«ЕГО ОТЕЦ. Сборник рассказов»

Памяти тов. Энгеля и всех замученных.

«Гвозди б делать из этих людей.

Крепче б не было в мире гвоздей.»

Тихонов

I

Старик Виль с силой ударил кулаком по столу.

— Вздор! Говорю тебе, вздор. Меня на красивые слова не поймаешь.

Его сын поднялся, резко отодвигая стул, и ответил:

— Когда-нибудь, отец, ты поймешь, что ты не прав.

— Никогда! Поздно мне переучиваться. Я двадцать лет в партии и двадцать лет верен партии.

— А партия?

— Что, партия?

— Партия верна тебе?  

— Твоему классу.

— Нашему классу? Верна?

— Партия делает все, что может. Партия действует осторожно. Партия не хочет рисковать жизнью страны.

— Чьей страны?

— Моей страны! Твоей страны тоже.

— Нет, отец, моей страны еще пока нет! Есть мой класс, работающий в стране, принадлежащей другим. Есть мои братья и мои угнетатели. Но моей страны...

— Нет? Ее никогда у тебя не будет. Никогда! Слышишь! Ты и все, которые идут рядом с тобой. Вы безумцы, глупцы, желающие перепрыгнуть через десятилетия. Вы...

— Мы — будущее, отец. Те, с кем ты — прошлое. И знаешь что, отец...

Он шагнул к старику и опустил свою молодую, сильную руку на его плечо.

— Знаешь что, отец, и ты, и тысячи других, таких же, как ты, уйдут от этого прошлого, уйдут и придут к нам. К будущему придут, отец!

Виль как будто впервые увидел своего сына. Он опустил глаза под уверенным взглядом глубоких серых глаз, пронизывавших его насквозь, видевших то, чего старый Виль не хотел показать никому на свете.

Да, он колебался! Он — старый боец партии — он, социал-демократ, знававший лучшие времена партийной жизни, сдавал в своей непоколебимой уверенности. Крепко уложенные в его седой голове тезисы и каноны, вбитые тысячами речей и тысячами резолюций, колебались под напором того страшного, того неумолимо бьющего в глаза, что дает жизнь и что называется — факты.

Но все-таки он верил в партию. Партия выйдет на дорогу. Партия не может не выйти. Партия должна выйти. И он, старый Виль, всегда деливший с ней радости побед и горе поражений, не может оставить ее в тот момент, когда ей особенно нужна поддержка таких крепких, таких настоящих, как он.