, щуром, ну который нас преследовал? — поинтересовался я между делом, о судьбе земляка.

— А что с ним станется, жив, цел, только ребер добрая половина переломана, ну и еще немного ушибов несерьезных, травник его быстро на ноги поставит, это он еще быстро за вами шел, иной на его месте сидел бы на месте и не дергался, живучий попался. Другой вопрос, что с ним потом делать будем. Но это уже совсем другая история. А пока тебе Лууч, надо обновить свой арсенал, чем мы сейчас же и займемся, ты готов идти сейчас же? — неожиданно спросил шаман. — Кузнец не любит ждать, а у нас назначена встреча.

— Конечно, я готов выйти в любую минуту. — Охотно подтвердил я свое согласие и интерес.

Спустившись вниз с холма, мы повернули налево и шли почти до конца деревни. ХайСыл остался сидеть дома и готовить ужин. Странно, но ни кто не обращал на нас никакого внимания, видимо шаман предусмотрел это и навел отводящие чары, и теперь мы казались обычными деревенскими, ничем не примечательными жителями, а не нарядным шаманом, при всем своем обилие оберегов и прочей шаманской атрибутики, с мальчиком в дивном покрое, серого самохвата. Пару раз мы для приличия, даже помахали руками, какому-то всаднику на осле и женщине, с большой корзиной, полной красно-синих ягод, попавшимся нам на пути.

Дом кузнеца представлял собой каменную миниатюрную крепость, однако, с соломенной крышей, с небольшой в отличие от местных территорией сада, зато с роскошной кузницей в противоположном конце участка. Сам кузнец был высоченный детина, с черными длинными прямыми волосами, заплетенными в косу. Его звали Арис, кулак у него был размеров с мою голову. При всей его физической, титанической мощи, голос оставался обычным, в отличие от моего воображения, рисующего раскатистый бас.

— Заходите скорее, я вас жду с самого утра. Ваш личный заказ мне был передан и все уже готово. Осталось только чтобы его будущий хозяин, первым дал попить ему своей крови. — Ведя нас от главных ворот к кузне, рассказывал кузнец.

— Какой еще крови? Это обязательно? — Осторожно поинтересовался я.

— Не обязательно, но в руки ты его не сможешь взять, а если сможешь, то сильно об этом пожалеешь. — Не до конца понятно о чем, поведал мне Арис.

Мы втроем подошли к самой кузне и Арис отворил дверь. Внутреннюю обитель мастерской, освещал только один единственный, масляный факел и сам горн, стоящий у самой стены напротив.

Какого, было мое удивление, когда я увидел гигантскую ящерицу справа у стены. Пресмыкающаяся, чешуйчатая зверюга, переливалась коричнево черными узорами. Один только ее хвост был длинной ярдов в пять, целиком не менее десяти. А самое невероятное, из ее зубастого, приоткрытого рта, шел плавный огонек, а из ноздрей шел легкий дымок. Я приковался глазами в сие чудо и не мог сдвинуться с места. Из моего культурного шока или вернее сказать, ступора, меня вывел голос кузнеца.

— Уголек, подсвети нам немного, а то темно здесь после солнечного света. — Обратился Арис к чешуйчатому монстру.

Монстр повиновался, и приоткрыв шире пасть, слегка приподнял голову вверх, пламя между зубов засветилось ярче, усилилось и осветило довольно прилично всю кузницу. В свете огня я рассмотрел на стенах, всевозможные приспособления из крючков, зажимов, молотов, молотков, клещей, кусачек, зубил и ножниц, а также изобилие выполненных работ, дожидающихся своих хозяев. На полу стояли несколько наковален, одна самая большая по размерам была примерно с меня ростом, это если считать с огромным дубовым пнем, на котором она стояла, корни пня уходили под плиты выстилавшие пол, а потом под землю, вероятно сухой дуб ровно спилили, а потом на его месте и основали кузню.

— Не может же такое чудо быть здесь, только для того чтобы служить в качестве осветительного прибора. — Почти неосознанно и вслух рассуждал я.

— Скажем так, это мой домашний питомец и помощник, а еще он служит в качестве скоростного горна. — Как ни в чем небывало пояснил Арис.

Уголек, так ласково кузнец называл своего домашнего питомца, посмотрел на меня с таким выражением, словно понял суть моих слов от начала до конца, но абсолютно, ни как, ни прореагировал на них. Вот так уголек наш уголек, мое воображение сразу нарисовало его летящим на тылом врага и испепеляющим все в округе, потом я представил как он крадет красавицу из замка, заточает ее в самой высокой башне или своих подземельях горных, а отважные рыцари, спасая ее, гибнут, валясь рядами от беспощадного пламени дракона, за одну только ее красоту. Мое разыгравшееся воображение в освещенной огнем кузнице, оборвал утробный, звучный рык дракона. Остекленевшие глаза мои, вновь задвигались, и я боковым зрением увидел, два огромных, хищных, желтых глаза, ни похожих, ни на что. Разве что на глаза самого страшного в мире крокодила, поедающего исключительно таких маленьких мальчиков как я. У меня все похолодело внутри. Рядом не было ни шамана, ни кузнеца, лишь мы вдвоем, один на один с желтоглазой рептилией, у которой изо рта пламя постепенно угасало, а внимание и интерес ко мне, только рос.

— Лууч, ну ты чего там застрял, кузницы ни разу в жизни не видел? — Одернул меня, откуда то, из за огороженной полустеной, комнаты, голос КерукЭде.

— Иду, иду! — Поспешно заторопился я к своему спасителю.

Скрытая комната, оказалась гораздо безопаснее первой, так по крайней мере, мне сразу показалось, на полу, на стеллажах и полках, на столе, стенах и даже лавках, лежали многочисленные, кованные изделия, преимущественно холодное оружие. Глазки мои загорелись и забегали из стороны в сторону. Сколько добра то. Неужели кузнец в одиночку столько смог наделать, вот золотые руки мастер.

— Перед тем как тебя отпустить, Лууч, мы тебя немного снарядим, посерьезней, чем в прошлый раз, негоже тебе только во снах махать железками. Что скажешь? — Мудро заметил мой наставник.

— А что тут скажешь, при виде такого великолепия и красоты неописуемой, я конечно же, положительно за. — Согласился я.

— Ну тогда, особый заказ придется к рукам. — Подхватил Арис и завозился в длинном ящике, вытащив его предварительно из под стола. — Вот, лучшая моя работа.

Взору нашему предстал, слегка загнутый меч с односторонней заточкой. Арис передал его сначала КерукЭде, а тот, что-то прошептал над ним и его испещрили символы, большая часть из них показалась мне знакомой, их я видел в Густзонском лесу на коре деревьев. Символы слегка отдавали изумрудным свечением, по всей длине клинка. Шаман закончил начитывать и молча, передал его мне. Символы сплелись в один узорчатый рисунок, почернели и теперь, их уже было невозможно прочитать. Меч лег в руку темно зеленой рукоятью, рука не доходила до гарды и удобно смыкалась вместе с ним в одно целое. Клинок, словно стал продолжением руки и я впервые почувствовал оружие, как не чувствовал никогда, предметы материального мира. Он словно был живой.

— Я сердечно благодарю тебя Арис, в руках мне никогда не приходилось держать ничего подобного, но это, совершенно превосходный меч. Настоящий шедевр. — Поблагодарил я кузнеца. — Он безупречен.

Я слегка махнул им, в одну сторону, в другую, поводил восьмерку, он слушался безукоризненно каждой моей мысли, каждого моего движения.

— Это еще не все Лууч. — Кузнец завозился в том же длинном ящике. — У меня для тебя еще есть вот это.

Арис достал совсем неприметные ножны. Когда я вложил в них меч и Арис показал, как правильно через специальные лямки вешать их на спину, он стал казаться обычным, ничем не примечательным мечем. Темно зеленая рукоять и темно серые ножны на таких же ремешках, ничем примечательным не выделялись, но стоило мне опять его извлечь, прямо из за спины, как великолепие его вновь затмило все остальные клинки, что были здесь.

— Благодарю и я тебя Арис. — Сказал шаман. — Удружил, сделал все как надо точно в срок. Теперь можно спокойно отпускать ученика путешествовать и не бояться, что без ХайСыл, он пропадет. Ну что Лууч, пора нам идти, не хочешь на последок погладить Уголька?

Я как можно скорее и отрицательней замотал головой, чтобы у кого и мысли не возникло оставить нас вновь наедине, и тем более подпускать ко мне эту огромную, а значит и голодную рептилию.

— Оставайтесь на обед друзья мои. — Предложил нам радушный хозяин кузни. Моя жена приготовила столько черничных пирогов, что нам с ней вдвоем их не осилить, а у Уголька строгая диета, у него от выпечки может случиться изжога. — Это лучшее, что я могу сделать для вас, после тех услуг которые мне оказал, когда то КерукЭде.

— Черничные говоришь? — С наигранным сомнением переспросил шаман. — А земляничные есть, а с малиной?

— Для вас друзья мои, найдутся какие угодно. — Довольный собой, отрекомендовал Арис.

— Ты умеешь убеждать. — Заявил шаман и обратился лично ко мне. — У моего преемника есть, какие нибудь возражения на этот счет.

— Совершенно ни каких, мой желудок в полном распоряжении этого возвышенного человека и его жены. — Заметил я шаману.

За обедом, Арис познакомил нас со своей женой. Она под стать мужу была черноволосой и длиннокосой, плюс отменной хозяйкой, на кухне царила идеальная чистота и порядок, а ее кулинарные изыски не поддавались какой либо оценке, потому что они были — просто пальчики оближешь. Готовила Шейла превосходно, ХайСыл со своей кухней не шел с ней ни в какое сравнение, чего бы он ни наколдовал, она же пользовалась только интуицией. Но это были отговорки, без тайных знаний высшей магии, так приготовить невозможно. Наверно так вкусно, может готовить только женщина, любящая женщина. Мужчина каким бы именитым шев поваром ни был, скорее всего, никогда не освоит всех секретов и тонкостей кулинарии, как если бы это приготовила Шейла. На все уговоры открыть секреты своего мастерства, она только улыбалась и говорила, что нам мужикам этого просто не дано, даже если она даст под запись, любой свой рецепт. Очевидно что при этом, она явно плутовала. Ведь невозможно же просто так ничего не используя, вкусно готовить, я, на всем своем скудном, жизненном опыте проверял. После обеда, нам в дорогу завернули еще парочку черничных пирогов, вот радости то будет дома у ХайСыл, если мы их, конечно сможем донести до дома.

На удачу, старшему ученику шамана, пироги мы донесли. Но не только потому, что так хотели накормить шедевральной кулинарией Шейлы в противовес его талантам, а скорее от того, что сами поели достаточно плотно и желания съесть их в пути, не возникло. Пироги ему понравились.

— Пироги как пироги, ничего особенного. — Вещал ХайСыл, быстро уплетая принесенные вкусности. — Надо будет зайти к кузнецу, рецептик взять на заметку.

Мы лишь переглянулись с шаманом и улыбнулись уже ХайСыл, не говоря лишних слов.

— Надо тебя приодеть соответствующе и снарядить само собой, вы выходите, сегодня ночью, ХайСыл проводит тебя до Головуса, он будет ждать в своем доме. — Сразу с порога приступил к делу КерукЭде.

— ХайСыл. — Обратился шаман к своему ученику.

— Я! — сквозь набитый рот отозвался счастливый кулинар.

— Как доешь, поднимитесь и займитесь гардеробом Лууча, только смотри ничего не забудь, это вам не царский фарфор, из рогаток бить.

— Оденем по высшему разряду, как принца на охоту. Снарядим как оруженосца при царе. — Дожевывая, бубнил ХайСыл. — Проведу вводный инструктаж, как для лучших разведчиков и шпионов, его величества Аукристиана.

— Угум, меч то не забудьте. — Сказал нам уже поднимающимся наверх, КерукЭде.

Меч и вправду лежал себе спокойно у стула, не могу приложить ума, когда я успел там его оставить и благополучно забыть. Я, мигом вернулся за ним и побежал догонять, вдруг ускорившегося, ни с того ни сего, ХайСыл.

— Во что же тебя одеть, драгоценный ты наш отрок? — С порога сам с собой заговорил мой верный помощник. — Самохваты с прошлой вылазки мы порвали на тряпки, да и не годятся они, покрой не тот, для лесных длительных вылазок. Попробуем что нибудь новенькое.

— Он достал из шкафа, казалось бы, обычной величины четыре разного вида и цвета самохвата. Ни как не могу взять в толк, куда в этом небольшом шкафу все умещалось. Первый я примерил серовато черный с торчащими как мишура в разные стороны ворсинками. Сел почти в обтяжку везде, стоя у зеркала и смотря на себя, я был больше похож на какого-то ежа переростка.

— Как будто не то. — Посетовал я на странные ощущения в теле.

— А ты попрыгай на месте, руками помаши. — Посоветовал напарник.

Я выполнил все, как он сказал.

— Да еще и жмет в придачу. Ну и что-то мне в нем некомфортно. — Уже начал жаловаться я.

— Снимай, не годится. — ХайСыл уже тянул мне второй самохват.

Я быстро скинул первый и надел второй. Сел значительно лучше. В зеркало на меня глянул песочно-бурый парнишка, с руками и штанами шире обычного. В рукавах и штанинах располагалось большинство карманов, оттого он был несколько громоздким и после моих попыток быстро подвигаться, причинял массу неудобств.

— Хороший костюм. — Неуверенно начал я. — Да только не удобный какой то.

— Это потому что он рассчитан на теплую осень. Снимай, и одевай следующий. — Протянул мне следующий сверток напарник.

Я быстро облачился в самохват с преобладанием серого, оливкового и темно зеленых цветов. Сел очень хорошо, карманов много все равномерно распределены по всей площади костюма. В движении не стесняет, а капюшон дает возможность, плотно одеть вшитую в него маску на лицо, не снимая самого капюшона.

— Вот этот вариант мне определенно нравится ХайСыл. Я бы такой просто так носил, периодически, вместо ежедневного самохвата. — Признался я, сам не ожидая, что скажу такое.

— Отлично, на вот еще последний померяй. — Протянул мне напарник последний сверток.

Последний костюм сел по телу более-менее, с карманами все оказалось тоже вполне сносно, да и наличие тонкого сетчатого шарфа-маски не могло не радовать. Вот только иссиня черный цвет, с серыми вкраплениями не совсем то, что нужно в условиях богатой и густой растительности.

— Пожалуй, я выберу предыдущий. Этот больше похож на чисто ночной, а в моем случае неизвестно, сколько пройдет времени, а лучшего варианта, для ежедневного ношения мне не найти.

— Ну я даже не буду тебя уговаривать одеть именно этот костюм, если ты так здраво рассуждаешь сам. Просто он мне больше по душе самому. Ну, давай переодевайся скорее, а то мне еще ужин доготавливать, а мы тебя еще до конца не собрали. — Поторопил меня напарник, а сам полез искать другие элементы моего снаряжения.

Вскоре он выудил из недр полок, мои высокие растоптанные сапоги, их я сразу же одел и вкупе с новым самохватом, почувствовал себя гораздо увереннее. На пояс повесил свой нож, в специальный внутренний карман на боку, убрал рогатку и мешочек с сотней стальных шариков. На спину, ХайСыл помог мне правильно зафиксировать меч. В придачу выдал мне перчатки из темно-зеленой замши, несколько раз обошел меня со всех сторон, осмотрел и остался доволен.

— Ну Лууч, в таком облачении можно хоть на край света. Но вы так далеко, все равно не ходите. Будем ждать вашего скорейшего появления. — Предостерег от чрезмерно длинного путешествия меня напарник.

— Ты настоящий друг ХайСыл. Пора мне к КерукЭде идти, с ужином я тебе сегодня не смогу помочь скорее всего. — Заранее предупредил я его.

— Конечно-конечно, иди, я справлюсь сам, а на беспорядок не смотри, позже я все уберу. — Заверил напарник.

Спускаясь по лестнице, я задумался, насколько далеко нам действительно предстоит идти, пока из моих мыслей меня не вывел шаман. Он смотрел на меня снизу, все это время, он тоже о чем-то задумчиво молчал. Я спустился окончательно и подошел к нему.

— КерукЭде, ХайСыл снарядил меня как надо. Во сколько ночью мы выступим?

— Очень хорошо. — Задумчиво поглаживая подбородок и осматривая меня ответил шаман. — У меня есть для тебя особенный амулет. — Когда станет жарко, достань его и погладь по поверхности пальцем, по часовой стрелке, трижды, а пока спрячь его и носи, так чтобы он касался твоей кожи.

После того как я сделал все как он сказал. С кухни послышался зов бравого повара.

— Прошу всех к столу, ужин готов.

После ужина, состоявшего из каши с большим количеством лесной малины, сливочного масла и сырной запеканки, мы пили компот, вместо уже ставшего привычным, отвара из многочисленных трав и обсуждали совсем казалось бы, не значимые дела по дому. Потом, КерукЭде, предлагал занять мне комнату, на самом нижнем уровне, чтобы у меня была лучше связь с землей, или оставаться в прежней, но иногда спускаться в нее отдыхать. На предложение постоянно спать почти под землей, у меня пошли мурашки по коже, и я согласился только в ней периодически отдыхать. Я там был все один раз и впечатления у меня остались не самые свежие и приятные. Мы, закончили прием пищи, за окном совсем стемнело. КерукЭде, поднялся из-за стола, первым.

— Ну Лууч, тебе пора идти. На небе нет ни одной звезды, которая бы себя не показала в этот поздний час. Я тебя буду ждать, столько сколько нужно. В добрый путь. — С этими словами, шаман подошел к двери, ведущей на улицу и приоткрыл ее, словно приглашая меня совершить очередное путешествие.

Я повиновался, Головус заждался моей помощи. Зная всю эту историю с пробуждающим деревом, как у него только хватило выдержки не приходить к нам домой каждый день и требовать от меня, чтобы я отвел его. Выйдя со двора, нам с ХайСыл осветили дорогу звезды с ночного неба. И только мы начали спускаться с холма, как послышалось пение шамана, а на доме отразились блики света от костра. Вибрации от пения мы слышали до самого подножья деревни, они проходили сквозь нас и иногда резонировали с внутренними органами. Весьма необычные ощущения, надо признать. Дошли до подсвеченной деревьями, синеватой аллеи, от нее на другой край деревни, пения было совсем не слышно, однако внутренности продолжали входить в резонанс, поочередно.

Свет в доме Головуса горел во всех комнатах, он нас ждал, давно и подготовился на совесть.

На нем был его привычный гардероб с плащом, а за спиной висел неизменный, верно служащий ему топор, доставшийся по наследству. Ко всему прочему добавились поясные сумки, удобно расположенные вокруг него.

— Приветствуем тебя Головус Плеч, странник и следопыт, сын Ловчего Теруса. — Почти парадно с порога, поздоровался за нас двоих ХайСыл. — Я пришел, лично убедиться, что все в порядке и проводить до самой опушки леса. Такова воля КерукЭде.

— Добрая ночь, уважаемые ученики шамана. Настала очередь одному из вас, отправиться со мной в длинный поход и проявить все свои умения. — При этом он, не моргая смотрел на меня, недвусмысленно указывая, кому именно предстоит все вышеперечисленное.

— И я так думаю, все говорит о том, очередной раз, что я третий лишний. — Добавил без необходимости ХайСыл.

— Я совершенно готов, можем отравляться хоть сию минуту, целиком и полностью буду предан нашему делу. — В готовности отпечатал я каждое слово.

— Другого, я от тебя и не ожидал, мой маленький друг. — Наконец то заулыбался до этого момента, излишне серьезный Головус. — Отправимся прямо сейчас.

ХайСыл, как и обещал, проводил нас до леса, из той стороны, из которой я, когда то сюда впервые попал. Со всех сторон, стрекотали кузнечики и цикады, среди наших ног, идущих по влажной от росы траве, проскакивали светлячки. В небе стоял молодой месяц, стоило нам удалиться от деревни, небо засветилось на полную мощность, изредка падали звезды с неба, в воздухе стоял благоуханный аромат душистого, цветущего табака. С одиноко стоящей ели, пронзительно повторяя букву «И», кричал птенец совы, оглашая своим зовом всю окрестность, но сова не торопилась лететь к нему, она слышали как три человека, не тишась, бредут к лесу, не обращая никакого внимания на ее чадо.

— Ну все душевные друзья мои, разрешите откланяться, ночная прогулка по лесу целиком и полностью в вашем распоряжении, мне пора возвращаться. — Нарушил ночную тишину, ХайСыл и выдал шуточный поклон. — Желаю вам удачи, и выполнить желаемое, а главное, пусть духи леса будут к вам благосклонны, на вашем не легком пути.

— Ступай с миром ХайСыл, я благодарен тебе и КерукЭде за помощь. — Поблагодарил Головус его за напутствие.

— Спокойной ночи и счастливо. — С присущей легкостью и покоем ночи, сказал я.

В лесу голосили ночные птицы, мы шли по достаточно старой тропе, она успела порасти молодыми побегами клевера, ступали мы тихо и мягко. Головус шел впереди, ближайшие к лесу тропы и места он знал как никто другой, и мог хоть с завязанными глазами бродить здесь. Он столько раз ходил в лес, что изучил его каждый ярд и мог бы провести здесь первоклассную экскурсию, если бы его попросили. За такое количество времени проведенное в лесных массивах, он сам уже давно стал частичкой леса.

— Пожалуй, благоразумно будет начать, с того, откуда все начиналось. — Предложил Головус. — А именно до того места у ручья, где я впервые тебя повстречал. Так тебе будет проще вспоминать обратную дорогу, не беря в расчет, что это было уже довольно давно. Пока мы туда идем, как раз к тому времени, уже начнет светать.

— Я конечно напрягу все свои усилия для поиска, как только мы придем на условленное место нашей первой встречи, и попытаюсь вспомнить обратную дорогу. Вместе с тем я боюсь, точной дороги обратно, мне будет очень трудно вспомнить, потому как, если бы я отправился обратно в тот же день, как ты меня встретил, у меня наверно ничего не получилось. Уж очень сложными дебрями я петлял, перед тем как удача улыбнулась мне. — Я не спешил, раньше времени обнадеживать Головуса.

— На счет этого можешь не беспокоиться, на прошлой неделе, пока вас с ХайСылом не было дома, я заходил к КерукЭде, он поведал мне, что у человека хоть раз попробовавшего плоды Древа, навсегда образуется невидимая связь. И как бы далеко они при этом не находились, человек интуитивно знает его место расположение, хотя это и не является определяющим фактором при его очередном и уже намеренно осознанном поиске. — Сложно ответил Головус.

— Что же получается, куда бы я потом ни пошел, Древо мы все равно найдем? — Изумился я.

— Я очень на это надеюсь Лууч. — В темноте я не видел его улыбки, но по меняющемуся голосу, он явно улыбался.

— Я тоже. Я тоже. — Заверял я в полголоса себя.

Мы шли довольно бодрым шагом, ночь освежала нас своим туманным, влажным воздухом. Несмотря на темное время суток, темп ходьбы не замедлялся, Головус наверняка знал куда идет, если бы я шел один, то уже давно бы сошел с тропы, но мой новый попутчик шел впереди и даже не думал сходить от намеченной цели. Светало. Мы вышли на намеченный ручей и вдоль него добрались до места нашего незапланированного рандеву. О неслучайной случайности которого, теперь уже ничего не приходится говорить, мы уже давно стали пазлом одного большого замысла. Туман сгустился, и нам пришлось устроить временное становище.

— Перекусить немного не помещает, как думаешь? Здесь, на берегу в камнях, отличное место для костра, заодно немного отдохнем. — Предложил Головус.

— Длинный путь нужно начинать с малых шагов. Целиком и полностью согласен, придавить на массу прямо здесь, а заодно и позавтракать. — Принял я с большим согласием его предложение, ноги от беспрерывного шагания, по ночному лесу у меня уже порядком заныли.

— Ранний завтрак, тоже завтрак. — Быстро смолвил Головус и пошел собирать по краю ручья, мелкие сухие веточки.

Он сложил в небольшую пирамидку собранные мелкие веточки, а я достал свой бирюзовый камень и положил его прямо в веточки, пошел легкий дым, я помог огню и стал дуть. Огонь весело вспыхнул, прогоняя большую часть дыма, а Головус подошел уже с охапкой крупных сухих веток. Мы привалились спинами к большому стволу дерева, лежащему сзади нас, а ноги вытянули в сторону разгорающегося костра и ручья за ним. Огонь больше не дымил, выброшенные ветки из воды, хорошенько просохли и давали хороший яркий свет и много тепла. Из одного подсумка Головус выудил свертки из виноградных листьев, внутри было завернуто вполне съедобное овощное рагу. Подогретая на углях пища, была удивительно вкусной, мы быстро отогрелись и насытились. Тот редкий дым, что витал в воздухе, моментально растворился, в густом, как молоко тумане. Мы позволили себе прилечь ненадолго, чтобы я немного сконцентрировался и вспомнил, куда нам идти дальше, с этой отправной точки.

Я прикрыл глаза, расслабился, правый бок мне приятно согревали образовавшиеся в костре угли. Мысленно моему взору предстали мои блуждания по лесу, перед тем, как я вышел на этот журчащий ручей. Я вспомнил обрывками больше половины своей дороги, но потом эти участки пути стали перемешиваться и я не мог вспомнить самого главного. Их последовательность. Как я ни пытался начать соединять, те или иные картинки в цепочку, получалось одинаково хорошо, но ни одна из этих цепочек не была верной. А потом у меня закралась идея, нам вовсе не нужно ничего соединять вместе, достаточно просто пойти, и они сами встанут в нужной последовательности. Я уже тормошил задремавшего Головуса за плечо, чтобы он вставал, а мы скорее пошли, пока меня осенила эта прекрасная идея. Но чем больше я его тряс, тем сильнее трясло меня самого, а он никак не хотел вставать и как будто еще крепче засыпал при этом.

— Головус, Головус, очнись, Г-о-л-о-в-у-с! — Кричал я ему, а потом почувствовал, как меня самого теребят, тихонько, за плечо, обернулся.

— Лууч, проснись, ты задремал слегка и что-то начал бормотать во сне. — Очень тихо прошептал мне Головус. — Мы здесь не одни.

Огонь совсем погас, а угли прогорели, вместо костра остался белый пепел, хорошо различимый в темноте. Вглядываясь в полную темноту, что очень странно, ведь прилег, когда были признаки рассвета, я отчетливо различил несколько силуэтов, как минимум три, еще двоих кажется, услышал.

— Разбойники. — Так же тихо заключил мой новый напарник. — В паре верст отсюда, есть тропа, по которой ходят караваны. Они, скорее всего, идут к ней. А теперь тихо.

Головус замолчал совсем, прикрыл мне на мгновение губы рукой и отошел, я и не собирался ничего говорить, они подошли совсем близко, за это время, я успел присесть на корточки. Вот несколько из них прошли дальше, мимо нас, а вот за ними еще следом несколько человек бредут. Последние бесшумно ходить не умеют совсем, вот и плетутся в хвосте, хруст веток стоит такой, что их услышал бы, даже мертвый из-под земли. Я затихарился, медленно поворачиваясь к Головусу. Но мои глаза привыкшие к темноте, никак не могли заметить его, и по ощущениям, я тоже не чувствовал, что он где то залег поблизости. А вот чувство, что разбойники своим шумом, разбудили мертвого в этой местности, меня отчего то не покидало. Прочь наваждения. Я еще раз попытался отыскать внезапно пропащего напарника, как вдруг меня бесцеремонно пнули в спину.

— Проклятый лес, вместе с его дрянными глухоманями. — Выругался разбойник, споткнувшийся об меня и еще не понявший что это было, но успевший перекувырнуться через меня.

— Какого лешего, ты тишину нарушаешь Дуриф? — Не очень умно, спросил идущий за ним бандит, с саблей за спиной.

— Анука заткнулись оба, если мы далеко от деревни, это еще не значит, что тут никого нет. — Огорошил их обоих, судя по всему, их голова.

— Да я случайно Магэн, это все проклятый трухлявый пень под ногами. — Оправдался первый нарушитель спокойствия, по смешному имени Дуриф и уставился на меня во все глаза.

Я изо всех сил представил себя пнем, и было подумал, что все обойдется, но Дуриф оказался сообразительней, чем казался и протяжно загорлопанил, окончательно срывая все покровы лесной тишины.

— Это же мальчонка! Дрянной малец! — Дуриф потянул ко мне свои грязные руки и схватил за ворот. — Я поймал, поймал его Магэн.

Пока сообразительный бандит подзывал своего голову, я уже размышлял, как именно мне, полоснуть его ножом. Сразу по обоим запястьям, а потом по горлу или сначала по горлу, потом по запястьям, а уже потом провести комбинацию уколов по его торсу. Но неведомое леденящее чувство, меня пока останавливало, а чуйка подсказывала, что если сейчас прольется кровь, произойдет что-то страшное. Пока я изображал жертву обстоятельств, подошел глава.

— Зажгите факелы бараны, не стойте как вкопанные. — Скомандовал глава и вокруг нас, поочередно вспыхнули несколько факелов.

— Ты кто такой паря? И че здесь делаешь нынче? — Деловито, и коротко, и сразу к делу, подступил Магэн.

— Я это… заблудился, в общем. Шел-шел обратно в деревню, стемнело, вот задремал, а вы тут раз и нашли меня. — Не растерялся я, что ответить, а сам водил взглядом по сторонам подсчитывая, сколько их всего, выискивая попутно своего напарника.

Мои поиски Головуса, они восприняли как растерянность, но не страх. С виду, я довольно щуплый малый, поэтому меня держал только Дуриф, да и то так, больше для виду. Насчитал восьмерых, плюс Дуриф и того девять.

— Остаемся здесь до утра. — Тихо в сторону, отдал указание, какому-то своему рябому подпевале, свое указание Магэн и когда тот удалился сам себе сказал. — Нам осталось немного пройти.

— Че встали, слышали, че голова сказал, Духан, Шатун, а ну пошли за дровами! — Раскомандовался побагровевший в свете факелов рябой. — Синий, Лысец, с вас костер. Шкарь и Штырь, вы на пост и дозор вокруг лагеря, на рассвете вас сменю, лично.

— Рябой. — Тихо обратился глава лично к своему заместителю.

— Да? — Участливо склонился тот.

— Не ори, волков разбудишь. — То ли пошутил, то ли всерьез отрекомендовал Магэн.

— Понял. Ну, я это, пошел тогда. — Отходя осторожно и уже тише, предупредил его рябой.

Оставив последние его слова без внимания, глава закурил костяную трубку, густо выпуская прямо перед собой ароматный дым, присел рядом со мной, жестом велел Дурифу вынуть мой меч и отпустить меня, и куда нибудь убраться с глаз долой. Я присел тоже, Головус пропал, деваться пока некуда.

После лязга доставаемого меча, Дуриф увидел клеймо мастера. Разбойники, как увидели чей это меч, сразу стали выдворять одну за другой байки, что кузнец знается с нечистой силой и закаляет свои клинки, втыкая их раскаленными до бела, в тело человека. Закаляет по семь раз, втыкает в живых людей, пока клинок, не достигнет достаточной твердости, а семь человек не умрет в агонии. Магэн недвусмысленно посмотрел на меня.

— Откуда у тебя такой раритет малой? — быстро спросил глава бандитской шайки.

— Так я это, его ученик. — Быстро соврал я, скрывая истинное положение вещей.

— Подаришь? — Лукаво спросил бандит.

— Дареное не дарят. — Ловко парировал я.

— Никогда о таком не слышал. — Задумался Магэн. — Это откуда?

— Да традиция такая, обычай, так повелось, люди так поступают, в большей особенности это происходит потому, что дареная вещь, несет в себе некий обыкновенный ритуал, то есть сам дар и плюс к нему… — Договорить мне не дали.

Пока все были обращены ко мне и разглядывали по одному, мой новенький диковинный клинок, в свете факела стоявшего поодаль ото всех, появилась высокая фигура. Шутя, взяла одного из разбойников за бока сзади и приподняла над землей. Ноги его, кажется, это был Шатун, мелко задрожали, а из-под рук незнакомца, по рубашке, где он его держал, засочились струйки крови. Высокий, смачно во всю ширину рта закусил свою жертву в шею, послышался смачный чавк. Шатун, видимо пребывая в шоке даже не заорал, лишь выпучил, как мог свои глаза из под рыжих кустистых бровей. В свете факела, я успел заметить Головуса, он с занесенным над головой Шатуна топором и держа его обратной стороной, желая оглушить противника, замер не в силах пошевельнуться, созерцая вплотную и ожидая увидеть, явно не эту, весьма сочную но не аппетитную сцену.

Шатун из последних сил, нашел в себе мужество и закричал, как мог. Все обернулись, но проворного Головуса, уже не было, успел слинять в темноту. Наверно высокий плотоядный незнакомец тоже был проворный, но он явно не торопился никуда уходить. У всей пораженной публики на глазах, он в какие то пол минуты, осушил до бледноты, бывшего горе разбойника Шатуна, а потом бросил его себе под ноги, а потом как ни в чем ни бывало, аккуратно вытер обратной стороной руки окровавленный рот, залитая темно-красным, теперь уже только местами, его белая рубашка, совершенно не беспокоила.

— Огонь! Огонь во всю мощь! Все! Вы дурни! — Наконец заорал во всю глотку Магэн и его послушали.

Четверо из них, реактивно достали арбалеты и выстрелили, тяжелые, явно старого образца, но надо признать, болты в них вставлялись тяжелые и мощные. На месте нелюдя не было никого, словно он растворился в свете факела или ночной тьме.

В круг, быстро! Спиной к костру. Духан, ты потерял своего напарника, теперь будешь следить за костром, как за своей любимой женщиной, увижу, что дает мало света, пойдешь на дрова сам. — Ты своей железкой умеешь пользоваться? — Распоряжался Магэн и наконец, очередь дошла до меня, заодно вывел меня из легкого ступора, я кивнул. — Хватай, да садись у костра и смотри по сторонам.

Группа разбойников встала кольцом вокруг костра, хищно ощетинившись заряженными арбалетами.

— Да сядьте вы на землю, свет загораживаете. — Уже тише молвил их Глава, лихорадочно о чем-то соображая в своей голове.

Глава 13

В полной тишине, разбавленной участившимся потрескиванием костра, разгоревшегося не на шутку, от чрезмерных усилий Духана, просидели около тридцати минут. Один разбойник, кажется, это был Синий, нарушил тишину первым.

— Меня предупреждали три дня назад в трактире, что по здешним лесам почти никто не ходит. Все боятся. Бояться этих мест и нет такого путевого проводника, который бы согласился за небольшую плату провести путников, дальше, чем на полдня пути, то есть, чтобы вернуться до рассвета.

— Где это тебе наболтали такую чушь, уж не в Рваном Сапоге ли? — Сипя, спросил его Лысец.

— В Свиной Норе. — Ответил Синий. — Есть говорят в здешних краях чистое зло. Нелюдь живет в глухом лесу, голодный, кровожадный, одним словом настоящий упырь и горе тому, кто повстречает его в лесу в ночное время. Поэтому никто не ходит ночами, все стараются добраться до какой нибудь деревни засветло.

— Да брешут в твоей Свиной Норе, тебе там и не такой ереси наговорят на пьяную рожу. — Возразил ему Лысец.

— Правду он говорит. И хватит тут страху нагонять и паники, это он Шатуна врасплох застал, а теперь у него это не выйдет, и покажись он, мы его быстро нанизаем болтами, освежуем и такого красивого прямо на вертеле и поджарим. — Вмешался в разговор самый здоровый и хмурый разбойник, по кличке Штырь, а потом поскребавши пятерней бороду добавил. — Мясо хочу, третий день уже не пойми че жрем.

Такую идею поддержали дружным смехом и напряженная обстановка немного спала. А я все не мог выбросить из головы Головуса, как он там, в темноте, не сожрал ли его часом это упырь? А если сожрал, что же мне теперь, возвращаться обратно к шаману одному? А может прячется, где сейчас, невдалеке и наблюдает за нами, а подойти не может, чтобы его эти головорезы не расстреляли по ошибке. Может и слышит меня, да ответить не может, через светлячка. Непонятно. Как говорил ХайСыл, будем действовать по обстановке, то есть импровизировать. Магэн уставший слушать свою гоготавшую шайку, решил сам разбавить атмосферу своей историей, в голос прокашлялся и все замолчали, обратив свое внимание к нему.

— Один раз, когда я был помоложе, лет на десять. Возвращался от одного перекупщика краденого. Мне тогда перепал солидный куш, грабанули каких-то купцов с юга, добра взяли на две телеги. Ковры, шелка, украшения, драгоценные камни. Сабли, какие-то уж очень расписанные узорами, хоть на стенку вешай, дорогой товар, в общем. Да убивать то особо ни кого не пришлось, сразу без жертв, прикинули они свои шансы, торгаши эти, ну и отдали мне и моему тогдашнему подельнику все свое добро, лишь бы только мы их не губили. Ретинек мне тогда говорит, это подельника так моего звали, мол, давай половину закопаем, а половину прямо сейчас загоним в городе, уже не помню, как он назывался, то ли Язынец, то ли Язычец. Ну, мы так и сделали, и вот едем с полными кошелями деньжищ, через тот лес окрестный назад, в город Пурталу, я там тогда ошивался, по молодости. Не захотели комнату снять и переждать до утра, в Язычеце, кажется, правильно будет назвать, ну и двинули на самом закате напрямую через лес. Хотя меня еще в городе предостерегали, чтобы ночами там не ошивался, мол бандитов много да прочей нечисти, ну да разве, мы два удалых друга разбойника станем кого слушать. Так вот, едем, уже темно порядком стало, в лесу тихо так, лишь совенок, где то далеко кричит себе, а потом вдруг резко смолкает, и лошадь Ретинека, как начнет кругом ходить и ржать как ненормальная. Натурально, он ее шпорами колет, уздами угомоняет, а она ни в какую, бесится, и идти дальше не хочет, ну мы и плюнули бы на нее, бросили да на моей поехали, так ведь нет, моя тоже заупрямилась, шагов через двадцать. Плюнули мы на свои удалые молодецкие принципы, и решили воротиться, пока худо не стало, а не тут-то было. Кобылу его, пока он ее вел пешим ходом под узды, уже назад, весьма неспокойную, вдруг, что-то со звуком «вжиххх» подкосило, не успела она даже заржать, лишь легла и умолкла. Мы ее осмотрели, задних ног нет и даже хвост подрезан по это же линии, и часть брюшины какая-то рваная у нее, коней двинула короче. Ну, мы разбираться не стали в чем дело, только запрыгнули на мою лошаденку, да как притопим обратно, что ажно в ушах засвистело. Да только вот скачем бы, и демон с ним со всем, так ведь нет, доносится сквозь шум в ушах, словно жужжание какое, сильное и вибрирующее, будто за нами пчела гигантская несется, вот только не пчелиный это был гул парни, ни кто не знает чей. Догоняет, делать нечего, Ретинеку говорю, режь подсумки, что навьючены были с моими вещами, он даже спорить не стал и слова не сказал поперек, лишь чик, и уже нет их, а все равно догоняет. Ну я рву силушку из кобылы, а все равно догоняет, на больше моя лошадка не способна. Кидай ему, говорю, свой мешок с монетами и все свое оружие, пока я тебя сам не скинул, а он делает, что говорю, не спорит. Едва-едва стали отрываться, да так, понемногу оторвались, арбалет мой дорогущий, но тяжелый выкинули, потом и совсем оторвались, а нечто отстало. Кобылу загнали, умерла на подъезде, прямо у порога гостевого дома. Так мне ее жаль было, больше чем мы имущества ценного и денег скинули. Она нам получается, жизнь спасла, а сама погибла за нас.

Магэн ненадолго замолк, вздохнул, забил трубку, раскурил, продолжил. За это время его никто не посмел перебить.

— О том случае мы никогда не кому не рассказывали, с тех пор Ретинек, так и не выходил больше никогда со мной на большую дорогу, да и один тоже и с кем-либо еще, так промышлял по мелкой краже в городах, и боялся высунуть нос из дома в темное время суток. На том случае мы и расстались. — Глава бандитов замолк, густо выдыхая синий дым.

— А что случилось со второй телегой добра? — Воодушевленно спросил лопоухий Шкарь.

— А ничего. Так и лежит прикопанная, в том лесу. Только носа своего, я туда никогда за ней не суну. Хотя и помню как сейчас, где и когда прикопал ее.

— Так может, скажешь нам, где она лежит, мы в свободное от делов время за ней сходим. Все поделим, как полагается, тебе половина, а мне и тем, кто со мной пойдет вторая. — Не унимался Шкарь.

— Да бери хоть всю, я тебе засветло, подробно начерчу на земле, где она лежит и ближайшие к ней ориентиры. Вот только потратить ты награбленное, не успеешь, и мы с тобой и всем кто с тобой пойдет, попрощаемся навсегда. Потому что не так посты были те южные купцы, раз так легко отдали нам такой ценный груз.

— Да? — Зачем то переспросил Шкарь и обратился к соседу. — Ну тогда может ты сходишь Рябой. Ты вроде ни во что такое не веришь?

— Ты у меня сейчас сам сходишь, за дровами, например, вокруг лагеря, чтобы мы тебя не видели, минут на двадцать. Заодно проверишь обстановку, чего там и как. — Огрызнулся недовольный рябой.

— А я и не навязываю, в общем то. — Стушевался Шкарь. — Если лежит добро прикопанное, то и пусть лежит ровно, значит так он и надо, накопление на старость будто бы. Верно, я говорю братцы?

Братцы, которые не были ему никакими не братцами, не ответили, зато обстановка еще немного разрядилась, тьма как будто развеялась и в небе появились первые признаки восходящего солнца.

— Так отряд, слушай мою команду. — Скомандовал Магэн. — Выдвигаемся через двадцать минут, всем пожрать, как следует, проверить амуницию и в путь. Как все пожрут, Шатуна руками не трогать, в огонь дров накидайте по-больше, а потом, палками его подтащите, прямо в костер закиньте, а сверху еще столько же дров навалите. Устроим ему прощальное погребение, через сожжение.

После завтрака, разбойники сделали все, как велел Магэн. И мы отправились в путь. Идти одному мне не захотелось совсем, я лелеял надежду, что Головус сейчас следит за нами и теперь, да и сами разбойники меня одного отпускать не стали. Благородство Магэна зашкаливало сверх всякой меры, оставили меня при своих вещах, да еще и взяли с собой и я спросил его.

— У вас всегда такой ритуал, к почившим навечно собратьям по оружию?

— Хэх. — Усмехнулся Магэн. — Да это чтобы покойничек за нами не увязался в темном лесу, мало ли что. Ритуал, нееет, скорее уж меры безопасности.

— А меня вы отпустите?

— Да хоть сейчас иди. — Серьезно, посмотрев мне в глаза предложил Магэн. — Или дойдешь с нами до ближайшей дороги или деревни, а там валяй, хоть на все четыре, разойдемся. Кузнецов я уважаю.

— Второй вариант звучит куда интереснее. — Согласился я поспешно и подумал, Головус может за нами пойти незаметно все это время, а точной дороги до пробуждающего древа, я все равно пока не знаю, а так нас выведет, куда нибудь путь.

За нашими спинами разгорелся огромный костер, осветил всю округу, разогнал поднимающийся туман и насекомых, никто кроме меня не оглянулся назад. Лишь мне хотелось высмотреть Головуса, но я никого не заметил. Спустя еще час, туман достиг такой молочной густоты, что нам пришлось совсем убавить шаг, и сблизится в цельную колонну по два человека, чтобы не потерять друг друга из виду. Я шел в середине с самим Магэном, Возглавлял ее Рябой с Духаном. Замыкал нас единственный Дуриф и все время возмущался, что его поставили одного да позади всех, но перечить не осмеливался.

Мы вышли на каменистую поверхность, между камней, здесь раньше, возможно тек сильный ручей, или река, на этом месте сейчас образовалась подобие дороги из мелкого камня, по нему мы и шли, минуя по сторонам крупный булыжник. Почти не спотыкаясь, мы шли так еще минут двадцать, тогда как стены из камня по сторонам, плавно стали увеличиваться в высоту. Деревья, росшие прямо на каменных выступах по обе стороны бывшей реки, стали еще выше, загораживая своими кронами почти все небо. Здесь-то мне впервые и послышалось, что за нами кто-то идет. Оптимизм внутри меня, говорил, что это Головус, поэтому я не стал делиться своими мыслями с Магэном. Он же все время прислушивался и поглядывал на верх берега слева от нас, тоже видать, что-то примечает. Туман уже не был таким густым, тем не менее, скорости передвижения это не прибавило.

— Почему не светает Рябой, идем уже битых три часа. — Возмутился не громко Духан соседу, но услышали это все, звук отражался от каменных стен.

— Ну, ты дал. — Ответил ему Рябой и смачно выругался, уровнем громкости в голосе, выказывая свое недовольство. — Так туман же, и тучи вон какие сверху, того и гляди дождь пойдет, не светает у него. Иди-знай, да смотри вперед, а не на небо.

— Кажется впереди что-то шкрябает. — Вдруг остановился здоровенный детина Духан и, не имея ни малейшего актерского таланта, театрально прислушался.

Выглядело, это более чем комично.

— Твою брагу пить! — Выругался Рябой. — Чего встал, топай, давай!

— Заткнитесь оба. — Остановил начинающуюся перебранку Магэн.

Все прислушались, звуки и впрямь были, я их точно слышал, вот только сейчас они прекратились. Стоило нам сделать по команде главы несколько десятков шагов, как случилось не поправимое. Что-то или кто-то, схватило одного разбойника прямо за гриву и буквально вытянуло вверх. Потом пронеслось с ним, как с куклой под мышкой, над нами, по перевалившемуся с одного берега на другой, упавшему бревну. Все это время Шкарь, не унимаясь, вопил и произносил грязные ругательства, от которых у меня изрядно подпортилось впечатление об этом человеке, но было уже поздно строить о нем мнение, спустя несколько мгновений он издал страшный, последний, истошный вой и затих окончательно.

— Небось, его там напополам живьем порвали. — Предположил Штырь, играя мощными мышцами на руках и пожевывая вонючий табак.

Громила Лысец засмеялся над его тонкой и изящной шуткой. Юмора больше никто не оценил.

— Рябой ты куда смотрел, когда мы под этим бревном проходили? — Спросил с него Магэн.

— Вожак, ничего такого я не видел, хоть слово с меня бери.

— А это и не удивительно, Рябой, в головном дозоре — беда для всех. — Вмешался в разговор шутник и верзила Штырь.

— Так иди сам голубчик, местами махнемся? — Быстро предложил рокировку Рябой.

— Схвачено Рябой. — Сурово произнес Штырь, поправил ремень арбалета на плече и пошел вперед к Духану.

Когда впереди шли два крупногабаритных дядьки с серьезными арбалетами наперевес, идти стало заметно веселее. Но никто не радовался такому ходу событий. Магэн приказал быть всем крайне внимательными и не трепаться, без дела. Пошел дождь, сначала слабый потом сильнее. Все промокли, кто был в коже, не сильно, а некоторые до нитки, но никто не возмутился поступком, на эту тему вслух. Я же, просто надев капюшон, оставался сухим, благодаря превосходному самохвату и сапогам, что подогнал мне ХайСыл.

— Стой, привал. — Сказал негромко глава и все остановились.

Передохнули немного, попили воды, прям накопившуюся, дождевую, с лопухов, растущих под ногами. В усилившийся дождь, даже не сразу заметили, что вдруг бес следа и малейшего звука пропал замыкающий нас Дуриф. Идти назад и искать его никто не собирался, и самоубийственных приказов на это, Магэн, тем более отдавать не стал. Вместо пропавшего, громила Лысец по приказу главного замкнул процессию, вместе с худым выпивохой, Синим, от последнего все время шел шлейф от самогона, и теперь я его на свое приятное удивление, перестал чуять так сильно.

Теперь впереди, шли Штырь с Духаном, за ними я с Магэном, за нами Рябой, а последними Синий и Лысец. Сильный дождь перешел на не очень приятную морось. Воздух стал прохладнее. Светлее не стало. Раннее утро затянулось, и ясный день задержался, где то, не спешил приходить к нам. Впереди, наконец-то вышли на довольно открытую часть бывшего ручья, вокруг нас больше не было каменных стен и завалов, однако впереди его пересекал новый, быстрый и широкий ручей. Преодолеть который за один прыжок ни у кого не получилось бы. Пришлось Штырю, достать свой походный топорик и срубить несколько молодых деревьев, по ним мы по одному стали переходить на ту сторону. Штырь с Духаном прошли первые, и сели прикрывать нас, бревна даже не прогнулись под их весом, нас значит, выдержат с лихвой. Мы по очереди прошли с Магэном, настороженно осматривая тыл. Рябой быстро труся, по бревнам перемахнул вслед за нами и развернул свой арбалет в сторону темного леса. За ним, пошел Синий. Лысец остался один, но под надзором и прикрытием бандитов. Не дожидаясь пока Синий дойдет до конца он ступил на бревна и сделал пару шагов, как внезапно из пелены дождя материализовался темный человеческий силуэт.

Недолго думая, все у кого в руках, находилось стреляющее оружие, выстрелили, а это немногим немало пять человек. Пять болтов молниеносно пролетели, взметнулись длинные, черные волосы и фигура упыря исчезла, и из всех, только одна угодила ему в живот и вышла насквозь. Лысец дошел до середины и пока все перезаряжались, тоже направил в него арбалет и нажал на спуск. Упырь вильнул, но арбалетный болт с более короткой дистанции, вошел ему в правую руку. Несмотря на ранения, он этой же правой рукой, быстро подошел к нашей переправе и саданул по ней с размаху. Лысец это предусмотрел и уже почти добежал до нас, но опора выскочила у него из под ног и уверенно полетела вниз. Он полетел вслед за ней. Синий было схватил его за бороду в последний момент, но та выскользнула у него из влажной от пота руки, и Лысец рухнул в быструю воду.

Оперативно перезарядившиеся стрелки вновь направили арбалеты, но упыря нигде не было, вместе с ним пропали, только уже в воде переправы Лысец.

— Какие у него шансы на спасение Магэн? — Обратился я к главе сразу же.

— Да не большие, течение такое сильное, что ему не удастся выбраться на берег, а вода ледяная, вон испарина стоит. А идти за ним мы не будем, даже если он где зацепится и выкарабкается на берег, наши дороги, скорее всего, разошлись или разойдутся, но кто знает малец, может, выберется и еще встретит нас.

Мы, молча, пошли дальше, через густую рощу молодых елей, она закончилась также быстро, как и началась. Из под наших ног постепенно стала осыпаться земля и почва стала какой то неустойчивой в целом. Мне стало казаться, что мы вступили в подобие сыпучих песков, которых я сам никогда не видел. Суть этого явления со слишком мягкой проваливающейся землей стала ясна чуть погодя, мы подошли к краю большого оврага. Пожалуй, это был даже целый каньон, лесной каньон, его полных размеров было не видно из-за повышенной влажности, и мелкого моросящего неприятной пылью дождя. Может он заканчивался неподалеку, а может и тянулся дальше. Спускаться или нет, меня, конечно никто спрашивать не стал, право не знаю как поступил бы сам, ведь идти в обход было плохой альтернативой, сплошь колючие кустарники, да вездесущие огромные валуны.

— Вниз. — Глухо скомандовал Магэн, и его послушались, без доли смущения.

Может быть, когда нибудь, я тоже смогу вот так вот запросто, предлагать свои варианты действия, а толпа сорвиголов, запросто будет со мной соглашаться во всем. И теперь, наша смелая свора во главе со своим вожаком, смело сигает вниз.

— Магэн, почему не светает, времени уже прошло на полноценное утро. — Спросил его крепыш Духан.

— Ну что мне тебе на это сказать Духан, тучи густые над нами, лес густой и темный, ключевое слово темный, овраг, вот глубокий какой. Нечисто здесь, одним словом.

— Мы уже столько прошли, что должна была уже попасться хоть одна дорога, через этот проклятый лес. — Заметил Духан.

— Должна, но ты сам все видишь своими глазами, если хочешь, можешь самостоятельно поискать другую дорогу или пойти назад, но по текущим обстоятельствам и имея ввиду знакомство с этой неведомой темной лошадкой, я бы тебе этого делать не советовал. Доступно излагаю? — отвечал отстраненно Магэн.

— Да я ничего такого не помышлял, ну. Доступно шеф. Только поквитаться хочется очень с этим темным гадом. Глотку бы ему лично перерезал вот этим ножом. — Тут он показал свой внушительный тесак на поясе, вид которого недвусмысленно говорил о его основной профессиональной деятельности. — Живот бы ему вспорол аккуратно, а содержимое его по веткам бы развесил, как в мясной лавке, в дань памяти Шатуна, он бы точнеха оценил.

Дружным ржанием, подельники головорезы, оценили позывы души Духана, и его творческий подход к делу.

— Да ты не волнуйся раньше времени Духан, у тебя такой шанс будет, не сомневайся. Боюсь, он будет у нас у всех, если мы вовремя не дойдем, до хоть какого нибудь поселения. — С некой надеждой в голосе, заметил главный бандит.

Овраг был насыщен дырами. Дырами в земле и его склонах. Скорее всего, это были чьи то норы, норы обитателей оврага, в любую из них можно было засунуть руку, но никто из нас сделать это не решался, да и ни к чему это было делать в действительности. Синий провалился даже в одну из них ногой, потому что был невнимателен и достаточно худой для этого, выругался он на неизвестном мне наречии.

— Что он сейчас сказал? — Обратился я к Магэну, как к самому разумному человеку, в этой чесной компании.

— Что типа того малый, как он проклинает весь лес и его обитателей, в том числе того темного незнакомца, что идет за нами по пятам, но в особенности он недоволен белыми лисами, которые вырыли эти норы.

В этот момент я облегченно выдохнул. Ну конечно, лисьи норы и вновь подумал о Головусе, как он там один, перебрался ли через реку, и не попал ли вообще в лапы к упырю. Подумал еще немного. Может это упырь попал в лапы к Головусу, кто их знает, этих не местных со своими обычаями и странностями.

— Лисьи норы. Стало быть, они нам не опасны. — Легко воодушевился я.

Как посмотреть, если бы тут шел один, или, к примеру, мы с тобой вдвоем, они бы с огромной долей вероятности напали на нас. — Пояснил Магэн.

Хоть норы мы уже давно прошли, я оглянулся. Запереживал за Головуса, но потом успокоил себя тем, что он опытный в здешних местах. Позади нас, в темной серости и низине тумана, очерчивались белые силуэты, острых голов лис, все они провожали нас поблескивающими желтыми глазами. Не самый теплый взгляд в спину. Мурашки пошли по моей коже. Лес на дне оврага был редкий, почти и не лес вовсе. Зашли мы далеко, даже перестали видеть границы этого самого оврага. Под ногами зачавкала вода. Чем дальше мы шли, тем меньше участков суши оставалась. Вскоре трава, от большого количества воды совсем упала, лишь редкие кочки топорщились над ее уровнем. Мы уже не шли, а прыгали с одной кочки на другую, моя обувка, влаги не пропускала, но по кочкам прыгать было интереснее, чем грести воду носами сапог.

Воды становилось больше, суши меньше. Настоящее болото. Цепь наша сомкнулась очень тесно, чтобы никто ненароком не потонул. Шли по пояс в воде, она была прозрачная, но там где проходили мы, поднимались ворохи мути, так что уже ничего нельзя было увидеть. Из плюсов только мрачно серое небо, отражаясь от воды, давало иллюзии, что стало светлее. Ну и наверно тихие шлепанья по воде, что раздавались неподалеку от нас. Вода постепенно дошла до груди, мне. Остальным чуть выше пояса. Когда всем вода дошла до груди, я почти плыл, среди неимоверного количества водорослей. Но нам повезло. По настоящему, повезло. Мы вышли, выплыли, сначала на небольшой островок суши, а затем с него увидели весьма большой островок суши с несколькими высохшими деревьями. А самое главное, там стоял ветхий, полупрогнивший домик, с торчавшей в небо каменной трубой, в пол крыши. Но самое удивительное, из всего что здесь было, это едва уловимый свет в круглом, мутном окошке и тонкий дымок из трубы, как если бы печь топилась уже довольно давно.

— Оружие достать всем. Штырь, Синий и Рябой. Вы в смотровые вокруг дома. Духан ты сразу за мной, малой, идешь за нами. — Серьезно распорядился Магэн и вооружившись наизготовку арбалетом и легким клинком, с ноги ударил по хлипко, поросшей грибами и мхом двери.

Дверь со стоном и скрипом отварилась и с приглушенным грохотом ударилась о внутреннюю стену дома, как еще не отвалилась при этом, петли кованные, на совесть сделаны. С потолка посыпалась пыль и мелкий сор. Пустая и все равно тесная прихожая, встретила нас древнего вида, резным комодом и пыльным, поросшим паутиной, треснувшим посередине зеркалом. Свет шел из главной комнаты, мы настороже прошли в нее, увиденное, поразило сильно, и я не смог вымолвить ни слова. В кресле-кочалке, восседал Головус, скорее возлежал, вытянувшись почти в полный рост и протянув ноги к горящему очагу. В одной руке он держал дымящуюся глиняную чашу, попеременно отпивая из нее, а в другой пухлую книжку с желтыми страницами, на середине носа у него располагались маленькие очки. Сбоку от очага висел котел с вкусно пахнущим варевом. Хозяин кресла-кочалки, отхлебнул из чаши, поставил ее на круглый столик подле себя, рядом с причудливой формы в виде груши, горящей масляной лампой, послюнявил палец и лениво перелистнул одну страницу.

— Добрый вечер дорогие гости, заходите, не стойте, коли уж зашли в столь поздний час ко мне вы. — Аристократически выделано пригласил нас хозяин дома.

— Духан зови нашего брата. — Оставив без ответа Головуса, сказал Магэн.

В отличие от нас, бредущих весь вечер по болоту, вымокших до последней нитки и замерзших до мозга костей, Головус был абсолютно сухой и румяный, его топор покоился рядом с креслом, и Магэн это видел, но свое оружие опускать не спешил.

— Давно здесь? — Обратился Магэн к Головусу.

— Совсем недавно, мое путешествие затянулось, ввиду странной дождливой погоды и мне пришлось найти пристанище, в этом захудалом, но крепком домишке. Полагаю, вы голодны, я наварил слишком много овощей, они тут росли в избытке на соседних островках и с удовольствием, готов поделиться с вами своей незатейливой стряпней. — Радушно пригласил жестом Головус всех собравшихся в комнате разбойников.

Не смотря на весь в целом беспорядок, и как минимум трехмесячное отсутствие какой либо уборки, в доме было очень уютно и тепло. На разговоры сил ни у кого не осталось, голодные путники накинулись на котел с вареными овощами и опустошили его до дна, ни разу не возмутившись в отсутствии в нем мяса. Когда чавканье прекратилось, Синий, тайком отпил, из своей маленькой, заначенной во внутреннем кармане бутылочки и смачно рыгнул.

— Ну теперь то, чувствую вы готовы испить мой ягодный отвар дорогие гости. — С элегантностью шев повара, водрузил на стол Головус, некое подобие самовара и наложив в него специальным совком углей, разогрел содержимое.

Ягодный отвар пили кто из чего, чашек на всех, при скудном местном сервизе не нашлось, мне досталась, частично битая тарелка, с рисунком, какого-то вьющегося растения. Сначала я и разбойники залили весь пол водой от одежды, она стекала с нас и уходила в половые щели, но потом подкинули побольше дров, в огонь и жар пошел такой, что я быстро нагрелся и почти высох.

— Ну, давай знакомиться, вижу хозяин ты тут временный, но радушный весьма и хоть куда хозяйственный. — Справедливо приметил, согревшийся Магэн. Его лицо, с бледно синего, приобрело, почти здоровый, загорелый цвет.

— Это вы, верно приметили, уважаемый собеседник, насчет временного моего пребывания здесь, в остальном ничего особенного, пережидаю ненастье. Вот и за окном почти стемнело окончательно, вы вовремя сюда пришли. Пробираться в полной темноте по болоту не самое лучшее, чем можно заняться на ночь грядущую. Не так ли? — В этот момент он улыбнулся, и я почувствовал, как его улыбка и озорной, но теплый, дружеский взгляд, мельком скользнувшие по мне, предназначались именно мне и никому другому из присутствующих.

Большого труда мне стоило не улыбнуться до ушей, и сохранить спокойное выражение лица, будто я вижу его впервые.

— Ничего странного и необычного здесь не замечал часом? Как кстати тебя, звать? — Уточнил Магэн.

— Да звуки всякие ночами на болоте есть, но ничего такого странного, как вы говорите, вроде не замечал, разве что погода чудит, но для этих мест это не ново будет. Для вас можно просто Лесник. — Ответил Головус и слегка улыбнулся, но на меня не посмотрел, я же немного насупился, специально сгустил мышцы лица в одну, чтобы не улыбнуться и на этот раз.

— Ни разу таких чудных имен не слышал. — Вмешался в разговор, хмурящийся все время Рябой. — Ты откуда родом будешь и кто такой вообще парнище?

Головус было открыл рот, но Магэн опередил его.

— Рябой, сходи, проведай округу, да дров вон принеси, а то огонь слабеет. — Отослал мешающего собеседника общению Магэн, на праве старшего.

Рябой покряхтел вставая, и зло посмотрел, то на Магэна, то на Головуса, но ничего не сказав вышел.

— Из краев я далеких отсюда, а иду к жене и дочери своей, уже несколько лет, и не знаю, как долго продлиться дорога, но как видно и быть может, на этом, мой не кончится путь. — Произнес с искренней грустью в глазах, мой большой и добрый друг.

Глава 14

— Меня зовут Магэн, знакомы будем странник. Это други мои, Рябой, Духан, Синий и Штырь. Так ведь и мы не простые бродяги, не обессудь Лесник, но и не какие нибудь дворняги со двора. Идем сквозь лес и время по делу одному деликатному. Беда у нас случилась небольшая, да вот парнишка прибился по дороге, так мы не звери, с собой взяли, не оставили на произвол леса. — Поведал Магэн.

— Как знать, может быть если довериться лесу, то он выведет и покажет дорогу, даже пусть ты идешь по нему один, и у тебя нет подмоги, но есть цель движимая тобой. Какие планы у вас, быть может, нам по пути? — Смотря в огонь, рассуждал Лесник.

— Не могу не согласиться с тобой Лесник. Быть может нам и по пути, но разняться наши дороги и цели с тобой. Наверняка. Так не лучше ли оставить все до утра. Ты видишь, спят бойцы мои. И меня морит вместе с ними. Мы расположимся на ковре.

— Что-то бойца твоего не слыхать, уж должен вернуться был, поленница сразу на выходе слева. — Осторожно поведал Головус.

— Штырь глянь, что к чему. — Тихо произнес Магэн.

— Ща гляну. — Перестав сопеть и уходя с заряженным арбалетом, сказал Штырь.

Не успела дверь хлопнуть за ним, как отчетливо донесся звук выстрела из арбалета и крик Штыря.

— На куски порублю мерзота болотная!

За тем последовал лязг металла, и звуки начавшейся борьбы.

Все, кто был в доме, включая меня, быстро вооружившись, высыпали на улицу. Рябой подергиваясь, лежал на боку, спиной к нам, а Штырь рычал как дикий зверь, всякий раз, как делал выпады, со своим тяжелым изогнутым мечем, пытаясь достать высокого упыря, ловко ускользавшего от его ударов. С каждым ударом Штырь промахивался, а длинный упырь, увернувшись, сближался с ним и наносил удары голыми руками, по эффективности сравнимые с ударом вилами. Магэн, Синий и Духан выстрелили из арбалетов, два болта отчетливо с хрустом вошли в плече и шею упыря. Но тот все равно, раненой рукой, в пол силы, успел достать Штыря по голове, и последний потеряв сознание, завалился на земь, с раскуроченным наполовину лицом. Упырь, молча, но страшно оскалился, но в темноту уковылял независимо от тяжести ранений довольно быстро. Расчехлившие мечи мужи не поспели за ним, а преследовать такого в полной темноте, сплошное самоубийство.

Рябой оказался распотрошен вдоль и поперек. Вокруг него валялись груда дров. А штырь, так и не придя в сознание, вскоре перестал дышать вовсе. Слишком тяжелые оказались раны. Тела занесли в прихожую, забаррикадировали дверь. Попутно взяли с собой дров. Собрались все вместе у очага. Сонное настроение как рукой сняло. Затихли. За стенами дома воцарилась полная тишина. Все подобрались и были готовы порезать и зарубить любое количество нечисти, что сейчас попытается влезть в дом.

— Кого это вы с собой принесли? — Спросил Головус, сидя спиной к огню и плотно сжимая свой топор в руках.

— Веришь нет, сам прицепился из ниоткуда, пол группы уже растерял, а этой твари хоть бы что. Болтами ее уже напичкивали, не берут ее они. В открытый бой на всех не идет, по одному выцепляет тварь. — Ответил Магэн. — А светлый день не наступает, вот и страх потерял упырь.

— Зайдет сюда, по кусочкам на вертеле зажарю и съем. — Пообещал, детина Духан.

— Смотри как бы самого не схарчили. — Держа арбалет наизготовку, сипло выдавил Синий.

Наступил такой момент ночи, когда тьма сгустилась до невероятных пределов и мы, затая дыхание, притаились у тихо горевшего огня. Сжимая свое оружие в руках. Вдруг окно с дребезгом разбилось и в окно влетело что-то врезавшись в Магэна. Глава банды, охнул и упал, крупный камень припечатал его в грудь. Следом в разбитое окно, видать с разбегу заскочил упырь. Головус его встретил завидным ударом матерого дровосека в грудь. Топорище с хрустом вонзилось в его тело, ломая ребра, или что там у него может быть, и смачно выбило из твари дух. Пользуясь случаем Духан, быстро рубанул обескураженного упыря по машущей, вытянутой перед ним конечности. Рука твари отрубленная упала на пол. Нечто завыло нечеловечески и пронзительно, от боли не иначе. Я же успел за это время пробить его насквозь в разных местах стальными шарами из рогатки. Два послал в грудь, один в лоб, один в колено. Синий был не так скорострелен и выстрелил лишь дважды, но оба болта зашли твари прямо в место, где должно располагаться у нее сердце. Несмотря на ущерб и увечье, нанесенные упырю в один момент, он совершил прыжок, чуть не коснувшись потолка головой. Приземлился на плечи Духану, оставшейся рукой раздирая ему горло.

Детина Духан, слишком поздно стащил его с себя, с рваной глотки фонтаном ливанула кровь и он пошел, не разбирая дороги прямо к очагу, сделав еще пару неуверенных махов, мечем, свалился на стол, ломая его и падая в огонь. Масляная лампа быстро потеряла свое содержимое на полу, столе и Духане. Груда углей просыпалась на пол. Масло вспыхнуло, огонь яростно набросился на дом. За окном появились первые признаки рассвета, дождь успел прекратиться задолго до этого и кажется, в темноте рассеялись тучи и появились звезды. Упырь, смекая что теряет преимущество внезапности, попытался выпрыгнуть в другое, уцелевшее но ближнее к нему окно, но я набравшись вольности подбежал к нему сзади и в последний момент, с маху рубанул ему по бедру. Клинок прошел сквозь ногу легко, нога отсеклась линейно точно, упырь пробил окно и лишившись ноги, жутко воя и ревя вывалился в окно. Черная кровь струилась по моему мечу, забрызгала лицо и одежду, стену. Молниеносные мгновения боя пролетели мгновенно, лишь адреналин кипел у всех уцелевших в крови. Синий оттаскивал от огня свернувшегося калачиком Магэна, а я не понимая, что меня теребят за руку, как в замедленном режиме осмысливал произошедшее. Внезапно все ускорилось, огонь уже охватил половину комнаты, а я очнулся. Головус выбил последнее окно креслом и выкинув его наружу выпрыгнул сам. Я следом нырнул в окно за ним.

Потом мы бежали. Сзади горел дом, а мы бежали вперед, подальше от него. В воде отражались длинные извилистые блики горящего дома в полный рост. Головус в одиночку налегал на весла, и лодка быстро уносила нас подальше с невезучего для разбойников островка. Я молчал. Галерея событий была богатая за последние сутки. Мне не хватало сна. Незаметно для себя я понял, что смотрю на звезды, лежа, не помню, чтобы ложился. Но лежать было лучше, чем сидеть, на мне было даже какое-то одеяло, все в заплатках, наверно Головус прихватил его из сгоревшего дома. Мерные плески весел по воде, окончательно успокоили мое возбуждение и даже ввели в подобие транса. Я поплыл вместе с лодкой, а за мной поплыли звезды, сначала они загорелись ярче, несмотря на светлеющее небо, а потом все дружно закрутились и стали падать в воду. Тут я понял, что попал в их круговорот и теперь я вместе с лодкой падаю в озеро вместе со звездами. Наверно это и был переход в состояние сна, потому что дальнейшее не поддается дальнейшему логическому осмыслению. Я пребывал в состоянии полета секунд двадцать, лежа в лодке, а потом лодка, ударилась обо что-то очень твердое и раскололась на множество частей. Я оказался лежачим на камнях, рядом с большим острым камнем, вокруг лежали обломки лодки, мятое одеяло в заплатках и много-много щепы.

Головуса нигде не было. Я встал, прошелся немного, услышал шум водопада. По пути к нему я прыгал с камня на камень, и между ними нашел сначала одно наше весло, а потом другое, совершенно отличное от первого. Вдруг я заметил капельки крови на камнях. Они вели на шум водопада. Впереди я завидел скалу, и пройдя в нее, попал в грот. В пещере следы крови участились. Следы вели к воде, водопад из каменного массива, заглушал любые звуки. Я пошел туда, где следы, образовывали, целую лужу крови. Черной крови. В луже крови лежала рука, та самая которую отрубил Духан в доме. Рядом с ней нога, которую отрубил я. Сзади меня за плече, коснулась, чья то рука. Холодная. Я сразу догадался, что это был упырь и обернулся, он стоял передо мной и был выше меня примерно в два раза, но лицо его не выражало никаких эмоций.

— Я не сержусь на тебя Лууч. — Сказал вдруг он, и тут я заметил что у него целы и ноги и руки, и я его прекрасно слышу, не смотря на грохот воды.

— Правда? — зачем то без нужды спросил я.

— Да. — Кивнул он. — Я шел за этими разбойниками от города Лиссеунга, шел ночами, ночью моя сила выше, чем днем. Ты оказался в плену у обстоятельств, я бы не стал тебя пить, и есть. Я преследовал другую цель.

— Почему? — опять задал я не самый умный вопрос.

— Последние несколько десятилетий я живу в окрестностях Лиссеунга. Слежу за рождаемостью, ночами выхожу на охоту, строго в очерченных рамках контролирую численность населения. Конечно, в окрестностях города есть и такие создания и исчадия, с которыми тебе лучше не встречаться вовсе, и лучше успеть до заката, попасть домой, чтобы чего нибудь не случилось. Я знаю, что ты идешь к Великому Пробуждающему Древу, и не буду чинить тебе и твоему другу препятствия. Однако я продолжу преследование этих вольных разбойников, пока не перебью всех, их осталось двое, они вносят коррективы в мои планы по численности, и этого я им не могу спустить с рук.

— А если бы они вели свои дела за пределами территории, на которой ты осуществляешь личный контроль? Почему ты вообще ведешь это контроль? — Поинтересовался я.

— В таком случае я бы их не трогал. По второму вопросу, я не могу тебе ничего ответить, это слишком сложно, для понимания и не требует объяснения. Просто так должно быть. Ты понимаешь? — Спросил теперь он меня.

— Я понимаю. — Ответил я.

— У тебя еще есть ко мне вопросы? — Спросил он меня вновь.

— Да, точнее не совсем, вопрос, скорее просьба. — Я посмотрел в его темные большие глаза и добавил. — Если это возможно.

— Говори. — Всего лишь сказал на это он.

Ты бы мог не убивать Магэна? Это тот, который у них главный, есть в нем, что-то такое, чего нет у всех остальных бандитов, это и является поводом, остаться ему в живых, пусть и не на самый большой срок, а на столько, сколько ему будет отведено.

— Ничего не обещаю Лууч, но учту твою просьбу. — Ответил он и впервые, на его лице заиграла улыбка, немного странная и неуклюжая, живости бледному как мел лицу она не придала, оттого выглядела зловещей.

Я отвел глаза в сторону. На смерть, как и на солнце нельзя смотреть в упор. Он, конечно, не был олицетворением смерти, но и живым точно никак не был.

— Это все? — Опять спросил он.

— Почти, скажи только, как мне тебя называть? — стараясь не выглядеть настойчивым, решил уточнить я последнее.

— Называй меня как хочешь. — Без улыбки уточнил он.

— А как тебя зовут? — Переспросил я по-другому.

— Меня никогда не зовут, я приношу гибель людям. — Серьезно сказал он.

— Хорошо, какое у тебя имя? — В последний раз предпринял попытку я.

— Винцеанн Севастьян. — Ясно и в то же время загадочно произнес, мой новый и пожалуй, самый необычный знакомый и вокруг его тела заклубился холодный туман, пока он в нем полностью не исчез.

— До свидания Винцеанн Севастьян. — успел сказать я потемневшему до черноты и одновременно исчезающему туману.

За плече, меня кто-то потряс. Я открыл глаза и увидел голубое, голубое небо. Летающих в нем птиц и лицо, озадаченное лицо Головуса.

— Ну и горазд же ты спать, Лууч. — Сказал и улыбнулся он.

— Это моя главная способность в этом мире. — Не то шутя, не то серьезно, вставая, выложил я ему свои соображения на этот счет.

Пока я спал, мы приплыли, к каким-то очень длинным и плавным зеленым холмам. Травы здесь заплетались в такие длинные косы, что если построить здесь дом, через месяц его бы захватил целиком местный бурьян. В виду отсутствия здесь хоть каких-то строений, деревьев и прочего выступающего рельефа местности, травы вились и хватались друг за друга, образуя целые клубки и комки разномастной зелени и разноцветных цветов.

Мы же сидели на песчаном берегу, созерцая все это великолепие со стороны. Пили свежий отвар из ягод, которые Головус набрал, где то в пути с запасом, и ели свежезапеченую в углях репу. Мой спутник рассказывал мне, за завтраком, где он все это время был, начиная от ночного прихода разбойников с его одновременным исчезновением, вплоть до таинственного появления в домике на злощастном островке. Из его истории вытекало следующее.

— Как только почти в полной темноте я заметил их, то сразу дал тебе об этом знать. Сначала я думал, их всего несколько человек и уже приготовился, по одному, их оглушить. Но, только занеся топор на одного из них, заметил как из кустов выходя еще и еще, с такой толпой серьезных головорезов, мне одному было явно не справиться. Стоило хоть одному из них поднять, хоть какой шум, в результате которого меня заметили, мои дела бы, быстро пошли на убыль, и мне стоило бы, менять их в лучшую сторону, а это либо бегство, либо верная смерть. В дружелюбности их, я ни сколько не сомневался, но выйти к вам так и не рискнул, уж очень это было бы подозрительно, а стоило тому любителю свежей крови осушить одного из них, как путь к ним был мне заказан. Сделай я хоть шаг в их направлении, тот час разрядили бы в меня свои нехилые арбалеты, а я не такой неуязвимый как наш темный кровососущий друг.

Забавно, дико и весьма странно, после моих сновидений, в этот момент, слышать от Головуса, что он, то есть, кровососущий, наш друг. Но я не перебивал.

— Представь мое удивление, когда я второй раз подловил момент чтобы начать оглушать их по одному или ночью когда все заснут, отрубить часовых и вытянуть тебя, а не тут-то было, появился этот кровососущий и натворил дел. Потом мне стоило невероятных усилий воли оставаться рядом с вами в полном одиночестве и темноте, не выходя к вам на свет. Но меня грела мысль, что голод упыря не даст ему заняться мной, на что мне было еще надеяться. Вскоре я уловил такой момент, он как будто специально игнорировал меня, так что я даже осмелел и перестал его бояться, а немногим позже даже опасаться. — Головус ненадолго замолк, допивая остатки ягодного отвара, из котелка, продолжил.

— Переправа через реку далась мне легко я нашел поваленное старое дерево немного в стороне, от того места где вы переправлялись и потеряли одного. Учитывая мое положение и ваше, когда у вас, на хвосте сидела подозрительная личность, я пробирался на легке, ну и сыграло свое еще одно но. Не зря же я здешние края топчу в поисках Древа, уже, сколько времени кряду. Научился некоторым премудростям лесной жизни, врасплох меня просто так не застать. Когда вот до болот быстрее вас добрался, вот лодка по чистой случайности попалась, я даже сначала хотел ее вам оставить, но быстро передумал. Пока вы пробирались в брод, я успел подготовиться к встрече, как следует, да ничего не вышло толком, мои планы опять разбавил он, как молоко разбавляет крепкий травяной настой. Эх, темный вурдалак. — На последнем Головус почесал подбородок и задумался.

— Его имя… — Сказал я и осекся.

— Не знаю что из этого странней, что у него имя есть, или то что ты еще его и знаешь? Удивительный ты человек Лууч. — Удивился не менее удивительный человек Головус.

Я некоторые время помолчал, боясь сказать его полное имя. Дабы не случилось чего не хорошего. Но Головус так на меня проницательно смотрел, что я все же произнес.

— Винцеанн. — Вторую часть имени я сознательно утаил, меня одолело жуткое предчувствие.

В этот же момент меня обдало таким замогильным холодом, что я успел пожалеть о своем длинном языке. Все подо мной словно стало, на какой то момент мягким, как из пухового одеяла, или из северного мха, а время, словно на момент остановилось. Все потеряло свои краски, остались лишь красновато серые оттенки. Дыхание мое тоже остановилось, я был не в силах сделать вдох, но мой организм не захотел оставаться надолго без воздуха и легкие сами сделали непроизвольный вдох. Краски ожили и заиграли ярче, чем, когда-либо в моей жизни, я словно вновь почувствовал жизнь. Головус благо не заметил этой перемены в мире, точно во время мертвой паузы, но мою перемену заметил.

— У тебя все ли хорошо Лууч? Как ты себя чувствуешь? Хочешь, мы можем остаться тут на денек, передохнем немного, сделаем паузу.

— Нет! — Воскликнул я, никаких больше пауз я делать точно не хотел, сердце еще остановится, вот будет пауза, всем паузам. — То есть лучше никаких остановок не делать, я в порядке, это накатило, мне уже лучше.

— Ну смотри, я всегда готов. Дело у нас с тобой тонкое и деликатное. КерукЭде меня предупреждал о некоторых странностях и похожих вещах, но то, что уже с нами случилось, не входило в его описание при любом раскладе. Раньше конечно, я слышал байки о ходящем вурдалаке по здешним и нашим краям, но, безусловно, считал их вымыслом, придуманными скучающими от рутины степенной жизни, жителями деревень и окраин, чтобы подчеркнуть пресную жизнь, терпким вкусом, а тут лично столкнулся. Вот и думай, как хочешь и живи после этого с мыслью, что все, что несут местные по вечерам в кабаках, может быть самой настоящей правдой, а наслушался я в свое время не мало.

— И не говори Головус, что ни день в этом удивительном месте то повод к переосмыслению мировоззрения и своего отношения к жизни, людям. — Поддерживал беседу я, а конце добавил, что-то не то. — И к смерти.

— Кстати, а где это ты раздобыл такой удивительный меч, что все местные бандиты наперебой узнают его и сразу его у тебя чуть не отобрали, словно ни разу в оружейной лавке не были. — Спросил Головус, меняя тему нашей утренней беседы.

— Да есть одно место, в знакомой нам обоим деревне. Дракон там еще водится, от которого у меня мурашки по коже. — Легко признался я в своих страхах.

— Ты, про уголька у Ариса что ли, да он и мухи не обидит. — Легко отмахнулся мой спутник. — Если его не провоцировать.

— А кто провоцирует, я просто шел мимо, а он на меня посмотрел, знаешь, плотоядно так. У меня и сейчас мурашки по коже от воспоминаний. — Оправдывался я.

Как вспомню, все мое тело еще и иголочками холодными покалывать начинает, но собеседнику, я такое, конечно говорить не стал, лишнее это, психофизиологическим личным переживанием делиться.

— Наверно это от того, что у кого-то из нас двоих недвусмысленная реакция на ползучих, чешуйчатых, хладнокровных и прочих рептилий. — Раскусил меня, проницательный Головус.

А ведь и действительно, дракон питает ко мне слабость, потому что я дружу со змеями и рептилиями на равных, понимаю их лучше, ну как такое сразу на ум не пришло, значит, все поползновения Уголька, просто дружеская симпатия. Надеюсь так. Надо, поэкспериментировать, в свободное время, которого не бывает вечно. Над хладнокровными, размером поменьше, раз этак в двадцать. Безопасность лишней не бывает. Помню, так же говорил какой-то каскадер из моей прошлой жизни, а потом умер. Так все хватит уже о смерти. Позитивней надо думать.

— Что-то мы порядочно отвлеклись от главной цели. — Приходя в себя, решительно заявил я.

— Ты у нас компас, куда твои стрелки повернут, туда и пойдем. — Безмятежно сказал Головус.

— Ты знаешь, что такое компас? — Спросил на всякий случай я, дабы не показалось чего.

— Ну конечно, сложнейший механизм, который есть только у звездочетов, занимает огромный зал, сверяется со звездным небом и указывает направления с точностью, до одной десятитысячной градуса. — Сказал мой напарник, а в заключение добавил. — В детстве я мечтал стать звездочетом, да вот стрелки моего компаса завели меня в лес, но не жалею.

— О даже так. — О своем знании простейшего механизма умещающегося на запястье или кармане, я из скромности решил умолчать, нечета нынешним реалиям.

По меркам развитости этого мира, не скажешь ни когда, что он в чем-то отстает, не сказать бы обратного.

— Мои простейшие стрелки, тянут меня за эти холмы, с точностью не более двадцати градусов из сорока. — Не совсем понимая, что несу, но осознавая, что так надо, признался я напарнику.

— И тебя не пугают эти зеленые клубы зелени? — С усмешкой спросил он.

— Пугают, но не более чем постоянное присутствие моей необразованности и неосведомленности, в поле всей нашей деятельности и на фоне общего развития мира в целом. — Лаконично подвел я итог.

— Ну, тогда вперед, навстречу познанию. — Сказал Головус и решительно зашагал по зеленке, в густоте своей даже не поддающейся примятию, его большущими сапогами.

— Да постой ты. — Вскочил я в какой то ироничной немоте, догоняя его. — На пару градусов левее бери!

Мы шагали между холмами, выбирая участки покаменистее, они здесь шли за редкость. В основном прекрасная черная, либо торфянистая, черноземная земля, на которой высоко возвышались травы, самых различных видов. Лодку пришлось оставить, примотав веревкой к почти выбеленной сухой коряге, прибитой сюда, к песчаному берегу течением, единственному, что не заросло травой. Тьма на небе развеялась почти бесследно, лишь белые облака ровным слоем, подобно молоку, разлитому по столу, укрывали всю высь до горизонта. Ни в какое сравнение текущая белизна неба не шла, с прошлым хмурым дневным и мрачным, но чувство легкой тревоги, где то на подкорке сознания, от этого ни куда не делось. Мысли скакали в пространстве в такт нашим затяжным шагам. Одна из них украдкой предложила мне пойти назад и сесть в лодку, хоть я точно знал, что у нас не выйдет добраться по воде. Другая, менее трусливая мысль предложила сначала выжечь всю растительность, а потом передвигаться дальше, но в силу своей невозможности была быстро откинута. Бодро мелькающие сапоги Головуса впереди, говорили о его решительности и множество мелких семян и колючек наприлипавших к одежде со всех сторон никак не могли его остановить. Меня же немного напрягало, что я теперь походил на одно большое семечко, созданное из тысяч других мелких семян. Вдруг они прямо сейчас возьмут и прорастут сквозь одежду, что мы тогда будем делать?

Обойдя по кругу гряду обросших холмов, мы уперлись в чапыжник. В нем буйство трав не убавилось, а скорее наоборот, сети зелени набросились и на кустарник, и на те редкие скрюченные пересохшие деревья, которые, как, оказалось позже торчали неподалеку и периодически попадались нам потом на пути. Сначала мы не обращали на них внимания, а потом они стали встречаться чаще. Нам и в голову не пришло, что здесь, что-то не так. Когда спустя примерно полчаса, я оглянулся, заметил одну странность. Сзади высохшие, бело-серые деревья, увитые толстыми слоями всеразличных вьюнов, стояли плотнее и ближе чем должны были. Я без лишних слов шикнул напарнику, одними глазами указывая на такую странность. Он без слов все понял и сам глазами показал, ведь по сторонам творится то же самое. Мы медленно пошли вперед, и клянусь, сзади меня послышался тихий шелест полусухой травы. Я остолбенел.

— Идем. — Головус тихо и не навязчиво приблизился ко мне и шепнул это и другое на ухо. — Не подавай виду, будто знаешь об этой странности. Когда я подам знак, беги за мной изо всех ног. Моргни дважды, если все понял.

Я с усилием, нелепо моргнул. Дважды. Он без ответа плавно двинулся дальше, с трудом перебарывая охвативший меня ступор и столбняк, последовал за ним. Шелест травы продолжился с утроенной силой, как если бы она до этого таилась, а теперь обнаглела в конец и просто борзо догоняет нас. Я на такую провокацию не поддавался и шел себе в кавычках спокойно, грубо имитируя естественный шаг, готовый тут же и без команды напарника, сорваться на бег. Напарник же шел действительно очень легко и ловко, ну точно садовник в свой сад вышел, и идет, по своим делам, не обращая ни на что внимания. Адекватен ли он сейчас и отдает отчет в том, что делает? Будь моя воля, я бы со всех ног рванул вперед, махая мечем, во все стороны, чтобы прочистить путь, а там будь что будет. Но только не Головус. Он умудрился даже сбавить шаг, что буквально вывело меня из равновесия. Я тут понимаешь поторапливаться хочу, а он видами, небось наслаждается, ну турист ни дать ни взять. Шелест за спиной усилился, я всеми волосками на спине почувствовал ее опасное приближение, мое естественно противилось такому положению вещей в природе, по отношению к полному пренебрежению своим чувствам.

Закричать хотелось, но я не мог. Комок подступил к горлу. Губы немного задрожали, руки тоже. Спустя минуту, у меня пересохло горло, захотелось пить, страшно сильно. Найди я сейчас ручеек или лужу, бросился бы четвереньки и напился, ни смотря, ни на что. Приступ медленного безумия наступал синхронно с шелестом травы позади меня. Самые тонкие волоски, завитые бледно-зеленые кудри, коснулись моих сапог. Я, не контролируя себя застонал. Не в силах другим способом, сообщить об этом печальном известии, впереди идущему неверующему в силу моих опасений счастливцу. Но он движений головы дал понять, что все понимает, но плечами указал на то, что все в порядке и еще рано, что то предпринимать. А может это мое маленькое безумие, так интерпретировало его ничего не выражающий жест?

Вскоре, до моих ценных сапог добрались стебли потолще, а я не таясь, держал руку на рукояти меча и делал попеременно намеренно, сначала широкие шаги, потом мелкие шаги. Так мне казалось растениям сложнее цепляться за меня. Потом дошло до приставных шагов, полуприседаний с длинными выпадами и наконец, прыжков. Напарника я такими темпами почти догнал и теперь мы шли почти вровень. Ну разве что я шел чуть позади него. Зато теперь и его ног, коснулись завитки зеленого чудовища. Не помню что он мне говорил про можно оглядываться или нет, но я не послушал бы его все равно и оглянулся. Сзади нас стоял плотный зеленый забор из высушенных деревьев, крепко увитых явно агрессивной флорой, и я уверен она дрожала, а ее бесчисленные издаваемые звуки, были ни че иным как словами. Слов я разобрать не смог, зато намерение нас схарчить, ощутил на уровне элементарной физики.

Не ровен час, настанет момент, когда мы не сможем сопротивляться путающему ноги растению и завязнем в нем навсегда. Мы уже почти с трудом переставляли ноги, как вдруг дошли до небольшой канавы, раньше здесь текла вода, а теперь это была просто небольшая траншея, прокопанная прошлыми дождями. Мы легко ее перепрыгнули, порвав опутавшие нас клоки травы, зеленый забор растения точно зашипел позади. Растению пришлось сложнее. Прыгать оно не умело. Головус вдруг достал из поясной сумки увесистую флягу, мигом открутил крышку и набрызгал в канаву, прямо на пересохшие веточки и траву скопившуюся там. Достал огниво с шеи и чиркнул. Густая, даже в белый день искра, смачно упала вниз. Взвилось высоченное пламя. Трава, что успела спуститься по земле в канаву, горела синим и оранжевым огнем. На лице напарника мелькнула непритворная радость пиромана. Растение зашипело и даже завыло, до мурашек громко.

— А теперь. — Выждал долгую паузу, широко открыв глаза Головус, а потом заорал во все горло и первым рванул вперед. — Бежим!

Меня вообще ни надо упрашивать, ни на что и никогда. Я всегда точно говорю, да или нет. На этот раз это было абсолютное да. Без какой либо доли вероятности моего отказа. Десять из десяти. Я бежал как лань. Головусу и не снилась такая скорость, даже в его самые юные дни жизни. В этом я уверен. Он, конечно, тоже быстро бежал, в этом я не сомневаюсь, хоть и не оглядывался. Спустя десять минут бега, когда я окончательно выдохся, ведь приложил к этому максимум сил, бодрый сайгак по имени Головус, все же меня догнал. На нем не было лица. Мы, задыхаясь, присели на краю крутого обрыва. Далеко внизу располагалась ущелье.

— Все приехали. — Безрадостно сообщил я напарнику.

— Это плотоядное растение, кажется, называется гри, гра, Гримуарея, вроде. Способно преследоваться добычу несколько дней. Нападает в полную силу, когда жертва останавливается и выматывается, обвивает его полностью, душит и одновременно начинает поедать. Долгая и мучительная смерть. Таких, больших, как эта, я в жизни не видел. — Начал с ликбеза отдышавшись, он.

— Вот откуда ноги растут, ну и как это нам сейчас поможет, вот оно, вдалеке, к нам движется, от горизонта до горизонта.

— Боится огня. — Добавил он.

— А у нас еще этой смеси есть хоть сколько нибудь.

— Ни капли, тогда вылил все. Надо бежать дальше. Мы его хорошо разозлили.

— Исчерпывающе, спуститься вниз мы тут не сможем, крыльев нет, возражений, бежать вдоль обрыва, тоже нет. Вдруг где получится спуститься.

И мы побежали, не так быстро, но и не медленно тоже. Вскоре ноги и легкие загудели, первые конечно легкие. Знал бы, что такое предстоит, бегал бы по утрам с ХайСыл каждый день. Зеленое чудовище приближалось. Мы еще пробежали немного, пока не оказались загнанными на небольшом возвышении, выступе у обрыва. Либо верная смерть, либо верная смерть. Выбрали неравный бой с Гримуареей или как ее там. Дождались первых стеблей и ветвей и устроили им садовую стрижку. Я без остановки махал клинками и вращался в смертельном танце, как заправский ассасин, в одной руке меч, в другой нож. Головус ухватисто, с двух рук, орудовал топором. Мы двигались как лезвия газонокосилки, слаженно, быстро, четко, круговыми движениями, срезая любые поползновения зелени, в нашу сторону и не наталкиваясь друг на друга. Лишь грязно зеленый фарш летел во все стороны, в пропасть, под ноги, на одежду.

На нас наступали бесчисленные зеленые волны, одна за другой. Наша жатва приносила лишь лужи травяного сока и кучи крупно, рубленного салата. Гримуарея не заканчивалась, в отличие от нашей выносливости и сил. Иногда в нашу зону личного пространства, она пыталась протянуть свои жадные толстые ветки, но закаленная сталь без сопротивления резала и рубила, все что под нее попадалось. В раже боя, время идет по-другому, не чувствуешь боли, не ведаешь страха, неизвестно точно сколько мы бились наверняка. Вдруг Головус поскользнулся на жиже, растекшейся под ногами, и смачно шлепнулся в нее. Я, едва успевая, ускорил режим рубки и вращения, защищая нас двоих пока он поднимался, как вдруг носа, коснулся запах, нечто среднего между керосином, бензином и ацетоном. Ни с чем не перепутаешь, особенно в такой гнилостно болотной вони, исходящей от поверженной зеленой нечисти. Полыхнуло. Так ярко, что нас даже отбросило немного назад, почти к самому краю обрыва. Пока перед нами столпы пламени полыхали в полную силу, мы героически лежали в жиже поверженного врага. Дабы не обгореть. Залитые лица темно зеленой массой смотрелись не менее брутально, как скажем, если бы это были багровые тона.

Пламя угасло, вместе с воем горевшей твари, растительного происхождения. Тварь отступала. Дым рассеялся, и мы увидели ее уползающей назад в холмы. Только она была не такой грандиозной по размерам как прежде. Уползая, зеленая тварь, весьма сократилась в своих размерах, нынешние ее размеры не превышали и сорока ярдов.

— Выходит, мы почти ее победили. — Сказал я, тихо всматриваясь вдаль.

— Выходит так. — Ответил Головус без сил лежа на спине и смотря в никуда.

— Выходит, что вы мне чуть не истребили редчайшее растение этого вида. У Гримории нет чувства самосохранения. — Повисла в воздухе, чья-то возмущенная и быстрая речь.

Мы одновременно повернули головы на звук. Слева от нас, к нам шел среднего роста человек в длинном, почти до пола темно бирюзовом плаще.

— Точно. — Подтвердил Головус, кладя голову обратно на землю. — Гримория.

Глава 15

Спасшего нас человека, звали Софикес, он оказался фанатичным, в хорошем смысле этого слова ботаником. У него все лицо было как бы вытянутым, но ровным, тело стройным, но тоже имело вытянутую форму. Глаза серые, змеиные, но широко раскрытые и очень добрые. Мелко вьющийся в макароны волос, были тщательно зачесаны назад, но через классический пробор посередине. Длинна волос была неизвестна, так как кончалась у воротника, там они прятались под рубашкой. Он привел нас в свой дом, голодных, уставших, грязных, находился он, где то на середине, как мы узнали в дальнейшем, весьма пологого обрыва. Накормил, предоставил много горячей воды в наше распоряжение, помыться, отстирать от травяного сока одежду. Когда мы вечером в смешных старых пижамах расселись, за столом на ужин, рассказал как важно его исследование по части сохранения и дальнейшего изучения, подобных Гримории растений. Уверял что растение Гримория разумно, и скорее всего, бессмертно, да хранит память неисчислимых тысячелетий. Дал нам выпить какого-то слабо растворенного яда, чтобы нейтрализовать токсины, плавающие в нашей крови, после контакта нашей кожи и слизистых с опасным соком этого разумного растения. Уверил, что если бы мы его победили окончательно, то все равно обязательно умерли бы, через пару дней, от токсического отравления, а через наши тела проросли бы вскоре ростки Гримории, через споры, проникшие в наши тела. Мы его долго слушали, не перебивая, пили простой отвар травы чабрецы, другого успокоительного в нашей ситуации по его словам, лучше не найти, ели его вкусные ватрушки, а когда выпечка на столе закончилась Головус заговорил.

— И чем же полезен этот твой здравомыслящий сорняк?

— Ну, во-первых, оно самое древнее растение, из всех, которые ты, когда либо видел. — Почти без пауз, вдохновлено излагал травник. — Во вторых все растения, согласно моей теории, произошли именно от Гримории и ее предков. А в третьих если я изучу ее до конца, то постигну всю суть растительной формы жизни в принципе.

— В этом то и есть польза от полевой травы? — Усомнился я за компанию с напарником, в его трех доводах.

— Польза в этом феноменальная, вы сразу даже еще не готовы понять в полном объеме, всей глубины моего труда.

— Мы уж постараемся. — Заверил его Головус. — Ты только объясни уже как нибудь, на человеческом желательно языке.

— Да что вы понимаете, достаточно сказать, что я бы смог создавать растения любого типа, формы, размера, с любыми свойствами присущими в действительности паре или даже нескольким другим.

— Например? — предложил я подробнее рассказать, что он имеет ввиду.

— Ну, например, я бы мог посадить одно зернышко, и вырастить из него, допустим, яблоню, с размерами плодов скажем со спелую дыню, со вкусом вишни, и оттенками кленового сиропа. Либо вырастить за полгода целую рощу деревьев дающих в избытке шелк, хлопок и любое другое волокно одновременно. Воображение может работать в подобной тематике неограниченно долго, результаты могут превзойти все ожидания.

— У тебя случайно нет в крови Гримории? — Спросил Головус, довольно щурясь на все его заверения о пользе любительского садоводства и огородничества, ботаники и агромании.

— Как ты узнал об этом? — Серьезно спросил Софикес, посматривая при этом на свое отражение в маленькое зеркальце, из ниоткуда возникшее у него в руках.

У тебя цвет лица немного зеленит. — С серьезным видом сказал ему мой напарник, а сам лукаво мне подмигнул, на что я с трудом удержался не расплыться в коварной улыбке заговорщика.

— Цок. — Цокнул языком на полуслове Софикес и его зеркальце мгновенно исчезло, цвет лица его сменился сначала, на розовый, а потом и на пунцовый.

Из под стола, донеслось, громкое шипение. Я автоматически поддернул ноги на стул, а напарник посторонился, вскочив со стула. Из тени, на меня уставились два красивых зеленых глаза, размерами с чернослив. Из-под стола, выползла крупная змея, песчаного цвета. Еще раз на меня посмотрела и устроилась под моим стулом.

— Это твой питомец? — Спросил Головус.

— Да, пожалуйста, не пугайтесь, когда то я спас ее. Севания, ползи ко мне моя радость, оставь в покое моих гостей, они не вкусные. Она упала прямо мне на голову, подранная когтями крупной хищной птицы, видимо выпала у нее из когтей, пока она летела надо мной, я как раз возился на улице с образцами грунта, с тех пор живет со мной и избавляет мой дом от пронырливых грызунов. А куда вы вообще путь держите и не пора ли нам пойти всем спать? Час столь поздний, а мы все засиживаемся за столом. — Предложил травник, возвращая лицу спокойное выражение.

— Мы тут ищем кое что, и по ощущениям, скорее всего, немного заблудились. — Издалека, начал Головус.

Что же именно вы ищете? — С неподдельным интересом поинтересовался травник.

— Великое пробуждающее древо. — Совсем открыто сказал я, связи с чем, Головус посмотрел на меня с немалым восклицанием. — Если быть точнее, нам нужны его плоды.

— Вот даже как. — С воодушевлением уставился на нас хозяин дома, никак не ожидавший от нас такого смелого заявления.

— Так. — Согласился я. — Если быть точнее нам нужны его плоды. Если быть еще точнее Головусу нужны его плоды, а если совсем вдаваться в подробности, они нужны его жене и дочери, их окутал морок большой силы и только они смогут им помочь очнуться.

— Вы ребята, меня совсем обнадежили, после того инцидента который с вами произошел, я было подумал вы бездумные искатели приключений, отправившиеся неведомо куда и не зная зачем, с одной лишь авантюрой на душе, коих тьма в этом мире.

— Примерно так и есть, как ты описал, только с поправкой на мою миссию по обретению давно потерянной семьи. — Признался Головус.

— Вы меня растрогали, я действительно вам помогу его найти. Надеюсь, вы знаете, что просто так его найти ни у вас, ни у меня не получится? Дело, не в каких либо факторах, а в самой основе Великого Древа, вы же должны быть лучше меня осведомлены, раз собрались его найти.

— Да и Лууч как раз тот человек, который сможет его найти. — Сказал ему Головус.

— Честно говоря, именно на том моменте, когда мы попали к Софикесу, я потерял внутренний ориентир и теперь не совсем понимаю в каком направлении нам идти.

— Это как раз не удивительно юный Лууч. Строение моего дома и огромные валуны, которые стоят вокруг, поглощают любое излучение, идущее со стороны, поэтому меня в принципе невозможно найти, только если этого не захочу я сам. В вашем случае, произошло скорее исключение из правил, когда вы чуть не угробили, мою драгоценную Гриморию и мне не пришлось спасать, толи ее от вас, толи вас от нее. Значит так суждено быть, не буду противиться обстоятельствам и помогу вам, чем смогу. А теперь расскажи мне поподробнее, откуда у тебя такие ценные знания по части Древа и как ты смог приблизиться к нему, раз планируешь найти его во второй раз.

Пока я позевывая рассказывал Софикесу всю свою историю включая только факты из моей биографии, касающиеся встречи с Древом и ничего лишнего, Головус далеко откинувшись в кресле спал. Когда любопытство травника начало гаснуть мы все же отправились спать, собравшись утром выступить все вместе. По словам Софикеса, получалось, что Великое Пробуждающее Древо находится за горами. Однако пространство и время, сыграет там шутку, с любым кто попробует туда идти и в обычной ситуации, пойти туда было бы верным самоубийством. Однако у нас точно есть верный шанс и призрачная надежда. На чем и порешили, ложиться спать.

Не сказать, чтобы очень рано утром, меня разбудил тонкий звук колокольчиков. Я посмотрел на напарника, чтобы убедится в том, что он тоже проснулся. Мы неторопливо оделись в наши успевшие высохнуть и даже отстираться вещи и последовали на кухню, к источнику звуков. Там мы застали Софикеса, сидящим за высоким стулом, перед ним в ряд были развешано разной формы колокольчики, от круглых до спиральных, у некоторых из них была такая причудливая форма, что назвать их колокольчиками можно было только по звуку. Он тонкими медными палочками легонько касался их, даже не бил, просто касался и они издавали легкую, приятную для ушей мелодию. Вскоре он закончил.

— Ничего подобного прежде не слышал Софикес, у тебя явный талант. — Одобрил Головус его хобби.

— Благодарю вас, каждое утро я сажусь немного поиграть на этих колокольчиках, которые мне когда то давно подарил мой дядя, живущий далеко на северо-востоке, в Армажных землях. Игра на них приводит в покой мои мысли после сна, и задает настрой на весь день. Раньше в те дни, когда я забывал выполнить, казалось бы, этот простой ритуал с самого утра, день почти никогда не задавался. Теперь я всегда играю по утрам.

Мелодичный звон и впрямь, ободрил и настроил лично меня на хорошее настроение, да и пожалуй не только меня. После легкого завтрака, мы собрались в дорогу, и Софикес лично предложил нам свои услуги, в роли проводника, поскольку он знал как никто иной здешние места, где ведомственность Головуса как раз заканчивалась. Взял с нас обещание, что мы ему дадим некоторые частички плода для личных экспериментов, пусть это будут хотя бы кусочки кожуры. Сначала мы прошли его угодия с посадками красной, оранжевой и желтой тыквы, минули ряды разнообразных видов винограда, пощипали немного грозди, а под конец прошли прямо сквозь колючие кусты разноцветной ежевики размером со средний помидор.

— Пробовать я бы вам не советовал. — Предостерег Софикес нас от попытки сорвать по разноцветной ягоде. — Экспериментальный образец, цветет и растер даже зимой под снегом, однако воздействие на организм пока не изучил, не было на это времени.

Позавтракали мы плотно, поэтому никто не расстроился. Вскоре мы вышли к пологому полю, а за ним спустились к широкому пересохшему ручью, с множеством отмелей и высохших заливов. Опустились на самое дно долины, и она предстала пред нами во всей своей красе, чем-то напомнив пустынный пейзаж.

— Отчего здесь так сухо Софикес? — Спросил Головус.

— Сам точно не знаю, какая-то особенность местного микроклимата, почти что аномалия. Везде умеренная влажность, а спустившись сюда, все словно пересыхает, температура увеличивается, сюда даже дожди не попадают, сам лично убеждался. Было несколько раз, заставал меня сильный дождь в этих краях, но стоило спуститься в каньон, его словно рукой снимало. Странное место, животные здесь тоже не живут. Только присущие пустынной местности и привыкшие к жаре.

Словно в подтверждение его слов, с одной засушенной до белизны коряги на камень, перевалилась крупная ящерица, размером с домашнюю кошку. А вскоре мы обошли стороной весьма крупного скорпиона, шириной ни как не меньше с ладошку. Мою ладошку. Еще стервятников не хватает, индейцев и ковбоев, для полной убедительности и полноты картины, подумалось мне, но такие нелепые мысли быстро улетучились.

— Впереди видите вон там, белое плоское пятно? — Декламировал Софикес. — Это маленькое соленое озеро, здесь я пополняю свои запасы соли, когда в ней есть необходимость.

И действительно, везде на плоской белой поверхности, отчетливо виднелись небольшие ямки, очевидно искусственного происхождения. Мы обогнули и его, по центру, почему то не пошли, не сговариваясь, зачем то с напарником наклонились и попробовали на язык, ну точно соль. Высохший ручей петлял. За одним из поворотов, мы услышали стук быстро удаляющихся копыт. Вышли за него, на самом горизонте, парнокопытное неизвестного типа быстро удалялось.

— Олень. Животные любят приходить сюда полизать соль. — Продолжал вводить нас в курс, наш новый проводник.

К обеду жара достигла такого предела, и солнце стало припекать так сильно, что я уже промок насквозь от собственного пота. У Головуса давно капало с носа и подбородка, а Софикес только немного морщился, даже не пытаясь хоть немного раскутать и расстегнуть свой плащ. Только сейчас я понял, как сильно может мучить солнце и жара человека, ведь за все время пребывания в этом мире, никогда ничего подобного не случалось со мной, прохладно и даже холодно было бесчисленное количество раз, а вот так ни разу. Вскоре я совсем перестал соображать, что со мной происходит, вяло переставлял ноги вперед и смотрел уже только на пятки впереди идущего травника. Не знаю, сколько бы еще я так прошел, как вдруг меня, что-то ударило прямо в голову и грудь одновременно. Потом последовал удар в спину. В чувство это меня не привело. Оказалось, Софикес остановился и врезался в него, пот застилал мне глаза, поэтому я его не увидел, а Головус, точно так же врезался в меня сзади и мы чуть не повалились навзничь все дружно.

— Ну вот, пришли наконец-то. — Тяжело дыша, поведал проводник.

Куда мы там пришли я так и не понял, знаю, что мы точно спеклись окончательно. Но Софикес ничего не объясняя, подошел к засушенным листьям, каких-то давно мертвых кустов и раздвинул их как шторы, движениями рук. Жестом пригласил нас. Мы, натужно поднялись с места, по-прежнему испепеляемые солнцем. Тени здесь почти нигде не было, чтобы спрятаться в нее и пошли к нему. Еще на подходе мое влажное лицо обдало прохладным ветерком, мне даже показалось, что все мне это показалось. Но прохлада продолжала обдувать все сильнее с каждым моим шагом. Мы зашли в темный округлый коридор, идущий прямо сквозь пещеру.

— Очень давно, здесь шли бурные потоки воды, они то и промыли скалу насквозь, образовав этот и другие многочисленные тоннели. Дальше мы пойдем по нему, но сначала немного передохнем. — Весьма кстати обнадежил нас проводник, тщательно вытирая платочком свое выразительное лицо.

На самом входе, прохладный сквозняк, идущий изнутри наружу, очень быстро привел нас в чувства. По мере того как мы натурально прохлаждались, Софикес все время тихонько насвистывал мотив утренней симфонии, сыгранной на колокольчиках. По духу она была похоже на одну из классических симфоний, но аналогов к ней я так и не смог вспомнить, скорее всего, это был оригинал в исполнении нашего многогранного травника.

— Куда ведет этот тоннель? — Спросил просиявший, от отдыха Головус.

В тихие холмы, а когда их пройдем, останется полпути, и мы будем за горами.

— Тихие холмы и местечко за горами это настоящее название тех мест? — Уточнил напарник.

— Скорее это я их так называю, потому что формально они среди всех кого я знаю, не зовутся никак и не отмечены на картах, весьма вероятно это оттого, что никто не знает тех мест, в которые я вас поведу. А кто их знает? Никому он о них не сообщает, в связи, с чем и именовать их прилюдно не пробует. Я другое дело. Однако предавать их огласке все равно не стоит, даже нам с вами. Потому условное название, местечко за горами и тихие холмы, более чем достаточно отражает их содержание и смысл.

Теперь просиял и я, но не от понятийных странностей травника, а просто от пришедшего ко мне ощущения, что мы идем в верном направлении. Чувство пути снова было со мной, я даже украдкой улыбнулся, но никто не заметил.

— Может, мы уже пойдем, если все отдохнули? — Предложил я, не в силах больше сидеть на месте.

— Вот это прыть у тебя Лууч. — Довольно заметил Софикес, легко поднимаясь на ноги.

— Молодость. — Скупо констатировал напарник.

Софикес прошел около десяти шагов и откапал небольшой бумажный куль, с припрятанными до селе факелами. Но я достал из под одежды свой камень медальон, и он мгновенно осветил все пространство умеренным и теплым зеленым светом. Еще один светлячок, я выдал Софикесу, к немалой радости последнего. Софикес даже немного растерялся и быстро убрал содержимое куля обратно, один факел правда он прихватил с собой, исходя из соображения — резерв лишним не будет. Шли, молча, каждый шаг тихонько отдавался отзвуками от каменных стен. В пещере шла капель. Стали появляться столоктиты, немного позже появились и стологмиты. Тоннель расширился, а потом прибавился и в высоту. Местами вода здесь сотворила настоящие чудеса, образуя многочисленные пересекающиеся и самостоятельные коридоры. Мы почти не говорили между собой, а когда я стал рассказывать Головусу, что никогда не был в пещерах, то Софикес попросил нас молчать. Те редкие звуки создаваемые движением, что мы издавали, усиливались многократно. Наш подземный проводник словно опасался, что нас может кто то услышать. Он попросил чтобы Головус перестал шаркать сапогом о штанину, мне ничего не сказал, я и так шел бесшумно, вслушиваясь в глубину пещеры.

Постепенно коридор наш расширился до такой степени, что мы уже не видели в свете легкого зеленого свечения его потолка и стен. Настоящая пещера, коридором ее было уже сложно назвать. Мне на мгновение показалось ненавящевое шевеление под потолком, будто блик зеленого света слегка поплыл, может это и был блик, да тревожное чувство на уровне груди не покидало последние двести шагов. Тут я обратил внимание, насколько качественно бесшумно мы идем все втроем, мои спутники уловили без слов идею, передвижения кошки на охоте. Мы даже немного замедлились. В подтверждение моим мыслям и опасениям, обернулся Софикес и с пальцем у губ и носа, театрально дал понять нам обоим, одобрительным кивком, всю правильность интуитивного передвижения. Идя с небольшой скоростью, мы перешагивали крупные трещины в полу, поперек пересекавшие пол, попадались и продольные трещины, довольно длинные, их мы старались обходить стороной, зеленого света не хватало, чтобы увидеть их глубину, желания проверить ее ни у кого не возникало.

После невероятно крупной пещеры, границы которой уходили во все стороны на непостижимое расстояние, я словно кожей ощутил сужение пространства, до разумных пределов. Теперь пещера по ощущениям была размером с внушительный зал, для оркестровой и симфонической музыки. Казалось бы, с сужением пространства должны прийти подобие уюта и комфорта, но все перевернулось с точностью наоборот. Меня буквально наполнило, липким ужасом, чувством паники, легким телесным параличом и да, воздух стал гораздо горячее, чем был. Исчез прохладный приятный воздух, на его место пришло, почти удушливое тепло. Самое, пожалуй, странное из всего этого, исчезли какие либо посторонние звуки. Воцарилась полная тишина. Мое обоняние уловило аромат подгнивших вяленых яблок. Я обернулся на Головуса, кивок головы и взгляд его, выражал одну ясную мысль, «Куда нас завел этот ботаник?». Мне осталось лишь бесшумно пожать плечами и проверить руками быстрый доступ к мечу.

До сей поры, стремительный шаг травника, заметно стал медленнее и осторожнее. Он точно вышагивал по тонкому льду, боясь оступиться. Смотря на него, я тоже старался идти еще тише, так как ходят мыши и даже еще тише. На Головуса я старался больше не оборачиваться, карикатурней его шагов, изображающих крадущуюся кошку было не найти и это единственное что вызывало у меня улыбку. Нервную такую улыбку, с подергиванием губ от напряжения. Здесь я случайно посмотрел вверх. За короткое время потолок пещеры стал еще ниже, и я различил на нем едва уловимое шевеление белесых тел. Размер тел впечатлял, примерно с ребенка восьми десяти лет. По мере нашего передвижения вперед, потолок становился ниже и я все ближе мог разглядеть созданий сидевших на нем. Они располагались в бесчисленном количестве, по всему потолку и сидели очень плотно, друг к другу, вместо глаз в местах, где они должны быть. На их морды словно прилепили огромные белые оладьи, а вместо ртов, они имели мелкие жвала. Явно хищные твари, вместо кистей рук, пять длинных, тонких когтей, а за спинами подобие нелепых маленьких крыльев. Ушей нет, просто отверстия.

Вонь усилилась, смрадный запах заполнил пространство пещеры и кажется, температура стала еще выше. По крайней мере, я взмок не меньше, чем когда мы шли по дну каньона. К счастью мы почти дошли до окончания пещеры и увидели темное очертание выхода из нее, но Софикес вдруг свернул вправо и направился к белесому пятну во всю стену. Вот куда его потянуло, выход так близко, а даже сказать ему сейчас ничего нельзя, вдруг эти белые мотыльки проснуться, и чего делать будем, знакомиться? Несмотря на все возмущение со стороны меня и напарника, пришлось пойти за ним, он приблизился к крупному пятну не то плоти, не то паутины и достал раскладной нож. А потом резким движением полоснул крест-накрест в полный рост прямо перед собой. Натянутая масса с хлопком треснула и через образовавшуюся дыру, как через турбину, хлынул прохладный влажный воздух.

То, что было потом очень трудно описать. Визг сначала одной глотки, а потом сразу за ним, тысячи сирен голосов, издаваемых мотыльками, разразил спящую атмосферу за одно мгновение. Ужасные насекомые зажужали, застрекотали и посыпали в нашу сторону невероятным числом.

— Бежим! — Заорал уверенный в своей непоколебимой правоте, относительно своих действий Софикес.

И мы побежали. Нас не надо уговаривать, не прокричи он это, мы бы и так побежали. Аккурат, в разорванную им дыру. Навстречу свежему воздуху, навстречу чему угодно, лишь бы подальше от этих страшных мест. Вся пещера точно превратилась в воронку с жерлом вместо выхода, сквозь который мы молниеносно быстро протиснулись и побежали прочь, а за нами вихрем понесся поток насекомых.

— Ты уверен, что это был именно наш выход, а не тупик? — Кричал на ходу Головус.

— Ну конечно! Я здесь хоть и был год назад, но дорогу помню как сейчас! Главное теперь убежать от этих бабочек.

Под ногами захрустело. Мы бежали по узкому коридору, за нами волнами шли разбуженные насекомые, наша удача, что у них было ограниченное пространство и взлетать и приземлять они не могли. Хрустом под ногами оказались бесчисленные завалы костей, быстроты это не придало, а вот желанию выбраться поскорей очень даже прибавилось. Вдруг коридор, стал заметно сужаться и самым высоким из нас, пришлось нагибаться и горбиться, чтобы укладываться в вертикальный проем. Когда пришлось пригибаться и мне, Головус с Софикесом бежали почти на четвереньках. Зрелище более чем уморительное, если бы не согбенный бег в три погибели. Дошли до состояния перемещения на четвереньках, не долго, это длилось, вскоре пришлось перемещаться ползком. Силы на такое передвижение почти кончились, но сузившийся до неприличных размеров коридор закончился и перерос, в огромных размеров, пещеру, с многочисленными обрывами и провалами, так что бежать у нас дальше точно не получилось бы. Чего не скажи про этих белесых летунов, порхающих легко и быстро, на расстояния не далекие, но более чем достаточные, чтобы перемещаться в условиях отсутствия пола. Травник пролез еще легко, я так вообще без особых проблем, а вот плечистому, Головусу пришлось не сладко, последние ярдов сорок, прежде чем он вывалился без сил на участок граненой породы.

— Вариантов у нас нет, надо сражаться, иначе крылатые, винценосные кырлаты нас просто съедят. — Очень возбужденно зажестикулировал своими длинными тонкими пальцами Софикес.

— Лучника бы нам сейчас. — Вставая с колен, замечтался Головус. — Сейчас бы он перебил их там, в тоннеле и все, остальные до нас будут доходить все медленнее и медленнее, образуется затор и у нас будут призрачные шансы на успех. Если дадим им пройти скопом с той скоростью, с какой они прут за нами, быть беде.

— Рогаточник подойдет? — Скромно спросил я, доставая свое священное оружие.

— Ты бы еще мухобойку предложил. — Не понял юмора травник.

Я отвечать ничего не стал, мне было не до этого лишь вставил первый снаряд в кожеток и натянув тяги, прицелился в шевелящуюся белую массу тел насекомых. Спуск. Плавный и быстрый. Сквозь топот множества лап и трепетание крыльев, донеслись щелчки и треск пробиваемого хитина стальным шариком. Снаряд прошел их всех насквозь. Сколько их там попало под раздачу, наверняка неизвестно, но от боли застрекотало ни как не меньше пятидесяти жвал. Я натянул и выстрелил второй раз, третий, четвертый, пока какофония стрекота жвал, не стала невыносимой, для моих неподготовленных в замкнутом помещении ушей. На мгновение зажал уши руками, увидел Головуса с обнаженным топором, имитирующего стрельбу из рогатки в направлении тоннеля, кишащего плотоядными монстрами. Все понял. Работаю дальше. Терпя невыносимые децибелы громкости, продолжил стрельбу, пока не опустел первый мешочек с сотней шариков. На последнем десятке, пальцы, сжимающие кожеток стало сводить. В Тоннель было невозможно смотреть, грязно желтая жижа перебитых в фарш тел дотекла до нас и принесла с собой зловоние невыносимой силы.

Головус с уважением посмотрел, как я осмотрел рогатку и бережно убрал за пазуху в потайной карман. Пораженный Софикес, все смотрел в тоннель, словно завороженный произошедшим. Тишина после боя, стояла недолго.

— Нам действительно не нужен лучник. Лууч, что же ты раньше не сказал о своем великолепном даре, мастера рогаточника?

Он еще ХайСыл не видел в действии подумал я, а сказал совсем другое.

— В моем мире это называется хулиганство.

— Какой неправильный у вас там мир Лууч, убеждаюсь в этом с твоей легкой подачи.

— Наверно ты прав Головус, иначе ничего хорошего из этого не получилось. — Как то пространно рассудил я.

— Да вы мне всех ламброзий попереубивали! — Опомнился травник в своей типичной манере. — Винценосные кырлаты, поставлены под угрозу полного уничтожения, а вы мне их тут по всем стенам тоннеля размазали. У вас есть хоть какое нибудь понятие о сочувствии, сострадании и человечности?

— Есть, и если бы не эти самые сочувствие, сострадание и человечность, не осталось бы от тебя ничего кроме пустого звука. — С укором сказал я неблагодарно спасенному ботанику.

— Согласен с ним, не осталось бы тебя в живых, никто не смог бы поведать миру, о крылатых ламброзиях или как там их. — Поддержал меня напарник.

— В этом может вы и правы, но истреблять всех до последнего зачем?

— Сомневаюсь, что они взяли и закончились на этом, их специфическим ароматом пропитаны все закоулки этих просторных пещер. Одно семейство да, возможно истребил, но чтобы весь вид, ты переоцениваешь мои скромные возможности. — Констатируя очевидные вещи, передал я свой ход мыслей проводнику, нисколько не пытаясь защищаться или спорить.

— Да тьма с ними со всеми, давайте выбираться, я есть хочу, преимущественно на свежем воздухе.

— Безупречная идея. Прошу вас Софикес, ведите нас дальше. — примирительно попросил я проводника вести нас дальше, хоть в этом и не было необходимости, направление пути жило во мне вместе с пульсом, вместе с дыханием.

— Ну что с вами делать, не тут же оставлять, пойдемте убивцы, кровопивцы, может, найду вам на истребление, еще каких нибудь бедных бездомных зверушек. — Сдался наш отважный проводник.

Тропа, если можно так назвать горную породу обтесанную сотнями лет водой, теперь прерывалась каждые сто шагов, а может и того меньше и нам приходилось карабкаться по стенам, совершать невероятные прыжки, лазить подобно обезьянам и выполнять многие другие акробатические этюды. Дело пошло веселее, когда бесчисленные провалы на тропе закончились, и стало доносить свежим воздухом, ни с чем несравнимым ветром прогретым солнцем. Коридоры сильно петляли и я, все думал о том, как здорово в них ориентируется травник, бывая здесь так редко, не чаще одного раза в год. Вовремя очень стало обдувать теплым ветром, прохладная сырость подземелий не только действовала на нервы, но и холодила до костей, благо чудо самохват не давал замерзнуть. За поворотом забрезжил свет, ни с чем не сравнимый дневной свет, повернув за него тропа уходила вверх, ветер усилился настолько сильно, что мы едва, ему сопротивляясь протиснулись сквозь небольшой выход из скалы на поверхность. Оказались мы на крошечном выступе, усеянном огромными старыми гнездами.

— Как ты здесь спускался Софикес? — Спросил Головус удрученный, уж очень крутым спуском вниз.

— Признаться, я вышел из пещеры, вооон там внизу видите? Маленькую черную точку с зелеными кустами вокруг, на крупным камнях.

— А ну это меняет дело. — Головус довольно присел и достал весьма тонкую веревку, чтобы назвать ее альпинистской, ища за что бы ее закрепить. — Щас мы махом там будем, кто хочет первый?

— Деваться некуда, я полезу первый. — Представляя, куда может завести инициатива в подобных случаях, легко согласился я. — Только вы уж благородные мужи, держите меня если что.

Тут уж будь покоен, будем держать не хуже скалы. — С эти словами Головус накинул пару петлей на самые большие выступы монолитной породы.

Другой конец веревки, он вытянул до самого ближнего каменного выступа внизу, вернул, ее основание он ловко продел между моей рукой, плечом, спиной и бедром, так получилось подобие системы для спуска. Они вместе взялись за веревку, в прочности которой у моего напарника не было сомнений, больше для моего спокойствия и я начал медленный спуск. Веревка скользила по моему телу, я придерживал ее руками, одной сверху другой у бедра, при этом стараясь дышать ровно и никуда не торопиться, попутно перебирая ногами грани осыпающихся каменных глыб. Узоры и неповторимые рисунки, будто приплюснутых камней образовывали причудливые мозаики, их можно разглядеть только если сам спускаешься подобным образом, снизу и сверху такой красоты не увидеть, чему я искренне радовался. Чему я искренне не радовался, так это выскальзывающим порой из под ноги обломками выступающих плит, еще не покидало желание, время от времени, бросить веревку, и руками впиться в камни, хоть это и будет чистым самоубийством. Ну и разве что, попросить слезно поднять меня обратно, да вот только это не по-мужски и подобную мысль я сразу отбросил.

За горноспускающимися думами, страхами и тревогами, я и сам не заметил как проехал немного ниже того места, где мне надо было раскачаться и нырнуть левее, чтобы оказаться на долгожданном нижнем выступе. Сверху мне, конечно кричали, но толи от высоты, толи от возбуждения, я впал в подобие транса. Хорошо очнулся сейчас, а не когда веревка по до мной кончилась, а это еще пару ярдов.

— У меня все хорошо. — Сказал я неизвестно кому, рассчитывая что меня все же услышат сверху. — Сейчас полезу на выступ.

Полез. Здесь оказалось гораздо проще карабкаться, выступающая порода тверже, почти не крошится и тут и там есть старые корни деревьев, когда то сорвавшихся вниз, некоторые из них, весьма прочно засели в камне. Добрался, присел на минутку другую, отдышался, и разминая руки круговыми движения прокричал.

— Спускайтесь! Жду вас здесь!

Спустя весьма длительное время, следующим полез как я и ожидал Софикес, по тому же принципу. Его не было так долго, что я даже прилег и хорошенько осмотрел потрясающей живости горный пейзаж. Передо мной выросли две симметричные горы, одна была почти целиком поросшая зеленью, на другой она полностью отсутствовала, ее цвет был безжизненно серый. Зеленая гора, имела приятные очертания, и вокруг нее летало множество птиц. Серая гора выглядела опасной и непреодолимой, ее поверхность испещрена острыми выступами и в разных местах периодически случались осыпи. Мой внутренний компас указывал, что нам надо будет пройти примерно посередине, между ними, чему я несказанно обрадовался. Я засмотрелся на местное великолепие и почти не заметил, как травник поравнялся с моим уровнем. На его лице не осталось красок жизни, бледное сырое безучастное выражение лица, свидетельствовало о совсем не легком спуске, но я радостно поманил его к себе. Ушло много времени, чтобы заставить его раскачаться немного, чтобы потом без риска для своей и его жизни, я смог за него уцепиться и втащить на выступ.

— Я высоты с малых лет боюсь. — Первое что он сказал мне и его понесло. — В далеком детстве я залез на очень высокое дерево, и долго не мог спуститься, а потом упал с него, прямо на спину. Воздух из меня выбило. Минут пять я лежал и не мог начать дышать заново. С тех пор я очень боюсь высоты.

— Все в прошлом, дальше будет легче, смотри какие удобные здесь места для спуска, нам даже веревка не понадобится. Сейчас отдохнем, как следует, пока Головус спускается и полезем дальше. — Обнадежил его я, похлопывая по плечу.

Головус спустился быстрее нас с травником вместе взятых, да еще и веревку перевязал таким способом, чтобы можно было ее вытянуть на середине пути, снова перевязаться и продолжить спуск. Богатого практика высокогорных спусков видно сразу. Добрался до нас и почти не запыхался, даже отдыхать не стал, сразу предложил продолжить, видно только размялся.

— Ну как вы тут без меня, соскучились? Дальше, лучше. — Риторически спросил он, и не дожидаясь ответа предложил следующее. — Сейчас мы спокойно спустимся дальше, на этот раз я полезу первым разведывать дорогу, Софикес за мной, Лууч пойдешь последним.

— Конечно, соскучились, вот сидели не знали, как быть дальше, хорошо что ты с нами бравый командир. — Все же не удержался ответить я ему.

Дальше действительно пошло лучше. Головус с опытом весьма внушительной по габаритам гориллы, сноровисто слезал вниз, комментируя попутно, где будут сложности и куда надо сместиться чтобы не попасть в безвыходное положение. Конечно мы за ним не поспевали, и как неквалифицированные мемы, нелепо повторяли за ним, я может и поспевал бы, но Софикес своей излишней осторожностью, тормозил всю нашу горную процессию. С проволочками, изысканными ругательствами научного мира и паузами на сложных для одного травника переходах, у нас все равно получилось спуститься и полноценно ощутить твердь под ногами. Правда это была скорее осыпавшаяся порода, в которую отчасти вязли ноги, но все равно это было лучше и безопасней, чем висеть на одних только руках в поисках на ощупь, носками ног малейших выступов.

Ступая смело по каменистой земле, мы направились между зеленой и серой горой. С правой стороны, зеленой горы, росла пышным ковром зеленая же трава, разноцветные бабочки разлетались в разные стороны, щебет птиц стоял приятным гомоном. Слева все было совсем иначе, безжизненная поверхность, на протяжении всего подножья горы, острые и даже уродливые камни валялись в хаотичном порядке, местами ямы и глубокие провалы, дна которых мы не увидели. Софикес уверил нас идти именно между этих гор, несмотря на наше очевидное желание пойти немного правее, касаться пальцами травы, ступать по мягким мшистым кочкам, рвать спелые ягоды, наслаждаться ароматами цветом. Жизнь зеленой горы тянула к себе, приманивала, как могла, периодически попадались ключи бьющей из земли воды, но мы и к ней не следовали сметь и подойти. Идущее гибельное излучение от серой горы, наоборот, сильно отталкивало и вызывало отвращение даже немного пройтись по ней. Того и гляди сейчас расколется напополам, даст широкую трещину и зальет всю округу раскаленной оранжевой лавой, уничтожая все живое на своем пути. Я уже чуть не решился сместиться вправо и пойти по траве, как Софикес заговорил.

— Однажды со мной шел ассистент здесь, как раз год назад это было. Алеус его звали, смышленый парнишка. Я довольно ясно и четко дал инструкцию перед походом, ни на какую сторону не заходить с флорой, фауной и прочими явления в контакт не вступать. Сначала я шел впереди и часто оглядывался, он был спокоен и безучастлив. Потом всего лишь оставил его без присмотра на пару минут, оглянулся, очередной раз убедится, что все у нас в порядке, а он пойди, да зашел в манящую траву. Опустился на колени, стал пить из родника, бьющего из-под большого валуна, вон там видите, бежево-красный такой, отдельно от всех стоит. — Обратил Софикес наше внимание движением руки на родник под камнем, мы посмотрели, он продолжал. Попил, значит и говорит мне, вода, мол, такая вкусная, иди ко мне тоже отпей. Я, конечно, воздержался и говорю ему, ну раз напился, подходи ко мне и дальше пойдем, дела же у нас. Он не послушался, еще отпил и говорит, я сейчас схожу вон к тому дереву, всего-то плодов его спелых нарву нам в дорогу и вернусь. Ну, я ладно думаю, безобидное желание, а сам подходить к нему не спешу, слежу за тем, что дальше будет. Ну, он нарвал нам, плодов, абрикосов весьма крупных, я аж, отсюда их аромат ощутил, съел один, смотрит на меня. Я молчу, к себе не зову, он возьми, развернись и пойди в обратную от меня сторону. Сколько я его потом звал, сколько ждал, когда он скрылся в густых зарослях зеленой горы, все без толку, пропал, нет его. До сих пор не знаю что с ним, и людей таких не знаю, которые бы с таким сталкивались, да и вообще не знаю людей, которые знали бы об этом месте. Разве что вас двоих теперь. Так что, как бы вам ни захотелось, на одну сторону, или на другую, не ходите лучше и друг за другом присматривайте.

— Мне вот действительно очень хочется пойти посмотреть, глубину тех трещин в земле. — Открыто заявил я о своем желании. — Страшно, но хочется, но ты прав Софикес, лучше срединный путь, чем эти опасные колебания, тем более у тебя был прецедент, чем это закончилось, никто не знает.

— Вот да, золотая середина и меня устраивает, правда ты сказал, и мне самому стало интересно пойти посмотреть, что там у них на дне. — Влился в разговор Головус.

— Да и мне интересно что там у них на дне, только я в себе это желание всячески подавляю и историю про Алеуса стал рассказывать, именно для того чтобы сменить ход мыслей, не думать. — Честно сказал Софикес.

— Так почему бы нам не перестать думать вообще, на этот промежуток времени, пока мы не пройдем эти странные места. — Предложил простое решение я и чуть не добавил еще «перестать думать и пойти смотреть всем вместе трещины в земле», но благообразно воздержался.

Мои спутники согласно закивали, и видать сразу принялись играть, по озвученным правилам ничего не говоря. Тем лучше, последнее, о чем подумал я и отпустил свой поток мыслей в пустоту. Тишина и безмыслие в моей голове, рождали безмятежное настроение и некоторое бессмыслие. Настроение в котором ничего не хочется, и кажется, что пустота наполняет собой все немыслимое, но существующее пространство внутри меня. Может сама обстановка настраивала меня, на подобную волну, а может сама пустота давала больше полноты чувств, эмоций и нерушимой самодостаточности во всем, чем любое намерение их получить за счет силы воли или просто желания. Мерные шаги вели меня вперед, мы давно ничего не ели, но это только стимулировало. В одно мгновение мне показалось, что меня звали по имени со стороны зеленой горы, но я старался не обращать внимание. Звали и со стороны серой горы, но туда я даже смотреть перестал, как и вообще по сторонам, лишь изредка оглядывался на своих путников, смутно догадываясь, какие их, могут одолевать сомнения и эмоции. Время не шло, оно тянулось медленно, как патока или мед, льющийся из кадки в деревянную бочку, а потом и вовсе перестало существовать. Мы шли и шли шаг за шагом, не менее полдня, пока, наконец то не отдалились на весьма приличное расстояние и на горизонте не появилась тонкая темно зеленая полоска леса.

Лес принял нас в свои спасительные объятия. В сумерках мы зашли в его недра, достаточно глубоко, и остановились под несколькими могучими каштанами, там же развели небольшой костер и устроили первый за все время нашего пути привал. Не сказать чтобы кто то из нас рухнул без сил, просто мы сели, достали все то небольшое количество взятой с собой еды, молча, поели, а потом разлеглись прямо на траву кто где как был, да так и дождались, сначала темноты, а потом, полной темноты. Головус задремал самый первый, через несколько минут уснул Софикес. Я еще долго лежал на спине и смотрел на невероятное звездное небо, не помню, как сон пришел ко мне, скорее это было похоже на то, как если бы я потерял сознание и провалился с головой, в неописуемую густоту материи, которая и забирает в себя на это время сознание.

Глава 16

Лес принял нас в свои спасительные объятия. В сумерках мы зашли в его недра, достаточно глубоко, и остановились под несколькими могучими каштанами, там же развели небольшой костер и устроили первый за все время нашего пути привал. Не сказать, чтобы кто то из нас рухнул без сил, просто мы сели, достали все то небольшое количество взятой с собой еды, молча, поели, а потом разлеглись прямо на траву, кто где как был, да так и дождались, сначала темноты, а потом, полной темноты. Головус задремал самый первый, через несколько минут уснул Софикес. Я еще долго лежал на спине и смотрел на невероятное звездное небо, не помню, как сон пришел ко мне, скорее это было похоже на то, как если бы я потерял сознание и провалился с головой, в неописуемую густоту материи, которая и забирает в себя на это время сознание.

Сознание внезапно пришло во время падения. Почему интересно не всегда удается поймать тот момент, между потерей и включением сознания в обычный режим, и обычный ли режим, есть у безграничного сознания вообще, какой нибудь режим? Приняв во внимание факт падения, я не мог понять, сверху ли вниз я падаю или наоборот. По всему выходило что наоборот. Картинка словно размазанная с местом у костра и тремя спящими телами овеялась мутной полупрозрачной пеленой, я вывалился из нее и падал вверх, смотря на мирно сопящих друзей, только сейчас я понял, ведь они мне действительно настоящие друзья. Падать в ночное небо это интересно, но, сколько продлиться такое падение и не вывалюсь ли я в открытый космос, это было самое интересное. Вот еще любопытное наблюдение, карта звездного неба здесь весьма различная по отношению к нашей, и это мягко сказано. Вероятней всего она на корню другая, это лишь мое воображение ищет сходства, ведь в жизни часто встречаются сходства среди вещей, людей, событий, или это наше кропотливое умонаблюдение стоит за всем этим, а в действительности все иначе.

Тело мое повернулось в процессе осмысления, стороны падения в небо и в результате произошедшего поворота, я наткнулся на другой вид. Вместо звезд, надо мной, в зеркальном отображении, я увидел огромный, безграничный, темный, претёмный остров леса. Основанием ему служили длинные, темные, зелено синего цвета руки, ладони, пальцы и голова гигантского старца. Его руки были погружены в подобие волос, только вместо самих волос выступало неисчислимое количество растущих деревьев и прочей растительности. Скорость падения стремительно возрастала. Синильная темнота покрывала плотными простынями все вокруг, в полете я все меньше видел куда упаду, и постарался развернуться заранее, чтобы не воткнуться в чащу головой. В один момент, что то яркое пронеслось рядом со мной, и я зажмурился, открыл глаза, развернуться у меня получилось в самый последний момент, скорость запредельно выросла, высота исчезла и я, ногами ломая мелкие сухие сучья елей и сосен, точно метеорит воткнулся в землю. Удар выбил дух не только из меня, лес стряхнулся не меньше, принимая в свои владения инородное тело другого мира. Волна силы ветровым кольцом разошлась в стороны, сбивая сухие ветки и листья. Тряхнуло не слабо, правда я, неизвестно каким образом, остался жив, здоров и не вредим, физически, психическое здоровье получило как минимум сотрясение. Из положительных сторон можно отметить, как стало разом светло, не так конечно светло как ясным зимним днем, просто все раскрасилось в густые темные синие и немного зеленые тона. В лесу, по прежнему было темно, но общая освещенность, была, за счет, как я заметил позже, крупной яркой планеты на ночном небе. Луной планету я бы не назвал, рисунки неровностей на ней совсем другие, и цвет не желтый, а больше ярко голубой, но у меня не было выбора. Пусть будет сестра луны, старшая, размерами вышла раза в три четыре больше, ну и темнее гораздо.

Сориентировался на месте, понял, нахожусь в низине, будто своим приземлением искусственно его создал, промял так сказать, хорошо хоть сквозь землю не провалился. Раз поспать не удалось, пошел между темно-синих стволов сосен и черных елей в сторону наибольшей возвышенности. Сколько бы времени я не шел, возвышенность по-прежнему оставалась непреодолимой. Подъем на холм занял массу времени. Темная луна не спешила уходить за ночной горизонт, освещала мой путь. Впереди меня немного раскинулась в стороны растительность, я взошел на лесную поляну и ясно увидел хорошо освещенную луной, внушительных размеров, длинную лестницу, уходящую вверх. Стремительно шагая, направился к ней, она манила своей грандиозностью нерукотворного исполнения. Вырастала прямо из земли, корни, деревья, ветки, кустарники и трава плотно переплетались, образуя ассиметричную, широкую лестницу с разными по высоте и ширине ступеньками, местами были перила из плотно облепленных зарослей вьющихся растений. На подступах к самой первой ступеньки, освещение резко пропало и округу, окутал густой, обильный мрак. Тьма застила все вокруг и среди нее заслышался нарастающий истерический ведьмин смех. Меня пробрало, но я отнюдь не растерялся, а потер медальон на груди и он вспыхнул ярким изумрудным светом, в световом пятне я уже не увидел желанной лестницы, сколько бы ни рассматривал тьму, беспощадно съедающую свет от моего единственного источника. Смех снова донесся из темноты, мурашки покрыли мое обостренное на готовность и восприятие тело. Под ногами, что-то захрустело и здесь, я обнаружил, что сломал каблуком сапога, старый череп, и вообще стою на костях, усеявших всю землю вокруг. Ведьмин смех продолжал доноситься, а потом резко затих. Краем глаза я отметил, как что-то быстро приближается слева сзади, резко развернулся, никого. Еще движение, на этот раз с другого бока. Разворот, никого. И тут я отметил стремительное движения в мою сторону, прямо за спиной, дождался, когда оно приблизится, чуть ли не в упор, сделал полукруг, смещаясь попутно в сторону и выхватывая меч правой рукой, приготовился сделать рубящий удар или отразить атаку. Не успел. Зато когтистая пятипалая лапа пронеслась мимо и рванула лишь пополам самохвата, вместо моих живота и внутренностей. Остановился, затих, уловил новое движения с правого бока, чуть позади, резко развернулся и на опережение рубанул мечом в район головы. Послышался тонкий звук рассеченного воздуха и мощный, звучный удар длинного посоха по гарде. Невероятная сила удара выбила меч из моей руки, и он благополучно улетел за порог между светом и тьмой. В этот же момент перед моим взором, мелькнула острая, дряблая пятерня, с широким рукавом и капюшоном от темно-серого савана, и я на одних только инстинктах выхватил левой рукой кинжал, присел, уходя от замаха в сторону моей шеи и головы, одновременно полоснув со всей силы противника. Жуткий визг женского происхождения плеснул мимо меня, вместе с багровой струей упавшей на земь, зашипели окроплённые черепа и кости, будто на них вылили кислоты, да упала седая, отрезанная прядь спутанных волос. Схватка молниеносно закончилась. Все закончилось.

Округа озарилась ровным, холодным лунным светом, воцарилась тишина, пропали человеческие останки, вместо них я стоял посреди корней и упавших шишек. Прошелся вокруг себя глазами, озираясь в поисках раненного и потому вдвойне опасного противника. Неподалеку в траве, мерцал голубым светом луны, мой меч. Крепко сжимая кинжал, подошел к своему обороненному в схватке оружию, осторожно присел, оглядываясь, поднял, убрал в ножны. Правую кисть слегка ломило. Подошел к первой ступени желанной лестницы, постоял, прислушиваясь, больше к своим ощущениям, чем к ушам. Внутренне чутье говорило, что опасность временно миновала, спокойно сделал шаг на первую, затем вторую ступень, убрал кинжал.

В целом, взбираясь по ступеням вверх, обошлось без особых происшествий. Разве что пришлось хорошенько попрыгать, и применить весь свой богатый опыт полазейства по деревьям. Спустя несколько часов, порядком запыхавшись, я достиг вершины. Невообразимая высота, на которую я забрался, превосходила все мыслимые и немыслимые высоты гор, в которых мне доводилось бывать. Виды на безграничный темный лес, окружали со всех сторон. Верхняя точка, которую я достиг, представляла собой некоторое плоскогорье, не имеющее под собой никакой порядочной точки опоры, кроме восходящей к нему, условно названной мною лестницы. Края плотного участка земли обрастали невиданной красоты плодовыми деревьями, с неизвестными, но вкусно пахнущими плодами, в целом создавая сладкое благоухание на всей вершине. В центре ни за что, не держась, витало в воздухе несколько десятков ступеней, состоящих только из корней, немыслимо переплетенных друг с другом, они вели к высоко висящему над самой последней из них крупному кристаллу. Я сделал шаг на первую из ступеней, как вдруг она внезапно отсохла и сломалась прямо под моей ногой. Кристалл мерцал и переливался радужными бликами, манил к себе и вызывал острое желание прикоснуться к нему. Желанию обладать им я даже не смел, придаваться, из за внутренних, неизвестной природы побуждений.

Я отошел на самый край, равнины, и сделав несколько глубоких вдохов, рванул, что было силы вперед, запрыгивая сразу на вторую ступень. Ступени, по мере моего касания с ними, отсыхали после каждого моего шага и тут же ломались, как и в случае с самой первой из них, обломками падали вниз. На седьмой ступени моя скорость подъема упала, по отношению к скорости разрушения точек опоры и я поднажал что есть сил. Последние две ступени вообще моментально растворились в воздухе, только я их коснулся, но я успел уловить короткий миг твердой опоры и прыгнул со всей прыти вверх, словно от этого зависела моя собственная жизнь. Изогнулся в полете подобно дикой крупной кошке, а потом выпрямился, всем позвоночником в одну линию, максимально придав своему телу длины. Вытянул вверх правую руку и на излете уцепился кончиками пальцев, в восхитительный кристалл, будто я та же хищная кошка, схватившая из последних сил, свою добычу когтями после долгих месяцев голодания.

Экстаз, полученный мной от удерживания кристалла за основание, переполнил величайшей радостью все мое естество и наполнил волнами эмоций и счастья. Свет луны прошел сквозь кристалл, зашел внутрь меня, и я скорее прижал его к груди и плотно обхватил двумя руками, от полученного восторга слезы брызнули из моих глаз. Все разом исчезло, и я непродолжительное время оставался висящим в состоянии близком к невесомости. Вокруг вспыхивали вспышки света и развертывались бури ветра. Меня била крупная дрожь, попеременно с сильной вибрацией идущей изнутри меня наружу и снаружи внутрь меня. Но я не смотрел, а лишь догадывался о них, сквозь неплотно притворенные веки, да ощущал лицом и особенно одеждой сильные воздушные порывы. Когда сильный ветер поутих, а вспышки постепенно прекратились, я осторожно приоткрыл веки. Первым я увидел, при дневном, но весьма тусклом свете, круг белой золы, обугленные головешки по ее краям, костер, что мы разожгли, перед тем как лечь спать. Вокруг неизменно каштаны, а Головуса и Софикеса, поблизости нигде не нет, даже трава не примята оказалась, там, где они должны были лежать. Не могли же они простой уйти.

Лежа калачиком, в руках, я по-прежнему, держал кристалл и бережно прижимал его к груди. Разогнулся понемногу, встал, посмотрел по сторонам еще раз, глянул на кристалл. Не поверил своим глазам, вместо выразительной, прозрачной, прекрасной друзы с одним самым выдающимся и крупным кристаллом в ней, я держал обычный серый камень, точно таких же, формы и размера. Тех самых эмоций он конечно тоже не вызывал, потому меня одолело легкое замешательство, но я не растерялся, осторожно положил его на траву рядом с бывшим костром и пошел пройтись по округе, поискать своих пропавших спутников. Внутри меня, до сих пор теплилось то радостное чувство приобретения, так быстро ставшее заветным, кристалла. Эта и подобные мысли занимали меня целиком, так что, продолжив углубляться в лес, я особо не переживал временную утрату своих спутников.

Друзья найдутся, никуда не денутся, следов только их нигде не видно, с этим уже сложнее будет, ну да ничего и не такое случалось. Следов пока не видно, искать надо лучше, разве бывает такое, чтобы кто то или что то бесследно исчезал. Скорее нет, чем да. Искать надо лучше, чем сейчас и займусь. Вот, например, следы, похоже на крупного грызуна, не то что нужно, ищем дальше. Вот, что тут у нас, крупное весьма, как бы, не волчий след, похоже очень, идем дальше. Вот, похоже на след от сапога, но это только на первый взгляд, внимательнее присмотреться, и станет видна особенность естественной лужицы, от очень старого следа, какого-то копытного. Идя от следа к следу, я прилично углубился от места нашей первой ночевки. Хотелось есть, но я ничего съедобного в округе не нашел. Одна особенность поразила меня больше всех остальных, стволы деревьев стали гораздо больше в обхвате, и в несколько раз длиннее в высоту. Сначала мне показалось, что это мои размеры тела уступают деревьям, но это заблуждение быстро развеялось, стоило мне увидеть знакомые мелкие белые цветы. Точно такие же белые бутончики, с ноготь каждый, я встречал их при самом заходе в лес, они росли тут повсеместно, похожи на альпийские ландыши, только листва совсем другая и растут ближе к земле. Уменьшился не я, деревья стали больше и выше, через еще некоторое время, стволы деревьев с огромными кряжистыми корнями, мне приходилось обходить по весьма большому радиусу. Насколько они станут больше и выше, в дальнейшем, мое и без того воспаленное воображение, уже не могло представить, но предположения не подтвердились, видимо я зашел достаточно глубоко. Самое, пожалуй, весомое дерево, визуально имело радиус ни как не меньше семи или восьми ярдов. Могу себе представить, сколько понадобится человек, чтобы взять такое дерево в кольцо из рук.

На меня уставился, чей-то спокойный взгляд. Я, рассматривал сверх могучие деревья, а кто то рассматривал в этот момент меня. Не шевелясь, я плавно повел глазами на силуэт, где заметил ореховые глаза. Немигающий взгляд, потерял ко мне интерес и повернул голову вниз к траве, это был огромный олень, он наверно ни разу не видел человека, и я своими скромными размерами не представлял для него никакого интереса. Длинные витиеватые рога покачнулись и он легко, легко, пошел дальше, по своим оленьим делам. Высоко-высоко, голосили неизвестные, крупные и мелкие птицы. Я дышал тише, как только мог и ступал мягче обычного, крадучись по мягким мхам, одинокого боясь пошатнуть равновесие и гармонию, любыми небрежными звуками. Мне удавалось, как это редко бывало раньше, по-настоящему стать частью природы, слиться с ней и не нарушать ее не зыблемый покой. Чувство внутреннего умиротворения зашкаливало, даже сел от удовольствия там где стоял, настолько хорошо никуда не торопится, никого не искать, ни кого не спасать. Ну да я размечтался, встал, прошелся немного и обомлел от увиденного. Прямо передо мной росло то самое крупное дерево, с плотно-переплетенными стволами, под навесом плотных веток и листьев. Под ним, я когда то давно, впервые переночевал в этом мире, а прямо под ним, знакомые орехо подобные плоды, тускло оранжевого цвета в бордовую крапинку, по размеру и форме со знакомый мне с детства лимон. Вот откуда эти внезапно охватившие его чувства спокойствия и безмятежности, обнял знакомое дерево и сознание прояснилось.

Пробыл там некоторое время, словно очень давно путешествовал по дальним странам, а потом вдруг вернулся в родной дом, подумал, ведь это, пожалуй, одно из самых прекрасных чувств. Съел один плод, его оказалось более чем достаточно, чтобы насытится, несколько убрал за пазуху, для Головуса, а точнее для его жены и дочери. Прилег немного отдохнуть под его кронами, а заодно укрыться не на долго от прямых солнечных лучей и не заметил, как уснул под ним.

— Спит еще, не буди, все равно солнце пока не поднимется, не пойдем. — Узнал я голос Софикеса.

— Хорошо, нам нужно подкрепиться, пойду, поищу нам съестного. — Говорил Головус, удаляясь от костра.

— Я уже проснулся, если вообще засыпал. — Вставая, сказал я. — Головус, постой. У меня для тебя кое-что есть.

С этими словами я достал пару плодов великого пробуждающего древа и положил их перед собой, в свете костра. Утренние сумерки еще не развеялись, но уже начинало светать. Головус несказанно обрадовался и скорее подбежал ко мне, вертя в руках два с виду не примечательных плода.

— Луч, ты достал их! Не знаю, как и откуда, но ты их достал! — Возбужденно восклицал напарник, оторвав меня от земли и тряся в объятьях.

— Достал, достал, можно полегче? У меня была трудная ночь. — С жалобой в голосе пожаловался я ему на легкое недомогание от излишне сильных объятий.

— Ну, Луч, ну дружище, ну наконец то, столько времени я их искал, вместе с тобой и без тебя, вас двоих и еще помимо вас, как я рад что это случилось. — Не обращая внимания на мои жалобы, довольно продолжал трясти меня напарник.

— Ты где успел полы порвать? — Спросил Софикес, разглядывая лохмотья моего самохвата.

— Во сне. — Честно сказал я.

— А эти огромные орехи, тоже из сна? — добивался он признания.

— Ну да, или не совсем, скорее, из промежуточного состояния, между сновидением и явью. Ты знаешь Софикес, с этими вопросами тебе лучше пойти к КерукЭде, он в этом большой специалист, а я только учусь. — Легко ушел я от прямого ответа.

— Вы позволите? — Он наклонился над одним плодом с расчехленным складным ножом, пристально его осматривая.

— Теперь это собственность Головуса. — Пожал я плечами.

— Только если его свойства таинственным образом не исчезнут. — Предупредил напарник, пристально глядя на меня.

— Думаю, ничего страшного не случится, если ты отрежешь кусочек. — Мои слова были обращены больше к Головусу, чем к пытливому уму травника.

— Превосходно. — Продемонстрировал он нам аккуратно отрезанный маленький ломтик плода. — Признаю господа, от вас определенно есть польза.

— Конечно, есть. — Убирая плоды, заухмылялся Головус. — Сейчас назад пойдем и еще несколько потомственных семей крылатых мотыльков вырежем.

Софикес, мучительно скуксил свое лицо, но говорить ничего не стал. Все определенно были довольны достигнутыми результатами, я в том числе. Напряженно подумав, Софикес все равно сказал.

— Здесь нельзя пойти назад, можно идти только вперед. В этих местах не действует время, в привычном его понимании как процесса, сложно все объяснить без длинных формул, кип научных свитков и огромной меловой доски, но общую суть я вам скажу. Если мы попробуем вернуться назад, то провалимся в небытие. Небытие представляет собой прошлое в его настоящем моменте, мы можем там просто застрять и не выйти оттуда уже никогда, из положительных сторон только то что стареть мы уже не будем никогда. Я подозреваю это и произошло с моим учеником. — Прервал свой рассказ травник, что-то еще прикидывая в уме.

— Сомнительное удовольствие, не стареть. — Сказал Головус.

— Тоже сомневаюсь в практической пользе этого мероприятия. — Согласился я.

— В этом я с вами солидарен. — Сказал Софикес.

Достигнув консенсуса, наша троица приготовилась отправиться домой. Мое внутреннее знание верного направления на пути к цели, окончательно ушло в никуда, как только я проснулся у костра с плодами древа. Поэтому нам пришлось прибегнуть, к великолепному знанию местности травника.

— Раз мы не можем пойти назад, выводи нас другой дорогой благородный странник по имени Софикес. — Уведомил я травника о его основной функции проводника.

— Пойдем пустыми землями, там самая малая вероятность нарваться на неприятности. — Предложил без промедления наш путеводитель.

Возвращались мы по более долгим путям назад, зато ощутимо спокойнее и комфортнее чем когда шли сюда. Из всех неприятностей, от которых нас оградил своим смелым напутствием проводник, приключилось встретиться лишь с тремя медвежатами, от вида которых мы шарахнулись быстрее, чем какой либо другой опасности. Знакомится с их разгневанной или весьма доброй матерью желания ни у кого не возникло, и мы без труда, после тридцатиминутного спринта по молодому березовому лесу, ушли от любой возможности рандеву. Когда мы, продирались, через густые кустарники, вся наша одежда набрала массу налипших колючек, но это пустяковое злоключение не испортило никому настроения, кроме травника, пожалуй.

По заверению травника, возвращались мы как бы полукругом, против часовой стрелки, с большим запасом по кольцу радиуса, и в этих землях обязательно нам должны были попасться мелкие поселения. Об их существовании, он точно не знал, но всегда догадывался, нам бы и вправду не помешал здоровый сон в прогретом помещении. Первые признаки осени, как-никак проявили себя ночью, ранним утром и особенно сейчас под вечер. Я услышал красивое человеческое пение, пела девушка, протяжно, длинно, а потом присоединился сильный мужской голос, они еще недолго пели, пока их не накрыл хор из нескольких десятков человек. К этому времени мы вышли из леса и созерцали интересные одноэтажные, вытянутые строения, расположенные по подобию спирали. Из центра спирали и шло многоголосье, там была площадь, люди праздновали сбор урожая, это было видно по огромному количеству телег со всевозможными культурами, овощами и фруктами. У Головуса было такое смешливое выражение лица, что он помолодел, лет этак на десять, ностальгия по родным краям, у меня тоже такое бывает, однако все реже и реже.

Мы прошли мимо главной площади, обходя большие скопления людей. Никак не меньше пяти ста человек, к очень приблизительной оценке, большая деревня, ничего не скажешь, после всех безлюдных земель, что нам удалось пройти, городу конечно не чета, но нам и эта сойдет. У прохожих играющих детей, в подобие игры прятки, где водило сразу — двое человек, мы узнали, что остановиться на ночь можно в одном из гостевых домов, он будет песочного и голубого цвета, примерно в середине селения, не близко к окраине, но и не у самой площади. Там еще пирожками пахнуть будет, вы не ошибетесь, заверил нас дружелюбный мальчуган с сажей на лбу, но его это не беспокоило. Запах пирожков и впрямь застал нас задолго на подходе к так называемому гостевому дому, у всех потекли слюнки, даже если у спутников не потекли, то мой рот точно наполнился слюной. Дома у всех были вытянутые и особенные по конструкции, а искомый от остальных особо ни чем не отличался, разве что размерами покрупнее в несколько раз. В длину гостевой дом был около пятидесяти ярдов, а в ширину не меньше пятнадцати. Контуры его стен образовывали ряды врытых прямо в землю бревен, промежутки между ними заполнял плетень, обмазанный густо, красной и белой глиной, а из крыши торчала длинная труба выложенная из темно-бурого кирпича. Высота стен намного превышала человеческий рост. Его хозяйкой оказалось крупная женщина в летах, не утратившая при этом харизмы и сноровки. Мы у нее оказались первыми посетителями за последние пять лет.

— Меня зовут Мерителия, а моего мужа звали Эриусее, с ударением на последнюю «е», их там две на конце. Он то и положил основу нашему большому дому для гостей, лет двадцать назад, тогда это было славное дело, мимо нашей деревни постоянно ходили всякие охотники, купцы и прочие искатели приключений, а потом пять лет назад, внезапно поток людей иссяк. Вы первые кто посетил меня за это время, муж мой пошел как то за малиной в лес, да и пропал, волк его съел, на роду у него так написано было, точно, у него по мужской линии всех животные погубили, кого медведь, кого змея, а кого даже крупная белая сова. Вот так, можете себе это представить, сова его утащила или что она там с ним сделала. Неважно, а в конечном итоге, закончился мой мужчина. В самом расцвете сил, ему и шестидесяти толком не исполнилось. Пироги я как пекла, так печь и продолжаю, вроде хватает, чтобы содержать такой большой дом и при этом оставаться с делом. Благо все местные нашей затаенной деревушки очень любят мою выпечку, я не только пироги пеку, но и хлеба, булочные изделия, кондитерские могу, торты всякие, если останетесь на месяц у меня-то успеете попробовать многое из моих хваленых рецептов, из глубины семейных секретов. — Хозяйка гостевого дома, ненадолго примолкла, что то еще припоминая и обдумывая.

— Покорно благодарим тебя Мерителия. — Головус достал мешочек с монетами, и часть его высыпал на стол.

Цветные кругляшки быстро были посчитаны и убраны хозяйкой в разноцветный фартук.

— Садитесь вон за тем столом, сейчас я вам подам горячих пирогов, графин с лимонадом я уже выставила, сейчас принесу кувшин с медовухой, пасечник Херей мне ее только на днях приносил, говорит, отменная получилась, в этом году, весь цветочный букет в одном глотке можно ощутить.

Мы уселись спиной к стене, за широкий дубовый стол, как раз напротив большого очага, ноги ныли, голова кружилась от восторга и упоения подобия цивилизации, в желудке урчало. Лимонад оказался на вкус великолепным, не очень сладким, не кислым, большей частью цитрусовые наполняли цвет, вкус и запах, но чувствовались и мята, багульник и еще какие то травы. Не успели мы допить лимонад, из фигурных глиняных чашек, в форме домиков, как перед нам очутилась Мерителия. С огромным, высоким и круглым пирогом, на не менее внушительном подносе. Плоские тарелки уже были на столе, а ножа к пирогу не прилагалось, должно быть, хозяйка не сомневалась в наличии оных у нас.

— Приятного аппетита дорогие гости. Если будет мало, обязательно просите добавки. Я буду на кухне, дерните вон за тот шнурок у стола, если понадоблюсь, мне надо успеть до ночи напечь хлеба, завтра утром на него будет большой спрос.

— Премного благодарны хозяйка, обязательно позовем при случае. — Улыбчиво отозвался Софикес, взглядом съедая наверно весь пирог сразу.

Если я раньше думал и твердо знал, просто имел представление о том, что подразумевается под словом пирог, то был далек в своем заблуждении, как никогда. Ничего подобного, мне не доводилось есть, отроду. То, что принесла нам Мерителия, представляло собой выпечку размерами с крупное колесо от телеги, по высоте в две ладони. Стоило надрезать верхнюю хрустящую корочку и оттуда вместе с горячим паром повеяло запахом благородных сухофруктов. Пирог был устроен следующим образом, внутри он делился на четыре равные камеры, наполненные разными начинками. Одна четверть, которую мы разрезали первой была как я уже говорил, со смесью сухофруктов и орехов. Вторая четверть наполнена несколькими видами сыра, и творога, третья напичкана под завязку овощами. Последняя четвертая, не знаю с чем она была, потому что уже после второй четверти живот заполнился до предела, а на третей четверти, я доказал своему желудку теорему, о безграничных возможностях его расширения и применил ее на практике. Все это безумие красочных, вкусовых сочетаний и праздник живота мы умело сдабривали медовухой. Не знаю насчет себя, но про Софикеса могу точно сказать, его она сразила быстрее всех, и нам пришлось нести его с собой в выделенные нам под ключ покои. За половиной недоеденного пирога мы тоже вернулись, попутно взяв еще один кувшин лимонада, с собой, на всякий случай. Четырехкомнатный роскошный номер встретил нас своей идеальной чистотой и миниатюрными деревьями-светильниками, расставленными по всем углам, для достаточного освещения. Софикес не проснулся, и мы его уложили на кровать спать дальше. Всякий случай настал примерно через пару часов, и мы с Головусом не издавая лишнего шума, прошли на цыпочках, в пустую четвертую комнату, и пырнули четвертую четверть. Пирог еще был теплый, в нос ударил сильный, приятный, пряный аромат, на вкус мы сразу определили наличие большого количества грибов, жареного лука, прочей зелени и ненавящевое присутствие ловко замаскированных, неизвестных приправ. Вот они семейный секреты, утолят вкус самого изощренного гурмана. Мы были сражены и на этом отправились спать по своим комнатам. Я выбрал самую маленькую из всех, зато самую уютную, взбитая перина приняла мое уставшее, насытившееся тело, легко и мягко.

В сновидении я бегал за лошадьми по пастбищу и спрашивал их, где я могу найти ту самую, серую, длинногривую лошадь, чтобы она отвезла меня назад, в свой мир, но лошади словно и слушать меня не хотели, разбегаясь от меня в разные стороны, как от сумасшедшего, который говорит с животными. Потом я понял, что ищу ее не там и пошел в чистое поле к диким лошадям, спрашивать их. Те оказались более дружелюбными и вообще спокойными на вид, но говорить со мной, как и их прирученные собратья, наотрез отказывались, несмотря на все мои уверения и уговоры, щипля траву и иногда фыркая.

— Ну ни угрожать же им в самом деле. — Сам с собой вслух заговорил я, отойдя от лошадей, чтобы они меня не услышали.

— Хахахах, хехехех. — Знакомый смех пробрал меня до костей и я повернулся на звук.

Ко мне шел и посмеивался КерукЭде. Всем своим видом давая понять, что я совершил, что то очень забавное и оттого вызвал бурный хохот с его стороны.

— Ты понимаешь, что находишься в мире сновидений, но все равно пытаешься спросить лошадей, где найти другую лошадь. — Успел сказать шаман и опять засмеялся, на этот раз тише.

— Талантливый у меня ученик, ничего не скажешь.

— КерукЭде! Как я рад вас видеть! Мы успешно выполнили, что хотели и теперь возвращаемся домой. — Заговорил я быстро и радостно.

— Знаю мой мальчик, потому я и пришел к тебе лично этой ночью. Вам обязательно нужно уйти из затаенной деревне не позднее чем через три дня, иначе вы не сможете уйти отсюда уже никогда, она поглотит вас и изменит судьбу бесповоротно. Это все, что я хотел сказать тебе, а теперь посмотри воооон туда. — КерукЭде показал пальцем за мою спину, я обернулся и увидел ту самую серую лошадь, с длинной черной гривой.

— Да это же она самая! Видите!? — Я обернулся вновь к шаману, но его уже нигде не было, а когда обернулся обратно к заветной лошади, то уперся лицом во что то белое и мягкое, в последствии оказавшееся подушкой.

Проснулся я самый последний. Мы позавтракали, не выходя из номера, плотно, оставшейся половиной вчерашнего, но оттого ставшего только вкуснее, великолепного пирога. Мы собирались уходить, но хозяйка уверила нас остаться еще на день, после обеда, она затопит баню и мы особо не куда не торопясь, согласились. Из бани, спустя пару часов, нам опять пришлось выносить Софикеса на руках, она как и медовуха произвела на него сногсшибательное действо. Вечером после бани, Мерителия, когда мы сидели в общем зале за столом из ее великолепной стряпни, рассказала нам что завтра, то есть уже на третий день, будет праздник белой косы. В этот день юные девицы, заплетают в косы белые ленты, и одеваются в белоснежные платья. Все собираются на площади, а одинокие юноши и мужчины могут выбрать себе в жены избранницу, разумеется, по обоюдному согласию и проходят несколько ритуалов очищения огнем, водой и землей. Сначала юношу или мужчину, избравшего девушку в невесты, ответившей ему публично, согласием, проводили прыгать через три костра, каждый из которых будет выше предыдущего, а последний, третий с человеческий рост. Потом его закапывают в землю по грудь, оставляя при этом свободными руки, а его избранница поливает его из ведра колодезной водой, до тех пор, пока он не выберется самостоятельно из земли. После того как он выбрался, его ждет горячая ванна и белоснежная одежда, как у его избранницы, на головы обоим надевают цветочные венки и они взявшись за руки, становятся связаны навсегда между собой, священным союзом.

На рассвете третьего дня, мы окончательно отдохнули, пришли в себя и спокойно вышли из деревни, взяв с собой в дорогу, остатки королевского ужина от умелой хозяйки.

— Я слишком молод, чтобы вот так просто взять и связать свою жизнь незнамо с кем и не знамо зачем. — Сказал я, когда мы очень быстрым шагом вышли из затаенной деревни.

— А я вообще уже имею жену и дочь, мне это точно ни к чему. — Внес очередной раз, ясность Головус для Софикеса, его историю я знаю как никто другой.

— Что вы так на меня смотрите? — Спросил обычно сосредоточенный, а теперь будучи потерянным, травник.

— В твоем прекрасном возрасте, самый раз заводить жену, детей, прочее. — Предположил Головус.

— Вот в том и дело что прочее, а жену и детей я заводить не буду, это ни к чему хорошему привести не может. Убедись на собственном опыте. — Глядя в землю, говорил Софикес.

— Дело твое. — Улыбнулся мой напарник, а сам подмигнул мне. — Если что, ты знаешь сюда обратную дорогу.

— Да-да, конечно, я постараюсь ее забыть. — Уверил его травник.

Я ни чего не сказал, только пожал плечами и тоже улыбнулся, домой ведь идем. Кому интересно Головус адресовал последнее замечание? Уж не мне ли, скорее всего нашему застенчивому интеллектуалу, ботанику Софикесу. Дальше как обычно в пути на длинные расстояния шли молча. Наши пути с травником разошлись, примерно у того же каньона где мы встретились первый раз, только мы зашли на этот раз с другой стороны. На этот раз нам открылись виды молодых зеленых лесов, лугов и чистейших голубых и прозрачных озер. Мы даже обнялись на прощание, только это у нас не очень ловко получилось, Софикес даже пригласил нас в гости, если мы будем проходить мимо, а если не будем, то все равно приглашал заходить, когда нам будет удобно. По его словам с нами путешествовать ему понравилось гораздо больше, чем когда либо и с кем либо. Ну еще бы, такие благородные господа как я с Головусом, на дороге не валяются, парни находка. Мы его тоже приглашали в гости, с подробным указанием, где нас можно найти. Травник записал к себе в маленький, выуженный из карманов блокнот, наши координаты, и всерьез спрашивал, как лучше будет добраться, какими землями и вообще. Расставшись с Софикесом, наше путешествие ускорилось, через полдня, пешего шага, мы вернулись к оставленной лодке и доплыли до тех мест, где повстречали ночью разбойников, а потом окольными путями, переночевав в том же лесу, за сутки вышли до родных краев.

Возвращение к шаману сулило нам теплым приемом, ХайСыл быстро сварганил добротный ужин, и мы долго рассиживались за столом, рассказывая все напасти которым суждено было с нами случиться. ХайСыл очень радовался всему, о чем я ему с шаманом рассказывал, с Головусом поочередно, но в то же время был безумно доволен, что не пошел с нами, лично. Головус после короткого ночного отдыха, засиделись мы до поздних часов, покинул нас ранним утром, он отправился домой, а оттуда должен был пойти в родные края, на долгожданную, спасительную встречу к своей жене и дочери. Я же проспал чуть не до обеда.

— Вместе с появлением твоего света в этот мир, часть его проникла в жизнь Головуса, теперь он должен не потерять его и пойти с ним один, все остальное будет зависеть только от него одного. — ответил мне КерукЭде, когда я спросил его о исчезновении Головуса, при своем пробуждении.

— Он основательный человек, я ни сколько не сомневаюсь в его силе, буду скорее ждать любой весточки от него.

Потом мы долго сидели в саду на лавочке. КерукЭде медленно подыгрывал пению птиц на девятиструнном инструменте, его я видел впервые и сидел большей частью с закрытыми глазами. Иногда птицы умолкали и он немного пел на другом языке, а когда останавливался, птицы продолжали щебетать свои посвистывания и переливы, на одном только им известном птичьем языке. Только им ли, известном? Задумывался я украдкой, но в основном молча, сидел и слушал диалоги птиц с шаманом. Старшего ученика нигде не было видно и слышно. Солнце стояло достаточно высоко, чтобы у нас не возникало желания выйти из тени навеса, увитого виноградными лозами. Прошел не один час, прежде чем КерукЭде перестал петь, открыл глаза, переложил инструмент в кожаный чехол и одним взглядом предложил мне пойти за ним в дом. Впервые за последние сумбурные дни, на душе у меня стало легче, и там поселился абсолютный покой.

Глава 17

Как то, после нашего с Головусом путешествия, я поинтересовался о судьбе того мужчины из моего мира, который преследовал нас буквально до дома. КерукЭде, тогда отправил за ним своего знакомого пасечника, где последний, успешно подобрал почти бездыханное тело и отвез к себе на пасеку, что располагалась в поле с южного направления от нашей деревни. Все это время он выхаживал его, вполне успешно применяя клетку с пчелами, как основной вид лечения. Он сажал его в клетку с пчелами, но не так что бы они закусали его до смерти. Между роем пчел и человеком была тонкая преграда из мелко переплетенной металлической сетки, она располагалась вокруг лежанки, стоило в нее залезть и пчелы оказывались со всех сторон. Своим благотворным жужжанием и исходящей вибрацией, они излечивали довольно быстро любого больного, и этот метод лечения пчелами, превосходил любой вид народного врачевания.

Однажды КерукЭде отправил меня к пасечнику, его звали Молес, проведать нашего иноземного гостя и пригласить его к нам домой на чаепитие. Уже на подходе к пасеке, я увидел длинные ряды ульев, выставленные везде, где только можно, осторожно прошел между ними, стараясь не тревожить гудящих тут и там весьма крупных пчел, снующих по своим делам от цветка к цветку. Прошел к уличной беседке с печкой, в самом ее центре и выходящей из нее трубой сквозь крышу, там находилось трое. Пахло блинами, за печкой стояла Ахима, жена пасечника, мне о ней рассказывал шаман, она пекла тонкие, но большие блины и подавала их к столу, обмазав медом и маслом. За соседним, техническим столом сидели щур и сам пасечник. Щур был одет в простую холщевую рубашку и штаны, сидел и крутил две ручки огромного механического, медного, медогонного аппарата, а пасечник, следил, чтобы мед вытекал точно в глиняные горшки, из нескольких трубочек, менял наполненные и подставлял пустые.

— Прекрасный день, приветствую тебя Молес, приветствую тебя Ахима. Приветствую и тебя добрый человек, только не знаю твоего имени.

— Приветствуем тебя Лууч. — Сказал за обоих Молес.

— Здравствуй, меня зовут Ян. — Ответил исцеленный земляк и протянул мне руку.

— Лууч, весьма рад нашему радушному знакомству при таких обстоятельствах как эти. — Пожал я его руку в ответ.

— Аналогично.

Такой жест рукопожатия немного удивил пасечника и его жену, но они ничего не сказали, вместо этого Ахима велела всем нам усаживаться за стол.

— Садитесь все за стол, блины готовы, будем завтракать. — При этом она поставила последнее блюдо со свежими ягодами на стол и дымящийся, посвистывающий чайник из печки.

Молес увлеченно рассказывал пока мы ели, о всех напастях случившихся с ним на этой неделе и о многочисленных событиях влияющих на все его занятие в целом. По его словам, вместо медуницы сейчас зацвела зеленница, и теперь весь его мед станет более прозрачным и густым, однако с зеленым оттенком, зато объемы увеличатся, потому как медуница не дает много пыльцы, а зеленница напротив дает в несколько раз больше и пчелам есть работа. Мы слушали его, периодически поглядывая друг на друга с Яном. Нам было о чем поговорить, но не в этот раз. После медовой трапезы нас проводили, дав в дорогу стопку блинов и несколько горшочков разного меда. Я ждал красноречивых буйных диалогов в дороге, пока мы одни, но никто из нас не начинал говорить первым и мы молчали почти всю дорогу, наверно Молес как то повлиял на Яна, пока он у него жил и излечивался от полученных в результате перехода в наш мир ран. Тем лучше, не придется рассказывать ему мою длинную историю и выслушивать его, а тем более отвечать на огромное количество вопросов. Однако Ян наконец, когда мы уже почти подошли к дому шамана, не удержался и спросил.

— Тут все не могут подойти к этому дому без приглашения или это только у меня не получилось?

— В смысле? — Уточнил я, что именно он имеет ввиду.

— Я уже давно пытаюсь подняться на этот холм, буквально с первых дней как стал ходить, однако у меня этого никогда не выходило. Я поднимаюсь на холм, вижу макушку дома из далека. Иду. Приближаюсь к середине, а потом раз, не замечаю, как, но оказываюсь у самого его основания. Один раз попробовал забежать на него, да не один, а несколько раз, кончалось это тем, что на скорости я оказывался с другой стороны холма, а один раз даже разбежавшись, понял, что уже сбегаю с холма.

— Это еще самая безобидная странность, которая могла с тобой произойти, тут и не такое бывает, хорошо, что шаман пригласил тебя лично, а то мало ли чего могло произойти, поднимись ты на этот холм без прямого приглашения.

С порога нас как обычно завидел ХайСыл и пошел навстречу. Между ними словно не было никогда никакой перебранки, и старший ученик на совесть встречал Яна, точно видит его в первый раз и считает почетным гостем Шамана. Проводив его до дверей и внутрь дома, ХайСыл мне подмигнул, я трагически сощурился, делая вид, что мне известно о всех его коварных интригах и затеях, но он и глазом на это не повел. Артист. Пока я отсутствовал старший ученик, разжег огонь в очаге, наготовил всяких сладостей из орехов, сухофруктов, ягод и еще невесть чего, да запек тыкву в печи, предварительно нашпиговав овощами и грибами. Все эти кулинарные изыски, сейчас красиво разложенные на круглом столе, привели к обильному слюноотделению и немалому аппетиту. ХайСыл позвал шамана.

— Здравствуй Ян, меня зовут КерукЭде, я слышал, ты стремился попасть ко мне в гости, такая возможность настала, прошу, присаживайся, будем обедать.

— Доброго здравия КерукЭде, рад долгожданному знакомству, спасибо за теплый прием. — Невероятно вежливо заговорил Ян.

ХайСыл ловко разрезал тыкву и раскидал по нашим тарелкам, всевозможной пиши, как матерый шев повар.

— Что привело тебя ко мне в дом? — Наконец, после долгой паузы спросил шаман.

— К организации в моем мире, которую я представляю, как один из ее квалифицированных кадров средней руки, попала подробная информация, из давно искомого, хранилища древних знаний, а ныне текущего заброшенного дома и его подвала. В котором я и повстречал, ваших протеже и по приказу командования, отправился следом за ними. Отчего и сижу сейчас, у вас.

— В моем мире, как пафосно звучит. — Передразнивая не обращающего на него Яна, между делом бухнул ХайСыл.

— Какого рода информация, как ты выражаешься, из хранилища древних знаний попала к вам в организацию? Организация имеет название? — Спросил шаман, немного неловко орудуя непривычными словами.

— Ты из ФБС? — Уточнил я.

— Во первых, ФСБ, а не ФБС, Федеральная Служба Безопасности, во вторых, ФСБ это лишь видимая часть айсберга, основной отдел в котором я работаю даже названия не имеет. — Сказал сотрудник. Во вторых вместо хранилища мы нашли лишь пустой подвал, на месте которого раньше было хранилище, оставшийся свиток который удалось частично перевести, был о телепортациях, перемещениях в другие миры и тому подобное.

— А почему ты нам все это так открыто рассказываешь? — Спросил я.

— А потому что тебе никто не поверит в этом мире, а в нашем, подавно. Лучший способ, что-то спрятать, это выставить на виду и всеобщее обозрение.

— Ты честен. — Сказал шаман.

— Молес сказал, что вас нельзя обмануть, даже при большом желании.

— Это так, но ты ведь и не пытаешься, это заслуживает доверия.

— Почему твои кхм, ученики вмешиваются в разговор? — Спросил Ян.

— Потому что ты в гостях, а не на допросе. — Отвечал шаман.

— Значит, в любой момент я смогу уйти?

— Да, если захочешь. — закончил шаман и велел ХайСыл подать нам чай.

— Интересные у вас методы. — Ухмыльнулся впервые Ян, и немного подумав, сказал еще. — Я действительно хочу остаться на чай.

— Чем вообще занимаются эФ эС Бэ, а именно твоя организация без названия? — Спросил с интересом шаман, беря протянутую ему чашку травяного чая.

— Мы занимаемся отловом и удержанием различных паранормальных сущностей и явлений, обеспечиваем безопасность на пси, ментальном и астральном уровнях. Тщательно отобранных людей, различного возраста долго готовят в специальных отделениях, так что потом сотрудники привыкают к абстрактному процессу, который происходит с ними в реальности, учатся в нем, а потом работают. Параллельно с нами этим занимаются правительственные военные, только уровень секретности на порядок выше.

— Какие сущности и явления, например? — спросил я.

— Например, был последний случай, инцидент назвали «обратный звонок». Человеку поступал входящий вызов на телефон от неизвестного адресата, он брал телефон и тварь на другом конце провода, известным только ей методом овладевала сознанием жертвы, за считанные мгновения, используя ее в личных корыстных целях, каждую жертву в конце всех внушений ждал летальный исход. Поймали с большой долей удачи, гонялись два месяца, возникали большие трудности с тем, что тварь научилась, вклиниваться прямо в беседу двух абонентов, завладевая разумом одного из них. Тварь бы может вообще никогда не обнаружили, если бы ей не посчастливилось позвонить случайно или нет неизвестно, одному нашему сотруднику, чей телефон был, под непрестанной прослушкой, по вверенному ему делу. Отделался комой на пару недель, звонок успели перехватить и запеленговать, он поступал из недействующего номера в одной гостинице, в связи с проведением ремонта на этаже. Опергруппа, отправленная на место, грамотно провела захват твари, с последующей чисткой местности и устранением ее следов пребывания. Из любопытных фактов, можно заметить, номер до сих пор не могут никому сдать, люди просто отказываются его снимать, не выказывая объективных причин. Вот так.

— Очень интересно, а большой штат сотрудников? — спросил я.

— Достаточный — уклончиво сказал Ян и спросил сам. — А вы что в одиночку боритесь с ними?

— А мы с ними не боремся, мы вообще ни с кем никогда не боремся, это противоречит основному закону вселенной. — Спокойно сказал шаман. — Теперь перейдем к вопросу, что тебе нужно?

— Раз вы, чувствуете ложь и правду, почему тогда спрашиваете меня обо всем этом?

— Потому что пока человек вслух не скажет миру, чего он хочет у него ничего не получится, а вселенная не пойдет ему навстречу. — Навел его на главный вопрос шаман.

— Лады, мне и моей организации, нужен человек, который вляпался в паутину реальности и теперь знает пространственные переходы. — Ян смотрел прямо на меня. — Человек, который может видеть цветную паутину реальности, искажение пространства, переливающееся всеми цветами радуги, видит только он, а другие нет.

— А горшок меда и стопка блинов от Молиса тебя и твою организацию разве не устроит? — Поинтересовался участливо ХайСыл. — Так мы можем еще гостинцев сверху накинуть.

— Ян враждебно и искоса глянул на ХайСыл, но ничего не сказал.

— Этот человек сидит перед тобой, но он никуда с тобой не пойдет без добровольного на то согласия. — Шаман посмотрел на меня.

— А почему бы и не сходить, я бы им сам компанию составил. — Предложил ХайСыл.

— Головусу ты компанию составить не захотел. — Ухмыльнулся шаман.

— Ну так там дело темное, лес и все такое, а тут совсем другое дело, пройтись с этим явно благородного происхождения человеком по его миру, зайти в гости в его организацию, посидеть попить чаю, познакомиться с приятными людьми. Вы посмотрите в его честные глаза. Разве может нам, что-то угрожать в такой ситуации, напротив, мы будет под его тщательной защитой. Ян будет служить для нас с Луучем, личным оберегом и защитником. Правда, Ян? — ХайСыл, вперился в сотрудника искренними преданными глазами.

Ян сохранял спокойное сосредоточенное выражение лица, но от такого напора ХайСыл, его микроэмоции на лице выказали перекошенные губы, поехавшую бровь, выступившие скулы. Это было так быстро, что может показаться, это все привиделось нам, а контролируемая ярость сотрудника не что иное, как проявление благородства широкой души.

— Что скажешь Лууч, осталось узнать твое мнение? — сердечно справился о моем воззрении КерукЭде, во взгляде его читалось — озорное сокрытие пляшущих огоньков. Твое мнение особенно в этом решении, ты будешь главный гость, ко всему прочему это твой родной мир и если ты захочешь в нем задержаться подольше или остаться насовсем, мы все поймем.

— Почему бы и нет, если да. — Изо всех сил изображая, естественное, рассеянное внимание и стеклянные глаза сказал я.

— ХайСыл налей нам еще чаю. — Попросил шаман старшего ученика.

ХайСыл взял высокий чайник, будто собранный из мелкой цветной мозаики и налил всем по чашкам ароматного парящего чая. Ян немного поерзал, взял пирог с малиной, съел его и поправил на себе ту самую, простую холщевую рубашку. Огонь, тихо потрескивал в очаге, ХайСыл и туда подкинул попутно дров, языки пламени весело обвили топливо и поленья затрещали в их жаре.

— Если все согласны давайте определимся с датой нашего отбытия. — Сложив руки вместе перед собой, заключил Ян.

Никто не ответил Яну. КерукЭде, снял со стены знакомый девятиструнный инструмент, про себя я окрестил его девятиструнка, он имел причудливую форму и красивые переплетения структуры дерева. Мы с ХайСыл знали что сейчас, следует молчать. Шаман мне рассказал, что он был выполнен из самшита, и был передан ему от своего учителя, как передавался на протяжении долгих времен от шамана к ученику. Он не имел никакого названия, это был ритуальный жест, передачи силы и знания по прямой линии преемственности и выполнялся, только когда ученик достигал максимального пика могущества, и проявления всех своих скрытых, и врожденных способностей. Он устроил у себя его поудобнее и не начав играть запел на неизвестном мне языке, однако смысл потом дошел до меня через саму музыку.

Ветер с запада, со шквальной силой дует, в мое обветренное временем, лицо.

Ты далеко от меня весенняя призрачная надежда, ты совсем далеко.

Руки опущены в них ремесло, привлечения духов ко мне и к тебе, но мне нелегко.

Но я иду к тебе, а со мной воздушной походкой судьба идет в ногу, призрачно все.

Путь мой не близок, но я приду по нему, как бы трудно, ко мне все не шло.

Пусть сквозь пальцы смерти я пройду, как талая вода пройдет сквозь снег, мягко.

Дождем с небес прольется мой голос, когда я позову тебя из нечего.

Радугой света украсится стезя, тонкой полоской шагов на небе, мне укажет тебя.

Путника забытого под солнцем, но идущего впереди по песку, не боясь солнца огня.

Хранителя сновидений отреченого, от собственного бесконечного сна.

Не знающего тени сомнений, погруженного в бездну холодного осеннего дня.

Найдя не оставлю уже никогда, полотном ночи укрою и сберегу тепло твое и тебя.

Шаман закончил петь, а его пальцы некоторое время продолжали перебирать струны, продолжая наигрывать прежний мотив. Нижние две струны были самыми толстыми из всех, когда его пальцы касались их, вся мелодия меняла свое тональное направление, а сквозь пол и воздух я начинал чувствовать сильную вибрацию. Когда шаман закончил играть совсем и повесил обратно девятиструнку, ХайСыл вышел, а вернулся уже с подносом, с четырьмя пиалами наполненными подобием десерта. Попробовав его, я догадался, что это мороженое, только приготовленное невесть из чего, объединяло этот десерт с оригинальным мороженным которое знаю я, то что они оба побывали длительное время при минусовой температуре. Надо будет узнать у ХайСыл, где это у них тут ледник имеется, на всякий случай.

— За окном близится закат, пора тебя Ян отправиться к Молесу, хорошенько выспаться и собираться в дорогу и вам кстати тоже. — Последнее шаман адресовал нам, своим ученикам. — Завтра. Завтра, настанет лучший день, чтобы отправиться домой.

Сотрудника проводил ХайСыл, я ждал его, в нашей, привычной комнате, где мы собирались перед очередным путешествием. На этот раз, ХайСыл долго спрашивал меня о том какие у нас там места, в моем мире, на что больше похожи города, в какое время года мы попадем, какая будет преобладающая цветовая палитра и прочее. Исходя из всего этого он, долго подбирал нам одеяние, подошедшее под такое описание лучшим образом. Остановились на самохватах бежевого цвета, в мелкие, но очень размытые, темно-серые пятна, со смешивающимися в них кляксами цвета полыни. Были на нем еще цветовые пятна, но другой удобоваримой характеристике, они не поддавались. Одели, подошли как нельзя лучше, я сразу представил нас разгуливающих по центру города в этих нарядах, ничего прямо выраженного и заурядного, очень даже тусклые цвета, ни привлекающие особо ни какого внимания и сам покрой делает их похожими на подобие оригинальных спортивно-туристических костюмов. Свои разношенные сапоги и привычные перчатки я оставил без замены. Из оружия взял свой нож и кинжал, рогатку, стандартный боеприпас к ней, в количестве ста пятидесяти штук. ХайСыл настаивал взять меч, но я переубедил его, мотивируя, что вещь такого рода в моем мире была бы крайностью и излишеством, сразу привлекающая, не нужное к нам, особое внимание. Помимо дублирующего меня снаряжения, напарник взял с собой еще длинную плетку, завязав ее, на подобие обычного пояса, противиться я не стал, она весьма подходила к самохвату, подчеркивая его стройную фигуру.

Ранним утром, внизу я заметил, все пальцы ХайСыл помимо вчерашнего выбранного обмундирования были усеяны вразнобой, золотыми и серебряными кольцами, с камнями и без. Делать по этому поводу замечаний я никаких не стал, у моды нет законов и знаков отличий, у людей бывают свои причуды, а чувство вкуса и тонкого стиля у всех свое. КерукЭде возился в саду, мы подошли к нему и он велел нам подобрать Яна под холмом, там он нас уже ждет, и отправиться за рощу сухостоя, что стоит неподалеку от нас, к старому колодцу. ХайСыл отрапортовал, что все понял, и мы пошли за моим земляком. Как и ожидалось, Ян ждал нас там, где должен был, под холмом, он был одет в грубо зашитый и мятый костюм двойку, в котором и прибыл сюда изначально. Это отличное решение, оставлять здесь свой костюм было бы опасно, местные портные могут воспользоваться образцом и сделать аналогичную одежду популярной, а я свою очередь не могу допустить распространению такой безвкусицы и в этом мире. После короткого приветствия мы пошли вслед за напарником. Тропинка вела нас вдоль речушки, а потом свернула, как и обещала в сухую рощу. В центре ее стоял одинокий колодец, ветхий и видно неиспользуемый, да и сама тропинка уже была чисто условной, непомнящей последние несколько лет ноги человека. Птиц тоже не было, нас окутала тишина утра.

— Пришли, кто воды испить желает? — поинтересовался ХайСыл у нас.

Я открыл старинные деревянные ставни с крупными, коваными петлями и пролив свет внутрь, посмотрел вниз. Очень далеко виднелись, сухое дно и темный силуэт тени моей головы. Ведерка с цепью нигде не было, как и ручки с вертелом, чтобы его туда погружать и доставать воду.

— Я что-то не очень. — Посетовал я на полное и безоговорочное отсутствие жажды.

— А я бы испил водицы. Молес меня плотно накормил утром. — Поделился с нами Ян.

Однако когда он заглянул внутрь, его желание быстро пропало, а в глазах проступили искорки недоверия.

— Ну раз вы такие трусишки, то я вам покажу как надо. Отойдите дети, сейчас дядя ХайСыл, вам покажет и научит как надо. Он достал из кармана три серебряных платеарта и вручил нам по одному. Комично приплясывая и подергивая по клоунски руками, он пошел к колодцу и не доходя, звонко отправил большим пальцем монету, по параболе в жерло колодца, приговаривая.

— За провоз оплатить не забудьте предварительно, а то утонете, или разобьетесь, как повезет. — Последнее что он сказал перед тем, как опереться рукой на край и прыгнуть.

Мы услышали его непродолжительное эхо пения в полете и шумный «бултых». Подбежали к колодцу, заглянули, круги невесть откуда взявшейся воды, быстро теряли силу, врезаясь в круглые стены, а потом вовсе прекратились, и вода ушла сквозь землю.

Я покрутил затертую временем и другими руками монетку.

— Ну, я пошел, а ты можешь оставаться если не хочешь возвращаться домой, я все понимаю. — Было последнее, что я сказал Яну перед своим прыжком в неизвестность, скрытую дном колодца.

Монетка, пущенная вперед меня, прошла сквозь пересохшее дно и всколыхнула дно, одновременно явив, мерцающую, отблесками неба, черную воду. Я прыгнул. Мощный удар о водную гладь сотряс мое тело и выбил воздух из легких, но дышать мне уже было не нужно. Сотни маленьких пузырьков, внесенные мною кружились вокруг меня, а фонтан прозрачной воды поднятый надо мной закрыл собой свет сверху. Плывшие мимо пузыри должны были замедлиться и выйти все, но их только прибывало, пока они полностью не облепили меня со всех сторон и вращаясь спиралеобразно, не потащили меня за собой по неведомому мне подводному, стремительному течению. Понимая, что теряю всякое чувство пространства и ориентации, в возникшем со мной водовороте, я вытягивал и сгибал руки в разных направлениях, пытаясь, схватиться хоть за что нибудь или хотя бы условно собраться и ухватиться за направление движения. По ходу моих попыток, взять контроль, над своим телом, мне удалось ухватиться за что-то скользкое, липкое и весьма крупное. В один миг мне показалось, я слышу звуки прилива, но общий булькающий шум, мог дать моему воображению услышать и не такие побочные шумы. Бурлящий поток, в котором я так сказать плыл по течению, ослаб и почти прекратился. Как вдруг вода отошла от моей головы и я увидел ХайСыл вверх ногами, выливающего из своих сапог воду. Затем увидел сквозь воду стол. Затем вода вынесла меня на этот стол, и я как форель попытался выпрыгнуть из потока, попутно хватаясь за край стола. Стол проплыл со мной несколько метров, уперся в стену и остановился, нас обдало сверху еще примерно литров двести воды. Я вскочил на стол ногами и спрыгнул с него в сторону напарника, переживая, что малые потоки оставшейся воды на полу, могут меня утащить еще куда нибудь.

Мы стояли посреди серой комнаты, состоящей из такого же серого стола и скучного серого шкафа. Такая странная обстановка может быть только в моем мире, мелькнуло у меня в голове и в дверь нам тут же постучались.

— Да-да, войдите. — Крикнул вежливо напарник.

— Это не вы нас случайно затопили? — Спросила миловидная девушка, славянской наружности, в туфлях на каблуках, с очень строгой прической в хвост, в белой блузке и черной юбке по уровню колена.

— Мы сами жертвы! Посмотрите, что стало с нами и нашим потолком. — Указал напарник на потолок рукой не глядя.

Девушка посмотрела и действительно, весь потолок был обрушен бурными потоками воды на пол, лишь некоторые внутренности вентиляции, навесной плитки, и проводов местами свисали вниз, лишь в самом углу сохранился клочок, девственной побелки. Вся наша одежда от воды приобрела непознаваемый цвет и форму, отчего идентифицировать ее стало попросту невозможно.

— Ах да, бедняги, вам тоже досталось, пойду, поднимусь на этаж выше. — Залепетала она убегая дальше по коридору, когда вода приблизилась к ее аккуратным черным, лакированным туфлям.

Мы вышли в коридор, ровный белый свет флуоресцентных и светодиодных ламп обнажил нашу тщательную маскировку сырой одежды, а может подозрение вызвало отсутствие на нас пиджаков, рубашек, галстуков и ботинок. На нас уставилось несколько удивленных мужских пар глаз.

— Что вы так на меня смотрите? — С житейской простотой удивился ХайСыл. — Я вам принес что надо, сами посмотрите.

Напарник обошел меня со спины и схватил за что то и потянул, большой вес отлег от спины и я почувствовал необычайную легкость, вызванную казалось бы, намокшей водой и обескураженностью моего колодезного заплыва, в ледяной воде. Размахнулся и из его рук вылетел огромный сине-бурый осьминог. Обитатель морских глубин не растерялся и в полете в отместку за такое грубое отношение к своей особе, выстрелил во весь напор мощной струей чернил. Так как ХайСыл перед броском смачно закрутил его, то чернила разлетались по кругу, очерчивая по вектору все стены черными полосами. До нас почти не достало, а вот нашим оппонентам, напротив, прилетело будь здоров. Мало того их окропило с ног до головы чернилами, так еще осьминог приземлился одному на голову и обхватил его шею, спину и руки щупальцами. Но мы не стали досматривать, потому что на помощь жертвам осьминога прибежали еще несколько возбужденных мужчин. Напарник вбежал на лестничный пролет, я за ним, в окно заметил, мы находимся примерно на седьмом этаже, может выше. Сработала сирена, напрягающие слух звуки, заполнили все этажи. Мы спустились на пару пролетов вниз и вломившись в несколько комнат без названия подряд, нашли искомую. Она была тесной и напичкана большим количеством проводов и всякими пластиковыми и железными коробками на стенах. ХайСыл снял с мизинца левой руки кольцо и бросил на пол.

— Давай за мной, сейчас будет славный бум. — Договорил он, когда мы забегали в женский туалет, а в качестве укрытия.

— А как же Ян, мы его не дождались, кто нам теперь окажет прием?

— Как нибудь справимся, люди здесь я смотрю гостеприимные, а за него не переживай, он попадет к себе в мир, в родное управление, чего ему опасаться.

Мы услышали сначала топот многочисленных ног, команды раздаваемых приказов, а потом глухой взрыв, перекрывший все сразу. Хорошенько тряхнуло, пол ударил нас по ногам. Ватная тишина, последовавшая за взрывом, действительно перекрыла все. Сирены слышно негде, не было, как и не видно было следов работающего электричества. Мы вышли в коридор, под напуганным, но внимательным наблюдением, удивленных дамочек туалета. Там лежала пара мужчин без сознания, со струйками крови из ушей. Еще трое, пребывали в сознании, но держались за головы и сидели на месте.

— Вот эти самые крепкие из всех, их нам надо опасаться более всего, но не в этот раз. — Сказал ХайСыл.

— Я думал, мы в гости придем, а ты тут практически теракт устроил! — посетовал я на эффектные методы проникновения напарника.

— Так это, у нас совместные учения, в условиях максимально приближенных к реальным. Еще спасибо скажут. Попомни мои слова.

— Ну и куда теперь? Мирных переговоров уже не получится, даже Ян врядли после такого, нас оправдает. В лучшем случае теперь отделаемся предупреждением и получим дурную славу, и это как минимум.

— Кто ж виноват, что у нас выйдет такой мокрый прием. Вы первыми идти кстати отказались, я предлагал. Пойдем, что ли по этажу пройдемся, узнаем чего у них тут да как. — Предложил неунывающий напарник.

— Веди, раз уж начал. — Церемонно уступая шествие, напутствовал я старшего ученика.

— Другое дело, за мной, мой герой. — Браво объявил ХайСыл, и мы двинулись изучать этаж.

Через бегущий мимо нас безумный персонал офисных трудяг, мы просочились изящно и легко, хотя может нас избегали, в буквальном смысле. Куда бы, мы не заглянули, никто не хотел вступать с нами ни в какой контакт, будто мы пришельцы какие ей богу. Мы прошли несколько залов для заседаний, пару петляющих коридоров. Заглянули в отдельные кабинеты, роскошно и строго уставленные по последнему слову техники, все это однако не вызывало у нас интереса и мы проходили дальше, пока вдруг, мы не остановились перед одной железной, замаскированной под деревянную. ХайСыл по мановению здравого смысла и интуиции, сместил меня в сторону и поднятой папкой для бумаг, стоя сбоку от нее, начал ее отворять. Папка взорвалась у него прямо в руках, в клочья, и звуки стрельбы из автоматического оружия разнеслись из кабинета. ХайСыл присел и у самого пола, сквозь дыры в двери, посмотрел внутрь.

— Чего там? — В нетерпении спросил я.

— Псих, какой то, за столом прячется. — Сказал и отпрянул от двери напарник.

Вовремя отпрянул. Пули вновь изрешетили дверь, от низа до самого верха.

— Ну и пошли отсюда. — Озвучил я разумную мысль.

— Назад уже нельзя, окружат, закидают ботинками и удавками своими шейными.

— Так давай придумай что нибудь. — Озвучил я очередную прекрасную мысль.

— Уже. — Сознался ХайСыл и снял кольцо с безымянного пальца, правой руки.

Быстрым броском он отправил кольцо внутрь, донесся усиленный многократно звук, впрыска воды, точно через мощный пульверизатор. Напарник поднялся в рост и не таясь зашел внутрь. Стрельбы не последовало, я заглянул внутрь. Над столом, откуда предположительно велась стрельба, витал малиновый дым. Я зашел внутрь просторной комнаты. Толстый, лысый мужчина, лежал на полу в рое папок и документов, спал. Рядом в углу за роскошным кожаным диваном, лежали две девушки и один парень. Все спали в самых неожиданных позах.

— Чем это ты их? — Спросил восхищенно я.

— Кольцом. — Ответил ХайСыл.

— Ясно. — Сказал я, довольный полученным ответом.

— Давай-ка лучше запрем дверь и забаррикадируемся заодно. — Предложил напарник.

— Идея хорошая, я одобряю. — Спохватился я стаскивая тяжелые кресла под запираемую напарником дверь.

В коридоре уже стояла подозрительная тишина вместо шума и беготни офисных грызунов. Как только мы закончили я ненароком глянул, на небольшие экранчики в углу. Несмотря на отключенную электроэнергию, мониторы работали и показывали, как отряд хорошо экипированных и вооруженных сотрудников собрался в пару рядов по обе стороны двери. Сначала они силились открыть дверь, но поняв, что ничего у них не получится, сместились назад, а один принялся что то химичить по краям двери.

— Дайте угадаю, господа хотят взорвать дверь. — Незаметно появился за спиной ХайСыл.

— Похоже на то. — Подтвердил я.

— Ну нам некогда смотреть на их представление, у нас свое впереди. — Потянул меня за рукав ХайСыл.

Он подвел меня к книжной стенке, а сам на ощупь, отыскал кнопку под столом и нажав ее отворил всю книжную стенку целиком.

— Какой старый прием. — Заметил я.

— Меня тоже всегда поражает, порой та простота, с которой закладывают архитекторы потайные комнаты и прочие помещения.

За стенкой была дверь, без замка, мы отворили ее и последовали по ступенькам винтовой лестницы, ведущей вниз. С обратной стороны двери был засов, на который мы ее, само собой закрыли. Взрыва мы не услышали, по лестнице мы углубились примерно еще на пару этажей ниже, подрыв двери скорее ощутили, в виде легкого сотрясения стен. Возни наверху мы не слышали, зато явственно ощущали. Внизу была двустворчатая дверь лифта, электронный замок которой мы открыть даже не пробовали. ХайСыл просто вынес миниатюрное, вытянутое окно на стене и пригласил жестом следовать как прежде за ним. Я последовал. Меня ждала труба водостока, этаж был всего лишь третий, но все равно было немного жутковато спускаться по ней. Ниже с трубы мы перелезли на оконный карниз, а с него на крышу длинного коридора ведущего на второй этаж, соседствующего здания. Во внутреннем дворе управления, стояла одинокая грузовая машина с включенными фарами. Пробежавшись по крыше коридора, мы тихонько перелезли в кузов машины и спрятались там за столбами коробок. Крупные мужчины не смогли бы пролезть в проем, через который мы перелезли на водосточную трубу. Поэтому мы в щели между ящиков и коробок наблюдали за ихними снующими и сменяющимися лицами в шлемах и масках в окне. Несколько из них говорило через гарнитуры, по рациям, повещенным на левом плече. По двору пробежал хорошо вооруженный отряд сотрудников из шести человек, одетых в бронежилеты, поверх штатской одежды. Один что-то спросил у водителя, но мы не услышали. Затем машина, тронулась и мы въехали в ворота, ведущие в здание напротив, того из которого нам удалось улизнуть.

Попав внутрь, грузовик некоторое время ехал вперед, затем сделал пару поворотов и остановился. Водитель вылез из кабины, хлопнул дверью и вскоре исчез. Мы тихо, как мыши, вылезли из кузова. Пред нами предстал огромный склад с ровно выставленными вдоль и поперек помещения, рядами, с многочисленными стеллажами и полками. Ряд в котором спрятались мы, был для технических нужд. Когда вернулся водитель с двумя людьми, одетыми в лабораторные халаты и грузчиком, судя по засаленному комбинезону, все пошли мимо нас, договариваясь, куда ставить привезенный инвентарь, в соседний ряд. Пригибаясь, пока нас не видно, мы опять пробежали к стене, а оттуда влезли по свободным полкам на самый верх, засели в тени и притаились. Подошло еще пара человек, в сопровождении с двумя автоматчиками, и принялась прочесывать ряды, эти точно по наши души пришли, надо нам отсюда уходить, найти нас здесь, лишь вопрос времени. Я показал пальцем ХайСыл на большую, квадратную решетку вентиляции, она располагалась на ближней к нам стене, и мы гуськом без лишних слов, направились к ней. Нам, пришлось выждать момент, когда все люди внизу пропадут из виду. После, мы по одному запрыгнули на металлическую конструкцию из ламп, проводов и труб, под самым потолком. Конструкция немного прогнулась под нами, но без труда выдержала и лишь немного покачивалась, пока мы лезли и лезли по ней. Над одной из длинных ламп, было соединение множества стальных уголков, особенность конструкции, обеспечивающая необходимую жесткость, на ней мы остановились передохнуть немного. Именно в этот момент один из автоматчиков внимательно осматривал верха полок, его взгляд прошел по нам и не останавливаясь ушел дальше, он повернулся и пошел дальше, свеча фонариком в темные углы. Мощный свет лампы, закрыл нас, пока мы сидели в тени, ХайСыл уж было приготовился стрелять по нему из рогатки, но обошлось. Благополучно добравшись до решетки, ХайСыл снял один край металлической сетки с карабина, державшего ее и впустил меня внутрь, потом залез сам и повесил обратно карабин в начальное положение.

Теплый воздух обдувал нас сильным потоком и одежда на нас окончательно просохла. Было приятно быть сухим и погреться внутри этого временного убежища. Я ожидал залежи пыли и грязи, но воздуховод оказался поставлен недавно, как и все здание в целом и еще не успел обрасти подобными признаками обветшания, ну и уровень защиты от проникновения должен быть, а его нету, странно. В полный рост идти, конечно, не получилось, шли согнув ноги в коленях и сутулясь, если я не очень, то напарник в три погибели, ей богу ему проще было бы на четвереньках идти, и получилось бы гляди быстрее. Меня впереди он не поставил идти, пошел сам, объяснил это следующим доводом, мол, я попав в собственный мир стал расслабленнее и менее внимательным. На самом деле, конечно, ему хотелось просто идти, впереди освещая путь малахитовым свечением медальона, я и не стремился, вдруг провалимся, так у меня будет хоть какая надежда. После дюжины поворотов, заворотов, плавных спусков, вверх и вниз, я потерял любые ориентиры, относительно места первичной залазки, а вот напарника это не смущало и мы продолжали нарезать новые круги.

— Ты знаешь, куда мы хоть лезем? — Шепотом спросил я его, для нормальной речи, эхо было бы не позволительно громким.

— Конечно, нет, этот коридор, предназначенный для карликов, обязательно нас куда нибудь выведет. — Не смущаясь своего положения, заблудившегося грызуна в норе, ответил ХайСыл.

Я хотел предложить повернуть направо на возникшем перепутье, да вот меня бессовестно перебили прямо на полуслове, едва я открыл рот.

— Как наши дела в оружейной? — Вопросительно послышался мужской голос, сначала я подумал, что это Ян, а потом уловил сквозь решетки вентиляции, интонацию присущую совершенно другому человеку.

— Вчера пришло пополнение по всем статьям, боеприпасы, электронное оснащение, снаряжение, даже взрывчатку всю доставили, все строго по списку, который ты мне дал на кануне. С военными приятно иметь дело. — Отчитался второй мужчина, его оппонент.

— Если бы военные узнали какое оружие есть у нас и что сейчас находится в проекте, мы бы не получили ничего, так сильна стала бы их зависть. — Сказал первый.

— Так не будем им ни о чем говорить, чтобы не портить наши возобновившиеся отношения.

— Если сапоги, каким либо образом узнают о том, чем мы здесь занимаемся и что у нас есть, полетят головы, наши с тобой в первую очередь.

— А разве это в их компетенции, приглядывать за нами, подобно строгому дядюшке?

— Нет, все дело в деньгах и сфере влияния, однако вернемся к насущным вопросам. Что с гостями?

— Камеры последний раз видели их в главном здании, а после штурма кабинета шефа, они пропали, там слепая зона. Есть подозрения, что они уже, где то поблизости.

— А что с шефом?

— Жив здоров и крепко спит, применены сильнодействующие барбитураты, вкупе с нейролептиками, в задурманенном состоянии пробудет минимум до завтра.

— Значит командование полностью лежит на мне. — Задумчиво проговорил первый. — Ладно, в течении часа найдите виновников торжества и доставьте в камеру допросов, в сознании или без — не важно, главное живыми.

— Есть босс, будет сделано босс. — Ответил подчиненный.

Все поняли, с тех пор как закончилась стройка, за последние лет двенадцать, никто еще не проникал к ним так легко и глубоко в недра. Никто и не пытался проникнуть.

— Давай уже выполняй. — Сказал первый, а когда второй вышел из предполагаемой комнаты, в которой они были, добавил. — Любая система всегда имеет огрехи.

Потом первый стал почти не слышно, что-то печатать на клавиатуре. ХайСыл махнул мне рукой, предлагая отправиться дальше.

Глава 18

Квадратная труба, по которой мы ползли уже на коленях, постепенно сужалась и ХайСыл, испытывал непреодолимые мучения от тесного перемещения на четвереньках. Я не жаловался, все-таки, я был поменьше его, ну и коленки у меня наверно болели не так сильно. Мы перестали разговаривать вообще, в принципе, опасаясь быть услышанными в любой момент, хотя никаких разговоров мы больше не слышали. Воздушный поток усилился и мы повернули туда откуда его сила нарастала, потому что мы уже порядком взмокли, и хотелось хоть как то освежиться. Ветер в узком тоннеле стал сильнее, донесся кислый запах теста, будто мы сейчас попадем на кухню к шеф-повару или лучше сразу в кондитерскую. Однако нас ждало, не совсем-то чего мы ожидали. Добравшись до конечного пункта нашего вентиляционного рукава, глазами мы приникли к решетке. Перед нами располагался большой зал лаборатории, уставленной бесконечным количеством столов с образцами, колбами, химическими препаратами в самых невероятных емкостях. Здесь присутствовали только два лаборанта, один ел бежевый порошок с ладони, а другой закрывал на ключ небольшой сейф на столе. Был и третий, тоже лаборант, он спал на маленьком диване в углу, прикрыв лицо раскрытой папкой для бумаг. Тот, что закрывал сейф, закончил, и спрятал ключик на цепи в карман брюк.

— Давай, попробуй, открой замок без использования ключа, рук и вообще каких бы то ни было приспособлений в частности. — Сказал лаборант, державший ключ при себе, при этом достал микрофон, а поднеся к губам, сказал уже более официально. — Эксперимент «стекло», наблюдение номер семь, управление материей силой мысли.

Жевавший порошок, закрыл глаза, повращал головой, покивал в разные стороны, в подобие разминки, помахал руками и открыв глаза сосредоточился, сквозь линзы носимых им очков на сейфе. Минуты три ничего не происходило, и мы с напарником переглянулись, сообразив, что они так тут развлекаются, пока никого нет, а третий вообще спит. Но дверца сейфа вдруг чуть отошла в сторону.

— Ничего себе!? Ты его открыл! — Вскричал лаборант с диктофоном на готове, а потом спокойнее в диктофон произнес. — Дверь открылась, посмотрим, что с замком.

Дверцу сейфа приоткрыли и обоих открылись рты.

— Замка нет. — Сказал очкарик.

— Вижу, что нет. — Пораженно подтвердил его наблюдатель. — Ты что с ним сделал?

— Я представил, что он открывается, очень сильно этого захотел. — Пояснил очкарик.

— Да ты его буквально испарил, в ничто!

— Давай кофе попьем, а потом еще разок попробуем, а то у меня, что-то голова разболелась. — Пожаловался очкарик.

— Давай, а потом продолжим с другими вещами. — Лаборант убрал диктофон в карман, и они пошли к кофе машине.

Пока один беззаветно спал на диване, они сидели рядом у стола и пили кофе, а потом испарили точно также воду из стакана, ластик, карандаш, пару монеток и тюбик чего-то еще. Мы устали созерцать научные эксперименты и двинулись дальше.

После мы проползли еще немного, попали в котельную, напичканную невероятных размеров котлами, трубами и прочего металлического сырья. Повезло, что попали не в зимний сезон, а то бы совсем упрели, можно только догадываться какая здесь должна стоять жара, в морозную погоду, например. В котельной до нас доносились приглушенные частые удары. Мы последовали в ту сторону, откуда они исходили.

— Неловко получилось с Яном, ему будет за нас стыдно, перед своими. — Вспомнил я вновь про земляка.

— Ну это если он расскажет им о нас, как о своих гостях, а если расскажет, что бежал из того мира в этот, героически преследуя нас. — То может и вознаградят даже.

— Ага, медаль дадут. — Скептически ответил я.

— Сомнительное вознаграждение, медаль. Медали у вас в цене? — Удивился напарник.

— Да не, медаль может быть за храбрость, например, за отвагу, за мужество, по-разному, символический подарок, в общем. — Кратко пояснил я.

— А ну конечно, если владелец понимает суть ценности подарка то да, а если вот как я, непроходимый материалист, то, что делать? — засомневался ХайСыл.

— Думаю, Ян понимает ценность. — Предположил я.

— Это при условии, если ему дадут медаль, а не нагоняй. — Поправил мой позитив напарник.

— Тоже верно, у нас скорее нагоняй дадут, за проявленную инициативу. — Улыбнулся своим далеким воспоминаниям я.

— В коварном мире ты жил, дорогой друг Лууч, и меня сюда втащил. — Сокрушительно мрачно, пожаловался бедняга напарник.

— Ну-ну. — Успокоил я его как мог. — Мы, надеюсь, скоро вернемся.

— Вот видишь, ты и сам уже скучаешь по тому миру и отвык от этого. — Подловил меня он.

— Что есть, то есть. — Вдумчиво ответил я ХайСыл.

Найдя дверь из котельной, мы немного ее приоткрыв, выглянули в полутемный коридор, в который она вела, не увидев лишних пар глаз, последовали по нему. Звуки ударов, теперь уже отчетливо доносившихся впереди за белой кирпичной стеной, превратились по своему звучанию в выстрелы. Угум, стрельбище значит, сейчас посмотрим. Подойдя вплотную к стене, мы пошли к ее двери, посмотреть в замочную скважину, или если ее там нет, легонько приоткрыв, что там творится. Но подходя к ней, она стала приотворяться, а за ней мы услышали довольный смех. Пришлось что есть мочи ретироваться за ближайший угол. Из помещения, предполагаемом нами, стрельбищем, вышли трое мужчин одетых в строгие костюмы.

— В следующий раз, кто проигрывает по очкам, оплачивает нам ужин в хорошем ресторане, кто окажется второй оплачивает всю выпивку. — Сказал самый высокорослый и светловолосый стрелок из них, судя по его широченной улыбке, он вышел победителем.

— Нда, тогда приготовься раскошелиться, потому что сегодня я был не в подходящем настрое. — Ответил вышедший следом за ним, коротко стриженный черноволосый, невысокого роста человек.

— То есть, мне теперь еще и за ужины ваши в ресторане платить прикажете? — Ответил самый молодой из них, краснощекий, рыжий юноша.

— Ведь, только так ты, может быть, когда нибудь, научишься стрелять быстрее и лучше. — Наставительно заметил светлый.

— Не переживай, он тебе будет иногда давать фору, чтобы вы по очереди оплачивали еду и выпивку. — Успокоил брюнет рыжего, похлопав его по плечу.

— Хахха ха. Сколько в вас наивности друзья мои. — Жизнерадостно засмеялся светлый и на этих словах все трое скрылись из вида.

— Пошли теперь мы посмотрим, что у них здесь за полигон такой. — Настоял я из сугубо праздного любопытства.

— А пошли. — Легко согласился напарник.

Дверь отворилась без усилий, хорошо смазанные петли ни издали ни единого звука. Все стрельбище, находившееся надо полагать на подземном уровне, делилось на три части. Рубеж примерно в триста ярдов, двести, и сто. На каждом рубеже по десять стрелковых кабинок. Каждая кабинка оборудована всем необходимым, столик и стулик, лежат очки, наушники, средства для протирки оных. Полки для обойм, оружия, патронов. Стрелять можно было лежа, стоя и сидя. Везде по метелке, савку и специальному квадратному ведру, служившему в качестве гильзоприемника. Мишень можно было крепить к специальному зажиму сверху, пульт на стене управлял дистанцией, на которую мишень следовало доставить. Секундомеры, часы и прочие мелочи без счета, в строгом, аккуратном порядке были всюду. Все стены увешаны большими плакатами с правилами посещения стрельбища, картинками со схемами оружия и всем прочим изобилием, практически полезных вещей в подобной тематике. Был большой соблазн пострелять здесь из рогаток с ХайСыл на точность и время.

— Ну что дальше пойдем или устроим турнир? — с заводными, задорными глазами спросил моего мнения напарник.

— А чего бы двум стрелкам не посостязаться? Нас все равно никто не услышит. — Быстро одобрил я его чистой воды авантюру.

— Ну поехали, ты держи секундомер, а я совершу десять выстрелов с дистанции сто ярдов, потом меняемся, победитель получает право на беспрепятственное взятие любого сувенира из этой организации на добрую память.

— По рукам. — Я приготовил секундомер, с красивыми четкими черными цифрами и блестящими стрелками и велел ему встать на полную боевую готовность.

— Давай на счет три. — Условился напарник.

— Хорошо, поехали. — Я медленно повел отчет, готовясь нажать заветную кнопку старта. — Раз. Два. Тр…

Дверь открылась, на нас уставились вошедшие четверо новых сотрудников. У всех лица понимающие-понимающие, оружие в кобурах, у кого на поясе у кого в подмышках. Первым спохватился первый из вошедших, он быстро одернул полу пиджака и достал вороненый длинный пистолет, но оказался не таким ловким и быстрым как мой бравый напарник. Взведенная рогатка ХайСыл отправила снаряд по назначению и вышибла пистолет у первого из них. Пока остальные за его спиной успели понять, в чем дело и прореагировать, умелый и отважный оперативник ХайСыл снял свое очередное кольцо и кинул прямо в потолок между нами и ими. Сюрприз превзошел все ожидания, рвануло не слабо. Мне, как и вероятно всем другим заложило уши. Потолок с грохотом, пылью и шумом обрушился, едва не привалив, наших нежданных посетителей, за ним повалились стол, компьютер, монитор, шкаф и девушка в строгой серой юбке и такой же блузе. Напарник и здесь не растерялся, подбежал к ничего, не понимающей девушке, помог ей подняться, поинтересовался все ли с ней в порядке и усадив ее еще не опомнившуюся, на грязный рухнувший сверху стул. Поманил меня идти за собой, в последнюю слева от нас кабинку. Там он снял еще одно кольцо, с темно-синим камнем, и мы заслышали прорывающихся сквозь завалы подоспевших на помощь людей.

— Даже посостязаться толком не дают, ну что за дикие люди в этой организации. — Его возмущению, со стороны непростительной наглости обитателей моего мира, не было границ.

— Ну что поделать. У них тут служба такая. — Утешил я его.

— Кому или чему они служат? — спросил он.

— Родине надо полагать. Но это долго объяснять. К нам уже идут, слышишь? Сейчас стрелять еще начнут. У тебя есть, какой нибудь план? — Хлопотливо затараторил я, заслышав группирующихся спецов с оружием.

— Обижаешь. — Только и ответил напарник.

Кольцо брошенное им прямо на стену из того же белого кирпича прошло сквозь него как сквозь туман и спустя секунды три, дым пошел сквозь раствор между кирпичей, потом сквозь сами кирпичи, пока не застлал всю нашу закрытую кабинку. Дым не причинял дискомфорта или какого бы то ни было вреда, он просто заполнил все видимое пространство и я перестав что либо видеть, затих, сидя в углу с рогаткой на изготовке. Вдруг моего плеча коснулась знакомая рука и я встал, следуя за напарником, он вел меня наверно минуты четыре, медленно, но верно сквозь дым, к тусклому красноватому свечению, прорезающемуся сквозь густой серо-желтый дым. За нашими спинами я на грани слуха ловил переговаривающихся между собой спецов.

— Куда они де…

— Я откуда з…, дыма видишь как мно…

— Диспетчер, закрой все выходы и пришли подкрепление, им нельзя дать вы…

Наконец мы приблизились максимально близко к сильному красному свету и зашли в него, нас обдало теплой волной, затем в нос ударил запах машинного масла, сырой земли и металла. Я обнаружил, что мы стоим в просторном зале с низким потолком, с массивной запертой стальной дверью, а вокруг нас рядами стоят полки с многочисленным огнестрельным оружием и ящиками с боеприпасами. Голоса преследователей оборвались, дым рассеялся, я оглянулся, место, откуда мы пришли теперь, было просто стеной.

— Добро пожаловать в мой мир ХайСыл. — Наконец поздравил я напарника с удачным забросом. — Вот такие у нас производят рогатки, некоторые образцы, думаю будут даже не хуже твоей, а может оказаться так, что пара из них даже превзойдет.

— Предлагаешь нам сейчас хорошенько вооружиться? — Заманчиво повернул направление беседы ХайСыл.

— Ни то чтобы, предлагаю, а ты что войну устраивать собрался? — Вопросом на вопрос ответил я.

— О какой, войне речь, Лууч, мы тут с мирным визитом, в гости зашли, а у тебя сразу кровожадное воображение взяло верх. Другое дело старинный обычай, дарить подарки друг другу, вот я и подумал, а не взять ли нам по сувениру на память, о таком славном событии.

— И что ты, например, собираешься взять? — Уточнил я, следя за его направлением взгляда по ручным гранатам и взрывчатым веществам.

— А что бы ты взял сам? — в ответ поинтересовался ХайСыл в моей манере, вопросом на вопрос.

— Ну, я не большой знаток железяк. Но ты знаешь, как только мы сюда зашли, я сразу обратил внимание вот на это. — Указал я ему, на вооруженного до зубов манекена. Словно это был магазин, а не просто оружейная.

Манекен стоял отдельно от всех и дальше всех. На нем был совершенно невероятный камуфляж городского типа в серых тонах, на нем разгрузочный жилет в тон, включающий в себя короткий кинжал в твердых ножнах, пистолет с глушителем, дополнительные кармашки для запасных обойм, по три с каждого бока, по две гранаты на каждом плече. На голове обтекаемые прозрачные очки, кепка в цвет камуфляжа, серые же особые перчатки на руках, сжимающие навороченную по всем правилам военного дела, футуристического вида автоматическую винтовку. На первый взгляд сделанную всю из темно серой пластмассы, тоже, кстати, с глушителем, но смотрелась она так серьезно, что игрушечной ее не назовешь ни при каком желании.

— Тебя опасно пускать в подобные заведения. — Только и сказал напарник за моей спиной, заметив, как я долго и пристально рассматривал солдата будущего.

— Ладно, а что тебе приглянулось? — Закатав на время губу, спросил я о его вкусах.

— Да я бы все забрал с собой, да вот думаю, страсть к коллекционированию КерукЭде не одобрит, придется как ты взять лишь несколько сувениров, и кстати у тебя хороший выбор, я одобряю.

— Нашарив в ящиках пару рюкзаков, таких же, как у манекена, мы сложили в них и все атрибуты, что были при нем, в том числе и комбинезоны с ботинками, только вот винтовки пришлось повесить на ремни через всю спину, под рюкзак. Вес у всего нашего нового скарба был удивительно мал, почти не причинял неудобств, что не могло не радовать.

Попрыгав с рюкзаком за спиной, на предмет выявления плохо сидящего груза, я задумался, а потом выдал свои соображения вслух.

— ХайСыл, а мы с тобой не выглядим ворами, или например мародерами, ну со стороны?

— Думаю, не выглядим, скорее всего, нам приписывают звания вражеских лазутчиков и диверсантов, внедрившихся без спроса и предупреждения.

— Хочешь сказать, Ян им не рассказывал всю предварительную историю о том, как мы были дружелюбны к нему и о том, что мы здесь по его приглашению и все такое прочее?

— Скорее всего, нет, насколько я знаю в организациях подобного толка, сначала всех хватают, привязывают и начинают пытать, а потом когда все узнают, сверяют с тем, что по этому поводу скажет свидетель, или например, в нашем случае, что на это все скажет Ян.

— Я смотрю на нас скорее как на незваных гостей, кем мы, по сути и являемся, и пользуясь теплотой местных сердец, вежливостью и подчеркнутой ярко выраженной гостеприимностью, среди нынешнего руководства, не премину воспользоваться ей с тобой. Посему, предлагаю чувствовать себя как дома и при этом не забывать, что ты действительно дома. — Расплывчато напомнил напоследок ХайСыл о самом главном.

— Кстати, да, так куда мы теперь пойдем дальше? Полагаю, они не в курсе, куда мы проникли в настоящий момент и у нас есть небольшая фора.

— Согласен. Дальше, чует мое сердце, мы пойдем в самое заветное хранилище, как и предсказывал наш мудрый учитель. — Показал пальцем на стену напарник.

— Как получается так, что шаман дает указания и наставления, не загадывая в настоящем, будто он всегда все знает и видит наперед, все что должно произойти? — Спросил я давно мучавший меня вопрос.

— Думаю Лууч, ты и я узнаем об этом не понаслышке, на личном опыте, когда перестанем быть учениками. — Серьезно и по доброму, заключил мой умный друг.

— Справедливо. Ну что же, ходить сквозь стены мы привыкли, веди нас, старший ученик. — Вернул я нас к насущному.

В этот момент в двери оружейной хлопнул внутренний механизм, и вся эта стальная махина с лязгом начала открываться наружу. Мы подобрались, и разбежались в разные стороны, я спрятался в нагромождениях ящиков с камуфляжем, формой и бронежилетов, а ХайСыл драпанул, в сторону любимых взрывчатых веществ, прямо в центр зала. Ну что он в них нашел, к тому же место для укрытия слишком открытое, закопаться в гранатах, шашках и брикетах взрывчатки вот его недалекая мечта. Эх, чувствует мое сердце, не к добру все это. В подтверждение моим опасениям дверь окончательно отворилась и на удивление тихо остановилась, врезавшись в резиновые упоры. По полу загрохотали ноги обутые в ботинки, на сколько я могу судить по звукам, не менее десяти или даже пятнадцати человек, хорошенько вооружались, хватая накопленное тут годами железо. Неужели это все против нас? Мы же не приносим никому вреда, хотя с последним можно легко не согласиться, не в стиле моего напарника относится к чужому имуществу бережно. В приказном тоне, донесся голос, из-за пределов оружейной залы.

— Синие, укомплектование по тревожному случаю номер семь. серные, полное укомплектование. По окончанию строимся вдоль меня на инструктаж. — После слов главы синих и серых, движение ускорилось.

Укомплектование на мое облегчение, не включало в себя одежду и ни одна живая душа, не посмела рыться рядом со мной, однако напарнику повезло меньше, между ящиков, где он сидел, его обнаружение отделял лишь брезент, небрежно свисающий с краев. В наступившей тишине я немного приподнял над собой кипу свернутых комбинезонов и выглянул, одними глазами, как кот, когда лезет на стол, не желая быть замеченным хозяевами. Беспокойство мое тем не менее, было напрасным, все быстро взяли что требовалось и убежали в просторный коридор. Я заметил напарника, он белый как мел сидел и не шевелился, в процессе вооружения, братия воинов, весьма много взяла ручных гранат и только чудо, воспрепятствовало им не увидеть его фигуру, под крохотной брезентовой защитой. Счастливчик, хотел подумать я о нем, но не успел, напарник привстал с корточек и пошатнул стоящий рядом, полупустой ящик, тот задел полный и из него вывалилась одна спиралеобразная банка, тоже видимо граната. Банка звякнув о пол, с шумом покатилась через весь зал.

— Полная боевая готовность, объекты в хранилище! — Рявкнул главный и строй вышедших, ринулся окружать вход с неведомым, но одинаковым у всех, автоматическим оружием в руках.

— Здесь никого нет! — В полный голос выдал ХайСыл, намереваясь изящно скрыть наше присутствие.

— Огонь по моей команде. — Рявкнул главный своим.

— Чтож не получилось. — Пожаловался он уже мне своим явным проколом.

Он немного вылез из под брезента, так чтобы его не было видно противнику и достав рогатку, выстрелил в одну из лампочек в плафоне на стене. В этот же миг отчетливо донеслась команда «огонь» и в нашу сторону прилетело так много пуль, что я остолбенел от ужаса быть изрешеченным в сито. Короткие очереди прекратились так же редко, как и начались. ХайСыл вновь извернулся и разбил еще пару ламп, а потом еще пару. Его стараниями становилось все темнее. Еще пара коротких очередей разразилась громким эхом, но хвала плотно набитым ящикам, за которыми сидел напарник в него никто не попал, потому что он опять вознамерился стрелять по лампочкам. Ловкими выстрелами он добил последнюю, и тусклый желтый свет проникал к нам теперь только из открытой двери. ХайСыл бросил первый попавшийся предмет из своего укрытия над головой. Это была граната, судя по белой маркировке, скорее всего светошумовая, однако когда она гулко ударилась о пол, послышались слова предостережения, в виде команды «глаза», ничего не произошло. ХайСыл просто так с досады кинул в них чем попало, не решаясь высунуться из укрытия под трещотками выстрелов. Вскоре противник наш, сообразил в чем дело и один из них, голоса я уже перестал различать в общем гомоне, поведал остальным.

— Не стреляйте! Он сидит там, где взрывчатка, а то все взлетим и не слабо.

Воспользовавшись заминкой и знанием, что никто не знает о моем присутствии и месте нахождении, я быстро высунулся, почти в темноте, прицелился и выстрелил в лежащую на полу, при выходе гранату, брошенную напарником. Вовремя успел упасть назад, бабах вышел знатный, уши заложило плотным слоем ваты. Сквозь расстояние, укрытие и закрытые глаза, я все равно ощутил на себе, мощную, горящую секунд семь, вспышку ослепляющего, белого света. Секунд двадцать, я еще пребывал, мягко выражаясь, в легком шоке и недоумении о силе гранаты с белой маркировкой. Потом ко мне вернулся слух, я услышал ор нескольких мужчин, за дверью хранилища. Насмотрелись, значит и наслышаны теперь обо мне, видать ближе всех оказались. В мою сторону, открылся плотный огонь. Я вжался в пол и интуитивно обхватил голову руками. Когда огонь прекратился, я услышал топот подбегающих ног, а потом опять плотный огонь в моем направлении. За мной стена, не бояться стрелять. Перегруппировываются и подавляют огнем значит, молодцы, знают тактику победы. Напарник, предчувствуя неладное, но не осмеливающийся высунуться из своего укрытия, начал кидать в сторону наступающих все что попало подвернулось под руку. Что же у тебя дорогой друг, колец подходящих не осталось чтоли? Напуганные таким действием сотрудники сначала было отступили, но поняв, что ни чего не происходит, вернулись за старое. Огонь возобновился, и я рискую жизнью пополз вперед, вдоль стены, пока не уперся, в самую дальнюю, пока не очутился рядом с обобранным мною манекеном. Бойцы почти добрались до меня, и кажется, уже схватили ХайСыл. Неужели на этом все и теперь, только долгие пытки, а следом заключение, такого просто не может быть, уверял я сам себя, не веря в реальность происходящего. Темнота и стоящая в ней фигура пластмассового человека, озарили меня идеей.

— Лечь на пол, мордой в пол, руки за спину. Убью без предупреждения. — Угрожая, приказал мне подошедший впритык сотрудник, наставив на меня свой чудесный, благодаря инженерной мысли короткий автомат.

Я медленно начал выполнять приказание, а на губах моих повисло имя недавнего знакомого.

— Винцеанн… — Прошептал я.

— Что ты сказал паря? — Беззаботно спросил второй воин позади и сбоку от первого.

— Винцеанн Севастьян. — Отчетливо сказал я.

— Вяжи психа, потом разбираться будем. — Сказал подошедший, глава разноцветных отрядов.

Повеяло сильным холодом, не морозной свежестью, а именно холодом, от которого стынет кровь в жилах. Звуки точно померкли и в наступившей могильной тишине, заупокойный голос озарил все мое сознание.

— Ты призывал меня. — Непонятно, вопросом или утверждением ответил сухим тоном Севастьян.

Мои руки, заломанные больно за спину, указали на то что это мой последний шанс.

— Да, помоги мне и моему другу, мне больше некого сейчас просить. — Вслух сказал я ему, упираясь лицом в пол, в спину мне весьма болезненно, упиралось колено в твердом наколеннике, а в голову дуло пистолета.

— Я помогу тебе. — Было последнее, что я услышал от него и почувствовал сильнейшую боль в запястьях и плечах.

Меня за заломанные руки, подняли на ноги, повели, впереди точно также парочка верзил держала ХайСыл. Вдруг боль в руках внезапно прошла, на смену пришли легкость и онемение, я даже оглянулся. Увиденное, ужаснуло меня до глубины души. Двое моих конвоиров повисли в воздухе под потолком, их оружие валялось под ногами, ноги их дергались, а они не издавали ни звука. Вдруг раздались звуки лопнувших арбузов и два обезглавленных тела упали на пол, фонтанируя багровыми потоками. Третий конвоир, державшийся в стороне и меня на прицеле, не веря своим глазам, смотрел на тела бывших коллег с нескрываемым удивлением. Глава тоже непонимающе хлопал глазами, но пистолет свой не выпускал и продолжал целиться в меня. В темноте, прорисовался высокий силуэт с расставленными в разные стороны руками. В руках были зажаты разорванные и сжатые шеи лежавших на полу бедняг, головы, точно с выдавленными глазами свисали с ладоней.

— Что ты стоишь, стреляй! — Опомнился первым, главный.

— Слепо повинуясь приказу, третий конвоир открыл беспорядочную стрельбу по возникшей фигуре, но вспышки света от выстрелов, не развеяли темноту, и одна голова с силой прилетела по голове стрелку. Послышался хруст двух, соединившихся в сильном ударе косточек голов. Вторая голова прилетела главному в грудь, только после этого он тоже прекратил стрелять, все их выстрелы точно ушли в пустоту. Севастьян, а это без сомнений был именно он, подошел к последнему, рядом со мной уцелевшему и с быстротой кобры смял его голову своей огромной ладонью, как если бы я это проделал со спелым мандарином.

Вся оставшаяся группа серых и синих, вскинула свое оружие и открыла огонь в нашу сторону, благо я бросился за былое укрытие. Все пули, очевидно, предназначались возникшему из ниоткуда незнакомцу, потому что рядом со мной не пролетела ни одна. Но и он их не поймал ни одной. Его вообще нигде не было видно. Наступила полная тишина, должно быть мы сейчас далеко под землей. Любопытство взяло верх и я, прополз немного в сторону и осторожно выглянул, с краю. ХайСыл давно никто не держал и он куда то успел запропаститься. Лампочки, горевшие в коридоре, начали одна за другой гаснуть, а из неестественно сгустившейся темноты, донесся тихий, но пронзительный, замогильный смех. Все кто имел автоматы, включили подствольные фонарики, довольно яркие, несмотря на свои малые размеры. Сначала они осветили все вокруг, а затем их лучи постепенно стали тоже меркнуть, так что выискивать цель стало трудным делом. Показались длинные тени на стене и по ним, открылся огонь. Тем временем тень его словно мерцала между сотрудниками и одного за другим рвала, резала и метала. Когда Севастьян уничтожил две трети всего состава, боевой группы, самые удачливые по сей момент сотрудники, смекнули, что к чему и хотели отступить, но у них не вышло. Вампир настиг всех до одного. Последний имел бы шанс, на успешный побег, он почти добежал до спасительного поворота, а там мало ли, как он мог укрыться, но и у него не вышло, пока он бежал с быстротой молнии, бросив главное личное оружие. Мой знакомый проплыл к нему над полом, еще быстрее, касаясь его только длинными полами пальто. Ухватил под ребра и смачно загрыз в шею. Трапеза продолжалась пару минут, и бездыханное обескровленное тело, с белым, как мел лицом и открытыми в ужасе глазами, было брошено на обильно усеянный гильзами пол.

— Всемилостивые боги, не дайте мне стать врагом ему. — Шептал себе под нос напарник, прячась за ящиками.

— ХайСыл вылезай, я познакомлю тебя с нашим доблестным спасителем. Он необыкновенно добр, если его не злить.

— А можно я тут посижу, пока твой добрый знакомый нас не покинет? Он ведь собирается нас покинуть, правда? — Дрожь в голосе выдала напарника.

— Я чувствую его страх. — Произнес, наконец, виновник, погребального торжества.

— Не удивительно, не в укор тебе, скажу я, ты столько людей ни в чем не повинных на тот свет отправил, еще бы здесь не пахло страхом. — Сказал я ему.

— От них тянуло только ужасом. Их отучили бояться. Боится здесь только твой друг.

— ХайСыл не бойся, он тебя не съест. — Заверил я по-отечески напарника.

— Если на то не будет повода. — Лаконично сказал Севастьян.

— Нет, я не выйду, как хотите, можете идти без меня. — Горячо заговорил ХайСыл.

— Я покорно благодарю тебя за содействие и помощь Севастьян, кровь этих убиенных тобой людей будет навсегда лежать тяжким грузом на моей совести. — Осознавая, сколько смертей в этот раз принес визит вампира, с горечью благодарил его я.

— Не говори глупостей, тебе не о чем беспокоиться, я насытился живительной кровью и теперь покидаю вас. Сато витес яре, де ратус. — Последнее что сказал загадочный знакомый на незнакомом языке, отдаленно похожим на латынь и фонари на автоматах, разбросанных по полу потухли.

Фонари потухли, а пара ламп на стенах, замигав и потрескав, загорелись, одна тут же перегорела и в тусклом свете оставшегося света, не наблюдая нигде Севастьяна, я позвал напарника.

— Вылезай, он ушел. Сейчас сюда еще кто нибудь сбежится, а Севастьян больше не придет, он наелся последним.

— Вот так бы сразу. — Смело выскочил из своего укрытия напарник.

Мы подобрали брошенные рюкзаки с сувенирами и двинулись, подальше от этого могильника. Стараясь идти по сухим участкам пола, и не вставать в лужи крови, я думал, поразительное и странные дело, вида крови и изуродованных тел ХайСыл не боялся, а вот одно присутствие вампира вгоняло его в тяжелое состояние беспроглядного ужаса и страха. Вероятно, ему слишком часто в детстве рассказывали страшные сказки на ночь, с кровососущим персонажем в главной роли, поди пойми теперь его окрепшую психику. Не эта ли главная причина, почему он не пошел со мной и Головусом, кто знает?

— Мы с тобой прям как из той истории, про девочку в красном платке, которая шла через лес к своей родственнице, совсем одна, за ней увязался волк и она по пути, кормила его по одному пирожку, а когда пирожки закончились, волк съел ее. — Рассказал ХайСыл мне свою позитивную версию красной шапочки.

— В моей реальности по сюжету сказки, она пришла к бабушке, волк, тем не менее пришел раньше ее, и съел саму бабушку, а потом переоделся в ее одежды и подстерегал девочку в кровати. Но все закончилось иначе, пришедшие вовремя на помощь охотники, убили волка. — Поведал я ему свою версию.

— В том мире, где мне ее поведали в трактире, все испещрено лесами такой густоты и дикости, что тебе и не снилось, а волков там и подавно мрак, как и других хищных тварей, и это не сказка, а реальная история, с трагической концовкой.

— Хочешь сказать, нашими пирожками служит везение и скоро оно закончится? — Спросил я его, не вдаваясь в прозрачные намеки.

— Хочу сказать твой мир, как тот дикий лес, одни волки кругом и никаких пирожков на всех не хватит, сколько бы ты их не взял.

— С волками жить, по-волчьи выть.

— Любопытный афоризм. — Заключил ХайСыл и мы кажется, пришли.

Подземный тоннель, по которому мы все это время шли, сильно пах сыростью, плесенью и мхом, было в этом, что то завораживающее и в то же время отталкивающее. Самые настоящие факелы на стенах тепло освещали влажный холодный камень. Каждые ярдов десять, он опускался на пять, а иногда семь ступеней вниз. Пол был из чистого шлифованного серого камня. Что здесь интересно было до того как образовалось здание внутренней безопасности.

— Есть мысли, что это было за место?

— Секретное подземелье, не иначе, хранилище свитков, кладовая тайных знаний, и она существует больше, чем ты можешь себе это представить. Наша цивилизация не первая, думаю об этом тебе не надо рассказывать, вот и хранилище существует испокон веков, не стоит тебе сейчас забить этим голову. — Заботится о моей внутренней памяти напарник.

Коридор закончился минут через десять огромной под высокий потолок дверью. Мы вместе отворили весьма внушительную, точно отлитую из черной стали дверь и закрыли все ее семь засовов с обратной стороны.

— Вот теперь можем, не беспокоится, что нас потревожат раньше времени. — Порадовал меня наконец то ХайСыл, иллюзией безопасности.

— Ты помнишь, сколько у них там взрывчатки лежало? Мне надо продолжать мысль? — Поведал я напарнику свои сомнения.

— Она волшебная, можешь не сомневаться, взрывчатка ее не возьмет.

— Лады, веди уже в хранилище, а то здесь очень холодно стоять на месте.

— А мы уже пришли. — ХайСыл ввел меня в зал исполинских размеров, где я даже не видел потолка.

Огромные белые колонны уходили бесконечно вверх, стены испещряли неизвестные языки от пола и до самого необозримого верха. Пол был выстелен из цветного камня, изображавшего, невероятный узор бесконечного фрактала. Я потерял дар речи и, не закрывая рта от потрясения, не мог ступить ни шага.

— Вот что они тут так хорошо спрятали, раньше добраться сюда можно было напрямую из нашего колодца у КерукЭде, а теперь вот только так.

— Ааа… колоссально! — Все что я смог сказать.

— Впечатляет, согласен, но пойдем быстрее, время здесь иное, за его короткий промежуток нам ничего не грозит, а если остаться на дольше, рискуем поседеть раньше положенного срока. — Предупредил меня впечатлительного ХайСыл.

Мы брели недолго вглубь хранилища, пока не появилась небольшая гряда постаментов из белого мрамора, на них возлежали священные, магические и прочие нетленные тексты в томах и свитках с тысячелетней историей. Напарник совершенно уверенно взял четыре свитка, и два объемных тома с коричневой и зеленой замшевой обложкой. Сложил в прихваченные нами из оружейной рюкзаки, поровну и жестом велел следовать за ним. Очень тихо громыхнуло, через пару минут громыхнуло еще раз.

— Кажется, нашу закрытую дверь пытаются взорвать. — Предположил я, самое страшное.

— Взорвать не получиться, другое дело, что мы видели у них в одной из лабораторий, где один силой разума предметы заставлял исчезать, шутки ради. — Напомнил он недавно виденную нами на привале, в вентиляции, сцену.

Мы прошли еще немного, рисунок на полу сменился в другой живописный, разноцветный узор. ХайСыл остановил меня, прошел вперед и потанцевал немного на полу, прыгая с одного цветного камня на другой, пока вдруг не засветился весь пол. Он потанцевал еще немного, свечение усилилось и стало ярко белым, с радужными переливами по краям. Тогда он мне резким криком велел присоединяться к нему.

— Прыгай по зеленым и синим камням, как я, быстро!

Танцор из меня, как из козы скрипач, но под возбужденным взглядом ХайСыл, находящиеся в каком-то слепом исступлении, я осознавал дело серьезное и надо делать все, как он говорит, от этого возможно зависит его и моя жизнь. Я старался изо всех сил. Навешанные сувениры только мешали, но мне было некогда скидывать их с себя. Издалека, я мельком заметил, как к нам, бежали сотрудники. Значит, воспользовались новым лабораторным изобретением, быстро они сообразили, что к чему. Однако настигнуть нас, им было не дано, свечение усилилось, и я перестал видеть даже свои ноги, не то чтобы напарника. Тело мое потеряло свой вес, и я блаженно будто воспарил, куда-то вверх и влево. Меня немного закрутило, и я очень сильно захотел спать. Усталость навалилась сама собой, и я поддался ей и сну, со всем удовольствием, давно не спавшего и сильно уставшего человека.

Глава 19

Сознание стало приходить ко мне, как пробуждение от приятного сна, в мягкой теплой кровати, когда утром никуда не надо вставать, идти и торопиться и можно еще лежать, как если бы это было в морозное зимнее утро. Утраченная, невесть куда чувствительность тела, медленно, едва заметно возвращалась в меня, начиная с конечностей рук, а потом ног. Я действительно лежал, на правом боку. В мое лицо упиралось нечто холодное и жесткое, но это не доставляло мне дискомфорта, несколько минут мне не удавалось открыть глаза и понять что происходит. А когда я, открыто, увидел прямо перед собой заросшую высокой травой железную оградку, ржавую, в нее я и упирался скулой, вместо подушки. Медленно отвернув голову от нее, я обнаружил, что лежу в лесу, под могучей, стройной сосной. Кажется сейчас раннее утро, птицы летают и поют. Я присел и убедился в обратном, своему явному предположению. Нас занесло на кладбище, старинное, находящееся прямо в лесу, заброшенное, ибо не было никаких следов о посещении живыми усопших. Не рискуя быстро встать, я еще некоторое время посидел, разминая ноги, втиранием ладоней прямо через самохват. Встал, осмотрелся, повсюду, где стояли, где покосились, а где лежали могильные памятники и плиты. ХайСыл нигде не было видно. Наверно очнулся раньше меня и пошел на разведку. Тогда логично будет никуда не уходить, дождаться его прямо на этом самом месте. До моего слуха, из-за недалекого памятника, донесся хриплый стон. В какое место нас мог занести напарник, остается только догадываться. Крупные мурашки пробежали у меня прямо по спине, от макушки к копчику. Я не шевелился, а стон повторился, тогда, набравшись смелости, я в обход полукольцом пошел проведать источник звуков.

— Тайше шастанэк. — Членораздельно и голосом напарника прохрипело нечто, к которому я почти подошел, похоже на мольбу, а может и ругательство.

— Ты меня изрядно напугал ХайСыл. — Облегченно признался я ему. — С добрым утром.

— Я ног не чувствую и рук Лууч. — Болезненно застонал мой смелый напарник.

— Полежи еще немного, скоро пройдет. — С тоном знатока, мастерски угомонил я его истерику.

— Где мы?

— А разве мы не близко к дому? — Спросил я по привычке, вопросом на вопрос.

— Смотря, что считать домом. — Заметил справедливо напарник.

— Ну мы на кладбище, продолжай философствовать, дальше.

— Значит мы еще не дома. — Хмуро заметил ХайСыл. — Я таких мест не знаю в нашей округе, и никто не знает. Это вашему миру свойственно так бездарно портить будущий лес, нагромождением железа и камня.

— Похоже на то. — Согласился я.

— Допрыгались мы с тобой, только чтобы добраться до сюда вот, это не дальше чем соседний город или загород, кладовую как ты видишь, мы экстренно покидали, иначе бы они проникли с нами, куда им не следовало попадать в принципе. — Объяснил заминку в нашем путешествии, мудрый ХайСыл.

— Ну ладно, тогда скажи, раз они такие умные и хранилище у них под боком, так чего тогда живут так плохо?

— Расшифровать не могу и одной тысячной из всего, что имеют. Просто хранят сами того не зная, как дети алмаз, орехи им колют а воспользоваться не могут, да и не к чему им, я считаю, ну и не только я так считаю если честно.

— Ладно, куда мы теперь двинем? — Спросил с готовностью я, пробуждаясь этим светлым радостным утром леса, что сиял вокруг нас, несмотря на надгробия и каменные монументы вокруг.

— Да вон пойдем туда, видишь, поляна между деревьев виднеется, солнечная? — Он рукой, скрупулезно точно, указал ее направление для меня. — Вот там и порешаем, а то здесь в тени зябко несколько, все-таки осень, хорошо не околели, неизвестно, сколько лежим на земле хладной.

Мы дошли по поляны, но она оказалась вовсе никакой не поляной, а настоящим запущенным садом с крепким еще домиком в центре. Из каменной трубы над домиком курился легкой сизый дымок, из чего мы заключили — дом не пустует. Хозяева долго не открывали, а мы стучали в дверь не скромно, пока не зашли в прихожею, на свой страх и риск. В прихожей нас встретил рыжий кот и потребовал, чтобы мы дали ему еды, требование его отличалось настойчивой наглостью, поэтому нам пришлось зайти на кухню, пошарить по шкафам, и найдя какие то рыбные консервы, дать их содержимое ему, прямо в них и на полу. Кот довольно замурчал, а мы вместе с ним обрели спокойствие и немного расслабились, что не заметили вошедшего на кухню, милого улыбающегося старика. Он был одет в смешные шерстяные штаны с огромными заплатками на коленях, безразмерную бело-желтую застиранную рубашку, а его голову венчал серый, летний колпак. Рост маленький, а кулаки огромные, как и черты лица, делали его похожим больше на гнома, чем на представителя рода человеческого на этом заброшенном кладбище.

— Ишь че рыжий, не видишь, гости к нам пришли. — Сказал он коту, входя и хозяйничая на кухне, притом полностью игнорируя нас. — Где же оно у меня было, они ведь обязательно захотят горячего цикория с дороги.

— Мррр…мяу. — Отвечал ему кот на все.

— Да знаю, нашел уже, а вы не стойте так, как вкопанные, вы же не памятники, коих тут тьма тьмущая. Щас я вам цикория горячего сварю, а там расскажете, чего искали, может, помогу, чем смогу. — Добро отзывался старик, гремя склянками у печки, выложенной из камня.

— А вы кладбищенский сторож? — Спросил я мучавший меня вопрос.

— Мой прадед был, а я нет, просто живу здесь, как мой отец, когда то жил, за хозяйством слежу, а в город не хочу, тут знаете, привык уж с детства и все родное стало. — Отвечал самозабвенно занятый напитком из цикория старик.

— А не смущает обстановка? Фэн-шуй тут, знаете ли, так себе, посредственный должен быть. — Уточнил я самое, на мой взгляд, главное.

Да какое тут кладбище, так одно название уже, кладбищем оно перестало быть знаешь ли еще при моем деде, теперь тут заповедная территория и никто не живет, резервация практически, а обо мне никто и не знает, кроме внуков, снабжают меня знаешь ли, продуктами всякими, цикорием в том числе.

— Да ничего местечко, сойдет. — Одобрил ХайСыл. — Духи не донимают?

— У нас перемирие, я не трогаю их, они не трогают меня. Цикорий кстати готов, угощайтесь гости дорогие. Вы первые за последние двадцать лет, как я тут живу, кого я вижу, внуки, разумеется, не в счет. Вы же не духи? — Вдруг ни с того, ни с сего, очень серьезно спросил старик.

— Мы и сами не знаем, старик. — Честно сказал напарник.

— Точно не они. — Опять добродушно подтвердил подозрение напарника старик. — Те бы, так просто не признались.

Напиток, называемый им цикорием, был подан в медных кружках, оказался он нечто средним между кофе, какао и кэрротом. Сильно пах корицей и свежими опилками.

— Рецепт откроешь? — Спросил ХайСыл допивший его с удовольствием до дна.

— Секрет, семейный, лучше заходите еще. — Старик привстал и приоткрыв все двери на улицу, недвусмысленно намекнул, что прием окончен, улыбка добродушия по прежнему витала у него на сморщенном, с седой бородой лице.

— Благодарствуем старче! — Встал тут же ХайСыл, а я, следуя его примеру за ним.

— Да чего там, буду ждать в гости, а сейчас мне надо идти за грибами, вчера был знатный дождь, сегодня меня ждет большой улов и вам уверен, надо идти по делам, а так бы оставил, но вижу по лицам, некогда вам оставаться. — Проницательно заметил старик и высказал нам свои наблюдения.

— Благодарю за угощение, мне очень понравилось и счастливо оставаться. — Сказал я и помахал рукой старцу уже из сада, имя которого так и не узнал.

Забора в саду не было, и мы ушли в противоположную сторону, от которой пришли. Заглушившись немного в дебри и идя по явной натоптанной стариком тропе, ХайСыл остановился и стал присматриваться по сторонам, а потом по верхам деревьев и на небо.

— Ну что, как теперь вернемся домой, есть идеи? — Спросил я главное.

— Конечно, доставай свой ритуальный нож, покажи, на что он уже способен. — Веселым тоном велел мне напарник.

Я достал нож, осмотрел и не совсем понимая как он нас сейчас перенесет куда надо, воззрился на напарника.

— Я знать не могу, как он у тебя работает, знаю лишь, что это наш с тобой последний шанс и других в нашем случае, нет. Поэтому ты соберись и сам скажи, а лучше покажи, как он работает. — Он закончил речь, сел на поваленную березу, снял и сложил все свои пожитки перед собой, принялся ждать чего-то от меня.

Чего конкретно он ждал, по правде было загадкой для меня не меньшей. Я перекладывал нож из одной руки в другую, вертел лезвием, наносил рубящие и режущие удары по воздуху, по веткам, по листьям, но все без толку. В итоге я сам уселся на березу, сбросил мешающий груз на земь, воткнул нож в дерево рядом со мной и расслабился. Сначала думал об этом мире, потом о том, потом о бесконечно других мирах, которых никогда не видел и в которых никогда не бывал, а потом мысли мои ушли и я погрузился в созерцание леса вокруг себя. Напарник уже успел задремать и кивая головой продолжал сидеть, упорно борясь подсознательно со здоровым дневным сном. А я украдкой заметил светящуюся режущую кромку, на воткнутом прямо сквозь мох, в подгнившее дерево ноже. Аккуратно извлек его оттуда, кромка засияла голубой лазурью сильнее и легонько махнув, обнаружил, что разрезал воздух прямо перед собой. По мановению внутреннего позыва, схватил рукоять плотнее и начал резать воздух, от порезов пошла сильная рябь и все подобно картине на холсте, сжималось и разжималось в разные стороны, теряя и приобретая свою утраченную от деформации яркость. Возникло напряжение, статическое и скорее всего напряжение такого толка, о котором я никогда ничего не слышал и не читал, а лишь мог сейчас ощутить. Помимо вставших дыбом волос на голове и всем теле, что то создавало некий вакуум внутри моей груди. Я позвал на помощь напарника, заворожено наблюдающего за мной со стороны, и доселе не вмешивающегося в сие чудо.

— Ну ты брат, дал размаху. — У меня от твоей поножовщины волосы на голове дыбом, во всех смыслах.

— Что с этим теперь делать, меня туда затягивает как магнитом? — Взволнованно спросил я своего всезнайку.

— Ты главное не прыгай туда раньше времени сам, и ножа не отпускай, а то схлопнется еще, портал раньше времени, половина тебя останется здесь, а другая прилетит по месту назначения. — Успокоил советом на добром слове напарник.

— Легко сказать! — Кричал я и боролся с тьмой и вакуумом изготовленного портала, магнитом втаскивающим меня внутрь.

Пока ХайСыл собирался, меня втащило уже по грудь, и я находился в горизонтальном положении. Не давало мне влететь внутрь, только усилие, с которым я держался за нож, который в свою очередь был, воткнут за воздух за пределами портала. Злодей ХайСыл неторопливо сходил по малой нужде, демонстративно медленно поправляя свои одежды, пошел ко мне.

— ХайСыл! Больше не могу! — Держался за воздух из последних сил я.

Портал вырос до четырех ярдов в диаметре, а мой нож, за который я держался двумя руками, медленно резал воздух тыльной стороной, и меня с мощностью промышленного электромагнита тянуло как скрепку, внутрь моргающей тьмы.

— Ты только дыр лишних здесь не оставляй, а то безымянный гостеприимный старик рискует сменить место жительства безвозвратно, вместе со всем здешним кладбищем и лесом, что засосет следом. — На таком поучении, он разбежался и бесцеремонно напрыгнул на меня.

Я в свою очередь не выдержал навалившегося веса и как это бывает с детьми на скользкой горке-ледянке, нас вместе утянуло вниз, где вместо низа, была абстрактная пустота и густая тьма неизвестности. Перед тем как нас втянуло очень глубоко, и понесло в неизвестном направлении с дикой скоростью, я услышал, а может просто представил мой встревоженный ум, как смачно схлопнулся, разрезанный до этой поры портал. Осязание резко пропало, и я немного потерялся в пространстве, за ним ушли и другие чувства, а потом вдруг вспыхнули все и сразу, на всю катушку. Следующее что я отчетливо осознавал, так это свой полет, верхом на ХайСыл, в стог сена. Дальше мягкое падение, где все перемешалось. Когда мы вылезли из влажного стога и стали отряхиваться, то обнаружили странное обстоятельство. На нас с напарником целиком были снаряжение и одежда друг друга, как будто мы намеренно поменялись всем в пути. Обменявшись одеждой и вещами, мы быстро сообразили, что выбросило нас, на другой край знакомой деревни.

— Самое время сейчас пойти домой. — Сказал, вставший ХайСыл, отряхивая с себя клочки сена, и дорожной пыли.

Солнце стояло по полудню и должна бы стоять жара, но нам было прохладно, притом, что не было ни ветерка, ни его дыхания.

— Да лучше поскорее, а то я замерзать, что-то начал. При переходе с помощью ножа так всегда происходит? — Спросил я вставая и отряхиваясь сам, от сена и пыли.

— Нет, такого со мной еще не было, в текущий сезон таких холодов быть не должно, да и солнце светит, а тепла я тоже до сих пор не чувствую. Что-то здесь не так. — Озадаченно говорил, смотря по сторонам напарник.

Я тоже заметил, что вокруг было подозрительно тихо, людей вокруг не было вовсе, это очень странно, в это время обязательно кого нибудь да встретишь за своими делами в деревне. Деревья стоят как вкопанные, они такие и есть, но даже листва, какая-то застывшая, птиц нет, тишина подозрительная.

— Все очень странно ХайСыл. — Поделился я своим ощущением.

— Давай-ка мы в темпе к КерукЭде рванем, не хочу оставаться здесь в неизвестности. — Сказал он и не дожидаясь меня, прихватил свои вещи и поспешил уйти.

Будто боясь, остаться на месте и тому что со мной может что нибудь случиться, если я потеряю напарника из виду, поспешил за ним, сноровисто навешивая свои вещи, прямо на ходу. Шли быстро. У всего чего мы касались, был вид будто поддельного, ненастоящего, бутафорического. Все смахивало, на очень хорошо выполненные декорации, в опустевшем театре. Однако к качеству выполненной работы нельзя было придраться, выполнено все было на высочайшем уровне. Но даже тот же песок, под ногами, ненатурально проминался под сапогом, а трава и кусты, задетые рукой невзначай, отпружинивали с несвойственной скоростью, либо медленно, как бы застывая, либо наоборот очень быстро. Контактировать с таким миром, было непросто и попросту неприятно. Идти несколько часов назад по кладбищу в лесу, было гораздо веселее и спокойнее на душе. Сам напарник, на фоне всего этого форменного безобразия, отличался своей неестественной живостью, хотя вел себя более чем естественно, такое впечатление сказывалось, от контраста. Под кожей у меня постоянно шли непередаваемые процессы, шли мурашки, волосы вставали дыбом, тело по-своему отторгало внешний мир, противясь ему при любом соприкосновении. ХайСыл морщился всю дорогу и шел, сложив руки на груди.

Поднявшись по холму, мы прошли знакомый только внешне подлесок, и заметили реплику нашего дома. Вместо окон на нас смотрели угольные провалы его глазниц, в абсолютной тишине он с мертвым укором взирал на нас, а мы в полном непонимании на него. ХайСыл не выдержал и направился к главной двери, набирая в легкие воздух, чтобы громко сказать «мы пришли», или что нибудь в этом роде, как бывало раньше. Однако сейчас у меня все сжалось в сердце от этой мысли, и я тихо сказал ему в спину.

— Подожди.

— Чего еще? — Хмурясь, с укором, смотрел он на меня исподлобья.

— Стой.

— Стою.

— Стой на месте, никуда не ходи.

— Это почему же? — Догадываясь, к чему я клоню, спросил ХайСыл.

— У меня очень нехорошее предчувствие.

— Оно у меня с тех пор как мы попали сюда. — Пояснил свою позицию напарник.

— Я не совсем об этом, но ты пойми, я точно знаю, что тебе нельзя входить в дом. Делай что угодно. Но в дом, входить, нельзя. — Раздельно и четко проговорил я каждое слово.

— Лады, мне и впрямь плохо на душе от этой мысли, и я до последнего боролся с этим чувством.

— Давай лучше здесь на лавочке посидим, может КерукЭде сам увидит нас в окошко и выйдет навстречу. — Предложил я слабую идею.

— А почему бы и да. — Одобрил напарник и по виду его, тут же расслабился.

Мы сидели и сидели, сидели и сидели, облаков в небе не было, часов не было, а солнце оставалось на одном месте. Так что течение времени определить по светилу мы не могли. Условно времени здесь тоже не было. Как будто это «здесь», не тоже самое место, в котором мы обычно чувствовали себя как дома. Наконец напарнику надоело, он встал, взял увесистый камень, долго выбирая подходящий вес. Остановился на шаровидном сером булыжнике, размером со среднюю репу и размахнувшись как следует, быстро зарядил им в окно. Послышался «бамк» с небольшой задержкой, и булыжник, отскочив от стекла, вернулся на прежнее место, проделав по земле причудливую траекторию.

— Землистый край! Цветущий край! — Озлобляясь, рявкнул мой напарник. — Ты это видел?!

— Ну а то. Домой лучше не заходить! — Повторил я свое самое главное опасение.

Вдруг небо стало темнеть. Солнце тускнуть, словно на небо приставили темное стекло — светофильтр. Холод усилился. Дом задрожал и все исчезая, уплывая и оплавляясь подобно свече под сильным огнем, стало само собой истончаться и исчезать. Вместо травы и полуглянцевых цветов под ногами, проступили жесткие камни, вместо сада и дома нас окружили смольные стены пещеры, а небо сменилось каменными сводами, поросшими огромными черными сосульками.

— Морок развеялся. — Полушепотом, донес до моего сознания напарник, очевидное явление. — Спала пелена с глаз.

— Да тут холодно, как в той пресловутой ледяной пещере. Ты как хочешь, я оденусь потеплее. — Бесконтрольно радостно, оповестил о своем намерении я.

Расстегнув трофейный рюкзак, принялся облачаться в сувенирную форму из своего родного мира. Напарник, недолго думая, поежился и принялся копировать меня. Форма оказалась вовсе не сувенирной, а вполне конкретной, штурмовой спецкомбинезон, прекрасно сел поверх самохвата, не стеснив движений. Мы быстро закинули за спины рюкзаки, но не успели далеко углубиться внутрь пещеры. Прямо из монолитной, каменной стены, отделился черной кокон и хлюпнув раскрылся как цветочный бутон, из него вышла высокая и стройная, роскошно одетая в багрово-черное платье, женщина. Мы остановились, любуясь зрелищем. Она медленно раскрыла глаза, а лепестки кокона, окончательно распались в разные стороны и тут же шипя, развеялись с густым дымом. Все было хорошо, пока она не сделала один шаг вперед, ее спокойное и даже очень красивое выражение лица напряглось, она широко открыла рот и оглушительно завопила, вперив в нас хищные глаза. Черты ее лица обострились от напряжения и выглядели зловещими. Уши тут же заложило, а голова закружилась. Мы, прикрывая уши руками, побежали в обратном от нее направлении, скорее прячась за скопление обвалившихся с потолка камней. Когда она утихла, мы открыли уши, ХайСыл очень выразительно посмотрел на меня.

— Тоже твоя знакомая?

Я, подбирая слова, подавился в возмущении и нахлынувшем на меня волнении, но ответить не успел. Женщина вновь заголосила, а когда примерно через минуту затихла, у меня, сильно разболелась голова и сдавило дыхание. ХайСыл оправился быстрее.

— Ты бы вышел, поговорил с ней чтоли, а то мы ее сильно тревожим своим присутствием.

— Сейчас я попробую ее успокоить. — Серьезно ответил я и вышел из-за укрытия.

— Давай друг. С женщинами надо больше говорить, они от этого добреют, у них природа такая. — Одобрил ХайСыл, воодушевленный, моей гениальной затеей.

— Доброго самочувствия вам и хорошего расположения духа. Меня зовут Лууч, давайте поговорим, и возможно, и скорее всего я со своим другом, сможем вам, чем нибудь помочь.

Во время моей речи, она гневно смотрела на меня и глаза ее в один момент озарились, возможно, она одумалась и все, должно было закончиться, действительно хорошо, но вдруг они вспыхнули с новой волной ярости.

— Лууч! Лууч!!! Жалкий мальчишка посмевший вмешаться в мою жизнь. Мою жизнь! — Проревела она и вновь разразилась криком с новой силой.

Я спрятался обратно за камни. На этот раз громкость крика достигла такой силы, что мы свалились с ног и если бы не укрытие, нам пришлось бы туго. Вместе с криком в нашу строну, помимо ветра, летели мелкие и не очень камни. Крик прекратился внезапно.

— Может сам выйдешь, поговорить с ней, раз чувствуешь в себе несразимое обаяние и силу дамского угодника? — Попробовал я передать напарнику эстафету.

— Я так и знал, что ты без меня не справишься малыш, придется мне преподать тебе урок, обращения с женщинами, как это подобает сделать опытному мужчине. — Самодовольно улыбаясь, он вылез из укрытия со своей стороны.

Я подсматривал за ними все это время, так чтобы она меня не заметила. Она стояла и пыталась отдышаться, а оратор ХайСыл выпрямил спину и величаво заговорил с ней.

— Женщина успокойтесь! Не надо устраивать истерику! Если вам есть что сказать, так скажите нам это, здесь и сейчас, прямо и без оговорок. Без сцен, скандалов и ора! А если вам нечего сказать, то я попрошу вас, удалиться, у моего друга слабое здоровье, он может из за вас пострадать. — Когда он окончил, на устах его играла едва уловимая, самохвальная усмешка.

— Ах ты жалкий червь, как смел ты, помогать, Головусу, я уничтожу тебя раз и навсегда. — Ее короткий ответ предназначался именно мне, она заметила подглядывающего меня и несмотря на ХайСыл, разразилась своим диким ором.

Напарник спрятался обратно и мы с трудом пережили ее новую волну крика. Из наших ушей текла кровь, мы были вялы и не в состоянии, противостоять ей, одними лишь уговорами.

— Похоже это точно твоя знакомая. Ты пока поговори с ней, попытайся успокоить, а я пойду, что нибудь придумаю. — Навязывал мне ХайСыл свою стратегию.

— Да это та ведьма, которая жизненную силу у жены и дочери Головуса забрала, а теперь она, похоже мстит, за то что я помог ему достать плоды пробуждающего древа, скорее всего они очнулись и ее чары развеялись.

— Поступай, как знаешь, я пошел. — Сказал он и рванул за ближайшие выступы камня.

Я подсмотрел из-за своего укрытия, за ним. Ведьма даже не пыталась кричать на него, он был ей не интересен. Всю свою ненависть она обратила на меня и набрав полную грудь воздуха открыла рот, но прокричать не успела. Что-то впечаталось ей в висок справа и она, пошатываясь, потеряла весь своей пыл, просто выдохнув от боли. ХайСыл стоял выглянувший из за камней, держал рогатку и смотрел на меня. Во взгляде его читался немой вопрос — «что будем делать дальше?» Я пожал плечами и достал свою рогатку, вдел в кожеток шарик, на всякий случай. Ведьма же пришла в себя, повернулась в сторону ХайСыл, и из ее рук взметнулось красное пламя.

Он едва успел укрыться. Пламя облизало камни, они тут же задымились, обсыхая и потрескивая от жара. Я растянул тяги, прицелился и выстрелил ведьме в лоб. Но она мгновенно перехватила мое движение и расплавила прямо на лету мой снаряд, а после кинула пламя в меня, но меня уже не было, я вжимался в каменный пол, прячась от огня. Повезло, что надетый мною костюм был огнеупорным, иначе бы мне несдобровать. Воспользовавшись заминкой, ХайСыл выстрелил еще раз. Камень пронзил бы ее насквозь, если бы она не успела сменить место положения и сместиться в сторону, вместо нее он угодил в стену за ней и проделал в ней внушительную дыру. Ведьма плеснула в него столб огня, но тоже тщетно. Я хотел выстрелить в нее именно в этот момент, но она второй рукой направила второй столб огня, почти одновременно и в мою сторону.

— Попрятались крысы, знайте, свое место и никогда не вмешивайтесь в то, чего не понимаете, особенно ты Лууч, я прослежу за этим лично, уничтожив вас. Если вы выйдете сейчас, я сожгу обоих, без мучений, но если посмеете сопротивляться дальше, смерть ваша будет мучительной и долгой, это я вам обещаю. — Злобно и властно рассуждала ведьма, периодически посылая в наши стороны пламя.

— Как вас зовут великая женщина? — В трепете ужаса спросил я, подыгрывая ей.

— Меня зовут Эллетрессия Морита Ла Влакар, сегодня я поставлю точку на твоей жизни.

— Не имею ничего против Эллетрессия Морита Ла Влакар, но у меня есть предложение, от которого вам будет трудно отказаться. — Входя в роль, я закручивал интригу этой странной пещерной авантюры, начатую очень давно, с момента появления меня в новом мире, еще до встречи с КерукЭде.

— Врядли ты можешь чем-то заинтересовать меня, мелкий змееныш, кроме своих мучений. — Повелительно дополнила свои убеждения Эллетрессия.

— Как насчет того чтобы простить меня и моего друга, а так же отпустить Головуса и его семью с миром, после чего, мы соберемся все вместе и обсудим, как бы мы могли дать то, чего вам нужно. — Кажется, мое предложение обескуражило ее своей простотой, что она даже на мгновение задумалась.

— Какая чушь… — Она не договорила.

В эту самую секунду ХайСыл, совершил потрясающе быстрые четыре выстрела из рогатки в нее, но она предвидела, и такой поворот, отчего принялась кричать в его сторону, удерживая при этом смачными струями огня мое появление. Однако мне этой минутной заминки с криком хватило, чтобы достать из рюкзака очередной сувенир, чудо оружейного производства. Зарядить его нетипичным для оружия моего мира, продолговатым, цилиндрическим магазином, прямо в приклад и взвести выступающий затвор. Когда она прекратила кричать, я поймал промежуток, когда пламя перестало лизать камни надо мной, быстро высунулся, с винтовкой у плеча.

Прицелился навскидку и нажал ребристый спусковой крючок. Машинка реактивно заработала и застрекотала, приглушенные глушителем выстрелы посыпали пули в ведьму. Она усилила поток пламени, но было уже поздно, как минимум дюжина увесистых пуль, прилетела ей в грудь и живот. Она осела на колени, по платью расползались крупные багровые пятна. На лице у нее выступило выражение глубочайшей грусти, покинутости и одиночества. Мне стало, очень жаль ее, как никогда никого не было жалко, но покидать укрытия мы с напарником еще не решались. Вся кожа лица ее вдруг заблестела, а потом принялась таять и стекать, как восковая фигура от большой температуры близ источника огня. Таяли и волосы, и некогда красивое платье, пока вся фигура ее не растаяла в одну широкую черную масляную лужу, в форме многоконечной звезды. Потом края ее поднялись и образовали сначала бутон, а потом сферу, сфера, блестя масляной чернотой, плавно ушла сквозь камень, вниз, оставив за собой большую черную словно оплавленную и обожженную дыру.

Мы постепенно вышли из-за укрытия, подошли на стороже к ней.

— Глубину кроличьей норы испытывать не будем. — Предупредил я намеки на спуск у бравого напарника.

— Тогда доставай свой нож, попробуем вернуться назад еще раз, думаю на этот раз, в пути, нас никто не перехватит.

Я убрал сувенир, спасший нам жизни обратно в рюкзак, достал особенный нож и вспорол им полотно реальности. Но на этот раз нас не втянуло внутрь, мы спокойно зашли и нас, мягко и легко перенесло в знакомую деревню, прямо на мост через речку, неподалеку от бывшего дома Головуса. Через пятнадцать минут, мы были уже у КерукЭде. На подходе нас встретила знакомая музыка. Увидев лицо шамана я не нашел слов чтобы описать наше путешествие в мой мир и обратно, а просто разрыдался как маленький мальчик, кем в принципе и был, а он обнял нас, как блудных сыновей и ничего не сказав, повел в дом.

Мы пили саурем — медовое какао, личный рецепт КерукЭде, он нам не раскрывал секрета его приготовления, никогда, но охотно готовил, если мы его об этом просили. На этот раз мы его не просили, он просто приготовил его и медово шоколадный аромат заполнил кухню. Оранжево красный свет заполнил комнату, из свежеразведенного огня в очаге, и согрел нас своим теплом, несмотря на достаточно теплую и сухую осень, день выдался дождливый. Стоило нам зайти в дом, как бурные потоки ливня обрушились сверху с небес, гроза ударила с таким шумом, что выходить не захотелось бы даже при самом весомом предлоге.

— А вы знаете, меня овладело чувство, как будто я многое понял. — Согревшийся ХайСыл, отстраненно глядя на огонь, подытожил свои мысли.

— Что ты понял, ХайСыл? — Повернул свой мудрый взор шаман к ученику.

— Все. — Коротко ответил ученик.

— Это как раз говорит о том, что ты стоишь на самом пороге, великого понимания. — Улыбнувшись, открыл ему КерукЭде.

Медовый кофе согрел и меня, и я наконец то очнулся, после долгого раздумья, за темно серой чашкой, из серой обожженной глины, в форме очень толстой, округлой лошади. Как я раньше ее здесь не замечал, пока она у меня в руках не оказалась, ну как и многое из того что есть в доме у КерукЭде, как и все то, что происходит со мной лично и нами.

— У меня есть одна история для вас. История из моего детства, я тоже был, когда то таким же маленьким как ты Лууч, и таким же особенным, но проявлялось это в простоте, это и приметил мой первый учитель. — Начал шаман и достал длинную, музыкальную трубку из красного дерева.

Не верится, что шаман был, когда то маленьким, это все равно что наш мир когда то был маленьким а потом вырос, так же трудно представить. Часто, его истории перемешивались с музыкой, которую он исполнял, на разного рода, инструментах. В этот раз, это была старинная трубка его прадеда. Трубка была курительная, но для него, ее переделал его отец, в музыкальную, потому что видел у нее, другое предназначение для своего сына. Шаман прикоснулся к ней губами, зажал несколько отверстий разными пальцами, обеих рук и полилась мелодия по комнате, как лесной ручей по сухим осенним листьям. Внезапно ручей стал слабеть и вода капля за каплей вся вытекла из ручья и растеклась по лесу, шаман перестал играть, но музыка эхом и фоном по-прежнему стояла в воздухе и наших ушах.

— Я был даже меньше тебя Лууч, на пол головы ниже, и на год моложе. Мы с компанией таких же ребят как я, стояли на мосту. Наша деревня располагалась высоко в горах и единственная дорога к нам вела через этот мост. Мост через горную реку, с очень сильным течением. Река даже весной, во время разлива, не могла снести его, потому что его возвели огромные люди, много веков назад, из камней такого размера, что людям нашего времени и по сей день не снилось, создавать такие монументальные сооружения. Когда одному мальчику надоело стоять и кидать мелкие камни в образовывающиеся воронки, и небольшие проплывающие коряги — камни, он предложил нам всем поплавать. Была уже поздняя весна, течение было не такое сногсшибательное, как сразу после зимы, но мы все равно никогда не рисковали плавать в это время. Да и родители наши всегда предостерегали нас от этого, купальный сезон открывался не раньше середины лета и то, на ее разливе и мелководье, где было не столь опасное по скорости течение. Но разве объяснишь нам это тогда, да и мы сами все понимали, но не хотели отдавать себе отчета, в том, что такие смелые и ловкие малые как мы, чего то не можем, если очень захотим сделать. — Шаман долил себе медовый напиток, еще горячий, отпил и заиграл на трубке.

В этот раз мелодия навеяла бурную горную реку, с порогами, крутыми поворотами, водоворотами и стремительным, опасным для человек течением. Когда мы ярко представили и почти ощутили ее шум и холодную свежесть водяной пыли, он отложил трубку и продолжил рассказ.

— Самый самоуверенный из нас, его звали Шортиск, сошел с моста на берег, отошел немного вверх по течению, разделся на берегу и прыгнул в воду. Течение его тут же понесло к мосту, и он барахтаясь и хватаясь за воду руками, как рыба плавниками, вышел на траекторию одной из каменной опоры и врезавшись ногами, ухватился за нее, а потом по ней вскарабкался наверх, к нам. Все его тело покрывали крупные мурашки, губы у него посинели и дрожали от холодного ветра и контакта, с ледяной водой, с гор еще не сошел снег, поэтому вода была студеной, но он улыбался и его гордости за содеянное, не было предела. Все восприняла его поступок лихим одобрением и по одному пустились повторять, опасную затею. Пока не остался один я. Все это время за нами наблюдал, с другого края берега, пришедший в деревню странник, в будущем, после той истории мой учитель. К нам по полгода мог никто не приходить, так далеко и изолированно от всего остального мира мы жили, потому добраться до нас, можно было только в пешем порядке и было не под силу большинству из людей, да и нечего им было у нас делать. К слову, все вытворяли один за другим славные подвиги, и никто его не замечал. Однако настал мой черед, и тогда я заметил его на том берегу. Я заметил его один, остальные замерзшие и довольные гордились собой и друг другом, заодно подбадривая и подшучивая надо мной, попрекая меня, в незаслуженной трусости. Такого позора перед посторонним человеком я не мог выдержать, хотя с другой стороны, я и не знал его и не видел никогда до этого, но было в нем, что-то такое, от чего мне было стыдно. — Шаман остановился, отпил медового напитка и взял трубку.

— Трубка запела в его руках, и мы отчетливо представили картину искупавшихся детей и улыбающегося странника после долгих недель скитаний по горам, в трудное, но возможное время перехода по ним, после зимы. Как обычно его музыка прекратилась, а образ учителя нашего шамана прочно стоял перед глазами, будто я лично был на том мосту и все видел своими глазами.

— Ну, я пошел, обратно на мост и не раздеваясь, сняв одни лишь чеботы и гамаши. Нырнул с моста в реку, против течения. Перед приземлением в воду, я увидел пораженные и не верящие в происходящее лица ребят. А еще представил, как должно быть, сейчас удивиться, тот таинственный незнакомец моему поступку. И вот. Я уже глубоко под водой и стремлюсь выплыть на поверхность, чтобы успеть ухватиться за спасительную опору. Но не тут-то было. Течение оказывается сильнее меня во много и много раз, такой силы я, и представить себе не мог. Оно тут же уносит меня прочь от моста, прямо под водой. Наконец вынырнув, я понимаю, что оказался уже в дюжине шагов, по ту сторону моста и если сейчас я не соберу всю волю и концентрацию в кулак, а потом не заставлю себя доплыть до опоры назад, то меня ждет верная смерть. Это понимали и ребята, мигом оказавшиеся на мосту. Это понимал и незнакомец, тоже стоявший на мосту. Между тем, все мои друзья сильно испугались за меня, но не проронили ни слова, дабы не отвлечь меня от спасительного броска назад. Незнакомец же напротив, оставался спокоен и беспристрастен. — Шаман долил нам по чашкам оставшийся напиток и наиграл мелодию.

Музыка его была тревожна и обрывиста, он перестал играть внезапно, это обострило наш с ХайСыл интерес к продолжению истории.

— С неистовой волей к жизни я бросился плыть назад, против безудержного течения. Через пару минут гребли, как мельница на хорошем ураганном ветре я смог приблизится не более чем на одну четверть. В то же время, мои конечности одеревенели от холода, я почти потерял чувствительность в них. Еще несколько минут отчаянных усилий привели меня в исходное положение, где я вынырнул. Еще минута и меня уже отнесло ровно вдвое дальше. Шанс доплыть назад растаял, как снеговик на летнем солнце. Меня спас незнакомец. Нет он не бросил мне веревку, которой у него и не было, он не звал на помощь, даже не отправил за тем или другим одного из ребят, он лишь пристально посмотрел мне в глаза, когда я обреченно посмотрел сначала на своих друзей, а потом на него. Затем сказал, спокойно и буднично, словно мы сидели на перилах моста и мирно беседовали, тихо так, что я едва его расслышал — «Хватит сопротивляться, будь текуч подобно воде». Это и спасло мне жизнь. Я тут же перестал исступленно грести назад и расслабился, даже закрыл глаза. — Шаман взял небольшой, тройной барабан, зажал между коленей и принялся набивать на нем ритм.

— Ритм, набиваемый им, был ни чем иным как стремительный поток воды, который нес меня вперед, роняя и кидая вниз и в стороны. Я то погружался глубоко на самое дно, где рисковал разбиться о камни, то внезапно выныривал, едва успевая отдышаться и выставить перед собой руки или ноги, чтобы опять не разбиться о камни на поверхности. Продолжалось мое плавание положительных минут двадцать, я окончательно и бесповоротно замерз и потом вовсе не смог сопротивляться и вообще, как-либо шевелится. Мне ясно проявилось знание, что если я не утону, не разобьюсь о камни, то обязательно умру от окоченения. Но все сложилось иначе. Течение вынесло меня на широкий разлив и прибило к берегу, там я зацепился одеждой, за ветку выброшенной на отмель коряги и впервые прекратил плыть. Дойти до деревни я не смог бы, не в силах моих было просто встать, так сильно замерзло мое тело. Последнее что я помню, это быстрые шаги по воде, потом руки с серыми обтрепанными руками, и улыбающееся лицо незнакомца. Я был на седьмом небе от счастья, но не от того что не утонул, а от того что не струсил. Он это понимал, но его это кажется, смешило. Силы, окончательно покинули меня и следом за ними, сознание. — Рассказ прекратился набиванием нового ритма по туго натянутой коже барабана.

В этот раз быстрый ритм ударов явил бегущего через лес и луга незнакомца, каждый удар был топотом его ног. Ритм прекратился, это он принес на руках маленького КерукЭде в деревню.

— Затем я долго болел, болезнь была почти смертельной, так сильно я переохладился в воде, ко мне никого не допускали, но один раз зашел мой будущий учитель и спросил — «Готов ли ты стать моим учеником». Я лишь кивнул. На следующий день я пошел на поправку, температура внезапно быстро ушла, и уже на третий день я чудесным образом стоял на своих двоих, а родители собирали мои немногие вещи. Он взял меня с собой, с тех пор жизнь моя круто изменилась. А теперь вы мне расскажите все, что с вами приключилось. — Шаман закончил рассказ, убрал все инструменты подальше от себя и расположился удобнее, чтобы слушать.

Мы рассказали поочередно ему все, что с нами случилось. Потом ХайСыл сказал.

— Мы тоже смогли выбраться, потому что стремились, во чтобы то, ни стало одолеть Эллетрессию Мориту Ла Влакар, как вы тогда стремились доплыть в целости и невредимости.

— Вы смогли выбраться, потому что игрушки мира Лууча, имеют для него большую силу, потому что он сам наделяет их ей. — Сказал шаман и заливисто захохотал.

Вместе с ним засмеялись и мы, наконец, меня окончательно отпустили потрясения, вызванные в свете и тьме последних событий.

Эллетрессия моя первая ученица, которая, между прочим задумала в один прекрасный момент, что превзошла учителя. Она удивительно талантливая девочка. — Довольно потер скулы и волосы на голове КерукЭде.

— Жаль, что пришлось ее убить, КерукЭде, мне правда очень жаль, я даже не знаю, как выразить вам свои извинения и глубочайшую скорбь по ней, что засела теперь глубоко в моем сердце. Точно она была моя мама, а какая она красивая, вы бы видели ее в пещере, в свете огня. — На мои глаза стали наворачиваться слезы, но я как настоящий мужчина сдержал их.

Чувство совершенно ужасного и непоправимого тяготило меня и тревожило ум.

— Настоящая жена Головуса, она же моя первая ученица так просто не даст себя в обиду, даже таким воинственным ученикам, как вы оба. — Он улыбался во всю ширину рта.

— А я думал жена Головуса… — Удрученно проговорил ХайСыл и замолчал, переваривая все сказанное, в том числе уязвленное чувство, будучи теперь не первым учеником шамана.

— Да дорогой ученик, настоящая, первая и единственная жена Головуса, Эллетрессия Морита Ла Влакар, и у них родилась дочь. Но Головус вскоре не смог выносить всего того что творила его жена и поставил вопрос ребром, либо он забирает дочь и уходит от нее, либо она прекращает в темную использовать свою великую силу. Но она не послушала его или восприняла не до конца всерьез, теперь это уже не имеет значения. А имеет значение то, что Головус со своей маленькой дочерью умудрился сбежать от нее и растить дочь с другой женщиной, вплоть до недавнего времени. Пару лет назад она нашла его и не выдержала его измены, за что применила в наказание к нему самое сильное свое заклинание. Любовь ее к нему была так сильно, что она не могла причинить лично ему никакого физического вреда, обрекая его на более сильные душевные страдания, погрузив его новую избранницу и дочь в вечный сон и забвение.

— Вот так поворот Учитель. — Довольный, лихо закрученной интригой подскочил на стуле ХайСыл.

— Эллетрессия была в сговоре с Яном, здесь и в твоем мире она не имеет достаточную силу чтобы противостоять мне и вам, потому прибегнула, к помощи якобы тайной и могущественной организации, которую судя по трофеям вы удачно навестили недавно, чтобы последняя отмстила тебе за помощь в добыче Головусу плодов Великого Пробуждающего Древа. Взамен она открыла бы им секреты и перевела еще несколько полезных свитков. — Ведал нам шаман.

— Откуда вы все знаете? — Заворожено спросил я.

— Я бы может, не хотел об этом знать, но в этом не моя воля. — Отвечал шаман.

— Как к вам приходит вся эта и другая информация? — Продолжал я спрашивать, вопросов у меня накопилось много.

— Она просто есть во мне в нужный момент, я ничего для этого не делаю, но иногда это происходит примерно, так как говорят «птичка напела». — Делился любопытными наблюдениями КерукЭде.

— Получается, она сейчас жива, а Головус все это время мне нагло врал. — Быстро соображал я весь размах трагедии.

— Жива, только находится в своим собственном мире, где цела и невредима. Он не врал, но все время стыдился своего поступка с побегом и не мог рассказать тебе всей правды, чтобы ни ты ни кто другой, не осуждал его. — Примирительно говорил шаман.

— Я бы и так его не осуждал. Ведь он был мне лучшим другом. — Сокрушенно сказал я.

— На все были свои причины Лууч, люди просты по своей природе, а узоры судьбы сложны и многообразны и ни у кого нет достаточной силы, чтобы видеть их истинный замысел.

— Ему нет оправдания, и дело не во мне, а в Эллетрессии. — Сам себе сказал я.

— Не суди и не сравнивай, да несравним, будешь. — Все так же умиротворенно, отвечал шаман.

— Мне нужно срочно увидеть Головуса. — Вскипая, сказал я.

— Срочно не нужно, он только завтра прибудет со своей семьей назад к себе домой, в письме ко мне он сообщил, теперь здесь его дом.

— А мне он, что нибудь в письме написал. — Теряя веру в дружбу, спросил я.

— Нет, думаю тебе лучше завтра самому к нему утром сходить и все прояснить с глазу на глаз.

— И оружие дома лучше все оставить. — Серьезно предупредил, заботливый напарник.

Глава 20

Всю ночь после такого интересного и информативного ужина я ворочался в своей кровати и не мог заснуть, дождь барабанил по крыше и в окно, лишь усугубляя мои мрачные мысли, только под утро задремал на двадцать минут. Солнце на рассвете тут же меня разбудило, знакомым, коварным приемом, лучиком света в лицо и тут же скрылось обратно за толстые тучи.

Не завтракая, я прямым ходом направился, к своему не знаю, как теперь сказать, единственному кроме напарника ХайСыл, другу ли? Темные густые тучи покрывали небо, все дороги в деревне размыло сильным ночным ливнем, небо не спешило проясняться. Ладно, хоть сапоги воду не пропускают, а то бы набрал воды давно, не разбирая дороги идя по лужам, эти и другие неважные мысли пробегали время от времени в моей голове. Пришел к его дому. На земле свежие следы от копыт и вот еще, следы колес. Осмотрелся, под деревьями и впрямь стоит карета запряженная парой красивых лошадей. Подошел к двери, стал молотить кулаками в дверь, мне долгое время никто не открывал. Пошел мелкий дождь и тут же усилился, я намок до нитки, замерз, самохват на мне был домашний, а не походный, зеленый, похожий на ощупь, на замшу, воду впитывал отлично. Сырой наверно уже до костей я стал кричать, срывая от волнения голос.

— Головус! Головус! Го! — Ло! — Вус!

Внезапно дверь отворилась, а я остался с занесенной ногой для очередного удара. Ко мне вышла заспанная белокурая девушка, в длинном красном платье.

— Что вы так сильно стучите? Мой папа трое суток подряд сидел за поводьями, так что теперь у него нет сил, и он спит так крепко, что вы не разбудите его даже самыми своими громкими ударами. — Сказала она и я утонул в ее голубых глазах, теряя всякий дар речи и любое желание выяснять отношение со своим старым, горячо любимым другом.

Она была как две капли воды похожа на свою настоящую мать, только много моложе. Я осторожно опустил занесенную ногу, боясь спугнуть прекрасное как свет полной луны видение. Дождь усиливался, потоки воды скатывались у меня по волосам на лицо, но я уже не чувствовал воды, как и того что мне становилось холодно. Я стоял весь сырой, холодный, а она такая свежая, чистая, румяная и теплая, под крышей дома, и в недоумении смотрела на меня.

— Что же вы молчите, вы вот сейчас намокли, замерзнете и заболеете. Заходите скорее, дождь только усиливается, я слышала, идет ураган. Расскажите все мне, а когда папа проснется, я все ему передам. Подождите пока в прихожей, я сейчас вам полотенце сухое принесу. — Она пошла в гостиную залу, на пол пути обернулась и добавила. — А лучше идите на кухню, я вас горячим травяным чаем напою.

В подтверждение ее слов за окном подул могучий ветер, деревья сильно заволновались, чуть ли не клонясь к самой земле. Посыпал крупный град. Я прошел на знакомую кухню, присел на место, где сидел раньше, тут же встал, оставляя на скамье лужу, стал дожидаться прекрасную дочь Головуса, ради которой он заварил всю эту кашу. Девушка быстро вернулась, дала мне большое желтое полотенце и стала заваривать чай.

— Почему вы решили переехать сюда, ведь ваш дом там? — Спросил я первое, что пришло на ум, чтобы смотреть на нее не в полной, неловкой тишине.

— Пока я и моя приемная мать спали, крыша давно протекла, все обветшало, наш дом пришел в негодность, следили за нами, а не за сохранностью дома, да и атмосфера там сонная стала, если вы понимаете, о чем я. — Тут она мило улыбнулась, а я, от чего-то залился краской. — Поэтому мы переехали сюда, да и папа говорил, что очень привязался к здешним местам и хотел бы остаться именно здесь, все вещи у нас поместились в карету, что мы купили, а к ней в придачу двух лошадей и вот мы здесь.

— А ваша приемная мать тоже спит с дороги? — Скромно спросил я.

— Нет, она как проснулась, сказала, что не может больше оставаться с таким потенциально опасным мужем, да вернулась восвояси. Ну а между нами были скорее сухие отношения, чем живые, как между настоящей матерью и дочерью, но она всегда была добра ко мне. Мы не будем друг по другу сильно скучать.

— А как воспринял разлуку твой папа? — Осторожно спросил я.

— Ну он видимо отвык от нее, не сильно страдал при разлуке, по крайней мере, мне так показалось, да и раньше, они не сильно любили друг друга, скорее, он подыскал мне замену матери и что то из этого да вышло, лучше чем ничего, как думаешь? Ой, я так ненавящево перешла на «ты», вы извините меня. — Она, извиняясь, улыбнулась опять, а я просто растаял в умилении от ее милого выражения лица.

— Ничего, ничего, думаю людям в нашем возрасте даже зазорно говорить на «вы». Вы продолжайте, то есть продолжай. — Я и сам улыбнулся от всей этой путаницы, а потом не смог скрывать свою улыбку, вызванную больше ее очарованием, еще долгое время.

— Хочешь пироги с вишней и черемухой? Я их сама напекла перед отъездом в дорогу. — Предложила она, ставя полный поднос выпечки к чаю.

— Да, с удовольствием попробую твои пирожки, с утра ничего не ел. Как проснулся сразу к вам пошел, очень хотел повидаться с твоим папой. — Честно рассказал я все.

— А что ты именно хотел ему рассказать, раз пришел в такую непогоду так рано, я могу передать, если что то важное и мне, не надобно знать, то я могу принести перо и бумагу, чтобы ты написал письмо. — С интересом поинтересовалась она.

— Ааа… я хотел лично с ним повидаться, иии… рассказать о том, что видел твою маму, а потом как бы сказать, спросить его несколько вопросов на счет всего этого… ну теперь думаю, это уже не горит и подождет, главное, что ты проснулась и все закончилось хорошо. В общем так. — Откровенно застеснялся и замялся я, вспоминая, как на кануне, лично расстрелял ее маму, потому что Головус мне ничего не рассказал сразу, пусть и не на смерть.

— Видел мою маму? — Голос у нее задрожал. — Где, когда, что с ней? Рассказывай, прошу тебя, скорее, пожалуйста, не тяни.

Глаза ее увлажнились, а у меня застрял в горле кусок пирога, несмотря на то что это был самый вкусный пирог, который я когда либо ел, за всю свою недолгую жизнь. Я отпил душистого травяного чая и рассказал ей все, от начала до конца. Ее звали Вильгельмина Плеч Морита Ла Влакар, ее фамилия объединяла фамилии матери и отца. Моя искренняя исповедь, произвела на нее сильное впечатление, она со слезами на глазах дослушала последние мои приключения, с того момента, как я лично встретил ее маму и до поры, как я встретил лично ее. Потом я бережно обнял ее и попросил прощения за всю ту боль, что причинил своим рассказом. Она, разумеется, в силу своей доброты благодарила меня за все, что я для них сделал, и не винила, потому что я не знал всей правды. Вильгельмина, немного отстранилась от меня. Взяла мою ладонь, в свою и положила, себе на сердце. Одно я знал наверняка в этот момент, я окончательно и бесповоротно, влюбился в эту девушку.

Словарь

Лууч — главный герой.

Головус Плеч — сын ловчего Теруса, живет в деревне Малахоня.

КерукЭде — шаман, живущий на холме, в деревне Малахоня.

ХайСыл — старший ученик шамана.

Эллетрессия Морита Ла Влакар — первая жена Головуса, ныне ведьма.

Миловира — вторая жена Головуса, мачеха Вильгельмины.

Вильгельмина Морита Ла Влакар — дочь Головуса Плеч и Элетрессии Мориты Ла Влакар.

Малахоня — первая деревня, в которую попадает Лууч.

Мализерн — родной город Головуса Плеч.

Синтейевский лес — загадочное место, в котором растет Великое Пробуждающее Древо.

Верхала — город в который ехал Головус Плеч за известным доктором для жены и дочери, а остановился в деревне Норскла, у шамана по имени Унтшар, друга КерукЭде.

Вулверс-Сорфа — небольшой город при королевстве его величества Аукристиана.

Гултсы — самые ценные золотые монеты.

Платеарты — серебряные монеты, двух видов, большая и малая, малая в три раза меньше большой.

Медяк — самая низшая по ценности монета, пять медяков равны одному малому платеарту.

Серые волки — наемники.

Медленный Шторм — злачный трактир в городе Вулверс-Сорфа.

Вольдер — главарь наемников «серые волки».

Форнон — огромный город при королевстве его величества Аукристиана.

Велемира — сестра спасенной девушки Софискизы, однажды Луучем.

Стрисадис — торговый город при королевстве его величества Аукристиана, в распоряжении Герцога Браудербундского Вин Стельс Далланте Эль-Сторэ.

Герцогиня Флаурия — супруга Герцога Эль-Сторэ.

Густзонский лес — опасное и гиблое место, близ города Стрисадис.

Аями — дух покровитель Лууча.

Тунгитное дерево — из его смолы, путем вываривания, получают первоклассный быстросохнущий клей, тунгитный клей.

Малахитовое озеро — место, в котором тренировались стрельбе из рогаток ХайСыл с Луучем, рядом с Малахоней.

Арис — кузнец в деревне Малахоня, его жена Шейла.

Рваный Сапог, Свиная Нора — трактиры для разбойников.

Магэн — предводитель шайки разбойников, из восьми человек: Рябой, Шатун, Духан, Синий, Шкарь, Дуриф, Штырь, Сипой, Лысец.

Ретинек — бывший напарник Магэна, орудовали десять лет назад, близ небольших городов Язычец и Парталу, при королевстве его величества Аукристиана.

Винцеан Севастьян — вампир, в народе упырь.

Лиссеунг — город при королевстве его величества Аукристиана, от которого упырь шел за разбойниками.

Гримория — самое древнее растение на земле, плотоядное.

Софикес — ученый, ботаник, затворник.

Армажные земли — земли при королевстве его величества Аукристиана, далеко на востоке.

Винценосные кырлаты, ламброзии — хищные летающие прыгуны, плотоядные грызуны живущие в пещерах.

Алеус — пропавший ассистент Софикеса.

Мерителия — хозяйка гостевого дома, покойный муж Ериусее.

Херей — пасечник, готовит убойную и вкусную медовуху.

Молес — пасечник в деревне Малахоня, есть жена Ахима, у него гостил Ян.

Ян — агент тайной организации без названия.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Словарь Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg