«Подвиг Невельского»

Граф Нессельроде, министр и ближайший советник императора Николая I, в это утро был не в духе… От него недавно ушёл капитан-лейтенант, некий Невельской, крайне самоуверенный, даже вызывающе самоуверенный молодой человек, осмелившийся не только добиваться приёма, но и возражать графу и даже поучать его! Какие дерзкие манеры! Этот Невельской или недоучка, или настоящий смутьян. Подумать только — он подвергает сомнению то, что давно уже стало истиной и подтверждено авторитетным заявлением самого графа!

Нессельроде раскрыл золотую табакерку, понюхал, трижды чихнул и позвонил в колокольчик. В ту же секунду в дверях появился безмолвный секретарь.

— Узнайте в Главном морском штабе, — распорядился министр, — нет ли за этим Невельским порочащих проступков?

Секретарь церемонно поклонился и бесшумно исчез.

— Пора прибрать к рукам и одёрнуть этих самоуверенных молодых людей, — проговорил Нессельроде своим обычным медлительным баском. — Флотские офицеры слишком уж зазнались…

Раздражение графа Нессельроде имело много причин. Капитан-лейтенант Невельской — образованный, вежливый и сдержанный моряк на приёме держался безупречно. И это не нравилось Нессельроде: он не мог придраться ни к его жесту, ни к слову. Одной, двумя фразами капитан-лейтенант опрокидывал все доводы графа, а когда Нессельроде заговорил о новейших географических открытиях, оказалось, что Невельской знает об этом значительно больше министра, он подсказывал графу фамилии мореплавателей, называл по памяти многочисленные проливы, мысы, острова…

А ведь граф хотел прочесть этому флотскому лекцию по географии. Когда-то Нессельроде и сам служил во флоте. Неприятные воспоминания! Его уволили как совершенно непригодного к морской службе. Может быть, Невельской знал и об этом? Так или иначе, но после неудачной морской карьеры граф относился к флотским офицерам с подчёркнутой неприязнью.

Находясь на русской государственной службе, граф Нессельроде, однако, не умел говорить по-русски. Он предпочитал свой, немецкий язык. Невельской тоже знал немецкий, но здесь, в кабинете, будто нарочно он разговаривал только по-русски, и это немало сердило графа, который в глубине души ненавидел Россию, боялся её и презирал.