«Тонкая нить»

Прошел уже час, если не больше, как майор Миронов, не выпуская папиросы изо рта, прикуривая одну от другой, мерил и мерил шагами свой кабинет из угла в угол: четырнадцать шагов туда, четырнадцать обратно и снова четырнадцать. Сколько уже пройдено: пять тысяч шагов, десять? Мысль мелькнула и пропала — не все ли равно?

Миронов подошел к окну и распахнул настежь обе створки. В комнату ворвалась осенняя прохлада. Сизые пласты табачного дыма, лениво тянувшиеся к потолку, качнулись и начали таять. Миронов облокотился на подоконник и глянул вниз: перед ним раскинулась знакомая картина. Направо, чуть устремляясь вверх, убегала узкая улица Дзержинского, забитая в этот предвечерний час машинами, троллейбусами, автобусами. Налево виднелась небольшая часть площади Дзержинского, толчея у входов в магазин «Детский мир». Сверху, с высоты пятого этажа здания Комитета государственной безопасности, были хорошо видны бесконечные потоки пешеходов, заполнявших тротуары, перекрестки…

Минуту-другую Миронов задумчиво смотрел на проносившиеся внизу машины, на оживленную толпу пешеходов, но все это, такое привычное, близкое, сегодня не радовало глаз — слишком неспокойно, тревожно было у него на душе. Он выпрямился, со вздохом закрыл окно, круто повернулся и шагнул к своему столу. Усевшись поплотнее в кресло, Миронов придвинул к себе папку, на которой стояло: «Дело №…»

Папка была простая, коричневая. Судя по объему, в ней находилось десятка полтора-два документов, не больше, но именно содержание этой тощей папки вот уже третьи сутки как выбило майора из колеи. Он раскрыл папку и вновь, в который раз, принялся тщательно изучать документ за документом, страницу за страницей, но напрасно: настроение не улучшалось. Сколько он ни вчитывался в материалы (а Миронов, пожалуй, знал их чуть не наизусть), ему никак не удавалось нащупать ту нить, ухватившись за которую можно было начинать расследование. Настолько все было неясно, неопределенно.

На ком в первую очередь сосредоточить внимание, думал Миронов, кого прежде всего изучать? Самойловскую? Ничего не скажешь — с нее все началось, и все же Миронов был уверен, что Самойловская — фигура случайная, что внимания органов государственной безопасности она не заслуживает.