«Книга о королеве»

Клянусь: уразуметь невмочь,

Как не погибну! День и ночь

Вотще и втуне кличу сон!

И, бодрствованьем изнурен,

Не примечаю, что и как

Творится вкруг; полночный мрак

И свет полдневный наравне

Все чувства притупляют мне.

Я ни восторгов, ни скорбей

Не знаю больше, хоть убей;

Сражен бессонницей, живу,

Готовый бредить наяву;

И чудится, сойду с ума,

Коль не придет ко мне дрема.

Отколь сия взялась невзгода?

Вы сами знаете: природа

Велела всякому из нас

Покой вкушать в урочный час;

А коль покоя не вкусил –

Надолго ли достанет сил?

Всю живость, весь былой задор

Утратил я с давнишних пор.

И поутру, и ввечеру

Во страхе мыслю: днесь умру

И вечный обрету покой!

Согбенный черною тоской,

Не в силах я расправить грудь.

И думы горькие отнюдь

Не покидают головы…

«Но что же, – подивитесь вы, –

С повествователем стряслось?»

Увы, нелегок ваш вопрос,

И как ответствовать, не вем

Наверняка; но все же нем

Не буду: мню, о добрый друг,

Сия бессонница – недуг,

Которым целых восемь лет

Злосчастный мается поэт.

К единственному же врачу,

К целебнице… Но не хочу

Сердечную тревожить боль!

Прошу, о добрый друг: дозволь

К повествованью выйти вспять.

…Намедни, уж не чая спать,

Я сел в постели. Мой слуга,

Чтоб ночь казалась не долга,

Принес роман старинный вмиг –

Поскольку я любитель книг,

Не любящий тавлей и зерни,

Несмысленной любезных черни.

Да, чтение – удел господ!

То был сказаний древних свод,

Уложенных в чеканный стих

Поэтами времен былых,

Чтоб сохранялся каждый миф,

Доколе разум в мире жив.

Латинский мне вещал язык

Про жизнь владычиц, и владык,

И олимпийцев. На сей раз

Меж прочих я сыскал рассказ

О дивном деле, бывшем встарь:

Жил некогда в Элладе царь

Кеик; и лучшую средь жен

Себе в супруги выбрал он.

Супругу звали Алкионой.

И вскоре вздумал по соленой

Пуститься хляби, морем плыть

Кеик – мой стих утратит прыть,

Поведав перечень причин.

Короче: грянул гнев пучин!

Не стало проку от весла,

И мачту буря прочь снесла.