«Капкан на волкодлака (СИ)»

Ночь была на диво хороша.

В меру темна, в меру тепла. Маслянисто поблескивала полная луна, стрекотали сверчки, пахли розы… баронесса Эльвира Чеснецка, третья и единственная, оставшаяся незамужней, дочь барона Чеснецкого розы весьма любила. Во многом любовь сия происходила от того, что некий студиозус, обезумев от любви, не иначе, сложил сонету в честь Чеснецкой розы, и титул этот, пусть и не означенный ни в одном из геральдических справочников, Эльвире пришелся весьма по сердцу.

В отличие от студиозуса.

Нет, она вознаградила его за старания милой улыбкой и поцелуем, последним не без умысла — Элечка собиралась в Познаньск, где не хотела показаться провинциальной глупой девкой, которая и целоваться‑то толком не умеет.

Вот и потренировалась.

На студиозусах тренироваться всяк удобней, нежели на кошках.

Как бы там ни было, история та случилась в далеком прошлом, памятью о котором остался девичий альбом со злосчастным сонетом, писаным красными чернилами — а врал, будто бы кровью! — да Эльвирина страсть к розам.

Розы окружали ее.

И не только в саду, где они росли, постепенно вытесняя прочие растения. Нет, розы были повсюду. Роскошные золотые цветы распускались на обоях и гардинах, на обивке кресел, козеток, диванов и диванчиков. На коврах и дорожках. На зеркалах. На посуде… и даже ночная ваза Эльвиры была украшена золотыми розами.

Что уж говорить о нарядах?

Элечка вздохнула.

Розам свойственно увядать, а она… она, пожалуй, заигралась… были кавалеры, признавались в любви. Говорили о том, что бросят к Элечкиным ногам весь мир… куда подевались?

Сестры злословят, что, мол, сама виновата… чересчур горда была.

А ведь казалось, что жизнь только — только начинается. И куда ей замуж? В шестнадцать‑то лет… и в семнадцать… и вот уж двадцать три, старость не за горами, а где женихи?

Исчезли.

Не все, конечно. Папенька за Эльвирой хорошее приданое положил, вот только… на приданое или красавцы молодые без гроша за душой слетаются, уверенные, будто Эльвира любови их неискренней рада будет, или старичье, которому деньги без надобности…