«Стихи»

Фаридаддин Аттар Стихи

* * *

Некий город ждал владыку как-то раз, Все богатства выставлял он напоказ. Выбрал каждый подороже украшенья, Выставлял их повиднее в знак почтенья. Но у брошенных в темницу бедняков Отыскались только цепи их оков. Только головы казненных отыскались Да сердца, что там от горя разрывались. Взяли руки, что у них же отсекли, И украсили темницу как могли. Город встретил шаха сказочным нарядом. Шах на все вокруг смотрел спокойным взглядом. Лишь темница всем внушала жуть и страх. И пред ней остановился грозный шах. Вызвал узников к себе он в восхищеньи, Дал им золота и обещал прощенье. «Почему, — спросил советник, — ты свой путь Здесь прервал, о государь? В чем тайны суть? Город пышно убран шелком и парчою, В нем сокровища повсюду пред тобою, Падал под ноги тебе жемчужный град, Веял мускуса и амбры аромат. Но глядел на украшения ты мало, И ничто из них тебя не привлекало. Почему же взор высокий твой привлек Вид кровавый этих рук, голов и ног? Для чего ласкать в темнице заключенных На обрубки рук глядеть окровавленных? Можно ль тут найти отраду для души? Ты для нас загадку эту разреши». Молвил шах: «Все остальные украшенья Только детям доставляют развлеченья. Каждый житель в ожидании похвал Сам себя, свое богатство выставлял. Город спрячет свой убор, хоть он и ярок. Только узники мне сделали подарок: Отделились эти головы от тел Потому, что я проехать здесь хотел. Моему здесь повинуются приказу Вот зачем я бег коня замедлил сразу. Те блаженствуют, проводят в счастьи дни, И полны высокомерия они. Здесь, в темнице, счастья, радости не знают, Здесь под гнетом гнева шахского страдают. Обезглавливают их, лишают рук, От тоски им нет спасенья и от мук. Ждут без цели, и конца не видно страху, Из темницы могут выйти лишь на плаху. Для меня темница эта, словно сад Здесь меня за муки верностью дарят…» В путь собравшись, жди приказа к выступленьто, И не должен шах гнушаться тюрем тенью.

* * *

Раз Нуширвана вынес конь на луг. Там старец был, согбенный, слойно лук. Сажал деревья он вблизи арыка. «Ты бел, как молоко, — сказал владыка. Твой смертный час теперь уж недалек. Сажать деревья — что тебе за прок?» Старик сказал: «Не о себе забота. Ведь посадил для нас деревья кто-то, Сегодня с них снимаем мы плоды. Другим я отдаю свои труды. Ведь путь добра для душ достойных сладок, Есть в каждом деле собственный порядок». Пришелся шаху по душе ответ, Дал старцу горсть он золотых монет. Вскричал старик: «Я, деревца сажая, От них не ждал так скоро урожая! Восьмой десяток мне, великий шах. Но погляди — деревья-то в плодах! Хоть ни одно в земле не укрепилось, А золота немало уродилось!» Понравился царю мудрец седой, Ему ту землю отдал он с водой. Твори сегодня ты дела благие У лежебок поля стоят нагие.

* * *

Был сын у шаха тополя стройней. Был лик его луной в силке кудрей. Все люди красоте его дивились, И взгляды всех сердец к нему стремились. Он чудом был всех девяти небес, Чудеснейшим из всех земных чудес. Две брови, словно занавес айвана, Скрывали вход в покой души султана. Кто видел стрелы тонкие ресниц, Пронзенный, падал перед ними ниц. Два ряда ярких перлов прятал рот, В уста рубины закрывали вход. Как подпись шаха, волоски на коже Влюбленных казни обрекали тоже. А подбородок низвергал миры, Мячом он для любовной был игры. И сердце некой женщины любовью Зажглось к красавцу, обливаясь кровью. Спокойствия и счастья лишена, Его увидеть жаждала она. В жестоком пламени тоски сгорала, И ложем ей зола отныне стала. Звала того, кто сердце ей зажег, Стенала, слез лила кровавый ток. Когда он ехал в мяч играть порою, Она кидалась вслед ему стрелою. Летела пред конем быстрей мяча, Как клюшки, косы по земле влача, Глядела на него влюбленным взглядом, Катились в пыль дороги слезы градом. Хоть часто слуги плеть пускали в ход, Ее от боли не кривился рот. Все люди той несчастной удивлялись, Над ней повсюду громко издевались, Показывали пальцем ей вослед. Но для любви подобной страха нет. О ней давно твердила вся столица, Царевич этим начал тяготиться. Отцу сказал он: «До каких же пор Мне от бесстыдницы сносить позор?» Великий шах решил не медлить боле И повелел: «Ее сведите в поле, За косы привяжите к скакуну, И пусть искупит тяжкую вину. Когда земля порвет ей в клочья тело, То люди позабудут это дело». На поле для игры поехал шах, Там собралась толпа людей в слезах. От слез кровавых из-за той несчастной Земля, как сад гранатный, стала красной. Вот подвели к коню бедняжку ту, Чтоб за волосы привязать к хвосту. Тогда она к ногам склонилась шаха, О милости моля его без страха: «Коль решено мои окончить дни, Последней просьбы ты не отклони!» Сказал ей шах: «Коль просишь о прощеньи, Знай — непреклонен я в своем решеньи. Коль способ казни просишь изменить, Знай — только так хочу тебя казнить. Отсрочки ль просишь ты, полна боязни? Знай — ни на миг не отложу я казни. Иль чтоб царевич снизошел к тебе? Знай — откажу я и в такой мольбе». Она в ответ: «Мне не нужна пощада, Великий царь, отсрочки мне не надо. Просить не стану, государь благой, Чтоб казни предал ты меня другой. Коль, справедливый, дашь мне разрешенье, То не о том услышишь ты моленье. Сверши, о чем молю в свой смертный час!» И шах сказал: «Ты слышала приказ. О сказанном просить я запрещаю, Все прочее исполнить обещаю». «Коль в униженьи, — молвила она, Конем я быть затоптана должна, Я об одном молить тебя хотела Пусть конь его мое растопчет тело! Возлюбленный пускай казнит меня, Пусть вскачь погонит своего коня; Коль он меня растопчет в униженьи, Я буду жить в моем к нему стремленьи, И в смерти буду счастлива стократ, Огнем любви я вспыхну меж Плеяд. Я — женщина и сердцем не смела. Мне кажется, уже я умерла. Но все ж была я подданной твоею: О жалости тебя молить я смею!» Смягчился шах от горести такой, Да что там! Слезы проливал рекой. От этих слез пыль превратилась в глину. Он женщину простил и отдал сыну. Коль ты мне друг, рассказ мой, может быть, Тебя научит, как должны любить.

Фаридаддин Аттар (ум. в 1230 г.) — суфийский поэт, автор многочисленных поэм и газелей. Не писал панегириков. Резко осуждал тиранию и социальную несправедливость.

Реклама на сайте