«Семенов-Тян-Шанский»

Автор приносит искреннюю благодарность за дружескую помощь в его работе над этой книгой писателям А. 3. Анфиногенову, С. Н. Маркову, И. А. Халифману, профессорам географи Н. И. Леонову и Л. И. Соловьеву, библиотеке Московского филиала Всесоюзного географического общества, библиографу 5. Шипировичу, а также В. В. Семенову-Тян-Шанскому, О. А. Семеновой.

Горы словно висели в небе, просвеченные солнцем, синими тенями, снегами, спящими вечно.

Острые пики их, тяжелые пирамиды, грандиозные купола, ломаные и округлые перевалы казались сплошной стеной, воздвигнутой на краю земли.

И каменная эта стена была многоцветной, от ледников и водопадов, от еловых лесов и диких яблоневых рощ, желтых и алых тюльпанов, от снегов, гладких и твердых.

Она вся трепетала, дышала запахами неизвестных растений и, загадочная и манящая, все звала на свою высоту географов мира.

Никто из ученых и путешественников не видел ее, никто, кроме буддийского монаха Сюан-Цзана.

Только буддийский монах проникал за эту таинственную стену очень давно и оставил туманное описание того, что увидел.

С мистическим страхом перед грозным величием вселенной и сознанием собственного ничтожества монах записал в дневник: «С начала мира снега, здесь накопившиеся, обратились в ледяные глыбы, которые не тают ни весной, ни летом. Гладкие поля твердого и блестящего льда тянутся в беспредельность и сливаются с облаками…»

С тех пор прошло двенадцать столетий, а Небесные горы по-прежнему оставались неведомыми для науки.

Они были лишь обозначены робкими штрихами на географической карте Азии.

И карта эта лежала на письменном столе славного путешественника Александра Гумбольдта.

Дряхлые ладони великого путешественника прикрыли на карте Небесные горы.

Кто же откроет для науки Тянь-Шань? Ему, Александру Гумбольдту, уже слишком поздно…

Он вернулся в Урусово летом 1850 года.

Стояла глубокая теплая ночь, его приезда никто не видел. Лишь старая кухарка долго возилась с дверью и, открыв, ахнула от удивления:

— Батюшки мои, никак Петр Петрович!

Он крепко обнял старуху, поцеловал в щеки, отказался от ужина, торопливо прошел в отцовский кабинет.