«Оранжевое лето»

Яник Городецкий Оранжевое лето

Мост был разводной. Это было даже странно — такой длинный, огромный и красивый мост в маленьком городке, больше похожем на большой аккуратный парк. Мост никак не ассоциировался с узенькими зелеными улочками Гальера и казался чем-то отдельным, вовсе не здешним.

И тем не менее он здесь был. Огромный (двести пятьдесят метров, во всю ширину речки!), с гранитными перилами и высоченными фонарями.

Он стоял тут уже больше трехсот лет. Гальер был хоть и маленький, но старый город. Ему недавно исполнилось триста шестьдесят. Я задумался. Я думал, что, возможно, триста шестьдесят лет назад здесь, на этом месте, точно так же стоял какой-нибудь парень, и смотрел вниз на реку. И может быть, в ней точно так же яркими лучами отражалось оранжевое солнце.

А потом этот парень бросил вниз гладко отполированный волнами камешек, и тот подпрыгнул несколько раз, а потом пошел ко дну. А может, и не бросил. Это я швырял их из карманов один за другим. Швырял так далеко, насколько хватало сил. Швырял ожесточенно, широко размахиваясь и сгибаясь пополам в рывке.

— Так! — крикнул я громким шепотом и бросил еще один камень.

— Тебе! — крикнул снова и швырнул следующий.

— И надо! — еще один.

И еще. Пока все камни не ушли на дно. Тогда я устало прислонился к гранитной ограде и тяжело вздохнул.

— Так мне и надо, — повторил я, хотя это было очень глупо. Глупо обманывать самого себя.

— Итан…

Я вздрогнул и повернулся. За спиной у меня стоял Дэм. Огромный красный рюкзак висел у него на тоненьком плече и, казалось, оттягивал назад со страшной силой. Мальчик подошел поближе и бросил рюкзак на пыльные кирпичики.

— Он запачкается, — сказал я.

— Подумаешь… Я могу его вообще в реку бросить. Вот прямо сейчас… Каникулы же послезавтра. Итан… что с тобой, ты плакал?

— Почему ты так решил? Последний раз лет семь назад, — пошутил я.

Дэм недоверчиво посмотрел на меня.

— Ты плакал, — уверенно сказал он. — Почему? Что случилось?

— Да ничего не случилось. Тебе просто показалось. Как у тебя дела? Не выгнали еще из гимназии?

— Ты из-за Лин, да?

— Что — из-за Лин? — устало спросил я.

— Ну, плачешь…

— Послушай… Ну почему ты решил, что я плакал? Мне, между прочим, скоро двадцать три. Чего я буду реветь, как ребенок?

— Ну ладно, извини. Просто я подумал…

— Постой, а в самом деле… почему ты не в гимназии? Время — одиннадцатый час! Или сегодня суббота? Но тогда зачем тебе рюкзак?

— У нас два урока было. Физика и геометрия. Хотели еще классный час, но училка заболела.

— Бедная. Под лето…

— Да уж. Но в этом есть свои плюсы… Итан, я вот чего хотел спросить. Райан уехал на неделю. Ему там надо по поводу банка что-то узнать. Насчет какого-то филиала. Очередная фигня… В общем, если хочешь, можешь пожить у меня пока. Никого нет в доме. Он хотел, чтобы за мной одна его знакомая присмотрела, но я его убедил, что сам отлично справлюсь. Итан, да не смотри ты на меня так. Что я такого сказал?

— Ничего. Как ты себе это представляешь?

— А что в этом такого? Я же говорю, никого не будет.

— Да возле твоего дома — охраны три ряда. Что напишут про твоего Райана, если ты меня приведешь? Ты думай хоть чуть-чуть! Меня посадят где-нибудь на другом конце страны лет на двадцать, да и тебе несладко потом придется. За тобой ходить будут вот таким строем здоровые вышибалы. Ты этого хочешь?

— А что в этом такого? — повторил Дэм.

— Какое же ты еще дитя, Дэм. Тебе рассказать, чем такие вот дяденьки вроде меня с детьми занимаются? Или ты сам догадаешься?

— Никто ничего такого не подумает, — обиделся Дэмиэн. — Ты какой-то ненормальный. Не обижайся. Кстати, охраны там — вообще ноль. У Райана вообще никогда охраны не было.

— Ну да, — кивнул я.

— Не веришь? Самая обычная квартира… Ну, дом. Где там охрана?

— Все равно это глупо.

— Да почему же? Ты же сам сказал, что твою квартиру у тебя отобрали!

— Да, отобрали. Но ты здесь ни с какого бока, понял?

— Я же помочь тебе хочу! Это же всего неделя, а потом что-нибудь другое придумаем! Где ты ночевать будешь? Может, в парке?

— Ну почему в парке? Можно в коммуналке прекрасно пожить.

— Ну давай я тебе денег дам тогда…

— Дэмиэн! По-моему, я уже говорил, что это вообще не обсуждается! Тебе сколько лет, господин Рокфеллер?

— Двенадцать.

— А я думал, тридцать. Состоятельный мужчина с огромным капиталом. Именно, что двенадцать. А мне двадцать три скоро…

— Хвалился уже. По-моему, ты слишком заморачиваешься, — сказал мальчик.

Я усмехнулся.

— Возможно.

— Так мы пойдем ко мне?

— Дэм, ты что, не понял? Спасибо, конечно, но нет, я так не могу.

— А как ты можешь? Сейчас опять пойдешь к Шону, да? Ты не понимаешь, что ли? Ты ему сейчас как… пришей кобыле хвост. Если ты думаешь, что ему будет очень приятно тебя видеть…

— Да знаю я, что неприятно! Кому я нужен такой, к черту! — я выругался и быстро зашагал с моста. Дэмиэн подхватил рюкзак и побежал за мной. Он пристроился сбоку.

— Итан! Да что с тобой такое?

— Какое? Да все в норме! Тебе же сказал Райан, что я псих неуравновешенный! Ведь сказал? И чтобы ты от меня держался подальше! Сказал? Вот и держись!

— Да не говорил он ничего такого, — соврал Дэмиэн. — Ну, Итан… А тогда… тогда скажи, куда ты пойдешь?

— Куда угодно! В парк пойду. Там вполне за кустами выспаться можно!

Дэмиэн обогнал меня и встал на пути.

— Значит, в парк. Я тоже с тобой пойду тогда.

— Ты… да что тебе от меня надо? Все, Дэм! Не хочу я тебя сегодня видеть! Оставь ты меня в покое хоть сейчас!

Дэм упрямо посмотрел на меня и сжал кулаки в карманах форменных льняных брючек.

— Ну и иди, — шепотом пробурчал он, отошел с дороги, поправил слетающий рюкзак за плечами и, отойдя на несколько метров, облокотился о гранитный поручень. Он постоял так немного, забрался на поручень сверху и пошел по нему, разведя руки в стороны и балансируя. Я обернулся и увидел, как он идет вперед, покачиваясь в стороны.

— Дэмиэн, слезь пожалуйста, — тихо попросил я. Мальчик резко обернулся, и я нервно дернулся к нему. Но Дэм тут же отвернулся обратно.

— Тебе можно, а мне нет? — пожал мальчишка плечами.

— Пожалуйста, — взмолился я. — Мне тоже нельзя, просто я дурак…

Мальчик неуверенно посмотрел вниз, на солнечное отражение в реке.

— Ну пожалуйста, — повторил я.

— Тогда мы сейчас пойдем ко мне.

— Дэм, но я правда не могу. Это не делается так.

— Да почему?! Почему? Знаешь, как мне надоели все эти взрослые заморочки! Этого нельзя, так не делают… А главное — почему? Никто не знает, просто нельзя, и все! Ну почему?

— Да не кричи, упадешь! — испуганно посмотрел я на пошатнувшегося Дэмиэна. — Ладно. Пойдем… Только слезь оттуда.

— Правда пойдем?

Я вздохнул. Выхода у меня не было. Дэмиэн ждал — весь напружиненный, тоненький, казалось, в любую секунду готовый взлететь. Может, если бы не огромный рюкзак, было бы не так страшно, что он упадет. Я подошел к нему и осторожно взял его за плечи.

— Так пойдем? — спросил мальчик тихо.

— Я же сказал… Пошли уж.

Дэм улыбнулся и прижался ко мне. Я неловко погладил его густые светлые волосы и вспомнил младшего брата.

"Совсем как мой Дэмиэн", — подумал я, и снова в голове пронесся весь тот день, все разбивший и сломавший в несколько секунд.

— Мам, я хочу сесть с Итаном, — сказал Дэмиэн. — Можно?

— Нет, лучше сиди тут. Нам так будет спокойнее.

— Но мам, там же Итан сидит. Что может случиться? Тем более он сказал, что такие самолеты не падают. Они модер… модернизированные, вот. Мам, ну пожалуйста. Мы там и пообедаем вместе. Можно?

— Давай потом, Дэм. Поднимемся, а потом посмотрим, хорошо?

— Ну ладно… Но только ты пообещала, не забудь.

Я слышал только урывки этого разговора. Я сел далеко в хвосте самолета, чтобы крыло не мешало снимать белые пушистые облака наверху и горы и равнины снизу. А еще мне просто хотелось побыть одному. В аэропорту в отделе беспошлинной торговли я хотел купить конфет в игрушечной коробке, но денег не хватало, а мама сказала, что это очень дорого и вообще глупости. Я и сам знал, что это глупости, но все равно обиделся. Поэтому теперь я ушел в хвост самолета. Я притворялся смертельно обиженным, поэтому с радостью ушел бы и дальше, но дальше хвоста ничего не было.

Так что я вставил в уши наушники от плеера и врубил музыку на полную громкость. Самолет долго ехал по взлетной полосе, а потом начал медленно подниматься, задрав нос вверх. Меня наклонило назад и вжало в кресло. Я встревожился и на всякий случай потрогал ремни безопасности. Я знал, что этот самолет не упадет, но все равно было немного страшно. Свой первый полет я уже успел позабыть — мне тогда было полтора года, а Дэма вообще на свете не было, так что этот раз вполне можно было назвать первым. Я посмотрел в окно. Крыло покачнулось, как у птицы.

"Так надо?" — подумал я настороженно, но быстро успокоился. Самолет поднялся на высоту пяти тысяч метров и выровнялся. Я заметил облака. Они были совсем не похожи на те, которые видно с земли. Они были объемные, трехмерные, и казалось, что до них можно было дотянуться. А самолет проходил сквозь них как по маслу. Я улыбнулся.

— Красиво, — прошептал я и выглянул из-за кресла, пытаясь найти впереди Дэмиэна.

А потом случилось что-то страшное. Самолет тряхнуло, и я почувствовал, как хрустнула у меня спина, а голову мотнуло в сторону. Это было очень больно, и слезы вырвались сами собой. Потом самолет тряхнуло снова, на этот раз сильнее, и сверху на меня упало что-то очень тяжелое. Перед глазами поплыли темные круги, а потом они слились в полную беспросветную черноту.

Я пришел в себя через двое суток. В это время я был уже в Альтере, в местной больнице. Вокруг все было болезненно белое и оттого страшное. Я вообще ненавижу больницы с их жутким запахом спирта, лекарств, чужого горя и боли. Запах этот резко шибанул в нос, и я поморщился.

Вокруг стояли какие-то странные тележки, на которых не было свободного места — они были сплошь заставлены шприцами, баночками, какими-то проводами и трубочками. Я потрогал накрахмаленную наволочку и скривился. Она была какая-то казенная, и даже запах у нее был чужой, неродной.

"Значит, все-таки упали", — понял я и попытался встать. У меня вырвался стон — все тело жутко болело, особенно плечи и грудь, так что пошевелиться было почти невозможно. Голова была замотана в белый бинт, туго стягивающий лоб и подбородок. И мне вдруг стало так себя жалко, что я неожиданно для себя заплакал.

— Мам, — позвал я. — Мама!

Дверь отворилась. Я слабо улыбнулся, надеясь увидеть маму, но вошла молодая девушка в белом халате с какой-то баночкой в руках.

— Привет, — сказала она. — Ты Итан? Ты, главное, не двигайся, все уже хорошо… Ты не плачь.

Выглядела она растерянно и говорила со мной медленно и неуверенно. Но мне было все равно. Мне нужна была правда.

— А где они? Они тоже тут? Мама, папа и Дэм? Тот самолет разбился?

Я потянулся к девушке и чуть-чуть привстал, но тут же опустился, почувствовав какую-то невероятную слабость. Голова раскалывалась.

— Тебе нельзя вставать… Я не знаю. Какой самолет?

— Который упал… Он упал или нет?

— Я не понимаю, о каком самолете ты говоришь. Тебя одного сюда привезли, — объяснила девушка. — Тебе очень больно говорить? У тебя голова разбита.

Мне было больно не то что говорить — даже думать. Еще тяжелее было сосредоточиться и слушать. Хотелось провалиться в сон и забыть обо всем на свете.

— Совсем не больно… Только слабость. Вы не знаете, где они?

— Сюда, кроме тебя, никто не поступал на этих днях.

— Значит, их увезли в другую больницу?

— Возможно… Может, ты поспишь?

— Вы мне не говорите, да? Скажите…

— Тебе точно не больно? Может, дать тебе обезболивающее?

— А может, вы все-таки скажете?

И она рассказала мне все, что знала об этом проклятом самолете. Он упал в поле, за несколько десятков километров от аэропорта. И все пассажиры — сто человек — разбились и сгорели. Среди них — мои родители и младший брат. Дэмиэн.

— Дэмиэн, — сказал я вслух.

— Чего?

— Ничего… Так. Пойдем. А твой Райан… Он вообще где?

— В другой город поехал. Я не знаю, в какой. В Альтер, наверное… Куда еще. Мне вообще-то все равно. Он все время где-нибудь катается.

— А сколько ему?

— Лет? Тридцать семь скоро, по-моему. Он моложе выглядит.

— Да, вообще как мальчик. Операции делал?

— Да ты что. Ни одной. Он только в тренажерном зале часто качается. А ты знаешь, он военную академию закончил. Если бы не банк, он бы, возможно, пошел бы туда преподавать. А может, контрактником… Он говорил, что хотел бы по-настоящему, с автоматом, да чтоб в окопе. Чтоб страшно было по-настоящему. Только это когда он молодой был.

— Шутишь, что ли?

— Не. Ты думал, он так все время, да? С этим банком тупым? Ты знаешь, он вовсе не такой, как его все зовут. Хотя иногда только… А на самом деле он хороший, правда. Знаешь, какой он был раньше? На тебя немножко похож. Рисовал, книжки читал, плавать любил. Только это давно было, когда я еще не родился… На катерах и теплоходах. Он говорил, что они с моими родителями часто плавали. И ночью даже. Под мостом. Райан говорил, это очень красиво. А я не видел мост ночью, мне Райан не разрешает гулять, когда темно. Смешно, да? Родился здесь, в этом городе, а мост ночью не видел. Итан, а ты ведь видел? Он красивый? Еще красивее, чем днем?

— Красивый, Дэм. Очень красивый. Фонари горят. Как будто звезды, если издалека. Хочешь, посмотрим. Можем даже угнать катер.

— Правда? А как это?

— Молча. Шон даст.

— Клево, — улыбнулся мальчик. Хорошо так улыбнулся, похоже на моего Дэмиэна. Я вздохнул и поправил волосы. Они закрывали мне половину лица и за несколько лет успели меня порядком достать.

— Ну зачем тебе такая стрижка? Это же некрасиво, — повернулся ко мне мальчик. — И мешает. Ведь мешает… Да постригись нормально. Тебя этот шрам не сильно портит. Даже совсем не портит.

— Ты врешь и не краснеешь, — отмахнулся я.

Тогда, в самолете, мне разбило и искорежило голову, и теперь по правой половине лица тянулся длинный шрам — ото лба до самого подбородка, кривой и неровный. Увидев его впервые, я понял, что с поговоркой про шрамы, которые, как известно, украшают мужчин, можно и поспорить. Во всяком случае, меня шрам не украшал, а сильно уродовал, а улыбку делал вообще неестественной, так что по мере возможностей я старался не улыбаться вовсе.

Уже лет восемь я носил такую стрижку. Это было хоть и некрасиво, но зато никто не шарахался в противоположную сторону при встрече.

— А я говорю, тебе надо подстричься. Ты же можешь оставить длинные волосы, но только по-нормальному.

— Нормальная у меня прическа, — буркнул я. — Дэм, знаешь что? Походи хотя бы денек с вот таким вот украшением, а потом говори. Я же лучше знаю. Ты думаешь, мне нравится так ходить? Чуть что — волосы в суп.

— А у меня суп дома! Борщ, — быстро перевел разговор на другую тему мальчишка. — Ты его любишь, да?

— Очень. А кто его готовил?

— Я, — гордо сказал Дэм.

— Ты? — я очень удивился и почувствовал, как стремительно тает желание попробовать этого борща.

— Да. Мне еще Лин помогала. Она приходила вчера. Райан как раз вчера уехал, и она помогла мне борщ приготовить. Вот такая кастрюля! — Дэм развел руки в стороны, стараясь передать размер этой кастрюли, и чуть не оставил меня без глаза.

— Ну если так, то ладно, — кивнул я. — А то я испугался, что ты сам.

— А что, думаешь, не справлюсь?

— Ну… смотря какая будет цель. Если отравить — то еще как. А если накормить — то это спорный вопрос.

— Возьму и не дам тебе борща. Да ладно, я пошутил. Это Лин готовила. А я только морковку резал. Вкусно очень.

— Надо думать, — сказал я, улыбнувшись. — Борщ…

— Ты ведь не это имел виду, когда сказал "надо думать", — засмеялся Дэмиэн.

— Именно это!

Дэмиэн посерьезнел.

— Послушай… А почему ты к ней не подойдешь?

— Зачем? — устало спросил я. На вопрос "почему ты к ней не подойдешь" я отвечал почти каждый день. Или, вернее, не отвечал, а отмалчивался.

— Как — зачем?

— Да, зачем?

— А… как же? — Дэм ничего не понял.

— Ну, подумай. Зачем делать бессмысленные вещи?

— Бессмысленные?

Я вздохнул.

— К сожалению, бессмысленные.

— Откуда ты знаешь? Ты пробовал? Скажи, пробовал?

— Сам знаешь, что нет.

— Ну так попробуй! Знаешь, что я думаю? У тебя просто комплекс. Тебя надо постричь, причесать, одеть хорошо. Там, костюмчик от Гуччи… стрелочки на брюках, цветочек в петлицу, и так далее… Или нет, не надо от Гуччи. Просто чего-нибудь симпатичное. И современное. Надушить, наодеколонить, пригладить… и ты будешь Суперкристиан Айгер, мечта всех девушек.

Я засмеялся.

— Как у тебя быстро все делается. А шрам куда деть?

— А зачем его куда-то девать? Он из тебя делает героя.

— А ты знаешь, какой я герой? — прошептал я. — Если бы не упал тогда в обморок, спас бы их всех. Герой…

— Почему ты так думаешь? Ты бы полез в нос, а там же все сгорело. Ты же сам сказал. Сгорел бы и ты.

— Ну и сгорел бы… Так бы лучше было.

— Да кому лучше?

— Мне в первую очередь.

Дэмиэн ничего не сказал мне на это. Я подумал, что он обиделся. Он всегда обижался, когда я говорил что-нибудь подобное. А я просто говорил то, что думал.

Мы вдвоем подошли к дому Райана Торна. В Гальере не было высотных домов. Это был незаселенный город, поэтому многоэтажные здания были ни к чему, и маленькие аккуратные домики в четыре этажа здесь были самыми высокими. В них обычно размещалось не больше десяти-пятнадцати квартир. Дом Дэмиэна был двухэтажный — три комнаты наверху и две внизу, но он весь принадлежал Торнам.

— Ничего себе у тебя хата, — не сдержался я, хотя и видел особняк Торна не впервые.

— По-моему, слишком большая, — сказал мальчик и посмотрел на меня неловко. Я понял, что Дэм стесняется такого огромного дома, и пожалел его. У него не было выбора. Он родился Торном — типичным представителем высшего класса. Его желания никто не спрашивал — ему суждено было быть не таким, как все ребята. Не так это и здорово — быть богатым. Ведь заставило Дэма что-то привязаться к такому типу, как я.

Хотя, признаться, сначала я думал, что Дэму просто не хватает романтики и авантюризма в скучной пресной жизни. Иначе с чего он каждый день прибегал ко мне после уроков? Он прибегал. Уже три недели этот славный парень крутился вокруг меня, и я не понимал и так и не мог разобраться до конца, что же это такое — счастье или наказание. Я знал, что лучше всего было бы прогнать его сразу. Но сразу я этого не сделал, а сделать теперь не мог. Так что каждый день точно по расписанию, после обеда, Дэмиэн появлялся на пороге моей квартиры. Всегда перед этим он забегал домой — переодеть форменный костюм на обычные джинсы и оранжевую рубашку. Пожалуй, эти вещи у него были единственными, купленными не в дорогом бутике, а на рынке, точно там же, где я покупал когда-то себе синюю олимпийку. Мальчишка терпеть не мог, когда на него показывали пальцем и кричали, что он гимназист. Или того хуже — в нем узнавали Дэмиэна Торна. Он даже сорвал с кармашка льняной рубашки от костюма ленточку со своим именем. Заодно он отодрал и другую ленточку — "Гальерская Городская Гимназия N2", и ему за это попало от учительницы.

Никто, кстати, не мог объяснить, почему гимназия называлась именно так. В ней отмучилось уже не одно поколение гимназистов за триста десять лет. И никогда в Гальере не существовало гимназии номер один. Так что порядковый номер оставался загадкой.

— Ну заходи, — пригласил мальчик. А во мне проснулись здравый смысл, совесть, а заодно и инстинкт самосохранения. Сейчас он призывал меня развернуться и пойти обратно к мосту. Или в парк.

— Все-таки это не очень хорошо, то что мы сейчас делаем. Ведь если Райан узнает…

— С чего вдруг он узнает? Да и что такого мы делаем? Ничего особенного. Я просто приглашаю тебя в гости. Расслабься, Итан!

Расслабиться не получалось. Я поднялся на крылечко по аккуратным чистым ступенькам, зашел в дом и понял, что в этом доме, где собраны воедино антиквариат, роскошь и модерн, места для меня нет. На высоких, идеально ровных стенах висели какие-то незнакомые картины — в основном, пейзажи. Наверное, работы современных художников, я таких никогда не видел. Я вообще-то больше люблю портреты. Портрет тоже нашелся. В самой большой комнате. Напротив огромного плоского телевизора. Дэмиэн, не взаправду серьезный и одетый в черный официальный костюм, сидел в кресле, подперев кулаком подбородок, точно барин. Не хватало только сигары и трости. Я засмеялся.

— Идиотский, верно? Я говорю Райану, чтобы снял, а он говорит — красиво.

— Да ты знаешь… Красиво. Только разве это ты? Это маленький инфант из восемнадцатого века.

— Это я… Мне тут десять еще. Я совсем не вырос, правда? — грустно сказал мальчик и подошел к косяку, отметив ладонью свой рост. — Вот, видишь. Метр двадцать пять.

— Ты вырастешь, наверное. Я немножко подрос, когда мне было четырнадцать-пятнадцать.

Я подошел к косяку, чуть не зацепив ногой огромную пузатую вазу в половину моего роста, мысленно обругал себя и еще сильнее захотел выйти отсюда.

— Эх… У вас тут… опасно.

— Ой, я так ее хочу расколотить, ты даже не представляешь. Она меня так бесит почему-то, ужас. Давай ее разобьем? — весело предложил мальчик.

— Я боюсь даже думать, сколько она стоит, — задумчиво сказал я.

— Пятнадцать тысяч, — сказал Дэм. — Такая гадость, и так дорого. Это не Райан ее купил, ему подарили. Одна… воздыхательница. Я не пойму, где они вообще могли перехлестнуться. Жуткая дура. Он однажды привел ее к нам чай пить. И вот она сидит за столом и все пьет и пьет этот чай. Они с Райаном почти весь торт слопали. А он торты ненавидит вообще. Час сидят, два. Ну, я к ней подошел, а она как меня стиснет. Говорит: "Ах, какой прекрасный мальчик, ах, какой маленький, худенький, наверное, каши мало ест?" А я не могу, когда со мной так разговаривают. Я говорю: "А вы, наверное, дома вообще трое суток не ели, да?" Райан покраснел и мне подзатыльник дал. А потом спасибо сказал, когда она ушла. Я наверное, совсем по-свински сказал, но она правда дура была. Я таких больше не встречал.

— А ваза зачем тогда стоит?

— Райан в нее окурки кидает. А хочешь сигару? Кубинская, крепкая. Я пробовал курить, чуть не сдох. Ты, наверное, пробовал.

— Да ты что? Я — сигары?

— Будешь? Райан не узнает, я у него уже полгода как стащил три штуки.

— Не знаю… Я не хочу при тебе курить. Подари мне одну, если не жалко. Я ее на улице выкурю.

— Бери все! Мне их все равно деть некуда.

— А зачем мне все?

— Ну… Тебе и Шону. Он курит или нет?

— Бросил. Ничего, думаю, ему понравится. Я расскажу, кто презентовал ему такой царский подарок, — усмехнулся я. Мысль о том, что маленький мальчик может подарить мне сигару, а его дядя швыряет окурки в дорогущую вазу, в то время как я сам не могу купить себе пачку самых дешевых сигарет, неприятно царапнула меня. Но, посмотрев в доброе и простодушное лицо мальчика, я напомнил себе, что Дэму вовсе не так хорошо, как кажется. И потом — это все тот же Дэм. Открытый, добрый и веселый мальчишка.

"В конце концов, кому-то повезло в жизни, а кому-то нет… Хотя разве Дэму повезло? Куча денег, а везения, если подумать — ни на маленький таир", — снова подумал я и сказал:

— Давай сюда свои сигары… А кто-то мне борщ обещал.

— Ой, да, — вспомнил Дэмиэн и умчался на кухню. А я остался в комнате один. Мне здесь определенно не нравилось. Как будто стены укоризненно спрашивали меня: "Ну и что ты тут делаешь, Кристиан Айгер?" Даже под строгим взглядом мальчика с портрета становилось неуютно. Я посмотрел вверх, на люстру, очень похожую на хрустальную, и не сдержал вздоха. Я задумчиво оглядел люстру со всех краев и присел на черный кожаный диванчик. Пружины просели, и я неожиданно опустился сантиметров на пятнадцать.

— Ого, — сказал я, погладил приятную прохладную кожу и встал. В другом углу я заметил кресло-качалку и осторожно присел. Было неудобно и ужасно непривычно — казалось, кресло кувыркнется назад, и вообще положение было определенно неустойчивое. Я качнулся.

— На кресле не качайся, оно сломанное! — предупредительно крикнул Дэмиэн из кухни. Оно действительно было сломанное — у него в момент оторвалась спинка, и я чуть не потерял равновесие.

— Блин, — сказал я. — Дэм! Что ж ты раньше молчал! Оно развалилось на фиг.

— Да? Плохо. Ну ладно, я его потом починю, я умею. Иди сюда!

— Куда? — усмехнулся я и обвел взглядом огромную комнату. — Вправо или влево?

— Прямо и направо… Тебе майонез надо?

Я вышел из комнаты, остановился на секунду в коридоре (или как это называется в таких домах? В холле?), посмотрел на свое отражение в широком и длинном, до пола, зеркале. Я представил вдруг, что сейчас сюда зайдет Райан. Он, наверное, сперва растеряется. Сомневаюсь, что он допускает такую мысль, что у меня хватит наглости и смелости зайти к нему в дом. А потом он, наверное, прикончит меня. Я сомнительно покосился на мощную тяжелую дверь. И тогда меня отвлекли обои — темно-зеленые, узорчатые и рельефные. Я не сдержался и провел по ним пальцем. Обои были странные, будто тряпочные. Я осмотрелся. Никаких вешалок, курток, шапок, даже обуви. И на полу не какой-нибудь замызганный потрескавшийся линолеум, а пушистый и безукоризненно чистый ковер. Я вспомнил тесную прихожую в своей квартире и тихо засмеялся. Контраст был значительный. Да теперь это еще и не моя квартира.

— Нет, я его не люблю, — сказал я и зашел в кухню. Кухня у Торнов была еще, пожалуй, интереснее и богаче, чем коридор и комната. Огромные красные ящики гарнитура неприятно бросались в глаза, длинный стол сливался с барной стойкой, а огромное, почти во всю стену окно закрывали толстые бежевые занавески. На них было вышито что-то очень замысловатое, я не разобрал, как ни пытался.

И никаких баночек "Фэйри", кастрюль, бутылок, ложек, в конце концов. Вообще никаких признаков того, что это — кухня, а не что-то другое, за исключением, возможно, плиты — удивительно гладкой и блестящей, без всяких конфорок, и серебристой хромовой вытяжки над ней.

— А как вы тут едите вообще? — удивился я. — Что-то очень тут… чисто.

— А я вообще не тут ем. Это все Райан хозяйничает. Да он тоже дома не ест почти. На работе перекусывает. А это… Итан, я даже не знаю, для кого все это. Тебе тут не нравится, да?

— Нравится, что ты, Дэм, — поспешно сказал я. — Просто я к такому не привык. Я уже лет десять как бомжую, как последний… ну… неважно.

— Да мне тоже не нравится… А знаешь что? Давай возьмем твой борщ и пойдем ко мне в комнату! Второй этаж весь мой. Правда, он мне весь ни к чему, так что у Райана там кабинет еще. А у меня — моя комната. По-моему, там лучше. Пойдем?

Я пожал плечами. Мальчик улыбнулся, поправил спадающие джинсы и достал тарелку из запищавшей микроволновки.

— А это что? — кивнул я на нее.

— Это? Это же печка. Микроволновка. Ты что, не видел?

— Видел, конечно. Но не такую. Что с ней?

— А что с ней? — не понял Дэм.

— Она какая-то странная. Кнопки такие…

— Она обыкновенная. А кнопки сенсорные. Да далась тебе эта микроволновка! Пойдем, я тебе Гальер покажу! Я сам делал, из картона.

Дэмиэн ловко подхватил тарелку и побежал по коридору до лестницы. Рядом с ней он обернулся и позвал:

— Итан! Имей же ты совесть! Пойдем!

— Ага, я иду, — кивнул я и заметил, что на красных шкафах нет ручек. — Дэм… А как они открываются?

— Да какая разница! Пошли, потом разберемся! Это просто кухня! Ну, Итан! А у меня в комнате колечко баскетбольное. Ты меня научишь хорошо кидать?

— А почему ты решил, что я умею?

— Решил, и все! Борщ твой остынет…

— Все, все, я иду.

Я пошел за мальчиком, задрав голову и изучая дюжину лампочек над головой, непонятно как ввинченных в потолок. Я так и шел, пока не споткнулся обо что-то большое и кругловатое.

— Ой, — пробормотал я. — Дэмиэн, это что такое?

— Да где? Чего ты все тормозишь? Ой, это… Это детектор лжи.

— Что?

— Детектор лжи. Подержи суп…

Дэмиэн вручил мне тарелку и поднял с пола странное устройство.

— Вот, смотри. Видишь, тут для руки специально такая штука. Кладешь сюда руку — и отвечаешь на вопросы. Если неправда, тебя бьет током. Хочешь поиграть?

— Током? Сильно?

— Насмерть. Так что лучше говорить правду.

— Шутишь?

— Да шучу, конечно. Такой себе… слабенький удар. Иногда сильно. Это как соврешь. Если часто — будет больно. Если первый раз, то легонько.

— А зачем это надо, если больно?

— Ну как зачем? Хочешь ты спросить у человека какой-нибудь вопрос. Личный. И он отвечает.

— Так он и согласится сюда руку сунуть.

— А почему нет? Играют ведь по очереди. Ты вопрос задаешь, потом я. Это интересно. Как "правда или фант". Играл в такое?

— Нет, никогда. Что это?

— Ну… похоже. Ты спрашиваешь что-нибудь, а я должен отвечать. Только отвечать честно. А если я не отвечу, то ты говоришь мне, какой фант я должен исполнить. Например, вниз головой с моста прыгнуть.

— А… зачем так жестоко?

— Можно и не жестоко. Давай потом поиграем? А то у тебя уже борщ совсем холодный. Не уронишь?

Я покачал головой. Тарелка обжигала руки, и я подумал, что Дэмиэн ошибается. Вовсе борщ не холодный, а, скорее, наоборот. Мальчик быстро взбежал по низеньким ступенькам наверх и помахал мне, широко улыбаясь.

— Добро пожаловать в резиденцию меня! — весело сказал мальчишка и распахнул передо мной белую дверь с приколотым настенным календарем. На календаре пушистый полосатый котенок сидел в огромной стеклянной банке. Я заглянул в "резиденцию Дэмиэна" и чуть не выронил тарелку.

Эта комната не вязалась с большим строгим домом, как и длинный разводной мост не подходил маленькому городку Гальеру с населением около десяти тысяч жителей. Комната Дэма точно была не отсюда. Стены были выкрашены в яркий оранжевый цвет, и повсюду на них пестрели плакаты — разные музыкальные группы, спортсмены, актеры, красивые здания, персонажи из каких-то мультиков, машины, даже космическая станция "Мир" и копия "Трех богатырей" Васнецова. Только вместо богатырей — фотографии Дэмиэна и двух мальчишек. На белом коне — маленький, очень знакомый, посередине, на черном — парнишка немного моложе меня, а на коричневом — сам Дэмиэн. Я осторожно поставил суп на раскрашенную в желто-черные полоски тумбочку и подошел к картине поближе.

— Это Сет и Эван, — объяснил Дэмиэн.

— Эван! Точно, а я и не узнал, — обрадовался и удивился я, но тут же смутился и добавил: — А кто такой Сет? Твой друг?

— Нет, что ты. Ему уже семнадцать. Он в одиннадцатом классе уже учится. Заканчивает… Знаешь, как он на скейте катается? Клево. Он самый крутой в школе, — сказал Дэмиэн, и я уловил в его голосе грустные нотки.

— Так он твой друг?

— Да нет же… Какой я ему друг. У него друзья все уже взрослые. Зачем я ему, такой мелкий-то.

Я вздохнул. Знакомая ситуация. В двенадцать лет я был еще ниже Дэма. Убеждать его, что он вырастет? Конечно, подрастет. Но ведь никогда уже не будет высоким. Хорошо бы догнал хотя бы меня. Метр шестьдесят один… Да еще и страшный, как черт. Тощий, как швабра. Особенно руки. И пальцы — страх, что за пальцы. Руки еще можно спрятать под рукавами, а пальцы никуда не денешь.

— Он ничего, — кивнул я хотя Сет мне понравился. Был он какой-то слишком самоуверенный и нахальный даже на фотографии. Кроме того, Дэмиэн говорил о нем как-то… слишком уж почтительно. И я твердо уверовал, что Сет — зазвездившийся щенок, привыкший владеть и повелевать. Наверняка в гимназии у него куча шестерок — сопливых подхалимов, крутящихся возле него и считающих это почетным.

И Дэмиэн, похоже, был рад оказаться с ними и составить им компанию.

"Может, я что-то не понял?" — задумался я, незаметно повел плечом и перевел взгляд от центрального Сета на маленького Эвана на самом красивом белом коне. Эван улыбался широко и немного беззубо. Ему было только пять, и он был ужасно симпатичный.

Я так считал. И вовсе не потому, что он был сыном Лин. Мальчишка и в самом деле был славный. Под густыми темными вихрами он прятал прищуренные хитрые глаза, и энергия из него била даже не ключом, а горячим гейзером. Я видел его грустным только однажды, да и то издалека. Эван и Дэмиэн шли в парк. Дэмиэн сказал потом мне, что уехал Аарон — лучший друг Эвана и давний друг Лин. Уехал надолго, на несколько месяцев.

Но случай этот был единственный. Уже через полчаса Эван веселился вовсю, точно так же, как обычно. Мне очень захотелось его увидеть.

— Дэм, а ты пойдешь сегодня к Эвану?

— Не знаю. Я думал, мы с тобой чего-нибудь поделаем. Научи меня рисовать так, как ты! Или давай мяч покидаем. А хочешь — пойдем в парк. Там скейтеры…

— Дались тебе эти скейтеры, — буркнул я и покосился на прибитую к стене доску с виниловыми колесиками. Дэмиэн подошел к ней и крутанул колеса.

— А ты умеешь кататься? — спросил мальчик, придерживая над колесиками ладонь, останавливая их и раскручивая. Я усмехнулся. Шутка удалась.

— Я? На скейте? Не солидно.

— Ты такой солидный, — хмыкнул Дэмиэн.

— В меру…

— Особенно в этой дурацкой куртке. На какой помойке ты ее взял?

— На рынке, — оскорбился я. — Точно там же, где ты взял свою рубашку. И джинсы. Все, я хочу есть.

Я взял из угла табуретку с гнутой ножкой и сел за полосатую тумбочку и убедился, что борщ стал совсем холодный.

— Может, погреть?

— Не надо.

— Вкусно?

Я убедительно кивнул. Я такого борща не ел уже несколько лет. Я вообще питался от случая к случаю — когда появлялись редкие деньги. Желания готовить у меня никогда не было, поэтому моим коронным блюдом всю жизнь оставался бутерброд с колбасой. Впрочем, иногда я мог пожарить картошку или сварить макароны, но это случалось редко.

Дэмиэн с разбега прыгнул на диванчик-машинку. Пружины жалобно скрипнули, а Дэмиэн продолжал прыгать.

— Сломаешь, — предупредил я.

— Не, я ж не ты. Это у тебя все разваливается… Да он отопедический, не развалится.

— Ортопедический, — поправил я. — А у тебя больше нет борща?

— Говорю же, кастрюля. Такая! — Дэмиэн развел руки. — Нет! Вот та-а-акая!

Мальчишка подпрыгнул еще раз и слез с кровати. Он постоял немного, задумавшись и глядя на меня, прикатил пестрый стул на колесиках к шкафу и встал на него.

— Кувыркнешься, — снова предупредил я.

— Вот еще… Смотри.

Дэмиэн аккуратно достал со шкафа какую-то большую коробку. Я внимательно смотрел за мальчишкой и не сдержал восторженного восклицания, когда Дэмиэн поставил коробку на тумбочку передо мной.

Это был макет нашего Гальера. Все было узнаваемо — парк с маленькими скамеечками из зубочисток, раскрашенными в приятный зеленый цвет, с настоящими кустами — веточками, аккуратно связанными ниткой, и даже фонтанами из соленого теста. Немножко не похожие на настоящие, они все равно были очень красивые и смешные. Я улыбнулся, представив как Дэмиэн старательно вылепливает из теста фигурки мушкетеров с саблями, горнистов, мальчишку и девчонку с собакой — самые красивые фонтаны Аденауэрского парка.

Но тут, кроме парка, было еще много красивого и интересного. Маленькие домики из картона с прорезанными окошками, открывающимися дверями и нарисованными клумбами. Каменные дорожки, тропинки и заборчики. Все такое знакомое и уютное. Яблони и вишни рядом с парком — непонятно, из чего, но удивительно похоже. Даже речка и камни, и огромный мост из вырезанной жестянки над двумя берегами.

— Ого… Как же ты все это сделал?

— Я с Райаном вместе. Он мне иногда помогал. Правда, красиво?

— Еще как… Это… просто здорово!

— Только знаешь что? Я не стал гимназию делать. Я подумал — ну ее. Ничего, верно? Или нужна?

— Нет, Дэм… Тут уже ничего не надо… А как же ты траву приклеил?

— Да просто. Кончики подогнул, и приклеил густо. Только ее каждое лето надо менять. Она высыхает. Он у меня всегда летом стоит на этой тумбочке. Уже два года, это третий. А зимой я вату кладу, будто снег.

— Это просто здорово, — восхищенно сказал я. — Это даже… оранжево.

— Оранжево?

— Так Дэмиэн говорил. Когда было что-нибудь отличное, он говорил — оранжево. Ярко, красиво… он любил.

Дэмиэн потрогал травинку и осторожно посмотрел на меня. Я уже рассказывал ему о брате. Он всегда слушал меня, всматриваясь куда-то вдаль и сидя тихо-тихо, почти не дыша. Лицо у него становилось немного странное — такое задумчивое и серьезное, совсем взрослое. А иногда он поднимал глаза, и я видел, что он как будто хочет что-то сказать. Но он никогда ничего не говорил. Только слушал. И я смотрел на него и сбивался с рассказа. У меня внутри что-то обрывалось, когда он поднимал голову. О чем он думал, этот тоненький маленький пацан? О чем думал мой брат в последнюю минуту? И о чем думал Господь, велев погубить сотню людей?

— Я тоже люблю, — сказал мальчик. — А мы похожи хоть чуть-чуть?

Я опустил ложку в пустую тарелку и провел пальцем по мостику над речкой. Даже фонарики Дэмиэн приспособил к нему. Настоящие фонарики от гирлянды.

— Похожи. Очень похожи. Только он никогда не сумел бы сделать такой город.

— Да я же не об этом…

— Я знаю, — я надолго замолчал, напряженно смотря в пустую тарелку, и добавил: — Я вот все думаю — ну почему мы не пошли тогда в хвост все вместе? И почему туда пошел я? Чего мне не сиделось на месте?

— Но ведь это же лучше…

— Это несправедливо. Он сделал бы много хорошего, я знаю. А я… я живу, как… Я даже не знаю, как это называется. Вообще ни к чему. Незачем.

— Ты же сам себя так настроил. Сам говоришь — у Шона теперь семья. Разве у тебя не может быть семьи? Ну… другой.

Я постучал ложкой по донышку. У меня не может быть семьи. У меня вообще нет будущего.

"Меру окончательной расплаты каждый выбирает для себя", — вспомнил я стихотворение на обороте старой черно-белой фотографии. Я вспомнил ровные размашистые буквы, и мне стало не по себе.

— Не… я уже отвык. Знаешь… я, наверное, собаку себе заведу, — пошутил я, а Дэмиэн обрадовался.

— Да? А мне можно будет с ней гулять?

— Да я шучу, Дэм. Куда мне собаку-то? Ей жить где-то надо. И мне, кстати, тоже. Чего мне делать-то теперь? Не ночевать же в парке, в самом деле.

— А квартиру тебе не отдадут?

— Я же за нее три месяца не платил. Ее конфисковали.

— А как же ты ее купил? — вырвалось у Дэма. Он смутился, испугавшись обидеть меня вопросом, но я его правильно понял. И к тому же он был прав — сам я бы никогда не сумел бы не то что купить — просто снять себе квартиру или хотя бы комнату. Поэтому я не обиделся, только развеселился.

— Продал ту, что в Альтере и переехал сюда. Все очень просто…

— А зачем? Разве в Альтере не лучше?

— Ну… как тебе сказать. Побогаче, чем тут.

Дэмиэн притих и задумался.

— Да. Наверное, тут все-таки лучше, — решил он, а я не сдержал улыбки. Нет, все-таки Дэм был удивительный человек.

А я и сам считал, что Гальер лучше Альтера, хотя и меньше в десятки раз. Я не люблю большие города, похожие на муравейники. Никакого сравнения с узенькими улочками нашего парка. Хотя как знать — возможно, я остался бы жить там, если бы был умнее.

— Налей мне еще борща, а? — попросил я, встал из-за стола, подошел к окну и оперся лбом о стекло. Дэмиэн шмыгнул носом, взял тарелку и пошел вниз. Я посмотрел из окна. Вид был очень красивый: аккуратный зеленый дворик, потом узенькая улица, развилка дорог, а вдалеке — совсем чуть-чуть, самый краешек — обрыв и уголок моста. Я попробовал найти свой бывший дом, но за деревом не было видно.

"А ведь правда, где я теперь жить буду?" — подумал я и услышал, как включилась микроволновка. Что-то зашуршало над правым ухом. Я вздрогнул и заметил полку, а на полке — клетку с каким-то непонятным зверьком.

Зверушка была блестящая и гладенькая, черно-белая, довольно большая. Она внимательно изучала меня своими черными глазами-бусинками и смотрела, не мигая. Я испуганно попятился, но потом протянул сквозь прутья клетки палец. Зверек вцепился в него маленькими коготками. Совсем не больно, только смешно. Я погладил зверька одним пальцем.

— А, это Швайн, — сказал Дэмиэн сзади. Я снова вздрогнул.

— Как ты тихо. Я так и помереть могу. Меня сначала он напугал, а потом ты. Это ведь хомяк, да?

— Сам ты хомяк. Это Швайн! Морская свинка. Ей уже два года. Так что она старше тебя и меня, вместе взятых. Знаешь, когда я только начал делать город, она в нем жила. И даже в фонтаны помещалась, — засмеялся Дэм. — Она теперь толстенькая. Я ее перекормил.

— Похоже на то… А то я смотрю — слишком уж здоровая для хомяка.

— Она еще должна вырасти. Наверное… Я ее к ветеринару водил, он сказал, что она будет большая. А как думаешь, как она отреагирует, если я кота в дом принесу?

— Она, пожалуй, нормально… А вот Райан?

Дэмиэн засмеялся и достал свинку из клетки.

— Хочешь подержать?

— А она… не сломается? То есть я хотел сказать — я ее не задушу?

— Если не сожмешь. Не сжимай, а то поцарапает.

Я боязливо взял свинку на руки.

— Дэм… скажи, ну что мне делать?

— А что случилось? Поцарапала? — испугался мальчик.

— Да при чем тут твой хомяк… Свинка. Как я без дома-то буду? Я, наверное, уже не смогу, Дэм. Привык… хоть и драная квартира была… а была.

— Давай тебе квартиру снимем, — предложил Дэмиэн. — У меня деньги есть, правда. Хватит. Ты постой, не отказывайся. Послушай… мне Райан их пачками дает. А я их откладываю. Там сейчас у меня много. Очень много, тебе хватит. Итан, ты не думай ничего такого. Отдашь потом, когда будут. В долг. Так нормально? Какая разница, двенадцать мне или тридцать? А может, давай тебя на работу хорошую устроим. А то ты все таскаешь эти ящики, как бомж какой.

— Отчего же "как"? Бомж и есть.

— Да перестань ты! Ну придумаем что-нибудь! Слушай… а есть еще один вариант. Есть у Райана квартира в другом районе. Далековато, на другом берегу, но жить там можно. Она уже старенькая, там давно никто не живет. Там мама и папа раньше жили. Еще когда меня даже не было. И банка не было. Там хорошо, и туда никто не заходит. Только надо убраться и, может, что-то подкрасить. Ты можешь там жить.

— Да не могу я там жить, как же ты не понимаешь. Твой дядя меня ненавидит. Если он меня заметит там, у кладбища будут две досрочные заявки.

— Почему две?

— А себя тоже посчитай…

— Да вовсе он тебя не ненавидит.

— Да. Только чуть не убил однажды.

Это было две недели назад. Дэмиэн зачем-то рассказал Райану обо мне. Хотел представить меня в лучшем свете. Сказал, что я здорово рисую и что нарисовал его самого, Дэмиэна, очень похоже. Не берусь отрицать этот факт — получилось и правда неплохо. Я четыре дня рисовал портрет Дэма, и с каждым днем получалось все лучше. Чем больше я узнавал этого мальчика, тем живее он получался на холсте. Райан, естественно, пожелал узнать этого художника, наверняка ожидая увидеть воспитанного паренька-студента в белой рубашке и отглаженных брюках с альбомом под мышкой.

Его ожидания не оправдались. Я оказался лохматым небритым парнем неопределенного возраста с уродливым шрамом на щеке. От меня здорово несло дешевым табаком, а о рубашке и брюках Райан даже забыл. Я был одет в неизменную потертую олимпийку и такие же джинсы. Я сидел тогда на траве, курил сигарету и рисовал кошку, сидящую на трухлявом пне с поганками. Еще одна сигарета торчала у меня за ухом из-за длинных черных волос. Кошка была красивая, а я — не очень. Я посмотрел на Райана снизу вверх и криво улыбнулся. А когда Райан взял Дэмиэна за плечо и отвел на несколько метров от пня, я понял, что влип.

— Послушай, Дэм… Где ты встретил этого бомжа? — услышал я.

— Почему бомжа? — обиделся за меня мальчик. — У него есть квартира.

— Пойдем, Дэм. Знаешь… Ты больше к этому туберкулезному типу не ходи, ладно? Подружись с кем-нибудь из гимназии. Это… иди домой. Я с твоим знакомым поговорю.

Он поговорил. Пообещал спустить меня с лестницы, если я подойду к Дэму ближе, чем на десять километров. Я не выдержал и усмехнулся. Райан был не первым человеком, угрожавшим меня покалечить, утопить, задушить, и так далее. Поэтому я посмеялся и ничего Райану не сказал. Но смешно мне было только сначала. Потом стало так паршиво и больно, что когда я пришел домой, хотел повеситься сам, без чьей-либо помощи. Я бы и правда повесился, если бы не вспомнил брата. Наверняка он был сейчас если не в раю, то в каком-то хорошем месте, куда мне ни за что не попасть, намылив шею.

"Хотя, если подумать — то уже все равно", — равнодушно подумал я.

В ту ночь я не спал, только курил. Выкурил полторы пачки своих дешевых сигарет, и курил бы дальше, если бы не затошнило до звездочек в глазах. Не то что бы Дэмиэн Торн был мне так нужен сначала. Первое время я вообще собирался погнать его подальше — только для его же блага. Я бы так и сделал, не будь он так похож на моего Дэма. А потом… Потом я привязался к нему всего за каких-то несколько дней так сильно, что слова Райана действительно меня обидели. Приятно было, что хоть один человек, хоть и маленький, не отворачивается и не считает меня уродом. Но это было не главное. Надоело быть изгоем. И сознавать, что маленький мальчик-гимназист, не обходящий меня стороной, — единственный, было еще и больно.

А Райан отнимал у меня и эту самую малость.

Но Дэмиэну об этом знать вовсе не обязательно. Тем более что на другое утро он, перед тем как побежать в гимназию, зашел ко мне и сказал, что придет и после уроков. Я хотел было его остановить, но передумал. Быть спущенным с лестницы я не боялся. А мысль о том, что у меня есть маленький друг, приятно грела меня.

— Ты чего задумался? Все будет нормально… Но эту неделю ты еще здесь поживи, ладно? Я тебе пижаму дам. И щетку зубную. Тут есть.

— Да у меня тоже есть, — я пожал плечами. — Я вещи в сторожке оставил у Шона. Так и лежат уже четыре дня. Шон ругается, а я просто ума не приложу, куда их деть. Думал выбросить…

— Приноси сюда.

— Это как-то не так… не так надо. У меня всю жизнь не так как надо.

— Да ладно тебе. Это даже весело.

— Думаешь?

Дэмиэн погладил морскую свинку и поставил ее в клетку. Он пригладил свои торчащие белые волосы и сказал:

— Тебя надо развеселить. Хочешь мороженое?

— Я не люблю…

— Как? Ты не любишь мороженое? Тогда… бутерброд с вареньем будешь?

Я пожал плечами. Настроение у меня действительно было паршивое. Мне не хотелось мороженого, не хотелось хлеба с вареньем, даже говорить и думать не хотелось. Но думать надо было. Нужны были деньги. Ужасно нужны. На квартиру, новые брюки, сигареты.

— Знаешь, Дэм. Схожу-ка я к Шону. Посмотрю, как они там… Я тебе ведь говорил, что он женился, да?

— Четыре раза. Итан, ну возьми ты деньги. Я их даже не считаю.

— У меня нет привычки брать деньги у детей, Дэмиэн.

— Ну тогда я их сейчас выброшу! — разозлился мальчик и рванулся к тумбочке. Он достал оттуда жестяную коробочку из под чая и рывком распахнул окно, но я вовремя схватил его за руку.

— Дурень… что ты делаешь?

— Да мне все равно не нужно!

— Ну ладно, ладно, давай! Дай мне сотню, мне хватит…

— Да на что тебе сто таиров? Тебе же Шону надо долг отдать, бери!

"Даже три", — вспомнил я и мне вдруг захотелось крепко выругаться.

— Ладно, — сказал я, решив сдержаться при Дэмиэне. — Спасибо, Дэм. Спасибо, я отдам. Я скоро отдам, точно скоро. Я тогда сейчас схожу к Шону, а потом приду. Мне все равно за сумкой идти…

— Может, я с тобой пойду? Если я не буду мешать?

— Ну… пойдем.

Я догадался, что Дэмиэну очень хочется еще раз пробежать по мосту. А сторожка и домик Шона были на другом берегу, и это было необходимостью.

Мы вдвоем спустились вниз, вышли во дворик, потом за калитку, и пошли к обрыву. Дэмиэн — вприпрыжку и бегом, а я — устало и озабоченно.

— Веселей, Итан! — засмеялся Дэмиэн. — Как на расстрел идешь!

— А вдруг он не откроет? — предположил я. У Шона были на то причины. Я брал у него в долг три раза подряд приличные суммы, а отдавать не спешил. Как-то не получалось. Один раз я уже было собрался, но вспомнил, что нужны новые карандаши и угольки, да и краски тоже на исходе. Это все, особенно краски, очень дорого стоит. Так что не вышло. В другой раз я деньги потерял. Я подозревал, что их стащили из кармана, когда я задумчиво бродил по улице. Следующую зарплату я отдал Моргану. Пришлось оставить ее почти всю, так что отдать долг с оставшихся копеек уже не выходило.

И сейчас Шон мог подумать, что я снова пришел за деньгами.

Он действительно так подумал. Сразу, как только увидел меня в дверной глазок. Он тяжело вздохнул, но открыл.

Я стоял на пороге, прикусив губу. Дэмиэн внимательно изучал крылечко из пестрых плиточек.

— Чего тебе, Айгер? У меня больше нет, правда. Если ты опять за деньгами, то лучше разворачивайся. Вот тебе от сторожки ключи — иди, забери свою сумку. У меня денег нет.

— Да ты не понял… Я отдать пришел.

— Да? — искренне изумился Шон.

— Ты думаешь, я такая скотина?

Шон вздохнул снова. Уже не так тяжело.

— Никогда я так не думал, ты же знаешь. Просто ты же должен понимать, я правда не могу одолжить тебе сейчас. Деньги нужны вот так, — Шон чиркнул пальцем по горлу. — Зайдешь? А это кто?

— Это Дэмиэн. Мой… друг.

— Друг?

— А что такого?

Дэмиэн оторвался от крылечка и внимательно посмотрел на Шона. Он был парнем лет двадцати пяти, молоденьким и немного полным. Одет он был в красивый джинсовый костюм. И костюм, и сам Шон Дэмиэну понравились.

Шон как-то очень уж странно посмотрел сперва на меня, а потом на Дэма и прищурился.

— Дэм, подожди секундочку, хорошо? Извини, — сказал Шон и, взяв меня за рукав, втащил в дом и прикрыл дверь.

— Ты чего? — испугался я, подумав на секунду, что Шон хочет со мной рассчитаться за долги и все неудобства, что я ему доставлял на протяжении жизни.

— А ты чего? — шепотом спросил Шон. — Что-то я не помню у тебя таких маленьких друзей, — так же шепотом сказал он, нарочно нажимая на слово "маленьких". Я наклонил голову на бок. Я начал догадываться, что он имеет в виду, но поверить в это было трудно.

— Не понял, — сказал я на всякий случай. Вдруг я в самом деле не понял?

— Шон, кто там? — спросил женский голос из кухни, а потом оттуда вышла симпатичная девушка с полотенцем в руках — жена Шона, Мартина. — Итан? Привет.

— Здравствуй, — сказал я и хотел улыбнуться, но передумал. Так я был куда симпатичнее. Шон взял у нее полотенце.

— Мы тут с Итаном хотим маленько поговорить, — сказал он и неловко улыбнулся. Девушка подумала немного, отобрала у него назад полотенце и пошла обратно на кухню.

— Подумаешь… Секретничают, — засмеялась она. Я проводил ее взглядом.

— Как вы вместе-то? — спросил я.

— А какая тебе разница? Было тебе это интересно раньше?

— Было, — я даже не поверил другу, но он, похоже, говорил всерьез. — Ты чего? Всегда было. Шон, да ты что? Что произошло?

— Это я у тебя хочу спросить… С каких это пор ты стал увлекаться мальчиками? Я за тобой помню много дерьма, но такого раньше не было!

Я прищурился. Оказалось, угадал.

— Ты вообще что ли? Ты думай, что говоришь, Шон!

— А ты думай, что делаешь! Хоть иногда думай, несчастный! Кому еще ты жизнь угробишь? Знаешь что? Я не скажу о тебе и об этом пацанчике… хотя надо бы… а ты больше никогда — слышишь, никогда — не придешь вот сюда. В этот дом, вот на это крылечко. Понял?

— Да нет ничего такого! — разозлился я. — Ты обалдел, Шон! Почему ты решил? Я никогда… Да ты просто обалдел!

— Слушай! Мне все равно, с кем ты проводишь время. Просто теперь все изменилось. Я уже не мальчик-подросток. У меня жена, скоро у нас ребенок будет… теперь я больше не хочу, чтобы ты был рядом. Достаточно я тебя тащил, Айгер! Нет. Нет смысла. Ты пропащий человек. Иди, иди к своему пацану. Да не стой ты тут, уходи уже! А то я сейчас позвоню… куда нужно.

— Я ничего подобного не делал! — вспылил я. — Это ты ненормальный, не я!

Я в сердцах долбанул рукой по косяку. Никогда раньше я бы не позволил себе такого. Я поднял голову и увидел в дверном проеме Мартину. Она смотрела на меня удивленно и укоризненно. Я мысленно извинился перед ней и вдруг моментально успокоился. Мне стало все безразлично.

— А знаешь, наверное, ты прав. Вот, держи.

Я отдал Шону новенькие ровненькие бумажки. Потом вспомнил про сигары и снова полез в карман.

— Вот еще…

— А откуда у тебя такая?

— Неважно. Надо тебе?

Шон пожал плечами.

— Спасибо, — неуверенно сказал он.

— Тебе спасибо, — сказал я. — За деньги, я имею в виду. Я все понял. Я пойду.

— Давай…

Я вышел из дома, осторожно закрыв дверь. Хлопать дверью так, чтобы она слетала с петель — это все-таки было не в моей привычке. Дэмиэн настороженно посмотрел на меня.

— Вы поругались, да? Я слышал, что вы ругались…

— Да нет, Дэмиэн. Мы не ругались. Это мы так разговаривали. Все нормально. Пойдем… в сторожку зайдем?

— Ты не понял, Итан. Я все слышал.

— Что именно? — вздохнул я.

— Ну… про то, что он думает… про меня и про тебя.

— Я ему сказал, что это неправда.

— Разве он тебе поверил?

— Разве это важно? Дэм… Ладно… И так все было понятно.

— У меня тоже друг был хороший, — сказал Дэмиэн. — Юхан. Он в школе учился, не в гимназии. Мы в парке познакомились. Он гербарий собирал. Им в школе задали. Он еще мне показывал, такие веточки интересные… вроде кипариса, или как-то так… красивые. Интересно… Я гулял в парке и даже не знал, что там такое дерево растет. А потом, летом, мы на резиновой лодке по реке плавали.

— А где он сейчас?

— Не знаю… Он с родителями уехал куда-то. Я им не нравился… Я же не виноват, что Райан богатый. Я не просил…

— Завидовали, значит.

— Юхан-то не завидовал. Знаешь, чего я хочу? Когда я вырасту, и банк будет мой, я его кому-нибудь подарю. Или нет, я его просто прикажу снести. От него только несчастья. Я слышал, как Райан говорил с кем-то по телефону, что авария тогда была не случайная. Все из-за этого банка. Ненавижу его, — прошептал Дэм, и я грустно подумал, что мы с ним — два сапога пара. Я потерял родных, когда разбился самолет, а джип родителей Дэмиэна взорвался за городом. И хотя многие понимали, что несчастным случаем тут и не пахнет, доказать это было невозможно. Никто и не стремился. А думать об этом сейчас было глупо. Прошло уже одиннадцать лет.

— Я хочу есть, — сказал мальчик. — Ты хочешь?

— Я же ел борщ. Сейчас зайдем в сторожку, я тебе дам бутерброд.

— Ой… А вторая тарелка так и осталась на кухне. Наверное, микроволновка там пищит до упаду… А хочешь, мы пойдем в пиццерию? Ты был там когда-нибудь? Там правда клево! Можно заказать мороженое, пиццу или желе… Давай?

— Так денег нет…

— Я тебя угощаю! — улыбнулся Дэмиэн. — А знаешь что? Давай зайдем за Эваном и Лин, и пойдем вместе!

— Нет, — испуганно отшатнулся я. — Не надо.

— Почему?

— Не надо, — повторил я. — Не хочу. А Эван сможет пойти с нами один?

— Что ты как мальчик-первоклассник? Еще покрасней, Итан! Надо же действовать, в самом деле! Она так никогда и не узнает ничего…

— И не надо, — закивал я.

— Надо. Я точно понял. Завтра мы начнем операцию по облагораживанию твоего прикида и тебя. Сделаем из тебя модника…

— Не хочу.

— Ну что ты заладил — не хочу, не надо… Надо, Итан! Будет весело.

— Я даже в магазины ходить не люблю, Дэмиэн. Не будет весело. Знаешь, как на меня там все смотрят?

Дэмиэн усмехнулся.

— А знаешь, как они смотрят на пачки денег? Ты вырастешь в их глазах. Тебя будут облизывать, я тебе обещаю. О, мы почти пришли…

— Да. Смотри, какой у Шона брелок на ключах.

Я отдал Дэму связку ключей. На ней болтался большой синий брелок с крутящимися желтыми трехгранными пирамидками. На одной грани крестик, на другой нолик, а третья пустая.

— Крестики-нолики? Клево! Давай сыграем!

— Потом сыграем…

— А на катере, выходит, мы уже не прокатимся?

Я задумался. Просить катер у Шона теперь не хотелось. Нет, я совсем не обиделся. Шон был в чем-то прав. Ни о каких дружеских отношениях теперь, когда у него появилась семья и новые обязанности, не могло быть речи. Тем более я действительно был балластом и обузой. Деньги у меня кончались часто и регулярно, а просить, кроме Шона, было не у кого.

— Прокатимся. Я же пообещал. Только не сегодня. И не завтра. Подожди немного, ладно?

— Конечно. Завтра нам будет чем заняться.

Дэмиэн весело улыбнулся и отдал мне ключи. Я представил себе завтрашний день и подумал, что еще успею отвертеться. Я подошел к старой покосившейся сторожке и отпер деревянную дверь.

— Здесь здорово, — одобрил мальчик. Я заметил, что Дэмиэну везде здорово, где нет ничего похожего на его огромный богатый дом. Сказать, что в сырой разваливающейся сторожке действительно здорово, я не мог.

— Наверное. Заходи. Сейчас я тебя покормлю.

— А как же пиццерия?

— Давай завтра.

— Завтра будет некогда!

— Дэмиэн, я ни за что не соглашусь, чтобы ты что-то со мной делал.

— А я не стану тебя спрашивать. Если ты не согласишься, я все расскажу Лин про тебя. И покажу ей твой рисунок. Я же снял его на камеру! Помнишь?

Да еще бы не помнить!

— Дэм… Ты будешь последним человеком, если так сделаешь.

— Сделаю, и буду последним. Так что соглашайся.

— Шантажист.

— Вовсе нет! Это называется сделка! Меня Райан научил. Договор. Это обоюдное согласие двух сторон… Ты ведь согласен? — мальчишка хитро прищурился.

— Дэм, ну ты ведь уже не маленький. Как ты не можешь этого понять? Это невозможно. Это неправильно, когда взрослый человек берет деньги у мальчика.

— У постороннего — да. Разве я посторонний?

Я отвернулся, чтобы Дэмиэн не видел, как мне хочется рассмеяться. Я все-таки сдержался и строго посмотрел на Дэма.

— Посмотрим, — сказал я и подошел к маленькому однокамерному холодильнику. Достал оттуда два бутерброда с сыром и яблоко.

— Держи, ешь. Садись сюда.

Я подвинул мальчишке стул, обтянутый потертым покрывалом. Дэмиэн сел на него, качнулся, подвинулся за стол. На столе под прозрачным стеклом лежало много бумажек со записями, купюра в десять таиров и вырванный из альбома клочок бумаги. Рисунок.

— А это кто? — спросил Дэмиэн неразборчиво, глотая бутерброд. Я смахнул со стекла соринку.

— Это Шон, только когда еще он мальчишка был. Я его по памяти рисовал.

— Точно… А похож. Только потоньше. Он тебя сильно обидел, да?

— Нет. Совсем нет.

— Ты вообще не умеешь обижаться, — кивнул Дэмиэн. — А что тебе тогда сказал Райан, когда я пошел домой? Кроме того, что спустит тебя с лестницы?

— Да больше, пожалуй, и ничего. Только детализировал.

— Ты прости его. Он потом со мной разборки устроил, даже ремнем хотел выпороть. Я ему сказал, что это нарушение прав человека. Он сказал, что я грамотный, только когда умничаю. А друзей себе выбирать не умею… Итан, ты не обижайся, ладно? Я ему сказал, что такие друзья, как эти уроды из гимназии, мне не нужны. Они только о деньгах думают. Я так не хочу там учиться. Если бы я ходил в обычную школу, было бы куда лучше…

— А что тебе мешает перейти в школу?

— Угадай. Райан, кто же еще. Он говорит, что все дети его знакомых ходят только туда. Или закончили уже там учиться. Что это будет подрывом престижа.

Я понимающе кивнул и достал из-под стола зеленую сумку с карманами и спортивными лампасами, как на брюках.

— Это чего, все? — удивился Дэмиэн.

— В смысле?

— Это все твои вещи?

— Да. А чего мне надо? Там куртка, носки, белье, краски. Щетка еще есть. И штаны. Я в них сплю… А чего мне еще надо? Да у меня и нет ничего.

"Исправим", — подумал Дэмиэн, жалостливо косясь на сумку.

— А картины? — спросил он.

— Они пока там остались.

— Как это? Тебя же выгнали.

— Ну да. Я их потом заберу.

— Когда?

Я понятия не имел, когда. И вообще мне не хотелось думать об этом. Дэм посмотрел на мое недовольное лицо и все понял.

— А ключи будем заносить? — спросил он.

— Не. Зачем? Я тут посижу, переночую.

— Как? Мы же договорились.

— Давай в другой раз, ладно? — попросил я. — Сегодня я буду спать тут.

Это в самом деле был выход. Если, конечно, Шон не будет против. Наверное, стоило его спросить. Но тогда он точно отказал бы. Дэм положил локти на стол и обернулся ко мне.

— Ладно. А мне можно с тобой?

— Зачем же? Где ты будешь спать?

— На стульях… Какие проблемы? Итан, я один дома боюсь, — сказал мальчик и хитро прищурился.

— Ты? Насколько я помню, ты не побоялся на кладбище ночью пойти. И этого вашего… авторитета в толчок носом окунуть… или с директором спорить. И ты утверждаешь, что боишься быть один в комнате?

Дэмиэн пожал плечами. Он не врал. Он действительно не любил оставаться дома один. Он не боялся, нет. Все-таки в сентябре тринадцать, не маленький уже. Он просто не любил сидеть один в огромном доме. Когда Дэм был маленький, ему тоже случалось оставаться одному. Райан уезжал на какие-то переговоры, а Дэм умолял Райана не звонить няне. Иногда дядя действительно оставлял его ночевать одного. Тогда комната Дэмиэна была еще на первом этаже, и он закрывал глаза, если ночью ему вдруг нужно было зайти в туалет. Коридор был длинный, а на его длинную дорожку крестами отражались пластиковые рамы за таинственно-белым лунным светом. Иногда за ними еще шевелились деревья, колеблемые ветром. Почему-то эти деревья меньше всего были похожи на деревья, но зато они ужасно походили на огромных чудовищ с изогнутыми лапами, бьющими прямо в окна. Дэмиэн отворачивался, зажмуривался, даже уши закрывал и бегом добирался до уборной. Потом он мчался в свою комнату и с головой забирался под одеяло. И хотя сердце у него колотилось, он радовался, что он один, и с ним никто не сидит.

— Кладбище… А я тебе рассказывал, как я дома у себя один ночевал? Сердце выскакивало… — усмехнулся Дэмиэн. Историю с кладбищем он считал ужасно глупой.

Это случилось, когда в Гальере еще жил Юхан, два с половиной года назад. Один парнишка из гимназии сказал тогда, что всю ночь на спор спал на городском кладбище, прямо возле надгробия одного маньяка. Все зашептались и решили для себя, что это дело нехитрое. Разумеется, решили так они вслух. Что каждый подумал про себя, никто оглашать не стал. Дэмиэн подумал тогда, что смелости у него ни за что не хватило бы, даже если бы от этого зависело что-то очень важное.

— Торн, а ты чего побелел? — хлопнул кто-то Дэма по плечу. — Слабо тебе?

Дэмиэн хотел уже кивнуть, но что-то словно толкнуло его сказать совсем другое. Он очень гордо и независимо тряхнул головой и фыркнул.

— Подумаешь. Да я могу вообще не спать всю ночь. И это кладбище обойти хоть сто раз.

— А шестьсот шестьдесят шесть? — предложил Дэму высокий загорелый мальчишка, тоже Дэмиэн. Мальчик шмыгнул носом.

— Очень долго. Это больше ночи, — отмахнулся он.

— Хватит и трех, — сжалились над Дэмом. — Три раза обойди кладбище кругом, и считай, что выиграл…

— А на что надо спорить? — на всякий случай спросил Дэмиэн. Он догадывался, что на деньги, больше не на что было.

— На сотню. Если проиграешь, отдашь каждому по сто таиров, понял? Чтоб не выхвалялся, Торн…

— А если я выиграю?

— Мы тебе отдадим каждый по сотне.

Дэмиэну на деньги было глубоко начихать. Он был бы рад дать сейчас каждому по тысяче, только не ходить ни на какое кладбище. Но пути назад не было.

— И чтобы было полнолуние, — добавил тот мальчик, который ночевал на кладбище. Дэмиэн понял, что сейчас скажет этим спорщикам, чтобы они подавились его деньгами, и никуда не пойдет.

"Ну и что это будет?" — подумал мальчик.

— По рукам, — сказал он.

Испытание он прошел достойно. Через три дня, когда наступило полнолуние, он грустно и понуро поплелся на кладбище. Вместе с Юханом. Ему пришлось все рассказать, и он предложил Дэму бояться вместе. Дэм готов был броситься Юхану на шею.

— Это нечестно, — заявил тот мальчишка, просидевший на кладбище ночь, когда Дэм и Юхан подошли к калитке кладбища. — Ты не говорил, что будешь не один.

— Ты тоже не говорил, что будешь здесь…

— Должен же кто-то проследить, обоссышься ты или нет.

— Не дождешься, — выплюнул Юхан. — В вашем договоре про меня ничего не было. Можешь считать, что меня тут нет. Я сам по себе, понял?

— Торн, ты моей сотни не увидишь…

— Засунь ее себе знаешь куда? — засмеялся Юхан и добавил, куда. Он никогда не лез за словом в карман, и обычно слово это было приличным процентов на пятьдесят, не больше. Несмотря на то, что он в принципе был воспитанным и интеллигентным, своему обидчику он мог наговорить такого, что даже драться ему приходилось редко — его угрозы производили впечатление.

А если б не было Юхана тогда? Прошел бы он это кладбище? Ведь нет, убежал бы с первым шорохом. Тогда и так было неуютно. Один раз даже показалось, что из земли торчит чья-то рука, но это оказалось простой корягой.

— Да смотри, Дэмиэн! — смеялся Юхан. — Это веточка!

Но Дэмиэну было не смешно. Он вспоминал все фильмы ужасов, о которых ему рассказывал Райан, вспоминал кресты у себя дома на полу коридора и нервно грыз ногти. К последнему кругу они оказались сгрызенными до живого. Разве Дэм вел себя храбро? Это Юхан его успокаивал каждую минуту.

История про авторитета, которому Дэмиэн расквасил нос, была еще глупее. Это вообще получилось совершенно случайно. В школьном туалете. Там столпилась целая куча народа. Все вокруг маленького пацаненка-гимназиста. Он стоял и ревел над унитазом, в который один восьмиклассник бросил его сумку. Дэмиэн сразу заметил этого восьмиклассника, не старающегося даже сдержать глупый смех. Что-то вскипело в тихом и смирном Дэмиэне, и он шагнул к восьмикласснику, чтобы съездить ему по шее, но поскользнулся в луже и, чтобы не упасть, вцепился ему в капюшон. Восьмиклассник круто развернулся и не удержался на ногах. Испуганный владелец сумки отошел в сторону, во все глаза смотря на случившееся.

А случилось ужасное. Гладкие подошвы школьных туфель восьмиклассника скользнули по луже, и он упал. Очень неудачно. Он рассек себе бровь и подбородок бачком, а потом еще намочил волосы, окунувшись внутрь. Дэмиэн не стал дожидаться, когда мальчишка придет в себя, и удрал. Удивительно, но никто его как следует не запомнил, и обозленному восьмикласснику никто ничего вразумительного не сказал. Дэмиэн остался безнаказанным.

С директором — пожилым сгорбленным мужчиной по кличке Шитик — он поругался вообще зря. Из-за школьной формы. Он тогда пришел в гимназию в полосатом свитере и черных брючках, потому что форму нечаянно отнесли в прачечную вместе с одеждой Райана. Как это вышло, Дэмиэн не знал. Вероятно, он просто по ошибке бросил форму в другую корзину, ту, которую Райан настроил для прачечной.

Так что формы не было. Дэм нашел у себя в шкафу самую официальную одежду, которая у него была. Не считая деловых костюмов. Они висели в запертом шкафу, и ход к ним тоже был отрезан. Ключи были где-то у Райана, а где именно — Дэм не знал. Батарея у мобильника разрядилась, и позвонить дяде на работу Дэм тоже не сумел. Ситуация была из разряда идиотских. Дэмиэн подробно изложил ее директору, но тот сказал, чтобы Дэм прекратил рассказывать сказки. Он написал ему замечание в дневник и вызвал Райана в гимназию. Дэмиэн внимательно следил за нервной рукой директора. Как из-под красного стержня в его руке выходят резкие и угловатые буквы, острые, как кинжалы.

На следующий день выяснилось, что светлую льняную форму нечаянно постирали с черными брюками Райана, и она окрасилась в серые и бурые пятна. Дэм взял у Райана ключ и отпер шкаф с костюмами. Он выбрал костюмчик с короткой рубашкой и светлыми штанами.

Был скандал. Директор рвал и метал. Он спрашивал Дэма, почему ему не писан закон и почему вчера не пришел Райан. Дэмиэн ответил, что Райан не пришел, потому что ему надо было отлучиться за город, а закон для него очень даже писан, только форму постирали вместе с черными брюками. Директор Шитик хотел написать мальчику второе замечание, но Дэм сказал, что это нечестно — наказывать за то, в чем не виноват. Не он же постирал форму с черным костюмом. У Шитика, вероятно, было плохое настроение или какие-то неприятности. Он долго кричал, что гимназия эта существует уже триста двадцать лет, и никто еще не осмелился нарушать правила, принятые в ней и незыблемые для всех учеников. Дэмиэн сказал, что вообще в гробу он видал эту гимназию вместе с ее правилами. Это была правда, хотя и излишне резкая. Потом он понял, что погорячился, но было поздно. Директор Шитик позвонил Райану на сотовый, и дома Дэма ждала воспитательная работа. Он ее благополучно избежал, отправившись ночевать к Юхану под недовольные взгляды его родителей.

Разве это было храбро? Это было глупо, и не более. Тем более что перед Шитиком пришлось извиниться. Он ведь не был виноват в том, что Дэм обязан учиться именно здесь.

— Лучше не надо, Дэм, — покачал головой я. — Спи себе спокойно. А утром приходи… Или стоп. У тебя же занятия, верно?

— Да какие занятия! Уже оценки выставили. Глупо идти туда еще завтра и послезавтра.

— Глупо, конечно. Но ты все-таки иди. У вас, наверное, опять мало уроков будет.

— Нет, завтра целых семь. Хотя бы отпустили пораньше, что ли. Уже замучили своими уроками. Представляешь, по алгебре завтра контрольная. Административная… Не могли пораньше провести? Не пойду я туда завтра.

— А как же контрольная?

— А что с ней случится? У меня трояк по ней и так выходит. Получу два — все равно трояк. Получу тройку — то же самое. Даже если вдруг четыре — все равно три поставят…

— А если пять?

Дэмиэн засмеялся, чуть не подавившись бутербродом.

— Скорее гимназию снесут, — пошутил он. — У меня пятерки по алгебре быть просто не может. Китайская грамота…

— А что вы сейчас проходите?

— Корни квадратные. И степени. И из них в разных степенях корни извлекаем… Я даже сказать это нормально не могу.

Я пнул сумку к двери и поправил зацепившийся стол.

— А хочешь, я тебе помогу, — предложил я. — Я помню немножко квадратные корни. У меня пятерка была…

— Ага. Мне Райан как-то хотел объяснить. Два часа что-то писал, говорил, объяснял. А я на эти цифры смотрю, как идиот. Райан спрашивает: "Понятно?" А я говорю: "Понятно", а сам ничего не понимаю. Только если правду сказать, он обозлится, распсихуется. Он, бедный, два часа мне объяснял.

— Ну так и что? У нас еще времени много. Пойдем, возьмем твой учебник…

— И придем сюда? — обрадовался мальчишка.

— Зачем? — не понял я. — У тебя посидим.

— А давай сюда! А потом здесь и останемся. И в речке можно будет искупаться.

— Вода еще холодная, рано…

— А мы с Юханом купались два года назад в мае. Да уже ведь почти июнь. А Сет купался уже в конце апреля.

"Опять Сет", — мне неприятно резануло слух, и я вздохнул.

— Что тебе этот Сет? Ты только про него, да про него. У нас в интернате таких на место ставили сразу.

— Каких — таких?

— Ну… таких. Звездных, вообразивших о себе невесть что.

— Да разве он такой? — удивился Дэм. — Что ты, Итан. Он вообще никогда не выпендривался.

— А как же вся его свита?

— Какая свита?

— Ты говорил, у него этих… шестерок полно.

— Кого? — снова удивился Дэмиэн. — Ты что-то путаешь. Когда я такое говорил? Это просто его друзья. У человека что, не может быть друзей?

— Мне показалось, они там за ним ходят на цыпочках. И пылинки с него сдувают. Нет? Ты говорил о нем так, что я подумал…

— Ты не понял. Никто ничего с него не сдувает. Он весь в синяках и царапинах.

— Да я же не об этом. Почему же тогда ты к нему не подойдешь?

— Почему, — фыркнул Дэм. — И в самом деле? А ты почему не подойдешь… сам знаешь, к кому.

Я закусил губу.

— Ты знаешь. Разве я… такой облезлый… нужен ей?

— Ты не облезлый! И даже если чуть-чуть… Это временно. Ты ведь и потом не подойдешь. Ты стесняешься. Я не пойму только, чего. Ты очень даже симпатичный… Нет, правда. Не смотри на меня так! А шрамы украшают мужчин… И рисуешь ты красиво.

— Это важно, — усмехнулся я.

— Конечно, важно. Это же не все думают, что важно только какой у тебя кошелек, какая квартира, какая машина… А ты художник. Это же здорово!

— Для тебя, может, и здорово.

— Ты правда считаешь, что она тебя пошлет?

— Нет. Не пошлет. А знаешь почему? Потому что я к ней не пойду.

— Ну и глупо. Ничего. Завтра ты сам в себя влюбишься и передумаешь.

Я расстегнул олимпийку. В тесной сторожке было жарко, а окна еще были заклеены на зиму. Я отметил, что нашлось занятие на ночь. Дэмиэн будто прочитал мои мысли.

— А что мы будем делать тут ночью? — спросил он.

— Мы? — изумился я. — Я же сказал — я буду тут спать один. Нет места, понимаешь? Быстро ты все решил.

— О да, у меня связи и крыша, — пошутил мальчик. — Все вопросы я решаю быстро. Я серьезно, Итан. Ты будешь рисовать?

— Наверное… Тут почти всю ночь сидеть. Катер бы починить надо, но это быстро. А то он сломанный стоит месяц. Шон сначала думал, что его угонят. Да никому не надо такого добра. Он старый, как мир. Ничего, починю, и тогда мы с тобой прокатимся. Только не сегодня.

— И ты знаешь, как его чинить?

— Примерно. У нас в интернате был катер. Тай мне показывал, как он работает. Да это просто, они же все однотипные. Хочешь если — залезешь, посмотришь. Только это не очень интересно. Я лучше тебя на катере нарисую. Хочешь?

— Хочу, конечно, — кивнул мальчишка и улыбнулся. — Итан, а разрежь яблоко напополам.

— А что, ты все не съешь?

— А тебе?

— Ешь, я не хочу…

— И я так не хочу. У тебя есть тут нож?

Я подошел к деревянной стене и достал из нее воткнутый острым лезвием ножик. Дэмиэн с интересом следил за мной. Я передал мальчишке нож рукояткой вперед.

— Нам на трудах в первом классе говорили, что ножи и ножницы передают друг другу только так. Знаешь, как пугали. Говорили, что так можно зарезать. А еще говорили, что ножницы ни в коем случае нельзя в рот брать. Можно проглотить… Ну скажи, какой дурак ножницы будет класть в рот? Хотя у нас один мальчик в классе в столовой ложку проглотил.

— Да ну? Как это? Он живой?

— А чего ему сделается? Она маленькая была, чайная. Потом на рентген ходили, хотели как-нибудь достать. А ее там нет уже. Переварилась…

— Так бывает?

— Я сам видел.

Дэмиэн надрезал яблоко посередине и зажал в руках.

— Смотри, какой я сильный, — сказал он мне и крутанул половинки в разные стороны. Яблоко с аппетитным хрустом разломилось. — Держи. Или пополам, или я его вообще не буду.

Я взял половину яблока, перебросил сумку через плечо и толкнул дверь сторожки. Дэмиэн задвинул за собой стул и, споткнувшись о порожек, вылетел за дверь вслед за мной. Я запер трухлявую дверь и поправил лямку сумки.

— Итан! Подожди немножечко, ладно? — попросил Дэмиэн и помчался к речке, не дожидаясь ответа. Он сбросил разношенные белые кеды и влетел в воду по колено, как настоящий катер, подняв справа и слева от себя фонтаны брызг. Его рыжая рубашка намокла и стала пятнистой от воды. Я подумал, что он все-таки совсем еще маленький. Потом он ловко развернулся и крикнул мне:

— Ты врал! Вода теплая! Давай прямо сейчас искупаемся!

Я покачал головой, улыбаясь и любуясь мокрым веселым Дэмом.

— Джинсы не высохнут, Дэм! Вылезай!

— Высохнут! Жарища такая! Пойдем сюда!

— Нет, — снова покачал головой я. — Я не купаюсь.

— Почему?

Дэмиэн вылез из воды. Вода стекала с джинсов ручьями, но мальчишка не спешил выжимать их.

— Ну… не люблю. Я плаваю плохо.

— Так не плавай! Покидай меня в воду, а сам не плавай! Идет?

— Нет, я туда не пойду.

— Говорю же, вода теплая! Не замерзнешь! И как ты вообще ходишь все время в этой олимпийке? Неужели тебе не жарко?

— Нет, — сказал я. — Дэм, у меня сейчас плечо отвалится. Ты обещал немножечко. Пойдем уже…

— Да, пошли, — Дэмиэн, весело подпрыгивая, пробежал вокруг меня, поднял с земли камешек и швырнул в речку. — Итан, а ты умеешь колесо делать?

— Какое колесо?

— Просто колесо… Руки в стороны, и с разбега колесом…

— А, ты про это. Умел когда-то.

— А сейчас? Я не умею, — сказал мальчик и хотел добавить: "Сет умеет", но не стал. Передумал. Правильно сделал. А я подумал немного, бросил сумку в траву и вышел на ровный пятачок земли. Дэмиэн даже не успел заметить, как быстро мои ноги взметнулись вверх, и сам я перевернулся в воздухе.

— Клево! — растянулся мальчик в улыбке. — Научи меня?

— Ты смотри, получилось, — засмеялся я. — Я не думал… Не выйдет, Дэм. Я и сам не понял, как это вышло. Как же я тебя научу?

Я поправил волосы и съехавшую куртку, повесил сумку обратно на правое плечо. Дэмиэн восхищенно смотрел на меня. Он подошел ко мне и пошел совсем рядом, почти вплотную.

Дэм ворвался в свою комнату, подхватил большой баскетбольный мячик и бросил в корзину. Промахнулся. Мяч упал на подоконник, отскочил и прикатился к моим ногам.

— Ты алгебру-то найди, — напомнил я и бросил мяч в кольцо. Он чисто пролетел через сетку, даже не задев ее. — И тетрадку возьми.

— И решебник, — кивнул Дэмиэн.

— Решебник?

— Ну да. Проверять будем сразу…

— Это… вроде как ответы, да?

— Ответы и есть. Ты что, не видел решебник? Неужели их не было, когда ты учился в школе?

— Были ответы в конце учебника. Только не всегда. А у вас не так?

— Ну… тоже. Только тут все решение. Я алгебру все время отсюда списываю. Только если Райан узнает, голову мне открутит. Так что если что… Ты могила, о'кей?

Я кивнул, прошел через комнату, взял мячик и бросил его еще раз. И снова попал.

— А через спину можешь?

— Могу. Только не в корзину, а в люстру, например.

— А по правде? Можешь?

— Да нет, что ты. Раньше кидал, а сейчас я тебе тут разобью что-нибудь.

— Да что тут можно разбить? Только подожди, я Швайн возьму…

Мальчик взял клетку с морской свинкой в руки.

— Кидай, — сказал он.

— Может, не надо?

— Да кидай, ничего не будет!

Я бросил. Мяч стукнулся о доску над корзиной, срикошетил и ударился прямо возле картонного Гальера. Дэмиэн чуть не выронил морскую свинку, но, к счастью, город остался цел.

— Я же говорил, что не надо, — пробормотал я. — Слава Богу, ничего не случилось… А если бы сломался?

Дэмиэн вздохнул с облегчением. Опасность миновала, и его город не пострадал. Мальчик аккуратно поставил клетку на подоконник и убрал город на шкаф.

— Пускай наверху стоит…

— А почему вы не поставите его в комнате? На видное место?

— Да что ты. Разве он такой уж красивый? Он стоял раньше.

— Очень красивый, Дэм. И сейчас поставь.

— Да ну… Все, вот моя алгебра. А калькулятор брать? Хотя у меня в мобильнике есть… Так что можно и без него. Тогда я все. Мячик можно с собой взять. Покидаем на улице. Давай?

— Давай, — согласился я и подумал, что алгеброй мы сегодня не займемся.

Это все-таки было немного странно. Я возился с маленьким мальчиком так, будто он был мой брат. Маленький брат Дэмиэн. Я думал, что это невозможно, вот так проводить время (все свое время!) с мальчишкой-гимназистом. Казалось бы, ну что у нас общего? Разница в возрасте приличная, десять лет. Даже больше. Да и вообще… Может, со стороны это и правда выглядит так, как говорит Шон?

Но почему тогда кажется, будто этот мальчишка в самом деле мой маленький брат? Будто и не встретились мы три недели назад в парке, а всю жизнь были вместе, плечом к плечу. Итан и Дэм…

— А еще я не понимаю синусы! Только это уже не алгебра, а геометрия! Ты помнишь это?

— Это тригонометрия…

— Чего? Ты говори нормально, я это не понимаю.

— Я говорю, ты путаешь. Это тригонометрия.

— Мы такое еще не проходили. У нас это геометрия. Все, хватит меня запугивать. Ты еще про всякие там интегралы начни. Мы такое не проходим еще…

— Сам сказал — синусы. Могу и про интегралы.

— Не надо. У меня будет разрыв сердца. Ты мне хотя бы корни объясни…

И я объяснял. Весь учебник с первой страницы. Потому что, как оказалось, Дэмиэн совершенно ничего не помнит с самого первого примера. Настроение у него испортилось, как только мы сели за учебник. Мы сидели на ярко-красном ковре в сторожке, побросав рядом подушки и свалив стулья. Через час Дэмиэн с трудом уяснил, как делятся и возводятся в степень дроби, а я с тоской понял, что остановились мы пока только на десятой странице. Я помогал мальчишке продираться сквозь дебри дробей, чисел, минусов и плюсов, а Дэмиэн ругался, черкал в тетради, шипел и даже плакал.

— Ну не понимаю я это… не понимаю совсем. Тут одни противоречия! Только что этот корень был два, а теперь четыре!

— Да здесь же в другой степени, посмотри… Здесь просто корень, а тут степень. Ну не плачь, это просто… У нас ночь впереди еще.

— Да, ночь! — разозлился мальчик. — Хоть три ночи, а я не понимаю! А почему тут минус и минус не дают плюс?! Тут дают, а тут нет!

— Здесь же квадрат. А тут модуль…

— Квадрат, модуль, — пробормотал Дэмиэн и уткнулся в колени. — Не понимаю я, брось ты мне это объяснять…

Я закрыл учебник.

— Ладно, давай отдохнем, — сказал я и посмотрел в окно. Солнце уже садилось, и начинало темнеть. — Не плачь… Сейчас расскажу. Ты не настраивайся так. Это в самом деле просто.

Я отодвинул опрокинутую табуретку и обнял Дэмиэна. Я очень боялся это делать. Во-первых, это было до ужаса неловко, а во-вторых, взвинченный Дэмиэн мог вспылить и разнервничаться.

Но он вздохнул, прижался ко мне и успокоился. И мне тоже стало легко и так хорошо, как девять лет назад, когда был жив Дэм. Я никогда не обнимал его вот так, но чувствовал примерно то же самое.

Дэмиэн сидел вот так молча минут десять, прерывисто дыша от слез, пока не зазвонила трубка у него в кармане. Мальчик всхлипнул последний раз и достал телефон. Я отодвинулся и взял в руки учебник.

— Да? — сказал Дэмиэн.

— Дэм, привет… Это я, Райан…

— Я узнал. Да у меня же высвечивается твой номер.

— Так этот же новый… А что у тебя с голосом? Ты плакал? Что случилось?

— Все нормально. Я караоке пел и охрип маленько.

— Да? Ну ладно… Ты дома сейчас, да?

— Нет, я гуляю, — сказал мальчик. — Я возле речки с Эваном.

Дэмиэн даже не успел как следует сообразить, что если он только что пел караоке, то гулять сейчас вместе с Эваном возле реки просто не может. С языка сорвалось первое, что пришло в голову, но Райан, похоже, ничего не заметил.

— Вы не будете купаться, я надеюсь? Вода холодная! И потом, время! Ты посмотри, который час. Тебе домой пора.

"Вовсе нет, ничуть не холодная", — чуть не сказал Дэм, но вовремя одумался.

— Рано еще… Нет, что ты. Мы просто ходим. Собираем камушки для Гальера.

— Ясно… Ты не ходил к этому… как его? Ну, к этому? Кристиану?

Я оторвался от учебника. Разговор я прекрасно слышал, потому что сидел очень близко. Фразы долетали до меня так же, как и до Дэмиэна. Мальчик посмотрел на меня еще мокрыми глазами.

— Нет, не ходил.

— Не ходи, хорошо? Я все равно узнаю, если пойдешь.

— И что ты мне сделаешь? — разозлился мальчик.

— Дэм, ты меня понял? Не ходи.

Дэмиэн подумал немного, вздохнул и отключил телефон.

— Теперь Райан обо всем догадается…

— Неважно. Ему там некогда постоянно. Он домой приезжает и неделю спит. Чем он там занимается — не подозреваю. Похоже, что вагоны разгружает день и ночь. Как ты… Он уже забыл, что вообще звонил.

— Да ладно тебе. Он тебя любит.

— Ну да, — зашептал Дэмиэн и снова заплакал. — Когда я сплю. Знаешь, Итан… Я ему не очень нужен. Если меня вдруг не станет, он не расстроится. Понимаешь, он на этот банк молится. Ему больше ничего не надо в жизни, у него даже девушки нет. Он так никогда не женится. Это и проблемы, и расходы, и нервы… Он сам так сказал. А я даже не знаю, может, я был бы даже рад, если бы он наконец женился. Итан… а тыл был когда-нибудь женат?

Я покачал головой.

— Нет…

— И не хотел?

Я подумал и снова покачал головой. Раньше — нет, не хотел. А теперь… теперь это было уже неважно.

Я зачеркнул свое прошлое. Почти все, что случилось за последние девять лет, я хотел забыть и стереть из памяти навсегда. Тех, кого любил, и кому причинял боль. Ничего этого больше не было. Был только я, и я просыпался каждый день с одной и той же мыслью — зачем же я нужен на этом свете. Чтобы сидеть на скамейке в парке и рисовать что-то совершенно глупое? Фонтаны, деревья, случайных прохожих. Или не только за этим? Может быть, судьбе хотелось, чтобы я сломал жизнь себе сам? Чтобы я опустился на самое дно и понял, что такое настоящая боль. Может быть, я и выжил только для того, чтобы каждый день просыпаться на мокрой от слез подушке и думать — зачем?

А может, если бы меня не было, не было вовсе — может, тогда тот самолет не полетел бы в Альтер? Случайность, изменившая все в жизни сотни человек — ведь бывает же такое. А если бы самолет все-таки полетел, может, в нем бы не было моих родителей и брата.

Но получилось совсем иначе. Больше сотни людей в обмен на жизнь бесполезного подростка Кристиана Айгера. И все только для того, чтобы я сейчас мучил себя вопросом — почему именно так?

А может, я нужен Дэмиэну Торну? Вот такой вот — хмурый нищий бомж Кристиан. Но зачем? Сидеть здесь и объяснять квадратные корни? Или все-таки нет? Почему этот маленький мальчик уже три недели ходит за мной хвостом?

"Может, потому что он один? — подумал я. — Райан с этим банком… а больше никого, только я. Вроде как друг. Или даже брат".

Дэмиэн уперся подбородком в коленки и сидел так, тихо и неслышно вздыхая. Он смотрел на красный ковер, на семечку от яблока под столом. Маленький, тонкий и сгорбленный, он был сейчас очень похож на Дэмиэна Айгера. Да еще и такой же светловолосый, с точно такой же неровной стрижкой, и растрепанный. Я закусил губу и понял, что все, что было — уже не сотрешь. Не забыть того родного веселого паренька, по чьей-то сумасшедшей воле сгоревшего в обломках самолета. А если говорить начистоту — то разве хотел я этого?

"А чего ты хочешь?" — подумал я. Оказалось, подумал вслух. Дэмиэн удивленно поднял голову.

— Я не знаю, — сказал мальчишка. — А откуда ты знаешь, о чем я думал?

Я наклонил голову набок.

— Я не знал… Я не про тебя, я про себя подумал. А получилось, что сказал…

— И я тоже подумал, — едва слышно пробормотал мальчишка, глядя в пол. — Я подумал… как было бы лучше. Если бы мама и папа тогда не погибли, или если бы ты был… ну, в общем, мой брат. И я не знаю, что лучше…

— Да куда тебе такого, Дэм? — грустно улыбнулся я. — Вот уж точно не было бы лучше. Ты жил бы в каких-нибудь бараках всю жизнь. Нет, я не про интернат… Вообще. Или того хуже. У меня ведь был брат. Ты знаешь, что с ним случилось.

— Ты не понял, — вздохнул Дэмиэн. Я пожал плечами.

— Не знаю. По-моему, понял. Если хочешь, буду брат. Вроде как названый.

Я бухнул это, как-то не подумав. Как всегда, я сначала сказал, а уж подумал много позже. И почти было раскаялся в сказанном, когда Дэм снова приготовился заплакать. Но мальчик только шмыгнул носом, вытер глаза оранжевым рукавом и сказал:

— Хочу…

Я закрыл глаза и вспомнил, что на сиденьях тогда были синие чехлы. А сзади каждого кресла лежали газеты и пестрые бумажки-инструкции, на случай, если самолет упадет на землю или в море. Как пользоваться кислородной маской, куда прыгать, если загорится нос, если отвалится хвост, и прочие безрадостные предостережения. И Дэмиэн с ужасом смотрит на эту бумагу, толкает меня в бок и показывает мне эту бумагу.

— Эти самолеты не падают… — говорю я. — Они новые.

Он и был новый. Только упал. Может, летчик был еще не опытный. Может, мотор заклинило. Или еще какая-нибудь случайность. Наверное, это было страшно, Я и не знал — я ведь отключился тогда. Даже не сумел никому помочь. Никому, ни родителям, ни брату. Младший брат разбился и сгорел вместе со всеми.

Он умер, и как бы ни было жаль смешного растрепанного Дэмиэна Айгера, есть Дэмиэн Торн. Вот он сидит, обняв острые колени тонкими руками, сидит прямо передо мной и ждет. Хочу ли я быть его братом?

Да, и еще как. Хочется все-таки жить для кого-то, делиться с кем-то своей глупой серой жизнью. Может, от этого она перестанет быть такой глупой и ненужной.

— И я тоже хочу, — кивнул я. Дэм посмотрел на меня своими зелеными глазами и легонько улыбнулся. А я заметил, что глаза у него немножко разные. Один посветлее, а другой чуть-чуть потемней. — Но учти, Дэмиэн, — пригрозил я притворно-шутливым тоном, чтобы не зареветь вслед за ним, — теперь на правах брата я буду драть тебя за уши и ставить на путь истинный. И не вздумай завтра прогулять школу… то есть гимназию.

Дэмиэн улыбнулся теперь уже широко и беззаботно.

— Ладно… Давай тогда алгебру дальше делать…

Мы сидели и делали. Страницу за страницей, параграф за параграфом. Я вспоминал алгебру с удовольствием, приятно было сознавать, что я помню всю программу седьмого класса. А Дэмиэн все шипел и бился головой о стол. Он изо всех сил старался понять, но удавалось ему это с огромным трудом. В час ночи я закрыл учебник.

— Все. На сегодня занятия окончены. Давай ложиться, Дэм.

— Итан, ну давай еще немного. Там сейчас как раз корни будут. Совсем чуть-чуть, без задачек, ты просто объясни, ладно?

— Ну ладно, — согласился я. — Как ты встанешь завтра утром?

— Да легко. Я всегда ложусь поздно. Вот смотри, я не понимаю, где они складываются, а где умножаются. А начало я понимаю, не объясняй.

Мне было все равно. Я спать не хотел нисколечко. Я вообще могу спать очень мало, часа четыре или пять в сутки. Но Дэмиэн сонно зевал, подперев голову подушкой. Я понял, что мы теряем время впустую, и положил учебник на стол. Потом быстро подвинул стулья в ряд, положил на них старую широкую доску — бывшую дверцу от шкафа, развернул матрац и постелил на доске.

— Пододеяльников тут нет, так что будешь спать так, — сказал я. — Сам выбрал.

Дэмиэн ничего не ответил. Он уже спал, облокотившись плечом о стол. Я покачал головой, взял подушку и устроил на матраце. Потом осторожно приподнял Дэмиэна, удивившись, какой он легкий, положил его на самодельную кровать и накрыл пледом.

— Спокойной ночи, — сказал я. Дэм молчал. Он уже наверняка видел сон. Я вышел из сторожки. Было прохладно, а ветер, пробирающийся под легкую куртку, пах речкой и свежестью. Я подышал свежим воздухом и, отойдя от сторожки к берегу, достал из кармана джинсов пачку сигарет. Курить хотелось просто безумно. Я не курил уже несколько часов, не хотел при Дэмиэне. Это оказалось настоящей пыткой. Теперь Дэм спал, и я наконец зажег сигарету. Я сел на большой гладкий камень. Раньше этот камень был в воде, но постепенно речка обмелела, и камень, гладкий и обточенный волнами, остался на берегу. Я использовал его по ночам вместо стула: часто забирался на него и думал о закончившемся дне.

Этот день начался плохо. Я вспомнил, как швырял в реку камни, и мне почему-то стало стыдно. Перед собой и перед братом… братьями. Разве нужен им был такой Кристиан — слабый и истеричный, готовый сдаться?

Теперь я не имею права быть слабым. Я не один. У меня снова есть Дэмиэн. Это было одновременно здорово и дико. Дико, потому что я так и не понимал до конца, считается ли это предательством по отношению к тому Дэмиэну.

"Нет, не считается… Нет того Дэмиэна больше. Есть Дэмиэн Торн, и он один. И я один. Почему нам не быть тогда вдвоем?" — рассудил я, и это рассуждение показалось мне правильным, но что-то внутри неприятно царапалось, будто младший брат напоминал о себе неясной тревогой: "Ты что, забыл про меня, Кристиан?"

Я не забыл. Просто у человека может быть и два брата.

"Если бы Дэмиэн был жив, ему бы сейчас было двадцать. А этому Дэму — всего двенадцать. Он мальчишка, совсем еще мальчишка, это же совсем другое", — думал я. Но тут же приходила и другая мысль. Тогда Дэмиэн Айгер тоже был мальчишка двенадцати лет. Это нечестно по отношению к тому времени, к тому дню.

— Нет никакого того дня! Есть здесь и сейчас! И есть Дэм, брошенный Дэмиэн, не нужный Райану, никому не нужный, — шепотом крикнул я, и мне вдруг стало так просто и хорошо, будто и не было никаких тревог и сомнений. Потому что в сторожке спал мой младший брат. Живой. Здесь и сейчас.

Я затянулся последний раз, потушил окурок и подумал, куда его деть. Выбрасывать в траву не хотелось, а заходить в сторожку я боялся, чтобы не тревожить Дэмиэна. Я подумал немного и положил окурок в карман.

— Все куришь? — услышал я и вздрогнул. Сзади стоял Шон.

— Господи… Сердце выскочит, Шон…

— Напугал, да? Я не хотел. Кончай курить, задохнешься когда-нибудь…

— Не успею. Ты чего не спишь-то? Время — второй час!

— Да так… А ты уже чинил катер? В чем там дело?

— Нет, не чинил еще. Я Дэмиэну… алгебру объяснял.

— Он что, здесь? — удивился Шон и обернулся на сторожку.

— Да, спит. Устал. Я починю, Шон, ты не думай. Я еще долго спать не буду.

— Да я не за этим пришел вовсе… Слушай, а где же он спит? Там ведь ни кровати, ничего!

— Стулья поставил ему рядком, нормально получилось. Только я вот думаю, как он завтра в гимназию пойдет. Надо будет разбудить его пораньше, чтобы он учебники собрал. — Я говорил с Шоном так, будто ничего не случилось. И Шон тоже старался, хотя я видел, что он смущен. — Кошмар, а уроки-то он не делал совсем. Ладно, пускай спит… Переживут там без него один денечек. Все равно каникулы послезавтра. Ой, уже даже завтра.

Шон посмотрел на здоровенные механические часы — настоящий антиквариат, подарок Тая. Он провел ладонью по выбритой щеке, задумчиво глядя на огромный валун.

— Итан… Я даже не знаю, как начать. Я тебя обидел сегодня, да?

— Совсем нет, — честно и серьезно сказал я.

— Все равно. Я потом все думал… Зря я так сказал. Вообще все. И про того мальчика, и про то, что не хочу тебя видеть. Ты же понял, что это не так. Просто понимаешь… Я даже не знаю, как сказать. Ну… не то чтобы я не хочу тебя видеть. Нет. Я тебя очень люблю, какой бы сволочью ты ни был. Ты знаешь…

— Да я понимаю, Шон, — встал я, посмотрел на друга и улыбнулся. — Я правда тебя понимаю. Ты теперь с Мартиной, и вообще. Закончилось уже то время, я понимаю. Только ты зря все-таки так на Дэмиэна. Он, между прочим, все слышал.

— Прости. Я сгоряча. Я же знаю, что ты никогда бы ничего подобного не сделал.

— Никогда, — тихо усмехнулся я. — Не знаю. Не знаю, что бы я сделал лет пять назад.

Шон ничего мне не сказал. Я понял, что разговор наш зайдет в тупик, не начавшись, если я буду говорить о таком. И я сказал:

— Помнишь еще тот стишок?

— Какой стишок?

— Ну, тот. Где каждый выбирает для себя…

— А, этот… Ух ничего себе ты помнишь.

— Я все помню, Шон, — улыбнулся я. — И оранжевое лето тоже помню. Помнишь, как Тай говорил, что будет еще оранжевое лето? Мы с тобой тогда только встретились. В столовой, по-моему, да? А потом он к тебе заходил ночью. А мы с тобой не спали тогда, помнишь?

Шон кивнул.

— Конечно… Жалко его. Так и не было у него больше оранжевого лета. Ну почему все самые лучшие умирают так рано? — грустно сказал Шон. Я посмотрел в землю. Это было абсолютно точно и совершенно не справедливо.

— Откуда ты знаешь? Может, потом — тоже лето, — попытался я поспорить. — Вечное лето. И все, кого ты любишь — рядом.

— Может. Только плохо, что те, кого ты любишь, остаются и здесь тоже.

Тай был директором интерната, в котором мы с Шоном жили когда-то, горой держась друг за друга. В то время мы были так нужны друг другу, как никто и никогда, наверное, не был кому-то нужен. Мы лежали рядом на продавленных кроватях и сжимали зубами подушки, чтобы не заплакать. Мы тогда еще думали, что нет ничего хуже казенных стен страшного дома с таким же страшным названием — интернат.

Сейчас я твердо мог сказать, что есть вещи намного хуже, а в интернате я скоро почувствовал себя как дома, и вообще там оказалось вовсе не так уж плохо. Возможно, одной из причин этого был Тай — веселый заводной мужчина средних лет и совершенно мальчишеских наклонностей. Он красил с ребятами стены и заборы, устраивал праздники и представления, ходил с нами на яхте несколько дней, учил нас делать табуретки и полки на уроках труда, возился с малышами, и чего только не делал для того, чтобы его воспитанникам не было скучно. Не было человека, который бы не любил Тая в интернате.

Вот только несмотря на внешние веселье и беззаботность, у Тая было много проблем. Семьи у него никогда не было, но это его не очень заботило. Своей семьей он всегда считал нас, любил нас как родных, и мы любили его. А вот вторая проблема была намного хуже. Тай был сильно болен. Никто толком не знал, что с ним, а он никогда не говорил об этом.

Когда нам с Шоном было по шестнадцать, Тай погиб. Он вытаскивал из реки маленького мальчика, уплывшего на надувном матраце к буйку. Матрац прохудился и сдулся, а мальчишка закричал и позвал на помощь. Тай тогда шел в Городское Управление, просить срочно денег на новое оборудование и учебники. Их страшно не хватало. Я помню, он сильно злился и весь день говорил, что до чиновников не докричишься. Он как раз проходил по берегу, когда услышал крик. Плавал Тай ужасно, но кроме второго пацана, такого же маленького и вдобавок до ужаса напуганного, никого поблизости не было, и он быстро бросился в воду и тяжело поплыл к мальчику.

Что было потом, я так толком и не понял. Те двое на этом месте сбивались и плакали. Но с другой стороны, и так было понятно, что было потом. Тай вытащил мальчика на берег, и скоро умер. Врачи сказали потом, что сердце не выдержало. Оно у него было очень слабое.

— А ведь это он тебе стихотворение рассказал? — спросил Шон.

— Да. Кто мне тогда еще мог его рассказать. Он еще написал его на фотографии. Только я эту фотку не помню. И вообще непонятно, где она. Найти бы… Я вот думаю — ну к чему именно мне? Будто чувствовал. Наверное, знал, что я ненадежный. Что покачусь на фиг вниз. Предупредил… А я тогда и не задумался даже, просто запомнил в рифму, да и все. Дурак я был все-таки.

— Может, он и про себя рассказывал?

Я пожал плечами.

— Может… Что мы про него знаем? Только то, что человек был потрясающий.

— Уже неплохо.

— Да, только мало. Я тогда думал, что он наверняка, когда был маленький, был похож на Дэма. Дэм тоже всегда что-то придумывал, везде крутился, что-то делал. Никогда не сидел на месте. И тоже добрый был. А еще они улыбались похоже. Так же щурились, помнишь?

Я вдруг стал серьезным. Я нерешительно посмотрел на Шона, будто думал, сказать ему или не стоит. Решил все-таки сказать. Кому, если не ему?

— Шон, а Дэмиэн теперь мой брат, — сказал я.

— Как это?

— Ну так… Названый брат.

Шон покачал головой.

— Больной ты, Итан. Зачем тебе это?

— Так легче. Ты что, не помнишь, как был один? До того, как мы встретились.

— А почему он один?

— Его родители разбились, а у дяди крыша поехала со своим банком. Он никому не нужен, понимаешь?

Шон огромными изумленными глазами уставился на меня.

— Банком?! О черт… А я думаю, где видел этого парня? Это же Торн! Ты что ж молчал, что это Торн?! Итан! Да у тебя проблемы! Большие проблемы! Какой брат, я тебя спрашиваю? Он же племянник этого… Ну ты даешь! Ты что, правда решил, что если станешь ему названый брат, его дядька даст тебе денег? Да он тебя кончит, Итан! Я тебе говорю — вертай назад. Поиграли в братьев, и заканчивайте. Нет, ты подумай! Да как такая мысль тебе могла прийти в голову?

— Шон… Да не было никакой мысли. Не нужны мне его деньги. Райан обещал спустить меня с лестницы, если я подойду к Дэму. Ты ничего не понял. Я ему нужен, на самом деле нужен.

— Ну да, нужен! А тебе, я смотрю, за решеткой понравилось! Ведь сядешь, Айгер! Оставь ты эту семейку, и лучше переезжай от греха подальше.

— А меня и так из квартиры выперли, — вспомнил я.

— Как выперли?

— Вот так. Сначала свет отключили, а я не выселился. А потом пришли и выгнали. МЧС. Смешно было, — сказал я, хотя было совсем не смешно.

— А где же ты живешь сейчас? Тут, в сторожке?

— Не… у Дэма.

Шон закашлялся.

— Где? У Торна?

— Ну да, Райана сейчас нет в городе, он уехал. А Дэм пригласил меня пожить у него. Да не смотри ты так на меня, ничего страшного не случилось. Я уйду, когда он вернется, так что он даже не узнает. Это сегодня мы в сторожке ночуем. Дэм попросился… Я отговаривал, но он настоял. Шон, ты чего?

Шон вздохнул.

— Ты ненормальный, — констатировал он. — Только ненормальный может, будучи бомжем, жить у банкира, пока тот в отъезде. Ты псих, Итан. Теперь я это понял.

Я пожал плечами.

— Может, и так. Да ладно тебе, Шон!

— Нет, в самом деле ненормальный… Итан… ну завязывай ты с этими делами. Я тебе это не просто так говорю, я твою шкуру хочу вытащить из очередной… Ну, Айгер! Не одно, так другое. Почему ты не можешь жить нормально, как все?

— А как все? — фыркнул я.

— Тихо и спокойно, не создавая себе проблем. Мой тебе совет — дай этому пацану от ворот поворот, а пожить можешь пока тут, в сторожке…

— Дождик будет. Что-то холодно стало… А туча какая идет, блин… Пока что? Пока не помру? Нет, Шон, не могу. Ты не поймешь… Хотя странно, ты-то и должен это понимать. Ты вспомни, как к тебе ночью тогда пришел Тай. Я не знаю, о чем вы там говорили с ним. Только догадываюсь. Ему эти слова много кому приходилось говорить, в том числе и мне тоже. Так вот вспомни и подумай, хорошо ли Дэмиэну сейчас.

— При чем тут твой Дэмиэн?

— Шон… Ты ведь меня даже не слушаешь. Как это при чем здесь Дэмиэн? Ты видишь много различий между ним и собой?

— Достаточно. А главное, я вижу, как от этого пострадаешь ты.

— Ну, Шон! С тобой как со стенкой разговаривать… Ладно, не буду я тебе ничего доказывать. В конце концов, я не обязан. Я решил. Каждый выбирает для себя, ты забыл?

— Ты вечно выбираешь наихудшее, — буркнул Шон. — Ну и черт с тобой. Я предупреждал. Тебя не то что Тай, тебя сам Господь Бог не убедит ни в чем, если ты решил. Все, я спать пойду…

— Ага, — кивнул я.

Шон развернулся и пошел домой. Я полез в карман за сигаретой, но в пачке их больше не было. Я хотел окликнуть друга и попросить сигарету, но вспомнил, что Шон бросил курить. Я вздохнул, переложил помятый окурок в пустую пачку и пошел к катеру. Легко притянул послушный катер к берегу за мощный трос, так же легко вскочил на борт и попробовал завести мотор.

Удалось мне это быстро, хотя я был уверен, что ничего не выйдет, и мотор придется разбирать. Нет, все было отлично.

"Может, Шон его сделал уже?" — удивленно подумал я и заглушил тихий мурлычущий мотор. Делать было решительно нечего, а спать все еще не хотелось. Я погладил блестящий синий бортик катера и вылез. Вода под ногами хлюпнула, и я отпрыгнул на расстояние подальше. Я хотел пройти разочек вдоль берега, но передумал — стало слишком прохладно. Я достаточно хорошо разбирался в этом, чтобы сказать, что сейчас будет дождь. Над всем Гальером повисла черная беспросветная туча. Она прибежала сюда в несколько секунд, и я решил укрыться от нее в сторожке. Едва я зашел внутрь, начался страшный ливень, точно как в тропиках — в одно мгновение он из ливня превратился в настоящую непробиваемую льющуюся стену. Я передернулся, представив, что чуть не попал под ледяной душ. Почему-то я был уверен, что дождь именно ледяной.

— Дождик начался, — пробормотал Дэмиэн в полусне. Я обернулся. Мальчишка спал, ухитрившись раскинуть руки и сбросить плед наполовину. Я поправил плед на нем и облокотился на стол. Стульев в сторожке больше не было, их все оккупировал Дэм. Я задумчиво посмотрел на заклеенные рамы и решил дождаться, когда дождь кончится, и только потом взяться за работу. То, что это именно работа, я знал точно. Отклеивать старый липкий потрескавшийся скотч мне приходилось неоднократно, как здесь, в сторожке, так и у себя дома. Я с тоской вспомнил свою грязную маленькую, но привычную квартиру, и опять накатили мрачные мысли. Неделя пройдет, Райан вернется. Жить в сторожке неразумно и вообще невозможно. Ну просто не пригодна она для постоянного жилья. Никакого водопровода, электричества, даже спать и то негде.

"Куда податься?" — подумал я. Не радовала меня перспектива быть бомжем.

Дождь кончился только через полтора часа. Окна так и не дождались своего обновления — я скоро заснул под громкие и непрерывные удары тяжелых капель о крышу. Заснул прямо на полу, положив под голову олимпийку.

Дэмиэн проснулся от какого-то дискомфорта. Стулья под ним разъехались, и мальчишка балансировал на двух стульях, готовых окончательно раздвинуться и нанести Дэму физический ущерб в виде синяка или ушиба.

Они не успели осуществить свой коварный план. Дэм сбросил плед, поймал падающую подушку, водрузил ее на место и заметил меня, сладко спящего под столом. Рядом со мной небрежно лежала синяя куртка, а сам я остался в полинялой черной футболке. Дэм с некоторым испугом посмотрел на мои тонкие руки и острые ребра, торчащие из-под майки. Волосы больше не прикрывали мне лицо, и Дэм невольно отметил, что вид у меня действительно пугающий. Шрам рассекал мне лоб, бровь и щеку до самого подбородка.

"Как у него еще глаз остался цел?" — подумал мальчик с болью и состраданием. Я шевельнулся, и Дэм испугался, что я почувствую его пристальный взгляд. Мальчик поспешно отвернулся. Семечка так и лежала на полу. Дэмиэн поднял ее и стал глазами искать мусорку, а заодно и осматривать всю сторожку детально.

На стенах неровно были поклеены обои с узором из бурых кирпичей и вьющихся листьев на этих кирпичах. Рисунок Дэму понравился, тем более что приклеены обои были хоть и косо, но правильно — картинка состыковывалась с предыдущей, и получалась настоящая кирпичная стена. Дэмиэн быстро нашел в стене дырку от ножа. В этом месте на обои была сверху приляпана картонка из-под коробки с хлопьями. Дэмиэн не успел подумать, зачем это нужно. Его взгляд упал на что-то, вызывающе торчащее из-за стола и притягивающее внимание. Дэм тут же угадал в этом предмете альбом для рисования и завизжал от восторга. Естественно, про себя. Он давно мечтал полистать мой альбом, но никак не удавалось. Я только отмахивался и вечно говорил, что забыл его дома или в сторожке. Мальчик осторожно посмотрел на меня и тихо потянулся за толстым альбомом. Под ногой треснула еще одна семечка от яблока, и Дэмиэн замер, но я не проснулся. Мальчишка, на всякий случай внимательно смотря под ноги, подошел к столу, нагнулся и поднял альбом с пронзительно яркого красного ковра. Предвкушая долгое (сорок восемь листов!) удовольствие, Дэмиэн присел на низкий подоконник и раскрыл альбом на первой странице.

Это был рисунок какого-то неизвестного Дэму человека, окруженного десятком пацанов и девчонок разного возраста. Дэмиэн подключил воображение и стал думать, кем бы мог быть этот кругловатый человек с добродушной улыбкой и неровно отросшей стрижкой. Незнакомец был одет в толстый вязаный свитер, просто ощутимо домашний и уютный, а главное — теплый, и брюки в мелкий и аккуратный рубчик. Ребята рядом с ним были одеты кто во что — и в коротенькие костюмы, и в пятнистые халаты. Один парнишка стоял голый по пояс, и весь испачканный. В руках он держал банки с красками, а у остальных были кисточки.

Дэмиэн подумал, что человек, вероятно, учитель или какой-нибудь воспитатель. Он был не так уж далек от истины. Я нарисовал Тая и десяток знакомых приятелей вокруг. Рисунок был точно живой, а люди на нем казались вырванными из того, их дня, точно так же как иногда кажутся живыми и подвижными люди на снимках. Дэмиэн вспомнил свою любимую фотографию. Это был старый снимок, на котором едва знакомые мама и папа Дэма сидят на борту парусника-фонтана и держат друг друга за руки. Отец Дэма что-то говорит маме, а она смеется. Дэм даже придумал, о чем они разговаривают. Наверняка они обсуждают, кого пригласить на день рождения. День рождения у них в один день, первого августа. На фотографии на обороте написано: "Аденауэр 26 июля 1994". Дэмиэна еще нет на свете. А его родители — вот они, живые, молодые, счастливые. Навсегда оставшиеся в том солнечном ясном июльском дне.

И еще одну фотографию Дэм любил не меньше. Последний снимок, где его папа и мама сидят на новеньком мотоцикле "Кавасаки" и машут Райану. Фотография моментальная, снятая "Полароидом". Это не укладывалось в голове у Дэма. Как можно в один маленький коротенький момент запечатлеть людей, настроение, теплый воздух вокруг, зеленые краски высокой травы и голубые — безоблачного неба, сфотографировать счастье, улыбки, настоящую жизнь — и все в одной маленькой фотографии, которых ежесекундно делаются миллионы. Миллионы моментов, которые не повторятся уже никогда, навечно остаются в памяти на блестящей глянцевой бумаге, хранящей события и лица. Лица живых и уже давно умерших людей. Бумаге все равно, жив человек или нет. Но не Дэмиэну. Он вспомнил маму и папу на ярком мотоцикле. Сзади этой фотографии ровным папиным почерком написано: "коттедж — Гальер сентябрь 95".

Сентябрь. Потом еще несколько месяцев, а в марте девяносто шестого случится то самое страшное. И сколько ни плачь, сколько ни мечтай, сколько ни проси — не вернуть уже тот слякотный мартовский день.

Дэмиэн перевернул лист и узнал на следующем рисунке фонтан из Аденауэра. Свой самый любимый, тот, где мраморные мальчишка и девчонка сидели на корточках рядом с огромной лохматой собакой. Кажется, была такая сказка, в которой брат и сестра со своей собакой попали в неизвестную страну и спасли местных аборигенов от рабства и голодной смерти. Дэмиэн почти не помнил эту сказку. Ему ее когда-то пересказывал Райан. Сбивчиво и неинтересно. Дэм потом, когда только научился читать, прочел сказку сам. И хотя она ему очень понравилась, он ее так и не запомнил, потому что прошло ужасно много времени. Больше шести лет. Помнил он только, что мальчик и девочка чуть не разбились, когда летели на какой-то берег. Им дали крылья, и они должны были куда-то лететь. Дэм страшно завидовал счастливым брату и сестре, летящим над морем и расправившим крылья. Он всегда хотел оказаться на их месте, и момент этот в сказке врезался ему в память намертво. В конце концов, чем он был хуже того мальчика из сказки? Тот мальчишка не отличался особенной храбростью, так что Дэмиэн вполне мог сойти на его место. Он даже на нескольких днях своего рождения, задувая свечки на торте, просил себе крылья. Не просто просил. Страстно желал. И однажды написал такое письмо Деду Морозу. Но это, конечно, когда был совсем маленький.

Сейчас Дэм вообще не загадывал желаний, они все равно не сбывались — ведь так и не появились у него крылья. Это, конечно, было невозможно. Но ведь случались иногда чудеса! Дэмиэн читал, что двое мальчишек видели однажды НЛО и даже разговаривали с пришельцами телепатически. Пришельцы говорили, что пришли с миром и попросили мальчишек отдать им несколько образцов земной пищи. Мальчишки отдали им мороженое. Дэм даже сейчас был уверен, что это правда. Или вот еще он читал в какой-то газете, как у одной бабушки умер сын, а потом он ожил. Да мало ли что! Он очень хотел летать. Даже сейчас он иногда представлял, как можно взлететь ввысь с моста. Прыгнуть вниз и, выйдя из пике, вознестись в небо. Иногда Дэм видел такой сон. Но он никогда не решился бы прыгнуть с моста по-настоящему, это было слишком высоко и страшно.

На другом рисунке Дэм узнал Шона. Шон сидел на траве, с задумчивым видом подперев кулаком подбородок. Дэмиэн с досадой подумал, что ему никогда не научиться так рисовать.

"Итан — настоящий художник!" — с дикой завистью подумал мальчик. Еще больше чем крылья, он хотел научиться рисовать как художники в парке. А теперь особенно как Итан. То есть я.

Дэмиэн восхищенно посмотрел на задумчивого Шона и перевернул страничку.

По аллее Аденауэрского парка идут Лин и Эван. Рисовал я это давно, прошлой зимой — на рисунке они были одеты в яркие куртки. Дэм узнал пеструю курточку Эвана и удивился, как это я сумел прорисовать ее так четко и красиво. На ней длинными хороводами плясали слоны, жирафы, мартышки и страусы. Вся Африка в одной зимней куртке. Это было нелогично, но зато ярко. Эван в этой своей куртке был похож на зимнего пляжного мальчика.

Следующий рисунок — портрет. Снова Лин. Дэмиэн даже не сомневался, что это она. Мальчишка улыбнулся восхищенно и немного лукаво. Он (маленький нахал!) сразу обратил внимание, как тщательно я прорисовал каждую линию, с какой любовью старался сделать портрет как можно более похожим. Дэм готов был провалиться, у него даже все внутри зачесалось от зависти. Вот так, рассматривая портрет сантиметр за сантиметром, мальчишка совсем не заметил, как рядом с ним встал я.

— Ну как? — спросил я. Дэмиэн вскрикнул, судорожно дернулся и выронил альбом. Он испуганными глазами посмотрел на меня. Я смутился и поднял альбом с коврика.

— Да ты что… Напугал? Прости… Меня Шон тоже ночью напугал. Ну что? Похоже получилось?

— Очень… Итан, а Итан… А научи меня так же.

— Попробуем, — кивнул я. — А ты вообще в гимназию собираешься? Я обещал драть тебя за уши…

— Я ее проспал. Если прийти сейчас, будет хуже. Лучше уж совсем не ходить. А знаешь что? Ты сам виноват, Итан. Если б ты меня разбудил, я бы не проспал, — пошутил мальчишка. Я присел с ним рядом на подоконник.

— Конечно… Нашел крайнего. Да ладно, не ходи.

— Да я и не собирался, — улыбнулся Дэм. — Давай, я не досмотрел.

— А там больше ничего нет, — сказал я и отдал альбом Дэму. Мальчик снова открыл его самого начала.

— Итан, а кто это? А что это за ребята вокруг?

— Это Тай. Он был директор интерната, в котором мы с Шоном жили.

— Да? — прошептал Дэм. — Итан, а там очень плохо было?

— Там совсем плохо не было.

— А там все время драться надо… да?

— Да почему же? Не без этого, но не часто. Нормальные там были ребята, никто никого не обижал. Понимаешь, если кто-то дрался или ругался, или срывал уроки, Тай на нас так сильно обижался, что даже в интернат не приходил в такое время. А нам без него так тупо было. — Я вспомнил Тая и засиял. — Если его не было, становилось скучно. Клевый дядька был, что там говорить.

— Он что, тоже умер, да? — безрадостно спросил мальчишка, предугадывая ответ.

— Умер… Пацана одного вытаскивал из речки.

— Утонул?

— Нет. Сердце остановилось. Не успели уже спасти, а жалко…

— А мальчика?

— А мальчика он вытащил.

Дэмиэн посмотрел еще раз в добродушное лицо Тая и перевернул страницу.

— А это мой любимый, — улыбнулся я, показывая на фонтан. — Говорят, такая сказка про них есть. А я ее не знаю.

— Я ее знаю, но не помню. Она интересная. Ее можно взять в библиотеке.

— Можно…

— А где это Шон? — спросил мальчик, перелистнув дальше.

— Не помню. Я давно рисовал. Наверное, в парке. А по-моему, он еще не женатый тогда.

— А ты жалеешь, что он женился?

— Почему же?

— Ну… он ведь твой лучший друг был.

— Он и остался моим лучшим другом. Да что ты, я рад за него. По-моему, ему хорошо. Сказал, что скоро будет отцом. Конечно, я за него рад. Знаешь, он мне говорил когда-то давно, когда мы еще в интернате жили… говорил, что хочет, когда у него будет семья, повесить на кухне голубые занавески. Он просто мечтал об этих занавесках.

— И теперь они у него висят?

— Не-а, — я покачал головой. — Они в обои не вписываются. Обои у него желто-зеленые. И занавески такие же…

— Как? А почему не голубые? Как же мечта?

— Вот так. Он теперь говорит, что это все фигня. Занавески не главное. Семейный он все-таки. Вот ему точно плохо в интернате было. Во всяком случае, хуже, чем мне.

— А ты не семейный?

— Я? Не знаю. Я привык один.

Дэмиэн перевернул еще один лист. Лин и Эван в пестрой куртке.

— А ты хочешь быть один?

— Я об этом не думал, — соврал я. Соврал нагло. Я думал об этом очень часто, но всегда мои размышления заходили в тупик. У меня просто не могло быть семьи.

— А ты возьми и женись. А я потом буду дядей, — засмеялся мальчик. — Или вот смотри, — сказал Дэм, держа перед собой рисунок. — Например, пускай Эван будет мой племянник. Бывают приемные племянники?

— Не знаю, — я не хотел говорить об этом. — Могу тебе предложить опять бутерброд. Больше тут ничего нет. Хочешь есть?

— Хочу. Только ты обещал мне в пиццерию. А потом у нас будет эта… Очень важная персона. Знаешь такую передачу?

— Нет.

— Там берут какого-нибудь человека и начинают из него делать чего-нибудь красивое. Прическу там, макияж… Шмотки всякие. Ты у нас будешь Очень важная персона.

— Я против.

— Мы уже все решили. Поздно. Ты теперь мой брат, верно? Значит, не только ты мне можешь драть уши, но и я могу вмешиваться в твою личную жизнь. Ты что так волнуешься, все будет на высшем уровне… Пойдем завтракать? Тут недалеко.

— Неудобно, понимаешь ты или нет?

— Чего тебе неудобно? Неудобно вилку ногой держать.

— Ну не могу я жить за твой счет!

— А что в этом такого? Я, например, не работаю и висю… вишу на шее у Райана. Живу за его счет, и мне нисколько не стыдно.

— Дэмиэн!

— А что — Дэмиэн? Если это так принципиально, можешь отдать потом, когда заработаешь. Составь полный список до копеек, и отдавай. Только я тебе отвечаю, что мне это не нужно. Ты какой-то до ужаса правильный, Итан.

— Все равно. Я буду жить так, как хочу. Хочу — буду ходить нечесаный и патлатый, в этой олимпийке. Захочу — куплю себе костюм. Захочу — вообще буду ходить голым.

— Это маловероятно. Ты даже куртку эту не снимаешь.

— Ну и не снимаю!

Дэмиэн шумно выдохнул.

— Чего ты такой упрямый?

— Это у нас семейное. А чего ты не понимаешь, что не могу я так?

— А как тебя заставить? Я ведь не шутил. Я вот сейчас возьму и пойду к Лин, скажу ей все про тебя. И покажу твою фотографию. И запись. И она тебя увидит… такого вот лохматого и грязного. Хорошо будет?

— Нет у тебя моей фотографии.

— А вот и есть. Тогда, в парке, нас фотограф снял.

Я задумался, припоминая. Случай такой действительно был.

— Ты этого не сделаешь.

— Спорим? — Дэмиэн вскочил с подоконника, положил альбом на стол и подошел к двери. — Вот прямо сейчас.

— Ну и иди, — буркнул я. — Правда, иди. Мне все равно. Какая разница, как я буду одет. Все равно — бомж. Иди, иди. Чего ты стоишь?

Я с ногами забрался на подоконник и посмотрел вниз, в окно. Вокруг сторожки растеклась огромная глубокая лужа, и в ней, весело отряхивая крылышки, принимал ванну маленький взъерошенный воробей.

— Ну, Итан, — тихонько подошел Дэмиэн. — Я ведь правда как лучше хочу. Давай знаешь как? Пойдем на обыкновенный рынок и купим тебе и мне какого-нибудь тряпья. И пострижемся вместе, мне тоже надо. В парикмахерской, самой обычной. Без всякой важной персоны… Давай?

Я посмотрел на мальчика. Я понимал, что он хочет сделать мне приятное. Хочет сделать, как лучше. Хочет познакомить меня с Лин. Вот только не знает всей правды. А рассказать ему я не могу. Страшно…

А может, пусть? Может, и в самом деле одеться в нормальные шмотки, постричься да и начать все заново? Ведь не обязательно делать это для Лин. Просто для себя.

— Ну ладно, — я согласился, продолжая смотреть в окно. Дэм тоже выглянул и посмотрел на три катера, пришвартованных к берегу. Они мерно покачивались в такт волнам.

— Ты починил катер? — вспомнил мальчик.

— Нет. Он не сломанный был.

— Как так? Ты же сказал, там что-то с мотором.

— Я сам так думал. А вышло, что все нормально.

— А рамы ты заклеивал?

— Нет. Дождь пошел, сильный такой. Какие тут рамы? Да ладно, может, завтра. Может, послезавтра. Как-нибудь.

— А можно мы с Эваном тебе поможем?

— Помоги. Только Эвана не надо эксплуатировать.

— Да что ты, он будет счастлив. Он обожает помогать. Однажды он помогал мне делать змея воздушного, разрисовал его акварелью. А он намок и не смог летать.

— Жалко. Хороший змей был?

— Сам посмотри, какой хороший, если не взлетел… Но красивый. Эван так старался, а ничего не получилось. А ты случайно не умеешь их запускать и делать как следует? А то я так, по чертежам, неважно вышло.

— Мы с Шоном делали… Только это как давно было.

— Не вспомнишь?

— Да вспомню, наверное…

— Сделаем потом?

— Попробуем, — кивнул я. Дэм снова раскрыл альбом.

— Подвинься, — сказал он мне и сел на подоконник. — Итан, а как ты можешь так рисовать портрет? И как ты нарисовал ее на холсте? Ты ведь ее толком не видел вблизи.

— Видел. В автобусе.

— Да? Когда это?

— Давно. Года два назад.

— Так у тебя эти проблемы уже два года? — покачал головой мальчишка.

— Нет у меня никаких проблем, — фыркнул я.

— Рассказывай… Я-то вижу.

— Ты такой опытный… Что же, дай мне совет.

— Без проблем, — дернул Дэмиэн плечом. — Скажу, только когда мы тебя причешем и переоденем. Я сам буду устраивать твою личную жизнь, потому что от тебя, похоже, этого не дождешься. Ладно. Пошли, позавтракаем.

Дэм тут же промочил свои кеды. Я отметил, что ничего удивительного в этом нет. Еще бы их не промочить, когда так носишься по лужам.

— Детский сад, — сказал я. — Ты с Эваном тоже так прыгаешь?

— Ага! Да ты просто мне завидуешь, потому что если ты будешь вот так скакать, все скажут, что ты ненормальный! А у меня еще есть такая привилегия!

"Что верно, то верно", — подумал я и спросил:

— Долго еще до твоей пиццерии?

— Да до чего тут долго-то? — засмеялся мальчик. — Город маленький совсем, все близко! На другой берег перейти, а потом от парка один квартал, и все.

— Ничего себе. А говорил, недолго!

Дэмиэн, смеясь, сиганул в лужу и окатил меня водой. Я вытер намокшее лицо и вздохнул. Я действительно немного завидовал Дэмиэну. Совсем чуть-чуть. Ему нельзя было не завидовать. Тем более что тот, подумав немного, скинул промокшие кеды и остался босиком.

— Ты же не пойдешь так в свою пиццерию?

— Почему? Так и пойду.

— Мне под стать, — усмехнулся я. — Если мы с тобой еще запоем какую-нибудь жалостливую песню, нам точно дадут денег.

— Значит, будем петь, — пошутил мальчик. — Деньги лишними не бывают.

— Да? А кто вчера чуть не выкинул их в окно?

— Это была необходимость. Ты бы не взял их иначе, верно?

— А если бы не взял, ты бы выбросил?

— Не знаю. Да, наверное.

— Их же Райан заработал. Это было бы очень невежливо.

— С чьей стороны? Твоей или моей? — прищурился мальчик. Я покачал головой. Спорить с Дэмиэном о том, что дико и неразумно взрослому парню брать деньги у мальчишки, не хотелось. Надоело до ужаса. Упрямый Дэмиэн все равно не собирался уступать.

— Мы сначала в парикмахерскую, да? — спросил Дэм. Я не знал точно, собираюсь ли вообще туда идти — ни потом, ни сначала.

— Давай мы туда не пойдем, — предложил я. — Совсем.

— Как это?

— Да вот так. Чем тебе не нравится моя стрижка? Оригинально…

— У тебя пол-лица не видно!

— Так в этом вся фишка.

— Фишка? Нет, Итан, что ты! Чего ты все упираешься в этот шрам? Ну у некоторых вообще рук и ног нет, а они не считают себя уродами, а ты раздул невесть что. Почему ты решил, что ты некрасивый? Вот смотри — глаза на месте, нос на месте, рот тоже на месте! Все как надо! Ну подумаешь, чуть-чуть не так. А у других зато такого нету! Знак боевого отличия.

— Ну некрасиво…

— Можно подумать, когда у тебя челка до подбородка — это красиво.

— Как хочешь, — устало вздохнул я. — Хоть налысо меня постриги.

— А что? Будешь скинхедом! Купим тебе кожаную куртку, дырявые джинсы, гриндерсы… Как тебе?

— Сказал же — по фигу. Можешь вообще меня нарядить в платье.

Дэмиэн улыбнулся и помахал кедами. А потом одним кедом показал вперед.

— Смотри! Вон уже, почти пришли. Знаешь, какое там мороженое обалденное? Вообще клевое. Тебе надо будет попробовать апельсиновое, вишневое и шоколадное… Это мое любимое.

Мороженое мне понравилось. Особенно апельсиновое. Оно было убийственно рыжего цвета — похоже, красители в него добавляли щедро. Цвет этот меня сначала смутил — очень он был похож на ярко-оранжевую краску в одном из моих жестяных тюбиков. Но Дэмиэн уплетал пронзительно яркое мороженое с таким аппетитом, что мои сомнения развеялись сами собой.

— Клево, — передразнил я мальчишку. Дэм засмеялся.

— А сегодня пойдем в сторожку?

— А тебе туда зачем?

— Альбом досмотреть. И рамы клеить. Я же должен знать, когда звать Эвана.

— Не надо, Дэм. Он маленький еще. Это называется — эксплуатация детского труда.

— А у меня, значит, не эксплуатация? Ну и что? Он тебе ведь не помешает. От него никаких проблем. Я его знаешь почему хочу взять? Он все время дома один. В садик он не ходит, а дома никого нет. Лин работает… Ему скучно… Он нам не будет мешать, даже наоборот.

— А ты не знаешь, кто его отец? Где он?

— Я понятия не имею. Спросишь у Лин потом… Мне кажется, какой-нибудь урод. Мало ли придурков… Вот как это так? Итан, ну вот ты бы смог бросить своего сына? Я бы не смог. Тем более такого, как Эван…

Я смял ложкой оранжевый шарик и пожал плечами.

— Я и не то смог бы, — пробурчал я. А Дэмиэн приподнял бровь и удивленно посмотрел на меня, как будто не веря, не ослышался ли.

— Глупости, — буркнул он почти неслышно себе в кулак. — Никогда бы ты так не сделал.

— А чего спрашиваешь тогда? — фыркнул я. Дэмиэн не ответил. А я представил маленького растрепанного Эвана с хитрющей улыбкой и веселыми глазами, и расстроился.

Оранжевое мороженое таяло в вазочке. Я не успевал его есть. А теперь и вовсе не хотел, хотя оно было очень вкусное.

— Почему ты не ешь? — спросил Дэмиэн, слопав последнюю ложечку. Он вытер рот рукой и с надеждой посмотрел на меня. Я пододвинул мороженое к нему, и Дэм благодарно улыбнулся.

— Спасибо… Тебе не нравится?

— Нравится, — сказал я и резко встал из-за стола. — Пойду… покурю. То есть подышу воздухом.

Я быстро вышел из кафе. Дэмиэн шмыгнул носом, подумал немного, отодвинул вазочку и вышел вслед за мной.

— Я что-то не так сказал? — спросил мальчик, заглядывая мне в лицо и пытаясь понять, почему я так резко вскочил. Вряд ли по выражению моего лица было реально что-нибудь понять — я напряженно смотрел в одну точку, вверх, на далекий мост. Я и сам не знал, почему мне захотелось уйти. Иногда мне становилось так плохо, что я переставал соображать. Вот как сейчас. Я вздохнул и посмотрел на Дэма, встревоженного и растерянного.

— Что ты… Все нормально. Ты доел?

— Да, — соврал Дэм. — Ты хочешь идти?

Я не хотел ничего. Но кивнул.

— Давай…

— Все-таки что-то не так, — придирчиво посмотрел на меня мальчишка. — Почему ты расстроен? Из-за того, что я так сказал про Эвана? Я машинально спросил…

— Все нормально, Дэмиэн. Правда. Я понял. Не придумывай, чего нет.

— Я не придумываю, я просто смотрю на твою кислую мину и понимаю, что что-то не так. Может, ты так сильно не хочешь брать денег? Черт с ними, давай все забудем. Я не буду больше вмешиваться в твои дела. Ты ведь поэтому такой?

— Я хочу, чтобы ты вмешивался, Дэм. Хочу, чтобы ты дал мне денег. Чтобы меня облизывали… Хочу, — кивнул я. — Забудь ты все это. Просто у меня сигареты кончились, а курить очень охота.

— Так пойдем, купим, — предложил мальчик.

Сигареты мы купили на рынке. Дэмиэн с некоторым подозрением смотрел на ценники желтоватых пачек — пять таиров за штуку — но ничего не сказал. Я хотел отшутиться, но промолчал. Я привык курить такие сигареты. Не все ли равно, чем травиться — дорогими или дешевыми. Я положил их в карман куртки.

— А чего ты не закуришь?

— Не хочу при тебе. Ты ведь не куришь?

— Нет… Да мне все равно, кури сколько влезет. Только лучше завязывай. Знаешь что нам сказали на классном часе? Каждая выкуренная сигарета — еще один гвоздь, заколоченный в крышку гроба. Вот. Ничего себе сравнение, да?

— Да уж. Да ладно. На моей крышке тогда живого места нет.

— Ты не пробовал бросить?

— Как не пробовал… Сто раз. Вместе с Шоном. Когда мне шестнадцать было.

— И как?

— Сам видишь, как.

— А Шон?

— А Шон бросил. Только ненадолго. Но сейчас снова бросил.

— Опять ненадолго?

— Думаю, навсегда. Он может… Он клевый, Дэм. Мой самый лучший друг.

— Хорош друг — выпер тебя из квартиры, да еще и подумал невесть что.

— Он же приходил ко мне ночью.

— Извинился?

— Да. В придачу, правда, наговорил много лестного, — вспомнил я, не сдержав улыбки. Критику Шона я воспринимаю легко. В конечном итоге он всегда оказывается прав.

— Опять про меня?

— Про тебя тоже. Фигня, — я махнул рукой. — Все равно. Ты его очень плохо знаешь. Золотой человек. Ну что? Где там твои шмотки, которые ты мне обещал?

— Ага, сейчас! Только пирожок куплю. Тебе взять? Там с вареньем клубничным вкусные такие. Я два беру.

— А посущественнее там ничего нет? С мясом там, с картошкой?

— Есть, конечно. Только с вареньем вкуснее.

Дэмиэн умчался сквозь толпу вглубь пестрых рядов. Торговцы стояли за прилавками с самой всякой всячиной начиная от расчесок и зеркалец до свадебных костюмов и платьев. Я с интересом стал рассматривать пышное белое платье с рюшами, оборками, бантиками и прочими заморочками. Платье было слишком громоздкое и вообще явно перегруженное деталями. Но зато его можно было изучать, чем я сейчас и занимался. Однако мне это скоро наскучило, а мужские костюмы были совсем простые, и глазу было не за что уцепиться. Я машинально представил себя в таком прикиде на красной дорожке, степенно проходящего к алтарю под марш Мендельсона, и мне стало смешно.

Я повернулся на сто восемьдесят градусов. Возле калитки на входе сидел молодой парнишка без одной ноги. На стальные прутья калитки парень прислонил два костыля, а рядом с ним на грязной газете лежала старая картонная коробка. Совершенно пустая. Я посмотрел на хмурого парня и полез в карман.

У меня было пятьдесят таиров. Все остальные деньги я отдал Дэму.

"Думаю, Дэмиэн не расстроится", — подумал я и подошел к парню.

— Привет, — сказал я. — Вот, возьми…

— А, берешь, значит? — обрадовался парень и тотчас из нахмуренного и угрюмого превратился в живого и веселого мальчишку.

— Что? — не понял я.

— Собаку же, — парнишка кивнул на коробку. — Ой, убежал… Вот он, разбойник.

Парень поднял за шкирку пушистого черного щенка, весело виляющего хвостом. Он радостно гавкнул, а я ахнул. Совсем безрадостно.

— Это… мне не надо.

— А чего тогда деньги даешь?

— Ну… я подумал…

— Вау! Ты все-таки решил купить щенка! — восторженно протянул прибежавший только что Дэмиэн. — Клево! Как ты назовешь его?

— Я не собирался…

— Давай его назовем Гардиан! Ему подходит! Он вырастет знаешь каким большим! Итан, клево, что ты решил взять собаку!

— Я не решил…

— Решил, решил, — усмехнулся парень и подхватил костыли, а потом довольно ловко и резво направился прочь от территории рынка. Я даже не успел его окликнуть.

— О Боже, — только и пробормотал я.

— Гардиан, — Дэмиэн обнял щенка за шею. — Хочешь пирожок?

— Уже нет, — я растерянно покачал головой. Дэм удивленно поднял голову и посмотрел на меня.

— А я и не тебе предлагаю, а Гардиану…

— Дэм… Я думал, он денег просит! Он нас надул! Какая собака?!

— Красивая! Ты посмотри!

— Нет. Нет, Дэмиэн, нет. Не будет никакой собаки. Хочешь — бери его себе.

— И возьму. Райан не будет против… наверное. Итан, ты только посмотри, какой он хорошенький, — засмеялся Дэмиэн. Щенок любопытно обошел его кругом и громко залаял.

— Уймите собаку, весь народ распугаете, — буркнул кто-то, а за ним недовольно коситься на меня стали и другие. Я огрызнулся.

— Да какого черта?! Это вообще не моя собака!

Дэмиэн взял Гардиана на руки.

— Тихо, Гардиан, — попросил он. Щенок замолчал. Я недовольно посмотрел на него.

— Ну и подарочек, — буркнул я.

— Хорошая собака, — сказал Дэм.

— Кто с ним будет гулять? Кормить его? Воспитывать? Он же как ребенок! Это ответственный шаг, Дэм! Это так не делается…

— Какой ты ответственный… А как это делается?

— Тщательно взвешивается, обдумывается, а только потом принимается решение! Никак не вот так, через… в общем, понятно…

— Я все взвесил и обдумал. Это теперь наш Гардиан.

— Наш?!

— Твой и мой. Пойдем, купим ему поводок, — сказал Дэм. — Туда!

Новенький блестящий поводок сидел на Гардиане как влитой. Щенок был явно горд своей обновкой. Он шел за Дэмиэном чинно и важно, как какой-нибудь министр. Я готов был поклясться, что это было именно так.

— Вообще не верится, что у меня теперь есть собака, — мечтательно сказал мальчишка, поглаживая кожаный поводок. Я усмехнулся.

— Это ненадолго. На неделю максимум. Точно так же как и я.

— Что?

— А то, что твой Райан нас выдворит к чертовой бабушке. Меня и Гардиана.

— Тогда ты будешь жить в том доме, помнишь, я про него говорил? Ну, на другом берегу? Там нормально, вполне можно жить. И Гардиан тоже там поживет…

— Я протестую. Я вовсе не хотел собаку.

— Ты сказал вчера, что заведешь.

— Я пошутил!

Дэмиэн кивнул.

— Да. Ты пошутил. Но бывает всякое. Это называется ирония судьбы. Ладно тебе. Соглашайся!

Щенок подошел ко мне и поднял лапу возле моей ноги. Я едва успел отпрыгнуть. Дэм не сдержал улыбку.

— Ты все еще настаиваешь, чтобы я согласился?

— Ты согласишься, — смеясь, сказал мальчик.

— Почему это? — пробурчал я.

— Да потому… Потому что ты безотказный. Пойдем, я нашел кое-что, пока за пирожком бегал…

— Бегал он. Скормил все собаке, а я теперь, выходит, и не брат. Сбоку припека.

— Не прибедняйся! Вон, смотри. Как тебе штаны?

— Это штаны?

Это были не штаны, а самые настоящие шорты. Совершенно пляжные. С яркими пальмами, солнцем и бушующим морем. И, как положено, с белым шнурочком-резинкой. Я представил себя в таком наряде, и стало еще смешнее, чем тогда, когда я вообразил себя в свадебном фраке.

— А что? Не нравятся?

— Взрослые дяденьки носят брюки, если ты не знал.

— Да? В таком случае, почему эти шорты не на мальчишку, а на взрослого дяденьку? Ты знаешь, сколько завтра градусов обещают? Тридцать один. Ты все еще хочешь брюки?

Продавец, обмахивающийся цветным журналом, с интересом наблюдал за нами. Он был опытным продавцом и то, что мальчишка едва ли переубедит меня, понял сразу. Ему оставалось взять инициативу в свои руки.

— Хотите примерить? Красивые, последние остались. Дуром брали. Вам пойдет.

— Спасибо, не хочу, — отрезал я неласковым голосом.

— Мне показалось, тебе может понравиться, — пожал плечами мальчик.

— Позволь, я сам выберу.

— Может, деловой костюм? Пригласишь Лин в дорогой ресторан и придешь в таком вот блестящем, черном… Как с обложки. Или нет, лучше в белом! Тебе пойдет, правда! Такой белый-белый костюм… и стрелочки на брюках. И чтоб туфли блестели. Она сразу в тебя влюбится.

— Дэм, ты сможешь из унитаза сделать китайскую вазу?

— Не понял.

— Все ты понял, не тупой.

— Мы не с того начали, — рассудительно заметил мальчик. — Надо было сперва завысить твою самооценку. Ладно, есть еще вариант. Пойдем. Слушай и повторяй: я, Кристиан Айгер, самый красивый, самый уверенный, самый обольстительный, самый суперклевый, завтра надеваю свой супермодный прикид и приглашаю самую красивую девушку пообедать в ресторане. Чем увереннее ты будешь себя чувствовать, тем больше у тебя шансов.

— У меня нет шансов, — я покачал головой. — У нее есть Аарон.

— Он просто ее хороший друг. Вот как у тебя Шон.

— Он парень. А она девушка. Ты же все понимаешь, Дэмиэн. У меня нет шансов, — упрямо повторил я.

— Если у тебя чего-то нет, так это мозгов. Говорю тебе — ты ей понравишься.

— Почему ты так решил?

— Потому что ты очень интересный человек. Тебе есть что ей сказать. И… показать. Если ты этого не сделаешь, я сам ей видео покажу. И потом, ты очень симпатичный.

— Тощий мелкий и патлатый уродец, вот кто я.

— Убиться с тобой можно, — в сердцах высказал мальчик. — Затвердила сорока Якова одно да про всякого. Все, я понял. Теперь действуем исключительно так, как говорю я. В жизни не видел человека с самооценкой ниже, чем твоя. Не ной и не упирайся. Сейчас я тебе кое-что покажу…

Дэм повел меня через ряды, полностью заставленные манекенами с модной одеждой: юбки, брюки, платья, толстовки и еще много чего. Я успевал только краем глаза следить за Дэмом, Гардианом и мелькающей одеждой.

— Вот, — остановился внезапно Дэм. — Как тебе такое?

"Такое" было черной кожаной курткой с клепками и молниями. Нечто бесформенное и дико привлекающее внимание своей безобразностью. Во всяком случае, так мне показалось. Наверное, куртка была красивая. Но я даже под страхом смерти ее бы не надел.

— Ни за что, — твердо сказал я. — Лучше те шорты, честное слово. Давай купим мне просто свитер? Не пойдет?

— Нет. Что с того свитера, если ты будешь такой же, как все? Надо тебя выделить из толпы.

— Только не этой курткой. Кроме того, ты сказал, что завтра тридцать один градус. Я спарюсь.

— Да… тогда сделаем из тебя рокера! — вдохновенно выпалил Дэм и махнул рукой на множество черных футболок, бейсболок и потертых джинсов в соседнем прилавке. Я вздохнул.

— Нельзя чего-нибудь попроще?

— Проще телогрейка старая, — пробурчал Дэм. — Не надо проще, надо красивее. И чтобы внимание привлекало.

— Да как раз и не надо!

Гардиан гавкнул. Я быстро зашагал прочь от "рокерского" прилавка. Дэмиэн быстро догнал меня.

— Ну а что ты предлагаешь?

— Я сказал. Просто какой-нибудь свитер и брюки. Темные.

— Хорошо, — вдруг легко согласился мальчик. — Покажи.

Я пошел вперед, поворачивая голову по сторонам и стараясь найти среди обилия яркой одежды что-нибудь подходящее. По моей быстрой и нервной походке Дэм догадался, что мне ничего не нравится, и бродить так придется довольно долго.

— Черт возьми, да нет тут ничего такого! — разозлился я. — И почему тут одни майки и футболки? Ни одного свитера тут нет!

— Потому что лето. Кому сейчас нужны шубы, Итан?

Я чуть не споткнулся о поводок Гардиана, вырвавшегося вперед и принюхивающегося к столбику.

— Вот-вот. Только не на мою ногу, — кивнул я и повернулся к Дэмиэну. — Ладно. Выбирай ты. Только чего-нибудь не такое заковыристое, о'кей?

— Давай купим тебе оранжевую рубашку? Это красиво.

— Ну давай… Только скорей уже. Ты видел тут хоть одну?

— Видел.

Дэмиэн снова повел меня через весь рынок, минуя сотни прилавков.

— Что-то пить хочется, — сказал вдруг мальчик и остановился. — Ты хочешь пить? Тут тетенька с тележкой ходит иногда…

— Я потерплю, — ответил я, рассудив, что идти снова придется на другой конец рынка, так как никакой тетеньки по курсу не намечалось.

— Я нет. Смотри, вон лимонад со льдом! — заметил мальчик и махнул рукой в конец ряда. Там за небольшим деревянным столом, очень напоминающим школьную парту, стоял потный красный дядька, обмахивающийся дамским веером с розочками. Я вполне живо ощутил его страдания, и мне тут же стало точно так же жарко. Я одобрительно посмотрел на огромный таз, в котором среди кусков льда плавали пол-литровые бутылки спасительной водички. От таза даже шел пар, такой он был холодный. Дэмиэн уверенно направился к столику.

— Ты чего будешь? Колу, пепси? Что? — спросил Дэм. Я нерешительно посмотрел на бутылку воды.

— Может, просто водички?

— Пожалуйста. Я буду колу.

Дэм отдал красному продавцу пятьдесят таиров и выловил из таза две бутылки. Одну он отдал мне, а другую попытался открыть. Бутылка с шипением открылась, и лимонад фонтаном вылился из нее, обрызгав меня с головы до ног и чуть задев Гардиана. Щенок недовольно гавкнул. Я тоже хотел, но только вытер липкий лимонад с лица и выразительно посмотрел на Дэмиэна, ничего не сказав.

— Извиняюсь, — повел плечами мальчишка. — Нечаянно.

— Ох…

— А Гардиан будет водички? Давай ему нальем в ладони…

Я наклонил бутылку на бок, демонстративно легко ее открыл и щелкнул языком.

— Не выхваляйся, — обиженно сказал мальчик и подставил под горлышко ладони. Я занес над ними бутылку, потом хитро улыбнулся и отхлебнул с горлышка. Дэм упер руки в боки.

— Как это понимать? — спросил он недовольно. Я подмигнул ему.

— Так… Это за то, что меня обрызгал. Ладно, давай сюда руки.

Дэм снова сложил ладони лодочкой. Я осторожно налил в них воды, и мальчик опустился на колени. Щенок ткнулся холодным носом Дэмиэну в ногу, потом обнюхал его руки и стал лакать — сначала неуверенно и медленно, будто пробуя воду на вкус, а потом жадно и очень быстро. Он выпил всю воду за минуту.

— Давай еще, — попросил Дэмиэн.

— А я что пить буду?

— Тебе мало?

— Тут всего пол-литра!

— Купим еще, какие проблемы?

— Никогда не думал, что собаки любят газировку, — буркнул я, но налил Дэму еще воды в руки. Гардиан нетерпеливо топтался рядом и снова накинулся на воду, но выпил только половину. Дэм брызнул водой мне на джинсы.

— Дэмиэн! Ну что ты как маленький?

— Я и есть маленький. Двенадцать всего.

— Тринадцать скоро!

— Тю… нескоро. В сентябре.

— Слушай… а ты ведь, выходит, младше одноклассников?

— Почти всех. Одна девчонка только родилась в ноябре, я ее старше, и все.

— А почему ты так рано пошел в школу… гимназию?

— Не рано. Просто я родился так глупо. Если бы я пошел на год позже, я был бы уже восьмилетний. Жалко год…

— Это ты сейчас так рассуждаешь. А тогда?

— Откуда я знаю? Это же Райан решил, не я. Я даже хотел. Там форма у первоклашек красивая — зимой и осенью клетчатые ветровочки, видел, наверное… Желто-черные. И костюмы совсем как у взрослых. А летом рубашки и шорты льняные, белые. И на рукавах гербы.

— Видел… Точно. Три буквы "Г" переплетаются, да?

— Ну да.

— А у вас сейчас не такая форма.

— Не такая. Со второго класса просто бежевые куртки и рубашки. А вот одиннадцатиклассники некоторые вообще не в форме ходят.

— Например, Сет, — предположил я. Дэм кивнул.

— Да, и Сет.

— Прямо интересно посмотреть на твое божество.

— Вовсе не божество. Он нормальный парень.

— Ладно, забудь…

Дэм замер возле очередного прилавка и потянул меня за рукав куртки. Я остановился.

— Чего?

— Вон, гляди, — Дэм стеснительно махнул рукой на одинокую толстовку среди безрукавок и футболок. Стеснительно — потому что за прилавком стояла девочка его, Дэмиэна, возраста, и внимательно изучала мальчишку. Я посмотрел сначала на девочку, а потом на толстовку. Девочка была симпатичная — у нее были серьезные серые глаза и совершенно не серьезная улыбка. Толстовка была ярко-рыжая, а рукава у нее были наполовину зеленые. На груди красовался огромный орел, тоже почему-то зеленый, и его пересекала неровная надпись "Eagle".

— Это тебе нравится? — удивился я. Я бы не поверил, если бы Дэм сам не сказал. Он убедительно кивнул.

— Еще как! Но она велика будет…

— Может, есть твой размер?

— Не сезон уже, — отмахнулся Дэм. Я догадался, что Дэм ни за что не согласится примерить что-нибудь на глазах у этой девочки. И вот этот мальчишка говорит мне, что не встречал более стеснительного человека, чем я.

— Глупости, — сказал я и подошел ближе. — Приветствую вас, милая дама, — поздоровался я и кивнул в сторону Дэма, — не найдется ли у вас свитера с орлом вот для этого молодого человека?

Молодой человек уткнулся носом в асфальт. Гардиан потерся о его ногу.

— Только если ему подойдет эта, — улыбнулась девочка. — Последняя.

Я понимающе кивнул, потом подумал немного, всматриваясь в фигурку расправившего крылья орла, и подошел к мальчику.

— Что? Давай купим.

— Большая…

— Ушьем, нет проблем.

— Кто? Может быть, ты? — безнадежно спросил мальчишка. Он пошутил, а я пожал плечами.

— А что? Могу. Думаешь, не умею?

— Умеешь?

Я улыбнулся. Криво, как обычно.

— Я вообще профессионал. У нас в интернате был кружок кройки и шитья. Там, правда, девочки занимались… но и я тоже иногда.

— Да? Тебе нравилось шить?

— Как сказать… Мне там нравилась одна девчонка… Так что в этом крылся некий тайный смысл. Правда, непонятно, на что я рассчитывал. Я был ниже ее на голову. Зато я многое запомнил. Во всяком случае, майку твою точно не запорю. Так что можешь смело покупать.

— Давай ты, — тихо сказал Дэм и виновато посмотрел на меня.

— Не вопрос… — сказал я и поспешно отвернулся, чтобы Дэм не увидел улыбки, передал девочке деньги, а она сняла толстовку с вешалки и положила в большой желтый пакет.

— Спасибо, — сказала она и передала его мне.

— И вам спасибо, — кивнул я и взял пакет. Он чиркнул дном по асфальту (роста не хватало — это факт), и я взял его ниже ручки, чтобы не запачкать.

— Да мне-то за что?

— Так, — опять улыбнулся я, представив, как, должно быть, забавно выгляжу я сам, думая о Лин.

— Ну вот, — сказал Дэм. — Осталось купить тебе штаны.

Я наклонил голову набок.

— Штаны?

— Да… Верх уже есть.

— Так ты эту комедию ломал, чтобы мне майку купить? — изумился я. — Ты актер, Дэмиэн! Я-то подумал…

— Да нет. Она мне по правде очень понравилась. Но она на тебе будет лучше. Правда, Итан. Ты достань и посмотри, какая она клевая.

— Вот сам и носи!

— Понимаешь… Я бы носил. Но если ее подшить — орла придется немножко срезать. А он такой красивый… Пусть она лучше твоя будет.

— Да не буду я ее носить.

— Почему?

— Не нравится она мне. Страшная, как… как я. Да, пожалуй, в самом деле подойдет, — я рассмеялся, ожидая, что Дэм рассмеется тоже. Но он только нахмурился.

— Очень даже модная майка. Сейчас купим к ней какие-нибудь брюки. Хорошо, если тоже оранжевые.

— Куда? Буду как ненормальный детсадовец.

Дэм ничего не сказал и упрямо пошел вперед. Я решил сдаться и покориться его воле и устало поплелся за ним. Я допил все, что осталось на донышке бутылки и недовольно посмотрел на щенка. Гардиан все так же чинно шел за Дэмом. Я вздохнул, подумав, что щенка все-таки придется воспитывать мне.

— Райан ни за что не согласится держать собаку дома, — пробормотал я. Дэмиэн обернулся.

— Да почему же? Разрешит. Он любит собак.

— На картинках… Да? Или по телевизору.

Дэмиэн посмотрел на меня, а потом на Гардиана.

— Думаешь, не согласится? — спросил он, задумавшись. Думал бы он пораньше.

— В яблочко.

— Ты ведь его даже не знаешь.

— Достаточно. Мы славно так поговорили. Хотя… может, ты и прав. Ничего нового твой дядя мне не сказал.

— Смотри! — остановился мальчишка. Я чуть не запнулся о поводок.

— Чего там?

— Вон. Штаны прикольные.

— Они же льняные!

— Я вижу. А что?

— А как их носить-то? Я их порву через полчаса.

— Нет. У меня же от формы похожие. Я их не порвал. Помнишь?

— Помню, но…

— Давай! Смотри, широкие, как тебе нравится. И длинные. И в них совсем не жарко! Да и цвет ничего. Правда, не оранжевый.

Не оранжевый — это точно. Брюки были ярко-зеленые, как трава в парке.

— Ну по цвету не подходит совершенно!

— Когда тебя это заботило? — удивился Дэмиэн. — Подходит. У тебя рукава зеленые. И орел. И надпись. Примерь?

— Я не хочу.

— Чего ты не хочешь? Мерить? Или покупать?

— Ни то, ни другое.

— А чего ты хочешь? Джинсы? В них жарко. Вот тебе же жарко сейчас!

— Нет, нормально.

— Врешь! Ты вспотел и хочешь пить.

— Конечно, хочу! Всю мою воду отдал собаке!

— Давай еще купим!

— Да покупай чего хочешь, — буркнул я. Мне ужасно надоело бродить по этой огромной территории под солнцем среди толпы, спотыкаясь о поводок и обливаясь потом.

— Да? — Дэмиэн обрадовался и побежал к прилавку. Я не стал его останавливать, только мрачно представил себя в глупых льняных штанах и пестрой мальчишеской толстовке, и мне почему-то очень захотелось убить Дэмиэна. Я поспешил отвернуться, чтобы не смотреть, как мальчишка покупает самые ужасные брюки, в которые мне предстоит облачиться.

Я отвернулся и встретился взглядом с Эваном. Эван, весь взмокший, только что покончил со шнурками мягких тапочек, которые он примерял, облокотившись о стенку прилавка. На лице у него я прочитал огромное безразличие ко всему происходящему, а особенно к этим тапочкам. Я захотел провалиться под землю. Рядом с мальчишкой наверняка должна была быть его мама. Секунду спустя я заметил и ее — совсем рядом, возле соседней торговой точки.

— Эван, ну сколько можно? Жарко! Тебе удобно или нет? — спросила она. Мальчик, нахмурившись, посмотрел на тапочки. Ему определенно не было удобно.

— Дэм, — я толкнул мальчика в бок. — Пошли, а?

— А что? — обернулся мальчишка.

— Дэмиэн! — крикнул Эван. — Мам, смотри, Дэмиэн! Привет!

— Ух ты, Эван, — пробормотал мальчик. Девушка тоже заметила Дэма и помахала ему рукой. Я тяжело вздохнул.

— Меня тут нет, понял? — сказал я и отошел на несколько шагов. Дэм хотел что-то сказать мне, но к нему подошла Лин, и он, к счастью, смолчал.

— Привет, Дэм. Ты чего тут делаешь?

— Да вот. Затариваюсь, — Дэм показал девушке зеленые брюки, небрежно свернутые в ком.

— Куда тебе такие? Велики же.

— Не мне…

— Ух ты! — восхитился Эван. — Собака! Это твоя собака, Дэм?

— Да моя…

— А как ее зовут?

— Гардиан. Это он.

— Здорово… Мама, а ты мне купишь собаку? Я тоже хочу. Видишь, даже у Дэма теперь есть щенок. Какой хороший…

Гардиан облизал присевшему рядом Эвану лицо. Он захохотал.

— Щекотно! Дэм, а мне можно будет с ним погулять?

— Конечно, можно.

— Прямо сейчас?

Эван! — одернула мальчишку Лин. — Не приставай к Дэму. Погуляешь потом. Правда, славный такой. А ты Райану-то сказал?

— А он же уехал, — сказал мальчик. — Ты же приходила позавчера, я тебе еще тогда сказал. Приедет где-то через неделю.

— То есть его все еще нет дома?

— Нету.

— И ты один… А он не выгонит твоего щенка?

Дэмиэн пожал плечами. Он хотел верить, что все обойдется. Девушка погладила черную лохматую спину Гардиана.

— Мысль материальна. Будем думать, что не выгонит, — сказал мальчик.

— Так кому штаны? Если не секрет.

— Не секрет. Итану…

— Кто это? — влез Эван. — Твой брат?

Дэм удивленно посмотрел на мальчика и кивнул.

— Да, брат… Угадал.

— А он старший или младший? — снова спросил Эван.

— Брюки-то большие, — улыбнулся Дэм. — Старший.

— А сколько ему лет? — не унимался Эван.

— Двадцать три.

— Ну… — разочарованно протянул мальчик. — Он большой. А почему же он не купит себе штаны сам?

Я отшагнул еще на метр. А кстати, законный вопрос. Интересно, собрался бы я когда-нибудь купить себе новые брюки? Пусть даже такие дурацкие… Разговор был забавный, но присутствовать здесь и слушать охоты не было. Скорее убежать куда-нибудь к берегу, подальше.

— Значит, ты не один. А ты не говорил никогда, что у тебя есть брат, — сказала Лин и развернула брюки. — Ничего штаны. Хорошие. Он из другого города? Это Райан его позвал, да?

Дэмиэн подумал, кивнул и поспешил перевести разговор на другую тему.

— А вы тут что делаете?

— Да пожалуй, то же, что и ты. Покупаем Эвану тапки. Он изъявил желание танцевать в студии. Только, по-моему, желание растаяло так же незаметно, как и появилось. Да, Эван?

— Ничего не растаяло, — покачал головой мальчик. — Ой, мам, а купи мне мороженое! И Дэму…

— Не, мне не надо, — поспешно сказал Дэмиэн. — А в какой студии он хочет заниматься?

— Не помню. Знаешь, дом такой кирпичный, недалеко от нашего. Там раньше клуб был. Вот там. Увидел вчера по телевизору и загорелся.

— А, — вспомнил мальчик и кивнул. — Да, там здорово. Эван, пригласишь на выступление?

Эван улыбнулся и кивнул. Лин фыркнула.

— Он пригласит, да. Ему через день надоест.

— А вот и не надоест, — заспорил Эван. — Мам, а нам еще долго выбирать? Можно я пойду с Дэмом?

— Что ты, Эван. Дэмиэн пришел по делам. Потом погуляете вместе. Дэм, а ты нам покажешь потом своего брата? Это ведь ему подарок?

Дэм посмотрел на штаны.

— Точно, — кивнул мальчик. — Подарок. Покажу, чего не показать. Завтра. Идет?

"Не идет", — хотел сказать я, но решил не высовываться, рассудив, что намылить шею Дэмиэну можно и потихоньку.

— Мам, а можно я все-таки пойду с Дэмом? Дэм, можно с тобой?

Дэмиэн не знал, что сказать. С одной стороны, он видел, как хочется Эвану пойти с ним. Но с другой…

"Что скажет Кристиан?" — тревожно подумал мальчик и обернулся на меня. Я стоял за несколько шагов отсюда, делал вид, что выбираю джинсы на соседнем прилавке, и ничем не выдавал своего причастия к этой сцене. Дэмиэн растерянно посмотрел на меня.

— Ну… можно.

Я отвернулся и из-за спины показал Дэму кулак. Дэмиэн мысленно пожелал себе удачи и кивнул. Не мог же он сказать теперь: "Нельзя".

— Да, можно. Пойдем, если хочешь.

— Я хочу! Мам, я пойду, да?

— Никуда ты не пойдешь. Ты еще даже не обедал.

— Ну не хочется вот ни настолько, — Эван сделал жалобное лицо. — Я пойду?

— Я тебя дома вижу только спящим. Дай Дэму отдохнуть от тебя.

— Я вовсе не устал, — сказал мальчик. Эван быстро и энергично закивал.

— Видишь? Он не устал. Все, мам, я пойду.

— Да погоди! Тапки-то сними.

— Ой, да, — вспомнил Эван, быстро стянул тапочки и положил их на прилавок.

— Удобно? Купить?

— Ага, — кивнул мальчик. Дэмиэн даже не понял, слышал ли он вопрос. — Все мам, пока. Дэм, а дай поводок подержать…

Мальчик отдал поводок Эвану.

— Пока, — сказал он, слабо улыбнулся и отошел. Эван и Гардиан побежали за ним. Я развернулся, столкнулся с Лин и замер.

— Ой… извините, — сказала девушка и шагнула вправо. Я тоже дернулся вправо, покраснел и нервно рванулся в другую сторону. Вместе с Лин. Похоже, я ее развеселил. В отличие от меня, она улыбалась, и я готов был умереть от стыда. Мы дважды неудачно попытались разойтись, и тогда я намертво присох к земле, как будто корнями врос.

— Давайте я пойду вправо, а вы — влево, — предложила девушка, продолжая смеяться. Мне было совершенно не смешно. Я так и остался стоять на месте, и Лин, улыбаясь, обошла меня. Я постоял несколько секунд неподвижно, потом обернулся, но уже не нашел девушку среди толпы. Тогда я пошел догонять Дэмиэна.

Дэм, Эван и Гардиан ждали меня возле соседнего ряда. Как раз напротив ларька с пирожками. Эван уже выпросил у Дэма пирожок и аппетитно уплетал его.

— Чего так долго? — спросил Дэмиэн. Я вскипел.

— Знаешь что? Мне надоело, — сказал я раздраженно. — Все равно. Никуда я больше не пойду. И вообще — оставь меня в покое!

— А что случилось такого страшного? Чем тебе помешает Эван?

— Да при чем тут Эван!

— А кто при чем?

— Ты при чем! И твои заморочки! Сам носи теперь эти штаны, и майку, и вообще забудь все, что хотел со мной сделать! Какое это имеет значение? Хватит…

— Чего? — не понял Дэмиэн. Эван даже перестал жевать пирожок. Он изо всех сил старался понять, что происходит.

— Ничего. Это все глупо и вообще ни к черту!

— Да что такое?

Я замолчал. Я и сам не знал, что.

— Не знаю… Не хочу я, Дэм.

— Чего ты не хочешь?

Итан посмотрел на Эвана.

— Не хочу ничего. Не хочу, и все.

Повисло молчание. Дэм молчал. Я тоже молчал. Эван подергал поводок, посмотрел на откусанный пирожок и на меня.

— Хотите? — предложил Эван.

— Что?

— Вот, пирожок. Вкусно.

— Ешь, — я покачал головой. — А мне Дэмиэн купит. Да, Дэмиэн? — съязвил я. Дэм ничего не понимал.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил мальчик. Я нахмурился и пошел к выходу, проходя через толпу и узкие проходы.

— Итан! — позвал Дэмиэн. — Ну что ты? Ну прости… Что случилось? Ну прости, если я что-то не так сделал!

— Кто это, Дэм? — дернул Дэмиэна за брючину Эван.

— Итан… Кристиан.

— Твой брат?

— Брат…

— Это такой брат? — изумился Эван. Дэмиэн взял мальчика за плечо.

— Вот что. Побежали, его догоним, — решил Дэм.

Они догнали меня уже на самом выходе. Единственным, кому пробежка была в радость, был Гардиан. Щенок заливался довольным лаем и махал хвостом. У Эвана выпала начинка из пирожка, а внутри Дэмиэна неприятно булькала кола. Он грустно подумал, что не стоило пить столько лимонада сразу.

— Итан, стой, — запыхавшись, прохрипел Дэм и с разбегу чуть не уронил меня на землю. Он вцепился мне в рукав олимпийки. — Стой. Клянусь больше не лезть в твою личную жизнь. Только не обижайся, ладно?

Я вырвал руку.

— Отцепись, а? И без тебя жарко. Ладно… И ты на меня не обижайся. Просто я психованный, тебе же Райан сказал. Ты лезь, пожалуйста, в мою личную жизнь. А то я просто сдохну от скуки…

— Так что? Значит, мы пойдем сейчас в парикмахерскую?

— Значит, пойдем, — кивнул я и повернулся к Эвану. — Привет, Эван. Я Итан. Может, знаешь меня, если Дэм рассказывал.

— Ага, знаю. Вы его брат. А мы как раз о вас только что говорили. Моя мама и Дэм. Вы потом придете к маме? Она хотела на вас посмотреть.

Я покосился на Дэмиэна.

— Обязательно…

Эван, в отличие от Дэма, моей иронии, конечно же, не уловил.

— А почему у вас такая стрижка? Как в кино у одного шпиона.

— Дэм хочет меня избавить от этой прически. Тебе тоже не нравится?

Эван честно покачал головой.

— Это удобно? — спросил мальчик.

— Нет. Это неудобно.

— Тогда зачем?

— Вы сговорились с Дэмом, да?

Эван и Дэм переглянулись. Дэм улыбнулся.

— Просто мы одинаково трезво смотрим на окружающую действительность, — пошутил он.

В парикмахерской было прохладно. Я и вовсе замерз, как только зашел туда. Скорее, с непривычки — ведь я не был в парикмахерской уже лет пять, стриг себя сам. Иногда просил Шона, он не отказывал.

В кресле, скрестив руки на груди, дремал пожилой мужчина в клетчатом фартуке. В волосах у него торчала дюжина пестрых заколок. Он вскочил сразу после того, как скрипнула дверь, и бодро оглядел зашедшую компанию — меня, Дэма, Эвана и Гардиана.

— Сюда нельзя с собаками, да? — осторожно спросил я. Парикмахер широко улыбнулся.

— Отчего же? Я мастер-универсал. Оказываю парикмахерские услуги мужчинам, женщинам, детям, собакам, кошкам, мышкам и даже, если хотите, тараканам. Если они у вас волосатые.

Эван засмеялся. Парикмахер подмигнул ему.

— Так что? Кого будем стричь? Вас, молодой человек? — веселый парикмахер подошел к Эвану. Эван оживленно посмотрел на него из-под густой темной челки. Постричь его в самом деле не мешало, но он покачал головой.

— Меня не нужно. Я хочу быть как Фредди Меркьюри.

— Да? Интересно… Тогда приходите через годик, я подровняю вам кончики, мистер Меркьюри.

Эван радостно кивнул.

— Это меня надо постричь, — сказал Дэм и показал на меня. — И его.

— Не вопрос, — сказал парикмахер, в упор рассматривая меня. — С кого начнем?

— Хочешь вперед? — спросил Дэм. Я подумал и решил, что буду вторым. Может, и вовсе выпадет удача сбежать отсюда.

— Нет. Сначала ты.

— Ладно. Я быстро.

Быстро не получилось. Мастер-универсал стриг Дэма очень старательно, каждый волосок, и засыпал мальчика вопросами и шутками. Дэм сдержанно улыбался, а Эван иногда хохотал, не сдерживая себя и сгибаясь от смеха пополам. Особенно когда парикмахер вспоминал очередной анекдот.

— Вот слушайте: приходит мужик в магазин и говорит: "У вас есть лыжи?" Ему говорят: "Да, а какой у вас размер?" "Пятьдесят третий". А ему говорят: "А зачем вам тогда лыжи?"

Эван снова согнулся на скамеечке. Дэм услышал, как он смеется, и засмеялся тоже. Не смеялся только я. Я вообще сидел все это время молча, тупо глядя в одну точку и напряженно думая, как же я буду выглядеть после операции в кресле. По-всякому выходило, что иначе. А меня это не устраивало.

— Знаешь, Дэм, — пробормотал я. — Давай мы сейчас пойдем домой. А я обойдусь без стрижки. Ладно? Я что-то передумал.

— Нет. Я зато не передумал. А ты пообещал, что будешь меня слушать.

Парикмахер отвлекся на секунду и развернулся ко мне.

— Я сделаю красиво. Вы как хотите? — спросил он. Я ничего не сказал.

— Он хочет, чтобы модно. И удобно. И чтобы челки такой длинной не было, — ответил Дэм за меня.

— Это понятно, — мужчина вернулся к мальчику. — Это я сделаю. Ой, еще анекдот вспомнил. Вот. Стоят два наркомана в деревне у забора и курят травку…

Меня передернуло.

— Не надо про наркоманов. Тут, между прочим, дети сидят.

Эван оскорбился.

— Я уже не маленький! Я знаю прекрасно, кто такие наркоманы.

— Все равно… Я этот анекдот, кстати, тоже знаю. Ничего смешного.

Я отвернулся к окну почти на сто восемьдесят градусов. Эван посидел немного, болтая ногами, а потом придвинулся ко мне и достал что-то из кармана.

— Смотрите, — сказал он. — У меня сейчас тамагочи вырастет.

— Что вырастет? — не понял я.

— Вот…

Эван отдал мне маленький красный брелок с большим экраном. Я с интересом посмотрел на него. На экране неестественными движениями перемещалось что-то, отдаленно похожее на котенка.

— Это игра?

— Это котенок. Электронный питомец… Его надо кормить, выгуливать, играть с ним… Хотите, научу?

Я пожал плечами.

— Вот смотрите… Сначала сюда, в меню заходите, а потом выбираете. Сейчас я его покормлю.

— А я слышал, один мальчик из окна выбросился, когда у него тамагочи умер, — вспомнил парикмахер.

— Я тоже слышал, — сказал Эван. — По-моему, он просто дурак. У меня этих тамагочи было уже три. Они все сломались. И никуда я выбрасываться не буду. Вот, сейчас он будет есть.

Игрушка стала издавать противные пищащие звуки, а котенок на экране — поглощать тарелку с чем-то черным. По замыслу это явно была еда, но сходство было очень отдаленное. Тем не менее я улыбнулся.

— Смешно, — сказал я. Эван кивнул.

— Только он у меня всего день. Я его еще никак не назвал.

— А надо?

— Конечно. Он же как настоящий.

Я задумался. Эван показывал мне, как ухаживать за виртуальным котенком, я кивал и улыбался, парикмахер что-то бормотал о новинках в мире техники, включая тамагочи с цветным экраном, Дэм в кресле смотрел на свое отражение и придумывал план знакомства Лин со мной, а Гардиан грыз ножку скамейки, тихо и довольно и рыча.

Через полчаса в кресло сел я. Сел без особого удовольствия.

— Так что делать будем? — спросил парикмахер и убрал мою челку на другую сторону. — Ага, вон что. Ну ладно…

— Может, так оставим? — почти безнадежно предложил я. Дэм запротестовал.

— Нет, сделайте ему красиво! У него свидание с девушкой назначено.

— Да? — хитро улыбнулся Эван. — А с какой?

— С красивой, — ответил Дэм. Я заметно позеленел.

— Моя мама самая красивая, — сказал мальчик, не отрываясь от экрана. — Я хочу, чтобы они с Аароном поженились. Тогда он будет мой папа. Здорово будет, да, Дэм?

Дэмиэн осторожно посмотрел на меня.

А я знал. Не могло быть иначе. Не знаю, что удержало меня в этом кресле — почему я не вскочил и не пошел домой.

— Не знаю, — сказал мальчик. — Может, он не такой хороший, как ты думаешь.

— Он хороший. Он меня научил по-немецки до десяти считать. Слушай: айн, цвай, драй, фир, фюнф, зекс, зибен, ахт, нойн… и еще… ну, как там… цен, вспомнил! И по-английски обещал научить, когда приедет.

— А когда он приедет?

— Сказал, через два месяца. Так долго… Но он обещал ко мне на день рождения заехать.

Я уткнулся в блестящий кафель. Дурак! Ну почему я такой дурак? Почему у меня все не так, как у людей? Прав был Шон. Как всегда, прав.

Но что мне с его правоты?

До того мне стало обидно за себя, что я тяжело вздохнул. Парикмахер приподнял кресло, и я вздрогнул от неожиданности.

— Да вы расслабьтесь, — сказал мастер. — Это парикмахерская, а не стоматологический кабинет.

— Лучше бы наоборот, — не сдержался я и с грустью посмотрел, как летят на пол длинные черные пряди моих волос.

— Длинные оставить? — спросил мастер. Я обиделся.

— Чего уже оставлять-то?

— Я имею в виду сзади…

Дэм обошел меня кругом и решил оставить. Я усмехнулся. Гражданин начальник…

Челки оставалось все меньше, а потом она и вовсе достигла минимальных размеров, полностью открыв покореженное лицо. Эван посмотрел в зеркало и ахнул.

— Все равно так лучше, — поспешно сказал Дэмиэн, хотя теперь уже не был в этом так уверен. Парикмахер ловко орудовал надо мной своими ножницами. На этот раз он молчал. Дэмиэн и Эван молчали тоже. Только минут через пять Эван неслышно спросил Дэма:

— А откуда у него такой шрам?

— Потом, ладно? — так же тихо ответил Дэмиэн. Эван кивнул.

Домой мы шли молча. Молча прошли несколько кварталов, молча перешли мост и подошли к дому Торна. Эван увязался за нами. Я устало опустился на кожаный диван.

— Может, хочешь есть? — спросил Дэм. Я покачал головой.

— Я устал… Ты меня не трогай, ладно? Я полежу немного.

Я перевернулся лицом к стене. Дэмиэн посмотрел на разваленное кресло-качалку.

— Тебе плохо? Чего ты вдруг? — спросил мальчик.

— Дэм, отвяжись… Говорю, устал.

— Я, наверное, пойду, — сказал Эван.

— Наверное, — кивнул Дэм.

— Завтра пойдем на речку купаться?

— Посмотрим. Вода еще холодная, — соврал Дэмиэн. Он не хотел, чтобы ему влетело от Лин. А ему бы наверняка влетело, потому что Эван только что болел и заболел бы точно снова.

— Ну ладно, — сказал мальчик, погладил лохматого Гардиана и ушел. Он не боялся ходить домой один. Дорогу он знал хорошо, путь был короткий, и даже на другую сторону моста переходить не надо было. Так что Эван пошел домой один, как, впрочем, и всегда. Дэмиэн быстро сложил кресло и забрался в него с ногами.

— Итан… Ну чего ты?

— А чего я? — сказал я тихо.

— Такой… Как будто тебя ногами пинали долго. Что с тобой?

— Дэм, ты по-русски понимаешь? Сказал тебе — устал. Людям свойственно уставать. Я не выспался и хочу спать.

— Ты расстроен, да?

— Чем же?

— Ну, не знаю. Прической, наверное.

— А разве не хорошо? — буркнул Кристиан. — Кто-то говорил, что будет отлично. Не ты ли это случайно был?

— Я не знал! Но, знаешь, так действительно лучше. Ну… еще Эван так сказал. Про Аарона. Но он маленький. Он же ничего не знает. Во что верит, то и говорит.

— А ты знаешь все? — прямо спросил я и посмотрел на растерянного мальчика.

— Я знаю, что ты — Суперкристиан Айгер, — тихо сказал он и вдруг оживился. — А примерь майку и брюки! Я скажу, хорошо или нет.

— Не хочу.

— Почему?

— Потому что не хочу.

— Тогда я надену, — решил мальчик и быстро облачился в новый костюм. Я любопытно осмотрел его.

— Вот и носи. Почти нормально. Я укорочу их тебе, и будешь носить.

— Нет. Не буду… Я ведь уже сказал Лин, что брюки брату.

— Ничего страшного. Скажешь, что твой брат уехал.

— Вставай быстро и меряй! — твердо сказал мальчик и стянул с себя толстовку, а потом и штаны. Я посмотрел на худенького маленького Дэма и со вздохом взял у него толстовку.

— Чего ты копаешься? Стесняешься, что ли?

Я фыркнул. На всякий случай. Я не стеснялся, но все-таки…

— Глупости, — сказал я. Дэм снова надел свою оранжевую рубашку и стал застегивать пуговицы. Я переоделся. Дэмиэн странно посмотрел на меня из-под приподнятых бровей.

— Слушай, а ты нормально питаешься? Ты что-то уж больно худой. Может, тебе к врачу сходить?

— Просто я такой, — пробурчал я. — Ты вон тоже не толстый, я же не говорю ничего.

— Я же не такой, как ты. Ты как из Бухенвальда.

— Спасибо, — сказал я, застегнул брюки и повел плечами. Надо признать — было удобно и совсем не жарко. Я подошел к огромному зеркалу в коридоре и покрутился напротив него.

— Нравится?

— Не знаю… Ничего. Я такое не носил лет десять.

— Значит, будешь привыкать снова. А ты стал очень даже симпатичный! Правда, тебе здорово идет.

Дэмиэн улыбнулся. Я улыбнулся тоже, но посмотрел на себя в зеркало и перестал.

— Я ужасно страшный, — не согласился я. Мое лицо как нельзя лучше возвращало меня к реальности.

— Кто тебе такое сказал?

— Я же сам вижу.

— Ты видишь только в мрачных тонах. Учись видеть только хорошее.

— А где ты видишь хорошее?

— Ну, смотри. У тебя прикольная прическа, красивые глаза, улыбаешься, кстати, ты тоже красиво. Да, красиво! И не надо вот такое лицо делать, будто я не прав.

— Ладно. Я не буду делать. Но ты не прав.

— Может, мне и Лин пригласить куда-нибудь вместо тебя? Ты что-нибудь вообще можешь сам сделать, я не понимаю? Если ты будешь вот так говорить себе, что ты никчемный урод, не будет ничего хорошего. Я тебе совет обещал.

Советчик…

— Да, — кивнул я. — Точно. Валяй, советуй.

— Короче. Вот ты оделся, постригся, смотришься в зеркало. Чувствуешь себя наверняка увереннее, чем утром. Так?

Я пожал плечами. Дэмиэн говорил об этом так твердо, а я не чувствовал особой уверенности.

— Так, — продолжал Дэмиэн. — Ты стоишь и говоришь себе: "Я не самый высокий и не самый красивый, но я такой единственный и неповторимый, уникальный и потрясающий. И этого мне вполне достаточно, потому что я — индивидуальность! Я один на свете Кристиан Айгер! И я стою десятка Ааронов!" Понял?

— Надо записать, — пошутил я. Дэмиэн обиделся.

— Я же серьезно.

— Ну что же… Спасибо. Совет наверняка дельный. Дэм, у меня с самооценкой все нормально, и эти тренинги мне не нужны. Просто ты сам все понимаешь. Ты уже упомянул Аарона…

— Это не я, а ты его упоминаешь каждую минуту! Его нет в городе вообще!

— Тем более. Это будет некрасиво по отношению к нему.

— Что будет некрасиво? Что ты пообедаешь с девушкой в ресторане? Если хочешь, в кафе! По-моему, это ни к чему не обязывает.

— Обязывает, — передразнил я. — Ты знаток человеческих отношений. Прямо психолог. Да и кто тебе сказал, что она согласится?

— Чего ты все иронизируешь? Это не смешно. Мы говорим о серьезных вещах.

Я не выдержал и прыснул. Дэмиэн нахмурился.

— Удивляюсь я тебе, — сказал я. — Ты с таким серьезным видом порешь такую чушь. Тебе надо на телевидение.

— Это тебе надо на телевидение. В передачу "Очевидное и невероятное".

Дэмиэн обиделся окончательно и побежал в свою комнату. Хлопнуть дверью он не забыл. Я скривился от неожиданной боли в голове и присел.

Ладно. Пусть… В конце концов, можно попробовать.

Я решил так и задремал. Я в самом деле так устал, что заснуть не помешала даже боль в голове. Спал я до самого утра. Дэмиэн не стал меня будить, а сам я спал крепко и просыпаться не торопился. Я слышал в полусне обрывки телефонного разговора, звук текущей воды, кипящего чайника и что-то еще, но слышал отдаленно и урывками. Мне приснилось много чего, но все такое запутанное и непонятное, что я не запомнил ничего, кроме сотни катеров, стоящих на огромной пристани. На одном из катеров стоял Шон. "Ты вечно выбираешь наихудшее", — сказал Шон, и я проснулся.

— А вот возьму и все сделаю, — сказал я сам себе.

Эван проснулся поздно. Он вспомнил, что хотел посмотреть по телевизору мультик про мальчишку, который по длинному стеблю залез на небо, но посмотрел на большой круглый циферблат, подумал немного, вспоминая, какая из двух стрелок что значит, и понял, что проспал. Оставалось посмотреть только конец, последние минут десять, но Эван не стал. Все равно ничего бы уже не было понятно, а смотреть, когда непонятно, он не любил. Мальчик переодел полосатую пижаму на матросский костюмчик и прошел в кухню. На столе его ждала записка.

"Эван, ешь на завтрак булку с котлетой. Если хочешь, сделай чай или какао. Погуляйте с Дэмом, но на речку не ходите. Мама", — быстро прочел Эван и вздохнул. Читал он отлично, и уже прочитал весь учебник по чтению за первый класс. Теперь и правда пойти на речку не получалось, потому что выходил обман. Вот если бы мама не написала ничего про это, то Эван бы даже сумел уговорить Дэмиэна. Но теперь это было неважно. Эван зевнул, почесал ухо, включил чайник и пошел в ванную умываться.

Он добросовестно почистил зубы и как раз полоскал рот, когда почувствовал что-то недоброе. Из кухни шел противный едкий запах дыма. Эван выскочил из ванной и вскрикнул от страха и неожиданности.

— Мама! — испугался мальчик. Остатки расплавившегося чайника полыхали ярким огнем. Горели провода, диван, подоконник, стол и даже пластиковая банка с какао.

Первой мыслью было позвонить пожарным. Эван метнулся в коридор, но телефона на привычном месте не оказалось, и мальчик вспомнил, что вчера вечером звонил Аарон, и Эван разговаривал с ним на кухне.

— Блин, — сказал Эван. Огонь перекинулся на занавески, буфет и табуретки. Мальчик стал лихорадочно вспоминать все, что когда-то читал про то, как надо действовать при пожаре, но все как назло вылетело из головы. Эван вспомнил, что в первую очередь надо спасать всякие документы, но он понятия не имел, где они находятся.

"Мама меня убьет", — понял Эван и вспомнил, что надо позвонить соседям. Мальчик потянулся к замку. Тугой замок не поддавался. Когда огонь дошел до коврика в прихожей и на Эвана дохнуло жаром, ему стало по-настоящему страшно. Эван всхлипнул и изо всех сил дернул замок.

Ничего не выходило! Эван размазал слезы по лицу и побежал в комнату. Он распахнул дверь балкона и дрожащими руками открыл окно. Как он собирался прыгать со второго этажа, он не знал. Мальчик выглянул на улицу и даже улыбнулся от внезапной радости.

У меня с самого утра было нехорошее предчувствие. Когда Дэм жарил на сковороде яичницу и что-то свистел под нос, я взял его за плечо и тревожно посмотрел на него.

— Чего такое? — испугался Дэм.

— Да ничего… Слушай. Давай сходим к Лин и Эвану.

— Лин работает, Итан. У нее завтра выходной. Давай завтра. Или вечером.

— Сейчас, — сказал я. — Да брось ты свою сковородку, пошли!

Дэмиэн удивился, но выключил плиту и быстро переоделся.

— Тут все горит! — крикнул Эван. — Помогите!

— Эван! — крикнул я. — Сейчас! Прыгай, я тебя поймаю!

У Эвана тряслись колени и руки. Он обернулся и с ужасом обнаружил, что огонь уже добрался до комнаты. Но и прыгать было страшно, ужасно страшно…

— Я тебя точно поймаю! — крикнул я. — Не бойся! Прыгай скорей!

Эван не выдержал и заплакал. Он не хотел прыгать. Но и сгореть заживо не хотел тоже.

…Господи, а если не поймаю?

— Быстрее, Эван! — крикнул Дэмиэн, и Эван решился. Он оттолкнулся от деревянной рамы и прыгнул.

— Мамочка, — не то прошептал, не то закричал Эван. Он не понял, что сделал. Страх пронзил его насквозь, и крик смешался с плачем. Я мысленно перекрестился. Мне было, наверное, даже страшнее, чем Эвану. Я обязан был его поймать.

И я поймал его. Поймал и крепко прижал к себе. Дэмиэн не заметил, как разревелся тоже. Я побледнел и сел на асфальт.

— Блин, — прошептал Дэмиэн. — Эван…

— Телефон! — крикнул ему я. — Дэмиэн, телефон! Звони пожарным, быстро! Да очнись ты, поймал я его! Звони скорее!

Дэмиэн медленно достал трубку из кармана и трясущимися пальцами попытался набрать номер. Я встал, отряхнул Эвана и поправил брюки.

— Дай сюда, — вырвал я у него трубку. Дэмиэн разжал руку. Я набрал "ноль один", но понял, что это уже не обязательно. К дому подъезжала большая красная машина с лестницей и мигалкой. Кто-то уже вызвал пожарных. Они очень быстро забрались по лестнице вверх, и из шлангов выбились сильные упругие струи воды.

— Там есть кто-нибудь? — крикнул пожарный из машины. Эван повернулся в его сторону. Я в момент побледнел еще сильнее.

— Лин там? — спросил я. — Эван! Мама там?

Эван растерянно покачал головой.

— У нее смена в больнице, — сказал он тихо.

Точно… Я и забыл. Ну и слава Богу.

— Есть еще кто-нибудь в квартире?

— Нет…

— Никого нет! — крикнул я. Пожарный заметил меня и выбежал из машины.

— Вы пострадавший?

— Вот он, — я показал на маленького трясущегося Эвана. Мальчик продолжал всхлипывать.

— Он что, с окна прыгал?

— Прыгал, — кивнул я. Сердце у меня колотилось просто бешено. Пожарный с интересом посмотрел на нас и пошел на помощь другому. Они вдвоем забрались внутрь квартиры и стали тушить огонь изнутри. Я погладил взъерошенную голову Эвана.

— Все хорошо… Испугался?

Эван расплакался с новой силой. Конечно, он испугался! Страх так и сидел в нем, сделав руки и ноги ватными и непослушными, будто чужими. Я попытался его успокоить и взглянул на Дэма. Он огромными испуганными глазами смотрел на пожарную лестницу. Он уже перестал плакать, но я видел, что ему по-прежнему страшно. Я и сам-то чуть не умер от страха.

— Ну ты, Эван, и дал, — пробормотал я. — А если б нас тут не было? Пожарные могли бы не успеть… Ладно, хорошо, что повезло. Сейчас сюда твоя мама прибежит. Она далеко работает?

Эван начал потихоньку успокаиваться.

— Далеко… На автобусе семь остановок.

— Тогда надо ей успеть позвонить, пока она не уехала, — сказал я. — Эван, ты знаешь мамин рабочий телефон?

Эван покачал головой.

— А ей никак не позвонить. Она интерн в больнице.

— Да? — изумился я. Удивительно, но я не знал, кем работает Лин. Спрашивать у Дэма было неловко. — Ничего себе. Тогда нам нужен телефон больницы… В какой твоя мама работает? Подожди, а мобильного у нее нет?

— Нет… Там морг рядом.

"Весело", — глупо подумал я, встал с колен и набрал номер справочной.

— Будьте добры, — попросил я, дозвонившись. — Дайте, пожалуйста, мне номер хирургического отделения… Ага. Спасибо.

Я набрал другой номер.

— Алло, — сказал я. — Это больница? Отлично… У вас работает Лин… э… Эван, как фамилия?

— Чья?

— Твоя! И мамина!

— Леман…

Дырявая голова! Я же и сам помнил!

— Лин Леман! — сказал я. — Ну да, интерн… Мне с ней поговорить надо. Срочно! Очень срочно и очень надо, да! Вопрос жизни и смерти! Да, пожар… А вы откуда знаете? Позвонили… Блин.

Я молча постоял секунд пятнадцать, слушая монолог в трубке. Теперь оставалось только повесить трубку.

— Уже рассказали, — наконец сказал я мальчишкам и отчетливо представил, как Лин (вот все-таки ничего себе — интерн!) выбегает из больницы и бежит к дороге ловить такси. Как торопится побыстрее…

— Как бы беды не случилось, — прошептал я.

— А что? — не понял Дэм. Он наблюдал за пожарными, закончившими свое дело и вылезающими с балкона на лестницу.

— Мало ли что…

— Что же делать? — тихо спросил Эван.

— Теперь уже только ждать. С какой стороны остановка?

— С этой, — сказал Дэм. — С той стороны ничего нет.

— А если такси? Ладно, будем тут. Эван, что же ты наделал…

— Все сгорело, — мрачно сообщил пожарный, сняв оранжевую каску и вытерев со лба пот. Его темные волосы прилипли к вспотевшему лицу тонкими прядками. Я машинально потянулся поправить челку, но вспомнил, что ее больше нет.

— Все? — испуганно переспросил Эван. Пожарный кивнул.

— Ну как? Жить там сейчас, конечно, нельзя. Нужен ремонт. Вы бы мебель видели… А в принципе, серьезных повреждений нет. Потом заселитесь обратно. Кухня первая горела, да?

Эван кивнул.

— Чайник, — сказал мальчик и вздрогнул, вспомнив расплавившуюся пластмассу. Пожарный расстегнул рубашку.

— Осторожней надо быть. Ладно, удачи… Поедем мы.

Пожарные собрались точно так же быстро, как и приехали. Смотали шланги, сложили лестницу, завели мотор. Машина поехала прямо, а потом свернула за угол. Рядом с нами столпилась дюжина любопытных людей. Кто-то подошел совсем близко.

— Ой, а вы не знаете, там никто не пострадал?

— Никто, — буркнул я.

— А вы знаете хозяина?

— Знаю, — еще нелюбезнее ответил я.

— Их нет дома, да?

— Послушайте! — Я разозлился. — Я что, интервью даю в газету?

Эван тяжело вздохнул. Он вспомнил про документы и деньги, которые надо было спасать в первую очередь.

Я посмотрел вверх, на черный прокоптившийся балкон.

— Дела, — сказал я. — Со мной такого никогда не случалось.

— Там документы сгорели, — вспомнил Эван. — Мне попадет.

— Попадет, это верно. Ты не только документы, всю хату спалил. Надо будет туда подняться, посмотреть, что уцелело. Эван, у тебя есть ключ?

— Нет… Дома есть. Наверное… Если не сгорел.

— У Лин… у мамы есть ключи?

— Ага, — кивнул Эван.

— Ладно. Пойдем, посидим.

Я направился к треснутой деревянной скамейке под невысоким деревом, сильно напоминающим куст. Я сел посредине, а Дэмиэн и Эван по краям. Колени до сих пор слабо тряслись. Я осторожно посмотрел на Эвана. Если мне было так страшно, то как же испугался он?

Но нет, Эван держался молодцом, совсем храбро. Только по щекам размазались серые от слез и копоти разводы.

— Ужас, — прошептал Дэм.

— Да ладно, — сказал я. — Все живы, и это замечательно. Все отлично. Слышите? Все отлично. Подумаешь, квартира. Дело наживное. Эван, ты не расстраивайся. Мы сейчас все твоей маме объясним. Самое главное, что ты живой…

Я ни за что не узнал бы Лин сейчас. Она была такого же цвета, как ее белый халат. Именно благодаря этому халату я ее и заметил. И что она плачет, заметил тоже.

Слишком много слез за какой-то час.

Я очень хотел побежать к ней и крикнуть, что все хорошо, что Эван цел, безумно хотел обнять ее и успокоить. Дэмиэн растерянно смотрел то на меня, то на Лин. Я не двинулся.

Бледная растрепанная девушка бежала к своему балкону. Эван побежал к ней навстречу.

— Мама! — крикнул он. Я остался стоять на месте. Дэмиэн подошел ко мне и встал совсем рядом.

— Эван! Господи, живой… Что же ты натворил… Эван… Как ты выбрался? Я же дверь закрыла на ключ…

— Я с окна прыгал.

Девушка стала такого же цвета, как и минуту назад. Я понял, что, если ее не успокоить, она может и упасть.

— Меня Кристиан поймал, — поспешно добавил мальчик. — Мама, ты не сердись на меня… Я не вспомнил, где эти… как их… документы лежат… А мне так страшно было, некогда было искать. Мам, там все сгорело…

— Да забудь, Эван. Боже, живой… Прости меня, прости… Я дверь закрыла, хотела позвонить тебе, а телефон не отвечает…

— Он сгорел. И чайник сгорел.

Да. И половина квартиры заодно…

Лин, улыбаясь сквозь слезы, обняла сына и вытерла рукой его почерневшее лицо.

— С окна прыгал… — девушка покачала головой, всхлипнув. Я растрепал Дэму волосы, чтобы отвлечься. Получилось очень глупо. Дэмиэн повернулся ко мне.

— Как ты узнал? — прошептал он.

— Не знаю. Почувствовал, — тоже шепотом ответил я.

— Эван, а кто, говоришь, тебя поймал? — услышал я и насторожился.

— Вот он, — Эван высвободился из объятий Лин и кивнул на меня. Я засмущался и опустил голову. Дэм даже нашел в себе силы улыбнуться.

— Черт, какой момент, — прошептал мальчишка. — Как в кино…

Момент, возможно, был действительно неплохой. Для кино. А я бы предпочел представиться Лин иначе. Я представил, как выгляжу сейчас в этом идиотском костюме, тощий, бледный, напуганный. Хорошо бы она меня не вспомнила…

— Ну что ты, — прошептал Дэмиэн. Лин подошла к нам и улыбнулась мне.

— Спасибо, — сказала она. — Я и не знаю, что сказать. Спасибо огромное. Я не знаю, что было бы, если бы Эван погиб.

Я упрямо молчал. Дэмиэн взял мою холодную тонкую руку. Он живо сообразил, что говорить вместо меня придется ему. А я сам растерялся. Я не хотел этой встречи, не хотел слез, пожаров, таких вот киношных моментов. Все было не так…

— Лин, это Кристиан, — сказал мальчик и кивнул на меня, нелепо стоящего по стойке смирно, только с опущенной головой. — Это и есть мой брат. А это те самые брюки. Помнишь? Итан… — Дэм легко сжал мою руку.

Я покачал головой и поднял глаза. Теперь шансы на то, что она меня не вспомнит, равнялись нулю. Я приготовился встретить смерть лицом к лицу.

— Да мы же виделись, — вспомнила девушка. — Помните, на рынке? Вчера. Мы никак не могли разойтись в проходе… Помните?

— Да, — сказал я. — Помню. Вы не ругайте Эвана, пожалуйста. Он смелый. Я бы ни за что не прыгнул оттуда. А квартира — это ерунда.

— А кто сказал, что я буду его ругать? У меня сердце где-то в горле колотится. До сих пор не могу поверить, что он в порядке. Спасибо вам огромное…

— Если бы не я, его бы кто-нибудь другой поймал. Народа вон сколько.

— Не прибедняйся, Итан, — усмехнулся Дэм.

— Нисколько. Я же сам испугался до ужаса.

— Я не знаю, как вас отблагодарить, — сказала девушка. — Я вообще не знаю, как можно отблагодарить человека за такое. У меня ведь ничего и нет…

— А меня не надо благодарить. Я ничего не сделал.

Лин снова обняла Эвана и задумалась. Мальчик посмотрел на обгоревший балкон.

— Мам, а мы пойдем к Аарону?

— Аарон уехал, ты же знаешь.

— А куда тогда? Давай позвоним ему, он приедет.

Лин снова задумалась. Вопрос был сложный.

— Давай позвоним Аарону, он приедет, — повторил Эван. Лин кивнула.

— Придется. Позвоним, что делать. Вот так неприятность. Может, хоть что-нибудь не сгорело?

— Пойдем, посмотрим…

— Можно мы тоже пойдем? — спросил Дэмиэн. Лин оглянулась на нас.

— Конечно… Только не стоит, наверное. Зачем?

— Поможем, — сказал я.

— Да это будет с моей стороны просто свинство. Вы Эвана спасли, а я ничего не могу сделать, кроме как сказать спасибо, — сказала девушка. Я дернул плечом.

— Ну и что? Достаточно… Там наверняка сейчас грязно и вообще ужасно. Конечно, мы поможем.

Помощь нужна была огромная. Сгорело и обуглилось почти все. Уцелела большая комната, и почти без потерь была комнатка Эвана. Кухня сгорела дотла вместе со шкафчиками и стульями. От проводов не осталось ничего.

— Вот это да, — прошептал Эван. Лин и Дэмиэн грустно осмотрели это пепелище и вздохнули. Ремонт тут был нужен капитальный.

— Мам, а когда Аарон приедет, если ему позвонить?

— Через дня три или четыре… Если поездом.

— А если самолетом?

Я вздрогнул.

— Тогда, наверное, уже завтра…

— Мам, а позвони ему… А то где мы жить будем?

Я вспомнил сторожку.

— Можете у нас в сторожке… Знаете, там катера рядом. Там, конечно, ужасно, но ночевать можно… если матрацы взять. У Шона есть. Это мой друг. Он отличный парень, он поможет.

Лин покачала головой.

— А где? Вам есть куда пойти?

— Снимем квартиру, — сказала девушка. — А Аарону в самом деле нужно позвонить.

— Я придумал! — сказал Дэм. — Райан же уехал, можете у меня жить!

Райан оказался легок на помине. У Дэма тут же зазвонила трубка в кармане.

— Да? — сказал мальчик.

— Привет, Дэм. Ты что не отвечаешь? Я тебе полчаса звоню, у тебя все занято да занято.

— А, да это я с одноклассником болтал.

— Ясно… Проснулся уже?

— Давно.

— Завтракал?

— Тоже давно.

— Чего ел?

— Не помню, — Дэм растерялся на секунду. В самом деле — о какой еде сейчас мог идти разговор. — Что-то в холодильнике лежало. По-моему, курица. Да, точно.

— Молодец… Как дела?

— Нормально. А у тебя?

— Плохо. Ничего не ладится. Ну ладно, я справлюсь, ты не волнуйся. Ты чем занимаешься? Скучно?

— Нет, не скучно. Мы с Эваном змея сделали. Сейчас будем запускать.

— Ясно. Молодцы. Ну ладно, я, может, еще вечером позвоню. Точно все хорошо? Справляешься без меня?

— Ага.

— Денег хватает?

— Да…

— К Кристиану не ходил?

Дэмиэн закатил глаза.

— Нет, не ходил. Говорю тебе — сидим с Эваном, думаем, как змея запустить. Ты когда приедешь?

— Я не знаю. Я, наверное, задержусь. Ничего? Мне очень это важно…

— Ничего, — обрадовался Дэмиэн. — Задержись, раз надо.

— Не будешь скучать?

— Буду. Но ты же приедешь когда-нибудь.

— Конечно. Недельки через две. Можно?

— Можно…

Лин с интересом слушала разговор. Я представил, сколько у нее сейчас вопросов. Но она ничего не спросила, когда Дэм закончил разговаривать, и я мысленно поблагодарил ее.

— Ужас, — сказал мальчик. — Райан звонил. Сказал, что через две недели приедет. Лин, пойдем ко мне? Хотя бы ненадолго. Пока Райан не вернется. Вот Итан тоже у меня живет, после того, как…

Дэмиэн осекся. Я колупнул ногой край обугленного коврика и сделал вид, что ничего не заметил.

— После того, как его Райан позвал, — добавил мальчик и сам понял, что вышло глупо и нескладно. Но Лин было не до того. Она нашла на обгоревшем диване сморщенную и расплавленную батарейку от телефона.

— Это все, что от него осталось? Здорово.

— Лин, ты меня слышишь? Пойдем ко мне.

— Мам, Дэм нас к себе позвал, — дернул маму за рукав Эван. Лин кивнула.

— Я слышу, — сказала она. — Как это? Дэм, не можем же мы жить у тебя, пока Райана нет. Это будет обман. И вообще — ты не хозяин этой квартиры.

— Будущий, — пожал плечами Дэм. — А что такого? Поживете, хотя бы пока Аарон не приедет. Чтобы квартиру не снимать. А может, и вовсе не надо ему звонить.

— Как это?

— Да вот так. У него же дела? Зачем его тревожить?

— У него мама заболела. Он поехал к родителям.

— Тем более. Он там нужнее. А когда приедет Райан, вы можете пожить в другом домике. В соседнем районе. У Райана там есть квартира. Там хорошо, только пыльно. Надо все вытереть, и будет клево…

— Клево, — передразнила девушка. — Не будет клево. И сколько нам там жить?

— Пока не приедет Аарон. Чего его раньше времени пугать?

— А что? — спросил Эван. — Никто и не узнает. Давай, мам! Я буду ночевать с Дэмом! Мам, соглашайся…

— Вот еще придумали! Нет, Эван, нет. Никакого разговора об этом и быть не может.

— Может, — сказал Дэмиэн. — У тебя выхода нет. Деньги у тебя сгорели, и квартиру снять не получится. Аарона отвлекать нельзя. Подумай — приятно ему будет узнать, что у тебя квартира сгорела? Он расстроится, мама его расстроится. И вообще — нельзя так. А дом пустой стоит. Чем не выход? Все здорово и просто.

— Просто, да не здорово. А обманывать Райана, значит, можно?

— Ма, соглашайся, — попросил Эван и повис у Лин на руке. Она задумалась.

— Правда, соглашайся, — сказал Дэм.

Она согласилась. На радость Эвану и Дэму. Я не знал, что и думать. Дэмиэн почувствовал, что я испытываю смешанные чувства и повернулся ко мне.

— Здорово же? — спросил он. Я ничего не сказал. У меня закружилась голова.

— Вы себя хорошо чувствуете? — спросила Лин. Я покачал головой.

— Тошнит, — сказал я честно. — Я, наверное, должен идти. Простите… Не смогу помочь, упаду.

— Что с тобой? — испугался Дэм.

— Да ничего особенного. Дэм, ты оставайся. Дай мне ключи, я пойду, а ты оставайся. Хорошо?

Дэмиэн кивнул.

— Ты просто устал?

— Наверное. Я испугался… Да ты не волнуйся, все хорошо.

Дэмиэн отдал мне ключ. Я вышел из горелой квартиры и прислонился к стене. В глазах плясали белые звезды. Я постоял так немного и неспешно побрел домой к Дэмиэну. Я пошел бы быстрей, но боялся упасть.

Дома я свалился на диван и отключился, успев только подумать, что нужно на всякий случай зайти к Моргану. Меня это не радовало.

— Итан, — прошептал Дэмиэн. — Ты спишь?

Я открыл глаза. Дэм склонился надо мной и озабоченно меня рассматривал.

— Да, разумеется, — пробурчал я и заметил рядом Лин и Эвана.

— А мы вот пришли. Мы там маленько помыли и почистили… Там жутко.

— Я вам мешаю?

— Нет, почему? Просто ты спал, и я решил… Ты давно спишь?

— Да вот как пришел.

— С тобой что-то не так.

— Просто я на нервах… Вам тоже стоит отдохнуть. Я бы остался вам помочь, вы не думайте. Просто там от меня помощи было бы ноль, только задолбались бы меня откачивать.

— Да что вы, — сказала девушка. — Ерунда. Вообще не стоило браться. От того, что мы попытались это все отмыть, лучше не стало.

— Так тупо. Столько сгорело, — сказал Эван. — А документы не сгорели, они в комнате были. Хорошо…

Я удивился Эвану. Он казался таким маленьким, а рассуждал совсем как взрослый. Документы эти… Окажись я сам в подобной ситуации, документы были бы последней вещью, о которой я вспомнил.

Я подвинулся на диване. Эван прыгнул рядом и просел на мягком сидении. Дэмиэн забрался в качалку и рискнул покачнуться. Вероятно, он был совсем легкий, и кресло под ним не развалилось.

— Лин, ты садись, — предложил Дэм. — Чего стоишь? Может, вы есть хотите?

— Я хочу пить. Дай водички, Дэм, — попросил Эван. — А где Гардиан?

— На кухне. Я ему там оставил молока и колбасы. Сейчас налью. Кола пойдет?

— Пойдет. А принеси Гардиана!

Дэмиэн кивнул и вышел.

Через пару часов Эвану надоело носиться по огромному дому за щенком. Он устал и выпил больше литра холодного лимонада. Я щелкал пультом диковинного плоского телевизора. У меня телевизора не было никогда, и последние года три я приходил смотреть кино и передачи к Шону. Но потом и эти редкие просмотры прекратились. Поэтому теперь я смотрел телевизор, не отрываясь. Какой-то фильм, показавшийся Дэмиэну невыносимо скучным, новости, викторины, снова новости и так далее несколько часов подряд.

— Да оторвись ты от него! — возмутился Дэм. — Как тебе не надоело?

— Я его вижу за последний год впервые, — отмахнулся я. — Знаешь, как интересно? И вообще, я могу отлично посидеть один. Идите, погуляйте с Гардианом, вон он сидит у двери. Ему уже давно пора выйти.

— Пойдем с нами, — попросил Дэм.

— А новости?

— Что тебе эти новости? Одна кровища и убийства.

Я пожал плечами.

— Ну ладно, — согласился я, подумав. — Только недолго.

— Лин, пойдешь с нами?

— Конечно, пойду. Вы непременно заберетесь к черту на рога, а мне потом Эвана по всему городу искать. Не надейтесь. Да и проветриться надо, на самом деле.

— Здорово! Пойдем все вместе.

— А давайте сходим в парк, — предложил Эван. — Там сейчас аттракционы новые поставили. Американские горки!

— Какие горки, Эван… Весело тебе?

Эвану и правда было весело. Неприятный утренний инцидент казался ему уже бесконечно далеким. Наверное, он был прав. Незачем жить одной проблемой. Можно идти вперед, наплевав на все неудачи.

— Правда, Лин, давай прокатимся, — предложил Дэм. — Нужна эмоциональная подзарядка. Мне Райан денег оставил.

— Так может ты вообще нам новую квартиру купишь? Чего тебе стоит, Дэм? Эван, даже не мечтай.

— Мечтай, Эван, — сказал Дэм. — Мечтать надо. Всегда.

Эван весело кивнул. Я понял, что Лин ни за что не переубедить Дэма. Это просто невозможно чисто физически…

Мальчишки с Гардианом убежали недалеко вперед. Я был почти уверен, что Дэмиэн делает это специально, чтобы я мог поболтать с Лин. Говорить я стеснялся, поэтому раздраженно смотрел на маленькую фигурку впереди. Дэмиэн обернулся и помахал мне рукой.

— Ну и дела, — пробормотала девушка. — Вот так вот звонят на работу и говорят, что квартира горит. Я просто чуть не умерла на месте. Так испугалась, вспомнила, что дверь заперла. Совершенно случайно, ведь не хотела… А потом не стала Эвана будить, решила, пускай спит. Чуть сама не сожгла его, выходит…

— Он сам виноват. Был бы осторожней, ничего бы не случилось. Да ладно… Живой, это главное.

— Это, конечно, главное. Только у меня до сих пор руки трясутся. Мне никогда раньше так страшно не было.

— Наверное, — тихо сказал я.

— Если бы вас там не было…

— Если бы меня там и не было, его бы спасли. Правда. Там было много людей.

Лин кивнула. Я знал, что она все равно напугана. Очень сильно и до сих пор. Все, что я сейчас сказал, не может убедить ее. Да и незачем.

— Я знаю. Знаю, как вам было страшно, — сказал я. — Я и сам там чуть не умер, правда. А вы… вы это забудьте. Все уже закончилось. Закончилось хорошо, так и зачем вспоминать это.

— А я никогда не думала, что у Дэма есть брат. Такой замечательный брат.

— Я замечательный? — усмехнулся я. — Да уж, я замечательный…

— А вчера у вас была совсем другая прическа. Такие длинные волосы.

— Да, это меня Дэм уговорил подстричься. Теперь хуже…

— Совсем нет.

— Ладно, я же знаю.

— А откуда у вас такой шрам? Или не отвечайте, если… если вам неприятно.

— Да нет… Так, глупость. Палкой вспороли. Во дворе.

— Можно было зашить намного лучше… Палкой… Ничего себе.

— Ну да. Играли так. Вроде как в мушкетеров… Здоровенным штырем мне попали. Да ладно, ничего. Если бы только не так уродливо.

Лин, к счастью, не стала говорить, что меня это вовсе не портит. Это было бы наглое вранье. Я был ей очень благодарен за то, что она так не сказала. Вранье на вранье было бы тошно и противно…

— Хорошо, что глаз остался цел, — сказала девушка. Я кивнул.

— Да…

Несколько метров мы шли молча.

— Вы из другого города, да? — спросила Лин.

— Да, — снова кивнул я. — Из Альтера.

— Далековато, — сказала девушка. — И я оттуда…

Я и не знал… Я поблагодарил небеса за то, что Альтер — огромный город, в котором нам с Лин никогда раньше не пришлось встретиться.

— Вы его родной брат?

— Двоюродный.

— Жалко его, — тихо сказала Лин. — Бедный парень. У Эвана тоже отца нет. Но зато есть я. Не представляю, смог бы он без меня? Это ужасно.

— Да, — опять кивнул я, чувствуя себя идиотом. — Что поделать.

— Он вчера вам на рынке эти штаны покупал. В подарок. Такой славный… Ой, а вы, выходит, тоже там были. Как раз в то же самое время. Не встретились?

— Нет, — я покачал головой и машинально подумал, что пора прекращать врать. Чем дальше мы будем разговаривать, тем больше придется лгать. В конец я точно запутаюсь и попадусь.

Я крепко задумался и вдруг выпалил:

— А почему у Эвана нет отца?

Лин пожала плечами.

— Ну… не сложилось как-то. Обычная история. Мы с ним и не любили друг друга нисколько.

— Он вас бросил, да?

— Да нет. Просто разошлись… Эван на него сильно похож. Он был чертовски красивый. Хорошо бы Эван так и вырос на него похожим.

— А мне показалось, он похож на вас.

— Совсем чуть-чуть. А вы приехали сюда навсегда?

Я задумался, как лучше соврать.

— До осени, — сказал я, вспомнив, что мне говорил Морган. До осени-то я уж точно сумею что-нибудь придумать.

— Жаль. Дэмиэн, наверное, был бы рад, если бы вы остались тут навсегда.

Я тоже был бы только рад. Ну что я ему скажу?

— Что поделать, — повторил я.

— Мне Эван очень много рассказывает про Дэмиэна. Он однажды сказал, что хотел бы иметь брата или сестру. Лучше старших… Наезжал на меня, смешно так. Говорил — мама, ну почему у меня нет брата? Что, — говорит, — тебе трудно было? Грамотный… Наверное, Дэма вспомнил. Хороший мальчишка. Никогда бы не подумала, что подростку и пятилетнему мальчику может быть интересно вместе.

— Почему же нет? Эван хороший мальчишка, а Дэм разборчивый… Он в таком месте учится, там одни эти… дети бизнесменов. Все пальцы веером. Ничего не стоят, а уже туда же — личный лимузин, яхта и так далее. Дэм совсем не такой.

— Это же замечательно.

— Да, наверное. Но, боюсь, Райан сделает из него такого же.

— Не сделает, если он сам не захочет.

— Он захочет, — сказал я. — Не сегодня, так завтра. Деньги еще никогда не сделали человека лучше. Он подрастет и увидит, что за деньги можно купить все.

— Все?

— Почти. Разве нет?

— Именно, что почти. Вы думаете, Райан Торн считает себя счастливым человеком? Он может позволить себе почти все… из того, что можно приобрести за деньги.

— А чего у него нет? По-моему, он просто озверел.

— Наверное… Как не озвереть, когда столько денег. Я вот думаю, надо все-таки снять квартиру. Понятно, что Дэму нисколько не жалко. Мальчишка…

Я закусил губу. А мне как быть? Надо перебираться в сторожку.

— Переночуем этот день у вас, — сказала Лин. — Раз уж Дэм так хочет. А вообще-то интересно получается… Мы ничего не спросили у вас. Может быть, вы против?

Вообще-то получается действительно интересно. Особенно если записать наш разговор и дать почитать Райану Торну.

— Только за, — сказал я, стараясь не рассмеяться.

— Итан! — услышал я издалека и стал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, кто и откуда кричит.

Через забор парка лихо перемахнул Шон.

— Итан! Я тебя повсюду ищу! Ой, ты не один…

— Да это ничего… Ты говори, что случилось, — я почему-то встревожился. Вид у Шона был очень взволнованный.

— Точно? — засомневался Шон. Я кивнул, но потом сильно пожалел об этом.

— Случилось, — сказал Шон. — Тебя обратно заселили.

— Ну? — изумился я. — Как так?

— Вот так. Собирайся и въезжай обратно.

— Почему?!

— Ты что, не рад?

— Я, скорее, в шоке…

Я оглянулся на девушку. Она слушала Шона очень внимательно. Шон почесал колено. Он почуял неладное.

— Ладно, я потом тебе расскажу. Меня Мартина в магазин послала, я пойду.

Я кивнул.

— А кто это? — спросила Лин, когда Шон махнул через ограду снова. Я даже не знал, что лучше — продолжать врать или начать уже говорить правду. Или хотя бы что-то, похожее на правду.

— Это… Шон. Мой друг. Очень давний. Мы вместе росли, а потом он сюда переехал. Живет недалеко.

— Интересный у него способ передвижения… через забор. Может, вам надо к нему? — спросила девушка. Я задумался. Может, и надо. Ужасно хотелось узнать, в чем дело и что произошло.

— Да… наверное. Если вы… не обидитесь, — сказал я и ужасно обозлился на себя за то, что сказал, потому что это была страшная глупость.

— Нет, — улыбнулась девушка. — Совсем даже нет. Мне бы очень хотелось поговорить с вами, но это можно устроить и в другой раз. У нас ведь еще будет такая возможность.

Я замер и почему-то вспотел.

— Дэм! Дэмиэн, я пойду! — крикнул я. Дэм отдал поводок Эвану и побежал ко мне.

— А что? — удивился он. — Только не говори, что опять устал. Не поверю.

— Нет. Там Шон… Мне очень нужно поговорить с ним сейчас. Я подойду к твоему дому через… неважно. Подойду.

— А если мы придем нескоро?

— Я подожду. Вы гуляйте, сколько влезет. Вы же на горки хотели… Ты не торопись, я, наверное, долго буду говорить. Ладно, я побежал.

— А что случилось?

— Потом, — отмахнулся я и быстро пошел из парка. На ходу я обернулся и крикнул: — Расскажу потом, все расскажу!

Дэмиэн недовольно нахмурился. Он совсем не хотел, чтобы я уходил. Наверное, хотел прокатиться со мной на этих треклятых горках.

Я догнал Шона метров через сто от парка. Шон увлеченно футболил старую облезлую банку из-под лимонада. Он вздрогнул, когда я положил ему руку на плечо.

— Мама, — сказал парень и оглянулся. — Айгер, черт возьми, нельзя так. Так и… ладно. Я чего приходил-то? Тебя обратно вселили.

— Я понял… А как это? С какой стати? Это невозможно, ты путаешь. Я не платил три месяца за свет и воду. Как они меня вообще не замочили, не знаю.

— Ничего я не путаю. Сам за тебя все долги платил, как я могу перепутать? Вот, держи ключ.

Я взял ключ на облезлом колечке и прищурился.

— Ты?! Платил мои долги?

— Так тебя же выгнали! Где тебе жить? Не у Торна же, в самом деле! Взял и заплатил, что-то не вижу благодарности на твоем лице.

— Да ты… что? Зачем?

— А что делать, если у тебя все через задницу. Должен же ты как-то жить, так?

— Шон… А как же я тебе отдавать буду?

— Да пошел ты к черту! Знаю я, как ты отдаешь. Только я тебе больше ни таира не дам, понял? Чтоб даже руки не чесались.

— Понял, — улыбнулся я. — Все понял. А откуда же у тебя столько денег?

— Я ограбил банк. Если придут с повесткой, все свалю на тебя. Кроме шуток.

— А по правде?

— По правде… Прикинь, я получил зарплату. Слыхал о такой вещи?

— Ну… слышать-то слышал… — пошутил я. Наполовину.

Шон покачал головой. Он смеялся надо мной. Я тоже засмеялся.

— Спасибо, Шон. Спасибо, правда.

— Да ну тебя в баню с твоим спасибо. Ты бы лучше человеком стал. Ой, кстати… Это что за девушка с тобой?

— А что?

— А уже и спросить нельзя?

— Можно… Это Лин.

— Лин, — кивнул Шон. — Это, конечно, прекрасно. Итан… ты не дури, понял?

— В смысле?

— Ты меня понял. Не влюбляйся, ясно?

— Почему?

— Ты прекрасно знаешь, почему. Тебе будет в сто раз больнее. Знаешь… если ты это серьезно про Дэмиэна, ну, что вы теперь такие… родные. Ты бы бросил это все, правда. Итан, я тебе дело говорю. Я тебе всегда дело говорю, хотя ты никогда меня не слушаешь, никогда не сделал, как надо. Ты и сейчас не сделаешь, но я все равно скажу, чтоб меня совесть не мучила. Брось. Брось, хуже будет.

— Может, не будет, — тихо сказал я.

— Будет. Да ты все равно по-своему сделаешь, ты дурной. Итан, если все-таки не порвешь с этим всем… ты не забывай, что ты можешь с ними сделать. Особенно с ней. Осторожно. Я надеюсь, ты не настолько глупый, чтобы не понимать это.

— Я понимаю. Шон, конечно, я все понимаю.

— Понятливый, блин, — буркнул Шон. — Смотри, Айгер. Я с тобой шутки не шучу. Не порть жизнь им и себе.

Я покачал головой.

— Все будет нормально. А когда мне можно будет туда въехать?

— Хоть сейчас. Ладно, пошел я. А то мне и правда в магазин надо. За хлебом.

— Я могу с тобой сходить.

— Сходи, — согласился Шон. — Давно мы с тобой не болтали просто так, ни о чем. Вот и повод…

Я кивнул. Говорить ни о чем не получалось несколько минут. Потом я вспомнил, что можно спросить.

— Как Мартина?

— Да нормально все. Живем потихоньку. Вот, ремонт затеяли. В коридоре.

— Так тебе деньги, выходит, нужны сейчас.

— А когда они не нужны? Конечно, будет лучше, если ты Мартине ничего не скажешь. Даже вдруг. У нас с тобой будут проблемы.

— Я ничего не скажу. А что вы хотите сделать?

Шон пожал плечами.

— Не решили еще. Только люстру купили.

— Красивую?

— Да обычную. Беленькая такая. Не знаю. Обычная.

Похоже, ремонт не сильно вдохновлял Шона.

— Понятно… А ты сам как?

— Что значит — как? Твоими молитвами, — пошутил Шон. — Все как всегда. Вот все думаю, кого мне больше хочется. Мальчика или девочку.

— А что, пока не ясно?

— Нет…

— И что ты надумал?

— Да не знаю. Хорошо бы и обоих. Да?

— Не потянешь…

— Конечно, с таким другом, как ты, точно не потяну. Половина семейного бюджета на тебя. Если будет мальчишка, назовем его Итаном.

— Да? — удивился я. Шон ничего не сказал больше. А я всю дорогу до магазина думал — как здорово, что у меня есть такой друг.

Я подошел к дому Дэмиэна и уселся на скамейке, убедившись, что Дэма еще нет дома. Я посидел минут пять, заскучал и пошел в парк. Я нашел Дэмиэна возле фонтана. Мальчик с интересом смотрел, как работает над рисунком незнакомый художник. Он рисовал фонтан.

— Дэм, — позвал я. — А где Эван и Лин?

— Ой, привет… Смотри, как красиво. Ты нарисуешь так?

— Нарисую. Где они?

— Да Эван в лужу упал. Лин его в туалете отскабливает.

— Ну? Ругается?

— Ага. Он майку насквозь промочил.

— Значит, домой сейчас пойдем…

— Нет. Эван слезно умоляет Лин остаться и говорит, что высохнет. Она согласится, по-любому.

— Почему ты так думаешь?

Дэмиэн пожал плечами.

— Интуиция. Мы еще даже на горках не были. А ты быстро. Что тебе сказал Шон?

— А… Мне можно обратно въехать, в мою квартиру.

— Да? А что случилось?

— Шон долги уплатил. Ему это, наверное, влетело в копеечку.

— Ничего себе, — пробормотал мальчик, продолжая смотреть на рисунок. Я видел, что он расстроен. — Ты уйдешь?

— Да. Конечно, уйду.

— Останься. Пока Райан не приедет. Пожалуйста, останься.

— Зачем? Раз так, то я могу жить у себя.

— Ты не уйдешь.

— Интуиция? — усмехнулся я. Дэмиэн покачал головой.

— Ты не уйдешь. Как ты объяснишь Лин, что будешь жить в другой квартире? Ты же сказал, что ты мой двоюродный брат. А я сказал ей, что тебя Райан позвал за мной последить, пока он не приедет.

— Черт, — не сдержался я. — А что же мне делать?

— Жить у меня, — хитро улыбнулся Дэмиэн. В белых растрепанных волосах у него плясали солнечные блики, и даже на пушистых густых ресницах отражалось солнце. Я чуть не согласился, глядя на его счастливое лицо.

— Надо что-то придумать. Не могу я жить у тебя, Дэм. И Лин тоже переедет.

— Кто тебе сказал?

— Она и сказала.

Дэмиэн недовольно засопел. Он был против.

— Ну и куда она переедет? Может быть, к тебе?

— Может быть, — отмахнулся я. — Да чего ты расстраиваешься? Ты же будешь приходить ко мне, как раньше.

— Допустим. Но все-таки, как ты это объяснишь Лин?

— Скажу, что мы не родные братья, да и все.

— Не скажешь.

— Почему?

— Интуиция, — повторил мальчишка. — А вон и они. Иди, скажи.

Я передернул плечами. Ничего говорить я, конечно, не собирался.

— Что и требовалось доказать, — сказал мальчик. Лин заметила меня и улыбнулась. Эван плелся за ней, понурый. Вероятно, интуиция подвела Дэмиэна, и Лин все-таки решила отвести сына домой.

— Вы уже пришли? Быстро. А этот монстр ухитрился грохнуться прямо в лужу. Поскользнулся и упал. Вот по его милости мы сейчас пойдем домой.

— Ну, мам, — заныл Эван. — Я же высохну. Смотри, какое солнце.

— Посмотри, какое небо, — пропел Дэмиэн. — Да, Лин. Он высохнет. Пойдем, прокатимся разок на горках.

— Он заболеет. Он только что болел, да еще и тяжело.

— Я не заболею. Я закаленный.

— Молчи уж, закаленный. Правда не холодно?

— Правда, — обрадовано кивнул мальчик. — Ни чуточки.

— Плакать надо, а мы на горках катаемся, — сказала девушка, когда мы вчетвером разместились в маленьких округлых кабинках. Дэм и Эван сели впереди, в самую первую кабинку. Мы с Лин — сзади. Гардиана привязали к заборчику. Он очень заинтересованно смотрел на аттракцион.

— Почему? — удивился я. Мне совсем не хотелось плакать. Я готов был расцеловать Шона, сделавшего мне такой подарок. В льняных брюках совсем не было жарко, а сердце замирало, предчувствуя кружок вниз головой в "мертвой петле". В общем, в душе у меня все пело и плясало. И даже мысль о том, что я больше не бомж, казалась ерундой в сравнении с самой главной: я сидел в кабинке на колесиках рядом с Лин и медленно таял. Я безумно радовался, что никто не может прочитать мои мысли.

О том, что все они были написаны у меня на лбу, я не думал.

— Почему? Потому что у нас квартира сгорела. А мы веселимся.

— Это замечательно, — повернулся Дэмиэн со своего места.

— Это ужасно. Я вообще не понимаю, что мы тут делаем.

— Именно, что веселимся, — снова влез Дэм. — Лин, ну что, повеситься теперь, что ли? Жизнь продолжается…

Кабинки дернулись вперед. Я передумал кататься и судорожно вцепился в поручень. Как будто я мог остановить кабинку теперь!

— Мы не выпадем? — спросил я. Дэм засмеялся.

— Ты боишься? Даже Эван не боится.

— Я десять лет не катался ни на чем! Представь себе, я боюсь!

Лин больше боялась за Эвана — как бы его не укачало. Но мальчишка сиял от счастья, и девушка понадеялась, что все будет хорошо. Нам вчетвером с трудом удалось уговорить долговязого загорелого парня в будке с управлением разрешить Эвану прокатиться. По возрасту он уже соответствовал норме, а вот по росту не дотягивал точно.

Кабинки дернулись еще раз. Я подавил в себе желание перекреститься. На меня в упор смотрел Дэмиэн, и я не хотел доставить ему удовольствие поизмываться надо мной снова. Потом загудел мотор, и две кабинки, сцепленные друг с другом, быстро набирая скорость, поехали вверх.

Когда кабинка ехала наверх, это было еще туда-сюда, я не нервничал. Но когда она с ревом ухнула вниз, я не выдержал и вскрикнул. Дэм засмеялся, Эван весело завизжал. Лин ужасно испугалась за него.

— Эван! — крикнула она. — Нормально?

Эван ничего не сказал. Он хохотал так заразительно и громко, что было понятно и без слов, что ему здорово. А я мельком подумал, что в петле я буду визжать похлеще Эвана, и кабинка в одно мгновение оказалась уже внутри нее. Она прокрутилась с бешеной, именно бешеной скоростью, и я даже не успел ничего разобрать, а крик застрял у меня в горле. Одно я знал точно — повторять петлю мне больше не хотелось. Однако меня ждал сюрприз.

— Мам! Смотри, какая! — ахнул Эван. Я поднял глаза, чтобы посмотреть, какая именно жуть ждала меня на этот раз, и увидел огромный спуск, завершающийся петлей. Самое ужасное было то, что она была горизонтальная.

"Мама, роди меня обратно", — в ужасе подумал я и на всякий случай закрыл глаза. Я чувствовал себя как в ловушке — нельзя было ни остановить мотор, ни выйти. Еще я хорошо почувствовал, как силой встречного воздуха меня толкнуло назад. Это было немножко похоже на самолет. Вот некстати он вспомнился! Я содрогнулся от боли. Голова у меня неестественно дернулась, и в петле меня здорово тряхнуло.

— Кристиан! — толкнула меня Лин. Горки наконец закончились, и кабинки остановились. Эван развернулся к маме.

— Вот это да! — восторженно выпалил он. — Мам, давай еще раз!

Дэмиэн, продолжая смеяться, тоже повернулся назад. Смеяться он перестал сразу, как только увидел меня.

— Что с ним? Почему он такой? Он живой? Итан!

— Живой… Нашатырь надо, — сказала девушка. — Видел бы ты, как его тряхнуло… Дэм, попроси нашатырь там, в будке!

Дэмиэн кивнул, отстегнул ремни безопасности и побежал в будку. Он вернулся через несколько секунд с тем самым длинным парнем, сидящим на управлении. Нашатырь он действительно хранил в будке — на всякий случай.

Меня передернуло от резкого запаха. Я быстро пришел в себя и оттолкнул рукой вату, скривившись. Вот что я действительно ненавижу — так это нашатырь. Мне его столько пришлось перенюхать, что на несколько жизней хватило бы. Я недовольно застонал и открыл глаза. Дэмиэн облегченно вздохнул.

— Ну и дурдом, — выругался я. — У вас тут на поворотах можно и умереть.

Загорелый парень развел руками. Еще никто не падал в обморок от поворотов.

— Напугал, да? — тихо сказал я. — Простите… Дэм, ты что, реветь надумал? Да вот же я, живой и целый.

— Да, целый, — пробурчал мальчик, стараясь не заплакать. — Ты так не шути…

— Прости, — сказал я, очень быстро расстегнул ремень и встал, немного пошатываясь. — Пойдем отсюда, а?

Лин помогла сыну отстегнуть все ремни.

— Мам, ну я сам могу…

— Эван, точно все нормально?

Эван грустно посмотрел на крутые виражи и вздохнул. Все было нормально. Но он был уверен, что теперь мама ни за что не отпустит его кататься на горках.

— Я в порядке, — сказал мальчик. — Ма, а ты больше не пустишь меня сюда?

— А ты все еще хочешь? — изумился я.

— Мне понравилось…

— Лучше не надо, — сказала девушка. — Не хочу, чтобы тебя принесли домой по частям.

— Смотрите, — махнул рукой Дэмиэн, когда мы прошли несколько метров к выходу. — Вон Сет. На скейте катается. Итан, смотри! Ты хотел… Правда, здорово?

Я обернулся и заметил сзади высокого мускулистого паренька-подростка, ловко управляющегося со скейтбордом. Он легко подпрыгнул и прокатился по краю скамейки. Одет он был во что-то черное и ужасно драное. Я подумал, что мне никогда не посчитать, сколько у Сета на шее болтается цепей. За Сетом на дорожку въехали еще два скейтера. Дэмиэн восхищенно смотрел на них.

— Купи себе скейт, и все проблемы, — сказал я. — Катайся с ними.

— Да ты что. Они почти профессионалы.

Один из профессионалов неудачно подпрыгнул и, не удержавшись на скамейке, упал, больно разбив колено. Он взвыл.

— Да? — саркастично заметил я. — Почти.

— Ты не понимаешь, — вздохнул Дэм. — Я им, как пятое колесо.

— Ну и забудь ты это все тогда. Тебе с нами плохо?

— Да что ты, — сказал мальчик. — Мне с вами хорошо. Только… с ними тоже хорошо.

— Я пойду к себе, Дэм, — решил я, когда мы вышли из парка. Дэмиэн не стал уговаривать меня, только кивнул.

— А вещи? Твоя сумка у меня.

— Завтра. Заберу завтра или потом. Все равно там только краски и всякая ерунда.

— Ничего себе ерунда! А можно мне будет достать?

— Можно. А зачем?

— Посмотреть… а нарисовать что-нибудь можно?

— Да рисуй на здоровье.

— Я потом все на место сложу, — пообещал Дэмиэн. — Как было.

— Да хоть себе это добро все оставь.

— Да? А как же ты рисовать будешь?

— Ты не понял. Пускай это все наше с тобой будет. Общее. Все равно они почти твои. Все, Дэмиэн. Я пойду, мне туда.

— Я помню. Может, тебя проводить?

— Нет, спасибо. Я сам дойду.

— Ладно, — сказал мальчик.

Я кивнул.

— До свидания, — сказал я Лин и Эвану. — Мне в другую сторону.

— А вы куда? — спросил Эван.

— Домой. У меня есть квартира недалеко. Я ее сдавал раньше, когда жил в Альтере.

— А как же Дэмиэн? — удивилась Лин. — Я думала, Райан пригласил вас за ним присмотреть.

— А чего за ним смотреть? Вполне самостоятельная личность. Да, Дэмиэн?

Дэмиэн ничего не сказал. Он все-таки немного обиделся.

Я прошел мимо деревьев по узкой асфальтированной дорожке. Я с интересом посмотрел на наглых толстых воробьев, сцепившихся из-за огромного куска белой булки. Воробьи громко и грозно чирикали, клевались и прыгали друг на друга. Я не выдержал и хмыкнул. Воробьиная драка была забавная. Я несколько минут постоял около кучи дерущихся птиц, а потом пошел дальше. Еще издалека я узнал знакомую фигурку, а потом, когда подошел достаточно близко и сумел разобрать лицо идущего навстречу человека, окончательно убедился, что это Морган. Я удивленно посмотрел на часы. Они показывали уже половину девятого, и я понял, что Морган идет с работы домой. Он тоже увидел меня и остановился.

— Привет, — сказал Морган. Он выглядел усталым.

— Здравствуй… Ты чего такой серый?

Морган сунул руки в карманы потертых джинсов.

— Да так… Парень один умер. Мама его плачет. Говорит, что я ничего не сделал, чтобы он жил. А что я уже могу сделать? Думает, мне его не жалко. А мне жалко, но не я же виноват, что лекарства такие дорогие. Да и что они ему? Опять обкололся весь. От передозировки он умер.

Я шумно вздохнул. Работа у Моргана была собачья. Он был врач в местной венерологической больнице и всерьез подумывал оттуда уйти. По-моему, правильно думал.

— Давно не заходишь, — заметил Морган. — Нормально у тебя все?

Я пожал плечами.

— Да так. Башка болит иногда. Да ничего… как-нибудь не помру.

Морган никак не отреагировал на мою глупую шутку. Он пристально посмотрел на меня, и я даже удивился.

— Что?

— Ничего… Чего у тебя с волосами? Под меня постригся, да? — пошутил Морган. Я вспомнил о своей прическе и машинально дотронулся до волос.

— А, это… меня Дэм заставил.

— Какой Дэм?

— Мальчик, — объяснил я. Я не стал вдаваться в подробности и говорить, что Дэмиэн Торн теперь мой брат. Морган бы все равно не понял. Особенно сейчас, после тяжелого дня. — Мой друг.

— Ясно. Точно все хорошо?

— Да вроде нормально. Ой! У меня тебе сигара есть. Кубинская. Только она в олимпийке осталась. Знаешь, я к тебе зайду через недельку, наверное, и отдам.

— Ага, — устало сказал Морган, даже не уточнив, куда я собираюсь зайти — к нему домой или в кабинет. Я пожелал ему удачи и пошел к себе.

Я повернул в замке ключ и зашел в квартиру. Она показалось мне удивительно привычной и уютной, несмотря на то, что из мебели в ней стояли только старая раскладушка, один единственный деревянный стол, две табуретки и небольшой шкаф, в котором у меня лежали ластики, карандаши, кроссовки и даже пакет сока. И еще у меня в комнате был мольберт. Я его сам сколотил пару лет назад.

На мольберте я растянул метровый холст. Я нарисовал на нем Лин — в парке, возле дерева. Помню, когда я рисовал, я часто думал, что намного лучше было бы рисовать с натуры — рисовать Лин как есть. И хотя я помнил каждую линию, каждый волос, мне ощутимо не хватало ее лица перед глазами.

Может быть, поэтому получалось не очень быстро. А последнее время, когда ко мне приходил Дэм, он садился рядом и наблюдал за мной, как я рисую, почти не задавая вопросов. Он не мешал мне. Я даже не стеснялся нисколько. Только один раз я разозлился…

— Ну и когда ты уже закончишь? — услышал я за спиной и обернулся, чуть не уронив кисточку от неожиданности. Я был полностью поглощен красками, расслабившись и размечтавшись, поэтому совсем забыл о Дэмиэне. В первый миг после его слов я даже был удивлен тем, что он все еще здесь. Потом я вспомнил, что мальчик встал сзади полчаса назад.

— Ты… все это время тут стоял? — удивился я.

— А ты не заметил, — усмехнулся Дэм и любопытно заглянул мне через плечо. — Так когда?

— Что?

— Долго тебе еще рисовать? Уже все нарисовано…

Я повернулся и придирчиво осмотрел портрет. В общем, мальчик был прав. Прорисовывать прожилки на листиках так старательно, как это делал сейчас я, было вовсе не обязательно. Если начистоту, то и совсем ни к чему — так можно перестараться и все испортить. Я кивнул.

— Да все почти… Вот здесь только еще, и все…

Дэм зашуршал чем-то сзади. Я не стал оборачиваться, о чем потом сильно пожалел. Мальчишка тихо стоял у моего плеча. Потом он заговорил.

— Я год назад книжку прочитал про одного художника, — сказал он. — Я не помню, как его звали. Он, когда маленький был, очень любил природу. Все время убегал из дома и ходил, ходил… просто ходил и смотрел на все вокруг. Говорил, что ему нравится так гулять и смотреть. Вот… А его отец все время ругал его за это. Он говорил — как же так, ты должен учиться, а не бродить непонятно где непонятно для чего… А пацан этот учился очень плохо, потому что ему было неинтересно. Он так и сказал отцу — что на уроках он ленится, потому что это скучно. А рисовать он любил больше всего на свете… Ну, в общем, отец его не понял. Он его запер в каком-то сарае на время. Да, а у того пацана сестра была. И вот он попросил ее, чтобы она принесла ему угольков. И она принесла… Тогда он зажег свечку и стал рисовать на стенах. И вечером отец заходит в этот сарай — а там все стены черные. Знаешь, что он нарисовал? Горы и реки, равнины всякие. Как сумел… Там так и написано было. Ну, в первый раз, наверное, не очень хорошо… В первый раз ни у кого отлично не получится. Но все равно очень красиво…

— И что? — спросил я, не отрываясь от холста.

— Ничего… Потом мальчика этого отдали в монастырь какой-то. Он сначала расстроился, а потом придумал план. Попросил сестру снова принести ему угольков и разрисовал монастырь… Он красиво разрисовал, но ты сам понимаешь… Его оттуда выгнали. И он пошел жить к сестре. Она как раз замуж вышла за художника.

Дэмиэн замолчал.

— Итан, — сказал он после долгой паузы. — Тот мальчишка на тебя похож. Да?

— Это же ты читал, не я…

— Я думал — похож…

— Не знаю. В монастыре мне жить не приходилось.

— Ну… в интернате. Да я не про то совсем. Там просто так писали в книжке… что я этого пацана сразу себе представил. Он на тебя похож.

— Почему не на тебя? — я улыбнулся и повернулся к Дэмиэну. Его любовь к краскам я понимал. Дэм, как и я, мог проводить все свое время с листом бумаги в окружении кистей и красок.

Я опешил. Дэмиэн снимал меня на камеру.

— Ты… в своем уме?! — вырвалось у меня. Мальчик опустил объектив.

— А что? — спросил он.

— Что значит "что"? Зачем?!

— На память… — Дэм кивнул на портрет девушки.

— Сотри это! — разозлился я. — Зачем это нужно?

— Просто так.

— Я сказал, сотри!

— Зачем? Я просто заснял тебя и твою картину. Что такого? Через десять лет захочешь посмотреть, как это было… и посмотришь. И я посмотрю.

— Дэмиэн! Я тебя попросил.

Мальчик сверкнул глазами.

— Ладно, — нехотя сказал он и недовольно защелкал кнопками.

А я забыл об этой истории…

А на стенах я расклеил вместо обоев белую бумагу и часто рисовал там все, что придет в голову. Например, в кухне я однажды нарисовал огромный гоночный красный автомобиль, объезжающий поворот. Это было довольно давно, и я подумывал заклеить иномарку новым слоем бумаги и нарисовать что-нибудь другое, но Дэмиэн вечно меня отговаривал. Он говорил, что получилось точно как в компьютерной игре, даже машина почти такая же.

Я часто смеялся над ним, когда он приходил: в коридоре он предпочитал передвигаться ступенчатыми урывками, потому что через каждые несколько сантиметров на бумаге встречалась фигурка какого-нибудь человека. Дэм приседал и, наоборот, вставал на цыпочки, чтобы все рассмотреть. Особенно он, ясное дело, любил встречать на бумаге себя. А я очень любил в это время следить за его лицом. Вообще смотреть за человеком, увлеченным каким-нибудь делом и уверенным в том, что на него не смотрят, очень интересно. А смотреть за Дэмом интересно вдвойне. Однажды он нашел на стене тонкий набросок двух мальчишек, стоящих на обрыве над рекой и запускающих огромного змея. Один, постарше, держал в руке тонкую нитку, а второй, совсем маленький, что-то говорил и показывал на змея пальцем. Мальчишки были повернуты к Дэму спиной, но он все равно догадался, кто это. Было бы странно, если бы он не догадался.

А один раз он заметил на бумаге неизвестного мальчишку. Он сначала обрадовался, подумав, что это он, но тут же понял, что ошибся. Мальчика этого он не знал и никогда не видел. Он стоял прямо и независимо, прищурившись и сжав губы в тонкую линию. Лицо у него было серьезное, но очень доброе.

— Кто это, Итан? — спросил тогда Дэм, уже почти догадавшись, кто. Слишком большое сходство было между мной этим парнишкой. Только волосы у меня были черные, а у того мальчика совсем светлые.

В комнате, где стояли раскладушка, стол и мольберт, Дэму нравилось больше всего. Стены там я разрисовал красками. Нарисовал улицы парка с фонарями и скамеечками, совсем по-настоящему. Даже воробья на кованом фонаре пририсовал. Дэм очень часто смотрел на эту стену. Смотрел слишком пристально, слишком внимательно, а иногда и оценивающе. Я и не знал, о чем он думал. А он на самом деле хотел, чтобы я нарисовал на стене нас. И Эвана с Лин. Но он меня никогда об этом не попросил, так что узнал я об этом много позже.

На стены я часто вешал наброски, которые никогда не успевал, да и не хотел заканчивать. Я не жалел времени и часто убивал его с карандашом в руках. Я мог нарисовать все, что только ни приходило в голову. Я часто рисовал людей за окном. Мне достаточно было увидеть человека однажды, чтобы хорошо запомнить его внешность, и ничего не стоило нарисовать его по памяти. Дэмиэн восхищенно качал головой и не скрывал зависти. Я бы тоже порадовался, если бы умел делать еще хоть что-нибудь кроме этого.

Иногда я рисовал вместе с Дэмом. Мы сидели за покачивающимся деревянным столом, а вокруг лежали сотни баночек, тюбиков, кисточек и карандашей. Дэм, как и я, растворялся в пестром обилии любимых предметов, и иногда ему, как и мне, приходила в голову мысль — что вот сейчас он проснется, откроет глаза, и не будет ни тюбиков, ни баночек, ни испачканного стола и таких же табуреток, ни даже меня, увлеченно склонившегося над листком.

Но он не просыпался, и я по-прежнему сидел на месте, иногда поглядывая на довольного мальчишку и улыбаясь ему. Мы оба точно знали, что вот это и есть — настоящее счастье. Когда у Дэма ничего не выходило, а я видел, что еще секунда — и мальчишка взорвется и бросит все рисование, я вставал из-за стола и брал руку Дэма в свою, а потом старался исправить то, что у него не получалось. Дэм благодарно сопел над рисунком.

Я подошел к столу. На нем стояла забытая баночка с оранжевой краской. Я взял ее в руки и поставил на шкаф. Я вспомнил, как в последний раз мы с Дэмом рисовали берег нашей речки. Дэмиэн изо всех сил старался нарисовать штормовые волны, которых на реке никогда не было (но ведь могли и появиться?), и зеленый берег, густо поросший длинной травой и желтыми одуванчиками. Я одобрительно кивнул и дорисовал наверху угол моста и край обрыва.

— Как ты помнишь, где это все точно надо рисовать? — удивился Дэмиэн.

— Это же не точно. Но примерно там.

— А ты был на обрыве?

— Конечно.

— Там красиво?

— Еще как.

— Райан не разрешает мне туда лазить. А давай с тобой туда заберемся?

— Ага. Чтобы Райан меня оттуда спустил потом вниз головой. Так?

— Он и не узнает… Он вообще скоро уедет, наверное. Давай?

Я ничего не ответил. По-моему, Дэм расценил мое молчание как согласие.

— Ты бы устроился художником или дизайнером, — сказал мальчик. — А то что ты на вокзале там крутишься? Все равно денег нормальных не зарабатываешь.

— Меня никто не возьмет, — сказал я.

— Почему?

— Потому что у меня и образования-то нет. Десять классов. Даже девять. На последнем у меня нервы сдали, — пошутил я.

— Главное ведь, что ты рисуешь…

Я не знал, что главное. Я не собирался устраиваться ни художником, ни дизайнером, никем и никуда. Мне хватало тех денег, что я зарабатывал иногда на вокзале. Дэмиэн сначала никак не мог понять, как можно жить вечно впроголодь и в долг, но скоро перестал говорить со мной об этом.

Я опустился на табуретку и стал думать. Я ни на чем не мог сосредоточиться. Вспоминались вечера, проведенные с Дэмом, горки в парке, пирожки на рынке, одноногий парень, пожар, скамейка под деревом. Даже Сет мимоходом.

Почему-то не давала покоя последняя встреча с Морганом. Я вспомнил, как устало он выглядел, и стал думать о том парне-наркомане, который умер сегодня. Это было странно. Он умер, а миллионы людей оставались жить, как ни в чем не бывало. Только для одного наступал конец света. Другие оставались жить. Сколько еще? Кому сколько…

Умирает живой человек. Умирают его мысли, чувства, желания. Его любовь и ненависть умирает вместе с ним. Не остается ничего, кроме памяти. Точно так же я помню отца, маму и младшего брата. Этого очень мало. Это почти ничто.

"Ты бы бросил это", — вспомнил я. Да я бы бросил… если бы мог.

Но бросить Дэмиэна? Нет, я не научился бросать тех, кого по-настоящему полюбил. По крайней мере, теперь. Теперь уже поздно. Конечно, в сто раз было бы правильней выложить ему все сразу, и он ушел бы. И не было бы никаких проблем. С Лин все-таки легче. Она ведь может никогда и не узнать моих мыслей, если я ничего ей не скажу.

Я не скажу… Не нужно. Надо сделать так, как сказал Шон.

Я посмотрел на портрет девушки, отвернулся и подошел к окну. В открытую форточку влетела огромная жужжащая муха. Я проводил ее взглядом. Муха заметалась под потолком, нарезая на огромной скорости круги и бешено жужжа. Я лег на раскладушку и стал равнодушно смотреть за ней. Я быстро уснул.

Разбудила меня эта же муха. Он потеряла всякий стыд и уселась мне прямо на губу. Я недовольно скорчился и ударил по мухе рукой. Она, конечно же, успела улететь. Я окончательно проснулся и посмотрел на жужжащее несчастье.

— Ну достала так достала, — сказал я. — Ной совершил досадное упущение. Ладно, фиг с тобой.

Я посмотрел на потертые часы на руке. Половина десятого.

— Ничего себе, — пробурчал я, встал, сразу же подошел к окну и, к своему удивлению, заметил там Эвана и Дэма. Они тащили с собой большой лист бумаги на ниточке.

"Змей", — догадался я. За мальчишками уверенно шел щенок. Дэм больше не вел его на поводке, Гардиан шел сам. Я с интересом посмотрел на мальчиков. Дэм тоже заметил меня.

— Привет! — крикнул мальчик. — Доброе утро! Мы тебе сейчас покажем, что мы с Эваном и Лин сделали!

Дэмиэн быстро вбежал в дом. Я открыл дверь.

— Вы бы собаку все-таки привязали, — сказал я. — Убежит. Он маленький еще, не понимает ничего.

— Он все понимает! Привяжем потом. Смотри!

Дэмиэн развернул бумагу ко мне.

Я угадал. Это действительно был змей. Большой и красивый, ярко-оранжевого цвета. На нем Дэмиэн нарисовал огромное солнце и написал: "Лето".

— Лето началось, — сказал Эван. — Надо отметить. Давайте запустим? Мама сказала, если согласитесь, будем запускать вместе.

— Ветра нет, — машинально сказал я, вспомнив Тая в интернате. — Дэм… А почему он оранжевый?

— Потому что это наш с Эваном любимый цвет. Красиво.

Итан задумчиво закивал. Дэмиэн вопросительно посмотрел на парня.

— Так идем или нет?

— Ветра нет, — повторил я.

— Очнись! Выйди на улицу, к речке! Знаешь, как дует!

На улице действительно было ветрено, а возле речки особенно. Дэмиэн вручил змея Эвану и с разбегу бросился в реку. Вода не успела еще нагреться, и Дэмиэн почти сразу вылетел обратно на берег. С его джинсов ручейками стекала прозрачная и чистая вода. Дэм вздрогнул.

— Вот это водичка! Холодная!

Эван, сначала с завистью смотревший летящему в воду мальчику, теперь весело смеялся. У Дэмиэна намокла рубашка и стала такого же цвета, как змей. Дэмиэн тоже засмеялся и толкнул меня в спину.

— Догоняй! Водишь! — крикнул мальчик. Эван завизжал и бросился в противоположную сторону. Лин улыбнулась и побежала вместе с ним. Я сперва ничего не понял, а потом прищурился и погнался за Дэмиэном. Дэм закрылся руками и попытался спрятаться за Эваном. Он заверещал и отпрыгнул в сторону. Я черпнул кроссовкой воды, но меня это только рассмешило. Я все-таки поймал Дэмиэна, и мальчишка побежал за Эваном. Тот довольно резво отскочил на несколько метров и ухитрился на бегу скорчить рожу. Дэм нарезал за ним круги. Я притормозил и задумчиво посмотрел на них.

— Я триста лет не играл вот так, — сказал я.

— Да? Повезло вам… А это чудовище постоянно хочет играть. Вот и приходится с ним возиться… А времени постоянно не хватает. Хорошо, что появился Дэм. Он меня прямо спас. Когда он с Аароном, тоже хорошо. Они меня не берут в свое мужское общество.

— А кто он? Если не секрет? — полюбопытствовал я. Дэмиэн почти догнал Эвана, но споткнулся и растянулся на траве.

— Не секрет. Мы еще в детском саду были вместе. Всегда дружили. Он иногда играл со мной в куклы и в больницу, а я с ним — в казаков-разбойников, — Лин засмеялась. — В школе списывали друг у друга… Он мне задачки решал, а я ему ошибки в сочинениях исправляла. Вот так… Школу тоже вместе закончили. Он мне здорово помог, когда родился Эван. И квартиру эту помог выбить… Все таскался с документами. Я с Эваном, а он где-нибудь в банке или в фирме, что-то оформляет, за что-то хлопочет… Да уж. Вот ему будет сюрприз.

— Да, — пробормотал я. Я испытывал к Аарону не самые теплые чувства, но заставлял себя прогонять негативные мысли, потому что ревность была глупая и неоправданная. И мне было ужасно стыдно.

— Эван любит его до безумия. Если бы мог, наверное, переехал бы к нему. На несколько дней так точно.

— А вы отпустите его…

— Отпущу. В августе он должен приехать. Хочет взять Эвана на море.

— Поедете?

Я спросил машинально и почти сразу понял, что сморозил глупость.

— Поедем. Лет через пять теперь. Пока ремонт не сделаем, куда ехать?

— Можно забить, — сказал я. — В смысле, наплевать… То есть… Да как сказать-то нормальным языком? В общем, просто взять и поехать.

— Да… Аарон и Эван могут и забить. А я не могу.

— Я бы смог, наверное…

Я подумал, что разговариваем мы ни о чем. Наверное, потому что говорить нам не о чем.

Дэмиэн наконец догнал Эвана. Он подбежал к маме и дотронулся до нее, а потом так же быстро отскочил на метр. Я задумался и совершенно позабыл об игре, поэтому вздрогнул, когда меня толкнула Лин. Я улыбнулся и побежал догонять ее. Удивительно, но я не чувствовал себя дураком, носясь вот так по берегу, как мальчишка.

Выдохся я очень быстро. Согнулся пополам, умоляя Дэма о пощаде, а потом повалился в траву, тяжело и прерывисто дыша. Наверное, пора завязывать с дешевыми сигаретами.

Дэмиэн кинул на меня змея. Я раскинул руки и посмотрел в голубое небо с пушистыми белыми облаками. До них как будто можно было дотянуться рукой. Я машинально протянул руку вверх. Дэмиэн дунул на меня пушистый одуванчик, и я поморщился. Гардиан подошел и прижался рядом. Я почесал ему бок.

— Вы хотите поймать облако, да? — тихо, чтобы никто не слышал, спросил рухнувший рядом Эван. Я удивленно посмотрел на мальчика.

— Откуда ты знаешь? — спросил я так же тихо.

— Оттуда. Я их ловил.

— Да? Как?

— Просто. Закройте глаза и представьте, что небо прямо над нами, несколько сантиметров. А потом представьте, что можно туда сунуть руку, и она пройдет как через вату. Только если очень хорошо представить.

Никакое облако я ловить не собирался, но закрыл глаза и ясно представил над собой небо, вплотную висевшее над землей. Я протянул руку, но, конечно, ничего не почувствовал. Эван ловил облака, потому что был маленьким. Ему ничего не стоило представить и почувствовать это так же ясно, как и соленую воду и ветер, жаркое солнце и колючие травинки под ногами. Я уже не умел так мечтать. Я грустно улыбнулся и открыл глаза.

— Вставай, — сказал Дэм и потянул меня за руку. — Будем запускать.

— Лучше ты ложись, — предложил я. Встать мне было не под силу. — Небо красивое. Летнее такое.

Дэмиэн, недолго думая, плюхнулся в траву рядом с Эваном.

— Облако похоже на медведя, — сказал мальчик. — Вон то, Эван, гляди.

— Точно! — Эван хлопнул в ладоши. — Мам, а ты давай тоже…

— Что тоже? Лежать с вами на холодной земле у меня нет никакого желания.

— Она не холодная, а совсем даже теплая, — сказал Эван. — Ма, ты ложись и смотри, какие облака прикольные.

— Чудовище, — сказала девушка, но легла тоже. Ей было, пожалуй, удобнее всех. Под головой у нее оказался плоский и широкий камень, который комфортно было положить под голову.

Я гладил Гардиана и думал. Мысли лезли в голову самые разные. Почему-то все думалось про Эвана.

— Лин… а когда Эван пойдет в школу? Через год?

— Хочет в этом, — сказала девушка. — Ему шесть через две недели. Рано еще, конечно… Но с другой стороны, закончит раньше. В принципе, может и пойти. Читает уже. Да и считает маленько… Что, Эван? Пойдешь в первый класс осенью?

— Да… Можно?

— Посмотрим.

— А можно я пойду в одну школу с Дэмиэном?

— Дэмиэн гимназист. Он учится не в школе, в гимназии.

— Какая разница?

— О, поверь, большая, — хмыкнул Дэм.

— Нет, Эван. Ты пойдешь в простую школу, не в гимназию.

— Почему? Разве не все равно?

— Нет, не все равно. Гимназия платная. Очень дорого учиться.

— Эван, поверь, там ужасно, — сказал мальчик. — Там учатся одни кретины. И учителя все чокнутые. Не ходи туда, не надо.

— Я хочу с тобой.

— Я, может, в школу тоже пойду, — решительно сказал Дэм. — Достала меня эта гимназия. В конце концов, что мне Райан? Мне жить мою жизнь, не ему. Сам буду решать. Итан, ты как думаешь? Перейти мне в другую школу?

— Гимназисты вступительные экзамены не сдают. Легко поступишь в любой институт.

— Плевать. Я лучше сдам. Хоть все.

— Тогда переходи…

— Значит, мы будем в одной школе? — допытывался Эван. Дэм пожал плечами, и за рубашку ему забилась травинка.

— Может, и будем. Наверное…

Змей поднимался высоко в небо. Эван подумал, что такому змею не слабо взлететь выше облаков, но кончилась нитка. Дэмиэн стоял, задрав голову и улыбаясь далекому оранжевому квадратику. Надпись и рисунок были уже почти не различимы, но Дэм ясно видел их перед собой: довольную физиономию солнца и неровные буквы "Лето".

— Лето оранжевое, — сказал Эван. Я задрал голову, как Дэм, и стоял так почти неподвижно. Я ждал, когда высохнут слезы. Откуда только взялись…

— Хочешь подержать? — спросил Дэмиэн, после того, как змей побывал в руках Лин и Эвана. У последнего — дольше и чаще всех.

— Давай…

Не опуская головы, я осторожно взял натянутую нитку. Змей упруго тянулся вверх. Он просился в манящее его небо. Я вдруг очень захотел отпустить его.

— Давай отпустим? — предложил я Дэмиэну.

— Он упадет…

— Когда еще он упадет. Может, он полетит далеко-далеко.

— Долетит до Африки? — спросил Эван.

— Долетит, — сказал я.

Змей полетел в Африку. Он постоял в небе, а потом стал исчезать вдали над рекой, в той стороне, куда дул ветер. Медленно и плавно.

— Вот мы и встретили лето, — сказала Лин. — Красиво…

— Лето — это долго? — спросил я. Дэм удивился.

— Конечно, — не сомневаясь, выпалил Эван. — Целых три месяца. А до моего дня рождения аж две недели.

— Пролетят — не заметишь…

— Замечу.

— Лето — это совершенно не долго, — с такой же уверенностью сказал Дэм. — Каникулы… а потом опять в школу. Три месяца как три дня. Вот если бы была такая машина, которая бы тянула время. И этот день не кончался несколько лет.

— Ну уж нет, — не согласился Эван. — Четырнадцатое июня — это да, это можно.

— В том-то и беда, что нельзя, — недовольно буркнул Дэм. — А ну на фиг все мысли про школу! Все-таки три месяца — не три дня, а целых девяносто.

— Всего девяносто, — сказал я.

— Итан, ну не порть настроение.

Змей превратился в едва различимую точку вдалеке, а потом исчез совсем. Эван засмеялся.

— Представляете, — размечтался он, — завтра африканцы найдут на берегу оранжевого змея! Они его запустят, а он прилетит обратно! К нам! Представляете? Вот это прикольно!

— И правда, — улыбнулся Дэмиэн. А у меня в голове родилась интересная мысль. Но я о ней никому не сказал.

После обеда Дэмиэн пошел в магазин за собачьим кормом. Эван, конечно же, пошел вместе с ним, а мы с Лин — к нему домой. Я выкурил у окна четыре сигареты подряд. Я ничего не говорил. Лин со скуки съела тарелку борща и предложила мне. Я подумал и согласился.

— А Дэм вчера вашу сумку разбирал, — вспомнила девушка. — Было интересно. Вы художник?

— Да какой я художник… Так.

— Хороший, — сказала девушка. — У вас там два рисунка лежало.

Я побледнел. Точно!

Вот теперь крутись, Кристиан Айгер… Соври еще что-нибудь…

— Лежало, — выдохнул я и нагнулся над тарелкой так, что почти окунулся в нее с головой. Очередное вранье никак не приходило в голову. — Это… как сказать-то…

— Так красиво, — сказала Лин. — И Эван, и я… А можно мне их взять себе? Если они вам не очень нужны.

Я еле заметно кивнул. Я чувствовал себя идиотом. Полным идиотом. На секунду я подумал, что теперь Лин обо всем догадается, но поспешил успокоить себя. Ничего не случилось. Это всего лишь два наброска…

— А вы… — начал я и забыл от смущения, что хотел спросить. Тогда я вдруг ляпнул: — Вы бы говорили мне "ты". А то глупо.

Ну зачем? Зачем я так сказал? Зачем все усложнять? Дурак…

— Можно и на "ты"… Но тогда и вы… ты.

— У вас борщ очень вкусный, — сказал я.

— Так это ж Дэмиэн делал.

— Как — Дэмиэн? Он сказал, вы.

— Договорились же на "ты". Он почти все делал.

— Ну ладно… Все равно.

— Да, удачный. А где ты научился так рисовать?

— Да нигде. Я все время что-то рисовал от скуки. Потом даже стало получаться. Чуть-чуть.

— Ничего себе чуть-чуть. А ты рисовал что-нибудь еще?

— Конечно. У меня все стены разрисованы. На одной стене парк, Дэму нравится. По-моему, так себе. А Дэмиэн сказал, что нарисует у себя в будущей квартире так же. Смешной… А в коридор вообще зайти страшно.

— А что там?

— Да всякая ерунда. Когда совсем скучно, или я собираюсь куда нибудь пойти, я стою в коридоре с карандашом. Там чего только нет. Надо все-таки новые обои приклеить.

— А пока не приклеишь, можно будет посмотреть?

— Зачем? — испугался я.

— Интересно же.

Я постарался припомнить, сколько набросков Лин сделано в коридоре. Ну и ладно! Все равно она нашла уже рисунок.

Мне вдруг очень захотелось, чтобы она это все увидела. Вот только портрет нужно будет все-таки спрятать.

— Да вам… тебе не понравится.

На следующий день рано утром я устроил у себя в квартире генеральную уборку. Она явно не помешала бы. Я добросовестно вымыл тряпкой полы и стер пыль со шкафа, стола и табуреток. За шкафом я обнаружил неизвестно откуда взявшуюся книгу "Свиноводство", но находка меня не развеселила. Я засомневался, стоит ли приводить сюда Лин. Моя квартира напоминала убежище спившегося алкоголика, а своей пустотой и убогостью пугала и отталкивала. Я зашел на кухню. Здесь было лучше всего, но все равно ужасно. Был даже маленький, наполовину сломавшийся холодильник. А кроме того, умывальник, треснутый стол, старая, но на удивление чистая плита, тумбочка и одна занавеска с узором из яблок и винограда. В довершение пейзажа на подоконнике стоял прозрачный граненый стакан. Я вздохнул.

Вот так живет племянник одного из самых богатых бизнесменов Гальера — банкира Райана Торна. Смешно.

А может, пускай? Ну и ладно, какая разница? Уже почти позвал, а теперь говорить, что передумал?

В дверь постучали. Я вздрогнул, но потом понял, что это Дэмиэн. Он любил стучать так — барабанной дробью.

— Привет! Ну как твоя хата? Готова к приему гостей? Я смотрю, ты времени не терял. Есть уже сдвиг в ваших отношениях. Уже на "ты", да в гости…

— Я ничего специально не делал! Так вышло… Это ты виноват, между прочим. Кто вчера отдал Лин рисунок?

— Я не отдавал. Он лежал чуть ли не сверху! Что мне — прятать его надо было?

— Можно было и спрятать. Что мне делать теперь? Не могу я ее привести сюда.

— Почему?

— Осмотрись, Дэмиэн!

Дэм послушно обвел комнату взглядом.

— Ну и чего?

— Ничего! Где мебель? Где люстры? Где вообще все? Почему моя квартира похожа на подвал или погреб?

— Вовсе нет. Тут ярко и солнечно. Я почем знаю, где у тебя вся мебель!

— А делать мне что?

— Не знаю. Ты уверен, что она придет сегодня?

Я кивнул.

— Если только я не скажу: "Не надо".

— Не говори. Сходи к Шону и попроси у него диван и стулья. И еще чего-нибудь.

— Шон меня съест… Да даже если бы. На чем перевозить?

Дэмиэн задумался.

— Водить умеешь? — спросил он. Я кивнул.

— Неважно…

— Ничего. Есть идея.

Дэмиэн распахнул двери гаража. В нем стояло четыре машины, мотоцикл и несколько велосипедов. Я изумленно посмотрел на них.

— Ничего себе… Как в автомобильном салоне.

Дэмиэн прошел мимо джипа и двух легковушек и остановился возле синего микроавтобуса.

— Там, правда, кресла. Он не транспортировочный… Но можно и впихнуть.

— Я не поведу его.

— Почему?

— Я плохо управляю… А это к тому же автобус.

— Ясно, что не самосвал. И что? Точно так же едет.

— Другая категория…

— Можно подумать, у тебя есть права, — улыбнулся Дэмиэн.

— А вот и есть, — сказал я. — Воительские права у меня как раз есть. А вот паспорт я потерял. Так что если меня остановят, мне будет плохо.

— Тебя не остановят, — уверенно сказал мальчик.

— Мне бы твою уверенность.

— Тебе не остановят. Во-первых, это будет затруднительно, пока ты будешь в этой махине…

— На этот случай есть шипованные полосы, — перебил я.

— А во-вторых, посмотри на номера.

— А что там?

Я посмотрел.

"Т777РН", — прочитал я и все понял. Дэмиэн сиял.

— Хорошо быть блатным? — спросил он и засмеялся. Я ощутил себя мелкой вошью.

— А если я его разобью?

— В таком случае нам надо будет повеситься. Ну, разобьешь. Скажу, что брал покататься.

— Догадается…

— Не догадается.

— Какого черта? — выругался Шон, когда на пороге его квартиры появился я. Шон еще из окна увидел подъезжающий автобус и очень удивился, но еще меньше он ожидал увидеть сейчас меня, выходящего из автобуса.

— Ты как всегда любезен, Шон. Привет.

— Чего тебе надо?

— Твое сердце, — страшным шепотом прошипел я и засмеялся. — Ничего особенного. Пару шкафчиков и диван.

— Зачем?!

— Затем. Вот просыпаюсь я сегодня и думаю — что-то пусто у меня в квартирке. Надо мне еще чего-нибудь. И вспомнил, что у тебя этого добра предостаточно. Не хочешь поделиться?

— Ты шутишь? Или у тебя съехала крыша? Чего тебе надо?

— Да успокойся. Я серьезно. Мне нужна твоя мебель. Если можно, диван. Книжный шкаф. Хоть что-нибудь. Выручи меня, Шон.

— Итан! Ты вообще о чем? Я тебя не понимаю.

— Чего тут непонятного? Мебель мне нужна. Чтобы зрительно моя комната стала солиднее.

— Так, стоп. Вот это ты серьезно сейчас?

— Вполне…

— Так ноги в руки и в мебельный магазин. Садись в свой автобус… боюсь спрашивать, где ты его взял. Ты наглеешь на глазах, Айгер! Так вот садись и поезжай. Там накупи себе хоть дюжину диванов и шкафов.

— У меня денег нет. Ты же сам прекрасно знаешь… Шон, мне ненадолго. Не насовсем. На пару дней, хорошо? Я тебе их привезу в лучшем виде. Ну правда, очень надо.

— Зачем?

— Долго объяснять…

— Уложись покороче.

— Ладно… Ко мне Лин хочет прийти. Стены смотреть.

— Что она, стен не видела?

— Они у него раскрашенные, — объяснил Дэмиэн.

— Ну и что? При чем тут я и мой диван? Я плохо понимаю, он тебе для какой цели? — прищурился Шон. — Ты вообще нормальный человек?

— Диван мне для самой благородной цели. Для красоты. У меня же нет дивана.

— Поздравляю. А у меня нет сейфа несгораемого. И что?

— Посмотри сам. Ко мне сегодня придет Лин. А у меня в квартире две табуретки! И все.

— А что тебе еще надо? Вот и будете сидеть и разговаривать. Вполне достаточно. На большее ты все равно можешь не рассчитывать.

— Шон! — упрекнул я друга. — Ты же понял. Диван мне просто для красоты. И еще какой-нибудь шкаф. Моя квартира похожа на бомжатник!

— А чего ты от меня хочешь? Похожа.

— А мне надо, чтобы она выглядела нормально. Шон, ненадолго. Пожалуйста!

— Вот только не надо смотреть на меня такими умоляющими глазами! Не дам.

— Почему?

— Потому что это моя мебель. Как я могу тебе ее отдать? Это же все равно что выбросить! Я увижу ее только через полгода, и то у тебя дома.

— Дай, пожалуйста. Отдам послезавтра. В крайнем случае через неделю.

— А в самом крайнем — через год, да? Я тебе что сказал вчера? Больше ничего не дам. Ты сказал, что понял.

— Я понял. Но я же твой друг.

— Ты моя смерть! — тяжело вздохнул Шон. — Как ты диван-то грузить будешь?

— Мы его разберем, — я довольно улыбнулся. — Вот рабочая сила.

"Рабочая сила" стояла, облокотившись на автобус. Шон промычал что-то и пробурчал:

— Последний раз. Айгер! Самый-пресамый последний раз.

— Ага, — понятливо кивнул я. — Дэм! Пошли.

Мы втроем быстро раскрутили диван. Спинку, сиденье и подлокотники. Шон грустно смотрел, как я запихиваю его по частям в салон автобуса. Я выпросил еще и книжный шкаф, зеркало и журнальный столик. И даже кактус в горшке прихватил. Шон скептически наблюдал, как его вещи пропадают в автобусе, и утешал себя, что это не навсегда.

— Смотри. Потеряешь что-нибудь, я тебя вздерну. Кроме шуток.

Я подмигнул Шону и завел мотор.

— Спасибо! — крикнул я. — Век не забуду твоей щедрости!

— Не забудь, — буркнул Шон. — Ну почему только ты вечно занимаешь у меня, а не наоборот?

Автобус скрылся за поворотом. Шон тревожно прочитал цифры на номере. "Т777РН"…

— Черт, — сказал он. — Своей смертью этот авантюрист не умрет.

Я очень быстро собрал диванчик возле стены, на которой был нарисован парк. Один подлокотник отвалился и никак не хотел вставать на место в паз.

— Поставь его лучше к другой стене, — предложил Дэмиэн. — Чтобы можно было смотреть на парк.

Я фыркнул, но все-таки толкнул диван к противоположной стене. Второй подлокотник тоже отвалился от толчка.

— Ну и ладно. Поставь их рядом.

— Дэм, — позвал я мальчика, пытаясь приладить подлокотники обратно. Он подошел и забрался на диванчик.

— Чего?

— Портрет… Надо спрятать его.

— Не надо…

— Да иди ты в баню! Возьми холст и засунь за шкаф! Я же умру от стыда, если Лин увидит!

— Умрешь разочек и перестанешь, — пробурчал Дэмиэн, но под мой жесткий взгляд спрятал холст за шкафом. Заодно он водрузил кактус на подоконник.

— Вписался, — довольно осмотрел его со всех сторон мальчик.

— А шкаф куда книжный?

— Рядом. Знаешь, тебе бы еще хорошо накупить какой-нибудь жрачки… Или лучше заказать пиццу!

— Пиццу?

— Ну да. Ты не ел?

— Давно…

— Она вкусная. С сыром и ветчиной. А сверху майонез…

— А я его не люблю. Забыл?

— Можно заказать без майонеза.

— Это, наверное, будет очень дорого…

— Совсем нет. Триста таиров.

— Ого! Я как-нибудь перебьюсь.

— А что же вы будете есть? Вы проголодаетесь. А я очень сомневаюсь, что у тебя хватит смелости пригласить Лин куда-нибудь пообедать. Хотя мог бы… Почему ты такой стеснительный?

— Ты зато не стеснительный, — буркнул я и чуть не уронил тяжелый шкаф на ногу. Книги посыпались на пол.

— Ух ты! — Дэмиэн заметил среди выпавших книг что-то, приглянувшееся ему. Я мельком посмотрел, что это.

— Что там, Дэм?

— Книжка. "Как научиться играть на аккордеоне за десять дней"!

— Ну и как?

— Не знаю, читать надо. Тут только читать десять дней, по-моему. Такая толстая… Итан, а у тебя есть аккордеон?

— А как же. И аккордеон, и рояль, и орган.

— Нету, да? А играть ты не умеешь?

— Нет.

— А интересно, наверное. Надо достать где-нибудь. Мне же можно взять книжку? Я прочитаю быстро, я вообще быстро читаю.

— Там же, наверное, упражнения всякие. Бери… Думаю, Шону она не очень нужна. А где ты возьмешь аккордеон?

Дэм пожал плечами.

— Куплю в музыкальном магазине. Знаешь, "Мелодия"?

— Так это на другом конце города.

— Ну вот. Как раз нам с Эваном занятие, пока вы будете где-нибудь проводить романтическое свидание…

— Какое еще романтическое свидание!

— Да шучу я, шучу. Кстати, Итан. Романтическое или нет, но деньги тебе по-любому будут нужны. Вот, держи. Думаю, хватит…

Дэмиэн протянул мне две совсем новые бумажки, безукоризненно ровные, только согнутые пополам. Каждая — по тысяче.

— Я не возьму.

— Возьми. Тебе все равно понадобятся. Ты не можешь быть бедным. Ты племянник Райана, и у тебя есть деньги. Не боись, сочтемся… Бери.

Я взял и подумал, что жить сейчас очень дорого.

— Сколько денег тебе оставил Райан?

— Не скажу. Ты возьмешь и украдешь, — пошутил Дэм. — Я не знаю, не считал. Тысяч десять, я думаю.

— И сколько ты уже потратил?

— Семь.

— Семь?!

— А что? Долг Шону — три куска. Твой прикид — еще два почти. Сейчас тебе две тысячи. И так, по мелочи. Горки, корм, пиццерия и так далее…

— А на что же ты будешь баян покупать?

— Аккордеон. На свои деньги. У меня есть.

Это что же… Выходит, я должен Райану Торну уже семь тысяч таиров?

— Вот что… Возьми-ка ты их обратно, — нахмурившись и напряженно задумавшись, сказал я.

Я сунул деньги Дэму в карман. Мальчик вынул их и точно так же переложил мне в брюки.

— Возьми. У меня есть. Ты знаешь ведь, что есть.

— Нет. Как-нибудь потом, — отмахнулся я и поднял книги с пола. Дэмиэн расставил их на полках.

— Глупо мы все-таки…

— Что?

— К Шону приехали. Как идиоты.

— Нормально. Главное — результат.

— Я сижу у него на шее.

— Тебя это как-то напрягает?

— Да не меня, его…

— Да ладно. По-моему, он не обиделся.

— Он не обиделся. Он копит на киллера.

— Да брось… Может, я Лин позову, пойду?

— Вместе пойдем. Она же дороги не знает.

— Ты глючишь. Мы же вдвоем пойдем, зачем ей знать дорогу? Волнуешься? — улыбнулся Дэмиэн.

— С чего бы?

— Я знаю, что волнуешься.

Я действительно волновался, что Лин уличит меня в наглой лжи. Я печально посмотрел за спину, на разрисованную стену, но тут же укорил себя, вспомнив, что сам виноват. Можно было и смолчать про парк. Или соврать что-нибудь — мне было не привыкать.

Я быстро закончил с новой мебелью, и вышло даже, что ее многовато. Вот чего точно не хватало — так это ковра. Он бы неплохо закрыл дырку в старом линолеуме.

— В гараже есть один, — вспомнил Дэм. — Давай быстро до гаража, пока они там не проснулись. Все равно нам автобус ставить.

Я согласился и грустно взглянул на отвалившиеся подлокотники. Времени на то, что бы их прибить, не было.

Когда мы с Дэмом выносили пестрый коврик в цветочек из гаража, нас окликнул Эван. Он сидел на подоконнике и махал руками.

— Приплыли, — сказал я.

— Ничего страшного… Действуй по ситуации.

— Вы чего нас не разбудили? — крикнула из окна Лин. Дэмиэн помахал ей и Эвану. — Доброе утро, кстати.

— Доброе утро! Мы проветривались, а вы так сладко спали…

— Надо было разбудить.

— Впредь будем знать, — кивнул мальчик. — Поедем к Итану сейчас?

Эван радостно закивал. Ему было все равно, хоть к черту на рога, лишь бы со всеми в компании. Он быстро собрался и уже через полминуты стоял перед Дэмом, держа за поводок Гардиана. Щенок обнюхал меня и замахал хвостом в приветствии. Я отметил, что мордочка у него очень умная и понятливая, погладил Гардиана и почесал ему за ухом. Щенок благодарно заворчал.

Еще через три минуты спустилась Лин. Она вынесла из дома бутерброды.

— Будете?

— Ой, — обрадовался Дэмиэн. — Как я люблю сюрпризы. Особенно вкусные.

— Спасибо, — сказал я и тоже взял бутерброд. Я уже очень хотел есть.

— А мне? — напомнил о себе Эван. — Мам, ты меня забыла.

— Я тебя не забыла. Вот твой бутер.

— А я уж испугался, — облизнулся мальчик, — что ты меня забыла.

— Тебя забудешь… Вот только для Гардиана ничего нет. Ну ничего, он только что ел. Эван его покормил, — засмеялась девушка. — Это надо было видеть. Полчаса потом по кухне собачий корм собирали.

— Потому что я чудовище, — объяснил Эван, и всем стало смешно. — А зачем вам ковер?

— Ковер? — я посмотрел на скрученный в рулон коврик. — Это…

— У Итана из квартиры ковер украли. Наверное, те, кому он сдавал. Без ковра непривычно. Да и шкаф линолеум царапает, — соврал Дэм. С каждым предложением все увереннее. Я кивнул.

— Во люди. Кому мог понадобиться ковер? А этот подойдет?

— А этот такой же, — сказал я, действуя по ситуации. — Райан два ковра покупал сразу. Но этот не пригодился. Вот, теперь…

— Мы поедем на автобусе? — любопытно спросил Эван, заглянул внутрь салона автобуса, а потом забрался в него и нахально уселся в кресло. Потом он перелез на водительское кресло и включил сирену. Автобус оглушительно засигналил. Эван даже не ожидал, что выйдет так громко.

— На автобусе, если ты его не доломаешь, — сказала Лин. Эван перегнулся через окошко и улыбнулся. Сейчас он был выше нас всех.

— Дядь, достань воробышка, — сказал Дэм. Эван гордо посмотрел на него.

— Можно мне поехать рядом с Кристианом, мам? Я хочу впереди.

— Если Кристиан разрешит, — сказала девушка. Эван перегнулся из окна еще дальше. Я подхватил его и засунул обратно.

— Поезжай, если пообещаешь не высовываться вот так.

— Да я вообще буду как солдатик! — пообещал Эван.

Он, конечно, соврал. Его голова не вылезала из окошка. Я не выдержал и остановил машину.

— Эван… ты обещал.

— Ну я же не сильно.

— Обещал как солдатик.

Эван решил не спорить. Он не знал, каково это — спорить со мной. На самом деле из меня можно вить веревки, но Эван об этом, к счастью, не догадывался.

Правда, уже через минуту он снова высунулся в окно.

— Я кошку видел, — сказал он. — Черно-бело-коричневую. Такая классная… Мам, а давай заведем котеночка? Раз собаку нельзя, то давай кошку. А? А я засунусь и буду так сидеть. И буду есть на завтрак кашу… даже пшенную. Всегда.

— Давай заведем, Эван. Нет квартиры, зато будет кошка. Отлично придумал.

Я прыснул. Эван посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей.

— И ничего смешного. Я видел по телевизору одного дяденьку на мотоцикле. Он ездит по всему миру с котом. У кота тоже шлем есть. Нет, правда! Они вот так вместе весь мир объездили, а дома у них нет совсем. Только мотоцикл.

— А я тоже видел их, — сказал Дэмиэн. — Они разбились, Эван. Уже очень давно. Жалко…

— По правде? Или ты специально? — Эван недоверчиво наклонил голову. Дэм только повел плечом.

— По правде… Уже лет пять точно есть.

— Долой грустные мысли, — сказал я. — Мы приехали.

Окно моей квартиры было распахнуто настежь. Я не боялся оставлять его раскрытым — все равно грабителям у меня делать было нечего.

— Эван, — позвал Дэмиэн. — Не хочешь со мной в магазин сходить? За аккордеоном. Я буду учиться играть.

— Я хочу посмотреть…

— Посмотрим и пойдем. Давай? Мне одному скучно.

— Далеко?

— Далековато. Я тебе мороженое куплю.

— На "Экстрем" я согласен, — решил мальчик. — Клубничный и шоколадный.

— Обязательно. И вишневый даже.

— Не вздумай! — прервала переговоры девушка. — Он заболеет.

— Мам, ну чего ты все: "заболеет, заболеет"? Я здоров!

— Только одно мороженое, не больше. Эван, ты достал со своей простудой. Январь — ты болел. Февраль — болел. Март — тоже болел! Слава Богу, хоть в апреле не болел. Хочешь заработать простуду на день рождения?

Эван не хотел.

— Ладно. Только одно, да?

— Да, одно. Только Дэм, умоляю — не за твой счет.

— У меня немножко пусто… Но я здесь редко бываю, — предупредил я и повернул в замке ключ.

— Ого, — сказала девушка, зайдя в коридор. — Сколько всего…

Я как можно независимей встал возле дверного косяка, закрывая головой, плечом и рукой несколько рисунков. Я понимал, что это более чем глупо, но ужасно боялся и стеснялся. Дэм скептически оглядел меня незаметно от Лин и Эвана.

Эван мельком просмотрел фигурки незнакомых ему людей и побежал в комнату — смотреть парк.

— Вау! Мам, иди сюда! Гляди, Аденауэр!

Лин оторвалась от стен коридора и осторожно зашла в комнату. Перед ней открылся настоящий зеленый парк Аденауэра: скамеечки, аллеи, фигурные кусты и кованые фонари. Все как есть: я старался. Эван заметил на фонаре воробья.

— Ой, воробей! Мам, смотри, воробей!

Дэмиэн молча спрашивал меня взглядом: "Ну не будешь же ты стоять тут все время?", и я точно так же отвечал ему: "Буду". Мальчик покачал головой и толкнул меня в комнату.

— Это… необыкновенно красиво, — прошептала девушка. Я показал Дэму кулак и подошел к ней.

— Это ерунда, — сказал я. Сейчас парк в самом деле казался мне совсем не таким, как раньше: намного хуже.

— Это ерунда? Это фантастика!

Дэмиэн прижался ко мне и довольно подхалимски заглянул мне в лицо.

— Да, — сказал он. — Точно. Я все слово не мог подобрать.

Я почти покраснел, посмотрел на Дэма и взлохматил ему густые белые волосы. Он довольно заурчал, как кошка, и я усмехнулся.

— Не перехвалите, — пошутил я.

— Долго ты это рисовал?

— Да не знаю…Нет. Недели две.

— Машинка! — заорал Эван с кухни. — Мама! Иди сюда, тут "Феррари"!

— Я ее давно рисовал, — сказал я на всякий случай.

— Как настоящая, — уверенно сказал мальчик.

— Ну чего вы… Захвалите, — я пожал плечами и снова встал в коридоре. Дэмиэн взял Эвана за плечо.

— Все? Посмотрел? Пойдем уже?

— А я коридор как следует не рассмотрел.

— Потом рассмотришь, — сказал Дэм. — Магазин этот сегодня рано закрывается, можем не успеть.

— Двенадцать часов, — не поверил Эван. — Во сколько же он закрывается?

— В три. Но до него еще надо дойти. Пойдем. Побегаем за Гардианом. Ну?

Дэмиэн врал. Магазин закрывался ровно в девять вечера. Однако Эван поверил. Он постоял немного на пороге, рассматривая потертый рисунок длинноволосого улыбающегося человека в теплом полосатом свитере, и пошел за Дэмом.

— Пока, — сказали Эван и Дэм, а Гардиан только помахал хвостом. Я быстро запер дверь и вернулся в исходное положение. Лин тоже остановилась возле рисунка, у которого только что стоял Эван.

— А кто это? — спросила она. — По-моему, я его видела.

— Может. Это Морган. Мой… знакомый.

— Точно! Морган Рехт, я его знаю!

— Да? — испугался я.

— Ну да. Они с Аароном давние приятели, он меня с ним и познакомил. Как похож… А это Дэмиэн! Какой хорошенький… И Эван. Ведь Эван? А когда ты его нарисовал? Что-то он здесь маленький совсем.

— Неделю назад, — соврал я. Не говорить же, что прошло уже больше года.

— Странно. А он тут помладше.

— Это случайно. Я его еще плохо запомнил.

— Ого… Это все твои друзья и девушки? — спросила Лин, стараясь среди множества незнакомых мужских и женских лиц найти знакомое.

Девушки! Я с трудом подавил улыбку.

— Это просто прохожие. Я пытался по памяти рисовать.

— А вот Шон! Точно, тот самый парень, который вчера был в парке! Шон ведь его зовут? Твой друг.

— Да. А вот это Мартина, его жена. Рядом.

— Она красивая, — сказала Лин. — Твоему другу повезло.

— Наверное… Он заслужил, — уверенно сказал я.

— А вот опять Эван и Дэмиэн, да? Со змеем. Как здорово… Я тоже училась рисовать, только очень давно. Сейчас, наверное, уже ничего не смогу.

— Можно попробовать, — предложил я. — Мы с Дэмом часто рисуем вместе. Он рисует неплохо, только с ним бы заниматься… Где-нибудь в студии, никак не тут.

— Ему, по-моему, больше нравится именно тут. Он мне рассказывал ночью, как ему нравится у тебя. Вообще-то это немножко секрет.

— Разве же это секрет? Мне тоже очень нравится с ним. Он замечательный. Веселый… Только иногда как задумается. О чем думает — понятия не имею. О чем-то грустном. Хотя ясно… Мне его так жалко тогда.

— Все равно он не один. У него есть брат. А это что за мальчик? Это… наверное, ты. Да?

"Это Дэмиэн", — чуть не сказал я. Вот сейчас и можно было выложить всю правду. Именно сейчас был момент для нее. Но я испугался, как обычно.

— Да, я. Мне двенадцать, как Дэму сейчас.

— У тебя были светлые волосы.

Никогда… Угольно-черные у меня и ярко-белые у Дэма.

— Да. Мама покрасила…

— Ты изменился. Здесь у тебя все-таки немножко другое лицо.

— Трудно рисовать было, наверное, — сказал я, и мне стало невыносимо тошно от своего вранья. А главное — стыдно перед младшим братом.

— Ой, опять я. Как у тебя так похоже получается?

— Где? — испугался я и оторвался от стены.

— Попался, — засмеялась девушка. — Шучу. А вон правда я, сзади. Ух ты, какое у меня платье красивое. У меня такого никогда не было. Ты его сам придумал?

— Сам… — еле слышно сказал я. Большим желанием у меня сейчас было раскрыть дверь и побежать за Дэмиэном в музыкальный магазин.

— Необыкновенно красиво… ой, как меня много… Вот еще. Прикольная майка, кстати. Надо будет себе такую купить…

По-моему, все было ясно, как стекло. Я испугался, что Лин смеется. Но она не смеялась, совсем нет.

— Просто ты… очень красивая, — выпалил я и удивился, что у меня язык не присох к зубам. Зато сердце заколотилось, как бешеное. Я понял, что Лин сейчас уйдет.

Но она не ушла, только улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она. — Мне об этом говорит только Эван. Приятно услышать это от кого-нибудь еще.

Дэмиэн, Эван и Гардиан вернулись домой без аккордеона, зато с настоящей губной гармошкой. Дэм выдувал из нее на удивление чистые звуки. У Эвана не получалось ничего, а Дэмиэн уже к вечеру сыграл что-то, похожее на мелодию.

— Здорово, — похвалила его Лин. — Может, ты будешь музыкантом? У тебя хороший слух.

— Я буду художником. Меня Итан научит. Он обещал.

— А я кем буду? — спросил Эван.

— Ты сам реши.

— Я хочу летчиком. Капитаном самолета. Или подводником.

— Или космонавтом, — пошутил Дэм.

— Нет. Космонавтом не хочу. Они все время летают где-то в космосе. Я хочу на Земле. Или еще можно футболистом. А можно журналистом. Ой, а еще я хочу ветеринаром. И врачом, как мама.

— Патологоанатомом не хочешь? — снова пошутил Дэм, на этот раз мрачно. Эван прекрасно знал, кто такой патологоанатом.

— Не хочу. Я хочу хирургом.

— Страшно…

— Все равно хочу. Только лучше хирургом у животных. Буду лечить кошек и собак.

— А когда цирк приезжает — пантер и тигров, да? Не побоишься?

— Тигров? А что, тигров тоже лечат ветеринары?

— А то кто же?

— Вот здорово! Я точно буду ветеринаром.

— Тогда тебе надо будет закончить школу хорошо, — сказала Лин. Эван удивился. Он ожидал, что мама будет отговаривать его, но она ничего не сказала.

— Аарон говорил, что он вообще ничего не учил никогда.

— Не учил. Он все на уроках запоминал.

— Я тоже так буду, — решил Эван.

Через два часа он устало свалился в кровать. Он спал на той же кровати, что и Дэмиэн. Кровать-машинка ему очень нравилась — в ней он представлял себя настоящим гонщиком. А когда Дэмиэн дал ему приставку, подключил ее к телевизору и поставил гоночную игру, Эван даже подпрыгнул на кровати от радости. Он объезжал темные ночные улицы, удирал от полиции, давил мусорные баки, хохотал до упаду и даже соревновался с Дэмом.

— Ты поддаешься! Играй нормально!

— Ладно, — кивнул мальчик. Через минуту, когда Дэмиэн свернул в неправильный поворот, Эван обиделся.

— Ты поддаешься! Я так играть не буду!

— Да честное слово, нет, — сказал Дэм. — Я не играл в эту игрушку почти. Это Райану нравится, я ходилки люблю.

Через пару часов Эван отключился. Лин поправила на нем одеяло.

— Ложись и ты, — сказала она Дэмиэну.

— Я не хочу.

— Я тоже. Дэм, это последняя ночь, ладно? Завтра я позвоню Аарону.

— Не надо, Лин. Зачем?

— Затем что Райан может объявиться в любой день.

— Нет. С чего вдруг? Пойдем на кухню? Пусть Эван спит.

— Пошли. Ты хочешь есть?

— Нет, просто там сидеть удобно. Уголок такой широченный, — Дэм развел руки точно так же, как несколько дней назад, когда пытался описать мне кастрюлю с борщом.

— Слушай, Дэм… А почему Кристиан не живет здесь? Он ведь приехал к тебе.

— У него же есть квартира.

— Я понимаю. Просто я думаю, он не хочет жить тут, потому что ты привел нас. Может быть, ему неудобно?

— Что ты? — прошептал Дэмиэн. — Совсем не поэтому.

— А почему?

— Почему…

Дэмиэн хотел рассказать Лин все как есть, но его вовремя царапнула совесть. Дэм разозлился. Все равно обман придется когда-нибудь раскрывать, а чем дальше — тем труднее. Мальчик отвернулся к стене.

— Потому… потому что он мне не настоящий брат, — тихо сказал он, и ему стало очень жарко от своих слов.

Это, конечно, было нечестно, даже если Дэм хотел как лучше.

— Как не настоящий? Не брат?

— Он… брат. Но не родной.

— Ну да. Двоюродный.

— Нет, не двоюродный. Названый… Три дня как брат. Он… Я не знаю, как сказать. Я очень хотел, чтобы мы были братья. У него совсем никого нет… а я просто очень хотел. Лин, ты не обижайся, что он так сказал. Он просто очень стеснительный… он бы ни за что не признался.

— Так он не племянник Райана?

— Нет… Райан его вообще ненавидит.

Дэмиэн неожиданно для себя стал плакать. У него горели уши и щеки. Он чувствовал себя предателем.

"Все равно это лучше, чем если все раскроется потом!" — убеждал он себя, но оттого, что теперь нужно было говорить всю правду до конца, мальчику было очень плохо. А рассказать теперь надо было все, потому что одно как назло цеплялось за другое, и цепочка была длинная.

— За что?

— Не знаю… Может, думает, что я богатый, а он бедный… У него ничего нет. Райан не прав, но я-то что могу сделать…

— Как это нет? А как же этот… ковер? И автобус, и все?

— Да вот так. У него и квартиру чуть не отобрали. Я… я не знаю. Это знаешь как плохо, что я тебе сейчас все рассказываю.

— Не рассказывай тогда. Правда, Дэмиэн, не нужно. Если Итан захочет, он расскажет все сам.

— Я не могу… это нужно. Это для него нужно. Лин… Он только о тебе и думает, Лин. Ты… сейчас ничего не говори, ладно? И не смейся.

— Я вовсе не собираюсь, Дэм.

Дэмиэн помолчал. Он собирался с мыслями. Он не знал, как сказать все, что он хотел и должен был сказать.

— Он тебе это ни за что не расскажет, Лин. Ты не сердись, что он соврал. Он мне показывал… много рисунков. И ты везде. У него есть огромный такой портрет… Такой красивый. Лин… — Дэмиэн задумался. — Хочешь, я покажу тебе его?

Не дожидаясь ответа, Дэм лихорадочно взлетел по лестнице в свою комнату, схватил камеру и только потом ощутил в ногах неприятную слабость. Незачем было говорить девушке о портрете. Это было совсем некрасиво.

"Но ведь это нужно! Он же никогда не покажет!"

Мальчик медленно спустился вниз. Лин ждала его внизу. Она присела на колени перед Дэмом и посмотрела ему в глаза.

— Послушай, Дэм. Может, не стоит? Если Итан не показал его мне, значит, он просто не хочет этого делать.

— Нет. Будет еще хуже, если не сейчас, — прошептал Дэм. — Вот…

Он включил камеру и отодвинул плоскую панельку-экран. На нем замелькали неровными пятнами мои стены, потом Дэм выровнял объектив, и в кадре оказался я.

Я не видел тогда, что Дэм снимает. Я был увлечен почти уже готовым портретом и прорисовывал листик на дереве, рядом с которым нарисовал девушку. Потом я оглянулся на Дэма, чтобы что-то сказать ему, и проглотил все слова…

В общем, та самая запись. Если бы я знал, что Дэм покажет ее Лин, я бы, возможно, и отобрал у него тогда камеру. А если бы был сильно зол, то, может, и разбил бы.

— Я все-таки предатель. Он теперь будет меня ненавидеть, — сказал мальчик, когда запись закончилась и экран погас. — Лин, ты злишься на него?

— За что? За то, что он меня нарисовал?

Дэмиэн молчал.

— Ну… в общем, и за это тоже…

— Нет. Конечно, нет. Просто странно. Он ведь мог рассказать мне это все.

— Не мог бы. Он до вчерашнего дня был вообще… у него квартиру отобрали. Конфисковали… Я его к себе пригласил, он согласился… а сейчас Шон его выручил. Понимаешь, он… хотел, чтобы получше… посолиднее. Он очень хочет быть красивым, богатым… клевым. Чтобы… чтобы тебе понравиться. Лин! Он необыкновенный, правда. Просто он испугался. Лин, ты знаешь что? Ты ему не говори, что мы сейчас с тобой про это… вернее, что я тебе все рассказал.

— Никогда, — пообещала девушка.

— И… это. Если ты теперь считаешь… если он тебе… ну. Если ты его ненавидишь, скажи мне. Он очень расстроится, если это от тебя услышит. Пожалуйста… скажи, если можешь. А я ему передам… как-нибудь осторожно.

— Могу, — сказала девушка. — Я могу сказать тебе запросто. Твой названый застенчивый брат мне очень нравится. Можешь ему так и передать.

Дэм улыбнулся сквозь слезы.

— Правда?

Дэмиэн уснул, счастливый, с мыслью, стоит ли передавать это мне. Он решил, что не стоит. Ведь тогда пришлось бы упомянуть и о недавнем разговоре. Дэмиэн не боялся признаться, что все рассказал Лин. Но все равно вышло бы не так, как надо.

Да и не обязательно было это передавать, рассудил мальчик.

Я встал со скрипучей раскладушки. Я передумал спать и подошел к книжному шкафу. Достал оттуда книгу с потрепанным корешком. Это был какой-то старый роман. Буквы на обложке стерлись, а первые страницы были выдраны, поэтому я так и не узнал, что это за книга. Я хотел начать читать и разобраться по ходу, о чем в ней шла речь, но неожиданно книга открылась на середине. На развороте между страницами лежал пожелтевший конвертик. Я посмотрел в него и догадался — фотографии. Я вынул их из конверта и понял, что это за снимки.

Бледные, едва цветные карточки восьмилетней давности. Берег речки, старая лодка, кругловатый смеющийся Тай, пристроившийся рядом Шон с напуганными глазами, и я — тонкий, голый по пояс, стоящий по колено в воде. В руках у меня согнутая удочка. Леска и крючок запутались в черных отросших волосах. Нам с Шоном по пятнадцати.

Черно-белый снимок. Мой портрет. Я стою боком, чтобы не было видно неровного шрама, и улыбаюсь. Красивая фотография… Тай умел фотографировать.

А вот этот снимок я никак не ожидал увидеть в старом конвертике. Я готов был поспорить, что этого вообще никогда не было. Я на фотографии стою под проливным дождем в темном мокром плаще. Мне лет восемнадцать. Вид у меня измученный и усталый.

Плащ у меня такой действительно был… Но снимок? Когда это? Где?

А впрочем, все равно. На следующей карточке Шон сидит на моем любимом камне. Там, где сейчас сторожка. Шону на вид лет четырнадцать.

Вся орава интернатских ребят… Среди них и я. С самого края, проморгавший момент съемки и смотрящий в сторону.

"Откуда у него эти фотки?" — подумал я, еще раз посмотрел на себя под дождем, покачал головой и пролистал фотографии до другой, черно-белой. Я положил фотографии обратно и подумал, что было бы неплохо сняться с Дэмом. Я вспомнил оранжевого змея.

— Ой, — сказал я. — Ведь забуду. Точно забуду.

Я постоял немного, подумав, и поставил на руке крестик. Нужно было зайти завтра в магазин и купить гуашевые краски.

И тут я вспомнил. Я вспомнил, черт возьми!

Я рванул из шкафа старый роман, раскрыл на середине, достал из конверта фотографии. Вот он, портрет… Я развернул его. На обороте Тай размашистым почерком написал то самое стихотворение. Я помнил его наизусть. Как его писал сзади Тай, помнил тоже. И все равно взгляд заскользил по ровным прерывистым строчкам.

"Каждый выбирает для себя Женщину, религию, дорогу, Демону служить или пророку — Каждый выбирает для себя. Каждый выбирает по себе Слово для любви и для молитвы, Шпагу для дуэли, меч для битвы Каждый выбирает по себе. Каждый выбирает по себе Щит и латы, посох и заплаты, Меру окончательной расплаты Каждый выбирает по себе. Каждый выбирает по себе. Выбираю тоже как умею. Ни к кому претензий не имею — Каждый выбирает по себе*"

*Ю. Левитанский

— прочитал я. Я не понял намека Тая тогда. Сейчас мне, конечно, все было ясно. Но сейчас было слишком поздно.

А если рассказать все Дэмиэну? Он должен понять. Все равно придется сказать, хоть сейчас, хоть потом. Потом будет тяжелее.

Я воткнул конверт между книг и тихо зарычал на себя. Вечно, вечно я попадаю в самое большое дерьмо. Все точно так, как говорит Шон. Ну почему он умный, а я дурной, как пень?

Я в сердцах пнул ножку шкафа. Я никак не ожидал, что она вздумает хрустнуть, но она поступила именно так, и шкаф перекосился вперед и вбок. Книги вывалились на пол. Я застонал. Теперь мне предстояло вернуть Шону сломанный диван и такой же шкаф. Хоть тумбочка осталась цела. Наверное, это ненадолго. Я аккуратно расставил книги в шкафу и подложил под ножку шкафа потертую толстую книгу, тоже без обложки. Конструкция была явно неустойчивая, но иного варианта не было вовсе. Я снял толстовку и лег спать прямо в брюках. Я очень устал.

Разбудил меня, как и вчера, Дэмиэн. Он подтянулся на открытом окне и влез в квартиру. Я крепко спал на тоненькой подушке. Дэмиэн подошел ко мне и посмотрел на мою тощую голую спину. Дэм не ожидал увидеть на ней несколько затянувшихся рубцов, таких же безобразных, как на лице. Мальчик скривился, представив, как, должно быть, мне было когда-то больно.

Он сел на пол рядом с кроватью, достал из кармана джинсов гармошку и тихо заиграл. Я шевельнулся и поднял голову.

— Дэм? Откуда у тебя это?

— Из магазина. Что я сейчас играю?

Я прислушался.

— Не знаю. Что?

— Твоя любимая же.

Еще бы вспомнить, какая песня у меня любимая!

— А, — сказал я. Было что-то общее, это верно. — Ну да. Солнце… А, черт, — я вспомнил, что лежу без рубашки и представляю для Дэмиэна много загадок, говорить о которых мне не хотелось. Но Дэм уже повернулся ко мне.

— А те шрамы тоже из самолета? — спросил он.

— Нет.

— А откуда?

— А откуда берутся такие любопытные мальчишки?

— Ну правда, откуда?

— Ножом засадили.

— Чем?! — Дэм мне не поверил.

— Говорю же, ножом. Да давно уже, фигня. Что-то мы там не поделили.

— В интернате, что ли? — испугался Дэм.

— Чего сразу в интернате? — вспыхнул я. Дэмиэн обиделся.

— Я пришел сказать, что билеты купил, — довольно холодно сказал он. — Четыре билета в кино. Если хочешь идти, переставай рычать, — сказал мальчик и спрыгнул с подоконника. Я надел толстовку и высунулся в окно.

— А что за фильм?

— "Омен", — пробурчал Дэмиэн.

— Ну и зачем четыре билета?

— Тебе, Лин, мне и Эвану. Ты вообще здоров? Нас четверо.

— Я помню. Ты считаешь, Эвану это можно смотреть?

— Он ужастиков видел в десять раз больше, чем я. Даже про Чаки видел, а я после этого фильма неделю уснуть не мог.

Я присвистнул.

— Ну ладно. А когда начало?

— Через час. В "Комете". Так что, пойдешь?

— Пойду… Выбрал бы ты какую-нибудь комедию.

— Я хотел на "Пятьдесят первых поцелуев". Но там, в "Омене", этого пацана зовут как меня. Я не удержался, слишком большой был соблазн посмотреть на своего киношного тезку.

— Его зовут Дэмиэн?

— Не просто Дэмиэн. Дэмиэн Торн.

— Как символично. А я-то думаю, почему ты меня так дьявольски изводишь? А ты знаешь, что его убили потом?

— Когда? Я уже видел этот фильм. Он живой там.

— Его в третьей части убили.

— Нету третьей части.

— А вот и есть. Его просто пересняли.

— Ну и ладно. Его, может, и убили, а я буду жить долго и счастливо.

— Однозначно… Если перестанешь дудеть в свою дудку.

— Это гармошка, Итан! Ну чего? Похоже. Пойдем сейчас в пиццерию все вместе?

— Опять за твой счет?

— Можно за твой. У тебя тысяча есть.

— Да… Можно.

— А когда ты собираешься дарить своей любимой девушке цветы? — спросил Дэмиэн. Я забрался на подоконник и уперся ногами в проем. Я понял, что то, чего я боялся, все-таки произошло. Время было навсегда упущено. Притворяться, что Лин ничего для меня не значит, теперь уже невозможно.

Все вышло точно так же, как с Дэмиэном. Значит, потом будет еще больней. Не нужно было показывать Лин рисунки и говорить… всякие глупости.

— Уже надо? Это будет выглядеть, будто я… не знаю. Неужели не понимаешь? Будто…

— Будто ты хочешь сделать ей приятно, — подсказал Дэм. Я покачал головой.

— Нет… Ты все-таки не понимаешь.

— Я понимаю. Ты думаешь, что это слишком быстро, и она может подумать, будто ты большой охотник до женщин. Да?

Я вытаращил глаза.

— Боже, что там, в твоей голове? — изумился я. — Ничего такого я не думал. Я подумал, что она может подумать, что я подумал… черт. Язык сломаешь. Будто мне от нее что-то надо.

— Не надо? — удивился Дэмиэн.

— А что?

— Ну, как… Хотя бы один маленький поцелуй… нет?

Я чуть не упал с подоконника от смеха.

— Ты большой оригинал, Дэмиэн Торн. Слушай, у тебя есть девочка? Подруга?

— А что?

— Просто ты такой знаток… за тобой должна вся школа… гимназия бегать.

— Жизнь — непредсказуемая штука. В ней много противоречий и неожиданностей. Да… Так что я все еще свободен. Я пока не нашел свою половину, — серьезно сказал Дэмиэн и захохотал. — Итан! Да ты же знаешь про меня все. Я в гимназии не в почете. Даже… можно сказать, в отстое. Ну и ладно. Все равно документы заберу. А ты все-таки купил бы букет. Лин порадуется, я же знаю.

— Значит, несмотря на то, что как ты сказал, ты в отстое, ты знаешь все тонкости отношений между женщиной и мужчиной. Покупайте новую книгу известного дипломированного психолога Дэмиэна Торна "Как очаровать противоположный пол". Подходит как для мужчин, так и для женщин. Только сегодня скидка пятьдесят процентов…

— А чего ты смеешься? Про цветы мог бы и сам догадаться, невелика наука.

— Да я думал. Просто я решил, что не стоит.

— Не стоит, — передразнил Дэм. — Я не въезжаю, ты хочешь, чтобы она тебя полюбила или нет?

— Не знаю, — честно сказал я.

Не знаю! Конечно, я хочу, безумно этого хочу. Но еще больше я хочу, чтобы ей не было больно. И мне тоже.

— Скажи еще, что это очень ответственный шаг… Или отмочи что-нибудь в этом духе. Ладно, тогда сегодня правда не стоит. Ты морально к этому не готов. Можно завтра… Итан, слезай. Нам еще в пиццерию, а ты тут расселся.

Я опасливо посмотрел вниз.

— Прыгай!

— Ага, прыгай… Как сломаюсь.

— Не сломаешься.

— Ой… а я Шону шкаф сломал.

— Молодец. Вдобавок к дивану шкаф? Иди на кладбище и начинай копать.

Эван вонзил зубы в горячую острую пиццу и замычал от восторга.

— Вот вкуснотища… Мам, хочешь?

— А вот и хочу.

Я заказал две большие пиццы, мороженое и холодную колу. Сейчас я озабоченно думал, зачем нужно было брать столько еды и как ее успеть слопать за полчаса. Больше времени не было — надо было успеть еще и в кино. Дэмиэн ел как-то вяло. Он отколупал с пиццы всю колбасу, но почти ничего не съел. Иногда он исподлобья посматривал на нас с Лин.

— Дэм, что с тобой? — спросил я после того, как поймал на себе очередной быстрый взгляд. Дэм опустил голову — он не думал, что я замечу его.

— Ничего.

— А может все-таки "чего"?

Дэмиэн покачал головой, не поднимая взгляда от тарелки.

— Тебе плохо? Может, пойдем домой?

— Да все нормально. Просто… задумался.

— Вот же вкуснотища, — повторил Эван. — Мам, а почему мы раньше сюда не ходили? Давай сходим с Аароном, когда он приедет. Закажем мороженое…

Я проглотил кусок пиццы и понял, что больше не хочу. Я крепко сжал стаканчик с лимонадом, и из трубочки вверх поползла кола. Она расплескалась у меня на брючине.

— Блин, — сказал я. Эван шмыгнул носом.

— Мама бы уже убила меня, если бы я капнул, — задумчиво сказал мальчик. — А вам попадет?

— Мне? — удивился я. — От твоей мамы? Не знаю. Вполне вероятно.

— Да не от моей! — засмеялся мальчик. — От вашей.

— Да что ты, Эван. Ее уже нет.

— Эван, не приставай к Итану, — оборвала сына Лин. — Ешь быстро, нам еще в кино. Итан, прости его. Лезет куда надо и не надо. Ешь молча, Эван.

Эван пристыжено отвернулся.

— Да ладно, Лин. Это ерунда…

Тишина повисла просто невыносимая. Эван расстроился, Лин тоже. Дэмиэна я вообще не понимал. Он посерел за какую-то секунду. Даже музыка, вырывающаяся из динамиков, стоящих возле нашего столика, пропала.

— А я слышал, что если бы из всех семян, из которых должны были вырасти одуванчики, они вырастали, то через десять поколений они покрыли бы весь земной шар, — брякнул я чтобы поднять настроение Дэму, Эвану, Лин и себе в том числе. Лин улыбнулась.

— Через десять поколений людей?

— Одуванчиков… А еще я слышал, что из них можно приготовить гарнир к рыбе. Только в них мало клетчатки. Больше я ничего не помню…

— А где ты это слышал?

— По радио. В маршрутке год назад примерно. А еще там говорили, что одуванчики разные бывают. Но наш самый красивый…

— Я больше люблю, когда они белые, — сказал Эван. — Я вчера уже видел белый одуванчик один. Одуванчик — толстые щеки…

— А мне желтые больше нравятся, — сказал я и поблагодарил небеса за то, что нашлась тема для разговора, пусть даже такая необычная. — Они ярче.

Эван оживился и оторвал себе кусочек от остатка пиццы. Он быстро расправился с ней и принялся за мороженое.

— Дэм, ну ешь, — попросил я. — Ну не сиди ты так. Ничего ведь не случилось, а ты сидишь как убитый. Что-то Райан сказал?

— Он и не звонил…

— Ну а что тогда? Ты же только что был веселый.

Дэмиэн поднял голову, подумав вдруг о том, чтобы во все признаться, но посмотрел на Лин и передумал. Только губу закусил.

— Да я и сейчас веселый, — сказал мальчик и улыбнулся.

Эван с комфортом устроился на синем глубоком кресле в вип-зоне. Дэмиэн, смеясь, объяснил ему, что наши места на пару рядов пониже, и мальчик нехотя слез с удобного кресла с широкими подлокотниками.

— Тогда чур я сижу на тринадцатом, — сказал мальчишка и побежал занимать место на своем ряду. Дэмиэн устроился рядом. Я возле него, а Лин рядом с Эваном.

— Стоило взять места для поцелуев, — шепнул мне Дэм.

— Да иди ты, — так же шепотом отмахнулся я и краем глаза посмотрел на Лин — вдруг мальчишка прошептал эту глупость слишком громко. Свет в зале погас, и Дэм уже не увидел, как густо я покраснел. Ну ладно, хотя бы развеселился.

Эван покачался в кресле, нащупал на подлокотнике жвачку, брезгливо сморщился и, согнувшись, посмотрел сначала вверх, на возвышающиеся постепенно кресла, на проектор, а потом на меня. Я подмигнул ему, и он тоже попробовал, но у него получилось моргнуть только двумя глазами сразу. Я улыбнулся.

"Аарон все-таки лучше, — решил Эван. — Но Кристиан тоже хороший".

Фильм мне не понравился. Я вообще не люблю фильмы ужасов. Зато Эван и Дэм были в полном восторге.

— Нет, как там фотографу голову снесло, ужас, — вспоминал Эван и даже вздрагивал. — Дэм, а ты, значит, Омен! Посмотри, может, у тебя тоже есть… в волосах.

— Как же. Есть… И моей первой жертвой будешь ты!

Эван завизжал и бросился наутек от Дэма. Мальчишка побежал за ним.

— Милый детский фильм, — сказала девушка. — Эвану, между прочим, только пять. Ты нашел именно то, что надо.

— А это вообще Дэмиэн выбрал, я тут ни при чем. Эвану, по-моему, очень даже понравилось. Так что я чист… я предлагал комедию. Да… Можем сходить, — выпалил я и испугался.

— Еще раз?

— Ну… я имел в виду… мы. Но это совершенно не обязательно, я просто так сказал. И вообще говорят, фильм глупый…

— Мы вдвоем?

Я напрягся. Я ужасно жалел о том, что брякнул, не подумав.

— Ну… да, я зря так сказал. Я не подумал. Прости…

— За что? Давай сходим, правда. Только как отвязаться от наших любимых мальчиков? Вот это настоящая задача.

— Это не задача, — крикнул Дэмиэн издалека. — Мы сейчас возьмем Гардиана и пойдем купаться! Вода должна быть теплая, она уже нагрелась! Так что идите прямо сейчас!

— Потрясающий слух, — вздохнул я.

— Нас поставили перед фактом. Теперь надо идти в кино, — улыбнулась Лин. — Может фильм не такой и глупый, как говорят. Пойдем и сами узнаем.

Я весь фильм просидел как на иголках, напряженно всматриваясь в лица на экране, не отрывая от них взгляда и боясь даже посмотреть в сторону Лин. Герои фильма целовались почему-то очень часто, и мне это не очень нравилось. Я безумно боялся, что Лин может увидеть какие-то намеки, а никаких намеков не было, и я все плотнее вжимался в кресло. Только один раз я рискнул посмотреть на девушку. Она улыбалась и с интересом смотрела на экран. Там на яхте плыли вместе три человека — мужчина, женщина и их маленький ребенок. Молодая красивая семья. На этом фильм и закончился, и я так и не понял, понравилось мне или нет. Несмотря на то, что я не отрывался от экрана, я не видел и не запомнил почти ничего — слишком мешали расслабиться и получать удовольствие глупые мысли. С одной стороны, сюжет все-таки был дикий и нереальный. Девушка из кино каждый день забывала всю свою жизнь, и ей приходилось вспоминать все снова. Так что ее парню пришлось несладко. Он каждый день должен был рассказывать кто он и что произошло.

"Глупость какая, — подумал я. — Но с другой стороны…"

С другой стороны история была трогательная и добрая. Наперекор всем трудностям этой парочке удалось создать настоящую семью, и это было здорово, хоть девушке и приходилось каждое утро включать кассету с видеозаписью всей своей прошлой жизни и заново узнавать мужа и ребенка.

— А ты говорил, глупый, — сказала Лин, когда зажегся свет и зрители стали вставать с кресел и уходить из зала.

— А разве нет?

— Не знаю. Есть маленько. Но зато весело…

— Так не бывает.

— Почему? По-всякому бывает. Эти двое невероятные оптимисты.

— Да, наверное…

— Интересно, где Эван и Дэм? Наверное, уже синие от воды.

— Так пойдем, вытащим их…

— Пойдем лучше в парк. Они нам не обрадуются, им весело. Пускай играют.

— В парк?

— Ну да. Там красиво. Или тебя туда больше не тянет после вчерашнего?

— Да почему… Нормально. Ой! Я совсем забыл, мне же нужны краски. Там есть магазинчик рядом, я зайду туда, ладно?

— Конечно. Что хочешь нарисовать?

— Не скажу, — улыбнулся я. — Это большая тайна.

— Откроешь потом свою большую тайну?

— Обязательно. Через две недели.

— Почему через две?

— Так…

Мы не спеша прогулялись к парку. Я осмелел и, почти не смущаясь, говорил Лин о том, какие краски надо смешивать, чтобы получались другие, какие угольки покупать надо, а какие не стоит, сколько граммов должна весить хорошая бумага и все такое. Только минут через десять я вдруг понял, что Лин это, вероятно, неинтересно и слушает она только из вежливости. Я замолчал.

— Ты чего молчишь?

— Да ну… глупо. Зачем я тебе это все рассказываю, не понимаю.

— А что? Я тебя чем-то обидела?

— Ты? Да что ты. Просто тебе это все не надо, а я как дурак, полчаса болтал об этой ерунде, даже не подумал…

— Мне надо, мне правда интересно! Ты рассказывай, я же слушаю. Теперь я все знаю про угольки и про то, какие карандаши для чего подходят.

— Вот видишь. Ты смеешься.

— Вовсе нет. Ну вот хочешь, я тебе расскажу, как мы вчера человека оперировали. Тебе же будет интересно.

— Да, ты же… интерн. Это ужасно…

— Ужасно? Это здорово.

— Тебе не страшно? Я бы умер на месте.

— Так нет пока ничего страшного. Не практикуемся, только присутствуем. Вот вчера открытый перелом был. Кости на место ставили по кусочкам. Ух и раздробило! Ужас. Как конструктор собирали.

Я содрогнулся.

— Как на это можно смотреть?

— Кто-то же должен это делать. Ты никогда не ломал себе чего-нибудь?

— Как же, — хмыкнул я. — Все. Руки, ноги, пальцы. Полный набор.

— Вот видишь.

— Вижу… Все равно это ужасно. То есть я говорю… я бы не смог так.

— Ну а я никогда не смогу нарисовать парк так красиво, как ты.

— Да это же совсем другое! Сравнила.

— Как сказать. Итан… Спасибо. Ну, за пиццу и вообще. Фильм мне понравился… И за Эвана. Я бы ни за что с ним не пошла в кино. Все времени нет и нет. Смешно. Квартира сгорела, а нам так хорошо, в кино ходим, радуемся жизни…

— Это Дэм купил билеты. Его и благодари.

Я задумался, будет ли враньем, если я не скажу Лин, на чьи деньги куплены пицца. На душе стало противно и тошно, и я решил все рассказать, но, задумавшись над тем, как начать, понял, что начать не смогу.

— Ну не все же билеты Дэм купил. Последние покупал ты.

"Да, как же, на свои кровные", — пролетело у меня в мыслях, и я нахмурился.

— Ерунда. Лин, знаешь что я слышал? Если хочешь отдать Эвана в школу в этом году, тебе надо сходить туда. Его определят в подготовительную группу.

— Я знаю. Вот исполнится ему шесть, тогда пойдем. Даже не представляю, как на меня там все будут смотреть. Скажут, сплавила ребенка шестилетнего.

— Не все ли тебе равно?

— Не знаю. Я вообще не знаю, правильно это или нет. Может, стоит ему еще год дома посидеть? Все-таки ему шесть, а не семь.

— Он хочет в школу?

— Хочет сильно. Каждый вечер со мной говорит об этом.

— Чего думать тогда? Пускай идет. А этот… Аарон за или против?

— Против. Говорит, что Эван слишком маленький. А ты думаешь, нет?

— Мне он не показался таким уж маленьким. Он молодец.

— Он, наверное обидел тебя сегодня. Он еще не понимает, где нужно промолчать, прости его.

— За что?

— Ну, тогда, в пиццерии. Он брякнул…

— А, это. Да что ты, Лин. Как он мог меня обидеть? Смотри, лебеди плавают.

— Да ну? Где?

— Вон, в водоеме. Внизу.

— Ого! Точно. А давно они тут появились?

— Я не видел. Может, Дэм знает. Спрошу у него. Ой… тот мальчишка. Помнишь, Дэм говорил. Как его?

— Хэвишэм…

— Это что, его фамилия?

— Да. Ты разве не знаешь его? Его отец бизнесмен. Он как-то приходил в нашу больницу.

— Болел, что ли? — машинально спросил я.

— Да нет. Денег дал на оборудование всякое. Пиарится…

— Вон как…

Сет два раза подпрыгнул на скейтборде, покачнулся и упал. Он поднял голову и неприязненно посмотрел на нас, стоящих возле каменной ограды.

— Интересно, да? — буркнул Сет. — Чем так смотреть, сами бы попробовали.

— Вот еще, — буркнул я. — Охота была ноги ломать.

— А это трудно? — спросила Лин, подошла к Сету и протянула ему руку. Он удивленно посмотрел на нее.

— Да я сам, — сказал он, но все же взял Лин за руку и встал с ее помощью. — Ничего, довольно тяжело. Вот если бы тут был скейт-парк… Было бы здорово. Здесь особо и не покатаешься. О, да я штаны порвал.

Сет гордо выставил вперед ногу в рваной брючине. На колене красовалась огромная царапина, окаймленная грязью.

— Шел бы ты домой, — сказала девушка. — Промыть надо.

— Да, пойду. Ну ладно, пока, — сказал Сет и бросил скейт под ноги. Он оттолкнулся одной ногой и поехал по кирпичной дорожке на выход. Я напряженно смотрел Сету вслед.

— Ты чего, Итан? По-моему, нормальный парень. Надо познакомить с ним Дэма.

— Не надо. Еще не хватало ему этого мажора.

— Да он же мальчишка.

— Наивный ребенок вроде Эвана… Он уже взрослый и, держу пари, капризный, избалованный и эгоистичный. Как и положено сыну бизнесмена.

— А Дэмиэн? Он тоже избалованный и эгоистичный?

— Он еще маленький и многого не понял. Очень вероятно, что он будет точно таким. Деньги еще никого не сделали лучше.

— Ты сам веришь в то, что говоришь? Дэм будет таким?

— Я бы очень не хотел этого. Я просто говорю то, что вероятно.

— Да ну… Не более чем то, что завтра будет конец света. Он славный парень. К тому же никогда он не станет таким, если ты будешь рядом.

Я вздохнул.

— Я не всегда буду рядом.

— Почему?

— Я же говорил тебе… Я уезжаю в конце лета. Больше я сюда не приеду.

Лин посмотрела мне в глаза. Я ужасно, просто до холода в сердце испугался, что она понимает, что я вру. Я быстро посмотрел на девушку, а потом на асфальт.

— Почему? А как же Дэм?

— Он жил без меня двенадцать лет. Будет жить дальше, — сказал я и взглянул на белых лебедей. Они почти неподвижно держались на воде у самого берега. Я подумал, что лебеди очень красивые: чисто-белые, с длинной изогнутой шеей и черными глазами-бусинами.

— Он привязался к тебе. Тебе не жалко его?

Больше всего на свете мне было жалко именно его. Маленького Дэмиэна Торна, которому предстояло узнать кое-что страшное. Да я отдал бы все на свете, чтобы прекратить это жалкое вранье. Если бы у меня хоть что-то было, я отдал бы все не задумываясь.

— Не знаю, Лин. Я ничего не знаю, — прошептал я. — Пойдем отсюда, ладно? Мне нужны краски…

— Так все-таки, что ты хочешь нарисовать? — спросила Лин, когда я купил в маленьком магазинчике девять баночек гуаши. Я рассовывал их по карманам.

— Секрет. Нарисую мост через реку.

— Врешь.

— Может… Может, нарисую обрыв. Он красивый. Дэмиэн просил с ним туда слазить… Надо будет и правда туда сходить.

— Мы там были с Эваном однажды. Видно весь город, речку и вообще… Там обалденно. Жалко, что фотоаппарат не догадались взять. Мы вообще-то на рынок тогда собирались, как-то не подумали. Это Эван меня туда затащил, чудовище растрепанное.

— Я тоже там был. И не раз… С Шоном и один.

— А ты по правде будешь его рисовать?

— Могу и его…

— А лучше вид с него. Сможешь?

— Наверное, — я задумался и понял вдруг, что действительно хочу нарисовать город и реку с высоты обрыва, вспомнив, как там необыкновенно красиво. — Да. Смогу.

— С натуры будешь рисовать?

— Конечно, как же иначе…

— А мне можно с тобой? Или ты не любишь, когда смотрят под руку?

Я никак не ожидал, что Лин захочет посмотреть, как я буду рисовать. Я запихнул в карман последнюю баночку и удивленно посмотрел на девушку.

— Я… не знаю. Наверное, мне все равно. Никто никогда не смотрел мне под руку, я всегда рисую один. Ну, только Дэм, конечно… Да нет, конечно, ты не будешь мне мешать, конечно нет… Только это долго и, наверное, скучно…

— Мне не будет скучно. Только я не могу завтра, мне на работу. Послезавтра можно? Или ты будешь занят?

— Да чем я буду занят? Нет…

— Значит, пойдем вместе?

Я незаметно улыбнулся. Ну, это я так думал, что незаметно.

— Значит, пойдем…

Я поставил краски на тумбочку Шона и весело засвистел свою собственную мелодию. Я подошел к книжному шкафу, продолжая свистеть, вынул оттуда старый конвертик, пролистал фотографии и нашел свой портрет. Я вгляделся в свое лицо и решил, что не такой уж я и уродливый… и вообще очень даже ничего. Я одобрительно кивнул и приклеил фотографию в коридоре, рядом с рисунком Эвана и Дэма, потом отошел на два шага и посмотрел на стену через пальцы, сделанные рамочкой. Я чувствовал себя так, будто у меня выросли крылья — хотелось бежать к мосту, запрыгнуть на перила и пройти по ним все двести пятьдесят метров, напевая что-нибудь жизнерадостное. Я в два прыжка добрался до раскладушки, взял свою тоненькую подушку и затанцевал с ней по комнате. Потом я догадался, что веду себя крайне глупо, повалился на раскладушку и засмеялся. Мне было так хорошо, как давно уже не было.

Из идиллического состояния меня вывел стук в дверь. Какой-то нерешительный и негромкий. Я почему-то встревожился и сразу перестал смеяться. Я встал и распахнул дверь, даже не спросив, кто пришел.

Это был Дэмиэн. Он тяжело дышал и плакал как-то судорожно, задыхаясь и дрожа. Я присел перед ним на корточки и взял мальчика за плечи.

— Дэм, ты чего? Тебе плохо? Больно? Что случилось, Дэм? Да говори, не молчи!

Мальчишка вырвался и отстранился. Он заплакал еще сильней и, всхлипывая, заговорил, но я не мог разобрать, что он говорит.

— Дэмиэн… Ну что ты? Пойдем, заходи… Что у тебя случилось?

— Случилось… Итан… Ты будешь ненавидеть меня, а я так больше не могу, не могу! Не могу я молчать больше! Я… я все рассказал. Все рассказал Лин…

Дэмиэн уткнулся лицом в ладони. Я обмер.

— Что? — прошептал я. — Ты рассказал ей… Что именно ты ей рассказал?

— Все… про тебя. Я хотел как лучше, я подумал, что потом будет хуже, что она будет тебя ненавидеть… А теперь ты меня ненавидишь, да? Итан, прости, прости меня пожалуйста, я такой дурак, я тебя умоляю, прости…

— Ты рассказал, что я нищий бомж без копейки в кармане?

— И что ты не мой брат… И про портрет. Итан, ну прости… Я подумал, что тебе бы все равно пришлось…

— Что же ты сделал, Дэм? — я покачал головой. — Ты… молодец. Достойный поступок. И когда ты ей рассказал?

Дэмиэн побледнел. Он испугался, что я не прощу его, и даже перестал плакать. Только посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Вчера ночью. Прости… А она сказала, что ты ей нравишься…

— И ты, я так полагаю, сказал ей то же самое. Только первый. Да?

Дэм кивнул и вытер глаза рукавом. Оранжевая ткань потемнела от слез. Я снова присел перед мальчиком и заглянул ему в глаза. Я долго молчал, а Дэм беззвучно плакал и смотрел на меня. Потом он всхлипнул и протянул руки, чтобы обнять меня, но я быстро встал и отвернулся в окно.

— Ясно. Спасибо, что просветил меня. А то я продолжал бы врать, как идиот. Я все понял, Дэмиэн. Уходи.

Дэм тяжело вздохнул и подошел ко мне.

— Я сказал: уходи, — повторил я.

— Ну прости меня. Ну пожалуйста. Ну побей меня, если хочешь. Только прости… Итан, не могу я тобой ссориться. Прости, пожалуйста.

— Я тебя простил. А теперь уходи.

Дэмиэн опустил голову и постоял так с минуту, не веря в то, что я только что сказал ему все это. Потом он всхлипнул так, что у меня сердце облилось кровью, сжал кулаки и выбежал вон, плечом распахнув дверь. Я провел по стеклу пальцем, и мне ужасно захотелось долбануть по нему кулаком и разбить вдребезги. На какую-то секунду я даже решился, но вовремя одумался и резко повернулся к двери. Я надеялся увидеть там Дэмиэна. Увидеть и подойти к нему, вот чего мне вдруг захотелось.

Но его, конечно, уже не было в комнате. Наверняка он бежал сейчас домой, не видя дороги из-за вырывающихся слез. Дверь была распахнута настежь. Только через несколько минут я отошел от окна, закрыл дверь за Дэмиэном и посмотрел на свой портрет.

— Что скажешь? — обратился к нему я. — Теперь я остался совсем один. Нет у меня больше Лин и Дэмиэна, нет и не будет никогда. Ты в этом виноват, только ты.

Я закусил губу и сорвал портрет со стены. Зацепил край обоев и резко дернул, со всей злостью, которая вырывалась изнутри.

— К черту! — заорал я. — Все к черту!

Я оторвал все обои и опустился в груду обрывков. Я сидел так, наверное, очень долго и не заметил и не запомнил, как и почему вырубился в этой бумажной куче. Утром я проснулся среди разбросанных клочков. На щеке у меня отпечатался портрет Шона. Я смыл отпечатавшийся графит ледяной водой. Она затекла мне за шиворот и потекла по спине и по груди. Я содрогнулся и сунул под струю всю голову. Я тут же замерз и, высунувшись обратно, уткнулся в свое отражение.

В зеркале отражался тощий и мокрый растрепанный уродец с искореженным лицом. Совсем не тот улыбчивый мальчик-подросток с портрета, нет; хмурый бледный Кристиан, дурной и невезучий. Я оторвался от своего отражения, прошел в коридор, пнул обрывок обоев и вышел во двор. Я пошел, куда глаза глядят, ни о чем толком не думая, а очнувшись, понял, что пришел к домику Шона. Я подумал немного и позвонил в дверь.

— Айгер! Какими судьбами… А где диван? Ой, а ты чего такой покоцанный? Ты вообще спал? — испугался Шон. — Заходи. Ты чего — есть пришел?

— Я к тебе только жрать хожу и денег просить… Да?

Шон приподнял брови.

— Ну… в общем, да, — Шон, наверное, пошутил. Но я был в таком состоянии, что юмора не воспринимал.

— Ладно, я тогда пойду, — буркнул я и развернулся. Шон поймал меня за рукав толстовки.

— Да погоди. Что у тебя там такое сотворилось? С девушкой, что ли, поругались?

— Да ни с кем мы не ругались. Шон, скажи, на хрена мне жить?

— Да вы, сударь, никак повеситься решили… Или еще раз вены вскрыть хочешь?

— Я не хочу. Я… не знаю. Я не знаю, чего хочу. Шон, я хочу чтобы ничего не было. Совсем ничего. Понимаешь? Не хочу ничего помнить и хотеть. И чтобы никого вокруг. Я не могу больше… Так бывает, Шон? Если я умру, будет так?

— С Морганом говорил? Что он тебе сказал?

— Ни с кем я не говорил. Ты не понимаешь… Ты не поймешь. Жизнь — это самое большое дерьмо на свете… И я тоже.

— Да эдак ты спятишь, Айгер. Вот что. Ляг-ка ты отдохни. Может, тебе выпить? Хочешь?

— Хочу только ничего не помнить…

— Да тебя с первой с первой рюмки кроет. Так что не вопрос.

Шон вбежал на кухню, помешал огромной ложкой жарящиеся макароны на сковороде, распахнул буфет и достал оттуда бутылку. Все остатки из нее он вылил в кружку. Подумал и решил не переливать обратно, хотя знал, что этой кружкой меня вполне можно убить. Пить я не умею совершенно.

— Итан, да зайди ты. Не стой в коридоре.

Я снял кроссовки, зашел в кухню и сел за стол напротив Шона.

— До чего ж надоело, Шон.

— Чего тебе надоело? Выкладывай, что случилось. Во что ты опять вляпался?

— Я не вляпался. То есть… не знаю. Я не говорю Дэмиэну и половину правды. А Лин я наврал все абсолютно… Я не хочу больше врать, а сказать правду я не могу, понимаешь? Да расскажи я всю правду, они бы меня презирали. Я запутался, Шон. Устал и запутался… Ну давай свой стакан, чего ты его зажал.

— Погоди. Ты выпьешь, а потом я от тебя ни слова не дождусь. Айгер, а скажи мне, зачем тебе вообще все это надо? Я имею в виду, вот так сейчас пыхтеть по совершенно непонятному поводу. Я тебе еще в парке сказал — брось ты все и забудь. Они тебе кто? Случайные знакомые. Почему ты решил, что не можешь без них жить? Тебе вообще глупо на что-то надеяться.

Я опустил голову на стол.

— Да я понимаю, что не на что. Шон, во мне что-то просто отключается. Я когда с ними, я просто забываю обо всем. Не знаю, может, я просто от людей отвык. Может, меня так к любому бы потянуло. Но понимаешь… я правда без них не могу.

— Айгер, ну не мог ты привязаться к парню за несколько дней так, чтобы сейчас изводиться. И влюбиться в эту девушку… как ты сказал, ее зовут? Лин… ты тоже не мог за два дня. Это просто глупости. Это невозможно.

— Дэм ко мне бегает месяц почти. А Лин… Шон, я не знаю, что со мной творится. Ты, наверное, прав, это невозможно. Но не могу же я врать самому себе и говорить то же самое. Я псих, да?

Шон молчал. Он подвинул кружку ко мне.

— Да вовсе и не за два дня… Два года, Шон.

— Два года? И за два года ты так и не подошел к ней?

— Если бы не Дэм, не подошел бы никогда. Шон, мне бросить это все, да? Наверное, стоит бросить. Чем дальше — тем больней. Ну почему я такой дурак, скажи? А вчера вечером ко мне прибегает Дэм, прибегает весь в слезах и говорит, что все рассказал ей. Я чуть не умер на месте.

— Что он рассказал?

— Да все. Все, что я соврал, он рассказал как есть. Что я совсем нищий…

— А что он сказал не так? Это же правда.

— Это правда, но я-то сказал, что я племянник Торна.

Шон присвистнул.

— Ты ненормальный? Ты бы сразу Рокфеллера взял в родственники. Что ж так мелочиться, какой-то Райан Торн…

— Не смейся… Я не подумал. Я вообще не знаю, о чем я думал. Но это еще не все. Я ей сказал, что приехал из другого города и никогда раньше не жил здесь, сдавал эту квартиру. Да… а у меня все стены разрисованы. Я ей их даже показал… Я вообще не понимаю, зачем я врал. Да так идиотски, просто идиотски!

Я глотнул и закашлялся.

— И это тоже не все… Это самое ужасное. Я теперь к ней больше не пойду. Не хочу выглядеть полным дерьмом… Дэм сказал…

— Сказал, что ты ее любишь, — угадал Шон. — А я предупреждал. Да уж, Айгер… Ну что ж ты какой невезучий человек?

— Не знаю. Скажи, что мне теперь делать?

— Действительно, задача. А ведь Дэм не сделал ничего плохого. Видно, момент был подходящий. Было бы хуже, если бы тебе пришлось рассказать это куда позже.

— Да я понимаю… Но как мне ей в глаза теперь смотреть?

— Знаешь что? Проспись, пойди к ней и все расскажи сам. И уходи. Понял? Так будет лучше для тебя самого.

— А Дэмиэн?

— У Дэмиэна есть дядя. Он не один. Он прекрасно сможет без тебя.

— А я?

— Что — ты?

— Я без него смогу… прекрасно?

— Не сможешь. Но это будет лучше, чем если в самом конце он плюнет тебе в лицо за то, что ты лжец. Так что ему тоже все расскажи. Все-все. Тебе незачем страдать сейчас вот так. Все равно ты никогда не будешь с ними вместе.

— Что ты говоришь сейчас такое, Шон? Хоть ты этого мне вслух не говори.

— Ну прости… Я просто хочу, чтобы ты понял. Да… кстати, а Дэм не сказал, и как к этому отнеслась твоя девушка? Не знаешь?

— Она не моя девушка. Она просто Лин… Да, знаю.

— Как же?

— Да ну… Сказала, что я ей нравлюсь. Дэмиэн мне так сказал… может, соврал. Наверное, соврал, да? Разве я могу ей нравиться… вот такой.

— Что же у тебя все не как у людей… Знаешь что? Ложись в больницу, и все дела. Я уж и не знаю, как тебе помочь.

— В психушку, что ли? — наверное, алкоголь уже ударил мне в голову, раз в нее пришла такая дикая мысль.

— Там тебе самое место… Да нет, к Моргану. Выбрось из головы всю эту ерунду. Хочешь, я сам им все расскажу. Если бы мог помочь тебе как-то еще, я помог бы, ты же знаешь. Но нет выхода.

— Ты меня здорово утешил… — усмехнулся я, чувствуя, как все уплывает из-под ног. — Да. Ты прав, наверное. Пойду к Моргану…

Я проснулся на непривычно удобной кровати Шона и сразу вспомнил все, что случилось. У меня тут же упало настроение, я даже почувствовал, как что-то опустилось внутри. Шон сидел рядом на табуретке и смотрел куда-то в сторону. Я шевельнулся, и Шон обернулся на меня.

— Проснулся… Привет. Долго ты спал.

— Да? А который час?

— Половина второго ночи.

— Ого…

— Я все думал, что тебе делать. Я подумал, что не надо тебе идти к Моргану. Не хорони себя раньше времени. Побудь с ними, пока можешь. Тебе, наверное, потом действительно будет больнее. Но я бы выбрал так.

— А что же мне делать сейчас?

— Не знаю. Расскажи им. Посмотри, как они отнесутся.

— Как? Скажут, чтоб я убирался. У меня два выхода. Или бросить все сейчас, или продолжать врать, если я хочу побыть с ними еще немного.

— И что ты выберешь?

Я усмехнулся.

— Я вообще-то шел за советом к тебе. И даже получил его, только теперь ты решил предоставить свободу выбора мне самому. Я не знаю. Я не смогу признаться. Значит, буду врать дальше…

— А ты не ври. Просто не говори, и все.

— Ох… Знаешь, как паршиво я себя чувствую? Ладно. Пойду я домой. Мартина спит, да?

— Да. Оставайся до утра.

— Нет, не надо. Спасибо.

— Айгер… не кончишь себя где-нибудь?

Я покачал головой.

— Нет. Не сегодня…

Я вышел из дома Шона. На улице было свежо и прохладно, и я порадовался тому, что можно вдохнуть теплого чистого воздуха и хоть чуть-чуть поднять себе настроение.

А может, стоило поднять его еще больше.

Я не пошел к себе домой: повернул в противоположную сторону. К Дэмиэну…

Я звонил в дверь долго и настойчиво. Звонил минуту, две, три. Наконец дверь открылась, и я присох к земле. В дверях, облокотившись о косяк, стоял Райан Торн.

— Здравствуй, — сказал он и приподнял бровь. — Здравствуй, Кристиан. Давно не виделись. Как дела?

Я обмер. У меня язык не поворачивался что-нибудь сказать. Когда я решил, что стоять вот так, молча, еще хуже, Райан уже заговорил снова.

— Я так понял, ты живешь здесь давно. В комнате Дэмиэна стояла твоя сумка…

— Где он?

— Где положено, в своей комнате спит. Не один, с каким-то мальчиком, я бы очень хотел знать, с каким. Но и это еще не все. В соседней комнате спит девушка, которую я не имел чести видеть раньше. И, похоже, ты тоже пришел сюда переночевать. У нас открылась новая ночлежка "У Торна". Так? Признайся, Кристиан, ты организатор всего этого?

Райан вышел на улицу и тихонько притворил за собой дверь. Я понял, что он приехал совсем недавно, даже не стал тревожить и будить Дэмиэна. Я сильно растерялся.

— Нет, я не… Послушайте, Райан, никто же не знал, что вы…

— Что я приеду так рано? Значит, до моего приезда тут можно устроить притон? Значит, так. Я тебя предупреждал уже один раз, чтобы ты не подходил к моему племяннику на сто километров…

— На десять, — перебил я.

— Что — на десять?

— Вы говорили, на десять.

— Наглец, — покачал головой Райан. — Я тебя предупреждал, чтобы ты не подходил к Дэмиэну. Что я пообещал сделать с тобой, надеюсь, ты помнишь?

Я кивнул.

— Вы обещали спустить меня с лестницы. Не утруждайтесь, если будет такая необходимость, я сам себя спущу.

— Необходимости такой нет. Вот твоя сумка, — Райан отворил дверь, взял из коридора выставленную сумку, и поставил передо мной, — вот твоя сумка. Бери ее и убирайся. Навсегда.

— Дэмиэн все равно придет ко мне.

— Не придет.

"Может, и не придет, — подумалось мне. — После того, как я его прогнал, наверное, и правда не придет".

— Мне нужно с ним поговорить.

— Как-нибудь, — развел руками Райан.

— Нет, вы меня не поняли. Мне очень нужно с ним поговорить.

— Иди с бомжами и наркоманами в парке поговори, — отрезал Райан. — Тебе среди них самое место. Здесь больше не появляйся. Я не шучу с тобой, Кристиан. Если я сделаю так, что тебя вдруг не станет, мне ничего за это не будет. Ты прекрасно знаешь это.

— Да, я не дурак.

— Вот и отлично…

— Но почему вы решили, что я вас боюсь?

— Я вовсе так не думаю. Мне все равно. Я забочусь о Дэмиэне. Я предупредил тебя, а ты сам делай выводы.

— А я уже сделал…

— Да? И какие же?

— Вы не любите Дэмиэна. Он вам не нужен.

— То есть, то, что я запретил ему подходить к тебе, и называется нелюбовью с твоей точки зрения? Ты высокого мнения о себе.

— Нет. Я не настолько глуп, чтобы рассуждать так примитивно. Вы выбрали банк и какой-то идиотский бизнес. А Дэмиэн совсем один. Он даже гимназию, в которую вы его устроили, ненавидит…

— Да, я выбрал банк. Знаешь почему? Потому что он приносит прибыль и большой доход. А это деньги. Разве жил бы Дэмиэн в таком доме, имел бы такие игрушки, дорогую одежду…

— Дорогую одежду, — я зло рассмеялся. — Он ненавидит ваш банк за то, что из-за него у него нет даже дяди. А скоро он начнет ненавидеть вас. Вы этого хотите?

— За что ему ненавидеть меня? Думай, о чем говоришь. Я люблю его, а ты, верно, даже не догадываешься, что это такое.

— Ну да, — кивнул я. — Не имею понятия… Да вы спятили со своими деньгами. Когда вы дома были последний раз? Когда вы с Дэмом разговаривали? Провожали его в школу… гуляли с ним. Да хоть что?

— Я его кормлю, одеваю, забочусь о нем! Конечно, тебе легче! Это я трачу деньги, разбиваюсь в лепешку, хочу сделать, чтобы ему было тело, сухо, чтобы он был сыт! А ты нарисовал ему что-то, рассказал какую-нибудь ерунду, провел с ним полчаса времени — и ты любишь его, а я нет! Знаешь что? Если не хочешь, чтобы я сейчас же придушил тебя, убирайся немедленно. Ты просто не имеешь права говорить мне, что я не люблю Дэма. Убирайся! Сейчас!

— Вы мне ничего не сделаете.

— Это почему же?

— Интуиция, — я вспомнил Дэма. — А что вы собираетесь сделать с девушкой и мальчиком?

— Это не твоя забота.

— Это моя забота. Я привел их сюда, — сказал я. Еще не хватало, чтобы Райан злился на Дэма. А я все равно влез в неприятности уже по самое некуда.

— Не сомневался… Собираюсь зарезать их и съесть, — вспылил Райан. — Разберусь сперва, кто они такие, а потом выставлю. Такой ответ тебя устраивает?

— У вас сердце вообще есть? Или вместо него мешок с деньгами? Этих двоих Дэмиэн приютил на время вашего отъезда. У них случился пожар, и жить им совсем негде. Когда, интересно, из доброго мальчика Дэмиэн превратится в такого алчного и холодного типа, как вы? Нет, никогда… Хватит. С какой стати я должен тебе "выкать"? Я вообще тебя презираю. Проследи, как бы Дэмиэн не начал делать то же самое. А сейчас извини, я должен зайти.

Я разозлился и оттолкнул Райана. Вот никогда бы не подумал, что смогу. Что-то будто толкало меня в спину.

— Еще шаг, и я сделаю так, что ты больше никогда не сможешь ходить, — абсолютно спокойно сказал Райан, даже не повернув головы. Угроза прозвучала смешно и нелепо. Мне почему-то так показалось, хотя Райан не шутил.

— Ноги мне вырвешь? — я усмехнулся. — Жестоко. Ну ничего, живут люди и так. Да я сейчас уйду. Разбужу девушку и мальчика, и уйду с ними. Идет?

Не дожидаясь ответа, я прошел в комнату на втором этаже.

— Лин, — осторожно тронул я девушку за плечо. — Лин, проснись.

— Итан? — прошептала она. — Ты чего? Итан, это здорово, что ты пришел. Дэм плакал весь день. Знаешь…

— Потом, Лин, потом. Все хорошо. Просыпайся, пойдем ко мне.

— Да ты что? Зачем? — спросила девушка и увидела в проходе подошедшего Райана. Он стоял, плотно сжав губы и нахмурившись. — Ой…

— Вставай. Я пойду, разбужу Эвана.

Лин быстро встала с кровати, не глядя на Райана, даже боясь повернуться в его сторону. Она с самого начала понимала, что эта затея крайне глупая и нелепая, а теперь, когда над душой у нее стоял совершенно незнакомый мужчина, владелец этого дома, конечно, ей было стыдно и неуютно. Девушка нервно собрала одеяло и, смотря в пол, обернулась к Райану.

— Мы… Господи, как глупо. Я прошу прощения, это… ужасно глупо. Понимаете, у нас… у нас сгорела квартира и…

— И вы решили поселиться в моей? Логика железная. Привели с собой мальчишку, собаку и ненормального бомжа?

— Простите…

В комнату, оттолкнув Райана, зашел я. На руках я держал сонного Эвана. Мальчик тер глаза руками. Дэмиэн тоже вскочил с кровати и изумленно смотрел на дядю. Лин взяла Эвана за руку и выскользнула из комнаты. Я догадался, что она хочет переодеться и одеть сына.

— Райан…

— Представь себе. Не ожидал меня тут увидеть? Сделал приют из моего дома! Ты нормальный человек, Дэмиэн? Значит, чуть я за порог — можно вести себя, как захочется? Пригласить бомжей… Может, когда я уеду в следующий раз, ты откроешь тут публичный дом? А что? У тебя получится!

— Да опомнитесь вы, — пристыдил его я. — Прекратите пороть такую чушь. Дэмиэн, я вообще-то шел к тебе… Мне нужно тебе кое-что сказать. Но, наверное, не сегодня. Кое-какие коррективы произошли, так что не до того… Завтра. А теперь прости, мы пойдем.

— Итан! Погоди, я с тобой! — рванулся за мной Дэм, но Райан крепко схватил его за руку. — Отпусти! — крикнул мальчик.

— Ни за что. Как тебе можно теперь доверять? Будешь сидеть в своей комнате.

— Не буду! Я хочу с Итаном! Отпусти!

Я вспотел и побледнел. Я плохо себя чувствовал и поспешил выйти на воздух. Дэм снова рванулся за мной, и Райан не удержал его.

— Дэмиэн! — крикнул он. — Вернись!

Дэмиэн и не подумал возвращаться. Он выскочил на улицу и вцепился мне в руку.

Я видел его отчаянные глаза, полные горечи и мольбы о прощении. А я уже сто раз простил его и хотел только, чтобы он сделал то же самое. И вот в эту самую секунду я понял, что он действительно мой брат. Мой маленький брат, и у меня нет никого роднее этого мальчика.

— Прости, прости, прости меня, — зашептал он. — Итан, я не хочу с Райаном, я хочу с тобой! Пожалуйста, прости! Я…

— Успокойся, я давно простил тебя. И ты меня прости…

Райан вырвался во двор вслед за Дэмом. Он кипел от злости.

— Я все-таки тебя убью, — в сердцах выпалил он и бросился на меня. Я смотрел на Дэма, поэтому не успел уклониться, и Райан повалил меня на землю.

— Никогда! — кричал он. — Чтобы никогда я не видел тебя с Дэмиэном!

Вынужден признать — Райан был тяжелее, больше и сильнее меня раза в три. Я пытался сопротивляться скорее из принципа, только ради собственного достоинства. Райан больно ударил меня в лицо. Дэмиэн закричал и потащил дядю за край пиджака.

— Перестань! Хватит! Я тебя… я тебя ненавижу! Итан мой брат! Я все равно к нему уйду, все равно, хоть ты меня привяжи дома! Не смей трогать Итана!

— Брат? — Райан растерялся. Я выплюнул кровь — Райан разбил мне губу.

Эван во все глаза наблюдал за происходящим. Он и не заметил, как начал плакать. Лин вытирала с его щек слезы и прижимала мальчика к себе.

— Мам, что это он? Что случилось?

— Ничего, Эван. Все нормально. Послушайте! — крикнула она Райану. — Да слезьте с него, наконец! Слезьте, и мы уйдем!

Я закашлялся, но ухитрился подмигнуть Эвану и показать ему большой палец. Я понимал, что это небольшое утешение для напуганного Эвана, но ведь нужно было показать ему, что ничего страшного не происходит. Дэмиэн оттащил Райана и помог мне встать.

— Постой, Дэм, — успокоился Райан. — Погоди. Ну что ты ведешь себя, как маленький ребенок. Что ты делаешь? Это незнакомый человек, ты нужен ему не больше, чем кому-нибудь другому. Кому угодно, кроме меня. Я очень тебя люблю, ты же знаешь. А он — нищий. У него ничего нет…

Я оглянулся на Лин. Я знал, что это все ей прекрасно известно, но очень хотел, чтобы Райан не устраивал этого концерта сейчас, среди ночи, в такой неподходящий момент. Я чувствовал себя самым большим подлецом. Мое вранье раскрывалось, причем раскрывалось так противно, так мерзко и дико, что хотелось закрыть уши и ничего не слышать.

— Я все равно буду с Итаном. Ты мне не запретишь. Хоть привяжи меня.

— Не буду я тебя привязывать, — Райан устало вздохнул. — Подарочек… Делай, как знаешь. Хоть вообще уходи к нему. Сомневаюсь только, что он тебя примет с распростертыми объятиями.

Дэмиэн неуверенно оглянулся на меня. Я зажмурился.

"Что же ты делаешь, Райан? — отчаявшись, подумал я. — Господи, ну что же ты делаешь?"

Это был выбор. Выбор, который предстояло сделать Дэму. Райан Торн с одной стороны, Кристиан Айгер с другой.

Дэмиэн больше не мог сдерживаться. Он горько заплакал, потому что не хотел делать никакого выбора. Он хотел только, чтобы у него была нормальная семья. Обычная семья. И чтобы в ней были и дядя, и старший брат.

— Безумие, — прошептал я и подошел к мальчику. Все тело ныло и болело (вот психованный Райан!). — Дэмиэн… Послушай. Иди домой. Завтра будет новый день. Хороший день. Я к тебе приду, честное слово, приду. А сейчас постарайся все это забыть. Иди, ладно? Все будет отлично, я тебе обещаю, не плачь. О'кей?

Дэм кивнул. Райан усмехнулся.

— Я же сказал. Ты ему триста лет не нужен.

— Это не так, Дэм, — я покачал головой и повернулся к Эвану и Лин. — Простите меня, пожалуйста. Еще минуту, и пойдем. Эван, сейчас поспишь, сейчас, еще немножечко потерпи. Райан… Давай поговорим. Нормально, без всяких психов. Ты говоришь, что любишь Дэмиэна? Тогда выслушай меня, потому что я говорю это не просто так, а ради него. Ты же его убиваешь. Ну спроси его, что я сделал ему плохого. Спроси! Ему нравится со мной, понимаешь ты, нравится! Хочешь, я поклянусь, что я не делаю с твоим племянником ничего плохого? Я его тоже очень сильно люблю…

— Ты?! Да в гробу я тебя видал вместе с твоей любовью! Пойдем, Дэмиэн! Достаточно. Живи уж…

Я на мгновение возненавидел Райана более, чем обычно, и зло сплюнул кровь с разбитой губы. Мальчишка оглянулся на меня.

— Иди домой, — кивнул я. — До завтра, Дэм.

Мальчик опустил голову и побрел за Райаном. Лин подошла ко мне.

— Боже… Ну и устроил он разборки…

Я немного постоял, глядя вслед Дэму, не говоря ни слова, а потом кивнул и развернулся.

— Пойдем. Давай я возьму Эвана. Он совсем спит…

— Ничего, я донесу. Ты сам не упади… Как он тебя ударил. Больно?

— Больно, — я не стал притворяться. — Но бывало и хуже.

— Мы пойдем к тебе?

— Да. Это ничего?

— Спасибо, Кристиан. Спасибо тебе огромное. Ты даже не представляешь, как хорошо, что ты вот так… что ты нам помогаешь.

Я хмыкнул.

— Я преследую небескорыстные цели. Дэмиэн ведь рассказал тебе?

Лин долго молчала. Я отобрал у нее Эвана. Мальчик что-то застонал во сне.

— Итан… пожалуйста, давай завтра. Столько всего…

— Завтра, — согласился я.

Я прошел через рулоны скомканных обоев и быстро разобрал раскладушку. Она со скрипом повиновалась. Эван еле держался на ногах и тут же повалился на нее, не дожидаясь, пока я найду простыню или одеяло. Собственно, он мог на это и не надеяться. На простыню так точно — у меня ее просто-напросто не было, а одеяло я нашел в своем шкафу только спустя несколько минут.

— Что у тебя за погром в коридоре? А кто это так сорвал все?

— Я сам сорвал. Лин, все завтра, хорошо? Послушай, у меня больше нет… Ничего, ни простыни, ни одеяла, чудо, что диван есть еще один, прости.

— Ты за что извиняешься? За то, что позволил нам у тебя переночевать? Погоди… А где будешь спать ты?

— На матраце. У меня в шкафу лежит, — лихо соврал я. — Знаешь, вместо одеяла я могу тебе предложить мою куртку. Она тоненькая и куцая, но сейчас тепло, так что сойдет…

— Итан, да не беспокойся ты так. Спасибо. Правда, спасибо, но не надо.

— Будешь спать так?

— Ну да… А утром позвоним Аарону, он приедет. Мы тебя не будем стеснять, не волнуйся, только одну ночь, хорошо? Просто так неожиданно. Райан… Я вообще не понимаю, как можно было согласиться жить у Дэма. Я иногда совершаю жуткие глупости…

— Да. Мы все делаем глупости.

Я замолчал, а потом добавил:

— Лин, не звони ему. Я понимаю, здесь, у меня, ужасно. Неудобно. Но не звони ему… Ладно? Хоть еще два дня не звони.

— Почему? Я же хочу поскорее слезть с твоей шеи. Мы с Эваном и так…

— Брось, Лин… Не звони ему. Хоть недолго.

Больше всего я не хотел, чтобы Аарон приехал. Теперь я даже мог об этом сказать. Я не знал, хорошо это или плохо. По крайней мере, больше не нужно было врать и выкручиваться.

— Как я могу не звонить? Ну не делается так…

— Делается. Ты… помнишь? Ты спросила тогда, после пожара, как тебе меня отблагодарить… Ну или что-то такое, я не помню. Ты можешь отблагодарить меня вот так? Не звонить Аарону еще два дня. Всего два. Да и вообще зачем ему знать о пожаре? Я могу побелить потолок, правда, могу. Мы отскребем стены, поклеим новые обои, купим какой-нибудь матрац… на время! Вместо кровати, или чего там у вас было… Давай? А потом уже, когда он приедет, ты все ему расскажешь… Но не раньше. Тем более зачем его отвлекать? Давай?

— В этом будет заключаться моя благодарность? — улыбнулась Лин. Я повел плечом. Я знал, что открываю сейчас все карты. Но что поделать, если мне этого так сильно хотелось.

— Если я буду настаивать… согласишься?

Лин кивнула.

— Да. Если хочешь честно — то с радостью. Если согласится Эван…

— Ладно. Он согласится… Я выйду, ты переодевайся и все такое… Знаешь, я пойду на улицу, на вокзал. Вы тут спите, в общем. А мне идти надо.

— На вокзал? Зачем?

— Так. Там часто надо сгрузить ящики, мешки, что-нибудь. В грузовики. Мне заплатят денег.

— Так поздно! Оставайся дома.

— Почему?

— Ты не боишься так поздно ходить по городу?

Я развеселился.

— Кому я нужен? А грузят их обычно по ночам, чтобы утром поезд уже ушел. Так что я приду часов в шесть или семь, не знаю. Может, и раньше. Как получится. Все, я пошел.

Я запнулся о клок обоев, стукнулся о косяк и вышел. А скорее, вывалился из квартиры. По пути на вокзал я выкурил четыре сигареты. Окурки я по привычке складывал в карман и даже не подумал их выбросить, хотя прошел мимо дюжины контейнеров. Я думал. Думал так долго и напряженно, что заболела голова, хотя ничего особенного я так и не надумал в ту ночь. В голову все лез Райан, и я не знал, правильно ли поступил, отправив Дэма домой. Может, стоило взять его с собой? Но с другой стороны, Райан все-таки был родным дядей Дэмиэна. И он наверняка его любил, хотя и не так, как я, не похоже. И замечание Райана, то самое, когда он говорил, что кормит Дэма, одевает и так далее, я понимал. Понимал прекрасно, что ничего в самом деле не сделал для мальчика. Понимал так же хорошо, как и то, что Райану это должно быть обидно, когда какой-то бомж, появившийся несколько недель назад, становится роднее настоящего родственника. Я не знал, пустит ли Райан теперь меня на порог, и не выкинет ли Дэмиэн какую-нибудь глупость. К примеру, не уйдет ли из дома, не выпрыгнет ли с окна, и в том же духе. Я надеялся, что у Дэма хватит ума не делать этого, но поручиться точно не мог. Так что я решил пойти к Дэмиэну рано утром, сразу, как только закончу грузить ящики или мешки.

На этот раз разгружали вагон с минеральными водами. Как назло, в стеклянных бутылках. Пластмассовые ящики были такие тяжелые, что у меня руки буквально отрывались. Я очень удивился — раньше мне не составляло никакого труда таскать их в течение ночи и поднимать в грузовик. Я вообще-то довольно выносливый, хотя с виду совсем дохлый.

Я работал не один. Еще двое крепких парней помогали мне разгружать вагон. Еще один мужчина расставлял ящики в глубине грузовичка. Я быстро устал, стараясь не отставать от них, и часто присаживался на теплую платформу передохнуть.

— Тапки не отбросишь, Айгер? — крикнул один из парней. Я не удивился, что он знает мою фамилию. Должно быть, эти двое уже видели меня тут, я успел примелькаться на вокзале. Зато сам я из этих троих не знал никого и подозревал, что это только по причине моей рассеянности и вечной задумчивости. Скорее всего, они были тут такими же частыми рабочими, как и я. Смешно было, что постоянно тут никто не работал, и тем не менее система никогда не давала сбоя. Всегда находилось несколько охотников заработать денег. Я знал расписание грузовых поездов наизусть, но приходил не так часто, как это было возможно. Часто я оставался дома или шел в сторожку к Шону.

— С какой стати?

— Устал…

— Я не устал, — соврал я. На самом деле я устал просто ужасно и падал от накатившей внезапно слабости.

Через час мы закончили разгружать один вагон. Грузовичок, набитый под завязку, уехал. А меня отправили домой после того, как я уронил и расколотил ящик. Я ругался и чертыхался минуты две.

— Все, короче. Наработался. Ты спишь на ходу. Иди, Дисон с тобой расплатится.

Тот, который нагружал грузовик, выпрыгнул оттуда, как кошка, и протянул мне деньги. Триста таиров.

— А ящик? — сказал я.

— Иди, иди. Останешься — переколотишь еще…

И я ушел. Я понял, что очень, просто очень устал и безумно хочу спать. Я зашел к себе в квартиру, еле доплелся до кухни и уснул там на табуретке, подложив голову на стол.

— Итан, просыпайся. Дэм пришел, Итан, — Эван дернул меня за руку. Я быстро поднял голову, так бодро, будто и не спал только что.

— Дэмиэн! Ну как? Как дела?

Мальчик пожал плечами.

— Я же не знал, что он так рано вернется. Ты вляпался из-за меня… Вы все. Я не хотел.

— Да я не об этом. Что тебе сказал Райан?

— А что он должен был мне сказать?

— Ну… по поводу меня.

— А я ему сказал, что с окна выброшусь, если он меня к тебе не пустит. Он и разрешил.

"Как в воду глядел", — подумал я.

— Вот как… Бедный твой Райан. Сильно он злился?

— А то ты сам не видел. Он же тебя чуть не придушил…

— А потом? Потом-то как?

— Да ничего. Итан, а я знаешь что подумал… я ведь теперь… ну, после этого, — Дэм покосился на девушку. Она стояла у порога с куском обоев в руках. — Ну… я теперь тебе никто, да?

Я отодвинул табуретку, и она со страшным скрипом отъехала. Дэм, задумавшийся и совсем не ожидавший этого, вздрогнул.

— Не говори глупости. Договорились же, что брат.

Дэмиэн поднял голову. Я испугался, что мальчик опять заплачет, но нет, он не стал. Только подошел и крепко прижался ко мне. Я растрепал белые стриженые волосы Дэма и посмотрел в сторону, на Лин. Эван улыбнулся и тоже подошел к маме. Она опустилась на колени с ним рядом.

Все это походило на какую-нибудь семейную картинку. Как только я подумал об этом, мне снова стало как-то грустно. В который раз за эти дни. Лин заметила, что я расстроился.

— Ну и где твой матрац, господин врун? — спросила она меня, и я вспомнил, что ляпнул прошлой ночью. — Чего же ты сразу не сказал…

Я ничего не ответил. Мне было как-то неловко, и я молча ковырял ногой дырку в линолеуме.

— А кто-то обещал мне забраться на обрыв и нарисовать город оттуда, — напомнила девушка. Вот это да! Я и думать забыл об этом.

— Да? — обрадовался Эван. — Мы залезем на самый верх?

— Не надейся, Лин, — предупредил Дэм. — Мне тоже кто-то обещал прокатиться на катере. Да… Так что меньше слушай такие ненадежные источники.

— Я надежный, — я покачал головой. — Вот хотите — поедем на катере сегодня. Вечером.

— Да? — опять обрадовался Эван.

— Да, — кивнул я. — Как обещал.

— Но тогда выходит нечестно, — сказала девушка и аккуратно свернула обои в трубочку. — Ты обещал не катер, а обрыв. И не Эвану с Дэмом, а мне.

— Так никаких проблем! — засиял Дэмиэн. — Мы сейчас куда-нибудь свалим. Только при условии, что вечером мы все вместе поедем на катере.

— Поедем, — пообещал я. — Обязательно.

— Но только когда стемнеет?

— Можно и так.

— Под мостом проедем?

Я кивнул. Я и сам уже хотел прокатиться на катере ночью, чтобы светила луна, и горели фонари на мосту.

— Тогда тебе надо спросить Шона… да?

— Спрошу. Да ему по барабану, кто на нем катается. По-моему, он ему сейчас вообще не нужен, этот катер. Он устроился в какую-то фирму охранником. Теперь кучу денег получает.

— Да? Сколько?

— Ну, не знаю. Тысяч пятнадцать.

Дэмиэн ничего не сказал. Для него эта сумма была просто чепухой. Зато Эван даже присвистнул.

— Что-то я есть хочу, — сказал он и с надеждой взглянул на Дэма. Дэмиэн подмигнул ему и, улыбаясь, посмотрел на меня. Я подумал, что Дэмиэн очень красиво улыбается, совершенно по-детски. Он и так выглядел лет на десять, а когда улыбался вот так, казался и совсем маленьким. Мне ужасно захотелось сейчас же взять карандаш и набросать на листе бумаги Дэма, вот такого, маленького, тоненького, смеющегося, в своей неизменной оранжевой рубашке, такой же яркой, как воздушный змей, улетевший в Африку. Я вспомнил змея и чуть не хлопнул себя по лбу — я совершенно забыл о своем плане. — Мам, я пойду с Дэмом в пиццерию?

— Тебе не надоело туда ходить каждый день? Может, лучше я что-нибудь приготовлю? Хочешь чего-нибудь?

— Я хочу гамбургер!

— Тогда вот, возьми. Дэм, не корми его больше за свой счет.

Лин протянула сыну сто таиров. Эван обрадовано подскочил и засвистел "Чунга-Чангу", постоянно запинаясь и фальшивя.

— Спасибо, мам!

— Да я бы заплатил, — сказал Дэм. — У меня деньги есть…

— У меня они тоже есть, Дэм.

— А вы полезете на обрыв сейчас или днем? — полюбопытствовал Дэмиэн. Лин вопросительно посмотрела на меня. А я не знал, стоит ли вообще туда идти. Карандаши и краски были в сумке в доме у Райана. Не рисовать же было, в самом деле, вид с обрыва гуашью. Хотя можно было взять карандаш или уголек, они лежали в шкафу на всякий случай.

— Я не знаю, — сказал я. — Мне все равно.

— Тогда давай сейчас, — предложила Лин. — Ты краски-то не забудь.

— Да я карандашом…

— А тогда зачем тебе краски?

— Ой, а мне можно будет что-нибудь нарисовать? — загорелся Эван. — Можно, Итан?

— Можно. Они там, в шкафу. И альбом. Рисуйте, хоть весь изрисуйте…

Я был очень рад, что Эван так здорово влез в разговор и не обязательно отвечать, зачем понадобились девять баночек гуаши.

— Я вообще-то тоже есть хочу, — пробормотал я. — Давайте вправду чего-нибудь забацаем. Я сам приготовлю, я умею.

— Не, я буду гамбургер, — твердо сказал Эван.

— А что ты приготовишь? — спросил Дэм. — Ой, подожди, я посмотрю, как там Гардиан…

Мальчик вбежал в коридор. Гардиан вилял черным хвостом и нюхал обрывок обоев. Он увидел Дэма и весело подбежал к нему. Дэмиэн погладил его и потрепал щенка за ухом.

— Можно макароны сварить! Или картошку… Да хоть что!

Я втайне надеялся, что Дэм согласится на макароны или картошку.

— Я буду гамбургер, — непреклонно гнул свое Эван. Он тоже прошел в коридор, прижал к себе Гардиана, и щенок лизнул его в нос. Дэмиэн развернул клок обоев. Это был их с Эваном портрет.

— Итан, а зачем ты обои порвал? — спросил мальчик и аккуратно разгладил кусок на стене.

— Правда, зачем? — спросила девушка. У нее в руках тоже был обрывок.

— Да… Глупость. Психанул и порвал.

Больше я ничего не сказал. Дэмиэн обо всем догадался и сам. Я подумал, что и Лин, наверное, тоже.

— Ну позавтракать-то можно и в пиццерии, верно? — сказал Эван. — А потом готовьте вашу картошку, или чего там…

Так мы и сделали. У нас просто не было другого выхода. У меня в холодильнике нашлась только корочка заплесневелого хлеба и кусок колбасы. Лин достала ее из холодильника и укоризненно посмотрела на меня. Я улыбнулся и развел руками.

Только в шкафу я нашел съедобный, немножко почерневший от времени банан и отдал его Эвану и Дэму. Дэмиэн честно поделил его на четыре равных кусочка.

Эван с удовольствием съел долгожданный гамбургер и мороженое в вафельном рожке, клубничное. Дэмиэн заказал себе и Гардиану такие же гамбургеры. Щенок тоже охотно проглотил котлету и даже булочку. А мы с Лин прикончили жареную курицу. Дэмиэн нам здорово помог. Я долго смеялся, когда Дэм измазался, как свинья, в рыжей подливке и кетчупе. Мальчик сфотографировал себя камерой мобильника и тоже улыбнулся, посмотрев на снимок. Эван отобрал у него телефон и стал искать в нем игры.

— Ну мы пойдем, что ли, — нерешительно сказал я. Дэм оторвался от экрана телефона и кивнул. Эван оторваться не мог, он вел маленькую виртуальную машину и как раз объезжал поворот.

— Пока, — только сказал он.

Я отдал все деньги, которые заработал ночью и очень радовался, что все это стоит не дороже, потому что больше у меня не было ни копейки. Лин уговаривала меня заплатить хотя бы напополам, но я был непреклонен. Хотелось выглядеть достойно, несмотря на то, что все знали правду. Даже Дэм позволил мне заплатить и ничего не сказал.

— У тебя ведь нет больше, — сказала девушка, когда мы вдвоем вышли из пиццерии на улицу. Я нервно сунул руку в карман.

— Есть, — сказал я. — Что же я, совсем без денег…

— Спасибо. Но ты, пожалуйста, больше так не делай.

— Давай зайдем к Шону. Я совсем недолго, только скажу ему про катер, и все.

— Конечно. А где он живет?

— Да недалеко. О, да там, кстати, этот клуб недалеко. Ну, в котором Эван танцевать хотел.

— Ой, клуб этот… Совсем вылетело из головы с пожаром этим. Ну и хорошо, что он забыл. Подожди… А ты откуда знаешь про клуб? А, ну да. Ты же был там тогда… А почему Дэм нам сразу про тебя не сказал? Ну, что ты тоже там?

— Я его попросил, — сказал я, внезапно решив говорить теперь только правду и ничего кроме правды.

— Попросил?

— Да… Послушай. Я хочу с тобой поговорить. Рассказать… кое-что.

— Расскажи…

— Да, расскажу. Я только не знаю, как и начинать-то, слишком много всего. Я очень виноват перед тобой. Виноват, что навертел это все… про себя, что не сказал тебе все, как есть. Да тебе Дэм, рассказал, наверное, почему. Да?

Лин кивнула. Я и сам знал это, но почему-то все равно стало стыдно и неуютно.

— Ну тогда… все понятно, наверное, — кисло улыбнулся я. — Вот так. Прости меня за все это вранье, я вообще не знаю, почему я не сказал все, как есть. Я не знаю, может, ты меня теперь и человеком не считаешь. Может и так. Наверное, так. Ты только знай все равно, что мне очень стыдно.

— Почему ты так решил? Я считаю тебя замечательным человеком.

— Вот это уж совершенно незаслуженно. И вообще неправда.

— Правда. Я ошибаюсь?

— Еще как.

— Да ладно, Итан. Это правда. Я нисколько не обижаюсь, что ты соврал. Совсем. Как я могу на тебя обидеться или подумать что-нибудь… такое, плохое… когда ты нам так здорово помог.

— При чем здесь это? Помогать и врать — разные вещи.

— Я понимаю. Но я не считаю, что ты хоть где-то передо мной виноват. Мне вообще стоило бы говорить тебе спасибо каждый день, ты каждый день что-то делаешь для меня или для Эвана. Охота была тебе возиться…

— Была… Лин, ты меня не благодари, ладно? Не надо. Я вообще не люблю, когда за такие пустяки так благодарят. Ну и вообще… Не надо, ладно? Знаешь, мне иногда кажется… кажется, что я тебе очень сильно надоел. Ты скажи, если надоел, ладно?

— Итан, ну чего ты? Это мы тебе надоели, наверное. Может, я лучше Аарону позвоню? Мы поживем у него. Ну скажи, какие у меня могут быть к тебе претензии? Да ты столько сделал…

— Да ничего я не сделал. Не звони, пожалуйста, не звони.

Я долго шел молча. Потом я вдруг остановился и грустно посмотрел на Лин, а потом в сторону. Мне до ужаса захотелось прямоты и правды.

— Скажи… Ты считаешь, что я кретин? Только прямо скажи…

— Да что ж ты все на себя наговариваешь? Ты и лжец, и кретин, и надоел… Ну что с тобой?

— Со мной ничего. Просто мне действительно это важно.

— Важно? — девушка наклонила голову и внимательно посмотрела на меня. — Важно… Ну, если важно, то говорю тебе еще раз. Ты очень хороший человек, и я не понимаю, с какой стати ты должен называть себя кретином. И тем более почему я так должна думать. Я думала, тебе Дэмиэн все передал. И что он рассказал мне, и что я сказала ему.

— Он передал…

— Ну и чего ты тогда сейчас меня такие глупости спрашиваешь?

— Все равно это неправда.

— И это тоже неправда? Да почему?

— Это невозможно. Я заслуживаю это меньше, чем кто угодно. Хоть кто.

— Странный ты… А я?

— Что? — не понял я.

— А я заслуживаю?

Я не хотел говорить об этом. Глупая вообще была тема. И говорили мы глупо, как будто о чем-то совершенно абстрактном.

— Ну… что ты. Ты — это совсем другое. Да и… Ладно…

— Что — ладно?

— Давай это все замнем.

— Конечно! Мы это замнем, а ты будешь мучиться и думать какую-то ерунду, которой на свете нет. Давай уж лучше начистоту. Ну скажи, чем я от тебя отличаюсь?

— Лин… я не знаю. Я знаю только себя. Знаю и потому могу точно тебе сказать, что я даже сам себе не нравлюсь.

— Зато ты нравишься мне. Вот и все. Ты хотел прямо, вот тебе прямо. Никакой ты не кретин, и брось вообще так думать, от этого только вред.

— Вот и Дэм мне так же говорит… Все говорит: скажи себе, что ты… Как там? Суперкристиан Айгер, вот так. Смешно…

— А ты сильно на него обиделся тогда?

— Когда он ко мне пришел? Сильно… Очень сильно. Лин, это важно для меня, правда, важно. Конечно, я обиделся.

— Ты тогда обои оторвал?

— Тогда… Сам не знаю, что на меня нашло.

— Там, под обоями, фотография была. Красивая такая фотография… Я ее поставила за стекло, в шкаф. Ну, где у тебя книжки стоят. Это ведь ты?

Я кивнул и вспомнил, как разозлился тогда на весь свет и швырнул фотографию на пол.

— А сколько тебе там лет?

— Не помню. Лет четырнадцать или пятнадцать. А фотографий, на которых я без этого украшения, больше и не осталось, наверное… Про шрам Дэм тебе тоже рассказал?

— Нет. Ты же сам мне сказал, что тебе палкой…

— Да не палкой. Я все наврал, Лин. Мы на самолете летели, а он упал. Всей семьей летели сюда — я, мои родители и брат. Дэмиэн… Да… Дэмиэн. Знаешь, я так хотел бы, чтобы лучше он тогда остался жив. Вместо меня. Если бы только можно было выбрать…

Лин слушала меня очень внимательно. Она видела, что говорить мне больно и тяжело, но не останавливала меня и не перебивала.

— Ты меня спросила недавно, что за мальчика я нарисовал в коридоре. Фотография… на той фотографии, которую ты на полу нашла… у меня черные волосы. А тот мальчик, который на меня похож, — это Дэм.

Я сбился и замолчал.

— Представляешь, там все разбились, все, кроме меня. Кому я мог понадобиться, не понимаю.

Лин сочувствующе смотрела на меня. Она хотела мне что-то сказать, но не решалась.

— Может быть, Дэмиэну?

Я пожал плечами.

— Я когда его только увидел… в первый раз, в парке. Я тогда фонтан рисовал, мне так скучно было и плохо, а он подошел и стал смотреть. Я обернулся на него, а он улыбнулся и посмотрел на меня так хорошо как-то… не знаю. Посмотрел и говорит: "Я вам не мешаю? Можно, я немножко посмотрю?" А я только его увидел, у меня что-то будто перевернулось внутри. Смотрю и думаю — похож. Так похож… Наверное, внешне совершенно они не похожи, но я почему-то так подумал. А потом я у него спросил, как его зовут, и он сказал — Дэм. Лин, я чуть не умер. Это просто фантастика какая-то. Я ему так обрадовался, я никогда так не радовался, наверное. А потом как-то алгебру вместе делали… Ну, я и не знаю, как так вышло. Да я сам предложил. Он мне говорит, что не знает, как было бы лучше. Чего бы он больше хотел — чтобы его мама и папа были живы или чтобы я был брат. Не знаю, мне так больно стало почему-то. Сравнил… Я ему в братья совершенно не гожусь. Ну разве можно такое сравнивать? Но так хотелось его утешить, я и сказал, что могу быть и братом. Вот так глупо получилось. Но я, наверное, рад, что так.

— Бедный Дэм…

— Мне его безумно жалко. Да еще Райан вчера устроил… Как будто Дэмиэну это так надо. Райан, наверное, никогда не поймет, что я не просто так это все придумал. Я даже не знаю, что он думает. Может, что я делаю с ним какие-нибудь гадости… Вообще-то у него есть на это причины.

— Почему?

— Как — почему? Ну вот ты отпустила бы Эвана гулять со взрослым парнем вроде меня? У которого неизвестно что на уме. Знаешь, как я был одет, когда он меня увидел? Это сейчас я, может, выгляжу не так уж плохо. После того как меня Дэм причесал и переодел… А неделю назад я был лохматый и вообще… ты бы видела мои джинсы.

— Я видела. Они у Дэма в зале лежат. И на рынке я тебя видела, забыл?

— Да… Ну вот… Прикинь — сидит человек вот в таких лохмотьях на земле, сидит, рисует что-то и курит необыкновенную дрянь. Может, я еще и небритый был, тогда вообще ужас. Райан пришел в восторг. Сказал, что спустит меня с лестницы. Вообще-то он прав. Но мне-то что с его правоты…

— Значит, тебе не надо никуда уезжать. Ты ведь останешься с ним? С Дэмом?

Я ждал этого вопроса. Ждал и очень боялся одновременно. Потому что нечего было ответить — ни соврать, ни сказать правду.

— Наверное…

— Почему наверное? Тебе ведь не нужно ехать в Альтер?

— Не нужно. Ничего я там не забыл.

— Ну вот! Я про это и говорю. Выходит, ты будешь с ним.

— Выходит, — кивнул я, подошел к крылечку и позвонил Шону в дверь. Мне открыла Мартина с полотенцем в руках.

— Привет… А Шона нет, работает. Можешь сходить к нему, он сидит в магазине, где плитка, ковры, паркет и все такое. Через дорогу. Или хочешь зайти?

— Да нет, спасибо. Мне вообще-то Шон нужен. Ладно, я к нему схожу. Как дела? Продвигаетесь дальше коридора?

Мартина засмеялась и покачала головой.

— Куда там. А ты как?

— Ничего… Мартина, это Лин. Лин, это Мартина, они с Шоном женаты… и счастливы вместе. Да? — улыбнулся я.

— Не то слово, как счастливы. Уже не знаем, куда друг от друга деться, — пошутила Мартина. — Очень приятно.

— Мне тоже, — Лин кивнула.

— Ладно. Мы тогда пойдем…

Пришлось переходить дорогу и искать магазин с плиткой, коврами и паркетом. Шон сидел в коридорчике за деревянным столом и разгадывал кроссворд. Похоже, что разгадывал давно — даже покраснел от напряженных раздумий. Он был одет в черный красивый костюмчик. На груди у него было написано: "Охрана". Я тихонько подкрался к другу.

— Стоять и не двигаться! Это ограбление! — заорал я, и Шон подпрыгнул.

— Вот же ты морда, — резко побледнел он. — Сказал бы я тебе все, что о тебе думаю…

— Вот и скажи… Тоже мне секьюрити, сидит и журналы читает.

— Я не читаю. Я развиваю свой интеллект. Вот скажи, например, столицу Индонезии? Ведь не скажешь.

— Джакарта, — сказал я. Шон удивленно приподнял брови.

— Подходит… Ты смотри. Ну а вот это точно не отгадаешь. Стишок в альбом дамы.

— Мадригал…

Шон нахмурился.

— Ну а вот это… варенье из протертых фруктов.

— Да повидло же.

— Повидло, — буркнул Шон. — Подумаешь… Я все равно больше отгадал. Тебе чего-то надо или ты просто так?

— Нет, не просто так. Можно, мы сегодня украдем катер? Ночью. Я, Лин, Дэм и Эван. Очень нужно…

— Какой Эван?

— Эван — сын Лин. Разве ты его не видел?

— Не помню. Нет, не видел… А откуда мне знать, что ты его не утопишь?

— Эвана? Не утоплю.

— Катер.

— Ну… этого точно никто не может знать.

— Утопишь — убью, — предупредил Шон.

— Отлично. Разрешите идти, товарищ… охранник?

— Ключи возьми. Там, в сторожке, сейчас нет никого…

— Так они у меня.

— Так еще и ключи от сторожки у тебя? Здорово. Скоро в твою собственность перейдет моя квартира, а потом, глядишь, и жена.

— А вот это вряд ли, — полусерьезно, полушутя ответил я. — Ну, пока. Развивай этот свой… интеллект.

— Так когда ты отдашь мне диван и шкаф? — напомнил Шон. Я оглянулся на Лин, и мне почему-то стало очень смешно. Сколько же я ухитрился наврать!

— Когда починю…

— Ты что, их сломал?

— А разве я не говорил тебе? А, ну да, я Дэму говорил. Все, все, пока, — поспешно выскочил я из магазина и рассмеялся.

— О каком диване он говорит? — удивилась девушка.

— О том, который стоит у меня в комнате, — легко ответил я. — Это диван Шона. И шкаф его. И тумбочка, и кактус в горшке…

Лин посмотрела на меня и, не выдержав, засмеялась тоже.

— Ты долго готовился, Итан… Все можно было устроить куда проще.

— А как проще?

— Ну… проще. А я тебя часто в парке видела. Ты там сидел и рисовал. Много рисовал, часто. Однажды ты рисовал собаку…

— Да, — вспомнил я. — У нее еще уха не было одного.

— Да. А один раз меня. Мне показалось, что меня.

Я немного нервно дернул плечом.

— Наверное… Кого же еще.

Мы вдвоем перешли на другую сторону моста и прошли несколько километров вдоль берега, к обрыву. Он возвышался над рекой совсем отвесно, а кое-где даже под острым углом и казался угрожающе и ненадежно покосившимся, но я знал, что это не так. Я обошел эту поднимающуюся каменную стену полукругом.

— Я короткий путь знаю. В смысле, самый легкий.

— Да? А давай наперегонки. Кто быстрее заберется до верха…

Я изумленно и даже испуганно посмотрел на Лин.

— А если ты упадешь?

— Я? Никогда.

— Ну… а если я упаду?

— Я все равно не успею тебя поймать. Если вдруг, я соберу тебя по кусочкам… Будешь как новенький. Идет?

— Я все равно наперегонки не полезу…

— Струсил? — улыбнулась Лин.

— Да, струсил! Не вижу в этом ничего необычного… Ну а если все-таки что-нибудь случится?

— Как бы чего не вышло, — засмеялась девушка. — Ну тогда нас похоронят. Давай, Итан. Спорим, я тебя сделаю?

— Да я тут каждый камень знаю! Ничего у тебя не получится.

— Ну так спорим?

Я покачал головой.

— Ладно, — согласился я. — Но заметь — это ты предложила, не я. Ну и на что?

— На что придумаем. На желание. Спорил так?

— Спорил… Лин, я начинаю придумывать желание.

— Ну и я начинаю. Иди, иди на свой короткий путь.

Я опять покачал головой. Я твердо верил в свою победу и почти смеялся над уверенностью Лин в своем выигрыше. Я специально полез в полсилы, зная, что все равно приду первым. Я ловко цеплялся за выступающие камни, а иногда, когда гора возвышалась не так круто, просто пробегал поросшие травой плоские и широкие уступы. Я даже зажег сигарету и успел выкурить ее на ходу, тревожно ловя каждый звук и успокаивая нервы. Я чувствовал себя очень странно — с одной стороны, очень волновался, не случится ли что-нибудь с Лин. Я не видел ее даже краем глаза и сильно беспокоился. Но при этом мне было еще и очень весело, точно так же, как когда-то совсем еще молодому Кристиану Айгеру, забирающемуся на вершину. Когда я примерно на две трети пришел к своей цели, меня сверху окликнула девушка.

— Ну и чего ты там копаешься? Ты проиграл!

Я изумленно и недоверчиво посмотрел на нее, а потом на расстояние, отделявшее меня от вершины обрыва. Я просто не мог в это поверить. Даже рассчитав, за сколько минут я взобрался бы на вершину, если бы лез быстро, как мог, я понял, что все равно пришел бы вторым.

— Это же самый короткий путь! — крикнул я. — Как это?

— А что ты думал? Я тут тоже знаю каждый камень, только, кажется, получше, чем некоторые! Давай скорей, здесь красиво!

Я помнил, что там действительно красиво. Наверное, нигде в Гальере нельзя было увидеть что-то красивее, чем речку и кирпичные улочки парка, утопающие в зелени с высоты птичьего полета. Ну или чуть-чуть пониже, но все равно очень высоко. Я подтянулся последний раз, Лин помогла мне взобраться на вершину, и я наконец смог увидеть все вокруг.

Весь Гальер развернулся перед нами как на ладони. Зеленые верхушки деревьев, зеленые газоны и кирпичные тропинки, на которых, понятное дело, не было видно никаких кирпичиков, но представить их, теплые и пыльные, такие летние, не составляло никакого труда.

Однако сейчас и помимо них было много красивого и интересного. По другую сторону оврага разливалась река. Это была мелкая речка, у нее даже названия настоящего и не было. Кто-то звал ее просто Речкой, а кто-то Гальеркой. Я не звал ее никак. Для меня она была просто река.

Но какой бы маленькой и незначительной она ни была, простиралась она довольно широко. Я видел ее край — противоположный берег, обнесенный низкими зелеными холмами, на которых в редких плоскогорьях ютились маленькие домики. Это было так красиво, что дух завораживало. Синяя непоколебимая толща воды, пересеченная длинным мостом. Мост был сейчас довольно далеко. Он соединял этот берег с противоположным, только не на холмах, а на равнине, очень далеко отсюда. Я думал найти все наши дома: свой, Дэма, Лин и Шона. Ничего похожего я так и не увидел, как ни напрягал глаза и ни старался.

Где-то вдалеке тихо прогудел гудок яхты. Я отыскал ее, почти скрывшуюся за горизонтом, белую и красивую, как лебеди в парке. Наверное, сходство было не очень большое, но ведь что-то натолкнуло меня на такую мысль.

— Красиво, — прошептал я. — Чудовищно красиво.

Я сел на большой камень вроде того, который лежал у сторожки. Сторожку было видно отсюда, она стояла, как-то покосившись, а рядом, легонько покачиваясь на тихих волнах, был пришвартован катер.

— Он очень быстрый, катер этот, — сказал я.

Лин кивнула и села рядом, спиной опершись на этот самый камень. Я обхватил колени руками и еще раз обвел все взглядом. И еще раз подумал, как же это все красиво.

Хорошо бы стать снова маленьким, как Дэм. Тогда весь мир вокруг будет казаться не просто огромным — бескрайним и бесконечным.

— А ты забиралась сюда в детстве? — спросил я.

— А как же. Конечно… Иначе как бы я тебя обогнала сейчас?

— А какое желание ты загадаешь?

— Не знаю. Какое-нибудь страшное. Чтобы ты никогда не был таким самоуверенным.

— Да я никогда и не был, — я засмеялся. — Смотри! — я махнул рукой на противоположный берег. — Змей! Бумажный. Вон, видишь? Высоко как…

— Вижу… Это Эван и Дэм его пускают?

— Вряд ли.

Высоко, выше деревьев и домов, в небе стоял большой желто-зеленый змей с длиннющим развевающимся на ветру хвостом. Змей был похож на какую-нибудь диковинную пеструю птицу.

— Почему?

— Не знаю. Но это не они, я точно знаю.

— Они бы запустили оранжевый, это точно. А мы однажды сделали маленький парусник и пустили его в речку. Паруса у него красные были, яркие такие, красивые. Будто в книжке. Думали тоже, что поплывет куда-нибудь в Африку или в Австралию. Мне тогда хотелось, чтобы его нашли какие-нибудь дети аборигенов, мальчишка и девчонка. Здорово было бы.

— А может, так и было?

— Да ну, шутишь? Просто тогда думала, что так может быть.

— Может быть. Наш змей ведь улетел в Африку.

Я говорил об этом серьезно, чтобы развеселить Лин. Но ей и так было весело.

— Ты задумал сделать такой же, да?

Я уткнулся лицом в колени. Я смеялся.

— Да. Я подумал, было бы здорово… Только надо нарисовать поскорее, а то я его уже забывать начал.

— Я хорошо помню. Они при мне его делали. Давай завтра сделаем?

— Завтра стоит начать приводить твою квартиру в божеский вид. Мы совсем уже забыли о ней.

— Мы с Эваном как цыгане кочуем по чьим-то домам. То у Дэма, то у тебя. А знаешь — мне нравится. Я имею в виду — весело иногда поступать так, как поступать нельзя.

— Почему нельзя?

— Потому что это называется безрассудством. Но мне нравится…

— Мне тоже, — кивнул я и стал неотрывно следить за яхтой. — В конце концов, не всегда нужно делать так, как нужно.

Я надолго замолчал, а потом как-то грустно и задумчиво добавил:

— Знаешь… Я всю жизнь делаю не так, как нужно.

— А ты считаешь себя несчастливым человеком?

Я, не моргая и не отрываясь, провожал взглядом белую яхту. Белую, как лебеди. Белую, как крылья самолета. Считал я себя несчастливым?

— Не сейчас, — честно сказал я. Сказал и посмотрел на девушку.

— Прости, — сказала Лин, тоже, наверное, подумав о самолете. — Не надо было спрашивать. Прости.

— Да за что? Я сказал тебе правду. Впервые, наверное. А ты?

— Что? Счастливый ли я человек?

— Ну да…

— Да. Наверное, да. У меня есть Эван. Это самое главное. Понимаешь… Это действительно самое главное.

Я кивнул и мельком подумал, что у Лин есть не только Эван. Есть еще Аарон. Это, возможно, не самое главное, но тоже значительное. По крайней мере, для меня.

— Ты альбом забыл, — сказала девушка. — Хорошо мы с тобой собрались.

— Я не забыл. Смотри, — я спрыгнул с камня и подошел к густо поросшему травой уступу. Под ним среди колючих кустов и репьев пряталось что-то вроде норы, только меньше. Я не без труда просунул туда руку, исцарапал ее чуть ли не до крови и достал старый альбом. Обложка у него была пожелтевшая и измятая.

— Я его тут прятал. Когда мы приходили сюда с Шоном, несколько лет назад, я часто сидел тут и рисовал. Шону сначала скучно было, а потом он стал здесь книжки читать. Учебники свои… Я рисую, а он читает. Иногда вслух. Здорово было… Так что есть у меня альбом.

— А можно посмотреть?

— Бери… Только это, конечно, мало похоже на то, что я могу сейчас. Криво и вообще… Ну, понятно. Он у меня уже давно.

Лин взяла в руки мой потрепанный альбом. Из него чуть не выпали помятые и пожелтевшие отдельные листки. Я отвернулся.

Тонкими штрихами на бумаге была прорисована большая яхта с одним небольшим пассажиром на борту. Маленький мальчишка стоял у штурвала и немного испуганно смотрел вперед, на поднимающиеся волны.

— Как сумел, нарисовал, — сказал я, хотя это, конечно, было не оправдание. — Я хотел нарисовать Дэма. Я сначала яхту нарисовал, а потом уж его. Он туда как будто просился. Плохо, правда, получилось.

— Замечательно. Почему плохо?

— Не похож.

— А это разве главное? Чтобы было похоже?

— Ну вообще-то любой хороший художник рисует похоже.

— Но ведь любой хороший художник был когда-то не очень хорошим.

— Точно. Да я недалеко ушел, если по правде. Иногда нарисую что-нибудь, а потом смотрю — ничего похожего.

— Да ладно тебе, — сказала Лин и перевернула страницу. На рисунке был Шон. Он смеялся и протягивал руку вперед. На руке у него сидела большая бабочка.

— О, а я это помню. Бабочка эта села ему прямо на голову, а потом на руку. Я как увидел, подумал, что это надо нарисовать. Только она улетела сразу, как только я это подумал. Пришлось по памяти.

— Здорово, — сказала Лин. — А ты говоришь, что непохоже. Шон как есть, только маленький.

Потом опять был Шон. Это все я рисовал уже тут. Он читал, спал, смотрел вниз с обрыва.

Лин перевернула лист, и я усмехнулся, вспомнив, как рисовал это.

Я прыгал с обрыва, расправив крылья, а Шон уже парил высоко вверху. Я вспомнил все окончательно и засмеялся.

— Меня Шон изводил за этот рисунок все время. Говорил, что я как девчонка, рисую всякие глупости, что это ужасно, что это вообще порвать надо. А однажды я его увидел здесь одного. Он сидел и так увлеченно этот рисунок рассматривал, что я не выдержал и сказал ему, что я тоже здесь. Ух и глаза у него были, злющие-презлющие. Распсиховался и ушел. А я расстроился и за ним пошел. Говорю ему — ну хочешь, я порву? А он говорит — не надо. Смешно…

— Здорово… Ой. А это кто?

Я посмотрел в альбом. Вот это неожиданность… Черт, я совсем это не помню.

На рисунке человек на коленях, сильно напоминающий меня своей ужасающей худобой, изогнулся назад и обхватил руками тонкий блестящий шест, насквозь пронзивший ему грудь и упершийся в землю. Человек кричал, а по блестящей стали текла темная кровь. Рисунок был страшный — очень четкий и резкий, отталкивающий невозможной, просто фантастичной реальностью: парень казался живым, настоящим, и даже боль и страдания, которые он, не сдерживая, изливал в последнем крике, я испытал как наяву. Я скривился, как будто это меня только что проткнули шестом.

— Знаешь… Давай это вырвем. Это совсем не нужно. Я… забыл про него.

Я рывком дернул рисунок, достал из кармана зажигалку и не раздумывая поджег край листа. Дрожащий быстрый огонек побежал по бумаге, уничтожая ее сантиметр за сантиметром. Человек с рисунка, казалось, изогнулся еще сильнее, вцепился в шест еще крепче и закричал громче. Я поджег бумагу с другого края и перевернул рисунок чистой стороной вверх.

— Зачем ты его так? — не поняла Лин. — Это тоже очень красиво. А Шон видел?

Шон… он видел и не такое… Я молчал. Рассказать?

Рассказать Лин все, что нужно сказать?

Нет. Не могу.

— Наверное… Какая разница.

Я отряхнул пепел с рук и устало лег на траву. Лин пролистала альбом. Больше в нем ничего не было.

— И все?

Я пожал плечами.

— Значит, все. Не до рисования было, наверное. Пойдем отсюда, а?

— Как? — изумилась девушка. — А рисунок?

— А что рисунок… Пусть его, — буркнул я.

— Но мы же специально за этим шли.

Я покачал головой.

— Я не хочу, — сказал я.

— Почему? Что случилось?

— Ничего не случилось. Просто я не могу рисовать, если мне не хочется.

— А чего тебе хочется?

Я опять пожал плечами. Я долго крутил зажигалку, пока из нее не вышел весь газ. А когда вышел, я сунул ее в карман. У меня была еще одна, я не жалел. В кармане набралось уже много окурков, которые я не спешил выбрасывать.

— Честно? — сказал я вдруг.

— Ну, наверное.

Я задумался. Я сосредоточенно смотрел на серое облако над моей головой. Оно неспешно проплывало куда-то по своим делам, явно намереваясь кого-нибудь или что-нибудь намочить.

— Хочется много денег. Больше, чем у Райана Торна. Намного больше. Чтобы можно было купить все и всех.

— Зачем тебе это?

— Не знаю. У меня никогда не было много денег. Интересно, как это — когда тебя все уважают.

— То есть твои деньги…

— Да это неважно… А может, я этого и не хочу. Чего я могу хотеть? Если чего-то в самом деле хочешь, надо действовать. А мне уже все равно, понимаешь?

— Почему? Ты же на самом дне. Может, тебе стоит что-нибудь изменить? У тебя получится.

— Что изменить? Изменять прошлое не в моих силах, а настоящее менять ни к чему.

— И тебе не хочется?

— Я просто не смогу.

— А ты пробовал?

Я дотянулся до альбома и достал из кармана карандаш. Меня все равно тянуло к бумаге, удержаться я не мог.

— Нет. Не пробовал. А что я могу сделать?

— Ну… вариантов много. Ты можешь, например, устроиться куда-нибудь на работу. Можешь пойти учиться. Можешь жениться, как Шон, наконец. Да мало ли что? Если тебе это действительно нужно. Вот к чему тебя, например, тянет?

— Да если бы я знал. Я привык вот так, понимаешь? — сказал я и провел несколько линий.

— А что ты рисуешь? Можно посмотреть?

— Потом, — сказал я. — Тут все связано, понимаешь? Чтобы пойти учиться, нужны деньги. Чтобы заработать деньги, нужно пойти работать. Чтобы устроиться на работу, нужно образование. Так? Так. Кроме того, меня никто никуда не возьмет. У меня было слишком много проблем. А еще я паспорт потерял. Его восстановить — тоже деньги. Веришь или нет, а сейчас у меня нет ни копейки. Что я буду есть завтра утром — загадка. Если сегодня нет поездов, то ничего. И что я могу изменить сейчас? Ничего. Хотя знаешь, если бы я этого действительно хотел, если бы мне это было очень нужно, я бы, пожалуй, смог. Но незачем.

Лин задумалась. Я пожалел, что вылил всю эту чушь.

— Слушай! Нам в больницу человек нужен. Даже два. Один в регистратуру… на телефон, где справочное бюро и такая ерунда, а один — уборщик. Это, конечно, не очень здорово, но хоть что-то. Хочешь, мы тебя устроим. Без проблем. Никакого образования не надо вообще. Хочешь?

— В больницу? — усмехнулся я. Лучшего варианта Лин не могла мне предложить. — Нет, Лин, спасибо. Не хочу.

— Почему нет? Я же там работаю, и ничего.

— Да ты не обижайся, я не имею в виду, что там плохо. Совсем нет. Просто не хочу. Фейс-контроль не пройду.

— Пройдешь…

— Ну, может. Но все равно не надо. Я и сам могу.

Я перестал рисовать на секунду и нахмурился.

— А что? — спросил я. — Думаешь, стоит?

— Думаю, да. А где бы ты хотел работать? Почему бы тебе не устроиться куда-нибудь в газету, например? Ты бы там все оформлял.

— Там и без меня есть кому работать. Это же не рисовать, Лин. Я компьютера в глаза не видал, а там непременно нужен компьютер. Да ну… Все цепляется одно за другое, цепляется и цепляется.

— Возьми да расцепи, — посоветовала мне девушка. Я живо представил себе длинную тяжелую цепь с расшатанным звеном. Если бы все было просто…

Через некоторое время я оторвался от рисунка. Мне показалось, что я слышал собачий лай. Я отложил альбом и перегнулся вниз с обрыва. Чуть ниже, на плоском каменном уступе, стояли Эван и Дэм. У Дэма за плечами висел красный рюкзак. В нем, вероятно, сидел Гардиан. Дэмиэн помахал мне.

— Привет! — крикнул он. — А мы к вам! Вы там уже два часа сидите, секретничаете! Нам стало скучно и мы пошли к вам разрушить романтические разговоры!

Трепло…

— Ох уж и романтические, — хмыкнул я и осторожно оглянулся на девушку. Лезет же Дэм со своими шутками…

Она подошла к краю обрыва.

— Эван, ты там поосторожней, — предупредила она. Мальчик показал ей большой палец.

— Все отлично, — сказал он. — А вы взяли ключи?

— Я взял, — сказал я.

Эван хорошо пристроился у меня на коленях. Он внимательно смотрел, как я рисую. Я согнулся в три погибели, мне было ужасно неудобно, но зато очень весело. Затылок Эвана щекотал мне подбородок, а иногда Эван поднимал голову, и, прищурившись, смотрел на меня, и тогда я видел, как в глазах у мальчишки пляшут чертики. Я смеялся и продолжал рисовать, а Эван, не скрывая восторга, наблюдал, как из-под моей руки появляется фигурка Лин. Дэмиэн старался научить Гардиана подавать лапу, и тоже иногда смотрел, что у меня получается. А еще он недовольно бурчал под нос, что я так и не научил его рисовать красиво, но я знал, что он притворяется и совсем не сердится. Потому что чаще Дэм брал щенка и присаживался рядом.

Гардиан лапой дотянулся до карандаша, и на рисунке появилась длинная изогнутая линия. Я подмигнул мальчишкам, сделал из нее волну, а Гардиана почесал за ухом.

— А теперь я знаю, что ты рисуешь, — смеясь, сказала девушка. — Еще бы. Вы все трое на меня в упор смотрите.

— Ты догадливая, — кивнул Дэм. — Знаешь, как красиво получается?

— Это потому что первый раз я рисую тебя с натуры, — улыбнулся я. — Конечно, так лучше.

— А когда ты закончишь?

— Уже скоро, да? — спросил Эван.

— Скоро.

— И мы сразу пойдем на катер?

— Договорились же вечером.

— Ну, можно и вечером. А тогда в парк? — робко предложил Эван.

— На горки? — испугался я и даже рисовать перестал.

— Нет. Просто так…

— Ну, тогда ладно, — я кивнул.

У Дэма в кармане заиграла мелодия. Мальчик закусил губу и потянулся за телефоном.

— Райан? — спросил я. Мальчик кивнул.

— Райан… Да?

— Дэмиэн? Привет. Мне ехать надо, очень срочно. На несколько дней опять. Я звоню тебе сказать, что уезжаю. Деньги в шкафу, ты знаешь где.

— Куда ты?

— Ну, нужно. Там… много проблем с филиалом. Без меня никак не решаются. Я буду жить в гостинице. Приеду где-то через три дня. Хорошо?

— Хорошо, — машинально сказал Дэм.

— Где ты сейчас?

Дэмиэн подумал, стоит ли говорить правду.

— На речке, — сказал он. Это была почти правда, если только не уточнять, на сколько метров выше уровня речки.

— С кем? С Кристианом?

— Да, — прямо ответил Дэм. Я перестал рисовать.

— Ладно, — неожиданно сказал Райан. — Ты домой-то заглядывай…

— Ага, — кивнул Дэм. Он, как и я, был удивлен внезапным спокойствием Райана.

— Ну все тогда. Пока.

— Пока…

Дэм отключил телефон и задумчиво посмотрел на меня.

— Вот это да, — сказал мальчик. — В такое я бы никогда не поверил.

Я закончил рисунок. Эван захлопал в ладоши, отобрал у меня альбом и побежал к маме. Он вручил альбом Лин, и девушка долго смотрела на себя на бумаге, а потом засмеялась.

— Я чувствую себя какой-нибудь звездой. Ты устроил мне фотосессию или вроде того.

— Рисункосессию, — пошутил Дэмиэн. — Это же клево.

— Это, конечно, клево… А если у меня будет звездная болезнь?

— Ну и пускай, — решил я.

— А вообще-то она должна быть у тебя, Итан, — сказал Дэм. — Ты должен чувствовать себя величайшим художником и смотреть на нас свысока.

— Да брось ты, — улыбнулся я. — И ты так же нарисуешь.

— Когда? — присвистнул Дэм. — Лет через десять, не раньше.

— Раньше…

— А мне можно его взять? — попросил Эван и показал мне альбом.

— Конечно, можно. А вы что нарисовали?

— Это секрет, — хитро прищурился Эван.

— Но мы можем его раскрыть, — сказал Дэмиэн. — Только тогда нам надо к вам домой.

— К нам домой? — удивилась девушка. Дэмиэн кивнул.

— Именно к вам. Пойдем?

— Давайте, — сказала Лин. — А Итан мне желание проиграл.

— Как это? — не понял Эван.

— А вот так. Мы сюда наперегонки лезли. Поспорили, что я буду первая.

— И ты продул? — засмеялся Дэм, обняв меня. — Ну и правильно… Желание есть желание. А когда ты будешь его загадывать, Лин?

— Когда придумаю…

— Загадай что-нибудь страшное! — Дэм продолжал смеяться. Я толкнул его в бок.

— И ты туда же… Что вы все "страшное да страшное"… Я тут сидел, рисовал, а вы… Злые вы. Уйду я от вас.

Я перемахнул через край обрыва на уступ. Дэм посадил Гардиана в рюкзак, а Эван застегнул молнию.

— Итан! Альбом обратно положить? — крикнула ему Лин. Парень покачал головой.

— Не, не надо. Эвану отдай… Или нет. Положите его Дэму в рюкзак…

— А там есть еще рисунки? — полюбопытничал Дэмиэн и, не дожидаясь ответа, раскрыл альбом. — Вау! А ты это когда рисовал? А кто это? На меня не похоже…

— Дэмиэн! Мы же договорились идти!

— Ну сейчас, я досмотрю!

Мальчик быстро пролистал альбом и остановился на рисунке, где мы с Шоном, крылатые, летели над обрывом.

— Клево, — прошептал он. — Итан! Нереально клево! А можно мне его взять?

— Блин, да хоть весь! Только не подеритесь с Эваном! Слезай!

— Ага, — кивнул мальчик и продолжил листать. Но в альбоме, кроме сегодняшнего рисунка, ничего не было. Только неровный обрывок возле скрепки.

— А что это было? — Дэмиэн показал мне обрывок.

— Ничего. Не помню. Слезай!

Дэмиэн положил альбом в маленькое отделение своего рюкзака и пощекотал Гардиана внутри.

— А ты высунь ему голову, — предложил я.

— А вдруг он выскочит? Там есть щелочка, чтобы воздух шел. Ему удобно, он уже свернулся. Я все! — Дэм прыгнул ко мне и чуть не упал вниз, потеряв равновесие. Я поймал его за руку, и рукав рубашки затрещал.

— Мама, — пробормотал мальчик, когда я вытянул его на плоский выступ.

— Псих ненормальный, — буркнул я и поднял голову. Хорошо, что Лин и Эван этого безобразия не видели.

— Я не хотел, — оправдал себя Дэм и шмыгнул носом. — А с рукавом что делать?

— Оторвать. Как и твою пустую голову.

— Ну чего? Я же не специально.

— Еще не хватало, чтобы отсюда специально скакал. Оторви этот и тот. Будет рубашка с короткими рукавами.

— А и оторву, — решительно сказал Дэм и рванул ткань.

— Сюрприз! — брякнул Дэм, когда мы все вместе подошли к порогу комнаты Эвана. Она не сильно пострадала при пожаре, только кровать обуглилась и обои стали чисто черными. Одна стена пестрела красивыми яркими бабочками вроде той, что сидела у Шона на руке. Но та была черно-белая, а эти все — цветные и красочные. Какие-то очень красивые, а какие-то немножко размазанные, но все равно симпатичные. Эван очень боялся, что мама будет ругать его за испорченную стенку, но она улыбнулась и присела с ним рядом.

— Здорово! Это вы все вдвоем сделали?

— Да, — кивнул мальчик. — Я чуть-чуть, все Дэм почти.

— Все это замечательно, — кивнул я. — Но ты, Дэм, что-то сглупил. Вы какие краски брали?

— Гуашь, — повел плечом мальчик. — Какие ты нам оставил, такие и взяли. А какие надо было?

— Какие? Строительные. Эти намочи — они сотрутся.

— А ты нарисуй строительными! — внезапно осенило Дэма. — Правда, нарисуй! Обои покупать не надо будет!

— Ну что ты придумал, Дэм, — неуверенно сказал я.

— Точно! — одобрила Дэмиэна Лин. — Нарисуй! Если тебе не трудно… Нарисуй парк как у себя! Или что хочешь. Нарисуешь?

— Ну… не знаю. А вдруг испорчу?

— Ты? — удивилась девушка. — Хуже чем есть, не будет. Нарисуй, правда! На кухне, там сейчас просто ужас… Итан, нарисуй!

— Думаешь, стоит?

— Точняк, — убежденно кивнул Дэм. — Вот это идея! Я просто богат на суперидеи, а ты хотел оторвать мою пустую голову… Ты был совсем не прав. Моя голова на вес золота.

— Целых восемь граммов, — злорадно сказал я.

— Зато высшей пробы…

— Ну, не знаю. Я не уверен, что будет очень хорошо. Я у себя рисовал и не думал, плохо ли, хорошо… Просто рисовал.

— Ну и сейчас так же рисуй! Приходи завтра с утра и рисуй… Только краски надо купить, да? Где их покупать надо?

— Нигде не надо, — вспомнил Дэмиэн. — У нас в гараже до фига этих банок стоит, вагон. Там и белая, и красная, и желтая, и вообще всякие. Райан хотел гараж выкрасить, купил бежевой краски, а его обслужили так, что эти банки теперь деть некуда… В придачу дали этих банок штук пятнадцать, говорили — ах, как приятно обслуживать такого клиента… В общем, пробивают дорогу в светлое будущее… А только Райану по барабану, он вообще их брать не хотел. Вот такая история… Ну так и хорошо. Теперь нарисуешь? А банки мы перевезем на автобусе…

— Это не слишком нагло по отношению к Райану? — усмехнулся я. — Используем его краски и катаемся на его машине, не слишком ли?

— Не слишком. Он никогда и не узнает. Я говорю, ему судьба этих красок вообще фиолетова. Давай, а? Лин, ты ведь за?

— За, — кивнула девушка.

— А ты, Эван?

Эван был обеими руками за. Он так и поднял обе руки вверх.

— Голосованием подтверждено три… четыре "за" против одного "против". Меньшинство подчиняется большинству, — констатировал Дэм. — Давайте прямо сейчас перевезем банки? Поставим их здесь, чтобы потом не возиться.

— А Райан уже уехал?

— Наверняка. Он быстро собирается. Пойдем, а то мне еще свинку кормить.

— Ну я не знаю…

— А чего тут знать?

Я сел за руль знакомого автобуса и завел мотор. Мне вдруг стало так смешно, что я откинулся на спинку кресла и начал хохотать.

— Ты чего ржешь? — удивился Дэм, заглянув в автобус и затащив туда две последние банки с оранжевой краской. На самом деле всего их оказалось не пятнадцать, а больше двадцати, и все разные — голубые, зеленые, бежевые, черные, белые, красные — всякие.

— Да так… Чувствую себя героем какого-нибудь сериала. Такого смешного и глупого, где все поступают как идиоты. Ну скажи, Дэм, это нормально — то, что мы сейчас делаем? Вот сейчас должен быть смех за кадром.

— А что тут смешного? Ты хочешь сделать красивые стены…

— Детский сад какой-то.

— С ветерком? — Эван забрался в кресло рядом со мной и отодвинул стекло.

— Эван! Засунь свою голову обратно, — попросила его девушка. — А то ни в какой парк мы не пойдем и на катере не прокатимся.

— Неправда, — покачал головой мальчишка. — Я точно знаю, что неправда. Ты сама хочешь прокатиться…

— Но ничто не мешает мне сделать это в другой раз.

Эван подумал немного, решил, что это резонно, и высунул голову из окна.

— Не расстраивайся, — сказал я ему. — Еще и с ветерком прокатимся. Вечером.

Эван вздохнул и достал из кармана тамагочи.

— Так как ты его назвал? — спросил я и нажал на газ. Автобус легко и плавно поехал по прямой и гладкой дороге. Вот это техника…

— Томом назвал. Как в мультике… Знаете?

— Конечно. Знаешь что, Эван… Я уже не могу дергаться каждый раз, когда ты ко мне на "вы", просто зубы сводит…

— Я понял, — широко улыбнулся Эван. — Здорово. А он подрос маленько. Хочешь посмотреть?

— Хочу. Только я рискую въехать в какое-нибудь дерево, если посмотрю. Давай потом, ладно?

— А ты сейчас будешь рисовать? А нарисуй меня! Можно?

— Можно попробовать. Но только завтра, сегодня же в парк договорились.

Дэмиэн побежал купить всем мороженое в киоске. Мы ждали его на скамеечке, там, где обычно собиралось много художников. Я бросал Гардиану палочку, а щенок недовольно рычал, когда она улетала далеко, и весело махал хвостом, когда нес ее обратно. Эван распластался на скамейке и положил голову Лин на колени. Он пытался насвистеть какой-то мотивчик, но у него ничего не выходило.

Дэмиэн купил четыре вафельных рожка и раздал их нам.

Мы бродили по парку, разговаривая о всяких мелочах и иногда отпуская шутки. Не смеялся только Дэм. Я не мог понять, что ему не нравится. Когда мороженое у мальчика закончилось, он тяжело вздохнул и недовольно буркнул:

— Скучища смертная. Давайте, что ли, сходим куда-нибудь!

— Да мы и так ходим, — пожал я плечами, и Дэм посмотрел на меня с сожалением.

— Куда? — обрадовался Эван. Надо же — похоже им обоим в самом деле было скучно.

— Только не на горки, — предупредил я. — Я этого не вынесу.

— А пойдемте в тир? — предложил Дэмиэн. — Хотите пострелять? Там десять выстрелов за полтинник. А если все десять попадешь, дадут приз. Пойдем?

— Я, я хочу пострелять! — обрадовался Эван. — Пойдем!

Дэмиэн зарядил ружье. Оно стреляло аккуратными резиновыми шариками, но выглядело совсем как настоящее. Мальчик прицелился в одну из маленьких банок с побитыми боками, стоящих на полках пирамидкой. Хлопнул выстрел, и банка оказалась на полу. Потом другая. Третья… Четвертая. Мы с Лин, замерев, смотрели за падающими банками. Эван ругался и шипел, что ему ничего не видно за стойкой, и тогда я посадил его на плечи. Дэмиэн валил банки одну за другой и был уже на пути к главному призу — бутылке шампанского. Бутылка была ему не нужна, но свалить все банки, ясное дело, очень хотелось. Дэм уже обрадовался, как легко все выходит, и тут рука у него дрогнула. Шестая банка осталась на месте, и только восьмым выстрелом расстроенный Дэмиэн опрокинул ее с полки. Девятый и десятый выстрелы тоже пролетели мимо, и Дэм обиженно буркнул, что ружье пристреляно, что дуло у него кривое и вообще это все полный развод для лохов. Я не выдержал и засмеялся, посадил Эвана на стойку и попросил у Дэма пятьдесят таиров. Дэмиэн пожал плечами и протянул мне деньги.

— Все равно липа, — пробурчал мальчик. Я сбил банку и посмотрел на него.

— Отличный ствол. Ничего не кривой.

За первой повалились еще не сколько банок. Всего — шесть. Я отметил, что ружье действительно первоклассное. И меня такой азарт взял, я подумал — вот сейчас собью все банки, и все у нас всех будет здорово. Смешно, конечно. Но оно как-то само подумалось… Поэтому на седьмой банке я сосредоточился и прицелился как можно лучше. Дэм с интересом приник к стойке. Эван наклонил голову и улыбнулся Лин.

— Здорово, да, мам?

Девушка кивнула и приложила палец к губам. Эван кивнул и даже дышать почти перестал. Я опрокинул еще одну жестянку и переглянулся с Лин.

— Давай все, — сказала она. Я увидел мельком, что Дэм сильно сжал кулаки. Я почему-то тоже занервничал. Мальчик-подросток за стойкой подбирал банки и все больше хмурился, наблюдая, как уменьшается пирамида на стене и как тают шансы бутылки шампанского остаться на месте. А мне эта бутылка была нужна не больше, чем Дэму. Но я уже зажегся…

Я перезарядил ружье и выстрелил. Девятая банка с грохотом упала на пол. Я подмигнул Дэму и выстрелил последний раз. Резиновый шарик задел жестяную банку, и она, покачнувшись, затанцевала на полке.

— Ну, — не выдержал Эван. — Ну падай уже!

Банка снова качнулась на самом краешке доски. Эван даже замычал от волнения.

— Ну давай, давай! — простонал мальчик. И банка, качнувшись последний раз, повалилась на пол. Эван завизжал от радости и повис у меня на шее. Дэмиэн покачал головой, словно не веря в то, что я и правда ни разу не промахнулся и все банки были сбиты.

— Ворошиловский стрелок… Клево, блин… — пробормотал мальчик. Девушка обняла его за плечи.

— Не расстраивайся, Дэм! Ты замечательно стрелял.

— А я разве расстроен? — удивился Дэм. — Что ты. Наоборот, клево.

— Правда, здорово, — сказала мне Лин, и я, втайне гордый и довольный, положил ружье на стойку. — Как у тебя так получилось?

— Это вообще ерунда. Ни мозгов, ни силы не надо. Стреляй себе и все, — сказал я, хотя все равно мне было очень приятно. — А по правде я очень плохо стреляю.

— Мы заметили, — кивнула Лин. Она пошутила, а я как раз сказал правду. Подросток за стойкой забрал ружье и вручил мне бутылку. Вот уж кого я точно не обрадовал. Я взял ее за горлышко и задумался.

— Ну и куда ее деть?

— Стало быть, выпить, — фыркнул Дэмиэн. — Какой тут может быть разговор?

— Я не люблю, — я посмотрел на мальчика. — Я вообще не пью.

— Это же шампанское, а не водка… Все ты любишь!

— Думаешь?

— Уверен.

— А я тоже хочу пострелять, — Эван в надежде посмотрел сначала на Дэма, потом на Лин. Дэмиэн без вопросов достал из брюк деньги.

— Не надо, — попросила его девушка. — Эван, тебе пока нельзя стрелять.

— Почему?

— Потому что ружье хоть и не настоящее, а в плечо отдает, — объяснил я. — Больно. Пойдем лучше на чертово колесо.

Эван согласно кивнул и спрыгнул со стойки. Я чуть было не выронил бутылку от неожиданности. Мальчик разбил себе колено и взвыл, приготовившись заплакать, но сдержался. Лин вытерла ему ногу платком.

— Дурной ты. Скачешь, как бешеный.

— Я не дурной, я спортивный, — нашелся мальчишка и улыбнулся сквозь слезы. — Мама… А пойдем потом на автодром? Где автомобильчики маленькие катаются. Помнишь, мы ходили туда на мой день рождения?

— Вот на твой день рождения мы туда и пойдем.

— Почему?

— Потому что. Не надо прыгать где попало.

— Ну, мам, — Эван шмыгнул носом. — Ладно тебе, пойдем. Даже не больно…

— Синяк будет с кулак, наверное, — фыркнул Дэмиэн. Эван представил себе синее колено и опять шмыгнул носом. Все-таки ему было очень больно.

Дэмиэн решительно бросился к кассе, где продавались билеты на аттракционы, и уже через несколько секунд остановился возле окошечка. За Дэмом побежал только Гардиан, и мальчишка быстро расплатился за билеты, чтобы мы с Лин его не отговорили.

— Дэмиэн! Ну зачем ты так? — возмутилась Лин. — Договорились же только на колесо… Вот, возьми деньги.

— Какие деньги? — усмехнулся мальчик. — Ты меня сначала догони. И вообще — хозяин — барин. Я вас приглашаю.

— Мы неплохо устроились, — девушка недовольно посмотрела на Дэма. — Катаемся на твоем автобусе, живем в твоем доме, забираем твои краски и даже живем за твой счет. Так нельзя, Дэм.

— Нельзя? Объясняю… Так. В моем, как ты говоришь, доме, вы жили, и с этим ничего не поделаешь, потому что это уже прошло. Точно так же как и когда мы катались на автобусе. Ничего не поделать и не изменить, так? Краски нам для самых благородных целей, сама знаешь. А за мой счет никто не живет. Я просто — понимаешь, просто — приглашаю вас на этот самый автодром. И все. Не накручивайте вы себя… Оба. Все абсолютно здорово.

— Клево, — подсказал я и осмотрелся, пытаясь найти мусорку. Я вытряхнул наконец из кармана окурки и пустую коробочку от сигарет.

Дэмиэн быстро, как кошка, забрался в желтую кабинку. Мы уместились в ней все впятером. Эван на коленках у Лин, а Гардиан у Дэма. Я как-то бездумно отколупывал с шампанского этикетку, а она не желала отклеиваться ни в какую.

— Итан, боишься высоты? — спросил мальчик. Гардиан боязливо свернулся и уткнулся мордочкой Дэму в грудь.

— Нет. Я однажды навернулся со второго этажа. А сломал только руку, зато всех перепугал в интернате. Они думали, я умер, а я встал и помахал им, так они все рты раскрыли. Ну и больно было потом… Зато высоты я больше не боюсь. Как-то прошло, — я вспомнил и засмеялся.

— А как ты оттуда выпал?

— Окно мыл и выпал. Там на подоконнике кто-то воду разлил. Вполне вероятно, что я сам.

Колесо, скрипнув, медленно закрутилось. Я посмотрел вниз. Теплые кирпичи внизу становились все меньше и меньше, зато город был виден все шире и шире, и Эван разглядел знакомую крышу.

— Мама! Смотри, наш домик!

— Точно, а вон мост! Смотри, какой огромный.

Я машинально повернулся к мосту. Несколько человек, по размеру больше напоминающих муравьев, пересекали мост и шли к противоположному берегу. Кто-то, я разглядел, ехал на велосипеде.

— Как высоко и далеко, — прошептал Дэмиэн. Я обернулся к мальчику. Дэмиэн, улыбаясь, смотрел вокруг — на узенькие улицы внизу, длинный и величественный мост, край синей, как самая синяя краска, речки, на белые пушистые облака, ставшие еще ближе. Я видел, что он ни капельки не боится. А шепчет только потому, что все вокруг было такое. Такое необыкновенное и даже волшебное. Почему? Я и сам не знал, почему. Только потому что Гальер был красивый город? Наверное, не только поэтому.

— А хорошо птицам, — сказал вдруг Эван. — Все время мир как на ладони.

— Да, полететь бы, — мечтательно кивнул Дэм. Я фыркнул.

— Сидел бы ты осторожней. А то полетишь.

— А я что? Я осторожно…

Дэм достал телефон и сфотографировал мост с высоты, согнувшись и нечаянно задев меня кедом.

— Извиняюсь, — быстро сказал мальчишка, отодвинулся, придержав Гардиана, и даже не заметил, как трубка выскользнула из рук. Телефон несколько раз перевернулся в воздухе и очень громко и зрелищно разлетелся на куски. Мы внимательно проследили за его падением, и я присвистнул.

— Здорово ты с ним разделался.

— Блин, — расстроенно протянул Дэм. — Такая фотография пропала…

— Фотография? — изумился я. — А мобильник?

— А что мобильник?

— Ну… Сколько он стоит вообще?

— Сейчас, наверное, двенадцать или тринадцать, — неуверенно сказал мальчик. — Райан за шестнадцать покупал. Это его телефон был, я и не просил даже. Он мне его подарил, а себе купил точно такой же, только цвета другого. Да при чем тут это…

— Шестнадцать тысяч? — не поверил я. — Он что, золотой?

— Золотой дороже стоит… Да нет, он обыкновенный. Был… Это ничего, у Райана есть еще один. Там камера хуже, но это, в общем-то, неважно. Просто там фотографии были клевые… Вот что жалко.

Я покачал головой.

— А знаешь что, Итан? Помнишь, как нас фотограф снял в парке? Ты еще не хотел фотографироваться… Ты забери эту фотографию, ладно? Райан найдет, будет злиться. Ничего не скажет, наверное, но все равно…

— Заберу, — кивнул я.

— А мне покажете? — попросил Эван. — Нас тоже однажды сфоткали. Меня, маму и Аарона. Он себе фотку забрал. Да ведь, мам? У нас нет такой больше?

— Нет.

Я подцепил бумажный край этикетки и рванул со всей силы. Она оставила на бутылке рваный белый след.

— Зачем ты над ней так издеваешься? — спросила Лин. — Ей бы до дома дожить.

— Чего ей сделается? — спросил я излишне резко.

Кабинка стала постепенно опускаться. Через несколько минут, когда до земли было метра полтора, Дэмиэн выпрыгнул из нее и подбежал к осколкам своего телефона. Экран, клавиатура, батарейка — все было исцарапанное, гнутое и треснувшее. Мальчик грустно вздохнул, вытер экранчик о край своей рубашки и сунул все осколки в карман. Карту памяти он так и не нашел, хотя и не понял, куда она могла деться.

— Зачем тебе это все? Думаешь, можно починить?

— Нет. Выброшу по дороге. Эван, хочешь экран подарю?

— Давай, — кивнул мальчишка, хотя понятия не имел, для каких целей он мог пригодиться.

На автодроме Дэмиэн тщательно обошел все автомобильчики и твердо решил дождаться, пока освободиться оранжевый. Эван недовольно сказал ему, что тоже хочет оранжевый, и Дэм предложил Эвану сесть рядом.

— Ну нет, я хочу водить!

Дэмиэн сдался и сел в красный автомобиль. Мы с Лин — в зеленые.

— Сейчас мы им дадим жару, — воодушевленно прошептал Дэм Эвану на ухо. — Курс прямо на них…

Эван понятливо кивнул. Я разглядел в его хитрых глазах какой-то план.

— Они что-то замышляют, — сказал я девушке.

— И ты сомневаешься, что? Занимай оборонительную позицию. Будем проводить контратаку.

— Что? — удивился я.

— Они не оставят нас в покое. Сейчас запинают в угол.

— Я думал, мы идем сюда кататься, а не воевать.

— А это и значит — кататься. Ничего, еще увидим, кто кого.

Машинки загудели, по длинным блестящим антенным прошли искры. Эван лихо вырулил на меня с одной стороны, а Дэм — с другой. Я крутил непослушный руль, но у меня ничего не получалось — автомобиль дергался как-то истерично и бешено. Да еще и бутылка мешала удобно устроиться. Наконец я вырулил навстречу Дэму и с разгона въехал в его автомобиль.

— Догоняй! — крикнул я и засмеялся, но меня тут же подрезал Эван. Автомобильчик Лин смел Эвана, и мальчишка, сердясь и фырча, погнался за мамой. Я развернулся и почти поцеловался с Дэмом, но успел отъехать вправо. Дэм зарычал, и площадка автодрома стала похожа на трассу Формулы — 1. Только непонятно было, кто же лидер в этой сумасшедшей гонке. Дэмиэн упрямо висел у меня на хвосте, Лин догоняла Дэма, А Эван хаотично бросался на все автомобили, даже на посторонние. Смеялся он при этом так, что у него живот заболел, и он отъехал в сторону отдохнуть.

Когда отведенные нам десять минут истекли, я буквально вывалился из маленького автомобиля. Я просто трясся от смеха. Еле сдерживаясь, я доплелся до скамейки и там уже согнулся пополам.

— А чего ты так ржешь? — спросил Дэм.

— Клево мы вас сделали! — смело сказал я. — Вот это драйв!

— Что значит сделали? Это мы вам задницы надрали!

— Надрали, как же! Из-за углов не выезжали, боялись, наверное!

— Мы боялись?! — Дэмиэн поразился такой невероятной наглости. — Да это вы вообще не ездили, а на месте стояли! Только и ждали, когда мы вам пинков будем вешать!

— Ох уж навешали! Я твою тачку измял так, что ее только в ремонт и отдавать! А ты меня даже не догнал, трепло!

— Я трепло?! Эван, вот скажи, я — трепло?!

— Ты — нет, — покачал головой мальчик.

— А кто, может быть, я? Тебя на курсы вождения надо, Дэмиэн! Выучить где газ и где тормоз…

— От тормоза слышу, — буркнул Дэмиэн. — Все равно мы круче.

— Вам не надоело? — Лин, смеясь над нами, отвязывала Гардиана от кованого заборчика. Щенок смешно тыкался мокрым носом ей в руки. — Никто никого не сделал. Боевая ничья, товарищи мужчины.

— А чего он? — возмутился Дэмиэн.

— А ты чего? — смеялся я.

— Подеритесь еще. Как будто маленькие.

— А я и есть маленький! — отрезал Дэмиэн. — Мне двенадцать, а не двадцать два!

Я показал ему язык и засмеялся.

— Ну что ты, Дэм? — я присел на корточки. — Ты обиделся, что ли?

— Что я, дурак, как некоторые? Мы выиграли, а ты даже не признаешься.

— Ну ладно. Вы выиграли. Так хорошо?

— Нет. Ты сказал просто чтобы отвязаться.

— А как мне еще сказать? — не понял я.

— Да молчи уж лучше. Никак. — Дэмиэн поднял зеленые хитрющие глаза, легко толкнул меня и крикнул: — Догоняй!

Эван завизжал и бросился за мальчиком. Гардиан залаял, вырвал у Лин поводок и тоже понесся за мальчишками. Я встал с травы, отряхнул руки, фыркнул и тоже побежал.

— А мне что, ждать вас тут?

— Побежали! — крикнул я, обернувшись к девушке.

Выдохлись мы уже возле фонтанов. Я спрятался за одним из них и поймал Дэмиэна. Мальчишка замычал, пытаясь вырваться, но я держал его крепко и отпускать не собирался. Бутылка шампанского выпала у меня из рук и разбилась, обрызгав Дэму почерневшие от загара ноги и такие же почерневшие от грязи кеды.

— Это к счастью, — решительно сказал я и поднял Дэма на вытянутых руках. — Это к счастью, Дэмиэн Торн!

— Ты сумасшедший! — крикнул мальчишка, балансируя в воздухе и пытаясь принять вертикальное положение. — Отпусти!

— Ты счастлив? — Я смеялся и держал Дэма. — Я счастлив! Ты понимаешь? Еще целое лето впереди, все лето, настоящее оранжевое лето! Ты понимаешь?

— Понимаю, понимаю, только отпусти, щекотно! Да отпусти, Итан! — Дэм изгибался и брыкался, он очень боялся щекотки. Тогда я посадил его себе на шею. Эван оторвался от осколков в пенной луже и завистливо посмотрел на Дэма, болтающего ногами у меня на плечах.

— Я тоже так хочу, — Эван с сомнением посмотрел на маму. Она ничего не сказала ему, и мальчик очень удивился. Лин улыбалась и смотрела на нас с Дэмом… на меня. Эван усомнился в том, что мама его слышала.

А я слышал. Уже через минуту я снял Дэма с плеч.

— Сколько ты весишь? Ужас, тебе надо сесть на диету. Я лучше вон возьму Эвана, он легче.

Эван обрадовался и без всякого стеснения забрался мне на плечи. Он подумал, что если каждый день будет так весело, то можно и не считать дни и минуты до дня рождения. Тем более нам еще предстояла прогулка на катере. Поздно вечером, когда зажгут фонари.

— Мам, а что ты мне подаришь на день рождения?

— А что тебе хочется?

— Ой, — Эван мечтательно посмотрел наверх и загнул палец. — Ну, во-первых, собаку. Хотя нет, теперь Гардиан мой друг… Значит, во-первых, компьютер. Во-вторых, приставку, как у Дэма. В-третьих, велосипед. В-четвертых…

— Машину губозакатывающую тебе не хочется?

— Хочется. Это в-четвертых тогда. В-пятых, настольный футбол. В-шестых, эти… ролики. И еще костюм как у мушкетера. Вот… Еще меч и автомат, который шариками стреляет. Еще гитару игрушечную и синтезатор. И железную дорогу. И машинки такие на трассе, они в "Детском мире" продаются. И портфель, да! Такой желтый, в нем штук десять кармашков! Я с ним в школу пойду в сентябре.

— Давай остановимся, Эван? А что все-таки больше всего?

— Больше всего? — Эван задумался и думал долго. Я посмотрел на него снизу вверх. — Больше всего, наверное, велосипед. И телефон мобильный.

— Нет, Эван. Велосипед не получится.

— Почему? — на всякий случай спросил мальчик, хотя прекрасно знал, почему.

— Очень дорого. Столько просто нет.

— А если по сусекам поскрести?

— Сколько ни скрести. Выбери из своего списка что-нибудь подешевле.

— Да ты сама лучше выбери.

Эван немножко взгрустнул, подумав, что велосипед придется отложить до следующих дней рождения. Но с другой стороны, сильно грустить тоже не получалось. Он сидел у меня на шее и был выше всех в парке. Даже выше многих фонтанов. Внизу лежала разбитая бутылка. "На счастье", — подумал Эван и повеселел.

Бутылку и все осколки мы отнесли к ближайшей урне. Дэмиэн облизал пальцы и поморщился.

— А когда мы пойдем на катер?

— Еще рано. Часов в девять.

Дэмиэн посмотрел на часы. Было только пять, так что у нас было еще целых четыре свободных часа.

— И что мы будем делать сейчас? Пойдем в пиццерию?

— Я уже слово это слышать не могу, — скривился я. — Там мороженое, курица, пицца… Чего-нибудь посерьезнее бы.

— А чего серьезнее? Давайте приготовим салат из крабовых палочек!

— Давайте! — вскинулся Эван и качнулся у меня на плечах. Так качнулся, что я тоже чуть не упал.

— Итан, да поставь ты его уже. Хорошенького понемножку, Эван.

— Я этого заслуживаю, — пошутил мальчик.

— Да мне совсем не тяжело, — кивнул я. На самом деле я уже немножко устал. Но мне почему-то нравилось, что Эван сидит у меня на плечах.

Дэмиэн купил в супермаркете две пачки крабовых палочек. Потом подумал и купил еще две.

— А кукурузу там, майонез… Тоже надо.

— Не надо. Есть дома…

— Мы что, к тебе пойдем? — ужаснулся я.

— А что? Да.

— Как-то не хочется… Может, лучше у меня?

— Но у тебя-то нет кукурузы и майонеза.

— Ну, мы зайдем к тебе и пойдем ко мне…

Дэмиэн подумал и согласился. В самом деле, гораздо интереснее было приготовить салат дома у меня, на тесной драной кухне с одним-единственным столом.

Скрученные обрывки обоев так и лежали в прихожей. Дэмиэн аккуратно собрал их и скрутил в один рулон.

— Ты приклеишь их обратно? — спросил мальчик, закончив. Я пожал плечами. Тратить на это время не хотелось, но без обоев серые потрепанные стены выглядели ужасно. — Приклей, ладно? Или хочешь — давай я.

— Все можно сделать куда проще. Приклеить туда бумаги да разрисовать заново. А эти куски и не уцепить, и не выровнять. И вообще — не клеить же это старье.

— Заново… Но уже будет не то.

— Какая разница?

Дэмиэн развернул кусок обоев и нашел их с Эваном портрет.

— Есть разница, — сказал мальчик.

— Много возни. Клей нужно покупать, потом это все разглаживать… Ну их. Потом как-нибудь.

— А эти куски так и будут здесь лежать?

— Мне они не мешают.

— А они тебе нужны?

— А тебе они зачем?

— Нужны или нет?

— Ну, нет.

— Тогда я их изымаю. Ладно?

— Да пожалуйста…

Вышли мы только в десять. Как так получилось, я сам не понял. Время пролетело ужасно быстро. С простым салатом мы провозились около часа. Наверное, потому что больше смеялись, чем готовили. Я рассказывал, как мы давно ходили на рыбалку. Я сам, Шон, Тай и еще несколько интернатских ребят. Я нашел где-то длинный прочный прутик и долго прилаживал к нему непростой катушечный механизм. Шон ходил вокруг и смеялся, пророча мне грандиозный провал. Он говорил, что никогда из катушки из-под ниток, десятка палочек и груды скотча не выйдет катушка для лески. Я ворчал, что все получится, но потом бросил эту затею и просто проделал в прутике дырку. Там я привязал леску под победный взгляд Шона.

Клевало у нас тогда неплохо. Только Шону попадались какие-то совсем уж мелкие караси, и он со скуки лег на траву, а удочку воткнул в землю. Поэтому когда леску здорово дернуло, его удилище уплыло вслед за сильной рыбой. Шон посылал ей вслед проклятия и обиженно смотрел, как тонет его прут. Тай отдал ему свою настоящую удочку, сказав, чтобы на этот раз он следил за ней получше и не утопил, как предыдущую. Скоро Шону это надоело, он вернул удочку Таю и пошел прогуляться вдоль берега.

Я долго и терпеливо смотрел на неподвижный поплавок. Сначала я хотел пойти с Шоном, но передумал. Я еще не очень много поймал, меньше всех, поэтому хотелось подождать. Минут через пять поплавок дернулся так, что я вздрогнул.

— Тай! Тут водятся щуки?! — испуганно крикнул я.

— Какие щуки, что ты? Клюнуло?

— Еще как, — я крепко вцепился в удилище и пошел назад, крепко упираясь в песок. Леска натянулась — похоже, рыбина тоже тянула в противоположную сторону, да еще с какой силой. Я осторожно дернул, чтобы не порвать тонкую леску. Все с интересом стали смотреть на эту борьбу и, замерев, ждали, когда я вытяну рыбину на землю. Я дернул еще раз, и леска на удивление легко потянулась, слушаясь меня. Я обрадовался и резко выдернул из воды здоровенный ботинок размера, наверное, сорок четвертого.

Из воды, расплескав вокруг миллион брызг, вынырнул дико хохочущий Шон. Он что-то кричал про судорогу, которая, похоже, должна была его скоро схватить от истерического смеха. Все ребята и Тай, глядя на огромный ботинок и мое очень недоброжелательное лицо, засмеялись тоже. Я сначала хотел нырнуть в воду и окунуть в нее как следует Шона, но потом тоже улыбнулся. А ботинок мы выбросили в речку. По пути в интернат Шон объяснил, что нашел его в кустах и не удержался, решил разыграть всех. Нырнул в воду за зарослями рогоза и камыша, незаметно подплыл и натянул леску.

А зимой я подколол Шона. Я взял листик бумаги, красный карандаш, и стал долго думать над текстом. Шона нужно было заинтриговать, и я задумался. Вот что я написал таким красивым почерком, на который только был способен.

"Шон приходи завтра в двенадцать ночи к тополю с пакетом нужно тебе что-то сказать".

И пририсовал по углам несколько сердечек, чтобы получилось понятнее. Записку я незаметно положил Шону в тумбочку, а на следующий день в половине двенадцатого незаметно выскользнул из комнаты, скрутив одеяло так, будто я все еще под ним. Моя куртка висела на крючке в раздевалке. Я легко пролез между прутьев, оделся и побежал к этому месту, про которое писал в записке, заметая каждый раз след, чтобы Шон ни о чем не догадался. На высоком тополе какой-то оригинал привязал пластиковый пакет, и в ветреную погоду на ветке гордо реял флаг с надписью "спасибо за покупку". Так что "приходи с пакетом" означало не приходить с пакетом, а что тополь с пакетом. Я сгреб снег в одну кучу и зарылся под сугроб, оставив маленькую щелку для одного глаза. Шон прибежал уже без пяти и стал с нескрываемым любопытством смотреть по сторонам. Я догадывался, кого он ожидал увидеть, и хорошо знал, что точно не меня. Минут через пять Шон стал в ожидании ходить кругами. Он явно заскучал, и я решил его развеселить. Я с диким ревом выскочил из-под сугроба. Шон закричал от ужаса и упал в снег. Увидев меня, он вскипел от злости и наговорил мне много нехороших слов. Потом он два дня со мной не разговаривал и в столовой садился за соседний столик.

Я много чего вспомнил, пока резал палочки. Я ухитрился дважды порезать себе пальцы, и тогда Лин отобрала у меня нож. Дэм отрезал Гардиану кусочек колбасы.

— Он уже знает команду "голос", — похвастался Дэм. — Вот смотрите. Гардиан, голос!

Щенок внимательно смотрел на кусок колбасы у Дэма в руках, махал хвостом и молчал. Дэм смутился.

— Гардиан, голос, — повторил мальчик. Щенок явно не понимал, чего от него добивается Дэм, и только голодными глазами пожирал кусок колбасы. — Ну он умел раньше, правда! Голос, голос, — повторял Дэмиэн.

— Ав! — громко пролаял Эван, и Гардиан гавкнул за ним, даже приподнявшись на задние лапы. Дэмиэн отдал ему колбасу.

— Просто надо на его языке говорить, — объяснил Эван, и Дэм засмеялся. Себе он тоже отрезал здоровенный ломоть и положил его на хлеб.

— Я бы на твоем месте подумал, прежде чем это есть, — предупредил я. — Я понятия не имею, сколько лет этой колбасе.

— Пахнет вкусно. Года на два, — пошутил мальчик, даже не думая отложить свой бутерброд обратно.

— А нас однажды в детстве с крыши пожарная команда снимала, — вспомнила девушка. Она быстро разделалась с палочками и кивнула Дэму на яйца в кастрюле. — Дэм, почисть их, быстрее будет. У нас с Аароном был одноклассник, Хэл. Он жил в соседнем доме. Так вот этот Хэл был наш сосед, и мы хотели протянуть через крыши наших домов две веревки и на эти веревки приспособить тележку. У нас даже план был… чертеж на бумаге. Хэл постарался.

— Зачем вам это было? — спросил Дэм, треснув яйцо об ножку стола так, что оно чуть не вылетело из скорлупы.

— Да вот и я сейчас все думаю — зачем? Ну, чтобы из дома вообще не выходить, если кто-то зовет другого в гости. Нам просто повезло, что эти дома вплотную стояли. Вообще-то это было неудобно — почти окно в окно, все видно, в общем, ужасно близко. Да… Но Хэла только это и спасло. Ну так вот. Потом мы втроем залезли на крышу и стали думать, как веревку перебросить на другую крышу. Думали, просто кинем, и все дела. Оказалось, не получается добросить. Хэл сказал, что она короткая. Сказал, что неправильно подсчитал. Говорил про какие-то силы тяжести, всякую такую науку, да мы его не поняли… Тогда мы связали две веревки вместе. Аарон побежал на нашу крышу и стал ловить другой конец. А веревка тяжелая была, настоящий канат. Хэл ее раз десять забрасывал, и чуть-чуть не долетала. Тогда он Аарону крикнул, чтобы он подошел ближе к краю и оттуда ловил. А он сказал, что ближе страшно. Тогда Хэл психанул и сказал мне бросать веревку, а сам побежал к Аарону. Встал на самом краешке и говорит — кидай. Я ее как швырну. Он зацепился за ее конец, а она его потянула вперед, тяжелая, зараза. Он со страху в нее вцепился и полетел прямо на тот дом, где я стою.

— Ни фига себе, — восхитился Эван. Я подумал, что со стороны Лин не очень разумно пересказывать подобный случай в его присутствии. Да и за Дэма я тоже не мог поручиться.

— И удержался же… Вот и получилось, что он с одного конца, а я с другого, упираюсь ногами, держу его и думаю, как не уронить. Полетели вниз бы оба, если бы там бордюра не было. Тяжело было и неудобно. Думала привязать веревку к какому-то столбику, а как привяжешь, когда пошевелиться страшно? Я думаю — блин, что будет, в лепешку размажется. Хэл, естественно, кричит, что больше не удержится, грохнется. А что делать? Мы с Аароном стоим, двинуться от страха не решаемся. Хэл внизу орет, что больше не может висеть. А расстояние до земли метров шесть или семь. Второй этаж… Кошмар. Вроде невероятно, а ведь было, висит он вот так, а я его еле держу, упираюсь в какую-то ступеньку и умираю от ужаса. А какой-то умник догадался пожарных вызвать. Они где-то через минуту примчались, отцепили Хэла. Кто-то уже внизу бегал с одеялом развернутым, но Хэл намертво вцепился. Он нам потом свои пальцы показывал. Все содраны, в мозолях, ужас. И нас тоже оттуда сняли, хотя мы и так слезть могли.

— Ну и психи, — засмеялся Дэм. Лин покачала головой.

— Это точно. Родителям Аарона повезло намного больше. Да мы все равно его за собой таскали, так что без разницы… У нас с Хэлом вообще было много экстрима. Он потом к той тележке приделал руль, и мы катались с горки. Чуть не убили одного мужика. Руль однажды заклинило. Тележка едет, гремит, а он идет впереди и хоть бы что. Ничего не слышал, наверное, глуховат был. А может, плеер слушал. Хэл как завопит ему, чтобы он отошел, как рванет этот руль. И прямо колесом в булыжник… Тележка в одну сторону, мы в другую…

— А дядька тот что? — спросил Эван.

— Да ничего. Испугался, когда Аарон его чуть с ног не сбил. Он так летел красиво, — Лин вспомнила и засмеялась. Эван засмеялся тоже, а Дэм недоверчиво посмотрел на девушку.

— Да уж, веселое у вас было детство, — покачал головой мальчик. — Итан, держи яйцо. Давай я его об твою голову, а ты об мою.

— Ну да. Чтобы было сотрясение.

— Было б чему трястись, — фыркнул Дэмиэн.

В десять еще только начало темнеть, так что фонари пока не горели.

— Ничего. Будем плыть, пока топливо не кончится, — пошутил я. — А там, глядишь, уже и стемнеет, фонарики зажгут. Их все равно зажгут, вопрос времени.

Катер был большой и просторный. Внутри кабинки было четыре удобных кресла с широкими подлокотниками, а впереди, под толстым прочным стеклом — настоящая панель управления с десятком кнопок. Эван внимательно читал надписи над ними, изучал все значки и стрелочки и спрашивал меня, где что находится и что это все значит.

— Вот это руль, как в самолете на картинке, — засмеялся Эван. — И как у велосипеда, похоже немножко.

— Это штурвал. Хочешь подержать?

— Можно?

— Конечно.

Я посадил Эвана себе на колени. Мальчик уверенно обхватил ладонями ручки штурвала и легко толкнул их вправо и влево. Я повернул в замке ключ, и мотор тихо зарычал, как в автомобиле. Зарычал и Гардиан — наверное, от страха или от волнения.

— Я поведу? — удивился Эван. Я кивнул.

— Это просто, проще некуда.

Дэм прилип к окошку, а Эван повел катер вправо.

— Вау, — не сдержал он восторга, — вот это да! Мам, я веду катер!

— Здорово, — кивнула ему девушка. Эван взглянул на маму, она сидела в соседнем кресле и одобрительно смотрела на сына. — Ты молодец! Сложно?

— Совсем нет… Попробуй!

— Потом обязательно.

Я, по правде, не видел еще, чтобы человек так радовался, ведя катер. Но Эван радовался именно так — он просто не ожидал, что катер окажется таким послушным, что он будет так легко и плавно взрезать волны и мчаться вперед, пересекая реку и оставляя после себя длинный пенный след. Вообще без усилий и проблем, точно по маслу. Мальчик, оторвавшись на секунду от окна, посмотрел на меня: я переключил рычажок-регулятор, и Эван ахнул. Катер пошел раза в два быстрее, он будто летел над поверхностью на воздушной подушке, быстро, как стрела.

Эван смеялся и радовался, он чувствовал себя настоящим профессионалом. Сейчас он представил, будто должен плыть в далекий-далекий рейс, прямо в шторм. Нужно спешить — помощи ждут несколько человек на маленькой яхте. Должно быть, эти люди… кто эти люди? Пусть они будут рыбаки. Или ловцы крабов! Они попали в самую опасность, в центр ужасного вихря-смерча, и Эван никак не может сбавить скорость, ему нужно спешить подобрать их на борт и спасти. Да, точно так.

Эван крепко обхватил ручки штурвала и повел катер под мост.

— Лин, ты гляди, как он ловко, — восхитился я. — Гордись сыном. Эван, да ты рожден, чтобы водить катер! Или чего-нибудь покрупнее… Ледоход, например.

— Ледоход?

— Ну да. Будешь спасать рыбаков на льдинах. Представляешь, какая серьезная профессия? Холодно, зубы сводит и переворачивается все внутри, а они сидят на отколовшейся льдине. И помощи им ждать неоткуда. И тут появляется огромный белый ледоход "Эван"! Такая глыба. И ты спускаешь им лестницу… этот, трап.

— А как же вертолеты? Я смотрел такой мультик про полярников. Их всех спасли вертолеты.

— А если погода нелетная? Вот тут-то вспоминают о ледоходах.

— А почему ты не работаешь там?

— Я? — я улыбнулся. — Ну, почему… Нужно быть таким здоровым мужиком, просто с лошадиным здоровьем. Это не я.

— И не я.

— Это еще неизвестно. Знаешь Александра Суворова? Он в детстве был очень слабый. А какой стал!

— А какой он стал?

— Не знаешь Суворова? Он был полководец. Не проиграл ни одного — представь, Эван — ни одного сражения.

— Ну? — удивился Дэм. — Совсем ни одного?

— Ну, по-моему, так…

Эван ровно вел катер. Наконец он приблизился к мосту, и я немножко испугался, что Эван может въехать прямо в бетонные колонны. Я очень хотел подстраховать его и тоже взяться за ручки, но понял, как хочется Эвану проехать мост самому, и не решился.

Уже давно стемнело и было не разобрать, где кончается небо и начинается река — все было одинаково темно-синее, почти черное, усыпанное бледными белыми огоньками. В ярко-желтом свете фонарей отражался мост, и лампочки дрожали в воде, как золото. И прохладный воздух тоже дрожал. Я остановил катер и вышел на палубу.

Все вокруг было темное и бесконечное. Эван выбрался на палубу вторым. У него что-то замирало внутри, и он даже не мог объяснить, почему. Почему сердце билось неравномерными толчками и вырывалось из груди, Эван не понимал. Не понимал и я. Но и не нужно было ничего понимать. Достаточно было просто стоять на палубе за металлическим поручнем и представлять, насколько велика эта бесконечность, сливающаяся с небом.

Точно то же я чувствовал, стоя на вершине обрыва.

— Как утром, — сказала Лин, подойдя ко мне.

— Да, похоже… Вот тебе кажется сейчас, будто ничего больше нет? — я зашептал, застеснявшись почему-то мальчишек. — Только вот этот катер посреди неизвестности, и все. Тебе так тоже кажется, или я сумасшедший?

— Конечно, кажется. И еще как будто все застыло. Как будто нет времени.

— Да, — закивал я. — Точно… Я вот часто думал, а как это можно нарисовать, чтобы завораживало? Вот как сейчас? Я понимаю, что много на свете таких мест, таких событий, вот как сейчас, когда все как будто останавливается. А вот как это можно нарисовать? Чтобы нарисовать точно так же. Чтобы каждый посмотрел и все понял. Наверное, точно так же никогда не нарисовать… Наверное, во всем виновато настроение. Может, вчера это место было бы не таким красивым, потому что у меня, например, было плохое настроение. Все было бы обычно…

— Наверное, — согласилась девушка. — Здесь фантастически красиво. Такое запросто не нарисуешь…

— Дас ист фантастиш, — пошутил Дэм вполголоса, чтобы я не слышал и продолжал думать, что не слышно и меня.

— А что это значит? — спросил Эван так же тихо.

— Значит "это фантастика", — объяснил мальчик.

— Спасибо, Итан, — Лин подошла к поручню и посмотрела в воду. Катер чуть заметно покачивался на слабых волнах.

— За что? — удивился я и тоже посмотрел вниз.

— Как за что? За то, что прокатил нас.

— Это Эван прокатил, — я подошел к мальчику, на корточках сидящему у металлического поручня и прислонившемуся к нему щекой. Я растрепал мальчишке густые темные вихры. — Я бы так не смог. Гордись, Лин. Ты еще услышишь о нем, это точно.

Эван гордо посмотрел на всех. Он сиял, хотя понимал, что я пошутил.

— Все равно спасибо. Было очень… приятно.

Я неловко сунул руки в карманы, не отрываясь от воды.

— Мне тоже, — сказал я.

— Пойдем ко мне? — спросил я, когда мы пришвартовали катер к берегу. Эван вопросительно посмотрел на Лин.

— Нет, что ты, спасибо. Пойдем домой… У Эвана на кровати вполне можно выспаться. Только нужно постелить вместо матраца каких-нибудь одеял. Я даже не понимаю, почему мы не остались дома сразу, — девушка улыбнулась. — Там вполне можно жить. Наверное, нам хотелось приключений. Мы их получили в избытке, верно, Эван?

— А как же кровать? Она же сгорела.

— Наполовину. Спать-то на ней можно.

— Я пойду к тебе… Можно? — попросил меня Дэм.

— А если Райан позвонит?

— Он всегда звонит на мобильный, пускай…

— Так ведь он разбился!

— Есть еще один. Я сейчас забегу домой и вставлю сим-карту, а потом прибегу к тебе. Ладно? А ты пока проводи Лин и Эвана. Хорошо?

— Нет уж. Давай вместе. Я тебя одного тоже никуда не отпущу.

— Быстрее будет. Ну, Итан, ничего не случится. На самом деле я часто гуляю ночью. Ну, возле дома. И всегда спокойно… так что ничего не будет.

— Мне будет спокойнее, если ты пойдешь со мной.

— Да я прибегу уже через десять минут к твоему дому.

Я не понимал, чего хочет Дэмиэн. Почему так рвется домой один.

— Ну ладно, — неуверенно сказал я. — Но только домой и никуда больше, сразу ко мне. Понял? Вот, держи ключ.

Дэм кивнул, взял ключ и убежал. Я тревожно посмотрел ему вслед.

— Ничего не случится, — успокоила меня девушка. — Не волнуйся, он скоро вернется. Это же спокойный город.

Я закусил губу и покачал головой. Я знал о ночных городах несколько больше, чем Лин.

— Что-то все равно страшно. Не надо было его отпускать.

Эван сонно облокотился о скамейку. Он уже глаза закрывал в полусне, и я подхватил его и посадил на плечи.

— Не спи, Эван. Сейчас уже идем домой…

Я проводил Лин и Эвана до самых дверей квартиры. Мальчик нехотя раскрыл один глаз и помахал мне рукой.

— До свидания, Итан, — сказал он и сладко зевнул.

— До завтра, — улыбнулась Лин. — И спасибо тебе еще раз. Здорово было…

Я кивнул, даже не улыбнувшись в ответ. Я рвался к Дэму. Меня грызло неприятное ожидание чего-то неотступного и страшного.

Ничего, конечно же, ничего не могло произойти… Но такое же предчувствие точило меня в тот день, когда случился пожар.

— Да. Пока…

К своему дому я бежал, не разбирая дороги. Я просто чуял — что-то произошло, и торопился к Дэму. Мальчика не было ни внутри, ни снаружи, на крыльце. У меня внутри что-то оборвалось. Случилось! Я знал, я же знал! Зачем я только позволил ему идти?

Я осмотрелся по сторонам и посмотрел на часы. Стрелки бледно светились зеленоватым фосфором. Прошло уже минут двадцать, Дэмиэн два раза успел бы вернуться, но его нигде не было.

— Дэмиэн! — крикнул я и стал лихорадочно смотреть по сторонам, пытаясь увидеть в тусклом свете фонарей яркий огонек оранжевой рубашки.

Никто не ответил. Я просто обезумел от страха. Я метался из стороны в сторону, даже не представляя, где искать Дэма. Я кинулся в сторону дома Торнов. На улицах было почти как в пустыне. Я не встретил ни одного человека, за исключением странного молодого парня, согнувшегося на скамейке. Нет, этот тип ничего не мог сделать Дэму. Он и пошевелиться, кажется, не мог. Я на всякий случай рванулся от него подальше.

— Дэм! Дэм, ты здесь?

Фонари, как назло, горели через один, а то и через два. Я почти ничего не видел, пока бежал и два раза чуть не упал, запнувшись о корень дерева и камень.

— Итан! — услышал я где-то недалеко. — Помоги!

— Где ты? Я не понимаю! Дэм!

— Здесь! — крикнул мальчик громче. — Итан, быстрей, эти психи меня замочат!

Я пробежал через какие-то кусты, зацепился рукавом, дернул руку и быстро, как мог, побежал к Дэму. Мальчик стоял, вжавшись в угол между домом и гаражом и сжимал кулаки. Напротив него, рядом с яблоней, стояли трое человек. Двое были выше и крупнее, а один такой же дохлый, как я. Я не видел их лиц в темноте, но примерно догадался, чего они хотят.

— Ты подумай, еще один, — усмехнулся один из крупных. Я мельком посмотрел на Дэма и даже в темноте увидел, какой он бледный. — Карманы вытряхивай, девочка.

Двое остальных загоготали. Я прищурился.

— О'кей, — легко сказал я и сунул руку в карман.

Дэмиэн неотрывно смотрел за мной. Заметил он и блестящее выскочившее лезвие и успел порадоваться, что у меня есть нож. Но смотреть на предстоящие разборки ему не хотелось. Дэм больно прикусил губу.

— Засунь свою заточку знаешь куда? — нелюбезно обратился тощий. — Ты своим гвоздем только поцарапаешь, спрячь с глаз долой…

— А этого хватит, — я засмеялся и показал тощему раскрытую ладонь. Потом я чиркнул ножом по руке, и вниз по запястью потекла алая струйка крови. Дэм зажмурился на секунду, но тут же открыл глаза. "Зачем?" — хотел крикнуть мальчишка, но не посмел. Он очень испугался и сомневался, заговорит ли вообще когда-нибудь. Наверное, я напугал его: я смеялся, как безумец, и из руки у меня сочилась кровь. Конечно, напугал…

Хочется верить, что не только его.

— Этого хватит, — повторил я. — Много ли надо? Поцарапать и только… Только подойди, и заработаешь заражение крови. Думай…

У тощего вытянулось лицо.

— Блефует, — уверенно сказал крупный, тот, что был справа, и шагнул к нам. Я криво усмехнулся и тоже шагнул ему навстречу. Я улыбался слишком уверенно, и тощий подумал, что я псих.

— Пошли, — дернул он накачанного за плечо. — Уходим, я сказал! Этот чокнутый ублюдок не врет, я чувствую.

— Ты идиот! Да он просто псих, и все!

— Я сказал, пошли! — рявкнул тощий, и все трое, развернувшись, скрылись за ближайшим поворотом. Я подождал, пока они уйдут, и нож безвольно вывалился у меня из руки, а сам я устало сел в траву, опершись о стену гаража. Все-таки я тоже испугался. До того, что ноги отказались слушаться. Дэм долго стоял все там же, в углу, а потом медленно подошел ко мне.

— Прости, — прошептал мальчик и заплакал. — Прости… Я уже шел к тебе, а тут эти… Говорят, давай деньги или ключи, мажорчик… Я чуть не умер. Итан, пойдем, тебе руку надо перевязать. А ты здорово их развел… Пойдем ко мне, Итан, пойдем, я дам тебе бинт. Ну, Итан, что ты молчишь?

Дэм всхлипнул. Голос у него дрожал и прерывался так, что трудно было разобрать слова. Я и не старался. Я тупо смотрел на ствол яблони, возле которой меня только что чуть не прибили. Я не боялся за себя, нет. Едва ли было на этом свете что-то менее ценное, чем моя жизнь. Но я очень боялся за маленького беспутного мальчика в оранжевой рубашке, Дэмиэна Торна.

Дэм потянулся к ножу. Я резко пришел в себя, будто протрезвел. Будто и не было никакой пелены перед глазами секунду назад, все стало резким и отчетливым — как каждая линия на том рисунке. На рисунке кричащего человека с пронзенной грудью и изломанной судьбой.

— Отойди! — крикнул я. — Отойди, я сказал! Не трогай!

— Почему? — Дэм испугался еще больше, но плакать неожиданно перестал. Наверное, не ожидал моего крика.

— Я… я не хочу с тобой разговаривать, — бухнул я первое, что пришло в голову, и тут же пожалел. Дэмиэн отвернулся к стене.

— Я же не хотел, честное слово… Я гулял в это время, и ничего не было, правда. Прости меня. Думаешь… думаешь, я не испугался? Они меня чуть не убили. Там у одного тоже нож был…

У одного! Наверняка у всех.

Я понимал, что правильнее всего сейчас будет подойти к Дэму, обнять его за худенькие плечи и успокоить. Я очень хотел так и поступить. Очень хотел. Но не нашел ничего правильнее, чем поднять нож, вытереть его о толстовку, натянуть рукав на порез и холодно сказать:

— Пошли домой, Дэм.

Я быстро обработал рану перекисью, даже не подумав почему-то о боли. Дэмиэн стоял со мной рядом. Я был наполовину раздет, и меня ужасно раздражало, что Дэм на меня смотрит.

— Интересно? — буркнул я. — Иди, ложись, пора спать давно. Возьми там одеяло и спи, понял?

Дэм кивнул и послушно вышел. Он сел на продавленную раскладушку и, глядя в пустоту, задумался. Он чувствовал себя очень виноватым. Так погано чувствовал, что хотелось завыть. Дэмиэн не завыл, а встал и снова пошел ко мне. Я уже наматывал на руку бинт. Ловко наматывал, не впервые: получилась добротная надежная повязка. Я пропустил бинт между пальцами и завязал на запястье. Я нехорошо посмотрел на Дэма. Мальчишка ничего не сказал, молча стоял в дверном проеме, иногда вздрагивая от недавнего плача. Я бросил толстовку в умывальник, заткнул заглушкой и насыпал стирального порошка.

— Давай я постираю, — предложил Дэмиэн.

— Уйди, я сказал.

— Я же не виноват! — разозлился вдруг мальчик. — Я не думал, что все так получится! Ну и не надо было эту комедию устраивать, замочили бы они нас, и дело с концом! Так надо было, да?

— Надо было, чтобы ты лежал на раскладушке и спал. Тебе повторить, Дэмиэн Торн? Комедия… — я покачал головой. Комедией тут и не пахло.

Дэм тяжело вздохнул и подошел к косяку зала, взялся за него руками и сжал пальцы так, что они побелели. Он только сейчас понял, как я рисковал, так нагло соврав эти троим.

"Вообще не стоило его звать. Может, Итан не нашел бы меня и не нужно было рисковать… Хотя нет, он бы все равно пошел бы к гаражу. А если бы они не поверили? — подумал Дэм. — Ну и все равно… Трус! Я так ничего не пробовал сделать, только стоял, загнанный в угол, как заяц. Дрожал, как зайчонок… Трус…Итан же ведь не дрожал. Он смеялся… Он здорово играл…", — подумал мальчик и сжал пальцы как можно больней.

Я мысленно называл себя последней сволочью. Я понимал, что сейчас достирает эту чертову толстовку (не так-то это и легко, одной рукой!) и пойду к Дэмиэну. Даже если он спит, сяду рядом и обниму его, чтобы сердце не болело вот так и не ныло от тупой боли.

Пятна от ножа наконец отстирались, и я повесил толстовку на ванну. Я внимательно осмотрел брюки — нет, они были чистые. Нож я тщательно вымыл мылом.

Дэмиэн лежал на раскладушке, уткнувшись в подушку лицом. Я подошел к нему и присел рядом. Нужные слова никак не находились, и сидеть рядом после собственных криков и взглядов было неловко. Я погладил Дэма по спине, по торчащим под рыжей рубашкой угловатым лопаткам.

— Испугался? — тихо спросил я. Дэм дернул плечом, будто соображая, сбросить мою руку со спины или нет. Он лежал вот так, в раздумьях, с полминуты, а потом все-таки повернулся ко мне. Братишка Дэм…

— Еще как. Больше всего, когда ты сказал… Я чуть было не поверил, что это правда.

— Ну и эти фашисты поверили.

— Да… Итан, я, наверное, совсем плохой человек.

— Да что ты. Почему ты так подумал?

— Потому что… потому что я стоял там, как дурак, и ничего не сделал.

— А что ты мог? Хорошо, что ты крикнул, что я успел. Все нормально.

— Нет, не нормально. Ничего не мешало мне сказать то же самое.

— О чем ты говоришь! Они бы не поверили тебе. Да и ножа у тебя не было.

— Да можно было что-нибудь придумать. Хоть зубами вцепиться… Или на них броситься. Но уж точно не стоять в углу. Итан, я конченый трус, да?

— Ну что ты говоришь, Дэм. Ты молодчина. Ты позвал меня, а один бы ты все равно ничего не сделал.

— Но ведь ты сделал…

— Когда будет нужно, сделаешь и ты.

— Не сделаю… Я струшу.

— Никогда, — пообещал я. — Я знаю, что никогда. Дэм, ты все сделал правильно. За исключением одной вещи. Не стоило вообще уходить от нас. Чего тебя домой понесло?

— Я подумал… чего я все время с вами.

— Глупый, — улыбнулся я. Грустно улыбнулся. — Да куда я без тебя? Не думай о плохом. Ты непременно поступишь храбро, если это когда-нибудь понадобится. Ты думаешь, я не боялся? Вспомни, как рухнул… Колени тряслись под штанами. Хорошо, что мы не купили шорты, верно? — засмеялся я. — Вот бы был конфуз. Ну улыбнись, Дэм. Все уже кончилось, да как здорово…

— Здорово, да, — фыркнул мальчик. — Болит рука?

— Нет. Я вообще о ней не думаю.

— Клево… А я себе порежу палец, и так больно, что больше ни о чем не думается… Итан, а как ты так смог? Разве можно вот так взять и разрезать?

— Со страху и всю руку можно отхватить. Я и не такое видал. Один парень при мне сломал себе шею. Представляешь? И все, сразу труп… Вот так я бы точно не смог.

— Как это? А зачем?

— Он немножко ненормальный был. Да ладно, забудь.

Дэм попробовал забыть, но ненормальный парень с вывернутой шеей так и стоял перед глазами. И не забывалось, как капала на траву и струйкой текла у меня по ладони темная кровь.

— Эту… сим-карту-то вставил?

— Вставил. Хорошо, что я Гардиана дома оставил. Если бы они его убили?

— Если бы они тебя убили, лучше подумай.

— Не надо, — Дэм уткнулся в подушку.

— И правда не надо. Будем спать?

— Не хочу.

Это было верно, спать после такого совсем не хотелось. Я подождал, пока мальчик успокоится и заснет, тихо встал, нашел в шкафу смятую старую рубашку и вышел из дома. Я опять пошел к вокзалу.

Проснулся я очень поздно, около трех часов дня. Мне повезло, я заработал семьсот таиров. Правда, пришлось бегать до пяти утра с ящиками на спинах. Если бы не рука, я справился бы и быстрей. На этот раз в ящиках были какие-то продукты. Самые разные — от карамелек и жвачек до бутылок пива и шампанского. Я вспомнил, как уронил бутылку шампанского. Вспомнил весь день, с утра до самой ночи. Это был очень длинный день, и было в нем слишком много всего. И плохого, и хорошего. Я стал думать, чего в жизни вообще больше — плохого или хорошего. Наверное, больше все-таки было хорошего. Но только, пожалуй, не в моей.

"Не прибедняйся", — сказал бы Дэмиэн. Какое там у него еще любимое слово? "Клево", да. Я улыбнулся.

А ведь и правда клево.

Во всем было виновато оранжевое лето, я знал. И то, что оно было именно оранжевое, знал тоже. Не зря же у Дэма такая рубашка. И воздушный змей… Тот Дэмиэн тоже одобрил бы.

Где ты сейчас, Дэмиэн Айгер? Далеко… Наверное, я тебя и не увижу больше. Быть нам с тобой в полярно разных местах. Хотя гореть в аду я не собираюсь тоже… Почему бы просто не взять и не уйти оттуда? Это же не тюрьма, в самом деле. Я сам себе хозяин…

Я хлопнул себя по лбу. Никогда я не был особенно религиозен. Встретиться с братом я вообще-то желал бы здесь, на Земле. А если не на Земле, то никак и не в раю. Хорошо бы была потом какая-нибудь дорога. Из пыльных теплых кирпичей приятного бежевого цвета, чтобы хоть чем-то напоминала Гальер. Город, в котором ко мне впервые пришла мысль о счастье. Но и не обязательно… Только чтобы непременно была…

Так вот проснулся я часа в три и сразу услышал, как кто-то шуршит на кухне. Я решил по звукам определить, один Дэмиэн или нет. Это оказалось нетрудно. Где-то что-то запищало, и я догадался — тамагочи. Потом я слышал сдавленный шепот, который обещал Эвану много неприятностей, если я сейчас проснусь и эта пищащая ерунда не замолчит сию минуту. Пищащая ерунда запищала еще громче, а Эван объяснил, что выключить звук никак не может, потому что тамагочи только что умер и рождается заново, и выключить звук в это время никак нельзя. Я подумал, что пора вставать, но не хотел, чтобы у Эвана были неприятности, и подождал минут пять. Потом я быстро прокрался в ванну, чтобы меня не слышали, и переодел рубашку на толстовку, попутно пожалев, что она немножко помялась. Но делать было нечего, и я попытался разгладить ее прямо на животе. Так меня застал Эван.

— Итан! Привет! У меня тамагочи родился заново… А представляешь, он теперь не кошка, а собака! Вот это да.

Мальчик сразу заметил мою перевязанную руку, но ничего не спросил.

— Да, — кивнул я. — Интересно. Ты голодный?

— Я? Да что ты. Мы салат ели. Там тебе тоже осталось. А мама с Дэмом сделали вот такой потрясный борщ.

— Здорово… А ты помогал?

— Не. Я им книжку вслух читал. Какие-то гороскопы. Ничего не понятно… У тебя в шкафу стояла. Я думал найти что-нибудь поинтереснее, но мама не дала, сказала, что ты устал и что я тебя разбужу. Не знаю, по-моему, ты крепко спал.

Я быстро почистил зубы, потом посмотрел в зеркало и довольно печально вздохнул. Я решил побриться, но очень сомневался, что от этого стану симпатичнее.

— Ну ты и дрыхнешь! — крикнул Дэм из кухни. — Ужас, посмотри на часы!

— Без десяти три, я в курсе. Я же не спал ночью.

— Да? Почему?

— Ходил на вокзал.

Дэмиэн сжался на табуретке. Он представить не мог, что после того, что случилось, еще можно было набраться храбрости и куда-нибудь пойти.

Я вытер свое худое лицо, покачал головой, пригладил волосы забинтованной рукой и нахмурился. Эван внимательно рассматривал меня.

— По-моему, ты красивый, — шепотом сказал мальчик, и я благодарно посмотрел на Эвана.

Я вышел из ванной и прошел в кухню. Мне ужасно хотелось есть, и кастрюля борща очень приподняла мне настроение.

— Привет, — сказал я Лин и Дэму. — Могли и шуметь, кстати. Я ничего не слышу, когда сплю. Я не слышал даже, когда вы пришли.

— Часа три назад. Итан, покажи руку. Мне Дэмиэн рассказал, что случилось. Чего ты тут навязал? Зачем так много?

— Я торопился. Да ладно, Лин, нормально все. Простая царапина. Я облил ее перекисью, авось не отрежут…

— Надо было нам идти всем вместе. А я думала, ничего не будет. Я тоже виновата… Ну и страшно получилось. Давай, я перевяжу тебе руку.

— Да зачем? Пусть будет так. Где ты виновата? Виноват только вот этот маленький упрямый дурень. И я тоже, что отпустил его. Господи, это такая ерунда, я вообще не хочу об этом говорить. Все давно закончилось.

— Но руку тебе все равно надо перевязать. Она наверняка в крови. Зачем же ты еще на вокзал ходил? Тебе же нельзя сейчас работать.

— Это почему? Мне даже больно не было.

— Тебе так кажется. Не ходи туда больше, ладно?

— Я же должен что-то есть, — я пожал плечами.

— Вот садись и ешь. Салат или борщ?

Я задумался. Выбор был трудный.

— Да лопай и то, и другое, — решил Дэмиэн и налил в глубокую тарелку борща.

— Видел бы ты сейчас свои голодные глаза, — сказала Лин. Я убедительно закивал.

— Да… А знала бы ты, как я его хочу. Я хочу есть со вчерашнего вечера…

Я прикончил огромную глубокую тарелку за четыре минуты. Дэм, Эван и Лин смотрели на меня, не скрывая удивления.

— Голодный край, — пошутила девушка. — Может, еще?

— А как же. Лопну, но съем. Вы с Дэмом настоящие кулинары!

Через час я с десятком кисточек в руках задумчиво осматривал стены на кухне Лин. Они были ужасно обгоревшие, но уже не такие черные, как раньше. Лин, Эван и Дэм отмыли их, насколько смогли.

— А на потолке можно нарисовать облака, — предложил Эван.

— Ну что? Давайте освобождать кухню.

— Всю?

— Ну да. Нет, ну ящики все можно оставить. Они же привинчены, куда их деть. Я имею в виду стол, стулья, уголок. Все, что можно отодвинуть…

Я отыскал на балконе отвертку и начал раскручивать мягкий уголок. Отвертка была плоская, а нужна была крестовая, и я здорово намучился с ней. Однако у уголка все равно не было шансов. Скоро в разобранном состоянии он перекочевал в зал. Туда же отправились стол и стулья. На кухне стало пусто и непривычно.

— Ого, — сказал Эван. — Можно играть в баскетбол.

Я расстелил на полу газеты и приклеил их к плинтусу скотчем.

— Пол заляпаю, — объяснил я. А закончив, сел на табуретку и обнял банку с зеленой краской.

— Что будешь рисовать? — спросил Эван. Я не знал. — Меня будешь?

— Можно и тебя… А где?

— На катере, — уверенно кивнул мальчик. Можно?

— Да можно…

Я не спешил. Я с напряженным и оценивающим видом продолжал оглядывать стены.

— Чего ждешь? — удивился Дэмиэн. — Быстрее начнем, быстрее закончим.

— Ты куда-то торопишься? Думаю я.

— О чем?

— О том, что мне нужен фломастер. Не буду же я рисовать сразу красками. И еще мне надо какой-нибудь горшок, таз или поднос. Буду смешивать, — Я оглянулся на Лин. — У тебя есть что-нибудь плоское и ненужное? Чтобы выбросить потом.

— У меня есть фанерка для пластилина, — сказал Эван. — Она большая и плоская. И доска для магнитиков. Хочешь?

— Неси, — кивнул я. — И фломастеры.

Эван убежал в свою комнату и тут же вернулся оттуда, держа на вытянутых руках две доски, а на них — банку с фломастерами. Здоровенный жбан из-под шоколадной пасты. Я забрал у мальчика прозрачную фанеру и посмотрел на него сквозь нее. Эван засмеялся.

— Годится, — одобрил я. — Будет долго и скучно всем, кроме меня. Так что включайте музыку, начинайте развлекать себя, как хотите. Это будет очень долго.

— А ты нарисуешь меня во всю стену?

— Нет. Нарисую тебя в полный рост.

Эван подошел к стене и развел руки.

— Будешь обводить?

— Зачем? — я улыбнулся. — Я помню тебя и так.

Я взял бледный голубой фломастер, подошел к краю стены, встал у самого окна, и оттуда вопросительно посмотрел на девушку.

— Я рисую Эвана на катере?

— Что хочешь, — она нерешительно пожала плечами.

— Может, лучше в парке? — предложил Дэм. — Как у тебя на стене…

— Можно и в парке, — я закрыл фломастер. — Вы бы решили, что рисовать.

— Реши сам. Тебе же рисовать, не нам. Мы не знаем, что будет легче.

— Легче будет не рисовать совсем. Мне как-то не важно, понимаете? Хоть что.

Эван посмотрел на банку зеленой краски у меня в руках и вспомнил зеленый парк у меня на стене.

— А тогда нарисуй меня на дереве! — придумал Эван. — В парке на дереве! Тоже здорово будет.

— Точно! И наверняка получится, — поддержал Дэмиэн. — Ты ведь уже рисовал парк, значит, помнишь, как надо.

— Помню. Ну, что скажешь, Лин? Рисовать парк? Может, вы еще сто раз передумаете. Я начну рисовать, а вам захочется что-нибудь другое. Давайте тогда лучше думать.

— Чего думать? Рисуй давай, — решительно сказал Дэм. — Договорились парк, значит, парк.

— Нарисуй, что хочешь, — сказала Лин. — Тебе видней.

— Великие дипломаты, — усмехнулся я. — Ну хорошо. Пусть будет парк…

То, что это парк, стало более менее понятно только через пару часов, когда я набросал фломастером аккуратные кустики, ровные дорожки из кирпичей, деревья и кованые ограды. Я так старался, что забыл обо всем на свете. Поэтому я вздрогнул, когда Эван чихнул в углу, и резко обернулся. Все внимательно следили за мной, даже Гардиан не сводил с меня понятливых темных глаз.

Удивительно, меня нисколько не смущали их пристальные взгляды все это время. А тут вдруг я посмотрел на них, сидящих на полу и увлеченно наблюдающих за моей работой, и закрыл фломастер.

— Плохо, да? — я отошел на два шага назад и в ужасе осмотрел стену. Она показалась мне просто изгаженной.

— Замечательно. Ты рисуй, рисуй, — одобрил Дэм. Но я понял, что эту нелепость нужно стереть немедленно.

— Плохо, — сказал я. — Я говорил, что ничего не выйдет.

— Да что плохо-то?

— Ну не так надо было. Я хотел не то нарисовать, не как у себя, а возле входа…

— Да мы узнали, — кивнула Лин. — Ты рисуй… Мы тебя смущаем? Ты так увлеченно рисовал, что мы подумали, мы тебе не мешаем.

— Вы мне не мешаете, — поспешно сказал я и покраснел.

— Вот что… Гардиану уже пора прогуляться. Мы пойдем с Эваном погуляем, ладно? — сказал Дэм. Гардиан уже знал знакомое слово "погуляем", и обрадовано замахал хвостом. Он, весело цокая своими маленькими коготками, побежал к двери.

— Мячик возьмем, — Эван нашел в своей комнате небольшой полосатый мяч. — Будем учить Гардиана его приносить…

— Осторожно, — предостерег я. — Дэм… Не боишься? Может, не стоит?

— Не стоит что? Да брось, Итан. Сейчас же день, а не ночь. Никто не подойдет.

— Гуляйте тогда недалеко.

— Мы к реке пойдем.

— Может, мне с ними пойти? — предложила девушка, когда Эван и Дэм выскочили из дома, кидаясь мячом друг в друга и смеясь. Я уныло осмотрел стену.

— Скучно тут сидеть, — кивнул я. — Если хочешь, иди, конечно.

— Совсем не скучно. Просто я думаю — вдруг тебе лучше побыть одному?

— Нет, — я покачал головой и поправил взмокшую челку. — Лучше останься. Надо, наверное, стереть это и начать заново.

— А что тебе не нравится?

— Ну что… Где я тут буду рисовать Эвана?

— Как это где? На дереве, вот тут.

— Нет. Это очень далеко. Плохо получится.

— Ну так нарисуй еще одно дерево, поближе.

— Его там нет…

— Ты что, рисуешь все как есть? Это же совсем не важно. Нарисуй еще дерево, правда. Вот здесь, с краю оно будет кстати.

— С краю будет плохо. Тут будет пусто…

— Зачем пусто? Нарисуй Дэма. Ему тоже будет очень приятно. Нарисуй меня, — Лин предложила это и улыбнулась. — У тебя получится. И себя тоже.

— Ну уж, — буркнул я. — Только меня там не хватает.

— Именно тебя там и не хватает, — серьезно кивнула Лин.

— Ну что ты говоришь? Это же как фотография.

— Не сможешь?

— Смогу, просто ни к чему.

— Как это ни к чему? И Гардиана не забудь, чтобы мы были все вместе. Ну пожалуйста, великий гений карандашей и красок, сделай так.

Я вздохнул. Великий гений карандашей и красок?

— Ну ладно… Да только какой я гений. Лин, а сколько стоит велосипед?

— Какой велосипед?

— Тот, который хочет Эван. Я не знаю точно, какой.

— По-моему, две с половиной тысячи. Зачем тебе это?

— А почему бы не подарить ему велик?

— Мне его еще в школу собирать. Нужно будет купить ему костюмчик, обувь. Портфель… Да сколько всего. Если он правда хочет туда идти в этом году, то на велосипед просто не хватит. Ты же сам сказал, что должен что-то есть. Вот и мы тоже. И потом… Он сам выбрал школу. Я так и сказала ему — что он уже взрослый и должен сам решить.

— Но две с половиной тысячи не так много. У меня вот есть пока семьсот таиров, — я открыл фломастер и взялся за дерево, которого на самом деле в парке никогда не было и которое мы с Лин только что выдумали. — Будет больше. Думаю, что ко дню его рождения будут и две с половиной, если только я их не потрачу и не потеряю. Со мной такое часто бывало, я ужасно рассеянный… и вообще транжира. Представляешь, как он обрадуется.

— О чем ты вообще говоришь, Кристиан? Купи ему сразу компьютер. Ты же сам ничего толком не ешь и хочешь купить Эвану, совершенно, можно сказать, неизвестному Эвану велосипед! Ты шутишь?

— Отнюдь, — веско сказал я. — А много ли мне надо? Я вообще мало ем. Сегодня просто слишком большой был соблазн. Я очень люблю борщ, — я растянулся в улыбке и порадовался, что стою лицом к стене, — а особенно когда он такой вкусный. А вообще-то я могу есть и через день. Правда, могу. Мне часто приходилось не есть и по нескольку дней, и ничего. Да и я вообще не к тому, мне эти деньги в принципе не нужны, а зато какая радость Эвану? Сегодня я опять туда пойду, сегодня тоже товарный поезд.

— Никуда ты сегодня не пойдешь. Тебе нельзя носить пока тяжести, у тебя же рука ранена. Тебе совсем не жалко себя?

— А почему мне должно быть себя жалко? Лин, ты покажи мне этот велосипед. Прикинь, какой будет сюрприз? И почему ты сказала — неизвестному Эвану? Он вполне известный. Его зовут Эван Леман, и я отлично его знаю…

— Ты сумасшедший. Прикинь, какой будет сюрприз, если тебе отрежут руку? А это не исключено, Итан. Она не будет затягиваться, начнется раздражение и…

— Да ничего не начнется! Меня мало били, думаешь? И никаких заражений не было. Как на собаке! — я усмехнулся. — Я не пойму, что я такого страшного предложил? Почему ты так не хочешь сделать сыну приятно?

— Я очень хочу сделать ему приятно. Но пока у меня нет возможности. Когда она будет, у него будет и велосипед. Он уже отлично это понимает. Не маленький.

— Опять эти взрослые заморочки, сказал бы Дэм. Брось, Лин. Ну почему нет?

— Я так не умею. Не могу.

— Почему? — допытывался я. Я подумал, что это очень похоже на тот день, когда Дэм уговаривал меня жить некоторое время у него дома. Но ведь я же смог, хоть и считал это дикостью. — Понимаешь, если велосипед куплю я один, это будет какая-нибудь дрянь. Я же не знаю, что он точно хочет. Вот ты мне покажешь…

— Непременно. Итан, может быть, у него еще и будет велосипед. Аарон должен непременно приехать на его день рождения. А он любит его безумно и готов подарить ему все на свете. Я не знаю, что он хочет ему подарить. Может, у них вообще давний уговор. У них вечно какие-то секреты.

Я услышал об Аароне и решил, что теперь точно куплю Эвану велосипед, чего бы мне это ни стоило. Сам куплю, без чьей-либо помощи. Возьму Эвана и попрошу показать, какой велосипед ему надо. И куплю. Пускай мне хоть откромсают эту руку. Вот хоть завтра! Возьму денег у Шона… или у Дэма. Неважно, все равно отдавать потом.

Почему-то было ужасно обидно думать, что Аарон может купить Эвану велосипед, а я — нет. Я резко провел фломастером линию. Это был ствол дерева, и я никак не мог сделать его красивым. А сейчас со злости получилось ровно и четко, так, как надо.

Надоело. Почему в мою личную жизнь лезет какой-то Аарон, которого я даже в глаза не видал? Придется ему уступить мне на этот раз.

Я тут же мысленно представил себе Аарона. Я любил представлять его хромым, небритым и сгорбленным, с круглыми толстенными очками. Хотя все было совершенно не так, мне обычно становилось легче.

На черта нужен этим троим счастливым людям я?

Подумав об Аароне, я вспомнил еще одного несимпатичного мне человечка — Сета Хэвишэма. Скейтер, подумаешь… Да у нас в интернате…

— Ты меня слышишь? — Лин отвлекла меня от тех издевательств, которые коснулись Аарона и Сета в моем воображении. — Я говорю, не вздумай. Ладно? Никаких велосипедов.

— Ладно, — кивнул я. — Никаких велосипедов.

К позднему вечеру, когда Эван, Дэм и Гардиан уже вернулись с прогулки, я уже успел набросать их на стене. Эван сидел на крепкой ветке, свесив ноги и обхватив ствол, а Дэмиэн — под деревом, положив на колени альбом и о чем-то крепко задумавшись. Во рту у него был длинный желтый одуванчик, а в руке — сточенный карандаш. Гардиан очень внимательно смотрел Дэму в альбом. Вышло будто по-настоящему, только пока вообще без цвета.

— А я что буду делать? — спросила Лин. Я пожал плечами. Я рисовал мальчишек и не задумывался о дальнейшем. Я вообще ни о чем не думал, пока рисовал. Это было немножко странно, обычно я успевал подумать о миллионе вещей, а сейчас просто не хотелось ни о чем думать. Я понял вдруг, как сильно я люблю рисовать. Как это здорово, когда из-под руки появляется длинная тонкая линия. И еще линия. И так постепенно эти линии складываются в человеческую фигурку. Так на стене появились Эван и Дэм, а потом и Гардиан.

— Ух ты! — восхитился Эван. — Ни фига себе! Это я! Дэм, а вот это ты…

— А что у тебя на голове? — прищурилась Лин. — Что это за шапка?

— Это кепка! Видишь, тут буквы. Это по-английски "Э", а это "Л". Это я. Здорово?

— Здорово, — кивнула Лин, но Эван по ее настроению понял, что это не совсем здорово. — Это тебе Дэм купил?

— Это я сам себе купил. Ты мне денег давала на пиццерию, помнишь?

— Нет.

— Как это нет? Ну вчера же. Утром.

— И что? Она стоит сто таиров?

— Даже пятьдесят, — успокоил ее Дэм. — Ее нам пацанчик продал один.

— Мам, а ты тоже тут будешь? На стене?

— А как же, — сказал я, опередив Лин. — Но не сегодня. Сегодня я раскрашу вас. А может, и нет. Не успею, — сказал я, посмотрев на часы. — Уже поздно, я скоро пойду домой, а вы будете отдыхать.

— А чего отдыхать? Итан, раскрась сегодня… А ты тоже себя нарисуешь?

— Не знаю, — честно сказал я. — Я не хочу.

— Правда! — обрадовался Дэм. — Ты тоже должен тут быть.

— С какой, интересно, стати?

— С такой.

— А ты нарисуешь Аарона? — неожиданно спросил Эван. Я оглянулся. Больше всего мне сейчас не хотелось услышать "Правда, нарисуй". Но Лин ничего мне не сказала, и я покачал головой.

— Нет.

— Почему?

— Ну, может быть, потому что я его никогда не видел? — соврал я.

— Так я тебе сейчас покажу фотографию! — Эван обрадовался такому быстрому и верному решению и метнулся в зал. Там он что-то уронил, взвыл и прибежал через несколько секунд со снимком в руках. Я полюбопытничал и взял фотографию в руки.

Аарон был высоким и подтянутым парнем самой привлекательной наружности. Волосы у него были светлые и густые, не длинные и не короткие, примерно как у меня сейчас. И очки, конечно, вовсе не круглые, и стекла в них не толстые, а прямоугольные и аккуратные, совсем тоненькие. Похоже, он и носил-то их только по привычке. В общем, был Аарон мне противоположностью. Спортивный и симпатичный.

Улыбался он чертовски красиво. Ну и что? Я бы тоже улыбался — с ним рядом стояла Лин. Она стояла, тесно прижавшись к его плечу, и я все думал, какая же она все-таки красивая. Может, только поэтому я и не отдал фотографию Эвану сразу. Сам Эван на снимке смотрел на Аарона, задрав голову, а Аарон растрепал ему темные волосы.

Я в упор смотрел на ненавистного парня, такого счастливого и симпатичного. Я вдруг поймал себя на мысли, что страшно, просто страшно злюсь на него. У него было все, чего не было у меня. А с учетом того, что у меня не было совсем ничего, это было и правда обидно.

Я подумал, что никогда не был завистливым и того больше, ревнивым. Вообще причины на такое негативное отношение не было. Разве во всех моих несчастьях был виноват вот этот стройный широкоплечий парень? Нет. Совсем нет. Да и не имел я никакого права ненавидеть его и, тем более, ревновать к нему Лин. Просто не имел. И я это очень хорошо понимал, но никак не мог успокоиться.

— Ну что? Нарисуешь?

Я покачал головой и отдал Эвану фотографию. Дэмиэн осторожно посмотрел на меня, а потом незаметно на Лин. Мальчик быстро отвел глаза и вздохнул. Он знал на сто процентов, что она обо всем давно догадалась.

Я тоже знал. Я ведь и не пробовал таиться…

— Я чипсов купил, — сказал Дэм. — Хотите чипсов?

В одиннадцать часов я пошел к себе. Я долго возился с красками, смешивал их и осторожно прорисовывал каждую веточку у каждого куста, так что к одиннадцати у меня зазеленела только парочка.

— Ювелирная работа, — сказала Лин, восхищенно смотря на меня, увлеченного работой и забывшего обо всем, включая время. Я кивнул.

— Хирургическая. Не там махнешь — уже не то.

— А нам на рисовании говорят, что красок нельзя бояться, — вспомнил Дэмиэн. — Ни один художник не боится ошибиться с красками.

— Правильно говорят. Но ты же не начнешь бездумно ляпать все подряд. А аккуратность нужна в любом деле.

Дэмиэн вспомнил неровные обои в сторожке и подумал, что я просто выпендриваюсь.

— То-то ты обои клеил аккуратно…

— Где? — удивился я.

— Как это где? В сторожке, где.

— Так это не я клеил, а Шон. Все, хватит. Завтра…

— Устал? — девушка забрала у меня кисточку. — Давай, я помою.

— Я сам могу. Я не устал, разве это работа? Просто уже домой пора.

— У тебя же рука перевязана, давай я. Ты не пойдешь сегодня на вокзал?

— Нет, — соврал я.

Дэмиэн увязался за мной. Мы вдвоем медленно, совсем не торопливо шли домой. Мне очень нравилось идти вот так, не спеша, и дышать прохладным воздухом. Я шел, улыбаясь, крепко задумавшись о чем-то приятном — не помню, о чем именно. Дэм иногда поднимал на меня глаза, но я не замечал его. Зато я заметил у самого тротуара мохнатый колосок, сорвал его и повернулся к Дэму.

— Смотри, Дэм! Вот этот вот колосок мы в детстве…

Я осекся. Дэмиэн смотрел на меня исподлобья. Похоже, он был чем-то обижен.

— Ты чего, Дэмиэн Торн? Что тебя так встревожило?

— Встревожило? — Дэмиэн закусил губу и посмотрел вперед. — Да… Да. Ты нравишься ей. Ты добился чего хотел.

Я прищурился. Я не понимал, о чем говорит Дэмиэн.

— Что ты имеешь в виду?

— Что? — Дэм задумался. — Ничего. Думаешь, я не знаю, да?

— Что? — Я не на шутку испугался.

— Ничего, — повторил Дэмиэн. — Вы все равно когда-нибудь поженитесь. И я тебе стану на фиг не нужен.

Я тупо посмотрел на мальчишку. Я пытался понять, шутит Дэм или нет, но мальчик смотрел перед собой очень серьезно и грустно. Тогда я не выдержал и нервно захохотал.

— О чем ты говоришь? Я никогда не слышал большей глупости!

— Глупости? — Дэмиэн смотрел на меня с таким видом, будто был чем-то оскорблен. — Это не глупости! Я же знаю, что ты этого хочешь! Она тебя глазами пожирает, если ты не видел! Точно как и ты. А я вообще лишний. А что потом будет?

— А что будет? — смеялся я.

— Чего ты ржешь? Потом я тебе вообще буду как козе баян.

— Я не пойму, — я резко перестал смеяться, — у тебя что, переходный возраст начался? Ты чего звереешь? Кто, скажи, кто сказал тебе такую глупость, что я собираюсь жениться? Дэм, ну хотя бы просто потому, что это не делается вот так на раз! Я думал, ты взрослый, думал, понимаешь, и с тобой не надо даже и говорить об этом. Господи, да ты хоть сам думаешь, что говоришь? Как это нелепо, то, что ты только что сказал! Да мало ли кто кому понравился! Люди несколько месяцев думают, хотят ли вообще жить друг с другом! И только потом…

— Именно, что потом! Все равно когда-нибудь будет это "потом"!

— Да никогда не будет этого потом! Одно ты угадал… Что я очень этого бы хотел! Да, хотел бы, но этого никогда не будет, понял? И перестань думать об этом, я вообще не пойму, откуда у тебя такие мысли!

Я долго шел молча. Я не понимал, что чувствую сейчас. Злюсь ли, смеюсь, или же я просто в шоке. Я никак не ожидал услышать от Дэмиэна такое. Я покосился на сгорбленного мальчишку и понял, что Дэм действительно так думает, что он сильно тревожится. И хотя это был полный бред, я понял, что его нужно успокоить. Я остановился, и Дэмиэн непонимающе посмотрел на меня.

— И потом, — сказал я, — даже если бы вдруг я женился. Просто вдруг… Почему я должен бросить тебя? Почему ты вообще подумал об этом?

Дэмиэн молчал. Он бы ни за что не признался, почему. Он боялся. Боялся потерять человека, которого недавно назвал братом. Это было бы очень больно, и Дэм боялся. Ведь больше у него никого не было, если не считать Райана. Дэмиэн почему-то не мог его считать, хотя понимал, что это ужасно. Дэм боялся, прекрасно зная, что страх этот совсем глупый и неоправданный. То, что я никогда не оставлю его, было железно. И все-таки терзал сердце маленький паскудный червячок, выгрызающий уверенность, оставляя все больше сомнений.

— Дэм, — мягко сказал я и присел с ним рядом. — Глупый ты, Дэм. Не плачь… Ну что это такое? Я тебе обещаю, вот смотри, могу даже перекреститься… Обещаю, что никогда — слышишь, никогда — не женюсь. Никогда ты не будешь мне как козе баян. И придумал же сравнение, — улыбнулся я. Дэм тоже улыбнулся сквозь слезы.

— Итан… А дай ножик.

— Зачем? — удивился я, но достал из кармана нож. Дэм осторожно разложил его. Тоненькие пальцы дрожали. Я нахмурился. Я почему-то догадался сразу, чего хочет Дэмиэн. Догадался и побледнел.

— Давай мы с тобой будем как будто кровные братья, — шепотом сказал Дэм. — У тебя рука уже разрезана… И я сейчас.

Дэм поднес лезвие к ладони.

Я не помнил, как мне удалось остаться спокойным. Не крикнуть, не вырвать у Дэмиэна нож, не распсиховаться и не сказать, как это смешно. И как я смог остаться спокойным, чтобы таким остался и Дэм.

— Ну что ты. Зачем? Мы и так братья. Зачем тебе это? Оставь руку, Дэм. Ты не сомневайся, я же сказал, что брат. Значит, брат. Зачем этот спектакль?

Дэм опустил голову. Он вовсе не думал, что это спектакль, и подумал, что чем-то, вероятно, меня обидел. Мальчик сложил нож и отдал его мне.

Я проклинал себя. Проклинал все на свете. Я, как и Дэмиэн, знал прекрасно, что это не спектакль. И как это нужно Дэмиэну, понимал ясно. Если бы я только мог разрешить этому тоненькому, как вот это самое лезвие, мальчишке разрезать руку, я бы не раздумывал.

— Я хочу купить Эвану велосипед, — сказал я, когда мы с Дэмом вошли в квартиру. — Так что сегодня опять пойду на вокзал.

— Ты же обещал Лин, что не пойдешь.

— Я не обещал. Я просто сказал, что не пойду. Вот, — я показал Дэму два скрещенных пальца. — Делаешь вот так и говоришь любую неправду.

— Значит, ты лжец, — буркнул Дэмиэн.

— Еще какой, — полушутя ответил я. — У меня есть семьсот таиров. А велосипед стоит две с половиной тысячи. Еще немного.

Дэм ничего не сказал. Я обвел взглядом комнату.

— Ну… ты, в общем, устраивайся. Я пойду.

— Пойдешь?

— Да, пойду. В шкафу есть уголек и карандаши. Возьми, если хочешь, — сказал я, прекрасно видя, что Дэм не слушает меня.

— Пойдешь? — повторил Дэмиэн и посмотрел на меня, как-то нехорошо прищурясь. Я засомневался.

— А что?

— Ты же сказал, что не пойдешь.

— Ну мало ли что я сказал?

— Вот как? Так может, ты и мне все наврал?

Я всю жизнь был уравновешенным человеком, но ангельским терпением все-таки не обладал. Я кашлянул и посчитал до десяти, чтобы успокоиться. С Дэмом явно творилось что-то неладное.

— Я не наврал. Это называется святая ложь. Так надо, понимаешь?

— Надо? Пойду и расскажу ей все. Какая бы ни была, а ложь.

Я почесал подбородок и подошел к двери. Я распахнул ее и жестом пригласил Дэма выйти.

— Иди, — сказал я. — Расскажи. Дэмиэн, что с тобой, объясни? Сначала ты сам пытаешься мне помочь познакомиться с девушкой. Потом тебе это резко перестает нравиться и ты говоришь, что я тебя брошу, что ты мне не нужен, потому что с ней я провожу больше времени… Правильно я понял? Сейчас ты предъявляешь мне какие-то претензии по поводу моего вранья. Что такое? Вот такой уж я есть, понимаешь? Да, я много вру. А знаешь, Дэмиэн? Врут все. Врешь и ты. Например, на вопрос "как поживаешь?" ты ответишь — хорошо, верно? Это не обязательно будет так…

— Я прекрасно знаю, что люди врут. Но это совсем другое. Без этого можно было обойтись.

— То есть я должен сейчас побежать к Лин, броситься ей в ноги и слезно молить отпустить меня на вокзал?

— Ты должен остаться дома. Или не надо было говорить, что не пойдешь.

— Какой ты принципиальный, а? Хорошо. Я расскажу тебе, почему я так рвусь на этот вокзал. Я бы обошелся без него триста тысяч лет. Но сегодня Эван принес мне фотографию Аарона. А Лин сказала, что он подарит Эвану велосипед. Понимаешь, что меня задело? — я закрыл дверь и сел на пол. — То, что Аарон может купить велосипед, а я не могу. Он может все на свете. Эван его обожает. А я не могу ничего, и мне это надоело. Вот ты говоришь, я Лин понравился, а это все чушь. Это невозможно. И то, что она так тебе сказала тогда, вовсе не значит, что это правда.

— Это правда. Она бы не стала врать.

— Допустим. Все равно. Ты знаешь, что значит — понравился? Вот мне фонтан в парке тоже нравится. Да. И мороженое апельсиновое нравится. Вот это книжный шкаф мне нравится. Вот и я ей нравлюсь точно так же.

— Ты правда так думаешь?

— Я был бы счастлив думать иначе, но не могу.

— Почему нет?

— Потому что я могу сравнить себя с Аароном. Да ты знаешь… хоть с кем угодно, пусть и не с ним. С любым человеком. И выйдет, что любой даст мне сто очков вперед.

— Может быть, ей не нужно сто очков. Может, ей нужен ты.

— Так только в кино бывает. Ты очень наивный.

— Ты тоже.

— Да, я тоже. Но я еще и реалист.

— Тогда зачем тебе что-то доказывать ей? Зачем покупать велосипед? Неужели просто для Эвана?

— Нет. Не просто.

— Вот видишь. Значит, ты на что-то надеешься.

Я задумался. В словах Дэма было немало резона. Да, я надеялся. А надеяться вообще-то было не на что.

— А что же мне делать? — спросил я. — Не надеяться? Ничего больше не рисовать… Не покупать велосипед. Не приходить к Лин. Так надо?

Так и надо! Ты прекрасно знаешь, что так и надо…

— Нет, почему. Просто если ты так уверен, что ты ей на фиг сдался, то чего ты хочешь? Ты правда ничего не замечаешь?

— А что я должен заметить?

Дэмиэн махнул рукой.

— Подари ей наконец цветы, — вздохнул он. — Все, иди уже на свой вокзал. Я хочу спать…

Я переоделся и вышел. Всю ночь я думал, почему же Дэмиэн брякнул, что я могу жениться. Проще было поверить в то, что на меня с неба сейчас свалится миллион.

И вдруг я представил, как бы это все было. Вот мне лет тридцать… И Лин тоже. Мы с ней провожаем в школу нашего сына. Сына или дочку, это неважно. Эвану уже четырнадцать, он совсем взрослый, но и он тоже крутится рядом. Все такой же лохматый, только повыше… Мистер Меркьюри. А Дэмиэну девятнадцать, он уже студент. Наверняка студент какого-нибудь художественного колледжа. И все мы вместе, одна семья.

Я хотел засмеяться, но у меня почему-то не получилось. Нет, это было не смешно, хотя, конечно, слишком сентиментально. На вокзале я работал как-то отрешенно. Думал только об этом, больше ни о чем. Кто-то сунул мне в карман рубашки деньги, и я их даже не посчитал. Только потом уже, дома, я понял, что Дисон дал мне двести таиров. Этого было мало. А я был уже одержим идеей купить велосипед. Тогда я побежал к Шону, и только подбежав к крыльцу, понял, что звонить сейчас, среди глубокой ночи, не стоит. Я вообще не мог понять, что меня толкнуло бежать сюда немедленно. Будто что-то переключилось и замерло внутри. И эта картинка так и стояла перед глазами — картинка из семейного альбома не давала покоя. Я понял, что не засну. Мне до смерти захотелось помчаться к Лин. Просто до дрожи.

Почему я не остановился? Почему не подумал, как это будет выглядеть со стороны? Я не знал. Мне показалось на секунду, что если я не пойду к ней сейчас, то просто умру, и этой секунды хватило на то, чтобы решиться. Я не остановился даже у двери. Если бы я не потерял способность соображать, то наверняка остановился бы. Но рука сама потянулась к звонку. Потом уже я вспомнил, что провод наверняка сгорел, и постучал.

"Господи, что я делаю? — подумал я и замер. — Зачем?"

Я побежал с этой площадки вниз так же быстро, как и сюда. Дома я плюхнулся на диван и долго смотрел в потолок. Заснул я только под утро.

Дэмиэн разбудил меня в восемь тридцать.

— Боже, Дэм… Я сейчас помру, так хочется спать. Чего тебе надо?

— За цветами в зимний лес, — пошутил мальчишка. — Забыл?

— Почему обязательно… — я посмотрел на часы, — в половине девятого?

— Потому что потом будет некогда. Нам еще велосипед нужен, ведь так?

При слове "велосипед" весь сон с меня как рукой сняло.

— У меня денег нет.

— Но ведь я тоже буду дарить Эвану подарок. Купим вместе. У тебя сколько денег?

— Девятьсот. Но тогда нам нужен Эван.

— Не нужен нам Эван. Я прекрасно знаю, что за велосипед он хочет. Мы вчера в "Детском мире" были, он мне показывал.

— Так ты что, тоже собрался купить ему велосипед?

— Тогда нет. Просто мы мимо проходили, понимаешь? Вот он мне и показал. Прикольный велик, кстати. Несколько скоростей. Такой черно-желтый, клевый. Стоит он, между прочим, всего две тысячи. Так что будет почти пополам. Вставай, Итан, пошли! Время бежит, бежит… Оглянуться не успеешь, а уже двенадцать! Ты помнишь, что тебе Лин сказала?

— А что?

— Ужас! О чем ты думаешь? Сказала приходить в одиннадцать или двенадцать, как сможешь! Если бы ты продолжал спать, ты дрых бы до трех, и она бы поняла, что ты ходил на вокзал. Так что благодари меня, я забочусь о тебе, как никто другой.

Я одним глазом смотрел за мальчишкой, как он бодрится и паясничает, стараясь с утра поднять мне настроение. Неужели вчера этот мальчик дулся, обижался и был совсем как чужой?

А я ночью понял, почему Дэм так сказал. Ему наверняка было страшно. Он не хотел остаться один. Слишком сильно он привязался ко мне. Слишком сильно. Может, если бы я не понял этого, я спал бы ночью крепче и спокойнее.

Я резко встал и сонно покачнулся. Я знал, что если хочется спать, лучше встать вот так, не медля ни секунды и не раздумывая, потому что остаться в кровати — значит остаться там еще минимум на полчаса.

— Давай, давай, — Дэм бодро проводил меня в ванную, — умывайся, брейся, вытирайся, резко, очень резко! Потом на кухню — кругом!

— Так точно, товарищ генерал, — я зевнул и понял, что уже почти не хочу спать. Тогда я открыл ледяную воду и налил ее себе за шиворот, чтобы прогнать остатки сна. Дэм сморщился, и я брызнул на него несколько капель. Мальчик недовольно замычал и отскочил в коридор.

Перед тем, как пойти в магазин, Дэм зашел домой за щенком. Заодно он покормил и погладил свинку, а я выкурил сигарету на балконе. Гардиан чуть не сбил Дэма с ног, так сильно обрадовался. Потом он точно так же бросился ко мне, и я сел перед ним на корточки.

— Ну что, животное? Хочешь гулять? Сейчас пойдем гулять, да… Купим велосипед, и будешь ты бегать за велосипедом. Будешь?

Гардиан убедительно гавкнул.

Мы пошли сначала в детский мир, чтобы не помять потом букет цветов. Я думал, что умру на месте и не смогу его подарить. Наверное, буду стоять столбом и молчать, пока Дэмиэн не выручит меня и не найдет, что сказать. Цветы я дарил только маме в далеком детстве. Маленькие букеты желтых одуванчиков. Мы собирали их с Дэмом и вечно ссорились, чей букет лучше, а потом мирились по дороге и складывали два букета в один большой и пушистый, как шар.

В "Детский мир" Гардиана пустили без вопросов. Он с большим интересом принюхивался к пестрым и мохнатым игрушкам, но ничего не трогал.

В магазине игрушек я не был уже лет восемь. Я просто обалдел, увидев, в каком изобилии здесь лежат все эти куклы, машинки, головоломки, костюмы, самокаты, велосипеды. Все, что хочешь. У меня глаза разбегались, и я не знал, какой краски тут не хватает, среди этой пестроты. Пожалуй, что были все.

— Смотри, какая лошадь! — восхитился я. — Совсем как настоящая!

— Пошли, нам к велосипедам! — Дэм потянул меня за рукав. Я уперся.

— Да не торопи ты… Дай хоть посмотрю! Я знаешь как давно здесь не был?

— Ты что, маленький?

Мне так интересно было проходить мимо рядов с игрушками, что я усомнился и сам в том, что мне двадцать два, а не десять. Дэм с большим трудом отцепил меня от поющей курицы и вертушки с мыльными пузырями и с мотором, а вот от робота-трансформера оторвать так и не смог. Я в диком восторге нажимал разные кнопки, пока к нам не подошел мужчина в желтой футболке, очевидно, продавец. Глаза у него были большие и напуганные, и мне даже стало его немного жалко.

— Чем могу помочь? — очень любезно спросил он. — Вы ищете что-то конкретно?

Дэм подумал, что по моему взгляду, хаотично кидающемуся во все углы этого магазина, и так все ясно. Было очень странно, что продавец вообще что-то спросил.

— Да, — Дэмиэн хмуро посмотрел на меня. Я нашел у робота крылья и с интересом изучал их устройство. — Велосипед.

— Давайте я вас провожу, — кивнул мужчина. Я попытался приладить робота обратно на место, но с раскрытыми крыльями он никак не хотел вставать на полку, и я пыхтел минуты две, несколько раз чуть не уронив игрушку на пол.

Велосипед Эвана был крайним в шеренге велосипедов самого разного размера. Правее были только самокаты, а еще дальше самокатов — совсем детские велосипеды. Этот был не большим и не маленьким, средним.

— Думаешь, он не слишком большой? Эван маленький, он до педалей не достанет.

— Достанет. Итан, ну представь, если купить маленький велик, уже через года два Эван на него не сядет. А это самое то, что надо. Да еще и красивый какой.

— Тормоза проверьте, — сказал мужчина и перевернул велосипед седлом вниз. Дэм раскрутил колеса и резко надавил на педали. Колесо остановилось в ту же секунду, и Дэм нагнулся вниз.

— А на ручках? Ручной тормоз… Да, клево, — сказал мальчик. — Ну все, Итан, чего тянуть? Берем!

Я кивнул. Мужчина в желтой футболке убедился в твердом намерении Дэма расплатиться и покатил велосипед к кассе. Он отклеил с него ценник и отдал кассирше.

— Сейчас, принесу насос, оформляйте чек пока, — сказал он и убежал.

— Чего оформлять? — удивился я. — А зачем?

— Велосипед на гарантии, — объяснила кассирша. — Развалится через две недели, принесете сюда в ремонт.

— А он развалится? — испугался я.

— Он и через два года не развалится. Но гарантию все равно оформить надо. Вас как зовут?

— Меня или его? — я посмотрел на Дэма.

— Все равно. Пусть, вас.

— Итан, — сказал я. Кассирша внимательно посмотрела на меня. Я откуда знал, что она уже записывает! Думал, просто так спрашивает. Дэм хмыкнул.

— А полностью? — уточнила она.

— Кристиан… Айгер.

— Вот здесь распишитесь.

Она протянула мне ручку и лист бумаги. На нем было ужасно много написано мелкими-мелкими буквами. Я не стал это все читать, черкнул размашистую закорючку и вернул лист кассирше.

— Так это вам, — сказала она.

— И это тоже, — мужчина в желтой футболке уже прибежал к нам с блестящим насосом и какой-то бумагой в руках. — Вот. Это насос, это инструкция. Это два запасных ниппеля и шланг, не потеряйте.

Мужчина отдал мне маленький прозрачный пакетик с маленьким шлагом к насосу и двумя заглушками на клапаны. Дэм добавил мне денег (а вернее сказать — я добавил ему), и мы покатили новенький блестящий велосипед из магазина.

— Ну что? — сказал Дэм. — Я поеду.

— Может, не стоит? У него колеса же не накачаны как следует.

— Очень даже накачаны. Я поеду.

— У тебя колени будут выше руля…

— Нет. Я невысокий. Оказывается, в этом есть и плюсы.

— Спасибо, Дэм. Я отдам тебе деньги, ладно? Сегодня поезда нет, а завтра будет, по-моему. Дисон говорит, будет. Я пойду и…

— Итан, ну не ходи, — попросил Дэмиэн. — Правда, не надо. Ты же знаешь, что деньги у меня есть. И что их слишком много. И не моя это вина, что их столько. Я могу купить этот велосипед, и хорошо. Тем более мы его купили вместе, напополам. Ведь это и от меня подарок тоже. Если Лин узнает, что ты ходишь на вокзал, она расстроится.

— Ты представь лучше, что она скажет, увидев нас с велосипедом. Вчера я ей сказал о своем намерении подарить его Эвану, и она сказала, что я сумасшедший. Да, а когда мы его подарим? На день рождения или сейчас?

— Конечно, сейчас. Он может еще десять дней кататься, представляешь? Не лишать его такого удовольствия ради каких-то условностей.

— Красиво сказал, — кивнул я. — Я зайду в ларек? У меня сигареты почти кончились, я уже жить не могу без них. Подождешь, ладно?

— Не… В магазин не успеем. Да ладно, потом купишь! Ой, я забыл совсем. Я твои сигары еще два дня назад отдать хотел. Вот, — Дэм отдал мне две тугие сигары, завернутые в золотистую фольгу.

Дэмиэн привел меня в настоящую оранжерею. Я это место иначе не назвал бы, хотя на самом деле это был просто цветочный магазин. Я ни разу не был внутри, и сейчас застыл на пороге, как можно независимее осматриваясь по сторонам.

— А у меня деньги-то закончились, — вспомнил я. — Чего мы пришли сюда?

— Я могу тебе одолжить…

— Нет. Цветы так не покупаются. Это просто свинство. Это же от меня цветы, а не от тебя.

— Ну тогда давай, будто я тебе одолжил на велосипед. А цветы ты купишь сам.

— Все равно как-то неправильно.

— Ну не уйдем же мы отсюда без букета? Время, Итан! Смотри, уже десять. Через час надо быть у Лин. Давай, брось свои эти заморочки, пойдем. Ты художник, выбирай…

— Я не умею.

— У тебя врожденное чувство вкуса. У тебя получится.

— Я же не флорист! Я даже рисую, как выйдет. Ничем таким, как ты сказал, я не обладаю.

— Пошли, — Дэм толкнул меня в спину. — Не стоять же так на пороге.

Я шел за Дэмом и все больше убеждался, что никакого чувства вкуса, ни врожденного, ни приобретенного, у меня нет. Зато его точно хватало Дэму. Мальчик очень долго и придирчиво осматривал большие пышные букеты и сказал мне, немного подумав:

— Знаешь что? Давай мы букет сами составим. А то эти какие-то не такие. Хочется чего-нибудь такое… такое…

— Клевое, — подсказал я.

— Стильное, — поправил Дэм. — Тут или бумажка неправильного цвета, или цветок какой-нибудь ни к чему. Вот смотри, — Дэмиэн осторожно встал за стеклянной витриной, чтобы не обидеть продавщицу за столиком. — Смотри. Тут вот этот желтый цветок не вписывается. А бумажка зачем-то синяя. Сюда бы такую… нежно-голубую. Или вот, глянь. Зачем там этот одинокий цветочек? Такой несчастный на фоне этих красных… не знаю чего.

Я наклонил голову и оценивающе оглядел вазы с цветами. На мой взгляд, все они были очень красивы — настолько красивы, что глаза разбегались, и я даже не мог рассмотреть как следует каждый букет в отдельности. Дэмиэн, по-моему, был неправ, но я не стал упрямиться. Во всяком случае, у него были хоть какие-то идеи, я же совершенно потерялся среди миллионов ярких лепестков и бликов блестящей бумаги, и понятия не имел, что выбрать.

— Молодой человек — знаток искусства составления букетов? — усмехнулась продавщица. Дэм понял, что она его слышала, хотя он очень старался говорить тихо. Он смутился на секунду, но быстро нашелся, что ответить.

— Молодой человек критически подходит к выбору правильного букета и остро подмечает все недостатки. Чтобы не допустить ошибок.

Я покачал головой. Сам бы я ни за что такое не повторил.

Женщину за столиком он, похоже, тоже сразил. Она медленно встала из-за стола.

— И какие недостатки вы подмечаете в этом букете? — она показала Дэму на большой и очень роскошный букет в корзине. Дэм пожал плечами.

— А че он такой… здоровый.

То есть вам нужен небольшой букет? — развеселилась продавщица. Дэм ей определенно понравился. Я отметил, что он не может не нравиться — маленький, тоненький, с таким серьезным лицом, как у профессора. А хохолок на затылке у него торчал очень забавно. Парикмахер тот хоть и был со странностями, но очень постарался.

— Ну, наверное, — кивнул Дэм. — Не такой громоздкий.

— А вы бы хотели готовый?

— Нет. Вот он выберет, — Дэм кивнул на меня, робко пристроившегося в углу. Я приподнял брови.

— Я? — удивился я.

— Именно ты. Ты же сам сказал, что букет не от меня, а от тебя. Я бы выбрал, но не будет ли это свинством? — Дэм улыбнулся. — Я помогу. Вот смотри. Можно, например, взять три вот таких… на длинной ножке. Прикольные.

— Это розы, — пристыдил я Дэма. — Ты чего?

— Ну, что? Я же не знаю точно. Ну пусть, розы. Только не такие темные. Чего они как траурные… Вот. И травинку какую-нибудь туда…

Кончилось тем, что Дэм составил весь букет сам. Я только кивал в знак одобрения, а мальчишка внимательно следил за продавщицей, умело добавляющей в новоиспеченный букет что-то подходящее, и контролировал весь процесс. Прозрачную пленку он забраковал, сказав, что она слишком свадьбешная. Я отвернулся, чтобы Дэм не видел, как мне хочется рассмеяться. Белая упругая бумага ему не понравилась тоже. Мальчишка упрямо твердил, что она вообще сюда не подходит. О том, что она похожа на кулек для семечек, он умолчал, хотя на языке вертелось. Я посмотрел на часы. Была уже половина одиннадцатого, но Дэм был слишком увлечен букетом и не следил за временем. В конце концов он отмел все ленточки и упаковки и попросил завернуть цветы в газету.

— Потом ты ее снимешь. Пускай он будет вообще без всего, так даже лучше, — решил мальчик. Он очень гордо вручил букет мне. Чувствовал он себя прекрасно, его не смущали даже пристальные взгляды столпившихся рядом покупателей и продавцов. Кто-то попросил Дэма помочь с выбором букета и ему, но мальчик напустил на себя крайнюю серьезность и сказал, что очень торопится.

— У молодого человека весь день распланирован, — убедительно объяснил я. — Ни пробела в органайзере. В половине второго у него встреча с итальянскими дизайнерами.

Дэмиэн чуть не умер от смеха, он выходил из магазина, согнувшись и держась за живот.

— Зачем ты это наплел? — еле выговорил он, булькая от смеха.

— А что? Они тебя так сразу зауважали.

Несколько метров мы прошли спокойно. А потом Дэмиэн подобрал с земли кусок кирпича и бросил в сторону гаража под чьи-то страшные угрозы, перемешанные с бранью.

— Зачем ты так?

— Да… Это гараж Шитикова сына, нашего директора… Такой типчик, гаже некуда. В гимназии как-то слух был, что он человека прибил. Он вообще сволочь, ты знаешь, он бы смог. И, конечно, ему ничего за это не было. А мне один пацан рассказывал, что у него сестра с ним в одном классе училась. И у них была своя банда, они ее даже как-то называли, так сопливо, вроде "Клыкастые волки". Или тигры. Что-то в этом роде. И никому прохода не давали.

— И что, никто никогда не жаловался?

— А кому? Шитику, может?

— Зачем ему? Выше. Куда там, не знаю… Но если бы мне было надо, я бы узнал и пошел. И рассказал бы все. Поперли бы вашего Шитика с работы.

— Да сто раз бы поперли, — усмехнулся Дэм. — Если бы у него связей не было. Они же там все, как сицилийская мафия. Крутые, все могут. Могут и замочить… Вот потому я и не хочу там учиться. Все говорят — престижно, дорого. Клево. А где там клево, я не видел. Парты каждый год меняют, да. В столовой жрут там какие-то деликатесы… Я по правде вообще там не питаюсь. Пускай подавятся икрой своей. Нет, ну их на фиг. Скажу Райану, что не хочу так больше. Итан, а ты поможешь мне? Я не знаю, какие там документы надо. Как вообще можно записаться в другую школу. Я не умею.

— Думаешь, я знаю? Тебе Лин поможет. Она же отдаст Эвана в подготовительную группу. Вот с ней пойдешь и все узнаешь.

— Да. Пойду, а то сил больше нет. Только и прикольно, что форма интересная. И то бесит. А экзамены вообще ерунда. Я и так их сдам, правильно? Представляешь, вот учится в этой гимназии какой-нибудь пень. Поступит он в какой-нибудь суперинститут. Спрашивается, кто в этом сомневался, что его туда не пропихнут? Зачем вообще такое придумали? А знаешь, сколько там стоит месяц учиться? Я скажу, упадешь. Надо рвать когти оттуда. Нет, не могу я так больше.

— Поговори с Райаном, Дэм. Он правда хочет, чтобы тебе было хорошо. Чтобы тебе было по жизни легко. Он уже очень много для этого сделал. Может, подход у него специфический. Но он тебя все равно любит, ты у него один.

— Кстати не один, — вспомнил Дэм. — Он как-то говорил, что был женат. А у его жены был сын. Свой, не его. Больше ничего не сказал. Странно, да? Он у них никогда не бывает и вообще об этом молчит. Вот только сказал один раз, и все.

— Откуда ты знаешь? Может, он ездит к ним.

— Он бы мне сказал. Нет, Итан. Он все улаживает все вопросы с банком. Что-то у него не клеится в последнее время. Злится… Если бы я в этом еще что-то понимал, а я чистый ноль. Райан раньше часто говорил, что я вырасту и продолжу эту ерунду. Я сказал, что никогда. Что я лучше выберу нормальную работу и семью. Чтобы мою машину не взорвали потом.

Дэмиэн замолчал. Молчал и я.

Я отдал букет Дэму, а сам крепко ухватил велосипед и понес его на второй этаж. Дэм хотел помочь и взять велосипед за багажник, но я отмахнулся.

— Он совсем легкий, как пушинка. Букет не помни.

Я встал перед железной голубоватой дверью и вздохнул. Сейчас мне предстояло произнести длинную речь на тему появления велосипеда. Я набрался смелости и позвонил, потом снова вспомнил, что звонок не работает и постучал в дверь барабанной дробью, как Дэм. Я попытался пригладить растрепанные волосы, но ничего не вышло.

— Итан! Привет. А мы уже вас… Это что? — Лин приветливо улыбнулась, но увидела велосипед, и ее лицо приобрело скорее мрачное выражение. Я тоже посмотрел на новенькое блестящее седло.

— Это тебе… То есть наоборот. Это Эвану. Вот это тебе, — я отобрал у Дэма букет. — Блин, развернуть забыли…

Я аккуратно снял газету и передал ее Дэму. Мальчик шумно скомкал ее, не отрываясь от этой интересной сцены.

— Какой красивый… Спасибо. Спасибо, Итан, — улыбнулась Лин, а я опустил глаза и колупнул пальцем седло, чем сильно насмешил Дэма.

— Да уж, Лин. Дождаться от него таких же красивых слов не получится, — пошутил мальчик. — Но он хотел сказать, что дарит самый красивый букет самой красивой девушке. Вот.

Я покраснел. Что же, верно…

— Именно это я и хотел сказать, — кивнул я.

— Спасибо, — засмеялась Лин. — Это правда потрясающий букет. Но Итан, договорились же, что никаких велосипедов…

Из своей комнаты выскочил Эван. Похоже, он слышал слово "велосипед", потому что примчался на невероятной скорости. На щеках у него были нарисованы кошачьи усы. Он заметил велосипед сразу и восхищенно смотрел на него, не в силах поверить в такое счастье.

— Вот это да, — наконец сказал он. — Это мне?

— Конечно тебе, кому еще, — весело сказал Дэм. — От Итана и от меня на день варенья. Досрочно.

— Ничего себе… Спасибо. А откуда вы узнали, что мне нравится этот?

— Ты же мне сам показывал вчера! — напомнил Дэмиэн и засмеялся. — Что это у тебя на лице?

— Это я сам нарисовал! Я тигр! Мам, а можно я нарисую еще полоски?

Девушка устало посмотрела на усатого сына и покачала головой.

— Когда ты уже успел это нарисовать? Смывай, пойдем на улицу.

— Точно! — обрадовался Дэм. — Будем учить тебя кататься!

— А стена?

— А что ей сделается? Потом раскрасим.

— Ох уж, раскрасим, — недовольно протянул я.

— Заходите… Мы соберемся, и пойдем. Это чудовище еще отмыть надо.

— Они легко смываются, — успокоил Эван Лин. — Я сейчас. Ну а вечером можно я нарисую еще полоски?

— Посмотрим…

— Ты все время так говоришь! И это всегда значит "нет"!

— "Посмотрим" всегда значит "посмотрим". Эван, а мне Итан цветы подарил. Посмотри, как красиво.

— Я видел, — крикнул мальчик из ванной. — Поставь их на кухне! Пускай они там стоят. Они к кустам подойдут. А потом и к парку!

— Они завянут до парка, — не согласился я.

— Если ты поторопишься, не завянут, — справедливо заметил Дэм. Лин поставила букет в прозрачную вазу в красивую шашечку. Но на кухне цветы ставить было негде, и девушка пристроила их в комнате Эвана на столе.

— Удивительный букет, — еще раз сказала она, и Дэм тайно возгордился собой. — Ладно. Пойду отскребать это чучело. Эван, где мыло?

— Упало.

— Куда оно упало?

— Под машинку стиральную. Мам, больно…

— Так смой его, не будет щипать.

— Вода горячая…

— Как это горячая? Нет холодной воды?

— Нету… Мам, смой его, больно!

— Только что же была, я в вазу наливала! Сейчас, подожди, — Лин быстро принесла из кухни новый голубенький чайник и вымыла Эвану лицо. Мальчишка фыркал и мычал, мыло больно щипало ему глаза.

— Все? Не больно?

— Вроде нормально… Мам, а мыло-то под машинкой.

— Замечательно. Я его не достану.

— И я не достану… А что же мы, будем без мыла?

— Ну что ты придумал? Что у нас, мыла в доме нет?

— Я не знаю.

— Одно есть точно, — сказал Дэм. — Под машинкой.

Усы так и не отмылись с лица Эвана полностью, но их уже не было заметно. Я спустил велосипед вниз и протянул руль Эвану.

— Ну что? Поедешь?

— Я не умею, — сказал мальчик.

— Ясно, не умеешь. Так садись и езжай, а как по-другому?

— Что, так сразу и поеду?

— А что? Только руль держи прямо, не вихляй… И поедешь.

Эван неуверенно подошел к седлу, и Дэм посмотрел на него, а потом на дорогу, словно оценивая, подходящее ли это место. Он решил, что неподходящее.

— Пошли лучше в парк. Там есть большая площадка, там еще часто выступают… или дискотеки. Или цирк иногда приезжает. Лучше туда, там площадь больше. Смотри, Эван, — Дэм легко уселся в седле и нажал на педали, — все запомнил? Садишься и сразу начинаешь педали вертеть. И равновесие держи.

— А как его держать?

— Ну, как… Просто. Просто держи, и все, — очень доходчиво объяснил Дэмиэн и погнал в парк. Эван с завистью смотрел ему вслед.

Я вспомнил, как сам учился кататься на велосипеде. Нас с Дэмом учил отец. Велосипед у нас был только один, и мы катались по очереди. У Дэма получилось держаться в седле сразу, а я разбил колени и локти, порвал штаны и утратил всякую охоту учиться кататься дальше.

Мне было девять лет… И не верится даже, что я был таким вот маленьким пацаном чуть старше Эвана и помладше Дэма. Кажется, все это было давно… так давно. И вовсе даже не со мной, а с каким-то другим парнем — очень знакомым, но другим.

Я окунулся в воспоминания, промелькнувшие быстро, как спицы в крутящемся колесе велосипеда. Дэмиэн что-то весело кричал, разгоняясь по длинной узкой дорожке, утопающей в зелени густых разросшихся кустов и деревьев. Он отпускал руки и пугал голубей, взлетающих в воздух и хлопающих крыльями над дорогой. Сквозь густые ветви живо пробивался яркий солнечный свет, играл, переливаясь, на зеленых ветках и светлых кирпичах, золотился в волосах Лин, и я улыбался просто потому, что это было очень красиво.

Скоро мы добрались до площади парка, и Дэм слез с велосипеда. Запыхавшийся Эван тут же попробовал залезть на него, но седло было для него слишком высоким. Дэм придержал велосипед за руль, и Эван не без труда забрался в седло. Пока Дэм держал руль, все было в порядке. Но стоило Дэмиэну только заикнуться, что он собирается отпустить его, Эван испугался.

— Ты что? Я же грохнусь!

— А ты возьми да езжай. Ставь ноги на педали, да вперед.

Дэм попробовал отпустить велосипед. Эван вскрикнул, закрутил педали, но велосипед не слушался и чуть не повалился набок. Я успел подхватить его.

— Кто ж так учится, — фыркнула девушка. — Его нужно разогнать.

— Разогнать? — не поверил Эван. Я увидел, что ему больше всего сейчас хочется из седла вернуться на устойчивую землю. — Вы что, издеваетесь? Я упаду!

— Да мы легонько, — предложил Дэм и осторожно повел велосипед вперед. Закрутившиеся педали чиркнули Эвана по лодыжкам, и он взвыл.

— Ставь их на педали, чего ты? — сказала Лин, и Эван вяло поставил ноги в маленьких кедах на прорезиненные педали. Дэмиэн разгонялся все быстрей, велосипед набирал скорость, и Эван сдавленно прокричал:

— Только не отпускай!

— Как это не отпускай? — Дэм перешел на шаг, а потом остановился. — А как же?

— Я сам!

— Ну давай… — Дэмиэн неуверенно отпустил одну руку. Велосипед накренился. Эван выставил ногу в сторону, чтобы опереться на нее, но велосипед повалил его неожиданной тяжестью. Эван отскочил в сторону.

— Ничего, — сказал он. — Еще раз попробуем…

И он попробовал. Но удобно сесть в седле у него не получалось — если одна нога стояла на земле, то вторая безвольно висела в воздухе. И наоборот. Эван озадаченно посмотрел на Дэма. Мальчишка снова взял велосипед за руль, и Эван наконец устроился. Он настроился серьезно, и я заметил, что промелькнуло в его решительной позе что-то от гонщика. Я подавил улыбку.

— Ну что? — спросил я. — Сам поедешь или разогнать?

— Сам, — Эван повел плечом, и Дэм нерешительно посмотрел на меня.

— Отпускай, — кивнул я. — Только педали крути, понял?

— Понял…

Эван, без сомнения, все понял. Но велосипед не очень-то хотел его слушаться. Он накренился на бок, Эван взвизгнул и, едва успев отпрыгнуть, растянулся на земле. Он пробурчал под нос что-то очень нехорошее. Я виновато взглянул на Лин. Но она смотрела на сына удивительно спокойно. А я уже подумал, что она меня убьет.

— Научится, — терпимо улыбнулась девушка. Эван сверкнул темными глазами. Похоже, он не думал, что когда-нибудь научится. Точно так же думал когда-то и я. Тем не менее, решимость Эвана только крепла. Он лихо оседлал своего коня даже без помощи Дэма, оттолкнулся ногой, неловко завис в воздухе, но снова не удержался в седле. На этот раз его почти успел подхватить Дэм, но Эван упал еще больнее, ударившись локтем. Он всхлипнул, но плакать не стал.

— У меня никогда не получится! — крикнул он.

— Получится… Еще пробуй, — сказала девушка и вытерла сыну кровь с рассеченного локтя. Эван почти научился залезать в седло сам. Сейчас он снова оседлал велосипед, но неожиданно ногу закололи тысяча мурашек, и Эван взвыл.

— Да ну его на фиг! — выругался мальчик. Я его понимал — ему было больно, и сам он кипел от злости, от собственной беспомощности. Но ведь никто из нас не мог сесть в седло вместо него.

И Эван пробовал снова и снова. Мы всей душой болели за него. Дэм устал и запыхался еще больше Эвана. Он от души сочувствовал маленькому другу, даже не догадываясь, что своей поддержкой успел и поднадоесть, а его оранжевая рубашка так примелькалась перед глазами, что Эван шипел, как разъяренная кошка. Он был сейчас как никогда раньше упрямым и горячим: и это только шло ему на пользу. Я понял, что он одолеет велосипед одной только своей решимостью, но после очередной попытки мальчик неожиданно сдался. Он так измучился и расстроился, что не сдержал слез. Лин взяла его за руку.

— Эван, ну успокойся. Все нормально. У тебя все получится. А сейчас давай отдохнем.

— Да ничего не получится! — Эван вырвался. — Никогда не получится!

— Неправда! — одернула его девушка. — Еще попробуем.

— Правда, — непримиримо буркнул Дэмиэн. — Правда. Его в самом деле нужно разогнать. Только так и получится.

Эван неожиданно с последней надеждой взглянул на мальчика. Теперь он был согласен даже на такой экстрим, до того ему захотелось научиться держаться в седле. Дэмиэн прикатил к нему велосипед, и Эван — бедный измученный мальчишка с разбитыми коленями — вскарабкался в седло.

— Давай я, — предложил я, догадавшись, что Дэм тоже устал и везти велосипед ему сейчас тяжело. Мальчик легко передал мне руль, а Эван терпеливо ждал нашей помощи.

— Значит так, Эван. Я тебя повезу, а ты крути педали, понял? Потом отпущу, а ты старайся держаться прямо. Держи равновесие. И главное, руль держи ровно. Ясно?

— Ага, — кивнул мальчик. Я мысленно пожелал ему удачи. Уже два часа мальчишка упрямо пробовал покорить строптивого стального коня. Так пусть не зря пройдут его старания и сейчас все пойдет, как надо.

Я тихо пошел вперед. Лин не отставала от меня. Эван уверенно посмотрел на маму.

— Все получится, да, мам?

— Конечно…

Я пошел быстрее: велосипед тоже ускорился, но Эван больше не боялся. Он пытался крутить педали, хоть и не всегда удачно. Я решил не разгоняться сильно, потому что не был уверен, что Эван справится с управлением.

— Готов? — спросил я.

— Ой… готов…

— Так не пойдет. Точно? Готов?

— Готов! — решительно сказал мальчик. Я отпустил руль и очень захотел зажмуриться от страха. Лин чуть не вцепилась мне в плечо от напряжения — я краем глаза заметил это неловкое движение. Ничего подобного она делать не стала, хотя я был не против.

— Руль! — крикнул я. — Руль прямо!

Эван ехал! Ехал ужасно, руль бешено бился у него в руках, как рыба на крючке, но ехал! Он закричал от страха и восторга. И все было замечательно, пока Эван не ужаснулся происходящему. Он посмотрел на переднее колесо, и я мгновенно понял, что он сейчас упадет. Я успел схватить велосипед.

— Поймал, — выдохнул я. Лин нервно заламывала пальцы. Она тревожилась и радовалась за сына одновременно. — Ну что? Ты ехал!

— Эван, у тебя получилось! — девушка обняла его. — Видишь! А ты говорил, что ничего не выйдет! Ты умница, Эван!

Мальчик улыбнулся на секунду, но вдруг помрачнел.

— Да, ехал… Два метра.

— Сначала два, потом десять! — ободрил Дэмиэн. — Суперклево!

— Итан… Прокати меня так еще раз, а?

— Да ну. Ты сам теперь сможешь. Ты уже понял, как.

— Ну пожалуйста! Только разгони посильней!

— Не боишься?

— Нет! Прокатишь?

— Ну давай…

Я согласился на свою голову. Эван уже без проблем взлетел в седло. Я переглянулся с Лин. Она одобрительно кивнула.

— Не смотри на колесо переднее! Нельзя, понял? Вообще на дорогу не смотри, смотри вперед.

— Как? Я же не удержусь, если не буду на дорогу смотреть.

— А ты попробуй!

Я крепко сжал руку на руле и побежал вперед. Эван заметно занервничал. Ну теперь-то у него все должно было получиться…

Я разогнался так, чтобы велосипед мог ехать по инерции достаточно долго, и выпустил руль.

— Давай! Крути эти самые… Да вперед же, смотри вперед! И руль! Руль, Эван, руль! Выпрями…

Поздно. Руль вильнул в сторону. Эван вскрикнул и в мгновение оказался на асфальте, придавленный тяжелой рамой. Он закричал от боли, внезапной вспышкой потрясшей его тело. Я напрягся, вытянувшись в струнку и подавшись вперед к Эвану. Мальчик скорчился на асфальте. Лин оказалась с ним рядом в ту же секунду. Мертвенно-бледный Дэм прибежал за ней. Я не мог ни пошевелиться, ни моргнуть.

— Больно, — пробормотал мальчик сквозь рыдания. — Нога…

Нога у него опухла почти сразу же и стала болезненно зеленоватой. Лин осторожно подняла велосипед и, не прикасаясь к перелому, попыталась рассмотреть его. Мальчик плакал и не давал ей не то что дотронуться — даже подойти близко. Он что-то говорил девушке, а я не слышал. У меня кровь стучала в ушах, и я ничего не слышал. Я не знал, как можно мне наказать себя за это.

— Итан! — услышал я. Лин, не решаясь поднять сына с земли, смотрела на меня. — Итан, да опомнись же наконец! Машина… Нам нужна машина. Или такси! Итан, ну соображай скорей! У тебя есть машина? У Шона? У кого угодно…

Машина… Или такси… Я обезумел от страха, боли за мальчика и собственной вины. Соображать сейчас мне было трудно.

— Возьмем наш джип! — резко крикнул Дэм. — Итан, пошли! Ты поведешь!

Крик Дэма сделал невозможное. Я пришел в себя, подскочил к Лин и нерешительно посмотрел на нее.

— Я… возьму его?

— Я возьму, — сказала девушка, но я ее опередил. Эван застонал, когда я поднял его и прижал к груди. Я видел, что Лин хочет забрать сына, но, посмотрев вдруг на меня, она передумала. Нужно было торопиться…

Не помню, шел я или бежал. Не помню, чтобы бежали Лин и Дэм рядом. Я отдавал себе отчет в том, что бегу к дому Дэмиэна, но где-то очень глубоко в душе. Мальчик трясся у меня на руках, и с каждым его всхлипом готов был заплакать и я. Я выбежал к дороге и выскочил несущимся навстречу автомобилям, даже не подумав о том, что делаю. Один из них едва успел затормозить. Я шарахнулся в сторону. Эван вскрикнул от резкой боли.

— Конченый ублюдок! — заорал хмурый мужчина в кепке, высунувшийся из окна машины. — Жить надоело?!

Он грязно выругался, а Дэмиэн неожиданно дернул дверь автомобиля на себя.

— Это чего еще? — мужчина даже не поверил наглости Дэма. Мальчишка достал из кармана деньги и отдал ему.

— Отвези их в больницу, пожалуйста, скорей! — не то попросил, не то скомандовал он. Водитель растерялся на секунду, а Дэм повернулся к нам. — Поезжайте… Итан! Лин! Да что вы стоите, как дураки?

Все произошло так быстро, что мне показалось — одновременно. Я стоял действительно как дурак, а Лин первая сообразила, что только что сделал Дэмиэн. Она открыла дверь сзади, чтобы туда сел я с Эваном на руках, и сама села рядом с тем мужиком в кепке. Дэм остался стоять на дороге, держа велосипед за руль.

— А ты? — глупо спросил я, обернувшись к мальчику.

— Отвезу велик, — объяснил он. А я проклял себя за идею с велосипедом.

— Эван, ну как? Терпимо? — Лин посмотрела на сына и нагнулась над ним через спинку кресла. Я не решался посмотреть на нее: не хватало смелости.

Эван не ответил. Ему было так больно, что не хотелось вообще шевелиться и разговаривать. А шофер оказался понятливым — он резко нажал на газ и помчался в сторону больницы. Я мысленно умолял его, не снижая скорости, вести поаккуратней: каждая кочка была для Эвана испытанием. Он сжимал зубы, цеплялся в мою толстовку и жмурился от боли. Я гладил его по спутанным темным волосам. Никакого облегчения я ему принести не мог, но руки сами тянулись к густым волосам мальчика, скорченного от боли у меня на коленях.

— Прости меня, Эван, прости, — шептал я. — Прости, мне так жаль, я болван… Я очень хочу, чтобы тебе не было сейчас больно, очень, очень хочу. Сейчас тебе будет легче. Мы уже почти приехали… Наверное…

Лин заглянула в окно.

— Скоро уже… Эван, все почти. Держись, ты же сильный…

— Как Александр Суворов? — прошептал Эван сквозь зубы.

— Куда круче…

В салоне громко играла музыка. Какая-то старая, очень знакомая громкая музыка, режущая нам с Лин нервы, как сталь. Никто из нас не попросил убавить звук. Не до того было.

Я ненавидел и истязал себя в эти минуты больше, чем когда-либо. Все снова случилось по моей вине. Я вечно несу людям одни несчастья. Ну почему? Почему так?

Я ладонью обхватил подбородок и отрешенно посмотрел в пустоту. Я и чувствовал себя совершенно пустым. Музыка эхом отдавалась в голове, в которой не было ни одной мысли, кроме грязных однообразных ругательств. Если бы не Эван, крепко сжимающий побелевшими пальцами толстовку и прерывистыми всхлипами возвращающий меня к реальности, я бы вообще подумал, что вокруг ничего нет.

— Все будет нормально, — услышал я и не понял, кому из нас были адресованы эти слова. Вероятно, обоим…

Мне показалось, мы ехали несколько часов. Оказалось — шесть минут. Всего за шесть минут, минуя дорожные посты на бешеной скорости, нас домчал мужчина в темной кепке к больнице.

— Спасибо большое, — сказала ему девушка и забрала у меня Эвана. Он уже не плакал, только вздрагивал иногда.

Я не вышел за ней. Так и остался сидеть в машине, подперев лоб кулаком.

— Что вы с ним сделали? — спросил мужчина. Наверное, он спросил даже не из любопытства и вообще без всяких задних мыслей, но точная формулировка царапнула меня. Верно… Что я с ним сделал?

— Я велосипед уронил, — сказал я. Маловероятно, что водителю это было действительно интересно. Но я не хотел выкручиваться и говорить неправду. — Я самый жалкий ублюдок на этом свете, — сказал я, забыв, что именно так меня и назвал недавно шофер.

— Да ну, — отмахнулся он и убавил музыку. — Все с ним будет отлично…

Водитель помолчал недолго, даже не напоминая мне, что я сижу у него в автомобиле, а потом спросил:

— Сын, что ли?

Я зачем-то кивнул и поспешил убраться из салона. Я еле доплелся до скамейки у крыльца больницы и рухнул на нее. Голову я уткнул в ладони и просидел так, по-моему, целую вечность.

Нужно было уйти. Уйти прямо сейчас… Или нет. Дождаться Лин, попробовать извиниться и вот тогда уйти.

Я решил так и замер в напряженном ожидании. Я так и не выпрямился и продолжал сидеть, сгорбившись и уткнувшись в асфальт. Скорченный Эван не выходил из головы. Я поклялся, что это будет моей последней ошибкой.

Когда девушка неслышно подошла ко мне и тронула меня за плечо, я резко вскинул голову. Я испугался — совсем не ожидал этого. У нее был очень усталый и расстроенный вид. Ясное дело, из-за меня. Сам-то я, наверное, выглядел не лучше.

И все равно, лихорадочно подыскивая нужные слова, особенно теперь, твердо решив для себя, что разговариваю с Лин в последний раз, я не мог не думать, какая она красивая. Да и… не в этом ведь дело было. Я даже почти улыбнулся, но в последний момент не посмел.

— Лин, — начал я, вскочив со скамейки, и замолчал. Голос у меня сорвался. И потом — я не знал, что сказать. — Как Эван?

— Спит, — сказала девушка, и на ее измотанном лице появилась грустная улыбка. — Да сядь, чего ты вскочил… Нормально все. Это даже не перелом, трещина. Неудачно, конечно. Но ничего… Все уже хорошо. Он уснул.

Лин замолчала на секунду и внимательно посмотрела на меня. Я хотел извиниться, но девушка не дала мне начать.

— Итан… Можно я тебя попрошу об одной вещи?

— О чем угодно, — выпалил я и, отвернувшись на девяносто градусов влево, добавил: — если не боишься.

— Ты очень устал?

— Да нет… Лин, прости меня, я не знал, что все так выйдет, я не хотел. Я больше всего не хотел, чтобы так…

— Зачем ты извиняешься? — Лин оборвала меня, и я посмотрел ей в глаза. — Я же знаю, что ты не виноват. Это случайность. Никто не знал. Ты не знал, и я не знала…

— Ты просила меня не покупать этот велосипед. Я бы ни за что не стал, если бы знал, как получится. Я хотел сделать Эвану подарок…

— Вот видишь. Не надо, Итан, не терзайся так сейчас. А Эван… он, если хочешь знать, уже улыбается. Да что там — светится весь. Ему гипс как наложили, он лежал и хвастался всем. И мне, и врачам. А потом уснул… Итан, я хочу попросить тебя. Если ты не очень устал… Помоги мне, пожалуйста, донести его до автобуса. Я просто упаду.

— О чем разговор… Конечно.

Я сел на скамеечку рядом с девушкой. Я все равно себя не оправдывал.

— Прости, — снова сказал я.

— Да все, все, я тебя прощаю, если ты по-прежнему уверен, что виноват. Теперь можешь вздохнуть свободно, — пошутила девушка. Я улыбнулся и так и сделал.

— Знаешь, Итан, — Лин посмотрела на меня очень серьезно, и я перестал улыбаться. — Даже если бы это была твоя вина. В тот день… в тот день, когда случился пожар… Ты понял вообще, что случилось?

— Ну да. Чайник загорелся.

— Чайник… Да нет… Я про другое. Я вышла из квартиры и заперла дверь на ключ. Итан, я сама закрыла дверь. Ты понимаешь, что я подумала, когда мне врач сказал, что у меня в доме только что случился пожар? Я чуть не умерла на месте. Я бегу и думаю — только бы чудо. Только бы ему помогло чудо… И я даже не могу позвонить. Я просила телефон в автобусе у одного мужчины. И ничего, только гудок. Да я на сто лет постарела, пока домой добиралась.

Я быстро посмотрел на Лин. Она сидела на скамейке почти неподвижно, почти замерев, и даже лицо у нее стало на какой-то момент застывшим. А я… я понимал. Конечно, я понимал. И я точно так же, как и в тот день, дернулся к ней. И точно так же остановился. Лин подняла голову.

— Ты хочешь, чтобы я простила тебя… А на свете нет никого, кто сделал бы для меня больше, чем ты. Я просила это чудо, и ты появился. Итан…

Она не договорила. Я дернул плечом. Рука сама потянулась к сигаретам. Я вспомнил, что у меня их больше нет и достал из кармана зажигалку. Я несколько раз крутанул колесико, ладонью потушил огонек и повернулся к девушке.

— Не знаю, Лин. Сегодня я заставил его страдать. Его и тебя.

— Да ты сам извелся, я же вижу, — прошептала Лин. Я ничего не ответил на это.

— Давай я за ним схожу, — предложил я.

— Минут через пять… ладно? Хочется посидеть спокойно. Да и он тоже пускай расслабится.

— Можно и так, — я кивнул и подумал — хорошо бы поговорить о чем-нибудь другом. Я вспомнил Дэмиэна и его детектор на полу. — А у Дэма есть детектор лжи, — сказал я. — Представляешь, он бьет током, если говоришь неправду. Если бы этот детектор нацепить на меня, я умер бы от ударов.

— Да ну, это игрушка. Он не настоящий.

— Откуда ты знаешь? Дэм сказал?

— Они с Эваном играли. Упросили и меня… Неинтересно, по-моему. Интереснее в фанты играть. Знаешь такое?

— Это когда я спрашиваю тебя, а ты или отвечаешь правду, или исполняешь какой-нибудь фант? Дэм рассказывал… Так?

— Ну да. Мы с Аароном все время играли… Я над ним издевалась, — пошутила Лин. А мне в голову вдруг ударила безумная мысль. Такая, что я сам опешил, что уж говорить о Лин.

— А ты любишь его? — резко спросил я и посмотрел на девушку. Она растерялась сначала, потом улыбнулась и, прищурившись, взглянула на меня.

— Правда или фант? — спросила она. Я кивнул. Лин посмотрела в сторону, задумавшись.

— А ты любишь Шона? — спросила она меня.

— При чем тут Шон?

— При Аароне. Он мой лучший друг, точно так же как Шон — твой. Да, Итан. Конечно, я люблю его. Это правда. Это вся правда. Теперь моя очередь?

— А меня? — выпалил я и даже не покраснел, и даже ладони не вспотели от наглости. Лин резко перестала улыбаться. Я вел себя как свинья, но мне было все равно. По сути, мне не был важен и ответ. Мое участие в жизни Лин ограничивалось помощью донести ее маленького сына до дома. Потом я должен был исчезнуть. Хватит, в самом деле, пока не зашло далеко — вот сейчас я услышу мрачную правду и без сожаления уйду.

Верно, Айгер? Кого ты обманываешь… Себя самого?

Это же не Лин не может без меня… Это я без нее не могу.

— По-моему, сейчас моя очередь, — напомнила девушка. Я зажег огонек над ладонью, и маленький язычок колыхнулся на ветру, больно обжигая мне руку. Я не торопился его убирать. Я мог терпеть довольно долго.

— Удивил… В пятом классе проходили. Я все равно не буду отвечать. Моя очередь. — Лин нахмурилась и посмотрела на меня немного недоверчиво. Я и сам не думал, что когда-нибудь сделаю такую глупость. Рассудок у меня как будто отключился, и только острая боль в ладони напоминала о том, что мозги и нервы у меня сохранились.

Я ждал, а горячий тоненький огонек жег кожу так, что невозможно было терпеть.

Я терпел. Кому из нас и что я хотел доказать — не знаю. Я ждал. Ждал пять секунд. Десять. Пятнадцать…

— Итан, — прошептала девушка. — Перестань. Хватит, пожалуйста, хватит!

Я не перестал, только сжал зубы, оставаясь спокойным и недвижным, как камень. Сидел прямо и неотрывно смотрел Лин в глаза. Может, со стороны и казалось, что мне не больно. На самом деле я готов был закричать. Примерно то, что я чувствовал сейчас, я прочитал на лице у Лин. Она жалела меня, дурака. Ей было больно… Ей было во много раз больней. А я все равно держал эту зажигалку. Я, наверное, спятил.

— Хватит! — крикнула она, когда прошло полминуты. Я уже и сам готов был отшвырнуть зажигалку — боль была просто немыслимая, но девушка первая вышибла ее у меня из рук. — А тебя я терпеть не могу! Знаешь что? Обойдусь и без твоей помощи! Уходи, Итан, уходи…

Лин посмотрела на меня именно так, как я этого заслуживал, и, резко вскочив со скамейки, быстро пошла в больницу, оставив меня наедине с зажигалкой, забившейся под скамейку.

Я ушел. Не стал ждать Лин, хотя на душе было совестно. Все равно она не отдала бы мне Эвана. Не думаю, что было бы лучше, если бы, выйдя из больницы, она увидела меня.

Все вышло хуже, чем я планировал. Но по крайней мере, развязка пришла.

Я медленно брел домой и складывал в голове последовательно все случившееся. Неважная получалась мозаика… Сначала я связался с Дэмом. В парке… он так смотрел на меня. Был так похож на брата… Разве можно было просто взять и уйти?

Потом я рассказал ему о Лин. Точнее нет, не так было. Он сам мне рассказал. Нашел рисунок на стене. Нашел и удивился… Выложил мне все об Аароне, Эване, о Лин…

Потом… потом он стал делать из меня Суперкристиана Айгера. Пожар, цветы, велосипеды, стены… И главное — столько лжи, столько фальши. Для чего? Чтобы устроить глупый концерт одной зажигалки. Обидеть Лин, покалечить Эвана… Хорошо получилось. Впрочем, как обычно.

Я долго шел и все думал, что же мне теперь делать. Нужно было найти силы и пойти объясниться с Лин. Я поступил не просто глупо. Сегодня я, пожалуй, переплюнул самого себя. Но слов не было, как не было и настроения. И смысла.

Дойдя до моста, я вцепился в поручень — голова закружилась. Нет, я не мог сейчас быть один. Я подумал и пошел к Шону.

Он должен был быть сейчас на работе, но почему-то оказался дома. Дверь он распахнул после первого же звонка.

— Пришел мой диван? — спросил он, даже не пытаясь поверить в свои слова. Уже спустя мгновение Шон стал серьезным. — Ты что? Ты… нормально все?

Я пожал плечами и осторожно взялся за косяк, чтобы не упасть.

— Слушай… Ты странный какой-то. Давай к Моргану съездим вдвоем. Прямо сейчас.

Мне было все равно, но я все-таки усмехнулся.

— А зачем? — спросил я.

— Что у тебя случилось? Иди, присядь пока, я сейчас джинсы найду и поедем. Ну так что у тебя опять?

Я прошел в кухню и опустился на табурет.

— Ничего, Шон. Ничего хорошего.

— Рассказал?

Я покачал головой.

— Нет. Нет и не буду. Я все сломал, Шон. Я только что очень сильно ее обидел. И я даже не знаю, чего мне хочется — попросить прощения или оставить все как есть. Я не хотел так, понимаешь?

— Ты удивительный человек… Почему к тебе удача так не тянется, как всякая зараза? Все, пошли.

— Да зачем?

— Затем, что я так сказал! Вставай!

Я покорно встал с табуретки и пошел за другом. Он запер дверь и помог мне дойти до остановки, придерживая меня за плечо. Мы сели в автобус, на самое дальнее сиденье.

— Чего ты ей наговорил? — спросил Шон. Я покачал головой.

— Нет. Я не могу сказать. Да разве это уже важно…

— Итан, — Шон толкнул меня в плечо, — ты брось, ясно? Думай о хорошем.

— А нет ничего хорошего, — прошептал я. — Что может быть хорошего? Я дам дуба осенью, что тут хорошего? Я никогда не увижу твоего ребенка, никогда не стану Дэму хорошим братом и никогда не скажу Лин все, что хочу. Ну и что тут хорошо?

Шон ничего не ответил. Конечно. А что он мог сказать?

Мы подъехали к остановке. Шон хотел помочь мне спуститься с пары ступенек, но я только смахнул его руку с плеча и недовольно дернулся.

В кабинет к Моргану я заходить не хотел. Меня туда втолкал Шон. Он поздоровался с Морганом, и тот тревожно оторвал голову от какой-то бумаги. Шон незаметно от меня скорчил гримасу, пытаясь все объяснить без слов. Морган встал из-за стола, потянулся и подошел ко мне.

— Здравствуй, — сказал он.

— Привет, — выдавил я. Я все еще не понимал, какого черта тут делаю, но сопротивляться сил не было, и я покорился.

— Как дела? — спросил Морган, а я посмотрел на него, не скрывая удивления.

— Замечательно, — расцвел я. — Как заново родился. По утрам пробегаю два километра, бессонницей не страдаю, поясницу не ломит…

Шон закатил глаза. А я понимал, что обижаю их обоих, но ничего не мог поделать, так сильно злился.

— Ладно, извини, — усмехнулся Морган. — Сядь. Тошнит или нет?

— С какой стати? Я сказал, что чувствую себя отлично.

Я сел на кушетку и оперся спиной о стену. Мне вдруг очень захотелось спать, и я даже закрыл глаза на несколько секунд. А когда открыл, Шона и Моргана рядом не было. Я догадался, что они вышли из кабинета, чтобы я ничего не слышал.

Очень надо…

Я подошел к пузатому круглому аквариуму на белой тумбочке. В нем плавала одинокая золотая рыбка среди водорослей. Интересно, сколько людей, заходя сюда, загадывали одно и то же?

Лезут же в голову всякие глупости… Я прислушался.

До меня долетали обрывки фраз. Но я же не подсушивал, я просто слышал, потому что стоял близко.

— Я ничего уже не сделаю. Он никакой, Шон, — тихо сказал Морган, а я напрягся, сжав в кармане сигару.

— Что значит "никакой"? Морган! Ты точно знаешь? Так сколько?

— Я… не знаю. Я думал, еще лето. Да что там — я был уверен, — Морган сделал паузу. — Нет, Шон. Он не дотянет до осени. Он… и так уже видно…

— А сколько? — допытывался друг. Я посмотрел на себя в зеркало, но не заметил ничего особенно страшного. Что ему там видно?

— Я не знаю… Может… может, еще месяц. Может больше.

— Может, меньше, — вставил Шон. Ответом ему была тишина.

— Я могу сказать ему сейчас, — сказал Морган спустя полминуты.

— Я сам потом скажу…

Мое воображение живо нарисовало мне мнущегося Моргана с опущенной головой. Наверняка он так и стоял за дверью, не отрывая взгляда от пола и сжимая руки за спиной. Только так он и говорил людям о том, что они скоро умрут. В глаза он не мог смотреть. Я сам видел. Он так мучился, как будто все происходило по его вине.

Я сел обратно на кушетку и достал из кармана сигары. Морган и Шон с минуту стояли за дверью молча, а потом зашли. Я быстро посмотрел на них и ничего не стал переспрашивать.

— Морган, хочешь сигару? — предложил я. Он подошел ко мне. Держался он бодро и весело, но я знал его достаточно, чтобы сказать, каково ему сейчас на самом деле.

— Ничего себе. Давай… Откуда у тебя такая? Кубинская…

— И правда ничего себе, — Шон посмотрел Моргану через плечо. — У тебя их вообще сколько?

— Еще одна есть. А тебе понравилась?

— Так я не курил. Я ее отдал… тоже Моргану.

— Ну тогда и третью забирай, — сказал я.

— Не… Крепкие очень. Давай одну…

Домой я не пошел. Добрел до моста и стал кидать в реку камни, которые только что подобрал на берегу. О разговоре Шона с Морганом я не думал. Вспоминал только, как подобрал зажигалку и ушел от больницы. Надо было остаться и помочь… Ведь пообещал же.

А чего мне мучиться теперь… Перелезть поручень, да вниз головой отсюда. И никаких тревог, никаких терзаний и раскаяний.

Я посмотрел вниз, в воду, куда, тяжело булькнув, уходили камни, и мне стало тошно от своих мыслей. Сигарет не было… денег тоже. Я поджег сигару и попробовал закурить. На глаза навернулись слезы, и я закашлялся, согнувшись пополам. Мимо проходили люди, неприязненно косились на меня, а мне было все равно — я сполз на асфальт, опершись спиной о гранитный поручень. Мне показалось, что на обрыве промелькнула оранжевая рубашка, но в ту же секунду она исчезла, и я решил, что мне привиделось.

По-моему, я задремал: когда Дэмиэн подошел ко мне и взял за плечо, я вздрогнул и резко вскинул руку. Часы показывали уже шесть. Ничего себе! Что делал я на мосту больше двух часов? Спал?

— Ты офигел, да? — обиженно и зло спросил мальчик. — Лин звонит мне на мобильный, чуть не плачет, спрашивает — где ты. А я понятия не имею! Я ходил к тебе — тебя нет дома! Я уже был на берегу, на катере, на обрыве, даже на базаре! Где ты ходишь? Итан, вставай сейчас же! Лин волнуется, в самом деле! И я тоже! Знаешь что?! Купи себе мобильный! — выругался Дэмиэн и рывком достал из кармана трубку. Он набрал номер, и я услышал гудок.

— Лин, привет… Да, нашел. На мосту. Сейчас…

Я резко встал и отошел от мальчика. Он нахмурился и подбежал ко мне.

— Поговори с ней! — скомандовал он. — Итан, имей совесть! Она беспокоится, звонит мне, спрашивает… Она бы со мной пошла, но с кем Эвана оставить?

— Я не буду с ней разговаривать, — тихо сказал я.

— Почему?!

— Неважно. Скажи, что со мной все нормально. И передай, что я козел. Этого достаточно. Она поймет.

— Ничего я передавать не буду, — буркнул Дэм и положил телефон на поручень. Я подумал немного и неуверенно взял трубку. Я молчал, но девушка догадалась, что я держу телефон.

— Итан…

Я посмотрел на Дэма. Мальчик положил локти на холодный гранит и недовольно обернулся.

— Не обижайся, Итан… Пожалуйста. Я не хотела тебе так сказать. Правда, не хотела. Не злись, пойми правильно. Я на нервах, ты тоже. Ты… ты можешь прийти сейчас?

Я молчал.

— Зачем? — тихо спросил я.

— Я хочу тебя увидеть, — так же тихо ответила мне девушка. А я… черт возьми, а я как хотел!

— Не надо, — отрезал я, а Дэм вскинул голову. Он смотрел на меня, недоверчиво прищурившись. Бедный Дэм…

— Я тебя прошу. Пожалуйста, — повторила Лин. — Я боюсь Эвана одного оставить. Я пришла бы сама… А он проснется и испугается.

— Не надо, — снова покачал я головой. — Я хочу уйти. Так будет проще.

Дэмиэн распахнул глаза.

— Что? — прошептал он, а я отвернулся. Лин долго молчала, и я только слышал, как она тихо дышит в трубку.

— Ладно, — сказала она. — Как захочешь… Только сначала зайди ко мне. Ну последний раз. Я только попрошу у тебя прощения, и все. Итан… А ты… Ты проиграл мне желание. Я хочу, чтобы ты пришел. Пожалуйста!

— Лин, — я попробовал возмутиться. Но все-таки она была права. Я проиграл…

И в глубине души я даже радовался, что все повернулось так. Теперь у меня не было выбора, и я кивнул. Потом я понял, что Лин не видит меня, и сказал:

— Ладно…

Я отдал телефон мальчику. Он медленно подошел и одним взглядом потребовал, чтобы я все объяснил ему. Я тяжело вздохнул.

Сегодня все стало серым. Больше не было оранжевого лета. Оно кончилось куда раньше календарного. Только рубашка Дэма с оторванными наполовину рукавами дерзко била в глаза и неприятно напоминала обо всем, что было.

— Напортачил я, — сказал я мальчику. — Я… я очень плохой человек, Дэм.

— Ты пойдешь к ней? — Дэмиэн сделал вид, что не слышал. Я пожал плечами.

— Да. Я проиграл.

— Только потому, что проиграл?

— Не знаю…

— Не надо так, — сказал Дэм, глядя на меня из-под длинных и пушистых, смело торчащих вверх ресниц. — Итан…. Зачем? Ну зачем ты так говоришь?

Он смотрел на меня пристально и долго. Я подумал, что он видит меня насквозь. Я взял себя за плечи и отошел к краю моста. В реке отражался оранжевый диск. А оранжевого лета больше не было. Не было…

— Ты любишь ее, — не спросил, а убедительно сказал мальчик. Я обернулся.

— Ну и что? — спросил я, помолчав минуту.

— Ты не можешь уйти, — прошептал Дэм и взобрался на мраморный поручень. Он свысока посмотрел на меня. А мне было неудобно смотреть на него против солнца. — Даже если ты виноват. Она тебя ждет. Она тебя любит…

Я поднял голову. Фигурка мальчика была очерчена темном силуэтом на фоне яркого неба и оранжевого солнца. Тоненькие лучи путались и плясали в белых растрепанных волосах.

А оранжевого лета больше не было. Не было.

— Нет, — сказал я. — Она благодарна мне за то, что я помог Эвану. Она сама мне сказала.

— Дурак, — изрек мальчишка. Я только повел плечом. — Иди. Иди к ней сейчас. Ты же сам хочешь.

— Ну и что? — повторил я.

— Ну и все, — решительно сказал мальчик, спрыгнул с поручня на мост и медленно побрел в сторону своего дома. Только дойдя до конца моста, он обернулся, посмотрел на меня и снова пошел вперед, ничего больше не сказав.

Я достал зажигалку из кармана, повертел и подбросил в руке.

"Может, тебе стоит что-нибудь изменить?" — вспомнил я и посмотрел на обрыв, гордо возвышающийся над рекой отвесным скалистым склоном.

Может, и стоит.

Я задумался. Потом размахнулся и швырнул зажигалку в реку.

И снова я сперва позвонил в дверь, и только потом вспомнил, что звонок не работает. А постучать я не успел. Лин открыла мне раньше, чем я собрался. Я не думал, что она ждет меня у двери, и вздрогнул. Я сделал шаг назад и неуверенно посмотрел на девушку. Я молчал. Мы оба молчали, и стояли так довольно долго, не решаясь заговорить.

— Ты чего такой… помятый? — спросила Лин.

— Не знаю… На мосту сидел, — пробормотал я, и мы снова замолчали.

— Ну ты… заходи, — предложила девушка и отошла в сторону.

— Да я так, — сказал я. — Прямо тут. В общем…

— Так не годится, — она покачала головой. — Зайди. Зайди, не стой в пороге. Хочешь воды?

— Да нет, я…

— Ну все равно… Зайди. Пожалуйста. Зачем нам тут стоять, если можно в комнате поговорить.

Я зашел и тихо запер за собой дверь.

— Ладно. Я ненадолго. Как Эван, Лин?

— Ничего. Он скоро уже проснется…

— Ты ему передай, что я прошу прощения. Так и скажи, что я не хотел сделать ему больно. Может, он меня простит.

— Он даже доволен, я тебя не обманываю, — Лин неожиданно улыбнулась, а я подумал, что непременно нарисую ее еще раз, когда приду домой. Но это я подумал мельком. — Представляю, как он будет хвалиться Дэму. Вот смешной человек… Нам бы с тобой быть такими оптимистами… — она вздохнула, грустно улыбнувшись. Я напряженно стоял у порога. — Поговори с ним сам. Знаешь что? Оставайся. Давай я сейчас постираю хотя бы твою майку. Не пойдешь же ты так на улицу.

— Шел же… Лин, ты что? Я не понимаю тебя. Я пришел не для того, чтобы ты стирала мне майку. Я хотел…

— Теперь это уже не важно. Я тебя не выпущу.

— Что? — я подумал, что ослышался. — То есть как?

— Вот так. Этот замок заедает. Ты только что его закрыл. Попробуй теперь отпереть… — Лин хитро, как Эван, прищурилась и посмотрела мне в глаза. Все-таки сын был на нее похож.

Я не стал пробовать. И так все было ясно.

— Это не имеет значения, — я покачал головой без тени улыбки. Мне не было смешно или весело. — Я все равно уйду.

— Не раньше, чем я скажу тебе все, что собираюсь. Ты сильно обиделся?

— Я не обиделся. Я вел себя как придурок.

— Мы оба… Но я все-таки больше. Просто знаешь… тяжело смотреть, когда кто-то рядом жжет себе руку. Да и спросил ты такое… не совсем в нужный момент.

— Я понял.

— Ты обиделся… Я знаю, что обиделся. Но я не хотела тебе такое сказать.

— Да это неважно, — я опять попытался завести разговор в нужное русло, но Лин снова не дала мне начать.

— Это важно. Прости…

— Это ты прости, что я тебя там бросил.

— Правильно сделал… Но куда ты исчез потом? Дэм обегал весь город. Я ему звонила каждые пятнадцать минут. Мы извелись оба. Разве так делают… Ладно. Все уже. Давай мы забудем весь этот день. Как будто его не было. Только утро… Ты подарил мне самые красивые цветы на свете. А Эвану устроил настоящий праздник. Пойдем… я дам тебе свитер. А эту штуку снимай. Ты замызганный, как черт.

— Лин! Я не хочу. Я сам прекрасно справлюсь.

— Тебе будет трудно. У тебя рука… А у меня машинка стиральная. Она не сгорела, это здорово. Так что давай без разговоров.

— Нет. Не дам.

Лин меня проигнорировала. Она зашла в комнату, достала из шкафа бежевый свитер и молча протянула мне. Я покосился на него.

— Аарона? — спросил я. Наверное, не очень вежливо получилось.

— Итан! Откуда у меня свитер Аарона? Это мой, — девушка укоризненно посмотрела на меня. Она улыбалась, и мне тоже вдруг стало смешно. Мы стояли в прихожей и тихо смеялись, чтобы не разбудить Эвана в его местами обугленной кровати.

Я усмехнулся, взглянув еще раз на теплый бежевый свитер у себя в руках, и быстро переоделся, пока Лин включала стиральную машинку в ванной. Я радовался, что она не видит моих ребер и шрамов.

Свитер оказался удобным. Я не без грусти отметил, что размер у нас с девушкой почти одинаковый. Я посмотрел на себя в зеркало и прошел в кухню.

Я совсем забыл про стену! С нее на меня весело смотрел Эван, задумчиво — Дэмиэн, и совсем беззаботно — лохматый Гардиан. Все трое — набросанные бледным голубым фломастером, но все равно живые, как на фотографии.

А на полу стояло два десятка баночек с красками, были разбросаны кисти и газеты. Я посмотрел на стену, на пол… Зацепился взглядом за фломастер, закатившийся между банок, и поднял его.

— Ну что, великий гений карандашей и красок… Так я тебя назвала, верно? Кристиан… Ты же не можешь не дорисовать нас, — услышал я и обернулся. Лин стояла в дверном проеме, опершись о косяк и улыбаясь. Нет, так только она умеет улыбаться. Я смутился.

— Сейчас? — не понял я.

— А что тебе мешает? Хочешь, я тебе борщ разогрею? Твой любимый, между прочим.

— А она разве не сгорела? — я кивнул на плиту.

— Она жаропрочная…

— А провода как же?

— Так она плотно стоит. Что им сделается? Ну так что? Я тоже буду. Давай?

Я слопал тарелку борща, и жизнь снова стала прекрасна. Мне совершенно расхотелось куда-нибудь уходить. И вообще — с какой стати я решил, что оранжевое лето кончилось? Я сидел в зале на удобном уютном диване, в теплом свитере… в обгоревшей квартире, все равно оставшейся самой желанной. Но все это было не самое главное.

Я мысленно сказал Дэмиэну спасибо а то, что он заставил меня прийти к Лин. Сейчас я понимал, что не уйду. Не смогу. Пусть больше на месяц, на день. Хоть на минуту. Только вместе.

— Ну что? Ты уже понял свою ошибку и никуда не пойдешь?

— Так замок же заело, — вспомнил я. Лин засмеялась.

— Я пошутила, — сказала она. — И правильно сделала. Все… Пойдем на кухню. Будешь рисовать меня. Согласен? И себя тоже.

— Себя не буду.

— Куда ты денешься… Ты что же, решил, что я тебя покормила просто так?

— На это я даже я не рассчитывал, — отшутился я. — Ладно уж… Пойдем.

Я взял фломастер и в глубокой задумчивости оглядел стену. Я уже видел на ней Лин — точно как у себя на портрете, у того самого дерева, на котором сидел Эван, и под которым — Дэм. Я видел, как надо нарисовать, но начать не решался. Я открыл колпачок, и моя рука застыла в воздухе. Я понял.

— Слушай, Лин… Я так не могу, — серьезно сказал я.

— А что? — спросила девушка и посмотрела на стену, а потом на меня. Я смущенно опустил голову. Не получалось у меня рисовать Лин при ней самой. Она все поняла еще до того, как я нашел правильные слова. То есть я их вообще не нашел, а Лин уже улыбнулась.

— Все с вами ясно, сударь… Ну ладно, рисуй, — сказала она и вышла из кухни. Я постоял немного у стены, примеряясь как следует, и осторожно провел несколько линий. Одна за другой они ложились на холодный бетон. Получалось медленно и неуверенно, но с каждой минутой я вдохновлялся, зажигался и получал все больше удовольствия. Я вспоминал огромный портрет на холсте, и старался нарисовать точно так же. Я помнил его до последнего штриха, и каждая последующая линия получалась все решительней и тверже. Пять минут спустя я уже забыл, где нахожусь, забыл, что только что умирал от стеснения: теперь я лихо скользил по стене, вдохновенно творя чудо на сером бетоне. Время летело, а я не замечал его; я был так поглощен своей работой, выкладывался без остатка, что не замечал ничего вокруг. Если бы мне только пришла в голову мысль обернуться!

Уже больше часа Лин стояла у меня за спиной, боясь вздохнуть или шевельнуться, чтобы не испугать и не смутить меня, а я и не догадывался об этом. И уж конечно же, я не догадывался, о чем она думает сейчас.

Я вздрогнул и выронил фломастер, когда почувствовал ее руки у себя на плечах. Он чиркнул стержнем по светлому свитеру и по брюкам, а я весь сжался и испугался.

— Лин, — прошептал я. — Ты что? Я чуть не умер…

Она ничего не сказала. А мне стало жарко от теплых рук и дыхания за спиной. Нет, я не ждал, я вовсе не хотел… Я и шел сюда, чтобы все оборвать…

— Лин, — пробормотал я. — Ну зачем… Я… свитер испачкал.

— Господь с ним, со свитером, — едва слышно сказала девушка. — Итан, а ты правда меня простил?

Я развернулся лицом к Лин. Я ее не слышал и не слушал. Я понял — сейчас. Именно сейчас нужно рассказать все. Моя тайна хуже всякой лжи, это я понимал.

В комнате Эвана скрипнула кровать. Мы с Лин переглянулись и побежали к нему. Мальчик не проснулся, он всего лишь перевернулся на другой бок.

На ноге у него был наложен огромный гипс. Он торчал из-под тоненького голубого одеяльца. Лин поправила одеяло на мальчике и пригладила его вихры. Эван улыбнулся и открыл глаза.

— Ма! — обрадовался он. — А у меня нога больше не болит!

Он попробовал шевельнуть загипсованной ногой, но тут же поморщился.

— Вообще-то нет, — пробормотал он. — Что-то побаливает. Мам, а Дэму я успею еще эту фигню показать? Или его снимут?

— Еще месяца полтора точно будешь хвастаться, — пообещала девушка. Эван изменился в лице.

— Полтора?! Это что — я почти все лето вот так буду? А я все лето не хочу…

— В твоем распоряжении будет август…

— Так день рождения у меня не в августе, — сказал мальчик.

— Твой день рождения все равно будет самый лучший, — пообещала Лин. Я встал у нее за спиной. Эван снова повеселел.

— Итан, смотри, что у меня! Такой здоровый… А вы меня сфотографируете? Я пойду в школу и всем покажу. Итан, а где велосипед?

— Понятия не имею… У Дэма, наверное.

— А в августе мне уже можно будет кататься? Я ведь уже умею!

Лин повернулась ко мне, и я понял, что она имела в виду, когда говорила про оптимистов.

— Ма… А как я буду ходить? На одной ноге прыгать? — засмеялся Эван. — Да?

— Нет, конечно… Никак.

— А гулять как же?

— Не дрейфь. Придумаем тебе какой-нибудь костыль. Но сейчас тебе гулять все равно нельзя. Надо лежать…

— Ну уж нет. Вы, значит, будете гулять, а я тут лежать? Щас…

— И мы тоже не будем. Будем рисовать…

— Да, будем, — мрачно буркнул Эван. — Пока ты на работу не уйдешь…

— Как я пойду? Я уже договорилась, чтобы мне дали отпуск.

— Да? — удивился я.

— А как же? На кого я его оставлю?

— На нас с Дэмом…

— Не рискну, — пошутила Лин. Эван подпрыгнул в кровати от радости.

— Тихо ты, лежи спокойно! Тебе нельзя сейчас дергаться, — Лин одернула сына, но он только отмахнулся.

— Я не дергаюсь, я радуюсь… И ты не пойдешь на работу завтра? А тогда мы поиграем в больницу? Все вместе! Я буду тем доктором, который загипсовывает больных… Как он называется?

— Хирург.

— Это же ты — хирург, — не поверил Эван.

— И я тоже.

— Так ты тоже можешь вот это на человека приделать? — Эван изумленно посмотрел сначала на гипс, а потом и на маму.

— Теоретически да, — засмеялась Лин. Я улыбнулся.

— Чего? — Эван решил, что мы смеемся над ним. — Теретически — это как?

— Теоретически — это не по-настоящему. Я же не врач, я интерн. Еще год я буду учиться. Ты забыл, что ли?

— Значит, не можешь?

— Могу. Но пока не имею права.

— Я понял, — сказал мальчик. — Это все равно что новую миссию открывать в гонках. Пока не выполнишь первую, вторую нельзя. Да?

— Вроде того…

В дверь постучали громкой ритмичной барабанной дробью.

— Дэмиэн! — Эван снова подпрыгнул. Лин вздохнула и пошла открывать. Я присел на кровать рядом с Эваном.

— Извиняюсь, — сказал я мальчику. — Прости, что не удержал этот велосипед дурацкий.

— Да ну! Я знаешь что читал? Что у маленьких кости быстро срастаются. А у меня не перелом даже, а трещина. Мне доктор сказал.

— Верно… Но ты все-таки веди себя поспокойней. Так будет еще быстрей…

В комнату ворвался Дэмиэн с Гардианом на руках и рюкзачком на плечах. Щенок бесцеремонно запрыгнул на кровать. Я хотел прогнать его, но Лин махнула рукой. Эван прижал к себе щенка, а Дэмиэн вопросительно посмотрел на меня. Я еле заметно кивнул ему.

— Где велосипед? — тут же спросил Эван.

— Дома у меня.

— Ну тогда ладно… А в августе я буду кататься.

— Как твой тамагочи? — спросил я мальчика, чтобы хоть на секунду отвлечь от велосипеда. Эван достал брелок из кармана.

— Ой, — спохватился он. — Его надо кормить и лечить… Он даже похудел, по-моему. Так что? Мы поиграем или нет?

До позднего вечера мы с Дэмом сидели у Лин на кухне. Я продолжал рисовать, а Дэмиэн читал вслух сказку о тех мальчике и девочке, которым в парке поставили памятник-фонтан. Книжку эту он нашел на полке у Эвана, и Эван смеялся и мешал нам слушать, все время забегая вперед и рассказывая, что будет дальше. Потом ему это наскучило, и он попросил листок бумаги и фломастеры. Дэмиэн продолжал, а Эван рисовал то, о чем он читал. Я набросал на стене себя — совсем близко, у кованой ограды. Потом я посмотрел в окно…

Время я потерял. За окном было еще не очень темно, но только потому, что темнело сейчас совсем поздно. Я бы вообще не остановился, если бы книжка не закончилась, а Эван не зевнул.

— Ой, — вырвалось у меня. — Это что — половина одиннадцатого? Лин! Ты что не напоминаешь нам, что пора домой? Все, Дэм, собирайся. Пошли…

— А я тоже не заметила, — девушка посмотрела на часы. — Только попробуй не прийти завтра.

— Как можно… — уверил Дэмиэн.

— Спокойной ночи, — сказал я и вышел в прихожую. Дэмиэн быстро зашнуровал свои кеды. Я возился дольше, а когда выпрямился, увидел, что Лин смотрит на меня и смеется. Дэмиэн тоже сдавливал смех и смешно булькал.

— Что? — не понял я.

— Ничего. Посмотри на себя… Держи, — она отдала мне мою толстовку — чистую и выглаженную, совсем как новую. Я приподнял брови.

— Ой, я и забыл… А когда ты успела?

— Успела…

Дэмиэн сел на раскладушку и заиграл на своей гармошке что-то очень заунывное. Я долго терпел, а потом не выдержал.

— Дэм… Сыграй что-нибудь повеселее, а?

— Всегда пожалуйста…

— А лучше вообще не играй, — попросил я. Дэм дунул два раза в гармошку и положил ее обратно в карман. Он поставил перед собой мою подушку и стал отрабатывать на ней прием удара слева. Я с интересом смотрел на него. Мальчик вошел в раж и вдохновенно истязал мою несчастную подушку. Я отвлек его.

— Ты неправильно делаешь. Ты мажешь… Понимаешь?

— Сойдет, — обиделся мальчик.

— Сойдет, верно… А хочешь, научу как надо?

— А ты, можно подумать, умеешь…

— Можно и подумать. Иди сюда, — я поманил мальчика к себе. Дэмиэн усмехнулся, но с раскладушки встал и лениво подошел ко мне.

— Давай, нападай, — сказал я. Дэмиэн повел плечом.

— Сам предложил, — отметил он и сделал шаг ко мне. Он неловко замахнулся, а я перехватил его руку и умело вывернул мальчика вбок. Дэмиэн перевернулся и оказался на полу.

— Е-мое, — пробормотал он.

— Больно? — испугался я.

— Нет, но… Как это?

— Так вот, — улыбнулся я. — Хочешь, научу.

— Да, конечно… А с виду ты не такой опасный, как на самом деле… У тех троих не было шансов. Знаешь что? Давай потом. Я устал сегодня. Весь день тебя искал, бегал. Итан! Зачем ты так придумал? Ты чуть не испортил все. Зачем ты так сказал Лин? Что хочешь уйти…

— Я и правда хотел.

— Ну зачем?

— Не знаю…

— Глупый ты… Ничего ты не понимаешь.

— Да это ты ничего не понимаешь, — возразил я. Дэмиэн фыркнул.

— Я?! Да я один для тебя сделал все, что надо! Не говори так. Вот смотри, — Дэмиэн притащил рюкзак из прихожей.

— Что ты еще придумал? — я заинтересовался. Дэмиэн жестом фокусника достал из рюкзака что-то белое и аккуратно сложенное.

— Помнишь, я говорил, что тебе пойдет белый костюм? — весело напомнил он. А у меня, по-моему, вытянулось лицо.

— Ты что? — возмутился я. — Я костюмы принципиально не ношу. Я выгляжу в них, как первоклассник. Я очень маленький для пиджака, Дэм! Мне не идет, правда. Ну не смотри так на меня, я тебе честно… и потом, нет костюмов моего размера. Разве только в детской одежде…

— Поспорим? — предложил Дэмиэн и кинул пиджак и брюки мне в руки. Я поймал их и развернул. — Это не все…

Мальчик вытащил из рюкзака рубашку и галстук. Я опешил. Черную рубашку и красный галстук!

— Ты издеваешься? Хочешь, чтобы я выглядел совсем как идиот?

— Ты будешь выглядеть как джентльмен, — Дэмиэн скорчил недовольную мину и покачал головой. — Но это тоже пока не все. Вот еще… Только я твоего размера не знал, взял тридцать девятый, — мальчик кинул мне две туфли поочередно. Я чуть не выронил пиджак и брюки. Туфли были черные и блестящие. Кожаные, очень аккуратные. Я озадаченно осмотрел их. Это в обмен на мои удобные кроссовки?

— Ты угадал… Но я не надену.

— Почему?

— Еще раз объяснить? Мне не идет. И что ты вообще придумал — красный галстук! Да и вообще!

— Вообще, вообще… Заладил. Ты хоть надень, посмотри, а потом уже критикуй. Это же не я придумал, а дизайнер…

— Кто?!

— Дизайнер. Я у Райана визитку спер в кошельке. Его Стэн зовут, а фамилию я не помню.

— Так, — я внимательно посмотрел на мальчика. Шутит или нет? — Значит, это костюм Райана?

Дэмиэн посмотрел на меня очень страшно. Так посмотрел, что я сам усомнился, что я не тупой.

— Это твой личный. По снятым меркам. Что же я, дурак — заказывать костюм по размерам Райана?

Чудесный ребенок. Меня удивляло, с какой непосредственностью Дэмиэн говорит мне такие страшные вещи. Как будто так и надо, честное слово.

— Откуда у тебя мой размер?

— От верблюда. Твои джинсы и олимпийка по-прежнему у меня дома. Забери, а то Райан рычит, достал уже. Я спрятал пока. Ну что тут непонятного? Я их отнес к нему в этот… офис. Он их вымерял и по ним скроил.

— О Боже, Дэмиэн…

Мою потертую олимпийку с оторванной подкладкой. Дизайнеру в офис…

Я застонал.

— Ну и во сколько тебе это обошлось?

— Этого я тебе сказать не могу…

— Почему?

— А зачем? Ну если сильно хочешь, то лучше сядь…

— Я сижу! Сколько ты отдал за костюм?

— Нет, я все-таки не скажу, — Дэмиэн засмеялся. — Надень, я посмотрю.

Я не стал допрашивать мальчика. Ясно было, что мне на такой костюм пахать всю жизнь.

— Откуда у тебя такие деньги? — устало спросил я и стал застегивать рубашку. Она была очень ладно сшита, а на пуговицах мелкими тиснеными буквами было написано имя этого самого Стэна. Я восхитился аккуратными крепкими швами. Ткань была очень приятная, а самое главное — размер был просто идеальный. Рубашка сидела, как влитая.

— Я же не купил аккордеон, — объяснил мальчик. Я оторвался от пуговиц. Я был уверен, что мой новый костюм спонсировал Райан.

— Ты купил его на свои деньги?

— А на чьи? Может, надо было у Шона попросить?

— Ну нет, — серьезно произнес я, подумав об этом. У Дэма заиграл телефон. Мальчик закусил губу и медленно достал трубку.

— Да? — неуверенно сказал он.

— Ну что — да? — вырвалось из трубки. Я прислушался, крутя двумя пальцами пуговицу. — Дэмиэн! Где ты? Ты все-таки совесть теряешь. Время — двенадцатый час! Ты с Итаном?

Дэмиэн растерялся, но после недолгой паузы все-таки решил сказать правду.

— Ну… да.

— Он далеко там или нет?

— Не… недалеко.

— Дай ему трубку, пожалуйста.

Я отпустил пуговицу и удивленно показал на себя. Дэмиэн пожал плечами и протянул мне телефон.

— Алло, — ответил я, ожидая услышать гневные речи в свой адрес.

— Кристиан, ты следишь за временем? У Дэмиэна есть дом. Я требую, чтобы ты сейчас проводил его. У тебя десять минут. Если он придет один, больше не выйдет.

— Я понял, — кивнул я. Услышать от Райана такое было все равно что вежливую просьбу.

— Ну давай скорей. Еще две минуты ничего не решат, — махнул рукой мальчик. — Одевайся! Как раз и Райан тебя увидит таким… официальным. Он это любит.

— А любит Райан узнавать, где и кому его племянник покупает такие костюмы?

— Вот и посмотрим. Ну давай, давай…

Я закончил с пуговицами рубашки и озадаченно посмотрел на галстук. Смешно, конечно, но… не приходилось мне с ними иметь дело. Только раз, в первом классе, мне мама на утренник завязала галстук. И я весь день ходил такой важный, и даже пытался смотреть на всех свысока — с высоты в метр.

Дэмиэн понял меня без слов.

— Давай я. Меня Райан научил… Мы с ним на скорость завязывали.

Мальчик действительно ловко и быстро справился с галстуком. Я хотел посмотреть в зеркало, но Дэм не дал мне подойти к нему.

— Погоди… Что раньше времени-то смотреть…

Я застегнул блестящие лаковые пуговицы белоснежного пиджака. Выходило довольно медленно и неуверенно. У меня почему-то не получалось быстро. Наверное, потому что я боялся подойти к зеркалу и увидеть там нелепого разряженного психа. Я чувствовал, что примерно так и будет. Мне вспомнилось, как я сказал Дэмиэну про китайскую вазу, и я безнадежно взглянул на глупо, парадно блестящие туфли.

— Ну что? — Дэмиэн сиял, не обращая внимания на мое лицо. — Как думаешь, на кого ты похож сейчас?

— На пугало, — уверенно сказал я, а Дэмиэн прыснул. Я без улыбки покосился на него.

— А теперь смотри, — сказал мальчик и отошел с дороги, чтобы я мог пройти и взглянуть на свое отражение. И я отважно шагнул, чтобы убедиться в своей правоте. И все-таки мне было интересно…

Никогда, никогда я не узнал бы себя сейчас. А я и не думал, что белый костюм может сделать невозможное. Я прямо преобразился и даже как будто стал выше ростом. Если бы в зеркале не отражалась сейчас моя глупая довольная улыбка, я бы ни за что не поверил, что могу вот так по-дурацки улыбнуться.

— Вот это да, — прошептал я. — Это кто, Дэм?

— Ну что? Ты уже в себя влюбился?

— Начинаю…

Черт возьми, я в самом деле был красивым! Пиджак был немножечко великоват, но это ерунда. А красный галстук так сочетался с рубашкой, что вид у меня был в самом деле необыкновенный. Я пригладил волосы и засиял. Я покрутился у зеркала, посмотрел на себя с разных ракурсов и остался очень доволен.

— Дэм… Ты узнаешь меня?

— Конечно. Тебе очень идет. Я же сказал.

— Спасибо, Дэм! Ну ты и дал. Ты… ты самый клевый брат!

— Значит, я больше не вместо твоего родного брата? — тихо и несмело спросил мальчик, не поднимая головы. Хохолок у него на голове смешно встал торчком. Я прижал его голову к груди и расстроился.

— Ну, Дэм! Что ты глупости такие говоришь. Ты никогда не был вместо, — сказал я, не медля, и все-таки на секунду подумал, что вру. Разве не я размышлял об этом у сторожки в тот день, когда мы вдвоем ночевали там?

И пусть… Все это было очень давно. Целую жизнь назад.

Я пригладил Дэму волосы.

— Никогда. Понял?

Мальчишка кивнул. Мы вышли во двор.

— А теперь ведь уже все нормально? — на всякий случай спросил Дэм.

— В смысле?

— В смысле, теперь ты не думаешь ерунду? Никуда ты теперь не уйдешь?

— Нет. Теперь никуда…

Никуда я теперь не уйду. У меня есть белый костюм, я бросил курить… я найду работу. Я Суперкристиан Айгер, и я стою десятка Ааронов…

Я проводил Дэмиэна и побрел домой. Костюм непривычно сковывал движения, но никакого неудобства мне не доставлял. Я с удовольствием оглядел свое отражение в стеклянной витрине при свете фонарей и независимо сунул руки в карманы. Все было отлично, вот только курить хотелось немилосердно. Я утешал себя тем, что у меня нет ни сигарет, ни зажигалки.

Моя правая рука нащупала внутри какую-то бумажку: я вытащил ее и усмехнулся. Дэмиэн положил мне в карман пятьсот таиров.

— Эх, Дэм…

Я сунул деньги обратно и поднял голову. Оказалось, я остановился у маленького круглосуточного супермаркета. Тем лучше. Вот и пришло время доказывать, что я Суперкристиан Айгер.

Я толкнул дверь и зашел. Неприятный, очень яркий желтоватый свет резко ударил в глаза, я поморщился и пошел к входу мимо касс. У одной из них я остановился и отвлек женщину с книгой в руках. Кроме меня и еще одного мужика с бутылками пива в магазине больше никого не было, и потому она читала толстую книгу в мягкой обложке.

— Скажите… у вас есть газеты? — спросил я. Она не глядя кивнула, а потом подняла голову и заинтересованно посмотрела на меня. Я догадался, в чем дело, приосанился и подавил улыбку. Ну если даже шрам не портил впечатления, то Дэмиэн однозначно сотворил чудо.

— Прямо и направо в последний ряд, — объяснила женщина и, скользнув по мне взглядом в последний раз, вернулась к книжке. Я легко отыскал стенд с журналами и газетами, нашел одну с заголовком "Работа" и уже собрался уйти, но вдруг передумал. У меня в кармане лежало пятьсот таиров, а я уходил отсюда с одной-единственной газетой… К тому же мне почему-то было неловко покупать одну только газету с таким недвусмысленным названием. Я посмотрел на стенд и даже подумал — не взять ли мне для смеха свежий "Форбс". Роль молодого успешного джентльмена мне понравилась, однако так шутить я не стал и отправился в увлекательное путешествие по супермаркету. Я проходил по длинным рядам, заставленным коробками, пакетиками и всякими банками с цветными этикетками, бродил минут пятнадцать и закончил тем, что взял огромный торт килограмма на два. Я решил, Эвану и Дэму понравится.

На кассе меня ждало настоящее испытание. Пока та женщина, отложив книгу, пробивала мне газету и торт, я заметил на полке у нее за спиной сигареты — наверное, сотню самых разных пачек, начиная от тех дешевых, которые уже несколько лет курил я, до ужасно дорогих, вроде сигар Дэмиэна.

Никогда в жизни мне еще не хотелось закурить так, как в этот момент. У меня даже во рту пересохло, в глазах потемнело, а про торт я совсем забыл. Перед глазами так и стояла вожделенная пачка "Мальборо", и я вытащил деньги так быстро и резко, что чуть не оторвал карман.

— Двести девяносто девять, — сказала женщина. — Пакет нужен?

— Что? — не понял я. — Не знаю… Нет. Дайте, пожалуйста, "Мальборо" пачку и зажигалку.

— Какие? Средние?

— Да все равно…

Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Я безумно хотел вынуть тоненькую сигарету из плотного ряда в пачке, зажечь ее и наконец затянуться. Ни о чем больше я не думал сейчас. Я бросил курить несколько часов назад, а казалось, что прошло несколько томительных лет. Я бережно взял в руки пачку сигарет, расплатился и пошел на выход.

— Вы забыли торт и газету, — напомнила женщина, а меня как будто током ударило.

Безвольный ублюдок… Только что меня ломало из-за паршивой сигареты, а я даже не сопротивлялся. Вот он я, Кристиан Айгер, во всей красе. Что бы ни делал со мной Дэмиэн, как бы ни старался Шон — все уже давно известно и ясно, как стекло.

Я почувствовал вдруг, как нелепо выгляжу в белом костюме. Не просто нелепо — пошло и противно. Сигареты вместе с зажигалкой я безжалостно выбросил в корзину у входа. Блестящие лаковые туфли моего размера почему-то стали сильно жать. Я разозлился, рывком снял пиджак, расстегнул рубашку, чуть не сорвав пуговицы, и быстро пошел прочь от супермаркета.

Дома я сел на раскладушку и уже без особой охоты развернул газету на коленях. Я прочитал несколько объявлений на развороте. Крошечные буквы предательски расплывались перед глазами. Я решил ни за что не ложиться спать, пока не найду хоть что-нибудь, открыл газету на первой странице и начал читать.

После первого десятка объявлений я понял, что могу эту газету отложить в сторону и вообще забыть о ее существовании. Требовались в основном те, кто закончил хотя бы колледж. А в идеале и институт. Мне не довелось сделать ни того, ни другого, и такие объявления я даже не дочитывал. Еще был большой спрос на водителей такси. С личным автомобилем. А если и без — меня бы все равно не взяли. Устроили бы какие-нибудь медицинские проверки… Я усмехнулся — вспомнил, где предложила мне поработать Лин. Я пролистал газету, убедился, что на работу требуются все, кроме меня, обвел в кружочек два объявления — просто так, на удачу. В одном из них предлагали место сторожа на продовольственном складе, в другом — продавца в отделе канцелярских товаров. Я там ластики всегда покупал. На сторожа я не тянул, это было ясно. Да и на продавца со своей физией — точно. Но мне так хотелось спать, что я просто машинально обвел два этих объявления и провалился в сон.

Райан вышел из ванной навстречу племяннику. Мокрые волосы у него смешно топорщились. Дэм отметил, что видеть Райана в халате вместо делового костюма — невероятная редкость, вроде полного солнечного затмения.

— Ты постригся? — заметил мальчишка. Райан кивнул.

— Ну да, и ты тоже… Деньги все уже потратил?

— Почти.

— Так чего молчишь… — Райан нервно дернул плечом и посмотрел на Дэма. А в то же время будто и не на Дэма, куда-то вдаль. — Дэмиэн… ну расскажи хотя бы. Ты пропадаешь днями и даже ночами с людьми, о которых я вообще не имею представления. По-моему, это просто нечестно.

— А что рассказывать? — не понял Дэм.

— Да хоть что-нибудь расскажи… Ну, расскажи, кто они такие, — попросил мужчина, а Дэмиэн шумно выдохнул, догадавшись, о чем пойдет разговор, и взглянул на дядю из-под остро торчащих длинных ресниц. — Да не смотри на меня вот так, я уже понял, что тебя не переупрямишь! Решай сам. Но скажи хотя бы, как их зовут.

— Ты сам знаешь, что он Итан.

— Да помню я твоего Итана… Ну а девушка с мальчиком?

— Это Лин и Эван. Мальчик — ее сын… Ты знаешь… ты зря вот так себя с ними повел. Они не сделали ничего плохого. И я тоже не сделал.

Райан взъерошил полотенцем мокрые волосы и нахмурился.

— Ну, пусть зря! А как мне надо было себя вести? Ты очень быстро повзрослел, Дэмиэн Торн. Сегодня ты привел в мое отсутствие девушку с мальчиком. Завтра приведешь еще одну… А послезавтра здесь будет околачиваться весь гальерский сброд! Откуда я могу знать?

Дэм, понадеявшись было на дружескую справедливую беседу, в момент понял, что все пошло прахом. Сброд… Бесполезно было доказывать, оправдываться, убеждать. Как мог он убедить в чем-то человека, не признающего ни одной точки зрения кроме одной — своей собственной? Он устало вздохнул, но обида и злоба почему-то только усилились. Дэм выпрямился — тоненький и острый, маленький кинжал — и не удержался:

— А в самом деле! Откуда?! Мы двенадцать лет живем под одной крышей, а ты ничего обо мне знаешь! У тебя голова не болит еще от твоего тупого банка?

— У меня не болит голова! Как она может болеть? — Райан вспыхнул и сжал в кулаке мокрое полотенце, сильно измяв его. — Она болит, когда я думаю, что станет с тобой через несколько лет! Когда-нибудь меня не станет, и это все будет твое, понимаешь? А если ты от всего этого откажешься… ты пропадешь, понимаешь ты? Да, я знаю, я понимаю, ты мальчишка, подросток… ты везде видишь одни крайности! И для тебя сейчас это непонятно и чуждо… Я был таким же, я же знаю! Поэтому я и не давлю на тебя сейчас. Но будь добр — слушай взрослого умного человека. Я же никогда и ничего не сделал тебе во вред. Ну пойми, Дэм! Это твой хлеб, с икрой и с маслом. Если бы не было моего тупого, как ты сказал, банка…

— Если бы его не было, у меня была бы сейчас семья, — оборвал мальчик и, не разуваясь, поднялся по ступенькам к себе. Райан хотел что-то сказать ему, но только вздохнул, повесил измятое полотенце в ванной на крючок и, подумав, тоже поднялся наверх.

Дэмиэн сидел на кровати, сгорбившись и держа в руках фотографию. Он обернулся на дядю, тихо отворившего дверь и зашедшего в комнату, но ничего не сказал. Райан присел рядом с мальчиком.

— Ты прав, наверное, — сказал он тихо и сбивчиво. Слова не хотели подбираться, и Райану было тяжело. — Дэм… Мне очень жаль, что я такой. Я бы очень хотел быть тебе хорошим дядей. Другом… Твоего отца я очень сильно любил, — Райан взял в руки фотографию Торнов на мотоцикле и грустно покачал головой. — И твою маму я тоже любил. Они были замечательные люди, оба. Хочешь — верь, не хочешь — не верь, а тебя я люблю не меньше. Ну… по крайней мере, стараюсь. Наверное, у меня плохо получается, но я просто не умею иначе. Вот вышло же… Я не умею, а Кристиан сумел, — Райан беззлобно усмехнулся, и Дэмиэн удивленно посмотрел на него. — А знаешь, Дэм… — Райан задумался на секунду. — Твой друг упрямый и сильный. Я уважаю таких людей. Признаю, я ему не конкурент…

— А при чем здесь конкуренция? Это же не рынок.

— А как?

— А иначе ты уже не умеешь? — Дэмиэн безрадостно взглянул на дядю. Он пожал плечами.

— Поздно, — сказал он сам себе. Дэм вздохнул.

— Думаешь? — спросил мальчик, а Райан посмотрел на него, робко улыбнувшись.

— Значит, у меня еще есть шанс?

— Это как ты сам захочешь, — сказал Дэмиэн и воткнул фотографию между двумя плакатами на стене. Гардиан подбежал к маленькому хозяину и, как кошка, ткнулся ему в ногу мокрым носом. Дэмиэн даже не взглянул на него. Он застыл перед ярким отчетливым снимком.

Вот они, его родители, живые, молодые, счастливые. Смеются и машут Райану… Они смеются и даже не знают, как иногда хочется их маленькому сыну быть с ними рядом. Как нелегко порой смотреть на мальчишек и девчонок, играющих в парке с родителями. Как трудно бывает понимать единственного родного человека, который по какой-то причине не хочет или не может понять Дэма. И главное — как тяжело не завидовать Эвану Леману и гнать прочь эту черную зависть, когда маленький друг крепко обнимает Лин и говорит ей: "Мама". А она зовет его растрепанным чудовищем.

— А как зовут твоего зверя?

— Гардиан, — тихо отозвался Дэм, не отрываясь от фотографии и думая одновременно о родителях, об Эване и Лин, обо мне и о Райане. Обо всех сразу и о себе в первую очередь…

— Симпатичный… А почему Гардиан?

— Просто так. Он вырастет огромным и будет охранять наш дом. Как стражник… Ведь гардиан — стражник? — спросил мальчик, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Райан кивнул и позвал щенка. Гардиан повел ухом, оценивающе посмотрел на мужчину, подумал немного и подошел к нему. Дэмиэн быстро оглянулся и проглотил холодный комок в горле. В носу защипало. Мальчик прислонился лбом к стене. Райан испуганно вскинул голову, встал с кровати, обеспокоенно нахмурившись, и повернул Дэма лицом к себе — легко, но настойчиво. Мальчик молча глотал слезы, не поднимая пушистых намокших ресниц от пола, и, опустившись на колени, Райан взял племянника за плечи и зашептал:

— Дэмиэн… Ну не надо, не плачь… Мне тоже их безумно жаль. Я уже потерял брата, а тебя терять не хочу. Серьезно, что бы ты там ни думал. Ну давай все с начала начнем, Дэм… Заберем документы из гимназии, переведем тебя в школу… Хочешь? Ты же хотел. А хочешь, забудем на время про этот чертов банк? Уедем, а? Куда-нибудь… куда же… Ну, например, на море! Давай, Дэм? Давай! Вообще не будет никакого банка, только пляж, вода, солнце и жарища… и все. Возьмем гитару, и будем в цветных трусах распевать гавайские песни… Дэм, ну не молчи… Скажи — хочешь или нет? Это будет отпуск! Семейный… У нас с тобой маленькая семья, но хорошая. Я тебе докажу, что хорошая… Поедем, Дэм?

Дэмиэн улыбнулся сквозь слезы.

— И что — ты будешь в цветных трусах играть на гитаре?

— Клянусь, — пообещал дядя. Дэмиэн сдавленно засмеялся.

— Тогда ладно, — сказал он и вытер слезы рукой. Он знал прекрасно, что никуда они не поедут, что Райану ни за что не выкроить столько времени, но все равно на душе стало намного легче — как будто сердце забилось свободнее. Райан виновато улыбался, стоя на коленях. Он долго молчал, а потом достал со шкафа макет Гальера и поставил на стол.

— Как давно мы с тобой им не занимались, — пробормотал он и вдруг изменился в лице, и даже засмеялся от забавных воспоминаний. — Дэм! А помнишь, как ты клей разлил на асфальте? И мы с тобой догадались траву приклеить…

— Да. А у тебя фонари никак зажигаться не хотели.

— Конечно… Я же неправильно их подключил. Надо было последовательно… Надо придумать еще какую-нибудь штуку. Например, яхту! Давай сделаем?

— Яхту? Трудно, наверное…

— Наверное. Ну так и что? Попробовать-то можно. Ну, все. Завтра подумаем, о'кей? Ложись спать, Дэм…Посмотри, который час.

— А ты в Интернет пойдешь или тоже ляжешь?

Райан очень хотел зайти на несколько страниц и проверить почту, но передумал.

— Тоже лягу, — сказал он. Дэмиэн надел любимую оранжевую пижаму и растянулся в кровати.

— Спокойной ночи, — сказал он.

— Спокойной ночи, Дэм…

Утром мальчик задумчиво осмотрел комнату, и его взгляд неожиданно остановился на скейтборде. Дэмиэн почесал коленку, припоминая историю про Хэла и веревочку, подошел к стене, покрутил колесики, и в его голове созрел удивительный план. Мальчишка нашел в ящике с инструментами отвертку и открутил два самореза, ввинченных в деревянную фанерку на стене. Из гаража Дэм принес еще один скейтборд, чуть поменьше, и наполовину сколоченный ящик-буфет без дверцы. Он вырвал оттуда все полки, и получилась надежная коробка. Дэм гордо посмотрел на нее, одобрительно кивнул самому себе и продолжил работу. Он отыскал молоток и гвозди и приколотил скейтборды ко дну ящика. На шум молотка в комнату зашел Райан. А Дэмиэн уже проковырял шилом две дырки спереди ящика и вдел в них бечевку.

— Ты чего прибиваешь?

— Скейтотранспорт, — объяснил Дэмиэн дяде. — Эван ногу сломал. А гулять ему охота. Вот и будем возить его. Хорошо я придумал?

— Не знаю, — Райан неуверенно оглядел сооружение племянника. — Там же гвозди торчат.

— Ты что, я аккуратно прибивал! Какие гвозди… И к тому же я сейчас сюда плед положу… Райан, а который час?

— Одиннадцать.

— Сколько?! Ничего себе… Ладно, я побегу. Эван уже наверняка встал. Обрадую его…

— Погоди, Дэм… Деньги-то возьми.

— Зачем? Не надо. А мне во сколько домой приходить?

— Ну, как стемнеет, так и приходи. Только поесть не забудь.

— А яхта?

— Яхта? — Райан растерялся. — Ой, Дэм…

Дэм улыбнулся и понимающе кивнул.

— Правда не могу, Дэм… Сегодня… ну никак. Давай потом?

— Ну, давай потом. Но не забудь…

— Ни за что. Я же пообещал.

Дэмиэн чуть не брякнул про обещания Райана какую-нибудь обидную колкость, но только закусил губу и снова кивнул. Он понял, что на этот раз все действительно будет хорошо. Райан достал из кармана мобильный и погрузился было в раздумья, но отвлекся и выразительно посмотрел на племянника.

— Я не понял… А что у тебя с рукавами?

— А что с ними? Ой, это… — Дэмиэн оглядел свои оборванные до локтей рукава. — Это так модно сейчас.

— Ну да? — удивился Райан. — Модно ходить оборванцем?

Дэм грустно подумал, что рубашку ему придется теперь снять, выслушав сперва лекцию о том, что он — Торн, и потому никак не может щеголять в лохмотьях, но Райан, подавив усмешку, сжалился над Дэмом.

— Фиг с тобой, — совсем не интеллигентно и не похоже на себя сказал он. — Ну иди уже… Только умоляю, не сотвори то же самое с джинсами.

Мальчик посадил в тележку щенка и аккуратно выкатил ее из дома. Гардиан комфортно устроился на скомканном пледе и задрал мордочку, чтобы лучше видеть вокруг. Он посидел немного, потом неуклюже приподнялся и положил лапы на бортик. Теперь ему было все хорошо видно, и он завилял лохматым хвостом. Дэмиэн почесал ему за ухом.

Заходить за мной он не стал, рассудив, что я наверняка должен сейчас раскрашивать стену в кухне у Лин. Мальчишка засвистел себе под нос веселую песню. Выйдя во двор, он обернулся, помахал дяде и неожиданно засмеялся — начинался новый летний день. Было здорово, потому что высоко в небе стояло солнце — оно зажарило в спину, как только мальчик показался на улице; потому что дул теплый летний ветер и трепал волосы; потому что за окном в этот новый летний день Дэма провожал Райан. Дэм побежал по улочкам и закоулкам, держа за собой веревочку, и телега на скейтбордах весело дребезжала у него за спиной. Но для Дэма это был не просто грохот — настоящая песня. Дуэт виниловых колес и теплых бежевых кирпичей.

Мальчик ворвался в квартиру Лин, почти не снижая скорости. Телега врезалась ему в пятки, и Дэм взвыл. Гардиан недовольно и глухо прорычал что-то, наверное, не очень приличное и выпрыгнул из телеги. Девушка вышла навстречу Дэму. Глаза у нее были большие и напуганные.

— Ты с ума сошел! Чуть Богу душу не отдала… А притормозить?

— Дэм! — позвал Эван. — Дэм, иди сюда скорей! Я тут умираю от скуки. Я не хочу, я не буду сидеть так еще полтора месяца! Дэм, ну где ты?

— А чего вы не закрываетесь? — Дэмиэн кивнул на распахнутую дверь.

— То есть если бы она была закрыта, было бы лучше? Да ты бы просто размазался по ней. Забыла…

— Это хорошо. Представляешь, как сильно я испортил бы вам обивку, — пошутил мальчишка, а Лин посмотрела ему за спину.

— Это что? — спросила она.

— Скейтотранспорт, — объяснил Дэм. — А Итан у тебя?

— Я думала, вы вместе придете, — сказала девушка, задумчиво осматривая удивительное сооружение на колесах. Дэм прочитал у нее на лице сомнение, но надежды не потерял.

— То есть его у тебя нет?

— Нет… Ну вы же обещали вдвоем прийти! Где он?

— Я не знаю. Я решил, что он уже у тебя. А так… Дома, наверное. Вот и надо сходить к нему!

— Да, сходить! — возмутился Эван за стеной. — А я?

Дэмиэн улыбнулся, объехал девушку, волоча за собой телегу под ее придирчивый взгляд, и зашел в комнату Эвана. Мальчик сидел у себя в кровати, обложившись подушками и фломастерами, и не скрывал тоски на маленьком смешном лице. Дэмиэн подмигнул ему и, издав торжественный возглас, шагнул в сторону. Эван увидел восьмиколесную телегу, сразу все понял и растянулся в улыбке.

— Клево! — сказал он точь-в-точь как Дэм. — Ма, смотри, что Дэм придумал! Ма, теперь мы погуляем, да? Можно? Ну можно, да?

Эван не сводил с девушки пытливого и умоляющего взгляда. Дэм тоже оглянулся на нее и приподнял голову в немом вопросе. Лин вздохнула, посмотрела сначала на телегу, потом на сына, потом на Дэмиэна и снова на телегу. Она задумалась на секунду, и ей стало смешно. Эван увидел, что она смеется, и надежда окрепла.

— Что-то вы какую-то ересь придумали, — неуверенно сказала Лин. — Хотя я так и думала. Вам вообще ничего нельзя рассказывать.

— Почему ересь? — Эван понятия не имел, что это такое, но смысл уловил точно и обиделся за Дэма. — Отличный скейтотранспорт!

Мальчишки весело переглянулись. Лин только пожала плечами.

— Да он и правда отличный. Но тебе лежать надо, рано пока гулять. Вот только поэтому.

— Доктор сказал — можно, — соврал Эван.

— Не надо мне лапшу вешать. Доктор как только тебя увидел, сразу ко мне побежал. И сказал, чтобы я тебя привязала. К батарее самой тяжелой цепью. Для твоей же безопасности. Иначе ты себе еще что-нибудь сломаешь.

— Так и сказал? — восхитился Эван. — Здорово! А только ты сначала нарисуй мне полоски! И я буду на цепи как будто тигр в зоопарке.

— Итана попроси, — сказала девушка. — Он тебе и полоски нарисует, и усы… А потом мы пришьем тебе хвост. И будем кормить сырым мясом. Идет?

Эван зарычал в ответ.

— Вот и попрошу, вот и нарисует… Так можно, да? — мальчик кивнул на телегу и, не дожидаясь разрешения, забрался в нее. Получилось у него ловко, ему не мешал даже гипс. Эван без проблем устроился на мягком пледе и забарабанил ладонями по стенкам коробки. — Мой любимый размер, — пошутил он. Девушка покачала головой.

— Ладно. Мы повезем тебя, если ты сейчас мне кое-что пообещаешь.

— Все, что угодно! — Эван смешно поклонился.

— Никогда так не говори, — предупредил Дэмиэн. — Рискуешь заработать крупные неприятности…

— Это я каждый день рискую, — не согласилась Лин. — И поэтому, Эван, я беру с тебя обещание, что будешь сидеть спокойно, слушаться меня, а не Дэма, и не будешь просить на каждом углу мороженое, если мы пойдем гулять. Все равно больше одного я тебе не куплю. Принимаешь такие условия?

— Два, — хитро прищурился мальчик.

— Одно. Или будешь сидеть дома.

— Ну ладно, — Эван легко согласился, трезво рассчитав, что мороженое он сумеет съесть даже не два, а три раза, попросив поочередно у мамы, Дэма и у меня.

— А заверить у нотариуса? — пошутил Дэмиэн, и Эван засмеялся.

— Обойдемся без него…

Я вышел из этого проклятого магазина и побрел домой, футболя пластиковую бутылку из-под минералки. Злой рок решил доказать мне, что до Суперкристиана Айгера мне далеко. Очень далеко. Я бы даже сказал, безнадежно. Аргументы его были убедительными. Сначала сигареты, теперь это. Конечно… как я вообще мог подумать, что мне надо идти в этот чертов магазин?

Администратор посмотрел на меня очень выразительно. Даже слишком. Я бы понял его и без этого. Возможно, если бы я догадался надеть костюм, шансов у меня было побольше. Но ведь дело было не в костюме. Конечно, он был прав — и я знал, что он прав. Но все равно было обидно.

В общем, беседа почти не состоялась. Он без моих объяснений догадался, зачем я пришел, а я без его ответа понял, что мне нужно сделать. Так и я и поступил — закрыл дверь с противоположной стороны, твердо решив, что никогда больше за ластиками сюда не пойду.

Так что я вышел из магазина, еще раз посмотрел на себя в стекло витрины и тихо выругался. До чего же мне надоело мое отражение. А особенно — шрамы. И этот, на лице, и те, которые не видно. Я даже не помню точно, сколько их. Один точно в волосах — из самолета. Он маленький, возле шеи. Волосы там не растут, но это, в общем, незаметно. Два на спине. Здорово меня тогда избили. Ударили ножом и ремнем. Тяжелой пряжкой. Это еще что — одному парню вот так выбили глаз. Веселая у меня была жизнь…

Есть еще на плече — понятия не имею, откуда. Неважно. Еще один на руке. Его тоже сейчас не видно под повязкой. Этот я сам себе оставил, бритвой. Я все помню как сейчас. Я сидел у умывальника, сунув руку под холодную струю, осторожно, чтобы ничего не испачкать, и думал, сколько смогу так просидеть, пока не упаду. Ну ладно, я это вспоминать не люблю. Все кончилось совсем не так, как я ожидал — запертую дверь Шон снес с петель. Он умеет. За спиной у него стоял Морган. Как они на меня орали, страх. Я зажимал руку и смотрел на них. Мне было все равно. Ведь я уже знал, что с собой сделал.

Прошло уже больше трех лет. А иногда мне все еще жалко, что все повернулось так. Шона жалко. Сколько нервов я ему испортил. Ему приходилось вытаскивать меня из петли, откачивать от наркотиков, даже доставать из тюрьмы. И везти сюда, в Гальер. В наркологический центр. Удивительно, как он все еще разговаривает со мной.

Я дошел до первой скамейки и сел — подвести итоги. Чего у меня нет? У меня нет семьи, образования, работы, денег, конечно же, везения и желания что-либо делать. Зато у меня есть Шон, Лин, Дэм и Эван. Это здорово. Но это не все.

Потому что есть еще куча проблем.

Когда у меня копятся проблемы, я иду к Шону. Я посмотрел на часы. Сейчас он работает. Я подумал и пошел к нему на работу.

На этот раз друг не разгадывал кроссворд. Он занимался очень интеллектуальным делом — катал ручку по столу. Ручка была не круглая, а шестигранная, поэтому получалось громко. Шон заметил меня в дверях и перестал валять дурака.

— Привет, — сказал он. — Случилось что-нибудь?

— Не, — я не стал говорить Шону про магазин. Надоело все время ныть и жаловаться. Друг удивленно посмотрел на меня.

— А чего пришел тогда?

Да если бы я знал!

— Ну как-то просто так. Шел, шел и пришел.

— Точно все нормально? Тебя Мартина отправила?

— Да нет. Я вообще ее не видел. Как у нее дела?

— Хорошо, только чего ты все-таки пришел?

— А что? — я возмутился. — Я не могу уже просто зайти?

— Да пожалуйста. А почему ты не с Лин? И не с Дэмиэном?

— А что? Я в магазин ходил, — признался я.

— Ну так и сходили бы вместе. Вы же все время вместе. Я вас часто вижу.

— Да? — я удивился. — Да нет. Я хотел там работать.

Я потряс Шона. Он кашлянул.

— Чего ты хотел?

— Работать. Там, где ластики. Помнишь?

— И что? — Шон встал со стула и выпрямился.

— Что?

— Ну, как? Взяли?

— Конечно. Подписали договор. Завтра начинаю. Меня еще умоляли согласиться. Я поторговался для порядка и…

— Понятно, — кивнул Шон, а я обиделся. По-моему, врал я неплохо. Вот уж что, а это я умею. — Мог бы и со мной посоветоваться.

— Зачем? Ты бы мне так деликатно намекнул, что я мордой не вышел? Я знаю. Я ведь и не…

— Да нет, — перебил Шон. — Просто там директор — гнида. Вошь редкая. Я даже и не знал, что ты хочешь! Так давай тебя сюда прямо оформим. Серьезно! Мне сменщик нужен. Может, получится…

Я покачал головой. Все это было уже не то.

Я посидел немного у Шона, пока он не убедил меня идти к Лин и не вытолкал из магазина. Я увидел девушку у своего подъезда, а вместе с ней Дэма, Гардиана и Эвана в какой-то телеге. Лин помахала мне рукой, а Дэмиэн выбежал мне навстречу, и телега загромыхала следом. Эван, визжа от удовольствия, замахал своей именной кепкой, как флагом. Мое плохое настроение улетучилось, как только я увидел его улыбку, и я улыбнулся тоже.

— Где ты был? — возмутился Дэмиэн. — Это нечестно! Ты обещал закончить стену!

— Я не обещал! Я ни за что не успею сегодня, что ты.

— Он прав, — кивнула девушка. — Ты обещал. Пойдем. Мы тебя покормим.

— Борщом? — улыбнулся я. Дэм скривился. Он уже видеть не мог борщ.

Я продолжил малевать стену. Работа кипела: я рисовал, Дэмиэн дудел в свою гармошку, стараясь извлечь из нее что-то похожее на "Елочку", Эван продолжал читать про гороскопы и влияние лунных фаз на принятие важных решений, не понимая при этом ни слова, Лин разогревала нам остатки борща и внимательно слушала сына. Читал он здорово бойко, и я видел, что ей очень приятно.

Борщ мы доели в несколько минут. Я вздохнул. Сам себе я бы его ни за что в жизни не приготовил. Дэмиэн тоже вздохнул. С облегчением.

— Итан, — пробубнил Эван, дожевывая хлеб, — а ты нарисуешь мне полоски? Мама сказала, чтобы я тебя попросил. И тогда она посадит меня на цепь, чтобы я рычал, как тигр!

Я взглянул на девушку. Она развела руками и улыбнулась. Эван засветился от радости.

Я вдохновенно летал у стены, кидаясь от куста к дереву, от дерева к забору, от забора к фонарю, к четырем фигуркам людей (из которых один — я!), перепачкал рукава, лицо и волосы, слушая звонкий голос Эвана и жалобные всхлипы гармошки Дэма. Кроме того, я здорово залил линолеум — не помогли даже газеты, на которых сейчас лежало несколько слоев краски: оранжевый, зеленый, голубой, белый… Эван отложил книгу и стал размазывать краски на газетах — прямо руками, так что они до локтей стали пятнистыми и яркими.

Лин скоро присоединилась ко мне — она упросила меня рисовать облака, и мы нашли еще одну кисточку. Вдвоем рисовать было очень неудобно, тесно и весело. Мы здорово мешали друг другу, но зато так же здорово посмеялись, столкнувшись десять раз на одном квадратном метре. Правда, только из-за меня: ведь это я метался из стороны в сторону, мне так было интересней. А интересней всех было Дэмиэну: он справедливо назвал происходящее буйством красок и решил во что бы то ни стало это все запечатлеть. Поэтому помчался домой за фотоаппаратом. Тележку с пятнистым Эваном и Гардианом он взял с собой.

— Личный автомобиль, личный шофер, — пошутил я.

— "Мерседес-Бенц", — уточнил Эван, а Дэмиэн маркером нарисовал спереди телеги круглую эмблему с тремя лучиками.

— Ты себя в зеркале видел? — спросила Лин, когда мальчишки убежали. Вернее, когда убежал Дэм, волоча за собой "Мерседес". Я посмотрел на толстовку.

— Нет. Сильно измазался, да?

— Иди, посмотри…

Я пошел и посмотрел. И засмеялся. Краска была у меня на лбу, на щеке, на шее, на груди, на правой брючине. Про рукава я вообще молчу.

— Не стоило тебе вчера стирать, — сказал я и опять засмеялся. — А у тебя здорово получается, — я кивнул на голубое небо на стене.

Вообще, получалось действительно необыкновенно, лучше всякой фотографии. Я посмотрел на Дэмиэна — совершенно живого, настоящего, сидящего под деревом, и вспомнил портрет в доме Торнов. Не очень-то этот задумчивый растрепанный мальчишка в оборванной рубашке с травинкой в зубах был похож на барчонка в строгом костюме, чинно восседающего в кожаном кресле. И все-таки это был один и тот же мальчик по имени Дэмиэн, мой младший брат. Мне стало тепло от этой приятной мысли.

Я оглядел стену и вдруг понял, какой же я все-таки счастливый и какие мелочи все остальное, кроме самого главного. Я улыбнулся, посмотрел на Лин, в тысячный раз почему-то смутился и опустил голову, как будто желая внимательно изучить газеты под ногами.

— Ты самый великий художник в мире, — тепло сказала девушка, тоже обведя глазами стену и остановив взгляд на мне. Я удивленно поднял голову.

— Лин! — я укоризненно посмотрел на нее. — Ну что ты говоришь? Я вообще даже не…

— Молчи, — взмолилась Лин, перебив мою попытку восстановить справедливость. — Итан, молчи. Не хочу слушать, что ты не умеешь рисовать, что ты не согласен, что ты вообще ничего не умеешь и так далее…

— Но я… — я начал, вздохнул и замолчал, хотя вовсе не считал себя самым великим художником. Скорее, самым застенчивым.

Мы сделали, наверное, два или три десятка фотографий. Мне даже понравилось, хотя я не люблю фотографироваться. Было весело — мы расписали Эвана под тигра, а на гипсе я нарисовал ему фломастерами настоящий зоопарк. Его "Мерседес" стал пестрым гоночным автомобилем, хотя я и не знал, бывают ли гоночные "Мерседесы". Оказалось, бывают. Эван долго и увлеченно рассказывал мне о трассах, гонщиках и их автомобилях. Дэмиэн снимал, как я раскрашиваю автомобиль, как Лин рисует облака, как рычит Эван… По-моему, он заснял каждый момент. И конечно, он сфотографировал нас всех у стены. Поставил фотоаппарат на автоспуск и запечатлел всю нашу перепачканную компанию. Очень хорошая получилась фотография, ее даже я не испортил, потому что встал боком. Эван развернул тележку так, чтобы было ясно, что это именно болид, и гордо сел в нее, взяв на руки щенка. Гардиан, кстати, лизнул Эвана в нос именно в тот момент, когда сработала вспышка. Дэмиэн встал вплотную ко мне и широко улыбнулся. Лин обняла меня за плечи, и я, как вчера, замер. А еще сильно пожалел, что ждать вспышки надо всего десять секунд…

О торте я вспомнил поздно вечером. Но это не помешало нам сходить за ним ко мне, вернуться к Лин и попить чаю с тортом почти в одиннадцать часов.

— Начинаем отмечать мою днюху, — засмеялся Эван. — За неделю. А где же подарки?

— А как же "Мерседес"? — напомнил Дэм. — Главные подарки получишь на настоящий день рождения. А сейчас наслаждайся тортом.

— Ну ладно…

У Эвана замечательно получалось наслаждаться: он слопал два огромных куска торта и еще с моего позволения счистил кремовые розочки с моего кусочка. Я готов был отдать ему и весь кусок — я не очень люблю торты — но в него больше не поместилось. Доев, он буквально сполз со стула.

Я тоже наслаждался, но не тортом, а просто так. Мне нравилось все. И главное, совершенно не хотелось никуда уходить из этого дома. Никуда. Никогда.

Я пошел проводить Дэмиэна, когда снова позвонил Райан. На этот раз позже, чем вчера, да и голос у него был намного мягче. Я дал клятву никуда не уходить утром, но Дэм для надежности пообещал зайти за мной в девять часов.

О том, как паршиво я чувствовал себя этим утром, я давно позабыл. Этот день оказался потрясающим, оранжевым, хоть и очень, просто очень коротким. Мы с Дэмиэном шли по узким асфальтированным улочкам и дышали прохладным вечерним воздухом. Обычно летними ночами здесь так и бывает.

— Здорово сегодня было, верно? — не столько спросил, сколько сказал я, нисколько не сомневаясь в этом. Дэм хмыкнул.

— Не знаю, не знаю… Я, помнится, уходил…

— Дурень, — пробормотал я, глупо улыбаясь.

Мы подошли к крылечку. Дэмиэн не успел ни постучать, ни открыть дверь своим ключом, как она отворилась и на крыльцо вышел Райан — как всегда безукоризненно одетый и причесанный, будто с обложки журнала про таких серьезных мужчин, которые вращаются в вечном круговороте денег. Мне стало неуютно в толстовке с затвердевшими от краски рукавами. Лин хотела постирать ее, но верно рассудила, что не стоит делать этого, пока я не закончу со стеной. Поэтому я выглядел сейчас еще хуже, чем обычно.

— Здравствуй, — сказал Райан и протянул мне руку. Я посмотрел на свою грязную ладонь.

— Краска, — пробормотал я.

Глупая вышла сцена. Но Райан сделал вид, будто ничего не случилось — всего лишь жестом пригласил Дэмиэна зайти в дом.

— Иди домой, Дэм. Мы поговорим немного.

Мальчик посмотрел на дядю, настороженно прищурившись.

— Все нормально, — успокоил его Райан. — Пять минут.

Я подумал, что это будут не самые приятные пять минут. Но я ошибся. Райан не собирался говорить мне ничего дурного. Он отошел со мной за гараж, облокотился на его стенку и задумался.

— Вот как ты считаешь, — начал он, глубоко задумавшись, — вырастет он человеком? Дэмиэна я имею в виду.

Я догадался, конечно же, кого он имеет в виду, и внимательно посмотрел на Райана. Я не очень хорошо понимал, какой ответ он ждет от меня. Поэтому я сказал правду.

— Да. Думаю, да.

Райан все так же задумчиво медленно закивал головой. Он долго стоял вот так, а потом собрался с мыслями.

— Интересно, — сказал он, — чья это будет заслуга. И будет ли хоть немного моя. Он ведь в самом деле рос, как сорняк… Вырос парень, а я и не заметил.

Я молчал. Мне было очень неудобно. Я бы никогда не подумал, что вижу перед собой Райана Торна — холодного бизнесмена, неспособного, казалось бы, ни на какие чувства. И его открытость сейчас совершенно сбила меня с толку. И я подумал на секунду — а может быть, Райан вовсе не такой плохой парень, каким кажется?

— Ты стал ему братом за каких-то несколько дней, — продолжал Райан, напряженно вглядываясь в пустоту. — Все правильно, справедливо… но все-таки обидно. Я же не виноват, что не умею любить. Знаешь, Кристиан… Ты не злись, что я так вел себя.

— Да ерунда, — я отмахнулся и вспомнил, как Райан угрожал спустить меня с лестницы. Вот этот бледный растерянный человек грозился покалечить меня, а теперь стоит у гаража, совершенно разбитый. Никогда не знаешь, что действительно ценно в этой жизни. Я не винил Райана за это — в свое время я сам выбрал для себя кривую дорожку. Райан расплатился за свой выбор; мне же это еще только предстояло.

Мужчина ковырнул ногой землю и посмотрел на меня виновато и устало. Говорить ему было тяжело, но я все понял и без слов. Не так уж они были и важны. Впервые я пожалел этого человека. Пожалел от души и пожелал ему удачи. В мыслях, конечно.

На вокзале я пробыл недолго. Мы немного повозились с ящиками и все разошлись.

Дома я так долго думал о самолете, что заснул поздней ночью, часам к трем, потому что думал не просто так, а с карандашом в руке. Я вспоминал тот день, а рука сама скользила по листу и уверенными штрихами прорисовала лица тех людей, которых я безумно любил и потерял слишком рано. Выходило, что я все-таки не зря остался жив. Может быть, теперь Дэмиэн Торн будет счастливым. Ведь если бы Райан не возненавидел меня и не задумался обо всем как следует, — кто знает, что стало бы с этим пареньком через несколько лет.

Мальчишка забрался ко мне в комнату через окно. Подтягивался он здорово, и залезть на невысокий подоконник для него не составляло труда. Вот с Гардианом выходила проблема. Дэм отпер замок, вышел и занес щенка в дом. Он подошел к диванчику Шона — я спал на нем без подушки, простыни и одеяла, просто так, положив под голову руку. Желто-зеленый бинт размотался и сполз на пол. Дэм посмотрел вниз и поднял с ковра рисунок. Он внимательно изучил его, вздохнул и поставил рядом с фотографией, за стеклянную дверцу шкафа. Возле раскладушки он нашел газету с двумя обведенными объявлениями, и, обо всем догадавшись, аккуратно сложил ее и сунул под шкаф. Мальчик хотел разбудить меня, но, вспомнив о портрете, решил подождать. Он тихо вытащил холст из-за шкафа и залюбовался им, сидя на корточках. Я услышал шорох и поднял голову.

— Дэм, ты как сюда попал? — удивился я.

— Вообще-то доброе утро, — покачал головой мальчик. — Вон через окно. Ты бы его все-таки закрывал. Если унесут диван или, не дай Бог, кактус, что ты скажешь Шону?

Я пожал плечами. Я привык спать с распахнутым окном.

— Зачем ты его достал?

Дэм не ответил. Он задумался.

— Давай его Лин подарим. Он очень красивый. На стене все равно не так.

— Конечно, не так! Попробуй так строительными красками нарисовать…

— Ну вот. Я о чем и говорю. Подарим?

— Спятил, да?

— Почему же? Она будет рада. Все равно она знает. Хотя нет… Ты без него не сможешь. Так давай его на стену повесим! Лин придет и удивится.

— Который час? — я проигнорировал Дэмиэна. Мальчик недовольно обернулся на меня.

— Половина девятого.

Половина девятого! Я застонал. Да все нормальные дети в каникулы спят в это время мертвецким сном!

— Вставай, пойдем к Лин, — сказал Дэмиэн. — А портрет я все равно повешу.

— Да как тебе угодно, — разрешил я. — Но идти пока рано. Ты же обещал прийти в девять!

— Самое то, что надо… Зайдем в магазин, и как раз будет девять.

— В какой еще магазин?

— Представь себе, в продуктовый. Мы же снова будем допоздна сидеть. Проголодаемся…

Господи, ну почему ты не дал мне столько рассудительности и практичности, сколько отмерил Дэму? Почему у меня их нет совершенно?

Я полежал еще минуту, пока Дэмиэн не начал играть на гармошке, вскочил, умоляюще посмотрел на него и стал искать какую-нибудь майку — идти в магазин в окрашенной толстовке даже мне казалось свинством. Но единственным, что я нашел, оказалась красно-серая полосатая тенниска с короткими рукавами. Откуда только она у меня?

— Ну и отлично, — кивнул Дэм одобрительно. Я посмотрел на него исподлобья.

— Нет. Не хочу.

— А есть альтернатива? На твоем месте пиджаком и галстуком я блеснул бы на днюхе Эвана. Так что одевайся, — Дэм кивнул на майку, а я подумал — будь, что будет.

— Ну и нормально…

— Заело, что ли? — буркнул я, потому что было совсем не нормально. Но зато не жарко.

Мы собрались и пошли в магазин. Там я убедился, что ни рассудительности, ни практичности у Дэма все же нет: кроме жареной курицы с хрустящей корочкой он набрал шоколадок, чипсов, леденцов и жвачек на двести таиров, не поддавшись моим уговорам. Мальчишка…

Я постучал в дверь и понял, что занимаемся мы сейчас ерундой и нужно наконец провести новый звонок. Поэтому вышло так, с утра я не рисовал, а возился с проводами. Дэм ходил и зудел, что ничего у меня не получится, а я уверенно и старательно прикручивал к стенке звонок, за которым пришлось идти на другой конец города, на рынок хозтоваров. Мы с Лин пошли туда вдвоем, а Дэмиэн притащил приставку и остался с Эваном дома.

— Мы с тобой совсем забыли про змея, — напомнила девушка, когда мы вышли из подъезда. Я покачал головой — про змея я не забывал, но делать его пока было некогда.

— А как быть, если они все время рядом?

— Можно попробовать и сбежать. Можно даже сейчас… Из дома мы ведь уже вырвались.

— Ну нет. Если я не починю звонок сегодня — не починю никогда.

— Там так много возни! Нужно провод менять.

Я кивнул.

— Ну да. Купим и провод.

Благо, Дэмиэн дал мне денег… А сегодня я снова пойду на вокзал.

— Зачем, Итан? Починим потом. Там ведь под напряжением. А если что-нибудь не так подсоединишь? Может, не стоит?

— От кого я это слышу… А кто ставил мою жизнь под угрозу на обрыве? Да там и провод-то один, без вариантов. Посмотришь, быстро управлюсь, — пообещал я. — Начинать нужно с малого. А потом наклеим новые обои, побелим потолки… То есть надо наоборот. Сначала потолки, потом обои. А то что-то они закоптились, — пошутил я. Лин улыбнулась и покачала головой.

— Спасибо, — сказала она, а я недовольно оглянулся. — Все, все, извини. Я помню, не нужно тебя благодарить… Но я все равно буду.

Я вздохнул и нервно сунул руки в карманы.

— Я ведь ничего еще даже не сделал…

Все было отлично, только один раз я чуть не упал с табуретки, а в общем дело спорилось. Я закончил и вышел за дверь — проверить, как работает то, что у меня получилось. Из динамика полетел звонкий птичий свист. Эван развеселился.

— Вот это да! Теперь у нас будет такой звонок?

— Нормальных не было…

Мы с Лин переглянулись. Это была правда, на этом дурацком рынке продавали только суперсовременные звоночки, и нам еще пришлось выбирать между птичьими трелями и настоящими симфониями. Птицы были как-то поспокойнее. И покороче. Эвану, безусловно, понравилось. Он выскочил за дверь на одной ноге и стал жать на кнопку, пока из-за дверей на лестничной площадке не начали появляться удивленные соседи.

— Я думал, ты не умеешь, — признался Дэм и посмотрел на меня уважительно.

— Что же я, вообще ничего не могу, по-твоему? — обиделся я. — Меня Тай учил. Он вообще все умел. Каждый день у нас что-нибудь ломалось, разбивалось, отключалось… вот он и чинил все это. А мы ему помогали.

— Спасибо, Итан! — Лин поймала сына за руку, затащила обратно в квартиру и улыбнулась в ответ на мой недовольный взгляд. — Спасибо большое, его бы точно никто не сделал, кроме тебя. Ну не злись, не смотри на меня вот так…

— А Аарон? — перебил Эван маму. — Он тоже смог бы.

— Не думаю, что он бы взялся. Полез однажды… его здорово ударило.

— А почему я не видел?

— Тебя тогда еще не было.

Эван задрал голову, посмотрел на звонок и задумался.

— Может, погуляем? — предложил он. — Я хочу в парк.

— А стена? — напомнил Дэмиэн, крутя в руках тяжелый гаечный ключ, который я нашел в шкафу. Ключ этот выпал у Дэма из рук и упал в миллиметре от левой ноги. Эван скорчил гримасу и засмеялся. А я подумал — никуда она денется, стена. Когда есть парк, река, обрыв и катер, сидеть в комнате и нюхать краску — более, чем глупо…

Время текло неуловимо, как вода сквозь пальцы. Все это было слишком хорошо, чтобы тянуться долго. Мы гуляли в парке просто так, от фонтана к фонтану, смеялись и шутили, сидели на скамеечках у стриженых кустов и ели мороженое, снова бродили по светлым кирпичам и снова присаживались отдохнуть. Обломком кирпича Дэмиэн расчертил поле для крестиков-ноликов, и обыграл подряд меня, Эвана и Лин. Гардиан носился за бабочкой — удивительно красивой бабочкой, с которой ему очень понравилось играть. Тоненькие крылья бились у него прямо перед носом, щенок рычал и подпрыгивал, словно желая зацепить бабочку зубами. Она несколько раз прокружила над ним и села мне на руку.

— Ух ты, — восхитился Эван. Дэм даже не сказал свое коронное "клево", так и замер с открытым ртом. Я осторожно поднял руку и подошел к Лин.

— Какая красивая… Махаон. Да? — девушка улыбнулась и провела рукой над желтыми полосатыми крылышками бабочки. Она испугалась тени и улетела. Я пожал плечами и тоже растянулся в улыбке.

— Ясное дело, махаон, — Дэмиэн деловито почесал колено. — Редкая, между прочим. Мы по биологии проходили.

— Профессор Торн, — обозвал я Дэма. — А по алгебре тройка.

— И нет! — Дэм гордо посмотрел на меня. — Учительница сказала, что поставит мне четыре.

— А что ж ты раньше молчал?

— Забыл, — честно сказал Дэм. — А зато по биологии у меня пять.

— Не сомневался…

— Может, еще в тире постреляем? — предложил мальчишка. Я представил, как обрадуется тот парень за стойкой, и покачал головой.

— А что? Попробуем шампанского, — размечтался Дэмиэн и вдруг напрягся. Я проследил за его взглядом и увидел Сета. Он перепрыгнул на своем скейте через скамеечку так быстро, что я не успел даже как следует рассмотреть. Скейт вырвался у него из-под ног, и парнишка упал, содрав ладони.

— Черт, — выругался он так, что даже мы услышали. — Ну? Ты все еще хочешь учиться? Будешь падать похлеще, чем я сейчас, — сказал он, и я понял, что разговаривает он с девочкой лет двенадцати, стоящей напротив. Я вспомнил ее — это она продала мне толстовку с орлом. Сет небрежно бросил ей скейтборд, потом поплевал на ладони, поднял голову и повстречался со мной взглядом. Парень задумчиво оглядел всю нашу компанию, очень внимательно посмотрел на Эвана и Гардиана в "Мерседесе", хмыкнул и подошел.

— Привет, — сказал он, и я даже не понял, к кому он обратился.

— Привет, — ответил Дэм. — Вот бы тут был скейт-парк. Неудобно…

Сет заинтересованно взглянул на мальчика.

— Это точно. Это ты сколотил? — парень кивнул на телегу. Девочка со скейтом, похоже, тоже заинтересовалась "Мерседесом" и подошла к нам вслед за Сетом.

— Здрасьте, — сказала она. Я кивнул, а Дэм ничего не ответил — застеснялся, наверное.

— Прикольно, — Сет одобрил автомобиль. — Для тех, кто не знает, — мальчишка посмотрел на Эвана, — меня зовут Сет Хэвишэм. Это Чесс, моя двоюродная сестра.

Сет познакомил нас со своей сестрой. Я демократично отошел в сторону, к фонтану. Лин подошла ко мне.

— Пускай гуляют, — сказала она. — Смотри, как Дэм загорелся.

— Не нравится мне этот Хэвишэм, — буркнул я.

— Ты к нему предвзято относишься. Не надо. Дэмиэн не дурак…

— Да я знаю все, но… ладно, — я махнул рукой. — Пускай… Пойдем к фонтанам.

Я остановился у парусника-барка. Он как будто плыл по спокойной воде, а паруса у него были раздуты, как в шторм. И все равно было очень красиво, хотя неправильно. Я залюбовался гранитным фонтаном, и мне почему-то стало грустно.

— Ты видел фотографию Торнов? — спросила Лин тихо. Я обернулся.

— Торнов?

— Родителей Дэма. Они там вдвоем. Вот на нем, — Лин кивнула на парусник. Из мачт и узких труб вокруг била вода и искрами золотилась на солнце.

— Нет. Он мне не показывал.

— Он и мне не показывал. Эвану только… Глупо… Глупо все устроено на свете.

— Лин, — я неуверенно посмотрел на девушку. — А твои родители живы?

— Да, — она кивнула и задумалась. — Конечно. Они сейчас живут в Альтере. Ну, и я ведь тоже оттуда. Так получилось… Я сюда лет семь назад приехала. Вместе с Адрианом… С отцом Эвана, — добавила Лин, сообразив, что с неким Адрианом я не знаком. — Ты себе и не представляешь, какая же я была дура, — Лин вздохнула и виновато повела плечом. Я ничего не сказал. — А они мне столько раз говорили, что ничего у нас не получится, что мы разбежимся, вот только появится ребенок, и все. И что если я поеду, обратно могу уже не приезжать. Грубо, конечно, но зато правильно. Да только если любишь, разве слушаешь. А я, наверное, с ума сошла. Взяла и поехала. Была вот как Сет сейчас. Не старше… Банально вышло. Родился Эван, и я уже с ним домой не вернулась.

— Но они, наверное, не всерьез так сказали.

— Конечно, нет. Я просто представила, как они увидят меня с Эваном, и так стало стыдно на самом деле. Ужасно. И я подумала — можно попробовать и вот так. Тем более что в институт я поступила здесь. А они приезжали ко мне, часто приезжали. Звали нас обратно… Эвана они очень полюбили, что бы там кто ни говорил. Да только знаешь — мне тут понравилось. Город такой красивый. Ты ведь тоже любишь Гальер?

Я кивнул. Конечно, я его любил. Никакие площади, улицы и проспекты Альтера я не мог сравнить с уютным Аденауэрским парком.

— И учиться понравилось. А теперь в любом случае надо закончить интернатуру. Только потом уже можно о чем-то думать. По милости Эвана процесс затянется… Но я бы тут без Аарона не справилась. Он приехал, как смог. Итан… Когда ты его увидишь… — видимо, какая-то мышца на моем лице все-таки дрогнула, потому что Лин сразу добавила: — Я понимаю, как ты к нему относишься… в общем, не торопись его оценивать. Он мне очень помог. И ты не видел, как Эвану хорошо с ним. Он очень любит его, как сына.

— Видел, — буркнул я. — Видел я Аарона. Я тебе соврал.

— Скорее, Эвану, — справедливо заметила девушка. — Да и не в этом дело. Не думай о нем заранее так плохо. Знаешь… Вы совсем разные. Да и вообще…

Лин не сказала, что "вообще", но я примерно догадался, что она имеет в виду.

— Я вас в парке видел часто, — пробормотал я, задумавшись. — Я здесь все время околачивался. И зимой, и летом. И на реке тоже. Я на вас часто смотрел… Эван тогда совсем маленький был. Я смотрел и завидовал. Да… Думал — счастливые… И запоминал. А дома рисовал. Я могу тебя с закрытыми глазами нарисовать, — пошутил я. — А в первый раз знаешь где я тебя увидел?

— Где? Здесь?

— Нет. В автобусе. Мы с Шоном ехали, кажется. А вы с Эваном сидели вместе, в самом конце автобуса, и ты ругала его за что-то. Да так строго, что я тебя даже испугался, — я засмеялся, вспомнив в деталях тот день и автобус: я стоял у окна и слушал, как девушка тихо, но очень сурово отчитывает маленького вихрастого мальчика, мрачного и надутого. Мальчик этот напряженно глядел в окно и увлеченно отбивал кроссовкой ритм по своему креслу, пока у девушки не иссякло терпение.

— Эван! Ты меня даже не слушаешь!

— Слушаю…

— Ну что я тебе сейчас сказала?

Я заинтересовался и выгнул шею — за спиной стоящего спереди Шона мне не было видно. Эван оторвался от окошка и поднял свои хитрющие глаза.

— Что… что я чудовище? — попробовал догадаться мальчишка. Шон толкнул меня в бок и кивнул на Эвана. Я фыркнул в кулак.

— Ты помнишь это? — спросил я, а Лин развела руками и улыбнулась.

— Нет. Не помню…

— Знаешь, когда это было? — я задумался, проводя в уме сложные математические действия. — Два года, один месяц и десять… нет, одиннадцать дней назад, — я опять засмеялся. — Точно.

— Ничего себе… А который был час? — пошутила девушка. Я пожал плечами. Таких подробностей я уже, конечно, не помнил. — И я тоже видела тебя один раз. На мосту. Ты сидел на поручне и камешки бросал вниз. А меня ты не заметил.

— Не странно… Я там часто сижу и думаю. Так… про все на свете. А Дэмиэн на меня орет, если, не дай Бог, увидит. Говорит, что я упаду… Серьезный молодой человек. Хожу у него по струнке…. Лин! Пойдем, сделаем, наконец, змея! У меня дома есть бумага и краска. Пора уже ему возвращаться из Африки.

— Точно! Не забыть бы пообтрепать его. А то будет неправдоподобно…

Мы довольно-таки долго возились с бумагой и нитками. Я губкой для посуды раскрасил змея в оранжевый цвет, Лин показала, где рисовать солнце, и мы по памяти нарисовали круглую улыбающуюся физиономию. По-моему, получилось похоже. Вот только оранжевых ниток мы не нашли. У меня была только огромная катушка ниток серого цвета за холодильником. Я их даже не стал оттуда доставать — все равно потеряются, да и цвет не подходит.

Я сунул конверт за шкаф и наткнулся на портрет.

— Хочешь посмотреть, как я тебя нарисовал? Дэм снимал… Ты видела, но по-настоящему не совсем так, как в кадре, — пробормотал я. Лин обернулась.

— Конечно, хочу! Я уже боялась, что ты никогда не покажешь.

Я вздохнул и рванул полотно из-за шкафа. Я сам знал, что портрет хороший — я очень старался нарисовать как есть. Я знал, что Лин уже видела его. И все равно мучительное стеснение меня не покидало. Поэтому я вытащил холст и отвернулся в окно, чтобы Лин не было в поле моего зрения. Я боялся хоть краем глаза посмотреть на нее и так и стоял, как дурак, развернувшись на девяносто градусов. Лин долго молчала, а потом я разобрал сквозь ее смех фразу, которая заставила меня смутиться еще больше.

— Знаешь, Кристиан… За тобой наблюдать — одно удовольствие. У тебя сейчас такое лицо, как будто не было в твоей жизни момента страшнее этого. Ну посмотри на меня…

Я собрал волю в кулак и посмотрел.

— Послушай… Ты художник, настоящий художник! Если я скажу, что самый классный из всех, ты мне все равно не поверишь… Поэтому будем считать, что я этого не говорила, все, все, — торопливо добавила Лин под мой укоризненный взгляд. — Ну выпрями спину, хоть немножко погордись собой. Это очень красиво. Это даже слишком красиво, потому что у тебя на холсте я куда симпатичней…

— Неправда, — отрезал я. — И я не так хотел нарисовать. Тяжело было, ведь я тебя не видел. А хочешь, я тебе Дэма покажу?

Не дожидаясь ответа, я вытянул из-за щели между стеной и шкафом второе полотно, на котором мой младший брат — интеллигентное дитя из гальерской элиты в оранжевой расстегнутой рубашке, широченных джинсах и с репьями в волосах — сидел, скрестив ноги и улыбаясь.

— Здорово! Долго рисовал?

— Четыре дня…

— А почему не повесишь? Было бы просто отлично.

— Дырку надо сверлить, — я кивнул на стену. — Нечем. А хочешь — я твой портрет тебе подарю.

— Хочу. А я чем буду дырку сверлить? — пошутила девушка.

— Не знаю…

Мы обыскали всю квартиру Лин, но оранжевых ниток не нашли и озадаченно посмотрели друг на друга.

— Странное дело, — сказала Лин. — Где-то же они взяли эти нитки. Может быть, у Дэма?

— Может быть, они его рубашку распустили? — фыркнул я. — Да ладно. Пойдем, купим.

Мы пошли и купили катушку пронзительно-рыжих ниток. Я привязал их к змею, потом мы соорудили ему яркий рыжий хвост и заключили, что вышло очень даже неплохо. Похоже.

— А если подождать до дня рождения? — предложил я. — Так будет интересней.

— Давай… Только спрячь его получше. Давай отнесем его в сторожку! Потом даже не придется далеко идти.

— Ух ты… Здесь интересно, — сказала девушка, когда я отпер дверь и пропустил ее вперед.

Нет, не понимаю, что интересного в старой покосившейся сторожке. Красный протертый ковер? Воткнутый в стенку нож? Или три стула, стоящих шеренгой — подобие кровати Дэмиэна? А может быть, забытый учебник алгебры или баскетбольный мяч?

— Да ну, здесь скучно. Я здесь редко сижу. Я больше на камне люблю. Или на катере. Знаешь, как здорово — сидишь, а он качается потихоньку. Особенно ночью, когда темно.

— Я помню. Но здесь мне тоже нравится, — сказала Лин и открыла альбом, который Дэм положил на стол. Я вспомнил, как мы сидели тут вдвоем, и неожиданно очень крепко задумался. Если бы меня спросили — будет ли когда-нибудь в моей жизни что-то подобное — я бы даже не думал. Сказал бы — нет, никогда. Вот Лин стоит у стола и листает мой старый альбом с вырванными листками, стоит у окна и говорит со мной. А может, и не со мной вовсе? Со мной такого не может происходить. Это у какого-то чудака в полосатой тенниске есть клевый друг, брат и любимая девушка. Самая прекрасная девушка на свете.

Наверное, это не я.

— Итан… Я тебя все зову, зову… — услышал я будто издалека и поднял голову. — Кто это?

В самом деле, кто это? Кто этот человек, который так похож на меня, но в то же время просто не может быть мной?

Я мечтательно улыбнулся. Это очень счастливый человек…

— Я тебя узнала. А это кто? — снова услышал я и понял, что все происходящее действительно происходит в данный момент, и происходит именно со мной. Тогда я отвлекся и подошел к Лин.

— Вот это ты, — она показала на мальчика в длиннющей безрукавке, стоящего вполоборота с ведром краски в руках среди стайки ребят, обступивших мужчину в свитере. — Да? А кто взрослый?

— Это же наш Тай, — объяснил я. — А вот Шон. Мы забор красили. В такой красивый голубой цвет. Тай сказал тогда, что прекрасное надо создавать своими руками, а от нашего безделья забор красивее не станет… Да, знаешь… он в самом деле умел сделать мир… ну, как-то лучше, что ли. Интереснее. Я вот даже не знаю — ведь ничего особенного он и не придумывал. За ним просто хотелось идти. Однажды он принес в интернат газеты старые. Стенгазеты, которые они с друзьями в школе делали. Там про все так интересно написано было — и про школу, и про учеников. Он ведь не говорил нам прямо — сделайте газету. Никогда ничего такого не говорил, сами делали. Он умел сделать так, чтобы стало интересно. И малышу, и подростку — одинаково интересно. Мне тогда показалось… ну, когда он умер… что все перевернулось к чертям.

Я сел на стул и качнулся вперед. Сколько хорошего он еще успел бы сделать! Забор — ясное дело, ерунда, но ведь тоже как здорово…

— А Шон знаешь что придумал? — я вернулся к забору. На стуле мне не сиделось: я снова встал и посмотрел на фигурку Тая через плечо Лин. — Он принес откуда-то ведро желтой краски, и мы все туда сунули руки. А потом этими руками по забору прошлись, — я посмотрел на ладони и усмехнулся, вспомнив, как мы тогда отделали несчастный забор.

— Да? А Тай ругался?

— Ругался… А все равно больше голубого не было. Так и остался забор с нашими ладонями. Наверное, до сих пор не закрасили. Да там и его рука есть. Он потом поставил…

— Здорово придумали, — кивнула Лин.

— Это все Шон. Он весь интернат перевернул с ног на голову. Но, наоборот, в его пользу. Он тоже все время что-нибудь такое придумывал. Когда ему было уже лет семнадцать, он на Новый год для малышей елку украсил. Ну, и они ему тоже помогали, конечно. Гирлянду сделали метров в тридцать длиной, такую, из бумажных кружочков. Никто не думал, что вообще что-нибудь будет. Без Тая уже как-то не так стало. А он все равно весело придумал: мы врубили музыку, и весь интернат до утра зажигал. А Шон под гитару песни пел. Сначала детские, новогодние, а потом они закончились, и пошли уже всякие. Даже шансон. Он, кстати, здорово поет, когда-нибудь я попрошу его сыграть и спеть, тебе понравится….

Лин перевернула страницу. Фонтан. А вот на следующей странице Шон. Много я знаю про него веселых и интересных историй… Вот он, мой друг, сидит на траве с мечтательным видом. О чем мечтает? Может, о голубых занавесках? Я хмыкнул.

— Я вот думаю — его отпрыск будет вить из него веревки. Уж я-то знаю. Он только кажется серьезным и строгим…

— А что — у него скоро будет ребенок? — удивилась Лин. А я и не думал, что она не знает.

— Да. У них с Мартиной… Я не представляю, если честно, — засмеялся я. — Шон — и вдруг отец! Невероятно.

— А ты, наверное, будешь крестным, — сказала девушка и перевернула страницу. — Шон наверняка захочет. Ух ты, мы опять. Как же у тебя так красиво выходит? Ой, да это же эта куртка несчастная…

— Почему несчастная? — я ничего не понял, но улыбнулся вслед за Лин и посмотрел на Эвана в пестрой куртке с жирафами и тиграми.

— Да потому… Он в магазине поднял такой рев, я думала, придется тащить его насильно оттуда. Купи, говорит, куртку. А эта куртка стоит три моих зарплаты…

— Ну купила же, — справедливо заметил я.

— Я ему объясняю — никак не получается. Просто не хватает. Я пообещала ему купить эту чертову куртку с зарплаты. А он говорит — ее купят до того. В общем, верно. На следующий день я его к Аарону отвела. А уже он его ко мне привел в этой куртке. Можно было и догадаться… Только все равно у нее печальная судьба. Эван ее убил через месяц. Порвал, пролезал через прутья в парке и зацепился. Да так, что не зашьешь. А я вдобавок постирала ее с темными брюками. В общем, конец пришел этой несчастной куртке.

— Жалко, — честно сказал я.

— Все равно он из нее давно вырос.

Я даже не стал прятать змея, просто положил на стол. Мы посидели в сторожке, прошлись вдоль берега и дошли до моста к закату. Гальер — отличный город, именно такой, в котором не скучно бродить по улицам и смотреть по сторонам. Однако даже я понимаю, что просто прогуливаться по улицам приятно не все время, а мои финансы хотя и поджимали, но все же позволяли нам посидеть в кафе.

— Зайдем? — предложил я, остановившись у маленького аккуратного входа.

— Ты что, голоден? — удивилась Лин. — Так пойдем домой, я тебя покормлю нормально.

— Да нет, я не сильно хочу есть. А ты что, не хочешь зайти? Я тебя приглашаю.

— Спасибо, но разве мы плохо с тобой гуляем?

— Ну так скучно же, — сказал я, сообразив, что Лин наверняка беспокоится за мои деньги. — Лин, серьезно, я тебя приглашаю. У меня деньги есть, так что никаких проблем.

— Итан! Лин! — услышал я издалека и оглянулся на крик. Я ничего не увидел, но минуту спустя из-за угла на скейтборде выехал Дэм. Тележку с Эваном и Гардианом он, как положено, вез за собой. На лице его расплылась самая счастливая улыбка, какую мне только приходилось видеть.

— Майская роза зацвела, — пошутил я.

— Июньская! Глядите, какой у меня скейт!

Дэмиэн встал на ноги и повернул скейтборд картинкой ко мне. На доске угловатый карикатурный парень со свешенным на бок языком лихо гнал на своей доске с колесами, и за ним тянулся шлейф из пламени. По мне, так картинка была дурацкая, но смешная.

— Где ты его взял?

— Это Сета. У него, представляешь! — четыре скейта. Он мне этот подарил! Я почти умею делать кикфлип!

— Врет, не умеет, — выдал мальчика Эван. — А когда он делал грайнд, чуть не сломал спину. Если бы Сет его за брюки не поймал…

— Дэм, вот ты убьешься, а я что Райану скажу? — возмутился я, совсем запутавшись. Кикфлип, грайнд… Ерунда какая-то. — Пойдемте все в кафе! Эван, пошли! А то мне никак не удается уговорить твою маму. Может быть, ты знаешь секрет?

— Конечно. Закажи ей блинчики с сыром! И мне тоже, — добавил Эван, а Лин устало выдохнула.

В кафе чудаковатый дизайнер смешал современность с прошлым веком. Получилось у него весьма интересно. За деревянными столиками с коваными ножками стояли такие же стулья. Наверху, на массивном деревянном шкафу, стоял очень старый телевизор с такой выпученной линзой. Мы с Шоном такое чудо последний раз видели в интернате, откопали в кладовке. Но тот телевизор не работал, как ни старались мы его починить. Кончилось вообще тем, что я пролил на него апельсиновый сок, и Шон что-то стал говорить про кинескоп, который я запорол. Я не знаю, что я мог там запороть, если и так ничего не работало. Но зато по этому телевизору шел старый черно-белый фильм. На широких подоконниках стояли огромный радиоприемник с дюжиной рычажков и патефон с трубой. Из-под иглы с шипением лился звук — старая незнакомая мелодия. На стенах висели копии плакатов, старых плакатов, в основном агитационных. Эвану они очень понравились. А Дэму понравилось все, как, впрочем, и нам. Особенно его патефон заинтересовал. Он долго изучал устройство трубы, пока я пытался найти меню.

— Вот это да… Ты здесь был когда-нибудь?

— Нет, — я покачал головой, представив, какие, должно быть, в этом кафе цены. Мне тут с моей бумажкой в пятьсот таиров, честно заработанной на вокзале, делать нечего. Меня окликнул парень за барной стойкой. А я его сперва и не заметил. Зато когда заметил, подумал, что у меня плохо со зрением. На выбритой голове у него здорово торчал вверх огромный зеленый ирокез, а на лице было штук семь или восемь каких-то железок, воткнутых в уши, брови, нос и даже губу. Он протянул мне книжечку в толстой потертой обложке, на которой почему-то было написано: "Дело N…". Дэмиэн оторвался от патефона и внимательно посмотрел на парня. Я догадался, что остаток дня нам придется убеждать его в том, что прокалывать бровь ему не обязательно и совсем даже ни к чему. Я открыл меню и, к своему счастью, отметил, что цены не кусаются. Я сел за столик рядом с Лин и придвинул к ней меню.

— По-моему, здесь нет никаких блинчиков, — сказал я ей и Эвану. Красавец в пирсинге участливо поднял голову.

— Подливка, — сказал он. — Подливка сегодня обалденная. Ей можно полить макароны, картошку, мясо, курицу, котлеты, все что хотите.

— Как же так, я блинчики хочу, — уперся Эван.

— Нету, — объяснила девушка.

— Нету, — подтвердил парень. — Зато есть пирог. Красивый и вишневый.

— В смысле они разные? — усмехнулся Дэм. — Один красивый, а другой вишневый?

— Только сегодня и только для вас суперпредложение, — парень выбросил вперед указательный палец и подмигнул Дэмиэну. — Два в одном. Он и вишневый, и красивый сразу.

Он убедил нас попробовать этот красивый и вишневый пирог, и я так и не понял, что же в нем лучше — то, что он вишневый, или то, что он красивый. Это все было неоспоримо. Наверху по нему тянулась золотистая сеточка из поджаристого хрустящего теста, а в начинке были настоящие вишни без косточек.

— Ма, испеки такой мне на день рождения, — попросил Эван, проглотив последний, третий кусок. — Или лучше сразу три.

— Нет проблем. А косточки из вишен ты будешь доставать.

Эван как-то сразу притих. Но я обнадежил его.

— Мы все вместе будем. Я, Дэм и ты. И Лин тоже. Будем все темно-малиновые…

Что там говорить, подливка тоже была очень ничего. Мы покинули это симпатичное кафе за пять минут до его закрытия. А потом Дэмиэн вдруг брякнул, что мы давно не катались на катере. Эван тут же подхватил эту гениальную мысль. Я деликатно напомнил, что скоро одиннадцать. Когда мы отвязывали катер от колышка, позвонил Райан и тоже напомнил, что скоро одиннадцать. Чуть менее деликатно. Я взял трубку и пообещал Райану, что верну Дэма в целости и сохранности часа через полтора. Потом я усадил Эвана в кресло перед штурвалом. Дэмиэн взял Гардиана на колени и сел рядом, а мы с Лин вышли на палубу. Было темно и прохладно, и фонари, как всегда, отражались в темной воде, и их огоньки скользили рябью по поверхности. Я посмотрел вверх, на далекий мост. У берега стрекотал кузнечик.

Вот за это я и люблю ночь. Только ночью можно услышать и увидеть в обычном необыкновенное, и даже волны шумят по другому, а фонари превращаются в звезды. Мотор мурлычет, а волны шумят по-особенному. Я не могу все это описать. Не потому что не хватает слов. Если подумать, их можно и найти. Но они не нужны.

— Хочешь спать? — спросил я.

— Да нет. Ты хочешь?

— Нет пока. Райан, наверное, меня убьет.

— Может и убить, — кивнула девушка. — Ты сегодня совсем не рисовал. Так ты все лето будешь рисовать.

— Что ты. Я скоро закончу.

— Особенно если будешь заниматься звонками… Или водить нас всех в кафе.

— Но согласись — там было классно, — задумчиво пробормотал я, вспомнив, что обычно плавал на катере с пачкой сигарет и любимой зажигалкой, которая покоится сейчас на дне вот этой самой речки. И снова мне захотелось закурить.

— Да, очень. Спасибо…

— Лин Леман, ты сказала мне "спасибо" в четвертый раз, а скрутило меня уже на втором. Вообрази, как я чувствую себя сейчас.

— Ну извини, — она смешно виновато улыбнулась. Я сел, опершись спиной о металлический поручень. Катер шел очень тихо. Эван и Дэм шептались о чем-то внутри, а я сидел, скрестив руки на груди — так было теплее, и смотрел на Лин — она стояла напротив и тоже смотрела на меня.

— Слушай, ты давно был в Альтере? — спросила Лин вдруг. Я приподнял брови.

— Не помню, — признался я. — Лет пять назад. А что?

Я задал, конечно, глупый вопрос, на который знал ответ. Мне на секунду стало страшно. Сейчас Лин скажет — почему бы не съездить туда. А я понял, что не хочу возвращаться. Я не хочу снова оказаться там, где улицы, дома и дороги будут напоминать мне о том, что было раньше.

— Да ничего. Не хочешь показать мне забор? — Лин улыбнулась и села точно так же, как я, напротив.

— Забор, — пробормотал я. Забор, интернат, ребята, Дэмиэн… Айгер. Я не был там пять лет…

Да, но… Драки, притоны, шрамы. И не только.

— Не знаю, — признался я. — Не знаю, Лин. Тебе, наверное, стоит поехать с Эваном.

— Обязательно. Но не в этот раз. Я хочу, чтобы мы поехали вдвоем…

— Зачем, Лин? Если ты хочешь увидеть родителей, то намного удобнее тебе будет без меня.

— Это почему же?

— Ну, а как? Я только мешать буду.

— Да почему?

— Ну, а кто я такой? Тебе придется меня представить. Что ты скажешь?

— Правду. Что еще можно сказать? Могу соврать, что ты настоящий отец Эвана. Боюсь только, они не оценят, — Лин засмеялась. Мне было не до смеха.

— А нет ее, правды, — сказал я. — Я кто? Просто твой знакомый.

— Хороший знакомый, — поправила Лин. Я ничего не сказал, только поежился и не сдержал вздоха. Мне стало холодно. Кузнечик замолчал — мы отъехали достаточно далеко. Я резко выпрямился и подошел к двери кабинки.

— Поворачивай, Дэм, — сказал я Дэмиэну, успевшему забраться в кресло за штурвалом. Мальчик оторвался от окна и удивленно взглянул на меня.

— А что случилось? Ты же обещал, что через полтора часа…

— Поворачивай, говорю, — пробурчал я. — Мне холодно. Я хочу спать. Да и тебе пора.

Дэмиэн посмотрел на меня встревоженно. А меня на секунду все взбесило. Я тоже очень выразительно посмотрел на Дэма. Так, что он без вопросов повернул штурвал. Эван притих, даже Гардиан опустил голову. Я вернулся на мачту.

— Итан, — начала было Лин, но я отвернулся. Не было у меня настроения. И не хочу я ехать в Альтер. Ничего я не хочу, совсем.

На перекрестке мы разошлись в разные стороны. Лин с Эваном в одну, мы с Дэмом в другую. Дэмиэн долго шел молча, а потом заговорил.

— Я думал, мы сперва проводим Лин и Эвана, — сказал он. — Ты же так делал. Вы поругались, что ли?

— Дурак, — буркнул я беззлобно. — Чего мы будем ругаться?

— Случилось же что-то.

— Да ничего не случилось…

— Мы здорово покатались сегодня, — сказал мальчик. — А ты Эвана не слушай. Я почти уже совсем умею кикфлип делать. Зато знаешь как Чесс здорово по рэйлу… То есть по скамейкам катается? Она только притворяется, что не умеет, — Дэмиэн засиял, как вечером. — Они меня и завтра пригласили. Завтра его друзья придут. Знаешь, по-моему, он не подумал, что я чокнутый.

— С какой стати он должен был так подумать? — возмутился я.

— Ну… в гимназии все так считают.

— Ну и сами придурки.

Дэм пожал плечами.

— Я, наверное, больше не гимназист, — сказал он. — Райан пообещал перевести меня в другую школу. Нормальную. Надо попросить, чтобы меня записали в одну с Эваном.

Я ничего не сказал. По-моему, и говорить было нечего, но Дэму это показалось подозрительным. Он скосил на меня взгляд.

— Все-таки что-то случилось, — решил он.

— Сказал же — нет. Почему ты так считаешь?

— А чего ты молчишь? А если не молчишь, то рычишь.

— Я не собака, чтобы рычать, — огрызнулся я.

— Вот-вот, — кивнул Дэм. — И ты еще говоришь, что ничего не произошло. Да только глядя на твою мину…

— Дэмиэн! Надоело, а? — взмолился я.

— Надоело! Да? — вспылил Дэм, уже почти подойдя к крылечку. — Катер развернули, домой пошли на час раньше, разошлись, как чужие! Просто так, что ли?

— Что ли, — передразнил я и добавил: — Спокойной ночи…

Потом я развернулся и пошел домой, оставив Дэма у крыльца.

Паршиво… И до чего же курить хочется…

Свет яркой желтой полосой пробивался сквозь щель под дверью и мешал Эвану спать. Мальчик сначала накрыл голову подушкой и зажмурился, а потом сообразил, что что-то не так. Он отбросил подушку в сторону и выпрямился в кровати, задумчиво глядя на дверь. Потом он посмотрел на часы. Бледно-зеленые римские цифры из фосфора поставили перед Эваном нелегкую задачу. Мальчик с минуту соображал, какая цифра что значит. Выходило без пяти два. Эван откинул одеяло и осторожно, на одной ножке, доскакал до двери.

— Ма, — позвал он и поскакал в кухню. — Ты чего не спишь?

Лин сидела на подоконнике, подперев ладонью щеку и крепко задумавшись. Эван посмотрел на нее и на цветную стенку, ставшую уже привычной. Окно было распахнуто настежь, чтобы краска выветривалась.

— А мне не велишь так сидеть, — справедливо заметил мальчик. — А зачем ты оделась, мам? Ты куда?

— Да нет, никуда, — девушка только повела плечом, даже не посмотрев на Эвана. Он подошел и не без труда забрался на высокий подоконник.

— Так ложись спать, — посоветовал он. — Два часа ведь уже.

— Три, Эван.

— Перепутал, значит… Так тем более ложись.

— А ты сам почему не спишь?

— Не спится, — Эван не стал говорить, что спать мешает свет. — Мам… Ты чего такая невеселая? Из-за того, что я блинчик попросил?

— Да что ты, — Лин грустно улыбнулась, и Эвану стало еще непонятнее. — При чем здесь блинчики.

— А что при чем? А чего ты все туда смотришь? — Эван удивленно посмотрел на пол, в ту же самую точку, что и Лин. — Что там? Я если пятно и поставил, то только возле плинтуса, там не видно. Там же уголок будет стоять, и вообще я не специально, — говорил Эван, подозревая, что Лин не слушает или не слышит его.

— Тебе нравится Кристиан? — спросила вдруг девушка, не обратив внимания на все попытки Эвана оправдаться. Мальчик растерялся. Он такого разговора не ожидал. А то, что разговор этот будет серьезным, почувствовал сразу.

— Наверное, — пожал плечами Эван. — Нормальный… А что?

Лин не ответила. Она не могла сложить в предложение то, что хотела сказать. А точнее — не было ни одного слова, только мысли крутились бешеным вихрем и не давали сосредоточиться.

— А что? — повторил Эван, и в его голосе послышались тревожные нотки. — Вы поженитесь?

— Да нет, — девушка покачала головой. — О чем ты. Мы даже поговорить не можем нормально.

— Почему? — в голове у мальчика никак не укладывалось, что люди не могут поговорить. Ведь что может быть проще?

— Почему? — Лин вздохнула. — Да потому что я говорю совсем не то, что хочу. Сегодня я опять обидела его.

— Хочешь сказать, вчера, — заметил мальчик. — Как?

— Я сказала совсем не то, что он хотел услышать, — объяснила девушка. — Он расстроился.

— На катере? — догадался Эван. — А что ты сказала?

Лин оторвалась от линолеума и взглянула на сына. Он сидел рядом с ней, плечом к плечу, маленький, взъерошенный, готовый и в то же время неспособный понять до конца.

— Я не знаю. Не знаю, как объяснить тебе так, чтобы ты понял.

— Я не дурак, — на всякий случай сказал мальчик, и Лин улыбнулась.

— Конечно, нет. Ты просто маленький. Если бы только ты был побольше, ты мог бы мне помочь.

— А я могу, — уверенно сказал Эван. — Могу. Если ты говоришь ему неправду, просто пойди и скажи наоборот.

— Я боюсь, что опять что-нибудь не то наговорю, — призналась девушка. — Скоро он просто не захочет со мной говорить.

Эван шмыгнул носом и закусил губу.

— А тебе он нравится? — напрямик спросил мальчик, снова почуяв неладное. Лин посмотрела в окно. Солнце еще не показывалось, но было уже не очень темно. Где-то вдалеке кто-то пустил залпом фейерверк.

— Да, — сказала девушка. Эван изогнулся, заглянул ей в глаза и прищурился. Вот теперь, услышав такую страшную вещь, он на самом деле запутался и испугался.

— Но это же нечестно, — заключил он. — А как же Аарон?

— Вы оба говорите одно и то же, — вздохнула Лин и заговорила, спотыкаясь почти на каждом слове под пристальный и осуждающий взгляд. — Итан, Аарон. Аарон и Итан. Эван, послушай. Правда, ты не маленький, должен понять. Да, есть Итан и есть Аарон. И они оба для меня много значат. Оба… А главное — не одинаково. Понимаешь?

Эван понимал. Почему-то сейчас он понимал все так ясно, как никогда раньше. Понимал, что шанс того, что Аарон Арнст станет его отцом, шанс, давно уже давший трещину, разбился моментально и окончательно.

— Я так и знал, — прошипел мальчишка и спрыгнул с подоконника, чуть не ударив ногу. Лин придержала его за локоть, но он вырвался и посмотрел на нее исподлобья. — Я хочу, чтобы Аарон приехал! Хочу, чтобы он приехал!

— Не кричи, Эван!

— Ты сама кричишь! А я так и знал, что тебе Итан нужен! Я… я его ненавижу!

— Это же неправда, не говори так…

Это была правда. В эту секунду Эван ненавидел меня так, как умеет ненавидеть только маленький мальчик — не расходуясь на всякие условности: если ненавидеть, так всего сразу. И меня, и "Мерседес", и стену, и все, что только было связано со мной, с Кристианом Айгером, изволившем заявиться и все испортить.

Эван разозлился и метнулся к себе в комнату. Он наступил на ногу в гипсе и взвыл, растянувшись на полу. Лин подбежала к нему, яростно бьющему по полу кулаками и плачущему горько и безудержно. Она подняла его и отнесла в кровать.

— Эван… Ну… Ну прости меня.

— Я думал, — пробормотал Эван сквозь всхлипы, — думал… Почему нет? Я маленький, но не глупый! Почему ты не хочешь сказать мне всю правду?

— Хорошо, я скажу тебе правду, — прошептала Лин. — Что ты хочешь услышать?

— Ты не любишь Аарона?!

— Да нет же, я люблю Аарона, просто…

— Да не просто, а сложно! Почему у вас, у взрослых, все так сложно? Это глупо!

Эван уткнулся в одеяло и всхлипнул в последний раз. Лин встала с его кровати и зажгла ночник — светильник в форме гоночного кубка. При свете лампы Эван сквозь слезы разглядел на телеге в углу круглую эмблему "Мерседеса", и ему стало очень стыдно. Он прерывисто засопел и размазал слезы по щекам.

— А я понял, — сказал он спустя минуту. — Я все понял. Не одинаково — это значит, что Итана больше.

Лин устало оперлась на подоконник. Маленький сын все понял быстрее и раньше, чем она сама и говорил сейчас не что иное, как простые истины. Почему-то эти истины противоречили спокойной жизни.

— Что же теперь поделать, — тихо сказала Лин. Эван подвинулся в кровати.

— Ма… Иди сюда.

Девушка оглянулась, отошла от окна и села рядом с сыном. Старые пружины скрипнули. Она вытерла ему лицо — прямо одеялом. Он тихо и несмело засмеялся и обнял ее за шею.

— Мам, — зашептал мальчик. — А я почему-то не могу его ненавидеть.

— Ну и не нужно…

— И все-таки я очень хочу, чтобы Аарон приехал, — признался Эван. — Его все нет и нет…Почему он даже не звонит?

— Наверное, занят. Или телефон потерял. Как всегда… Он приедет, Эван. Он обещал приехать на твой день рождения, значит, приедет. Он привезет тебе какой-нибудь классный подарок.

— На фиг мне подарок… Я хочу, чтобы он просто приехал. Мам… а ты ведь оделась, чтобы к Итану пойти?

— Какой у меня проницательный сын…

— Пролезательный? — Эван засмеялся. На этот раз громко, так, что Лин даже пришлось его успокоить.

— Соседи, Эван… Они уже спят и видят, как нас замочить, — Лин чиркнула ладонью по горлу и смешно вытянула лицо. Эван опять засмеялся.

— Ты сама меня смешишь, — верно сказал он. — Так ты пойдешь?

— Нет. Все, Эван. Спи…

Девушка поправила одеяло, подняла с пола подушку и вышла из комнаты. Она выключила свет в кухне, но спать не пошла, продолжала сидеть на подоконнике до рассвета.

Я откопал в шкафу домино и занимался увлекательнейшим делом: расставлял костяшки одну за другой в колонну, а потом толкал первую, и они падали, красиво рассыпаясь. Тогда я снова выстраивал их и толкал. И снова. Это было похоже на камни, которые я часто кидал в речку. Монотонно и скучно, но почему-то приятно. Только обидно — строил я этот ряд минуты две, а падал он в секунду. Я весь сосредоточился на строе черно-белых солдат и даже не заметил и не услышал, как Дэмиэн влез на подоконник.

— И долго ты так будешь развлекаться? — спросил он, очевидно, когда я в пятый или шестой раз выстроил и рассыпал домино.

— Привет, — сказал я, не подняв головы. — Где Гардиан?

— Гуляет с Райаном.

Вот тут уж я удивился, конечно, и посмотрел на Дэма в изумлении.

— С Райаном?

— Ага. Ты в курсе, какое сегодня число?

Удивительно, но нет. Я не хочу знать, какое сегодня число. Терпеть не могу числа.

— Сегодня десятое. Пора думать, что подарить Эвану.

Я продолжил ставить домино в ряд. Дэм посмотрел на меня как на душевнобольного. Спорю, я именно такой и есть.

— Он же сказал, что хочет. Железную дорогу, приставку, рюкзак, губозакатывающую машину.

— Да. Еще ролики, гитару и пистолет с шариками. Но это все фигня. Надо купить что-нибудь по-настоящему клевое.

— Например что?

— Например… мобильник!

— Фиг, — сказал я. — Не угадал. Ему Аарон мобильник презентует.

— Ты откуда знаешь?

— Интуиция, — проворчал я, а Дэмиэн влез в окно.

— Знаешь, Кристиан? А ведь Аарон не сегодня, так завтра приедет. И если ты на него посмотришь вот как на меня сейчас, не думаю, что вы с ним сумеете поговорить.

— Мне не о чем с ним говорить, — я дал щелбан белой костяшке, и она повалила остальные двадцать семь со звуком, успевшим поднадоесть. Когда я начал расставлять их заново, Дэм взорвался.

— Да голова уже болит от твоего домино! Убери, наконец.

Я невозмутимо продолжал ровнять ряд. Дэмиэн шумно выдохнул.

— Для Гиннеса стараешься, да? Ты пойдешь рисовать? — спросил он. — Слушай, ты с Лин так же себя ведешь? Если да, то я не знаю, почему она до сих пор тебя не отшила.

Пальцы дрогнули, и мое домино рассыпалось на половине колонны. Черт…

— Умеешь играть? — спросил я.

— Дурак не умеет.

— Садись тогда.

— Я на интерес играть не буду.

— На что?

— На желание, как обычно, — тут же ответил мальчишка и сел на колени напротив. Я положил домино рубашкой вверх. Дэм набрал себе семь костяшек.

— Вот и дубль, — он гордо показал мне две единицы и положил перед собой. Играли мы недолго. Уже через минуту Дэмиэн остался с дюжиной неподходящих костяшек.

— Просто не мой день, — отмахнулся он. — Ну, загадывай.

И я загадал.

— Пойди к Лин и скажи, что я уехал.

— В смысле? Куда?

— Не знаю. Придумай что-нибудь. Скажи, что с Шоном.

— Зачем? Надолго? И с какой стати? — Дэм распахнул глаза и засыпал меня вопросами.

— Скажи, что не знаешь, — я пожал плечами. Дэмиэн хлопал ресницами и ничего не понимал.

— Зачем я буду так говорить?

— Потому что ты проиграл, — объяснил я. — Это дело чести, вот и все.

— Я это желание выполнять не буду, — отрезал мальчик. — Я тебя иногда не понимаю. Что тебе вдруг стукнуло? Она тебе что-то сказала вчера, да?

Лин сказала мне правду. Настоящую правду, я ее знакомый. Наверное, и в самом деле хороший знакомый. Да ведь я сам первый так сказал. И нет причин изводиться и накручивать себя. Это правда, чистая правда.

Но почему так больно от этой правды? Почему мне не хочется улыбаться Дэму, спросить, как прошел его день с Сетом и Чесс, я только и могу, что рычать? Почему не хочется помчаться рисовать? Ну почему, почему мне так нужно услышать от Лин то, что все равно будет обманом?

— Да? — повторил Дэм.

— Да! — вырвалось у меня. — Только наоборот. Не сказала…

Дэмиэн затих. По-моему, даже перестал дышать. Понятливый он все-таки.

— Ладно, — сказал он. — Я пойду.

У подъезда Лин мальчишка остановился. Он сел на крыльцо, не заботясь о чистоте своих джинсов. Они, как елочка, были зимой и летом одним цветом. Куда больше его заботило, что сказать девушке. Дэм сорвал колосок и стал жевать травинку. Ох и надоели ему все наши проблемы! Взрослые заморочки…

— Почему нельзя жить, как хочется, говорить то, что хочется говорить и не скрывать то, что чувствуешь? — спросил Дэмиэн сам себя. Он вспомнил, что это называется риторическим вопросом. Так объяснял Райан. Вопрос, не требующий ответа…

Не имеющий ответа, это было бы точнее. Дэмиэн пнул камешек и зашел в подъезд. Он позвонил в новый звонок и даже за дверью услышал многоголосье птиц.

— Здравствуй, — сказал он девушке. — Я зашел тебе сказать… кое-что.

— Заходи, — Лин пригласила Дэма войти. — Вот только Эван спит еще…

— Пускай спит. Я к тебе, Лин.

Она кивнула. Дэм скинул кеды и зашел в комнату. Он сел на уголок, переехавший на время в зал из кухни. Лин закрыла глаза и потерла ладонью лоб.

— Хочешь спать? — понял мальчишка. — Я, в общем, ненадолго. Я не знаю… если честно, я хотел соврать, но ничего не придумал, поэтому правду скажу. Итан не придет сегодня, наверное.

Дэм замолчал. Он не знал, что еще добавить. Лин снова кивнула.

— Ясное дело, не придет. Вот ты бы пришел, если бы тебя послали к черту?

— Ты что, так и сказала? — не поверил Дэмиэн.

— Хуже. Я сказала, что он мой знакомый.

— Не понял, — на всякий случай сказал Дэмиэн.

— Никто ничего не понимает, — вздохнула Лин. — Я сама себя не понимаю. Я вовсе даже не это имела в виду. Я предложила ему поехать в Альтер…

— Зачем?

— Да просто так… Не знаю. Погулять, посмотреть, вспомнить. Просто так… понимаешь? А он решил, что я хочу увидеть родителей и сказал, что в таком случае мне придется его как-то представить. Я даже не собиралась, но уже заговорили, и так получилось… и сказал, что никак представить нельзя.

— Отчего же нельзя?

— Да можно, можно, конечно, Дэм. Но он сказал, что он всего лишь мой знакомый, а я сказала, что хороший знакомый… В общем, я идиотка, вот и все. И больше тут нечего рассказывать.

— Я так ничего и не понял, — признался Дэм. — А что ты не так сказала?

— Дэмиэн… Но ведь все ясно.

Мальчик пожал плечами и удивленно склонил голову.

— Нет. Я не понимаю.

— Ты как думаешь, он ждал, что я скажу, что мы просто знакомые?

Дэмиэн задумался, тупо глядя на свои потертые джинсы и напряженно анализируя то, что только что услышал. Картинка начала проясняться. Дэмиэн вспомнил, как я дернул дверь, как посмотрел на мальчишек, как напряженно шел всю дорогу до дома… Да, конечно, все стало на свои места. И Дэмиэн резко поднял голову.

— Что мне делать, Дэм? — спросила девушка. Дэмиэн посмотрел на ее измученное полусонное лицо и твердо решил, что никогда не станет влюбляться, что бы ни произошло.

— А чего тут думать, я не понимаю, — честно сказал Дэмиэн. — Иди да скажи, что не это имела в виду.

— Да… Это он имел меня в виду. Да еще ночью Эван приходит и говорит — а как же Аарон? Знаешь… когда он приедет, мне кажется, я сойду с ума, если не успею раньше… Дэм, что он делает сейчас?

— Кто?

— Итан же…

— Да с ума сходит, — буркнул мальчишка. — Домино в рядок выстраивает. Не знаю, сейчас, может, и нет. Ты это… не ходи к нему сейчас. Он рычит.

— Да я согласна даже, чтобы он меня укусил, — грустно сказала Лин. — Только бы не злился.

Я сложил домино в коробку, встал с пола, сел на раскладушку, встал с раскладушки, подошел к шкафу, отошел… В общем, я слонялся по комнате, потом заглянул в кухню, мрачно осмотрел свой потрясающий коридор. Около часа я провел вот так, ни о чем не думая и ничего не желая. Мне показалось, что прошла вечность. В конечном итоге я понял, что веду себя глупо. Ничего не случилось. Все идет, как обычно. Я просто выдаю себя, вот и все. Вовсе даже незачем Лин знать, что я ожидал другого…

Кретин! Да я даже не имею права на другое.

Я резко дернул дверь и пошел к ее дому. Зачем? Не знаю. Шел себе, и все. Вот только Дэм сказал, что я уехал…Хотя нет, наверняка не сказал.

Я шел и внушал себе, что жизнь прекрасна. Я даже почти поверил в это под громкое чириканье воробьев, но неожиданно из-за угла на меня налетел Сет. Он пошатнулся и упал, раскинув руки, а его цепь зацепилась ему за волосы, и он скривился.

— Блин, — сказал он, вырвав клок коротких крашеных волос. — Извини.

— Извините, — пробурчал я, снова разозлившись. Хэвишэм усмехнулся.

— О'кей, извините. А где Торн?

— А где "здравствуйте"? — фыркнул я. Сет покачал головой.

— Здравствуйте, — легко сказал он. Очевидно, у него было хорошее настроение. — Не будете ли вы так добры, — начал он и сам себя рассмешил, — сообщить мне, где сейчас Дэмиэн Торн? Пожалуйста…

— Черт его знает, — признался я. — Может быть, у Лин.

— А ты чего не с ними?

— Послушай, я тебе что — друг из песочницы? — возмутился я. — Куличики вместе делали?

— Не имел удовольствия, — сказал Сет, а в глазах у него заплясали веселые зеленые искорки, как у Дэма.

— Ну и катись…

Сет покосился на скейт и подумал, было ли это оскорблением. Наверное, он решил — не было, потому что кивнул и не отстал. Так и шел за мной, пока я не остановился. Тогда он остановился тоже и посмотрел на меня с улыбкой.

— Чего тебе надо? — устало спросил я, чтобы отвязаться.

— Мне-то не надо, — Сет посерьезнел. — У меня все есть.

— Что же, сломанного носа у тебя пока нет. И пока нет — иди-ка отсюда, а?

— Не переоценивай себя, Итан, — Сет улыбнулся, а я готов был поспорить, что говорит он со мной сейчас совсем не нагло. Он улыбался и вообще был настроен миролюбиво. Но мне не хотелось его видеть. Сейчас особенно. — Хочешь, давай попробуем, — он кивнул головой за угол.

Я опешил. Сет Хэвишэм хотел драться? Он смотрел на меня со своей снисходительной, совсем не злой, но от этого еще более раздражающей улыбкой, и предлагал мне сломать ему нос? Я прокашлялся.

— Тебе солнце голову напекло, мальчик, — сказал я, а Сет рассмеялся.

— Нет, Итан. Вот смотри… Ты только что угрожал ударить меня. Если по-честному — вспомни, ты действительно угрожал мне. Это уголовно наказуемо. Ну а я хочу всего лишь доказать тебе, что это не так просто. Я даже не буду тебя бить. Я хорошо воспитан…

Он весь сиял. Я подумал, что Сет хочет напугать меня, и начал зажигаться.

— А ты меня не пугай, — выплюнул я. — Я пуганый…

Мне на какую-то секунду действительно захотелось отделать этого парня, но я посмотрел в его ясные зеленые глаза и стушевался.

— Чего тебе надо, Сет? Мне не приходилось драться с недоделками семнадцати лет, правда.

— Забудь, — Сет тяжело вздохнул и пнул консервную банку. — Слушай, а чего ты меня все оскорбляешь? А? Пасую! Держи, Итан!

— Потому что ты меня реально бесишь, — сказал я, решив, что такой язык будет доходчивее, наступил на банку и смял ее до безобразия. — Я понятно выражаюсь?

— Более чем. Если бы люди, которые тебе не нравятся, не были такими терпеливыми, как я, ты бы давно стал инвалидом, — заметил Сет. Я подумал, что в его словах есть логика, но, понятно, веселее от этого мне не стало. — Ты странный. Знаешь что? Когда у меня что-то не получается, я говорю себе, что это не конец света, — Сет вытер ладони о черную майку. Я посмотрел на его худые, но накачанные руки с красивыми бугорками мышц.

— Это не важно, — сказал я. — Ничего не важно.

— И если кажется, что все плохо… чертовски плохо. Не обязательно все так и есть, — сказал Сет, бросил скейт под ноги и уехал, гремя колесами. Я прислонился к кирпичной стене. Кажется, все знают, что надо делать. Каждый может указать, посоветовать… А сам я ничего не знаю.

Дэмиэн вышел мне навстречу, когда я уже подошел к подъезду.

— Тебя Сет искал, — передал я мальчику.

— Уже? — Дэм удивился, а я кивнул и увидел, как ему хочется побежать в парк. К странному парню-скейтеру, которого я не очень хорошо понимаю. Наверное, это вовсе не значит, что он не может быть Дэму другом. Он просто не такой, как все.

Я растрепал Дэмиэну волосы и прижал его голову к груди. Сам не знаю, отчего мне этого вдруг захотелось. Что-то сжалось внутри, как это бывает в детстве, перед тем, как заплакать. Хотя сейчас я плакать вовсе не собирался.

— Вы оба — глупые люди, — сказал Дэмиэн. — Все взрослые такие?

— Не думаю.

— Как будто вам что-то мешает быть счастливыми, — фыркнул Дэм и вдруг сделал ужасную вещь. Он вырвался и крикнул, задрав голову:

— Лин! Лин!! Выгляни!

Мой брат — свинья. Если раньше у меня по этому поводу были какие-то сомнения, то теперь я знал точно. Я замер. Вот странно: я шел сюда именно к Лин, но сейчас понял, что ни за что не поднялся бы и не позвонил. Дэмиэн легко освободил меня от этого труда, но мне почему-то не хотелось сказать ему "спасибо". Вот убить — да. Я сверкнул глазами, но он только руками развел и улыбнулся, а убежал раньше, чем я успел хоть что-нибудь сказать.

В окне показалась девушка. А мне надоело быть дураком. Я выпрямился и посмотрел на нее — без всякого стеснения, нисколько не робея. В конце концов, с какой стати? Я уже не выставлю себя идиотом больше, чем вчера ночью, даже если буду стараться.

Вот только смотрел я на нее недолго, всего какую-то долю секунды. Она отбежала от окна и уже спустя мгновение оказалась передо мной, как будто боялась, что я могу раствориться в воздухе. А я даже пошевелиться и отойти не мог. Я растерялся и понял, что быть дураком — моя судьба.

— Привет, — пробормотал я и зачем-то сказал: — Я это… спал.

Лин кивнула, но ничего не сказала в ответ на мое нелепое вранье. Я напряженно вглядывался в ее лицо, чтобы понять, о чем она думает сейчас, но это было трудно. Невозможно. Ведь ничего не случилось… Так что же мы оба сейчас стоим молча, и никто не решается заговорить первым?

И о чем говорить? Ведь ничего не случилось.

Я хотел что-нибудь сказать, но не знал, что. Лин почти уже заговорила, когда дверь подъезда неожиданно распахнулась, и оттуда выбежали двое ребят — мальчишка и девчонка со змеем: она держала конверт и катушку, а он — хвост. Момент был упущен. Я отвернулся и посмотрел на них, они пробубнили на бегу что-то похожее на "здрасьте", а я кивнул, глядя им вслед.

Лин взяла меня за руку, и я вздрогнул и развернулся. Рука у нее была совсем холодная.

— Почему ты пришел? — спросила она. Я машинально накрыл ее руку ладонью, чтобы согреть. А я ведь даже не знаю, почему. Наверное, потому что не прийти я не мог. И наверное, впервые в жизни я сказал, а вернее, прошептал то, что должен был сказать.

— Потому что я тебе не поверил, — соврал я. Удивительно — я соврал, но вдруг понял, что именно так оно и есть. Лин улыбнулась — устало и грустно, обняла меня крепко и зашептала в ухо:

— Прости меня… Это неправда… Итан! Я тебя очень люблю. Ну, прости… Ты ведь сам знаешь, что это неправда. Конечно, знаешь, ведь ты же пришел…

Мне стало горячо и щекотно. Ни за что я не решился бы прийти, если бы не Дэмиэн и, как это ни удивительно, Сет. И в какую-то секунду, одну маленькую секунду я стал самым счастливым человеком в мире. Я знаю на сто процентов — парень, стоящий у подъезда под распахнутым окном, в идиотской полосатой тенниске, парень, обнимающий сейчас любимую девушку, — самый счастливый.

— Я знаю, Лин, — кивнул я. — Я тоже люблю тебя. Я тебя люблю больше, чем кто угодно… А Дэм сказал, что мы глупые люди. Мы глупые, Лин… Разве умные так себя ведут?

Она покачала головой, продолжая улыбаться. И я прижал ее к себе снова, чтобы никогда уже не отпускать. Мы стояли так молча, просто стояли, улыбались и любили друг друга больше, чем когда-либо. Мимо проходили люди — проходили, кивали и глядели на нас — кто с улыбкой, кто с осуждением, а нам было все равно. И уж конечно, никому из нас не могло прийти в голову посмотреть вверх. Там, на широком подоконнике, грустно опустив тоненькие плечи, сидел Эван и думал…

Я не знаю, о чем он думал. Я был слишком занят собой. Собой и Лин.

Когда мы поднялись в квартиру, Эван уже лежал в кровати и смотрел в потолок. Он поднял вверх обе руки и как будто чертил на потолке какие-то знаки. На нас он даже не посмотрел.

Правильно. Насмотрелся уже…

Я подхватил его на руки.

— Доброе утро, капитан Леман! — гаркнул я и растянулся в улыбке. Эван вздрогнул. — Ну что? Ты еще хочешь прокатиться на своем катере? Ты поведешь его в Арктику! Или в Антарктику, спасать пингвинов. Я не помню, на каком полюсе пингвины. Насколько знаю, на Южном. Надо спросить профессора Торна. Ну ты чего такой серый, Эван? — я сиял, а Эван, напротив, был мрачен. — Пойдем? Потом вернемся и будем рисовать. И ты будешь рисовать. Хочешь?

— Нет, — буркнул Эван и дернулся. Я осторожно посадил его в кровать. Что-то было не так, и я насторожился.

— Ну, что ты? Веселей! Тебе сон плохой приснился?

Эван нехотя взглянул на меня.

— Приснился, — пробурчал он. — Про тебя. Никуда я с тобой не пойду.

— Эван! — Лин одернула сына. Я обернулся на нее и увидел, что она не на шутку разозлилась. По крайней мере это означало, что она хоть что-то понимает, я же не понимал ничего. Но Эвану это все было побоку. Он сердито нахмурил свои тоненькие брови, а потом отвернулся к стенке.

— Что — Эван?! Никуда я с вами не пойду, с обоими… Идите и целуйтесь там, сколько влезет, — прошипел мальчишка.

— Эван, накажу, — пообещала девушка. — Я думала, ты все понял.

— Да понял я!

— Что ты понял?!

— Все! Ну и иди с этим… — Эван замолчал и добавил кое-что очень-очень тихо. Я расслышал и хмыкнул, внезапно догадавшись, в чем дело.

— Эван Леман! Как тебе не стыдно?! Ты невоспитанный маленький нахал! Извинись перед Кристианом сейчас же!

— Ага, сейчас, — пообещал мальчик и накрыл голову подушкой, чтобы ничего не слышать. Лин хотела отобрать у него подушку, но я встал у нее на пути и отвел ее в сторону.

— Лин, не надо. Не кричи на него сейчас. Он в чем-то прав.

— Итан, — Лин посмотрела на меня совершенно разбито. — Я не могу больше. Он меня в могилу загонит… Ну как я ему объясню? Он не хочет меня понимать.

— Ну а если не можешь — выйди, — посоветовал я. — В самом деле. Я с ним поговорю.

— Да разве он станет тебя сейчас слушать, — Лин покачала головой, но вышла.

Я сел на табурет рядом с кроватью. Эван не спешил убирать подушку. Я тоже не торопил его. Я собирался с мыслями довольно долго, чтобы не ошибиться. Ошибиться сейчас было проще всего. Вот поправить намного труднее.

— Знаешь, — начал я, уверенный в том, что Эван меня слышит. — Не всегда все получается точно так, как хочется. Не обижайся, я говорю это не о тебе в отдельности, а обо всех. Меня это тоже касается. Вот ты, например, хочешь, чтоб я сейчас убрался к черту. Я тебя понимаю. Я вот хочу совершенно противоположного. Я хочу, чтобы нам всем было хорошо вместе. Но ты не думай, что мне повезло, потому что мое желание здесь совершенно не главное. Главное — это то, что хочет твоя мама. И ты, и я будем делать так, как скажет она.

Эван не реагировал. Я другого и не ждал.

Нет, все-таки не то. По существу, но не то. Дело в другом.

— Наверное, Аарон очень хороший человек. Эван, ты глупо себя ведешь. Вы с ним все равно будете друзьями, и я тебе совершенно не помеха. Я же не собираюсь отнимать у тебя друга.

Эван глухо сопел в простыню — здорово злился.

— Я хотел, чтобы он был моим отцом! — крикнул он громким шепотом.

— Я знаю. Ты думаешь, я не знаю? Просто смирись с тем, что это не главное. Главное — этого должна хотеть Лин. Не злись на меня, пожалуйста. Не ты, а твоя мама должна любить Аарона.

— Она любит Аарона!

— Наверняка. Снимай свою подушку.

Эван не двинулся. Тогда я сам приподнял подушку. Из-под нее на меня смотрели два злых мокрых глаза. Ну ладно. Для упрямого обозленного мальчика у меня был и еще один, самый веский аргумент. Я придвинулся к Эвану вплотную и сказал ему шепотом:

— Слушай меня. Я расскажу тебе секрет, если ты пообещаешь никому не говорить.

Эван упорно молчал.

— Обещаешь? — спросил я. Эван подумал и кивнул.

— Я не забирал у тебя шанс того, что Аарон станет твоим отцом. То, что ты видел в окне, то, что кажется очевидным, ничего на самом деле не значит. Понял?

— Ты врешь, — не поверил мальчик.

— Нет. В конце концов все будет так, как ты этого хочешь. Я тебе это обещаю.

— Ты врешь, — повторил Эван.

— Нет, Эван, нет. Я бы не стал врать тебе. Так что не надо. Не надо думать обо мне плохо.

Больше я ничего не стал говорить. Вышел из комнаты и пошел в кухню. Лин тоже сидела там, хотя я ожидал увидеть ее в коридоре.

— Ну что? — спросила она. — Все зубы на месте?

Я кивнул. Мы с Эваном хотели совершенно разного. И в конечном итоге я не сказал ему ни слова лжи. Думаю, он это уяснил. Я постоял у стены и, подумав, сказал:

— Знаешь, Лин, я, наверное, пойду домой. Не надо мне сейчас у тебя сидеть. Только я очень тебя прошу — не кричи на Эвана. Его можно понять. И вообще — говори с ним обо мне поменьше. Сегодня хотя бы…

Лин кивнула. Я знал, что ей совсем не хочется ссориться с сыном и кричать на него. Не знаю, справился ли бы я на ее месте? Тяжело говорить о таких вещах с человечком, который уже умеет чувствовать, как взрослый… но вот сам пока еще маленький.

Я вышел и побрел домой. Сначала не очень весело, но потом все бодрей. На углу, где в меня врезался Сет, ко мне вернулось отличное настроение. Я пошел домой длинной дорогой — через сторожку. Для этого нужно было сделать приличный крюк и вернуться к мосту; я так и сделал. Я готов был петь. Я влез на поручень — запрыгнул на него легко, как кошка, и пошел вперед, а навстречу мне шли скучные лица. Они думали про меня — вот чудак. А я думал, что никогда не поймет моего счастья, даже если я выйду в парк и крикну всем, что Лин любит меня. Лин любит меня! Черт возьми, да никогда никто не поймет, что это значит! И не нужно, ведь главное, что я знаю — Лин любит меня!

Я ворвался в сторожку, покружил змея в протянутых руках, взлетел на катер и прошелся колесом по траве. Да, Лин любит меня! Я люблю Лин! Мы оба любим друг друга!

Я упал в траву и выдохся. В небе косяком шли облака.

"Вы хотите поймать облако?" — вспомнил я и вздохнул.

В моем раскрытом окне стоял кактус в пузатом горшке. Я подумал, что никогда не отдам Шону его мебель, если Райан не уедет.

Мне захотелось увидеть Шона, и я снова развернулся и пошел к его дому. Я столкнулся с другом в дверях его подъезда. Он явно был не в духе.

— Привет, — я широко улыбнулся. У меня-то было прекрасное настроение. Шон хмуро посмотрел на мое довольное лицо.

— Джек-пот сорвал? — безучастно поинтересовался он. Я покачал головой.

— Все гораздо лучше… А ты почему такой забитый?

Шон приложил к губам палец, потом сжал себе рукой шею, закатил глаза и высунул язык, будто в агонии. Я ничего не понял. Из подъезда вышла Мартина, и я снова заулыбался.

— Здравствуй, — сказал я.

— Привет, Итан. Как дела? Шон! Ну почему ты вечно все забываешь? Вот, держи, — она отдала Шону кошелек из темной кожи и посмотрела на меня. Я так сиял, что, по-моему, без слов было ясно, как у меня дела.

— Ты чего такой радостный? — недовольно промычал Шон.

— А ты не знаешь? — я сделал вид, что чрезвычайно поражен.

Шон прищурился. Мартина заинтересованно выглянула из-за его плеча.

— Двести четырнадцать лет назад в Париже открылся первый в мире зоопарк, — серьезно сказал я. Мартина засмеялась, а Шон покрутил пальцем у виска.

— Не обращай внимания, Итан, — предупредила Мартина. — Мы идем в магазин выбирать люстру в кухню. Поэтому он такой злой.

— Я злой, потому что по телевизору футбол! Я этот матч не видел, а там три гола подряд забили. Я должен был это увидеть! — Шон чуть не плакал от досады. Я не понимал, как можно о чем-то жалеть в такой замечательный день.

— Ну так это прекрасно, — сказал я. — Давно пора. Спорю на что угодно — она висит в магазине и ждет вас!

— Пойдем с нами, — предложила Мартина. — Ты нам поможешь. У тебя врожденный вкус.

Где-то я это уже слышал… Как объяснить этим людям, что у меня ничего подобного нет?

Однако же пойти вместе с Мартиной и Шоном я согласился. Всю дорогу я развлекал их, как мог. Я уже и не помню, что говорил. Вообще-то я умею рассмешить, если сильно захочу. И у меня получилось: Мартина смеялась до слез, зато Шон с каждой моей шуткой становился все мрачнее.

— Шон! Да брось ты, это же не последний матч, — я попытался успокоить друга.

— Именно, что последний! — простонал Шон. — Последний, финальный, самый главный! Я не увижу, как наши порвут альтерцев! Вместо того, чтобы смотреть за нашей сборной, я слушаю концерт неудавшегося юмориста! Ты понимаешь весь трагизм?

— Я не люблю футбол, — напомнил я. — Не понимаю…

Под потолком того магазина, куда мы пришли, висел миллион люстр всех размеров, цветов и цен. На стенах демонстративно красовались светильники, на полу гордо стояли торшеры. Я задрал голову и тихо присвистнул, пожалев Шона. Работы ему…

— Вот эту берем, — Шон ткнул пальцем в первую попавшуюся люстру над головой, серебристо-хромовую, с четырьмя лампочками, даже и не посмотрев на нее как следует. К нам подошел невысокий мужчина в очках. В руках у него был провод.

Он помог нам обойти весь магазин. Минут через десять у меня затекла шея, а Шон уже просто ходил и бурчал себе под нос, как он ненавидит любые светильники. Я подумал, что этот матч для него действительно много значил, иначе он не стал бы сейчас ругаться.

Мне больше всего понравилась люстра с шариками. Там было шесть шариков на такой круглой спирали, какой-то выше, какой-то ниже. Интересно. Мартине приглянулась люстра с тремя десятками маленьких лампочек, торчащих в стороны. Мне тоже понравилось, но мы решили, что такую люстру нужно будет купить в зал. Шон в нашем планировании участия не принимал.

— Айгер, дай закурить, — попросил он, когда мы с Мартиной сделали второй круг, задрав головы. Я выпрямил голову: шея громко хрустнула, и я взвыл.

— Нету, — сказал я. Шон разочарованно посмотрел на меня.

— Все скурил… Ну, Итан!

— Я бросил, — признался я. Шон недоверчиво покосился на меня, и я кивнул для убедительности. — Правда. Я больше не курю.

— Уже целых два часа, да? — не без сарказма заметил друг. Я задумался.

— Три дня.

— Рекорд, достойный Гиннеса, — пошутил Шон. Я рассмеялся.

— У меня есть и еще один. Я сегодня полтора часа провел за построением в ряд домино.

— Ты не знаешь случайно, какой у тебя коэффициент интеллекта? — спросил вдруг Шон. Я сделал вид, что обиделся, и вернулся к Мартине.

Наши выборы кончились тем, что мы купили ту самую люстру, на которую первую указал Шон. Всю дорогу назад он ныл, что нужно было сделать так сразу, как только он сказал, и тогда, возможно, он успел бы еще увидеть последние минуты второго периода.

— Но тогда мы не выбрали бы люстру в зал, — заметила Мартина, а я кивнул.

— Все против меня, — констатировал Шон. Дома он с радостью обнаружил, что этот же матч передают по другому каналу. В перерыве между периодами показали новости и сказали, что двести четырнадцать лет назад в Париже открылся первый зоопарк. Шон подозрительно посмотрел на меня.

— Я слышал это в сторожке по радио, — объяснил я.

Дома я набросал угольком картинку. Черным-черным углем на белоснежной бумаге я нарисовал парня и девушку. Они просто стояли рядом и держались за руки.

Я посмотрел в зеркало, снял тенниску и нацепил новую черную рубашку, а потом стал возиться с галстуком. Я запомнил, как в прошлый раз его завязывал Дэмиэн, и у меня получилось. Тогда я оделся до конца и оценивающе оглядел себя с головы до ног в зеркале. Я даже расческу нашел и тайно возгордился собой. До самого вечера я проходил в костюме, и, признаться, мне это очень понравилось.

Я вышел из квартиры и остановился на крыльце. Мне показалось, что прохладный воздух пахнет травой и пыльными кирпичиками. Я глубоко вдохнул и не без удовольствия отметил, что больше не хочу курить. Совсем не хочу. Хочу только стоять здесь всю ночь и дышать прохладой.

Стоять я не стал, опустился на скамейку у подъезда под раскидистым кустом, похожим на маленькое дерево. В листьях что-то шуршало и стрекотало, и я задремал, успев подумать, что надо подняться и лечь спать… и заснуть…

Заснул я раньше, чем планировал, там же, сидя на скамейке, под деревом. Мне трудно сказать, сколько прошло времени. Я открыл глаза, когда во сне вдруг почувствовал, что кто-то стоит рядом. Тогда я моментально проснулся.

— Никогда не видела, чтобы кто-нибудь спал сидя, — сказала Лин. Я сначала подумал, что мне все еще снится сон, но потом убедился, что Лин действительно стоит у скамейки и с интересом наблюдает за мной.

— Лин, ты с ума сошла, — сказал я, опешив. — Который час?

— Не знаю. У меня батарейка села в часах. Неужели ты можешь вот так спать?

— Как видишь, — я пожал плечами. — Ты здесь давно?

— Две минуты.

— А что? Что-нибудь случилось? — я вдруг сообразил, что Лин наверняка не просто так пришла ко мне в час ночи, всполошился и резко выпрямился. — Что-нибудь с Эваном?

— Эван видит седьмой сон. Все в порядке, — Лин с улыбкой осмотрела меня, нарядного, точно первоклассник на утреннике. — Какой ты красивый…

— Это не я красивый, — я хмыкнул. — А костюм.

— Да и костюм ничего… А галстук тебе кто завязывал? — девушка странно прищурилась, и я понял, что урок Дэмиэна не пошел впрок.

— Ну, кто мне его мог завязать? — я тихо засмеялся. Лин поправила узел так, как надо, я даже не уследил за ее руками. — Здорово, — одобрил я. — Но все-таки, что случилось?

— Да ничего. Нет, правда, ничего. Просто мне захотелось тебя увидеть.

Я расцвел.

— Я тоже очень рад тебя видеть, Лин. Но а если бы я дома был? И спал? И дверь запер?

— И еще скажи, все сразу. Последнее вообще из области фантастики.

— А время? — я посмотрел на часы. Мои расчеты не совпадали с истиной — на самом деле сейчас было уже два с половиной часа ночи. Я присвистнул. — Лин… Половина третьего. Давай… давай я тебя лучше до дома провожу.

— Ну, Итан… Это скучно. Пойдем лучше к реке.

Я изумленно посмотрел на Лин. За последнюю минуту она удивила меня второй раз.

— Зачем? — спросил я, потому что ничего не понял.

— Так, — она пожала плечами. — Прохладно и хорошо, почему нет? Ты когда-нибудь запускал змея ночью?

— Никогда, — сказал я, подумав. — Ночью я привык спать.

— Ты нерационально используешь время, — Лин пошутила, но эта невинная шутка царапнула меня. Я кивнул.

— Это верно… Пойдем.

К сторожке мы подошли, запыхавшись от смеха и бега. Мы шутили и заливались, болтали о всяких нелепых глупостях; я шел, рассказывая что-то и размахивая руками, и, наверное, мы вели себя слишком шумно, потому что в окнах, мимо которых мы шли, сначала зажигался свет, а потом из них высовывались, ругая современную молодежь на все лады, недовольные сонные лица. Знали б они, что молодежь давно перешагнула второй десяток…

Змей легко поднялся в небо. Лин размотала нитку, и он набрал высоту.

— Отлично летает, — похвалила девушка. — Даже лучше того.

— Ясное дело, — кивнул я. — Я их побольше сделал, чем Дэмиэн. Да и ветер сейчас хороший…

А главное, теплый. Я сунул руки в карманы из приятной прохладной ткани. Хороший костюм мне скроил талантливый мастер по имени Стэн.

Катер мерно покачивался на волнах. Змей покачивался на ветру, и провисшая нитка тянула его в небо. Я облокотился о сторожку, успевшую покоситься и без моего участия, и задумался. Лин оглянулась.

— Ты чего расстроился? Иди, подержи…

Вдалеке просвистел залп, и высоко в небе разорвался яркой красно-желтой вспышкой фейерверк. Лин машинально потянула нитку, и змей, дернувшись, один раз неуверенно качнулся, а потом клюнул в воздух, как неудачно сделанный самолетик. Он упал у моих ног, когда в небе раздался еще взрыв. Я засмеялся и задрал голову.

И тут произошло невероятное. Над нашими головами в момент разорвалось с десяток огромных шаров. Они прогрохотали и рассыпались на миллионы — нет, миллиарды! — маленьких огонечков, усыпавших небо пестрым искрящимся дождем. У меня даже смех застрял в горле. Это было просто потрясно, а потом прогремел следующий залп, и они все грохотали, а небо светлело от искр…

— Вот это да! Ты видел? Нет, ты когда-нибудь видел такое? Итан! — Лин кричала мне сквозь восторженный смех, так громко, чтобы я расслышал через раскаты гремевших фейерверков. Я только покачал головой.

— Да… Целую кучу бабок в небо усвистели, — пробормотал я. — Невероятно…

Наверное, праздновали на противоположном берегу, но казалось, что огромные разрывающиеся шары грохочут прямо над нами, совсем не высоко. Дух захватывало, когда очередной шар или сноп искр взрывался прямо над головой, так близко, что казалось, только протяни руку — и достанешь его. Мы стояли, запрокинув головы. Я вспомнил люстры в магазине, посмотрел вдаль, туда, где река сливалась с горизонтом, туда, где сейчас не было ничего, кроме темной бесконечности слившихся воедино реки и неба, а потом оглянулся на Лин, на ее улыбку в свете зеленых, красных и фиолетовых искр. Фейерверки гремели один за другим, отражались в воде, и от этого все казалось еще волшебней: ведь вместо десятка гремящих шаров у нас их было двадцать. У меня даже голова закружилась, так это было красиво и волшебно. Наверное, весь город проснулся под раскаты фейерверков. Я пожалел, что с нами нет мальчишек.

А небо под звездопад звенящих искр местами стало совсем светлым. Я сделал шаг к Лин и чуть не наступил на оранжевого змея, на конверте которого улыбалось счастливое солнце. Девушка оторвалась от неба и взглянула на меня.

— Такого не было ни на день города, ни на Новый год! Это было… да как это сказать? Это было просто…

— Клево, — вспомнил я.

— Суперклево! — девушка засмеялась и посмотрела на змея, а потом снова на меня. И тут у меня в голове что-то переключилось.

— Лин, — прошептал я. — Можно мне тебя поцеловать?

И вот только секундой позже до меня наконец дошло, что я сказал. Я побледнел и подумал, какой же я все-таки дурак.

На том берегу тихо разорвалась петарда. Жалкая петарда после грандиозного шоу. Наверное, это так же смешно, как и я сейчас со стороны. Лин улыбнулась и прищурилась. Я поднял глаза и узнал в ее взгляде Эвана. Все-таки хорошо, что его нет сейчас рядом.

— Ну давай, — невозмутимо ответила Лин, улыбаясь, но нисколько не смеясь надо мной. А я так испугался, что она развернется и оставит меня тут, что даже не пошевелился.

И когда последний водопад искрящихся брызг — оранжевых, как змей, как рубашка Дэма, как мое настроение и все это лето — озарил на мгновение небо, пророкотав над нами, Лин сама поцеловала меня.

А я не знал, чего испытываю сейчас больше — счастья или стыда…

Следующие три дня пролетели, как один. Один, да еще и короткий. Я ложился спать, молясь, чтобы время не бежало так быстро, но кадры мелькали перед глазами с частотой просто невероятной. Мы гуляли в парке, разрисовывали стену, просто веселились, и я готов был поклясться, что никогда в моей жизни не было ничего похожего на это. Только во сне.

Но это был не сон. Эван не глядел больше на меня волком. Я не сердился на него. Как мог я злиться на справедливость? Эван знал ее, справедливость, один он хотел поступать правильно, а нам двоим просто вскружило голову. Мне было его жаль. Тем более что я давно привязался к вихрастому славному мальчику. Да и он ко мне, как бы сам ни думал, тоже.

Дэмиэн забросил гармошку и стал увлекаться фотографией. Теперь он часами пропадал, гуляя в городе по улицам, закоулкам и заброшенным дворам и снимая все подряд из необычных ракурсов. В общем, у него неплохо получалось. Дома он хвалился портретами, пейзажами и всякими красивыми мелочами, которые замечал и запечатлевал. Эван помогал ему, и дома Дэмиэн показывал нам все свои снимки. Были у него интересные лица, тоненькая паутинка в зелени куста, мохнатый шмель на желтом цветке, облака и радуга, мост, велосипедисты и автомобили. Я не улавливал логики в комбинациях фотографий и подозревал, что ее не было вовсе. Эвану очень нравилось быть ассистентом. В его обязанности входило замечать всякие необычности, и он добросовестно подходил к этой задаче. Именно благодаря Эвану в коллекции Дэма появилось рассеченное молнией дерево, садящееся за деревьями солнце, два перехлестнувшихся нитками змея и самая интересная фотография — снимок, который снял сам Эван. На нем Дэмиэн стоял на асфальтированной широкой дорожке, указывая влево и вправо, и по обе стороны от него лежало две тени. Одна от солнца, а другая от его отражения в зеркальной глади окон дома напротив.

Он много и часто снимал нас: в парке, на речке, на катере, на обрыве. И даже рискнул сделать мой портрет. Отчего-то черно-белый, как та фотография восьмилетней давности.

Лин все-таки вытащила меня в Альтер. Мы поехали туда на электричке.

— Э, а я тоже хочу, — сказал Эван. — Там можно пофотографировать…

— Мы с тобой поедем за город с Сетом, — напомнил Дэм. — Там есть скейт-парк. Увидишь настоящий класс… Лин! Ты отпустишь Эвана с нами?

— С Сетом, — Лин кивнула. — Он будет смотреть за вами обоими.

— Ну, пусть так, — согласился Дэмиэн. Но Эван уперся.

— Я хочу в Альтер… Мам, можно я поеду?

— А Сет? — укорил Дэм мальчика.

— Но ведь мы можем поехать в скейт-парк потом. Или ты можешь один…

— Я не хочу один, — Дэмиэн нахмурился. Лицо у него стало обиженным. Я понимал, что ему хочется поехать в скейт-парк если не больше всего на свете, то точно больше, чем тащиться с нами.

— Правда, поезжай, — сказал я. — Ты и не будешь один. С тобой будут Сет и Чесс, верно? Тебе будет даже интереснее. Покатаешься с ними.

— Да я не умею! — сознался Дэм.

— Ну и научишься. Только Райану не забудь сказать, а то он будет волноваться.

Дэмиэн все-таки отправился с нами. Не потому что передумал, а потому что в скейт-парк не поехал никто. У Сета разболелся зуб, и его друзья решили отложить поездку до лучших времен. Так что мальчик с удовольствием поехал с нами в Альтер.

В электричке было душно и жарко, а окна заедали и не открывались. Я долго пытался отодвинуть стекло, и, когда я уже совсем выдохся, оно наконец отъехало вниз. Я издал победный клич и опустил раму. Вагон вздохнул с облегчением.

— Теперь ты герой, — пошутила Лин.

— Да. Я спас всех от мучительной смерти. Знаешь, боюсь, я уже не найду ничего в Альтере. Я так плохо помню, где что находится. Так куда ты хочешь пойти, я так и не понял, — признался я.

— Да никуда. Просто погуляем.

— Как это просто? — Эван испуганно посмотрел на маму. — А в парк? Там огромный парк! Там аттракционы, там горки, катамараны… Ты же обещала!

— Когда я обещала? Я сказала, поедешь вдвоем с Аароном. Да ты на свою ногу посмотри! Какие горки?

— А если мы его найдем? У тебя же есть адрес!

— Ты маленькое хитрое и вредное чудовище. Ты поехал с нами, чтобы мы отдали тебя Аарону? Пойми, Эван, он занят. Ему некогда будет возить тебя за собой.

— А вдруг, — пробормотал мальчик и прилип к окошку. Он сидел у Лин на коленях. Я сидел напротив и думал, как будет в Альтере. Узнаю ли я улицы, захочу ли вообще куда-нибудь идти, и самое главное, не встречусь ли с кем-нибудь, с кем видеться вовсе не желаю. Нет, не с Аароном. Я не боялся этой встречи, нет; но в Альтере осталось мое прошлое, а вместе с ним и те люди, о которых я предпочитал не вспоминать.

Электричка ехала очень быстро, но все равно долго. Однообразная картинка в окне Эвану наскучила. Там мелькали зелеными полосами деревья, желтыми — поля и пашни, голубой — небо. Только раз он оживился, а заодно развеселил весь вагон.

— Корова! — закричал мальчик в восторге. — Глядите, корова! Настоящая!

— Тише, — Лин обняла сына и приложила палец к губам, стараясь не смеяться. Все дружно повернули головы туда, куда указывал Эван, и долго провожали корову, спокойно поднявшую голову и задумчиво жующую травинку, взглядами.

Заиграла гитара, и хриплый голос запел песню про паровоз. Эван насторожился и прислушался. Ему очень понравилось, как пели двое мужчин в конце вагона. Одному из них не хватило места: он стоял, опершись на дверь с надписью "не прислоняться". Вообще, Эвану очень понравилось, как все ставили сумки под сиденья, копошились и шептались. Он тоже заерзал и захотел присоединиться ко всем, чтобы тоже быть участником этого веселого суетливого шума.

— Ну, Эван, сиди смирно. Хочешь мороженое?

— Где тут взять мороженое? — Эван распахнул глаза в удивлении, а Дэм хлопнул в ладоши и улыбнулся. Дверь между вагонами отворилась, и вошел потный и красный от духоты мужчина с тяжелой полосатой сумкой.

— Пирожки, мороженое, холодная вода, — предложил он. Эван залился смехом, и кочующий продавец оглянулся на него. Лин купила мальчишкам мороженое в стаканчиках.

— А он будет обратно идти? — спросил Эван, запихнув в рот остатки вафельного стаканчика и скривившись от холода.

Мы подъехали к станции и уже выходили с вокзала, когда Лин внезапно остановилась и напряженно посмотрела куда-то в сторону. Я тоже резко остановился, и Дэмиэн врезался в меня, а вот Эван был увлечен круглой яркой вертушкой, которую мы купили ему на станции. У нее, как у мельницы, на ветру крутились яркие лопасти, и мальчик старался приспособить ее к телеге, чтобы она крутилась все время, и ее не нужно было держать.

— Что там? — спросил я, подойдя и стараясь понять, куда смотрит девушка. Она кивнула куда-то далеко, туда, где, сбившись плотной кучкой, стояло много людей у автомата с минеральной водой. Я внимательно посмотрел на них, но так и не разобрался, в чем дело.

— Не понимаю, — сказал я. И тут один из тех людей, очень высокий и темноволосый, сунул руку в карман в поисках кошелька, очевидно, ничего не нашел, и стал озираться по сторонам, скользя взглядом по бетонной платформе. Я тоже сначала оглядел пол, но потом посмотрел на его озадаченное лицо — удивительно правильное, прямое и красивое. Я оглянулся на Эвана, потом снова на того парня и опять на Эвана — внимательно осмотрел его тоненькие изогнутые брови, длинные ресницы и темные вихры. Мальчик пыхтел над вертушкой, не обращая на нас внимания.

Сходство, правда, было невероятное. Я повернулся к Лин.

— А что он тут делает? Ты же сказала, он в Гальер приехал. Ты говорила…

— Кто это? — спросил Дэм.

— Я понятия не имею, где он сейчас живет, — девушка покачала головой и тихо добавила: — Пойдем отсюда. Не обязательно ему нас видеть.

Но он на нас и не смотрел, только безнадежно искал свой кошелек, стреляя глазами в стороны. Лин взяла меня за плечо и умоляюще посмотрела мне в глаза. Дэмиэн в упор смотрел на этого высоченного типа, сжав губы и прищурившись. Он тоже во всем разобрался. Я уже хотел развернуться и забыть об этом человеке, но, увидев, как на него смотрит Дэм, понял, что и сам чувствую примерно то же. Я понял, что не уйду: задумался, а потом щелкнул пальцами и рассмеялся в душе.

— Я сейчас, только не уходи, — быстро сказал я и, прежде, чем Лин успела остановить меня, скрылся в толпе. Я бежал к другому концу вокзала и искал в кармане брюк деньги. Я уже не бедствовал, потому что работа на вокзале кипела, а Дисон хорошо платил мне.

Вернулся я, как обещал, совсем скоро. Человек у автомата с минералкой продолжал растерянно озираться, по-моему, он даже стоял на том же месте. Лин недовольно искала меня взглядом среди толпы. Я выскочил напротив того рассеянного парня и нарочно громко позвал девушку: она резко подняла голову и укоризненно посмотрела на меня.

Отлично, шоу только впереди. Тот парень тоже поднял глаза и скользнул по мне — не без интереса, как мне показалось. Я подошел к Лин и протянул ей из-за спины розу на длинной ножке, потом обнял и поцеловал в щеку, прошептав незаметно:

— Не смотри на него. Сейчас подавится…

Он не подавился. Он долго смотрел нам вслед, нахмурив красиво изогнутые брови на худом аристократическом лице. Только Эван оглянулся на него, но ни о чем не догадался. Дэмиэн гордо улыбнулся, и мы подмигнули друг другу.

Улицы были мне знакомы. Я проходил мимо знакомых мест и не без удивления вспоминал, как был маленьким и как каждый день бегал мимо изгородей, деревьев и магазинов. Иногда, очень редко, эти места чем-то напоминали Гальер, но в целом впечатление было совсем другим. Пространство было намного больше, улицы шире, деревья выше, а магазины и супермаркеты просто огромны.

— Клево, — говорил Дэм на каждом углу, крутя головой и щелкая фотоаппаратом.

— Твой дом далеко? — спросил я. Лин кивнула.

— Очень. В другом конце.

— А Аарона? — спросил Эван.

— Он тоже рядом. Эван, мы не пойдем к нему сейчас. Если сильно хочешь, поедем в парк. Только ненадолго, — Лин посмотрела на меня вопросительно. Я повел плечом и кивнул.

— Пойдем, почему бы и нет…

Мы сели в автобус, в котором провели еще полтора часа. Теперь за окном мелькало совсем другое, и я сначала узнавал знакомые места, но потом появились совсем не известные. Зато Лин объясняла нам, что и за каким поворотом сейчас появится.

— Направо церковь, — сказала девушка, и мы с мальчишками повернули головы вправо. За поворотом появились золотые высокие купола. — А налево, по-моему, цирк. Или нет. Нет…

— Парк! — выпалил Эван, увидев огромное колесо обозрения и высоченные горки — в три раза выше наших. Я вспомнил, как мне стало плохо в петле, и на всякий случай отвернулся.

В парке мы провели больше двух часов. Эван никак не хотел уходить. Он прокатился с Дэмом на огромном автодроме, на карте, на карусели, вращающейся с бешеной скоростью в воздухе. Потом мы отвели его в комнату кривых зеркал, и он чуть не надорвал живот от смеха. Дэм тоже смеялся, а мы сначала сдержанно улыбались, а потом стали смеяться тоже.

И все-таки наш парк был лучше. В нем не было кривых зеркал, скоростных гонок, гигантского колеса обозрения, но зато были фонтаны, художники, теплые кирпичи… Ну ладно, и скейтеры. А здесь за блеском ярких рекламных щитов, светящихся лампочек и городским глянцем не было того очарования, которое было в кованых фонарях и оградах. Все это было совсем не то, хотя Эвана можно было понять. Его привлекал именно город, именно суета и размах Альтера.

— Не урони фотоаппарат, — предостерег я, когда Дэмиэн стал снимать Альтер сверху, из кабинки колеса обозрения. — Расколотил уже однажды…

— Ты что, я аккуратен и точен, как любой фотограф-профессионал, — отмахнулся Дэмиэн. — А вон площадь и часовня. Как красиво… А люди еще мельче, чем у нас.

— А моста нет, — заметил я. — Вот и все. Гальер лучше.

— Ясное дело, лучше…

На горках мы кататься не стали. Эван немного расстроился, но и сам трезво рассудил, что со сломанной ногой прокатиться не удастся. Вместо этого он съел огромную порцию сладкой ваты, и мы вышли из парка.

Гуляли мы долго, и описывать весь наш путь тоже очень долго, да и ни к чему. Я нашел среди переплетения улиц, проспектов и перекрестков интернат. Нашел не сразу. Сначала мы вышли к реке, и я вспомнил, куда надо повернуть. Я шел и вспоминал все, что было. Что-то вспоминать было приятно, что-то отвратительно. На берегу я нашел то место, где два испуганных пацана в последний раз видели Тая живым. Я узнавал улочки и закоулки наших с Шоном путешествий. Чем ближе к интернату — тем больше и ярче. Наконец мы подошли к забору. С внешней стороны он был того самого голубого цвета. Я улыбнулся и толкнул калитку.

— Пойдем, — я позвал Лин, Дэма и Эвана и пошел вперед. Краска потрескалась и облупилась, но наши желтые ладони все равно оставались яркими на фоне побледневшей голубизны. Я подошел к тому месту. Дэм потянул меня за рукав.

— Что это? Это ваши?

— Да. Вот лапа Шона, — я показал на отпечаток ладони друга и нашел еще один — тонкие длинные пальцы. — Вот моя.

— Вот это да… Сколько лет прошло, а они сохранились, — сказала Лин. Эван с интересом рассматривал потрескавшуюся краску.

— А вот Тая, — я нашел большой отпечаток.

— Эй, — услышал я голос за спиной и оглянулся. У стен интерната стоял мальчик лет четырнадцати, в красной бейсболке, и курил сигарету. Он потушил ее и выбросил в урну. — Вы по делу или так?

— Скорее, так, — сказал я. — Ты живешь здесь?

— Ну а если да, то что?

— Ничего. И я тоже отсюда. Меня Кристиан Айгер зовут.

— Ну? — не поверил мальчик. — Ваша фотка висит на доске почета. Похож…

— А по какому поводу? — я удивился.

— Так вы же актовый зал разрисовали. С этим… не помню.

— С Шоном, — сказал я.

— Да, наверное. У вас Тай был директором, да?

— Точно… А у вас кто?

— Сэм Стэнтон. Может, знаете такого.

— Конечно, знаю! — я даже закричал от неожиданного восхищения и нахлынувших воспоминаний. — Еще бы! Он же с нами был, спал на соседней кровати! А он собирает марки с кораблями?

— Еще как, — мальчишка махнул рукой. — У него в альбоме их две тысячи, наверное.

— Здорово, — сказал я. Мне было очень приятно услышать такое море добрых новостей. Потому что, во-первых, Сэм Стэнтон был классным парнем, во-вторых, здесь не забыли ни Тая, ни меня с Шоном, хотя мы-то ничего особенного не сделали, только актовый зал раскрасили. И отпечатки — вот они. Мальчик поправил бейсболку.

— Хотите, я вам покажу все тут, — предложил он, но я отказался. Представил, как буду ходить по коридорам, которые мне больше не принадлежат и служат теперь домом для совсем других ребят. Буду ходить под их удивленные взгляды — совсем не нужный здесь. А потом я увижу Стэнтона… Он спросит, что со мной стало, где и с кем я живу, как у меня вообще сложилось. Что я ему скажу?

— Да нет, спасибо. Мы пойдем. Удачи тебе.

— Ну и вам тоже, — мальчишка улыбнулся, и я заметил, что во рту у него не хватает зуба.

Мы уже вышли из-за калитки и отошли довольно далеко, когда он вспомнил одну важную вещь и хотел побежать за мной. Он выбежал на улицу и стал озираться. Никого не заметив, мальчишка вздохнул и вернулся.

А мы снова пообедали в кафе. Здесь было попроще, чем в том, где мы сидели недавно, но тоже опрятно и уютно. Сбылась мечта Эвана, он до отвала наелся блинчиков с сыром. Розу мы на время поставили в вазу, которую для нас с удовольствием нашли доброжелательные официанты.

— Надо было, чтобы Шон тоже поехал с нами, — сказал Дэмиэн, и я подумал, что он прав. Шону бы здесь понравилось.

— Зато теперь ты сможешь рассказать ему про интернат, — рассудила Лин.

Я рассказал Шону о Сэме на следующий день. В этот же день случилось чудо — уехал Райан, и мы с Дэмом доставили Шону обратно его диван, шкаф, зеркало, стол и кактус. Он пригласил нас выпить чаю из огромных кружек с яркими тропическими птичками. Дэмиэн прилип к этой кружке и все время, пока я болтал с Шоном, рассматривал птиц в зарослях джунглей. Мне очень нравилось сидеть на кухне у Шона. На подоконнике стояло несколько горшков с кактусами, на гвозде висели прихватки из лоскутков, и вообще казалось, что у каждой вещи здесь есть свое место, которое ей идеально подходит. Вот только телевизор не помещался на узком столе, и Шон привинтил к стене кронштейн. Теперь старенький черно-белый "Горизонт" вещал новости и показывал кинофильмы оттуда. Сейчас по телевизору выступал молодой аккордеонист: он играл популярные хитовые мелодии, получалось у него весело и красиво, и Дэм тихо смеялся в кружку.

— Не ждал, — серьезно сказал друг. — Я уж отчаялся. Ну ладно, рассказывай. Как вообще у тебя? А то я так и не спросил ничего, когда мы с этой люстрой таскались, — Шон кивнул в потолок. Над нами висела знакомая хромовая люстра — Шон уже повесил ее и даже нашел красивой.

— Да все отлично…

— А на личном фронте? — Шон хитро улыбнулся. Мы с Дэмом переглянулись. Едва ли нужно было что-то рассказывать. Я был самым счастливым человеком на свете, и все было хорошо, вот только минуты бежали все быстрее и приближали нашу с Аароном встречу.

— Мы были вчера в интернате, Шон.

— Да? И как там? Сильно… изменилось?

— Все так же. Угадай, кто там сейчас директор?

— Я не знаю. Кто?

— Угадай! — я растянулся в улыбке. — Собиратель марок и фантазер Стэнтон!

— Да ладно, — Шон не поверил, но я закивал для убедительности. — А ты видел его?

— Нет. Я не заходил. Мне один мальчик рассказал.

— Почему не зашел?

— Не знаю. Испугался, — честно сказал я. — Но наши руки все еще там.

— Краска? — Шон засмеялся. — Да ты что? Ничего себе… Я думал, давно уже стерли…

Я закончил рисовать нас на стене. Получилось куда красивее, чем у меня в комнате.

— Потрясно, — сказала Лин, когда я в последний раз вымыл кисточку. Рукава моей толстовки стали просто деревянными, и я сомневался, что их можно отстирать. Но дело того стоило. Я не зря старался — теперь на стене развернулась настоящая картина, как гигантская фотография, и кухня стала необычной. Мы поставили обратно уголок и стулья и решили перевезти банки с красками в гараж Райана прямо сейчас.

Я сел в водительское кресло и завел мотор. Он заурчал тихо и ровно, как кошка, и я развернулся к Эвану. Он сидел между Лин и Дэмом и держал на коленях Гардиана.

— Ну что? — я улыбнулся. — Хочешь сесть спереди?

Эван покачал головой и сделал вид, что с интересом рассматривает ошейник щенка.

— Ясно. А может, хочешь за руль?

Эван замер на секунду, а потом недоверчиво и немного укоризненно посмотрел на меня. Я взглядом спросил разрешения у Лин.

— А если въедете куда-нибудь? — неуверенно предположила она.

— Нет, что ты. Я ведь тоже буду управлять. Пойдем, Эван. Хочешь?

Эван очень хотел. Подержать в руках массивный, но легкий и податливый руль, нажать на педали, погудеть от души и представить себя хоть на секундочку Хаккиненом или Шумахером. Ему такое даже во сне не мечталось, но он заупрямился и не ответил. Тогда я открыл дверь, взял мальчика, перенес его на соседнее сиденье, а потом посадил к себе на колени — и все без разговоров. Эван тоже ничего не сказал.

Я показал ему, как заводить мотор и переключать скорости, но предупредил, что на педали жать буду сам.

— Я все равно не достану, — сказал мальчик и вдруг его лицо просветлело, он улыбнулся мне, как всегда, и у меня камень с души упал. Мы благополучно доехали до гаража, а обратно Эвана я нес на руках. Он благодарно обнял меня за шею.

Вечером поднялся ветер. Мы с Лин переглянулись. Я быстро сообразил, что надо делать.

— Пойду возьму у Шона ключи, — сказал я. — От катера. Хотите прокатиться все вместе? Гардиан, ты хочешь?

Щенок встал на задние лапы, а передними стал цеплять меня за брюки. Я нагнулся и потрепал его по голове. К Шону я не пошел: ключи лежали у меня в кармане. Я вытащил змея из сторожки и бросил в траву на берегу. Там же я подобрал два ровных камешка и кинул их в реку так, чтобы они подпрыгивали. Один подскочил четыре раза, а другой — целых шесть. Я посмотрел на солнце, потихоньку садящееся вниз, и пошел обратно.

— Ну что? Взял? — спросила девушка, когда я открыл дверь. Я кивнул и показал ей ключи с синим брелоком.

— Так точно. Эван, да оставь ты дома свою тачку. Не надоело тебе в ней сидеть?

— Надоело, — буркнул мальчик. — А нету этой… аль… тер…наль…

— Альтернативы, — подсказал Дэмиэн.

— А вот и есть…

Я посадил мальчика на плечи. Он обрадовался и всю дорогу до сторожки заплетал мне волосы в тоненькие косички, так что скоро я стал похож на африканских чернокожих девушек — это у них такие прически. Лин посмотрела на меня и рассмеялась.

— А по-моему, тебе идет, — сказал Дэмиэн.

— Значит, так и буду ходить, — невозмутимо ответил я, но Эван все распустил. Я подошел к катеру, когда мальчишка выбросил вперед руку, указывая на нашего змея, и закричал:

— Змей! Змей наш, я вижу! Точно! Смотрите все, змей!

Мы с Лин сделали вид, что безумно удивлены. Я подошел к оранжевому конверту.

— Поди ж ты, в самом деле змей, — сказал я и присвистнул. — Да это не наш.

— Наш! — Эван вырвал змея у меня из рук и придирчиво осмотрел со всех сторон. — Точно наш! Дэмиэн, посмотри! Он из Африки прилетел!

Дэмиэн подозрительно покосился на меня, а я напустил на себя такой вид, будто сам не верю в то, что это наш змей. Лин взяла в руки хвост.

— Похож на наш, — сказала она. — Значит, чудо…

— Привет нам из Африки! — Эван заливался, как сотня колокольчиков. Дэмиэн взирал на меня с довольно кислой миной. Я развел руками.

— Ты чего на меня так смотришь?

— Ничего. Твоя работа?

— Вовсе нет. Я даже его не запомнил. А в принципе… Нет, ну ты подумай. Воздушные массы перемещаются над земным шаром. Они все время в движении. Шанс того, что змей облетел разочек вокруг шара маленький, я согласен. Но он есть, этот шанс.

— Бред какой-то, — Дэмиэн не сдавался, но посмотрел на змея более заинтересованно.

— Вот и нет, — Лин пришла ко мне на помощь. — Это вполне может быть правдой.

— Это правда! — воскликнул Эван.

— А если ты думаешь, что это невозможно физически, то представь, что это сказка, — посоветовала девушка и посмотрела на сына. Ему не нужно было придумывать сказку, он верил в нее так же легко и ясно, как и в этот день.

— Посмотри, — мальчик широко улыбнулся и протянул другу оранжевый конверт. Дэмиэн осторожно взял его в руки. — Он только что вернулся из Африки. Значит, он летел над океаном и его видели чайки…

Дэм вздохнул.

— Наверное, они не понимали, что это за странная штуковина летит, — включился он. Если он и не поверил сам, то ломать сказку Эвану не стал, и я мысленно поблагодарил его.

— Запустим? — Эван зажегся, забыв напрочь о катере. Все вышло именно так, как мы с Лин планировали.

— Давай я возьму его, — попросила девушка. — Ты запусти змея.

— Я не устал. Мы вместе его запустим! Эван, держи. Отпускай его по ветру понял? Я побегу, а ты отпускай, но не кидай, а…

— Да я умею, — перебил мальчик. И он точно поймал ветер. Змей урывками поднимался вверх, и мы все стояли, задрав головы и провожая его ввысь. На фоне ярко-оранжевого диска змей был маленьким черным квадратиком.

Точно так же мы стояли тут две недели назад. Солнце было таким же, река и ветер — такими же. Вот только Гардиана с нами пока не было, и мы с Лин были едва знакомы.

Змей упал. Ветер оказался в какой-то момент слишком сильным, и конверт неловко дернулся, а потом стремительно полетел вниз. Я поймал его прямо в руки.

— Ну и что? Бывает, змеи и падают, — сказал я себе самому. — И потом, он облетел целое полушарие, если не два. Устал…

Эван тихо засмеялся. Он тоже устал. Я посадил его на траву и рухнул тоже. Мы лежали вот так все вместе и смотрели, как медленно садится солнце. Мальчишки шептались о чем-то и тихо смеялись. Дэмиэн щекотал Эвана зеленым колоском, а Гардиан сопел ему прямо в ухо. И никто так и не увидел, что я держу Лин за руку, а она улыбается и смотрит на меня.

Никто на меня никогда так не смотрел.

Дэм пошел ночевать ко мне. Сегодня он был на удивление молчаливым — более, чем когда-либо: он шел, напряженно задумавшись, и даже пару раз споткнулся, низко опустив голову, но совсем не глядя на дорогу. Я предположил, что он обиделся за змея. Все-таки он был в два раза старше Эвана, и уж точно не поверил в такую сказку. Но дело ведь было вовсе не в том, что змей побывал или не побывал в Африке. Это было просто маленькое, ненавязчивое чудо, которое можно создать собственноручно. Из тех, что любил придумывать Тай.

Самое главное чудо, которое ему удалось совершить, — это вырастить несколько десятков неподдающихся отчаявшихся подростков. И это только его заслуга, что они не сгубили себя в каких-нибудь бараках с бутылкой паленой водки, не перерезали друг другу шеи в темных подворотнях, не стали преступниками, а выросли нормальными честными людьми. Я знал, что так все и есть. Ведь есть Шон, сумевший все-таки стать счастливым, несмотря на жестокие глупые мелочи, которые вечно стоят на пути; есть Сэм, выбравший себе невероятную работу, наверное, самую тяжелую на свете — ему, как и Таю, наверняка еще придется столкнуться с типами вроде меня, неуравновешенными колючими подростками, "трудными", как все говорили о нас.

Да, есть и я. Я не один не понял тогда самого главного. Что уж теперь говорить об этом. Хорошо только, что нас не в пример меньше, чем тех, кого Тай буквально вытащил из пропасти.

А змей… В конце концов, это всего лишь шутка.

— Дэмиэн, — я остановился. — Ты чем-то расстроен?

— Не знаю, — тихо сказал мальчик. — Я за тебя рад. Ты иногда кажешься таким счастливым. А иногда у тебя такое лицо… такое странное.

— Может быть, тебе кажется? — я понял, что Дэмиэн не думает о змее. Это куда хуже. А вообще странно, что он заметил. Никогда и никому я старался не показывать всего, что чувствую.

— Может быть, — кивнул мальчик и замешкался. — Итан… А ты мне правду сказал?

Я опустился на колени. Не нравилось мне такое начало.

— Когда?

— Когда… — Дэмиэн запнулся. — Ты правда никуда не уедешь?

Я никогда не говорил об этом с Дэмом… Я не понял, что все это значит, но Дэм пояснил, спотыкаясь на каждом слове, как будто ему было очень тяжело говорить.

— Иногда мне кажется, что ты нас всех бросишь. Не обижайся… Просто скажи, что такого не будет, — попросил Дэмиэн.

Я растерялся. У меня было два варианта, как обычно — правда и ложь. Если я не пообещаю сейчас это Дэмиэну, буду подлецом. А если пообещаю — это будет самое мерзкое вранье в моей жизни. И одинаково тяжело — да просто невозможно! — было говорить и то, и другое. Поэтому я стоял на коленях, смотрел Дэму в глаза и думал, что делать. Молча. Спасения не было.

Но меня спас Сет. Я первым заметил его: он шел куда-то неторопливо и невесело, без скейтборда. Я даже не узнал его сначала, он был одет в длинную рубашку вместо своей излюбленной черной майки, на нем не было ни цепи, ни всех этих его напульсников и браслетов. По-моему, он был не просто огорчен, а убит. Я окликнул его, и он нехотя поднял голову, а потом выдавил улыбку.

— Привет, — сказал он и подошел.

— Привет, — поздоровались мы. Я встал с колен. Дэм беспокойно посмотрел на меня. — А ты чего без скейта? — спросил я. Сет уныло усмехнулся.

— Нет больше скейта, — сказал он. У Дэма вытянулось лицо.

— Что случилось?

— Случились экзамены в гимназии, — фыркнул парень. Дэм сочувственно посмотрел на него. — Я их провалил. Все.

— Тебя оставят на второй год? — ужаснулся мальчик.

— Наверняка. Отец расколотил скейт и порвал майку. Я психанул, наорал на всех и ушел. Все, я больше не скейтер, — грустно признался Сет. — Я ничтожество.

— Куда же ты идешь? — спросил я. Сет пожал плечами и сказал, что ему по фигу. Нет, вообще-то он покрепче сказал. Я закусил губу.

— Иди домой, Сет, — сказал я. — Не надо так.

— Да к черту дом! — крикнул мальчишка, и в глазах у него блеснули слезы. — Ты же не слышал, как я кричал! Что я им всем наговорил… Не пойду я никуда. Они мне сами сказали убираться.

— Да ладно, это нервное, — я успокоил парня. Он тяжело вздохнул. — Когда у меня что-то не получается… я говорю себе, что это не конец света, — вспомнил я. Сет покосился на меня. — Пойдем пока к нам. Посидишь, а там решишь, надо тебе домой или нет.

Сет увидел мой оборванный коридор и захлопал ресницами. Он, наверное, не ожидал увидеть такой убогости. Я сомневался, что он вообще когда-нибудь в жизни видел подобное. Мы с ним происходили из полярно разных классов. Особенно заметно это было теперь, когда у меня больше не было книжного шкафа, дивана и другой мебели Шона.

Зато когда я пригласил его в комнату, он даже слабо улыбнулся.

— Круто, — сказал он, увидев парк. Я забыл убрать портреты Лин и Дэмиэна за шкаф, и теперь они стояли у стены. Сет подошел и вопросительно посмотрел на меня.

— Можно я посмотрю? — спросил он.

— Пожалуйста, — разрешил я. Сет повернул холсты и уважительно закивал.

— Круто, — повторил он. — Правда, круто. Я вот рисовать вообще не умею.

— Зато ты умеешь трюки делать на скейте, — сказал Дэмиэн, но Сет только рукой махнул.

— Пока я не пересдам экзамены, я на скейт даже не встану. Блин… Ну там по одному или по два балла до троек не хватило, блин! — Сет ругался и расстраивался все больше. — Буду теперь как дебил в том же классе. А пацанам я что скажу? Мы в скейт-парк собрались ехать на выходных! Блин, блин и еще раз блин.

Сет зарычал, сел на раскладушку и обхватил руками свою лохматую крашеную голову. Он сидел у меня около часа, за все время не проронив больше ни слова.

— Черта с два, — решительно сказал он в пустоту, когда я уже собрался образумить и проводить его. Но он уже остыл и сам все понял. — Они еще все посмотрят…

Он поблагодарил меня и пошел домой — непривычно обыкновенный в голубой рубашке и брюках. Я подумал, что будет совсем не плохо, если он скоро вернется к нормальному своему облику. Я уже привык к этому чудаковатому неформалу. А своей манерой держаться, разговаривать и даже двигаться — все легко и свободно — он чем-то походил на Дэмиэна Айгера. Совсем чуть-чуть. Я понял это недавно.

— На выходных будет переэкзаменовка, — сказал Дэм, когда я запер за Сетом дверь. — Зря он себя накручивает. Мне кажется, сдаст.

— Конечно, сдаст, — уверенно кивнул я. — Выкинет из головы доски и колеса, и сдаст…

Дэмиэн не вернулся к оборванному разговору. Неловко было снова говорить об этом. Мы сыграли партию в домино, и я постелил на раскладушке.

— А дивана-то нет, — справедливо заметил Дэм.

— Ты сам хотел здесь ночевать, — напомнил я. — Ничего. Поместимся. Ты ложись пока, а я потом приду.

— А что так? Опять, что ли, вагоны грузить пойдешь?

— Пойду. Руки есть, ноги есть… Деньги нужны. Отчего не пойти?

— Ложись спать, — посоветовал мальчик и зевнул. — Я спать хочу.

— Ну и спи. Завтра нужно купить что-нибудь Эвану. Так что я пойду, а ты думай.

— Чего думать, я уж давно придумал.

— Ну и что?

— Мы ему костюм купим. Как у гонщика.

— А потом настоящий "Феррари", — пошутил я.

Когда мы покончили с ящиками, Дисон наполовину вышел из вагона — повис на поручнях и окликнул меня:

— Айгер! Хочешь заработать нормально?

— А что надо делать? — я врубился в ситуацию без предисловий. Дисон наклонил голову, качнулся и спрыгнул со ступеньки на платформу.

— Да ничего. Подсуетишься часика два-три и свободен. Завтра знакомые знакомых моих знакомых… короче, вообще незнакомые мне господа… в общем, они переезжают, и им надо помочь потаскать там все. Я сразу сказал, что не могу. Хочешь — позвоню, скажу, что ты придешь.

— Давай, — согласился я. — И что они мне заплатят?

— А ты побольше молчи и не мелькай, усек? Тогда нормально…

Дисон отдал мне адрес на клочке бумаги.

— К двум. Смотри, не опоздай.

Я вошел в квартиру. От усталости ломило плечи и руки. Все-таки я не высыпался последние дни. А может, дело было в другом. Я не стал тревожить Дэма: пошел в кухню и уснул в кресле, успев только подумать, как два дня назад ко мне ночью пришла Лин. Я еле-еле улыбнулся сквозь дрему и провалился в сон, сжимая в кулаке записку с адресом.

Меня разбудил Гардиан среди ночи. Он уронил холсты, пытаясь залезть в проем между ними и стеной. Дэмиэн невозмутимо продолжал сопеть в подушку, а я вскочил, внезапно испугавшись чего-то.

— Гардиан! Ведь я не усну же больше. Что ты натворил?

Щенок смотрел на меня виновато и напуганно. Сам он испугался грохота не меньше, чем я. Я поднялся со стула, ругая непоседливую собаку, умылся холодной водой и стал думать, чем заняться. От скуки я разогнал пыль на полу в кухне по углам, съел "Доширак" в пластмассовой коробочке напополам с Гардианом, высунулся в окно и с полчаса наблюдал, как мигает садящаяся лампочка фонаря за окном. Тоска…

Потом я решил, что занимаюсь ерундой, достал из шкафа тюбики с красками и большой лист бумаги и сел за стол — рисовать. Я нарисовал ярко-красный пластмассовый болид "Феррари" и Михаэля Шумахера — по памяти. Видел я его всего два раза по спортивному каналу дома у Шона, так что, наверное, получилось непохоже. Но это было не очень важно, я его подписал потом. Шумахер на картинке жал руку маленькому Эвану в таком же ярко-красном шлеме, как автомобиль. Поучилось ярко и понятно. Я прорисовал разлинованные трассы и так вдруг снова захотел спать, как, наверное, не хотел никогда в жизни. Пока рисовал, я этого не чувствовал.

Я вымыл кисточку, отнес картинку в зал, закрутил баночки и тюбики и устало положил голову на стол.

А вот на этот раз меня разбудил Дэм. Он вошел в кухню сообщить, что я свинья, потому что не стал делить с ним раскладушку, но замер на пороге с раскрытым ртом. На кухне развернулось нечто. Нечто вроде нашествия Чингисхана на Русь, только еще хуже.

— Гардиан, — тихо и грозно позвал мальчик. Щенок выполз из-под стола. На полу лежало несколько тюбиков и баночек, прокушенных его острыми зубами. Мордочка Гардиана сейчас ослепительно блистала всеми цветами радуги. Но это было полбеды. Дэмиэн осторожно тронул меня за плечо.

— Проснись, Итан, — сказал он и неуверенно добавил: — Доброе утро… Оно будет добрым еще полминуты, пока ты не подойдешь к зеркалу.

— А что? — я поднял голову и оглядел весь беспорядок. Линолеум в кухне стал похож на палитру для смешивания, а на столе у меня были разлиты и разбрызганы синяя, красная и черная краски — Гардиан успел побывать и там. Во сне я размазал их локтем, так что рука у меня тоже стала синяя в красную крапинку. Я застонал и запустил ладонь в волосы… в краску. Я вскочил со стула, побежал в ванную и замер.

— Гардиан! Я убью тебя, животное! — промычал я. Дэм не рискнул подойти и остался в кухне. Я подцепил несколько слипшихся синих прядок и вздохнул. Или зарычал. Не помню.

— И что мне делать теперь? Это же не отмывается, это с холста соскабливается скребком!

— Не знаю, — сказал Дэмиэн. — Пойдем к Лин. Она тебя пострижет.

— Она что, парикмахер? — огрызнулся я.

— Чуть-чуть. Она стрижет Эвана. Когда сумеет поймать. Ей нравится…

— Да я не хочу, пойми ты? — я чуть не плакал от досады. — Почему восемь лет все было нормально, а теперь… И что, под корень стричь? — возмутился я. Дэмиэн развел руками.

Я не нашел никакой кепки или бейсболки, чтобы не выглядеть идиотом. Только зимнюю мохнатую шапку разыскал на шкафу. Она здорово припала пылью. Я сунул ее внутрь и грустно задумался.

— Давай сделаем тебе сомбреро, — предложил Дэм и засиял. — Мексиканскую шляпу из газеты. Как у строителей…

— Уж лучше я так пойду, — не согласился я.

Мы пошли. Дэмиэн вел Гардиана на поводке. Я шел и бурчал, что привязывать его нужно было вечером. Я не сердился, но в самом деле было жалко. Запели птицы, и Лин открыла дверь. По-моему, я ее сразил. Она кашлянула и посмотрела на меня с ужасом.

— Ты покрасился? — пошутила она. — Тебе идет…

— Лин! Это натворил вот этот монстр! — я отошел в сторону, чтобы представить виновника. Он вилял хвостом, будто ничего не случилось. Дэм выстриг ему шерсть на мордочке, но возле носа и челюсти краска все-таки осталась.

— А вы бы попробовали отмыть, — пробормотала Лин. — Пробовали?

— Нет смысла, — объяснил я. — Это хорошие краски, они на раз не отмываются.

— Постриги его, пожалуйста, — сказал Дэм. — Прикольно. Можешь?

— Могу, но ведь как жалко…

— А что делать? — сказал Дэм.

— Может, спиртом ототрется? Или керосином. А вообще… Итан! Правда… Зачем тебе это нужно летом? Давай я постригу тебя. Красиво будет, а главное — не жарко.

— Что у вас, что? — крикнул Эван из комнаты, а потом появился и сам. Выскочил на одной ноге в коридор и увидел меня.

— Ого как, — сказал он. — Я тоже так хочу.

— К Гардиану, — буркнул я. — Легко.

Дэм засмеялся. Через несколько минут Лин посадила меня в кресло.

— А простынкой накрыть? — напомнил Эван. — Меня же ты накрывала.

— Да, и тебя заодно надо постричь, — кивнула девушка. Эван тут же ретировался. Дэм подключил приставку, и они снова вдвоем стали клацать на кнопки, смеясь и часто ругаясь из-за того, чья очередь играть.

Лин безжалостно отрезала мои синие волосы. Они падали на линолеум, и я радовался, что передо мной нет зеркала.

— Не бойся, будет красиво, — снова сказала девушка. — Как это ты так вляпался? Это что надо было делать?

— Я спал, — объяснил я. — А на столе у меня стояли краски. Их Гардиан разлил. Дорогие, между прочим, — вспомнил я. — Дрессировал бы его Дэм, что ли.

— У него зубы режутся. Он ведь их сгрыз, верно? Он еще много чего испортит, — предупредила Лин. — Тут ничего не сделаешь. Да ты не думай, ты сейчас сам себя не узнаешь. Хорошо получится.

— А что вообще получится?

— Посмотришь…

Она меня быстро стригла. Быстро и ловко. Иногда я поднимал голову, и тогда Лин улыбалась и показывала мне большой палец, а потом ее руки все так же легко летали над моей головой, ножницы часто чиркали, и я что-то не получал никакого удовольствия от этого звука. Из комнаты пришел Дэм. Он увидел меня и заулыбался.

— Клево! — воскликнул он, увидев, что получается. — Ты похож на Сета. Если тебе так же гелем поднять…

— Но я не хочу, — я попробовал возразить, но понял, что это глупо и вообще теперь уже поздно. Через минут пятнадцать Лин отряхнула простыню и взлохматила мне волосы.

— Все, — сказала она. — Иди, посмотри.

Я подошел к зеркалу, потирая непривычно голую шею. Лин убрала мне волосы с боков, а на макушке у меня теперь красовался ежик, как у Сета, Дэм точно заметил. Я фыркнул, представив себя на скейте в компании долговязых растрепанных неформалов, но подавился смехом, подумав, что прическа эта у меня не на один день.

— Нравится? — спросила девушка, подойдя ко мне и тоже взглянув на мое отражение. Она ждала, что я ей скажу — нравится, и я не стал ее разочаровывать. А потом я посмотрел на себя еще раз… и еще раз. И подумал, что вышло и впрямь интересно.

— Нравится, Лин. Правда, здорово. Спасибо, — сказал я, кивнув. Лин поправила мои торчащие вверх прядки и крикнула Эвану:

— Отдавай Дэму пульт… или как его? Джойстик. Пойдем, я заодно и тебя постригу.

— Ну, мам! Я хочу быть как…

— Как Фредди Меркьюри, я помню. Вот что, любимый мой сын. Завтра у тебя день рождения, не будешь же ты ходить чучелом. Мы будем фотографироваться…

— Ну и пусть!

— Пойдем… Ну что ты как маленький? Эван, садись.

— Не хочу, — не сдавался мальчик.

— Да что ты его уговариваешь? — спросил я. — Пускай ходит, как хочет.

— Все равно ему пора челку подстричь. Эван, давай скорей. Я тебе только челку подровняю, и все.

Эван согласился после пятиминутных уговоров. Зато в кресле он не высидел больше трех минут. Лин назвала его чудовищем и отпустила. От нечего делать мы пару часов играли в компьютерные игры: мне понравилась игрушка, где нужно было строить город, захватывать территории и содержать армию. Дэмиэн скривился, обозвал эту игру стратегией и сказал, что это совершенно скучно. Он долго спорил с Эваном, во что они будут играть — в гонки или в виртуальных скейтеров, а Лин компьютерные игры вообще не понравились. Она не выдержала, пошла на кухню и приготовила нам горячие бутерброды. Я помогал — красиво облил их кетчупом. Из духовки мы достали их такие поджаристые, с твердой хрустящей корочкой.

И вот тут-то я вспомнил про Дисона и свое обещание. Я вскочил — на часах было уже без двадцати два, а мне нужно было еще сесть в автобус и найти тот дом. Мы с Дэмом быстро договорились, что он купит в это время Эвану подарок, и вышли вместе. Я пошел в одну сторону, на ходу дожевывая бутерброд, а Дэм — в другую.

Я подошел к тому дому почти вовремя, в два десять. Двое грузчиков в одинаковых спортивных костюмах, едва не трещавших по швам в плечах, медленно выходили из подъезда, держа с двух краев длинный массивный диван. Они вынесли его на асфальт, и за ними вышел третий, с креслом. Я подошел и вытянул шею, глядя в подъезд — смотрел, нет ли там еще кого-нибудь.

— Ты чего? — спросил один грузчик, приподняв кепку и утерев лоб.

— Ничего, — брякнул я и тут же добавил: — То есть я помогать пришел.

— Ну помогай, — сказал грузчик. — А то Дисон обещал нам какого-то парня, а этот урод не подошел.

— Так это я, наверное, — неуверенно сказал я и подумал, что стоило прийти вовремя. А можно было вообще промолчать, но тогда у Дисона могли появиться проблемы.

— Нам сказали, лохматый такой будет, — пробурчал грузчик. — Ну, добро… Иди шкаф выноси тогда. На третьем этаже, дверь слева.

Он кивнул на раскрытую дверь подъезда. Под нее сунули огромный камень, чтобы она не закрывалась. Я обошел его, поднялся на третий этаж и ахнул — в просторном коридоре квартиры стояла, наверное, сотня стульев, шкафов, всяких тумбочек и кресел. Я неловко протиснулся между ними и осмотрелся. Когда я заметил в углу пианино, меня отвлек голос из глубины комнаты. Вернее, два голоса.

— Отдай мяч!

— Иди ты знаешь куда? Не отдам!

— Отдай, сволочь!

Я заглянул в комнату — она была совершенно пустая, только в углу лежала скомканная тряпка, а у окна двое разнополых подростков спорили и шипели друг на друга. Мальчишка с мячом отскочил в сторону и бросил его в коридор. Я еле успел увернуться.

— Ой, извиняюсь, — мальчик заметил меня и выскочил из комнаты. Девочка, не снижая скорости, промчалась за ним, и скоро из соседней комнаты донеслись сдавленные крики. Я решил их примирить, пока они не убили друг друга.

— Эй, — сказал я, опасливо заглядывая в комнату. Эти двое уже сцепились на полу. — Вы что? Вы друг друга задушите…

— Щас! — прохрипела девчонка. — Его задушишь…

— А вы таскаете вниз вещи? — спросил мальчишка, пытаясь высвободиться и встать.

— Да, — кивнул я. — Кончайте бой. Кто из вас играет на пианино?

— Оба, — ответила девочка и отпустила мальчишку. — Знаете что? Уроните его, пожалуйста. Так, чтобы не починить. Или давайте его вообще забудем.

— Не мечтай, — услышал я за спиной и обернулся. За мной стояли мужчина и женщина, каждый из них держал в руках по огромной коробке. — Поднимайтесь и помогайте. Что вы тут устроили? — женщина отчитала их и посмотрела на меня. — А вы Кристиан?

— Да, я… Я Итан.

— Что же вы опаздываете, Итан? — бросил через плечо мужчина и вышел с коробкой за дверь. Я вздохнул. Работы мне хватило бы до вечера. Сгрузить все это, потом выгрузить обратно… Мальчишка отвлек меня от грустных мыслей.

— Ну, так мы договорились, да? — прошептал он и кивнул на пианино.

Управились мы намного быстрей, чем я предполагал. Уже в четыре часа мы погрузили все вещи в грузовичок и легковой автомобиль и поехали в новую квартиру — в доме как раз напротив моего. Там мы так же быстро выгрузили все примерно в той же последовательности, только наоборот. Последним — пианино под два пасмурных взгляда. В дверной проем заглянул Дисон.

— Я освободился, — сообщил он.

— Вовремя, — пошутил я. Я как раз стоял у порога и ждал, когда кто-нибудь выйдет и отдаст мне деньги. Дисон зашел и громко хлопнул дверью.

— Хозяева! — крикнул он. — Помощь еще нужна? Ну что, сколько они тебе дали? — добавил он вполголоса.

— Ничего пока.

— А, — кивнул Дисон. — Не дрейфь. Эти чудаки обеспеченные… Без денег не уйдешь.

— Да мне все равно, — честно сказал я. Обеспеченные чудаки заплатили мне действительно неплохо — полторы тысячи таиров новыми шуршащими бумажками. Я шел домой и думал, что можно на них купить.

Меня уже ждал Дэмиэн. Я немного удивился увидеть его у себя в квартире, но вспомнил, как легко он забирается на подоконник с улицы, и все понял. Дэм со скучающим видом разгуливал по комнате, от окна до дверного проема.

— Привет, — сказал он. — Классный ты рисунок нарисовал. Эвану подаришь?

— Наверное.

— Ему понравится…

— Ты костюм купил?

— Ну да. На раскладушке лежит.

Я подошел к раскладушке и рассмотрел маленький яркий костюм. Он был точной копией костюма настоящего. Ярко-красный, с флагами в черно-белую шашечку, надписями "Marlboro" и "Shell", черным жеребцом на желтом фоне — эмблемой "Феррари" и другими логотипами спонсоров. Был он такой яркий и красочный, что я долго не мог отвести глаз. На месте Эвана я просто умер бы от счастья.

— Здорово. А шлем?

— А как же! Вот, — Дэмиэн протянул мне круглый блестящий шлем, такой же красивый, как и костюм. Я подержал шлем в руках и прикинул, сколько это все может стоить.

— А тебе хватило тех денег, что я тебе дал? — подозрительно спросил я.

— Да… И не нужно со мной об этом говорить. Просто устроим ему праздник! А тебе как работалось? Ты что-то очень уж долго.

— Ладно, — отмахнулся я. — Совсем нет. Было весело. Там брат с сестрой чуть постарше тебя. Они меня развлекали. Чуть уши не пооткручивали друг другу. Мы с Дэмом тоже дрались часто. Из-за дерева. У нас дерево росло такое огромное возле дома… И там были ветки, на которые можно было лечь, как в гамак. Дэм всегда первый занимал, а я его гнал оттуда. Он ревел и бежал жаловаться на меня маме…

Я вспомнил, как это все было. Весело… Дэмиэн неловко притих, а я вовсе не думал о плохом. Просто вспомнилось.

— Жаль, что у тебя нет брата или сестры, — серьезно сказал я, а Дэм удивился.

— Как это нет?

Я улыбнулся. Это было немножко не то, что я имел в виду.

Вечером мы с Лин пошли за тортом. Эван упросил купить огромный торт с фруктами. Он хотел пойти с нами, но Дэмиэн принес из дома новую компьютерную игру — там виртуальные человечки заводили семьи и новых друзей и вели себя совсем как люди. Только вот двигались и разговаривали они как-то примитивно. Мальчишки остались сидеть у телевизора с джойстиками, а мы пошли в супермаркет на соседней улице.

— Как необычно видеть тебя такого… стриженого, — Лин смотрела на меня, улыбаясь. Я приладил свой ежик и тоже улыбнулся.

— Я сам не могу привыкнуть. И все-таки удобно.

— Конечно. Тебе очень идет.

— Спасибо…

— Итан, скажи честно — вы с Дэмом уже что-то купили Эвану?

— Эвану? Купили. Дэм купил.

— Ну зачем? Ты… вы и так уже подарили ему подарок. Это же очень дорого.

— Хороший подарок, — пробурчал я. — Чуть шею не сломал на этом велосипеде. Я так и знал, что надо поменьше велик брать…

— Он научится, это не страшно. Я его все равно обманула, чтобы он не извелся за это время. Его гипс скоро снимут, там пустяковая трещина. Итан, я тебе о другом говорю. Зачем вы так? Я же просила ничего не покупать.

— Ну… это когда было, — отмахнулся я. — Да брось, Лин. Пусть человек порадуется.

— Этот человек скоро сядет тебе на шею, — вздохнула девушка.

— Не думаю. Он все еще злится на меня… Хоть и не сильно, а все равно.

— Он сам не понимает, что чувствует. Он тебя очень полюбил. Аарона он знает дольше, потому и психует. Итан, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.

— Что?

— Аарон приедет уже завтра. Я очень хочу тебя попросить… Пожалуйста, не натвори ничего. Не наговори чего-нибудь обидного. И если даже он что-нибудь тебе скажет… он ведь ничего не знает. Ты — хозяин положения.

— Если ты боишься, что я перебью всю посуду и устрою сцену ревности, то не думай — ничего подобного я не сделаю…

— Что ты, Итан! Я не боюсь. Я же не знаю, как оно вообще будет… На всякий случай я хочу тебя попросить. Можно в секунду испортить Эвану праздник.

— Я ничего не скажу ему. Обещаю.

Как бы он сам не сказал во всеуслышание, кто я и куда должен пойти. Я бы сделал именно так на его месте.

— Я понимаю, — кивнул я. — Я ведь и не приду завтра.

— Нет?

— Нет. Зачем? Представь, как он будет завтра смотреть на меня. Незачем изводить его. Пусть побудет с Аароном.

— Не знаю. Мне кажется, ему пора взрослеть. Не всегда же все будет так, как он захочет.

Я насторожился. То же самое и я ему сказал три дня назад.

— Пусть хотя бы в день рождения. Но ты его обязательно поздравь от меня. Скажи… скажи, что я желаю ему, чтобы он никогда не отчаивался. И пусть всегда он будет сильным и справедливым. А еще… еще скажи ему, что наш секрет — правда. Он будет рад это от тебя услышать.

— Какой секрет? — Лин удивилась.

— Как же я тебе скажу? Это уже не будет секретом.

— Ну… это хотя бы хороший секрет?

Я задумался и посмотрел Лин в глаза. Если Аарон любит Лин хоть вполовину того, как люблю ее я, у них все получится.

— Я не знаю, — пробормотал я. — Думаю, да.

Лин купила последний торт с кусочками настоящих фруктов. Сверху он был совсем белый и очень красивый — на нем лежали дольки апельсинов, киви и настоящие вишневые ягоды, а тоненькой линией крема с завитушками было написано: "Поздравляем!". Еще мы купили разноцветные свечки, десяток разноцветных воздушных шариков, а я на кассе прихватил зажигалку — на всякий случай.

— Возьми, Лин… Вдруг не найдете.

— Подожжем чайник, — девушка засмеялась. — Спасибо. А где твоя?

— В мусорке. Я ведь бросил курить.

— Да? Да ведь ты и не курил при нас никогда. Откуда же я могу знать? Это здорово… Ну как, тяжело?

— Нет. Уже нет. Я вообще не думаю об этом.

— Ты меня очень напугал тогда, — вспомнила Лин. Я вздохнул и шутя поднес ладонь к огоньку.

— Я понимаю. А я подумал, что больше никогда к тебе не пойду. Представляешь?

— Еще как…

Она улыбнулась и прижалась ко мне, одной рукой обняв мою шею, другой держа за веревочку торт. Я провел рукой по ее волосам и плечам.

— Всякий стыд потеряли… Стали в проходе и не смотрят никуда, — проворчал кто-то противным голосом. Мы со смехом оторвались друг от друга. Все-таки это была чистая правда, мы стояли именно у дверей магазина, и за нами сейчас не без интереса наблюдали несколько человек, столпившихся у выхода. Мы поспешили выскользнуть первыми.

— Выгони Дэма, — попросил я, когда мы подошли к подъезду.

— А ты что, даже не зайдешь?

— Зачем? Я с тобой тут попрощаюсь. Вы же будете готовиться, шарики надувать и все такое. Ну, день рождения все-таки, — сказал я.

— Так давай ты нам поможешь их надуть? Я, например, это делать не люблю. Они у меня все время лопаются, даже обидно. Пойдем.

Дэм и Эван сидели перед телевизором точно так же, как и час назад. Я подошел и посмотрел на экран. Там мальчик в оранжевой рубашке кормил рыбок в аквариуме.

— Это я, — сказал Дэмиэн. — Вон Эван домашку делает… А ты дрыхнешь, смотри!

— Я? — я приподнял брови и с интересом взглянул в другой угол комнаты, где черноволосый парень сладко спал под полосатым одеялом.

— А где Лин и Гардиан?

— Лин на работе. Гардиана нет. Здесь вообще нет собак.

— А рыбки есть, — сказал я. — Это несправедливо.

— Я тоже так думаю. Только пришлось сделать, будто я твой сын. Нельзя без родителей… Да, еще пришлось вас женить, — добавил мальчик. — Так интересней.

Я покосился на Эвана. Но, похоже, он не переживал по этому поводу.

— Выключайте. Пойдем надувать шарики.

— Шарики? — Эван счастливо улыбнулся. — Здорово! А сколько шариков?

— Десять, — сказал я и показал Эвану десять пальцев. Потом я помог ему встать и снова посадил на плечи. Он доехал на мне до кухни, где Лин показала ему торт, и тогда Эван довольно засмеялся.

— Красивый какой… Можно я съем вот этот кусочек, где написано?

— Конечно! Только завтра.

— Понятно, завтра, — кивнул мальчик. — А хотя бы кусочек киви можно съесть сейчас?

Лин отделила маленький зеленый кружочек от торта и протянула сыну. Она и Дэмиэну хотела дать, но он отказался.

— Да я до завтра потерплю, — сказал мальчишка. Я достал из кармана шарики и положил на стол. Я надувал их один, потому что это ответственное дело все доверили мне.

— Испугались, да? — подколол я. — Ну, смотрите настоящий класс.

И я надул все шарики до немалых размеров. Сначала красный — он так раздулся, что Эван приложил ладони к ушам и зажмурился, да и Дэм скривился, ожидая грохота.

— Итан, не терзай так шарик. Он лопнет сейчас, — предупредила девушка, а я прищурился и дунул еще раз. Шарик стал еще больше, и я остановился и завязал его хвостик в тугой узелок.

— Вот теперь все…

Один за другим шарики вырастали и раздувались, становясь крутобокими и очень красивыми. Эван подбрасывал шарик к потолку и ловил, а потом придумал другую забаву — стал кидаться ими в Дэма. По кухне летал десяток шаров, крутился пестрым смерчем, и я только и смотрел под ноги, чтобы не раздавить ненароком ни один. Гардиану наша возня очень понравилась, он так махал хвостом, что шарики разлетались в стороны от ветра.

В десять часов вечера, когда мы с Дэмом давно ушли, позвонил Аарон. Голос у него был веселый.

— Лин! Это я. Я наконец-то смог позвонить. Представляешь, я отдал телефон в ремонт, он упал, и экран отключился. Я его только что забрал, эта контора до десяти работает… Как дела? Как вы там?

— Отлично. Ты приедешь завтра?

— Мам, это Аарон? — крикнул Эван из комнаты. Он снова сел за приставку, но взлетел с диванчика, как спринтер, и прискакал в коридор.

— Кого я слышу! Это наше лохматое чудовище? Лин, я обязательно приеду. Ты мне скажи, как ты? Как дела?

— Я же говорю, что отлично. А у тебя все хорошо? Как мама?

Эван захныкал, стараясь вырвать непривычную новую трубку. Лин сделала ему страшные глаза, но он не остановился и стал канючить:

— Мам, мам, мам, дай трубку, мам! Ну, мама!

— Все прекрасно, Лин! Я приеду и все расскажу, все более, чем прекрасно! Тут такое вообще… Ладно, я очень рад, давай скорее телефон Эвану, а то он оторвет с руками…

Лин протянула трубку сыну. Он схватил ее.

— Привет! Аарон, ты приедешь завтра? Почему ты не звонил? Почему ты так долго в Альтере? Я хочу, чтобы ты вернулся…

— Ты дашь мне хоть слово сказать? — парень рассмеялся в трубку. — Я приеду, непременно тебя поздравлю. Я разбил телефон, а теперь его починили. Жди меня прямо с утра.

— Ладно. Я встану в шесть!

— Что ты! Я приеду не раньше десяти. Раньше нет электрички. Так что спи, понял?

— Понял! Аарон, а у нас тут столько всего! Я ногу сломал, представляешь? Зато я уже научился кататься на велосипеде и проехал несколько метров! А еще…

— Подожди, Эван. Ты сломал ногу?

Лин отобрала трубку у мальчика. Он нахмурился и замычал.

— Не волнуйся, это трещина, — объяснила девушка. — Ерунда. Он неудачно упал, и так получилось.

— Что значит — так получилось? Это не ерунда, Лин… А ты где была?

— Ну, Аарон! Говорю тебе — случайно вышло. Да все уже случилось, и ничего страшного. Приезжай, мы тебя очень ждем.

— А еще? — добавил Аарон, выдержав паузу. — Эван сказал, есть еще.

— Есть. Приедешь и все узнаешь. По телефону не расскажешь…

— Что-то я начинаю нервничать, — признался Аарон.

— Не надо. Все хорошо. Во сколько точно твоя электричка?

— В восемь я выеду, а в десять буду на вокзале, если ничего не изменится. Я сам доеду, так будет легче, чем уехать втроем. Так что не встречайте меня. Я приеду на вокзал и сразу позвоню, о'кей? Ну ладно, дай Эвана еще на минуточку.

Мальчик взял телефон и засопел в трубку. Он не знал, что еще сказать.

— Ну что? — голос Аарона снова стал веселым. — Ты уже не оставил камня на камне на месте Гальера, да?

— Вовсе нет… Ты правда приедешь? — тихо спросил мальчишка, тесно прижавшись к трубке.

— Ну конечно. Я по тебе очень соскучился.

— А по маме?

— Не меньше, — Аарон улыбнулся, и Эван как наяву увидел его улыбку. — Я подарю ей тоже кое-что. Ну, все. Спокойной вам ночи…

— Давай пойдем ко мне и выспимся нормально, — предложил Дэм. — А то у тебя негде. Все время я сплю удобно, а ты на полу или на стуле. Ерунда какая-то.

— А Райана так и нет?

— Он еще не вернулся. Он же все время так ездит. Уж если уехал, так надолго. Но знаешь — он сказал, в августе мы вдвоем с ним точно поедем куда-нибудь. Сказал, чтобы я выбирал.

— А куда ты хочешь?

— Не знаю. Я бы хотел, чтобы мы все вместе поехали. Ну, все…

— Никак не получится.

— Да я знаю…

— Эван бы тут же сказал — в Диснейленд, — представил я.

— Это точно. Сохнет человек по паркам.

— Что-то я так устал, — прошептал я, почувствовав, что готов уснуть прямо тут, не дойдя даже до гаражей, на асфальте. — Ты завтра Эвана поздравь… а я не пойду.

— Почему?

— Потому что он будет с Аароном.

— Я думал, ты уже завязал с этим пунктиком, — сказал мальчик.

— Я… да, я ничего… Блин, Дэм, я так хочу спать и ничего не соображаю. Просто я не хочу портить Эвану веселый праздник. Он может разнервничаться, и не будет хорошо никому. Вот и все…

Я прислонился лбом к стене снаружи. Дэмиэн отпирал, а я уже почти что спал, едва находя силы, чтобы держаться на ногах. Я заснул как убитый на кожаном диване, и Дэм не успел ни расстелить простыню, ни дать мне подушку. Он сел на коврик рядом с диваном и долго смотрел, как я сплю. А я и не видел его тревожного взгляда. Я видел во сне себя — маленького, девяти лет. Мне приснилось, как мама провожает нас с Дэмом в школу. Точно так же, как было на самом деле. Меня в третий, а Дэмиэна в первый класс. На брате была красная ленточка с золотой надписью "Первоклассник", он был очень маленький и лопоухий. И волновался, что не найдет свой класс, что не узнает учительницу, что потеряет нас в толпе. А я был спокоен, как удав.

А под утро я увидел во сне Аарона. Он стоял ко мне спиной, а потом развернулся, и я увидел его лицо. Он посмотрел на меня заинтересованно, как на приколотую к картонке бабочку. А потом — укоризненно.

— Какой же ты подонок, Итан, — сказал он, и я проснулся. Было уже одиннадцать часов, и Дэм уже ушел. Он оставил мне записку на двери, приклеил ее скотчем. Написал, что не нашел в кухне ничего кроме кукурузных хлопьев и замороженных котлет в морозильнике.

Мне не хотелось есть, и я просто бродил по дому на обоих этажах. Я заглянул в ванную — она была очень просторная, и вместо узкой коробкообразной ванны там было нечто смахивающее на маленький бассейн. На вешалке для крючков висела голубая занавеска с корабликами, ракушками и спасательными кругами. В другом углу стояла душевая кабинка, на стене висели два длинных пушистых полотенца.

И все это отражалось в огромном зеркале, так что ванная казалась еще больше. Я уважительно кивнул и поднялся в комнату к Дэмиэну. В клетке морская свинка бегала в крутящемся колесе. К прутьям была прикручена большая поилка с чистой свежей водой. Я сунул палец между прутьев и успел погладить свинку до того, как она собралась тяпнуть меня своими крошечными зубами.

Я осмотрелся и подошел к стене. С переделанной картины мне улыбались Дэмиэн, Эван и Сет. Скейтборда, прибитого к фанерке, больше не было. Я догадался, что Дэмиэн отковырял его для телеги.

Было на стене что-то необычное, чего не было раньше. Я посмотрел внимательнее и понял — фотография. Я аккуратно достал ее и вгляделся в лица людей на мотоцикле. Дэмиэн был чем-то похож на каждого из своих родителей. Я глядел в их красивые живые лица и думал о счастье. Никогда не знаешь, когда оно от тебя отвернется. Может, никогда. А может, завтра. Когда мы с Дэмом были маленькими, мы хотели придумать машину счастья. Эта машина должна была питаться от солнечных батарей и работать как перерабатывающая. Она бы из всего негатива творила хорошее — пусть и в меньших количествах. Вообще-то это Дэмиэн придумал, а я только нарисовал и подписал: "Машина щастья производства братьев Айгеров". Еще он придумал построить такую кабинку, в которую можно было бы зайти и загадать желание. И потом обязательно сделать что-нибудь хорошее, тогда желание бы сбывалось. Он даже рискнул представить чертеж машины на школьном конкурсе проектов под Новый год.

Это был хороший проект. Но, ясное дело, его нельзя было сравнить с тем, что работало наглядно: маленьким летающим самолетиком на пружине; лампочками от гирлянд, загорающимися в красивую картинку: елку с красной звездой на верхушке; игрушечным паровозом, который сделали несколько одноклассников Дэма, объединившись в группу. Паровоз стучал колесами по маленьким рельсам и ехал под новогоднюю мелодию.

Дэмиэну поставили тройку. Учительница объяснила, что он не пожелал подумать и посидеть как следует, и нарисовал чертеж только чтобы отвязаться. Еще она отчитала его за ошибку в названии. А мы и сами знали, что слово "счастье" пишется не через "щ". Но ведь это была смешная машина.

Дэмиэн весь день ходил молчаливый и обиженный, под вечер даже немного всплакнул. Я ему сказал, чтобы он не расстраивался, потому что его машина наверняка всем понравилась. Так оно и было на самом деле. Правда, такие хорошие слова я нашел далеко не сразу. Сначала я обозвал Дэма нытиком и плаксой, а уже ночью перелез к нему в кровать и сказал так, как надо.

Жаль, что его больше нет. Жаль, что нет мамы и папы, Торнов, Тая. И еще много кого.

Эван проснулся в девять и подпрыгнул в кровати, не вспомнив о сломанной ноге.

— Ура! Мне шесть лет! С днем рождения меня! Расти большой, Эван, большой и сильный… — мальчик рассмеялся. — Мама! Можно я прямо сейчас съем кусочек торта? Мам! — позвал Эван и потянулся, не торопясь вылезать из-под теплого одеяла. На стуле рядом с кроватью он нашел здоровенную шоколадку и развеселился еще больше. — Мам, ну ты где?

Эван тяжело вздохнул, откинул одеяло и вылез из кровати. На одной ножке он доскакал до кухни. Лин расставляла шесть разноцветных свечек на торте.

— Привет! Поближе втыкай, чтобы задувать легче было, — посоветовал мальчик.

— Проснулся уже? С днем рождения! Иди ко мне, — Лин взяла его на руки и растрепала и без того непослушные волосы, которые он так и не дал вчера отстричь. — Совсем уже взрослый… С каждым годом все вреднее… Ладно, ладно. Я тебе желаю, чтобы тебе в этом году понравилось в школе, чтобы у тебя появились там хорошие друзья. И чтоб ты скорей мог сесть на свой чудный велик. Пойдем, я тебе покажу твой подарок.

— Спасибо… Губозакатывающую машину?

— Почти.

— Вау! "Формула-1"! — обрадовался Эван, когда Лин достала из шкафа огромную коробку с маленькими машинками на трассе с крутыми поворотами. Эту трассу Эвану нужно было сложить собственноручно. — Я такие давно хотел… Спасибо, мам! А ты же сказала, сколько ни скрести…

— Это тебе с отпускных, — рассмеялась Лин. — Кто устроил мне незапланированный отпуск?

— Это я, — Эван гордо поднял голову. — Я знал, что будет хорошо. Да я специально упал…

— Конечно, — кивнула девушка.

— Мама… А во сколько поезд? — спросил мальчик, прижимаясь к коробке.

— Какой поезд?

— Ну эта, такая, как поезд…

— Электричка. Уже выехала, придет часов в десять. Так что в половине одиннадцатого ты увидишь Аарона.

— Ой, как долго. А что мы будем делать сейчас?

— Ты будешь расставлять тарелки, а я приготовлю обед.

— А скатерть можно положить?

— Обязательно.

— А сколько тарелок надо? — спросил мальчик, задумчиво глядя на коробку с яркими тарелками в красивый узор и загибая пальцы. — Нас будет…

— Нас будет пятеро. Ты, я, Дэмиэн, Аарон и Итан. Наверное.

Эван кивнул и включил телевизор — музыкальный канал. Ему хотелось, чтобы громко играла музыка и все кругом было немножко похоже на электричку. Он стал скакать и суетиться и нечаянно разбил одну тарелку, задев плечом стол.

— Ой, — пробормотал мальчик. — Мам, я нечаянно. Это ведь тоже к счастью?

— Ну… если мы сейчас это быстро уберем, как будто я ничего не видела, то да. Не прыгай так. Если ты неудачно упадешь, гипс снимут не так быстро.

— Ладно… Тогда я пойду машинки разбирать.

Эван нагнулся над многоэтажной трассой. Машинки очень нравились ему, и тем не менее он почти не смотрел на них сейчас, а пальцы двигались как-то машинально. Сердце взволнованно стучало: мальчик не переставал думать об Аароне и напряженно прислушивался, стараясь различить за дверью знакомые шаги. Он поглядывал на часы все чаще. Дошло до того, что он стал смотреть на них, не отрываясь. Лин зашла в комнату и помогла ему достроить трассу.

— Не смотри на них неотрывно. Это хуже всего, когда ждешь. Кажется, что время тянется, как резина.

— Как жвачка… Мы с Дэмом тянули однажды жвачку. Она не порвалась, даже когда мы отошли в разные углы.

— Вы весело проводите время, — девушка улыбнулась и обняла мальчика. — Знаешь что? Надень свой костюм красивый, а то ходишь чучелом. Пусть хоть Аарон увидит человека, а не чудовище.

— Матросский? А как я его надену, там шорты узкие.

— Тебе так кажется. Ну, а если узкие, мы одну штанину чуть разрежем.

— А так можно?

— Почему нет? — Лин достала из шкафа аккуратно сложенный полосатый костюмчик и успела надеть на сына матроску, когда в дверь позвонили. Эван сорвался с места.

— Кто? — спросил он, уже почти отпирая дверь. Его маленькие пальцы справились с замком куда быстрее, чем пришедший успел ответить. — Аарон! Наконец-то!

Парень засмеялся и подхватил его на руки.

— Привет, с днем рождения… Я ведь не опоздал, я старался быстрее. Если хочешь знать, я вообще бежал. Лин, — парень улыбнулся еще шире. — Поздравляю тебя. У тебя такой взрослый парень… такой классный. Ну, что же я встал-то как столб… Эван, это тебе, — Аарон достал из огромной дорожной сумки маленькую коробку, перевязанную ленточкой. Эван в секунду сорвал с нее обертку. — А это тебе, Лин. Я уже устал мучаться без связи.

— Телефон, что ли? — Лин улыбнулась и взяла коробку. — Спасибо огромное… Аарон, ну зачем ты так много…

— Ого! — Эван перебил ее своим довольным возгласом. — Смартфон! Вот это ничего себе…

— Ты сошел с ума или ограбил банк, — вздохнула девушка. — Ему шесть лет, Аарон! Куда ему такой телефон, скажи?

Аарон усмехнулся.

— Эван, скажи маме, тебе нравится?

— Нравится! — Эван горячо закивал. — Еще как нравится!

— Вот и все, — кивнул парень. — Вот ради этого я его и купил. Я не ограбил банк и не спятил, я просто нашел классную работу. Я все расскажу вам, только сначала можно мне что-нибудь съесть? Я умираю от голода.

— Конечно. Давай свою сумку, проходи на кухню. Тут у нас страшно немножко. Пожар был такой маленький…

— Ма-аленький, — фыркнул Эван. Аарон напрягся, обвел взглядом коридор и посмотрел на девушку, сдвинув брови.

— Какой пожар?

— Ну, пожар… Огненный. Да несильный, — соврала Лин. — Чайник загорелся, и кухня немножко пострадала. Мы решили ее разрисовать. Иди, посмотри, как здорово вышло. Только там…

— Лин, объясни, какой еще пожар? Квартира горела?

— Ну да. Да ничего страшного…

— Квартира горит, Эван в гипсе, а ты говоришь — ничего страшного? Когда это произошло?

— Достаточно давно. Уже две недели.

Аарон шумно выдохнул.

— Ясно. А вы были дома? Испугались?

— Я был, — сказал мальчик. — Мама на работе.

— Да уж… И ты позвонил пожарным? Они быстро приехали? Страшно было?

— Они-то быстро приехали, но я не звонил. Телефон сгорел, и Итан их по мобильнику вызвал.

— Какой Итан? Он ведь Дэмиэн… Твой друг.

— Дэмиэн — это Дэмиэн. А Итан совсем не Дэмиэн…

— Запутался, — пробурчал Аарон и сел на табурет в коридоре. — Кто такой Итан? Твой друг?

— Мамин бойфрэнд, — невозмутимо ответил мальчик. Парень вскинул голову и посмотрел на девушку.

— Кто? Это значит — парень?

— Ага, — объяснил Эван. — Он на стене нарисован.

Аарон медленно поднялся с табурета и зашел в кухню. Я стоял у кованой ограды, сунув руки в карманы, и взирал со стены на Аарона. Он закусил губу и осмотрел всю стену.

— Это кто нарисовал? Дэм?

— Итан, — сказала девушка. — Его зовут Кристиан Айгер.

— Зачем? — брякнул Аарон. Никто его не понял. Он сам не понял себя. Он был огорчен и обескуражен. — Зачем… Лин! И как ты… Нет… не так.

Аарон вздохнул и посмотрел в пол. На полу растеклись несколько клякс. Он рассердился.

— И как давно ты его знаешь?

— Две недели, — снова сказала Лин. Аарон начал закипать.

— Что это все значит? Он что, пожарный?

— Нет. Он Эвана поймал. Когда был пожар… Знаешь, ты присядь. И остынь, хорошо? Все уже в прошлом, и не нужно сейчас кричать и нервничать. Не злись, мне ведь тоже было страшно.

— Ты можешь яснее и короче? — Аарон злился в неведении, и оно жгло его внутри, оставляя пеплом обиду и заставляя беситься.

— Да и так нечего рассказывать! Некуда короче. Я ушла работать и заперла дверь… Эван ее не сумел открыть, он прыгнул с балкона Итану в руки. Он его поймал. Итан его поймал! — повторила Лин, не дождавшись от парня никакой реакции. Он покосился на Эвана, потом на стену.

— Поймал, говоришь, — задумчиво сказал он и прищурился. — А какого черта он прыгал?!

Эван сжался и притих в углу и ничего не говорил. Он испугался — никогда раньше Аарон не кричал и вообще не повышал голоса.

— Я дверь закрыла, говорю же тебе!

— То есть выйти он не мог? — Аарон скрестил руки и качнулся вперед. Он завелся. Эван взмолился, чтобы все это скорей кончилось, и нерешительно всхлипнул.

— Нет. Он не знал, где запасной ключ.

— Как весело! — взорвался Аарон. — Ты так говоришь об этом, будто ничего не произошло! Твой сын прыгает с балкона! Да ты чуть не убила его, Лин! Ты вообще как можешь… почему ты так спокойно говоришь об этом?!

— А ты думаешь, мне было легко? Я думала, что умру, пока домой доеду! Я не знаю, как я вообще добежала и меня не сбили там на дорогах! Я его уже похоронила в мыслях, я сто раз раскаялась, что закрыла эту… — Лин вспомнила о сыне и не стала уточнять. — Эту дверь! Не ори на меня, ты этого не пережил!

— Да как мне не орать? Он переломан, он прыгает с окон и чуть не сгорает заживо! Ты следи за ним хоть немного! Он живой человек, он твой сын! Это просто… я не ожидал от тебя, — бросил Аарон и отвернулся к окну. — Я думал, ты ответственный человек.

— Вот не надо вставлять, что я не гожусь Эвану в матери. Я виновата, я знаю, что виновата, но это не так. Бывают же такие случайности, когда все выходит из-под контроля. Как ты не можешь понять — мне было очень страшно. Мне никогда не было так страшно! А когда он сломал ногу… мы сначала радовались, что все так удачно получается… он почти ехал…

Аарон с ненавистью посмотрел на стену. Во всем, что случилось, для него был виноват сейчас только я. Виноват только за то, что рискнул появиться.

— Откуда у вас велосипед?

— Подарок Эвану на день рождения. Аарон, если мы сейчас не перестанем, это будет не самый приятный праздник. Ты хотел есть. Будешь картошку жареную?

— Ты издеваешься надо мной? Какая картошка? Откуда у тебя такие деньги?

— Да это… и не я купила.

Аарон оперся на подоконник и кивнул.

— Ну да. Ясно, не ты. Итан, — хмыкнул он, оглянувшись. — Попал?

— Итан и Дэмиэн.

— Прекрасно… — протянул парень. — Просто прекрасно. Ну и где он?

— Успокойся, пожалуйста, — девушка подошла к нему и положила руку ему на плечо. Аарон увернулся и нахмурился. Он не отрываясь смотрел на меня и жалел, что это только рисунок на стене.

— Я спокоен. Вот, значит, как. Мне стоит поблагодарить его за чудесное спасение Эвана…

— Не стоит. Но и смотреть на него как на врага тоже не надо.

— А первый-то был посимпатичней, — фыркнул парень. — Что же этот страшный такой? И что у него с лицом? Хотя нет, не говори… Я сам знаю, это называется шрамирование… Это модно сейчас, да? Я не знал, что тебе нравятся шрамы. Может, и мне сделать себе парочку?

— Перестань. На тебя Эван смотрит.

— И на тебя… Каждый день.

— Ты меня оскорбить хочешь сейчас?

Аарон вздохнул.

— Прости, — сказал он. — Прости меня, пожалуйста. Нет, я не хочу тебя обижать. Я все понял. Он тоже придет сегодня?

— Он сказал, что не придет.

— Ясно, — прошептал Аарон. — Прости.

Аарон с блаженным видом проглотил тарелку жареной картошки. Эван все это время сидел у него на коленях, не отрываясь от нового счастья — телефона с большим цветным экраном.

— Сколько игрушек, — шептал он себе под нос. — Камера какая клевая…

— Так вот, — начал Аарон, не глядя на стену. — Они там делают антивирусы и программы. Это такая известная компания, Лин… Я и пришел-то просто так, посмотреть, как там и что. Познакомиться, узнать их методы и вообще. У меня и в мыслях не было, что они пригласят меня. А они меня сразу спрашивают — программист? Я говорю — да, программист. У них комп полетел один, они меня посадили за него, а я там поковырялся всего минут десять, и все заработало. Там просто секрет надо было знать, а наша компания как раз…

Эван насторожился, услышав слово "секрет". Он отвлек Аарона.

— Ты больше не уедешь? — спросил мальчик, потянув парня за воротник. Аарон не ответил, только задумался.

— Я и хотел с вами об этом поговорить. Все так удачно сложилось, особенно с компьютерами… Да, и я был у твоих родителей, Лин, передал им от вас привет. Они тебя очень просили приезжать, как сможешь. Я ходил в институт… в медицинский. Мне сказали, что можно и договориться… Я это к чему веду… Поедем в Альтер вместе? Втроем?

— Да, мам, поедем? — прошептал Эван, почти не веря в то, что такое возможно. Он живо представил себе, как это могло бы быть — каждый день они ходили бы в парк аттракционов и веселились бы втроем. Это было похоже на сказку.

Лин села на подоконник и обняла себя за плечи. Эван и Аарон не сводили с нее глаз. Они не понимали. Ничего не понимали.

— Я не думаю, что хочу, — устало сказала девушка. — Мне нравится здесь. Я хочу закончить интернатуру тут. Это мой город, понимаешь?

Аарон покачал головой.

— Нет. Прости, но не понимаю. Это город, в котором у тебя нет будущего. Альтер огромный… в нем тысяча больниц, в которых нужны специалисты. Такие, как ты.

— Я далеко не специалист.

— Ты будешь! Там будешь, не здесь. Здесь нет шансов ни у тебя, ни у меня. Подумай. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я тебя заставляю куда-то ехать. Нет, Лин. Я хочу, чтобы ты сама решила. И я советую тебе то, что считаю нужным. Я бы хотел этого, и Эван тоже. Сама знаешь. Я много думал, я не сидел просто так, я ходил и спрашивал, узнавал… Нашел работу. Это очень хорошая работа. Жаль будет, если такой шанс пропадет.

— А если мама не поедет, ты уедешь? — Эван не отвлекался. Аарон погладил его по голове.

— Я не знаю. Я не хочу, чтобы мы жили так далеко друг от друга. И потому я очень хочу, чтобы она согласилась.

— Как будто и не кричал только что, — грустно заметила Лин.

— Я просто сорвался. Ты не обижайся, пожалуйста. Я не умею злиться на тебя, просто я очень люблю Эвана… Неприятно слышать такие страшные вещи и представлять, как это было, — признался парень. Эван свернулся у него на коленях и в мыслях умолял маму согласиться и поехать. Он уткнулся Аарону в плечо и все думал, думал… Даже не отвлекался на телефон.

Скоро пришел Дэмиэн и вручил Эвану огромный целлофановый пакет. В пакете лежали рисунок и костюм со шлемом. Шлем и курточку Эван тут же надел, рисунок приклеил на стенку пластилином, а вот с брюками выходила проблема.

— Ну ничего, потом наденешь, когда освободишься, — обнадежил его Дэм. — Ты круто выглядишь.

— Да? — Эван покрутился у зеркала. — Спасибо, Дэм. Мне нравится. А это Итан рисовал или ты?

— Итан. Когда-нибудь ты пожмешь руку Шумахеру, это наверняка. Ты почему такой невеселый? У тебя ведь праздник. И подарки обалденные.

— Да так. Если мама не согласится поехать в Альтер с Аароном, он от нас уедет. Он нашел там работу, теперь он крутой программист, — шепотом рассказал Эван. — Дэм, а если желание загадают двое и свечки задуют вдвоем, так лучше сбудется?

— Ну, не знаю. У меня никогда не сбывается.

— А все-таки давай попробуем?

Дэмиэн не хотел обижать маленького друга. Он кивнул.

— Давай…

Я подошел к столу Дэмиэна. Экран компьютера сильно запылился. Я сел в кресло на колесиках и достал из открытого ящика карандаш и белый лист бумаги. Нет, белым он был только с одной стороны. На другой маленькими аккуратными буквами был написан какой-то текст. Я сначала подумал, что это письмо, и отложил было его в сторону, но скользнув глазами по первым двум строчкам, заинтересовался. Это было не письмо, а скорее, стихотворение. Стихотворение без рифмы, совсем маленькое и нехитрое. Я читал, и непослушные строчки постепенно укладывались в ритм.

Я бы хотел быть таким высоким, Чтобы достать руками до неба. Я бы хотел набраться храбрости, Чтобы нырнуть с моста. Я бы хотел уметь быстро бегать, Чтобы как тень мимо всех промчаться. Я бы хотел, чтоб у меня выросли крылья — Больше всего я хочу летать. Но я никогда не достану до неба, И никогда не буду таким храбрым, Чтобы нырнуть с моста. Я так и не научусь бегать быстро И о крыльях я могу только мечтать. Но зато… Зато у меня есть гармошка И яркая, как Солнце, Или даже как тысяча Солнц, Рубашка. У меня есть старый сточенный карандаш, И больше мне совсем ничего не надо, Потому что теперь у меня есть брат

— прочитал я. Последняя строчка была написана немножко криво по сравнению с другими. Наверное, Дэм стеснялся это писать.

Это было простое и наивное стихотворение. Его даже и стихотворением назвать можно было с натягом. Я прочитал его снова и подумал — вот это Дэм. Весь, как на ладони, со своими страхами, слабостями и маленькими радостями, тоненький добрый оптимист в оранжевой рубашке. Я цеплялся глазами за отдельные строчки и даже не думал, что плачу. Дэмиэн думает, что я храбрый. Едва ли не боготворит… А я самый что ни на есть жалкий трус. Храбрый бы давно во всем признался.

Я покормил Гардиана, лег на диван, сунув под голову руки, и стал думать. Надо было приготовиться к встрече с Аароном. Я заранее чувствовал, что что-нибудь испорчу. Все наверняка пойдет наперекосяк.

Гардиан прибежал ко мне из кухни и лег рядом, прижавшись теплым лохматым бочком. Я погладил его и опять задремал.

Таких пробуждений я не пожелал бы никому. Когда я открыл глаза, Гардиана уже не было рядом. Он сидел у кресла-качалки напротив Райана.

— Доброе утро. А точнее, вечер, — сказал он. Я вскочил.

— Я объясню сейчас, — поспешно сказал я. — Я как раз собирался уходить… домой.

— Ну да. Ты особенно торопился туда последние два часа, как я сидел здесь. Да не надо, не оправдывайся. Если бы мне что-то не понравилось — не сомневайся, я бы тебя разбудил. Где сейчас Дэм?

— У Эвана должен быть. У него день рождения сегодня.

— Да? Сколько ему? Семь?

— Шесть.

— Ну да… Шесть. А ты почему здесь?

— Да я и сам не знаю, — я повел плечом. — Серьезно, я хотел домой пойти, но вдруг заснул. Я сейчас уйду.

— Я не об этом. Ты почему не с ним?

— Потому что сегодня не тот день, — сказал я так, как есть. — Ладно, я пошел. Я собаку покормил, если что.

— Я понял. Да, и кстати, — Райан проводил меня до двери и кивнул на мои волосы. — Тебе так лучше, поверь. Это комплимент, если что, — мужчина усмехнулся, передразнив меня. Я кивнул и вышел из его дома, припоминая, в том ли самом месте припарковал автобус.

Домой я не пошел — нечего там было делать. Я двинул к сторожке, просто проверить, как там дела. У камня я встретил Шона. Он сидел в позе роденовского мыслителя и похоже, тоже о чем-то думал. Я сел рядом на траву, и мы заговорили так, будто сидим тут давно и даже не прерывались.

— Я хочу снова стать маленьким, — сказал Шон. — Хотя бы на день.

— Я иногда тоже хочу, — кивнул я, а друг фыркнул.

— Да ты и так как ребенок, Айгер. Ты знаешь… Расскажи все Лин и Дэмиэну. Ты уже сильно затянул с этим. Я говорил тебе, что легче обрубать сразу.

— Говорил, — согласился я. — Я не мог.

— А теперь легче?

Я покачал головой.

— Расскажи им, — повторил Шон. — Пока не поздно, расскажи. Помнишь, мы были у Моргана?

— Помню.

— Он сказал…

— Да я все слышал. Я расскажу.

Мы замолчали так же резко, как и начали говорить, сидели и слушали, как шумит река и очень тихо шуршит мелкая галька, уносимая волной. Днище катера глухо стучало по деревянному колышку.

— Что с твоими волосами? — спросил Шон.

— Я имидж сменил…

Друг посмотрел на меня и задумчиво кивнул. Сомневаюсь, что он меня слышал.

— Я вспомнил, как однажды пацаны хотели тебя бить. Тогда все думали, что ты спер у них заначку. И меня за собой тянули. Мне тебя так жалко было. Я им не верил.

— Никогда такого не было, — заспорил я. — Никто меня там не бил.

— Это точно, тебя все боялись. Я и сам сначала думал, что ты сумасшедший. Нельзя же так на людей набрасываться…

— Я ведь новенький был. Как будто у меня был выход. А вот за это никогда меня бить не хотели. Неправда…

— Откуда ты можешь знать? Правда. Тебе темную хотели устроить. Я все думал — рассказать или не рассказать? А потом узнали, что это не ты.

— Да? Надо же… И что? Ты бы рассказал?

— Нет, — Шон засмеялся. — Не знаю. Обошлось и без этого. Так что нам обоим повезло.

Я стал кидать в речку камешки. Шон присоединился ко мне, и мы долго сидели так на берегу, наблюдая за падающими в воду камнями.

— Айгер! А скажи — что у тебя в жизни было самое хорошее? Вот самое лучшее. Помнишь? — спросил Шон, отправив тяжелый круглый камень на дно. Я лег на траву и задумался.

— Да много было хорошего. На самом деле хорошего всегда больше…

— На тебя очень интересно смотреть, — сказал друг. — В последнее время у тебя глаза горят. Ты совсем другой. Но такой же глупый.

— Это почему же?

— Да потому… Влюбился на свою голову.

— Но ведь ты меня понимаешь, — хмыкнул я.

— Наверное, один только я могу тебя до конца понять. И то не всегда.

Я перевернулся на живот, уткнулся лицом в траву и сжал в руках травинки, вырвав несколько с корнем.

— Я не хочу, Шон. Так иногда не хочется…

— Ну… ты вспоминай Тая. Он сказал — будет еще оранжевое лето. А он никогда не врал.

— Это точно, — кивнул я.

Эван нетерпеливо сел в маленький приземистый карт пронзительно-красного цвета и тут же вцепился в руль.

— Дэм, сними меня! — крикнул мальчик. — Мама, Аарон, смотрите!

Лин и Аарон помахали Эвану из-за низенького забора, за которым простиралась настоящая трасса с кривыми поворотами и длинными дорожками, огороженными друг от друга огромными крашеными покрышками. Маленькие маневренные карты стояли тут же, и в одном из них сидел счастливый Эван.

— Здорово смотришься, — одобрила девушка, а Эван гордо поднял голову и пригнул спину, как заправский гонщик. — Дэм, иди покатайся тоже. А лучше — сядь рядом и возьми руль, а то, боюсь, он с управлением не справится. Все-таки не пластмассовая машинка на автодроме…

— Да не бойся ты за него, — успокоил ее Аарон. — Он молодчина… крутой парень, — Аарон тепло улыбнулся, но тоже взглянул на Дэма, щелкающего вспышкой. — Дэм, в самом деле… Иди, прокатись, только садись в другой карт. Так вам будет веселей. Прокатитесь наперегонки, — предложил он.

— Только попробуйте, — пригрозила девушка. — Эван, подвинься! Сейчас к тебе Дэм сядет.

— Я вообще не хочу кататься…

— А я хочу один! Ну, мам! Пожалуйста! — мальчик сделал умоляющее лицо.

— Тогда садись в другой карт, — попросила Лин. — Дэм, ну прокатись тоже. Я боюсь, что он врежется куда-нибудь… Ты проследи за ним.

— А как же я прослежу? Уж если врежется, так ничего не поделаешь, — пробормотал Дэмиэн, но тоже направился к стоянке картов.

— Какая у него скорость? — спросила Лин Аарона, когда Дэмиэн завел мотор, Эван все повторил за ним, и карты, зарычав, тронулись с места.

— Не знаю. Километров сто двадцать.

— Шутишь? — Лин испугалась. — Сто двадцать?

— Так это еще мало…

— Эван, Дэм! Не разгоняйтесь сильно! — взмолилась девушка. Аарон добродушно усмехнулся.

— Да не волнуйся, Лин. Все будет отлично. Смотри, как они классно едут… Эван, черт тебя возьми, не отпускай руки! Я кому сказал!

Эван засмеялся. Маленький карт на огромной скорости промчался мимо парня и девушки. Дэмиэн махнул им рукой, а Лин тяжело вздохнула.

— Ничего, — сказал Аарон уже не так уверенно. — Если что — затормозят…

— Надо было тоже сесть.

— Так за чем же дело стало? В следующий раз вместе поедем.

— Кру-уто! — крикнул Эван, заливисто смеясь. Он сжимал руль и несся вперед, и прямо в лицо ему бил ветер и трепал густую темную челку. Эван визжал от восторга, справляясь с очередным поворотом, когда маленький карт заносило то вправо, то влево. Аарон старался улыбаться, когда мальчик проезжал мимо и оборачивался, ища поддержки и одобрительных улыбок, но на душе у него было ужасно тоскливо и скверно.

— В Альтере он мог бы прокатиться на картинге куда получше, — заметил парень. — Лин… ну почему ты не хочешь поехать? Мы бы устроили его в школу…

— Здесь тоже есть школа.

— Сравнила, — Аарон покачал головой. — Нет. Ничего тут нет такого, что могло бы тебя задержать. А в Альтере тебя ждут родители. Ты поступаешь с ними просто бесчеловечно. Как и я… Лин, я был у них, они были очень рады меня видеть. Я уже пообещал, что ты приедешь.

— Что значит — пообещал? — Лин напряженно взглянула на парня. — Разве я просила тебя что-то обещать?

Аарон отвел взгляд и снова покачал головой.

— Пора думать о будущем, Лин. Какое будущее у тебя здесь? У Эвана? У меня?

— Это хороший город. Живут люди и здесь, почему нет?

— Потому что есть выбор. У тебя есть мама и папа. Если ты продолжаешь обижаться на них, ты совершаешь ошибку. Они были правы… Я был прав. И тогда, и сейчас. Я советую тебе поехать со мной. Если ты не хочешь думать о себе, подумай о сыне, Лин. Знаешь… за семь лет можно было поумнеть.

— Хочешь сказать, что я дура? — удивилась девушка без всякой обиды. Аарон покачал головой еще энергичнее.

— Нет. Ни в коем случае. Я хочу сказать, что у тебя было время подумать.

— О чем тут думать?

— Чего от тебя хочет этот Итан? — Аарон резко перевел рельсы, поняв, что убедить Лин сейчас ни в чем не сможет. Она устало оперлась на забор.

— Ты задаешь странные вопросы. У меня не может быть любимого человека, скажи?

— Кто он такой? — Аарон проигнорировал вопрос. — Где ты нашла его? Я имею право знать, верно? Я не чужой тебе, и хочу знать.

— Да ведь я рассказала тебе. Он помог Эвану.

— Это замечательно. И я даже готов сказать ему спасибо, правда. Ты поблагодарила его?

— Конечно, а как же?

— А если так, то чего еще надо? Тебе не надоело играть в эти глупости?

— А тебе не надоело меня пытать? Почему ты решил, что это глупости?

— Потому что ты знаешь его две недели! — вспылил парень.

— Тише. Помаши Эвану, не надо пугать его. А почему ты считаешь, что двух недель мало? Он очень хороший человек.

— Адриан тоже был ничего. Разве не так?

Лин ничего не ответила. Ей было неприятно слушать Аарона — он как будто старался загнать ее в угол, а она не понимала причины.

— Мы оба знаем, какой Адриан, — сказала девушка, выдержав паузу. — Но Итан совсем не похож на него. Почему он так неприятен тебе?

— Ты скажешь мне, кто он такой, или нет? Чего он хочет? Что ему нужно? Чем он занимается?

— Я не понимаю, что ты хочешь узнать. Ты спрашиваешь, кем он работает?

— Хотя бы и это.

Лин задумалась. Она не знала, что сказать.

— Бедный студент, — заключил Аарон. — Тихо плещется вода… Ладно, допустим. А его родители? Они кто? Ты хотя бы видела их?

— А в чем дело? Он один. Его родители и брат погибли.

— Да? На что же он живет, твой миллионер?

— Он… работает. Он грузчик.

Аарон не выдержал и рассмеялся громко и нервно.

— Вон как! — вырвалось у него. — Он грузчик… А я-то думал — дворник, — парень продолжал смеяться и даже снял очки, чтобы вытереть намокшие от смеха ресницы. — Ну да, ну да… Нет, ты прямо… Вот насмешила так насмешила.

— Ты ведешь себя вызывающе, — разозлилась девушка. — Меньше всего ты похож сейчас на здорового. Перестань, мне неприятно.

— А мне приятно смотреть, как ты вгоняешь себя в гроб? Это ты ведешь себя глупо, Лин! Может быть, достаточно? Как скоро ты пустишься в очередную авантюру? И не надоело тебе?

— Я не хочу говорить об этом. Что с тобой? Ты никогда со мной так не разговаривал.

— Это верно, я долго молчал. Нет, Лин. Тебе придется говорить со мной об этом. Я, похоже, единственный, у кого сохранились остатки разума.

— Ты уже второй раз прикрываешь свои глупые намеки. Надоело, Аарон. Хотя бы называй вещи своими именами. По-твоему, я дура.

— Да! — парень не сдержался. — Да, именно так! Ты не просто дура, Лин. Ты путаешься с каким-то уродом, потому что тебе его жалко. Или потому что он находчиво и смело свел тебя с ума. Или потому что покореженного художника у тебя еще не было… Нужное подчеркнуть… И кто ты после этого, скажи?

— Знаешь, я не уйду сейчас только потому, что не хочу портить сыну настроение. Если тебе так неприятно видеть меня, можешь уйти сам.

Эван и Дэмиэн снова лихо промчались мимо, набрав скорость. Девушка машинально улыбнулась сыну, почти не глядя на него и не думая о нем. Аарон отошел на полшага и в очередной раз устыдился своих ядовитых слов, которых он так много бездумно наговорил сейчас. Он долго стоял молча, сцепив пальцы в замок и задумавшись, и наконец придвинулся к Лин.

— Ну, я дурак… Я виноват, согласен. Пожалуйста, разреши мне остаться. Я не хочу уходить, — прошептал он. — И еще меньше я хочу тебя обидеть или унизить. Я сказал тебе это все, потому что мне очень не хочется, чтобы все случилось, как в тот раз. Я ехал сюда и думал — как здорово, как замечательно, что я наконец тебя увижу, и сам все испортил. Клянусь, что больше ничего не скажу об Итане, только разреши мне остаться. А если нет — то пожалуйста, выслушай меня завтра. Мне очень нужно поговорить с тобой, когда ты сама захочешь.

— Так говори сейчас. Я не сержусь на тебя, просто я тебя не понимаю.

Аарон вздохнул с облегчением. Ему не нужно было уходить — нужно было думать над своими словами и не говорить то, что рвется безотчетно. И потому он сдержанно кивнул.

— Да. Я знаю. Я хочу, чтобы это был серьезный разговор.

— Поэтому не нужно истерического смеха.

— Я понял. И ты меня пойми, пожалуйста. Я готов привести тебе сотню аргументов в пользу Альтера. А ты скажи мне, почему хочешь остаться здесь. Что тут есть такого, чего нет там?

— Я не знаю, как объяснить. Ты оглянись… Посмотри по сторонам. Посмотри вокруг, как здесь красиво. Посмотри, если хочешь, вниз — ты не любишь хотя бы эти кирпичи, скажи?

"Как можно любить кирпичи?" — чуть не произнес парень. Но горький опыт научил его думать, и он сдержался.

— Кирпичи не люди. В Альтере не только твое будущее, но и прошлое. Ты боишься его, да? Скажи честно — боишься? Но ведь я помогу тебе, Лин. Я был и буду рядом.

— Я понимаю, и спасибо тебе за поддержку, спасибо, Аарон. Но я просто не хочу ехать.

— Неужели только из-за кирпичей? Я тебе не верю.

— Нет, конечно. Не только. Как же институт…

— Ты можешь закончить его и там. Закончишь и сразу начнешь практику. И будешь иметь деньги, настоящие, не то, что здесь. Только таким, как Торн, хорошо везде. Он будет делать деньги из ничего в любом городе. А тебе придется подстраиваться под обстоятельства. Сейчас они против тебя. Институт не проблема, и ты знаешь это так же, как и я. Что кроме держит тебя тут? Итан?

— Ты же только что пообещал, что не будешь говорить о нем.

— Я бы и рад. А как не говорить, если все упирается в него?

Лин не ответила. Аарон забарабанил пальцами по ограде и понял, что разговор совершенно бесперспективен. Он снова наполнился желчью.

— Хорошо. Я понял, тебя не переубедить, ты не поедешь. Тогда поговорим об этом, когда нищий Итан тебя использует и сбежит. Будет у тебя еще один Эван… Не боишься, что не будет ни одного Аарона?

— Иногда мне кажется, что у меня уже нет ни одного Аарона, — тихо сказала девушка. Парень отвернулся и чуть не заплакал от досады. Он не ушел, но и не сказал Лин ничего больше. Весь оставшийся день он продолжал притворяться счастливым и шутить, только чтобы Эван ни о чем не догадался, и никто, кроме Лин, никогда не узнал, каких трудов ему это стоило.

После нескольких часов бурного веселья Эвана начало клонить в сон. Слишком много впечатлений он получил за этот день. Аарон устроил ему настоящий праздник и отвел на спидвей, в кино и в зоопарк. Эван не расставался с телефоном и фотографировал каждую секунду все, что попадалось на глаза. В пиццерии он наелся так, что тяжело было дышать. В девять мальчик уже закрывал глаза, но поздно вечером, когда Аарон стал собираться домой, сон с него как рукой сняло. Эван взвинтился, расплакался и стал упрямо просить парня остаться. В ответ на очередное "нет" он плакал с новой силой.

— Ну, останься! Ты можешь спать на моей кровати, а я на матраце на полу! Ну пожалуйста! — умолял мальчик, размазывая слезы по щекам.

— Да пойми же, Эван, я не могу. Мне нужно домой. Я должен выспаться нормально, мне завтра надо сходить в нашу компанию, узнать, есть ли еще для меня работа и… тебе пора спать. Посмотри, ты уже зеваешь.

— Нет! Я не буду спать! Я хочу, чтобы ты остался! Ну пожалуйста! Мам, ну скажи Аарону, пусть останется!

Мальчик с надеждой посмотрел на Лин. Он и не подозревал, что Аарон вовсе не против остаться.

— Эван, Аарон прав. Он был с тобой весь день. Тебе сегодня шесть лет исполнилось, а ты ведешь себя, как дитя. Думаешь, Аарону приятно видеть, как ты плачешь?

Эван совсем не думал так, но плакать не перестал. Ему давно уже не хотелось лить слезы, их становилось все меньше, но приходилось продолжать — только так у него оставался шанс. Он жалобно всхлипнул.

— Ну пожалуйста, — прошептал он.

— Я завтра приду, — Аарон сел на колени перед мальчиком. — Завтра после обеда. Мы пойдем с тобой погулять. Согласен?

— Сейчас, — решительно сказал Эван. — Я хочу в парк. Мы не были в парке…

— Да ты посмотри, сколько времени, — Аарон показал мальчику свои большие электронные часы. Эван взглянул на них и только повел плечом.

— Ну и что? А с Итаном мы гуляли и еще позже.

Аарон раздраженно сунул руку в карман, не поднимая головы и не желая смотреть на девушку.

— В парк, в парк, в парк, в парк, — заныл Эван. Аарон подхватил его и посадил на плечи.

— Ну, пойдем в парк, — сказал он резко. — Лин, ты нас отпустишь?

Лин отвернулась к стене. Вот и началось то, чего она боялась. А разорваться не получалось… никак не получалось.

— Идите, — сказала она бесцветным голосом.

— Ура! — крикнул Эван шепотом. Аарон закрыл дверь, вышел на площадку и протер очки краем рубашки — лень было доставать платочек из кармана.

— А мне можно померить? — попросил мальчик. Парень молча протянул ему очки. — У… А чего все расплывается? Как будто напился… Ха…

Эван покачался на плечах у Аарона и что-то сказал заплетающимся языком. Он хотел рассмешить парня, но, даже не видя его лица, понял, что тот мрачен.

— Пошли? — напомнил мальчик. — На, возьми свои очки. Мне в них ничего не видно.

— Так что? Тебе понравилось на спидвее? — вспомнил Аарон, выходя из подъезда.

— Да, очень! Мне больше всего понравились мотоциклы…

— Ясное дело. Эван, ну зачем тебе парк в десять часов вечера? Все аттракционы уже давно закрыты. Сейчас там соберутся алкаши, бомжи и наркоманы. Страстно жаждешь этой встречи?

— Да нет. А ты не хочешь в парк?

— Ну почему, пойдем, пока светло. Только не ходи туда один. И с Дэмиэном не ходи так поздно, понял?

— Я и так знаю, мне мама не разрешает. Дэма однажды чуть не убили вот так.

— Час от часу не легче. Кто?

— Он рассказывал, трое таких придурков. Они поймали его у гаража и стали просить деньги. А Итан их прогнал.

— Опять Итан, — вздохнул Аарон. — Ну-ка, расскажи. Что это еще за Итан?

— Он художник, — объяснил Эван. — Он очень здорово рисует. А тогда, у гаражей, я не дорассказал… он тех трех напугал. Он разрезал руку сам себе и сказал, что их тоже поранит. Я, правда, так и не понял, а Дэм сказал, что это он их так напугал. Будто он может чем-то их заразить… Я потом спрашивал у мамы, что это значит, а она…

— Так, стой, — голос у Аарона стал хриплым. Эван насторожился. — Чем еще заразить?

— Я не знаю. Мама сказала, это не на самом деле, а чтобы они напугались.

— Вот как… Находчивый, значит, — ядовито бросил парень.

— Ага. И Дэм сказал так же.

— Понятно. Так какой он, Эван? Как по-твоему — мама действительно любит его?

— Она же сама сказала. Она сказала, что вас обоих любит, только по-разному.

— Не сомневаюсь, — буркнул Аарон и замолчал. — Ладно… Ну, а он? Он хотя бы нормальный? Тебе он нравится?

— Мне больше нравилось, когда был ты.

— Мне, Эван, тоже так больше нравилось. Он любит маму, как думаешь?

— Не знаю. Он цветы ей подарил. Два раза…

— И все?

— Нет… Аарон, а я не знаю. Когда любят — значит, целуются?

— Не всегда… А ты видел?

— Я… нет, я не видел. Я видел только, как они обнимались, и все.

Аарон живо представил себе эту картину, и ему стало стыдно.

— Знаешь что, Эван? Ты это все забудь, хорошо? Я у тебя сейчас это все не должен был спрашивать. Это подло.

— Почему?

— Потому что твоей маме это не понравилось бы. Вообще не надо рассказывать ей, что я все это спрашивал. Будет не очень красиво.

— Я не скажу, — пообещал мальчик.

— И тележку тоже он тебе сделал?

— Они с Дэмиэном. А знаешь, какого змея мы сделали с Дэмом и с мамой? Он полетел в Африку, а недавно вернулся оттуда. Правда-правда! Он летел над океаном, а потом упал на нашем берегу. Здорово так было. Он хорошо летал.

— Ты запускал?

— Да. У меня лучше всех получалось.

— Ну конечно… А нога у тебя не болит?

— Нет, уже совсем не болит. Только иногда чешется, и знаешь тогда как плохо. Можно только карандашом пролезть, а мама ругается. Она говорит, что так нельзя.

— Не стоит. Очень больно было?

— Нет, не очень, — соврал мальчик. — Я испугался, когда Итан велосипед толкнул, и я поехал… А потом равновесие потерялось.

— Итан толкнул? Так это он тебя уронил?

Эван задумался. Он понял, что правду говорить не стоит.

— Нет, я сам упал. Я равновесие потерял, а на педали забыл нажать. И упал. А Итан просто хотел, чтобы я разогнался…

Аарон тяжело вздохнул. Эван с тоской подумал, что все-таки сказал что-то не то.

— Ты не помнишь, где живет этот Итан?

— Только показать могу… Но ты не ругай его за велосипед. Я сам виноват, правда.

— То, что у тебя шило в одном месте, я знаю, — кивнул парень. — Я не собираюсь ругаться. И все-таки покажи мне, где он живет.

Аарон не пошел ко мне. Он долго стоял у двери, не решаясь позвонить или постучаться. Что-то толкало его и заставляло разобраться немедленно, а что-то останавливало. Он посмотрел на часы. Без пяти одиннадцать.

Он хмуро взглянул на старую потрепанную дверь и, развернувшись, пошел прочь. У крыльца он остановился и огляделся, подобрал длинную палочку и стал что-то чертить на земле. Он закончил и собрался уже уйти, но мне суждено было столкнуться с ним именно сейчас. Я вышел, собираясь пойти к вокзалу, и почти налетел на него. Я его сразу узнал. Он меня тоже. Очевидно, я все-таки был неплохим художником.

— Аарон Арнст, — парень переложил прутик в левую руку и протянул мне правую. Я пожал ее. В голове, как назло, не было ни одной дельной мысли. Что сделать? Что сказать?

— Кристиан Айгер, — тихо представился я. Он кивнул.

— Я знаю. У меня к тебе есть разговор. Торопишься?

— Да нет…

Я не без удивления оглядел его палку, а потом увидел на земле трех палочкообразных человечков, держащихся за тонкие руки-спички. Один, в центре, был совсем маленький, второй побольше, а последний самый большой и высокий.

— То есть… ты зайдешь? — спросил я, оглядев это творчество и подняв глаза.

— Зайду, — быстро сказал Аарон. Мне стало как-то неуютно и почему-то холодно. Я был удивлен визитом Аарона в такой час, но как можно более невозмутимо открыл дверь и пригласил его зайти. Я смотрел на него и прикидывал, что он сейчас со мной сделает. Он в упор уставился на меня и мой шрам и смотрел долго и напряженно. Наверное, он думал — как удивительно, что тощий заморыш с искореженным лицом и нелепой стрижкой — его соперник. Я ждал, что он скажет. Было интересно, как он начнет.

Он не стал тратить время на вступления и нелепые фразы, как это сделал бы я, а сразу подошел к делу. Я понял, что разговор будет коротким и не очень приятным.

— Ты, как я понял, чего-то хочешь от Лин. Для нас обоих будет лучше, если ты сейчас со мной поделишься, — холодно сказал парень. А я неожиданно для себя испугался. Неуютно было стоять под его взглядом. Он смотрел на меня, выжидающе наклонив голову, со странным интересом. А я не знал, что он сделает в следующую секунду. И все-таки я выпрямился и напустил на себя независимый вид.

— Я тоже люблю, когда все ясно, — кивнул я. — Но я не понимаю твоего вопроса. Что значит — чего я хочу от Лин? Я хочу, чтобы она была счастлива. А ты чего хочешь?

— Представь, того же. И мне почему-то кажется, что счастье и ты несовместимы.

— По-моему, это невежливо, — усмехнулся я. — Вот так с плеча говорить мне такое. Это будешь решать не ты и не я, а Лин.

— Она уже один раз решила, — сказал Аарон. — Боюсь, что все может повториться.

— Твое право. И тем не менее ты ничего не можешь сделать.

— Думаешь? Нет, не растравляйся, погоди. Я пришел поговорить спокойно…

Это верно, говорил он очень спокойно. А вот я с трудом старался сдерживаться, чтобы голос не задрожал. Лин говорила, что я хозяин положения — я так не думал сейчас. Аарон зашел в комнату, покосился на стену с парком и сел на табурет.

— Неплохо рисуешь, — оценил он. — Да, Эвану, кстати, твой рисунок понравился.

Я ничего не сказал ему на это. Аарон провел пальцем по стене и снова оглянулся на меня.

— Если уж говорить об Эване… Я бы хотел выразить тебе огромную признательность за то, что ты его поймал. Этот мальчик для меня действительно много значит. Так, теперь совесть точно не будет грызть меня… Так что слушай. Я разумный и рассудительный человек, Кристиан. Я понимаю прекрасно, что моего мнения недостаточно, и все сделаю, как Лин захочет, это ясно. Но однажды она уже обожглась об одного ублюдка… Я всего лишь хочу, чтобы это не повторилось. Я встану и уйду при одном условии: если ты сейчас скажешь мне, что твое чувство не ерунда. Что ты готов и способен стать поддержкой для Лин и ее сына. Я готов. Мое положение это позволяет. А что ты скажешь?

Он не припер меня к стене. Он меня по ней размазал. Что я мог сказать? Аарон чувствовал, где стоило нажать. Удивительно, как это у него получалось — ведь он никогда раньше меня не видел. Наверное, моя берлога говорила за себя.

И я молчал. Аарон хмыкнул. Он необычно так усмехался, кривился на одну сторону и сразу переставал быть симпатичным.

— Правда глаза колет? — спросил он, и я прищурился, возненавидев его. И все-таки я молчал.

Аарон встал с табурета и подошел ко мне вплотную. Он загнал меня в угол, сказав всего несколько слов, и я злился, глядя на него снизу вверх.

— Мне все равно, — прошипел я. — Я буду с ней, хочешь ты этого или нет. Ты неправильно нарисовал. Тот, что справа, пониже ростом.

— Неправильно, Итан, нарисовал ты, — съязвил парень. Я уже с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на него.

— Почему бы тебе просто не спросить Лин, чего хочет она?

— Да потому что она ничего не понимает! Она не видит, что ты ничего не стоишь, вот почему! Любовь слепа, знаешь такое? Ну, чего молчишь? Нечем крыть… Скажи, что сумеешь их обеспечить, скажи, что можешь поднять Эвана, скажи! Что у тебя есть? Грязная комната и раскладушка? Ты бросил свой идиотский институт, потому что тебе просто нечем платить. Угадал? Теперь деньги водятся у тебя от случая к случаю, если очень сильно повезет… когда успеешь вовремя лизнуть, да? В холодильнике у тебя пара сосисок да кусок заплесневелого хлеба… Богато живешь. Один стул, один шкаф, несколько холстов… самое дорогое, что есть в этом доме. Да, и килограмм пыли и проблем в придачу…

Аарон ошибался: я никогда в жизни не учился в институте, а в холодильнике вместо заплесневелого хлеба у меня было скисшее молоко. Все остальное он как будто прочитал из книжки про меня. Я стал думать — интересно было бы, если бы можно было прочитать чужую жизнь в книжке, и прослушал многое из того, что наговорил парень.

— Ну какая цель может быть у такого, как ты? — резко спросил он. — Чего ты от нее хочешь? Подойди к ней, тронь ее хотя бы пальцем, и я…

Аарон не договорил. У меня сдали нервы. Это была моя жизнь, пусть глупая и некрасивая, но моя. Она принадлежала мне одному, я не приглашал в нее Аарона. Я ударил его в челюсть, и он пошатнулся. Я бы от такого удара упал. За этим дело не постояло, спустя мгновение я лежал на полу, придавленный коленом, и прижимал ладонь к разбитой губе.

— Конченый псих… Не рыпайся, и я тебя бить не буду, — сказал Аарон. — Много чести. Художник, блин… Самый мелкий да бедный народ. Не подходи к ней, понял? Если ты хоть что-нибудь…

— Мне плевать, — перебил я, пытаясь высвободиться. — Я тебя не боюсь.

— Храбрый? — Аарон фыркнул и встал с меня. — Ты больше так не дергайся, а то ведь я тебя могу убить ненароком. Чуть не рассчитаю, и привет… Думаешь, это шутка? Я не желаю видеть тебя рядом с Лин. Больше не повторяю.

— Зато я повторю. Мне плевать. Я люблю ее, понял?

Он сдавленно засмеялся.

— Понял. Слово-то какое…Ты хоть знаешь, что оно значит?

— Убирайся, — тихо сказал я. — Не позорь себя передо мной и перед Лин. Иди и спроси, нужен я ей или нет. Иди и спроси! А потом приходи, да, и бей меня, сколько хочешь! Хоть вообще убей. Только пусть она сама скажет, что я ей не нужен!

— Да это же ты меня первый ударил. Какой ты бешеный, а? Знаешь, почему ты злишься? Я знаю. Потому что правда на моей стороне.

— Я вообще не обязан говорить с тобой об этом. Я не собираюсь распинаться и убеждать тебя в том, что для тебя пустые слова. Я все сказал! Мне плевать на твое мнение. Я люблю ее, а она любит меня! Она не говорила тебе? Как жаль… Ну и на чьей стороне правда, Аарон? Хочешь — пошли! Хочешь? Пойдем сейчас! Пойдем и спросим Лин, только не думаю, что она будет рада нас видеть.

— Особенно тебя, такого раскрашенного. Не строй из себя идиота и меня им не делай. Никуда мы не пойдем. Ты же не открыл мне ничего нового сейчас. Успокойся, ради Бога, как я с тобой смогу поговорить, когда ты так орешь? Ты любишь Лин — прекрасно! Она тебя любит? Вполне вероятно, и тогда это ее ошибка. Это и твоя ошибка тоже. Если ты не хочешь упрощать, все будет очень сложно, Итан. Очень запутанно и сложно. Но в конце концов я сам открою ей глаза. И тогда тебе будет хуже, поверь. Это еще спорный вопрос, кто из нас ее любит. Ты разрисовал стенку и подарил ей красивую розу… Шикарно. А главное — быстро… Всего за две каких-то недели можно запудрить девушке мозги. Похвально, Кристиан. Похвально. А скажи — это ты был с ней, когда появился Эван? Ты приехал к черту на рога, начал работать… себе в убыток и только для того, чтобы ей было легче жить? Это ты помогал ей все это время? Ты сидел с мальчиком, пока она ездила в институт, ты не спал по ночам под детский плач? Читал учебники и писал конспекты ночью, чтобы хоть что-нибудь успеть? Это ты? Ты или, может быть, Адриан?

— Но я сделал бы так же, — неуверенно начал я и осекся.

— Да ни хрена б ты не сделал, — устало протянул Аарон. — Я боюсь даже думать, что ты делал в это время, — он фыркнул, а я подумал, что он видит меня всего насквозь. — Да все твое прошлое у тебя на… лице написано. Только Лин этого пока не видит. Но ничего, я ей помогу.

— Зачем? — устало спросил я. Я ненавидел его по-прежнему сильно, но мой запал давно потух, и теперь я мог только хмуриться в углу, у батареи. Я сидел там, прижав колени к груди, и все больше понимал, что он прав.

— Так я же сказал тебе. Чтобы она была счастлива. А если ты ее так любишь — просто уйди, а? Ты же сам понимаешь, что не дотягиваешь.

— Ты, что ли, дотягиваешь?

— Не знаю, — сказал он задумчиво. — Наверное, нет. Она хочет, чтобы я был ее другом. А я… Пусть, я согласен и на это.

— Почему она не может быть счастлива со мной? — спросил я, тупо глядя перед собой, чтобы еще хоть немного подразнить Аарона. На самом деле мне надоел этот бессмысленный разговор.

— Потому что ты никто, — сказал Аарон. — Я никогда не буду ей мешать, что бы она ни решила. А вот недоделкам вроде Адриана я не завидую. Спокойной ночи, — тихо сказал он и вышел за дверь. Я еще долго сидел у батареи, сгорбившись и снова и снова вспоминая весь наш разговор, каждую фразу. Он получился примерно таким, каким я и представлял его. Вот только кровоточащей губы я не ждал. Я встал и умылся холодной водой, а потом плюнул на все и пошел к вокзалу. Намного хуже было оставаться наедине со своими мыслями, и я решил разделить их с тяжелыми ящиками. Пусть лучше болит спина.

Дисон все время как-то странно на меня смотрел, а потом достал из одного ящика бутылку и подозвал меня.

— Выпьешь, что ли? — предложил он. Я удивился.

— Зачем?

— Чтоб спалось лучше, — усмехнулся мужчина. — А то больно вид у тебя несчастный.

— Нормальный. Я не буду. Я не дойду.

— Не пьешь? Да ерунда, чуть-чуть все равно надо. Тебе идти-то тут…

— Два квартала, — не согласился я.

— Ну, вот! Это же короткая дистанция…

Кончилось тем, что он чуть ли не силой влил в меня добрую треть этой бутылки. Я окосел почти сразу и потому не помню, как дошел до дома. Может, мне и хватило сил дойти самому, а возможно, меня туда принесли. Не знаю. Спалось действительно неплохо, и не лезла в голову всякая дрянь. Зато утром, как положено, моя голова безжалостно трещала. Я думал, что убью Дэма, когда он вбежал в комнату, хлопнув дверью. Еще и разговаривал так громко…

— Дэмиэн… Умоляю, не кричи так, — взмолился я, а Дэм фыркнул.

— А ты пей меньше. Я вообще, можно сказать, шепотом разговариваю. Тебе от Эвана большое спасибо за рисунок.

— Врешь? — спросил я. Дэм покачал головой.

— Я твое стихотворение прочитал, — сказал я. — Ничего?

— Ничего. Все равно оно дурацкое, — пробурчал Дэм и покраснел. Он забрался на подоконник и прилип к стеклу. Я улыбнулся, вспомнив, как он смеется надо мной, когда я сам смущаюсь.

— И вовсе даже нет.

— Оно без рифмы. Это не стихотворение никакое.

— Это называется верлибр, — сказал я. — Есть ритм. Понимаешь?

— Ты это только что придумал.

— Нет, это на уроке литературы рассказывали. Я слушал, потому что и сам в это время пытался что-то написать. А я знаю, как заставить тебя полететь.

— Так не бывает. Я же не дурак, я просто мечтал иногда, и все.

— Я знаю. Это чудо такое. Не веришь?

— А ты сам веришь во всякие эти чудеса?

— Иногда. Я тебе докажу, что так бывает. Спорим?

— Ну, спорим, — Дэм вяло улыбнулся. Он не поверил. А я не врал.

Я ничего не сказал ему о нашей с Аароном ночной беседе. Я вообще не знал, что мне делать. Мне было очень стыдно и казалось, что я не смогу больше никогда посмотреть Лин в глаза. Я твердо решил рассказать ей все именно сегодня. Тянуть дальше означало быть тем, кем меня представляет Аарон — куском дерьма.

— Давай я посижу с Эваном, мы поиграем в приставку, а вы с Лин погуляете вдвоем. Ты, наверное, по ней соскучился за день, — он пошутил и улыбнулся. Я посмотрел на него отрешенно. Не так-то легко было решиться на признание. Дэмиэн приподнял светлые брови. — Ты расстроен? Из-за того, что Аарон приехал, да?

Я медленно покачал головой. Внутри у меня был огромный холодный ком. Если бы у меня были сейчас в руках сигареты, я выкурил бы всю пачку сразу, чтобы он растаял.

А впрочем, нет. Он не растаял бы, даже если бы я выкурил целый блок. Я нервно вцепился зубами в ноготь, а Дэмиэн соскочил с подоконника.

— А что? Знаешь, когда мы были у Эвана, о тебе ни разу не заговорили, — Дэмиэн решил утешить меня. Смешной… он ничего не знал. — Вообще ни разу. Во всяком случае, при мне. Может, вы с Аароном друг другу даже понравитесь. Ну, я имею в виду, вы не набьете друг другу морды и не разругаетесь в пух и прах.

— Интересная формулировка глагола "нравиться", — хмыкнул я. Дэм не оценил моей шутки.

— Вставай, пойдем вместе. Спорю на миллион таиров, Лин ждет тебя.

Я вздохнул. Наверное, Дэм прав: стоит пойти и наконец во всем признаться. Сейчас же. Я встал и подошел к зеркалу.

— А что у тебя с лицом? — изумился мальчик и подошел ко мне, чтобы рассмотреть получше. Губа за ночь распухла и покраснела. Я потер ее ладонью.

— Упал на вокзале, — соврал я. Дэмиэн скорчил гримасу боли.

— Тупо. Хоть Лин не говори, соври что-нибудь.

Достаточно с меня вранья… Я снова намочил лицо холодной водой, побрился и надел красивую рубашку, чтобы чувствовать себя увереннее.

Когда мы с Дэмиэном позвонили в дверь, Эван еще спал. Он не проснулся даже от птичьих трелей, так сильно устал вчера. А Лин действительно очень обрадовалась нам. Я смотрел в ее счастливое лицо — такое родное и любимое — и жалел, что есть между нами тайна. Тайна размером с пропасть. Дэмиэн ускакал на кухню и разрезал остатки торта, нисколько не смущая нас там, в коридоре. Удивительный он, этот Дэм.

— Почему у тебя губа разбита? — Лин осторожно дотронулась до моего лица. У меня, по-моему, забегали глаза. Я мог бы и придумать что-нибудь по дороге.

— Он мне приемы показывал, — крикнул Дэм с кухни. — Это я ему засветил нечаянно. Итан, ты ведь не сердишься? — мальчик подмигнул мне, стоя у Лин за спиной.

— Нет, — выдавил я.

— Ну вы бы поосторожнее. Пойдем есть торт.

— Можно, я не буду? Я не люблю.

— Нет, нельзя. Это очень вкусный торт. Тебе понравится. Хотя бы маленький кусочек ты должен съесть. Тогда получится, как будто ты тоже был с нами.

— Без тебя было не очень весело, — кивнул Дэм.

— Эвану же понравилось…

Эван тут же отозвался из своей комнаты. Он выскочил оттуда, прижимая к пижаме свой новый телефон.

— Привет! Мама! Я тоже буду торт, ладно? Итан, смотри, какой у меня мобильник. Хочешь, я тебе фотки покажу? Вот смотри. Нажимай все вниз, и они будут перелистываться…

Эван нащелкал больше сотни фотографий за день. Я увидел, как Дэм кормит журавля в зоопарке, как Аарон стартует на карте, а Лин сидит в синем кресле с картонной банкой попкорна. Кроме того, я посмотрел видео с мотоциклистами, смешную запись, где Дэмиэн въехал на карте в кучу цветных покрышек, и еще очень много всего. Больше всего в телефоне было, ясное дело, фотографий Аарона. Я смотрел на него и пытался понять, ненавижу его или нет. И чем больше я смотрел, тем больше понимал — нет, нисколько.

— А хочешь, я закачаю тебе через компьютер хоть сто, хоть тысячу игрушек? — спросил Дэмиэн, когда Эван проглотил свой кусок торта. — И гонки.

— Там есть гонки.

— Да, а я закачаю еще круче. Только надо купить диск. Пойдем, поищем? — предложил Дэм. Эван кивнул и посмотрел на маму.

— Можно, мам?

— Конечно. Только возвращайтесь к обеду. Сколько вам надо денег?

— В обед Аарон придет, — вспомнил мальчик. — Вернемся… А я не знаю, сколько.

— Нисколько, — отозвался Дэм. — Я сам куплю. Мне тоже этот диск нужен.

Дэмиэн отказался взять деньги у Лин даже после продолжительных уговоров. Эван рассказал ему что-то смешное, и они выбежали, смеясь так, что и нам стало веселее.

— Джентльмен, что там говорить, — пошутил я, когда дверь закрылась. — Не то что я.

— Да брось ты, — Лин рассмеялась. — Интересно, как дела у нашего Сета.

— С каких пор он стал нашим? — я улыбнулся.

— Ну… Дэмиэн сказал… сейчас вспомню. Да, он сказал, что вы теперь кореша.

— Так и сказал?

— Дословно. Это правда?

— Чуть-чуть. Он вроде ничего. Все экзамены завалил, теперь пересдает.

— Как жалко… Бедный Сет, испортил себе жизнь. А я тоже один раз экзамены пересдавала, только это было в девятом классе. Так обидно — все гуляют, а ты сиди и читай учебник. Ну так что, пойдем отсюда?

Я посмотрел себе под ноги, под стол, и ничего не ответил — собирался с мыслями. Надо заставить себя начать. Если не сейчас, то я никогда не смогу.

Не могу. Страшно и стыдно. А точнее, страшно стыдно…

— Куда нам пойти? — я пожал плечами.

— Да куда угодно. В парк.

— Надоело…

— На речку можно.

— Ну ее, эту речку.

— Почему? Ну тогда давай навестим обрыв. Хочешь, я тебя там нарисую? А ты посмеешься потом.

— Высоко и далеко, — я покачал головой. — Не хочется что-то.

— Не хочется… Две недели ходили, и все было отлично, а сегодня надоело. Сам предлагай тогда, — озадачила меня Лин. Я сунул руку в карман.

— Пойдем в ресторан, — бухнул я, вспомнив, как Аарон сказал, что я никто. — Хочешь? В клевый дорогой ресторан. Я приглашаю тебя.

— Мы же только что торт доели, — Лин удивилась, но я видел, что ей приятно. — И потом, смотри, какой ты красивый. А я? Ты бы меня пораньше предупредил.

Я бы и предупредил, если бы эта мысль пришла мне в голову пораньше.

— По-моему, наоборот. Ты красавица, Лин. Ты будешь красивой, даже если наденешь старый и рваный спортивный костюм. Я вот могу стать симпатичнее только в белом пиджаке, и это довольно печально, — я улыбнулся через силу. Мне не хотелось быть веселым. Я хотел лечь спать и заснуть, и никогда не просыпаться, чтобы не объясняться с Лин, не делать больно ей и Дэму. Девушка встала из-за стола, взяла меня за руку и подняла с табурета.

— Уговорил, — сказала она. — Только пойдем лучше в кафе. В то, где мы недавно все вместе сидели. И давай все-таки попозже.

— Как скажешь, — кивнул я и сто раз пожалел о том, что сказал. У меня были деньги. Мы могли сходить туда и два раза. И три. Но я бы такого стыда больше не выдержал.

Аарон встал совершенно разбитый. Голова у него болела куда сильнее, чем у меня, хотя он-то как раз не пил ни грамма. Он встал с кровати, включил чайник, не открывая глаз в полусне, а в ванной посмотрел на свое отражение и застыл, задумавшись о несправедливости. Лин Леман полюбила меня, а симпатичного Аарона (не только симпатичного — обеспеченного, надежного, покладистого и трудолюбивого!) всю жизнь считала лучшим другом. Это было лучше, чем ничего, но это было совсем не то, чего он хотел.

А он хотел. Больше всего на свете он хотел, чтобы любимая девушка наконец поняла его и заметила. Он мечтал, что у них будет семья, всю жизнь глупо мечтал, строя не нужные никому иллюзии. Он любил ее с самого детского садика, и, даже будучи маленьким голоногим пацаненком в коротких шортах на тонких лямках, рвал ромашки и отдавал ей любимый вишневый компот. Это было смешно и наивно, но это всегда было правдой. В первом классе и в десятом — это оставалось правдой, и не было Аарону житья от этой злой и жестокой правды. Сначала ему мешал Хэл, маленький рыжеволосый задира и шалопай. Но он остался приятелем детства. В старших классах появился Адриан, он пришел из какого-то лицея — высокий и стройный красавец. В школьной постановке к Новому году он играл вместе с Лин на сцене. Вся школа ставила Шекспира. Аарон ненавидел Шекспира. Лин играла Джульетту, а Адриан — Ромео, потому что Аарон в это время исправлял геометрию и кусал локти от досады. Геометрию он тоже ненавидел за то, что она увела шанс у него из-под носа. Парень хотел, чтобы этот чертов спектакль вообще не начинался, но он не только начался, а еще и прошел на ура. И особенно было обидно, что даже в глупых панталонах и шляпе с перьями Адриан чертовски красив и ничуть не кажется психом. Он целовал Лин под веселый и торжествующий гул всей школы, и Аарон пытался успокоиться, убеждая себя, что это все понарошку, потому что так захотелось Шекспиру, а не Адриану.

Они были очень красивой парой. Дурацкий школьный бал Аарон запомнил надолго: Лин и Адриан затмили всех, он даже порадовался секундочку за них — все-таки они действительно были лучше других. А он так и стоял в стороне и внушал себе, что с этим надо мириться. Он долго мирился, пока не увидел их двоих в спортзале, за дверью раздевалки. В этот раз Шекспир был ни при чем. Аарон подавил желание хлопнуть дверью так, чтобы они оба подпрыгнули от неожиданности. Он гордо удалился. Вообще, не совсем гордо: опустив голову и не поднимая намокших глаз. Дома он — взрослый шестнадцатилетний парень! — ни кого не стесняясь, разревелся.

А потом он успокоился и окончательно свыкся со своей ролью, которую приходилось играть не на сцене, а в жизни — ролью лучшего друга. Он почти спокойно относился к тому, что Лин проводит время не с ним, а с другим парнем, пока не случилось одного неприятного события. Он застал Адриана в "Макдоналдсе" с незнакомой девушкой. Случай был избитый и глупый, но он никак не выходил у Аарона из головы. Весь день он думал, что нужно сделать, а вечером все выложил Лин. Адриан небрежно бросил, что девушка эта всего лишь его дальняя сестра, и Аарон с тоской понял, что Лин влюбилась, как кошка. Она поверила не ему, а Адриану, и он обиделся крепко и надолго.

Конец учебного года преподнес ему сюрприз. Лин заявила, что едет с Адрианом в какой-то мелкий неизвестный городишко Гальер — парень собирался поступать в театральный институт, и ему непременно захотелось поехать именно туда, в город уютных зеленых парков и узеньких светло-бежевых улиц. Аарон назвал их обоих идиотами. Сперва он пытался убедить девушку, что это не самый лучший вариант, но она не слушала ни его, ни родителей, — никого.

И тогда он сдался, сказав самому себе — черт с ним, будь что будет. На пути у широченного ручья он был маленьким камешком, и остановить поток был не в силах. От скуки он прочитал все учебники, сдал экзамены и поступил в академию. Он сам себе ковал надежное будущее, и, казалось, должен был стать счастливым. Но с каждым днем он все больше понимал, что с уездом Лин пропала даже надежда на счастье, и Аарон заскучал.

Скучать ему оставалось недолго. Через несколько месяцев родился Эван, смылся Адриан, и Аарон сорвался с места, не закончив даже первого курса. Эван был сыном ненавистного соперника, но Аарона это не останавливало. Он понял, что удача наконец-то повернулась к нему лицом, и строил теперь фундамент для своей удачи уже шесть лет. Однако судьба оказалась щедра на сюрпризы: она устроила ему такой, о котором он даже подумать не мог. Все сложилось как нельзя хуже. Я появился именно в тот момент, когда Аарон собрался проведать родных и уехал в Альтер, на историческую родину.

Теперь он стоял у зеркала, клял чертов фатум и понимал, что все было предсказуемо: похоже, на небесах давно предрешено, что не видать ему, Аарону, счастья. По крайней мере не с Лин. Иногда он пытался смотреть на вещи трезво и рассуждал, что Лин не единственная на свете девушка. Пару раз он пробовал познакомиться с кем-нибудь, но становилось только тошно, особенно когда Лин искренне радовалась за его редкие продвижения. Аарон обругал себя лицемером и плюнул на это. Потом он прочитал в какой-то познавательной газете статью про пингвинов: там писали, что они моногамны, и парень залез в словарь посмотреть, что это значит. Оказалось, два пингвина всю жизнь живут вместе, вдвоем, и пары у них постоянны. Аарон долго насмехался над сравнением, но в конечном счете понял, что все именно так и есть, и он всю жизнь будет любить только Лин. Тем более, в последнее время у него появился маленький союзник в лице подросшего Эвана. Они оба преследовали одну цель, но, похоже, она была недосягаема.

В углу о чем-то противно трещало радио. Аарон застонал и вырвал его из розетки. Обида грызла его просто безжалостно. Он пнул зеленую набитую под завязку сумку, которую он еще не успел разобрать. Сумка жалко покосилась, и Аарон нагнулся, вспомнив кое о чем. Он расстегнул молнию кармашка спереди и достал оттуда маленькую бархатную коробочку синего цвета. Цвет этот сейчас здорово раздражал Аарона. Не меньше, чем собственная беспомощность. Парень сжал губы, раскрыл коробок и вытряхнул на ладонь колечко. Он хотел и не мог сдаться и повернуть назад. Это было несправедливо — ведь каждый имел на право счастье.

— Ну почему этот Кристиан? — спросил парень у своего отражения, посмотрев на него сквозь кольцо. — Ну ведь страшный… Дохлый, от такого удара на пол брякнулся… Ни кожи, ни рожи. Ни денег. Художник, черт бы его побрал. Нет, ну я мог еще понять, когда было это чмо. Хотя бы поглядеть было на что. Что же ей неймется-то, не пойму, — ворчал Аарон. — А убежит от нее этот Итан? Кого она еще найдет, интересно…

Аарон вздохнул и вспомнил длинную аккуратную розу в узкой вазе, как это было стильно и красиво.

— Может, и правда — дело в цветах? — неуверенно спросил он себя. — Так я ведь тоже могу подарить. Но разве так любят? Разве в этом дело? Чушь какая-то, если честно, — пробормотал он и посмотрел на часы. На работу он бессовестно опоздал. Зато магазины сейчас были открыты, и у Аарона была уйма свободного времени. Он понял, что строить собственное счастье нужно самому. И немедленно. К любимым джинсам он надел выглаженную белую рубашку, заподозрил, что это глупо, но переодеваться не стал и уверенно направился на улицу.

— Проверка связи, — сказал он в трубку, дозвонившись до Лин. — Как слышно? Прием.

— Отлично. Ты сейчас в вашей фирме?

Мы с Лин сидели еще у нее на кухне. Я прислушался к тому, что говорит Аарон. До меня долетали обрывки его фраз.

— Да, — соврал он. — Когда тебе будет удобно, чтоб я зашел?

Лин посмотрела на меня.

— Ты же сказал, после обеда, — напомнила она, следя за мной и моей реакцией. Я даже бровью не повел, сидел, уткнувшись в свою чашку чая.

— Отлично. Значит, я буду в три.

— Да, конечно. Я Эвану передам.

— Да ведь я и к тебе, а не только к Эвану, — нарочито весело сказал Аарон. — Ладно. Чудовища нет рядом?

— Нет. Они с Дэмом ушли гулять.

— Ясно. Ну, значит, договорились? В три я буду.

— Приходи, — Лин кивнула и отключила телефон. Она посмотрела на меня немного настороженно, а я продолжал хлебать чай. — Итан, ты ведь ничего не думаешь такого… несерьезного?

Я поднял глаза. Ничего такого несерьезного я не думал.

— Нет. Только когда же мы пойдем в кафе?

— Когда хочешь. Хочешь, пойдем сейчас.

Мы вымыли посуду и вышли, решив еще немного побродить по городу. Гальер встретил нас так же приветливо, как обычно, своими теплыми кирпичами, уютными зелеными деревьями и узорами кованых оград. У одной из них две девочки и совсем маленький мальчик кидали воробьям семечки. Мальчишка подбрасывал их слишком высоко и резко, и семечки разлетались в разные стороны, а потом дождем рассыпались по асфальту и застревали между кирпичами. Скоро на пир слетелись и голуби. Мое настроение приподнялось до нормального, а потом я попросил у ребят семечек для нас с Лин, и мы тоже кинули их воробьям. Осмелевшие птицы нагло чирикали и грудью наскакивали друг на друга. Они дрались за понравившуюся семечку, хотя кругом их было несколько сотен. Лин кинула остатки двум особенно воинственным воробьям, и они перестали клевать друг друга.

— Ну, рассказывай, — девушка кивнула на мою разбитую губу. — Что вы вчера друг другу наговорили?

— С Дэмом? — я изобразил искреннее удивление. Лин недоверчиво покачала головой.

— Так я вам и поверила. С Аароном… Я, честно говоря, не подозревала, что вы будете выяснять отношения так скоро. И дико. Я с ним поговорю сегодня. Хотя я думала, что нет никакой проблемы. Кто из вас первый не выдержал?

— Я…

— Молодец, — Лин шутливо кивнула без тени улыбки. — Больше так не делай, ладно?

— Я и не хотел. Слушай… А хочешь, вместо ресторана я отведу тебя в волшебное место? Серьезно. Тебе понравится.

— Хочу, конечно, — Лин кивнула. — А волшебное место страшное?

— Почему? — я рассмеялся. — Нет. Красивое.

Я повел Лин в маленький магазин, где когда-то давно купил холсты и краски. Теперь мне нужны были новые, так как со старыми безжалостно расправился Гардиан. Магазин этот был на другом конце города, очень далеко, в таком месте, куда люди приезжали только изредка. Ни одного жилого дома рядом не было, и магазин терпел финансовые убытки.

Я его любил. Он был до того маленьким, что нам двоим едва хватало места среди мольбертов и заставленных полок с красками и пушистыми кистями — от пола до потолка. Всюду стояли натянутые на дерево холсты, прислоненные к стенам, полкам, шкафам и одной витрине. Здесь продавались все краски на свете, и среди этой небрежности и беспорядка — художественного беспорядка! — было нелегко найти именно то, что нужно. Но в этом был свой интерес. Я оглядел новые картины в деревянных рамах и без и осмотрелся в поисках продавца: он был одновременно и хозяином этого удивительного места. Я помнил его, он был уже немолодым человеком, очень интересным, но молчаливым — поэтому мне редко удавалось с ним заговорить, хотя раньше я бывал здесь частым гостем. Когда я приходил сюда, он рисовал или вырезал для картин рамы. Это были удивительные рамы — тяжелые и массивные, нередко с самым простым узором, а то и без, из темного неподатливого дерева. В них чудилась какая-то сила, и я часто останавливался напротив очередного полотна в темном дереве. Особенно мне нравилась большая старая картина. Вообще, я не очень люблю пейзажи. По-моему, интереснее рисовать людей — за их лицами, фигурами и одеждой можно нарисовать еще много чего: характер и привычки, чувства и эмоции, их манеру говорить и держаться. Серьезно, можно — я понял это еще в интернате, когда только начал рисовать.

А эта картина была пейзажем. Это был очень густой хвойный лес ночью. Еловые лапы выглядели иссиня-черными на фоне темного неба и тяжело громоздились рядом, а могучие сосны подпирали беспросветные небеса и казались просто громадными. Похоже было, будто лес совсем настоящий. Жуткий, однозначно. И темная рама с черными прожилками и трещинками как будто пахла хвоей и отодвигалась куда-то за пределы видимости — так, что казалось, будто лес этот прямо перед тобой. Нет, не перед тобой — вокруг тебя, маленького и бессильного перед непонятной мощью. В этом было что-то красивое. Не просто красивое — такое манящее и колдовское. Тут было одно из двух — или лес был волшебным, или я был законченным мечтателем. Лин осторожно потянула меня за рукав. Я оглянулся и понял, что она показывает мне ту же самую картину, о которой я только что думал.

— Да, здорово, — прошептал я. Здесь я всегда говорил тихо. — Я видел, Лин. Я здесь почти все видел. И ты тоже смотри и запоминай. Это похоже на сказку, — прошептал я ей в ухо. — Я всегда думал, что это моя сказка, про меня. А теперь мне кажется, что она про нас обоих.

Хозяин магазина подошел к нам неслышно. Он всегда появлялся неожиданно, я никогда не успевал рассмотреть, откуда он выходит, потому что отвлекался на картины. Я оглянулся и увидел его. Был он точно таким же, как всегда. Только, может, еще немного постарел. Лицо у него было некрасивое, но такое симпатичное и располагающее, а от узких темных глаз разбегались в стороны тонкие морщины — такие бывают у людей, которые много улыбаются. Волосы у него были очень длинные, куда длиннее, чем недавно у меня, он заплетал их в толстую косичку. В последнее время в ней прибавилось седых прядей, да и сам он как будто чуть сгорбился.

— Как давно вас здесь не было, — сказал хозяин мне так же тихо. Готов поспорить, когда-то в прошлой жизни он жил в веке эдак в восемнадцатом: в нем было что-то удивительно гордое и величественное, хотя внешне он казался таким же лохматым чудаком, как я, и эта царственная интеллигентность проскальзывала только в его манерах и движениях. Он медленно кивнул мне, поцеловал Лин руку и направился к своему прилавку, повернувшись к нам широкой спиной. Я взглянул на девушку, улыбаясь. Она удивленно посмотрела на хозяина магазинчика, а потом на меня и одними глазами спросила меня, кто он. Я пожал плечами.

— Он сказочник, — пошутил я.

На красивой глянцевой табличке было написано название магазина и график работы. Аарон нерешительно переминался с ноги на ногу и машинально читал строчки курсива. Он осторожно нащупал в кармане джинсов кожаный кошелек и толкнул дверь. Она легко отодвинулась, и парень вошел в волшебный мир, в котором не бывал раньше. Перед ним открылся настоящий город цветов и букетов, и он мечтательно остановился, представив, как подарит Лин что-нибудь очень красивое. Самое красивое…

Парень проходил между рядов, задрав голову и вдыхая непривычные запахи. В четвертом ряду он окончательно растерялся. Он не знал, какие цветы любит Лин. Ему, в отличие от Дэма, очень нравились все, и это не облегчало задачи. Наконец он остановился у стеклянной витрины небольшого отдела, посмотрел на молодую продавщицу в необычной зеленой кепке и взмолился:

— Девушка… Помогите мне, пожалуйста. Я в этих делах полный профан, признаю. Не сочтите мои слова за грубость… но если бы я был вашим парнем, какой бы букет вы ждали от меня?

— Да ведь вы его не для меня выбираете, — логично рассудила она. — И уж я никак не угадаю, что вам нужно. А она какие цветы любит?

Аарон пожал плечами.

— Не знаю. Красивые.

— Они все красивые…

— В том и беда. Розы, наверное, — вспомнил парень.

— Ну и подарите розы, — кивнула продавщица. Аарон закусил губу.

— Не хочу.

Девушка посмотрела на него, пытаясь постигнуть эту потрясающую логику. К ней часто приходили странные покупатели, так что Аарон не сильно удивил ее.

— А лилии она любит?

— А вы мне их покажите, — попросил парень. — Думаете, я знаю, что это такое?

Девушка махнула рукой на два букета прямо перед Аароном. Это были большие белые цветы с изогнутыми лепестками.

"Лилии и Лин. Похоже", — рассудил Аарон. Букеты ему понравились, но их было два.

— А какой из них? — тупо спросил он. Продавщица подавила улыбку.

— А вам какой больше нравится?

— А какой дороже? — спросил парень.

— Тот, что справа, — сказала девушка, уверенная, что Аарон теперь купит тот, что слева. Но он и взял тот, что дороже и окончательно сбил ее с толку.

Он вышел из магазина и собрался повернуть домой, но вдруг почувствовал, что будет неплохо и продолжить.

"Если у этого получилось… То почему у меня нет?", — подумал парень и направился в противоположную сторону.

В супермаркете неподалеку он купил коробку красивых конфет и ждал, пока кассирша пробьет ему чек, когда из соседней очереди его окликнул знакомый голос. Аарон поднял голову и увидел Моргана. Он стоял в самом конце с красной корзинкой. Его очередь продвигалась довольно медленно, но Аарон остался подождать.

— Ну, здравствуй, — Морган протянул ему руку, расплатившись и подхватив корзинку. — Ты ведь уезжал, верно?

— Привет. Да, я дома был. Мама заболела…

— А сейчас?

— Сейчас все отлично… Вообще все отлично… Почти. Я работу хорошую нашел.

— Да? Слушай, сколько я тебя не видел уже? Три месяца или четыре?

— Вообще-то два.

— Срок, — уважительно кивнул Морган. — Айда по банке выпьем? А то ведь сейчас разбежимся и еще два месяца не увидимся. Какой у тебя букет… Дай угадаю, кому… Это очень сложно, очень… — Морган усмехнулся. — Наверное, это для Лин.

— Точно. Погоди, но тогда надо пиво взять. Я схожу, куплю?

— Да не дергайся ты, у моего дома пивная открылась. Радости не было предела…

— Я думал, ты не любишь пиво.

— Я ведь шучу. Не люблю, но с тобой можно и выпить… Спешишь?

— Да нет, пойдем. Я обещал к трем прийти.

— Успеешь. Так что за работа?

— Я программист.

— Так ты и был программистом.

— Да, но Гальер и Альтер — разные города. И зарплата разная.

— Серьезно? Ты теперь там работаешь?

— Наверное. Вся сложность в том, чтобы уговорить Лин поехать со мной.

— А чего уговаривать? — Морган сгрузил продукты в пакет и вышел из магазина. Аарон с букетом и коробкой конфет вышел за ним. — За таким видным парнем, как ты, любая барышня побежит. Я прав?

— Увы, нет. Любая другая, может, и побежит.

— А что? Не соглашается?

— Да у нее опять… новая головная боль, — Аарон устало покачал головой. — Это невероятно. Мне стоило уехать на какой-то месяц, да? И вот уже очередной хмырь. Морган, ты б видел его. Маленький, как школьник. Едва до ее роста дотягивает. Может, еще и ниже. Да оно и ладно, но там посмотреть не на что. Ты просто не представляешь, потому что ты его не видел. Тощий, — Аарон выразительно нахмурил брови. — Страшно смотреть, какой тощий. Дистрофик. А, анекдот есть, кстати, про дистрофиков. Слышал, может. Короче, дистрофик слушает радио. Прогноз погоды… Там говорят: на улице снег, град, ветер северный, порывистый, двенадцать метров в секунду. Дистрофик в слезы: опять, говорит, в институт не попаду.

Аарон рассказал анекдот и усмехнулся.

— Ну, вот, — он вернулся к разговору. — Кристиан его зовут. Не помню фамилию… А на лице шрам. Я его увидел и испугался даже сначала. Длинный такой, на всю щеку… Скажи, Морган, может, я не понимаю чего-то в жизни? Я что-то не так делаю? Почему очередной парень хуже предыдущего, когда под носом — я. Я ведь нормальный… Ты чего встал, двигайся давай. Мы идем в эту твою пивную или нет?

Морган встал посреди дороги и напряженно взглянул на Аарона. Тот вопросительно кивнул.

— Ну, что? Забыл что-то купить? Давай вернемся, только быстро.

Морган не ответил. Он продолжал неотрывно смотреть на друга.

— Как, ты сказал, его зовут? — медленно спросил он.

— А картины продаются? — спросила Лин, когда мы брели из магазина по узкой улочке. — Он их один рисует?

— Нет, не один. Это картины разных художников. Он любит делать рамы, сам он вообще-то и не рисует почти. Знаешь, я и сам толком не знаю, продает он их или нет. В принципе, да. Но я не припомню, чтобы у него кто-нибудь хоть что-то купил. Все они стоят уже несколько лет, он только протирает их и добавляет новые. Мне кажется, он сам не хотел бы, чтобы они исчезли, поэтому отговаривает всех их покупать, — серьезно сказал я.

— Сказочник — это ты, — сказала девушка. — Сказочник и волшебник. Здорово, что ты мне показал это место. И жалко, что я не умею рисовать.

— Все умеют рисовать, — не согласился я. — Хочешь, я тебе докажу.

— Не получится.

— Получится. Пошли! — я кивнул в сторону берега. Там, в сторожке, у меня лежал альбом и несколько карандашей. Я отпер дверь и стал смешливо-галантным: я резко выпрямился у открытой двери и пригласил Лин войти первой, потом зашел сам и стал искать в столе карандаши. Среди нескольких десятков крошечных предметов это оказалось непростой задачей: в маленький шкаф поместились несколько свечей и подсвечник, жестянка из-под леденцов, связка каких-то странных ключей, пустая пачка из-под моих дешевых сигарет, дюжина стертых донельзя ластиков, ножницы, тонкая брошюра о правилах дорожного движения и еще куча интересных мелочей, о которых я никогда не вспоминал. И вообще они почти все принадлежали Шону.

Карандаши я все-таки нашел, большой и маленький. Неудобный маленький я оставил себе, а длинный отдал Лин вместе с альбомом, только вырвал себе листок.

— Ну, сейчас я тебя нарисую. Заодно ты убедишься, что рисовать я все-таки не умею, — сказала девушка, собираясь взять из шеренги стул и сесть за стол.

— Э нет, — остановил ее я. — Это примитивно. Я больше люблю иначе.

Я нашел в тумбочке старое драное покрывало и бросил его на траву.

— Садись, — сказал я.

Мы сидели на этой тонкой тряпке спина к спине, подтянув колени и положив на них белые листы. Сквозь прорехи приятно кололась трава, волны тихо выкатывались на берег и шумели, а далеко отсюда чуть слышно шумел быстроходный катер. Я закрывал глаза и слушал, потом открывал и смотрел, наслаждаясь каждой минутой и почти не вспоминая о том, что их у меня остается все меньше. Рука скользила по гладкому листу. Он сгибался и мялся у меня на коленях, но линии все равно оставались такими толстыми и тонкими, как того хотел я. Иногда я пытался заглянуть через плечо и посмотреть, что рисует девушка, но она толкала меня локтем и говорила, чтобы я не подглядывал, а я нарочно смешил ее и старался подглядеть.

— Я хочу сделать змея, — сказал я, вспомнив оранжевый конверт.

— Снова?

— Да. Только побольше.

— Мы сделали один раз такого змея… полтора метра в крыльях. Он был похож на огромную птицу, — вспомнила Лин. — Очень долго сидели, так старались, а он оказался тяжелым и не взлетел. Потом дождь пошел такой сильный, просто ливень… а мы сидели под ним и смеялись. Вода ручьями льется, молнии бьют, а мы сидим в кустах под змеем… и довольны. Аарон, я и Хэл. Потом мы все вместе заболели, — Лин улыбнулась. — А зачем тебе змей?

— Хочу Дэмиэну подарить.

— Так давай сделаем. Итан… Ты такую классную сказку придумал, с этой Африкой… Эван мне тогда всю ночь рассказывал, как змей над ней летал и всех пугал. Такого насочинял, я думала он не заснет от волнения. Потом захожу к нему, а он лежит с конвертом в обнимку. Не отдал… Я забрала его, только когда он заснул. Ты столько сделал для него, — сказала девушка. — А я все время в больнице, и мне даже некогда поиграть с ним. Я передала ему твое пожелание. И про секрет рассказала.

— Да? А он что?

— Ничего. Вроде, повеселел.

— Ну и хорошо, — кивнул я.

Тяжелых шагов не услышали ни я, ни Лин. Я втянулся и перестал вообще что-либо замечать, только слушал, как шуршит над бумагой карандаш Лин и мой собственный, маленький и сточенный, как в стихотворении Дэма. Я поднял голову, только когда увидел перед собой два кроссовка, а выше — широкие голубые джинсы. В это же мгновение мне под ноги упал букет белых лилий. Все дальнейшее произошло так стремительно, будто снятую пленку ускорили в несколько раз. Я напрягся.

— Сам встанешь или помочь, сучонок? — поинтересовался Аарон, угрожающе наклонив голову. Лин резко отложила рисунок и оглянулась. Я не успел ответить — парень резко нагнулся, схватил меня за воротник рубашки и дернул вверх, одной левой. Верхняя пуговица оторвалась и упала в траву.

— Только спокойно, — пробормотал я, опешив. Лин вскочила и посмотрела на парня широко распахнутыми глазами.

— Ты обалдел? Отпусти его, Аарон!

Он и отпустил меня. Головой о камень. Я дотронулся до ушибленного затылка и застонал. Лин бросилась ко мне, но Аарон схватил ее за руку выше локтя.

— Стой на месте, не трогай этого выродка! Это же не человек, это грязь. Да, Итан?

Я все понял, и мне сразу расхотелось вставать с земли и спорить с Аароном. Он узнал все первым, и в момент рухнула красивая оранжевая сказка.

— Ты что говоришь? Ты опять, да? Отпусти меня! — крикнула девушка, но Аарон вцепился в нее крепче.

— Я сказал, стой! А ты, падаль, расскажи все сам, сейчас расскажи, кто ты есть, — он хмыкнул. Я отвел глаза и стер кровь с шеи. Аарон скривился и ухватил Лин еще крепче.

— Ты спятил! Я сказала, отпусти! Ты вообще мог его убить!

— Только тронь его! — крикнул Аарон. Я безучастно смотрел на него. — А ты не молчи. Говори! Говори сейчас, говори громко, чтобы я слышал. Чтобы Лин слышала! Пусть она наконец узнает, кто ты. Ей будет интересно… Да говори же, ублюдок! — парень хотел дать мне хорошего пинка, и я уже сжался и закрылся руками, но Лин сильно оттолкнула его. Он едва удержался на ногах, но не отпустил девушку.

— Отпусти, Аарон! Ты точно рехнулся! Больно же!

— Больно? — он удивился. — Больно тебе будет сейчас. Да не молчи ты, урод! — он повернулся ко мне. Никогда не видел, чтобы в человеческом лице было столько ненависти. Лин посмотрела на меня, болезненно прищурившись. Этого я уже не мог вынести.

— Прости, Лин, — прошептал я. — Прости меня, прости…

— Что ты? — ей стало страшно. Я больше ничего не мог сказать, только повторял, как заведенный. Аарон посмотрел под ноги, на два рисунка. Мы нарисовали почти одно и то же. Я нарисовал Лин, сидящую с листом бумаги за моей спиной, а она точно так же — меня.

— Твой чертов Итан — спидоносец, — прохрипел Аарон. — Вот теперь я тебя отпускаю. Теперь даже у тебя хватит ума не натворить глупостей.

Он разжал пальцы, и на руке у Лин осталось несколько красных полос. Она побледнела. Я поспешно опустил голову, потому что смотреть на нее не мог.

— Это неправда? — тихо спросила девушка. Я долго сидел неподвижно, чувствуя на себе два обжигающих взгляда, а потом заставил себя поднять глаза.

— Это правда, — сказал я. — Я хотел рассказать тебе сегодня.

Аарон покачал головой и взял Лин за руку, на этот раз спокойно и бережно. Она посмотрела на него отрешенно.

— Пойдем домой, Лин, — попросил парень. Она ничего не ответила, а я поджал колени, опустил на них голову и обхватил ее руками. На черной рубашке сзади осталось бурое пятно моей грязной крови. А мне больше всего на свете захотелось сейчас, чтобы Аарон убил меня. Тогда не нужно было бы сидеть и понимать, что все получилось так плохо, насколько это было возможно.

— Прости, — сказал я в сотый раз, нисколько не рассчитывая на прощение.

— Ты редкостная гниль, Итан, — сказал Аарон. — Даже признаться не хватило храбрости. Тебе было бы стыдно, если бы ты любил Лин по-настоящему. Я все поставил на места, правильно? Я предупреждал — если не хочешь легко, будет трудно и больно. Ты сам выбрал.

Каждый выбирает для себя…

Фотокарточка с портретом веселого подростка встала перед глазами. Я не отдал ее Шону вместе со шкафом, а приклеил жвачкой к стене вместе с остальными. Я тяжело встал на ноги. Голова и особенно шея нещадно болели от удара. Похоже, любимый камень меня и прикончил. Лин посмотрела на меня точно так же, как только что на Аарона — без всяких чувств, как будто я был неодушевленным предметом. Мне стало безумно жаль ее. Не знаю, что чувствовал бы я сам, если бы услышал такое о ней.

— Только ради Бога, не подходи, — предостерег Аарон, увидев, что я собираюсь сделать шаг. Я остановился и покачнулся.

— Я тут останусь. Лин… Ты не думай. Мне правда очень жаль. Я знаю, ты не захочешь слушать сейчас мои оправдания, я и не буду оправдываться. Сам понимаю, какое я дерьмо. Ты сейчас уйдешь с Аароном, и я сейчас тоже уйду и больше никогда к тебе не подойду, честно. Ты только попытайся меня простить. Так будет лучше. Легче, что ли… Я никогда не желал тебе ничего плохого, я просто… просто я без тебя не мог. Вот… Прости меня, — выдохнул я и, постояв еще немного на месте, пошел прочь с берега. Мне было все равно, куда идти, и я повернул к дому, спотыкаясь и еле волоча ноги. Мне еще предстояло объяснить все Дэмиэну. Это было едва ли не хуже.

— Пойдем, — повторил Аарон. — Лин, послушай. Не убивайся так, прошу тебя. Он этого даже не стоит. Он тебя обманул. Все время он тебя обманывал.

— Он просто запутался, — прошептала девушка.

— Он подлец, Лин. Если бы я не узнал это сегодня, если бы не раскрылась эта правда… что бы он сделал с тобой, подумай?

— Ничего бы он со мной не сделал, — нерешительно сказала Лин.

— Можешь поручиться? — Аарон усмехнулся. — Я не могу. Пойдем.

Он мягко подтолкнул ее вперед. Лин посмотрела на рисунки на траве, на букет и на меня. Я старался идти быстро, но мне было тяжело. Чертова голова стала просто свинцовой. Девушка смотрела на меня не отрываясь, пока я не оглянулся. Тогда она отвернулась, но потом крикнула:

— Итан! Стой!

Аарон машинально задержал ее. Она нервно обернулась.

— Послушай. Ему сейчас хуже, чем тебе и мне, вместе взятым. Извини, — сказала Лин и вырвалась из его ослабших рук. Аарон тяжело задышал. Он поднял два рисунка и разорвал на клочки, шипя и ненавидя меня всего без остатка. Потом он с грустью взглянул на белый букет, бережно поднял его и быстро пошел вверх по склону.

— Голова кружится? — спросила Лин, подбежав ко мне. Я был бледен, как смерть. Голова у меня не просто кружилась, а ходила ходуном, но соображать я все-таки мог.

— Лин, отойди. Правда, отойди. Не трогай меня. Вот, — я показал ей ладонь в крови. — Видишь… Мне правда стыдно, очень стыдно, но я не хочу, чтобы ты жалела меня. Уйди, пожалуйста.

— Если я уйду, ты рухнешь через два метра и больше не встанешь. Просто молчи, хорошо? — Лин помогла мне дойти до сторожки и усадила на стул. — Сильно болит голова? Я сейчас позвоню в "скорую", они приедут. Они быстро приедут, дотерпишь?

— Не надо "скорую". Я не сильно ударился, и голова у меня не болит, а просто кружится, — сказал я, чтобы не создавать проблем, представив на мгновение, как вокруг меня будут суетиться люди в белых халатах. Незачем это вовсе — ни мне, ни им.

— У тебя может быть сотрясение. Я звоню.

— Нет, у меня никак не может быть сотрясения, — пошутил я, откинувшись на спинку стула и закрыв на секунду глаза. — Только не у меня.

— Ты шутишь, значит, тебе не очень плохо, — заметила девушка. — Ладно. У тебя есть тут нашатырь?

— Только не нашатырь, — взмолился я. — Там, в нижнем ящике…

Лин вылила нашатырный спирт из флакончика на вату и сунула мне под нос. Я скривился и почти окончательно пришел в себя — в глазах больше не двоилось, и пол под ногами стал будто тверже и надежнее. Удивительным было то, что мы вели себя так, словно ничего не случилось несколько минут назад, и ни слова не говорили обо мне. Лин выбросила вату в корзину у стола. Я вышел к реке и ополоснул руку, а заодно и шею. Перед этим я снял грязную рубашку и кинул на траву. Скрывать мне уже было нечего, а особенно шрамы. Теперь я даже хотел, чтобы Лин увидела меня таким, какой я есть на самом деле — это было все-таки легче, чем недоговорить что-нибудь. Довольно я издевался над Лин…

— А спирт у вас есть в сторожке? — крикнула она.

— Не знаю. Шон этим не увлекается, а я пить вообще не могу.

— Медицинский! В лекарственных целях, — объяснила девушка и стала искать бутылку.

— Зачем он тебе?

— Он тебе, а не мне. Подойди к зеркалу и посмотри на свою шею.

Я зашел в сторожку и сделал так, как сказала Лин. Зеркало на стене было маленькое и старое, без всякой рамы. У правого плеча кожа у меня была сильно содрана. Лин достала маленькую бутылку из шкафа.

— Нашла! Твой друг очень практичный.

— Не трогай, — попросил я. — Ничего страшного, просто царапина.

— Молчи, — снова попросила девушка. — Будешь делать так, как я скажу. Повернись спиной.

— Да не буду я! Чего ты хочешь сейчас? Я сам могу, не трогай меня!

— Так, слушай. Кто из нас врач — ты или я? Успокойся, я не буду тебя трогать.

Она вылила спирт на аккуратно сложенный бинт. Мокрая марля сильно обжигала мне шею, и я закусил губу, чтобы не было так больно. Я понимал, что нужно что-нибудь сказать, но мне не хотелось больше говорить, и мы молчали. Лин перевязала мне шею, хотя я слабо пытался убедить ее в том, что это необязательно. Я стоял к ней спиной, смотрел вниз, на красный грязный ковер и думал, почему же она не спрашивает про шрамы. Наверное, Лин как и Дэм решила, что они у меня из самолета. А еще думал — интересно, слышит ли она, как стучит мое сердце.

— Все, готово. У тебя есть еще какая-нибудь рубашка или майка?

— Здесь нет. Спасибо, Лин. Мне стало намного легче. А теперь иди, пожалуйста, к Аарону.

Она проигнорировала меня. Я не отводил от нее глаз, а вот она на меня совсем не смотрела, стараясь убедиться и убедить меня в том, будто ничего страшного не произошло. Ее выдавали только руки — лихорадочные суетливые движения.

— Ты не прав. Это не конец света, — сказала девушка, возясь с аптечкой Шона. Она положила обратно бинт и хотела закрутить флакончик с нашатырным спиртом. Я представил, как она стоит у операционного стола, на котором лежит кто-нибудь с распоротым брюхом, и меня замутило, а Лин неловко опрокинула пузырек на пол. Он гулко ударился о деревянные половицы рядом с ковром, громом прокатился в моей тяжелой голове, и нашатырь растекся безобразной лужей. Лин чертыхнулась и отвернулась поспешно, и я тоже опустил голову. Она вытерла глаза, а я кинул на половицы рубашку, не найдя ничего лучше. Лин обернулась и увидела, как черная ткань впитывает нашатырь, становясь еще чернее.

— Что ты делаешь, — прошептала она. — Это же костюм…

— Все равно я ее не надену, — пробормотал я и усмехнулся. — Разве только под землей.

Лин нахмурилась и скривилась, как от сильной боли. Потом она резко шагнула ко мне, обхватила ладонями мое лицо и посмотрела мне в глаза — пристально и напряженно. Вот теперь я видел и понимал, что она чувствует и хочет сказать. И мне становилось только хуже.

— Когда? Когда ты узнал, что болен?

— Я не помню, — честно сказал я, убирая и отталкивая ее руки. — Очень давно. Пять лет, наверное.

— И что? У тебя есть врач? Что он говорит?

Я вспомнил, как стоял у аквариума с золотой рыбкой в кабинете Моргана Рехта.

— Лин, а сейчас еще существует клятва Гиппократа? — спросил я. Она кивнула.

— Конечно, существует. Ее пришлось осовременить. Во времена Гиппократа она звучала немного иначе, но смысл тот же. Почему ты спрашиваешь?

— Так… Ты говорила, что Аарон и Морган знакомы.

— Ну да, даже вроде как друзья. — Лин задумалась и понимающе кивнула. — Да… Так это он твой доктор…

Я молчал, продолжая складывать все детали воедино. Выходит, это Морган рассказал обо мне Аарону. Я бы и сам на его месте рассказал, это ясно.

— Что он сказал, Итан? — повторила девушка. А мне осточертел этот глупый диалог. Как будто что-то могло измениться!

— Это неважно, — буркнул я. — Ладно. Я сам уйду сейчас.

Я все-таки поднял мокрую мятую рубашку, а потом рывком развернулся и вышел из сторожки, споткнувшись о порожек, как обычно Дэмиэн. Меня не остановило даже то, что я гол по пояс, настолько мне было все равно. Я хотел только уйти поскорее, но Лин встала у меня на пути.

— Хватит. Не будь дураком, Итан! Мне не безразлично, кто ты. Проще всего уйти, это верно. Я могла уйти сразу, когда меня просил Аарон…

— Ну и шла бы, — буркнул я.

— И кому из нас было бы лучше? Куда ты пойдешь сейчас? Что ты с собой сделаешь?

— Лягу спать, наверное, — признался я. — Ты ведь уже знаешь правду. Что тебя держит тут? Уходи, пожалуйста. Я запру дверь и тоже уйду. Как будто не было ничего. Две недели из головы выбросить проще, чем несколько лет.

— Глупый, — сказала девушка. — Но ведь если я все еще здесь, то не собираюсь ничего выбрасывать. Тебе очень больно и тяжело, и мне тоже больно и тяжело, — Лин говорила и смотрела на меня убедительно, как будто я не верил ни одному ее слову. Я, наверное, и правда не верил. — Я никуда не уйду.

— Ты не слышала, что сказал Аарон? Я скажу громко. Я спидоносец, Лин! К тому же лжец и трус. Завидный жених… Я ведь ничего не сказал тебе, хотя сам знал, что это неправильно.

— Вот именно. Это ты меня обманул, а не я тебя, верно? А теперь ты кричишь на меня и гонишь отсюда. Как думаешь, это очень красиво?

— А что же мне сделать, чтобы ты ушла и больше ко мне не подходила? — спросил я устало. Лин сжала губы и отвернулась. Я понимал, что обижаю ее, но ведь я хотел как лучше. Не так-то легко было произносить это вслух, ведь сам я понимал, что мне будет трудно.

— А ты не хочешь меня видеть? — спросила она. Я замер.

— Не хочу, — выдавил я через силу.

— Вот уж действительно лжец, — она улыбнулась, а я поразился — как можно улыбаться сейчас. — Нет. Зачем? Вместе справимся. Вместе легче. И потом — куда же я пойду, скажи, когда оранжевое лето еще не кончилось?

— Дэмиэн рассказал, — пробурчал я.

— Нет. Дэм ничего не говорил. Это же твоя… наша сказка так называется.

— Только не надо меня жалеть, — прищурился я.

— Я не жалею, я люблю тебя. Я люблю тебя всякого, и такого тоже. Ты мне не веришь?

Я швырнул рубашку на землю. Это случилось — я задурил головы нам обоим.

— Ладно, — пробормотал я и кивнул на сторожку. — Давай зайдем. Я расскажу тебе всю правду. Ты слышала самое ужасное, но не все. Ты говоришь, что любишь меня… Ты поступаешь очень неразумно. Ты… присмотрись к Аарону. И не совершай больше таких глупостей…

— Ты бредишь. Пойдем домой? Тебе нужно лечь и постараться заснуть. А поговорить мы можем и позже.

— Я был бы не прочь заснуть сейчас, — кивнул я. — Лин… Как можешь ты любить человека, о котором ровным счетом ничего не знаешь?

Девушка не ответила. Ей нечего было сказать, да я, в общем, и не спрашивал. Мне сейчас больше всего хотелось, чтобы сегодня было не пятнадцатое июня, а конец мая. Я порвал бы все рисунки, обои и холсты. Я никогда не дал бы Лин ни единого знака и не уверил бы ее в том, что она для меня если не весь мир — его половина точно. Никогда бы не ходил за ней хвостом в парке, не рисовал бы ее с маленьким сыном, никогда бы не заговорил и не привлек внимания. А может, встретив ее когда-нибудь в толпе, я улыбнулся бы и кивнул — без всякого стеснения. Чего стесняться человеку, которого больше никогда не увидишь.

— Это великое счастье — знать, что тебя любят. Но ты любишь не меня, Лин. Ты любишь не того человека. Наивный и добрый мечтатель умер уже очень давно. Остался вот я, — я криво усмехнулся и выпрямился, оглядев свою впалую грудь и тощие ребра. — Посмотри на меня. Угадай, почему я такой худой?

— Потому что ты болен…

— Эта зараза не инфекция. Ты бы смогла полюбить наркомана, скажи? — я снова усмехнулся, а Лин нахмурилась — наверное, подумала, что я безумец. — Нет, мне не перелили зараженную кровь и не заразили по ошибке. Наверное, тебе бы хотелось, чтобы это было так. Мне самому бы этого хотелось. Но я сам себя убил. Я наркоман, Лин! Я был наркоманом, колол вены и чего только ни делал с собой! Ну что? Все еще любишь меня?

— Не кричи, — попросила девушка.

— Не буду. Думаешь, это все? Ты мою спину видела. Это не обломки самолета, это лезвия ножей. Это было в порядке вещей… Кому-то такие украшения оставил я, не сомневаюсь. Ты не видела этой грязи, всей мерзости и… вообще. И хорошо, что не видела. Так вот это все я. Я падаль, Лин! Правильно сказал Аарон. Он у тебя очень хороший. Я уверен, что он отличный парень. Ты же сама говорила — он замечательный. И Эван… как его обожает Эван! А теперь посмотри на меня. Посмотри сюда, — я показал ей левую руку. — Вот это я чиркнул. Я подумал — ну зачем я нужен? Шон меня из могилы достал. Он таскал меня по больницам, по всяким этим исправительным… диспансерам. А ерунда все это. Нет разницы. Если бы сейчас у меня был шприц, мне хотя бы было легче. Это по-настоящему мерзко, я сам не люблю это вспоминать. Ты знаешь, какой я был? Мы жили там в каких-то подвалах, там было так сыро и грязно. Представь — лежит человек среди шприцев, грязи, дерьма и блевоты. И не отличишь уже, где что. И я тоже так лежал. Любишь меня? — я скривился, стараясь выдавить очередную усмешку, но вместо этого заплакал от стыда. — Тебе нравится такой Итан? Неуправляемый наркоман. Бесполезно что-то говорить, о чем-то просить… Если ему нужно ширнуться, его не остановить. Это я был, Лин. Знаешь, как это? Он смотрит на тебя и в то же время не на тебя. А взгляд такой безумный. Это я уже потом разглядел, когда стал вменяемым… когда Шон узнал. Наркоману все равно. Если у него нет денег — он пойдет и достанет. Сначала вытащит все из дома… а у меня не было дома. У меня был только притон. Нас было там много таких… на людей не похожих. И вечно все на ножах. Что ни драка — так кто-нибудь обязательно кого-нибудь зарезал. Но нас-то не считал никто, я сам не знаю, сколько нас там было. А когда тебе нужен шприц… мозги отключаются. Там часто на людей бросались… Отбирали деньги, били по голове и… всякое бывало. И я так попался однажды. Четверо на одного… А пятый на шухере стоял. И все-таки поймали. Знаешь… единственное, за что я благодарен судьбе, — это за то, что я не успел его даже ударить, этого несчастного человека. Накосячил я, Лин, так накосячил, что на несколько жизней хватило бы. Я… Я вообще тебе про это рассказывать не буду. Там, куда меня упекли, было еще хуже. Там тоже было много было таких, как я. Удивительно, что меня не убили там. Это я, вот это настоящий я. Любишь меня, скажи? Я сам себя ненавижу. Когда мне сказали, что я сделал с собой, я подумал — все равно. Какая разница? А потом стало так плохо. Каждый день просыпаешься и радуешься, что еще не умер. А иногда, наоборот, хочется с этим скорей покончить. Так что пару раз меня приходилось доставать из петли… Ну почему ты молчишь, Лин? Скажи, что я ублюдок. Ударь меня наконец, сделай хоть что-нибудь!

Она ничего не сделала. Она смотрела на меня, почти не моргая, и я даже не мог понять, что она чувствует — лицо у нее казалось каменным. Я не хотел видеть это неподвижное лицо — для меня самым большим наказанием и окончательной расплатой было именно оно. Я прерывисто вздохнул.

— Я рассказываю тебе это и понимаю, что говорю совсем не то. Ты жалеешь меня, потому что я сам заставляю себя жалеть. А на самом деле жалеть меня не за что, можно только презирать. На самом деле это все действительно мерзко. Если бы ты знала меня настоящего, ты бы не стояла тут сейчас. Знаешь, какое-то время я ненавидел людей. И они меня тоже, я это все чувствовал. Я сам всех сторонился, и меня обходили дальней дорогой. И вот я тогда увидел тебя в автобусе… Давно уже, ты помнишь, я говорил. Я потом о тебе весь день думал. Вечером и ночью. И, по-моему, я всю ночь не спал и молился, чтобы стать нормальным человеком. И за ней ночь. И еще не одну. Поздно спохватился… А потом я решил, что никогда, ни за что не подойду к тебе. Если говорить всю правду — я писал тебе письма, много писем. Я потом их все рвал и сжигал. И представлял, что ты их все-таки читаешь. Вот так… я еще и сумасшедший почти, — признался я, скорчив виноватую насмешливую гримасу. Никогда и никому я не собирался говорить это, даже Лин. — Я бы на самом деле спятил, если бы у меня не было Шона. А когда я увидел Дэма… Он первый подошел, и я сперва подумал, что надо прогнать его. Я очень хотел, чтобы не мучить потом его и себя, но сразу не смог, а потом и подавно. Два года я не подходил к тебе, потому что знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. А потом я подумал — а может, наоборот, легче будет потом умирать? Я буду знать, что не один.

Я замолчал и вытер глаза. Лин смотрела мне через плечо, а я не обратил на это внимания.

— Я ошибся, — сказал я. — Как всегда, ошибся. Стало в сто раз хуже. Теперь мне еще нужно все рассказать Дэму. Я не знаю, как я смогу.

— Рассказать что? — спросил сзади знакомый голос. Я оглянулся и увидел Дэмиэна. Его зеленые глаза были широко распахнуты. Он ничего не понимал, только глядел чуть дыша на меня, красного от слез, полураздетого, с повязкой на шее. — О чем это вы?

Я не помню, что говорил ему. Как оправдывался, бормотал глупые фразы и умолял простить. Дэмиэн долго стоял молча и бледнел, а потом сорвался с места и выбежал из сторожки. Я тоже рванулся было за ним.

— Надо остановить его, — прошептал я.

— Не надо. Он должен остаться один. Он убит, ты же видишь. Сейчас он плачет, ты не мешай ему. Он умный мальчишка и ничего не натворит. Это мы с тобой глупые люди…

Дэмиэн не плакал. Он бежал что есть силы прочь от берега, как можно дальше, проклиная меня и повторяя сквозь зубы, как он меня ненавидит. Он промчался на красный свет по дороге, даже не оглянувшись на яркую иномарку, заскрипевшую резиной шипованных покрышек и еле успевшую затормозить, и бежал еще очень долго, а когда поднял голову и осмотрелся, ему показалось, что он прибежал в какое-то незнакомое место.

Мальчик сделал несколько шагов и увидел вдалеке гимназию.

— Дэм! Ты чего тут делаешь? — услышал мальчик откуда-то слева. Он повернулся и увидел Сета. Парень шел к нему, улыбаясь. — А я переписал сочинение. Четыре! — Сет засиял. — Мощно, да? А ты чего такой прибитый? Знаешь, про что? — Сету не терпелось поделиться своим успехом, и ответ Дэма был ему не так важен. — Про одного пацана, который хочет стать художником. Ты хочешь стать художником, Дэм? — Сет рассмеялся.

— Не хочу, — прошипел мальчик. — Я буду банкиром.

— Я думал, ты ненавидишь банк.

— Я ненавижу Итана…

— Вот это да. Почему? — удивился Сет. — Вы же братья? Или нет?

— Он мне не брат.

— Ну, Дэмиэн. Иногда мне тоже хочется убить Чесс. Она говорит мне — лучше бы у меня не было брата, чем такой урод, как ты. И я тоже кричу, и она кричит еще больше, а потом мы миримся и начинаем сначала. А иначе было бы скучно. Пойдем домой, что ли? Хочешь математику со мной порешать?

— Ненавижу математику, — отозвался Дэмиэн.

— Да, я тоже. А что же мы с тобой будем делать? Хочешь шоколадку? — Сет достал из кармана потрепанную и сломанную шоколадку в блестящей обертке. — Помялась маленько. Ну и хорошо, смотри как ровно сломалась. Держи, — парень протянул мальчику кусок. — Я бы тебе не советовал околачиваться в таком страшном месте, — он покосился на гимназию. — Здесь надо повесить радиоактивный знак. Вот как у меня на значке, гляди. А где Эван?

— Дома с Аароном сидит, где ему быть еще, — буркнул мальчик и вспомнил оранжевого змея. Он привязывал желтые нитки, желтые, а не оранжевые. — Почему люди врут, Сет? Все время врут…

— Неправда. Не все время. Когда я был маленький, младше тебя… был такой случай. Мы с одноклассником дрались подушками. Был бой. И Чесс тоже с нами была, ее родители попросили, чтобы мы с ней посидели, а сами пошли куда-то там. Не помню. Так вот она за нами вилась все время хвостиком, а мы злились и прогоняли ее, пока она не обиделась. И так получилось, что когда мы стали друг друга избивать подушками, я свою нечаянно выпустил, и она усвистела в вазу хрустальную. Там столько осколков было, это ужас. И вот тут как раз приходят ее родители и видят этот погром. А я все на Чесс свалил. Мне было стыдно потом.

— Ну и что? — не понял Дэмиэн.

— Да ничего. Я с тех пор не вру. А тем, кто врет, стыдно, Дэм. Им почти всегда стыдно. Противное чувство, сволочное такое. Грызет и грызет.

Сет легко подтолкнул Дэмиэна за шею, и они пошли вместе от гимназии. На несколько шагов впереди невысокий светловолосый сгорбленный парень с одним костылем обронил пустую пластиковую бутылку, стараясь выбросить ее в корзину. Он тяжело нагнулся, но Сет опередил его.

— Я выкину, — сказал мальчишка и бросил мусор в корзину.

— Спасибо, — парень кивнул и благодарно улыбнулся. — Красивый у вас город.

— Не за что. Гальер классный, да. Только одно и жалко, что нет здесь скейт-парка. Взрослые скучные архитекторы с толстыми животами и густыми усами не подумали о нас, детях. А ведь дети — цветы жизни, — пошутил, как обычно, Сет и оглянулся на Дэма за одобрением. Мальчик застыл на месте, внимательно вглядываясь в фигурку хромого парня. — Дэм, просыпайся. Пойдем до хаты.

Дэмиэн не отозвался. Хромой парень тоже посмотрел на него — вопросительно.

— Извините, — пробормотал мальчик. — Просто вы похожи на моего… знакомого.

— Серьезно? А я всегда думал, что похож на Наполеона. Посмотри, какой профиль, — парень добродушно усмехнулся и встал боком. — Может, твой знакомый тоже на него похож?

Дэм покачал головой.

— Нет. Нисколько.

— Жаль. Вы не знаете, случайно, где улица Аденауэра? Мне сказали, там рядом парк, а я пока не вижу ничего похожего.

— А зачем вам улица Аденауэра? — влез Дэмиэн, начиная прозревать.

— Дэмиэн, — Сет укоризненно посмотрел на мальчика. — Не обращайте внимания. Он свинья. Хотите, пойдем с нами — мы будем проходить совсем рядом.

— Я не свинья! — обиделся Дэм. — Вас тоже зовут Дэмиэн! Я знаю, — сказал мальчик. Сет фыркнул.

— Это почему ты так решил? — спросил парень. — Если бы все альбиносы были Дэимиэнами, в переписи населения их заносили бы отельный столбик.

— Не смешно, — проворчал Дэм.

— Не ссорьтесь, — попросил человек с костылем. — Меня в самом деле зовут Дэмиэн. Я ищу своего брата. Мне дали адрес его друга, и поэтому я ищу эту улицу. Вот так…

— Я знаю вашего брата, — прошептал Дэм. — Его зовут Кристиан. Да?

Я лежал на раскладушке и молчал. Лин сидела рядом и тоже молчала. Мы пытались говорить о каких-то мелочах, но один из нас всякий раз отвлекался, и мы путались в сумбуре мыслей и фраз. Лин вскипятила воду в старом пожелтевшем чайнике и стала искать хотя бы один пакетик с заваркой.

— Где чай, Итан? — спросила она. Я пожал плечами, и только потом понял, что Лин в кухне не может видеть меня, и крикнул:

— Понятия не имею. А он был?

— Значит, будешь пить кипяток, — вздохнула она, но чай все-таки нашла. Это был дорогой чай, в таких интересных современных пакетиках, самый дорогой в магазине. Я его купил, а пить не стал. Я вообще совершал много необъяснимых поступков.

Девушка отнесла мне чашку. Я расплескал половину на колени, когда в дверь постучали.

— Хочешь, не будем открывать, — предложила Лин.

— А вдруг это Дэмиэн? Надо открыть…

— Я могу открыть. Или ты сам?

— А как лучше, если это Дэм? — спросил я. В дверь снова постучали — настойчивей и громче, и девушка поставила свою чашку на табурет. Она подошла к двери и отперла замок.

— Привет, Лин, — сказал Дэмиэн. Он стоял в середине шеренги. — А Итан здесь?

— Хорошо, что ты вернулся, Дэм, — тихо сказала Лин. — Он отдохнуть прилег. Привет, Сет. Здравствуйте, — девушка кивнула хромому парню. Дэм растянулся в доброй улыбке.

— Зови Итана, Лин, — сказал он. — Пускай встает. Тут к нему кое-кто пришел…

А я уже давно стоял в коридоре, у Лин за спиной, и проглотил все слова на свете. Наверное, не может быть, чтобы весь день все было плохо. Они стояли рядом, два Дэмиэна, два моих любимых брата, но это было невозможно. Я подошел к Дэму-старшему и долго смотрел в его улыбающееся лицо. Я испугался, что он не настоящий, но он тут же рассмеялся совершенно по-настоящему.

— Ну, привет, — сказал он. — У, да тебя тоже самолет не украсил.

— А я… мне сказали, что ты погиб, — пробормотал я.

— И мне так же сказали. Но братья Айгеры так просто не сдаются, — сказал парень и обхватил меня. Я вжался в его плечо и зажмурился, чтобы не зареветь. Достаточно на сегодня было слез.

Сет подмигнул Дэму и быстренько удрал. Лин посмотрела сперва на нас с Дэмом-старшим, с изумлением и восхищением сразу, а потом на Дэма-младшего. Он оперся о дверной косяк и стоял вот так, задумчивый и совсем измученный от горя и радости, перемешанных просто издевательски.

— Иди сюда, — прошептала она мальчику. Дэмиэн приподнял тонкие светлые брови и, помедлив, подошел. Девушка притянула его к себе и прижала растрепанную белобрысую голову к груди. И в который раз у Дэма защемило в носу от жалости, что Лин не его мама. А Лин в этот же самый момент твердо решила, что не поедет с Аароном в Альтер. Еще несколько лет точно.

В кухне Дэм-старший рассказывал мне, что с ним случилось после того, как упал самолет. Мы принесли туда раскладушку и уселись на нее втроем, а Дэмиэн сидел напротив на табурете и повествовал. Я слушал и кивал — наверное, невпопад. Трудно было следить за его рассказом и запоминать каждую новую черту знакомого лица, неотрывно вглядываясь в него и ни о чем больше не думая.

Он очень подробно рассказывал, и его история была немножко похожа на мою. В обломках самолета его нашли нескоро, и никто не предполагал, что мальчик, несколько дней пролежавший среди груды обломков в коме, выживет. Его отвезли в реанимацию. Он выжил.

Дэма направили в другой интернат. Ему сообщили, что живых, кроме него, нет, и все пристегнутые пассажиры сгорели. Сам Дэмиэн во время падения шел по салону самолета ко мне. Он должен был разбиться первым, но этого не случилось.

Мы ни разу не встретились в родном городе. Дэмиэн рассказывал и удивлялся, что такое возможно. А я слушал его и не всегда слышал — просто смотрел в его лицо и понимал, что хорошего на свете больше, чем плохого. Лин сидела рядом, положив голову мне на плечо. Дэм тоже прижался ко мне. Он простил меня. Конечно, он простил меня.

"А почему ты стал искать меня?" — хотел я спросить брата. Я хотел задать ему миллион вопросов, и не знал с какого начать, и не знал, стоит ли. Гораздо больше мне нравилось просто сидеть напротив и слушать его голос. Это было чудо. Я похоронил его, моего Дэмиэна, я не ожидал его увидеть никогда больше. Это было настоящее чудо. Теперь я был уверен на сто процентов, что чудеса бывают.

— Значит, теперь у меня два брата, да, Итан? — Дэмиэн-старший рассмеялся. Он смеялся сегодня больше нас всех, и улыбка не сходила с его молодого славного лица. — Дэм все рассказал мне. А мы даже похожи, верно?

Два Дэма — Торн и Айгер — весело переглянулись.

Сегодня я еще побуду счастливым… Я расскажу ему все завтра, а сегодня нет… сегодня будет замечательный оранжевый день. Мы вместе пойдем к берегу и будем бродить вдоль реки допоздна, и Дэм почти не будет хромать, а я не вспомню больше о том, что я спидоносец. Нет. Не сегодня…

Сегодня мы сделаем огромного змея — в полтора метра шириной, и я нарисую на нем Дэмиэна Торна, широко раскинувшего руки, как два крыла. Он полетит, как я и обещал ему. Я посажу на плечи Эвана, и он поможет нам запустить эту громадину.

Мы заведем катер и промчимся под мостом, по синей толще, усыпанной сотней отражений звездочек и огоньков. Два Дэма и Эван поведут его, смеясь и подтрунивая друг над другом. Я выйду на палубу, и Гардиан будет цеплять меня за брюки, а Лин — шептать, что любит меня, так тихо, чтобы никто не слышал. А я сам буду слушать ее шепот и мурлыканье мотора, держась за холодный металлический поручень, и думать, что никакой это не секрет.

А может быть, это будет завтра. Или послезавтра. Впереди еще много оранжевых дней.

И в какой-то из них я обязательно встречусь с Аароном — под сильным проливным дождем, в такой дождливый холодный вечер, меньше всего напоминающий летний. Он будет бежать, прикрываясь узкой пластиковой папкой, пересекать дорогу мне навстречу. И тогда я окликну его и предложу пойти вместе под моим широченным черным зонтом. Он смерит меня холодным колючим взглядом, а я сделаю так, как Сет Хэвишэм — улыбнусь и просто пойду рядом. И тогда произойдет очередное чудо — мы не набьем друг другу морды и не разругаемся в пух и прах, как и пророчил Дэмиэн.

Сказка? Пусть. Мы все знаем, как она называется.

Эпилог

— Мама! Ну мы же опоздаем! Мам, ну скорей! Что ты так долго? — крикнул вихрастый подросток, держащий за поводок огромную черную собаку. Он стоял под окнами трехэтажного дома, задрав голову и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Быстрей! Нам еще надо зайти за Дэмом! И за другим Дэмом! И за Итаном! Мам, если мы что-нибудь пропустим…

— Ничего мы не пропустим, они не начнут без тебя. И не надо кричать на всю улицу!

— Ты сама кричишь! Что значит — не начнут? Еще как начнут, а я этого совсем не хочу! Все, я пошел, а ты как хочешь, — пригрозил мальчишка.

— Все, все, я выхожу, — из окна второго этажа высунулась молодая женщина. Мальчик кивнул, а огромный лохматый пес приветливо гавкнул. Гавкнул так, что проходившая мимо полосатая кошка взлетела на яблоню рядом, установив мировой рекорд по залезанию на деревья на время. Подросток засмеялся, подошел к яблоне и поманил кошку.

— Ну, кис-кис, иди сюда, — позвал он. — Иди, не бойся, Гардиан добрый.

Куда там. Кошка вцепилась когтями в ветку и смотрела на доброго Гардиана огромными желтыми глазами диаметром в пятитаирную монету.

— Пойдем, — женщина позвала сына. Мальчик оглянулся и встретился с ней взглядом. — Опять кошек гоняете?

— Не специально. Она сама на дерево в секунду взобралась, серьезно…

— Серьезно, — передразнила женщина. — Ты чудовище. Ты хотя бы расчесал свои космы, господин Меркьюри. Сет упадет в обморок при виде тебя.

— От счастья… Все, пойдем, мы и так опаздываем. О, да вон и Дэмиэны, оба два! И Чесс с ними… Хотя как же иначе-то, — мальчишка усмехнулся и побежал навстречу троим молодым людям. Один из них опирался на тонкую тросточку. Двое других — парень и девушка — держались за руки. Они помахали подростку и растрепали его и без того торчащие волосы.

— Салют капитану Леману, — поприветствовал парень в оранжевой рубашке. — Лин! Здравствуй! Ты можешь поверить в то, что сегодня мы увидим Хэвишэма в пиджаке и при галстуке? Чесс только что открыла мне эту тайну.

Он засмеялся. Лин улыбнулась, присоединившись ко всем.

— Тебе нельзя доверять тайны, Дэм, — заметила девушка с длинными каштановыми волосами. Дэмиэн выпустил ее руку и притворился обиженным.

— Это почему же?

— Потому что ты и тайны — вещи несовместимые.

— Довольно трепаться уже! Чего вы встали, Итан убьет нас всех, если мы не зайдем за ним вовремя! — напомнил мальчишка. Гардиан уже тянул его в сторону знакомого дома.

— Да, Эван, пойдем скорей, — кивнул хромой парень. — Куда же нам без Итана…

Все шестеро быстро направились в сторону улицы Аденауэра. Эван первым прибежал к двери маленького домика и три раза позвонил в дверь. А потом еще постучал на всякий случай — барабанной дробью.

— Леман! — обрадовался Шон, отворив дверь. Был он в неизменном джинсовом костюме, вот только на пару размеров больше, чем семь лет назад. — Наконец-то, а то Итан меня извел уже. "Где наши, где наши?", ноет и хнычет. Итан! Ну иди, встречай своих, пришли за тобой!

Парень вышел на крыльцо, кивнул Лин и Чесс, пожал руки обоим Дэмиэнам, и даже взял лапу у Гардиана. Его чуть не сбил с ног вылетевший из коридора мальчик — невысокий, плотненький, похожий на отца, но рыжеватый, как Мартина.

— Привет, — поздоровался он и растянулся в улыбке. — А мы успеваем?

— Нет, мы не успеваем! — выпалил Эван. — Две минуты осталось, надо торопиться! Все, пока, Шон! Пока, Мартина! Пока, Тай! Попрощался за всех, до свидания и так далее, — протараторил Эван и побежал впереди всех в парк. Шон покачал головой, запер дверь и оглянулся на Мартину — она держала на руках малыша в белой пеленке. Он взирал на родителей широко раскрытыми глазами и как будто обижался, что его не взяли вместе со всеми.

— Ничего, Тай, — Шон улыбнулся крошечному сыну. — Подрастешь и составишь им компанию.

Дэм-младший посадил Итана на плечи, чтобы тому было лучше видно. Мальчик огляделся и увидел Сета — он быстро шел к высоченной покатой рампе, где уже установили микрофон. Вид у Сета был забавный — он выглядел непривычно официальным в сером костюме, а вот вести себя продолжал так же, как всегда: в два прыжка забрался на вершину рампы, кинул под ноги битый скейт, огляделся по сторонам, заметил друзей-скейтеров и помахал им, потом нашел среди толпы экипированных подростков со скейтами старых знакомых и весь засветился от гордости и удовольствия.

— Нет, ну табло и светится, — пошутила Чесс. — Хоть бы волосы пригладил, что ли… Да не дергался бы так. Трибун…

Сет в самом деле не стоял неподвижно, а покачивался и отбивал ногой какой-то ритм. Руки его тоже никак не желали оставаться в одном положении — он перебрасывал ими микрофон, засовывал их в карманы и закладывал поочередно за спину.

— Давай, Сет! — крикнул Итан. Дэм-младший зааплодировал, и вслед за ним толпа захлопала в ладоши. Волна аплодисментов прокатилась по парку, а Сет засмеялся и стал отмахиваться. Он взял в руки микрофон.

— Да бросьте вы, — застеснялся он. — Я очень рад видеть вас всех тут. Особенно я рад, конечно же, своим друзьям, которые тоже здесь… Все они пришли посмотреть на Хэвишэма в костюме. Редкое, очень редкое зрелище, согласен. Я отвлекусь от нашего главного мероприятия, уточнив, что идея эта не моя. Нарядить меня в пиджак — решение моей сестры, которую я очень люблю, но в данный момент не понимаю. Ладно, ладно, Чесс, это не покажут по телевизору! Все, все!

Сет смеялся. Пришедшие внизу смеялись вместе с ним. Громче всех заливался маленький Итан — внутри у него толчками раздавался громкий голос Сета, гремели виниловые и пластмассовые колеса, скрипели рэйлы и подвески и уже мелькали перед глазами фигуры тренированных скейтеров, проносящихся в воздухе на своих досках. Это было потрясающее чувство: как будто Хэвишэм настроил несколько сотен людей на частоту позитива. У него здорово получалось — он держался непринужденно и легко, точно микрофон бывал у него в руках не реже скейтборда.

— Продолжим, — кивнул парень, переложив микрофон в другую руку. — Так вот, идея с костюмом меня вдохновила не больше, чем другая — выступить здесь с речью. И все-таки я согласился на свою несчастную голову. Я скейтер, а не оратор! Как видите, у меня и речи-то нет, я говорю то, что приходит в голову, но для нашей тусы в самый раз, верно? В общем, я приветствую вас здесь на торжественной церемонии открытия… — парень засмеялся, не выдержав официального тона. — А нет, не так. Насколько я помню, желающих прокатиться не выгоняли отсюда даже в процессе строительства. Тогда это уже не открытие. Я запутался, уважаемые дамы и господа. Да, Чесс, и не нужно на меня так смотреть. Я не могу оставаться несерьезным и толкать свою несерьезную речь под такой взгляд…

— Сет! — донесся из толпы недовольный голос.

— Я все, все. Ладно, пусть это остается, как и на бумаге, церемонией открытия. Значит, я приветствую вас на открытии первого в Гальере… первого и единственного скейт-парка! — крикнул Сет заводным голосом. Все снова зааплодировали, засвистели и закричали, а Сет продолжил: — Итак, я уложился в пару минут… Но я все-таки не закончил. Я хочу сказать, что действительно очень рад, что это событие наконец произошло. Вы можете еще раз посмотреть на потрясающего человека, гения, спонсировавшего строительство этого парка. Да, человек этот стоит сейчас перед вами, его зовут Сет Хэвишэм, и скажу по секрету — он клевый парень.

— И скромный! — крикнул Эван. Сет кивнул, и все снова рассмеялись.

— Да, и скромный. А теперь… Теперь я позволю себе стать действительно серьезным, потому что говорить буду вещи непростые, — Сет как-то сразу успокоился и перестал нервно двигаться. Чесс смотрела на него с удивлением и даже опаской.

— Как бы не ляпнул чего. Я ему сто раз говорила — отрепетируй, весь город будет на тебя смотреть. Бесполезно…

— Ничего, у него хорошо получается, — успокоил ее Дэм-старший.

— И не нужно обращать внимания, если вдруг я собьюсь. С чего бы начать-то… Да… Идея построить в городе скейт-парк пришла мне в голову давно. Уже больше десяти лет я мечтал об этом, и наконец у меня появилось достаточно средств, а главное — решимости. Даже храбрости — все так, наверное. Сегодня я стою вот здесь, на рампе, с микрофоном… Это здорово хотя бы потому, что десять лет назад я не мог об этом и подумать. Я благодарен за это удаче, которая всегда была со мной рядом. И я хотел бы сказать большое спасибо тем, кто помог мне пронести эту идею через несколько лет. Это мои друзья, они тоже всегда были со мной и поддерживали, когда удача все-таки отворачивалась. Бывало и такое… ну, это вообще бывает со всеми. Так что всем моим знакомым скейтерам сегодня огромное спасибо, респект и ура! Моей любимой сестре, маме и папе — трехкратный респект и ура. Спасибо вам за то, что вы вырастили замечательного сына и брата! Теперь я выговорюсь до конца, у меня в запасе еще много людей, которым я благодарен. Шанс сказать спасибо вот так, на трибуне, больше может и не выпасть… Люди, которые всегда мне помогали, почти все здесь сегодня. Не обязательно это была помощь с парком, хотя зачастую именно она. Я хочу сказать спасибо тем, кто помогал мне просто идти по жизни и всегда принимал меня таким, какой я есть — не очень деликатным, не очень вежливым и совсем не серьезным. Словом, таким же, как и сейчас. Спасибо тебе, Дэм… Да, молодой человек в третьем ряду, в оранжевой рубашке. Помаши всем, Дэм, ты знаменитость… почти. Да, и передай огромное спасибо Райану. Кто не знает — Райан Торн тоже спонсировал этот грандиозный проект. Если он когда-нибудь надумает баллотироваться в мэры, моя подпись будет первой. Да, Дэм, я обещаю.

Сет рассмеялся, давно уже забыв, что обещал быть серьезным. Дэмиэн улыбнулся и благодарно кивнул. Махать он не стал, только залился краской под несколько сотен пристальных взоров.

— Стесняется, понимаю. Я тоже стеснялся выходить сюда. Рампа — та же сцена. Но талантливый человек должен быть талантлив во всем… не помню, увы, кто это сказал. Да, еще раз спасибо тебе, Дэм. И кроме того, в моих интересах напомнить тебе, что ты одолжил у меня сто таиров на прошлой неделе. Теперь об этом знает весь город, и потому тебе не удастся отвертеться. Я отвлекся, извините меня. Лохматый мальчик рядом с Дэмом… как бишь тебя… Эван! — Сет продолжал смешить публику и себя заодно. Эван закатил глаза.

— Очень смешно, — пробурчал он.

— Эван! Спасибо тебе тоже и всемирной славы на спортивном поприще… Это ничего, что ты сломал руку, когда балансировал. Я поздравляю тебя, кстати, с успешным снятием гипса. Теперь ты сможешь снова взять ручку на уроке, это прекрасно… Уберешься еще и не раз, сто процентов, тут все переломанные. Иначе никак…И все-таки старайся держать равновесие получше, а не то твоя мама отвернет мне голову.

— Не ври, Хэвишэм! Я делаю грайнд круче, чем ты! — не выдержал мальчишка.

— Беспорядки в третьем ряду! Уведите буйного молодого человека, — шутливо крикнул Сет в сторону. — Я не могу подрывать свой престиж! Откроешь свой скейт-парк и будешь перемывать косточки Сету. Лет через десять… И вообще, не отвлекай меня — не видишь, я сбиваюсь. Лин, Дэмиэн… вы тоже очень много сделали для меня. Я не умею говорить теплые слова благодарности, я умею только трепать языком и острить. На мое счастье, есть одно коротенькое слово, в которое я сейчас вложу много чувства. Спасибо… Спасибо вам всем, — Сет обвел взглядом толпу внизу, и от неожиданного волнения у него перехватило горло. К нему были сейчас прикованы сотни внимательных глаз. Его слушали сотни сосредоточенных скейтеров и просто любопытных горожан, заинтересовавшихся парком. Только сейчас Сет понял, что выступает он перед настоящей аудиторией, и усомнился, что ведет себя правильно. Лицо у него стало озабоченным и неуверенным. Друзья-скейтеры — дюжина знакомых парней и девушек, сбившихся в кучку — похвально смотрели на него. Итан на плечах у Дэма показывал два больших пальца. Сет вгляделся в его доброе широкое лицо и ненадолго задумался. — Да. Спасибо за то, что пришли сегодня сюда. Я… каким бы беззаботным энерджайзером я ни казался, мне тяжело стоять тут сейчас и говорить так, чтобы меня слушали. Уже через какую-то минуту на платформах будут греметь колеса, и это потрясающий звук. Вы меня понимаете… я думаю. Но прежде чем я сам скачусь отсюда и за мной последуют другие, я вспомню еще одного человека, которого с нами сейчас нет — потому что не вспомнить о нем нельзя. Это мой очень хороший друг… наш друг Кристиан Айгер. Я его вспоминаю сейчас без всякой грусти — он бы наверняка не хотел, чтобы его друзья заботились чем-то в такой день. И думаю, он одобрил бы все то, что я только что сказал.

Дэм-младший опустил голову и едва заметно кивнул, вспомнив то давнее лето своего детства. Слова Сета, эхом льющиеся из динамика, скользили мимо, а перед глазами стоял черно-белый снимок — портрет человека с длинным безобразным шрамом на худом лице. Снимок, висящий на стене в его комнате рядом с оранжевым воздушным змеем.

— Ну вот, пожалуй, и все. Будем считать, что красную торжественную ленточку я разрезал, — закончил Сет. Он еще раз осмотрелся кругом, поставил на скейт левую ногу и оттолкнулся в красивой стойке. Ветер упруго толкнулся ему в лицо, и мгновение спустя парень выехал из рампы под одобрительный гвалт и шквал аплодисментов.

Старая битая доска несла его навстречу новому оранжевому лету.

Оглавление

.

Реклама на сайте