«Прогулки с динозаврами»

Стоял тихий вечер. Время стремительно зеленело[1], но пока тепла ещё хватало, чтобы слегка перекусить на сон грядущий. Я лакомился верхними самыми вкусными росточками гинкго, когда услышал пока ещё добродушное ворчание:

— Милгосударь, не соблагоизволите ли вы убрать свой хвост с тропинки? Чесслово, мне не хотелось бы причинять вам неудобства, но сейчас не время для лихих прыжков.

По некоторой небрежности речи, я узнал нашего владыку, и несмотря на крайнюю расслабленность всё же удовлетворил его просьбу.

— Примите мои глубочайшие извинения за столь опрометчивую забывчивость. Поверьте, что только позднее желто-зеленое время, может служить мне если и не оправданием, то хотя бы причиной.

— Не стоит извинения, почтеннейший. Право, не стоит! — Решительным взмахом передней лапы Тиранозавр Рекс прервал словесный поток, — В конце-то концов, я просто прогуливался перед сном. Позвольте откланяться.

С этими словами владыка и повелитель мезозоя скрылся за рощей развесистых гинкго, а я вернулся к нежным метелочкам. Лениво пережевывая брызжущие соком побеги я внезапно вспомнил первого поэта нашей эры. Многие игуанодоны порой обвиняют нашего милого тираннозавра в бесчувственности, и страшное дело, в невежливости! Конечно, владыка грешен в том, что часто сокращает фразы, особенно в красный полдень, но я его понимаю. Когда солнце палит так, что кровь в жилах бурлит как во время любви, то выговаривать все эти формулы общения бывает просто некогда. Да и бесчувственность тирана просто преувеличена завистниками. Когда он доедал архиептерокса, проявляя тем самым свой талант литературного критика, на его глазах были слёзы. Да! Я сам их видел! Я подумал, стоит ли доставать лист пальмы на котором записал стихи, но уже холодало, так что шевелиться было лень. Впрочем на память ещё не жалуюсь: