«Волчица и пряности. Том 14»

Волчица и пряности. Том 14 (fb2) - Волчица и пряности. Том 14 [ЛП] (пер. Михаил Панкратов (Ushwood)) (Волчица и пряности - 14) 7536K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Исуна Хасэкура

Пролог

«Нам надо поговорить», – так она сказала.

Едва войдя в комнату, он был полностью захвачен открывшимся ему зрелищем.

«Такая прекрасная», – подумал он.

Она сидела на кровати и глядела в окно. Ничего больше.

Однако как бы ни было это красиво, нельзя было сказать, что эта красота простая. Конечно, она обладала привлекательным лицом, а темная кожа придавала ей необычное, иноземное очарование. Но сверх того в ее профиле ощущалась гладкость, как в кристалле, который полировали, пока не убрали полностью все грани и углы.

Людям свойственно идти на поводу у чувств и, выставляя вперед рога, наносить и получать увечья, но фигура, которую он видел сейчас, казалась безмерно далекой от подобных трагедий.

Найдя взглядом стул, он подошел и сел.

Она не смотрела на него, однако заговорила, дождавшись, когда он устроится.

– В Ренозе есть торговец по имени Филон.

Слова ее прозвучали неожиданно, однако он не стал спрашивать, к чему она клонит. Что-то в ее профиле подсказывало ему, что этот вопрос был бы бестактен.

– По крайней мере он выглядит обычным торговцем. На самом же деле он поставляет товары наемникам, – и она наконец посмотрела на него. – Если ты и твои спутники назовете ему мое имя, уверена, он расскажет вам что-то полезное.

– Ты… – медленно, опасаясь порушить атмосферу, начал он. – Ты уверена, что тебе можно говорить мне такие вещи?

У мира наемников свои законы. Им правят не расчеты прибылей-убытков, не узы рыцарской чести, но правила, ускользающие от всех, кто не живет в этом мире. Какая судьба ожидает торговца, который туда вторгнется?

И уж во всяком случае, это вторжение может доставить проблемы той, кто сидела сейчас на кровати.

– Он передо мной в долгу, – с улыбкой ответила она и снова глянула в окно.

Он невольно вспомнил монахиню, которая, когда они только выезжали, отдала им старое, истрепанное одеяло со словами, что ей оно больше не нужно.

– Филон добывает товары и нанимает торговцев, достаточно безрассудных, чтобы доставить их наемникам. Если на севере началась война, он по крайней мере должен знать, куда и от кого текут деньги.

Для наемников те, кто доставляет им необходимые товары, дороги, как собственная жизнь; любой наемник будет скрывать этих людей от чужаков изо всех сил.

Значит, девушка, только что давшая ему столь важные сведения, решила порвать с прошлым. Ее лицо в профиль выглядело спокойным, но при этом казалось, что она улыбается; несомненно, она собиралась двигаться вперед.

Возможно, именно поэтому свои следующие слова он выбрал очень тщательно, хоть и не без озорства.

– Благодарю тебя за это неожиданное возмещение.

Девушка с удивленным выражением лица повернулась к нему. Потом ее губы изогнулись в смущенной улыбке.

– Я не говорила, что это возмещение. Ты волен сомневаться, но я намерена в полной мере выполнить свое первоначальное обещание.

Ее слова дополнил нарочитый вздох облегчения, затем улыбка.

Всего несколько дней назад он и помыслить не мог, что у них состоится такой разговор. Она думала лишь об одном: найти то место, свою цель. Теперь, найдя эту цель, она смогла улыбаться так, как улыбалась сейчас, и Лоуренсу она казалась живым воплощением «спасенной души».

– Но в моем нынешнем состоянии… – произнесла она, подняв правую руку; выглядела она действительно очень слабой.

От самого воротника и до живота ее тело обвивала повязка, и, хотя это было нелегко заметить, ее щеки чуть впали.

– Ты хочешь сказать, это займет много времени? – спросил он.

– Нет, – с мягкой улыбкой ответила она. – Я попросила его нарисовать карту вместо меня. Я сейчас собираю все необходимые материалы. Он очень хороший художник, он сможет нарисовать карту под диктовку.

– Ты имеешь в виду…

– Да. Он тоже много путешествовал по тем землям со своими кистями.

Ему нечего было ответить; он понял, что сильно недооценил того, о ком она сейчас сказала.

Он предполагал, что торговцу картинами, в доме которого они сейчас находились, недоставало храбрости самому взять в руки кисть, и этот торговец довольствовался тем, что собирал картины, нарисованные другими.

Но у каждого есть свое прошлое.

– Когда я сказала ему, что хочу, чтобы он нарисовал карту за меня, он был просто в восторге. Впрочем, – и она озорно улыбнулась, – возможно, в восторг его привело лишь то, что я попросила его разрешения остаться здесь, пока собираю деньги на дальнейшую дорогу.

Эта девушка была серебряных дел мастером; ее творения были настолько хороши, что их желали иметь у себя многие сильные мира сего. Лоуренс даже представить был не в состоянии, сколько могут стоить эти работы.

– Я уверена, что вы торопитесь, поэтому отошлю карту сразу, как только она будет закончена. Если я отправлю гонца на быстром коне, возможно, он догонит вас, когда вы только доберетесь до Реноза.

В запряженной лошадью повозке дорога до Реноза должна будет занять четыре-пять дней. То, что нет нужды ожидать завершения работы над картой, сбережет немало времени.

– Огромное тебе спасибо.

Она довольно улыбнулась, почувствовав, что он благодарен от всей души.

В другой ситуации он бы перешел к приятной беседе ни о чем, но она еще не оправилась от раны, и, хотя сейчас она выглядела достаточно хорошо, ему казалось, что она слишком себя нагружает.

Он молча показал, что намерен покинуть комнату.

Она устало улыбнулась и со вздохом откинулась на подушку. Значит, и впрямь слишком себя нагружала. Похоже, ее репутация капеллана в банде наемников была вполне заслуженной.

Он открыл дверь позади себя, вышел спиной вперед, почтительно поклонившись, и мягко закрыл.

– Ты слышала, – сказал он, направившись по коридору быстрым шагом (на этот раз лицом вперед).

Рядом с ним уже шагала его спутница, подскочившая абсолютно бесшумно, точно обитатель леса.

Она дулась, будто была очень недовольна чем-то.

– Да неужели.

Она не скрывала ни тона, ни раздражения, однако, прокрутив в голове прошлый разговор, он не вспомнил ничего, что могло бы послужить причиной. Быть может, она просто ревновала из-за того, что он провел время с кем-то еще?

Пока он раздумывал над этой абсурдной возможностью, его спутница остановилась и, не дожидаясь, пока он обернется, промолвила:

– Я не умею делать такое лицо.

Он был не то чтобы удивлен, но все же слова ударили довольно-таки болезненно. Вернувшись на несколько шагов, он погладил ее поникшую голову прямо сквозь капюшон.

– Опасаешься, что себе же делаешь хуже собственным поведением?

В следующий миг раздалось «щелк» – это сомкнулись зубы, едва не впившись ему в руку.

Ее янтарные с краснинкой глаза сердито уставились на него.

Однако Лоуренс, нисколько не смутившись, улыбнулся и взял свою спутницу за руку.

– Я торговец, а те, кто имеет дело с торговцами, никогда не бывают полностью удовлетворены. Иначе торговец перестал бы быть им нужен и остался бы без работы.

Хоро горела страстным желанием посетить город Йойтсу. Торговцы обожают вести дела с теми, кто горит страстным желанием, и потому Хоро была для Лоуренса идеальной спутницей.

Лоуренс убрал руку и снова зашагал вперед; Хоро с кислым видом пошла рядом.

– Честно? – спросила она, пододвинувшись вплотную.

– Ты ведь и сама знаешь, когда я лгу, а когда нет, – устало ответил он, и капюшон Хоро неестественно зашевелился. Между прядей волос из-под капюшона выглянули покрытые темной шерстью острые волчьи уши.

– Ладно, на этот раз я тебе поверю, – надменно произнесла она.

– Вот как?

– Мм.

После этой глупой перепалки они оба не смогли сдержать улыбок.

Но, подобно тому, как улыбка делает видимыми морщины на лице, этот разговор сделал видимой некую тень.

Спутница Лоуренса не могла делать лицо, как у Фран, – покойное лицо человека, оставившего все заботы и тревоги позади. Однако именно благодаря этой неспособности Лоуренс мог продолжать путешествовать с Хоро.

Но продлится ли это совсем недолго? Или же протянется вперед, в далекое будущее?

Когда желание Хоро окажется выполнено, у Лоуренса не останется повода быть с ней; однако видеть ее вечно неудовлетворенной он тоже не хотел. Будь это в его силах, он сделал бы все, чтобы она улыбалась.

Он знал, что его надежды себялюбивы, и стыдился собственных более чем очевидных желаний.

Так или иначе, сдаваться перед трудностями не в характере торговца. Каждая проблема – это всего лишь шанс ее решить.

Спустившись по лестнице, они пошли коридором.

– Если бы мы решили разнообразить немного наши дорожные трапезы, что бы ты предпочла? – спросил Лоуренс, взявшись за ручку двери их комнаты.

Краем глаза он поймал улыбку, которую так любил. Он немножко загордился собой, что сумел вызвать эту улыбку.

Без намека на колебания и раскаяние его спутница заявила, что желает лучшего пшеничного хлеба и чистейшего вина, и Лоуренс не мог ее в этом винить. Хоро не отбросила свое прошлое и явно не собиралась этого делать.

Карта, о которой Лоуренс вел разговор совсем недавно, приведет их к этому прошлому. Скоро эта карта будет у них в руках, и на ее точность они вполне смогут положиться. Именно поэтому хвост спутницы Лоуренса был сейчас распушен – ею владели предвкушение и страх в одно и то же время.

Лоуренс ничего не мог поделать с этим хвостом, распушившимся в ответ на его слова. Он попытается наполнить живот Хоро, и, быть может, тогда ее хвост успокоится сам.

С такой надеждой в душе он продолжал готовиться к отъезду, не обращая внимания на поток требований то одного, то другого, который изливала его спутница.

Глава 1

Их старые одеяла уже больше напоминали древесную кору и потому были заменены на новые, мягкие и пушистые – как и накидки, шарфы, шапки и перчатки. Далее еда: в первую очередь пшеничный хлеб, потом засоленное мясо и рыба, разнообразные овощи, целебные травы. И, конечно, вино: лучшее виноградное вино, какое только можно было найти.

Хьюг лично занялся погрузкой вещей в повозку. На поток благодарностей со стороны Лоуренса он отвечал лишь усталым смехом.

Пять дней прошло с тех событий вокруг Фран, бродячей художницы и серебряных дел мастера. Фран была очень тяжело ранена, и принесенный ранением жар, угрожавший самой ее жизни, отступил лишь накануне.

Обещанная карта все еще не была нарисована, но, едва Фран очнулась и открыла глаза, она призвала к себе Лоуренса, чтобы поговорить с ним на эту тему. Торопить ее сильнее значило бы предать установившееся между ними доверие.

Но это вовсе не означало, что Лоуренс и его спутники могли позволить себе задержаться надолго; как и предложила Фран, они собрались выехать, не дожидаясь, когда карта будет завершена.

Целью их был Йойтсу, но сейчас они временно возвращались в Реноз. Там оставалась его повозка, с которой Лоуренс так много пережил, а главное – этот город был по сути воротами на настоящий север.

Сюда они добрались на лодке, но, увы, вернуться тем же путем возможности не было. Поэтому Лоуренсу пришлось одолжить у Хьюга еще одну повозку. Он подумал было отвезти для Хьюга что-нибудь в Реноз, чтобы отплатить за услугу, но, похоже, кроме него, подобные мелочи никого не волновали.

У торговцев в основном очень сильно развито чувство долга, и некоторые благодаря ему мыслят более широкими категориями, чем подсчеты прибылей-убытков. Хьюг, похоже, был типичным представителем этой группы; несмотря на все возражения Лоуренса, он продолжал загружать повозку дорогими вещами. Лоуренс чувствовал, что даже в шутку не должен предлагать заплатить за пользование повозкой. Хоро была в восторге, но, на взгляд Лоуренса, щедрость – это скорее бремя.

Ведь за все услуги рано или поздно надо платить.

Когда ты занимаешь, все кажется хорошо, но вот позже… эта мысль, честно говоря, приводила его в уныние.

– Ффуф… ну, кажется, все, – сказал Хьюг, поставив на дно повозки мешок с мукой грубого помола.

Если бы Лоуренс просто решил продать все, что ему подарили, вышла бы круглая сумма, однако для Хьюга она вряд ли была сколь-нибудь существенна. И потом, Хьюг казался еще более довольным, чем усевшаяся на дно повозки Хоро, поэтому Лоуренс не пытался его остановить. Было весьма забавно смотреть, как Хьюг, дух барана, старается всячески помочь Хоро, духу волчицы, и нельзя сказать, что это было совершенно не дело Лоуренса.

Хоро быстро нашла себе кусок сушеного мяса и привалилась спиной к скрученным одеялам.

Лоуренс сказал очередное «спасибо», и Хьюг покачал головой, будто отмахиваясь. Потом пододвинулся вплотную и прошептал Лоуренсу на ухо слова, которые тот уже не забудет:

– Я столько заработал – мне, право, очень жаль, что даю тебе так мало.

Не было слов удачнее, чтобы Лоуренс перестал беспокоиться по поводу горы подарков. Хьюг явно говорил правду, и потому Лоуренсу оставалось лишь принять все с благодарностью.

– Спасибо, – в последний раз произнес Лоуренс, пожимая Хьюгу руку.

– А то письмо, которое попросила сделать госпожа Фран, я отправлю с быстрой лошадью, как только оно будет готово.

Это письмо надо будет доставить в таверну «Хвост рыбозверя» – знаменитое заведение, поклонники которого были даже в Кербе.

– Да, и еще, – продолжил Хьюг, кинув взгляд на Хоро в повозке.

Хоро лениво жевала мясо, глядя в небо и делая вид, что не слушает их разговор.

– Это я тоже отправлю.

Тут, должно быть, включился громадный опыт Хьюга как продавца картин. Он нарочно так загадочно шептал, чтобы усилить ощущение таинственности.

Даже Коул (нашедший себе занятие в том, чтобы подбирать упавшие овощи и щепки и накрывать груз в повозке непромокаемой тканью) счел бы это довольно непонятным, что уж говорить о Хоро. Но гордость Мудрой волчицы, конечно, не позволила ей спросить, о чем идет речь.

Отчасти это было вызвано тем, что подобные вопросы могли создать лишние проблемы ей самой, и потому сейчас она притворялась большей скромницей, чем обычно. В то же время это можно было бы использовать против нее, если бы Лоуренс действительно захотел что-то от нее скрыть.

И Хьюг с готовностью воспользовался своим преимуществом.

– Ну, мы отправляемся, – сказал Лоуренс, подсадив Коула в повозку и устроившись на козлах.

Он направил лошадь вперед, и воздух наполнился таким знакомым цокотом копыт и стуком колес.

Торговцы избегают долгих прощаний и витиеватых благодарностей. Поговорка гласит: «Время – деньги»; и в любом случае, болезненные расставания должны быть как можно короче. Стрелу из раны лучше выдергивать быстро.

Силуэт Хьюга скоро исчез, еле видимая рука Фран в окне тоже. Лоуренс услышал, как глядевший назад Коул резко сел на пол повозки.

Они миновали стену и выехали из города; потом и город исчез за горизонтом.

И перед ними была только дорога.

Лоуренс щелкнул поводьями по лошадиному крупу.

***

Порывы ветра, изредка налетавшие со стороны реки, пробирали до костей.

Свинцово-серое небо отражалось в реке, делая свинцово-серой и ее; от этого цвета и то, и другое казалось замерзшим, отчего становилось еще холоднее. Вдобавок воздух был невероятно сух, и буквально чувствовалось, как влага испаряется с лица.

Давным-давно Лоуренсу казалось, что привычка его учителя мазать лицо целебным жиром довольно странная, но позже из-за того, что он сам не заботился о своем здоровье, у него начала шелушиться кожа на лице.

Карьера бродячего торговца, начатая Лоуренсом в восемнадцать, длилась уже семь лет; возможно, к нему уже подбиралась усталость.

Если так, то ничего не попишешь.

Проблема была в том, что спутница Лоуренса, пренебрегающая своим здоровьем куда больше, чем он, считала, похоже, что такие заботы к ее племени не имеют ни малейшего отношения.

– Конечно же, нет, дурень, – промолвила Хоро, упомянутая спутница, садясь рядом с ним. Ее волосы разметались по ветру, и их кончики задевали уголок глаза Лоуренса, создавая неприятное ощущение. Лоуренс глянул на нее, и она продолжила: – У вас, людей, все чувства видны на лице. Мы, волки, показываем их своим мехом. И это нисколько не меняется от того, что мне приходится обертывать хвостом Коула, чтобы он не плакал от мороза.

Свою фразу Хоро завершила недовольным вздохом; все время, пока она говорила, она не отрывалась от расчесывания хвоста.

Это был не пояс, не украшение – самый настоящий ее собственный хвост, покрытый густым мехом.

Хоро на вид казалась юной девушкой, однако ее истинным обликом была громадная волчица, способная проглотить Лоуренса целиком. Волчица, живущая в пшенице и дарующая людям обильные урожаи.

И потому всякий раз, когда она откидывала закрывавший ее голову капюшон, взору открывалась пара гордо торчащих волчьих ушей.

На первых порах Лоуренс боялся ее и был не в силах скрыть этот страх, но те времена остались в прошлом. Хотя Лоуренс понимал, что Хоро ни в коем случае нельзя недооценивать, в первую очередь она была для него незаменимым, самым драгоценным спутником.

– Вот как? Он настолько прекрасен, что такому, как я, не разглядеть в нем ни единого изъяна, так что…

Эта явная лесть была произнесена абсолютно ровным голосом, что стоило ему отдавленной ноги. Однако хвост Хоро радостно распушился – ради этого Лоуренсу и приходилось прибегать к таким детским приемам.

В конце концов они оба вздохнули над глупостью, до которой опустились. Причина, по которой они раз за разом повторяли эту знакомую игру, была одна: в повозке просто нечего было делать.

– Ни во что интересное поиграть не получится?

Разумеется, ничего такого не было; именно поэтому Хоро обычно занимала себя тем, что либо ухаживала за хвостом, либо спала, свернувшись калачиком на дне повозки.

Подумав немного, Лоуренс ответил:

– Вниз по реке плывет довольно много лодок.

Хоро, примостившая подбородок на ладони, а локти упершая Лоуренсу в колени, молча обернулась к реке, затем снова подняла глаза на Лоуренса.

– Когда так много лодок плывет вниз, логично предположить, что в верховьях их скоро станет слишком мало, а в низовьях слишком много. Однако этого не происходит – как ты думаешь, почему?

Лоуренс услышал, как у Хоро вырвалось тихое «хм?».

Хоро звала себя Мудрой волчицей и очень гордилась остротой своего ума. Услышав вопрос, она вновь посмотрела на реку, затем опять на Лоуренса.

– Как ты думаешь, почему? – повторил Лоуренс, искоса глядя на Хоро прищуренным от холодного ветра глазом. Хоро задумчиво опустила голову.

– Хммм… – глубокомысленно промычала она.

Подобным поддразниванием скучающий учитель частенько развлекается над своим учеником.

Чтобы этот номер удался, жертва должна быть высокого мнения о своем уме. Тогда можно задать ей очевидный вопрос.

Если бы лодки плыли только вниз, в конце концов в верховьях не осталось бы ни одной лодки, а низовья ими бы кишели.

А значит, ответ может быть только один.

– Я… я знаю, – произнесла Хоро.

– О? – ответил Лоуренс, глядя перед собой. Он дернул поводьями, чтобы лошадь кончала угощаться травкой, и этим жестом как будто пригласил Хоро дать ответ.

– Лодка, плывущая вниз, – все равно что груз древесины, не так ли?

– То есть?

– Мм. То есть когда лодка доплывает до моря, ее либо разбивают на древесину, либо отправляют дальше. Значит, лодки, плывущие с верховий, – это поставка вниз и древесины, и самих лодок, ну и грузов, которые они перевозят. Три зайца одним ударом.

Это был вполне разумный ответ. Когда Хоро только начала говорить, на ее лице была написана неуверенность, но к концу она смотрела гордо, будто спрашивая: «Ну как, э?»

Лоуренс скрыл смешок за покашливанием.

– Даже не близко, – ответил он затем. – Правильный ответ: вверх лодки тянут. То есть они плывут вниз и возвращаются вверх. Очевидно, не так ли?

У Хоро стало выражение лица, как у обманутого щенка.

– Суть в том, что самый хитрый ответ не всегда правильный, – произнес Лоуренс и ткнул оскорбленно глядящую Хоро между бровями. Его рука была в подаренной Хьюгом толстой перчатке из оленьей кожи, так что он мог ничего не опасаться.

Хоро отбила его руку прочь и оскалила клыки.

Лоуренс рассмеялся, и Хоро сердито отвернулась – ни капли величия Мудрой волчицы.

– Конечно, зависит еще от времени года, и иногда то, что ты предположила, тоже бывает. Но здесь обычно их тянут. Глянь на берег – видишь, какой он чистый, никаких обломков, ничего такого? Поскольку здесь лодок очень много и все эти лодки надо тянуть обратно вверх, берега убирают, чтобы лошадям было проще тянуть канаты.

Из-за того, что лодок на этой реке очень много, когда их тащат вверх, движение вниз ослабевает – большинство лодок в это время просто стоят на привязи. Поскольку сейчас вообще не было видно лодок – ни плывущих вниз, ни влекомых вверх, – возможно, до самого конца этой поездки им так ни одной и не попадется.

Если бы они все же наткнулись на лодку, которую тянут вверх по реке, их ждало бы отличное времяпрепровождение – люди, занимающиеся этим делом, отличаются обычно веселым и бесшабашным нравом.

Лоуренс объяснил это Хоро, и та шумно вздохнула.

– Какая жалость!.. – пробурчала она. Наполовину это бурчание было вызвано раздражением от того, что Лоуренс ее обхитрил, но на вторую половину – искренним разочарованием: с прошлого плавания по этой самой реке она запомнила, как добры и веселы здешние путешественники. – А у нас столько хорошего вина, и вообще…

Лоуренс, не сдержавшись, расхохотался; Хоро тоже озорно захихикала. Но совсем скоро их смех растворился в завывании дующего с реки ветра.

Сумятица, с которой началось их совместное странствие, была несколько месяцев назад, а казалось – что она уже в далеком прошлом.

Время летит быстро, и обратно его уж не вернуть.

Улыбка оставалась на губах Хоро, когда та вновь повернулась к реке.

Если ничто не вечно, то какой смысл делать угрюмое лицо. Лоуренс это понимал, но ничего не мог с собой поделать.

Он попытался обвить Хоро рукой, однако его остановила рука Хоро.

– Мм. Думаю, сейчас неплохо было бы пристроиться у тебя на груди, но… – и, взявшись за указательный палец Лоуренса в перчатке, положила его ему же на колено. Лицо ее было серьезным, но выглядело все совсем не так, как если бы она отчитывала шаловливого мальчугана. – Меня беспокоит это, – добавила она тихонько, придвинув лицо к плечу Лоуренса и кивнув назад, в сторону повозки.

Лоуренс был не настолько наивен, чтобы поверить, что Хоро пришла ухаживать за хвостом к нему на козлы (а не на свое любимое место для этого занятия, на дно повозки) исключительно из желания побыть рядом с ним.

Он знал, что мальчик обладал мягким характером и, дай ему выбор, предпочел бы чье-нибудь общество угрюмым одиноким раздумьям. Однако с самого возвращения в Кербе его явно что-то грызло.

– Значит, тебе он тоже ничего не рассказал?

– Нет. Но я знаю, что все началось, когда он поговорил с той глупой девчонкой.

Хоро казалась скорее недовольной, нежели обеспокоенной.

Под «той глупой девчонкой», несомненно, подразумевалась Фран, и если она как-то повлияла на Коула, то это и был ответ. Стены лавки и обиталища Хьюга были не настолько толсты, чтобы скрыть от острого слуха Хоро любой тайный разговор, какой мог бы между ними состояться.

Если бы только она вслушивалась внимательнее, то вполне могла бы узнать, о чем они беседовали; Лоуренс собрался было это сказать, но тут Хоро защипнула его бедро.

– Я волчица Хоро Мудрая. Не путай меня с девкой-сплетницей.

– Хорошо, хорошо, не буду! Прости.

Хоро посмотрела на него с прищуром, потом наконец отпустила бедро. Снова глянула вперед, и ее губы сжались в линию. Затем она с горечью в голосе выплюнула:

– На меня, значит, он положиться не может?

Лоуренс достаточно хорошо знал Хоро, чтобы понимать, когда она шутит, а когда нет. Ее янтарные глаза больше, чем что бы то ни было, выдавали ее чувства. Обычно они отливали краснинкой и горели неукротимой гордостью, но, опущенные вниз, походили на хрупкий медовый леденец, готовый вот-вот разломиться.

Хоро пережила полные страдания века, когда она была никому на свете не нужна. И их с Лоуренсом разговор после беседы с Фран насчет карты, несомненно, тоже внес лепту в ее настроение.

Лоуренс посмотрел назад, в повозку, и небрежным голосом ответил:

– Встреча с правильным человеком способна изменить любого. Или ты хочешь, чтобы он навсегда остался мальчиком?

Даже цыпленку, спящему под крылом матери, придется рано или поздно взлететь самому. Что уж говорить о Коуле, которому хватило решимости покинуть родную деревню. Он слишком хорошо был знаком с пылью и грязью, чтобы можно было позволить Хоро квохтать над ним вечно. А Лоуренс отлично знал, что Хоро не настолько себялюбива, чтобы сердиться на Коула за его взрослость.

По-прежнему глядя вперед, Хоро издала протяжный вздох. Потом, когда ее лицо прошло сквозь облачко ее же дыхания, она раздраженным движением повернула голову и возмущенно посмотрела на Лоуренса.

– Поэтому-то я и молчала, неужели непонятно?

Лоуренс не стал обороняться. Он пропустил атаку мимо себя, ответив нарочито вежливо:

– Конечно, понятно.

Хоро ткнула Лоуренса в бедро кулачком. Однако вместо того, чтобы отдернуть руку после удара, она оставила ее на месте.

– Но я не богиня.

Эти слова она произнесла унылым тоном, закатив глаза слишком по-человечески, чтобы ее можно было принять за божество.

Однако торговцы предпочитают кристально-прозрачной воде чуть замутненную.

Лоуренс взял Хоро за руку и ответил:

– Ну конечно.

На этот раз Хоро не сердилась; она приклонилась головой к его плечу.

***

Не в характере Хоро было насильно лезть в дела других; впрочем, это относилось и к Лоуренсу. Но все же она беспокоилась о разных вещах больше, чем многие иные; все вместе делало ситуацию довольно деликатной.

Она была умна и временами капризна, отчего могла казаться себялюбивой. Но истина заключалась в другом: Хоро была не из тех, кому непременно нужно высказать свое мнение, когда его не спрашивают или когда у других проблемы.

При этом она была совсем не прочь прийти кому-нибудь на помощь – более того, была этому только рада. Однако сдержанность не позволяла ей предлагать помощь, когда ее об этом не просили. Лоуренс стал это осознавать, когда их пара превратилась в троицу и он получил возможность наблюдать со стороны за тем, как Хоро ведет себя с другими.

Конечно, как только Лоуренс понял это по ее отношению к Коулу и задумался, не относится ли то же самое и к нему, он обнаружил множество признаков. Она так часто ела его поедом за толстокожесть; но, увидев правду, Лоуренс понял, что он и впрямь был толстокож.

Не то чтобы в качестве искупления, но все же он с тех пор стал давать ей во время трапез чуточку бОльшие порции.

Хоро, конечно, это замечала и делала кислое лицо, будто говоря: «Не стоило беспокоиться».

Поэтому их путешествие проходило немного более неловко и молчаливо, чем обычно; оживилось оно лишь тогда, когда им повстречалась компания рыбаков, вытягивающих сети.

– Иии, рраз!

Начал ритмично бить барабан, и под этот бой множество мужчин принялось тянуть громадную сеть, установленную поперек реки. Были также люди, стоящие перед самой сетью и молотящие по воде палками, и были люди в дорожном платье, которые, подобно Лоуренсу и его спутникам, смотрели на все это с берега.

Поскольку река принадлежала местному землевладельцу, из нее нельзя было брать рыбу по своей прихоти. Меж рыбаков виднелось немало солдат с короткими копьями, суровыми лицами и пергаментом, на котором они записывали, сколько рыбы было поймано. Рыбой будут наполняться бочки и бадьи, стоящие наготове в повозках. Потом эти бочки и бадьи пометят известью, и повозки, как только наполнятся, отъедут.

Река была очень судоходная, и рыбаки, скорее всего, выбрали это место за удаленность от городов. Посмотрев вверх по течению, Лоуренс увидел причалы. Там, похоже, останавливали все лодки, давая закончить лов.

Чем дальше вытягивали сеть, тем она становилась тяжелее; соответственно, бой барабана и возгласы людей тоже становились громче. Лоуренс кинул взгляд назад, в повозку: оба его спутника стояли и наблюдали за ловом с неподдельным интересом, сжав кулаки.

С последним, самым громким выкриком сеть полностью оказалась на суше; она трепыхалась, точно в ней был громадный сом. Похоже, несмотря на холодное время года, рыба попалась крупная. Жизнь в реке позволяла ей не заботиться о пропитании – еда в изобилии падала с проплывающих лодок.

С победными криками рыбаки сгрудились вокруг добычи.

К этим возгласам рыбаков, старающихся быть у сети первыми, примешались сердитые выкрики солдат и радостные вопли зевак – в общем, суматоха поднялась большая. Были ведь еще и звуки бьющейся рыбы, и звуки, с какими ее переваливали в бочки, и звуки отъезжающих повозок. Приятная, уютная суматоха.

Лоуренс и его спутники долго лицезрели один и тот же холодный, безжизненный пейзаж, и вот наконец перед ними возникло первое проявление жизни и даже оживления.

Быть может, поэтому все наблюдавшие были так довольны.

Когда последняя повозка отправилась в путь, раздались аплодисменты; даже Хоро с Коулом радостно захлопали, хоть и не понимали, почему.

Лоуренс подобрал со дна повозки кусочек вяленого мяса и повернулся к своим спутникам.

– Вы двое, лучше приготовьтесь.

– Мм? Приготовиться? – Хоро с Коулом удивленно посмотрели на него.

– Торжественно объявляю сию рыбную охоту завершенной! Его светлость Озборн своей милостью дарует оставшуюся рыбу всем людям! – зычно объявил один из солдат, взметнув копье вверх.

Тотчас люди, сидевшие на берегу то тут, то там и глазевшие на рыбу, вскочили на ноги, будто ждали этого момента. Когда они добежали до реки, на земле у кромки воды глотало воздух еще много рыбы.

Землевладелец, должно быть, решил, что, если поделится с людьми малой толикой пойманной рыбы, это удержит их от соблазна ловить самим. Когда людям дарят уже пойманную рыбу, даже группа паломников с радостью ухватится за такую возможность.

И мужчины, и женщины скинули плащи и принялись собирать рыбу в подолы своих одежд. Хоро с Коулом переглянулись и, разом скинув обувь, ринулись босиком к реке. Хоро, похоже, не беспокоилась даже о том, что ее хвост на краткий миг показался из-под балахона.

Наблюдая за ними со смесью удовольствия и раздражения, Лоуренс оторвал от своей полоски мяса жилу. Отбросил ее в сторону, а потом присоединился к группе людей, греющихся у костра.

Ужин в этот вечер случился рано; состоял он из свежепойманной рыбы, обсыпанной солью и зажаренной на костре. Хоро и Коул словно соревновались, кто съест больше. Их манеры не отличались изысканностью, но главное – трапеза получилась очень радостной.

***

Обычно, когда Лоуренс посещал какой-то город в своем торговом путешествии, в следующий раз он оказывался там не меньше чем через год. Такова была его жизнь, и он рассчитывал, что это продолжится и в будущем.

Поэтому он испытывал странные ощущения, посетив вторично за небольшой промежуток времени не только Кербе, но и Реноз.

– Хотя на этот раз ты не сердишься, – заметил Лоуренс, убирая под одежду письмо Хьюга.

На дне их повозки лежали роскошные товары, и при въезде в город это должно было бы стоить Лоуренсу весьма приличной пошлины, однако Хьюг все предусмотрел. Он дал Лоуренсу письмо, в котором упомянул своего знакомого аристократа и попросил смягчить налог.

Хьюг явно пользовался большим влиянием – должно быть, благодаря высокой ценности товаров, с которыми имел дело. Как только сборщики пошлин у ворот убедились, что письмо настоящее, они тут же стали вежливыми.

Однако стоило Лоуренсу понадеяться, что вот сейчас ему дозволят ехать своим путем, как эти люди довольно угрожающе потребовали полного досмотра всей поклажи.

После чего хвост Хоро вновь удостоился пренебрежительного «дешевая шкурка».

– Я не могу сердиться из-за каждой мелочи. Кроме того, честно говоря, от усталости мой хвост плохо ухожен, так что даже и не поспоришь.

Хоро зевнула во весь рот, потом вздохнула. Возможно, она решила, что быстро воспламеняться – ниже ее достоинства Мудрой волчицы, а возможно, она и впрямь сильно устала; так или иначе, Хоро, ссутулившись, сидела на козлах. Единственным из троих, в ком бурлила нерастраченная сила, был Коул, посетивший Реноз впервые.

Конечно, усталость Хоро относилась не столько к телу, сколько к духу. Внезапно представившаяся возможность поучаствовать в разборе рыбы после лова пробудила в ней странное возбуждение, и с тех пор она много раз выбиралась из повозки наружу, чтобы пройтись. Лоуренс отпустил было шутку, что она вполне могла бы перекинуться в свой волчий облик и в таком виде насладиться ходьбой, но серьезное, взвешивающее выражение ее лица остановило его на полуфразе.

Возможно, так она пыталась развеселить Коула, однако по меньшей мере наполовину это выражение лица было искренним.

Лоуренс знал, что, если укажет ей на это, она рассердится, поэтому предпочел делать вид, что ничего не замечает; однако иногда Хоро в безоблачной ночи выгибала спину с таким видом, будто хотела завыть.

Ничего необычного Лоуренс не видел в том, что ей действительно время от времени хочется выть во всю мощь своих легких и мчаться куда глаза глядят, пока ноги не перестанут ее держать.

– Когда доберемся до постоялого двора, я попрошу хозяина приготовить горячую воду и полотенце. Когда ты смоешь с себя грязь, тебе сразу станет лучше.

– И хорошего масла.

Хоро довольно давно уже узнала, что масло помогает ухаживать за хвостом, но лишь у Хьюга, попробовав это впервые, вошла во вкус.

Она не стала бы просить того, что Лоуренс категорически отказался бы дать. Сейчас Лоуренс выказал сопротивление, но лишь в виде кислого выражения лица и фразы «Куплю, если будет время».

Но и этого хватило, чтобы улучшить настроение Хоро; возможно, цена была не так уж и велика.

– Так, ну а сколько мы тут пробудем? – спросила Хоро, свернувшись калачиком и примостив подбородок на коленях. На Лоуренса она не смотрела, и голос ее звучал равнодушно, однако Лоуренс понимал, что этот вопрос ее очень интересует.

Подумав пару секунд, Лоуренс решил дать оптимистичный ответ.

– Я бы сказал, три-четыре дня, не больше. Нам надо только получить нужные сведения. Теплая одежда у нас уже есть, разве что еще немного еды надо будет докупить.

– Мм, – вздохнула Хоро, будто выказывая удовлетворение услышанным; однако уши под капюшоном дрожали.

Лоуренс откашлялся и продолжил:

– Однако я пока не знаю, каким путем мы поедем. Можно и по снегу – если там будет много путников и снег будет хорошо утрамбован. Иначе надо будет искать хорошую дорогу. Первый путь, думаю, приведет нас к Диве, второй – в Ньоххиру.

Слово «Ньоххира» вполне могло пробудить в Хоро беспокойство – это было одно из немногих названий мест, которые она помнила. Она упрямо продолжала смотреть в сторону, но скрыть ностальгию ей не удавалось. Если Лоуренс продолжит давить, она даже может начать всхлипывать; эта мысль заставила Лоуренса улыбнуться.

– Коул, ты знаешь этот город, Ньоххиру?

Лоуренс повернулся к Коулу, опасаясь того, что может случиться, если Хоро заметит, что он улыбается над ней.

Коул был явно застигнут врасплох, когда его так внезапно подключили к беседе, но вскоре кивнул.

– Да, но только по названию.

– Это очень старый город, там горячие источники бьют прямо из земли. Я один раз там проезжал. Любопытное место.

– Любопытное?

– Да. Хотя этот город очень далеко в чужих землях, говорят, что туда приезжают высокопоставленные церковники со всего мира. И что за сотни лет там не было ни одного сражения.

Для Коула, рожденного в деревне, которая подверглась бессмысленному преследованию со стороны Церкви – во имя Единого бога, конечно же, – это, видимо, было почти невообразимо. Воистину он был прекрасным собеседником – так очаровательно он сейчас показал свое изумление.

– Вот почему множество людей, которые страдают от наших бесконечных войн, считают, что там прячут тайну вечного мира, – и Лоуренс легонько оперся локтем о голову все еще отвернувшейся Хоро.

– Но страны же не могут просто взять и прекратить воевать?..

– Верно. Если как следует отмокнешь в горячем источнике, то исцелишь самые разные раны и болезни и сможешь забыть о тяжести на сердце. Но остановить войны во всем мире это не поможет.

Хоро под лоуренсовым локтем повернула голову и, чуть ухмыльнувшись печально улыбающемуся Коулу, утомленным тоном произнесла:

– Давным-давно я сама нежилась в той водичке, и я помню, как мой боевой дух там постепенно уступал место покою.

Лоуренс понял, что может не беспокоиться о том, не слишком ли далеко зашел. Коротко проведя рукой по голове Хоро, он натянул поводья, чтобы не наехать на собаку.

– Торговец, к которому нас направила госпожа Фран, – по ее словам, сам бывший наемник. Надеюсь, у него есть большая ванна и он будет достаточно любезен, чтобы одолжить ее нам.

– Я больше надеюсь на большую комнату на постоялом дворе, – заметила Хоро. И то верно: будет ли постой в городе приятным, во многом зависит от жилья.

Коул стоял на дне повозки на коленях; это было небезопасно, поэтому Лоуренс велел ему сесть, а потом ответил:

– Едва ли заведение старого Арольда еще работает. Так что не знаю, удастся ли нам найти приличный постоялый двор.

– То место, где меня держали в заложницах, было восхитительным, – зловредно произнесла Хоро, прищурив глаза.

Лоуренс не думал, что она злится всерьез, но указать ей на это не мог. Он не хотел когда-либо еще использовать Хоро как заложницу.

– Мы поспрашиваем в городе.

– А ты там кого-нибудь знаешь?

Глаза Хоро яснее ясного говорили, что возвращаться к людям из Делинка она не намерена. Как благожелательно ни пытайся смотреть на тех людей – все же это неприятная компания. Они извивались, точно пиявки, плели сети, точно пауки, и изображали из себя аристократов – словом, олицетворяли собой всю мерзость этого мира, принявшую человеческий облик.

Однако именно благодаря им и им подобным вертится мир; Лоуренс и сам получал через таких людей доходы. Ему хотелось бы по возможности избегать общения с ними впредь – и в то же время его охватывала легкая тоска при мысли, какая часть его жизни успеет пройти, прежде чем он вновь сможет поучаствовать в сделке такого размаха.

Улыбнувшись этой своей мысли, Лоуренс почесал нос.

– Кое-кого знаю, да. Мне надо связаться с одним человеком, который передаст мне карту, и его же я спрошу про постоялый двор.

Всего несколько недель назад дубильщиков и всех торговцев, имеющих дело с мехами, выставили из Реноза, однако в городе царило совершенно обычное оживление. Быть может, вся эта сумятица вокруг мехов в действительности была лишь бурей в чашке воды.

Лоуренс, орудуя поводьями, вел повозку по бурлящим улицам.

Лишь когда они проехали по улице, застроенной, похоже, лавками мясников (судя по рядам корзин, набитых курами), Хоро заговорила вновь:

– Значит, у тебя тут есть знакомые?

– Да, в одном заведении, которое называется «Хвост рыбозверя».

– Мм? А, таверна, где продают мясо этого странного грызуна.

Лоуренс вспомнил, что Хоро понравилась тамошняя еда. Если они там поужинают, он убьет трех зайцев одним ударом.

Оставив позади улицу, полную кудахтанья кур, Лоуренс крепче сжал поводья и собрался было хлестнуть по лошадиному крупу. Но ровно в этот момент Хоро сказала:

– Хватает же тебе наглости.

– Э?

Какое отношение имеет наглость к идее угостить Хоро стряпней «Хвоста рыбозверя»?

Торговцы способны вспомнить почти все, что видят в своих странствиях. Лоуренс принялся листать страницы памяти – и остановился на образе некоей женщины. Это была знаменитая и весьма способная разносчица, работающая в «Хвосте рыбозверя».

– А.

Лоуренс пытался решить, стоит ли ситуация того, чтобы застонать, но Хоро его опередила:

– Аа, ну да ладно, я отмокну как следует в горячих источниках Ньоххиры и забуду про гнев в своем сердце, ведь верно?

Взгляд Хоро в этот момент был весьма далек от идеи «забыть про гнев». Она словно предвкушала, как будет гнать от Лоуренса всякое чувство успокоения, какое только может в нем поселиться. Коул позади сконфуженно склонил голову набок, но Лоуренс уже никак не мог предложить не ехать туда.

Он совершенно отвлекся от дороги; в чувство его привел сердитый окрик какого-то ремесленника, после чего Лоуренс вновь устремил внимание на улицу перед собой.

Чувствуя себя вымотанным, Лоуренс поднял взгляд к крышам; Хоро рядом с ним торжествующе улыбалась.

В этом городе стоило поднять голову, как в глаза бросался шпиль собора. Глядя на него, Лоуренс беззвучно молился, чтобы все шло как надо.

***

Обычно в тавернах начинается занятое время, когда солнце садится. Особенно верно это для заведений с большим количеством завсегдатаев, к каким «Хвост рыбозверя», вне всяких сомнений, относился. Поэтому сейчас, днем, когда Лоуренс и его спутники добрались до таверны, там было почти пусто.

Пусто, но не тихо. Похоже, здесь были заняты приготовлением ужина. Посреди таверны стояло несколько кадок, до краев полных раковинами.

– Приветствую! – поздоровался Лоуренс, входя в комнату. Разносчица повернулась и прищурилась – яркий свет с улицы ей явно мешал.

– Хм? А, господин торговец с того раза.

– Ээ, да, и за тот раз спасибо.

Коул остался присматривать за повозкой, и рядом с Лоуренсом была лишь Хоро.

Лоуренс беззвучно молился, чтобы ни разносчица, ни Хоро не выкинули какое-нибудь коленце. Ну, по крайней мере, похоже, они обе не были настроены на что-то подобное.

Однако Лоуренс, будучи торговцем, чувствовал, что две девушки изучают и оценивают друг друга. Будь это простой поединок воли с ним самим в качестве приза, он был бы польщен; но он понимал, что здесь совсем другое.

Обе девушки были подобны охотницам, готовящим луки к состязанию. А Лоуренсу была уготована роль мишени, и просто стоять столбом в этой роли ему совершенно не хотелось.

– Ну, за каким быстрым доходом ты гонишься в этот раз? – поинтересовалась разносчица, доставая одного за другим моллюсков из кадки справа и отправляя мясо в среднюю кадку, а пустую раковину в левую. Работала она очень сноровисто, и инструмент ее был весьма хорош.

Рукоять ножа была обтянута простой тканью, но острый клинок сверкал, точно вода. Руки девушки работали споро и точно, без видимых усилий и без лишних движений. Зрелище получалось впечатляющее.

– Нет, нет, ничего подобного. Довольно с меня быстрых доходов, – с кривой улыбкой ответил Лоуренс; разносчица негромко засмеялась.

– Сколько же торговцев, с которыми я общалась, говорили то же самое.

Если учесть, что именно в эту таверну торговцы слетались за сведениями всякий раз, когда положение в городе менялось, разносчица, должно быть, видела немало вытянувшихся лиц, когда торговцы эти сведения получали.

– Возможно, ты права.

– Ху-ху. Сердце торговца такое переменчивое. В отличие от его оправданий. «Я поддался искушению». «С меня довольно». «Я был просто не в себе».

Хотя смотрела девушка на Лоуренса, было совершенно очевидно, что ее внимание обращено на Хоро.

Лоуренс поежился, однако волчица рядом с ним улыбалась счастливо.

– Это ведь правда, да? – спросила она, подняв глаза на Лоуренса, и ее ухмылка отнюдь не выглядела неестественной.

Она все же Мудрая волчица; если кто-то нарывается на сражение, это отнюдь не значит, что Хоро в эту ловушку попадется.

Так Лоуренс с облегчением подумал – но.

– Я все это видела, вплоть до горьких слез и клятв заниматься впредь только хорошей, честной торговлей. Честно, эти торговцы – просто стая дурней, – с этими словами Хоро быстро потянулась и поправила Лоуренсу воротник.

И она, и разносчица улыбались – обе явно веселились от души.

Лоуренс сглотнул и попытался выбраться из тяжелого положения, в которое его загнали:

– Д-да, это все верно. Но сегодня я пришел просто спросить кое о чем, только и всего.

– И о чем же? – после короткой паузы, во время которой она явственно переглянулась с Хоро, поинтересовалась разносчица.

Лоуренс был рад, что Коул сейчас не с ними. Любой, кто следил бы за этим разговором со стороны, несомненно, счел бы Лоуренса величайшим дурнем из всех ныне живущих.

– Та история с мехами… ой.

Когда Лоуренс заговорил, один из кусочков мяса в руках у девушки разорвался – должно быть, разносчица нарочно так сделала, чтобы его смутить, – и Лоуренс подумал было, что сейчас она его выкинет, однако девушка кинула его в рот прямо сырым и проглотила. Потом потянулась куда-то назад, достала фляжку и глотнула.

Судя по тому, как она пила, там было что-то крепкое.

– Ффуууф. Ну, если тебя это интересует, то ты немножко опоздал.

Даже с учетом того, что ее поведение сейчас явно было показным, видно было, что пить на работе она умеет. Вне всяких сомнений, то, что она не притворялась, что не умеет, было частью ее очарования.

Уж во всяком случае, сочетание мяса моллюска и спиртного не могло не вызвать зависти у Хоро.

Лоуренс вдруг осознал, что эти две девушки могут на удивление хорошо поладить.

– Нет, не в этом дело – просто, по-видимому, мы снова остановимся в городе на какое-то время, и я надеялся, что ты посоветуешь хороший постоялый двор.

– Ай-яй-яй, – ответила разносчица, надувшись, как ребенок. – Такие вопросы задавать грубо!

– ?..

Лоуренс абсолютно не понимал, что она имела в виду. В конце концов Хоро, ткнув его несколько раз, пояснила:

– Это шутка; конечно, лучшее место, где можно остановиться, у нее.

– Э? А… ааа!

Лоуренс наконец-то понял шутку, и тут же у него перехватило дыхание. Чтобы разносчица так над ним пошутила, и чтобы Хоро пришлось ему эту шутку объяснять…

Он умел изучать рыночные цены золотых румионов, серебряных тренни и лютов, пшеницы, железа и сельди и выжимать из всего этого прибыль. Но он ни малейшего понятия не имел, как вести переговоры в ситуации, в какой он оказался сейчас.

Ведь карта Фран через Хьюга прибудет именно сюда. Даже представить себе невозможно, какие проблемы его ждут, если сейчас он испортит общее настроение. К тому же разносчица была ценным источником сведений, который ему совершенно не хотелось терять.

Однако – если сейчас он уделит все свое внимание разносчице, впоследствии ему придется опасаться клыков Хоро.

Взяв сюда Хоро, он совершил серьезную ошибку.

Смятение Лоуренса достигло предела; он был уже готов сдаться, когда –

– Ху-ху…

Первой рассмеялась Хоро.

– Ху-ху-ху… ку-ку-ку-ку…

Она смеялась и смеялась, с жалостью глядя на Лоуренса, но явно не в силах остановиться.

Лоуренс решительно не понимал, что тут смешного. Однако разносчица с раковиной в руке прикрыла рот запястьем, и ее плечи тоже тряслись от веселья.

– ?.. ?

Бродячим торговцам нередко доводится путешествовать в тех краях, где им незнаком язык местных жителей. Самое важное в таких случаях – вовсе не заручиться помощью переводчика, не ждать постоянно какой-либо опасности, не иметь при себе много денег.

Самое важное – улыбаться.

Улыбка – величайшее оружие, величайший щит; это самая надежная защита, какую только можно иметь.

Лоуренс присоединился к смеющимся девушкам, хоть и не понимал по-прежнему причин смеха.

Не выдержав, разносчица запрокинула голову и расхохоталась, глядя в потолок.

Какое-то время трое смеялись вместе; потом наконец Хоро, утерев слезы уголком одеяния Лоуренса, устремила взор на разносчицу и сказала:

– Хи-хи-хи, ладно, не стоит нам его так сильно дразнить.

Та вытерла глаза тыльной стороной ладони и снова глотнула явно неслабого вина. Потом перевела дыхание и кивнула.

– Да, верно. Неудивительно, что он кажется таким беззащитным – он же ничего не замечает! Да, но это было смешно, – и, ловко двинув ножом, отправила в кадку очередного очищенного моллюска.

Кинула большую раковину в кучу к другим, тщательно вытерла нож о передник и встала.

– Еда лучше всего с солью, но одна соль отвратительна. Я вела себя глупо.

– Мм. Но я должна похвалить твой глаз – ты заметила, как хороша может быть эта «еда».

Плечи разносчицы опустились – девушка явно признала поражение. Она вытянула руку с ножом в сторону Лоуренса и, легонько шевельнув клинком, произнесла:

– Если тебе нужно жилье, советую обитель Сестры Юнус. Если скажешь там, что тебе порекомендовали их заведение в моей таверне, тебя примут тепло.

В списке того, что торговец ни в коем случае не должен забывать, следом за улыбкой значится должная благодарность. Даже если ты не понимаешь толком, что происходит, – выказав признательность, сможешь выбраться из большинства ситуаций.

– А, большое тебе спасибо.

– Это все, что ты хотел? Если нужна еда, я могу приготовить и отослать к Юнус.

Лоуренс глянул на Хоро, чтобы узнать ее решение – и обе девушки тут же вновь рассмеялись.

– Хорошо, хорошо, я вижу, что ты предпочитаешь есть в спокойствии, а не здесь. Я отошлю, – сказала разносчица, подняв руки на уровень плеч, словно это она сдавалась.

Однако Хоро легонько наступила Лоуренсу на ногу, будто показывая свое раздражение. Что до Лоуренса – он чувствовал, что даже пытаться понять, о чем эти две девушки разговаривали, совершенно невозможно.

– Будет готово не сразу, но к закату уже пришлю. Блюда на усмотрение повара?

– Аа, ээ, да, пожалуйста. Да, и еще: у нас еще один человек, он снаружи остался. Так что ужин на троих, пожалуйста.

– Еще один? – с любопытством переспросила разносчица, и Лоуренс наконец смог улыбнуться искренне.

– К сожалению, это не девушка. Мальчик, которого мы подобрали в дороге.

– Надо же. Быть может, мне следует им заняться, – и разносчица приложила нож к щеке, будто всерьез обдумывая этот вопрос.

Если Коул попадет в лапы к такой женщине, она его съест живьем – в этом Лоуренс не сомневался. И уж если Лоуренс так чувствовал, то Хоро тем более. Она посмотрела на разносчицу с нескрываемым подозрением.

– Ну ладно, ладно! – наигранно заявила разносчица и принялась развязывать грязный передник.

У Лоуренса вырвался усталый вздох, но тут он вдруг сообразил, что до сих пор не упомянул самую важную цель своего визита.

– А, и еще.

– Да? – подняла голову девушка, не разгибая спины.

– Сюда скоро должно прийти для меня письмо из Кербе, в эту таверну…

– А, понятно. Хорошо. Как ты сказал, из Кербе? Интересно, от кого…

– От Торгового дома Хьюга, который занимается продажей картин.

Девушка ответила коротким «а», потом аккуратно свернула передник и, положив на стол, продолжила:

– Это такой тип, похожий на свинью, да? Он заходит сюда время от времени, каждый раз вещает, что грех обжорства к рыбьему хвосту не относится, и съедает целую гору еды.

Лоуренс услышал, как Хоро рядом с ним хихикает, и решил, что она думает о причине полноты Хьюга. Сама-то не сильно от него отличаешься, мелькнуло у него в голове.

– Но если бы ты мог выбирать…

– Э? – переспросил Лоуренс, глядя на разносчицу, поднявшую кадку с мясом.

Девушка зашагала к кухне, но остановилась и обернулась.

– Если бы ты мог выбирать, то предпочел бы получить письмо другого рода, не так ли?

Была ли чуть грустная улыбка на ее лице неискренней? Такая мысль возникла у Лоуренса в голове, но тут же он понял, что имела в виду девушка, и ответил:

– Письма обычно отправляют из далеких земель, так что будет ли это правильно?

– Мм? – на этот раз озадаченно переспросила уже разносчица.

Хоро тоже явно не понимала. Она озадаченно смотрела на Лоуренса снизу вверх.

– Если ты не против того, чтобы я послал тебе такого рода письмо из далеких земель, я с удовольствием напишу, что мечтаю отведать здешнюю еду, пока она горячая.

Девушка вскинула голову и полуулыбнулась уголком рта.

– Мне не очень нравится идея отправляться в дальние края, чтобы обслужить всего одного человека. Лучше уж остаться здесь, где я могу обслуживать многих.

Одному Единому богу ведомо, сколько любовных слухов ходило вокруг этого места.

Если бы не Хоро, Лоуренс вполне мог бы угодить в ее ловушку.

Провожая взглядом исчезающую в кухне девушку, Лоуренс сам себя укорил за такие мысли.

Их дело здесь было закончено; когда они с Хоро направились к своей повозке, волчица посмотрела на него прямо и заявила:

– Если бы я тебя не выкопала, ты всю жизнь просидел бы в земле.

Самоцвет только тогда становится самоцветом, когда выкопан из земли. «Даже не думай, что ты останешься самоцветом, если покинешь гранильщика, который тебя нашел», – вот что, вне всяких сомнений, имела в виду Хоро.

Лоуренс вздохнул.

– Все в точности так, – ответил он и почтительно взял Хоро за руку. В душе он возблагодарил Единого бога за то, что выбрался из таверны живым.

***

Ничто так не возбуждает аппетит, как нарезанный тонкими ломтиками чеснок, щедро политый маслом и посыпанный солью.

На следующий день Лоуренс ощутил разочарование в самом себе, поскольку вчера прикончил свое вино слишком быстро и, несмотря на все потуги, провалился в пьяный сон даже раньше Хоро.

Лоуренс смутно помнил, как Коул помогал ему подняться на ноги; а глянув мимо мальчика, он увидел торжествующе улыбающуюся Хоро, для которой его жалкое состояние точно служило закуской к спиртному. Впрочем, он не знал, какая часть этих воспоминаний была реальной.

Он поднял руку, тяжелую, будто набитую песком. Сев прямо, он в первую очередь убедился, что солнце давно взошло и что от него самого разит перегаром.

И что ни Хоро, ни Коула рядом нет.

Он потряс головой – и как будто на миг очутился в аду. Осторожно погладил голову рукой, потом медленно встал. Железный кувшин на столе, похоже, был наполнен свежей водой, достаточно холодной, чтобы на стенках образовалась роса.

Осторожно глотнув, Лоуренс оглядел комнату.

Ни плащей, ни балахонов видно не было – значит, его спутники пошли куда-то в город.

Внезапный приступ паники заставил его броситься искать свой кошель, однако, найдя его, Лоуренс обнаружил, что серебряков там осталось столько же, сколько было.

– Интересно, куда они пошли?

Лоуренс запрокинул голову и зевнул, потом открыл ставни, впустив в комнату поток убийственно ослепительного утреннего света.

На секунду Лоуренс сощурился, потом выглянул в переулок. Там куда-то вдаль семенила женщина с корзиной на голове. Рядом бежал мальчуган с сумой через плечо.

Совершенно непримечательный городской день.

Лоуренс вздохнул и решил было проверить, как выглядит его бородка, но тут его глаз поймал что-то белое.

Вглядевшись, он увидел две знакомые фигурки, идущие узкой дорожкой вверх на холм.

***

– В церковь? – переспросил Лоуренс, глядя на собственное отражение в воде. Вода была налита в бадью, бадья стояла на краю колодца.

Тут же, рядом, сидела Хоро; кивнув, она ответила:

– Да. Мой нос слишком устал от запаха чеснока и спирта в комнате. Малец меня упрашивал, поэтому мы пошли на «утреннюю мессу», или как это у них называется.

О запахе она жаловалась беспрерывно; впрочем, его ощущал даже сам Лоуренс, так что возразить ему было нечего. Ополоснув в бадье нож, он приложил его к щеке и поинтересовался:

– Много там было народу?

– О да. По-моему, они сначала вовсе не хотели нас пускать, но один взгляд на меня и Коула – и они раскаялись.

Странствующая монахиня и вместе с ней мальчик-бродяга; вне всяких сомнений, вид этой пары способен пробудить сострадание в сердце даже самого черствого церковного стража.

Но если вспомнить, что Коул изучал законы Церкви лишь для того, чтобы самому использовать Церковь, то непонятно, почему он хотел посетить мессу? Конечно, многие вполне серьезно верили в существование сразу нескольких богов, и если можно было чего-то добиться с помощью какого-то одного из них, то в него они верили сильнее. И, хотя Коул намеревался воспользоваться Церковью ради собственных целей, ничего странного не было бы, если бы, изучая ее законы, он и сам стал верующим. А может, все проще? Может, тихого мальчугана Коула притягивала к себе безмятежная атмосфера святилища?

– Однако у тебя, должно быть, отличное настроение, если тебе достало духа отправиться в логово врага.

Сидящая на краю колодца Хоро болтала ногами, как девочка. Но если бы она этого и не делала – то, что она в прекрасном настроении, было видно по ее лицу.

– О да. И Коул был в таком восторге. Хотя я улыбалась не совсем искренне, мы пошли в церковь, и меня это освежило.

Она ухмыльнулась чуть смущенно, и Лоуренс не мог не улыбнуться в ответ.

– Это в твоем стиле. Ты его отлично понимаешь.

Хоро слушала слова Лоуренса, точно это была далекая песня, приносимая ветром.

Когда речь заходила об отношениях между Хоро и Церковью, ее лицо обычно приобретало сложное выражение, словно это была трудная тема, не выразимая словами. Однако сейчас ее лицо было совершенно безоблачным, и она заявила с ноткой гордости в голосе:

– Я, в отличие от тебя, прекрасно знаю, что в жизни важно.

Проверяя ладонью остроту ножа, Лоуренс переспросил:

– В каком смысле?

– В смысле, что счастливое лицо Коула для меня важнее, чем более тривиальные вещи.

Глянув на отражение лица Хоро в клинке ножа, Лоуренс осторожно поднес этот самый нож к подбородку.

– Ты хочешь сказать, что, когда он упросил тебя пойти с ним, ты была еще более счастлива?

Он хотел поддразнить Хоро, однако та лишь пригнула голову и хихикнула. Она давала ясно понять, что ей нравилось, а что нет.

– Значит, совет, что ему с самого начала следует быть более открытым, – это всего лишь примитивная мысль глупого бродячего торговца, да?

Пока они ехали в повозке, Хоро постоянно тревожилась насчет нежелания Коула поделиться с ними тем, что его грызло. Пока Лоуренс, обнажив проблему, брился, Хоро спрыгнула со стенки колодца и принялась чем-то шуршать.

Лоуренс выпрямился, но оглядываться не было нужды.

Хоро сделала пару шагов и снова села, на этот раз спина к спине с Лоуренсом.

– Я Мудрая волчица или нет? Мне надо думать о своем достоинстве.

Лоуренс улыбнулся: щекотное веселье в ее голосе передалось ему через касание их спин.

– Это, должно быть, трудно, – заметил он.

Хвост Хоро зашелестел.

– Трудно, – согласилась она.

Не вполне понятно было, насколько она была серьезна, но, во всяком случае, она вряд ли делала то, что делала, исключительно потому, что она Мудрая волчица. Открытость в своих чувствах и мыслях приносит большое успокоение, особенно торговцу.

Возможно, Хоро думала так же.

Лоуренс ее не видел, лишь ощущал спиной.

– Ты рассердишься, если я тебе скажу, что была в страшном возбуждении, когда стало ясно, что мы отправляемся в Йойтсу?

Их приезд в Йойтсу будет означать ни больше ни меньше как окончание путешествия. Но Лоуренс лишь грустно улыбнулся.

– Нет, не рассержусь. Мне ведь тоже иногда нравится играть в мудрого человека.

Каким-то образом Лоуренс почувствовал, что Хоро улыбнулась.

Однако говорить она ничего не стала, и Лоуренс продолжил бритье.

Все еще молча, Хоро позади Лоуренса встала на ноги. Добрившись, он снова проверил свое лицо по отражению в бадье, потом выплеснул воду на растения в саду. Точно бабочка, потревоженная человеком и суматошно улетающая прочь, Хоро отпрыгнула от Лоуренса.

Отправив нож на пояс, Лоуренс стал потирать щеки, и Хоро тут же без слов возникла рядом с ним.

Похоже, она хотела, чтобы он взял ее за руку.

Лоуренс улыбнулся и великодушно потянулся к ее ручке. И ровно в этот момент мимо открытой двери, ведущей во двор, прошел Коул.

Хоро фыркнула – Коул в обеих руках держал по миске. Упоминание «Хвоста рыбозверя» и впрямь творило чудеса: владелец постоялого двора приготовил для них горячий завтрак. Хоро помчалась вперед с такой быстротой, будто ждала этого мгновения всю жизнь, а Лоуренс остался предоставлен самому себе.

Его рука, протянутая к руке Хоро, ухватила лишь воздух.

– …

Для торговца вернуть рукопожатие – все равно что подписать договор. Лоуренс подумал было объяснить это Хоро как следует, но, глядя, как она радостно бежит за Коулом, решил, что не стоит.

Конец их путешествия медленно, но верно приближался. Если оставалось еще место для улыбок, то пусть эти улыбки будут.

Лоуренс поднял глаза на яркое утреннее солнышко, потом зашагал следом за Хоро, поторапливающей Коула.

***

Покончив с завтраком, Лоуренс и его спутники отправились в город.

Целью их была лавка бывшего наемника Филона, о котором им рассказала Фран. Похоже, несмотря на вывеску «лавка», он по-прежнему втайне снабжал наемников товарами и оказывал им прочие услуги.

Лоуренс гордился тем, что способен сохранять спокойствие почти в любой ситуации, однако сейчас все же нервничал.

Торговцы часто заявляют, что согласны рисковать жизнью ради прибыли, но таких, кто на самом деле готов играть со столь высокими ставками, очень мало. В глубине души каждый торговец понимает, что даже разорение – это еще не смерть.

Историй о том, как наемники убили торговца, ранившего их гордость, Лоуренс знал множество. Эти люди мало чем отличаются от простых разбойников, и среди них, несомненно, есть немало таких, которые просто забирают все, что им нужно.

Вести торговлю с наемниками в таком городе опасно само по себе, однако есть дела и более опасные. Взять, к примеру, тех, кто занимается перевозкой товаров.

Взявшись за это дело, они становятся единственными поставщиками банд наемников-транжир, и это дает им очень большую прибыль. Наемники любят тратить деньги: они много едят, обильно пьют и готовы покупать что угодно. Если стать поставщиком отряда, чья звезда как раз восходит, и продержаться два-три года, даже начинающий торговец сможет скопить денег на собственную лавку. Лоуренс слышал такие истории.

Конечно, столь прибыльные дела не бывают простыми. Наемники ненадежны; и даже если удастся найти нетипично доброжелательный отряд, нельзя рассчитывать, что они будут все время побеждать. Когда они проигрывают, с ними обращаются так же, как они сами обращаются со своими противниками, когда побеждают: убивают, грабят. Если такое случится, работающего на них торговца ждет та же участь. Эти торговцы – рисковые люди, их мышление совершенно не такое, как у обычных бродячих торговцев наподобие Лоуренса.

Неудивительно, что он нервничал.

Лавка, куда они направлялись, выходила на не самую оживленную улицу и выглядела снаружи довольно грязно. Но от грубого фасада исходила некая зловещая аура, и Лоуренс, стоя перед дверью, пару раз глубоко вдохнул-выдохнул.

Коул сглотнул – похоже, и он проникся атмосферой.

Единственной, кого перспектива встречи с наемниками не взволновала ни в малейшей степени, была Хоро; она беззаботно зевнула и, похоже, затеяла безмолвную беседу с кошкой, свернувшейся калачиком под солнышком на углу улицы.

– Ну что, пойдем?

Лоуренс призвал всю свою храбрость, взошел на крыльцо и потянулся к дверной ручке.

В это мгновение дверь внезапно распахнулась.

– Ладно, рассчитываю на тебя. Но я нигде ничего не слыхал.

– Только не делай такое лицо. Надо было мне нанять кого-нибудь попристойней на вид.

– Ха-ха, я раньше сам был таким, но мой командир был слишком суров.

Под эти звуки голосов из лавки вышел крупный бородатый мужчина, в котором Лоуренс с первого взгляда узнал наемника.

Седая борода росла от винно-красного лица во все стороны; трудно было сказать, она от природы такая или от возраста.

По левой щеке от подбородка вверх шел шрам, из-за которого левый глаз постоянно щурился.

В тот самый момент, когда Лоуренс встретил взгляд этих синих глаз, мужчина, стоящий рядом со здоровяком, произнес:

– О, а этот вроде подходящий. Возможно, от него будет толк.

– Эм? Эээмм…

Здоровяк задумчиво отодвинулся, потом снова подался вперед, точно пытаясь сдвинуть с места здоровенный камень, и его лицо оказалось вплотную к лицу Лоуренса.

Он ведь не может убить человека с улыбкой на лице, правда? Вид здоровяка устрашал – больше, чем любого волка.

Пытаться сбежать, прикинуться сильнее, чем он есть, дружелюбно поздороваться – ничто из этого не выглядело правильным решением. Лоуренс просто молчал, надев на лицо улыбку.

– Бу-ха-ха-ха! Вот уж навряд ли, лавочник! От этого никакого проку. Всего лишь бесполезный торгаш, который ищет шанса захапать твои сокровища!

Такого рода высказывания считаются безмерно грубыми, но, как ни странно, Лоуренс не чувствовал в этом человеке злобы – по-видимому, тот просто говорил все, что было у него на уме.

– Ну, правда, ты кажешься приличным малым. Если мы еще встретимся, давай поможем друг другу, а? – и здоровяк дважды с силой хлопнул Лоуренса по плечу, а потом, весело смеясь, двинулся прочь.

Они даже не представились, однако лицо этого бородача забыть было невозможно. Лоуренс узнает его мгновенно, даже облачной ночью.

– Осмелюсь предположить, если с ним пить вино, он окажется забавным парнем, – заметила Хоро, к досаде Лоуренса.

Лишь тут мужчина, стоящий по ту сторону дверного проема, откашлялся и заговорил:

– Так. Чем могу помочь, мой юный друг-торговец?

Лоуренс поспешно взял себя в руки и представился.

***

В лавке царил сумрак.

Не то чтобы там было много всего, однако казалось очень тесно – возможно, из-за того, что окна были слишком маленькие. Лишь аристократы могли позволить себе застекленные окна, а большинство городских домов затягивало оконные проемы промасленной тканью либо впускало свет сквозь щели между деревянными ставнями.

Но здесь окна выглядели насмешкой даже над этими идеями. Как будто тут был склад, а не лавка.

Мужчина, представившийся как владелец лавки Филон, был одного роста с Лоуренсом, но старше – средних лет, пожалуй. При ходьбе он подволакивал левую ногу. Если бы он заявил, что прежде махал мечом на поле боя, у Лоуренса не было бы причин ему не верить.

Филон подошел к столу в глубине лавки и пригласил Лоуренса и его спутников присесть на скамью, привычную, похоже, к посетителям.

– Воистину неудачное время ты выбрал для визита, – произнес он, разливая по чашкам вино из простого глиняного кувшина.

– Неудачное время?

– Да. Время – ключ к успеху. К сожалению, большинство назначений ушло на той неделе. Если ты хочешь остаться надолго, то можешь оставить свою жизнь на попечении какой-нибудь банды с ногами улиток, но… ты собираешься взять с собой этих двоих? Уверен, небеса покарают тебя за это.

Лишь тут Лоуренс осознал, что Филон совершенно неправильно понял цель его визита.

– Нет-нет, я вовсе не собираюсь снабжать никакие войска, – быстро проговорил он, потом рассмеялся и добавил: – Как и предлагать свои услуги в качестве капеллана.

У Филона появилось такое выражение лица, будто он только что увидел, как где-то вдалеке споткнулся и упал ребенок. Потом на его губах постепенно появилась улыбка. Он помотал головой, будто собираясь пожаловаться на возраст.

– Вот как? Прошу меня извинить. У меня было так много работы в последние дни. И я слишком быстро сделал выводы. Но…

Тут он замолчал; заглянул в чашку, сделал глоток. Среди бродячих торговцев, любящих делать крупные ставки, многие любили этот жест.

– …В таком случае что привело тебя сюда? Не пшеницу же покупать, не так ли?

Если принять заведение Филона за обычную лавку, то именно про пшеницу можно прочесть на вывеске снаружи. Но уже по словам владельца было ясно, что это отнюдь не обычная лавка.

Кроме того, в растущем городе большинство лавок продают один тип товаров; разные товары можно купить у разных торговцев. Сапожник продает обувь, аптекарь – целебные снадобья, и так далее. Иногда сила денег позволяет тому или иному торговцу продавать больше разных типов товаров; некоторые из таких лавок начинают даже походить на большие торговые дома. Однако от заведения Филона такого ощущения не создавалось.

Значит, для разнообразия товаров должна была быть иная причина. Такая, из-за которой здравомыслящий торговец за пшеницей сюда не пойдет.

– Меня послала Фран Бонели.

В незнакомом месте бродячему торговцу греет душу возможность назвать имя того, кого знает собеседник. Этот собеседник в долгу перед тем, кто позволил торговцу воспользоваться своим именем, и должен отдать долг даже спустя много лет. Однако дело не только в доходе, который можно получить с помощью имени; главное – оно придает уверенность, и именно за это Лоуренс был признателен больше всего. Лицо сидящего напротив него Филона при упоминании имени Фран напряглось; ни следа не осталось от того выражения, с которым он мягко поддразнивал Лоуренса.

Он медленно поставил чашку и, глядя Лоуренсу прямо в глаза, спросил:

– Значит, они живы?

В его голосе звучало почти благоговение.

Однако Лоуренс не мог принести Филону хороших новостей.

– Только госпожа Фран, – ответил он просто.

Филон был умудрен опытом. Он понял, что это означает.

– Ясно, – почти беззвучно произнес он и закрыл глаза, будто вознося краткую безмолвную молитву. – Возможно, это было предопределено, но все равно больно слышать. Однако юная госпожа Фран цела и невредима?

Сейчас его голос звучал чуть бодрее; он поднял голову, и в лице его читалась легкая ностальгия по ушедшим дням.

– Она получила страшную рану, не уронив своей репутации… но она поправится.

При этих словах Лоуренса Филон улыбнулся, точно у него камень с души свалился. Даже если отряд Фран был полностью истреблен, этот человек был рад, что какая-то часть их образа жизни все еще сохранилась.

– Значит, вам троим удалось выжить в ситуации, которая потребовала от нее немалой смелости. Мои искренние извинения, – промолвил Филон, встав и приложив руку к сердцу. – Позволь мне представить себя, – добавил он, будто готовясь к произнесению заранее заученной речи. – Филон Зимгрундт. Тринадцатый наследник имени Зимгрундтов и владелец лавки Зимгрундта.

Он протянул руку.

Лоуренс ее пожал. К его удивлению, ладонь Филона оказалась мягкой.

– Хех. Прошел уже век с тех пор, как последний Зимгрундт обнажил меч на поле боя. Некоторые из моих наиболее учтивых покупателей оказывают мне любезность, зовя меня «бывшим наемником», но на самом деле я могу работать здесь лишь благодаря доблести своих предков, которые сражались по всему миру, чтобы открыть наконец эту лавку. Их великие подвиги позволяют мне сейчас вести свою маленькую торговлю.

– Ясно, – ответил Лоуренс. Потом деликатно кашлянул и перешел к цели визита. – По правде сказать, я хотел бы узнать у тебя положение дел в северных землях.

– Положение дел, – повторил Филон и вновь заглянул в свою винную чашку, словно истина ответа пряталась где-то там. – Да, юная госпожа Фран одолжила свое имя человеку, задающему странные вопросы. По твоей внешности я бы счел, что ты не знаешь цены вещам.

Лоуренс пожал плечами и с улыбкой ответил:

– Как ты, должно быть, догадываешься по моим спутникам, мое путешествие довольно необычное.

При этих словах Филон наконец обратил взор на Хоро и Коула. Лоуренс слышал про один прием, которым пользуются наемники: они приводят на переговоры с торговцем красивую девушку, а когда торговец засматривается на нее, используют это как повод, чтобы затеять ссору и в конечном счете заполучить более привлекательную цену. Филон, должно быть, тоже отлично знал эту тактику.

– Несомненно. Однако «положение дел» может включать в себя много чего. Ты хочешь узнать о передвижениях людей в тех землях? Или товаров? Или денег?

– Людей – куда они направляются.

Филон не кивнул и вообще не издал ни звука. Он сидел неподвижно, глядя Лоуренсу прямо в глаза. Когда он наконец отвел взгляд, Лоуренс не смог скрыть вздох облегчения.

– Куда они направляются, говоришь?.. Аа, ясно. Заранее приношу свои извинения, если я неправильно понял, – начал Филон, потом подался вперед, нависнув над столом, и продолжил: – Ты желаешь знать, где происходят нападения?

– Да, именно так.

– Понятно. Вот почему ты воспользовался именем юной госпожи Фран, чтобы задать этот вопрос мне.

Наемниками движут деньги. Если отследить потоки денег, можно понять мотивы тех, кто дергает за ниточки.

Лицо Филона отвердело. Лоуренс сглотнул и стал ждать. Он ждал – ибо знал, как важны сведения, о которых он просил.

– Однако… – пробормотал Филон. Он опустил взгляд на столешницу, потом снова обратил его на Лоуренса, потом поочередно на Хоро и Коула. В его лице читалось что-то среднее между раздражением и восхищением.

– Да?.. – подтолкнул его Лоуренс, не в силах скрыть волнение. Филон выпрямился и принял серьезную позу, точно намереваясь сыграть козырную карту.

– Судя по тому, что у тебя в спутниках эти двое, тебя нельзя судить по внешности.

– Э? – вырвалось у Лоуренса; Хоро же громко рассмеялась.

– Ай-яй-яй, – улыбнулся Филон. – Неужели я ошибся?

– Едва ли его можно назвать таким уж способным мужчиной, – с непроницаемым лицом произнесла Хоро, после чего Филон нарочито перевел взгляд с нее на Лоуренса.

Привыкший иметь дело с бандами наемников, больше похожими на стаи собак, Филон сразу понял, кто здесь главный.

– Вот как? Однако ты удивишься, узнав, какими умелыми генералами могут становиться такие люди.

– Только потому, что они постоянно беспокоятся обо всем подряд, не так ли? – и Хоро зубасто ухмыльнулась. Филон, явно искренне удивленный, хлопнул себя по щеке.

Лоуренс понятия не имел, о чем они говорят. Он встретился взглядом с Коулом.

– Ха-ха-ха! Да, воистину странные у меня сегодня гости. Если я буду их недооценивать, то, пожалуй, проиграю.

Хоро весело улыбнулась; Филон прокашлялся.

Лоуренс по-прежнему ничего не понимал, но, во всяком случае, когда Филон отсмеялся, его лицо осталось довольным.

– Ну хорошо. Я вам помогу.

– Благодарю тебя, – тут же ответил Лоуренс. В подобных ситуациях его реакция была быстрее, чем даже у Хоро.

Филон ухмыльнулся и кивнул.

– Боюсь, мне придется добавить обременительное условие: вы не должны ни одной живой душе говорить о том, что узнаете от меня. Итак, о каком именно месте вы желаете знать? Услугами наемников часто пользуются землевладельцы. А им дает деньги –

– Компания Дива, – перебил Лоуренс, и Филон кивнул.

– Именно. Однако Дива не так велика, чтобы действовать в одиночку. Они в союзе с землевладельцами. Большинство наемников, которых они нанимают, получают припасы от меня, а у людей, занимающихся тем, чем я, всегда хорошие связи. Я получаю сведения из других городов, от таких же, как я. Поэтому… если без экивоков, то я очень хорошо знаю, какие места сейчас опасны, а какие безопасны.

Пока Филон говорил, Хоро утрачивала ауру непринужденности, которая ее окутывала. Настал ее черед пытаться сохранить спокойствие.

– Древнее название места, которое мы разыскиваем, – Йойтсу.

– Йойтсу.

Повторение только что сказанного было для Филона, похоже, одним из способов подстегнуть свою память. На миг он уставился куда-то в пространство и тут же произнес:

– Прости, я незнаком с этим названием. Хотя если оно из какой-то старой легенды, я мог его слышать.

– Медведь Лунобивец?

– А, да. Немало отрядов наемников изображают его на своих флагах. Возможно, это название города или деревни, разрушенной чудовищем. Не помню, где именно я про это слышал, но… поскольку многие из наемников родом с севера, то, возможно, от кого-то из них. Прости, что не могу помочь чем-то бОльшим.

В голосе Филона звучало искреннее сожаление.

– Вообще-то, – тут же вступил Лоуренс, – мы попросили госпожу Фран нарисовать нам карту северных земель, включая Йойтсу. Когда ее привезут, мы будем знать, где точно находился Йойтсу.

– Надо же, юная госпожа вам так доверяет, – мгновенно ответил Филон. Похоже, это его удивило больше всего.

Лоуренс кивнул, улыбнувшись чуть смущенно, но Филон устремил на него долгий, пристальный взгляд, потом произнес:

– Ясно… Знаешь, я сам не отказался бы от такой карты! Ладно, троица. Может, вы хотите еще что-нибудь спросить?

Голос его прозвучал немного шутливо.

Лоуренс улыбнулся и перевел взор на Коула.

– Что насчет деревни Пин?

Сильнее всех этому вопросу удивился Коул.

Он, конечно, беспокоился за родину Хоро, но за свою он беспокоился гораздо сильнее. Разумеется, мальчуган пытался это скрыть, но для Лоуренса его чувства были как на ладони. Потому что, как любой товар можно получить, лишь отдав что-то взамен, так и сведения имеют цену. А Коулу платить было нечем.

На лице Коула было написано потрясение, а вот Филон, переводивший взгляд с Лоуренса на мальчика и обратно, явно был доволен.

– Про нее я рассказать могу. Она недалеко от другой деревни, куда несколько лет назад епархия с востока послала солдат. Там живет много искусных охотников, и некоторые из них присоединились к различным бандам. Чтобы как следует надавить на север, Церкви нужна подходящая точка опоры, и та деревня – одно из таких мест. Эти люди не настолько глупы, чтобы уничтожать собственные дома, а наемники очень уважительно относятся к домам своих товарищей. Поэтому пока что в Пине безопасно.

Эту речь Филон обратил не к Лоуренсу, но к Коулу. Он выбирал простые слова и говорил медленно.

Если бы у скамьи, на которой сидел Коул, не было спинки, расслабившийся от облегчения мальчуган перекувырнулся бы и упал назад.

– Ха-ха-ха, но, правда, я не знаю, какая вам от этого будет польза.

– Нет, я тебе очень благодарен, – ответил Лоуренс. Коул тоже попытался было поблагодарить, но слова застряли у него в горле.

Хоро встала со своего места и пересела поближе к Коулу. В такие времена ничто не может успокаивать лучше ее улыбки.

– Что ж, поговорим о Йойтсу, когда прибудет ваша карта?

– Похоже, что так.

– Договорились. Теперь: вы уже разобрались с жильем? В этом году зима малоснежная, поэтому путешественников больше обычного. Большинство постоялых дворов уже заняты, и вы можете не найти где поселиться.

– На этот счет можно не волноваться. В «Хвосте рыбозверя» нас послали к Юнус.

– Хооо. Вы точно не простые путешественники, – заметил Филон, поглаживая бородку.

Лоуренс не знал, что все постоялые дворы сейчас заняты, однако им и впрямь удалось заполучить себе прекрасное жилье. Он подумал, что надо будет позже сказать за это спасибо; тут Филон ухмыльнулся и добавил:

– Заслужить хорошую репутацию у той разносчицы не так-то просто.

Он-то откуда знает? Такая мысль мелькнула у Лоуренса. Филон, по-прежнему ухмыляясь, пояснил:

– Понимаешь, владелец постоялого двора Юнус – вдовец. Он питает слабость к той разносчице, так что, если она попросит, он кого угодно вышвырнет и освободит комнату.

Лоуренс понимающе улыбнулся. Похоже, разносчица могла быть еще большей демоницей, чем Хоро.

– Что ж, похоже, я мало чем смог быть вам полезен. Даже если бы вам нужна была комната, не уверен, что сумел бы это устроить.

– Однако ты все равно оставил впечатление человека, который изрядно помог.

Владелец лавки, потомок наемников, улыбнулся удивительно мягко.

– Именно так! Мне очень хотелось бы заполучить копию той карты. Вот думаю, что мне для этого нужно сделать…

С этими словами он оперся локтем о стол и положил подбородок на ладонь.

Если бы он и впрямь охотился за картой, то едва ли стал бы так себя вести. Он хороший торговец, подумал Лоуренс.

– В любом случае – когда получишь карту, заходи снова.

– Несомненно. И подумаю, не попросить ли тебя еще о какой-нибудь услуге.

– Конечно, пожалуйста.

Лоуренс встал и снова пожал руку Филону. Тот затем обменялся рукопожатиями с Хоро и с Коулом.

– Ну что ж, – произнес Лоуренс, намереваясь завершить встречу, но тут в дверь постучали.

– Ох. Занятой сегодня денек!

– Я бы сказал, это хорошо.

– Я тоже, – ответил Филон, помахав рукой Лоуренсу и его спутникам, после чего громко крикнул:

– Входите, не заперто!

Лоуренс встал и открыл дверь, решив сначала впустить того, кто стучал, а потом уж выйти самому. Человек на той стороне тоже попытался открыть дверь, и в результате его большое, круглое тело ввалилось в комнату с громким «Уаа!».

Лоуренс и Филон так и застыли, распахнув глаза: первый у двери, второй, с чашкой вина в руках, у стола.

Тучный мужчина, рухнувший на пол лицом вниз, нес на спине гору товаров.

– А. Я было удивился, кто бы это мог быть, а это ты, Ле Руа, – промолвил Филон, глядя сверху вниз на посетителя. Тот очень смешно дергался, пытаясь выбраться из-под груды вещей.

Филон, однако, не выказывал намерения прийти на выручку. Лоуренсу ничего не оставалось, как помочь мужчине встать. Судя по запаху пыли, он только что прибыл в город.

– Ай-ай-ай-ай. Ох, извини, пожалуйста.

– Ничего. Ты как, в порядке?

Мужчина по имени Ле Руа на вопрос Лоуренса смущенно закивал, приводя себя в вертикальное положение и сражаясь при этом с грудой вещей чуть ли не с себя размером. С первого взгляда он казался жирным, однако на самом деле был просто крупного телосложения.

– Ну вот, ты проделал весь этот путь, но только выбрал для этого самое неудачное время, – произнес Филон.

– А?

– До тебя дошли слухи о войне, и ты направился сюда с кучей Священных писаний, я угадал? Но увы тебе: те, кому они могли бы понадобиться, уже собрали вещички и ушли на север.

Ле Руа с потемневшим от дорожной пыли лицом явно был ошеломлен этими бессердечными словами – он так и сел, где стоял.

Священные писания – стало быть, он книготорговец…

Так или иначе, с ним случилось то, что было ночным кошмаром любого бродячего торговца. Лоуренс не мог не посочувствовать.

Ле Руа отчаянно замахал руками.

– Господь, ты мерзавец! Ты хоть знаешь, каких трудов мне стоило все это сюда привезти?!

Филон, глядя на Ле Руа, размахивающего руками, точно капризный ребенок, не сдержал широкой ухмылки. Чувства Ле Руа, конечно, можно было понять, но то, как он их выражал, – это было нечто. Подобные смешные сцены часто вызывают у людей симпатию. Возможно, Ле Руа этим пользовался.

Лоуренс тоже улыбнулся, однако заметил, что Филон смотрит на дверной проем. В следующий миг раздался полный достоинства голос:

– Прежде чем хулить Господа, вини собственную алчность!

В лавку вошла щуплая особа.

Трудно было вообразить человека, выглядящего на фоне окружающего более чужеродно. Особа, шагнувшая через порог с этими словами, судя по одеянию монахини, была служительницей Церкви.

Однако не это заставило глаза Лоуренса расшириться.

Войдя в комнату, особа почти сразу заметила Лоуренса и его спутников. На миг на ее лице отразилось удивление, но она тут же его погасила. И, обратив на Лоуренса свой обычный острый взгляд, промолвила:

– Какое совпадение.

С этим Лоуренс был абсолютно согласен.

– Воистину совпадение, – кивнул он.

С этой девушкой ему всегда было трудно, однако, прокашлявшись, он все же сумел добавить:

– Давно не виделись, госпожа Эльза.

***

Ее волосы, собранные в пучок на затылке, и медового цвета глаза, не выдающие чувств, нисколько не изменились. Щеки немного запали – возможно, от непривычного путешествия. Ряса монахини, выглядывающая из-под плаща, прежде была черной, но сейчас посерела от пыли.

Однако ни намека на усталость в голосе слышно не было; ее упорство заслуживало восхищения.

– Вы что, знакомы?

Ле Руа переводил глаза с Лоуренса на Эльзу и обратно, словно эти двое разыгрывали перед ним какое-то представление.

– Он однажды помог моей деревне.

– Хо-хооо! – рот Ле Руа от удивления раскрылся так широко, что даже его пухлые щеки запали. – Значит, ты тоже из Терео? – поинтересовался он, глядя на Лоуренса снизу вверх. Он и так был немного ниже ростом, чем Лоуренс, а сейчас еще и ссутулился под тяжестью груза.

– Нет, я просто проезжал мимо и смог оказать кое-какую услугу.

– Хо-хооо, понятно. Надо же.

Преувеличенное лопотание Ле Руа выглядело наигранным. Однако понять, что крылось за таким поведением торговца, не представлялось возможным. Многие действовали так, потому что понимали, что иначе будут казаться слишком хитрыми.

Конечно, Лоуренс не мог знать, Ле Руа из таких людей или нет, но это не значило, что можно было расслабиться. Он доброжелательно улыбнулся, решив ничего больше пока что не говорить. Следующим заговорил Филон.

– Здесь лавка, не таверна. Могу ли я попросить вас отпраздновать воссоединение где-нибудь в другом месте?

Услышав холодное раздражение, прозвучавшее в его голосе, Ле Руа кинул взгляд на Филона и совестливо хлопнул себя по щекам.

– Ох, мои извинения!

Эльза, будучи не из болтливых, не сказала Лоуренсу и его спутникам больше ни слова.

Но, поскольку Хоро не выказывала по этому поводу никакого раздражения, можно было понять, что Эльза вымотана путешествием больше, чем кто бы то ни было.

– Твоя спутница, похоже, сильно устала. Тебе надо устроиться где-то на ночлег, прежде чем идти дальше, а? – произнес Филон. Он достаточно много общался с теми, кто живет дорогой, чтобы знать, как выглядит такого рода усталость.

Эльза стояла молча, ни соглашаясь с Филоном, ни возражая; а Ле Руа вновь закивал в своей преувеличенной манере.

– Ты прав, ты совершенно прав! Мы сюда пришли, даже не сменив дорожное платье.

Лоуренс не упустил тень беспокойства, пробежавшую по лицу Филона. Человек направляется прямиком к своему торговому партнеру, даже не переодевшись, лишь в двух случаях: если они очень близки или если у него большие проблемы.

Сейчас, безусловно, был второй случай, что Ле Руа тут же и подтвердил:

– Ты не мог бы устроить нам комнату?

Филон не стал скрывать раздражения. Протяжно втянув воздух через нос, он ответил:

– Ты приехал в неудачное время.

Безжалостные слова были доставлены до цели с невероятной точностью.

– Что… да ладно, господин Филон. Не будь таким бессердечным! Ты же понимаешь, нам какая-то роскошная комната вовсе не нужна. Я уже поспрашивал в постоялых дворах по всему городу. Меня устроит, если я смогу прилечь где-нибудь рядом со своими товарами. Но моя спутница, – с этими словами Ле Руа схватил Эльзу за плечи и подтолкнул вперед, точно селянин, хвастающийся своей лучшей курицей, – я не могу допустить, чтобы и ее постигла такая судьба.

У Эльзы на лице было выражение сильнейшего смущения, у Филона – не менее сильного раздражения.

Если Ле Руа решил действовать так прямолинейно, отказать ему в конечном счете будет нельзя. Более того, поскольку он не требовал совершенно невозможного, это даже не повредит его репутации. Ведь как бы Эльза ни старалась скрыть свое утомление, всякий, кто взглянет на нее, поймет, что в первую очередь ей сейчас необходимы хорошая кровать и хороший отдых.

Кроме того, Эльза, в отличие от Хоро, явно не привыкла путешествовать монахиней, и это тоже было очень хорошо видно. Ле Руа прекрасно знал, как этим пользоваться.

Будь Хоро крепким мужчиной средних лет, она, возможно, была бы похожа на него.

– Но мои склады и комнаты все заполнены товарами. Подмастерьям приходится выискивать себе щели, чтобы спать. И потом, когда они не заняты работой, одному Господу известно, куда они могут пустить нерастраченную силу, – Филон полуприкрытыми глазами взглянул на Эльзу, которую Ле Руа продолжал пихать вперед. – Я не могу допустить, чтобы один из агнцев Господних пострадал в ночи от голодных зверей.

В этих словах не было ни тени притворства, и все же Эльза чуть задеревенела, услышав их.

Ле Руа, державший руки на ее плечах, не мог этого не заметить. Он тут же обошел вокруг Эльзы и заслонил ее собой, точно Филон был одним из голодных зверей, о которых сам же и говорил.

– Меня не волнует, что будет со мной. Но, пожалуйста, ради нее…

– Ради нее я все это и говорю.

– Господи! Прости этого бессердечного человека! – продолжил лицедействовать Ле Руа; но, поскольку совсем недавно он сам клял Единого бога, убедительности его словам недоставало.

Филон испустил страдальческий вздох; Коул глядел на новоприбывших встревоженно. Одна лишь Хоро явно забавлялась.

Ситуация, похоже, зашла в тупик; поняв это, Лоуренс сдался и произнес:

– Если ты ничего не имеешь против той комнаты, в которой остановились мы…

– Чт-… – запротестовала было Хоро, но тут же сообразила, что это выставит ее не в лучшем свете, и замолчала. Однако на Лоуренса она смотрела очень обвиняюще.

У Филона, напротив, был такой вид, будто проблема разрешилась лучшим из возможных способов; Коул улыбнулся, радуясь, что им удалось помочь людям в беде.

Что до Ле Руа – он сделал такое лицо, точно его спаситель ради того, чтобы прийти ему на выручку, спустился в преисподнюю, где земля растрескалась, а моря иссохли.

– Ох! О, что за прекрасный человек! Да пребудет с тобой благословение Господне и ныне, и…

Тут голос Ле Руа увял, и непонятно было, собирался он продолжать или нет. Совершенно понятно было другое: его не интересовало, слушает ли его Лоуренс.

Он тряс руку Лоуренса, пока не вмешалась Эльза; девушка словами разбрасываться не стала.

– Нам нечем тебе заплатить, – произнесла она, глядя на Лоуренса почти враждебно.

Лоуренс прекрасно помнил, с какими трудностями Эльзе приходилось справляться в Терео. Конечно, с помощью Хоро им удалось выбраться из беды, но, конечно, и после этого жизнь селян осталась тяжелой.

Эльза, скорее всего, настолько бедна, что, если ее поднять вверх ногами и потрясти, на пол не вывалится ни единой монетки.

Лоуренс решил отнестись к прямоте Эльзы с заслуженным уважением.

– Я слышал, за добрые деяния на земле воздается сторицей на небесах, не так ли?

Эльзу эти слова явно привели в замешательство, однако ей все же удалось ответить:

– Кошель ведь на небеса не возьмешь.

– В таком случае я предпочту подготовиться, чтобы туда пропустили меня самого.

На миг у Эльзы стало такое лицо, будто она проглотила что-то горькое.

Для столь бедного человека, как она, останавливаться в одной комнате с другими – значит, навязывать не только свое присутствие. Взять, к примеру, трапезы. Лоуренс и его спутники не настолько бессердечны, чтобы есть свою пищу, когда у сидящего рядом человека ничего нет.

Эльза об этом знала; она понимала, что Лоуренс и его спутники протягивают ей руку помощи, и это, несомненно, ее грызло.

Однако благодаря некоей своей спутнице Лоуренс вполне привык иметь дело с теми, кому тяжело принимать благодеяния.

– Конечно, я рассчитываю, что взятое в долг мне вернут еще в этой жизни.

В подобных ситуациях часто бывает полезно разрядить атмосферу шуткой.

Эльза была неглупа, и при столь явном проявлении уважения к своим чувствам со стороны торговца на ее лице появилась легкая улыбка.

– В таком случае мы принимаем твое предложение, – и, как подобает ревностной священнице, которой она являлась, сложила руки перед грудью и склонила голову в безмолвной молитве.

Раздался хлопок.

Виновником был не кто иной, как Ле Руа: это он хлопнул в ладоши с видом довольного сводника на свадьбе.

– Ну что ж, у меня будто камень с души свалился! Превосходно, превосходно!

– Полагаю, мне тоже надлежит оказать помощь. Если вопрос в тебе одном, ты можешь остаться здесь, – произнес Филон, указывая на свой стол; впрочем, едва ли он имел в виду, что Ле Руа придется спать прямо на этом столе. – Сюда, конечно, могут иногда забредать пьяные, но если ты не против…

– Конечно, не против! О, воистину на все есть воля Господа! Уверен, его благословение пребудет с тобой, господин Филон…

Филон с отвращением на лице махнул ладонью, точно отгоняя собаку. Ле Руа, однако, явно не оскорбился.

Он объяснил, что пожитки Эльзы погружены на привязанного снаружи мула, и вместе с девушкой вышел из лавки.

Лоуренс коротко попрощался с Филоном и тоже собрался было выйти, когда его взор упал на по-прежнему дующуюся Хоро.

– Недовольна? – спросил он, заранее зная ответ.

– Не могу сказать, что я недовольна, – брюзгливо ответила Хоро.

Лоуренс не смог удержаться от улыбки; этот разговор напомнил ему другой, похожий – когда он спросил, не возражает ли Хоро, чтобы некая пастушка сопроводила их до города.

В тот раз он ошибся, приписав ее гнев желанию путешествовать с ним и только с ним одним. Хоро поняла его ошибку и шпыняла за нее Лоуренса безжалостно.

Что же будет сейчас?

Несколько секунд, пока Лоуренс спускался по каменным ступенькам крыльца, он не отводил взгляда от раздраженного профиля Хоро, потом наконец спросил:

– Так значит, ты не возражаешь?

Хоро остановилась посреди крыльца. Спускавшийся прямо за ней Коул, не успев среагировать, врезался ей в спину.

От этого толчка Хоро сделала еще шаг вперед, однако продолжила неотрывно смотреть на Лоуренса.

– Ч-что такое?.. – промямлил Лоуренс.

По-прежнему смотря на Лоуренса, Хоро взяла Коула за руку и очень демонстративно переплела свои пальцы с его.

– Все как ты сказал; я совершенно не возражаю.

Договорив, она показала Лоуренсу язык и зашагала прочь, таща мальчика за собой.

Ле Руа, заметив их, поднял на них глаза, потом перевел взгляд на Лоуренса.

– Они возвращаются на постоялый двор, чтобы прибраться до нашего прихода, – пояснил Лоуренс. Сомневаться в его словах повода не было.

Ле Руа кивнул.

– Ты хорошо их выучил, – произнес он, явно впечатленный.

Эльза, сгружавшая свои вещи с мула, при этих словах прервалась и обратила взгляд своих янтарных глаз на Лоуренса.

– Вот как?..

Лоуренс не понимал, что она имела в виду, пока наконец не осознал немыслимое: Эльза пыталась пошутить.

Как встреча с Фран изменила Коула, так и Эльза, похоже, изменилась с их последней встречи. А может, это было ее истинное лицо – то, какое постоянно видел мукомол Эван.

Бесполезные размышления Лоуренса прервала Эльза, сказав:

– Я готова.

Большинство вещей было уже сгружено с мула, и Лоуренс задумался, справится ли он с таким количеством, когда увидел в руках Эльзы небольшую сумочку.

Похоже, она была спрятана в самой глубине ее пожитков.

Судя по размеру сумочки, там были вещи, которые Эльза ни за что не могла позволить себе потерять – пергаменты с удостоверениями, письма аристократов.

Хоро тоже путешествовала как монахиня, но от истинной слуги Церкви исходила совершенно иная аура.

– Ну что, идем? – обратился к ней Лоуренс.

– Вверяю себя твоему попечению, – ответила Эльза.

Глава 2

Одежда Коула была в ужасном состоянии.

Плащ был весь в швах и заплатках, с истрепанными краями. Слишком короткие штаны оставляли голыми лодыжки, а сандалии были тоньше, чем ломтики мяса, отрезанные прижимистым мясником.

Вдобавок Коул долгое время недоедал и потому имел такой вид, точно его может унести первым же порывом ветра.

Существовала, однако, разница между просто отсутствием денег и благородной бедностью Церкви.

Эльза устала, и у нее запали щеки, и ее одежда была не лучшего качества. И все равно от нее исходила некая аура достоинства – источником которой, вне всяких сомнений, был свет, горящий в ее душе.

Даже когда ей предложили сесть на кровать, Эльза не услышала; в конце концов ее уговорили сесть на стул и дали вместо вина бодрящий напиток из имбиря, меда и горячего овечьего молока.

Напиток она приняла без стеснения, однако поблагодарить не забыла.

Выглядела она нисколько не угрожающе, но держалась с несомненным достоинством.

Эльза поднесла чашку к губам, отпила и с облегчением вздохнула. Увидев это, Лоуренс тоже вздохнул с не меньшим облегчением.

– Тебе интересно, почему я покинула деревню?

Подкупить Эльзу пищей было невозможно, однако сейчас, когда ее нервы успокоились, она несколько ожила.

– Да. Честно говоря, у меня даже идей нет, – и Лоуренс, честно признав свое любопытство, налил вина себе в чашку, чтобы составить Эльзе компанию.

Ответ Эльзы стал для него неожиданностью.

– Я ищу кое-кого.

– Ищешь… кое-кого?

– Не кого-то конкретного, – сказала она и, поднеся чашку к губам, беззвучно отпила и закрыла глаза. С ее губ сорвался тяжкий вздох.

Лоуренс привык видеть, как безудержно едят и пьют Хоро с Коулом, и сейчас при виде Эльзы ему казалось, что он смотрит на трапезу аристократки.

– Я ищу кого-то, кто мог бы вступить в служение Церкви.

– Но… – начал было Лоуренс, однако замолчал, когда Эльза открыла глаза и слабо улыбнулась.

– Благодаря вам огонь веры в Терео сохранился. Более того, ваша невероятная сила разрушила коварные планы Энберла. Теперь даже из самого Энберла приезжают к нам в деревню покупать сладости.

При словах «невероятная сила» Эльза посмотрела на Хоро. В ее взгляде была благодарность, которую Хоро, конечно же, заметила, хоть и глядела в окно. Она жевала полоску вяленого мяса, точно к ней происходящее ни малейшего отношения не имело.

Хоро была упряма, как всегда; однако уши ее дергались – это было достаточным ответом.

Эльза знала истинный облик Хоро, и потому носить неудобный капюшон не было нужды.

– Люди Энберла не знают в подробностях, что происходит у нас в деревне. Они бы удивились, узнав, что я возглавляю церковь одна. Конечно, рот энберлского епископа запечатан, но это не будет длиться вечно.

В Церкви царил почти полный патриархат. Конечно, некоторыми знаменитыми монастырями все же правили аббатисы, но то монастыри, не церкви.

Эльза отпила из чашки, будто стремясь запить эту несправедливость, потом закашлялась. Должно быть, она проглотила кусочек имбиря.

– Кхе… прошу прощения. В общем, я пришла сюда, чтобы найти кого-то, кто может взять на себя эту благородную ношу у нас в деревне. Эту задачу я не могу вверить письмам.

– Значит, ты хочешь найти человека твоего уровня? – произнес Лоуренс с ноткой озорства в голосе, и Эльза хмыкнула.

Лоуренс заподозрил, что ей просто нравится разыгрывать это гордое представление.

– Конечно же. Мой отец, Отец Фрэнсис, оставил церковь на мое попечение. Я должна найти человека, который достоин того же.

Человек, воспитавший Эльзу, Отец Фрэнсис, помимо прочего, еще и составил книгу о языческом божестве, почитаемом в Терео. После чего не только отбил все обвинения в ереси, которые на него посыпались, но и установил связи с влиятельными людьми во многих краях, а также построил в деревне независимую церковь. Вне всяких сомнений, это был выдающийся человек.

Конечно, в голосе Эльзы была нотка иронии. Она прекрасно сознавала всю пропасть между своими идеалами и суровой реальностью.

– Это главная причина моего путешествия, но… – с этими словами Эльза посмотрела на Хоро.

Хоро кинула вопросительный взгляд через плечо, и Эльза улыбнулась такой доброй улыбкой, что Лоуренс даже удивился – он не подозревал, что она умеет так улыбаться.

– Я поняла, как же мало я знаю о мире. И надеялась, что это путешествие позволит мне увидеть больше.

– Мм, – ответила Хоро в нос, будто одобряя такую решимость. Сама Хоро выпала из потока мира, проведя столетия в пшеничных полях. В этой области она была чуть впереди Эльзы, и, возможно, та воспринимала ее как своего рода учителя.

Лоуренс побежденно улыбнулся и вновь обратился к Эльзе:

– Уверен, это было трудное решение.

Будучи бродячим торговцем, он знал, как в крошечных деревнях воспринимают громадный внешний мир. Среди селян встречались даже такие, кто был уверен: весь остальной мир, помимо их деревушки или городка, лежит в руинах. Как бы сильно ни верила Эльза в Единого бога, все равно для женщины предпринять такое путешествие – нечто из ряда вон выходящее.

На подразумеваемый вопрос Лоуренса Эльза не ответила – лишь молча смотрела, не отводя от торговца глаз. На груди у нее висел деревянный символ Церкви ручной работы, непохожий на тот, который увидел Лоуренс при их первой встрече в Терео.

Спрашивать, кто его сделал, было глупо.

Когда Лоуренс покинул Терео, рядом с Эльзой стоял некий смелый – хоть и не вполне уверенный в себе – юноша.

– Конечно, я много раз думала отказаться от этой идеи, но Господь освещал мне путь всю дорогу.

Хоро, с которой много столетий обращались как с богиней, ненавидела такое обращение, однако и разговоры о других богах ей были неинтересны. Она дернула одним своим треугольным волчьим ухом, но все же продолжила слушать.

– Ты имеешь в виду того книготорговца? – уточнил Лоуренс, и Эльза медленно кивнула.

– Да.

– У тебя странные знакомые, – не подумавши сказал Лоуренс. Он тотчас осознал свою ошибку; но Эльза лишь рассмеялась.

Она тут же прикрыла рот ладонью.

– Мои извинения, – сказала она. – Но я вполне понимаю, почему ты так думаешь. Прежде я встречалась с ним всего один раз, но он был давно знаком с Отцом Фрэнсисом. И в бумагах Отца я прочла, что этому человеку могу довериться, если настанут тяжелые времена. Если Отец Фрэнсис ему доверял, значит, я тоже должна доверять. Каким бы глупым и жадным он ни казался.

Лоуренс просто не мог себе представить, чтобы Эльза попалась на трюк коварного торговца. Похоже, его догадка была недалека от истины, и все равно ему казалось, что его предположения завуалированно критикуют.

Он поскреб в затылке. Эльза сделала глубокий вдох и заговорила, будто читая проповедь:

– Я солгала бы, если бы сказала, что ни о чем не беспокоюсь, но он очень искренний человек. Конечно, он алчен, в этом не ошибешься – но, можно сказать, из этой алчности и происходит его искренность.

У Эльзы был наметанный глаз в том, что касалось людей.

По ее фразе Лоуренс наконец понял, что за человек этот книготорговец.

– Судя по твоим словам, он охотится за книгами Отца Фрэнсиса, – сказал он прямо. Эльза мило улыбнулась и ответила:

– Во всей деревне нет другого такого, как он. Сначала я была поражена, но… потом поняла, что между верностью собственной алчности и верностью учению Господа разница небольшая. Он испробовал все, чтобы вытянуть из меня, где хранятся книги Отца Фрэнсиса, – но исключительно мирно и дружелюбно.

Лоуренс и сам прежде пытался добраться до этих книг – ради того, чтобы узнать, где родина Хоро. Однако способ, каким он воспользовался, едва ли можно было назвать достойным похвалы. Он обратил против Эльзы ее же благочестие и вынудил девушку помочь ему в самом сердце ее святыни.

Сейчас, вспомнив об этом, Лоуренс вновь подумал, какой же грех тогда совершил.

Он вновь поднял взгляд на Эльзу и обнаружил, что от ее улыбки не осталось и следа. Девушка смотрела на него ровно и пристально.

Он отвел глаза – всего лишь слабый бродячий торговец – и посмотрел на Хоро; однако та, несмотря на очевидное соучастие в произошедшем, усердно делала вид, что совершенно ни при чем.

– Такова его цель; и когда я сказала ему, что намереваюсь отправиться сюда, он был просто счастлив и сразу согласился меня сопроводить. Поездка была тяжелой… продлись она еще немного дольше – и, возможно, я не удержалась бы и рассказала бы ему, где книги.

Ее первое путешествие было сплошной чередой открытий и новых впечатлений. Поскольку рядом с ней был надежный человек, она в конце концов могла бы начать доверять ему безоговорочно – как только что вылупившийся птенец считает своей матерью первое, что увидит в жизни.

Впрочем, Ле Руа, будучи опытным торговцем, вполне мог оказаться достоин такого доверия.

– Все великие святые оставили свои дома и странствовали, а затем жили в уединении в далеких лесах и пустынях, и теперь я наконец поняла, почему. Впервые выйдя в мир, я осознала, насколько человек слаб.

Это было наблюдение, достойное служителя церкви, и Лоуренс кивнул со слабой улыбкой на лице. Вне всяких сомнений, Коул, который понимал слова Эльзы даже лучше, чем Лоуренс, тоже сейчас кивал, но с абсолютно серьезным видом.

– Вот почему я смогла наконец ответить на вопрос, который донимал меня с того самого дня, когда ты и твоя спутница покинули деревню.

Эти слова подстегнули интерес не только Лоуренса, но и Хоро. Волчица перевела взгляд с окна на Эльзу.

– Вопрос?

– Да. Почему ты, обладая такой силой, предпочитаешь путешествовать в простой повозке?

Этот вопрос и Лоуренс задавал себе многократно. Если бы он позаимствовал силу Хоро, то смог бы разбогатеть очень быстро. Способов существовало множество…

Однако он этого не сделал, и даже когда его жизнь была в опасности, он пытался спастись, не полагаясь на силу Хоро, – даже если сама Хоро была готова действовать.

Отчасти это было из-за того, что он хотел сохранить каплю собственной гордости перед Хоро. Но было и еще кое-что.

– Мне до боли ясно, что сам я совершенно бессилен. Если я позаимствую силу своей спутницы, мое собственное бессилие от этого никуда не денется. Поэтому я пытаюсь опираться на самого себя. Или же… – он сделал паузу и глянул на Хоро, пытаясь скрыть смущение. – Или прошу ее помощи вдобавок к собственным силам. Не пытайся налить много воды в маленькую миску – это любой торговец знает. Всякий раз, когда я оказывался в дурацком положении, это происходило из-за того, что я нарушил это правило.

Хоро хихикнула.

– Говорят, что мир огромен, и это правда, – Эльза опустила взгляд на свою чашку и медленно закрыла глаза. Она всегда казалась острой, как обнаженный клинок, но сейчас от нее больше веяло какой-то глубиной.

В этом самом городе Хоро когда-то выкрикнула, что никто не остается таким, каким был при первом знакомстве. И это правда – люди меняются.

Но, хотя изменения и неизбежны, это не означает, что они обязательно к худшему. Жизненный путь того же Лоуренса после встречи с Хоро явно стал более оптимистичным, чем прежде. Но чувствовала ли Хоро то же самое? Она снова выглянула в окно, и ее уши легли – так они себя вели обычно, когда она пыталась скрыть смущение.

Вероятно, позже она будет на Лоуренса сердиться.

– Я благодарна Господу, что мы вновь смогли встретиться.

На это простое заявление Эльзы Лоуренс искренне кивнул.

***

Путешествия приносят с собой много встреч и много открытий. Некоторые из них напоминают путнику о громадности мира, другие – о том, как же мал он сам. Кто-то оказывается поражен открывшимся ему природным ландшафтом, кто-то испытывает боль при виде последствий ужасного сражения.

Или – просто ощущает потрясение от ароматов чужой культуры.

Выражение лица Эльзы, когда она разглядывала лежащее перед ней нечто, определенно выглядящее как кусок красного мяса, яснее ясного показывало такое потрясение – как бы четко ей ни было сказано, что это на самом деле рыбий хвост.

Запрет употреблять в пищу красное мясо для служителей Церкви был так же очевиден и естествен, как запрет дышать под водой для всякого, кто не желает утопнуть. Но сама мысль, что этот запрет можно так просто обойти…

Сидящая рядом с Лоуренсом Хоро откровенно наслаждалась выражением лица Эльзы.

– Юная госпожа, если ты не в силах поверить, возможно, ты желаешь увидеть множество разрешающих писем от разных епископов? – спросила, возвращаясь от другого стола, доброжелательная разносчица, которая и сегодня обслуживала посетителей таверны.

Большинство таверн стихает, едва их почтит своим присутствием истинный служитель Церкви, но здесь все было иначе. Люди смывали накопившуюся за день усталость, и на Эльзу никто особого внимания не обращал.

– Нет… все в порядке. Мир велик, – ответила Эльза, опуская взгляд на пищу перед собой. Неуклюже наколола мясо на нож и откусила большой кусок, точно стремясь заесть все разочарование от реальности этого мира.

Это удивило даже Хоро, а Коула – тем более; лишь разносчица продолжала улыбаться.

– Мм… ммф…

Эльза, крепко зажмурившись, прожевала, глотнула и принялась наощупь искать свою чашку. Коул сжалился и вручил ее ей; Эльза пробормотала слова благодарности и стала пить разбавленный фруктовый сок.

Она пила так жадно, будто хотела смыть все – будто только что проглотила что-то нечистое.

Лоуренс подивился было, не приняла ли Эльза его поддразнивания слишком близко к сердцу, когда девушка поставила на стол пустую чашку и сдавленным голосом произнесла:

– Т-такое острое…

Щеки ее порозовели, хоть она и не пила вина. Глаза тоже покраснели – для привычной к воздержанию Эльзы столь сильно приправленная пища и вызванная ею потребность в вине были почти как наркотик.

– Ха-ха, потому что это запивают вином. Вот, возьми.

Пить вино Церковь не запрещала – в умеренных количествах, конечно. Среди священников и проповедников было больше знаменитых пьянчуг, чем можно сосчитать. А поскольку вино требует к себе и пищу, в основном это были толстяки. У одного известного церковного лекаря по прозвищу «Доктор Ангел» живот был такого размера, что в обеденном столе напротив его места пришлось сделать полукруглый вырез, только чтобы он туда уместился.

– Что это?..

– Моллюски, жаренные в масле. Их выловили в порту ниже по течению и доставили сюда прямо в раковинах. Их можно есть даже сырыми.

Сырую пищу люди едят редко, разве что на дальнем севере, ну или язычники. В Ренозе этот обычай укоренился благодаря тесным торговым связям с Кербе.

Естественно, Эльза отреагировала на шутку разносчицы, широко распахнув глаза.

Хоро, наблюдавшая за всем этим с явным восторгом, собралась было окликнуть разносчицу, но Лоуренс вежливо опустил ее голову на стол.

– Если хвост чересчур острый для тебя, возможно, тебе стоит положить его на хлеб. Готовят здесь прекрасно, но хлеб, к сожалению, немного…

Фразу Лоуренса оборвал стук, с которым на стол была поставлена миска с новой порцией.

Подняв голову, Лоуренс увидел, что разносчица смотрит на него сверху вниз с улыбкой.

– Немного… дороговат, – на ходу поправился он. Разносчица удовлетворенно кивнула и ушла в кухню. Хоро хихикнула и навалила на ломоть хлеба кучу вареной чечевицы.

– Да, мир не только велик, но в нем и разнообразной пищи великое множество, – благоговейно промолвила Эльза.

На столе были овощи, мясо и моллюски; что-то жареное, что-то вареное, что-то пареное. Что-то было приправлено сильно, что-то слабо; и даже хлеб отличался от того, к которому Эльза привыкла, – нарезанный на тонкие ломтики, чтобы удобнее было класть на него разную другую пищу.

Не только Терео, но даже город Энберл мало что мог предложить миру в качестве товаров; а значит, и с едой других земель их жители были незнакомы.

Собственно говоря, этим невежеством Лоуренс и воспользовался, чтобы спасти Терео.

– Все вокруг такое удивительное, только когда ты путешествуешь в первый раз. Когда я сам впервые покинул родную деревню, у меня каждый день голова шла кругом, но уже через месяц я на все смотрел, как опытный, пресытившийся путешественник.

По правде говоря, именно в один из таких монотонных дней судьба сделала ему невероятный подарок в виде встречи с Хоро. Никогда не знаешь, что подкинет тебе мир.

Все же Эльза улыбнулась, точно была благодарна Лоуренсу за поддержку.

Хоро звучно жевала; потом остановилась, чтобы подобрать пальцем прилипший в уголке рта кусочек чечевицы и отправить в рот. Проглотила все, что там было, жадно запила и тут же отхватила следующий кусок. Безыскусная в еде, питье и сне – такова была Хоро.

– Мм?

Раскрыв рот, чтобы откусить еще, она наконец заметила направленный на нее взгляд Эльзы, и ее словно охватила неуверенность. Но в конце концов она все равно откусила.

Лоуренс отчаянно искал какие-то слова в ее оправдание. Но, пока он пытался сам себя в чем-то убедить, Эльза отвела взгляд от Хоро и взяла еще один кусок хлеба. Она собралась уже откусить, когда, видимо, вспомнила совсем недавно произнесенные Лоуренсом слова. Придерживая рукав другой рукой, она нерешительно потянулась к миске с рыбьим хвостом и обмакнула хлеб в подливку.

Остановило ее руку отнюдь не воспоминание о том, какое острое это блюдо. Просто она обратила внимание на Коула – мальчик тоже макал хлеб в подливку, но совершенно не обращал внимания на то, что она разбрызгивалась повсюду.

– …

В отличие от надменной Хоро, Коул правильно воспринимал взгляды других. Почувствовав на себе пораженный взгляд Эльзы, он тут же понял, что сделал что-то неправильное, и принялся искать, что бы это могло быть; только рот его был набит хлебом, и все, что он мог, – это жевать быстрее.

Хоро часто сравнивала манеру поглощения пищи Коулом с беличьей. Не исключено, что поэтому она и делилась с ним едой: это было все равно что кормить белку.

По правде сказать, поведение Коула за столом, хоть его и нельзя было назвать утонченным, все же несло в себе некое очарование.

– Что за ужасные манеры, – вымолвила Эльза, взяв наконец себя в руки.

Коул как раз сделал еще один укус. При этих словах Эльзы он застыл, закрыв глаза, потом робко протянул ей оставшийся хлеб.

Хоро смотрела на все это с ухмылкой, затем поднесла ко рту остаток своего хлеба, словно происходящее ее не касалось.

– Это и к тебе относится, – сказала Эльза.

У Хоро, однако, были свои резоны. Да, она остановилась, прежде чем доесть хлеб, но лишь для того, чтобы взглянуть Эльзе в глаза. А потом все равно съела.

Эльза вздохнула и направила свою укоризну на Лоуренса:

– В моей деревне, когда такое случается, мы напоминаем людям, что им не должно есть, как ворам.

Иными словами – беспокойно и не заботясь о том, как они будут выглядеть в глазах других.

Лоуренс вежливо кивнул, но тут вмешалась Хоро; небрежным тоном она ответила:

– А в путешествии это нормально.

При этом заявлении Эльза съежилась, еще раз осознав, должно быть, как невежественна она в том, что касается обычаев громадного мира, и насколько эти обычаи могут расходиться с ее здравым смыслом.

Однако слова Хоро были бесчестным ударом, нацеленным именно на невежественность и доверчивость Эльзы. Ведь на самом деле отнюдь не все путешественники забрасывают манеры.

Увидев, как Эльза вздрогнула, Лоуренс в отместку хлопнул Хоро по голове.

– Прости, – извинился он. – Боюсь, мы склонны к неутонченным трапезам.

– Ничего… ничего страшного.

Вернув самообладание, Эльза выпрямилась, потом возвела очи горе, будто ей пришла в голову какая-то мысль.

Лоуренс проследил было за ее взглядом, но Эльза тут же опустила голову и прикрыла глаза. Потом тихо кашлянула и сказала:

– Я благодарю тебя за эту невероятную трапезу. Я хотела бы заплатить за нее, но, как ты знаешь, я из нищей деревни. Однако кое-что я все же могу предложить, – она открыла глаза; лицо ее выглядело почти счастливым. – Я могу научить вас всех столовым манерам.

Сидящий рядом с Эльзой Коул глянул на нее неуверенно, затем точно так же – на Лоуренса. Возможно, ему никогда прежде не говорили, что у него дурные манеры.

Конечно, если учесть ситуацию Коула, было бы очень удачно, если бы ему представился шанс выучить хотя бы основы. Сейчас даже сравнить его манеры с повадками какого-нибудь зверя было бы слишком большим одолжением.

Поняв мысли Лоуренса по его лицу, Эльза перевела взгляд на Коула и ласково улыбнулась.

– Не волнуйся. У меня в деревне были люди, которые совершенно не умели учиться, но и они рано или поздно схватывали суть.

Лоуренс припомнил Эвана и как Эльза рассердилась, когда он рассыпал хлебные крошки. Хоро, явно вспомнив то же самое, хихикнула, однако Эльза лишь вздохнула и повторила то, что уже сказала раньше:

– Это и к тебе относится.

– Что… за кого ты меня –

– Это относится ко всем. И с твоим характером ты вполне способна вести себя прилично. Никаких оправданий.

Хоро вполне умела хорошо себя вести, но предпочитала этого не делать. Эльза ее раскусила, и Хоро раздосадованно отвернулась.

– Ведь эти яства такие великолепные. Если есть их как должно, они будут еще вкуснее, – и Эльза мягко улыбнулась, как подобает человеку в монашеском одеянии.

Когда она делала строгое лицо и говорила резким голосом, то походила на Фран; но когда улыбалась, как сейчас, – становилась совершенно другим человеком.

Фран жила своей кровавой жизнью, не имея при себе ничего, кроме боевых товарищей и Священного писания. А у Эльзы был хоть и не вполне надежный, но преданный друг.

Один и тот же цветок может распускаться по-разному в зависимости от почвы, влаги и света.

– А… ээ… – замямлил Коул, продолжая смотреть на Лоуренса.

Хоро заявляла, что ее дом – леса Йойтсу; для Коула же все было по-другому. Если он и впрямь собирается выучить законы Церкви и стать в будущем высокопоставленным церковником, манеры будут для него очень важны.

Лоуренс кивнул, и у Коула тотчас стало лицо, как у путешественника, опоздавшего к отъезду своей повозки. Однако о человеке можно судить по тому, как он ведет себя в такой ситуации – машет на все рукой или отправляется пешком.

Коул, несомненно, был из вторых.

Он неуверенно кивнул и, обратившись к Эльзе, с очень благородным видом произнес:

– Если вас не затруднит.

– Очень хорошо, – ответила Эльза. Хоро едва не поперхнулась вином.

***

Указания Эльзы были не такими уж неразумными.

Не торопись, когда ешь. Откусывай один кусок за раз. Не просыпай и не проливай. Жуй молча, не чавкай. Не склоняйся к еде, а подноси ее ко рту. И тому подобное. Однако для Коула, похоже, каждое из этих указаний было внове.

Ведь если бы он ел медленно, его еду могли бы отнять. Еды всегда было недостаточно, так что с ее рассыпанием тоже проблем не возникало. Вокруг него никогда не было приятных бесед, которые могло бы испортить чавканье. Он даже не был приучен мыть и вытирать руки.

Лишь недавно он научился не запихивать в рот всю еду сразу – после встречи с Лоуренсом и Хоро.

После того как мальчик закончил трапезу, внимательно соблюдая все эти новые правила, он встал и серьезным тоном сказал Лоуренсу:

– Когда я ем так медленно, кажется, будто еда успеет остыть, прежде чем я закончу.

Он это сказал не из детского упрямства, а скорее потому, что был бродячим школяром, которому редко доводилось есть горячую пищу. Слушать его было больно.

Лоуренс положил руку Коулу на спину; эта спина казалась такой маленькой.

– Но зато ты можешь есть в компании друзей. И даже если еда немного холоднее, она остается такой же вкусной.

Он ни за что не произнес бы этих слов, когда только начал жизнь торговца, однако сейчас они вышли с такой легкостью и искренностью, что это удивило его самого.

Ведь с тех пор, как он встретил Хоро, трапезы перестали быть лишь набиванием живота, а превратились в чистую радость. Даже когда пища холодна и безвкусна, есть ее с другом, которому можно пожаловаться и на холод, и на плохой вкус, само по себе приносит удовольствие.

Коул, похоже, это понял. Он закивал, точно ему преподнесли красивую истину.

– В любом случае, выучив это все, ты ничего не теряешь. Это ведь бесплатно! – весело произнес Лоуренс и хитро улыбнулся Коулу.

– Точно! – воскликнул Коул и выбежал из таверны следом за Эльзой.

Мальчик обожал учиться; вне всяких сомнений, сейчас он собирался повторить то, что выучил. Хоро была полной противоположностью: ее происходящее настолько не забавляло, что она осталась сидеть за столом, когда Лоуренс платил за еду.

– Тебе бы тоже поучить его чему-нибудь, – заметил Лоуренс. На медяках, полученных им в качестве сдачи, было изображение кролика. Возможно, неслучайно – эти дешевые монетки использовались лишь при оплате самых мелких работ.

Лоуренс игриво подкинул монетку, и Хоро выхватила ее прямо в воздухе.

– Едва ли. Я ведь всего лишь зверь.

Лоуренс было отмахнулся от этих слов как от очередной шутки, но вдруг заметил, что лицо Хоро под капюшоном необычайно угрюмое. И он промолчал.

– Я думала: пока ему нравится, все нормально, – промолвила Хоро. Если бы она была из тех, кто навязывает свой образ мышления другим, жители деревни, которой она многие столетия даровала урожаи, не только не забыли бы про нее – ей, скорее всего, даже не пришлось бы оттуда сбегать.

Жить радостно и свободно – вот что было важно для Хоро. С первого взгляда могло показаться, что она была капризна и желала, чтобы все шло по ее воле, но на самом деле у нее был очень уживчивый характер. Лоуренс мог с легкостью представить себе ее спящей весь день среди колышущихся пшеничных колосьев. Это было бы так мирно, так прекрасно, так похоже на Хоро.

Однако остальной мир был устроен иначе.

– У Коула сейчас такой возраст. Учеба сама по себе ему в радость.

Лоуренс загордился тем, что ему удалось так хорошо выразить свою мысль. Но Хоро, похоже, сочла его слова несправедливыми. Она насмешливо ухмыльнулась и хлопнула Лоуренса по плечу.

Вдвоем они вышли из таверны, где их поджидали Коул с Эльзой; те тут же зашагали прочь.

Их разговор перескакивал с темы на тему, и даже со спины было видно, что им обоим хорошо.

– У тебя такой вид, будто у тебя любимую игрушку отобрали, – поддразнил Лоуренс Хоро; та по-детски кивнула. Увидев эту неожиданно откровенную реакцию, Лоуренс состроил гримасу и добавил: – Если ты так относишься к Коулу, мне страшно представить, что будет, если и меня заберут.

Это была самоубийственная шутка. Хоро могла отомстить тысячью способов. В конце концов она подняла голову и улыбнулась слабой раздраженной улыбкой.

– Я же Мудрая волчица, дурень.

Лоуренсу показалось, что Хоро была бы очаровательнее, если бы сейчас выказала капельку больше лицедейства. Он взял ее за руку. Ладонь Хоро была теплее обычного.

***

На следующее утро Лоуренс проснулся от хлопка закрывшейся двери.

К тому времени его сознание уже потихоньку возвращалось, и потому он не удивился, обнаружив, что в комнате больше никого нет.

Если только его затуманенной памяти можно было доверять, Хоро и остальные снова ушли на утреннюю мессу.

Лоуренс зевнул и какое-то время серьезно раздумывал, не поспать ли еще. Хотя путешествие от Кербе до Реноза прошло сравнительно легко, в пути они, естественно, спали под открытым небом. Кроме того, по сравнению с заснеженным Уинфилдом и с той хибарой в горах, здешний постоялый двор был просто роскошен.

Эльза, по-видимому, разделяла эту точку зрения. Поскольку решение о том, что она будет жить здесь же, было принято весьма внезапно, для нее поспешно принесли соломенный матрас; однако, с точки зрения Эльзы, и это было величайшей услугой.

«У нас в деревне даже старейшина не спит в такой роскошной постели!» – со стеснительной улыбкой сказала она. И, едва улегшись, она заснула мгновенно, посрамив даже славящуюся умением легко засыпать Хоро; это вполне подтвердило справедливость ее слов. Мягкое посапывание Эльзы раздалось так быстро, что Хоро даже села, чтобы удостовериться, что это не она.

Эльза была строга к другим и к себе, но именно эти ее человеческие качества позволяли другим ее любить. И к Коулу она обращалась совсем иначе, нежели Хоро с ее вседозволенностью, как к щенку, или Фран с ее опасными просьбами.

Хоро пошла вместе с ними на утреннюю мессу, должно быть, просто чтобы защитить свою территорию. Она могла сколько угодно заявлять, что ей без разницы, к кому привязан Коул, однако ее напряженное лицо говорило само за себя.

Чем больше она вела себя, как подобает Мудрой волчице, тем смешнее это выглядело.

Поэтому Лоуренс был доволен и даже горд, что свои истинные чувства Хоро открыла лишь ему. Конечно, если бы она догадалась об этих его мыслях, то издевалась бы безжалостно; но, к счастью, в комнате он был один. Лоуренс улыбнулся, потом зевнул, хрустнув шейными позвонками, и выбрался из постели.

Хотя бОльшую часть необходимых вещей они получили в Кербе от Хьюга, кое-что все-таки надлежало еще подготовить. Лоуренсу нужно было пойти в конюшню и проведать еще одного своего спутника, а потом докупить еды.

Если в лавках сейчас торговля идет свободно, то все хорошо; однако если ему не повезет и он наткнется на большой наплыв покупателей, не исключено, что придется задержаться здесь на несколько дней, прежде чем его заказы будут выполнены.

С учетом того, что все постоялые дворы были забиты, от такого развития событий не следовало зарекаться. Если до такого дойдет, быстрота действий и мыслей Лоуренса как бродячего торговца сослужит ему добрую службу. Закончив приготовления, Лоуренс сообщил владельцу постоялого двора о своих планах и вышел в город.

Вдруг он осознал, что очень давно уже не выходил вот так с утра в одиночку за покупками. Он ощущал легкость во всем теле и восторг в сердце – возможно, из-за прекрасной погоды.

Однако он знал, что солнце не только восходит – ему предстоит и сесть. А одиночество бывает приятным, только когда на самом деле ты не одинок.

Лоуренс шагал по улице, щурясь от утреннего солнышка. Облачка дыхания от идущих мимо него прохожих весело поднимались в небо.

***

Когда Лоуренс добрался до рынка, там уже яблоку негде было упасть.

Мулы, тяжело нагруженные зелеными морозостойкими овощами. Мужчины, переносящие бочки с уксусом, от запаха которого слезились глаза. Повозка с каменной солью в сопровождении вооруженной охраны с флагами и гербом какого-то аристократа. Лоуренс понятия не имел, направлялась эта повозка сюда, на рынок, или просто проезжала мимо, но наблюдать, как стражники отгоняют слетающихся, точно мухи, востроглазых юнцов, было забавно. Скорее всего, юнцы пытались подбирать выпавшие из повозки мелкие кусочки соли, чтобы потом обратить их в деньги.

Если повозка нуждалась в столь мощной охране, значит, доход от контрабанды соли, провозимой в виде статуэток, был весьма немалый. Лоуренс подумал об Ив, которая покинула город в одну прекрасную ночь, а сейчас, должно быть, проворачивала свои дела где-то на юге. Он обнаружил, что не столько завидует, сколько поражается.

Такие мысли занимали его голову, пока он шел по рынку, вдыхая мириады ароматов, идущих от прилавков. Если на рынке такое изобилие, купить все, что требуется, не составит проблем.

Лоуренс прошел мимо кадок с карпами, отчаянно бьющимися и расплескивающими воду, и остановился перед лотком сыроторговца, на котором были выложены соответствующие товары. Сыр – очень сытная еда, и он долго не портится. Кроме того, Лоуренс давным-давно выучил еще один способ его есть – способ, который он не забудет до конца своих дней.

Посуду с сыром подносят к огню и плавят его, словно воду кипятят. Потом в него можно макать хлеб или еще что-нибудь и есть.

Это блюдо родилось на юге, однако чем холоднее погода, тем великолепнее оно становится. Лоуренса охватило радостное возбуждение от одной мысли о том, в какой восторг придут Хоро и Коул, когда он покажет им этот способ.

Воображая эту картину, Лоуренс вдруг ощутил на себе оценивающий взгляд продавца. Тот как раз клал на чашу весов большой кубический камень.

Лоуренс потер лицо, будто спасаясь от холода, убрал улыбку с лица и произнес:

– Мне бы круг сыра! Сколько стоит?

С учетом того, сколько здесь было иноземных путешественников, странно, что здесь не озаботились как-то обозначить цены. Более того, на вопрос Лоуренса тощий владелец заведения, больше похожий на пастуха, чем на сыроторговца, ничего не ответил, а лишь продолжал с любопытством смотреть на Лоуренса.

– Например, вот этот, – и Лоуренс указал на большой круг, который торговец как раз собирался взвешивать. Подмастерье с красным от натуги лицом держал упомянутый круг и тоже ожидал указаний от своего хозяина.

– Ааа… ты небось только вчера или сегодня приехал? – отозвался наконец торговец, точно был туговат на ухо. Потом он дал подмастерью знак положить сыр на весы.

У пекарей весы большие, однако эти были еще больше. Толстое коромысло, цепи без намека на украшения – очень практичное устройство. Сейчас оно громко лязгнуло, как только на его чаше оказался круг сыра.

– Позавчера. И собираюсь дальше на север.

Дальнейшие слова Лоуренс проглотил, увидев, что торговец резко отвернулся и протянул руку к железному пруту. На конце прута виднелась плашка с вырезанной надписью. Встав на цыпочки и заглянув глубже, он увидел ящичек, в который торговец сунул эту плашку.

Там дымились угли. Торговец разогревал клеймо, чтобы пометить им сыр.

– Понятно. Ну, значит, не повезло тебе, – раздалось шипение, и носа Лоуренса коснулся аромат обожженного сыра. – Здесь ведь не случайно цены не вывешены. Все распродано.

Лоуренс едва успел издать изумленный возглас, как торговец продолжил:

– Вон тот, этот и вот этот – их заберут сегодня. Хорошо, конечно, когда торговля спорится, но иногда просто голова кругом идет. И мне еще приходится терпеть унылые физиономии невезучих путешественников.

Лоуренс удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лицу, и лишь выдавил горькую улыбку – впрочем, все равно довольно жалкую.

– Что ж, хорошо, что торговля ладится.

Ведь всего несколько недель назад из-за истории с мехами, отмены северной экспедиции и высоких налогов рынок был почти мертв.

– Да… торговля вернулась как-то внезапно. Думаю, это что-то с погодой. Когда на улице хорошо, люди ходят и покупают. Как считаешь?

Торговец, товар которого хорошо и долго хранится (как сыр, например), может вести легкую, размеренную жизнь. Лоуренсу этот человек казался каким-то замшелым – но это, должно быть, из-за его собственной молодости.

– Согласен. Кстати, а завтрашний сыр тоже весь раскуплен? А послезавтрашний?

Торговец веско кивнул. Да, очередь явно была длинная.

Лоуренс оцепенело поскреб в затылке; лавочник, явно нисколько не сочувствуя его положению, произнес:

– Наш сыр очень хорошо идет с вином. Поэтому таверны им запасаются.

– Что? – Лоуренс удивленно поднял глаза на торговца, однако тот уже принялся деловито давать указания подмастерью, делая вид, что не замечает Лоуренса.

Не прямо, конечно, но по сути торговец сказал Лоуренсу, что если тот отправится в таверну, то ему там могут уступить немного сыра.

В городах каждый занимается своим делом: сыроторговец продает сыр, таверна продает вино. Сыроторговец не может устроить из своей лавки питейное заведение, равно и таверна не может продавать сыр в больших количествах.

Однако из любого правила есть исключения.

Этот торговец обладал на удивление гибким мышлением.

– Благодарю. Непременно попробую сегодня же вечером, – сказал Лоуренс.

– Да, обязательно. О, и еще! – добавил торговец, когда Лоуренс уже двинулся прочь. – Если ты еще что-то собираешься покупать – везде будет то же самое. В лавки можешь даже не заглядывать. Если и стоит куда заглядывать, то на склады.

При этих словах Лоуренс призадумался – и позволил людскому потоку себя унести. Сыроторговец вскоре исчез из виду.

«Если и стоит куда заглядывать, то на склады» – еще одна фраза, которую не следовало произносить вслух.

Как и предупреждал лавочник, Лоуренс быстро обнаружил, что не может купить на рынке ничего из того, что собирался. Товаров либо не было вообще, либо было недостаточно, либо остались какие-то огрызки, не приглянувшиеся другим покупателям.

Цены при этом были не так уж высоки. У Лоуренса не шла из головы история с мехами, случившаяся недавно здесь же, в Ренозе.

Рынок был настолько забит людьми, что торговцу, такому как Лоуренс, было мучительно больно находиться здесь и ничего не купить; поэтому он выбрался на менее запруженную улицу.

Путь его лежал туда, где приличному торговцу в это время дня быть не полагалось, – в «Хвост рыбозверя».

***

Перед черным ходом «Хвоста рыбозверя» стояла повозка, груженная разнообразными ящиками и бочками, – и пересчитывала их с видимым раздражением на лице не кто иная, как та самая разносчица.

Несмотря на резкость, с которой она спрашивала у управлявшего повозкой юнца то одно, то другое, тот отвечал на ее расспросы с радостью.

Не девушка, а сущая ведьма. Интересно, слышит ли она голос в голове Лоуренса, который это произносит?

Лоуренс дождался, когда она закончит покупать то, что ей нужно, и, улучив момент, подошел. Оглянувшись и увидев его, разносчица нисколько не удивилась.

– О, ты рано сегодня, – только и сказала она, словно разговора накануне вовсе не было.

А может, ей надоело толкать, и она решила тянуть.

– Да, довольно рано. Однако и поспешность бывает добродетелью.

Девушка записала что-то на вощеной дощечке, потом поглядела на Лоуренса, будто подсчитывая в уме, сколько денег ей дали пьянчуги. Потом вздохнула и спросила:

– Ну, за каким быстрым доходом ты гонишься в этот раз?

Несомненно, Лоуренс отвлекал ее от работы; однако он, сохраняя на лице деловую улыбку, гордо ответил:

– Ни за каким. Наоборот, я хотел бы кое-что купить у тебя.

Лицо разносчицы стало живым воплощением слова «подозрительность». Она приподняла бровь, и ее удивление было совершенно очевидно.

– Если таверны начнут продавать товары, в городе будет хаос. Почему бы тебе не отправиться на рынок? Я тут немного занята.

Закончив писать, девушка зажала дощечку под мышкой и, просунув голову в дверь черного хода, что-то прокричала. Она явно не собиралась лично заносить внутрь только что купленные товары, так что, видимо, звала владельца заведения.

– Уверен, ты и в самом деле занята, если собираешься готовить все это.

Девушка упорно смотрела в дверь, стоя красивой попкой к улице. Будь у нее заячий хвост, сейчас он непременно бы подергивался.

В конце концов девушка развернулась-таки к Лоуренсу; на лице у нее читалось явное раздражение.

– Ну есть у нас небольшие излишки, на черный день.

– Нисколько в этом не сомневался, – ответил Лоуренс с улыбкой. Разносчица отвернулась и поскребла в затылке; она явно была в неуверенности. – Я готов заплатить живыми деньгами. Золотом, если хочешь. Или, – он предложил альтернативу, которую всегда предлагал на переговорах, – тебе удобнее иметь дело с более мелкими монетами?

Наконец девушка вздохнула.

– Ясно. Как только ты понял, что к чему, сразу направился сюда. Интересно, кто тебе такую идею подал.

Она задрала голову к небу, уперев руки в бедра и закрыв глаза.

Все ее жесты были преувеличенными, а потому очень забавными. Если она оставит работу разносчицы, несомненно, сможет стать танцовщицей.

– Деньги дорожают, не так ли?

При этих словах Лоуренса девушка кивнула.

– Да, так. Но это в самом деле на черный день.

Лоуренс кратко поприветствовал высунувшегося владельца заведения, потом снова повернулся к разносчице.

– Уверен, так и есть.

***

Город был во власти хаоса еще совсем недавно.

Как бы его жители ни были привычны к подобным условиям, последствия этого хаоса до сих пор чувствовались – особенно в том, что касалось торговли.

Лишь вчера Лоуренсу вспомнилось, как в прошлый раз он, приехав сюда, сразу оказался втянут в историю с мехами, затеянной падшей аристократкой и блестящим торговцем Ив.

Город тогда постановил, что иноземным торговцам разрешено покупать здесь меха только за живые деньги.

Меха дают гораздо большую прибыль, если их не продавать как есть, а сначала обработать и превратить в одежду. Поэтому ремесленники, зарабатывающие на жизнь обработкой мехов, совершенно не хотели продавать свои меха чужакам.

Но просто запретить продажу мехов иноземным торговцам для города было бы трудно. В худшем случае это могло бы привести к бунту тех самых торговцев. Поэтому город, прибегнув к помощи Церкви, всего лишь потребовал обязательно расплачиваться за меха деньгами. Поскольку никто не ездит на огромные расстояния, держа при себе большие суммы денег, план казался великолепным. Запрета на торговлю не было, однако покупать было не на что.

Казалось, это решит все проблемы, однако Церковь, которая приняла такое решение, добавила еще одно условие, которое все осложнило.

У Церкви есть свои сокровищницы, и они всегда полны. Чтобы упрочить свою власть, она нашла посредника, через которого ссудила деньгами торговцев-чужаков.

Те скупили меха, и местные ремесленники яростно взбунтовались.

На этом история и закончилась; однако подобные события всегда оставляют после себя долго не заживающие шрамы.

Последствия были таковы, что после бегства торговцев с мехами деньги в городе остались сосредоточены в руках у очень немногих.

А с таким сосредоточением всегда приходит нестабильность.

Здесь – цена денег резко подскочила.

– С самого бунта в городе почти нет денег. Куда ни пойди, их просто нет. Исчезли, как дым. Даже если большинство сделок проводить в долг, мелкие деньги все равно нужны. У нас серьезные проблемы, – сказала разносчица, когда они с Лоуренсом спустились в погреб.

Вдоль стен стояло все то, что Лоуренс не мог купить на рынке.

– Как говорится, чего мало, то и драгоценно, – заметил Лоуренс.

– Слишком много денег в руках у меховщиков. Но денег не хватает и в других городах, поэтому мы не можем просто купить медяки где-то еще. И сейчас даже самый черный медяк начинает блестеть, как золотой.

В ситуациях типа «все сделки только за деньги» умные люди понимают, что цена денег рано или поздно упадет до начального уровня, но, пока она высока, нужно скупить как можно больше товаров.

Вот почему рынок пребывал в таком странном состоянии.

– А поскольку вы таверна, вы можете с легкостью избежать любых обвинений в том, что продаете слишком дорого. Умно.

Лоуренс написал свои цены на деревянной дощечке и подал ее разносчице. Девушка наморщила носик и переписала все числа.

– Слишком дорого, – сказал Лоуренс.

– Тогда пытай счастья на рынке.

Постоянно имея дело с пьяными посетителями таверны, она стала крепче самого прожженного торговца. Сейчас она владела явным преимуществом – она была вовсе не обязана продавать Лоуренсу что-либо.

– Понятно. Однако я рассчитываю на лучшее качество.

– Хех. Это я могу обещать.

По тому, с каким удовлетворением она глянула на дощечку, было ясно, насколько дешево таверна все это закупила. Победить противника, на стороне которого хитрость, деньги и выдержка, невозможно.

– Однако я немного удивлена, – заметила девушка.

– О?

– Тому, что ты пришел один.

– Я прихожу один чаще, чем не один.

Девушка задумчиво прикоснулась кончиком пальца к подбородку.

– Да, похоже, что так, – пробормотала она.

– Правда, моя спутница сказала, чтобы я не думал, что самоцвет способен сверкать в одиночестве.

При этих словах разносчица улыбнулась ярче любого самоцвета.

– Так что, в ближайшие несколько дней тебя устроит?

– Да, пожалуйста.

– И лучше всего, если ты заберешь товар утром, но не очень рано. Все-таки мы таверна.

Девушка, похоже, была из тех, кто встает вместе с солнцем и сразу принимается за работу, однако мысль, что она может и понежиться в кровати с самого утра, тоже несла в себе некое очарование.

– Понял. Не слишком рано, не слишком поздно.

– Время для нас важнее всего, ведь так?

Лоуренс подумал, что эти слова он в последние дни слышит слишком часто, и тут же вспомнил, что должен спросить еще кое-что.

– Да, письмо еще не пришло?

– Кстати о времени. Нет, еще нет. Если оно срочное, я отправлю его на постоялый двор сразу же, как только получу.

– Заранее спасибо, – ответил Лоуренс и откланялся.

Разносчица изобразила полное отсутствие интереса к прощанию – даже не посмотрела на Лоуренса, лишь неопределенно махнула в его сторону рукой с дощечкой.

Бродячие торговцы живут в бесконечной череде приветствий и прощаний, но до тех, кто работает в тавернах, им в этом отношении далеко. Мир велик, и всегда найдется кто-то, кому ты уступаешь.

– Ай-яй-яй, – пробормотал Лоуренс себе под нос. Похоже, это все затянется больше, чем он рассчитывал. Он подумал было направиться в конюшню, но перед его мысленным взором встало голодное, недовольное лицо Хоро. Он вздохнул и решил поторопиться обратно на постоялый двор.

Избегая запруженных улиц, он двинулся проулком. Ему пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить нескольких женщин с корзинами на головах. Вместо слов благодарности они одарили его широкими улыбками.

Быть может, разносчица в «Хвосте рыбозверя» не такая уж и ведьма – быть может, в Ренозе все женщины такие. С этой мыслью Лоуренс прокладывал путь через проулок, пока не вышел вдруг на улицу чуть пошире.

И прямо перед ним оказалось знакомое здание.

– Значит, тут и вправду закрыто?

Это был постоялый двор старого Арольда, где Лоуренс и Хоро останавливались, когда были в Ренозе в прошлый раз. Сейчас его владелец отправился в паломничество на юг.

Изначально здесь была кожевенная мастерская, но она закрылась, и вместо нее открылся постоялый двор. Комнаты, где жили многочисленные подмастерья, стали сдаваться внаем.

Право на постоялый двор перешло к Торговому дому Делинка в обмен на освобождение Хоро, однако Лоуренс с трудом мог представить себе, чтобы они этим правом воспользовались. Скорее всего, они перепродали его кому-то другому, а следом продали и сам дом.

Здание, которое, должно быть, повидало немало лиц в своих стенах, сейчас стояло пустое и безмолвное, точно выброшенная раковина.

Быть может, именно поэтому.

Лоуренс надел на лицо упрямое выражение и натянуто улыбнулся. В его воображении возникла картина, как он открывает здесь небольшую лавку. Меньше, чем у Филона, – просто такое место, где он может обслуживать уставших с дороги путников, для которых дорога и есть дом.

И вместе с ним ухаживает за этой тихо процветающей лавкой кое-кто еще.

– …Что за глупости.

Лоуренс самоуничижительно хмыкнул, потом протяжно вздохнул. Было бы ошибкой полагать, что его одного захлестывают чувства при мысли о близящемся конце путешествия. Вне всяких сомнений, Хоро думала примерно о том же, просто не так явственно выказывала это своими словами и поступками.

Тем не менее, если он продолжит маяться в нерешительности, то навлечет на себя гнев Хоро. А поскольку ее чутье острее, чем у любой собаки, Лоуренсу необходимо плотно закрыть все, что может пахнуть сантиментами. Он стряхнул с себя слабость, как стряхивают пыль с подошв, и твердо решился оставить этот постоялый двор позади.

И тут же застыл на месте: из дома, который он посчитал заброшенным, вышел человек.

– Что такое? – произнес вышедший, глядя на Лоуренса.

…Нет, это ему, видимо, показалось; у человека и впрямь на лице было написано удивление, но губами он еле шевельнул.

Сам Лоуренс был потрясен: вышедший был одним из четырех владельцев Торгового дома Делинка. Луц Эрингин, если память Лоуренса не подводила.

– Ну так что, все будет в порядке?

Стоя через улицу от Эрингина, Лоуренс услышал все тот же змеиный голос, однако обращены были эти слова не к нему.

Повернув голову, Эрингин обратился к другим, вышедшим из здания следом за ним.

– Да, да. Хотя оставшиеся товары необходимо проверить.

– Прежний владелец сказал, что от них можно избавиться.

– Нет, так не пойдет. Их, скорее всего, использовали для контрабанды. Сначала проверим их, потом уже будем думать о том, чтобы избавляться.

Судя по разговору, эти люди – городские чиновники; возможно, они осуществляли какую-то формальную процедуру, связанную с передачей прав.

– Не собирается ли достопочтенный господин заглянуть ко мне? Если у тебя найдется немного свободного времени – мне недавно доставили превосходное вино… – предложил один из чиновников.

Все и всегда хотят заслужить благорасположение городских чиновников, но эти чиновники явно пытались заслужить благорасположение Эрингина.

О весе Эрингина в городе яснее ясного говорило то, что он с легким взмахом руки отклонил приглашение.

– Нет, мне нужно возвращаться к себе в торговый дом. У меня назначена встреча, так что прошу прощения…

Последние слова он произнес, глядя на Лоуренса.

Чиновник, конечно, это заметил и тоже посмотрел на Лоуренса, но явно не заинтересовался.

– Что ж, в таком случае до свидания.

Он поклонился и зашагал прочь.

Вновь Эрингин заговорил лишь после того, как все чиновники свернули за угол и исчезли из виду.

– Господин Крафт Лоуренс! А я-то полагал, что следующая наша встреча произойдет очень и очень нескоро.

– А я, признаться, с грустью думал, что этот день вообще никогда не настанет.

Возможно, Ив когда-нибудь вернется вместе со своими подручными, которые, как и Эрингин, очень сильны в своих собственных областях. Однако Лоуренс прекрасно знал, что ему самому в их числе не бывать.

– Хе-хе. Не всякого успешного человека отличает амбициозность.

– Желал бы я, чтобы это относилось ко мне.

При этих словах Лоуренса на губах Эрингина мелькнула улыбка доброго старца; потом он склонил голову набок и произнес:

– Что ж, такие люди, как мы, должны ценить свои связи. Если у тебя найдется немного свободного времени – зайди ко мне в торговый дом, мне недавно доставили превосходное вино.

Он повторил слова, которые только что произнес чиновник. Его улыбка вдруг стала ядовитой, глаза прищурились и блеснули, точно полированным золотом.

– Ну, мне пора, – и он двинулся прочь.

Одет он был превосходно: плащ с длинными рукавами, очень теплый на вид меховой шарф, легкие кожаные сапоги.

Было странно видеть столь богато одетого человека, ходящего по городу без сопровождения, но, если учесть, чем Эрингин занимался, такое поведение – прогулки в одиночку, но напоказ – подходило ему идеально.

– Я бы ни за что так не смог.

Не хватило бы целой жизни, чтобы сосчитать истории о храбрых и решительных людях, которые тем не менее не могли победить одиночество.

Даже Хоро не была исключением.

Лишь те, кому это удается, достигают в жизни настоящих вершин. В этом отношении Лоуренс, провожающий Эрингина взглядом, не мог не отдать ему должное.

– Ну что ж, – произнес Лоуренс и тоже двинулся было с места – но вдруг обернулся.

У него было ощущение, что кто-то, кого он успел зацепить уголком глаза, резво скрылся из виду.

Долго и пристально он смотрел на пустынную улицу, но соглядатая так и не увидел. Решив, что ему показалось, Лоуренс направился на постоялый двор.

Когда он вернулся на постоялый двор, он обнаружил, что Хоро чрезвычайно недовольна – и это ему не показалось.

***

Обед состоял из ржаного хлеба с сыром и скромным количеством вареной чечевицы.

Это была простая пища, вполне уместная рядом со Священным писанием во время паломничества; однако Хоро, для которой этот обед положил конец нескольким дням, когда она могла наедаться до отвала, сочла его совершенно неприемлемым.

По-видимому, Эльза воспользовалась случаем и сделала заказ, когда владелец постоялого двора заглянул, чтобы их проведать.

– Этого даже близко недостаточно!

К счастью, сердитый возглас Хоро утонул в дребезге проезжающей мимо повозки; однако гнев волчицы от этого отнюдь не приугас.

Ее капюшон стоял колом из-за торчащих ушей, а балахон бился вокруг бедер, точно юбка аристократки.

– Не уверен, что есть роскошную еду каждый день так уж хорошо, – заметил Лоуренс, чем заслужил испепеляющий взгляд Хоро.

– А, так еще и ты собираешься мне об этом проповедь читать?

– …Хорошо, хорошо. Не сердись так.

Хоро, похоже, еще было что сказать, но в итоге она лишь фыркнула и отвернулась.

Фран была капелланом у наемников, она несла учение Единого бога со Священным писанием в руках; однако ее целью было отнюдь не спасать души, а, скорее, молитвами утешать тех, кто отходит в мир иной. Капелланам, заимствующим имя Господа для своих дел, люди дали прозвище «жнецы». Молитвы Фран предназначались исключительно для поля боя.

В то же время Эльза жила чистой жизнью, полностью следуя учению Единого бога.

Для Коула, который начал изучать законы Церкви, но не смог довести дело до конца из-за нехватки денег, это была великолепнейшая возможность, о какой он даже мечтать не смел. Лоуренс чувствовал, что, если Коул станет учиться у Эльзы, это будет хорошо и правильно.

Хоро тоже прекрасно это сознавала. Она сама пыталась передать Коулу свое достоинство Мудрой волчицы, но если бы и не пыталась – все равно в такой ситуации она бы не захотела душить его тягу к знаниям.

В результате ей оставалось лишь молча смотреть; с самой утренней мессы она просто таскалась за Коулом, пока Эльза давала ему свои уроки.

В «Хвосте рыбозверя» она могла скалить клыки, бросая вызов той разносчице, но проделывать то же самое с человеком вроде Эльзы было трудно. Эльза не выказывала каких-то особых намерений в отношении Коула, и, как бы Хоро ни рычала, дух соперничества здесь проявляла лишь она одна.

Для Мудрой волчицы такое положение было нестерпимо. И все свое раздражение она выплескивала на Лоуренса.

– Она просто хвастается своими так называемыми знаниями, по пути в церковь и обратно учит Коула то одному, то другому. А кто спас ее деревню, а? Я спасла!

Хоро ворчала беспрерывно, обсасывая любую мелкую подробность, какая только приходила ей на ум.

Лоуренс отвечал односложно и неопределенно, разглядывая улицы города.

– Но она не только на эту часть моей территории вторглась! И все из-за того, что ты сказал ей жить с нами! Эй, ты вообще слушаешь?

Хоро встала на цыпочки; ее лицо было таким сердитым и находилось так близко, что Лоуренс подумал – сейчас она его укусит за нос.

Отдернувшись, Лоуренс поспешно ответил:

– Конечно, слушаю.

Он собрался было еще что-то добавить, но обнаружил, что не знает, что именно, и сдался.

Что бы он сейчас ни предпринял, это лишь распалит Хоро еще больше. В кои-то веки Хоро была искренне разъярена, и любые доводы разума тут были бессильны.

Ее драгоценного Коула учила другая женщина. Вдобавок Коул так и не поделился с Хоро тем, что грызло его с самого Кербе. Накануне утром он упросил Хоро разрешить ему пойти на утреннюю мессу, и на обратном пути его тревоги, казалось, поутихли.

Хоро, конечно, была этому искренне рада. Она сама, похоже, чувствовала, что приближающийся конец путешествия должен быть поводом для радости, но просто ревновала, что Коул не все свое внимание уделяет ей.

Поэтому, отлично понимая причину неразумного гнева Хоро на Эльзу, Лоуренс, глядя на нее, не сумел удержаться от улыбки.

– Что-то смешное? – спросила Хоро, блеснув клыками. Если сейчас он даст неправильный ответ, ему не поздоровится.

До недавнего времени – во всяком случае, сразу после их знакомства уж точно – Лоуренс бы поспешно стер с лица улыбку, чем выдал бы свой страх перед Хоро. Но сейчас он научился даже такое ее поведение встречать с полным спокойствием.

– Да, еще какое смешное, – сказал он, взяв Хоро за руку и оттащив в сторону от телеги, в которую она должна была вот-вот врезаться. – Никогда бы не подумал, что увижу Мудрую волчицу в такой ярости.

Хоро попыталась вырвать руку, но Лоуренс чуть усилил хватку, так что ей не удалось.

– Ну же, не злись так.

Его слова лишь подлили масла в огонь; Хоро дернула сильнее, точно ребенок, готовящийся закатить истерику.

Когда она уже собралась укусить Лоуренса за руку, он разжал пальцы и положил освободившуюся ладонь на голову Хоро.

– Я вовсе не смеялся над тобой.

Хоро стряхнула его руку и сердито уставилась на него, однако Лоуренс лишь повторил:

– Я вовсе не смеялся над тобой.

Улица наконец довела их до порта, и перед глазами сразу открылось больше пространства.

Лодочники и портовые работники, похоже, наслаждались послеобеденным отдыхом: они сидели возле куч непогруженных товаров и добродушно болтали.

– А что тогда?

Сейчас неудовольствие Хоро выглядело натужным, словно она сама не могла вспомнить, на что именно гневалась. А может, она с самого начала этого не знала.

Конечно, ее сердило собственное ощущение, что у нее отбирают Коула. Но прежде подобные вещи – например, когда у нее прямо из рук выхватывали любимое яблоко – не приводили ее в такой гнев. Если бы ее лишили внимания Коула, она бы сперва приняла это, потом стала бы действовать исходя из логики всей ситуации. И если бы, несмотря на все ее усилия, Коул не вернулся, она бы смирилась с этим исходом.

Это было бы достойно звания Мудрой волчицы; так должен вести себя тот, кто в совершенстве освоил благородную стезю путешественника.

И это было не безосновательное предположение, нет. Лоуренс мог путешествовать с Хоро именно потому, что, как бы неуклюже и глупо ни выглядел, он всегда протягивал ей руку.

В своих взаимоотношениях с другими Хоро всегда отступала первой. Потому что она ошибочно считала это умным и благородным, и потому что она настаивала, что до сих пор такое поведение служило ей хорошую службу – даже несмотря на то, что она ненавидела одиночество.

Однако с Лоуренсом она перестала носить эту маску.

– Я просто подумал – хорошо было бы, если бы ты не вела себя как Мудрая волчица, – произнес Лоуренс, глядя на порт. Хоро безмолвно смотрела на него снизу вверх.

Но ее молчание вовсе не означало, что она не поняла его слова. На ее лице было написано потрясение от того, что ее секрет оказался разоблачен.

– Правда, то, что ты так себя накручиваешь мыслями, что твоего драгоценного Коула могут у тебя отобрать, тоже выглядит глупо, – добавил Лоуренс.

Вот тут Хоро, похоже, нашла надежную причину сердиться и, надувшись, отвела взгляд. Но – как всегда, ее уши и хвост были красноречивее слов.

Лоуренс говорил ровно то, что думал.

– На самом-то деле тебе хочется быть еще более себялюбивой, верно?

Хоро была горда. И эта гордость порождала упрямство во всем, что касалось ее положения, ее роли. Конечно, она терпеть не могла, когда ее почитали как богиню; однако если бы ее совсем не хвалили, вполне возможно, одиночество ее бы раздавило. Что бы она сама ни говорила, Хоро была добросердечной и ответственной волчицей, стремящейся жить так, как от нее ожидают.

Вот почему, даже встречаясь с открытой враждебностью со стороны селян, которым она помогала веками, она ни разу не оскалила на них свои клыки.

Она была добросердечная и ответственная. И ненавидела одиночество.

В результате она оказалась заточена в клетке, ею же созданной; и тем не менее не было характера, который подходил бы ей больше.

– Никто не станет думать о тебе хуже, если ты будешь открыто завидовать или выказывать такую детскую привязанность. Здесь не пшеничные поля. Здесь тебе никто не поклоняется, – произнес Лоуренс, потом после короткой паузы продолжил: – Тебе не нужно заставлять себя терпеть. Для меня, по крайней мере, ты не какая-нибудь богиня.

Сейчас, пожалуй, говорить так было уже поздно – если учесть, сколько раз Лоуренс видел ее неуклюжие стороны.

Но, хоть Лоуренс это и сказал, сам он понимал, что после столь долгого времени привычки и идеалы Хоро не поменяются так легко. Ну, во всяком случае, после множества совместных приключений она ему открылась – хоть что-то.

Так мало он мог для нее сделать. Но Лоуренс стремился хотя бы дать ей толчок, необходимый, чтобы она сделала первый шаг.

– Поэтому почему бы тебе не перестать вымещать на мне свое раздражение из-за того, что тебе приходится выносить это все одной, и не стать чуть-чуть честнее? Мне кажется, это больше подобало бы Мудрой волчице –

Лоуренс изначально планировал это как небольшую шутку, но, едва его взгляд упал на Хоро, как губы сами собой остановились.

Ее капюшон был надвинут на глаза. Голова опущена, плечи поникли.

– А…

Хоро была упряма и горда, но при всем при том обладала ранимой душой. Несомненно, все, что Лоуренс ей высказал, она сама передумала сотни раз. Что если она просто хотела выплеснуть свое раздражение на Лоуренса?

Его логика вполне могла привести к результату, прямо противоположному тому, на который он рассчитывал. Вместо того чтобы помочь, он мог ранить Хоро.

Лоуренс открывал и закрывал рот, но слова не шли.

Хоро внезапно остановилась, и по спине Лоуренса побежала струйка холодного пота.

Люди вокруг смотрели.

Неся с собой все свои сожаления, Лоуренс осмелился обойти Хоро, встать прямо перед ней и заглянуть под капюшон, сквозь тень от свисающих русых волос.

Хоро съежилась, ее плечи дрожали; там, под капюшоном, она, похоже, ждала Лоуренса с каким-то даже страхом.

– После всех этих слов тебе так мало надо, чтобы заволноваться? Ты о себе слишком высокого мнения, – произнесла Хоро.

Пусть Лоуренс мог выносить гнев Хоро, но ее слезы были почти нестерпимы. Он знал, что таков не он один, но и многие другие мужчины во всем мире; и всякий раз, когда Хоро была чем-то недовольна, она безжалостно пользовалась этой его слабостью.

– Пфф, – фыркнула она и, оттолкнув Лоуренса, вновь зашагала. У глупого и неосмотрительного бродячего торговца не оставалось выхода, кроме как последовать за ней. – Мне вовсе не требуется, чтобы ты говорил мне такие вещи. Я и сама это все прекрасно знаю.

Лоуренс проглотил ответ, мгновенно пришедший ему в голову, однако не сказать совсем ничего он не мог.

– …Если так…

– Если так, то что? – Хоро опять остановилась и повернулась к Лоуренсу. Слова застряли у него в горле; Хоро придвинулась и продолжила: – Если так, то я должна вести себя как хочу, говоришь? Просто взять и отбросить ум и гордость Мудрой волчицы, да?

Ее голос из-под капюшона звучал вызывающе, глаза горели рубиново-красным огнем, как самое густое вино.

– У меня есть и свои заботы. И я не настолько умна. Ты хочешь, чтобы я была то честна, то вежлива, но я просто не могу. И вообще, – она сцепила руки за спиной и отвернулась, – ты просишь только о том, что удобнее всего для тебя самого.

– !..

Струя гнева обожгла Лоуренсу горло, точно он проглотил что-то горячее.

Он совершенно не собирался говорить невпопад или больше, чем нужно. Если попытки Хоро вести себя, как подобает Мудрой волчице, давали ей лишь страдание и гнев, значит, она должна отбросить эту роль. Так он считал совершенно искренне, и это не имело никакого отношения к его удобству или неудобству.

– Ты сама знаешь, что это не так, – проговорил он.

Хоро обернулась, и взгляд ее янтарных с краснинкой глаз вперился в Лоуренса. Эти глаза не шутили, не дразнили – но поражения в них не было, и подозрения тоже.

– Правда?

Это ее слово послужило для Лоуренса подтверждением.

– Правда, – ответил он. Хоро продолжала смотреть, точно заглядывала в самое его сердце.

Потом она опустила веки и состроила невинное, почти сонное лицо.

В конечном счете, чтобы заткнуть рот противнику, достаточно всего лишь закрыть глаза. Ровно в тот самый миг, когда Лоуренс осознал эту истину, Хоро открыла глаза обратно и вдруг улыбнулась.

– Однако ты довольно смел, – промолвила она.

– А?

– Раз говоришь мне быть честнее. Причем именно здесь и сейчас, – Хоро посмотрела перед собой и улыбнулась веселой улыбкой. – С таким же успехом ты мог просто натравить меня на них, как собаку.

Ее глаза зло блеснули.

– А… – Лоуренс без особого труда представил себе, как Хоро влетает между читающей нравоучение с серьезным видом Эльзой и жадно внимающим Коулом. – Н-нет, я вовсе не это –

– Тогда что ты имел в виду?

Лоуренс лишился дара речи. Он стоял и тер лоб рукой.

Он хотел, чтобы Хоро была честна. Чтобы она перестала заставлять себя носить маску. Но от мысли, что она может вести себя, вообще не сдерживаясь, у него скрутило живот. Он не мог винить Хоро, понявшую его слова так, будто он думал лишь о собственном удобстве.

Но почему вообще он это затеял – сказал Хоро, чтобы она не вынуждала себя делать то, чего не хочет? Такая мысль возникла у Лоуренса в голове, и, подумав немного, он нашел ответ.

– …Если бы мне пришлось выбирать между тем, что ты делаешь что хочешь, и тем, что ты заставляешь себя терпеть, то… – он сделал глубокий вдох. – Я выбрал бы первое.

В следующий миг ногти Хоро впились ему в ладонь.

– Ты опять играешь словами.

Такие вещи от нее не ускользали никогда.

Лоуренс нахмурил брови, потом сдался. Если он сейчас не скажет то, что должен, она его никогда не простит. Полностью вымотанный, он посмотрел на Хоро сверху вниз.

– На мой взгляд, ты куда очаровательнее, когда откровенна и свободна делать что хочешь.

Хоро ухмыльнулась. Его смущенным лицом она явно наслаждалась больше, чем его словами.

– На мой взгляд, ты куда очаровательнее, когда заставляешь себя, – ответила она, наморщив носик.

– Похоже, достопочтенную Мудрую волчицу мне не победить.

– Хе, – улыбнулась Хоро и снова двинулась вперед. Шаги ее были легки. – И виноват в этом лишь ты сам, – тихо добавила она.

– А?

Янтарные с краснинкой глаза Хоро блеснули на Лоуренса; она смотрела на него, точно смаковала собственную шалость.

– Что бы после нашего разговора ни случилось, это будет не моя вина.

У Лоуренса побежали мурашки по спине.

– Погоди…

Хоро хихикнула.

– Шутка, дурень! – весело заявила она и пошла быстрее. Лоуренс даже споткнулся, пытаясь ее нагнать. – Но все же хорошо хоть иногда за долгую жизнь не думать о прошлом и будущем.

И она оскалила клыки в чарующей ухмылке.

Глава 3

Добравшись наконец-то до конюшни, где обитал его старый партнер, Лоуренс какое-то время стоял перед денником.

Сначала конь стоял, раздраженно уткнувшись мордой в кадку с кормом. Но потом медленно поднял голову, посмотрел на Лоуренса своими большими черными глазами – и обиженно фыркнул.

– У него все хорошо. И ест он достаточно, – произнес хозяин конюшни с такой гордой улыбкой, точно говорил о собственном коне.

Лошади стоят недешево. Если уж Лоуренсу пришлось оставить свою на попечении другого человека – хорошо, что здешний хозяин обращался с ней, как с собственной.

– О да, мне всегда приходится с ним торговаться, сколько корма я должен ему дать, чтобы он прошел еще несколько шагов.

– Ясно. Значит, в дороге у тебя много практики по части переговоров, а?

В холодное время года солнечный день вроде сегодняшнего всех приводит в хорошее настроение.

После того как оба мужчины посмеялись над шуткой, Лоуренс сказал, что собирается уехать в течение ближайших нескольких дней, и попросил не давать его лошадь внаем.

– И корми его не слишком обильно.

– А, чтобы тебе потом легче было торговаться?

Шутка это была или способ защиты от неприятностей (а может, и то, и другое) – так или иначе, Лоуренс рассмеялся и, взмахнув рукой, произнес:

– Он побудет у тебя еще несколько дней.

– Всегда рад позаботиться о хорошей лошадке.

Пока Лоуренс разговаривал с хозяином конюшни, сюда заглянуло еще несколько человек – одни хотели одолжить лошадь, другие оставить на время. Похоже, большинство были знакомыми хозяина, и подмастерья обращались с ними довольно по-свойски. В большинстве лавок владелец общается лично только с постоянными покупателями, оставляя впервые пришедших своим подмастерьям, но с конюшнями все наоборот. Путешественник в буквальном смысле вверяет своему коню жизнь, поэтому хозяин конюшни должен обращаться с каждым впервые пришедшим предельно серьезно. Если между ними наладятся доверительные отношения, этот человек вернется вновь.

Как товары меняются от страны к стране, так и торговые традиции – от одного вида торговли к другому.

– Думаю, это все наши основные приготовления, – произнес Лоуренс, отсчитав цифры на пальцах. После этих слов Хоро, разглядывавшая лошадь, покосилась на него. Как правило, Хоро видела коня Лоуренса с козел повозки, и вид спереди привносил для нее некоторое разнообразие.

У лошади, судя по всему, тоже были свои мысли насчет Хоро, так что эти двое смотрели друг на друга какое-то время.

Хозяин конюшни рассмеялся и сказал, что они как будто говорят о чем-то – и, возможно, так оно и было. Когда Хоро наконец отошла от коня, Лоуренс спросил:

– Беседовала с ним о том, что делается в мире, да?

– М? А, ну да. Мы оба побывали в заложниках, так что просто посочувствовали друг другу.

Когда у бродячего торговца что-то ломается, он это чинит и использует дальше – пока оно не износится настолько, что станет совершенно бесполезным. Еда годна в пищу даже черствая, даже плесневелая – пока она не станет вовсе невыносимой.

Что до Хоро – когда ей наносится хоть одна обида, она жалуется на нее сотню раз. А ведь большинство ее обид – даже не настоящие обиды.

Лоуренс сделал расстроенное лицо, и Хоро весело схватила его под руку. Она была в прекрасном настроении, словно начисто выбросила из головы все проблемы с Коулом.

– Ну, что теперь? Еда?

– О еде я уже позаботился. Осталось запастись топливом, поменять деньги… и, возможно, мне еще поточить нож. В общем, для тебя ничего особо интересного.

Лоуренс ожидал, что Хоро сделает наигранно-скучающее лицо, однако его слова ее, похоже, вовсе не задели. Он предполагал, что Хоро рассердится из-за еды, но волчица пропустила и это.

Конечно, даже без дополнительных закупок в повозке имелось множество вкусных вещей. Если бы он такое вез в собственной повозке, влекомой собственной лошадью, его старый партнер, скорее всего, взглянул бы на груз и негодующе заржал – у хозяина опять с головой непорядок!

– Однако мне кажется, что с топливом и деньгами лучше подождать, пока не прибудет карта и мы не будем точно знать, куда едем. Как считаешь?

– М? Мм. Я думала побродить по городу, чтобы убить время, но… – ответила Хоро, и ее янтарные глаза с устрашающей быстротой впились в Лоуренса. – Давай лучше вернемся на постоялый двор и приготовимся к следующему сражению!

Даже зная, что эти слова она произнесла не просто так, Лоуренс не мог понять, в какой степени это шутка. По-видимому, на рассудительность Эльзы можно было положиться, однако если Хоро начнет ее подначивать, упрямство Эльзы может в конце концов и вспыхнуть.

Лицо Хоро тут же вновь стало спокойным. Возможно, она уже жалела, что сказала слишком много.

Увидев это, Лоуренс решил оставить ее в покое. Что, в свою очередь, заставило его подивиться про себя, не болен ли он немного.

Так или иначе, Лоуренс решил, что должен поговорить с Коулом, прежде чем все зайдет слишком далеко. Едва эта мысль его посетила, как Хоро поднялась на цыпочки и ухватила его за ухо.

– По-моему, ты думаешь о том, чтобы вмешаться в то, что задумала я, ммм?

Похоже, волчицы могут быть на удивление злопамятны.

***

Они вернулись на постоялый двор; вверх по лестнице Лоуренс поднимался следом за Хоро. При этом он заметил мелькнувший под балахоном кончик хвоста. Такое всегда случалось, когда Хоро была возбуждена или в хорошем настроении. В обличье гигантской волчицы она, может, и была способна скрывать свое состояние, однако это маленькое тело выдавало его совершенно отчетливо. Через последнюю ступеньку Хоро перепрыгнула, и Лоуренс устало вздохнул.

Он не думал, что ошибся где-то в своих мыслях или словах, и все же его грызла неуверенность. Быть может, этого Хоро и добивалась, но, в любом случае, сильнее всего Лоуренса пугала аура упрямства, окутывающая Эльзу.

Или, может, отношения его и Хоро со стороны впрямь выглядели такими тонкими? Занятия торговлей научили его, что даже считать себя в безопасности само по себе опасно.

Скрестив руки на груди, Лоуренс в задумчивости двинулся было по коридору. Хоро убежала вперед и уже положила руку на дверную ручку.

И в этот миг выражение восторга исчезло с ее лица.

– Что случилось? – спросил Лоуренс, и одновременно с этим голос снизу позвал:

– Господин Лоуренс!

Обернувшись, Лоуренс убедился, что голос принадлежал Ле Руа.

Хоро глянула на Лоуренса с таким видом, будто ее окатили холодной водой, но Лоуренс поднял руку, удерживая ее от жалоб. На лице Ле Руа было написано: «Подойди один».

– Иди без меня.

Хоро по проницательности не уступала любому опытному торговцу, и потому, хотя она явно была недовольна, все же согласно кивнула.

– Только быстрее, – вот все, что она сказала.

В ее глазах не было вопроса, ничего вроде «как ты справишься в одиночку?». Быть может, ее голова была полностью занята мыслями об Эльзе и Коуле, или же она научилась-таки ему хоть немного доверять. Лоуренс думал об этом, спускаясь по лестнице.

Ле Руа с извиняющимся видом снял шляпу и поклонился.

Лоуренс услышал, как захлопнулась дверь в их комнату, – звук, сразу погрузивший его в одиночество, – и обратился к Ле Руа:

– Что у тебя стряслось?

– В общем-то, ничего особенного, – ответил тот и показал пальцем вниз. Похоже, он хотел поговорить в таверне при постоялом дворе.

Причин отказывать у Лоуренса не было, и он последовал за толстяком. Хоро по лестницам и коридорам постоялого двора ходила абсолютно беззвучно, а вот под ногами Ле Руа половицы жалобно скрипели.

Несомненно, большинство королей нарочно становятся толстыми, чтобы выглядеть более внушительно.

В это время суток таверна, куда они вошли, почти пустовала. Двое мужчин, путешественников на вид, сидели возле входа и, с недовольными лицами потягивая вино, о чем-то тихо говорили.

Лоуренс и Ле Руа сели в самом дальнем углу таверны, как можно дальше от этих двоих, и заказали себе по чашке вина.

Хозяин держался чересчур дружелюбно, и у Лоуренса возникло плохое предчувствие. Ле Руа трижды перевел взгляд с хозяина на Лоуренса и обратно, однако в итоге ничего так и не спросил. Вместо этого он молча уставился на полную до краев чашку вина перед собой.

Он заговорил, когда Лоуренс успел уже трижды поднести к губам свою чашку.

– У тебя есть какие-то связи с Торговым домом Делинка, да?

Сидящий за столом Ле Руа весь съежился, точно ожидая, что его сейчас начнут ругать. Его опущенное лицо и жалобный взгляд совершенно не сочетались с обвиняющим тоном вопроса.

Если все это было лицедейством, этот человек – серьезный противник. А в том, что это лицедейство, Лоуренс был уверен.

Если такой противник вопьется в тебя зубами, от него не вырвешься. Его игра была совершенной.

– Ты следил за мной? – спросил Лоуренс, поставив чашку на стол после четвертого глотка, и кинул взгляд на хозяина – тот что-то писал в гроссбухе.

После того как Лоуренс встретился с Луцем Эрингином перед бывшим постоялым двором Арольда, у него возникло ощущение, что кто-то смотрит на него от угла улицы. Если предположить, что ему тогда не показалось – это мог быть только Ле Руа, сидящий сейчас перед ним.

– Да. Ну, на самом деле не за тобой, а за Эрингином.

Лоуренс кивнул, однако насколько этому ответу можно доверять, он понятия не имел: он ведь знал, что Ле Руа охотится за библиотекой в подвале церкви Эльзы в Терео.

Поскольку Лоуренс однажды спас Терео, не было бы ничего удивительного, если бы Ле Руа решил попытаться завоевать его симпатию, а потом использовать, чтобы развязать язык Эльзе.

– Могу ли я узнать, зачем?

Ле Руа сглотнул и ответил:

– Я хочу занять денег.

Столь прямой ответ застал Лоуренса врасплох; он пристально посмотрел на Ле Руа.

Этот человек явно был искусен в том, чтобы направлять разговор в нужное ему русло. Лоуренс пожалел, что с ним сейчас нет Хоро.

– Я следил за ним в надежде, что мне представится шанс подойти, когда я увидел то, что увидел.

Мысленно отложив в сторону сказанное Ле Руа, Лоуренс подумал кое о чем другом. Ле Руа явно собирался попросить представить его Торговому дому Делинка.

– Это… неприятная компания. Брать у них деньги…

Едва Лоуренс договорил до этого места, Ле Руа согласно закивал.

– Я знаю. Я веду дела время от времени в этом городе. Мне отлично известно, чем занимается их торговый дом.

В конце концов, Ле Руа общался с сомнительными людьми вроде Филона. Предупреждать его – все равно что читать проповедь святому.

И, как Лоуренс и ожидал, Ле Руа продолжил:

– Но именно у таких людей я и хочу занять денег, если смогу.

– У таких людей?

– Да. У людей, которые не интересуются политикой и которых не волнует вера. Которые гонятся только за прибылью. Я могу взять в долг только в таком месте. Ну, конечно… – тут Ле Руа сделал паузу, впервые за все время неприятно улыбнулся и отпил вина. Не приходилось сомневаться: это представление он показывал множество раз – оно было отполировано, как бронзовое зеркало. – …Если мне где-нибудь еще одолжат тысячу серебряков, не задавая вопросов, это будет другой разговор.

Глаза Ле Руа казались очень маленькими – возможно, из-за большого размера всего лица. Иногда он производил впечатление маленькой беззащитной зверушки, однако сейчас больше походил на какое-то насекомое, выслеживающее добычу.

Тысяча серебряных монет – это, несомненно, была лишь фигура речи. Ле Руа говорил таким тоном, что Лоуренс изрядно сомневался, что его замыслам (каковы бы они ни были) будет достаточно какой-то тысячи серебряков.

– Конечно, я знаком с Торговым домом Делинка, но шапочно, и едва ли они доверяют мне настолько, что я смогу убедить их ввязаться в сколь-нибудь подозрительное дело…

– Я заплачу триста тренни, – быстро произнес Ле Руа и тут же сомкнул губы.

Лоуренс попытался ответить и даже открыл рот, однако ни слова из-за губ так и не вышло. Он чувствовал, что Ле Руа найдет что ответить на любое из возражений, крутящихся у него сейчас в голове. Все-таки триста тренни – это довольно большие деньги.

Подумав секунду, Лоуренс ответил:

– Я уже перестал рисковать жизнью ради денег.

От одной мысли, что будет, если он представит Торговому дому Делинка ненадежного человека, а потом сделка между ними плохо кончится, Лоуренса охватывала слабость.

Вопрос, сколько денег ему за это предлагали, был вообще неуместен.

Он дал свой ответ, полагая тему исчерпанной, однако хитроумный торговец тут же сменил тактику.

– Я узнал у Филона, что ты направляешься на север.

– !..

Лоуренс поднял глаза к потолку, сознавая, что сражение окончено.

Он медленно опустил взгляд; у Ле Руа было выражение лица, как у человека, сделавшего глупую ставку и все равно выигравшего.

– У мастеров, делающих цепи, есть поговорка. Цепь не может быть сильнее, чем ее самое слабое звено.

Вот почему Ле Руа поджидал Лоуренса на постоялом дворе.

Когда Лоуренс и Хоро были в городе, он отыскал Эльзу с Коулом и вытянул из них все нужные ему сведения. Даже если они следили за своими словами – скрыть что-либо от такого человека, как Ле Руа, им было не под силу.

И, скорее всего, они даже не были особенно бдительны.

Словно стремясь это доказать, Ле Руа заговорил расслабленным голосом:

– Я совершенно уверен, что добрые люди с сильными чувствами к северным землям с радостью протянут руку помощи в том деле, которое я собираюсь затеять.

Такие окольные фразы в торговле используются редко. Они больше подобают предводителю мятежников, пытающемуся поднять людей против какого-то сильного врага.

Ле Руа вытянул свои пухлые руки из-под стола и сцепил их поверх. Так они походили на комок теста, готового к отправке в печь.

Лоуренс понял, что сам он уже в печи. Сейчас ему надо быть предельно осторожным, не то лицо его станет красным и распухшим, а душа – полной сожалений.

– Так что же ты… собираешься купить на эти деньги?

Вне всяких сомнений, этого вопроса Ле Руа и ждал больше всего. То, что Лоуренс его задал, означало, что он готов к переговорам.

Ле Руа улыбнулся, и морщины на его круглом лице стали глубже.

– Запретную книгу.

От этого короткого ответа у Лоуренса побежали мурашки по спине.

– Запретную книгу, содержащую знания древних мастеров. Вот что я хочу купить.

Сидящий перед Лоуренсом книготорговец вел дела с Филоном, который, в свою очередь, снабжал товарами наемников. Более того, он был знаком с такой выдающейся личностью, как Отец Фрэнсис, и всеми хитростями пытался добраться до его книг. Он был алчен, да – но честен в своей алчности.

Лоуренс и помыслить не мог, чтобы это оказалось шуткой, ложью или каким-нибудь скучным мошенничеством.

– Алхимия? – спросил он.

Не отводя глаз от Лоуренса, его противник покачал жирной головой.

– Мастерство горнодобычи.

Если бы они сейчас играли в карты, эта карта сделала бы бесполезной всю руку Лоуренса.

Ле Руа продолжил:

– Думаю, было бы очень плохо, если бы Дива заполучила эту книгу первой.

Лоуренс время от времени слышал о каких-то невероятных новых идеях в кораблестроении и обработке металла. Эти идеи переворачивали с ног на голову все человеческие познания и делали невозможное возможным. Если знание – это оружие, то подобные идеи – все равно что магические заклинания. Обладая ими, даже крохотная сардинка может стать грозной акулой.

Именно поэтому, как слышал Лоуренс, книги, таящие в себе такие знания, не всегда используют по назначению – часто их прячут или вовсе уничтожают. Корона всегда остается на голове у короля, а знание подобно комку шерсти на ветру – его может занести куда угодно.

Если говорить о методах горнодобычи, позволяющих небольшому числу людей извлекать громадные прибыли, – такие сведения обычно разлетаются особенно быстро.

Усомниться в словах Ле Руа было легко.

Но если они правдивы и если знания в этой книге впрямь способны перевернуть все с ног на голову – попадания их в руки компании Дива следовало не допустить любой ценой.

На всем севере такой исход могли приветствовать лишь те, кто полным жизни лесам и горам предпочитает каменные дома и ковры с кистями.

А Хоро мечтала подремать под солнышком своей родины.

Однако Лоуренс понимал, что действовать поспешно нельзя. Лишний раз напомнив себе об этом, он сказал:

– Хотелось бы услышать подробности.

***

– Буду ждать твоего ответа, – произнес Ле Руа, прежде чем выйти с постоялого двора, и поклонился – при этом он походил на полный мех вина, который с силой перегнули посередине.

В таверне остались две полупустых чашки с вином и сам Лоуренс.

Почувствовав на себе любопытный взгляд хозяина заведения, Лоуренс сделал вид, что не замечает его, и поднял глаза к потолку.

Обдумав предложение Ле Руа, он пришел к выводу, что вряд ли это ловушка.

Реку, что текла через Реноз, питало два истока. Один – неподалеку от самого сердца компании Дива, второй – на северо-востоке Проании. Ле Руа утверждал, что там, на северо-востоке, есть один городок, где есть один торговый дом, где и лежит сейчас книга. Спрашивать, как называются городок и торговый дом, было глупо, так что Лоуренс не стал себя утруждать.

Вместо этого он поинтересовался, как такая книга очутилась в таком месте.

Ле Руа ответил просто: «Там был монастырь».

Там был монастырь, который после двух веков своей истории сгорел дотла от удара молнии. Но землевладелец, узнав о набожности и благочестии его монахов, стал возводить на его месте новый. И тогда среди развалин старого монастыря обнаружили вход в подвал, о котором не знал даже настоятель, а в подвале оказалось множество книг. Большинство их было на древних языках, и никто, от приказчика землевладельца до просвещенных монахов, не мог их прочесть. Тогда призвали ученых мужей из разных краев, и в конце концов почти все книги были поняты и оценены.

Но некоторые все же остались загадками – в основном те, что были написаны на языках далеких пустынных королевств, а также слишком ветхие. Чтобы их разбирать, требовались громадные усилия; письмена пустынных народов очень трудно читать. А если после перевода окажется, что в книгах написано что-то ужасное, еще и репутация монастыря изрядно пострадает.

То ли на землевладельца подействовали эти доводы, то ли по другой какой причине, но он продал фолианты собирателям книг, чтобы вырученные деньги потратить на восстановление монастыря. А приказчик, хоть и не мог эти книги прочесть, все же переписал названия так аккуратно, как только сумел.

Несколько лет спустя землевладелец, отдавший монастырю и Церкви слишком много денег, оказался в незавидном положении. После чего некий торговый дом ссудил его деньгами, взяв в залог кое-что из его собственности. Разбирая эти вещи, они и наткнулись на ту самую книгу. Самому торговому дому она была не нужна, но, чтобы узнать ее цену, необходимо было обратиться к книготорговцу.

И они обратились к Ле Руа.

По своим познаниям книготорговцы с юга далеко превосходят любого ученого мужа. Тем приходится изучать каждую строчку, каждое слово толстого тома, а торговцам нужно лишь название и краткое содержание. Если ученые знают книги, созданные человечеством за век, то торговцы – за тысячелетие.

Увидев в списке названия запретных (как ему было известно) книг, Ле Руа тотчас же купил этот список и забросил свои сети на полную ширину.

И один из томов в них попался.

Он выжил, потому что был написан символами, которые никто не мог прочесть, и описанные в нем приемы были поистине ужасны. Впрочем, это не было чем-то необычным. Невежество часто влечет за собой недоразумения: кардинал может держать в своих покоях картину, даже не догадываясь, что это карикатура на Папу.

Ле Руа сказал, что ему неизвестно, знает ли торговый дом, в котором сейчас хранится книга, ее истинную ценность. Судя по его тону, он отчаянно надеялся, что не знает. Ле Руа казался человеком легко увлекающимся, однако на самом деле был очень практичен и расчетлив.

Даже если те торговцы не ведают, какое сокровище у них в руках, – если Ле Руа прознал, то, возможно, вскоре прознает и кто-нибудь другой.

Сведения пришли к Ле Руа через множество людей, и любой из них вполне мог проговориться, что Ле Руа ищет эту книгу. А всякий смышленый торговец, услышав это, почуял бы, что происходит что-то интересное.

Даже золотой слиток, валяющийся у обочины, останется незамеченным, если его никто не ищет. Но если кто-то что-то целеустремленно разыскивает, то непременно найдет – даже если этого чего-то не существует.

Ле Руа сказал, помимо прочего, что пытался занять денег у Филона. И Лоуренс знал, что это ему не удалось.

Филон делал то же, что «Хвост рыбозверя», – хранил множество товаров, чтобы позже сбыть подороже. Вот почему Эльза не могла остаться там на ночлег. Он накупил так много всего, что забиты были не только склады, но и жилье; а значит, денег, которые он мог бы ссудить, у него просто не было. И даже если бы были – он бы купил на них еще товары.

– Что-то его история кажется мне слишком гладкой, – пробормотал Лоуренс, просто чтобы освежить мысли.

В прежние времена он бы не постеснялся взять триста тренни всего лишь за то, чтобы представить Ле Руа Торговому дому Делинка. Но сейчас у него были основания остаться за столом, когда его собеседник вышел, и не торопиться с решением.

Во-первых, не было уверенности, что Ле Руа не связан с Дивой. И даже если не связан – сама покупка этой книги может очень плохо отразиться на северных землях.

Бывают времена, когда книге лучше бы остаться на полке у собирателя, который не знает, о чем она.

Но если мольбы Ле Руа тщетны и тот торговый дом уже заполучил краткий перевод текста книги – что произойдет, если они осознают всю ее ценность? Подобное развитие событий никак нельзя назвать немыслимым – равно как и неизбежным. Если по любой причине книгу хранят и берегут, естественно, этим людям любопытно, что она содержит. Поскольку ее не перевели до сих пор, очень вероятно, что она просто ждет своего часа.

А значит – если только Лоуренс верит Ле Руа, он должен помочь ему, и как можно скорее.

Однако это была не единственная проблема.

Если Лоуренс представит Ле Руа Торговому дому Делинка, тем самым он поручится за надежность книготорговца. В этом смысл представления: тот, кто представляет другого, ручается за его надежность. Если Ле Руа попытается обмануть своих новых партнеров, вина падет на Лоуренса, который его представил. А что такое гнев подобной организации, Лоуренсу даже думать не хотелось.

Если он в это впутается, ему придется очень пристально наблюдать за Ле Руа, чтобы тот не попытался сделать какую-нибудь глупость. С Ле Руа ведь станется просто взять деньги и сбежать.

Если до такого дойдет, Лоуренсу понадобится очень много времени, чтобы исправить положение.

Сейчас Лоуренс не знал, какой именно торговый дом и в каком именно городе держит у себя книгу. Но, вне всяких сомнений, это не мог быть какой-то маленький торговый дом и маленький городишко. В случае большого города поездка могла занять не меньше десяти дней. А если, к примеру, местом назначения окажется столица Проании, на то, чтобы доехать туда на конной повозке, уйдут и все двадцать. На путь туда-обратно Лоуренс убьет месяц, а то и два.

К этому времени зимний мороз начнет уже отступать, начнется новый год.

Мир вновь придет в движение, когда под струями талой воды завертятся колеса водяных мельниц.

Будучи бродячим торговцем, Лоуренс подстраивал свои путешествия под времена года. Он не был аристократом, который мог проводить время в праздности, не обращая внимания, зима за окном или лето. Торговый путь, который передал ему учитель, был искусно составлен так, чтобы замыкаться ровно за один год. Лоуренс мог позволить себе сделать этот глупый крюк, чтобы отвезти Хоро в Йойтсу, только лишь потому, что он приходился на зиму, когда мир застывает.

Он хотел отбросить ради Хоро все. Однако простая истина была в том, что он не мог. Лоуренс был бродячим торговцем, и такое решение повлияло бы не только на него.

В горах была деревня, с трудом переживающая каждую зиму, – если Лоуренс не приедет, им придется есть мох с камней. Из-за подобных деревень бродячие торговцы и нужны миру. Каждый месяц, на который Лоуренс задержится, будет означать для тех селян, что им придется лишний месяц ждать, когда он привезет пищу.

Поэтому он твердо решил расстаться с Хоро, как только перед ними окажется Йойтсу.

– …

Лоуренс закрыл глаза и принялся медленно обдумывать все по новому кругу.

Он обещал Хоро отвезти ее на родину, в Йойтсу.

Либо – чтобы они расстались улыбаясь.

Он не обещал защищать родину Хоро от любых бед и напастей. Хоро и сама понимала, что это невозможно.

Осушив свою чашку, Лоуренс вздохнул и встал.

«Стоит тебе о чем-то узнать, и сразу захочется что-то с этим сделать», – такова была позиция Хьюга; однако на махинации компании Дива он предпочитал не смотреть. Если ничего нельзя поделать, то в неведении благо.

Это была ясная истина.

Когда он поднимался по лестнице постоялого двора вместе с Хоро, скрип ступеней его не раздражал, а сейчас – резал по ушам. Несомненно, его лицо сейчас так же скрипит – с этой самоуничижительной мыслью Лоуренс подошел к двери.

Неглубоко вдохнув, он решительно открыл дверь, готовясь поздороваться с обитателями комнаты.

И тут же застыл от изумления, совершенно не понимая, что перед ним происходит.

– …Чем вы тут занимаетесь?

Эльза и Хоро, услышав Лоуренса, лишь кинули на него взгляд. Лишь в глазах Коула читалось что-то необычное – мольба о спасении.

– Не отворачивайся, – сказала Хоро и пальцем поправила голову мальчика, так чтобы она смотрела прямо вперед. Мудрая волчица стояла у Коула за спиной и расчесывала его волосы гребнем, которым пользовалась обычно только для ухода за хвостом. Лоуренс подивился, уж не собираются ли девушки остричь Коула; на эту мысль его натолкнула обернутая вокруг шеи мальчика простыня.

Чуть поодаль от этой пары, возле стены, сидела Эльза и что-то шила. Судя по тому, что все тело Коула было закутано в простыню, девушка зашивала его куртку. Ее руки двигались быстро и сноровисто; когда она встряхнула курткой, чтобы посмотреть на собственную работу, Лоуренс увидел, что эта куртка выглядит уже не такой истрепанной, как раньше.

Если смотреть на все это с оптимизмом, можно было бы счесть, что Хоро и Эльза, не в силах более видеть жалкое состояние Коула, решили что-то с этим сделать. Однако Лоуренс почувствовал, что здесь есть что-то еще.

Ощущение было, как в «Хвосте рыбозверя» недавно. Он вспомнил, как угодил между Хоро и разносчицей…

– Мм. Если твой мех привести в порядок, ты становишься совершенно другим детенышем.

И то верно – вечно пропыленные волосы Коула сейчас выглядели заметно чище. Хоро с очень удовлетворенным и гордым видом расправила плечи.

Но следом заговорил вовсе не Коул – а Эльза.

– Они вновь растреплются, когда он заснет, поэтому не вижу в этом особого смысла.

Ее речь вполне подобала человеку, получившего истину от самого Единого бога и теперь делящемуся ею с паствой.

Похоже, Эльза закончила шить. Она вздохнула; на лице ее было обычное стоическое выражение, однако Лоуренс уловил в нем тень удовлетворенности.

Эльза вернула починенную куртку Коулу; тот осторожно взял ее в руки и надел.

– …

Лоуренс услышал сразу два молчания.

Одно принадлежало Коулу, который разглядывал куртку с таким видом, будто не верил своим глазам. Второе – явно недовольной произошедшим Хоро.

– Каким бы хорошим ни было вино, если его налить в старый, истертый мех, оно разорвет его и прольется. Конечно, хорошо выглядеть – не самое важное, однако обертка должна быть прочна.

Как и сказала Эльза, теперь, когда на Коуле была починенная куртка, он походил уже не на нищего, подозрительного бродячего школяра, а на бедного, но достойного доверия ученика торговца.

– Конечно, оставаться непричесанным тоже не дело, но волосы поправить куда легче, чем одежду. Однако есть кое-что еще важнее одежды – это то, как ты держишься. Твоя речь, твои манеры – все это должно быть на высоте. Ну, конечно, по сравнению с сильной верой даже это не особенно важно. Но тут нам едва ли стоит волноваться.

Эльза говорила, точно цитируя Священное писание, однако последнюю фразу она произнесла мягко и со слабой улыбкой на губах. Хоро отдернулась, но не сказала ни слова. Несомненно, Коул оказался в своем нынешнем положении из-за того, что Хоро настаивала, что «манеры», о которых твердила Эльза, не так уж важны.

Для такого беззаботного в душе создания, как Хоро, ухода за мехом было вполне достаточно; все, что сверх, – уже неестественно. Лоуренс, будучи практичным человеком, больше склонялся в этом вопросе на сторону Хоро.

Но когда неопрятный внешний вид мог повредить торговым сделкам, он с готовностью приводил себя в порядок. Честно говоря, Коула он не трогал по этому поводу лишь потому, что мальчик не был его учеником, а значит, вопросы торговли его не касались.

Что до Эльзы – ее вера заставляла ее помогать всем, кому только возможно, и вдобавок она просто не могла сидеть без дела. К несчастью для Хоро.

Лоуренс, позабыв про свою недавнюю меланхолию, страдальчески улыбнулся. Он решил заговорить с Хоро, не оставившей себе пути для отступления.

Но в этот самый момент Коул оглянулся через плечо и застенчиво сказал:

– Мне никогда раньше не расчесывали волосы. Это очень приятно.

Глаза Хоро округлились от удивления, но тут же она улыбнулась с еще более довольным видом, чем Коул. То, что Коул подумал о ее чувствах, означало одно: ее битва с Эльзой проиграна.

– Мм, вот как? Ну, приходи еще, когда тебя слишком замучают поучениями и тебе захочется отдохнуть.

Эльза приняла этот укол именно так, как Хоро рассчитывала: ее лицо покраснело от гнева. Но, на взгляд Лоуренса, слова Хоро были пустым жестом проигравшего. Хихиканье Хоро сделало это тем более очевидным.

Потом Мудрая волчица кинула взгляд на починенную куртку Коула и добавила:

– Из тебя выйдет хороший самец.

– Если он будет следовать тому, чему я его учу, это предсказание сбудется, – произнесла Эльза с нетипичной для себя детскостью, не в силах упустить открывшуюся ей возможность для контратаки. Но превзойти в детскости Хоро было невозможно.

Мудрая волчица показала Эльзе язык.

Эльзу это скорее потрясло, чем удивило. Коул же хихикнул – делая очевидным, что по эмоциональной взрослости он был близок к Хоро.

Но помимо этого, Коул был практичен и умен. Он понимал, что лучше всего для него слушать Эльзу.

Как только эта мысль посетила Лоуренса, он почувствовал тень одиночества в улыбке Хоро. Лицо ее было лицом Мудрой волчицы, которую он так хорошо знал; в душе она говорила себе то же, что сейчас думал Лоуренс, и по ней это было видно.

Даже если Хоро приняла совет Лоуренса и попыталась вести себя более открыто – похоже, она не могла быть себялюбивой всецело.

Чтобы быть тираном, нужен особый талант.

Если так, что плохого в том, чтобы быть обычным бродячим торговцем и выкладывать свой реалистичный взгляд на вещи?

Лоуренс подивился, не услышала ли Хоро это его оправдание. Ее уши вдруг встали торчком, точно ей вдруг пришло что-то в голову, и она развернулась к Лоуренсу.

– Теперь давайте послушаем, какие глупости принес нам этот дурень, а?

При этих словах всякий намек на одиночество совершенно испарился, и Лоуренсу оставалось лишь восхититься ее лицедейством. А может, она просто испытала облегчение от появления кого-то, кто понимал ее слабость. По правде сказать, сам Лоуренс чувствовал нечто подобное. Видимо, по его ауре Хоро поняла, в каком направлении будет развиваться беседа.

Янтарные с краснинкой глаза, твердо уставленные на Лоуренса, были красивее обычного.

– Посылать за чем-то дурня – и не подумаешь, что это божественный приказ, – ответил Лоуренс чуть преувеличенно.

Хоро тоже преувеличенным движением повернулась к Эльзе.

– Наш бог, похоже, не очень добр.

Улыбка Коула чуть дернулась, но Эльза была не простой девушкой. Пропустив слова Хоро, точно легкий ветерок, она ответила тихо и спокойно:

– Те, кто так считают, лишь показывают свое собственное нищее сердце.

Лоуренс готов был поклясться, что услышал, как хвост Хоро распушился от раздражения.

Улыбнувшись упрямой парочке, он шагнул между ними и произнес:

– Быть может, мне стоит обсудить все с вами?

***

Когда Лоуренс закончил пересказывать историю Ле Руа и излагать свое мнение о ней, в комнате повисло гнетущее молчание.

В центре его была, конечно, Хоро.

– Сопровождать его – по меньшей мере разумно. Но если я это сделаю, мое время окажется на пределе. В таком случае, возможно, тебе придется добираться до Йойтсу одной.

Хоро, зовущая себя Мудрой волчицей, явно не знала, что ответить.

Если они помогут Ле Руа, это устранит одну из худших возможностей развития событий, и даже просто убедившись в истинности его истории, Хоро непременно испытает облегчение. Но платой станет то, что Лоуренс не сможет выкроить время, чтобы продолжить путешествие на север.

С другой стороны, если они отмахнутся от Ле Руа и продолжат свой прежний путь, то не смогут избавиться от тревоги, и было слишком очевидно, что произойдет, если эти тревоги воплотятся в трагическую действительность. Более того, останется сожаление, что у них была возможность действовать, а они ее упустили.

Никто не знал всю боль от невозможности повернуть время вспять лучше, чем Хоро. Сейчас она даже не смотрела на Лоуренса – сидела, опустив голову и нахмурив брови.

Вопрос был всего-навсего в том, отправятся они в Йойтсу вместе или нет, – но ведь Лоуренс столько вложил в то, чтобы выполнить это свое обещание…

Несомненно, на Лоуренса она не смотрела потому, что боялась: если посмотрит, ответ выйдет сам собой. Мудрая волчица гордилась тем, что не идет на поводу у чувств, и именно поэтому, вероятно, она не могла поднять глаза на Лоуренса.

А Лоуренс молчал, потому что понимал: это решение должна принять Хоро.

В любом случае, он видел ее ответ. По крайней мере верил в это.

Вот почему, когда Хоро наконец вздохнула и подняла голову, его на миг охватило замешательство.

– У нас нет выбора, мы должны идти более плодотворным путем, – устало улыбнувшись, произнесла она почти с облегчением в голосе.

У нее было лицо Мудрой волчицы. Сколько раз он видел уже это лицо.

За приступом замешательства последовал такой же краткий приступ гнева.

– Ты хочешь сказать… – начал он, однако остаток его фразы умер под ее острым взглядом.

Правда, лицо Хоро тут же смягчилось, будто показывая, что на самом деле она очень хочет отправиться в Йойтсу вместе с Лоуренсом.

– Ты обещал, что отведешь меня в Йойтсу. Если только ты дашь мне надежные вехи, как туда добраться, я буду считать обещание выполненным. Отправишься ли со мной и ты сам – дело чувств.

Напротив, тема Ле Руа имела чисто практические приложения.

Любой взрослый, не только Мудрая волчица, знает, что нельзя позволять рассудку колебаться под весом чувств. Это было правильно и разумно; более того, сам Лоуренс этим руководствовался в своей деятельности.

И все же потрясение, охватившее Лоуренса после слов Хоро, было вызвано именно чувствами.

– Но есть и еще кое-что, не так ли?

– Еще кое-что? – переспросил Лоуренс.

Хоро кинула короткий взгляд на Эльзу и Коула.

– Ты же знаешь, – ответила она с ноткой веселья в голосе. – Я перед тобой в долгу. Или ты забыл? Ты тогда страшно кричал. Ты кричал, что будешь преследовать меня, пока я не верну его тебе. Какой же ты алчный торговец.

Эльза и Коул не могли не усомниться в истинности слов Хоро, но вид раздраженного лица Лоуренса явно привел их в смятение.

Сам он давным-давно забыл ту историю.

– Неужели ты и вправду!.. – с негодованием воскликнула Эльза, оправившись от потрясения. Использовать долг, чтобы подчинить себе другого, – это был грех, простить который она никак не могла. Особенно если речь шла о ком-то близком; ее взгляд яснее ясного говорил, что она считает Лоуренса бессердечным скрягой.

– Эй, там были обстоятельства!..

– Мм. Что ж, доход, который ты получишь, покроет сумму долга, а значит, даже самый упрямый человек или бог его простит, не так ли? – произнесла Хоро, заслужив, в свою очередь, неодобрительный взгляд Эльзы.

Но при виде беззаботной зубастой ухмылки Хоро Эльза явно не знала, что сказать. В конце концов она раздраженно вздохнула и пробормотала краткую молитву:

– Господи, прости мне мое бессилие.

– Значит – по меньшей мере десять дней повозкой, говоришь? Что ж, если хорошей еды и вина будет достаточно, столько времени я протяну, – беззаботно промолвила Хоро, глядя в сторону окна.

Глядя на нее нынешнюю, Лоуренс мог лишь проглотить слова.

Действительно ли она имела в виду, что близ Йойтсу сможет расстаться с ним улыбаясь, если только будет достаточно пищи и вина? Лоуренс хотел спросить, но понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Вопрос, отправится она в Йойтсу с Лоуренсом или одна, относился всецело к области чувств. И Хоро всегда могла расстаться с кем-либо улыбаясь – потому что прекрасно умела заставлять себя улыбаться.

– Ну вот, раз мы это решили, ты можешь принять предложение того типа. Если ты упустишь этот шанс, будет очень печально. Ты же всегда говоришь, что ты торговец – так пойди и получи легкую прибыль, а?

Лоуренс отлично понимал, что эта ее жизнерадостность – напускная. Но Хоро, похоже, было вполне достаточно видеть, что он понимает. Ее печальная улыбка отчетливо говорила: «Не нужно беспокоиться обо мне так сильно».

Вести себя себялюбиво было просто-напросто не в духе Хоро. Даже когда Лоуренс подталкивал ее к этому, даже когда он попытался ее зажечь, она все равно отступила в борьбе за Коула.

Ему оставалось только кивнуть.

– Ты права. По крайней мере напоследок сорвем куш.

Лоуренсу казалось, что для толстокожего торговца это неплохая фраза. Однако Хоро тут же с досадой огрызнулась:

– Ты обязательно должен быть таким унылым?

– Что? – нервно улыбнулся Коул.

И Лоуренс тоже мог ответить вздохнувшей Хоро лишь улыбкой.

***

Лоуренс накинул плащ и посмотрел через окно на улицу внизу. Народу все еще было много, но в церкви уже готовились к вечерней мессе.

Утро в церквах наступает рано, и вечер тоже. Зимой это происходит даже раньше захода солнца. Рынок закроется, как только звон церковных колоколов возвестит окончание мессы, так что торговцы скоро лихорадочно забегают туда-сюда.

Значит, Ле Руа вовсе не обязательно сидит сейчас где-то в ожидании ответа Лоуренса. И, как справедливо заметила Хоро, если кто-нибудь выхватит у Лоуренса эту возможность, это будет очень досадно.

Теперь, когда он решил принять предложение, терять время было нельзя.

– Хм? А ты не идешь, что ли? – спросил он, обернувшись и обнаружив, что Хоро по-прежнему сидит на кровати.

– Я Мудрая волчица. Мне нет нужды бегать по городу из-за таких мелочей.

Она сидела, расчесывая хвост, и явно не походила на кого-то, кто искал бы, чем себя занять.

Чтобы ответить что-либо, у Лоуренса не было сил, и он перевел взгляд на Коула. Но не успел он повернуть голову до конца, как Хоро произнесла:

– Ты же останешься со мной, да, малец?

Эльза ушла на вечернюю мессу; если сейчас уйдет и Коул, Хоро останется одна.

Конечно, она терпеть не могла одиночество, но для нее важнее сейчас было другое: выиграть Коула. В прямом столкновении с Эльзой у нее не было шансов, и, поняв это, хитроумная волчица решила воспользоваться отсутствием соперницы.

– Хорошая мысль. Не открывай незнакомцам, не заказывай еду, и, если решишь пойти куда-нибудь, скажи хозяину заведения. Я могу поручить тебе Хоро, верно? – сказал Лоуренс. Получив возможность атаковать, он просто не мог ее упустить.

Коул улыбнулся, но мысли его явно были о Хоро; та, в свою очередь, выглядела совершенно невозмутимой. Не очень-то очаровательно с ее стороны; впрочем, это был уже не первый раз, когда ей не удалось быть очаровательной.

Лоуренс вышел из комнаты и спустился по лестнице.

Поглядел вдоль запруженной улицы в одну сторону, потом в другую и, подумав немного, зашагал к лавке Филона. Ле Руа, конечно, вполне мог куда-то уйти, но через Филона с ним проще всего будет связаться.

Хотя то, что Лоуренс отправится-таки в Йойтсу, начинало казаться неосуществимым, все же к возможному путешествию на север следовало приготовиться.

Он вспоминал, как надеялся узнать побольше, когда решил согласиться на этот план. Размышляя, он поднял взгляд на шпиль собора, который в городе было видно отовсюду. Это было сердце города, и сейчас его заполняли верующие – вроде Эльзы.

Чтобы понять, кто из горожан истинный верующий, а кто нет, достаточно было посмотреть, кто торгует на рынке до самого закрытия. Истинные верующие не останутся – они отправятся в церковь задолго до того, как торговля будет прекращена.

Время от времени попадались те, кто верен не Единому богу, но аромату вина, однако кое-что у них было общее: и те, и другие хотели жить в мире и спокойствии. Разница была лишь в том, что одни находили утешение в молитве, а другие в выпивке.

Добравшись до лавки Филона, Лоуренс обнаружил самого Филона и Ле Руа за беседой; каждый держал в руке чашку спиртного.

Ле Руа среагировал быстро. Будучи опытным торговцем, он мгновенно прочел все по лицу Лоуренса.

– Я принимаю твое предложение.

Ле Руа имел склонность к преувеличенным жестам, и то, что сейчас он выказал очень спокойную реакцию, придало ей больше веса. Воистину он был очень хитроумным торговцем.

Он пожал руку Лоуренса, точно был тронут его словами.

– Я уже начал думать, что во второй раз лишился благорасположения Господа. Я был готов сдаться.

Впрочем, не вся его радость была наигранной. Большинство торговцев, населяющих этот мир, не страдало от недостатка самообладания, знаний и везения – страдать их заставлял лишь недостаток денег.

– Удивительно. Мое чутье меня подвело.

Эти слова произнес Филон, наблюдая, как Лоуренс и Ле Руа жмут друг другу руки. Он открыл гроссбух и сделал в нем какую-то запись; в эту минуту он очень походил на нотариуса. А если вспомнить, что он вел дела с наемниками, ценящими доверие еще больше, чем торговцы, – вполне возможно, он был надежнее любого нотариуса.

– Надо же, человек с женщиной и ребенком закрыл глаза на такую опасность.

– Думаю, это в последний раз, – ответил Лоуренс.

Филон саркастично ухмыльнулся и склонил голову чуть набок.

– Сколько раз я слышал такое от бойцов, заходящих ко мне в лавку.

Лоуренс улыбнулся; его улыбка несла в себе тень детской надежды, что произнесенные им слова окажутся правдой.

– Я воистину благодарен тебе. Я пытался убедить господина Филона выслушать меня, но не смог, – и Ле Руа замахал руками, возвращаясь к своей обычной манере преувеличенных жестов.

Филон, пишущий что-то красивым почерком, сделал недовольное лицо без тени улыбки.

– Не глупи. Я торгую с наемниками. Что будет, если кто-нибудь увидит, как я общаюсь с работорговцами из Делинка? Не нужно быть очень ревностным верующим, чтобы поинтересоваться, какими бесчеловечными делами я занимаюсь.

Любому, кто живет в городе и ведет свои дела в одном месте, приходится считаться с тем, что за его действиями постоянно следят окружающие. И в отличие от бродячего торговца, который, потерпев неудачу в одном городе, может просто перебраться в другой, у городского торговца пятна на репутации остаются. Вот почему аптекари не посещают таверн, а изготовители весов не заводят друзей среди менял. Иначе первых заподозрили бы в том, что они подсыпают что-то в спиртное, а вторых – что они мошенничают с весами.

– Ну а нам по этому поводу бояться нечего, – заявил Ле Руа и обвил рукой плечи Лоуренса.

Это была правда, и это была одна из причин, почему Ле Руа обратился именно к Лоуренсу. Если кто-то из них потерпит неудачу, в худшем случае им придется сбежать из города, поджав хвост. Кроме того, торговый дом, у которого они собирались занимать деньги, открыто занимался работорговлей, а значит, не интересовался своей репутацией в обществе.

Филон удрученно вздохнул, однако на лице его виднелась тень улыбки… и, может быть, еще зависти к той свободе, которой наслаждались Лоуренс и Ле Руа.

Говаривают, что те, кто путешествуют, мучаются от неопределенности, зато те, кто сидят на одном месте – задыхаются. Ничто не бывает полностью так, как хочется; это и движет людьми.

– И все же я поистине благодарен. Мне повезло, что ты решил так, как решил.

– Все, что я могу обещать, – представить тебя торговцам Делинка. Я совершенно не гарантирую, что они согласятся.

Ле Руа быстро закивал. Однако книготорговец не был ни невежествен, ни наивен – он тут же ответил:

– Они не то что согласятся – они вынуждены будут согласиться, – Ле Руа выпятил грудь, став похожим на гигантского голубя. – Я уверен в своем залоге.

Слегка ошарашенный, Лоуренс кивнул. Ле Руа шумно и протяжно выдохнул, потом тихо продолжил:

– Кстати говоря, только между нами, мы ведь можем даже стать богаче господина Филона.

Глаза Филона уставились на Ле Руа. Губы изогнулись в улыбке.

– Я и представления не имел. Как это ново.

Будь Хоро свидетельницей этой пикировки, она не удержалась бы от смеха. Коул был бы озадачен. А Эльза состроила бы недовольное лицо.

Ле Руа кивнул и повернулся к Лоуренсу.

– Ты не против того, чтобы поговорить прямо здесь?

Причин для отказа у Лоуренса не было, и он медленно кивнул.

***

Филон занялся своими делами, а Лоуренс и Ле Руа принялись составлять план действий.

– Недалеко от Эндимы, столицы Проании, есть город Киссен. В одном из тамошних торговых домов и хранится книга.

Лоуренс не знал, где именно находится этот город, но название раньше слышал. Однако Эндима лежала примерно в двадцати днях пути на повозке; если Лоуренс представит Ле Руа торговцам Делинка, ему совершенно точно придется присматривать за ним, поскольку любые подозрительные действия Ле Руа неминуемо отразятся на Лоуренсе.

Значит, вся эта история займет от месяца до двух.

Даже если все пройдет как по маслу, Лоуренсу потом придется сразу отправиться на юг.

– Благодаря своим связям я знаю обо всем, что происходит в мире книг; это моя работа как книготорговца. Я знаю, где находятся все до единой книги на языке пустынных народов.

– Я удивлен, что тебя ни разу не обвинили в ереси, – ответил Лоуренс удивленно, в то же время сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Вдруг на миг он увидел истинное лицо Ле Руа, когда тот улыбнулся черной улыбкой.

– Ловить вора лучше всего удается другому вору. Проверщик, увидевший, что вино разбавлено, сам пьет вина вволю. Вот к чему я клоню.

– Понятно, – кивнул Лоуренс и извиняющимся жестом пригласил Ле Руа продолжить.

– Мое чутье вкупе с тем, что я узнал за прошлое лето, подсказывает мне, что те люди до сих пор не осознали истинную ценность этой книги. Владелец торгового дома обожает приключенческие истории, особенно толстые романы. Один мой знакомый бродячий скоморох написал мне об этом; он сказал, что тот человек заполучил книгу вместе с большой стопкой таких романов. Если он до сих пор не понял, чего стоит книга – скорее всего, она до сих пор лежит среди других книг, ждущих перевода.

Это было не просто предположение. Это было очень вероятное предположение. Ле Руа отнюдь не был беспечным глупцом, каким казался. Он обладал упорядоченным, стройным мышлением, подобным строкам текста в толстой книге.

– Чтобы приобрести книгу, мы должны решить две проблемы. Во-первых, как ее купить. Во-вторых, как доставить туда деньги.

– Ну, насчет первого – несомненно, нам придется отправиться туда самим. У нас же нет отделений в других городах или доверенных подручных, которых можно было бы послать от нашего имени.

При этих словах Лоуренса Ле Руа понимающе улыбнулся. Владельцам крупных гильдий и торговых домов не приходится путешествовать лично, чтобы совершать подобного рода покупки.

– Как человек, проводящий бОльшую часть жизни на ногах, вынужден согласиться.

– Что касается второй проблемы – думаю, нам подойдет дорожный чек.

Дорожный чек – прием торговцев, одно упоминание которого заставляет ревностных служителей Церкви гневно супить брови и кричать «ведьмовство!». Чудодейственное средство, позволяющее перемещать деньги из одного места в другое, пусть даже очень удаленное, без риска, связанного с самой перевозкой.

Предположим, к примеру, что Торговый дом Хьюга в Кербе заключил договоренность с лавкой Филона. В таком случае Лоуренс смог бы отнести Хьюгу деньги, а взамен получить чек. Потом он отправился бы вверх по реке Ром и отдал бы чек Филону. После чего Филон заплатил бы Лоуренсу столько денег, сколько написано на чеке. Таким образом, Лоуренс переправил бы деньги из Кербе в Реноз, не нагружая себя тяжелыми монетами.

Вот что такое дорожный чек.

– Согласен. Кроме того, нам не придется волноваться, что другой может сбежать с деньгами, – ответил Ле Руа с тенью усмешки в голосе. Впрочем, он был прав в том, что дорожные чеки обеспечивали и такую меру безопасности.

Чеки могут быть в ходу только между организациями, заключившими друг с другом соглашение; безграмотным разбойникам от них никакой пользы. Если кто-то из двоих – либо Ле Руа, либо Лоуренс – захочет предать другого, обратить чек в деньги и оставить их себе, второй сможет сообщить об этом по назначению и таким образом воспрепятствовать выдаче денег.

– Вопрос в том, сумеем ли мы получить деньги по такому крупному чеку. Мы будем в очень неприятном положении, если проделаем весь этот путь, а потом окажется, что деньги нам не выдадут.

Это действительно серьезная проблема. Дорожные чеки – средство, бесспорно, удобное, однако не лишенное недостатков.

Если торговый дом в Киссене, которому будет адресован чек, откажется обменять его на деньги, Лоуренс и Ле Руа проделают весь свой путь всего-навсего с бумажкой. Что если в Киссене будут такие же проблемы с деньгами, как в Ренозе сейчас? Даже если те торговцы захотят расплатиться по чеку, не исключено, что просто не смогут.

Несмотря на существование дорожных чеков, некоторые торговцы упрямо предпочитают носить с собой деньги, прекрасно сознавая опасность этого, – именно потому что сами были свидетелями подобных ситуаций.

И чем больше сумма, тем труднее отмахнуться от этого риска.

– На этот счет мы можем рассчитывать получить подтверждение от торговцев Делинка. Кроме того, думаю, хорошая идея – размазать риск тонким слоем, взяв не один большой чек, а несколько маленьких, на разные торговые дома. Если Киссен недалеко от Эндимы, можно часть выписать на столичных торговцев. Уверен, у Делинка там со многими есть связи.

– Ты прав. Что ж, похоже, в общих чертах план мы согласовали, господин Лоуренс.

Ле Руа этими словами подтверждал, что все понял. Подтверждать на словах такие вещи очень важно, иначе впоследствии может выйти что-нибудь нежелательное. Если, к примеру, тот, кто доверяет только монетам, и тот, кто доверяет только бумагам, всего лишь жмут руки в знак согласия – легко представить себе, какая сумятица может из всего этого произрасти.

И это был даже не вопрос логики. Важнее был опыт, превосходящий иногда доводы рассудка.

– Я думал на полном серьезе, что никогда в жизни больше не свяжусь с Торговым домом Делинка, – сказал Лоуренс. Он до сих пор чувствовал, что живет с ними в разных мирах.

Когда Лоуренс подумал о Делинке и об Ив, его охватила странная смесь зависти и отчаяния. Будь сейчас с ним Хоро, она непременно назвала бы его дурнем и стала бы смеяться над ним.

– У меня много раз были подобные мысли – обычно во время утреннего похмелья.

Ле Руа был прав.

Лоуренс устремил взор на одно из немногочисленных деревянных окон лавки. Судя по вливающемуся внутрь свету, солнце уже готовилось садиться.

– Лично я предпочитаю самые неприятные дела заканчивать как можно быстрее.

Время работы Торгового дома Делинка не было ограничено церковными колоколами; но главное – Лоуренсу совершенно не хотелось ложиться спать, с ужасом думая о предстоящем назавтра визите туда.

Однако Ле Руа тут же ответил:

– Вот как? А я всегда в первую очередь съедаю самое вкусное.

Лоуренс поглядел через стол на Ле Руа, на лице которого появилась эта его раздражающая улыбка. Похоже, торговцам вроде него самую большую радость доставляло сражение с труднейшими из противников.

– Да, кстати, – произнес Лоуренс, которому вдруг кое-что пришло в голову. – Если бы я отказался говорить с людьми Делинка, что бы ты предпринял?

Поскольку они уже заключили соглашение, вопрос никакой опасности в себе не таил. Однако Ле Руа сделал нерешительное лицо и поджал губы.

Вполне возможно, он действительно был в полном тупике и не знал, что делать; однако в конце концов на вопрос Лоуренса ответил Филон, следивший за разговором со стороны.

– В таком случае он постарался бы больше с тобой не говорить, – шутливым тоном произнес он. Его слова были так невероятно точны, что и сама Хоро не сказала бы лучше.

***

Несмотря на схожую простоту, это здание явственно отличалось от лавки Филона. Украшения были небольшими и утонченными, а каменная кладка – столь совершенна, что между камнями и волос не просунешь.

В удручающе длинном ряду торговых домов этот ничем не уступал своим величественным соседям.

Внутри Торгового дома Делинка царила такая зловещая тишина, а атмосфера была такая гнетущая, что даже уличный шум, казалось, отступил куда-то.

– Что за радостное событие, ты наконец воспользовался моим приглашением отведать вина, – с еле заметной улыбкой произнес Луц Эрингин.

Торговый дом Делинка был несколько необычен в том отношении, что им управляли четыре человека с равной властью. Однако остальные трое сейчас ушли куда-то по делам, и в этой просторной комнате с четырьмя громадными креслами Эрингин сидел один.

– И, я вижу, ты привел с собой друга.

Пожалуй, среди всех, кого Лоуренс знал, Эрингин входил в тройку тех, с кем ему хотелось бы знакомить своих друзей меньше всего. Сам Эрингин, несомненно, прекрасно сознавал, как его воспринимают другие, и, похоже, наслаждался этим.

Хихикнув над собственными словами, он указал на кресла и произнес:

– Прошу, присаживайтесь.

Кресла были великолепны; если бы Лоуренс был владельцем торгового дома, он ни за что не позволил бы посетителям сидеть в таких же креслах, как он сам. То, в которое опустился Ле Руа, даже не скрипнуло под его немалым весом.

– А ты, вижу, сегодня один.

Когда имеешь дело с человеком, имеющим подавляющее превосходство, лучше всего действовать прямо. При очень большой разнице в силе чем дольше длится разговор, тем лучше можно этой разницей воспользоваться. Вот почему мудрецы обычно молчат – с каждым произнесенным словом оставаться мудрым все труднее.

Однако Лоуренс поддался нервам и невольно включился в разговор ни о чем.

– Да. Мы обычно не собираемся вместе, за исключением случаев, когда делаем «покупку». И, как правило, впускаем в эту комнату лишь тех, кого знаем.

– В таком случае я польщен.

При этих словах Лоуренса Эрингин сдвинулся, и большие пальцы его рук, сцепленных над столом, поменялись местами.

– Тебе нет нужды чувствовать себя польщенным. Я слышал, что произошло в Кербе, – произнес он без малейшего намека на устрашение.

Он словно говорил: «Мы знаем о тебе все». Но говорил так, как будто это само собой разумелось.

Улыбнувшись, Эрингин продолжил:

– Чтобы жить, людям вроде нас достаточно держаться нескольких основных правил. Одно из этих правил – узнавать все, что только возможно, о тех людях, с которыми мы связаны. Когда приходит время расширять дело, мы просто идем по этим связям.

Будь здесь Хоро – Лоуренс был уверен, что она бы наступила ему на ногу или пнула его. Начав с пустого разговора, они наконец дошли до серьезных материй.

Слова Эрингина означали, что, поскольку он знал Лоуренса, то готов был выслушать его.

– Хе-хе. Однако сегодня ты, похоже, решил не показывать клыки, – добавил Эрингин. Он посмотрел на Лоуренса, понявшего, что его успокаивают, и улыбнулся. – Побольше уверенности в себе, господин Лоуренс. Тебе уже удалось однажды нас удивить, и ты выбрался живым из сетей той женщины. Более того, я слышал, что, спустившись по реке, ты блестящим образом ей отомстил. С твоей стороны было бы неправильно недооценивать самого себя или переоценивать нас. Единственное различие между нами – выбор оружия.

Похвалы дешевы. Кланяться в ответ на похвалу – тоже дешево. Ле Руа, конечно, тоже согласился бы с этой мудростью торговцев.

Тем не менее перед сидящим здесь человеком лебезили городские чиновники, явно ища его благорасположения. Вне всяких сомнений, его слова и поступки имели особый вес.

– Я благодарен тебе за эти слова, – ответил Лоуренс, улыбнувшись не деловой улыбкой, но искренней.

Глаза Эрингина сощурились.

– А теперь расскажите, какое у вас ко мне дело.

Они прорубились сквозь туман и перешли тонкий лед. Первая опасность была преодолена.

Книготорговец выпрямился и сделал глубокий вдох.

***

– Книга с запретными знаниями? – коротко переспросил Эрингин, не сводя глаз с Ле Руа.

Человек, для которого шутливый тон был оружием, в кои-то веки предпочел держаться серьезно.

– Я убежден, что это копия книги, запрещенной тридцать четыре года назад на втором Всемирном собрании Ременона. Оригинал сожгли, автора заточили, и на этом официальная история заканчивается. Но среди книготорговцев, таких как я, ходит слух, что его ученику удалось сбежать с черновиком книги, и он создал копию. Но проверить это было никак невозможно, и я слышал про множество мошенников, которые пытались использовать эту историю к своей выгоде.

Якобы тайные копии и выжимки из книг – обычный прием у мошенников. Коул попался на удочку одному из таких и в результате вынужден был бежать из города мудрецов и школяров Акента.

– Но на этот раз все по-настоящему?

– Да. Как я уже объяснил.

Ле Руа только что гладко и убедительно пересказал всю историю, от находки в монастыре и до письма от друга-скомороха.

В каком-то смысле его рассказ был даже слишком гладким, но, правдив он был или нет, пыл книготорговца был очевиден.

– Господин Лоуренс. Тебе неизвестно, какая часть этой истории правдива. Не так ли?

– Да.

– С учетом всех обстоятельств ситуация выглядит подозрительно. Ты представил мне этого человека… ты ведь понимаешь, что это означает?

Лоуренс кивнул на эти несколько окольные слова Эрингина.

– Из источников, которым я доверяю, я узнал о его упорстве.

Конечно, имелось в виду в первую очередь его упорство по части дешевых трюков и убалтывания других людей; но, если смотреть благосклонно, это можно было рассматривать и как упорство в достижении цели.

Эрингин склонил голову набок и улыбнулся одними губами.

На лице Ле Руа было написано волнение, он беспрестанно утирал пот.

– Дело же не в деньгах, верно? – Эрингин прикрыл глаза и слегка кивнул, будто шаря в памяти. Несомненно, он вспоминал, что произошло в Ренозе во время бунта. Тогда Лоуренс отбросил гигантскую прибыль, которую ему пообещала Ив, и вернулся в этот самый дом – чтобы забрать Хоро.

– Я глубоко привязан к северным землям, – уклончиво ответил Ле Руа.

Эрингин оскалился в усмешке. Это была усмешка нетерпения.

– Человеку, который ведет такие дела, как я, слышать это очень неприятно.

Филон отказался общаться с Торговым домом Делинка, потому что те занимались работорговлей.

Наемники зарабатывают себе на жизнь в основном двумя способами: грабежом и продажей людей в рабство. Понятия «жалованье» в их словарном запасе нет. Деньги им дают непостоянно и в первое время – очень мало. Однако они все равно сражаются по приказу своих командиров – потому что им обещают возможность грабить.

Лоуренс представил Ле Руа Торговому дому Делинка, потому что считал, что это поможет северным землям, хоть и не прямо. Однако Торговый дом Делинка мог извлечь большую выгоду из того хаоса, который воцарится на севере, если компания Дива воплотит в жизнь свои планы.

Лоуренсу даже думать не хотелось, сколько людей будет продано в рабство, сколько деревень будет сожжено дотла.

– Однако оставим подобные мучения философам, а праведность – церковникам. Все мы живем, чтобы служить нуждам других. Отсюда мой вопрос: чьим нуждам служишь ты, господин Ле Руа?

В переговорах был сделан шаг вперед.

Ле Руа прочистил горло и ответил:

– В герцогстве Раондиль есть человек – сир Николас. Если книга не запрещена… она будет ему небезынтересна.

Эрингин беззвучно хмыкнул над этим выбором слов и постучал себя кулаком по груди, будто пытаясь откашляться. С учетом того, что он работорговец – возможно, он вспоминал сейчас какой-то особенно трудный заказ от какого-то из своих покупателей.

– Кхем. Приношу свои извинения. Ты сказал, «сир Николас».

– Да.

– В списке наших покупателей – он хранится вот тут, естественно, – Эрингин многозначительно постучал кончиком пальца по виску, – такого человека нет. Оставляя в стороне вопрос, существует ли эта персона на самом деле…

Ле Руа нашел в себе силы, чтобы продолжить свое объяснение, но Эрингин остановил его взмахом руки. Похоже, вопрос о существовании упомянутой персоны его не очень интересовал.

О чем тогда он спрашивал? Они могли настаивать на достоверности своих сведений сколько угодно, но если Эрингин не собирался выслушивать их объяснения, то что ему было нужно?

Сердце Лоуренса было полно искреннего любопытства.

Наконец Эрингин спросил:

– Какую прибыль вы ожидаете получить?

Торговцами движет в первую очередь желание прибыли. А значит, это был тот самый вопрос, который следовало задать.

Когда составляешь план, нужно опираться на твердую почву. И нет в мире торговца, который забыл бы подумать о доходе. Интересно, что даже самым хладнокровным торговцам трудно сохранить самообладание, когда они прикидывают свою будущую прибыль. И из-за этого величина прибыли может либо сильно переоцениваться, либо недооцениваться.

Лоуренса учили, что чем крупнее сделка, тем больше может оказаться разрыв между ожидаемым и реальным доходами – потому что как бы человек ни старался, идеального хладнокровия ему не сохранить. Так говорил его учитель.

Если у Ле Руа есть какой-то бесчестный план, он сейчас непременно назовет подозрительную сумму.

Человек, пытающийся составить план ради прибыли, склонен переоценивать прибыль; человек, пытающийся составить план ради лжи, склонен переоценивать свой план.

Но лжец поверит в собственную ложь и не переоценит прибыль.

– Я рассчитываю перепродать ее, – будничным тоном произнес Ле Руа, – за сто двадцать румионов.

– Я слышал, мантия королевы Арайна была продана примерно за такую сумму.

Эрингин желал знать, на чем основана эта цифра.

– Рынок наполнен показухой и сомнениями, но, насколько мне известно, «Сердца богов и железа», труд алхимика Алана Михаэля, продали за сто румионов. Не думаю, что эта книга будет стоить меньше.

Для всего лишь книги сумма была невероятная.

Но если смотреть здраво – выглядело вполне возможным, что собирание абсурдных предметов породит в некоторых людях тягу к собиранию абсурдных доходов.

Эрингин смотрел на Ле Руа не моргая. Когда он наконец опустил веки, Ле Руа облегченно выдохнул.

– А какова ценность книги, которую ты готов оставить в залог?

– Если ты покажешь ее лучшему книготорговцу, то с легкостью выручишь тридцать золотых.

Эту книгу Ле Руа положил на стол в самом начале разговора. Книга была большая, но в очень безыскусном переплете; казалось, что, даже если ей захотят украсить какой-нибудь книжный шкаф, то разве что заполнят место на нижней полке.

Лоуренсу она не казалась такой уж ценной, но, если бы у него в руках оказалась такая сумма денег, воплощение его мечты об открытии собственной лавки приблизилось бы намного. Он прекрасно знал, что в мире есть более серьезные люди, чем он, но иногда ему казалось, что этих серьезных людей слишком уж много.

Эрингин, не удостоив Ле Руа даже кивком, позвонил в стоящий на столе колокольчик. Тут же дверь беззвучно открылась, и в комнату вошел мальчик. Подойдя к своему господину, он что-то зашептал ему на ухо. Некоторое время спустя Эрингин кивнул; мальчик низко поклонился и вышел из комнаты.

– Мы можем одолжить тебе восемьдесят золотых. Этого будет достаточно, я полагаю?

Ле Руа коротко вдохнул и почти прохныкал:

– Этого будет достаточно.

– Однако вне зависимости от того, удастся тебе приобрести книгу или нет, мы удержим двадцать золотых за услуги.

Это было заметно меньше, чем цена книги-залога. Значит, даже если купить ту книгу не удастся, у них останется достаточно денег, чтобы вернуться на юг.

– И еще одно условие.

– Ка-…

Возбуждение Ле Руа было вызвано не столько изумлением, сколько желанием выполнить любое поставленное ему условие.

Эрингин дождался, пока Ле Руа успокоится, и продолжил:

– То, чем мы занимаемся, отчасти напоминает азартную игру. Удача играет не последнюю роль. Насколько это возможно, мы желали бы скакать на лошади-победителе, не вставая с этих кресел, – его взор был устремлен на Лоуренса. – Условие таково: ты отправишься покупать книгу вместе с этим человеком. Ты будешь смотреть и слушать. Если тебя это устраивает, мы дадим деньги. Вот такое условие.

Это было ожидаемо.

Эрингин говорил таким тоном, будто возносил Единому богу молитву об удаче; однако на самом деле его слова несли в себе расчетливую практичность. Увязывая заем с тем, что увидит и услышит Лоуренс, он тем самым твердо перекладывал на плечи Лоуренса всю ответственность.

Если Ле Руа замышляет что-то бесчестное или же если его ждет катастрофическая неудача, и он потеряет все деньги, вина будет на Лоуренсе.

Однако, едва он услышал эти слова, в душе у него вспухло совсем другое чувство.

– Что-то не устраивает? – спросил Эрингин, глядя на Лоуренса с толикой любопытства.

– Нет, все в порядке, – поспешно ответил Лоуренс. Он поймал себя на том, что очень разочарован.

Невероятно, но он против воли цеплялся за нелепую надежду, что им сейчас откажут, и это позволит ему продолжить путешествие на север, хоть и не без сожалений. Он нервничал, у него ощутимо дрожали колени.

Лоуренс едва не рассмеялся вслух над собственной глупостью.

– Впрочем, путь туда и обратно будет утомителен, поэтому я пошлю с вами своего человека, – с этими словами Эрингин снова позвонил. В комнату вошел другой мальчик. – Мы выпишем чеки на несколько торговых домов, с которыми мы работаем, и укажем, что деньги следует выдать, только если с чеком придут все трое.

Это было совершенно разумное условие, гарантирующее, что никто не предаст остальных.

Эрингин тихим голосом отдал мальчику указания, и тот быстро вышел.

– А, вот еще. Быть может, это можно и не говорить, но человеку, которого я с вами пошлю, я безгранично доверяю. А торговые дома в Киссене, для которых я выпишу чеки, перед нами в большом долгу.

Угрожать спутнику будет бесполезно. И пытаться сбежать, купив книгу, – тоже, поскольку те торговые дома будут следить. То, что Эрингин смог произнести все это с улыбкой на губах, было самым угрожающим.

– Однако, – продолжил Эрингин. С завершением переговоров атмосфера в комнате немного разрядилась, и Ле Руа в очередной раз вытер лицо – пот тек с него так обильно, что, казалось, он вот-вот растает. Возможно, совладелец Торгового дома Делинка выбрал этот момент для последнего неожиданного удара. – Когда ты говоришь о торговом доме в Киссене, ты имеешь в виду этих?

В подобных переговорах принято до самого конца не раскрывать имен своих продавцов и покупателей.

Ле Руа ошеломленно замер в своем кресле.

Улыбка Эрингина была страшнее, чем у любого наемника.

– Его владелец отличается большой любовью к пустынным народам.

Ничего необычного не было в том, что человек, собирающий такие книги, пользуется и услугами работорговцев. Тем более – если он чудаковат.

– Я познакомил его с многими темнокожими красотками. Так значит… это он, да?

Лоуренс сумел сохранить спокойствие лишь потому, что в определенном смысле это было не его дело. Иначе с него бы сейчас пот лил градом, как с сидящего рядом Ле Руа.

– О, вы можете не волноваться, – тихо проговорил Эрингин. – В наших обычаях предоставлять вести дела в незнакомых нам областях тем, кому эти области знакомы.

Каждый может говорить все, что пожелает. Но ни одно дело не начинается без доверия.

Работорговцы продают и покупают людей, полных боли и страха, или по крайней мере гнева и ненависти.

Столь великолепными способностями можно было лишь восхищаться.

***

По окончании переговоров Эрингин пожал руки Лоуренсу и Ле Руа и пригласил обоих отобедать с ним.

У Ле Руа был такой вид, будто он просто умрет, если ему придется еще дольше сдерживать тревогу; Лоуренс сомневался в своей способности удержать в желудке пищу, принятую в компании людей из Торгового дома Делинка.

Поэтому они оба с извинениями отказались; Эрингин принял разочарованный вид. В какой степени это было лицедейством, понять было трудно; не исключено, что он в самом деле испытывал разочарование.

Эрингин и мальчик-слуга проводили их до выхода, и Лоуренс с Ле Руа покинули наконец этот дом. На город давно уже опустилась ночь.

Но было не очень темно. Порт освещало множество фонарей – одни свисали с носов лодок, другие держали над головой грузчики, возящиеся с товарами. И, конечно же, лампы висели во всех заведениях, торгующих вином; там уже начинали веселиться люди, желающие смыть усталость после трудного дня.

– …Ни один маркиз или граф не может быть таким кошмарным, – первое, что сказал Ле Руа.

– Однако городские чины обращались к нему очень почтительно.

– Если бы такой тип обзавелся аристократическим титулом, он бы правил страной. От одной мысли в ужас бросает.

Ле Руа потел так отчаянно, словно и впрямь был в ужасе. При виде этого Лоуренс подумал: быть может, у него самого храбрость выше среднего? Впрочем, едва ли. По словам Хоро, это было просто тугоумие.

– Но сделку мы заключили.

В этом, по крайней мере, ошибки быть не могло. Лоуренс взял руку, которую ему протянул Ле Руа, и крепко пожал. Переговоры принесли им шанс из тех, которые меняют судьбы.

– Я быть может, немного пользы смогу принести, но что смогу, я сделаю, – произнес Лоуренс.

– Ха-ха-ха! О чем ты говоришь? Если бы тебя там со мной не было, я бы просто задохнулся! И я буду одалживать твои знания. Я ведь плачу триста серебряков!

У Лоуренса возникло ощущение, что Ле Руа напоминает, что за то, чтобы Лоуренс представил его, он обещал заплатить деньги; однако, естественно, это был не повод сердиться. Подобного ожидал бы любой торговец.

– Ладно, пойдем куда-нибудь отпраздновать! У меня от волнения в горле совершенно пересохло.

Предложение звучало заманчиво, но Лоуренс подумал о Хоро и остальных.

– Спасибо, но…

Однако против него был Ле Руа со своим нарочитым дружелюбием и приветливостью. Он мгновенно все понял и отступил.

– А, ну конечно. Впрочем, совсем скоро мы будем трапезничать вместе, и достаточно долго. Быть может, нам удастся избежать ссор, если до того мы будем встречаться не слишком часто, – и он захихикал.

Лоуренс мог лишь натянуто улыбнуться.

Но когда они расстались, снова пожав руки, это рукопожатие было крепче предыдущего.

– Ну, доброй ночи! – воскликнул Ле Руа и удалился.

Лоуренс помахал ему рукой и отправился своим путем. Однако он успел сделать лишь несколько шагов, прежде чем изумленно застыл.

– Ты… – пролепетал он, глядя на возникшую перед ним пошатывающуюся и очень недовольную Хоро, лицо которой было искажено от чувств. «Пошатывающуюся» – отнюдь не фигура речи: Хоро действительно нетвердо стояла на ногах и дрожала, обхватив себя руками.

– Ты что… была здесь все это время?

– …

Хоро не ответила. Она попыталась кивнуть, но настолько замерзла, что и это ей толком не удалось.

Лоуренс понял, что ее недовольное выражение лица было вызвано всего-навсего холодом.

– Ладно, в любом случае, давай зайдем в ближайшую лавку. И кстати, что ты здесь делала?

Он снял свой плащ и накинул его на плечи Хоро. Ее балахон был так холоден, будто его поливали ледяной водой. Хоро, мелко дрожа, ответила:

– Я… я подумала, что тебя здесь могут обмануть, и поэтому…

– Ты беспокоилась обо мне? Но это не значит, что тебе надо было оставаться все время на улице…

Лоуренс не мог не восхититься умением Хоро даже в такой момент его оскорблять. Но он решил не задаваться вопросом, стоит ли рассмеяться над ее ответом или закатить глаза, а просто положил руку на ее худые плечи, накрытые его плащом.

К счастью, в доме Эрингина горело множество очагов и каминов, так что плащ был уютный и теплый. Кинув взгляд на лицо Хоро, Лоуренс увидел, что оно начало оттаивать.

– Смотри, вон там лоток. Погоди минуту.

Хоро послушно кивнула и села, съежившись, под окном торгового дома; сквозь щель в ставнях пробивался лучик света.

Лоуренс кинул на нее еще один взгляд. Она сидела понуро.

– Ох уж… – пробормотал он и быстро заказал крепкого вина. Вернулся и сказал: – Вот, выпей.

Вино, которое продавали с этого лотка, прекрасно подходило для холодной зимы в холодной стране. Хоро взяла у Лоуренса чашку, поднесла к губам и зажмурилась.

– Твой хвост, – с улыбкой сказал Лоуренс, но Хоро даже не попыталась скрыть распушившийся хвост. Она резко выдохнула, потом вдохнула и сделала еще глоток. Спиртное явно помогало от холода.

– Не торопись! – предупредил Лоуренс и попытался забрать чашку, прежде чем Хоро глотнет в третий раз. Однако его рука застыла, не дотронувшись до чашки.

Взгляд Лоуренса поднялся от груди Хоро к ее лицу.

– Это… – начал было он, но Хоро тут же сделала третий глоток, словно пытаясь убежать от его слов.

Она выдохнула второй раз; наконец ее лицо вернуло себе румянец, и она улыбнулась настоящей улыбкой Хоро.

– Дуреха я, верно?

Она, должно быть, имела в виду, что продолжала пить, хотя уже была пьяна.

Если бы Лоуренс потребовал объяснений, он бы их, несомненно, получил. Хоро держала чашку обеими руками, но локти плотно прижимала к телу. Отчасти это, конечно, было из-за холода, но существовала и другая, более важная причина.

Она что-то удерживала; это можно было видеть даже в тусклом свете, выбивающемся между ставнями.

– Их принесли почти сразу после того, как ты ушел. Но… – начала Хоро. Она протянула Лоуренсу чашку и достала из-под балахона то, что держала там. Два запечатанных письма, одно заметно больше второго. Как будто там внутри была карта.

– Здесь то, что ты искал ради меня. Было бы неправильно, чтобы ее разглядывали только мы с Коулом. Не говоря уже о той твердолобой.

Голос ее звучал резко, но лицо пьяно улыбалось. По-видимому, Хоро смущалась того, что не могла скрыть счастья.

Она стояла на улице, на холоде, лишь для того, чтобы вморозить эту глупую улыбку в свое лицо.

– Я подумала, – добавила она, поднимая глаза на Лоуренса, – что правильнее всего будет посмотреть ее нам с тобой.

Отчасти это было из-за вина, но лицо Хоро в выбивающемся из окна свете очага цветом напоминало медовый леденец. Лоуренс потянулся к ней свободной рукой. Провел большим пальцем по левой щеке, точно возвращая на место мягкий изгиб ее лица.

Даже если она приняла разумное решение относительно того, как добираться до Йойтсу, очевидно, это отнюдь не означало, что все последующие решения она тоже будет принимать под диктовку разума. Это и привело к ее глупому – настолько, что даже забавно! – решению отправиться на улицу и ждать Лоуренса посреди зимней стужи.

– Да, ты и впрямь дуреха.

Хоро клыкасто ухмыльнулась, и облачко дыхания вылетело у нее изо рта. Лоуренс легонько обнял ее, затем подался назад.

– Ты их даже не вскрыла?

– Нет, но много раз пыталась смотреть на просвет.

Она не хотела вскрывать письма, но отчаянно желала узнать их содержимое. Лоуренс представил себе, как она пытается разрешить это жуткое противоречие, поднимая письма к солнцу и глядя на просвет, – поступок, более приличествующий глупому щенку, нежели Мудрой волчице.

Лоуренс похлопал ее по голове.

– Кто их откроет?

– Я.

Ну конечно же, подумал Лоуренс, но тут Хоро сунула оба письма ему.

– …Хотела бы я так сказать, но писем тут два. Если я взгляну хоть на одно, боюсь, снова разрыдаюсь.

Лоуренс вспомнил тот раз – когда Хоро обманула его, сказав, что не умеет читать. Он безрассудно оставил в ее досягаемости письмо, где было сказано о гибели Йойтсу, и это породило множество проблем.

Он принял письма с болезненной, почти извиняющейся улыбкой. Если бы Хоро пожелала их прочесть, он не стал бы ей мешать, но вообще-то ему не хотелось бы показывать их ей.

Рука Хоро, прикоснувшаяся к его руке, была холодна. Невольно Лоуренсу подумалось, какие же разные руки у нее и Ле Руа – у нее такие маленькие, тонкие, женственные.

– Но переговоры прошли хорошо, да? – внезапно сменила тему Хоро, когда Лоуренс вернул ей чашку и уже собрался было сорвать печати с писем.

– Разве ты не подслушивала?

Лоуренс был уверен, что уши Хоро вполне могли улавливать разговор внутри здания.

Но Хоро покачала головой.

– Я не слышала, – ответила она, потом вздохнула и посмотрела на Лоуренса исподлобья. – Но результат знаю.

Она словно загадала ему загадку.

Если она уже знала, чем все закончилось, то почему утрудила себя вопросом? Рука Лоуренса остановилась, не сломав печатей; он посмотрел Хоро в глаза, золотые в неверном свете из-за ставней.

На миг повисло молчание.

Нарушила его Хоро – и вовсе не потому, что решила простить Лоуренсу его тупоумие.

– У этого куска мяса было такое довольное лицо – значит, переговоры прошли успешно. А у тебя было не очень довольное. Интересно, почему бы это?

Лоуренс застонал – и это было лучше любого признания.

Хоро скрестила руки и вздохнула. Ее пахнущее спиртом дыхание лишь подчеркнуло ее гнев.

– Ты надеялся, что переговоры провалятся и ты сможешь отправиться в Йойтсу вместе со мной.

Она видела его насквозь.

Лоуренс ничего не ответил, лишь отвел глаза.

– А если бы ты упустил свой шанс на прибыль и принес Йойтсу катастрофу, что тогда? Нет, проблема даже не в этом. То, что беспокоит меня больше всего, можно выразить так: у тебя даже еще более девичье сердце, чем у меня!

– …Быть может, назовешь меня хотя бы «сентиментальным»?

– Пфф! – фыркнула Хоро и снова приступила к вину; Лоуренс смотрел на нее, и голову его заполняли горькие мысли. – Сентиментальность тоже бывает хорошая и плохая.

Именно в такие моменты Хоро больше всего показывала себя Мудрой волчицей. Лоуренс вздохнул и приступил к письмам. Первым он распечатал большее – то, где, скорее всего, была карта.

Хоро потягивала вино, пытаясь скрыть свой интерес, но ее глаза неотступно следили за руками Лоуренса.

Лоуренс извлек из конверта толстый лист пергамента. Этот лист он протянул Хоро, взяв взамен чашку. Глядя на взволнованное лицо Хоро, он сделал глоток. Вино и впрямь было очень крепким.

– Ну же, – произнесла Хоро, не разворачивая пергамент.

– М?

Взгляд Хоро прилип к нераскрытой карте. Быть может, она думала, что там, внутри, скрывается что-то невероятное.

– Что такое? – вновь спросил Лоуренс.

Глаза Хоро, желтые от огня, взглянули на Лоуренса.

– Даже если ты не сможешь отправиться со мной… разве нам нельзя посмотреть это вместе?

Невольно Лоуренс прыснул. Потом кивнул и развернулся: теперь он был не лицом к Хоро, а стоял рядом с ней. Этим, правда, он перекрыл свет из окна, поэтому Лоуренс тихонько подпихнул Хоро в сторонку.

Все это время Хоро стояла неподвижно, не выпуская карты из рук.

– Давай, – произнес Лоуренс.

Неуверенно глянув на него, Хоро затаила дыхание и развернула карту.

– Ого, – восхищенно вырвалось у Лоуренса.

Даже в неверном свете из-за ставней было видно, что карта великолепна.

Как полагается, четыре угла карты были украшены изображениями богов и духов; в дальнем южном море была нарисована легендарная непересыхающая водяная чаша, а рядом с ней – осьминог, пытающийся ее выпить.

Города и деревни соединяли линии главных дорог. Названия некоторых отдаленных деревень Лоуренс раньше не встречал, а некоторые другие названия не знал бы никто, кроме бродячих торговцев. Посреди гор тоже то тут, то там виднелись изображения духов, что напоминало о временах куда более древних. Быть может, Фран рисовала, основываясь на легендах и мифах, которые знала сама.

Пригнувшись, так чтобы его голова оказалась на уровне головы Хоро, он вгляделся более пристально.

Дорога с юга на север проходила через Пасро и Рубинхейген, через Кумерсон и Реноз. Разумеется, она шла и дальше, через несколько незнакомых Лоуренсу городков, а потом уходила в громадный лес.

Проследив за этой дорогой до самого конца, он уперся взглядом в изображение волка.

Похоже, здесь перо перешло от Фран к Хьюгу, и это было его представление о шутке – или же он просто проявил тактичность.

Торкин.

Это слово было написано крупным, размашистым почерком через всю эту землю.

Волк на карте словно выл на это название, прогоняя его, а возле его ног мелкими буквами было это.

Йойтсу.

Имя родного города Хоро.

– Вот он, – промолвил Лоуренс, и Хоро кивнула.

Это был очень слабый кивок, едва заметный, но явственный.

– Все-таки он существует.

Лоуренс подумал, что со стороны Хоро это была очень суровая шутка, но, повернув к ней голову, он увидел, что Мудрая волчица улыбается. Он предполагал, что Хоро может расплакаться от радости или разволноваться, однако ее улыбка выглядела устало.

Наконец-то они его нашли. После всего, что было.

Лоуренс испытал легкую досаду от того, что его предположения не оправдались.

– В глубине души я не верил, что мы его отыщем.

Он ведь слышал это название всего раз – как мелкую подробность истории, которую кто-то рассказывал. И на одном этом воспоминании он обещал Хоро отвезти ее туда – в первую очередь из-за потрясения, вызванного встречей с таким существом, как Хоро. Если бы он остановился и подумал обо всем логически – мысль, что Йойтсу можно найти, показалась бы совершенно безумной.

Но с тех пор, как он приступил к этой погоне неизвестно за чем, он обнаружил, что в мире есть множество чудаков, которых одержимость толкает на поиски истоков подобных историй.

И не все эти истории выдуманы или преувеличены; Лоуренс начал осознавать, что некоторые из них реальны. Одно это придавало определенный вес тому, что он сумел доставить Хоро сюда.

Хоро, судя по всему, тоже много о чем размышляла – во всяком случае, она не сердилась.

Лоуренс ласково погладил ее по голове правой рукой. Обычно ее это раздражало, но сейчас она, хихикая, позволила ему это делать.

– Ищущий да обрящет, – процитировала Хоро фразу из Священного писания. – Если так сказал бог, которому поклоняются люди, то в этом точно есть какая-то истина.

– Если ты обрела такой оптимизм, значит, наша работа удалась.

Хоро повернула голову под рукой Лоуренса и посмотрела на него. Все совпадения, все случайности сложились вместе, чтобы привести Хоро и Лоуренса к этому моменту.

Хоро зубасто ухмыльнулась.

– Ты, – произнесла она, складывая карту, и вздохнула. – Спасибо.

Она слегка задрала голову, придвинув лицо к щеке Лоуренса.

Его щека ощутила мягкое касание, и оно не пропадало.

Лоуренс посмотрел Хоро в лицо. Она с улыбкой опустила голову, точно борясь с желанием прокричать что-то.

Лоуренс слабо улыбнулся и поднял глаза с таким же опустошением, какое сейчас выказывала Хоро.

– Меня ударили ножом, избили, почти разорили.

– Мм?

– И после всего этого вот и все, что я получил в награду?

Лоуренс закрыл один глаз и поднес указательный палец к щеке.

Хоро, держа пальцы между сложенными страницами карты, посмотрела на Лоуренса снизу вверх.

– Так значит, ты недоволен?

Вот такое состояние шло Мудрой волчице из Йойтсу куда больше, чем слезы.

– Вовсе нет.

– Мм. Вот и хорошо.

Плечи Лоуренса поникли, и Хоро взяла его за руку. Потом забрала у него конверт и, держа его руку под своей, ловко убрала карту в конверт.

– Потерять ее было бы ужасно. Держи крепко.

– Увы, мои руки уже заняты.

Его левая рука сжимала между безымянным пальцем и мизинцем второе письмо, а большим и указательным удерживала чашку. За правую руку его держала Хоро.

Хоро забрала у него чашку и взамен вложила карту.

– А этим займусь я.

– Ладно, ладно.

Хоро тотчас поднесла чашку к губам; вино за все это время отнюдь не стало менее крепким. Как бы она ни любила спиртное, то, что она желала еще, хотя пила такой крепкий напиток совсем недавно, явственно говорило о смятении в ее душе.

Она сжала руку Лоуренса сильнее, хвост распушился. Лоуренс с трудом удержался от того, чтобы рассмеяться.

Вспомнив, как она сражалась с Эльзой за Коула, он осознал, что это был просто-напросто ее характер, и изменить его сейчас совершенно невозможно.

– Да, вы там поужинали или нет? – поинтересовался он. Если бы он не свернул с темы карты, в ближайшее время его опять обвинили бы в сентиментальности.

Поэтому он решил сменить тему на что-то более практичное; Хоро, однако, это явно не обрадовало.

– Твое умение читать атмосферу поистине… эх, ну, тут уж ничего не поделаешь, я думаю.

Лоуренс проглотил желание посоветовать ей вспомнить, что она сама говорила совсем недавно. Хотя бы сейчас она была действительно себялюбива.

– Не думаю, что они поужинали. Эта твердолобая настолько усердна в подобных вещах, что это даже утомляет.

Трудно было судить, со стороны Хоро это была похвала или нет.

Но если они в самом деле отложили ужин… Лоуренс развернул Хоро и подтолкнул ее в сторону источника света.

– Мм?

– Так выйдет короче. По пути заглянем в таверну и прихватим какой-нибудь еды. Уверен, если пойдем этой улицей, окажемся недалеко от «Хвоста рыбозверя».

– Хорошо. Не забудь купить мне какого-нибудь крепкого вина.

Лишь в этот миг Лоуренс осознал, что Хоро по-прежнему держит в руках чашку. Он выругался про себя; однако идти обратно, чтобы вернуть чашку, ему совершенно не хотелось. Он решил, что, если вернет завтра, тоже ничего страшного.

Решив таким образом эту проблему, он продолжил идти по улице вместе с Хоро. Света, проникающего сквозь щели между ставнями домов по обе стороны улицы, вполне хватало. Дома эти были довольно высоки, что придавало улице таинственную атмосферу.

Когда Лоуренс смотрел вперед, дорога казалась узкой, но, идя этой дорогой, он обнаруживал, что это не так. По мере того как они с Хоро проходили мимо дверей и окон, оттуда к ним текли звуки и запахи жизни людей – почти как если бы они шли через сами дома. А потом вдруг по обе стороны улицы вновь воцарялся мертвый камень, и их окутывало молчание.

Под ногами было то же самое: земля сменялась камнем, камень опять землей – никогда не знаешь, на что наступишь в следующий раз.

Появляющиеся и исчезающие сцены были не более чем крохотными обрывками чужих жизней; голоса, прошедшие сквозь множество стен, звучали тускло, еле слышно.

Они шли и шли; реальность становилась все менее и менее реальной.

Они точно шагали по миру снов.

Наконец карта была у них в руках; наконец местоположение Йойтсу открылось им. Подпитываемый эйфорией, Лоуренс находил странный уют в кажущейся бесконечности улицы.

Быть может, именно поэтому он на миг отбросил осторожность торговца и бездумно пробормотал:

– Почему я выбрал Ле Руа?

Буквально только что его высмеивали за сентиментальность. Если Хоро посмеялась над ним один раз, то вполне могла посмеяться и второй, и третий. Но атмосфера этой улицы пьянила, как вино, и Лоуренс, будто обвиняя себя, произнес эти слова.

– Ты так сильно хочешь отправиться в Йойтсу вместе со мной, да?

Самый убедительный довод бессилен успокоить плачущего ребенка.

Хоро утомленно улыбнулась и подвинула пальцы, держащие Лоуренса за руку, точно гладя его.

И тогда Лоуренс, собиравшийся сказать что-то другое, перебил сам себя и ответил просто:

– Да.

Голос его прозвучал так твердо, что это удивило даже его самого. Потом Лоуренс взглянул на не менее удивленную Хоро и наконец пришел в чувства. Поспешно прикрыл рот картой и вторым письмом и отвел глаза.

Пронзительный взгляд Хоро уперся ему в щеку. Спустя какое-то время, однако, Лоуренс услышал ее приглушенный смешок.

– Хех. Нам просто не повезло со временем.

– ?..

Как у бродячей кошки, которую подманивают на еду, любопытство победило в Лоуренсе осторожность, и он вновь посмотрел на Хоро – но вместо коварной ловушки, которую ожидал увидеть, он обнаружил лишь ее спокойный профиль.

– Я много думала об этом и пришла к выводу, что тебе лучше всего отправиться за книгой. Я ведь уже сказала, не так ли? Мы должны идти плодотворным путем.

Если все пройдет успешно, Лоуренс станет богаче на триста серебряных монет, вдобавок это позволит ему хоть немного помешать уничтожению севера. Лоуренс это понимал. Однако триста монет были прибылью для Лоуренса, а защита северных земель – для Хоро.

А если бы они отправились в Йойтсу, это стало бы прибылью для них обоих – и для Лоуренса, и для Хоро. Хотя, конечно, такие мысли нельзя было назвать несентиментальными.

Что Лоуренс не мог заставить себя принять, так это здравый смысл, заставляющий их отбросить прибыль, которую они получили бы вместе, чтобы гнаться за более реальной прибылью порознь.

– Ты. Сколько нас путешествует вместе?

Слова Хоро были коротки, но ее вопрос ясен. Янтарные глаза сверкнули на Лоуренса.

– …Трое.

– И что приобретет малец от путешествия в Йойтсу?

От этого вопроса у Лоуренса на миг закружилась голова.

– Нну… в общем…

– Коул наткнулся на нас в своем собственном странствии. Он даже отложил собственные цели, чтобы быть с нами. Коул сильный детеныш, однако детеныш есть детеныш. У него нет каких-то глубинных причин путешествовать с нами. Ему нужно было лишь подлечить раненые крылья, ничего более.

Эти слова одиночества явно не взялись у Хоро из ниоткуда. Должно быть, она поговорила с Коулом о его чувствах и мыслях, когда ни Эльзы, ни Лоуренса рядом не было.

Как Лоуренс знал, что его решения затрагивают множество других людей в мире торговли, так и Хоро понимала, какое влияние ее решения оказывают на ее маленькую стаю.

– Думаю, это началось еще в Уинфилде. Похоже, он начал думать об этом с тех пор, как познакомился с тем дурнем Хаскинсом.

– С господином Хаскинсом?

– Мм. Он начал думать, что он может сделать для своей деревушки. Детеныш вспомнил, как он перестал об этом думать, чтобы дать себе время отдохнуть и исцелиться.

Всему, что было за пределами рынка, Лоуренс явно уделял меньше внимания, чем ему казалось. Не только Хоро, но и Коулу.

Глядя на удивленное лицо Лоуренса, Хоро грустно улыбнулась.

– Конечно, не мне это говорить, но, судя по твоему выражению лица, ты ничего не замечал?

Лоуренс коротко простонал, потом кивнул. Скрывать было бессмысленно.

– Ох уж… А потом еще наша последняя поездка в горы. Он увидел, как жила Фран, и это его пробудило. Для меня, Мудрой волчицы, ее прямолинейный образ жизни нелеп, но ему он должен был показаться таким притягательным. Хаскинс был так стар, что даже его методы стали унылы, но тут появилась эта девочка, красивая и острая, как льдинка.

Чтобы Хоро говорила о Фран в таких выражениях – это было необычно. Впрочем, стоило Лоуренсу подумать о нраве Хоро, и он понял, что на самом деле это в ее характере. Как Хоро могла не восхититься человеком, способным так далеко зайти ради своей мечты? Человеком, способным для достижения своей цели поставить на кон абсолютно все?

Едва эта мысль пришла Лоуренсу в голову, как Хоро посмотрела на него с явным неудовольствием.

– Пф. А потом появилась еще эта твердолобая.

Мальчик, стремящийся изучать законы Церкви, и трудолюбивая девушка, стремящаяся обеспечить существование своей церкви в деревушке, где почитают языческого бога. Более действенного сочетания для нанесения смертельного удара и придумать трудно.

– И здешняя Церковь тоже свою роль сыграла. Он ведь впервые в жизни увидел большой собор. И понял, что организация, достаточно могучая, чтобы создать такое, конечно, сможет защитить его дом, – и Хоро тихонько вздохнула.

Лоуренс вполне понимал, почему Коул не поверил всё Хоро, к которой был так привязан. Хоро, Мудрой волчице из Йойтсу, чей истинный облик со всей очевидностью свидетельствовал, что она – языческая богиня.

Не кому-нибудь, а именно ей – как он мог поверить свои чувства?

Как Филон не мог приблизиться к Торговому дому Делинка, как аптекарь не мог посещать таверну, как изготовитель весов не мог дружить с менялой – так и Коул не мог раскрыть душу перед Хоро.

Она была для него много больше чем старшей сестрой – она была по меньшей мере Мудрой волчицей.

Даже несмотря на то, что Коул видел ее истинный облик и не испугался, даже несмотря на то, что он обнимал ее хвост, – нет, из-за всего этого, – он не мог забыть, что Хоро – Мудрая волчица.

Поняв это, Лоуренс понял и то, почему Хоро отказалась от мечты отправиться в Йойтсу вместе с ним, и то, почему она решила тоже поехать в Киссен.

Выбрать следует самый плодотворный путь: не общая прибыль для них двоих, но розная прибыль для них троих. Это был хороший, достойный резон, чтобы все трое вместе отправились в Киссен и там закончили свое путешествие как трио.

Хоро выбрала Киссен не как место, где они расстанутся, но как место, где каждый из них начнет новое путешествие.

– По крайней мере в этом деле будет немалый доход, а потом тот кусок мяса уйдет на юг, верно? И Коула с собой возьмет. От твердолобости той девчонки меня тошнит, но Коулу она подходит идеально. Быть может, он даже осядет в конце концов в той ее деревенской церквушке.

Последнее предположение, конечно же, было шуткой. Но даже в шутку Хоро не стала говорить, что Коул может остаться с ней.

– Я тут подумала, – тихо произнесла Хоро после нескольких секунд молчания. – Прожив достаточно много лет, начинаешь осознавать, что время тянется ужасно долго, а надежды так редко воплощаются в реальность. Скажем, та девочка, нарисовавшая для нас карту, Фран. Даже с ее решимостью все равно непохоже, что она умрет с улыбкой на лице.

Хоро жила так долго и видела столько людских жизней, что ее слова весили больше, чем любая избитая банальность.

– Думаю, мы должны жить с улыбками на лицах. Вот почему, когда мы встретимся вновь, мы обязательно будем улыбаться.

Чтобы этого достичь, необходимо следовать доводам рассудка, не идти на поводу у чувств.

– В торговле то же самое.

– М?

– Торговцы говорят: «Даже в убытке есть прибыль», – пояснил Лоуренс.

– А, – ответила Хоро, явно впечатленная, и ее губы изогнулись в улыбке, подпорченной раздражением, которое она, несомненно, испытывала.

Лоуренс не мог допустить, чтобы Хоро сама все объясняла; кроме того, он не мог забыть то, что сам недавно сказал. Он понял, что последует решению Хоро.

Улочка становилась все уже, и Лоуренс позволил Хоро идти впереди него.

Со спины ее фигурка выглядела страшно маленькой, и, хотя она была на расстоянии вытянутой руки, Лоуренсу казалось, что она может исчезнуть в любой момент.

В Киссене он и вправду перестанет ее видеть.

Хорошо было бы, если бы они когда-нибудь снова встретились, улыбаясь. Ведь это будет не окончательное расставание, не прощание на смертном одре, а значит, бояться нечего. Они расстанутся точно так же, как каждый из них уже много раз расставался прежде.

Рассудком Лоуренс это понимал, но сосущая тревога из сердца не уходила. Но, если он позволит этой тревоге проявиться, Мудрая волчица либо начнет смеяться над ним, либо рассердится.

Лоуренс спросил сам себя: неужели он недостаточно верит в Хоро? У нее же отнюдь не каменное сердце. Что-что, а это он знал прекрасно.

Так в чем же дело?

Лоуренс все смотрел на шагающую впереди фигурку Хоро.

Он хотел обнять ее изо всех сил и никогда не выпускать.

Пусть даже он знал, как это нелепо, – однако это был единственный способ успокоить его сердце.

Волна презрения к себе, которую он ощутил, явно не была плодом его воображения.

Лоуренс сделал медленный, глубокий вдох и еще медленнее выдохнул.

Глава 4

На следующее утро все четверо позавтракали вместе.

Для путешественников трапезничать в самом начале дня в порядке вещей, но для Эльзы это была немыслимая роскошь.

Сошлись в итоге на том, что следует ограничиться ржаным хлебом с небольшим количеством чечевицы. Запить все это Эльза позволила разбавленным вином.

– О наших планах на ближайшее время, – произнес Лоуренс, и все, кроме Хоро, повернулись к нему. – Сегодня и завтра будем готовиться, чтобы послезавтра на рассвете выехать. Сейчас я оправлюсь к господину Филону, чтобы обговорить кое-что с ним и с господином Ле Руа.

Коул кивнул, показывая, что слушает, и Лоуренс обратил следующие слова к Эльзе.

– Было бы хорошо, если бы ты, госпожа Эльза, пошла с нами; мы бы обсудили и твои планы.

Даже от черствого ржаного хлеба Эльза аккуратно отрезала кусочки, а не отрывала, и отправляла их в рот, не просыпая ни единой крошки. Она делала это, словно выполняя какой-то ритуал, помогающий сосредотачиваться, однако, что занятно, этот ритуал нисколько не мешал ей слушать разговор.

– Хорошо. Мне, помимо прочего, необходимо отослать письмо в деревню, и я попрошу их помочь мне с этим.

Лоуренс кивнул и повернулся к Хоро; та, словно ребенок, подкидывала чечевичинки по одной и ловила их ртом.

– А ты что собираешься делать?

Хоро как раз подбросила очередную чечевичинку, и ее клыки блеснули, когда она раскрыла рот. Ее взгляд обратился на Лоуренса, и тем не менее миг спустя чечевичинка упала ей в рот. Хоро разгрызла ее и запила вином.

– Если ты не против того, чтобы я создала новую легенду о гигантской волчице, мне там делать нечего.

Теперь, когда Хоро знала местонахождение Йойтсу и направление, ей было бы безопаснее и быстрее путешествовать в волчьем обличье. Ей не было нужды отправляться к Филону, чтобы узнать, какие условия на человеческих дорогах.

– Не знаю, можно ли мне изъясняться так, как будто я знаю всю правду за этой легендой… – произнесла Эльза, улыбаясь одними губами, после чего вернулась к своей трапезе. Хоро, глядя на нее, сморщила носик.

– Но оставаться здесь одной будет скучно.

– Значит, решено.

Покончив с завтраком, вся четверка занялась своими делами. Эльза прокашлялась и принялась объяснять Коулу отдельные тонкие места в Священном писании; Хоро начала расчесывать хвост; Лоуренс же решил, что, пока он в городе, ему стоит подровнять бородку.

В Киссене будет полно дел, а до Киссена – полно приготовлений.

Потому тихое спокойствие водной глади колодца на заднем дворе, освещенном утренним солнцем, было поистине бесценно. Далекие звуки занятого города воспринимались совершенно иначе, чем тишина леса или поля.

Лоуренс любил такую почти тишину, когда путешествовал один, и стал ценить ее еще больше, когда это осталось в прошлом.

Сможет ли он вернуться к той жизни? При этой мысли он самоуничижительно улыбнулся. Скорее всего, сможет. Ему придется. И потом, как он уже говорил себе не раз, это ведь будет не окончательное их прощание.

Все свои заботы он придумал себе сам.

– …Ну что ж, – произнес он и отряхнул руки от крошек.

День начался.

***

Лоуренс предполагал, что в лавке, обслуживающей наемников, с утра будет безлюдно, но он ошибался.

Сами-то наемники громко храпели в своих повозках, но и без них здесь хватало занятых людей – тех, кто покупал припасы. По манере говорить и вообще по окружающей их ауре Лоуренс сначала принял их за музыкантов, но, судя по всему, это были торговцы, ведущие дела у самого поля боя. Их веселое, беззаботное поведение проистекало из того, что они давным-давно утратили страх смерти.

– Сегодня у меня всего один отряд. В плохие времена их бывает по десять, а то и по двадцать в день, – заметил Филон, бесстыдно осушая оставленную на столе чашку.

Когда наемники ушли, в лавке воцарилась невероятная тишина, как после пронесшегося урагана.

– Что, так много наемников здесь появляется? – удивленно спросил Лоуренс. Владелец лавки многозначительно хмыкнул.

– Счета всегда выписываются на имя какого-то большого аристократа. Если ты хорошо известен и у тебя много земли, можно получать неплохую прибыль, покупая в одном месте и продавая где-то в другом.

Не исключено, что Филон сам воспользовался недавней ситуацией в Ренозе к своей выгоде, однако Лоуренс не стал об этом упоминать.

Неважно, кто и какую прибыль извлекает; пока все крутится своим чередом, нет проблем.

– Ну, чем я могу помочь своей увеличившейся семье?

– Прибыла карта госпожи Фран, – ответил Лоуренс, и отразившееся на лице Филона возбуждение можно было заметить даже в полусумраке лавки.

– О, это замечательно!

Он протянул руку, предвкушая, что Лоуренс передаст ему карту. Однако тот предусмотрительно не захватил ее с собой.

Все, включая Филона, разом смолкли; посреди этого молчания раздался смешок Хоро.

– Насчет Торкина.

– А, хорошее место, – ответил Филон, садясь на извлеченный откуда-то стул, и взял перо. – Но довольно обширное.

Даже на карте Йойтсу был не более чем точечкой, маленьким кусочком Торкина. Но Хоро достаточно будет просто добраться до тех земель, а дальше острое обоняние, несомненно, позволит ей преодолеть остаток пути.

– Там была маленькая деревенька. Даже не деревенька – просто несколько хижин для охотников и лесорубов.

– А ее название? – тут же спросила Хоро.

Эльза и Коул с нескрываемым интересом разглядывали – одна свитки пергамента на полках, второй мечи на стенах; но, услышав голос Хоро, тут же повернулись к ней.

– Не было названия. Это место не из тех, которым дают названия. Тебе кто-то сказал, что ты родилась в Торкине?

«Йойтсу», – явно собралась ответить Хоро, но лишь шевельнула губами и ничего не сказала, лишь кивнула.

– Для жителей здешних мест слово «Торкин» означает немногим больше, чем просто дремучие леса и высокие горы. Кто бы мог гордиться тем, что рожден в таком диком месте…

Филон говорил непринужденным голосом, словно подчеркивая, что эта тема не стоит серьезного обсуждения.

Однако лицо Хоро отнюдь не расслабилось – напротив, напряглось еще больше.

– А горы и леса там по-прежнему богаты и изобильны?

Она говорила медленно, будто стремясь выделить каждое слово.

Филон постучал кончиком пера по раскрытому гроссбуху, потом примостил подбородок на ладонь и посмотрел на Хоро.

– До абсурдного изобильны. Говорят, олени там громадных размеров.

– А волки?

– Волки?

Хоро пристально смотрела на Филона. Молчание, повисшее после этого вопроса, было почти невыносимо для тех, кто знал истинное обличье Хоро.

Вдруг Филон поднял глаза к потолку, увлекая туда же взгляд Лоуренса.

– Там обитает множество злых волков.

Хоро сделала протяжный вдох, и ее маленькое тельце как будто стало больше.

Если бы Лоуренс осмелился указать, что она вот-вот разрыдается, Хоро бы, конечно, отчаянно завозражала, оскалив клыки.

– Многие из наемников воображают себя потомками волков. Если у тебя есть предок из волков Торкина, конечно, это придаст тебе храбрости на поле боя.

Если человек рожден не от человека, то значит – от бога. Таково учение Церкви. Но, хотя прямо здесь, рядом, сидела Эльза, Филон говорил так, будто его слова – нечто само собой разумеющееся.

Эльза не подала виду, что ее это волнует.

Человек, зарабатывающий на жизнь торговлей с наемниками, должен отлично разбираться, в том, что дорого разным людям.

– Ты ведь?.. – начал было Филон, но тут же смолк. Если Хоро была рождена на севере, но пришла с юга, не зная, где именно родилась, шансов, что тайна ее рождения – счастливая тайна, было очень мало. Должно быть, он это понял.

– Так или иначе, сейчас вы направляетесь в Киссен, верно? Или же кто-то из вас останется здесь, а может, отправится сразу в Торкин?

– Мы собираемся в Киссен. Не расскажешь, как добираться до Торкина оттуда? Или ты считаешь, что нам лучше спросить в самом Киссене?

Филон махнул рукой, показывая, что в этом нет необходимости. Потом прикрыл глаза, почесал подбородок кончиком пера и проговорил:

– Между Киссеном и Торкином проложен путь, называемый «Дорогой мехов». Название вполне обычное, но в тех землях это самый важный и доходный путь, по которому возят меха. Он должен быть проходим, если только его не замело снегом. По пути, скорее всего, вы попадете на территорию банды наемников Бруннера. Я напишу вам рекомендательное письмо. Если что-то случится, более надежной банды вам не сыскать.

Трудно сказать: то ли Филон внезапно проникся сочувствием к обстоятельствам рождения Хоро, то ли пытался подмаслить Лоуренса, чтобы тот позволил ему взглянуть на карту Фран. Возможно, и то, и другое; так или иначе, отказываться от такого письма резона не было.

Хоро явно потеряла дар речи, поэтому Филону ответил Лоуренс:

– Благодарю тебя.

То, что было лишь старыми воспоминаниями и историями, обрело форму карты. Теперь остальное будет просто.

Путь к Йойтсу становился все отчетливее и отчетливее.

Лоуренс постучал Хоро по спине, как постучал бы, если бы она подавилась куском пищи.

– А эти двое? Один из вас родом из Пина, насколько я помню, – произнес Филон, указав пером на Эльзу и Коула.

Коул от волнения не мог связать двух слов, Эльза же своего душевного состояния не выдавала ничем.

– Нет, у меня дела с Ле Руа, – выпрямившись, произнесла она твердым, холодным голосом.

Филон удивленно моргнул, потом внушительно прокашлялся и сказал:

– Я уверен: все, что может сделать он, смогу и я.

– Вот как? В таком случае я хотела бы отправить письмо.

То, что Эльза не выказала ни малейшего удивления и даже не запнулась, похоже, немного разочаровало Филона. Однако ему удалось выдавить «да, конечно», на что Эльза слабо улыбнулась; все-таки она была не вполне уверена в себе.

Похоже, ей удалось освоить собственный способ управлять мужчинами, не такой, как у Хоро. Чей лучше, сказать было трудно.

– У меня есть перо и бумага. Если ты не умеешь писать, я с удовольствием напишу под твою диктовку.

– В этом нет необходимости. Однако я должна с сожалением сказать, что у меня нет денег.

Услышав это прямолинейное признание, Филон вновь расправил плечи. Пути назад у него уже не было.

– Ничего страшного, счет за бумагу я отправлю Ле Руа.

Пару секунд Эльза ровно смотрела на Филона. Потом медленно улыбнулась и промолвила:

– Если тебя не затруднит.

***

Филон в упор не замечал Ле Руа, который носился вокруг, занятый подготовкой к путешествию. Вообще-то этажом выше у него лежала гора товаров, однако Филон не выказывал намерения расстаться хоть с малой их частью.

Пока Эльза писала письмо, Филон занялся своими делами, так что Лоуренс и остальные вышли из лавки на солнышко.

Людей по улице ходило много, и скучно не было.

– Когда что-то находишь, все остальное становится таким ясным, – произнес Лоуренс.

Возможно, Коул решил проявить тактичность по отношению к Лоуренсу и Хоро: он перешел через улицу и заглянул в сапожную мастерскую. В конце концов, в его возрасте людям уже дают разные мелкие поручения в торговых домах и мастерских.

Владелец мастерской, вернувшись, отвесил ему подзатыльник, явно приняв за ленивого подмастерья; Коул поспешно указал пальцем на Лоуренса и Хоро.

– Что ж, теперь мы знаем, где то место, куда нам надо попасть… Все, что остается, – повернуться в нужном направлении и переставлять ноги.

Они вдвоем смотрели на Коула, который уселся на каменных ступенях и расслабился, уперев локти в колени. У него был сонный вид – возможно, потому что солнечные лучи были такие теплые.

– Просто и понятно, – ответил Лоуренс.

Хоро закрыла глаза и хмыкнула:

– Мм. И нечего колебаться.

Ее профиль был гладким и отчетливым, как белок очищенного вареного яйца. Все проблемы, спутавшиеся в клубок у нее в голове, похоже, унесло прочь.

Видимо, Лоуренс и впрямь был единственным, кого волновало, отправятся они в Йойтсу вместе или нет.

Он устало вздохнул, скрывая раздражение, потом выпрямился и потянулся.

– Когда так вот расслабляешься в городе, неохота снова оправляться в путь, – сказал он, подняв голову и прищурившись. Хоро тоже подняла голову, при этом лишь чуть-чуть приоткрыла один глаз и искоса посмотрела им на Лоуренса.

– Если так, то мне придется серьезно подумать.

Лоуренс был не в настроении для перепалки, поэтому лишь пожал плечами и вестись на подначку Хоро не стал.

***

Прошло немало времени, прежде чем Эльза дописала письмо.

Говорила она всегда очень здраво и рассудительно, но, похоже, когда приходило время поверять мысли бумаге, она сталкивалась с большими трудностями.

Ее щеки и руки были испачканы в чернилах, и вообще, судя по всему, работа ее изрядно вымотала.

– …А где те двое?

– Я дал им пару медяков, и они ушли в порт. Может быть, ты тоже хочешь туда пойти, госпожа Эльза?

Девушка молча покачала головой.

Подумав немного, Лоуренс осознал, что у Эльзы, всю жизнь проведшей в крохотной деревушке, было мало необходимости переводить мысли в написанные слова. Даже то, чтобы разобраться, как следует письменно обращаться к Эвану, должно быть, заняло у нее немало времени.

Все это пролетело у Лоуренса в голове, пока он оглядывал комнату.

– А куда ушел господин Филон? – спросила Эльза.

– Понятия не имею. Помню, я видел, как он вставал из-за стола, но дальше…

Лоуренс посмотрел на дверь во двор – та была приоткрыта, и проникающие сквозь нее лучики света изо всех сил пытались осветить сумрак. Пусть Эльза и служительница Церкви – все равно со стороны Филона было очень неосмотрительно оставлять лавку открытой, когда внутри посторонний.

А может, здесь просто нечего было воровать. Лучшие из торговцев не держат в руках деньги – только долговые расписки. А раз нет денег, то нечего и красть.

– Похоже, нам уходить нельзя, – произнес Лоуренс.

– …Да, ты прав. Но, эээ…

– Да? – переспросил Лоуренс, и лицо Эльзы вдруг стало совершенно изможденным. Извиняющимся тоном она спросила:

– Можно мне выйти на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха?

Лоуренс улыбнулся и проводил девушку взглядом. Дверь захлопнулась, и он остался один в сумраке лавки. Усевшись на стул, он еще раз оглядел комнату.

Не тесная; однако и просторной ее не назовешь. Мало украшений, но пространство расходовалось очень расчетливо. Стол, стулья, шкафы все сделаны с прицелом исключительно на то, чтобы выполнять свое назначение; и предметов этих было ровно столько, сколько нужно. Они были чисты, но не одержимо отполированы. Не скажешь, что чего-то слишком много или слишком мало. Весьма удобное место.

Лоуренс сделал глубокий вдох через нос и выдохнул через рот.

В лавке было тихо. Идеальная обстановка, чтобы расслабиться.

Впрочем, подумал Лоуренс, будь это его лавка, он бы непременно добавил окно. Нужно ведь место с хорошим солнечным освещением, чтобы Хоро было где расчесывать хвост. Лоуренс замахал рукой, вычищая мечты из головы. Со временем эти сны наяву посещали его все чаще и становились все подробнее.

В этом не было ничего плохого, однако Лоуренсу приходилось скрывать их, пока он путешествовал с Хоро.

Даже если бы она не была Мудрой волчицей, ему все равно пришлось бы запереть в самой глубине своего сердца слова: «Давай откроем лавку вместе».

– Киссен, да? – с улыбкой пробормотал он. Если Хоро отказывалась от обещания, Лоуренс был не вправе возражать. Решение принадлежало ей, остальные всего лишь сотрудничали. Сам Лоуренс готов был на все, чтобы ей помочь.

В Киссене он никогда не был, но слышал об этом городе. Процветающий город на холме посреди бескрайних лугов. Лоуренс слышал, что там много зелени. Некоторые даже говорили, что этот город поглощен лесом. Вполне достойное место, чтобы показать Хоро и Коулу.

Что до Эльзы, то она родилась в деревне на открытой местности, и Киссен, возможно, покажется ей тесноватым.

Так или иначе, похоже, это хорошее место – что и к лучшему. Кроме того, оттуда недалеко до Эндимы, столицы, а значит, пища и вино, скорее всего, тоже хороши.

Подходящее место для прощаний.

Положив щеку на руку, Лоуренс произнес вслух:

– Подходящее место для прощаний.

Обычно он был упрям, но сейчас вдруг подумал, что эта черта характера едва ли добавляет ему очарования.

Почему Хоро с такой легкостью отказалась от их обещания? Быть может, идея закончить странствия с улыбкой возле Йойтсу действительно была до нелепого сентиментальной, как она и сказала? Или Лоуренс был единственным, кто много переживал по поводу мыслей другого?

В его воспоминаниях Хоро улыбалась. И улыбка эта была нацелена на кого-то незнакомого. Это была нечестная мысль. А потом –

– О, Сестра закончила писать свое письмо? – и Филон, распахнув дверь во внутренний двор, вошел в комнату.

– По-видимому, это доставило ей немало трудностей.

– Ха-ха. Это не так уж плохо.

Филон ответил так беззаботно, что Лоуренс глянул на него с удивлением.

У человека, ведущего дела с наемниками, было по-мальчишески озорное выражение лица.

– Не думаю, что на свете много людей, которые привычны писать письма своим любимым. А ты как считаешь?

Это были слова человека, живущего с открытыми глазами. Лоуренс улыбнулся, пытаясь скрыть раздражение, потом кивнул.

– Истинная правда. С любимыми хочется быть рядом.

Филон удовлетворенно кивнул и тоже сел на стул. На столе лежало написанное Эльзой письмо; Филон взял его и осмотрел. Судя по всему, он не читал – только проверял, высохли ли чернила.

– Мне стало немного любопытно, – произнес он, складывая письмо. Он говорил так, будто только что у него с Лоуренсом была беседа на какую-то конкретную тему.

Лоуренса на миг охватило замешательство. Он принялся рыться в памяти, чтобы понять, о чем это Филон; однако тот сам разрешил его недоумение.

– Поэтому я сам отправился в Торговый дом Делинка и поговорил с ними.

Филон говорил Ле Руа, что не может допустить, чтобы его увидели в компании людей из Торгового дома Делинка. Это что, был просто повод отказать ему? Такая мысль мелькнула у Лоуренса, но он тут же от нее отказался. Что если существовала какая-то крупная причина, оправдывающая риск?

– Так или иначе, похоже, я попал.

– …Попал?

Филон выбрал странное слово – оно подразумевало удачу, но, в зависимости от контекста, значение могло меняться, и очень сильно.

Кинув взгляд на лицо Филона, он понял: что бы там ни было, это не к добру.

– Моя лавка поставляет товары наемникам, и сам я время от времени служу в качестве посредника. Торговый дом Делинка – нечто противоположное. В моих гроссбухах нет ничего про наемников, которые бы направлялись в Торкин, и я подумал, что, возможно, что-то есть у них.

Он рассеянно провел пальцами по письму.

– Если какая-то банда берет пленных, то, в зависимости от того, где это произошло, их могут просто не пустить в город. Поэтому, если появляются разговоры о войне, эти люди сообщают об этом Торговому дому Делинка заранее.

– И что это значит? – встревоженно спросил Лоуренс.

Не исключено, что Филон как раз и хотел проверить, встревожится Лоуренс или нет. Однако глаза его светились сочувствием.

– Это значит, что, по всей видимости, вскоре начнется битва за власть над Торкином.

Филон сказал это прямо, вне всяких сомнений, потому что опасался, что другой возможности ему уже не представится. Если в нем была хоть капля такта, ему, конечно, не хотелось выкладывать эту новость в присутствии такой девушки, как Хоро. Лоуренс был таким же, и ему было не до улыбок.

Но теперь, когда он знал, уже ему предстояло сообщить эту новость Хоро.

Хоть это и было несправедливо, ему хотелось высказать Филону все, что он на этот счет думает.

– Но я не знаю, зачем и кому это надо. Там всего лишь глухие леса и крутые горы. Деревень, стоящих того, чтобы им давать названия, почти что нет. Может, они думают, что в тех местах можно найти много рабов. Или, – взгляд Филона ушел куда-то в сторону, – там нашли рудную жилу.

Он сказал Хоро, что леса и горы Торкина изобильны, когда та его спросила. Вкупе с тем доводом, которым Ле Руа сумел убедить Лоуренса ему помочь, это яснее ясного показывало, что именно их тревожит больше всего.

Рот Лоуренса наполнила горечь. Однако – это была всего лишь возможность.

Филон, похоже, думал о том же.

– Конечно, не исключено, что я зря беспокоюсь. Все, что мне сказали в Торговом доме Делинка, – они получили весточку от одной из банд, что те, возможно, скоро приведут пленников из Торкина.

Если в Торкине и вправду нашли богатую жилу, вскоре там развернется кипучая деятельность. И среди банд наемников как пить дать найдется хоть одна, которая решится отправиться на край света сражаться ради денег. Такова простая истина.

Кому-то, безусловно, не повезет, однако Лоуренс ощутил искреннее облегчение.

Он не думал, это против учения Единого бога или нет.

Хоро отправится в Йойтсу одна. Он не хотел, чтобы по пути она встречалась с трудностями.

По лицу его расплылась улыбка презрения к собственному себялюбию.

И тут:

– Кстати, я вспомнил: у этой банды наемников символом служит как раз волк.

– Волк?

Филон кивнул и постучал пальцем по виску.

– У них довольно странное имя. Банда небольшая, но образовалась очень давно. Как же они называются?.. – какое-то время он отряхивал от пыли свою память, пока она не подсказала наконец нужное слово. – Банда Миюри.

У Хоро на родине остались друзья. Лоуренс не забыл их имена.

Юе, Инти, Паро – странные имена, как будто части какого-то шифра.

И было еще одно, последнее имя, которое прошептала тогда Хоро.

Миюри.

– Хоть они и маленькая банда, но, слышал, очень дисциплинированная. Командир их особенно умен, говорят. Но сам я с ними никаких дел не вел, так что знаю только имя.

Пока Филон объяснял, Лоуренс медленно втягивал воздух, и лишь потом протяжно выдохнул.

Те, кто обладал клыками и когтями, посвятили себя битвам и за прошедшие с давних времен бессчетные месяцы и годы пали, став частью земли. Многие погибли, сражаясь с Медведем Лунобивцем, другие – сражаясь с людьми позже. Это рассказал Хьюг в Кербе.

Хоро вынуждена была смириться с тем, что ни от остальных волков, живших некогда в Йойтсу, ни от их битв не осталось и следа.

Но сейчас, словно богиня удачи не оказалась все же такой жестокой, оказалось, что волки из Йойтсу были не так уж слабы.

Банда наемников с волком на знамени, зовущая себя именем Миюри и располагающаяся недалеко от Йойтсу, – все это не могло быть лишь совпадением. Простейшее объяснение – что Миюри, друг Хоро, по-прежнему жив и что он, услышав о планах компании Дива, поспешил занять родные земли.

Лучшей новости Лоуренс и представить себе не мог.

– В общем, мне показалось, что это может обеспокоить твою спутницу. Не стоит ли мне поискать еще сведения?

Лоуренс покачал головой.

Наемники Миюри расположились недалеко от Йойтсу. Сообщить Хоро эту простую новость будет более чем достаточно. Лоуренс как наяву видел Мудрую волчицу, лишившуюся дара речи от счастья.

Каждому хочется быть тем, кто приносит хорошие новости. Лоуренс хотел рассказать ей как можно скорее. И в то же время – он вдруг осознал, что не хочет рассказывать.

Потому что, услышав про Миюри, Хоро будет вне себя от счастья. Какое-то время она будет подавлять в себе желание немедленно отправиться туда и увидеть его; она поедет с Лоуренсом в Киссен. Но как только она расстанется с Лоуренсом и остальными, так сразу же отринет свой человеческий облик и помчится прямиком в Йойтсу.

И Лоуренсу придется провожать ее взглядом. А потом – воображать их воссоединение, сидя в одиночестве на козлах повозки. Быть в это время там, на месте, он не сможет никак.

Когда Хоро воссоединится с Миюри и этот пик восторга пройдет, расскажет ли она ему обо всем, что делала, о том времени, когда ее спасал человек? Если Миюри не ненавидит людей, будет ли он рад услышать эту историю?

Лоуренс не хотел думать о том, что может быть после.

Наемники никогда не называют свои банды в честь женщин.

Даже если Хоро и Миюри не были любовниками прежде, все-таки он был волком с ее родины, волком, которого она считала давно погибшим.

Перед двумя гигантскими волками будет стоять он, мелкий торгаш. Лоуренсу было совершенно ясно, как нелепо он будет себя чувствовать. Для него там просто не найдется места. На иное глупо было даже надеяться.

Ему хотелось вскинуть руки и заорать что-нибудь воодушевляющее.

По крайней мере путешествие было веселым. Просто нельзя было не улыбнуться.

Поэтому Лоуренс улыбнулся и сказал:

– Мир не всегда вертится вокруг наших желаний.

Филон, пристально глядя на Лоуренса, тихо ответил:

– Тут ты прав, – и вздохнул.

***

Похоже, свежий воздух исцелил Эльзу от усталости; во всяком случае, когда она вернулась, ее окружала прежняя аура достоинства. Она была не из тех, кто подслушивает, а значит, вне всяких сомнений, разговор Лоуренса с Филоном не слышала. И все же она явно ощутила чуть изменившуюся атмосферу, царящую в лавке.

Она вопросительно посмотрела на Лоуренса, однако тот притворился, что не заметил. Подобные признания легко не делаются.

Но если и есть ответ на вопрос, когда лучше всего рассказать Хоро про Миюри, спросить Господа – не самая плохая идея. Так вдруг подумалось Лоуренсу.

Если он скажет Хоро сразу, как только она вернется, все ее мысли, конечно, будут про него. И даже если не будут, все равно она будет испытывать неловкость.

Хоро ведь сама сказала, что поедет с ними до Киссена, и лишь там они расстанутся. Она не сможет взять и убежать в Йойтсу прямо сейчас только потому, что узнала про банду Миюри.

Нет – рассказать ей лучше всего будет в Киссене, перед самым расставанием. К такому выводу пришел Лоуренс.

У них вдвоем осталось так мало времени.

Какими бы постыдными он ни находил свои себялюбивые мысли, все же он хотел, чтобы внимание Хоро оставалось приковано к тому путешествию, которое им предстояло вместе.

Проблема была в том, удастся ли ему скрыть это от Хоро. Не исключено, что это просто невозможно.

Но когда Лоуренс подумал о том, станет ли Хоро вытягивать из него сведения, когда обнаружит, что он что-то скрывает, его ответ был «нет». Как бы она ни вела себя в прошлом, сейчас она будет молчать, даже если заметит, что он не все ей говорит.

А когда они распрощаются и Лоуренс расскажет ей про Миюри, она спросит, почему он не сказал раньше, но сделает это уже смеясь.

Как любой торговец на его месте, Лоуренс составил самый прибыльный план, какой только мог. Похоже, искренняя любовь к кому-либо заставляет мысли крутиться быстрее, но в совершенно непредсказуемом направлении.

Это был интересный жизненный опыт, но, вполне вероятно, последний в его жизни. С этой мыслью Лоуренс самоуничижительно усмехнулся, потом тяжко вздохнул – и тут как раз вернулись его спутники.

– Эй, мы с гостинцами! – раздался веселый голос, и дверь распахнулась.

Те, кто сидел в лавке, привыкли к тишине; тем большим было потрясение.

За то короткое мгновение, которое понадобилось Лоуренсу, чтобы поднять голову и попытаться понять, что происходит, Коул вошел следом за Хоро и поставил на пол плоскую бадью с водой. Дышал он тяжело и, едва избавившись от своей ноши, тут же сел на пол рядом с ней.

Бадья, несомненно, была тяжела для хрупкого тела Коула. Хоро, не обращая внимания на сочувствие Лоуренса к мальчику, гордо расправила плечи и заявила:

– Смотри, мы нашли обед на сегодня!

Ее щеки тоже были красные и блестели от пота.

Лоуренс подошел, дивясь, что бы это могло быть, и вдруг его нос ощутил едкий запах. Источник этого запаха стал ясен сразу же.

В бадье Коула плавали темные угри.

– Они великолепны, правда? Мы бродили по порту и наткнулись на дурня, который опрокинул бочку. Там было полно этих тварей, и они разлетелись во все стороны, как сажа на ветру!

Коул был настолько вымотан, что не мог подняться на ноги. Встревоженная Эльза подошла убедиться, что с ним все в порядке; Хоро же продолжала торжествующе улыбаться.

От нее неприятно пахло, и ее рукава были влажные.

– Только не говори мне, что вы их украли.

– Дурень! Нас попросили помочь их поймать, и это наша награда! Я ловила лучше всех. Правда?

Вопрос был обращен к Коулу; тот слабо улыбнулся.

Филон тоже подошел и заглянул в бадью. Угри были хорошие – большие и толстые.

– Ну… однако, тебе стоит переодеться, – заметил Лоуренс.

– Мм? А, ну да. Я немножко промокла. Ладно, приготовления оставляю тебе. Коул, идем! – и она радостно ускакала прочь. Коул, приведя наконец дыхание в порядок, попытался встать. У него был такой изможденный вид, что любой, кто смотрел бы на эту картину, захотел бы остановить мальчика.

Однако сделал это в итоге не Лоуренс и не Эльза.

– Ха-ха-ха-ха! – заразительно расхохотался Филон, уперев руки в бедра и запрокинув голову. Ни один лицедей не мог бы сделать это так естественно, как он сейчас. – Ох, ну и забавные у меня гости! Ничего, я сейчас дам горячую воду. И для готовки тоже все сделаю.

– П-правда?..

– Если в таком виде будешь гулять, непременно простудишься. Сейчас скажу своим парням согреть ванну. Что до сменной одежды, хмм…

Филон задумался, и тут вмешался Лоуренс:

– Я могу принести сменную одежду с постоялого двора.

– Мм? А, отлично, так и сделаем. А пока что займемся угрями. Из них получится превосходный обед!

На миг у Лоуренса мелькнула мысль: если Хоро будет купаться здесь, не увидит ли кто-нибудь, кому не следует, ее уши и хвост? Однако он тут же решил, что едва ли Хоро это допустит.

Эльза помогла Коулу встать, однако Хоро тотчас схватила его за руку и уволокла следом за Филоном в глубь лавки. Проводив ее взглядом, Лоуренс беспомощно вздохнул.

Он чувствовал себя глупцом, который тревожится слишком о многом. Уныние Хоро улетело прочь, и с ее радостью сейчас по яркости не сравнилась бы ни одна золотая монета.

Почесав в затылке, Лоуренс со слабой улыбкой глянул в кадку с угрями.

– Ладно, я на постоялый двор, – сказал он Эльзе, смотрящей на кадку опасливо. На самом пороге его остановил… нет, не ответ Эльзы – скорее это можно было назвать заявлением.

– Я тоже иду! – воскликнула она, и как раз в этот момент один из угрей звучно плеснулся в кадке. Девушка отдернулась, точно от какого-то опасного животного, и подошла к Лоуренсу, старательно держась от кадки подальше.

Похоже, она боялась угрей.

– У меня есть кое-какая запасная одежда, я могу ее тебе одолжить, – произнесла она.

«Хм?» – подумал Лоуренс. Он, конечно, не Хоро, но тоже обладал некоторым умением распознавать ложь.

Но указывать на это Эльзе было незачем, поэтому Лоуренс просто кивнул, и они вдвоем вышли на улицу.

***

Как и в любом другом городе, в Ренозе улицы имели названия. Что на больших улицах, что на маленьких – везде возвышались деревянные указатели, на которых было написано «улица такая-то». Даже самые мелкие проулки были замощены камнем и щеголяли красивыми указателями.

Лоуренс любовался одним таким, проходя мимо, когда Эльза вдруг заговорила.

– Я тут подумала, – произнесла она, будто обращаясь к самой себе. Однако после короткой паузы она продолжила: – Могу ли я вам хоть как-то помочь?

– Что?

Лоуренсу показалось, что он ослышался; однако Эльза взглянула на него прямо и произнесла на сей раз совершенно отчетливо:

– Могу ли я вам хоть как-то помочь? Вам всем? – ее медового цвета глаза были, как всегда, серьезны. – Особенно тебе. Я знаю, ты не хочешь ехать в Киссен. Я права?

Лоуренс посмотрел в эти большие глаза, чуть улыбнулся и ответил:

– Это удивительное предложение.

Он ожидал ее гнева, однако Эльза гневалась совершенно по-своему.

– Ничего удивительного, – отрезала она, не отводя взгляда.

На улице было людно, и если она так и будет идти вперед, смотря на Лоуренса, то непременно врежется в повозку. Прежде чем ответить, Лоуренс оттащил девушку в сторону, давая проехать одной из таких повозок.

– Еще какое удивительное, – сказал он. Если бы на месте Эльзы, так плотно притянутой к нему, была Хоро, она бы изобразила смущение или же победоносно посмотрела на него снизу вверх, однако Эльза не сделала ни того, ни другого. Ну конечно, она и не могла так сделать, напомнил себе Лоуренс. Тут же ему вспомнился мукомол Эван – он-то точно знает Эльзу лучше всех! На миг Лоуренс испытал чисто мужское раздражение.

– Я ведь в долгу перед тобой, – произнесла Эльза.

Из простой беседы на постоялом дворе Эльза явно сделала выводы. Страдания Лоуренса и Хоро проистекали из того, что эти двое не могли быть в двух местах одновременно.

Но если в одном из этих двух мест могла быть Эльза, это помогло бы решить проблему. Идея сверхпростая и детская, но в первую очередь – очень четкая идея совершенно в стиле Эльзы.

Однако даже если бы Торговый дома Делинка не настаивал на определенных условиях, это не было бы настоящим решением. Как бы оптимистично Лоуренс ни смотрел на Эльзу, девушка никак не подходила на роль участника торговой баталии.

– Я очень признателен тебе за это предложение, – с улыбкой сказал Лоуренс. Он не стал объяснять причину отказа, но он в самом деле был признателен.

Несмотря на все свои пикировки с Хоро, Эльза не выказывала ни намека на враждебность к ней. Даже торговцы, готовые сотрудничать хоть со злейшим врагом собственной матери, если только это в их интересах, редко бывают столь великодушны.

– Понятно… – вздохнула Эльза, не скрывая глубокого разочарования.

– А можно узнать, почему ты это предлагаешь? – спросил Лоуренс, хотя вопрос был, в общем-то, бессмысленный. Крепкая вера Эльзы в учение Единого бога означала, что помощь ближнему для нее – нечто само собой разумеющееся.

Но чутье торговца побудило его спросить все равно. Когда речь шла о том, чтобы почувствовать, действительно ли кто-то действует совершенно бескорыстно, его уши были лучше даже, чем у Хоро. Сейчас он готов был поклясться: любезное предложение Эльзы имело под собой какой-то мотив, помимо бескорыстного стремления помочь.

Он угадал. Эльза без намека на гнев ответила:

– Во-первых, здешняя Церковь меня отвергла.

Вне всяких сомнений, после бунта вокруг мехов у ренозской Церкви просто не было времени на людей вроде Эльзы. Но прежде чем Лоуренс успел произнести слова утешения, Эльза с непонятным выражением лица продолжила:

– Во-вторых… мы похожи.

– Похожи?

Это неожиданное утверждение Лоуренса удивило.

Эльза кивнула и посмотрела на него прямо.

– Наши истинные чувства очевидны, однако мы оба упорно надеваем маску ответственности.

У нее сейчас было лицо великого священника – человека, способного заглянуть в сердце другого, увидеть таящуюся там боль и принести ему успокоение.

Лоуренс поспешно отвел глаза. Ему казалось, что Эльза видит его насквозь.

– Эта маска заставила меня покинуть родную деревню. Не могу сказать, что она мне незнакома, – и Эльза вновь посмотрела вперед.

Лоуренс удивленно взглянул на ее профиль.

– Но найти священника для твоей деревни – это ведь серьезная цель?

– Конечно. И все же… – Эльза явно была в затруднении. Однако нерешительность была не в ее характере. – Господин Лоуренс.

Она обратилась к Лоуренсу, глядя ему прямо в глаза. Ее лицо сейчас выдавало слабость – в Терео она себе такого не позволяла. Она словно собиралась покаяться в каком-то грехе, и никто, кроме Лоуренса, не мог выслушать это покаяние. Ну, по крайней мере, как старший по возрасту, он мог посмотреть на ее проблему под другим углом.

– Есть кое-что, что я могу раскрыть лишь перед Господом.

Страдающий взгляд Эльзы Лоуренс встретил улыбкой.

– Не волнуйся. Я твердо намерен отправиться на небеса, так что передам ему твои слова.

В устах прижимистого торговца вроде Лоуренса это была хорошая шутка; Эльза улыбнулась странной, вымученной улыбкой.

Но своей цели эта шутка достигла.

Эльза снова повернулась вперед, потерла лицо руками, потом опустила глаза. Быстро помолилась шепотом и, собравшись наконец с духом, произнесла:

– На самом деле я ищу священника, который принял бы у меня церковь Терео, потому что сама оставаться на этом посту не хочу.

Лоуренс знал, что не должен выдать своего удивления. Задача исповедника – только слушать. Он вдохнул и –

– И? – тихо пригласил Эльзу продолжить.

– Несмотря на мой пост, у меня есть одно желание.

Эльза подняла голову; внезапно она показалась Лоуренсу очень хрупкой для девушки ее лет. Казалось, она вот-вот расплачется; от привычной твердости духа не осталось и следа.

Никогда Эльза не показывала такое свое лицо незнакомцам. Единственный, кто, может быть, его видел, – мукомол Эван. И как только эта мысль мелькнула у Лоуренса в голове, он понял правду.

Эльза изо всех сил сжала вырезанный вручную символ, висящий у нее на шее. Символ, который ей дал кто-то близкий, когда она покидала деревню.

– Я хотела бы, если только это возможно, когда-нибудь… чтобы мы с Эваном…

Лоуренс не дал ей продолжить. Он приложил палец к ее губам, вздохнул и произнес:

– Остальное ты должна сказать не мне, а ему.

Служителям Церкви не дозволяется вступать в брак.

Но если в городе или деревне есть церковь, кто-то должен ей управлять. Эльза взяла эту ношу на себя, однако она не хотела на всю жизнь остаться одна.

Маска и истинное лицо.

Зная, что Эльза слышала его разговор с Хоро и поняла, насколько они похожи, Лоуренс ощутил стыд. Он не мог смотреть Эльзе в глаза.

– Но если ты всегда так чувствовала…

Пытаясь сохранить достоинство старшего из них двоих, Лоуренс поднял глаза к небу и сделал глубокий вдох.

Некоторое время спустя Эльза ответила уже более спокойным тоном:

– Я счастлива. Одного лишь этого чувства мне достаточно.

Она посмотрела на Лоуренса с таким выражением лица, что тому оставалось клясть себя за собственное бессилие.

Поэтому он добавил:

– Мы, торговцы, очень строго относимся ко всему, что касается долгов. Мы такими словами не бросаемся.

Торговец с радостью выжмет долг даже из родственника. Лоуренс подумывал сказать и это, но решил, что такой надобности нет.

Эльза кивнула, будто заставляя себя принять его слова, потом неловко улыбнулась.

Колокола зазвонили вразнобой, отмечая полдень. Лоуренс дождался, когда эхо перезвона растворится в небе, и продолжил:

– Однако, должен сказать, ваши с ним отношения весьма очевидны.

Эльза взглянула на Лоуренса круглыми от удивления глазами.

– Ты считал, что мы пытаемся их скрывать?

Это само по себе было поразительно; Лоуренс не смог сдержать кривой улыбки.

Но тут Эльза рядом с ним прокашлялась. Лоуренс посмотрел на нее; ему показалось, что она таким образом пытается стряхнуть смущение от своей исповеди и вернуть прежнюю серьезность.

– В общем, хоть я и не могу решить твою проблему, все же я остаюсь священницей. Если кто-то скрывает боль в своем сердце, я могу хотя бы выслушать его. В конце концов, – тут лицо Эльзы отвердело, – я ведь выложила то, что у меня на сердце.

Торговаться она явно не умела. Впрочем, для прямодушной Эльзы попытка была неплохая.

И да – она действительно рассказала ему про Эвана, и ее желание давать утешение всем, кто страдает, зажатый между собственным сердцем и маской, которую вынужден носить, было искренним.

– Ты права, – и Лоуренс поднял руки.

Эльза снова откашлялась.

– Если говорить откровенно, то, как вы друг с другом держитесь, совершенно неестественно.

Это было брошено ему в лицо так прямо, что Лоуренс ощутил укол раздражения.

– Я человек, она волчица. Конечно, в этом нет ничего «естественного».

Эльза коротко втянула воздух, однако не отступилась.

– Я не это имела в виду.

– Тогда что ты имела в виду? – тут же спросил Лоуренс.

– Почему двое влюбленных даже не держатся за руки?

Услышав это, Лоуренс застыл. И отнюдь не от гнева.

Он был потрясен и смущен; его рука сама собой закрыла лицо.

– Я этого просто не понимаю. Ты говоришь, она волчица, но в книгах, что оставил мне отец, есть множество подобных историй…

Лоуренс поднял вторую руку, чтобы заставить Эльзу прекратить. Им владело такое унижение, что он даже смотреть на девушку не мог. Смотрел он куда-то вдаль, ожидая, пока его отчаянно колотящееся сердце более-менее успокоится.

Хоро дразнила его за то, что он «как девочка», но сейчас осознание того, как же в действительности он был наивен и невинен, его потрясло.

– …Прошу прощения, – промямлил Лоуренс на остатках самообладания торговца, после чего просто молча стоял. Впервые он ощутил всю разрушительную мощь, которой могут обладать слова «двое влюбленных» не в поэме.

– П-понимаешь ли, госпожа Эльза, нас окружает реальность. Как мы не можем находиться в двух местах одновременно, так и наши проблемы невозможно решить, просто взявшись за руки.

В этом отношении доводы Хоро о том, что они должны поехать в Киссен, были идеальны. Настолько логичны, что любой торговец в мире бы поаплодировал.

– Если даже так, почему ты не сражаешься? Ты все это говоришь, хотя даже не пытался! Ты –

– !..

Лоуренс сам не знал, какие именно слова он сейчас проглотил. Но его рука сама выбросилась вперед и ухватила Эльзу за ворот.

– …Прости, – сказал он, тут же придя в себя и выпустив ее.

Вместо того чтобы поправить одежду, Эльза гневно смотрела на Лоуренса. Но этот гнев был вызван не его выплеском, а тем, что, несмотря на пыл своих слов, он по-прежнему скрывал под маской свои истинные чувства.

– Я пытался… сражаться.

– В полную силу? – сказала Эльза.

– В полную или нет… этого я не знаю, – и Лоуренс зашагал вперед, оставив взволнованную Эльзу позади. Девушка, семеня, догнала его; на ее лице было написано неверие.

– Что значит «не знаю»?

– Это и значит. Конечно, я хочу отправиться с ней туда, куда с самого начала и собирался. Хочу отправиться на ее родину. Но обстоятельства не позволяют. И самый логичный вариант – действовать так, как она предложила. Это лучше всего и для нее, и для меня. И для Коула.

Слова «взрослое решение» звучали так красиво.

Эльза как будто хотела ответить что-то, но удержалась. Она опустила глаза; сейчас ее лицо выражало боль пополам с раздражением.

Лоуренс и сам думал, что ему следовало бы поехать в Йойтсу вместе с Хоро. Нет, не думал – желал. Но опрокинуть доводы Хоро было невозможно. Если бы он это сделал, это было бы невероятным себялюбием с его стороны, и он просто не мог себе представить, чтобы Хоро таким себялюбием осталась довольна.

Бездумно отбросить все и получить красивый, хороший конец – такое бывает лишь в рассказах. А в реальности жизнь должна продолжаться.

Хоро говорила с усталой улыбкой на лице: жизнь занимает много времени. Слишком много, чтобы выбрасывать все ради одного мгновения.

Лоуренс и Эльза шли, не произнося ни слова, и вот уже впереди показался постоялый двор. Первый этаж был заполнен ремесленниками, пришедшими забрать свой обед, и путешественниками. Лиц было много – одни счастливые, другие нет.

«В жизни бывают взлеты и падения» – не просто фигура речи. Это так и есть на самом деле. Не все идет гладко, и, если с этим не смиришься, дальше продвигаться не сможешь.

Всем героям приходилось встречаться с множеством трудностей и опасностей – но не каждый, кто встречался с трудностями и опасностями, становился героем.

Большинство просто погибло, преодолевая их.

Лоуренс – бродячий торговец. Никто не может его винить за то, что он осторожен, и он должен быть осторожен.

Он тихо пошел вверх по лестнице. Скрипа ступеней он не слышал, зато слышал позади легкие шаги: Эльза поднималась следом.

Со стороны он, должно быть, выглядел жалким. Слишком жалким, чтобы оставлять его одного.

Но так устроен мир.

Мысленно произнеся эти слова, Лоуренс позволил себе капельку жалости к себе же и грустно, устало улыбнулся.

– Разве не может случиться чудо? – донесся до него резкий голос Эльзы.

– Разве не может случиться чудо? – повторила она, когда он обернулся. Эльза стояла на ступеньке и смотрела снизу вверх на него, уже вышедшего на лестничную площадку. – Вы с ней приехали в нашу деревню и сотворили чудо, которое нас всех спасло. Неужели вы не можете… – Эльза проглотила остаток фразы; похоже, ее душили слезы. – Если чудо не может спасти и вас, как же я смогу нести людям учение Господа?

Ее медовые глаза смотрели на Лоуренса, точно пронзая его насквозь, однако в них не было ни тени враждебности.

Лоуренс поскреб в затылке и отвел глаза. Эльза была слугой Господа целиком и полностью, душой и телом.

– Я знаю, говорить так – очень себялюбиво с моей стороны; я это знаю, но –

– Нет, ты не сказала ничего дурного. Просто-напросто у нас – во всяком случае, у меня – не такие чистые души, чтобы нас могло спасти чудо, – ответил Лоуренс и, спустившись на несколько ступенек, сел перед Эльзой на корточки и поправил воротник, который из-за него же сидел криво.

Эльза не пыталась отбросить его руку, не выказывала отвращения. Она просто смотрела на него.

– Оказалось, что рядом с ее родиной обитает банда наемников Миюри.

Лицо Эльзы стало озадаченным; девушка явно пыталась понять, к чему Лоуренс это сейчас сказал. Лоуренс проверил, на одном ли уровне левый и правый отвороты, потом похлопал по ним, чтобы не морщинились. Эльза даже не дернулась.

– Миюри, – продолжил он, – так звали одного из тех, с кем моя спутница разлучилась у себя дома столетия назад. Она считала его мертвым.

Лоуренс повернулся к Эльзе спиной и потому не мог точно знать, что с ней происходило.

Но ему показалось, что ее выражение лица если и поменялось, то незначительно.

– А он, скорее всего, жив. Она еще не знает. Я хочу рассказать ей в Киссене, перед тем, как мы расстанемся.

– Почему? – послышался требовательный голос сзади.

– Потому что я хочу, чтобы до того она думала о путешествии со мной. Банды наемников никогда не берут названия в честь женщин. Нелепо, конечно, но я ревную. Мы уже так далеко зашли, что я вполне могу сознаться.

Лоуренс протянул руку к дверной ручке и обернулся на Эльзу.

– Я желал, чтобы этот Миюри был мертв. Я ужасен, да? – он вздохнул и распахнул дверь. Больше всего ему сейчас хотелось войти и захлопнуть дверь за собой. – Думаю, если чудеса будут происходить с таким человеком, как я, это будет не тот бог, учение которого стоит нести людям.

Он начал распаковывать свои пожитки, чтобы найти запасную одежду для Хоро. Когда Хоро уйдет, ему придется это все продать – дорогие одеяния, которые она от него требовала.

За его спиной Эльза тоже вошла в комнату и достала из своего мешка какую-то одежду.

– Да, это ужасно с твоей стороны. Господь непременно тебя накажет.

Ее прямые слова звучали даже как-то утешающе.

Лоуренс встал с улыбкой на губах и собрался было покинуть комнату. Но тут его настигли неожиданные слова Эльзы.

– Но я все равно не понимаю.

Обернувшись через плечо, Лоуренс увидел, что на этот раз она явно в гневе.

– Испытывать те чувства, которые испытываешь ты, но все равно пытаться действовать рассудительно, это – я просто не понимаю. Это и есть самое неестественное. Ты должен выбрать: либо одно, либо другое.

– Это не твое дело, – ровно ответил Лоуренс. Чтобы как-то загладить грубость, он добавил неуклюжую улыбку. – Это наша проблема и наше решение. Не тебе говорить, что мы должны делать. Хоть ты и учишь слову Господа.

Он добавил это последнее оправдание, хотя это было именно что оправдание, не больше.

Эльза говорила от чистого сердца, и Лоуренс это прекрасно сознавал. Но он не мог позволить ей продолжать.

– Ты прав, – ответила Эльза и глубоко вздохнула; на глазах у нее выступили слезы. – Но я хотела вернуть вам обоим свой долг. Мне не кажется, что вы оба действуете себе на благо, и потому я хотела –

– Я – нет. Но она – да, уверяю тебя.

Один лишь Лоуренс упрямо хотел отправиться в Йойтсу вместе с Хоро. Та тоже этого хотела, но только после того, как будут рассмотрены другие возможности. Отсюда можно понять, в какой степени для нее это важно.

«Двое влюбленных», – бессовестно сказала Эльза, однако правда была не столь очевидна. С точки зрения Лоуренса, эти слова правильнее было бы воспринимать как горькую иронию. И потому новость о Миюри отнюдь не принесла мир в его сердце.

Но Эльза лишь молча смотрела на него. Медовые глаза были благородны и остры, точно самоцветы на навершии рукояти меча.

– В таком случае мой вопрос остается в силе. Почему ты не сражаешься?

Какой-то миг Лоуренс просто не понимал, что он только что услышал.

– Ты как будто второй Эван. Твоя нерешительность настолько меня сердит, что я с трудом могу это вынести. Почему ты не ведешь себя так, как велит тебе сердце? Почему ты убежден, что, если проглотишь собственное мнение, этим сделаешь лучше для нее? Господь – друг праведных. Тебе нечего бояться!

Чем дальше заходила речь Эльзы, тем громче звучал ее голос, а под конец у нее затряслись плечи.

В ее словах была определенная логика, но была и непоследовательность. Похоже, Эльза сама не знала, что именно хотела сказать. Возможно, она просто выкладывала свои мысли по мере того, как они приходили ей на ум.

Но Лоуренс слишком хорошо понимал, что она имела в виду. По крайней мере он понимал, какие чувства сейчас кипят у нее в груди.

Но важнее всего было то, что Лоуренс это все взял, силой загнал под «рассудок» и в таком виде приписал это Хоро.

Для человека, пытающегося действовать мудро, он, похоже, был слишком глуп.

– Ты права во всем, – усталым тоном произнес Лоуренс. В его словах не было ни намека на обман. – Но я всего лишь простой торговец.

– Тогда думай! – Эльза как будто сама забыла, почему злилась. Однако все равно сердито смотрела на Лоуренса, продолжая свою атаку. – Не молись, а думай. Если ты говоришь, что отвернулся от Господа и недостоин чуда, то прекрати молиться и думай, как торговец!

Для нее это была очень странная просьба. Самой Эльзе от этого не было никакой пользы, однако она была искренне сердита на Лоуренса с Хоро.

– Вы, торговцы, владеете множеством совершенно невероятных трюков, разве нет? Вы умеете делать вещи, которые иначе как волшебством и не назовешь, разве нет? Или, возможно… возможно, ты стесняешься пользоваться столь презренными приемами? Тогда не стесняйся, – Эльза выпрямилась и устремила взгляд прямо на Лоуренса. – Я сделаю все, что смогу, чтобы подтвердить их верность учению Господа.

Вот тут, конечно, ему следовало бы рассмеяться.

Если бы сто торговцев услышали эту историю, то все сто, да еще двадцать их друзей, согласились бы, что план Хоро самый правильный; а Эльзе дали бы чашку вина и предложили выпить и успокоиться.

Но слова Эльзы были соблазнительны. Она велела Лоуренсу думать.

Эльза была отнюдь не глупа. Она была достаточно умна, чтобы понимать: план Хоро логичен. И тем не менее она говорила все это – потому что осуществление этого плана было для нее нестерпимо.

Стоило заставить голову поработать – хотя бы просто чтобы отплатить ей за доброту. Она ведь предлагала ни больше не меньше чем придумывать оправдания перед Единым богом за любые грязные приемы, которые Лоуренсу, возможно, придется использовать. А значит, стоило хотя бы немного еще подумать, прежде чем сдаваться.

Он, конечно, не мог ни с того ни с сего заартачиться и отказаться от плана Хоро, однако, возможно, ему удастся придумать какой-нибудь чисто торговый резон поехать с ней.

И о чем именно следовало думать в первую очередь, было очевидно: как убедить тот далекий торговый дом продать книгу без его собственного визита в Киссен, да еще так, чтобы они не узнали суть дела.

Похитить дочь или жену владельца торгового дома и угрожать ему? Наложить на него проклятие? Нанять банду наемников?

Размышлять о таких безумных вариантах было само по себе забавно.

В действительности торговцы вовсе не обладают магическими умениями, ошибочно приписываемыми им Эльзой. Даже чеки, мистические бумаги, позволяющие перемещать деньги, не таща на себе тяжелые монеты, выглядят не так уж мистически, стоит только понять, как они работают.

Это просто способ перемещения товаров вниз по невидимой реке под названием «заем». Деньги передвигает отнюдь не магия. Тут действуют простые принципы. Даже если бы кто-то воспользовался займом наоборот, можно сказать, поплыл бы по реке против течения, то потерял бы лишь деньги, не жизнь.

На этом мысли Лоуренса внезапно остановились.

«Заем наоборот»?

Эти слова показались ему странными; он вдруг осознал, что на какое-то время его сознание вовсе отключилось.

Эльза посмотрела на него с любопытством и собралась было что-то спросить, но Лоуренс остановил ее, подняв руку. У него вдруг возникло ощущение, будто он что-то упустил. Будто по всему Ренозу раскиданы ключи к решению его проблемы – золотые ключи, которые отопрут дорогу к Йойтсу для него и Хоро.

Надежда болью отозвалась в сердце, когда перед его мысленным взором промелькнуло все, что он видел с тех пор, как приехал в этот город.

Лоуренс посмотрел на Эльзу.

Эльза, которая ничего не боялась, как будто отдернулась от него. Ему явно не почудилось.

Несколько мгновений спустя Лоуренс осознал, что все это время улыбался.

– А если бы я и вправду придумал способ, как заставить чудо свершиться, что бы ты сделала для меня?

Несомненно, он впервые в жизни спросил кого-то: «Что бы ты сделала для меня?»

– Я… я бы дала тебе свое благословение.

Даже будучи напуганной, Эльза оставалась превосходным служителем Церкви, так что Лоуренс оставил вдруг проснувшееся в нем самовосхищение при себе.

В голову ему пришел грязный план, сама идея которого вызвала бы у него лишь смех, не подтолкни его сейчас Эльза.

***

Когда Лоуренс и Эльза вернулись в лавку Филона, там никого не было. Дверь во двор была приоткрыта; когда Лоуренс просунул голову и огляделся, он обнаружил, что там устанавливают переносную угольную печку.

– А, вернулся? У нас тут это займет еще время, так что можешь пока подождать внутри.

Какой-то парень, похожий на повара (то ли нанятый за деньги, то ли просто знакомый) сноровисто чистил угрей; вокруг в ожидании стояли подмастерья.

Лоуренс кивнул Филону и убрал голову. Эльза, остававшаяся позади, в лавке, смотрела на него неуверенно.

– Ты меня на это толкнула, не забывай, – сказал Лоуренс с проказливой ноткой в голосе. Плечи Эльзы на миг напряглись.

Однако взгляд ее не дрогнул, губы остались плотно сжаты.

– Я тебе благодарен, честно. Если бы не ты, я бы состарился раньше, чем додумался до такого.

Лоуренс улыбнулся, вздохнул и направился в заднюю часть комнаты.

– Отец в своих письмах говорил мне, – неожиданно раздался сзади голос Эльзы, – чтобы я шла своим путем. В его книгах было множество историй о скромном счастье, рожденном из взаимных уступок, однако никого эти уступки по-настоящему не удовлетворяли. И еще… – она сжала в руке висящий на шее символ Церкви ручной работы и улыбнулась чуть озорно. – Там было много историй, где даже неудача приносила то самое удовлетворение.

Карьера торговца есть не что иное, как успехи и неудачи, нагроможденные друг на друга. Лоуренс это знал с давних пор.

– Ты права, – ответил Лоуренс и широкими шагами направился по коридору в глубь здания.

Здесь было чисто, и Лоуренс сразу понял, что здесь каждый день проветривают. Интересно, что, несмотря на тесные комнаты и низкие потолки, в задней части лавки было светлее, чем в главном помещении, где принимали покупателей.

Зато и голоса дальше разносились. И веселые голоса Хоро с Коулом Лоуренс услышал почти сразу же.

Здесь вообще-то была кухня, но сейчас перед ее земляным полом, который, похоже, не один раз опускали, были аккуратно разложены все еще пахучие одежды Хоро и Коула.

Лоуренс отодвинул занавесь, служащую дверью, и заглянул внутрь. Первым, что он увидел, была спина совершенно нагого Коула; мальчик пытался сбежать от Хоро, но та его поймала и сейчас поливала из половника горячей водой.

– Вот, получи! В Ньоххире вода в сто раз горячее, имей в виду! – очень уместно заявила она.

Конечно, у Коула в руке тоже был половник, так что он отдавал не меньше, чем получал.

Но, едва увидев Лоуренса, мальчик поспешно спрятался за громадным корытом с горячей водой. Хоро же взглянула на него как на новую добычу.

– Если вы будете так играть, то простудитесь. Вот, ловите, – и Лоуренс кинул этой парочке, давно уже кончившей мыться, два больших полотенца.

Коул поймал свое руками, Хоро – головой.

– Я положил сменную одежду возле двери. Коул, твою дала Эльза, не забудь ее поблагодарить.

– Хо… хорошо! – воскликнул Коул и тут же чихнул.

И Коул, и Хоро были наги. Мальчик вытерся насухо и тут же поспешил одеться.

– Ты тоже вытирайся, – сказал Лоуренс; Хоро вздохнула и резко замолотила хвостом.

– Ох уж, – покачал головой Лоуренс. – Надеюсь, тебя никто не видел?

От хвоста во все стороны летела вода; однако с волосами Хоро обошлась по-другому. Она их выжала обеими руками, и вода потекла на пол.

– За какую дуреху ты меня – апчхи!

Когда Хоро была мокрая, как сейчас, ее хрупкое тело с белой, почти прозрачной кожей походило на какой-то отполированный самоцвет. Но чихнув, она приобрела очень глупый вид; она внезапно показалась Лоуренсу совсем ребенком.

Он вздохнул и подошел помочь Хоро вытереть волосы.

– Обед уже готов?

– Пока что печку устанавливают. Подожди еще немного.

– Мм. В порту нам сказали: «Лучше всего их смазать оливковым маслом и просто зажарить».

Волосы Хоро были красивы, но воды в них было очень много. Сколько Лоуренс ни тер, она все не кончалась.

– Такое купание неплохое, – продолжила Хоро из-под полотенца, – но в Ньоххире тебе могут после него поднести крепкого вина, да еще охлажденного в снегу. А здесь с этим как, а?

Кожа Хоро была холодновата – должно быть, вода в корыте успела подостыть.

– Конечно; а поскольку все в этих землях делают одно и то же, то и цены они все держат высокими, – Лоуренс убрал полотенце с головы Хоро и накинул ей на плечи.

Хоро откинула волосы, налипшие на лоб.

– Мм. Теперь остальное тело вытри, – игриво сказала она, уперев руку в бедро и глядя на Лоуренса снизу вверх, точно безмолвно спрашивая: «Ну что, сумеешь?»

Если сейчас он хоть дернется – игра проиграна. Лоуренс посмотрел в янтарные глаза Хоро, полные вызова, медленно закрыл свои и ответил:

– Быстро вытирайся и одевайся.

Он чуть ли не слышал, как Хоро надула щеки от досады, что не удалось заставить его смутиться. Она так себя вела просто потому, что не тревожилась о надвигающемся конце их путешествия, или же именно из-за этого конца? Лоуренс не понимал.

Однако Хоро была мастерицей не только в подобных представлениях. Скрыть от нее Лоуренс мог немногое.

– А что я буду делать, когда оденусь?

– Я хочу найти господина Ле Руа. Ты мне поможешь.

Бедный Ле Руа сейчас, должно быть, носился по городу, пытаясь без всяких связей купить еду, которую все отчаянно скупали, чтобы позже перепродавать к собственной выгоде. Однако Лоуренс искал его отнюдь не для того, чтобы протянуть руку помощи.

Хоро тут же это поняла. Она уставилась на Лоуренса испытующим взглядом.

– Зачем?

Струйки воды продолжали стекать с изгибов ее тела.

Горячая вода остыла, и в комнате стало довольно холодно.

Мокрая кожа Хоро тоже быстро остывала, и взгляд был холоднее обычного.

– Близ Йойтсу, – произнес Лоуренс, стоя настолько близко к Хоро, что капельки воды от нее вполне могли перетечь на него, – есть банда наемников.

– …Что!..

– Они зовут себя… наемниками Миюри, – добавил он к своим и без того ошарашивающим словам еще более ошарашивающую концовку. Однако, как ни странно, именно в такие моменты его мысль работала четче всего. – Найди для меня господина Ле Руа. Он мне нужен.

Лоуренс отвернулся, сделав вид, что больше ему нечего сказать, однако Хоро ухватила его за воротник. В ее лице сейчас был более чем просто гнев.

– Зачем он тебе нужен?

– У меня есть к нему предложение.

Хоро оскалила клыки и выпустила между ними шипящий вздох. Но прежде чем ее ярость достигла достаточной массы, чтобы взорваться, Лоуренс положил руку ей на щеку.

– Я не собираюсь нарушать своих обещаний.

Он пригнулся, так что ее янтарные с краснинкой глаза оказались вровень с его. Эти чистые, прекрасные глаза.

– Я торговец. Я не разрываю свои договоры так легко.

Его слова несли в себе потаенный смысл.

Лоуренс встал и тихо добавил:

– Однако я собираюсь предложить изменение в планах. Насколько обстоятельства позволят.

– Ты… – начала было Хоро, но голос застрял у нее в горле. Она крепче вцепилась в воротник Лоуренса, словно удерживая себя от падения. – Ты хочешь сказать, что не собираешься ехать в Киссен?

– Зависит от обстоятельств.

Лоуренс был уверен, что лишь его тщеславная натура сейчас заставляла его думать, что Хоро готова вот-вот расплакаться.

На самом деле ей, несомненно, владело сейчас глубокое отвращение – отвращение, что этот дурень опять затеял какую-то глупую схему.

– Только не говори, что ты…

– Да. Ревную, – небрежно ответил Лоуренс, не отводя глаз от Хоро.

– К Миюри?

Хоро была явно потрясена. Настолько потрясена, что это было едва ли не слышно.

– А что, Миюри – женщина? В таком случае мы просто посмеемся.

Он продолжал неотрывно смотреть на Хоро, и та наконец отвела глаза.

Потом она медленно покачала головой.

– Нет, ты… Миюри – это тоже мужчина, как ты, но –

– Но, когда ты с ним воссоединишься, я буду в повозке наедине со своими мыслями. Говоря откровенно, я это заранее ненавижу.

Он взял ладошку Хоро в свою и обнаружил, что она ледяная. Тогда он взял полотенце, по-прежнему свисавшее с плеч Хоро, и сам принялся обтирать ей лицо и шею.

– Что ты будешь делать? – спросила она.

– Сделаю так, что нам не придется ехать в Киссен. Потому-то мне и нужно переговорить с господином Ле Руа как можно скорее. Думаю, я также смогу избавить Коула и Эльзу от необходимости ехать в Йойтсу.

Лоуренс переключился с шеи на руку Хоро, но та отбила его руку с полотенцем.

– Ты сможешь это сделать?

Какой бы тщательный ответ он сейчас ни дал, если в нем найдется хоть малейший изъян, Хоро его непременно почувствует. Ее острые, непрощающие глаза впились в глаза Лоуренса.

Лоуренс вдруг обнаружил, что улыбается, и ответил самоуничижительным тоном:

– Надеюсь. Это… – уже начав отвечать, он понял, почему улыбается. – Это единственный способ сражаться для меня как для торговца.

Хоро поджала губы, точно съела что-то очень горькое. На Лоуренса она смотрела с отвращением, будто говоря: «Ты безнадежный дурак».

А потом она произнесла это вслух:

– Дурень.

Лоуренс улыбнулся и жизнерадостно кивнул.

– Если у меня не получится, я отступлюсь. Это правда.

Хоро чувствовала, когда другие лгут. Лоуренс смотрел на нее, будто говоря: «Ну, скажи мне, что я лгу», – после чего Хоро сжала губы еще сильнее и издала какой-то непонятный звук.

Ее взгляд был полон сомнения.

Лоуренс откашлялся и продолжил:

– Ты не находишь, что я немного повзрослел?

Его били, пинали, он был готов отбросить собственную жизнь и кошель – только ради того, чтобы защитить Хоро. Чтобы идти за ней, чтобы оставаться с ней. Если то, что получилось в итоге, стало результатом всего этого – что ж, видимо, путешествие выдалось неплохим.

Хоро не смеялась, не гневалась; похоже, стадии раздражения и потрясения тоже остались позади. Она посмотрела на улыбку Лоуренса и устало сникла. И все же по ее лицу Лоуренсу казалось, что она готова вот-вот зарыться ему в грудь.

– Дурень, – тихо сказала она и вздохнула. Потом подобрала упавшее полотенце и резким движением обмотала вокруг себя. – Какой же ты дурень!

Быть дурнем Лоуренса устраивало.

Он смотрел, как Хоро вытирается, полностью довольный тем, что он дурень.

Все было так, как сказала Эльза: едва он решил сражаться, ему стало намного лучше.

Хоро отошла с дороги, шлепая босыми ступнями по земле и камню пола. Потом швырнула полотенце в Лоуренса.

Ее свежевымытый хвост был распушен.

– Значит, сейчас нам надо разыскать этот кусок мяса?

– Да.

– Ох уж… Молись, чтобы мы успели вернуться к обеду!

И Хоро испустила глубокий, полный раздражения вздох.

***

В Ле Руа было что-то звериное. Не во внешности, разумеется, а в остроте его чувств.

Книготорговец вел переговоры в погрузочном дворе какого-то торгового дома, когда услышал шаги Лоуренса и обернулся.

А ведь это место никак нельзя было назвать тихим. Здесь кричали люди, ржали лошади, и все это происходило на фоне повседневного городского шума.

– У тебя пугающее выражение лица, друг мой, – шутливым тоном произнес Ле Руа и ухмыльнулся.

– Это я собирался сказать.

Ле Руа говорил еще дружелюбнее обычного, поскольку за спиной у Лоуренса он видел фигурку Хоро.

Не будь здесь Хоро, книготорговец смотрел бы на Лоуренса как на врага, которому не стоит доверять.

– Если ты ищешь еду, то мне уже удалось кое-что закупить.

Ле Руа скривил одну лишь правую половину лица. Он обернулся через плечо и коротко произнес: «Ладно, тогда все». Работник торгового дома махнул рукой, точно был уже сыт по горло переговорами с этим типом, который упорно хотел заставить его что-то продать.

– Если ты ходишь с прекрасной спутницей и с таким выражением лица, ни один торговец в здравом уме не будет тебе доверять, – сказал Ле Руа Лоуренсу, как будто они случайно проходили друг мимо друга.

Плечи Лоуренса поникли.

– Я и сам знаю, – ответил он.

– Итак, какое дело тебя сюда привело? Только не говори мне, что ты испугался.

В мире займов и доверия внезапных перемен настроения избегают во что бы то ни стало. Даже провал в торговле – и то предпочтительнее.

– Нет.

– Хорошо; а что тогда?

– Боюсь, произошли некоторые неожиданные изменения. Я не смогу ехать в Киссен.

Они покинули торговый дом; Лоуренс шел рядом с Ле Руа, пробираясь к менее запруженному участку улицы. Они прошли мимо Хоро; та позволила мужчинам удалиться на некоторое расстояние, потом двинулась следом.

– Ты сошел с ума?

– Моя спутница задала мне этот же вопрос.

Ле Руа захлопнул рот и принялся сверлить Лоуренса сердитым взглядом. Но на лице его было явное замешательство. Он не мог понять, о чем думает Лоуренс.

– Пожалуйста, не играй со мной. Я рассчитываю получить от этой сделки прибыль в тысячу серебряных монет.

Он говорил, точно наемник, хвастающийся, что убил медведя голыми руками.

Но улыбался Лоуренс не этому. Ему просто казалось забавным, что прежде он разрывался между собственной ревностью и сделкой такого размера.

– Надеюсь, ты меня простишь, но я не откажусь от соглашения, которое мы уже заключили, – и круглое лицо Ле Руа исказилось.

Лоуренс легонько прокашлялся. Холодный воздух пощекотал изнутри его щеки.

– Тот торговый дом в Киссене – он довольно крупный, если получает особые услуги от Торгового дома Делинка. Я прав?

Работорговцы Делинка едва ли согласились бы поставлять чернокожих девушек, если бы покупатель не был высшего качества. Торговый дом, способный заказывать такие услуги, просто не мог быть маленьким.

Ле Руа, по-прежнему не понимающий, к чему Лоуренс клонит, осторожно кивнул.

– Это означает, что они постоянно ведут дела с множеством других торговых домов. Я не ошибаюсь, да?

– …Думаю, не ошибаешься. Но что с того?

В Ле Руа явно росло нетерпение, однако Лоуренс не собирался перескакивать сразу к концовке своего объяснения.

Он сглотнул и продолжил:

– В таком случае я смогу остаться здесь и при этом все равно помочь тебе с твоей покупкой.

Книготорговец застыл на месте, всем своим существом пытаясь предугадать, что Лоуренс скажет дальше.

Это было так неожиданно, что Лоуренсу пришлось оглянуться через плечо, чтобы не выпустить Ле Руа из виду. Солнце висело уже довольно низко, и Лоуренс прищурился.

– С помощью чеков.

– Чеков? Как? Это же всего лишь удобный способ перемещать деньги.

Лоуренс перевел взгляд с туши Ле Руа на лениво стоящую позади него Хоро.

– Не только; их еще можно использовать как оружие.

Лоуренс повернул голову обратно вперед и снова зашагал. Ле Руа по-прежнему был сбит с толку, но Лоуренс был уверен, что тот последует за ним.

– Господин Лоуренс. Я совершенно не понимаю, что ты имеешь в виду.

Любопытство до добра не доводит. Как только Ле Руа узнает, он не сможет воспротивиться соблазну применить этот трюк, каким бы грязным он ни был.

Лоуренс повернулся к Ле Руа.

– Мы пошлем нашему торговому дому множество дорожных чеков от множества других торговых домов.

– А?

– Каждый – на несколько десятков серебряных монет. Может, на сотню или две.

Лоуренс сам был впечатлен, что сумел сохранить улыбку на устах. Ведь силовой метод, который он сейчас описывал, под силу лишь богатейшим из торговцев.

– Мы заменим имена и пошлем все чеки сразу. Торговый дом в Киссене сначала будет выдавать по ним деньги, не беспокоясь о странных совпадениях. Когда у них станут кончаться монеты, они начнут что-то подозревать – но будет слишком поздно. Их сокровищница опустеет, а менялы, почуяв, что происходит, поднимут цены. И что тогда им останется делать? Чеки будут все приходить, в том числе и от тех, кто продает и покупает у них постоянно. Какие из чеков злонамеренные, а какие от надежных партнеров, которых нельзя сердить? И в это же самое время к ним будут подходить обычные покупатели, продавцы и торговые партнеры. «Купите это, купите то, заплатите то, что обещали заплатить»… Это будет настоящий хаос.

Гладкая кожа толстого Ле Руа обычно выглядела как припорошенное мукой тесто. Сейчас, однако, она была бела, словно его целиком вытесали из каменной соли.

– И тут появляешься ты. «Мне кажется, у вас проблемы; я могу избавить вас от этих дорожных чеков. Но при одном условии», – так ты им скажешь.

Конечно же, все дорожные чеки, которыми займется Ле Руа, будут от Торгового дома Делинка, а значит, Ле Руа не потребуется иметь при себе сами деньги.

После этого результат будет зависеть только от самообладания и таланта Ле Руа.

– И тогда я им скажу, что слышал, что у них есть некая книга.

– Точно, – кивнул Лоуренс с широкой улыбкой на лице – типичный хитроумный торговец, только что провернувший выгодную сделку. Впрочем, Ле Руа смотрел на него в ужасе, словно думая, что Лоуренс, изобретший столь презренный прием, недостоин зваться торговцем. Что ж, нельзя было его за это винить.

Но план выглядел привлекательно. Хотя и не был лишен изъянов.

– Я понял, что ты… предлагаешь. Но… согласится ли Торговый дом Делинка?..

Ле Руа вовсе не волновался за их репутацию: Торговый дом Делинка подключит несколько других больших торговых домов в Ренозе и выпустит дорожные чеки через них, а значит, их собственное имя останется в этом отношении девственно чистым.

Проблема была в том, что для выпуска такого количества чеков потребуется много живых денег.

– Согласится. Ведь сейчас деньги в Ренозе очень дороги.

– Ах! – вырвалось у Ле Руа.

Торговый дом Делинка сможет заработать кругленькую сумму на курсе обмена.

– Пока между ценой денег в Ренозе и Киссене есть разница, из этого можно извлекать прибыль. И, к счастью для нас, в Ренозе деньги намного дороже. Показать тебе выкладки?

Ле Руа хлопнул себя по лбу и застонал; однако глаза его смотрели расчетливо и задумчиво.

Если только Торговый дом Делинка согласится с планом Лоуренса, книга у Ле Руа считай что в руках. Ему совершенно не нужно будет всю поездку до Киссена мучительно прикидывать, как использовать ту или иную слабость противника, чтобы заставить его продать книгу.

Ни один торговец, топчущий дороги в одиночестве, не будет недооценивать этот душевный покой. Ле Руа и сам был вынужден изменить свои планы после того, как привез в Реноз груз Священных писаний. Подобные неудачи случаются слишком часто, и тем легче представлять себе, как они будут случаться.

Но этот план позволял Ле Руа отправляться в путь с полной уверенностью. Он смотрел на Лоуренса, как ревностный верующий на священника.

– Ты… серьезно это все?

Он попался.

Ответ Лоуренса был коротким.

– Конечно.

Книготорговец побежденно кивнул.

***

Они немедленно направились к Делинку. Когда планы меняются, об этом необходимо сообщать как можно скорее. И в то же время – когда готовишься к резкому повороту в быстро едущей повозке, лучше хотя бы накрыть своим телом груз.

Лоуренс, естественно, об этом подумал; он был не настолько неосмотрителен, чтобы недооценивать этот торговый дом.

Поэтому он снова привел туда Хоро. Он сделал это, чтобы доказать им свою решимость – ведь однажды он уже оставил ее там ради денег, а потом швырнул эти деньги им в лицо, чтобы ее забрать.

Придя в место назначения, Лоуренс обнаружил, что все четверо хозяев торгового дома совещаются вместе. И все вышли его встретить.

Пути назад уже не было. Он не мог позволить себе сожалеть впоследствии, что не предпринял всех мыслимых усилий, что не сделал всего возможного.

Задача по объяснению ситуации перешла от Ле Руа к Лоуренсу. Использование дорожных чеков как оружия было для него важнее – ведь именно ему нужно было избежать поездки в Киссен.

Пока он рассказывал, ни Эрингин, ни трое остальных и бровью не вели. Напротив – когда Лоуренс закончил, Эрингин, все еще со сложенными на столе руками, произнес лишь:

– Что ж, пойдем этим путем?

Лоуренс не поверил своим ушам, хотя сам же и предложил этот план. У него вырвалось:

– Правда?

Эрингин сделал нарочито удивленное лицо.

– Разве это была не твоя идея?

– Эээ, конечно, моя, и я глубоко признателен, что вы согласились. Но, ээ, в дополнение я хотел бы попросить еще кое о чем…

– Полагаю, ты не хочешь лично отправляться в Киссен, да, господин Лоуренс?

Ну конечно – сначала к ним приходил с расспросами Филон, теперь вместе с Лоуренсом явилась Хоро. Не требовалось обладать великим умом, чтобы сложить два и два.

Эрингин хихикнул.

– Конечно, план этот предложил ты, господин Лоуренс, но он вполне в духе нашего торгового дома. И если ты действительно желаешь так сделать, у нас нет причин для отказа. Мы ведь и сами рассматривали такую возможность.

– Что?..

Лоуренс был не единственным, кто застыл от изумления. Ле Руа тоже был потрясен.

– Однако такой грязный прием не придет в голову ни одному здравомыслящему человеку, поэтому, даже если кто-то об этом подумает, он не решится предложить его нам – так мы считали. И тем более мы не могли сами предложить его тебе – у тебя тут же возникли бы подозрения.

Лоуренс не мог понять, дразнит его Эрингин или нет. Но по ироничному изгибу губ он пришел к выводу, что тот говорит правду.

– Однако ты нажил достаточно много возраста и опыта, чтобы рассматривать такие грубые, примитивные вещи. Или я ошибаюсь?

Хоро была единственной из сидящих за столом, кто рассмеялся этой шутке Эрингина. Тот посмотрел на нее и с приятной улыбкой добавил:

– У человека есть немного способов сохранить юность. Взять в спутники эту девушку – отличное решение. Это ни в коей мере не сарказм, я говорю серьезно.

Он смотрел прямо на Лоуренса.

Лоуренс не знал, что ответить, но ему хватило мудрости вежливо принять обращенные к нему слова.

– Осмелюсь предположить, что я все понял, как только увидел твою спутницу. Как говорится, ум хорошо, а два лучше; в этом есть определенная мудрость.

– Хотя у нас умов четыре, – добавил другой из владельцев торгового дома. Очевидно, существовал предел того, насколько далеко даже человек вроде Эрингина мог зайти один.

– Одним словом, мы согласны на твое предложение. Ты не будешь возражать, если проработку мелочей мы возьмем на себя?

Это было произнесено будничным тоном. Лоуренс и Ле Руа кивнули.

Только лишь Торговый дом Делинка в полной мере понимал связи между разными торговыми домами и то, как следовало подготовить деньги. Кроме того, поскольку прием был очень грязный, могли возникнуть проблемы с вывозом книги из города, даже если ее удастся купить.

Все мелкие приготовления Лоуренс и Ле Руа предоставят Торговому дому Делинка. Взамен именно им придется играть роль злодеев.

Несомненно, как раз поэтому Эрингин сам не предложил им этот план.

– Осмелюсь предположить, это будет прибыльная сделка. Хотя тому торговому дому можно лишь посочувствовать.

В голосе Эрингина звучало искреннее сочувствие – непохоже было, что он говорил эти слова просто потому, что должен был.

Все встали и пожали друг другу руки, тем самым скрепив новое соглашение.

Для людей из Торгового дома Делинка рукопожатие стояло превыше письменных договоров – воистину их торговые дела лежали ближе к миру Филона, чем к какому-либо другому.

– Что ж, да пребудет с нами благословение Господне.

С этими словами встреча была завершена.

Ле Руа посмотрел на Лоуренса с вымученной улыбкой. «На сей раз мы это сделали», – словно говорил он.

Лоуренс сам чувствовал себя так же. Теперь ему не придется ехать в Киссен, а изображать злодея будет один Ле Руа.

И цена будет заплачена.

– Насчет обещанных тобой денег, – произнес Лоуренс, когда они вышли из комнаты в коридор настолько тихий, что в нем, казалось, умирал всякий звук.

– Ох, пожалуйста, не сейчас.

– Ладно, позже.

– Нет, я не это… я не это имел в виду, – и Ле Руа кинул быстрый взгляд через плечо. Эрингин еще не вышел из комнаты – похоже, до сих пор совещался. Рядом с дверью, которую только что закрыл Ле Руа, стоял умный на вид мальчик.

– Но…

– Давай поговорим об этом, когда здесь все закончится? – предложил Ле Руа, глядя на Лоуренса с оттенком озорства. – Я, конечно, буду изображать злодея, но мы-то понимаем, что они сдадутся сразу же. Нельзя сказать, что я не хочу платить за участие в переговорах по такой чудовищной сделке. И кроме того, хоть я и не господин Филон, – тут Ле Руа улыбнулся невинной, мальчишеской улыбкой, – но мне тоже хотелось бы что-нибудь тебе одолжить. Неужели ты просто бродячий торговец? Честно говоря, мне в это трудно поверить.

Давным-давно, когда Лоуренс целыми днями обшаривал взглядом землю под ногами в надежде найти медную монетку, он мечтал услышать такие слова. Какая ирония, что именно теперь, когда он нашел то, что стал ценить дороже золота, он слышал их постоянно.

Прежде чем ответить, Лоуренс кинул взгляд на Хоро – та держалась чуть в стороне, видимо, не желая вмешиваться в разговор.

– Должен сказать, хороший бродячий торговец из меня не получился. Так что здесь ты прав.

Ле Руа ухмыльнулся, однако на лице Хоро не появилось и намека на улыбку. То ли потому что ее собственный план оказался так быстро отброшен, то ли ее по-прежнему раздражала ревность Лоуренса к ее старому товарищу по Йойтсу.

Впрочем, сердитой она не казалась – скорее растерянной. Лоуренс был уверен, что если спросит ее об этом прямо, то получит утвердительный ответ в виде ее кулака.

– Но, господин Лоуренс, можешь не беспокоиться. С улыбкой на лице заставлять людей делать то, чего они не хотят, – моя натура, – произнес Ле Руа.

Лоуренс ощутил раздражение, потому что лишь при этих словах наконец-то Хоро улыбнулась под своим капюшоном.

При их первой встрече в лавке Филона Ле Руа занимался как раз этим. Нажми на совесть противника – и сможешь заставить его делать все, чего пожелаешь.

– Так что сейчас все идет как надо. И чем больше добыча, тем больше потом чувство удовлетворения, а?

Эльза была совершенно права в отношении Ле Руа. Собственная жадность делала его надежным партнером.

Лоуренс кивнул.

– С нетерпением буду ждать твоих успехов.

Заключительная глава

В лавке Филона их ждала целая гора жареных угрей. Когда об этом узнал Ле Руа, он пришел в еще больший восторг, чем Хоро, и предложил:

– Нам нужно крепкое вино! Угри из здешней реки лучше всего идут под хорошее крепкое вино. И нам нужно отметить исполнение – с поправками, должен заметить – нашего договора!

Лоуренс ответил на шутливую фразу Ле Руа с натянутой улыбкой:

– Господин Филон и остальные тоже там будут. Нам понадобится достаточно много…

– О, я куплю. А ты взамен закинь мне что-нибудь из своей повозки, ладно?

Ле Руа явно отчаялся купить что-либо из еды в Ренозе.

Лоуренс совершенно не собирался делать из этого предмет торговли и решил не спорить с Ле Руа.

– Оставляю все на тебя.

– Можешь не беспокоиться. Но пообещай, что вы не притронетесь к угрям, пока я не вернусь! – и Ле Руа тут же исчез в толпе.

Даже несмотря на уличный шум, Лоуренсу показалось, что сразу стало тише. Можно называть это «аурой» или как угодно – так или иначе, Ле Руа был очень громким человеком.

Лоуренс и Хоро тоже зашагали, и, как ни странно, молчание вдруг нарушила Хоро.

– Ну, теперь-то мы от всех обуз избавились?

Эти слова сопровождались изрядной толикой сарказма, но лицо Лоуренса осталось невозмутимым – у него от произошедших в последнее время событий остались в точности такие же ощущения.

– У всех бродячих торговцев есть железное правило: когда путешествуешь, бери с собой как можно меньше бесполезного груза.

– Пф, – фыркнула Хоро и сделала недовольное лицо.

Но когда Лоуренс взял ее за руку, она ее не вырвала. Несомненно, в ней просто оставалось раздражение от вызывающего поведения Лоуренса раньше.

Лоуренс поднял глаза к шпилю собора – тот был виден отовсюду в городе.

Он сказал себе, что получит прощение Единого бога, что бы ни сотворил.

В этот момент Хоро показала свободной рукой на проулок.

– Так будет короче, не правда ли? Я на сегодня устала от толп.

Лоуренс согласился.

Вино можно пить, чтобы согреться, но, если его выпить слишком много, станет только хуже.

Как только они оставили толпу и углубились в проулок, их окутала тишина иного рода, чем в Торговом доме Делинка, и Лоуренсу показалось, что он стал легче.

Хоро, видимо, испытала сходные ощущения – с ее губ сорвался тихий вздох.

Проулок был узкий, но ухоженный и довольно уютный.

Нельзя сказать, что Лоуренс полностью потерял интерес к таким сделкам, которые идут лишь на широких, многолюдных улицах; но теперь его интересовали отнюдь не только они. Он отправится в Йойтсу вместе с Хоро, там похоронит свои глупые (несомненно) страхи о ее воссоединении с Миюри, и на этом их совместное путешествие закончится.

И он вернется к своим старым путям-дорогам.

Хоро как-то сказала шутливым тоном, что может улыбаться одному воспоминанию пятьдесят лет; Лоуренсу сейчас казалось, что он тоже способен на такое. И этого будет достаточно, чтобы он с нетерпением ждал новой встречи, если она вообще состоится.

Этого будет достаточно. Ну, по крайней мере он будет испытывать удовлетворение, зная, что сделал все, что мог.

Об этом Лоуренс и размышлял, когда Хоро вдруг нарушила молчание.

– Ты, – небрежно произнесла она.

– М? – откликнулся Лоуренс и тут же заметил, что выражение лица Хоро под капюшоном несколько озадаченное.

– Я хочу спросить кое-что.

Что бы это могло быть?

– Что же? – с искренним любопытством переспросил Лоуренс.

– Мм. Почему… ты так сильно хочешь поехать в Йойтсу вместе со мной?

По ее выражению лица могло показаться, что она задала вопрос, который ни в коем случае нельзя было задавать.

И как только он был задан, Лоуренс и сам понял, что это запретный вопрос.

– Н-нет, погоди, ты. Не делай такое лицо. Мне вправду странно. Ты ведь на самом деле не дурень. У тебя достаточно мозгов, чтобы понимать доводы рассудка. Почему же для тебя были так нестерпимы мои слова, что я пойду одна? Ревность к Миюри – да, в это я могу поверить, но только после того, как ты о нем узнал; однако это ведь случилось позже, не так ли? Ты хотел поехать со мной еще до того, как узнал про тех наемников. Почему же это, я просто не…

Хоро была так потрясена, что ее слова увяли, повисли в воздухе. Такое с ней бывало очень редко.

Должно быть, виновато выражение его лица. С этой мыслью Лоуренс поспешно поднес ладонь к лицу, пытаясь привести себя в порядок.

– Неужели это так странно?

Он, конечно, имел в виду не свое лицо.

Хоро тоже это понимала. Однако она, отвернувшись, поколебалась, прежде чем кивнуть.

– Для меня да.

– …

Лоуренс не знал, как объяснить ей свои чувства. Слово «уныние», пожалуй, было ближе всего.

Он был так уверен, что, если выкажет бойцовский дух, Хоро будет довольна, хоть и раздражена. А взамен – вот это.

Его разочарование и потрясение были настолько сильны, что ему хотелось в буквальном смысле вывалить содержимое желудка на мостовую. Что же делать? У него вдруг ослабли ноги; ему казалось, что, кроме хребта, в его теле не осталось костей и что первый же порыв ветра его повалит.

– Ты ведь сам много раз говорил, разве нет? Что, даже если мы расстанемся, это будет не окончательное расставание? Что это не смерть?

Лоуренс принадлежал к тем, кто должен быть счастлив, просто идя по узкой улочке и держась за руки с такой красивой девушкой, как Хоро.

Но, глядя на Хоро и изо всех сил стараясь не упасть, он просто не мог этого принять.

Да, это было бы не окончательное расставание. Он это знал. Для торговца не видеться с другом год или два – ситуация частая. И отнюдь не невыносимая.

Поэтому он сам не мог понять, почему сейчас, в случае Хоро, она таки была невыносима. Он так сильно ее любил? Возможно, из-за того, что он человек, а она волчица?

Только эти объяснения шли Лоуренсу на ум, и сейчас они казались ему вполне разумными.

Но он не мог найти слов, чтобы ответить Хоро. И потому молчание нарушила она.

– Я убеждена, что имею полное право сердиться. Своими поступками ты говоришь, что не доверяешь мне?

Она была права. Лоуренс любил ее и верил, что она чувствует к нему то же. Он хотел в это верить.

Но, как весьма сердито указала Эльза, он просто не мог смириться. И не понимал, почему. Потому что он торговец, который в глубине души не доверяет никому и ничему? Который сомневается и в людях, и в товарах?

– Мне не хочется этого говорить, но, надеюсь, ты простишь меня, если тебе будет больно это слышать. Я… я не собираюсь просто сказать «прощай», когда мы расстанемся. Я что, должна объяснять тебе абсолютно все?

Лоуренс уставился на Хоро, потрясенный ее словами.

– Ч-что?

– Что ты сейчас сказала?

«Я что, должна объяснять тебе абсолютно все?» Она произнесла это так, словно хранила какой-то величайший секрет, но Лоуренс представления не имел, что бы это могло быть. Какое-то смертельно важное нечто.

Лоуренс думал – даже более напряженно и глубоко, чем когда пытался найти способ не ехать в Киссен; и все это время рука Хоро оставалась в его руке.

Хоро, насупив брови и глядя на Лоуренса снизу вверх, тоже думала.

– Ах! – вырвалось у них одновременно; и это явно было не простое совпадение.

– Ты, не может быть!..

– Ээ, нет…

Хоро потрясенно смотрела на Лоуренса; тот прижал ладонь к губам и отвернулся. Неужели нечто столь абсурдное может оказаться правдой?

Этот вопрос Лоуренс задал сам себе; однако же другой ответ на ум не шел. Как только эта мысль проникла ему в голову, никакой другой возможности он уже не мог себе представить.

Несмотря на холод, его щеки пылали. А взгляд Хоро был еще горячее.

– Хе-хе… вот, значит, как, да?..

Давно он не слышал от Хоро этого оценивающего тона – как будто она прикидывала, как лучше стереть его в порошок.

Лоуренс отдернулся, как ребенок, но, несмотря на ощущение, что он увидит нечто ужасное, все же невольно посмотрел на Хоро.

Янтарные с краснинкой глаза на ее прекрасном лице горели странным огнем.

– Что ж, должна признать, я поступила так же, – и она хихикнула. Этот смешок прозвучал так, словно она причмокнула губами.

Лоуренс побежденно закрыл глаза.

В прошлый раз, когда они были в этом городе и Хоро предложила закончить здесь их совместное путешествие, Лоуренс взял ее за руку и сказал: «Я люблю тебя».

Но что Хоро сказала в ответ? Сказала ли хоть что-то?

– Хо-хо, воистину дурень, – произнесла Хоро, не скрывая зловредности в голосе.

Лоуренс приготовился получить добивающий удар, достойный любого убийцы драконов в любой сказке. И тут –

– Пфф, – раздраженно выдохнула Хоро, а потом ткнулась в грудь Лоуренса. – Ты думал, я начну над тобой издеваться?

– …А?

Лоуренс открыл один глаз и взглянул на Хоро.

– Дурень.

Лоуренс чуть пригнулся, а Хоро встала на цыпочки, так что их лица оказались вровень. Он понятия не имел, сколько они так простояли.

Открыв глаза, он увидел прямо перед собой застенчиво улыбающуюся Хоро.

– Ну надо же – не принимать правду, пока тебе не выскажут ее в лицо… Не будь ты торговцем, я бы вырвала тебе глотку, – пожаловалась она и раздраженно надулась перед по-прежнему склонившимся Лоуренсом. – И вообще, не ты ли все время понукал меня, чтобы я сражалась? Тебе хватало на это наглости; а теперь на себя посмотри!

– ?

Лоуренс смотрел на Хоро, полностью сбитый с толку; похоже, на миг она растерялась. Она втянула воздух.

– Надеюсь, ты не хочешь мне сказать, что ты тогда имел в виду всего лишь, чтобы я сражалась за Коула с этой твердолобой? Или это и вправду все, что ты имел в виду?

Ну а что еще он мог иметь в виду? Лоуренс смотрел в сверкающие красные глаза Хоро, мысли бесплодно бились у него в голове.

– А… оо, ну да…

– Ты… редкостный дурень…

Глаза Хоро наполнились слезами.

«Хорошо было бы, если бы ты не вела себя как Мудрая волчица».

Лоуренс тогда произнес эти слова совершенно искренне.

Но если Хоро приняла эти слова за чистую монету, то любое и всякое поведение, не подобающее Мудрой волчице, было бы приемлемо. И что послужило бы лучшим примером? Можно было и не говорить.

Даже если сама Хоро находила это жалким – она тоже хотела снова встретиться с Лоуренсом после их расставания; эта мысль терзала ее постоянно.

Неудивительно, что Лоуренсу казалось таким забавным и необычным раздражение Хоро из-за того, что она теряла Коула, и тем более – то, что это раздражение она вымещала на нем. Он видел лишь поверхность. Истинной же причиной было сожаление от стремительно надвигающегося расставания. Она пыталась избавиться от этого чувства.

Да, она вымещала на Лоуренсе свое раздражение, но на самом деле раздражение это выглядело так: «Это ты виноват, что я испытываю такую боль».

– Ты действительно думаешь только о себе, не так ли?

Ничего не ожидать. Ни о чем не мечтать. Снижать убытки до минимума. Все это – сама натура торговца. Но, быть может, это не более чем трусость.

– Особенно когда дело касается меня.

Хоро сердито надулась, потом ухватила Лоуренса за ухо и нажала, заставляя его склониться еще сильнее. Раз такое дело, Лоуренс не удержался от того, чтобы огрызнуться в ответ.

– Сама-то не лучше.

– Мм?

Лоуренс вообще-то не собирался этим пользоваться, но теперь он достал из-за пазухи второй конверт. Это было письмо от Хьюга, которое прилагалось к карте.

– Я не хотел тебе это показывать, но… – начал он, доставая письмо из конверта, хотя Хоро продолжала держать его за ухо.

Это были два листа, исписанные ровным, убористым почерком, которого трудно было ожидать от такого крупного мужчины, как Хьюг. Письмо привлекло внимание Хоро, и она, судя по всему, забыла, что по-прежнему сжимает ухо Лоуренса.

Первая страница началась так: «Что до приемов, какими мы, не принадлежащие к роду человеческому, пользовались, чтобы вести торговлю среди них в их городах…»

– Я вовсе не собирался тебя сердить. Но то, что я желал этого так страстно, – это, конечно, просто глупо…

«Уж об этом-то ты могла догадаться?» – хотел он закончить, но не стал.

Одинокая слеза выкатилась из правого глаза Хоро, стоящей с ошеломленным видом и все еще не выпускающей ухо Лоуренса. Время остановилось; движения Хоро были беззвучны.

Она подняла глаза на Лоуренса и голосом, дрожащим от счастливых слез, промолвила:

– Вот что я ненавижу в тебе больше всего.

Она оскалила клыки – живое воплощение бесстрашия – и продолжила:

– Но именно такого дурня я и… люблю больше всего на свете.

В этот миг все перестало иметь значение. Киссен и Йойтсу. Миюри и Коул. Каждое слово Священного писания после этих слов стало бессмысленным.

Он подал Хоро пустой договор, под которым уже размашисто расписался. И все, что он хотел видеть в этом договоре, – слова, которые Хоро только что ему сказала.

– …Ох уж. За столетия, что я прожила в пшеничных полях, я видела множество пар самцов и самок, но никогда я не видела самца такого глупого, как –

Лоуренс не дал ей закончить. По-прежнему склоненный, по-прежнему с ухом в руке Хоро, он заключил ее в крепкое объятие.

Хоро, по-видимому, слегка удивилась, но положила голову ему на плечо; Лоуренс почувствовал, как она раздраженно вздохнула.

– Видимо, Коула нам придется оставить на попечении этого куска мяса? И ты уже приготовился к нашему последнему совместному путешествию, так что тут все решено. Ладно, – ее рука скользнула по спине Лоуренса и легонько похлопала. – Пойдем обратно в лавку и пообедаем, а?

Хоро попыталась выбраться из объятий Лоуренса, но тот сжал руки крепче и не выпустил ее.

– Мм, да ладно тебе, – и она хихикнула, однако потом пихнула Лоуренса в грудь уже немного раздосадованно.

Когда она двинулась, Лоуренс поймал запах ее свежевымытого тела, точно весеннего дождя.

Сладкий аромат Хоро.

Лоуренс приник губами к ее шее.

– Ты, хватит уже…

Ее слова точно сбросили с него оковы. Здесь, в узком проулке, многолюдье главных улиц до них не добиралось. Даже шпиль собора не мог их тут увидеть. Единый бог не мог их тут увидеть.

– А? Ты? Э, эй. Неужели ты…

По мускульной силе Хоро была ему не ровня. Лоуренс стиснул ее крепче, прижал к стене. Потом…

– Не… не здесь… – Хоро пыталась отпихнуть его, на этот раз в полную силу. – Ты… ду-…

«-рень», – видимо, закончила она, но этого Лоуренс уже не услышал.

***

Когда они добрались до лавки Филона, в здании было пусто. С внутреннего двора доносились веселые голоса: похоже, полуденная трапеза уже началась.

Лоуренс и Хоро вышли во двор рука об руку. Эльза и Коул заметили их первыми и тут же распахнули глаза на всю ширину. Следующим был Филон, последним – Ле Руа; тот от изумления поперхнулся элем.

Однако Хоро не обратила на все это ни малейшего внимания; с улыбкой она потянула Лоуренса за собой.

Краткое, но неловкое молчание прервал Филон.

– О, похоже, нам понадобятся еще угри! – и удалился в лавку.

– А, я помогу! – подхватил Ле Руа.

Коул проводил двух взрослых глазами и собрался было что-то сказать, но Эльза схватила его и тоже утянула в лавку.

Лоуренс и Хоро остались одни.

– Не пойму, что на них нашло? – с напускной наивностью в голосе спросила Хоро, не переставая улыбаться.

Лоуренс ничего не ответил. Не то чтобы ему нечего было сказать – у него слишком сильно болела щека, чтобы открывать рот.

Порыв ветра на краткий миг украл у него зрение и слух, да еще и едва не лишил равновесия.

– О, похоже, наш угорь уже поджарился?

Масло, которым был сбрызнут угорь, уже с шипением испарилось – верный знак, что рыба приготовилась почти идеально.

Хоро нашла нож и тарелку и проворно отрезала кусок для Лоуренса. Ей еще хватило нахальства поднести его ко рту торговца.

– Давай, открывай рот!

Лоуренс не стал. Не потому что смущался – он просто хотел, чтобы Хоро знала, что ему слишком больно шевелить ртом.

– Отказываешься от пищи из моих рук?

При этих укоризненных словах рот Лоуренса раскрылся почти сам собой. Его тут же прошила игла боли. Улыбка Хоро стала удовлетворенной.

Победив боль, Лоуренс сомкнул челюсти, откусил кусок и стал жевать.

Угорь был ароматный и вкусный.

Чуть пережаренный, правда; в отдельных местах он подгорел и горчил.

Глядя в пространство, Лоуренс продолжал жевать угря. Хоро рядом с ним радостно набила рот, попискивая от удовольствия.

Взгляд Лоуренса уперся в шпиль собора; шпиль словно тихо смотрел на них с Хоро, положив голову на руки.

Послесловие автора

Давно не виделись. Я Исуна Хасэкура, вы держите в руках 14 том. С моего дебюта прошло уже четыре года, а чувство такое, словно я буквально вчера написал послесловие, посвященное трехлетию. Как летит время!

Когда эта книга выйдет, год уже сменится, но сейчас, когда я пишу, все еще декабрь. Поэтому я могу оглянуться на прошедший год и осознать, что… да, в этом году произошло много чего замечательного. Я летал в Гонконг (по работе!), зимой катался на лыжах на Хоккайдо, а летом снова туда отправился – уже просто посмотреть достопримечательности. Я был на Окинаве и в Киото и даже получил водительские права.

И тем не менее впервые с дебюта мне удалось написать за год четыре тома, так что, возможно, выкраивать время для развлечений действительно лучше, чем просто запираться в четырех стенах.

Поэтому в будущем году я собираюсь не расслабляться и продолжать в том же духе! Хотя есть, конечно, маленькая вероятность, что я неправильно понял причинно-следственную связь между развлечениями и прогрессом в написании книг…

Так или иначе, когда эта книга окажется на прилавках, пойдет уже пятый год с моей первой публикации; это, похоже, важная веха. Мне хочется трудиться усерднее, браться за новые вещи, достичь всего, чего могу.

Кстати говоря, растет не только количество лет с моего писательского дебюта, но и мой возраст. Всего месяц назад меня пригласил на свадьбу мой друг по институту. Это было мое первое такое приглашение, и я был потрясен, осознав: ого! я уже в таком возрасте!

Оказалось, правда, что у меня не было костюма и я не умел завязывать галстук. Поэтому я отправился в магазин, купил там костюм, поспешно научился надевать галстук – брррр! И после этого, когда я надел костюм с галстуком, как нормальный член общества… мне в голову пришла мысль: есть же в мире крутые парни, которых приглашают на свадьбы каждый месяц и которые прошли через напряженные тренировки, чтобы научиться выглядеть спокойными. Если ходить на свадьбы каждый месяц, свадебные подарки обойдутся в изрядную сумму.

Кстати, читая книги о средневековой Европе, я понял, что там свадебные традиции были довольно суровыми. К примеру… ой, если я скажу что-нибудь еще, я испорчу сюрприз!

Вот, написав все это, я заполнил отведенное мне пространство.

Наступающий год станет для серии поворотным.

До встречи в следующем томе!

Исуна Хасэкура

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Заключительная глава

Послесловие автора Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg