Категория причастия «самостоятельного» стоит в центре теории о «большей сказуемости» древнерусского причастия по сравнению с современным деепричастием — на основании самостоятельности его подлежащего[6]. Но, во-первых, самостоятельность подлежащего никак не обеспечивает самостоятельности его глагола, как показывает подчинение предложений. Во-вторых, конструкции с причастием «самостоятельным» на самом деле определялись системой соотношений, стесняющих выбор их подлежащего. Можно выделить, в частности, соотношения типа его, ему/он и типа мой/я: по типу его, ему/он подлежащее главного глагола «становится» объектом или субъектом причастия, или наоборот; по типу мой/я оба подлежащих соединены между собой связью «притяжательной»: одно подлежащее может обозначать часть тела или чувство лица, обозначенного другим подлежащим[7]. Именно такие соотношения мы находим во фразах современных писателей с деепричастием «самостоятельным», см. следующее сопоставление:
соотношение он/ему: Сие всем в посмеяние, слыша такое неистовство (Иван IV, Хрестоматия Гудзия, 1955, с. 294).Приехав в Белев, попалась нам хорошая квартира (Фонвизин).Рисуя новую позу, вспомнилось ему лицо генерала (Толстой).соотношение мой/я:Подлежащее одного из двух глаголов обозначает часть тела лица, обозначенного подлежащим другого глагола:
О чистых девах и уста моя не могут изрещи, на их обругание смотря («Повесть об Азовском осадном сидении», Русская повесть XVII века. Л., 1954, с. 71).Мозги наливаются думами, шагая (Фурманов).Подлежащее главного глагола обозначает чувство лица, обозначенного подлежащим деепричастия. Пунктуация примера моя:
Великие грады прошел и видев основание тех, радости же мне никакой не было («История о Александре», Хрестоматия по русской литературе XVIII века. М., 1956, с. 26).Меня иногда досада разбирала на них глядя (Тургенев). Заключение
Комментарии к книге «О так называемом «самостоятельном» деепричастии в современном русском языке», Марсель Ферран
Всего 0 комментариев