«Незабудки»

<i>Светлой памяти моей мамы, Гэты Васильевны Улиной --

заложившей одновременно

и то вселенское добро,

и то космическое зло,

что наполняют сейчас до краев

мою смертную душу.

"Я накажу мир за зло, и нечестивых -- за беззакония их, и положу конец высокоумию гордых, и уничижу

надменность притеснителей..."

(Исаия. 13:11)</i>

<center><h3> I </h3></center>

<img xlink:href="#i-.jpg" border="0" hspace="2" vspace="4" wdth="500"

height="370" align="left"/> Незабудки стояли в стакане.

Простом стаканчике из толстого стекла с четко выделяющимися гранями, на которых играл свет.

Три веточки, всего три.

Две смотрели на меня, третья отклонялась в сторону, указывая куда-то далеко, в страну неведомого

счастья...

Странным казалось лишь то, что стакан был пуст, без капли воды. Но цветы стояли как ни в чем ни

бывало, живые и полные соков.

И этому не находилось объяснения...

Впрочем...

Я не успел додумать: раздался грохот, дверь в мою комнату распахнулась и на пороге возникла сестра.

-- Соседи говорят, -- визгливо затараторила она. -- Что ты сбежал из больницы и бросил мать умирать

одну.

Я не ответил.

Сказанное было правдой.

Иное дело, что причину содеянного мною я не мог объяснить никому.

Тем более сестре, с которой никогда не имел душевных отношений.

Поэтому я молчал, крепко закусив губу.

-- Ничтожество, тряпка и сопляк, -- продолжала она. -- Тебе стоило

родиться девчонкой, а не мне.

Я закрыл глаза -- и мне показалось, что бранится не она, а умерший

несколько лет назад отец.

-- Ты никогда ничего не достигнешь. Сдохнешь под забором. Не станешь даже сапожником, как начинал

отец. Кошачье дерьмо...

В этом году мне исполнилось девятнадцать, но сестра не относилась ко

мне всерьез, хотя и была младше меня.

Я встал и, по-прежнему ни говоря ни слова, захлопнул дверь перед ее

носом.

А потом щелкнул задвижкой, приделанной мною еще в позапрошлом

году, незадолго до отъезда в столицу.

Я не мог больше слушать ее укоров.

И сам боялся произнести хоть один звук.

Душа моя, убитая и вывернутая наизнанку смертью мамы, была полна

слез, смешанных со стеклянными осколками. И любое движение могло расплескать содержимое.