«Час двуликого»

В романе известного писателя рассказывается о становлении Советской власти на Северном Кавказе, о борьбе советских чекистов с внутренней и внешней контрреволюцией. Через своих героев автор показывает, какими сложными путями шли люди к осознанию тех преобразований, которые принесла им революция. (Книга издается к 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции.) Издание рассчитано на массового читателя.

Над вечерним Ростовом прослезилась дождем скоротечная тучка. Она оставила зеркальные, в огневых кляксах лужи на бульваре, пропитала влагой брезентовый купол шапито. Лаково блестели омытые дождем афиши на круглой тумбе. На афишах вздымали крутые груди борцы в трико, ухмылялась плутовская физиономия знаменитого карлика Бума.

Глядели на праздную толпу демонические глаза Софьи Рут. В одной руке она держала нож, в другой — наган. Черный зрачок его целил зеваке прямо в лоб. Зевака, оторопело мигнув, ввинчивался в толпу у кассы, пер напролом к окошку. В глазах его неотступно мерцало лицо грозной бабы, не приведи господь такую в супруги: обглодает, из костей мозговой смак высосет.

Рев и гам густо колыхались над площадью. Цилиндры, котелки, кружевные шляпки вили на ней причудливые узоры.

Ко входу подошли двое в котелках: плотные, туго затянутые в серые плащи. Тот, что повыше, с каменным, необъятным торсом, сонно моргнул, скосил глаза на спутника. Поймал глазом утвердительный кивок. Трость мешала ему. Он повесил ее на левую руку, уловил момент и втиснул руки в людское месиво у входа.

В толпе визгнули, кто-то утробно охнул: вдоль боков с неумолимостью тележного дышла просунулись два живых рычага и развалили толпу пополам.

Большой проделал эту операцию несколько раз, все так же сонно помаргивая чугунными веками. В широкую прореху за ним ступил его спутник, аккуратно ставя лаковые туфли по краям луж.

Толпа безмолвствовала. Здесь понимали — вопли протеста скорее могли подействовать на афишную тумбу.

Двое протянули билетерше четыре билета.

— Вы вдвоем? Почему четыре билета? — спросила она.

— Эт наш дэл, — туго, ржавым голосом скрипнул большой.

— Я для того здесь администрацией поставлена, чтобы пропускать! — величаво вздела выщипанную бровь билетерша.

— Эт ваш дэл, — экономно заметил большой. Меньший постукивал бриллиантовым перстнем по набалдашнику трости. Толпа заинтересованно дышала им в затылки.