«На дне декабря»

На дне декабря (fb2) - На дне декабря (Стихи, поэмы) 131K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ирина Васильевна Василькова

Ирина Василькова НА ДНЕ ДЕКАБРЯ

Рождественские аллюзии

На дне декабря, в точке экстремума, темным глазком следящей за уставшим путником, я притворяюсь спящей среди соплеменников, сомлевших от недостатка света в ручье, впадающем в Лету. Влипая в придонный ил — благо лед за собой не тащит — тайком трепещу, чтоб никто не забыл — ищущий да обрящет, но глухо спит, не стопки книг, а сны-страшилки листая, белый хрящ, черный плавник, чужая стая. Где-то под небом гуляет звук, тишины не тревожа. Апатия к нам прилепилась не вдруг — глубинная кожа, мерцающая, тайная, вполне пристойная сверху, но злая, как воля к смерти. Минимум функции, зияющий пик, зрачок нирваны. Табунок рыбий совсем затих, в полночные страны просачиваясь, в провал на графике, в иные воды, смакуя страх за чертой свободы. Не сыграть в ящик — а тихо утечь, раствориться в нетях, вымирая как ящеры — растянутый миг, разом по всей планете. Но, трактуя тьму как тайный знак присутствия Бога, «Радуйся!» — говорю себе строго. Я не сплю, я слышу — ветер поет надо льдом беспечно, а за точкой экстремума — снова взлет к асимптоте вечной, и не страшно жить в декабре, в эпилоге драмы, если знать математику в пределах школьной программы.

* * *

Задувает метель, огибая углы и столбы, замыкая пространство в кромешный дымящийся купол. Головные отряды расхристанной белой гульбы топчут пресную вату растерзанных елочных кукол. От взбесившихся линий электромагнитных полей, от холодных конвульсий с катушек слетевшего мира током бьет темнота и, слепящая, кажется злей полоумной решимости первых героев фронтира. Чистый холод сыпучий устойчивей каменных плит — он сметает с листа наши беды, грехи и оплошки. Это мраморный храм под аттическим солнцем пылит, это режут мне щеки Акрополя белые крошки. Жерновами сухими века истираются в прах, поддувалом гудит леденящая топка сквозная. Перепишут нас набело в непараллельных мирах, выдав новую версию — в ней я себя не узнаю. Что сулят нам прогнозы? Все тех же широт холода. В генетической памяти властвует ветер незрячий. Только белая плоскость — и не было нас никогда, ни пылающей крови, ни ангельской бездны горячей.

Полнолуние

1.

На зимний город, тихий и печальный, течет луна — тяжелая вода. Сомнительный полет трансперсональный приму за аксиому — и тогда сквозь лунный обод, чуточку овальный, в пустые бездны проскользну — туда, где зев ее зеленый, слюдяной, как зеркало, охотится за мной.

2.

Луна блажит — неведомо о чем — над миром ледяным. Но если сутью считать развертку крыльев за плечом, не белизной, а оловом и ртутью мерцающих — давайте иссечем каналы слуха, превратив в лоскутья. В них лунная тоскует амальгама — ей не дается солнечная гамма.

3.

Гудящим тембром вспарывает душу ее фагот, сходя на инфразвук и затухая между ребер глуше, чем сердца отлетающего стук. Сказать по правде, я немного трушу, но нити ариадниной из рук не выпускаю — и по злому льду под перьями свинцовыми бреду.

4.

Твою обузу чую на спине, Пегас, неумолимая лошадка — свинец, и олово, и ртуть втройне гнетут, вминая в плоскость без остатка. Быть может, лунный диск доверит мне неощутимый смысл миропорядка? Как пренатальных страхов подоплека, дрожит архетипическое око!

5.

Под этим фосфорическим прицелом я распадусь на тысячу монад — я звук и слух, я белое на белом, и ледяной огонь, и звездный сад, и парапет, где с видом обалделым коты оцепенелые сидят, не зная, в слюдяной уставясь глаз, что он и я — одно на этот раз.

6.

Луна поет. Ее раскрытый рот — большое «О», серебряная глотка, магнитный ход, свистящий световод, нуль-перелет, спланированный четко. …………………………… Рвануть бы! …за спиной моей сомкнет разрыв четырехмерная решетка, и, тяжким снегом падая за ворот, свинец и ртуть укроют спящий город.

* * *

Античный хор перекрывает сольно смешной птенец, усевшись на плечо. Поэзия, ты здесь — когда мне больно, и зябко, и светло, и горячо. Так, уколовшись чем-то спозаранку в квартире, где беззвучно и темно, смеясь и злясь, зализываешь ранку, негаснущее алое пятно.

Болгарская песня

Бродя вдоль берега, влюбиться в морского змея, молить, надеяться, злиться — и наконец очнуться в тисках железных, дрожа, немея, впивая мертвый холод стальных колец. Иду на дно, не плача, не протестуя, как жар, вдыхая стужу придонных вод. Завтра выплюнет море раковину пустую, но меня поднявший — пальцы свои сожжет.

* * *

Нестыковка эфирных сущностей, астральных тел — как сказал бы дипломированный шарлатан. Маска совместной жизни черна, как мел, и бела, как уголь — тушь, никаких румян. Я тебя вымучиваю, как Иаков свою Рахиль — с обещаниями, обманами и желанной наградой за пределом возможностей, но течет золотая пыль с кармических крыл, и сечет, и печет глаза. Как стоически ни вжимай тепло в тепло, тело в тело — опять результат не тот. Дефективный ангел, сломанное крыло, приставлен к нам, и сладчайшая из свобод, тягчайшая из вериг не дается, увечным, нам — слиться вместе и, аки душа, взлететь, растворяя в другом камни, железо, хлам придонной жизни, меняя ее на медь пламенеющего заката, склона, края, конца, карминовое пятно на черно-белом краю промелькнувшей жизни… и тихо летит пыльца с эфирного тела, крыла — на вечную боль мою.

Оглавление

Рождественские аллюзии

* * *

Полнолуние

* * *

Болгарская песня

* * * Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg