«Похороны друга»

Павло Тычина ПОХОРОНЫ ДРУГА Поэма Угрюмый вечер в тишине окрестнойбагряный тон на сизый тон менял.Я синий снег лопатой поднимал,бросал — и вдруг… далекий плач оркестрапослышался, все приближаясь, онзахлебывался на морозе. К елям(вершины их еще слегка алели)волною льнул. И плыл зеленый звон.Глухое эхо ударяло в сад,и сад громовым отзвуком шатало.Не в лад, не в тон, как будто наугадтам сто оркестров в этот миг играло,и путало мотивы…Все обновляется, меняется и рвется,исходит кровью в ранах, в грудь, стеная, бьет,песком заносится и пылью обдается,земле сырой всего себя передает…О ком те трубы плакали?Зачем тарелки звякали?Бил барабан как будто в грудь —кто завершил свой путь?                              …Потухалбагряный цвет. С ним вместе постепенносгорала туча. Смутный мир стоял,как бы насквозь просвеченный рентгеном…И я сорвался, побежал! Такой,такой же вечер был назад два года:прощался с другом я. Конь воронойпомчал тогда, исчез… И непогодапришла: война ударила! И другприслал нам весть: он жив! он жив!                              Повсюдугордятся им: он, словно в землю плуг,вонзился во врага! Он мстит, он судит —и вражья кровь, чернея, потекла…Да, имя Ярослава — на скрижаляхнерукотворной памяти… Былаборьба за Харьков. Наши окружалиего кольцом тугим со всех сторон.Неравны были силы. Ярославупришлось пройти огонь терпенья. Онодин против восьми стоял! И славутотчас его отвага обрела:он спас людей, которым казнь грозила.Врагов он смело выбил из селаи сам погиб…                    Печали злая силавзяла меня!.. Вдруг из воздушных волнпо радио приплыло имя друга.Перед глазами гроба черный челнзаколыхался… Сердце сжалось туго,и захотелось в этой тишинетебя увидеть!..Все обновляется, меняется и рвется…                    Катафалк качалсяна медленных волнах, как в страшном сне.Процессию догнал я и пробралсяпоближе к гробу. Друг! Хотя я знал,что Ярослав не здесь: его хороняттам… без меня… на фронте! Зарыдалопять оркестр.Все обновляется, меняется и рвется,на свете в новые все формы переходит…     Фанфара стонет, стонет.Процессия идет, и с нею — я(раздвоенность меня не покидает!),гляжу, как свекловичная струятечет за горизонт… Никто не знает —     о ком те трубы плакали?     Чего тарелки звякали?     Бил барабан как будто в грудь —     кто завершил свой путь?Да кто же? Воин. Друг наш близкий, воин!Один из тех, кто рядом с нами жил,с врагами дрался из последних сил…Вот он лежит, бессмертия достоин.Он молод был. Какой широкий путь