«Литературная Газета, 6522 (№ 34/2015)»

Литературная Газета, 6522 (№ 34/2015) (fb2) - Литературная Газета, 6522 (№ 34/2015) 1455K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Литературная Газета

Последние награды Второй мировой

Маршалы Советского Союза Г.К. Жуков и К.К. Рокоссовский с союзниками. 1945 г. Берлин

Для многих из нас – и молодых, и старых – факт окончания Второй мировой войны визуально связан с Эльбой. Со знаменитыми фотографиями встречи на берегу реки наших, советских солдат, и американцев. Рукопожатия, сияющие от радости глаза, улыбки… Есть кинохроника, Григорием Александровым снят художественный фильм «Встреча на Эльбе». Ну как же! Гитлер повержен, союзники – пока ещё союзники – празднуют торжество. Можно поднять стакан водки или виски и опрокинуть куда больше, чем фронтовые сто грамм. Победа! Фашизм уничтожен! Столкновение 62 из 73 существовавших на Земле государств остановлено. Ура!

Но война встречей на Эльбе, взятием Берлина и конференцией тройки лидеров в Потсдаме не закончилась. Кто-то из солдат вернулся домой, кто-то остался в строю. Пятый период войны (историки определяют его маем–сентябрём 1945 года) лишь взял передышку. У стран антифашистской коалиции оставался ещё один неповерженный противник – Япония. Её Квантунская армия продолжала оккупацию Маньчжурии, зверствуя на китайской земле. И хоть к весне 1945-го эта самая боеспособная армия императорской Японии сильно ослабла, она не собиралась складывать оружие.

Упорство обошлось дорого.

8 августа СССР объявил войну Японии и начал наступление на Маньчжурию. Японцы сопротивлялись около 10 дней, 20 августа их последний командующий армией Отодзо Ямада подписал капитуляцию. В самой Японии ещё не пришли в себя после атомных бомбардировок, которые янки обрушили на Хиросиму и Нагасаки, двумя ударами сразу убив, по разным данным, от 150 до 245 тысяч мирных жителей. Такого не испытала даже Германия, развязавшая всесветное побоище. Американский блиц-криг трудно объяснить лишь стремлением быстрее покончить с войной и отомстить за позор Пёрл-Харбора. Уже начиналась «новая» Америка, которая стремится навязывать людям свой миропорядок, попирая и международное право, и человеческую мораль. Плюя на всё. Это мало кто понял тогда.

Шок от ядерных атак потряс руководителей Японии, они склонились к тому, что их правительство должно прекратить сопротивление. Ровно 70 лет назад, 2 сентября 1945 года, на борту американского линкора «Миссури» был подписан акт о безоговорочной капитуляции Японии. Крупнейшая война в истории человечества завершилась.

Сейчас её итоги пытаются переиначить, всячески принижая роль Советского Союза и перекладывая на нас чуть ли не равную часть груза ответственности за развязывание катастрофы. Но правда истории иная: фашизм был низвергнут именно благодаря СССР, и именно он понёс основные потери. Правда и в том, что начался новый этап истории. Человечество 70 лет без мирового пожара. Но его всполохи видны в разных районах планеты. Преемники тех, кто отдал приказ бомбить Хиросиму и Нагасаки, извлекли не те уроки. Силой можно победить неправедного врага, но нельзя заставить всех жить по тем правилам, которые безоговорочно считаешь единственно верными только ты сам.

Продолжение темы >>

Теги: Вторая мировая война

«Москва» и «москвичи»

Видимо, так бывает в новейшей истории, когда названия известных литературных произведений требуют дополнительных кавычек. Так случилось и с книгой Гиляровского.

Только что замечательный литературный журнал «Москва» получил от первого заместителя руководителя Департамента городского имущества города Москвы А.В. Прохорова письмо-уведомление об отказе от договора аренды. «Договор считается прекращённым по истечении 3 (трёх) месяцев с момента отправления настоящего уведомления. Нежилое помещение по указанному адресу необходимо освободить не позднее 14 (четырнадцати) дней с момента прекращения действия настоящего Договора... В случае невыполнения указанных требований в установленный срок Департаментом будут приняты меры по освобождению помещения».

Напомню, что В.А. Гиляровский известен ещё и тем, что подсказал М. Горькому название пьесы «На дне», а перед постановкой её на сцене Московского Художественного театра водил актёров и художника знакомиться с обитателями знаменитого Хитрова рынка. Пьеса о представителях московского рынка, которые «на дне», теперь всемирно известна. А вот пьеса о тех, кто «на поверхности», кто никогда не тонет, ещё ждёт своего автора. Хочется верить, что впервые она будет опубликована на страницах журнала «Москва», как когда-то «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова, «Жизнь Арсеньева» И.А. Бунина, «Они сражались за Родину» М.А. Шолохова, «Семнадцать мгновений весны» Юлиана Семёнова и многие другие любимые читателями произведения.

В заключение считаю нелишним пояснить господину А.В. Прохорову, окончившему 9 (девять) лет назад Пермский госуниверситет, что упомянутые выше фамилии принадлежат действительно знаменитым российским писателям.

И в очередной раз горестно вздохнуть – вот тебе, бабушка, и Год литературы!..

Теги: литературный процесс

«Тихий Дон» на Театральной площади

2 и 3 сентября на сцене Малого театра пройдут гастроли Ростовского академического театра драмы им. М. Горького, который покажет на столичной площадке знаковую премьеру этого сезона – «Тихий Дон» по роману М.А. Шолохова.

Над постановкой работала очень мощная команда: пьесу написал драматург Владимир Малягин, режиссёр-постановщик – лауреат национальной премии «Золотая маска» Геннадий Шапошников, художник-постановщик – заслуженный художник РФ Виктор Герасименко, художник по костюмам – Наталья Пальшкова, художник по свету, видеографика – лауреат национальной премии «Золотая маска» Сергей Скорнецкий, композитор – лауреат премий ТЭФИ и «Ника» Алексей Шелыгин. Постановочную группу консультировал внук писателя, директор государственного музея-заповедника М. Шолохова Александр Шолохов. Художественный руководитель постановки – заслуженный деятель искусств РФ, лауреат премии г. Москвы Александр Пудин.

Спектакль, поставленный в год 110-летия М.А. Шолохова и в Год литературы, уже стал известен далеко за пределами Ростова-на-Дону. Благодаря прямой трансляции в интернете его посмотрели более трёх миллионов человек. По мнению критиков, спектакль производит огромное впечатление благодаря неожиданным и смелым режиссёрским решениям, неординарному художественному оформлению и слаженности актёрского ансамбля. Спектакль «Тихий Дон» – эпопея, в которой, как в зеркале, отражается наша эпоха.

Соб. инф.

Теги: искусство , театр

Драгоценные века

Александр Щипков. Бронзовый век России. Взгляд из Тарусы. – Санкт-Петербург: Русская культура, 2015. – 192 с. – 1000 экз.

Эта книга посвящена социальному кризису, который происходит в русском обществе на протяжении последних десятилетий и который мы начинаем медленно, трудно, но неуклонно преодолевать.

Вспоминая классика, который сказал, что «…большое видится на расстоянье», можно утверждать: многие процессы, происходящие в столице и крупных городах, гораздо лучше видны из глубинки. Может быть, в силу более сложной и трудной, но одновременно и более спокойной жизни маленьких городов происходящие события видятся под другим углом зрения, нежели самим участникам.

Название книги отсылает читателя к Николаю Оцупу, который в 1933 году, находясь в эмиграции, в своей статье создал понятие – Серебряный век.

Логично предположить, что перед Серебряным был золотой, а дальше, очевидно, будет бронзовый.

И в книге известные деятели литературы вполне грамотно и аргументированно поясняют, почему правопреемственность идёт именно от золота к бронзе, а не, например, от серебра к золоту.

Есть у названия ещё один подтекст – автор книги рассказывает про памятники, в которых скульпторы увековечили лучших людей города Тарусы.

Там жили и Николай Заболоцкий, и Марина Цветаева, и Константин Паустовский, и генерал Михаил Ефремов.

Каждому литератору, каждой выдающейся личности, не имеющей отношения к литературе, о которых рассказано в книге, посвящена отдельная статья.

Вообще охват тем в небольшом по объёму произведении вызывает уважение – от подробного культурологического разбора как основных существующих, так и недавно созданных течений до вечных вопросов философии и религиоведения.

При этом все материалы написаны в виде интервью, что позволяет разнообразить их авторскими интонациями и облегчает восприятие читателем.

А это немаловажно, например, для таких вопросов, как обнаружение истоков современного нацизма, или возможно ли слияние левого и правого крыла консерваторов, или выяснение основных ошибок постсоветской интеллигенции. 

Теги: Александр Щипков , Бронзовый век России

Бешеные деньги

Посмотрела в Малом театре «Бешеные деньги» Островского. И всё дивлюсь, как несущественно изменилась жизнь за почти полтора века! Не изменилась в самой духовной сердцевине – несмотря на войны, революции, коллективизации и приватизации. В чём же сердцевина? Она в ответе на вопрос: как жить?

А жизнь народа такова, каков массовый ответ на этот с виду простой вопрос. Есть ещё один вопрос, связанный с первым. Поскольку человеку от рождения присуще желание улучшить своё положение, пробиться наверх, разбогатеть, то важен ответ на такой вопрос: какими средствами это делать?

Что у нас по этой части? А ровно то же, что было во времена Островского. Герои «Бешеных денег», московские дворяне, знают три пути к обогащению: 1) выиграть, 2) получить наследство и 3) поступить на выгодную казённую службу. Всё. Возможность заработать трудом, изобретательностью, предприимчивостью – отсутствует. В принципе. Нет её в их картине мира.

И сегодня множество людей не верит в труд как средство создания богатства. Во что же люди верят? Всё в то же – в дивный случай, везуху, пруху. Ну и в госслужбу как наилучшую разновидность жизненной удачи. Поступить в департамент по протекции и сесть, так сказать, на поток. Финансовый. Вот надёжнейшее средство обогащения в сознании сооте­чественников. Сегодняшних, не дворян XIX века. А что, это не так? Это неправда?

Правда или нет – не столь уж элементарный вопрос. Если люди массово верят, что что-то так, всё так и оказывается. Бытие подстраивается под массовое сознание – в противоположность до сих пор ходовым у нас положениям истмата. Когда мы массово верили, что «рождены, чтоб сказку сделать былью», так оно чаще всего и происходило, а когда перестали верить – сами всё видите…

Спору нет, сегодня для неверия в труд как средство обогащения есть очень весомые основания.

Наши крупнейшие капиталисты, капитаны, господи прости, индустрии – это почти поголовно искусственно взращённые фигуры: их, по сути, назначили капиталистами в процессе приватизации. Они, как называл таких личностей Чехов, «ряженые».

«В России вся собственность выросла из «выпросил», или «подарил», или кого-нибудь «обобрал». Труда в собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается», – писал Василий Розанов век назад. Не многое с той поры изменилось.

Большие деньги у нас как были сто пятьдесят и сто лет назад, так и остаются по сей день, как правило, «бешеными»: они возникают ниоткуда, вкладываются в никуда и никак не связаны с трудовыми усилиями. Поэтому многие сограждане, вполне даже способные и образованные, продолжают действовать на основе мировоззрения, которое отражено в поговорке «От трудов праведных не наживёшь палат каменных».

Как ни удивительно, само представление, что простые занятия, обычный труд могут привести к богатству, было своеобразным открытием. В Западной Европе его сделали примерно в XVI веке. Так считал авторитетный знаток истории капитализма, автор классической книги «Буржуа», когда-то более знаменитый, чем даже Карл Маркс, Вернер Зомбарт.

Мы, похоже, в массе своей ещё не доросли до этого дивного открытия. Когда рассказываешь, что кто-то заработал большие деньги трудом и предприимчивостью, а вовсе не пронырливостью и знакомствами, – не верят. «Ну, это исключение!» – обычная реакция.

Критически важно, что' люди массово считают правилом, а что – исключением. Это предопределяет их поступки: они действуют по линии того, что считают правилом.

Некоторое время назад было модно сетовать, что у нас-де нет социальных лифтов, молодёжи трудно выдвинуться. А пешочком не пробовали? Ну, эдак потихонечку: от палаточки – к двум палаточкам, а потом, глядишь, к сети магазинов, а там и к своему производству… «Ну, знаете, это утопия, эти времена давно прошли (ещё не наступили)» – такова реакция нормального русского человека. Он по-прежнему верит только в бешеные деньги. В небешеные – не верит.

Когда говорю молодым знакомым и сотрудникам: «Ребята, чего вы сидите? Вот такая есть возможность, а вот ещё и такая, а вот вам третий вариант…» – они вежливо слушают, но как сказку. Вот «купить табуретку в Газпроме» – это, да, это кажется им реальной возможностью, а заработать настойчивым трудом, изо дня в день, копеечка к копеечке – это фантазия. Притом фантазия, противная русскому сознанию. Герой «Игрока» Достоевского рассуждает о глубоко для него отвратительном немецком «фатере», который упорно наживает добро из поколения в поколение:

«…есть здесь везде у них в каждом доме свой фатер, ужасно добродетельный и необыкновенно честный. Уж такой честный, что подойти к нему страшно…

Старший (сын. – Т.В. ) превращается сам в добродетельного фатера, и начинается опять та же история. Лет эдак чрез пятьдесят или чрез семьдесят внук первого фатера действительно уже осуществляет значительный капитал и передаёт своему сыну, тот своему, тот своему, и поколений чрез пять или шесть выходит сам барон Ротшильд или Гоппе и Комп., или там чёрт знает кто».

Подобное не очень интересно русскому человеку, не увлекает.

Настолько у нас укоренилось неверие в силу личного инициативного труда, что породило даже подтверждающую мифологию. Помню, много лет подряд разные СМИ писали, как нечеловечески трудно всего лишь зарегистрировать компанию, какие препятствия выставляют чиновники – ужас, кошмар. Потом, видимо, кто-то решился на дерзкий эксперимент: попробовать зарегистрировать своё предприятие. И что же? Оказалось, не такой уж кошмар, всё можно...

Пьеса Островского кончается тем, что героиня объявляет: время бешеных денег прошло, а потому, девушки, выходите замуж за людей труда и дела. Кабы так… К сожалению, дворянская, бездельная психология, психология бешеных денег остаётся господствующей.

Уверена: историческая судьба нашего народа зависит от того, насколько успешно и быстро сумеем сбросить с себя этот морок и сформировать массовую психологию трудового прибытка. Начать бы сверху, с высшего класса. Правы Маркс и Энгельс: «Мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями». Какой у нас господствующий класс? Вероятно, чиновники и их «креативная» обслуга. Они-то и ориентированы полностью на бешеные деньги.

Теги: политика , экономика , развитие

Обезоруженный Петефи

Поэта можно лишить сабли, но слово его будет жечь всегда...

Все основные издания Венгрии, представленные в Сети, отметили 20 августа, день образования государства, одним непраздничным сообщением: накануне в украинском Ужгороде в очередной раз надругались над памятником Шандору Петефи, установленным в центре города. Агентство MTI, чью информацию использовали СМИ, в свою очередь, опиралось на сообщение ужгородского новостного портала 7dniv.info о том, что под покровом ночи вандалы «брутально сломали саблю, которую держит увековеченный на одноимённой площади венгерский поэт». Причём если в 2011 году саблю отрезали, то теперь, что называется, вырвали с мясом, детализирует закарпатский источник.

Венгерские сайты приводят и его оценку происшествия. Это тем более досадное варварство, пишет 7dniv, что речь идёт не только о порче одной из визитных карточек Ужгорода, но и о провокации против дружеских отношений и взаимопомощи, что бытуют между Закарпатьем и соседней Венгрией. Петефи, напоминает ужгородский портал, – выдающийся деятель, поэт, публицист, революционер, которого Венгрия чтит как одного из своих лучших сынов. 7dniv сожалеет, что такие явления стали в Ужгороде частыми, и призывает милицию скорее найти преступников, а тех, кто «опасно играет в политику», – найти другое применение дурной энергии.

В Венгрии об ужгородском инциденте сообщают сдержанно, строго информативно, делая акцент на системности подобного рода происшествий. В 2009 году, напоминает Magyar Hirlap, памятник облили белой краской. Надругательство над венгерской святыней тогда тоже «приурочили» к национальному празднику Венгрии – годовщине революции 1848 года. На рассвете 15 марта и испоганили памятник. Виновных не нашли, и в 2011-м они или их последователи взялись за саблю в скульптурном изображении поэта: в апреле её отпилили, а в сентябре – отломали. В обоих случаях вандалами оказались нетрезвые молодые люди.

Популярный портал Origo напоминает, что памятник Шандору Петефи в Ужгороде – подарок Венгрии Украине. 29 сентября 1990 года он был торжественно открыт в присутствии главы Венгерской Республики Арпада Генца и председателя Верховного совета Украинской ССР Леонида Кравчука. Кроме большого культурно-идеологического значения для обеих стран памятник национальному поэту Венгрии имеет и художественную ценность. Автор скульптуры – выдающийся деятель искусств Венгрии прошлого века, лауреат главной национальной премии имени Кошута Бени Ференцзи.

К тому же, подчёркивают все венгерские источники, именно для предотвращения направленных против памятника выходок в 2012 году городские власти Ужгорода при материальной поддержке тамошнего генконсульства Венгрии установили видеокамеры в той и без того оживлённой части площади Петефи, где стоит памятник поэту.

За бескультурьем, однако, не уследишь. Если внутренние рамки у человека отсутствуют, никакие внешние ограничители не удержат его в границах цивилизованного поведения, человеческой морали. В Закарпатье враждебность ко всему неукраинскому (за исключением кредиторов и грантодателей, разумеется) приобрела антивенгерскую направленность. Объектами нападок становятся памятники и памятные места, связанные с историей венгров (чаще всего памятник на Верецком перевале в честь 1100-летия перехода венгерских племён через Карпаты).

Политический, идеологический смысл этих выступлений обнаруживается и в том, что обычно они происходят в знаковые, праздничные для венгров дни. Так что у венгерских читателей не остаётся сомнений в политическом содержании этого месседжа. А ведь Венгрия «со всей широтой души» поддерживает Украину и её борьбу за территориальную целостность, пеняет посетитель сайта Magyar Hirlap. Так может, о целостности не Украины, а памятника Петефи и надо нам беспокоиться? – иронизирует его виртуальный собеседник. Зуб даю, горячится проницательный читатель, что это, как и прежде, дело рук социал-националистической партийки «Свобода». Украинские демократы начинают распространять украинское превосходство – резюмирует другой участник дискуссии…

Если два года назад авторитетная украинская газета «2000» писала, что обретение родины венграми (для чего в исторической науке есть специальный термин – Honfoglalа's) на Украине продолжается, то теперь есть основания предположить, что оно не состоялось. Стоит ли потом обижаться, что украинские инородцы с надеждой смотрят в сторону своей исторической родины, будь то Венгрия или Россия... Украина даже для украинцев, не выбившихся в олигархи или народные депутаты, – суровая мамаша. Люди озлобляются и звереют. Вместо толерантности, способности и желания понять и принять иное – агрессивное отторжение вплоть до уничтожения будь то памятника, будь то, страшно сказать, человека…

Убийство писателя и журналиста Олеся Бузины и последовавшее за ним ликование и улюлюкание в соцсетях в духе «и так будет с каждым!» выявило такой заряд ненависти в украинском обществе, что оно само содрогнулось. Грешным делом подумалось, что, может, украинское государство специально разрешает и поощряет разрушение памятников (как бы из идейных соображений), чтобы как-то канализировать им самим выпестованную энергию человеконенавистничества, направить её на прямые, материальные разрушения. И то сказать, какие добрые мысли и высокие чувства могут появиться у человека, живущего, как большинство моих сограждан, на один доллар в день? Как говаривал Бернард Шоу устами своего героя, нельзя быть джентльменом меньше, чем на пятьдесят тысяч в год.

А в нашем случае нищета вкупе с национал-ненавистнической идеологией накладывается ещё и на чудовищное целенаправленное обескультуривание общества. Последнее «завоевание» тут – отключение российского телеканала «Культура». Но он же совершенно не политизированный! – сетовал официально-патриотически настроенный телезритель, в прошлом мой старший коллега. Объяснять ему, что в этой стране культура как таковая – уже идеология, уже опасна, неблагонадёжна, подозрительна?..

Так что пусть венгры не обижаются. Не в Петефи дело. Те, кто крушит памятники, не знают ни строчки ни из украинских, ни из венгерских классиков. Нас вот не обошёл «ленинопад», как назвали украинские идеологи кампанию по разрушению памятников вождю мирового пролетариата. На самом деле никакой это не «-пад». Памятники сами не падают, и местных жителей никто не спрашивает, хотят ли они, чтобы те «пали». Просто приезжает группа молодчиков – и наутро памятника как не бывало. Так в Измаильском районе не осталось ни одного Ленина. В одном из сёл, рассказывают, сельский голова не раз ночевал на главной площади, чтобы воспрепятствовать вандализму. Но не жить же «под Лениным»!.. Памятник всё равно разгромили.

Так что пусть гранит крушат – всё лучше, чем людей убивать. Другое дело, что внутреннее одичание неизбежно влечёт за собой озлобление, агрессивность. На территории Украины плёнка человеческой цивилизации, гуманизма оказалась особенно тонкой – и прорвалась. А вырвавшейся энергии всё равно, что сносить на своём пути.

Наталья ЗАПОРОЖЕЦ, Одесская область, УКРАИНА

Теги: Европа , Украина , Россия

Ординарность и романтика

Парадоксальный факт из истории: день смерти Иосифа Сталина всего неделя отделяет от дня рождения Виктора Гюго, и Гюго при этом чаще всего вообще не вспоминают, да и Сталина поминают без особо громких всхлипываний. Реальный вождь погружается всё глубже в академическую Лету, зато Сталин легендарный продолжает шествовать путём своим железным в мире воодушевляющих сказок.

Несколько лет назад я выступал в одной из Сорбонн на семинаре славистики. Звучит шикарно, но в аудитории сидели десяток русских девочек – таков во Франции интерес к современной русской литературе. Интерес к советской был куда выше – это были голоса из страшного военного лагеря, который, стало быть, их тоже чаровал, а кому интересно, что делается в третьеразрядном супермаркете? Тем не менее заведующая кафедрой тонко поинтересовалась, почему эти странные русские никак не могут забыть Сталина.

А почему эти странные французы никак не могут забыть Наполеона, ещё более тонко спросил я. Уж сколько русские гуманисты его бичевали! Толстой изобразил его самовлюблённым пошляком, Александр Крон через сто лет в своём подзабытом бест­селлере «Бессонница» с явным намёком на Сталина возмущался, что Наполеон истребил четверть населения Франции, а французы погребли его прах в центре грандиозного собора и даже не борются за то, чтобы его оттуда вынести. Однако им всё равно не приходит в голову приложить к русским те мысли, которые развивал применительно к ним самим Виктор Гюго, для кого прения о Наполеоне были ничуть не менее жгучими, чем для нас прения о Сталине.

Партии, пришедшей к власти после падения «корсиканского чудовища», Наполеон внушал «ещё больший ужас, чем Робеспьер», она старалась представить Бонапарта «поочерёдно под всеми страшными масками, от Тиберия до нелепого пугала, начиная с тех, что нагоняют страх, сохраняя всё-таки величественность, и кончая теми, что вызывают смех. Итак, говоря о Бонапарте, каждый был волен рыдать или хохотать, лишь бы только в основе лежала ненависть».

Она, возможно, была бы не так уж и плоха, эта ложь во спасение, если бы её можно было каким-то образом оградить от разоблачений. Но, увы, когда вскормленный ею романтичный Мариус (помните, разумеется, «Отверженных» Гюго) начинает интересоваться судьбой своего отца, участвовавшего во всех наполеоновских походах, его околдовывают «барабаны, пушки, трубы, размеренный шаг батальонов, глухой и отдалённый кавалерийский галоп». Для страстной юности пропаганда, в которой не всё правда, легко становится пропагандой, в которой всё неправда. «Им овладело фанатическое увлечение наполеоновским мечом, сочетавшееся с восторженной приверженностью наполеоновской идее. Он не замечал, что, восторгаясь гением, заодно восторгался и грубой силой», создавал «двойной культ: с одной стороны, божественного, с другой – звериного начала».

Он пытается очаровать этим культом и не менее пламенных юных республиканцев: «Воцаряться всюду, где бы ни появился, торжествовать всюду, куда бы ни пришёл, делать местом привала столицы всех государств, сажать королями своих гренадеров, росчерком пера упразднять династии, штыками перекраивать Европу, – пусть чувствует, что когда он угрожает, рука его на эфесе божьего меча! ...Какая блестящая судьба быть великой нацией и создать великую армию и, подобно горе, посылающей своих орлов во все концы вселенной, дать разлететься по всей земле своим легионам, покорять, властвовать, повергать ниц».

«Есть ли что-либо прекраснее этого?» – вопрошает юный сталини… пардон, бонапартист.

И ему находят, что ответить: «Быть свободным».

Да, это очень сладкое слово – свобода. Если она влечёт за собой какое-то новое величие. Но если быть свободным означает быть заурядным, то сладость эта быстро скисает, а затем и вовсе превращается в горечь.

С нами так и случилось. Мы сами пожелали быть «нормальной», то есть ординарной страной, – вернее даже, не просто ординарной, а второразрядной копией стран отнюдь не «нормальных», но эталонных. Что, по-видимому, несовместимо с жизнью. И отдельные-то люди впадут в тоску, если не будут чувствовать себя хоть в чём-то необыкновенными, а народы, видимо, просто не выживут, если не будут творить хотя бы что-то небывалое в науке, в технике, в искусстве – да хоть в спорте. Не будет побед в мирных делах – потребуются победы в военных, и сталинская легенда – это инкарнация легенды наполеоновской, сосредоточивающей в себе томление по подвигам.

Мы столько лет твердили, что счастье маленького человека – единственная цель и оправдание всего земного, а затем клеймили его быдлом за то, что он с какого-то перепугу льнёт не к маленькому, но к огромному… Ибо маленькое, пусть и гуманное, не защищает от ощущения мизерности и бренности, от них защищает только великое. И величие войны можно заслонить лишь величием мира. Если гуманизм откажется от всего грандиозного, от всего героического, он без боя обеспечит вечную славу грандиозному злу.

В 60-х пафос победы над врагом начал было конвертироваться в пафос победы над природой – полёт Гагарина с этой точки зрения был воистину звёздным проектом, но как-то очень быстро всё было свёрнуто в состязание по таким параметрам потребления, по которым ни догнать, ни тем более перегнать было невозможно. Зато создавать небывалое мы вовсе перестали. А потом ещё и утвердились, что это и не нужно – главное ВВП, монетизация, курс рубля…

Однако попранный романтизм начал снова искать применений в военной сфере, тогда как, скажем, наука никаких чрезмерных жертв сегодня не требует. Нам достаточно отказаться от некоторой части банального, чтобы обрести шанс на небывалое. А именно прорывы в небывалое суть лучшая защита человека от чувства собственной мизерности, являющегося главной причиной самоубийств, алкоголизма, наркомании, немотивированной преступности, религиозного фанатизма, национализма…

Именно достижения науки хотя бы изредка позволяют человеку ощущать себя великаном, как писали когда-то далеко не в самых плохих советских книжках для детей.

А ведь в душе-то мы всегда остаёмся детьми. То есть романтиками.

Теги: общество , мнение , самосознание

Катынский тупик

Польской стороне давно передали материалы о расстреле польских офицеров в Катыни, но и после этого Варшава остаётся и необъективной, и недоговороспособной

Фото: РИА «Новости»

Вопрос о виновниках гибели польских вое­н­­­­­­­­­но­­­­­­пле­нных в Катыни (точнее, в урочище Козьи Горы) обсуждается более 70 лет. Не раз обращалась к этой теме и «ЛГ». Есть и официальные оценки властей. Но остаётся немало тёмных мест. Своим видением ситуации делится профессор Московского государственного лингвистического университета (МГЛУ), доктор исторических наук Алексей ПЛОТНИКОВ.

– Алексей Юрьевич, какой была общая численность польских военнопленных?

– Есть несколько источников, между ними имеются расхождения. В плен к немцам в 1939 году, по разным оценкам, попало 450–480 тысяч польских военных. В СССР их оказалось 120–150 тысяч. Приводимые рядом специалистов – прежде всего польских – данные об интернировании 180 или даже 220–250 тысяч поляков документально не подтверждаются. Следует подчеркнуть, что сначала эти люди – с правовой точки зрения – находились на положении интернированных. Это объясняется тем, что войны между Советским Союзом и Польшей не было. Но после того как 18 декабря 1939 года польское правительство в изгнании объявило Советскому Союзу войну (так называемая Анжерская декларация) из-за передачи Литве Вильно и Виленской области, интернированные автоматически превратились в военнопленных. Иными словами, юридически, а вслед за тем и фактически военнопленными их сделало собственное эмигрантское правительство.

– Как складывались их судьбы?

– По-разному. Уроженцы Западной Украины и Западной Белоруссии рядового и сержантского состава были отпущены по домам ещё до того, как эмигрантское правительство объявило войну СССР. Сколько их было, точно неизвестно. Затем СССР и Германия заключили соглашение, по которому все военнопленные, призывавшиеся в польскую армию с территории, отошедшей СССР, но взятые в плен немцами, передавались Советскому Союзу, и наоборот. В результате обмена в октябре и ноябре 1939 года СССР было передано около 25 тысяч военнопленных – граждан бывшей Польши, уроженцев территорий, отошедших Советскому Союзу, а Германии – более 40 тысяч. Большую их часть, рядовых и сержантов, распустили по домам. Офицеров не отпускали. Задерживались также сотрудники пограничной службы, полицейских и карательных структур – те, кто подозревался в причастности к диверсионной и шпионской деятельности против СССР. Ведь в 1920–1930-е годы польская разведка была весьма активна в западных областях Советского Союза.

К началу 1940 года в СССР оставалось не более 30 тысяч польских военнопленных. Из них примерно 10 тысяч – офицеры. Они были распределены по специально созданным лагерям. В Козельском лагере (в 1940 году – Западная, ныне Калужская область) находилось 4500 польских военнопленных, в Осташковском (Калининская, ныне Тверская область) – 6300, и 3800 – в Старобельском лагере (Ворошиловградская, ныне Луганская область). При этом пленные офицеры содержались в основном в Старобельском и Козельском лагерях. Осташковский был преимущественно «солдатским», офицеров – не более 400 человек. Часть поляков была в лагерях в Западной Белоруссии и Западной Украине. Это исходные цифры.

– 30 июля 1941 года Кремль и правительство Сикорского подписали политическое соглашение и дополнительный протокол к нему. Он преду­сматривал предоставление амнистии всем польским военнопленным. Таковых якобы оказалось 391 545 человек. Как это соотносится с приведёнными вами цифрами?

– Действительно, под амнистию в августе 1941 года попало около 390 тысяч поляков. Здесь нет противоречия, поскольку наряду с военнопленными в 1939–1940 годах интернировались и гражданские лица. Это отдельная тема. Мы же говорим о военнопленных – бывших польских военнослужащих Войска Польского.

– Где и сколько, кроме Катыни, в годы Великой Отечественной войны расстреливали польских военнопленных?

– Точно вряд ли кто-то назовёт. Хотя бы потому, что часть архивных документов до сих пор засекречена. Скажу лишь о двух захоронениях неподалёку от Катыни (Козьих Гор). Первое находилось в Серебрянке (Дубровенке) недалеко от Красного Бора, второе – пока документально не подтверждённое – к западу от посёлка Катынь. Информация о нём содержится в воспоминаниях дочери одного из погибших поляков Щирадловской-Пецы.

– Ваши оппоненты утверждают, что польских военнопленных в Катыни расстреляли по приказу Сталина. Почему вы с ними не согласны?

– Сторонники польской (честнее будет сказать – геббельсовской) версии не объясняют, а игнорируют или откровенно замалчивают неудобные для себя факты.

Перечислю основные из них. Прежде всего доказано: на месте расстрела нашли гильзы немецкого производства калибра 6,35 и 7,65 мм (фирмы GECO, а также RWS). Это свидетельствует, что поляки убиты из немецких пистолетов. На вооружении Красной армии и войск НКВД оружия таких калибров не было. Попытки польской стороны доказать закупку в Германии специально для расстрела военнопленных поляков таких пистолетов несостоятельны. В органах НКВД использовалось своё штатное оружие. Это наганы, а у офицеров – пистолеты ТТ. Оба – калибра 7,62 мм.

Кроме того, и это также задокументировано, руки у части расстрелянных были связаны бумажным шпагатом. В СССР такой тогда не производился, зато его выпускали в Европе, в том числе в Германии.

Ещё один немаловажный факт: документы о приведении приговора в исполнение в архивах не обнаружены, равно как не обнаружен и сам приговор о расстреле, без которого никакой расстрел в принципе невозможен.

Наконец, на отдельных трупах были найдены документы. Причём и немцами в ходе эксгумации в феврале-мае 1943 года, и комиссией Бурденко в 1944 году: удостоверения офицеров, паспорта, другие удостоверения личности. Это также говорит о непричастности СССР к расстрелу. НКВД не оставил бы таких улик – категорически запрещалось соответствующей инструкцией. Не осталось бы и газет, напечатанных именно весной 1940 года, а они были «найдены» немцами в местах захоронения в большом количестве.

Сами же немцы осенью 1941 года оставить у расстрелянных документы могли: им тогда, по их представлениям, бояться было нечего. Ещё в 1940 году гитлеровцы не скрываясь уничтожили несколько тысяч представителей польской элиты. Например, в Пальмирском лесу под Варшавой. Примечательно, что этих жертв польские власти вспоминают редко.

– Так их ведь не получится объ­явить жертвами НКВД.

– Не получится. Польская версия несостоятельна ещё по ряду причин. Известно, что поляков живыми в 1940–1941 годах видели многие свидетели.

Сохранились также архивные документы о передаче дел на польских военнопленных на рассмотрение Особого совещания (ОСО) при НКВД СССР, которое было не вправе приговаривать к расстрелу, – могло осудить максимум на восемь лет лагерей. Кроме того, в СССР вообще никогда не производились массовые расстрелы иностранных военнопленных, особенно офицеров. Тем более во внесудебном порядке без оформления соответствующих предусмотренных законом процедур. Это Варшавой упорно не замечается.

И ещё. До осени 1941 года в урочище Козьи Горы не было технической возможности незаметно расстрелять несколько тысяч человек. Это урочище расположено в 17 километрах от Смоленска недалеко от станции Гнёздово и до самой войны оставалось открытым местом отдыха горожан. Здесь были пионерские лагеря, дача НКВД, сожжённая немцами при отступлении в 1943 году. Она располагалась в 700 метрах от оживлённого Витебского шоссе. А сами захоронения находятся в 200 метрах от шоссе. Именно немцы обнесли это место колючей проволокой и поставили охрану.

– Массовые захоронения в Медном Тверской области... Тут ведь тоже нет полной ясности?

– Тверь (точнее, село Медное под Тверью) – второй пункт на «катынской карте», где якобы были захоронены польские военнопленные. Недавно об этом в полный голос заговорила местная общественность. Всем надоела ложь, которую множат поляки и некоторые наши сограждане. Считается, что в Медном захоронены польские военнопленные, ранее содержавшиеся в Осташковском лагере. Офицеров, напомню, там было не более 400 человек из общего числа 6300 польских военнопленных. Польская сторона безапелляционно утверждает, что все они лежат в Медном.

Это противоречит данным, которые содержатся в меморандумах Министерства юстиции РФ. Они были направлены в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) в связи с рассмотрением в 2010–2013 годах «Дела Яновец и других против России». В меморандумах Минюста – а они отражают нашу официальную позицию – чётко указано, что при эксгумации, проводившейся в 1991 году в Медном, обнаружены останки только 243 польских военнослужащих. Из них идентифицировали (опознали по жетонам) 16 человек.

– Мягко говоря, существенные расхождения.

– Надо прямо говорить: налицо откровенная и беспринципная манипуляция. Несмотря на это, поляки возвели в Медном мемориал, вывесили таблички с именами якобы расстрелянных и покоящихся там 6300 поляков. Названные мною цифры позволяют представить масштаб цинизма и фальсификации, к которым прибегали и продолжают прибегать поляки.

Печально, что у них есть единомышленники в нашей стране. Об их мотивах гадать не будем. Но никаких аргументов у них нет! В этом и состоит иезуитство и бесстыдство позиции нынешней Варшавы: отвергать и игнорировать неудобные факты и говорить о своей позиции как о единственно верной и не подлежащей сомнению.

– Немало спорного есть в этом отношении и в так называемой «Катыни № 3» – киевской Быковне.

– В 2012 году в Быковне тогда­шними президентами Польши и Украины Коморовским и Януковичем был открыт мемориал в память о якобы расстрелянных там трёх с половиной тысячах польских офицеров (обращаю внимание: опять именно офицеров). Однако это ничем не подтверждено. Нет даже этапных списков, которые есть в «катынском деле». Голословно утверждается, что в тюрьмах Западной Украины содержались 3500 польских офицеров. И якобы всех их расстреляли в Быковне.

Потрясает методика ведения дискуссии со стороны оппонентов. Мы привыкли приводить факты и аргументы. А нам называют взятые с потолка цифры, документально не подтверждённые, и выдают их за бесспорные доказательства.

– Приходилось ли вам лично дискутировать с теми отечественными историками, которые придерживаются польской позиции?

– Рад бы! Мы всегда открыты для обсуждения. Но наши оппоненты избегают дискуссий и контактов. Они действуют по принципу «скорпиона под камнем». Тот обычно подолгу отсиживается, а в какой-то момент вылезает, кусает и опять прячется.

– В начале года в Польский сейм поступил законопроект депутата Зелинского. Он предложил объявить 12 июля Днём памяти жертв «Августовской облавы» 1945 года. В Польше её именуют Малой Катынью или Новой Катынью. Ощущение, что поляки пекут свои «Катыни» как блины…

– Это лишний раз подтверждает, что «Катынь» как таковая – уже давно инструмент и одновременно «источник» информационной войны против России. У нас почему-то это недооценивают. А зря.

9 июля Польский сейм принял предложенный Зелинским закон о «Дне памяти 12 июля». Так что теперь у официальной Варшавы появился ещё один «антироссийский жупел»…

История же «Малой Катыни» такова. В июле 1945 года была проведена войсковая и чекистская операция против бандформирований, совершавших убийства и диверсии в тылу 1-го Белорусского фронта. Во время операции задержали более семи тысяч вооружённых людей. Примерно 600 из них оказались связанными с Армией Крайовой (АК). Польская сторона утверждает, что все были тут же расстреляны. В Варшаве ссылаются на один документ – шифротелеграмму начальника Смерша Виктора Абакумова наркому внутренних дел СССР Лаврентию Берии за № 25212 от 21 июля 1945 года. Там якобы говорится о ликвидации антисоветских формирований и содержится «предложение о расстреле» упомянутых 592 поляков. Но в СССР, ещё раз повторю, никогда не проводились такого рода бессудные казни – тем более иностранных военнопленных.

У сотрудников ГУКР «Смерш» НКО СССР на тот момент не было никаких правовых оснований для расстрела поляков. Приказ НКВД СССР № 0061 от 6 февраля 1945 года, вводивший на завершающем этапе войны в прифронтовой полосе право на расстрел захваченных на месте преступления бандитов и диверсантов, после окончания военных действий утратил силу. Он был официально отменён ещё до начала «Августовской операции». Одно это ставит под вопрос достоверность приводимой поляками шифровки.

Большие сомнения вызывает и неизбирательный, «уравнительный» характер применения массового расстрела ко всем без исключения 592 арестованным «аковцам», и только к ним. Обычной практикой правоохранительных органов СССР в то время было разделение арестованных по контингентам, категориям и иным критериям с индивидуальным применением соответствующих мер.

Обращает на себя внимание, что приведённая шифровка составлена с грубым нарушением норм служебной субординации. ГУКР «Смерш» не подчинялось НКВД СССР и по этой причине его начальник генерал-полковник Виктор Абакумов, подчинявшийся напрямую Сталину, в принципе не должен был испрашивать «указаний» у наркома внутренних дел. Тем более – указаний о расстреле.

Недавно проведённая по «шифротелеграмме» экспертиза ясно говорит, что мы имеем дело с подделкой. Хотя бы потому, что часть документа напечатана на одной машинке, а часть – на другой. Опубликование данных этой экспертизы, надеюсь, поставит точку в польском мифотворчестве по этим событиям.

Однако нет никакого сомнения, что за «Малыми», «Новыми» и иными Катынями последуют другие. Польские фальсификаторы истории потеряли чувство реальности и вряд ли остановятся.

– Что можно сказать о так называемой могиле № 9, обнаруженной в Катыни весной 2000 года?

– Действительно, в 2000 году в Катыни при строительстве трансформаторной станции обнаружили ранее не известное захоронение. По обмундированию и другим признакам установили: там находятся польские военнослужащие. Не менее двухсот останков.

На сообщение об обнаружении новой могилы Польша ответила тем, что в Катынь прибыла жена тогдашнего президента Польши Квасьневского и возложила цветы. А вот на предложение провести совместные эксгумационные работы польская сторона не отреагировала. С тех пор «могила № 9» для польских СМИ – фигура «глухого умолчания».

– Что, там лежат «другие» поляки?

– Парадокс, но останки «непроверенных» соотечественников официальной Варшаве не нужны. Ей нужны только «правильные» захоронения, которые подтверждают польскую версию расстрела «злым НКВД». Ведь при эксгумации «неизвестной могилы» – можно почти не сомневаться – будут обнаружены очередные улики, указывающие на немецких исполнителей.

Для полноты картины надо сказать и о действиях наших властей. Вместо того чтобы инициировать эксгумацию, они засекретили все материалы. Российские исследователи уже шестнадцатый год к «могиле № 9» не допускаются. Но я уверен: правда рано или поздно восторжествует.

– Если подвести итог разговору, какие вопросы относятся к числу нерешённых?

– О большей части я уже сказал. Главное, что собранные факты и свидетельства, подтверждающие вину немцев в расстреле поляков в Катыни, игнорируются Варшавой и как-то «стыдливо» замалчиваются нашими властями. Пора наконец понять, что польская сторона в «катынском вопросе» является стороной уже давно не только необъективной, но и недоговороспособной. Никаких «неудобных» для себя аргументов Варшава не принимает и принимать не будет. Поляки и дальше будут называть белое чёрным. Сами себя загнали в катынский тупик, выбраться из которого и не могут, и не хотят. Политическую волю здесь должна проявить Россия.

Беседовал Олег НАЗАРОВ

Теги: Вторая мировая война

Сибирь и Сербия созвучны

– Сибирь и Сербия созвучны, – с улыбкой сказал предыдущий президент Сербии Борис Тадич, когда проходил по книжной выставке в Белграде, где были представлены книги сибирских писателей Дмитрия Мизгулина и Сергея Козлова. А нынешний президент Сербии Томислав Николич признался в любви к России, как и сибиряки признались в любви к Сербии на встрече в Белграде.

Студенты Тюменского университета и Академии культуры спрашивали сербского писателя Горана Петровича, как написать книгу, есть ли какие-то рекомендации. Он улыбнулся и ответил:

– Если вам кто-то скажет, что он знает, как написать книгу, это точно будет не писатель…

Но к этому времени на русский язык уже были переведены четыре книги Горана, а теперь я держу в руках пятую… Не знаю, как они написаны, а вот предыстория издания такова.

Всё началось с того, что литературная премия «Югра» стала международной благодаря номинации «Славянская книга», где лауреатами становились славянские писатели, чьи произведения были переведены на русский язык. И первым лауреатом этой премии стал известный в мире сербский писатель Горан Петрович. Затем переводчик, публицист, писатель Любинка Милинчич перевела на сербский язык две книги сибирского писателя Сергея Козлова, а поэт Душко Паункович – сборник стихов Дмитрия Мизгулина «Утренний ангел». За перевод этой книги он получил национальную сербскую премию. Сербские писатели не раз приезжали в Югру, затем в Тюмень и Тобольск. Выступали перед студентами Югорского и Тюменского университетов, Академии культуры. Следует отметить, что лауреатами премии «Югра» были и белорусы, и болгары, и чешские поэты… А два сербских писателя Горан Петрович и Гордана Чирьянич написали замечательные воспоминания о Сибири, Югре, Тюмени и Тобольске. И в Год литературы в Обществе русской культуры Тюменской области и Тюменском издательском доме родилась идея создать серию «Тюмень. Мировая литература», в которой будут выходить новые книги известных писателей из разных стран, посещавших Западную Сибирь. Губернатор Тюменской области Владимир Якушев идею поддержал, а директор Департамента информационной политики области Александр Новопашин взял под свой контроль.

Горан Петрович и Гордана Чирьянич дали согласие на публикацию в этой серии своих романов, ещё не известных российскому читателю, затем издание серии поддержали Правительство Тюменской области, Тюменская областная дума и Общество русской культуры, тюменские меценаты. Переводы на русский язык новых романов выполнили известная читателю переводами Милорада Павича и Горана Петровича Лариса Савельева и переводчик из Санкт-Петербурга Василий Соколов. Так в Россию пришли два из трёх переводов сербских писателей, в 2015 году изданных в Сибири пока тиражом 2000 экземпляров, но договор составлен на 5000.

Романы Горана Петровича «Под осыпающимся потолком» и Горданы Чирьянич «Поцелуй» уже были представлены в Доме писателей в Белграде, а теперь появятся на стенде Сербии Международной книжной выставки-ярмарки в Москве на ВДНХ в сентябре. Там же состоится их презентация, поддержанная «Литературной газетой» и её главным редактором писателем Юрием Поляковым, у которого давние дружеские связи с братской Сербией. 5 сентября читатели и журналисты смогут пообщаться с авторами из Сербии, затем – снова в Белграде – на крупнейшей мировой книжной выставке в конце октября.

То, что провинциальное издательство напечатало вдруг такие грандиозные романы признанных современных писателей, это огромный прорыв – оно работает не только для узкого круга читателей в Тюменской области. Тюменский издательский дом существует почти 50 лет. Основное его направление – региональная литература. Здесь увидели свет рабочий роман Зота Тоболкина, лучшие детские сказки Константина Лагунова, проза о покорителях нефтяного края Ивана Ефремова и Александра Переплёткина. Много внимания издательство уделяет справочной и краеведческой литературе. «Нам очень хотелось, чтобы нас перестали воспринимать как местное издание, нам нужен был глобальный проект. И его подсказал наш большой друг писатель Сергей Козлов», – рассказывает руководитель издательства Алексей Двизов.

В начале 2015 года Общество русской культуры под руководством Сергея Козлова предложило совершенно авантюрную, казалось бы, идею –первыми в России выпустить современные сербские романы «Поцелуй» и «Под осыпающимся потолком». «Мы не видели авторов, но нам понравились смелость и широта их идей. Тем более нам хотелось, чтобы Год литературы в России стал годом нового уровня. И всё закрутилось почти мгновенно. И всё удалось вопреки обстоятельствам», – говорит Алексей Двизов.

Сергей Козлов приложил усилия для того, чтобы издания профинансировал Совет по книгоизданию при Правительстве Тюменской области. В проекте также участвовали тюменские меценаты, помогающие Обществу русской культуры.

«Когда мы получили переводные рукописи, я не удержалась от любопытства и начала читать. Первым был роман Горданы Чирьянич «Поцелуй». Это невероятная, пронзительная история любви, история настолько светлого, чистого и искреннего чувства, что автор доверила пережить её человеку с ограниченными физическими возможностями. Ведь все «нормальные» герои этого романа на самом деле изувечены предрассудками, обстоятельствами, контекстом своей жизни, – рассказывает о романе Лариса Рычкова, заместитель генерального директора по издательским проектам ОАО «Тюменский издательский дом», редактор. – «Поцелуй» – это рубеж героя произведения. Когда живёшь полной жизнью, ты этого не чувствуешь, волшебство проходит незаметно для тебя. А вот если ты в инвалидном кресле, как герой Горданы Чирьянич, тогда ты знаешь, что с поцелуя начинается твоя новая жизнь».

После работы над текстом начался другой важный период – создание обложки. Для «Поцелуя» она была особенной: такому великолепному тексту требовалось изящество. И дизайнеры издательского дома сделали два варианта – один в бело-красном цвете, другой – в чёрно-белом с капелькой красного. Автор предпочла второй, и он очень чётко отражает подзаголовок этого романа: «Лица доброго и злого духа неотличимы».

«Вторым пришёл перевод романа «Под осыпающимся потолком». После Горданы первые его страницы тяжеловаты, но потом чтение романа превратилось в игру «Угадайка». Структура текста очень интересна: небольшие главки о людях объединяются одним театрально-киношным залом, с потолка которого сморит на них космос и тонкой струйкой сыплется пыль – прах, в который мы все обернёмся, а космос останется. Это философское произведение с намеренно гротескными персонажами. Читая книгу, понимаешь, что подобные события могли про­изойти только с этими людьми», – рассказывает редактор.

Горану Петровичу тоже были предложены два варианта обложки – обе связаны с кинозалом, который больше походил на театр. Горан выбрал обложку, на которой рука в ливрее приподнимает тяжёлую кулису на входе.

Особо нужно отметить, что обе книги поступят в продажу под серией «Тюмень. Мировая литература», а сопровождать каждый роман будет брошюра, в которой автор описывает свои впечатления о посещении Сибири.

В следующем году мировую тюменскую серию планируют продолжить романом писателя-философа Юрия Козлова и сборником прозы тюменского писателя Ивана Ермакова. А пока в Год литературы Тюменский издательский дом завершает издание «Хрестоматии тюменских писателей», охватывающей литературу с XVII века до наших дней в географическом ареале – Тюменская область, Югра и Ямал. Составителем хрестоматии стал известный югорский писатель Николай Коняев.

Павел ЧЕРКАШИН

Теги: литературный процесс

Вот такая виндикация

Небольшая заметка в № 33, информирующая о перечне поручений, который подписал В.В. Путин, неожиданно вызвала много читательских – среди прочих и писательских – откликов. В перечне присутствует рекомендация президента Верховному cуду РФ «обобщить судебную практику по виндикационным искам органов государственной власти Российской Федерации или органов местного самоуправления в связи с вновь открывшимися обстоятельствами…». Читатели просят разъяснить, имеет ли этот пункт отношение к иску Росимущества к МООП «Международный литературный фонд» и судьбе многострадального имущества бывшего Литературного фонда СССР, оказавшегося в руках Переверзина и его немногочисленных сподвижников. За разъяснениями мы обратились к юристу Роману Калюжному.

– Должен сказать, что читатели «ЛГ» абсолютно точно уловили связь поручения президента со своими проблемами. Термин «виндикация» происходит от латинского vim dicere – «объявляю о применении силы». Виндикационный иск – это иск об истребовании имущества его собственником из чужого незаконного владения (ст. 301–303 ГК РФ). То есть почему-либо не владеющий вещью (имуществом) собственник обращается к владеющему несобственнику с требованием о возврате вещи (имущества).

Исполняя поручение В.В. Путина от 03.07.2013 г. № Пр-1447 о признании права собственности Российской Федерации на недвижимое имущество бывшего Литературного фонда СССР, Росимущество и обратилось в Арбитражный суд г. Москвы с рядом исковых требований к Международному литфонду. Агентство по управлению федеральным имуществом хочет восстановить права собственности РФ на объекты, которые были неправомерно зарегистрированы за третьими лицами.

В своё время государство передало значительный объём имущества во владение Литературного фонда СССР – хозяйственного подразделения Союза писателей. Затем Союз писателей распался, а фонд 6 августа 1992 г. был ликвидирован без передачи кому бы то ни было правопреемства на его собственность. Следовательно, единственным законным владельцем сохранившегося имущества является государство. Если это так, значит, Международный литфонд (или как он теперь называется?) является ненадлежащим владельцем и имущество это у него надлежит по закону изъять. Такой иск и называется виндикационным – следовательно, поручение президента имеет прямое отношение к данному арбитражному процессу.

Не надо думать, что государство задалось целью обобрать писателей. Напротив, оно восстанавливает законность и подводит под спорное в течение многих лет имущество правовую базу. Обоснованность требований Росимущества по признанию права собственности РФ на объекты недвижимого имущества в лице Дома-музея К.И. Чуковского уже подтверждена судом. Я убеждён, что в случае удовлетворения остальных исковых требований агентство сумеет договориться с писателями о том, кто будет этим имуществом управлять.

Комментарий «ЛГ»

Верховный суд некогда крепко обломал писателей, отменив решение Савёловского суда, признавшего незаконной V отчётно-выборную конференцию МЛФ, с чего начался новый виток страстей по недвижимости. Мы писали об этом процессе (№ 22–23, 2011 г.). Теперь, когда Верховный суд объединён с Арбитражным, надеемся, что поручение президента будет выполнено добросовестно и обобщение судебной практики не приведёт к очередному «обобществлению» Переверзиным и Ко того, что, вопреки этой Ко, осталось от имущества Литфонда СССР. Тем более что ответственным за исполнение назначен сам председатель ВС В.М. Лебедев, опытнейший юрист и государственник, и срок ему поставлен конкретный – 1 ноября 2015 г.

Теги: литературный процесс , литфонд

Наследие грядущих поколений

В Год литературы на Бежецкой земле в Тверской области прошёл 9-й Поэтический Гумилёвский фестиваль. Фестиваль длится три дня и проходит всегда в третьи выходные августа как дань памяти великому русскому поэту Николаю Гумилёву, которого расстреляли 25 августа 1921 года.

Анна Ахматова говорила о своём муже Николае Гумилёве, что он умер на пороге своей славы и считала его «самым непрочитанным поэтом». В апреле 2016 года исполнится 130 лет великому русскому поэту, путешественнику, воину, участнику Первой мировой войны, дважды георгиевскому кавалеру Николаю Гумилёву. «Литературная газета» неоднократно обращалась к теме о необходимости создания музея Николая Гумилёва, поскольку из всех значимых поэтов Серебряного века только у него нет до сих пор музея. Над поэтом как будто до­влеет злой рок: первым из известных поэтов его расстреляли в 1921 году и последним реабилитировали в 1991 году, могила его неизвестна. Его произведения не издавались на родине почти 70 лет (!), и выросло несколько поколений читателей, которые не знали, кто он такой, и не читали его книги. Отсутствие музея Николая Гумилёва в нашей стране – это факт национального позора. Наверное, уже давно пора, как акт покаяния перед невинно убиенным поэтом, наконец создать федеральный проект по созданию государственного музея Николая Гумилёва.

В Год литературы мы, Гумилёвское общество и миллионы почитателей поэта по всему миру, обращаемся к Президенту РФ Владимиру Путину, министру культуры Владимиру Мединскому, к множественным писательским союзам и сообществам с просьбой оказать содействие во включении проекта создания Государственного музея Николая Гумилёва в Бежецке Тверской области в Федеральную целевую программу «Культура» Министерства культуры РФ.

Немного из истории вопроса

Впервые Николай Гумилёв привёз молодую жену в родовое имение Гумилёвых в Слепнёво в 1911 году, и с тех пор вплоть до 1918 года они здесь проводили каждое лето. Тверская земля прочно вошла в поэзию обоих поэтов, став их «душой и телом».

Творческая интеллигенция много раз поднимала вопрос о необходимости создания музея Николая Гумилёва и Гумилёвского заповедника Бежецк– Градницы–Слепнёво по типу Ясной Поляны. Открытое письмо деятелей культуры президенту с обоснованием этой необходимости было опубликовано в «ЛГ» в 2011 году («ЛГ» № 14, 13 апреля). Это письмо до сих пор актуально! Жаль, что реализация этого проекта тогда ввиду нехватки государственного финансирования была отложена на неопределённый срок.

Гумилёвское общество решило больше не ждать милости от чиновников и выступило с инициативой создания в Бежецке народного музея Гумилёвых. Он располагается в Доме молодёжи Бежецка, где собраны уникальные экспонаты: подлинные материалы, фотографии, книги, вещи Николая и Льва Гумилёвых, Анны Ахматовой. Первый и единственный в стране народный музей Гумилёвых успешно работает уже два года силами местных подвижников и энтузиастов. Здесь проводятся интереснейшие экскурсии для школьников, а также для индивидуальных и групповых туристов. Наша культура всегда держалась на подвижниках, – и очень радостно, что в российской провинции находятся такие талантливые и неравнодушные люди, как организатор и руководитель народного музея Гумилёвых и Гумилёвского фестиваля отличник народного просвещения Галина Козловская.

В Бежецке сохранился дом Гумилёвых (по улице Чудова, 68/14), в котором много лет жили мать, сестра и сын Николая Гумилёва Лев. В этом же доме проживал и сам поэт со второй женой Анной Энгельгардт и дочкой Леной, а после его расстрела здесь не раз бывала Ахматова. Но дом Гумилёвых сегодня занят шестью семьями, хотя, конечно, он должен быть расселён и работать как государственный мемориальный литературный музей трёх гениев нашей страны – Анны Ахматовой, Николая и Льва Гумилёвых.

Когда-то первый биограф Николая Гумилёва и Анны Ахматовой Павел Лукницкий, подвижник, который под страхом смертельной опасности сохранил для нас уникальный архив двух поэтов, написал такие строчки:

И знаю я: бывает счастлив гений

Лишь в памяти грядущих поколений.

Неужели мы опять не сможем исполнить свой долг перед памятью великих поэтов и не сохраним их драгоценное наследие для грядущих поколений? Ведь если есть музей, то начинается новая, другая ЖИЗНЬ поэта, который говорил: «Золотое сердце России мерно бьётся в груди моей» .

Теги: литературный процесс

Шарашкина палата

Совсем недавно в «ЛГ» получили по электронной почте такое письмо:

Добрый день,

Нас очень волнует процесс схлопывания интеллектуального пространства в России. И литературного пространства, в частности.

Отчасти для решения этой проблемы Литературная палата России создаёт цикл литературных передач на телеканале Культура, в котором сможем раскрыть наших современников – выдающихся писателей, журналистов, литераторов и переводчиков.

Не каждый день такое получаешь… «Процесс схлопывания», а также «возможность раскрыть наших современников», признаюсь, не оставили меня равнодушным. Я решил изучить деятельность Литературной палаты, задумавшей столь дерзкое начинание. Не буду скрывать, я знал о ней и раньше. В частности, из хлёсткого материала Дмитрия Чёрного в «Литературной России». Да и удивлённые и ошарашенные коллеги кое-что мне рассказывали. Но как-то я не воспринимал всё это близко к сердцу. Чего сейчас только не организовывается! После 1991 года мы играем в свободную страну, а безобразия и странности давно уже не поражают воображение. Но «Литературная палата»! Это, друзья мои, нечто из ряда вон. Для справки… Создана ЛП 21 января 2015 года. А основали её ни больше ни меньше как Союз российских писателей, Союз писателей России, Профессиональный союз писателей России, Союз переводчиков России, Союз журналистов России, Российский союз профессиональных литераторов, Союз писателей ООН, а также литературные объединения регионов России, лекторий «Прямая речь», Фонд Интеллектуальных Инициатив, Клуб кураторов литературных фестивалей России, Фонд «Живая классика», проект «Литературный след», проект «Живое слово», Фонд «КПД СТО» и многие другие. Вот оно, оказывается, как. И это произошло, когда писатели с надеждой ждут исполнения поручения президента о создании Всероссийского литературного общества, данного на литературном собрании осенью 2013 года. Ловят каждый, даже самый незначительный слух на эту тему. Решаются тревожить по этому поводу и отрывать от важных государственных дел Советника Президента РФ по культуре и искусству Владимира Толстого. Горюют, что в связи со сложным экономическим положением в стране на это благое начинание не находится бюджетных средств. Но как же так? На создание Литературного общества средства в силу кризиса не выделяются, а на кормление ЛП откуда-то берутся! Неужели на тех, от кого зависит финансирование литературных проектов, столь сильное влияние оказали заявленные декларации ЛП?! Цитирую с её сайта: « Главная социальная цель Литературной Палаты России – поднять престиж чтения и как культурной практики. Литература должна стать одним из статусов – не шикарный отдых за границей, не новая машина, а книга талантливого автора, прочитанная накануне – предмет разговора и престижного потребления».

Можно было бы посмеяться и забыть! Но более тщательное знакомство с источниками приводит к выводу, что от всех инициатив и проектов ЛП очень уж ощутимо попахивает бюджетными деньгами. Если нет, то откуда тогда у вновь созданной организации средства? А ведь у ЛП имеется даже своя премия - «Война и мир». Да и многие мероприятия, патронируемые этим новоделом, из программы Года литературы. А вот ещё читаем: «В Государственной Думе РФ в рамках сотрудничества Литературной палаты России и Социальной платформы Единой России прошёл круглый стол «Инициативы литературных объединений в Год литературы» . Как-то обидно это всё, право. И несправедливо. В год, когда тяжелейшие трудности испытывают старейшие литературные издания и массово закрываются книжные магазины, ЛП процветает, заседает в Госдуме и даже проводит кастинги ведущих для канала «Культура». Прежде меня от души забавляло, как трепетно «Роспечать» патронирует «Стихи.ру» – сайт, давно превращённый Дмитрием Кравчуком в машину по вышибанию «бабла». Но это уже история привычная. И с сайтом всё много лет как понятно, и с Роспечатью. Но ЛП – тема новая. Где они базируются, эти благородно-бюджетные спасители престижа чтения? Открываем раздел «Контакты», и сердце замирает. Поварская, 52. Это же адрес МСПС, где заседает Иван Переверзин, дистрибьютор, приватизировавший писательское имущество, да ещё, кажется, и грамофанище на досуге. Там же, в десятиметровой каморке на чердаке, находится правление полувиртуального Союза российских писателей, руководимого Светланой Василенко. О её трепетной и тесной связи с Иваном Переверзиным «ЛГ» писала не раз. Нет смысла повторяться. Господи! Как я хочу проснуться! Скажите мне кто-нибудь, что это страшный сон!!! Но нет. Это страшная явь! Ведь возглавляет ЛП предприниматель Георгий Брегман, сын Светланы Василенко. Говорить больше не о чём. Можно, конечно, пафосно воскликнуть что-нибудь гневное, наподобие такого: пока государство в своей литературной политике опирается неизвестно на кого, ничего хорошего не будет!.. Но, похоже, всё это бесполезно. Да и политики, не исключено, никакой нет. Остаётся только попенять Светлане Василенко, известной писательнице, автору единственного романа «Дурочка»: что ж сына-то не научили по-русски изъясняться? А то всё «схлопывается» внутри, когда уяснишь на сайте ЛП, что одна из её задач – «психологическая помощь населению средствами художественного творчества».

Прочитав такое, задумаешься, где ты: в шарашкиной палате или в палате № 6.

Теги: литературный процесс

Свидетельство расплаты

В сегодняшней публикации мы вновь обращаемся, хотя и в несколько ином ракурсе, к кругу проблем, поставленных в первой статье цикла «Мировая словесность: взгляд из XXI века». Напомню читателям, что в открывшей этот цикл статье профессора М.М. Голубкова («ЛГ», 11.02.2015) шла речь, в частности, о литературоцентризме русской культуры – о том, что именно литературе всегда принадлежала ведущая роль в формировании национальной картины мира, что литература несёт в себе «генетическую память» нации и именно благодаря литературе человек ощущает себя причастным к событиям национальной истории; о том, что литература во многом моделирует образ мышления и поведения человека, внушает представления о должном и недолжном и играет в конечном счёте важнейшую роль в формировании этического кодекса личности.

В связи с размышлениями на эту тему невозможно не вспомнить о фигуре, занимающей особое место в истории русской литературы ХХ века, – о ярком прозаике и, пожалуй, не вполне оценённом на сегодняшний день поэте, о человеке, судьба которого являет собой образец мужества, о писателе, внимание и интерес к творчеству которого сегодня всё возрастает, – о Варламе Тихоновиче Шаламове.

Как творчество Шаламова соотносится с теми проблемами, которые были обозначены в головной статье нашей рубрики? Как сам Шаламов ответил бы на вопросы о роли литературы в формировании общественного и личного сознания? О нравственной миссии, традиционно присущей русской литературе? О том, каковы задачи литературы и возможно ли говорить о нравственном долге писателя и поэта?

Выявить и сформулировать позицию Шаламова по перечисленным вопросам – задача непростая. Проблема мировоззрения Шаламова таит в себе целый ряд сложностей и подводных камней, но тем не менее постараемся представить эстетическую и идеологическую позицию писателя с возможной отчётливостью.

Среди высказываний Шаламова о литературе есть несколько броских заявлений, на которые мы, читатели и литературоведы, часто и опираемся, стремясь прояснить для себя взгляды Шаламова и круг его мировоззренческих представлений. Чаще всего вспоминаются фрагменты из черновых записей Шаламова 1970-х гг. Это декларативные, резкие по тону и, казалось бы, совершенно недвусмысленные высказывания: «Я не верю в литературу. Не верю в её возможность по исправлению человека. Опыт гуманистической русской литературы привёл к кровавым казням двадцатого столетия перед моими глазами». Или: «Искусство лишено права на проповедь. Никто никого учить не может, не имеет права учить. Искусство не облагораживает, не улучшает людей». В духе этих утверждений – и слова Шаламова из письма к И.П. Сиротинской тоже начала 70-х гг.: «Крах её (литературы. – Д.К. ) гуманистических идей, историческое преступление, приведшее к сталинским лагерям, к печам Освенцима, доказали, что искусство и литература – нуль». А вот высказывания Шаламова о содержании искусства (цитируем опубликованные черновики тех же лет): «Есть какая-то глубочайшая неправда в том, что человеческое страдание становится предметом искусства, что живая кровь, мука, боль выступают в виде картины, стихотворения, романа». Казалось бы, позиция Шаламова ясна? Литература себя дискредитировала, она полностью лишена морального, проповеднического пафоса, не играет никакой воспитательной роли и ничему не способна научить человека. Так? А если основой романа, повести или стихотворения становится пережитое человеком страдание, тогда искусство оказывается лживым, потому что, по словам Шаламова, «никакой Ремарк не передаст боль и горе войны».

Но, быть может, рассуждая о взглядах и эстетике Шаламова, нужно ориентироваться не только на поздние высказывания писателя, но и на весь комплекс его размышлений о литературе – на его статьи, на частные письма к разным адресатам и – в первую очередь! – на его прозаическое и поэтическое творчество.

Откроем письмо Шаламова Б. Пастернаку от 28 марта 1953 г. «Задача поэзии, – утверждает Шаламов, – это нравственное совершенствование человека – та, та самая задача, которая стоит в программе всех социальных учений, спокон веков лежит в основе всех наук и всех религий. Никакой другой задачи ни у каких поэтов, хотя бы и Виллонов, – нет». Откроем статью Шаламова «О прозе»: «Колымские рассказы» – попытка поставить и решить какие-то важные нравственные вопросы времени, вопросы, которые просто не могут быть разрешены на другом материале». Всякий большой художник, как доказывает Шаламов в очерке «Об одной ошибке художественной литературы», должен «заклеймить всё нравственно негодное». Все эти слова Шаламова прямо свидетельствуют о том, что он ставит перед литературой в первую очередь именно моральные задачи, а искусство вообще воспринимается им как важнейший инструмент воздействия на нравственное сознание человека.

Как известно, самой точной и достоверной характеристикой позиции писателя и поэта является его творчество. Обратимся к шаламовской прозе, о которой сам автор неоднократно говорил, что она сугубо документальна, что в «Колымских рассказах», в частности, он стремится к правдивому отражению фактов («Нужно и можно написать рассказ, который неотличим от документа»). Конечно же, фактологический аспект текстов Шаламова невероятно значим. Никто не станет отрицать, что проза Шаламова, наряду с документальными произведениями Солженицына, – важнейшее, ценнейшее свидетельство национальной трагедии ХХ века, трагедии лагерей. Но означает ли это, что рассказы и очерки Шаламова ограничиваются фактографией, документалистикой? Безусловно, нет! Проза Шаламова несёт в себе огромный нравственный заряд. Ведь Шаламов показывает не только гибельную, растлевающую силу лагерей, но и возможности противодействия ей: достаточно вспомнить известный рассказ «Выходной день», где заключённый – священник Замятин – на лесной поляне, один, служит литургию; или рассказ «Апостол Павел» – об арестанте Фризоргере, для которого опорой и источником сил становятся, во-первых, молитва, а во-вторых – мысли о любимой дочери. Наконец, кому-то из заключённых, в том числе и самому Шаламову, возможность нравственного противостояния в лагере давало хранимое памятью поэтическое слово – чужие и свои стихи. «У каждого грамотного фельдшера, сослуживца по аду, оказывается блокнот, куда записываются случайными разноцветными чернилами чужие стихи – не цитаты из Гегеля или Евангелия, а именно стихи», – читаем в рассказе «Афинские ночи». «Мои стихи – пример душевного сопротивления, которое оказано растлевающей силе лагерей», – признавался Шаламов в эссе «Свободная отдача». Именно стихи дают возможность сохранить себя как личность, и в конечном счёте становятся жизненной опорой – об этом Шаламов размышляет и в своей лирике, и в прозе.

Бесспорно, Шаламов отрицал какой бы то ни было позитивный, положительный элемент в лагерном опыте. Хрестоматийно известны слова Шаламова о том, что «лагерь – отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет <...>. Там много такого, что человек не должен знать, а если видел – лучше ему умереть». Но если у человека в долагерной, или, как пишет Шаламов, «первой» жизни, было что-то, что создавало нравственную опору, нравственный фундамент личности, будь то вера, творчество или нечто иное, то человек может найти в себе силы сопротивляться растлению и «расчеловечиванию». В этом смысле для позиции Шаламова характерен глубинный оптимизм. Шаламов верит в возможность противостояния и показывает это противостояние в своих рассказах и стихах. Можно утверждать, что творчество Шаламова органично продолжает линию, в целом характерную для русской литературы, когда на первом плане для писателя оказываются поиски моральных ориентиров, стремление ответить на сложнейшие этические вопросы – для Шаламова это прежде всего вопрос о сохранении человеческой личности в нечеловеческих условиях. Ответ Шаламова – отнюдь не только пессимистический, это ответ писателя-моралиста и даже писателя-проповедника.

Ещё ярче, быть может, чем в прозе, нравственный пафос и идея моральной ответственности художника выразились в поэзии Шаламова. Творчество поэта, по Шаламову, имеет прежде всего этическое значение, поэт – это «подвижник и пророк», как утверждает автор в стихотворении «Орудье высшего начала…». Поэт, по Шаламову, «расплачивается» своим творчеством «за всех» – это значит, что он воплощает в стихах не только собственный жизненный опыт, но и исполняет возложенную на него нравственную миссию: говорит от имени многих людей, донося правдивое свидетельство о пережитом страдании. «Стихи – это стигматы, // Чужих страданий след, // Свидетельство расплаты // За всех людей, поэт», – вот творческое кредо Шаламова.

Настаивая на нравственной миссии поэта, Шаламов продолжает традиции русской литературы и в каком-то смысле даже идёт дальше, потому что в его понимании носителем моральной идеи являются не только литературные произведения, но и сама личность автора. «Для современников поэт всегда нравственный пример», – утверждает Шаламов в статье «Таблица умножения для молодых поэтов».

Одной из самых главных задач поэта, по Шаламову, является отнюдь не только самовыражение (хотя это, конечно, непременный атрибут любого творческого акта), а служение – миру, людям, читателям настоящего и будущего. В одном из стихотворений воссоздаётся образ поэта, который, вбирая в себя людские страдания, вдыхая «удушье крови, слез и пота», «переплавляет» все это в своём творчестве в «озон» – в «целебные слова»: «Удушье крови, слез и пота, // Что день-деньской глотает он, // Ночной таинственной работой // Переплавляется в озон. // И, как источник кислорода, // Кустарник, чащи и трава, // Растут в ночи среди народа // Его целебные слова».

Шаламову была присуща исключительная, почти религиозная вера в поэзию, в литературу, вера в слово как в Бога. Не случайно высказывание Шаламова о том, что «кроме бога поэзии, никому более я не благодарен за мою судьбу». «У меня много стихов о стихах, – признаётся Шаламов, – <…> не попробовать написать о самом главном в жизни, о своём инструменте, о своём исповедании веры, о своей религии, ибо для поэта стихи – религия, значит обеднить и свой, и читательский мир». Шаламов здесь называет поэзию «религией», «исповеданием веры». По отношению к целому ряду поэтов такое утверждение должно быть понято сугубо метафорически, ведь в их творчестве поэзия не принимала религиозного значения. Применительно же к художественному миру самого Шаламова его высказывание можно понимать практически буквально, поскольку для Шаламова творчество действительно обретает почти религиозный смысл. Мировоззрение Шаламова было атеистическим, в Бога он не верил, но его вера в поэзию действительно в каком-то смысле уподоблялась религиозной. В этом отношении его творчество является не только продолжением традиционной для русской культуры веры в слово, продолжением литературоцентризма, свойственного русскому сознанию, но и многократно усиливает и подчёркивает литературоцентристскую тенденцию, возводит её в степень, поскольку литературе, поэзии Шаламов отдаёт не просто главную в мировоззренческом смысле, а беспрецедентно значимую роль.

На страницах «Литературной газеты», в статье профессора М.М. Голубкова, открывшей наш цикл, шла речь о том, что литература имеет основополагающее значение для формирования национального самосознания, что литература во многом воспитывает национальный взгляд на мир. Эта идея как нельзя лучше подтверждается творчеством Шаламова, который воспринимал литературу (и поэзию в особенности) как явление прежде всего национальное. «Фактически поэт непереводим, – считает Шаламов, – отгорожен от другого народа частоколом традиций, принципов – не только литературных, но и бытовых. Ведь поэзия – вся в недоговорённости, в полунамёке, где вся тонкость ощущается только родным по языку человеком. Разве знаменитые аллитерации «Медного всадника» переводимы на другой язык? <...> Никакой перевод никогда не передаст даже намёка на «береговой гранит», «строгий, стройный вид», а ведь лишённый этого стих обессилен. Это – русское стихотворение».

Круг образов поэта, по Шаламову, – специфически национален. Особенно очевидно это выражается, как полагал Шаламов, в пейзажной лирике. «Именно в пейзажной лирике с особенной силой сказывается чувство родины (выделено Шаламовым. – Д.К. ), родной страны. Горы и леса родного края особенно дороги поэту. Они окружали его с детства, воспитывали его характер <…> Чувство природы, свойственное поэту-лирику, есть всегда чувство родной (выделено Шаламовым. – Д.К. ) природы». Неслучайно пейзажную лирику Шаламов воспринимал как «вид гражданской поэзии»: «Большие поэты России оставили нам такие образцы пейзажной лирики, которые сами по себе стали национальной гордостью, славой России, начиная с «Медного всадника» или «Осени» Пушкина».

Лирика самого Шаламова – явление, бесспорно, глубоко национальное. Сам Шаламов называл себя русским поэтом, «единственным русским поэтом, показавшим душу человека на лагерном Крайнем Севере». Национальная основа шаламовской лирики проявляется и на уровне поэтики – он неоднократно подчёркивал, что работает в рамках тех стихотворных метров, которые наиболее органичны именно для русского стихосложения. Шаламов много размышлял о специфике строения русского стиха, о формах и жанрах русской поэзии, о том, что представляет собою поэтическая интонация и кто из современных ему русских поэтов действительно обогатил новаторской интонацией лирику ХХ века.

Каким же образом убеждение Шаламова в глубокой национальной укоренённости литературы, её моральном пафосе и духовной значимости согласуется с его же известными высказываниями о том, что он не верит в литературу и искусство? Шаламов действительно испытывал сомнение и скепсис по отношению к ряду концепций, сложившихся в классической литературе, – например, к представлению о русском характере, которое сформировала литература XIX века, к гуманистической концепции русской литературы, ставившей во главу угла человека и возможность его счастья. Кроме того, Шаламов, как представляется, не верил в литературу и искусство как инструмент воздействия на общественное сознание. По всей вероятности, литература, с его точки зрения, не может повлиять на жизнь общества, изменить социальную ситуацию к лучшему. Но ни в коем случае Шаламов не отрицает при этом значимости литературы для личности, для её морального сознания. Литература как проводник этических идей, как средство духовного самосохранения человека – Шаламовым не подвергается сомнению. Доказательство тому – его собственное творчество.

В современных условиях мы вряд ли можем всецело разделить представление Шаламова о том, что литература ни в коей мере не определяет общественное сознание. Точка зрения Шаламова во многом сформирована его глубоко драматичным личным опытом. Но тот идеал, к которому стремился Шаламов, – то есть литература, несущая в себе нравственные ориентиры и духовную опору, литература, этически воздействующая на личность, – сегодня востребована вполне.

Теги: литературоведение , Варлам Шаламов

Литинформбюро № 34

Литконкурс

В России составлен шорт-лист произведений, претендующих на призовые места в ежегодном национальном конкурсе «Книга года». В 2015 году на конкурс поступило около 600 изданий из более чем 120 издательств и издающих организаций Москвы, Санкт-Петербурга, Пятигорска, Ростова-на-Дону, Архангельска и других городов страны.

ЛИТМУЗЕЙ

В Государственном мемориальном историко-литературном и природно-ландшафтном музее-заповеднике А.С. Пушкина «Михайловское» прошёл Х Международный съезд Сообщества пушкинских музеев. Присутствовали представители пушкинских музеев России и зарубежных стран, впервые – члены Эстонского пушкинского общества. Встреча была посвящена Году литературы в России, подведены основные итоги работы пушкинских музеев.

Литформула

Агата Кристи до сих пор считается одним из самых популярных писателей и величайшим автором детективов. В честь 125-летия с её дня рождения (15 сентября) учёные составили алгоритм, который позволяет точно предсказать, кто из персонажей её книг убийца.

Литвыставка

В Оренбурге работает выставка, посвящённая 145-летию со дня рождения выдающегося русского писателя Александра Куприна. Эту дату литературное сообщество и поклонники таланта писателя отметят 7 сентября. Выставка получила название «Благодарный обожатель жизни».

Литшпион

Писатель Фредерик Форсайт признался, что более 20 лет был шпионом британской внешней разведки MI-6. По сути, эта деятельность – главный источник информации для написания шпионских романов, именно с их помощью писатель стал известен всему миру.

Литчистка

Московский департамент культуры предложил библиотекам исключить из списка закупаемых книг всю сомнительную литературу. Первым делом в эту категорию попали «50 оттенков серого» вместе со всеми последующими «Оттенками».

ЛИТПАМЯТЬ

Исполнилось 85 лет со дня рождения Михаила Иосифовича Подгородникова. Миллионы наших читателей знали его как неутомимого защитника природы, организатора акций в защиту Байкала, автора отличавшихся глубоким исследованием темы публицистических статей о необходимости сохранения лесных богатств страны, о недопустимости переброски северных рек.

С 1971 года в течение 30 лет М.И. Подгородников работал в «Литературной газете», был членом Союза писателей.

Литфестиваль

Фестиваль интеллектуальной литературы стартовал в Казани. В Центре современной культуры «Смена», где проходит выставка, представлено более 80 российских издательств, книг большинства из которых нет на полках сетевых магазинов.

Литэкскурсия

В Москве в День города музей Н.Ф. Фёдорова при библиотеке № 180 организует экскурсию «Московский Сократ. Философ общего дела Николай Фёдоров и Москва». 

Романтик художественной честности

Александр Куприн стал одним из самых читаемых на Руси писателей с середины 1900-х годов ХХ столетия. И продолжалось это очень долго. Его читали и стар и млад в изменяющемся мире – и как изменяющемся! А на Руси даже и в те времена, когда официальное отношение к Куприну-эмигранту – отношение более чем отрицательное – могло бы сильно воздействовать на читателя, он был известен и любим. Разумеется, то, что было написано Куприным в 1920–1930-х годах, не знали на родине. Лишь один пример популярности Куприна в СССР – у его собрания сочинений в шести томах (М., 1958) тираж каждой книги составлял 550 000 экземпляров. А ведь один из главенствующих признаков значительности художника заключается, помимо всего прочего, во власти над людскими сердцами. О нашем, с позволения сказать, времени говорить не будем. Плохо стало с сердцами. И это касается всего мира.

На протяжении всех этих «эпох и времён» в отношении сочинений Куприна и его персоны установилась весьма странная манера воспринимать огромного художника в лучшем случае как «первого из второстепенных», в худшем – как писателя, часто скатывающегося к бульварщине, «калифа на час» (Иванов-Разумник, 1922). Одним словом, как крупного писателя для «маленького человека». На это обратил внимание в очерке 1938 года Иван Бунин: «В этом дурном тоне будут ещё немало писать, будут опять и опять говорить, сколько было в Куприне «первобытного, звериного», сколько любви к природе, к лошадям, собакам, кошкам, птицам». И неслучайно, что один из самых значительных наших литературных критиков и эссеистов ХХ века, «соборная личность русской литературы» Георгий Викторович Адамович в своей книге «Одиночество и свобода» (Нью-Йорк, 1955), посвящённой писателям русского зарубежья (Бунину, Шмелёву, Зайцеву, Мережковскому, З. Гиппиус, Тэффи, Алданову, Набокову и другим), в главе «Куприн» писал: «О Куприне не раз возникали споры, главным образом устные, частью, однако, проникшие в печать: был ли это большой писатель? Определение неясно и расплывчато, но ведь далеко не всем же словам, нами употребляемым, свойственна научная точность. <…> Перечитывая Куприна, вспоминая былые разногласия: осторожные оговорки и замечания Бунина, уклончивые похвалы Алданова, снисходительно-равнодушные, демонстративно подёрнутые скукой одобрения Зинаиды Гиппиус, рядом с очевидно живым влечением читателей менее взыскательных, рядом с восторгом некоторых критиков, превыше всего ценящих «нутро», – вспоминая всё это, убеждаешься, что вопрос так и не получил единого дружного ответа. Был ли Куприн большим писателем? И да, и нет» . Вот такой была в своём роде итоговая оценка. Кстати, в силу особой проницательности, талантливости и такта Адамовича – оценка двоякая. И это весьма типично.

Верно, среди тех, кто высоко ставил Куприна в 1900-е годы, Куприна именно как художника, и в этом качестве противопоставлял его тогдашним кумирам и властителям дум – Горькому и Леониду Андрееву, был Лев Толстой: «Я самым талантливым из нынешних писателей считаю Куприна…» Или, по записям П.А. Сергеенко, о рассказе Куприна «Allez!»: «Как всё у него сжато. И прекрасно. И как он не забывает, что и мостовая блестела, и все подробности. А главное, как это наглядно сдёрнута фальшивая позолота цивилизации и ложного христианства».

Всё приведённое выше и многое другое, что высказали старшие и младшие современники писателя, всё-таки, при всех оговорках, свидетельствует о том, что Куприн не просто даровитый беллетрист, писавший второпях, хлёстко и поверхностно, а крупная художественная величина «на все времена». Как и у всех значительных писателей, что-то у Куприна сильнее, что-то слабее, что-то в потоке времени обветшало, в каких-то вещах было нарушено художественное равновесие, столь важное для совершенства, в каких-то выветрилась так называемая актуальность (скажем, в широко когда-то читаемых «Молохе» и «Поединке»). Но наиболее значительные работы Куприна – это, как правило, рассказы, – уже в большом пространстве исторического времени сохраняют все свойства высокого искусства. Даже Бунин, у коего были существенные претензии к искусству Куприна, замечал: «Я всегда помнил те многие большие достоинства, с которыми написаны его «Конокрады», «Болото», «На покое», «Лесная глушь», «Река жизни», «Трус», «Штабс-капитан Рыбников», «Гамбринус», чудесные рассказы о балаклавских рыбаках («Листригоны» – В.С. ) и даже «Поединок» или начало «Ямы»…» И к этому следует добавить ещё одно бунинское соображение: «Я только восхищался разнообразными достоинствами рассказов, тем, что преобладает в них: силой, яркостью повествований, его метким и без излишества щедрым языком…» И как верно всё это!

Для того чтобы подобные достоинства воплотились в слове и во всем, что со словом связано, были необходимы некие собственно купринские повествовательные свойства и качества: от жанровых пристрастий (преимущественно небольшой рассказ), от выбора сюжета, фабулы, интриги, композиции, конфликтов до персонажей и ситуаций. И всё при обязательном условии честности, при отсутствии заигрывания перед читателем, потрафления царящим вкусам или безвкусице, и того, что Бунин называл «дешёвой идейностью».

В своей удивительной «Истории русской литературы» Д. Мирский (хотя книга впервые появилась на английском языке и вплоть до нашего времени не была известна на родине), касаясь Куприна, заметил нечто существенное и формально-родовое в художническом складе писателя, к тому же чрезвычайно редкое в нашей литературе: «Его прельщали сюжеты «вестернского» типа, построенные (в отличие от русских сюжетов) на действии, на острых ситуациях, с быстро развивающейся интригой». И ещё о чём столь точно написал Мирский – о «романтической и героической тональности» купринских сочинений. Такая тональность весьма редка в русской литературе вообще, а уж во времена Куприна – и говорить нечего. Подобная тональность, вместе с другими свойствами манеры Куприна, так привлекала и привлекает, любовно привлекает читателя.

Куприн очень любил в жизни и в искусстве «человека играющего», играющего с собой, с людьми, с жизнью, с судьбой. Отсюда такая тяга к актёрам, циркачам, лётчикам, воинскому миру с его безусловными условностями, к борцам, силачам, рыбакам, контрабандистам. Ибо в такого рода натурах не могут не присутствовать отмеченные Мирским романтичность и героизм. Вот почему Куприна привлекали Александр Дюма-отец, Киплинг, Джек Лондон, Гамсун. Эти писатели, их персонажи, несмотря на всю «заграничность», были для Куприна родными. Родными человечески и художественно. Последнее особенно важно.

Сочинения Куприна «переполнены» людьми. Этому не мешает малое пространство рассказа. Русские и иностранцы, старые и юные, мужчины и женщины, дети, представители различных классов и сословий, люди севера и юга и прочее, и прочее. (Кстати, животные – отдельная и крайне важная тема художественного созерцания Куприна, вспомним хотя бы рассказы «Белый пудель», «Изумруд».) Все эти персонажи являются не пресловутыми типами, а индивидуальностями, людьми, живыми людьми , а не идеями, тенденциями и проблемами. У Куприна индивидуально живое начисто побеждает «типическое», столь важное для традиций русской литературы. Здесь он был нов, неожиданнен и очень ярок. Причём индивидуальность воплощена в особой своей неповторимости. Этой важнейшей стороны художественного мира Куприна коснулся его старший современник, поэт и мыслитель Иннокентий Анненский. В посмертно опубликованной статье «Эстетика «Мёртвых душ» и её наследье» поэт писал: «Дело в том, что в каждом из нас есть два человека, один – осязательный, один – это голос, поза, краска, движение, рост, смех.

Другой – загадочный, тайный.

Другой – это сумеречная, неделимая, несообщаемая сущность каждого из нас. Но другой – это и есть именно то, что нас животворит, и без чего весь мир, право, казался бы иногда лишь дьявольской насмешкой.

Первый прежде всего стремится быть типом (здесь и далее курсив И.А.) без типичности – ему зарез. Но только второй создаёт индивидуальность .

Первый ест, спит, бреется, дышит и перестаёт дышать, первого можно сажать в тюрьму и заколачивать в гроб. Но только второй может в себе чувствовать Бога , только второго можно упрекать , только второго можно любить , только второму можно ставить моральные требования , и даже нельзя их не ставить…» И рядом – о нашем герое: «Странно бы, кажется, среди наследья гоголевской эстетики искать Куприна. Но бес неумирающего Гоголя щекочет и этого писателя. Тип хотел бы слить у него воедино побольше индивидуальностей и весело царить над ними. Но художник то и дело сбивается с ноги. Мораль ломает ему перегородки, и тип поневоле должен прятаться, жить под чужим именем, а иногда, как в «Яме», даже и вовсе без всякого имени, просто в виде какой-то упорной телесности, невыносимо властной, однако, среди самых разубедительных силлогизмов, и живой…»

Из всего написанного и сказанного за долгие годы, может быть, приведённое суждение гениального лирика – самое глубокое и точное определение основополагающих начал художественного мира Александра Ивановича Куприна. Толковать этот необычайно в смысловом отношении насыщенный текст, этот поражающий воображение акт художественного вживания в чужое невозможно. Подобное следует лишь понять, почувствовать и разделить.

Теги: литературоведение , Александр Куприн

Поцелуй на сквозняке

Зоя

Жалко лошадей, сожжённых ею,

Жалко всех в измученном селе,

Жалко и её, по снеговею

Подведённой босиком к петле.

Пальцы на морозе ослабели,

Не давая подпалить избу…

Выбежали люди из метели,

Выдали, жалея худобу.

Но, сгорая в гибельные зимы

И себя всё снова пепеля,

Немоте своей неутолимой

Не изменит русская земля.

Вот шоссе машины пропороли,

И возникла над дорогой ты

В ватнике и в грозном ореоле

Юности своей и правоты.

* * *

В Ташкенте под куполом звёздным

Не выдохся и не затих

Ахматовой жаром тифозным,

Как вечностью, веющий стих.

Протянется с музой разлука,

Преданием станет война,

Но сила подобного звука

Сильнее, чем все времена.

И лишь современнику надо,

Чтоб издали в горестный час

Забытая пела эстрада

И выживший голос не гас.

Давно опочил пулемётчик,

Не будет с возлюбленной встреч,

Лишь синенький скромный платочек

Искрится и падает с плеч.

Белорусский вокзал

Где на поезд ночной я тебя провожал,

Чтобы снова пошли в ожидании дни,

Там, где тамбур от быстрых шагов дребезжал,

Всё терялось в толпе посреди беготни,

Всё бурлило и всё становилось судьбой –

Расписание, гомон в кафе, рупора,

Чья-то память вливалась в ночной разнобой,

Чья-то жизнь обрывалась, как будто вчера.

Там, где я целовал тебя на сквозняке,

Там когда-то с решимостью всё превозмочь

Поцелуи прощальные в лютой тоске

Посылались по воздуху – мчащимся в ночь.

В красном отсвете вставшая Родина-мать

Над молвой эшелонов, что были полны,

Не сдалась, не устала в огонь посылать

Неизбывную, гневную силу страны.

Гул оркестров твоих и рыданий твоих

Всю войну разносился и души пронзал,

И неужто во тьме – лишь на время затих,

Белорусский вокзал, Белорусский вокзал!

Воспоминания о Глазкове¹

Налетел, как весёлая буря,

И почуял мой холод немой.

Разглагольствуя и балагуря,

Звал меня искупаться зимой…

Вот мне видится прорубь – светлица,

Где плывут золотые лини,

И улыбка лукавая снится,

Исходящая из полыньи.

______________________

¹ Глазков Николай Иванович (1919–1979) – поэт.

Родня

Много лет сидевший сиднем

В оседающей избе,

Поневоле стал он злыднем,

Горевавшим о себе.

Ветер выл, и под периной

Было душно – не до сна.

В край бежала соловьиный

Изменившая жена.

Оставалась мать-старуха.

Что тут делать без неё!

Было немощно и сухо

Тело лёгкое её.

Сжатый рот, платочек белый,

В руки въелись трудодни…

Взгляд мечтательный и смелый,

Скрытый жар моей родни.

Но какие прегрешенья

Отпускал священник ей!..

Только жизни мельтешенье,

Грусть просёлков и полей.

Лишь коса в бурьяне диком,

Потемневшее крыльцо,

Становящееся ликом

Удлинённое лицо…

Эта память не в убыток

Полонённому Москвой.

Поздравительных открыток

Слог корявый и живой.

И средь жалоб на болезность

В крупных буквицах письма –

Деревенская любезность

И студёная зима.

На Чёрную речку

Иду я на Чёрную речку

От сизой и грозной Невы,

В дороге коплю по словечку

Речной и дворовой молвы.

Конечно, доехать нетрудно,

Но хочется вновь поглядеть

На вечно недвижное судно,

На крепость взглянуть и мечеть.

На камень коричнево-бурый,

Где гибель и хмурая высь,

История с литературой

И с Блоком блокада сошлись.

То чтенье в салоне, то смута,

И ноги на долгом пути

Не могут устать почему-то,

И с ёлки летит конфетти.

А здесь, и суров и беспутен,

По городу Киров идёт²,

И Горький, Уэллс и Распутин

Незримый ведут хоровод…

Но вот оно, место дуэли,

Где снова дышать тяжело

И землю – забвеньем метели,

Небрежным снежком занесло.

_____________________

² Строка из поэмы Николая Тихонова «Киров с нами».

* * *

Рассказать ли о дороге,

Серпантинах вихревых,

Где подъём и спуск пологий

Держат ритм и ставят стих?

Как летел, цеплял, царапал

Ветер, гнавший облака,

И метался строй метафор

За бортом грузовика…

Пусть же вихрей встречных сила

Даст, как молодость вернуть,

Всё, что радость мне дарило –

Верный звук и долгий путь!

А когда подступит проза,

Пусть прервётся жизнь моя

И блеснёт у перевоза

Леты зыбкая струя.

Стрекоза

На ребёнка, что бродит по лугу,

Устремив золотые глаза,

Может быть, ожидая подругу,

Замирает в цветах стрекоза.

От весеннего их изобилья

Бытия обнажился недуг…

Вот и скрылись прозрачные крылья,

Словно жизнь, пролетевшая вдруг.

Синей блёсткой мелькающей дрожи

Обозначив немеркнущий день,

Жизнь оставила в памяти всё же

Своего наваждения тень.

Ореховый лес

На склонах Тянь-Шаня ореховый лес,

Чуть брезжащий сквозь забытьё,

Ещё не иссох и ещё не исчез,

Как детское сердце твоё.

И наземь неслышно слетает орех

В зелёной ещё кожуре,

И тотчас же слышатся гомон и смех,

Лишь горны споют на заре.

И голос минувшего ясен и чист,

И шелест ветвей не утих,

И свеж благовонный ореховый лист,

Растёртый в ладонях твоих.

* * *

Войдёшь ты в парк, в широкие ворота,

Где носится пустынный ветровей,

Но стала явной скрытная работа

В урочный час очнувшихся ветвей.

Через неделю всё зазеленеет…

Но кто велит, чтоб листья проросли?

Лишь этот ветер, что весною веет

Над наготой медлительной земли.

О, нет, не зря промчались эти годы,

Коль в мире старом, что сегодня нов,

Не устаёшь учиться у природы,

Чтоб в лучшей песне обойтись без слов.

Весна

Земля вскипела от вчерашней тучи,

Прошли дожди, блеснула синева,

И льётся в душу, как напиток жгучий,

То, что цвести торопит дерева.

Как суетятся птицы, распевая,

Как нынче неожиданна, нежна

Природы лихорадочность живая!

Повсюду спешка, жизни новизна.

Уже вослед постылому здоровью

Спасительный является недуг,

И нелюбовь сменяется любовью,

И разом всё зазеленело вдруг.

Теги: Современная поэзия

Фоторобот с чертами Наполеона

Алексей Колобродов. Захар. – М.: АСТ, 2015. – 590, [3] с. – 4000 экз.

Как отметил сорокалетие Захар Прилепин, неизвестно. Наверное, собрал многочисленных друзей в своем доме на Керженце, потчевал их, слушая приличествующие событию здравицы, радовался подаркам, вручались, должно быть, и открытки, но по рукописной части уж точно перещеголял всех саратовский журналист Алексей Колобродов – выпустил о юбиляре книгу. Сказать, что что это нескромно, значит ничего не сказать. Это просто неприлично: ни одному из наших классиков и в голову бы такое не пришло. Представьте себе Бондарева или Распутина, которые к своему сорокалетию (!) заказали бы этакий парадный портрет. И даже если Прилепин ничего специально не заказывал и данная инициатива исходит исключительно от его почитателя Колобродова, то всё равно – и не остановил ведь, не сказал, что, дескать, неловко как-то, я же не классик всё-таки...

В своё время Прилепин выдвигал дебютную вещь Колобродова – провокативный центон «Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве» – на премию «Национальный бестселлер». (Тогда не вышло, лауреатство отхватила «темная лошадка» Фигль-Мигль с «Волками и медведями».) Теперь из творческой лаборатории сбежал еще один спекулятивный нон-фикшен.

Работа внушительная, в «Захаре» 500 страниц, перемежаемых фотографиями из личного архива героя текста. Автор уверяет, что ему хотелось написать не биографию, а литературный портрет. Получилось ли?

Едва ли, жанр оказался травестирован. Видимо, слишком долго находился автор под излучением своего героя: задумывалось одно, а вышел панегирик. Помимо понятной пристрастности «портретиста» удивляет безнадёжная казённость «полотна» – так режут глаза постановочные снимки на агитках кандидатов в депутаты. Ничего нового о писателе поклонники не узнают, лишь то, что он сам решит прояснить и сочтёт нужным поведать, – книгу открывает анкета из семи пунктов, где сам Прилепин коротко рассказывает о крестьянском своём происхождении и деревенском детстве-отрочестве. Затем Колобродов, пользуясь положением демиурга, удаляет Захара за кулисы, впрочем, в финале вновь даёт ему слово – в приложении помимо библиографии и дискографии героя (дань его многочисленным творческим ипостасям) немалое место занимают интервью с ним, где он высказывается о времени и о себе; в них злободневности куда больше исповедальности. Остальное – творимая легенда, камлание над прилепинскими текстами. Особое внимание уделяется крайнему роману – масштабной «Обители», – который изнуряюще долго препарируют, не жалея читательского вкуса: хвалебная циклопическая рецензия на три четверти заполнила книгу, выдавив прочие художественные произведения – о них сказано бегло, «штрихпунктирно» (любимое словечко Колобродова), разум и сердце отданы соловецкому modus vivendi Захара.

Структура у книги запутанная, а язык заплетается. Колобродов щеголяет витиеватостью слога и множит словесные загогулины с единственной целью: не дать читателю заметить отсутствие фактологии. Ещё во вступлении помимо прочих туманных оговорок сообщается: «У меня не будет выстроенной хронологии – я пытаюсь связать смыслы, а это – шкала нелинейная. Мне очень хотелось дать среду, время, запах эпохи – именно поэтому в книге немало отступлений, импрессионистских вставок, желаний поймать сущность, может, напрямую с героем и не связанную, ибо Прилепин живёт не на облаке, и оторвать его от контекста – невозможно, только выкорчёвывать, и то центнеры земли останутся на корнях». Там, где для заполнения сюжетных лакун авторского красноречия не хватает, на подмогу вызываются друзья и коллеги Захара – писатели и музыканты, и у каждого помимо дежурных комплиментов находится какая-нибудь «пацанская» байка.

Критический анализ у Колобродова не в чести, а всякий, кто выбивается из общего хора доброжелателей, кто скупится на елей, кто в своих заметках оставляет хоть гранулу скепсиса, зачисляется в ренегаты: «Необходимая оговорка: как правило, сегодняшние «недруги» – они не у романа «Обитель»; это – оппоненты самого писателя Захара Прилепина. Претензии к роману лишь камуфлируют неприязнь к автору», – в общем, кто не с нами, тот против нас. Более того, Колобродов пускается в конспирологию: согласно его теории заговора зоилы, усомнившиеся в гениальности Захара, работают на проект «Антиприлепин». Поэтому в книге и появился одноимённый раздел, в котором каждого хулителя автор пылко и многословно опровергает, доказывая, что «сам ты дурак».

Защищая честь короля, отважный мушкетёр Колобродов призывает в союзники ни много ни мало главу государства, разбавляя квазилитературоведческое полотно лёгкой фантазией на тему «Путин и Прилепин», но президентом не ограничивается, а рекрутирует ещё и классиков русской литературы: Достоевского, Горького, Солженицына и Есенина – все-то они чем-то близки Захару, особенно рязанский самородок. «Бывают странные сближенья», но подобное навязчивое стремление приватизировать великих в качестве литературных предков походит скорее на апологию самозванства.

При чтении «Захара» нет-нет да и вспомнится шварцовский первый министр с его знаменитой репликой: «Позвольте мне сказать вам прямо, грубо, по-стариковски: вы великий человек, государь! <…> Простите мне мою разнузданность – вы великан! Светило!» По части славословий Колобродову нет равных, на любом керженецком застолье роль тамады должна принадлежать ему по праву. Этому литературному Бояну мало привычных метафор и эпитетов, его сравнения достигают местами гомерических размахов. «Иногда кажется, будто «Санькя» и «Обитель» – это наши, случившиеся наконец русские «Илиада» и «Одиссея», о которых воспалённо мечтал Николай Гоголь», – на полном серьёзе пишет Колобродов.

К слову, о Гоголе. Персонажи колобродовской книги напоминают чиновников из «Мёртвых душ». В десятой главе поэмы они гадают, кто же такой этот Чичиков – делатель государственных ассигнаций, сотрудник генерал-губернаторской канцелярии, замаскировавшийся разбойник или же капитан Копейкин, в итоге их «фоторобот» вовсе становится похож… на Наполеона. Но «скоро, однако же, спохватились, что воображение их уже чересчур рысисто». В случае автора книги такой само­острастки ждать не приходится.

Теги: Алексей Колобродов , Захар

Вместилище памяти

Дмитрий Каралис. Мы строим дом. – М.: Библиотека журнала «Невский Альманах», Санкт-Петербург, 2014. – 720 с. – 1000 экз.

Текст Дмитрия Каралиса – прекрасный пример хорошей современной прозы. Каждый, кто открывает книгу его избранных произведений, окунается в дружескую, искреннюю и предельно откровенную атмосферу его повестей. Читатель незаметно для себя глубоко погружается в судьбы персонажей, в жизнь семьи, которая так изящно и в то же время просто описывается автором. С первой страницы книги «Мы строим дом» читатель становится внимательным и благодарным слушателем житейских историй автора – иначе никак: Дмитрий Каралис подкупает лёгкой, ненавязчивой манерой изложения. Невесомыми штрихами он рисует нам объёмные картины, сложные взаимоотношения между людьми, заставляя сочувствовать их радостям и горю.

Автор – замечательный рассказчик. Держа в руках книгу Дмитрия Каралиса, чувствуешь живую душу человека и бессознательно тянешься к ней, открывая для себя автора не только как хорошего литератора, но и как хорошего человека.

Книга отличается разнообразием форм и жанров: тут и повести, и очерки, и даже редкий в нынешнее время роман-исследование. Здесь многое и о многих: о родных и близких, о классиках и современниках. Автор собирает их воедино, предельно полно рассказывая о каждом с присущими его стилю лёгкостью и юмором.

Книга избранных сочинений начинается с повести «Мы строим дом». Автор рассказывает нам о большой и дружной ленинградской семье. Описания перемежаются письмами и воспоминаниями. Кажется, что это очень личное, долго собираемое по крупицам, по задворкам памяти. Мать-героиня, серьёзные старшие братья, оставшиеся вечно молодыми, спокойно следящие за живыми со старых фотографий. Но главное – дом. Дом в этом произведении играет основную роль. Он является символом семейного очага, символом сплочённости близких людей в пре­одолении трудностей и горя, которого героям хватает с лихвой. Тяжёлые времена, блокада, смерти близких – автор описывает всё спокойно, без надрыва, встраивая в текст записки, даты и письма. «Мы строим дом» – эта фраза рефреном проходит через всю повесть. Герои строят, вспоминая о прошлом и надеясь на бу­дущее.

Особняком в книге стоят повесть «Роман с героиней» и повествование в рассказах «Чикагский блюз». Но и здесь автор пишет в своей манере – персонажи выглядят настолько настоящими, что кажется, ещё немного – и они сойдут со страниц книги.

Все произведения автора так или иначе связаны с семейными отношениями. Ни в одной из повестей нет одиноких персонажей. Люди связаны друг с другом невидимыми нитями кровных и родственных связей. Через эти связи раскрываются характеры, с помощью них ткётся полотно повествования.

Повести Дмитрия Каралиса живые и светлые. Хотя в них нет дикого драйва, накала страстей и беспрерывной динамики, ценны они другим: глубокими раздумьями о жизни, ощутимым этическим напряжением. В прозе Каралиса нет серых персонажей, которыми грешит нынешняя мировая и русская литература. Каждый из героев чётко прописан, автор мастерски работает с деталями, подмечает художественно убедительные подробности.

Автор – человек, благодарный потомкам, его интересует своё прошлое и прошлое своей семьи, о котором он считает нужным рассказать людям, потому что: «Душа человека жива до той поры, пока о нём хоть кто-нибудь помнит». Дмитрий Каралис, следуя этой фразе, даёт читателю узнать тех людей, о которых он пишет, полюбить их и оставить в своей памяти на долгое время.

Заключительная часть книги – подборка статей разных лет, собранная под заглавием «О близких писателях». Здесь Дмитрий Каралис предстаёт уже в другом амплуа, но его неповторимый лёгкий стиль остаётся неизменным. Лесков, Гоголь, Булгаков, Житинский, Поляков, Борис Стругацкий. Эти и другие литераторы произвели на автора неизгладимое впечатление. Статьи Дмитрия Каралиса такие же живые, как и его повести, написаны внятно и непринуждённо. В них нет вымученных фраз и навязанных стереотипов. Автор пишет так, как видит и чувствует.

«Мы строим дом» – книга памяти и уважения. Книга почитания и любви. Книга о тех, кто жил в прошлом и достоин жить в настоящем не только на страницах книги, но и в сердцах людей.

Анастасия ЧЕРЕНКОВА

Теги: Дмитрий Каралис , Мы строим дом

Душа удерживает свет

Олеся Рудягина. Другая. Сборник стихов. – 130 с. – 300 экз.

Олеся Рудягина – русский поэт, живущий в Молдавии. Тонкий, трепетный, страстный. Амплитуда переживаний так высока, что порой нестерпима. И именно эту нестерпимость, оглушительную радость и неподъёмное отчаяние каждого мига бытия пытается передать автор в своих стихотворениях.

Собирая листья,

опавшие хором,

Хорошо вспоминать нежно то, чего нет.

Щека отсвечивает тёплой охрой,

в глазах качается

медовый свет.

Рудягина – поэт неровного, прерывисто-взволнованного дыхания, но в этом и интонационная прелесть сборника «Другая». Именно поэтому встречаются в книге стихи без знаков препинания и заглавных букв. А не потому, что так модно. Не о моде думает поэт Олеся Рудягина. О чувстве, о смысле, о звуке. Содержание определяет форму, а не наоборот. В книге можно встретить и рифмованные стихи, и верлибры, и они гармонично сосуществуют рядом.

все сойдёт на нет

угадала, да?

писем нет как нет

мёртвая вода

с глаз долой-домой

хлопоты Москва

город золотой

кругом голова

Если говорить о лексике, то есть у Рудягиной находки, которые не позволяет назвать авторскими неологизмами только сухость этого термина. Это образы вроде «нефритомерцающий», «ночи рио-рита», «лиродендрон» и другие. Остаётся открывать словарь, если незнакомые слова в нём присутствуют, или интуитивно догадываться об их смысле, если отсутствуют. Есть и более понятные и в то же время нестандартные образы. Такие как «флейтовы позвонки», «стикс скоростной», «чёрные губы полей» и другие.

с мерцающих страниц

осыпаются

звёзды стихи

цветы и зёрна граната

Можно задохнуться от красоты, если представить то, что описано в этих строчках. У автора много таких. Пронзительно-красивых. Вот, например, короткое стихо­творение, в котором нет рифм, но есть глубокий тайный смысл. Всего в трёх строчках:

Всё моё солнце перетекло в тебя.

Стынет душа – выпотрошенная золотая рыбка.

Но тебе, тебе хоть немного светлее?

«SMS»

Вообще у Рудягиной довольно часто встречаются вкрапления современности. Например:

Смайликом месяц взошёл

не от тебя не мне

mail.ru нем и гол

галька гремит на дне

В «Другой» мы видим эдакий переход в XXI век, в компьютерную эру. Переход этот происходит без потери красоты. Можно ощущать волшебство даже через гудение проводов. И даже с помощью этого гудения. Это эстетика жизни в виртуальности. Мир виртуальный и мир реальный – автор тонко осознаёт различие этих миров, но видит красоту в обоих.

Душа удерживает свет,

Которого на свете нет.

Отсутствующий свет – это явление, которое на самом деле знакомо каждому из нас. В жизни всех людей бывала эдакая внутренняя пустота и попытка удержать свет, которого не существует, но только Олеся Рудягина смогла показать эту пустоту в двух строчках.

А вот изящный шаг из века двадцатого в двадцать первый.

Я буду завтра

собранной. Такой

стремительной и деловой и…

впрочем,

о чём же я.

Мой век давно просрочен:

Эс Эс Эс Эр.

И завтра…

Буду ль

я

И хотя тема перехода из СССР в Россию давно затёрта и не нова, здесь есть обаяние личностного, субъективного ощущения слома эпох. Слом эпох, слом личности и в то же время мечта о возрождении; не только ностальгия об ушедшем, но и действенная попытка вернуть красоту былого хотя бы посредством творчества, – в этом несомненная ценность поэтического жеста Олеси Рудягиной.

Тамара ПУТИНЦЕВА

Теги: Олеся Рудягина , Другая

Пятикнижие № 34

ПОЭЗИЯ

Станислав Иванов. Радость бытия и защита Отечества от врагов. – М.: ИПО «У Никитских ворот», 2015. – 276 с. – 1000 экз.

У каждого поэта в России свой путь, своя, если угодно, доля. Поэту необходимо страдать за Отечество и вместе с ним подниматься к духовным вершинам, чтобы потом неспешно оглядывать пройдённые человечеством пути, пытаясь узнать в них и свою дорогу. Станислав Иванов из тех, кто не мыслит себя без России, и это такой крутой метафизический трамплин, что с него можно воспарить красиво и правильно. Иванову чужда деструктивная словесная рефлексия, задыхающиеся манерные сбивы, он принадлежит к некрасовской школе, имеющей на всякий предмет и эмоцию взгляд не суетливо-метущийся, а пристальный.

А с каким Наполеон

Выраженьем на лице.

Вот бы видеть – злился он,

Сжатый в огненном кольце.

Идя по пути искренности, автор доходит туда, куда заведёт не всякая речь. Его стихи поются, а дыхание их широко, чисто и полно целительного воздуха.

ПРОЗА

Ирина Эйр. Роман с закрытыми глазами, или Каждое мгновенье о любви. – М.: Продюсерский центр Александра Гриценко, 2014. – 262 с.: ил. – 500 экз.

Жизнь взрослого человека скучна, однообразна и тяжела – и на самом деле в этом виноваты сами взрослые люди. Почему-то, выходя из детского возраста, они оставляют в нем всё, что раскрашивало жизнь в яркие цвета и делало её интересной и не­обычной.

Всё ненужное для себя взрослые оставляют за бортом, а потом удивляются: куда делись красочность и новизна? При этом, если им предлагают что-то необычное, яркое и новое, они говорят: да что вы, это глупость, такого быть не может.

Но это не может быть лишь в мире взрослых. Тяжеловесных, серых, унылых взрослых, держащихся за свою обыденность.

У детей есть сказки, в которых возможно всё. И одну такую сказку – очень необычную даже на фоне других сказок, рассказанную девочкой с необычным на фоне других имён именем, – молодая писательница Ирина Эйр предлагает читателю.

Включите воображение и начинайте путешествие.

БИОГРАФИЯ

Екатерина Глаголева. Людовик XIII. – М.: Молодая гвардия, 2015. – 335 с.: ил. – (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.). – 3000 экз.

Король Людовик Тринадцатый известен в мире в основном как герой романа Дюма «Три мушкетёра», где выведен этаким карикатурным персонажем второго плана, безвольной марионеткой, чьи ниточки умело дёргает кардинал Ришелье. 

Однако справедливости ради нужно сказать, что личность Людовика Справедливого достойна более подробного изучения, и поступков, и событий, затмевающих курьёз с подвесками королевы Анны, в ней гораздо больше. 

Чего стоит простое перечисление того, что умел делать Людовик. Несмотря на свой сан, он был кулинаром, парфюмером, даже кузнецом. Прямо скажем, что немногие власть имущие обладали столь широким кругом интересов и навыков. 

Кроме того, само его правление было сплошной полосой войн, мятежей и заговоров, чередой предательств со стороны близких людей – жены, брата, матери.

Книга предназначена для самых разных читателей.

ПЕРЕВОДНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Николай Карамзин. Юлий Цезарь. – М.: Центр книги Рудомино, 2014. – 240 с. – 500 экз.

События римской истории, про­изошедшие в 44 году до н.э., и в 1599 году описанные великим англичанином Шекспиром.

Интересно то, что перевод на русский язык сделан писателем Карамзиным и предваряет его монументальный труд «История государства Российского».

Несомненно, Карамзину удалось передать древнеримскую атмосферу, которую описал Шекспир, – политической демагогии, аморальности, корысти, которые вступали в конфликт с идеализмом и высокими устремлениями.

Шекспир для Карамзина был беспрекословным авторитетом, эталоном литературного совершенства, носителем подлинности, которые трудно было найти в его современниках.

Интересно, что несколько десятилетий спустя практически ту же самую оценку английскому поэту и драматургу дал Александр Пушкин.

Любое великое творение похоже на бриллиант, в котором вспыхивают разные грани. Перевод Карамзиным Шекспира позволяет увидеть новые стороны в творениях английского классика.

ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Игорь Пушкарёв. Приключения Лёньки Кругликова и его друзей. – М.: ЭРА, 2014. – 176 с.: ил. – Тираж не указан.

Это весёлая, остроумная и содержательная приключенческая повесть для подростков, написанная очень живо и хорошим русским языком. Надо сказать, работать в этой нише – писать интересные и познавательные книги для детей среднего и старшего школьного возраста – очень сложно, тем более что вниманию ребят предлагаются многочисленные фэнтези, которые, может, и питают воображение, но точно не ум и сердце. Проза же Игоря Пушкарёва абсолютно реалистична и, что важно, оптимистична. Здесь дети найдут пищу и для ума, и для сердца. «Приключения Лёньки Кругликова и его друзей» будут интересны всем без исключения, потому что речь в повести идёт о таких же ребятах, как сами юные читатели, о школе и всевозможных проделках и шалостях, без которых просто невозможно представить счастливое детство. А повесть Пушкарёва именно об этом – о счастливом детстве. Книга талантливо проиллюстрирована, тональность иллюстраций гармонично сочетается со стилистикой текста.

Кто «украл» сердце Елены Образцовой

Владимир Дмитрук споёт теперь в «Геликон-опере»

В Петербурге завершился Х Международный конкурс молодых оперных певцов Елены Образцовой, ставший ярким, значительным и истинно интернациональным музыкальным событием.

Заявки на участие подали 259 претендентов из 19 стран, среди которых Россия, США, Германия, Польша, Греция, Израиль, Китай, Южная Корея, страны СНГ и другие. Особенность данного конкурса в том, что в нём нет предварительных прослушиваний – кто подал заявку, тот и поёт на первом туре. И это условие – само по себе большой бонус для участников, которые получают возможность выступить в одном из лучших залов мира – в Большом зале филармонии, хранящем свидетельства триумфальных выступлений великих музыкантов, в том числе самой Образцовой, перед очень представительным жюри, в состав которого входят крупнейшие оперные певцы и деятели музыкального театра: народная артистка СССР, солистка Большого театра Маквала Касра­швили, одно из лучших меццо-сопрано ХХ века Фьоренца Коссотто (Италия), сопрано Ева Мартон (Венгрия), руководитель Академии молодых певцов Мариинского театра Лариса Гергиева, дирижёр Ричард Бонинг (Австралия), продюсер Ричард Родзински (США) и другие известные персоны.

Идея возможности безотборочного участия в конкурсе принадлежит Елене Образцовой, которая боялась просмотреть, пропустить талант. «Елена Образцова открыла свой Международный конкурс молодых оперных певцов в 1999 году в родном Петербурге, обнаружив огромное поле для продолжения своей азартной, смелой, победной оперной карьеры, – пишет в буклете, посвящённом открывающему конкурс концерту, музыкальный критик Владимир Дудин. – Она прекрасно сознавала, что в компании молодых теноров, баритонов, басов, сопрано и особенно меццо-сопрано, готовых побороться за звание лучших, она вновь и вновь сможет переживать страсти героев и героинь, которыми жила более четверти века. Но главное, Елена Образцова стремилась помочь молодым певцам в начале их творческого пути». «Мне давно хотелось организовать в нашей стране конкурс, – говорила она, – который бы встал в один ряд с самыми престижными в мире вокальными состязаниями, был привлекателен и профессионально полезен артистической молодёжи, открывал ей творческие перспективы». Международный конкурс молодых оперных певцов Елены Образцовой стал первым в России академическим вокальным конкурсом, имя которому дал не ушедший в мир иной композиторский гений, а живая, активно действующая, продолжающая карьеру певица.

В этот раз вокальное состязание проходило без его основательницы и бессменного председателя жюри, безвременно покинувшей нас в начале года. С одной стороны, конкурс, конечно, осиротел без Елены Образцовой, но с другой – её значение в жизни членов жюри, каждого из которых она успела пригласить лично, настолько велико, что пресс-конференция, посвящённая открытию юбилейного певческого смотра, превратилась в их полуторачасовой рассказ о встречах, работе или дружбе с русской примадонной и о том, какое место занимает Елена Васильевна в истории мировой оперы. Жюри единогласно решило нового председателя не назначать, пусть им невидимо остаётся Елена Великая и Прекрасная. Как сказала Фьоренца Коссотто: «Мы сделаем всё возможное, чтобы достойно нести имя Елены Образцовой». И неслучайно на столе, за которым сидели на прослушиваниях члены жюри, неизменно стояла табличка с надписью «Елена Образцова», а рядом с ней – букеты цветов.

С удивительным вкусом был украшен Большой зал филармонии на концерте, посвящённом открытию конкурса. На органе, занимающем центральную часть задника сцены, висела огромная чудесная чёрно-белая фотография молодой Елены Образцовой, уже тогда в лучах успеха. Слева – фотопортрет в полный рост, запечатлевший одно из мгновений славы, таких многочисленных в жизни Елены Васильевны. Справа – большой экран, на котором демонстрировались фотографии создательницы торжества, фото- и видеофрагменты с её предыдущих конкурсов. С него же транслировались записи выступлений Образцовой, и поныне будоражащие душу красотой и мощью голоса и личности его обладательницы. Она и открыла концерт Третьей песней Леля из оперы «Снегурочка» (в видео­записи). С ариями из русских и зарубежных опер выступили лауреаты предыдущих конкурсов Образцовой и приглашённый гость – солист Московского театра «Новая опера» Василий Ладюк. Гвоздём программы стал обладатель Гран-при I конкурса Образцовой Ильдар Абдразаков - один из лучших басов современности, украшающий собой сцены самых знаменитых оперных театров мира. Исполнение им арии короля Филиппа из оперы Верди «Дон Карлос», произведшее фурор в зале, подтвердило заслуженность мировой славы певца. С большим энтузиазмом публика встречала колоратурное сопрано Юлию Лежневу, завоевавшую Гран-при VI конкурса. Юлия виртуозно исполнила арию Елены из оперы Россини «Дева озера», вызвав бесконечные овации слушателей. А завершила трёхчасовой концерт, конечно же, Елена Великая арией Эболи из «Дон Карлоса» в записи из её гениального концерта в Японии в 1980 году. Тот концерт – одна из самых звёздных вершин творчества Елены Образцовой, он и сегодня воспринимается как спетый на разрыв аорты.

Что важно для любителей музыки, вход на первый и второй туры был бесплатным, и, несмотря на дачный период, залы не до отказа, но заполнялись. Вот что значит притягательность имени Образцовой – ведь в прослушиваниях участвовали малоизвестные, а чаще вовсе неизвестные певцы! А в фойе Большого зала – для поддержания духа конкурса – открылась фотовыставка, посвящённая Елене Васильевне.

В третий тур прошли 12 участников, а победителем стал тенор из Донецка Тарас Присяжнюк, выпускник Киевской национальной музыкальной академии им. П.И. Чайковского. Он – один из немногих, за кого после первого тура проголосовали все без исключения члены жюри. Второе место занял студент Российской академии музыки имени Гнесиных, участник третьего сезона «Большой оперы» на телеканале «Культура» баритон Бадрал Чулуунбатаар (Монголия). Именно ему сказала тогда входившая в состав жюри проекта Образцова: «Бадрал, ты моё сердце украл».

Третью премию поделили солистка Академии молодых оперных певцов Мариинского театра сопрано Эмилия Аблаева и певец из Белоруссии, выпускник Санкт-Петербургской консерватории тенор Владимир Дмитрук. Он же получил приз зрительских симпатий и специальный приз – выступление в спектакле Московского музыкального театра «Геликон-опера». Некоторым участникам, не ставшим победителями, были присуждены специальные премии. Лариса Гергиева, которой принадлежит идея создания конкурса Елены Образцовой, так прокомментировала его итоги: «Очень много хороших голосов, в том числе из малых городов России, но подготовка большинства конкурсантов оставляет желать лучшего. Победили сильнейшие – те, кто правильно выбрал репертуар, наиболее точно соответствующий характеру своего голоса, и кто лучше владеет техникой пения. Но не прошедшие на третий тур имели редкую возможность получить полезные советы членов жюри, что далеко немаловажно для начинающих певцов».

Поразительно, а впрочем, нет – в зале всё время ощущалось почти зримое присутствие Елены Образцовой. Причём это отмечали и участники, и члены жюри, и слушатели. Неслучайно на открытии конкурса Наталья Игнатенко, директор Благотворительного фонда поддержки музыкального искусства Елены Образцовой, заметила: «Мы будем без неё, но это не значит, что она не будет с нами». И в течение всех дней конкурса не покидало чувство, что Елена Васильевна где-то рядом, что она вот-вот войдёт в зал, а пока наблюдает за всем по скайпу… На этом конкурсе величие Елены Образцовой и её значимость для российской и мировой музыкальной культуры были главными составляющими – так замечательно всё организовала Наталья Игнатенко со своей командой. Они сделали всё, чтобы конкурс стал достоин имени его великой основательницы. И он стал! Елена Васильевна, примите наши поздравления!

Фото Нины Колосковой  предоставлено  организаторами конкурса

Теги: искусство , музыка , опера

Крока понесло

К.И. Крок при исполнении

Директор Театра имени Вахтангова Кирилл Крок широко обнародовал своё интервью «Театр – территория компромисса». По приторной журналистской подобострастности оно похоже на рекламу недобросовестного застройщика: «…и хотя Кирилл Игоревич считает, что жить нужно у себя в квартире, а не в театре, невозможно не отметить, что уютная атмосфера наглядно демонстрирует принципы театра-дома…» А ещё эта публикация напоминает подход к прессе начальника федерального уровня: «Театр существует для публики, и только она определяет его судьбу. Без театральных критиков театр худо-бедно просуществует, но без зрителей – никогда. Если какие-то моменты в спектакле вызывают дискуссию в обществе и поднимается такая волна протеста, то, как мне кажется, задача театра – исправить эту ситуацию. Насколько я знаю, прежде чем подписывать приказ о снятии Бориса Мездрича с должности, министр…» Г-на Крока буквально распирает от всезнания, какое обретает незамысловатый гражданин, получив в полное распоряжение немалый бюджет государственного зрелищного учреждения. Есть рассуждения о «прокатной судьбе спектаклей», будущих видах мирового театра, имеются отважные мысли, заимствованные, кажется, из той же «Литературной газеты» многолетней давности, когда «Золотую маску» критиковать было и в самом деле небезопасно. А тогдашний министр культуры при словах «патриотизм» или «русские традиции» вздрагивал, точно ему за шиворот забежала сороконожка. Ныне же театральные руководители, тронутые «синдромом Мездрича», меряются друг с другом оперативно отрощенным уважением к вечным ценностям и зрителю. Интервью роскошно проиллюстрировано глянцевыми портретами токующего театрального «начпупса», не хватает лишь снимка, где Кирилл Игоревич стоит между Станиславским и Немировичем-Данченко. В общем, как писали классики: «Остапа понесло!» И я бы даже не обратил внимания на глупейшее утверждение, что «театр – территория компромисса» (проезжая часть, между прочим, тоже), ведь для меня-то театр – по-прежнему кафедра. Однако г-н Крок позволил себе хамский пассаж, касающийся меня лично.

Вот он:

« – Скажите, а что это за история с мнением экспертов Российского научно-исследовательского института, которые, изучив постановки пушкинских произведений, обвинили Римаса Владимировича Туминаса в нелюбви к России?

– Человек, который начал войну с нашим театром, – небезызвестный автор Юрий Поляков. В его собственных пьесах немало пикантных ситуаций, более чем смелых реплик, сюжетные повороты, обстоятельства на грани приличия. Мне лично кажется, он сам является аморальным типом, но пытается нас учить морали. Как-то мне позвонил один влиятельный человек и спросил, почему Театр Вахтангова не хочет забрать в свой репертуар «Козлёнка в молоке» по пьесе Полякова, а спектакль шёл в Театре Рубена Симонова. Комиссией из трёх человек мы отсмотрели все спектакли этого театра. «Козлёнок» хорошо воспринимался 25 лет назад, так как являл собой политическую сатиру на перестройку. С позиции сегодняшнего дня это скорее пошлый архаизм. Поэтому мы от него отказались. После этого Юрий Поляков в одном ток-шоу на федеральном канале заявил, что в постановке Туминаса «Евгений Онегин» Татьяна, читая знаменитый пушкинский монолог про русскую душу, показывает пальцем на причинное место. Так что всё очень банально до крайности – раз мы не взяли спектакль по его пьесе, то нас надо попытаться уличить в занятиях похабщиной. Первопричину стоит искать в финансовой плоскости – не позвали на постановку, закрыли спектакль, отказались взять пьесу. В театральном мире много людей, ревностно относящихся к чужим успехам. Увы, мы не привыкли радоваться за коллег… Легче поливать их грязью и рассказывать небылицы».

Приходится, отложив в сторону новую пьесу, отвечать театральному густомыслу, чтобы другим неповадно было. Итак. Просто удивительно, сколько вранья можно засунуть в небольшой кусок текста. Боюсь показаться «крокобором», но придётся утомить читателей сеансом разоблачения, превышающим по объёму саму напраслину. Как видно из вопроса журналиста, его интересует одно, но рассказывает г-н Крок совсем о другом – ну просто в тренде одесского привоза: «Человек, который начал войну с нашим театром, – небезызвестный автор Юрий Поляков», хотя никого отношения к экспертам указанного НИИ я не имею, а воевать со знаменитым Театром имени Вахтангова мне и в голову не приходило. Если мне смешон президент Олланд, это не значит, что мне ненавистна Франция.

Впрочем, с тем, что я драматург небезы­звестный, спорить не берусь, это утверждение соответствует действительности: мои пьесы широко идут в Москве, в России и за рубежом, некоторые держатся подолгу, взять тот же «Хомо эректус» в театре Сатиры или «Контрольный выстрел» (в соавторстве с С. Говорухиным) во МХАТе имени Горького. А вот дальше Кирилл Игоревич начинает жадно экономить правду, рассказывать небылицы и даже поливать грязью. Так, полемизируя с позицией неведомых экспертов, он почему-то объявляет, что мои пьесы «на грани приличия», а меня самого, выстоявшего в законном браке сорок один год, именует аморальным типом. Ну, моральный я тип или аморальный, будет решать суд, а деловую репутацию я оцениваю очень дорого. Г-ну Кроку, окончившему два курса юридического факультета, надо бы знать, что слова следует выбирать, даже дискутируя в трамвае, а тем более собачась в информационном пространстве.

А как же быть с режиссёрами, которые берут в работу пьесы «аморального» автора? Видимо, они тоже безнравственные типы? Однако четыре мои вещи поставлены во МХАТе им. Горького, которым руководит Т.В. Доронина, известная своей непримиримостью к любым неприличиям в храме Мельпомены. Но, возможно, мнение Дорониной чуждо европейцу Кроку? Зайдём с тыла. Театр «Модерн», где он прослужил 10 лет, сначала заведуя постановочной частью, а потом в качестве помощника худрука, выпускает сейчас спектакль по моей пьесе «Женщины без границ». Неужели питомец «Модерна» так плохо думает о С.А. Враговой? Я позвонил Светлане Александровне и поинтересовался, как ей работалось с г-ном Кроком, случались ли компромиссы. Она ответила: с обязанностями завпоста он вполне справлялся, декорации монтировал вовремя, но когда стал её помощником, случилась обидная история, ну, знаете, когда увлекаются «финансовой плоскостью». Пришлось помощника учить азам административной чистоплотности.

Но главная небылица г-на Крока заключена в другом. Он перевернул причинно-следственные связи. Мол, обидели драматурга, он и наехал на театр. На самом же деле все было с точностью до наоборот, и получается: «гражданин Крок соврамши»… Зачем? А чтобы не оправдываться, точнее, не отвечать на вполне определённую критику. Как-то на страницах «ЛГ» я высказался о странном равнодушии Вахтанговского театра к нашей нынешней жизни: в репертуаре нет ни одной современной русской пьесы. Кстати, подобный упрёк «Литературная газета» адресовала и другим сценическим коллективам, но они если не прислушались, то хотя бы отмолчались. Года два назад я написал примерно следующее: может ли современная Россия не интересовать выдающегося литовского режиссёра Римаса Туминаса, гражданина страны, пребывающей с нашим отечеством в непростых геополитических отношениях? Вполне. Он имеет на это право. Имеем ли мы, граждане РФ, право удивляться тому, что наша жизнь по барабану худруку русского государственного академического театра Римасу Туминасу? Тоже имеем право. Более того, мы имеем право такое отношение к нам расценить как профессиональную непригодность. Разумеется, с нашей, российской точки зрения. Кстати, русского режиссёра, который, чудом возглавив в Вильнюсе театр, игнорировал бы чаянья современной Литвы, просто выслали бы на родину бандеролью. Понятно, мэтр Туминас обиделся, но негоже небожителю и гражданину Евросоюза полемизировать с каким-то там смертным русским писателем. Тогда за дело взялся протагонист Крок.

Теперь о звонке «одного влиятельного человека». Господин директор утаил, кто позвонил. Зачем эта тайнопись? А чтобы безнаказанно переврать ситуацию. Но говорить правду легко и приятно. Вот как было дело. На каком-то мероприятии в декабре прошлого года я пригласил министра культуры Владимира Мединского на последнего «Козлёнка в молоке» в Театре имени Рубена Симонова. Спектакль шёл 16 лет и был сыгран 560 раз. Министр ответил, что спектакль видел, и удивился: «А разве они не забирают «Козлёнка» себе?» Дело вот в чём: «вахтанговцы», поглощая «симоновцев» с помещением, сценой, вешалками и буфетом, но без актёров, обязались взять в свой репертуар лучшие спектакли упраздняемого театра. Я сразу ответил министру, что «Литературная газета» не раз критиковала Туминаса, поэтому такое вряд ли возможно. В. Мединский тут же набрал номер г-на Крока и поинтересовался судьбой «Козлёнка», минут десять выслушивал ответ, а затем сказал ему: «Ну, если вы считаете, что спектакль устарел, тогда вопросов нет». И всё. Но вопрос есть у меня. Во-первых, если, как сказано в эпохальном интервью, «театр существует для публики», то почему судьбу самого популярного спектакля «симоновцев» решает хозяйственный руководитель зрелищного учреждения? Во-вторых, зачем г-ну Кроку понадобилось утаивать имя звонившего? Сам же и отвечу. Любому человеку, знающему театральную механику, понятно, что директору такого театра по такому вопросу звонит обычно сам министр. Вот вам мой уровень, сообщает общественности Крок, – отказал самому министру, который, оказывается, ещё беспардонно пытался давить на творческий организм! Сколько же небылиц и лукавства можно вывалить в информационное пространство с помощью фигуры умолчания – «один влиятельный человек»!

А устарел ли «Козлёнок», можно узнать у зрителей Хабаровского краевого театра драмы, где Эдуард Ливнев поставил эту инсценировку весной. Думаю, директору Вахтанговского театра не надо объяснять, что такое реальные переаншлаги… Вот вам и «пошлый архаизм»! Кстати, сам г-н Крок, по утверждению «симоновцев», посмотрел на поглощаемой сцене от силы два-три спектакля из почти двадцати и не порадовался ни одному чужому успеху. Исидор Михайлович Тартаковский так бы никогда не поступил. Впрочем, стоит ли ждать понимания от человека без театрального образования, если сам г-н Туминас даже не удосужился перейти улицу Арбат, чтобы увидеть хоть одну постановку! Это же вам не День независимости Литовской Респуб­лики в Театре имени Вахтангова с ярмаркой товаров миниатюрной прибалтийской державы. Интересно, если худруком назначат индейца, в фойе появятся вигвамы, а зрителям дадут курнуть трубку мира? Может, всё-таки театральной России лучше прирастать Нечерноземьем и Сибирью?

А дальше начинается самое интересное. О «Евгении Онегине» в версии Туминаса я высказался задолго до того, как приняли решение упразднить Театр имени Симонова. Особенно меня задела сцена, где, произнося авторский текст: «Татьяна (русская душою…)», – актёр указует перстом на свой детородный орган. Смело? Не знаю… Тянет на «занятия похабщиной»? Возможно. Но я воспринял это как откровенную русофобию и написал: г-н Туминас, видимо, полагает, что русская душа помещается не в том месте, где литовская. Возражая мне, спустя два года протагонист Крок заявляет: «Татьяна, читая знаменитый пушкинский монолог про русскую душу, показывает пальцем на причинное место». Какой пушкинский монолог? Какая Татьяна, если текст произносит актёр? Видимо, бывший завпост не только о Пушкине, но и о сценических открытиях своего заместителя по художественной части имеет представление такое же, как Стёпа Лиходеев о мрачном шоу маэстро Воланда.

Но что вы хотите от человека, который лежал себе «в финансовой плоскости», и вдруг его понесло…

Теги: искусство , театр

Никас Сафронов: «Живопись – форма познания»

Автопортрет с красным цветком

Первое впечатление от Никаса Сафронова – это человек с тысячевольтовым накалом души, заряженной творчеством, административными заботами, сотнями различных неотложных обязательств: профессиональных, дружеских, родственных. И интервью с ним напоминает попытку удержать шаровую молнию в ограниченном пространстве. Очень быстро ничего не осталось от некой заданности, предопределённости, стандартной схемы, от «вы бы вопросы прислали, я бы ответил», от усталой готовности сказать то, что, возможно, уже говорил сотни раз. И разговор превратился в бешеный водоворот впечатлений, открытий, узнаваний, десятков тем и новых сюжетных линий.

Погружение в глубины прошлого с кентерберийскими монахами, прибывшими в XVI веке в Россию проповедовать католицизм и принявшими здесь православие, – среди них, возможно, один из предков Никаса… Лихорадка впечатлений от различных эпизодов сегодняшней жизни нашего героя, каждый из которых может лечь в основу увлекательной повести или романа… Оторопь оттого, что можешь подержать в руках мини-парусник времён Колумба или прикоснуться к столу, на котором Наполеон раскладывал военные карты… И невозможность понять, как Никас может, без конца отрываясь на телефонные звонки, опять нырять в разговор, сразу подхватывая, казалось бы, упущенную энергетическую нить беседы.

Он совсем не такой, каким ты его видишь в прокрустовом ложе фрагментов телешоу. Он гораздо объёмнее, глубже, бесконечнее своих экранных и журнальных отпечатков. Как будто из книг Гончарова, Чехова, Лескова, Бунина, Горького шагнул в его лице в нашу реальность живой архетип русского художника.

– Никас, каким был ваш первый рисунок?

– Первой была скульптура. Лет в пять я из гипса перочинным ножом вырезал замок – с бойницами, окнами, башнями. Очень старался. А рисунки даже дошкольные некоторые сохранились. Самолёты, танки, Ленин, почему­то нарисованный очень плохо.

– Моцарт в пять лет сочинял маленькие пьесы, Гёте к восьми годам отметился первыми стихотворными опытами. Схожие сюжетные линии с вашей судьбой можно провести?

– Вряд ли. Может быть, это было бы возможно, если бы в нашей семье художественным, творческим образованием детей занимались с раннего детства. Но мама работала медсестрой – представляете себе ее занятость? Отец, военный, вообще постоянно пропадал на службе. Я же рос как трава, обычным дворовым пацаном на улицах Ульяновска, совершая в компании сверстников набеги на окрестные сады, постигая премудрости реальной жизни, а не книжной и художественной. Моё раннее детство проходило в бараке, который построили пленные немцы для рабочих автозавода, и было оно далёким от изысканных клавесинов, мольбертов, роскошных домашних библиотек, ранней искушённости в искусстве.

– И тем не менее вы стали тем, кто создал портреты 27 президентов и правителей, свыше 200 художественных образов людей, известных всему миру. Откуда столько славных персонажей в вашей картинной галерее? Вы их ищете или они сами к вам приходят?

– Знаете, никто не интересуется человеком, ищущим миллион, но всем интересен тот, кто этот миллион нашёл. Конечно, меня ищут, и мне интересны знаковые, состоявшиеся в мировом масштабе фигуры: будь то Аль Пачино, Мэрил Стрип, Фидель Кастро или папа римский. Но начинал­то я не с известных личностей. Будучи студентом, на ранних этапах я рисовал всех: колхозников, шахтёров, рабочих, прохожих, бродяг, нищих, простых неприметных обывателей, не очень красивых натурщиц, скульптурные памятники на кладбищах. Именно тогда приобреталась своя манера, ставилась рука, складывался интерес к человеку, к его образу.

Не было у меня цели обязательно рисовать знаменитых людей. Помню, в советское время ко мне приходили люди из КГБ и упрекали за то, что я выставляюсь на эротических выставках в Италии, Японии, Канаде. И говорили, что если я прекращу этим заниматься, они, может быть, позволят мне добраться до самого Брежнева, разрешат мне рисовать первых лиц государства. Но я тогда переживал период базаровской независимости, считал, что нельзя никак связываться с властью, которая тут же возьмёт тебя под колпак, лишит творческой свободы. Казался себе революционером в живописи, боялся стать частью комбинатовской системы, в которой художники, выполняя заказ, пишут по единому лекалу тридцать чапаевых, сорок лениных или пятьдесят матросовых. Хотя сейчас, пожалуй, есть некое сожаление о том, что тогда что­то не сложилось, – я сегодня с удовольствием, например, нарисовал бы того же Брежнева.

– Кто из знаменитых людей первым позировал вам для портрета?

– Софи Лорен в 1988 году. В процессе работы и после неё мы стали друзьями. Она приезжала ко мне в Москву, на Малую Грузинскую, я к ней ездил в Швейцарию, в Монтрё.

– Часто герои ваших картин становятся вашими друзьями?

– Такое случается, хотя и не всегда. Занимательна, к примеру, история, связанная с Гейдаром Алиевым. Приглашение написать его портрет я получил в 1997 году. Поехал в Азербайджан, мы встретились, провели пару коротких сеансов. Но перед тем как вернуться в Москву и начать работу над портретом маслом, я был, что называется, по полной загружен помощниками Алиева, тогдашним мэром Баку Рафаэлем Алахвердиевым. Дескать, более трёхсот художников писали портреты Гейдара Алиевича, и ни один из них он не взял себе, все отправил в запасники. Так что, уважаемый Никас, на вас большая ответственность. Напишете так, что Алиеву понравится, – примет вас Азербайджан, как родного сына. Не напишете – тоже примет, но уже не так. Зашугали меня – за восточным обильным столом сижу, а у самого в мыслях только одно: как хорошо написать портрет, если было­то всего полтора сеанса? Но вернувшись в Москву и оказавшись в своей мастерской, успокоился. Подумал: я же не живу в Азербайджане и не зависим от Алиева. Мне не нужно ему угождать, а просто нужно написать человека, которого я и написал, без прикрас и фальши, оставив в образе то, что считал главным. Вручил портрет Алиеву на его день рождения, тогда мою картину раскрыли перед огромным количеством людей в большом зале. Гейдар минут десять­пятнадцать стоял перед портретом, всматривался, изучал. Потом подошёл ко мне, обнял и сказал: «У тебя есть в Азербайджане друг – это я».

Вот так и сложилась дружба политика и художника. При встречах мы подолгу беседовали, спорили. Приезжая в Баку, я мог остановиться только в президентской гостинице «Республика», по­другому мне не разрешали. Гейдар звонил мне, когда я был болен и лежал в больнице, хотя он и сам себя тогда плохо чувствовал. Сегодня мне радостно оттого, что в жизни было дано общаться и дружить со столь интересным и масштабным человеком.

– А с какими чувствами Софи Лорен посмотрела на свой портрет?

– Он ей понравился. Но она гораздо сильнее отреагировала на рассказ о том, как я, шестилетний мальчишка, нашёл в каком­то журнале ее портрет, повесил на стену и молился на него, как на икону. Это ее по­настоящему тронуло. А в этом году, к слову, она специально прилетала ко мне на день моего рождения.

Ещё была интересная история с Кучмой. Я написал когда­то его официальный портрет, и после смены власти на Украине ему, чтобы забрать картину из президентской резиденции, нужно было обратиться к Ющенко – на тот момент президенту Украины – с персональной просьбой. Лео­нид Данилович сказал: «Да ну его, я лучше у Никаса новый закажу». И я написал его позже у него на даче, в неофициальной обстановке, и в домашней библиотеке.

– Вячеслав Фетисов тоже ведь стал вашим другом, увидев себя на полотне, не так ли?

– И его сотоварищ по цеху Владислав Третьяк, и Жорес Алфёров – многих и многих можно вспомнить, с кем началась дружба в процессе работы.

– А с Жириновским?

– Нет, Жириновский другой. Думаю, у него есть друзья, но это не я. Да, он приходит на мои дни рождения, когда я его приглашаю, но всегда приходит как на отработку: даёт интервью и быстро исчезает. Нет, он для меня из другого мира.

Легко и быстро мы сошлись с Поладом Бюльбюль­оглы, Муслимом Магомаевым, с Виктором Черномырдиным, с Бушем­младшим стали приятелями, когда я сделал его портрет.

– Является ли для вас работа над портретом способом познания человека: когда вы рисуете человека, открываете в нем черты, о которых и не подозревали?

– Да, живопись и, собственно, вообще искусство – это форма познания. Когда пишешь портрет, то уже в набросках пытаешься уловить главную суть человека, масштаб его личности, всматриваясь в движения души и тела, в эмоциональные оттенки того, кого пытаешься изобразить, и часто открываешь для себя целый мир. И здесь могут быть самые разные откровения. Вдруг видишь в суровом боевом генерале тонкого, нежного человека, как было когда­то при встрече с Владимиром Шамановым. В военном вдруг открываешь масштабного политика, поэта, художника.

Знаете, я уже давно согласен с тем, что нельзя судить о человеке, не зная его лично. Это также относится к городу, стране и даже вещи. Вот мне когда­то в юности Москва представлялась городом исключительно учёных в белых халатах, а Красная площадь – огромным пространством протяжённостью минимум в пять­шесть километров. Приехал – Красная площадь маленькая, а помимо врачей, учёных полно другого люда, включая и пьяниц у пивнушек. А ещё многое и от настроения зависит, от того, в какой момент, при каких обстоятельствах происходит встреча с кем­то или чем­то. Оказываешься в захолустной деревне весной в хорошую погоду – и кажется тебе, что нет на белом свете места для жизни лучше этого. Приезжаешь в Париж в непогодный слякотный день и думаешь: за что только хвалят такой неуютный город? А с человеком, которого рисуешь, пожалуй, ещё сложнее: здесь возможен целый спектр настроений, чувств, мыслей, эмоций, и за сумятицей впечатлений нужно уловить, разглядеть индивидуальную личность и передать её на холсте.

– Портреты каких известных людей дались вам с наибольшим трудом?

– Таких немного. Просто иногда бывает мало сеансов, иногда тебе дают возможность совсем мало пообщаться с позируемым, говорят: что схватите – то ваше. Вот это непростые моменты в работе. Но здесь есть и другая сторона медали: когда задача усложняется, интереснее писать, быстрее концентрируешься, работая. Ну а если тебе позируют сколько нужно, портрет получается беспроигрышным.

И кстати, сложности иногда дарят весьма интересные ситуации. Однажды мне не понравилось, как получается портрет одного заказчика, и я в новом варианте вместо лица нарисовал собаку. Заказчики пришли, увидели «собаку», говорят: молодец, очень оригинально, берём! Я им говорю: настоящий портрет в другой комнате находится. Они же в результате оба портрета забрали – оказалось, что у заказчика такая же собака, и она очень похожа на своего хозяина. Вот такие истории подбрасывает иногда непростая работа.

– Надо же, как можно иногда что­то угадать так точно!

– Да, разные случаются ситуации. Помню, общались мы с Черномырдиным в клубе «Монолит» на Большой Грузинской. После двух часов беседы говорю ему: Виктор Степанович, у вас, наверное, резус крови, как и у меня, отрицательный, мне очень легко с вами. Отвечает: мне тоже легко, а то бы давно уехал, я человек не гордый, но резус у меня – положительный. Через час опять говорю: нет, скорее всего, резус у вас все­таки отрицательный. Он: вот… дотошный какой! Велел помощнику набрать своего врача и уверенно так спрашивает того: у меня ведь положительный резус крови? И слышит в ответ: ну что вы, Виктор Степанович, у вас вторая отрицательная группа крови. «Ну, Степаныч, – говорит он мне, – наливай…» Так что мы ещё и Степановичами оказались…

– Лицо известного человека даёт больше материала для творческого воплощения или на портрете, как в бане, все равны?

– Скорее второе. На портрете ты должен отстраниться от денег, власти, статуса. Для художника, как для врача, в момент работы нет, скажем, национальности пациента, он твой пациент, неважно, кто он – немец или русский. Когда пишешь, ты не думаешь, что перед тобой, скажем, президент какой­либо страны, ты думаешь просто о личности, с которой общаешься и которая тебе должна довериться. Здесь есть ещё один важный момент: приступая к работе, всегда нужно думать только о работе и ни о чем другом – будь то личные проблемы, здоровье, что­то ещё, что будет тебя отвлекать. Знаете, я обычно сажусь за работу как ремесленник, но заканчиваю всегда как художник. Уже в процессе работы приходит так называемое вдохновение, получаешь некое озарение, столь необходимое для создания художественного, духовного, а не ремесленного образа.

– И тем не менее, соприкоснувшись с целым потоком известных людей, увидели ли вы, что они действительно уникальнее прочих?

– В основном да. Наверное, чтобы привлечь к себе внимание и почитание мира, стать объектом пристального внимания миллионов людей, нужно обладать чем­то бо'льшим, что есть у других. Вот буквально несколько дней назад мы летели в Петербург с Жоресом Ивановичем Алфёровым, и он снова поразил меня своей феноменальной памятью, рассказывая истории из своего детства, называя фамилии и имена людей, которых он видел и знал более полувека назад. При этом, как большой писатель, оперируя сотнями ярких деталей. А как образно и доходчиво объяснил он мне некоторые законы физики! Мне, который в физике ничего не смыслит! Вот он, истинный объем личности, когда в великом учёном живёт ещё и великий артист и педагог с необыкновенной памятью. Можно и другие примеры привести. Вот я, скажем, анекдоты не запоминаю, но хохмы, рассказанные большими актёрами: Михалковым, Калягиным, Говорухиным, – забыть невозможно, настолько образно, талантливо и сочно они рассказаны. А какой рассказчик Виктор Мережко или тот же Сергей Гармаш! Все­таки это особенные люди, следует признать.

Опять же, не стоит забывать и о том, что у многих известных людей и жизненный путь был уникальный и непростой. Вот Сталин учился когда­то в семинарии, потом, говорят, разбойничал, грабил банки. Но не только это, а нечто другое определяет человека, ставшего тем, кого знает весь мир. А разве судьба Наполеона была менее сложной? И великий Шон Коннери на заре своей юности работал натурщиком, грузчиком, молочником, пока не стал артистом, влюбившим в себя миллионы человеческих сердец. Александр Македонский, насколько известно из источников, практически никогда не спал больше трёх­четырёх часов в сутки – некогда было.

Таких примеров можно привести много. И все они наглядно свидетельствуют, что в большинстве своём известные фигуры – это личности, состоявшиеся в гораздо большей мере, чем масса обычных людей, это те, кто способен на нечто большее, чем многие другие.

– А можете привести примеры, когда вам творческую радость давала работа над портретами неизвестных людей: просто прохожих, кочегаров, шоферов?

– Я же говорил, что всё это писал ко­гда­то. У меня целая галерея рабочих и колхозниц. И это тоже красиво, но сегодня у меня уже нет времени ездить по сёлам, городам и весям в поисках неизвестных интересных лиц. Режиссёр Спилберг, к примеру, может найти на роль главного героя какого­нибудь неизвестного актёра из заштатного театра. Но зачем ему тратить время на поиски, когда у него под рукой Харрисон Форд, Ди Каприо, Хопкинс или Джек Николсон? Он уже работает с теми «красками», которые позволяют быстро воплотить в жизнь любую идею, создать нужный образ. Да, бывают, конечно, случаи, как с тем же Янковским, которого известный режиссёр нечаянно заметил в театральной глубинке, в Саратове, и взял в свой новый фильм, где актёр раскрылся невероятно широко. Но это скорее исключение, нежели закономерность. Хотя и случайностями разбрасываться, пожалуй, не стоит. Ни режиссёру, ни художнику. В мире образов ничего нельзя исключать. Поэтому когда видишь мелькнувшее в толпе необыкновенное лицо, запоминаешь и переписываешь его на холст, и оно не пропадает.

– Ничто не пропадает: увиденный вами в политике тонкий лирик, в учёном – непосредственный ребёнок, – всё запечатлено на холсте. Какая же всё­таки это необъяснимая тайна – постижение красоты, которую можно извлечь из любых предметов, неважно, будничные они или выставлены на аукцион по баснословной цене…

– Согласен, любой предмет может быть частью искусства, и любая тема – стать сюжетом для картины или рассказа. Невзрачный, обыденный на первый взгляд предмет может в хороших руках оказаться важнейшей деталью художественного мира. Так, Микеланджело «просто камень» превращал в шедевр, отсекая от него всё лишнее, а Гоголь или Брейгель из банальных бытовых историй извлекали волшебный материал искусства. Как­то, будучи ещё студентом, я спросил писателя­фантаста Севера Гансовского, с которым мы были знакомы через его дочь – художницу Илону, – откуда он берёт свои необычные сюжеты. Он ответил, что всё просто. Видите: вода подтекает из не до конца закрытого крана? Представьте, что из крана выползает тонкая змея и заползает под кровать. Что будет потом – вопрос к твоей фантазии. Многие сюжеты берутся из ниоткуда, а отправной точкой для невероятных фантастических рассказов послужили кажущиеся столь простыми детали нашей обыденной жизни.

– И тут понимаешь, насколько зыбкими могут быть границы между реальностью и представлениями о ней…

– Именно. Поэтому­то я не хочу, чтобы в моём творчестве доминировала некая «географическая карта», чтобы в ней все предметы были намертво соотнесены с установившимися понятиями о них. Для меня это скучно, в этом не найдёшь истинного творческого зерна. Поэтому, когда мне для одной американской галереи заказали картину на тему трагедии 11 сентября и прислали массу фотографий с места событий, я не стал выносить на холст многочисленные фрагменты видимой реальности, а нарисовал развалины, на которых сидит, свернувшись калачиком, плачущий ангел. Или, к примеру, отражая бакинскую тему нефти и нефтяников, пишешь выходящий из воды фонтан с лицом спящего доброго чудовища. Пока оно сонное, безобидное, но его почти разбудили, «достали», как будто кровь земли выпустили. И когда зверь совсем проснётся, неизвестно, какими цунами или землетрясениями это обернётся для земли. Мне нравится в работе метафора, завуалированность образа, который зрителю было бы интересно расшифровать. Именно поэтому мне близки Босх, Питер Брейгель­старший, Уильям Тёрнер, Дюрер, Густав Доре – символисты, метафорные художники, чьи картины – проявление свободного фантазийного движения мысли.

– В вашей жизни много невероятных переплетений судеб, событий, обстоятельств. Ваш дом – это и мастерская, и офис, и приёмная, и жилье. Ваши картины – калейдоскоп лиц, сюжетов, тем. Ваш день, как день в «Улиссе», – объёмная книга. Как вы это всё соединяете в стройный рисунок судьбы? Есенин писал, что «розу белую с чёрной жабой хотел на земле повенчать», а какова формула сопряжения Никаса Сафронова?

– Может быть, она в сопереживании и милосердии. Мне всех жалко. Жаль уничтожаемые растения, горящие леса, муравьёв, которых нечаянно кто­то топчет, или разорённые гнёзда пчёл. Знаете, на Украине, по всей Полтаве и не только, на деревьях висят наросты, как гнёзда галок. Это, оказывается, паразит, высасывающий из растения соки, от его присутствия дерево вскорости становится хрупким, незащищённым и ломается даже от не очень сильного ветра. Мне бесконечно больно смотреть, как гибнут эти деревья. Мне тревожно за нашу природу, за всю нашу планету. Когда в море из тонущего танкера выливаются тонны нефти, я воспринимаю это как личную трагедию. Как и то, что охотники убивают слонов, носорогов, оленей, львов и волков. Я не могу на это спокойно смотреть, как будто убивают моих детей. А сколько в мире не моих детей страдают! И разве оттого, что дети чужие, их боль может ранить тебя меньше? Ведь детская мука – как страдание ангелов по вине взрослых людей. Знаете, я бы посоветовал всем охотникам охотиться на педофилов, а не на животных, – больше было бы смысла и пользы для всех, наверное. Хотя то, что я сейчас сказал, возможно, и неправильно, и зло злом не победить. В любом случае я стараюсь в своей жизни людей мирить и своим творчеством призываю их жить в согласии и гармонии.

– Такое сопереживание помогает в творчестве?

– Наверное, помогает. Хотя я часто недоволен своими картинами, всегда критично к ним отношусь. Но они нравятся многим людям – значит, что­то хорошее я делаю для мира.

Хотел бы ещё вот что добавить к разговору о моём отношении к жизни. Меня очень угнетает какая­то всеобщая бестолковщина, халатность нашего мира, в котором можно не задумываясь бросить банку мимо урны, выкинуть мусор из окна, походя унизить другого, покалечить или даже убить. Вокруг столько нерационально или, скорее, иррационально несправедливого, что от всего этого становится очень грустно.

Непросто войти в живой разговор с Никасом, но куда труднее выйти из него: уж больно сильна встряска от соприкосновения с масштабной личностью – всё прокручиваются и прокручиваются в памяти различные нюансы разговора, настойчиво требуют внимания затронутые и оставшиеся неразработанными темы. Он часто, почти всегда – под прессом очень пристрастного внимания. Чего в этом внимании больше: зависти ли, недоброжелательства, праздного любопытства – бог весть. Но ему ставят в вину очень многое, и чаще всего то, что сильные мира сего его искренне любят и искренне восхищаются его работами…

И вот о чём подумалось. Наверное, у каждого человека есть своя миссия. Возможно, предназначение Никаса ещё и в том, чтобы согреть теплом своего творчества одно из самых тягостных одиночеств – одиночество знаменитого человека. Ведь, пожалуй, самая тяжёлая плата за известность, за то, что ты стал тем, кто серьёзно влияет на судьбы мира (будь ты политик, актёр, спортсмен, учёный – неважно), в том, что ты почти лишён права на обычность человеческого сопереживания тебе как простому человеку. Не знаменитости, не прославленной фигуре, ставшей почти идолом, а простому, обычному человеку. Никас Сафронов дарит знаковым и значимым людям нашего мира это сопереживание, позволяя известным людям увидеть свои сокровенные, скрытые под бронёй известности, человеческие черты. Он как будто выводит знаменитость из зазеркалья плакатного облика, возвращая ей образ тихой человеческой красоты, которая обычна, как природа, и потому непостижима. Как он это делает? Могу с уверенностью сказать только одно: с любовью. И сочувствием…

Владимир ЛИХВАРЬ

Теги: искусство , скульптура , живопись

Фронт без флангов

В Ялте завершил свою работу XVI Международный телекинофорум «Вместе». Времена меняются, но название фестиваля по-прежнему остаётся пророческим: снова сделать свою страну великой и сильной мы сможем только все вместе.

В

сё начинается с точно выбранного имени. Для большого сообщества людей, объединивших свои силы и таланты ради нужного дела, это так же справедливо, как и для отдельного человека. Тот, кто дал Ялтинскому телекинофоруму название «Вместе», обладал редким даром слышать Время. В начале 2000-х форум делал свои первые шаги, первые шаги по тернистому пути возрождения делала и вся страна. Юбилейный – 15-й телекинофорум встречала уже совсем другая Ялта. Минул год, эйфория от того, что Крым – наш, несколько поулеглась, пришло понимание, что самое трудное, оказывается, не одержать победу, а удержать её, доказать, что она – твоя по праву. И доказывать это придётся, что называется, всем миром.

Впервые за 16 лет Ялтинский телекинофорум проходил без своего отца-основателя, бессменного главы оргкомитета фестиваля Геннадия Николаевича Селезнёва. О нём с теплом и светлой грустью вспоминали в эти дни не однажды – то, что человек оставляет после себя на земле, прочней и долговечней любых рукотворных монументов. Почётными гостями форума стали его вдова Ирина Борисовна, дочь Татьяна и маленькие внучки Катя и Лиза.

Программа, как и всегда, была насыщена до предела: круглые столы и дискуссии, мастер-классы известных журналистов и телеведущих, творческие встречи любимых актёров, традиционный «десант» в Севастополь с концертом для моряков-черноморцев, конкурсные и внеконкурсные просмотры, начинавшиеся несусветной ранью и заканчивавшиеся глубокой ночью плавным перетеканием в актёрские посиделки с байками и песнями под гитару и без. Телекинофорум тем и славится, что здесь и потехе час найдётся, и делу время. Вот только успеть везде не получится, как ни старайся!

Одна на всех

2015-й – год 70-летия Великой Победы, и тема Великой Отечественной войны на телекинофоруме стала одной из ведущих как по части представленных на конкурс телепрограмм и фильмов, так и по накалу дискуссий. Одна из них развернулась в ходе круглого стола «ТВ и кино: правда и ложь о Великой Победе». Пересмотр итогов Второй мировой ведётся исподволь, через переоценку глубинных ценностей в сознании людей. И в Европе, и в Штатах этот процесс идёт полным ходом, немало усилий прикладывается, чтобы запустить его и в головах наследников победителей фашизма, пропахавших по-пластунски пол-Европы. «Бессмертный полк», возможно, самая прочная, если не единственная нить, которая пока надёжно связывает всех нас. Пока – связывает. Но человеческая память уязвима для манипуляций, если они точно рассчитаны. Николай Николаевич Дроздов – легендарный ведущий легендарной передачи «В мире животных», чьё детство пришлось на военные годы, напомнил о действенности принципа, которым с таким успехом пользовался доктор Геббельс, а сегодня взятого на вооружение его многочисленными последователями по обе стороны Атлантики, – тысячекратно повторенная ложь становится правдой.

Ещё одной болевой точкой полемики стала фигура Сталина: слишком часто, говоря о Победе, роль в ней руководителя страны замалчивается. Но в существующем политическом и экономическом контексте представляется разумным, говоря о Сталине, акцент делать не на репрессиях и трагедии первых военных лет, а о той системе подходов к руководству страной в кризисные времена, которую он реализовал, – об организации экономики, когда страна в блокаде, и обеспечении обороноспособности, когда военное противостояние снова обретает реальность.

Уроки Великой Отечественной сегодня актуальны, как никогда прежде: нашей стране снова приходится противостоять опасному и далеко не слабому противнику. Именно поэтому российская история становится полем ожесточённой информационной войны. Этой теме была посвящена дискуссия «Журналисты или пропагандисты?». Константин Сёмин, политический обозреватель телеканала «Россия», в своих выводах был далёк от шапкозакидательского оптимизма:

– Историю России нужно в кратчайшие сроки сделать обязательным предметом во всех без исключения учебных заведениях страны. Молодые поколения – и те, что были воспитаны в вакханалии 90-х, и те, что росли среди потребительского бума «нулевых» – в большинстве своём не понимают, что их связывает с историей своей страны и почему они должны ею гордиться. И если продолжать тыкать их носом в поражения и перекосы (а ведь в истории любого государства их всегда хватает), они этого никогда не поймут. Кратчайший путь на майдан лежит через оплёвы­вание собственной истории – России это касается в неменьшей степени, чем Украины. У нас даже кандидат на роль Бандеры имеется – Андрей Власов. Мы просто раньше остановились у края пропасти, но риск рухнуть туда всё ещё очень и очень велик.

Но, пожалуй, самой бурной оказалась дискуссия, которую вёл главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков – «Информационная гражданская война: возможен ли мир?». Схлестнулись не за страх, а за совесть историки «гражданские» в лице автора и ведущего программы «Кто мы?» (канал «Культура») Феликса Разумовского и «спецслужбовские» (или спецслужбистские? – структуры по восстановлению исторических фактов существуют при всех спецслужбах мира), позицию которых озву­чил Дмитрий Таран с Первого Крымского телеканала. Спор о том, кто пользуется проверенными первоисточниками и строго придерживается фактов, а кто (и с какой целью) предпочитает ограничиваться трактовками и интерпретациями (собственными или позаимствованными у многочисленных предшественников), кипел как лава в жерле вулкана. И непримиримость оппонентов стала весьма эффектным аргументом в пользу того, что мир в информационной гражданской войне – состояние практически недостижимое.

Кто-то из участников дискуссии возвёл нынешние позиционные бои либералов и патриотов к временам противостояния славянофилов и западников середины XIX века. Кто-то апеллировал к Грибоедову, писавшему в своей «Загородной поездке» о том, что человек, не знакомый с русской историей, попав в Россию, счёл бы, что «у нас господа и крестьяне происходят от двух различных племён, которые не успели ещё перемешаться обычаями и нравами». А кто-то протянул параллели ещё дальше – ко временам Смуты. Нашёлся, естественно, и тот, кто задался сакраментальным вопросом: если эта «гражданская война» тянется так давно и конца-краю ей не видно, может, не стоит её слишком драматизировать? На что Юрий Поляков ответил так, как и следовало драматургу, искушённому в тайнах сего непростого ремесла:

– Драматизация – это сгущение, конденсация смыслов, позволяющая заострить проблему, сделать её объёмной. Мир в информационной гражданской войне невозможен, поскольку силы полярны. Но… В сфере культуры в советские времена партия строго следила за равенством сил – схватки между «либералами» и «почвенниками» шли только в пространстве творчества, к политике не подпускались ни те, ни другие. Ко­гда Ельцин отдал все права либералам, они рванули в политику. Соревнование на ниве творчества им стало неинтересно – их правота была признана бесспорной, доказывать своё мировоззренческое превосходство не было никакой необходимости. Если былое равновесие восстановить, либералам будет не до Кремля – придётся вернуться к баталиям на профессиональное поле, и наступит пусть не мир, но перемирие. Не исключено, что довольно длительное, поскольку на этом поле доказывать своё превосходство очень и очень непросто.

Г-н Разумовский высказал иное мнение:

– Гражданская война прекратится, если власть перестанет раскручивать маховик русской смуты. Проблема гражданской вой­ны – это проблема русского самосознания. Она закончится, если все мы станем нормальными русскими людьми.

Правда, что такое норма в его понимании, г-н Разумовский не уточнил. Но даже если бы он и сделал это, трудно рассчитывать на то, чтобы все члены общества единым волевым усилием – как по флотской команде «Все вдруг!» – вписались бы в жёсткие рамки нормы. Какой бы разумной и обоснованной эта норма ни казалась.

Жить торопятся. Чувствовать – не спешат

Телевидение, безусловно, является одной из самых политизированных сфер нашей жизни. Однако не политикой единой оно держится. Телефильмы и сериалы для большинства населения страны остаются самым доступным видом развлечения. Творческие проблемы отечественного ТВ обсуждались на круглом столе «От удачного замысла до неудачного воплощения. И наоборот».

Декан Высшей школы телевидения МГУ им. Ломоносова Виталий Третьяков сразу же задал дискуссии более широкий диапазон:

– Если бы число удачных и неудачных фильмов на телевидении было сопоставимым, имело бы смысл обсуждать, как и почему трансформируется замысел в ходе реализации. Но проблема, мне кажется, в другом – в весьма невысоком профессиональном уровне «реализаторов» замысла, в первую очередь режиссёров и актёров. Режиссёрская школа сильно понизила планку, актёрская – русская актёрская школа – вообще перестала существовать, растворившись в дилетантизме. Режиссёров ещё как-то можно различать по творческому почерку, молодые же актёры – те, кому от 20 до 35, – практически неразличимы. Они «блистают» в бесконечных ток-шоу на любые темы, а на экране демонстрируют пустоту. Возьмите любой, даже очень приличный фильм, и замените в нём весь состав главных исполнителей – принципиально в картине ничего не изменится. А когда-то фильм у зрителя идентифицировался по актёру: «Девять дней одного года» – Баталов и Смоктуновский, «Три тополя на Плющихе» – Доронина и Ефремов. Массовая культура – «великая и ужасная» – методично убивает подлинное искусство, поскольку человек, живущий в мире, где высшим достижением является безграничное потребление всего и вся, в искусстве, требующем от него напряжения ума и душевных затрат, не нуждается. Куда мы спускаемся – в долину или пропасть, пока непонятно, но то, что вершины у нас за спиной – точно.

Споры вокруг уровня профессионального мастерства в искусстве, причём не только в кино, театре и на телевидении, но и в иных сферах – музыке, хореографии, изобразительном искусстве, – многие связывают с тем, что Министерство образования уже не первый год (даже не первое десятилетие), навязывает творческим вузам пресловутые «стандарты образования», между тем как творчество (кстати, не только в искусстве) начинается как раз там, где заканчиваются стандарты. Другой стороной этой отнюдь не почётной «медали» – если говорить о кино и ТВ – можно считать диктатуру поточного производства: то, что снято, должно как можно скорее выйти в эфир или на экран, чтобы быстрее принести пресловутые дивиденды. Может, и у режиссёра было бы больше шансов удачно воплотить удачный замысел, и у актёра – продемонстрировать, что он отнюдь не пустышка, если бы не эта неостановимая гонка.

С последним же постулатом, высказанным Виталием Третьяковым, к сожалению, действительно трудно не согласиться, однако не все участники дискуссии были настроены столь апокалиптично. К их числу принадлежит и декан факультета экранных искусств Санкт-Петербургского института кино и телевидения Светлана Мельникова:

– То, что вершины у нас за спиной – верно, но это, на мой взгляд, не означает, что впереди рано или поздно не появятся другие, неведомые нам пока вершины. Деление на масскульт и артхаус мне представляется слишком упрощённым. Всё сложнее, многообразнее, если присматриваться внимательно. Мне кажется, сейчас начинается своего рода подготовка почвы для нового подъёма. Согласитесь, культура не раз переживала периоды спада и подъёма – расцвет Греции и Рима – Тёмные века – расцвет Ренессанса – постренессансный спад – век Просвещения etc. Мы живём слишком стремительно, и потому привыкли измерять всё относительно небольшими отрезками, а культуре требуется достаточно много времени и для спада, и особенно для подъёма, независимо от того, какими темпами развивается человеческая цивилизация. И для того чтобы наши надежды на новый подъём оправдались, необходимо сделать всё, чтобы сохранить то культурное наследие, которым мы обладаем.

Вверх по рейтингу, ведущему вниз

Скандал – интрига – «расследование»: нехитрый рецепт усадить полстраны перед экраном, настроенным именно на твой канал. О всесилии рейтинга телевизионщики говорить не любят: далеко не всем его власть по душе, но и силы противостоять ему достанет не каждому. Существуют, разумеется, и не столь беспардонные способы борьбы за внимание зрительской аудитории, и экранизация классики, как и «биографическое» кино, среди них наиболее безотказные. Хорошо, если «рейтинговость» выбранного сюжета или персоны не является для режиссёра главным аргументом при экранизации, но, увы, так бывает далеко не всегда. Впрочем, каким бы ни был мотив, есть вопросы, на которые автору экранизации, исторического или биографического фильма в любом случае приходится отвечать. Что может себе позволить режиссёр, вознамерившись перенести на экран историю, освящённую именем Пушкина, Достоевского или Шекспира? Насколько правомерным может быть перенос событий из прошлого в настоящее? Где пролегают границы интерпретации исторических событий, если достоверных свидетельств эпохи не обнаружено? Дискуссию «Экранизация классики и биографий исторических личностей, или В погоне за рейтингом» вёл Владимир Хотиненко – режиссёр, лучше многих понимающий всю остроту и важность обсуждаемой проблемы. Полемика вокруг его картин разгорается нешуточная. Историки калёным железом жгли «1612», литературоведы в пух и прах разносили «Достоевского» и «Бесов». Позиция режиссёра наверняка кому-то покажется спорной, но каждый раз приступая к съёмкам новой картины, Хотиненко строит железную систему аргументации, а не руководствуется столь популярным у нынешних ниспровергателей «Я так вижу!». Подробное интервью с режиссёром читайте в одном из ближайших номеров «ЛГ».

Праздник – всем, награды – лучшим

На конкурс был представлено более 300 работ. Генеральный директор телекинофорума Александр Беликов чувств не скрывал:

– Когда отсматривали работы претендентов, так тесно было от сильных лент, что душа от радости заходилась! Перед жюри конкурса телевизионных программ и фильмов под председательством режиссёра Александра Прошкина стояла нелёгкая задача – чтобы выбрать сильнейших среди сильных, нужны очень точные и тонкие критерии, а ведь теледокументалистика высокой пробы задевает наши чувства гораздо сильнее, чем игровое кино.

В номинации «Этот день мы приближали, как могли» победителей оказалось двое – «Севастополь. Русская Троя» (телеканал «Россия») и «Женские плечи войны» (ТВЦ). А в «Специальном репортаже» – даже трое: «Дебальцевский узел» (телеканал «Россия»), «Смерти вопреки!» (НТВ), «Ни шагу назад» (телекомпания «Крым»).

«Крым, открытый миру» отдал предпочтение исследованию «Романовы. Судьба русского Крыма» (некоммерческая организация «Российский фонд культуры»). В номинации «Вместе к мечте!» победа досталась фильму об экспедиции «Россия. 360» (студия «Золотая лента»), а «Отцы и дети» отметили ленту о судьбе девочки-разведчицы «Крымская легенда» (телеканал «Россия»).

Среди публицистических программ лучшей был признана программа Аркадия Мамонтова «Победоносец» (телеканал «Россия»). Из документальных лент отметили фильм «Война и мир Александра I. Император – человек на троне» (Дирекция президентских программ), из познавательных – «Антибиотики, или Месть микробов» (студия «Лавр»), а среди программ для детей и юношества – «Что хранят в себе башни Кремля?» (Высшая школа телевидения МГУ им. Ломоносова).

Лавры лучшего ведущего достались Евгению Попову, автору и ведущему ток-шоу «Специальный корреспондент» на телеканале «Россия». Удачу в «Дебюте» режиссёру Денису Соловьёву принесла лента «Первая мировая. Партизаны» (Второй национальный телеканал Республики Беларусь), а для юного репортёра Алексея Лапина много­обещающим «Началом» стало участие в получившей второе дыхание передаче «В мире животных» (телерадиокомпания АСС-ТВ).

Жюри конкурса телевизионных игровых фильмов, которое в этом году возглавил Рустам Ибрагимбеков, тоже стояло перед трудным выбором. В номинации «Этот день мы приближали, как могли» победителем был признан сериал «Фронт» режиссёра Владимира Балакшинова (кинокомпания «Эпик-медиа»). За работу в этой картине Магдалена Гурска была отмечена как лучшая актриса.

Борьба среди сериалов была особенно напряжённой. В результате «Дом с лилиями» (ЗАО «Кинокомпания «Фаворит-Фильм») в лице Сергея Маховикова обрёл лучшего актёра, «С чего начинается Родина» режиссёра Руфжона Кубаева («Всемирные Русские Студии») выиграл среди мини-сериалов, а в полномасштабном формате победа досталась фильму «Однажды в Ростове» Константина Худякова (продюсерский центр Сергея Жигунова).

Продюсеры Инесса Юрченко и Сергей Щеглов были отмечены за сериал «Ленинград 46» (кинокомпания «Триикс Медиа»), сценарист Мария Кондратова – за работу над сериалом «Наследники» (студия «Рой») и режиссёр-постановщик Юсуп Разыков за сериал «Пороги» (кинокомпания «Русское»).

В номинации «Начало» победил Андрей Носков с короткометражкой «Личное дело», а для Евгения Корчагина победным «Дебютом» стала получасовая история «Феликс и его любовь».

Чтобы отдать должное всем достойным, Гран-при на этот раз пришлось «растраивать»: один был вручён обозревателю канал «Россия» Андрею Кондрашову за документальный фильм «Крым. Путь на Родину», второй – кинорежиссёру, сценаристу и драматургу Рустаму Ибрагимбекову за ленту о замечательном поэте Расуле Гамзатове «Мой Дагестан. Исповедь» и третий – Владимиру Хотиненко за сериал «Наследники», приоткрывающий закоулки телевизионного заэкранья. Кстати, режиссёр увёз из Ялты второй Гран-при подряд – в прошлом году заветного приза были удостоены «Бесы».

Награды нашли своих героев. Форум завершен. Красавица Ялта остывает от летнего зноя и конкурсных страстей и ждёт следующего лета, когда все снова соберутся вместе.

ЯЛТА–МОСКВА 

Теги: телекинофорум

Охота жить

В Выборге с 7 по 13 августа прошёл XXIII кинофестиваль российского кино «Окно в Европу», в этом году сокращённый по количеству дней, но по-прежнему насыщенный конкурсными и внеконкурсными показами по максимуму – 33 игровых, 29 документальных, 30 анимационных фильмов. Как обычно, разочаровывает итоговый выбор жюри – с ним трудно согласиться.

Заявленный в председатели большого жюри Андрей Смирнов по состоянию здоровья от предложения отказался, в спешном порядке его заменили сценаристом и режиссёром игрового и документального кино Светланой Проскуриной. Если Смирнову всегда трудно угодить, то Проскурина в сравнении выглядела куда милее и белее, пока не разразилась на финальном Открытом заседании жюри колоссальной критикой в адрес коллег и всего российского кинематографа.

В её остром выступлении было много справедливого, с чем не поспоришь, как, например, с обвинениями в адрес режиссёров-многостаночников, в порывах творческого эгоизма тоталитарно захватывающих функции сценариста, художника, композитора, актёра, монтажёра, продюсера – дескать, никто, кроме меня. Отсюда - проблемы непрофессионализма и, соответственно, несмотрибельности такого рода фильмов: « Почему вы забываете о величии замысла и о диалоге? Почему вы сами с собой разговариваете? Чудовищные монтажи, сценарии, чудовищно работают актёры. Мне кажется, режиссёры должны молчать, не нужно беспокоиться об индивидуальности. Всё, что внутри меня, должно оставаться внутри меня… » Но закончила свой негодующий выпад председатель жюри хвалой слабейшей картины фестиваля (благо, внеконкурсной!), ярчайшим образом демонстрирующей режиссёрский дилетантизм…

В предоставленном С. Проскуриной случае теряют всякую силу как корректные утверждения «О вкусах не спорят», «Победителей не судят», так и судейская (кем бы ни были члены жюри и какое бы плохое кино сами ни снимали) «дипломатическая неприкосновенность»… И хотя была с их стороны предпринята активная попытка убедить участников форума в том, что ничего хорошего они здесь не увидели, а потому из всех 13 конкурсных работ «лучшего фильма» у 23-го «окна» нет «в принципе», непростительно было оставить без наград такие замечательные картины, как «Охрана» Александра Прошкина, «Норвег» Алёны Званцовой, «Душа шпиона» Владимира Бортко (в ближайшее время в ЛГ - эксклюзивное интервью с режиссёром). При всех различиях, их объединяет любовь и уважение к человеку, вера в него, что всегда важно для зрителя…

Кадр из фильма «Норвег»

Высшей награды фестиваля удостоена Народная артистка РСФСР Ирина Купченко за главную роль в фильме «Училка». Председатель жюри, вручая награду, подчеркнула, что это не только «за безупречное мастерство, достоинство и честность, но и за чувство стыда», вероятно, имея в виду низкий уровень фильма «Училка», несмотря на душещипательную и слезоточивую подпись «Посвящаем нашим учителям…» Но Ирины Петровны на заседании жюри не было, разоблачительной речи Проскуриной она не слышала и, вряд ли уловив, что всё это значит, воскликнула, что соавтора сценария, режиссёра и продюсера Алексея Петрухина ей «сам бог послал!». Между тем, только благодаря присутствию бенефициантки Купченко, мало снимающейся в последние годы, это непрофессиональное кино, разваливающееся на разножанровые куски, с режущими слух, претенциозными диалогами, с дешёвым исполнением «модных» тем патриотизма и «суда потомков», сюжетной надуманностью, вообще заслуживает хоть какого-то внимания.

Столкновение двух поколений с противоречащими друг другу и себе идеологиями – основная мысль фильма, поданная буквально под дулом пистолета, принесённого в класс одним из учеников и переходящего эстафетой из рук в руки недовольных жизнью подростков. Дети в крутых прикидах, не расстающиеся с американскими гаджетами, защищают от учителя истории целостность СССР: « За что нам вас благодарить? Что союз развалили? Был паровоз, а вы его под откос пустили! Вы не имеете никакого морального права преподавать нам историю! », а Алла Николаевна, хватаясь за сердце и обливаясь слезами, держит удар: « Самый страшный итог перестройки – ваше поколение. Вы делаете всё, чтобы не стать нормальными людьми. Моя задача – воспитать вас так, чтобы вы строили государство, за которое воевали наши отцы и деды. Я не дам обесценить их подвиг! » (аплодисменты зала). Рыхло и затянуто двумя часами и пятнадцатью минутами экранного времени «училка долбанная» доказывает свою педагогическую правоту, разными методами психологического воздействия подчиняет своей несгибаемой воле непокорное младое племя, 11-классники через анархическое сопротивление всё-таки достигают уважения к истории своей страны и преподавателю, зрители вместе с просветлёнными учителями и выпускниками поют у костра: «Скоро ветер переменится, скоро прошлому – конец…» - и все счастливы. Гм-гм… господа, вам ветров перемен ещё не хватило, желаете продолжить, чтоб совсем сдуло?.. Безусловно, этот пошлый хэппи-энд вполне соответствует сюжету, но в историческом осмыслении разрыв поколений очевиден и драматичен. Как в своё время провидчески писал Н.Бердяев, « Идея прогресса XIX века допускает на этот мессианский пир лишь неведомое поколение счастливцев, которое является вампиром по отношению ко всем предшествующим поколениям. Тот пир, который эти грядущие счастливцы устроят на могилах предков, забыв об их трагической судьбе, вряд ли может вызвать с нашей стороны энтузиазм к религии прогресса – энтузиазм этот был бы низменным »…

О потерянном поколении, обречённом на пустоту и неприкаянность, но всё-таки мечтающем о счастье, стремящемся к добру и созиданию, очень по-разному рассказывают две новые картины Александра Анатольевича Прошкина, отмечающего в этом году 75-летие. Необычный для творчества мастера жанр комедийной мелодрамы с элементами гротеска (чуть напоминающая «Тридцать три» Г. Данелии), с В.Сухоруковым и А.Шагиным, «Охрана» по сценарию Юрия Арабова была в конкурсе, а современная версия вампиловской «Утиной охоты» по сценарию Александра Родионова «Райские кущи» с Евгением Цыгановым - в разделе «Выборгские премьеры». С прокатом пока непонятно, но зрительский потенциал у них однозначно высокий – остаётся надеяться на прозорливость прокатчиков и телебоссов. А члены жюри эти изумительные картины дружно проигнорировали. Уж не знаешь, что в таких случаях подумать. Может, творческая зависть?.. Приз имени Саввы Кулиша вручён блистательной молодой актрисе Марии Коровиной, успешно дебютировавшей в роли главной героини Клавдии в фильме «Охрана» и сыгравшей небольшую, но яркую роль в «Райских кущах». А президент фестиваля Армен Николаевич Медведев «В знак признательности Мастеру» вручил свой почётный приз Александру Прошкину, по сути, за вклад в кинематограф, к юбилею, в благодарность за выдающиеся фильмы – «Михайло Ломоносов», «Холодное лето пятьдесят третьего…», «Николай Вавилов», «Увидеть Париж и умереть», «Русский бунт», «Доктор Живаго», «Чудо», «Живи и помни»…

Кадр из фильма «Охрана»

Обе работы потрясают глубиной авторского сопереживания лирическим героям, оказавшимся заложниками «общего положения вещей». Прошкин, чуткий к настроениям народа, заметил: « Беда нашего современного кино - мы не любим наших героев, в нас мало сердца, и от этого мы теряем зрителя. Мы находимся в агрессии, напряжении, из всех этих ток-шоу прёт на зрителя ненависть, отрицательная энергия, и мы думаем, что весь мир ополчился против нас. А жизнь состоит из простых человеческих ценностей, любовь и семья по-прежнему являются основой жизни. В «Охране» показан мир, в котором помешана разнузданная пошлость и вечная русская красота и чистота. У всех тяжёлая личная жизнь, девки замечательные - ждут чего-то романтического, а ребята вокруг спиваются. Страшная картина. Это несовпадение надежд и мечтаний о прекрасном с реальностью, это разговор о времени - всё впустую у современного поколения! Но молодые всегда правы, потому что они входят в жизнь и разоблачать их - полная глупость. Я не занимался «социалкой», мелодрама как жанр комплиментарна к человеку - один шаг по направлению к чувству. Мы живём, чтобы падать в обморок от прикосновения, потому что смысл человеческого существования - в чувстве! Думаю, нашу страну может спасти только женский бунт. Просто мне жалко всех этих девушек, этой прекрасной страны, великой Волги, этого неба... »

В титрах картины «Райские кущи» нет имени автора - наследники А.Вампилова пока не видели фильм и сомневаются, давать ли разрешение. Но это более, чем достойная экранизация, переносящая историю скрытого интеллигента Зилова во время, когда правит тотальный конформизм, вынуждающий человека постоянно идти на компромисс против самого себя, день за днём разрушая свою личность и осознавая это. Здесь другое эмоциональное наполнение, но та же смысловая составляющая, о которой очень точно рассказал режиссёр: « Это о беге времени - сейчас оно ментально более острое и лишено ясной цели. Мы перестали ценить первооснову! Надо просто проскочить этот день, не задумываясь. За прошедшие после перестройки годы не построено никаких заводов, но много пиарщиков, обслуги, Зилововых сегодня очень много! Это всё роли, общая игра жизни, которой в действительности нет. Но как жертвы себя никто не ведёт, все - победители. Сейчас им приходится делать то, что они внутри себя презирают: а чем я тут вообще занимаюсь?.. Герой запрограммирован на большее, на мужской поступок, он витальный, любит жизнь, бабы его именно за это любят! Это вовсе не отрицательная черта, но с этим не так уж просто жить. Куда девать этого героя? И чувства растоптали, и режет он по живому, всем непонятно почему, а он просто себя убивает. Он самоубийца, изжил свою жизненную правду, разорвал все нити, ему некуда возвращаться. Это не жизнь, а существование - когда нет любви, нет понимания, что тебя уважают. Очень грустная картина: легко поставить диагноз, а как с ним жить?.. »

Другая история неудачника-интеллигента (в главной роли – Евгений Миронов), но с воодушевляющим финалом - конкурсный фильм «Норвег» режиссёра и автора сценария Алёны Званцовой. Он получил от Медиаконгресса «Содружество журналистов» приз «За сценарий» и II место в зрительском голосовании «Выборгский счёт», будет в прокате осенью (порядка 100 копий), и его ждёт большой успех, поскольку затрагиваются здесь насущные проблемы современной России, с которыми сталкиваются люди, изначально не готовые их решать. Исполнитель, по сути, второй главной роли, Дмитрий Марьянов, со свойственной ему иронией сыгравший «крышу» нелегального бизнеса, который в результате спасения угнетённых женщин Востока от коррумпированных хищников теряет полицейские погоны и становится поэтом на сайте «Поэзия.ру», на пресс-конференции бросил журналистам информацию к размышлению: « Почему мы стесняемся говорить о патриотизме?!. Почему, когда русский говорит о своём патриотизме, это шовинизм?!. » Сильный актёрский ансамбль – К.Раппопорт, З.Хайруллина, С.Янушаускайте, А.Мерзликин, И.Гордин, В.Коваленко – ещё один козырь фильма. Но за лёгкой и динамичной формой жанрового изложения, остроумными диалогами, органикой исполнителей, посвящением товарищу Сухову, эта социальная комедия обнажает перед зрителем целый ряд известных вопросов, на которые мы стараемся просто не обращать внимания – ну, да, а что делать, это же замкнутый круг?.. Герой Марьянова замечает: « У интеллигенции есть свойство – задавать вопросы, когда она знает ответы ». И – один из ответов фильма: « Ты – русский человек! Веди себя с достоинством ». Если действовать во имя добра, уходит «ощущение тупика», человек обретает необходимые ему смысл жизни, самоуважение, плечи расправляются, глаза горят, хочется жить…

«Лицом» фестиваля в год 70-летия Победы стал Василий Шукшин – его неунывающий русский солдат, запрятавший вглубь своей души всю боль, что пришлась на его долю и судьбу родной земли. Легендарный фильм Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину», снятый в 1975г. по одноимённому роману М.Шолохова о жесточайших боях на подступах к Сталинграду, перед каждым сеансом конкурсных фильмов маленьким кусочком – песчаная гора, продырявленная птичьими гнёздами, оборачивающийся Шукшин, его улыбка, и фон становится небом - определял некую планку художественного уровня. И прекрасно, что представители поколения ещё советских кинематографистов сейчас остаётся в строю, создавая замечательное кино!

По мотивам трёх рассказов Шукшина - «Охота жить», «Осенью», «Билетик на второй сеанс» - Сергей Никоненко снял картину об остатке жизни, когда подводятся итоги, осознаются ошибки, вспоминается главное и нужно ещё пожить, чтобы, наконец, всё сделать правильно… Чтобы от всей души любить того, кого действительно любишь, не оглядываясь на «обстоятельства», чтобы не приспосабливаться к тому, что презираешь, чтоб дышать полной грудью и благородно стремиться к высокой цели, потому что мелкая твоей жизни не заслуживает… Василий Шукшин и Александр Вампилов поднимали эти вопросы в 1960-х – 1970-х, но и в 2010-х мы не можем их решить, хотя и время стало другим, и страна изменилась, и люди во многом «повзрослели»… Или нет? Мы всё те же, потому что боимся жить. И охота к жизни приходит к большинству из нас только на её закате, когда ничего уже не исправишь, и билетиков на второй сеанс в продаже никогда не будет…

После просмотра этой картины в рубрике «Выборгский счёт», зал напряжённо молчал, кто-то плакал, кто-то - не мог, поскольку ком в горле и сильнейшее эмоциональное потрясение не давали пошевелиться. Эта пауза длилась, пока шли долгие титры, пока в тягучей тишине не зажёгся свет, и зал вздохнул и взорвался аплодисментами… По авторитетнейшему мнению Армена Медведева, определяющего критерии конкурсных программ, главный из них – реакция публики: « Если говорить о единой доминанте, то все мастера ищут, так или иначе, контакт со зрителем. У нас снимается много самых разных картин, это ещё не всепобеждающее зрительское кино, но надежда остаётся ». Разубедить бы высокомерных прокатчиков, обманывающихся тем, что они-то знают, что нужно публике, и зажимающих жизнеспособные образцы отечественной продукции, не чувствуя её потенциал. И тогда случится эмоционально-духовное объединение российского кино со зрителем, и всем нам будет хорошо!

Выборг – Москва 

Теги: искусство , кинематограф

У самого синего моря

Возвращение Крыма явилось для России стимулом для запуска многих сложнейших проектов, огромных по своей значимости и вложениям. Один из таких масштабных проектов – возрождение легендарной и всенародно любимой, одной из старейших в нашей стране Ялтинской киностудии. Нет смысла перечислять картины, снятые здесь, список этот кажется бесконечным, поскольку крымская кинофабрика ведёт свою историю с дореволюционных времён и лент ещё немого кинематографа…

Основанная в 1917 году, сначала она была частной кинофабрикой «Ханжонков и Ко». В 1919-м её национализировали, преобразовали в Ялтинскую кинофабрику, а в советские годы студия снимала не только кино для взрослой аудитории, но и являлась филиалом Московской киностудии детских и юношеских фильмов имени А.М. Горького. Как помнят многие зрители, данный сегмент продукции в СССР не был на аутсайдерских задворках, как сейчас, детское кино по праву считалось необходимой частью отечественного кино. Можно ли соотнести забытый ныне кинематограф, адресатом которого были дети и подростки, с тем, что Горьковская и Ялтинская киностудии оказались расколотыми, оторванными друг от друга Беловежским соглашением, повлёкшим распад великой страны? Скорее да, чем нет. Получается, наши дети, их эстетическое развитие оказались жертвами политических ошибок, которые сейчас осмысливаются наиболее остро. Горьковская студия налаживает свою активность, также подорванную на десятилетия, а для производителей фильмов для детей и юношества в распределении бюджетных средств даже не предусмотрены льготы! Поэтому говорить о воссоединении двух студий не приходится...

Более 10 лет назад имущество Ялтинской киностудии было продано в частные руки, производство уже тогда долгие годы стояло, здания ветшали, требуя ремонта, люди, когда-то здесь плодотворно работавшие, рассеялись кто куда, и в отсутствие рачительного хозяина кинофабрика практически умерла… В сентябре 2014-го Совет министров Крыма принял постановление о принудительном выкупе Ялтинской киностудии в республиканскую собственность, но крымский Арбитражный суд признал это решение недействительным. После долгих споров и выяснений киностудия всё-таки осталась в собственности республики. Президент Путин предложил продумать меры, необходимые для развития Ялтинской киностудии, и 25 августа с.г. на заседании Совета министров Республики Крым было решено передать права и ответственность за неё Министерству культуры Крыма. По словам главы Крыма Сергея Аксёнова, восстанавливать Ялтинскую киностудию будет частный российский инвестор: «Уже есть потенциальные инвесторы, те, которые занимаются производством кинофильмов на территории РФ. Пока что бюджетных затрат на Ялтинскую киностудию не запланировано. Так сказать, на перспективу мы такое решение приняли, но на данный момент считаем, что всё будет сделано за инвестиционные деньги».

А в пресс-центре МИА «Россия сегодня» состоялся видеомост Москва – Симферополь, приуроченный ко Дню российского кино. Об общих проблемах в киноиндустрии, связанных с экономическим кризисом, рассказали председатель Ассоциации продюсеров кино и телевидения Сергей Сельянов, заместитель генерального директора киноконцерна «Мосфильм» Светлана Пылёва, режиссёр, продюсер Вадим Сотсков и директор ГУП РК «Киностудия «Ялта-фильм» Ольга Прудникова-Юшкова. Но основное внимание было, конечно, к Ялте: по словам директора, «Ялта-фильм» сейчас непригодна для производства полнометражных фильмов, пока можно снимать только эпизоды заброшенных, разрушенных помещений – киностудия находится в плачевном состоянии. «Мы не можем составить конкуренцию ведущим российским студиям и готовы принять от них устаревшее оборудование, чтобы улучшить наше материально-техническое положение. Очень многое из того, что сегодня совершенно справедливо названо устаревшим по меркам «Мосфильма», – чудо невиданное для крымской студии! Первым и пока единственным нашим приобретением стали две телевизионные камеры – для съёмок репортажей и летописей, но для кино они не подойдут. Сейчас нам необходимо закупить оборудования на сумму 150 –170 миллионов рублей, чтобы начать что-то делать», – сказала О. Прудникова-Юшкова.

Студия состоит из двух площадок: исторической и площадью свыше 12 га, которая строилась на полигоне как южная база советской кинематографии. На реконструкцию исторической части потребуется около 200 млн. руб. бюджетных средств, и впоследствии она может быть трансформирована в киношколу для прохождения практики студентов ВГИКа, что позволит покрыть дефицит кадров второго звена в киноиндустрии. Но форма ГУП не предполагает госфинансирования, поэтому в 2015 году никаких средств студия не получала. Первое, что нужно сделать, считает её директор, – добиться признания двух зданий исторической части, построенных в XIX веке, объектами культурного наследия, тогда будут выделены деньги на их реставрацию и восстановление. Вторая часть студии потребует ещё больших вложений, подразумевающих государственно-частное партнёрство. И среди этих сложностей есть одна победа – за ролик «Крым – наш!» студия, по решению экспертной комиссии, стала победителем конкурса и должна получить приз в 2 млн. руб. из федерального бюджета.

Локация студии превосходна, и природа этого прекрасного места России украсит любой кадр, но сегодня Ялтинская киностудия лишь предоставляет свои площади для кастингов и хранения декораций тех съёмочных групп, которые приезжают в Крым с других студий. Например, сейчас там идут работы мосфильмовской студии «Вертикаль» – Станислав Говорухин начал новую картину…

Теги: искусство , кинематограф

Ненаивное искусство

Наталья Кривуля. Анимационный персонаж. – М.: Аметист, 2015. – 456 с., ил. – 200 экз.

Автор – доктор искусствоведения, профессор кафедры режиссуры анимационного фильма ВГИКа им. С.А. Герасимова, член СК и МСХ, художник анимационного кино, теоретик и создатель научного проекта «Анимация как феномен культуры». А кроме того, обаятельная, энергичная, смешливая женщина – ведь заниматься мультиками, тем более всерьёз, могут только милые добрые люди.

Уникальное исследование, проведённое автором, само по себе относится к типу научных изданий, однако читать его – одно удовольствие, но для умных. С одной стороны, мы «впадаем в детство», поскольку у обычного зрителя мультфильмы вызывают лишь детские ассоциации и тёплые воспоминания. Но с другой – обретаем, благодаря взгляду исследователя, точку зрения «изнутри»: на фоне истории развития отечественной и зарубежной анимации ретроспективно разворачивается структурный анализ всех составляющих образа: стереотипы и оригинальность, метафоры и аллегории, антропоморфизм, зооморфизм и фетишизм, фольклор и механика, психология и социология...

В меняющейся анимации год от года и от одного десятилетия ко всем последующим создание того или иного персонажа, его истоки и персональное звучание в общем хоре собратьев могут быть самыми разными. И при расширении возможностей всех видов искусства визуального (в том числе и за счёт компьютерных технологий, конечно!) зритель вполне может не поспеть, не углядеть, а то и попросту забыть то, с чего всё начиналось, что уже есть и к чему всё идёт. Мы выросли на мультиках, но насколько хорошо разбираемся в их природе? Данная книга ориентирует читателя, становится путеводной звездой в мире, только на первый взгляд кажущемся наивным и детским.

Безусловно, в той или иной мере анимация напрямую связана с литературным источником и зависима от него, но преломление вербальных образов, их воплощение в различных техниках анимации, одушевление книжных героев – всегда вопрос не только художественный, но интеллектуальный, культурологический. Мультфильмы для детей зачастую носят не чисто развлекательный, а воспитательный характер, и в прошедшее двадцатилетие для взрослой аудитории снято огромное количество лент, поднимающих как острые социально-политические, так и мировоззренческие проблемы. Поэтому сейчас анимация находится на позициях высокого искусства, из которого, впрочем, невозможно удалить сердцевину прикладного ремесла. Всё это весьма подробно, на примерах и фактах, разбирается в данном издании.

На презентации книги Наталья Кривуля рассказала, что поводом к созданию этого труда стали многочисленные жалобы её студентов на то, что ничего по этой сложной и многомерной теме до сих пор никем не было чётко и квалифицированно написано, а главное – издано. Ведь многие коллеги, ведущие собственные мастерские, читают студентам лекции, учат на определённых образцах, но в свободном доступе этой информации нет. Так что можно считать данную исследовательскую работу вынужденной мерой в вопросах обуче­ния и образования новых поколений российских художников-аниматоров, а следовательно – просветительской. И если так, то удручает тираж книги – всего 200 экземпляров! Разумеется, вгиковцы расхватали учебник, а другим специализированным школам и курсам не хватило… Конечно, эта проблема носит финансовый характер, однако сами аниматоры не устают объяснять, что их работа хоть и затратна, трудоёмка, но способна приносить государству и производителям огромную прибыль. Так почему бы чиновникам в соответствующих министерствах и ведомствах не поддержать повторный, более массовый тираж книги «Анимационный персонаж»?..

Теги: Наталья Кривуля , Анимационный персонаж

Правда против мифов

Фото: ИТАР-ТАСС

Получилось совершенно случайно, что некоторое время назад я, отвлёкшись от чтения новой книги Игоря Ильинского «Великая Отечественная: правда против мифов», заложил прочитанные страницы газетой «Аргументы и факты» (№ 21, 2015). Когда вновь вернулся к чтению, развернул сначала газету. Глаз зацепился за броский заголовок «Александр неверующий» (интервью Александра Невзорова).

Нет, в стиле его ответов не было ничего нового: тот же эпатаж, та же ядовитость скорпиона, пытающегося укусить даже собственный хвост. Ничего особенного – типичная невзоровщина, если бы не одно «но» – невольное соотнесение его рассуждений с содержанием книги «Великая Отечественная: правда против мифов».

Мифы, конечно, появляются не сами по себе – кто-то их творит (с чётким умыслом), кто-то их разносит (порою сознательно, порою бездумно). Невзоров на творца мифов, конечно же, не тянет. Скорее всего, распространитель. Но и безрассудные мифы игнорировать нельзя, поскольку миф – это сильное оружие замедленного действия. И оружие это господин Невзоров применяет вполне осознанно (вот я какой смелый!). Впрочем, судите сами, вот некоторые цитаты из Невзорова.

О романе Л.Н. Толстого «Война и мир: «Где врётся про какую-то народную войну, про каких-то партизан. Хотя известно ( Невзорову, а не Толстому. – В.П. ), что крестьяне с одинаковым удовольствием грабили и помещичьи усадьбы, и французов. Всех, кто был послабее, они грабили и убивали…»

О художественной литературе в целом: «Вся художественная литература является чисто субъективистской ( Да, как и всё искусство. Ну и что? – В.П. ). Без неё можно обойтись потому, что она не несёт в себе знаний (? – В.П. ). Более того, она вредна. Она учит человека не подчиняться жёстким законам причинно-следственных связей, приоритету эмоциональности над вычислением, рваности мышления. Она учит презирать поиск подлинной причины…»

О России – начиная от 1917 года и до сегодняшних дней: «Россия доказала, что все её неандертальские комплексы при ней, и от неё можно ждать чего угодно. Никто не будет терпеть в коммунальной квартире такого соседа…»

Ответить на эти извержения Невзорова мне бы хотелось выдержкой из книги Игоря Ильинского, привести многоёмкую цитату – выступление (ещё до окончания Второй мировой войны) шефа ЦРУ США Аллена Даллеса.

Аллен Даллес говорил: «Окончится война, всё как-то утрясётся, устроится. И мы бросим всё, что имеем, – всё золото, всю материальную мощь – на оболванивание и одурачивание людей… Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как?

Мы найдём своих единомышленников, своих союзников в самой России . ( Курсив мой. – В.П. ) Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания…

Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьём у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – всё будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства…

Мы будем всячески поддерживать и подымать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности…

В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель…

Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство… Национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, – всё это мы будем ловко и незаметно культивировать, всё это расцветёт махровым цветом…

И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдём способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы духовной нравственности.

Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку будем делать на молодёжь, станем разлагать, развращать, растлевать её. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов».

Что сказать после этого господину Невзорову? Пусть он сам и его единомышленники тоже сами определят своё место среди бойцов вражеского фронта.

Теперь ещё из Невзорова, скажем так, на изначально заданную тему: «Нас заставляют гордиться тем, что мы потеряли в этой войне 26,6 млн. человек… Кому и когда в голову приходило хвастаться: да, я выиграл, но при этом потерял в три раза больше, чем противник?»

Что ответить лихому «наезднику»? Во-первых, цифра потерь у нормальных людей в России и за её пределами никогда не была предметом хвастовства, напротив – вечной скорбью, вечной памятью и вечной благодарностью с привкусом невольной виновности. Как сказал Александр Твардовский:

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие  не пришли с войны,

В том, что они –  кто старше, кто моложе

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь, –

Речь не о том, но всё же,  всё же, всё же…

Теперь о том, что касается «втрое больших потерь» Красной армии по сравнению с германской армией, что даёт Невзорову повод говорить о том, что СССР воевал числом, а не умением, что его победа – «счастливый случай». Так вот, общую сумму потерь Игорь Ильинский препарирует убедительными цифрами. Безвозвратные потери Советского Союза составили 26,6 млн. человек при 11,9 млн. человек безвозвратных потерь Германии и её сателлитов, это в 2,2 раза больше. Но из чего складываются эти цифры?

«Для начала цифру 26,6 млн. человек необходимо разделить на две крупные части, из которых она складывается: потери вооружённых сил и потери гражданского населения.

Безвозвратные боевые потери Германии в вой­не с СССР составили 8 млн. 876,3 тыс. военно­служащих, а вместе с её сателлитами – 10 млн. 344,5 тыс. человек. Безвозвратные людские потери СССР вместе с союзниками составили 11 млн. 520 тыс. человек.

Таким образом, соотношение безвозвратных боевых потерь военнослужащих Германии и СССР – 1:1,1. Различие не столь разительное. В чем же дело?.. …на данное соотношение в пользу фашистской Германии повлияло количество советских военнопленных, погибших и умерших в нацистских концлагерях из-за нечеловеческих условий содержания и обращения, – 2 млн. 722,4 тыс. человек. Эта цифра в пять (!) раз выше количества военнопленных, умерших в советском плену – 579,9 тыс. человек , хотя количество попавших в плен советских и немецких военнослужащих почти одинаково: 4 млн. 559 тыс. человек – советских и 4 млн. 376 тыс. – немецких».

После войны военнопленные были возвращены на свою родину: советских вернулось только 1 млн. 836 тыс., немецких военнопленных – 3 млн. 572,6 тыс. И это неудивительно: возвращались живые.

А если вернуться к общему количеству безвозвратных потерь, то простое арифметическое действие покажет, что фашисты уничтожили 15 млн. 80 тыс. (26,6 млн. – 11 млн. 520 тыс.) мирного (!) населения. Этому объяснение даёт Нюрнбергский приговор. В его подразделе «Убийство гражданского населения и жестокое обращение с ним» отмечается: «Из представленных доказательств явствует, что, во всяком случае, на Востоке массовые убийства и зверства велись не только с целью подавления оппозиции и сопротивления германским оккупационным властям. В Польше и Советском Союзе эти преступления являлись частью плана, заключающегося в намерении отделаться от всего местного населения путём изгнания и истребления его для того, чтобы колонизировать освободившуюся территорию немцами…»

Вот и считайте, господин Невзоров, потери фронта и тыла.

И ещё я не могу пройти мимо очередного мифа, как бы невзначай ядовито выбрызгиваемого Невзоровым. Он говорит о том, что И. Сталин не мог умело и правильно руководить советскими войсками: «…усатый семинарист, понятия не имеющий ни о тактике, ни о стратегии, ни дня не бывший на фронте…» Ответ на этот миф опять-таки – в книге Игоря Ильинского: «Карта военных действий находилась не только в Генштабе, но и в сталинском кабинете. Сталин знал пофамильно и поимённо весь высший комсостав, каждый день встречался с военачальниками или разговаривал с ними по телефону. 12 раз выезжал на фронты» . Да и вообще: может ли армия, ведя войну на многих фронтах и на огромной территории, воевать хаотично, местечково, без единоначалия, без стратегии? Только глупец может утверждать это. Можно ли говорить, что победу одержал советский народ и Сталин тут ни при чём? Вопрос риторический ( для глупцов – В.П. ) , на него давно дан ответ: « Мы все ему обязаны Победой, как ею он обязан нам ». И это при всех ошибках, которые, несомненно, были, как и у всех на всех войнах.

Можно, конечно говорить, как утверждает и сам Невзоров, что «это моё (его. – В.П. ) личное мнение». Однако при соотнесении «личного мнения Невзорова» с приведённым выше высказыванием А. Даллеса хочется сказать: а может быть, это, господин Невзоров, не ваше личное мнение? Может быть, оно только кажется личным?

Дело в том, что война с Россией сегодня уже идёт во всех её проявлениях, просто методы ведения войны другие. Вы, господин Невзоров, и такие, как вы, – эквилибристы публичности – оказываетесь, к сожалению, на стороне врага.

Вот на такие рассуждения меня подвигло ваше, Александр Глебович, интервью, оказавшееся простой закладкой в книге Ильинского «Великая Отечественная: правда против мифов».

Теги: Россия , история , Вторая мировая война

Кризис субъекта

Среди современных философов не утихают разговоры о смерти метафизики, или, что одно и то же, о кризисе субъекта. Лучше всего о кризисе субъекта рассказал Бунюэль в фильме «Скромное обаяние буржуазии».

Бунюэль

В фильме «Скромное обаяние буржуазии» шесть человек никак не могут встретиться, чтобы вместе поужинать. Им всё время что-то мешает. Четверо из них приходят в гости к двум своим друзьям, а их никто не ждал. Кто-то перепутал время встречи. Все вместе они идут в ресторан, но ресторан закрыт, вернее, открыт, но в нём хоронят умершего хозяина. Дамы хотят выпить чай в кафе, но в нём нет чая. Они просят вино, а кафе безалкогольное. Они просят кофе, а кафе закрывается.

«Время субъекта прошло, – говорит Бунюэль, – наступило время субъективности». И это ощущается во всём. Во всем видна нехватка субъекта, везде заметно его отсутствие. Только это отсутствие в фильме пока ещё воспринимается не трагически, не как недостаток бытия, а скорее как мелочи быта.

Бунюэль знает, что к буржуазии навсегда пристал запах денег, что она связана с финансовыми преступлениями и торговлей наркотиками. Но он это не хочет обсуждать. Его интересует другое: субъективность буржуа на уровне тихой повседневности быта. Субъективность, которая не грезит о воле к творчеству, но знает, как нужно пить сухое мартини. И эта субъективность ему симпатична. Герои фильма ничего не хотят. Они эмоционально выгорели. Но дело не в них, а в мире, в котором они живут. В этом мире оказались нереализуемыми простые действия, элементарные желания. Скромное обаяние буржуазии Бунюэль видит в том, что она ещё может грезить, и поэтому у неё пониженная реакция на окружающий мир. Её жизнь – это жизнь вперемешку со сновидениями.

Субъективность обессмысливает смыслы объективной реальности. Но никто ещё так не жаждет смерти субъекта, как в фильме Годара «Прощай, речь».

Мир без субъекта

В мире Годара нет больше событийности, в нём, как в книге Янна, река существует без берегов. В современном мире действительно нет ни идеологов, ни вождей. Нет так называемых субъектов политики. И главное, никто не хочет, чтобы они были. Всех нас окружают бюрократы, чиновники, амёбы субъективности, которые наугад выбрасывают содержимое своей субъективности и называют это политикой. И мы их терпим, хотя и относимся к ним с пренебрежением.

В бессубъектном мире коммунисты – это уже не коммунисты, а тусклый свет потухшей звезды. И даже правые – это совсем не правые, а убитые толерантностью левые. Но противнее всех насекомые демократии, а также финансовая саранча, пожирающая остатки былой субъектности человека. Из культуры ушли безумцы. В ней остались одни рационалисты. Рациональный субъект в экономике умер. В ней теперь, как и везде, доминирует субъективность. А субъективность, как в последнем кадре фильма Бунюэля, возникает тогда, когда люди идут неизвестно откуда неизвестно куда.

Субъект

Субъект – это другой, присутствие которого создаёт в нас ощущение обмана. Другой – это не тот, кто смотрит тебе в лицо. Другой – это тот, кто смотрит тебе в спину. Под субъектом в философии понимается универсальный другой, тот, кто видит и твоё лицо, и одновременно твою спину. У субъекта нет ни спины, ни лица. Ему нечего опасаться. Мир для него прозрачен и ясен. Субъект не создаёт субъективность, он создаёт иллюзию объективности, окружая себя объектами. Всё, что делает субъект, держится усилиями субъекта, а не причинными отношениями. Следовательно, в мире всегда есть то, что держится причинами и требует субъективности хозяина, и ещё в нём есть то, что держится субъектом и требует объективности. Между субъективностью человека и объективностью субъекта возникает конфликт, подобный конфликту в пьесе Чехова «Вишнёвый сад». Лопахин хочет продать сад и заработать деньги. И это соответствует объективной логике событий. Раневская мечтает жить, как жила, полагая, что всё как-нибудь образуется. И это соответствует субъективным желаниям.

Субъективность

Настоящий источник хаоса – это субъективность. Она противостоит телам и субъектам. Субъективность – это не цвета и не запахи. Не то, что можно, как думали психологи, прикрепить к телу. Видеть в цвете – не значит быть субъективным, а иметь аппетит – не значит иметь волю. Это значит быть живым. Но субъективность – это и не некое внутреннее, образуемое разными складками; не то, что делает субъект. Быть субъективным – значит предоставлять себя действию сил воображаемого.

Предоставить себя – значит изменить сознание, создать в нём второй план. Для того чтобы появился второй план, нужно заселить мир призраками, то есть такими вещами, которых нет, но которые существуют, если к ним относятся как к чему-то действительно существующему.

Вот с этого отношения к несуществующему и началась история человека, его субъективности. Если бы в мире не было субъективности, то в нём ничего бы не было. А поскольку она есть, постольку в мире есть изнанка и обман. И мы живём не в мире дословного, а в мире спекуляций.

Субъективность – это весть из мира воображаемого параллельному миру реального. Мерой субъективности является не аффект и даже не эмоция, а воля. Хотя силой воли только и может быть энергия взорвавшейся эмоции, проснувшегося, как вулкан, аффекта. Представление о том, что есть какой-то ум, который вступает в борьбу с аффектами, создаёт иллюзорную онтологию субъективности. Иллюзия состоит в разделении субъективности на две части – на ум и аффекты. В мире нет никакого ума, нет логики. В нём есть, с одной стороны, тела и силы, а с другой – субъективность и воля. И субъект существует не потому, что есть тела, а потому, что есть субъективность, в которой волей к объективности учреждается субъект.

Разрыв между субъективностью и субъектом

Мир без субъективности – это пустой мир тел и сил, в котором некому возвращаться к себе. В нём нет необратимости, ибо всякая необратимость – субъективна. Мир тел очаровывает вечным повторением одного и того же космического порядка. Вернуться – значит потерять время. Физический мир – это мир, потерявший время, вселенная одного момента, длящегося вечно.

Либо мир един и цел, и тогда в нём нет субъективности, либо в нём есть самоотнесение, и тогда он разорван на субъективное и реальное. И объединить его нельзя даже в слове «бытие». Было бы ошибкой думать, что субъективность – это какое-то добавление к объективному. Первый кризис субъекта был связан с разрывом между субъективностью и принципом объективности.

Мир субъективности – это мир, безнадёжно испорченный субъектом, ибо то, что держится субъектом, держится во времени. Искушение субъекта состоит в том, чтобы своё содержание попытаться удержать посредством тел и сил, встроенных в цепь причин и следствий.

Второй кризис субъекта проявляет себя с неожиданной стороны. Он обнаруживает себя в мире, в котором невозможно выполнить самое простое действие. Герои фильмов Бунюэля – это не персонажи из книг Камю, они вряд ли решатся на действие без надежды на успех. А герои последнего фильма Годара даже не пытаются придать смысл бессмысленности. Они не смогли реализовать простой базисный акт понимания в отношении друг друга.

В мире, который мы не понимаем, жить невозможно, ибо этот мир состоит из смеси тел и грёз. Тем самым, человеку угрожает не забвение бытия, ибо бытие – это всего лишь вопрошание о бытии со стороны субъективности, а возможный разрыв между человеком и субъективностью. Призраки, учреждённые человеком, объявили себя независимыми от человеческой субъективности. Разрыв между человеком и природой позволил создать цивилизацию. Разрыв между человеком и субъективностью создаёт новую когнитивную ситуацию, угрожающую существованию человека. Эта угроза – умное и неживое тело.

Субъект без субъективности

Сознающий себя субъект находит свой предел в интеллекте, который не нуждается в сознании. Сознание, застревая на всяких мелочах, мешает ему мыслить. Субъект без субъективности узнаётся теперь как машина, как автомат, как умное тело, которое возвещает когнитивную смерть человека. Эта смерть – миг торжества в мире тел и сил, ибо она возвещает конец действиям, в основании которых лежит субъективность. Сегодня пришло время для действий, в основании которых лежит чистое знание. Воля уступает место знанию и силам, которым не предшествует пробуждение аффекта. Вулканы субъективности спят, тела торжествуют. 

Теги: общество , мнение , самосознание

Донкихоты не умирают

«Трое суток не спать, трое суток шагать ради нескольких строчек в газете…» Автор этих вдохновенных строк, ставших журналистским гимном, Александр Левиков (Агранович) работал в «Литературной газете» 23 года, и это было, как он говорил, лучшее время его жизни.

Написать о Левикове «умер» рука не поднимается. Необыкновенно жизнерадостный, горячий человек, мы его называли «не­истовый Александр». Был он небольшого роста, а в последние годы тяжёлая болезнь (рак крови) сделала его очень худым – ну прямо-таки «плоть, ставшая духом». Но какая же мощная энергия бурлила в этом хрупком теле! Энергия творчества, добра и бескорыстия.

Он прожил долгую и достойную жизнь, в ноябре ему исполнилось бы 89 лет.

В 19 лет Александр, выпускник артиллерийского училища, младшим лейтенантом ушёл на фронт – «успел застать хоть немного войны».

После войны окончил юридический институт, но всю жизнь работал журналистом. Тогда журналистика была делом очень ответственным, и его юридические знания высоко ценились. Первой газетой Александра Ильича стала районка… «Путь Ильича» (Солнечногорский район Московской области). Одновременно публиковался в «Комсомольской правде». До «Литгазеты» работал в «Ленинском знамени», после «ЛГ» – в «Общей газете» и в журнале «Деловые люди». В создании этого нового журнала Левиков сыграл особую роль, был в нём заместителем главного редактора. Когда журнал открыл в Праге бюро по Центральной и Восточной Европе, стал шеф-редактором бюро. В Праге и прошли последние годы его жизни (это была инициатива жены Сони, Александр её очень любил).

Эмигрант? Ничего подобного. Все его мысли и тревоги всегда были с Россией. На расстоянии российские проблемы виделись ему иначе, чем нам, в лучшем свете. Яростно возмущался, когда слышал несправедливые упрёки в адрес России. Но это не потому, что жизнь за границей смирила его бескомпромиссный характер. Тут две причины. Во-первых, всё происходящее у нас он сравнивал с тем, что делается на Западе, и мог судить не так односторонне, как мы. А во-вторых, и это главное, слишком уж он дорожил тем, что успел сделать для России, и не хотел, да просто не мог поверить, что все усилия были напрасны.

Вклад Левикова в реформирование российской экономики трудно переоценить. Сейчас кажется почти невероятным, что совсем недавно статьи в газете могли иметь такую действенность, что приносили (напрямую!) экономический эффект, то есть выгоду государству, обществу и, значит, каждому из нас, граждан.

У Левикова 10 книг, в основном – об экономике, но читаются они легко и интересно. Александр – блестящий стилист, а ещё он обладал тонким чувством юмора. Последняя его книга «Светотени» – сборник стихов. Года два назад в Московском доме русского зарубежья Александр с успехом презентовал свою поэзию. Была презентация и в Праге, тоже при большом стечении народа. Но, как говорит Соня, «в Москве он был особенно счастлив».

В последний раз мы виделись 7 мая в Доме журналистов. Его пригласил Союз журналистов Москвы на встречу ветеранов войны. Он и в прежние годы старался обязательно быть в России 9 Мая, а уж в такой юбилей – 70-летие Победы… В этот раз его приезд был почти что подвигом – буквально вырвался с больничной койки. Память о войне была для него священной. Жаль, не успел закончить книгу о неизвестных эпизодах Великой Отечественной – собирал материалы много лет. Эта война стала ему родной ещё и потому, что в 45-м на переправе через Вислу погибла его сестра Галина, медсестра санбата. Он не мог смириться с тем, что где-то есть её безымянная могила. Со свойственной ему одержимостью искал следы Галины больше 60 лет! И нашёл. Совсем недавно – в польском городе Радоме.

В том дворике есть памятник журналистам Великой Оте­чественной: человек в пилотке и распахнутой шинели с блокнотом в руке. Как же это символично! Таким Александр Левиков и стоит теперь перед моими глазами: воин на фоне памятника воину.

Теги: Александр Левиков (Агранович)

Книгоиздатель

В Москве на 93-м году ушёл из жизни старейший в стране книгоиздатель Василий Савельевич Молдаван. Участник Великой Отечественной вой­ны, получивший серьёзное ранение в бою, после Победы, в мирные годы, весь свой талант блестящего организатора, учёного, педагога посвятил развитию книгоиздательского дела. Руководил крупнейшим и авторитетнейшим в Советском Союзе издательством «Экономика». Многие годы возглавлял Главную редакцию общественно-политической литературы Госкомиздата СССР. Его заслуги перед Родиной отмечены высокими боевыми и трудовыми наградами.

В последние годы, находясь на заслуженном отдыхе, Василий Савельевич активно участвовал в ветеранском движении Москвы.

Память о великом подвижнике книги и чтения навсегда останется в наших сердцах.

Группа товарищей

Теги: Василий Савельевич Молдаван

Не огорчайтесь по пустякам

Фото: РИА «Новости»

По статистике в нашей стране около 1,5 млн. больных глаукомой. Специалисты же считают, что их не менее двух миллионов. Примерно 500 тыс. россиян живут в счастливом неведении, даже не подозревая о «тикающей мине»... Наш собеседник – заместитель директора по научной работе Федерального государственного бюджетного научного учреждения «НИИ глазных болезней», доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач РФ Валерий ЕРИЧЕВ занимается глаукомой всю свою профессиональную жизнь. Разгадан ли наконец феномен глаукомы, можно ли надеяться на скорую победу над этим недугом?

– Если бы!.. Несмотря на безусловный прогресс в изучении этого заболевания, глау­кома остаётся непознанной. О ней написано столько, что из публикаций, пожалуй, можно воздвигнуть Монблан. Это коварное заболевание – одна из самых больших загадок современной офтальмологии. Мы до сих пор не знаем, что вызывает заболевание, а от этого зависит очень многое – прежде всего эффективность лечения. Мы поняли, что такое холера, и победили её. Как и оспу, туберкулёз. О глаукоме этого сказать нельзя. Мы знаем о ней очень много и... мало.

Глаукома, говорил выдающийся советский учёный, основатель Научно-исследовательского института глазных болезней им. Гельмгольца академик М.И. Авербах, – это сплошной хаос, в котором трудно разобраться. Он царит уже в самом названии. Во времена Гомера, который, как считается, ослеп от глаукомы, болезнь называли «зелёная вода». Именно так переводится с древнегреческого это слово, ничего не говорящее о сути заболевания...

Научные умы не знают, что такое глаукома, а практические врачи ждут от этих умов рекомендаций, советов, как своевременно диагностировать недуг, эффективно его лечить и, конечно же, наблюдать за больными: глаукома остаётся до конца жизни!

Есть слепота устранимая и неустранимая (на сегодняшний день). Глаукома занимает лидирующую позицию среди причин необратимой слепоты и слабовидения. И ситуация, несмотря на энергичные усилия по ранней диагностике, медикаментозному, хирургическому, лазерному лечению, лишь ухудшается. Картина схожая и в России, и за рубежом.

– Валерий Петрович, считается, что глаукома всегда сопровождается высоким внутриглазным давлением. Это так?

– Не совсем. Действительно, подобное утверждение бытовало с середины ХIХ века, когда были описаны первые кардинальные признаки заболевания и среди них – повышенный уровень внутриглазного давления (ВГД) как один из главных симптомов. Было распространено мнение: есть давление – есть глаукома. Нет давления – нет глаукомы. Практика заставила уточнить это утверждение: были получены неопровержимые доказательства того, что болезнь может протекать на фоне формально нормального давления. Это особая, тяжело протекающая форма недуга, так называемая глаукома нормального давления. И до сих пор не совсем понятно, почему у пациентов с такой разновидностью глаукомы низкая толерантность зрительного нерва к внутриглазному давлению.

Заболевание чаще всего заявляет о себе после 35–40 лет. В популяции 45–70 лет она встречается в 1,5–2 процентах случаев, а в возрасте 75 лет и старше – уже в 15 процентах. Коварство её заключается в том, что, как правило, глаукома протекает бессимптомно. Нет болевых ощущений, глаза не краснеют, пациент не может назвать жалобы, которые были бы характерны именно для этого недуга. Нередко человек замечает полную потерю зрения на один глаз, случайно закрыв другой.

Увы, профилактики глаукомы не существует. Можно говорить лишь о профилактике слепоты вследствие глаукомы. Ещё одна проблема – большой промежуток времени между началом заболевания, о котором не знают ни пациент, ни врач, и его клиническим проявлением. Наука пока не в силах назвать самые первые признаки, несмотря на то что мы имеем современную аппаратуру, хорошо изучили клинику болезни, способны многосторонне изучить состояние зрительного нерва... Доклинические признаки ускользают. И, к сожалению, более чем в 60 процентах случаев глаукому диагностируют на стадии, когда она уже очевидна. Та же картина и в развитых зарубежных странах.

– Однако когда-то в СССР говорили именно о профилактике глаукомы...

– Действительно, у нас в своё время активно занимались профилактическими осмот­рами с целью выявления глаукомы на ранних этапах, но и тогда чаще всего речь шла не о «свежих» случаях. Впрочем, польза профосмотров неоспорима. Ныне же, к большому сожалению, они практически отсутствуют. Если говорить о серьёзном противостоянии грозной болезни, на первом месте должна стоять организация ранней диагностики, мониторинга, диспансерного наблюдения за пациентами. Глаукома не излечивается. Можно лишь притормозить её развитие. Тем более важно не оставлять больного человека один на один с бедой.

– Как вы оцениваете ситуацию на низовом уровне? Ведь мы прежде всего обращаемся к офтальмологу своей поликлиники.

– Повода для оптимизма я, увы, не вижу. Слишком много случаев, когда невнимательный осмотр врача, – связанный ли с поспешностью, загруженностью другой работой или в силу профессионального невежества, – завершается неправильной постановкой диагноза. Доктор просто констатирует то, что легче заметить, например, помутнение хрусталика, начало катаракты и т.п. Хотя нередко в этих случаях развивается и глаукома, и, значит, грядёт трагедия. Потеря зрения необратима.

Если судить по цели проводимых в здравоохранении реформ, у нас переизбыток узких специалистов, в частности офтальмологов. На самом же деле их не хватает. И в Москве, и на местах, в регионах.

В рамках так называемой модернизации закуплено много дорогостоящего медицинского оборудования, в том числе и для диагностики, контроля лечения глаукомы. Но не всегда есть хорошо подготовленные специалисты, способные обслуживать эту технику. И что совсем прискорбно, далеко не все могут грамотно толковать полученные результаты. Невольно возникает вопрос: в чем смысл немалых затрат?..

– Во что обходится обществу недуг?

– Вы когда-нибудь видели, как ест слепой? Более трагическую картину представить сложно. Незрячий становится совершенно беспомощным. Ночью, вставая, мы привычно ищем рукой выключатель, зажигаем свет. У слепого такого выключателя нет. Ужасно сознавать, что это – до конца жизни. И для молодого, физически здорового человека, и для пожилого, уже немощного. Беда для семьи, для окружения... Вдумайтесь только в цифру: в стране среди слепых и слабовидящих 29 процентов – это слепые вследствие глаукомы! И это необратимо.

Позиция государства?.. К большому сожалению, я вижу элементы цинизма в оценке абсолютно очевидной трагической ситуации: «Они же не умирают...» Действительно, это не смертельная болезнь, от неё не умирают. Но люди оказываются как бы на обочине, теряют профессию. Никто не подсчитал, каким тяжёлым бременем ложится на государство инвалид по зрению, особенно если государство берёт на себя заботу по его лечению и социальному обслуживанию. Требуются огромные вложения для обеспечения медицинского и социального сопровождения таких людей.

Мы во многом порушили систему, позволявшую слепым и слабовидящим как-то обрести себя в обществе. ВОС – Всесоюзное общество слепых – как-то растворилось. Оно имело свои производства, налоговые послабления, преференции. Действовала система обучения. Люди имели возможность работать. Болезнь не выглядела столь «обидной», как сегодня. Ныне продуманной системы противостояния беде не существует. Среди действующих программ здравоохранения проблемы глаукомы не учитываются, как бы забыты.

Раз в год, в марте, в рамках Всемирной недели борьбы с глаукомой проходят конференции, телемосты, школы для населения. Однако разовых мероприятий явно недостаточно. Я выступаю за то, чтобы борьба с глаукомой, имея в виду огромную армию больных, вошла отдельной строкой в финансирование здравоохранения.

– К чему сводится сегодня лечение недуга? И можно ли его как-то удешевить?

– Не зная причин возникновения глаукомы, мы лечим симптомы. Одним из главных из них выступает повышенное внутриглазное давление. Это медикаментозная терапия, лазерное лечение, хирургические вмешательства, так называемая нейропротекторная терапия. Усилия хирурга направлены на то, чтобы снизить давление до нормальных, безопасных цифр и тем самым создать условия для сохранения зрительных функций. По сравнению с операциями на сердце офтальмологические дешевле. Но и они, конечно же, дороги, а лечение требуется на все оставшиеся годы. На Западе хорошо отработана система страховой медицины. Действующая у нас система ущербна, во многом бьёт мимо цели.

Раньше был большой список бесплатных лекарственных препаратов, которыми наши пациенты должны пользоваться постоянно. Они не каждому по карману. Скажем, относительно дешёвые капли стоят 500–600 руб­лей. Флакончик – 2,5 мл – рассчитан на две-три недели. И тот же пенсионер должен их принимать всю жизнь...

Есть список жизненно важных лекарств, на которые распоряжением Минздрава РФ распространяются льготы. Для наших пациентов подобный перечень очень ограничен, и что ни год он сужается. К тому же предостаточно жалоб на отсутствие в аптеках «льготных» препаратов, при том что в соседних коммерческих лавках они стоят на полке... Есть свои разработки и у отечественной фармакологии, но и таких препаратов, к сожалению, выпускается недостаточно, не все врачи знают об их существовании.

– Вы представляете ведущий в стране научный офтальмологический центр. Каковы нынешние формы борьбы с глаукомой?

– Наш институт ведёт большую научно-исследовательскую работу в этом направлении. В том числе и в области применения клеточных технологий. Но до тех пор, пока не будут известны причины возникновения заболевания и все звенья его развития, о кардинальном противодействии недугу говорить рано. По сути, мы занимаемся симптоматическим лечением. Правда, научились это делать довольно эффективно. На уровне мировых стандартов. Но надо понимать: у каждого больного – «своя» глаукома. И с одними мерками, так называемыми стандартами, подходить нельзя. То же давление. Есть пациенты с глаукомой, у которых высокие цифры давления – 25–26 мм рт. ст., и они неплохо видят. Есть те, у кого давление 10–12 мм рт. ст., и они продол­жают слепнуть...

– Что вы можете посоветовать читателям «Литературной газеты»?

– Следить за своим здоровьем. Лучше предупредить болезнь, чем потом лечить её. Звучит общо, но это так.

Что касается зрения, то после 35–40 лет я настоятельно советую всем раз в год посещать офтальмолога, измерять глазное давление. Это поможет не запустить болезнь. Да, глаукома на сегодня неизлечима. Но важно не потерять ту остроту зрения, которая ещё осталась. А для этого надо строго соблюдать рекомендации врача. Это требует колоссальных усилий и со стороны пациента, и со стороны врача.

– А есть ли какие-то диеты, помогающие сохранить зрение?

– Специальных диет для профилактики глаукомы не существует. Для глаз, естественно, полезны любые живые витамины, особенно содержащие микроэлементы. Исследования показали: полезны бокал сухого красного вина, горький шоколад. Однозначно выступаю против курения: это действительно яд, сказывающийся и на проявлении глаукомы.

При нашей суете трудно сохранять спокойный образ жизни. Тем не менее какой-то элемент философского отношения к происходящему должен быть. Запомнились два золотых правила американского кардиолога Роберта Элиота, признанного специалиста по профилактике инфарктов и сердечной недостаточности. Правило первое: не огорчайтесь по пустякам. Правило второе: всё – пустяки.

Важно быть оптимистом. Есть такая разновидность недуга – закрытоугольная глаукома, которая протекает приступообразно. Замечено: острые приступы провоцируют отрицательные эмоции.

Я призываю вас, особенно литераторов, читателей, подолгу не сидеть за компьютером. Если перед вами монитор, каждые двадцать минут нужны короткие перерывы. Берегите глаза, они вам ещё пригодятся.

Беседу вёл Михаил ГЛУХОВСКИЙ

Теги: общество , здравоохранение

Зверокоммуналка

Есть ли будущее у зоопарков?

Царь на цепи

Я родилась в маленьком провинциальном городке, где не было (слава богу) своего стационарного зоопарка, только летом приезжали зоокибитки с замученными зверями. В крохотных загончиках сидели «цари и царицы» зверей, что-то устало лопотали забавные обезьянки, безучастно и отрешённо глядели на зрителей замызганные медведи со свалянной шерстью.

Я выросла в частном доме, где животные свободно гуляли по огороду и валялись в траве, и я знаю, как они выглядят, какие у них бывают глаза, как блестит и колышется на ветру шерсть, когда они счастливы и довольны. Теперь я живу рядом с зоопарком. Он втиснут в маленький квадратик самого центра большого города. Стоит заплатить 250 рублей и зайти за пятиметровый кирпичный забор, и тут же всплывают детские воспоминания. Ибо здесь всё то же: тоскливые глаза животных, микроскопические клетки, где крупному зверю можно самое большее – потянуться. И так – годами.

Возможно, тем, кто до сих пор живёт в коммуналках, и такой «клеточный» зоопарк кажется нормой. Но я считаю, что он аморален. Некоторые радуются, что можно близко увидеть слона, льва, показать детям. Вы действительно хотите показать своему ребёнку несчастное больное животное с бесконечной тоской в глазах? Тогда можно и в СИЗО его сводить, какая разница?

Когда я была молодой журналисткой и работала в тагильской газете, мой шеф гордо рассказывал вот такую историю. В давние советские времена привезли в Нижний Тагил слониху, отморозила она там лапы, почки и умерла. Выбросили её на помойку. А он, будучи молодым человеком, отпилил у той слонихи одну лапу и сделал себе пуфик. Который и приглашал посмотреть. Это совершенно реальная история. Я это к тому, что именно такими вырастают люди, которые в детстве умиляются зоопаркам-коммуналкам.

Всё, что делается против воли другого существа, – это насилие. И рабство на плантациях, и тигры на арене цирка или в клетке зоопарка – это вещи одного порядка. Часто говорят: не надо сравнивать людей с животными. Да почему же? Может, потому, что тогда всё становится на свои места: животные такие же, как мы, только у них нет прав. И не надо обижаться на это отождествление. Ведь «братья наши меньшие» не обижаются на то, что они в нашем законодательстве приравнены к вещам.

Поскольку большинство зоопарков находятся на небольших городских территориях, животные не имеют возможности даже просто размять мышцы, а ведь на природе они километры отмахивают. Птицам часто подрезают крылья, и они уже не могут летать, стадных животных держат поодиночке, максимум – парами. Способ питания – неестественен, ибо в нормальных условиях они сами добывают себе пищу, прикладывая к этому силу, смекалку, ловкость, выносливость, хитрый ум.

В зоопарке все эти качества не пригождаются. Более того, постоянное нахождение на людях парализует психику диких животных, ведь в природе они живут скрытно. Тесные клетки, отсутствие физической нагрузки, соседство с недружественными видами, безделье, скука, тотальное одиночество – всё это вызывает стойкий стресс. В результате у большинства животных развивается тяжёлое заболевание зоохозис: они кусают решётку, трясут головой, бесцельно бродят по клетке, монотонно раскачиваются из стороны в сторону.

И ради чего всё это?

Считается, что зоопарки выполняют образовательную и научную функции, то есть знакомят людей с животными и спасают редкие виды от вымирания. Но, как показывает практика, это далеко не так. Зоопарки приучают людей к мысли, что животных можно насильно отрывать от естественной среды обитания, заточать в плен, заставлять страдать. Если говорить о знакомстве с природой, то посетители зоопарков обычно проводят лишь несколько минут у каждой клетки, им скорее нужно развлечение, чем знания.

Что касается спасения редких видов животных от исчезновения, то спасают зоопарки чаще всего популярных или экзотических животных, потому что это коммерчески выгодно, люди идут смотреть именно их, а настоящие «редкие» остаются за бортом. Научная работа в зоопарках нередко сводится к способам разведения и содержания животных в неволе. Если бы зоопарки прекратили существование, то отпала бы потребность проводить эти исследования.

Цель зоопарков – развлечение, грубое и жестокое. Несмотря на то что по большей части содержание зоопарков убыточно, именно коммерческой выгоде подчинено их существование. На постоянном потоке в местах заключения животных можно создать очень выгодную инфраструктуру: аттракционы, магазинчики, многочисленные закусочные и кафе, в том числе покатушки на замученных лошадях. Разве во всей этой суматохе есть необходимость думать о самочувствии животных?

У нас в стране даже нет нормативов, выраженных в квадратных метрах, по содержанию диких животных в зоопарке. А в последнее время появилось новое поветрие: владельцы гостиниц, ресторанов, загородных турбаз используют диких животных для привлечения клиентов. Медведей, кабанов, тигров держат в тесных клетушках, кормят чем попало, не лечат, травят собаками. И это не запрещено законом!

Другое развлечение: контактные зоопарки, рассадник всяческих инфекций как для людей, так и для животных. Долго ли проживёт живое существо, которое каждый день тискают сотни неумелых рук?

Альтернатива!

Где же выход из ситуации? Мировое сообщество уже выработало новый формат. На смену зоопаркам приходят заповедники. На больших охраняемых территориях для животных оборудованы просторные вольеры и выгулы, приближённые к естественным ландшафтным условиям, а люди наблюдают за ними с помощью множества видеокамер. Побывав в таком зоопарке, человек проникается уважением и восхищением к животным, у него возникает желание помогать им и спасать их.

Подобных примеров уже множество. Недалеко от Лондона есть зоо­парк «Дикий лес», где в открытых и просторных вольерах содержатся животные, которые водятся только в данной климатической зоне.

Журнал «Форбс» опубликовал названия десяти лучших зоопарков мира. Первое место занял самый красивый и открытый Сингапурский зоопарк, где на 28 гектарах тропического леса без клеток и решёток свободно бегают прекрасные, довольные жизнью животные. Кроме уникальной коллекции редчайших животных посетителям предлагают разнообразные развлечения: от обычной прогулки между открытыми вольерами до катания на лодке, миниатюрном поезде или скутере.

В зоопарке Рануа в Финляндии также в условиях, максимально приближенных к естественным, живут почти 60 видов северных животных, зверей и птиц. Зимой посетителям предлагают прокатиться на снегоходах, оленьих и собачьих упряжках, есть горка и лыжная трасса. А летом гостей ждут конноспортивный комплекс и автотрек.

Правительство Коста-Рики решило превратить страну в зону, свободную от зоопарков, – всех животных выпустят на волю. В последние годы в латиноамериканских странах борьба за права диких животных заметно усилилась. Так, власти Сальвадора запретили привлекать животных к цирковым представлениям. До этого подобный запрет ввели Колумбия, Парагвай, Боливия, Перу и Бразилия.

Как ни горько признавать, но наше общество ещё не доросло до с­оздания парков для животных. Мы привыкли только брать у природы, отнимать, убивать и выкорчёвывать, ничего не давая взамен. В нашей стране огромные территории, большой бюджет и много богатых людей. Нет только воли, ответственности и должной культуры по отношению к животным. К живым существам относятся как к неживой сущности, средству развлечения и наживы. Сегодняшний институт зоопарков – это дремучий атавизм.

Римма КИРПИКОВА, ЕКАТЕРИНБУРГ

P.S. Что ж, быть здоровым и богатым, безусловно, лучше, чем бедным и больным, да и жить комфортнее во дворце, чем в коммуналке. Вот только не одни лишь обитатели коммуналок считают зоопарки нормой, и не только мы страдаем отсутствием культуры по отношению к животным. Вот, например, в британском сафари-парке «Лонглит» (Longleat Safari Park), где созданы те самые приближенные к естественным условия, в прошлом году были умерщвлены шесть здоровых львов. А в зоопарке Копенгагена на глазах посетителей умертвили здорового жирафа и скормили его львам. И почему катание на лошадях в российском зоопарке – это атавизм, а на собачьих упряжках в Финляндии – признак цивилизованности?

Конечно, тесные клетки должны уйти в прошлое, и опыт лучших зоопарков мира перенимать нужно, но с чего начнём? Может быть, с принятия закона, ужесточающего ответственность за жестокое обращение с животными? Недавно весь интернет потрясло видео с издевательствами над медведем, зажатым под колёсами внедорожника на Курилах. Трое живодёров задержаны, но будет ли наказание соответствовать тяжести содеянного? В прошлом году в Норильске машинист поезда и его помощник под одоб­рительные крики бригады – «Дави его, дави!» – пытались сбить бежавшего по путям бурого медведя. Тогда видеоролик тоже был выложен в интернет. Как наказали нелюдей? Уволили и оштрафовали, каждого на… две тысячи рублей.

Эти люди потеряли человеческий облик потому, что их в детстве водили в зоопарк, или, напротив, потому, что не водили и не научили любить животных?

Теги: общество , мнение

Алексей Левыкин: «Мы должны смотреть вперёд»

На открытии выставки «Креститель Руси» в Государственном историческом музее

Фото: РИА «Новости»

Собрание Государственного исторического музея, основанного указом императора Александра II в 1872 году, представляет публике историю и культуру России с древнейших времён и до наших дней.

Директор музея Алексей Левыкин рассказал «ЛГ» о грядущих выставках, об общении с посетителями и о том, как в ГИМ попадают новые экспонаты.

– Алексей Константинович, отличаются ли вкусы и интересы современного зрителя от тех, что были 10–15 лет назад?

– Я думаю, что, как и 10–15 лет назад, приходя в музей, люди хотят увидеть что-то интересное, узнать что-то новое. С этой точки зрения, наверное, ничего не изменилось. Другой вопрос, что меняются требования к формам подачи материала, дизайну экспозиционного пространства, наличию информационных ресурсов. Всё это расширяет наши возможности как создателей выставок и как экспозиционеров. Мы можем добавлять материалы, которые не могут быть включены в выставку, потому что экспозиционный объём зала всегда ограничен. Сейчас очень многое поменялось, поэтому и музеям нужно следить за современными тенденциями, развитием технологий, стараться как можно активнее развиваться, чтобы быть интересными посетителю. Когда компьютерные технологии только-только входили в музей, была некоторая боязнь: зачем публиковать на сайте музейную коллекцию или виртуальную экскурсию, ведь тогда публика и вовсе не придёт в музей? Но оказалось наоборот – такая практика побуждает людей идти в музей. Они сначала видят изображения или проходят виртуальный тур по музею, а потом хотят посмотреть на экспонаты вживую. Конечно, у людей различных поколений и восприятие различное, но желание увидеть что-то неожиданное, красивое и настоящее остаётся неизменным.

– В Москве много музеев, галерей, частных площадок. На ваш взгляд, должны ли они и ГИМ, в частности, заниматься привлечением публики?

– Конечно. С одной стороны, складывается представление, что работать на привлечение посетителей крупным федеральным музеям не надо. Зачем это делать, например, «Эрмитажу» или Музеям Кремля, когда все и так стремятся туда попасть? Но это не означает, что надо прекратить работать в этом направлении. Имидж собрания – это завоёванная за долгие годы реклама, которая работает сама по себе. Например, собор Василия Блаженного, который входит в комплекс Исторического музея, – всемирно известный символ нашей страны. Но мы постоянно проводим выставки, занятия для детей, фестивали, чтобы привлечь новых посетителей, показать им уникальные интерьеры и экспозицию музея-собора. Я знаю, что мои коллеги и из Музеев Московского Кремля, и из «Эрмитажа» очень много делают для того, чтобы расширить состав посетителей. И прежде всего эта работа направлена на ту категорию людей, которые в музеи не ходт.

– Какими путями это осуществляется?

– Совершенно различными – от рекламы или разработки специальных программ, интересных абсолютно разным категориям посетителей, до выбора тематики экспозиции. Сейчас особенно важна активная работа музея в социальных сетях. Надо заметить, что во многом сайты музеев не так оперативны, как официальные страницы музея в сетях Facebook, «ВКонтакте», Twitter. Поэтому информация, появляющаяся там, доходит до аудитории быстрее. Своей стратегией в работе с подписчиками в социальных сетях избрано прямое общение. Мы часто разыгрываем билеты в музей и на выставки, проводим опросы среди подписчиков. Социальные сети дали возможность многое исправить в нашей работе – жалобы на работу служб теперь рассматриваются более оперативно. А хвалебные отзывы или критические замечания посетителей зачастую действуют лучше любой рекламы.

– Пользуются ли спросом у вашей аудитории экскурсии и образовательные программы, лекции?

– Мы хотим совершенствовать наш лекторий, пока я не очень доволен его работой. А что касается экскурсий… Проблема Исторического музея заключается в том, что очень сложно пройти весь музей в ходе общего экскурсионного обзора. Это огромные объёмы информации: история от раннего палеолита до начала XX века. Поэтому мы предлагаем по большей части тематические экскурсии, которые охватывают определённый временной период. Конечно, с точки зрения тематики программ, которые носят образовательный характер, а также отработки детских программ нам надо совершенствоваться, отвечать современным запросам. Мы работаем в этом направлении.

– В ГИМе постоянно идёт пополнение фондов. Поступление осуществляется путём закупок, передачи в коллекцию, даров и так далее. В связи с кризисом не заметили ли вы, что количество новых поступлений сократилось?

– Да, определённые финансовые сложности с комплектованием фондов существуют. Но скажу больше: я недавно вернулся из Глазго, где наш музей участвовал в конкурсе «Музей года», в котором были представлены как очень крупные музеи, так и небольшие собрания. Каждый из руководителей представлял свой музей, и очень многие из них говорили о существующих проблемах. Я был потрясён тем, насколько эти проблемы схожи. Это сокращение бюджетных средств, которые к ним поступают, государственная политика, направленная на сокращение штатного ресурса. Во многих европейских музеях, особенно это касается небольших муниципальных собраний, научная работа ведётся фактически только силами волонтёров. То есть штатные сотрудники просто обслуживают музей. Что касается финансирования комплектования фондов, то мы направляем на это и спонсорские средства, так как ресурсов, идущих от государства, недостаточно.

– Если говорить именно о вашем музее, заметна ли сейчас какая-то тенденция по комплектованию фондов?

– У нас различные источники комплектования. Мы, конечно, проводим закупку. Причём здесь есть свои нюансы, потому что Исторический музей нацелен не только на то, чтобы коллекционировать шедевры, которые всегда хочется видеть в музее, но и отражать простую бытовую жизнь. Ценность экспонатов может определяться отнюдь не высоким уровнем работы мастера или обилием драгоценного материала, а своей исторической, мемориальной ценностью. Приходится смотреть вперёд. Потому что каждый прошедший день становится историей. Пройдёт сто лет, и то, что окружает нас сего­дня и кажется привычным и обыденным, станет предметом коллекционирования и музейной ценностью. Второе направление – это археологические экспедиции. Они не только решают научные вопросы, но и занимаются вопросами комплектования. У нас 12 экспедиций, и мы ежегодно финансируем их проведение. Найденные вещи часто требуют реставрации, дополнительного исследования. Например, несколько лет назад был поставлен в постоянной экспозиции музея дольмен – уникальный памятник культуры, сооружённый около четырёх тысяч лет назад. Он был обнаружен в 2008 году после сезонного паводка в русле реки Колихо в Краснодарском крае. И конечно, с радостью принимаем дары. Регулярно представляем подаренные предметы в рамках выставок и презентаций. Следующий показ назначен на сентябрь, когда будут представлены произведения современных оружейников, поступившие в музей. Дары – основа собрания нашего музея. В своё время коллекция формировалась благодаря дарам членов императорской семьи, меценатов и коллекционеров, просто неравнодушных людей. Мы решили установить ежегодный День дарителя, чтобы иметь возможность поблагодарить всех тех, кто продолжает традиции формирования коллекции Исторического музея, пополняя их ценными памятниками.

– Как вы уже сказали, отличительная черта ГИМа – это большой объём информации, спектр экспонатов, большие выставочные площади и так далее. Как музей подходит к выбору проектов?

– Конечно, немалую роль в выборе играют переговоры с нашими партнёрами. С другой стороны, Исторический музей – национальный музей нашей истории. Поэтому мы не можем обойти вниманием юбилейные даты. Как ни странно, самыми успешными проектами были именно такие выставки, хотя можно было бы подумать, что они формируются в качестве государственного заказа. Например, наиболее удачный проект прошлого года – выставка, посвящённая Первой мировой войне. Сейчас мы очень рады тому, как активно идут люди на выставку, посвящённую Великой Победе. По статистике посещений она уже превышает выставку о Первой мировой. Кроме того, наши проекты – это попытка показать ту разнообразную коллекцию, которая хранится в наших фондах.

– Какой выставочный проект Исторический музей летом покажет публике?

– Совсем недавно открыта выставка «Креститель Руси», приуроченная к 1000-летию преставления святого равноапостольного князя Владимира. Экспозиция достаточно сложная, ведь между жизнью Владимира Святославовича, сыгравшего выдающуюся роль в истории становления Русского государства, и современностью прошло очень много времени. Мы представляем не только его эпоху, но и более позднее время, показываем экспонаты, связанные со становлением государственности и распространением христианства на территории Российского государства, есть и предметы, связанные с почитанием великого князя в дальнейшей истории. Надо заметить, что его почитание было очень велико – достаточно сказать, что одной из главных наград в Российской империи являлся орден святого Владимира. Посетители могут увидеть рукописи, книги, иконы, гравюры, предметы церковного обихода, археологические ценности. Важное место на выставке отведено знаменитому Гнездовскому кладу из 105 предметов, а также важнейшим памятникам древнерусской письменности – Изборнику Свято­слава 1073 года и Мстиславову Евангелию 1117 года.

– Следующий проект, вероятно, запланирован уже на осень?

– Да, у нас намечена выставка, посвящённая истории и культуре Армении. Экспонаты, среди которых памятники археологии, произведения искусства эпохи Средневековья, ткани, приедут из крупнейших музейных собраний этой страны. В сентябре мы откроем выставку, посвящённую великняжеской чете – Сергею Александровичу и Елизавете Фёдоровне Романовым. Их личности тесно связаны с Историческим музеем. Более 20 лет Сергей Александрович был почётным председателем Управления Российского исторического музея, сыграл большую роль в формировании его коллекций. В октябре мы представим выставку «Золото Кубани», в экспозиции которой будут шедевры античных ювелиров, найденные археологами на территории Краснодарского края: мужские и женские украшения, предметы конской сбруи, парадное оружие и драгоценная утварь.

– В Историческом музее часто проходят выставки, посвящённые оружию. Планируете ли вы показать что-то из этой части коллекции в новом сезоне?

– Да, на конец года мы готовим знаковый проект, посвящённый искусству обработки стали. В рамках выставки «Тульская художественная сталь XVIII–XIX веков» расскажем о легендарной технике бриллиантовой огранки, которая прославила английских и тульских мастеров. ГИМ покажет целый спектр предметов не только из российских собраний, но, возможно, и из Британского музея Виктории и Альберта. В Москве впервые будут широко представлены предметы, выполненные в этой технике. Бриллиантовая огранка зародилась в конце XVII века, а её расцвет пришёлся на середину XVIII века. Техника, изобретённая в разных странах, развивалась в Германии, Франции, России, но лучшие мастера работали в Англии. Многие тульские мастера ездили обучаться этому ремеслу в Англию, а потом создали собственную школу. На выставке будут представлены государственные и партикулярные изделия тульских оружейников, редкие образцы работ английских мастеров. Среди них – шпага, украшенная россыпью стальных шариков, огранённых под бриллианты, предметы быта, украшения для мебели.

– ГИМ плодотворно работает с зарубежными собраниями. У вас есть планы по сотрудничеству в новом сезоне?

– Мы очень активно участвуем в выставках за рубежом, и даже последние события в отношениях между Европейским союзом и Россией несущественно отразились на контактах с нашими зарубежными коллегами. Например, сейчас в Баварии проходит выставка, посвящённая Венскому конгрессу, событиям 1815 года, на которую мы предоставили предметы из своего собрания. Традиционно успешное взаимодействие с нашими немецкими коллегами – отличительная черта ГИМа, особенно когда речь идёт об исторических, археологических собраниях. У нас сейчас есть предложения по сотрудничеству от немецких коллег по организации серии выставок «Эпоха бронзы», «Сокровища Меровингов», которые с большим успехом были показаны в России и Европе. Наши европейские партнёры предлагают обратиться к периоду Железного века, Великому переселению народов. Кроме того, ведём переговоры с музеем истории Пекина о предоставлении нашего выставочного проекта, посвящённого Великой Победе. Китайские партнёры очень хотели бы видеть эту выставку у себя в начале сентября, приурочив её к памятной дате – завершению войны на Дальнем Востоке. Помимо этого мы находимся в диалоге с другими китайскими музеями по обмену выставками. Нам интересно было бы показать экспозицию о Древнем Китае эпохи бронзы и представить в Китае наши проекты.

– Как ГИМ сотрудничает с региональными собраниями страны?

– Наши выставочные проекты ежегодно представлены во многих городах России. Недавно в Красноярске была показана огромная выставка «Великая Сибирь» об аспектах освоения Сибири и роли, которую регион играл в истории Государства Российского, затем она поехала в Иркутск. Выставка «Великая Победа в произведениях искусства» находится сейчас в Кемерове. Другая экспозиция о Второй мировой представлена в Мурманске, а затем отправится в Калининград. В музее-заповеднике Шолохова в станице Вёшенской проходит выставка, посвящённая Екатерине Великой. Кроме того, есть заявки на проведение наших выставок из Ставрополя, Тулы и других городов.

Беседовала Анна НЕХАЕВА

Теги: история , культура , музей

Сентябрь. Музыка. Плетнёв

С 7 по 26 сентября 2015 года в Москве в Концертном зале им. П.И. Чайковского в седьмой раз пройдёт Большой фестиваль Российского национального оркестра.

Большой фестиваль – один из титульных проектов Российского национального оркестра, ежегодно в течение вот уже шести лет открывающий концертный сезон коллектива в столице серией ярких концертов с участием звёзд мирового исполнительского искусства, восходящих талантов и признанных мастеров оперы. Большой фестиваль стал первым в истории современной России фестивалем, фокусирующим внимание слушателей на творчестве одного оркестра, которому по силам представить разнообразную палитру жанров и стилей. За шесть прошедших фестивалей его программы включали концертное исполнение лучших опер русского и западноевропейского репертуара, программы симфонической и камерной музыки, блистательные оперные гала-концерты, синтетические проекты, объединяющие в себе музыку и слово, хореографические постановки, вечера джаза, грандиозные представления лучших образцов кантатно-ораториального жанра с участием сводных хоров и лучших солистов.

Седьмым Большим фестивалем РНО открывает сезон, в котором отметит своё 25-летие. В программе фестиваля все творческие направления, появившиеся в прошлые годы, получат продолжение и новые импульсы. Слушателей ждёт встреча с выдающимися солистами-инструменталистами, такими как знаменитая скрипачка Виктория Муллова, много лет не выступавшая в Москве. На этот раз вместе со своим ансамблем она представит программу «Страдивари в Рио», в которой прозвучит бразильская музыка в обработке для скрипки и ансамбля. Среди других звёздных участников фестиваля – известный испанский валторнист Хавьер Боне.

Ценителям опер в концертном исполнении приготовлен великолепный подарок – оперой Джоаккино Россини «Семирамида» будет дирижировать знаменитый «россиниевский гуру» Альберто Дзедда (Италия), а в рамках программы русской музыки прозвучит опера Римского-Корсакова «Кащей бессмертный», свою интерпретацию которой представит на суд публики Михаил Плетнёв. К восторгу публики, он также дважды в течение фестиваля займёт место за роялем. 22 сентября он исполнит скрябинский Концерт для фортепиано с оркестром в собственной редакции, а на закрытии фестиваля 26 сентября в исполнении Михаила Плетнёва прозвучит знаменитый Концерт № 2 для фортепиано с оркестром Сергея Рахманинова. За дирижёрский пульт РНО в эти два вечера встанет Хобарт Эрл (США). 

Теги: искусство , музыка

Хоровое пение – наша национальная черта

Борис Тараканов, Антон Фёдоров. Хор вам в помощь, или Занимательное хороведение. – Издательский дом «Сталинград», 2014. – 409 с. – 10 000 экз.

Казалось бы, хоровое пение – дело живое и достаточно далеко отстоит от книжной индустрии. Пособия по хороведению обычно носят узкоспециальный характер и интересны только самим хормейстерам, и то не все­гда. Борису Тараканову и Антону Фёдорову, молодым перспективным музыкантам, удалось создать книгу, безупречную с музыковедческой точки зрения и при этом отличающуюся изрядной увлекательностью.

Книга появилась очень вовремя. Ведь хоровое дело в России сейчас развивается семимильными шагами. Активно работает Всероссийское хоровое общество во главе с Валерием Гергиевым и Павлом Пожигайло. Создаются новые коллективы, как профессиональные, так и самодеятельные. Это существенно расширяет число тех, кто, начав читать книгу, не оторвётся уже до конца. В первой части авторы очень внятно излагают историю хорового искусства в России, сконцентрировавшись на ключевых её вехах. Думаю, даже людям, далёким от хорового дирижирования, будет понятен градус ссоры великих Чеснокова и Данилина и пафос их страстного примирения. Историческая хоровая фабула изложена легко, весело, серьёзные главы перемежаются с пересказом забавных случаев из жизни музыкантов и даже анекдотами. Во всём величии встают перед нами такие фигуры, как Александр Свешников, Митрофан Пятницкий, Владислав Соколов и другие. Те фрагменты книги, в которых разбираются проблемы дирижирования, аспекты взаимодействия хормейстера и хористов, дают понять, что специальность хорового дирижёра – одна из самых занимательных в мире. Книга показывает, что путь к вершинам мастерства не обязательно должен быть мучительным, главное, каков подход и конечная цель. А ведь у музыканта она одна – приносить радость окружающим, дарить им гармоничный мир звуков. Эта книга – тот редкий случай, когда сугубо профессиональный материал заинтересует широкую публику. Ведь пение в России – это национальная коллективная особенность, которую всячески нужно пестовать и поощрять.

Теги: Борис Тараканов , Антон Фёдоров , Хор вам в помощь

Очередь

Фото: ИТАР-ТАСС

Устойчивое равновесие

Екатерина Яковлева, хоть и относится по возрасту к поколению тридцатилетних, писатель довольно зрелый, со сложившимся художественным стилем, оригинальным мировоззрением, индивидуальной интонацией. Обаяние прозы этого автора в гармоничном, устойчивом равновесии и соответствии всех составляющих произведения: рассудочность сочетается с эмоциональностью, широкий охват действительности – с подробной проработкой образов персонажей, композиционная выверенность – с внутренней свободой образа рассказчика. Хочется отметить и ещё одну особенность стиля Яковлевой. Это редкая для женщины-писателя сдержанность и даже подчёркнутая логичность повествования, что вовсе не мешает проявиться высокому этическому напряжению и внутренней страстности.

Читать рассказы Екатерины Яковлевой трудно. Не потому, что они сложны по содержанию, а потому, что это серьёзная нравственная работа с попыткой дать ответы на главные вопросы. Читателю не удастся быть в роли пассивного наблюдателя. Способ прочтения здесь возможен только один – стать неравнодушным соучастником событий, откликнуться на зов текста.

Анастасия ЕРМАКОВА

Мог ли знать Максим Карлович Геппенер, когда проектировал свою Каланчу, что она станет маяком для многих поколений. Она и сейчас указывает путь «туда». На сайте так и написано: «Выйти из метро «Сокольники», перейти через большую дорогу на остановку рядом с пожарной частью (башня-Каланча) и любым транспортом «от центра» проехать и выйти через одну остановку, далее вперед, до светофора, повернуть направо и по переулку пройти до самого конца, т.е. до стены с колючей проволокой». История порой преподносит нам самые невероятные сюрпризы, как бы посмеивается над сегодняшним днем: тишина Матросская, Петровская, богадельня престарелых и увечных матросов и тишина Рейнская, Карловская, город-фантазия утомившегося во время охоты монарха.

Найти это здание действительно несложно: через дорогу от метро Сокольники, напротив грязно-рыжей кирпичной Каланчи, Русаковская 26 – троллейбусная остановка. Нужно сесть на любой маршрут и выйти через одну. Если это маршрутное такси, которое, к сожалению, ходит редко и только с восьми утра (что невероятно поздно для торопящихся «туда» родственников), то – будьте бдительны – это остановка по требованию, если пропустишь – потом далеко возвращаться. Всё бы ничего, да только на этом мосту между Стромынкой и Преображенкой ужасно ветрено. Так вот, от остановки идти минут пятнадцать. Не переходя дорогу, по Бабаевской или 1-ой Боевской до нужной Вам улицы. Сначала под горку вниз, потом чуть левее и в какой-то момент перед Вами предстанет это шикарное массивное здание – прекрасный образчик классического стиля, с его четкими линиями и строгими лаконичными арочными конструкциями. Вы сразу невольно отметите ту уверенность, с которой оно расположилось среди скромных, унизительно убогих домов.

* * *

Скрипучий ледяной троллейбус выплюнул двоих на черную улицу: высокого, худощавого мужчину лет пятидесяти, в черном с поднятым воротником пальто, и женщину лет тридцати пяти, слишком дорого одетую для этого района Москвы. Они были незнакомы, но, проехав вместе две остановки в пустом троллейбусе, интуитивно чувствовали, что пойдут в одном направлении. Шесть утра. Москва или еще не заснула, или уже давно спала крепким сном. Кое-где в окнах горел свет, ни намека на рассвет. В это время суток зимой особенно холодно. Минус тридцать сделали своё дело: от холода женщина не чувствовала ни рук, ни ног, а еще часа два предстояло провести на улице возле входа. Иногда, бывает, и раньше пускают, если с дежурным повезет. Хоть и «не положено», но людей жалеют (особенно в такие морозы) и иногда запускают раньше срока. Женщина понимала, что сегодня ситуация была сложнее, чем обычно: нужно записаться в одну очередь на завтрашнюю передачу, а потом в другую – на сегодняшнее свидание. Это она специально так рационально всё устроила: сначала свидание, на котором она узнает, что ему нужно, а потом – передача. Радостно от той мысли, что всего несколько часов разлучают её от встречи с мужем, но вместе с тем и страшно. Какого человека она увидит по ту сторону окна? Какой голос услышит в трубке? В силе его духа она нисколько не сомневалась, сомневалась лишь в физических способностях его организма. Она подумала, что никогда еще судьба не разлучала их так надолго и, вместе с тем, никогда еще они не испытывали такое душевное единение. В зале суда, когда он с трудом снимал с пальца обручальное кольцо, от которого остался глубокий след, она на мгновение сжала его руку. В тот момент ей хотелось упасть перед ним на колени, обнять его ноги и не дать ему уйти. Но его увели, а кольцо осталось зажатым у неё в кулаке. Он понял её. В то мгновение она была для него не просто любимая женщина, она стала вдруг целым миром. Не просто мать его детей, жена, любовница, надежный друг, а мир, смысл, который наполнил собой всё жизненное пространство вокруг него. Это мгновение навсегда спаяло их в одно целое и, несмотря на то, что сейчас они существуют в разных мирах – они навсегда останутся этой неделимой клеткой. Даже если уже никогда не увидят друг друга.

Пахло какой-то гнилью. Ужасный район. Деньги еще оставались и она могла взять такси, но кто его знает, что еще их ожидало. Она твердо решила экономить на всем, в особенности, что касалось её личного удобства. Странно, но когда его забрали, то всё её окружение четко поделилось на две группы: те, кто полностью дистанцировался и просто-напросто исчез из её жизни (несмотря на частое общение до ареста), и те, кто проявил человеческое участие в её беде (некоторых из этих «вторых» она ранее считала совершенно чужими). Например, на днях к ней приходили двое высоких, крепких мужчин. Лица их были ей знакомы, но она никак не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах их видела. Войдя в квартиру, они вежливо поздоровались, назвались давними знакомыми её мужа. На приглашение пройти в гостиную – вежливо ответили отказом, сказали, что ненадолго, просто зашли узнать, не нужно ли ей чего-нибудь, и посмотреть, как она с детьми устроилась на новом месте. На столе они оставили сверток с крупной суммой денег и бумажку с телефонным номером.

Сколько раз потом добрым словом вспоминала она этих двух «незнакомцев». Передачи, свидание, адвокаты – всё это требовало немалых денег. Одно только свидание чего стоило. Следователь отказывался давать ей разрешение. Как ни молила она его – бесполезно. Железный! Говорят, что когда дело передается в суд разрешение на свидание получить гораздо легче, но добиться его от следователей – практически невозможно.

* * *

Если смотреть на здание с достаточного расстояния и абстрагироваться от его предназначения, то можно получить истинное эстетическое наслаждение от его геометрии. Это монументальное сооружение по праву могло бы украсить страницу какого-нибудь учебника архитектуры. Поражает уверенность в его взгляде на окружающий мир, которая, кажется, исходит откуда-то изнутри. Чего только не видели и не слышали эти массивные старые стены: кто знает, может, их кладка помнит еще шум парусины, стоны калек-матросов, бред сумасшедших и допросы главных действующих лиц переворота 91-го. Кажется, что с течением времени они не просто не обветшали, а стали только крепче. Мудрость и спокойствие исходят от них. Они понимают и принимают всех, но очищение и свободу от них получает не каждый. Не физическую свободу, а внутреннюю, духовную. Стены эти удерживают, но одновременно учат мудрости, дают бесценный жизненный опыт. Не всем, конечно, а лишь тем, кто его готов принять, а они – вместят и примут еще больше, чем сегодня, если кому-то это потребуется.

Фасад здания состоит из окон – это окна комнат, в которых раньше, возможно, лежали на железных кроватях больные и сумасшедшие. Сегодня в этих комнатах проводят допросы и встречи с адвокатами. На окнах – зеленые массивные решетки и мелкая металлическая сетка, но, несмотря на это, когда заключенного ведут по коридору, у родственников и близких есть шанс увидеть знакомый силуэт. Дело в том, что если, перейдя трамвайные пути, прислониться спиной вплотную к жилому дому напротив, расположенному как раз на достаточном расстоянии, можно увидеть происходящее в окнах даже самых верхних этажей. Поэтому, когда подследственному удается «договориться» со следователем, конвоем и адвокатом, а затем сообщить по своим источникам связи об этой договоренности кому-то из близких, у последних есть шанс увидеть или даже услышать родного человека. Иногда удается переброситься парой фраз через форточку, помахать рукой, улыбнуться. Подчас для кого-то эти «слова в форточку» становятся самыми дорогими в жизни.

Ровно по центру фасада на расстоянии двадцати одного окна от правого и такого же количества окон от левого углов здания расположен главный вход. Предназначен он только для следователей и адвокатов. Эта массивная конструкция, прячущая под своим арочным сводом двери, немного утяжеляет общий вид фасада, но вместе с тем её угрюмость как бы напоминает эстету о назначении здания. Огромный фонарь, расположившийся над сводом, тщательно вглядывается в каждого входящего своим огромным глазом. Непосвященному на первый взгляд может показаться, что это единственный вход. Однако, это не так. В крайнем левом углу, под рядами окон в цокольном этаже расположен еле заметный вход в помещение для свиданий с подследственными.

Неизвестно по каким соображениями и кому пришло в голову, сделать подвал местом для свиданий, но сколько помнят себя деревья, посаженные здесь много лет назад, это всегда был вход для родных и близких подследственных. Сам подвал больше напоминает бомбоубежище, чем комнату для свиданий с родными. Низкий, нависающий над головой потолок, двухцветные стены: белый верх, светло-синий низ, а посередине – темно-синяя полоса (как у Бродского: «синяя горизонтальная полоска на уровне глаз, протянувшаяся неуклонно через всю страну»).

Процедура проста и отлажена годами: сначала, все, кто записан на определенное время, собираются в сыром коридоре и ждут, когда выйдет мрачная женщина в военной форме, чтобы зачитать список и забрать личные вещи. После этого, внешняя дверь закрывается на тяжелый скрипучий замок, начинается перекличка и проверка документов. Затем, открывается следующая дверь и все молча идут в «бомбоубежище». Здесь родственники могут присесть на деревянные скамейки, расположенные вдоль стен. После того, как закроется вторая дверь, нужно ждать, когда выкрикнут твою фамилию. В такую минуту, как правило, ощущается наивысшая точка всеобщего беспокойства. Худая морщинистая женщина с опухшими глазами нервно теребит в руках носовой платок, молоденький парень ищет по карманам сигареты и, не найдя их (личные вещи забрали), потирает руки словно от холода, а молодая красивая дама то и дело поправляет прическу. В это время во внутреннем дворе тоже волнение: от основного корпуса до «бомбоубежища» едет машина «Хлеб». Скоро она остановится и выплеснет серую стайку людей. И потом целый долгожданный час по телефонным проводам в подвале будет то и дело слышно:

— Милый, всё хорошо, ты главное не волнуйся… мы держимся и ты держись… уверенно! Мы с тобой, ты наш самый любимый. Мы все тобой гордимся, ты у нас самый умный. Я Сереже сказала, что ты в Лондоне, ну зачем, чтоб в школе знали. Что? Хорошо? Да, он молодец, его в Сочи на олимпиаду по алгебре послали, в среду возвращается. Что? Да, рисует. Да, чуть не забыла, Игорь просил передать, что они с ребятами закрыли вопрос. Как? Да, так и передал. Кому? Я не знаю, милый, больше ничего не просил, нет. Что у тебя с рукой? Когда? Болит? Нет, милый, нельзя, только аспирин. Что? Хорошо куплю. Кому? Хорошо, поняла…

— … нет, ну, ты прикинь! Вот дрянь, я ей и то и сё, а она, стерва, всё им выложила… и когда, и с кем, и даже кому отдали – рассказала, ну, ты прикинь. Вась, выйдешь – мы её найдем, гадину, она еще у нас… Да ты чё? Вась, да она же конченая, она ж тебе… да ребята же её… Как? Куда? Да ладно, ладно, Вась, не кипятись ты! Не хочешь – мы её не тронем, сам так сам, только ты учти: «б» она порядочная! Ну ладно, ладно не кипешуй… ну чё ты… ну сказал не буду – всё, не буду… ну ладно, ты лучше вот что скажи мне: как там в хате? Да ты чё? Да ладно? А я его бабу тут на днях встретил, хоть бы сказала, вот стерва… ну ты прикинь, а! Да все они …! Как? Вась, да ты че? Вась, ты серьезно? А мать куда? Как вместе, Вась? Да они глотки друг другу перегрызут! Сколько? Вась, да на эти деньги весь общак можно год… да ты че! Да ладно, ладно… ну, твоя доля, да… ну да, как хочешь… Ладно, ладно, не кипешуй! Как хочешь – дело твоё, только все равно она – конченая…

— …грех-то какой! Работать пойдешь, опомнись! Ведь без малого 30 годов-то маешься! Помру одна, что тогда скажешь? Как тогда Богу-то в глаза посмотришь? Никто уж и не чает тебя увидеть-то. Кто? Да, что ты, Бог с тобой, он уж помер давно. Я ж тебе писала! Два года тому, как помер. Ты-то тогда еще на поселении в Няндоме был, вот тогда-то он и помер. Сколько? И не думай даже! Домой вернешься, я тебя устрою, всё как у людей справлю, как все жить будешь! Кто? Да что ты, что ты! Спился! Да так, что никого и не узнает. В прошлом годе, зимой, Наталья к нему приезжала, да так ни с чем и уехала. Как? Да какое там! Знать – не знают и помнить – не помнят. Ты-то? к своим-то? поедешь? после-то? Да разве ж так можно, ведь почитай годков десять как Егора-то не видал, он тебя только по карточке и знает! И чего страшного-то? Вот беда-то, сына родного страшно увидать, а Богу в глаза-то потом не страшно глядеть будет? А? Кому? А я почем знаю, меня в курс не ставят. Был у ей какой-то там, да, говорят, сплыл…

— … а я ей так и сказала, что она, типа, нет никто и звать никак и чтоб пасть свою заткнула, и что любишь ты только меня! Ей и ребята то же самое сказали, но она все равно притащилась туда. И клянчить стала. Но он ей сразу тоже сказал: ты, мол, типа нет никто и звать никак, и разрешение те не светит. Я сама за дверью слышала. Прикинь, мы с ней в коридоре увидались, она как раз от него выходила. Зареванная вся. Дура! На что надеялась? Я ей кое-что показала… Что? Да ничего! Нос платком зажала и удрала. Куда? Сам ты пошел! Щас уйду! Хочешь, уйду? Ах ты дрянь! Нет, я ведь развернусь и уйду! А передачи тебе эта «б» будет носить, да? Сдохнешь с ней – у неё их даже не примут! Потому что она нет никто и звать никак! Что? Когда? Врёт она всё! Врёт! Сам пошел! Щас уйду! Ну, Мышонок, ну не гони меня, я люблю тебя, мне только ты один нужен, я одна-одинешенька, тебя жду и годы прождать могу, изменять тебе не буду, всё тебе прощу. Что? А я все равно прощу и забуду! Что? Нет, не знаю. Откуда я могу знать. Мышонок мой, сладенький…

* * *

В небольшую комнату с двумя закрашенными грязно-зеленой краской окнами набилось человек пятьдесят, и еще человек сто стояло на улице на тридцатиградусном морозе. Везунчики, пришедшие раньше других (некоторые из них заняли очередь еще с вечера), теперь отогревались в душном помещении.

Никого ничто не смущало. Кто-то с ногами забрался на широкий подоконник и там дремал. Кто-то на большом круглом столе раскладывал продукты, сортировал их, взвешивал, вписывал что-то во влажную от потных рук бумажку. Кто-то просто стоял, прислонившись к стене, и отрешенно смотрел в никуда. Советский Союз приказал долго жить, а стены с синей полосой и здесь всё еще напоминали о прошлом.

Пожилая грузная женщина выкладывала один за другим кульки со съестным на старые весы. Мальчик лет пяти, с не по-детски серьезным выражением лица подавал ей эти кульки из большой, казалось, бездонной сумки. Весы стояли на полу, и поэтому каждый раз, чтобы положить на них кулёк, женщине приходилось нагибаться: сквозь прозрачные капроновые чулки было видно, как набухали вены на её толстых, натруженных ногах. Положив кулек на весы и опершись одной рукой о колено, в таком полусогнутом состоянии, другой рукой она двигала гирьки по длинной железной линейке, выставляя нужный вес. Затем снова цепляла кулек, складывала его в старый, пронумерованный синей краской мешок, и, приподнявшись, записывала вес продукта в зеленую бумажку. Каждый раз после такого упражнения она с облегченным вздохом разгибала спину. Мальчик и женщина работали слаженно. Добравшись до очередного кулька, он спросил:

— Бабушка, а зачем папе столько чеснока? Он что заболел? – звонкий детский голос прозвучал как прекрасный инородный мотив среди гула очереди.

— Да, он немного болен, – ответила она, и, ласково взглянув на мальчика, на несколько секунд задумалась о чем-то, но, быстро очнувшись, наклонилась к весам и продолжила работу.

— Бабушка, – не унимался мальчик, – если так много чесноку, значит, он сильно болеет?

— Нет не сильно, просто он поделится чесноком с друзьями.

— А его друзья тоже болеют?

— Да, его друзья тоже… хм… немного приболели.

— Бабушка, но ведь здесь очень много чеснока, значит у него много друзей, которые заболели? – мальчик поднял вверх кулек с чесноком как бы в подтверждение только что сказанных им слов.

Люди, находившиеся поблизости и ставшие свидетелями диалога, с любопытством ожидали ответа бабушки. Но она лишь погладила внука по белым волосам и попросила его подать следующий кулек. Молодая пара, стоявшая неподалеку, предложила женщине помощь, и они втроём: муж, жена и чужой мальчик быстро справились с оставшимися в сумке кульками. Старуха поблагодарила со слезами на глазах: «Христос вам в помощь, родные мои! Спасибо вам».

И чего только не наслушаешься и не насмотришься в этой очереди. Муж и жена, видно: образованные, приятные люди – принесли передачу своему сыну. В процессе их разговора с высоким, чуть полноватым мужчиной выяснилось, что сын их что-то у кого-то украл, ему грозило три года. Парня забрали прямо на выходе из института, с церемонии вручения дипломов. Он не успел поступить в аспирантуру.

Был еще старик, сын которого подозревался в изнасиловании маленькой девочки.

— Бедненький мой Феденька, как-то он там сейчас? – прошамкал старик обтянувшими беззубые десны губами. – Слыхал я, быдто таких там обижают, – обратился он к длинному парню, стоявшему за ним в очереди. – Сынок, слышь? а? сынок? ты там был?

— Был.

— А правда, быдто таких, как мой Федя, там обижают?

— Каких?

— Ну… – и он что-то тихо прошамкал ему.

— Да, правда, – коротко ответил парень и резко отвернулся от старика.

Одна девушка, лет восемнадцати, с заплаканными до красноты, опухшими глазами, безучастно смотрела в стену и при каждом шорохе за окошком для передач нервно дергалась. Вообще все присутствующие время от времени прислушивались к звукам за окошком в стене и если вдруг кто-то говорил: «Тсс… тише!» – все, как по команде, замолкали и превращались в слух.

Люди, мерзнувшие на улице, иногда заходили погреться и поинтересоваться происходящим за стеной. И, несмотря на то, что ежедневно, в соответствии с самыми точными часами в мире, ровно в девять скрипел замок и прорезанное в стене окно жизни с грохотом кем-то открывалось, люди боялись. Всеобщее нервное ожидание было пронизано страхом того, что, вдруг, однажды, окно в стене не откроется и смысл жизни для них, находящихся «по сю сторону», будет потерян. Для всех сразу: для женщины с кульками, для матери вора, для отца насильника, для всех, независимо от их социального положения и достоинств. Здесь, по эту сторону стены, в этом здании, они все равны.

По эту сторону трудно представить себе, что люди «там» всё воспринимают проще, легче. Однако, об этом свидетельствуют многие, побывавшие «там». Четкое разделение на слои, регламентированная кастовость «там», порой, имеет более справедливый характер. Передачи «туда» распределяются «там» по-своему. Поэтому не факт, что шерстяные носки, связанные для Павлика, простыни, вышитые для папы, или липовый мед, привезенный из Сибири, дойдет до указанного в бланке адресата. Вещи, с такой тщательностью и любовью собранные родственниками, могут попасть совсем не тому, для кого они предназначены. Родственники знают это, но стараются об этом не думать: боятся потерять смысл своего «вр е менного» существования и продолжают каждый день, к определенному дню месяца: покупать, шить, вязать, стирать, гладить и проч., и проч.

* * *

Интересное существо – человек: над ним смеются, издеваются, вытирают об него ноги, а он живет. И еще как живет: любит, ждёт, «плачет». Но «плачет» не от униженного своего состояния, а от радости. Кто-то, радуется, что остался жив, кто-то, что принесли передачу, а кто-то – просто так, потому что сквозь решетчатое окно прорывается солнечный свет. По обе стороны стены, по обе стороны этого окна передач люди чувствуют радость друг друга, чувствуют горькую, скромную, забитую, чуть теплящуюся надежду.

* * *

Люди, ожидающие своей очереди на улице, могут оформить передачу только на следующий день. Благодаря самим очередникам система четко отлажена: в пять утра нужно приехать, записаться на следующий день и тогда, отстояв два дня, есть шанс, что по ту сторону стены несчастный получит долгожданную передачу. И, несмотря на то, что «там» передачи получают статус обезличенных (распределяются соответствующим образом), перед этим словом благоговеют: передача – это праздник, светлый день.

* * *

И все-таки она добилась! Обманами, подкупами, унижениями, слезами, но она добилась от следователя разрешения на свидание. И теперь, с этой заветной бумажкой в кармане, все те унижения казались ей далеко в прошлом. Она как бы очистилась ими, стала светлее, мудрее, стала всепрощающей. «Почему человеку нужно пройти через ряд трудностей, чтобы научиться чувствовать горе других?» – загадка, которая мучила её последнее время.

Пальцы на ногах онемели от холода. До здания оставалось метров сто. Она перешла обледенелые трамвайные пути, втиснулась в мерзнувшую у дверей толпу и стала высматривать нужного ей человека. Люди словно чувствовали, кого она ищет и глазами указывали ей нужное направление. Наконец, она заметила мужчину лет сорока в огромной медвежьей шубе, валенках и шапке-ушанке из серого кролика. Он сидел на табурете и что-то помечал в большой «общей тетради».

— Ваша фамилия, – спросил он, не глядя на женщину. Она назвала фамилию.

— Только на послезавтра могу, вон видите, толпа какая перед праздниками, все хотят…

— Хорошо, – грустно ответила она, понимая, что просить, спорить и прочее можно было в кабинете следователя, но не здесь.

— Триста семьдесят четыре, – объявил ей мужчина, – вот за той женщиной в сером будете.

Теперь нужно было дождаться, чтобы заняли очередь за ней, а потом – на свидание. Она предупредила мужчину в медвежьей шубе, который, положив тетрадь на утоптанный снег, наливал ароматный горячий кофе из термоса, что будет внутри, чтобы о ней не забыли, когда подойдет следующий. На улице было еще темно, и, поэтому, когда она вошла, яркий свет заставил её сощуриться. Она быстрым взглядом окинула помещение и прошла к единственному свободному месту на деревянной скамейке рядом с чугунной батареей. Только теперь, в тепле, она почувствовала усталость, расстегнула шубу, размотала шарф и устроила его под головой на спинке скамейки, и, чтобы никто с ней не заговорил, закрыла глаза. Ей хотелось абстрагироваться от окружающих, от их разговоров. Раньше она всех слушала, всё пропускала через себя, но потом поняла, что разговорам этим нет конца, история у каждого своя, а переживать за всех – не хватит сил. Под неровный гул голосов она задремала.

* * *

У входа послышался шум. Она открыла глаза: высокий, худощавый мужчина, лет пятидесяти, в черном с поднятым воротником пальто стоял у входа в помещение. На руках он держал женщину. Её голова была безжизненно запрокинута, длинные русые волосы выпростаны из-под шапки, глаза закрыты. Похоже, она была без сознания.

— Кто-нибудь, место! – крикнул мужчина. В этот момент она узнала его: это был тот самый пассажир троллейбуса. Она вскочила с места и помогла ему устроить несчастную на скамье. Кто-то принес воду и смочил ей губы и лоб, кто-то снял шапку, у кого-то нашелся нашатырь. Всеобщими усилиями её привели в чувства.

Это была молодая, полноватая женщина. Её тяжёлые пряди длинных волос золотом переливались под ярким светом лампочки. Если бы она была актрисой, то играла бы исключительно русских красавиц или фей. Придя в себя и окинув небесным взглядом толпу, обступившую её со всех сторон, она чуть заметно улыбнулась (как бы извиняясь за причинённые неудобства) и попыталась встать.

— Сидите, сидите! Не двигайтесь! – приказал ей мужчина.

— Жарко, – еле слышно прошептала она.

Когда ей расстегнули дублёнку – стал виден огромный живот. Она заметила всеобщее удивление, покраснела и, глядя на живот, словно пытаясь в чем-то оправдаться, прошептала: «Что ж, вот так…».

— Что случилось?

— Она стояла у забора, держалась за него, мне показалось, что ей плохо, когда я подошел к ней, она упала мне прямо на руки.

— Мне уже лучше, я пойду, мне нужно идти, – снова прошептала беременная красавица и попыталась приподняться на скамейке.

— Нет уж, не двигайтесь, Вы же видите, что у Вас совсем нет сил, посидите еще немного. И что за спешка такая?

— Я должна успеть, его поведут, у него встреча с адвокатом, пятое окно справа во втором ряду, я должна быть там… я должна увидеть его, он должен знать... – продолжала она, переводя дыхание.

— Кто должен знать? Что?

— Он, должен знать, он... он даже не знает кто, мальчик или девочка, вот, – и она достала из кармана свернутую вчетверо бумагу, дрожащими руками развернула её и протянула мужчине, – вот! Он должен знать!

— Так вы ждали своего мужа, чтобы он через окно, под конвоем увидел этот снимок?

— Муж? Нет, не муж, мы не расписаны. Вот и следователь тоже спрашивал: кто он вам? Муж? И не дал разрешение. А он мне больше, чем муж. Что такое муж? Штамп в паспорте, вот тебе и муж.

Она говорила быстро, все еще шепотом, голос дрожал. Было видно, что пока не выговорится – не остановится. Никто её не перебивал, и только изредка ей подносили к губам стакан воды.

— А мне передали, что он будет проходить там, что у него получилось договориться, что он сможет мне сказать… а мне так и не дали свидание… так и не дали…

Слезы выступили у неё на глазах.

— Вы не являетесь ближайшим родственником, – так сказал мне следователь. – Это я-то не родственник? Я? Получается, если у тебя нет штампа в паспорте, так ты не имеешь право и видеть человека, любить его… а что значит близкий родственник? Вон брат его, они не виделись уже пятнадцать лет, а ведь он его ближайший родственник, ближе меня получается, а ему и дела-то до него никакого нет.

Она перевела дыхание и, набрав воздуха в легкие, продолжила.

— Но ничего, мы уже решили (через адвоката), что мы поженимся, как только его отправят. Я сразу, как рожу, к нему поеду. Мы уже так решили и не важно, что говорят другие, я точно знаю, что он – не виноват! Он мне сам сказал, он честно мне всё сказал! Ему их подбросили, он не такой! Понимаете? Не такой! Он никогда не стал бы эту дрянь продавать! Я никому, никому не верю. Нет. Не так. Мы будем подавать на апелляцию, его оправдают. Я к нему поеду, поеду! Вот и следователь меня тоже отговаривал, а что отговаривать-то? Я уже всё решила. И свидание так и не дал! Вот и получилось всё так… Сколько время? Время! Кто-нибудь…

В этот момент дверь открылась и раздался голос:

— Кто последний?

— Я.

* * *

Вечером она брела от Матросской тишины по улице вверх вдоль обледенелых трамвайных путей. Она видела, как мимо неё проехала и повернула к зданию машина «Хлеб». Она знала, что это значит, но ни эта машина, ни свидание с мужем не занимали её мыслей. Она думала про ту беременную женщину. Она так и не успела спросить, кто у неё: мальчик или девочка. Да это, собственно, и не важно. У них все-таки было несколько секунд: она стояла под окнами и трясла ему снимком. Он не слышал, что она пыталась ему сказать и громко бросил ей в форточку:

— Я люблю вас. Прости меня! Я виноват – апелляции не будет! Я виновен! Понимаешь? Не приезжай!

Начались схватки, её увезли на скорой.

2007 г.

Теги: современная проза

Топорная работа

То, что Россия – родина плавающих топоров, напоминать, полагаю, излишне («По реке плывёт топор из села Кукуева…», если кто подзабыл).

А как насчёт воздушной стихии? Оказывается, и она покорилась нынешним глубоко продвинутым левшам. На Международном авиакосмическом салоне МАКС в г. Жуковском топор таки летает. И, судя по кадрам видеосъёмки, весьма уверенно. Путину, во всяком случае, понравилось. «Может быть, вы придумаете ещё и летающий утюг», – тонко пошутил президент.

Зачем народному хозяйству летающий топор – вопрос, разумеется, праздный. А подкованная блоха зачем? Затем! У американцев есть ракета «Томагавк», у нас будет противоракета «Топор». Против лома нет приёма. Против летающего топора тоже, в общем-то, трудно будет оборониться.

С утюгом, конечно, сложней. У него и аэродинамика похуже, и репутация подмочена. Ведь если «плавает, как утюг», то и летать, наверное, будет не лучше. По-моему так. Нет-нет, только топор! За ним будущее.

А в частушечных сборниках наверняка появится что-нибудь вроде: «Летит по небу топор// с города Жуковского…»

Продолжение придумайте сами.

Теги: юмористические заметки

Краткость - мачеха гонорара

ХОРОШИЙ-НЕХОРОШИЙ

Жил-был нехороший человек. Был он такой нехороший, что хорошо, что вы его не знали. А рядом жил хороший человек. И был он такой хороший, что нехорошему от этого было очень нехорошо.

Однажды нехороший человек хорошо выпил и нехорошо поступил со своей хорошенькой женой. Обиделась она на нехорошего человека и ушла к хорошему.

Хороший человек принял её хорошо. Пожалел, приголубил, и было им хорошо вместе… два дня. Потом хороший человек подумал, что хоть теперь у него и есть хорошая женщина, да чужая. Нехорошо как-то получается. И отправился он к нехорошему человеку поговорить по-хорошему.

Нехороший человек сначала нехорошо посмотрел на хорошего, но выслушал и согласился, что хорошо бы вернуться к статус кво. А когда хороший ушёл, нехорошо ухмыльнулся.

Хороший человек и с соседкой тоже поговорил по-хорошему. Простился с ней и отправил обратно к мужу – нехорошему человеку, который принял её обратно, только и сказав: «Хороша!»

Хороший человек был уверен, что поступил хорошо. Нехороший – что нехорошо. Женщина, по-хорошему, так и не определилась. А вы?

Сергей СИДОРОВ

ВСЁ О ЕВЕ

Памяти Феликса Кривина

– Хотите верьте, хотите нет, но никогда ещё нашему брату не доводилось обнимать столь обольстительную грудь! – бахвалился Бюстгальтер. – Не ухмыляйтесь, господа! Я знаю, что говорю.

«Мальчишка! Хвастун! – мрачно размышлял Брючный Костюм, в глубине души завидуя счастливцу. – Подумаешь, грудь! Владеет лишь частью того, что мне принадлежит целиком. Сам слышал, как она говорила подруге: «Это первый приличный Костюм в моей жизни!» Преувеличивает, я понимаю, но всё равно приятно».

Висевший на вешалке Зонтик тоже едва сдерживал переполнявшую его досаду. «Сколько лет, – думал он, – оберегаю хозяйку от дождя и солнца, можно сказать, выгорел на работе, а какова благодарность?! Швыряет где попало, забывала даже несколько раз…»

Варежки жались друг к дружке и ни на что не жаловались. Скромные, как сиротки в приюте, они готовы были в любой момент прильнуть к рукам той, которую боготворили. Страстно мечтая никогда с нею не расставаться, они тем не менее прекрасно понимали, что являются для неё лишь временной альтернативой. При первом удобном случае она предпочтёт им Лайковые Перчатки.

Борис ИОСЕЛЕВИЧ, АШКЕЛОН (ИЗРАИЛЬ)

Теги: юмористические заметки

Памяти Буратино

Посвящается 80-летию выхода сказки «Золотой ключик, или Приключения Буратино» Алексея Толстого

Каким был парнем Буратино!

Таких не делают сейчас.

Хоть с виду чисто древесина,

А овладел сознаньем масс.

Хоть он и азбуку профукал

И вовлечён был в МММ,

Но вот смотри, какая штука –

Кто был ничем, потом стал всем.

Он, победивши Карабаса

(А тот был дядя очень злой),

Нашёл и выдал бедным классам

Волшебный ключик золотой.

А ты ж, товарищ, не полено,

В тебе же мозгу – просто жуть!

Ты тоже можешь, несомненно,

Найти для всех чего-нибудь.

Открыть какие-нибудь дали,

Ну близи на худой конец,

Чтоб все тебя зауважали,

Что ты не дуб, а молодец.

И будешь ты, как Буратино,

Известен, уважаем, крут.

И снимут про тебя картины,

И квас тобою назовут!

Теги: ироническая поэзия

Садовые каламбурчики

Уж не сливы

Унесли вы?!

Тыква – во!

Ты в кого?!

Купил я краску матовую,

На дачу с ней уматываю.

Связался друг мой с садом –

Сверкает голым задом.

Весь день по грядкам ползали,

Вот только будет польза ли?!

Была ягода такая спелая,

Да собрать её не успела я!

Мы грядки поливали,

А вы на них плевали.

Морковка чтобы не пропала – вай! –

Хоть изредка её пропалывай.

Простите нас,

Растительность!

Теги: ироническая поэзия

Дискуссионный клуб

Вид и суть

Чем безупречнее человек снаружи,

тем больше демонов у него внутри.

З. ФРЕЙД

Стремясь дополнить вывод сей,

Штришок добавлю небольшой:

Кто с виду форменный злодей,

Тот ангел, стало быть, душой?

Недобиток

Всё, что нас не убивает,  делает нас сильнее.

Ф. НИЦШЕ

Бревном Серёгу зацепило.

Но, слава богу, не убило.

Да, инвалид он, ну и что –

Сильней, по Ницше, стал зато .

К вопросу о счастье

Вчера я, вдруг, подумал на досуге –

Нечаянно, украдкой, воровато –

Что если мы и вправду Божьи слуги,

То счастье – не подарок, а зарплата.

И. ГУБЕРМАН

Коль подойти к вопросу строже,

Рабы мы, а не слуги Божьи.

Рабам же ничего не катит:

Им исстари зарплат не платят.

Владимир РУДОВ, ДНЕПРОПЕТРОВСК (УКРАИНА)

Теги: ироническая поэзия

Клуб Любителей АФоризмов

ЗавКЛАФом Николай КАЗАКОВ* / kazakov-aforizm@mail.ru

ИМЕНИННИКУМ

Мысли известных людей, родившихся в этом месяце

5 сентября

Артур КЁСТЛЕР, английский писатель и философ

Любить писателя и потом встретить его – всё равно что любить гусиную печёнку и вдруг встретить гуся.

12 сентября

Станислав ЛЕМ,  польский писатель

Люди не жаждут бессмертия. Они просто не хотят умирать.

15 сентября

Франсуа де ЛАРОШФУКО, французский писатель

Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой ум.

16 сентября

Лоуренс ПИТЕР, канадский педагог, писатель

История учит, какие ошибки вам предстоит совершить.

18 сентября

Сэмюэл ДЖОНСОН,  английский писатель.

Второй брак – это торжество надежды над опытом.

22 сентября

Еханес Мартти ЛАРНИ,  финский писатель

Женская юбка – это знамя, за которым мужчины готовы маршировать куда угодно.

29 сентября

Мигель СЕРВАНТЕС,  испанский писатель.

Говорить не думая – всё равно что стрелять не целясь.

АФОРИС

Иван АНЧУКОВ, Воронеж

ПЕРСОНА ГРАТА

Нет ничего страшнее постоянных перемен – не успеваешь извлекать уроки.

Уметь что-то делать – ремесло, уметь ничего не делать – уже искусство.

Поголовная проверка волнует только безголовых.

Казалось, привалило счастье, но привал быстро кончился.

Совесть изобрели бессовестные люди.

Пустую жизнь легче переносить.

Если вы понимаете, что ничего не понимаете, то с вами всё понятно.

Владимир КАФАНОВ,  МОСКВА

БРАТ ТАЛАНТА

Что уму непостижимо, в голове не укладывается.

Михаил АТАКЯН,  МОСКВА

Сколько ни кричи «Вперёд!», а идти всё равно надо.

Александр ГАЛАГАНОВ,  МОСКВА

В узком кругу шире возможности.

Иван ИВАНЮК,  МОСКВА

Если фразу избили – значит, любят.

Ашот НАДАНЯН,  ЕРЕВАН (Армения)

Границы бальзаковского возраста устанавливает сама женщина.

Карина ПЕТРОВСКАЯ ,  ПУЩИНО, Московская область

__________

* Это 25-й КЛАФ !

Молодец ты, КЛАФа зав!

Администрация «Клуба ДС»

Теги: юмористические заметки

Ковчеги "Клуба ДС"

Игорь ВАРЧЕНКО

Александр СЕРГЕЕВ

Теги: карикатура

Оглавление

Последние награды Второй мировой «Москва» и «москвичи» «Тихий Дон» на Театральной площади Драгоценные века Бешеные деньги Обезоруженный Петефи Ординарность и романтика Катынский тупик Сибирь и Сербия созвучны Вот такая виндикация Наследие грядущих поколений Шарашкина палата Свидетельство расплаты Литинформбюро № 34 Романтик художественной честности Поцелуй на сквозняке Фоторобот с чертами Наполеона Вместилище памяти Душа удерживает свет Пятикнижие № 34 Кто «украл» сердце Елены Образцовой Крока понесло Никас Сафронов: «Живопись – форма познания» Фронт без флангов Охота жить У самого синего моря Ненаивное искусство Правда против мифов Кризис субъекта Донкихоты не умирают Книгоиздатель Не огорчайтесь по пустякам Зверокоммуналка Алексей Левыкин: «Мы должны смотреть вперёд» Сентябрь. Музыка. Плетнёв Хоровое пение – наша национальная черта Очередь Топорная работа Краткость - мачеха гонорара Памяти Буратино Садовые каламбурчики Дискуссионный клуб Клуб Любителей АФоризмов Ковчеги "Клуба ДС" Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg