«Попаданец 2.0»

Попаданец 2.0 (fb2) - Попаданец 2.0 1760K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Игоревич Шапочкин (Rayfon) - Алексей Викторович Широков

Александр Шапочкин, Алексей Широков Попаданец 2.0

Пролог Сирия

Задержав дыхание, я плавно нажал на спусковой крючок. ВАЛ тихонько кашлянул и спустя полсекунды, очередной бородатый Али споткнулся и, не проронив ни звука, уткнулся носом в каменистую землю. Больше в моём секторе патрульных абреков не наблюдалось.

Мимо, пригибаясь, пронеслась тень. Вадик, аккуратно вкатившись в растительность, подцепил мёртвую тушку бородача за ногу. Тело боевика быстро поглотили кусты. Ещё через несколько мгновений напарник возник возле меня и, растянувшись рядом на чахлой сирийской траве, показал мне несколько условных жестов.

Ну да, я знаю, что немного затянул с выстрелом. Но обряженного в бело-бежевые одежды араба всё равно пришлось бы прятать руками.

Не смотря на отсутствие целей, я продолжал, всматривался в зелёнку через оптику, медленно водя прицелом по чахлым дубам, раскидистым магнолиям и давно отцветшим олеандрам, контролируя левым глазом всё пространство сектора. Сейчас в этих землях нельзя быть уверенным ни в чём. Из-за ближайшего куста, который, казалось бы, просматривается насквозь, вполне мог выпрыгнуть озверевший Саид, призывая свою «Аллу в бар», вооружённый затёртым до потери воронения Калашниковым, или, наоборот, новенькой М-16 или FN-FAL.

Ведь совсем недавно ещё одна группа «умеренной оппозиции», вооружённая и обученная нашими заклятыми друзьями, переметнулась на сторону ИГИЛ. Террористической организации, запрещённой на территории РФ, а здесь на крови и страхе упорно возводящей свой Халифат.

Так что теперь у них есть новейший транспорт и вооружение, включая ПЗРК и прочую высокоточную лабуду, по мнению наших западных партнёров бывшую жизненно необходимой для этих «moderate rebels». Конечно, опасны все эти игрушки в основном для устаревшего вооружения армии Сирийской Арабской Республики.

Наши же птички летают слишком высоко, чтобы бородачи могли им что-либо противопоставить. После того как несколько лет назад турки сбили наш Су-24 и озверевшая толпа боевиков устроила расправу над пилотом, руководство операцией перестало миндальничать с «партнёрами» упорно оказывающими помощь Халифату. В результате, когда пару месяцев назад турецкие ВВС попытались повторить фокус и очередной раз куснуть русского медведя за пятку, четыре османских F-16 остались коптить небо Сирии, а Президент Соединённых Штатов Америки, предпочёл проигнорировать происшествие, несмотря на визгливые вопли турецкого коллеги Эрдогана и тихий скулёж подпевал с другой стороны Чёрного моря. Правильно. У них в Америке новый кабинет, и между нами очередная «перезагрузка» отношений с взаимными реверансами по ничего не значащим вопросам.

Так что любые попытки атаковать наши самолёты немедленно жестоко наказывались, ведь наши оппоненты в этой войне понимали только язык силы. Командование контингента РФ в Сирии, реагировало даже на попытки относительно безобидных запусков ракет из РЗК не способных поражать высотные цели. В ответ на каждый прилетали «Грачи» и перепахивали местность, создавая новый ландшафт чем-то похожий на лунный. Западные СМИ трубили о сотнях погибших женщин и детей, эксперты вещали про неминуемый крах России в Сирии, и всё возвращалось на круги своя.

Вот для кого «Стингеры» бородачей представляли значительную угрозу — так это для самих сирийцев, летающих в основном на стареньких советских СУ-22 и МиГ-25 и 29. И когда очередной союзный летун нуждался в помощи, на сцене появлялись мы.

Мы — это поисково-спасательная группа морской пехоты ВМФ РФ, расквартированная в военном городке, выросшем при базе «Хмеймим». Сейчас наш отряд находится на северо-западе, от города Дараа, вблизи от оккупированных Израилем Голанских высот. В гористой местности ещё год назад бывшей границей Сирийской Арабской Республики и Королевства Иордания. Ныне после дестабилизации саудитами соседней монархии — настоящей чёрной зоне, в которой скапливаются планомерно выдавливаемые из Сирии террористы всех мастей.

Наша задача — вытащить сирийского пилота, которому не повезло быть сбитым на приграничной полосе в местности, до сих пор контролируемой разномастными боевиками. Почему именно русские морпехи, а не армия САР? Обычно я не задавался подобными вопросами. Приказы существуют, чтобы их выполнять, а не обсуждать. Вполне возможно, что на момент принятия это простой политический шаг, но сейчас подобную операцию в этом регионе могли провернуть только чёрные береты. Ведь девиз российской морской пехоты: «Там, где мы, там — победа!»

Подойти на вертушках к самой границе, и эффектно спуститься с небесной конницы нам не позволил не только рельеф и засилье бородачей, но и опасения получить в брюхо очередь из ЗСУ-23-4 «Шилка» которые Королевству поставлял ещё СССР, и нынешняя принадлежность которых после потери иорданской армией приграничных складов вызывала опасения. Но даже без этого поросшие зелёнкой горы, предгорья и долины рек по ту и по эту стороны бывшей границы кишели боевиками, встречавшими транспортные вертолёты залпами из всех доступных им орудий.

Так что командование пошло на небольшую хитрость. В то время как мы уже ведём найденного по маячку пилота пешком к удалённой точке эвакуации, злобные «Крокодилы» которых боевики боятся как чёрт ладана, обрабатывают отряды террористов, оперативно подтянувшиеся к месту приземления летуна.

Двигаться нам здесь приходиться предельно осторожно, постоянно таясь и проверяя местность. Из-за показной активности вертушек, максимум на какую поддержку с воздуха мы могли рассчитывать — малые личные разведывательные дроны, управляющиеся с системы, интегрированной в «Ратник» Но запускали их довольно редко, ведь время полёта было ограничено, а боевики отличались отменным зрением. К тому же действовали мы в максимальной изоляции. Приходилось соблюдать режим радиомолчания, минимизируя вероятность обнаружения группы.

— Чудо, ты как? Чуешь чего? — раздался тихий шёпот, из-за спины.

«Чудо» — это я. Сержант Игорь Данилович Нечаев. Этим двусмысленным позывным я был обязан лично начальнику Береговых войск Черноморского флота. В те дни, я как раз пошёл на сверхсрочную. К тому же в пику заносчивому отчиму, подписал трёхлетний контракт. Не сказать, чтобы мама обрадовалась моему самовольству, так что когда я подал заявление на перевод в Сирию, то предпочёл вообще не извещать родных. Даже деда. А во время обязательной аттестации генерал-лейтенант лично подошёл ко мне, посмотрел скептически и заявил: «Значит это ты у нас и есть тот самый „феномен“. Опасность чуешь, от выстрелов уворачиваешься. М-да… такое „чудо в перьях“ может пригодиться».

Ну и народная молва тут же обозвала меня «Феноменом», «Чудом» и «Йогуртом». Но если за первое и третье я, мог и в морду дать, благо природа меня здоровьем не обделила, то от двусмысленного «Чуда» отвертеться уже не удалось. Равно как и от неофициальной должности «Чующего пятой точкой всяческие неприятности», на что командир только смеялся и говорил, что в каждом отряде должен быть подобный боец.

Нельзя сказать, что данная способность срабатывала у меня безупречно, но несколько раз помогала и мне и ребятам остаться целыми и невредимыми. Вот и сейчас Батя в первую очередь интересовался, не ощущаю ли я чего-нибудь эдакого.

— Тихо пока, — я отрицательно помотал головой. — Но что-то на душе не спокойно. Кошки скребут. Денисыч, нам бы ускориться…

Командир, молча, хлопнул меня по плечу. Ускориться он и сам был бы не против, но пока что, то было чревато. Кроме того нас тормозила ещё одна очень веская причина. Я быстро оглянулся на пилота.

Отважный мужик, летавший на устаревшей как минимум лет на сорок технике и при этом успешно выполнявший свои боевые задачи. Но вот сегодня — ему не повезло. Сириец сидел в тени кустов акации, вытянув ноги, и блаженно щурился на родное солнце. При приземлении в долину одной из рек парень серьезно повредил щиколотку, но не смотря на травму он старался не тормозить наше продвижение.

— Подъём, — скомандовал Батя спустя минут пять. — Двинули дальше. Кот, Ус помогайте камраду, Лом вперёд.

Пока остальной десяток строился, Толян и Лёха подхватили пилота под руки, а Петро скользнул вперёд, разведывая путь. Не смотря на то, что был он очень худым и высоким, за что получил свой позывной, двигался сквозь он сквозь зелёнку практически бесшумно. Лучшего ведущего для головного дозора трудно было себе представить. Этот человек слоено бы имел с природой некое сродство. И не подумаешь, что на гражданке ещё до призыва Пётр Висельников был программистом-любителем, а все свои навыки приобрёл во время игр в стайкбол.

Ребята двинулись вперёд, и я, проклиная жгучее средиземноморское солнце, занял своё место колонне. Жара стояла жуткая, не привычная для меня, жителя средней полосы России. Даже в Крыму я чувствовал себя немного неуютно, что уж тут говорить о климате этих мест. Впрочем, я благоразумно не распространятся на эту тему, искренне считая, что при необходимости человек может привыкнуть ко всему. Вот и теперь, я хоть и мысленно слал гневные филиппики светилу, стоически вышагивал за Батей, буравя глазами окрестные пейзажи.

Двигаясь в центре группы и глядя на эту древнюю, опалённую тысячелетиями войн землю, я ощущал какое-то непонятное восторженное и в то же время грустное чувство. Будто сама история проходила через меня: крестоносцы, сарацины, «Львиное сердце» и Саллах-ад Дин. Все те, кто резал друг друга за эту землю будто шли в ногу со мной, жалуясь на нерадивых потомков, забывших своих предков, предавших себя в погоне за длинным долларом.

Мотнув головой, я отогнал посторонние мысли. Нет, это небыли первые признаки шизофрении или перегрева организма. Просто в голову опять лезла всякая мистическая хрень, преследующая меня с самого детства. Конечно, я уже привык так жить. Хотя другие мои странные способности, типа мгновенного ускорения, пусть и раздражали, но им легко было найти применение.

Иногда они даже оказывались полезны. Помню, как на тренировке по историческому фехтованию, на которые я посещал ещё со средней школы, у одного из парней, во время работы по балде, сорвался молот. Именно необыкновенное чутьё на опасности и «ускорение» спасло меня тогда, как минимум, от тяжёлой черепно-мозговой травмы.

Но когда со мной начинала разговаривать сама земля — становилось немного не по себе. А порой пробирало морозом по коже, когда я проходил мимо места, на котором погиб человек. Да и на кладбищах я появлялся только в тех случаях, когда отвертеться было нереально.

— Боевики. Группа десятка полтора, движутся параллельно нам. Впереди, край плотной зелёнки. Столкнёмся однозначно, — быстрым шёпотом доложил он по рации.

— Принял. Ждём, — шепнул Батя. — Отпустим подальше и пойдём следом. По одиночным целям работать без приказа. Но смотреть в оба. Если засечёт основная группа — действуем по стандартной схеме, — и уже обращаясь к пилоту, добавил. — Ибрагим, начнут стрелять — прячься.

Тот понимающе кивнул. Логично блин. Это на нас «Ратники», а мужик в стареньком лётном комбезе ещё советского производства и лёгком броннике иранского образца.

Было нечто сюрреалистичное, слышать, как буквально в паре десятков метров от тебя проходят беззаботные враги, громко переговариваясь на своём гортанном наречии. Терпеть, выдёргивая в прорехах листвы то одну случайную цель то другую и ждать что в любую секунду, придётся открыть огонь. Стрелять на звук, практически не видя противника.

Но голоса стихали, и наконец, растворившись в шуршании деревьев, трав и кустарников. Уже через пару десятков минут, мы опять шли по козьим тропам, с каждым шагом приближаясь к месту эвакуации. Однако духи гор решили, что крови им на сегодня мало.

Началось всё внезапно. Лом с Котом, буквально лицом к лицу, столкнулись с сидящими прямо на тропе и смачно жрущими сыр бородачами. Кусты и камни скрывали их до последнего, а привычного шума они не производили. Гады, похоже, ховались в зелёнке скорее от своих же приятелей чем от нас, втихаря нарушая законы шариата с бутылкой чего-то алкогольного.

Ребята не сплоховали, мгновенно среагировав, отправили выпивох на суд божий. Те умерли даже не успев заорать, а затем произошло то, что можно было назвать исключительно досадной случайностью. Падая, один из уже бывших боевиков, умудрился зацепить чем-то спусковой крючок своего видавшего виды Калаша. Как на зло не стоящего на предохранителе.

Звонкая очередь разнеслась по всем окрестным горам. Пусть всё происходило всего-то пару секунд, прозвучало это словно рожок загонщик: «Ату их. Они здесь!»

Всё бесшумное оружие, наша маскировка и профессионализм, спасовали перед безалаберностью полудикого джихадиста.

Словно предвестник неприятностей из ближайших кустов выскочил ещё один персонаж в чалме и халате.

— еЗ ег! — заорал он, выкидывая автомат и нарвавшись на девяти миллиметровую пулю, выпущенную из ВСС, свалился назад.

— Ходу! Быстро, быстро! Валим всех кого встретим, — Батя не собирался паниковать пред непредвиденными сложностями.

Группа, собравшись в ударный кулак, рванула в сторону низких гор, где по выданным нам картам располагался узкий перевал. Но туда уже спешили привлечённые выстрелами исламисты. Вереща по кустам словно зайцы, они словно зацикленные кричали на разные дурные голоса, свою коронную и похоже единственную фразу. А мы уже не скрываясь и отказываясь принимать заведомо проигрышный бой бежали вверх по склону, виляя между чахлыми стволами.

Воздух взорвался стрекотом автоматов. Заставляя залечь, начать отстреливаться, делать то — что собственно и хотели от нас террористы. Но Батя — Денисыч, наш командир, гнал бойцов вперёд, собственным телом прикрывая резко спавшего с лица пилота. Пилот, кривясь от каждого шага на больную ногу, старался, как мог, болтаясь между огромными, по сравнению с ним, Усом и Котом.

На наше счастье, боевики просто пёрли на нас, даже не думая применять какую либо тактику и похоже не считаясь с потерями. Та группа, что мы пропустили ранее, так и вовсе полегла в полном составе под градом пуль наших бесшумных автоматов, не успев сделать ни единого выстрела. Словно бараны они ломились вниз по тропе, даже не подумав организовать засаду. Бандиты давно уже обосновавшиеся в этой местности привыкли действовать нахрапом, давить массой. Так что, казалось, сейчас, развернись, и мы добьём исламистов, а там уже оторвёмся от возможной погони. Но эти земли уже задолго до нашего рождения привыкли к тому, что крови много не бывает.

Ощущение «жопы», как любил называть это мой дед, нахлынуло внезапно, как раз в тот самый момент, когда мы достигли перевала и Батя приказал занять оборону. И исходило оно совсем не от поредевших боевиков, с упорством баранов, «Талибан стайл» цепью прущих вверх по склону. Откуда-то слева явственно повеяло смертью, причём не только для меня, но и для всех нас.

Рывком повернувшись в ту сторону, я буквально встретился глазами с парочкой бородачей забравшихся на соседний пригорок и уже вскидывающих на плечи тубусы ручных гранатомётов. ВАЛ выдал короткую очередь и замолчал, оставшись без боезапаса. Один из радикалов словил пулю лбом и как-то медленно завалился набок, хорошенько приложившись лицом о шершавый ствол. Перезаряжать магазин времени не было. Второй уже навёл на нас своё оружие и нажал на скобу.

Стоящие рядом ребята только-только заметили новую опасность, и в эту секунду я понял: «Всё мы попали!» Это значит только одно — гибель всей группы. И снова, как это бывало уже не раз во время смертельной опасности, я ощутил некий внутренний толчок. Моё тело рывком ускорилось, на несколько секунд приобретя совершенно немыслимые для человека возможности.

Но на это раз, пожалуй, впервые, то было моё осознанное желание, вспышкой сверхновой родившееся в мозгу. Ибо лично мне оно несло не спасение, а смерть. Рванув с огромной скоростью на гранатомётчика, стремясь уйти как можно дальше от ребят, я встал на пути медленно приближающегося ко мне снаряда. И когда он оказался рядом со всей силы долбанул по детонатору прикладом ВАЛа.

Отпущенной мне, неведомо кем, сверхскорости хватило едва-едва, но я был рад, что хотя бы остальные вернулся домой. В последний момент во всполохе взрыва я осознал, что уже перестал существовать, но к удивлению всё мыслил и при этом не ощущал никакой боли. Сквозь огненные клубы взрыва прорвались невесть откуда взявшиеся радуги созвездия и цветные круги. Неведомые символы, звёзды и знаки завели хоровод вокруг остановившегося мира. А затем была белая вспышка и моё сознание померкло.

Глава 1 Кровь и терновник

Солнце неумолимо жгло сквозь дыры в ветхой ткани, натянутой прямо у меня над головой. Обжигающие стрелы лучей били сквозь пыльный сумрак. Уже придя в сознание, я минут пять лежал неподвижно, пытаясь осознать, что собственно со мной произошло, и прислушивался, к не стихающему в голове колокольному звону.

Помню, был взрыв, а потом белый свет, какие-то символы, искры и радуга. Хотя может, никакой радуги и не было. Да какая собственно разница. Главное что я жив и относительно здоров. Впрочем, хорошего в этом было мало.

Я попытался пошевелиться, почувствовав, наконец, верёвки стягивающие запястья. Перекатился набок, в тень, подальше от жгучих лучей сирийского солнца.

Хреново. Похоже, что пленившие меня боевики забрали оружие, броник и всю мою одежу не оставив даже трусов. Валяться связанным, в чём мать родила, на грубо обработанных деревянных досках было неприятно. Но логику местных понять не сложно. Голому человеку не выжить ни в пустыне, ни в горах, ни в степи. Так что пленник десять раз подумает, бежать ли ему, что принять мучительную смерть от палящего зноя и жажды, или погибнуть от ночного холода, а как альтернатива — скорый на расправу приговор псевдо-шариатского суда террористов. Хотя итог, в принципе, один. И там и там — смерть.

Я глубоко вздохнул, закрывая глаза. Когда я очнулся, у меня болела каждая клеточка тела. Что, вообще-то, не мудрено для человека, словившего снаряд из противотанкового ракетного комплекса. Кажись, это был М67, производства наших заклятых друзей., а может быть что-то более экзотическое типа Granatgevär m/48 Carl Gustaf. Не важно… Непонятно только как я, жив-то остался. И ещё, что удивительно, кажется я, совсем не пострадал.

Не смотря на постоянный гул в голове, сейчас я слышал и шум ветра, и близкие крики, и дикие вопли сопровождаемые стуком метала о метал. Поди, накурились дури, и празднуют. Не часто им удаётся подловить русских морпехов, да ещё и взять живого пленника. Пляшут вон, кинжалами звенят. Как были дикарями так и не изменились за последнюю тысячу лет. И тем обиднее было оказаться тем, кому довелось попасть к ним в плен.

Неужели меня тоже «угостили» чем-нибудь этаким? Что бы в будущем был посговорчивее и не дёргался когда будут резать горло? Да не похоже. Несмотря на то, что только что, меня буквально крутило от боли, с каждой минутой и вздохом мне становилось легче. Во рту нарастал неприятный медный привкус, но ломота отступала, оставляя за собой лёгкую слабость. Лишь продолжало сильно саднить кожу в стянутых верёвками местах. На удивление, других физически повреждений вроде бы не было. Даже пальцы остались целы и довольно быстро обрели подвижность, хоть по кончикам и бегали электрические иголочки.

А вот связали мне как-то странно. Руки были перемотаны грубой ворсистой верёвкой перед грудью, с нахлёстом петли уходящей на шею. Ноги…

Я напряг пресс и сел. Вокруг щиколоток находилось что-то, вроде простеньких деревянных колодок, с длинными губками и намотанной на них верёвкой. Ну да — дёшево и сердито. Такими, наверное, ещё при Саладине пользовались. Тот кстати вроде бы был курдом… Уж лучше бы местные как он: против отмороженных исламистов сражались, да науки развивали, стали бы цивилизованными людьми, а не дикими абреками.

Я попытался усесться удобнее. Колодки гулко стукнули о деревянный пол.

Похоже, что я находился в какой-то арбе на одной ослиной тяге. Неужели у террористов закончились джипы? Или это очередная местная поделка — «шахид-мобиль» из натуральных материалов? Ну — чтобы ещё больше приблизиться к идеологически верному, варианту транспорта.

Была ли то телега, или кузов тюнингованного деревом внедорожника, я был здесь не единственным и даже не основным грузом. Мешки из грубой ткани занимали почти всё свободное пространство. А за ними валялись какие-то тряпки, образуя неаккуратные кучи. От этой ветоши при каждом моём движении взмывали облака пыли, забивавшиеся в нос и горло, заставляющее слезиться глаза.

Закашлявшись и сплюнув вязкую тугую слюну, я вновь перевернулся на спину и уставился в потолок. Надо мной, на высоких рёбрах каркаса, был натянут дырявый, тряпичный тент грубой работы. Это был не брезент, а настоящая домотканая ткань. Кажется, когда-то она была белой, но пустыня не терпит подобных цветов, быстро перекрашивая их в разнообразные оттенки жёлтого и охристого. Отчего-то мне вспомнились фургоны американских колонистов времён покорения фронтира, хотя скорее это была обыкновенная повозка цыганского табора.

Подтянув ноги к груди, я попытался дотянуться пальцами до неаккуратного узла, стягивающего колодки и тут же почувствовал, как горло сдавила петля, оказавшаяся натуральной удавкой, скрученной так, что под кадык впивался до того не ощущаемый крупный узел. Прямо настоящая гаррота. Но я никогда не слышал, чтобы арабские джихадисты увлекались историческими реконструкциями. Хотя судя по антуражу это, похоже, какая-то местная специфика.

Может быть, я попал к остаткам рассеянных по Сирии боевиков-туркаманов? Те вроде совсем дикими были. Хотя откуда им взяться на границе с Иорданией? Или ещё к какой-нибудь мелкой, окончательно спятившей на почве религии группе сектантов.

Но, что бы я ни думал, смотали меня вполне грамотно. Я мог шевелиться, даже попробовать встать, но при любом движении рук верёвка немедленно пережимала мне шею.

Плохо. Значит, для начала мне нужно было заняться, именно стягивающими запястья путами. Подтянуть их ко рту и попробовать перегрызть зубами не получилось. Под мышками на манер оперативной кобуры была протянута ещё одна петля и похоже, что давящий на горло узел был общим для обеих верёвок.

Странно всё это. Не знаю, для чего было так заморачиваться, ведь проще всего смотать кисти за спиной. Нет — я, конечно, человек просвещённый и даже в курсе, что в древней Японии существовала целая школа связывания пленников, позволяющая превратить человека в живой аналог копчёного окорока с затейливой оплёткой. В каждом втором аниме показывают нечто подобное. Но здесь было, что-то другое.

Сложная с виду спутка, казалась довольно странной и возможно являлась домашней заготовкой какого-нибудь Саида, привыкшего вязать подобным образом местных баранов. Хотя, зачем арабу душить бедных бяшек — оставалось для меня тайной.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, я выдохнул его, затем повторил ещё пару раз пытаясь прочувствовать пределы натяжения, слегка вывернул плечо и резко просунул один из локтей, между перекрещивающимися верёвками на груди. Петля немедленно сдавила мне горло, но дело уже было сделано. Освободить второй локоть оказалось значительно проще, а уже через пару минут, развязав, наконец, нашейный узел я разминал затекшие запястья. Снять с ног колодки оказалось вообще плёвым делом.

Повозку тряхнуло. Затем ещё разок и рядом с её бортом кто-то истошно заверещал. По ткани тента расплылась длинная красная полоса, словно кто-то брызнул на неё томатным соком или вишнёвым вареньем. Вот только сомневался я, что терроюги, насмотревшись американских комедий, кидались друг в друга пирогами и обливались сладким нектаром.

Крики, стенания и вопли недвусмысленно намекали на то — что это совсем не гуляния по случаю удачной поимки пленников. Либо праздник внезапно перестал быть таковым.

Там, за пределами повозки, кто-то кого-то активно резал. Вот только, как-то непривычно, при этом, выглядело, полное отсутствие криков «Аллах Акбар» и дикой пальбы из автоматического оружия. Я не такой уж большой знаток арабского языка, но за время моей службы в Сирии я успел изучить краткий разговорник, да и с местными общался немало.

Так вот из того что кричали за тряпичными стенами фургона боевики неизвестной принадлежности, я не понимал ни слова.

- முன்னோக்கி! இலவச கார்லா! — рокотали чьи-то лужёные глотки. — கடவுள் காளைகள் மற்றும் டிரக்குகள்!

Звуки языка, грубого, но звонкого, словно лязг метала, не рождал во мне никакого отклика. Можно было с уверенностью сказать, что он не принадлежал к семитской ветви афразийской семьи, и я не слышал его даже на лингвистических брифингах. Так что определить к кому собственно я попал в руки — затруднялся.

- අපිරිසිදු-බූ ගා මරලා දාන්න! — визгливый крик женоподобного голоса, поддержали восторженным визгом. — ඔවුන්ට මරණ!

Ещё один странный говорок. Чем-то похожий на первый, впрочем, так же незнакомый.

— Min mage! Guts! Ah-ah-ah-ah-ah! De har dödat mig! Dödade! — надрывался кто-то недалеко от повозки, перемежая непонятные, грубые слова со стонами полными непереносимой боли.

О, а это что-то более привычное гыкающий славянский выговор, и слова очень похожие на один из скандинавских языков. Неужели наёмники.

Резко тряхнув грубую ткань купола, его, с хлопком, прошила длинная стрела. И в этот момент на меня в очередной раз накатило. Словно бы в замедленной съёмке, я смотрел на приближающийся ко мне, танцующий в полёте снаряд, поднял на автомате руку и, ещё не понимая, что собственно делаю — отбил его ладонью, словно надоедливую муху.

Стрела странно взвизгнула, время вернуло своё привычный бег и, пронесясь мимо с глухим звуком, воткнулась в один из стоящих у бортика мешков. Она пробила его почти насквозь, так, что снаружи осталась торчать только зеленоватое оперение, видимо позаимствованное, у какого-то попугая. Из образовавшейся дыры посыпалось нечто похожее на синюю фасоль. Я даже не успел испугаться — только как-то отстранёно подумал, что только что в очередной раз оправдал свой довольно двусмысленный позывной.

Что у них там творится-то? На боевиков напали совсем уж дикие кочевники? Или действительно, террористы дореконструировали Халифат до настоящего средневековья? Надо бы валить от моих радушных хозяев, а то что-то я здесь засиделся. Пофигу мороз, что я голый. Как-нибудь выкручусь. Положусь на добровольно принудительную помощь всё того же пресловутого Саида. Боевики порою очень беспечны, а я умею просить. К тому же альтернатива подобному авантюрному плану — превратиться в подушечку для стрел или быть зарезанным на камеру, в каком-нибудь из съёмочных павильонов далёкого Эль-Рияда.

Я ещё раз огляделся. В первую очередь стоило разжиться чем-нибудь, что можно использовать в качестве оружия. На первый взгляд, выбор у меня небольшой — тряпки, мешки с синими бобами и какой-то вообще не стоящий упоминания мусор.

Ещё несколько стрел, добавив дырок в ткани фургона, и унеслись в неведомые дали. Пригибаясь, чтобы не поймать очередной подарочек, ведь как я знал, ещё пару минут на спасительную силу можно было не рассчитывать, я пробрался вглубь повозки. Спрятавшись за мешками, принялся рыться в сумраке фургона, среди пахучих, грязных тряпок, в поисках чего-нибудь пригодного для нанесения тяжких телесных повреждений.

Ткань, похоже, была то ли от натяжного шатра, то ли палатки местной выделки, однако мои надежды, на то, что среди них мог затеряться нож или, ещё лучше топор — не оправдались. Вернувшись в конец телеги, я ухватился за древко, застрявшей в мешке, стрелы и потянул её на себя.

Не фонтан конечно, но всё лучше, чем голые руки при полностью обнажённых чреслах. Зубчатый наконечник, зацепился за что-то внутри и я, не желая долго возиться, просто рванул древко на себя, распарывая и без того хлипкую, старую ткань. Мешок свалился мне под ноги и сухие бобовые, с тихим шуршанием, пролились на дно повозки. Я чертыхнулся сквозь зубы, переступая с ноги на ногу и морщась от пахучей голубоватой пыли.

Осмотрев стрелу, я крякнул с досады. Наконечник слетел и остался где-то в мешке. В моих руках был обычный прутик с расщепленным кончиком. Наверное, хороший был снаряд — но теперь совершенно бесполезный. Разве что в глаз кому ни будь ткнуть, изображая из себя эльфа Леголаса.

А — ладно! Может и пригодится. Отложив в стрелу в сторону, я принялся осматривать бортик на предмет возможности оторвать от него доску и в этот момент, увидел за упавшим мешком острые концы деревянных колышков. Ну, естественно! Если есть палатки — значит должны быть крепёжные элементы.

В результате недолгих поисков, я стал обладателем целой связки жердей, разной длинны. Если бы я был Мистером Ти или Стивеном Сигалом, то, объединив их с древком стрелы, мог бы получить РПГ-7 или нечто подобное. Но, к сожалению, я такими навыками не обладал, а сделать из этого барахла исправный лук, сумела бы только какая-нибудь галимая «Рэмба».

Хотя, если подумать. Там, где есть палатки и колья — должен быть и инструмент. Поэтому я стал методично отваливать в сторону мешки и наконец, нашёл то, что мне было нужно. Большая полутораметровая киянка, с бойком из круглой чушки, обмотанной крашенным зелёным ремнём. Взмахнув пару раз новообретённым оружием и привыкая к весу взятого на вооружение бывшего строй инвентаря, я кровожадно улыбнулся.

Вот теперь можно было подумать над тем, что делать дальше. Укрывшись за мешками с фасолью, уже зарекомендовавшими себя как защита от случайных стрел, я проделал небольшую дырку в куполе фургона и аккуратно выглянул наружу.

Увиденное, заставило меня сглотнуть вязкую слюну, со стойким медным вкусом исходящим, похоже, как раз от фасолевой пыли. Поморщиться, зажмуриться и вновь прильнуть к прорехе в ткани, серьёзно озаботившись собственным психическим здоровьем, и новыми веяниями в среде арабских террористов.

Похоже наши ВКС вбомбили таки джихадистов в каменный век. Ну, или хотя бы в глубокое средневековье, ведь перед моими глазами раскинулась настоящая батальная сцена, увидеть которую можно было, разве что на играх реконструкторов. Боевики, обряженные в самые настоящие латы, сражались друг с другом и с целой толпой злобных карликов. Настоящих фэнтезийных дворфов, которые, так же, не гнушались лупить не только нормальных людей, но и себе подобных.

Впрочем, хаосом всё это выглядело только на первый взгляд. Понаблюдав из своего укрытия за вопящими, орущими и воющими мужчинами, мало похожими на суровых воинов джихада, я смог выделить две довольно чёткие стороны разгоревшегося вокруг моего фургона конфликта.

И там и там имелись как люди, так и карлики — вот только выглядели все они совершенно по-разному. Одни — натуральные берберы, в длинных светлых халатах, шароварах, намотанных на голову чалмах из разноцветных тряпок скрывающих и лица, сражались совместно с похожими на цыган коротышками в ярких броских рубахах. Их противники выглядели ещё более странно.

Бойцы в кожаной броне с многочисленными лямками, подтяжками и перевязями, на головах у которых красовались стальные салады немецкой работы прямиком из века этак пятнадцатого. И полуголые гномо-панки, с цветными бородами, ирокезами, тонной пирсинга и яркими татуировками по всему обнажённому торсу.

Мать моя женщина! Крестоносцы опять с сарацинами сцепились за Гроб Господень, попутав Сирию с Израилем. Хотя Палестина она тут, под боком. Привет тебе средневековье, мадам я ваш на веки!

И главное, вооружены все были кто чем, но ни одного автомата Калашникова или другого огнестрельного оружия я не увидел. Мечи, ножи, дубинки. Двуручные секиры и топорики со щитами. Какой-то безумный, монструозного вида сельхоз инструмент в руках бритых коротышек-цыган.

Имелось что-то жутковатое в том, с какой яростью и ненавистью убивали друг друга эти странные люди. Кровь лилась рекой, но никто из сражающихся даже и не думал убегать. Наоборот, с каждым упавшим карликом и отлетевшим в сторону человеком, свара разгоралась с новой силой.

Всё это было настолько сюрреалистично, что мне, на секунду, показалась абсурдной сама идея, что где-то в пяти километрах над нашими головами вполне может пролетать на сверхзвуке Су-35 или тем более ПАК-ФА. Тут казалось, уместнее появления дракона или какой-нибудь другой крылатой твари и от этой мысли мне стало, как-то, не по себе.

Перебравшись в хвост телеги, к самому клапану, закрывающему зад фургона, я аккуратно оттянул его и резко отпрянул назад. Блин! Накаркал. Вот на хрена было про драконов то вспоминать? Куда мне теперь валить?

Но секунда паники прошла, а атаки монстра так и не последовало, и я решился на вторую попытку. Снова приоткрыв ткань, я одним глазом выглянул наружу. На меня в упор, смотрела морда. Нет… Мордаса… Рыло огромного уродливого мутанта флегматично стоящего метрах в пяти от моей телеги и методично пережёвывающего что-то огромной пастью, полной вполне человеческих моляров.

Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, а затем чудовище отвернулось, привлечённое каким-то звуком. Я поспешил задёрнуть тряпичную преграду, в полном обалдении усевшись задом прямо на рассыпанную по полу фасоль.

Из состояния шока меня вывела громкая возня, донёсшаяся прямо из-за клапана.

— Snabbare! Snabbare! Dum jävel! — яростно шептал молодой мужской голос.- Slår du djur!

Глубоко вздохнув, я, оторвав свой голый зад с прилипшими к нему сушёными фасолинами, отряхнулся и, перехватив поудобнее киянку, вновь приподнял прикрывающую вход ткань.

Возле чернобыльского мутанта суетился бербер-сарацин в грязно-оранжевой чалме и, что-то приговаривая, тянул меланхоличного ужастика под уздцы в сторону придорожных зарослей. Я тихо свистнул.

— Мхла! Алей! Тхуела хуна! — выдавил я из себя некую фразу, запомненную мной из русско-арабского разговорника, которая, как мне казалось, значила: «Эй! Али! Подь суды!»

Не знаю, что там понял боевик, но он дёрнулся и медленно обернулся, а затем действительно подошёл к клапану, выставив перед собой свой ржавый мяснитский тесак и аккуратно, заглянул внутрь. Почти без замаха, боёк киянки, тюкнул незадачливого «Али» по темечку.

Звякнул, выпавший из обмякших пальцев, нож. А вот самого сарацина, я, ловко ухватив за шкирку, втянул в повозку. Отметив на ходу, что похоже одним террористом на земле стало меньше, занялся экспроприацией шмоток.

Чалма — мерзкая засаленная тряпка жутко воняла. Халат предыдущий владелец, похоже, не снимал с самого рождения, а обмотки служившие местным террористам обувью можно было использовать как биологическое оружие. Но я терпел. Да и что мне собственно оставалось делать.

Во-первых, всё лучше, чем бегать по пустыне в стиле «Ню», рискуя не только обгореть, но и заработать быстрый, гарантированный солнечный удар. К тому же желание сбросить эту пакость, отбивали колючки кустов похожих на обычный европейский терновник.

Веселье у странного каравана продолжалась, массовая резня набирала обороты, а потому я стремился свалить как можно дальше от разбушевавшихся «реконструкторов» в максимально короткие сроки. Не ровен час, та или иная сторона, добив последнего супостата, обратит внимание на исчезновение приза в виде русского морпеха.

Впрочем, не думаю, что эти товарищи вообще стали бы разбираться русский я там или американец. Не похоже, что и они сами они были арабами, у грохнутого мною боевика были вполне европейские черты лица. Возможно, то был рекрут, из какой ни будь страны Евросоюза. А то и из самих Штатов. Вот только массовое использование карликов-неформалов, местные крестоносцы и мутанты — наводили меня насовсем уж дурные мысли.

Какая мне разница кто они и откуда! Моя задача оказаться подальше от гостеприимных террористов, чтобы мамке и сестре не пришлось проливать слёзы, глядя в программе «Вести Недели» как их Игорю очередной «Джихади Бобик» отрезает на камеру голову. А вот желания разбираться кто прав, а кто виноват в сражении «сарацинов» и «крестоносцев» у меня не было.

Я резко остановился буквально раздавленный, мелькнувшей мыслью.

«Что ж ты за скотина то Нечаев!? А ещё русским морпехом себя называешь…» — пронеслось в голове, и от этого меня бросило в пот, а в висках застучали колокола.

Обернувшись на повозки-фургоны, запряжённые жутковатыми мутантами, размером с военный «Урал» каждый, я зло ощерился, вдыхая вонь грязных тряпок.

Сам-то я цел и невредим. Выбрался, выкарабкался и первым делом свинтить решил! Испугался, сдрейфил? О шкуре своей только и думаю… Вот я живой и со мной всё хорошо, а Батя, Вадик, Лёха, Толян и Петро и другие? Может быть, они по остальным повозкам распиханы? Их мамки и жёны пусть значит, посмотрят на последнее интервью своих близких?

Шумно, со свистом, втянув в себя воздух, я перехватил киянку поближе к бойку. Оглянулся на спасительные заросли и, кивнув своим мыслям, скользнул обратно к каравану. Колючки словно не желая отпускать меня, рвали халат, шипы оставляли длинные кровавые полосы на тыльных сторонах, не защищённых тканью, ладоней.

Прильнув к борту первого фургона в колонне, того в котором похитители везли меня, я отдышался. Запряжённая в него жуткая зверюга, порождение сумрачного гения арабских селекционеров-вредителей похоже была мертва. Мутант лежал на животе, подогнув под себя короткие мощные копыта, высунув длинный сизый язык из своего почти человеческого рта.

Перебежав к следующей повозке, я рванул ткань купола и, не таясь, заглянул внутрь. Пусто — телега была забита какими-то вещами, но пленников в ней не наблюдалось. Так же как и в следующей, и ещё через одну.

Пару раз мне пришлось, упав на землю забираться под днище, пропуская мимо себя конных лучников-крестоносцев. А у последней телеги так и вовсе кипела нешуточная схватка между воином с саблей и щитом в кожаной броне, сарацином и карликом-цыганом. А что самое поганое — последние двое увидели меня и разразились радостными криками.

Прошлось импровизировать. Киянка с размаху звонко щёлкнула по блестящему шлему резко обернувшегося ко мне «европейца», а потом почти сразу же приложила полбу радостно вскинувшего руки коротышку. Его напарник что-то заорал, выставляя перед собой топор, но тут же умолк, с тихим хрустом приняв на висок тяжёлый боёк.

И снова телега оказалась пуста. На душе стало как-то грустно, тяготно — ведь это означало что из всей группы выжил только я, а ребята остались там на перевал. Но, тем не менее, я чувствовал, что всё сделал правильно и когда спустя пару секунд нырнул в терновник, на колючки и вонь чужих одежд, я не обращал ровным счётом никакого внимания.

Оказалось, что полоса кустарника, от телег выглядящая непролазными зарослями не очень-то и широкая. Похоже, это был язык охватывающий поворот дороги, который я пересёк минут за пять. И лишь когда я снова вывалился на умятую колею тракта, исцарапанный и в порванной одежде, стало понятно, что крики и звон металла слышны не только со стороны оставленного мной каравана.

Видимо, что пара повозок пыталась сбежать, вырвавшись из засады. Проскочив поворот, хитрозадые возчики, надеялись скрыться, покуда основную часть каравана грабят гномо-панки со своими корешами. Но удача не была к ним благосклонна. Повозки догнали, не дав тем как следует оторваться.

Прямо передо мной, возле одного из фургонов боевики азартно соображали двое на четверых. Правда, если быть педантично точным, то защитников каравана, а ими как я уже понял, были сарацины и цыгане, оставалось полтора, против трёх с половиной из команды противника. И дело не в том, что один обороняющийся оказался лысым карликом в ярких одеждах попугайских цветов. Просто он был хорошенько располосован чем-то острым, как и один из крестоносцев, заимевший незапланированный природой разрез в животе и сейчас с упорством утопающего отползавший в сторону, подтягивая за собой волочащиеся по земле сизые внутренности.

Его обидчик, высокий и худощавый мужчина, с лицом смазливого красавца с огромными раскосыми глазами, скорее гламурный китайце-француз чем араб, ловко отбивался саблей от троих наседающих на него бойцов. Возвышаясь над противниками почти на голову, он успевал даже иногда переходить в контратаки, но по тяжёлому дыханию было понятно, что долго так продолжаться не может.

За спиной, что-то радостно жахнуло, обдав меня волной горячего воздуха. Мысль отступить и пересидеть действо в кустах отбили дикие крики раздавшиеся с той стороны дороги. Да и царапины этого странного терновника зудели, прогоняя любое желание вновь соваться в эту придорожную растительность.

Получается, единственный путь к отступлению мне преграждали эти местные «косплейщики», с азартом пускавшие друг другу кровь средневековым оружием. И вот тут это зрелище полностью вывело меня из равновесия. Эти злобные буратины, которые заставляли трястись весь «цивилизованный» мир, словно бы насмехались надо мной, размахивая зубочистками.

Не так я представлял себе подобную встречу с воинами джихада. Ощутив самую настоящую волну разочарования, я покрепче перехватил свой молот, и уже сделав шаг вперёд, остановился.

Да что со мной не так-то! Веду себя как новобранец, впервые узнавший, что в армии сейчас нет дедовщины девяностых годов и непонятно: то ли злиться, ведь на гражданке перед девочками спокойной службой особо не похвастаешься. То ли идти самому насаждать её родимую, наплевав на то, что на каждом столбе висит телефон военного прокурора, а все бойцы при мобильниках!

Круто развернувшись, я дернулся было к кустикам, словно переволновавшийся пионер на первом свидании, но моим попыткам скрыться не суждено было сбыться. Один из крестоносцев, обернувшись на секунду, увидел меня, и видимо из соображений спортивного интереса решив дать фору и так одолевающему их с приятелями французу.

С грозным гортанным рёвом: «Павирт Бхуми ке-ле Маро!», во всяком случае, именно так я понял его выкрик, он кинулся на меня, потрясая своей заточенной железякой. И, похоже, что если я хотел сохранить свою шкуру целой, следовало уделить ему самое пристальное внимание. Во всяком случае — он настаивал!

Пока противник вопил, взбивая дорожную пыль подкованными сапогами, я успел подготовиться. Всё же моему оружию требовался простор. К тому же здесь можно было сделать пару вещей, о которых не пишут в рыцарских романах.

Размахнувшись, как для удара по футбольному мечу, я шоркнул ногой по земле, запуская песок в оскаленную морду крестоносца. Но, выросший в полупустыне, воин прекрасно знал подобные уловки, и не повёлся, ловко заслонил лицо предплечьем, оберегая глаза. Песок запорошил его кожаные одежды и пара мелких камешков бессильно звякнули по стали наплечника. Однако на какую-то секунду, я пропал из его поля зрения, и этого было вполне достаточно.

Как в молодости на тренировках, я крутанул деревянный молот над головой. Боёк радостно свистнул, нанося мощный, боковой свинг. Разогнавшийся мужик, заметив опасность и не имея возможности уйти от удара, попытался поднырнуть под киянку, заодно выставляя что-то типа блока своей железякой. Дёрнулся влево, вправо, всем своим видом показывая, что готовится уйти в перекат.

Ах — если бы всё было так просто! Перехитривший сам себя боец вместо того, что бы поваляться по земле, исполняя акробатические кульбиты, просто присел, резко выкинув вроде бы подготовленное под блокировку оружие вперёд, целясь остриём мне в незащищённый живот. Будто бы не знал, что молот это не меч, копьё и не алебарда, чуткие к пожеланиям владельца.

Всё чего он добился — сам подставил свою голову под удар. Не дёргался бы, может быть и принял бы боёк, а то и топорище, на руку или вообще защищённым плечом. Ведь бил то я на уровне грудной клетки. Желание непременно попасть в голову подобным оружием наш инструктор отбивал у пацанов в первую очередь. Ведь нанести хороший удар в корпус гораздо легче, а эффект будет ничуть не хуже.

Киянка напрочь снёсла мужику шлем, а самого его, закрутив словно Плющенко в кульбите, отшвырнула на пару метров. Прямо к терновым кустам на обочину дороги. Вылетевший из рук ятаган, бабочкой блеснув на солнце, улетел куда-то в заросли, оставив за собой лёгкое сожаление об отсутствии у меня нормального более-менее привычного оружия. Но искать его сейчас, означало потерять время и темп, к тому же я сомневался, что османский клинок будет удобнее моего строительного инвентаря.

К тому же, судя по крикам, доносящимся от основного каравана, веселье там подходило к завершению, а значит, времени на поиски у меня просто не было. Нужно было немедленно убраться отсюда как можно дальше от этого проклятого места.

Я мягким, стелющимся шагом направился к основной группе боевиков-реконструкторов, увлечённо полосующих друг друга средневековым оружием. Здесь произошли некоторые изменения. В частности, высокий сарацин в чалме получил таки пару порезов, что не могло не сказаться на ходе боя. Его уже припёрли к борту повозки, и он, из последних сил отражал, довольно слаженные атаки нападавших.

Крестоносцы же, наоборот, будто почуявшие кровь волки усилили натиск. Мелькнула мысль подождать развязки, что бы уменьшить количество возможных противников. Но с другой стороны, слишком много было непонятного вокруг, а чем больше у меня будет источников информации, тем более полную картину происходящего вокруг я смогу построить. А это означало, что мне нужен «язык» и при учёте, что вопли парней в шлемах я не понимал, у меня оставалась единственная кандидатура

Двойка крестоносцев разошлась пошире, максимально усложняя жизнь сарацину. Было видно, что они настроены очень серьёзно и вот-вот готовы закончить концерт нанизав китайце-француза на свои клинки. В мою сторону они даже не смотрели. Видимо, уверенные в победе своего товарища. А их жертва, приняла меня за своего и старалась всеми силами не выдать моего присутствия.

Что ж! Мне это было только на руку.

Боёк киянки, после могучего замаха, приласкал шлем ближайшего бойца. От удара воина перекосило и швырнуло лицом на борт повозки, по которому, он сполз на землю, оставляя за собой широкую кровавую полосу. Его напарник, увидев полёт товарища, разразился воплем про «Павирты» и «Бхуми», нанося мощный удар по своему текущему противнику и тут же поворачиваясь к источнику новой опасности, даже не проверив, попал он по смазливому или нет. Чем мгновенно воспользовался его противник, ловко полоснув отвлёкшегося врага по животу и тут же взрезав быстрым движением неприкрытое горло.

Он улыбнулся мне во все свои зубы, демонстрируя плод работы халифатских дантистов.

— Bra gjort! Låt oss gå… — произнёс он.

— Ага! Я такой! — ответил я, прописывая сарацину классический прямой в челюсть, после которого тот мешком рухнул на землю. — Но больше не обзывайся!

Интерлюдия 1 Домашний очаг

— …Вы действительно угощали своих гостей голубцами с фекалиями? — вставил ведущий, перебивая насупившегося, раскрасневшегося мужика в безвкусном костюме.

— Нет! Мать его! — перемежая слова с матом, прорычал некий Иван Семёныч, привставая с дивана. — Я ж говорю! Шутили мы так! Шу-ти-ли! Нормальные были голубцы! С мясом. Да и когда это было то! Больше десяти лет назад!

— А что скажет представитель Роспотребнадзора? — ведущий подошёл к одному из гостей.

— Вы знаете. Что я могу сказать. Подобные претензии к директору комбината по производству замороженных полуфабрикатов звучат очень серьёзно, — экзальтированная дамочка в синем платье, нахмурила тонко выщипанные брови. — Даже если этот инцидент всего лишь шутка, нам стоит обратить пристальное внимание на продукцию данного комбината.

— А его деятельность будет приостановлена?

— Непременно, на весь срок проверок.

Она глубокомысленно замолчала. Взвыв разоренный бизнесмен, вскочил со своего места и накинулся с кулаками на обидчика. Интернет эксперта — худого и высокого молодого человека с унылым вытянутым лицом. Именно он связал и запустил в прессу слух о связи преуспевающего коммерсанта с известным онлайновым мемом середины двухтысячных. Более того смог доказать свои подозрения, что серьёзно ударило по репутации предприятия.

Завязавшуюся потасовку разняли крепкие парни из охраны телестудии. Утирающий кровавую юшку эксперт с разбитыми очками, убежал за сцену.

— Нам потребуется несколько минут, чтобы успокоить зал гостей и экспертов. За кулисами нас ждут люди, готовые шокировать нас новыми подробностями этой запутанной истории. Оставайтесь с нами.

— Новый! Восхитительно летний! Освежающий вкус холодца с хреном принесут вам чипсы «Raids!». Чипсы «Raids» всё что нужно тебе и твоим друзьям…

Тренькнула духовая плита, сообщая о двухминутной готовности, и Софья, отложив в сторону нож и недорезанные овощи, отвернулась от телевизора. Залезкая всегда хлопотала на кухне, готовя ужин под мерное бурчание одного из выбранных наугад каналов, практически не вслушиваясь в то, что лилось на неё из телеэфира.

Когда в семье два подростка, считающие себя уже взрослыми, любая готовка из каждодневной рутины превращалась в самый настоящий ритуал. Дети хоть и пытались уже казаться независимыми, сметали с тарелок всё, сколько не положи, главное чтобы это было приготовлено правильно, с душой. А потому женщине не просто приходилось постоянно самосовершенствоваться в кулинарии, но и самой придумывать всё новые и новые интересные и аппетитные блюда.

А прибавь к этому мужа — ныне вегетарианца, который, последние пол года ел только продукты растительного происхождения… К тому же в последнее время Ипполит всё чаще возмущался когда она кормила его пропаренными или тушёными овощами, что не позволяло Софье готовить одновременно для всех. Характер у супруга был тот ещё и появись перед ним на столе банальная жареная картошка — вся сковорода рисковала оказаться в мусорном ведре, даже если она с детьми не ели ничего с самого утра.

Так что процесс приготовления пищи для семейных ужинов всегда затягивался и отнимал много сил. К тому же сегодня Залезкая планировала не обычный ужин. Не смотря на взаимную нелюбовь с Ипполитом, к ним обещала заглянуть соседка Регина — лучшая Софьина подруга. Да ещё с каким-то сюрпризом. Одно только её присутствие гарантировало, что супруг будет вести себя нормально и вечер будет великолепным. И это было дополнительным поводом расстараться.

Нет, ей это было не в тягость. Семья Залезких имела возможность нанять и служанку и любую прислугу, да хоть кухарку с шеф-поваром и дворецким, но к неудовольствию Ипполита, Софья заправлявшая домашними делами была категорически против. С некоторых пор ей была противна даже сама мысль о том, что в её уютном гнёздышке кроме неё будут заправлять какие-нибудь чужие люди. К тому же она была убеждена, что даже специалист поварским дипломом, не сможет приготовить так вкусно, как любящая мать и жена.

А ведь надо ещё позаботиться, что бы пища была полезной в том понимании, в которое вкладывала в это понятие именно она. Учесть пожелания приёмной дочурки, хоть и не забивающей себе голову различными модными диетами, но старающейся питаться правильно, и младшего сына, который, словно бы в пику всеядным сестре и старшему брату, был тот ещё привереда. Наверное, сказывалось влияние отца.

Громко тренькнул таймер, сообщая о готовности. Софья, открыв дверку, ловко подхватила противень прихватками за края и вынула его из духовки. Одуряющий запах свиного рулета с черносливом, яблоками и грибами разнёсся по квартире. Вдохнув нежный аромат, Залесская наверное впервые за сегодняшний день улыбнулась и кивнула. Одновременно сделав в уме пометку: «Не забыть проветрить квартиру, а то муж со своим нытьём о „трупном запахе“ все-таки может испортить весь вечер. Ах, да! И не забыть запарить ему зелёную гречку. У него же сейчас „период живых круп“».

Словно бы освоив телепортацию, на кухне возникли два чрезвычайно забавных, «няшных», как выражалась дочка, кота-манчкина. Их ещё котятами лет десять назад подарил Залесским настоящий отец старшего сына. Он ещё что-то говорил об их необычном окрасе, но Софья тогда совсем не слушала Данила, да и вообще предпочитала избегать общения. А вот сейчас думала, что, наверное — зря.

Мяукая словно заведённые, огненно-рыжая и голубовато-зелёная кошки немедленно начали тереться о ноги хозяйки. При этом их мурчание было такой силы, что казалось, будто рядом работает перфоратор. Шикнув на выпрашивающую подачку хвостатых девиц, Софья, погрозив хитрющим усато-глазастым мордам пальцем, напомнила, что не далее как час назад они умяли по приличной миске своего элитного корма. И, если верить тому, что написано на его упаковке, ягнёнок в соусе ничем не хуже свинины её, Софьиного приготовления. Которую, к тому же им — кошкам, категорически нельзя.

Подцепив ножом нить, которая стягивала рулет, женщина освободила его от пут и переложила на блюдо. Полив исходящее паром мясо изысканным кисло-сладким соусом, рецептом которого с ней поделилась едё одна подружка, накрыла крышкой и убрала это оружие массового котопоражения в уже успевшую слегка остыть духовку.

Мясо должно быть не только горячим, но и как следует пропитаться, иначе Антон опять будет ковыряться в нём с кислым видом. А потом опять побежит в «KFS» покупать эти ужасные острые крылышки или не дай бог ещё какой-нибудь мерзкий фастфуд. Вот Игорь никогда не привередничал, съедал всё что дают, а иногда ещё и добавку просил.

— Как он там? — задумчиво произнесла женщина.

— …«Горомофлюй» — всегда берём с собой! «Горомофлюй» — полезный такой… — как то громко и очень противно ответил ей телевизор.

Софья закрыла духовку и замерла посреди кухни, обхватив свои плечи руками. Уже больше года прошло с тех пор, как внезапно умер казавшийся воистину бессмертным Данил. И с тех самых пор как до Софьи дошло это известие, её не покидало безотчётное чувство страха за своего старшего сына.

В тот вечер, когда дед Игоря позвонил ей и сообщил о смерти своего сына, Ипполит на радостях откупорил лучший коньяк, а вот Софья к веселью присоединяться не стала. Сама не своя ушла в спальню и, закрыв дверь, не включая свет, долго сидела на краюшке кровати, глядя на пустой участок стены, по которому бегали отблески проезжавших на соседней трассе машин.

Она никогда не любила Данила Нечаева, но и не ненавидела, до смерти боялась и старалась избегать. Отец Игоря всегда казался ей огромным непобедимым чудовищем и одновременно человеком-кремнём, на которого всегда можно положиться. Известие о его скоропостижной смерти настолько шокировало Софью, что она на несколько дней потеряла аппетит и никак не могла выкинуть из мыслей своего старшего сына. И в последние время всё стало только хуже.

«Всё будет хорошо. Игорь сильный и умелый. Он очень похож на Данила в молодости, и он обязательно вернётся…» — Эти слова она твердила себе словно мантру уже который день. Но если обычно подобного аутотреннинга хватало что бы тревога отпустила, то сегодня непонятное волнение не оставляло женщину с самого утра. Словно какой-то озноб пробирал её при мысли о старшем сыне, тайком от неё, отправившимся служить стране в Сирии.

Кошки, словно почувствовав настроение хозяйки, как по команде встали на задние лапы, в позу сусликов, преданно заглядывая в глаза. Присев по-женски на корточки, и оправив платье, Софья положила руки на их головы, начав чесать и гладить.

— Да, да, мои хорошие. Это просто глупые бабьи страхи. Наш Игорёк не по зубам каким то там бабаям…

Рыжая Пуся тихо мурчала, глядя на неё своими огромными искристо-голубыми глазами, словно соглашаясь с каждым словом, а Ляля что-то нежно мяукала зажмурившись от удовольствия. Момент единения был прерван хлопком двери и последовавшим за ним девичьим криком.

— Мам, я дома!

— С возвращением милая.

И на просторной кухне элитной московской многоэтажки разразился цветастый вихрь. Его эпицентром была яркая, спортивная девушка лет семнадцати, с недлинными алыми волосами, одетая в спортивный костюм кричащих кислотных цветов. Это была Алиса — приёмная дочь Залезкой, которую Ипполит нагулял, пока она была беременной младшим сыном. Матери младенец оказался без надобности, муж, повинившись и вымолив прощение, предложил отдать девочку в детский приют — но это был тот случай, когда Софья сказала ему решительное нет.

Она вырастила Алису как своего ребёнка и любила не меньше чем собственных детей. И это было взаимным. Даже то, что когда девочке исполнилось шесть лет, Ипполит по-пьяни проболтался ей, что Залезкая не её родная мать — не смогло пошатнуть их взаимоотношений как мамы и дочки.

Ворвавшись в Софьино царство, Алиса как обычно успевала делать множество дел и при этом, не прекращая ни на секунду болтать. Живая и яркая девушка как будто наполняла помещение солнечным светом, чем очень отличалась от отца и даже биологической матери, которую Залезкая прекрасно знала.

— А чем это так вкусно пахнет? — чирикала Алиса, щёлкая пультом от телека, снимая спортивную курточку.

— А можно кусочек, а то я жуть, какая голодная! — уже рядом с ведущей в главную залу аркой, думушка копалась в шкафу с различными сувенирами и одновременным набором сообщений в смартфоне.

— Представляешь, мам, у меня получилось тренера бросить сегодня. А мальчишки, дураки, говорят, что мне просто повезло. А мне не повезло, я этому движению у Игорька научилась! Я его знаешь, как долго тренировала. Да что они вообще понимают… А где Антошка? А Игорь не звонил?

Монолог сопровождалось кажущимися хаотичными движениями, однако чётко контролируемыми и оперативно пресекаемыми матерью. Так были последовательно остановлены попытки заглянуть в духовку, ухватить кусок булки из корзинки с хлебом и пощипать приготовленные к нарезке на салат овощи. Попробовать на вкус самодельный майонез и остатки кисло-сладкого соуса, помешать пальцем отцовскую гречку, продегустировать уже приготовленные блюда.

— Так! Голодающее Поволжье! Ты опять не обедала? На что теперь деньги копим?

— На мотоцикл! — гордо сообщила Алиса, утащив всё-таки из пиалы мочёный грибочек. — Ву ва-а-ам вай повесть… растущему организму!

— Нечего куски хватать, скоро ужинать будем, — строго сказала Софья, и улыбнулась. — С мотоциклом будет так же как со страйкбольным ружьем? По копишь, по копишь… а затем спустишь всё с Татьяной?

— Наверное… — пожав плечиками, не стала отрицать очевидного девочка. — Но ты ж сама знаешь Таньку. Мои жалкие гроши. Ну, мне ж обидно совсем уж у подруги на шее висеть!

Софья только вздохнула. Регинину дочь она знала очень хорошо, как и то, что этой юной особе — палец в рот не клади. Откусит. И не потому, что жадная, а что бы в следующий раз думал — куда что пихаешь. Эта молодая бизнес-вуман, бывшая всего-то на полтора года старше Игоря была, по мнению всех его окружающие — его девушкой. К тому же Софья была совсем не прочь породниться со своей лучшей подругой, так что имела на Татьяну Эсперскую определённые планы, а потому, когда Алиса, подражая этой роскошной девице, покрасила волосы в красный, не высказала ни слова против.

При этом Таня с удовольствием возилась с младшими детьми, даже после того как старший сын ушёл в армию, что дополнительно внушало Залезкой определённую уверенность в завтрашнем дне. Однако с дочерью она была абсолютно согласна. Пусть на развлечения и путешествия, которые устраивала для подростков Эсперская, уходило несравнимо больше денег, чем могла скопить на обедах обычная старшеклассница, взносы Алисы в общую кубышку — были делом принципа.

— Скажи лучше егоза. Ты с кем домой-то приехала, время ещё маловато… Водитель деда, обычно тебя позже привозит.

— Меня чёрные пояса с тренировки подвезли. А в честь чего праздник? Папенька небось опять ворчать будет про «поедание трупов несчастных зверюшек», — девочка спародировала далеко не самый приятный голос отца. — Мааам, я б сейчас какой-нибудь трупик поглодала бы. Ну, хоть самый ма-а-аленький! Мышиный!

Последняя фраза сопровождалась демонстрацией огромных жалостливых и голодных глаз, которым позавидовали бы даже Пуся с Лялей.

— Это те которые мальчишки и дураки? Кто был в курсе, что ты с ними поехала и где собственно твои телохранители? — внезапно посуровела Софья.

— Тренер в курсе, — пискнула дочь, постоянно бунтующая против подобной насущной необходимости, и тут же надулась. — А болваны внизу, в своей машине! Куда они денутся… от них не оторвёшься.

— Что ты сказала?

— Я говорю, что парни, хоть и дураки, но свои, можно сказать, почти родные! — голос Алисы доносился уже из её комнаты.

— Ох бедовая ты моя… — прошептала Софья и крикнула дочке вдогонку. — Переодевайся и мой руки! Так и быть, выделю тебе пару бутербродов — но не больше. Вечером Регина зайдёт с каким-то сюрпризом.

— А что за сюрприз? — не прошло и пары минут, как за стол плюхнулась уже переодетая в домашнее, умытая дочь, курносое личико которой сияло интересом и предвкушением.

Манчкины сделав стремительный явно заранее отработанный манёвр, тут же оказались у её ног, в надежде что им, таки перепадёт чего-нибудь вкусненького.

— Ну, если бы она сказала, это бы уже сюрпризом не было бы, — Софья поставила перед девочкой кружку с чаем и тарелку с бутербродами, в один их которых та ту же впилась крепкими белыми зубами, — Как в школе дела? Как подготовка к экзаменам?

— Нрмн. Птерк п мтике — слишком большой кусок никак не хотел пережёвываться — звтра конслтаця.

— Не говори с набитым ртом.

— Игорь не звонил? Когда он приедет? — наконец еда провалилась в положенное её место — Я соскучилась…

— Я тоже. Нет, не звонил, он же… — закончить фразу не дал звонок мобильного, тут же отозвавшегося мелодией полученного в «WhatsApp» сообщения в кармана Алисиной юбки.

— Софи это я! — раздался в трубке пробивающийся сквозь шум машин и гомон людей голос мужа. — Софи, мы с Тонни будем поздно! Пора парню получить билет во взрослую жизнь, так что я веду его на встречу с…

Имя оппозиционного лидера, которым супруг восхищался, и в партию которого ежемесячно отчислял членские взносы, потонуло в вое сирены.

— …так, что ты на нас не готовь! Мы в «Джаганнате» перекусим.

— Где? Ипполит! Дорогой! Но я же предупреждала тебя что сегодня…

— Прости Софи! Но такой шанс упускать нельзя… Да и Тонни очень просил познакомить его с… — прокричал в трубку муж и отключился.

— Свинтил. — тяжело вздохнула Софья, не зная то ли радоваться ей, то ли право взять и расстроиться.

— Чего? — переспросила дочь, отрываясь от смартфона.

— Антон упросил папаню познакомить его с их вождём. А твой отец так не хочет встречаться с Региной, что согласился

— Ага, — хмыкнула Алиса, картинно поднимая руку с телефоном на уровень лица и начала читать. — Сеструх, батя ваще борзанулся. Снял меня с подготовительных, наорал на бодиков, чтобы не преследовали нас «гэбисты проклятые» и тащит на спич, какой то демшизы! Лиса, если меня стошнит от этой кашерной политоты — прошу считать меня анонимом! Слава Пиратской Партии! Пы-Сы: Мне светит веганский ресторан. Спаси меня Сестра! Псы-Сы-Сы: Может Маман звякнет Глав-Деду скажет, что меня похитили либерал-террористы и он устроит папане и его дружкам праздник с маски-шоу? Улыбочка, улыбочка, ржущий смайлик!

— О господи… — только и сказала Залазкая, устало покачав головой.

— Ну чё? — вполне серьёзно спросила её дочь. — Мне Глав-Деду звонить? Жалко ж братика.

— Ешь уже… — отмахнулась от неё Софья.

Спустя примерно тридцать минут, когда стол был сервирован, а между женщинами начался классический разговор ни о чём, в дверь позвонили.

— Я открою! — ураган по имени Алиса сорвался с табуретки, игнорируя возмущённый «мяв» котов, уже пригревшихся на её ногах.

И через десяток секунд, тишина квартиры разорвалась счастливым воплем.

— Тётя Алина приехала! Тётя Ри это ваш сюрприз?! Ура! Как я по вам соскучи-и-илась!

Софья, с грустной ухмылкой убрав позорное блюдо из склизкой передержанной в воде спаржи, которая очень нравилась Ипполиту в один из шкафчиков. Вытерев руки полотенцем, женщина поспешила навстречу подругам. Алину — последнюю жену Данила, якобы живущую во Франции она не видела уже пару месяцев.

После всех приветствий и объятий и положенных случаю писков и визгов, вся женская компания устроилась на кухне, помогая хозяйке с горячими блюдами или просто играясь с котами, и предаваясь излюбленнейшему ещё «со времён оно» делу — сплетничая.

— А твой муженёк, я смотрю, так всё ещё дурью и мается — задумчиво постукивая изящным пальчиком по краю стеклянной чаши с запаренной зелёной гречкой спросила Алина. — Мы его сегодня будем иметь счастье лицезреть?

Элегантная золотоволосая женщина, с ангельским ликом и выразительными огромными немного восточными глазами, в ошеломительном костюме из последней коллекции от модного парижского кутюрье, расположилась за столом, закинув ногу на ногу. Казалось, настоящая богиня спустилась на грешную землю, настолько идеальной казалась окружающим Алина Нечаева. Но в отличие от дочки и Регины, Софья прекрасно знала истинную природу своей бывшей… в какой-то мере конкурентки. Это сейчас они стали подругами — не разлей вода, а когда-то…

— Сбежал Ипполитушка, — немного грустно повторила женщина.

— А жа-аль, — почёсывая котов, так и льнущих ей под вторую руку загадочно улыбнулась гостья из «Франции», а Регина тихонько хихикнула — Хотя вот это вот — что-то новенькое. До такого даже у нас редко кто опускается…

— Папенька теперь у нас сыро-яд, — вставила свои пять копеек Алиса, не очень понявшая последнюю фразу Алины. — Изволит употреблять только растительные продукты и то раздельно. Вчера, например, слил в унитаз отпадное овощное рагу!

— Алиса, продолжишь ехидничать, останешься без сладкого. Ипполит решил, что ему нужно почистить организм. Сейчас у него период «живых круп», ну там пророщенной сои, вымоченной спаржи… гречи и всего такого.

— Лин-Лен-Лун ему в помощь, — вновь расплылась в улыбке гостья. — Ты Софийка главное запланируй, на годика через три подобной диеты, себе нового му…

— Тёть Ри ну скажите хоть вы ей. — возмущённая материнской несправедливостью Алиса не дала «француженке» закончить. — Ну, это же бред!

— Мама правильно говорит, старших надо уважать. Какие бы они глупости не совершали.

— Вы сами то верите в то что говорите?

— Я — нет! Но мне можно. А ты — обязана уважать, — высокая статная брюнетка с поистине королевской осанкой, элегантно отправила в рот кусочек мяса, смакуя его вкус, — Даже если ты права по поводу бреда. Пророщенные культуры не несут никакой пользы организму, а вот вреда от них сколько угодно.

— Что-то я не поняла подобную дискриминацию… — буркнула Алиса.

Но как это и бывало в подобных случаях, не обиделась, а решила просто забить на подобные нравоучения, выделив из них главное — она права! А если Тётя Ри — говорит что она права, а Тётя Алина согласна — то, всё! Это истина в последней инстанции, и ни какие исследования Английских учёных не опровергнут свершившегося факта.

— Девочки вы же знаете Ипполита, если ему что-то втемяшится в голову — это потом не выбить.

— Ну и пусть жуёт свою траву, — хитро сверкнула глазами «француженка», — а у меня в машине есть пара бутылочек сухого Franchetti 2009 года и игристое Laurent Perrier Alexandra. Посидим, отметим встречу…

— Оу! А ты неплохо подготовилась, — похвалила её Регина. — Устроим мини-девишник! Только для своих… Тогда я Танюше звякну! Она…

— Да мы вместе… прилетели, — кивнула головой на недосказанный вопрос Алина.

— А мне нальёте… — жалостливо спросила Алиса. — Ну, немножечко!

— Если только немножечко!..

— Тише! Новости из Сирии — Софья сделала громче телевизор, прерывая разговор подруг, которые с интересом прислушались к тому, что говорит диктор.

— Во время проведения операции по спасению пилота сирийских ВВС, сбитого в районе города Дюраа, на сирийско-иорданской границе, группа, осуществлявшая эвакуацию лётчика, была обстреляна боевиками ИГИЛ. Операция прошла успешно, но по неподтверждённым данным среди российских морских пехотинцев имеются потери. Данные уточняются. На данную минуту Генштаб не сделал никаких заявлений.

На кухне воцарилась тишина. Хозяйка дома стояла прижав обе руки к лицу и закусив палец, что бы не закричать. Самые страшные мысли лезли в её голову.

— Софья, немедленно прекрати себя накручивать! — золотоволосая женщина решительно поднялась из-за стола. — Если бы с Игорем бы хоть что-то произошло, тебе давно уже позвонил бы Деда! А так…

Правильная и разумная речь Алины была прервана треньканьем яблокфона, лежащего на столе перед Залезкой. На экране под «Имперский марш» отобразилось имя звонившего — ГЛАВ-ДЕД.

Глава 2 Телега, карточка и хвостик

Повозку тряхнуло, и незакреплённые вещи внутри неё подпрыгнули, гулко стукнув по деревянному дну. Гужевой монстр пёр вперёд словно танк, полностью игнорируя неровности, ямы и накатанную колею, по которой телегу под моим неумелым управлением мотало, словно тракториста Василия после четвёртого пузыря беленькой.

Унылый и однообразный пейзаж полупустыни сменился, стоило только въехать в предгорья совершенно неизвестной мне горной гряды. То, что место, в котором я оказался, не было моим родным миром, я понял ещё вчера, после общения с представителями местной цивилизации. Да и тянущая повозку тварь вряд ли когда-либо бегала по горам и пустыням Сирии.

Поёрзав на козлах и поглубже забравшись в тень козырька, я нащупал под деревянной скамейкой мех с водой и, хлестнув для острастки начавшего притормаживать флегматичного ужастика, присосался к живительной влаге. С лева от меня зашуршали развязываемые верёвки клапана, и ко мне, на передок телеги выбрался мой невольный и очень недовольный попутчик.

Усевшись рядом и поправив свою чалму, он какое-то время сидел, сгорбившись, широко расставив ноги и уперев локти в колени и глядя на проносящуюся под передними колёсами пыльную ленту дороги. Затем тяжело вздохнул и, повернувшись ко мне, уже в пятый раз, жалостливо завёл всё ту же шарманку, что я слышал с самого утра. Правда, в этот раз в его голосе не было и сотой доли той уверенности, с какой он разливался передо мной соловьём в прошлые разы.

— Послушай. Ну, зачем тебе всё это? Неужели моего слова тебе недостаточно? Это же очень опасная вещь, я ведь так и у мереть могу. Ну, сними — а? Давай заключим нормальное, партнерское соглашение, раз уж мы оказались в одной лодке. Зачем такие радикальные шаги?

Я промолчал, внимательно наблюдая за дорогой, и не отреагировав на слова попутчика.

— Слушай мужик! Мы с тобой неправильно обошлись. Потом ты меня не понял — но ведь спас! Так может, замнём — а? Иначе после этих ворот — всем нам с тобой будет очень и очень плохо

— Может и замнём. А, может, и нет, — безразлично ответил я даже не глядя на своего спутника. — Ты, пока ещё, не предложил мне никакой альтернативы. Такой, чтобы она действительно меня заинтересовала. А полагаться на одно, твоё, честное слово мелкого контрабандиста, я, уж прости, — не могу и не хочу.

— Не такой уж я и мелкий.

— Данный факт только усугубляет твоё положение. К тому же, лично меня, вполне устраивает твоё текущее состояний. А как ты обходишься со своими партнёрами, нужда в которых отпала — я имел счастье лицезреть.

Собеседник вновь тяжело и протяжно вздохнул.

— Вот чего ты такой несговорчивый? Из Чёрного Герцогства что ли?

— Не понял наезда! — набычился я на всякий случай.

– 쉬운! Спокойно! Я просто пошутил. Эх. Послушай меня Иг-ор…

— Игорь, рожа твоя ушастая. И-го-рь!

— Почему-то сейчас мне было обидно. Ладно — Иго-орю.

— В мор-ду…

– 젠장! И-г-о-рь. Так правильно?

— Молодец ухатый. Так держать. Спас свой фэйс для девочек.

— Почему ты называешь меня ушастым, а не косоглазым, как принято в твоём народе.

— Ты себя в зеркало то видел?

— Издеваешься?

— Нет.

— А китайцев видел?

— Кого… эм… нет не видел.

— Вот поверь мне, русскому человеку. Они косые, а ты — ухатый.

— Послушай Иго-рь, — мой собеседник тяжело вздохнул, — я двести восемьдесят лет живу на этом свете и никогда не слышал ни о каких рукс …

Он осёкся и уставился на меня так, что я больше не мог игнорировать его морду красавчика-сердцееда.

— Если ты из этих — то, поверь — не сработает, сколько бы ты на меня не пялился. Сразу говорю — я не их ваших.

— Чего…

— Того!

— Если бы я не был ранен, и ты не напал бы исподтишка, у тебя не было бы и шанса, — надулся, затянув свою вторую по популярности песню эльф.

Мой спутник — тот самый китайце-французский сарацин которому я прописал прямой в смазливую морду, перед этим убив наседающих на него крестоносцев — оказался самым настоящим эльфом. Всё как в книжках — хлыщ с женоподобной мордой, острыми ушами и скользким характером.

— Если бы да кабы во рту росли грибы! — огрызнулся я. — Будь при мне ВАЛ или Калаш… А, что тебе абреку объяснять!

— Ты назвал себя рукс-зкхем, — прервал он меня.

— И что? — протянул я, размышляя, стоит ли уже вступиться за попираемую честь отчизны или абориген-долгожитель, это так — не со зла.

— Ты не из этого мира…

— Расскажи мне что-нибудь, о чём я не понял, увидев тебя, ухатый, — отмахнулся я, на самом деле навострив уже свои — очень даже человеческие, уши, не забывая между делом нахлёстывать жуткомордого монстра, тянущего наш фургон. — Или ты вознамерился порвать наше соглашение? Что-то мне подсказывает, что если я один окажусь у ворот этого… гм… замка…

— Нет, нет… — замотал головой мой бывший пленник. — Я про…

— Только что, ты мне угрожал. Или мне показалось?

— Ты точно родом не из Чёрного Герцогства? — быстро спросил эльф, а затем отвернулся, уставившись на унылый пейзаж того что здесь называлось Святой Землёй.

— Точно. Ты как то странно отреагировал, когда я назвал себя русским, — скучающим тоном вопросил я. — Объяснись.

— По моему родному городу Элинцубару ходит городская легенда, что лет двадцать назад, некий герой, человек «На», выходец из другого мира, посещал столицу и устроив жуткий погром с тысячью смертей увёл с собой девушку сироту по имени Таэтень…

— Это всё просто великолепно… Я здесь, каким боком.

— Он называл себя руксзкехем офицером! — выдал после недолгого молчания эльф.

— Правда? — меланхолично ответил я, задумавшись, зачем вообще я связался с этим странным типом, поглаживая пальцем драгоценную цепочку, обвивающую мою шею.

Наверное, затем, что выбора у меня просто не было. В слишком необычную ситуацию я попал, да, к тому же, всё увиденное мною за последние сутки, никак не способствовало желанию действовать полностью автономно.

Не успел французо-китаец, отхватив мой, грамотно постеленный, удар, осесть на пыльную землю, как в полной тишине из кузова выскочило несколько фигур. С виду — арабские женщины в полном боевом облачении: чалма, паранджа, никаб и всё такое прочее.

Трое из них подтянув подол и не произнося ни звука, задали стрекоча в сторону пустыни, а вот четвёртой не повезло. С кульком на руках, подозрительно напоминающим завёрнутого в пелёнки младенца, беглянка запуталась в ткани, споткнулась о край телеги и кувырком полетела на дорогу, выронив свёрток, который до этого нежно прижимала к груди.

Словно по чьему-то приказу, врубилось моё ускорение, которое вообще-то раньше работало только в минуты опасности, угрожающей непосредственно мне. Сантиметров за десять от земли, я успел перехватить кулёк и натурально крякнул от веса оного. Было в нём килограмм десять, не меньше, к тому же, с покатившейся по земле восточной гурии, слетел никаб, открывая вполне славянское лицо молодого парня, с редкой порослью подросткового пуха над верхней губой.

Положив свёрток на землю, я сосредоточился на новой, успевшей напрудить от страха лужу цели и не заметил, как из него пулей вылетело нечто змеевидное, скрывшись в кузове телеги. Наверное — зря, но об это позже. А на тот момент, у меня было и без того много дел.

Вырубив усатую Гюльчатай проверенным методом «Кулак-лицо», я не стал преследовать остальных «любимых жён» китайце-француза. Мне было чем заняться, кроме догонялок с альтернативно ориентированными в пустыне. Побросав бесчувственные тела сарацина, карлика, парня и, конечно же, тяжёлый кулёк в забитый мешками, я запрыгнул на козлы и, ухватив вожжи, которыми видимо управляли тяговым монстром, хлестнул его как обычную лошадь.

Взвыв дурным голосом, чудише понеслось вперёд со скорость военного «Урала». Телега запрыгала на колее, и не перевернулись мы только благодаря тому, что дорога была прямая словно стрела. Когда ход более менее выровнялся, я, забравшись в фургон, добавил кулачного наркоза начавшему приходить в себя сарацину и спеленал всю тройку по рукам и ногам найденными в кузове верёвками от очередного тента, пустив куски его ткани на кляпы.

А дальше мы ехали, ехали и ехали, пока на горизонте не появилась горная гряда, солнце принялось клониться к земле, а на пути начали попадаться редкие рощи из незнакомых лиственных деревьев. Погони, которой я опасался, не наблюдалось. Тогда я недолго думая завёл гужевого чудика во первый попавшийся крупный лесок и взялся за ревизию боевых трофеев.

— Вот они, — вывел меня из задумчивости эльф, указывая вперёд, на расщелину в подступивших и закрывающих уже полнеба горах, — Врата Гердуна… Врата между пустыней и Серентией.

Узкий пролом, похоже, искусственного происхождения, пересекал гряду насквозь. На ум приходило вполне классическое и очень подходящее для подобного случая сравнение с маслом, которое кто-то рассёк разогретым ножом.

— …там в глубине, располагается Коттай Дунсон, древняя крепость дворфов, перекрывающая вход в Королевство, — продолжал своё рассказ мой спутник, звали которого Гуэнь Шилхеньг Аи. — Сейчас она принадлежит одному из вольных баронов, подписавших коронный договор с Серентией, а потому, раз ты со мной, пропустят нас без проблем. Вот только…

Эльф как-то странно посмотрел на меня, а затем, тяжело вздохнув, полез обратно в фургон. Оттянув полог, я с интересом заглянул внутрь. Гуэнь, что-то бурча себе под нос на непонятном мне восточном языке, рылся в одном из своих мешков.

— Что только? — переспросил я, когда ожидание затянулось.

— Припусти химерала помедленнее. Дело есть… — пространно ответил он.

Гобиком в простонародье звали того гужевого монстра, который тянул сейчас нашу телегу. По-научному Химерал или просто химера. Он оказался обыкновенным жвачным животным, сродни корове и даже давал некое подобие молока, хотя по запаху «это» скорее напоминало готовый кумыс, а по консистенции ряженку. В любом случае, в отличии от эльфа, употреблять производимую монстром субстанцию я не стал, а вот ухатый, глушил её всю дорогу и в какой то момент похоже даже слегка захмелел.

Тяговой чудик — был искусственным существом, химерой, созданной местными умельцами при помощи магии. Не сказать чтобы я очень удивился, услышав это слово, но и просто так взять и поверить в наличие волшебства, мне было трудновато. С другой стороны — почему бы и нет, учитывая, что осознание пребывания меня, любимого, в чужом, неизвестном мире далось мне как то, на удивление, легко.

Наверное, из-за подготовки и частого участия в боевых операциях, а так же из-за моих собственных странностей, у меня не случилось ни положенной в подобной ситуации истерики, ни шока который испытал бы любой гражданский окажись он на моём месте, ни долгих стенаний на тему «Как же так, как быть и что делать?» В популярной нынче фентези литературе, которую я почитывал развлечения ради, на подобные душевные метания часто отводилось приличное количество страниц, даже если главный герой был, как и я, профессиональным военным.

— Нашёл, — заявил, наконец, эльф, доставая откуда-то небольшой, серый, металлический прямоугольник, размером с игральную карту и такими же скруглёнными краями. — Держи.

— Что это?

— Твоя новая инсигния. Фальшивка конечно, но для того, чтобы обдурить приграничных 바보— хватит и её.

— Сделаю вид, что понял тебя, — нахмурился я, принимая из рук Гуаня пластинку и разглядывая её абсолютно ровную, полированную поверхность, без каких бы то ни было узоров, на солнечном свету. — Это что, типа, биометрический паспорт?

— Био… чё? — вскинул брови контрабандист, вновь вылезая на козлы и устраиваясь рядом со мной. — А, неважно. Это почти точная копия божественного мандата, который имеется у каждого жителя нашего мира. Выглядят они конечно по разному, но тот, что у тебя в руках — приписывает низкорожденному воинскому сословию. То бишь, разномастным наёмникам и авантюристам.

— И зачем он нужен? Мне его нужно кому-то показывать?

— Ну… — эльф смотал с головы свою чалму и с видимым удовольствием почесал пятернёй свой затылок, в то время как почти золотые длинные волосы, водопадом просыпались на плечи. — Раз ты иномирянин, вполне логично, что ты не знаешь что это такое. Сейчас попробую объяснить…

— Погоди ушастый. Про ксиву расскажешь, конечно. Но меня другое интересует, — повесив вожжи на специальный крюк, я всем телом повернулся к своему попутчику, уже скрутившему волосы в тугой клубок и сейчас активно наматывавшему поверх них свою тряпку. — Ты так спокойно принял тот факт, что я из другого мира? Ладно, я сам. У меня-то всего два варианта: в панике нарезать круги по пустыне с воплем: «Мы все умрём!» или делать вид, что ничего такого не произошло и шляться туда сюда между мирами — вполне естественное для меня занятие. Но ты то! Местный. Закостенелый в традициях средневековой фэнтезятины дуболом…

— Слушай Игорь, я вот не понял половину из того, что ты сказал и подозреваю, должен бы обидеться на дуболома. Но ты серьёзно ошибаешься в одном.

— В чём же?

— Я не местный, — произнёс он и тут же поправился. — Точнее сказать я родился в этом мире, но народ эльфов в нём такие же гости, как и ты. Когда то дивным давно народ Эльматэрацу пришёл в эти земли, что бы править ими. С тех пор прошло много лун, отцы наши благополучно проср… все Мэллорны, но, тем не менее, мы помним о наших корнях.

— Знакомая история. Значит и у вас с полимерами беда…

— В общем, если тебе с детства, уже два века вдалбливают, что ты потомок переселенцев-завоевателей, стоит ли удивляться, встретив ещё одного гостя. Пусть ты и не Эльматерацу, а нечто похожее на местных аборигенов?

— Не знаю, — честно ответил я.

Наверное, встретив где-нибудь в Подмосковье гостя из другого мира, я бы всё-таки удивился.

— Тоды вопрос намба ту…

— Не понял.

— Говорю, вопрос номер два, — поправился я. — Как мы с тобой, друг друга понимаем? Откуда ты русский то знаешь? И как я понимаю её…

Я мягко постучал пальцем по оплетающей шею цепочке.

— Не знаю я твоего руксзкехемского, — тряхнул свежезамотанной чалмой эльф. — Ты говоришь на серентийском. На языке Королевства людей, в которое мы едем.

— Ты же понимаешь, что я дома даже слышать, о подобном гос-образовании не слыхивал?

— Понимаю, — очень серьёзно, как будто издеваясь, подтвердил Гуэнь. — Просто на тебя наложили лингвистическое заклинание.

— Ваша работа?

— Вот ещё. На какого-то голозадого чужака такие деньги и ресурсы тратить. Да и не было в таборе Барсона магов подобной направленности и достаточной квалификации. Сам я так — только видеть могу, по основному роду занятий полагается. Мои наёмные умбры и святоши с предтронья — дешёвка, те ещё рукожопы, а карлы так и вовсе магические импотенты. Ну а она — так я эту партию именно в Серентию на продажу вёз. Их из под полы на пятьдесят весов в золоте продать можно, так что вполне может быть, что им вбили в голову язык будущих хозяев.

— В общих чертах — понятно, — задумчиво произнёс я, поглаживая сложновитые звенья цепочки, и чувствуя, как медленно зашевелились обхватывающие шею кольца. — Заклинание значит.

— К тому же, ты слишком хорошо и витиевато говоришь на серенти, чтобы это было делом рук какого ни будь провинциального колдунишки. Обычно неучи, да и бакалавры способны привить лингву в простейших вариациях, как, например, моим умбрам. Для того, чтобы эти идиоты были мне хоть как то полезны, я заплатил по золотому кесарину за рыло, и всё что им смогли насадить — это деревенский говорок, с минимум словарного запаса.

— В моём мире магии нет как таковой, — отрезал я, — не завезли.

— Значит, ты приобрёл лингву уже здесь, — пожал плечами Гуэнь. — Ты точно ничего не помнишь?

— Нет. Я очнулся в вашей арбе и думал, что меня взяли в плен Саиды из моего мира.

— «Сай-иды»? Вы, что там со своей Землёй Знаний воюете? Ну да ладно. Я могу только предполагать, но вполне возможно, что тот, кто выдернул тебя из твоего мира и наложил это заклятие. Мы нашли тебя в тени придорожного валуна. Борсон сразу объявил находку своей законной собственностью, намеревался продать в Землях Знаний, а я не возражал — сам понимаешь, заступаться за будущего раба перед карлой — себе дороже.

— Не понимаю, — хмуро ответил я.

— Наверное, и не должен, — буркнул себе под нос эльф. — Не злись. Эти коротышки те ещё гады. Мне ссориться с ними было не с руки.

— Я чего понять не могу, — задумчиво произнёс я, — так это почему они меня нормально не скрутили. Связали бы руки за спиной — я бы в жизнь не освободился…

— Да дикие они! Большинство в таборе совсем недавно из цвергов вышли. Ни хрена не знают, а спросить слишком гордые. Под себя вязали.

— В смысле под себя? Подожди, ты же их карлами звал? А самоназвание Цверги?

— Нет. Народ этот раньше называл сам себя дворфами, но теперь так могут называть себя лишь самые достойные и уважаемые. Вообще, всем скопом их величают карликами. Гнилое племя. Большая часть — дикие и не образованные. Живут в горах, именуют себя цвергами. Такие как Борсон — карлы. Презренные изгои или беженцы, покинувшие своё племя ради лучшей доли. Они не имеют права носить волосы на голове и бороды, а так же иметь при себе боевое оружие. Кочуют в таборах по всему миру, воруют лошадей, гадают и никогда не т, оседают в человеческих поселениях. Потому как, в городах живут карлики, именуемые гномами и, именно из их среды, выделяются настоящие дворфы. Назвать городских карлами или предложить сбрить бороду — значит нанести смертельное оскорбление.

— А те панки?

— Кто?

— Ну — крашенные коротышки которые были среди тех кто напал на ваш караван.

— А… эти то. Это краснолюды — конченые ублюдки. Боевые мужеложцы, нашедшие пристанище в Святой Земле. Престол Предтеча пускает к своему подножью только мужчин-карликов, не позволяя им заниматься ремёслами и прикасаться к женщинам. Если цверг или карла пожелает остаться в благой стране, ему придётся ещё на границе либо принести в жертву одну из женщин своего племени, либо оскопить самого себя. Как ты понимаешь, чаще всего выбирается первое, крадётся ребёнок, девица или старуха, чик и… ну, а там уж новоявленные святоземельцы развлекаются, как умеют. В конце концов, кастратам вообще всё равно за кого их считают новые соплеменники.

— Гномики-гомики… — меня аж передёрнуло, а цепь на шее, видимо уловив мои мысли опять зашевелилась. — И что — неужели кто-то, в здравом уме и твёрдой памяти, пойдёт на такое?

— Находится желающие и немало. Преступники, которым никуда более хода нет, мразь разная, да и те есть, кто просто пахать всю свою жизнь не хочет, а железом помахать не против. Я ж говорю — дикие они!

— М-да.

— И то, как тебя связали — в этом все карлы! Что с них взять, — отмахнулся Гуэнь, — Они, видать, тебя скрутили как «своего». По привычке. У карликов-то руки за спиной не сводятся, да и порвёт он обычные путы — вот и вяжут их с петлями через шею, чтобы, если дёргаться начнёт, узел его сразу удушил.

— Понятно, — я повертел выданную мне металлическую пластинку в пальцах. — Так что мне с этим-то делать?

— Капнуть кровью, на вот эту вот сторону и подождать минут пять, — эльф, протянув руку, постучал по одной из сторон карты. — инсигния конечно фальшивая, но сработана неплохо. Сойдёт для сельской местности. Нож дать?

— Обойдусь, — ответил я, не желая экспериментировать с чужим, далеко не стерильным, а то и вовсе отравленным оружием и поднос палец к своей цепочке. — Эй, Юна, ты слышала? Ну-ка — куси.

Маленькие острые зубки почти безболезненно прошили кожу, и на подушечке выступила крупная рубиновая капля. Я надавил вокруг ранки, словно врач берущий анализы, выжимая из себя побольше крови, и крупные капли упали на серый метал карты. Без особых стеснений запихнув пораненный палец в рот, я принялся наблюдать затем, как алая жидкость вначале без остатка впиталась в поверхность, а затем, словно серая мгла заклубилась внутри металла и на нём медленно начал проступать некий рисунок.

— Зря ты не отдал мне её, — покачал головой эльф и в его глазах сверкнул нехороший огонёк. — Тебе она без интереса, а я и так потерял такие деньги, какие ты, никогда в жизни не видел!

— Ты ухатый и представить себе не можешь, какие деньжищи я видел в своей жизни, так что не балаболь о том, о чём не имеешь ни малейшего представления, — не отрываясь от интересного зрелища и не вынимая палец изо рта, отбрил я собеседника.

— И всё же, может, отдашь её мне? Ты даже не представляешь, какие это коварные твари!

— Тема закрыта, — нахмурился я обрывая нытьё долгожителя.

— Закрыта! — подтвердил мои слова задорный девчачий голосок, от которого эльфа прямо таки передёрнуло.

— Ну и пёс с вами, — вновь надулся Гуэнь, и отвернулся, делая вид, что его очень заинтересовала очередная лесополоса, почти такая же, как и та в которой мы провели предыдущую ночь.

Поглаживая тоненько попискивающую цепочку на шее, я вновь погрузился в воспоминания, дожидаясь пока на карте, наконец, сформируется рисунок, и глядя на пышную растительность мимо которой медленно ползла наша телега.

Среди боевых трофеев, доставшихся мне вместе с телегой, среди множества знакомых средневековых и совершенно непонятных вещей нашлась и еда, и питьё, и даже какие-то восточные сладости, завёрнутые в хрустящую бумагу очень похожую на чертёжную кальку. Утолив первый голод, и проинспектировав свою собственность, я занялся пленниками.

Карлик, так и не пришедший в себя, бессмысленно вращал глазами и пускал ртом кровавые пузыри. Юнец в женских тряпках лопотал что-то на гортанно гыкающем языке, закатывал глаза и трясся, словно осиновый лист на ветру. Я категорически не понимал, что он там бормочет, а он похоже готов был упасть в обморок, стоило мне бросить на него косой взгляд.

А вот сарацин спокойно сидел там, где я его положил, разве что, был чрезвычайно недоволен тем фактом, что я обыскав его с ног до головы, удалил из многочисленных потайных кармашков все колюще режущие предметы. Он то и оказался первым действительно шокировавшим меня объектом в этом мире — эльфом со странным восточным именем Гуэнь, которое в его произношении звучало скорее как «Уэнни». Более того — я действительно мог с ним общаться, но только после того как я нарушил многочисленные конвенции по правам военнопленных и он наконец таки соизволил заговорить со мной.

Правда для начала я всё равно мало чего понимал. Он нёс какую-то околесицу, которая на первый взгляд показалась мне латынью — но постепенно незнакомые слова начали звучать как-то привычно, по-русски, и уже минут через пять я был способен вести с ним осмысленный диалог.

Гуэнь оказался тем ещё типом. Конечно, для начала, он дежурно поездил мне по ушам, рассказывая байки о «честном торговце» и прочую лабуду, поверить в которую мне было бы трудно, даже будь я уже знаком с этим миром. Но я, то выспрашивал ориентировки на известные мне объекты, в твёрдой уверенности, что всё ещё нахожусь на Земле, где-то на Ближнем Востоке, всё больше и больше греша на то, что меня каким-то неведомым образом вывезли в Турцию или Палестину. И какая разница, что у моего собеседника длинные уши. Эти земли, в последнее время, притягивали к себе, ещё не таких фриков.

Естественно меня не устраивали его рассказы об эльфах и прочей ереси. Мы категорически не понимали друг друга, Гуэнь врал, я не верил и начинал уже подумывать о столь любимых ЦРУ-шниками жёстких методах ведения допроса. Ведь если так рассматривать мою ситуацию — чего мне собственно было терять, уже прикончив семерых человек, не далее как пару часов назад.

Решив сделать перерыв, и почувствовав опять надвигающийся голод, я вернулся к разведённому мною ранее, по всем правилам маскировки, костерку. Хотел было прикончить начатый ранее окорок, когда увидел её и вот тогда уже понял, что «Ж-ж-ж» про эльфов, неспроста, а я, скорее всего, совсем не в Турции и даже не в Палестине.

В корзине, где я оставил остатки окорока, сидела девочка. Ну как… не совсем сидела и не совсем обычная девочка. Очередное чудо-юдо. Маленькая розовая змейка сантиметров сорок пять в длину, плавно переходящая в обнаженное тельце красивой, как куколка, девчушки с нежно розовыми волосами и огромными глазищами. Свившись в несколько колец деваха упоённо хомячила мой окорок, глядя на мир подёрнутыми поволокой зенками.

Даже когда я в недоумении склонился над этим хвостатым киндер-сюрпризом, а она, задрав голову, посмотрела на меня, змееныш ещё с минуту автоматически уплетал мяско, хлопая глазками с видом эксперта-гедониста и только потом до неё дошло, что вернулся настоящий хозяин нямки. Глазёнки превратились в две копеечные монетки, ручки разжались, роняя недоеденное лакомство, создание, заметалось туда-сюда, в попытке сбежать, а затем, пискнув, превратилось в шикарное драгоценное колье.

Любопытство — страшная штука. Попытки расшевелить драгоценную безделушку пальцем — успехом не увенчались. На слова она тоже не реагировала, как и на крупный кусочек мяса, отрезанный мной от самой жирной и нежной части окорока. И тогда за дело взялась солдатская смекалка и то, против чего, по моему опыту не была способна устоять ни одна женщина — сладкое.

Сделав некое подобие гнезда из более-менее чистой ветоши, и переложив в него, поблескивающее в свете костра, колье, я распаковал завёрнутую в кальку сладость, стараясь чтобы сахарные крошки падали на побрякушку, принялся отщипывать приторные кусочки, один за другим отправляя их в рот. Более того, несмотря на то что сладкое я не любил, я жмурился от удовольствия, вслух описывая, что такое вкусное лакомство мне, наверное, придётся выбросить, потому как мне некого им угостить. А вот если бы рядом была некая маленькая девочка с розовыми волосами и змеиным хвостиком, то я бы…

«Дай! Мне дай! Юне дай!» — услышал я и, приоткрыв один глаз, увидел тянущиеся ко мне маленькие ладошки, распахнутые ярко-фиолетовые глазки и дрожащий от нетерпения хвостик.

— Готово! — возглас эльфа выбил меня из размышлений, ушастый прямо таки лучился дружелюбием. — Всё в порядке. Поздравляю с получением собственной инсигнии!

Кинув быстрый взгляд на Гуэня, я поднял карточку. Металлическая поверхность не просто изменилась, а полностью преобразилась. Покрытая глазурью картинка изображала очень реалистично нарисованного меня, в доспехах, похожих на древнеримскую сегменту лорику, стоящего на холме и замахнувшегося молотом на восходящее солнце. Внизу на ленте располагалась надпись: «Mercennariorum percussorem». Поросячья латынь — к бабке не ходи!

— И… что это? — спросил я, перевернув карточку, тупо глядя на появившийся на обороте текст, написанный всё на том же языке. — Что мне теперь с этим делать?

— Носи с собой, — беззаботно ответил мой попутчик, — только перед церковниками не свети. Это что-то типа отображения твоего я — обязательного для всех жителей нашего мира. Фальшивка конечно. Я такие для моих умбров хранил. Она даёт тебе право называть себя свободным воином, наёмником родом из Серентии, по праву владеющим молотом.

— А теперь расшифруй мне всё, что ты только что сказал, — попросил я.

— Что тебе не ясно то? — удивился и, похоже, обиделся Гуэнь.

— Я хочу знать — где и что из сказанного тобой отображено на картинке, — пояснил я свою мысль.

— Ну, это то, просто, — ненатурально дружелюбно улыбнулся эльф.

Глядя на его выражение лица, я никак не мог выбросить из головы ощущения, что ушастый, если бы мог, то в любой момент всадил бы нож в спину. Но я, а точнее змейка по имени Юна, лишила его не только такой возможности, но даже шанса навредить мне.

Наевшись сладкого и довольно рыгнув, малышка почти мгновенным броском забралась мне на плечо и, довольно попискивая, поцеловала в щёку. Я даже не успел среагировать, да и чувство опасности не давало о себе знать.

«Ты мо-о-ой! Навсегда-а-а!» — прошептала она и, мурча, словно мамкины коты, обвилась вокруг шеи, превратившись в то самое драгоценное колье, а затем, когда я подумал, что выгляжу как-то неправильно обвешанный женскими украшениями — вдруг преобразилась в толстую довольно стильную мужскую цепь, которую если я не ошибаюсь, видел в одном из московских бутиков на Тверской, по которым меня таскала Танюшка, во время своих редких набегов на родину.

А дальше был новый разговор с Гуэнем, с наглядной демонстрацией орудий, пригодных для ведения процедуры «жёсткого допроса». Собственно именно это и сломало эльфа. Он признался мне в противозаконной деятельности против Королевства Серентия, на что мне было собственно откровенно начхать, и торговле некими артефактами. А, затем медленно, но верно мы пришли к идее взаимовыгодного сотрудничества.

Неожиданность случилась, когда мы договорились, и я уже освободил псевдо-сарацина. Мы обменялись рукопожатиями, скрепляя договор, но Юна, соскользнув с шеи вдруг ни с того ни с сего впилась в запястье Гуэня. Нас как будто пробило током, а змееныш как ни в чем, ни бывало уже устраивался на своём прежнем месте.

А вот эльф спал с лица и я наверное в первый раз подумал, что девчонка то, вполне возможно — ядовита. Но всё оказалось намного сложнее. Переждав истерику, в которую впал экс-сарацин — я выяснил, что наобещавший мне много чего, а в частности, безопасность и половину выручки с продажи товара контрабандист был запечатан девчонкой на выполнение данного контракта. А если не выполнит, мои мысли — в которых я обещал ему скоропостижную встречу с предками — материализовались бы сами собой.

Уже потом, Гуэнь слёзно плача и, то угрожая с безопасного расстояния, то умоляя вернуть ему его собственность, рассказал мне о Юне. Девчушка была неким монстриком — под названием «Псевдо-Ламия», продуктом противоестественного союза человеческой женщины и нага, живущие где-то далеко западе. Могучий телепат, эмпат и прочая, прочая мозговёртная белиберда, такие как она тайком вывозились на восток, в другие земли, где и продавались богатым людям. А ценились они в первую очередь, за свою способность, называемую в королевстве «Нотариус» — возможность скрепить договор неразрывными узами, способными даже убить проштрафившегося компаньона.

Эльф долго ныл, просил вернуть ему его товар — ведь он вёз четыре таких змейки, рассчитывая поднять с них целое состояние. Но я был не приклонен. Какой нормальный мужик откажется от такой цацы. Потом Гуэнь начал давить на жалость и на то, что джентльмены верят друг другу на слово. Пришлось объяснить, что я не джентльмен, а господин, такой же, как и миллионы простых парней, с трудных районов больших городов, и меня вполне устраивает текущее положение дел. А после того, как, воспользовавшись тем, что я отвлёкся, эльф взял, да и зарезал связанных юнца и карлу, и вовсе следует дать ему в бубен и потребовать возмещения в виде ещё энного количества процентов.

— Смотри — картинка читается так, — голос эльфа вновь вернул меня в реальность.

Интерлюдия 2 Гладь

Приокско-Террасный государственный природный биосферный заповедник расположенный рядом с местечком Данки в Серпуховском районе Московской области является одной из самых небольших природоохранных зон в Росси. Гостей леса встречает огромный жутковатый пень с человеческим лицом и сформированным корнями ртом, растянутым в беззвучном вопле ужаса. Он чем-то напоминает фигуру человека с картины «Крик» норвежского художника-экспрессиониста Эдварда Мунка, заставляет нервничать взрослых людей и пугает детей.

Непростое это место. Всякая ерунда творилась на этой заповедной территории с самого момента её создания в далёком 1945 году. Многое могли рассказать и местные жители из деревень: Лужки, Зубриево, Севушки, Республика, городков: Пущино и Серпухов. Различные паранормальные явления, вроде огней в лесной чаще, были вполне обычным и даже, уже, в чём-то, обыденным, явлением. Но случалось людям видеть в лесу и такое, от чего волосы становились дыбом. Поговаривали о том, что видели там настоящих чудовищ, странных животных и даже гуманоидов, а холодящих душу звуки, доносящиеся из трущоб, заставляли дрожать колени у самых смелых и матёрых мужиков.

Но то было при Советском Союзе, а в середине девяностых годов прошлого века случилось «Нечто». Многие помнят тот день. В середине июня, часа в четыре ночи, вдруг затряслась земля, и отключился свет. Грохот стоял страшный и сопровождался жуткими вспышками. В домах повылезали все стёкла, падала мебель, а животные будто взбесились и орали как резанные.

Люди в панике выскочили на улицу и с ужасом увидели, как в центр заповедника, одна за другой с бурлящих небес бьют мощнейшие молнии. А затем, минут через пять, всё резко закончилось, замигав, включились лампы и район левого берега Оки погрузился в полную тишину.

То утро принесло новые напасти. Над лесом то и дело в нарушение всех запретов на низкой высоте барражировали боевые вертолеты. Заповедник словно гребёнкой прочёсывали вооружённые группы солдат с собаками, ведомые бледными, как мел лесниками. По деревням суровые и неприметные личности опрашивали перепуганных людей о случившемся, задавая порой какие-то совсем уж странные вопросы. Недели через две всё улеглось, любопытство пересилило страх, и смельчаки потянулись в заповедный лес, что бы своими глазами посмотреть, что же там всё-таки произошло. Но с своему вящему разочарованию не нашли ничего и только старожилы заметили небольшое озерце появившееся на одной из полян где его отродясь не было.

А через месяц Приокско-Террасный заповедник объявили особым режимным объектом закрытого типа. В лесу появились патрули, которые без каких бы то ни было объяснений, разворачивали людей, а особо любопытных и непонятливых так и вовсе винтили и увозили в неизвестном направлении. Быстро и без лишнего шума сменилось руководство природоохранной зоны, а где-то там, в глубине леса развернулась грандиозная стройка.

Местные жители начали было роптать, и даже пожаловались одному известному крикливому депутату, лидеру одной из популярных в то время партий. Но его посещение, нового руководства заповедника, обставленное по всем правилам шоу-политики, закончилось позорным бегством под объективами десятков привезённых им же журналистов. Впрочем, в те времена мало кто заботился о нуждах и чаяньях простых людей, а потому местные в скором времени смирились с новыми порядками.

Прошло полтора десятка лет и случившееся позабылось, к тому же у страны хватало множества других проблем, более насущных для простых обывателей, чем некий закрытый объект в подмосковных лесах. Один из сотен тысяч, разбросанных по всей нашей необъятной Родине. К тому же произошедшему инциденту дали научное объяснение: что-то там связанное с магнитными полями Земли и аномальными атмосферными процессами, вызванными очередной мощной вспышкой на солнце.

С новой силой о странном заповеднике заговорили в 2010 году, с подачи так называемых «Защитников Химкинского Леса». Кто-то из блогеров раскопал информацию об инциденте и начал рыть по сети, выискивая следы очередного экологического преступления кровавого режима.

Информация оказалась обрывочной. Кто-то говорил, что в глубине леса развёрнуто какое-то ядерное производство. Кто-то — что там секретная тюрьма для «политических». Дескать: кум друга его троюродной тётки часто видел как перед рассветом туда машины с зеками заезжают. Но больше всего блогера заинтересовали измышления о том, что в глубине Приокского заповедника располагается дача одного из крытых олигархов. А может быть тот самый — давно искомый оппозиционерами дворец «Самого»! Ведь по сообщениям местных, там часто видят дорогие иномарки, а если удастся зайти в самую чащу, то можно увидеть высоченный забор. Вот только подходить к нему не стоит.

На место, показавшееся ещё одним замечательным медийным поводом для давления на власть пред предстоящими через два года президентскими выборами, выехал целый десант из представителей природоохранных некоммерческих организаций, правозащитников, блогеров и журналистов. Сопровождали их, как это обычно бывало в те годы — «активисты». Крепкие молодые ребята спортивной наружности с одинаковыми рюкзачками, кепками и нашейными платками, которые при необходимости легко превращались в маски.

Несколько дней под объективами телекамер гости пикетировали Данки. Ездили с плакатами типа: «Приокский заповедник — достояние народа!» и «Руки прочь от „Русского Леса“!» по деревням и городкам. Баламутили народ, а затем, когда к протестующим подключились западные журналисты решили прорваться на объект.

Что случилось дальше в самом лесу — никому не известно. Целые и невредимые все участники акции в защиту «Приокского Заповедного Леса», вернулись в Москву и как не старались друзья и соратники вытянуть из них хоть слово о событиях того дня, молчали как рыбы, непонимающе хлопая глазами. Отснятые же журналистами кадры в основном содержали пасторальные лесные пейзажи, улыбающихся блогеров и нюхающих цветочки «активистов».

Какие либо массовые выступления в этом месте больше не проводились, люди просто наотрез отказывались туда ехать, ссылаясь на собственную занятость и бессмысленность данной затеи. Впрочем, не все отказались от планов найти, таки, дворец «Наитемнейшего» и, вскоре, в затихших было после протестных акций деревнях, начали появляться незнакомые лица.

Больше всего среди них было худых до прозрачности юношей в потянутых женских свитерах, лишь вблизи отличимых от девушек, и мужиковатых бабёнок, внешне являющихся их полной противоположностью. Впрочем, таких же крикливых и напористых. И те и другие только и делали, что снимали всё на телефоны, видеокамеры и фотоаппараты. Тратили кучу денег и задавали местным странные, порой провокационные вопросы.

Едва завидев участкового, все они начинали громко кричать о свободе слова, демократии и произволе властей. Чаще всего представитель власти сам сбегал на своём, видавшем виды Уазике, что порождало у «победителей» бурю восторга, обычно заканчивающуюся банальной пьянкой. Чему-то более существенному мешал коварный деревенский самогон, косивший ряды «юношей бледных, со взором горящим» почище любого ОМОНа. Бабёнки же, от него, наоборот, стремились разнообразить свою интимную жизнь, за что бывали биты местными красавицами и тут же бежали к несчастному участковому писать заявления.

Однако многие из гостей быстро сворачивали свои любительские расследования и сбегали обратно в Москву. Ведь ходили по округе устойчивые слухи, что там, за рядами колючей проволоки, контрольно-следовой полосой и высоченным забором, украшенным проводами под напряжением, находиться особая спецлечебница. Кое кто даже своими глазами видел, как съезжали с трассы «М2» на хорошую асфальтовую дорогу ведущую в глубину заповедника сразу две, а порой и по три кареты скорой помощи.

Но кого привозили на них, зачем и почему — оставалось тайной. Особенной жути ей добавляли суровые военные на КПП, причём не сопливые мальчишки-срочники, а матёрые волкодавы, увешанные оружием по самую маковку. Да и автоматически турели на стенах, которые удалось заснять одному из питерских фотографов-экстрималов, не добавили народу желания продолжать испытывать терпение властей и главное — рисковать в дальнейшем своей шкурой. Так что, накатав пару статей о том, что: «…в Приокском заповеднике режут людей на органы и проводят запрещённые в России процедуры карательной психиатрии», и посмотрев на то, как они даже не попав в ленты новостей были удалены в течение каких-то полутора минут, блогеры засобирались по домам. Заповедник с его режимным объектом и тайнами забыли ещё на долгие восемь лет.

И, тем не менее. Попади сегодня кто-нибудь за тот высокий забор, ограждающий несколько гектар территории леса, ему открылась бы пасторальная картина классического дворянского поместья окружённого прекрасной природой. В центре парка возвышался хозяйский дом, двухэтажный особняк с внутренним двориком и колоннадой. Большой и просторный он выглядел так, будто бы целиком перенёсся из века так восемнадцатого. Но и высокие, широкие окна с тройным стеклопакетом, и другие самые современные материалы, использованные при его строительстве, выдавали в здании новодел. Об этом же буквально кричали ящики сплит-систем, многочисленные антенны, коробы и вытяжки, впрочем, довольно органично вписанные в общий экстерьер этого места.

Неподалёку, через мощеный дорогой брусчаткой двор в центре которого возвышался фонтан с мраморной статуей античной богини отдыхающей рядом с каскадом, льющимся из кувшина её сестры, находилась небольшая конюшня и примыкающая к ней крытая левада. Но и она и различные хозяйственные постройки, разбросанные по всей территории, буквально утопали в пышной берёзовой листве. И лишь одна часовня, установленная на небольшой поляне, выделялась ярким белым пятном, сверкая позолотой луковки.

В залитой закатным светом, падавшим сквозь большие арочные окна, комнате находились двое. Один — пожилой, но всё ещё крепкий, словно бы высушенный солнцем, мужчина с острыми чертами изборожденного старческими морщинами лица. Именно они и глаза, всё ещё яркие, но при этом глубокие и мудрые позволяли понять, что он намного старше своего возраста.

Одетый в строгий костюм, с аккуратно уложенными седыми волосами он казался неким «Крёстным Отцом» из одноимённого фильма. Именно этот образ приходил на ум при первом взгляде на него, когда он сидел в своём кресле и, дымя толстой кубинской сигарой, неспешно наблюдал за тем, как его рабочий кабинет, меряет мечущаяся туда-сюда, словно львица в клетке, девушка, разговаривая при этом по затейливому спутниковому телефону.

— Меня не интересуют твои оправдания, Алойз! Мене интересны только факты, — несмотря на лёгкую нервозность в движениях, говорила она спокойным почти ледяным голосом, от которого так и веяло властью. — А они говорят о том, что вы просрали моего брата! Что сложного было в том, что бы обеспечить надёжное прикрытие его группе? Но даже с таким плёвым делом вы в результате не справились! И не надо сваливать на случайность. В вашем лексиконе такого слова попросту быть не должно. Всё! Выдвигайтесь на базу и ждите дальнейших распоряжений. И знай, Ал! Я тобой очень недовольна. Вот и подумай над этим.

Она сложила антенну и, бросив трубку на столик, стоящий между креслами сбоку от рабочего стола старика и села в одно из них.

— Ты слишком нервничаешь, — с лёгким намёком на ухмылку произнёс хозяин кабинета. — Постарайся оставаться спокойной, не только внутри, но и снаружи. Даже если тебя не видят, собеседник может услышать твоё топот, и он ему многое расскажет о твоём истинном состоянии.

Яркое вечернее солнце озарило красные волосы его собеседницы, заставив их словно бы засветиться изнутри. Нахмуренный лоб и глубокие тени от сведённых бровей делали её красивое лицо не только серьёзным, но и очень привлекательным. Всё это мужчина отметил, за те пару секунд пока девушка, прислушавшись к его словам, успокаивалась, после выволочки подчинённым.

— У моих нет информации, что конкретно случилось с Игорем, — заговорила она уже совершенно другим, своим настоящим, мягким, но сильным голосом. — Близко подходить они не рисковали, он мог засечь их группу даже под магической маскировкой.

— Это точно?

— Да. И это чуть было не закончилось печально для обеих групп.

— М-да… мальчик растёт, — пробормотал себе под нос старик.

— Сейчас в том районе сирийской армией, проводится крупная операция. Столько солдат нагнали, что мышь не проскочит. Так что знают, не больше нашего, разве что фон замерить сумели…

— И что?

— А ничего! Алойз, Машка его за ляшку, говорит, что прибор сума сходит. Там же Палестина в двух шагах… Помнишь, что с тестовым устройством ИПФ-03 в Вифлееме произошло. Разорвало к чертям собачьим.

— Измеритель проникающих фонов штука чувствительная, — с лёгкой улыбкой произнёс дед.

Естественно он помнил тот случай и то, как рванувший прямо в руках его израильского агента прибор, чуть было не спровоцировал очередное обострение Израильтяно-Палестинского конфликта. И, тем не менее, проверить прибор в сложных вивлиемских и назаретских условиях было крайне необходимо для создания полноценной рабочей версии.

— Вернуться, повыгоняю! Потом возьму на работу и снова уволю! Отправлю, вон… рисовые поля навозом удобрять. — продолжала накручивать себя красноволосая красавица. — Мастера тайных операций… рыцари-маги, блин. Даже с простейшим заданием справиться не могут!

— Не стоит принимать непродуманных решений, — сделав ещё одну глубокую затяжеку, старик положил сигару на бортик пепельницы и отвалился на спинку своего кресла. — Подождём… Послушаем что скажут военные. Зря ты так с ними про «случайности», особенно если мы говорим о войне. Отбрасывать их никогда нельзя. К тому же, в случае Игоря, всё ещё может быть совсем не так критично, как кажется. И ты знаешь это лучше меня.

— Это говорит тот, кто позвонил Софье и сообщил непроверенные данные, — вскинула девушка руки в театральном жесте отчаяния. — А ведь я говорила, что не нужно этого делать! Она наверняка уже рассказала моей матери. Да и Алина после полигона как раз к ним собиралась. Вот только представь, что они себе уже навыдумывали! А мы можно сказать ничего не знаем…

— Таня… Мать Игоря — умная женщина. А Тариэнь — тем более. И просто так они паниковать не будут. К тому же пойми. Скрывать от неё произошедшее — недопустимо.

— Да знаю я, что это себе дороже, — девушка тяжело вздохнула. — Потом не отмоешься… К тому же я не говорила, что нужно что то скрывать! Но, на мой взгляд, следовало получить подтверждение. Да и вообще, хорошо бы точно узнать, что произошло, а только потом звонить. Но что сделано, то сделано.

— Ты действительно хотела бы, чтобы Софья узнала о случившимся из телевизора? — усмехнулся мужчина.

— Нет… — обречённо покачала головой Татьяна.

Разговор прервал короткий стук в дверь. После разрешительного: «Да», в комнату вошла молодая девушка в строгом брючном костюме. Но даже он не мог скрыть некую странную гибкость фигуры и какую-то нечеловеческую пластику её движений. Прямые длинные чёрные волосы, ничем несдерживаемые и водопадом ниспадающие почти до самых икр, в комплекте с немного раскосыми глазами и холодным, словно остановившимся взглядом, довершали её образ настоящей королевской кобры, встретившей неожиданную опасность. Словно бы она следит за тобой своим пристальным змеиным взглядом, но стоит её потревожить, и ты увидишь во всей красе распущенный капюшон, а тихое шипение подскажет, что любое твоё неосторожное движение может оказаться последним.

— Господин! Госпожа! Гости прибудут в течении десяти минут, на минус третий уровень. Так же только что, охрана сообщила, что на территорию въехали госпожа Нечаева с госпожой Залезкой.

— Вот и накаркали… — крякнула Татьяна. — Они, что, на машине примчались? Ты что-то там говорил про разумных женщин?

— Не гуди… — отмахнулся старик. — Просто надо сказать Линке, что её малышка не выдержит таких издевательств. Тут вам не там. У нас не Италия и не Швейцария. По нашим трассам на танке можно носиться, но никак не на Ламборджиньке…

— Нормальная там дорога. Не веришь, подними дрон да посмотри сам, — хмыкнула девушка. — Но как же мне хочется сказать: «А я тебе говорила!». Но не буду тебя нервировать, дедушка. Выдержка тебе сейчас, ой как, понадобится. Эрия!

— Да, госпожа!

— Мы идём встречать гостей, — задорно произнесла Татьяна, поднимаясь со своего кресла, подойдя к зеркалу и быстро оправляя платья и причёску. — Не будем мешать родственникам. Всё готово? Не забыла, что мы уходим с ними?

— Нет, госпожа. Я всё помню.

— Хорошо. И не расстраивайся ты так! — улыбнулась она глядя в холодные глаза собеседницы. — Найдём Игоря, вернёмся и устроим ему в наказание неделю отвязного шопинга!

— Как скажете госпожа, — голос Эрии слегка дрогнул, хотя трудно было сказать — действительно ли она чем-то расстроена или нет.

Переговариваясь на ходу девушки покинули комнату, оставив старика в одиночестве. Внешне он казался совершенно спокойным, но затаившееся в глазах напряжение могло бы подсказать давно знающим его людям, что предстоящая встреча, хоть немного да взволновала его. Софья, в отличие от своих детей, бывала здесь только раз, ещё до рождения Игоря, когда на месте был только лес, да дикое озеро. И хотя он звал её к себе в гости, и раз, она всегда находила вескую причину для отказа. Так что старик отдавал себе отчёт, что вряд ли она приехала, если бы не беда со старшим сыном. С его любимым внуком.

Слишком страшные воспоминания она вынесла когда-то оттуда, слишком стремилась всё забыть, почувствовать себя… обычной.

Да, именно это слово лучше всего характеризовало то, чего на самом деле желала эта женщина. Стать обычной. Обычной матерью, обычной женой, обычной домохозяйкой. Забыть своё прошлое как будто его и не было, потому, как такого не могло быть никогда!

Вот уже более двадцати лет она жила дышала и надеялась, что нет, и не будет больше никакой мистики. Никаких других миров, магии, фантастических рас и прочего, с чем так неразрывно была связана ныне фамилия Нечаевых.

Несмотря на стремление спрятаться в уютной раковине, мужчина уважал Софью. Все переживания не сломили характер, который то и дело прорывался сквозь выбранную ей для себя роль короткими, но невероятно яркими вспышками. Как вот этот приезд, вместе с Алиной, третей официальной женой его сына Данила — «Чёрного Герцога», как называли его там за Гладью… Точнее с Тариень, одернул себя старик. А то… глядя на неё сейчас так легко и самому поверить в то, что она человек.

Двери в комнату распахнулись без стука, впуская в кабинет двух рассерженных женщин.

— А я тебе говорю, что твой муж — кретин! — возмущалась Нечаева. — Антон не попал бы в каталажку, нам не пришлось бы возвращаться с полпути и вытаскивать его из отделения. Вот тогда бы, у нас не было проблем с гибддшниками и мы приехали бы сюда гораздо раньше!

— И… тем не менее! Это не повод гнать с такой скоростью. Да ещё по нашим дорогам, — яростно сопротивлялась Залезкая. — А как ты фуры обходила? Я думала, поседею от страха!

— Быстрая машина нужна, чтобы ездить быстро! — отрезала Алина. — И не забывай, я всё-таки не человек! Скорость реакции у меня вдвое выше. Так что уверяю тебя, дорогая, никакой опасности не было. Мой Ламбик — прекрасная коняшка! Или ты действительно хотела посмотреть, как я гоняю ночью?

— Боже упаси! — содрогнулась Софья, представив себе сию перспективу.

Обиженно хмыкнув, Алина отвернулась от подруги. Облик этой женщины почти не изменился, вот только слегка растрепалась грива золотых волос, к тому же сквозь пряди проступали кончики заострённых ушей, гораздо более длинных, чем человеческие. Обычно от посторонних наблюдателей она скрывала их при помощи простенького заклинания из школы магии иллюзий. В этом же доме Алина Нечаева или эльфийка Териень Лунь-Нечаева не считала нужным от кого-то таиться. Чужих здесь небывало.

— Дамы, добрый день! — поприветствовал вошедших женщин старик, поднявшись им навстречу им из своего кресла. — Софья я очень рад наконец то видеть тебя в своей доме, хотя понимаю, что поводов для радости сегодня немного. Но… могу ли я узнать, что там за история с Антоном?

— Да там ничего такого… — игнорируя возмущённый вскрик Софьи, даже не успевшей открыть рот, ответила златовласка.

— Алин!

— …Как всегда отличился Ипполит со своей двинутой тусовкой, — не дожидаясь приглашения, Тариэнь по-хозяйски уселась в одно из гостевых кресел и, подхватив из вазочки сочную виноградную ягодку, отправила её себе в рот. — Он потащил Тоху на сходку в какую-то хипстерскую рыгаловку, а вот беда — ультрас гуляли. Из какого они клуба я не запомнила, да и не суть важно!

— Ультрас в хипстерской забегаловке? — вздёрнул бровь хозяин кабинета.

— А им тоже приспичило приобщиться к восходящей звездой российского либерализма и будущим отцом русской демократии, — фыркнула эльфа. — А если серьезно, то их кто-то с собой притащил в качестве весомого политического аргумента. Как ты понимаешь без драки не обошлось. Администрация вызвала полицию…

— А где была охрана Антона? — посуровел дед.

— Бодиков, как классово враждебных Ипполитушке, элементов, в зал не пустили. Они ждали на улице и когда до них дошло, что происходит, что-то не запланированное программой мероприятий, всё собственно уже завертелось. Пока бойцы прорывались сквозь толпу, мальчик успел отхватить по лицу. Они начали вытаскивать ребёнка, стараясь не калечить представителей того и того вида интеллигенции, и практически преуспели в этом, но тут прикатили космонавты из ОМОН.

Софья прикрыв раскрасневшееся лицо ладонями, уселась в соседнее с Алиной кресло и старик поспешил поставить перед ней стакан с тонизирующим напитком.

— Если первых пару тройку бойцов бодрые хранители тела положить успели, то потом их банально задавили массой. А оружие ребята применять не отважились. В итоге вся компашка, оказалась в отделении, и только там они смогли продемонстрировать свои удостоверения бойцов ФСО. А так как единственно ответственное за мальчика лицо буйствовало в соседней камере проклиная сатрапов режима и упоённо делало селфи с себе подобными, Тоху естественно никуда не отпустили. Начали звонить Софье. А мы в этот моменту уже полдороги проехали и находились около Подольска. И вот представьте! Нам пришлось мчаться назад, забирать Тошку с охраной, хорошо ещё Ипполинтуса, Софьюшка оставили страдать за демократию. Отправили бодиков их к Регине и Алиской и только потом рванули сюда. Ну и понятно, что я торопилась…

— Антон в порядке? А Ипполиту я сделаю внушение что бы прекратил таскать ребёнка на сходки своих рукопожатых друзей.

— Егор Степанович, со своим младшим сыном, равно как и с мужем, я разберусь сама! — подала, наконец, голос Залезкая, так и не притронувшаяся к своему стакану. — Я приехала к вам, чтобы узнать о судьбе старшего. Почему в министерстве мне ничего не сказали про него по телефону? Где Игорь? Что с ним? Я имею право знать!

— Подробности мне пока не известны, — как можно мягче ответил старик, — был бой, в Игоря попала граната. Но никаких подтверждений его смерти нет. Собственно — все, что я знал, сказал тебе по телефону.

Хозяин кабинета замялся, а затем, посмотрев на увлажнившиеся глаза женщины, задумался на пару секунд и сказал.

— Это конечно неправильно, и противоречит всяким регламентам, но…

— Что? — вскинулась Софья.

— У тебя есть возможность узнать последние данные из их практически из первых рук, — и увидев что подступающие слёзы сменились заинтересованность продолжил. — Сегодня у нас намечается саммит. Переговоры на тему… Нет вот этого тебе знать не следует. На важную тему.

— У вас? Саммит? Из первых рук? — непонимающе вразнобой переспросила Залезкая.

— У нас у нас, — улыбнулся старик, — Сегодня я в очередной раз имею честь принимать у себя первых лиц России, США, Китая, Эмиратов. Да ещё председатель Евросоюза должен быть ну и всякая шушера, типа нового главы МВФ соизволила пожаловать.

— Я не понимаю… — выдохнула Софья потрясённая услышанным.

Женщина точно знала, что если стоящий перед ней мужчина что-то говорит, значит, так оно и есть. Но поверить в подобное было чрезвычайно сложно. Да и по телевизору про встречи такого уровня трубили загодя, и тут такое! Залезкая, даже не старалась вспомнить, слышала ли она что-нибудь о прилёте в Москву каких-нибудь мировых лидеров, а просто ухватилась за единственную протянутую ей соломинку в надежде хоть что-нибудь узнать о судьбе своего сына.

— Когда они приедут? — женщина вскочила со своего места.

— Собственно уже. Должны быть здесь, — ответил Егор Степанович, бросив быстрый взгляд на свои командирские часы. — Прибыли на метро, Танюша ушла их встречать.

— Тут есть метро?! — потрясённая Софья перевела взгляд с старика на подругу. — Алина, ты мне не говорила…

— Я много чего тебе не говорила. Да ты и слушать об этом не хотела, — пожала плечиками эльфа, продолжая уничтожать запас винограда.

— А меня туда пропустят? — Софья вновь повернулась к мужчине.

— Ты вольна ходить здесь где угодно. — грустно улыбнулся Егор Степанович. — Я всегда говорил, что это и твой дом. Тебя проводят.

— Стоп! А кто представляет Россию? Неужели «Сам»? Он будет один? — дождавшись отрицательного ответа, как-то жалобно попросила подругу. — Алина, идём со мной…

Удобно устроившаяся в кресле златовласка, даже не шелохнулась.

— Софья, ну что ты как маленькая! Эфа тебя не съест. Она всегда к тебе хорошо относилась. Это ты…

— Тариень!!!

— Ой, всё! Иду, иду! Раз уж ты вспомнила моё настоящее имя. Но я считая…

— Та-а-рр-иии!!

— Молчу, молчу! Пойдём горе ты моё! — ухватив Залезкую за руку, Алина задорно подмигнула старику, и женщины стремительно скрылись за дверью.

На минус третьем этаже особняка, действительно располагалась самая настоящая станция метро. Пусть не столь монументальная как столичные, она являла собой интересный образец переосмысления классической советской архитектуры а-ля «Сталинский ампир». С мрамором, статуями, мозаиками, лепниной и золочением, в то же время, в некоторых элементах подсматривался совершенно чужой особый и запоминающийся стиль. Рубленые углы, нехарактерные геометрические орнаменты, а так же странные пропорции низкорослых человеческих фигур, изображённых то здесь, то там наравне с рабочими, фермерами и суровыми «Вежливыми людьми».

Именно об одной из таких скульптурных групп рассказывала только что прибывшим гостям, Татьяна Эсперская, когда женщины спустившись в просторном круглом лифте, вышли на перрон. Для Софьи не было сюрпризом встретить здесь дочь своей лучшей подруги. Она прекрасно знала, что пассия её старшего сына не просто имеет свой бизнес, а что он тесно связан с делами Егора Семёновича и она часто бывает в его особняке. Однако видеть её в роли гида для первых лиц различных государств оказалось, для Залезкой некоторым шоком. Старик, конечно, упоминал про какую-то «Танюшу», но в России Татьян тьма-тьмущая и кто бы знал, что это окажется та самая.

— Как вы видите, антураж станции выполнен в эклектическом смешении классического оформления первых станций Московского Метрополитена и стилистических течений, принесённых мастерами из другого мира. А если быть точным — дворфийской национальной «Кала-А-Рам». Древней утерянной культуры, ныне возрождаемой дворфийским народом в подгорях нашего Герцогства.

— Простите. Госпожа Эсперская, — внимательно выслушав одного из гостей, явно представителя Саудовской Аравии спросил переводчик, когда девушка сделала небольшую пазу. — Его королевское Высочество Принц, спрашивает по какой причине на некоторых статуях, на русских воинов, надето такое странное обмундирование. Вот, например на этом. НА нём же перевязь и меч, а все эти застёжки и заклёпки да и формы, совершенно не соответствуют реальному снаряжению. В отличие от вот этого. Он же изображает крымского «Green man»?

— Совершенно верно. Дело в том, что мастер-скульптор Айвен Фистерсон изготовивший все эти великолепные скульптуры, дворф. Так что частично, здесь изображены военнослужащие ВС России, некоторые статуи представляют из себя изображения воинов Чёрного Герцогства. Но есть и такие что были созданы под влиянием вдохновения и не имеют реальных аналогов.

— Принц благодарит вас!

Татьяна коротко но вежливо поклонилась и продолжила.

— Помещение выполнено по проекту архитектора Виктор Першин и мастер-зодчего Бирина Гронсона, а сами работы по прокладке проекта «Метро-3» были проведены Мосметростроем и артелью прокладчиков туннелей Кьорса Дульгана. Дело в том, что представители расы дворфов действительно в какой-то период времени жили под землёй. Точнее они строили свои города в толще скал. А наиболее почётным деянием у них было наведение тоннелей сквозь горные толщи. Попав пятнадцать лет назад к нам, дворфы были буквально очарованы московским метро, и именно от них поступило предложение провести сюда ветку. Основную массу работ так же проводили они при поддержке современных спецсредств. Работы шесть лет и были закончены 12 января 2013 года. Специальная Шереметьевско-серпуховская ветка Московского Метрополитена входящая в проект «Метро-3», на данный момент является самой протяжённой в мире имеет наибольшую глубину залегания — в среднем около ста шестидесяти метров.

— Потрясающе! — прошептал кто-то.

— Tell me please. Is there on the other side, something similar to Moria? — спросила супруга Китайского лидера на ломанном английском с сильным акцентом.

— Уверяю вас есть! Но и без неё, чудес будет много, — очень серьезно ответила Татьяна. — А теперь прошу проходить за сопровождающими в комнаты подготовки. Они так же ответят на любые интересующие вас вопросы по поводу перехода.

Группа рассыпалась. Часть гостей направилась к лифтам, Софья с Алиной предусмотрительно отошли в сторону, пропуская, телохранителей, заученно окруживших ценные тушки VIP персон.

Через минуту на перроне осталось гораздо меньше народу.

— Госпожа Эсперская! — обратился через переводчика к Татьяне Президент США, эксцентричный миллиардер со странной причёской, даже будучи выбранным главой государства не оставил своих импозантных выходок. — Я вынужден в очередной раз выразить протест, и потребовать немедленного открытия полноценного представительства Соединённых Штатов Америки на территории Королевства Серентия. Мы считаем, что условия сотрудничества должны быть у всех заинтересованных сторон. А пока только русские имеют свободный доступ к тому миру…

Американец говорил и говорил, а на лице его явственно читалась: «Я просто обязан это сказать, потому что в Сенате сидят упрямые бараны! Я прекрасно понимаю всю сюрреалистичность подобных требований! А они — нет!» При этом он постоянно косился на российского коллегу, а тот в свою очередь пытался сохранить серьёзное выражение лица.

— Конечно господин Президент! — девушка обворожительно улыбнулась — Ваши требования, как всегда, будут переданы непосредственно Чёрному Герцогу мною лично. К сожалению, сам он не сможет принять участие в нынешнем саммите. Но там будут присутствовать Великий Канцлер и Луна, глава ковена магов. Так что, у вас будет возможность обсудить некоторые вопросы возможного сотрудничества.

Удовлетворённый ответом американец, подмигнув Татьяне, в окружении свой свиты и сопровождающих проследовал к лифту. На станции остались лишь Татьяна со своей подругой-секретаршей, хмурой девочкой которую Софья часто видела в компании Эсперской и своего старшего сына, а так же Президент России, с сопровождающей его женщиной, о самом существовании которой было известно очень и очень ограниченному кругу лиц.

Софья, крайне решительно настроенная узнать хоть что-нибудь о судьбе Игоря, направилась прямиком к главе государства, стреляя периодически глазами в его обворожительную спутницу.

— Господин Президент! — начала она взволнованным, срывающимся голосом. — Я Софья Залезкая, мать Игоря Нечаева. Вы можете сказать, что конкретно произошло вчера в Сирии и… что с моим сыном? Где он? Он погиб?

Женщина стоявшая рядом с первым лицом Российского государства, что-то быстро шепнула ему, он кивнул и посмотрев на взволнованно ожидавшую ответа собеседницу, ответил.

— Добрый вечер. Наслышан о вас… от Эфирии. Мне жаль, что наше знакомство состоялось при таких обстоятельствах. Но тут ничего не поделаешь. Информация по вашему сыну сейчас поступает крайне противоречивая, — Президент в цепко посмотрел прямо в глаза Залезкой. — Из фактов могу сообщить, что Игорь закрыл собой товарищей от гранатомётного выстрела, который неминуемо уничтожил бы всю поисково-спасательную группу. За что я хотел бы вам как матери сержанта Нечаева выразить особую благодарность за то, что вы вырастили такого замечательного сына. За совершённый поступок он уже представлен к награде. На данный момент он числится пропавшим без вести. На месте найдены его вещи, табельное орудие и остатки личных вещей. Но хочу уточнить! Что следов крови на них не обнаружено. Точно так же как и тела. А учитывая его происхождение, «Чёрный отдел» предположил, и я склонен с ними согласиться, что имел место спонтанный переход, спровоцированный неминуемой смертельной опасностью. Если я не ошибаюсь, именно так попал в Охестру его отец Данил…

Бледнеющая в течении всей президентской речи Софья, отступила на шаг и зашаталась. С двух сторон её подхватили Алина с Татьяной и, извинившись, потащили к лифту.

— Он… там… всё снова… — шептала обмякшая женщина, безропотно следуя за подругами и словно бы не замечая ничего вокруг. — Рабство… только не…

— Прошу простить нас за этот инцидент, — перед президентом и его спутницей склонилась в поклоне помощница Татьяны.

— Не стоит. Я прекрасно понимаю, что вы все волнуетесь за бр… Игоря. Ну не буду вам мешать. Наверняка вы хотите пообщаться наедине, — и, подав сигнал сопровождающим, направился к выходу. — Скажите, Эрия, Егор Семёнович у себя?

— Да господин Презедент.

— Тогда я загляну к нему, — кивнул мужчина и, не прощаясь, бодрым шагом зашагал в противоположенную от общих лифтов сторону, туда, где располагался спец подъёмник.

Когда женщины остались вдвоём, стало понятно, что они очень похожи. И дело было не только в восточных чертах лица или длинных чёрных волосах. Нечеловеческая грация, остановившийся холодный взгляд выдавал в них родственных существ. Первой заговорила та, что моложе.

— Я приветствую вас, матушка, — склонившись в низком поклоне, выполненном со змеиной гибкостью, произнесла девушка, — добро пожаловать.

— Рада тебя видеть, Эрия, — старшая обняла выпрямившуюся дочь, — ты стала совсем взрослой. Как тебе работается с Татьяной? Справляешься? А в личной жизни есть изменения? Нашла себе партнёра для Танца Сплетения Тел?

* * *

Помещение, в которое в итоге, попадали все важные гости Приокского заповедника выглядело как ультрасовременный бассейн. То было самое сердце особняка и место, в котором располагалась так называемая «Гладь».

Конфигурация его дна была пандусной. Глубина постепенно увеличивалась от одного бортика, которого не было совсем, до другого, где она была максимальной и в результате достигала трёх метров. Все стены по периметру помещения были усеяны одинаковыми дверьми. Вели они в небольшие шикарно благоустроенные комнаты, в которых можно было переодеться, оставить в особом сейфе свои вещи, принять душ, отдохнуть или заказать себе что-нибудь в номер. Здесь же располагались койки для охраны и кровати для членов делегаций, которые могли бы без проблем некоторое время жить здесь, дожидаясь, когда их подопечные не вернуться из-за Глади.

В одной из таких комнат, гид-тренер, мужчина в возрасте где-то тридцати лет, в очередной раз на чистейшем арабском языке объяснял пожилому саудовскому принцу, почему тот не может взять с собой на ту сторону его банковскую карту.

— Поймите, границу Глади переходит только живое существо, — увещевал его гид, — Все предметы, включая одежду, драгоценности и прочее останутся здесь. К тому же там нет ни одного терминала, в котором вы могли бы снять ваши деньги.

— Хорошо. А если, допустим, мой человек, совершенно случайно, проглотит пять шесть алмазов. Ну, или с пол кило золота?

— Если это случайно произойдёт, то вашему человеку на той стороне будет очень плохо. Проглоченные предметы останутся здесь, на дне бассейна, а у человека, в котором они находились, некоторое время будет ощущаться острая резь, сходная с попаданием пули в ту часть тела, где находился посторонний предмет. Учёные связывают это с фантомной болью, при прохождении проглоченного предмета через ткани. Так что, к сожалению, ничего пронести на ту сторону не получится…

— Ты не торопись, подумай, — престарелый араб явно что-то задумал какую-то хитрость при помощи которой хотел обойти базовые условия пересечения Глади. — Давай, пойдём, посмотрим на месте, что и как…

Хотя гид внутренне вздохнул, на лице его не дрогнул ни единый мускул. Новички пересекающие Гладь — всегда одинаковые. Каждый из них, мнит себя гением способным обмануть основные принципы межмирового прохода, словно бы забывая, что всё что бы они не придумали, давно уже испробовано хитроумными русскими.

Мужчины, одетые лишь в одни простыни вышли к бортику бассейна, в окружении затянутых в строгие костюмы телохранителей.

— Вот смотри, а если…

Что хотел сказать принц. осталось загадкой. Соседняя дверь с грохотом распахнулась, и из неё вылетел обёрнутый полотенцем мужчина и с криком «Jeronimo!!!» сиганул в воду, практически в самом глубоком месте, мгновенно уйдя с головой. Как не странно, особых брызг не было. Под водой разлилось тусклое свечение, ориентируясь на которое в бассейн, с воплями «Mister President!», посыпались сопровождавшие главу Соединённых Штатов Америки, лица мужского полу.

В их числе были и бодигарды, ещё не успевшие постностью разоблачиться, готовясь к переходу сквозь Гладь, для несения своей нелёгкой службы в ином мире. Свет охватил всю поверхность, а через пару секунд, когда он угас, в воде уже никого не было, лишь плавали пара штанов, простыни и шли ко дну пистолеты охраны, да куча зубных коронок, имплантов и пломб. Почти сразу же подбежали несколько молчаливых уборщиков и принялись при помощи длинных шестов с лапками собирать всё это разномастное брахло.

— Вот о чём я говорил. Стоит погрузиться с головой — вас тут же перенесёт на ту сторону. Всё, что не является частью вашего тела останется здесь. Точнее, сказать вся органика, что находиться внутри вас — перенесётся вместе с вами. Даже паразиты, хотя они и мгновенно умрут. Не переходят лишь неорганические предметы, в том числе и проглоченные. Даже зубные коронки остаются на этой стороне, — гид кивнул на россыпь материала, способного опечалить любого уважающего себя дантиста. — Но не стоит волноваться, на той стороне дежурят лучшие маги-медики, которых только можно найти. Они оперативно восстановят любые повреждения, полученные при переходе, как вы, наверное, знаете, в стоимость вашего тура входили подобные страховые услуги.

— Да я как-то не интересовался, — задумчиво пробубнил старик, — Знаешь, дорогой, а ведь у меня был сложный перелом шейки бедра, и пришлось делать операцию, ставить протез… Получается, он тоже останется тут? А эти твои кудесники смогут мне его залечить?

— Несомненно. Причём помощь будет оказана вам сразу же и нашими лучшими специалистами! Ваше государство заранее предупредило нас об этой проблеме и вашего появления на той стороне там ждёт специальная группа лекарей. Не волнуйтесь, все мелочи учтены и подсчитаны. Мы рассчитываем на долгое сотрудничество между нашими странами.

Молча посмотрев на мужчину, принц тяжело вздохнул и, кивнув своим мыслям, махнул рукой сопровождающим. Из группы выделились двое, так же обряженные в простыни, на манер римской тоги, но комплекция и размах плеч с головой выдавали их профессию. Бережно подхватив, старика под руки они медленно вошли с ним в воду, с каждым шагом погружаясь всё глубже и глубже. В какой-то момент, когда вода уже доставала принцу до подбородка, а вот помощникам только до груди, они просто подняли его повыше, так чтобы их головы оказались на одном уровне.

Стоя по шею в воде все трое синхронно нырнули. Зажмуренные глаза резанул уже знакомый свет, сейчас был гораздо ярче и интенсивнее. Когда, через пару секунд все трое вынырнули — помещение разительно изменилось.

Если то место, в котором они погрузились можно было отнести к стилю «хай-тек», с множеством хромированных деталей, яркими цветами плитки бассейна, то теперь они в настоящих римских термах. Мрамор, гранит, ткани и барельефы, статуи обнажённых женщин и воздевших оружие воинов, колонны поддерживающие потолок — всё кричало об этом. А спешившая к мужчинам группа людей и эльфов с носилками в странных одеждах, и резанувшая тело старика боль, давала ясно понять, что переход сквозь Гладь — состоялся.

Глава 3 Дорога сквозь горы

— Смотри — картинка читается так, — Гуэнь ткнул пальцем в мою карточку. — Вот это собственно ты.

— Я догадался.

— Ты одет в кирасу без шлема, что говорит о том, что человек ты военный, но не при лорде. Наёмник то бишь. Солнце, восходящее из за холма — обозначает, что родом ты из Серентии, но вольный, а не на государственной службе, так как смотришь на солнце, а не от него. Видишь цвет рубахи, что из-под кирасы торчит — красный. Значит что сам ты из Алого Герцогства. Это центральные земли страны, а мы сейчас у её северо-западной границы. Здесь Оранжевое Герцогство и знать о нём — тебе как уроженцу красного — ничего не нужно.

— А названия то у них есть? Или это такая дифференциация штанов? Жители Коричневого Герцогства одеваются в коричневое, и портят друг другу праздники?

— Иногда я тебя просто не понимаю Игорь, — расстроенно покачал эльф ушастой головой, — причём здесь штаны, да и никакого коричневого как дерь…

Он запнулся, задумался и заржал в полный голос хлопая себя по колену.

— Ну… ну ты… — утирая одной рукой набежавшую слезу, кулаком второй Гуэнь дружески приложил меня по плечу. — Если бы у меня оставались сомнения в твоём иномировом происхождении, сейчас они бы окончательно исчезли. Это надо так… коричневый. Ой! Только не ляпни подобное в самой Серентии, а то будут проблемы.

Похоже, шутка пришлась эльфу по душе, и он ещё некоторое время ухмылялся, и покачивал головой, пробуя её на зуб. Впрочем, лично я ничего особо забавного в ней не видел, более того, как то не верилось мне, что никто и никогда не приводил подобных вполне очевидных аналогий, а потому прервал затянувшееся веселье.

— Ну? Так что там с нормальными названиями? Есть они у них или нет?

— В общем-то, нет. Понимаешь ли, какое дело. Лет триста назад, незадолго до моего рождения, распалась Великая Империя Восходов и Закатов, огромное эльфийское государство, в которое входили не только нынешняя Тримлибьет — страна детей Эльматерасу, но и земли Королевства Серентия, Республики Умбрия и Пакта Свободных Баронств…

— Ты мне конкретику давай, — оборвал я, явно пустившегося в долгий сказ, Гуэня. — Я про эти ваши Америки, Нумибии и прочие Гондурасы ещё успею наслушаться. С чего это ваше Королевство косит под набор детской акварельки?

— Акваре… а не важно. Если говорить короче, внешние недруги устроили народные волнения, в вассальных землях людей, входивших в Империю, переросшие в полноценное восстание. Наши доблестные старцы жидко обделались и укрылись в Закрытой Стране — Тримлибьете, даже не попытавшись, навести в государстве порядок. Отдельные земли начали объявлять о своей независимости, а Серентия, так и вовсе, с подачи прикормленного монарха, объявила о своём вхождении в Островною Империю.

— Гуэнь, тебя ж за ногу! — почти прорычал я, чувствуя, что без полного курса по географии и политической истории этого мира, на вопрос мне так и не ответят.

— Цвета герцогств, пошли от нарукавных повязок отрядов мятежников, свергнувших предыдущую династию и прогнавших из страны островитян. Лидеры белых, пурпурных, алых, оранжевых, жёлтых, зелёных, голубых, синих, фиолетовых и чёрных, захватив власть в государстве поделили его между собой. Восемь из них стали полноправными герцогами. Белые, как предводители, взяв титул «Солнце» сели на трон, а безземельные пурпурные получили пост Канцлера и являются второй по значимости семьёй в Королевстве.

— Тьфу ты, — сплюнул я, в сердцах проклиная эльфа, не способного односложно ответить на элементарный вопрос. — Прямо «Герои Меча и Магии» какие-то. Что? Трудно было сказать, что земли названы в честь цветов выигравших «персов»…

— Э… — эльф, похоже, слегка завис.

— И что в итоге мне с этой картой делать?

— …А? Да собственно ничего особенного. Носи с собой, она, что-то вроде разрешающего документа на определённые виды работ. Спросят — показывай. Но только не святошам и магам. Подделка как ни как.

Тем временем телега, медленно, но верно, приближалась к расщелине. Монструозная корова не чувствуя вожжей, брела сонно переставляя ноги. Убрав карточку в один из отвисших карманов трофейного халата, я вновь по привычке стегнул химеру. Ремни рванули кольца, продетые в чувствительные «скобы», особые петельки плоти, расположенные у животного прямо за челюстным углом. Бедный Гобик, не приученный к такому варварскому обращению взревел, выпучил глазищи и припустил вперёд, отчаянно семеня коротенькими лапками.

Лес резко закончился, как и накатанная дорога. Колёса гулко застучали по крупным растрескавшимся камням, фургон закачался, а мы с эльфом запрыгали на жёсткой скамейке.

— Давай, дальше я сам, — сказал эльф, забирая у меня управление мутантом и тут же притормаживая разогнавшуюся животинку.

— В любом случае, — твоя очередь, ответил я, разглядывая открывшуюся мне картину.

А посмотреть было на что. Часть горы, непосредственно перед въездом в расщелину, была удалена, и представляла собой огромную подкову с отвесными стенами, усеянными многочисленными башенками и бойницами, как будто вплавленными в её поверхность. Более того, всё внутреннее пространство подковы, было усеяно массивными шестигранными колоннами и тумбами разной высоты, на вершинах которых стояли массивные жаровни.

Сам проход, оказался метров сто в ширину и даже отсюда, от своего въезда давил на психику, заставляя восхищаться величием существ, способных рассечь насквозь горную гряду и возвести такую вот, захватывающую дух, красоту. Он казался бесконечным, угрюмым и величественным, а о его рукотворном происхождении говорили не только абсолютно отвесные тщательно обработанные стены, покрытые какими-то уже давно не читаемыми барельефами и уходящие к самым вершинам, но и массивные шестиугольные пилоны, обрамляющие въезд.

— Впечатляет? — спросил эльф, вздёрнув уголок рта в кривоватой ухмылке. — И не подумать, что подобное могли отгрохать дикие коротышки.

— Угу. Это и есть «Катай Дайкон»? — спросил я.

— Коттай Дунсон. Не… Это всего лишь «ворота» в так и не свершившееся третье дворфийское царство. Защитный амфитеатр. Так — первая линия обороны от гноллов, живших когда-то в пустынях по эту сторону гор. Сам замок находится в центре перевала и отсюда не виден.

— Гноллов? Человекоподобных гиен? — блеснул я знаниями фэнтезийного бестиария.

— Может и были там гиены. Не знаю. Гноллами у нас называют зверолюдей, коренных жителей этих земель. Дед, который застал закат их расы, говаривал, что странная это была порода. Частично разумная, а частично нет. Вроде как, у них в одном и том же выводке, могли уродиться и хозяин, и его верный пёс. А безмозглая животина, даже отдалённо не напоминающая гуманоида вполне могла родить гения, отличающегося от нас с тобой лишь формой ушей да хвостом.

— И что с ними случилось?

— Выродились, — коротко ответил Гуэнь, а затем после секундного молчания добавил. — Вроде как дворфы к этому руку приложили. Деда рассказывал, что когда-то, когда дети Эльматерасу только пришли в этот мир, гнолы были великой цивилизацией, да и сами они были красивы. В общем не чета людям.

Он бросил на меня быстрый взгляд и поправился, а я в свою очередь сделал для себя очередную заметочку про, довольно таки, расистские взгляды моего спутника. Впрочем, наверное, в мире, где взаимно существуют столь разные разумные виды — это неизбежно.

— …местным людям. Но потихоньку разум стал покидать гноллов. Всё чаще стали рождаться безмозглые животные, а затем с юга пришли предки людей Святой Земли и Земли Знаний и просто уничтожили их последние стаи.

— А это что за колонны? — спросил я, глядя как эльф объезжает один из монолитов с жаровней.

— Защитные огни. Их дворфы ночью включали, чтобы отслеживать гноллов. Сами-то коротышки хоть и ютятся в подземельях, видят во тьме не лучше людей. А потом просто расстреливали со стены.

— А эта застава всё ещё действует? — спросил я, силясь разглядеть в полумраке бойниц укрывшихся там воинов.

— Не… Лех говорил, что внутренние переходы частично обвалились. Да и опасно там. В защитный амфитеатр ведёт многокилометровый ход. Узкий лаз с низким потолком в толще камня. И никак по-другому, в этот комплекс не попасть.

— Странно, — нахмурился я, отметив заодно вполне нормальное польское имя. — Укрепление-то будь здоров!

— А ничего странного, — Гуэнь поправил чалму. — Начались Войны Первородства и наши показали коротышкам их место. Так что, они не то, что не построили своё Третье Царство, но даже город не успели заложить. А ни эльфам, ни людям в 보지 не сдалось, докапывать за ними пещеры. Какой 미친놈 там жить-то будет, при местных-то землетрясениях? Мы перестроили Коттай Дунсон и на этом успокоились. Этот замок как пробка — прекрасно защищает земли Серентии от наших северо-западных соседей.

Мы въехали в пролом. Стены тянулись и тянулись, оставляя над головой узкую, порой не толще нити полосу чистого неба. Здесь было холодно и довольно сыро. Прямую как стрела щель продувал сильный ветер, наплевать на который было разве что Гобику, и восхищение творением древних подгорных мастеров быстро сошло на нет.

Укрывшись в фургоне и правя мутантом сквозь особый клапан, Гуэнь продолжал наставления. Я думал о своём, нежно поглаживая пальцем обернувшуюся вокруг моей шеи Юну. Эльф рассказывал об этом мире, об устройстве местных государств, о быте и нравах. Я привычно слушал в пол уха, выхватывая только самое важно и пропуская различную Санта-Барбару о взаимоотношениях человеческих рыцарей, королей, вельмож и убийц, почивших лет сто назад.

Солнце, мигнув единожды своим белым глазом высоко над нашими головами и на короткое время залив лучами полумрак прохода, покатилось к закату. Двигались мы медленно, поднимаясь по пандусу с небольшим уклоном, телега медленно покачивалась и я, привалившись к борту, как-то сам не заметил, как задремал.

Хорошо, что не заснул. Почувствовав лёгкое касание к шее, сдавленный писк и слабое трепыхание. Разбираться в том: «Что собственно происходит?» необходимости не было. Считая, что я заснул, и не имея возможности разобраться со мной лично, контрабандист нацелился на мою змейку. Что именно он хотел с ней сделать — я не знал, хотя подозревал, что убивать он её не намерен.

Пройдоха, несравнимо лучше меня знал особенности, а главное возможности маленькой ламии или как её там. Скорее всего, в его арсенале были способы не просто вернуть утраченную по моей вине собственность, но и снять с себя «Печать Обещаний» — кажется так, он называл то, что сделала с ним, Юна. Вообще, данная штуковина должна была быть двусторонней, но мелкая укусила только его, а потому все наши договорённости играли в одни ворота.

Резко раскрыв глаза и выбросив верх руки, я поймал правой запястье, а левой локоть склонившегося надо мной Гуэня. Почти одновременно крутанулся тазом, нанося подсечку и вместе с тем сильный удар под рёбра эльфа, роняя его на дно телеги и вместе с тем выводя на классический залом руки. И вот в этот момент ушастый на примере доказал мне, что я имею дело не совсем с человеком.

Контрабандист вывернулся из моего захвата, извергнув руку, под каким-то немыслимым углом, хотя и зашипел от резкой боли в локтевом суставе. Я, всё-таки, прочувствовал предел его гибкости и понял, что заломать его простыми болевыми приёмами будет не просто и работать лучше удушающими. Врезав пяткой в область головы эльфа, я навалился на него всем телом, взяв ушастого гада в так называемый «маунт», то есть, оседлав его поверх живота, одновременно нанося несколько прямых в лицо и хотел было провести гаду удушающий, но вовремя вспомнил о имевшимся у того ноже. Хорошо ещё, что все остальные опасные «игрушки» понапиханные в многочисленные потайные кармашки добротного кожаного костюма, надетого у него под халатом, я благополучно выбросил ещё на прошлой стоянке.

Эльф успешно воспользовался моим замешательством и очередным, совершенно не знакомым мне движением, сбросил меня с себя, нанеся пару довольно чувствительных ударов коленями по спине. Не расцепляясь, так как я совершенно не желал терять контакт с противником, мы покатились по днищу кузова. Я пытался вернуть утраченное преимущество, он толкался и брыкался, борясь в довольно эффективной, но явно не человеческой, технике. Через несколько секунд подобной возни и обмена ударами мы оказались у заднего края телеги и дружно вывалились из неё прямо на слегка влажный камень разлома.

После падения с высоты почти в полметра мне, волей-неволей, пришлось отпустить Гуэня. Эльф которому гравитация навредила не меньше, почувствовав свободу, тут же откатился в сторону, резким вращательным движением вскочил на ноги, и, приняв боевую стойку, крикнул.

– ஆர்டர்! நிறுத்து! — а затем осклабился, неотрывно глядя мне в глаза.

Телега, успевшая отъехать метров на двадцать от нас, скрипнув, остановилась. Я тоже приготовился к продолжению драки, исподлобья рассматривая зубоскалящего ушастого. Он застыл в некой, неудобной на мой взгляд, низкой стойке с широко расставленными руками и отдалённо напоминающей, то ли Северный Шаолинь, то ли ещё какую-то из подобных экзотических боевых систем.

Было в его позе нечто, неощутимо знакомое. Вот только я никак не мог вспомнить, где я мог видеть подобные движения. Гуэнь тем временем как-то погрустнел, расслабился, сбросив руки вниз, выпрямился и тут же поднял их в примирительном жесте.

— Прости Игорь. Гаэн-дун попутал! — он расстроенно покачал головой и сплюнул кровавый сгусток. — Клянусь, больше подобного не повторится. Если хочешь — можешь просто избить меня.

— Обойдусь, — процедил я в ответ, — Юна ты как? Цела? Он тебе голову случае не открутил? — проигнорировав эльфа, спросил я свою змейку.

— Да! — пискнула та, слегка подвигавшись. — Я в порядке.

— Повезло тебе ухатый, — без улыбки и ёрничества сообщил я Гуэню, и, похоже, было в моём голове что-то такое, от чего эльф спал с лица. — На первый раз прощаю, но при повторной попытке, так просто ты не отделаешься.

— Верю, — эльф сделал пашу шагов вперёд, протягивая мне руку. — Мир?

— Мир, — ответил я, однако руку жать не стал.

Постояв несколько секунд и не дождавшись ответных действий, эльф понуро направился к нашей повозке, всем своим видом показывая насколько он сожалеет о случившимся. Я последовал за ним, тем не менее, не теряя бдительности.

Гуэню я не верил ни на грош. Я не маленький мальчик, которого могут обмануть грустные глаза, а-ля Кот в Сапогах, и виноватое выражение лица. Как бы мило мы не беседовали — это разумное существо оставалось моим врагом, с самой первой нашей встречи. Просто сейчас — он был нужен мне, а не я ему. Я абсолютно уверен, что если бы не клятва, которая, благодаря Юне, связала его, некими незримыми путами, всё уже давно решилось бы кровью, и в дальнейшее путешествие отправился бы только один из нас.

Конечно, нельзя сказать, что я, прямо таки на все сто процентов, доверял этой самой магии, маленькой змейки. Но и просто отмахнуться, после всего увиденного мною за последнюю пару дней — не мог. В этом, незнакомом для меня мире, могло быть, что угодно и хотя мозг пытался фильтровать информацию, перестраивая её, на привычный мне, лад, приходилось признать, что я сейчас, мало чем отличаюсь от ребёнка — практически ничего не знающего о том, что ждёт его за порогом родительского дома.

И это была первая причина, по которой мне было важно наше добровольно-принудительное сотрудничество с Гуэнем. Эльф, если бы мог, давно бы уже попытался всадить мне нож в спину, тем более в ситуации когда мы с ним были в одиночестве. Но он этого не делал, как бы я не старался вызвать его на конфликт, целенаправленно подначивая и оскорбляя. Наоборот, он как и обещал, делился со мной информацией по любому интересующему меня вопросу. Порой даже избыточной.

Второй причиной были банальные деньги. Нет — мне не застили глаза обещания несметных богатств, как, впрочем, и звон настоящего золота и серебра, которое досталось мне в качестве трофея при обыске карлика и паренька, позже прирезанных контрабандистом. Просто, для того, что бы жить — нужен презренный метал. А для того чтобы жить хорошо — его должно быть много. Это простую, в чём-то мещанскую, логику разделяла и мама и редко, налётами, посещавший нас отец, и тётя Регина, и Алина, и тем более Ипполитушка, чтоб ему пусто было. Ну а Танюха, среди моих знакомых, была локомотивом меркантилизма.

И тут для меня в моей ситуации всё так же было предельно понятно. Опять таки прекрасное сравнение с ребёнком, впервые покинувшим отчий дом, в котором его просто на просто забыли научить тому, как и каким образом, следует обеспечивать себе сытую и комфортную жизнь. Бомжевать и побираться — я был не готов. Податься в разбойники тоже. Вступить в какую-нибудь армию не позволяла присяга, нарушать которую я не собирался. Податься в наёмники? Тем более, что с выданной мне картой это было вполне возможно. Вот только, не живут в средневековой среде представители подобной профессии ни хорошо, ни долго. Если вспомнить историю Земли, то более семидесяти процентов из них погибали даже не на поле боя, а на дуэлях с бывшими товарищами, при перераспределении трофеев.

Вот и получается — что всё, что я умею это «воевать». Но ни одна из подобных ролей в чужом мире мне категорически не подходит. А потому мне и нужен был Гуэнь, с его артефактами, которые, по факту, сейчас принадлежала мне. Только вот, я совершенно не знал что с ними делать, сколько они стоят и по чём их можно сбыть. А главное нужны ли они кому-нибудь, кроме обижающего возвращения контрабандиста заказчика. Поэтому, на мой взгляд, стоило пообещать вернуть половину, что бы обратить вторую в полноценные монеты, вместо непонятной хрени.

Перспектива — тоже та ещё. Но здесь я, хотя бы примерно, представляю себе, с чем мне придётся столкнуться. То есть, были хотя бы призрачные перспективы на удачный исход дела и на то, что мне не придётся идти против себя, или вовсе класть зубы на полку. Ведь, насколько я понял принцип действия Юниной магии — ухатый в лепёшку расшибётся, но если хочет сохранить себе жизнь, будет вынужден выполнить свою часть договора. Хотя конечно, у этого гада остаётся и некое пространство для манёвра, а потому мне следует оставаться настороже.

Но, если говорить честно, то в случившимся только что конфликте, по большей части виноват был я сам. Всё-таки напряжение после боевого выхода, бегство от террористов по горам, потом вся эта катавасия с караваном, да и долгая, утомительная поездка хорошенько вымотали меня. Естественно у эльфа и так не чистого на руку возникло желание отыграться, а то возможно и снять с себя сковывающую печать. Так что в дальнейшем за ним нужен глаз да глаз.

Погружённый в размышления я вновь залез в фургон и пристроился рядом со своим спутником. Гуэнь, как я успел заметить, выставил фонари, которые, как оказалось, были припрятаны в ящике под козлами и разжёг толстые, потрескивающие свечи. Их свет, отражаясь от полированных медных зеркал, освещали нам путь, в быстро сгущающемся сумраке, этого недостроенного подгорного царства. Покосившись на мою хмурую морду, эльф тяжело вздохнул и, не проронив ни слова, легонько тряхнул вожжи. Телега скрипнула, качнулась и пришла в движение.

Спустя ещё два часа, мы наконец-то оказались возле замка Коттай Дунсон. Массивные, тёмные каменные стены метров двадцать в высоту, полностью перекрывали проезд от стены до стены. Перед ними почти в свете фонаря плескался выбитый в камне ров заполненный водой, через который был переброшен откидной мост, ведущий к закрытым створкам ворот. За зубцами то и дело мелькали фигуры людей освещаемые факелами, которые они держали в руках. Они, конечно же, давно заметили нас, но не спешили предпринимать каких либо действия.

Тяжело вздохнув, эльф вылез из фургона и подойдя к одной из стен, постоял там несколько секунд, а затем по пролому разлился чистый звук гонга. И почти сразу же темноту прорезали лучи белого света, залив всё пространство разлома, выдернув фургон из окружавшей его темноты и ударив по привыкшим к темноте глазам.

— Кого там нелёгкая принесла, — эхом разлился по проезду сильный мужской голос со слегка гыкающим акцентом, почти таким же как у того недоросля в женских тряпках.

— Лех! Это я! Гуэнь, — крикнул эльф, щурясь от яркого света.

— Ты опоздал! Мы ждали тебя вчера вечером! И где твои… — я наконец смог разглядеть фигуру человека прямо над воротами, держащего у губ простейший рупор. — …карлы. Есть у меня большое желание помять рыло Борсону, после того что он…

— Нет больше карликов, — ответил мой спутник, забираясь на козлы. — Кончились. На нас наскочил отряд одного из приграничных шевалье. Разойтись как видишь не получилось. Вдвоём ушли.

— Чёртовы святоши. Борсон был не худшим из знакомых мне коротышек. Жаль безбородого. Хотя у нас тут свои проблемы, так что проезд сквозь замок закрыт.

— Да какого Гаэн-дуна! Лех, — эльф в сердцах стукнул кулаком по седушке, — вы нас хоть пустите в замок-то.

— Заезжай, не вопрос. Не тащиться же вам обратно. Готовьте карты и сборные, мы открываем ворота.

Глава 4 Коттай Дунсон

Гуэнь занял положенное ему место на козлах, отобрал у меня поводья, и фургон качнулся, скрипнул и въехал на мост. Вытащив из-под сиденья, уже успевшую как следует послужить мне киянку, я словно бы невзначай, удобно оперся на неё. Глядя на приближающийся портал ворот, без каких бы то ни было эмоций на роже, как бы случайно наступив на ногу эльфу, чтобы гад не успел убежать, если вдруг спровоцирует заварушку.

В этот момент решалось многое. Я заранее приготовился продать свою жизнь подороже, если конечно все эти разговоры о магии ламий — не более чем суеверия, а хитрырозадый ушастик, просто понял, что в одиночку ему со мной просто так не совладать, а потому отложил расправу до лучших времён.

От первой внезапной атаки меня в любом случае спасут мои необычные способности, о существовании которых Гуэнь просто не знал, а вот дальше… Эльф умрёт. Болезненно или нет, не знаю — как получится, но сам факт отправки своего попутчика на местный погост, я мог гарантировать. А дальше — дальше уж как повезёт.

Контрабандист удивлённо посмотрел на свою стопу, перевёл взгляд на меня и грустно улыбнувшись, покачал головой, аккуратно правя повозку в сторону медленно, со скрипом раскрывающихся ворот. Наивный. Это, наверное, какой-нибудь местный лопух мог бы проникнуться столь искренней демонстрацией сожаления о случившейся у нас перепалке, но только не дитя моего родного, донельзя циничного мира. Да ещё к тому же стойко высидевший множество психотрейнингов и лекций по социальной психологии, на которые периодически таскала меня непоседливая Танюха.

Так что в искренность печали Гуэня, я не верил ни на грош, как и в наличие у эльфа, так называемого стокгольмского синдрома. Так что его ужимки вовсе не заставляли меня расслабиться и потерять бдительность, а производили обратный эффект.

— Сто-о-ой! — раздался властный голос, когда ворота с громким стуком закрылись за нами, а мы, преодолев почти десятиметровую арку выложенную искусно обработанными каменными блоками, выехали в небольшой каменный мешок, зажатый между внешней и намного более высокой внутренней стеной.

Даже не разбираясь в особенностях местного зодчества можно было с уверенностью сказать, что это была древняя кладка дворфов, а внешняя стена — скорее всего человеческим новостроем. Несмотря на нестандартное, можно сказать — подгорное расположение замка, насколько я мог видеть особенности внешних фортификационных сооружений, практически не отличались от тех, что были известны у нас на Земле веке этак в двенадцатом-тринадцатом.

Хоть я и вырос в довольно обычной (по моим меркам) московской семье врача гинеколога какой-то там элитной клиники и безработной домохозяйки, мой дед, со стороны настоящего отца был самым настоящим олигархом. Что естественно, не смотря на недовольство мамы и к вящей радости Ипполита, не могло не сказаться на уровне нашего благосостояния.

Так вот, где-то с начала двухтысячных, под влиянием Алины, новой супруги моего папани, деда вдруг проникся искренней любовью к отечественному и международному ролевому и реконструкторскому движениям. Выкупив по каким-то там серым схемам несколько десятков гектаров земли недалеко от Шереметьево, организовал в этом месте нечто вроде научно-исторического центра «Гиперборея», рая для археологов-экспериментаторов, реконструкторов всех мастей и даже, вездесущих толкинистов, которых на территорию комплекса пускали только при соблюдении ими определённых условий.

Возглавила «Гиперборею» сама Алина Нечаева, хоть и пропадала большую часть года где-то в родной Франции. Помимо научных работ и небольшого частного института, «Гиперборея» имела гигантский игровой полигон с лесами, полями, конюшней и ипподромом, деревушкой в стиле фахверг, а также рыцарским ристалищем имелся самым настоящим средневековый замок норманнского типа. Так что я — частый гость «Гипербореи» прекрасно ориентировался в подобных укреплениях.

Сейчас мы находились в так называемом «мешке» пространстве-ловушке, причём самого что ни на есть простого типа иногда устраиваемом с целью подрядить атакующие сквозь пробитые тараном ворота ряды противника. Хотя по сравнению с богатствами «Нечаевского Замка» здесь всё было как-то бедновато. Многочисленные бойницы для стрелков в станах, пара защитных пилонов, поворотные котлы над вратами, в которых во время осады должны были кипеть смола или масло, немногочисленные осадные машины, два скорпиона на передовой и одна баллиста. Вот и всё, что мог предложить напавшему на него войску Коттай Дунсон. К тому же, похоже, что это место использовали ещё и как задний двор, куда выкидывали весь временно ненужный хлам из внутренних помещений.

— Привет Лех! Старина! — широко улыбнулся эльф, притормозив гобика, и приветственно взмахнул рукой приближающимся к нам людям. — Как ты тут без меня?

Пять натуральных средневековых воинов шли к нам от приветственно распахнутых и, похоже, давно уже не закрывавшихся внутренних ворот. Четверо из них, обряженные в некое подобии бригантин с надетыми на голову стальными касками, похожими суповую тарелку были вооружены небольшими топориками и полутора метровыми копьями. Внешне они производили довольно удручающее впечатление, особенно если сравнивать их со встреченными ранее воинами со Святой Земли, а осунувшиеся, бледные лица говорили о явном недостатке солнечного света.

Другие двое — те, что вышагивали перед ними, выглядели намного более представительными персонами. Первым шёл суровый мужчина с сухим лицом и длинными свисающими ниже подбородка усами, в кольчуге до колен, брамице, тряпичном табарде и кольчужных чулках, заправленных в невысокие мягкие сапоги со стальными пластинами. На поясе у него болтался прямой меч с простенькой слегка изогнутой гардой и рукоятью строго под один хват. Если бы не ярко оранжевая накидка с изображённым на ней: то ли бобром, то ли кротом, он производил бы впечатление этакого классического брата-тамплиера века этак начала двенадцатого, когда орден рыцарей Храма был ещё беден, но уже представлял собой существенную военную силу.

Его спутник был сильно моложе. Этакий паренёк почти моего возраста с простоватым лицом деревенского увальня, однако, закованный в некое подобие латных доспехов — стянутых ремнями тяжёлых кованых пластин явно кустарной ковки, более-менее облегающих фигуру и прикрывающих жизненно важные органы. Из под них выглядывала добротная кольчуга а на боку висело нечто замотанное в толстую серую ткань покрытую маслянистыми разводами.

В руках люди держали нечто, которое я издалека принял за факелы, которые я видел на стенах, но в действительности это оказалось чем-то наподобие электрической лампочки, вкрученной в оформленную резьбой и металлическими кольцами длинную деревянную дубинку. Во всяком случае, светящийся шарик на её широком конце никак не мог быть обычным огнём.

«Магия… — как то отстраненно подумал я. — Обычный магический факел, какие можно встретить в некоторых компьютерных играх. Чему собственно тут удивляться.»

— Лучше чем при тебе, — беззлобно огрызнулся усач, подходя к упряжке и похлопав мутаната по круглому боку. — Кто там тебя с Борсоном обидел-то? Знаешь?

— Ну как не знать. Люди и краснолюды Шевалье Нирра Бахат Бенерджи, — противно улыбнувшись альф резким, но незаметным для воинов движением высвободил свою ступню, тут же шустро и легко спрыгнув с козел, витиевато поклонился своему собеседнику и только тогда ответил на крепкое рукопожатие.

От немедленного приведения смертельного приговора в исполнение эльфа спас тоненький голосок из-под намотанной на манер шарфа бывшей чадры, под котором отныне покоилась обратившаяся в цепочку змейка.

— Юна думает, что он тебя не предаст.

— С чего это ты взяла? — одними губами переспросил я, одновременно сбрасывая излишнее напряжение мышц и ловя на себе хмурый взгляд усача.

— Я не знаю… — ответила мелкая ламия после секундного молчания, — просто чувствую и всё. Юна просит верить Юне!

— Ну… если Юна просит… — задумчиво произнёс я, рассматривая молодого парня в доспехах, всё время косящегося на одну из двух прилепленных к стенам расщелины башен.

— Совсем озверел дурной святоша… в приграничную зону лезет, — жаловался тем временем эльф. — Они нас на Белой Петле догнали. Документы-то сё, смотрю, а они уже моих ребят режут.

Странным был этот разговор. Контрабандист, похоже, врал напропалую и собственно не скрывал этого, а его собеседник, демонстрируя полное недоверие к его персоне, нем не менее важно кивал при каждом слове и даже не думал задавать каких бы то ни было вопросов.

— В приграничную значит… — сурово пробурчал усатый, когда эльф наконец заткнулся.

Видимо из всего словесного потока Гуэня, он выделил даже не самое главное, или как минимум правдивое, а то, что интересовало конкретно его. Потерев большим пальцем нижнюю губу, прямо под крючковатым носом и тут же пригладив встопорщившиеся усы, «тамплиер» крякнул и пнул мыском сапога какой-то мелкий камушек.

— Ну что ж. Не зря Жако копил деньги на «Гневных Клоунов»… — мужчина бросил на меня ещё один быстрый взгляд. — Очень уж ему хотелось прижать к ногтю этого Бенерджи… да вот…

— Неужели самих «Гневных Клоунов»? — судя по всему Гуэнь проникся словами усача. — Наёмников Бергуча? Грозы Роулиндейла?

О каком таком боевом Шапито они говорят — я естественно не знал. Воображение как не пыталось изобразить мне нечто адекватное окружающему меня фэнтезийному антуражу — постоянно рисовало мне участников телепередачи «Аншлаг» во главе с ведущей, вооружённых алюминиевыми битами, арматурой и ржавыми цепями. Маститые старички и примкнувшая к ним маргинальная «молодёжь» среднего возраста со зверскими рожами вышагивали по тёмной улице выкрикивая в сторону жмущихся к стенам домов случайных прохожих унылые и не смешные анекдоты.

— Капитан Леанусье, — вывел меня из мрачных фантазий тяжёлый грудной голос принадлежавший парню в латах. — Я очень сожалею о своей просьбе многоуважаемый монсеньёр, но не изволили бы вы иметь милость смочь, позволить себе посвятить меня, что бы я недостойный узнал…

— Бруно! Мать твою! — взорвался усачь, чем сильно напугал своего спутника, который пытаясь выговорить витьеватую фразу даже закрыл глаза от усердия. — Не позорь меня перед людьми! Какой я тебе «монсеньёр»! Да и вообще — я тебе сколько раз приказывал предстать пользоваться этим быдлячим штилем! Нормально говори: Что ты хочешь? Связался с му… с аристократом на нашу голову.

— Ну… я это! Дядь Лех… — смутился и даже покраснел парень в голосе которого тутже прорезалось что-то простое и деревенское, — а кто такие «Гневные Кроуны»?

— Клоуны Бруно. Клоуны! Клоуны, это что-то типа шутов.

— Э…

— Мать… Скоморохов. Ты их в родном селе на ярмарке должен был видеть…

— А!! — в протяжном как будто пришедшем из бочки звуке чувствовалось узнавание. — А чё? Дядь Жако хотел плясульки устроить? Это я люблю! Я б Маришку тогда пригласил бы…

— Уй болван… — с тяжёлым вздохом прошептал капитан Лех и провёл ладонью по своему лицу сверху вниз, дёрнув под конец самого себя за усы, — Бруно, мальчик мой. Даже если бы Жако устроил праздник, к Баронессе Мари тебя не подпустили бы и на пушечный выстрел!

— А чё так! — искренне удивился парень хлопая глазами. — У нас в деревне на танцульках даже жонка священника, Баба Муся со мной отплясывала. Не брезговала да и на сеновал потом сама меня позвала!

Парень смутился сказанным и отведя глаза залепетал.

— Ну это… Крыша у неё на сеновале видать прохудилась. Вот она и… а я пока за инструментами ходил, Отец Евген из ратуши вернулся. Разозлился почему-то. Сказал что им моя помощь не нужна и прогнал со двора. Но я не вру! Баба Муся со мной танцевала! Так принято! Это по-правилам! Так почему же Маришка то не…

— Бруно… — терпение усача похоже было на исходе и только наше присутствие не позволяло ему перейти на крик, а вот сопровождающая эту парочку тройка бойцов с топориками уже откровенно ржали. — Послушай Бруно. Сколько лет ты уже живёшь в этом замке?

— Ну… Раз… Два, три, шесть… — принялся загибать пальцы парень.

— Четыре, пять! — поправил его капитан. — Пять лет. И ты до сих пор не понял, что ты не в своей деревне?

— Но правила! — возмутился латник. — Есть же правила! Танцуют все…

— Идиот… А! Не важно, — отмахнулся от него мужчина. — В любом случае — никакого праздника Жако не планировал.

— Как это не планировал! — возмущению парня не было предела. — Так ведь скоморохи то!

— Бруно… — почти прорычал капитан, зло глядя на подрагивающие плечи эльфа, прислонившегося лбом к круглому боку флегматичного гобика и сам еле сдерживая рвущийся наружу смех.

В сложившейся ситуации похоже не веселился только мутант, Юна да я. Первому вообще было наплевать на то, что происходит вокруг него, ламия в силу своего возраста похоже не понимала о чём говорят эти люди, а я как то не привык смеяться над откровенно слабоумными. Еле сдерживая на лице суровую маску капитан повторил.

— Бруно. «Гневные Клоуны» только притворяются скоморохами. Да они красят свои лица белой краской — но не для того, чтобы смешить селян, а чтобы пугать врагов. Именуя себя клоунами они носят пёстрые одежды и бубенцы, отвлекающие их врагов. Мальчик мой — это суровые люди. Настоящие убийцы берущиеся за любые, даже не совсем законные дела. Именно поэтому Жако хотел нанять их для рейдов на территорию Святой Земли…

— Незаконные это плохо! — стукнув себя по нагрудной пластине прорычал парень. — Неправильно это, не по порядку…

— Знаешь, что Бруно, — произнёс капитан.

— Что? — удивлённо спросил парень.

— Заткнись. Просто заткнись.

— Но я же не… — начал было тот.

— Каждое следующее слово будет стоить тебе пяти палок.

— Я же рыцарь! — удивлённо произнёс парень хлопая честными, наивными глазами. — А рыцарей палками не наказывают.

— Ты не рыцарь Бруно… — ответил ему капитан, показательно загибая пальцы. — Ты всего лишь оруженосец.

— Но…

— Сорок пять палок мой мальчик. Ты наговорил уже на…

— Молчу! — Бруно, в рокочущем голосе читался испуг, быстро заткнул своими лапищами рот.

— …уже на пятьдесят палок, — улыбнулся сквозь усы капитан. — У тебя сегодня будет не самая приятная ночь. А вы чё ржоте салаги! А ну сми-и-ирно!

Рявкнув на своих совсем уже распоясавшихся подчинённых, капитан вновь обратил внимание на нас. А точнее на меня.

— А что-ж это вы молодой человек не веселитесь? — то ли с упрёком, то ли с уважением спросил усачь, переводя взгляд с меня, на трясущегося от беззвучного смеха Гуэня и обратно.

— У меня дома не принято смеяться над убогими, — ляпнул я первое, что пришло в голову. — Плохой вкус знаете ли.

— О! — капитан поднял в верх указательный палец и сказал. — Народная мудрость. Откуда ты, сынок?

— Я… — ответить я не успел, так как отсмеявшийся Гуэнь перебил меня.

— Он из Руксзкхемии, — вытирая слёзы сообщил эльф. — Баронство такое…

— Губерня, — ехидно поправил я ушастого приколиста, похоже совершенно забывшего то, что было изображено на моей карточке.

— Ну да — губэреня, почти у самого подножья Трона, — ничуть не смутился контрабандист, продолжая вешать лапшу на уши капитану. — Скажу тебе приятель — местные там жуткие зануды и формалисты!

— О… — Лех похоже удивился. — Не знал, что там кто-то окромя змееборцев живёт. Так ты его там нанял?

— Не… — Гуэнь замялся.

Издав тяжёлый вздох поведал капитану душещипательную историю о том, что бедный несчастный я был отбит благородным ушастиком у самого Шевалье Нирра. Тот мол уже по моим словам, напал на мирный караван, тянущий возы с хвостами наг в Серентию. Меня взяли в плен, семью — злостно перебили, а сами тут же отправились на охоту на его Гуэня карликов. Но стоило только непревзойдённому воину и вообще герою среди детей Эльматерасу вызволить меня из пут злобных приспешников потерявшего берега феодала, и вооружить меня первым, что попалось под руку, как я вдохновившись, проявил чудеса дероизма.

Лех, слушал, кивал и похоже не верил ни единому слову ухатого. Я — молчал, Юна что-то возмущённо попискивала, но слава богу слышно это было только мне. Бруно внимал эльфу раскрыв рот, переводя восхищённый взгляд с меня на Гуэня и вновь глядя на меня искрящимися глазами.

— Ладно… я понял, — оборвал наконец пустословие контрабандиста капитан. — Карты у него нет.

— Ну почему нет? Есть! — возмутился эльф, кивнув мне головой. — Как ты Лех мог только..

— Давай её сюда сынок, — не вслушиваясь более в слова балабола, усач подошёл ко мне и протянул руку. — Посмотрим, что ты и кто ты…

Вытащив из кармана метрический прямоугольник я передал его воину.

— Их под Трона значит… — задумчиво произнёс тот, скосив глаза на Гуэня.

— Из под Трона, — как ни в чём не бывало кивнул эльф. — Тебя что-то смущает?

— Не-е-е, — протянул капитан, слегка отстраняясь от Бруно, который разглядывал карту через его плечо и глядя тому прямо в глаза произнёс. — Всё в порядке. Всё в рамках закона…

— А почему солнце? — прогудел латник, подвинувшись так, чтобы вновь видеть карточку. — Разве там не кресло должно быть?

— Не! — почти хором ответили Лех с Гуэнем.

— Ну не… так не… — покладисто согласился Бруно, затем на лице его отразилась судорожная работа мозга, после чего он сморщился, словно бы укусил лимон и выдал запинаясь на каждом слове, к тому же совсем не свойственным ему тоном. — Молот! Не… неблагородное оружие! Фи — деревенское быдло!

— Ладно… С вас пять серебряных за проезд и ночёвку, — звонко ткнув парня локтем по кирасе сказал Лех.

— Дороговато что-то? — нахмурился Гуэнь, но полез в своё кошель.

Блестящие монетки сменили хозяина и мой попутчик уже полез было на козлы, а встречающие потеряв интерес к нашим персонам направились к входу за вторую стену, когда капитан вдруг остановился и повернувшись как бы невзначай произнёс.

— Времена сейчас тяжёлые, а у нас в оружейке есть запасы которые мы можем продать. Да и в одёжке такой не стоит в королевских городах появляться…

Произнеся это он отвернулся и как ни в чём не бывало зашагал за своими подчинёнными.

— Не интересует… — заявил эльф взявшись за поводья.

— Интересует — сообщил я, спрыгивая с телеги.

— Тогда следуй за мной, — не оборачиваясь приказал Лех.

Я сильно ошибался предполагая, что Коттай Дунсон очень уж похож на «Нечаевский Замок». Ворота второй стены выводили в просторный двор в котором в этот момент было достаточно людно. Сам массив внутренних строений, лишь слегка выступал из левой стены прореза квадратным основанием, из которого вырастала высокая вытопленная в стену башня. Она напоминала эркер используемый в современной архитектуре. Только вместо широких окон на его поверхности располагались многочисленные бойницы, а в метрах в ста над основанием, светился яркими огнями балкон с ажурным витражом.

Её противоположенная сестра, прилипшая к другой стене пролома не достигала земли, тёмным и мрачным силуэтом, лишь слегка освещаемым факелами, тяжёлой глыбой нависала над нашими головами. С одного из её уровней к земле тянулись паутинки верёвочных лестниц, а единственный отблеск огня, то и дело мелькал среди аркады венчавшей её верхушку.

— Сынок, иди за мной, — произнёс капитан, глядя как эльф заворачивает гобика к широкой арке, расположенной в самом центре массивного, кубического основания освещённой башни..

— Я с вами дядь Лех, — радостно произнёс Бруно, слегка отталкивая меня с дороги. — А куда мы идём?

— Ты остаёшься здесь! — припечатал радостного идиота капитан, грубо оттолкнув его в сторону. — Иди лучше гостя проверь вдруг там опять Игоша озорничает!

— Ох! Игоша! — Бруно аж присел. — А у меня от бабки амулет от него есть! Только он в деревеньке Осиннуум остался. Я его там на люстру прибил!

Парень задумался а потом выдал.

— Не думал я, что Игоша и в замок проберётся! Ща сбегаю заберу!

— Стой! Отставить в деревню бегать! — рявкнул капитан. — Просто сходи посмотри, может и не пробрался в замок дух.

— Ла-а-адно… — как-то разочарованно произнёс парень. — Я это…. пойду…

— Иди, иди… — похлопал его по плечу капитан, а когда Бруно широко улыбаясь скрылся за углом основного здания, нервно усмехнулся. — Ты сынок не смотри на меня так. Мы не звери и не для того его здесь держим, чтобы шпынять да издеваться. Бруно парень хороший, вот только на голову слабоват, зато исполнительный и добрый. А уж силушки в нём на десятерых взрослых мужиков имеется.

Капитан выжидательно посмотрел на меня, я же в свою очередь молчал, не имея ни малейшего желания лезть в чужие дела. Видимо неверно поняв меня, мужчина продолжил объяснения и одновременно направился к неприметной дверке, расположенной чуть в стороне от бокового крыльца этого необычного замка, почти у самой уходящей в темноту каменной стены.

— Мы с Жако — бывшим владельцем этого замка и отцом Баронессы

Мари, когда то давно сражались плечом к плечу с его отцом. Тот был ещё типчик,

нечета сыну. Когда свалила его каменная лихорадка, единственное что он просил

нас, так это пристроить его старшего сына к воинскому делу. Я-то хотел парня

солдатом сделать, сам понимаешь — куда ему выше-то, да вот приятель мой по-другому

порешил. Оруженосец ему понадобился. Решил сынка старого пройдохи в люди

вывести, благородным сделать.

— Стоит ли подобное рассказывать совершенно незнакомому человеку? — уже открыто намекнул я разговорившемуся усачу.

— Да что такого? — отмахнулся тот и усмехнулся. — Ты чужак, тебе и выговорится можно. Сегодня ты здесь, а завтра — ищи ветра в поле. Устал я сынок от этого замка. Не поверишь, как устал, вот языком иногда старику потрепать и охота, а поговорить мне здесь — вроде, как и не с кем. Пока Жако был — с ним хоть поговорить можно было, а сейчас…

Воин остановился и посмотрел на меня своими усталыми, почти бесцветными в свете магического фонаря глазами.

— А что с ним случилось? — спросил я.

Вместе с моим провожатым, мы пересёкли наискосок что-то типа вахтёрки, прошли сквозь комнату стражи, и углубились в запутанный лабиринт узких проходов с невысокими потолками. Из приоткрытых дверей доносили приглушённые голоса людей. Видимо Лех вёл меня по коридорам, предназначенным в первую очередь для прислуги и работников замка.

— Так помер. Убили лесные бандиты. Месяца три назад. Возвращался с торгов в Риверлофиумме, денюжку для найма наёмников вёз, да так и сгинул на полпути.

— Соболезную.

— А… ерунда. Всем нам туда в конце-концов дорога.

Кажется, этому человеку действительно очень хотелось с кем-нибудь поговорить. И неважно о чём. Отпирая тяжёлую обитую сталью дверь, за которой оказалось складское помещение, заполненное стеллажами с разнообразной одеждой, он продолжал трещать про серость быта Коттай Дунсона. В то время, как подозванная им женщина, лет этак за пятьдесят выбирала одёжку под мою фигуру, он расспрашивал меня про жизнь в моём гипотетическом родном поселении, в некой Губернии, расположившейся в области которую называют «Подножие Трона».

Не имея ни малейшего представления что это и где находится, я лепил ему осторожную полуправду о трудном фентезийном быте расположенных на опасном отшибе деревень, почерпнутую из кое-каких книг, фильмов и популярных ныне сериалов. Одновременно с этим я настойчиво отказывался от классических парных кальсон одна из штанин которых была выкрашена в ярко оранжевый, а вторая предложенная мне в тёмно-зелёный. Замковая швея настаивала, просто не понимая как можно не влюбиться с такую красоту, я же вцепился в более-менее современные штаны из мягкой кожи и прикрывался ими от кудахтавшей толстушки словно щитом.

В конце концов та сдалась, причитая что у современных юношей нет ни вкуса ни стиля в одежде. Несколько серебряных монеток перекочевали в капитанский карман и довольный Лех завёл разговор о местной политике, я же став счастливым обладателем широченных трусов на подвязках, длинной белой рубахи, плотного кожаного дублета и штанов. В комплект к сапогам прилагался набор тряпичных обмоток, которые я под удивлённым взглядом усача использовал не как-то полагалось в классическом средневековье, а на манер обычной отечественной портянки.

Уже через пару минут, я был полностью готов. Непривычная одёжка оказалась довольно удобной, а уж переплатил ли я за неё или усач всё же решил не обирать лишний раз голодранца — кто его знает. В местных деньгах и их ценности я разбирался не лучше чем свинья в апельсинах, а расспрашивать словоохотливого вояку не стал, опасаясь выставить себя ну уж полным профаном.

Ещё в одну серебряную монетку мне обошёлся крепкий ремень и небольшой кошель для денег, который предполагалось носить привязанным к поясу. Посчитав что-то в уме, Лех полез было в свою мошну, выгребая из неё медные кругляши с чеканным изображением профиля какого то мужика, но я остановил его, предложив на сдачу, немного модернизировать мой новоприобретённый дублет, пришив спереди к его внутренней стороне довольно объёмный карман с несколькими дополнительными петлями.

Пожелание встретило лёгкое непонимание как у самого капитана, так и у замковой портнихи, однако оба списали подобные странные требования на причуды иноземца и тётка, что-то ворча себе под нос подхватив куртку потащилась за шилом. Мы же с моим спутником, под медленный разговор ни о чём, направились в святая-святых замка — в арсенал.

— Вот… — проведя меня между двумя хмурыми детинами с хищно выглядящими алебардами, капитан быстро миновал многочисленные полки заполненные разнообразным оружием и остановился у стеллажа на котором покоились разнообразные молоты насаженные на длинные деревянные, а то и стальные рукояти. — Выбирай на своё вкус. Всё равно ими никто не пользуется.

— А на фига они мне? — задумчиво произнёс я, рассматривая ряды как вполне исторического этого ударного оружия, так и вполне фентезийные образцы с бойками под десять килограмм, применимые разве что для забивания свай в мягкую землю.

— Так ты ж молотобоец! — довольно ехидно отозвался капитан и протянул руку. — Покажи свою карту!

— Да смотрите сколько угодно, — ответил я передавая пластинку Леху, и медленно двинулся вдоль любовно выставленных рядов оружия.

Вопрос: «Что взять?» оказался не из простых. Конечно в разнообразно попаданческой литературе все «правильные» герои обзаводились разнообразными мечами. Вот только я ни разу не читал, что бы кто-нибудь и заботился о своём водружении. А ведь лезвие оно не из современной высоколегированной или нержавеющей стали делалось. Ржой покрывалось на раз, а весь уход за ним в книгах заключался в вытирании после боя о плащ, а то и о самого поверженного врага. Да и править его постоянно нужно…

Так что брать в руки клинок — следовало только при условии, что будешь о нём непрестанно заботиться. Как о младенце. А я на такие жертвы пока что был не готов.

Топор или секиру? Да вообще-то та же песня, что и с мечами, вот только к тому же к подобному вооружения я никогда не испытывал особой любви…

Пройдя по периметру комнаты, рассматривая разнообразное, порой довольно экзотическое оружие, я вновь оказался возле криво улыбающегося Леха, поигрывающего моей карточкой.

— Ну что? Всё вернулось на круги своя? — улыбнулся он и ловко выдернув о стойки полэкс на длинной витой рукояти и протянул мне этот боевой двуручный молот с лезвием топора задней части обуха. — Держи, хорошая вещь, да и возьму недорого…

— Лех, я только только от одной неудобной дуры отказался, а ты мне другую суёшь… — ответил я возвращая оружие на место. — Ты сам то пробовал когда-нибудь с подобной орясиной бегать?

— Я нет, — усмехнулся капитан, — я же не дурак!

— Вот и я не дурак! — вернул я улыбку и в этот момент мой взгляд остановился на нижней планке, в пазах которой уютно расположились одноручные молотки.

— Не дурак говоришь… — задумчиво произнёс воин, рассматривая мою карту, — Да неужто?

— Вот это мне вполне подойдёт, — не особо прислушиваясь к бурчанию капитана сказал я, подхватява приглянувшийся мне «wahammer» — почти двух килограммовый боевой молот с шипом на задней части обуха, вертикальным шипом и искусно выполненным металлическим топорищем.

— Уверен? — с сомнением спросил меня капитан, хмуро глядя как я пару раз крутанув оружие в руках, направился к сложенным в углу обычным круглым щитам. — Послушай мальчик мой. Даже если вот эта штука…

Он потряс моей картой.

— …фальшивка навязанная тебе Гуэнем, к её советам всё равно стоит прислушиваться, — магия хоть и ущербная говорит, что ты…

— Послушайте уважаемый, — перебил я своего собеседника, уже подвесив на предплечье один из щитов и прикидывая подходит он мне или нет. — Вы вроде бы бывалый вояка. И вы действительно верите в подобное?

— Я — нет, — устало произнёс мужчина, меланхолично вращая металлическую пластинку в руках. — Но многие верят и хочешь ли ты этого или нет — но твой выбор им не понравится.

— Ну, я лично считаю, что именно мне решать, что мне носить и с чем в руках драться, — не очень вежливо ответил я, возвращая щит в стопку. — Все остальные — идут лесом. К тому же вера, Лех — вещь эфемерная и непостоянная. Работает как говорится до первого раза. Ну — если конечно религия позволяет.

— Вот в том то и дело, что не позволяет! — крякнул старый капитан, глядя как я с кислым лицом один за другим перебираю и отбраковываю щиты. — Парень у вас что там у трона в Элора не веруют что ль?

— В кого? — остановив свои бесцельные поиски, я с прищуром посмотрел на Леха.

Круглые щиты мне откровенно не нравились. Добротные и довольно тяжёлые, они требовали определённой привычки к ношению. Меня же на полигоне в основном гоняли с славянским каплевидным. Найденный в какой то дикой глуши то отцом, то ли Алиной инструктор «дед Тарас», сгорбленный длиннобородый старичок, который собственно и вколачивал в меня своей клюкой ратное дело. Говорил он на каком-то жутком сочетании древнерусского с современным, всегда таскал с собой старенький сотовый телефон без батарейки и верил что в нём живёт быстроногий телефоновик. Забавный был дядька. В «Гиперборее» устроили настоящую двенадцатидневную тризну, когда какой-то мажор на своём спорткаре влетел в остановку на которой он дожидался последнего троллейбуса.

— Вот дела. У самого Трона живут, а о Элоре ни сном ни духом, — удивился воин.

— У наших ворот — всегда хоровод, — ответил я одной из поговорок деда Тараса. — Может потому и не знаем о нём потому что у этого самого Трона живём… Слушай, Лех, а у вас нет случаем каплевидных щитов, а-то все эти мне как-то…

— Может быть, может быть. Слыхал я что змееборцы вообще ни в кого не веруют, а они же ваши соседи, — задумчиво потеребил свой ус мужчина. — А по поводу щита… Знаешь есть у меня один, да только сладишь ли ты с ним? Может всё таки стандартный круглый?

— Не… — я отрицательно покачал головой выравнивая растревоженную стопку. — Мне бы ещё темляк для молота и карабин, пружину или петлю на пояс.

— За этим дело не станет, — капитан подошёл к массивному шкафу-сейфе и сняв с пояса вязку ключей быстро нашёл нужный. — А по поводу карт коли не знаешь ничего… называются они «стигмы» их ещё Первый Святой Престол ввёл. Давным давно — до прихода в наш мир эльфов. Престол следит за тем, чтобы все люди занимались своим делом, а что кому и как делать — на то воля всевышнего.

— Тихий бред… — прошептал я, но собеседник услышал.

— Ты бы поаккуратнее был парень — тебе ещё жить и жить, а за такие слова можно и головой поплатиться. У нас то ещё всё более менее, маги святош в узде держат, а вот в других странах… Вот держи, — отодвинув запрятанный в шкафу вполне приличный набор готических лат пехотного образца, Лех вынул из его глубины слегка вытянутый щит гербовой формы. Не такой большой как хотелось бы, но на мой взгляд вполне приемлемый. Дубовая основа оббитая стальными полосами с выпуклым тазиком по центру, ярко оранжевая как и табард Леха, разрисованная какими-то узорами, разобрать которые я просто не мог.

— Подойдёт? — спросил воин, помогая навесит щит на предплечье и немного подтягивая по руке приворотной ремень, ладонь удобно легла на обмотанную кожей металлическую скобу. — Подойдёт! Как на тебя делали.

Щит действительно сидел в руке идеально, да и баланс был почти привычным, не то что с его круглыми собратьями. Сделав пару взмахов и подвигав рукой, я размотал закреплённый на небольшом рожке ремень и попробовал подвесить его себе на спину.

— Хорошая штука… — задумчиво произнёс я. — А что ж она у вас в сейфе то пылилась?

— Да, — отмахнулся капитан и ткнул большим пальцем себе за спину. — Его вместе с доспехами Жако прицельно для меня заказал, да вот только видишь, не привычен я к такой сбруе, да и с щитом круглым с молодости бегал…

— Понятно, — мы подходили к главному, а потому приняв из рук Леха петлю для молота и закрепив её на поясе, я покрутился попрыгал и как то невзначай спросил. — И во что же мне всё это обойдётся?

— М… — капитан задумался, прищурил один глаз, а затем махнул рукой. — За пол золотого.

Вот хитрец. Видел же сколько у меня с собой денег, когда я перекладывал монеты из кармана халата в мешочек, прикинул примерно, вот и получились экспроприированные мною у умирающего карлы пятьдесят серебряных. Плюс мелочь, доставшаяся мне от парня в женском тряпье.

— Дядь Лех! Я, я в конюшнях всё проверил, — перебив мужчину в арсенал вихрем ворвался Бруно. — Нетуть там Игоши! А что это вы тут делаете?

Оруженосец застал нас в тот момент, когда я по десяткам высыпал монетки перед капитаном, а тот, даже не дожидаясь появления на столешнице всей суммы сбрасывал их по одной в собственную мошну.

— Бруно, мальчик мой, подожди нас за дверью!

— Э!! — парень неотрывно смотрел на меня открыв рот, словно баран увидевший новые ворота, он и не подумал подчиниться своему капитану.

— И последняя, — произнёс я выкладывая перед насупившимся Лехом последнюю монетку.

Тот не глядя кивнул и сгрёб её, а я тем временем крякнув, взвесил явно похудевший мешочек. За исключением пригоршни меди, у меня осталось всего три серебрушки, но вообще-то я был доволен своими финансовыми вложениями. В отличие от пресловутой деревянной киянки, мой новый молот был «настоящим» оружием, а щит приятно оттягивал спину, заставляя меня чувствовать себя в безопасности.

— Так, — сурово произнёс резко замкнувшийся капитан, — все на выход. За дублет не волнуйся, Нана хорошая рукодельница, да и вообще женщина обязательная. Не ляжет спать пока твою просьбу не выполнит.

— Да я и не волнуюсь, — хмыкнул я, направляясь к дверному проёму, который полностью перегораживала массивная фигура Бруно. — Ещё раз спасибо за…

Я ожидал, что оруженосец пропустит меня, но вместо этого, получил сильный толчок в плечо, который заставил меня отступить на шаг и с удивлением посмотреть на перекошенное яростью лицо парня.

— Снимай! — прорычал он.

— Чего? — не понял я.

— Бруно! Не медленно прекрати! — рявкнул старый воин, но парень лишь метнул на него пылающий праведным гневом взгляд.

— Не мешайте мне дядь Лех! Богоугодное дело делаю! — и повернувшись ко мне выдохнул мне прямо в лицо, вместе с не шибко свежим пряным дыханием. — Снимай щит и оружие святотатец! Это не твоё… Твоя стигма — двуручный молот!

— Парень ты там в конюшне головой не ударился? — нахмурился я сделав ещё одну попытку обойти оруженосца, и снова сильный тычок, на сей раз в грудь, заставил меня отступить.

— Бруно! — почти прорычал капитан. — Ты что это удумал! Знай что ты будешь наказан!

— Снимай! — не обращая на его слова внимания велел мне парень. — Или я сделаю это сам, а тебя как рыцарь при-людно накажу за поругательство веры!

Произнеся это он положил руку мне на плечо и вот тут меня накрыло.

— Руку убрал! Считаю до трёх! Раз… — тоном от которого обычно пробирало даже Таньку, произнёс я. — Два…

— Ты не понял, — прогудел оруженосец. — Отец Викторио предупреждал меня, что святотатцы и вероотступники не понимают нормальных слов…

— Три! — холодно сообщил я, опуская свою ладонь на лапищу паренька.

Взять этого недоросля на простейший болевой, уронить с подсечки, и довести руку до хруста в зажатых могучими мускулами суставах, оказалось плёвым делом. И тем не менее, Бруно взревел от нестерпимой боли, только когда я почувствовал, что сейчас ещё немного и я сломаю ему руку. Пыхтя попытался пересилить меня, а затем и вовсе встать, стряхнув тщедушного по его меркам человечка, вот только насколько бы он не был силён с коленом придавившим ему позвоночник на уровне поясницы сделать это было не просто.

— Ты бы мне паренька не портил, — раздался сбоку голос капитана. — Негоже когда гость в чужом доме поднимает на хозяина руку.

— Напомните-ка мне, а что происходит с хозяевами, когда они сами нарушают законы гостеприимства? — холодно парировал я, боковым зрением наблюдая за капитаном.

— У благородных, обычно всё сводится к кровной вражде между родами… — дёрнул плечом воин. — Но это не твой случай парень. Мордой не вышел, да и сомневаюсь я, что в тебе течёт хоть капля голубой крови.

— Облабали сделку и теперь хамить изволите? — ехидно поинтересовался я, продолжая удерживать оруженосца в захвате. — Или заранее всё спланировали? Кодовое слово «пойди посмотри Игошу»?

— Обижаешь…

— Есть за что, — отрезал я, — не заметил, чтобы вы хоть пальцем пошевелили, дабы остановить своего имбицила-переростка.

— Возможно я был не прав… — прищурился Лех, кладя руку на рукоять своего меча. — Вот только подумай головой парень, правильно ли ты себя ведёшь в этой ситуации. Стоит мне крикнуть и здесь немедленно появятся…

— Ещё одно движение в мою сторону и будете хоронить своего недоразвитого, — предупредил я.

— Дядя Лех! — просипел Бруно отплёвываясь от сора обильно покрывающего пол. — Не вмешивайтесь прошу! А ты святотатец… Я… Я Бруно Сурия Изабелла Демучико вызываю тебя воин на Суд Чести! Пусть Всеправедный Элор рассудит нас в честном поединке и дланью своей покарает неверного!

Что-то гулко громыхнуло в пространстве вокруг нас и я буквально почувствовал как задрожала и завибрировала карточка в подвязанном на поясе кошеле.

— А вот это уже серьёзно парень! — нахмурился старый воин, отпуская своё оружие и отступая на несколько шагов. — Ты обязан принять этот вызов! Поверь теперь до вашего поединка на тебя никто не посмеет даже руку поднять.

— С чего бы это мне верить ва…

— Он говорит правду! — пискнула Юна. — Я чувствую как на тебя обратило внимание что-то непостижимое! Мне страшно!

— Зря ты это сделал Бруно. Недопонимание мы бы возможно решили и по-другому. Отпусти его парень.

Нехотя я разжал пальцы и отошёл на несколько шагов назад, так чтобы оба мужчины оказались в моём поле зрения за спиной оказалась стена. К капитану как будто вернулась его прежняя меланхоличность, вот только глаза ранее бесцветные и уставшие, метали в меня и моего обидчика злые острые молнии взглядов.

Кряхтя и поправляя своё самопальный доспех, поднялся оруженосец. Посмотрел на меня словно на вошь и не говоря ни слова направился к выходу из арсенала, разминая на ходу свою исстрадавшуюся руку.

— Бруно! — окликнул его капиатан.

Парень даже не обернулся.

— Бруно! — рявкнул воин уже громче.

Остановившись в дверях парень не оборачиваться произнёс.

— Драться будем немедленно, во дворе, — а затем быстрым шагом вышел из помещения.

— Не повезло тебе парень, — холодно произнёс капиатан, поворачиваясь ко мне. — А я тебя предупреждал по поводу стигм. Вот и сунул голову в шею, да и меня обидел.

— Переживу, — ледяным тоном ответил я.

— Это вряд ли, — зло усмехнулся капитан. — Но если действительно выживешь, я тебя прощу. А ещё…

Лех подошёл к своему шкафчеку-сейфу и выдвинув один из внутренних ящиков извлёк из него небольшой клинок, чем-то отдалённо напоминающий обычный армейский нож.

— …а ещё я отдам тебе вот это, — добавил он, ловко провернув в пальцах блестящую в свете магического факела полоску метала. — Стоит он намного дороже тех денег, что ты мне заплатил. Следуй за мной.

Замковой двор встретил нас оживлением им уже готовой, расчищенной круглой площадкой ярко освещённой воткнутыми по периметру факелами, в центре которой возвышался хмурый оруженосец. Не смотря на то, что на мне не было никаких доспехов, парень был уже при полном параде. Латы его дополнило водружённый на голову шлем, который впору было именовать ведром с прорезями. На предплечье левой руки его красовался ромбовидный щит, а ладонь правой руки сжимала донельзя стиранный одноручный меч, с широким, почти в две моих сложенных ладони лезвием.

Несмотря на обилие народу, посмотреть на представление сбежался похоже весь замок, Гуэня нигде не было видно. Впрочем, я почему-то не сомневался, что он наблюдает за разворачивающимся шоу, просто не хочет показываться мне на глаза. А в месте с тем, в голову лезли неприятные мысли, ведь и эльф, отправился заводить наш фургон в подгорный гараж как раз и служивший как я понял замку конюшней и недоумок Бруно был послан туда же поискать некого духа Игошу. Так не приложил ли ухатый руку к внезапному появлению оруженосца в арсенале…

— Бруно! Какого хрена! — почти заорал капитан, стоило нам только покинуть замок всё через туже небольшую дверку. — Откуда у тебя эта нелепая ковырялка! Где твой кистень!

— Он больше не принадлежит мне ибо оружие это низкое и недостойное рыцаря! — переходя на свой не особо складный высокопарный штиль, проголосил бруно, поднимая своё оружие над головой. — Сие есть моя стигма кою повелел нести мне Всеправедный!

— Дибил! — лицо старого воина пошло красными пятнами, прекрасно заметными даже полутьме подгорного замка.

Признаться я даже подумал, что Леха сейчас хватит удар.

— Откуда ты его взял скотина! Кто тебя такой ерунде научил тварь ты безмозглая! — бесновался капитан.

— От воля непреложно и сим благородным оружием владеть…

— Говори нормально мать твою через колено! — заорал старый воин, так что собравшаяся вокруг импровизированного ристалища толпа отшатнулась от нас. — У тебя же ни навыков ни знаний! Тебя ведь никто этой херенью не учил пользоваться! Это же умбрийский бумашалаг! Он же…

— Дядь Лех! — упрямо набычившись заговорил своим нормальным голосом Бруно и протянул старику металический прямоугольник. — Вот моя карта если не верите! Только отойдите с дороги. Сейчас я буду вершить правосудие.

— Нижняя рубаха на броню. — усмехнулся я, — ну да сразу видно, что поединок «честный».

Меня проигнорировали. Видимо дуэльные правила этого мира подразумевали, что честность — это всё, что один на один на ристалище, а всё остальное — мелочи не заслуживающие внимания. Выходи ты на бой хоть с голым задом. Ведь может быть тебе так удобно, так и не следует на противника пенять.

Взглянув на протянутую ему «стигму» капитан злобно ощерился и прошипел.

— Так вот зачем ты в Осиннум недавно ездил! К святоше значит…

— Не… — по-простетски ответил парень, — к магу Самуилу, он там проездом был и отец Викторио меня к нему направил…

— Дурак, — прошипел капитан осунувшись и затравленно поглядывая то на меня, то на высокий ярко освещённый балкон на одно из башен, а затем отойдя на несколько шагов, скомандовал. — Начинайте!

Резко сорвавшись со своего места, Бруно понёсся на меня словно локомотив на застрявшую посреди переезда копейку. Не знаю что уж там был у него за меч, но держал он его словно палку, заранее замахнувшись для удара. Расчёт оруженосца был прост — столкнувшись щитами продавить меня массой и просто забить, своим заточенным ломом. просто, совершенно не изящно, но эффективно против неподготовленного к подобным выкрутасам бойцы. А главное — страшно.

Вот только дед Тарас, как будто предвидел, что когда-нибудь мне придётся защищать себя взяв в руки холодное оружие и прикрываясь от врага за надёжным щитом. Между нами оставалось каких-то два метра, когда я резко ушёл влево, а когда он сделал ещё несколько шагов, обозначил укол шипом-нравершием молота прямо в основание шеи, туда где виднелась щель между шлемом и краем нагрудной пластины.

Бруно надо сказать продемонстрировал не дюжую выучку, мгновенно сбросив скорость, что при его габаритах и общей массе было делом не таким уж и лёгким разворачиваясь ко мне, и отводя оружие краем своего щита. Меч ухнул вниз, я принял его на оковку и сбросив в сторону поспешил разорвать дистанцию.

О стандартной для бойцов со щитами рубке, которую часто можно увидеть на выступлениях реконструкторов не могло быть и речи. Сил у парня действительно было в избытке, даже скользящий удар отозвался звоном в руке, но собственно это было неважно. Даже если бы мы были равны, мой противник был обряжен в некое подобие доспехов, а я — я уже сто раз пожалел, что вообще ввязался в подобную авантюру.

Молот выбил сноп икр из щита Бруно и отскочил в сторону, отбитый встречным ударом. Лезвие противника, словно гильотина рухнуло мне на голову, но там где я только что находился меня уже не было. Мне приходилось постоянно отступать и смещаться в сторону, оруженосец преследовал меня по пятам, молча вколачивая мечом удары, некоторые из которых приходилось принимать на щит. Рука уже начинала неметь, а я всё никак не мог подловить этот бронированный вентилятор, тратя силы в основном на то, чтобы не попасться под очередной богатырский удар, уже несколько раз снимавший крупную металлическую стружку с окованных сталью краёв.

Пот катился с меня градом и холод подземного замка гулял пол разгорячённой мокрой коже. Отсутствие привычки, да и долгое время без практики давали о себе знать. На дедовском полигоне я в последний раз был почти три года назад, а армейская служба хоть и научила меня многому, но вот размахивать прочти двух килограммовым молотом на нашей базе мне как-то не приходилось. Я бы конечно с удовольствием поменял бы его на автомат Калашникова с притороченным штык-ножом, вот только вряд ли бы наша дуэль дошла бы в таком случае до подобных танцев.

Толпа тем временем кричала мне различные оскорбления, обвиняла в трусости и подбадривала закованного в латы свояка. Но мне было наплевать на подобную дискриминацию. На кону стояла моя жизнь и это — было главное.

Поднырнув под особо широкий взмах, сопровождающийся свистом и улюлюканьем толпы среди которой у меня не было ни единого болельщика, я на долю секунды с незащищённого бока противника. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы мой молот наконец-то нашёл брешь в защите Бруно и боёк с хрустом врезался в прикрытый лишь кольчугой бок воина, дробя беззащитные рёбра прямо возле печени.

Парень взвыл и наотмашь, почти вслепую рубанул меч в мою сторону, скидывая со второй руки щит и хватаясь за повреждённое место. Удар сам по себе не был смертельным ибо бил я почти без замаха, он о том насколько чувствительным он оказался, говорила скрюченная фигур латника.

Дальнейшее, было конечно делом техники. Забить боевым молотом потерявшего щит и подвижность парня не представляло особого труда. Вот только я кристально чётко понимал, что мне этого не простят. Зрители на этом концерте ждали только одного — моего смертоубийства, ну или хотя бы позорного поражения чужака. Ведь Бруно, хоть и тупой как пробка, а всё же свой, а я для них — голь перекатная и если со мной, что либо случится, вряд ли к ним кто-нибудь в этом мире обратится с вопросом: «А не видели ли вы здесь такого-то?» и уж тем более будет мстить.

Подрубив после очередного прошедшего мимо удара колени противника нижним концом щита, я с размаху опустил молот на всунувшуюся на мгновение локтевую щель руки сжимавшей меч. Он тут же зазвенев по земле выпавший из мгновенно потерявших силу пальцев, я же не тратя времени даром, пару раз приложил парня по оковкой по шлему, сбивая ведро набок, а затем со всей дури толкнул парня ногой в грудь, сбивая оруженосца на землю. Мой молот описал блеснув полированным шипом в свете магических лам и факелов описал широкую дугу и опустился торчащим из обуха крюком прямо на щель забрала.

* * *

— Он убил его? — по голосу девушки было абсолютно непонятно, что именно она испытывает в данный момент и действительно ли её заботит судьба выкомыша её отца. — Ничего не вижу из-за пыли… Сэр Амадеуш, а что вы скажете?

Баронесса Мари, ставшая всего пару месяцев назад законной владелицей Коттай Дунсона, повернулась к своему спутнику, статному молодому человеку с длинными светлыми волосами и изящным лицом, одетому в дорогой длиннополый мундир из мягкого бархата и шёлковые красные лосины заправленные в дорогие сафьяновые сапоги такого же цвета. Мужчина сидел на парапете балкона её апартаментов, флегматично наигрывая на лютне и лишь изредка бросая скучающий взгляд на развернувшуюся у подножия замка дуэль.

Амадэуш Кравчик, чьим рыцарским именем было «Благоверный» являлся младшим сыном одного из-из соседей и совсем недавно вернулся из столицы, где постоянно вращался при королевском дворе. Ах, как мечтала юная баронесса обо всех этих балах и приёмах, о вращении в высшем свете и блеске настоящей аристократии. Но судьба злодейка уготовила её жизнь в этом унылом подземелье и если бы не молодой человек, она так бы и тосковала целыми днями пытаясь найти для себя хоть какое-нибудь развлечение.

Мари с благодарностью посмотрела на одухотворённое лицо своего спасителя. Рыцарь действительно был прекрасен, впрочем, солило ли удивляться, ведь жизнь в Селуне — столице Королевства, где нет ни забот, ни скуки, а люди постоянно улыбаются не могла не сказаться на том хмуром пареньке, которого она видела пару раз в детстве. Амадеуш прибыл в их замок через несколько дней после того, как пропал отец и хотя дядя Лех, по какой-то причине сразу невзлюбил статного рыцаря, именно его рассказы и песни, да даже само присутствие рядом мгновенно окрасило жизнь девушки яркими красками.

— Нет не убил, — протянул мужчина, откладывая лютню, — только обозначил смертельный удар, отведя в последний момент оружие в землю. Собственно оттуда и пыль.

Девушка привстав со своего кресла вновь взглянула во двор. не знакомый ей молодой человек стоял наступив сапогом на грудь слабо шевелившегося Бруно и приставив остриё своего оружия к щели у его горла. Окружившая ристалище замковая челядь и стража потрясённо молчали, а сам победитель о чём-то переругивался с Лехом, старым другом её отца и по совместительству капитаном замковой стражи. Мари прислушалась.

— Победа не считается! — орал старик. — Бой был нечестным! Этот дегненерат даже пользоваться мечом не умеет, а потому…

— Это ваши проблемы, — спокойно но громко отвечал ему парень, глядя в налитые кровью глаза капитана, на что мог отважиться далеко не каждый.

— Да ты пойми парень, — шипел тот. — Оружие этого болвана — кистень! Всё остальное против него — игра в одни ворота.

— Меня это должно волновать?

— Да! — рявкнул на весь двор мужчина. — Потому как в противном случае я не защипаю тебе.

— Послушай ты, хмырь усаты, — парень похоже разозлился, — ты реально думаешь, что я соглашусь повторно скакать пред твоим щенком когда он поменяет оружие только, чтобы меня в этот раз порешили?

— Повторяю! Бой был не честным!

— А выпускать человека без доспехов против латника это по твоему четно?

— Это уже твои проблемы! Каждый сражается в том, что имеет!

— Ах так, а меня значит должно заботить, что твой дегенерат взял в драку не тот ковыряльник?

— Да.

— А мне кажется что проще всего мне сейчас сделать в нём ещё одну дырку, не совместимую с жизнь, — рычал парень на сурового капитана, вызывая невольное уважение.

— Да я тебя…

— Господа, господа… погодите! — сквозь толпу людей к спорщикам пробирался эльф. — Лех ты умишком что-ли двинулся? Это была самая что ни на есть честная победа…

— Фу… быдло… — произнёс рыцарь и спрыгнув с парапета подошёл к девушке, увлечённо вслушивавшейся в перепалку, голос его стал тёплым и томным.

Опустившись на одно колено он взял руку Баронессы и нежно поцеловал, от чего щёки девушки зарделись румянцем.

— Моя леди, вместо того, чтобы слушать крики плебеев, я хотел бы просить вас поговорить… о нас!

— Ой! — высвободив руку Мари отбежала на несколько шагов, и отвернулась, смущённо уставившись в ажурную витрину, отделявшую её личные покои от балкона и от вечной прохлады Коттай Дунсона. — Время уже позднее… Я хотела бы просить вас удалиться.

— Как прикажете моя любовь! — рыцарь на красивом лице которого не переставала блуждать мягкая улыбка поднялся с плит которыми был мощён пол балкона и грациозно поклонился, прижав руку к сердцу. — Я лелею надежду увидеть вас и завтра моя леди!

— Конечно Амадеуш! Мы обязательно увидимся, — поспешила заверить его девушка, опасаясь, что её молчание спугнёт столичного гостя. — Как на счёт позавтракать вместе.

— Премного благодарен Баронесса, — блаженно прикрыв глаза проворковал мужчина и водопад его светло золотых волос просыпаться с плеч после очередного поклона. — Тогда, прошу меня изменить я исчезаю!

— Киринь! Кири-и-инь! — позвала Мари подбежав к тумбочке на которой у неё хранился колокольчик для прислуги.

Дверь мгновенно растворилась.

— Да Ваше Благородие! — степенно произнесла пожилая дама, с детства прислуживавшая баронессе и с неодобрением посмотрела на рыцаря.

— Сэр Амадеуш уходит! Проводите его в его покои.

— Как пожелаете, — спепенно с поклоном ответила служанка, пропуская гостя мимо себя.

Если бы кто-то в этот момент выдел лицо рыцаря, от бы поразился его по-крысиному злому взгляду и оскалу в ярости сведённых до скрежета челюстей, но ни Киринь, ни тем более её хозяйка не могли этого видеть. А потому стоило только за Амадеушем закрыться двери, как Мари радостно засмеявшись, закружилась перед зеркалом.

Не смотря на боль от потери отца, её мир за последние месяцы разительно преобразился. Амадеуш принёс в него, что-то такое о чём она до этого не имела понятия и только читала в книгах. Улыбаясь и пританцовывая, девушка выбежала на балкон, и облокотившись на перила вновь взглянула во двор.

На импровизированном ристалище вновь кипела жаркая битва. Тот неизвестный парень, на этот раз в доспехах сшибся с Бруно вооружённым своим излюбленным кистенём. Мари никогда не любила этого огромного, глуповатого парня, хотя её было бы жалко если бы кто-нибудь убил бы его. Всё-таки какая-никакая а память об отце.

Оружиносец держался молодцом. Парня видимо отпоили дорожащим магическими исцеляющим зельем, впрочем — ему это не особо помогало. Незнакомец действовал жёстко и умело более не бегая от своего визави. Да и похоже не опасался более нанести непоправимый вред туше здоровяка.

Девушка, хоть и играла перед Амадеушем роль робкой девы, являясь единственным ребёнком ставшего бароном наёмника, прекрасно разбиралась в рисунке боя. Могучий и неуклюжий оруженосец, гонявший до этого своего противника по всей арене, со своим любимым кистенём в руках не мог вообще ничего противопоставить незнакомцу, а потому не прошло и минуты, как он растянулся на земле, а парень, отпихнув в сторону оружие и щит вновь водрузил ногу на его грудь.

— Фи! Быдло! — скопировала Мари Амадеуша просмаковав непривычное для неё презрение к суетящимся внизу людишкам и смеясь убежала в своё комнату, наглухо захлопнув балконную дверь.

Подхватив со стола единственный имеющийся у неё, зачитанный до дыр но, от того не менее любимый любовный роман, она скинула одежду и буквально вспорхнула на кровать, глубоко зарывшись в тёплых перинах.

— Пятьдесят голодных коричных дней до моего девергентва в сумерках лабиринта! — громко в слух прочитала она название теснённое на толстой кожаной обложке. — За авторством светской львицы Крайс Стемер! Книга первая.

Зажмурившись и представив, что читанный перечитанный роман на самом деле продолжение полюбившейся истории она с восторженным вздохом открыла первую страницу.

— Беллаида Анеиэша проснулась от звуков колокола, доносящихся с городской ратуши…

Девушка углубилась в чтение и на заметила как пролетел целый час. Как обычно, в тот момент года главная героиня первый раз встречалась со своим будущим возлюбленным вампиром в небольшом чайном ресторанчике, ей захотелось сладкого, настолько велико было мастерство автора, заставлявшего её не просто сопереживать, а жить вместе с благородно и отрешённой от мирских забот Беллаидой. Спрыгнув с перин на прохладный пол, девушка ничуть не смущаясь собственно наготы пробежала на цыпочках до столика на котором прислуга оставляла обычно для неё разнообразные сладости и сорвала с блюда прикрывавшую его крышку.

Двойной женский визг переходящий в ультразвук сотряс стены засыпающего замка.

* * *

Юна вся в слезах и соплях прыгнула на меня откуда то сверху, похоже что прямо из замкового воздуховода по которому между комнатами распределялись излишки тепла. Я уже почти заснул, намучившись за последние несколько дней, да ещё и прибавивший во время двух раундов боя с Бруно. Тёплая постель сработала как тригер и стоило мне только заперев на все замки и щеколды дверь коснуться её, как сонное царство Морфея потянуло меня в ведомые дали.

— Там! Чудовище! — рыдала трепеща всем телом змейка обнимая меня и пытаясь забраться под рубашку. — Оно как заорёт. А Юна, а она, и Юну и…

Я гладил плачущее создание, сквозь поглощающий меня сон пытаясь понять суть проблемы и что-то говорил. Ламия что-то отвечала, но это уже не доходило до моего сознания, однако я был точно уверен, что когда я отключился, тёплая маленькая змейка уже мирно сопела у меня на груди.

* * *

В глубине превращённого в конюшню ангара раздувались странные приглушённые звуки. В самом дальнем конце огромного вырытого ещё дворфами помещения, скрючившись за небольшим стогом соломы предавался своим горестям самый несчастный человек в этом замке, а может быть и на всём белом свете.

Сжавшись в калачик Бруно плакал, засунув в рот большой палец и тихо подвывая всем скорбям и обидам, что каждый день вываливал на него этот нечестный к большому ребёнку мир. Виной тому были не подначки и злые шутки жителей замка, большинство из них оруженосец просто не понимал, а то что доходило до его невеликого ума, казалось ему странным и вызывало скорее удивление, нежели расстройство.

Он приходил сюда уже на протяжении пяти лет, в первую очередь чтобы погрустить о родном доме, маме, папе, братьях и сёстрах, что остались счастливо жить в родной деревне, в то время как его забрали куда-то, что бы сделать благородным человеком. И он старался — он действительно старался в меру своего понимания и каждый день делал новые открытия на своём тернистом пути к рыцарскому званию.

Он всегда слушался тех, кто пытался его чему-то научить и однажды запомнив что хорошо, а что плохо пытался защитить всех окружающий от этого гипотетического «плохо». Его не понимали, ругали, наказывали — но он всё шёл к своей цели, свято веря в то что ему говорили уважаемые люди как и в то, что он всё делает правильно.

Он искренне, как младшую сестру любил Маришку, почитал дядьку Леха и Жако, прилагал такие усилия, а в результате чуть ли не каждый день рыдал в этом месте. Вот и сегодня — он тоже был прав, а тот парень нарушил правила, так почему же он такой сильный и и правильный — проиграл целых два раза. Почему благословенная сила благородного оружия не сошла на него и почему теперь при виде того святотатца у него начинают трястись колени. Он старался, а его… на этой мысли Всепрапведный смежил ему веки и он как обычно отправился в свою любимую деревню, где прошло его счастливое детство. Где всё правильно и где нет и не может быть того парня со сталью в глазах.

Глава 5 Во всплесках огненной смеси

Сирийское солнце припекало мою грудь. Щит оттягивал левую руку, а кулак правой сжимал тактический крылатый молот отечественного производства. Покосившись на парней, оглядывающих окрестности через коллиматорные прицелы своих мечей и копий, я ускорил шаг, пинками подгоняя перед собой эльфа-проводника, с рычанием исполняющего «Владимирский централ», под аккомпанемент собственной электро-лютни.

Сегодня нужно обязательно дойти до бывшего домика Санта Клауса, и перетереть накоротке со Снегуркой-пулемётчицей. Нашим хоббитам уже давно пора было отправляться в Нарнию, а без шерстяных носков они не смогут туда пойти. Ведь как установила разведка, после того как Назгулы захватили Урюпинск, в тех краях наступила ядерная зима, а у наших коротышек, как известно на их телах нет ни единого волоска, от чего у них страшно мёрзнут ноги.

К тому же пилить придётся на МИ-8, а у этой машины, как известно конно-велосипедная тяга, вот и придётся нам попотеть. Ведь из-за того, что Снежная Королева объявила холодную войну Чунга-Чанге и заморозила их Баунти, лететь нам придётся долго и на больших высотах. А ведь я предупреждал, что надо через Великую Стену лучше всего перемахнуть чартером Аэрофлота. Или как минимум не на вертушках, а зафрахтовать орла, ведь они могут работать на соломе даже полярной ночью.

Трижды грохнула пушка. Это опять шалят орки-ассасины, пытаясь сбить из ЗУ-23 нашего грузового дракона. Ну, держитесь твари!

Поправив щит и перезарядив свой молот, свежей порцией голубей с пучками сушёного лаврового листа в клювах, я, пригибаясь, длинными прыжками кинулся на оккупировавшего мачты Чёрной Жемчужины врага. Но, внезапно, из кустов поднялась фигура нашего эльфа-песенника, с трубой гранатомёта на плече и в немецкой каске с примотанными к ней лосиными рогами. Так вот ты какой, северный олень… Так и знал, что на фрицев работает, скотина ухатая. Ну, ничего — русские не сдаются!

Оскалившись, я развернулся к новому противнику. Но тубус, из которого торчал острый графитовый кончик заряженного в него карандаша уже смотрел мне в лицо и шансов достать урода — не было. Это он так думал, ведь боеприпас у него с ластиком, а тот даёт плюс пять к силе и два к ловкости. Я же помнил о своей, чудесной, без всякого сомнения, способности произносить слова задом наперёд и очаровывать фей, а потому без лишних раздумий кинулся в бой. Эльфа видать проняло, и он закричал:

— Игорь, Гаэн-дуна тебе в жёны! Открывай! Вставай! Беда! — и тут же нажал на кнопку спуска, выронив от волнения ластик.

Я закрылся щитом и тут же один за другим прогремели несколько взрывов.

«Это не графит! — с удивлением подумал я. — он детонирует по-другому!»

Что то жахнуло ещё раз и я проснулся. Осознав себя сидящим на выделенной мне кровати, в холодном поту, сжимая в правой руке нож, который перед сном сунул под подушку, я помотал головой, прогоняя остатки сна. А в дверь продолжала сотрясаться от сильных ударов.

– 씨발! Да вставай уже! Юна, или как там тебя! Разбуди хоть ты, своего хозяина! Ты слышишь! — бесновался в коридоре Гуэнь. — Нужно убираться отсюда! Немедленно!

— Не ори! Проснулся я! Проснулся, — зевнув, я проморгался. — Только тут темно как у негра в самой глубокой точке. Ни хрена не видно! Сейчас свет запалю и открою.

Бросив нож на кровать, я потёр лицо. Блин! Присниться же подобная хрень. Эльф вроде бы перестал долбиться, но шума от него меньше не стало, так как контрабандист продолжал драть глотку.

— Игорь! Ну, наконец-то! Быстрее пошли. Нужно успеть выехать до начала штурма!

Я пару секунд позависал, тупо пялясь в темноту, а затем зашарил руками по столу. Точно помню, где-то здесь оставил вчера огарок свечи, а главное — местные спички. В районе ног что-то зашевелилось. Не до конца проснувшееся сознание, нарисовало мне пробравшегося в спальню паука, но я вовремя вспомнил про свою ламию. Стремительное гибкое тельце проскользнуло по мне на шею и, обвив её в пару колец, сладко зевнуло прямо на ухо.

— Юна упала! — сообщил мне сонным шёпотом донельзя чем-то довольный голосок. — Игорь тёплый, мне понравилось спать на тебе…

Звякнули звенья металлической цепочки, холодя кожу. Ламия снова приняла форму украшения, видимо решив, что досыпать в таком виде будет удобнее.

Я аж позавидовал. Мелкая засранка умудрилась вчера потеряться. Свинтила, бросив меня перед самой разборкой с Бруно, после того как почувствовала нечто… как она это назвала? «Взгляда Бога» кажется. Осталась в арсенале и пошла путешествовать по вентиляции, нашла какие-то приключений на свой хвост, еле нашла меня, а теперь спит сном младенца и в ус не дует. Вот мне бы так!

Наконец поиски увенчались успехом, я нашарил крупный коробок с длинными палочками, вроде каминных спичек, которые я видел у деда. Сняв колпачок и повертев пальцами, жирный фитиль свечи, я переломил одну из этих странных штуковин и она тут же весело вспыхнула. Запалив огонёк и разглядев, наконец, спартанскую обстановку отведённой мне комнаты, я встал и подойдя к двери откинул брус, впуская эльфа.

Он ввалился в комнату, весь какой-то растрёпанный, с кое-как замотанной чалмой, взглядом бешеного хомяка, но при этом преисполненный дикой жаждой деятельности и моим дублетом в руках. Пока я наматывал первую портянку, он успел дать кругов пять по комнате, постоянно подгоняя меня, бормоча что-то на своём родном языке, поминая через слово своего Гаэн-дуна и прочие непотребности на, уже доступном мне, местном наречии. Затем, после моего обещания открутить ему ухи, со вздохом, переходящим в шипение, рухнул на табурет.

— Так! Нам надо как можно быстрее убраться отсюда! — выдал он, наконец, что-то членораздельное. — Шевалье наверняка уже допросил пленных, и знает, что одна повозка сбежала! Да и наследили мы там немало, но кто ж знал, что так выйдет! Уверен, он отправил разъезды по нашим следам. Поэтому нужно будет двигаться на полночь, там, через пару дней езды, будет деревенька. В ней и закупимся, так что будь готов поголодать. Вряд ли Лех сейчас нам продаст хоть крошку. 지랄. Воды у нас тоже почти нет, а к колодцу нас не пустят. Ты долго будешь ещё копаться?

— Воу! Притормози ушастый! — прервал его я. — Ты, что там натворил? Помнится вчера, капитан готов был дать нам что угодно, лишь бы мы поскорее покинули его клоповник.

Я как раз закончил мотать портянку на левую ногу и натягивал сапог. Настроение и так было паршивым, а эльф умудрился испортить его окончательно. Совершенно не хотелось куда-то срываться и тем более бежать. Особенно не известно от чего. Ведь за весь монолог контрабандиста причину его истерики я так и не понял. Зато обогатил свой лексикон новыми ругательствами.

— Я? — как-то даже удивился эльф, сбившись с мысли.

Мрачно покосившись на резко замолчавшего эльфа, я поднял с кровати нож, или точнее кинжал, выигранный вчера у капитана и за неимением ножен пристроил его на единственно удобное для ношения место — за голенище. Судя по быстрому взгляду, для Гуэня это стало сюрпризом. А блеснувшая в глазах эльфа искорка жадности, сообщила, что Лех не обманул меня и железяка действительно не из дешёвых. Ну да ничего. Будет знать, что если полезет ко мне, сонному, в следующий раз, то может получить не в морду, а двадцать сантиметров стали, или из чего он там сделан, прямо под рёбра. И вот тогда, уже все ушастые боги ему не помогут.

— И так — давай сначала и по порядку! Какого хрена ты разбудил меня и чего мечешься, словно уж на сковородке?

Забрав из рук контрабандиста свою куртку, которую, по всей видимости, принесли ночью, я запихнул в нашитый с внутренней стороны карман свой слегка раздувшийся мешочек с финансами. Подвязав его тесёмки к заказанным мною петлицам, начал застёгивать все эти бесконечные средневековые крючки с пуговицами, завязки и затягивать по фигуре ремни.

Благодаря строгим правилам «Гипербореи», запрещавшим проходить на полигон в обычной одежде, опыт обращения со средневековыми шмотками у меня имелся. Правда вот кто бы мог знать, что знания ребят из «Костюмерной», по сто раз на дню объясняющие дивным эльфийкам с третьей стадией ожирения и разномастным оркам со спальных районов Нерезиновой, о том, как нужно носить, одевать и снимать те или иные элементы одежды, пригодится мне в жизни.

— Крепость осадили! — выпалил ушастый. — Какие то уроды, если судить по цветам табардов и стягам — бойцы «Изумрудного ковенанта».

— Это кто такие? Гости из Зелёного Герцогства? — переспросил я надевая ремень.

— Это долбаные свинопасы! — рявкнул Гуэнь, саданув кулаком по прикроватному столику и, чуть было, не уронив свечу. — Нам не с руки больше оставаться в Коттай Дунсоне. Мало ли как повернётся дело. Но и по дороге назад нужно успеть проскочить раньше, чем появятся разведчики Нирра! Поэтому, если ты закончил утренний туалет и изволишь поторопиться, мы успеем свалить из этой, Гаэн-дуном проклятой щели!!!

Ушастый, уже просто орал бешено вращая глазами. Ну и зачем так нервничать! Я как раз закончил застёгивать эту средневековую куртку, сунул в петлицу молот и, закинув за спину свой потрёпанный усилиями Бруно щит, взял со стола свечу.

— Ну, пошли, — вздохнул я. — Валить — так валить. Мне лично все ваши разборки поровну. Тоже мне Гудвины нашлись. В изумрудных штанах и с тройным лампасами! Кстати, а почему свинопасы-то?

— У них на гербе кабан нарисован, — эльф тут же обогнал меня и, вихрем вырвавшись в коридор, пошёл первым, показывая дорогу. — Имеют обширные связи с республикой Умбрия, поэтому гильдейские боевые отряды Ковената, в основном, укомплектованы наёмниками из тех мест. Хоть те интеллектом и не блещут, но не плохо обучены махать железом, а главное, их много! Так что думаю, крепость Леху удержать не удастся.

— А остаться, помочь товарищам, нет желания? — подколол я контрабандиста.

Тот остановился и, повернувшись, посмотрел мне прямо в глаза.

— Моих товарищей здесь нет. — холодно, без былых эмоций сообщил он. — Этим людям я платил за право прохода и платил очень хорошо. Умирать за них у меня нет никакого желания, к тому же — я даже не подданный этого Королевства! Мне вообще без разницы, кто в будущем будет владеть этим проходом. И те, и другие будут драть с меня три шкуры. Так что не надо пытаться давить на мои чувства.

— Ладно, ладно. Успокойся! Жертва феодального беспредела и местечковой коррупции, — я поднял ладони вверх, пытаясь успокоить эльфа, которого, похоже, в кой-то веки зацепила моя подколка. — Мне тоже не улыбается загнуться тут за чужую веру, незнакомого Царя и чьё-то там отечество. Бабла мы тут вчера подняли, хотя знаешь, если бы не оно, то за подставу с повторным поединком я бы с удовольствием обрезал бы тебе уши. Так что не делай так больше или мы серьёзно поссоримся.

Молча, с серьёзным видом кивнув мне, ушастый снова ускорился. Выйдя наконец-то во внутренний двор, мы тут же стали свидетелями подготовки к местной народной забаве «Осада замка». Хотя как по мне всё это больше напоминало пожар в борделе.

Замковый люд, одетый и не очень, солдаты и прислуга, в общем — все, куда-то бежали и что-то пытались делать. Орали сержанты, раздавая указания и даже не думая о проверке результата. Носились бойцы с охапками копий, дротиков, колчанами полными стрел и болтов, а кто-то и вовсе тащил на стену дрова, видимо предназначенные для костров, греть котлы с маслом или смолой. Но, главное — надо всем этим витало общее ощущение какой-то безысходности.

Оно было буквально во всём: В лицах солдат, бледных, с дрожащими губами и глазами полными осознания, что всё это время они сытно ели и вкусно пили, лишь для того, что бы сегодня сложить свои головы на стенах. В заполошных криках их командиров, расставляющих свои подчинённых по постам, а затем меняющих их местами, тасуя словно колоду карт. Во всхлипывающих бабах из прислуги, судорожно соображавших, следует ли прятать хозяйское добро, или уже стоит самим спасать свою шкуру.

Нависающие над головой скалы уже не давали ощущения защищённости. Наоборот, внезапно, я почувствовал себя крысой загнанной в ловушку и, как-то живо, представил себе, что если бы лично я был командиром атакующих, то сейчас там, высоко наверху, несколько моих бойцов закладывали бы тротиловые шашки. Дабы обвалить на защитников крепости кару в десятки тонн камня и, тем самым, сберечь себе нервы и людей. Ведь по большому счёту, расположение-то у замка — так себе и если не нападать в лоб, то взять его не так уж и трудно.

— Хреново как-то капитан своих человечков выдрессировал, — задумчиво произнёс я, — бегают, суетятся, а толку ноль.

— Нормально старик бойцов подготовил, — не согласился со мной эльф. — Вот только не воевали они никогда. Последний раз здесь сражались их отцы, когда отец баронессы вместе с Лехом эту крепость на меч брали.

— То есть, всё ещё хуже чем кажется.

— А то. Сидели-то они здесь только потому, что на хрен не кому не нужны! Брать тут нечего, деревень при замке нет, — эльф целенаправленно вышагивал к дверям подгорной конюшни, не обращая никакого внимание на окружающих. — Официальный доход с прохода — мизерный, да и пользуются им редко и то, только такие как я. Остаётся только камнем торговать, благо дворфы его тут целые залежи оставили, когда гору разрубили. И чего этим свинопасам здесь…

Закончить ушастый не успел. Сипло затрубил рог, и народ метнулся в разные стороны.

— Ты ж… Началось! Давай быстрее! — Гуэнь рванул вперёд.

Я поспешил за ним, к тому же ворота в местный аналог подземной парковки были совсем рядом. Но не успели мы взяться за запирающий брус, как нас остановил глухой насмешливый голос.

— Ну что ж вы гости дорогие, даже не попрощавшись, уезжать собрались? Нехорошо!

Звякнула сталь. За нашими спинами, чуть в стороне, ухмыляясь себе в усы, стоял Лех. И не один. Кроме угрюмого, смотрящего на меня исподлобья Бруно, его сопровождала пятёрка солдат. Которые, хоть и не проявляли чудес храбрости и высот воинского духа, но взведённые арбалеты держали крепко, нацелив жала болтов в нашу сторону.

— Да вот, что-то жарковато у вас в гостях стало. Осадки обещают из стрел. А мне подобное строго противопоказано, — нагло, с вызовом, ответил эльф, которого, кажется, не особо смутил вид направленного на нас оружия. — Наш семейный доктор так и сказал: «Гуэнь, говорит, если в тебя нечаянно ткнут чем-то острым, у тебя пойдёт кровь и ты можешь даже умереть! Постарайся не допускать подобного!» Вот я и пытаюсь выполнять заветы дедушки Луня.

— Угу, — улыбнулся усач, — И, следуя им, ты, значит, решил сбежать. Прихватив с собой своего прихвостня?

— Я вам ничего не должен, — резко окрысился Гуэнь. — За проезд я заплатил, остальное не мои проблемы! Ваши игры пусть вашими и остаются. Открой нам северные ворота, и мы уйдём. Это не наша битва.

— Хорошо сказал, — капитан явно издевался. — Прям уважаю! Вот только я приказал запереть их на дворфийские засовы. И охрану снял. А тут ты требуешь их открыть. И это в тот момент, когда враг на приступ идти собирается. Тебе не кажется это странным, Бруно?

Молчаливый гигант что-то буркнул себе под нос. Похоже, он не очень то и понимал, что здесь вообще происходит, но общую атмосферу чувствовал отлично. К тому же то, что его вчерашний обидчик, то бишь — я, находится под прицелом пятёрки арбалетов — ему явно нравилось.

— Вот видишь! Даже Бруно тебя не понимает Гуэнь, — продолжал тем временем Лех, поднимая вверх правую руку со сжатым кулаком, от чего солдаты тут же напряглись и прицелились.

— Хорошо. Ладно, — эльф поднял руки ладонями вперёд. — Уговорил Гаэн-дун языкастый. Останемся погостить, пока приступ не отобьёте.

— Видишь ли, какое дело, — капитан медленно опустил руку и почесал ею своё чисто выбритый подбородок. — Много у нас врагов, а вот бойцов чёт маловато. Да и потенциальные лазутчики нам в тылу не нужны. Поэтому, если ты не наш солдат или хотя бы лояльный наёмник, находиться в крепости ты, получается, больше не можешь.

— Но ты же не хочешь открыть нам ворота! Как по-твоему… — Гуэнь посмотрел на покосившегося в сторону вновь поднявшего кулак капитана, затем перевёл взгляд на арбалетчиков, поудобнее перехвативших своё оружие. — Понятно. Значит так да? Ну, что ж. Твоя взяла! Но не думай, что я это забуду.

— Уж не сомневайся, — Лех коснулся протянутой ему эльфом карточки своей металлической пластинкой. — Ну а ты, «сынок», что решил?

С самого начала этой добровольно принудительной агитации, я старался просчитать варианты, как бы выкрутиться из сложившейся ситуации с наименьшими потерями. И не видел не одного. Даже если сработает моя способность, и я смогу увернуться от выстрелов, ушастого это не спасёт. Да и мне потом придётся туго. Против семи бойцов, пусть даже из арбалетчиков они, как из пластилина пуля — ловить мне нечего. Но даже если я вдруг, каким-то чудом, перебью всех их — то, что потом?

Вот потому-то я хоть и был готов к любому развитию событий, хотя всё же надеялся, что удастся как-то договориться. Теперь же стало понятно, что отпускать нас никто не намерен. Но лучше уж помахать молотом на стене, чем даже гипотетическая возможность прямо сейчас получить болт бок.

Словно, предупреждение, что надо бы решать вопрос быстрее, над нашими головами со свистом пронёсся пылающий снаряд и разбился о дальнюю скалу. Огненное содержимое жгучим дождём пролилось во двор, но, слава богу, основная тягучая масса поползла вниз по стене, ярко полыхая и разгоняя вечную тьму искусственного ущелья.

— По рукам, — решил я не искушать судьбу дальше, ведь по лицу капитана было видно, что ещё пара секунд и он прикажет стрелять. — Где подписаться кровью?

— Карточку давай, — Лех, как мне показалось, с облегчением выдохнул. — И учти! Я сам за тобой приглядывать буду!

— Понятно. То есть мне, ко всему прочему, придётся присматривать за своей спиной.

— Шутник, — поморщился капитан, которого, похоже, события вчерашнего дня не очень то радовали. — Гуэнь, иди с Бруно. Выбери себе копьё или чего там захочешь.

— Бери лук! — покуда капитан колдовал с моей карточкой я решил дать совет ушастому и видимо ляпнул что-то не то. — Будешь как Леголас орков отстреливать!

— Я, что по-твоему, на жеребца похож? — нервы у эльфа не выдержали напряжения и он, оскалившись, пошёл на меня сжимая кулаки. — 미친놈 За такие слова, у нас тебя распяли бы над растущим бамбуком.

— Эй-эй. Успокойся, — между нами встал Лех. — Бруно уведи его отсюда! А ты думай, что несёшь! Следующий раз за драку во время осады сам тебя взгрею.

— Блин, что я сказал-то?

— Ты, сынок, из какой дыры вылез? Неужто не знаешь, что дети Эльматерасу не стреляют из луков? У них силёнок для этого дела маловато, да и кости в основном — трубчатые, как у птиц. Вот пращники они отменные, да и дротики с помощью копьеметалки швыряют будь здоров.

— Эльф — птичка певчая. Но, что в этом такого? — довольно резко ответил я, глядя в спину удаляющемуся контрабандисту. — Их что? Комплексы что ль мучают?

— А то, что лучшими стрелками считаются кентавры. Эти да — словно рождаются с луком в руках. И на протяжении многих веков эльфы резались с ними, как ни с кем другим. Так что, предложив Гуэню лук, ты, фактически, в открытую оскорбил его.

Лех тяжело вздохнул.

— Слушай, я понимаю, что у вас там, у подножия Престола, народ дикий и не образованный. Но следующий раз, прежде чем, что-то ляпнуть, ты хоть совета спроси у знающих людей. А то прирежут ведь тебя, как пить дать! Посоветуешь гному подстричься, или того хуже, за бороду дёрнешь и ага. Был — и нет тебя! И вообще, хорош трепаться, сейчас свинопасы отстреляются и на приступ пойдут. Бегом на стену!

Стянув со спины щит и подмотав ремень, я одел его на предплечье и направился за капитаном. Несмотря на то, что площадка на внешней стене была не особо широкой, народу тут толпилось прилично. Впрочем, вспоминая «потешные» осады Нечаевского Замка мне стало понятно, что для того, чтобы отбить более-менее серьёзный штурм — у нас тупо маловато людей.

Примерно три десятка стражников, имеющих хоть какие-то доспехи. Ещё человек пятнадцать дворовых мужиков, в стёганках и капелинах — вспомнил я название этих шлемов-тарелок. Именно они разводили огонь под двумя массивными котлами, таскали вёдра и дрова. Пара видавших виды баллист с изрядно потёртыми верёвками и тронутыми гнилью от вечной сырости ущелья деревянными частями, как-то умудрялись огрызаться, выдавая пару выстрелов в десть минут. Однако с тех пор, как я увидел их вблизи, я понял что вопрос: «Когда же что-то сломается?» уже решён, а уж не выдержат плечи лука или порвётся трос — дело десятое.

Надо сказать, что враги своим вниманием нас не обделяли. Искусственное ущелье за стеной было буквально усеяно огоньками факелов, а рядом с методично работающими по Коттай Дунсону осадными машинами, полыхали огромные яркие жаровни. Видимо, стены были нужны им в, как можно более, целом виде, поэтому обстрел вёлся горшками с каким-то местным аналогом «греческого огня».

Как раз когда мы поднялись на стену, очередной снаряд, с завидной точностью, которой не могли похвастаться наши горе-артиллеристы, угодил в край зубца, выплеснув волну огня. Сразу двое солдат, которым не посчастливилось прятаться по соседству, с дикими криками бросились бежать, пытаясь сбить пламя, но лишь сильнее раздувая его извечным ветром разлома.

— Проклятье! Что вы стоите, идиоты, — зычный рёв Леха, казалось, был слышен за сотни метров. — Сбивайте их с ног, засыпайте пламя песком, пожри дуллахан ваши внутренности. Да не водой, кретин ты безмозглый!

Рык командира внёс ещё большую сумятицу в и так шокированное произошедшим «диванное» войско подгорного замка. Кто-то кинулся к ящикам с песком, в изобилии расставленным на стене, кто-то — к уже визжащим и полыхающим товарищам, пытаясь свалить их ударами тупых концов копий. При этом несколько человек умудрились столкнуться, а одного из объятых огнём бойцов, особо ретивый служака скинул со стены и его крик затих после глухого удара тела о камни.

Оставшийся горящий воин, таки упал на землю, может быть, услышав, наконец, своего командира, но, скорее всего, просто уже не имея сил стоять на ногах. Попытки сбить с него пламя провалились, народ лишь бестолково метался округ, в основном мешая друг другу, да и хитрая горючая смесь была явно непростой. Уже через минуту-другую несчастный захрипел, а затем и вовсе затих. Ещё с десяток минут ушло на то, что бы погасить огонь на стене.

Естественно, что в этой суматохе, о какой либо стрельбе по противнику можно было забыть. Да и вообще, в его сторону смотрели лишь те, кто находился в двух башенках, выступающих из стены. Но в одну почти сразу же, после столь удачного для нападающих выстрела, прилетело несколько зажигательных горшков, заставив ретироваться всех находившихся внутри. А во второй, солдат скорее интересовало, успеют они выпрыгнуть или нет — если им точно так же не повезёт.

Поэтому, предупреждающий крик Гуэня, уже успевшего вернуться из арсенала, с новым коротким копьём, клинком, похожим на саблю и пращой, стал для всех, кроме меня, полной неожиданностью. Лех кинулся к бойнице, выглянул наружу и тут же с матом спрятался, а там где, ещё секунду назад была его голова, выбил из камня кучу искр арбалетный болт. Я тоже решил посмотреть, что же привлекло внимание ухатого, и «по-умному» прикрывшись щитом, в который тут же влетело пару гостинцев, выглянул в промежуток между зубцами.

И надо сказать, голосил эльф по делу! К стене, под прикрытием арбалетчиков и баллист приближалась странная конструкция. С виду она напоминала трап который подают к самолёту. Приставной пандус на колёсах и с двумя выдающимися далеко вперёд балками, на которых были закреплены массивные блоки. Цепи, пропущенные через них, в свою очередь крепились к какой-то, как мне показалось, двери, полностью оббитой металлом. Установленная вертикально она загораживала не только прятавшихся за ней людей, но и четвёрку монструозных созданий, гораздо более массивных и уродливых, нежели наш гобик.

Покрытые бронёй, на толстых, мощных ногах, они чем-то напоминали африканских бегемотов. Вот только я никогда не видел гиппопотамов с рогами, как у тура. К тому же тушки этих химер были увиты узлами бугрящихся мускул, от чего выглядели очень рельефными, что обычно несвойственно крупным животным.

На некоторых участках их тела покрывал панцирь, из чего-то, с виду напоминающего хитин. Так что камень, с завидной точностью запущенный эльфом из пращи, лишь бессильно отскочил, не причинив никакого видимого вреда. Твари его, похоже, вообще не заметили.

— Что это за смесь бульдога с носорогом?

Вырвавшийся у меня вопрос был в основном адресован в пустоту, так что ответа на него можно было не ждать. Выглянувший наружу, уже под прикрытием моего щита Лех разразился потоком брани, сравнимым, наверное, с большим петровским загибом. При этом он успевал отдавать команды, затейливо смешивая в речи нерасторопных служак, врагов, их оружие, а так же различные, противоестественные способы половых актов между всеми вышеперечисленными. А когда в щит прилетел джавелин, он добавил в этот коктейль ещё пару десятков неведомых мне существ, монстров и демонов. Получалось настолько внушительно, что я даже заслушался, не пытаясь запомнить, но просто наслаждаясь сим шедевром командно-прикладного, матерного языка. За что тут же попал под раздачу.

— А ты… какого… стоишь как…? Сейчас эти… опустят свой… штурмовой пандус. Ты… со щитом управляешься лучше, чем все мои… Встанешь со мной и Бруно в первом ряду! — Капитан забрал у оруженосца один из круглых щитов, который тот таскал за ним и вскинув его на левую руку и обнажив меч, обращаясь к сержантам, добавил. — Бойцов построить позади нас, оттуда хорошо алебардами по врагам… а арбалетчиков поставить по флангах. И что бы у всех тетивы пели! Поняли су… дети! Если я услышу, что кто-то филонит, то… Бруно, оглоблей тебя по хребту, ты чё зенками хлопаешь! Щит на руку и в центр! Мы с боков тебя прикроем. Эй, вы, пожри дуллахан вашу печень, зажечь огни! Встретим этих… как полагается!

Собственно солдаты уже толпились у предполагаемого места высадки вражеских штурмовиков. Опознать его было довольно просто, по выломанным меткими попаданиями зубцам, открывающим беспрепятственный доступ на стену вражеской осадной технике. Вот только от наших бойцов за версту разило полной безнадёгой. И дело даже было не в том, как неохотно они сжимали древки алебард и ложа арбалетов.

Повинуясь командам капитана, сержанты создали за нашими спинами жалкое подобие строя, но даже при этом создавали впечатление, что я стою перед отарой ведомых на заклание овец. Которые, как я опасался вполне могли превратиться в гадюк. В отличии от Леха и Бруно, явно собравшихся биться до конца, их подчинённые явно подумывали о том — так ли вообще им сдалась вся эта военная служба, если сопровождается она не выпивкой и дворовыми девочками, а вот такими вот ожиданиями лавины врагов на узкой полоске крепостной стены. Так что, судя по настрою бойцов, вполне можно было ожидать того, что кто ни будь из них, решит купить свою жизнь, просто прирубив впереди стоящее начальство.

Здоровяк оруженосец расправив плечи, ткнул меня локтем. Сейчас он стоял с громадным ростовым щитом, напоминавшим римский скутум, вот только размером с добрую дверь. Заняв позицию по центру, парень, со стальным скрежетом, обнажил свой вчерашний тесак-переросток, вызвав очередную волну отборного мата у Леха. Свой кистень, он запихнул за пояс на спине, потому как, видимо, недоумку опять приспичило поиграть в рыцарей. Сам же капитан, занял позицию слева от нашей двуногой стенки, оставив мне для меня наиболее опасную сторону.

Да уж! Благородством тут и не пахнет. Видать не может забыть дядька проигрыша драгоценного кинжала. Надо будет поинтересоваться у Гуэня в чём собственно его ценность.

И тут, мне показалось, что за спиной беззвучно взорвалась свето-шумовая граната. Настолько сильным и резким был переход, от вечной полутьмы рукотворного ущелья, к яркому свету, пролившемуся на нападающих из включившихся магических прожекторов. Невольно зажмурившись, я второй раз за день вслушался в многословный загиб, делая зарубку себе в голове выучить хотя бы часть заковыристых слов. Такое знание всегда пригодиться, если понадобиться душу отвести, а русский мат хоть и хорошая штука, но на местных вряд ли подействует должным образом.

Кстати, сейчас Лех исполнял свою партию не соло. К нему подключился и хор солдат, да и Гуэнь, что-то по-своему подпевал, прикрывая ладонью глаза. Вот только эта ария, в деталях описывающая момент зачатия и появления на свет слуг, так неудачно врубивших магические фонари, мгновенно поменяла тональность, когда из-за стены донёсся скрип плохо смазанных механизмов осадной машины. Враг пришёл, и всё остальное становилось уже не важным.

С жутким грохотом на край стены, точно под выбитые зубцы, рухнул помост, глубоко вгрызаясь торчащими из его края когтями в камень. И сразу же, не успела ещё пройти вибрация от удара, на нас, вопя во всё горло, кинулась толпа мужиков, вооружённых острым железом и щитами. Яркий свет, бьющий прямо им в лицо, казалось, не доставлял воинам никаких особых проблем. Приглядевшись, я заметил полоски ткани, изрисованной узорами, закрывающие глаза нападавших. Магические технологии в действии… что б их.

Громко крича в ответ, мы встретили их щитами и хищными жалами алебард, прямо на краю пролома, не давая прорваться на стену и растечься по ней. Находясь справа от щита Бруно, я не мог полноценно прикрыться своим, ведь приходилось следить, что бы нашего здоровяка не обошли с моей стороны.

Хорошо ещё, что удары тяжёлых алебард, которыми надо сказать бойцы Леха управлялись очень даже неплохо, мгновенно отучили противника сталкиваться щит в щит и пробовать продавить нас массой. Ценой науки оказались трое первых «двухсотых» теперь валяющиеся с раскроенными черепами, положившим начало своеобразной «мёртвой» баррикаде, которая через какое-то время должна была полностью отделить нас от противников.

Свою лепту вносили и арбалетчики, прячущиеся за зубцами. Выглядывая на несколько секунд, они вгоняли болты в неприкрытые бока противников, иногда даже выбивая одного, двух человек с мостка. Те, сорвавшись с криком, летели прямо в сухой ров у подножья стены, что бы замолчать уже навсегда после падения с почти тридцатиметровой высоты.

Я принял на щит удар топора очередного злобно скалящегося мужика и коротко ткнул молотом в ответ, не стремясь нанести смертельный удар — в данный момент это не моя забота, а дабы отогнать противника. Количество трупов между нами увеличилось ещё на пару штук, но и здесь моей заслуги не было. Стараясь действовать по заветам деда Тараса, я не лез вперёд, не спешил геройствовать и не пытался дотянуться до врагов. Просто держал стенку, а заодно экономил силы.

Не довелось отхватить своего кусочка славы и Бруно. Парень смог взмахнуть своей ковырялкой от силы пару раз, причём во второй едва не снёс мне голову. Получив в отместку двойную порцию интернационального мата от меня и Леха, бугай успокоился и теперь прилежно выполнял свою функцию передвижной дверки. И надо сказать именно благодаря ему, нас не прожали и не сбросили со стены первым, особенно решительным натиском.

Хотя, нужно признать, что лично я больше всего боялся другого. Не имея ни малейшего представления о мастных тактиках и методах ведения войны, я то и дело поглядывал на осадные катапульты изумрудных. Опасаясь, что в один прекрасный момент командующий штурмом просто решит пожертвовать частью своих бойцов и отдаст приказ накрыть всю нашу честную компанию залпом из огненных горшков. Но то ли данный мир не скатился ещё до вполне стандартной по меркам нашего средневековья жестокости, то ли враг нам попался сентиментальный и к собственным воинам неравнодушный, но орудия как молчали, так и продолжали молчать всё время штурма.

Через какое-то время стало понятно, что первая попытка взять крепость с наскока — захлебнулась. Наши приободрившиеся воины с воодушевлением орудовали топориками алебард, да и про колющие удары не забывали. Особого толку это уже не приносило, враги больше не пёрли напролом, тоже прикрылись щитами, но и атаковать так же как раньше они уже не могли.

Казалось ещё секунда, другая и мы откинем их от стены, а там можно попробовать и пандус срубить или сжечь. Хотя, попытки уже были, и результата особого не принесли. Брошенный метким эльфом, небольшой горшок с горящим маслом попал точно в колёса осадной машины, но пламя погасло, так и не нанеся особого вреда. Была ли это магия или просто дерево оказалось чем-то пропитано, в принципе было не важно. Главное ведь результат. А с ним у нас было не густо.

Глава 6 Наследие Третьего Царства

Бойцы за нашими спинами воодушевлённые первыми успехами уже выкрикивали врагам разномастные оскорбления, в том числе и на непонятных мне языках. Действовали последние на нападающих, словно красный перец в трусах, но вновь очертя лезть вперёд носители почётных изумрудных штанов вроде бы как не собирались.

— Эта… — взволнованно пропыхтел из-за своей переносной дверки, раскрасневшийся и потерявший свой шлем Бруно и панибратски ткнул меня локтем. — Эта эпическая битва навсегда войдёт в анусы истории! Когда мы с тобой состаримся, будем седыми и древними как дядька Лех, мы буем вспоминать об этом дне, сидя в окружении десятков внуков…

— Бруно мальчик мой, — прошипел капитан, ловко отводя щитом вынырнувшее из вражеского строя жало копья. — Мне всего-то пятьдесят два года. Но вот если ты немедленно не заткнёшься, у тебя действительно есть все шансы отправиться прямиком в задницу…

Не знаю уж, имеет ли в этом мире бодание три на четыре щита хотя бы малейшие шансы занять своё место в анналах, но на эпическую битву наша потасовка как то не тянула. Я бы сказал даже больше, вражеский военачальник бросил на нас мизерные силы в попытке занять стену с наскока, в то время как остальное его войско просто наблюдало за тем, как один за другим падают их боевые товарищи.

Конечно, если рассуждать с точки зрения обывателя, а тем более жителя двадцать первого века ничего удивительного здесь нет. Безликие средневековые наёмники — распиареные в фильмах и книгах плохиши. Мрази, которым брат не брат, а себе подобный так и вовсе волк. Да и там где торгующие своим мечом люди изображались как положительные персонажи, чаще всего это относилось не к общей серой массе, а к конкретному отряду, в который чаще всего входил главный герой.

А вот если же не опускаться до уровня поп-культуры и американских фильмов, то звериные отношения в этом, довольно сложном мужском социуме начинались в тот момент, когда подходило время делить добычу. Во время битвы же эти профессиональные воины относились друг к другу вполне по-товарищески и даже забывали на время взаимные обиды, если их отрядам проходилось сражаться на одной стороне. Так что тактика выбранная противниками казалась мне донельзя странной. И не только мне одному.

С каждой прошедшей минутой боя Лех нервничал всё сильнее. Он то и дело отвлекался и даже слегка ломал наш строй, пытаясь, то заглянуть за спины умбрийских наёмников, то хоть мельком заглянуть за край стены. Его нервозность разделял и Гуэнь. Повинуясь приказам капитана, он неустанно метал из своей пращи камни в столпившихся на перекидном пандусе бойцов, безошибочно посылая тяжёлые свинцовые шары в незащищённые места на телах наших врагов, но при этом, выбирая время для того, чтобы осматривать проход пред стеной.

А затем враг показал имевшийся у него на руках козырь. Лех и Гуэнь одновременно предупреждающе вскрикнули, эльф даже успел метнуть пулю, но было уже поздно. Над строем нападавших внезапно приподнялся стрелок и, вскинув арбалет, почти не целясь, выпустил из него болт со слепящей звёздочкой вместо наконечника. И не абы куда, а прямо в центр массивного щита нашего оруженосца.

Шар, выпущенный из пращи Гуэня, врезался в незащищённый висок мужика в тот самый момент, когда, явно необычный снаряд только сходил с ложа. Видимо именно по этому, тот понёсся не по прямой, а левее, оставляя за собой спиралевидный след из россыпи ярко-белых точек, вьющихся вокруг ядовито-фиолетового трассера.

В этот момент Лех изо всех сил толкнул Бруно на меня, особого эффекта это не принесло, сдвинуть оруженосца с места было той ещё задачей, и, тем не менее, капитану удалось подставить под быстро приближающуюся звезду свой собственный круглый щит. Полыхнуло. Строй наёмников Изумрудного ковенанта обдала волна белых искр, и мне на долю секунды показалось, что болт завяз в бледно-зелёном мареве, появившемся перед щитом капитана.

Но наваждение прошло и снаряд, прошив преграду, словно раскалённый нож масло, вонзился в грудь Леха. Пробив кольчугу и тело человека насквозь, уже бледно светящийся наконечник выглянул из спины на несколько сантиметров, моргнул и…

Стоящих за капитаном трёх замковых солдат как будто снесло залпом картечи. Изломанные, изорванные тела несчастных кувырком улетели во внутренний двор, а самого усача лишь немного толкнуло вперёд. Захрипев, он повалился навзничь, выпуская из рук своё верный полуторник.

— Бруно! Не отвлекайся! — крикнул я, видя, что оруженосец, медленно, словно в киселе всем корпусом поворачивается в сторону упавшего усача.

На наше счастье передние ряды противника, те на кого пришлась волна искр, вместо того, чтобы прямо сейчас броситься на нас, с криками срывали с глаз свои повязки и тут же их глаза попадали под световой удар замковых прожекторов. На пандусе началась давка и тут же несколько человек с криком полетели к земле, сброшенные своими же, ослеплёнными товарищами, которые словно забыв, где находятся, начали пятиться назад.

Бруно завис на пяток секунд, глядя на торчащий из спины капитана погасший наконечник болта. В это время оживился резерв нападающих, и на стены обрушился настоящий град из арбалетных болтов и стрел, враз прикончив нескольких наших зазевавшихся бойцов.

Стреляли, слава богу, не в нас, видимо опасаясь случайно накрыть свою штурмовую группу. Наши же бойцы, вновь подтвердив моё первое о них впечатление, как об отаре овец, частично сбилась в кучу вокруг раненного капитана, а некоторые так и вовсе уже блестели пятками где-то во дворе, побросав оружие, улепётывали в сторону дальних стен замка.

Остальные смотрели на быстро оклемавшихся и уже пришедших в себя противников с, поистине травоядной безысходностью в глазах. И никакие мои маты, как я не надрывал горло, уже никак не могли повлиять на дальнейшее развитие ситуации. Они не боялись меня в отличие от своего капитана и соответственно слова просто не доходили до их испуганных мозгов.

Я уже было приготовился ну как минимум как можно дороже продать свою жизнь. Возможности для отступления, кроме как прыжок веры с высоты в двадцать метров сбившиеся у проходов на лестницы бараны в человеческом обличье мне не оставили. В идеале, конечно, желательно было бы валить отсюда, но добежать до боковых спусков, я просто не успею. Умбрийские наёмники уже перебрались на стену, так что как говорил дед Тарас: «Догонють и затопчуть!» Хотя, скорее всего, просто угостят метательным топориком в спину или чем-нибудь не менее острым и смертоносным. А события тем временем понеслись со скоростью галопирующего носорога.

Над строем вражеских бойцов вновь приподнялся очередной арбалетчик, со светящимся болтом на ложе орудия и явным намерением продырявить ещё одну тушку. Причём, скорее всего мою. Я, естественно, напрягся. Сосредоточившись на том, что бы поигрывая молотом и прикрывшись щитом, в одно рыло хоть как-то сдерживать всё ещё осторожничающих противников, я мысленно призывал мои сверхсилы не подвести и на этот раз, а лучше всего единожды включившись поработать, хотя б минут пять к ряду… но сегодня как оказалось не судьба.

С воплем: «Дядька Лех!!!» здоровяк-оруженосец почти не глядя швырнул свой нелепый меч, чуть не снеся мне им голову. Заточенная рельса, которую Бруно считал изящным и благородным оружием, прогудев в считаных сантиметрах у моего виска с воем унеслась в сторону арбалетчика, рассекла тому шлем вместе с черепом и сбросила уже мёртвого бойца с пандуса, с пандуса, прямиком на новую порцию изумрудных наёмников.

В момент смерти бедняга, умудрился отжать спусковую скобу, засадив сияющий магией снаряд прямо под ноги впереди стоящим воинам. Громыхнуло с такой силой, что с девяток умбрийцев уже готовившихся перейти с мостка на стены взмыли в воздух безвольными тряпичными куклами метров на пять над своими более удачливыми товарищами.

Хорошо хоть я успел приоткрыть рот, как при близком взрыве, отделался чувствительным ударом по ушам, в то время как стоящих передо мной бойцов противника, натурально контузило. Я даже успел сделать результативный выпад, приложив бойком молота одного из умбрийцев прямо под челюстной угол, когда мимо меня, жужжа словно шмель-переросток, пронёсся щит оруженосца.

Бруно всё это время, что-то рыча и подвывая, возился с ремнями своей мобильной дверцы. А затем, просто прорвав их, швырнул в нападающих. Обладая значительно большим весом, нежели меч и, следовательно, большей разрушительной силой, она словно бронебойный снаряд, врезался в их ряды, сметая воинов Изумрудного чего-то там со стены. Видимо для умбрийцев это оказалось уже перебором, и их отряд организованно начал сползать с пандуса. Здоровяк-оруженосец же, даже не заметив нанесённого им противнику урона, подхватил пожилого капитана стражи на руки, словно младенца, и со всех ног кинулся к лестнице со стены.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, я решил, что на этом мой интернациональный долг выполнен и далее программа балета предусматривает немедленно тактическое отступление. Перемахнув через валяющихся своих и чужих солдат, и прикрываясь щитом от обрушившегося на стену новой порции стрел, я опрометью кинулся к лестнице. Возле неё под прикрытием арки, уже подпрыгивал от нетерпения Гуэнь. Он благоразумно пропустил вперёд Бруно с его ношей, ведь не разбирающий дорогу стенающий здоровяк вполне мог бы и затоптать хрупкого эльфа, с его-то птичьими косточками или вообще сбросить контрабандиста со стены приняв ушастого за чужака.

А вот замковая стража внезапно обрела запредельную храбрость, видя бегство грозного противника и, похоже, парни решилась на массовое самоубийство, точнее перехватив алебарды, пошли на прорыв, преследуя поредевшую колонну противника. Правда несколько человек, явно перенасытившись впечатлениями, так и остались стоять на своём месте, находясь в состоянии полной прострации, но вражеские стрелки быстро исправили это недоразумение.

— Давай скорее! Валим, пока эти выкормыши Гаэн-дуна не очухались! Без Леха крепость обречена! — ухатый умудрялся даже обвешанный оружием, которое он урвал в арсенале, разглагольствовать на бегу, перескакивая сразу через несколько ступеней. — Эти кролики надолго «свинопасов» не задержат. А нам ещё нужно позаботиться о себе! Жаль только, повозку придётся бросить. Ворота нам самим не открыть. Но, из замка есть ход, ведущий к горным пикам. Правда нормальный выход имеется только на сторону Святой Земли. Пользовался им пару раз, когда с шевалье во мнении о частной и государственной собственности расходился. Ну да ничего! Конечно, тяжеловато придётся, но оставлять своё этим уродам у меня желанья нет! Думаю, что и у тебя тоже.

У меня даже спорить у меня желанья. Признаться я порядком вымотался, заработал несколько чувствительных синяков, ссадин и даже порез на правом плече. От более серьёзных увечий меня спас дублет, который и бронёй-то можно было назвать разве что с большой натяжкой. Так — дальний предок косухи.

Хотя действовать я собирался всё же по-своему, никак нельзя было отрицать того факта, что какой ни какой план спасения наших шкур имелся исключительно у Гуэня. Крики, гулким эхом разносившиеся по всему разлому, говорили о том, что захватчики оправились от внезапных потерь. Перестроились и теперь активно режут остатки не в меру храбрых защитников. А значит, уже скоро будут здесь, потому как на стене, осталась только парочка особо одарённых стрелков, остальные же разбежались сразу же после ранения капитана.

Настроение это мне, конечно, не поднимало. Да и зарево пожара, полыхавшего на месте балкона, откуда вчера за поединком наблюдал кто-то из хозяев замка. Попадание горшка греческим огнём местного разлива оказалось на удивление точным, так что теперь прилепленная к стене башенка напоминала мне домну с открытым жерлом топки. Но вообще-то это уже не мои проблемы.

Моими стали запертые на хитрые замки массивные ворота конюшни, в подгорный гараж в который контрабандисту необходимо было попасть любой ценой. Пока я выслушал порцию отборного эльфийского мата, непонятную, а от того, не идущую ни в какое сравнение с загибами Леха, успел повесить изрядно посечённый щит за спину, и молот в петлю.

— Так! Я точно знаю, что туда должна вести лестница из господских покоев, — сдаваться ушастый явно не привык. — Даже если сами они уже в огне, проходы должны быть свободны… в теории. А вообще, там просто нечему гореть! Давай бегом к чёрному ходу, пройдём через комнаты слуг.

— Почему не к основному?

— Уверен, что он закрыт. А запаску обычно держат до последнего, — ответил эльф набегу.

Чёрным входом оказался уже известная мне дверца в боковой стене донжона неподалёку от главного входа. К счастью действительно не была заперта. Её даже никто не охранял, и мы вихрем помчались по узким коридорам, комнатам прислуги и лестницам, ища нужный нам спуск по приметам известным одному только Гуэню. Запасливый эльф запалил прихваченный где-то магический светильник, да и вообще держался довольно уверенно, показывая всем своим видом, что и в господских покоях он бывал частым гостем.

Нужный нам поворот мы обнаружили довольно быстро. Из начинающегося за ним коридора отчётливо слышался гул пламени, пожирающего хозяйскую мебель, но до этого места огонь ещё не добрался, а дым, судя по всему, прекрасно поглощала отменная дварфийская вентиляция, хотя сильны запах гари отчётливо сигнализировал о том, что надолго её не хватит. Отдышавшись после быстрого восхождения, мы перешли по смычке на соседнюю лестницу, ведущую, по словам эльфа в гараж, когда буквально через этаж, другой начались новые сюрпризы.

Первым стали голоса, становящиеся тем громче, чем ближе мы подходили к их источнику. Их было двое, мужчина и женщина, обрывки слов, которые вначале долетали до нас, сквозь далёкий рокот пожара постепенно складывались в фразы, а затем и в осмысленные предложения.

— Амадеуш! Да не тяните вы меня! Остановитесь!

— Нет, моя госпожа! Я не могу этого сделать! Мой долг защищать вас, а потому мы должны…

— Сэр Амадеуш! Что за глупости! Я не собираюсь бежать! — возмущённый девичий голос сорвался на крик. — Мне нужно срочно отправить людей тушить пожар! А ваш долг как рыцаря — стоять на стенах, плечом к плечу с Лехом и Бруно!

— Госпожа моего сердца, мой долг — спасти вас и я как королевский рыцарь… Нет — как благородный человек, как мужчина…

— Амадеуш… о Всправедный Элор мне необычайно лестно слышать от вас подобные слова. Но отпустите же меня, наконец! Мне нужно найти Киринь иначе замок захлебнётся в огне.

— Моя леди! Простите меня великодушно, но я ни за что не позволю вам рисковать собой в этот трудный для вашей вотчины час!

— Ну, так идите нас стены сэр! — в женском голосе появились раздражённые нотки. — Мне же нужно быть с моими слугами! И куда они только запропастились эти бездельники!

— Наверняка мы отыщем кого-нибудь внизу, — продолжал увещевать спутницу мужчина, чьи слова звучали одновременно мягко и звучно. — Звезда моя, нам нужно поторопиться!

— Я вам не звезда… — как-то не уверено ответила девушка, и голос её потонул в раздавшемся на верхних этажах грохоте обрушившихся перекрытий. — Но возможно вы правы! Однако в первую очередь мне следует найти себе платье…

— Любовь моя в ближайшем городе мя приобретём вам сколько угодно нарядов!

— Сэр Амадеуш, — женское визгливое сопрано, отражаясь от стен, заполнило собой лестницу, заглушая рокот пожарища, — вы собираетесь вывести меня… Это что же получается! Вместо того чтобы сражаться до последней капли крови за дом моего отца вы говорите мне бежать? Вы оскорбляете меня Кравчик! Я Мари де’Жеро никогда не покажу спину от… Отправляйтесь на стену Кравчик! Не заставляйте меня усомниться в вашем благородстве, тем более что вы сами обещали мне погибнуть, защищая, сей замок!

— Душа моя, я готов погибнуть и я держу своё слово! Ведь вы самая большая ценность этого замка. Без его очаровательной хозяйки это всего лишь куча камней, на которых копошится смрадная чернь! Поверьте вашему верному рыцарю! Вам просто необходимо как можно скорее покинуть эту крепость!

— Но я… — так и не случившаяся истерика внезапно сдулась и теперь в женском голосе сквозила неуверенность.

— Я не хочу порочить капитана вашей стражи, но он привык иметь дело с контрабандистским быдлом. А сейчас ему противостоят матёрые волки из Изумрудного ковенанта. Моё присутствие на стенах лишь, отсрочило бы неизбежный конец, ибо чернь не следует правилам благородного боя. Но если бы я пал… Ах! Мне страшно представить, что случилось бы с вами моя леди!

— Но как же так! — пролепетала упавшим голосом девушка. — Изумрудная гильдия… Но ведь у нас коронный договор с Серентией! Как же они могут…

— Вот именно поэтому, мой долг как можно скорее вывести вас отсюда. Попади вы в руки этих нелюдей, и они силой заставят вас подтвердить перед Оранжевым Герцогом полную передачу прав на баронство. А затем…

— Что за бред… — пробурчал себе под нос, вышагивающий передо мной Гуэнь.

— …уже никто не в силах будет вам помочь. Но я не допущу подобного! Я спасу вас моя леди, и сам сопровожу к самому Герцогу. Вы обличите этих грязных захватчиков, а затем мы вернёмся, и рука об руку возвратим этот замок. Наше честное имя засияет в лучах славы и…

Как раз на этой сверх пафосной ноте мы и встретились. На площадке, тускло освещённой замысловатым магическим светильником, стояли двое. Статный мужчина и худая миловидная девушка лет восемнадцати в, на удивление современном, пеньюаре.

Прижимая к груди шкатулку и книгу в изрядно потрёпанном переплёте, она переминалась с ноги на ногу, кутаясь в тяжёлый клетчатый плед, то и дело распахивающийся и обнажающий худые стройные ноги. Босая, с распущенными волосами, повисшими безжизненными сосульками тусклого мышиного цвета незнакомка была бледна до прозрачности. Мне понадобилось всего пару мгновений, чтобы понять, что это следствие нехватки солнца в рукотворном ущелье. Вот только что бы довести себя до такого состояния, бедняжке, наверняка пришлось прожить здесь почти всю жизнь, заимев вдобавок астму и кучу других не менее серьёзных проблем со здоровьем.

Её спутник показался мне куда как более оригинальным. Он был некой гипертрофированной пародией на фэнтезийного героя из сказок для девочек. Этакий до отвращения холёный рыцарь в сияющих доспехах, словно бы сошедший со страниц женского журнала, рекламирующего одновременно лучшие мечи для усекновения драконов и косметику с ароматом роз для интимных мест, похищенных чудовищами принцесс.

Я даже представил себе слоган, идеально подходящий для данного продукта, как и смазливой рожи мужика: «Новейшим пламенным мечом, Дракону голову снесём! Так что Принцесса будь готова, Используй пенку из Ростова!».

На фоне плавающих на поверхности воды лепестков, рыцарь показывает зрителю большой палец, сверкая белоснежной улыбкой, а во второй придерживает оружие на плече. А внизу постера, мелкими буквами написано: «Внимание! Форма и острота меча могут не соответствовать изображённым на картинке, потому как целиком и полностью зависит от мастерства изготовившего его кузнеца. Компания „Дракон и Сыновья“ так же не может гарантировать вам непременного супружества даже при постоянном пользовании нашей продукцией. Фирма предупреждает, что косметика производства „Дракон и Сыновья“ не может защитить вас от нежелательной беременности».

Короче рыцарёнок с мордой сельского сердцееда-альфонса, белокурый, с вьющимися локонами, наверное, даже более длинными, нежели у девушки, с первого взгляда вызывал единственное и непреодолимое желание — разбить его холёное лицо в кровавую кашу. Уж больно сильно этот щегол напоминал тех мажоров, что постоянно вились вокруг Танюхи, стоило нам с ней только показаться каком-нибудь из этих ультрамодных ныне кабаков с продвинутым дискачом, почти легальной наркотой, толпами высокосветских шлюх и прочими развлечениями для богатеньких буратинок.

Едва завидев нас с эльфом, он закрыл собой взвизгнувшую девицу и, положив руку на оголовье меча, заявил.

— А что тут делает быдло? Дезертировать решили, а перед этим ограбить хозяев? Знайте что я — благородный рыцарь, Амадеуш Кравчик по имени Алеющий Благоверный, не позволю творить беззаконие!

Спасло высокомерную морду смазливого то, что меня за руку поймал ухатый, когда кулак уже был на пути к исправлению его физии.

— Игорь стой! Не надо… — прошипел контрабандист, а затем, приветливо улыбнувшись, заговорил, обращаясь к девушке, выглядывавшей из-за бронированного плеча щегла. — Леди Мари-аян, прошу простить моего друга, он излишне горяч и не обучен надлежащим манерам! Вы же помните меня? Я Гуэнь Шилхеньг Аи из Имхеноя — путешественник, ученый и философ из альфмацураи, детей Эльматерасу. Я неоднократно гостил у вас в замке и имел честь быть представленным вам. Вот и в этот раз мне с моим спутником, довелось посетить вас, к сожалению, в не самый лучший для всех нас час.

В мой локоть эльф вцепился, словно голодный бультерьер в сахарную косточку и скинуть его никак не получалось. Блондин буравил меня презрительным взглядом, пренебрежительно кривя губы, мне же волей неволей пришлось успокоиться, дабы не мешать своему спутнику ездить по ушам дамочке, оказавшейся той самой таинственной Маришкой — предметом воздыхания Бруно и по совместительству всё ещё хозяйкой этого места.

— Да… я что-то припоминаю… — неуверенно отозвалась девушка и, запахнув плед, немного вышла из-за спины красавчика. — В последний раз мы виделись где-то около полугода назад. Прошу простить меня за мой внешний вид…

— О! Это мы должны просить у вас прощения, за то, что застали вас в столь неудобный момент. Мы с Игорем-имом только что спустились со стен…

— Как там дела? — взволнованно прошептала Баронесса, делая шаг вперёд, и тут же наткнулась на выставленную в останавливающем жесте руку щёголя. — Но, что вы там делали Гуэнь. Вы же насколько я помню знаток древностей.

— Я «искатель древностей» моя госпожа, — продолжил разливаться соловьём ушастый. — Мой путь и моя философия всегда связаны с опасностями, а потому, когда мы узнали о вашей беде и предложили Лех-иму свою помощь, он согласился, но долго не хотел принимать помощь бесплатно, так что нам пришлось заключить с ним контракт…

— Так что там…

— Боюсь, что стены пали Мари-аян. Силы были неравны, но ваши воины доблестно сражались. К моему величайшему горю, подлые враги применили запрещённые во всех цивилизованных странах заряженные стрелы Дирамида и Лех-им был ранен. Ашару Бруно-им вынес своего капитана. К моему величайшему стыду всё произошло настолько внезапно, что я даже не успел осмотреть его рану. Ныне ваши верные воины героически защищают подступы к главной башне, но боюсь, что надолго их не хватит при всей их воистину нечеловеческой смелости. Меня же вновь позвала в путь дорога, прошу понять и простить…

Эльф изобразил поклон, не выпуская мою руку из своих крепких пальцев.

— О… Всеправедный! — ахнула девушка и качнулась, так что рыцарю пришлось спешно подхватить её.

— Наёмники, — смазливый мужик вложил в это слово столько презрения, и ненависти что мне даже стало смешно. — Трусливо бежите, лишь только возникает малейшая опасность! Бесхребетные твари… Вы даже сохнуть-то по-человечески не может…

— Хлеборезку закрыл, а то ведь я тебе её завинчу — до конца жизни манной кашей питаться будешь. Как уклонисту, в полном соответствии с законами военного времени, — осадил я опешившего от такой наглости аристократа.

— Ну что за шум! — очень недовольно произнесла цепочка на моей шее. — И шумять, и шумять! Совсем не дают Юне поспать!

Произнесено это было очень тихо, так что в нарастающем шуме бушующего над нами пожара ламию услышал только я ну и, пожалуй, Гуэнь с его-то лопухами-локаторами.

— Ах ты, плебей… — до блондина дошёл, наконец, смысл сказанного мною, а может быть, он просто не мог поверить, что кто-то посмел так разговаривать с Его Благородием.

— Ты чего творишь… — одними губами прошипел контрабандист, и к моему удивлению отпустил мою руку. — Успокойся! Это же рыцарь Алого Герцогства!

Успокаиваться я не собирался. Точнее мне это было просто не нужно. Смазливый не понравился мне с первого взгляда. Сработало то самое чутьё на опасность, за которое ко мне и прилип позывной «Чудо» и оно упорно твердило мне, что от стоящего передо мной красавчика, следует немедленно избавиться. Любой ценой!

Ничего подобного я никогда не ощущал, глядя, например, на Гуэня, хотя наши взаимоотношения были отнюдь не дружескими, и вроде как именно его мне следовало опасаться в первую очередь. Лех, Бруно, да даже умбрийские воины из Изумрудного ковенанта не пробуждали эту мою способность.

Неприятное на самом деле ощущение, как будто кто-то затушил сигарету прямо о моё солнечное сплетение и продолжал давить и давить, стоило мне взглянуть на этого типа. Вот только я ещё недостаточно скурвился в этом сумасшедшем мире, что бы просто так взять и убить первого встречного. Вот только «предчувствие задницы» всё никак не хотело униматься, а потому я как мог — глупо, по-детски, да что уж дам говорить — изображая из себя натурального гопника, провоцировал его на какое-нибудь действие, после которого я буду иметь полное моральное право, расправиться с заносчивым аристократом.

— Рыцарь говоришь? — громко ответил я, окинув напряжённую фигуру щёголя оценивающим взглядом, и криво усмехнулся. — Вот это вот трусливое чмо — называется рыцарем?

— Чмо? — непонимающе переспросила Баронесса, и, хлопая ресницами, посмотрела на своего спутника.

— Естественно! Трус и поддонок! — рубанул я, подражая одному медийному политику. — Настоящие рыцари сражаются в первых рядах, а это… Это ж обычный ряженый, если конечно вообще мужик! Эй, крыса, давай! Признавайся, что ты сделал с настоящим владельцем этих доспехов?

Щёголь побледнел так, что на секунду мне показалось, что у парня не выдержало сердце, и непроизвольно сделал шаг назад. Как боец, в подготовку которого входили курсы посвящённые ведению допросов, я бы сказал, что какие-то из моих слов, за которые, кстати, в средневековье меня вполне могли посадить на кол или колесовать, попали точно в цель. Ладонь, дрожащая то ли от ярости, то ли от страха, по перекошенному смазливому лицу красавца было не разобрать, легла на рукоять меча.

«Ну, давай милок! — подумал я. — Пусть это будет самообороной!»

— С дороги шваль! — рявкнул, я на него, гордо выпрямившись и делая шаг вперёд, а оказавшись всего в шаге от девушки, слегка поклонился ей, как то было положено по средневековому этикету. — Моё почтение леди Мари.

В глазах девушки я не заметил ни страха, ни презрения, только живой интерес.

— Я присоединяюсь к своему товарищу в просьбе освободить нам дорогу, — голос Гуэня из шёлковой велеречивости обернулся бархатными складками, из глубины которых, доносилось тихое змеиное шипение.

— Да как ты смеешь… — выдавил, наконец, из себя блондинчик, но я уже пёр на него как паровоз, и даже немного удивился, когда парень, яростно раздувая ноздри, внезапно шагнул в сторону,

— Если господин рыцарь-им желает, — елейным голоском произнёс эльф, — то при следующей нашей встрече, он может получить сатисфакцию. Моё положение среди детей Эльматерасу вполне позволяет мне скрестить свой клинок с любым и из рыцарей ранга равного «Алеющему». Прошу простить меня и моего друга любезная Мари-аян. Сами понимаете в его возрасте так трудно поддерживать инкогнито… Кровь. Это всё горячая человеческая кровь!

— Амадеуш, не надо! Пусть идут, — пискнула из-за спины рыцаря девушка, заглушая тихий скрежет извлекаемой из ножен стали. — Ты что!

— Это быдло посмело…

— Ты что ничего не понял! — тихий шёпот девушки растворился в звуках наших шагов.

«Твою мать! — мысленно выругался я, немного расслабившись и более не ожидая удара в спину и зло поглядев на поравнявшегося со мной и чем-то донельзя довольного эльфа, мысленно придушил гада. — Какое на фиг ещё инкогнито?!»

Провожаемые двумя парами глаз мы медленно спустились на пол оборота лестницы, а затем вновь припустили со всех ног. Организм, ещё не отошедший полностью от предыдущей дозы адреналина, полученной на стене, вкусил новую порцию, в преддверии несостоявшейся драки с блондинчиком, и теперь жаждал движения. Ноги сами несли меня, зачастую перепрыгивая через одну — а то и две ступеньки. Так что остаток пути мы преодолели в рекордно короткие сроки.

В просторной гараже, занимавшей не только весь первый этаж донжона, но и вдававшейся глубоко в скалу, откуда собственно и начинался тайный ход из крепости, про который выведал у кухарок Гуэнь, нас ждало множество новых сюрпризов. Наш гобик, стоял запряжённый в фургон, методично пережёвывая свою жвачку и с виду являл собой воплощение флегмы и вселенской энтропии. Но вот местные обитатели конюшни — несколько лошадей и пара химер, похожих на помесь чего-то копытного, типа оленя и ящерицы-агамы, валялись с перерезанными глотками прямо в своих стойлах.

Судя по всему, столь радикальный способ не позволить врагу завладеть движимым имуществом применил кто-то из замковых слуг. Конечно, такой подход тоже имел право на жизнь, но вот за то, что раздухарившийся служака в пылу обучавшего его чувства: «Так не доставайся же ты никому…» не прикончил и нашего мордатого чудика, следовало, наверное, благодарить местное божество и толстую дряблую шкуру мутанта. Судя по эльфийским матам от ушастого, а я уже наловчился отличать их в его речи, в этом вопросе Гуэнь был со мной полностью согласен.

Однако настоящий взрыв нецензурщины случился, когда контрабандист заглянуть в фургон. Заинтересовавшись, что же стало причиной столь эмоциональной оценки, я тоже пошёл посмотреть и тоже не удержался в рамках приличий. Правда, выразив всё коротким, но, на мой взгляд, гораздо более ёмким русским матом.

В фургоне кроме наших запасов, с виду вроде как не тронутых и явно пополненных предприимчивым эльфом, стояла пара приличного размера сундуков, окованных металлом и ещё несколько тюков, с неизвестным содержимым. Поверх всего этого барахла, были навалены наполненные подседельные бурдюки и торбы, если судить по внешнему виду предназначавшиеся для преждевременно почивших верховых химер.

— Подстава… — прошипел эльф, хватаясь за бортик телеги с явным намерением забраться внутрь.

Настала моя очередь соглашаться с ухатым. Больно уж гнило выглядела вся эта история и для недалекого ума всё было предельно очевидно. Засланные казачки, прикинувшись гостями, бегут, потырив хозяйское барахло, да к тому же перебили верховых животных, чтобы дабы никто из живущих в замке важных шишек не смог бежать. Кто нас так и за что, было не ясно. Мне почему-то сразу вспомнилась слова рыцарствующего блондинчика про наёмников и желание обворовать радушных хозяев, и я успел пожалеть о своей мягкотелости, как и о том, что не послушался собственного предчувствия и с ходу не зарядил подлецу молотом в лоб. Но и обсудить этот вопрос мы с эльфом не успели. Что-то треснуло, и с грохотом распахнулась створка внешних ворот конюшни, которую мы на пару с эльфом безрезультатно пытались открыть. Гулкое помещение средневекового гаража заполнил знакомый голос.

— Вот сейчас! Щас дядя Лех! Мы прямо к Маришке подымемся. Ужо она-то точно не сбежала. Правильная баба. У неё и живица наверняка есть! Быстро вас на ноги то поставим. А то нам же ещё ворога прогнать. Ишь, чего удумали, зачарованными стрелами пуляться. Не по правде это, не по-рыцарски.

В арочном проёме, освещённом заревом бушующего во дворе пожара, сквозь который уже явственно доносились близкие крики нападающих, показался Бруно. Он, торопливо перебирая ногами и не глядя по сторонам, спешил в нашу сторону, словно младенца баюкал на руках своего раненного капитана. И почти сразу от выхода на лестницу же к ним метнулась светлая, простоволосая фигурка девушки, уронив на бегу тяжёлый клетчатый плед.

— Дядька Лех, что с вами?!

— Это, Маришка. Подстрелили значица. Супротив правил рыцарских, да подлым образом пульнули стрелой магической, — здоровяк старательно делал умное лицо и говорил важно, всем видом показывая что, дескать, теперь он тут за главного. — Это самое… Надо бы живицы, раны залечить, а то супостата бит нужно, а мне без командира никак не можно. Сэр Алеющий Благоверный, и вы здесь! Радость-то какая! Ну, теперича уж мы ворога мигом…

Баронесса не обращала внимания на бубнёж здоровяка, склонившись над раненым. Судя по взмахам руки, он силился ей что-то ей объяснить, но гулкий звук слов Бруно сводил эти попытки на нет.

— А ну тихо! — от командного окрика хрупкой на вид леди Мари верзила аж поперхнулся.

К их компании медленно, с выражением достоинства на лице подошёл смазливый щегол, несущий в одной руке магический светильник и тихо о заговорил чём-то с оруженосцем, то и дело, бросая в нашу сторону косые взгляды. Баронесса же, тем временем, склонившись к самым губам усача, внимательно вслушивалась в слова раненого.

— Гуэнь поторопись! — сказал я, заглядывая в фургон.

— Да-да! — недовольно пропыхтел эльф, развязывая очередной мешок из грубой ткани в котором он хранил свои побрякушки.

— Ну, конечно, же! — внезапно воскликнула девушка, заставив меня обернуться. — Технические тоннели дварфов! Дядя Лех, вы гений! Так!

Она повернулась ко всем остальным, я же навострил уши.

— Из замка, прямо отсюда, из конюшенных помещений существует тайный выезд. Путь я помню с самого детства. Сейчас я открою запоры, вы запрягайте химер и лошадей! Мы уедем…

В этот момент её взгляд упал на мёртвые тела верховых химер, и она резко замолчала, уронив руки.

— Как же так… — а затем она посмотрела прямо на меня.

Гуэнь выглянув из кузова, как и я внимательно вслушивался в слова Баронессы. Видя, что и рыцарь, и оруженосец, проследив за взглядом девушки, очень нехорошо смотрят в нашу сторону, помянул своего Гаен-дуна и положил руку на эфес своего клинка.

— Я же говорил! Наёмное быдло! Ни чести, ни совести! — произнёс рыцарь, и его меч с серебряным шелестом очень эффектно покинул ножны. — Что ж, придётся преподать вам урок! Сер Бруно я прошу вас быть моим братом по оружию!

— Почту за честь Алеющий Благоверный! — прогудел оруженосец, оглядываясь по сторонам, выискивая, куда бы примостить раненного капитана.

— Зачем вы убили наших скакунов? — долетел до меня дрожавший от обиды голосок Баронессы. — Это же так подло…

— Не тратьте на них свои золотые слова моя леди! — высокопарно произнёс Амадеуш, гордо выпрямившись, отводя меч в сторону.

Высоко подняв подбородок и глядя на нас слегка наклонив голову, всё так же картинно и презрительно, медленно приближаясь и при том, даже не пытаясь принять боевую стойку.

— Они того не стоят!

Я вынул молот из петли. Эльф одним гибким движением выпрыгнул из повозки, выхватывая свою саблю, и встал рядом со мной. Впрочем, не смотря на сложившуюся ситуацию, Гуэнь, похоже не отказывался от мысли разойтись полюбовно, в очередной раз, поездив девушке по ушам.

— Леди Мани-аян! Смею вас уверить. Что мы не…

— Довольно! — рявкнул рыцарь, всем своим видом показывая, что никакие слова не способны более повлиять на его решение.

Впрочем, и Баронесса, похоже, не обратила на эльфа ровным счётом никакого внимания. Девушка, не мигая, смотрела прямо на меня.

— Мы здесь не причём, — спокойно ответил я на её беззвучный вопрос, и она медленно кивнула, принимая мои слова.

Видя это, блондинчик резко остановился, словно налетел на невидимую стенку, а затем посмотрел на Бруно в поисках хоть какой-то поддержки. Вот только парень, ещё секунду назад преисполненный смелости стоял на негнущихся ногах и заворожено, словно кролик на удава смотрел на мой молот.

— Хватит! Стойте Амадеуш! Уберите меч! — приказала девушка и быстрым шагом направилась ко мне.

Остановившись за несколько метров от повозки, она, невзирая на свой, довольно пикантный, внешний вид изобразила довольно изящный реверанс и, залившись краской, выпрямилась, глядя мне прямо в глаза.

— Сер Игорь… — она замолчала, собираясь с мыслями. — Прошу вас! Мой отец погиб. В мой дом пришли бандиты, и я не смогла его защитить. Капитан моей стражи, человек которого я знаю, всю жизнь тяжело ранен и я не знаю, дотянет ли он до утра. Я прошу вас! Помогите мне во имя Всеблагого!

Похоже, что неаккуратные слова Гуэня про моё «инкогнито» не просто упали благодатную почву, но и дали ростки. Меня явно принимали не за того, кем я был на самом деле, потому как похоже моё презрительно-хамское отношение к смазливому рыцарь полностью соответствовало представлениям девушки о высокородных особах.

Не знаю почему, но мне в этот момент на её месте мне почудилась Алиса. Моя сестрёнка, хотя и была полной противоположностью этой бледной и невзрачной девицы. Ощущение какого-то жуткого, беспросветного, одиночества, резануло мне нервы. Я на секунду представил, что бы было, если бы моя шабутная сестрёнка осталась совсем одна во всём мире, прямо как эта девушка, да ещё и в компании раненного, великовозрастного дебила и человека, на которого лично мне было просто противно смотреть. И понял, что просто не могу отмахнуться от её просьбы, хотя она похоже с готовностью приняла бы любое моё решение.

— Хорошо. Мы возьмём вас с собой, — и, повернувшись к вскинувшемуся эльфу, повторил. — Мы. Берём. Их. С собой.

Прочитав на моём лице все ответы, на свои, не заданные вопросы, ушастый тщательно скрывая своё недовольство, убрал саблю в ножны и, натянув на лицо дежурную улыбку философа-путешественника, грациозно поклонился. А затем молча, пошёл готовить нашего гобика.

— Бруно грузи капитана в фургон, — крикнул я оруженосцу, стыдливо мнущемуся под холодным взглядом красавчика. — А вы, леди, покуда, покажите мне, где этот ваш тайный проход.

Бруно, словно бы проснувшись, кинулся выполнять мой приказ. Девушка, подобрав свой плед, повела меня к самой дальней стене гаража, уж не знаю по какому стечению обстоятельств, находящееся почти прямо напротив нашей повозки. Стены в этой части конюшни, как в прочем и во многих других местах были покрыты затейливой резьбой и барельефами, изображавшими усатых и бородатых приземистых человечков, то воюющих друг с другом, то возводящих какие-то сооружения.

Баронесса указала два затейливо выполненных щита, в руках довольно схематично изображённых воинов с кирками вместо оружия. В отличие от них, сами щиты были вырезаны с особым старанием, да к тому же выступали из стены сантиметров на пять.

— Помогите мне сер Игорь. Их нужно одновременно повернуть на полный оборот в разные стороны и сдвинуть друг от друга.

— Зовите меня просто Игорь, — попросил я, но Баронесса, похоже, восприняла это как приказ.

Вскрыть потайную дверь оказалось не сложно. Правда мне пришлось помочь девушке провернуть в первый раз её щит, заклинивший за долгие годы простоя, а затем они пошли легко и свободно. Уже через десяток секунд воздух наполнился скрежетом, а, казавшаяся монолитной стена, плавно разошлась в стороны, открывая тёмный зев тоннеля, из которого на нас тут же пахнуло зябкой подгорной сыростью.

Наше возвращение ознаменовалось новой вспышкой криков естественно в исполнении неугомонного рыцаря.

— Я же говорил что они воры! Это же сундуки с казной замка! — встав в очередную картинную позу, тот тыкал в мою сторону пальцем. — Моя леди, я знал, что эти проходимцы…

Баронесса, не слушая его дальше, подбежала к фургону и заглянула внутрь.

— Да это действительно наша казна… Папенька специально эти кладези заказывал у гномов из столицы герцогства, — она обескуражено посмотрела на меня, словно спрашивая: «как же так?»

От необходимости отвечать на неудобные вопросы меня спас очнувшийся в очередной раз капитан Лех. Схвативший Мари за руку, привлекая внимание он, с трудом приподняв другую руку, ткнул пальцем в сундук, а затем показав на себя

— Я… приказал, Бонифацию… и… позаботиться о скакунах… — прохрипел он и обессилено обмяк, уронив голову на мешки нашего эльфа, на которые, не спрашивая разрешения хозяина, уложил его Бруно.

— Кто такой Бонифаций? — тихо спросил я у девушки.

— Наш мажордом. Один из сподвижников отца, как и дядя Лех..

— А можно нескромный вопрос?

— Простите сер? — удивлённо посмотрела на меня Баронесса и густо покраснела.

— Да ничего такого, — поспешил успокоить я девушку, пока она не вообразила себе невесть что. — Скажите мне, леди. Что это за длинноволосое чмо?

Я ткнул большим пальцем в сторону насупившегося рыцаря яростно сверкающего на меня глазами.

— А… Это чмо — благородный сер Амадеуш Кравчик, — не видя ничего зазорного в незнакомом слове, сообщила мне Мари. — Как он уже говорил его рыцарское имя «Алеющий Благоверный». Он младший сын одного из соседних Баронов, хотя свой рыцарский титул он получил не в Оранжевом герцогстве, а в Алом. Он почётный гость в этом доме.

— Понятно, — задумчиво произнёс я. — А что он имеет доступ в вашу казну?

— Нет, конечно! — удивлённо ответила девушка.

— Поня-я-ятно, — повторил я и мы с эльфом понимающе переглянулись, а затем он вставил свои пять копеек.

— Леди Мари-аян, если мы уладили все наши недоразумения, то прошу поскорее загружаться и давайте уже отсюда!

— Да… да! Конечно!

Под ненавидящим взглядом рыцаря, я помог девушке забраться в фургон. Эльф, уже занявшего место возчика и потому я сам полез внутрь, а затем протянул руку Бруно, неуверенно мнущемуся возле задка телеги.

— Давай здоровяк, — усмехнулся я, затягивая парня в кузов. — Не заставляй себя ждать.

Покуда мы спорили, бегали туда-сюда по конюшне, звуки, доносящиеся со двора, становились всё громче. Теперь в криках на непонятном гортанном наречии умбрийцев уже можно было различить отдельные слова, а стоило только гобику сделать первый шаг, как в помещение ввалилось трое наёмников Изумрудного ковенанта, с топорами и короткими мечами в руках.

Что-то неразборчиво завопив, они рванули дружно в нашу сторону. Мерятся с ними чем-либо, не входило в наши планы, а потому коротко приказав притихшему Бруно не церемониться с любым кто полезет в фургон, полез к эльфу на козлы. Гуэнь уже во всю нахлёстывал взревевшего химерала и животина, повинуясь его поводьям, рванула в туннель на манер заправского спорт-кара.

Последнее что я увидел, перед тем как мы въехали в тёмный зёв тайного подгорного хода, это бегущие за нами враги и смазливого рыцаря, таки успевшего проглотить свою гордость и зацепиться за бортик повозки, а сейчас при помощи Бруно забирающегося в фургон. Сплюнув с досады, я-то надеялся, что туповатый оруженосец поймёт мой приказ правильно и сбросит блондинчика с возу, я снял свой щит и сел прямо пытаясь разглядеть хоть что-то в обступившей нас тьме.

— Эй, чмо! — рявкнул я, видя, что в руках Амадеуша разгорается магический фонарь. — Свет убрал, а то я тебя вместе с твоей лампочкой Ильича из телеги труну.

Невнятное шипение было мне ответом, но зарождающийся огонёк быстро пропал.

— А может действительно маршевые фонари включить? — спросил я Гуэня.

— Пока не стоит… — резко ответил тот.

— Мы ни в какой столб таким Макаром не впишемся? — опасливо спросил я, после очередного резкого поворота, который лихо заложил эльф. — Эх, сейчас бы ПНВ бы… хоть какой, пусть самый простенький. А то темно, как у негра в … не буду уточнять где, с нами дамы.

— Вы низш… люди, всегда что-то выдумываете, какие-нибудь костыли, что бы компенсировать вашу уще… несовершенство! — зло ответил контрабандист, явно обиженный моим самовольным решением взять попутчиков. — Вот я, прекрасно вижу во тьме. И волнует меня скорее возможность потеряться в этих туннелях! Это ж дворфские ходы, у них куча ответвлений и они могут тянуться на многие и многие мили.

— Так у нас же есть проводник, — я откинул клапан, заглядывая внутрь. — Леди Мари, вы нам куда править то расскажите, и желательно с подробностями! Что бы наш «водитель кобылы» не заплутал в здешних лабиринтах.

Внутри было совсем вырви глаз, темнее даже чем снаружи, но баронесса отозвалась недалеко от меня сразу же.

— Да, конечно! Я помни этот стишок с детства!

«Стишок? — что-то мне как-то сразу перестала нравиться сама идея нашего побега. — Какой на фиг стишок?»

Баронесса тем временем с вырождением начала читать строки.

За баронским столом сидят,

Трое маленьких ребят.

Все на левой лавке

В красной безрукавке.

А за мамой моложавой,

Две сестры на правой.

Ну а дальше батя,

Солнце в нашей хате.

— И что это значит Мани-аян? — раздражённо спросил Гуэнь.

— Когда я была маленькой, я думала что это просто считалочка! — призналась девушка. — Но как мне объяснял папенька, в ней зашифрован путь от нашего замка по древним дварфским штрекам. Вначале нужно повернуть три раза налево, но только в те тоннели, где когда-то выбирали красный гранит. Они обычно отмечаются барельефом, изображением головы карлика в квадратном шлеме, обвислыми усами и выпученными глазами. Затем следует ехать прямо. Пропускаем один отнорок, возле которого установлена большая статуя дварфийской бабы. У них вроде как в древности правили Царицы, так что иногда они устанавливали статуи своих властительниц. Сразу после ней два раза направо, и потом только прямо до самого выхода никуда не сворачивая. Выехать мы вроде должны в долину у подножия гор в Королевстве Вольных Баронств.

— Вольные Баронства это хорошо… — задумчиво произнёс Гуэнь.

— Благодарю вас леди… — начал было я, но эльф вдруг перебил меня.

— Помолчите! — а когда мы выполнили его приказ и установилась тишина, нарушаемая лишь скрипом колёс, да пыхтением гобика, уверенно произнёс. — За нами погоня на верховых химерах! Ходко идут, догонят в течение получаса. Леди скоро будут эти ваши «братья-сёстры»?

— Папа говорил, что первый туннель будет довольно скоро, взволнованно произнесла девушка, — и очень важно его не пропустить.

Гуэнь не ответил, но, судя по рывку и пришедшемуся совершенно некстати рёву, подстегнул гобика. Потянулись долгие минуты ожидания.

— Ага, вижу, поворачиваем, — громкий шёпот ушастого звучал удовлетворённо, похоже, он наконец-то поверил в то, что нам удастся выбраться из этой заварушки. — Всё же дварфы странные существа! Вот как по мне так эта морда, годится разве что для обозначения уединённых мест, куда надо бегать, чтобы уединиться и вот так же пучить глаза…

Внутри фургона тихонько захихикала баронесса, и уже набивший мне оскомину бархатный баритон произнёс.

— Моя леди! Я не доверяю этим проходимцам, — и затем Амадеуш обратился уже к нам, словно бы соизволил заговорить с дождевыми червями. — Остановите! Я лично осмотрю метку!

— Я тебе сказал, сиди и не рыпайся! — прошипел я, с трудом подавляя желание прибить идиота здесь и сейчас.

Но блондинчик не просто не успокоился, а наоборот. В подземной тишине раздался треск ломаемой палочки-спички, и тент изнутри осветился трепещущим огоньком. А затем и вовсе засиял, когда рыцарь разжёг масляную лампу, подвешенную к потолку фургона и оставшуюся там ещё от крал.

— Я что сказал?! Стоять! — рявкнул я, но было уже поздно.

Этот имбецил, несмотря на то, что останавливать гобика никто не собирался, откинул задний клапан, и при этом, не удержав светильник и выронив его на дорогу.

— Моя леди! Этот смерд специально подхлестнул химерала, что бы не дать мне возможность осмотреть метки, — завопил он во всё горло.

— Убью гада, — тихо пообещал я, глядя на разгорающееся за нами пламя и понимал что за те двадцать минут форы, которые у нас были, оно не погаснет и погоня с гарантией в сто процентов заметит отблески огня.

Судя по сопению Гуэня, он понимал это не хуже меня и тоже мечтал открутить одну белокурую голову. В фургоне баронесса что-то выговаривала что-то рыцарь возмущённым тоном, он вяло возражал, но я их уже не слушал. Мысли крутились вокруг того, как бы задержать погоню, но идей не было. Тоннель был длинным, а темнота делала его абсолютно пустым.

В фургоне вновь вспыхнул свет, на этот раз магического светильника, а затем раздался вскрик и стон Леха.

— Что там у вас? — не то что мне это было интересно, но и оставлять их компанию без присмотра оказалось чревато.

— Мы удалили болт и залили рану остатками лечебного зелья, — ответила мне Баронесса. — Если бы вчера его не истратили на одного обалдуя, то дядя Лех уже через пару часов был бы уже в строю.

— То есть у вас ничего хорошего, — констатировал.

— Подобная доза отсрочит смерть лишь на пару-тройку дней, — голова девушки вынырнула из переднего клапана, и я почувствовал цветочный запах её волос с лёгкой примесью гари, голос её звучал на удивление твёрдо. — Я так понимаю, что теперь нам не сбросить погоню. Второй отнорок будет минут через пятнадцать, а следующий буквально сразу же за ним, но преследователи будут уже слишком близко, верно?

— Да, — нехотя признал эльф, — Верно. Можно конечно подхлестнуть гобика, но он опять будет орать, да и твари у них быстрые…

— Тогда я тоже буду драться! У вас есть кинжал или дага? Папа учил меня орудовать ими.

От ответа меня спас Лех, зашедшийся в кашле. Девушка тут же нырнула внутрь, из фургона послышался её голос, уговаривающий его не капризничать, лежать и выпить остатки лекарства. Свет погас, и на довольно продолжительное время воцарилась тишина.

— Догоняют. Уже совсем близко, — слова эльфа был сухи и безэмоциональны

Словно в ответ снова захрипел раненый капитан. Но откашлявшись, заговорил хоть и тихо, но вполне понятно.

— Близко… говоришь… погоня? А сами-то мы сейчас… где? — слова давались ему тяжело, и поле каждого слова он ненадолго умолкал.

— Если верить словам баронессы, должны подъезжать ко второму повороту, — ответил эльф.

— Это… хорошо. Сынок… твой молот… он нам понадобиться. Хотя, конечно… лучше бы… чего-нибудь побольше, потяжелее. Говорил я тебе, бери полэкс…

— Там в фургоне киянка карловская есть, — ответил я. — Она раза в два тяжелее вашего копьемолота.

— Киянка говоришь… Это хорошо. Мари… дочка, зажги лампу. Враги… — он тяжело сглотнул, — нас и так услышат, да и зелье… «Кошачьего глаза» у них есть… наверняка, а нам сейчас свет понадобиться.

Новая волна кашля снова накрыла Леха и кое-как отдышавшись, он продолжил.

— Гуэнь… слушай сюда. Когда проедем третий поворот… посматривай на левую стену. Там… увидишь морду гнолла, такую, плосколобую, собачью… Она должна выступать из плоского барельефа… Вот… за неё проезжаешь и стоп! А ты Бруно… готовься. Как повозка остановиться… бери киянку сразу же бей… прямо по этой роже.

— Дядя Лех! Я не понял по чьей морде бить. И зачем останавливаться я, и сейчас могу, — он замялся, опасливо глянув на меня. — Ну, или когда остановимся. Но, что бы всё по правилам…

— Вот ди… Бруно… не серди меня. Бить надо будет по каменной… рисунку… зверолюда… что из стены торчать будет, понял? Нет? Тебе Гуэнь покажет…

— А как он там оказался? — удивился оруженосец. — Да и не видел я их никогда. А он живой?

— Замолчи… Просто заткнись… Ударишь туда, куда тебе покажут пальцем, понял?

— Ага.

— Не хочу прерывать вашу высокоинтеллектуальную беседу, но мы проехали второй поворот, — сообщил контрабандист. — Далеко до следующего?

— Папа говорил, что они совсем рядом.

— Это хорошо, потому как я уже почти чувствую дыхание погони, и если вы соизволите помолчать хотя бы несколько секунд, то сможете сами их услышать. Даже я поддался всеобщему настрою и принялся вслушиваться в эхо туннелей, а потому отчётливо услышал топот, доносящийся тоннеля который мы только что проехали. Не ошибся ухатый. Следующие пять минут пролетели мгновенно, под аккомпанемент усиливающегося шума погони.

— Третий поворот, — Гуэнь казался спокойным, но в голосе чувствовалось напряжение. — Далеко эта ваша харя торчит?

— Нет, не более пары минут езды.

— Как будто они у нас есть, — буркнул эльф, но развивать тему не стал.

Как всегда, в такие моменты время потянулось, словно патока. Особенно усугубляясь нашим пребыванием в длинной каменной кишке. Это создавало эффект движения к центру земли, водя в транс и уже начинало заметно давить на психику. Встряхнувшись, я инстинктивно обернулся назад, силясь хоть что-то рассмотреть в этой кромешной тьме. Но лишь внутри фургона ровным светом горел магический светильник.

И тем неожиданнее стал резкий возглас Гуэня, останавливающего гобика.

— Вот ваша морда, сразу за фургоном.

— Бруно… давай мой мальчик! Не подведи! Бей по ней изо всех сил. Дайте больше света.

Повозка ощутимо качнулась, когда бугай, вооружённый моей старой киянкой, выпрыгнул наружу. Через задний клапан высунулась баронесса, высоко держа над головой ярко гревшийся светильник. Эльф запалил свои фонари.

Морду я увидел сразу. Выступающая из стены личина то ли собаки, то ли свиньи, с тяжёлым покатым лбом, маленькими глазками, а так же торчащими во все стороны клыками, она вызывала отвращение, но выполнена была невероятно правдоподобно. Издалека её точно можно было принять за застрявшее животное каким-то неведомым образом застрявшее в камне стены.

И по ней с богатырским хеканьем вмазал киянкой Бруно. Результатом было эхо, раскатившееся по тоннелю и вспышка криков, преследователей, оказавшихся даже ближе, нежели мы рассчитывали.

— Ещё раз… сынок ну давай! — Лех тоже не утерпел и, оттянув нижний край тента, высунулся из повозки.

Второй удар был столь же громок и безрезультатен. Нацепив на руку свой щит и достав молот, я спрыгнул на землю, приготовившись к неминуемой схватке.

— Ну! Брунчик! Ну, миленький, ну пожалуйста, постарайся, — умоляюще просила девушка. — Я тебя даже потом поцелую.

Крики поддержки слились с воплями преследователей и эхом и образовали жуткую какофонию, подобную какой эти стены не слышали, наверное, никогда. И то ли это подстегнуло здоровяка, то ли обещание поцелуя так подействовало на слабые мозги, но третий удар был дьявольски силён.

Чурка, служившая бойком, разлетелась в щепу, а сама морда, с хрустом утонула в камне, почти сравнявшись с уровнем стены. По горе пробежала дрожь и… всё. Крики радости тот час же поутихли. И стали отчётливо слышно как цокают по камню когти вражеских химер. А через несколько секунд они вынырнули, из-за поворота и выехали на более-менее освещённое пространство.

Вперёд вырвался всадник на мутанте, похожем на тех, что были в конюшне. Увидав нас, он заверещал ещё громче, хотя казалось куда ещё-то, и пришпорил животное. Бруно, тупо смотрящий на результат своих трудов, встрепенулся, завидев новую опасность и, поудобней перехватив оставшийся от киянки шест, заступил им дорогу. Я дёрнулся было вперёд, выставив перед собой щит, хотя чётко понимал, что у пешего против верхового при таких раскладах шансов практически нет. И в этот момент в горе что-то ухнуло.

Когда до нашего верзилы всаднику оставалось от силы пара шагов, поднялся страшный гул. Прямо на замахнувшегося тяжёлым клинком умбрийца, из темноты над нашими головами рухнула здоровенная плита, начисто закупоривая тоннель. Мимо изготовившегося принять удар оруженосца, разбрызгивая тёмно-оранжевую кровь, кувырком пролетел истошно верещащий кусок химеры, а у его ног осталась лежать чисто срезанная краем плиты человеческая рука, всё ещё сжимающая здоровенный фальшион.

Глава 7 Привал и дорога

Словам контрабандиста, что я скоро увижу свет в конце тоннеля, произнесённым спустя почти сутки непрерывной езды, я воспринял как изощрённое издевательство. Не то чтобы всё это время мы провели в полной тишине, просто прогнувшийся в Гуэне маленький ушастый расист, неизменно портил любой разговор и даже невинное обсуждение цветовых предпочтений, выливалось в результате в бездоказательные заявления о тотальном превосходстве эльфов над людьми.

Подобные задушевные темы, может, и были мне интересны лет в восемнадцать. Но одно дело, за кружкой пива в таверне нечаевского замка, на пальцах доказывать надутым от важности толкиенистам ущербность придуманной уважаемым Джоном Рональдом Роуэлом Джоновичем расы бессмертных снобов, ретроградов и ксенофобов. Или на бумажке расписывать очкастому любителю «Подземелий и Драконов», что его любимые ушастики жёстко всасывают по большинству параметров. И совсем другое — когда некий субъект эльфийской наружности мешает с грязью тебя самого.

В общем, я понял Гуэня в контексте его же предыдущих высказываний, а потому вознамерился придушить раздухарившегося ухатого фюрера. Предупреждённый моим тихим рычанием: «Гитлер капут!» и осознав открывшуюся ему перспективу, Гуэнь спасся от справедливого возмездия лишь благодаря отменной реакции. Потянувшаяся схватить его за грудки рука, лишь мазанула по воздуху, сам же эльф успел соскочить на подножку козел со своей стороны, оказавшись вне досягаемости моего праведного гнева.

— Игорь, ты это! Я не вру! Там впереди выход! Просто он ещё далеко, и ты его не видишь!

Встряхнувшись, я с силой потёр лицо, пытаясь хоть капельку взбодриться. Что-то я распсиховался, но этому было разумное объяснение. Мы находились в этой проклятой всеми местными богами каменной кишке уже до фига и больше времени. Почти целые сутки, если верить Гуэню. Часов ни у кого не было, да и не видел я ещё здесь ничего похожего на них. Хотя было бы забавно, если бы какой-нибудь эльф вытащил из кармана брегет на цепочке. Разрыв шаблона, мне был бы гарантирован.

— Ладно, извини. Хотя… ты сам виноват, шовинист недоделанный, не выпендривался, бы, не было бы шансов получить по рогам.

— Слушай Игорь… — контрабандист забрался обратно и легонько ткнул меня в плечо. — Ты уж извини, ну на счёт того, что я тут тебе про людей наговорил. Ну ты же понимаешь, что я не со зла, да и не про тебя, а про местных. Осада замка, то да сё! Такое дело, ну в общем накатывает иногда на меня в такие моменты.

— Проехали, — со вздохом ответил я и покосившись на соседа сквозь пальцы спросил. — Далеко ещё?

— Да полчаса будет, — в свете маршевого фонаря абрис Гуэня казался угольно чёрным, — не больше. Знаешь, что я тебе скажу…

— Что?

— Люди, эльфы… Какая разница! — зло прошипел эльф, выводя гобика в очередной поворот. — Вот карлики — да. Всё зло от них!

Я тихо сплюнул и не ответил на столь интересное предложение, дружит вместе против дворфов. Впрочем, его можно было понять. Не меня одного достали эти долбаные норы. А если учесть, что последние сутки мы почти не отдыхали, а эльфу, к тому же, как единственному полноценно зрячему, приходилось править животинкой, то нервозность и разыгравшаяся у ушастика ксенофобия были вполне естественны. Все хотели как можно быстрее выбраться из этого лаза на свежий воздух. Ну а если там удастся найти нормальную кровать, это будет просто великолепно.

С мыслями о небе над головой и отдыхе пролетел последний отрезок подгорного пути. Мне же, последние десять минут приходилось сдерживать себя, чтобы не отобрать поводья у эльфа и не начать подгонять гобика. Даже привыкшие к темноте глаза уже отчётливо видели отблески рассветного солнца, проникающие в туннель, да и сам он распрямился и вытянулся. Стал прямым, словно стрела, да к тому же пошёл под уклон.

А когда мы выехали в небольшую долинку, расположившуюся у подножия горы и многие тонны камня, перестали давить на голову, плечи и психику — я почувствовал, как меня отпускает. Жизнь показалась прекрасной, свежий воздух сладким, а возвышающиеся над нами горы — величественными.

Загодя разбуженные пассажиры горохом посыпались на землю. Несмотря на более-менее комфортное путешествие в фургоне, да и привычка, без которой жить в месте, замке-ущелье было бы настоящим мучением, помогала им во время подгорного перехода. И всё равно, видно было как люди устали. Даже могучий Бруно был бледен, и, похоже, горел желанием обнять берёзку да поцеловать травку под ногами. Желательно под ногами баронессы.

К тому же у многих назрели физиологические потребности, решать которые в зелёных кустиках гораздо удобнее, нежели в тёмном каменном туннеле. Да и лопухи тут несоизмеримо мягче дворфийских камней. Так что в ближайшие полчаса все были заняты приведением себя в относительный порядок и найденный тут же ручеёк, сбегавший с горного склона, пришёлся как нельзя кстати.

Напившись и почистившись от пыли подгорных троп, я отправился искать эльфа. Нужно было обсудить с ним дальнейший маршрут, да и с нежданными попутчиками пришло время прощаться. Следовало заехать в какой-нибудь населённый пункт, где можно было бы навсегда с ними расстаться и ехать дальше с чистой совестью.

Нет, я не винил себя за то, что взял их с собой, убегая из захваченной крепости. Людям нужно помогать — тем более в подобных условиях. Совсем не зря в Морском Уставе издревле был пункт, обязующий капитана оказать любую посильную помощь кораблю терпящему бедствие. Горы конечно не море и тем более не океан, но ситуация в чём-то схожа. Мало ли как там могло обернуться. Успели бы они спастись своим ходом — неизвестно. Точнее… Капитан наверняка бы не выжил, а вот у баронессы с её броненосным червяком и нагрузкой в виде придурка-оруженосца, возможно, имелся шанс успеть добежать до канадской границы.

Тем не менее, спасение спасением, а заботиться на берегу о чужом экипаже я более не собирался. Связывать себя обязательствами перед балаганом из инфантильной девицы, самовлюблённого красавчика, дебила-переростка и раненого усача мне было не с руки. А если вспомнить слова Гуэня про путешествие инкогнито и реакцию на них баронессы — так и вовсе смертельно опасно. Насколько я помнил историю своего мира, судьба всех товарищей, в те или иные периоды выдающих себя за различных высокопоставленных персон всегда сводилась к одному и тому же печальному и скоропостижному концу. Пополнить этот скорбный список самозванцев собственным именем, не было ни какого желания.

В подобных невесёлых размышлениях я и встретил эльфа. Ещё когда он уходил к ручейку, я обратил внимание на некий свёрток, который он нёс в руках и даже немного позавидовал: дескать, хорошо чело… эльфу — есть во что переодеться.

Но столь резкой смены имиджа я от него не ожидал. Из отдалённых кустов мне на встречу вышел не привычный кочевник-бедуин, в пропылённом вонючем халате и чалме, которому не зазорно было и в ухо дать, а очень даже респектабельный, восточный бонза. Этакий актёр из Гонконга, звезда кунг-фу боевиков в новеньких шёлковых одеждах, напоминающих то ли китайский, то ли корейский национальный костюм.

Небесно-голубые шаровары трепетали на ветру. Белая рубаха и надетая поверх неё тёмно-синяя жилетка, украшенная вышивкой в виде закрутившегося в кольца золотого дракона, была перетянута на уровне солнечного сплетения поясом с длинными, свободно болтающимися концами. Дополняли образ обмотки на ногах и что-то типа чешек «а-ля Шаолинь». Я видел похожую обувь в фильмах, и на показательном выступлении китайских монахов, когда в последний раз вместе с Танькой и Алисой ездил гулять на ВДНХ.

Так что передо мной стоял уже не подозрительный африканский контрабандист, а вполне себе антуражный азиат, возвращающийся домой из деловой поездки на соседний рынок в провинции Сунь-Да-Высунь. Судя по довольной морде Гуэня, ему самому перемены в собственном облике очень нравились. А по тому, что с оружием не шибко-то и подходящим для этого костюма он не расстался, голову эльф всё же не терял.

— Я смотрю, ты уже себя как дома почувствовал, — Лех, лежащий на траве возле переднего колеса фургона, пока оруженосец готовил лежак, криво улыбался в усы, перемазанные засохшей кровью.

Он тоже заметил преображение эльфа и, видимо, не смог удержаться, чтобы не подколоть старого знакомого.

— А вот то, что в арсенале взял — не вернул! Нехорошо получается, Гуэнь. Мы к тебе со всей…

— Лех-им, мне всегда казалось, что своё оружие наниматель получает только после полного расчёта. Кажется, так записано в вашем «Кодексе наёмных мечей»? — ухатый сверкнул белозубой улыбкой. — А в моём кошельке по-прежнему пусто, хоть контракт и вышел. Вот я и думаю, неужели ты со мной ещё не расплатился, а залог вернуть требуешь? Старый волк теряет хватку?

— А… Далахан! — беззлобно ругнулся капитан и вздохнул. — Ты прав. Но! Попробовать стоило. Но, коли уж ты начал меня «имом» величать, значит, сегодня, я всё же переборщил…

— И не только сегодня Лех-им, — ледяным тоном, продолжая улыбаться, сообщил Гуэнь, покосившись на меня. — Ты много дров наломал за последние пару дней, боюсь, что новый мост из них уже не построишь. Впрочем, хорошо, что ты это понимаешь… человек. Помни, что у тебя не так много времени, чтобы вернуть свою честь и залог.

— Честь? Ушастый…

— Дядя Лех! Прекратите немедленно! — в их разговор вмешался звонкий девичий голосок, разлетевшийся над полянкой. — Мастер Гуань, сер Игорь я прошу меня извинить за слова моего капитана!

Баронесса, кутаясь всё в тот же плед, быстро шла от ручья, а рядом важно вышагивал Кравчик, всем своим видом показывая, что именно он защищает девушку от всяческих напастей. Впрочем, стоило ему только бросить на нас быстрый взгляд, как на гордом, смазливом лице рыцаря тут же появилось стандартное выражение презрения и высокомерности.

— Вы очень нам помогли, уважаемые, и меньшее чем я могу вас отблагодарить — это немедленно рассчитаться, — продолжила Мари, быстро двигаясь в сторону фургона, но затем остановилась, взглянула на меня и слегка покраснев, потупила взор. — И, пожалуйста, примите оружие в качестве благодарности. Эй! Бруно! Руку дай! И помоги открыть сундук. Вот этот вот.

Высунувшийся при звуках голоса Марии, из фургона здоровяк, нырнул назад, стоило ему услышать своё имя. Но тут же его голова появилась вновь, и виновато улыбаясь, он протянул баронессе свою лапищу. Послышалась возня, перемежаемая возгласами: «Так, нажать вот тут…», «Бруно подвинься, весь свет загораживаешь!», «Теперь тяни… Да не меня болван!». Закончилось всё криком.

— Что это?! Камни?!

Лощёный хлыщ, всё это время отиравшийся возле повозки, тут же мерзко улыбнулся и сунул голову под полог, зашептал.

— Моя госпожа! Я же говорил вам, что этим скотам нельзя доверять. Не зря же наша… ваша казна оказалась у них в телеге! Но не волнуйтесь, моя леди, сейчас я — Алеющий Благоверны…

Договорить он не успел. После вскрика девушки, я побежал к фургону, и был уже рядом, так что прекрасно всё расслышал. Раздражение, утихшее было при виде пасторальной полянки и ясного неба над головой, вернулось с удвоенной силой. Да к тому же, своё дело сыграла личная неприязнь к смазливому крысёнышу и воспоминания, об настойчивых предупреждениях моего «Предчувствия» и о выроненной им лампе, наведшей на наш след погоню.

Ухватив рыцаря левой рукой за шиворот кирасы, я выдернул его из-под тента. Развернул к себе и, перехватив потерявшего равновесие латника за воротник, правой начал наносить злые, прямые удары прямо в исказившуюся смазливую рожу.

Первый же из них сломал Амадеушу нос, а затем он и вовсе ослеп от града сыплющихся на его тумаков, быстро превращающих морду в отбивную котлету. Он, конечно, пытался что-то сделать, как-то освободиться, но в итоге, лишь бессмысленно размахивал руками. А я чувствовал, как с каждым ударом уходит напряжение последних суток и бил уже за всё и всех разом. За арабских террористов с их проклятым джихадом, умбрийских нонконформистов с волшебными стрелами, карликов работорговцев, шваль-шевалье из Святой Земли, пару раз врезал, представив вместо противной рожи блондинчика, не менее женоподобную харю Гуэня. В общем, получил он от меня за всё то — что мне пришлось пережить в последнее время.

Всё-таки правы были наши предки, в качестве забавы ходившие стенка на стенку. А уж когда подворачивается вот такой слизняк, да ещё и правда за тобой — стресс уходит раза в три быстрее. Наверное, это и спасло Кравчика.

Почувствовав на очередном замахе, что ноги рыцарёнка больше не держат, я с сожалением отпустил его, прописав напоследок, приличный апперкот в подбородок. Рухнувшее тело ещё дребезжало железом, когда в уши ворвалась какофония криков.

— О Всправедный Элор! — почти рыдала Баронесса. — Не надо! Прошу вас! Остановитесь! Я не в чём вас не обвиняю!

— Стоять! — смеясь и кашляя, рычал усатый капитан. — Бруно! Не лезь!!!

— Давай Игорь! Вмажь этому 새끼 как следует! — свистел и аплодировал эльф.

В общем, вопили все, даже взбодрившийся здоровяк, поблескивая глазками, чего-то там мямлил, пытаясь понять, почему мне можно бить Кравчика, а ему меня — нет. И только гобик меланхолично жевал свою жвачку, радуясь мягкой, сочной траве вокруг, которой съел уже приличное количество, уничтожая заросли флоры вокруг себя, лучше, чем любая современная газонокосилка. Мутанта вообще не интересовали странные развлечения двуногих.

Немного отдышавшись и успокоившись, я повернулся к девушке.

— Прошу прощения, — довольно холодно процедил я. — Накипело. Ваш замок оказался не самым гостеприимным местом, впрочем, в этом нет вашей вины. Однако, обвинений в воровстве я терпеть не намерен.

Девушка сникла, уронив руки, от чего плед слегка распахнулся, но ей кажется было всё равно.

— Сер Игорь… Я ни на секунду не усомнилась в вашей порядочности, — губы Мари слегка задрожали, но она справилась с эмоциями и продолжила. — Простите Амадеуша, он бывает резок и скоропалителен в суждениях.

Она замолчала, и, не выдержав моего взгляда, опустила глаза.

— Кладези не взламывались, — прошептала она. — А знали, как открыть его — всего четыре человека…

Девушка вновь посмотрела на меня, краем глаза кося на пострадавшего рыцаря, возившегося на траве большой помятой и блестящей черепахой. — Двое здесь, это я и дядя Лех. Батюшка погиб, а четвёртый — тот, кто руководил погрузкой сундуков. Наш мажордом Бонифаций. И если кого и стоит подозревать — то только его.

— Леди Мари права, — подал голос капитан стражи. — Сундуки приказал погрузить я, да и на стене мы были вместе. Но госпожа, получил Алеющий Благоверный — за дело. Единственно, как по мне — не дело благородным войнам бить морды друг другу, словно голи кабацкой, ну да им самим виднее. Вот батюшка ваш в таком случае кулаками не махал. Бывало рыцарей на суку и за меньшее вешал. Вот видишь, Бруно! Я тебе завсегда говорю, не трепись попусту, а то язык у тебя как помело — вон, что из этого выйти может.

— Так я ж… эта… Да на кулачках то. Да я ж кузнеца Гавроша сдюживал и водоноса Рохана Косого! На кулачках то я… любого!

— Дурак… — покачав головой прошептал Лех, по-отечески глядя на оруженосца. — Как есть дурак.

— Раз никто никого ни в чём не подозревает, — Гуэнь наслаждался трёпкой заданной Кравчику и не скрывал этого. — То, может быть, мы, наконец-то, тронемся в путь? Я уже примерно понял, где мы находимся. До ближайшего города три-четыре часа езды. Леху-иму нужно к лекарю и как можно быстрее.

— Да-да, конечно, — встрепенулась баронесса. — Я только открою второй сундук. Если и там камни, то не имеет смысла везти их с собой.

Слова у девушки не расходились с делом, поэтому она шустро шмыгнула в фургон, забрав с собой лупающего глазами и ничего не понимающего оруженосца, а через минуту по окрестностям разнёсся её радостный крик. Выскочившая наружу, радостно улыбающаяся Мари держала в руке кожаный, увесистый с виду, кошель.

— Дядя Лех, смотри! Сверху лежал.

— Ну-ка, егоза, развяжи его. Посмотрим, чего там нам Бонифаций оставил. Бруно, а ты пока помоги серу Благоверному в фургоне устроиться, да из сундуков каменья выкинь. Только смотри, если что другое будет — нас зови.

Высыпанные на запачканную кровью тряпку богатства порадовали кучей серебра с редкими вкраплениями золотых монет. По моим прикидкам уместилось в кошеле порядка ста пятидесяти монет серебром и около десятка золотом. Много это или мало — я не знал, но закончившая подсчёт баронесса, пошушукавшись с капитаном, подошла к нам с эльфом, сжимая в кулачках горсточку монет.

— Сер Игорь, мастер Гуэнь. Я благодарю вас за помощь в отражении подлого нападения на мой замок. И хоть в результате подлости стены пали, вы сделали всё возможное для их защиты, — девушка протянула каждому из нас руку с серебром. — Прошу принять от меня это вознаграждение в счёт договора и как благодарность за наше спасение.

Я хотел было отказаться, но, незаметный для Мари, тычок под рёбра от эльфа вмиг меня образумил. Действительно, что это я! На этого начищенного щёголя пересмотрел? Так он валяется сейчас в повозке с разбитой мордой, что есть закономерным итогом подобных выёживаний.

Я не благородный рыцарь без страха и упрёка — я солдат, точнее, матрос… тут смотря с какой стороны меня под микроскопом разглядывать. Мне ещё выбираться из этого мира, и хотя не известно возможно ли это вообще, но если «да», то ещё вопрос — сколько за перенос запросит местный Гендальф. Или Мерлин. Или Эльминистер… Да хоть Бастинда со своим вихрем и летающими обезьянами — все кушать хотят! А мне домой надо. У меня там семья и служба.

Так что монеты перекочевали ко мне во внутренний карман. Навскидку, их там было штук двадцать-тридцать. Много это или мало не знаю, но судя по тому, что ухатый молчит — достаточно за день ратных подвигов. Поблагодарив баронессу и заверив, что, дескать: «Нам было совсем не сложно», ага, как же… но воспитание даёт о себе знать, я обратил внимание, что все пассажиры кроме нас, троих, уже были готовы к финальному рыку. Поэтому отправив девушку в фургон, мы взгромоздились на козлы и двинулись в путь.

Не знаю, на какие приметы ориентировался эльф, но в течение получаса он уверенно вывел нас к наезженному тракту. Судя по движению на нём, город действительно был не далеко.

В одну сторону с нами тянулись крестьянские подводы везущие сено, дрова, и прочий нехитрый скарб, запряжённые как гобиками, так и обычными лошадьми и волами. Навстречу пару раз проскакивали группы всадников на самых разных верховых мутантах… химерах поправил я себя. Некоторые, на мой взгляд, были уж совсем экзотичными, что-то вроде птиц наподобие страусов и ездовых саблезубых кошек. На таковой восседал командир одного из отрядов конных воинов прогарцевавших мимо нас с высоко поднятыми головами.

Так, мерно покачиваясь и наблюдая за окрестностями, мы и ехали, пока эльфа не потянуло на разговоры.

— Хм. Игорь, — контрабандист посмотрел на меня. — Ты уже решил, что будешь делать дальше?

— В смысле? — вырванный из ленивого созерцания окружающей средневековой действительности я не сразу понял, о чём говорит эльф. — Дальше, это когда?

— Я про попутчиков, — эльф лукаво улыбнулся. — Это ведь ты настоял на том, что бы взять их с собой.

— Угу. Не забывай, что в противном случае мы сейчас тащились бы пешком, да ещё и по пустыни, с той стороны гор.

— Да я и не отрицаю…

— Хотя в одном ты прав, думаю, достаточно будет, если мы довезём их до города. Как кстати он называется?

— Гипон. Мелкий городишко, скорее я бы даже сказал очень крупное село, — крякнул Гуэнь, слегка обернулся и заглянул в фургон. — Но лекарь там есть, да и всё остальное тоже. Остановимся на постоялом дворе. Нормально поедим и выспимся в кой-то веки на мягкой кровати, а не на облучке или охапке сена. Что ещё нужно усталому путешественнику?

— Пива выпить! Кстати, а вот деньги, что дала нам баронесса — это много или мало?

— Да как тебе сказать… В страже воин получает примерно четыреста серебряных лунарок или четыре золотых кесарина в год. Это деньги королевства Серентия, — Гуэнь взял монетку, которую я рассматривал и показал мне на реверсе чеканку с изображение луны над замком. — Мы получили по тридцать серебрух на рыло. А ведь больше чем на десятку, да и то при самом благоприятном раскладе я и не рассчитывал. Для воина это хорошие деньги. Позволяют купить хороший, но не магический меч.

— Неплохо. Наверное…

— Ага, но вот рыцарю платят уже золотом, так что — могли бы и подкинуть ещё деньжат.

— Но я-то не он, — тихо, так чтобы не услышали наши попутчики, но твёрдо сказал я. — Да и на тебе как-то сияющих доспехов не видать.

— Но они-то этого не знают. А девчонка вообще считает тебя аристократом.

— Вот за это ты ещё получишь! — я не разделял оптимизм контрабандиста. — Скажи спасибо этому смазливому хлыщу, что на нём пар спустил, и молись своему Гаэн-дуну что бы твоя самодеятельность мне боком не вылезли. А попробуешь выкинуть ещё раз что-то подобное — клянусь! Подрежу тебе язык! Будешь направление взмахом ушей показывать.

Ответить эльф не успел. Цепочка, к которой я уже привык настолько, что даже не замечал, пришла в движение, и превратилась в змейку. Тоненький девчачий голосок пропищал.

— Юна устала быть тихой! Юна будет сама следить! Я напомню…

Посверлив пару минут глазами разыгравшуюся ламию, шныряющую по моим плечам, Гуэнь сплюнул в придорожную пыль и, замолчав, отвернулся. Так, нахохлившись, он и ехал до самых городских ворот.

Меня тоже на разговоры не тянуло. К тому же маленькая девчушка требовала свою долю внимания, недополученного ей за прошедшие сутки, да и покушать была только «за». Потому выудив из мешка с припасами пару полосок вяленого мяса, я начал скармливать их Юне, расщепляя куски на отдельные волокна, что бы этой мелочи было легче их пережевать.

Однако стоило только показаться городской стене, как Юна резко замерла, а затем тонкое тельце скользнуло мне на шею, через миг снова став ювелирным украшением. Видимо её напугала громко смеющаяся стража, несущая дежурство у ворот.

К слову, и то и другое особого впечатления не производили. Как и сама стена, бывшая скорее высоким частоколом из потемневших скользких брёвен. Что меня немного разочаровало.

После двадцати метровой преграды в заштатном подгорном замке, я подсознательно настроился на всеобщую эпичность этого мира и предполагал, что и в этом месте меня будет ждать нечто подобное. Что-то вроде игры «Герои Меча и Магии», где каждый город со временем превращается в монументальную крепость. Так что, немного покосившееся створки и бойцы, в открытую лакавшие пиво, хотя ещё не было и полудня, мигом вернули меня в угрюмую фентезийную реальность.

Толкнув в бок всё ещё обиженного в лучших чувствах эльфа, я показал ему на доблестных защитников.

— Это вообще нормально? А если враги?

— Да кому они нужны? В этой-то заднице Гаэн-дуна, — отмахнулся Гуэнь, который как будто только и ждал, что я первым нарушу молчание. — Город баронский. Брать его на меч токлу никакого — все ценности хозяин хранятся в замке, в получасе езды отсюда. А горожане не шибко-то и зажиточные. Крупных банд, готовых пощипать местных, здесь тоже нет. Сказывается близость Серентии с её строгими порядками. А вот гильдии, типа Изумрудного ковенанта, ну те, что взяли Коттай Дунсон, сами держат тут с десяток бойцов.

— А себе забрать? Ну, я про этих ваших зелёных свинопасов и синих козопасов. Сколько кстати у вас здесь тут вообще?

— Гильдий-то? Семь основных. Но тут видишь дело такое, — эльф перешёл на менторский тон. — Я не знаю, что за бред нёс рыцарь в замке, по поводу передачи прав. Если бы такое было возможным, то ни одного вольного барона не осталось бы. Все уже давно вполне себе «добровольно» отказались от владений в пользу какой-нибудь гильдий или скорее графьёв с коронными баронами. Кто из них откажется посадить младшего сына в соседний замок. А военной силы для этого и у тех, и у этих вполне хватает.

Я кивнул словам Гуэня, вспоминая осадные машины и химер нападавших, а ухатый тем временем продолжил.

— Но вот загвоздка! Стоит лишь герцогу, а то и кому повыше, узнать о чём-то подобном, и затеявшего этот беспредел попросту уничтожат. Прецеденты были. И здесь, в Королевстве Вольных Баронств так же, — предвосхитил мой вопрос эльф. — Бросят свою извечную грызню, объединятся и сотрут с лица земли. А Серентия им в этом только поможет. Да ещё и у себя дома, строго спросит, с посмевших посягнуть на чужую собственность. А то, мало ли. Сегодня бароны, завтра графья, а послезавтра — короля с трона попросят. Вот и получается, что они не только не захватывают город, а ещё и охраняют его, чем местный правитель и пользуется.

— Как-то это по-идиотски звучит. А если всё же налетит большая банда? Неужели вот эти торгаши будут, живота своего не жалея, людей защищать?

— Ага, как же! — Гуэнь рассмеялся. — Запрутся в своих представительствах и всё. У них там всё компактно. Чтобы оборонять легче было. Да и сами торговые дома на маленькие крепости похожи. А потом подождут, пока барон смениться, и с новым уже будут договоры заключать. Хотя, если старый успеет к ним послать человечка, да пообещает чего-нибудь — могут и вмешаться. Тут уж как получится.

Тем временем гобик, направляемый уверенной рукой ушастого, миновал ворота и вскоре остановился возле добротного каменного здания. Этот двухэтажный особняк значительно отличался от соседних домов своей монументальностью. Мощные стены, узкие окна-бойницы — видно было, что строили его давно и на века. Сразу и не скажешь, что это жилище лекаря. А ведь именно на это намекал знак Асклепия — змея обвивающая чашу.

Что показалось мне странным, учитывая, что находились мы вроде как в другом мире. Увидав моё недоумение таким контрастом, эльф пояснил.

— Это лучший лекарский род на неделю пути в округе. И пережили они уже пяток баронов. Думаю, что и ещё столько же протянут, — спрыгнув на землю, он постучал в дверь висящим тут же дверным молотком, в виде руки держащей сердце.

Я ухмыльнулся. Медики в любом мире остаются собой. Через пару минут открылось маленькое смотровое окошко. Некто, очень внимательно осмотрел нас, включая гобика с фургоном и высыпавшую из него гоп-компанию.

Бруно нёс на руках раненного капитана, Мари поддерживала одной рукой укрывающий её плед и шкатулку с драгоценностями, а другой направляла растерявшего весь свой лоск рыцаря. От утренних ударных процедур, лицо жертвы своего языка и моих кулаков, приобрело лиловый оттенок и распухло настолько, что ни говорить, ни смотреть он сейчас не мог.

— Кто такие, чо надо?

Ни я ни эльф не успели даже рта раскрыть, как разговор вступила Мари.

— Я, баронесса де’Жеро. Полноправная хозяйка замка Коттай Дунсон.

Она замолчала на секунду, за дверью, видимо, хотели что-то сказать, но я состроил страшную морду, и там решили промолчать.

— На мои владения напали, — девушка медленно подошла ко мне. — Из-за подлости агрессора, применившего запрещённое оружие, пострадал мой капитан стражи, а так же пострадал благородный сер Амадеуш Кравчик. Я слышала, что вы лучшие лекари в округе и способны залечить любые раны.

Не смотря на довольно нелепый вид, впечатление она производила. Голос, осанка, тон — всё прямо кричало, что девушка не из простых. Однако местным эскулапам на это было плевать.

— Ага. А деньги то у вас есть? Если оружие не конвенционное, то лечение будет дорогим, а бесплатно или в долг мы не работаем.

— Не волнуйтесь, — холодно и с достоинством произнесла Баронесса. — В крайнем случае, я расплачусь фамильными драгоценностями.

— Побрякушки берём по весу, как лом. Камни оценивает мой человек. Если согласны — тогда добро пожаловать. А нет, вон подорожника налепите да молитесь Всеблагому Элору! Может поможет.

Рыцарёнок даже с губами, опухшими до размера хороших вареников и, возможно, сломанной челюстью, ведь бил я от души, что-то возмущённо замычал. Эльф восхищённо присвистнул, оценив профессиональное хамство врачей, а мне, как и Бруно, было всё равно, лишь бы быстрее всё закончилось. Мари, похоже, была с нами солидарна, да и денег лечение жалеть не собиралась, поэтому, одёрнув Кравчика, она твёрдо заявила, что согласна.

— Ну что ж, — за дверью тяжело вздохнули, словно бы огорчившись появлением новых клиентов, и распахнули створку. — Заносите болящих. А вы двое, оставайтесь тут.

Палец плотно сложенной женщины, лет сорока пяти с виду, упёрся в нас с эльфом. Дружно хмыкнув, мы помахали на прощание Баронессе и пошли к фургону. Свою задачу мы выполнили и, наверное, даже перевыполнили. А остальное сами… сами… Спасать драконов от принцесс я не нанимался, как бы ни было жаль реликтовых ящеров.

Поэтому, убедившись, что попутчики ничего не забыли и лишнего не забрали, мы, шустро зашнуровали клапан, и с максимально разрешённой в городе скоростью, соблюдая местное ППД, отправились к лучшему, и, впрочем, единственному, постоялому двору в этом городе.

Хотя, как оказалось — ёрничал я напрасно. Местечко оказалось действительно не плохим. Выполненный в том же, монументальном стиле, что и жилище лекарей, но большего размера к тому же, с пристройками в виде конюшни и бани. Этот средневековый гибрид кабака и гостиницы имел просторный питейный зал, в котором даже сейчас было прилично народа. А запахи витали такие, что я чуть не проглотил свой язык.

Первым делом мы заказали баню. Она уже была натоплена, так что уже через двадцать минут я тёр себя местным аналогом мочала, соскребая пот и дорожную пыль. Здесь так же имелось, что-то вроде парной с банщиком, за денежку малую готовым и попарить и размять кости. Так что вышел оттуда я гораздо позже не выдержавшего жара и сбежавшего, стоило лишь смыть верхний слой грязи, эльфа.

Распаренный и умиротворённый, в почищенной и заштопанной одежде, свежей рубахе из белёного полотна, я зашёл в зал. Предвкушая обильную, сытную и невероятно вкусную трапезу и… встал столбом.

Рядом с Гуэнем сидели те, с кем мы недавно, и как я думал, навсегда, расстались. За исключением Леха, который, видимо, остался на излечении в больнице-крепости. Заметив меня, ухатый замахал руками, зовя к столу. Справившись с удивлением, я подошёл, уселся на свободный стул и потянул к себе тарелку, до краёв наполненную печёным мясом. Отказываться от еды я не собирался, равно как и разводить этикеты, с ножами и вилками, которых нам собственно и не предоставили.

— И снова здравствуйте. Как там Лех?

— Добрый день сер Игорь. Лекари говорят, что нужно не менее пары недель, что б он встал на ноги. Стрелы Дирамида очень подлое оружие. Запрещённое во всём цивилизованном мире.

— Значит, вы тут будете ждать, пока капитан выздоровеет?

— Нет. Я предложил уважаемой Мари-аян отправиться с нами, — в разговор влез Гуэнь, меланхолично поглощая содержимое тарелки. — К тому же ещё с двумя бойцами мы сможем не опасаться нападения. Да и путь можно срезать через старый дворфийский город. Не то что бы там было опасно, но могут пошаливать лихие людишки, да и из пустыни может какая тварь может заползти. А вместе безопаснее.

Мой возмущённый взгляд ухатый проигнорировал. Сделал вид, что ничего не понимает. Ну да мы не гордые, мы спросим.

— Мари, а не подскажете причину, по которой вам так уж необходимо ехать с нами.

— Почему нет, — девушка улыбнулась. — Охотно. Как вы знаете, я осталась без всего. Мой замок захвачен, деньги похищены. Появись я сейчас в резиденции герцога, то максимум чего я добьюсь — это окажусь замужем. За каким-нибудь фаворитом Оранжевого, которому герцог, таким образом, пожалует баронство,

Было видно, что подобная перспектива её не прельщает.

— Что бы добиться справедливости и вернуть своё, мне нужна сила, нужны связи. — Мари приложилась к своему кубку и на какое-то время замолчала. — Дядя Лех сказал, что мне сможет помочь один из старых товарищей отца — Рорим Камиюги Куру. Эльф. Живёт он как раз в их столице и уважаемый Гуэнь-им был так любезен, предложить путешествовать вместе, коль уж нам по пути.

— Ну что вы. Помогать прекрасным леди мой долг…

— Особенно если они обещают беспошлинный проход через свои земли, — фыркнув, заявил Амадеуш.

Жизнь, видимо, ничему не научила парня и он, не вытерпев, влез со своим комментарием.

— Уверяю вас, моя леди, что нам стоило отправиться прямиком ко двору герцога. Под моей защитой вам не стоит ничего бояться…

— Сер Амадеуш! Вы сказали многое за эти дни! Но на стенах стояли эти два господина, а не вы! И вывезли из захваченного замка нас тоже они! — голосок Баронессы звучал чётко и звонко, буквально впечатываясь в потрёпанного щёголя.

Отёк, благодаря умению лекарей этого мира, уже прошёл, но лицо всё ещё было лимонно-жёлтого оттенка застарелых синяков.

— Поэтому благородный сер, будьте любезны держите своё мнение при себе! И если вас не устраивает эта компания — то не смею вас задерживать. К тому же Лех отдал Бруно вполне ясный приказ слушаться сера Игоря. И я, как сюзерен, этот приказ подтверждаю. Тебе всё ясно, Бруно?

Здоровяк, с упоением вгрызающийся в баранью ногу и пропустивший всю беседу, засуетился под пристальным взглядом девушки. Спрятал сначала кость за спиной, потом, осознав глупость этого поступка, положил её на стол. Принялся было обтирать пальцы о штаны, но опять остановился и потянулся за полотенцем. Зажав его в кулаке, принялся елозить по другой руке, и замер, как удав перед кроликом, после многозначительного покашливания Мари.

Было видно не вооружённым взглядом, как ворочаются тяжеловесными камнями в его голове мысли, вычисляя, что он опять сделал не так и почему хозяйка не довольна.

— Бруно, кого приказал слушаться Лех? — голос девушки, понявшей, что так толку не будет, стал мягок словно шёлк. — Ну?

— Дык, етова. Господин капитан стражи стал-быть строго настрого приказал мне, выполнять приказания токмо ваши…

Здоровяк замялся, одновременно стараясь не смотреть на Амадеуша, но всё равно кося на него глазом. Губы блондинистого рыцаря сжались в бледную полосу, а ладони сжались в кулаки. Видно было, что гордость борется внутри него с инстинктом самосохранения.

— И? — баронесса сделала жест в мою сторону. — Мои. И кого ещё?

— Ваши и… — здоровяк заворожено смотрел на руки девушки. — А! Ваши и Сера Игоря!

— Слава тебе Всеблагой Элор!

— Раз так тогда и я поставлю вопрос ребром, — я ткнул кинжалом, которым резал мясо, в сторону Благоверного. — Ты! Я тебе не доверяю. Если уж вы сами всё решили, но, тем не менее, командовать предлагаете мне, я буду требовать беспрекословного подчинения. И одним разбитым лицом тут дело не обойдётся.

За столом наступила тишина.

— Если ты откажешься выполнить мой приказ, я просто и без затей убью тебя, — произнёс я, сам поражаясь своим словам, точнее тому, как быстро с меня слетел налёт цивилизации. — Скажу сразу, это касается не только тебя, но и Бруно. Однако если в его случае я десять раз подумаю — то с тобой — сразу нет. И если это понятно, то озвучь своё решение здесь и сейчас.

На побледневшую девушку я старался не смотреть.

Лицо рыцаря перекосила сначала злобная гримаса, а через пару секунд, когда боль в недолеченной роже дошла до мозга, ещё и зашипел, стараясь унять приступ. Но, тем не менее, отвечать ему всё равно пришлось.

— Я с вами. Не могу бросить леди Ма-гр-и — было видно, как не хочется ему это говорить. — Даю слово рыцаря подчиняться приказам командира.

— Какого командира? — произнёс откуда-то из-под стола, тонкий женский голосок.

— Сера Игоря… — как бы на автомате произнёс Амадеуш. — Рыцарского имени я, к сожалении… Ай!

Крик Амадеуша, трясущего кистью в воздухе, слился с визгом Мари, практически взобравшейся на Бруно, и показывающей пальцем на ламию прокусившую руку Благоверному. В свою очередь мелкую испугали громкие голоса, и она теперь, буквально ввинчивалась мне за воротник.

— Это! Это! Это оно! — девушка буквально топталась по здоровяку, не смевшему даже пискнуть. — Это! Это я видела у себя в комнате!

— Тише, тише. Спокойнее. Это не это! Это псевдоламия, и зовут её Юна. И она сама вас боится, — я нащупал трясущийся комочек, свернувшийся у меня на груди, и ласково погладил. — Давайте успокоимся, а то вон все на нас смотрят.

— Она укусила сера Амадеуша! А если эта ваша Юма ядовитая?

— Её зовут Юна и она совершенно безвредная. А что до Кравчика, то теперь я буду полностью уверен в его благонадёжности. Печать ламии — слышали про такое?

— Д-да. Да.

— Ну и отлично. И раз мы решили все вопросы, предлагаю, наконец, поесть нормально. Да и вон вроде лабух собирается нас чем-то порадовать.

— Кто? — Спросило большинство находящихся за столом, в то время как я всё гладил и гладил уже успокоившуюся и разомлевшую Юну.

— Бард.

Успокоив примчавшегося хозяина, наша компания дружно налегла на угощения. Ведь хотя первый голод был утолён, до насыщения всем было ещё далеко. В углу возился с чем-то вроде лютни или мандалины, местный представитель шоу-бизнеса. Судя по взглядам бросаемым на него баронессой, с развлечениями в её родной обители было совсем туго.

Решив приобщиться к местному искусству, я тоже развернулся и приготовился слушать. Закончив настраивать свой инструмент, певец уселся поудобнее, и с размаху ударил по струнам.

Получилось, нужно сказать, довольно мелодично, хотя Гуэнь и сморщился, всем своим видом показывая пренебрежение к увеселениям низших рас. Я давно заметил, что эльф был ещё тот шовинист, просто угроза остаться без ушей заставляла его это прятать глубоко в себе. Но, тем не менее, подобное отношение раз за разом прорывалось в жестах и обрывках слов.

В недавних свершеньях прошедших времён,

Мы все помним сказ о пятёрке имён!

Что мир наш от вечного ига спасли,

Покой в дом и счастье с собой принесли…

И первым был дворф — его имя Фамсон,

Его мастерство славил сам Рун-Рейк-Сон

— Кто это? — спросил я.

— Отец рун, — ответила, заворожено глядящая на барда, Баронесса. — Первый прокладчик путей и божество дворфов.

Второй шла Тириень, дочь…

Я отвлёкся, глядя на вошедших в зал воинов, занявших стол у дальней стены. Неприятные парни. Опасные…

…Так звали пятого…

…что стал Чёрным Гер…

— Игорь! Гаэд-дун посмотрел на тебя, что ли? Чего молчишь?

— А? Извини, задумался. Чего ты хотел?

— Раз у нас теперь четверо воинов, имеет смысл срезать дорогу. Я уже говорил про заброшенный город дворфов? Нет? Ладно, потом расскажу! Нам нужно купить броню. Мало ли, что может случиться. Я знаю тут одного гнома, у которого можно купить нормальные доспехи. Ночью…

— Я только за. Себе тоже будешь брать?

— Нет. У меня припрятана кольчуга работы наших мастеров. Её мне будет более чем достаточно.

— Ну смотри сам, — я повернулся к Баронессе. — Мари, очень вас прошу не засиживаться тут. Уже вечереет, в таверну пойдёт народ. Не стоит юной леди находиться среди пьяных мужиков, тем более в компании лимонного гоблина.

— Лимонного? — девушка принялась с опаской озираться.

— Ну да, тварь есть такая. Не важно… Выезжаем завтра рано так что, лучше бы вам выспаться. Вы сняли комнаты? Ещё одна просьба, пусть Бруно устроиться в вашей, возле двери. Возьмите у хозяина пару тюфяков, но мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что и ночью вы будете под защитой.

Я замолчал, а потом рявкнул на, вытаращившего на меня глаза, оруженосца.

— Вопросы есть?

— Не-ет.

— Выполнять!

Дождавшись утвердительного кивка, от обалдевшего от привалившего счастья, здоровяка и всех остальных присутствующих, я вышел на улицу, вслед за нетерпеливо приплясывающим эльфом.

Интерлюдия 3 Разные вкусы лекарств

Сер Амадеуш Кравчик носящий рыцарское имя «Алеющий Благоверный», находился в одиночестве. Сгорбившийся, растерявший весь лоск, он сидел и тяжело вздыхал за дальним угловым столом, уткнувшись носом в простенький глиняный кубок. Опасные проходимцы куда-то ушли, Баронесса в сопровождении идиота Бруно поднялась к себе, а он планомерно наливаясь местным кислым вином пытаясь загасить бушующее в душе пламя.

Настроение было ни к чёрту. Последние несколько дней вообще выдались препаршивыми, ну, а сегодняшний — так и вовсе ужасным. Всё валилось из рук, все так и норовили проявить характер и помешать осуществлению его планов, а вдобавок ко всему прочему, Амадуш остался без копейки в кармане.

А ведь ещё пару месяцев назад он был богат, пусть и не так как хотелось бы, но не приходилось считать медные кругляши в дырявой мошне. Но доспехи, меч и красивые, яркие одежды отожрали большую часть трофейных денег. На оставшиеся же он неделю гулял в лучших кабаках и публичных домах Оранжевой столицы, прежде чем отправиться в Коттай Дунсон. Знал бы он, что так обернётся, не стал бы откладывать повторную ходку в баронскую сокровищницу. В конце-то концов, в прошлый раз он почти разгадал секрет дворфских сундуков и если бы…

Мужчина тихо зарычал, от накатившей боли и сделал глубокий глоток в тщетной попытке придумать хоть какое-нибудь оправдание собственной лени. Он просто расслабился, потерял хватку, а всё потому что, поторопившись, в мыслях уже примерял к себе баронскую корону и называл замок, как и его содержимое «своим». А у себя Кравчик никогда в жизни не воровал.

И вот результат. Ему просто не хватило денег на полноценную исцеляющую магию, а на те случайно оказавшиеся у него медяки медицинское чудо ему продавать отказались. Так что его прекрасное лицо было разбито и жутко ныло, тянуло и постоянно чесалось. Болезненно свербили зубы, выбитые ударами тяжёлых кулаков — шарлатан-лекарь, конечно, вставил их на место и подмотал тонкой медной проволокой, вправили нос, подвязали сломанную челюсть и на этом лечение закончилось. Ему, Рыцарю Серентии, без пяти минут барону, сунули в руки грязный стакан с вязким розоватым киселём и повелели выметаться.

Впрочем, эскулап не обманул, выпитое действительно было целительным настоем рукатиона, пусть и сильно разбавленным. В подворотне напротив дома целителя, сидя у грязной стены какого-то здания он корчился от дикой боли дожидаясь появления Баронессы и не просто чувствовал — слышал как с противным хрустом срастаются его кости. К тому моменту как она вышла из массивных дверей, он уже мог нормально видеть, стоять и даже говорить, а синяки выглядели так, словно бы прошла уже как минимум неделя неделя.

Эта су… Рыцарь скривился. Эта поганая девка по недоразумению носящая дворянский титул не захотела дать ему всего-то пол золотого на полноценную лечебную магию. Его, Амадеуша пятьдесят серебряных. Которые не просто могли бы избавить его от боли, но и спасли бы его великолепное лицо!

«Ах, сер, деньги нам ещё пригодятся, шрамы украшают мужчину… — Кравчик зло сплюнул под стол. — Тварь!»

«Ну, ничего, — думал он, — разберёмся, когда ты станешь моей. Плеть быстро выбьет из головы всю эту дурь. Тогда я и посмотрю, как ты будешь вылизывать сапоги, что сошью себе из шкуры это ублюдка. Быдла посмевшего поднять на меня руку!»

Злость перекосила некогда холёное лицо, но боль тут же раскалёнными иглами вонзилась в щёки и скулы. Заставила выругаться и застонать. Что бы заглушить её рыцарь вновь припал к вину.

— Вы бы не налегали на выпивку, сер Алеющий Благоверный, — прошелестел тихий, размеренный голос, серый, правильный и неприметный. — Или быть может мне называть вас Овидус Паулус? Как одного нашего знакомого кадета, исключённого из Военной Академии за воровство?

Выскользнувший из вмиг ослабевших пальцев кубок, застучал по столешнице, выплеснув на тёмные грубые доски остатки рубиновой жидкости, и покатился к краю, оставляя за собой влажную дорожку. Чьи-то ловкие пальцы подхватили его за толстую ножку и аккуратно поставили перед Кравчиком.

Вцепившись одной рукой в шейный платок, словно бы тот его душил, а другой в край стола рыцарь, словно затравленный зверь, смотрел на человека произнёсшего эти страшные слова. С виду он напоминал респектабельного горожанина или богатого торговца, но лишь до тех пор, пока мужчина не увидел его глаз.

Холодные, чёрные, не мигающие, они были словно два провала в бездну. А где-то там, внутри лысого, обтянутого словно бы пергаментной кожей, черепа сидел мерзкий паук и именно в его немигающие бусинки смотрел сейчас Кравчик. Сходство усиливали пальцы нежданного собеседника. Длинные, костистые, даже на вид холодные и скользкие, на которые так и просились когти вместо ногтей — они показались Амадеушу лапками притаившегося монстра.

Но даже не это привело рыцаря в настоящий ужас. Взгляд его оказался прикованы к небольшому перстню, на руке которую тот так и не убрал от кубка, по чаше которого теперь змеилась неровная трещина. Постой, возможно, даже из обычного, неочищенного железа, он выделялся лишь забавной картинкой, в виде шагающей на четырёх звериных лапах розово-фиолетовой рыбы.

Ни у кого из знающих, что означает этот символ, не возникла бы даже тень улыбки при взгляде него. Вот и Кравчик застыл не в силах заставить себя не то, что бы ответить — даже вздохнуть. А человек-паук, в худшем понимании этого слова, продолжал.

— А меня, кстати, всегда интересовало. Что думают такие как он люди, когда крадут у своих товарищей? Что толкает их на это? Не знаете? Сэр Благоверный.

— Я… — выдавил из себя Кравчик, стремительно бледнея и покрываясь холодным липким потом.

— Нет, что вы? Как можно… — без тени издёвки в голосе ответил Паук. — Мы же говорим про нашего общего друга, обычного городского мальчишку Овидуса. Знаете, в Академии он подавал большие надежды… Его его ставили в пример детям баронов, графов и даже кое кому из герцогских семей и вот, внезапно, оказалось, что он обносит своих друзей. Практически братьев, с которыми уже почти десять лет спал, укрываясь одним плащом, и ел из одной миски. А ведь всё это время они делились с ним всем что имели, и ни кто, ни когда не упоминали о его низком происхождении… Воинское братство! Ах как бы поэтично это не звучало, но ведь так всё и было.

Рыцарь с трудом сглотнул, продавливая сквозь резко пересохшее горло колючую слюну и завороженно следя за игрой пальцев незнакомца вальяжно расположившегося напротив. Они-то сплетались между собой, то расходились в стороны подобно крыльям бабочки и словно бы рассказывали рассказ о печальной жизни селунского мальчика, баловня которому однажды показалось, что она к нему не так уж и благосклонна.

Смотреть в глаза он не мог, от одной мысли об этом спина покрылась холодным липким потом, но и отвести взгляд от незнакомца — не смел. А тем временем сухой голос, похожий на звук трущихся друг о друга чешуек хитинового панциря, продолжал.

— Или вот ещё вопрос. Что заставляет юношу Овидуса пойти на убийство своего лучшего друга, единственного человека, который так и не поверил в его вину. Знаете сер Благоверный, они встретились через три года после того как за Паулусом закрылись двери Академии. Парень был очень рад что его закадычный приятель жив, здоров. Звал к себе в гости, предлагал как и в старые временя — всё что имел. Рассказал о своей семье, родном баронстве, соседях. И поплатился за это, на глухой лесной дороге, когда брат по оружию, которого он по старой традиции вёз на своём коне за спиной, перерезал ему горло. Словно барану. Да ещё проследил, что бы кровь стекла аккуратно, дабы не замарать одежды.

Кравчика уже трясло от и ответить он ничего не мог, поскольку, несмотря на больные зубы, крепко сжал стучащие друг о друга челюсти, до крови прикусив губу и не замечая этого. Только эмиссары «Торгового дома Зотикуса», в народе прозванного просто «Фиолетовой Гильдией» или «Гильдией Шутов», могли носить подобные перстни, не опасаясь лишиться жизни, и только они знали эту историю.

Официально деятельность данной организации и заключалась в торговле алкоголем и устройстве различных ярмарок, а так же народных гуляний по всей Серентии, а не официальная была прочно связанна с теневой жизнью общества во всех её проявлениях. И ещё… Её эмиссары обладали почти безграничной властью, почти наравне со слугами Короля, правили теневой стороной страны при помощи кастета, гарроты, яда и запретной магии. А пожалуй самый известный и безжалостный из них носил прозвище Арахнид…

— Предательство… Раз за разом. Те, кто был вокруг Овидуса и верил ему. В начале товарищи. Затем друг. Потом барон де’Жеро, принявший Паулуса за некого юного рыцаря спешащего домой после долгих лет учёбы и жизни в Селуне, через столицу Оранжевого Герцогства… Вот почему я и хочу, чтобы вы сер Благоверный, помогли мне ответить на вопрос: «Что твориться в голове Овидуса?» Понять, что там не так? Что сломалось? Как вы думаете? Быть может мне просто стоит вскрыть её и посмотреть…

— Не надо! — слова как будто выпали изо рта Амадеуша, хотя на самом деле это был клык, который тут же оказался в пальцах-лапках «паука», и запорхал, затрепетал в них будто большая белая муха с острым красноватым брюшком.

— Думаете — не стоит? — задумчиво произнёс собеседник, с лёгким интересом на лице рассматривая свою добычу. — Понимаете ли, сер Алеющий Благоверный. Контакты подобные ему ненадёжны и не оправдывают доверия. Всегда готовы ударить в спину, даже человеку который в этот момент держит их над пропастью… не люблю с такими работать. Другое дело благородные дураки, они всё сделают сами, стоит лишь подобрать верные слова.

Арахнид хмыкнул и щелчком отправил зуб в чашу стоящего перед Амадеушем кубка. поводил пальцами над блюдом с виноградом, выбирая самую аппетитную ягоду, сорвал её, но есть не стал, а уронил на стол и вновь сцепив пальцы.

— А ещё он забывчив… Его подобрали после изгнания из Академии. Помогли стать другим человеком, сделали так, что бы даже мать невинно убиенного могла бы поверить, что он её сын. А ведь старушка давно преставилась от рыжей лихорадки. Его простили после провала у Алых, благо там он свою работу оке как он сделал… Кстати вы сер как рыцарь, не подскажете мне каково тогда было его благородное имя?

— Алеющий на хомле…

— Да… да… Но подумайте сер. Его ведь очечной раз изгнали, да ещё и наложив постыдное имя, а ведь этим он нарушил множество далеко идущих планов. Ему ведь говорили будь разборчивей в связях. Горожанки это не сенные девки, для удовлетворения похоти. Кстати забавно получилось. Многие провинциальные недотёпы посчитали его постыдное имя признаком добродетели носителя.

Попытка пошутить в исполнении этого человека выглядела для рыцаря ещё более жутко, чем его угрозы.

— Ну да ладно. В первый раз он откупился бароном, хотя его смерть была нам невыгодна, она открыла некие перспективы, к тому же он обещал сдать нам один небольшой замок. И ведь мы поверили Овидучу. Он даже не понёс заслуженного наказания! Так слегка пожурили, но ведь вы сер тоже считаете, что шрамы украшают мужчину?

Амадеуш вздрогнул, словно наяву вновь почувствовав острое лезвие ножа, вырезающее очередной ремень из его кожи на спине. А затем фантомная боль донесла воспоминание о соли, обильно брошенной палачом на окровавленное мясо.

— Но мы дали ему ещё один шанс! И что мы получили? — Арахнид выдержал драматическую паузу. — Он снова нас предал! И теперь даже весь замок не покроет нам потерю мага-артефактора, способного создавать стрелы Дирамида. Но самое главное… Почему я приехав в этот город узнаю, что интересующая нас кукла находится здесь, да ещё как мне передали под вашей защитой сер Благоверный. Почему Паулус не передал её в тот же день нашей группе, ожидавшей их в горах у потайного выхода из замка? Вот я думаю сер Алеющий Благоверный, что предательство слишком сильно въелось в кровь и плоть Овидуса. Я думаю что вы согласитесь со мной, что на этот раз спасти его может лишь Всеблагой Элор.

Упоминание имени бога словно прорвало плотину, и поток слов выплеснулся из трясущегося рыцаря.

— Сер. Подождите! Я всё объясню… — затараторил Кравчик. — Это всё эти двое! Эльф и второй, который от подножия Трона. Это они, — он говорил сумбурно, глотал слова и старался как можно быстрее рассказать всё этому страшному человеку, что сам не заметил как перешёл на давно забытый простесткий говорок городских трущоб Селуна. — Они приехали вечером и тут же побили Бруно. Дважды. Я клянусь вам! Он дебил но силён как бык и проворен словно кошка. А когда он с кистенём мало кто рискнёт выйти против него. А этот ненормальный вышел! И побил! А ещё он говорит, что едет от самого подножия в столицу эльфов. И у него ламия на шее. Она меня укусила. А ведёт этот Игорь себя как натоящий аристократ. А эльф сказал, что путешествует он инкогнито. И если б не они, я б вывел её. Но она открыла другой потайной путь, через дворфийские тоннели, это Лех ей сказал, а у них уже и повозка готовая там стояла.

— Тихо, — «Паук» не повысил голоса, но этого хватило, чтобы намертво заткнуть Кравчика. — Я не поверил бы ни одному твоему слову Овидус, если бы до тебя мне кое что не доложили бы… Значит, те двое… Устроили поединок, и повозка была готова к побегу… Путешествуют инкогнито и якобы от Подножия Трона, а едут к эльфам. С собой ламия, повадки аристократа и сильного воина. Хм. Кто-то из полноцветных? Бастард воспитывающийся в Священной Земле у змееборцев? Тогда почему эльфы. Хм. Значит всё-таки кто-то затеял свою игру.

Словно вспомнив, что он не один эмиссар уставился на рыцаря своими жуткими немигающими глазами.

— Мне говорили, что ты хорошо собираешь информацию Овидус, но как-то ты меня не впечатлил. Ничего нового я не услышал…

— Сэр… — Амадеушь не мог оторвать взгляда от опустившегося и раздавившего виноградинку пальца. — Я… я…

— Ты, ты… — запущенная очередным щелчком мятая ягода шлёпнула Кравчика по щеке, и Арахнид поморщился, видимо от того, что не попал в щербатый рот рыцаря. — Успокойся прохвост. Как бы мне не хотелось обратного, но у тебя будет ещё немножко времени пожить. Думаю ты понимаешь, что это лишь отсрочка и если мы не получим в ближайшее время куклу, то я лично сделаю из тебя чучело.

Амадеуш замер, не в силах поверить в собственную удачу.

— Но теперь у тебя будет ещё одна задача. Поедешь с ними и слушаешь, смотришь, нюхаешь и лижешь! Всё что видят они — должен видеть ты. Всё, что они говорят ты должен слышать. Если этот Иг-гор или Игорь пошёл по малой нужде — я хочу знать, сколько капель он стряхнул, какого они были цвета, чем пахли и каковы на вкус. Ты всё понял?

Со стороны могло показаться, что у блондина случился припадок, с такой силой и скоростью фальшивый рыцарь закивал головой.

— Тогда исчезни! — процедил Арахнид, бесцеремонно схватив початый кувшин с вином за ручку и прососавшись к горлышку.

После поспешного ухода Кравчика он встал из-за стола. Брезгливо двумя пальцами вынул из треснувшего кубка зуб, и аккуратно завернув его в тряпочку, положил в один из мешочков на поясе. Постояв ещё некоторое время, внимательно осмотрел виноград, вновь выбрал ягодку, повертел её в пальцах и расплылся в жуткой улыбке.

— Своя игра значит. Хорошо…

На пол брызнул сок, а эмиссар теневой гильдии вынув платок, обтёр руки и бросив на стол серебряную монетку, направился к выходу. За ним тут же устремились несколько людей и гномов, занимающих соседние столики. Один из них выходя, небрежно кивнул направившейся за серебрушкой официантке, и когда девушка остановилась, кивнув на недоеденное седло барашка, бросил ей золотой, который та неожиданно ловко поймала.

Всё это вызвало лёгкую улыбку на румяном лице хозяина заведения. Он покачал головой и глубоко вздохнув, отправился на кухню, на ходу потирая простое колечко из неочищенного железа с тоненькой фиолетовой полоской в центе.

* * *

Передающий кристалл, используемый в установке рации вместо стандартной антенны, замигал под своим колпачком, и простенькая электроника заставила рюкзак слегка завибрировать. Радист, изображавший служку, окликнул, не выходя из образа, и нарочито неуклюже сполз со своего мула, груженного тюками с разномастной снедью.

— Ваше лекарство Хозяин! Солнышко уже высоко, как мастер Жульдэнье наказал. Времечко видать принимать уже пришло, — имитируя местный деревенский говорок, пробубнил разведчик.

— Ладно! Будь, по-твоему, — скривив губы в недовольной гримасе, проворчал командир отряда, старший лейтенант колониального корпуса Олег Яковлев. — Замешивай.

Спрыгнув с седла своей боевой химеры, огромной элегантной нелетающей птицы, проводившей седока умным глазом, и бросив уздечку одному из посмешивших к нему бойцов, он расслабленной походкой подошёл к копающемуся в тяжёлом ранце радисту. Остановился, нетерпеливо пританцовывая и одновременно жестом приказав бойцам авангарда разведгруппы медленно двигаться вперёд, в то время как замыкающая маленькую колонну пятёрка верховых остановилась, тут же взяв «господина» в кольцо.

Ещё два спутника, не являющиеся его подчинёнными, подвели своих коней поближе, и развернули их так, чтобы старлея не было видно из леса, густо растущего на другой стороне дороги.

— Опять плохо тебе дитя наше? — благим густым басом спросил инквизитор-дознаватель Чёрного Герцогства. — Быть может вера наша во Всеблагого, помогут победить хворь твою?

Обряженный в белоснежную робу с тяжёлым шитым золотой нитью омофором и высокой шапкой «сингидетой», чем-то напоминающей феску с ниспадающей на плечи и верхнюю часть лица чёрной вуалью, приписанный к отряду антимаг-следователь умело отыгрывал роль священнослужителя местного божества. Второй мужчина — сотрудник Федеральной Службы Безопасности как обычно молчал.

Яковлев, в который раз мысленно усмехнулся, подумав, что дома на Новогоднем Карнавале, Андрея одень он на глаза чёрную повязку с прорезями — непременно назвали бы «Зорро», но в это мире подобные одеяние и чёрный плащ были всего лишь профессиональным костюмом разъездного лекаря-алхимика. К тому же у маска у ФСБшника действительно имелась — клювастая морда «чумного доктора», являющаяся по совместительству лёгким современным противогазом.

— Пить будем корешки капелеты. Тёртые, — поспешил ответить радист, протягивая старлею наушник с закреплённым на нём микрофоном.

— Хм… — буркнул Олег, кивнув спутникам.

— Мастер Жульденье… А расскажите мне поподробнее про эту травку. Очень знаете ли интересно, — правильно понял инквиз, поворачиваясь к безопаснику.

Весь этот маскарад был стандартными для разведгрупп мероприятиями при проникновении в социум этого мира. Все эти странные разговоры, неудобные костюмы, легенды про хворающих дворян и разъездных врачевателей — всего лишь прикрытие от местных и не только людей. Ведь даже сейчас, на пустынной дороге у самого подножия Герейских гор никто не мог с уверенностью сказать, что за землянами не наблюдает парочка чьих-нибудь любопытные глаз. И совсем не факт, что человеческих.

Этот мир буквально кишел различными расами, монстрами и духами. Даже деревья и камни… и те периодически обладали не только ушами, но и длинным языком, а потому вполне мог накрыть медным тазом всю операцию, просто раскрыв какому-нибудь друиду-недоучке или местной ведьме-знахарке истинную личность разведчиков.

Потому, выходя за массивные ворота Замка Лид — единственной официальной дороги в Чёрное Герцогство — земляне из разведгрупп подобных той, что вёл Яковлев, были вынуждены вести себя как местные, говорить как местные и одеваться как местные. Естественно если это была не боевая операция, потому как в этом случае правила игры были совершенно другими.

— Капелета не травка святой отец, — принял подачу Андрей, начиная стандартную игру. — Это куст.

Вежливо, но холодно, как и полагается врачу не шибко довольному компанией и не желающему делить пациента с попом, он довольно громко взялся рассказывать чудодейственные свойства местного растения, полностью заглушая произносимые разведчиком слова.

— Гость один, пью капелету, — сказал Яковлев, переходя на русский.

— Горец один, гостю один, — прошуршал динамик голосом коллеги из горных стрелков герцогства. — Вышли на наблюдательные позиции. У точки «А» наблюдаем фортификационные работы изумруда. Перекрывают ход со стороны апельсина. Зафиксировано прибытие подкрепления с тяжёлыми защитными механизмами. Точки «Б» и «В» блокированы.

— Принял. Отбой! — дождавшись пока радист спрячет наушник, добавил на серентийском. — Всё хорошо в вашем кусте мастер Жульденье, да вот только что язык что глотка после него все злённые… Но ничего, до ближайшей деревни отойдёт.

Он сказал всё, что нужно, местные всё поняли. Разведчики горных стрелков сообщали, что идентифицировали вероятного противника, как бойцов Изумрудного ковенанта — одной из местных торговых гильдий, которые активно возводили укрепления на входе в искусственное ущелье и расположили преграды на нескольких участках со стороны королевства.

О том, что объект захвачен неизвестными, стало известно ещё вчера, к вечеру, когда поисковый отряд достиг одной из деревенек, расположенных неподалёку от подгорного баронства. За исключением Чёрного Герцогства в этом мире не было ни радио, ни телефона, ни телеграфа. Производство, каких бы то ни было более серьёзных технологий связи, не удалось наладить даже Землянам. Здесь существовала магия в различных её проявлениях, но специалистов способных создать, например артефакт двусторонней связи было не так чтобы и много. Да и стоили они подобные побрякушки бешеных денег.

И, тем не менее, новости расползались быстро. Кто-то видел дымок поднимающийся над расщелиной, проверявший силки охотник наблюдал из кустов отряд воинов двигавшийся в сторону подгорного баронства. В ночи эхо доносило далёкое эхо, а под утро в эклезии — местной церкви плакали статуи и потухли свечи у алтаря — верный признак недалёкой и очень жестокой бойни. А уж там крестьяне, сложив два и два, получили четыре. Вот и послали быстроногих мальчишек, по соседним поселениям, и в частности в туда, где жили семьи замковой челяди.

Именно в эту, расположенную у подножия гор деревеньку и направился отряд Олега. А вторая группа занялась непосредственно выяснением картины случившегося в проломе, и привычно оседлав высокие пути, незаметно подобрались к захватившим замок воинам непроходимыми горными тропами.

Взобравшись на свою птицу, Яковлев махнул рукой, приказав двигаться дальше. Вскоре они нагнали авангард. Ряженые церковник и лекарь вели тихий разговор, а старший лейтенант продумывал легенду, которую будет вешать ну уши старосте, в то время как бойцы невидимого фронта займутся поиском выходцев из замка Коттай Дунсон.

Перед отрядом стояла довольно нестандартная задача: найти следы нелегального иммигранта, проникшего с Земли в Орхестру. Парень проходил по золотой линии — сверх-важный объект, причём свой, а не лазутчик наиболее вероятного противника. К тому же он был своим — один из военнослужащих РФ, по имени Игорь Данилович Нечаев…

Олег тяжело вздохнул. Нечаев… не самая редкая фамилия была на слуху, пожалуй, у каждого постоянного жителя Чёрного Герцогства, а уж в сочетании с отчеством так и вовсе приводила старлея в наихудшее расположение духа. Олег не любил предыдущего Чёрного Герцогства, даже без учёта того, что лично сам никогда с ним не пересекался. Бывший авганец с боевыми наградами, любимый местным народом правитель, патриот, да и вообще как говорили старшие офицеры — мужик в доску свой, без выкрутасов, правда, кабель — тот ещё.

Старлей часто ловил себя на мысли, что просто завидует более удачливому коллеге. Но вот от кого он был без ума, так это от его дочери — Татьяны Даниловны. Впрочем, не он один. Многие бойцы засматривались на красноволосую красавицу, настолько эффектную женщину, что она вполне могла тягаться с эльфийками и прочими дамами нечеловеческих кровей встречавшимися в герцогстве.

Возвращаясь же к объекту… резиденты в Святой Земле — местном теократическом государстве, нашли след его выхода недалеко от серентийской границы. Отследив остаточные потоки прорыва, оставляемые некоторое время попавшим в этот мир телом, проследили его путь. Наткнулись на разграбленный табор карл, а затем вышли к дворфийскому пролому.

Морпех целенаправленно двигался на территорию Королевства Серентия и поиск его в первое время представлялся Олегу плёвой задачей… однако нападение Изумрудной гильдии на пограничный замок смешало разведчикам все карты. С одной стороны — он вроде как мог погибнуть во время осады, если конечно находился внутри, с другой мог быть захвачен в плен, а то и вовсе присоединиться к Ковенанту, а с третьей уйти горными тропами из замка вместе с челядью. О наличии таковых ходов — знали почти все в близлежащих деревнях, вот и приходилось группе Олега топать от одного поселения к другому, по крохам собирая обрывки информации о судьбе своего соотечественника.

Глава 8 Амуры бывают разные

Вечерние приключения, на которые мы отправились вместе с эльфом, остались у меня в памяти как череда забегов, по медленно отходящему ко сну городу. Сводились они к агрессивному вторжению в уже не работающие в столь поздний час лавки и магазинчики, торгующие доспехами и необходимым для путешествия скарбом, и проходили по одному и тому же сценарию.

Нас встречал раздражённый хозяин, а то и вовсе бугай-вышибала. Эльф тыкал ему в нос какой-то пергамент, извлечённый с самого дна его, поистине, безразмерного мешка. Нас радостно обслуживали, после чего мы бежали к другой ещё более негостеприимной двери. Особо неискренней выглядела радость торговцев в свете того, что финансово мы были крайне ограниченны, а потому, регулярно отказывались от приобретения: «Лучшего товара в лавке для дорогих гостей» и закупали хлам подешевле.

Именно так я стал счастливым обладателем неполного сегментарного нагрудника и наплечников, от какого-то местного доспеха, кожаного рукава на левую руку и перчатки-краги на правую, а так же поножей с наколенниками и чашек на мыски сапог. На что и ухлопал большую часть своего походного бюджета.

Сейчас же пошёл второй день с того момента, как невысокие стены Гапона скрылись за толстыми кривыми стволами деревьев. Фургон, споро колеся по жирной, склизкой от напитанного влагой чернозёма лесной дороге медленно, но верно приближался к очередной горной гряде. Её сизые, высокие пики тонули в низких медленно ползущих тучах, которые изредка проливались на нас холодным быстрым дождём. Сильный ветер гнал их дальше, куда-то на юг, и они рвались в клочки о зубастые вершины, оставляя свои грязные лоскуты в редких просветах, сквозь которые было видно унылое серое небо.

Полдень уже минул, и солнце лишь изредка радующее нас своим присутствием бросало редкие лучи на мокрую спину гобика, всё так же меланхолично бредущего вперёд, по прорытой редкими крестьянскими телегами колее. Наши попутчики, укрытые от ветра плотным брезентом тента, вели тихий, размеренный разговор, мы же с эльфом, замотавшись в дорожные плащи, купленные опытным в путешествиях ухатым, привычно сидели на козлах, так же изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами.

Баронессе с самого утра нездоровилось. Сказывались последствия жизни прожитой в Коттай Дунсоне. На лестной дороге девушку укачивало, у неё раскраснелись глаза, а от лесных запахов постоянно болела голова. Серое и унылое утро началось с небольшого скандала, когда за завтраком Бруно вежливо, как мог, напомнил девушке об обещанном поцелуе. Подобная бестактность, да ещё и сказанная в то время когда бледная, с покрасневшими глазами Мари пыталась втолкнуть в себя хотя бы немного простецкой походной похлёбки, прорвала и так едва сдерживаемую плотину раздражения.

Расшатанные событиями последних дней нервы Дэ’Жеро сдали. Она вспыхнула и излила давно копившееся недовольство, да и простую человеческую обиду на глупо хлопающего глазами парня. Если верить девушке, Бруно был виноват во всём, начиная с грехопадения местного Адама и заканчивая колдобинами на дорогах соседнего государства. В конце концов, когда слова иссякли, а истерика переросла в слёзы, Мари вскочила и, схватив походный котелок, надела его вместе с ещё не остывшим содержимым на голову нашего штатного идиота.

Так мы остались без завтрака. Точнее я с Гуэнем пострадал лишь отсутствием добавки, потому как похлебка, приготовленная мной из муки, овса, лука и вяленого мяса уже плескалась в наших мисках, в то время как благородные рыцари решили дождаться, пока насытится дама. Дама же, свершив праведную месть, гордо хмыкнула и, подхватив свою миску с ложкой, скрылась в фургоне.

Бруно, конечно, может и перехватил чего, пока с воем и всхлипами стирал с лица густую кашицу, а вот благородный Амадеуш, остался с пустым животом. Мы с эльфом заржали в полный голос, когда Кравчик визгливо потребовал, чтобы я приготовил ему новую порцию, и сполоснув миски в остатках питьевой воды, полезли на козлы, посоветовав ему пожевать травку, ну или камушек пососать.

Провожали нас две пунцовых рожи. Если сер Алеющий Благоверный полностью соответствовал своей рыцарской кличке из-за очередного приступа ярости и метал в нас гневные взгляды, то обваренная морда Бруно, с непониманием и обидой глядела исключительно на фургон. Сказать по правде оруженосца мне было немного жалко.

— Хм… А у тебя неплохо получается! — удивлённо сказал эльф глядя на мои руки, через несколько минут после того как наш меланхоличный мутант вновь двинулся в путь.

Всё дело в том, что мне было откровенно скучно. Особенности современного человека из моего мира, постепенно брали верх и медленное, утомительное путешествие на телеге из точки «А» в точку «Б» начинало было донельзя однообразным, к тому же меня потихоньку начинал мучить информационный голод. Интерес к красотам фэнтезийного мира ослаб, да и стройные ряды многовековых деревьев, тянущиеся вдоль едва заметной дороги, уже не радовали глаз буйством красок и причудливостью форм.

Мне хотелось развлечений. Хотя бы чего-нибудь из тех радостей жизни, что были доступны мне ещё неделю назад. Я бы с удовольствием почитал бы книгу, послушал музыку, поиграл бы в какую-нибудь, пусть даже самую примитивную игру на мобильнике или покопался бы в интернете. Но всё это недооценённое дома богатство осталось где-то там, дома, на Земле. Здесь же у меня не было никаких иных возможностей хоть как-то поднять себе настроение, кроме разговоров с Гуэнем и игр с ламией.

И вот, промаявшись вчера целый день, я, наконец-то, нашёл себе более-менее увлекательное занятие. Вооружившись выигранным у капитана кинжалом, который резал дерево, словно масло, я делал бирюльки — маленькие, игрушечные предметы, как раз под размер моей Юны. Изготавливать подобные штуковины меня научил дед Тарас, было у старика такое предубеждение, связанное с «отдыхом для ратника». Мол: «Не должен молодой парень, намахавшись вволю мечом, лежать без дела, словно хряк под дубом». Вот он и заставлял всех учеников секции исторического фехтования, вместо заслуженного отдыха творить поделки. А самым сложным было играть в эту старорусскую забаву, унимая дрожь в натруженных мышцах.

Так что змейка ныне могла похвастаться и щитом, и маленьким мечом, которым она размахивала как попало, воображая, что воюет с каким-то огромным воображаемым противником. Успел я вырезать ей и несколько простеньких предметов из домашней утвари. Правда, зачем нужны тарелки и что такое самовар, а главное — что со всем этим делать — она не понимала. Да и лошадку-качалку не могла использовать по назначению в силу полного отсутствия ног, однако мордочка у неё всё равно прямо таки светилась счастьем.

— Стараемся, — не отрываясь от дела, произнёс я.

— Я кстати вот о чём с тобой поговорить хотел…

— Слушаю.

— Дорога сейчас на север забирать будет, и выведет нас на тракт. Он пойдёт в обход Звёздного Хребта, вглубь Королевства Вольных Баронств и через занятый умбрийцами перевал.

— Умбрийцами… — я вспомнил атаковавших замок воинов.

— Да. Республика Умбрия.

— Республика?

— Ну да ты, наверное, не в курсе подобной дикости. Это такой политический строй, при котором никто ни за что не отвечает.

— Правда? — с сомнением спросил я, продул вырезанный из ветки похожего на дуб дерева маленький и не очень ровный кубок и отдал его Юне.

Ламия, схватив новую игрушку, тут же надела её себе на голову и, размахивая своим маленьким мечом, поползла в атаку на мою руку. Я хмыкнул, пощекотал пузико воинственной змейки и, сложив пальцы в жест «Виктория», стал бодаться с ней, заодно размышляя, стоит ли говорить эльфу, что в моей родной стране как раз республиканская форма правления.

— Ты не поверишь! — по голосу Гуэня я понял, что сейчас будет очередной экскурс в историю. — Когда наши деды проср… пролюбили все меллорны и развалили нашу Великую Империю Лун, на её руинах, помимо того куска, что остался за детьми Эльматерасу, образовалось два человеческих уродца. Королевство Серентия и Великое Княжество Умбрийское. Ну, с первыми-то всё понятно. Я уже вроде рассказывал о бунте цветных повязок, так вот, катализатором восстания и дальнейшей смены династии, а так же становлению современной Серентийской монархии послужили расположенные в её столице, Селуне магическая и военная академии. Они сместили старую династию, марионеток Островной Империи и, надо сказать, к удивлению моих сородичей, построили нечто вменяемое…

Гуэнь кивнул своим мыслям и продолжил.

— …во всяком случае, жизнь в Серентии куда лучше, нежели у нас в Царстве Мико…

— Царстве Мико? — переспросил я.

Зацепившись за знакомое слово, воображение нарисовало классическую девушку-служительницу из японского синтоистского храма, в белой рубахе с широкими рукавами и ярко красных хакама. Много девушек. Много-много девушек с эльфийскими ушами и во главе с самой главной, напялившей на голову Шапку Мономаха. Я потряс головой, отгоняя видение, и, чтобы эльф не заметил моей улыбки, отвернулся, вроде бы как заинтересовавшись проносящейся мимо обочиной.

— Так теперь называется моя страна, — тяжело вздохнул Гуэнь, явно бывший поклонником давно почившей империи. — На понятный тебе язык, «мико» переводится как «кусочек луны».

— Понятно. Так что там эта Умбрия?

— А в Умбрии своих академий, не нашлось. Да и откуда им там взяться, стоили то их мы в Селуне и для себя, это уже потом люди почти вытеснили наших криворуких дармоедов. В любом случае, эта страна так и осталась под влиянием Империи Островов вплоть до того момента как островитяне сами развалились, не выдержав конкуренции с Серентией и Землёй Знаний. Иноземцы были совершенно не заинтересованы в развитии нашей бывшей северной провинции и… в общем, ничего хорошего умбрийцев не ждало. Их рассматривали как сдерживающий фактор для развития соседних государств, насаждали ненависть к детям Эльматерасу, а серентийцы так и вовсе были объявлены источником всех бед.

Эльф тяжело вздохнул и на несколько минут умолк, а затем, когда я уже начал думать, что разговор завершен, внезапно продолжил.

— Когда заморское влияние ослабло, Великое Княжество наводнили эмиссары из Святой Земли. Быстренько нашлись недовольные. Князя посадили на кол, затем сожгли, а то, что осталось, повесили на главной площади. Ну а затем бунтари объявили о создании этой самой «республики». Во главе встал Кнесс, которого раз в два года выбирает народный сход, вот только «народу» в том сборище — и нет вовсе. Богачи, Тати, да потомки бунтовщиков — наследственные «сходцы».

— Тати… в смысле «тать»? Преступник? — уточнил я, в который раз вспоминая науку деда Тараса. — Или в этом мире у этого слова есть какое-то другое значение?

— Они конечно бандиты, — задумчиво ответил эльф. — На мой взгляд. Это священнослужители, последователи Умбрийской Унии, почитающие Святой Престол как единственного проводника воли Всеблагого. В отличие от не признающей слова Престола, Серентийской церкви, и отторженцев Островного Союза. Но это не важно. Так вот. Республика это такая штука, в которой никто ни за что не несёт ответственности. Народный сход так и вовсе неподсуден, а Кнесс не отвечает за то, что натворили его предшественники. Даже если это тот же самый человек, которого переизбрали на новый срок. Именно по этой причине Умбрия потеряла вот эти земли. Почти полторы сотни умбрийских баронов, отказавшись признать Республику, заключили Пакт и откололись от сошедшей с ума страны. Их ещё теперь ещё называют Королевством Вольных Баронств. А кое-кто так и вовсе в Серентию ушёл.

— Мда… как-то знакомо, — прошептал я себе под нос, но Гуэнь похоже услышал.

— Что знакомо?

— Да так, — отмахнулся я. — Ты, что обсудить то хотел?

— Так вот как раз этот самый момент.

— Какой.

— С перевалом, который за убрами остался.

— А что с ним не так?

— Пилить нам до него с нашей-то скоростью почти неделю…

Я тихо взвыл под взглядом мягко улыбающегося от подобной картины эльфа.

— … а там, — ухатый выдержал классическую, мхатовскую паузу. — Умбрийцы.

— И что? — драматичность хода я оценил, но причины беспокойства так и не осознал.

— А то, что в зависимости от того как их левая пятка почешется, можем проехать, а можем и полечь всем скопом. Как эльфо-серентийские шпионы, — Гуэнь крякнул и тряхнул головой. — Засевшие на перевале умбрийцы — непредсказуемы. Официально Пакт и Республика более сотни лет живут в состоянии войны, а с Королевством и Царством отношения хуже некуда. Правда это им не мешает им торговать со всеми подряд, да и наёмничают они, как ты мог видеть, там, где побогаче. Вот только от этого одиноким путешественникам ничуть не легче.

— Я согласна с мастером Гуэнем, — раздался голос баронессы, и её голова высунулась из прорези клапана. — Ехать через занятый умбрийцами перевал очень опасно. К тому же вполне возможно, что там нас будут ждать представители Изумрудного ковенанта.

Девушка на секунду замялась.

— Сер Игорь, мастер Гуэнь. Я искренне прошу прощение, как за недавнюю непристойную сцену, так и за то, что ненароком подслушала часть вашей беседы.

— Ох! Нет причин для беспокойства. Мы прекрасно понимаем ваше состояние вызванное непристойными словами Бруно-има. На счёт же нашего разговора… Вы понимаете леди Мари-аян, — тут же, затараторил эльф. — Игорь-им долгое время провёл вдали от родного дома и внешнеполитическая обстановка среди государств наследников Великой Империи Лун, немного стёрлась из его памяти…

Контрабандист запел соловеем, пытаясь объяснить Баронессе то, как, якобы, знатный представитель высшего света королевства может не знать простейших вещей связанных с соседними странами. Де’Жеро слушала его не перебивая, а в глазах у неё читалась… даже не уверенность, а искренняя вера в то, что плёл ей этот пройдоха. Похоже, что она, ни на секунду не сомневалась в моём статусе. И даже если бы мы принялись обсуждать как ловчее сдать её врагам, Мари, всё равно, нашла бы в наших словах некий сакральный смысл. Проше говоря — придумала бы для себя объяснение поведению благородного человека спустившегося с самого Олимпа местной аристократии.

Подобное совершенно некритичное отношение к незнакомцам, а по сути, к откровенным проходимцам, не то что бы раздражало, но окончательно сформировало для меня образ Мари де’Жеро, как тепличной девушки, живущей своими мечтами и совершенно неприспособленной к встрече с суровой действительностью. Впрочем, я быстро оборвал себя, запретив делать какие либо окончательные выводы, относительно этой бледной женщины.

В конце концов, она была единственной представительницей противоположенного пола, да к тому же из знати с которой мне довелось много общаться, уже находясь в этом мире. Вполне возможно, что для местного социума подобное поведение благородных дам является нормой, как и отличия от виденных мною простолюдинок. К тому же я помнил, что и в истории Земли было нечто подобное. В конце восемнадцатого, начале девятнадцатого века властвовала, так называемая, эпоха Романтизма, которая на фоне бурного развития технологий и промышленной революции, породила огромное количество вот таких же инфантильных девиц и экзальтированных юношей. Так почему здесь не может иметь место что-то подобное, пусть и во времена мечей, рыцарей и замков.

— Ой! — вырвал меня из размышлений испуганный вскрик Мари. — Опять это…

Побледнев лицом и отшатнувшись, девушка с широко раскрытыми глазами указывала мне на колени. Проследив за её пальцем, я естественно увидел Юну. Грозно хмурясь и прикрываясь своим маленьким щитом, малявка, с потешно съехавшим с головы кубком, обвилась вокруг моей ладони и, свесившись с неё, насколько позволяло длинная гибкая змеиная часть тела, махала на Баронессу своим мечом.

— У-уберите это! Пожалуйста! — взмолилась девушка, вздрагивая каждый раз, когда оружие ламии рассекало воздух. — Я… Я с детства боюсь змей!

— Юна… Давай-ка завязывай! — велел я, воинственно попискивающей малышке и сняв с её головы бирюльку-кубок, спрятал мелюзгу под кирасу.

Шипя от возмущения, ламия проскользнув под доспехом к шее, ткнула меня кулачком в ухо, а затем, обиженно ворча, превратилась в цепочку. В этот момент, взметнув клапан, к нам вылез Амадеуш, на ходу вытягивая из ножен меч. Но тут уже пришедшая в себя Баронесса отослала ретивого рыцаря, который, похоже, за последние несколько дней, подрастерял в её глазах былой фавор, потому как разговаривала она с ним предельно холодно и властно.

В общем, бардак вышел знатный, а когда в итоге все успокоились, я пригласил девушку к нам на козлы и, усадив между мной и эльфом, продолжил прерванный разговор.

— Если через умбрийский перевал ехать не вариант, то какие будут предложения? — спросил я Гуэня. — Возвращаемся в Королевство?

— Дороги ведущей в Серентию здесь попросту нет, — ответил мне ушастый, правя гобика, вознамерившимся срезать поворот, прямо по вкусным кустам. — Да и если бы была — крюк в Царство Мико вышел бы знатный.

— Тогда что ты хотел обсудить. Дорога как я понимаю одна. Хочешь, не хочешь, нам придётся ехать по ней.

— Дело в том, — он замялся. — Когда я последний раз был в этих краях, мои попутчики, карлы, показали мне один очень неплохой вариант…

— Да не тяни ты! Говори уже! — поторопил его я.

— Я предлагаю проехать сквозь горы.

— Это как?

— Мастер Гуэнь! — воскликнула вдруг Баронесса. — Неужели вы говорите о…

— Ну да! — утвердительно кивнул эльф. — Мы можем проехать под Звёздным хребтом. Через Иранта Накарам!

— Но… Это же запретные места, — голос девушки звучал как-то смущённо. — Отец говорил, что там живут злые духи.

— Я бы так не сказал. Поверьте мне Мари-аян, в мою прошлую поездку, я не видел ни духов, ни призраков, ни чего то подобного. К тому же я вынужден был признать — это поистине величественное место, да и по времени мы сильно выиграем. Недели две как минимум.

— Да я в обще-то не против, — ответила она.

— Так! Стоп, стоп, стоп! — вынужден был вмешаться я в их разговор, так как не понимал ни единого слова. — Что такое Иранта Накарам?

— Город мёртвых, — ответил мне Гуэнь. — Первая попытка местных дворфов построить своё Третье Царство. Под Корийским пиком располагается его древняя столица, огромный заброшенный мегаполис, пройдя сквозь который мы окажемся по ту сторону хребта. А там и до Мико рукой подать.

— В общих чертах — понятно, — хмыкнул я, — а упоминание мёртвых — это поэтическая форма? Типа «город призрак». Или там, действительно, по тёмным углам шарятся полусгнившие коротышки?

— О нежити в тех горах я никогда не слышала, — задумчиво ответила девушка. — А вы мастер Гуэнь?

— Я не только не слышал, но и не видел, — сказал эльф. — Скорее всего, это название связано со строжайшим табу, которое дворфы наложили на посещение этого места. Есть старая сказка, о том, что когда в этот мир пришли дети Эльматерасу, именно в этом городе к Подгорным Владыкам явился их мерзкий демон. Он пожелал, чтобы коротышки напали на моих предков, но жадные бородачи испугались и захотели обмануть своего покровителя. Они запросили огромную цену в золоте и драгоценных каменьях, а когда получили желаемое — просто сбежали, навсегда бросив свою столицу. С тех пор, это место считается для них проклятым, ведь, якобы, стоит в его пределах появиться достойному карлику, как к нему немедленно явиться озлобленный Повелитель Хаоса и потребует вернуть украденное.

— Всеблагой! Страсти-то, какие! — воскликнула девушка. — Неужели всё это правда?

— А кто их знает, — пожал плечами эльф. — Пообщавшись с этим жадным племенем, могу сказать, что возможно так оно и было. Дворфы и гномы вроде как действительно обходят Иранта Накарам стороной, а карлы… этих даже в шутку трудно назвать достойными.

— Сказка лож, но в ней намёк, — процитировал я. — Говоришь, выиграем две недели? Там точно безопасно?

— Как по мне, так не менее опасно, нежели на этой дороге. Бандиты, гоблиноиды, дикие животные, а то и что-то более серьёзное из лесной чащи может вылезти. А у подножия гор всё ещё хуже. На Звёздном хребте живут разные опасные твари, от мантикор и горных троллей до великанов и оживших духов камня. Все они не сахар, разве что с сезоном нам повезло.

— Понятно. Ну… правь тогда к этому. Что там. Пещера или тоннель?

— Руины Коттай Раззсона, внешней крепости, которая когда-то служила воротами в Иранта Накарам.

— Язык от этих «накарамов» сломать можно…

— И не говори.

* * *

Спустя полчаса повозка, скрипнув, остановилась в бывшем дворе крепости карликов. Это величественное сооружение, прилипшее к горе и, как будто карабкающееся к вершине, вырастающими прямо из склона постройками, казалось, совсем не тронули века запустения. Конечно, если приглядеться, то было видно, что немногочисленные изрезанные рунами деревянные элементы, давно тронуты тленом и могут рассыпаться в труху от малейшего касания. То здесь, то там ветер и влага пересилили монолитную кладку древних мастеров и когда-то грозные, рубленые строения, очень похожие на архитектуру внутренней части Коттай Дунсона скруглились и будто бы отплыли.

Однако, несмотря на тёмные провалы бойниц, черноту оконных проёмов и гуляющий сквозь открытые нараспашку двери ветер, меня не отпускало неприятное ощущение того, что за нами неотрывно наблюдают попрятавшиеся обитатели этого места. Похоже, что нечто подобное ощущали и мои спутники.

— Жутковато? Да? — глядя на меня с лёгкой усмешкой, спросил Гуэнь.

— Есть немного, — не стал отрицать я. — Кажется, будто кто-то наблюдает за нами…

— Это сам Каттрай Раззсон, — ошарашил меня эльф. — Так что не кипешуй.

— Это как? — удивлённо спросил я.

— А… Одна из хитростей дворвского царства, — эльф медленно правил гобика к утопленному в скалу шестигранному сооружению в дальнем конце замкового двора, на фасаде которой красовалась бородатая морда. — Все здания крепости, возведены под небольшим углом, так чтобы фасады были обращены к центру двора. Вот и кажется, будто куда бы ты не двинулся, на тебя кто-то смотрит.

Протянув поводья, Гуэнь остановил повозку возле ступа-образного сооружения.

— П-правда? — подала голос баронесса. — А-а… м-мне показалось, что вон в том окне кто-то был…

— Правда-то — правда, — ответил контрабандист, спрыгивая с козел. — А так, может кто там и шастает. Выносить отсюда особо нечего. Мародеры, что из наших, что из людей, за более чем две тысячи лет постарались на славу. В бандитское логово мы бы просто так не заехали, да и следят коротышки, чтобы лихие люди сюда не лезли. А вот крышу над головой в этих коробках кто-то вполне мог себе присмотреть. В конце концов — мы не в Серентии. Здесь к деревне просто так не прибьешься, да и там сейчас руины очищенные авантюристами местные активно обживают. Игорь-ан, помоги-ка мне…

Слегка попрыгивающей, пружинистой походкой контрабандист подошёл к резному лицу дворфа. Его усы и верхняя губа образовывали огромную арку, способную пропустить сквозь себя три наших гобика в ряд. Чуть утопленная по отношению к ней нижняя губа, плавно переходящая с бороду, с вплетёнными в неё хватательными кольцами, наглухо перекрывала проезд и казалась монолитной, словно бы вырубленной из единого камня.

— Вот этот вот нужно потянуть на себя, — объяснил мне эльф, пнув ногой огромный металлический бублик, изящно вплетённый в правый ус. — И надеть во-о-он на тот столбик.

Гуэнь указал на резную каменную чушку в человеческий рост, метрах в двадцати от нас, стилизованную под… тут Баронесса, проследившая за пальцем эльфа, вспыхнула, залившись краской и поспешно отвернулась от творения древних карликов… бородатый эрегированный фаллос с лицом и двумя огромными, с колесо телеги тестикулами.

— А потом-то же самое с противоположенной стороны, — расплылся в улыбке эльф. — Только там, его нужно будет не надевать, а вставлять.

Я медленно обошёл наш фургон и взглянул на второй артефакти древней эпохи. Вначале я принял это сооружение за некий стоящий на земле колокол или буддийскую ступу, что было простительно в связи со схожестью форм. К тому же с повозки не было видно расставленных в разные стороны коротеньких кривых ножек, и сложенных ручек, а так же улыбающегося лица, в довольно странном для этого месте.

— Н-да… эти ваши карлики были теми ещё затейниками… — протянул я, рассматривая скульптурную композицию, явно имевшую непосредственное и непропорционально большое отношение к женскому полу. — Мне казалось, что подгорный народ должен был быть более… консервативным что ли.

— Г-господа, я, пожалуй, подожду в фургоне, — выдавила из себя, ставшая почти пурпурной Баронесса, которую, похоже, окончательно добил вид женского аналога мордатого фаллоса, и юркнула под клапан.

— Это всё Третье Царство, — ответил эльф, кряхтя от натуги, в попытке выдвинуть кольцо из его паза. — Когда коротышки взялись за его постройку, у них был, можно сказать — золотой век и полное падение нравов. Так что нигде в других местах ты подобного не увидишь. Слева от тебя Подгорный Царь, а справа — Царица. Идеал мужской силы и женской красоты… ну — по мнению дворфов времён строительства Иранта Накарама. А вот этот вот господин — Отец Тоннелей. Тот самый, которого развели на бабки местные хапуги. Ну-ка, давай. Помоги мне.

— Погоди ушастый. Ещё надорвешься ненароком, — остановил я его. — Ща я тебе бульдозер подгоню.

— Кого? — не понял эльф, но я ему не ответил, так как уже полез в фургон.

— Эй! Бруно!

— Да? — недружелюбно ответил мне хмурый оруженосец, с самого утра сидевший в дальнем углу кузова между двумя мешками и не проронивший до этого ни слова.

— Требуется твоя высокоинтеллектуальная помощь! — сообщил я ему.

— Э… чо?

— Вылазь говорю, — я прошёлся мимо рыцаря, что-то нашептывающего возбуждённо дышащей и совершенно не слушающей его Баронессе, сверкающей на меня своими глазищами, и хлопнул парня по грубому наплечнику самопальной ковки. — Давай, вставай. Будешь доказывать теорему Ферма.

— А? Кого? — на лице Бруно отразился некий спектр чувств, главным из которых было непонимание. — А я эта… я не умею.

— Ну, раз не умеешь, тогда поручим тебе поиск лекарства от рака, — согласился я, оттягивая клапан. — Мы без тебя, в любом случае, не справимся.

— Ладно… раков я на речке ловил, они под эль хорошо идут, — сообщил он, спрыгивая на землю. — А какая у них хворь?

— У местных — страшная, — я последовал за оруженосцем. — Так что их спасение в твоих руках! Нужно приложить ум и надеть вон-то кольцо, на вот этот каменный ху… столбик.

— И раки вылечатся?

— Не сразу, — от моих слов оруженосец ощутимо расстроился, и я поспешил добавить. — Но если справишься, то, как доберёмся до следующего города — обещаю угостить тебя здоровыми, варёными. Уговор?

— Уговор! — обрадовано заулыбался парень. — Это мы мигом. А то жрать хоцца…

Несмотря на то, что никаких дружеских чувств я к калеченному на голову иномирянину не испытывал, мне всё же было откровенно жалко этого большого и в общем-то доброго ребёнка. Не знаю, может быть, у него была какая-то родовая травма, или он чем-то переболел в детстве, что вылилось в задержку в развитии, но видеть как все подряд, в том числе и я, постоянно шпыняют его — было неприятно.

К тому же, единственный человек, который был добр с ним и хоть как то заботился о здоровяке — находился в Гапоне, и если бы у меня была такая возможность, я уговорил бы оруженосца остаться при его раненном капитане. Но Лех решил по-другому, Баронесса же воспринимала Бруно как некий объект мебели, и за исключением того раза, когда именно от этого парня зависело, нагонят ли нас умбрийскиме наёмники или нет — я ни разу не слышал от неё тёплых слов в его адрес.

Так что, для себя я решил, что постараюсь наладить контакт с этим туповатым, но исполнительным попутчиком, так как слабо представлял, сколько времени продлится наше путешествие. К тому же на него очень сильное влияние оказывал Амадеуш, а я не брался сказать, как пойдёт дело, если рыцарь, которого так же сковывало заклятие Юны, всё-таки подговорит оруженосца напасть на меня. Примерно такие же опасения вызывал и Гуэнь. Приказ капитана во всём слушаться меня и Мари, может быть, и сдерживал здоровяка от совсем уж необдуманных поступков. Но я совершенно не был уверен в том, как он поведёт себя, если один из этих пройдох сумеет окончательно запудрить ему мозги.

— Буль-дэзир говоришь… — хмыкнул эльф, глядя как Бруно, одним залихватским движением выдернул тяжеленое, стальное кольцо из резного уса «Отца Тоннелей».

За ним со стрекотом потянулась цепь. В морде что-то, с металлическим лязгом защёлкало, а затем каменный лик начал медленно открывать правый глаз, нижнее веко которого опускалось по мере того, как Бруно приближался к Подгорному Царю. Ухнув, парень надел кольцо на каменный столб, отошёл, пятясь спиной на несколько шагов, любуясь проделанной работой, да так и застыл с открытым ртом.

— Это ж писюн! — удивлённо воскликнул он. — Как есть писюн!

— Бруно не отвлекайся! — окликнул я его. — Прояви уважение к каменному достоинству царствующей особы. Давай. Тебя ещё одно кольцо ждёт.

— А! Да… это… — парень поспешил ко второму усу, около которого уже вертелся Гуэнь.

Отец Тоннелей открыл второй глаз, а затем в глубине скалы что-то зарокотало и нижняя губа, вместе с бородой, медленно уехала под землю, открывая нам освещённый мягким сиянием фосфоресцирующих камней зев уходящего в толщу гор тоннеля. Бруно, споро вытянувший вторую цепь и закрепивший кольцо внутри дфорфской «Венеры», как я окрестил для себя «прекрасную половину» каменных истуканов, так и завис с открытым ртом перед подгорной дивой. Вдвоём с Гуэнем, мы кое-как затолкали шокировано древним искусством парня в фургон, но его голова тут же высунулась из заднего клапана.

— Красота… — услышал я его голос, забираясь на козлы.

Он что-то ещё говорил, но так тихо, что я его уже не слышал. К тому же мне пришлось подвинуться, так как к нам из фургона пулей вылетела пунцовая, тяжело дышащая и встревожено оглядывающаяся на клапан, Баронесса. Ещё не усевшись, она резко повернулась, чуть не сбив залезающего на своё место Гуэня и зло распахнув ткань, заглянула внутрь фургона.

— Урод! Маньяк! Извращенец! Два извращенца! — прокричала она. — Знать вас больше не желаю! А тебя Бруно, велю запороть. Кобель ты этакий!

Выпалив всё это, девушка уселась нормально и, прикрыв лицо руками, разрыдалась, прильнув к моему плечу всем телом, а затем и вовсе упав ко мне на колени. Эльф усмехнувшись, закатил глаза и хлестнул поводьями, направляя гобика в зев Отца Тоннелей. Я же не разделял его веселья, потому как девушка, не только елозила своей грудью по моему бедру, но и излишне агрессивно прижалась щекой к причинному месту. Это, вкупе с явно театральными рыданиями, навело меня на невесёлые мысли о перевозбудившейся молодёжи, распалённой созерцанием творений античных дворфов-затейников. Что было крайне неудобно для меня, уже достаточно давно лишённого женского внимания.

Я, как говорится — не ханжа, но и мирок здесь — не Земля двадцать первого века. Возможно, в другой ситуации я бы вёл себя иначе, да и Баронесса была, в общем-то, хороша собой. Не в моём вкусе, но и не крокодил, которого пригласить рюмочку чаю с продолжением, можно лишь одев пакет ей на голову. Вот только не в нашей нынешней компании. Да и вряд ли, вроде как невинная девушка-провинциалка этого времени, вообще в состоянии понять подобные отношения.

Это потом, после замужества за каким-нибудь графёнышем, года этак через три-четыре, она, как и положено маститой даме, обрастёт любовниками и фаворитами. Станет прожженной матроной с критическим взглядом на жизнь и неистребимым цинизмом. А сейчас это мечтающая о большой и чистой любви дурёха, не сумевшая совладать с гормонами, разыгравшимися от каменной порнографии. События последних дней, похоже, сорвали ей все моральные установки. А липнет она ко мне в первую очередь потому, что в её глазах, я не только аристократ, но и «альфа» в местной компании, шпыняющий остальных мужиков направо и налево.

Но надо помнить, что я тоже не железный. И если она продолжит издеваться надо мной подобным образом, что я могу и не выдержать. Утащу эту Муху-Цокотуху в дальний уголок, а там хоть трава не расти. Если меня потом когда-нибудь поймают, то, конечно же, казнят, так как в этом мире я человек без роду и племени и уж тем более не представитель высшего общества. Это им всё сходит с рук, а меня — узнав, кто я такой, просто обкорнают на тридцать сантиметров сверху, предварительно поотрвывав все остальные выступающие части тела.

— Мы сейчас мимо подгорных пригородов будем проезжать. Там вроде домики уютные… а я помедленнее, наверное, поеду… — задумчиво произнёс эльф словно бы сам себе, кося глазом на то, как я предельно аккуратно пытаюсь отцепить Мари от себя.

Девушка, которой, похоже, от собственно смелости уже окончательно сорвало крышу, даже не прикидывалась, а откровенно распустила руки наплевав на сидящего рядом Гуэня. Я уже чувствовал рядом со своей щекой мягкие губы, исторгающие обжигающее дыхание, а что пытались сделать неумелые пальчики с моим поясом, так и вовсе, по меркам обычного средневековья, было истинным непотребством, как от моей шеи послышалось обиженное, возмущённое шипение.

Юна, которая в своей маскировочной форме нашейной цепочки легко впадала в спячку, была разбужена нашей вознёй. Почти вконец разомлевшую и отринувшую стыд Баронессу Марусю как ветром сдуло. Только хлопнул брезент клапана да вокруг меня ещё какое-то время витал тонкий аромат её духов. Хотя, откуда у этой бледной девицы мог взяться парфюм после почти двухдневной дороги по сырому, дикому лесу — я сказать затруднялся.

Ламия, соскользнув с моей шеи, сползла на колени, гордо вскинула голову и, подняв кулак верх, на манер гладиатора, совершила вокруг меня круг почёта, с таким серьёзным лицом, что это окончательно добило нашего эльфа. Гуэнь зажав рот перчаткой, содрогался от беззвучного хохота, а из глаз развеселившегося ушастого текли слёзы. Вот только мне, почему то вся эта ситуация не казалась такой уж забавной. Да конечно — средневековье и всё такое, но японский городовой — не могли же на взрослых людей так повлиять довольно убогие каменные идолы.

— Харе веселиться, — прошептал я покатывающемуся эльфу, едва сдержавшись от того, чтобы зарядить ему подзатыльник. — А-то сейчас под колёса свалишься.

— Прости, прости… — полушёпотом ответил Гуэнь. — Просто их так забавно накрыло…

— Накрыло? — я нахмурился.

— Ну да, — он распрямился, глубоко вздохнул и протяжно выдохнул. — Я, кстати, в очередной раз убедился, что ты — действительно человек не из этого мира. Понимаешь, всё дело в статуях. Не знаю, понял ты или нет, но эта «скульптурная композиция» перед вратами вроде как изначально символизировала плодородие которое привносит Отец Тоннелей жителям этого города. Ну… мальчик-девочка, пестик-тычинка — думаю, понимаешь о чём я. В общем не знаю зачем это коротышкам было нужно, но на ворота был наложен некий ритуал влияющий на сознание смертных…

— А я ничего не почувствовала… — сообщила Юна уютно устроившаяся у меня на плече.

— Гонишь! — уверенно заявил я эльфу. — Лепишь горбатого. Врёшь и не краснеешь.

— Может, и вру… а может, и нет, — с улыбкой ответил мне Гуэнь. — Только я тебе так скажу. В прошлый раз, когда я проезжал эти ворота с карлами, коротышки устроили такой любовный марафон, что у них натурально развалилась пара фургонов, а те мужики что дожидались своей очереди к низкорослым красавицам, выли на луну словно волки…

— А что ты раньше молчал, скотина ухатая, — разозлился я, а затем, ожидая увидеть что угодно, обернулся и заглянул в фургон.

— Ну так — весело же. Да и не опасно это…

В кузове царило мрачное уныние. Красная как словно помидор Баронесса сидела в ближнем ко мне углу, обхватив плечи руками и без сил привалившись к матерчатой стенке. Меня она даже не заметила. В хвосте телеги, на противоположенных сторонах друг от друга обнаружились рыцарь и оруженосец. Амадеуш сидел по-турецки, глядя неподвижным взглядом в пол, и массировал виски, что-то бормоча себе под нос. Из правой ноздри экс-красавчика стекала кровавая юшка. Бруно же наоборот развалился напротив, широко раздвинув колени и обалдело пялился то на подрагивающую спину Мари, то себе на причинное место, прикрытое кольчугой из толстых вязаных звеньев и свивающей с пояса металлической пластиной.

— Дурдом, — констатировал я. — Хорошо. Юна у меня маленькая ещё — могла просто не понять. Я — отдельный разговор, но, а ты-то? Тебя что — не накрыло?

— О ещё как накрыло! Я, чтоб ты знал, дочерей Эльматерасу уже два года не видел. Можно сказать — сейчас еле сдержался, но…

— Но?

— Ты понимаешь, какое дело. Я за эти два года так набегался, что с хомячками уже больше не могу! — осклабившись, ответил эльф. — Ощущения не те!

— С хомячками?

— Ну да! В какой притон не зайди, везде люди, дворфы, даже с кентаврихой один раз попробовал. В общем, сплошные хомячки… Мне по первой было без разницы, а сейчас уже — всё. Ну не лезет…

— Тфу ты! Трепло! — зло сплюнул я, поняв, наконец, о чём собственно говорит ушастый. — Маньяк-террорист недоделанный. Коне…

— Ну а ты что хотел! — уже откровенно заржал эльф. — Ты с моё попутешествуй, тоже всё равно будет к чему прикладываться.

На подобной пикантной ноте мы выехали в быстро расширяющийся коридор и наконец, спустя пару минут древний подгорный град открылся нам во всём своём великолепии. Я ожидал увидеть нечто похожее на тонущие во тьме руины, с редкими вкраплениями фосфоресцирующих кристаллов, наподобие тех, что освещали тоннель. Однако открывшаяся мне картина действительно потрясала воображение.

В огромной залитой тусклым зеленоватым светом пещере, располагалась гигантская чаща, в центре которой имелось искусственное озеро. Всё пространство от самого его берега было плотно застроенной разнообразными зданиями, выглядящими издалека хаотичной россыпью геометрических фигур постепенно забирающихся на стены и свисающих с потолка. Башни, форты, натуральные небоскрёбы и особняки, странные подвесные конструкции и целые замковые комплексы, словно бы зависшие в воздухе, а на самом деле держащиеся на отходящих от стен консолях. Сплошная эклектика и полное отсутствие единообразия, словно бы каждое здание желало перещеголять соседнее и все вместе они конкурировали с соседним районом и так далее…

Увиденное в этой пещере, совершенно не вязалось со строгим и мрачным Коттай Дунсоном Баронессы Мари и даже Коттай Раззсон, с его похабными статуями, казался верхом кубизма и рационализма. Беспорядка добавляли многочисленные мостки, переезды, пандусы и туннели, порой, протянутые как попало, в паре десятков метров над зданиями, а то и вовсе идущие прямо по их крышам, чтобы скрыться в очередном жерле тоннеля. Взрыв на макаронной фабрике — по-другому и не скажешь.

Освещал всё это огромный свисающий с потолка кристалл-сталактит неправильной рубленой формы, с которого в озеро сбегал поток ярко-зелёной слегка светящейся воды. Впрочем сама гладь за исключением того места где водопад соприкасался с поверхностью, была абсолютно спокойной да к тому же угольно чёрной. На ней не отражалось ни единого блика, и она как будто полностью поглощала весь падающий на неё свет.

— Жесть какая-то, — выразил я своё мнение, краем глаза заметив, как из клапана высунулась всё ещё красная мордочка Баронессы, не пожелавшей пропустить подобное зрелище. — Гуэнь, а у нас в этом Чернобыле по третьей руке не вырастет? К бабке не ходи тут всё радиоактивно!

— Там плохо! — поморщилась ламия, указав ручкой в сторону кристалла. — Юна видела такое дома! Нельзя туда ходить.

— Я вообще предлагаю валить отсюда и как можно скорее! — заявил я, ни секунды не сомневаясь в словах змеевидного эксперта.

— Игорь-им, если не подходить к озеру, то всё будет нормально, — как-то официально и вместе с тем неуверенно ответил мне эльф. — Я же до сих пор жив. Объедем по периметру, видишь вот эту дорожку.

Гуэнь указал мне на спуск, круто забирающий к растущим из стены пещеры зданиям.

— Вот по ней и будем двигаться, — контрабандист кивнул своим мыслям. — Так… господа благородные. Всех попрошу из фургона! Дальше ножками!

— Это ещё зачем? — возмутился хмурый Амадэуш, приподнимая полог клапана.

— А что бы мы с вами вместе вниз не загремели, — резко ответил ему эльф, закрепляя поводья и вытаскивая из расположенного под козлами ящика моток верёвки. — Местные дороги две тысячи лет никто не осматривал. Обрушиться могут в любой момент. Так что мы пойдём перед химералом.

Не обращая более внимания на рыцаря, эльф подошёл к морде гобика и быстро обмотал один конец верёвки вокруг его шеи. Затем бросил быстрый взгляд на центр города, и что-то тихо сказав на непонятном мне языке, потянул животинку за собой.

Спрыгнув с козел на покрытую мелкой сетью трещин дорогу, покрытие которой чем-то отдаленно напоминавший привычный по родному миру асфальт, я помог Баронессе спуститься. Коснувшись моей руки, девушка стыдливо зарделась и, закусив губу, отвела взгляд.

Глава 9 Стазис хаоса

О прямых линиях карлики, построившие этот странный город, похоже, не догадывались. Линейка и отвес видимо были признаны ими, не заслуживающими внимания анахронизмами, или вовсе не изобретены, в силу зашкаливающей криворукости местных зодчих. И ведь не сказать, что строили плохо. С первого взгляда было понятно, что местные Джамшуты были поголовно мастерами своего дела, вот только архитектурный стиль «модерн» пёр из всех щелей и окошек с такой силой, что знаменитый испанский архитектор Антонио Гауди разрыдался бы от умиления. А потом бы повесился.

В городе Иранта Накарам вообще не было ровных поверхностей. Даже дорога, по которой мы топали уже часа два — не только постоянно змеилась, словно пресловутая Военно-грузинская, так ещё и пыталась потягаться с самой синусоидой по количеству горбов и провалов. При этом её полотно само по себе напоминало замёрзшие волны, ну или виденную мной как-то в зимнюю пору улочку в городе Брянске, покрытую накатанным автомобилями льдом.

Вот по таким вот американским горкам или русским направлениям — тут уж кому что ближе, нам и приходилось телепать на своих двоих, в то время как фургон, который всё так же тащил меланхоличный гобик, шатался, словно ковбой на родео. Я даже порадовался, что мы, с горем пополам, топаем пешком, хотя истинную причину выгрузки нам посчастливилось лицезреть почти сразу же после отправления.

Как оказалось, заброшенный город не пустовал. Его основным населением были стаи небольших, донельзя странных трёхкрылых птиц, с длинными обвислыми ушами и винтообразным клювом. Эти создания размером с отечественного голубя в полной тишине взмывали с фасадов домов при нашем приближении и носились над головами, словно единый живой организм. Кажется, подобное поведение называлось мурмурацией, и действительно было свойственно обычным пернатым, однако мне они напоминали своими движениями скорее рыбий косяк. Столь стремительным и слаженным было движение их слегка вытянутых поблескивающих в зелёном свете тел.

В общем, при взлёте очередной, которой уже по счёту стаи фасад одного из богато украшенных строений издал тихий хруст. А затем его верхняя часть резко осыпалась, накрывая нижестоящие постройки лавиной тёмной крошки, камней и вездесущей пыли, открывая нам щербатый зев чёрного пролома. Дом словно бы открыл пасть, вознамерившись сожрать дерзких двуногих созданий, осмелившихся нарушить покой этого давно забытого места.

— Слушай, Гуэнь…

— А? — эльф отвлёкся от своих мыслей и посмотрел на меня.

— А ты уверен, что раньше здесь жили дворфы, — задал я вопрос, рассматривая очередной шедевр модерновой архитектуры, которой частенько приписывают близость именно с природными формами. — Как-то не похоже всё это на то, что я слышал о коротышках. Да и этот замок на въезде… Я вот вспоминаю Врата… как их там Гордуна.

— Врата Гердуна, — поправила меня медленно идущая рядом Баронесса, которой естественно лучше, чем мне было известно название собственного имущества.

— Ну да. Так вот как я понимаю, карлики именно так оформляли наземную часть своих строений. Защитная подкова и всё такое. Ведь там морда развратного Пахана Туннелей не выглядела городскими воротами. Да и вообще — въезд в город через замок… ну это как то странно.

— Уверен! Да и что тут странного? Это ж дворфы! — отмахнулся от меня контрабандист и умолк секунд на тридцать. — К тому же — вон. В Чёрное Герцогство, например, официально можно попасть только через Замок Лид — и ничего. Да и вообще, хоть и Врата Гердуна и Коттай Дунсон как и это место относятся к Третьему Царству я бы не стал их сравнивать. Всё-таки наследные владения Мари-аян значительно моложе. Этак на две-три тысячи лет.

— Понятно… — я замолчал, подыскивая новую тему для разговора, и какое-то время наша группа двигалась в полной тишине.

* * *

«Да кто же он такой?» — думал сер Амадэуш, буравя взглядом спину идущего перед ним парня, пытаясь уловить каждое его слово.

Этот «Игръ», как слышалось рыцарю это варварское имя в силу его столичного происхождения, хотя он прекрасно понимал, что зовут того «Игорь» представлялся сплошной ходящей загадкой. С одной стороны, порой он задавал такие странные вопросы, ответы на которые знал любой пятилетний ребёнок. Так и хотелось схватить его за шкирку встряхнуть, а затем, пнув ногой в дорожную пыль прокричать: «Откуда ты только вылез? Тварь!»

С другой стороны можно точно было сказать, что человек это не из простых. Манеры, поведение, командирский, а часто и вовсе хозяйский тон выдавали в нём благородную кровь. Уж кто-кто, а Кравчик насмотрелся на это мерзкое племя, частью которого он так мечтал стать. Лучшей, по его мнению, частью, потому как другие, опять по его же мнению, просто не заслуживали подобных почестей.

А уж тяжёлую руку Игоря, Амадеуш имел уже счастье ощутить на себе. Его — рыцаря, избили, ни на секунду не задумавшись о разнице в статусах. А ведь это останавливало многих сорвиголов, заставляло даже самых строптивых гнуть спину, а то и вовсе стащив с головы шапку, бухаться перед Кравчиком на колени, буквально вымаливая дрожащими от страха губами прощения за самые незначительные прегрешения. Именно эта «неприкосновенность» со стороны простого быдла, как впрочем, и более-менее уважительное отношение власть имущих когда-то давно были пределом мечтаний для Овидуса Паулуса — простого городского мальчишки, из семьи зажиточного селунского купца.

Это сейчас, с горем пополам получив желаемое, ему уже было мало простого уважения и преклонения черни. Хотелось большего, и это было вполне естественно для аристократа Кравчика, коим даже в мыслях привык себя считать бывший купеческий сын. И, казалось бы — следующий шаг уже сделан, он уже ощущал себя бароном и даже начал приготовления к тому, чтобы стать вдовцом и выгодным кавалером, ведь останавливаться на столь жалком звании он не собирался. Амадеуш видел себя как минимум графом, но его раздутое эго и полное отсутствие чувства меры заставляли уже сейчас с интересом поглядывать на герцогские гербы, и мысленно примерял на свою голову цветные короны.

Ладонь сжалась на рукояти поясного кинжала. Спина Игоря была так близко и казалась незащищённой. Его верный цепной эльф так же не глядел на Кравчика, а Бруно… так этот дебил и не поймёт ничего. Сейчас бы сделать это. Одним ударом вогнать клинок под левую лопатку и все проблемы будут решены…

«Не все!» — мысленно одёрнул себя Амадеуш, разглядывая стройную фигурку Баронессы, так и льнувшей к плечу…

Не к его плечу. И это был та самая подножка, что не дала рыцарю завершить шаг к баронскому трону. А ведь план, был очень простой… но как сложно всё обернулось.

Гильдии Шутов зачем-то понадобился ущербный замок Коттай Дунсон, а ему нужен был баронский титул. Учитывая, что ныне владеющая дворфской расщелиной династия, по каким то, неведомым Амадеушу причинам, полностью устраивала Оранжевого Герцога — нечего было и думать о том, чтобы завладеть этими землями силой.

Можно занять замок, можно перебить всю семью де’Жеро, но Донат Аттиус — истинный хозяин этих мест никогда не подпишет победителю мандат на правление, а без него — новый владелец всего лишь гость на залитых кровью холодных камнях этой дворфской крепости. Ему нет смысла даже распаковывать вещи, потому как не сегодня — так завтра под стенами будут стоять все пять сотен графского войска, рыцарские ордена, соседние бароны со своими дружинами и их леры, пэры и прочая псевдо-аристократия с их немалыми отрядами и ополчением. И эту волну должен был оседлать именно он сер Кравчик. Алеющий Благоверный рыцарь не только спасший из рук бандитов Мари дэ’Жаро, но и в благородстве своём перед лицом самого Доната попросив у обездоленной и лишившейся всего девушки её руки и сердца!

Правда последнего в планах фиолетовых шутов не было, и Амедеуш понимал, что здесь он играет с огнём. Девчонка нужна была им лишь для того, чтобы на законных основаниях ввести своих людей в замок. Фактически занять слугами, солдатами и управляющим, на руках которых будут простые железные перстни с шагающей рыбой, в то время как послушная Баронесса куклой будет сидеть на троне, так что внешне для Доната Оранжевого ничего не изменится.

Для шутов вопрос стоял в устранении капитана стражи и управляющего-мажордома, а точнее гарантированной заменой этих лиц на своих представителей. И Кравчик ни на секунду не сомневался, что Лех, как и Бонифаций уже кормят червей в какой-нибудь выгребной яме. Эти двое отказались погибнуть от мечей Изумрудных, но им не скрыться от фиолетовых кинжалов, потому как судьба их предрешена с того момента, как баронесса Мари де’Жеро закрыла за собой дверь.

От него же, по планам Торгового дома Зотикуса, требовалось лишь героически спасти девушку, уговорив её бежать из замка и свести с «его хорошими знакомыми», будущим капитаном и управляющим, которые и станут её верными цепными псами.

И всё… В смысле, что совсем «всё». Его, Амадеуша Кравчика, просто убили бы, после освобождения замка. Ведь подобных свидетелей не оставляют в живых. Рыцарь понимал это как никто другой с сразу по прибытии в Коттай Дунсон он и начал подготовку к своему взлёту. Потому как одно дело Овидус Паулус, другое рыцарь Амадеуш Кравчик и третье — Барон Амадеуш де’Жеро. В последнем случае гильдия ещё пять раз подумает — стоит ли трогать такую удобную фигуру на таком месте.

Дожидаясь нападения на замок, он изо всех сил ухаживал за этой провинциальной простушкой, добиваясь не то, что простого расположения, а именно любви, чтобы она, не задумываясь, отдала ему всё то, что он попросит у неё перед лицом Герцога. А затем…

То, что самозванцев, кем бы они ни были, резкий и скорый на суд Донат, просто казнит в назидание, как своим, так и чужим — Амадеуш ни секунды не сомневался. И в Торговом дом Зотикуса, который успешно работал на территории всего королевства прекрасно об этом знали, а вот в Изумрудном ковенанте действовавшим в Зелёным, Жёлтым и Синем Герцогствами — нет. Так что Фиолетовая гильдия, привычно загребая жар чужими руками, ловко направив свинопасов в эту ловушку, одним ударом убивая сразу двух, а если повезёт, то и трёх зайцев. Шуты не только получали желаемое, но и компрометировали конкурентов, ведь официально и те и те занимались производством и торговлей алкоголя, да и другие их рынки в значительной мере пересекались.

Вот только не собирался Барон Амадеуш де’Жеро просиживать остаток дней в тёмном царстве Коттай Дунсона. Через год-полтора его несчастная супруга должна была тихо скончаться после длительной болезни либо аккуратно выпасть с балкона, да мало ли можно придумать всяких разных интересных способов безвременно стать вдовцом. К этому времени в столице у него уже должна быть подготовлена тихая гавань, которая и послужит трамплином к дальнейшим успехам…

Замечтавшийся рыцарь вернулся в действительность, споткнувшись на колдобине это кривой и противной дороги, чуть было не упал, а мысли вернулись к вышагивающей перед ним парочке. Появление этого Игоря портило всё, и лишало Амадеуша, каких бы то ни было перспектив. Его, так тщательно выстроенный в глазах этой деревенской дурочки, образ бравого рыцаря, идеального мужчины и аристократа — рассыпался на глазах. И виной всему был этот… этот…

Справа от дороги, недалеко в городе что-то блеснуло, привлекая к себе внимание вновь медленно закипающего мужчины. Несколько шагов и вновь в установленной на крыше одного из домов открытой беседке с высокими, стройными колоннами вспыхнула маленькая звёздочка.

Прищурившись сер Алеющий Благоверный с трудом разглядел в зеленоватом свете какой-то металлический предмет установленный в центре конструкции. Тарелка? Кубок? Чаша? Из-за расстояния он видел только то, что это какая-то поблескивающая посудина, а может быть начищенный элемент малой архитектуры.

Он уже хотел отвернуться, но так и замер, не замечая даже того, что его уже обогнал даже медленно плетущийся химерал. Чаша! Это была она, как будто приблизившаяся к молодому человеку. Нет. Не так. Он просто видел её, словно бы она находилась на расстоянии вытянутой руки. А ведь до беседки было не меньше трёх стадий. Почти пятьдесят три акта! И это при том, что к его стыду, зрение у Амадеуша с самого детства было не очень, и он подозревал, что страдает близорукостью.

Чаша была золотой, покрытая россыпью драгоценных камней она блистала в зелёных лучах испускаемых кристаллом и манила его к себе. Правда рыцарю показалось странным то, что в давным-давно разграбленном городе сохранилась такая драгоценная вещь, однако секундой позже его взгляд вновь приковали её покрытые узором стенки и массивная ножка. И в этот момент, рыцарь понял, что она должна быть его.

Воровато оглянувшись на остальной отряд, который даже не заметил, что он отстал, мужчина быстрым шагом подбежал к краю дороги и свесился через ограждающий её мостик. Эльф говорил, что они будут двигаться по прямой, никуда не сворачивая и сделают привал на какой-то там площади, а потому, Амадеуш ни на секунду не сомневался, что обязательно нагонит их. Чуть позже.

Уже через десять минут ловкий как кошка молодой человек, который в детстве, в тайне от строгого папочки, баловался воровством, спустился на одну из крыш. Летом в Селуне довольно жарко и хозяева часто ленились закрывать на ночь окна верхних этажей своих домов. Так что опыт у него был и немалый. Правда мешали латные доспехи и длинный красный плащ за спиной, но всё это были мелочи по сравнению с ожидавшим его призом. Так что можно было и потерпеть.

Чтобы добраться до нужного здания понадобилось ещё пятнадцать минут, а забраться на крышу оказалось совсем плёвым делом. Это был храм или что-то типа того. Массивная кривая базилика, вдоль стен которой шли многочисленные колонны, отдалённо напоминающие кривые витые стволы южной курарры. Лазить по подобным деревьям было одно удовольствие, и уже скоро рыцарь оказался беседке, в центре которой на постаменте стояла та самая чаша.

В её золотом чреве плескалась какая-то радужная жидкость, но Амадеушу было всё равно. Дрожащими от нетерпения руками он взялся за её пухлые бока и медленно потянул на себя.

Безрезультатно. Она будто бы прилипла к своему постаменту, приварилась за долгие года ожидания его — её настоящего хозяина. Прозрачные алмазы каждый размером с голубиное яйцо призывно сверкали огранкой, а рыцарь всё силился оторвать её, прикладывая всё больше и больше сил.

Он не сразу понял, что собственно произошло, когда он в очередной раз рванул её на себя. Раздался хруст, что-то вспыхнуло, и в руках его образовалась пустота, а сам Амадеуш не устояв на ногах, с криком полетел спиной вперёд. Прямо к краю беседки больно ударившись об одну из колонн.

Уже сидя на полу, всё ещё ошарашенный произошедшим, он тупо смотрел на свои ладони, которые до сих пор сжимали… несколько бесформенных глиняных черепков, с торчащими из них лезвиями, глубоко пропоровшими ему средний палец правой руки. Он снял перчатку и почти машинально сунул его в рот, не обращая внимания на то, что его грудь, пальцы и ноги залиты той самой странной радужной жидкостью.

Боли, как ни странно — не было. Амадеуш чувствовал только обиду на весь белый свет так поиздевавшийся над ним. Золотая чаша оказалось всего на всего керамической подделкой, ради которой он — степенный рыцарь, скакал по крышам, словно юный воришка. Его взгляд упал на камни на одном из черепков — яркие сочные рубины, хотя он мог бы поклясться всем, что для него свято, что раньше видел прозрачные, словно слеза, алмазы.

В отличие от золота — они были настоящими. Уж в этом-то Амадеуш Кравчик, а точнее Овидус Паулус был уверен. Отец с детства учил его разбираться в самоцветах, потому выхватив кинжал, принялся выковыривать их из глиняного плена, ползая при этом в поисках черепков на карачках, будто бы катая на горбу маленького ребёнка.

Рыцарь так увлёкся, что совсем выпал из реальности. Он очень удивился, когда через какое-то время, керамические кусочки из разбившейся вдребезги чаши, с сияющими на них камнями наконец-то закончились. Он сел на свой поджарый зад, рассматривая своё сокровище, лежащее в подрагивающих ладонях. Зрелище это было настолько прекрасно, что Амадеуша совершенно не смущала льющаяся из пальца кровь, что попадая на драгоценные камни, словно бы впитывалась в них, предавая рубинам всё более благородный алый цвет и какую-то глубину.

Словно завороженный он вглядывался в их грани, а затем очнулся и суетливо принялся запихивать свалившееся на него богатство в поясной кошель и только после этого огляделся, как будто не понимая, где находится, и посмотрел на свою руку. Ранка на пальце зажила. Её покрывала нежная молодая кожа, да и странная радужная жижа куда-то исчезла. Похоже, что она успела высохнуть за то время, пока он выковыривал камни. Да собственно, какая разница.

Кравчик опёрся рукой на одну из поддерживающих свод колонн и тяжело встал. Уже оказавшись на ногах, он почувствовал, что его ладонь, ещё секунду назад прикасавшаяся к прохладному мрамору сжимает воздух, а затем и увидел, как ничем не закреплённый столб медленно заваливается набок.

* * *

— Ты где был! — накинулся я на рыцаря, стоило ему только появиться в нашем импровизированном лагере.

Пропажу мы обнаружили где-то с полчаса назад, и я грешным делом подумывал, что утащил кто-то нашего рыцарёнка, и более мы его не увидим. Не скажу, что я особо переживал, но с другой стороны этот Амадеуш всё-таки хоть бесполезный, но член нашей группы. И то что «отряд не заметил потери бойца», я воспринял достаточно болезненно и естественно записал на своё счёт. Как жирнющий минус для командира, которым я де-факто являлся для своих спутников. Денисыч например, никогда бы не позволил себе подобной оплошности.

Кстати, я давно уже заметил полонизмы в его имени и фамилии. Да и сам он прекрасно вписывался в образ этакого, слабо дружащего с головой, норовистого, ясновельможного пана. Насколько я понял из обрывочных разговоров, он, как и Лех был выходцем из Королевства Вольных Баронств, чуть севернее этих мест, где и были распространены польские имена.

Бруно, как и его покойный господин Жако де’Жеро родом из Синего Герцогства расположенного где-то на юго-востоке Королевства. У них были франкские имена, в то время как весь центр Серентии, в том числе и столица Селун, носила явно латинские названия.

Более того, я с удивлением узнал, что Саши, Маши, Коли, Пети и прочие Кати да Дуни — то бишь, вполне привычные для меня короткие греческие и еврейские славянизмы, как впрочем, и другие имена отечественного разлива носили в таинственном Чёрном Герцогстве. Причём ни кто-нибудь, а местные горцы, считавшиеся в Королевстве народом тёмным и диким. К тому же эти товарищи, среди которых встречались и мои тёски, жили в полной изоляции, а в последнее время так и вовсе опустили на свои земли настоящий железный занавес, ограничив общение со всеми остальными землями одним единственным пограничным городом.

Источником подобной информации, как не странно стал не всезнающий Гуэнь, дитя китайско-французско-эльфийского противоестественного союза, а Мари. Баронесса хоть и была девушкой парниковой, да и из замка своего вылезала, дай бог раза три в жизни, по местным меркам была довольно образованной и начитанной. Вообще в этой стране было принято отдавать вот таких вот баронессок, на обучение в чужие аристократические семьи. Особенно в ситуации, когда маленькую девочку приходилось растить вдовцу, да к тому же старому вояке.

После смерти жены, быстро зачахшей в тени Коттай Дунсона, пятидесятилетний ветеран уже под конец своей жизни, получивший в своё владение столь странный баронский надел так и не смог найти себе новую партию. В отличие от коллег по цеху, у де’Жеро не было ничего, ни городов, ни даже захудалых деревень — только пара пустынных гор буквально забитых троллями и прочими сомнительными подданными, полностью исключающими нормальное существование с людьми, узкая полоска тракта сквозь скалы, пятачок со свалкой блокового камня и собственно сам замок. Невыгодная партия для любой мало-мальски уважающей себя дамы, да ещё и к тому же с нищей и голодной вотчиной.

Не в силах на много лет расстаться с любимой дочкой, старик выписал ей из столицы герцогства учителя, затем ещё одного и ещё. Девочка росла в практически спартанских условиях, мечтала о столичных балах, ничего не зная о жизни вне замка, и хранила в своей бледной головке кучу зачастую бесполезных академических знаний. В общем, в её случае — «ученье» явно было не совсем тем «светом», о котором говорилось в пословице.

— Где! Ты! был! — повторил я с угрозой, медленно приближаясь к нахмурившемуся рыцарю.

— Не твоё дело смерд! — как-то неуверенно ответил Кравчик, с вызовом глядя на меня.

А глазки-то у мужика изменились! Куда делся тот неприятный взор забитого крысёныша, что в последнее время не покидал его, до сих пор пятнистое от застарелых синяков, лицо. Теперь это был колючий взгляд уверенного в себе человека, злого, расчётливого и кажется… немного безумного. Неужели этот гад задумал какую-то пакость? Ой, не нравится мне это!

— Да ты, как я погляжу, совсем охренел в атаке, — я бросил быстрый взгляд на усталую, сгорбленную фигурку Баронессы, которая сидела прямо на полу возле переднего колеса фургона, обхватив колени руками.

Именно она в первую очередь волновалась за этого неприятного типа, а как он нарисовался, бросила на него всего один безразличный взгляд и отвернулась. Ну — в общем-то, это не моё дело. Может быть, у них там действительно какая-то любовь присутствует, а то, что ко мне девочка льнёт — так-то стандартные дамские хитрости.

Но данный индивидуум дал слово слушаться моих приказов и тем самым стал моим подчинённым. А боец, посылающий командира это очень нехорошо. Так что даже если у них там лямур, придётся девице потерпеть.

Удар ногой в центр кирасы швырнул раздухарившегося рыцарёнка на землю. Не то, что бы мне так уж хотелось его снова бить. Но подобные взбрыки нужно гасить сразу, в зародыше и делать это предельно жёстко. Тем более с такими людьми. Это я вам как сержант говорю.

Через мгновенье я сидел на груди поверженного наземь Амадеуша, прижимая к его горлу свой нож.

— Напомни ка мне, мил человек, о чём мы договаривались? Ты мне вроде клятвенно что-то обещал?

— Ээ… С-слушаться приказов командира, — сер Кравчик заворожено смотрел на рукоять, словно не мог поверить, что это происходит именно с ним.

— И когда тебя он о чём-то спрашивает, что надо сделать? Послать его? — я говорил тихим, проникновенным тоном и, судя по всему, он действовал.

Лоб блондина мгновенно покрылся крупной испариной, а горло пересохло. Не в силах вытолкнуть из себя ни звука, он попытался помотать головой, да ещё с таким энтузиазмом, что я едва успел отдёрнуть лезвие, что бы этот придурок не вспорол себе горло.

— На хрена ты своей бестолковкой трясёшь? Совсем дурак, что ли? Ты словами скажи. Доложи по форме!

— Сер… Игро… Иорг… Игор… Виноват… Отлучался для справления нужды!

— На полтора часа?

— Большой! Очень большой нужды!

— Вот видишь, это совсем не больно, раз и всё. А если ты ещё раз не выполнишь приказ, то я больше не буду вести с тобой задушевные беседы, а просто прирежу, — я поднялся на ноги и осмотрел своих притихших попутчиков. — И это всех касается. Мы не на пикнике и не в городском парке. В бою должен быть один командир или всех нас пустят на удобрения. Понятно?!

Привычки вбитые в армии неистребимы, хотя для кого я тут распинаюсь. Если Бруно, глядящий на происходящее с выпученными глазами, тут же закивал, замычав что-то, что при желании можно было назвать положительным ответом, то Баронессе на всё это было всё глубоко фиолетово. Устала девочка. От Гуэня же открытой конфронтации ждать не приходилось. Он скорее в тихушку какую-нибудь пакость сотворит чем полезет на рожон.

А вообще — потихоньку понижать надо градус конфронтации. А заодно потом намеку голубкам на то, что в их дела амурные я лезть не собираюсь.

Пройдя мимо лежащего на брусчатке блондина, от чего-то яростно сжимавшего свой поясной кошель, я подошёл к нервно озирающемуся Гуэню.

— Ты чего? — спросил я у дёрнувшегося при моём приближении эльфа.

— Ничего, просто неприятно здесь как-то, — ответил он. — Такое впечатление, что до сих пор что-то грохочет. Только уже не здесь, а где-то под нами. Ты ничего не чувствуешь?

— Да как тебе сказать… — я потёр подбородок, на котором уже во всю колосилась почти недельная щетина. Эх — хорошо нашему контрабандисту, у него на лице похоже вообще волосы не растут. Вон морда — гладкая как попка младенца.

— Я ничего не слышу, но признаюсь — мне здесь тоже неуютно, — ответил я, мельком поглядывая на чуткие эльфийские локаторы.

«Ну да. Удивительно как с такими лопухами ты вообще не оглох», — подумал я, хлопнув своего нечеловеческого спутника по плечу.

Громыхнуло минут через пятнадцать после эпичного возвращения Кравчика. Где-то в городе громко бухнуло. Совсем недалеко от нас. Я уж думал, что это очередной устроенный птицами обвал, но тут рокот пошёл по нарастающей. Грохочущие звуки начали удаляться по направлению к озеру, мы в это время как раз находились между двумя возвышающимися над дорогой зданиями и всё что я успел увидеть, пробежав немного вперёд — огромное пылевое облако медленно перекатывающимися клубами накрывает чёрную поверхность озера.

На то, чтобы поднять отряд и двинуться в путь ушло минут пятнадцать. Баронесса, которая в жизни не ходила столько на своих двоих, очень устала и раскапризничалась. Эх — не умею я воспитывать женщин…

Амадеуш со странным блеском в глазах вызвался нести её на руках, но после недолгих препирательств забота о Мари была поручена Бруно. Глупо улыбаясь, парень буквально порхал за нашими спинами, нежно прижимая к себе окончательно расклеившуюся девушку.

Мы всё шли и шли. Подземный город казался бесконечным мёртвым чудовищем, раскинувшимся на сотни и сотни километров, а мы словно бы попали в его прогнившие внутренности. Конечно же сама пещера хоть и была огромна, но всё таки не настолько — километров десять в диаметре и примерно восемьсот метров в высоту. Однако дорога всё время виляла, поворачивала и заворачивалась так, что порой вместо того, что бы двигаться вперёд, нам приходилось возвращаться, а порой и вовсе двигаться в обратном направлении вплоть до очередного изгиба. Расстояния в этом месте казалось бы произвольно удлинялись, а хаотичная архитектура постоянно создавала эффект новизны. Пройдя мимо трёхэтажного домика, его вполне можно было и не узнать с противоположенного фасада, в котором насчитывалось по пять-шесть этажей, да и крупные формы, как и стиль — менялись кардинально.

— А тебе не кажется, что стало заметно темнее? — я посмотрел на сияющий зелёный кристалл распухшим сталактитом свисающий с потолка пещеры.

— Вечереет, — коротко ответил Гуэнь, передёргивая плечами, и потянул на себя верёвку гобика. — У меня что-то прям мурашки по спине бегают.

— Мне кажется, что мы здесь не одни, — по-моему, это был первый раз, когда сер Амадеуш соизволил заговорить с нами первым. — Вон там, возле дома… и на другой стороне дороги.

Мы дружно повернулись к указанному рыцарем зданию. Тёмно-зелёный тревожный сумрак медленно, но верно выплёскивался из глубоких угольно-чёрных провалов, затапливая всё окружающее пространство. Он давил и гипнотизировал. Клубился, словно туман и быстро растекался, заполняя собой всё окружающее пространство. В нём чудились быстро перемещающиеся тени, а затем мы увидели «это»…

Из-за угла, нависающего над нашими головами здания прилипшего основанием к потолку пещеры, медленно и абсолютно беззвучно появилась длинная трёхпалая и угольно-чёрная конечность. Я почувствовал, как по спине побежали холодные струйки пота, когда узловатые пальцы, ухватившись за балюстраду одного из балконов, словно растянутая резинка подтянули к небу громадное антропоморфное тело с гибким полностью лишённым подбородка отростком головы.

Похожая на огромного ленивца фигура, размером с наш фургон и гобика вместе взятых, подтянулась, выбрасывая вперёд вторую руку, а затем и ногу, гибкими пальцами обхватившую кривую колонну. На секунду она застыла, а затем, медленно посмотрела на нас.

«Пи-ща…» — услышал я в своей голове даже не голос — мысль, пришедшую от этого наводящего какой-то первобытный ужас создания.

— Ходу! Господа! Ходу! — рявкнул я подталкивая вперёд застывших в оцепенении Гуэня и Амадеуша, а сам выхватывая молот бросился к повозке с содроганием сердца глядя на то, как вскипает мрак за пределами тускло освещённой бледной зеленью ленты дороги. — Бруно! Вперёд! Бегом!

Тени рождённые этим страшным и давно покинутым живыми существами местом одна за другой переваливались через волнистый бортик, отпочковывались зеленоватой тьмы и неспешно крались по пятам, пока что, не приближаясь но, уже протягивая к живым свои длинные, казалось растягивающиеся лапы.

Старясь унять охватившую меня дрожь, я ухватился за бортик проносящейся мимо меня телеги и, запрыгнув на приступку, влез на козлы. Рывком достав из фургона свой щит, ухватился дрожащими пальцами за скобу и спрыгнув с бешено скачущего на неровной дороге фургона, прокатился по каменным волнам, сразу же переходя на бег.

— Иг-оль! — пискнула Юна у меня на шее, и я только сейчас почувствовал, что ламия перекинулась обратно в свою истинную форму. — Я чувствую чужое влияние! Мне убрать его?

— Да! — крикнул я, оборачиваясь, и с ужасом глядя на тянущиеся ко мне руки.

В этот момент я осознал, что внезапно ставшие ватными ноги сейчас подогнутся, и я просто повалюсь на землю. От преследователей, чьи зыбкие фигуры находились уже в нескольких десятках метров от меня, исходили волны страха, от которых кровь просто стыла в жилах и… Я почувствовал легкий укол в области шеи, а через долю секунды зрение моё прояснилось.

Мрак развеялся и на меня обрушилась какофония звуков. Визгов, криков сопения и тявканья. Кристалл в центре города всё также ярко мерцал, омывая пещеру волнами больного бледно-зелёного света. Ужасные угольно чёрные фигуры, тянущие ко мне свои резиновые руки исказились, посветлели, но более не пугали, а вызывали отвращение.

Четыре сгорбленных, мерзких создания покрытые опухолями и плешивым серо-жёлтым мехом, клочками покрывавшим их дряблые одутловатые тела. Они разом взвыли, кривляясь своими искажёнными мордами с кривыми разрезами ртов, заполненными хаотично растущими звериными клыками и крупными молярами. Похожие на помесь человекообразно обезьяны и гиены, они подобрались ко мне намного ближе, чем мне казалось и теперь, когда нас разделяло от силы два-три метра, набросились на меня, повизгивая и рыча, разбрызгивая грязно синюю фосфоресцирующую слюну.

Первый, самый крупный, с тремя мощными лапами и десятком ссохшихся, безвольно болтающихся вдоль груди человеческих рук, взметнулся в воздух, протягивая ко мне свою единственную жутко искаженную восьми палую ладонь с грязными, расслоившимися ногтями. Отбив её в сторону щитом, я прямым ударом сапога в дряблое пузо отправил его катиться под ноги к остальной стае, а сам, прикрывшись щитом от ещё одной образины, наотмашь саданул молотом по тянущейся ко мне мерзкой перекошенной морде, полностью лишённого передних конечностей существа.

Хрустнула проламываемая кость. Плеснула субстанция ярко-лимонного цвета, а в лицо мне пахнул омерзительный гнойный запах. Боёк почти не встречая сопротивления смял и без того изуродованную голову монстра, а сам я резко отпрыгнул назад, уворачиваясь от вознамерившегося укусить мои ноги мерзкого гада, дополнительный набор зубов у которого, прости меня господи — росли прямо из нижнего полушария.

Взмахнув по кругу щитом, отгоняя от себя уже успевшего подняться на ноги первого и ещё одного, какого-то совсем перекособоченного жизнью уродца, я на обратном движении со всей силы впечатал молот в грудину или что там у него, всё ещё не оставившего свои попытки отгрызть мне ногу жопо-зубого монстра. Выдернул боёк из расплёскивающей тухлятину раны и с остервенением несколько раз вогнал шип сначала в том место, где у его сородичей была голова, а затем чуть выше основного кусательного аппарата.

Бил я до тех пор, пока создание не перестало визжать, извиваясь у меня под сапогом и чуть было не пропустил новую атаку трёхлапого, но вовремя успел прикрыться и всем телом, резко подался вперёд, припечатав уродца всей плоскостью щита. Тот повалился на землю, сбив с ног своего неказистого товарища, а я, уже на замахе, с замиранием сердца понял, что это ещё не конец.

На дорогу с бульканьем и повизгиванием уже лезли новые твари и, боже мой — их было много! Ни как не меньше двух десятков мутантов перебравшись через бортик, буквально горели желанием присоединиться к нашей забаве.

Рядом с моей головой что-то свистнуло и один из только что взобравшихся на парапет уродцев, с визгом слетел с неё на раскинувшуюся под нами крышу, зажимая передней ластой размозжённую выпущенным из пращи камнем, вытянутую, клиновидную голову. Снаряды засвистели один за другим, выкашивая мерзких тварей со стопроцентной точностью. Гуэнь знал своё дело, и разил гадов как из пулемёта. Я же, добив оставшихся двух, из напавшей на мня четвёрки мутантов, вновь отступил. Тычком шипа, пронзил шею успевшего добежать до меня микроцефала из нового поступления и, выкроив секунду, обернулся назад.

Эльф, забравшись на крышу фургона, словно воздушный акробат, балансируя на одном из поддерживающих брезентовый тент металлических рёбер, одну за другой закладывал в пращу всё новые и новые пули, и резко раскручивая кожаные ремни, отправлял их в полёт. Ко мне, обнажив оружие, бежали Бруно и Крафчик, а Баронесса спрятавшаяся между фургоном и гобиком с ужасом смотрела куда то вверх.

Точно! Тот — огромный! Отмахнувшись от когтистой многосуставной лапы, и саданув бортиком щита по появившейся сбоку от меня жуткой акульей морде, я бросил быстрый взгляд вверх.

Гигантский ленивец, а скорее даже какой-то птеродактиль так и висел обхватив сталагмит здания тонкими лапами, между которыми трепетали и пульсировали на почти неощутимом ветру тонкие испещрённые сосудами перепонки. Тот гибкий отросток, показавшийся мне головой очень походил на слоновий хобот… с глазами вместо ноздрей и мерзкой слюнявой пасть вдоль позвоночника.

Рядом со мной взревев Бруно, буквально размазал одного из уродов по мостовой мощным ударом кистеня, подняв кучу вонючих брызг и каменной крошки. Чуть дальше судорожно отмахивался своим мечом Амадеуш, одна за другой отсекая тянущиеся к нему руки. Оба молодых человека были бледны и по их лицам катились крупные градины пота. Движения казались резкими, дёрганными.

Не знаю как там сер Алый Благоверный, но за нашим здоровяком я подобного не замечал. Ранее в бою с кистенём его движения были мягкими и грациозными, если конечно это можно было сказать при его конституции. А сейчас… он как будто…

— Юна!

— Да? — пискнула моя маленькая змейка, в то время как я впечатал боёк своего молота прямо в лоб очередной тварюги.

— Ты знаешь, что с ними? Можешь им помочь? — я кивнул в сторону тяжело дышавшего и подвывающего с повизгиванием Бруно.

— Помочь не могу, — ответила малявка, — он до сих пор держит их, а я держу тебя!

— Он? — я вновь быстро посмотрел на птеродактиля с хоботом.

— Ну да! — уверенно ответила ламия. — Тот, страшный — который наверху сидит! Он со своими братьями так охотится!

— А ты откуда знаешь?

— Он мне сам сказал! Ему очень не нравится, что он теперь тебя не видит! Вот он и стучится ко мне, прямо в головку. Надоел уже!

— Ты… — начал было, я и в этот момент осознал всё сказанное девчушкой.

Хрен его знает, что это за уроды такие и что представляет это за тварь, я таких даже в кино не видел, но она воздействует на наш разум. Этакий менталист. Юна со мной что-то сделала и я, вроде как, монстру неподвластен, а мужики сейчас сражаются всё с теми же наводящими ужас тенями. Они просто не видят настоящего противника!

Мысли промелькнули у меня в мозгу в ритме вальса и, размозжив лапу очередному уроду, я закричал.

— Гуэнь! Сбей ту тварь, что висит над нами!

На меня навалились сразу пять созданий, активно колотя по щиту всеми своими конечностями, и я не видел, что, собственно, сделал эльф. Над головой проревело оранжевое пламя. Настоящий фаербол, осветивший ярким всполохом древние здания взорвался прямо в разинутом зеве жуткого монстра, а затем заброшенный город огласил жуткий душераздирающий визг.

* * *

Повозка мерно тряся по залитому лунным светом торговому тракту. Баронесса дремала в фургоне под присмотром молчаливого и какого-то грустного Бруно, а сер Амадеуш испросив позволения, был допущен к нам с эльфом на козлы.

Огненный шар — простенькое боевое заклинание рождённое имевшимся у Гуэня артефактом не нанесло хоботастому чудовищу никакого существенного вреда, но, тем не менее, монстр предпочёл быстро ретироваться, а вслед за ним исчезли и наседавшие на нас меньшие уродцы. А мы со всех ног рванули к выходу из города.

Полуразрушенный Коттай Зарингсон замыкающий выход из Иранта Накарам по эту сторону гор, пролетели на едином дыхании, нахлёстывая жалобно ревущего гобика. Вихрем пролетели по освещённому закатными лучами жидкому еловому лесу, и только выехав на продуваемый всеми ветрами луга, решили пожалеть животинку и сбросили скорость.

Эта дорога, по утверждению эльфа вела в следующий пункт нашего путешествия, столицу Зинквельского баронства город Здрашич, крупный торговый и политический узел Свободных Баронств, от которого открывалась дорога как на Королевство Серентия так и на местный эльфостан. Точнее — Царство Мико.

— Знал бы — даже предлагать бы эту дорогу не стал! — в который раз уже прошипел Гуэнь, и мы с рыцарем опять синхронно кивнули.

— Ты чего за бок держишься? — спросил я Кравчика, видя, что он всё никак не убирает руку со своего пояса. — Залепили. Ну, уж прости… не знал, что вы только эти тени видите.

— Ерунда не достойная упоминания, — немного холодно ответил мне рыцарь, и поёрзал на седушке, отчего кошелёк у него под ладонью тихонько звякнул. — Хотя скажу честно — я сам удивился. Мы как отбежали от вас, на какое-то растление, так тех гноллов и увидели, что на вас нападать стали. Ну… мастер Гуэнь и сказал нам, что-то морок был колдовской. Мы за оружие похвастались и к вам, а оно как накатит по новой.

— Гноллы? — удивился я припоминая рассказ эльфа об этих прелюбопытных зверушках. — Это были гноллы? Никогда бы не подумал… Я представлял их себе несколько иначе.

— А они и должны были выглядеть иначе, — нервно ответил эльф.

— Ничего не понимаю…

— Да понимать тут нечего, — отмахнулся контрабандист. — Когда-то это были гноллы, а таким — их сделали эманации хаоса. Хотя, конечно, они и так все подвержены… но двофы здесь совсем какой-то лепрозорий развели.

— Скорее кунсткамеру… — хмыкнул я.

Мы вновь замолчали. До Здрашича оставалось часа четыре-пять пути, ночь только вступала в свои права, а мы, стремясь оказаться как можно дальше от заброшенного дворфского города, всё колесили под россыпью звёзд по лугам кажущимся морями из лунного серебра.

Глава 10 Истина где-то рядом

Короткий беспокойный сон и последний рывок к столице Вольного Баронства Зинквельск, слились для меня в единую изматывающую ленту невнятных образов и силуэтов, мелькающих вдоль обочины в сером предрассветном сумраке. Я вымотался и совершенно не отдохнул, а потому, казалось, был неспособен более воспринимать краски и красоты этого мира как нечто необычное, заслуживающее упоминания или просто способное привлечь хотя бы каплю моего внимания.

Я видел лишь грязь, кровь, убогость, серость и общую отсталость местного средневековья. В общем, можно было сказать, что меня наконец-то нагнало чувство реальности — то, что чаще всего отсутствует в фильмах и книгах повествующих о подобных мне скитальцах между мирами.

Я изо всех сил старался не смотреть на жмущуюся ко мне Баронессу, просто потому, что не хотел моим нынешним взглядом увидеть неухоженные волосы, наверное, кривые, нездоровые зубы, нечистую кожу, грязь под неухоженными ногтями и небритые ноги, которые вроде как должны были порой появляться из-под длинного крестьянского платья. Короче говоря, всё те несовершенства и косметические условности, что задавали огромную пропасть между моими современницами и дамами века этак четырнадцатого — шестнадцатого.

Почему «наверное» и «вроде-как» — да потому, что до этого момента в упор не замечал подобных проблем у Мари, и мне не хотелось бы увидеть её недостатки сейчас, когда с глаз спала пелена некой сказочности, оставшаяся от моих первых впечатлений полученных в этом мире. По моему мнению, Баронесса де’Жеро была милой и обаятельной девушкой, довольно умной, но в силу воспитания страдающей комплексом «избалованной блондинки-затворницы». Ничего примечательного… но и отталкивающего в этой бледной девушке, живущей в мире общественных правил и собственных фантазий я не находил. Серая мышка, которой повезло с личиком, но не повезло родиться в этом озлобленном, полном грязи и крови мире.

Крови… не мне, военному, говорить о ней, но только сейчас я понял, что уже насмотрелся на всю свою жизнь вперёд. Не всю правду сказал Александр Васильевич Суворов. Пуля — дура, штык — молодец, а вот меч, топор и иже с ними — полные имбецилы! Аккуратные дырочки от 5,45 и даже рваные раны, оставляемые крупнокалиберными пулями — ничто, по сравнению с размозжённой бойком молота головой. Или сеченой раной от обычного прямого меча.

А ведь… сколько людей я успел убить, прежде чем меня посетила подобная мысль? Пять? Шесть? Семь? Это если не считать кучи гноллов и…

Я закусил губу, уставившись невидящим взглядом в обесцвеченное предрассветным сумраком, колосящееся пшеничное поле. И до того мне в этот момент стало тошно и противно от самого себя, от всего этого мира, превратившего меня в некое, непонятное чудовище, способное без каких бы то ни было угрызений совести поднять руку на себе подобного. Я чуть было не застонал, но вовремя вспомнив, что не один, только яростно скрипнул зубами, глядя на огромную, бледную и почти полную двойную луну.

Спутников у этой планеты, или чем там является этот мир? Блином на спине горбатой черепахи? Так вот их было два. Солида — золотая, размером раза в три больше, нежели привычная земная Луна, и голубоватая Меркура — чуть поменьше своей напарницы, стыдливо прячущаяся за её покатый бок. Вроде бы такие знакомые, и, вместе с тем, совершенно не похожие на мою родную Луну сёстры, окружённые брильянтовой короной из россыпи звёзд, сияющих на медленно светлеющем небосводе.

Захотелось спрыгнуть с телеги, вырвавшись из осточертелой компании случайных попутчиков. Забраться подальше в безлюдные земли и, словно волк, завыть на луны, пока и они не покинут меня, оставив в полном одиночестве, наедине с моими демонами.

Восход застал нас примерно за километр от крепостных ворот. Вместе с первыми впущенными в город крестьянскими обозами и купеческим караваном мы влились на его просыпающиеся улицы, оставив в жадных лапах городских стражников приличное количество серебра. Медленно потянулись фасады домов, улицы, парки и, наконец, телега, скрипнув, остановился перед воротами трёхэтажного особняка, во дворе которого, несмотря на ранний час, уже суетились люди.

— Приехали! — сообщил эльф и, заглянув под клапан внутрь фургона, мерзким, приторным голосом произнёс — Таверна подана, господа хорошие. Выметайтесь п-жалста,

— Цвет Аметиста, — прочитала Баронесса название на вывеске изображавшей крупный, стилизованный, драгоценный камень, водружённый на лежащую на кровати, поджаренную курицу.

Странные буквы, чем-то похожие на греческий алфавит, показались мне простым набором ничего не значащих символов. Что бы там не говорил Гуэнь о наложенном на меня лингво-заклинании, видимо, читать местные книги я всё же не мог.

Аккуратно высвободив руку из объятий, всё это время буквально висящей на мне, Мари, я спрыгнул на брусчатку. Ещё раз, внимательно, посмотрев на вывеску, отметил, что фигурно вырезанная из доски курица натурально дымится, распространяя вокруг себя ароматы свежеприготовленного блюда, от которых рот сразу же наполнился голодной слюной.

— Игорь, ты куда? — удивлённо окликнул меня контрабандист, забыв даже приставить к моему имени свой уважительный суффикс «-им» которым он обычно награждал всех встречных и поперечных мужчин в присутствии Баронессы Мари.

— Пойду, прогуляюсь, — неохотно буркнул я, не оглядываясь. — Вы пока размещайтесь.

— Ладно… — после недолгого молчания ответил эльф. — Тебе отдельную комнату снимать или?

— На твой вкус, — бросил я, ускоряя шаг.

Господи — как же мне тошно! Какая разница, какую комнату мне снимать? Да я на коврике под дверью вполне могу выспаться. Неужели не видно, что мне всё равно! Мне будет пофиг, даже если вы сейчас соберётесь и свалите нахрен, прихватив с собой всё своё брахло и телегу в придачу! Задолбали! Я человек терпеливый и компанейский, но за последние сутки эти люди… Да пошло оно всё!

Задумчиво провожающий меня взглядом умных глаз мутант гобик скрылся за углом, а я шёл куда глаза глядят по каменным улицам Здрашича, продираясь сквозь выплеснувшуюся на них шумную человеческую массу. Купил за пару медных монет у торговца большую высушенную тыкву, наполненную чем-то кисло-сладким и алкогольным. Выбив закрывающую горлышко пробку, присосался к ней и сразу же ополовинил не чувствуя ни вкуса, ни запаха ни эффекта.

Я понуро бродил под серым небом чужого мира, по шумным кварталам и проспектам незнакомого города и с каждым шагом на мою душу опускалась такая тоска по родному дому. Вот сейчас тай же пройти по Арбату, выйти на Арбатскую площадь и медленно пройдясь по Воздвиженке и перейдя Моховую, мимо Манежа, добраться до Александровского сада. Постоять возле Вечного Огня, чтобы обогнув Троицкую башню Московского Кремля оказаться на Красной площади, а затем…

Ноги сами вынесли меня на трёх пролётный горбатый мост, перекинутый с одного берега местной речки-вонючки, делящей город на две неравные части, на другой. Дойдя до его середины, я остановился и, облокотившись на поручень, вперил свой тяжёлый взгляд в тёмную, слегка зеленоватую воду.

Мысль о том, чтобы сигануть сейчас вниз, нырнуть и больше уже не всплывать навязчиво вертелась в моей голове. Закончить всё здесь и сейчас и, быть может, таким образом вернуться в свой мир.

Да! Вернуться! Идея вспыхнула в моём мозгу, всё разгораясь и разгораясь, набирая силу и подтачивая здравый смысл. Умереть — чтобы возродиться. Я умер в том мире — это ведь неоспоримый факт. Нет ни единого шанса на то, что кто ни будь может выжить после столь близкого взрыва снаряда выпущенного из противотанкового гранатомёта. Значит — умерев здесь, я, с определённой вероятностью, окажусь дома.

Радуясь воцарившейся тишине и тому, что шумная, бессмысленная толпа более не отвлекает меня, я слегка наклонился вперёд, всем своим корпусом нависая над водной гладью, уже готовый броситься вниз.

Сильные руки оттащили меня от парапета, выкручивая правое запястье за спину, с явным намерением взять в залом. Тело среагировало само. Я резко провернулся против часовой стрелки, подхватывая ладонью заведённой на болевой руки напряжённую длань в стальной перчатке и одновременно опуская предплечье под локтевой сустав неизвестного.

Точнее — неизвестной. Раздался вскрик, перед лицом промелькнули тугие пружинки золотистых кудрей, алые ленты. Спустя долю мгновения пытавшаяся скрутить меня девушка, закованная в ладно скованную, и начищенную до блеска, немного фантастического вида кирасу, затрепыхалась у меня в руках, в то время как две других девицы синхронно отшатнулись в разные стороны.

Одна из них, одетая в некое подобие длинного китайского платья с двумя эротичными, почти до поясницы разрезами, уходящими под широкий увешанный бутылочками и мешочками куша. Тряхнув объёмистым бюстом, рвущимся наружу из-под необычайно откровенного декольте, выставила перед собой посох. Его навершие медленно разгоралось трепещущим алым светом, мерцающим в такт беззвучно шевелящимся губам, освещая широкополую остроконечную шляпу

Вторая, явно боец ближнего боя, замерла, словно готовая к прыжку кошка… нет — змея, мускулы которой звенели от напряжения под внешне спокойной чешуёй свитого кольцами тела. Беловолосая, с пронзительным взглядом огненно-алых глаз и одетая в чёрный обтягивающий кожаный костюм, перетянутый ремнями и с кучей завязок, она плавным, почти незаметным для глаза движением извлекла из-за спины нож типа кукри.

— Не советую, — холодно сказал я, всё ещё не в силах забыть манящее решение всех проблем в виде темнеющей под ногами водной глади. — Одно движение и я сломаю ей руку, а там, уж поверьте мне, вам обоим не поздоровится. Ну?! Быстро! Три шаг назад!

Сияние посоха опало, а стальное лезвие, блеснув на сером и унылом солнце этого мира, вернулось в ножны. Девушки, опасливо косясь на застывшую в не самой изящной позе подругу, подчинились моему приказу.

— Мы… — начала было та, что в шляпе, видимо являющаяся магом.

— Что вам от меня понадобилось? — перебил я, ни на секунду не выпуская из виду одетую в чёрное.

— Мы только хотели вам помочь, — магичка сделала маленький шажок в мою сторону, но тут же остановилась, наткнувшись на мой недружелюбный взгляд. — Вы же… Собирались прыгнуть в Жиренжик? Отпустите…

— Не отпущу, — опять перебил я девушку. — Даже если и собирался, какое вам дело?

— Твои глаза, какого они цвета? — ответила вопросом на вопрос та, что была альбиносом.

Голос у ней был немного странный, мягкий, но какой-то обрывочный. Она как будто выплёвывала слова, которые казались для неё слишком грубыми.

— Не пытайтесь заболтать меня, — я слегка надавил на руку своей, притихшей было, пленницы, отчего та тихо пискнула. — Спрашиваю последний раз. Что. Вам. От. Меня. Нужно.

— У тебя ярко-малиновые радужки, — продолжала гнуть своё белобрысая. — Вспомни, у той дэнмо-ламии были такие же!

Дались ей мои глаза! Однако упоминание ламий заставил меня вспомнить мою маленькую подружку, и я был вынужден признать, что таинственная незнакомка права. Глазёнки у Юны действительно были нежно-малинового оттенка, вот только откуда она могла узнать про змейку, что насытившись на привале самыми лакомыми кусочками, подбитого Гуэнем ночного зверька, так и дрыхла в виде цепочки у меня на шее.

— Можешь не отвечать, я и так это знаю, — продолжала гнуть свою линию доморощенный окулист. — С кем бы ты ни заключал договор, он — обманул тебя! Укус вызвал передозировку дэнморитовой эссенции. Тебя хотели убить! Вместо контракта, ты получил отсроченную смерть и теперь не в полной мере отдаёшь отчёт своим действиям!

— Что за чушь ты несёшь! — оказывается и тут есть любители теории заговора.

— Весь мир кажется тебе серым и унылым местом, в котором нет ни единого зёрнышка радости. Люди раздражают тебя, ты ищешь спасения, одиночества, — продолжала настойчивая девушка, — но вместо того чтобы уединиться в собственной комнате, ты идёшь в толпу, бродишь по городу не в силах скрыться от навязчивого шума. Запахи манят тебя, но еда отталкивает…

Я живо вспомнил, как ночью на привале с трудом запихивал себе в горло кусок вроде бы хорошего мяса, да и то — делал это машинально по старой солдатской привычке: есть еда — ешь, потому, как следующий кусок, у тебя будет, не когда ты захочешь, а когда прикажет начальство. Да и возле таверны, когда я почувствовал одурманивающий запах печёной курицы, которую мне очень и очень хотелось, одной только мысли о еде было достаточно чтобы испортить весь аппетит.

— …и, наконец, ты находишь простое решение своих проблем — в смерти. Я права? — настойчиво продолжала давить интеллектом беленькая. — Ты отравлен! Я могу помочь тебе, а потом мы поговори…

— Ау, Юна! — не сводя взгляда с подозрительной парочки, я аккуратно ткнул висящую у меня на шее цепочку щекой. — Подъём. Тут на тебя кляуза поступила.

— Клаяуза? — непонимающе переспросила всё ещё что-то говорившая девушка, прерывая свой затянувшийся диалог.

— Ну что такое Игорь! — пропищала мелкая принимая свою естественную форму. — Юна такой сон видела, а ты…

— Змееборец… — как-то по-змеиному зло прошипела она, напряглась и глаза её опасно сузились, а молчавшая всё это время магичка нахмурилась, бросая на подругу сердитые взгляды. — Ах я дура… могла бы и догадаться. От тебя же за версту ламией пасёт! Ах ты тварь!

— Юн, тут вот та вон неуравновешенная дамочка, — я мотнул головой в сторону шипящей он внезапного приступа ярости беловолосой, — Утверждает, что ты меня вроде как отравила и что у меня стали малиновыми глаза…

— Отравила? — зевая, переспросила малышка, сонно хлопая зенками. — Кто — кого?

— Ты — меня.

— Юна тебя? — девчушка всё никак не могла выкарабкаться из нежных лап Морфея и как обычно в такие моменты туго соображала. — Зачем?

— А я почём знаю? Говорят, чтобы убить.

— А-а-а-а… — понимающе протянула малявка и снова зевнула, но так и застыла с раскрытым ротиком, демонстрируя мне маленький розовый язычок и два ряда крошечных зубов.

— Я тебе уже говорил, — наставительно произнёс я, — когда зеваешь — прикрывай рот ладошкой, а то муха влетит! Будешь ходить с ней на манер пробки…

Вместо ответа ламия с звонким щелчком закрыла свою мясо-жевалку глядя на меня огромными округлившимися глазками.

— Не-е-е-е-е-е-т! — вдруг закричала она прильнув к моей щеке и стараясь обхватить голову своими маленькими ручками разрыдалась горючими слезами. — Юна бы никогда! Я не хочу! Нет! Юна так любит Игоря!

— Э-э… выдавила из себя беловолосая обескураженно глядя на эту семейную сцену и каким-то надтреснутым голосом спросила. — Ты любишь этого змееборца, несмотря на то, что он поработил тебя?

— Не-ет! — взвизгнул совсем уж расстроившийся и запутавшийся ребёнок.

— Так значи, т не любишь, — как-то хищно улыбнулась девица.

— Не-е-ет! — звуковой удар, который исторгла из себя малявка, на долю секунды оглушил меня. — Игорь не порабощал меня! Он мой! Юна любит Игоря. Ты плохая ನಾನು ಹಾವು ಭಯಾನಕ ದ್ವೇಷಿಸುತ್ತೇನೆ…

У мелкой началась форменная истерика и, похоже, что я впервые услышал звуки её родной речи. В основном шипение да свист, перемежаемый вполне осмысленными мягкими согласными и гласными, которые вряд ли могла выдавить из себя простая змея. И к моему удивлению белобрысая не отставала — так же перешла на шипящий посвист, раскочегарившись не хуже раскалённого чайника.

— Ладно! — буркнула, наконец, белобрысая. — Я всё поняла! Приношу свои извинения, ಸೆನ್ಸೈ моей маленькой сестры.

— Чего? — переспросил я, уже совершенно не понимая, что здесь происходит и соображавший, не пора ли мне сваливать из этого дурдома, как в этот момент почувствовал болезненный укус в шею, почти рядом с сонной артерией.

Юна, не просто цапнула меня. Маленькая засранка, всхлипывая, жевала мою кожу и что-то ныла, совершенно не желая отпускать, быстро разгорающуюся огнём ранку. Сделать что-либо я не мог, потому как руки были заняты вновь притихшей златовлаской, так что оставалось только орать, а посмотреть на бесплатный концерт, который мы тут устроили уже начали собираться зеваки.

— Эй! Ты чего там творишь! — взвыл я. — Спиногрыз ты кровососущий! Больно же! А ну отцепись немедленно!

– ಸೆನ್ಸೈ — на нашем языке дэнмо-ламий означает, — тем временем беловолосая, решила дать пояснения. — Нечто, вроде, ментального родственника. На человеческий манер — что-то среднее, между отцом и старшим братом. А вот головой трясти не надо. Девочка не опытна, а процесс прерывать нежелательно.

— Да что она там делает-то! — почти крикнул я, чувствуя, что шею мне об шею как будто тушат сигареты

— Малышка Юна удаляет свою дэнморитовую эссенцию, — деловито ответила мне эта загадочная женщина. — Поверьте мне, она очень старается. Потерпите немножко.

И я потерпел. Где-то с минуту, а затем мир стал наполняться красками и я с удивлением осознал, что сама идея вернуться домой посредством самоубийства — идиотизм чистой воды. А передо мной сейчас стояли две прекрасные женщины, в броских чисто фентезийных костюмах. Я же находился на великолепном, резном, белокаменном мосту, посреди поистине сказочного города полного волшебных башен, статуй, впечатляющих зданий и разноцветных флагов.

Я как будто не замечал всё это время окружавшее меня великолепие. Не серость реального средневековья и мрачную атмосферу городов четырнадцатого века, а некую, я бы даже сказал, «пряничность», яркую глазурь которой увидеть можно разве, что в компьютерных играх или фильмах. В лёгком обалдении я смотрел на возвышающийся над Здрашичем замок местного барона Зинквельского, когда где-то внизу кто-то слегка придушенно пискнул произнёс что-то невнятное.

— А?

— «Если вы там разобрались, может, отпустите меня, наконец?» — сказала она, — перевела мне женщина маг.

— Да… конечно… — ответил я, разжимая руки и в неуверенности делая несколько шагов назад.

Моя бывшая пленница, обворожительная в своей красоте девушка лет восемнадцати-девятнадцати закованная в некую вариацию на тему «латы с сиськами» и лёгкую недлинную юбку, в высоких стальных сапогах, медленно распрямилась. Покрасневшая, немного запыхавшаяся, с суровым взглядом колючих небесно-голубых глаз, она демонстративно оправила длинные с завивкой волосы, перевязь и сдув со лба пышную чёлку, медленно сняла с правой руки латную перчатку.

Звук хлёсткой пощёчины эхом разнёсся над полноводной рекой Жиренжик, заставляя ещё не заинтересовавшихся в нашем концерте праздных гуляк, обернуться и посмотреть: «А что это-то там собственно у нас происходит!» Хорошо получилось, очень элегантно и женственно, с оттяжкой, как умеют это делать только представительницы прекрасного пола. Ожог, оставленный мне яростной воительницей, ещё не прошёл, не было сказано ни единого слова, а небольшие аристократические ручки золотоволосой красавицы уже сомкнулись на моей шее, а губы впились в меня обжигающе горячем поцелуем.

— О нет! — сокрушённо выдавила маг, закатывая глаза. — Только не снова! Вот только этого нам не хватало для полного счастья!

— Хм… А что ты хотела! Это же Беатрис! — усмехнулась белобрысая, с бесенятами в глазах наблюдая, как заметалась на моём плече Юна, перепуганная внезапным поворотом, и непонятными в её возрасте, а от того явно опасными действиями незнакомки.

* * *

— Мы — искательницы приключений, — сообщила мне магичка, когда совместными усилиями подруги смоли, наконец-то, оторвать золотоволосую красавицу от моего полузадушенного тела.

Но как же она была хороша. Яркая и абсолютно нереалистичная милитресса, хотя девушки упорно называли её «рыцарем», на мой взгляд, скорее напоминала персонажа японского игропрома и аниме индустрии. И может быть даже хентайного. Такая же яркая, блестящая и беззащитная в самых интимных местах.

Отполированная до зеркального блеска кираса — этакая женской версия лорики мускулаты, с тонкой гравировкой из растительных орнаментов и волшебных животных. Не маленькая грудь воительницы выделена высокими обводами… Вся она, словно новогодняя игрушка, буквально светилась рельефным золотом, многочисленными декоративными крылышками, и торчащими даже из отворотов наплечников, пёрышками, аккуратно зажатыми в стыке между внутренними и внешними пластинами. Выходящие из-под чашек рукава были отделаны мехами и шёлком. Перчатки, с тонкими пластинами на пальцах, и сапоги до середины бедра, на высоком каблуке, так же были предельно декоративными. Мне было трудно представить эту деву в бою против какого-нибудь, из уже виденных мною умбрийских бойцов.

Венчало всё это карнавальное недоразумение — лёгкая шёлковая юбочка. Этакое трепещущее на ветру «мини» с небольшими стальными пластинками на покатых бёдрах. Казалось вот-вот и ткань взовьётся вверх, дабы показать мне… Я с трудом перевёл взгляд на оружие златовласки. Это был то ли переделанный под укол палаш, с массивной яйцевидной гардой-кастетом, то ли этакий местный предок шпаги — в общем, что-то колющее и невразумительное.

Девушка всё так же гордо и с вызовом смотрела на меня, а затем открыла свой ярко-алый ротик и до меня донеслось некое невнятное щебетание, смысл которого я так и не понял. Магичка ответила ей, милитресса нахмурилась и вновь прочирикала что-то с явным вызовом в голосе. А затем девушки принялись спорить. Моя бывшая пленница явно приказывала, а полногрудая волшебница отказывала ей.

— Меня зовут Куилори, — сообщила подошедшая ко мне белобрысая, не обращая внимания на жаркий спор товарок. — Я, как и ваша спутница Юна, — дэнмо-ламия.

— Ламия? — я заставил себя оторваться от созерцания уже откровенно переругивающихся подруг и посмотрел на говорившую. — А где этот…

— Кто?

— Хвост…

— А… — она улыбнулась, — в этой форме его у меня нет. Примерно через год ваша ламия так же потеряет свою врождённую защитную форму и сможет трансформироваться в человека.

— Понятно, — протянул я внимательно изучая её ладную гибкую фигурку.

— Прошу не смотрите на меня так, — бледное лицо альбиноски тронул лёгкий румянец. — Это неприлично.

— Ладно, не буду, — я хмыкнул, вновь переключаясь на златовласку.

— Позвольте мне представить, перед вами Леди Беатрис Альб. Младшая дочь графа Альба, полноправного владельца острова Маэджер. Полноправный рыцарь её величества Королевы Грэйд и всей Бионийской короны. А та, что в шляпе — её компаньонка-наставница Жеситиньен Фирс. Волшебница первого круга, островной гильдии магов, профессор стихии воздуха, бакалавр земли и воды.

— Позвольте вопрос, — сказал я, предельно вежливо посмотрев на неё.

— Да?

— А вы каждому первому встречному рассказываете, кто вы и откуда? — добавил в голос иронии. — Даже не поинтересовавшись — кто он и откуда?

— О нет. Что вы, — улыбнулась альбиноска, показывая два, довольно таки нечеловеческих, клыка. — Мы путешествуем инкогнито! Просто ваш случай, скажем так, — особенный.

— Да… и чем же? — недоверчиво хмыкнул я.

— Я просто хочу, чтобы вы понимали сложившуюся ситуацию и добровольно позволили наложить на себя…

— Нет! — холодно улыбаясь, я ответил голосом, способным остановить разогнавшийся паровоз. — Ничего накладывать на себя я не позволю.

— Возможно, вы измените своё решение, когда я объясню причины… — вновь сузив зенки, прошипела змеедева и тут же, на моём плече заняла боевую стойку Юна, внезапно вынырнув из-под ворота дублета, и зашкворчав на Куилори как вода в кипящем масле.

Беловолосая не преминула ответить, полностью переключившись на мою храбрую защитницу.

— А ну цыц! И та и другая! — одёрнул я ламий, когда их ругань стала напоминать мне скрежет dial-up модема. — Вы, Куилори, сначала заведите себе ребёнка, а потому же на него кричите.

Альбиноска дёрнулась как от удара, покраснела и резко отвернулась от меня, пробурчав что-то вроде: «Совсем дети в наше время распустились!»

— А ты Юна, даже если с чем-то не согласна, должна уважать старших и не лезть во взрослые разговоры! — вылил я положенный ушат холодной воды на победно вскинувшую руку малявку.

— И так. Куилори, я внимательно вас слушаю, а потом, если вы не против, задам парочку вопросов.

— Как скажете…

— Так в чём ваша «причина»?

— Вы понимаете, — взрослая ламия замялась. — Леди Альб очень… влюбчивая… девушка.

— И?

— И… и она в вас влюбилась, более того подарила вам поцелуй.

Она замолчала, явно желая сказать что-то ещё, а я просто ждал.

— На людях, — закончила альбиноска, отводя взгляд. — Поэтому мы решили, что должны будем запретить вам даже приближаться к госпоже… А то не ровен час… ну… девичья честь и всё такое.

— И когда вы это успели решить?

— Это не первый случай.

— А на местных языках она у вас что? Не разговаривает? — спросил я вслушиваясь в птичье щебетание златовласки. — У вас же в партии дипломированный специалист в магиях-шмагиях. Наложите на неё что-нибудь.

— Ей нельзя, — смущённо ответила Куилори. — Она наказана за прошлую подобную выходку. Мы думали, что так ей труднее будет… ну вы понимаете…

— М-да….

— Если бы вы согласились добровольно, это очень бы облегчило процесс, — вновь завела свою шарманку ламия. — К тому же мы уже помогли вам! Проявите уж ответную любезность!

— За помощь — спасибо. Вы кстати как поняли-то, что я… скажем так — немного не в себе?

— Вначале по ауре, — дёрнула плечиком моя собеседница, — мы вас давно заприметили, да и сложно не заметить человека с малиновыми глазами. Шли за вами от Пшрикспштевской площади, а как вы с моста в воду, ну мы и вот…

— Суть понял, ну а вам-то самим — зачем всё это было нужно? Идти за мной, спасать?

— Я, — гордо расправила плечи Куилори, — полноправный член общества защиты эксплуатируемых и угнетаемых дэнмо-ламий! Мы — островитяне — прогрессивный народ и как дома, так и по всему миру боремся с дискриминацией женщин, как двуногих, так и хвостатых! А так же отстаиваем их права.

Я тяжело вздохнул.

— А что такое дэск-крем-иация? — спросила меня Юна, подёргав за мочку уха.

— Потом расскажу, — ответил я, и обращаясь уже к белобрысой добавил. — Короче вы местные, хвостатые феминистки-суфражистки.

— Кто? — настал черёд старшей ламии задавать мне вопросы и непонимающе хлопать глазами.

— Не важно. То, что вы сказали — я понял. Но это лозунги, а я спрашивал про мотивы.

— Я просто не могла пройти мимо столь преступного использования наших способностей, — она слегка раскраснелась, — Использовать ламий для убийства — неэтично!

— Ну что ж… — допытываться до более глубинных смыслов я не стал. — Ещё раз спасибо.

— Так вы согласны? — змеедева с надеждой взглянула мне в глаза.

— Нет, — огорошил я её. — Если вам так хочется — накладывайте это заклинание на вашу Леди.

— Что вы! — девушка в ужасе отшатнулась. — Я не могу подвергать такой опасность жизнь госпожи!

— А мою, значит, можете? — ухмыльнулся я. — Вот, Юна — это и есть так называемая «Дискриминация»! Обычно люди, прикрывающиеся борьбой за всё хорошее против всего плохого или яро отстаивающие чьи-то конкретные права, даже не замечают, что и сами действуют похожими методами. Кричат о дискриминации объектов их интересов, в то время как сами не прочь при случае преступить то самое пресловутое равноправие. Поняла?

— Нет! — честно ответила маляка, энергично мотая головёнкой в разные стороны.

— Ну и ладно! — усмехнулся я.

— Это плохо, — разочарованно сказала взрослая ламия, невесело улыбнувшись. — Значит, нам придётся действовать силой.

— Знаете — откровенно не советую! — ухмыльнулся я. — Вы реально думаете, что я не справлюсь с тремя девушками в карнавальных костюмах?

— Не поняла… — пробормотала, явно обиженная моими словами, Куилори. — В городе конечно праздник, но мы не надевали потешные костюмы. Здесь все так ходят!

Медленно, я перевёл взгляд на окружающих нас людей и слова, готовые было сорваться с языка, комом застряли в горле. А ведь девушка была абсолютно права. Это скорее я выглядел странно в своём простеньком дублете, старом нагруднике и выделялся из пёстрой толпы разномастных, порой невообразимых, в привычном мне средневековье, костюмов. В то время как мои спасительницы, были одеты вполне естественно, и только Леди Беатрис Альб могла похвастаться шикарной экипировкой.

Привычное мне средневековье… фэнтезийное средневековье… что-то как будто щёлкнуло у меня в голове. Я действительно не дома. Это другой мир, но такой же настоящий, а я… Резко отвернувшись, я быстрым шагом зашагал по направлению к таверне.

* * *

Голова болела нещадно. Всё же мне удалось основательно нагрузиться местным вином, похожей на кислый компот пурпурной жидкостью. А ведь поначалу казалось, что заливая в себя кувшин за кувшином, я так и не добьюсь нужного мне результата. Но коварная водица не подвела. Конечно, в идеале я предпочёл бы стакан другой отечественной водки. Ну, или виски, джина, горилки, сливовицы, не говоря уже о старом добром медицинском спирте. Короче, любому напитку крепостью от сорока градусов и выше я был бы несказанно рад. Но у хозяина заведения подобного не водилось. Какие-то тараканы местного барона заставили его запретить к продаже гномий «кишкодёр», по рассказам тавернщика — жуткую вонючую борматуху от которой нормальный человек падал в отключке после первого глотка. Ну а Гуэнь взятый мной в оборот на предмет поисков альтернатив огненной воды, раскололся что, дескать, есть некий «Вокатус» — однако это жуткое алхимическое зелье, и простым людям его не продают. Тёмные люди. Дикари-с.

Эльф, как будто почувствовал ход моих мыслей и повернулся ко мне.

— Плохо? А я ведь вчера говорил тебе, что так и будет! Чего это ты как с привязи сорвался, наверно ведро точно выпил, а то и два.

— Говорил он. Птица говорун отличается умом и сообразительностью, — буркнул я, и откинулся на козлах, прикрыв глаза от бьющего в них света. — Лучше б, чего-нибудь магического сотворил, здоровье поправить. Да и о том, что с утра придётся куда-то переться, я тоже ничего не слышал. Так что вообще скажи спасибо, что я тебя не оставил без ушей, когда ты принялся меня будить, а согласился ехать с тобой к чёрту на кулички!

— Нее бухти! — Гуэнь, фыркнув не хуже гобика, отвернулся.

Обиделся видать. Но мне на это было плевать, а сегодня так особенно, а сейчас — тем более. Хотя надо сказать, что доля правды в его словах имелась. Не стоило мне начинать квасить сразу же по возвращению на постоялый двор, да ещё к тому же на пустой желудок.

Но и оправдываться я не собирался. Вот как объяснить ухатому, что я банально сорвался. Что все эти драки, погони, штурмы замков и прочая дребедень, воспринимались мною так, словно это был какой-то спектакль. Ну, или «ВрММОРПГ», про которые так любят писать нынешние фантасты.

Экшн, драйв, и полное отсутствие времени на то, чтобы порефлексировать, а уж тем более подумать. Ни минутки чтобы расслабиться! Надо двигаться, надо драться или бежать. Спасать свою жизнь и жизни других людей и нелюдей, так или иначе доверившихся мне пусть и не всегда добровольно. А местный средневековый антураж — ну так это эдакая, обёртка от странной конфеты коричневого цвета. Посмотрел, развернул, да и выбросил фантик. А следующий так и вовсе мнёшь не глядя.

А вчерашний день, начавшийся с чёрной депрессии, едва не приведшей к трагедии, и принёсший в осознание чуждой мне фэнтезийной реальности окружающего мира — просто-напросто оказался той соломинкой, что сломала хребет и так тяжелогруженому верблюду. Покинув девиц — искательниц приключений, я бездумно шатался по городу, среди толп аборигенов, более не казавшихся мне малозначимыми статистами. В баронстве в этот день был какой-то праздник, народ гулял и славил своего господина, а я жадно разглядывал ярких, местами откровенно эпатажных, но таких знакомых по сотням игр и фильмов персонажей.

Все эти рыцари в сверкающих доспехах, маги в мантиях разных цветов, важный правитель в бархате и золоте, и радостные горожане, бросающие в воздух чепчики и береты… Всё это казалось мне неуловимо знакомым и одновременно чуждым и даже диким.

И тем острее ощущалось, что-то, что окружает меня — это реальность. И все вокруг происходит не по сценарию написанному безымянным писателем, а просто люди живут в этом мире, по мере своих сил и разумения. Кто-то лучше, кто-то хуже, но то, как и что делать они решают сами.

Вот карманник, ловко срезавший кошелёк с пояса толстого торговца. Трактирщик, торгующий вином на улице возле своего заведения оступившись, разбивает кувшин. Он только что наполнял его прямо из здоровенной деревянной бочки, зачерпывая из её прострного нутра алую, терпкую жидкость мерным ковшом. А вот барон — хозяин этого города и учредитель празднества морщится, глядя на одного из своих младших отпрысков которого укачало прямо в открытой карете. И даже нищий у ворот храма местного «Всеблагого» божества, что пытается прикинуться слепым, но нет-нет да и взглянет заинтересованным взглядом на кошель прохожего — все они на своём месте, все участвуют в круговороте жизни.

Но я — нет. Я здесь чужой! Это не моё небо и не моё солнце. Здесь нет ничего, что я мог назвать своим. Всё осталось там — за той гранью, что разделяет два мира. И что бы её преодолеть во второй раз, уже сознательно, явно понадобиться приложить огромное количество усилий, времени и денег. Но на данный момент почти ничего из этого у меня не было.

А что было? Было не самое умное поведение и в общем-то шапкозакидательство — те самые причины по которым аборигены Гавайских островов в своё время схарчили Капитана Кука. В общем — я раскис и повесил нос, а в итоге решил, что хватит с мня потрясений и вернулся на постоялый двор, что бы подлечить нервы исконно русским способом — заказал вина и начал им целенаправленно наливаться.

Всё же я не американский маринерс, что бы искать психолога, и жаловаться ему что, дескать, в детстве его лупили по заднице ремнём и поэтому он вырос геем и носит женское бельё. Я суровый русский морпех! А у нас, из всех средств борьбы со стрессом, марш-бросок на тридцать километров в полной выкладке и традиционная пьянка, с вопросами «Ты меня уважаешь?», мордобоем, последующей мировой и разбором полётов на ковре у начальства.

Первый вариант для меня был недоступен в связи с отсутствием амуниции и оружия. Вряд ли мои доспехи и молот будут полноценной заменой бронежилету 6Б23-1 и ВАЛу. Да и как то глупо будет, если командир отряда вдруг рванёт вокруг города а-ля Форест Гамп от хулиганов.

Так что остался вариант банально нажраться. Правда, тут встал во весь рост вопрос собутыльника. Мои спутники на эту должность ну никак не годились.

Сер Амадеуш Кравчик вызывал лишь одно желание — дать ему в морду, но уж никак не поделиться с ним пьяными откровениями. Но подобное нарушение традиций и последовательности выверенного веками процесса лечения — меня никак не устраивало. В конце концов драка и преследующее пропесочивание со стороны старшего офицера было всего лишь дополнительной шоковой терапией.

Бруно и Мэри проходили по статье «женщины и дети». И хотя против общества прекрасного пола я лично не возвражал, и даже более того, всегда был только рад их компании, а тем более в такой момент, но в этом конкретном случае я склонен был отнести Машку не в первую, а во вторую категорию. «Дети». Воспоминания о жарком поцелуе ослепительной островитянки которой Маруська проигрывала по всем статьям будили определённые желания… например поупражняться с ней в борьбе, желательно в портере, а при взгляде на нашу волоокую бледную немощь хотелось только одно — дать ей плюшку, стакан молока и отправить в Артек на две смены — чтобы глаза мне здесь не мозолила.

Ну, а здоровяка оруженосца вообще никуда относить не следовало. Ребёнок он и есть, просто по ошибке засунутый в тело взрослого мужчины.

Оставался Гуэнь, но и ушастый в качестве собутыльника восторга не вызывал. Пить с этим хитрым лисом, даже под присмотром Юны, сейчас прочувствовав реальность этого мира — я просто-напросто опасался. А то ведь как оно бывает — проснёшься утром без штанов… И ладно если просто сопрёт! Про эльфов, знаете ли много всякого разного наши писатели фантасты понапридумывали! Не — нам таких собутыльников не надо! Лучше уж — я сам с собой посижу, а всех остальных отправлю в Артек вместе с Баронессой! Пофантазирую на тему кумите с Леди Беатрис!

Сказано — сделано. Весь вечер я основательно нагружался продукцией местных виноделов, разогнав всех своих попутчиков которые по какой-то причине упорно крутились возле меня. Ну, или гулять, если кому-то хочется. В результате глядя на мою скисшую морду захотелось всем, даже Машке которой до этого жизненно необходимо было: «Посмотреть на салют на фоне Баронского замока из тенистого садика вместе с сером Игорем…». Так что лечить расшатанные нервы, мне никто не мешал.

Зато утро началось с ушата холодной воды, дикого визга Юны, моего отборного мата и невнятных объяснений чем-то перепуганного Гуэня, что нам, дескать, срочно нужно куда-то ехать причём обязательно вдвоём. А теперь этот ухатый садист-водолей изображает из себя оскорблённую невинность, демонстрируя всем встречными и поперечным медленно наливающийся синевой здоровенный фингал под глазом.

Тут фургон налетел на очередную кочку, и тряхнуло его особо сильно. Желудок мигом оказался под горлом и хорошо ещё, что я успел слезть, а точнее — свалиться с козел, прямо на пыльную дорогу, прежде чем оросить бренную землю продуктами вчерашней попойки.

Твёрдо решив для себя разобраться с хозяином местной гостиницы за ту дрянь, что он вчера втюхал мне под видом молодого красного вина, тяжело поднявшись я, полез на своё место. С трудом удерживаясь дрожащими руками за скобу и не с первого раза попв ногой на подножку.

Вид мой был суров до безобразия, даже этого шовиниста-затейника проняло. Бледное, почти зелёное лицо похмельного вампира, страдающего от дикой жажды, видимо не подходило для предстоящей нам миссии и он, кивнув каким-то своим мыслям, протянул мне приличного размера бурдюк, в котором, о чудо, оказалось отличный холодный эль.

Присосавшись к горлышку, я пил этот пенный нектар богов, пока хватало дыхания.

— Вот всё-таки человек ты, Гуэнь, хоть и эльф. Ну ничего, ещё немного и я научу тебя чистить сапоги с вечера, что бы одевать их на свежую голову. А уши подровняем по уставу.

И выдав этот поток мысли, я полез внутрь фургона. Наслаждаться столь вкусным и целебным напитком лучше всего было лёжа. А технику безопасности при побудке меня любимого ухатый садюга уже выучил назубок, точнее — на глазок. Зубы-то я пока выбил только Амадеушу.

— Гуэнь!

— А? — откликнулся эльф.

— Я ведь действительно в другом мире? — спросил я, вновь прикладываясь к горлышку.

— Ты меня спрашиваешь? — удивился он. — Или сам себя?

— Сам себя… я вчера погулял тут и…

— Что «И»?

— И совсем перестал понимать, где я нахожусь.

— Да ты что? Могу подсказать, если забыл!

— Я не правильно выразился — точнее я осознал, где собственно нахожусь!

— Теперь я уже ничего не понимаю… — буркнул за клапаном контрабандист. — Что ты там понял-то?

— Что я в другом мире… который совершенно не похож на привычное мне средневековое общество моей старушки Европы, — я сделал глубокий глоток. — Вот скажи мне, ухатый. Как девушка может быть рыцарем?

— В Серентии и Умбрии — никак. А в королевствах, образовавшимся на месте бывшей Островной Империи, я слышал, подобное извращение в порядке вещей.

Мы помолчали.

— Ты знаешь, на ней была миниюбка, без какой бы то ни было защиты, и охренеть какой гламурный доспех из тонкой жести.

— Наверное, мифрил. Ну, или клайтоний. А ткань, скорее всего, зачарована, и удар держит получше твоего нагрудника.

— Юбочка была шёлковой! — уточнил я. — С тонкой вышивкой, а вот что под ней — мне проинспектировать не довелось…

— Тогда точно магическая. Хотя, скорее всего весь доспех непростой. Девки, они такие — вообще не особо жалуют тяжёлые железки. Им бы, что полегче, да пооткровеннее.

— Понятно, — хмыкнул я переваривая услышанное. — Гуэнь… там, в толпе стояла почти голая женщина в бронелифчике и воздушных шароварах с огро-о-омным мечом за спиной.

— Что такое «бронелифчик»?

— Это когда сисечки тока чуть-чуть прикрыты.

— А! Понял! — эльф замолчал на пару минут, а затем произнёс. — Магия, скорее всего. Или в насисечник встроен какой-нить артефакт, по типу тех что мы с тобой везём. Только обработанный. Например — затормаживающий все предметы, способные причинить вред владелице на расстоянии метра от неё. Жутко дорогая игрушка, но с ним хоть голым можно ходить — главное успевай уворачиваться.

— Даже так?

— Даже так!

— Гуэнь?

— Ну, что ещё?

— А почему же я до сих пор нигде в этом мире подобной пёстрой клоунады не встречал? Думал что мир здесь суровый, что наш Челябинск!

— А где ты, собственно, был-то? И кого видел? Здрашич первый, более-менее крупный город на нашем пути, а всё, что было до этого — глухая деревня. Как в прямом, так и в переносном смысле. С определённой позиции можно даже понять сера Алеющего Благоверного приехавшего из столицы в Коттай Дунсон и нашедшего там быт почти двухвековой давности. Да ещё и без удобств.

— А умбры?

— А что умбры? У умбров всё хорошо, а те, кого ты имел честь лицезреть — то же непроходимое село, как и защитники замка, на стороне которых мы сражались. Внятно изъясняюсь?

— Более менее…

Мы замолчали. Устроившись поудобнее на лежанке, что соорудили ещё для Леха, сдвинув оба сундука для казны, и накидав сверху мягких тряпок, я предался размышлениям о природе вечности, а проще говоря, похмелившись, уснул. И, надо сказать, что этот чудодейственный рецепт, пиво плюс сон, оказали на меня самое благоприятное влияние. Ибо продрав глаза, я чувствовал себя как минимум человеком, да и желания совершить рандеву к белому санфаянсовому другу, ну или в ближайшие лопухи, за неимением такового, у меня не было.

Короче чувствовал я себя почти замечательно, пока не понял, что именно вырвало меня из царства Морфея. А осознав — понял, что мы, таки, приехали куда собирались. Точнее, собирался эльф, а мне вот это место совсем не понравилось. Поскольку с улицы в фургон долетали голоса, разговаривающие на местном языке с примесью родной русской фени. Но вот ностальгировать по этому поводу меня что-то не тянуло.

— Кому ты стучишь по пустой наковальне фарерок. Ты приехал в наш город, как положено не зашёл, не представился. На глядящего закрутил болт. А теперь толкаешь тут пустую породу.

Ответа Гуэня я не расслышал, он говорил довольно тихо. Но тон мне уловить удалось. Судя по интонациям, эльф опять перешёл на цветастый восточный слог, которым он ездил по ушам Машке, при первой нашей встрече в замке на лестнице.

— Не вылепливай горб, фарер. Нужда заставила вас тащиться сквозь Запретный Город? За поругание святынь наших предков ответить надо. Будь мы запредельщиками так, и намочили бы тебя прямо тут. Но мы чтим договор и возьмём лишь долю малую. Треть за не уважение к нам и за покой предков ещё треть.

Я понял, что нас банально разводят на бабло. А у меня на эти деньги были и есть далеко идущие планы. Но ещё пара минут и не будет ни планов, ни денег. Протерев лицо ладонью, стряхивая остатки сна, я откинул задний клапан и выпрыгнул на песок двора, в котором стоял фургон.

Пару мгновений мне хватило, что бы оценить диспозицию. Судя по всему, мы находились в одном из загородных поместий, эдаких тонущих в виноградниках вилл местного дворянства. Ну, с учётом магически-средневекового антуража оно скорее напоминало не летний дворец, а этакий продукт порочного союза между бунгало и миниатюрной крепостью. Короче безвкусный уродец которому попытались придать вид загородной резиденции некого аристократа. Получилось если честно, не очень. Это словно воина обрядить в костюм от Армани поверх кустарно сделанной варварской брони. Причём не пряничного рыцаря в блестящих доспехах, а матёрого наёмника, вся жизнь которого состоит из драк и последующего прожигания награбленного имущества.

Так и тут. Суровая, рубленная архитектура основного здания, к которому и прилегал двор, была украшена затейливой лепниной и цветочными горшками, смотрящиеся тут столь же к месту, как и женские рюши на волкодаве.

Под стать были и местные обитатели. Такого обилия разбойных морд я в этом мире ещё не встречал. Каждый из, примерно, полудюжины встретивших нас карлов, выглядел как записной душегуб, хоть хватай его и тащи в каталажку. Видимо это были конкуренты эльфа по незаконному обороту артефактов. А если учесть что он сам приехал сюда и кое какие обороты из того разговора, что я слышал, тут действует какая то вариация «понятий», то бишь воровского закона.

Однако, я следовать ему не подписывался. Мне без денег хана, идти наёмничать не моё, а значит стоит, как минимум поторговаться.

— Слышь, пионер! Метр с кепкой, галстук в горошек — ты кому мозги паришь? А? Да за вашу Хиросиму, вы ещё по понятиям не ответили. Развели зверинец, мать вашу! Натуралисты хе…вы! За ваших Чернобыльских тузиков приличные люди в бубен бьют, а не политесы разводят. А ты, гнида, ещё бабла с нас срубить хочешь? Ты рамсы не попутал на моего авиатора бочку катить? Или тебе, лошок, балабас жмёт?

Судя по общему лёгкому офигеванию отразившемуся на лицах коротышек, эльфа ждали одного. И уж тем более местные бандюки не могли поверить, что у них на малине наезжать будут на них самих.

Тот, что говорил с эльфом, чернявый с клочковатой бородой и серьгой в ухе, больше всего напоминавший конокрада-цыгана, этакий Будулай, замолк, с недоумением глядя на меня. Остальные, бывшие, видимо, силовой поддержкой, наоборот, резко напряглись и дружно положили руки на рукояти ножей, больше напоминавших короткие мечи. Ещё когда выпрыгивал из фургона, я заметил двоих охранников на воротах. Теперь же, судя по пыхтению из-за спины, они тоже подтянулись к месту предполагаемой разборки.

Оглядываться я не стал, но тоже ухватился за боёк молота, рассчитывая в случае заварухи выдернуть его из петли, одновременно нанеся круговой удар, что бы отогнать противника и получить возможность нормально занять оборону. Гуэнь, которого мой фееричный выход застал в каком-то полупоклоне, склонился ещё ниже, но по движению кисти я понял, что в случае драки в стороне он не останется. Изогнув руку, он ухватился за рукоять ножа, что носил в своих широких рукавах, при этом со стороны, если не знать о подобном трюке, поза его казалась более чем мирной.

Почувствовав поддержку своей братвы, гномо-ган или цы-гном, короче Будулай воспрял духом и попытался вернуть себе утраченную инициативу.

— Да кто ты тако… — но его попытка не увенчалась успехом, заглушённая громовым хохотом ещё одного представителя воровской братии.

Надо сказать, что среди всех остальных он отличался, как породистый алабай выделяется среди стаи подзаборных шавок. Это было видно и по качеству одежды, украшениям, которые он носил даже вплетёнными в косицы бороды. Но самое главное, его выделял взгляд.

Не бегающий, смотрящий, где что плохо лежит и как бы это тиснуть. Не холодный, жабий — убийцы, словно выискивающий, куда бы ловчее пырнуть заточкой. И не масляно-угодливый жулика, всем видом показывающего как он рад тебя видеть, а мысленно уже прикинувшем схему, по которой ты сам отдашь ему всё, что нажито непосильным трудом.

Это был взгляд истинного воина, всегда готового драться и убивать, чтобы выжить, но если нужно, способного прикрыть спину товарищей и готового стоять до конца. Что такой персонаж делал среди воров, было не понятно, но не мне лезть в местные дела. А вот то, что, отсмеявшись, он сказал, заставило пробежаться по спине холодной волне мурашек.

— Сразу видно Нечаевскую породу, — голос этого карлика был глухим, словно бы бухающим. — Не разбираясь с ходу в драку. Батя твой тоже завсегда так поступал. Только вот оружие у тебя подкачало. Наш боевой молот, конечно, вещь хорошая, но родитель твой своей МСЛ таких дел мог наворотить. Упаси Отец Тоннелей.

— МСЛ? Малая сапёрная лопатка… Отец? — доходило до меня туго. — Отец — в смысле Данил?

— Он, самый! Кто ж ещё. Я вот только не могу вспомнить тебя, сынок чей будешь то? Не Милены и не Регины, на Кель тоже не похож…

— Регины?

— Ты уж извини старого, не всех я Данькиных баб знаю. Батька твой тем ещё кобелём был, ты уж на правду не обижайся, вот и не могу сразу вспомнить имя твоей матери.

— Погоди. Стоп! Ты что-то путаешь. Да, мой родной отец был ещё тот ходок, но ты его знать не мог. Да и детей у него кроме меня не было, а тем более тут! Я, как бы это сказать, не совсем местный, точнее совсем не местный. Ещё пару недель назад я даже не догадывался о существовании всего этого безобразия! Так что извини дядя, обознался ты, хотя согласен, совпадение забавное.

— Эво как, а я то старый всё думал, что за Игоря Нечаева все выпучив глаза ищут. Поржал ещё — как это Нечаев может взять и потеряться… — улыбка сползла с лица карлика. — А уж не Софьи ли ты, часом, детёнок? А ну-ка, пойдём в дом, перекинемся парой слов.

* * *

Я отставил налитый кубок в сторону. Первых два даже не заметил, настолько сильным был шок от услышанного. Признаюсь, пошёл я с местным авторитетом чисто на автопилоте, стоило ему произнести имя моей матери. Но теперь слегка отпустило, а накидываться алкоголем, «на старые дрожжи», то бишь, когда вчерашнее ещё не выветрилось, было черевато. Тем более гном, или, как он представился, вольный дворф Бирин Фамсон, рассказывал мне чрезвычайно занимательные вещи.

— Ну что, пришёл в себя? — разместившийся в высоком кресле, так, что ноги не доставая до пола, умещались на специальной полочке, карлик вполне комфортно чувствовал себя за высоким столом, предназначенным, для представителей более высоких рас.

— Дай мне секунду, — я пытался уложить в мозгу то, что услышал. — Значит, между нашими мирами существует действующий портал, так?

— Гладь, — поправил меня дворф, удовлетворённо кивая. — Не портал. Переход называется «гладью». Ещё как существует. Твои соотечественники, русские, прямо толпами шастают по вашему Чёрному герцогству.

— И открыл его мой отец, так? — не давая себя сбить, я гнул свою линию.

— Так, — карл тяжело вздохнул. — Он был одним из первых пришельцев новой волны. Таких вот переселений в истории нашей Орхестры было несколько, но лишь твоему батьке, первому из попавших сюда удалось открыть гладь в своё мир, а главное удержать её.

— У нас людей провалившихся в другие миры называют попаданцами, — слово пришелец чётко ассоциировалось у меня с лысыми, зелёными человечками с антеннами на голове. — Вот значит как. И папашка мой тоже, хм, попаданец.

— Пришелец, — уверенно возразил Бирин. — Впрочем называй как хочешь. А с Данилом вы похожи, ты сам-то не через Гладь прошёл.

— Угу. И я такой же. Версия два ноль, так сказать. Но вернёмся к нашим баранам. Мать мою ты откуда знаешь?

— Знаешь Игорь. Не след мне лезть в ваши семейные дела. Не сказали тебе ничего твои, значит и мне рот раскрывать не стоит. Отправляйся-ка ты в Чёрное герцогство и там тебе всё подробно расскажут, да и домой вернуться сможешь, — Фамсон стал похож на доброго дядюшку, ну или на Санта Клауса, после того как он нагадил в каминную трубу плохого мальчика. — А я тебе и химеру шуструю подберу, такую, что бы даже ты, непривычный к верховой езде, на ней удержался. Да и сопровождающих дам, довезут в целости и сохранности, как под щитом Отца Тоннелей.

Вот тебе и «трудное возвращение». Идея была очень заманчивая. К тому же, по большому счёту, это был первый человек и не человек в этом мире кто предлагал мне свою помощь. Причём делал это безвозмездно, то есть даром, как говорила незабвенная Сова из отечественного Вини Пуха.

С другой стороны, сопровождающие, которые будут меня охранять, заботиться и так далее и тому подобное, при рассмотрении и после всего сказанного дворфом как-то уж больно походили на конвой, которому поручено доставить задержанного до нужной точки и передать с рук в руки. Будут они мне подчиняться — большой вопрос. Что-то подсказывает мне, что — нет. И вот это меня совсем не устраивает.

А если вспомнить деньгах, что задолжал мне ухатый, ведь его жизнь чего-то да стоит и повешенной на меня Баронессе, то становиться совсем кисло. Не то что бы мне эти деньги край были нужны, коли уж появилась, со слов дворфа, возможность вернуться домой их всё равно придётся здесь оставить. Но вот девчонка…

Но как мне кажется, полностью доверять ему не стоит. Мало ли какие у него дела с тем же Чёрным герцогством. А если там не друзья — родня папани, нужное подчеркнуть, а с точностью до наоборот — враги? Месть дорого стоит. Помнится в истории Земли, врагами торговали вполне охотно, особенно если они сами радостно лезли головой в петлю. Значит нужно иметь простор для маневра. И вот тут мне денежки-то и понадобятся…

— Знаешь, уважаемый Бирин, спасибо тебе за предложение, но я как-нибудь сам доберусь, — я попытался придать себе наиболее беззаботный вид. — А пока Орхестру вашу посмотрю, когда ещё мне подобный дурдом увидеть доведётся. Да и девице одной я помочь обещал, довезти её до знакомых. Так что извини, но нет, я в Чёрное герцогство сейчас не поеду.

— Отказываешься?

— Да.

— А если я тебе силой туда увезу? — он нехорошо посмотрел на меня.

— А ты дядя попробуй, — я вернул ему взгляд.

— Ну, я же говорил — весь в отца, — дворф зашёлся бухающим смехом. — Как два яйца с одной крицы. Никому не доверяешь, всё сам, да и девку под бочок уже нашёл!

— Мои дела касаются только меня, — обсуждать их, а уж тем более оправдываться я не собирался. — Скажи-ка лучше, как получилось, что среди всей вашей бородатой братии я натолкнулся тут именно на тебя. Я знаешь ли не верь в случайности, а тут ты как рояль из кустов вылезаешь.

— Умён. Ты извини, лезь тебе в душу не хотел, — весь вид этого бородатого актёра теперь выражал раскаяние в своих словах. — А встретиться с тобой я планировал ещё в Гипоне. Как уж тебя засекли — прости сынок, не скажу. Не людского ума это дело все нашим секреты знать. Тебе должны были передать, что бы подождал меня в том городке. Но не успели, уж больно быстро вы съехали. А когда прознали, что вы пошли через Ирант Накарам двинулись, так я чуть не поседел.

— Ты говорил, что меня наши ищут. Что ж вы дяденька им-то не сообщили.

— Я Игорь ещё твоим отцом научен был — пока досконально всё не выяснил сам, рот на замке держать, — дворф кольнул меня взглядом своих карих глаз, — К тому же как я и говорил, не стоит людям про наши секреты от и до рассказывать. Твои соотечественники сынок — те ещё пройдохи. Ты им только намекни, а завтра глянь и никаких тайн от них не осталось.

— Подозрительно всё это… — протянул я. — Что-то ты дядя темнишь.

— Ну уж прости, — он хмыкнул, — А вот теперь точно Софью вижу! Не только от Данила взял. Так вот. Как только вы приехали, эльфа твоего по ночи выцепили мои ребятки и намекнули что, дескать, хорошо бы ему, вместе с тобой явиться к здешнему глядящему. Да не на хазу, а прямо домой. Тот, конечно, удивился, с чего вдруг, ведь так не принято в наших кругах, но брыкаться не стал и вот ты тут.

— Зачем, спрашивать не буду. Помнится, слышал я краем уха, у местных лабухов одну песенку, в которой упоминалось твоё имя и Чёрное герцогство.

— Долг у меня перед твоим отцом, — напускное веселье вмиг оставило бородоча. — И не отдать мне его во веки вечные. Так что, чем смогу я тебе всегда помогу.

— Спасибо конечно за заботу, и, тем не менее, я пойду своим путём.

— Ну, точно Софьин, — зло хлопнул себя по бедру дворф и подхватив со стола кубок залпом осушил его и забубнил себе под нос. — Прям, как вижу эту занозу! Эх… а я ведь её л…

Взгляд Бирина затуманился и какое-то время мы молчали.

— Кстати, — нарушил я тишину, — всё хотел спросить. Вот эти вот «хазы», «глядящие» и прочие «фарерки» — они у вас откуда? По фене вас кто ботать-то научил. Да ещё так криво?

— Так батька твой и научил, больше некому. А что не так? Вроде всё как он говорил. Я ещё когда из герцогства уходил словарик составил. Где то тут был, — дворф, с проворностью, никак не взявшейся с его, почти квадратным телом, скатился с кресла и принялся рыться в комоде стоящем у дальней стены. — Во! Нашёл.

Он сунул мне в руки изрядно потрёпанную тетрадку, на обложке которой, было на русском криво выведено «Базар по фене». Быстро пролистав её я понял, что это эдакий мини русско-блатной разговорник, причём часть слов была тщательно переведена, а часть просто использовалась прямо так, лишь схоже фонетически. Отсюда и торчали уши всех произносимых карликами несуразностей. Не то, что бы я сам был большим специалистом, но это уж слишком сильно бросалось в глаза и отдавало дешёвой карикатурой. О чём я и сообщил Фамсону.

Было видно, что тот расстроился. Всё же для вроде бы вполне взрослых мужиков, какой бы они расы не были, очень важны всяческие отличительные признаки и знаки. Свой сленг, татуировки, нашивки, одежда, оружие. Всё это складывалось в определённую картину для мужского социума, в которой каждый мог определить положение другого в иерархической лестнице. А тут такой вот облом и подлстава.

Посоветовав отправиться в то же Чёрное герцогство, коли там обитают мои соотечественники и попробовать отыскать кого-нибудь, не понаслышке знакомого с лагерным языком, я вынужден был отбить ещё одну попытку уговоров устроить в те края совместное путешествие. Вот прямо сейчас и вместе. В итоге пришли к удовлетворяющему нас обоих решению, что дворф ищет там себе толмача, а я когда приеду, проверю его работу.

На этом наша встреча вроде подошла к концу, когда внезапно Бирин попросил дать ему посмотреть мой молот.

— Да, — буквально облизав его от бойка до рукояти, цокнул языком бородач. — Теперь таких почти не делают. Мало осталось мастеров способных сотворить текучее железо.

— Он что ртутный? — с подозрением сказал я, резко задумавшийся о своём здоровье.

— Ртутный. А… не, нету в нём меркуриуса. Повезло тебе, редкий экземпляр достался, особенно если учесть, что делался он под кого-то твоего роста. Да ещё и с секретом.

— О как. А что за секрет?

— Пошли во двор, покажу! И это, ты извини, но эльфа твоего мы всё же на бабки тряхнули. Иначе нас просто не поймут, начнутся вопросы.

— Это как понимать? — нахмурился я. — То ты лечишь меня, что поможешь и всё такое, а то прямо на ходу подмётки режешь. Там как бы и мои деньги тоже.

— Понимаю, — картинно развёл в сторону руки Бирин, — но по-другому не могу. Пацандре не поймут. А тебе лично, позволь сделать небольшой подарок. Надеюсь, он компенсирует потерю. Да и в пару к молоту будет в самый раз.

Дворф подхватил со стола небольшое медное било и с размаху ударил в малый гонг висящий на рамке слева от него. Ну, понятно, колокольчики не для гномов. Оглушающий звон пронёсся по комнате и в дверь, практически сразу, ввалился один из подчинённых местного авторитета. Тот прошептал ему чего-то на ухо и местного принеси-подай, как ветром сдуло. Но не прошло и минуты, как он снова стоял в дверях. И нёс он…

Я сразу прикипел к нему взглядом. В руках местный бандюган держал шикарный щит. Гербовидный, крестообразной формы, выполненный из какого-то серебристого металла, но явно не стали. Умбон пересекал крест, выступающий над плоскостью щита. И растительные орнаменты украшали каждый элемент.

Буквально выхватив его у местной «шестёрки», я быстро разобрался с ременной системой и одел щит на левую руку. Несмотря на то, что сделан он был целиком из металла, веса в нём оказалось совсем не много. Даже меньше чем в моём предыдущем. Не знаю, как поведёт он себя при ударе, но если вспомнить давешних девиц и рассказ эльфа о магических материалах, можно ожидать, что крепостью он не уступит городской стене.

Что и подтвердил, явно довольный моей реакцией, Фамсон. Расхвалив щит и, действительно, назвав какой-то сплав мифрила со сталью, он потянул меня на улицу, что бы продемонстрировать возможности молота. Кстати, оказалось, что щит благодаря ременной системе очень легко вешается за спину, что я тут же и проделал.

— Вот смотри, молот твой, как я подозреваю, изготовили во времена Серентийского восстания для одного из цветных отрядов мятежных рыцарей, Фиолетового, если я не ошибаюсь. И были они с одним секретом. Гляди. Достаточно сжать вот тут, — дворф показал мне на часть рукояти сразу за ручкой. — И резко взмахнуть с мысленным посылом «раскройся». Думать кстати можно на любом языке. Тут важнее желание хозяина. И получится у нас вот это.

Карл махнул молотом в сторону и… Рукоять резко удлинилась, став размером примерно в мой рост. Шип на торце, как и клюв на обухе тоже вырос, превратив вархаммер в полноценный полэкс, для двуручного хвата. Да… Это было внушительно. Подобное оружие было невероятно полезно в бою, особенно если оно ещё и складывается так же быстро.

Мою догадку Бирин подтвердил, моментально превратив назад полэкс в боевой молот. Схватив старую игрушку, научившуюся новому трюку, я тут же попробовал сам разложить и сложить оружие. И раза с третьего у меня это получилось. Секрет оказался в мысленном посыле. Для этого не следовало тужиться, будто у тебя запор, а наоборот, расслабиться и представить результат. Стоило мне осознать это, как модификация оружия стала проходить почти мгновенно и без усилий. Вот только за вознёй со своими новыми игрушками я как-то не сразу заметил, пронзительный и ненавидящим взглядом брошенный на меня эльфом контрабандистом.

Интерлюдия 4 Старые знакомые

Ужин семьи Залеских «протекал штатно», как любил говорить Антон. Софье казалось, что он подтрунивает, по современному «троллит», над отцом, который терпеть не мог всё, что связано с силовыми структурами, и подобные канцеляризмы органически не переваривал.

Кстати самого подростка так же «штатно» не было. Нагрузка в колледже была высокой плюс различные кружки и дополнительные занятия, далеко не всегда позволяли детям «явиться к восемнадцати ноль ноль в отчий дом для совместного приёма пищи», цитируя всё того же Антона. Перенести же ужин на более позднее время, не давал уже Иннокентий, бывший в некоторых вопросах ещё тем педантом, или просто из вредности, как утверждала Регина.

В глубине квартиры раздалась трель телефонного звонка. Софья отложила нож с вилкой на салфетку и, со вздохом, посмотрела на закреплённую на стене базу. Естественно трубки на ней не было.

— Алиса. Сколько раз я просила…

Закончить женщина не успела. Сверкнув алым всполохом волос в лучах закатного солнца, освещавшего кухню, дочь, с криком «Я ща, пять сек» метнулась за надрывающейся трубкой.

У девушки были свои резоны. И если первый уровень её желаний был всего лишь сбежать с этого невыносимо занудного ужина, где всем надлежало вести себя по этикету, то там, в глубине подсознания, она всей душой желала, что бы это оказался Игорь. Услышать его первой, узнать, что он жив и едет домой. Вот и неслась Алиса к телефону, практически падая на поворотах, в поисках сигналящего устройства.

Трубка обнаружилась в её же комнате, валяющейся под грудой журналов. А, ну да, она же пару часов назад с подружками обсуждала последние сплетни из мира шоубиза. Несмотря на всю боевитось, Алиса оставалась девочкой — подростком, со своими интересами и желаниями.

Подхватив телефон и нажав вызов, она томно произнесла

— Алоу.

— Добрый день. Квартира Залеских? — голос молодой женщины в динамике был хорошо поставлен и профессионально вежлив. — С вами говорят из администрации президента. Секунду. Соединяю.

— Добрый день, — в новом голосе эмоций было больше, но он был каким-то шипящим.

— Здравствуйте, — оробевшая Алиса, которой не каждый день доводилось общаться с кем-то из окружения первого лица страны, смогла выдавить из себя только это. — Простите, а вам кого?

— Алиса? Здравствуй девочка. Будь добра, дай трубку маме.

* * *

Дочь ещё не вернулась, видимо звонок был от её малочисленных подруг или же наоборот многочисленных друзей. Глядя на недовольно поджимающего губы мужа, Софья, с сожалением, подумала, что будет очередной скандал.

И в который раз, отогнала промелькнувшую мысль, «А вот Данил не стал бы из-за такой ерунды психовать и портить нервы окружающим». Снова одёрнув себя, что это не от того что Нечаев такой молодец, а от того что ему на всех наплевать, она срочно заела оставшееся горькое послевкусие этой полу лжи — ведь не настолько её первый муж был скотиной, кусочком форели, запечённой по новому рецепту. Да, Регина была права, действительно роскошный вкус. Вот только в следующий раз нужно будет положить чуть меньше базилика.

Алиса показалась на кухне, с трубкой в руках и совершенно обалдевшим взглядом. Зажимая микрофон рукой, она протянула телефон матери и громким шёпотом оповестила.

— Ма-ам. Это тебя… из администрации президента!

Конец фразы ознаменовался звоном ложки, выпавшей из руки Иннокентия, прямо в чашку с пророщенными бобами, залитыми соевым молоком. Белые брызги покрыли не только стол но и лицо мужчины, однако он этого не замечал, с ужасом уставившись на гаджет в руках дочери, словно это была гремучая змея. Испарина проступала на лбу, собираясь в капли и скатываясь по лицу, но и на это Залезскому было плевать.

Софья же, прореагировала на удивление спокойно. Вытерев руки салфеткой, она приняла трубку у дочери.

— День добрый. Слушаю вас.

— Здравствуй дорогая. Давно не виделись.

Теперь душевное спокойствие покинуло уже женщину. Она порывисто вскочила и выбежала с кухни, стрелой проносясь по коридору и заскочив в первую попавшуюся закрывающеюся дверь, оказавшуюся ванной. И совсем не заметила устремившейся за ней дочери, оккупировавшей смежное помещение. Кошачье любопытство было одним из ключевых черт характера девочки.

— Эфирия. Эфа. Что тебе нужно?

— Если говорить о глобальных планах, то наладить контакт. Всё же мы не чужие друг — другу. И я действительно хотела бы с вами, тобой и детьми, общаться поближе, — голос псевдо-ламии лучился доброжелательностью. — Но если говорить о сегодняшнем звонке, то просто передать телеграмму от одного твоего бородатого поклонника.

— Телеграмму? Боро… Бирин?!

— Он самый, — смех, колокольчиками зазвенел в голосе Эфы. — Или у тебя есть много влюблённых дворфов?

— Я никогда не… — Софья с трудом взяла себя в руки, что бы, не начать оправдываться перед этой хвостатой стервой. — Что он хотел? Что-то с Игорем?

— Зачитываю. Встретил сынку тчк. Хват хлеще Данила тчк. Пройди он тогда Гладь, не только Чёрное бы взял, а всю Радугу разом тчк. Пока начал с Баронессы де’Жеро тчк. Помог тчк. Сопровождаю тчк. Срок возвращения около двух недель тчк. Верну в целости тчк.

— Это всё?

— Нет, тут ещё приписка. Люблю тчк. Скучаю и много тчк-ашек.

— Могла бы это не говорить, — Софья почувствовала, как краска заливает её лицо.

— Ну, уж, нет, — на том конце линии ламия веселилась во всю. — Извини, но я считаю что Данил, да и Бирин гораздо больше тебе подходят чем твой му…

— Не смей лезть в мою семью, — женщина сама умела шипеть не хуже любой змеи. — Не трогай моего мужа! Если бы не ваша, проклятая Гладь, я бы вообще никогда не встретила никого из них. И знаешь что? Я была бы вполне счастлива.

— Извини, — голос Эфы наполнился сожалением. — Мне действительно не следует лезть в твою жизнь. Прости. Я не хочу ссориться. И позвонила что бы первой передать весть об Игоре. Если не хочешь, больше не услышишь меня, но я действительно, искренне хочу наладить отношения.

— Хорошо. Благодарю за звонок, — на Софью произвело впечатление раскаяние, всегда внешне холодной ламии. — Я очень переживаю за сына. Рада, что всё в порядке. Ещё раз спасибо, и, если хочешь, давай созвонимся в субботу. Мы собирались встретиться с Региной и Алиной. Думаю, они будут не против увеличения состава.

Вернуться на кухню Алиса успела первой и сейчас, как ни в чём не бывало, сметала с тарелки рыбу с гарниром. На самом деле ей было невероятно трудно сдержать себя и не накинуться с расспросами, но и голод давал о себе знать. Так что девочка приняла соломоново решение — быстро всё съесть, а потом уже начать пытать мать, на предмет стольких интересных вещей, о которых удалось подслушать. Моральный вопрос волновал егозу в последнюю очередь.

Софья появилась на кухне с исчезновением последнего кусочка спаржи с тарелки девушки.

— Звонила Эфа, — эта фраза предназначалась, прежде всего, Иннокентию, вроде немного отошедшему от шока, но, после этих слов вновь замершего как удав перед кроликом. — С Игорем всё в порядке и он через пару недель будет дома.

— Ура!!! Игорёха возвращается!!! — Алый мячик заскакал вокруг матери. — А чего так долго? А кто такая Эфа? Мам, а что такое Гладь?

Последнее слово произвело эффект бомбы, разорвавшейся на кухне элитной многоэтажки в центре столицы. Замерший сусликом мужчина, всплеснул руками, умудрившись перевернуть на себя тарелку, со своим блюдом и теперь был покрыт не только молоком, но и затейливо украшен пророщенными бобами. Софья же наоборот, стала бледная как мел, и твёрдо ухватив дочь за руку, уставилась ей в глаза.

— Не смей произносить это слово моём доме! И поклянись, что никогда, никогда, не станешь сама выпытывать, что это такое. Поклянись, слышишь!

— Да клянусь, клянусь, — девочка была в шоке от произведённого эффекта. — Да что я сказала то?

— Ничего, дочка. Просто забудь. А вот за то, что подслушивала, останешься без сладкого.

— Ну и ладно.

— На неделю!

— Ну, ма-а-ам!

Глава 11 Дверь Вечности

В стену у изголовья кровати тихо постучали. Апартаменты, занимаемые прибывшими из островных королевств, располагались на третьем этаже таверны и относились к категории графских покоев. Ничего сверхъестественного, но в этом забытом богами государстве, большую роскошь, можно было найти, разве что, в замках дворянства или возвышающейся над городом цитадели самого Барона Зинквельского.

Впрочем, Леди Беатрис Альб эти две спаренные комнатки, плюс гостиная вполне устраивали. Во дворцах и поместьях Зинквельской аристократии она быстро бы превратилась в птицу, запертую в золотой клетке, что девушку никак не устраивало. Её общественный и социальный статус делали её заложницей высокого положения в обществе, а потому стоило ей только сделать шаг на откидной мост родового гнезда каких-нибудь Пшетричей или Шпорипшечей как её визит в эти «пшекающие» земли стал бы вполне официальным.

Как же — младшая дочь самого Графа Альба, пусть и далёкого, заморского, но влиятельного правителя, соизволила посетить жалкие халупы простых смертных! И это не её слова! Это почти стандартная фраза, которой встречали её на своём пороге почти все местные аристократы, кланяясь в пояс словно холуи. Даже бароны и те, пытались утопить девушку в круговерти балов, праздников в её честь и прочей шелухи, из-за которой времени на приключенческую практику просто не оставалось. С тех пор Леди Альб и зареклась переступать порог знатных домов в этих местах, на хозяев которых она, незамужняя островная Графиня, неизменно производила тот же самый эффект, что молодая текущая кобылка на…

Беатрис недовольно поморщилась, поняв с кем, она сама себя невольно сравнила. Но Всеблагой и Мать его Морская Дева! Складывалось впечатление, что у местных дикарей её визит непременно ассоциировался с официальной передачей брачного предложения! Да и вообще, путешествуя по Серентии, она не встречала подобного раболепия перед иностранными гостями со стороны знати. Наоборот! Даже эсквайры в замках, в которых ей часто приходилось гостить путешествуя по северу, хоть и проявляли положенное хозяевам радушие — тем не менее были подчёркнуто вежливы и всем своим видам показывали ей, что мол: «Вы Леди конечно Графиня и одна из претенденток на трон целого острова, но здесь, в Серентии, вы гостья, а потому, только из уважения к нашему Королю, мы будем считать вас ровней!»

Как же её бесили эти чванливые Серентийцы! Как раздражало высокомерие и вообще сама идея того, что эти континентальные крысы, позволяют себе думать, что их жалкий Король Солнце по статусу равен самому последнему островному дворянину! Обычные глупые мысли обычной расфуфыренной девчушки первый раз покинувшей родные берега.

Леди Альб даже фыркнула, вспомнив саму себя ещё какие-то три года назад. Наверное, ей было бы легче, пришвартуйся корабль не в маленьком приморском городке Синего Герцогства, а в поистине циклопической гавани Селуна. Тот шок, что она испытала, оказавшись в этом величественном городе, трудно было передать словами. На девушку словно бы вылили ушат холодной воды и отвесили хорошенькую пощёчину рыбьим хвостом. У неё было примерно такое же выражение лица, как и у ректора Военной Академии, когда он прочитал указ, за подписью Серентийского короля, разрешающий ей — женщине стажировку в его учебном заведении на соответствующих возрасту рыцарских курсах.

Много чего произошло, много воды утекло, и вот, на очередных экзаменах девушка вытянула тот самый злополучный билетик. Беатрис предписывалось в сопровождений группы или без оной, исследовать подземные лабиринты под руинами Зиктленбаха — древней крепости какого-то очередного, давно канувшего в лета, повелителя тьмы или что-то вроде того, затерявшиеся в дремучих лесах Свободных Баронств, недалеко от границы с дикой Умбрией. В общем-то, ничего особо страшного или сложного экзаменационное задание не предполагало. Цитадель та уже давно была исследована вдоль и поперёк поколениями сирентийских рыцарей, а если в катакомбах и завелись новые жильцы — справиться с ними будет несложно, благодаря охранным амулетам, которыми это место было буквально нашпиговано. На всё про всё отводился ровно один стандартный учебный год — то самое время, когда все учащиеся предпоследнего курса покидали стены альма-матер с поручениями, подобными этому.

В строго определённой комнате подземелья требовалось лично активировать некий артефакт, что и просигнализирует в академию о выполнении условий задания. Каким же образом она это сделает, никого не волновало. Рыцарь имел право попасть в нужное помещение хоть на плечах целой армии, и, как думалось Беатрис — в том то и был подвох всего этого мероприятия, а те самые защитные амулеты и артефакт — стеклянный шар рубинового цвета в оправе из серебряных драконов, служили не только для заявленных целей.

В стену вновь вежливо постучали. Со вздохом поднявшись с постели и прихватив заодно висящую у изголовья верную боевую рыцарскую шпагу, девушка прошлёпала босыми ногами к окну и ловкими движениями один за другим сбила закрывающие его засовы. Ещё одна странность континенталов, почему-то не понимающих, что нормальное окно, должно сдвигаться вверх, а не раскрываться, наподобие дверей.

Две ловких тени, одна за другой, юркнули в наполненную лунным светом комнату, а ещё одна просто прошла сквозь стену. Не нарушая тишины, все три ночных гостьи опустились перед девушкой на одно колено, почтительно, но гордо склонив головы.

— Ну, рассказывайте уж… — зевнув, Беатрис села на кровать и нисколько не стесняясь, поджала под себя ноги, как это обычно делают выходцы из Земли Знаний. — Удалось что-то выяснить? Жестиньер и Куилори вас не раскусили?

— Никак нет госпожа Альб! — раздался тихий женский голос. — Мы думаем, что Леди продолжают считать, что мы гуляем в городе, на продолжающимся празднике в честь принятия меча старшим сыном местного барона. Как обстоят дела на самом деле, я знать не могу.

— Да и пена с ними! — Беатрис махнул в сторону соседнего номера, где проживали подруги и подалась вперёд. — Ты мне лучше расскажи, что узнала!

Через пятнадцать минут, когда два «Бриза» — сёстры Вайт, её одногодки, прошедшие школу элитных разведчиков на родном острове и «Ворожея Тумана» — баронессе Миллес, вторая магесса в их небольшом, чисто женском отряде, покинули её комнату, девушка откинулась на кровать, издав тихий, блаженный стон. Как же ей повезло родиться в Королевстве Биониска и быть не первой, не второй, а третьей и самой младшей дочерью. Как же ей повезло жить в тот век, когда женщина благородных кровей, в её положении, указом Её Величества, может сама выбирать себе мужа! Её сестёр — чванливую Шарен и заносчивую Шарлоту, постигла незавидная судьба стать разменной монетой в политических играх отца. Он бы и её пристроил по делу, если бы не… Всеблагой и его мать Морская Дева — Благослови Королеву.

Вот только сделать своё выбор ей предстояло как можно дальше от дома. Леди Альб, конечно знала, что в своих поисках достойного мужа, она порой заходит слишком далеко. Внешне, это было похоже на безотчётные метания, которые её подруга ламия и наставница магесса, воспринимали как блажь кошки в весеннюю пору. Но с точки зрения Беатрис все её действия были вполне логичны, а каждый свой шаг она делала, тщательно взвесив и обдумав его. Все, кроме одного — самого первого, того, что давал толчок всем её последующим действиям.

Имя ему было — любовь! Хотя возможно, то были слишком громкие слова для тех мимолётных чувств, что она испытывала к понравившимся её мужчинам. Дабы углубить их — она дарила каждому новому избраннику свой поцелуй. Вопрос был как в ней самой, так и в реакции счастливчика, а так же, это вполне нормальное в современном веке действие, было сигналом для одной из сестёр Вайт, о постоянном и негласном присмотре которых за Графиней, не знали даже Кулори с Жестиньер. В то время как молодая девушка разбиралась в себе, их задачей было проследить за объектом и, по возможности, выяснить его подноготную. Кто он, откуда, и какого рода-племени. Беатрис же, посмаковав и поплескавшись в собственных ощущениях первые сутки, на вторые и вплоть до получения исчерпывающей информации, запрещала себе даже думать о кандидате пока не получит полный и всеобъемлющий доклад.

К сожалению — провал следовал за провалом. С десяток кандидатов были принудительно выкинуты из её памяти, как не представляющие особого интереса рубаки. Пара аристократов и один маг — получили пометку «Возможно, но лучше не стоит». Ещё три, не в меру ретивых неудачника, нашли свой конец в выгребных ямах и под заборами, пронзённые клинками Бризов, а один настырный колдун — сведён с ума ментальной магией Ворожеи Тумана. Беатрис без сомнений отдавала подобные, страшные приказы, ведь на кону стояло нечто большее, чем её честь — счастливое будущее.

Всё это очень не нравилось наставнице Жестиньер и ламии. А Леди Альб просто чувствовала, что уже не в силах остановиться. В результате всё осложнилось, когда магесса распустила наложенное ею же лингвистические заклятие и девушка лишилась возможности просто по-человечески поговорить с возможным кандидатом. Он не понимал её, она его, а времени нормально выучить общий язык старой эльфийской империи, Беатрис за три года так и не нашла. Как, в общем-то, и желания.

Она закрыла глаза, переваривая то, что услышала от своих верных сподвижниц. Узнали они немного. Он — её новая цель, был не местный. То как он, поговорив с Кулори, просто развернулся и ушёл, оставив её хлопать глазами и что-то кричать на местной тарабарщине ему вслед — Беатрис видела собственными глазами. Было у неё подозрение, что подруги так яростно охаживают её, выполняя негласное поручение отца. Знала она также, что Кулори, без промедления применила бы на нём свою силу, не имей её избранник свою собственную ламию. Пусть даже та, была очень молода, будучи по сути ещё не разумным ребёнком, была опасна и сама, в свою очередь, могла навредить соплеменнице, которую, похоже, невзлюбила. Это был довольно жирный плюс к кандидатуре этого мужчины.

Побродив по городу, парень вернулся в свою таверну. Средней руки заведение, в котором его ждала четвёрка компаньонов, в том числе и невзрачного вида девушка, ведущая себя с ним довольно откровенно. Это два жирных минуса. Хотя избранник, похоже, не разделял чувств этой бледной особы, а затем и вовсе прогнал её как и других своих товарищей. Это… плюс. Что бы налиться вином, словно последний пропойца. Это точно — абсолютно точно, десять наижирнейших минусов.

Утром, вместе с сопровождающим его сыном Эльматерасу, парень отправился в загородный особняк, который облюбовала под своё логово, одна из Сильванийскийх воровских гильдий. Это — а ничего. Беатрис не была восторженной малолеткой, наоборот, по местным понятиям в её восемнадцать лет она считалась чуть ли не старой девой, а потому она прекрасно понимала, что связи с теневым миром могут быть как положительной стороной для будущего Графа Альба, так и отрицательной.

Почему для будущего Графа Альба? Да потому что Беатрис, как и вся её родня, славилась честолюбием и имела определённые амбиции. Отец был стар, старший брат Джон, два года назад погиб на охоте, Альфред — откровенный дегенерат, из рук которого она или точнее её люди всенепременно уведут ценный приз. Ну а сёстры уже получили своё кусок заплесневелого хлеба с вонючей икрой и проглотили протухшую устрицу. Их дорога к заветному трону и ключам от родного дома теперь лежали через трупы младших родственников. В частности, по этой причине рядом с ней должен был быть не просто слюнявый мальчик со смазливым личиком, а человек способный лично защитить её и их будущих детей от подобных поползновений.

О чём был разговор между карликами и избранником ни Бризы, ни Ворожея Туманов узнать не смогли. Двор воровского притона защищали какие-то артефактные поля, а потому магия сквозь них не проникала. Саму цель Милесс, в отличие от обычной практики, трогать ментальными щупами не решилась. Вполне разумно, ведь у того с собой имелась маленькая хвостатая защитница. Копаться в мозгах эльфа — себе дороже. Но то было не страшно, ведь под рукой у разведчиц имелись гномы!

Откинувшись на подушку и разметав по ней золотые кудри волос, Беатрис не сдержала счастливую улыбку и даже застонала от едва сдерживаемого чувства, буквально сжигающего все барьеры. Выцепить, опоить и вызнать всё, что можно у этих бородатых коротышек для трёх обворожительных островитянок было плёвым делом. А уж узнав имя и фамилию избранника госпожи, её подручные сами чуть было не хлопнулись в обморок.

Герцог Нечаев! Один из наследников короны Чёрного Герцогства! Пусть не ближайший, пусть перед ним целая череда кандидатов но… Сын героя! Сын человека, чьё настоящее имя знали немногие, но рыцарское — «Чёрный», даже после смерти заставляет дрожать колени у сильных мира сего. Представитель семьи, которую боятся тронуть не только из-за родственных уз с Пурпурной династией, но и из-за необычайного, необъяснимого могущества его вотчины. В перечисленном было такое количество плюсов да к тому же такой толщины, что у Графини закружилась голова.

«Любить! Любить! Разрешаю!» — кричало сознание, но этого уже и не требовалось.

Плотину приказов и логики прорвало и сердце бешено заколотилось. Девушка уже в полный голос застонала, вспоминая так ловко и легко скрутившие её сильные руки. Он впервые в жизни заставил её почувствовать себя хрупкой беспомощной птичкой попавшейся в лапы матёрого хищника. Ей не помогли даже магические доспехи в разы, увеличивающие её силу! Это ощущение было таким обидным и при этом столь неожиданно приятным.

— Игорь… — прошептала она, а затем на островной манер повторила. — Ингмар!

Узкая аристократическая ладошка, благодаря наложенной ещё в детстве магии так и не узнавшая, что такое мозоли от меча, медленно, словно бы сама собой, скользнула к низу живота.

* * *

Путешествие давалось мне очень тяжело. Семь дней мы тащились по этой, забытой всеми местными богами территории. Пять дней назад проехали последнюю деревню, выехав на Дверь Вечности, эдакую долину, покрытую невысокими курганами и мегалитами — то стоящими поодиночке менгирами, то целыми группами, образуя кромлехи, а местами встречались и дольмены.

Честно говоря, столь пафосное название было даже оправданно. Огромная территория, уставленная гигантскими камнями и заросшая травой, над которой постоянно клубился лёгкий туман, в вечерние и утренние часы становящийся непроглядным, реально внушала трепет. Но справиться с моей напастью даже ей было не под силу.

Меня одолевала скука. Нет, не так. СКУКА!!! Да, вот так правильно. Я, конечно, человек тренированный, и в армии привык к дальним выходам, но тут ситуация была немного иная.

Привыкнув на Земле к обилию информации, временное её отсутствие мы воспринимаем, скорее, как благо, возможность отдохнуть, разгрузить мозг. А вот когда в течении долгого времени ничего не происходит и ты находишься в информационном вакууме — наступает самый натуральный голод. Естественно тоже информационный.

Так было и у меня. Я, помнится, жаловался, что всё куда-то бегу, нет возможности остановиться, перевести дух. Вот правильно говорят, бойся своих желаний. Теперь бы и побежал, а некуда.

Усугубило ситуацию, что мой неиссякаемый источник информации — Гуэнь, после посещения дворфийской малины, похоже, обиделся. Ну как же, у него отжали почти пятую часть артефактов, а мне, наоборот, презентовали очень даже дорогой щит. Плюс ещё и тайными знаниями об оружии поделились.

Сам я на обратной дороге в таверну, не мог наиграться молотом, доводя до автоматизма раскладывание его в полэкс, пугая встречных резкими взмахами, после которых в руках оказывался здоровенный дрын. Однако, ставить в известность об этой способности остальных попутчиков я не собирался. Недаром же говорят, умеешь считать до десяти — остановись на восьми.

Ухатый, предупреждённый, что бы язык не распускал, что-то буркнул в ответ, не горя желанием общаться, но, по здравому размышлению, я решил что, ничего страшного, утрётся. Не знаю сколько мы выиграли срезав путь через запретный город, но то, что могли там все остаться — было несомненно.

Более того, через пару дней пути, когда обжитые земли остались позади, выяснилось, что это дитя природы опять нас тащит в какую-то задницу этого мира.

Называлась она пафосно — Дверь Вечности, но от этого быть территорией без какого-либо намёка на современную цивилизацию, не переставала. Кроме того, Бруно, внезапно оказавшийся знатоком не только деревенского фольклора, но и более масштабного, так сказать, успел рассказать столько страшилок про это место, пока я его не заткнул прямым приказом, что уже Гуэня пришлось спасать от разъярённой Мари, намеревавшейся кардинально решить вопрос с остроухим Иваном Сусанином.

Мне тоже в роли поляков под Москвой было неуютно, да и воспоминания об уродцах — гноллах всё ещё запускали волну, другую мурашек по спине, но и оставаться без проводника было чревато. Поэтому поймав воинственную баронессу за талию, от чего она мгновенно обмякла в моих руках, я отнёс её в фургон, истребовав обещание никуда не отлучаться, а сам отправился наводить разборки.

Оттащив эльфа подальше от повозки, так, что бы нас наверняка не было слышно, я уставился ему в глаза.

— Скажу, Гуэнь, какого хрена, а? Тебе было мало приключений в, «совсем безопасной»… — я сделал кавычки пальцами. — Пещере? Кого тут нам нужно ждать? Судя по камням троллей или великанов. А может огров? Припрётся эдакий Шрек на стоянку, чего делать с ним будем?

— Здесь нет никаких шерк…

— Это, во-первых, — я не дал эльфу закончить. — А во-вторых, скажи мне, рулевой обоза, чегой-то ты принимаешь решения, даже не посоветовавшись со мной? Обидели маленького, цацки отобрали?

Судя по яростному взгляду, что ушастый вперил в меня, всё так и было.

— А вот скажи мне, уважаемый в определённых кругах, специалист по незаконной логистике особо ценных предметов, ты же знал, что в городе будут твои конкуренты? И, судя по всему, у вас выработана какая-то схема или там правила проезда через такие населённые пункты? Так почему ты им не следовал? Надеялся что прокатит на шару?

Ответом мне было злое пыхтенье. Ну что ж будем развивать успех.

— И ещё. Ответь мне, проход через Запретный город, этот самый Ирант Накарам, будь он трижды неладен, действительно запрещён? Или это, типа, красивое название?

— Я уже говорил тебе, что ездил там…

— Я не об этом спрашиваю! Да или нет! Одно слово!

— Да! Официально город был закрыт решением последнего Царя дворфов. Но это было очень много лет назад! И никто, слышишь, никто этот запрет не соблюдает. Те же карлы шарятся там когда хотят.

— Вот и пускай бы они там и шастали. Ты то, должен понимать, что подставляешься. И что нас всех подставляешь. При твоей профессии нужно учитывать все риски. А теперь ты строишь из себя институтку, с которой покувыркались в койке, но не женились, как обещали.

Глядя в бешеные глаза эльфа, я ждал, что он меня ударит. Но подобные вопросы следовало решать сразу. Не фиг вешать на меня всех собак.

— И на щит мой не смотри. Это мои личные дела с местным паханом. К нашим — никакого отношения не имеющие. Я даже больше скажу, это семейное дело. Это понятно? Вижу, у тебя есть большое желание почесать кулаки, что ж давай. Но это нужно было сделать сразу, а не подставлять всех, завезя в очередную дыру с хреновой репутацией.

Ещё немного пободавшись взглядами, Гуэнь отвернулся. Видимо, мне удалось достучаться до разума ушастого.

— Эта долина вплотную примыкает к царству Мико. Да, её не любят, и находиться долго тут тяжело. Через декаду появится необъяснимая тревожность и будет нарастать тем больше, чем дольше ты здесь остаёшься. Поэтому в ней никто не живёт, — эльф явно успокаивался и говорил уже своим обычным тоном. — Но опасного здесь нет практически ничего. Самое страшное, да и в принципе единственное — это группы кентавров, что приходят сюда справлять свои ритуалы. Но они никогда не превышают шести особей, и мы отбились бы с лёгкостью, особенно с твоей новой игрушкой.

— Не завидуй. Но обсудить ты со мной это мог? А не строить из себя обиженку.

— Ты не понимаешь, я за эти артефакты отвечаю головой.

— Думаю, что твоё начальство оценит, что ты сохранил вообще хоть что-то. Выбраться из подобных передряг, да ещё и привезти хабар, само по себе дорогого стоит. Тут уж не до количества. А я подтвержу, что охамевшие геи-краснолюды и их предводитель могли присвоить всё себе, если бы не твоя самоотверженная храбрость в деле защиты честно ворованных ценностей, — кривая улыбка скользнула по тонким губам ушастого. — А теперь пошли, успокоим остальных, а то, как бы наш здоровяк опять не принялся рассказывать страшилки. Вот ведь с виду увалень увальнем, а столько гадости знает. Откуда что берётся.

И вот после этого небольшого скандала, разбавившего серость дорожных будней и потянулись одинаковые дни, наполненные невыносимой скукой. Правда, был ещё один эпизод.

Где то на второй день нашего мерного путешествия через зелёное море травы, раскинувшееся от горизонта до горизонта, изредка перемежаемое одиночными менгирами, почувствовав первые признаки информационного голода, я начал доставать попутчиков на предмет поговорить.

Эльф, несмотря на состоявшийся разговор, общаться желания не проявлял. А вот Мари, так же маявшаяся от безделья и вновь вылезшая к нам на козлы, наоборот, прям таки пылала энтузиазмом. Мы успели обсудить с ней пару малозначительных тем, пока вопрос не затронул литературу. И это было моей главной ошибкой.

Девица начала восторженно вещать о том, какую гениальную книгу она недавно прочитала. Я, изобразив неподдельный интерес на морде, ей внимал, благо действительно было интересно ознакомиться с местной прозой.

— Пятьдесят голодных, коричневых дней до моего дивергенства! — всё это баронесса произнесла с томным придыханием. — Это просто шедевр! Вот послушайте.

Через пять минут пересказа логика, не выдержав издевательств над собой повесилась. Через десять Гуэнь, сказавшись внезапно вспыхнувшим приступом сугубо специфической эльфийской болезни, передал поводья мне и нырнул в фургон. Судя по возгласам Бруно, главное её лечение состояло в сооружении затычек для ушей, и чем больше тем лучше, что бы не один звук снаружи не долетал.

Ещё через двадцать минут я окончательно запутался в сюжете, а главное никак не мог понять, на хрена всем этим королям, принцам, великим магам да и простым рыцарям, обычная то ли официантка, то ли трактирщица, не блистающая красотой, но очень целомудренная. Что не мешало ей оказываться в постели с очередным «любимым» буквально через день после знакомства, но каждый раз оказывающийся не тем.

После часа я мог лишь кивать и отвечать междометиями. Что, в принципе, не мешало разошедшейся Мари продолжать рассказ, и даже умудряться кое что, показывать в лицах. Не постельные сцены, к сожалению, а то было бы хоть какая-то моральная компенсация за перенесённые страдания.

Чем всё закончилось — я не знаю. Пришёл в себя у костра, когда Гуэнь сунул мне в руку плошку с горячей кашей. После того как я продолжил тупить, уже над едой, он, со вздохом, сходил к фургону, и вернувшись, забрал у меня посуду, вручив вместо неё объёмистый бурдюк.

Из него так соблазнительно пахнуло крепким элем, что я смог остановиться лишь, когда ополовинил тару.

— Вух. Гуэнь, а твоя болезнь, в каких-нибудь, очень редких случаях, может заразить человека? Второго тома я не переживу.

— Может. Она передаётся за совместным распитием алкогольных напитков, — я понятливо протянул ему мех. — Слышал я про эти книжонки. Их там штук десять или двадцать. Так что на твоём месте я бы обязательно попытался заразиться.

И с усмешкой допил остатки. Вот ведь зараза.

Собственно на этом все развлечения в пути закончились. Ну не считая, конечно, придумыванию новых отмазок для Мари. Более того, вспоминая как она, описывая пикантные сцены из своей книги, граничившие с откровенной порнографией, краснела, отводила глаза, но, тем не менее, продолжала рассказывать, изредка обстреливая меня быстрыми взглядами из-под бровей, будоражили мне кровь.

Я же, ещё не остыл от встречи Беатрис, так опалившей меня южным темпераментом, что регулярно начала являться в ночных грёзах, и подобные разговоры могли завести нас с Баронессой совсем не туда. Точнее туда куда надо, но не в данный момент и не с ней. Просто поматросить и бросить аристократку не получиться, даже с учётом гипотетической родни в Чёрном герцогстве. Скорее наоборот, их наличие будет дополнительным фактором для девушки дойти до самого короля, с целью призвать обидчика к ответу и таки заставить жениться на ней.

Бр-р-р. Меня аж передёрнуло. Честно говоря, наличие в этом мире существ, способных заставить выполнять брачную клятву, как бы ты не относился к супруге, меня чертовски пугало и заставляло кардинально пересмотреть отношение к институту брака. И тем меньше я понимал папашу, который, если судить по немногочисленным источникам информации, и тут неплохо зажёг. А если учесть существование всех этих магов, жрецов и прочих персонажей типа ведьм так можно и импотентом стать.

А чего, вот так приударишь за девицей, а она или сама окажется колдуньей или папашка её каким-нибудь архимагом. И поставят тебя перед выбором — или окольцовываться, или до конца дней прыгать по кочкам и спрашивать «Ка-ко-ва-а-а клю-к-ва-а-а». И всё. Ладно, ещё если там любовь и всё такое. Я сам по натуре однолюб и не очень понимаю, как можно изменить любимому человеку. Может так на меня повлиял пример отца, не пропускающего ни одной юбки в, как оказалось, любом из миров.

А если она страшна как смертный грех? И лишь маскировалась магией. Не не, все горизонтальные контакты лишь после доскональной проверки личности. С применением передовых антимагических средств. И проверкой родословной до седьмого колена. И…

Блин. Вот недаром говорят, все бабы ведьмы. Беатрис — огонь-дева. Видел то её всего ничего, а уже собираюсь чего-то там проверять. Почти заставила забыть, что в ближайших планах у меня свалить из этого мира. И до того момента, до того как я окажусь на обыденной, скучной, привычной Земле, на все амурно-половые связи накладывается жёсткое табу. А то мало ли.

Фургон качнулся и остановился. Я с недоумением посмотрел на эльфа, деловито накручивающего поводья на крюк.

— Очнулся? Здесь встанем. Тут родник хороший есть, да и дело к вечеру. Если дальше проехать будем потом по ночи воду искать. Осталось нам не больше полутора дневных переходов, послезавтра к вечеру выйдем на пограничный тракт, а там уже таверны пойдут.

Глянув на небо и убедившись в правоте ухатого, я утвердительно кивнул Бруно, высунувшегося из фургона с вопросом, чего мы остановились и встаём ли на ночёвку. Здоровяк принудительно-добровольно взвалил на себя обязанности повара, точнее он был единственным, чью стряпню можно было есть без риска провести половину ночи в кустах. Да и с виду его каша напоминала именно кашу, а не однородное, хоть с голодухи и вполне съедобное, нечто, которое получалось у, вроде как, привычного к путешествиям Гуэня. Хотя насчёт него у меня были подозрения, что ушастый шовинист просто над нами издевается таким образом.

А меж тем местность довольно сильно поменялась. Нет, трава осталась той же. Но теперь вместо её безбрежного моря, изредка перемежаемого курганами и одинокими менгирами, вокруг, на расстоянии пятидесяти — ста метров друг от друга, стояли циклопические групповые мегалиты, переставлявшие собой то кромлехи, по типу Стоунхеджа, то дольмены. И их количество наводило на очень интересные мысли. Например взглянуть на всё это дело с высоты птичьего полёта, а лучше из космоса, со путника. Наверняка можно было бы увидеть что-то интересное.

Эльф, как практически местный житель, подтвердил, что все эти мега камни действительно образуют один общий рисунок, ну как на Земле в пустыне Наска. Дескать, их наездники на вивернах, поднимались ввысь километров на пять — семь и сумели не только рассмотреть, но и нарисовать кроки, отметив и сам рисунок и расположение на нём всех мегалитов. И если у меня есть желание, то по приезду в царство Мико я могу пойти в библиотеку в столице и заказать себе копию этих набросков и даже полноценные карты.

Желание у меня было, но терпеть охоты не было, так что, посмотрев на занимавшегося готовкой Бруно и бродившего неподалёку Амадеуша, я заскочил, на секунду в фургон, убедиться что Баронесса, которую разморило на последнем переходе всё ещё спит, и захватив свой щит, потащил Гуэня к ближайшему кромлеху, намереваясь выпытать из ушастого всё что он знал об этом месте.

* * *

Бруно помешивал кашу в котелке, размышляя о том, во что превратилась его спокойная жизнь за последние десять дней. Долгожданный титул рыцаря так и остался недостижимой мечтой, ведь даже он понимал, что без замка не будет Баронессы, а без Маришки кто посвятит его в рыцари.

Но и сам светлый облик девушки значительно померк, после того как она отказалась поцеловать его. А ведь оруженосец пытался быть очень тактичным. Но слово дал — держи, так всегда говорил дядька Лех, да и сер Алеющий благоверный тоже утверждал, что для аристократа честь превыше всего. А тут ведь пообещала поцеловать, сама, никто ведь не неволил, а стоило спросить — так и кашей облила. Да и потом тоже, лишь заикнёшься сразу кричать начинает. Не дело это, не по благородному.

Здоровяк горько вздохнул и снова помешал варево. Вот если бы сер Игорь попросил, Мари бы сразу его поцеловала. Она и так пыталась, даже без просьбы. Ну так это ведь сер Игорь. Бруно неосознанно потёр голову. После магических лекарств она хоть и не болела, но иногда, при перемене погоды, ныла, противно отдаваясь в висках и затылке.

— Друг мой, ты всё кашеваришь, — Амадеуш возник словно ниоткуда. — Не достойно благородного рыцаря обслуживать каких-то смердов.

Благоверный присел у костра. Не смотря на явный недостаток интеллекта Брнуо, тем не менее, был по-деревенски смекалист и приметлив. И он уже давно заметил происходящие в Кравчике перемены.

Тот стал бодрее, подвижнее, но при этом каким то, более дёрганым. Да и энергичность его проявлялась как то странно, в неосознанных, хаотичных движениях, внезапных взмахах и прыжках, странных наклонах головы и разговорах с самим собой, когда, как ему казалось, рыцаря никто не видит.

Да и в общении с другими он начал то и дело практически срываться на крик, тут же заглушая голос до еле слышного шёпота. В силу сложившихся обстоятельств, этого никто не замечал, поскольку к разговорам с Игорем и эльфом Амадеуша не тянуло совершенно, а Мари, видимо, окончательно сделала свой выбор в пользу бродяги из Подножия Престола, может и выглядящего менее ярко и притязательно чем сер Алеющий Благоверный, но, несомненно, являющийся гораздо более умелым воином, и, что гораздо важнее, обладавшего харизмой, манившей девушку словно огонёк свечи мотылька.

Вот и отдувался оруженосец за всех, подмечая все изменения, но, по скудости ума, правильных выводов сделать не мог, лишь однажды подумал, что поведением рыцарь стал напоминать ему дурачка из родной деревни. Тот тоже дёргался, то кричал, то шептал, разговаривал со свиньями и вообще был полным психом. Но ничтоже сумняшесь Бруно отмёл эту мысль. Юродивый был грязным и вонючим, в вечно оборванной одежде и с колтуном на голове, а Амадеуш яркий блестящий рыцарь, всегда ухоженный и хорошо пахнущий, никак не мог быть на него похожим.

— Дык, ить, это. Я же ещё не рыцарь, — здоровяк не смог сдержать горького вздоха. — И когда ещё мы в замок то вернёмся. Да и никак не можно приказа ослушаться. Дядька Лех мне строго настрого наказал сера Игоря слушать как его самого.

— Сер Игорь, — Кравчик сплюнул. — Быдло он и самозванец. Но ничего я выведу его на чистую воду. Он мне за всё ответит.

— Может не стоит, — Бруно вздрогнул, вспоминая свои стычки с землянином. — Ить это, силён он, да и слово мы дали. Никак не можно благородному рыцарю нарушить слово своё, даже если оно врагу дадено.

— То врагу, а то смерду — самозванцу, чувствуешь разницу? Да вообще не тебе указывать мне, потомку первых императоров всех людских земель.

Амадеуш подскочил, словно подброшенный пружиной, и стал словно журавль на прямых ногах, прохаживаться возле костра, размахивая невпопад руками. Оруженосец, буквально оглушённый последними словами, внимал ему, забыв про кашу и раскрыв рот.

— Было у меня видение, ещё в этой проклятой норе карликов. Явился мне рыцарь, в золотых доспехах, горящих словно солнце, а плащ за его спиной был чёрным как ночь, — Кравчик говорил быстро, проглатывая окончания слов. — И сказал он мне — «Амадеуш! В тебе моя кровь! Владеть тебе всеми землями, на которых живут люди, а проклятую нелюдь — выкорчевать огнём и мечом. Тебя посылаю и отдаю в руки твои мой меч. Владей, и да будет он тебе подмогой, и знаком, что выше других ты по праву рождения и крови».

Рыцарь подскочил к Бруно, схватив его за плечи и уставившись в глаза немигающим взглядом. От неожиданности здоровяк дёрнулся назад, но державшие его руки даже не шелохнулись.

— Ах, какой это был меч. От хвостовика до острия весь покрытый золотой чеканкой. По лезвию идёт надпись «Один народ, одна вера, один правитель!» — древний девиз моего рода. Рукоять богато отделана золотом и перевита серебряной проволокой. А навершие — это цельный алмаз, размером с мой кулак. И он мой, мой по праву!

Так же как быстро и неожиданно Амадеуш бросил совсем сомлевшего оруженосца, практически до мокрых порток напугавшегося этого равнодушного взгляда с клубящимся хаосом безумия там, в глубине, так ни разу и не моргнувших, глаз. Отскочив на пару шагов, рыцарь замер в горделивой позе, вздымая к небу правую руку с несуществующим мечом.

— И волей Элора Всеблагого, волей предков моих и крови, волей небес и тверди мне, Амадеушу Кравчику суждено править этим миром. И назовусь Всецветный Всеповелевающий Властелин. И да склонятся передо мной все народы и их правители. А ты, друг мой, мой рыцарь… мой Генерал! — рыцарь снова кинулся к Бруно. — Ты пойдёшь со мной? Станешь ли моей правой рукой, что бы править честно и справедливо?

Совсем запуганный здоровяк смог лишь коротко кивнуть головой. Говорить не получалось. Даже дышать он смог, лишь когда проглотил здоровенный ком, возникший в его горле, настолько страшным и безумным выглядел сейчас Кравчик.

— Так идём, идём со мной на поиски меча, что принесёт мне славу, власть и богатство. И все они, кто долгие годы третировал меня, унижал, оскорблял и гнобил. Все они ответят. Каждый, каждый будет умолять меня о пощаде, — голос Амадеуша изменился, из возвышенно-патетического, став злобным, почти шипящим от лютой ненависти, сквозившей в каждом слове. — Всех их сгною, и семьи их до седьмого колена. Каждый мне ответит, каждый…

Схватив Бруно за руку, рыцарь широко пошагал в направлении кучи камней видневшихся метрах в трёхстах впереди. Несчастному оруженосцу ничего не оставалось, как шустро перебирать ногами, едва успевая за разогнавшимся Благоверным, не в силах вырваться из нечеловечески цепкой хватки, и лишь бросая жалобный взгляд на уже начавшую подгорать кашу. Он многое бы отдал, чтобы вернуться к костру, готовить ужин, и никогда не слышать ни о мечах, и ни об императорах. Более того, в этот момент оруженосец был готов отказаться от цели всей своей жизни — стать рыцарем. Ибо если быть им означает идти в какое-то страшное место с человеком, которой пугал Бруно до мокрых подштанников, то лучше уж дома, в деревне быть обычным пахарем, который после тяжёлого дня, в корчме может пропустить кружку другую зимнего эля, и не думать ни о каких ужасах.

Здоровяк сам не заметил, как они добрались до цели. Амадеуш не отпускал его ни на секунду, всю дорогу рассказывая о том, как всё будет, когда он станет императором людей. Займёт положенное ему место, как назвал это рыцарь. Жалобное блеянье оруженосца, предлагавшего вернуться, попросту игнорировалось, безумный, а теперь даже Бруно это отчётливо понимал, рыцарь видел цель и шёл к ней с неуклонностью атакующей тяжёлой боевой химеры.

— Вот! — голосом полным патетики и пафоса произнёс Кравчик, стоило им остановиться. — От сей гробницы начнётся моё восшествие на престол! В этой могиле, среди великолепия парчи и позолоты, покоится клинок, что признает лишь кровь истинного претендента. И сегодня он будет моим! Я уже слышу зов, он ведёт меня!

Здоровяк, испуганно оглядевшись, поёжился. Из всего, что наговорил Благоверный, это место соответствовало лишь могиле. Тяжёлые, обветренные камни дольмена, заросшие мхом и лишайником, никак не тянули на великолепие, и уж тем более на парчу. Надеяться, что там, в глубине узкого хода ведущего в тёмное нутро, пахнущее влагой и прелой травой, будет лучше, чем снаружи, тоже не приходилось. Скорее уж там можно было наткнуться на дневную лёжку какой-нибудь хищной твари, чем на шикарное убранство и позолоту.

— И тебе, друг мой… нет! Генерал мой! Тебе предстоит принести, то — что откроет мне двери вечности! Иди же! — Амадеуш подтолкнул оруженосца к входу в дольмен. — Ступай и добудь для своего господина меч первого императора людей! Докажи, что достоин встать по правую руку от меня!

Бруно, и так едва сдерживающийся, что бы не задать стрекача, после толчка Кравчика оказался совсем рядом с дырой и, не удержавшись на внезапно одеревеневших ногах, шлёпнулся на четвереньки. Зёв норы, куда ему предстояло ползти, ибо пройти там смог бы лишь кролик, гипнотизировал оруженосца, не позволяя отвести взгляд. Тьма, казалось, клубящаяся внутри мегалита, стала надвигаться, словно засасывая его в себя.

Конечно, ничего подобного в реальности не происходило, но измученная психика недалёкого парня просто не выдержала подобных потрясений. Не вставая и не отводя взгляд, он принялся отползать от дольмена, пока не упёрся в ноги Кравчика. Ужас, уже занял такое место в разуме Бруно, что он принял это за нападение со спины неведомого монстра и метнулся в сторону с детским полувизгом — полувсхлипом. И лишь разглядев в густеющем тумане фигуру Кравчика, сверкающую доспехами на закатном солнце, остановился.

— Это. Амадуеш. Сер Благолеющий Аловерный. А может не стоит самим? Мало ли что за пакость там живёт. А ну как не сдюжим? — здоровяк даже смотреть боялся в сторону дольмена. — Надобно сера Игоря позвать. Вместе-то любую тварь завалим. А как узрит он меч этот, так и клятву верности тут же принесёт.

Мысль свалить всё на гораздо более сильного и опытного товарища показалась оруженосцу такой привлекательной, что следующие пару минут он на разные лады уговаривал Кравчика сходить за Нечаевым. Вот только рыцарь, по-видимому, не разделял восторгов парня.

— Значит, предлагаешь позвать этого смерда, что бы он завладел моим наследством?

— Не не. Сер Игорь благородный человек и на чужое не позарится. Он же и казну не трогал, а это дядька Лех тогда приказал. Да и…

— Довольно! Я доверился тебе. Хотел сделать своей правой рукой, своим Генералом, что поведёт бесчисленные войска мои от края до края мира. А ты предал меня!

На Кравчика было реально страшно смотреть. Его выпученные глаза, казалось горящие не естественным светом, все в красных прожилках лопнувших капилляров, ярко выделялись на потемневшем лице. Губы дрожали, словно выплёвывая слова, и нитка слюны тянулась из их уголка.

— Деревенщина, возомнившая себя благородным рыцарем. Быдло, напялившее ведро и решившее что он теперь воин. Ты недостоин того знания коим я поделился с тобой. Так прими же кару!

С последними словами рыцарь бросился на здоровяка. Несмотря на свои размеры, тот был очень быстр и скоростью реакции не обделён. Но только не сегодня. Страх сковал члены тела Бруно, а обидные, злые слова человека, который был для него идеалом рыцарства, просто вогнали в ступор, и оруженосец не смог ничего сделать, когда острое лезвие ножа полоснуло по шее, вспарывая горло от уха до уха.

* * *

— Вставайте, супруга моя! — крепкие пальцы больно сжали плечи Мари, внезапно выдёргивая девушку из полного любовных страстей сна, так некстати прерванного противным голосом сера Амадеуша. — Да просыпайтесь же!

— Что? Кто я? — ресницы Баронессы отчаянно затрепетали, и она с непониманием уставилась на скрытое во мраке фургона лицо некогда так нравившегося ей мужчины. — Как вы меня…

— Не время для слов любовь моя! — Алеющий Благоверный ещё раз болезненно тряхнул её, от чего у Мари клацнули зубы, и она ощутимо прикусила кончик языка. — Предатели уже прорвались в замок! Конюшня и арсенал в огне, мои верные гвардейцы ведут бои в коридорах. Я не сомневаюсь — мы отстоим столицу, но я, как Император в первую очередь должен позаботиться о твоей безопасности Мари! Этот удар нацелен на вас…

— Я не понима… Что вы себе позволяете! — несколько секунд девушка с недоумением пялилась на нависший над ней тёмный силуэт, а затем рука сама нашарила лежавший рядом с её ложем магический светильник. — Да как вы смеете!

Приборчик, некогда освещавший в ночную пору коридоры её родного замка, высветил перед девушкой забрызганные кровью доспехи, перекошенное жуткой маской, землисто-серое в голубоватом магическом свете, лицо рыцаря. Коротко взвизгнув, Баронесса постаралась отшатнуться от Амадеуша… нет от страшного существа, которое приняло облик серентийского аристократа. При этом она не могла оторвать взгляда от кривящихся губ мужчины, с которых стекали струйки розовой слюны, но не это поразило её, а то, что лишённый языка рот Кравчика был заполнен бесчисленными рядами кривых зубов, уходивших, казалось, прямо в глотку.

Шок был настолько силён, что Мари словно бы онемела и только дёргалась в сжимающих её плечи сильных руках. Амадеуш же, вращая глазами словно обезумевшая ящерица продолжал говорить и говорить, совершенно не обращая внимания на перепуганную девушку.

— …Предатели! Они встали под флаги этого демона, скрывавшегося под именем Игорь. Он думал, что я не знаю, кто подбирается к моему трону! Они думали, что я не узнаю падшего, пытавшегося подточить власть меня — Императора всей Орхестры. Нечафуил — владыка бездны, самолично бросил мне вызов, ослеплённый моим величием! Но я раскрыл их план, и они вынуждены раньше срока были атаковать наш дворец! Они хотят добраться до тебя. Рассчитывают через супругу ужалить меня и тем самым оставить трон Орхестры без законного и единственно возможного наследника…

В мечущихся зрачках бывшего рыцаря вспыхнули грязно-рыжие угольки, заставляя мир крутиться, а сознание падать в нечистые переливы. Баронесса смотрела это существо словно кролик на удава не в силах уже даже сопротивляться и не чувствуя боли, что причиняли ей пальцы Кравчика тисками сжимавшие её нежное тело.

Каждое его слово буквально тонуло в ней, не принося понимания, но вызывая кучу вопросов. Что за Нечафуил? Демона или какого-либо владыки злых сил или тем более бездны с таким именем просто не существовало в истории этого мира. Какое величие могло быть у этого полубезумного существа и с какой стати он именует себя Императором Орхестры, а её своей супругой.

Ответов у девушки не было. Бурые огни разгорающиеся в глубине глаз бывшего Амадеуша не давали ей найти их и более того, сознание Мари заметалось, беззвучно закричало, чувствуя, что неведомая сила не просто утягивает его в их порченные омуты, а с каждой произнесённой фразой заставляет его поверить в исторгаемую ужасным ртом нелепицу.

— …Мой верный Генерал! Мой Бруно, более тысячи лет, служивший нашему с тобой союзу, приведший под мою руку всю ойкумену и поставивший нас над самим Всеблагим — погиб в страшной битве с Нечафуилом перед вратами тронного зала. Его смерть в вспышке славы, а так же моё появление вынудили падшего временно отступить и он, мой… наш Великий Герой принял смерть и забвение у меня на руках. Он улыбался, зная, что выполнил своё долг передо мной и его стараниями наше государство будет жить…

Само «Я» девушки, уже обречённое и погибающее в мутном грязно огненном рыжем болоте, что плескалось перед её глазами как-то само собой, без принуждения поверило словам Амадеуша. Ухватилось словно утопающий за осознание того что Бруно… её верный Бруно — мёртв! И резким рывком выдернуло себя из смертоносной трясины.

— Бруно… Нет! — смогла выдохнуть из себя эти два слова Баронесса, и от звуков её голоса нависавший над ней монстр слегка отшатнулся, будто от оплеухи, теряя и самолично разрывая какую то связавшую их незримую нить. — Игорь! Игорь, помоги!

Ранний вечер над древним комплексом Дверей Вечности прорезал истошный женский визг. Монстр прикидывающийся Кравчиком исторг из себя какой-то всхлип смешанный с утробным рыком и, ухватив девушку за руку, потянул упирающуюся Мари из фургона. Баронесса словно мешок перевалилась через край телеги, больно ударившись ногами о землю, а существо уже тянуло её прочь, нервно осматриваясь по сторонам и что-то шипя о предательстве. О том, что яд Нечафуила достиг сердца Императрицы и за предательство его, а значит и всей Орхестры её ждёт неминуемая и жестокая расплата.

Она уже почти потеряла сознание, когда чудовище вдруг остановилось, дёрнулось в сторону, и резко отшвырнув её от себя, выхватило свой меч. Мари больно ударилась головой о какой-то камень, но успела увидеть как из левой руки бывшего Кравчика выбралось разрывая плоть и перчатку небольшое лезвие, а после того как он сделал быстрый взмах и солнечных лучах сверкнула уносящийся куда-то яркая грязно-белая капля. Это было последним, что запомнила девушка, прежде чем темнота накрыла её с головой.

* * *

От прямого попадания непонятного предмета меня спасла только та самая сверхспособность моего организма, за которое в родном мире я гордо носил сомнительный позывной «Чудо». Левая рука, будто бы сама собой резко пошла вверх, прикрывая тело плоскостью щита, и почти сразу же за тем, я ощутил страшный удар, пришедшийся в самый его центр.

Словно бы поймав выстрел из противотанкового ружья, меня снесло с ног, и я покатился по земле, кувыркаясь и разбрасывая в стороны комья жирного чернозёма. Спасибо щиту, подаренному мне товарищем Бирином. Могучий удар отозвался только лёгким онемением в руке, да парой синяков от неудачно попавшихся под спину камней.

Привычное уходить из-под обстрела тело среагировало само по себе, я ловко перекатился в тень, чуть покосившегося от времени менгира, буквально чувствуя, как содрогается земля от ударов пуль, выпущенных неведомым снайпером. А может быть стрел, болтов или вообще каких-нибудь магических летающих кракозяб выточенных из окаменевших какашек трубкозубого драконовидного спиногрыза.

Прикрываясь щитом, я выглянул из-за своего укрытия, жмурясь, потому как неведомый стрелок с упорством достойным лучшего применения бомбардировал оказавшуюся необычайно крепкой поверхность древнего камня, с каждым попаданием выбивая из неё снопы жгучих ярко-красных искр. Осмотрелся, пытаясь понять, откуда идёт стрельба и что самое главное — где собственно находится наша Баронесса, крик которой мы собственно и прервал нашу с Гуэнем экскурсию по культурному достоянию Серентии.

Перед фургоном не было никакого движения, как, собственно, не видел я ни Бруно, который, по идее, должен был защищать свою госпожу, так и её самой или Амадеуша. Только от оставленного на костре котелка валил чёрный дым. Чтобы Оруженосец не пытался приготовить нам этим вечером — оно благополучно сгорело. А заодно я приметил местечко, где засел неведомый стрелок.

Стелящаяся по земле фигура эльфа, бежавшего до этого рядом со мной, но не обласканного вниманием неведомого снайпера, как раз скользнула под брюхо у, нервно озиравшегося, гобика. Находясь метрах в двухстах позади, я прекрасно видел, как контрабандист не жалея своего национального халата рухнул на землю между задними копытами химерала и споро пополз к заднему борту телеги. Затем он перекатился на спину и протянув руку к днищу резко за что-то дёрнул, а затем — исчез.

Дам… А я и не знал, что в фургоне есть не много ни мало нижний люк в кузов! Настолько искусно он был замаскирован, а может быть виной всему была пресловутая магия. В любом случае жест, который он показал мне, вновь появившись под телегой, я мог интерпретировать только как: «В фургоне пусто!»

Сидеть далее, укрывшись за глыбой менгира, чувствуя как в плоскость щита нет-нет, да и прилетают срикошетившие от камня неведомые снаряды — было бессмысленно. Конечно, будь у меня хотя бы калаш, то можно было бы и устроить перестрелку с гадом, засевшем на одном из курганов, метрах в трёхстах от фургона. Именно оттуда по странной изломанной и спиралевидной траектории прилетали снаряды.

Несколько раз, глубоко вздохнув и припомнив тактику полицейского штурма со щитом, которую нам пару раз преподавали на дополнительных курсах, когда наш взвод морпехов, возили на сочинскую базу ОМОНа. Перехватил правой рукой жёсткую скобу и, расслабив плечо, хотел уже медленно, упираясь в землю обеими ногами выйти из укрытия и двигаясь для начала к фургону выдерживать постоянный обстрел, как всё прекратилось.

С секунду я промедлил, опасаясь подвоха со стороны снайпера, способного в этом средневековом мире атаковать на полукилометровом расстоянии. Высунулся из-за укрытия и лишь затем, рванул со всех ног, виляя словно заяц, а затем и вовсе припустил сломя голову.

Пуль или что это там было — более не наблюдалось. Когда я пронёсся мимо фургона, ко мне присоединился эльф, а затем, покрыв оставшееся расстояние, уже с оружием в руках, готовые дать бой, мы взбежали на курган.

Неизвестного стрелка, вооружённого чудо устройством, способным метать снаряды на огромные, по местным меркам расстояния, на вершине утыканной камнями насыпи не наблюдалось. Зато под склоном меж белых, с зеленоватыми отметинами мха булыжников я увидел две знакомые фигуры. Баронесса Мари лежала на земле без движения и то ли была мертва, то ли находилась без сознания, а рядом с ней возвышался Амадеуш Кравчик с обнажённым мечом в руке.

Рыцарь представлял из себя жуткое зрелище. Левая рука его была в буквальном смысле измочалена. Железо и плоть ошмётками свисали с белеющих костей, орошая траву под его ногами потоками тёмно-красной крови. По лицу от лба и до подбородка тянулся алый шрам, а всклокоченные волосы казалось, шевелились от ветра.

— Где он! — крикнул я, сбегая с кургана к нашим спутникам. — Кто на вас напал? Что с Мари? Она жива? Ну Кравчик — ну молоток, с меня как минимум буты…

— Презренный павший! Нечафуил! Ты думал, что так просто справишься с Императорм всех Людей и всея Орхестры в его собственном тронном зале! — побулькал Амадеуш. — Но я ввергну тебя в бездну, из которой ты вылез…

— Что это с ним? — спросил нагоняя меня Гуэнь, с прищуром осматривая рыцаря. — Аккуратнее…

— Да ладно тебе. Похоже, контузило парня, — произнёс я, направляясь прямиком к Мари.

Нужно было понять, что с ней и по возможности оказать первую помощь, как впрочем и нашему героическому рыцарёнку.

— Ты не пройдёшь! — прошипел незнакомый голос и Кравчик каким-то едва заметным плавным движением оказался у меня на дороге.

— Спокойно сер! Свои… — начал, было, я но тут же с матом отшатнулся, прикрываясь щитом от меча выбившего искры из его серебристой поверхности. — Твою мать! Гуэнь, что это с ним!

Говорил сер Алый Благоверный не ртом. Шевелилась заполненная зубами-молярами трещина, вертикально прямо через нос пересекающая его лицо и уходящая глубоко в голову. Это её я издалека принял за кровоточащий шрам.

— Вы все умрёте, а я — Император всея Орхестры сделаю вас своими рабами на века, — пока Амадеуш или кем он там являлся, говорил, его правая рука внезапно удлинилась, изогнулась и с хрустом надломилась вместе с доспехом посередине плеча, образовав новый сустав, а шея с треском обзаводилась новыми позвонками. — Вы будете пресмыкаться передо мной, вашим властелином!

Голова создания пару раз перевернулась по часовой стрелке, и застыла горизонтально, а бывший рот, быстро расширяясь, пополз к глазам, от чего нос вздулся и лопнул, выплеснув из ранки мерзкую жёлтую субстанцию напоминающую гной. С глазами тоже происходила, какая то пакость, бывший Кравчик как будто не мог решить, сколько глазных яблок должно умещаться в одной глазнице, а потому они то и дело выпадали, отваливаясь словно перезрелые фрукты от веток старого дерева.

Меч экс-рыцаря свистнул и опустился на подставленный мною щит. Я ухнул, пригнувшись под нестерпимой тяжестью, навалившейся на моё предплечье. Удара как такового не было — дворфская вундервафля погасила его в зародыше, но та мощь, с которой давил на меч Амадеуш передалась мне полностью.

— Гуэнь! Что это за хрень? Это наш блонди или какая-то неведомая… — я не договорил, уклоняясь от очередного удара. — Его убивать нужно или спасать?

— Убивать Игорь. Только убивать, — холодно ответил мне эльф, мягким кошачьим шагом обходивший чудовище. — Это хаос и этому не место среди живых. Моя вина, что сей аристократический болван вытащил его под очи Ши Ли Луна. Прости меня Игорь, ты был абсолютно прав, когда поносил меня за безответственность, я же в обиде своей был слеп.

— Да проехали братюнь! — рявкнул я, с оттягом обрушивая свой молот на разделившуюся на несколько лепестков голову создания.

Плоть твари чавкнула, но никакого другого эффекта удар не принёс. Выдернув завязший в тугих пульсирующих мышцах боёк, я подставил щит под очередной удар ещё раз удлинившейся руки, заполучившей за это время новый сустав и кажется начавшей разделяться на две части и провернувшись на месте, подрубил ноги создания его толстым нижним краем. Оказавшись спиной к противнику, привстал, замахиваясь наискосок, продолжая поворот, и резко опустился, нанося жуткий по своей мощи удар в грудину повалившейся на землю твари.

Воевать так с оружием глупо. Если следовать классике. Я импровизировал, пользуясь знаниями разнообразных рукопашных стилей. Просто в данном случае вместо ноги использовался щит, вместо падающего на противника локтя — мой молот. Только это было ещё не всё. Вновь оказавшись на ногах, я со всей дури, опустил свой щит на живот визжащего от боли монстра. Прямо острым концом, длинной нижней части креста, неожиданно легко ломая стальные пластины нагрудника и навалившись всем телом рассекая плоть и позвоночник.

Визг, который издало создание хаоса оглушил и даже откинул нас с Гуэнем, который в это время активно шинковал словно капусту голову упавшего создания своей саблей. Мы покатились по земле, а я хоть и быстро оказался на ногах, еле стоял, словно бы передо мной взорвалась свето-шумовая граната.

Перед глазами всё плыло и я видел только размазанные силуэты, оставляющие за собой тёмные шлейфы. Одно лежавших на земле тел, дернулось и, словно уж, уползло куда-то в звенящую белизну. Найдя в себе силы, я пару раз отмахнулся молотом от каких-то теней, а затем зрение резким рывком вернулось.

Я стоял рядом с лежавшей на земле Мари, а метрах в пяти на земле виднелись изломанные, но вполне ещё человеческие ноги в рыцарской броне. С другой стороны от них держась за разбитую голову поднялся с земли эльф.

— Ушёл… — произнёс Гуэнь. — Нужно сжечь оставшуюся здесь плоть…

Пошатываясь, словно пьяный он двинулся к месту нашей стоянки.

* * *

Шанцевый инструмент, в простонародье именуемый штыковой лопатой, найденный в фургоне был отменно заточен и легко вгрызался в землю. Это было не удивительно, если учесть, что выполнен он был из стали высокого качества, а то и вовсе из какого-нибудь полумагического сплава, ведь использовался карлами не только по назначению, копать или не копать, но и в качестве оружия. И, как мне помнится, совсем не безуспешно.

Кроме того земля была жирнющим чернозёмом, мягким и податливым, копать который, правда сначала добравшись через толстый слой дёрна, что я просто подрубил и вытащил целиком, было одним удовольствием. Если бы только это была не могила.

Хоронить друзей и знакомых всегда тяжело, будь он первый десятый или сотый. А с Бруно, хоть мы и не сразу поладили, и знал я его не больше пары недель, мы успели побывать в передрягах, и я подсознательно уже причислил его к своей команде. От чего на душе становилось ещё горше.

После побега Кравчика мы не сразу нашли оруженосца. Помогла Юна, которой нездоровилось и она спала в фургоне, забравшись на одно из удерживающих тент рёбер. Ламия указала направление, куда, по её словам, «Этот одержимый хаосом уволок большого и глупого». На вопрос «А что ж ты раньше не сказала, если почувствовала что он не в себе», малышка обиделась, но ответила, что во-первых вы не спрашивали, а во-вторых раньше, Это, в рыцаре не чувствовалось и лишь здесь, где сам воздух пропитан эманациями хаоса, одержимость проклюнулась и проросла.

Бруно лежал возле одного из дольменов, метрах в трёхстах от нашей стоянки. Что делали они тут, зачем Амадеуш притащил его сюда, было непонятно, но на лице оруженосца застыло удивлённое выражение, словно он не мог поверить в происходящее. На шее виднелась глубокая рана, из которой натекла громадная лужа крови, не успевшая впитаться в землю, но следов борьбы в округе не было.

Наивный здоровяк с разумом подростка, он до самого конца не мог поверить, что его кумир, человек на которого он равнялся, способен хладнокровно перерезать ему горло. Но мир оказался гораздо более жестоким к деревенскому пареньку, мечтавшему стать рыцарем.

На поиски мы выдвинулись все вместе, опасаясь возвращения Кравчика. Ведь если мы с эльфом ещё худо-бедно, но могли отбиться от него, даже с вновь обретённой безумной силой и скоростью, то Мари одну оставлять было нельзя. И теперь видя последнего человека, связывающего её с домом, лежащего в луже собственной крови, у девушки случилась форменная истерика.

Она захлёбывалась плачем, то порываясь кинуться на бездыханную грудь Бруно, то прижимаясь ко мне. При этом она пыталась что-то говорить, но разобрать было ничего не возможно.

Хорошо ещё что Гуэнь, шустро сообразивший что к чему, рысью метнулся в лагерь и уже через двадцать минут вернулся, правя гобиком, собрав всё с места нашей стоянки. К этому времени Баронесса немного успокоилась и просто рыдала, обхватив меня за шеи и дрожа всем телом. Подхватив её на руки, я отнёс девушку в фургон и уложил, как можно теплее укутав в тряпки лежанки. Понятливый эльф сунул мне в руку пузырёк, и мех с водой.

— Не больше трёх капель на кружку, — сообщил Гуэнь, шурша вещами. — Проспит около двенадцати часов. Очень мощный эликсир и очень дорогой. Но сейчас нет времени экономить. Ты же не собираешься ночевать тут?

Последнюю фразу он произнёс, доставая предмет своих поисков. Пара штыковых лопат, отливающих необычной синевой металла и явно остро заточенной режущей кромкой и здоровенная вязанка дров, были именно тем, что нужно.

Баронесса уснула, а я рыл, едва видя землю в сгустившемся тумане. Да и солнце уже было почти над горизонтом, ещё минут двадцать — тридцать и совсем стемнеет. Гуэнь же, тем временем, отправился на холм и вскоре там заполыхал костёр.

— Всё шабаш, — какой бы мягкой земля не была, углубились мы в неё не более чем на метр. — Иначе скоро вообще ничего не увидим.

Аккуратно подняв тело на длинных тряпках, пожертвованных эльфом, ранее, по всей видимости, входивших в одеяние его носильщиков — псевдоженщин, мы опустили труп оруженосца в неглубокую могилу и споро забросали её землёй. В изголовье я установил свой старый, деревянный щит, полученный ещё в Коттай Дунсоне. Как мне показалось, это будет хороший знак, символизирующий и воинскую профессию и родной дом Бруно.

— Наверно, надо что-нибудь сказать? — я посмотрел на эльфа. — Знаешь какие-нибудь погребальные молитвы?

— У нас свои боги. Во Всеблагого Элора мы не веруем. Но, думаю можно обойтись и без них, если ты, как командир Бруно, сам что-нибудь скажешь.

Подумав, я согласился, ибо действительно именно мне Лех передал командование группой. И это я виноват, что молодой парень погиб. Пусть это другой мир, и тут существуют вещи, о которых там, на Земле, я даже не задумывался, всей моей фантазии на это бы не хватило. Это были мои подчинённые, и один из них убил другого. И фактическое отсутствие командного опыта не могло быть мне оправданием.

Я не собирался идти бросаться с обрыва или делать тому подобные глупости. Но впредь, отношение к людям, за которых я отвечаю, будет совершенно иное.

— Прости Бруно, я не смог тебе помочь или предотвратить случившееся. И смерть твоя на моей совести. Но я всегда буду помнить тебя, увальня с чистой душой ребёнка, мечтавшего стать рыцарем. Прости и прощай.

Словно отвечая моим словам, последний луч солнца скрылся за горизонтом, погружая окружающий мир в сумерки, а откуда-то со стороны центра этой долины менгиров, где днём виднелись очертания поистине гигантских мегалитов, раздался гром.

* * *

Закат, окрасивший небо в кроваво алый цвет, словно напоминавший о случившейся недавно трагедии, догорал. Тьма наползала на мир, скрадывая краски и растворяя тени. Но среди огромных каменных блоков и сооружений правил туман, гася звуки и, казалось, вытягивая саму жизнь.

Простой деревянный щит, установленный в оголовье свежей могилы, шелохнулся. Затем ещё и ещё, пока совсем не упал на бок, свёрнутой кучей земли поднимавшейся из глубины.

Вот, с очередным толчком, показалась рука, обряженная в толстую металлическую перчатку грубой ковки. Затем ещё одна. За ней голова, и обитатель могилы поднялся во весь рост.

За прошедшие пару часов он почти не изменился, лишь волосы побелели и черты лица заострились. Страшного рубца, перечёркивающего шею от уха до уха, тоже не было видно.

Но никто из знавших Бруно при жизни, не признал бы его, стоило лишь посмотреть в глаза восставшему существу. Вместо простоватого, слегка волоокого увальня из них теперь смотрело хищное, опасное существо, готовое вцепиться в горло любому. И разум, с которым эта тварь взирала на мир, делала её ещё более страшной.

Туман для ожившего мертвеца помехой не был. Наоборот, он как будто бы помогал, приближая удалённые объекты. И одним из них был фургон, запряжённый химералом, двигающийся в бодром темпе в сторону границы царства Мико.

Бруно поднял голову, взглянув на сестёр — лун, уже взобравшихся на небосвод, и дико завыл, выплёскивая всю ярость и желание убивать. Клич только что родившегося вампира пронёсся над долиной. Двери вечности действительно распахнулись для первого из нового рода.

Молча сидящие на козлах Гуэнь и Игорь вздрогнули, услыхав вой, наполненный жаждой убийства. Нечаев, сдерживая матерные слова, рвущиеся с языка, вперился в эльфа, в очередной раз завёзшего в «безопасные» земли, из которых приходиться бежать, спасая жизнь. Ушастый, заёрзав, прикинулся ветошью, мол, ничего не знаю, ничего не видел. И никто из них не догадывался, что в мир пришло ещё одно создание ночи, бывшее когда-то их товарищем.

Глава 12 Ушастая Азия

Утро красило нежным светом стены, к сожалению, не Кремля, даже не какой-нибудь крепости, а постоялого двора пограничного городка Жёлтого Герцогства, названия которого я так и не удосужился узнать, чему совершенно не расстраивался. Не до того мне было. Я в очередной раз ностальгировал и мечтал о том, как здорово было бы сейчас взять, да неспешно пройтись по Москве. Причём не по шумному Арбату или официальной Красной площади, а по паркам и садам моего родного города. Посетить Измайловский парк или маленькие, но такие уютные Дубки. Сходить в Большой ботанический или Петровский сады, или подставить морду «wind of change» рядом с Парком имени Горького. Берёзки, клёны, мерзкий летящий тополь и мутировавшие окушки в речке-вонючке…

Шутка конечно. Но, за возможность побродить по их аллеям, да ещё в компании симпатичной девушки, с которой можно целоваться в укромных местах или просто, словно детям, носиться по дорожкам, пугая голубей и прохожих, я отдал бы сейчас многое. Причём разумом я понимал, что, во многом, это, следствие окружающей меня суматохи путешествия, наложившейся на неудовлетворённость растревоженного Беатрисс либидо, и нормальную, русскую тоску по родине. Кстати, в моих фантазиях именно жгучая островитянка неизменно сопровождала меня в прогулках по Бульварному Кольцу и набережным Москвы реки.

Бескрайние степи, покрытые выжженным солнцем ковылём, были основным типом территории этих земель, и, взглянув на просторы Жёлтого Герцогства, вполне понятно, что я непроизвольно начинал мечтать о прохладной тени. А если вспомнить, что нам ещё предстоит переход и даже не по такому травянистому морю, а по самой настоящей соляной пустыне. Региону, образовавшемуся на месте высохшего, то ли маленького моря, типа земного Арала, то ли большого не пресноводного озера, например, как если бы пересохли Чаны, в Новосибирской области, становилось совсем хреново.

Ломать голову над верным именованием, когда-то существовавшего здесь водоёма я не собирался. Достаточно было просто ожидания двухдневного перехода по этой, пропитанной солю земле, на которой ничего не росло, а неподготовленные путники имели все шансы не дожить до заката. И храни нас Создатель, Элор, Отец Тоннелей, Гаэд-дун и эльфийский Брюс Ли, или как там его, оказавшись там попасть в какую-нибудь пылевую бурю. Есть гораздо более лёгкие способы покончить с собой.

«Так! Отставить пораженческие мысли, — приказал я себе. — Подъём боец, нас ждут великие дела».

Несмотря на раннее утро, я чувствовал себя полностью выспавшимся. Всё же четвёртый день мы живём на этом постоялом дворе в ожидании перехода, успешно подрывая наши, и без того небольшие, финансовые возможности. После того, как почти трое суток мы гнали гобика прочь от могилы Бруно, позволяя себе лишь редкие и короткие остановки, и стремясь как можно быстрее покинуть неуютную долину, превратившую Амадеуша в неведомую жуткую тварь со съехавшей напрочь крышей.

Постепенно курганы Двери Вечности становились всё ниже, мегалиты реже, а затем они и вовсе исчезли, а перед нами расстелилась бескрайняя степь от горизонта и до горизонта. С того момента как пропали гигантские булыжники, не стало и постоянного тумана, который, видимо, защищал земли долины от выгорания на солнце, так что теперь нас окружала не зелёная сочная трава, а жёлтое море ковыля. Земли этого герцогства встречали нас в полном соответствии со своим названием.

Кстати, ушлые пастухи, что встречались нам по дороге, во всю пользовались этой естественной, ну или сотворённой каким-то сверхразумом, природной житницей, загоняя в таинственную долину свои стада, не очень далеко от начала курганов и менгиров, а дня через три забирали животных, давая зверушкам морально отдохнуть от давящего воздействия этой мистической территории.

Животные, а точнее химеры мясных, молочных и шерстяных пород, ибо нормальных, в моём понимании, коров, овец и коз, здесь не было, от слова совсем, быстро набирали вес на сочном разнотравии. Да и хищников, как оказалось, в Двери Вечности не водилось. К тому же, при подобной диете, спелые, полные высушенных солнцем семян, колосья ковыля, были им отличной прикормкой.

На таком разнообразии вегетарианской диеты мясо получалось нежным, мраморным и отменного вкуса. Желтое Герцогство по праву держало пальму первенства в животноводческой промышленности королевства и не только поставляло продукцию на стол подданных Короля Солнца, но и имело налаженные связи с иностранными государствами. А если добавить налаженную добычу соли, то становилось понятно, от чего правители этого, прямо скажем, очень неприветливого края, так держались за эти земли, а местные жители процветали.

Оценить всю прелесть сочного стейка, из горы на шести ногах, с мордой унылого суслика — кормовой химеры, что заменяла здесь крупнорогатый скот, я смог лишь утром, на следующий день после прибытия в город и заселения в таверну. Когда поздно вечером мы ввалились на её шумное подворье, ни о чём кроме как выспаться мыслей ни у кого из нас не было. Переход измотал нас и физически и морально, а лёгкий супчик из корнеплодов похожих на картофель, заваренный на курином бульоне был единственным, что могло удержаться в наших желудках.

Желание побыстрее покинуть долину, подстёгивалось неизвестностью, хаотической тварью бесследно растворившейся среди курганов и осознанием того, что группы в четыре хорошо вооружённых мужика, способных противостоять любой напасти больше не существовало. Ведь нас осталось только двое, с совершенно деморализованной девушкой на руках. Баронессу произошедшее настолько выбило из колеи, что проснувшаяся в фургоне, в одиночестве, она решила, что мы её бросили, и вновь устроила истерику, успокоить которую удалось не сразу. Более оставаться одна она категорически не желала.

Днём, Мари сидела с нами на козлах, а ночью приходилось по очереди пребывать в фургоне, переговариваясь через слегка приоткрытый клапан, ибо девушка немедленно просыпалась, стоило лишь на секунду оставить её одну. Если было темно, она тут же сворачивалась в комочек, и заливалась при этом такими горючими слезами, что в душе всё переворачивалось. Либо бросалась искать нас, если всё ещё светило солнце. Ну как нас — меня. Дай ей волю, и она не отпускала бы мою руку ни на секунду. Впервые сутки практически так оно и было, и лишь после долгих уговоров, признав необходимость оказаться подальше от переродившегося Кравчика, Баронесса согласилась принять ещё и компанию эльфа.

Следующая проблема, впрочем, вытекающая из этой, возникла на постоялом дворе. Страх одиночества и постоянные панические атаки всё так же терзали Мари, но её заявление, что она будет жить в одной комнате со мной, я отверг сходу. Я что? Совсем дурной? Если соглашусь на подобное, то следующим шагом можно будет начинать готовиться к свадьбе. Более того, я, фактически, сам отвезу её туда, где она сможет выдвинуть мне вполне обоснованные претензии в покушении на её честь. А сожительство с непорочной девицей, по законам Королевства, хуже совместной ночи в стогу, ибо порицается церковью Всеблагого как долговременный и непотребный разврат. Я специально проконсультировался по этому вопросу у Гуэня, в те редкие минуты, когда удалось оставить Баронессу спать в фургоне одну.

Не-не — мне ещё рано об этом задумываться. Я не нагулялся. Причём, не в том смысле, какой в эти слова вкладывает большинство мужчин, например мой отец. Женского общества я никогда не чурался, но самоцелью переспать с как можно большим количеством лиц противоположного пола — не ставил. Да и вообще, в тот момент, когда оно придёт, с меня хватит и одной, но любимой. А вот её, в отличие от тех, что желали просто погреть мне постель — пока что не наблюдалось.

Я не нагулялся в самом прямом смысле этого слова. Не буду кривить душой, домой я, конечно, хотел и очень сильно. Там у меня осталась семья, которая, наверняка, сходит с ума, не зная, что со мной и где я. Да и присяга для меня это не пустое слово. Однако, каждым днём, всё больше и больше, я хотел не бежать куда-то, везти кого-то, и от того испытывать приступы ностальгии, а просто спокойно и в свё удовольствие посмотреть на «ЭТОТ» мир, а уж затем вернуться в свой.

Согласитесь, не так уж часто выпадает такая возможность, случайно попасть в иной мир, совершенно не похожий на привычную мне Землю двадцать первого века. А уж наличие в нём магии, химер, разных не человеческих, а если вспомнить кентавров, даже не антропоморфных, разумных рас, и прочего — гарантирует шикарные впечатления и с гордостью произнесённые перед внуками слова: «Вот помню, когда я был молодым…» Пусть даже спиногрызы и не поверят выжившему из ума дедуле.

Вешать же на себя в такой ситуации восторженную девицу, с невнятной влюблённостью, придумавшую себе незнамо что, а может даже, действующую с чётким расчётом, к которой, к тому же ничего, кроме обычной человеческой жалости я не испытывал, будет верхом глупости.

Поэтому попытавшаяся устроить истерику Мари была поставлена перед жёстким выбором, либо она живёт с Гуэнем, в сожительстве с которым её обвинить будет невозможно, в силу каких-то там очередных законов, а заодно всем известного эльфийского шовинизма. Либо с Юной, которая, хоть поначалу тоже пыталась возмущаться, но сдалась, подкупленная обещанием огромного кулька со сладостями. Судя по выражению лица Баронессы, резоны она просчитала на раз, и моя догадливость совсем её не обрадовала. Так что девочка покорно согласилась на компанию эльфа, видимо понимая, что взбрыкнув, добьётся лишь противоположного эффекта, ещё больше оттолкнув меня от себя.

Однако, утром у Баронессы особых переживаний по поводу нашей раздельной ночёвки я не заметил. Точнее, не было отличий от её вчерашнего состояния. Мари была в явной депрессии и причины были явно гораздо серьёзнее, чем неудавшийся вечерний флирт. Впрочем, как оказалось, Гуэнь, проснувшийся первым, уже озаботился психическим здоровьем нашей спутницы и договорился о её лечении у местной бабки-ворожеи. Вообще-то, специализирующеюся на лечении степными травами различных запоров и прочих поносов, местной разновидности фитотерапии, но, по уверению эльфа, вполне компетентной и в лечении душевных горестей у молодых девиц.

Так что, с трудом запихнув в потерявшую аппетит Мари, пару ложек каши, мы сгребли её в охапку и, в буквальном смысле, оттащили к ведунье. Которая, уже в свою очередь, погнала нас со двора, заявив что, дескать, не мужское это дело, на девичьи слёзы смотреть. За Мари наказала явиться через пару суток.

Вот мы и застряли в деревеньке, всё готовясь и готовясь к предстоящему переходу. В появившееся свободное время было решено провести ПХД и закупиться всем необходимым для преодоления соляной пустыни.

Первым в пункте занятий, стоял осмотр и, при необходимости, ремонт фургона. Чем я, собственно, и занялся. Строением повозка, мало чем отличалось от земной телеги американский колонистов фронтира, так что, оценить её состояние я мог и самостоятельно, пока Гуэнь занимался «техобслуживанием» гобика.

Оказалось, что бешеные скачки по дворфийскому городу, да и последующие приключения, не прошли даром для наших подопечных. В фургоне треснула ось, а химерал, со слов эльфа, умудрился чего-то там себе натереть и заработать пару язв. Но, в этом городишке, несмотря на его удалённость и неказистость, нашлись специалисты и по ремонту повозок, а уж ветеринаров-химерологов имелось аж полдюжины. Причём, судя по всему, ни один из них без работы не сидел.

Как объяснил Гуэнь, это было вполне естественно. Городок служил перевалочной базой для пастухов и их бесчисленных стад местного крупно и мелко рогатого, да и вообще безрогого скота. Кроме того, несмотря на реальную опасность навсегда остаться в соляной пустыне, довольно много народу пользовалось этой самой короткой дорогой из северных герцогств, в Царство Мико. А потому, любой имеющий в голове не мякину, в преддверии такого путешествия, старался проверить транспорт и закупиться всем необходимым для успешного преодоления подобной преграды.

Чем мы тоже занялись, но уже на второй день, пока Баронесса лечила свои хвори. Точнее, начали мы ещё в первый день, оттащив фургон на ремонт и кроме замены оси, поддались на уговоры местного мастера, немного модернизировать его, для более комфортного путешествия.

Являвшийся гномом, он почти мгновенно признал в повозке поделку цыганистых карлов, но, несмотря на то, что кривился, будто мы подсунули ему не вполне годное и добротное транспортное средство, а кучу вонючего навоза, на ремонт согласился, да и цену менять не стал. К тому же, предложил существенный тюнинг внутреннего пространства кузова.

Пара откидывающихся лежанок на бортах и гамак посредине, подвешенный на дополнительно укреплённых поддерживавших тент дугах, позволили значительно расширить полезную площадь. При этом ночевать хоть и только одному путнику становилось более чем удобно. Небольшая печь, насколько я понял, сделанная из какого-то магического сплава и включающая в себя пару артефактов, позволяла готовить прямо на ходу. Причем это была не просто буржуйка, а целый кухонный комбайн местного разлива. С духовкой, чем-то вроде гриля, и отдельным местом для чайника.

Однако, наверное, наиболее важным усовершенствованием, в свете предстоящего перехода через пустыню, оказался монтаж пары внушительного объёма баллонов под воду. Выполненных из кожи какой-то местной тварюки, выделанной магическим способом и натянутой на жёсткий каркас. Вода в подобном бурдюке оставалась холодной и свежей, словно только из родника, даже под палящим солнцем. К тому же не протухала в течении пары месяцев, а её количество, позволяло прожить это время, пусть даже в режиме жёсткой экономии.

Весь этот «тюнинг» вылился для нас в немалую копеечку, но дело того стоило, да и на кону стояли не много, не мало, а наши жизни. Гуэнь, хоть для вида и повздыхал, вытянул из загашника очередной артефакт. Впрочем, его стоимость, с лихвой покрывала всю нужную нам сумму, да ещё оставались немалые деньги на дополнительные покупки. Я же, оценив получившееся транспортное средство, твёрдо решил, что когда разберусь со всеми делами, сделаю себе такое же, конечно, если не удастся уболтать Гуэня отправиться со мной. А потом, и объеду на нём все доступные достопримечательности королевства Серентия да и в Царство Мико снова загляну.

Следующим пунктом в нашей культурной программе, стояло посещение микро-рынка для путешественников. Точнее сказать нескольких лавок, расположенных рядом друг с другом. Там мы приоделись для предстоящего перехода, приобретя толстые стёганые халаты, одевающиеся прямо поверх одежды и брони, фасоном напомнившие мне узбекские или таджикские. Так же нам прекрасно подошли широкополые шляпы и особые повязки на лицо. В отличие от известных мне куфий, эти закрывали всю голову целиком, вместе с глазами. Удивившись поначалу такому дизайнерскому решению, я тут же вспомнил бойцов-умбрийцев штурмовавших крепость Мари. Они тоже носили нечто подобное, защищая глаза от яркого света.

Гуэнь подтвердил, что — да, принцип один и тот же, но поскольку делаются они из тончайшей зачарованной шерсти, получаемой с химер особого вида, водящихся только лишь в Жёлтом Герцогстве, близ соляных озёр, стоимость подобных штуковин в других местах довольно высока. А именно здесь, наоборот, ими торгует чуть ли не каждый второй. Отчего за те деньги, что заплатил Изумрудный ковенант за узкую полоску, едва прикрывающую глаза, тут можно было обмотать бойца с ног до головы. Просто из-за удалённости этого поселения, все предпочитают закупаться в столице герцогства, чем и пользуются ушлые торговцы накручивая цену в два-три, а то и более раз.

Кстати, так же по настоянию эльфа, в итоге мы взяли повязки более дорогие, но обладающие расширенным функционалом. Они дополнительно служили эдакими, ПНВ, собирая рассеянный свет лун и звёзд, и позволяя хозяину видеть гораздо лучше в ночную пору.

Такой же, но выполненный под его размеры и формы набор, получил и наш гобик — химерал, тоже не оставшийся без обновок. Ему же прикупили стёганое покрывало, а скорее чехол, ремнями пристёгивающийся и подтягивающийся по «фигуре» мутанта. Ну и последней приобретением оказалась поильная трубка с загубником, крепящаяся на оглобле, и вставляющаяся животинке прямо в рот так, чтобы он не смог её выплюнуть. По ней можно было подавать воду и поить нашего трудягу, даже не останавливая движение, что при частых пылевых бурях показалось мне очень полезной штуковиной.

К исходу второго дня мы были целиком и полностью готовы к финальному рывку, что отметили вкуснейшим мясом и совершенно отвратительным элем. Гуэнь, прекрасно осведомлённый о качестве местных солодовых напитков, мне ничего не сказал. А ведь оно было преотвратным! Надо ли говорить, что большинство, если не всё население городка, предпочитали им местный, кумыс, похожий на тот, что можно было сцедить с нашего гобика. Теперь же эльф с усмешкой наблюдя, как я, попробовав ту бормотуху, плююсь и морщусь, потягивал этот продукт жизнедеятельности химер, для привыкания к которому явно требовалось пожить на подобной диете несколько лет.

Кое-как, отдышавшись от попробованного мной пойла, и пообещав эльфу все кары этого мира, что его, впрочем, совершенно не впечатлило, я с кислой миной стал жевать мясо. Вкусное и сочное, но вот без запивки, совершенно не праздничное. А эта ухатая зараза, как ни в чём не бывало, поставил на стол бутылочку гномьего алкоголя, купленного всё у того же фургонного мастера. Вот ведь… зараза! Тролль, вот как есть тролль, хоть и эльф.

В общем, посидели хорошо, но сюрпризы на этом и не думали заканчиваться. В полдень, как нам и сказали, мы отправились за Мари, рассчитывая на обратном пути заскочить в лавку и приодеть девушку по своему образу и подобию. Да и платье её совершенно не подходило для подобных путешествий. Но со двора ведуньи вышла не девочка Маша, которая жалась ко мне по ночам, терзаемая кошмарами, а Баронесса Мари де’Жеро — собственной персоной. С гордо поднятой головой, даже в невзрачных тряпках выглядевшая надменной и величественной. Я с невольным восхищением, отметил царственную осанку, плавность походки и жестов. Словно королева снизошла до нас — простых смертных. Хороших учителей нашёл дочурке старый барон.

— День добрый, господа, — голос оказался под стать виду — холодный, с приказными нотками. — Рада вас видеть. Гуэнь-ним, расплатитесь пожалуйста с этой милой женщиной.

Судя по ошалевшим глазам эльфа, для него подобное преображение тоже оказалось сюрпризом. Но уже через секунду его лицо приняло обычное, невозмутимое выражение.

А я… я был бы рад, если бы Баронесса просто вспомнила про родовую честь, заветы предков или про что угодно другое, лишь бы оставила меня в покое, но вот только взгляд, тайком брошенный ей на ворожею, выдал её с головой. Он, словно бы спрашивал вышедшую на крыльцо старуху: «Я всё делаю правильно?». И ответный кивок, точно говоривший, что мне не показалось, означал то, что Мари, просто решила сыграть со мной по другим женским правилам. Не навязываться, а показать толстокожему мужику, чего, дескать, он лишается. Ну-ну.

Возвращаясь на постоялый двор, мы потратили немало времени на то, что бы экипировать нашу даму по полной программе. Но всё заканчивается, и её капризы тоже были не бесконечны, так что вечером, плотно поужинав, мы расползлись по комнатам, с намерением с восходом солнца начать финальный рывок к цели нашего путешествия. И вот, уже глядя на то, как первые лучи проникают в оконце номера, я никак не мог поверить, что скоро закончиться этот безумный бег по иному миру. К тому же оказавшемуся мне не таким уж и чужим.

Не прошло и часа, как мы, быстро оприходовав завтрак, приготовленный нам заспанным хозяином, выдвинулись в путь. И двое суток, неспешно, останавливаясь на ночёвку, причём гобика тоже удавалось кормить подвешивая ему на морду торбу, набитую рубленой капустой, вперемешку со злаками, двигались в сторону Царства Мико. Если честно, то в выборе направления, эльфу я не так уж и доверял, учитывая его многочисленные косяки в прошлом. Но, на удивление в этот раз, ухатый Сусанин сработал как надо, соляная пустыня осталась за спиной, новых потерь в отряде не предвиделось, да и привёз нас именно туда, куда было нужно. Целыми и невредимыми.

Ещё сутки ушли на то, что бы добраться до эльфийской столицы — огромного города раскинувшегося на высокогорном плато. В первом же пограничном селе, мы удачно продали не нужные нам более халаты, накидки и прочую защиту от пустынного ветра и соли. Так что деньги были и ночевали мы в нормальных условиях. Хотя фургон, как жилой комплекс, показал себя с самой лучшей стороны.

Так или иначе, в полдень четвёртого дня, с момента отъезда, мы стояли перед воротами дома, где жил старый друг Барона де’Жеро, которому и надлежало сдать Мари из рук в руки. Девушка, хоть всё ещё держалась, гордо и отстранённо, заметно волновалась, то и дело принималась тискать платок, однако, поймав себя на этом занятии, мило смущалась, чтобы затем вновь напустить на себя вид сильной и независимой женщины.

Тяжёлые створки ворот, отворились только после повторного стука, выпуская нечто мелкое и розоволосое, обряженное в подобие тренировочной доги и простенькую тряпичную шапочку. Эльфёнышь, ростом мне где-то до середины груди, а Гуэню по плечо, осмотрел нас и с презрением, сквозившим в каждом слове, заявил.

— Убирайтесь! Милостыню мы не подаём и дел с トライアド не имеем.

Слегка опешив от столь не приветливой встречи, я, с удивлением посмотрел на похожего, на девчонку паренька. Впрочем, это же эльфы и вполне возможно так… Оборвав бессмысленный набор мыслей, я шагнул вперёд, и отодвинув с дороги шпанёнка, направился прямиком во внутренний двор.

— Стой! Ты чего это удумал! — возмутился тот.

— Слышь, мелкий, — кинул я через плечо. — Позови кого-нить из взрослых. Скажи дочь старого друга хозяина поместья, Мари де’Жеро с сопровождающими приехала по важному делу. И это, давай по быстрому, одна нога здесь, другая там.

В этот момент я почувствовал, как крепкая ладошка ухватила меня за рукав, вторая скользнула к щели кирасы около рукава, ну а дальше я с удивлением понял, что пацанёнок вознамерился кинуть меня через бедро. Шажок вперёд с лёгким разворотом, и шлепок свободной рукой, с оттягом, чуть пониже поясницы, прямо по выставленному заду, заставили его по девчачьи вскрикнуть от неожиданного и такого подлого приёма. Ну не бить же его кулаком по крестцу или почкам, как тому учат в армии.

Выпустив мою кирасу, упорный мальчишка подхватил локоть и ловко, а главное быстро перебрав руками, вышел на простенький болевой навалившись всем своим весом на моё плечо. Возможно, это сработало бы с моей сестрёнкой Алиской, но со мной — нет. Я слишком большой и сильный для того чтобы у кого-то появилась мысль заломать меня таким образом. Потому я и не повёлся на обманку. Вместо того чтобы выворачиваться, открывая негоднику шею, ухватил его за шкирку и резко дёрнул, подталкивая бедром и рассчитывая на то, что приставучий детёныш разожмёт пальцы. Правда перед самым ударом о землю я собирался смягчить ему падение.

Ха! Ловкая бестия не просто извернулся, он сам подпрыгнул, словно старательный айкидошник на тренировке у заезжего гуру из Урюпинска, а в полёте сумел перевернуться как кошка и уже во всю выворачивал мою кисть, пытаясь провести довольно элегантный болевой приём. Куда там! Лёгкое движение и уже мои пальцы в свою очередь сжимают его запястье, заводя его к шее. Подбив второй ладонью задранный к небу локоток, я зафиксировал руку на пределе изгиба.

Ну а теперь — каруселька!

Я закружился вокруг своей оси, всё больше приседая и не давая вёрткому эльфёнку ни доли секунды на размышления. Заставляя его бежать пятками назад и всё больше опуская его на мостик. Ушёл! Подобрал, таки момент и перепрыгнул через голову, опираясь большей частью на мои руки. Шапочка слетела с головы, разметав копну длиннющих, нежно розовых, не таких кислотных как у Юны, а пастельного цвета, волос.

В этот момент из двора, перед которым мы устроили танцы с бубнами, с криками выбежал ещё один эльф. Постарше, да к тому же, вооруженный длинным шестом. А затем ушастые повалили как из рога изобилия, с воплями, вооружённые кто чем, и имели они явно агрессивные намерения. Но тут меня откровенно удивил Гуэнь. Выхватив из рукава длинный кинжал, он метнул его в стойку ворот, как раз в то место, где только что была голова одного из парней, обряженного в некое подобие белого халата, перепоясанного ярко красным кушаком.

Лезвие впилось в деревянную балку, срезав мгновенно потерявшему весь боевой запал пареньку прядь волос, а мой контрабандист закричал что-то на своём эльфийском наречии.

Игры явно закончились. Перехватив юркого мальчишку всё ещё пытающегося отломать мне конечности за кисть правой руки, я резко и быстро завёл её ему за спину. Он на долю секунды отвернулся от меня правя свой локоть, видимо думал, что я пытаюсь сделать бросок, а я вместо этого просто обнял его за плечо и грудную клетку, благо позволяла длинна конечностей. С силой прижимал к себе его тело, так, что его заведённая за спину рука оказалась между нами.

— Гуэнь ты, что? Охренел вконец? — рявкнул я нашему эльфу, а затем вдруг понял, что мой пленник как-то странно, прерывисто дышит, да и рукой я ощущаю на его груди небольшие, но явные, упругие и очень мягкие выпуклости.

— Всё нормально Игорь. Не лезь!

А потом она завизжала…

* * *

Правя повозкой Гуэнь, время от времени потирал знатный фингал, вновь украшавший его лицо. Что характерно, не под тем глазом, куда я в прошлый раз поставил похожий. Не знаю, что там у них произошло во время приватного разговора с хозяином дома, вышедшим на устроенный нами шум и визг мелкой бестии, но эльф был угрюм, молчалив и задумчив.

— Да ладно тебе, за пару дней сойдёт, — ткнув в плечо попутчика и друга… наверное, не знаю, но товарища точно. — Я тебе и то сильнее засветил. Чего не поделили-то?

— А? — ухатый словно очнулся. — Не бери в голову, это наши, внутренние разборки.

— И за пыряло ты от того схватился? Ну, вы отморозки, блин, — я восхищённо, словно впервые, осмотрел своего спутника. — А я ещё тебе дело одно хотел предложить, а теперь прямо и не знаю. Будешь ещё каждый раз за железо хвататься, горячий финский парень, так из драк вылезать не будем.

— Фнисс… Я не фиснн… — эльф тяжело вздохнул. — Иногда я совсем тебя не понимаю. Так что за дело?

— Вот смотри. Мари мы сдали, так?

— Так.

— Сейчас отвезём незаконно нажитое и получим за это бабки. Я вот тут подумал, мне же своей доли всё равно не хватит на возвращение домой самостоятельно.

— Вообще-то все деньги принадлежат…

— Вот только не начинай, а? Даже у наших распоследних бандюков понятия имеются, а уж вы-то эльфы. Да если бы не я, то все они были бы уже давно у тех гномиков-гомиков, любителей БСДМ и их хозяина. И лишь по доброте душевной, я согласился только на половину стоимости твоего груза. И даже более того, исключительно из жалости к голодным эльфятам, и для общего дела, готов ещё подвинуться в объёме моей доли. В обмен на этот замечательный фургон и твою компанию до Чёрного Герцогства.

— Ты зовёшь меня с собой? — голос Гуэня звучал удивлённо.

— Ну а что такого? Кадр ты уже проверенный дураками и дорогами, — я хмыкнул, припомнив главные беды своей страны. — Сражаться нам вместе приходилось и против людей и против различной неведомой дряни. Единственное, с выбором безопасного маршрута у тебя проблемы, но ты всегда можешь рассчитывать на товарищеский пендель, что наставит тебя на путь истинный. К тому же, думаю, что путешествовать по королевству гораздо проще, чем лазать по пустыням и горам.

— А я ведь несколько раз хотел тебя убить… — задумчиво проговорил эльф. — Да и возможность сделать это и не пострадать от твоей Юны, у меня была. Впрочем, чего я распинаюсь, наверняка, ты и без меня знаешь, что…

— Так не убил же, — ухмыльнулся я и хлопнул его по плечу. — Не это ли лучший повод сохранить нашу компанию.

— Везучий ты… Ладно, всё это заманчиво конечно. Но давай послушаем, что скажет мой брат.

— У вас там что? Такая строгая семейная иерархия? Типа старший сказал — младшие сделали?

— И это тоже, но ещё мой старший брат — оябун нашей триады и именно ему решать, смогу я поехать или же за потерю части артефактов меня растянут над растущим бамбуком.

«Оябун? Это же вроде у японских якудза… — подумал я. — А триада у китайцев…»

Неужели на самом деле я слышу не совсем то, что мне говорят? Может быть это самое лингвистическое заклинание просто подбирает похожие слова из моей памяти, а на самом деле всё совсем по-другому? И бамбук — не бамбук, а какой-нибудь «карачун вольно растущий» и артефакты тоже своё название имеют…

— Как у вас всё сурово, — хмыкнул я, не став столь не к месту интересоваться магическими практиками местного авто-переводчика. — Ты мне его пальцем покажи, а то вдруг буянить начну. Пришибу ненароком, а потом перед тобой неудобно будет.

— Обязательно. Действительно будет не вежливо бить хозяина, даже не зная, как он выглядит.

— Во! Я смотрю ты начал понимать толк в солдатском юморе! Так глядишь и человеком станешь. Будешь в столовую с песней строем ходить и подворотничок подшивать.

— Всю, знаешь ли, жизнь мечтал вот это делать. Особенно с песнопениями.

— Ну так держись меня, и всё тебе будет, и белка, и свисток.

— Иногда мне кажется, что я начинаю тебя понимать, но ты тут же выдаешь что-нибудь такое, что ломает мой мозг. Причём тут грызуны?

— О-о, брат. История эта темна и полна ужасов, и уходит корнями в глубокую древность. Вот слушай: Когда в подлунном мире появился первый прапорщик, хохол по национальности, этот день вошёл в историю как «Чёрный день всего иудейского народа». А особенно тяжело это событие переживал ефрейтор Рабинович…

* * *

Гуэнь смотрел на заливающегося соловьём парня, рассказывающего какую-то байку, частично придумывая её прямо на ходу. Это было видно и по паузам и по тому, как задорно блестели глаза, вроде уже вполне взрослого мужчины, но радующегося как ребёнок возможности облапошить ближнего своего.

Контрабандист не обижался. Врал человек не из желания обмануть, а просто для веселья. В чопорном эльфийском обществе, даже подумать о таком было нельзя. Но Гуэнь относил себя к стану новаторов — новому поколению детей Эльматерасу, не желающему во всём следовать замшелым традициям, за тысячелетия расписавшим практически каждый шаг эльфа от рождения и до самой смерти.

Многие учёные мужи уже давно пришли к выводу, что эльфы могут жить неограниченно долго в этом мире. Правда, если только получают всё новые и новые впечатления, ибо с определённого момента состояние их тела напрямую зависит от интенсивности работы мозга. Но ретрограды, следующие заветам предков, принесённым с недоступной более родины эльфов, делали это буквально. Уже на трёхсотом году жизни они начинали готовиться к погребению и последующему перерождению, ограничивая себя во всём, а через десяток — другой лет, действительно сходили в могилу. Причём древними стариками! Хотя известны случаи, когда их соплеменники доживали и до пятисот, а то и тысячи — другой, лет, при этом выглядя так, как будто, только что перешагнули порог зрелости. Самым наглядным примером был дед Гуэня почивший на тысяча двухсотой весне своей жизни. Да и отец жил ненормально долго.

А тут ещё предложение путешествовать вместе. Фактически — приглашение в Чёрное Герцогство. Самую закрытую территорию на этом континенте. И более того — мечту всех детей Эльматерасу.

В отличие от Игоря Гуэнь не сомневался в его происхождении, как и верил в то, что там парня ждёт его семья. Как новатор, он стремился к знаниям и слухи о земле, где эльфы могут жить вечно, ибо что, как не новый мир может подарить острые впечатления и недоступную дома информацию, давно уже ходили в их сообществе. А масла в огонь слухов подливала одна из спутниц Данила Нечаева в его приключениях. Эльфа, в последствии ставшая супругой Герцога — Тариэнь.

Когда она вновь появилась в Царстве Мико, впервые после ухода за Гладь нового мира, её мало кто узнал. Помолодевшая, просто фонтанирующая энергией, ослепительная женщина мгновенно привлекла к себе внимание. Но сколотив небольшую группу из представителей разных кланов, она вернулась в свой новый дом. Те, кто тогда пошел с ней, тоже впоследствии наведались в столицу. Но опять, только лишь для того, что бы забрав родню, увезти её к Чёрным. А вот простым смертным и потенциально бессмертным эльфам, дальше пограничного города, раскинувшегося за замком Лид, ход был заказан. А ведь были те, кто пытался…

И вот этот парнишка, просто так, за компанию, зовёт его в самое желанное и недоступное место в мире. Видите ли, ему одному скучно, и посмотреть достопримечательности местные хочется. Хотя Гуэнь и сам давно уже подумывал закончить карьеру контрабандиста.

В мире было неспокойно и нападение на караван карлов было тому подтверждением. Если Святой Престол взялся потрошить даже этих, никому не нужных по сути, недомерков, соваться туда вновь — будет чистой воды самоубийством.

Мысли снова вернулись в нужное русло. Как сказать брату, что он уходит, и как сделать так, что бы этот резкий, местами грубоватый, но честный и смелый парень остался в живых? Триада очень не любит терять деньги и ещё меньше любит тех, кому нужно отдать их добровольно. И вот тут приглашение составить компанию может сильно помочь. Поехать как эмиссар, при одном из наследников Нечаева, наладить контакты в Чёрном Герцогстве это вполне достойный выход для всех. К тому же неизвестно, сколько времени уйдёт, что бы выйти на нужных людей и обо всём договориться. Может год, а может и десяток, другой, лет. А может быть сотни три и больше…

Эльф настолько ушёл в себя, не забывая, правда кивать и поддакивать Игорю, что в чувство его привёл лишь окрик на родном языке. Они прибыли. Фургон стоял перед ярко красными воротами, что были усеяны рядами позолоченных клёпок, закрывающими вход в родное поместье.

Любой востоковед отдал бы правую, да и левую руки, что бы изучить их и найти различия с теми, что можно было увидеть в мире Игоря. Или же наоборот — схожесть, между позолоченными драконами, украшавшими стены, коньки крыш и сами толстые, квадратные столбы, поддерживающие элегантно изогнутый навес с характерным восточным скатом. Впрочем, о подобном эльф даже и не догадывался.

Один из стражей, отиравшихся у ворот, тот, что и окликнул Гуэня, подошел ближе намереваясь ткнуть его палкой, дескать, проваливай деревенщина. Но тут же остановился и в глазах его появился страх и узнавание.

— Добро пожаловать домой, Гуэнь-таса. Мы ждали вас через пару недель…

— Ши Ли Лун был благосклонен ко мне. Брат здесь? У меня к нему разговор.

— Оябун у себя. Мы немедленно передадим вашу просьбу о встрече, но, что ту делает этот чужак? Он угрожал вам? Нам его убить?

— Не трогать! Это со мной. Пропустите нас.

— Глава будет недоволен. Чужак, да ещё презренный человечишка, на территории дома это недопустимо!

— Я сказал, что он со мной. И с братом я сам всё решу!

Спрыгнув на брусчатку и поманив за собой Игоря, Гуэнь едва заметно поморщился, глядя как тот прилаживает щит особым образом, что бы мгновенно вздеть его на руку. Молот тоже болтался в петле, готовый по первому же сигналу опасности оказаться в боевом положении. Всё это не укрылось от стражей, породив массу ворчания, перешёптываний и ненавидящих взглядов. Но на рожон никто не полез. Главе виднее, Гуэнь-таса его брат вот и пусть решает сам. А пустить кровь чужаку всегда усеется.

Эльф и человек вошли в ворота вместе, плечо к плечу, прямо перед фургоном, что завели на двор шустро подскочившие слуги. В отличие от стражи оружия у них не было, да и запуганный внешний вид говорил сам за себя.

— Подожди здесь. Я переговорю с братом. Извини, но тебе в дом нельзя. Вообще со двора не уходи! Не дай Ши Ли Лун попадёшь на женскую часть! Я и так пошёл на нарушение заветов приведя тебя сюда. И не бойся, пока оябун не примет решение тебя никто не тронет.

— Ну, пусть бы попробовали, — несмотря на браваду, в голосе Игоря были слышны нотки не уверенности. — Давай иди, толкуй с боссом, а то мы так и не пообедали нормально. Да в баньку хорошо бы, с веничком и пивком.

Гуэнь усмехнулся. Да, не стоило сомневаться в Нечаеве. Фамилия сказывалась, как бы парень не старался дистанцироваться от своего отца. А что в их отношениях не всё так просто, эльф понял уже давно. Но разобраться в перипетиях Чёрного и его сына можно будет и по дороге в земли мечты. Сейчас же следовало закончить дело и передать артефакты.

Уже поднявшись на крыльцо, контрабандист вдруг почувствовал необходимость задать вопрос, мучивший его довольно давно.

— Игорь, скажи, всё же в вашем мире есть дети Эльматерасу или нет.

— Эльфы то? Есть, но все они «дивные». Одеваются как полупокеры. И поют преотвратно. То ли дело орки. Ездят на варгах, пьют и дебоширят. Но самые крутые — это хумансы, а так же назгулы и их светящееся оч… око в смысле. Я тебе потом как-нибудь их покажу, крутые ребята, тоже пилоты ящериц-переростков.

Удовлетворённый и даже зачарованный ответом Гуэнь кивнул и вошёл внутрь. Главное, что родичи там есть, а дивные они или чудесные… да хоть радужные. Наладим контакт и перекрасим! И песни правильные петь научим… впрочем, подумал Гуэнь, Тариэнь над этим уже, наверное, работает. Ну а он — поможет.

Пройдя за семенящим слугой, склонённым в глубоком поклоне внутрь дома, эльф на секунду замер перед услужливо распахнутой дверью и, выдохнув, словно перед прыжком в воду, успокоив тем самым нервы и придав лицу предписанное традицией, замершее словно маска, невозмутимое выражение лица, шагнул в комнату.

Стоящий спиной к двери мужчина с обрубленным левым ухом, в длинном, шёлковом халате, украшенном узорами и вышивкой белого журавля на фоне золотых облаков, даже не повернулся. Он кормил певчих птичек, неких «со-ловь-ёв», привезённых из Чёрного Герцогства, скакавших в своих клетках и заливающихся пронзительными, завораживающими трелями. Неспешными, плавными движениями, эльф брал корм из коробочки, что держал коленопреклонённый слуга, не смеющий оторвать глаз от пола, и крошил его в кормушку очередной пичуги. Казалось, ему не было никакого дела до вернувшегося из опасной поездки, родственника.

— Приветствую тебя Оябун-тэсэ.

Теперь пришла очередь Гуэня замереть в поклоне. Его брат, словно не слыша обращенных к нему слов, ещё пару минут продолжал своё дело, пока последняя птичка не получила причитающийся ей кусок. Затем лёгким движением руки отпустил слугу, и лишь когда за тем закрылась дверь, обратил внимание на контрабандиста.

— Ты вернулся. Это хорошо. Но чужак на нашем дворе, вопреки всем заветам предков — это плохо. Месяцы вдали от родины не пошли тебе впрок.

— Позволь мне объяснить. Если бы не этот чужак я вообще бы не вернулся, и все ценности достались бы Шевалье Нирра Бахат Бенерджи и его псам, — разогнуться Гугь не посмел, ибо буря ещё не миновала. — Пришлось пообещать ему часть прибыли за помощь. Но он готов от неё отказаться, и даже более того. Этот человек — сын Чёрного Данила Нечаева. Его признал дворф из его отряда — Бирин Фамсон, Страшный.

Лицо главы одного из крупнейших районов, контролируемых триадой, не изменилось ни на йоту. Лишь в глубине глаз мелькнула… нет, не заинтересованность, а лишь её лёгкая тень. Но контрабандисту, к тому же бывшему ему братом, этого хватило.

— Я вошёл к нему в доверие, и этот высокий среди низших, зовёт меня с собой. К родне в Чёрное Герцогство. Это тот шанс, которого мы так долго ждали. Проникнуть дальше Лида, навести мосты и контакты, прикрываясь герцогской кровью, будет проще простого.

Вот теперь было видно, что это заставило босса триады задуматься всерьёз. Настолько, что маска невозмутимости дала трещину. И, как будто ожидая этого, дверь комнаты распахнулась, а очередной слуга, просеменив мелкими шажками к Главе, пошептал тому что-то в ухо и столь же быстро исчез.

— Брат мой. Я доволен тобой. Пойдём, посмотрим на этого Чёрного, что принесёт в наш дом славу и богатство.

Гуэнь внутренне ликовал. Получилось! Теперь можно не сомневаться, что ему удастся бросить вконец опостылевшую эльфу контрабанду. Да и вообще с не законной деятельностью он завязал бы с удовольствием, но последнее поручение исполнит и триада будет в этой закрытой от всех горной долине, где находится Гладь иного мира. Хотя бы в его лице. А там посмотрим…

Во дворе ничего не изменилось. Игорь, всё так же подпирая фургон, с усмешкой поглядывал на кружащих вокруг него стражников. Те делали вид, что просто прохаживаются или заняты какими-то своими делами, но центром притяжения, несомненно, был парень в неполной броне. Изредка, он, вроде как, собирался вытянуть молот из поясной петли, от чего все резко замирали, но в последний момент, просто поправлял его и вновь скрещивал руки на груди.

Гуэнь не заметил, когда брат оказался позади и схватил его за горло. Что-то острое, проколов одежу, упёрлось в тело напротив печени. Игорь, увидев это, мгновенно подобрался, оскалился, в его руках появился молот и щит. Но ни сказать, ни сделать ничего иномирянин не мог, да и просто не успел. На брусчатку двора, между изготовившимся к бою парнем и эльфами, выскочившая стража грубо швырнула затянутую в чёрный, а-ля нинзя костюм, фигуру, с мешком на голове. Точнее хрупкую фигурку, с учётом её миниатюрности и форм, под плотно облегающей тело, тканью.

— Брат, брат, — оябун почти шептал контрабандисту в ухо. — А ведь я почти поверил, в то, что ты решил отвергнуть свои крамольные помыслы, за кои и был лишён права стоять у моей правой руки. А ты продался. Не смог даже дождаться пока я уйду на новый цикл перерождения. Ты связался с нашими врагами. Ты опозорил меня!

Бойцы триады вздёрнули пленника на ноги, сорвали мешок, затем нечто похожее на балаклаву, и волна длинных розовых волос рассыпалась по спине удерживаемой ими девушки. Судя по выражению лица Игоря, он узнал ту мелкую пигалицу, что встретила их у ворот друга барона де’Жеро. Но вот причин, почему она здесь, он не понимал. В отличии от Гуэня.

— Брат-тэсэ. Ты ошибаешься — контрабандист старался, что бы его голос звучал спокойно и размеренно. — Мои помыслы и дела…

Договорить эльф не смог. Рука, державшая его за горло, сжалась, не пропуская и глотка воздуха в лёгкие, а в тело, пронзая печень, вошло лезвие ножа. И ещё раз в сердце. И ещё. Последнее, что сумел подумать затухающим сознанием Гуэнь, было «Прости…», обращённое к своему невольному попутчику, с кем они прошли и преодолели такое, что не каждым удается и за многие годы жизни. И теперь он сам привёл Игоря на смерть.

— Убить их… — сквозь звон перестающей бежать по жилам крови, донеслись слова брата и наступила тишина.

* * *

Камикуру Хина легко скользила в тенях, следуя за фургоном гостей. Вот же глупцы! В душе девушки клокотала невообразимая злость. Отец отчитал её как маленькую, а главное за кого! За этих… эти… от ярости эпитеты способные передать её отношение к обидчикам, вылетели из головы.

Да ещё этот человек! Да как он посмел! Пусть ему удалось… случайно, конечно! Случайно, и даже наверно с помощью магии… да, именно так и не иначе. Ему удалось случайно и с помощью магии скрутить её. Но бой ещё не был закончен. А отец… он встал на сторону этих мерзавцев из триады!

И пусть он утверждает, что это не так. Она докажет! Проследит и разоблачит все! Все их преступные замыслы. Тем более, что равной ей в скрытом проникновении в родном додзё не было никого, кроме отца-наставника и покойной матери. Вот и теперь за столько времени они так и не заметили её, скользящую в тенях, прямо за их повозкой.

Преодолеть стену логова бандитов было ещё проще. Стража триады отвлеклась на гостей, и девушка легко перемахнула ограждение высотой в два эльфийских роста, даже без использования специальных приспособлений. Да и на крышу особняка, в котором ютился оябун Кун Жо Пэ, забралась без проблем.

Оставалось лишь затаиться и проследить за всеми незаконными делишками, этого… ух, как она была зла на этого человечишку. Девушка нервно потёрла взмокшие ладони. От чего-то ощущение крепких мужских пальцев, с лёгкостью удерживающих напрягающую все силы эльфу, никак не хотели проходить. Да и его касания она чувствовала до сих пор. Что бесило её ещё больше.

Да ещё этот его хлопок по попке и прощальные: «Беги, цыплёнок» что он произнес, отпустив её по просьбе отца. Значит, он знал, кто она такая, раз подобрал самый обидный синоним к её имени. А папа… он лишь рассмеялся, когда она ему это рассказала. И тоже назвал цыплёнком. Но она докажет. Всем докажет, что…

Закончить мысль Хина не успела. Чьи-то сильные и жёсткие, но совсем не аккуратные, как у того человека, руки, впечатали её голову в черепицу крыши, позвоночник прижало колено а на рывком поднятую голову набросили совершенно непрозрачный и гасящий все звуки мешок.

Судя по всему её, закинули на плечо, но несли не долго. Не прошло и трёх раз по сто ударов сердца, как наставлял отсчитывать время в подобных случаях отец, её, ещё в те времена меленькую девочку, когда всё те же руки, буквально швырнули Хину на камни, выбив разом весь воздух из лёгких. И пока она судорожно раскрывала рот, стараясь отдышаться — сорвали и мешок, и защитную маску.

Первый, кого она увидела, на залитом солнцем дворе, был всё тот же человек Ирг-рорь, вроде бы так его называл триадовец. Но выглядел он теперь совсем по-другому. В одной руке зажат молот, на другой — одет щит, в котором с первого взгляда угадывалась дворфийская поделка. Точнее, практически произведение искусства, даже её скромных познаний хватило, что бы определить мастерство, с которым был тот выполнен. И его наличие никак не вязалось с более чем скромными доспехами оскалившегося, сверкающего глазами парня. Разве что молот, не подкачал, она это ещё тогда, у ворот додзё заметила.

— Брат-тэсе. Ты ошибаешься. Мои помыслы и дела… — речь прервалась, сменившись каким-то хрипом и бульканьем, заставив эльфиечку, наконец, оторвать взгляд от изготовившегося к бою и не решавшегося нанести первый удар человека и посмотреть в другую сторону.

Лучше б она этого не делала. В руках оябуна, а девушка узнала его мгновенно, корчился в предсмертной агонии эльф, с чертами лица, очень похожими на главу местной триады. Но главное она его узнала. Это именно он приехал утром к воротам додзё и, вместе со своим спутником, и устроил заваруху… или это она устроила нечто непотребное. Но именно за ними она следила, надеясь узнать чужие секреты. Узнала. Но теперь это Хину ничуть не радовало.

— Убить их, — голос эльфа, только что собственноручно убившего своего родственника, был всё так же сух и лишён эмоций.

Возможно, он хотел добавить, что-нибудь ещё, но значения это не имело. Девушка видела, что осторожный оябун не стал приближаться к человеку настолько, что бы тот мог достать его своим оружием. Но для того, этот факт не оказалось препятствием. Свистнувший в воздухе молот, в самой верхней точке дуги, вдруг начал меняться, вытягиваясь в длину, и вот, у него появилось приличного размера копейное остриё. Оно выросло из шипа на торце, а затем оружие рухнуло вниз. Хине показалось, что навершие засветилось, а в десяти сантиметрах от головы оябуна вспыхнула чёрная бурлящая преграда. Всего на секунду, затем что-то громыхнуло, и удлинившийся молот вонзился крюком обуха прямо в темя эльфа. И почти сразу же, рывком вернулся к своим начальным размерам, разрывая черепную коробку уже бывшего босса триады. На нём же остались лишь потёки крови, обозначая, что свою первую жертву он уже забрал.

Секунда тишины, порождённая шоком от столь быстрого и эффектного убийства, закончилась дикими криками заполнившими двор. Со всех сторон к замершей у фургона фигуре бойца с молотом и щитом рванулись все обитатели дома и бойцы триады, вооружившись всем, что было под рукой.

Тренировки с отцом не прошли даром для Хины. Она буквально кожей почувствовала готовые впиться в её тело острия копий, и, прямо из положения лёжа, взвилась в воздух, отскакивая в единственное, как ей показалось, безопасное место — под ноги к человеку.

А тот уже не стоял на месте. Первый же, добежавший страж, успевший даже замахнуться нагинатой — рухнул с разбитой головой. Причём Ирг-рорь ударил щитом, одним махом снеся ему череп, и, мгновенно развернувшись, вбил боёк под подбородок следующему самоубийце. Отбросив тело в сторону с неестественно запрокинутой головой, а человек уже начал нападать на первых решивших приблизиться к нему смертников. Девушка, всё же давно училась в додзё отца, что бы определить, поражённый оружием эльф умер сразу. Без мучений. Труп, мертвяк. Раздроблена нижняя челюсть, сломаны шейные позвонки.

Он был «Мастером». Молодым мастером из человеческой школы ни в чём не уступающей искусству её отца. Он мог убить её там, у ворот, он был в праве, а после этого они бы с её папой просто выпили бы по пиале чаю и конфликт был бы исчерпан. Мороз пробежал, Хины когда она увидела его новое движение. Поворот. Снова удар щитом. Но на этот раз углом нижней части прямо в середину грудной клетки, подобравшегося слишком близко мечника.

Отлетевший на пару шагов, то смог лишь вытолкнуть из себя пару сгустков крови и забился в агонии, наверное, обломки рёбер разорвали лёгкие, а то и повредили сердце. Отец учил её, что для эльфов, подобные удары особенно опасны. Из-за трубчатого строения костей. Но Хина впервые видела, как страшно оно происходит на самом деле.

А Ирг-рорь, как оказалось, смог ещё и сделать выводы и следующий нападающий, кинувшийся в безрассудную атаку, надеясь нанизать его на копьё, получил мощный удар ногой в грудь. Эффект был таким же как и в прошлый раз.

И снова молот, а затем щит. И вновь, и вновь! Толпа бойцов и слуг триады, к которой присоединялось всё больше народа, наваливалась, зачастую мешая друг другу, а парень бился, словно бы не знал усталости. Как автомат, парируя удары, уворачиваясь и постоянно контратакуя, но почти не сдвигаясь с занятой позиции, твёрдо возвышаясь над Хиной и лишь сантиметр за сантиметром отступая под натиском обезумевшей толпы.

Вот рухнул с разбитым черепом седьмой, вот девятый рубанул мечом по щиту, но тут же поплатился переломом ноги, от мощного удара под колено подкованного металлом сапога, и был добит уколом молота в горло. Вот… перед глазами девушки внезапно возникло внутреннее полотно щита, и в него, с характерным звоном, прилетел брошенный кем-то дротик. Который метнули именно в неё.

Пискнув, Хина как была, на четвереньках метнулась назад, вжалась в колесо фургона. Видимо поняв, что одним наскоком взять человека не получится, на него и укрывшуюся за его могучей спиной девушку обрушился ливень метательных снарядов. Дротики, пули, выпущенные из пращи, ножи и сюрикены вспарывали воздух — чтобы со звоном отлететь от преграды. Короткие и быстрые движения Игоря стали вдруг настолько быстрыми, что размазывались в воздухе. Блокируя очередной снаряд или собирая свою кровавую жатву внезапно появляющимся из-за него молотом, удлиняющимся и разившим не хуже полноценного копья.

А главное, глаза парня начали светиться сначала тусклым, едва видимым светом, разгоравшимся всё сильнее, чем дольше он отбивал эти атаки. Это настолько заворожило девушку, что она пропустила новое изменение на поле боя. А увидев, кто вышел против них на этот раз — позорно описалась, но даже не обратила на это внимания. Точнее Хина даже не поняла, что произошло, впившись полным ужаса взглядом в фигуру, перед которой расступались нападающие.

Обряженная в грязные чёрные лохмотья, с распущенными давно не чёсаными волосами, в которых смешались антрацитово-чёрные и молочно-белые пряди, женщина появилась на дворе. Сжимая в руках с непомерно длинными ногтями, превышающими длину пальцев, шар, в глубине которого клубилась фиолетовая, с мерзким зелёным оттенком тьма, она внушала дикий ужас любому, кто мог её узнать или хоть раз слышал её имя. А известна она была почти всем детям Эльматерасу.

По всему Царству Мико висели плакаты о розыске «Ведьмы Диких Болот». Жуткой чёрной колдунье, насылавшей проклятья на любых разумных без разбора и на целые провинции как Царства так и Королевства Серентия, и той, что не гнушавшаяся магии хаоса. По слухам она выросла в прайде кентавров, у которых и обучилась своему жуткому искусству, и как говорили злые языки, даже сожительствовала с ними как любовница.

Любой, кто увидел Ведьму, был обязан сообщить о ней властям, а её пребывание в доме был поводом без жалости казнить всех его обитателей. Невзирая на пол и возраст. И вот она стояла тут, в столице эльфийского государства, но Хину это мало волновало. Она банально хотела жить.

Жуткая женщина подняла шар на уровень глаз и с каким-то не то, не эльфийским — не вообразимым для любого разумного существа воем, послала в их сторону полоску тумана, по цвету напоминавшего содержимое шара. Тот, виляя и извиваясь словно змея, молнией помчался по воздуху, ловко увернулся от молота, обвил шею человека и… сопровождаемый рыком разъяренного человека, разлетелся клочками, разорванный сиянием, вырвавшимся из поднятого щита.

Оно, полупрозрачное, словно куполом накрыло парня с девушкой, отражая пелёсыми вспышками все последующие атаки, что обрушила на них разозлённая первой неудачей Ведьма. К колдунье присоединились и остальные триадовцы, засыпая парочку градом метательных снарядов. Но все они бессильно скользили по непробиваемую полю, словно лепестки сакуры опадая на землю.

Рассвирепевшая хаоситка схватила ближайшего эльфа-триадовца, вонзая ему свои жуткие ногти в грудь, а затем впилась в шею зубами, судорожно глотая кровь из прокушенных артерий. Видимо вместе с рубиновой жидкостью из верещащего сына Эльматерасу вытекала и сама жизнь. Тело несчастной жертвы за какие-то считанные мгновения ссохлось и рухнуло на камень двора совершенно пустой мумией.

А Ведьма, завыв особо поганым образом, начала вращать руками вокруг зависшего в воздухе шара. И с каждым оборотом появлялось всё больше и больше лент, свивающихся в странные конструкции, распространяющие волны жути и смрада. И то и дело выстреливающих в защитный купол.

Триадовцев проняло. Они уже не хотели атаковать наглого чужака, посмевшего не только появиться в их доме но и убить их главу. Тем более если для этого нужно было оставаться рядом с впавшей в раж колдуньей и человеком способным противостоять ей. По одному и группами они стремились отойти как можно дальше, а самые ушлые, и в их числе почти все слуги, шустро рванули в разные стороны, покидая территорию двора, грозившего стать братской могилой для всех здесь присутствующих.

Ведьма всё громче завывала, поднимая над головой шар с вращающимися вокруг него покрасневшими лентами тумана. Всё выше и выше и, достигнув апогея, начала медленно нацеливать руки на непокорную парочку. Хина вжалась спиной в колесо так, что казалось, ещё немного, и она просто сломает ось фургона, а затем рванулась вперёд и обняла отставленную ногу человека. Она даже не заметила этого, заворожено, как кролик на удава, глядя на эльфу-колдунью. И лишь спасительная опора, нога Ирг-роря давала ей сил не упасть замертво перед безумием хаоса. А тот всё так же стоял, воздев щит, испускающий спасительное сияние.

Жуткие пальцы с длинными ногтями, слегка подрагивали, готовясь выпустить всю собравшуюся мерзость, когда по двору пронёсся звук колокола, от которого все, всё ещё не успевшие сбежать бойцы осели на землю безвольными мешками. А затем на камень упали отсечённые кисти Ведьмы и её голова всё ещё злым, безумным взглядом глядящая на непоколебимого человека. Последним рухнул шар, всё ещё оплетённый быстро рассеивающимися лентами красного тумана. Однако, стоило ему только коснуться земли, как сверху вонзилось, словно бы раскалённое добела, лезвие, до последней капли выжигая чуждое всему живому колдовство из осколков обычного горного хрусталя.

Лишь когда последний клочок подёрнувшегося маревом артефакта растаял, обратившись невесомым пеплом, фигура, на пару мгновений возникшая за спиной Ведьмы и оборвавшая её подлую жизнь в два взмаха такого знакомого клинка, выпрямилась. И Хина вновь, за этот длинный день, не сдержала эмоций и разревелась, словно бы опять была маленькой девочкой, потерявшейся в городском саду и пробродившей в нём до самой темноты. И тогда, и сегодня отец был тем, кто пришёл и спас её.

Хотя нет. Спас её не только отец. Был здесь ещё один… воин. Настоящий, истинный. Теперь девушка могла произнести это, без какого бы то ни было внутреннего конфликта, так как признала это душой.

Тот кто, видя, что опасность миновала, опустил погасший щит, который немедленно осыпался пылью, не выдержав напора магических сил. А сверху, на эту пыль осел и сам герой, потерявший сознание от непривычного ему перенапряжения.

Глава 13 Я и мои

Проснулся я, словно по команде дневального. Несколько секунд, не открывая глаза, лежал, вслушиваясь в окружающие меня шорохи, пытаясь понять, где я, и определить угрожает мне что-нибудь или нет. Судя по ощущениям, я был абсолютно голый и валялся, то ли в постели, то ли, если учесть общую восточность эльфов, на местной вариации футона.

Не думаю, что враги стали бы обо мне так заботиться, у триадовцев меня ждала бы яма с тухлой водой, совмещённая с нужником, используемым всем поместьем, или, на худой конец, охапка гнилой соломы, но явно не благоухающие цветами мягкие перины. К тому же, я не был связан, а среди звуков, доносящихся до меня, не было тех, что показались бы «опасными». Ну, там — лязганья инструментов палача, скабрёзных бандитских голосов или причитаний других узников. Ну а что? У порядочных злодеев обязательно должна быть своя пыточная. Да и Гуэнь говорил…

Воспоминания о произошедших событиях пришли внезапно, словно бы вооружённым катетом кулаком, ударив меня в виски. Гуэнь… Блин!

Столько пройти, избежать таких опасностей и вот так вот… погибнуть от руки родного брата! И какого хрена тебя, ухатый, вообще понесло в этот вертеп. Знал ведь, зараза, что как-то так всё может закончиться. Но я, вроде бы, тоже задал жару, неплохо всем навалял. Да и, впервые в жизни, мне удалось совладать со своими «особыми» способностями. Даже вроде ту мелкую шмакодявку, какое-то время защищал. А уж в конце…

Но, что уж там было и как оно получилось, терялось в тумане. Точно помню лишь то, что была там какая-то жуткая баба, явно лесная бомжиха с не стрижеными ногтями и немытыми патлами, выглядящими так, словно бы её птички пометили. Я поморщился, буквально почувствовав исходящую от неё вонь, и то ощущение опасности, когда она кинула в нас какой-то дрянью. Дотронься эта фигня до нас с розововолосой идиоткой и толстый, белый пушной зверёк нам был бы обеспечен. Окончательный и бесповоротный.

А вот за щит, кстати, надо будет Бирину магарыч поставить! Если б не эта переносная дверка, так и остались бы мы на том дворе, спокойные и очень холодные. Не пришлось бы даже с бомжихой знакомиться.

Прошуршала, открываясь, дверь. Они здесь были тоже восточные, покрытые бумагой решётки, которые нужно было не открывать, а сдвигать в сторону. Хоть я и определил обстановку как благоприятную, рефлексы сработали раньше мозга — встречать неизвестных гостей лёжа под одеялом, если не глупо, то как минимум неприлично и тем более опасно для здоровья!

Рывком сел на футоне, сбрасывая покрывало. Поверх него, с груди катапультировалась, пригревшаяся там, Юна, пискнув, что-то невразумительное. Змейка как обычно, сладко спала и была совершенно не готова к подобной побудке. А уж когда её, в свою очередь, накрыло полотенцем, которое, по всей видимости, лежало у меня на лбу, и решила, что наступил-таки конец света. Впрочем, мне было не до панических воплей ламии.

Я играл в гляделки с вошедшей, розововолосой малышкой, на этот раз, для разнообразия, одетую в практически классическое, бело-голубое кимоно с насыщенным синим узором. Не в доги для борьбы, которую у нас так кличут обыватели, а в длинный халат с широкими рукавами, перемотанный поясом с бантом на спине, ну и прочими атрибутами профессиональной униформы японской гейши. Да к тому же со сложной и, безусловно, красивой причёской на голове, украшенной цветами, гребешками и спицами.

Хина замерла на пороге, уставившись на меня огромными малиновыми глазищами, словно кролик на удава. Затем её взгляд пополз ниже, и девушка стремительно налилась краской. Пискнув что-то невразумительное, она стремглав вылетела из комнаты, оставив на пороге плошку с водой и сложенное полотенце. Похоже, девочка собиралась сменить мне компресс, но вот её реакция…

— …спасайтесь… Ой! А что это? — пискнула Юна, вывернувшись, наконец, ужом из своего тряпичного плена и широко раскрыв глаза, уставилась на меня.

Я проследил за её взглядом и тут же накинул одеяло на ноги.

— Это я так радость выражаю… — буркнул я, двумя пальцами отворачивая от себя, явно заинтересовавшуюся мужской физиологией, любопытную ламию.

Ну да! Заходит значит эльфиечка к больному, а он сидит в неглиже и реакции организма явно показывают, что здоровье у него как у быка. Угу, и настроение как у кролика по весне. М-да! Неудобно получилось.

Но совесть грызть меня так и не начала. Она банально не успела, ибо в этот момент до Юны дошло, что я, наконец-то, оклемался и на меня налетел маленький ураган. Ещё одна розововолосая малявка, взметнувшись в прыжке, повисла у меня на шее, просто заливаясь слезами. Она чего-то там пыталась рассказывать, но из-за всхлипов и хныканья я так ничего и не понял.

Пришлось успокаивать хвостатую малышку, гладить и рассказывать какая она молодец, что не испугалась и охраняла меня всё это время. И вот в таком виде нас и застал новый гость. Ну, как гость? Хозяин дома собственной персоной, как по заказу появившийся, лишь только ламия начала успокаиваться. Деликатно постучав по дверной раме, он заглянул в комнату, благо, что дверь за собой девочка-нинзя, преобразившаяся в покорную женщину востока, даже не подумала закрыть.

— Может, я не вовремя? Юна сильно за тебя переживала, даже есть, поначалу, отказывалась.

Я посмотрел на порозовевшую, заплаканную змейку, которая засмущавшись, отвела глаза, а затем вообще, одним броском обвила мне шею, оборачиваясь цепочкой.

— Думаю что в самый раз, — я погладил звенья пальцем и тихонько шепнул «Спасибо», на что те благодарно мурлыкнули. — Это, по всей видимости, ваш дом, так что вам решать, что и как… Без обид если что, с вашим этикетом я не знаком, так что сужу со своей колокольни.

Я замолчал, ожидая реакции, а когда её не последовало, спросил.

— Как я оказался здесь?

— Ну, тут всё просто, — эльф вошёл и уселся по-японски, подложив под колени валяющуюся тут же подушку, отложив в сторону стопку одежды, которую всё это время держал в руках. — После того как ты потерял сознание, полностью выложившись при создании «Солнечного щита», мы перенесли тебя сюда.

— Солнечного чего? — переспросил я.

— Хм… — он как-то странно посмотрел на меня, а затем, проигнорировав вопрос, продолжил.

— С тех пор прошло около двух суток. Мой лекарь сказал, что ты просто перенапрягся. Видимо, магические практики для тебя непривычны.

— Магические? Да уж. У нас с этим как то не очень…

— Рискну предположить, что именно из-за этого тебя и отправили от Подножия Трона на родину, — он замялся, а затем, вздохнув, пояснил. — Мари немного про тебя рассказала, ты уж на неё не обижайся, она искренне хотела помочь. Они и Хина ухаживали за тобой, покуда ты был без сознания.

Угу, как же. Знаем мы её помощь. Хорошо хоть не изнасиловала болезного. А вторая — это видимо та, розововолосая малышка. Но уточнить будет не лишним.

— А Хина это…

— Это моя дочь. Вы с ней так шумно знакомились у наших ворот, что даже я был вынужден вмешаться. Кстати, молодой человек, у вас очень интересный стиль борьбы. Я давно преподаю боевые искусства и, в частности, наш семейный стиль, тот, что перешёл ко мне от отца, а я передал его своей дочери. К сожалению сына… — эльф будто вспомнил что-то, и склонился в поклоне. — Прошу простить мою дерзость. Не сочтите за неуважение Молодой Мастер, но меня интересует всё, что связанно с рукопашным боем, и в своём желании познать новое, постоянно забываю о приличиях.

— Молодой Мастер? — с этой восточной витиеватостью, подобное обращение могло значить всё что угодно.

— Естественно. Я видел немногое, но не мог не признать ваше искусство. Пожалуй, в моём додзё разве, что я сам, могу выступить простив вас… но простите, меня опять увело на тропы лишних слов. У вас недавно погиб друг, и с моей стороны крайне бестактно навязывать вам посторонние разговоры.

— Гуэнь… Я не назвал бы его своим другом. Он был хорошим боевым товарищем, но для дружбы дело так и не дошло, — я покачал головой. — Но разница, в общем-то, небольшая. Терять соратников, как и друзей всегда тяжело и привыкнуть к этому невозможно.

Выдохнув, я посмотрел в глаза, как-то выпрямившегося и подобравшегося хозяина дома, и у меня сложилось впечатление, что я говорю что-то не то.

— Но помня о них нужно жить дальше, в том числе и за тех, кто уже не с нами, — быстро добавил я. — Знаете, я не мастак заливаться соловьём на поминках, а потому лучше поговорю с вами про борьбу или рукопашный бой. Но… Я не знаком с вашими погребальными обрядами, однако, всё же, хотел бы отдать долг памяти своему товарищу. Как у нас принято, если, конечно, вы не будете против.

— Несомненно. По обычаю детей Эльматерасу, мы уже провели огненное вознесение, отправив душу Гуэня Шилхеньг Аи на новый круг перерождения. Когда вы поправитесь, я покажу вам, где храниться его прах.

— Думаю, что я уже в порядке, — выгадав паузу, сказал я, действительно не ощущая ни слабости, ни даже лёгкого головокружения, которые должны были быть, после пары дней проведённых в отключке. — Мне бы только приодеться…

— Как вам будет угодно, — он бросил на меня ещё один странный взгляд. — Я взял на себя смелость и достал из фургона ваши вещи. К сожалению, ничего на вашу комплекцию у нас не нашлось. Оставлю вас одного, одевайтесь и я вас провожу. Вам что-нибудь понадобится для вознесения памяти?

— Да… хотя вряд ли вы… А, ладно. Не важно…

— Я всё же настаиваю! — от его взгляда мне стало как-то не по себе.

— Хорошо… — хмыкнул я. — Бутылка водки, два стакана и ломтик чёрного хлеба. Рорим-и…

— Можно без «има», — прервал меня эльф, буквально сверля глазами. — Во-первых, между «мастерами» нет неуважения, и, во-вторых, из уст человека-серентица, наши именные апострофы звучат глупо. Я подготовлю то, что вы просите, у меня имеется крепкое саке из Чёрного Герцогства, а вот с хлебом из тех земель… надеюсь, вы не будете против «тёмного лембаса».

— Не буду… — промямлил я, не выдержав его взгляда.

— Вот и хорошо. Жду вас во дворе, если что-то понадобится, дёрните вот за тот шнурок у двери.

Эльф встал, легко и непринуждённо, словно бы и не сидел всё это время в неудобной позе. Наблюдая за его сильными, уверенными движениями, я невольно проникся уважением. Если что, он может стать очень опасным противником, так что лучше мне держать ухо востро и следить за своим языком.

Да. Этот мир явно изменил меня. Неужели теперь, я всегда буду оценивать всех встречных и поперечных, прежде всего, по боевым качествам? Плохо это или хорошо… посмотрим. Но в данный конкретный момент, если я, конечно, хочу вернуться домой живым — необходимо.

Посидев ещё минуты две, я натянул принесённую мне одежду. Как знал, что она мне пригодится. Приобрёл в Жёлтом Герцогстве комплект, «на выход», так сказать. Не всё время же в коже париться, да железом громыхать. К тому же, всяческие неприятности далеко не всегда грозили мне, а параноиком я вроде бы ещё не стал… Хотя с этими утверждениями можно было поспорить.

Так или иначе, шерстяные, но довольно тонкие штаны и такая же куртка, чем-то похожая на камзол, мне, тем не менее, пригодились. Не знал бы, что всё это сделано вручную, от пряжи до самого последнего шва — не поверил бы. Уж слишком качественно выглядели вещички, совсем не так как представляют себе обычно средневековую домотканую одежду кустарного средневекового покроя.

К тому же, покуда, я аки небезызвестный хоббит, валялся в «эльфийских чертогах», моё брахлишко было выстирано и даже выглажено. Уж и не знаю, каким именно способом. То ли тяжёлыми утюгами на углях, какие использовали у нас в старину, а может и каким магически — кто их этих ушастых разберёт.

Я прям представил, как эдакий классический маг, в длинном халате украшенным звёздами, каббалическими знаками и в такой же расписной островерхой и широкополой шляпой, с длинной белой бородой, размахивает волшебной палочкой над кадкой с бельём, а то само стирается, выжимается и вешается на верёвки, попутно разглаживая складки. Правда, суровый образ как-то сам собой трансформировался в популярного американского мышонка-мутанта с круглыми ушами и лицом, покрытым человеческой кожей. Вспомнилась известная музыкальная короткометражка «Фантазия», в который выше обозначенный персонаж занимался тем же самым.

Усилием воли, я всё же отрастил ему седую бороду и придал лицу надменно-чванливое выражение. Удовлетворённый полученным, поместил результат в ту же сцену и, будто бы наяву, увидел над ним вывеску «Автоматическая прачечная». К уродцу тут же начала выстраиваться очередь из мрачных рыцарей с тазиками полными грязных кальсон и почему то реалистичные утки. Последние тянули за собой узелки с бельём, из которых торчали покрытые розовыми сердечками, панталоны.

— Бр-р-р-р! — я потряс головой, отгоняя навязчивое видение и пробормотал. — Что-то меня, куда-то не туда понесло…

Нужно поинтересоваться, чем именно отпаивали эти два дня мою бессознательную тушку. А то может, местные ушастые практикуют канабис-террапию, и мне, по прибытии домой, стоит накатать на них заявление в соответствующие органы. Ну а что, с иностранными нарко-потоками борются с грехом пополам, а здесь такое непаханное поле… Да блин! Что мне хрень всякая в голову лезет!

«Папочка Эльф», он же Камикуру Рорим, где «Рорим» было именем, действительно ожидал меня на улице, в небольшом дворике гостевого домика, куда меня заселили. Опираясь словно на трость на массивный зонт, полновластный хозяин данного поместья с кислой миной наблюдал за группой собственных учеников, отрабатывающих какие-то приёмы рукопашного боя, на небольшой засыпанной песком площадке по другую сторону искусственного прудика.

— Из года в год всё хуже и хуже. Стыдоба… — пробормотал он при моём приближении. — Что скажете Игорь, глядя на эти танцевальные па?

— Ничего не скажу, — ответил я, поправляя завернувшийся воротник рубахи. — Для того чтобы что-то говорить, следует хоть немножко разбираться в вопросе.

— Вы так думаете? — изогнув бровь дугой, он посмотрел на меня.

— Да. Знаете, есть у нас на Зем… на моей родине, такое искусство, «Капоэйра» называется. С виду те ещё пляски с бубнами, и, тем не менее, некоторые танцоры вломить могут по первое число.

— Это… интересно. «Не суди, пока не познаешь»… Так необычно слышать что-то подобное от человека в столь юном возрасте, — хмыкнул Рорим.

«Естественно, блин! Я же сказал, что буду следить за языком, — мысленно усмехнулся я. — Средневековое восточное общество — оно такое. Уж лучше сказать какую-нибудь заумную хрень, чем то, что думаешь на самом деле. Сами додумают, наделят смыслом и подивятся глубиной мысли…»

— Но не будем терять время, — эльф принял из рук слуги небольшой деревянный ящичек.

Гуэнь происходил из достаточно знатного рода, пусть и провинциального по меркам эльфийской столицы. Поэтому, с молчаливого согласия триады, его пепел был похоронен подчинёнными Рорима в своём родовом склепе. Этакой отрытой всем ветрам беседке полной бубенчиков и талисманов расположенной на «территории мира» — то есть на обширном дворе храма дракона Ши Ли Лун и его дочери Эльматерасу.

Честно говоря, услышав слово «склеп» я, даже помня о восточных традициях местных эльфов, почему-то ожидал увидеть не ажурное хранилище для урн, а классическую западную усыпальницу, с тяжёлыми каменными саркофагами, мрачной атмосферой скорби и тлена и историями про восстающих ночами вампиров. Тут же всё было по-азиатски аляповато, но при этом настраивало на философский лад, заставляя задуматься о вечном, своём предназначении в мире, колесе перерождений сансары, в которое возвращается душа после смерти.

Может оно так и лучше, чем всю жизнь страшиться попасть в ад, или умасливать Создателя, что бы оказаться раю. Каждому своё, но я, в какой-то мере, был разочарован и, быть может, причиной тому, было отсутствие, какой бы то ни было самобытности в ритуалах и антураже местных эльфов.

До территории храма, расположенного в роще высоких красивых деревьев с пышными кронами, напоминавших наши дубы, но от корней до самой вершины усеянных нежно-белыми цветками, которые, по уверениям Рорима, цвели круглый год без перерыва, мы добрались на рикше. Причём если бы не уши у моего спутника и возницы, то ощущение, что ты находишься не в ином мире, а где-нибудь в Потайе было бы абсолютным.

Огоньку добавляло рушащееся на глазах представление о расе «Перворожденных» привитое медиа-культурой моего мира. Ну, а в дребезги оно разлетелось, после того, как ханурик-эльф, подрабатывающий извозом, начал отчаянно кланяться не только моему действительно, величественному спутнику, но и мне, а когда «Папа Эльф» приказал ему подождать нас, устроился на корточках рядом с воротами храма, кивая нам словно китайский болванчик.

Всё это шанхайско-киотское безобразие, постоянно навевало мне мысль о взаимопроникновении культур разных миров. Уж слишком много было схожих деталей, как в быту эльфов и наших азиатов, да и человеческие поселения навевали на определённые мысли. Однако все изыскания на данную тему я решил отложить до возвращения на Землю. Ну или хотя бы до того момента как мне удастся определиться кто я здесь и зачем.

Возле склепа-беседки мы не задержались надолго. Рорим передав мне деревянный ящичек и тряпицу с завёрнутым в неё хлебом. Он, хотел было тактично оставить меня одного, однако я возразил, что у нас так не принято и если уж он явился сюда со мной, то просто обязан поучаствовать в «ритуале». Возражать эльф не стал.

«РосЧёрнТорг. Вино-водочное изделие „Столичная Оригинальная: На троих!“ Экспортный экземпляр. В подарочной упаковке ази-эльфийской версии. Тридцать серебряных кесарин».

Слегка охреневая, прочитал я небольшую бумажку наклеенную на дно ящика и сломав сургучную печать, извлёк из его набитого соломой нутра натуральную бутылку водки, три гранёных стакана и воблу, запакованную в плотный бумажный конверт, на котором явно от руки была нарисована девушка в кокошнике и сарафане. Увидев мой взгляд, Рорим нахмурился.

— Что-то не так? Игорь это не то что, вы хотели?

— Нет… Что вы! — я яростно замотал головой. — Это именно то что мне было нужно! Но откуда…

Видимо неправильно истолковав мой вопрос, «Папа Эльф» поспешил объяснить.

— Я приобрёл несколько экземпляров этих товаров из Чёрного Герцогства во время моей последней поездки в Селун. Я, знаете ли, люблю коллекционировать алкоголь, но, — он замялся, — я был ошарашен крепостью этого напитка, когда одним из вечеров решил насладиться им наблюдая за ходом лун, россыпью звёзд и полётом лепестков цветущей груши…

Ну да! С непривычки то, потягивать водочку и за грушей наблюдать, только мастера алко-кунг-фу могут! Значит всё же Чёрное Герцогство? Ну, думаю, что попроси я сейчас что угодно, он бы мне это предоставил. С другой стороны мне стало немного понятно, по какой причине эльф так легко расставался с вещицей, идущей в стоимость кованого меча. Наука Гуэня не пропала даром.

— Но вы знаете. Эта сушёная рыбка… «Вой-билия» несмотря на всю простоту и очевидность метода приготовления этого лакомства, оно очень понравилась моей Хине, — он улыбнулся. — Девочка даже попробовала сшить себе костюм, как у той леди изображённой на картинке.

— Значит, будет ей презент, — улыбнувшись я передал ему конверт. — Она нам не пригодится.

Разлив водку по стаканам, я вручил Рориму тот, на дне которого болталось от силы двадцать миллилитров. Другой, заполненный почти до краёв поставил перед урной, накрыв его кусочком хлеба, и посмотрел на своего спутника.

— Рорим. Не пытайтесь именно пить этот напиток. Его нужно влить в горло, и быстро проглотив, занюхать кусочком хлеба.

— То есть, — он поджал губы, — я всё делал неправильно? Для этого напитка есть особый ритуал принятия?

— Ну да, — просто ответил я, в про себя подумал: «Только бы не палёная оказалась!»

Мы выпили, молча, как и положено. На лице «Папы Эльфа» отобразилось вначале удивление, а затем понимание и наконец, удовольствие. «Эх, продавали бы такое у нас дома, под той же маркой!» — подумал я, убирая в ящичек свой стакан. А то свой народ травим, а иномирян божественным нектаром, по бешеной цене, потчуем. Впрочем — ново ли оно для России.

Поинтересовавшись, нужно ли допивать всю бутылку, и получив отрицательный ответ, Рорим унёс её настоятелю храма, так было положено уже у них, а я остался один. Надо бы было что-то сказать, но слова на ум не приходили.

Да мне было жаль Гуэня. Несмотря на довольно паскудную профессию, да и общую принадлежность к преступному сообществу, он был вполне неплохим чело… эльфом. Не невинным, глупо верить в то, что он остался не замазанным в делах своей организации, а если вспомнить расправу над пленными в самом начале нашего пути, так крылья и нимб вообще мгновенно опадали. Но по своему честным и надёжным, готовым помочь, если он признавал тебя своим. И уж точно не заслужившим предательство родного брата, чья богатая урна с прахом, как ни в чём не бывало, стояла всего-то в двадцати сантиметрах от его.

— Что ж. Удачного тебе перерождения боевой товарищ, — выдавил я из себя, — а мне предстоит ещё понять, каково моё место в мире. И который из них будет Земля или Орхестра, для тебя уже совершенно не важно.

Рорима я нашёл, как и предполагал, возле коляски рикши. Он лишь взглянул на меня и кивком приказал вознице выдвигаться. А вот уже на дворе его дома на меня налетел очередной розовый вихрь. Мне кажется или этого цвета, в последнее время, слишком много в моей жизни? На этот раз это была Мари, обряженная в соответствующее кимоно, украшенное белыми цветами с вырвиглазным алым поясом. Её на удивление шло, оттеняя алебастровую бледность кожи, загар на которую так и не лёг за всё время нашего путешествия.

— Сер Игорь. Я так рада, что с вами всё в порядке. Я так волновалась! — Баронесса хоть и была девушкой относительно небольшой, но вцепилась в меня с такой силой, что мне стало казаться, что ещё немного и она меня задушит. — Я слышала, что произошло с Гуэнем-имом. Это ужасно! Спастись из того страшного города, добраться до своей цели и погибнуть от рук родного брата. Но я очень рада, что хотя бы вам удалось уцелеть!

— А уж я то, как рад. Но кажется, мне, что вот она и пришла моя преждевременная кончина! — и, глядя в недоуменные глаза девушки, добавил. — Мари, ещё немного и вы меня сейчас одновременно задушите, сломаете шею и оторвёте голову!.

Наверно, сегодня было какое-то поветрие, вызывающее покраснение кожи у девушек. Вот и Баронесса, ещё несколько секунд провисела на мне, потом осознала, что именно ей было сказано, отскочила на пару шагов, заливаясь алым цветом с такой силой, что ушки открытые собранными в пучок волосами, стали ярко-пунцовыми, и засияли словно факелы.

— Тот, о ком пекутся такие девушки, может считать себя счастливчиком — Рорим всё это время стоял неподалёку, и, кажется, откровенно развлекался. — Свой дом и умелая хозяйка-жена, что ещё нужно хоть человеку хоть альфмацураи. Пойдём же, Молодой Мастер, отведаем, чем накормит нас сегодня Эльматерасу и поговорим. У меня к тебе есть предложение.

Как и положено восточному жилищу, делилось оно на общие комнаты, а так же на мужскую и женскую половины. Ну а внутри представляло собой настоящий лабиринт из комнат, двориков и многочисленных бумажных стенок. Стоило нам устроиться на подушках за непривычно низким для меня столом, в одной из залов, способных вместить в себя человек пятьдесят, как дверь распахнулась.

В комнату, в сопровождении ещё трёх эльфиек с подносами в руках, вошла Хина. Девушки шустро расставили блюда, а затем выпорхнули из помещения, оставив за собой лишь терпкий запах цветочных духов. Только старающаяся не смотреть мне в глаза розововолоска ненадолго задержалась, привлечённая словами отца, но приняв из его рук конвертик с сушёными рыбками, так же испарилась.

— Поведайте мне, стоит ли под наш разговор подать ещё один набор Чёрного Саке? Или пить его желательно только соблюдая ритуалы, — спросил меня «Папа Эльф».

— Да нет особых ритуалов, — я пожал плечами. — Разве что подавать его стоит охлаждённым и распивать маленькими стопками. Но напиток коварный и не стоит…

Тут я понял, что душа-то горит и просит, а эльф, может неправильно понять мои слова.

— В общем, пусть извлекут, распакуют и отнесут на ледник. На пол часика. Если конечно он у вас есть. Ну, а рыбку, сами знаете кому. А подают вместе с вот такими вот стопочками, — не зная как называется емкость стоящая рядом с классической бутылочкой саке, я просто поднял её и продемонстрировал Рориму. — Но вот только градус понижать нельзя.

— Это как?

— После водочки всё. Никакого более слабого алкоголя.

— Значит так, и поступим! — воскликнул эльф и дёрнул за шнурок, свисающий вдоль стены у его правого плеча. — А как принесут, мы и поговорим.

Обилие всевозможных чашечек, пиалочек и прочих мисочек, наполненных небольшими, но многочисленными порциями яств, при полном отсутствии рыбных блюд, наводило на мысли о близости кухни к вьетнамской, хотя после снятия проб я поменял своё мнение. Тут скорее было нечто самобытное, хоть и перемежаемое восточной кухней, но без особых заскоков, в виде жареной саранчи, или маринованных червей.

Начали мы трапезу, помянув Гуэня чашкой какого-то местного креплёного вина. Я мысленно присовокупил к погибшему эльфу Бруно.

Оставлять оруженосца без поминовения не хотелось, но и выносить на всеобщее обозрение свои провалы я считал лишним. Сам разговор состоялся уже после того как голод был утолён а на столе появилась покрытая инеем бутылка беленькой. Появившаяся служанка-эльфиечка быстро сменила блюда на различные маринады, о необходимости которых, я так же успел поведать Рориму, вознамерившемуся откушать водочки закусывая её местным хлебом.

— Игорь, — выдохнув после первой и прочувствовав разгорающийся в желудке приятный жар, сказал «Папа Эльф». — Как я и говорил, я не мог не поинтересоваться у Мари о личностях тех с кем она приехала. И она рассказала мне довольно занятную историю, — Рорим сам разлил новую по стопкам. — Я не буду лезть в твои дела, но скажу откровенно — я ей не поверил. Игорь кто ты?

Мы выпили, и эльф пристально посмотрел на меня.

— Нечаев, — ответил я, чувствуя, как алкоголь потихоньку берёт своё.

Я уже привык, что моя фамилия в этом мире, что-то да значит. Не для всех конечно, но… Я не помнил, слышала ли Баронесса хоть раз мою фамилию, но её скрывать от хозяина я смысла не видел.

— Понятно… Вторичный или…

— Простите?

— Отца как звали? — в упор спросил меня мой собеседник.

— Данил.

— Хм! Что-то подобное я и предполагал. Не подумай, что я тебя выгоняю, но когда ты собираешься отправиться на родину?

— Не знаю… — героически подцепив палочками скользкий грибочек, я отправил его в рот.

— Ты землянин? Пришелец?

Опустив восточный столовый прибор, я несколько секунд смотрел прямо в глаза эльфа. В комнате резко повисла тяжёлая атмосфера.

— Тебя что-то не устраивает?

— Ты неправильно меня понял… — я только в этот момент осознал, что отечественный крепкий напиток плавно перевёл нас на «ты». — Я не пытаюсь поймать тебя на чём-то. Особенно учитывая, домыслы Мари… и то, что ты не воспользовался…

— Поясните, — мне начинал не нравиться этот разговор.

— Пообщавшись с тобой немного, я зауважал тебя Молодой Мастер, — грустно улыбнулся эльф и разлил нам по новой.

Мы выпили под мои грустные мысли о том, не придётся-ли бить себя в грудь, рвать рубаху и задавать сакраментальный русский вопрос: «Ты меня уважаешь?».

— Ты иномирянин, — утвердительно сказал «Папа Эльф», — Я знаю, пусть и не лично, всех отпрысков твоего отца. Вот я и спрашиваю: «Когда ты собираешься отправиться на родину?»

— Знал бы как, давно там оказался, — буркнул я, — конечно, хотел бы немного попутешествовать. Но в данный момент, я всё же думаю направиться прямиком в Чёрное Герцогство и выяснить…

— И в связи с этим у меня есть предложение! — перебил меня «Папа Эльф». — Не стану вилять… В том что случилось с твоим товарищем есть огромная доля вины моей дочери. Если бы не она, то «возможно»!

Эльф сделал акцент на этом слове и, подхватив палочками какой-то жёлтый овощ, похожий на мини-патиссон, отправил его в рот.

— М-да… Всю жизнь не любил чум-шща! Как я мог не замечать что они такие вкусные, — он вздохнул. — «Возможно», только возможно, Гуэнь остался бы жив. Зная законы триады и отношения между братьями это сомнительно, но и вероятность такого исхода отрицать нельзя. Как видишь, я готов признавать свои ошибки. Именно свои, ибо за действия дочери отвечаю тоже я.

Я хмыкнул.

— Мёртвых признания не оживят, — ответил я, и поднял ладонь, останавливая готового что-то возразить эльфа. — Я не знаком с правилами и обычаями, царящими у вас и, как не звучало бы это цинично, не собираюсь взвешивать на весах вину твою или твоей дочери.

Произнеся это, я посмотрел Рориму в глаза, пытаясь определить, как он воспринимает мои слова.

— Тому, кто убил моего товарища — я отомстил, — продолжил я. — Искать других виноватых не вижу смысла. В конце концов, взаимоотношения в этой триаде между братьями откровенно бл…

Видимо произнесённый мной поток мата, был именно тем, что хотел от меня услышать эльф, или альфмацураи как они сами себя называли. Именно здесь и сейчас я наиболее полно осознал отличия земных книжных эльфов от расы населяющей Орхестру. Естественность. Может быть, именно она была причиной тому, что я никому в данный момент полностью не доверял.

Однако вызывало уважение то, что Камикуру приняли свалившуюся им как снег на голову Баронессу, говорило о многом. Причём у местных ушастиков даже мысли не возникло выгнать девушку, заступиться за которую, по большому счёту, совершенно некому, особенно в Царстве Мико. Ну разве что кроме… Да — нет…

Я уже давно признался себе, что возникни конфликт или просто откажись они помогать — я бы не вмешался. Ну, Мари, конечно бы, не бросил, но и давить, убеждать или уж тем более угрожать — не стал. Другой мир, другие законы, и уж тем более другая раса. Опять же, Гуэня конечно, жаль. Но рвать на себе рубаху с криками «всех убью один останусь», и выпытывать, насколько кто виноват в его смерти я не буду. А то так придётся перерезать половину Царства, да ещё могилы их предков осквернить, за то, что они выдумали себе такие обычаи.

— Тогда я хочу предложить отправиться всем вместе, — в немного захмелевшем голосе эльфа, явно слышалось удовлетворение моим ответом. — Мари нужно попасть в Селун, столицу Серентии. К Оранжевому Герцогу обращаться нет смысла. Он, конечно, поможет, но тут же выдаст её за одного из своих фаворитов, кого захочет возвести в баронский титул. А вот если подать жалобу в Канцелярию Его Величества на действия Изумрудного ковенанта, то можно добиться многого. Их конкуренты не преминут утопить зелёных, чем значительно помогут и нам.

— Скандалы, интриги расследования. Ну, ну. Только сдаётся мне что под «всеми» ты подразумевал больше народу, чем Баронесса и ты сам.

— Так и есть. Там, на дворе ты убил оябуна триады и ещё кучу его прихвостней. Моя дочь при этом присутствовала. Даже, несмотря на то, что там оказалась «Ведьма Диких Болот»…

— Бомжиха что ли?

— Наверное. Не важно. За одно только её присутствие в доме, все они подлежали немедленной казни. И, тем не менее — триада будет мстить, — говоря об едва не отправившей нас на небеса жуткой бабе, Рорим с такой силой сжал стопку, что казалось ещё мгновенье и она разлетится осколками по всей комнате. — Тогда многие разбежались и для того чтобы собраться вместе и подготовиться к нападению им нужно время. Триада, что вполне естественно, нейтрально восприняла похороны Гуэня. На фоне того что совершил его брат — его предательство для них — мелочь. Но мы уже засекли наблюдение за домом. Боюсь, ещё немного и даже мои бывшие коллеги нам не сумеют помочь.

— А твои коллеги это…?

— Служба безопасности. Тайный приказ. Хранители Царства. Называй, как хочешь, всё равно дословно воспроизвести с языка детей Эльматерасу название нашей организации невозможно. Но, что бы ты понимал. Триада занимает в нашей жизни почти легальную позицию. И искоренить её полностью невозможно по многим причинам. Нам просто не позволят это сделать.

— Даже с учётом их явной связи с этим… хм… Хаосом?

— Тот оябун кто связался с Ведьмой — мёртв. Всех остальных в поместье, кто знал и молчал — тоже ждёт смерть. И в основной массе триада сама приведёт приговор в исполнение. Но при всём при этом, мстить нам они будут всё равно. Иначе в следующий раз кто-то может решить, что главарей триады можно убивать безнаказанно.

— Вам, а не мне? Ведь именно я убил…

— Да кого это волнует? — прервал меня эльф. — Ты — человек. Для триады ты мусор, подосланный нами.

— От даже как.

— Конечно. Кто поверит, что случайный человек способен на подобное?

— М-да. Недаром говорят восток дело тонкое. Так что ты хочешь от меня?

Прежде чем говорить, эльф наполнил стопки водкой и, выпив, не мудрствуя лукаво, отправил в рот сразу несколько мини-патиссонов.

— Восток, восток, — пробурчал он, — Мы-то на западе, но я понял, о чём ты. «Азия» так? Ну да ладно, то дела иномирян. Итак! Я предлагаю выдвинуться в Селун, вместе. На твоём фургоне. Он прекрасно оборудован, и на нас четверых там места хватит с лихвой, — и отвечая на невысказанный вопрос, уточнил. — Это ты, я, Мари и Хина. Я не могу оставить дочь одну, к тому же на неё тоже будут охотиться… да не делай такое лицо словно ты готов порвать всю триаду голыми руками. Девочка — мальчик, ребёнок — старик они не делают различий!

— Да…

— Кроме того я возьму с собой трёх-четырёх своих лучших старших учеников. Они и помогут в походе и, при необходимости, сумеют нас защитить. Так же все расходы на дорогу беру на себя.

— Хм. В принципе, предложение заманчивое. Но в фургон восемь чело… эль… короче. Ввосьмером мы там не поместимся.

— Это и не требуется. Я с учениками поеду на верховых химерах. А спать они будут у костра или под днищем. Охранять повозку! Кроме того у меня есть пара тройка артефактов, которые нам очень пригодятся.

— Ну, раз так-то я согласен. Загостился я что-то тут. Домой надо бы.

— Ах, да. Мне нужна твоя стигма. Не прими за недоверие, просто, раз уж я беру на себя организационные вопросы, будет удобнее, что бы она была у меня. Клянусь, что верну в целости и сохранности.

«Да держи, не жалко!» — подумал я.

Однако, сунувшись по привычке за пазуху, и тут же вспомнил, что осталась она в той, кожаной куртке, взглянул на Рорима, и развел руки. Дескать, извини мужик, но позже. Тот понятливо кивнул и рывком поднявшись, вышел из комнаты.

Не успел я проглотить пару грибков, смакуя так понравившуюся мне закуску, как эльф вернулся, неся в руках мой дублет. Забрав его, я вынул из внутреннего кармана пластинку, невольно вновь вспомнив Гуэня, который и вручил мне первый документ в этом мире. Как там Лех говорил, она может и подделка, но всё же отображает мою сущность.

Сейчас, глядя на изображённого на карточке воина с молотом, я невольно задумался, а кто я на самом деле? Последние события окончательно выбили из меня остатки цивилизованности. Нет, я всё ещё соблюдал правила этикета, мог поддержать разговор о погоде, да и вообще казаться куртуазным и воспитанным человеком. Но при этом я никак не мог забыть, как от моих ударов разлетались эльфы на том дворе.

И как добивал я упавших, не ограниченный ни правами абстрактного человека, ни разномастными конвенциями. Стараясь бить точно и экономно, как и учил когда то дед Тарас, инструктор полигона «Гиперборея». Вся его наука, казавшаяся когда-то лишь забавным хобби, и воспринимаемая скорее как спорт, нежели искусство убивать ближнего своего, открывалась мне с новой стороны, повышая мою эффективность и смертоносность. Но главное, доводись сейчас начаться драке — я уже не буду даже задумываться, а стану сразу бить наповал. И вот тут возникал вполне естественный вопрос — а стоит ли мне такому возвращаться на Землю.

Я тряхнул головой, отгоняя ненужные в данный момент мысли. Вот приеду к своей гипотетической родне, там и посмотрим, вернусь ли я куда-нибудь, и забуду всё происходившее как страшный сон, или же мне на роду написано бродить по этому миру с молотом наперевес. Протянув карточку, вежливо ожидавшему пока я развисну эльфу, я вновь взялся за стопку. Водки оставалось немного и, несмотря на тяжёлые думы, на душе было мягко и приятно.

Рорим приняв стигму, выгнул в удивлении бровь, читая знаки, изображённые на ней.

— Игорь, я, конечно, всё понимаю, но это уж слишком грубая подделка. Боюсь, она не пройдёт ни одной серьёзной проверки. Нет, через границу мы перейдём, да и до Селуна доберёмся без проблем. Но вот там храмовников очень много и они очень ревниво относятся к попыткам подделать стигму. А то вдруг кому-то удастся, — закончил эльф с улыбкой.

— Извини, но другой нет. Что Гуэнь дал, с тем и хожу.

— Хм. Что ж. Это будет сложнее, но я что-нибудь придумаю. На подготовку надо пару дней, дольше задерживаться не стоит. И пусть Ши Ли Лун будет к нам благосклонен, — произнёс он как тост, и мы хлопнули по последней.

* * *

За то время пока Рорим суетился, готовясь к походу, я как следует, отоспался, вычистил и подлатал доспехи, попрактиковался с молотом и даже нашел неплохой щит. Относительно, конечно. По сравнению с подарком Бирина он показался мне жутко неудобным и неуклюжим. Но, и оставаться без защиты было глупо. Привык я к спасительной наручной доске.

Однако я дал себе слово, купить в столице Серентии новый, тоже изготовленный дворфами, благо все артефакты так и остались в повозке, а по их стоимости меня проконсультировал маг, знакомый «Папы Эльфа», которому я сразу и сбыл парочку. Так что по местным меркам у меня было неплохое состояние.

Как и обещал хозяин додзё, выдвинулись мы точно по графику. Я уже привычно правил меланхоличным гобиком, сидя на козлах. Время от времени рядом со мной устраивались девушки, по одной или обе сразу, усаживаясь обязательно так, что бы я был посредине. Ещё в особняке, я пару раз замечал, как они шипят друг на друга, словно разъярённые кошки, но стоило только мне появиться на горизонте, как тут же обе исчезали в разных направлениях. Подумав, я решил не лезть в их разборки, к тому же меня они не касались. Вот только нервировали усмешки Рорима, с которыми он поглядывал то на девиц, то на меня.

Сам эльф, к слову, ехал верхом на химере, напоминающей помесь медведя и волка. Размеры, посадку, мощные лапы и отсутствие хвоста тварь явно унаследовала у медвежьего предка, а вот поджарое тело, внушительную вытянутую пасть с солидным набором клыков — у волчьего. Как сказал Рорим — «Недзуми», как звали этого монстра, был скорее не ездовым, а боевым химералом, а потому к перемещению на нём нужно было долго привыкать.

Тройка учеников, обвешанных оружием как новогодняя ёлка, передвигались на маунтах попроще — название ездовых животных, принятое в онлайновых игрищах, прямо таки просилось на язык. Нелетающие птицы, вроде наших страусов, хоть и обладали сильными ногами и приличным клювом как у тукана, но со слов всё того же эльфа, в бою не котировались, разве что им удавалось тюкнуть кого в не защищённую маковку. Но как транспорт они были великолепны — быстры, неприхотливы в уходе и главное, шли так плавно, что особого мастерства от наездника не требовали.

Этот переход мне запомнился как самый скучный за всё моё пребывание в Орхестре. Все заботы на себя взял Рорим сотоварищи. На ночёвку мы останавливались на постоялых дворах, и всего лишь пару раз разбивали лагерь в лесу, но и там мне ничего делать не пришлось.

Даже Мари и та, со скуки, оставила свои матримониальные планы и, оказалось, с ней есть о чём поговорить. Для своего возраста она была хорошо образована и рассказала много чего интересного. Боевитая малышка Хина, как по волшебству превратившаяся в скромную и милую девчушку, красневшую стоит к ней обратиться, тоже вносила свою лепту, развлекая нас обычаями, легендами и песнями эльфов. И я даже бы поверил в такое преображение, если бы не видел, как она шпыняет старших учеников.

А на одной из стоянок, видимо набравшись, наконец, смелости, она попросила показать тот «приём», которым я скрутил её у ворот. И вот тут вернулась оторва, с которой я когда-то познакомился. С тех пор на каждой ночёвке, что в трактирах на заднем дворе, что в чистом поле, мы час, другой отдавали занятиям борьбой, а потом и вовсе перешли на рукопашную и смешанный стиль. Вскоре к нам присоединились и Рорим с учениками, и вот тут я осознал, что такое настоящий Мастер.

Победить «Папу Эльфа» было нереально. Мне так и рисовался постоянно дед Тарас, беззлобно похихикивавший над лежащим в пыли юнцом, но, в общем-то, при подавляющей разнице в классе, мне удалось поразить даже Рорима. Дзюдо, джиу-джицу, что японское, что бразильское он глотал на ура, как известные мне рукопашные стили, а вот внезапные атаки ногами, применяемые в самбо — часто ставили эльфа в тупик. Как мне казалось, он никак не старался никак мог подобрать универсального ключика к тем же «ножницам», а потому предпочитал слечь, чтобы понять сам принцип приёмов. Странно, но после в отличие от меня, его дочь, после каждой моей пирровой победы, ходила надувшись от гордости, словно именно она только что выиграла все золотые медали на местной олимпиаде, а остальные комплекты ей вручили просто за красивые глазки.

Да и вообще, заканчивая тренировку, особенно борьбу в партере Хина всегда была гораздо более красная, чем должен боец её уровня подготовки и к тому же не расстроенная очередным поражением, а счастливая. Да и что тут скрывать, мне самому было приятно возиться с этой хрупкой, но удивительно сильной и целеустремлённой малышкой, тем более что эльфы мужчины… ну блин, кроме антуража они мало чем отличались от стереотипных…

Как и обещал «Папа Эльф», границу мы пересекли легко. Постепенно восточная культура вокруг сменилась западной. И через пару недель, за которые мы, к явному недовольству Баронессы, ещё больше сошлись с эльфиечкой, на горизонте показались стены Селуна.

Тракт, ведущий к воротам, хоть и был достаточной ширины для трёхрядного движения, оказался забит всевозможными телегами, повозками, фургонами и тянущими их химералами самых различных форм и видов. То тут, то там по обочинам, распугивая пешеходов, которых тоже было не мало, проносились верховые, ещё более удивляя разнообразием своих скакунов.

Медведе-волк Рорима был далеко не самым оригинальным и уж точно не самым грозным из них. Как насчёт мини-трицератопса, сплошь покрытого шипами с установленным на спине паланкином. Или ящерицы, шустро перебирающей по дороге шестью лапами, но в случае чего, могущей встать на дыбы и резко ускориться. Причём настолько, что она как мне сказали, была способна даже бежать по воде. Дома, на Земле, я как-то видел по «Discovery» передачу про таких вот бегунов. Но наши были мелкие и четвероногие, а увезти на себе могли разве что — Юну.

И чем ближе к воротам, тем поток становился плотнее. Вскоре мы вынуждены были сбиться в плотную кучку, уперевшись в хвост какой-то телеги, груженной самым обычным сеном. Справа нас подпирал небольшой караван гобиков, таких же мутантов, как наш, но гружёный тюками и мешками с товаром. Хозяин восседал на обычном муле, ведя их за собой, всё время пялился на нашего красавца, облизываясь словно бы увидел голую женщину.

Хорошо, хоть удалось занять крайний левый ряд. Как и у нас в России, движение тут было правосторонним, и на подъездах к городу даже регулировалось стражей. Наверно, только я мог оценить эту психоделическую картину, когда тебя со всех сторон окружают различные монстры, груженные товарами или под седлом, а у тебя полное ощущение, что ты стоишь в пробке на МКАДе.

Те же наглые обочечники, те же моральные уроды, начинающие орать стоит лишь на секунду дольше простоять, когда ряд тронулся. И даже ГИБДД, правда, в блестящих шлемах, с копьями и в табардах, украшенных изображением солнца, которое, как объяснил мне Рорим, означало, что они служат короне. Все основные въезды и выезды в город, включая порт и даже гнездовье ездовых виверн эльфов, охранялись только коронными войсками.

И словно бы в насмешку над моими мыслями, когда до заветных ворот оставалось не более пары сотен метров, всё движение на тракте замерло. Точнее это мы жёстко встали так, что ни объехать, ни обойти пробку не представлялось возможным. Левая же полоса, движущаяся из города, наоборот, очень быстро обезлюдела, а вдоль раздела выстроились бойцы, не позволяющие никому выехать на свободный участок.

А затем показалась процессия. Первыми пронеслись несколько всадников, видимо передовой разъезд, затем медленно и неспешно, колонна верховых и вот тут меня словно ударили ломом по голове. Возглавляла её пара, несущая стяги.

Не знаю уж, что случилось. Я вроде и от Бирина слышал и даже этикетку на коробке подарочной вдел и саму водку пил. Но видимо так и не поверил…

Если герб на правом, в виде щита разделённого на четыре части окрашенные, в шахматном порядке, в голубой и золотой цвета, с изображёнными на них, лунами, и посохом с кометой не произвёл на меня впечатления. То вот левый я знал куда как хорошо, хоть он был слегка изменён.

На пурпурном фоне реял российский двуглавый орёл, увенчанный чёрной короной, на груди у него был малый герб в виде вставшего на задние лапы дракона с чем-то неразличимым в передних. А вот сам орёл вместо державы и скипетра нёс малую сапёрную лопатку и схему атома водорода.

Я всё ещё ошалело глазел на удалявшееся знамя, когда молодой крестьянин, с открытым ртом глазеющий на шествие, едва не опрокинулся на стоящего по соседству купца.

— Эй, деревенщина, осторожней. И откуда вы только в столицу лезете, — торговец едва успел окликнуть ротозея, понимая, что в такой толчее увернуться от падающего на него тела будет невозможно. — Свалишься, потом костей не соберёшь.

— Дык, это. Местные мы, с Суглинков. Тятя приболел, а сено-то, везти надо-ть. Вот он меня и послал. А вы, Ваша милость всех тут знаете? А правда, что вон тот красивый, золотистый флаг это Её Сияния? Она, правда тут поедет? А второй чей-то? Чой-то я не припомню такевского.

— Вот лапотник, — купец, который совсем ненамного был старше парня по возрасту, преисполнился осознанием собственной важности. — Конечно, поедет, не видишь выезд какой, а вон и рыцари-маги эскорта скачут. А второй стяг — это гильдейский. Чёрного Герцогства. Торговое представительство! А то, что вместе они едут, так значит, Её Сияние с подругой изволят путешествовать. Татьяной Эсперцио.

— Да неуж-то?! Дочерью самого Чёрного Дракона Нечаева?! — крестьянин подскочил как ужаленный, завертев головой со скоростью вентилятора. — Ох, будет чего в деревне рассказать! Да вон же они едут!

Я, дёрнувшись при упоминании своей фамилии, тоже посмотрел в направлении куда указывал счастливый от того что приобщился к столичной жизни парень. И почувствовал, как холодная ярость начинает заполнять каждую клеточку моего тела.

Монстр, вышагивающий в центре процессии, был похож на мамонта, но размером даже поболее. Шесть бивней разной длины надёжно защищали его морду. Хобот напротив, показался мне короче, но заканчивался чем-то вроде трёхпалой клешни, острой даже на вид. Сзади виднелся довольно длинный и гибкий хвост, увенчанный костяным шестопёром.

Но взбесило меня не это, а его пассажиры. Точнее одна из них. На спине химеры, в открытой беседке сидели три девушки. И если две из них, одна хрупкая беловолосая, со стрижкой под каре, и вторая, укрытая как плащом, водопадом иссиня-чёрных волос, к которой у меня тоже имелись вопросы, интересовали меня мало. То вот к третьей накопилось огромное количество претензий.

Татьяна Эсперцио, она же Таня Эсперская, дочка соседки, с которой я дружил с детства. Она же, если верить зевакам, дочь Чёрного Нечаева. Имя которого явно начиналось на «Д». Моего отца. Сестрёнка, стало быть. Ну-ну.

Я спрыгнул на камень тракта, игнорируя что-то закричавших мне в след спутников. На сунувшуюся следом Хину рыкнул так, что она не только взлетела назад на козлы, но и юркнула внутрь фургона, скрывшись подальше с моих глаз. Впрочем, тут же выглянула из-под клапана, зыркая, то на меня, то на, спокойного как удав, «Папу Эльфа»

Попытавшийся что-то вякнуть местный ГИБДДшник, заорав, улетел под копыта процессии от удара ногой в грудь, врезавшись в одного из всадников и сбив его скакуна на землю. Остальные шарахнулись от него, выхватывая оружие. Но меня это мало интересовало. Я видел цель, а остальное воспринимал лишь как досадные помехи.

В голове, как заевшая грампластинка звучала одна мысль: «Она всё знала. Знала, но мне не сказала ни слова!»

Это приводило меня в бешенство. Я не собирался убивать Таньку. Даже ударить её я бы не смог, но вот взглянуть в глаза и спросить: «Почему?» мне очень хотелось.

Как по заказу включилось моё умение увеличивать свою скорость, но, в отличие от того состояния, что было на дворе триады, оно дополнилось ощущением пространства. Я точно знал, кто и что в меня нацелил в данный момент и как от этого увернуться.

И коллега улетевшего стражника, решивший меня пырнуть своей пикой, внезапно осознал, что не движется она, потому как я поймал её рукой прямо возле острия. Правда, больше ничего понять он не смог, как подрубленный валясь с ног от удара в челюсть. А вот от пары следующих выпадов я банально ушел, шагнув вперёд, таща за собой свой трофей.

Пятка копья врезалась в лоб ближайшего всадника, сметая его с седла. Ездовой зверь его соседа, больше всего похожий на саблезубого тигра, сунувшийся было, ко мне с раззявленной пастью, в надежде оттяпать что-нибудь нужное, схлопотал кулаком в нос, и обиженно мяуча унёсся прочь, усиливая сумятицу на тракте. А я шёл дальше.

Шагнуть, увернуться, отбить меч очередного героя своим, уже довольно порубленным копьём, засветить встреваке в глаз так, что бы он надёжно выбыл из потасовки и снова шагнуть. Мамонтоподобный монстр приближался и уже были хорошо видны лица девушек, выглядывающих из беседки, но не выглядящих особо взволнованными. Я б тоже не волновался с таким количеством охраны, но посмотрим, удастся ли им сохранить самообладание, когда поймут, что она им не поможет. А прорваться, я намеревался любой ценой, хотя конечно хотелось бы обойтись без крови.

В какой-то момент хаотичные попытки остановить меня прекратились. Судя по крикам, нашелся кто-то принявший оперативное командование и теперь раздающий приказы. И надо сказать это дало результат. Теперь я только и мог, что крутиться на месте, отражая наскоки с разных сторон.

Но прозвучал рог и окружающие меня всадники разом отступили, за спины кольца рыцарей, в табардах с изображением звёзд. А в следующую секунду, те обрушили на меня вал самых разных заклинаний.

Магия… Те мгновенья, пока ко мне неслись эти всевозможные фаерболы, огненные и ледяные стрелы, шаровые молнии и прочие средства убийства своего ближнего и не очень, растянулись для меня на многие секунды. И глядя на эту неминуемую смерть, я успел подумать, что всё-таки не стоило сразу ехать сюда. Вот хотел же прогуляться, мир посмотреть. А ещё, что судьба любит пошутить, и может быть с Гуэнем это был намёк мне, мол, не стоит возвращаться, ушел, как тот Колобок, от бабушки с дедушкой, так и катись себе на здоровье, до ближайшей лисы. А затем мир сжался в точку…

Что бы в следующую секунду взорваться калейдоскопом ощущений. Я чувствовал чудовищный жар и жуткий холод. Ощущал тяжесть камня и лёгкость ветра. Шипела кислота, трещало электричество, и всё это тоже был я. А вот боли не было. Совсем. И, раскинув руки в стороны, я выплеснул все свои чувства на свободу.

Первое что меня поразило — это наступившая тишина. Оглядевшись, я увидел вокруг себя чистое пространство размером не меньше пары десятков метров. За его пределами виднелись шевелящиеся кучи из людей и животных. Было такое ощущение, будто неведомый великан, взял гигантский веник и старательно вымел всё лишнее.

Ездовой химерический мамонт так же не избежал общей участи. Он ворочался далеко впереди силясь встать на ноги. А вот его пассажирки висели прямо передо мной в каком-то прозрачном коконе. И судя по выражению их лиц и тому, как шустро они похватали разные колюще-режущие штуковины, девицы явно готовились к бою.

Татьяна всё так же предпочитала рапиру, хотя дед Тарас на полигоне презрительно именовал ту щепкой и рекомендовал использовать для ковыряния… нет, не в зубах. Там, слава богу, зубов нет. Вторая подруга дней моей юности, Эрия, всю жизнь хвостиком следовавшая за Танькой, тоже была тут, и уже держала в руках пару приличных керамбитов.

Сморгнув попавшую в глаз соринку, я едва удержал челюсть, чтобы она не отбила мне ноги. Стройные ножки Эрии, предмет жуткой, но тайной зависти Таньки, обратились в длинный, свитый в кольца, змеиный хвост. Либо я почти всю жизнь дружил с ламией, типа моей Юны… «Либо одно из двух», как говаривали Братья Колобки. Словно прочитав мои мысли, на шее шевельнулось ожерелье, вновь обернувшееся мелкой змее-девой, и, выскользнув из-под одежды, взобралась мне на голову, потрясая вырезанным мной когда-то деревянным мечом. И где только она его хранила?

— Пшсаршс! — услышал я боевой клич моей малышки.

Третья девица, невысокая плоскодонка, но вполне симпатичная на мордашку, альбиноска, со стрижкой под свободное каре, по всей видимости и была магом, создавшим левитирующий пузырь. Поскольку находилась в центре, делая руками какие-то пассы. И стоило лишь тому коснуться земли и лопнуть, она шустро отступила за спину товарок, готовя в ладонях какую-то очередную магическую пакость.

Девицы, видимо решили биться до последнего. Но вот драка с ними не входила в мои планы. Отбросив измочаленные остатки копья, я шагнул к ним, немного разведя руки пустыми ладонями наружу.

— Ну, здравствуйте, подружки, — голос прозвучал грозно и не приветливо. — Даже не знаю, чего мне хочется больше, задать тебе кучу вопросов или же надрать ваши симпатичные задницы. В твоём случае, Ри, ей может считаться весь хвост, начиная от талии.

— Игорь! Я её сейчас сама! Я её, вон ту, вон! Да, да, вот ту, хвостатую! Вот эту! — бесновалась на моей голове воинственная Юна, которую выбранная ей противница могла раздавить как комара.

Решимость на лицах боевой троицы сменилась недоумением, а затем ламия, покраснев и уронив свои ножи на мостовую с громким «Ой!» метнулась за спину альбиноске, где, судя по исчезнувшему хвосту, снова приняла обличье человека, но показываться, назад не спешила.

А вот, соседка-подружка-сестрёнка Таня, наоборот, отшвырнув рапиру, с визгом кинулась мне на шею, не обращая на возмущённое шипение Юны с моей головы и зверские удары, которые та наносила ей по макушке оружием из щепки, которое вряд ли смогло бы напугать даже муху.

Глава 14 Не обещайте деве юной…

Я стоял, облокотившись на ограждение кормы, бездумно глядя на водную гладь. Море. На него я мог смотреть бесконечно. Оно всегда казалось мне гигантским живым существом, иногда диким и буйным, швыряющим громадные корабли, словно щепки, крушащим скалы и стирающим с лика земли целые государства. А иногда тихим, словно замершим в дрёме, наполненным нечеловеческим спокойствием.

Вот именно его, этого покоя, мне сейчас и не хватало. Мысли и чувства находились в полном раздрае. Много раз, за прошедшие с момента встречи с сестричками пять дней, я, обдумывая ситуацию в которую попал, обвинял всех подряд в том, что остался в неведении и отца, и Глав-деда, и даже отчима… Однако к правде, оказался совсем не готов.

Кто бы мог подумать, что моя тихая и такая домашняя мама, на которую отчим даже пару раз поднимал руку, и она, безропотно снося побои прощала его, даже оправдывала… Вот эта вот хрупкая, мягкая женщина скрутит в бараний рог и выбьет обещание молчать из всех, кому было известно о существовании иного мира. И ведь никто слова мне не сказал за столько-то лет.

Ладно, её подружки — Регина с Алиной, кстати, оказавшиеся уроженками Орхестры, да ещё и не простыми. Первая, Танина мама, была единственной дочерью Великого Канцлера, второго лица в Королевстве Серентия и вполне официальная супруга Данила в непонятно каком по счёту браке. А вторая вообще — эльфа, тоже супружница этого долбанутого многоженца, успевшего до своей преждевременной кончины настругать ей двух моих братьев и ушастую сестричку.

Я, конечно, понимаю, что они молчали в основном из женской солидарности перед лицом любвеобильного папаши. Но уж дед-то, мог хотя бы намекнуть! Вот же-ж, престарелый конспиратор! Теперь-то я понимал, что за сверхсекретное предприятие по штамповке канцелярских кнопок, располагалось за многочисленными, напичканными солдатами блокпостами в самой дальней части его особняка.

Сам же Данил Нечаев, скорее всего, воспринимал происходящее, как бабскую придурь, а может быть просто потешался надо мной, выжидая момента, когда можно будет огорошить меня подобной новостью. Да вот не дождался. Помер старый козёл, грохнул его кто-то на кривой политической дорожке Королевства Серентия. По подленькому, всадили в спину какой-то артефактный «Отравленный лазерный кинжал +5», положив конец легендарному герою Орхестры.

Впрочем, не мне на папаню жаловаться. Если судить по моим личным воспоминаниям — Данил был не таким уж и плохим отцом и относился ко мне куда как лучше, нежели Ипполит к Антону. А вот по рассказам девушек, на остальных многочисленных отпрысков ему было… ну не совсем прямо-таки наплевать, но и особого внимания он им не уделял.

Та же Таня, открыла мне «страшную правду» о том, что в детстве жутко завидовала некому белобрысому простолюдину из другого мира, за то, что дражайший «Pater» уделяет ему всё своё свободное время, полностью игнорируя её, всю такую красивую. Я же, поднапряг память и действительно вспомнил совсем не понравившуюся мне красноволосую буку, однажды появившуюся в квартире Регины.

Кстати, наличие большого количества самых разных братьев и сестричек тоже не способствовало душевному равновесию. Особенно смущало меня генетическое родство с наклепавшим их Данилом, без вопросов брюхатившим, по моему, любое разумное существо женского пола. Были среди них и полуэльфы, полудворфы и даже одна ламия затесалась. Эрия, лучшая подружка Таньки, с которой мы в основном и тусовали на троих, сколько я себя помню.

А мне-то, лопоухому, втирали про восточные танцы и йогу — дескать, это из-за неё у Эрии такая змеиная пластика движений. Я улыбнулся, вспомнив как Юна, кинулась меня защищать. Грозная малявка, позволь ей это физические возможности, порвала бы как тузик грелку, всех моих сестричек и никакие керамбиты им бы не помогли.

— Игорь-тэсэ… Как мы отплыли из порта Селуна, ты или сидишь в своей каюте или стоишь здесь, смотришь на воду, — я обернулся, стоило раздаться нежному голоску Хины. — Это из-за того, что твоя спутница уехала, не попрощавшись с тобой?

Действительно, после моей эпичной встречи с сестрёнками, Татьяна взяла на себя все вопросы по возвращению Баронессе её замка. Деловую хватку этой юной бинзесвуманши не мог ослабить ни тот мир, ни этот, а потому, буквально через сутки всё было решено и девушке с Роримом оставалось всего лишь отправиться в указанное место, во главе выделенного короной отряда, и забрать свою незаконно прихватизированную недвижимость.

Но Мари — взбрыкнула и забила копытом. По-другому я подобное поведение назвать не могу. Вытребовав бумаги, подтверждающие её баронский мандат, она, гордо вздёрнув носик, умчалась к Коттай Дунсону, лишь в сопровождении своего нового опекуна и его ушастых учеников.

Я даже не узнал бы об этом, если бы эльф не заявился ко мне, с просьбой присмотреть за Хиной до его возвращения. На мой вполне разумный вопрос: «А захочет ли она сама оставаться со мной?», ведь буквально на следующий день я собирался отплывать в Чёрное Герцогство, этот ушастый интриган, обнял меня медвежьей хваткой и молча вышел из комнаты.

Разговора с ушастой бестией тоже не получилось. Хина и так, узнав кто я такой на самом деле, ходила, словно пыльным мешком ударенная, а теперь, выведав, куда я собственно направляюсь… Меня оглушили восторженным визгом, налетели розовым ураганом, засыпали кучей вопросов, и чуть было не удушили.

Особенно девушку интересовала некая Тариень, на проверку оказавшаяся нашей Алиной. Оказывается, в Царстве Мико она была кем-то вроде поп-идола для молодых эльфов. Из меня выпытали всё, что я о ней знал и, если судить по восторженно блестящим глазам, желали, чтобы я ещё что-нибудь немедленно придумал про эту былинную эльфу, дабы слушать о ней ещё, ещё и ещё.

В общем, отказать радостно пищащему ушастику я не смог, да и какой мужчина в здравом уме и твёрдой памяти, бросил бы такое «сомнительное сокровище», к тому же оказавшееся не плохим целителем душ. Уже который день, она тормошила меня, не давая скатиться в депресняк, нахлынувший на меня вместе с солёными волнами иного мира. И, отчего-то мне показалось, что ответ на вопрос: «связанно ли моё состояние с Мари?», для Хины очень и очень важен. А может это я просто хотел, чтобы так оно и было.

— Да, нет, наверное, — как всегда русские идиомы, дословно переведённые лингвистическим заклинанием, вогнали в ступор неподготовленную, к подобным оборотам речи, эльфу. — Не обращай внимания! Слушай, вот ты фанатеешь от Али… Тариень. А сама, хотела бы побывать за Гладью?

— Я не фнат… фант… не, вот это, что ты сказал это не я! Я восхищаюсь её отвагой и целеустремлённостью и хочу хоть капельку походить на неё, — розововолосая малышка стала непривычно серьёзной. — А за Гладь… Это очень притягательно… Хочется, но и жутко страшно. Особенно если одной. А ты сам бывал там?

— Не поверишь, ещё пару месяцев назад я даже не знал о существовании Охестры.

Ну да. Девочка узнала, что я не просто человек, а кто-то там из Чёрного Герцогства, и это стало для неё шоком, а сейчас… Думаю, мало кто может похвастаться что видел в живую героинь популярной ныне японской национальной анимации. Всяческие косплееры — не в счёт!

Как бы они не красились, грим останется лишь гримом, а вот мне сейчас удалось посмотреть на то, собственно, каков он, северный олень! И — мне понравилось! Я наслаждался видами милого личика с приоткрытым, в шоке, ротиком, круглыми глазами на пол лица и в обрамлении струящихся розовых волос. Как там у них говорится-то? А — «Каваи-и-и». Так кажется…

Идиллия продолжалась не так долго, как мне хотелось бы, а затем я осознал всю тяжесть своего поступка. Просто погребённый под лавиной «Что?», «Как?» и «Почему?», я не то что бы отвечать, выслушивать их не успевал! А поток, если судить по разгоравшимся и засверкавшим глазам Хины, ещё только набирал обороты!

Поняв, что ещё немного и осколки моей головы, просто взорвавшейся от закипевшего мозга, украсят палубу флагмана Чёрного Герцогства, я, перебрав несколько способов перекрыть фонтан, выбрал, может не самый безопасный, но уж наверняка самый приятный. Поймав нарезавшую круги вокруг меня эльфиечку за рукав, чего она, увлечённая расспросами, никак не ожидала, я привлёк её к себе, и крепко поцеловал.

Я уже говорил про глаза на пол лица? Забудьте. Вот теперь они стали действительно огромными. Хина вцепилась в меня руками изо всех сил, и я не знал, что она сделает в следующую секунду, но вот её веки дрогнули и закрылись, пальцы расслабились и девушка обмякла. Сначала робко, а затем всё уверенней и уверенней начала мне отвечать.

Не знаю, сколько мы простоял на палубе, я просто наслаждался мягкими и вкусными губками эльфийской красавицы. Лишь нехватка воздуха заставила нас оторваться друг от друга. И судя по тому, как она тут же потянулась следом, девочку это ничуть не устраивало. Затем, её малиновые очи вновь распахнулись. Хина замерла, и немного придя в себя, уткнулась мне лбом в грудь. Я гладил малышку по волосам и спине, чувствуя как быстро, бьётся её сердце, в уме подбирая правильные слова.

Нет, не оправдания. Я не хотел говорить, что это случайность или ошибка. Девочка мне для этого слишком нравилась. Но и обманывать её, давая ложные надежды, я не собирался. Мне предстояло возвращение на родину, которая находилась в другом мире. И хоть я сам заговорил про Гладь, и пусть там у меня не было той, которую я мог назвать любимой, меня ждало нечто не менее важное, чем чувства.

Присяга. Я всё ещё оставался солдатом армии РФ, и потому обещать Хине, что непременно останусь с ней, здесь или у нас на Земле — я не мог. Равно как и дать слово, что её будет хорошо в моем мире, или мне дадут возможность взять её с собой.

Но все мои потуги направить судно красноречия в гавань понимания, обходя знаменитые рифы «Поматросил и бросил!» и «Все вы мужики такие, сначала пообещаете, а потом…», разбились о безжалостные скалы женской логики. Успокоившаяся, и пригревшаяся в моих объятиях эльфиечка, вдруг ловко выкрутилась, и, впечатав мне оглушительную, эхом прокатившуюся по волнам пощёчину, исчезла в трюме, гордо вскинув носик и взмахнув на прощанье каскадом своих нежно-розовых волос.

Должен признать, что этот, чисто женский, удар был поставлен неё как надо. Щека горела, и в ближайшей надраенной как водиться, до зеркального блеска железяке, я отчётливо рассмотрел почти мультяшный красный отпечаток хрупкой девичьей пятерни.

«М-да. И вот как это понимать?»

Забивать себе буйную головушку вывертами женской психологии я не стал, зато отметил, что от навалившейся депрессии осталось и следа. Всё равно ведь ничего не пойму и дело тут не в том, что Хина эльф или иномирянка. Как мне кажется, в любых временах, измерениях и у рас, мозг у женщин всегда будет работать «поперёк» мужского. Хорошо это или плохо? Не знаю. Они просто другие, а нам, мужикам, остаётся их лишь…

А ведь кто-то недавно бил себя пяткой в грудь, дескать, с местными ни-ни. Я не мой отец и вообще домой надо. То да сё… А теперь что изменилось? Не — ну что-то конечно да изменилось… Поняв, что глупо рассуждать на тему женских поступков и тем более их логики, когда сам ещё не разобрался в своих мыслях и чувствах и вообще не уверен что обладаешь хотя бы крохами здравого смысла, я заставил себя вообще выкинуть все подобные мысли из головы.

Хина права в одном — жизнь продолжается и нечего тут рефлексировать, будто я институтка, которую соблазнили и бросили! Я сержант морской пехоты Российской Федерации, и не абы какой, а севастопольской приписки. Настоящий «Чёрный Бушлат» и должен поступать соответствующе! Вот приеду домой — поговорю с матерью, выслушаю её аргументы, и потом уже буду думать и действовать. А пока — нечего тут обиженку из себя строить.

Да и с самой эльфиечкой. Я же собирался ей сказать про свою службу и так далее. Вот так и нужно поступить. А потом уж сама решает, будет меня ждать или нет. Она свободный, взрослый человек… точнее эльф. Вот пусть тоже принимает ответственные решения. Нечего на мужика потом пенять… хотя если подумать. А что её мои пару десятков лет — она ж долгожитель!

Приняв решение и наметив общий план действий, я застыл на мгновение, всё ещё чувствуя нежность губ Хины. А затем встрепенулся и с неподдельным интересом, огляделся вокруг.

Из порта Селуна мы вышли на флагмане Чёрного Герцогства «Чёрном Левиафане». На мой вопрос, мол, а если бы герцогство было, ну там «Синим», Танька объяснила мне, что таки да, цвет в названии корабля заменяет собой земной порт приписки. А ещё «цветовую дифференциацию штанов» имеют герцогские рода и их рыцари. Последние, при посвящении получают, так называемое, «рыцарское имя», содержащее цвет сюзерена, и раскрывающее его личность. А так же намекающее на магические способности, если, конечно, данный рыцарь закончил Академию Магии. А то и на личные прегрешения.

Припомнив, что Кравчик именовал себя Алеющим Благоверным, я прихвастнул знакомством, после чего отпаивал дико ржущую девушку цветочным вином. Как оказалось Благоверный — это проявление солдатского юмора, который, как известно, неистребим в любом мужском коллективе. Это прозвище было из тех, что являлись «постыдными». То бишь, отражали какое-то прегрешение владельца. В частности Амадеуш оказался бабником, причём был пойман за яйки другим рыцарем на обещании, жениться на поруганной девушке, которое не исполнил. Всё это мне поведала сестрёнка, когда пришла в себя. И пообещала научить толкованию различных имён этого мира, которые, как и гербы в геральдике, тоже подчинялись определённым законам.

Но сейчас, меня больше всего занимал корабль, который за неделю пути я облазил вдоль и поперёк. На местном языке суда именно «плавали», а не «ходили», и все попытки русской части команды что-то изменить разбивались о непонимание остального экипажа. И да, он был смешанным, состоял из разумных разных миров и рас. Равно как и сам «Левиафан» оказался творением сумрачного русского гения, в применении к местным условиям и возможностям дворфов металлургов и эльфов корабелов.

Классифицировать его можно было как броненосец, с неизвестным в этом мире гребным винтом, приводимым в движение парой мощных электромоторов. Ток для них вырабатывалось хитрым полумагическим устройством, уже на первых минутах описания которого я основательно завис. Но, в принципе, мне оно было и не нужно.

А вот вооружение было целиком и полностью местным. Как объяснил мне капитан — Лазарев Пётр Егорович, в Орхестре, с недавнего времени перестали работать любые движители, основанные на расширении нагреваемых газов. Причём это касалось как паровых, так и любых иных двигателей, вроде внутреннего или внешнего сгорания, но ими не ограничивалось. Самое поганое, что перестало действовать огнестрельное оружие, первый рабочий образец которого собрал, конечно же, мой вездесущий папашка.

Кстати, именно с ним и связывали случившееся. Как я понял, местные теологи, высшие чины которых умудрялись лично общаться с божеством Орхестры, объявили это проявлением высшей воли. А вот причиной послужило быстрое и неблагородное убийство отцом местного Тёмного Властелина из собственноручно изготовленного самопала.

Получив заряд картечи в упор, тот благополучно отбросил копыта. Папаня, конечно же, стал героем в глазах многих разумных и по возвращению из похода умудрился хапнуть себе то самое Чёрное Герцогство. А вот обиженное божество, которое, собственно, и даровало Властелину его силы в наказание все остальным, ну и для собственного развлечения, и ждало красивого и затяжного поединка «Злодея и Героя», обломалось. Вот и изменило каким-то образом физические законы. Поверить в это было трудно, но те земляне, кто уже давно уже жил в Орхестре, пожимали плечами. Дескать, странностей тут огромное количество, а «божество» и есть «божество», что бы творить непознаваемые вещи. Правда, некоторые добавляли ещё: «У них своё у нас своё!», что бы это не значило.

Вообще вопрос теологии в Орхестре был довольно сложным. Но вдаваться в него я не собирался, и по совету бывалых, принял некоторые вещи как данность. Иначе просто-напросто рисковал сломать себе мозг.

В итоге, применительно к «Чёрному Левиафану», божественное вето привело к интересному результату. Если электродвигатель, созданный с использованием местных магических материалов, выдавал достаточную мощность для движения корабля, то вот вооружать его пришлось баллистами и скорпионами. Конечно, они были максимально модернизированы, но по сути, это были всё те же орудия, с которыми римляне завоевали полмира.

Так же не менее важной ударной силой были маги, в чём-то даже способные заменить собой артиллерию. Но надеяться на то, что у противника не окажется своих мастеров — не приходилось. А потому роль самого грозного оружия «Левиафана» играл таран. Учитывая бронирование и высокую скорость, флагман Чёрного Герцогства просто разрывал деревянные лоханки противника. Которых, кстати, водилось тут преогромное количество.

Различные пираты, типа северных викингов или южных корсаров, шныряли по здешним водам, когда хотели и где хотели, периодически нападая на прибрежные города. Отметились так же сородичи прекрасной Беатрис, что ещё недавно бередила мои сны, но теперь её позиции пошатнулись под напором «кавайности» малышки Хины. Осколки Островной Империи, так и не смирившиеся с потерей своей континентальной части, считали, что все эти воды, как и встарь, принадлежат им, и их корабли в праве грабить и топить кого захочется и когда захочется.

Однако самым главным претендентом на звание «Владыки Морских Просторов», являлась страна именуемая «Земля Знаний». Местные лидеры научно-технического прогресса. Неудачный дебют папаши с огнестрельным оружием отбросил их в развитии, его успех в Чёрном Герцогстве, обрушил блицкриг на Селун. В общем, Данил хорошо подгадил этим арабо-османо-индусам, но, к чести тамошних учёных, они смогли довольно быстро переориентироваться и не только сохранить свои наработки, но и развить их.

Конкретно на море они создали флот колёсно-винтовых каравелл и фрегатов, хоть и уступающих «Левиафану», но зато оставлявших всех остальных далеко позади. Собственно, его и проектировали как средство противодействия армадам других государств. В частности Королевствам, образовавшимся на осколках Островной Империи.

Но самое удивительное было то, что в устройстве их двигателей, основанных на динамично-синусоидном расширении жидкости, наши спецы, до сих пор так и не разобрались. Точнее, работы то велись, но как то вяло, без энтузиазма, ведь КПД электродвигателей был гораздо выше, источник энергии был универсальным, а и в использовании они были привычнее.

На третий день после того как Хина привела меня в норму, я получил новый удар от окружающей действительности. Выдвинулись в герцогство мы все вместе, в том числе сестрёнки и плоскогрудая бледная немощь. Не Баронесса конечно, а девица-маг, сопровождавшая проштрафившихся потомков Данилы Нечаева при нашей встрече, оказавшаяся не много не мало, главой местного ковена магов, или как он тут назвался.

Звалась она Луна, ведь как мне объяснили, магические потоки в этом мире находят отражение на небосводе, поэтому всё, что связанно с магией берёт название оттуда. А выпускники местной Академии магии получают дозволение добавлять к имени титул «Звёздный» и тому подобные космические наименования.

Рыцари-маги, приплюсовывают его к своему «рыцарскому имени» и получается какой-нибудь сер Равшан Изумрудный Звёздный Лев. Кстати, то было настоящее имя одного из знаменитых рыцарей. Ну и соответственно, каждый, кто его слышал, точно знал, что данный бронированный чувак, может не только булавой по кумполу засветить, но и зажарить фаерболом или наоборот, заморозить ледяной стрелой, а потому старались с ним особо не конфликтовать.

Меня же девица упорно именовала «Кометой», а вот за что, так и не удосужилась объяснить, бурча лишь что-то на тему: «Вот пойдёшь учиться — узнаешь». Учиться я желанием не горел, но попытки объяснить, что я тут даже задерживаться не собираюсь, ни к чему не приводили, наталкиваясь на полное непонимание. И в итоге, я махнул на всё это рукой. Зовёт и зовёт!

Так вот, однажды утром, в кают-компанию на завтрак, вместо альбиноски с нулевым размером, заявилась, шикарная красавица с шевелюрой каштанового цвета и чёткой троечкой в бюсте, которую все присутствующие звали не иначе как Луна. А может даже три с половиной, этот вопрос требовал тщательного замера. Тем более что девушка, улыбнувшись и поприветствовав всех сразу, направилась именно ко мне, в тот момент держащего челюсть и пребывающем в перманентном ступоре.

Моя реакция на новую Луну, а это оказалась именно она, ведь как на небесах две сестры, так и глава магов имела два облика, менявшихся в зависимости от того, который из спутников сейчас закрывает другой, не укрылась от Хины. Эльфиечка, которая, после нашего довольно тесного общения избегала меня, краснея и пряча глаза всякий раз, стоило нам оказаться рядом, фыркнула и молнией сорвалась с места.

Одарив от дверей меня персональным смертоносно-возмущённым взглядом, ушастик покинула кают-компанию, но, видимо, какие-то выводы для себя сделала, ибо на обеде уже была спокойна и приветлива, и даже более того, перекинулась со мной парой фраз. Вот что ревность животворящая делает! Ну, это я хотел бы так думать. Плыть оставалось ещё три дня…

* * *

Эмиссар сидел, погружённый в свои мысли. Происходящее ему однозначно не нравилось, а это означало, что теперь прольётся кровь, много крови. Виданное ли дело, что бы он, один из столпов фиолетовой гильдии, по сути один из приближённых Ночного Короля, главы всей организованной преступности на континенте и реального властителя многих земель, чьи владыки уже по уши погрязли в долгах перед Торговым домом Зотикуса, должен срываться с места и мчаться в какую-то дыру!

Но Всеблагой! Слишком уж долго они гонялись за этой девчонкой. Слишком много планов сейчас было завязано на этот старый дворфский пролом. А главное, личность того, кто вмешался и порушил все хитросплетения, его очень заинтересовала. И кому как не девице, почти месяц болтавшейся с ним в одном фургоне, и наверняка, узнавшей множество секретов, поведать их доброму дядюшке Арахниду. Впрочем, ему в последнее время нравилось, когда его звали просто и ясно — Пауком.

И, тем не менее, посылать кого-либо другого было слишком опасно. Он прекрасно знал своих подчинённых, и если запугать, избить или избавиться так, что бы никто и никогда не нашёл труп, они могли запросто, то вот всё остальное… Отделить слухи от истинны, а главное, сделать правильные выводы им было не по силам. А ведь с этой девчонкой, пока что, следовало обходиться предельно аккуратно. Нет — это не для них.

А ведь этот, неучтённый отпрыск Чёрного Дракона Нечаева, может стать ключиком от закрытой территории герцогства. Вот и мчал эмиссар в далёкий Коттай Дунсон, на максимально возможной, для его кареты, скорости. Ведь заодно, следовало разобраться в том, как получилось, что половина выделенной группы, состоящая из лучших из лучших, оказалась перебита какими-то там эльфами.

Карета, спроектированная и изготовленная лучшими дворфийскими мастерами, влекомая тройкой специально выращенных химер, и имевшая настолько ровный и плавный ход, что из, до краёв налитой чашки, поставленной на откидной столик, не проливалась ни капли, дёрнулась и остановилась. Паука швырнуло на пол, и он чувствительно приложился лбом о какой-то угол.

С шипением, словно он был настоящим животным, один из главарей преступного мира Серентии поднялся сначала на колени, затем на ноги и только собирался выйти и собственноручно снять шкуру с кучера, как замер. Так и не дотянувшись до ручки двери считанные сантиметры. Вокруг было слишком тихо.

Эмиссар фиолетовых отчётливо помнил крики, раздавшиеся в момент его падения. Даже боль в расшибленном лбу не смогла отвлечь его от постоянного наблюдения и анализа. И теперь каждая клеточка его изощрённого мозга, привыкшего выстраивать многоходовые комбинации государственного уровня, кричала — беги. Ибо так быстро наступившая тишина говорила лишь об одном — его свита, каждого бойца из которой он лично отобрал из сотен претендентов, выпестовал, обучил и обвесил артефактами гуще, нежели куст палеостра в канун Воздаяния Элора Всеблагого… Все они — мертвы. И те, кто сделал это пришли за ним.

Наивные. Свиту жаль, но она дело наживное, а вот он слишком ценен и много знает, что бы попасть в руки врага. Ухватив длинными худыми пальцами мифриловую цепочку, единственного амулета, что висел на его шее, Паук вытянул из-под камзола кругляш, примерно в ладонь размером, украшенный потрясающим по величине и чистоте голубым бриллиантом. Только за этот камень, размером с голубиное яйцо, можно было купить пару баронств подобных Коттай Дунсону. А уж если знать, «что» он может, то и всё Оранжеовое Герцогство.

Артефакты переноса были настолько редкими, что даже их описания можно было счесть по пальцам одной руки. И теперь нападающие, кто бы они ни были, останутся ни с чем. Правда, лишь до тех пор пока он не найдёт каждого из них и…

Камень вспыхнул ровным голубым пламенем, плавя металл магического устройства. Несколько мгновений понадобилось Пауку, что бы осознать, что именно произошло. Напавшие не собирались отпускать свою добычу. Ну что ж. Улыбка скользнула по костлявому лицу, превратив его в жуткую маску. Этот день рано или поздно всё равно бы настал, и раз встретиться с Всеблагим предстоит сегодня, то не нужно тянуть. Тем более что за ним пришли «такие» противники. Стоит лишь раздавить вмонтированную в зуб капсулу…

Двери кареты, по уверению мастеров, способные выдержать буйство дикого горного тролля, вылетели, одновременно пропуская внутрь несколько стремительных теней. Эмиссар правителя преступного мира стиснул челюсти в попытке перекусить ёмкость с ядом, но уже было поздно.

Первым же ударом опрокинув мужчину на пол, налётчики, протыкая щёку, сунули ему в рот кинжал, не давая челюстям сомкнуться. Двое из них, пока первый блокировал попытку покончить с собой, надёжно прижав конечности Паука к полу, уже деловито срезали одежду, лишая его любой возможности избежать доверительной беседы.

Через десяток минут, скрученный на манер куколки, наводивший ещё недавно страх и ужас на многих сильных мира сего, лысый мужчина, висел, удерживаемый с двух сторон, перед человеком, одетым в раскрашенную кубиками разного оттенка зелёного, одежду. Словно бы сливающуюся с окружающим их лесом.

Вокруг сновали люди, похожие на первого как две капли воды, ведь лица их были скрыты за какими-то мешками с прорезями для глаз. Они споро стаскивали останки его свиты с жуткими на вид, сквозными ранами, в одну кучу, рядом с которой уже лежало пару мехов, явно разящих алхимическими зельями.

— Так-так-так. Что тут у нас? — мужчина склонился над пленником, пристально рассматривая его лицо. — Замечательно, Арахнидус Сексептицус собственной персоной. Или мне следует называть вас Марк Август?

Это было новым шоком. Он уже сам забыл это имя и просто не мог поверить, что кто-то, спустя столько времени, обратился к нему именно так.

— Рот ему откройте и держите по крепче, — приказал человек в зелёном. — Хотя нет. На тушу вон той химеры его положите, так он будет меньше дёргаться.

На выполнение распоряжения ушло какой-то пяток секунд, и в руках склонившегося над Пауком человека, словно бы по волшебству, возникли странные, жуткого вида шипцы.

— Ай-яй-яй. Ну как так можно. Пытаться отрезать язык нашим же ножом — да вы проказник, батенька, — подцепив зуб с ампулой он аккуратно сжал свой инструмент и, расшатав, вырвал моляр, а затем принялся рассматривать его. — Хм. Какая работа! Эльфы делали? Крепче держите. Третий, анестезию. Посмотрим, чем ещё нас порадует наш «дорогой друг».

Корчившемуся от боли эмиссару пшикнули в нос из какого-то баллончика. Боль, терзающая челюсть, мгновенно притихла, а чуткий нос преступника легко распознал запах боржени — наркотической травы растущей преимущественно в Умбрии. Подобного применения выжимки из этого растения Паук не знал, но и обдумывать и анализировать открывающиеся перспективы, ему уже было некогда. Да и не было у него больше, каких бы то ни было перспектив! На руки и ноги вновь навалились, голову словно бы сжали тисками, а во рту оказалось блестящее кольцо не позволяющее сжать челюсти. Над лицом вновь склонился зелёный человек с жуткими щипцами.

* * *

Солдаты заканчивали упаковку особо ценного пленника. Дополнительное кольцо в рот, распорки на конечности, маска с намордником из твёрдой кожи, и хоботом для принудительной вентиляции лёгких на лицо. И всё это для того, что бы он, не смог никаким способом навредить сам себе.

— Итак. У нашего гостя не осталось сюрпризов? — командир группы, столь удачно принявшей эмиссара фиолетовых, обернулся к фсбшнику-доктору, убиравшему стоматологические инструменты на место. — Ничего не выкинет по дороге?

— Не волнуйся Олег, — ответил вместо него другой боец — Мы ему кое-что вкололи, довезём в лучшем виде.

Опознать в обряженном в местный вариант «Ратника», бойце, степенного служителя Элора, чью роль обычно исполнял инквизитор-дознаватель, входящий в группу Яковлева, было решительно невозможно.

— Закладки в зубах я удалил, — подал голос российский безопасник. — Все шесть штук. Да и рядом буду постоянно. Сделаем всё как нужно, командир, ты не переживай. А если, что случится, или кто магией баловаться будет, так наш душегуб мигом всё нейтрализует.

— Ой нейтрализую, сами кровавыми соплями умоются! — подтвердил инквизитор Чёрного Герцогства.

— Отлично! Андрей! Готовь сеанс связи с Базой. Блин, как хорошо хоть иногда отдохнуть от этого маскарада.

Капитан колониального корпуса Олег Егорович Яковлев, был, как ребёнок рад возможности лично протестировать новое оружие в боевых условиях, а не гоняться за призраками по горам, собирая крупицы информации о неучтённом морпехе. Передавая сообщение, он чувствовал, что это дело будет далеко не последним и не самым интересным в его карьере, ведь всю эту кашу как обычно заварил Нечаев… И это, как не странно, радовало бойца. А ещё он подумал о Татьяне.

* * *

Гай Секстус Марсий, сер Пурпурная Звезда Огня, рыцарь-маг, самый молодой в истории центурион-указующий «Волкоголовых», ведь тридцать шесть лет для мага не возраст, до сегодняшнего дня считал, что чувство страха ему неизвестно. Отчего же сейчас, глядя как деловито снуют по крохотной лесной полянке, эти «союзники» из Чёрного Герцогства, одетые, вопреки всем канонам, в зелёную, сливающуюся с листвой одежду, уничтожая последние следы нападения на караван эмиссара фиолетовых, он чувствовал, как капли холодного пота стекают по задеревеневшей от ужаса спине.

Шестой сын вольного барона из Зелёного Герцогства, и это не считая дочек, максимум на что он мог рассчитывать — это на пару ещё не совсем уж растоптанных сапог, и меч, что не сломается от первого удара. Даже коня ему бы не дали выпуская в мир. Поэтому за предложение учиться в Рыцарской Академии, мальчишка, уже с самого детства отличавшийся трезвостью суждений и оттого истязавший себя тренировками совместно немногочисленной стражей замка, набранной исключительно из ветеранов, ухватился всеми конечностями.

Счастливый случай, удача или благосклонность Элора, вывела в тот пригожий день понёсшего коня с наследником местного графа прямо на него. На тот берег, с которого совершал свои ежедневные заплывы Марсий, тренируя тело и волю. Двенадцатилетний мальчишка, не раздумывая и не дрогнув, бросился наперерез к мчащемуся во весь опор скакуну и повис у него на поводе. Будь он хоть каплю слабей, и выскользни уздечка из его онемевших пальцев — взбесившееся животное растоптало бы его и упало бы с обрыва вместе с наездником. А так граф получил пусть и испуганного, но целого наследника, а шестой сын барона — путёвку в жизнь и верного друга.

Привыкший к суровым тренировкам дома, Гай Секстус продолжил их и в Академии, легко став лучшим не только на своём курсе, но и вообще среди всех учеников. И когда у него открылся магический дар, столь же легко стал лидером в среде магов, где параллельно обучался последние шесть лет вплоть до выпуска.

И никто, почему-то, не удивился, когда юный рыцарь-маг, отвергнул предложение войти в Белокрылую Стражу — телохранителей королевской династии, а предпочёл службу рядовым бойцом у «Волкоголовых» — гвардии Великого Канцлера. «Цепным псам Королевства» как их зачастую именовали.

Ведь не было ничего страшнее, чем увидеть однажды под стенами своего замка, где ты ещё вчера похвалялся, что если захочешь, то свергнешь Короля-Солнце и сам сядешь на Белый трон, бойцов закованных в чёрные доспехи с забралами в виде оскаленных волчих морд, и с пурпурными плащами за спиной. Их численность редко достигала полутора сотен. Но и этого хватало, ведь каждый из них стоил сотен простых воинов.

Боевые звёзды в пять, семь или двенадцать лучей-участников, объединяясь и действуя как один организм, просто сносили любую защиту, не давая и шанса на спасение. А уж случаи, когда действовали несколько звёзд, были на слуху очень и очень долго.

И в один из таких эпизодов, шесть лет назад, штурмуя замок мятежного графа, уже, будучи центурионом-направляющим, командиром одной из звёзд, собиравшим и перенаправлявшим потоки магии от своей команды к Указующему, принимавшему их от нескольких групп и задающему цель, Марсию выпал шанс показать себя. Он не впал в панику, когда того подло убили хаотической магией. Не смотря на смертельную опасность просто распасться пылью, от объёма набираемых сил, Гай Секстус подхватил потоки и закончил заклятие, сравнявшее гнездо заговорщиков с землёй.

Это оценили в верхах, сделав его самым молодым Указующим в истории. И пусть, с тех пор прошло не так уж много времени, воин мог с уверенностью сказать, что видел многое, ведь работа для «Волкоголовых» находилась всегда. И никому из врагов Королевства не удалось поселить в его душе страх. А вот эти союзники из Чёрного Герцогства — смогли.

Про них было мало что известно. Марсий хорошо помнил время, когда он только поступил на службу. В казармах частенько обсуждали вопрос, когда же последует команда наказать зарвавшегося проходимца, решившего встать в один ряд с высшей аристократией Серентии. А потом появилась информация про Гладь, пришельцев из-за неё, в главное, про дочь Великого Канцлера, предмет обожания всех «Волкоголовых», Регину, ставшую женой этому Чёрному и отправившуюся жить в иной мир.

Её дочь — Татьяна заменила мать и стала любимицей деда, затмив собой всех других внуков и, со временем, стала играть значительную роль в его делах. Но ещё больше времени она проводила у Чёрных. Те, же, закрыв свою территорию даже от «Цепных псов Королевства», лишь изредка посылали разведывательные отряды, которые иногда приходилось прикрывать именно «Волкоголовым».

Вот и от сегодняшнего задания Гай Секстус не ждал ничего необычного. Виданное ли дело взять живым эмиссара фиолетовых, да ещё самого Арахнида. Паука!

Пусть попробуют, тем сильнее будет горечь их поражения, думал он. И дело даже не в том, что официально его прихватить было не за что. Вопрос был в том, чтобы сделать это чисто, чтобы никто не догадался, чья это работа. И взять его следовало живым! Иначе вся заявленная операция теряла своё смысл.

Как сильный маг, он мог точно сказать, что обилие амулетов у свиты Арахнида, не позволит провести первый удар настолько быстро и сильно, что бы открыть проход к карете. И даже наличия артефакта запирающего пространство, что не даст цели переместиться в безопасное убежище, не давало никаких гарантий.

Максимум на что могли надеяться эти «Чёрные» — получить хладный труп эмиссара ночной гильдии. Причём — непригодного для поднятия из мёртвых, вздумай они обратиться к этой запретной хаотической магии.

А теперь Указующего «Волкоголовых» трясло от страха. Гости из закрытого Герцогства, легко уничтожили всю свиту с помощью странного оружия, похожего на ящик с тянущимся из него хоботом. Он со свистом плевался жужжащими пчёлами, навылет пробивая защитные поля, доспехи и тела. И не было спасения ни людям, ни химерам, смерть прошла по крошечной лесной полянке быстро и неотвратимо. Не забыв никого, заглянув в глаза каждому из бойцов, что могли сравниться в мастерстве с «Волкоголовыми».

Пустым взглядом смотрел Гай Секстус перед собой, и виделись ему валы войска, выкатывающие из горной долины Чёрного герцогства, но вместо копейщиков и рыцарей в его рядах идут бойцы в зелёном вооружённые этими ящиками. И нет от них защиты. Горят сёла, в прах рассыпаются города и страны. И не скрыться от них, и нет надежды на спасенье…

— Звезда! Сер Марсий! — указующий вздрогнул, поняв, что это его зовут. — Что ж так вас сморило-то.

Перед ним стоял командир «Чёрных», совсем не выдающегося размера мужчина, но после сегодняшнего Гай Секстус поостерегся бы вступать с ним в бой. Мало ли, у него припрятано сюрпризов. Тут следует внимательно всё изучить и разведать. Позволить же своему видению свершиться хранитель королевства не мог!

— Мы закончили, — Ольг, как он назвался, кивнул головой на упакованного по полной программе пленника. — Выдвигаемся с подарком на точку, ваша задача остаётся прежней. Никто из фиолетовых к замку подобраться не должен. Если будут группы с другими флагами — фиксируете, но себя не обнаруживаете. Всё понятно? Удачи.

Странные бойцы со своим страшным оружием подхватили трофей на руки и скрылись во тьме подлеска. Что ж, приказ слушаться их указаний поступил от самого Канцлера. И «Волкоголовые» докажут, что не зря носят… носили, титул лучших воинов на континенте.

Гай Секстус ещё не разобрался в своих чувствах. А что до этих «союзников», придёт и их черёд, и либо они станут одним из основных столпов Королевства, и этот Ольг, встанет с ним плечом к плечу, либо он с товарищами в волчих масках их уничтожит! Несмотря на любое оружие. Неприятная мысль пришла из ниоткуда, прозвучав чужим голосом в его логове: «Либо мы погибнем, покрыв себя славой, о которой быстро забудут!»

* * *

Я задержал дыхание, по привычке плавно выжимая спусковую скобу. Точнее кнопку. Именно отсутствие жёстких механических деталей делало это оружие гораздо более лояльным к стрелку. Но мне к этому ещё следовало привыкнуть.

С тихим свистом заряд унёсся к мишени, вонзившись точно туда, куда я и целился — в середину повешенного на манекен забрала, но, не остановившись на этом, буквально разворотил весь шлем, пробив его и чурбан навылет. Теперь в выходное отверстие при желании было легко просунуть кулак.

— Скорострельность двадцать выстрелов в минуту. В магазине двадцать пять снарядов из сплава вольфрама и клайтония. На расстоянии триста метров разброс укладывается в половину угловой минуты. В снайперских модификациях — в четверть, — инструктаж обращения с оружием мне проводил классический безумны учёный, как его представляют в кино, в белом халате, с всклокоченными волосами, сбитыми в колтун, вот только мой был, к тому же, ещё и дворфом. — Аккумулятор выполнен в виде портативного ранца из клайтония с дополнительным зачарованием. Ёмкости хватает более чем на тысячу выстрелов. Если всё же случиться такое, что его контейнер будет повреждён, у вас, Герцог будет около пятнадцати секунд, что бы отбежать на расстояние в пятьдесят метров. После чего в этом радиусе произойдёт энергетическое схлопывание. Штука хоть и не смертельная, но крайне неприятная, рекомендую не попадать.

Охренеть! По местной системе наследования, я — Герцог. Безземельный, безвластный, без гроша в кармане — но мать перемать! По социальному статусу я круче тех, что заполучили земельные наделы с его не хилой дачки, хоть они и могут сорить золотом налево и на право.

Пока инструктор переводил дух, я ещё раз осмотрел выданное мне оружие. Больше всего оно напоминало плазменные излучатели «Охотников за привидениями». Те, которые ни в коем случае нельзя было перекрещивать. И в другой ситуации я первым бы посмеялся над данным обстоятельством, но сейчас мне было не до веселья.

— Итак, повторю. РШВЗК-15 «Леголас», то бишь рельсовая штурмовая винтовка Зимина-Корхсона пятнадцать, использующая принцип импульсного электронного ускорителя масс с пневматическим пердускорением снаряда, — похоже, дворфа просто пёрло от повторения всех этих деталей, таким счастливым он казался. — Знаю, что вам сказали о божественном запрете, но тут мы не используем температурное расширение рабочего тела, от чего нам удаётся данный запрет обходить. Заряд посылается в цель силой Лорен… Ну, да. Вам бы воякам, всё попроще, да побыстрее. Вон даже прозвали её — Лом. И объяснить не могут почему.

— Потому что против лома нет приёма. Фарин, ты первичный инструктаж провёл? ТБ объяснил? — на стрельбище показался мужчина в форме полковника армии РФ но с не знакомыми мне знаками рода войск. — Вольно, морпех. Аркадий Ильич Миронов, полковник колониального корпуса РФ. Что, товарищ сержантствующий герцог, разобрались с техникой будущего? Принцип тот же, точнее целься, чаще стреляй. Ну и за ранцем следи, тут товарищ Корхсон прав. Если да, пойдем, примеришь обновки, и с группой познакомлю, с ней выдвинешься на точку.

Он замолчал.

— И всё же зря ты снова туда лезешь боец. Мы и так с ног сбились, разыскивая тебя в этой дыре на теле вселенной.

— Я должен это сделать сам. Я обещал, — вдаваться в подробности я не собирался, к тому же Танька обещала, что чинить препятствий мне не будут, а даже наоборот, помогут, чем могут. — А слово своё я привык держать, чего бы мне это не стоило.

— Что тут скажешь — Нечаев. И всё-то вам надо лично в какую-нибудь задницу забраться. Главное помни, твоему отцу однажды не удалось из неё выбраться.

Может быть. Но и не вмешаться я не мог. Всё началось в тот момент, когда мы причалили в порту Чёрного Герцогства.

Последние дни прошли относительно спокойно. Я продолжал изучать корабль, появляясь в кают-компании лишь во время приёма пищи. Луна в своём новом обличии, была куда менее скромной, но с другой стороны, Хина снова начала со мной общаться, и относил я это как раз, на счёт наметившейся соперницы.

Всё это давало определённую надежду на то, что эльфиечке я не безразличен. Но сама ситуация мне не особо нравилась, ведь сейчас я до боли напоминал своего папашу, чего мне совсем не хотелось. Пусть внимание нескольких красивых девушек бесконечно льстило моему самолюбию, играть их и своими чувствами я не собирался. Словно заклинание я твердил: «Мне хватит и одной, но своей и любимой, а остальным, если захотят, могу остаться другом, но тут уж пусть сами решают».

В общем и целом, настала почти идиллия. Которая, в очередной раз, лопнула как мыльный пузырь, стоило только нам сойти с трапа. Горевестником выступил фельдъегерь, вручивший Татьяне пакет прямо на пристани. И когда побледневшая сестра, молча, протянула мне прочитанную депешу, я понял — спокойная и в чём-то счастливая жизнь — закончилась.

На подъезде к Коттай Дунсону, Мари и Рорим с их маленькой группой попали в засаду. Погибли почти все, кроме Баронессы и одного из двух сопровождающих, выделенных им Татьяной. Как я узнал позже — сотрудников нашей внешней разведки, приставленных для наблюдения за ними.

Вот именно оставшемуся в живых, хоть и тяжело раненному, удалось выйти на связь и доложить о случившемся. К тому же он точно идентифицировал нападавших, как бойцов фиолетовой гильдии — Торгового дома Зотикуса.

По информации Татьяны это было легальное прикрытие для местной организованной преступности. И именно они стояли за нападением на Коттай Дунсон, когда я там появился. А зелёных — Изумрудный Ковенант, эти жулики просто подставили, тем самым решив сразу несколько проблем — получив замок, и подвинув конкурента, ибо тем подобной агрессии, равно как и применения запрещённого оружия, им никто не простил.

Теперь же де’Жеро была нужна фиолетовым, что бы официально оформить права на замок, выдав её замуж за нужного человека. А вот дальнейшую жизнь девушке никто не гарантировал.

Что ж до меня, то я просто физически не мог бросить Мари после всего того, что с ней случилось. Уже потом, остыв и разобравшись в себе, я понял, что перенёс на неё образ Алисы, своей непоседливой младшей сестрёнки. Хоть в несколько инфантильной Баронессе не было ничего от рыжего, самостоятельного чертёнка, тем не менее, мои чувства в отношении её были очень схожи, и в том числе стремление оберегать и защищать.

Так что, узнав о произошедшем, я тут же собрался было кинуться спасать своевольную аристократку, но был перехвачен сёстрами-подругами. Которые в два голоса достучались до моего разума, убедив, что в незнакомой, не то что стране, а целом мире, в одиночку, бежать спасать кого-то, размахивая шашкой, пардон, молотом — есть верх глупости.

Возле Коттай Дунсона уже находилась диверсионно-разведывательная группа, которая, до этого искала меня, но при желании, её сил хватало для того, чтобы взять замок за час. А если уж свербит желание поиграть в супергероя, то делать это лучше хорошо экипированным, и не железякой, пусть и раскладной, а более-менее привычным дальнобойным оружием. Да и доспехи желательно поменять на что-то более надёжное, а то, знаешь ли: «Баб красивых много, а ты у нас один!»

Решительно отвергнув идею штурмовать замок без меня, в остальном я был полностью согласен с девушками. А потому безропотно отправился получать новую броню и оружие. В общем, мне оставалось решить только одну проблему в лице Хины.

Если поначалу эльфиечка узнав о смерти отца, представляла собой тень себя прошлой. Бледная, поникшая, она больше всего напоминала сейчас мокрого цыплёнка. Когда первые минуты шока, принесённого известием о смерти отца, сменились жаждой действия и мести, с ней произошли разительные перемены, и я не сказал бы, что они мне нравились.

На лице горели лихорадочным огнём глаза, движения были резкими порывистыми, да и вообще весь облик девушки просто кричал о тяжёлой психологической травме. Пришлось, невзирая на сопротивление, сгрести её в охапку и утащить к ближайшей лавочке.

Как оказалось, решение было совершенно правильным, потому что, ещё немного подёргавшись и потрепыхавшись в моих объятьях, Хина разревелась, уткнувшись мне носом в грудь и крепко ухватив ручками рубаху. Умница Эрия, где-то оперативно раздобыла вина с добавлением лёгкого транквилизатора, и, напоив им эльфиечку, удалось ту хоть немного успокоить. Ну а не менее заботливая Юна, перебравшись к ней на шею, обняла девушку и вдруг разрыдалась подлеще той, которую старалась утешить. Всё-таки она была ещё ребёнком.

Татьяна тоже проявила понимание, отказавшись от первоначального плана сразу двинуться во дворец герцога, знакомиться с многочисленными родственниками. Быстро нашла номер в современной гостинице, где можно было оставить уже засыпающую под действием лекарств «Птичку», как начал я про себя называть Хину, пообещав позже выделить ей комнату в замке, и организовала мне встречу с командованием Отдельного колониального корпуса РФ на территории Орхестры.

В этот момент, я в полной мере оценил реальное влияние моей сестрёнки. Вот так, с ходу, не задавая вопросов, «Зачем?» и «Для чего?», в обход стандартной бюрократии и генеральско-чиновничьего произвола, она в кратчайшие сроки смогла вписать постороннее лицо в стройные ряды «Колониальной группы армий Российской Федерации „Орхестра“». Да к тому же не абы кого, а действующего военного, к которому, как я подозревал, после его внезапного исчезновения во время проведения боевой операции, у определённых контролирующих структур имелись многочисленные вопросы.

Кстати, когда офицер, оформлявший мой перевод из состава вооружённых сил РФ при базе Хмеймим в сирийской Латакии и приписку к корпусу особого назначения при Чёрном Герцогстве, выдавал мне временные документы, я, заодно, узнал о судьбе своих сослуживцев. Как оказалось, Батя, Лом, Кот и остальные успешно справились с поставленной задачей, потеряв двухсотым всего одного человека — меня и трёхсотым Арлекина, в контрамарку своему позывному, тихого и рассудительного крымского татарина. Но во многом благодаря повышенному интересу к группе, его удалось спасти, несмотря на тяжёлые ранения

После прогремевшего взрыва, командир, понимая, что «чудес» более не предвидится, поднял разведчиков в атаку, перед этим приказав Лому и Коту отступать с раненным к точке высадки. Вот только героически погибнуть им так и не дали. Над предгорьями пронеслась воздушная кавалерия в составе неучтённой тройки Ка-52 без бортовых номеров, непонятным образом оказавшихся в секторе спасательной операции. Грозные машины, посеяв на головы террористов доброе и вечное, а затем, совершив повторный заход, умчались в сторону Израиля, чтобы скрывшись за пригорком, бесследно раствориться в жарком воздухе Сирии. В общем, смертоносные фантомы так и остались одной из нерешенных загадок, потому как ни наши радары, ни израильские так и не засекли действий боевых машин в этом регионе.

Командование моего нового, «Особого» корпуса, в котором, помимо меня и полного набора высшего офицерского состава, на данный момент числилось целых три бойца, снабдило меня всем необходимым, включая новейшее вооружение. Вообще, этот, отряд, с невнятными полномочиями и неоформленным уставом, был выведен из армейских структур в особую категорию двойного подчинения. Официальным главой считался мой дед, а непосредственные приказы отдавал лично Президент Российской Федерации. Так что до особого распоряжения, портом моей приписки стало Чёрное Герцогство, и это при условии, что остальной личный состав в данный момент находился на старушке Земле, проходя некую подготовку на особом полигоне спешно развёрнутом около Подкаменной Тунгуски.

Как я понял, рельсовая винтовка ещё не была принята на вооружение, и до сих пор числилась опытным образцом. Да и броня, местный вариант «Ратника», выдали мне под такое количество подписей и допусков, что я даже на секунду засомневался, а стоит ли оно того. А уж когда мне совершенно по секрету сказали стоимость одного такого комплекта в рублях…

В прочем, так как я проходил по линии «Особого корпуса» какого либо выбора у меня не было. В этих доспехах был реализован как местный, многовековой опыт создания «бронелифчиков», о котором мне рассказывал ещё Гуэнь, вполне годных для защиты своих носителей, так и научный подход землян. Получившаяся в итоге броня относилась к некому новому типу, названному нашими спецами «Модерн», видимо по аналогии с довольно распространённой в этом мире «Готикой». По классификации считалась латным доспехом и была невероятно лёгкой и удобной, а со слов полковника Миронова и дворфа Корхсона, что занимались моим снаряжением, была способна выдержать прямое попадание бронебойным снарядом из ста двадцати пяти миллиметровой пушки Т-90. Причём носитель при этом оставался живым и дееспособным после самого удара, пусть и улетал на десятки метров с шансом сломать себе что-нибудь жизненно важное.

Не смотря, на уверенный тон консультанта, испытывать столь радикальный способ проверки меня совершенно не тянуло. Поэтому в дополнение к уже полученной амуниции, я, сверившись с выданным мне черновиком устава Особого корпуса, и удостоверившись, что имею право на ношение некой «неклассифицированной экипировки» выпросил у дворфа приличный щит. Взамен того что был потерян у эльфов. Расставаться с успевшим полюбившимся молотом я и вовсе не собирался. И к моему удивлению, немедленно получил требуемое — практически копию предыдущего, но ещё более качественную и способную без моей помощи генерировать некое поле в форме полусферы, около полутора метров в диаметре, отражающее любые брошенные предметы.

Активизировалось оно, как и в случае с молотом, мысленной командой, так что проблем с освоением не доставило. Уже полностью подготовленный морально, и по минимуму освоив новое оружие и броню, я отправился знакомиться с командой.

Выдвигаться предстояло в составе группы из трёх человек. Собственно, основной их задачей была охрана меня, любимого. Это мне заявили сразу. Дескать, ты из «Особого корпуса», так что или так, или сиди здесь, жди руководство. Я поначалу взбрыкнул, указав на отсутствие чего бы то ни было подобного в проекте устава. Но Аркадия Ильича это не смутило, он просто вырвал у меня книжонку и, достав карандаш, вписал в нужный параграф ещё один пункт. А затем ткнул в него меня носом. Пришлось согласиться.

Да и вообще, подставлять ребят под стрелы, болты и магию, поперев дуром поперёк батьки в пекло, я не собирался. А если это успокоит Таньку, чьи ушки явно проглядывали во всём этом безобразии — то да будет так!

Основной ударной силой операции выступали бойцы диверсионно-разведывательной группы и горные стрелки, под командованием капитана Яковлева, на скрытую в предгорьях временную базу, которых мы прибыли спустя трое суток безостановочной скачки. Хорошо, что в конюшнях нашлось что-то похожее на лошадь, хотя гораздо более быстрое и выносливое.

Моя охрана передвигалась на уже виденных мной птицах, и с их слов, для этого всё же требовался кое-какой опыт. Надо сказать, что особо я не расстроился. Может они действительно были прекрасными ездовыми животными, идея взгромоздиться на спину страусу-переростку меня не прельщала. Так что я обошёлся лошадью явно косившей под зубастого единорога.

Нас уже ждали. Яковлев оказался довольно молодым парнем, но в нём ощущалось нечто, присущее даже не просто матёрым бойцам, а именно командирам. Стержень, воля назови как угодно, подчинённые это прекрасно ощущают, как и то, что каким бы строгим начальником он не был, своих ребят он в обиду не даст.

Вот и сейчас он смотрел на меня, как бы угадывая, чего ждать от залётного «варяга», которому взбрело в голову развлечься штурмом крепости.

— А вот и «оскары» пожаловали, — невесело усмехнулся он. — И сразу тяжёлая артиллерия. Ну что ж, я вроде как должен передать вам…

— На командование не претендую! Не обучен, не подготовлен! — вытянувшись в струнку, выпалил я. — Но, товарищ капитан, мне нужно вытащить эту девочку, и это сделать должен я сам. Сержант поисково-спасательной группы морской пехоты, Сержант Нечаев Игорь, позывной «Чудо», «Особый корпус».

— Так вот ты какой, северный олень, — хмыкнул Яковлев и в глазах его зажегся интерес. — Мы его с собаками в двух странах разыскиваем, а он у нас «не обучен и не подготовлен», а как баронесс спасать так он первый. Весь в…

— Вот если ты, капитан, скажешь сейчас «весь в отца», дам тебе в морду. Невзирая на чины и звания, даже если после этого, пойду под трибунал, — зло ответил я. — Меня здесь уже задолбали этой фразой! И сразу скажу — нет! У меня с Мари де’Жаро ничего не было и не будет! Так понятно?.

— А чего так, оскароносец? — как-то беззлобно усмехнулся он. — Рангом не вышла? Тебе принцесс подавай?

— Вот капитан скажи, ты же давно тут уже?

— Года полтора-два.

— Всех женщин моего папани знаешь? А назови-ка мне, кого из них он сделал счастливой.

— Как минимум Аудеин Нечаеву, — фыркнул Яковлев. — Этой только власть нужна, так что сын Чёрный Герцог, а то, что парень скажем так… не очень рад — ну так ей какая разница. Баба всю жизнь править готовилась. Уж кто-кто, а она просто на седьмом небе от счастья, ей бы ещё от всех нас избавиться, ух, она б развернулась! Её размерчик королевства, перефразируя классиков так сказать.

— А у меня всю жизнь перед глазами пример матери, — хмыкнул я, — Вот только я-то не в курсе не был что «оно», как и почему. Так что командир, поверь, обойдусь одной, но она никогда об этом не пожалеет. И мне совсем неважно ни её происхождение, ни богатство, даже раса по большому счёту. Просто она должна быть моей любимой. Так понятно?

— Более чем. Уважаю позицию, — он протянул мне руку, которую я с удовольствием пожал. — Ну, пошли «оскар», познакомлю тебя с группой прикрытия, они отвлекающий манёвр проведут, и определим, как будем штурмовать. У тебя, кстати, альпинистская подготовка есть? А то наклёвывается шикарный вариант.

— Ты меня ещё Ди Каприо назови.

— А ведь это мысль!

* * *

Стоя в продуваемой всеми ветрами каменной дыре, особо бушевавшими на этом уровне, я в который раз помянул незлым, тихим словом, капитана. Впрочем, тот расположился совсем рядом и тоже особым счастьем не светился. Шикарным вариантом, оказались старые выработки карликов, строивших Коттай Дунсон.

Точнее, поскольку сам пролом был лишь техническим разрезом горы, который со временем должен был разрастись в целый город, а крепость всего лишь нижней времянкой, работы в нём велись на разных уровнях одновременно. Уже потом, когда строители ушли и на их месте поселились люди, они заняли только нижние уровни. А вот верхние оставались бесхозными до тех пор, пока в поисках одного, нелегально проникшего в этот мир, морпеха, в них не поселились горные стрелки, приписанные к группе Яковлева.

Отсюда можно было наблюдать за жизнью крепости, не привлекая внимания. И сейчас мы готовились спуститься на тросах, прямо на донжон. И следовало торопиться.

Командир отряда «Волкоголовых», рыцарей-магов выполнявших карательные функции в Королевстве, и приданных нам в качестве группы прикрытия, передал, что буквально час назад, в замок проехала группа всадников, и это были не фиолетовые.

Видимо прибыл женишок. Отдавать девушку ему было самым настоящим предательством. Понятно, что он с ней сделает, ведь со слов всё тех же наблюдателей, в его команде был некто в одеждах местного духовенства. А там… Надругается, поиграет с девчонкой, пока она ему не надоест, а затем Мари де’Жеро никто и никогда больше не увидит.

Пропустив кавалькаду «Волкоголовые» захлопнули кольцо, надёжно отрезав крепость от внешнего мира. Все ходы и отнорки уже были разведаны нашими бравыми бойцами и тоже надёжно запечатаны, а со стороны святой земли, прямо в «подкове» их ждал очень неприятный сюрприз в виде второго отряда «Цепных псов Королевства». Очень злых после перехода по горам собачек — «гнолов», как сообщил мне Яковлев.

Теперь из крепости не выскользнула бы даже мышь. А каратели, выдвинув заведомо невыполнимые требования, тут же начали демонстративно готовились к осаде, отвлекая на себя внимание стражи, сдаться которой никто даже не предлагал.

Я же, вместе с диверсантами, собирался атаковать сверху, сразу, как только начнётся штурм внешних стен. И именно для этого мы сейчас торчали в, продуваемыми всеми ветрами, технических вырезах, выходящих в рукотворное ущелье в пятидесяти метрах над верхней просадкой донжоном.

Честно говоря, несмотря на мою браваду и заявление, что, дескать, подготовка у меня есть, сердце ёкало, стоило посмотреть вниз, во тьму, куда солнце не заглядывало веками. С началом осады света во дворе замка прибавилось, да и мы намотали на лица повязки, очень похожие на те, что я покупал в Жёлтом герцогстве, были во всеоружии.

Они, конечно с трудом, но заменяли ноктовизоры, однако Яковлев, позывным которого оказался «Сокол», обещал перед спуском зажечь пару магических ламп, излучавших в инфракрасном диапазоне, так что света нам должно хватать. Да и сам спуск по гладкой вертикальной стене не представлялся чем-то особо уж сложным. Знай, контролируй скорость да отталкивайся ногами. Уж моих-то умений на это должно было хватить с лихвой. Это вам не с вертушки в штормовое море прыгать!

— Внимание! Приготовились! — командир заметил вспышку выпущенной в ущелье красной ракеты. — Вон как местные забегали. Сейчас столпятся на стене и пойдём. Ну что черепашка-ниндзя, готов?

Эта шутка, наравне с новым названием бойцов «Особого корпуса» — «Лео», уже стала хитом в лагере, и не зря. И так весь зелёный, покрытый панцирем «Ратника», с рюкзаком аккумулятора к оружию, я дополнительно повесил щит за спину, реально став похож на героев американских комиксов. И было ощущение, что у меня отмазаться от очередного прозвища уже не получится. А вот отшутиться, можно было попробовать.

— Угу, «охотник за приведениями», всегда готов. Прям как пионер.

— Я надеюсь, ты про старые фильмы? Как-то стрёмно себя бабой ощущать. Вперёд! Поймаем парочку эктоплазменных уродцев! Зажечь фонари. Первая пятёрка пошли!

Зашуршали сброшенные тросы и первые бойцы шагнули в пропасть. Им было тяжелее всего, проехав по тросам метров двадцать, они должны были оттолкнуться от стены и «парашютироваться» на одноразовых артефактах прямо во двор крепости.

Я шёл в следующей группе, как в наиболее безопасной, и приземлиться должен был прямиком на балкон спальни Мари. Судя по крикам, доносившимся со стены, дела у «Волкоголовых» шли неплохо, и если бы такая необходимость возникла, они бы и сами взяли крепость меньше чем за сутки. Но главной нашей задачей было не это.

Дождавшись команды, я заправил трос в «десантёр» и, придерживая его рукой, заскользил вниз. Особо приглядываться было некогда, но всё же мне удалось увидеть уже спустившихся диверсантов, занявших круговую оборону возле главного входа в донжон, всё ещё несущий следы обстрела наёмниками Изумрудного ковенанта. Припав на колено, они контролировали двор и, не раздумывая, открывали огонь в каждого, кто приближался к центральному зданию. Можно сказать, пока, наше появление прошло незамеченным для находившихся внутри людей.

В ноги толкнулся опалённый камень балкона. Приземлившийся первым, один из моих охранников, уже отстегнулся и тенью метнулся в выжженные пламенем покои Баронессы. Я тут же кинулся за ним, освобождая место для остальных.

Будуар приветствовал нас темнотой и кислым запахом выгоревшей алхимической смеси. Судя по всему, полыхало тут сильно, и пока никто даже не брался за восстановление комнаты. Не поднимая шума, мы дождались оставшихся и уже слаженным отрядом, гуськом, как утята за мамой-уткой, двинулись дальше.

Коридор встретил оплавленными стенами и всё той же тишиной. Не похоже, что бы на этом этаже вообще кто-то был. Крики обороняющихся, тоже уже были практически не слышны. И куда двигаться было не совсем ясно.

— На этот этаж ведут три лестницы, — пришлось мне на себя брать роль гида. — Та что направо — это парадно-выходная. Ведёт через весь донжон. Первая слева, в самый низ, в местный гараж. Вторая же это для прислуги. И через неё можно попасть в любую часть здания, не привлекая внимания.

— Отлично. Идём через неё. Слуг сейчас в замке нет, одни солдаты. Обследуем все этажи по очереди. Валить всех кто не Баронесса.

Определившись с направлением, мы двинулись вперёд. Пролёты пустовали, но мы были на верном пути, откуда-то впереди доносились довольно громкий шум толпы и гулкая, явно церемониальная музыка. Осторожно продвигаясь, заглядывая в каждую дверь, мы становились всё ближе к его источнику. Уже можно было различить отдельные выкрики, и становилось ясно, что кто-то с кем-то громко ругался.

На наше счастье они так увлеклись что даже шум, выбиваемых нами дверей и грохот отваливаемых баррикад, остался спорщиками совершенно не замеченным. Дверь, откуда доносились голоса, располагалась в самом конце коридора для слуг и выходила, по предположению Сокола, как самого опытного из нас, в тронный зал.

В принципе это было логично. Где ж ещё гнездиться злодеям как не там. А то придёт «Герой», не в будуаре или в нужнике же ему мочить злодеев. Ведь, правда? Я покрепче сжал рукоять рельсотрона. Будем считать, что это мой кладенец.

Как назло дверь, фактически внутренние ворота, оказалась запертыми. Причём выглядели она более чем солидно. Массивные створки из прочного на вид дерева, мощные петли и явно тяжёлый засов изнутри.

— Разбиться по парам. Первая — цель — верхняя петля, вторая — нижняя. Третья — выворачивает полотно в сторону. Остальные входим. Чудо — ты со мной в хвосте.

Опыт великая вещь, а Яковлев явно знал что делал. Быстро разобравшись, причём мои охранники оказались в штурмующей группе, мы замерли в ожидании приказа к началу. За стеной кто-то сорвался на визг и Сокол махнул рукой, обозначая старт операции.

Снаряды с лёгкостью пронзили дерево, разбивая и корёжа петли. Понадобились, не более трёх попаданий, что бы дверь осела, и её тут же подцепили, выдёргивая и оттаскивая в сторону. И как положено нормальному плану, прожил он только до первого выстрела.

Створка оказалась слишком массивной и просто вывернулась из рук ребят, с грохотом рухнув на пол. Благо никого не придавила, но шума наделала изрядно, заставив всех присутствующих замолчать и повернуться в нашу сторону.

Но в открытый проём уже влетели первые бойцы. Засвистели рельсотроны, выплёвывая смертоносные заряды. Вбегая следом, рядом с капитаном я увидел ворвавшихся первыми диверсантов, замерших, припав на колено и держа собравшихся под прицелом винтовок, а буквально возле их ног, ещё трепыхались в агонии десяток тел в тяжёлых доспехах. Видимо, охрана среагировала на грохот, но сегодня им «смертельно» не повезло.

— Замерли все! Кто дёрнется, будем бить насмерть! — голос Сокола отразился от сводов.

Люди в зале были буквально ошарашены столь быстрой расправой, над пытавшимися отразить наше нападение солдатами. Видимо они имели очень хорошую по местным меркам подготовку, и являлись чьими-то личными телохранителями. Тем временем я заметил в толпе Мари и указал на неё Яковлеву.

Тот махнул своим бойцам, и они стремительным рывком выдернули девушку, тут же спрятали её за нашими спинами. Вид уплывшей из рук добычи отрезвил местных и вывел из состояния шока. Вперёд шагнул тучный мужчина в богато украшенной одежде, в цветах которой преобладали оранжевые тона.

— Вы кто такие? Как посмели напасть на меня и убить моих людей? — его голос был громким и властным. — Да вы хоть знаете на кого руку подняли? Я, Второй Советник Оранжевого герцога — Брутус Велий.

Остальные одобрительно зашумели. Хотя с первого взгляда можно было различить две группировки среди собравшихся здесь людей. Первые, менее многочисленные, но явно лучше одетые и экипированные окружали подручного герцога. Именно у них и удалось бескровно забрать Мари, поскольку безопасность хозяина заботила бодигардов больше чем сохранность какой-то девчонки.

Вторые, в которую так же входил и жрец, столпились вокруг высокого, обряженного в латы рыцаря, и больше всего походили на тёртых жизнью наёмников. Уже сейчас они сбили строй, готовые как отражать нападение, так и в любой момент пойти на прорыв. Останавливали их лишь трупы на полу, среди которых были и их товарищи, погибшие почти мгновенно от выстрелов диверсантов.

— Не стрелять!. — Яковлев, видимо, вполне ориентировался в местной политике, что бы понять, что за птица нам попалась. — Боевой отряд «Торгового представительства ЧГ», действуем совместно с «Волкоголовыми». Несмотря на ваш статус, милорд, отказавшись открыть ворота, вы стали коронными преступниками. Но я думаю, что, возможно, это недоразумение и вам просто не доложили, кто стоит под стенами.

— Да, да. Я не знал. Жако! Немедленно прикажи всем сложить оружие и открыть врата, — толстяк быстро соображал и мгновенно уцепился за протянутую ему соломинку. — Мы верные слуги Его Лучистости. И собрались здесь, что бы сочетать браком баронессу Мари де’Жеро и Жако Каликсия сера «Нефритового Взывающего». Но знаете, мне подобная поспешность сразу показалась странной!

Судя по скрипу зубов, донёсшихся от рыцаря даже до нас, услышанное следовало делить на порядок, но возражать несостоявшийся жених не посмел и отдал нужные распоряжения. Не прошло и десяти минут как в центральные двери вошли «Волкоголовые».

Вот они реально умели внушать уважение одним своим видом. Воронёные доспехи с забралами в виде волчьих морд, пурпурные плащи, носить которые имели право лишь Великий Канцлер и они. Надменный вид, уверенная в себе поступь и аура силы, буквально разливающаяся вокруг каждого, проняла даже наёмников, до этого державшихся дерзко и независимо, стоило им только оправиться от первоначального шока.

Теперь же, даже если они и замышляли попытку побега, все подобные мысли выдуло из их голов. Оружие попряталось в ножны, а на лицах появилось обречённое выражение. И только нашим — всё было по барабану.

— Я, Гай Секстус Марсий, «Пурпурная Звезда Огня», центурион-указующий «Волкоголовых», заявляю, что Баронесса де’Жеро находиться под защитой короны, о чём выписан именной указ. Все присутствующие здесь, кроме представителей Чёрного Герцогства, виновны в сопротивлении власти короны! Степень вины и наказание я, волей пославшего меня Великого Канцлера буду определять сам. Мари де’Жеро подойди ко мне.

Словно не веря в происходящее, девушка приблизилась к Марсию. Точнее её довели два наших бойца, которым кивнул Сокол. Посмотрев в лицо девушки, командир «Волкоголовых» издал тихий рык.

— Как Советник Оранжевого герцога, могу лишь сказать, что явился сюда засвидетельствовать брак, согласно завещанию безвременно почившего барона де’Жеро, — толстяк обильно потел, вытирая лысину здоровенным платком. — Меня пригласил сер «Нефритовый Взывающий», продемонстрировав подписанные бароном бумаги. Девушка находилась в своих покоях и от замужества не отказывалась. Возможно, моего господина и меня ввели в заблуждение, но тогда вина целиком лежит на Жако Каликсие.

— Да как вы смеете! — рыцарю не понравилось, что на него пытаются повесить всех собак. — Я, сер «Нефритовый Взывающий», заявляю, что договор о браке был заключён мной с бароном де’Жеро. О чём есть бумаги и завещание. И я же прибыл сюда получить мне причитающееся! Любого, кто скажет, что это не так, я назову лжецом и вызову на поединок!

— Мари, вам известно, что-нибудь об этом?

Девушка словно очнулась. Вообще весь её вид был довольно странным, заторможенным и намекал на возможное использование психотропных препаратов.

— Я не знаю. Раньше я никогда не видела этого человека у нас в замке… А где Игорь? Где мой суженный, Игорь? Я его не вижу… я опять одна. Почему он не здесь?

— Мы заключили договор в Видеке, столице Оранжевого герцогства! А вскоре мне стало известно, что возвращаясь оттуда, барон погиб, — Каликсий говорил с полной уверенностью в своей правоте. — Дела не позволили мне сразу же отправиться к своей невесте, и, представьте мое удивление, когда прибыв в Коттай Дунсон я обнаружил его захваченным, а суженную в плену! Естественно, я отбил крепость и, что бы, не допустить подобного впредь, решил поторопиться со свадьбой. И когда мне доложили о вооружённых людях под стенами — принял их за пособников тех бандитов.

— Могу я увидеть бумаги? — командир «Волкоголовых», как представитель верховной власти достаточно разбирался в подобных вещах и понимал, что доказать то, что бумаги поддельные будет невероятно трудно. — Баронесса вы можете подтвердить, что это подпись вашего отца?

— Не знаю… Похожа. А где Игорь? Вы его не видели? — ещё не пришедшая в себя девушка не совсем адекватно воспринимала ситуацию.

— Баронесса, прошу вашего внимания. Сосредоточьтесь!

— Но отец мне ничего не говорил… Но он не Игорь…

— У нас проблемы, — повернулся ко мне Олег. — Скорее всего документы подложные, подписывал не барон, а специалист фиолетовых, а эта продажная шкура из свиты Оранжевого его зарегистрировала как положено, но вот доказать это будет невероятно сложно. Равно как и вмешательство Великого Канцлера, тут не поможет. Вассалитет свят, и уже сам герцог закусит удила, к тому же, наверняка он имеет с этого долю малую.

— И чего делать? — мне хотелось подойти к мечущейся и зовущей меня Мари, но я был всего лишь солдатом, а приказа не было.

Оставить же Мари в руках этого мудака, явно связанного с преступным миром я не мог!

— Ты же понимаешь, что проживёт она ровно до рождения наследника, — прошипел я Яковлеву. — А потом — «организм, ослабленный длительным проживанием в тёмном месте не выдержал родов». Тут даже выдумывать ничего не надо.

— Ну, есть, конечно, выход. Право на поединок неменее священно, да и сам рыцарь это заявил. Но сложность в том, что ни нам, ни «Волкоголовым» бросить ему вызов сейчас нельзя — мы на службе, а прямых оскорблений не было. И в этом случае всё должно решаться через наше начальство иначе эта оранжевая гнида первый устроит истерику по этому поводу.

— А я?

— Ты? Хм…

— Я в «Особом Корпусе», — и вспомнив точную формулировку, процитировал проект устава. — «Бойцы корпуса имеют права превышающие соответствующие имеющиеся у военнослужащих группы колониальных армий. В зависимости от ситуации, служащие „Особого корпуса“ могут быть временно выведены приказом командиром действующего подразделения из рядов действующих вооружённых сил Российской Федерации…» Ну и так далее.

— Хм… — Яковлев задумчиво оглядел меня. — А ты времени не терял…

— Устав наше всё!

— Знаешь. С одной стороны, да в таком случае отказать он тебе не сможет, с другой — этот мужик всю свою сознательную жизнь учился убивать себе подобных заточенной железякой. Ты это понимаешь? А если с твоей головы упадёт хоть волосок, меня Татьяна Даниловна каст… хм. Короче плохо мне будет.

— Её я беру на себя. Да и чем удивить этого бронированного кабана у меня найдётся, — чем дальше, тем больше я проникался идеей поединка. — Мари я ему не отдам. После всего, что она пережила, я себе просто не прощу, если ничего не сделаю. Как мужик ты меня поймёшь и дело тут совсем не в чувствах.

— Ладно! Но смотри, если тебя убьют — домой не приходи.

— Ладно… Боец! Слушай приказ! — рявкнул Яковлев. — Особыми полномочиями, данными мне Президентом Российской Федерации, я временно аннулирую твой статус военнослужащего Российской Федерации. Штурвал, заберите у гражданского, не полагающееся ему табельное оружие.

Произнеся это, Сокол подошёл к Гаю Секстусу, внимательно изучавшему бумаги и начал ему что-то втолковывать. Тот выслушал диверсанта, и коротко кивнув, объявил.

— Все обстоятельства дела слишком запутаны для быстрого разрешения. Но как заявил Жако Каликсие, сер «Нефритовый Взывающий», любой рыцарь имеющий сомнения в правдивости его слов, может бросить ему вызов на поединок, — и, осаживая взвившегося толстяка, уже собравшегося начать протестовать продолжил. — Как представители трона мы не можем участвовать в этом, равно как и бойцы Торгового представительства. Но среди нас есть человек, чьё право незыблемо. Игорь Нечаев, законный сын Чёрного герцога, заявляет, что вы сер Жако, лжец, насильник и проходимец. Он готов отстоять своё слово в поединке.

Услышав мою фамилию, прихлебатель оранжевого лендлорда мгновенно сдулся, а на девушку это наоборот, произвело оживляющий эффект. Она задёргалась, оглядываясь, то и дело, скользя по мне бессмысленным взглядом.

— Игорь! Игорь! Где он! Игорь, я здесь!

Стоило мне шагнуть, вперёд снимая каску, откидывая маску с лица и стягивая балаклаву, как она кинулась ко мне. Ну, попыталась. Поскольку была перехвачена Марсием за талию, но ещё некоторое время упорно перебирала в воздухе ногами.

— А вы, баронесса, останетесь пока со мной.

— Но… Игорь, вот же он!

— Никаких но! Предоставьте мужчинам решать проблемы. Не зря же он мчался сюда.

— Чёрный наплодил множество ублюдков. И я не позволю, чтоб в моих словах сомневался сын очередной трактирной шлюхи, понёсшей от того, — надменность и презрение так и сквозили в словах рыцаря. — Для такого у меня есть плеть что бы вбить в его дурную голову почтение к моему титулу.

— Эта тупорылая овца, что-то вякнула? — спросил я у ближайшего «Волкоголовго» и тот кивнул. — А я думал, мне послышалось. Было плевать, оскорби он меня, я просто вбил бы ему, его поганые зубы в глотку так глубоко, что лечить их было бы проще через задницу. Но за мать… А ничего если я его убью?

— Это… предусмотрено, — неуверенно ответил всё тот же «Волкоголовый», забирая у меня каску, молот и щит.

Я не сопротивлялся, видя, что своего оружие и шлема также лишился мой противник.

— Игорь, спокойно…

— Я спокоен товарищ офицер, — я стряхнул руку Яковлева, удержавшего меня. — Я в порядке. Как понимаю проблема в титуле. Тут мне временные документы на новую стигму обменяли перед отъездом, подойдёт?

Я вынул из нагрудного кармана пластинку и протянул её Соколу. Тот принял карточку и присвистнув, передал Гаю Секстису, вызвав у того приступ кашля, стоило лишь разобрать знаки на нарисованной картинке.

Честно говоря, получив карту из рук Луны, я напрочь забыл о ней и теперь сам не знал чего там и как. Ну, наверное, мужик с вархамером и щитом.

— Объявляется поединок чести между Жако Каликсием, сером «Нефритовым Взывающим» и Игорем Нечаевым, сером «Чёрной Кометой». Бой будет проходить на личном оружии. Использование магии не допускается. Деритесь честно, и да восторжествует правда между Братьями!

«Волкоголовые» обнажили свои клинки и образовали круг, щитами внутрь, оставили лишь два прохода с противоположных сторон.

Преторианцы блин. Подумал я, выходя на импровизированную арену, организованную бойцами Канцлера. Под запретом применять магию, этот «Гей Сексист» видимо имел в виду возможности моего молота и щита. А быстро он ТТХ срисовал, ничего не скажешь — глаз намётанный.

С противоположенной стороны импровизированной арены, впустили носителя «Нефритового Жезла» или что у него там такое «вызывающее». А — пофиг! Пока Танька мне краткий экскурс в теорию рыцарских имён делала, я думал, что помру со смеху. Вот ведь солдафоны средневековые. И всё-то у них с подковыркой, двумя, а то и тремя смыслами. Чисто для «своих»!

Говорит вот такой вот «Каменный Вызывун» своё имя с гордостью, а рыцари и кони, ржут, словно бы от одной кобыла родились и вместе с ног валятся. А всё потому, что важно не только что говорится, но и как. Например, очевидно положительное погонялово следует говорить нейтрально, а скажешь с гордостью, что ты «Серо-бур-малиновый Обалденный», могут понять не так.

Рыцарь остановился метрах в десяти от меня. Пригладил закованной в латную рукавицу ладонью выжженный солнцем ёжик волос на голове, похрустел шеей и оскалился в мимических потугах, изобразить положенную, как я понял, по этикету приветственную улыбку.

Ну да. Как там Яковлев только что распинался: «…Все рыцари — братья! А потому выходя в круг чести, следует беззаботно приветствовать своего опоясанного родича, дабы показать всем, что не замыслил ты ничего дурного…» Правда он ещё высказал всё, что думает сам, по поводу всех этих примитивных методов и психологических атак, замаскированных под ритуал и мнения наши в общих чертах совпали.

Я растянул губы, ощущая себя полным идиотом. Кажется, получилась мина, напоминающая лицо человека, только что зажевавшего целый лимон, потому как мой противник приободрился и глянул на меня с такой надменностью, что я в очередной пожалел, что у меня забрали реалган, и я не могу просто взять пристрелить этого идиота.

К каждому подошла по пара «волкоголовых», несущих наше оружие и шлемы. Точнее в моём случае удобную каску «Ратника» с лицевым забралом, а в его — унылое тевтонское ведро с чередой прорезей напротив глаз и кучей дырочек рядом с носом. Ну и, конечно же, с курино-страусиным плюмажем, подошедшим скорее, на задницу какой-нибудь певичке в кабаре «Мулен Руж» тридцатых годов прошлого века, чем благородному рыцарю на маковку.

В центр медленно, театрально хлопнув полой плаща, прогарцевал «Гой Секстант» держа в правой руке мою карточку-стигму, а в левой ту, что передал ему поверенный рыцарь из свиты Жако. Кстати, я только сейчас вспомнил, что уже слышал это имя. Папанька-то Баронессы, так же звался. Да… везёт девчонке на «попугаев». Помню, у одной одноклассницы был попугайчик породы «жако» — наглая, вороватая, пернатая бестия, никогда не забывающая ни единой обиды.

Остановившись «Хой Сектант» поднял руки к высокому своду тронного зала и все немногочисленные разговоры, звучавшие до этого момента за железными спинами «Волкоголовых» разом смолкли. Ну, прямо тамада-затейник: «Свадьбы, праздники, дни рождения, рыцарские дуэли и похороны! Недорого!»

Я поймал себя на мысли, что как обычно, чувствуя реальную опасность начал хохмить. Нервы, блин! Всё-таки одно дело махаться с туповатым Бруно, а совсем другое, когда против тебя выходят такие вот матёрые средневековые убийцы. Мужик явно знал, с какой стороны держаться за меч и что там, в результате получится — а хрен его знает.

— Сегодня и сейчас, волею Всеблагого и Короля Солнце, я знаменую начало дуэли, — начал было «Э-ге-гей…», в этот момент я понял, что не могу вспомнить больше ни одного созвучного имени «Волкоголового» слова и решил отныне называть «ведущего» просто «Волчонком», — Между Жако Каликсием, сером «Нефритовым Взывающим» и…

— Я требую «Инспектиса»! — громко перебил его мой противник. — Я не желаю признавать Братом, и скрещивать меч с проходимцем, сыном грязной шлюхи! С одним из выродков Чёрного!

Я промолчал, прекрасно понимая, что меня просто-напросто провоцируют.

— Ну что ж… — немного раздражённо произнёс Волчонок. — Вы в своём праве. Однако, сер «Нефритовый Вызывающий»…

— Слушаю тебя сер Пурпурная Звезда Огня.

— Своими словами и недоверием, ты оскорбил меня, — холодно глядя на резко спавшего с лица Жако, произнёс Волчонок. — Случись тебе выжить в этой дуэли, ты скрестишь своей меч уже со мной.

— Ты… Ты опустишься до того, чтобы поднять оружие уставшего Брата? — выдавил из себя Каликсий, а затем, спохватившись, добавил. — Я ни секунды не сомневаюсь в твоих словах, Пурпурная Звезда Огня. Я лишь говорю, что…

— Ты назвал леди Татьяну Эсперцио — выродком, — медленно произнёс Волчок.

— Я не…

— И не волнуйся теперь я в своём праве. Перед нашим поединком ты отдохнёшь. Уж поверь мне, я особо прослежу за этим, — он отвернулся. — Пусть свершится ритуал «Инспектиса».

С этими словами, он сложил карты лицом друг к другу и с явным усилием сдавил. Полыхнуло чёрно-зелёным. Заплясали пурпурные молнии и из быстро развернувшегося водоворота вырвались, кружась, словно в танце, прямо к потолку две полупрозрачные фигуры.

Большая зелёная стрекоза, натужно размахивая крыльями, вилась вокруг крылатой воительницы в одеждах, с волосами и крыльями как будто состоящими из лоскутов звёздного неба. Её бледное почти белое лицо, выражало решимость, а копьё в руках словно бы было соткано из разноцветных пульсирующих нитей.

Столкнувшись метрах в десяти над головой «Волчка», фигуры разлетелись в разные стороны зала. Стрекоза, раззявив жвала, ринулась на воительницу, а та, выставив перед собой оружие, заскользила к насекомому. Прямо над головой Гая Секстиса обе фигуры исчезли в яркой вспышке пурпурного цвета.

В зале повисла тишина.

— Духи сказали своё слово. Перед тобой благородный человек, рыцарь — произнёс «Волчок», насмешливо глядя на выпучившего глаза Жако. — Или ты вновь с чем-то те согласен Нефритовый Вызывающий?

— Нет я, не… Да, не согласен! Это неблагородный дух! — закричал мужик. — Это… Это… Это какой-то демон!

— Ты в своём ли уме, добрый сер? — похоже, новая вспышка удивила уже самого казавшегося каменным Гая Секстиса. — Ты носитель «Зелёной Стрекозы» только, что посмел назвать «Деву Магии» неблагородным духом? Да твоя букашка…

— Я требую уважения! — взвизгнул Жако.

— Заткнись «Брат», — рыкнул на него Волчок. — Не усугубляй своё положение. В круг.

— Я…

— В круг, трусливая бестия!

На Кликсия насильно нацепили его ведро и всунули в руки щит и меч и толкнули вперёд. Мне же оружие и каску подавали с видимым уважением.

И что вот это сейчас было? Думал я, застёгивая ремни и опуская маску. Рукоять молота привычно легла в руку, щит приятно оттянул предплечье. Без посторонней помощи, я сделал шаг навстречу своему противнику.

— Бой, — рыкнул Гай Секстис, быстро выходя из круга.

Молот со звоном встретил лезвие меча, грохнули, столкнувшись, щиты и расцепившись, мы закружились вокруг центра арены. Несколько пробных выпадов, я отбил окантовкой и тут же словно бы случайно, Вызывающий открылся, как бы приглашая меня закончить всё здесь и сейчас, одним единственным точным ударом.

А вот фиг вам! Горько лекарство от подобных фокусов, дед Трас вколачивал в меня своей узловатой клюкой не раз и не два, неизменно называя желание поскорее закончить бой моей «лебединой песней». И ведь прав был старик, шарахни я со всей дури бойком, в подготовленную для меня ловушку, и быть бы мне зарубленным… ну или не быть, но тут уж как повезёт с натянутой на меня фентезийной моделью «Ратника».

Впрочем, показывать себя полный профаном, я не собирался, а вместо того, чтобы ударить молотом, вмазал со всей дури краем щита, по противнику, особо не заботясь о том, куда он придётся. Жако отшатнулся, мы обменялись выпадами, приняв по десятку ударов, друг от друга на защиту, а затем, Нефритовый Вызывающий наступил на полу своего длинного, вытирающего пол зелёного плаща.

Штука это была явно церемониальная, для потасовки не предназначенная. Для меня осталось бы загадкой, почему он не снял его перед дуэлью, если бы следующий мой удар, который по идее должен был бы стать последним, противник не заблокировал, просто подняв один из его свободно болтающихся концов этой тряпки.

Вспыхнул магический разряд. Боёк словно бы ударился о бетонную стену и отскочил от неё, отброшенный неведомой силой. Пока уже я пытался восстановить равновесие, взмах меча Жако чуть было не расколол мою каску надвое, чувствительно чиркнув по маске.

Однако больше всего меня удивило отсутствие реакции «Волкоголовых» на явное применение магии, ну или магического предмета. И тогда в голову закралась мысль, что может быть, это я неверно истолковал слова Гая Секстиса о запрете на магию.

Отпрянув назад, и пугнув дернувшегося за мной противника быстрым уколом шипа на навершии молота в область забрала, я занял оборонительную позицию. Жако, тряхнув плечами, тоже напружинился, медленно, почти крадучись приблизился и наотмашь ударил по моему щиту своим, раскрываясь так, что грех было бы упускать подобную возможность.

В маске, очках и балаклаве, я спокойно проигнорировал едва видимое облачко стеклянной пыли, сорвавшееся с пальцев его левой руки. Да, знаем мы все эти сомнительные приёмы, мало вяжущиеся с понятиями рыцарства.

Он совсем дурак? Мне-то какая разница, глаза защищены, да и нос со ртом, тоже, а я спокойно приняв падающий на мою голову меч на свой щит, и со всей дури, засадил боёк своего молота в единственное не защищённое доспехами место противника. Снизу вверх, прямо под латную юбку.

Мужчина взвыл, теряя оружие и согнувшись, схватился за причинное место. И тут же поймав удар коленом по забралу, и ещё один, сверху, крюком прямо по темечку. Клюв, молота пробив шлем-ведро, глубоко впился в голову несостоявшегося барона, и его тело с гулким лязгом осело на мраморные плиты пола.

— Суд между Братьями — свершился! — провозгласил вновь вошедший в круг Гай Секстис.

* * *

Камикуру Хина собирала свои немногочисленные вещи. Шёл уже четвёртый день с момента получения страшной вести, и когда Игорь бросил её, умчавшись спасать эту Мари. Тот вечер она помнила плохо. Шок оказался слишком силён. Остались лишь смутные воспоминания, как Игорь нёс её на руках, а потом она проснулась в комнате на странном постоялом дворе.

Девушка вздохнула. Вокруг было столько нового и интересного, но её ничего не трогало. Даже когда пришла Татьяна и лично устроила Хину в одной из комнат для гостей герцогского замка, ей было это совершенно безразлично. Она предпочла бы жить пусть в самой старой и грязной халупе, но что бы он, Игорь был рядом. Смотрел на неё, особенно в эти страшные дни.

После того поцелуя она была на него очень зла, ведь он был её первым и самым важным в жизни девушки. Но подумав, поняла, что со стороны молодого человека это был не менее важный шаг, ведь с баронессой он себе такого не позволял. А уж когда, эта бесстыдница Луна, приняла свою вторую форму и начала откровенно приставать, вся злость с парня перешла на соперницу, смеющую козырять своими громадными сис… Девушка с грустью посмотрела на свою грудь.

Да она не могла похвастать выдающимися размерами, но Игорь не повёлся на достоинства этой… этой… девки! И к концу плаванья они уже вполне нормально общались и у Хины начала просыпаться надежда, что, возможно, для того, из-за которого она не спит по ночам, она значит нечто больше, чем просто знакомая-попутчица. А потом корабль причалил.

И всё рухнуло. Игорь умчался. А она… она, осталась одна в совершенно незнакомой стране. Да, её тут никто не обижал, даже наоборот, приходили проведывать Татьяна с Эрией. Выражали сочувствие, утешали, как могли. Но всё это было не то!

И теперь девушка приняла решение вернуться домой. И пусть там остались лишь дальние родственники по линии отца. Пусть там её ждёт смерть от рук триады… Оставаться здесь, одной, и по большому счёту, никому не нужной, Хина больше не могла.

Раздался стук в дверь, и почти сразу же она отворилась, впуская красивую женщину. Не человека, альфмацураи, но почему-то одетую, в довольно странный наряд. Красные штаны, довольно сильно обтягивающие длинные стройные ноги, белая рубаха без пуговиц и застёжек и красный же странный халат, длиной чуть ниже талии.

На ногах у неё была не менее странная обувь, напоминающая чем-то остроносый узкий лапоть серентийских крестьян, с приделанным в районе пятки стилетом. Вот только выполнена она была словно бы из цельного куска кожи, без швов и плетений.

Да и стояла визитёрша на этой конструкции довольно уверенно. Копна золотистых волос, обрамляя лицо, стекала ей на плечи. Окинув взглядом комнату, она уставилась в глаза Хине, от чего та почувствовала себя жутко неловко.

— Уезжаешь? Точнее бежишь?

— Я не…

— Соболезную твоей потере девочка у меня тоже, когда-то отца убили, вот только кое-кто пошёл мстить за него. Хотя я не сразу оценила этот шаг.

— А?

— Вернувшись на сейчас родину, ты испортишь всё, что сделал твой отец, — женщина внимательно смотрела на девушку. — Я в своё время тоже чуть было не поступила так же. Ах, извини. Я не представилась. Привыкла за эти годы, что меня все тут знают. Я Тариэнь Нечаева. Как тут говорят — в девичестве, Тариэнь Ксянь Пу.

Хина упустила из рук хакаму, которую собиралась сложить в дорожный мешок. Это имя она слышала много раз. Да что там. Эта альфмацураи была кумиром молодёжи, в том числе и для неё. Конечно, девушка ожидала, что может случайно встретиться с ней в этих горах, но что бы легенда, сама пришла к ней в комнату, это было выше понимания.

— Вижу, что ты слышала обо мне. Но девочка, как говорят там, за Гладью — «не сотвори себе кумира». Я всего лишь, удачливая эльфа, которой в своё время не захотелось сидеть и загнивать в нашем болоте. Тебе вот тоже удалось оттуда выбраться и что ты делаешь? — Тариэнь нагнулась, подбирая упавшие штаны, развернула, посмотрела и с хмыканьем кинула на кровать к остальным вещам. — Горе твоё велико, но похоронить себя заживо… Это ли выход? Это ли наш путь?

— Мой долг, — неуверенно начала Хина, — принести весть о гибели отца в род. И нет причин оставаться тут боле. И не для кого. Игорь…

Девушка осеклась, с испугом глянув на навострившую уши, в прямом смысле слова, эльфу. А та аж подалась вперёд, ловя каждое слово.

— Вот оно что. Значит Игорь. И как далеко… хотя не отвечай, — что-то осмыслив и приняв решение, Тариэнь-Алина, довольно усмехнулась. — Видимо довольно далеко, иначе ты бы не собиралась сейчас сбежать. Ведь он же, якобы, бросил тебя тут одну, а сам умчался. Все мужики козлы. Наобещают, а потом в кусты. Поматросят и бросят. Знаю, знаю, сама с Данькой проходила!

— Игорь не такой! — Хина в ярости сжала кулачки. — Он спас мне жизнь, а не мартосил!

— Значит он тебе нравиться? — эльфийка хитро посмотрела на покрасневшую, сначала от гнева, а затем от смущения, девушку. — А что если я приглашу тебя за Гладь, со мной, в тот мир? Погостишь там, познакомишься с семьёй своего «Героя».

— Но… Я не могу… Зачем… — глаза розововолосой малышки стали ровно на пол лица. — Семья… Простите, но это невозможно.

— Невозможно спать на потолке — одеяло сваливается, — Алина откровенно веселилась, глядя на, уже совсем засмущавшуюся соотечественницу. — Игорь дал твоему отцу слово, что позаботиться о тебе, и думаю, ему будет не очень приятно узнать, что ты уехала домой, подвергнув свою жизнь такому. А на Земле и ты будешь в безопасности, да и он не будет сильно злиться на нас. Итак, ты едешь?

Эпилог Попаданец 2.01

На берег мелкого лесного озера вывалилась тяжело дышащая парочка. Парень и девушка лет семнадцати-восемнадцати на вид. Явно городские, не привычные к туризму. Было видно, что бродят по лесу они уже довольно давно и порядком устали. Растянувшись на земле, даже не снимая рюкзаков, они щурились, глядя в бездонное синее небо, пытались отдышаться.

— Алиска, напомни мне какого хре… зачем мы шаримся по этим дебрям? — не смотря на то, что тренировками Антон довольно часто манкировал, пришёл в себя он первым. — Чего ты тут найти-то хочешь? Базу инопланетян? Или может кочевое стойбище рептилоидов с Нибиру? А не, я понял, мы ищем пирамиды протоукров!

— Будешь стебаться, встану и как тресну тебя по башке, — несмотря на заявление, хоть как-то двигаться, девушка не собиралась. — Сам же читал, что тут аномальная зона и люди пропадают. Да и в деревне говорили…

— Блин. Вот нафига, я дал тебе себя уговорить. Поехали бы сразу к Глав-деду, он бы нам все местные «аномальные» зоны, лично показал, — Антон сел, расстёгивая лямки. — Ну, так нет! Мы уже шесть часов блудим по этой чаще. Вот чего тебе в шпионов поиграть захотелось.

— Ты чего!? — девушку от возмущения аж подбросило, и она вскочила, забыв про усталость. — Ты что?! Не понимаешь, что происходит?!

Девушка сбросила рюкзак и заходила по траве.

— Сначала пропадает Игорёк, в этом оказывается, замешан не только Глав-дед, но и даже сам Президент!

— Ага, а ещё ZOG, масоны и иллюминаты!

— …Потом всплывает какая-то странная Гладь, — не обращая внимания на ерничество брата, продолжила Алиса. — О которой мама запрещает даже спрашивать!

Девушка, словно дирижёр размахивала руками, отмечая важные, на её взгляд моменты.

— Ну и как кульминация! Возвращается Игорь О чём-то долго разговаривает с мамой, от чего та выходит в слезах, бьёт отца по морде, так, что Игорьку пришлось его откачивать, но при этом оба говорят, что всё хорошо!

— А нефиг было требовать, чтобы братан «немедленно покинул жилплощадь!», конец цитаты, — фыркнул Антон следя за сестрой, сделав серьёзное лицо, но внутри потешался. — Заслужил!

Алиса, как всегда, не разобравшись, кинулась «с шашкой на бронепоезд», на интересующую её тайну, а он… Он, опять же, как всегда, позволил себя уговорить принять участие в этом безумии. Раньше эти порывы гасил Игорь, ну, а теперь, он сам стал жертвой «заговора» и тайфун уже было не остановить. А вот присмотреть можно, он бы даже сказал — необходимо!

— Дальше больше, появляется Алина вместе с какой-то анимешницей. Эта розововолосая шмара, селиться у Регины и Игорёк от неё не вылезает! Таскается с ней по музеям, выставкам и прочему культурному достоянию столицы нашей родины, — возмущению девушки не было предела. — Не с нами, или там Танькой и Ри! А с этой… этой… ух! А потом он вообще берёт её и уезжает на море! Вот как это называется?

— Это называется взрослая жизнь. Половые взаимоотношения между мальчиком и девочкой… — заумно начал брат, но тут же схлопотал подзатыльник от сестры.

— Что у него может быть с этой стервой крещенной?

— Ты тоже красишься… — ляпнул Антон. — А ты бесишься из-за того что она тебе поборола.

— Я! Я! — Алиса аж зашипела от злости, вспоминая, как опозорилась перед Игорем, когда её в сухую уделала эта кукла. — Я хоть, не в розовый волосы крашу! Это же без-вку-си-ца!

— Он уже большой мальчик и может сам решать с кем дружить, к тому же знаешь, не женщинам решать, что нам должно нравиться! — Антону надоели метания и он начал демонстративно снимать рюкзак.

— Что? — взвилась сестра. — Так она тебе тоже нравится?

— Ну, не то, что бы…

— Опять брату завидуешь?

— Слушай! — решил сменить щекотливую тему Антон. — Может во всём этом действительно есть какая-то тайна, но бродя по подмосковным лесам, мы ничего не узнаем.

— И? Ты хочешь, чтобы я отказа…

— Поэтому есть предложение. Давай искупаемся, раз уж мы тут. А потом пойдём к Глав-деду. Если верить навигатору, до него тут километр по прямой.

Девушка, уже набравшая воздуха, чтобы продолжить речь, как то сразу сдулась. Но поразмыслив, решила, что брат прав. Раз уж они сами ничего не нашли, следовало идти к тому кто наверняка в курсе происходящего. И вздохнув, тоже начала раздеваться — жара стояла неимоверная, а хрустальная гладь озера вода так и манила.

Быстро сбросив вещи и оставшись в купальнике, Алиса глянула на всё ещё копающегося Антона, раскладывающего свои многочисленные гаджеты, так, что бы они не намокли, и, шлёпнув его ладонью по спине, крикнула.

— А кто последний тот дурак! — опрометью бросилась бежать.

Парень, выронивший от неожиданности зарядный коврик на солнечных батареях, кинулся за ней, надеясь догнать и наказать паршивку. Они дружно влетели в воду, подняв за собой кучу брызг. Дно оказалось с сюрпризом, буквально через метр от берега, уйдя из-под ног, от чего они оба неожиданно ухнули под воду с головой. Но паники не было, плавали они как рыбы и уже через секунду две головы показались на поверхности. Но…

Берега не было. Как и леса. Совсем. Везде, от горизонта до горизонта, расстилалась бесконечная водная гладь. А по ней, плыл корабль, подгоняемый мерными взмахами вёсел. Вот он начал поворачивать и в этот момент Алиса пронзительно завизжала.

— Ты чего? — удивился брат, до которого ещё не до конца дошло то, что собственно произошло.

— Не поворачивайся! Дурак! Я голая!

Оглавление

Пролог Сирия

Глава 1 Кровь и терновник

Интерлюдия 1 Домашний очаг

Глава 2 Телега, карточка и хвостик

Интерлюдия 2 Гладь

Глава 3 Дорога сквозь горы

Глава 4 Коттай Дунсон

Глава 5 Во всплесках огненной смеси

Глава 6 Наследие Третьего Царства

Глава 7 Привал и дорога

Интерлюдия 3 Разные вкусы лекарств

Глава 8 Амуры бывают разные

Глава 9 Стазис хаоса

Глава 10 Истина где-то рядом

Интерлюдия 4 Старые знакомые

Глава 11 Дверь Вечности

Глава 12 Ушастая Азия

Глава 13 Я и мои

Глава 14 Не обещайте деве юной…

Эпилог Попаданец 2.01 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg