«Бухта Бо[СИ]»

Бухта Бо[СИ] (fb2) - Бухта Бо[СИ] 4090K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Олифант Олифант

Олифант Олифант Бухта Бо

Пиратская сказка

Эта бухта всегда звалась Обезьяньей. Здесь пираты чинили свои суда, а контрабандисты прятали запасы кофе. Берег был завален иссохшими на солнце обломками досок, сгнившими канатами, разбитыми бочонками и выцветшим тряпьём. На горах этого хлама жило множество обезьян. Они строили гнёзда в разломанных ящиках, устраивали шумные свары из–за какой–нибудь драной матросской робы, ловили крабов или беспечно спали на горячем песке. Высаживающиеся, время от времени, на берег пираты, были вынуждены палить из дробовиков, что бы отогнать к джунглям хвостатых хозяев.

В один из тёплых октябрьских вечеров 1660 года в бухте бросил якорь фрегат под чёрным флагом. От него отвалила шлюпка с двумя гребцами. Ругаясь на чём свет стоит, они вытащили лодку на песок и выволокли из неё троих моряков.

***

— Одним из этих несчастных был я, — Папаша Бо прикурил от свечи и откинулся на шёлковые подушки дивана. — Чёрная оспа, сэр! Обычное дело для этих мест. Честно сказать, другой капитан просто вышвырнул бы нас в море, на корм акулам, а не ссадил на берег. Добрая тебе память, капитан Рене! Товарищи оставили нам ржавую абордажную саблю, пол-бочонка рома, саквояж с моими инструментами и библию. Вот с таким капиталом я и поселился здесь.

***

Судовому врачу Бо, которого тогда ещё никто не называл Папашей, было 23 года. Отучившись несколько лет в пригороде Саутгемптона на ветеринара, он влачил нищенское существование, перебиваясь случайными заработками у местных фермеров. Несмотря на трудолюбие и любовь к животным, дела шли из рук вон плохо. Поэтому загорелому вербовщику из Картахены потребовалось всего полчаса и три кружки эля, что бы уговорить юного Бо подписать контракт на работу в колонии. Окрылённый мечтами о собственной ферме и красавицах креолках, ветеринар взошёл на палубу брига. А через три недели, стоял на той же палубе, но уже в качестве пленника.

— Выбор, джентльмены, небогат, — равнодушным голосом говорил капитан пиратского судна, вышагивая перед шеренгой перепуганных матросов и пассажиров. — Каждый из вас сможет стать членом моей команды или отправиться к чёрту за борт. Матросы, честно признаюсь, вы никудышные, но пригодитесь. Однако, если среди вас найдётся костоправ, то, клянусь, этот парень будет принят, как король.

— Я доктор, сэр, — сделал шаг вперёд Бо.

Отдалённая перспектива болтаться с остальными пиратами на рее не так пугала, как немедленная смерть в море, кишащем акулами.

— Верный поступок, сынок, — ободряюще хлопнул его по плечу капитан. — С каждой добычи будешь получать равную со всей командой долю, плюс «офицерская четверть».

***

— Так я оказался на пиратском судне капитана Рене, — вздохнул Папаша Бо. — Слава Богу, мне не пришлось стрелять в честных моряков, суда которых мы грабили. Во время абордажа я орудовал ланцетом в каюте, а не карабкался на борт корабля с саблей в зубах. И сейчас, на склоне лет, могу сказать, что совесть моя чиста.

***

Сорокапушечный галеон, на котором пришлось ходить Бо, грабил в основном небольшие каботажные суда, обходя стороной хорошо охраняемые караваны. Поэтому работы у молодого врача было немного. Раненые появлялись, когда команда, отправлялась покутить в какой–нибудь лояльный к пиратам порт. Тут уж только успевай поворачиваться, вправляя вывихи и накладывая швы. Бо с удивлением отметил, что лечить людей ничуть не сложнее, чем домашний скот. Боялся он лишь того, что кто–нибудь обратится к нему с жалобой на желудок, почки или рези в животе. Где брать порошки, а, главное, какие?

Однажды на Тортуге знакомый матрос указал ему на слепого неопрятного старика, сидящего, привалившись спиной к стене таверны.

— Глянь–ка, док, на эту развалину. Поди, слыхал о нём? Весельчак Иоганн — собственной персоной.

Бо заворожено уставился на местную легенду. Сотни раз он слышал о враче Иоганне, спасшем не одну тысячу раненых моряков. Старые пираты, бывало, с гордостью показывали шрамы от ужасающих ран.

— Если бы не Весельчак, — уверял каждый, — кормить бы крабов на дне.

Подойдя к сидящему, Бо почтительно откашлялся. Непонятно было, дремлет слепец, или просто отдыхает.

— Сэр, — обратился он. — Не позволите ли угостить вас стаканчиком рома?

Старик оживился и позволил. Расспрашивая его о былых походах и подливая в стакан, Бо осторожно поинтересовался, нельзя ли взять у знаменитого доктора несколько уроков.

— Какие уроки? — хрипло рассмеялся тот. — Жалей несчастных моряков и оттяпывай им конечности, только если не будет другого выхода. Признаюсь тебе первому, — Иоганн перешёл на шёпот. — В старой доброй Германии я был коновалом. Кастрировал хряков и принимал роды у кобыл. Наша жизнь — презабавнейшая штука, коллега!

***

— Старик дал мне ещё один ценный совет, — Папаша Бо заговорщицки подмигнул. — Бросить охапку водорослей и фунт хинина в бочонок рома, а, затем, потчевать этой настойкой страждущих. Весельчак Иоганн полагал, что ни одна хворь не устоит перед таким лекарством.

***

Шли дни. Галеон капитана Рене рыскал вдоль берегов, выискивая добычу. Пираты, валялись на палубе, играя в кости или рассказывая друг другу бесконечные морские байки. Единственным развлечением оказывались краткие стоянки у островков, где можно было пополнить запасы воды, набрать черепашьих яиц или подстрелить парочку диких свиней. Бо выменял на Тортуге несколько книг по медицине и пытался их читать, однако, скоро заскучал. Лёжа ночью в крошечной душной каюте, он грезил о собственной ферме. Правда, теперь он видел себя не с трубкой у пылающего камина, а с чашечкой кофе на залитом солнце балконе. Внизу сверкают каплями росы листья апельсиновых деревьев, ревут молодые бычки в загоне, а с плантации сахарного тростника ветер доносит песню работников.

Если бы не вынужденное безделье, то, можно сказать, что дела у пиратов шли не так уж плохо. Перемен хотел, пожалуй, только капитан Рене, жаждущий настоящего дела. И случай не замедлил представиться.

***

— Как я уже говорил, сэр, — Папаша Бо в последний раз затянулся сигарой и положил окурок в хрустальную пепельницу, — наш капитан был не самым плохим парнем. Если команда судна не оказывала сопротивления, то мы оставляли всех в живых. Мало того, иногда Рене распоряжался забрать только треть товара. Он считал местные воды своей вотчиной и не столько грабил, сколько собирал дань. Клянусь, по сравнению с другими, мы были просто ангелами!

***

Двухмачтовая шхуна, возникшая из утреннего тумана, тотчас же принялась убирать паруса. Загремели якорные цепи, а толстяк на капитанском мостике радостно замахал шляпой. Выскочивший из каюты в одной рубахе Рене, сунул шпагу в ножны и рассмеялся.

— Чёрт тебя раздери, Антонио, — заорал он. — Ты преследуешь меня?!

— Встреча с вами, сеньор, всегда радость, — донеслось со шхуны. — Позвольте угостить Вас завтраком, капитан.

…

— Этому португальскому торговцу Антонио, видимо, на роду было написано, постоянно встречаться с нами, — развёл руками папаша Бо. — В первый раз мы обобрали его до нитки. Однако, не прошло и месяца, как опять столкнулись с ним нос к носу. Капитан Рене, как я уже говорил, любил проявлять великодушие, и Антонио отделался лишь частью товаров. Каково же было наше удивление, когда спустя десять дней мы опять наткнулись на его неказистую шхуну. На этот раз капитан даже не стал останавливать судно. Наш галеон прошествовал мимо португальца, а пираты, сгрудившиеся у борта, размахивали шляпами и выкрикивали приветствия растерянному Антонио. С тех пор, пожалуй, ни одного рейда не обходилось без встречи с португальцем. Многие даже уверовали, что он приносит нам удачу.

***

Капитан Рене скомандовал убрать паруса и спустить на воду шлюпку. Переодевшись, он сам сел за вёсла и отправился с визитом к странному знакомцу. Вернулся Рене только к полудню и немедленно объявил общий сбор.

— Все мы свободные люди, — начал он, — волею судеб попавшие на эту посудину. Именно поэтому я хочу, что бы сегодняшнее важное решение вы приняли сами…

И капитан поведал, что сообщил ему за затянувшимся завтраком толстяк Антонио. Оказалось, что терпение губернаторов колоний, корабли которых Рене беззаботно грабил уже несколько лет, наконец–то лопнуло. Каждый крупный порт снарядил военный корабль, и со дня на день они готовы выйти в море, что бы начать охоту на надоевшего капитана.

— Я знаю, что большинство из вас уже скопило изрядный капиталец, и не собирается зря рисковать собственной шкурой. Можно преспокойно вернуться на Тортугу и несколько лет провести в праздности, тратя денежки и попивая ром. Если захотите, нам ничего не стоит покинуть эти воды и продолжить охоту вдали от берега. Однако, я предлагаю иной путь!

***

— План капитана был чертовски прост и дерзок. — продолжал Папаша Бо. — Противник собирался одновременно выйти из своих портов, встретиться в одной точке и уже оттуда начать охоту на нас. Рене же предлагал подстеречь один из кораблей и захватить его, застав врасплох. Затем, сделав крюк, вернуться на Тортугу, набрать ещё людей и продолжать пиратствовать, имея два судна. Признаюсь, что я без колебаний выбрал бы берег, однако, глядя на возбуждённые лица моряков, решил промолчать. Слишком долго эти горячие головы сидели без дела. Беднягам уже мерещилась целая пиратская флотилия, грабящая караваны, груженные золотом и сокровищами.

***

Местом засады была выбрана небольшая глубокая бухточка. Что бы войти в неё, судно должно было четверть мили идти, почти касаясь обоими бортами береговых скал. Бросив в ней якорь, Рене приказал со всей поспешностью снимать с корабля пушки, а канонирам готовить позиции на утёсах. Команда проработала всю ночь, утопила несколько орудий, но к рассвету ловушка была готова. Теперь всё зависело от мастерства капитана и выдержки моряков. Подняв паруса, галеон вышел из бухты и двинулся навстречу охотникам.

***

— Я был уверен, что стоит нам выйти в открытое море, как немедленно покажется вражеский парус. — Папаша Бо покачал головой. — Все чертовски устали, но никто и не думал отдыхать. Моряки стояли вдоль бортов, обшаривая глазами пустынный горизонт. Некоторые забрались на ванты, в надежде первыми увидеть приближающихся охотников. Я же расхаживал по своей каюте, проверяя и перекладывая медицинские инструменты. В десятый раз принялся скоблить операционный стол. Мысль о том, что сегодня мне, скорее всего, придётся впервые воспользоваться пилой, пугала больше, чем исход сражения.

***

Прошло два дня. Команда, спавшая урывками, была близка к сумасшествию. Тут и там вспыхивали ссоры. Ожидание становилось невыносимым.

— Ждём ещё сутки, — глаза у Рене ввалились, и выглядел он, как после попойки. — Может быть, проклятый португалец соврал. Может быть, эти мерзавцы прошли мимо нас ночью. Может быть, у вашего капитана вместо головы кокосовый орех. Как бы там ни было, завтра в это же время грузим на борт пушки и уходим ко всем чертям на Тортугу.

— Парус, — моряк, подбежавший к капитану почему–то говорил шёпотом, словно боялся спугнуть увиденное.

Рене бросился на капитанский мостик.

— Фрегат, — принялся отрывисто выкрикивать он, рассматривая появившееся на горизонте судно в подзорную трубу. — Шестьдесят тридцатидвухфунтовых орудий. Солдаты. Настоящая крепость!

Команда сгрудилась на палубе, с восторгом и страхом слушая его. Капитан повернулся, мгновение помолчал и как–то буднично произнёс, — Они нас заметили и прибавили парусов.

Стало так тихо, будто Рене только что сообщил о конце света.

— По местам, собачьи дети! — бешено заорал капитан и, вырвав из–за пояса пистолет, пальнул в воздух.

***

— Капитан фрегата, в свою очередь разглядывающий нас, — усмехнулся Папаша Бо, — наверняка решил, что имеет дело с недоумками. Наш галеон заметался, кренясь и заваливаясь на бок. Со стороны могло показаться, что команда или пьяна, или обезумела от страха. Расстояние между нами стремительно сокращалось и, дабы посеять ещё большую панику, с фрегата ударила носовая пушка. Мы же на всех парусах мчались в сторону берега, словно наше судно решилось выброситься на скалы. Преследователи подошли так близко, что стали слышны команды, отдаваемые офицерами и крики канониров.

— Убрать паруса, — скомандовал Рене, вцепившись в штурвал.

И мы, кренясь на борт, ворвались в узкий проход, соединяющий бухту с морем.

***

Капитан фрегата, которого охватил азарт охотника, преследующего раненую дичь, не раздумывая, направил своё судно вслед за пиратами. Теперь, главным для него было, не дать противнику повернуться бортом и произвести залп первым. Впрочем, шансов на победу у преследуемых не оставалось. Значительный перевес в количестве и калибре орудий не оставлял пиратам ни единого шанса. Фрегат, вспенивая воду, нёсся меж отвесными стенами. Пятьсот футов, четыреста, триста! Впереди сверкнула гладь бухты и галеон со спущенными парусами. Солдаты, заполнившие палубу, издали победный вопль. Пираты покидали своё судно, видимо, пытаясь найти спасение на берегу.

— Верхняя палуба, стрельба картечью, — успел выкрикнуть капитан фрегата.

И тут скалы справа и слева словно взорвались. Канониры капитана Рене, до сих пор прятавшиеся в расселинах скал, дали первый залп. Стальной вихрь, снося всё на своём пути, промчался по палубе сначала справа налево, и, немедленно, слева направо. В воздух взметнулись тысячи щепок, вырванных из бортов картечью. Изорванные снасти и клочья парусов ещё падали в воду, когда судно врезалось носом в каменную стену и со скрежетом поползло дальше. Последнее, что увидел сквозь пороховой дым умирающий капитан фрегата, были пиратские шлюпки, отчаянно гребущие к его кораблю.

***

— Человек не должен видеть того, что творилось на палубе, — сказал Папаша Бо и надолго замолчал. — Рене добился своего. Мы захватили фрегат, который не получил ни единой пробоины. Мало того, канониры с нижних палуб, так и не истратившие ни фунта пороха, перешли к нему на службу. Однако до сих пор не могу забыть крики умирающих солдат, которых пираты сбрасывали с бортов в воду. В тот день всеобщего ликования я поклялся себе, что при первой возможности покину эту проклятую службу.

***

Немало времени ушло на то, чтобы снять орудия со скал и починить фрегат. Фортуна, несомненно, улыбнулась Рене, однако, он ни на минуту не забывал, что вскоре весь объединённый флот начнёт на него охоту. Поэтому, капитан, не зная отдыха, метался меж двух кораблей, ругаясь и подбадривая моряков. Измученные пираты глухо роптали, то тут, то там вспыхивали ссоры. Некоторые, обессилев, заваливались спать, однако офицеры пинками поднимали их и заставляли работать. На вторые сутки Рене был вынужден объявить всеобщий отдых, пригрозив, что лично застрелит того, кто решит напиться.

***

— Какая уж там выпивка, сэр! — Папаша Бо махнул рукой. — Мы попадали на палубу и мгновенно уснули. Загляни тогда в бухту враги, болтаться бы всем на реях. Однако не успел я провалиться в сон, как меня разбудил капитан.

— Малыш Бо, — голос Рене звучал устало и, казалось, что он не приказывал, а просил. — Возьми с собой двадцать человек и отправляйся на берег. Поищите там пресной воды и фруктов. Прихватите ружья, может быть, подстрелите что–нибудь. Через двенадцать часов мы снимаемся с якоря и, чёрт его знает, когда вновь увидим землю.

***

В джунгли идти не пришлось. По всему берегу росли кокосовые пальмы, а текущий со скал ручей, был прохладен и чист. Распорядившись таскать плоды в шлюпки, Бо выбрал четырёх лучших стрелков и послал охотиться. Вскоре из леса послышались выстрелы и ликующие крики. Обрадовавшись твёрдой земле под ногами и отсутствию капитана, пираты довольно быстро загрузили лодки водой и кокосами. Отправив первую часть провизии на корабли, Бо разрешил разжечь огонь и зажарить дикого кабана, добытого охотниками. Шлюпки, тем временем вернулись, привезя с собой ещё двоих моряков, вооружённых ружьями.

***

Братья Фаричелли, были, пожалуй, самыми неприятными типами в нашей команде, — Папаша Бо поморщился. — Невысокого роста, заросшие волосами, они всегда держались вместе, ненавидя всех остальных. На судне не случалось ни одной ссоры без их участия. Многие подозревали братьев в воровстве у товарищей. Однако каждый раз мерзавцам удавалось выходить сухими из воды. Скорее всего, они вновь затеяли свару, и Рене, от греха подальше, отправил их ко мне.

***

С недовольными лицами братья выбрались на берег и направились в джунгли.

— Эй, Фаричелли, — крикнул им вслед Бо, — через пару часов возвращаемся на корабль.

Те даже не обернулись.

— Пёс с ними, — проворчал кто–то из пиратов. — Даст Бог, наступят на ядовитую змею или наткнутся на ягуара.

Вскоре с фрегата выстрелила пушка, и Бо приказал спешно грузиться. Из лесу по одному стали выходить охотники.

Когда последняя шлюпка готова была отойти от берега, на песок, сгибаясь под тяжестью тюков, вышли Фаричелли.

— Эй, дармоеды, — крикнул один из них. — Выбрасывайте к чёрту свои кокосы. Мы с братом нашли хижину контрабандистов доверху полную табаком.

— Грузите то, что принесли, — насупился Бо. — И поспешите, капитан не будет нас ждать.

Братья принялись ругаться, кляня всё на свете. Обещали отдать треть своей находки, но Бо был непреклонен.

***

— На кораблях, тем временем, всё было готово к отплытию. — Папаша Бо, прикрыл глаза, вспоминая. — Капитан Рене прохаживался по палубе галеона, с нескрываемой радостью поглядывая на фрегат. Дождавшись, пока мы погрузим в трюм корзины с провизией, он поднял руку, призывая к вниманию

— Джентльмены, — начал он. — Как я обещал, мы выходим в море и берём курс на Тортугу. Если, не приведи Господь, видим на горизонте вражескую эскадру, удираем от них во все лопатки. Никаких стычек, пока не прибудем в порт. Там каждый из вас получит причитающуюся ему долю от стоимости этого красавца фрегата и сможет преспокойно целый год пропивать её на берегу. Те же, кто захочет стать по настоящему богатым человеком и до старости возить своё брюхо в карете, отправится со мной в новую экспедицию. Теперь нам станут по зубам караваны, гружённые золотом, а не только жалкие прибрежные купчишки. Клянусь, я уже вижу вас, джентльмены, разодетых в пух и прах, на собственных плантациях.

— Ура, капитану, — заорали пираты.

— Поднять якоря, — рявкнул Рене.

***

Возвращение на Тортугу было на редкость спокойным. В первые дни моряки тревожно вглядывались в даль, в поисках охотников, однако, время шло, а горизонт оставался чист. Лёгкий попутный ветер отгонял дурные мысли и наполнял паруса кораблей. Пираты валялись на палубе, отдыхая после вахт. Даже братья Фаричелли, обосновавшиеся на носу судна среди тюков с табаком, вели себя на удивление мирно. Бо, собиравшийся навсегда покинуть капитана Рене, скучал в каюте, листая Библию. Денег, скопленных им за время службы, вполне хватало на покупку небольшого дома на материке, но было недостаточно для праздной жизни. Видимо, придётся вспоминать изрядно забытую профессию ветеринара. От этих мыслей его отвлёк стук в дверь.

— Эй, док, — на пороге стоял боцман. — С этими паршивыми Фаричелли что–то неладно.

— Надеюсь, их кто–то прирезал ночью, — невесело пошутил Бо.

— Я думаю, тебе надо взглянуть, — ответил боцман и добавил шёпотом, — ни капитан, ни команда пока ничего не знают.

***

— Взгляните на это божье создание, — Папаша Бо, нагнувшись, подхватил под мышки, спящего у него в ногах мопса. Тот сердито засопел, недовольно косясь на хозяина. — Стоит ему захворать, уверяю Вас, что смогу вылечить беднягу. Совсем другое дело человек. Увидев братьев, мечущихся в бреду, среди собственных испражнений, я растерялся. Мне, привыкшему зашивать сабельные раны и извлекать пули, сделалось по–настоящему страшно. Это могла быть дизентерия, тропическая лихорадка, холера. Всё, что угодно! Я склонился над ними. Тела братьев покрывала мелкая сыпь. Шепнув боцману, не приближаться и не подпускать никого к больным, я бросился в свою каюту. Там, при дрожащем свете лампы, перелистав несколько книг по медицине, я понял, с чем мы столкнулись. Это была чёрная оспа!

***

— Ты уверен? — капитан Рене не мигая смотрел на Бо.

— Думаю, что через пару дней с ними будет покончено.

— Но, откуда могла взяться эта треклятая оспа? Неужели с фрегата?

— Нет, сэр. Братья на берегу нашли брошенное логово контрабандистов. Видимо, там и подцепили заразу.

Рене прошёлся по каюте. Достал из сундука бутылку рома, отхлебнул.

— Одно радует, что эти твари не ладят с командой. Боцман ты дотрагивался до них?

— Нет, сэр! Услышал стоны и сразу же побежал за доком.

— А ты? — капитан повернулся к Бо.

— Кто–то должен был их осмотреть, растерялся тот.

— Ты всё сделал правильно, сынок, — успокаивающе произнёс Рене. — И, как я понимаю, пришла твоя очередь спасать корабль, экипаж и, чёрт побери, себя самого.

— Накроем их куском парусины и выбросим ночью за борт, — горячо зашептал боцман. — От этой напасти лекарств не существует.

— Нельзя, что бы они целый день пролежали на палубе, — горячо возразил Бо. — Их надо убирать с судна немедленно.

— На глазах у всей команды? — рассвирепел боцман. — Думаешь, в экипаже все полные олухи и не поймут, что означают больные, которых вышвыривают в море?

— Док объяснит ребятам, что у Фаричелли какая–нибудь мудрёная зараза, — успокаивающе положил руку на плечо боцману капитан. — Посадим их в шлюпку и отправим на берег.

— А, как быть с моряками, которые повезут их? — не унимался тот. — Я к братьям больше на пушечный выстрел не подойду.

— Есть выход, — просиял Бо. — Тому, кто переболел оспой, она больше не страшна. У нас в команде двое таких моряков.

— Решено, — капитан вновь приложился к бутылке. — Боцман, готовь шлюпку. А ты док — за гребцами. И, пусть сначала зайдут ко мне.

***

— Наш план сработал идеально, — Папаша Бо почесал мопса за ухом. — Я сообщил команде, что братья заразились тропической дизентерией и сейчас будут высажены на берег. Как мы и ожидали, никто не полез помогать грузить несчастных в шлюпку. Двое матросов, с покрытыми оспинами лицами, помалкивали.

— Прокатись с ними до берега, сынок, — шепнул мне на ухо Рене. — Избавитесь от Фаричелли, на обратном пути утопите лодку и возвращайтесь вплавь. А я прикажу вымыть палубу ромом. И поспешайте!

Папаша Бо, не снимая с колен мопса, потянулся за новой сигарой. Прикурил.

— Когда шлюпка вошла в бухту, один из гребцов попросил у меня глоток рома. Я нагнулся к бочонку и… очнулся уже на берегу. Рядом на куске парусины хрипели умирающие братья Фаричелли.

***

Бо, пошатываясь, встал на ноги и увидел в полумиле от себя удаляющуюся шлюпку.

— Эй, — закричал Бо и побрёл к воде. Голова кружилась и болела.

Он решил, что его забыли в спешке.

— Эй, — замахал Бо руками, войдя по пояс в воду.

Плыть за шлюпкой было бы безумием.

— Ладно, — сказал он вслух. — Сейчас Рене вам задаст. Хорошенькое дельце, забыть на берегу костоправа.

Бо, покачиваясь, повернул к берегу, и только сейчас заметил рядом с лежащими Фаричелли, саквояж с инструментами, свой сундук и бочонок.

— Странно, — остановился он. — Я ничего не брал.

Голова болела, мешая собраться с мыслями.

— Наверное, от жары я потерял сознание, и эти бродяги решили, что и у меня оспа.

Бо сел, погрузившись по шею. Зачерпнул ладонями воды, вылил на голову. Оглядел берег. Пляж был завален иссохшим на солнце мусором. Небольшая стая обезьян таскала из набегающих волн крабов и не обращала на него внимания. Фаричелли, накрытые выцветшим куском парусины, лежали не двигаясь. Рой мух, гудя, клубился над ними. Бо встал, вышел из воды, забрал свои вещи и, катя ногой бочонок, двинулся прочь от умирающих.

***

— Уж не знаю почему, сэр, — Папаша Бо честно округлил глаза, — но я не испугался. Почему–то был уверен, что не заболею этой треклятой оспой. Тем не менее, снял всю одежду и утопил в воде, привалив камнем. Затем вымылся сам, используя вместо мочалки пучок водорослей. Из лекарств у меня был только ром, в целебной силе которого я не сомневаюсь и по сей день. Вот им–то я и лечился до захода солнца.

***

Продрогший до костей Бо проснулся на рассвете. Одежды на нём не было, и Бо с трудом вспомнил, почему. Рядом с открытым бочонком рома лежало штук пять обезьян. Одна валялась совсем рядом, уткнувшись мордой в песок. Бо пихнул её ногой, та заворчала, но так и не проснулась.

— В конце концов, — сказал он сам себе, — буду ловить мартышек на ром. И жрать.

Бо представил, как сдирает шкуру с обезьяны и его замутило.

Закрыл бочонок крышкой и придавил её валуном. Затем, осторожно ступая меж острых обломков раковин, вошёл в воду и, нашарив на дне одежду, натянул на себя мокрые штаны и рубаху. Пора было начинать думать о жилище и пропитании.

Бо вспомнил, что полгода назад, их галеон останавливался в этой бухте, что бы продать контрабандистам пару дюжин тюков с мануфактурой. Тогда Рене с моряками высаживался на берег и вернулся с запасом свежей воды. Внимательно осмотрев полосу джунглей, тянувшуюся вдоль пляжа, Бо отметил место, где зелень была гуще и ярче. Обжигая ступни о горячий песок, и стараясь обходить обезьяний помёт, он направился туда.

***

— Воду я нашёл без труда. Там же, у родника, подобрал пару кокосов. Напившись и позавтракав, вернулся на пляж. Достав из саквояжа лупу, развёл небольшой костёр. Оставалось последнее, — Папаша Бо перекрестился, — избавиться от братьев Фаричелли. Не будь у них оспы, клянусь, сэр, похоронил бы их, как подобает христианам. Увы, да простит меня Всевышний, пришлось забросать покойников сухими ветками и предать огню. Заметьте, я спасал не только себя, но и несчастных обезьян. И каждого, кто решил бы посетить эту бухту!

***

Исследуя свои владения, Бо несколько раз обошёл пляж, и он ему неожиданно понравился. Несколько пугали джунгли, скорее всего, полные насекомыми и змеями и Бо решил со временем расчистить заросли, вокруг источника. Из досок, брошенных пиратами, чинившими здесь суда, можно было построить вполне сносное жилище. Море было полно моллюсками и рыбой. Спелые кокосы с глухим стуком падали на песок.

— Почему бы и не пожить здесь месяц–другой? — подумал Бо.

В конце концов, Обезьянья бухта не необитаемый остров. Рано или поздно сюда заглянет судно и увезёт его.

***

— Что я терял, сэр? — вопросительно поднял брови Папаша Бо. — Со временем побережье узнало бы, что костоправ, плавающий с капитаном Рене, заразился оспой и умер. Год–полтора и никто и не заподозрил бы во мне пиратского лекаря. Вот тогда я бы спокойно смог появиться под другим именем и, забрав свои сбережения, начать новую жизнь. Клянусь, впервые за последние годы я почувствовал, будто с души свалился тяжёлый груз.

— Остаюсь с вами! — крикнул я ближайшей стайке обезьян.

Те даже не покосились в мою сторону, сосредоточенно глядя на море. Повернув голову, я увидел корабль, входящий в бухту.

***

— Пресвятая Дева! — воскликнул Бо. Он прекрасно знал это судно, двухмачтовую тартану, с бортами, выкрашенными зелёной краской. Её капитан, свирепый коротышка Сантьяго, был известен всему Береговому Братству, как отчаянный задира и спорщик. Моряки рассказывали, что когда–то этот капитан ходил на сорокапушечном фрегате, держал в каюте золотую посуду и собирался жениться на дочери губернатора Ямайки. Однако в один несчастливый день сел играть в кости и, встал из–за стола без гроша за душой. Поклявшись больше никогда в жизни не играть, он с двумя преданными матросами отправился в утлой лодчонке в Сан — Доминго. Вернулись уже они на тартане, гружёной доверху тюками с мануфактурой. На деньги, вырученные от продажи добычи, Сантьяго нанял команду и приобрёл несколько орудий. Назвав своё судно, в память о неудачной игре, «Гейм», капитан ушёл в море, пообещав через год стать владельцем линейного корабля.

***

— Увы, — продолжал Папаша Бо, — судя по состоянию «Гейма», очередная попытка Сантьяго захватить боевой корабль, с треском провалилась. Паруса на судне висели лохмотьями, а в правом борту зияли огромные пробоины. Видимо, капитан, понимая, что не дотянет до Тортуги, решил чинить корабль здесь, в Обезьяньей бухте. Я подошёл к воде и стал ждать, когда ко мне подойдёт шлюпка, спущенная с «Гейма».

***

— Разрази меня гром, — завопил Сантьяго, узнав стоящего на берегу Бо. — Первая хорошая новость за эти проклятые три дня. Не знаю, какого дьявола ты тут делаешь, приятель, но, клянусь, что рад этой встрече, как выпивке.

— Какая беда с вами приключилась, дон? — вежливо поинтересовался Бо у капитана, вылезающего из шлюпки.

— Кровь господня! — вскричал тот. — Нас с ребятами чуть было не пустили на дно! И я, капитан Сантьяго — гроза Карибов и ночной ужас Сан — Доминго, был вынужден бежать! Бежать, как какая–нибудь портовая крыса. А добрая дюжина фрегатов гналась за мной, паля из всех орудий. Посмотри, что эти мерзавцы сделали с малышом «Геймом»! будь я проклят, если не выслежу этих недоносков и не сожгу их всех по одному!

— Кстати, — внезапно прервал проклятия Сантьяго, — Что ты тут делаешь? И, где мой добрый друг, дон Рене? Надеюсь, с ним ничего не стряслось?

— Увы, — грустно улыбнулся Бо, — капитан Рене решил на время покинуть эти воды. Меня же он оставил здесь, что бы мог пополнить запасы лекарственных трав и немного попрактиковаться.

— Практиковать на мартышках? — захохотал Сантьяго, но немедленно осёкся и взревел. — Три тысячи чертей! У меня же половина команды страдает от ран! Старина Бо, само провидение привело меня в эту бухту.

***

— Да будет Вам известно, сэр, — вздохнул Папаша Бо, — не сами снаряды ранят несчастных моряков. Наиболее ужасные увечья наносят куски дерева, которые ядро вырывает из судна. Хороший залп в борт, и орудийная палуба взрывается тысячами острых щепок, пронзающих канониров. Чтобы куски одежды не попали в раны вместе с осколками дерева, команда вступает в бой, по возможности, раздевшись. И уж поверьте, сэр, в этот день мне пришлось потрудиться на славу.

***

Первых раненых пришлось укладывать прямо на песок, предварительно постелив обрывок паруса. И пока Бо, стоя на коленях, орудовал ланцетом и зашивал раны, двое плотников с «Гейма» уже сколачивали длинный операционный стол.

— Дон Сантьяго, — Бо покачал головой. — Боюсь, что не смогу поставить всех ваших моряков в строй. Троим уже ничем не помочь, а четверых я бы оставил на время здесь. Всем остальным не повредят дня три отдыха.

— Док, — Сантьяго помрачнел. — Не время сейчас моим ребятам рассиживаться на берегу.

Бо пожал плечами.

— И, вот ещё что, — капитан положил ему руку на плечо. — Как ты можешь догадаться, платить мне особенно нечем. Надеюсь, ты поверишь старому Сантьяго в долг?

— Рассчитаемся по–другому, — Бо кивнул на лежащих раненых. — Распорядитесь, пусть Ваши плотники сделают для раненых навес от дождя и солнца.

— Вы святой человек, дон Бо, — воскликнул Сантьяго. — Что–нибудь ещё?

— Ещё необходимо предать мёртвых земле. Тут, кстати, есть ещё пара покойников, — Бо указал на чёрное пятно костра вдалеке.

— Кажется, я начинаю понимать, док! — воскликнул капитан. — Ты решил основать госпиталь для несчастных моряков. Больница Святого Бо! Клянусь, что в следующий раз я прибуду сюда с карманами полными золота.

— Кстати, — добавил он, помедлив, — надеюсь те двое, что нашли свой конец в пламени, были нехорошими людьми?

— Это мои пациенты, — ответил Бо. — Просто, они слишком запустили свою болезнь.

— Плотники! — рявкнул Сантьяго. — Собирайте всех, кто стоит на ногах.

***

— Через три дня «Гейм», желтея заплатками по борту, покинул Обезьянью Бухту, — улыбнулся воспоминаниям Папаша Бо. — Ушёл, оставив мне сколоченный из обломков досок, барак, в котором лежали трое раненых. Пираты, не занятые в починке судна, основательно пополнили мои запасы провизии. — Бо вздохнул, — а, на очищенном от зарослей куске джунглей появилось небольшое кладбище, которому, со временем, предстояло разрастись.

***

Больше всего хлопот доставлял моряк со сломанной челюстью. Бо, понимая, что операция ему не по силам, крепко–накрепко перевязал бедняге подбородок и запретил двигаться. Затем, разведя ром водой, мелко выжал туда несколько ягод моринды.

— В этой штуке, — он вложил в руки раненого кружку с лекарством, — твоя надежда на спасение. Пей и помалкивай. Глядишь, через пару недель сможешь болтать не хуже прежнего.

— Я бы не рассчитывал на это, док, — ухмыльнулся один из раненых. — Парень–то немой.

***

Хосе.

Хосе не был немым. Просто на северном побережье Эспаньолы, где он родился, не уважали болтунов. Занятые в основном контрабандой, островитяне строили свои дома далеко друг от друга и не жаловали гостей. Время от времени в прибрежных водах бросал якорь пиратский корабль и тогда отец Хосе исчезал на несколько месяцев, оставляя сына с дедом. Возвращался он всегда в новой одежде и с подарками. Подмигивал маленькому Хосе и дарил серебряный подсвечник, перламутровую табакерку или золотой зуб. Мальчик молча обнимал его и уносил подарок в свою комнату. Ночью, лёжа на кровати, Хосе любовался сокровищами и мечтал, что однажды отец возьмёт его с собой. На загадочные острова, где на прибрежном песке сверкают жемчужные ожерелья и золотые монеты.

— Зачем люди возвращаются оттуда? — недоумевал он. — Уж я‑то, наверняка, останусь там навсегда.

Однажды отец не вернулся. Дед одел Хосе в лучшее платье, запряг осла и отвёз мальчика в монастырь. Там монахи рассказывали ему о Боге и пытались учить грамоте. Поняв же, что ни то, ни другое Хосе не интересует, они приставили мальчика к огороду. Там он познакомился с седым одноногим послушником. Тот, привыкший к одиночеству, долгое время избегал Хосе, однако, со временем, привык к мальчику. Поняв, что его новый знакомец не болтун, старик полюбил предаваться воспоминаниям о своей бурной жизни. Слушая его, Хосе, наконец, узнал, куда уплывал его отец.

— Ты крепкий парень, — подмигивал старик. — Неужели тебе не осточертело копаться в навозе? Будь у меня пара ног, клянусь небом, я бы ещё погулял по морю с лихими приятелями.

Хосе пожимал плечами и ждал. Однажды он заговорил, немало напугав одноногого.

— Куда мне отправиться, что бы добыть много красивых вещей? — слова давались Хосе с трудом.

— На Тортугу, сынок, — ответил тот. — Найди там капитана Сантьяго. Скажешь, что знаком с Седым Джоном, который ручается за тебя.

Старик отвёл Хосе в свою келью, приподнял каменную плиту на полу и достал из тайника горсть золотых монет.

— Мне они ни к чему, — протянул он деньги. И перекрестил Хосе.

В ту же ночь юный послушник бежал из монастыря.

— Так, старый чёрт ещё жив? — удивился капитан Сантьяго, когда Хосе подошёл к нему в таверне. — Что же, приятель, считай себя членом команды. Хотя дела у нас сейчас идут неважно, возможно ты принесёшь нам удачу и новый корабль.

Сейчас, лёжа под звёздным небом Обезьяньей бухты, Хосе пил горькое снадобье доктора Бо, и ждал, когда вернётся капитан Сантьяго.

***

— Моряки, привыкшие в море экономить каждый глоток пресной воды и питающиеся солониной, да галетами, у меня быстро шли на поправку, — продолжил Папаша Бо. — Один из них, потерявший столько крови, что сначала смахивал на покойника, спустя неделю, уже смог самостоятельно вставать. А через две — начал готовить обеды для нашей маленькой колонии. Клянусь, сэр, что у этого рыжебородого был особый талант к кулинарии.

***

Рыжий Генри.

Мать Генри держала небольшую таверну в бристольском порту. Согласно семейной легенде, заведение переходило от родителей к детям ещё со времён Римской империи и носило гордое имя «Цезарь». Время от времени какой–нибудь бродячий художник, расплачиваясь за ужин, обновлял вывеску у двери, где был изображён лежащий на боку крупный мужчина в белой простыне. Портовый люд называл таверну «У мертвеца», однако захаживал туда с завидным постоянством.

Всё детство, сколько себя помнил Генри, он мыл столы и посыпал чистым песком пол. Мать стояла у плиты, разносила выпивку и любезничала с посетителями. Таверна не могла порадовать клиентов ничем кроме жареной рыбы, тушёной капусты и куриного бульона. Однако, моряки и грузчики, заходившие опрокинуть кружку эля, никогда не бывали в претензии.

Время от времени в комнате на втором этаже поселялся очередной мамин «дружок». Правда, задерживался он ненадолго, ровно до тех пор, пока он не понимал, что дармовой выпивки здесь не будет. Единственный, кто прожил с матерью и Генри несколько лет, был кок Анри, бежавший с французского военного корабля. Он то и взял на себя всю работу на кухне. Теперь от посетителей не стало отбою. Мать, даже отгородила часть зала «для джентльменов» и застилала там столы чистыми скатертями.

Анри неплохо относился к Генри, а, главное, заставил мать нанять в порту работницу для грязной работы.

— Garçon не должен мыть тарелка, — возмущённо жестикулировал Анри, — место мужчины здесь.

Учиться у него стряпать, было сплошным удовольствием и больше напоминало игру. Анри больше хвалил мальчика, чем требовал.

— Mon dieu! — выбегал он к посетителям с чашкой соуса. — Messieurs, все немедленно пробовать! Это есть колоссальный успех малыша Генри.

Увы, нет рая на земле. Анри, постоянно ревновал мать и принимался вполголоса браниться всякий раз, когда видел её кокетничающей с гостями. Особенно его бесило, когда кто–нибудь из зала для «джентльменов» похлопывал её или шептал на ухо любезности. Тогда, к вечеру Анри напивался и колотил мать.

Несчастье случилось, когда Генри уже исполнилось семнадцать. Вышедший из себя Анри схватил со стола нож для разделки мяса и ударил мать в грудь.

Генри, как настоящее дитя порта, принял единственно возможное решение. Собрал вещи француза, сунул ему в карман дневную выручку и вытолкал рыдающего Анри в ночь. Пришедшим наутро полицейским сказал, что на мать напали грабители.

Несколько дней Генри бесцельно слонялся по городу. Затем, решившись, сдал в аренду «Цезаря», нанялся на корабль юнгой и ушёл в море. Там, безропотно полгода драил палубу и терпел побои. Однажды, когда его судно грузилось какао на Ямайке, он повздорил с боцманом. Увернувшись от пудового кулака, Генри выхватил из–за пояса нож и неуловимым движением полоснул обидчика по горлу. Потом, перепугав команду, впервые за всю службу облегчённо рассмеялся и прыгнул с борта в море.

***

— Третьего раненого, — голос Папаши Бо потеплел, — звали Креветка Ли. Бедный парень потерял в этой заварухе левый глаз. Обработав рану, я соврал Сантьяго, что он нуждается в покое и длительном лечении. Толку от Ли на «Гейме», один чёрт, не было.

***

Креветка Ли.

Мать Ли была китаянкой и лучшей повитухой на Сан — Доминго. Занятая сутки напролёт, она никак не могла уделять внимания сыну, и, как только мальчик подрос, отдала его рыбакам. Теперь на рассвете Ли уходил на лодке в море, что бы проверить ловушки на креветок, привезти и отдать улов Губастому Дживусу. Тому принадлежало несколько прилавков на местном рынке, и он слыл состоятельным человеком. Несмотря на положение, Дживус носил пропахшую тухлятиной робу, а голову покрывал изжеванной соломенной шляпой. Шевеля толстыми губами, торговец непрестанно сетовал на скаредных покупателей, вороватых работников, чрезмерную жару и невыносимые налоги.

— Эй, Креветка, — подозвал он как–то Ли, — ты когда–нибудь слышал о жемчуге?

Мальчик пожал плечами. Конечно, он знал об этих блестящих шариках, которые иногда таились внутри раковин. Рыбаки говорили, что сеньоры из города любят украшать ими шеи и волосы.

— Хочу предложить тебе отличную работу, — продолжал Дживус. — Ты приносишь мне дюжину жемчужин и сразу же получаешь в уплату курицу. Да, да, парень, ты не ослышался. Целую курицу!

Глядя в загоревшиеся от радости глаза Ли, торговец скорбно вздохнул.

— Одно условие, всем остальным молчок! — Дживус прижал грязный палец к губам. — Сам понимаешь, сколько бездельников немедленно захочет подзаработать.

С этого дня, отдав улов креветок, Ли опять уходил в море. Сбрасывал с лодки верёвку с привязанным на конце камнем и нырял, нырял, нырял.

Первому жемчугу Дживус обрадовался и, помимо курицы, одарил мальчишку ржавым складным ножом. Однако, со временем, стал сетовать, что здорово переплачивает за подобную безделицу. Ли, потупив глаза, молчал, уж больно радовалась мать, когда он появлялся дома с очередной птицей.

К пятнадцати годам за Креветкой Ли закрепилась слава лучшего ныряльщика побережья, а Губастый купил себе новенькую тартану.

— Это судно сжирает все мои деньги, — бубнил Дживус, с неохотой передавая Ли очередную курицу. — Вы–то с матерью горя не знаете, лакомясь свежими яйцами, а я вынужден экономить каждый грош.

Креветка понимающе кивал. Он очень боялся потерять работу…

Спустя неделю, когда, причалив лодку на пляже, Ли высыпал на песок корзину жемчужниц, к нему подошёл незнакомец. Мальчик ещё никогда так близко не видел настоящих сеньоров. Судя по камзолу с золотыми пуговицами и великолепной треуголке, это был капитан огромного фрегата или сам губернатор.

— Мечтаешь разбогатеть, приятель? — неожиданно дружелюбно обратился господин к Ли.

— Наверное, да, сеньор, — испуганно вскочил тот. — Господин Дживус даёт мне целую курицу за дюжину жемчужин.

— Ну, тогда эта курица должна быть размером с колокольню, — захохотал незнакомец.

— Нет, сеньор, — немного растерялся Ли. — Она обычная, но я честно её зарабатываю.

— И кто же этот Дживус, что столь щедро платит тебе? — нахмурился сеньор.

— Ему принадлежит вся торговля рыбой в городе, а теперь и эта тартана, — Ли указал на судно, покачивающееся на волнах у пирса.

— Что же, сынок, — присел на борт лодки сеньор, — видимо пришло время устранить некоторые пробелы в твоем образовании.

Ночью капитан Сантьяго подвёл лодку к порту со стороны моря. На корме, сжимая в руках верёвочную лестницу, сидел Ли. Как только вдали показались очертания тартаны, гребцы подняли вёсла. Креветка скользнул в чёрную воду и исчез. Вынырнув у борта судна, он вскарабкался на палубу по якорной цепи и опустил вниз лестницу. Капитан с гребцами, зажав в зубах ножи и стараясь не шуметь, поплыли к кораблю.

— Признаюсь, дружище, — Сантьяго стоял на палубе тартаны, держа курс на Тортугу, — самым подходящим названием для этой посудины было бы «Жемчужина». Но, чтобы не сыпать тебе соль на рану, назову её «Гейм».

***

— То, что в бухту наведается эскадра, рыскающая вдоль побережья, — Папаша Бо поудобнее расположился на диване, — нас не особенно беспокоило. При малейшей угрозе все скрылись бы в джунглях, оставив преследователям лишь наспех построенный барак. В то же время, мы вполне могли сойти за мирных колонистов, золотоискателей или, на крайний случай, контрабандистов. Из четверых, лишь Рыжий Генри, покрытый шрамами и татуировками, не оставлял сомнения в выбранной им профессии.

***

Бо, решивший, наконец, покончить с пиратством, не был уверен, что того же захотят его бывшие пациенты. Однако, замечая, с каким рвением Генри и Креветка пытаются обустроить лагерь, он усомнился, так уж ли их тянет обратно к Сантьяго. Даже бесстрастный молчун Хосе, и тот разбил в джунглях некое подобие огорода, ревниво оберегая его от обезьян.

— Джентльмены. Не знаю, как вы отнесётесь к моему предложению, однако прошу выслушать, — начал Бо, когда пираты, отужинав, сидели у костра.

Хосе продолжал бесстрастно смотреть на море, а Рыжий Генри удивлённо уставился на доктора. Креветка же, испугавшийся, что беззаботной жизни пришёл конец, расстроено засопел.

— Я собираюсь прожить здесь достаточно долго, — продолжал Бо. — Может быть, мне, даже, захочется состариться и умереть в этой бухте. Поэтому я собираюсь завтра начать строить дом. Не какой–то жалкий навес, а настоящий дом, в котором будет стол, стулья и кровати.

— Сэр, — перебил Генри. — Тут все здорово обязаны вам. Надеюсь, что вы примете нашу помощь?

— При одном условии, — обвёл их взглядом Бо. — Пусть это будет наш общий дом.

Хосе вздохнул и выразительно посмотрел на товарищей.

— Парень хочет сказать, — пояснил Генри, — что у пиратов не может быть дома. Месяц, другой и солдаты разнюхают где мы. Сами знаете, как они поступают, поймав нашего брата.

— А, кто скажет, что мы пираты? — удивлённо поднял брови Бо. — У нас ни корабля, ни оружия. Доктор, повар, садовник и рыбак.

— И какого дьявола подобная компания делает на безлюдном берегу? — загоготал Генри.

— Они держат гостиницу, — пискнул Креветка.

— Матерь Божья, — выдохнул Бо. — А, малыш–то прав!

— А где мы возьмём постояльцев? — не сдавался Рыжий.

— Была бы гостиница, — отмахнулся Бо, — а, там посмотрим.

— С одним условием, — сдался Генри. — Пусть она называется «Цезарь».

Увлечённые предложением Бо, они проговорили всю ночь и уснули уже под утро. Все спали, когда в Обезьянью бухту вошёл корабль и спустил шлюпку.

***

— В этот раз, — Папаша Бо поднял брови, — нас застали врасплох. И, окажись гости охотниками за пиратами, заверения, что мы мирные поселенцы, никого бы не убедили. Ко всему прочему, Генри, спавший чутко, как сторожевой пёс, проснулся от шума шагов, и, не вдаваясь в подробности, бросился с ножом на подошедшего к нему незнакомца. Хвала небесам, что тот тоже оказался парнем не промах! Выбил у Рыжего оружие и они, нещадно молотя друг друга кулаками, покатились по песку. Мгновение, и мы были на ногах, а к нашей стоянке, крича и размахивая оружием, бежала добрая дюжина вооружённых людей. Что было делать? Бежать в джунгли, бросив Генри? Или дать бой, вооружившись единственной ржавой саблей?

***

Бо первым оказался рядом с дерущимися. К этому времени, Рыжий уже оседлал соперника и, вцепившись в горло, душил. Тот, выпучив глаза, пытался разжать руки врага, однако, безрезультатно. Не медля ни секунды, Бо подхватил под мышки Генри и рывком оторвал его от поверженного противника.

— Остановитесь, джентльмены! — к месту схватки подбежал мужчина в зелёном походном сюртуке. Пистолеты в его руках были подняты дулами вверх и он, явно, был настроен на переговоры. — Как ты, Боб?

Моряк, которого назвали Бобом, кашляя и отплёвываясь, уже поднимался с песка.

— В порядке, сэр, — просипел он. — Этот парень напал на меня первым.

— Уверяю вас, — Бо отпустил тяжело дышащего Генри и, натянуто улыбнулся, — мы не ищем неприятностей.

— Превосходно, — джентльмен, в зелёном сюртуке, повернулся к своему отряду и приказал им убрать оружие.

— Думаю, мы, как гости, — продолжил он, — должны представиться первыми. Я, Джонатан Рассел, эсквайр. Путешествую по здешним местам…, — тут гость замялся, — с целью некоторых археологических исследований.

Бо сделал вид, что нисколько не удивлён.

— Доктор Стивен Богарт, — поклонился он. — Подыскиваем с компаньонами место для строительства отеля.

Сэр Рассел недоумённо поглядел на одноглазого Креветку, мрачного Хосе, татуированного Генри и, внезапно, рассмеялся.

— Рад встрече, — протянул он руку. — Не отобедать ли нам вместе, джентльмены? Как мне подсказывает интуиция, нас привело сюда одно и то же дело.

— Сэр? — растерялся Бо.

— Будем откровенны, — Рассел заговорщицки подмигнул. — Вижу, вы тоже клюнули на эту приманку с Золотой Обезьяной?

***

— Пресвятая Дева, — воздел руки Папаша Бо. — Золотая Обезьяна! Если верить легенде, старик Писарро своими глазами видел Золотую Обезьяну, и, даже, выкрал её у дикарей. Но, орды инков напали на его отряд, отобрали идола и спрятали в джунглях. В те славные времена, в каждой таверне, к вам обязательно подсаживался пьянчуга и шёпотом предлагал купить у него карту. Там крестиком было указано место, где находился тайный храм с золотым изваянием. Мало того! В городах, на папертях всегда можно было найти незрячего нищего, видевшего Золотую Обезьяну и ослепшего от нестерпимого сияния. Немало горячих голов, с кусками пергамента в карманах, блуждало по джунглям, находя свою погибель от укусов змей или стрел туземцев.

***

— Даю Вам слово, — Бо рассмеялся, — что поиски золотого идола не входят в наши планы.

— Пусть так, — Джонатан Рассел облегчённо вздохнул, — однако, Вы не станете отрицать, что эта бухта носит название Обезьяньей?

— Хвала Иисусу, — подал голос Генри, — что она не Скорпионья или Акулья.

— А не для этих ли тварей, — Рассел указал на расположившихся вдали обезьян, — джентльмены собираются строить отель?

— Сэр, — Бо был абсолютно серьёзен, — поверьте, что эта бухта только кажется дикой и не посещаемой людьми. Раз в пару месяцев здесь бросает якорь какое–нибудь судно. Моряки чистят днище, латают пробоины, чинят паруса, набирают пресную воду. Бывает, что с корабля на корабль перегружаются товары.

— Я понимаю, — прищурился Рассел, — что речь идёт о пиратах?

— Наш отель будет открыт для всех, кто готов платить, — невозмутимо ответил Бо. — Мы с не меньшим удовольствием примем торговцев или солдат короля.

— В таком случае, — Рассел обвёл глазами своих людей, — принимайте первых гостей. Мы с командой собираемся здесь задержаться.

— Но, сэр, — растерялся Бо, — всё это пока только планы.

— Ничего, — гость был настроен решительно. — Пока мы днём будем кормить москитов в джунглях, вы возьмёте на себя охрану вещей, горячие ужины и, в случае необходимости, медицинскую помощь. Мои же ребята помогут с постройкой дома. И я очень рассчитываю на скидку!

***

— Эсквайр распорядился доставить с судна плотницкий инструмент, и дело закипело, — Папаша Бо подлил себе вина, не спеша отпил. — Креветка занялся рыбной ловлей, а Генри сложил из валунов огромный очаг. Воздух на пляже теперь пах дымком и стряпнёй Рыжего. Под навесами сушилась рыба и пучки трав. Повеселевший Хосе, привязав корзину за спину, собирал кокосы, не забывая о своём огороде. Я же старался помогать каждому из них.

***

Отряд Рассела появлялся из зарослей только к вечеру, и устало брёл на кухню. Случалось, что искатели сокровищ выходили, поддерживая одного из своих под руки или таща на носилках. Клещи, колючки ядовитых растений, гигантские пиявки, укусы насекомых время от времени выводили моряков из строя. Несколько раз Бо приходилось накладывать швы и вправлять вывихи, однако, серьёзных увечий пока не случалось.

Несмотря на неудачи, неукротимости эсквайра можно было только позавидовать. Он неизменно хвалил стряпню Рыжего, подбадривал плотников и радовался строительству отеля.

— Вот там, — разглагольствовал он, стоя с кружкой кофе в руке, — построим причал. Чуть поодаль — склады для товаров. Любезный Бо, вы, кстати, присмотрели место для церкви?

Бо, потрясённый, тем, что его мечты вдруг начали воплощаться, лишь растерянно улыбался.

— Сэр, — как–то раз обратился к нему Хосе. — Сколько пробудет здесь господин Рассел?

— Ты же знаешь, — откликнулся Бо. — Эсквайр ищет Обезьяний Храм. Храм, которого, боюсь, не существует.

— Не там ищет, — Хосе, по обыкновению был немногословен. — Он там.

И показал пальцем на дальний конец пляжа, где виднелись кресты их маленького кладбища.

***

— Знаете, сэр, — невозмутимо продолжал Папаша Бо, — я, почему–то, сразу поверил Хосе. Этот парень слишком ценил слова, что бы попусту бросать их на ветер. Не усомнился и Генри.

— Идёмте, посмотрим, док, — отложил он кухонный нож и вытер руки о штаны. — Страсть, как охота увидеть такую груду золота.

Креветка Ли долго отказывался идти с нами. Он не любил джунгли, опасался обезьян и старался не приближаться к кладбищу.

***

Если бы Бо каждый раз не обходил место, где были похоронены братья Фаричелли, то давно бы сам наткнулся на Храм. Всего в паре десятке шагов от полосы пляжа, джунгли заканчивались, открывая взгляду огромную площадь, вымощённую чёрными гранитными плитами. Камни были столь плотно пригнаны один к другому, что ни одна травинка не пробивалась сквозь щели. В центре площади, сложенный из грубо отёсанных валунов, поднимался постамент высотой в половину человеческого роста. Осторожно ступая по ковру из высохших листьев, Рыжий Генри приблизился к возвышению.

— Я так понимаю, джентльмены, — обернулся он, — золотая мартышка должна стоять здесь?

Бо не ответил, внимательно разглядывая странной формы камень, наполовину засыпанный жухлой листвой. Над ним явно потрудился неизвестный мастер, придав сходство с обезьяной.

— Есть ещё такие, — сказал подошедший Хосе. — Всего семь.

Генри подхватил Ли под мышки и усадил на постамент. Тот скрестил ноги, выпятил губы и принялся почёсываться.

— Смотрите, Золотая Креветка, — захохотал Рыжий.

Хосе сорвал с ветки банан и бросил Ли. Тот ловко поймал плод и принялся чистить его, по–обезьяньи крутя головой.

Бо невольно улыбнулся, глядя на дурачащихся компаньонов.

***

— Дьявол его поймёт, — задумчиво поскрёб бороду папаша Бо, — как всё обернулось бы, окажись там Золотая Обезьяна. Тем не менее, настроение у всех поднялось, и возвращались мы на берег, болтая и смеясь, будто невидимая ноша упала с плеч.

***

— Эй, приятели! — радостно завопил Генри, первым заприметив отряд эсквайра, выходящий из джунглей. — Хотите посмеяться?!!

— Знаешь, Рыжий, — Бо пребольно ухватил его сзади за шевелюру, — если сэр Рассел захочет немедленно пристрелить тебя, клянусь, я пойму его.

— Но, смешно же, — горячо зашептал Генри. — Эти дурни искали–искали…

— Какие–то новости, джентльмены? — к ним уже подходил эсквайр.

— Боюсь, сэр, — Бо виновато развёл руками, — что наш Хосе наткнулся на кое–что.

Рассел, молча, ждал продолжения.

— Сначала один вопрос, сэр, — замялся Бо. — Как выглядит храм Обезьяны?

— Ну, — эсквайр устало опустился на песок, — если верить легенде, то это не совсем храм в нашем понимании. Может быть пирамида или пещера. Главное условие, что золотая тварь должна сидеть на возвышении, окружённая другими семью обезьянами.

***

— Да, сэр, — Папаша Бо многозначительно поднял брови, — Джонатан Рассел, что называется, умел держать удар. Настоящий английский характер! Насвистывая мотивчик, прошёлся по этой чёртовой обезьяньей поляне, потрогал постамент и резюмировал, мол, это он самый Храм и есть. И сказал так легко, будто не он приплыл его искать в такую чёртову даль, а потом, каждый день рисковал жизнью в джунглях.

— И что же теперь? — поинтересовался я.

— Вернусь домой и буду готовиться к новой экспедиции. По крайней мере, теперь у меня есть точка отсчёта и твёрдая уверенность, что Золотая Обезьяна действительно существует.

***

— Наверное, не стоило им говорить о нашей находке, — Генри с Бо сидели на песке, и наблюдали, как команда эсквайра грузится в шлюпки.

— Как ты себе это представляешь? — удивился Бо. — Знать, что они ищут впустую и помалкивать?

— Просто, жалко, что они уходят, — помедлил с ответом Рыжий.

— Джентльмены, — бодро шагая, к ним подошёл эсквайр. — Через четверть часа мы покидаем эту благословенную бухту, поэтому поспешим закончить все дела. Я распорядился оставить всю кухонную утварь, плотницкий инструмент, ружья и порох. Уверен, что всё это вам пригодится.

— Но, сэр, — растерялся Бо, — мы сейчас никак не сможем расплатиться.

— Полно, господа, — отмахнулся Рассел. — Вы забываете о том, что бесплатно лечили нас. Что же касается бесподобной стряпни Генри, то память о ней я сохраню на всю жизнь.

— Благодарю, сэр, — Рыжий пошёл пятнами от удовольствия.

— Кроме того, — продолжал эсквайр, — я очень рассчитываю, что, при следующем визите, нам не заломят цену за постой в отеле.

— В «Цезаре» всегда найдутся для вас номера, — гордо выдохнул Генри. — И, никакой платы, сэр!

Подошли Креветка Ли с Хосе. Рассел церемонно пожал каждому руку и, не оглядываясь, поспешил к шлюпкам.

***

— На следующий день, — Папаша Бо встал и не спеша прошёлся по гостиной, — начался дождь и шёл целую неделю. Мы, разложив на полу матрасы, бездельничали. Что бы не умереть со скуки я достал Библию и обучал по ней Ли чтению. Хосе с Генри лениво бросали карты.

— Ещё один такой вечер, — зевнул Рыжий, — и я повешусь со скуки.

Словно в ответ на его слова, дверь широко распахнулась. На пороге, пошатываясь, стояла пожилая дама в насквозь мокрой одежде.

— Сеньоры, — прохрипела она, и стала оседать, царапая ногтями косяк.

Первым около упавшей оказался Креветка Ли.

— Это Ситцевая Аннабель, — радостно сообщил он нам и, принюхавшись, добавил, — в доску пьяная.

***

Ситцевая Аннабель.

Сколько она себя помнила, Аннабель занималась мануфактурой. Покупала товар у вернувшихся с добычей моряков, грузила на свой баркас и продавала по всему побережью. Иногда это были рулоны материи, иногда мешки шерсти, тюки с одеждой или обычная парусина.

— Никогда, дочурка, — не раз повторял отец, — не связывайся ни с чем другим. Твой прадед, дед и я, все торговали мануфактурой. Люди знают нас и доверяют, а честное имя — превыше всего.

Так она и поступала. Сколько выгодных предложений ей делали! Выпивка, оружие, жемчуг, рабы — от всего Аннабель отказывалась. И если бы не этот проклятый домик в Сан — Доминго, чёрта с два связалась бы с Торресом и его табаком!

Дом был чудо, как хорош. Старый паук Дживус, торговец рыбой, построил его для себя, не пожалев денег на огромную террасу и уютный сад. Но, Бог, что всё видит, не дал этому скареду прожить остаток дней в неге и блаженстве, избрав своим карающим мечом капитана Сантьяго. Старик в одну ночь лишился новенькой тартаны, забитой под завязку тюками с товаром. Мало того, поговаривали, что лихой пират прихватил с собой и некого ловца жемчуга, много лет работающего на Дживуса. Старик спятил, а его детишки выставили дом на продажу. Аннабель, услышав об этом на рынке, зашла на минутку взглянуть. И пропала! Несколько дней она, забросив все дела, ходила торговаться, но наследники, жадностью смахивающие в папашу, не уступали не гинеи. Аннабель плюнула и внесла задаток, хотя полной суммы у неё не было.

Вот тут–то и появился Торрес. Всё, что требовалось от Аннабель — быстро вывезти несколько дюжин тюков табака с Тортуги, надёжно спрятать, а затем, переправить небольшими партиями на Сан — Доминго. Честное имя работало на Аннабель, и Торрес заплатил вперёд. В тот же день, купив дом, она наняла в таверне двух пьяниц, и на всех парусах полетела на Тортугу. Погрузив часть табака, она высадила работников в знакомой укромной бухте. Там, в лесной хижине, Аннабель частенько прятала товар от слуг закона. Задача у пьяниц была крайне проста — следить за сохранностью табака. Сама же Аннабель, забыв о сне и усталости, металась на баркасе от Тортуги к бухте. Ничто не предвещало беды, когда она, привезя последнюю партию, распахнула дверь хижины. Оба пьяницы, с почерневшими лицами, метались в бреду среди рассыпанного табака. Аннабель, уже сталкивавшаяся с чёрной оспой, оцепенела от страха. Пятясь и крестясь, она добралась до баркаса и вышла в море. Отойдя от берега, давясь, выпила бутылку рома и разревелась. Домой возвращаться было нельзя, и Аннабель решила на время исчезнуть.

Почти месяц она прожила на небольшом островке, где её изредка навещал давний знакомый, приторговывающий виски. От него Аннабель узнала, что Торрес ищёт её повсюду, грозясь зарезать. Никогда ещё она не была в столь ужасном положении. Стоило Торресу пронюхать о купленном доме, как он в отместку сожжёт его. В довершение ко всему разболелись зубы. Аннабель пыталась заглушить боль виски, но вскоре и выпивка перестала помогать. Щека распухла так, что она не могла есть.

— Я слышал, — сообщил ей, внезапно появившийся приятель, — в Обезьяньей Бухте поселился доктор. Кажется, он из наших, и не особенно болтлив.

Ни слова не говоря, прихватив бутылку, Аннабель направилась к своему баркасу…

***

— Вот уж что, а зубы я рвать умею до сих пор, — гордо отметил Папаша Бо. — И минуты не прошло, как гостья вертела в пальцах причину своих мучений. Креветка отвёл её в дальний угол, где были свалены тюфяки команды Рассела, и укрыл одеялом. Там страдалица, впервые за несколько дней, спокойно уснула и проспала без малого двое суток.

***

На рассвете Аннабель, умытая и причёсанная, осторожно разбудила Бо.

— Тысяча извинений, сеньор, — тяжело бухнула она на пол две бутыли с виски. — Уж не держите зла на бедную женщину.

— Док, — весело крикнул с кухни Генри, — постоялица хочет отбыть, так и не попробовав моей стряпни.

Бо, всегда тяжело просыпавшийся, сел и потёр ладонями лицо.

— Действительно, донья Аннабель, — зевнул он, — окажите честь. Мы тут, как можно заметить, живём отшельниками и с удовольствием узнали бы свежие новости.

— Мне ужасно стыдно, — прижала руки к груди гостья. — Мало того, что я заявилась в совершенно непотребном виде, так ещё и устроилась спать в обществе мужчин. Что будет с моей репутацией порядочной женщины?

— А, вот за это, — подошёл, раскрасневшийся у плиты Генри, — можете не волноваться. Тысяча чертей! Эту пару дней вы провели не с какой–нибудь шайкой оборванцев, а снимали номер, — тут он гордо возвысил голос, — в отеле «Цезарь». Где, дьявол побери, собираетесь отказаться от великолепного завтрака.

Аннабель, поверив, что, её доброму имени, действительно ничего не угрожает, церемонно согласилась.

Бо растолкал Креветку с Хосе и вскоре, вся компания собралась за столом.

— Эскадра вот уже который день шастает вдоль побережья, — доедая омлет из черепашьих яиц, жаловалась Аннабель. — Рассказывают, что капитан Рене в одиночку напал на них, обратил в бегство и забрал себе лучший корабль. Схватился с ними и Коротышка Сантьяго, но, кажется, не особенно удачно. Так эти мерзавцы теперь горят жаждой мести и хватают всех, кого не попади. Поймали, и чуть было не вздёрнули толстяка Антонио. Палят, заметив любой парус! Чего ждать дальше, сеньоры? Скоро мы, честные торговцы, будем вынуждены красться по ночам. Да, ещё этот треклятый Торрес!

— Что за Торрес? — удивился Бо.

— Так, — поняв, что сболтнула лишнего, замялась Аннабель, — один знакомец.

— Давайте, выкладывайте, сеньора, — заинтересовался Генри. — Нам тут всё интересно.

Гостья обречённо вздохнула и поведала всю свою нехитрую историю.

***

— Я сразу понял, — щёлкнул пальцами Папаша Бо, — о какой хижине в бухте идёт речь. Вот откуда братья Фаричелли принесли табак и смертельную болезнь. Однако, откуда оспа пришла в джунгли, так и осталось загадкой.

***

— Положение, не позавидуешь, — поскрёб в затылке Генри.

Аннабель молчала, по её щекам текли слёзы.

— Конечно, можно бы наведаться в Сан — Доминго на вашем баркасе. Найти этого Торреса и…

— Нет, — перебил его молчун Хосе. — Долги надо возвращать.

— Не поспоришь, — развёл руками Рыжий, — парень прав.

— Боже упаси! — замахала руками Аннабель. — Мне такое и в голову не приходило. Я, сеньоры, всегда честно веду дела. Обидно до слёз, но, видимо, придётся продать дом и спасти своё доброе имя.

— Что же, — Бо, кажется, что–то придумал, — может быть это и выход. Погостите у нас до завтра, а, там, посмотрим.

***

Торрес.

Хуан Торрес появился на Карибах, когда ему уже перевалило за тридцать. До этого он ходил с разными капитанами по Индийскому океану и имел репутацию отчаянного гуляки и пропойцы. В то время, когда его товарищи, сколотив приличные состояния, покидали беспокойную профессию, Торрес, пропив всё, до последнего пиастра, уходил в очередной рейс. Неизвестно, как дальше бы сложилась его жизнь, если бы Британская Ост — Индийская компания не решила обезопасить свои суда. Теперь каждый караван сопровождал эскорт из боевых кораблей, а пиратам оставалось почёсывать впалые животы, да грабить прибрежные деревеньки. Бравые капитаны, прежде топившие суда не обращая внимания на цвет флага, получили каперские патенты и, скрывая досаду, делили встречных на «своих» и «чужих».

— В гробу я видел такие порядки, — решил Торрес. — Какая, к чёрту политика может быть в открытом море? Отправляюсь на Тортугу. Там до сих пор сначала идут на абордаж, и только потом разбираются, чей это корабль.

Объявившись на Карибах, Торрес вновь бросился в пучину привычной жизни. Дрался в тавернах, швырялся деньгами и слонялся по притонам. Дни летели, полные веселья и опасностей.

Как это часто бывает, всё рухнуло в один миг. Вывалившись с ватагой собутыльников из очередной таверны, Торрес задел плечом проходящую мимо горожанку. Та, вскрикнув, упала, и он, глупо усмехаясь, протянул ей руку, помогая подняться. Однако, женщина, презрительно оттолкнув его ладонь, легко поднялась и, не удостоив взглядом, пошла прочь.

— Что, — захохотали приятели, — познакомился с Ситцевой Аннабель?

— Я собираюсь жениться на ней, — глухо сказал Торрес. Повернулся, и не обращая более внимания на товарищей, ушёл.

Весь следующий день он провёл в порту, расспрашивая торговцев о Аннабель.

— Забудь, приятель, — советовал каждый. — Наша Аннабель отдала своё сердце семейному делу. Вот, будь ты удачливым купцом, тогда…

— Пусть так, — решил Торрес и на год ушёл в море. Вернувшись, он с тем же ожесточением, с каким раньше пьянствовал, занялся торговлей. Свёл знакомство с контрабандистами и вольными купцами. Покупал и продавал, давал взятки, разорял конкурентов, а, случалось, и пускал в ход нож. Наконец, его упорство принесло первые плоды, и он отстроил собственный склад в Сан — Доминго. Тогда, надев новенький камзол с серебряными пуговицами, Торрес отправился с визитом к отцу Аннабель.

— Как вы отнесётесь к объединению наших компаний, — предложил он, решив не говорить о своих чувствах к Аннабель.

— Ты, парень, человек у нас новый, — просипел старый чёрт. — Подождём несколько лет, посмотрим, чего ты стоишь.

Выйдя на улицу, Торрес первым делом купил бутылку рома. Откупорил, вдохнул знакомый аромат и не спеша вылил её на землю.

— Чёрта с два, — рявкнул он и отправился на склад.

Прошло ещё несколько лет. Теперь Торрес старался вести свои дела, так, что бы всё время находиться рядом с Аннабель. Странно, но он, не раз, глядевший в глаза смерти, терялся и робел, оказавшись один на один с возлюбленной.

— Удивительно ловко ведёт дела, — говорила о нём Аннабель отцу.

— Вот бы мне такого зятя, — вздыхал старик.

— Что вы, отец, — пугалась дочь. — У него глаза убийцы.

Торрес же, всё никак не мог собраться с духом и рассказать о своей любви Аннабель. Он уже давно, угрозами и деньгами, отвадил от её дома всех женихов.

— Пока подожду, — успокаивал он себя. — Вот, представится случай.

И случай представился! Торрес узнал, что дети спятившего Дживуса выставили дом на продажу и Аннабель собирается его купить. Будто случайно столкнувшись с возлюбленной в порту, Торрес предложил поработать вместе. Больше всего он боялся, что её удивит подобное предложение, уж больно белыми нитками было оно шито. Но, Аннабель согласилась, взялась за работу и исчезла.

Забросив все дела, Торрес искал её следы повсюду. Его работники день и ночь сновали по рынкам и деревням побережья, расспрашивая о беглянке. И, наконец, затребовав изрядную сумму, знакомый торговец виски рассказал, что Аннабель находится в плену у шайки некого Бо, обосновавшегося в Обезьяньей Бухте. Взревев от бешенства, Торрес бросился выручать возлюбленную.

***

— Первым, шлюп, входящий в бухту, — Папаша Бо наморщил лоб, вспоминая, — заметил Креветка. Мы вышли на пляж, взглянуть на новых гостей, бросающих якорь на стоянке.

— Не пираты, — прищурился Генри. — Всего десяток пушек, да и людей не больше дюжины. Какой–нибудь торговец.

— Это Торрес, — прошептала Аннабель и безвольно опустилась на песок.

***

Ещё мгновение назад Рыжий выглядел радушным поваром, встречающим новых постояльцев на пороге гостиницы. А сейчас, это был капитан пиратов, командующий своей командой.

— Все в дом! — рявкнул он, срывая и отшвыривая фартук. — Док и Хосе берут ружья, Креветка и сеньора, заряжают. Пока они подойдут на шлюпках, надо успеть выбить половину, затем будем атаковать.

— Но они пришли только за мной, — прижала руки к груди Аннабель.

— По местам! — Генри, не слушая, схватил её за руку и втащил в дом.

От судна отвалила шлюпка и двинулась к берегу. Бо, разглядывающий её в прицел ружья, заметил, что кроме двух гребцов, там находился всего один человек, стоящий на носу.

— Затевают какую–то пакость, — хохотнул Генри прицеливаясь. — Стреляем по моей команде!

В этот момент, человек на носу поднял руку и, что–то выкрикивая, замахал белым платком.

— Никаких переговоров! — завопил Рыжий и пальнул в него.

Одновременно выстрелили Бо с Хосе. Стоящий, от неожиданности, присел, а гребцы попадали на дно лодки.

— Проваливайте, — выкрикнул Генри, принимая от Креветки заряженное ружьё.

***

— Хвала Иисусу, — улыбнулся Папаша Бо, — мы промахнулись. А, когда увидели, что человек встал и вновь машет платком, я решился выйти. Никакого геройства, сэр. Просто, глупо было проливать кровь, не узнав их требований. Итак, не обращая внимания на яростные протесты Генри, я отложил ружьё и пошёл к воде.

— Если что–то пойдёт не так, — напутствовал он меня, — не стойте на линии огня, а сразу валитесь на песок.

***

— Неприветливо тут встречают гостей, — Торрес, ростом на голову выше Бо, чуть развёл руки в стороны, показывая, что не вооружён.

— Боюсь, мои приятели немного погорячились, — холодно ответил Бо. — Что за дело привело вас в эти края?

— Я знаю, что Ситцевая Аннабель здесь, — звенящим от ненависти голосом проговорил Торрес. — И хочу забрать её.

— Боюсь, что это невозможно, сэр. Сеньора Аннабель наша гостья и вольна сама решать, где ей находиться.

— Это всё пустые слова, — прорычал Торрес. — Назовите цену и я заплачу. Слово джентльмена.

— Послушайте, — Бо сделал шаг к нему, — сеньора Аннабель поведала нам о своих злоключениях. Но, чёрт возьми, это всего лишь деньги!

Торрес недоумённо уставился на него.

— Вы хотите сказать, что она не силой удерживается здесь?

— Разумеется, — Бо пожал плечами. — Тем не менее, сеньора находится под нашей защитой и, уверен, что в скором времени вернёт вам долг.

— Да, сгори этот долг! — облегчённо воскликнул Торрес. — Я могу поговорить с Аннабель?

***

— Такого никто не мог ожидать, — Папаша Бо улыбнулся. — Торрес, под прицелами ружей, встал на колено и предложил Аннабель свою руку и сердце. Изумлённый Генри чуть было не выстрелил.

— Мне надо подумать, — как настоящая сеньора ответила Аннабели и лишилась чувств, упав на руки Хосе и Креветки.

Первым пришёл в себя Рыжий, и немедленно пригласил всех отпраздновать помолвку в нашей гостинице. Удивительно в нём сочетались пират и управляющий!

***

Сияющий от счастья Торрес не мог усидеть на месте, и предлагал немедленно плыть в Сан — Доминго, готовиться к свадьбе.

— Это будет такой праздник, — обнимал он то Рыжего, то Бо. — Пригласим весь город, всё побережье! Всё Карибы, чёрт побери!

Аннабель, несколько оторопевшая от стремительно развивающихся событий, вела себя более сдержано.

— Хуан, — взяла она жениха под локоть, — я не уверена, что джентльмены хотят покидать свою бухту. Однако я думаю, что нам стоит их как–то отблагодарить. В наше время найдётся не так уж много людей, готовых бескорыстно помочь даме, попавшей в беду.

Торрес немедленно подарил Бо свой шлюп, Генри — магазин пряностей на Ямайке и предложил усыновить Хосе и Креветку.

***

— Конечно же, мы отказались от столь щедрых подарков, — рассмеялся Папаша Бо. — Поверьте, сэр, бухта уже стала для нас родным домом, и мы не собирались её покидать. Правда, рачительный Генри намекнул, что не отказался бы от старого баркаса Аннабель. Подарок был немедленно вручен, и наша команда, погрузившись на него, проводила шлюп до выхода из бухты. Аннабель, стоя на корме, посылала воздушные поцелуи, Торрес махал треуголкой, а Генри, успевший глотнуть виски, палил в воздух из ружья. Затем, мы, по просьбе Креветки, прошли вдоль всего пляжа и, наконец, вернулись домой. Открыв дверь, мы с изумлением увидели сидящего за столом гостя.

***

Незнакомец отложил недоеденный кусок рыбины и, лучезарно улыбаясь, привстал.

— Отец Мейсон, — представился он, вытирая руки о рясу. — Восхитительная макрель, джентльмены.

— Виски, — прошептал Генри, указывая стволом ружья на ополовиненную бутыль.

— Плохая примета, — серьёзно сказал Хосе. И пояснил, — убить священника.

— Ах, виски, — чуть пошатнулся отец Мейсон. — Я решил позволить себе капельку.

***

Мейсон.

Как его назвали родители, он не знал. В Ордене имена воспитанников менялись с переходом на следующую ступень обучения. Арифметика, латынь, греческий, теология, история, алхимия, античная литература, механика — все эти предметы он изучал под разными именами. После окончания восьмой ступени, Наставник определил его дальнейший путь и нарёк Комедиантом.

— Как актёр меняет маски, так и ты будешь служить Ордену, скрываясь под разными личинами.

— Мир покорится Нам, — привычно отчеканил Комедиант.

С этого дня он изучал анатомию, теорию ядов, каллиграфию, искусство грима и перевоплощения. Метал ножи, стрелял из лука и арбалета, фехтовал, плавал. Раз в три месяца его с несколькими воспитанниками отправляли в город. Задания были не сложны, а требовали лишь применения полученных знаний. Собрать шапку медяков на паперти, соблазнить девицу или обобрать пьяницу — всё давалось Комедианту легко. Мало того, каждый раз стараясь перещеголять других воспитанников, он импровизировал, получая от этого несказанное удовольствие. Со временем, практические занятия усложнялись. Теперь ученикам поручалось вызвать волнения простолюдинов на торговой площади или подделать купчую и выгнать домовладельца на улицу. И тут Комедиант оказывался первым. Вдохновлённая его речами чернь шла громить лавки, а изготовленные документы никогда не вызывали сомнений.

Блестяще он сдал и выпускной экзамен, проникнув по фальшивым документам в тюрьму. Там Комедиант, опоив сонным зельем коменданта, вывел на свободу узника, члена Ордена.

— Обучение закончено, брат, — обнял его Наставник. — Отныне ты полноправный член Ордена и будешь служить, укрепляя его мощь.

— Мир покорится Нам, — ответил Комедиант.

С той памятной минуты прошли неполные двадцать лет. Куда только не забрасывали Комедианта приказы Ордена. Он, то в шитом золотом камзоле, крался ночью по дворцовым коридорам. То продавал выпивку с маркитантской повозки. Убивал на затеянных из–за пустяка дуэлях. Возглавлял шайку грабителей. Служил звонарём при храме. Оперировал в полевом госпитале.

Случилось как–то раз, и попасть в камеру смертников. Вызволил его незнакомый юноша в офицерском мундире. Выведя за ворота крепости, подвёл Комедианту коня и протянул кошель с золотом.

— Выпускной экзамен? — осенило его.

— Мир покорится нам, — беззаботно рассмеялся юноша…

Повсюду Комедиант ощущал за собой мощь Ордена. Его служителем мог оказаться блистательный придворный, портовый пьяница, хозяйка таверны, бравый офицер или священник. Каждый ждал своего часа, зная, что служит великому делу.

Встреча с Наставником была, как всегда неожиданной.

— Пора Старому Свету отдохнуть от Комедианта, — обнял его учитель. — Орден отправляет тебя на Карибы. Путешествуй, заводи новые знакомства, но нигде подолгу не задерживайся. Нас интересует всё, связанное с неким идолом. Золотой Обезьяной.

— Я должен найти её?

— Достаточно будет подробного доклада. Наши братья уже предупреждены о появлении на побережье нового миссионера — отца Мейсона.

***

Мейсон (продолжение)

На Эспаньоле он пробыл недолго. Снял комнатку вблизи порта и целые дни проводил в тавернах, прислушиваясь к разговорам. За время, проведённое там, Мейсон завёл сотни знакомств. Лучезарно улыбающийся, с участливым лицом, он исповедовал пьяных матросов, терпел рыбацкие байки и рассказы старателей. Незаметно переводя беседу, в интересующее его русло, Мейсон вскоре окончательно убедился, что Золотая Обезьяна действительно существует. Перед тем, как отправиться на континент, он заманил на пустынный пляж старика, уверявшего, что своими глазами видел таинственного идола. Связав перепуганного рыбака, Мейсон с пристрастием допросил его.

— Итак, — сказал он самому себе, закопав труп несчастного, — видимо, пришло время наведаться в джунгли.

Наняв баркас, Мейсон покинул Эспаньолу. Высадившись на побережье, он встретился со связником Ордена и передал ему первый отчёт. Затем, не спеша принялся готовиться к опасному путешествию. Отметил на карте места возможного проживания дикарей, пиратские стоянки и базы контрабандистов. Уложил в холщовую суму Библию, несколько флаконов с ядами, распятие, легко превращающееся в стилет, моток верёвки, мазь от укусов насекомых и огниво.

— Встретив дикарей, — посоветовал связной, — прикинься безумным. Случалось, это помогало избежать костра.

— Мир покорится нам, — обнял его Мейсон и ушёл.

В джунглях, сам того не ожидая, он освоился достаточно быстро. Первое время, стараясь не ночевать в лесу, Мейсон выходил к морю и спал на пляжах. Однако, спустя пару недель, решил углубиться в чащу. В тот же день он почувствовал, что за ним следят. Тогда Мейсон, стараясь побольше шуметь, развёл огромный костёр, украсил голову венком из цветов и принялся ждать. Двое дикарей вышли справа и слева одновременно. Бронзовокожие, с лицами, выкрашенными глиной, они медленно приближались, выставив впереди себя копья.

— Рад видеть вас, дети мои, — расплывшись в улыбке, поприветствовал их Мейсон на испанском. Затем повторил то же самое на английском, португальском и французском.

Гости молчали.

— Что же, — продолжая улыбаться, он встал. — Ведите меня к своему вождю. Может быть, у него есть, что мне поведать.

Мейсон не ошибся. Хотя седовласый старец не говорил ни на одном из известных языков, однако, носил на груди искусно вырезанное из камня изображение сидящей обезьяны.

— Придётся у вас задержаться, — Мейсон подмигнул и запел псалом.

Месяц он прожил в племени, старательно изучая язык. Легко прикидываясь сумасшедшим, Мейсон слонялся меж хижинами, пытаясь найти, хоть какой–то намёк на Золотую Обезьяну. Увы, старания его были тщетны. Одно Мейсон выяснил точно, то, что Бог живёт близ моря. Больше здесь делать было нечего, и в одну из ночей он ушёл.

На нужную ему стоянку контрабандистов Мейсон вышел по карте. Сюда, раз в несколько месяцев, должен был наведываться связной. Приведя в порядок хижину, Мейсон приготовился ждать…

***

Мейсон (окончание)

Связным оказался жизнерадостный толстяк, пришедший в бухту на двухмачтовой шхуне. Отправив матросов за пресной водой, он незаметно скользнул в заросли и через мгновение оказался перед хижиной.

— Называй меня Антонио, — представился связной. — Португальский купец. Неудачник, весельчак и всеобщий друг.

— Мир покорится нам, — обнял его Комедиант.

— Какие будут поручения, брат?

— Переправь этот доклад в Орден, — протянул свиток Мейсон. — И я хотел бы знать, что нового на побережье.

— Новостей, собственно, две, — наморщил лоб Антонио. — Губернаторы решили покончить с пиратами и снарядили эскадру. Думаю, что на некоторое время она оттеснит «джентльменов удачи» к Тортуге, а то и до Ямайки.

Антонио достал огромный красный платок и протёр вспотевшую лысину.

— Вторая же новость, действительно, вызывает у меня тревогу. Идя на встречу с тобой, в миле отсюда мы наткнулись обломки корабля. Я узнал его — это шлюп некого капитана Моисея Фишборна, торговца живым товаром. Ни мелей, ни рифов в этих водах нет, и, скорее всего, Моисей пал жертвой своего груза. Подойдя поближе, мы обнаружили останки экипажа и чернокожих рабов.

— К чему мне это знать? — удивился Мейсон.

— Терпение, брат, — вздохнул Антонио. — Судя по всему, узники перебили экипаж, но не сумели справиться с кораблём, разбив его о прибрежные скалы. Но, не это главное. Даже с борта, у чернокожих мертвецов были видны явные признаки Variola vera.

— Чёрная оспа?

— Она самая. И, насколько я понимаю, сейчас часть беглецов скрывается в джунглях. Если они наткнутся на индейцев, то на побережье придёт эпидемия. Страшно подумать, чем всё может закончиться.

— Ты прав, — задумался Мейсон. — Это крайне осложнит мою миссию. Сколько, на твой взгляд, может быть беглецов?

— Человек пятнадцать–двадцать, не более, — прикинул Антонио.

— Хорошо, — принял решение Мейсон. — Мне понадобится сабля, ружьё, пара пистолетов и запас пороха. Думаю, мне придётся поспешить.

— Жаль, что не смогу сопровождать тебя, — склонил голову Антонио. — Через час я доставлю всё необходимое.

Как Комедиант и рассчитывал, следы рабов он нашёл легко, а через несколько часов вышел на их лагерь. Чернокожие были ещё живы, но болезнь не пощадила никого. Методично добив каждого, Мейсон забросал тела сухими ветками и поджёг.

Последнего, видимо, отбившегося от своих, он обнаружил, вернувшись в хижину. Тот без сознания лежал на земляном полу. Мейсон застрелил его и, накинув на труп верёвку, вытащил тело наружу. Затем, предал, как и остальных, огню. Хотел было сжечь и постройку, но что–то остановило его. Закопав на пляже оружие, Комедиант выстирал одежду, тщательно вымылся и уснул сном праведника.

С первыми лучами солнца он проснулся, позавтракал черепаховыми яйцами и разложил на песке карту.

— Обезьянья Бухта, — прочитал Мейсон изрядно поистёршиеся буквы. Антонио сказал, что через пару месяцев наведается туда.

***

— Признаюсь, сэр, — вздохнул Папаша Бо, — мы предпочли бы кого угодно, только не священника. Библия у нас была, и я считал, что этого вполне достаточно. Иметь же собственного падре, да ещё любителя выпивки, никак не входило в планы.

— Какого чёрта, — начал, было, Генри, но осёкся.

— Мой друг имеет в виду, — как возможно приветливее сказал я, — чему мы обязаны столь неожиданным визитом?

— Чистая случайность, — вновь плюхнулся на скамью священник. — Небесам было угодно послать меня в эти земли со священной миссией. Нести слово божье дикарям.

— Какие мы ему, к дьяволу, дикари? — недоумённо посмотрел на меня Генри.

— Что, вы! — замахал руками Мейсон, пропустив богохульство мимо ушей. — Я говорю о тех несчастных, что населяют джунгли и молятся своим идолам. Уже который месяц я пробираюсь через заросли в поисках заблудших душ.

Выглядел святой отец, действительно, неважно. Сутана требовала починки и изрядной стирки. Руки были изодраны колючками и распухли от укусов москитов. Да и пахло от него, как от последнего нищего.

— Простите нас, отец Мейсон, — извинился я, — за холодный приём. Мы с удовольствием предоставим вам крышу над головой.

— И совершенно бесплатно, — недовольно буркнул Генри.

Хосе, по своему обыкновению промолчал, а Креветка, кажется, наоборот обрадовался новому постояльцу.

Каково же было моё удивление, когда на следующий день оказалось, что вместо бездельника в сутане, мы получили превосходного и неутомимого работника. Сложно найти ту профессию, в которой бы не преуспел отец Мейсон. Первым делом, он переложил печь на кухне. Теперь она требовала втрое меньше дров и совершенно не дымила.

— Повар, это голова кухни, — резюмировал святой отец, любуясь на своё творение. — А, печь — её сердце!

Я был уверен, что возьмись он за стряпню, Генри вполне был бы посрамлён, однако Мейсон так горячо превозносил мастерство Рыжего, что покорил его сердце.

Затем гость извлёк из сумы десяток рыболовных крючков и ушёл на баркасе в море с Креветкой. Вернулись они уже через час, радостно хохоча и таща за собой корзину, полную здоровенных рыбин.

— Кстати, любезный Бо, — обратился он ко мне, ловко потроша тунца, — согласитесь, что местные леса, просто рай для фармацевта.

Кажется, я покраснел. Из всех снадобий, мне был известен лишь сомнительный бальзам Весельчака Иоганна.

— Понимаю, понимаю, — поспешил сгладить неловкость Мейсон. — В этих суровых местах ланцет хирурга, куда действеннее, чем плошка с целебной мазью. Однако, если вы не против, можно было бы собрать на досуге собрать небольшую аптеку.

Разумеется, я не возражал!

А, когда вечером, мы увидели молчуна Хосе и Мейсона, беззаботно болтающих на пляже, стало понятно, что само Провидение привело в бухту святого отца.

Перед ужином Мейсон прочёл короткую молитву и, клянусь, мы впервые почувствовали себя не заброшенными странниками на краю света, а добрыми христианами у себя дома.

— Дружище, — выразил нашу общую мысль Генри, — к чёрту ваших дикарей. Оставайтесь здесь.

— С превеликой радостью задержусь на несколько дней, — кротко улыбнулся отец Мейсон. — Признаться, я до смерти боюсь этих индейцев. Да и небольшая передышка мне не повредит. Днём буду в вашем распоряжении, а вечерами займусь приведением в порядок своих записей. Вот уже несколько лет, как я занимаюсь поиском и описанием местных языческих храмов и изваяний.

— Да тут для вас просто рай, — захохотал Генри. — Хосе, проводишь завтра святого отца в Обезьяний Храм?

— В храм? — удивлённо обвёл нас глазами Мейсон.

— Ну, как же, — беззаботно продолжал Рыжий, — знаменитое капище Золотой Обезьяны. Малыш Хосе нашёл его!

— Не разыгрывайте, — отмахнулся святой отец. — Это всё легенды для искателей сокровищ. Местные племена поклоняются Пернатым Змеям и Ягуарам, а не мартышкам.

***

Тут уж все заговорили, перебивая друг друга. Подумать только, миссионер не верил в существование Храма! Генри потребовал немедленно отправиться туда, однако, Мейсон, сославшись на сумерки, предложил отложить поход до завтра.

— Надеюсь, Обезьяна за ночь не скроется в джунглях, — иронично усмехнулся святой отец.

— Никакого идола, — казалось, Бо, даже несколько обиделся, — там нет. Но само святилище в полном порядке.

— И эсквайр сказал, мол, это тот самый Храм и есть, — горячо вступился Генри.

— Эсквайр? — поднял брови Мейсон. — Я‑то думал, что набрёл на четвёрку отшельников, а у вас тут, вовсю, кипит жизнь.

— Позвольте, — сел поудобнее Бо, — я расскажу обо всём по порядку.

И, закурив трубку, он поведал Мейсону о капитане Рене; о схватке с фрегатом; о братьях Фаричелли и чёрной оспе; о капитане Сантьяго; о появлении Генри, Хосе и Креветки; об эсквайре Джонатане Расселе и его поисках Храма; о Аннабель и Торресе.

— Невероятно, — время от времени повторял Мейсон.

— Оставайтесь, — хлопнул его по плечу Генри. — У нас скучать не придётся.

***

— Чего уж греха таить, — продолжил Папаша Бо, — но палящее солнце и убаюкивающий шелест волн способствуют некоему умиротворению и апатии. А если у вас нет неотложных дел, то требуется изрядная сила воли, что бы выбраться из прохладной тени. Поэтому, когда на рассвете нас разбудило пение псалмов, каждый в душе проклял нового гостя. Позёвывая, я вышел из дома и увидел Мейсона, идущего от моря и приветственно машущего мне рукой. Без сутаны, голый по пояс, он казался скорее воином, чем священником.

— Гляньте, док, — удивлённо зашептал, подошедший сзади Генри. — А у святого отца места живого на теле нет.

Действительно, я насмотревшийся за свою жизнь на раны, мог бы поклясться, что Мейсон побывал в переделках.

— Жизнь миссионера, не сахар, — словно отвечая нам, подмигнул Мейсон. — Через что только не приходится пройти, неся слово Божье дикарям.

— А я‑то всегда считал, — ухмыльнулся Рыжий, — что ваш брат всё больше растит брюхо, да гоняется за хорошенькими прихожанками.

— Ты, Генри, — расплылся в улыбке святой отец, — читаешь мои мысли. А, почему бы и нет? Принимайте в свою команду, мистер Бо! Отстрою часовенку, получу разрешение и буду служить мессы. Обзаведусь прихожанами из заблудших душ, окрещу парочку местных племён и заживу себе, как архиепископ.

— С удовольствием, отец Мейсон, — подержал я его. — Вот, только с паствой, боюсь, будет не богато.

— Не скажите, любезный Бо, — серьёзно ответил он. — По–моему, ваша бухта самая посещаемая на всём побережье.

И он, повернувшись к морю, указал на крохотную точку на горизонте.

***

Капитан шхуны, вставшей у берега на якорь, не отличался хорошими манерами.

— Клянусь своими потрохами, — заорал он, едва ступив на песок пляжа, — я не вижу тут никакого лекаря. Двое мальчишек, рыжий верзила, поп и худой оборванец. Где вы прячете своего костоправа, чёртовы ублюдки?

— Я доктор, сэр, — шагнул к нему Бо. — Боюсь, что вы не слишком–то любезны, тем не менее, готов помочь.

— Хм, — недовольно буркнул тот, — выбирать не приходится. Там, в шлюпке, трое моих парней собираются отдать Богу душу. Уж не знаю, что за напасть с ними приключилась, но мне не хотелось бы их потерять. В местных портах хорошего моряка не найти, одни головорезы, да пропойцы.

Бо, не слушая бранящегося капитана, подошёл к больным. Двое лежали без сознания, третий же, закрыв глаза, стонал.

— Дизентерия, — потрогав лоб одного из них, вполголоса сказал Мейсон. — Дело плохо.

Бо с надеждой посмотрел на него. Он знал, что болезнь заразна и смертельна, но, вылечить её можно. Мейсон же вчера говорил, что знает толк в лекарственных растениях.

— Капитан, — тон святого отца не допускал возражений. — Вся ваша команда больна. Понимаете меня? Не только эти трое, а вся команда. Кстати, включая вас самого. Пока большинство моряков на ногах, разбивайте лагерь вон там, у кладбища. Мы же, с доктором, займёмся приготовлением лекарства.

— Какой, к дьяволу, лагерь у кладбища? — заорал, было, капитан, но взглянув в глаза Мейсона, внезапно притих. — Что с нами, святой отец?

— Дизентерия, — коротко ответил тот. — И время сейчас работает против вас. Всю команду, включая вахтенных, на берег.

— Я понял, — заспешил капитан.

— И, самое главное, — в голосе Мейсона зазвучал металл, — обращаясь к доктору Бо, не забывайте добавлять «сэр».

***

— Этот капитан Роджерс, — Папаша Бо взял с подноса апельсин и задумчиво повертел в пальцах, — оказался не таким уж и тупым парнем. Поняв, что ему и остальным морякам грозит смерть, он беспрекословно принялся за дело. Я же, с Мейсоном, запретив своим приближаться к больным, занялся лекарством. Рецепт был не сложен, но, чёрт возьми, откуда мне было его знать? Святой отец смешал древесный уголь с тёртым чесноком и занялся приготовлением целебных пилюль. Мне же было поручено заварить крепчайшего чая и разбавить его наполовину ромом.

— Не сметь входить в дом! — рявкнул Мейсон, заметив Роджера стоящего на пороге. — Мы сами с доктором навестим вас через пару часов.

— Я хотел доложить, — испуганно попятился капитан. — Ещё пятеро ребят свалились с жаром. Похоже, мы всецело в ваших руках, святой отец.

— Вы в руках Господа нашего, — впервые смягчился Мейсон. И, обращаясь ко мне, шепнул, — Ну, вылитые язычники. Пока не испугаются, не верят, что ты действуешь им во благо.

***

— Друзья мои, — святой отец устало присел на краешек скамьи, — хочу вас предостеречь. Болезнь, которая пришла в бухту, крайне опасна и, боюсь, что мистер Бо ещё не сталкивался с ней. Однако, хвала небесам, мне уже доводилось помогать людям, страдающим этим недугом. Через день–другой, жизнь моряков повиснет на ниточке между небом и землёй, и только мы с докторов сможем не дать ей оборваться. Дабы уберечься от напасти, обещайте, что не приблизитесь к лагерю больных ближе, чем на сто шагов.

— А вы? — пискнул Креветка.

— Мы, — потрепал его по голове Мейсон, — с мистером Бо поставим палатку близ моряков. Раз в день, Хосе будет приносить нам воду и пищу.

— Еда, дело не хитрое, — поскрёб бороду Генри, — только где нам взять рыбы на четыре десятка человек?

— Дней пять, — прикинул Бо, — им будет не до обедов. Может быть, за это время успеете сделать запасы?

— Можно есть обезьян, — предложил Креветка. И, смутившись, добавил, — если очень голодно.

— Припасы есть на шхуне, — кивнул в сторону судна Хосе.

— Парень прав! — хлопнул в ладони Генри. — Предлагаю наведаться на камбуз капитана Роджерса.

***

— Наша добыча, — принялся загибать пальцы Папаша Бо, — состояла из пяти мешков сухарей, двух бочонков солонины, ящика чая, бутыли масла и почти полной бочки рома. Помимо этого Генри прихватил медный котёл, корзину с мисками и банку с солью. Хосе принёс из капитанской каюты пару серебряных подсвечников, но Мейсон так укоризненно поглядел на него, что тот побагровел от стыда и вернул их обратно.

— Надо ввести правило, — веселился Рыжий, — принимать гостей только со своими припасами.

***

Пять последующих дней Бо помнил плохо. Спать приходилось урывками, а устал он так, что стал подумывать о том, что бы уйти в джунгли, упасть и заснуть на несколько суток. Даже неутомимый Мейсон стал сдавать. Щёки его ввалились, а покрасневшие глаза не прекращая, слезились. Одних больных рвало, другие, мучимые жаром, раздирали на себе одежду, третьи тряслись в ознобе. Казалось, что запах гниения и экскрементов пропитал и песок, и море в бухте.

— Осталось потерпеть совсем немного, — как мог, подбадривал Бо святой отец. — Хвала Господу, но, кажется, мы никого не потеряем.

***

— Первым смог встать капитан Роджерс, — Папаша Бо улыбнулся воспоминаниям. — Подошёл к нам и, хотя его качало при каждом шаге, предложил свою помощь. А, спустя день уже часть моряков была на ногах.

— Никто не покинет лагерь ещё неделю, — объявил Мейсон. — Стирайте одежду, отъедайтесь, славьте Бога и вашего капитана, приведшего сюда шхуну. Мы же с мистером Бо сейчас завалимся спать, и, клянусь, тому, кто решится разбудить нас, очень не поздоровится.

***

Однако выспаться им не удалось. После полуночи, мрак разорвал пушечный залп, затем второй, после чего пальба не прекращалась. Почти у самого берега, кренясь, разворачивался фрегат, на носу которого, размахивая факелом, бесновался и орал голый по пояс человек.

***

— Тревога! — скомандовал Роджерс. — Тушите костры. Все, кто может идти, помогайте товарищам и отступайте в джунгли. Берите с собой только самое необходимое.

Святой отец и Бо, стоящие бок о бок, напряжённо вглядывались в бухту, освещаемую пушечными выстрелами. Мейсон немедленно отметил про себя, что ни одно ядро не долетело до берега.

— Кажется, — вслушался он в канонаду, — стреляют холостыми.

Бо, наконец, разглядевший человека с факелом на носу корабля, глухо застонал.

— Капитан Роджерс, — крикнул он, — отбой тревоги. Я знаю этого джентльмена. Он вам не опасен.

Вытащив из костра пылающую ветвь, Бо несколько раз взмахнул ею над головой и, волоча ноги, побрёл в сторону гостиницы.

Пальба прекратилась.

— Милейший доктор, — догнал его Мейсон, — не удовлетворите ли моё любопытство? Что за странный гость пожаловал к нам?

— Этот безумный Сантьяго, — покрутил головой Бо, — всё же исхитрился украсть фрегат.

***

— Вся моя команда, — ухмыльнулся Папаша Бо, — уже стояла у воды.

— Капитан вернулся! — приплясывал Генри. — Ура капитану!

Я воткнул горящую ветку в песок, отобрал у Хосе ружье и выстрелил вверх.

— Здесь! Я уже рядом! — послышалось из темноты.

Стал слышен плеск вёсел и из мрака вынырнул Сантьяго, сидящий верхом на носу шлюпки.

— Бо, приятель, — завопил он, увидев меня, и спрыгнул в воду.

***

— Ждите меня здесь, — скомандовал Сантьяго гребцам. — Я только пропущу кружечку рома.

— Превосходный фрегат, сэр, — рявкнул Генри, делая шаг к капитану.

— О! — обрадовался тот. — Рыжий дьявол? А Хосе? Тоже выкарабкался?

— Все живы, капитан, — заверил его Бо.

— Ну, если найдётся ещё и выпивка, — облапил его Сантьяго, — то… Кровь Христова! Доктор, да у тебя теперь и поп свой есть?

— Отец Мейсон, — смиренно представился тот.

— Благословите, святой отец, — бросился было обнимать его капитан. — Но, сначала выпьем джентльмены! За счастливчика Сантьяго!

***

Сантьяго.

Покинув Обезьянью бухту, Сантьяго взял курс на Картахену. Высадившись на небольшом островке за десять миль от города, он приказал снять все орудия с тартаны и утопить.

— Отныне, парни, — расхаживал он перед своим небольшим экипажем, — мы с вами добропорядочные купцы. Идём в Картахену купить кофе или чёрт его знает чего ещё. Ведём себя тише воды и ходим, опустив глаза в землю.

Затем приказал собрать всё золото, имевшееся у моряков, первым бросив на палубу перстень с алмазом и шпагу с серебряным эфесом.

— Клянусь, — поднял он руку, — что всё взятое сейчас, я верну удвоив.

Оставив на острове тех, кого из–за татуировок или сабельных шрамов никак нельзя было принять за мирных моряков, Сантьяго двинулся в Картахену. Бросив якорь в порту, он с несколькими матросами сошёл на берег, где быстро превратил золото в пиастры. Потом, отправился в таверну искать знакомых и вернулся на судно уже под утро. Вслед за ним скрипя колёсами, катилось несколько телег с тюками, бочками и ящиками.

— Грузимся и уходим, — скомандовал Сантьяго.

Прибыв на остров, моряки с удивлением обнаружили в тюках солдатские мундиры и сапоги.

— Бреем бороды, подгоняем форму и учимся ходить строем, ребята, — серьёзно распорядился капитан. — И выжидаем. Ждём столько, сколько понадобится.

Гонец, оказавшийся чумазой девчонкой на ялике, прибыл только через месяц, когда запасы провизии начали подходить к концу.

— Фрегат, — шмыгая носом, рассказывала она, — прибыл вчера вечером. Пробудет в порту с неделю. Солдат разместили в казармах и выдали жалованье. На борту только вахтенные.

— И никакой охраны?

— Пушки форта, сэр, — пожала плечами девочка. — Мимо них никто не прошмыгнёт.

— Передай маме, малышка, — протянул ей Сантьяго кошель с золотом. И облегчённо выдохнул, — Скоро выступаем.

Через три дня, безлунной ночью, «Гейм» бросил якорь в двух милях от порта и спустил шлюпки. В них, наряженные в мундиры, напряжённо молчали пираты.

— Как только заметите мой знак, — напутствовал остающихся на судне Сантьяго, — поднимайте паруса и берите курс прямо на стену крепости. Не доходя до фрегата, зажигайте фитили, прыгайте в воду и ждите нас.

Шлюпки беззвучно двигаясь вдоль берега, вошли в порт и причалили у пирса.

— Выгружайтесь веселее, ребята, — шёпотом скомандовал одетый в офицерский камзол и треуголку Сантьяго. Затем построив свой отряд в колонну, быстрым шагом повёл его к фрегату. Там, рассыпая проклятия, он приказал вахтенным спустить трап.

— Приказ губернатора, чёрт вас всех раздери, — бушевал он. — С полуночи до утра усиленная охрана всех судов.

Стуча каблуками, пираты по двое взбежали на корабль и выстроились на палубе.

— Всех вахтенных сюда, — приказал Сантьяго.

Связав и загнав команду фрегата в трюм, капитан зажёг фонарь, и обратившись в сторону моря, сделал им несколько круговых движений.

— Поднять якорь, — скомандовал он, срывая с плеч тесный мундир.

Как только вдали показались очертания тартаны, пираты бросились на мачты, ставя паруса. Через несколько минут мимо них промчался «Гейм» с палубой, заставленной бочонками с порохом.

— Подбираем своих, — взревел Сантьяго, — и добавляем парусов.

Судно, идущее прямо на них, со стен форта увидели слишком поздно. Пока канониры, схватив в охапку одежду, бежали к орудиям, «Гейм» врезался в подножие стены, скрежеща бортами, развернулся, и палуба его вспыхнула, осветив море на многие мили вперёд. Чудовищной силы взрыв поднял вверх тысячи горящих обломков, обрушившихся на артиллерийские расчёты…

***

— Не стану кривить душой, — замялся Папаша Бо, — я надеялся, что капитан Сантьяго больше не появится в нашей бухте. А сейчас дело складывалось так, что Генри, Хосе и Креветка должны были вернуться к нему в команду. Кодекс Берегового Братства не разрешал пирату вот так просто взять и покинуть своего капитана.

— Дон Сантьяго, — начал я, — знаю, что не имею права просить об этом…

— Можешь, док! — перебил капитан. — И, не просить, а требовать! Старый Сантьяго всегда помнит о долгах и всегда платит по счетам. Уходя отсюда, я обещал вернуться с полными карманами золота и рассчитаться сполна. Держи!

И он, сняв с пояса увесистый кошель, вручил его мне.

— Благодарю, — принял я деньги, — однако…

— Любое желание! — воскликнул Сантьяго.

— Мы тут, — встрял Генри, — здорово сдружились с доктором.

— Понял, — хитро прищурился капитан. — Что же, почту за честь принять знаменитого лекаря в команду. Будешь иметь полторы доли от добычи, и жить в собственной каюте.

— Сын мой, — внезапно вмешался отец Мейсон, — уверен, что именно я должен внести ясность. Эти три невинных души, — он указал на переминающихся с ноги на ногу Генри, Хосе и Креветку, — находясь при смерти, дали обет Всевышнему построить здесь храм. В благодарность за чудесное исцеление.

— Пресвятая Дева, — перекрестился Сантьяго. — Храм для пиратов?

— Для моряков, — мягко поправил его Мейсон.

— Но…, — начал, было, капитан.

— Но мы с вами, — продолжил святой отец, — будем знать несколько больше, чем будущие прихожане.

— Я хочу пожертвовать на строительство, — заволновался Сантьяго.

— Вижу, что помыслы твои чисты, сын мой, — положил ему руку на плечо Мейсон. — Однако думаю, что Всевышний возрадуется не злату, а доброму поступку. Я понял, что в трюме фрегата томится его бывшая команда?

— Клянусь, — вновь перекрестился Сантьяго, — что я их и пальцем не тронул. Не захотят плавать со мной, продам на Тортуге. Я не какой–нибудь безжалостный убийца.

— Отпусти их, — кротко улыбнулся святой отец. — Пусть их свобода станет ещё одним шагом к твоему спасению.

***

— Это и была ложь во спасение? — Бо стоя рядом с Мейсоном, смотрел на фрегат, растворяющийся в утреннем тумане.

— Ловко вы, — хохотнул Генри, — наплели насчёт церкви. А, то, мы с ребятами, уже приготовились собирать вещички и прощаться с «Цезарем».

— Ложь, великий грех, — повернулся к нему Мейсон. — Я же, просто, немного опередил события. Уверен, что вы не собираетесь разочаровать своего бывшего капитана, а меня выставить лгуном.

— Вот чёрт, — насупился Рыжий. — Мы, что? Будем строить церковь?

— Не сегодня, — Мейсон по–дружески подмигнул ему. — Сейчас нас ждут совсем другие дела. Надо разместить и накормить новых гостей.

И он направился к сидящим на песке бывшим пленникам капитана Сантьяго.

— Он станет Папой, — Хосе серьёзно посмотрел на Бо и двинулся вслед за Мейсоном.

***

— Грешен, — Папаша Бо округлил глаза, — но сначала мы с ребятами подумали, что святой отец, таким образом, заполучил дармовых работников. Однако, ко всеобщему удивлению, Мейсон договорился с Роджерсом, что тот доставит моряков в ближайший порт.

— Сэр, — недоумённо обратился к нему Генри. — Чертовски здорово, что вы помогли нам остаться с доктором Бо. Но, клянусь жизнью, я не самый умелый строитель и каменщик. Парнишка Хосе тоже. А про Креветку лучше, вообще, помалкивать, он, поди, и вовсе не крещёный. Так, может быть, стоит попридержать ребят, что оставил Сантьяго. Поживут здесь месяц–другой. Поработают.

— До начала строительства, друг мой, — остановил его Мейсон, — ох, как далеко. Надо будет получить благословение, нанять архитекторов, согласовать с отцами церкви проект. А мы, даже, не выбрали, где она будет стоять!

— Ну, — задумался Генри, оглядывая бухту, — тут везде красиво.

— Вместо Обезьяньего Храма, — предложил Хосе.

— Молодец! — хлопнул его по спине Генри. — И местным индейцам привыкнуть будет легче, и кладбище рядом.

— Действительно, — поддержал я, — хорошая мысль. Главное, фундамент уже есть.

— Вот, — посерьёзнел Мейсон, — завтра простимся с гостями и отправимся туда.

***

— Доктор, сэр, — капитан Роджерс стоял у шлюпки, наблюдая за погрузкой команды. — Не стану говорить, что обязан вам и вашим друзьям жизнью. Это и так понятно. Называйте цену, и, клянусь, что я готов заплатить любую сумму.

— Вот, что значит, джентльмен, — засветился от радости Генри. — Сердце радуется, слыша такие слова.

— Расплатитесь с нами досками, — ответил Бо. — Раз уж отец Мейсон решил задержаться здесь, то я бы хотел построить для него пристойное жилище.

— Позвольте, — запротестовал было святой отец, однако Бо не дал ему договорить.

— Куда вы направляетесь, капитан? — спросил он.

— В Сан — Доминго.

— Не знакомы ли вы с неким Торресом?

Разумеется, Роджерс знал.

— Попросите его нанять для нас несколько плотников. Мы же будем ждать вас на обратном пути. Вот, пожалуй, и всё, капитан.

— Можно мне тоже на Сан — Доминго? — Креветка робко вышел из–за спины Генри. — Я хотел бы проведать своих

— Конечно, — растерялся Бо.

Привыкший жить один, он ни разу не вспомнил, что у мальчишки была семья. Отсыпав из кошеля Сантьяго изрядную горсть золота, он передал монеты Креветке.

— Если решишь остаться дома подольше, то не спеши.

— Но помни, что без рыбы, мы сидим на голодном пайке, — хохотнул Генри.

***

— Расставшись с Роджерсом и Креветкой, — Папаша Бо сделал паузу, вспоминая, — мы решили, наконец, показать отцу Мейсону Обезьяний Храм. Генри, радуясь, что больше не надо готовить на несколько десятков человек, готов был идти куда угодно, лишь бы подальше от плиты. Хосе, напротив, решил остаться дома и заняться огородом.

— Если заявятся гости, — напутствовал его Генри, — сразу стреляй. Сил моих больше нет! Не пойму, и как раньше люди обходились без нас?

***

Бо не ожидал, что Храм, выглядящий всего на всего, как площадка, вымощенная камнями, так заинтересует Мейсона.

— Невероятно, — шептал тот, трогая пальцами плиты.

— Да уж, — довольный, что удалось удивить святого отца, скалился Генри, — дикарям пришлось попотеть, подгоняя камешки.

— Это обсидиан, — задумчиво произнёс Мейсон. — Вулканическое стекло. Интересно, как он сюда попал?

Отойдя к краю площади, он поднял ветку и попытался, отгребая землю, посмотреть на какую глубину плиты уходят в землю.

— Больше трёх футов, — остановил его Бо. — Эсквайр Рассел уже копал тут.

— Идите лучше сюда, святой отец, — позвал Генри, стоя около одной из каменных обезьян. — Взгляните на это.

Мейсон подошёл к нему и опустился на колени, разглядывая идола.

— Их тут семь штук, — словно смотритель музея вещал Рыжий. — Каждый стоит в лунке, которых намного больше, чем изваяний. Если захотите, можно будет расчистить листву и пересчитать.

— Похоже на какую–то игру, — предположил Бо.

— Или на шифр, — прошептал про себя Мейсон.

— Я вот, что думаю, — продолжал Генри. — Лучше места для церкви не найти. Я, как только сюда попал, так сразу понял — подходящее место!

— Тише, — внезапно оборвал его святой отец. — Стойте спокойно, друзья мои, не оборачивайтесь. Кто–то следит за нами из джунглей.

Внезапно Мейсон, бросился на плиты, увлекая за собой Генри и Бо. И вовремя! Несколько стрел тотчас просвистели над их головами.

— Бегом! — рявкнул святой отец, вскакивая на ноги. — К морю!

Они были уже в нескольких шагах от спасительных деревьев, когда вновь полетели стрелы. Одна из них впилась в ствол дерева рядом с Бо, Другая сбила треуголку с головы Рыжего. Выбежав на пляж, они не останавливаясь, бросились к дому.

— А, вот теперь, — прокричал, тяжело дыша Генри, — я жалею, что гости разъехались.

Словно в ответ на его слова, со стороны гостиницы, прогремел выстрел.

***

— На пороге, — продолжал Папаша Бо, — нас ждал Хосе с ружьём в руках.

— Там, — указал он на джунгли. — Двое или трое.

— Индейцы? — задыхаясь, спросил я. — Они напали на тебя?

Хосе, молча, кивнул и указал на стрелу, торчащую из стены. Отец Мейсон вытащил её и показал нам.

— Плохая новость, — покачал он головой. — Наконечник смазан ядом.

Мы с Генри невольно попятились назад, стараясь укрыться за стеной дома. Мейсон же, напротив, сделал несколько шагов к деревьям. Остановился, прислушиваясь.

— Ушли, — наконец заключил он.

— Хотите драться, — заорал Рыжий в сторону джунглей, — так, выходите и деритесь, как мужчины.

— Жаль, что ты никого не подстрелил, — задумчиво сказал Мейсон Хосе. — Хотелось бы взглянуть на наших врагов.

— Одного убил, — невозмутимо пожал плечами тот.

***

— Ты уверен, что попал? — спросил Бо.

Хосе удивлённо посмотрел на него и промолчал.

— Оставайтесь здесь, — обернулся Мейсон. — Мы с Генри пойдём, посмотрим. Иногда и труп врага может много что рассказать.

— Святой отец, — заволновался Генри. — Да, на что там глядеть? На дохлого дикаря?

Однако, Мейсон уже шёл к зарослям.

— Док, вы бы с Хосе зарядили ружья. Так, на всякий случай, — попросил Рыжий и бросился догонять святого отца.

Вернулись они через несколько минут, волоча за ноги тело индейца. Втащив покойника под навес, взгромоздили его на операционный стол Бо. Мейсон сделал шаг назад и внимательно оглядел мертвеца.

— Давайте, друзья мои, — обратился он ко всем, — попробуем понять, кто наш противник.

— Ясно кто, — проворчал Генри. — Язычник. Да ещё, не приведи Господь, людоед.

Бо подошёл ближе, нагнулся, рассматривая индейца.

— Лет ему около тридцати, — заговорил он, — а, шрамов на теле нет. Значит, не воин и не охотник. Мышцы рук и ног плохо развиты. Проколоты уши, но серег нет. Скорее всего, он снял их, отправляясь сюда. Кроме того, парень не выглядит голодным или измождённым.

— Отлично, мистер Бо, — похвалил Мейсон. — Ещё что–нибудь?

— Не лучник, — указал на правую ладонь мертвеца Хосе. — Нет мозолей.

— Всё верно, — согласился Генри. — Лука рядом с ним не было. Видимо, стрелял второй.

— Остаётся добавить, — закончил Мейсон, — что, судя по ступням ног, наш индеец не был любителем путешествовать.

— И что всё это значит? — спросил Рыжий. — Кого мы подстрелили?

— Может быть, жреца? — задумался Бо. — Храм Обезьяны покинут, но кто–то из служителей ещё остался.

— Пресвятая Дева, — содрогнулся Генри. — Эти парни сто раз могли перерезать нам глотки. И, чёрт его знает, сколько их сейчас прячется в лесу. Думаю, надо грузиться в баркас и отчаливать отсюда.

— Надеюсь, всё не так уж мрачно, — покачал головой Мейсон. — Однако, спать придётся, выставив часового.

***

— Труп индейца мы решили не хоронить, — вздохнул Папаша Бо. — Согласитесь, сэр, ему было не место на христианском кладбище. Генри с Хосе натаскали дров и предали тело огню. Мы со святым отцом молча сидели на крыльце, поглядывая на костёр.

— Хочу изложить вам, доктор, дальнейший план действий, — вполголоса заговорил Мейсон. — Так уж вышло, что я единственный из нас, кому приходилось раньше сталкиваться с дикарями. Думаю, что пока всё не зашло слишком далеко, мне придётся отправиться к индейцам в джунгли.

— Вы с ума сошли, святой отец! — воскликнул я. — Это же чистое самоубийство.

— Отнюдь, — кротко улыбнулся Мейсон. — Всё в руках Всевышнего и я уверен, что он не оставит меня. Тем не менее, если я не вернусь через сутки, советую вам всем поступить согласно совету Генри и покинуть бухту.

С этими словами он закинул на плечо суму и перекрестил меня.

— Успокойте Хосе и Генри, — сказал он на прощание. — Со мной ничего плохого не случится.

***

Мейсон.

Дойдя до зарослей, Мейсон остановился. Втянул ноздрями влажный сладковатый запах прелой листвы и цветов. Джунгли жили своей обычной жизнью, казалось, ничто не нарушало их покой. Мейсон раздвинул руками стебли бамбука и шагнул в зеленоватый сумрак. Пройдя сотню шагов, он замер, и огляделся. Затем, стянул с себя рясу, оставшись голым по пояс. Достал из сумы банку с мазью и ловкими движениями покрыл тело зелёной краской. Повесил на шею распятие–стилет, перевязал шнурком волосы и, пригнувшись, бесшумно двинулся дальше.

Стараясь идти так, что бы море всегда оставалось слева от него, Мейсон вскоре добрался до Храма. Не выходя на площадку, он обогнул её и вскоре нашёл место, где ранее прятались индейцы. Затаившись, выждал несколько минут и принялся изучать следы. Врагов было не более пяти, и наведывались они сюда не в первый раз. В яме, полной углей, готовили пищу. Построили две смотровые площадки на ветвях деревьев. Сплели из лиан навес от дождя и натаскали под него охапки листьев. На вид лагерю было не более трёх месяцев.

— Значит, — решил Мейсон, — появились вы здесь сразу после старины Бо. И стали осторожно приглядывать. Почему же сразу не избавились от него? Видимо, сочли не опасным. Не тронули и Хосе, забредшего сюда. Не дали обнаружить себя эсквайру. А, вот, моё появление вас разозлило. Что же, попробуем познакомиться поближе.

Он в последний раз осмотрелся и направился вглубь леса, держась следа индейцев.

Обнаружил их Мейсон уже под утро. Дикари беззаботно спали у затухающего костра. Выставленный караульный дремал, сидя под стволом дерева. Ещё один, седой старик, лежал чуть поодаль, укрывшись плащом.

— Не похоже, — пробормотал Мейсон, — что эти ребята живут в джунглях. Придётся мне повременить с вопросами и проводить их до самого дома.

Он, неслышно ступая, попятился и скрылся в чаще. Там, на скорую руку, соорудил укрытие из веток, лёг и немедленно уснул.

Проснувшись, Мейсон, не мешкая, поспешил на стоянку индейцев. Однако, через несколько десятков шагов, остановился и прислушался. Ему на мгновение показалось, что, сквозь шорох листьев до него доносятся голоса. Мейсон крадучись двинулся вперёд.

— Вот, дьявол, — выругался он про себя. — Почему же вы не ушли?

Дикари сидели у костра. Один что–то рассказывал, жестикулируя руками, другие, смеясь, перебивали его. За месяц, проведённый в плену, Мейсон стал немного понимать язык индейцев. Он лёг на землю и бесшумно пополз. Голос говорящего стал громче и Мейсон стал различать некоторые слова. Приподняв голову, он обвёл глазами всю группу и только сейчас заметил, что старика среди них нет.

— Добро пожаловать, — услышал Мейсон на чистом испанском и тут же почувствовал, как в спину ему упёрся наконечник копья.

***

Индейцы вскочили на ноги, однако старик успокаивающе произнёс что–то, и они опять уселись, ненавидяще глядя на пленника.

— Руки за спину, — услышал Мейсон.

Сопротивляться сейчас было бессмысленно, оставалось повиноваться. Старик ловко связал ему руки, рывком поставил на ноги и повернул лицом к себе.

— Я ждал тебя, — усмехнулся он.

Пожалуй, впервые в жизни Мейсон не знал, как себя вести. Криво улыбаясь, он пытался вспомнить, не встречался ли он прежде с седовласым. Изогнутый, хищный нос старика делал его похожим на птицу. Чёрные глаза смотрели весело, хотя и читалась в них какая–то безжалостность.

— Боюсь, — начал было Мейсон, — вы не за того меня принимаете.

— Не за того? — деланно удивился тот.

Резким движением, сорвав с груди пленника распятие, он выдвинул из него стилет.

— Почему я не удивлён?

— В этих местах небезопасно, — осторожно начал Мейсон. — Клинок служит мне исключительно для защиты.

— Неужели слуги Ордена нуждаются в защите? — старик отшвырнул распятие. — Кстати, ты забыл сказать пароль. Мир покорится нам. Не так ли?

— Кто вы? — чувствуя, что земля уходит у него из–под ног, прошептал Мейсон.

— В Ордене меня называли Отшельником.

— И вы, — Мейсон замешкался, — служите нашему делу?

— Садись, — помолчав, сказал старик. — Думаю, нам есть о чём поговорить.

Мейсон сделал несколько шагов, словно выбирая место, а на самом деле, стараясь приблизиться к лежащему в траве стилету. Наступив на него ногой, опустился на колени и неловко повалился на землю. Лесной, кажется, ничего не заметил, отдавая распоряжение сопровождавшим его индейцам.

— Как я понял, — начал старик, — твоё появление на побережье не случайно.

— Скажем так, не по своей прихоти.

— И целью является Храм?

— Клянусь, — потряс головой Мейсон, — отправляясь сюда, я даже не слышал о нём. Моё задание — Золотая Обезьяна и всё, что с ней связано.

— И что же ты узнал? — недоверчиво спросил Отшельник.

— Немного, — искренне ответил Мейсон. — Нашёл Храм и некоторые свидетельства того, что Идол действительно существует.

— Ещё бы не существовал, — буркнул старик. — Обезьяна уже лет пятнадцать, как в руках Ордена.

— Как? — от неожиданности, Мейсон чуть было не выронил стилет, которым он почти перерезал верёвку, стягивавшую руки. — Но, почему мне этого не сказали?

— Вот уж не знаю, — скривился старик.

Он подал знак сидевшим у костра и один из дикарей принёс им дымящиеся кружки.

— Глоток матэ, — предложил Отшельник. — Вижу, брат, ты уже освободил руки.

Мейсон виновато улыбнулся, проклиная про себя проницательность старика.

— Вы говорили об Идоле.

— Верно, — согласился старик. — Что же, слушай… Почти двадцать лет назад в Орден попали записи одного из офицеров сражавшегося под знамёнами Франциско де Толедо с армиями инков. В дневниках речь шла о загадочном Храме, находящемся на северной оконечности континента. Доблестный кабальеро уверял, что золотой Идол, хранящийся там, открыл дикарям тайны мироздания и сущность физических тел. Благодаря ему были возведены пирамиды, построены величественные мосты, обнаружены месторождения золота и алмазов. Раз в год жрецы совершали паломничество в Храм, где принеся божеству кровавые жертвы, обретали новые знания.

Старик замолчал, отхлёбывая из кружки.

— В Ордене не то, что бы поверили в эту легенду, но решили отправить сюда несколько братьев. В их числе был и я. Мы сумели завоевать расположение местных индейцев и поселились среди них. Однако, несмотря на то, что дикари приняли нас, расположение Святилища оставалось тайной. Удалось выяснить, что присматривает за ним несколько десятков служителей и воинов. И приближаться к этому месту запрещено под страхом смерти.

— Но, вы нашли Храм? — нетерпеливо перебил Мейсон.

— Мы нашли того, кто его нашёл, — нахмурился Отшельник. — Некий голландский капитан, имени которого я уже и не вспомню. Он бросил якорь в Обезьяньей Бухте, что бы набрать пресной воды и, неожиданно для себя, наткнулся на Святилище. Голландцы перебили всех воинов, а служителей прогнали в джунгли. От них–то мы и узнали о том, где находится Храм. Капитан же, снял Идола с постамента и погрузил на судно, но на свою беду не слишком торопился. Мы с братьями успели как раз к отплытию, и выдали себя за торговцев, спасающихся от дикарей. Голландец сжалился и взял нас на корабль.

— О дальнейшем я догадываюсь, — кивнул Мейсон. — Но, почему вас оставили здесь?

— Получил ранение, — старик распахнул плащ на груди, показывая чудовищный шрам, тянущийся от шеи до живота. — Братья оставили меня умирать на берегу и уплыли, увозя Золотую Обезьяну. Впрочем, на их месте я бы поступил точно так же.

Отшельник надолго замолчал.

— Я уверен, — твёрдо сказал Мейсон, — что судно не дошло до Старого Света.

Старик невесело усмехнулся.

— А, я думаю, что в Ордене, наконец, сообразили, что Обезьяна без Храма превращается в обычный слиток золота.

— Ерунда, — Мейсон, уже всё понял. — Всех вас считают погибшими и не имеют ни малейшего представления о Святилище. Подумайте сами, какой смысл было отправлять меня в джунгли, точно зная место нахождения Храма? Попади Идол к нам, вскоре в бухте объявились бы братья.

Он внимательно посмотрел на Отшельника.

— Вы не могли не подозревать о подобном.

— Я год находился между жизнью и смертью, — проворчал старик. — Индейцы подобрали меня и вылечили. Что, скажешь, надо было возвращаться в Орден?

Мейсон пожал плечами.

— Сначала я был слишком слаб. Мне пришлось заново учиться ходить. Ни о каком путешествии через джунгли не могло быть и речи. А, потом, я решил не возвращаться. Орден получил от Отшельника не только молодость, но и жизнь. Вторую жизнь мне подарил Создатель и я больше ничего не должен братьям.

— Думаю, никто не вправе осудить вас.

— Но, ты бы так не поступил? — поднял на Мейсона глаза старик.

— Я знаю, — ушёл от ответа тот, — что у местных моряков есть поверье о заколдованном голландском корабле с командой из мертвецов. Это судно появляется перед бурей и встреча с ним сулит погибель.

***

— Обидно, — вздохнул Отшельник, — что столько жизней было отдано напрасно. Впрочем, только Господь знает, каких бед натворил бы Идол, попади он в Старый Свет. Пусть всё остаётся, как есть.

— Остаётся Храм, — задумчиво произнёс Мейсон.

— Да, — кивнул старик. — Храм больше не тайна. Рано или поздно его должен был кто–то найти. Но, уверен, что без Золотой Обезьяны он мёртв.

— А что за индейцы сопровождают вас? — осторожно спросил Мейсон. — Бывшие служители Святилища?

— Те, что остались, — нахмурился Отшельник. — Нашли приют в моём племени. Но они, всё равно, стараются не оставлять Храм надолго.

— И время от времени устраивают засады?

— Надо было выманить тебя из бухты, — ответил старик. — И посмотреть, как таинственный миссионер станет себя вести.

— Вот, дьявол, — расстроился Мейсон. — Значит, я как–то раскрыл себя?

— Признаюсь, — довольно улыбнулся Отшельник, — я сразу почуял Орден, как только услышал, что в джунглях объявился священник, интересующийся обезьянами больше, чем проповедями. Когда же он исчез, да так, что охотники не смогли найти следов, большинство сомнений отпало. Меня удивило, что ты появился один и так далеко от Храма. Впрочем, теперь всё встало на свои места.

— Буду честен, — Мейсон прямо посмотрел ему в глаза. — Всё, о чём вы рассказали, я сообщу в Орден.

Старик безразлично кивнул.

— Однако, клянусь, ни словом не обмолвлюсь об Отшельнике. Вы заслужили покой.

— Не думал, что когда–нибудь услышу такое от брата по Ордену, — удивлённо посмотрел на него собеседник. — Теперь, уходи. Мы больше не встретимся.

Мейсон подобрал с земли распятие и надел на шею. Кивнул старику, и, не оглядываясь, скрылся в зарослях. Найдя своё укрытие, достал из вороха листьев суму, облачился в рясу и зашагал в сторону бухты.

Когда до моря оставалось менее двух миль, Мейсон заметил стаю птиц, испуганно кружащую над деревьями. Не медля ни секунды, он нырнул в заросли и затаился. Вскоре послышался шум ломаемых ветвей и человеческие голоса.

— Чёрт бы вас всех побрал, — растроганно прошептал Мейсон.

Из–за деревьев, с ружьём на плече, вышел Бо, а вслед за ним показались Рыжий и Хосе.

— Святой отец! — проорал Генри, задрав голову. — Где вы?!

***

— Идти в джунгли, — задумался Папаша Бо, — было чистой воды самоубийством. И, если на берегу, мы втроём ещё могли бы драться с дикарями, то в лесу это становилось полнейшим безрассудством. Никто из нас не умел ни искать следы на земле, ни выслеживать врагов в зарослях. Но, что было делать, сэр?

— Уплыть и бросить всё? — расхаживал по гостиной Рыжий. — И что дальше? Наняться на судно и ждать, пока тебя проткнут саблей или вздёрнут на рее? Святой отец здесь меньше месяца, а и то понял, что обратного пути для нас нет. Один одинешенек, ушёл к людоедам, не побоялся. А мы, здоровые мужчины будем сидеть тут и ждать?

— Я иду за ним, — сказал Хосе, снимая со стены ружьё.

— Мы все идём, — решил я.

— Хосе, — продолжил Папаша Бо, — предложил найти место засады дикарей у Храма и начать поиск оттуда. И действительно, уходя, те оставили достаточно много следов, так что первое время мы шли, ориентируясь на сломанные ветки и примятую траву. Увы, не прошло и часа, как наш отряд заблудился. Признаюсь, страшно мне было отчаянно. В пении птиц слышался свист стрел, а в шелесте листьев — крадущиеся шаги.

— Святой отец! — внезапно заорал Рыжий, перепугав нас до смерти.

Видимо, его также тяготили зловещие звуки джунглей. От его крика, хлопая крыльями, в небо взвилась стая птиц. Завизжали в кронах деревьев невидимые обезьяны. Конечно, это было полнейшим безрассудством, но, зато, стало не так жутко. И, Создатель явил чудо, сэр. Через сотню, другую шагов навстречу вышел живой и невредимый отец Мейсон.

— Я же просил не искать меня, — устало вымолвил он.

***

Вернувшись домой, все четверо повалились на пол и уснули, проспав почти сутки. Первым встал, как всегда Генри. Добродушно ворча, он потащился на кухню, готовить завтрак. Развёл в плите огонь, принёс вежей воды и вышел покурить на крыльцо.

— Надо будет, — потянулся Рыжий, — купить парочку поросят. Десяток кур. Да и корова бы не помешала.

В дверях, зевая, показался Хосе.

— Приятель, — повернулся к нему Генри. — Ты когда–нибудь ухаживал за скотиной?

— Корабль, — бесстрастно указал на вход в бухту Хосе.

— Если это не Креветка, — с ненавистью прошипел Рыжий, — я пристрелю первого, кто ступит на песок.

— Это он, — улыбнулся Хосе.

***

— Судно, на котором прибыл Креветка, — загадочно подмигнул Папаша Бо, — привезло нам не только плотников и доски для дома. Вмести с Ли на берег сошла юная черноволосая девушка. Генри с Хосе, увидев её, так растерялись, что чуть было, не бросились наутёк. Признаться, мне тоже стало не по себе. Обросшие бородами, в изодранной одежде, мы скорее напоминали беглых каторжников, а не радушных хозяев. Один отец Мейсон, гладко выбритый, в потрёпанной, но чистой рясе, выглядел пристойно. Он и поспешил, подать руку, выходящей из шлюпки гостье.

— Так уж получилось, — виновато шмыгнул носом Креветка, подойдя ко мне. — Можно Мария поживёт у нас? Матери почти никогда не бывает дома, а Марию в деревне никто не любит.

— Малыш, — я взъерошил ему волосы. — Разумеется, мы не будем против. Просто, надо было предупредить, что ты вернёшься с сестрой.

— Мария не сестра, — опустил глаза Креветка. — Это мой брат.

***

Четверо креолов плотников, присланных Торресом, так рьяно взялись за работу, что казалось их, по крайней мере, вдвое больше. Выгрузив доски, они принялись очищать участок леса под дом. Хосе с Мейсоном отправились им помогать, а Креветка вернулся к своим сетям.

— У нас, — обратился Бо к Марии, — каждый занимается тем, что ему больше нравится. Поживи, оглядись, наверняка найдёшь что–нибудь по душе.

Мария молча, кивнула, подхватила узелок с вещами и пошла в дом. Рыжий, следивший за нею из–за приоткрытых ставен, гремя сапогами, бросился на кухню, где принялся сосредоточенно резать солонину.

— Помочь? — спросила Мария.

Генри, не ожидавший, что гостья заговорит первой, несколько растерялся.

— Когда я был мальчишкой, — не к месту, начал он, — то, у нас в порту тоже был такой парень.

— И, что же? — насмешливо спросила Мария.

— Ничего, — буркнул Рыжий. — Жил себе как все.

— Врёшь? — весело рассмеялась Мария.

Генри поднял глаза и тоже расхохотался.

— Вру, конечно, — трясясь от смеха, согласился он. — Слушай, — Рыжий заговорил тише, — мне, просто, интересно. А, зачем ты строишь из себя девицу? Только не обижайся, скажи, как есть.

— Что бы в солдаты не забрали, — серьёзно ответила Мария.

— В какие ещё солдаты? — удивился Генри, но поняв, что его разыгрывают, опять загоготал.

***

— Порази меня Господь, — Папаша Бо расплылся в улыбке, — но эта чертовка Мария пришлась по душе всем. Признаться, поначалу я был уверен, что брат Креветки — несчастное, больное существо с истерзанной душой. Каково же было моё удивление, когда она оказалась смешливой и острой на язык девицей. Генри, большой любитель поговорить, наконец обрёл постоянного собеседника, хотя упорно продолжал обращаться к ней «приятель». Отец Мейсон, слушая их болтовню, смеялся до слёз и уверял, что попади Мария в Старый Свет, блистать ей на подмостках театра. Молчун Хосе и тот поддался обаянию, начав сам изредка отпускать шутки. Больше же всех радовался Креветка. Привыкший скрывать родство с братом, теперь он открыто гордился Марией. Самым же невероятным умением гостьи, была способность находиться одновременно в нескольких местах. Она подавала ящик с гвоздями плотнику, а через мгновение её смех уже слышался с кухни. Не успевали вы оглянуться, как видели Марию, помогающую брату вытащить баркас на берег или поливающую огород вместе с Хосе.

— Тебе бы, приятель, — умилялся Рыжий, — в абордажную команду.

***

Плотники, построив дом для Мейсона, не захотели сидеть без дела и, оценив щедрость Бо, укрепили брёвнами навес походного госпиталя. После этого они немедленно попали в руки Генри. Тот, угостив креолов ромом, уговорил сделать загон для скота, курятник, небольшой сарайчик, навес и конуру для собаки.

— Жаль, закончились доски, — сокрушался Рыжий, поглядывая на бездельничающих работников.

— Думаю, что если собрать обрезки, то вполне можно выстругать насест для тараканов и весло, — веселилась Мария.

— Зачем мне весло?

— Гонять собаку.

— Какую собаку?

— Ту, для которой конура, — хихикал Хосе.

— Два болвана, — притворно обижался Генри. — Дайте срок. Будут у нас и коровы, и куры, и собака.

— И тараканы, — изнемогала от смеха Мария.

Мейсон, тем временем, корпел над бумагами в новом доме. Святой отец обмерил площадь Обезьяньего Храма и готовил доклад архиепископу, с просьбой о строительстве церкви. Бо все дни проводил в прибрежных джунглях, собирая целебные травы, надеясь встретить очередных больных во всеоружии. Однако, на судне, бросившем якорь в один из этих дней, были исключительно здоровые моряки, а с капитанского мостика приветливо махал рукой португалец Антонио.

— Глазам своим не верю, — семенил он на коротких ножках вдоль построек. — А, ведь и полугода не прошло, как мы с ребятами брали здесь пресную воду. Сеньор Бо, поверьте, вы не простой человек! Все Карибы только и говорят о «костоправе из бухты». А я так скажу, быть вам губернатором! Если старый Антонио может чем–то помочь, то знайте, любые товары в кредит к вашим услугам.

— Вот это, по дружески, — хлопнул его по плечу Генри. — Записывай…

— Я сам запишу, — перебил Рыжего Мейсон, выходя из дома в дорожных сандалиях и с походной сумой на плече.

— Святой отец, — растерялся Бо. — Вы покидаете нас?

— Надеюсь, не навсегда — подмигнул тот. — И, уж если вернусь, то только с добрыми вестями.

***

— Отец Мейсон появился только через год, — Папаша Бо, не спеша, раскурил новую сигару. — Признаюсь, мы уже потеряли надежду вновь его увидеть, когда изящная бригантина встала на якорь в бухте.

— Никак сам король к нам пожаловал, — оживился Генри, разглядывая фигуру золочёного Посейдона, украшавшую нос судна.

— Ещё бы, прослышал о твоей стряпне, вот и бросил все дела, — съехидничала Мария.

Мы, привыкшие к визитам скромных купеческих шхун, растерялись, глядя, как матросы спускают на воду белоснежные шлюпки.

— Нет, приятель, — огрызнулся Рыжий, — это губернатор к тебе свататься плывёт.

Креветка, чинивший сети на пляже, вдруг радостно закричал нам и призывно замахал руками.

— Святой отец, — наконец расслышал Хосе и мы, не сговариваясь, бросились к воде.

Это, действительно, был он. В той же самой потрёпанной рясе и с неизменной доброжелательной улыбкой. Вместе с ним в бухте высадилась добрая сотня монахов, послушников и рабочих.

— Не ждали меня в гости с целой армией? — высвободившись из наших объятий, рассмеялся он. — Чувствуешь, Генри, кончились спокойные денёчки?! Хосе, как поживает огород? Ли, придётся тебе нанимать помощников. Мария, дитя моё, ты, по–прежнему украшение этой бухты!

— Думаю, любезный Бо, — обратился он ко мне, — что вы уже догадались, с чем я прибыл?

— Получили благословение на постройку церкви?

— Не церкви, друг мой, — поднял палец Мейсон, — а, монастыря! Форпоста христианства в этих диких местах. Монастыря Святого Бонифация, покровителя миссионеров. Так, что забудьте об Обезьяньей Бухте. Теперь она носит имя Святого Бонифация. Или, — тут он хитро прищурился, — как её уже начали называть моряки, Бухта Бо.

Строительство монастыря вдохнуло жизнь в эти места. Одни рабочие строили причал, другие, под руководством Мейсона, расчищали джунгли вокруг Храма. Уже через неделю нашу сонную бухту было не узнать. Вдоль берега выстроились склады, бараки, навесы и временные кухни. Понятно, что ни Креветка, ни Хосе не смогли бы в одиночку обеспечить едой такое количество работников. Мы с Марией отправились в Сан — Диего, за новыми поселенцами — крестьянами и рыбаками. Купцы, почуяв запах денег, немедленно открыли в новом порту торговые ряды. Было несколько попыток открыть таверны, но Рыжий немедленно пресёк их.

— Взгляните, сэр, — Папаша Бо вышел на балкон, — видите фонтан на площади перед ратушей. Это тот самый источник, у которого я, брошенный капитаном Рене, провёл свои первые дни. Рядом с ним, под красной черепичной крышей, дом почётных горожан Хосе и Аннабель Торрес. На противоположной стороне площади, сверкает золотой вывеской отель «Нью Цезарь», славящийся своей кухней и радушным рыжим хозяином. Бок о бок с ним возвышается здание торговой компании брата и сестры Ли. А вот там, вдали, милях в двух от монастыря Святого Бонифация, белеют постройки гасиенды дона Хосе.

Папаша Бо, надолго замолчал, глядя на, утопающий в зелени, город.

— Лет семь назад, в ворота монастыря постучался одноногий нищий. Отец Мейсон, по обыкновению, сам встречающий путников, не сразу признал в оборванце капитана Сантьяго. Седой, с трясущимися руками, бывший пират поведал, как его фрегат, огибая мыс Горн, столкнулся с Летучим Голландцем. Капитана забрал к себе на гасиенду Хосе, а отец Мейсон потерял покой. Несколько раз уходил в одиночку в джунгли и пропадал там неделями, да, видно, напрасно. А, потом, внезапно, снарядил судно и взял курс на юг. С тех пор от него не было вестей. Однако, сэр, все мы уверены, что отец Мейсон вернётся. Помогай ему Господь.

Оглавление

Олифант Олифант Бухта Бо Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg