«Басни»

Пнин Иван Петрович Басни

Иван Петрович Пнин (1773–1805) был незаконным сыном фельдмаршала Н. В. Репнина, и это обстоятельство наложило отпечаток на его судьбу. Он был воспитан как дворянин из состоятельной семьи, окончил Инженерно-артиллерийский корпус и получил чин офицера. Однако ожидания Пнина, что Репнин узаконит свое отцовство и включит его в число наследников огромного состояния, не оправдались: он не был даже упомянут в завещании. Порицанию несправедливых законов о незаконнорожденных детях дворян был посвящен памфлет Пнина "Вопль невинности, отвергаемой законами" (1802), обращенный к Александру I. Как можно судить, решение отца разрушило многие надежды Пнина и ускорило его смерть от чахотки. Пнин был типичным поэтом-идеологом эпохи Просвещения. Его довольно умеренные убеждения сформировались к 1798 г., когда он вместе с А. Ф. Бестужевым начал издавать "Санкт-Петербургский журнал". На его страницах находили отражение некоторые идеи просветительской философии и новейшей политической экономии, пропагандируемые кружком ближайших друзей Александра I, которыми Журнал субсидировался. Взгляды Пнина наиболее полно выразились в "Опыте о просвещении относительно к России" (1804), книге, тогда же запрещенной цензурой к переизданию, несмотря на поддержку, оказанную автору П. А. Строгановым и H. H. Новосильцевым. В конкретно русских условиях просветитель Пнин предлагал сохранить сословную иерархию, но требовал постепенного освобождения крестьян как условия для окончательного "просвещения" общества. При этом все практические надежды он возлагал на монарха. Начало царствования Александра I было временем наибольших литературных успехов Пнина. Он вновь печатается в журналах, готовит сборник "Моя лира", впрочем так и не изданный; его авторитет очень высок среди молодых сослуживцев по Министерству народного просвещения. В 1802 г. они избирают Пнина членом "Вольного общества любителей словесности, наук и художеств", а в 1805 г. — его президентом. Принять активное участие в деятельности Общества Пнин не успел, но сочлены многое сделали для увековечения его памяти. Несколько басен, принадлежащих Пнину, иллюстрируют и пропагандируют идеи умеренного просветительства о взаимозависимости народа и власти, общественных добродетелях и т. д. О Пнине см. также в кн: "Поэты-радищевцы. Вольное общество любителей словесности, наук и художеств", "Б-ка поэта" (Б. с.), 1935.

1. ЮЖНЫЙ ВЕТЕР И ЗЕФИР

"Какие всюду я ношу опустошенья: Лишь дуну — всё падет от страшных моих сил! Так, с видом гордого презренья, Ветр южный кроткому Зефиру говорил. Крепчайшие древа я долу повергаю, Обширнейших морей я воды возмущаю, И бурь ужаснейших бываю я творец. Скажи, Зефир, мне, наконец, Не должен ли моей завидовать ты части? Смотри, как разнишься со мною ты во власти! С цветочка на цветок порхаешь только ты, Или над пестрыми летаешь ты полями; Тебе покорствуют лужочки и кусты, А я, коль захочу, колеблю небесами". "Тиранствуй, разоряй, опустошая мир, Пусть будут все тебя страшиться, ненавидеть, С приятной тихостью сказал ему Зефир, Во мне ж пусть будет всяк любовь и благость видеть". 1798

2. ТЕРНОВНИК И ЯБЛОНЯ

Вблизи дороги небольшой Терновник с Яблонью росли; И все, кто по дороге той Иль ехали, иль шли, Покою Яблоне нимало не давали: То яблоки срывали, То листья обивали. В несчастье зря себя таком, Довольно Яблоня с собою рассуждала; Потом Накрепко предприняла Обиды все переносить И всем за зло добром платить. Терновник, близ ее в соседстве возрастая И злобою себя единою питая, Чрезмерно тем был рад, Что в горести, в тоске нет яблоне отрад: "Вот добродетелям твоим какая мзда! Вот что за них ты получила! Но если б ты как я свою жизнь проводила, То б ни несчастье, ни беда Не смели до тебя вовеки прикасаться. Ты стала б, как и я, Покоем наслаждаться". Терновник, Яблоне слова сии твердя, Над муками ее язвительно смеялся. Но вдруг — откуда, как, совсем не знаю — взялся Прохожий на дороге той И, Яблони прельстясь плодами, Вдруг исполинскими шагами Подходит к ней и мощною рукой Всё древо потрясает; Валятся яблоки сюда, туда, К ногам Терновника иное упадает. Прохожий же тогда, Не мысля ни о чем, лишь только подбирает; И как-то невзначай за терн он зацепляет Мгновенно чувствует он боль в руке своей, Зрит рану и зрит кровь, текущую из ней, И чает, Что сея злее раны не бывает. Правдива ль мысль сия? Кто хочет, тот о том пускай и рассуждает: Рука его, а не моя. Но это пусть всяк знает, Что в гневе, в ярости своей Прохожий до корня Терновник отсекает. Читатель! В басне сей Ты можешь видеть ясно, Что люди добрые хоть терпят и ужасно, Хоть сильно гонят их, однако ж почитают, Злодеев же тотчас немедля истребляют. 1798

3. ВЕРХОВАЯ ЛОШАДЬ

Все люди в свете сем подвержены страстям. К несчастью, страсти их почти всегда такие, Что следствия от них бывают им худые; Всечасно нашим то встречается глазам, Привержен как иной ко взяткам и крючкам, Как сильно прилеплен другой к обогащенью, Иной к вину, тот к развращенью, Иной к игре, другой к властям… А Клит, читатели, пристрастен к лошадям. Нетрудно согласиться, Чтобы полезнее то было во сто раз, Когда бы всякий между нас Ко пользе общества желал всегда стремиться; Но, видно, этому так скоро не бывать! Меж тем уж Клит идет ту лошадь торговать, Которую к нему недавно приводили, Которою в нем страсть лишь пуще возбудили, И Клит купил… Но что ж? Как лошадь ни статна, Собой как ни красива, Погрешность в ней тотчас открылася одна, А именно: была весьма пуглива. Однако этого не ставит Клит бедой, Он сей порок весьма легко исправить чает; И только что успел приехать он домой, То способ вот какой на то употребляет: Велел тотчас салфетку взять И лошади глаза покрепче завязать. Потом Садится на нее верхом И скачет близ всего, Чего пугался конь до случая сего. С завязанными конь глазами, Не зря предметов пред собой, Мчит смело седока, пыль взносит облаками. И в ров глубокий водяной С собою всадника с стремленьем вовлекает. О вы, правители скотов или людей! Заметьте через опыт сей, Что тот безумно поступает, Кто нужный свет скрывает От их очей; Что скот и человек, когда лишенны зренья, Опаснее для управленья.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. СПбЖурнал, 1798, август, с. 61. Южный ветер — Нот (греч. мифология — бурный южный ветер).

2. СПбЖурнал, 1798, сентябрь, с. 85.

3. "Любитель словесности", 1806, ч. 2, № 6, с. 207.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Биография из энциклопедии Брокгауза-Эфрона

Пнин (Иван Петрович, 1773–1805) — поэт-публицист. Получив образование в Московском университетском пансионе, а потом в артиллерийском и инженерном корпусе, Пнин (незаконнорожденный сын Репнина) служил в артиллерии, затем в департаменте народного просвещения. 15-ти лет он написал первую "оду", за которой последовал целый ряд других. В отличие от современных ему "одописцев", Пнин воспевал в них "нравственные совершенства человека", протестовал против насилия, унижения и рабства. В оде "Человек", направленной, очевидно, против Державина, Пнин требует освобождения человека от постыдного названия "червя":

Какой ум слабый, униженный, Тебе дать имя червя смел? То раб несчастный, заключенный, Который чувствий не имел.

В противовес Державину, Пнин, обращаясь к человеку, говорит:

Ты царь земли — ты царь вселенной, Хотя ничто в сравненьи с ней, Хотя ты прах один возженный, Но мыслию велик своей.

В одах: "На правосудие" и "Надежда" Пнин в ярких красках рисует тяжелое положение крепостных. В 1798 г. Пнин, вместе с А. Ф. Бестужевым, издавал "Санкт-Петербургский Журнал", в котором, наряду с сентиментальными повестями в духе того времени печатались также публицистические заметки в защиту пользы необходимости широкого просвещения. В форме разговора калифа и его визиря Пнин приводит и разбивает все возражения против просвещения, навеянные французской революцией и распространявшиеся в русском обществе. Развитию литературной деятельности Пнина в этом направлении особенно способствовало начало царствования Александра I. Он примкнул к той группе молодых петербургских писателей, из которой составилось "Вольное общество любителей словесности наук и художеств". Стихотворения его, написанные в это время, печатались в "Журнале Российской Словесности" и "Журнале для пользы и удовольствия", а по смерти Пнина — в "Благонамеренном" и "Пантеоне русской поэзии". Свой взгляд на образ правления Пнин выразил в басне "Царь и придворный". Придворный сравнивает царя с верхним камнем пирамиды, а нижние основные камни — с народом, созданным для него. На лесть придворного царь отвечает словами:

Тот камень, что свой блеск бросает с высоты, Разбился б в прах — частей его не отыскали, Когда б минуту хоть одну, Поддерживать его другие перестали.

В книге "Опыт о просвещении относительно России", Пнин, исходя из мысли, что просвещение не может мириться с рабством, высказывается за освобождение крестьян, с которыми "помещики поступают хуже, нежели со скотами, им принадлежащими". Общая цель, к которой должно стремиться просвещение, заключалась, по мнению Пнина, "в приготовлении России полезных сынов отечеству, а не таких, которые бы гнушались тем, что есть отечественного и презирали свой язык". Пнин предлагал обучать крестьян земледелию, дворян — юридическим наукам, военных — военным, священников декламации, а не древним языкам, никому не нужным и т. д. Книга Пнина разошлась очень быстро, но когда, в том же году (1801), автор представил ее, с дополнениями, в цензуру для нового издания, оно было остановлено, так как, по словам цензора, автор "с жаром и энтузиазмом жалуется на злосчастное состояние русских крестьян, коих собственность, свобода и даже жизнь находятся в руках какого-нибудь капризного паши". По этому поводу Пнин написал диалог между "манджурскими" цензором и писателем, в котором цензор тщетно старается убедить наивного автора в том, что "не всякая истина должна быть напечатана". Испытав на себе всю тяжесть положения незаконнорожденных, Пнин обратился к Александру I с запиской: "Вопль невинности", в которой требует улучшения положения незаконных детей, совершено незаслуженно обреченных законом на материальную и нравственную кару. Преждевременная смерть Пнина вызвала всеобщее сожаление, выразившееся в целом ряде речей, некрологов и стихотворений, с похвалами открытому и честному характеру Пнина, его доброте и гражданским добродетелям. Общество любителей словесности, избравшее Пнина в 1805 г. своим председателем, почтило память его особым заседанием.

Ср. статью Н. Прыткова ("Древняя и Новая Россия", 1878, № 9) и "Сочинения" К. Н. Батюшкова (изд. П. Н. Батюшкова, Санкт-Петербург, 1887, т. 1).

В. Боцяновский

Оглавление

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ

Реклама на сайте