«Корсары Мейна»

Сестра Мишеля, которую звали Колетт, была младше брата на год, и ей уже присматривали добропорядочного, состоятельного жениха. И надо же такому случиться, что новый папаша Мишеля как-то притащил в дом сослуживца-офицера, такого же беспутного гуляку, как и сам, тому попалась на глаза Колетт, и он начал за ней ухаживать. Впрочем, Мишель подозревал, что господин де Молен давно лелеял мысль избавить семью от двух ртов, для начала как можно скорее выдав замуж Колетт, хотя с четырнадцатилетней бесприданницей это дело было нелегким.

Что касается Мишеля, то бравый гвардеец не сомневался, что его пасынок закончит свои дни на Гревской площади, где казнили не только простолюдинов, но и дворян. А если учесть, что прево[3], епископы, капитулы, аббаты и приоры поставили виселицы на Рыночной площади, перекрестке Трауар, Свином рынке, заставе Сержантов, площади Дофин, Кошачьем рынке, возле ворот Боде и Сен-Жак и вообще везде, куда ни пойдешь, то Мишель де Граммон с его проделками, совсем не похожими на детские шалости, обязательно должен был попасть если не в руки правосудия, то в лапы инквизиции точно.

– Мишель, как ты можешь такое говорить… – бедная женщина залилась слезами.

Уж чего-чего, а материнских слез юный забияка не мог выносить. Он выскочил из дома как ошпаренный и, не оглядываясь, побежал вниз по извилистой, как змейка, улице Могильщиков, где стоял их старенький двухэтажный домик, к церкви Сен-Сюльпис. Там, на улице Вьё Коломбье – Старой Голубятни, которая выходила к главному, восточному, фасаду церкви, Мишеля должны были ждать его приятели, такие же сорвиголовы, как и он сам.

Они слонялись там уже добрых полчаса, все сыновья обедневших дворян. Юные задиры отличались от своих сверстников из парижского Двора чудес лишь тем, что имели право носить шпаги и не занимались попрошайничеством. Их одеяние – в основном обноски – оставляло желать лучшего, а дерзкие манеры вызывали у встречных прохожих непреодолимое желание свернуть в первый попавшийся переулок.

– Мишу, какого дьявола?! – воскликнул рослый крепыш, которого звали Готье. – Сколько можно тебя ждать?! Я голоден, как волк!