«Действительно ли люди, ненавидящие "бандеровцев", отвергают терроризм, национальную рознь, антисемитизм?»

После Второй мировой войны антисемитизм российских властей проявился в том, что о евреях, убитых немцами, говорилось как вообще о "советских людях". Этот антисемитизм прятался за истерическими криками об антисемитизме "украинских самостийников". Дошло до прямой лжи: в 1960 году еврейские погромы во Львове в июле 1941 года были целиком приписаны батальону "Нахтигаль", сформированному из украинцев для проведения диверсий в тылу Красной Армии. Никакие документы и воспоминания этого не подтверждают. Дошло до того, что батальон объявили "эсэсовским", хотя это было подразделение абвера (контрразведки). В любом случае этот батальон был частью не украинской, а немецкой армии. Украинская повстанческая армия была организована спустя год после погрома.

Кремлевская пропаганда тщательно выискивала антисемитские лозунги в выступлениях украинских националистов и объявляла эти лозунги типичными для "бандеровцев". Нет: с момента образования УПА в ее документах прямо говорилось: "Евреев не бьем". Среди "бандеровцев" были и евреи.

Почему кремлевская власть, старавшаяся поменьше говорить о том, что нацисты уничтожали в первую очередь евреев, так сосредоточилась именно на львовском погроме 1941 года? Это пропагандистский прием "с больной головы на менее больную". За время нахождения Львова в составе СССР в 1939-1941 гг. советская власть убила намного больше людей, в том числе евреев.

Ложь об антисемитизме "бандеровцев" – поздняя ложь. Ее начали распространять сразу после убийства Бандеры чекистами.

Украинская повстанческая армия была армией, ее главным средством было насилие. Русский человек должен определить, как он относится к насилию в целом.

УПА и Красная Армия не были равными соперниками. С украинскими повстанцами сражались одновременно немецкая армия и российская. После разгрома нацистов, на УПА обрушились соединенные войска Польши и Чехословакии, на самой же Украине Красная Армия и НКВД уничтожали повстанцев до 1950 года. Насилие, а не национальный вопрос должно в первую очередь беспокоить совесть. Для христианина национальный вопрос тем более вторичен, что за время существования церкви часто менялись государственные границы, исчезали и появлялись народы, возникло само понятие "нация". Может быть, оно когда-нибудь исчезнет или будет заменено, как в старину, словом "народ". Человек же был всегда и будет всегда. Христос призывает к Себе человека, а не народ, нацию или государство.