«Исповедь»

Стоял плотный непроницаемый туман. Сквозь узкие тюремные оконца свет едва пробирался внутрь мрачных помещений тускло освещая холодные каменные стены. Внутреннее освещение коридоров было слабым, всего несколько бледных лампочек на этаже. Казалось, что облака тумана проникли внутрь тюремных помещений, наполняя мрачные лабиринты коридоров легкой пеленой и сыростью.

Тяжело шаркая и изредка побрякивая связкой ключей, медленно шли коридорами двое тюремщиков. Один был молод, другой — не старый еще человек. Они проходили мимо темных и мрачных одиночных камер первого этажа правого корпуса.

— Вот здесь, в дальней слева, — произнес хриплым голосом не старый еще тюремщик, — содержатся приговоренные к смерти. Ты запоминай Гари.

— Все ясно Джек, — ответил молодой тюремщик, — А можно посмотреть на приговоренного к смерти?

— Да чего на него смотреть. Там лишь один и то…

— Что, что? Он что-то говорит? Ты пробовал разговаривать с ним?

— Что за дурь. Мы здесь не для этого работаем Гари. Понял?

— Да, да. — Гари кивнул головой. — Но интересно…

— Ничего интересного. Скоро его расстреляют, вот и все. И судьба его остановится, и он перейдет в иной мир.

— Интересно: в ад или рай?

— Здесь все лишь в ад отправляются, другой дороги нет для таких. Невинных не держат здесь, в этом отделении. Это все смертники. И участь этого такая же.

— Ты сам участвовал, или быть может, видел, как казнят этих смертников?

— Что-то ты много болтаешь. — Заметил угрюмо Джек. — Если хочешь остаться на этой работе, то не болтай лишнего, особенно с расстрельными.

— Расстрельные?

— Да, это я так их называю.

— Интересно, а этого, что в дальней камере, за что казнят? — поинтересовался Гари.

— Да, вроде как жену задушил. Она иностранка. Да, точно, голову скрутил, мерзавец. Гореть такому в аду синим пламенем. — Джек сплюнул на пол, подходя к темной камере. — Вот здесь, эта погань нечеловеческая сидит.

— Бог ты мой, за что же он ее так? — поинтересовался Гари, всматриваясь во мрак наполняющий камеру.

— Дело не в этом. Я слышал, что мальчик у них годовалый остался. — Джек потер затылок и добавил. — Теперь сирота.

— Да, печально. Отца казнят, а мать… убита отцом, — последнее слово юноша произнес тихо. — Что-то у меня мурашки прокатились волной по коже. Как-то не по себе мне здесь. Идемте отсюда.