Вальтер Неринг Немецкие бронетанковые войска. Развитие военной техники и история боевых операций. 1916–1945
© «Центрполиграф», 2016
* * *
Памяти генерала бронетанковых войск Гудериана
Предисловие
В течение многих лет автора побуждали записать его знания относительно истории германских бронетанковых войск. Первые импульсы в этом направлении исходили от издателей военно-исторической литературы Ганса Хеннинга Подзуна и американского историка Чарлза Бурдика.
Автор принял на себя многотрудную задачу, несмотря на имеющиеся многочисленные воспоминания, источники и документацию, в силу многообразия материала и многоаспектности вопроса, подойти только к приблизительному описанию подобной проблемы. Отдельные статьи многочисленных авторов, прежде всего об истории различных дивизий и других формирований вермахта, приведенные в примечаниях, содействовали выполнению этой работы.
При разработке концепции настоящей книги автор исходил из того, что ее читатель в основном осведомлен о военно-исторических событиях, имевших место в 1914–1945 годах. Исходя из предполагаемого объема книги, было бы невозможно, наряду с описанием развития и создания германских бронетанковых сил, также приводить описание их боевой тактики, детально рассматривать все танковые сражения или даже наиболее крупные операции танковых сил. Тем не менее критически рассмотрен ряд наиболее значительных по масштабам действий моторизованных и бронетанковых соединений, что позволяет сформировать общий взгляд на действия германских бронетанковых войск во время Второй мировой войны.
История возникновения бронетанковых сил на протяжении долгого времени сопровождалась тяжелейшими препятствиями и ожесточенным сопротивлением, чему был свидетелем автор данной работы в качестве ближайшего сотрудника Гудериана в годы их создания с 1932 по осень 1935 года. Затем Неринг стал сотрудником преемника Гудериана, в те годы полковника Фридриха Паулюса, вплоть до осени 1936 года. Дальнейший опыт в этом отношении он получил с 1937 по 1939 год в качестве командира 5-го танкового полка, входившего в состав дивизии, которой командовал генерал-лейтенант Лео фрайхерр Гейр фон Швеппенбург.
Начало Второй мировой войны автор книги встретил в качестве начальника штаба 19-го танкового корпуса Гудериана в Польше и этого же корпуса, а затем и танковой группы Гудериана во Франции, где он на личном опыте воплотил теоретические разработки применения недавно созданных бронетанковых частей. В 1941 году он был командиром 18-й танковой дивизии 2-й танковой группы (с 5 октября танковой армии) Гудериана, действовавшей в европейской части России, после этого командовал Африканским корпусом (первым командующим которого был Роммель) в Ливии и Египте, а после ранения под Эль-Аламейном осуществлял в ноябре — декабре 1942 года командование на плацдарме в Тунисе.
В ходе последних военных лет автор книги был командиром 24-го танкового корпуса на юге России под руководством таких командующих группами армий или армиями, как фон Манштейн, Хейнрици, Гот, Модель и Раус; с марта 1945 года он принял командование возглавлявшейся ранее генерал-полковником Хейнрици 1-й танковой армией в составе группы армий «Центр» Шёрнера и руководил ею вплоть до последнего дня войны.
В немногое свободное от армейского командования время автор занимался обработкой своих мыслей о вновь созданных маневренных войсках. Ход Первой мировой войны показал ему, молодому офицеру пехоты, что прежний, несмотря на всяческую помощь, темп наступления пехоты невозможно повысить в сколько-нибудь значительной мере с целью достижения оперативного успеха. В этом отношении он особенно внимательно изучил использование парижских такси осенью 1914 года для ошеломляюще быстрой переброски французских пехотинцев против правого фланга германских войск; а также равным образом решающе важную роль грузовиков на voie sacrée[1] для обеспечения снабжения и постоянной смены защитников Вердена в 1916 году.
Примерно полтора десятка лет спустя, когда вопрос создания германского танка рассматривался снова, он опубликовал свою статью — во времена все еще «царицы оружия», в качестве которой выступала пехота, — с весьма передовым выводом о том, что «непредсказуемое и еще долго непредвиденное развитие техники может иметь решающее значение для ведения войны». В статье той автор далее продолжал: «В ожидании того, что технический прогресс будет идти вперед и в отношении танков, грядущее появление быстрых, мобильных, чрезвычайно боеспособных танковых частей приведет к тому… что нынешний способ ведения военных действий кардинальным образом изменится… В ходе грядущих войн бронированные боевые средства в любом случае будут играть основную роль в наземных сражениях…» Осенью 1934 года в ходе обсуждения концепции создания современных вооруженных сил он представил свою книгу «Войны завтрашнего дня», в которой развил свои взгляды на современную структуру вооруженных сил, в которой говорилось: «Существует взгляд, что на смену эпохе всадников и пехотинцев придет эпоха человека на моторизованном средстве…»
К настоящему времени развитие событий полностью подтвердило эти в то время революционные взгляды автора. Генерал де Голль оказал ему честь процитировать автора в своей книге «L’Appel 1940–1942» в качестве доказательства ошибочности своих тогдашних взглядов; несколько позже подобное сделал и С. И. Ойлинг в своей книге «Портреты власти».
В истории создания и развития бронетанковых сил прежде всего хотелось бы выделить два обстоятельства. Во-первых, чрезвычайно значительное влияние Гудериана, который описан в данной работе в меньшей мере как человек, но прежде всего как личность, в столь значительной степени повлиявшая на развитие бронетанковых сил. Для Гудериана — чье военное значение для генштабистов, историков и информированных публицистов не подлежит сомнению — лозунгом в вестибюле Школы бундесвера всегда было следующее изречение: «О Боже, дай мне… мужество изменить те вещи, которые я могу изменить…» Гудериан воплощал каждый раз это мужество, когда ему приходилось сражаться против всех тех препон, которые ставились перед ним со всех возможных направлений политическим и военным руководством.
Во-вторых, следует отметить, что руководство вермахта, представляя свои танковые части, располагает чрезвычайно скудной информацией об этих подразделениях. И, в заключение, автор считает, что он выполнил долг памяти обо всех своих сослуживцах, которые не были привержены никакой определенной идеологии, но служили своей стране по мере своих сил и способностей.
Часть первая. Новое оружие вступает на поле битвы
Роль реформатора в войсках со славным прошлым является одной из самых трудных и в то же время в высшей степени неблагодарной… Поэтому даже сильные личности с легкостью стараются избегнуть ее.
Прусский фельдмаршал Кольмар фрайхерр фон дер Гольц-паша[2]Глава 1. Танк в Первой мировой войне, 1916–1918 годы
Принципиальные положения
История германских бронетанковых войск охватывает период Первой и Второй мировых войн, а также важнейший период их возрождения между двумя мировыми война ми. Имеет смысл подробно рассмотреть этот временной отрезок, чтобы из полученного за это время опыта и новых знаний вычленить то, что является полезным и даже необходимым для настоящего и будущего. История повторяется не только в частностях, но образует определенные подобия, а принципиальные закономерности продолжают существовать и позволяют узнавать и вычленять себя.
Чрезвычайные успехи германских бронетанковых сил в первые годы Второй мировой войны и их непоколебимая стойкость в заключительный период, когда германские сухопутные силы давно уже действовали исключительно в обороне, побуждают прежде всего к тому, чтобы обдумать причины этого. Следует также иметь в виду, что в ходе Первой мировой войны в отношении «танка» или «боевой машины» обеими противоборствующими сторонами были сделаны ошибки или неверные выводы в организационном, техническом, тактическом или оперативном отношении. Эти объекты изучения показали, что даже выдающиеся личности могут ошибаться; они также с очевидностью выявили, что даже во времена массового производства отдельные целеустремленные личности — как Гейнц Гудериан — могут влиять на развитие процесса, если они верно воспринимают реальность и располагают достаточной энергией, чтобы воплотить в действительность свои идеи.
Точно так же эти процессы показали, что солдат должен постоянно приспосабливаться к поступательному развитию техники во всех областях, чтобы эффективно использовать появляющиеся новые средства ведения боевых действий.
Уже в начале XX века, еще до начала Первой мировой войны, во всех странах, которые впоследствии принимали в ней участие, началась эта эволюция. Также и в военном секторе после появления механизированных видов оружия началось внедрение двигателя внутреннего сгорания, который до этого применялся в весьма ограниченном объеме.
Исторический обзор
Мы располагаем после Первой и Второй мировых войн уже определенной временной дистанцией, позволя ющей нам провести исторический обзор, одновременно с этим настало время для анализа, благодаря которому в столкновении мнений обрисовалась бы картина прошедшего.
До 1939 года было столь же тяжело, как и сегодня, представить истинную картину грядущей войны; но, по словам Клаузевица, «исторические примеры все проясняют», ибо они «обладают опытным знанием, которое является лучшим и самым сильным доказательством». Но к этому следует непременно добавить: с обусловленными временем ограничениями и поправками. Существо же в основном сохраняется в неприкосновенности.
Поскольку в основе «военного искусства» лежат прежде всего полученные опытные знания, которые не представляется возможным описать строгими формулами, военные, политики, а также историки должны стремиться к тому, чтобы извлечь из опыта прошлых войн определенные знания, на основании которых можно было сделать основополагающие выводы, позволяющие с высокой степенью надежности обеспечивать свои собственные оборонительные интересы. Необходимо также развивать новые идеи, чтобы для обеспечения суверенитета своей страны опираться «не на опыт «войны вчерашнего дня» (по словам англичанина Шепарда), но на возможные в будущем военные противоборства. А для этого было необходимо накануне 1939 года по крайней мере досконально изучить опыт прошлой войны 1914–1918 годов.
Надо было отрешиться от устоявшихся взглядов, внимательно проанализировать ошибочные решения, принятые в ходе войны, и критически рассмотреть вновь полученный опыт. К тому же надо было решить, куда может пойти новое развитие военных действий, чтобы предусмотреть тщательно продуманные оценки возможного хода войны в неизвестном пока будущем.
В качестве основы для наших более поздних знаний надо выбрать начало каждой крупной войны, в которой в первый раз действуют современные танки, и внимательно рассмотреть их роль в ходе военных действий.
Основные принципы военного искусства остаются неизменными. Как в античные времена, так и сегодня действуют элементарные законы военного искусства: для достижения в нужное время и в необходимой точке местного превосходства над врагом с целью гарантии победы необходимо быстро и при этом совершенно неожиданно сосредоточить превосходящие силы. Подобный принцип звучит достаточно просто; однако осуществление этой тактики из-за многочисленных препятствий в значительной мере осложняет проведение военных операций. Важнейшей предпосылкой является неожиданность, которая основывается на мобильности и скорости, делающих возможным сохранение тайны собственных намерений. Средства для этого изменяются с течением времени. В зависимости от обстоятельств необходимо грамотно их выбирать и применять соответствующим образом.
Изобретение современного танка
В ходе боевых действий былых времен, случалось, действовали колесницы, приводимые в движение лошадьми, и боевые слоны. В основе их применения лежало намерение обрести более значительную боевую мощь при приемлемых расходах, нежели у противника, который сражался пешим. Боец в колеснице или на слоне также имел преимущество перед своим пешим противником. Эти средства ведения войны перестали появляться на полях сражений, когда были разработаны новые, более действенные средства и приемы защиты.
Изобретение двигателя внутреннего сгорания и гусеничного движителя придало новую тактическую возможность древней идее о соединении скорости и боевой мощи. Однако военное министерство Австро-Венгрии отклонило в 1911 (по другим данным, в 1913-м) году направленные на его рассмотрение чертежи конструкции, разработанной обер-лейтенантом Бурштыном как неприменимые, даже не сделав попытки построить опытный образец танка.
Нечто подобное происходило и в Германии. Запатентованный проект Бурштына для конструкции самостоятельно двигающегося по любой местности на перематывающихся гусеницах и вооруженного орудием транспортного средства постигла и здесь та же судьба. Стоит только перечитать то, что писала в 1912 году «Военно-техническая газета»: «Во всяком случае, это остроумное изобретение, которое, пожалуй, стоило бы попытаться воплотить практически… Если бы только его изобретатель Бурштын был бы столь любезен, чтобы нашел ему практическое применение…»
И в других странах Европы появлялись новые, революционные идеи, столь же регулярно отклоняемые[3]. С исторической точки зрения понять подобное отношение к ним достаточно трудно, поскольку уже Русско-японская война 1904–1905 годов ясно продемонстрировала всю эффективность обороны, построенной на массированной огневой мощи станковых пулеметов. Как еще можно было поражать эти по большей части хорошо укрытые и незначительные по размерам цели? Увеличением объема и интенсивности, доходящих до немыслимого усиления, артиллерийского огня — что впоследствии было проверено на полях сражений Западного фронта в ходе Первой мировой войны, — кажется, была найдена панацея, с помощью которой и можно было невероятным напряжением всех моральных и материальных сил разрушить оборону противника. Но ведь более удачным решением подобной проблемы была бы реализация предложенных проектов внедорожного гусеничного бронированного транспорта с орудием и применение его в качестве нейтрализатора и уничтожителя пулеметных точек! Разве уже тогда не становился понятным характер будущих войн и не следовало куда более тщательно оценивать предлагаемые проекты новых способов ведения военных действий с их предварительными практическими испытаниями?
В противоположность этому в Англии уже в конце 1914 года были сделаны выводы из безрезультатной и кровавой битвы за Фландрию. Когда явно стали видны огромная стоимость и ограниченная результативность артиллерийского огня, Филип Суинтон и Уинстон Черчилль ухватились за идею современного танка.
Схожесть ситуации привела к тому, что вскоре после этого во Франции полковник Этьенн принялся за рассмотрение этой же проблемы и, подобно британцам, посвятил себя решению этой задачи с аналогичной энергией. При этом, разумеется, командования сухопутными войсками союзников даже не подумали договориться о совместной разработке этого оружия, но предпочли делать это параллельно.
Оба этих проекта, будучи воплощенными в первоначальные образцы, оказались вполне пригодными для боевого применения. Разумеется, они имели определенные недостатки, которые с течением времени были устранены. Так возникли вполне пригодные для применения типы боевых машин, чье дальнейшее развитие энергично осуществлялось командованиями сухопутных сил союзников.
Из соображений сохранения тайны эти новые боевые машины получили в британских сухопутных войсках кодовое наименование «танк»[4], под которым они и вошли в историю войн. Французы же назвали свои боевые машины char de combat или char d’assault.
Сущность танка
Для обеих боевых машин было характерно сочетание сильной огневой мощи и бронирования с мобильностью на местности благодаря гусеничному движителю наряду с ограниченным радиусом действия. Эти свойства давали им возможность сопровождать наступление пехоты. Оба типа танков вскоре проявили себя как боевые средства с большим моральным и фактическим огневым действием в сочетании с подвижностью. Благодаря своему неожиданному появлению в большом количестве они могли стать решающим фактором сражения, поскольку средства противотанковой борьбы имелись в совершенно недостаточном количестве либо вообще не были разработаны. Обладая довольно значительной броневой защитой для своего относительно немногочисленного экипажа, танки по сравнению с пехотой несли значительно меньшие потери.
Имеет смысл привести некоторые технические данные, относящиеся к танкам периода 1917–1918 годов:
а) Британский танк «Марк-4» имел длину 8 м, а высоту, как и ширину, 2,5 м. Его вес составлял от 26,4 (пулеметный) до 28 (пушечный) тонн. Двигатель мощностью от 125 л. с. придавал ему скорость до 6,4 км/ч (по шоссе). Танк был вооружен 2 орудиями калибра 57 мм и 4 пулеметами либо имел только 5 или 6 пулеметов. Экипаж танка составлял 8 человек. Запас хода ограничивался примерно 72 км². Броня имела толщину от 6 до 12 мм.
б) Британский легкий танк «Уиппет» 1918 года имел вес 14 тонн и развивал скорость до 12,5 (или 13) км/ч, броню 6–14 мм, экипаж 3 человека, 3 пулемета, запас хода 100 км.
в) Французский легкий танк «Рено» образца 1917 года весил всего 6,5 тонны, имел на вооружении 1 37-мм орудие или 1 пулемет и развивал скорость 9 км/ч. Его экипаж состоял только из 2 человек, броня 6–16 мм, запас хода 60 км.
Первое сражение с участием танков в 1916 году
15 сентября 1916 года новый вид вооружения британских сухопутных сил, до сих пор тщательно скрываемый в тайне, получил свое боевое крещение в сражении на Сомме. Из 49 танков «Тяжелой секции» 4-й британской армии на исходные боевые позиции удалось вывести только 32 боевые машины. Но танки, которые затем смогли принять участие в сражении, достигли только местных успехов, которые можно считать значительными. Джон Фредерик Чарлз Фуллер, в конце декабря 1916 года назначенный офицером главного штаба британского танкового корпуса, так описал это первое появление танков на поле боя: «Из-за технических дефектов и по причине труднопроходимого, изрытого воронками и разбитого поля боя лишь немногим танкам удалось принять участие в боевых действиях… Тем не менее стало ясно, что тактическая подвижность этих боевых машин наряду с их техническим усовершенствованием позволяет снова применить их в бою, причем не малыми группами, но массированным ударом. Это подтверждается высказываниями пленных немцев, согласно которым «солдаты ощущают себя совершенно бессильными против танков», это означает, что они ощущают себя безоружными. Достойно сожаления, что это не было доведено до сведения британского Верховного командования, поскольку танки вплоть до сражения при Камбре применялись в бою исключительно мелкими группами».
Хотя первые успехи, достигнутые в первом сражении с применением танков, не были впоследствии развиты, а противник оказался предупрежденным о существовании нового средства ведения войны, британское командование было убеждено в необходимости дальнейшего применения танков и приступило к их производству в количестве 1000 единиц для запланированного крупного наступления в 1917 году.
Камбре, 1917 год
После нескольких неудач в 1917 году, обусловленных частично несовершенной тактикой применения танков, а частично — недостаточной технической подготовкой проведения операций, командование британскими танками смогло наконец провести долгожданную проверку применения боевых машин в ходе сражения при Камбре 20 ноября 1917 года. В ходе этого сражения танковые войска достигли значительного успеха; эта битва стала сражением оперативного танкового соединения[5]. Особая ценность этой победы для Антанты состояла не в захвате значительного пространства, но в том, что отныне до сих пор часто еще недооцениваемое боевое средство доказало свою надежность и стало предметом требований всех соединений и частей сухопутных сил. Это воздействие сражения при Камбре немцы отчетливо ощутили спустя девять месяцев.
Наступление под Камбре стало для германских войск чрезвычайной неожиданностью. Британское командование в этом сражении в первый раз пошло на риск наступления без проведения прежде обязательной и продолжительной артиллерийской подготовки. В течение ночи танки выдвинулись на исходный рубеж для наступления, оставаясь неуслышанными и необнаруженными. Это было идеальное, выдающимся образом подготовленное начало неожиданного наступления большого масштаба.
378 танков, входившие в состав 9 танковых батальонов, объединенных в 3 бригады, прорвали позиции ничего не подозревающих германских войск на широком фронте, проделали проходы в проволочных заграждениях и подавили пулеметные гнезда; британская пехота следовала непосредственно за ними. Кавалерия сделала было попытку проникнуть через зону прорыва, но была остановлена огнем отдельных германских пулеметов из глубины обороны. Несмотря на это, британские войска за 12 часов наступления смогли продвинуться на 9 километров вперед на фронте шириной 13 километров.
Это стало горьким уроком для германской стороны. Тысячи солдат попали в британский плен, много орудий было потеряно, но тем не менее ошеломленному германскому командованию с громадным трудом удалось остановить продвижение британских войск в глубь обороны. До этого в течение трех военных лет подобные продвижения в глубь вражеских оборонительных позиций удавалось совершать только в результате многомесячных артиллерийских обстрелов с тяжелыми потерями с обеих сторон. Британское командование даже не рассчитывало на столь масштабный успех, потому и не сконцентрировало предварительно необходимое количество пехоты для дальнейшего развития наступления и не смогло его организовать, использовав все преимущества столь существенного успеха действий танков, прорыв германского фронта с непредсказуемыми последствиями такого удара.
С британской стороны Фуллер следующим образом описывает этот ошеломляющий удар, в результате которого в течение 12 часов были прорваны четыре оборонительных полосы германской обороны без предварительной артиллерийской подготовки: «Атака началась… в 6:20 на местности, которая не была ранее под артиллерийский огнем. Неприятель в панике бежал, и в 16 часов — на рубеже, удаленном от исходного на семь миль — был достигнут прорыв протяженностью около шести миль. В ходе третьей битвы при Ипре для подобного продвижения без прорыва вражеской линии фронта потребовалось более трех месяцев. 8 тысяч вражеских солдат было взято в плен, около 100 орудий [и 350 пулеметов] захвачено в качестве трофеев[6]. Число взятых в плен вдвое превышает потери врага, который потерял, таким образом, около двух наступавших корпусов… Все это вполне ясно и отчетливо демонстрирует, что новое появление танковых сил на поле боя — что стало возможным благодаря двигателям внутреннего сгорания — приведет к прекращению затишья на фронтах, что окончательно подтвердило сражение при Амьене 8 августа 1918 года…»
Для германского командования это местное поражение под Камбре стало подтверждением старой теории о том, что решающим обстоятельством достижения успеха была и остается неожиданность. Германское командование, однако, не сделало для себя в полной мере вывод о том, что танки, благодаря своей подвижности и проходимости, могут быть задействованы почти на любом участке фронта, а это делает их надежным средством неожиданного наступления. С появлением этого нового вида боевых машин следовало бы действовать гораздо активнее в области танкового строительства и менее пассивно в разработке специального противотанкового оружия, чем это имело место в действительности.
Германское наступление с 21 марта 1918 года без поддержки танков и контрнаступление сил Антанты с 18 июля 1918 года при поддержке танков
Крупная, рассматриваемая германским Верховным командованием как решающая для окончания войны, попытка прорыва фронта, начатая 21 марта 1918 года, закончилась неудачей, поскольку в ней не участвовали в качестве решающей ударной силы собственные германские танковые войска. Германская сторона задействовала на фронте прорыва только десять танков, поскольку большего числа у нее просто не имелось в наличии. Можно предположить, что германское командование сделало ставку на новый метод ведения артиллерийского огня в ходе артподготовки наступления и не стало строить танки. Командование Антанты, в том числе и североамериканское, продолжало на ращивать свои оборонительные вооружения и держало в полной боевой готовности свои танковые части до момента предстоящего коренного перелома в ходе войны.
18 июля 1918 года маршал Фош, главнокомандующий сухопутными войсками Антанты, начал масштабное контрнаступление против выдохшейся в ходе наступления германской армии в районе между Суасоном и Шато-Тьерри на фронте шириной до 40 километров. Длинными линиями, почти полностью скрываясь в высокой пшенице, двигались 600 танков[7], наступая на вражескую пехоту. Как и при Камбре, их атака стала для германской стороны полной неожиданностью. Германская пехота не имела оборонительных средств против ведущих огонь маневренных боевых машин и была охвачена паникой. Вскоре стало необходимым подтянуть имевшиеся резервы; некоторые танки продвинулись до германских штабов и тыловых служб. Вся эта акция французов в смысле применения танков — как и при Камбре — основывалась на внезапности, маневренности и ошеломительности для неприятеля. Поставленные дымовые завесы, артиллерийский огонь, танки, пехота и авиация слаженно взаимодействовали в тщательно разработанной операции, которая привела 9-ю и 7-ю германские армии на грань поражения. И хотя к вечеру германской армии все же удалось предотвратить прорыв на этом участке, германское Верховное командование осознало, что ее наступление 1918 года миновало свой апогей и провалилось.
Маршал Фош продолжил свои усилия разбивать и уничтожать германские войска. Людские резервы, снаряжение и прежде всего танки в необходимых количествах были предоставлены в его распоряжение. Армии его наступали на врага непрерывно, и все чаще поступал приказ: «Танки на фронт!» Под их массированным давлением германские войска постепенно отступали на восток.
Моральные и физические силы сопротивления измотанных постоянными атаками, численно ослабленных и потерявших значительную часть вооружения германских дивизий быстро таяли. «Танковый ужас» распространялся среди их бойцов подобно эпидемии. Прежнее глубоко пренебрежительное отношение германского командования к этому новому виду оружия теперь жестоко отомстило ему.
«Катастрофа 8 августа 1918 года»
8 августа 1918 года под Амьеном 2-я германская армия получила новый тяжелый удар сил Антанты. Австралийцы, канадцы и французы пошли в атаку южнее Соммы по обе стороны городка Виллер-Бретонне, имея в своем распоряжении те же средства вооружения, что и 18 июля. Их действие оказалось еще более разрушительным.
Под Камбре союзное Верховное командование впервые располагало почти 400 танками[8], сведенными в 9 танковых батальонов, которые скрытно были сосредоточены и без предшествующей артиллерийской подготовки брошены в ошеломившую противника атаку против четырех полос обороны, в результате которой достигли внушительных местных успехов. В июле 1918 года маршал Фош добился под Шато-Тьерри, имея почти вдвое большее число танков[9], подобных же местных успехов. Спустя три недели германские части под командованием генерала Георга фон ден Марвица приняли на себя под селением Виллер-Бретонне ошеломительный удар массированных бронетанковых сил[10], которые, двигаясь в тумане, быстро достигли и прорвали позиции пехоты и уже через полчаса остановились посреди артиллерийских батарей, орудия которых не сделали и одного выстрела.
Германское донесение так повествует об этом: «Дезорганизованные толпы германских солдат отходили через артиллерийские позиции в тыл. Панический ужас перед танками и превосходством сил противника лишил их всякой способности сражаться и повиноваться офицерам… Несчастный день, черный день германской армии…»
Слова эти пятьдесят лет спустя могут показаться весьма патетическими. Поэтому приведем еще один краткий отрывок из журнала боевых действий 227-го резервного пехотного полка, брошенного 8 августа 1918 года под Виллер-Бретонне для закрытия бреши на фронте. Пехотинец из Галле в донесении сообщает:
«Ранним утром 8 августа неприятель южнее Соммы по обеим сторонам широкой Римской дороги под Виллер-Бретонне в ходе наступления громадными танковыми силами совершил глубокий прорыв в наши ряды. Подготовленные и оборудованные позиции дивизии уничтожены до мельчайших остатков, вся установленная на них артиллерия полностью потеряна. Зов о помощи 2-й армии достиг измотанной в боях 107-й пехотной дивизии, которая только-только отошла на отдых. Около полудня из ее расположения вышла колонна грузовиков, чтобы закрыть нашими силами опасно расширяющуюся брешь на фронте.
227-й резервный пехотный полк к вечеру 8 августа тремя батальонами занял оборону по обе стороны [древней] Римской дороги под селением Фукокур. Утром 9 августа около 12:15 началась внезапная артподготовка. Крупные вражеские силы пошли в атаку на селение Ренкур. Атака эта была полностью отражена. Но дальше к югу неприятель при поддержке танков вклинился в селение Розьер… Соседняя дивизия слева потеряла селение Вовийе. Нашему левому флангу грозит серьезная опасность.
Неприятель использовал открытую местность. Около 6 часов вечера на наш открытый фланг с южного направления двинулась первая волна в количестве 8 танков. Единым строем наступали они на нас, шли широким фронтом, выдерживая интервал в 100 метров между соседними машинами и, перевалив через высоту, повели огонь, стреляя направо и налево. Изумительная картина, если бы только она не была чертовски серьезной. В пространстве между танками и под их защитой шли тонкие цепи пехотинцев. За ними грохотали еще две или три волны танков, уже готовые войти в образовавшуюся на фронте брешь, когда один из первых был подбит. Наши минометы и пулеметы были бессильны против этих защищенных броней колоссов, так как у наших пулеметов с влажными бумажными накладками для охлаждения стволов постоянно возникали задержки при стрельбе. Медленно, неся тяжелые потери, 2-й батальон отступал к Фрамвилю. Наши минометы, прикрывая отступление, вели огонь, пока танки не приблизились на 50 метров. Этот огонь им совершенно не вредил. В конце концов танковая лавина заняла и Фрамвиль, и Ренкур.
Между тем силы, удерживающие обе стороны Римской дороги, также были оттеснены до оврагов «Бавария» и «Дымовая труба». На высоте восточнее оврага «Дымовая труба» отчаянными усилиями ротмистра фон дер Шуленбурга наши тонкие линии пехотинцев снова закрепились. Но на какое время? Никакая сила, казалось, не могла противостоять этим бронированным чудовищам войны. Орудия 4-й батареи 221-го полка были выкачены на позиции против танков, сняты с передков и установлены для стрельбы прямой наводкой, но не успели принять участия в бою».
Приведем еще один краткий отрывок из заметок Фуллера о ходе сражения при Амьене: «Здесь в сражении участвовало 463 танка во взаимодействии с тремя корпусами британской 4-й армии под командованием генерала сэра Генри Роулинсона. Наступление и здесь удалось провести неожиданно, противник в панике бежал, а германский фронт был прорван… Когда 8 августа над полем битвы поднялось солнце, стало понятно, что крупнейшее поражение германской армии со времени начала войны[1] является свершившимся фактом. Это было больше чем просто ужасом, который повсеместно распространяли танки, и их мощь уничтожать врага дала возможность автору назвать свою монографию «Катастрофа 8 августа 1918 года». Этот ужас, сопровождавший танковые атаки, не позволял проводить планомерное отступление… войска противника тотчас же без боя обращались в неорганизованное бегство — и это стало неожиданной новостью для наступавших. Без участия танков подобный успех наступления был бы невозможен, именно внезапность наступления с участием боевых машин и стала причиной паники».
Сражение «последних 100 дней»
После кратких перерывов теперь последовали новые наступления Антанты. Началось «Сражение последних 100 дней».
Непрерывным потоком на фронт поступали все новые и новые танки.
Между Уазой и Эной огневой вал наступления, поддержанный бронированными армадами и истребителями, смял позиции 9-й армии. Генерал Людендорф так написал об этом новом поражении: «…также и 20 августа стало черным днем для германской армии… войска более не могут выносить… танковых атак».
2 сентября линия Вотана была прорвана танками, ее защитники вынуждены были сдаться. За одной печальной вестью следовали другие. Снова и снова вражеские танки наносили удары по нашим позициям и увлекали за собой свою собственную пехоту. Взаимодействовали с пехотой, однако, только незначительное число танков и боевых самолетов, поэтому их успехи были относительно скромными. Но продолжительность воздействия этих новых средств ведения войны поколебала стойкость германских сухопутных сил, которые на протяжении четырех с лишним лет сдерживали натиск армий почти всего мира. Чудовищные объемы материальных средств, которые неприятель столь энергично и решительно бросил на весы военного успеха, воплотив его в самые современные средства ведения войны, похоже, гарантировали ему этот успех.
Отдельные мнения из компетентных германских источников могут проиллюстрировать развитие событий на Западном фронте.
Генерал Людендорф в своих военных мемуарах пишет: «Танки в своем массовом применении… сыграли роковую роль… в ходе военных событий. Массированное применение танков и искусственных дымовых завес оставалось и в дальнейшем нашим самым опасным врагом… Войска более не могли выдерживать танковые атаки… 8 августа подтвердило закат нашей военной мощи… Военные действия приняли, как я это и высказал тогда, характер безответственной азартной игры, что я всегда считал бесплодным. Ставка судьбы германского народа на кон в рулетке всегда казалась для меня слишком высокой. Войну необходимо было заканчивать».
Можно было бы усомниться в объективности воспоминаний Людендорфа, но Фуллер признает вышеуказанные высказывания вполне резонными: «Людендорф вполне правильно оценил положение, которое создал танк в ходе боевых действий». В Федеральном архиве ФРГ в томе 36 «Сражений мировой войны» зафиксировано: «Войска в подлинном смысле этого слова находятся на грани своих сил».
Дополняет это мнение замечание генерал-майора Эриха Петтера в его работе «Противотанковая оборона в мировой войне 1914–1918 годов»: «Вражеские танки проделали всю работу против нас; причем не только в моральном плане, но также и в военном…»
Несмотря на почти невыносимое давление со стороны противника, фронт на этом направлении удерживался величайшим напряжением последних сил, давая возможность осуществлять медленное отступление вплоть до дня подписания перемирия 11 ноября 1918 года. Маршалу Фошу так и не удалось совершить решающий прорыв германского фронта, чтобы во всей красе продемонстрировать маневренную войну, окружить германские армии, разбить их наголову и достичь убедительной победы на поле боя.
Порой задают вопрос о причинах этого столь же негативного и для союзников утверждения. Существует только одно-единственное объяснение этого: силы противника также были предельно истощены. То, что они еще продолжали наступать, было обусловлено одним только фактором — военной и моральной поддержкой численно намного превосходящих танковых частей и сильной военной авиации, пока они еще были в состоянии подавлять или уничтожать германские силы. Если с германской стороны еще могли вести огонь пулеметы или артиллерийские батареи, то наступление неприятеля большей частью останавливалось почти сразу же после его начала.
Ситуация выглядела следующим образом: бои при участии танков проходили в тесном взаимодействии с их пехотой, которая помогала боевым машинам в ходе атаки, но при этом темп атаки был весьма медленным в случае интенсивного встречного огня, поскольку определялся темпом продвижения пехоты. Оборонявшиеся германские войска при этом располагали временем, чтобы в глубине поля боя подготовить противотанковые средства и остановить наступавших или, по крайней мере, еще более замедлить их продвижение. Это стало причиной того, что те или иные вклинения сил неприятеля не привели к решающему прорыву фронта.
Но если же танки в ходе боя оказывались одни, без сопровождения пехоты, в глубине немецкой обороны, они часто становились жертвой обороняющихся, поскольку им теперь предстояло участие в ближнем бою без пехотной поддержки.
Танки тактически могли взламывать оборону неприятеля, но не были способны ни удержать захваченное пространство, ни успешно действовать автономно в глубине обороны неприятеля. Они не имели возможности для оперативных действий. У них не было бронированной и моторизованной поддержки и дополнительных родов войск старого типа: пехоты и артиллерии. Достойно удивления, но, оглядываясь назад, мы не можем найти в прошлом ни одного призыва к подобной поддержке. Попытки кавалерийского сопровождения танков потерпели неудачу еще при Камбре в 1917 году и Виллер-Бретонне в 1918 году, поскольку тактическая и оперативная мобильность кавалерии во времена современных средств ведения войны уже с 1914 года продемонстрировала свою иллюзорность. Можно было бы разместить пехоту прямо на танковой броне, поскольку более ранние модели танков были для этого достаточно велики, чтобы транспортировать ее на себе. Но в описываемое время подобные умозрительные перспективы реализации подобных проектов отсутствовали начисто.
Возможно также предположить, что Фош довольствуется своими прежними, а именно медленными и схематическими, но тем не менее действенными методами наступления, чтобы продвигаться вперед надежнее и не подвергать свои войска риску ответного удара, коль скоро германские возможности обороны до последних дней оценивались союзниками довольно высоко, хотя, скорее всего, и переоценивались.
Планы Антанты в отношении танков на 1919 год
Переоценку противником германской способности к сопротивлению подтверждают также планы окончания войны еще в текущем году посредством нанесения еще более масштабного танкового удара. Согласно предложению проницательного британского полковника Фуллера, начальника штаба танкового корпуса, тысячи танков должны были на широком фронте взломать германские оборонительные позиции и продвинуться вперед примерно на 100 километров в оперативную глубину оборонительного фронта противника, вплоть до расположения его крупных штабов, сосредоточения артиллерии, фронтовых аэродромов и оперативных резервов его сухопутных сил, с тем чтобы методично, шаг за шагом, парализовать всю зону германского сопротивления и сделать войска противника небоеспособными.
Если британцы к лету и осени 1918 года располагали примерно 2000 танков, а французы имели их в количестве примерно 4000 единиц, то Верховное командование Антанты стремилось довести это количество в 1919 году до более чем 8000 боевых машин для проведения решающего танкового сражения, при этом планировалось иметь 10 000 вездеходных транспортов для перебросок личного состава и снабжения.
Согласно сообщению Шеппарда, Черчилль в качестве министра вооружений в сентябре 1918 года требовал от премьер-министра Ллойд Джорджа формирования танковых корпусов численностью более 100 000 человек, «поскольку танки являются решающим фактором в войне… и предоставляют тактический перевес, без которого лучшие оперативные планы ничего не стоят».
Примерно в то же время (2 октября 1918 года) уполномоченный германского Верховного командования направил главам парламентских фракций германского рейхстага докладную записку, в которой разъяснял, что ожидать победоносного завершения войны более не представляется возможным. В ней буквально говорилось:
«1. Танки. Противник применяет их в неожиданно крупных количествах… Мы не в состоянии противопоставить действиям противника примерно такое же число боевых машин. Производить соответствующее число танков наша и без того чрезвычайно перенапряженная промышленность просто не в состоянии, иначе ей пришлось бы остановить производство многих других не менее необходимых вещей.
2. Возмещение потерь личного состава…» («потери, которые несут сухопутные войска, просто не могут быть возмещены призывом»).
Глава 2. Танк германской армии с 1916 по 1918 год
Оценка боевого применения танков с германской точки зрения
Мнение генерала от инфантерии Германа фон Куля
Что же предприняло германское Верховное командование после появления на полях сражений у вражеской стороны танков?
По этому поводу высказался генерал от инфантерии Герман фон Куль, который после 1918 года был экспертом следственной комиссии рейхстага по вопросам танков и противотанковой обороны, в своей работе «Мировая война 1914–1918 годов». Точка зрения Германа фон Куля состояла в том, что германское Верховное командование «не оценило своевременно и в полной мере значение нового средства ведения войны… Появление танков в подобной роли (под Камбре) было значительным событием в ходе войны… Мы были более не в состоянии наверстать преимущество противника в этом отношении… Трудоемкие усилия промышленности вследствие значительной перегруженности ее программой перевооружения (запущенной с осени 1916 года Гинденбургом) остались тщетными. Танки не были включены в масштабную программу перевооружения… Отсутствовали необходимые производственные площади, квалифицированная рабочая сила и необходимое сырье… Со стороны промышленности имелись заверения, что производство танков можно было организовать, если бы был своевременно дан соответствующий заказ и было бы четко поставлено задание… В конце концов все вопросы по сути нового средства ведения войны были возложены на командующего полевыми транспортными средствами… Лишь в начале 1918 года были изготовлены первые прототипы танков… К лету было принято решение начать массовое производство новых легких танков в количестве 800 экземпляров… Вплоть до конца войны к рассмотрению этого вопроса более не возвращались… Вне всякого сомнения, мы значительно отстали от противника в этой области…»
Недооценка танка и его возможностей
Весьма трудно понять, почему танк в качестве нового средства ведения войны был в столь значительной степени недооценен. Если мы начнем искать важные причины для такого отношения, то для нас станет лишь слабым утешением тот факт, что танк в момент своего появления был в такой же степени недооценен и даже отвергался и державами Антанты.
«Новое оружие после своего появления тут же обзавелось многочисленными противниками», — сообщает Шепард после кровопролитного сражения во Фландрии осенью 1917 года[11]; но успех при Камбре, достигнутый 20 ноября того же года под личным командованием генерал-майора Хью Эллиса, знаменовал собой поворот в отношении к Королевскому танковому корпусу и тем самым открыл путь к окончательной победе союзников…»
Оценки соотношения между возможностями танка и его обороной
Как же оценивалось в то время командованием и войсками германской стороны новое средство ведения войны, которое со времени сражения при Камбре действовало в тесном взаимодействии с военно-воздушными силами? Для ответа на этот вопрос мы воспользуемся целым рядом документированных высказываний и оценок, приведенных во временной последовательности, относящихся к 1917 и 1918 годам. Из этих документов видны колеблющиеся оценки ценности танков высшим командованием и в армейских соединениях и, как следствие этого, нерешительность при оценке необходимости производства собственных танков и совершенствования противотанкового вооружения против вражеских танков, проявленные германским Верховным командованием. Особенно интересно обратить внимание на то, что даже мнения в армейских частях и соединениях значительно разнятся между собой. Поэтому вполне можно согласиться с точкой зрения Верховного командования от 22 июля 1918 года, согласно которой «отдельные успехи против танков противника обобщались благодаря возвышенным чувствам общего успеха и вели к недооценке этого сильного боевого средства». Это слишком позднее осознание ситуации германским Верховным командованием становилось тем более понятным, чем больше танков появлялось у противника, что решающим образом повлияло на исход войны.
Выдержки из документов цитируются по уже упоминавшейся работе Эриха Петтера «Противотанковая оборона»:
1. Приказ прусского военного министерства от 21 октября 1916 года после первого применения танков на фронте под Соммой:
«Английские боевые машины проявили себя как оружие, которое не следует недооценивать…
Еще более значительно проявляется необходимость разработки и производства противотанковых средств. До тех пор пока они не появятся, одной лишь полевой артиллерии в общих случаях будет трудно противостоять танкам противника. Артиллерийская поддержка пехоты, которая, собственно, совершенно бессильна против танков, также является необходимой».
2. Выдержка из донесения из штаба корпуса № 25 от 15 апреля 1917 года о танковой атаке англичан под Буллекуром (11 апреля 1917 года):
«Штаб корпуса считает опасность применения танков преувеличенной и не проводит для [усиления] противотанковой обороны никаких новых мероприятий. Два наступавших танка были обстреляны залповым огнем тяжелых полевых гаубиц и уничтожены при расходе от 23 до 30 снарядов».
3. Донесение из 27-й пехотной дивизии о том же самом бое:
«Моральный эффект, произведенный танками на пехоту, чрезвычайно велик. Фактическое влияние невозможно недооценивать. Противотанковая артиллерия малоэффективна. Представляется необходимым иметь небольшие, применяемые собственно пехотинцами траншейные артиллерийские орудия, которые должны быть не намного более сложными в обращении и обслуживании, чем пулеметы. Насыщение фронтовых порядков достаточным числом подобных орудий привело бы к прекращению танковых атак».
4. Донесение из 1123-го пехотного полка о том же самом бое, в ходе которого полк вывел из строя один-единственный танк:
«11 апреля 1917 года научило нас, что танки не являются слишком опасным оружием, более того, оказалось, что у нас имеются средства, которые сделают их небоеспособными».
В приказах от 18 ноября 1917 года «Основные принципы оборудования позиций» и от 20 ноября 1917 года «Боевая подготовка войск в зимний период» (оба приказа выпущены до сражения при Камбре) танки даже не упоминаются!
5. Приказ от 24 ноября 1917 года (после сражения при Камбре):
«Танки являются боевым средством, которое не следует недооценивать. Однако их атаки эффективны главным образом благодаря их неожиданности. При своевременном обнаружении и соответственно подготовленной обороне имеющихся средств отражения подобной атаки вполне достаточно… Если пехота будет удерживать свои позиции даже и в том случае, если танки прорвут их, то атакующие танки уже не внушают такого ужаса».
6. Донесение «Группы армий герцога Альбрехта[12]» от 12 декабря 1917 года Верховному командованию сухопутных сил:
«Группа армий считает, что вопрос борьбы с танками противника можно будет считать решенным только в том случае, когда пехота будет снабжена средствами, которые позволят ей самостоятельно отражать подобные атаки».
7. Обобщенный отчет генерального командования № 54 о сражении при Камбре (от 20 ноября 1917 года):
«…возведение заграждений не является решением вопроса, куда лучшие результаты дает основательное противодействие…»
8. Донесение 119-го пехотного полка о пробной стрельбе от 12 декабря 1917 года:
«…в достатке снабженная подобным оружием (ручные гранаты, минометы, бронебойные патроны, легкие минометы) пехота не может остановить танковую атаку…»
9. Донесение 78-й пехотной дивизии о сражении под Суасоном 18–19 июля 1918 года, в ходе которого дивизия была вынуждена отступить на 9 километров и потеряла большую часть своей артиллерии:
«…танки воздействуют на войска лишь моральным образом… Их продвижение можно отнести главным образом за счет снизившегося боевого духа войск. С 1914 года полки не ощущают необходимости иметь танки…»
10. Приказ Верховного командования сухопутных сил от 22 июля 1918 года по итогам сражения при Суасоне:
«…Противодействие танкам должно заключаться также в повышении внимания. Наши прежние успехи привели к ослаблению внимания, уделяемому этому средству ведения боевых действий. Ныне мы должны ожидать появления на поле боя новых, с более мощной броней, меньших по размерам и более подвижных танков, представляющих куда большую опасность. Однако и им также можно успешно противостоять… В конце концов, повышенное внимание и боевая мощь пехоты являются решающим залогом успеха…»
11. Выдержка из письма командира 16-го пехотного полка генералу Людендорфу[13] в июле 1918 года:
«Новые вражеские танки, меньшие по размерам, и в самом деле имели колоссальное моральное воздействие на наши войска…»
Из ответа: «Необходимо всеми средствами и способами организовать производство противотанкового оружия…»
12. Приказ Верховного командования сухопутных сил от 11 августа 1918 года, последовавший после катастрофы 8 августа 1918 года[14], инициировавшей решение о перемирии:
«В гораздо большей степени, чем ранее, требуется… уделять внимание противотанковой обороне… Многие части еще не могут соответствующим образом противостоять танковым атакам. Нам необходимо научить их этому…»
13. Контрудар одной из дивизий 17-й армии не удалось нанести 31 августа 1918 года, поскольку приданные ей танковые подразделения не смогли принять участие в нанесении удара из-за многочисленных технических неполадок.
14. Донесение 40-й дивизии от 6 сентября 1918 года, в котором высказывается обида войск на то, что с германской стороны не были введены в действие танковые части.
15. Агентурное донесение от конца сентября 1918 года, в котором сообщается, что с французской стороны успех последнего наступления приписывается тому, что в ходе его участвовало значительное количество легких и быстроходных танков «Рено».
16. Письмо генерала фон Врисберга в прусское военное министерство от 18 февраля 1918 года, направленное в отдел А2 министерства:
«С сожалением я констатирую, что, несмотря на все мое давление, никакое оружие против танков не будет создано вплоть до конца марта…»
17. Меморандум итальянского командования сухопутных сил о танковом наступлении сил Антанты в августе 1917 года:
«…Английские танки почти никогда не получали повреждений во время движения… Бронебойные пули немцев со стальным сердечником не пробивают их брони! Наиболее благоприятные условия для танковой атаки: на рассвете, в вечерних сумерках, при лунном свете или в тумане… Вражеские наблюдательные пункты надо ослеплять постановкой дымовых завес… Обязательна поддержка танковой атаки с воздуха: прикрытие, обеспечение безопасности, разведка, связь… 5 мая 1917 года танки приняли участие в боевых действиях. Лишь один танк был выведен из строя вражеской артиллерией… Применение англичанами танков куда искуснее, чем французами… Англичане лучше оперируют ими в тактическом отношении… И французское, и английское командование верит в это новое средство ведения войны…»
И наконец, сошлемся еще на два голоса со стороны противника: во-первых, тогдашнего британского подполковника Джефри Мартелла, который в своей книге «В связи с танками» писал: «Противник использовал для противотанковой обороны[15] до тридцати процентов своей полевой артиллерии, которая в связи с этим не могла выполнять свои традиционные задачи артиллерийской борьбы на поле боя…» Во-вторых, приведем мнение Шепарда, считающего, что «германская противотанковая оборона проявила себя совершенным неудачником», в чем он был совершенно прав.
Боевое применение танков германской стороной
Конструкция и использование в бою германских танков с 1916 по 1918 год
После первого появления британских танков на поле боя 15 сентября 1916 года германское Верховное командование сухопутных сил потребовало от военного министерства создания собственного танка. В ноябре 1916 года главному инженеру Фольмеру из отдела А7 V было поручено разработать конструкцию «штурмового танка», который стал прообразом будущего танка «А7 V». Но заказ на строительство 100 танков был выдан только в ноябре 1917 года. Кроме этого, было решено начать создание двух тяжелых танков весом 150 тонн, каждый из которых должен был быть вооружен четырьмя орудиями калибра 75 мм, которые были готовы только в конце 1918 года.
Германской стороной также с успехом использовались в боях трофейные британские танки, после того как их рулевой механизм был значительно усовершенствован германскими конструкторами.
Танк А7 V образца 1918 года (конструкции Фольмера). Боевой вес: 35 тонн; максимальная скорость: 16 км/ч; радиус действия: 80 км; бронирование: 15–30 мм; вооружение: 1 пушка калибра 57 мм, 6 пулеметов; длина: 7,30 м; ширина: 3,05 м; высота: 3,04 м
Экипаж танка А7 V составлял от 22 до 26 человек. Его двигатель мощностью 200 лошадиных сил позволял ему развивать скорость до 16 км/ч. Проходимость танка вполне соответствовала тогдашним требованиям. Танк А7 V примерно соответствовал вражеским танкам, превосходя их по скорости, вооружению и бронированию. Если бы промышленность Германии могла выпускать его в более значительных количествах, он бы стал значительным боевым фактором для германского командования. К сожалению, удалось выпустить всего только 20 единиц этого танка. К ним следует также присовокупить около 25 трофейных танков. Все эти боевые машины с февраля 1918 года были включены в состав «батальонов тяжелых танков» с номерами от 1 до 9 по 5 танков в каждом.
Намерения Верховного командования сухопутных сил на 1919 год
Тем временем были также разработаны легкие танки LkI и LkII (вес 17 тонн, скорость 18 км/ч, экипаж 3 человека). Производство серии в 800 единиц было запущено с предписанием осуществлять его с «приоритетом I». Эти танки должны были поступить в войска в начале 1919 года. Из них предстояло сформировать три роты по 30 танков в каждой, разделенные на взводы, и штаб в составе 10 танков.
Танковые сражения 1918 года
0 сражениях «батальона тяжелых танков» повествует тогдашний лейтенант 11-го батальона Эрнст Фолькхайм (приводится в выдержках):
«21 марта 1918 года два батальона успешно сражались под Сен-Кантеном, 24 апреля три батальона действовали южнее Виллер-Бретонне, при этом здесь впервые танки сражались против танков.
1 июня 1918 года было проведено наступление с ограниченными целями, 9 июня под Мондидье[16] танки участвовали в бою, а 11 октября севернее городка Авен-ле-Сек нанесли по врагу удар, углубившись в его оборонительные порядки на расстояние до 8 километров, остановив отступление германской пехоты.
1 ноября состоялся последний бой с участием танков. После подписания перемирия майор Шепард подтвердил германские успехи соответствующим образом и подчеркнул неизгладимое впечатление, которое произвели на его войска германские танки.
Хотя и будучи немногочисленными количественно, танковые войска быстро завоевали доверие германской пехоты и признание высшего командования. Потребность в их проверенной поддержке была велика, но из-за крайне незначительного количества никогда полностью не удовлетворялась. Промедление 1916–1917 годов никогда так и не было наверстано. Германское отставание в области танкостроения и противотанковой обороны до конца войны не было преодолено».
По этому поводу в 1967 году высказался Клитманн[17]: «Вполне легко можно увидеть, что германское военное командование, несмотря на многочисленные ошибочные действия, принимало все меры к тому, чтобы в ходе Первой мировой войны и в особенности на последнем ее этапе ликвидировать преимущество союзников по Антанте в танкостроении».
Автор данной работы скептически относится к подобной точке зрения. Он считает, что можно и должно было сде лать в этой области гораздо больше: 25 германских танков и примерно такое же число трофейных боевых машин, которые ближе к концу войны противостояли многим тысячам танков стран Антанты, служат явным свидетельством того, что Верховное командование сделало далеко не все, что оно тогда в состоянии было сделать.
Британский взгляд
Шепард пишет в своей книге «Танки в будущей войне»: «Как мы уже видели, британский танковый корпус должен был отстаивать право на свое существование в столь же серь езной борьбе против высшего командования и против армейских командиров, как и в тяжелых сражениях на поле боя, преодолевая сопротивление немцев… Танки сами по себе не могли бы выиграть эту войну, но без использования танков она вообще не была бы выиграна…»
Мнение, с которым вполне можно согласиться. Если бы германское командование разделило это мнение в 1918 году, то этот вопрос, несмотря на имеющиеся факты, оставался бы открытым на протяжении более чем десяти лет. Тогда считалось, что танк, при имеющейся современной, технически совершенной противотанковой обороне, уже сыграл свою историческую роль. Даже в Англии снова появились подобные сомнения.
Статья 171 Версальского договора
Окончательное завершение борьбы мнений по вопросу существования танков в кругах германских специалистов наступило 28 июля 1919 года, приняв вид жесткого диктата Версальского договора. Статья 171 представляла собой не только параграф мирного договора, который должен был ограничить наступательный потенциал побежденного противника, но являла собой условие, которое, совместно с другими статьями, должно было навсегда лишить Германию эффективной обороны как суверенного государства. Наряду с этим у нее должны были быть «всякие действенные виды оружия новейшего типа — которые не противоречат праву народов — выбиты из рук, такие как бронированные военные машины и танки, подводные лодки и воздушные летательные средства» (ст. 171, 181, 198).
Статья 171 устанавливала:
«Также запрещено изготовление внутри страны или же импорт в Германию броневиков, танков или каких-либо аналогичных изделий, которые могут служить военным целям».
Эта запретительная статья Версальского договора означала конец германских бронетанковых войск после 1918 года.
Версальский договор с точки зрения международного права никогда не был признан Соединенными Штатами Америки; его ратифицирование несколько раз отклонялось сенатом США. Однако несколько позднее, в 1921 году, Соединенные Штаты заключили с Германией мирный договор, который «позволял гарантировать все приоритеты Версальского договора».
Относительно вопроса моральной квалификации мирного договора между основными договаривающимися сторонами 1918 года здесь будут приведены только важнейшие мнения, прозвучавшие в лагере тогдашних военных противников Германии. Фуллер в своей работе о развитии межгосударственных отношений с 1789 года пишет следующее: «Версальский договор был подписан германской стороной 28 июня 1919 года в критической ситуации блокады и тем самым был в моральном отношении ничтожным».
Часть вторая. Строительство и организация германских танковых войск после Первой мировой войны (1926–1945)
Война усовершенствовалась. Новые убийственные средства ее ведения еще больше увеличили существующие трудности. Мы должны думать о том, как нам после точного изучения осознать системы наших противников и те трудности, которые они перед нами ставят, и найти пригодные для их преодоления средства.
Фридрих ВеликийГлава 3. «Бестанковое время» с 1919 по 1934 год
Переходный период эры Секта с 1919 по 1926 год
Первый тяжелый год после подписания Версальского договора был ознаменован постоянной опасностью полного разрушения Германского государства.
В условиях подобного бедственного положения все еще остающиеся в государстве средства поддержания власти были переданы в марте 1920 года под управление генерал-майора Ганса фон Секта, чтобы они смогли пережить перемирие и политический кризис 1918–1919 годов или быть вновь воссозданными в режиме «охраны границ на востоке».
Создание рейхсвера
Ганс фон Сект, который в ходе Первой мировой войны сначала сражался на Восточном фронте в качестве начальника штаба 11-й армии Макензена, затем начальника штаба группы армий эрцгерцога Карла, а в декабре 1917 года занял пост начальника Генерального штаба турецкой армии, был после недолгой службы заместителем начальника Верховного командования сухопутных сил и начальника пограничных сил на севере в апреле 1919 года назначен по решению кабинета министров руководителем военных представителей при германской делегации на мирных переговорах в Версале. Будучи начальником войскового управления[18], Сект после провала «капповского путча» стал командующим армейской группой рейхсвера «Норд», а вскоре после этого был назначен рейхспрезидентом Фридрихом Эбертом начальником управления сухопутных сил, фактически главнокомандующим рейхсвером.
Сект придал заново создаваемому рейхсверу свою самобытность. Совместно с министром обороны Отто Гесслером он провел рейхсвер «сквозь все перемены в кабинете министров… обеспечив ему… постоянное и стабильное развитие». Секту удалось до 1 января 1921 года из остатков старой императорской армии и из примерно 400 независимых, образовавшихся для защиты государства и правительства фрайкоров[19] создать в рамках вооруженных сил Германии (сухопутных сил и военно-морских сил) новые сухопутные вооруженные силы. В течение шести тяжелейших лет он решал эту задачу, закладывая фундамент для последующего возрождения позднейшего масштабного вермахта. С точки зрения Секта, су хопутные вооруженные силы должны были быть «мостом между старым и новым, вести к лучшему будущему». Версальский договор предоставлял возможность для этого, поскольку он не содержал никаких ограничений относительно способов и объемов подготовки позволенных Германии небольших сухопутных сил в количестве 100 000 профессиональных солдат. Именно отсюда и начинал Сект. Он создал кадровую, фактически офицерскую армию и воспитал ее в таком духе, базовые составляющие которого позволили в дальнейшем, несмотря на запрещенное и потому отсутствующее современное оружие, подготовить ее для развертывания в большую армию современного образца.
Успехи в создании такой армии, достигнутые несмотря на внутри— и внешнеполитические, а также, прежде всего, экономические трудности, принесли новому начальнику командования сухопутных сил признание как создателю рейхсвера.
Прямо на глазах наблюдателей из Межсоюзнической контрольной комиссии (IMKK), которая действовала в Германии до февраля 1927 года, Секту удалось осуществить создание современной армии. «Мы сделали все, что могли», — сказал он, подразумевая, что в ходе этого процесса удалось не нарушить строгих ограничений Версальского договора. Он вполне хорошо представлял большую опасность, постоянно исходящую от Франции и Польши, которые следили за тем, чтобы не произошло возрождения рейхсвера и империи. Его планы оставались в своей основе вполне благоразумными и с точки зрения обоюдного потенциала сторон однозначно оборонительными, так что вполне можно было говорить главным образом об обороноспособности Германии, у которой отсутствовало современное вооружение.
Сухопутные вооруженные силы стали одной большой офицерской школой, которая впоследствии выдающимся образом оправдала себя. Отбор перспективных офицеров, командование личным составом, тактические и оперативные задумки искались и отрабатывались; вся армия представляла собой кадровый состав армии для будущего быстрого развертывания, но и создавалась она при этом без каких-либо потерь для ударной силы. Сект особенно заботился о том, чтобы его офицеры постоянно знакомились с взглядами и идеями военных кругов иностранных государств. С этой целью военное министерство издавало журнал «Иностранная военная мысль», который постоянно побуждал к изучению этой сферы, в особенности в отношении теоретических познаний запрещенного для Германии оружия.
Сект и танк
В программе подготовки, разработанной Сектом для рейхсвера, особое внимание уделялось технической подготовке и изучению оружия, взаимодействию всех родов войск и ставшей традиционной в прусской армии мобильности. В своем исследовании прусско-германской армии Гордон А. Крейг писал по этому поводу: «Версальский договор, естественно, возвел перед ним (Сектом) тяжелое препятствие на пути, поскольку он запрещал Германии применение наступательного оружия. Но все же и в таких условиях, в границах, установленных договором, Сект был вправе сделать многое… Офицеры командировались в Берлин в Высшую техническую школу на семинары, во время которых они знакомились с новейшими техническими достижениями, возможным применением современного вооружения. Проводилось изучение координации и взаимодействия различных родов войск, организации связи и разведывательной деятельности, которые затем отрабатывались на комплексных практических тренировках. Уже в 1921 году в Гарце[20] были проведены маневры моторизованных подразделений армии. А зимой 1923/24 года подполковник Вальтер фон Браухич, будущий фельдмаршал (1940) и главнокомандующий сухопутными силами (с 1938 по 1941), организовал маневры с целью отработки взаимодействия между моторизованными частями и авиацией…»
В 1927 году Сект высказал свое мнение по проблеме «Современная кавалерия»: «Моторизованные транспортные средства предназначены для выполнения двух основных военных функций: перевозить новые собственные средства вооружения и (во-вторых) служить транспортным средством для личного состава, орудий и необходимого сухопутным силам снаряжения. Танки же заслуживают выделения их в особый род войск наряду с пехотой, кавалерией и артиллерией…» Спустя два года после своего ухода с поста командующего сухопутными силами в своей работе 1928 года «Современная сухопутная армия» Сект высказывает идею создания высокомобильной небольшой по численности сухопутной армии, боеспособность которой должна быть значительно более высокой за счет применения боевой авиации. Бывший тогда полковником Шарль де Голль высказал свою приверженность этой идее в своей книге «О профессиональной армии», в которой он подробно и обстоятельно разработал предложение о создании бронетанковой и моторизованной профессиональной армии.
Особо стоит выделить то обстоятельство, что Сект под свою ответственность организовал столь часто критикуемую воинскую подготовку германских солдат и военных инженеров авиации и бронетанковых сил в Советском Союзе. Эта интересная и проблематичная глава германо-советского сотрудничества заслуживает краткого описания в свете ее значения для последующего создания германских бронетанковых войск.
«Кама» — организация германского танкового училища под Казанью
В первые послевоенные годы совместные внешнеполитические интересы обусловили сближение Германии и СССР на почве устранения обоими государствами неблагоприятного для себя исхода Первой мировой войны. В те годы существовали надежды путем улучшения экономических отношений друг с другом и совместными выступлениями на мировой арене против ведущих государств мира по общим вопросам добиться более благоприятного положения в мире. С этой целью Германия и СССР[21] заключили в 1922 году Рапалльский договор, за которым последовал Берлинский договор о дружбе от 24 апреля 1926 года.
Карл Х. Герман, говоря об осуществлявшихся контактных мероприятиях с СССР, обращает внимание на то, что «тыловое прикрытие с Востока до 1890 года было важной составной частью внешней политики Бисмарка; что это внешнеполитическое наследие было еще живо и составляло одну из неотложных проблем современности в 1919–1920 годах — сколь возможно быстро «снова занять переговорные позиции после того, как страны-победители в Версале опустились до того, что вознамерились тогда и впредь рассматривать Германию исключительно как мяч для игры. Имевшийся шанс… обойти клеветнические определения мирного договора, не нарушая условий договора, манил… Солдаты смотрели именно с этой точки зрения на строительство предприятий для выпуска военного снаряжения, на теоретические занятия и освоение запрещенного оружия… вполне приемлемая концепция, причем тогда они были никак не единственными сторонниками такой прорусской доктрины. Все участники к тому времени знали и понимали возможный риск подобных мероприятий и не выходили за рамки определенных ограничений».
Генерал-полковник фон Сект не участвовал в заключении Рапалльского договора; однако по его заданию несколько позже генерал-майор Хассе и полковник фон Шлейхер согласовали существенные детали относительно желаемой обеими сторонами помощи в боевой подготовке. В 1921 году в рамках осуществления внешнеполитических отношений между Германией и СССР по прямому указанию Ленина последовали переговоры, сначала зондирующие, относительно заключения первого торгового договора. За ними последовали новые переговоры, завершившиеся 8 декабря 1921 года, когда рейхсканцлер и военное министерство заключили известное соглашение: военное министерство создало особую группу «Р» («R») под командованием полковника Николаи[22], которая образовала свой филиал в советской столице под названием «Централе Москау» под командованием полковника Лит-Томсена и его сотрудника полковника барона фон Нидермайера[23].
Если совместные военно-промышленные проекты в СССР оказались малоуспешными, то «военное сотрудничество между рейхсвером и Красной армией развивалось совершенно беспрепятственно… В летном училище в Липецке и в танковой школе под Казанью проходили военную подготовку авиационные и танковые специалисты, а также осуществлялись испытания, оценка и разработка вооруже ния, запрещенного в Германии. Для служебного руководства рейхсвер командирует в Россию своих специалистов, однако их деловое сотрудничество постепенно ослабевает. Высшие германские и советские офицеры время от времени инспектируют центры подготовки…».
0 развитии этого сотрудничества между рейхсвером и Красной армией существует в высшей степени интересное описание Хельма Шпейделя, в котором этот в будущем генерал люфтваффе повествует прежде всего о значении этой программы для создания люфтваффе в 1933–1934 годах.
Наряду с оборудованием аэродрома под Липецком и организацией школы для обучения тактике войны с применением химического оружия вблизи Саратова СССР предоставил для организации германской танковой школы под Казанью тренировочный полигон, жилые помещения, оборудование и вспомогательную рабочую силу. Благодаря расположению танкового тренировочного полигона вдоль течения реки Камы этот германский центр подготовки танкистов получил условное обозначение «Кама». В литературе она также известна как танковая школа «Казань».
Эти три подготовительных центра образовали германские военные базы для обучения личного состава и технической подготовки рейхсвера на территории СССР. Они действовали вплоть до окончания германо-советского сотрудничества в 1933 году. Русские предоставляли в распоряжение немцев для подготовки танкового персонала наряду с полигонами и войсками — в качестве вспомогательной рабочей силы и учебного персонала — также и танки первых серий (танки серий MC-1 и MC-2[24] с 37-мм орудием). Вклад германской стороны состоял из преподавательского состава, инженеров, техников и оснащения. Советские офицеры также получили право посещать учебные курсы и маневры в Германии.
Эти процессы после 1945 года были освещены в печати и публицистических выступлениях, от случая к случаю подвергались критике — зачастую в неверном освещении. Подготовка танкистов началась с середины 1920-х годов. С германской стороны в ней принимали участие ряд молодых офицеров и инженеров, которые с 1933 года стали ценными преподавателями для германских бронетанковых войск. Среди них были такие офицеры, как Хаарде, Колль, Кребер, Кречмер, Линнарц, Недтвиг, Зибург, Штефан, барон фон Тома-и-Томале, затем с 1929 по 1933 год старший инженер Бауманн, доктор Мерц и инженер Энгель. Руководство школой осуществлял с 1927 по 1929 год директор Мальбранд, с 1929 по 1931 год майор барон фон Радльмайер и завершил в 1933 году майор Гарпе.
Полковник Гудериан в 1932 году вместе с генералом Лутцем, будучи в командировке, посетил танковую школу «Кама», где не только готовились будущие искусные танковые командиры, но также проходили испытания прототипы первых германских танков.
С советской стороны на учебные курсы и тактические маневры в Германию направлялись наряду с будущим маршалом (с 1935) Тухачевским также и другие, ставшие известными во время Второй мировой войны советские генералы и военачальники, такие как, например, будущий маршал (с 1943) Жуков. Отношения между офицерами рейхсвера и Красной армии всегда сохранялись дружественными. Ставший позднее генерал-майором Теодор Кречмер, который в 1933 году был слушателем последнего, через несколько месяцев прерванного учебного курса в школе «Кама» сообщал, что завершение этих танковых курсов в августе 1933 года «воспринималось русскими как весьма печальное событие». Окончание последнего учебного курса в Казани прошло осенью 1933 года почти без всяких осложнений. Только ликвидация совместного оборудования и средств обучения вызвала некоторые трения, особенно для генерала Лутца, которого особенно заботило надежное возвращение прототипов германских танков. Но в конце концов и эта «проблема» к взаимному удовлетворению была решена после личного вмешательства Тухачевского[25].
Советский полковник инженерных войск Мостовенко в своей книге «Танки вчера и сегодня» (1961) описывает результаты тогдашнего германо-советского сотрудничества и отмечает, что «…в области военной техники в 1924–1928 годах была проделана значительная работа… В период 1928–1931 годов советская военная наука определила для каждого времени оптимальную организационную форму моторизованных и бронетанковых частей и соединений. В 1929 году началось создание моторизованных формирований, способных к самостоятельным оперативным действиям…». Подобным же образом советский журнал «Техника и вооружение» (№ 9/1966) сообщал о развитии русского танкостроения с 1920 года.
Школа «Кама», которая очень скоро перестала быть секретом для ведущих мировых держав, не представляла собой нарушение условий Версальского договора, поскольку в Казани не только не изготавливались танки, но и оттуда «не ввозились в Германию танки или другое аналогичное оружие». Так что с точки зрения тогдашних мировых держав все там происходившее никоим образом не могло привести к существенному повышению германского танкового потенциала.
Даже иностранные публицисты не ставили под сомнение законное стремление германского политического и военного руководства выйти из односторонних ограничений статьями Версальского договора германского суверенитета, как это в свое время с успехом удалось сделать Пруссии против Наполеона I под управлением Шарнхорста и Гнейзенау. Британский публицист Бэзил Генри Лиддел Гарт утверждал в своих работах, что позиция, влияние и результаты действий германских генералов между 1930 и 1945 годами таковы, какими они и должны были быть изначально, что Сект со всей своей энергией посвятил себя одной задаче — снять с Германии оковы Версальского договора и «подготовить дорогу к тому, чтобы Германия вернула себе военную мощь, — как это должен был делать каждый солдат любой страны в аналогичных обстоятельствах».
Ценность школы «Кама» состояла в том, что ее деятельность представляла собой подготовку для последующей реорганизации сухопутных сил. Практическое использование подготовки и опыта учебных танковых курсов Казани было в то время в Германии невозможно, поскольку в стране вплоть до 1935 года не существовало бронетанковых частей. «Кама» дала возможность сформировать группу хорошо образованных офицеров-инструкторов, без которых быстрое создание первых учебных подразделений в 1934–1935 годах едва ли было бы возможно.
Между высшим военным командованием обеих стран не было заключено никаких договоров, существовали только договоренности. Правительство Германии и ее президент дали свое согласие и регулярно информировались о происходящем. Упреки в адрес Секта, появлявшиеся порой в прессе, являлись совершенно безосновательными. Поэтому правительство Германии, которое заблаговременно узнало, что союзники по Антанте, очевидно, были готовы не обращать внимания на общее обещание разоружения согласно преамбуле к части V Версальского договора, действовало в соответствии с поведением командования сухопутных войск. В начале января 1923 года в кабинете Куно[26] возникло мнение, что в результате занятия Рурской области франко-бельгийскими войсками Версальский договор односторонне нарушен союзниками по Антанте, а поэтому его условия более не обязательны для Германии.
Сект, который недоброжелательно относился к большевизму, сумел прагматично извлечь из всего этого пользу в условиях необходимости глубоких ограничений государственного суверенитета. Один из его последователей и преемников, генерал Курт барон фон Хаммерштайн-Экворд[27], с 1931 по 1934 год занимавший пост главнокомандующего рейхсвером, разъяснил свою точку зрения 24 апреля 1931 года перед офицерами 2-го группового командования в Касселе: «…Германская внешняя политика на протяжении последних лет проводится по абсолютно прямой линии. Ее дипломаты ищут поддержки у Москвы, поскольку Запад пока не в состоянии предложить нечто сравнимое с тем, что могут предложить русские. Отношения с Москвой представляют собой пакт с дьяволом; но у нас нет другого выбора… Отсюда вывод для командования сухопутных сил: непоколебимо отвергать все влияния на интересы вооруженных сил. Нельзя упускать ни малейшей возможности для расширения этой работы…» Сенсационно выглядели также «разоблачения» Филиппа Шейдемана[28] 16 декабря 1926 года в рейхстаге о предполагаемом «союзе рейхсвера с русскими». Они также стали одной из причин последующего ухода Шейдемана, политика которого в отношении вооруженных сил оставалась в значительной степени спорной.
Сухопутные войска Германии и танк (1921–1926)
Танки и наряду с ними танковые подразделения были запрещены в Германии на основании Версальского договора. Оставшиеся от бывших «батальонов тяжелых танков» боевые машины времен войны были лишены моторов в Висбадене. Такая же судьба постигла и «добровольный танковый батальон Феттера», который участвовал в боях против спартаковцев[29] в Берлине. В ходе этих боев погиб последний офицер танковых войск Шефер.
Память о танках оставалась после войны лишь в транспортных частях, которые в количестве семи подразделений обслуживали семь дивизий, из которых состояли сухопутные силы Германии.
Подобно тому как в 1921 году многие испытанные в боях молодые офицеры переходили в кавалерию (как ставшие позднее генералами танковых войск Дитрих фон Заукен и Герман Бальк), чтобы использовать свой пехотный опыт в кавалерии, таким же образом поступало и командование сухопутных сил при переформировании транспортных частей. Тогда и в более поздние времена в них переводились молодые «обстрелянные» добровольцы, чтобы в рамках чрезвычайно ограниченного Версальским договором офицерского корпуса сохранить для рейхсвера опытных фронтовых офицеров.
Для этих целей использовали преимущественно пехотинцев, но также и летчиков, саперов, военных железнодорожников, кавалеристов и артиллеристов — смешанный состав проверенных фронтом бойцов. Заново сформированные транспортные части сохраняли даже традиции летчиков и воздухоплавателей, которые рейхсверу было запрещено иметь Версальским договором. Из офицеров этих транспортных частей в 7-м (баварском) батальоне только три офицера имели высшие баварские награды за доблесть: Бруно риттер фон[30] Хауеншильд, Людвиг риттер фон Радльмайер, Вильгельм риттер фон Тома — будущие командиры танковых войск. Позднее, в годы формирования бронетанковых частей или в период Второй мировой войны станут известны как создатели или командиры танковых войск Георг фон Бисмарк, Дрансфельд, Эрлер, Фихтнер, Фронхефер, братья Хаарде, Гарпе, фон Гартлиб, Колль, Коройбер, Краффт, Линнарц, Недвиг, Шталь, Штефан и многие другие, чьи имена еще должны быть названы.
То, что командование, затевая эти новые формирования и переформирования транспортных частей, уже на ранней их стадии предполагало, что они приведут к созданию бронетанковых войск, вряд ли можно утверждать наверняка. Эта концепция появилась и завладела умами лишь в конце 20-х годов, когда подготовка на учебных курсах школы «Кама» и последующее переформирование транспортных подразделений в мотоциклетные роты и бронетанковые разведывательные роты набрало размах. Лишь несколькими годами позже благодаря инициативе своих инспекторов и командиров, а также на основе собственной активности этих частей стали появляться признаки тогда еще не всем заметного их развития.
Среди молодых офицеров транспортных частей служил также и лейтенант Эрнст Фолькгейм, который в 1918 году в качестве командира взвода одного из германских танковых батальонов побывал в боях и обрел в них бесценный боевой опыт, который он стал анализировать и развивать. В 1922 году он опубликовал исследование «Германские танки в мировой войне», а в 1923–1924 годах вышла его важная работа «Танк в современных военных действиях», которую он создал в тесном сотрудничестве с командованием сухопутных сил.
Фолькгейм затронул в этой работе проблемы будущих танковых частей, которые действовали в высшей степени современно, и связанные с ними вопросы, за последующие сорок лет по большей части положительно решенные, на которые были получены соответствующие ответы. Своей работой он не только указал тогдашним транспортным частям направление для их собственного развития и дальнейшей эволюции, но также привел ценнейшие советы другим видам вооруженных сил по организации обороны от неприятельских танков, что имело важнейшее значение для незащищенных броней сухопутных войск.
Первый инспектор транспортных войск рейхсвера и его сотрудник
История транспортных частей начинается с их первого инспектора, полковника и позднее генерала Эриха фон Чишвица. Начальником его штаба был майор Эрих Петтер, начинавший свою службу в 5-м (данцигском) гренадерском полку, бывший позднее преподавателем в Королевской прусской военной академии и ставший поэтому особо высококлассным специалистом. К обоим этим офицерам в начале 1922 года присоединился бывший тогда капитаном Гейнц Гудериан в качестве офицера Генерального штаба в инспекции транспортных войск. Чишвиц хотел было ограничить его прямые обязанности только инспекцией службы снабжения горючим, но область полномочий и список поручений инспекции транспортных войск был оперативно и своевременно расширен, чтобы дать возможность проверить состояние транспортных войск ампутированного рейхсвера в смысле планов Секта «на лучшее будущее» и использовать эти данные для дальнейшего их совершенствования.
Капитан Гейнц Гудериан был выходцем из пехотных частей[31], как и многие ставшие позже генералами высшие командиры танковых войск. Хотя он в то время не имел технического образования, ему была поручена должность, которая в дальнейшем была связана с моторизацией войск. Вне всяких сомнений, Гудериан имел склонность к технике и обладал соответствующим талантом — поскольку еще в 1912–1913 годах он был прикомандирован к 3-му телеграфному батальону, что в те времена было достаточно редким случаем. В первые годы мировой войны он командовал станцией телеграфной связи при 5-й кавалерийской дивизии на Западном фронте. При этом Гудериан имел возможность обстоятельно познакомиться со всеми преимуществами и недостатками кавалерии как одного из родов сухопутных сил. Следующим этапом его карьеры стал его допуск в высокие штабы, с апреля 1917 года он работает на узле связи Генерального штаба. В феврале 1918 года его переводят на работу в Генеральный штаб. После завершения войны Гудериан служит в пограничном командовании «Восток» в Верхней Силезии, позднее в групповом командовании «Север» на Балтике. С окончанием формирования рейхсвера с сухопутными силами численностью в 100 000 человек он с 1 января 1921 года стал командиром роты 10-го егерского батальона в городе Гослар.
С 16 января 1922 года наступает решающий поворотный пункт в военной карьере Гудериана: с этого дня он прикомандирован для обучения к 7-му (баварскому) транспортному батальону для изучения и подготовки по профилю транспортных войск. С 1 апреля Гудериана переводят в военное министерство, в инспекцию транспортных частей — коротко называемую Ин 7. Вопреки его ожиданиям, он занимается здесь не вопросами тактики и организации, но чисто транспортно-техническими проблемами, так что полученные здесь знания ему значительно помогли в дальнейшем.
Познавая войсковые перевозки на грузовых автомобилях, Гудериан был назначен инспектором, что позволило ему глубоко изучить возможности применения моторизованных войск. Он начал работать с книгами и многочисленными статьями прогрессивно мыслящих британских во енных деятелей, таких как Фуллер, Лиддел Гарт и Мартель, которые предрекали, что «танк» Первой мировой войны превратится в нечто куда более значительное, чем просто вспомогательное оружие для пехоты. «Они предрекли этому прорывателю передовой гораздо более значительную роль в будущих военных действиях», — писал Гудериан в своих «Воспоминаниях».
В своей собственной стране этим трем британским авторам не удалось добиться реализации своих открывающих громадные перспективы предложений. Первый том мемуаров Лиддел Гарта является красноречивым свидетельством этому. Несмотря на многие успешные прорывы в ходе Первой мировой войны и еще большее число не столь знаменитых, но столь же успешных, несмотря на для того времени современные маневры, консервативные круги в Генеральном штабе британской армии продолжали хранить настороженное и даже отрицательное отношение еще в течение многих лет. Лишь в 1931 году в качестве эксперимента была сформирована первая танковая бригада.
В ходе своих, хотя и чисто теоретических, исследований этих современных проблем Гудериан довольно скоро ощутил зов «понимания дел» в области применения моторизованных войск. Успешно проведенные командно-штабные игры и небольшие полевые маневры с участием транспортных подразделений лишь укрепили этот зов. На осторожно вынесенные им соображения и вопрос, не следует ли преобразовывать транспортные части в боевые подразделения, ему энергично дал ответ его новый инспектор, генерал-майор фон Нацмер (командир Ин 6 в 1924–1926 годах) словами: «К дьяволу эти боевые подразделения! Пускай лучше муку возят!»
С такими воспоминаниями об инспекции транспортных войск Гудериан закончил в 1924 году первую часть своей деятельности в Ин 6 и отправился в Штеттин[32], куда он был переведен в штаб 2-й дивизии в качестве преподавателя для кандидатов на должности офицеров штаба.
Майор Лутц командовал 7-м (баварским) транспортным батальоном, когда капитан Гудериан был временно командирован туда для уточнения задач и организации транспортных перевозок. Лутц, который ранее служил в баварских железнодорожно-саперных частях и в 1915–1916 годах был назначен командиром транспортных частей 6-й армии, а позднее, в 1917–1918 годах, возглавил в штабе полевую железнодорожную службу, также может считаться одним из родоначальников германских бронетанковых войск. Он был человеком с большим транспортным техническим опытом и организационными способностями, заинтересованно и заботливо отстаивавшим интересы германских бронетанковых войск с 1916 по 1918 год.
Майор Лутц позаботился о том, чтобы восприимчивый и сосредоточенный на вопросах маневренных подразделений пришелец со стороны Гудериан организовал в этом еще чужом для него подразделении «транспортную группу», заложив тем самым основы для его будущей деятельности в Ин 6.
Пути Гейнца Гудериана и Освальда Лутца снова пересеклись через два года, весной 1924 года, в военном министерстве, чтобы еще позднее, с декабря 1929 года, снова встретиться в том же министерстве. С октября 1931 года они вместе и окончательно ступили на один путь, который после четырех лет трудной работы по преодолению сопротивления высшего командования привел их к созданию первых трех танковых дивизий, а вскоре после этого — и к созданию в германских войсках оперативных танковых соединений.
Конец эры Секта
Осенью 1926 года с отставкой генерал-полковника фон Секта с поста командующего сухопутными силами закончился период возрождения вооруженных сил Германии, названный позже «эрой Секта». Насколько это было возможно в тесных рамках Версальского договора, относительно немногочисленные вооруженные силы Германии были сформированы. Мораль и боевая подготовка рейхсвера находились в превосходном состоянии, был укреплен командный состав, а все основные проблемы первых лет его формирования успешно преодолены. То, что впереди маячила опасность для рейхсвера превратиться в «государство в государстве», как это часто сегодня утверждается, она в гораздо меньшей мере зависела от Секта или молодой армии, но в значительно большей степени такая вина обычно коренится в незаинтересованности общества.
Но как выглядела тогда ситуация в Германии?
На вооружении армии еще не было тяжелого оборонительного оружия; бывшие противники еще удерживали отдельные куски территории Германии; все еще не производилось предусмотренное договором разоружение «другой стороны»; германской стороной еще проводились маневры, во время которых фанерные макеты танков, поставленные на колеса, передвигались по полю солдатами; еще сидела в нашей стране Международная военная контрольная комиссия (IMKK), имевшая повсюду свободный доступ и располагавшая информаторами и доносчиками, чтобы контролировать проведение германской стороной разоружения…
Бенуа-Мешен, компетентный французский историк, в связи с этими обстоятельствами задавался вопросом: «Действительно ли Германия разоружилась?» — и давал на это такой ответ: «Германия выполнила на бумаге все статьи договора; в настоящее время она не готова воевать…»
Период тихого развития (1927–1931)
Этот временной период возрождения германских вооруженных сил под руководством командующих сухопутными силами генерал-полковника Вильгельма Хейе (1926–1930) и генерал-полковника Курта барона фон Хаммерштейн-Экворда (1931–1934) ознаменован духовными и практическими успехами в деле развития будущих танковых войск и общей моторизации сухопутной армии. Выходящие в Германии и за рубежом книги, а также специализированные издания все интенсивнее обсуждали вопросы, связанные с общей моторизацией армии и с новым средством ведения войны, которое теперь называли танком. Офицерский корпус транспортных войск, поддерживаемый Ин 6, был задействован на выполнение обеих этих задач. Программы общей боевой подготовки сухопутных сил требовали особого внимания к запрещенному Версальским договором средству ведения войны и его вооружению в теории и на практических занятиях. Начался период всяческого рода макетов, которые в тактическом и оперативном отношении представляли наглядное пособие для боевой подготовки. Основной недостаток их состоял в том, что экипажи таких макетов транспортных средств нельзя было готовить именно как экипажи, как в настоящем боевом танке — например, подготовка к работе с танковым орудием или с пулеметом в поворотной башне — была невозможна из-за отсутствия таковых в макете.
Новый инспектор транспортных войск, полковник фон Воллард Бокельберг
Полковник Генерального штаба (службы Генерального штаба) Альфред фон Воллард Бокельберг с октября 1926 года стал преемником генерал-майора фон Нацмера в качестве третьего инспектора транспортных войск (Ин 6). Фон Бокельберг имел весьма положительные взгляды на танки и моторизацию армии и был полон решимости преобразовать свое отношение к ним в реальные действия. Именно от него и пошло позднее применявшееся везде выражение «боевые транспортные войска». Его целью было преобразовать транспортные войска в боевые транспортные войска. После двух с половиной лет его деятельности в качестве инспектора 1 апреля 1929 года наряду с соответствующим повышением в звании до генерал-лейтенанта фон Бокельберг занял должность начальника управления вооружений армии, на которой он вплоть до конца декабря 1933 года мог претворять в жизнь свои современные технические передовые идеи. Под его влиянием в 1926 году была принята первая программа моторизации армии.
Тем самым фон Бокельберг по праву заслужил почетное звание основоположника германских танковых войск, под руководством которого с 1932–1933 годов разрабатывались и выпускались германские легкие танки типов Pz I и Pz II. Одним из его сотрудников в управлении вооружений был тогдашний майор Иоханнес Штрайх из отдела испытаний (Wa Pruff 6), который курировал с 1930 по 1935 год техническое развитие танков в качестве референта.
Замещение должностей в Ин 6 с 1929 по 1931 год
В связи с этим позволим себе бросить краткий взгляд на замещение должностей в Ин 6; это даст нам интересные данные о личностях на командных постах в танковых войсках в более поздние времена. В штаб инспекции транспортных войск в те времена среди прочих входили следующие офицеры: в качестве инспектора (с 1.04.1929) генерал-майор Отто фон Штюльпнагель; начальником штаба был полковник Освальд Лутц; должности референтов занимали майор Людвиг риттер фон Радльмайер и майор Вернер Кемпф, капитан Йозеф Гарпе и капитан службы Генерального штаба Ганс Бехслер.
В 1930 году офицерский состав инспекции пополнили Фридрих Кюн и Ирмиш, тогда как майор риттер фон Радльмайер весной 1929 года возглавил командование танковой школы «Кама»; в конце 1929 года обер-лейтенант Вальтер Шаль де Больё сменил капитана Бехслера.
Вальтер де Больё описывает свое общее впечатление от Ин 6 в те дни таким образом, как будто там занимались тогда «исключительно проблемами транспортных войск», и хотя инспекция уже получила новое наименование «инспекция транспортных и бронетанковых войск», но новый курс, который должен был бы стоять за этим наименованием, еще не сформировался. О собственно танковых войсках речь в те времена еще не заходила. Самым активным человеком во всей инспекции в то время был майор Вернер Кемпф. Именно он стал «изобретателем» шестиколесного разведывательного бронеавтомобиля (самой первой его модификации в форме «гроба») и легких разведывательных танков. Решающим обстоятельством для обеих конструкций было требование использования стандартного коммерческого ходового шасси — а именно шасси от грузового автомобиля для шестиколесного бронеавтомобиля и шасси от легкового автомобиля для легкого разведывательного автомобиля. Полагали, что они будут пригодными для использования во время войны или в кризисных ситуациях, а разработка подобных конструкций специально для военных целей обернется слишком высокими затратами. Собственно, создание третьей оси вдобавок к уже имеющейся паре осей тяжелого разведывательного бронеавтомобиля планировалось еще в мирное время.
В ходе обычной ротации кадров между штабами и войсковыми подразделениями Кемпф принял командование 7-м батальоном транспортных войск в Мюнхене, тогда как его преемник Вальтер К. Неринг завершил свой период командования 6-м батальоном транспортных войск.
Бюджет военного министерства
В этой связи довольно интересно будет узнать, какой бюджет, по изысканиям Бенуа-Мехена, выделял ежегодно рейхстаг на нужды военного министерства (сухопутной армии и флота). Бюджет этот, который в 1924 году составлял 459 миллионов марок, возрос к 1927 году до 706 миллионов марок и в 1930 году равнялся 788 миллионам марок, должен был покрывать все расходы на выплату личного денежного довольствия, имущество, все виды транспорта, замену лошадей, оружие и боеприпасы, содержание полигонов, опытно-конструкторские работы. Все бюджетные средства отмерялись так строго, что даже малейшие материальные запасы на случай необходимой обороны были практически исключены.
Эволюция транспортных войск в боевые транспортные войска (1927–1931)
Фон Воллард Бокельберг принял решение приступить к ликвидации статуса транспортных войск (частей снабжения) и постепенно перейти к созданию боевых транспортных войск. Он начал этот процесс с того, что во всех транспортных батальонах соединил все предусмотренные списками личного состава роты мотоциклистов, а также все бронетранспортеры в учебные части, тем самым структурировав роты. В начале 1929 года ему удалась попытка преобразовать уже доказавший свою состоятельность 6-й транспортный батальон (Тр 6) в Мюнстере в мотоциклетную разведывательную роту (под условным названием 1-я ТрРр 6) и в танковую учебную роту (2-я ТаУчР). Танковая учебная рота (2-я ТаУч Тр 6) уже была создана в 1927 году под командованием капитана Фрица Кюна.
Командиру Тр 6 подполковнику Эрлеру подчинялись командиры трех рот капитаны Вальтер К. Неринг[33] (1./Тр 6), Херо Бройзинг[34] (2./Тр 6) и Иоганнес Недтвиг[35] (3./Тр 6).
Набросанная выше структура оправдала себя. Тем временем обе роты (1-я и 3-я) Тр 6 были объединены, и этим создана основа для организации разведывательного батальона для тактической и оперативной разведки вместо нынешнего транспортного подразделения. Для прогрессивно мыслящего солдата было довольно трудно себе представить, что обязанность, которую всегда выполняли кавалерийские подразделения, теперь была передана другим частям. Диктат ограничений германского военного потенциала условиями Версальского договора не мог оправдать подобные преобразования, исходя из старой точки зрения.
К концу 1920-х годов окончательно сложилось мнение, что в эпоху двигателей внутреннего сгорания и механизированного вооружения роль кавалерии в дальней разведке и прежде всего на поле боя окончательно сыграна. Организационно было довольно легко воспринимать кавалерию как устаревший, но заслуженный и влиятельный род войск, добиваться осуществления ее желаний и намерений, коль скоро такие возникали. Но очевидным в то время это не представлялось. Да, желательно было оценить преимущества моторов, но на поле боя такое средство глубокого продвижения, как лошадь, продолжало существовать. Поэтому, когда инспекция кавалерии при 4-м кавалерийском полку в Потсдаме в 1929 году оказала поддержку инспекции транспортных войск моторизованным разведывательным эскадроном на легких автомобилях, 3-м эскадроном 4-го кавалерийского полка под командованием обер-лейтенанта Оскара Мунцеля, это было только началом.
Вторая рота Тр 6 выступала в роли имитации танковой роты и служила для теоретической и тактической подготовки там, где ее оборудование и местность это позволяли. В более далекой перспективе эта рота также служила для подразделений 6-й дивизии при отработке методов борьбы с танками. В результате эта рота стала зародышем танковых войск. Имитационные танковые роты были впервые задействованы в ходе «Больших маневров сухопутных сил 1930 года».
В то время как первая рота Тр 6 уже была полностью преобразована в боеспособное танковое подразделение, третья рота Тр 6 из-за недостатка бронированных разведывательных автомобилей продолжала оставаться только имитационным подразделением.
Теперь задачей транспортной инспекции совместно с управлением вооружения сухопутных войск было производство необходимого количества танков.
По положительным итогам Тр 6 в ходе осенних маневров 1929 года 6-я дивизия и 2-е групповое командование получили разрешение от военного министерства преобразовать остальные транспортные подразделения подобным же образом.
Гудериан приходит в 1929 году к идее оперативных танковых частей
Если мы теперь обратимся к изысканиям о том, каковым было значение деятельности Гудериана в те годы для развития танковых войск, то мы непременно наткнемся на замечание Драгомирова[36], который в 1866 году вспоминал о графе Мольтке: «Он, однако, относился к числу тех крупных и редких деятелей, которые глубокие теоретические знания быстро дополняли практикой».
Во время своей преподавательской деятельности в штабе 2-й дивизии Гудериан получил возможность подробно изучить кампанию Наполеона 1806 года[37] и действия германской и французской кавалерии осенью 1914 года и вынести из этого знания свои собственные выводы. Это знание было чрезвычайно интересно для приверженца мобильной тактики войск и укрепило Гудериана в его решении использовать как тактическую, так и оперативную мобильность воинских частей и соединений и их скорость передвижения в полной мере, в том числе и для находящихся в обороне сухопутных войск, чтобы многократно увеличивать их возможность пополнения и взаимодействия.
Когда в управлении личного состава (Генерального штаба) военного министерства стали искать компетентного специалиста для создания инструкции «Транспортировка личного состава на грузовых автомобилях», то для выполнения этой задачи была предложена кандидатура именно Гудериана, и с 1 октября 1927 года он был переведен туда в возрасте 39 лет с повышением в звании до майора службы Генерального штаба.
С октября 1928 года, наряду со своей работой в военном министерстве, Гудериан провел несколько учебных занятий для сотрудников учебного штаба грузового транспорта, подчиненного подполковнику Штоттмайстеру и расположенного в районе Берлина Моабит. Учебные занятия были посвящены тактике танковых войск, хотя сам Гудериан до сих пор никогда не видел ни одного «танка». Тем временем в мире появилась масса специальной литературы, изданной за границей, которая была посвящена применению танков в 1917–1918 годах и их дальнейшему техническому развитию после Первой мировой войны. Германские публикации и занимаемое им место в военном министерстве также облегчили Гудериану выполнение этой непростой задачи. «Временные английские инструкции по бронированным транспортным средствам» от 1927 года в течение долгих лет служили практически официальным руководством для планирования развития германского танкостроения. Их «ввоз в Германию» никоим образом не был запрещен статьей 171 Версальского договора.
Практические учебные маневры были проведены совместно с 3-м (Шпандауским) батальоном 9-го пехотного полка с использованием моторизованных жестяных макетов танков, что позволило сделать определенные выводы в условиях применения танков и отражения их атаки. Адъютантом этого батальона был тогдашний обер-лейтенант Вальтер Венк, в будущем много раз испытанный в боях офицер штаба и генерал танковых войск. Командиром же этого батальона был подполковник Эрнст Буш[38].
Согласно приказу, полученному им в 1929 году, Гудериан провел четыре недели в Швеции, где был обнаружен оставшийся после Первой мировой войны последний германский танк Lk II. Эта командировка в значительной степени содействовала силе воображения Гудериана. Гораздо позднее, согласно такому же приказу, он вместе с автором данной книги посетил итальянские танковые войска, carri armati.
В этом году Гудериан осознал, что танк сам по себе или во взаимодействии только с пехотой никогда не будет играть решающую роль на поле боя. «Изучение военной истории, маневры в Англии (в 1927 и 1928 годах) и опыт, полученный в ходе маневров с нашими макетами, укрепили меня во мнении, что танки только тогда могут стать определяющей боевой мощью, когда другие рода войск, на помощь которых они всегда могут опереться, смогли бы действовать совместно с ними, имея ту же скорость и проходимость на местности. Танки в этом оркестре со всеми другими родами и видами войск играли бы первую скрипку, при этом все остальные должны были бы равняться по танкам. Поэтому отнюдь не следует насыщать танками пехотные дивизии, наоборот, следует формировать танковые дивизии, в которых присутствовали бы и все другие рода войск, которые бы оказывали танками помощь для их полноценной борьбы».
Эти строки содержат самую суть доктрины Гудериана об искусстве применения танков в современных сухопутных войсках. Эта доктрина, которой пришлось пробивать себе дорогу сквозь необычно упорное сопротивление высших и средних военачальников, принесла ожидаемый успех в ходе Второй мировой войны. Эта современная доктрина вошла в соприкосновение с традиционной обороной противника в 1939–1941 годах, и организаторы этой обороны были ошеломлены. Германские танковые войска, несмотря на значительное численное, а порой и техническое преобладание противника, достигли таких успехов, на которые мало кто рассчитывал даже с германской стороны, а кое-кто откровенно сомневался.
Позднее создателя германских танковых войск при случае упрекали в том, что он не уделял внимания беззащитной пехоте. Упрек этот по многим причинам совершенно безоснователен.
Гудериану, как старому пехотинцу, было известно, что моральное состояние пехотинца во время современного боя необходимо поддерживать особыми боевыми средствами, чтобы не предъявлять к нему завышенных требований.
Существовало понимание, что помочь пехотинцу и снять с него часть тяжести боя можно, лишь нанеся противнику удар сосредоточенными танковыми силами на решающем участке.
Лутц и Гудериан в рамках своих должностных обязанностей создали труд под названием «Противотанковое оружие», которого в те времена не существовало ни в одной из армий мира. То, что практического значения их противотанковые мысли в позднейшем не имели, не было виной организаторов, но техников, которые их указания не восприняли.
За разработку и дальнейшее развитие оружия поддержки пехоты (в соответствии с мыслями этого труда впоследствии возникли проверенные в боях штурмовые орудия) ответственность несут инспекции пехоты и артиллерии. Для развития этого рода оружия много сделал будущий фельдмаршал Эрих фон Манштейн. К сожалению, самому Гудериану не удалось никак повлиять на производство и насыщение армии этим оружием поддержки пехоты.
Исходя из своей точки зрения на ситуацию, Лутц и Гудериан должны были требовать, чтобы новый вид вооружения, танк, не использовался нескоординированно и не распылялся по мелочам, коль скоро танки выпускались в столь незначительных количествах, что их недоставало даже для танковых дивизий, не говоря уже о пехотных.
Это ограничение выпуска боевых машин шло от незначительности тогдашних производственных мощностей и скудости финансовых средств.
Сомнения германских военных инспекторов
Но пока что тогдашний инспектор транспортных войск генерал-майор Отто фон Штюльпнагель на тактическом совещании в 1929 году запретил его организатору майору Гудериану даже поднимать тему формирования танковой дивизии, поскольку это было бы совершенной утопией. Поскольку он совершенно напрасно не доверял своим собственным транспортным войскам, он запретил проводить на полигоне совместные учения с другими войсковыми частями. Поэтому 1-я мотоциклетная рота из состава Тр 6, оснащенная соответствующей техникой и находившаяся на высоком уровне технической подготовки, должна была проходить пешим маршем на параде по случаю окончания маневров 1931 года мимо фельдмаршала Гинденбурга, поскольку командование парада опасалось нарушения воинского порядка при прохождении этой части. Их мотоциклы должны были быть складированы далеко от парадного плаца в укрытии. Слабым утешением для подразделения стали слова радиокомментатора, которые разнесли по эфиру, что «сейчас парадным шагом мимо трибуны проходит лучшее подразделение сегодняшнего дня — рота 6-го транспортного батальона!..».
Гудериан назначен командиром 3-го транспортного батальона
С 1 февраля 1930 года Гудериан принял под свое командование 3-й батальон транспортных войск, дислоцированный в районе Берлина Ланквиц[39], и пребывал на этом посту в течение более чем полутора лет. Затем, спустя семь лет после ухода из инспекции транспортных войск, вернулся туда уже в качестве начальника штаба транспортных войск. 3-й транспортный батальон выполнял почти те же задачи, что и 6-й транспортный батальон. Только в составе 3-го батальона имелась еще одна, 4-я рота, которая была оснащена деревянными макетами противотанковых орудий в качестве имитационных пособий. Офицер 1-го транспортного батальона (капитан Хильдебрандт) обнаружил, что траектории пули из пехотной винтовки «Маузер-98» и противотанкового орудия калибра 37-мм практически совпадают. Совпадали также и точки прицеливания и точки попадания обоих видов оружия. Это дало возможность осуществлять практическую стрелковую подготовку с помощью деревянных макетов орудий, в полый ствол которых была вставлена пехотная винтовка.
Деятельность Гудериана в войсковых частях придала новый стимул обоим подразделениям. В начале 1931 года оставил свой пост инспектор транспортных войск Отто фон Штюльпнагель. Перед своим уходом он снова попытался убедить Гудериана отказаться от своих идей в отношении танков, предупредив того: «Они слишком возбуждающи. Поверьте мне, нам с вами не доведется дожить до того момента, когда на врага двинутся германские танки». Однако его предсказание не сбылось.
«Период создания танковых войск» с осени 1931 по 1934 год
Лутц и Гудериан во главе Ин 6 и их сослуживцы
Первого апреля 1931 года генерал-майор Лутц был снят с должности начальника штаба и переведен в инспекцию транспортных войск одновременно с присвоением ему очередного воинского звания. Подполковник Гудериан, который планировался на должность нового начальника штаба, заступил на эту должность только с 1 октября.
Оба этих офицера в своей совместной работе и в своих планах счастливо дополняли друг друга как образцовые и неповторимые организаторы германских танковых войск. Освальд Лутц стал отцом моторизации сухопутных сил, Гейнц Гудериан — создателем танковых войск. Совершенно особые чувства переживал Гудериан, когда лично вел в бой созданные им танковые войска и мог видеть в боях полное подтверждение своих глубоко продуманных доктрин.
Их сослуживцами в инспекции транспортных войск среди других были: майор службы Генерального штаба Вернер Кемпф на должности первого офицера Генерального штаба по вопросам организации войск с 1.10.1928 по январь 1932 года, ставший после этого командиром 7-го транспортного батальона в Мюнхене; с января 1932 года майор службы Генерального штаба Вальтер К. Неринг, до этого командир 1-й роты 6-го транспортного батальона в Мюнстере (стрелки-мотоциклисты). Капитан Вальтер Шаль де Больё стал вторым офицером Генерального штаба по вопросам боевой подготовки; его преемником с осени 1933 года стал капитан службы Генерального штаба Вальтер фон Хюнерсдорф; капитаны Герман Брайт и Бруно риттер фон Хауеншильд служили референтами по танкам и разведывательным бронемашинам; капитан Вернер был личным референтом, а капитан Ирмиш курировал вопросы грузовой техники.
Если проследить последующий боевой путь вышеупомянутых офицеров на организационном и тактическом поприще командования, то нужно признать, что, даже не обращая внимания на их высокие звания и награды, уже здесь генерал-майором Лутцем и отделом личного состава военного министерства был сделан превосходный выбор команды сотрудников, которым по плечу оказалось решение стоящих перед ними задач по созданию бронетанковых войск.
Годы 1931–1932. Планы инспекции транспортных войск
Перед офицерами Ин 6 на следующий год были поставлены три основные задачи:
1. Создание моторизованной разведки. В ходе одного из совещаний с участием инспектора кавалерии генерал-майора барона фон Хиршберга кавалерия добровольно отказалась от осуществления моторизованной оперативной наземной разведки и передала ее осуществление уже с 1929 года в транспортные войска.
2. Разработка оптимальной организации подразделений для предстоящего применения танков в боях. Относительно этой второй задачи Лутц и Гудериан уже довольно давно придерживались единого мнения. Их организационной целью была сначала танковая дивизия, а позднее танковый корпус. Они рассматривали танки не только как тактическое оружие поддержки в рамках наступления пехотных частей и соединений, но прежде всего как оперативное новое оружие, способное автономно наносить удар по врагу и тем самым обеспечивать решающий успех, будучи в состоянии самостоятельно решать ставящиеся перед ним задачи.
Было крайне трудно заинтересовать этими идеями командование сухопутных сил и представителей «старых традиционных родов войск», которые едва ли сколько-нибудь глубоко были знакомы с современными танками, их способностями и возможностями. Генерал риттер фон Тома, один из старейших сослуживцев Гудериана и Лутца, в разговоре с капитаном Лидделом Гартом рассказал этому англичанину, что в ходе формирования германских танковых войск пришлось преодолеть куда большее сопротивление со стороны высшего германского генералитета, чем поведал Лиддел Гарт относительно британской армии: «Состарившиеся генералы выражали сомнения, что подобные танковые соединения можно быстро создать и развернуть, поскольку они сами не понимали основ танковой войны и крайне неуверенно себя чувствовали при управлении этим новым средством ведения войны. Пожалуй, обстановку можно наилучшим образом характеризовать так: они проявляли определенный интерес, но одновременно пребывали в сомнениях и проявляли осторожность. При другом отношении мы могли бы продвигаться вперед гораздо быстрее».
Новые оригинальные идеи и высокие предполагаемые расходы поначалу действовали на высший генералитет ошеломляюще. Были и мнения, что «всякие там транспортники-снабженцы» не могут вести разведку местности, а потому и не стоит создавать этот совершенно новый и необычный род войск. Воспоминания об удачных действиях танков в 1918 году (несмотря на порой ошибочное их применение в бою) с неприятельской стороны уже успели в значительной степени померкнуть. Генералы еще были готовы рассматривать танки как новый вид тяжелого оружия пехоты — примерно как минометы. Но они совершенно не были готовы признать танки как новое решающее оружие. Такое отношение подкреплялось и официально царившей доктриной французского Генерального штаба.
3. Создание моторизованных истребительно-противотанковых подразделений для введения в состав пехотных дивизий, чтобы привести последние в состояние, при котором они могли бы отражать быстрые атаки вражеских танков столь же подвижными собственными средствами противотанковой обороны.
Производство необходимого значительного числа танков, разведывательных бронеавтомобилей и моторизованных противотанковых орудий было проблематичным, поскольку в этом отношении продолжали действовать ограничения Версальского договора.
Для проведения этой обширной программы, однако, отсутствовало многое, начиная с военного суверенитета и свободы в военных вопросах, однако существовали почти все предпосылки.
Новые конструкции танков
Разработанные в связи с танковой школой «Кама», созданные примерно в 1928 году опытные образцы танков уже не соответствовали военным требованиям тактического и технического плана, в соответствии с которыми они должны были быть в состоянии успешно сражаться с нападающим противником, оснащенным современным оружием. Поэтому необходимо было разрабатывать новые конструкции боевых машин, которые позднее были воплощены в танках Т III (Pz III) и Т IV (Pz IV). Но так как серийный выпуск танков этих типов по конструкторским и производственным причинам не мог ожидаться ранее 1933–1936 годов, было принято решение в настоящий момент развить производство легких танков массой от 5 до 6 тонн с пулеметным вооружением на шасси типа английской танкетки Carden-Lloyd[40], получение которых в войсках можно было наладить уже с осени 1934 года. В результате с учетом более широких требований сухопутных войск было решено наладить производство легких танков двух типов: танка, вооруженного противотанковым орудием (калибра 37 мм) и танка с более коротким орудием большего калибра (75 мм) для подавления пехотных целей всякого рода и в то же время способного поражать легкобронированные танки противника. Оба типа танков также должны были быть оснащены спаренными с орудием пулеметами для действия против небронированных целей.
Поскольку можно было ожидать усиления бронирования иностранных танков, Ин 6 затребовало увеличения калибра танкового орудия до 50 мм вместо первоначально предусмотренного калибра в 37 мм. Инспекция, однако, не смогла провести в жизнь это требование, поскольку в военном министерстве считали бронебойное действие снаряда 37-мм орудия более чем достаточным, и, кроме этого, еще только находившееся в разработке 50-мм орудие не могло пока выпускаться серийно. Тем не менее Гудериану все же удалось убедить разработчиков планируемого танка (позднее получившего обозначение Pz III) заложить в конструкцию больший диаметр опорного погона с катками для башни для возможной в будущем установки орудия калибра 50 мм. Это предвидение оказалось чрезвычайно полезным в 1940–1941 годах, когда обнаружилась недостаточность пушки калибра 37 мм для борьбы с вражескими танками и было проведено перевооружение этих танков, которые получили 50-мм пушку.
Для обсуждения баллистических характеристик орудия танка во всем большом аппарате министерства было проведено одно-единственное совещание, в результате чего ствол нового 50-мм танкового орудия был сконструирован относительно коротким, чтобы им можно было также работать и на различных узостях, например в лесах или при действиях в городских кварталах, — подобное короткое орудие можно было бы развернуть на 180° и беспрепятственно вести огонь по сторонам или назад. Но в результате этого тактического ограничения значительно снизилась бронепробиваемость орудия и дальность стрельбы, тогда как более длинный ствол позволял повысить эти характеристики — что и нашло свое горькое подтверждение в 1941 году. Также дало свой отрицательный эффект отклонение требования Гудериана относительно бронирования танка — было принято решение его ограничить, исходя из требований уменьшения веса, достижения более высокой скорости и подвижности.
В этой связи довольно интересно, как сотрудничали различные службы и отделы военного министерства в случае возникновения каких-либо вопросов по направлениям развития или создания той или иной конструкции. Ответственным подразделением была уже упоминавшаяся оружейная инспекция, которая вносила свое предложение (то есть требование военных) в соответствующий отдел вооружения, ответственный за определение расходов, и все это передавалось в армейский отдел (Генеральный штаб). После проверки на предмет необходимости для войск и обсуждения предложение уже в виде запроса поступало в отдел вооружения сухопутных сил, где оно проверялось с технической точки зрения, предлагались улучшения, после принятия или отклонения которых выбиралась фирма для исполнения контракта. Затем наступал этап разработки чертежей и изготовления модели из дерева или жести; потом изготавливался опытный образец. Образец первоначально поступал в отдел вооружений для проверки и внесения усовершенствований, затем передавался в рабочую группу для испытаний в соответствующий род войск. В мирное время за этим следовали войсковые испытания, после чего изделие запускалось в малую или нормальную серию.
Это был нудный, изобиловавший множеством конфликтов, возможно, излишне обстоятельный путь, длившийся порой годами после получения запроса, который в мирное время невозможно было никоим образом сделать короче.
Роль кавалерии
Необходимо хоть вкратце обрисовать также задачи и взгляды кавалерии в эти годы, поскольку они в значительной степени влияли на создание танковых войск.
В начале 1930-х годов кавалерия придерживалась той точки зрения, что она с успехом может играть на поле боя свою историческую роль в качестве подвижной силы, контролирующей ситуацию на поле сражения. Во всяком случае, она была готова принять в свои ряды новые моторизованные подразделения для усиления своей собственной боевой мощи или же влиться в соответствующие части. Подобные рассуждения приводили к пониманию того, что крупные кавалерийские соединения, в которые органично включены конные и моторизованные части, совершенно невозможны, так как более быстрые и маневренные части будут тормозиться более медленными, и организовать совместные действия столь различных частей будет крайне трудно. Оставались возможными только чисто конные части, которым лошади служили лишь в качестве тягловой силы, а ее роль как боевого средства во времена современного вооружения становилась ничтожной. Типичным признаком решающей исход битвы кавалерии был всадник, который ошеломлял солдата-пехотинца превосходящей скоростью и боевой мощью человека на скачущем коне. Однако теперь эти времена давно уже миновали.
Для такого случая теперь мотор предлагал продолжать борьбу подобным образом, но, конечно, куда более действенно с помощью бронированного транспортного средства. Это означало, что сражающиеся действуют совместно, одни из танка, а другие как мотопехотинцы из бронетранспортера, поддерживаемые при этом соответственным образом оснащенными подразделениями нового типа в составе идеальных танковых дивизий, которые были окончательно сформированы с 1938 по 1943 год и до сих пор существуют под определенными, зависящими от вооружения названиями вроде танковых и моторизованных или мотострелковых (в СССР) дивизий. В то время для кавалерии существовала возможность понять знаки времени и своевременно истолковать их в смысле слов, сказанных Шарнхорстом[41]: «Продолжать традицию — значит оставаться во главе прогресса».
Эта проблема волновала убежденных приверженцев кавалерии. Фридолин фон Зенгер унд Эттерлин, молодой, понюхавший пороха фронтовик и офицер Генерального штаба, бывший выходцем из кавалерии, сформулировал этот комплекс следующим образом: «Очень трудно понять до конца, почему при таком положении дел тогда со стороны кавалерии, как самое близкое к ней решение, не был создан стреляющий танк…»
Теперь более молодые кавалерийские офицеры были готовы «сменить седло» — из их рядов вышли люди, ставшие позднее опытнейшими, испытанными в боях командирами танковых войск. Психологические комплексы более старшего поколения офицеров-кавалеристов, считавших себя принадлежавшими к тому роду войск, который в течение трех веков господствовал на полях сражений, не позволили им переориентироваться на новый род войск до тех пор, пока решениями высшего командования они не были смещены со своих постов.
Специальная литература
В соответствующей специальной литературе часто можно найти противоречащие друг другу мнения по тому или иному вопросу; но она все же давала стимул к более глубокому и подробному изучению вопроса либо открывала путь к самостоятельным выводам. Некоторые найденные в ней примеры приведены ниже.
Относительно кавалерии. В сентябре 1931 года признанный специалист майор Морис Фабр дю Фор, как кавалерист и военный писатель, проанализировал в периодическом издании «Военный еженедельник» применение танков, моторизованных частей и кавалерии в ходе французских маневров 1931 года. Вывод его был однозначен: «Лошадь чересчур мед ленна!» Фабр дю Фор мотивировал свое мнение, приведя временные данные по «разведке» в выпущенной тогда германской инструкции «К. и С.» («Командование и бой») по применению моторизованных и бронированных разведывательных подразделений.
Относительно танков и противотанковой обороны. В журнале «Современные размышления о кавалерии» генерал в отставке Эмиль Флек особо выделил мысль о том, что применение танков в «пустоте поля боя» как «против пустых амбарных ворот» вряд ли будет целесообразно, но «возможно, куда более значительные задачи они (танки!) смогут решать на большой глубине современного поля боя, за линией фронта».
В этой связи уже в 1931 году полковник А. Фишер предупреждал в «Военном еженедельнике» о недостаточной мощности противотанковых орудий, поскольку современные танки, по данным специалиста Хейгля, будут бронированы гораздо серьезнее. Орудия калибра 47 мм едва ли смогут с ними справиться на расстоянии более 1000 метров. Для оперативной обороны против танков срочно необходима разработка действенных средств ближнего боя для пехоты.
Относительно организации. Анонимный автор опубликовал в «Военном еженедельнике» в 1932 году предложения по «Современной организации»: основой сухопутных сил, в которую входили бы все рода войск, должны были бы стать более мелкие соединения, лучше управляемые и более маневренные. Следовало, по его мнению, вернуться от армейских корпусов к дивизиям, которые, со своей стороны, как более крупные командные единицы, должны иметь в своем составе от двух до четырех самостоятельных полков или бригад, а также дивизионные части в качестве основы; современные боевые и разведывательные средства позволяют осуществить подобную организацию.
В 1932 году в «Военном еженедельнике» критиковалась книга «Операции между механизированными частями» британского генерал-майора Фуллера, но отдельные поставленные в ней вопросы разбирались по существу. Фуллер вместе с Лиддел Гартом и другими авторами уже многие годы предсказывал революционные изменения в военных действиях вследствие моторизации армий. Критик высказывал свою точку зрения по этому вопросу вполне открыто. Но он требовал признать самостоятельность и самостоятельное применение танковых частей. Для этого, однако, необходима поддержка воинских подразделений других родов войск, которые, равно как и ядро в виде танковых частей, в определенных рамках должны иметь бронирование и проходимость на местности, равную танковым частям.
Относительно военно-воздушных сил. В «Обозрении военной авиации» от августа 1932 года французский генерал Арменгод, член Высшего совета обороны, назвал самолет-штурмовик самым опасным врагом танка. Этим утверждением французский военный специалист дерзнул указать на революционизирующую взаимосвязь и необходимость сотрудничества военной авиации и танковых войск в современном бою.
Нам показалось уместным воспроизвести здесь эти частично противоречащие точки зрения, которые помогают осветить тему «Современное оружие и его возможности». Это также поможет понять, какую ответственность взяли на себя Лутц и Гудериан, если они твердо отстаивали разработанные ими планы по созданию германских танковых войск, убежденно, настойчиво и неуклонно.
Не менее трудно было для руководства сухопутных сил прийти к верному, открывающему перспективы решению, если в те времена в Генеральных штабах всех иностранных вооруженных сил продолжало сохраняться весьма консервативное отношение к этому новому оружию. В свое время Карл фон Клаузевиц (1780–1831), зная о серьезности этой проблематики, обратился к солдатам и политическому руководству с воззванием: «У вас есть цель, чем она станет, будет зависеть от вас!»
Войсковые учения в 1932 году
В 1932 году состоялись первые моторизованные учения разведывательных подразделений Ин 6 в Силезии. В 1931–1932 годах тогдашний генерал-майор Людвиг Бек в Дрездене разработал новое должностное положение «Командование войсками», по которому состоялись консультации со всеми заинтересованными и задействованными в этом процессе службами. Ин 6 была также представлена в связи с решаемыми ею задачами моторизованной разведки местности, танковыми войсками и противотанковым вооружением. В заседании Большой контрольной комиссии в Берлине приняли участие также и Гудериан с офицерами своего штаба Нерингом и Шалем де Болье.
Для практической отработки впервые разработанного проекта должностного положения, а именно его раздела о моторизованной разведке местности командование сухопутных сил дало согласие на проведение «моторизованных маневров по разведке 1932 года» в Силезии. Шаль де Больё сообщил 9 апреля 1963 г. автору книги следующее, основываясь на собственных заметках того периода: «Учения служили практической проверке пока что только теоретически разработанных положений относительно оперативной разведки местности, для которой привлекались только моторизованные подразделения войск, поскольку кавалерия была слишком медленна. Разведывательный полк, состоявший из двух расположенных по флангам, но действующих рядом друг с другом разведывательных батальонов, должен был вести разведку местности из окрестностей западнее Лигница[42] в западном направлении (основной удар наносился севернее городка Цобтен-ам-Берге[43]) в направлении на Герлиц. После того как в этом направлении была установлена известная ясность в отношении неприятеля и его намерений, оперативное появление неприятеля с севера вынудило моторизованных разведчиков коренным образом перегруппироваться и вести разведку, сообразуясь с новым направлением главного удара на север. Наряду с наиболее целесообразной расстановкой разведывательных подразделений (сосредоточение разведгрупп на тяжелых и легких транспортных средствах, обобщение опыта по длительности разведки, а также наиболее целесообразного способа передачи донесений), необходимо было также определить, соответствует ли организационное сосредоточение разведывательных батальонов (или полка) радикальному изменению задач разведки и как все эти задачи разведки можно провести наиболее целесообразным способом. Также было необходимо учитывать, что однажды задействованные разведывательные подразделения несут потери, так что выполнение нового задания зависело от наличия еще имеющихся разведывательных резервов. «Неприятель» в ходе этих проводившихся на значительной территории учений был лишь частично представлен воинскими частями (так — наряду с другими — также пехотным батальоном из состава гарнизона Герлица, который действовал на берегу реки Нейсе), в других случаях противник только условно определялся. Мне вспоминается вопрос определения времени на выполнение разведывательных задач, которое необходимо было учитывать при постановке задач подразделениям. Так, пехота передвигалась со скоростью 4 км/ч, кавалерия — 6–8 км/ч; это были уже многократно проверенные данные. Для моторизованных подразделений никакого опыта у нас не было! Мне казалось разумным рассчитывать на скорость их передвижения в 20 км/ч, ну, может быть, самое большее 25 км/ч. Гудериан допускал (при первом обсуждении) скорость до 40 км/ч. Однако такая скорость представлялась маловероятной. Он позволил уговорить себя, так что в расчеты была заложена скорость передвижения разведывательных подразделений в 20 км/ч. Эти предположения были важны прежде всего для расположения сети контрольных наблюдателей. При скорости в 40 км/ч «нейтральные линии» должны были бы быть разнесены на двойное расстояние друг от друга. Позднее в ходе учений скорость в 20 км/ч была определена как реалистичная. В результате теоретических рассуждений и этих (практических) учений структура одного разведывательного батальона была определена состоящей из 2 бронеавтомобильных разведывательных рот, одной мотоциклетно-пехотной роты и одной тяжелой роты (саперный взвод, истребительно-противотанковый взвод, дивизион легких пехотных орудий) и к осени 1934 года путем комплектования соответствующих «моторизованных разведывательных батальонов» воплощена в жизнь. В то время я выражал сомнение в слабости боевой мощи всего лишь одной пехотной роты, чего в ходе учений без неприятеля понять было невозможно. Я выступал тогда за еще одну пехотную роту; за возможное объединение разведывательных бронеавтомобилей в одной роте, если уж нельзя было сформировать по 4 роты в разведывательном батальоне. Это стало и моим наказом моему преемнику фон Хюнерсдорфу в 1933 году. Мои мысли по этому поводу получили, как я понимаю, подтверждение в ходе войны».
Окончательный вариант положения «Командование войсками», вышедший позднее в 1933 году, отразил все соображения и накопленный опыт в ходе учений Ин 6.
В 1932 году состоялись также учения с макетами танков. В начале 1932 года с разрешения командования сухопутных сил Ин. 6 провела три учения с макетами танков на учебных полигонах Йютербог и Графенвер.
Темы учений каждый раз были различными, чтобы наработать как можно больше опыта при движении на марше, занятии исходного положения, отдаче приказа, передаче приказа и отражении танковой атаки пехотой. Подготовка учений занимала много сил, так как учебные подразделения лишь частично были трансформированы из транспортных батальонов в моторизованные танковые или разведывательные батальоны и должны были соответственно готовиться. Также много сил занимала подготовка посредников и наблюдателей для такого рода высокомобильных учений, прежде всего такая подготовка состояла в оснащении всех средствами связи, чтобы цель учений была бы достигнута.
За этими учениями последовали осенние учения сухопутных сил. Маневры состоялись в окрестностях города Франкфурта-на-Одере. Оперативный штаб командующего сухопутными силами состоял из учебного батальона войскового управления под командованием подполковника службы Генерального штаба Вевера. В качестве представителя Ин 6 в учениях участвовал майор Неринг.
Темами учений были: атака кавалерийского корпуса против пехотной дивизии и проведение моторизированной разведки; форсирование кавалерийскими частями Одера и их вступление в сражение. Учения показали, что моторизированная разведка местности была проведена на обоих берегах реки без особых усилий.
Были в этих учениях задействованы и роты имитационных танков, так же как и учебные роты стрелков-мотоциклистов, и, наконец, первые два дивизиона настоящих 37-мм противотанковых орудий. Автор книги вспоминает как знаковое событие, что тогдашнего командира 1-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта фрайхерра фон Фрича при его выезде на поле боя всегда сопровождало моторизованное противотанковое орудие для обеспечения его безопасности при внезапном появлении вражеских моторизованных сил.
Уступки конференции по разоружению
Еще в ноябре 1930 года Женевская конференция по разоружению «une fois pour tous»[44] заявила, что разоружение Германии должно быть «définitif»[45]. Но 10.12.1932 благодаря неустанным усилиям германского правительства под руководством генерала фон Шлейхера[46] в качестве рейхсканцлера удалось добиться значительных ослаблений жестких условий Версальского договора; при этом военные интересы Германии в Женеве представлял фон Бломберг. Эти ослабления начали действовать с апреля 1933 года и выразились в повышении численности до сих пор ограниченных вооруженных сил.
В результате постоянных и неустанных усилий Штреземана[47], Брюнинга[48] и Шлейхера удалось также частично модифицировать до сих пор жесткие условия Комиссии по разоружению, на что также дала согласие Женевская конференция. Это было расценено как крупный успех и большая заслуга германского политического руководства во главе с Гитлером. Появились надежды, что таким образом можно будет достигнуть новых успехов в этом направлении.
Период с 1933 года
Гитлер, его генералы и полковник Гудериан — борьба за оперативную танковую подготовку
Призвание Гитлера на пост рейхсканцлера коренным образом изменило военную и политическую ситуацию в Германии. Поначалу он вдавался в военные вопросы на ощупь, но позднее, начав ощущать почву под ногами, позволял себе все решительнее вмешиваться в ведение военных действий. Гудериан высказывает в своих «Воспоминаниях» мнение о том, что новый рейхсканцлер проявлял интерес к моторизации сухопутных сил и к танковым войскам. Также идеи Гудериана нашли понимание и поддержку у нового военного министра фон Бломберга и его ведущего сотрудника полковника фон Рейхенау, что облегчило подготовительную работу по созданию танковых войск. Но в те времена для него оказалось в значительной мере трудным доносить эти свои мысли и соображения до рейхсканцлера, поскольку важные деятели Генерального штаба сухопутных сил далеко не разделяли их.
Генерал Людвиг Бек
Подобные трудности усилились, когда Людвиг Бек 1.10.1933 занял пост начальника Войскового управления[49]. Солдат до мозга костей, которого Гудериан описывает как умного офицера Генерального штаба старой школы, «который, однако, не разбирался в современной технике», Бек отклонял все глубоко проработанные, далекоидущие планы создания танковых войск как нового рода войск и вместе с тем формирование танковых дивизий. Он рассматривал танк по образу и подобию французской армии, в которой танки действовали лишь служа всего лишь вспомогательным оружием для пехоты и кавалерии. Совершенно по нятно, что пропасть между этими двумя людьми только углублялась, тем более что Бек, совершенно естественно, окружал себя сотрудниками, которые разделяли его взгляды. Гудериан считал, что он находится в «Генеральном штабе, стоя прямо перед стеной реакции в безнадежном положении». Автор книги, будучи в те годы ближайшим сотрудником Гудериана, испытывал подобные же чувства, хотя нужно выслушать каждую из сторон, чтобы воздать им должное. Для этого сошлемся на исключительно объективную книгу, написанную Вольфгангом Фёрстером, — «Генерал-полковник Людвиг Бек». Бек отклонял создание «по словам Гудериана, нового, опе ративно применяемого оружия нападения», поскольку «он усматривал в нем угрозу извращения всякого смысла и цели оружия», которое должно «было служить исключительно повышению обороноспособности Германии».
Примерно такую же точку зрения высказывают авторы послевоенной литературы, наряду с Вольфгангом Фёрстером среди прочих упомянем также и Герхарда Риттера. Последний задается вопросом, не потому ли Бек всячески препятствовал созданию оперативных танковых войск, что уже давно понял агрессивную политику Гитлера и не хотел давать ему инструмент для ее осуществления.
Хубертус Сенф в своем обстоятельном исследовании по этому вопросу занимает следующую позицию. На основании появившихся недавно в его распоряжении документов и материалов он приходит к выводу, что весьма сомнительно, чтобы начальник Генерального штаба сухопутных сил уже в 1937 году, тем более в решающие годы создания сухопутных сил между 1933 и 1936 годами, «мог иметь полную ясность о связанных с этим политических целях. Лишь с началом новой фазы германской политики в 1937 году, — пишет Сенф, — вермахт, который до этого пребывал в простительном неведении относительно завоевательных планов Гитлера, получил указание готовиться к войне. Одновременно с этим и началась решительная оппозиция Бека планам Гитлера. Первое решение о порядке и величине танковых войск в составе германских сухопутных сил, — продолжает свое по вествование Сенф, — было принято уже вместе с планами комплектования на 1935 год, которые предусматривали формирование от 1 до 3 танковых дивизий. Поэтому ошибочно и должно рассматриваться как противоречащая историческим исследованием легенда то, что Бек из политико-этической дальновидности стал бы отказываться от быстрого формирования танковых войск в составе вермахта в требуемом объеме и тем самым не предоставил бы Гитлеру необходимый военный инструмент для проведения его политики. Граница между наступательным и оборонительным оружием даже в наши времена исчезающе минимальна. При этом даже в ходе обороны, проводимой маневренным образом, сухопутная армия должна располагать всем, что необходимо для отражения нападения. Хотеть отказаться от этого по политическим причинам значило бы не достигнуть необходимой надежности против нападения извне».
В этом случае, исходя из знания тогдашней действительности, можно только согласиться с Сенфом. Но из этого проистекала и вполне ясная задача политического руководства Германии, которая 1 февраля 1934 года была поставлена рейхсканцлером Гитлером перед новым командующим сухопутными силами генералом артиллерии Вернером фрайхерром (бароном) фон Фричем: «Создайте сухопутную армию максимально возможной мощи с внутренней закрытостью и единством при идеальном уровне боевой подготовки!»
За генерала Бека заступился тогдашний начальник организационного управления военного министерства подполковник службы Генерального штаба Отто Штапф. Он писал Вольфгангу Фёрстеру: «Первые организационные проработки относительно создания танковых дивизий и легких дивизий были представлены зимой 1934/35 года войсковым ведомством военному министру фон Бломбергу. Инициатива создания моторизованных пехотных дивизий и отдельных танковых бригад для непосредственного взаимодействия с пехотой исходила от Генерального штаба…» Суть дела при таком изложении точки зрения состоит в том, что Гудериан из этих четырех проектов отклонил три последних в этой форме как нецелесообразные, в чем он, как показало время, был прав.
Эти высказывания примиряюще комментирует будущий фельдмаршал Эрих фон Манштейн, который с 1935 и до конца февраля 1938 года был начальником боевой подготовки и оберквартирмейстером в Войсковом управлении (Генеральный штаб): «…Невозможно оспаривать, что между Беком и Гудерианом существовали значительные противоречия. Эти два офицера были совершенно противоположными натурами… Но не следует закрывать глаза на то, что Гудериан занимался только своими танковыми войсками, тогда как перед Беком стояла куда более высокая и сложная задача — думать и проводить в жизнь создание целой армии…»
Скептическое отношение, которое питал Бек по отношению к планам Гудериана создать отдельные оперативные танковых части и соединения, Хубертус Сенф обосновывает в своей работе следующим образом: «Хотя он (Бек) вполне представлял себе значение техники для ведения будущих военных действий, этот вопрос стоял для него отнюдь не на первом месте: не отдельные танковые части или танки для поддержки пехоты, но необходимость повышения ударной силы или обороноспособности всей сухопутной армии путем равномерного распределения танков. Только таким путем можно понять его требование о формировании возможно большего числа танковых батальонов». Наконец Сенф замечает: «Тем не менее начальник Генерального штаба определенные консервативные мысли не высказывал, поскольку в его понимании те планы, которые вытекали из технического прогресса, следовало принимать только в определенных объемах, поскольку нельзя было допустить исчерпание всех возможностей для поставок в армию. К этому относилось, прежде всего, понимание того, что самостоятельные танковые войска представляют собой ценность куда большую, чем просто новый вид оружия поддержки».
Сам Бек в своих вышедших в 1938 году «Основных размышлениях о Германии в грядущей войне» высказывается по теме «Танки»: «Вопрос о том, смогут ли на определенных направлениях танки и авиация ускорить темп наступательных действий… лежит во тьме будущего… Так называемые защитники прогресса вне всякого сомнения могут ссылаться на эти факторы, прежде всего на повысившуюся моторизованность войск, на танковые войска и военно-воздушные силы. Но лишь военная действительность покажет, соответствуют ли они в полном объеме возлагаемым на них ожиданиям…»
Подобным же образом размышляло тогда и командование французской сухопутной армии.
Генерал-полковник Вернер фрайхерр фон Фрич
С 1 февраля 1934 года прежнего командующего сухопутными силами Германии сменил генерал артиллерии барон фон Фрич. Новый командующий, по мнению Гудериана, всегда был готов непредвзято рассмотреть новые мысли и предложения и — если он находил их убедительными — воспринять и поддержать их. Он также поддерживал планы Лутца и Гудериана. Уже в 1927–1928 годах он, будучи начальником оперативного управления[50] (Т 1), проявлял боль шой интерес к развитию танков и моторизации армии. Переговоры с ним о развитии танковых войск были, как свидетельствует Гудериан, «приятнее, чем со всеми остальными сотрудниками главнокомандования сухопутных сил».
Полковник Фридрих Фромм
Полковник Фромм, который 1 февраля 1933 года был назначен начальником Войскового управления (с 1935 года носило название Общевойскового управления), также противостоял планам Гудериана. Полковнику Фромму были подчинены инспекции оружия (за исключением собственно инспекторов), вследствие чего он занимал весьма влиятельный пост. Позицию «Нет!» общевойскового управления чаще всего было не так-то легко преодолеть. В этом случае Гудериан также должен был постоянно бороться за признание своей позиции.
Подполковник Вальтер Модель
Упомянем еще также Моделя, одного из самых молодых офицеров Генерального штаба главного командования сухопутных сил, вышедшего из пехотинцев. Уже в 1930 году генерал Адам[51], тогдашний начальник Войскового управления, интересовавшийся техническими вопросами, сделал Моделя руководителем группы военной техники в управлении боевой подготовки (Т 4), где тот весьма активно работал. Уже тогда он был приверженцем моторизации сухопутных сил, в противоположность своему сослуживцу майору Миту[52], ставшему к началу войны заместителем начальника Генерального штаба. Летом 1931 года Модель был командирован в Советский Союз, где изучал военную технику Красной армии, о которой после своего возвращения отзывался весьма высоко. В октябре 1935 года Модель был назначен начальником недавно созданного отдела технических вопросов всякого рода, в качестве которого он подчинялся начальнику Генерального штаба (в то время — генералу Беку). К сожалению, этот отдел в начале 1938 года по неизвестным причинам был расформирован.
Адольф Гитлер
Несмотря на интерес, который Гитлер проявлял к танковым войскам, встречи между ним и Гудерианом вплоть до самого начала войны были редкими и непродолжительными. Было трудно сопротивляться искушению действовать не по официальным каналам ради деловой необходимости. Промежуточные служебные барьеры перекрывали всякую возможность донести решающее мнение при спешной необходимости до соответствующего служащего, который и принимал окончательное решение. Хорошо еще, что между фон Рейхенау[53] и Гудерианом с ранних времен существовали дружеские отношения.
Историк Гельмут Хайбер так писал о Гитлере: «…Он обладал чутьем в отношении применения нового оружия, которое не однажды приводило в изумление специалистов… Можно без преувеличения сказать, что он принадлежал к числу наиболее знающих военных специалистов своего времени и при этом обладал удивительной разносторонностью познаний»[54].
Ганс Адольф Якобсен характеризует «взгляды Гитлера на ведение войны» в «Военно-научном обозрении» (1955) сло вами самого Гитлера: большое значение принадлежит «прежде всего танковым войскам». Они должны вводиться в бой таким образом, чтобы «с учетом особенностей их образа действий» могли добиться наибольшего успеха. Их задача должна состоять в том, «чтобы поддерживать непрерывное оперативное продвижение вперед» сухопутных сил. Такой взгляд полностью соответствовал воззрениям Гудериана и его сотрудников.
И будущий генерал-фельдмаршал фон Манштейн также подтверждает, что «Гитлер с ошеломляющей эрудицией говорил о военных нововведениях в армиях враждебных государств» и «что он в области вооружения с пониманием и чрезвычайной энергией продвигал в жизнь многие новинки». Из мемуаров Манштейна мы также узнаем, что «военно-технические основы закладывались уже сразу после прихода Гитлера к власти через главное командование сухопутных сил… (и) все новое вооружение было разработано еще до прихода партии Гитлера к власти» — вплоть до требования фон Манштейна, чтобы оказавшиеся позднее столь успешными штурмовые орудия «были в состоянии всегда сопровождать пехоту в зоне боевых действий». Для этого каждой дивизии до осени 1939 года придавался дивизион штурмовых орудий на шасси танка Т III (Pz III) из 12 стволов, благодаря чему дискуссионный вопрос «танк поддержки пехоты или танк для оперативного применения» был разрешен ко всеобщему удовольствию, и штурмовые орудия сопровождали пехоту. К сожалению, этот чрезвычайно важный приказ после перемен в командном составе 4 февраля 1938 года, когда пост нового командующего сухопутными силами занял генерал фон Браухич, по неизвестным причинам был отменен.
Тактическая задача № 8
Согласно желанию отдела боевой подготовки Войскового управления майор Неринг проработал в нескольких номерах «Военного еженедельника» тактическую задачу (№ 8) по теме, сформулированной Войсковым управлением: «Танковая бригада в рамках кавалерийского корпуса». Были проработаны оценка ситуации, расположение усиленного кавалерийского корпуса, приказы командиров танковой бригады для марша и наступления. Структура танковой бригады соответствовала примерно такой же более поздней танковой дивизии, однако без пехотных частей (мотопехоты), роль которых выпала на долю спешенного кавалерийского полка. Задача эта была проработана только на основании теоретических построений без какого-либо практического опыта.
Напечатанная затем общая часть заключительного обсуждения задачи из «Военного еженедельника» (№ 3, 1933) показывает, что мысли относительно создания, структуры и возможностей применения танковой дивизии (в то время ради камуфляжа именуемой танковой частью) существовали и прорабатывались задолго до 1933 года, хотя и были реализованы только в октябре 1935 года:
«Что же следует понимать под танковой частью? Согласно иностранной информации, танковая часть является оперативной единицей, ядро которой составляют танки, которой подчинены прочие моторизованные воинские части на постоянной или временной основе. Танковая часть подчинена в целом высшему командованию с правом самостоятельных действий; все же она может временно быть подчинена командованию дивизии, если этого требует сложившаяся ситуация. Характерным свойством танковой части является ее связь с сильной огневой мощью и противотанковой обороной, которые должны обладать высокой скоростью и мобильностью на улицах и на открытой местности. Их мобильность основывается только на высокой степени моторизации, эти части не должны покидать свои средства передвижения вплоть до вступления в бой. Они представляют собой новое средство ведения военных действий с весьма высокой огневой мощью, которое применимо для того, чтобы сделать ведение военных действий намного подвижнее и преодолеть окопный застой. Их структура должна соответствовать этой задаче. Отсюда следует, что необходимо создавать удобные в применении, маневренные, мобильные части с большим радиусом действия, которые могут быть быстро введены в бой и столь же быстро изменять направление основного удара.
Охватывающие действия против флангов и тылов противника — в противоположность другим, более медленным частям — являются основной задачей танковых частей; но и при фронтальном прорыве вражеской линии обороны они также имеют решающее значение. Примененные для преследования, они могут обеспечить уничтожение слабеющего противника. Напротив, для удержания захваченной местности они куда менее могут быть применимы; для этого гораздо целесообразнее задействование моторизованной пехоты с приданной ей артиллерией.
Суть военных действий подобных частей не есть ведение продолжительной борьбы, но проведение кратких, ограниченных по времени и в пространстве операций с четко определенной задачей. Их применение основывается на принципе задействования танков на направлении основного удара, то есть концентрации максимальной огневой мощи на решающем участке; далее — на правильной оценке местности, ее пригодности для действий танков и, наконец, на всегда и повсюду действующем принципе неожиданности, чтобы вражеская оборона не могла или по возможности меньше могла препятствовать действиям танков.
Современные сухопутные войска без танковых частей в своем составе, для которых еще не существует примерной схемы взаимодействия с другими родами и видами войск, вряд ли смогут действенно противостоять своим противникам, если этот противник располагает подобными танковыми частями. Это утверждение позволяет задаться вопросом, в каком объеме необходимо создавать танковые части. Мысли по этому вопросу в иностранной литературе пока еще не находят своего решения.
Во многих работах авторы указывают на возможную замену прежних используемых для подобных операций кавалерийских дивизий, которые могут выполнять свою задачу на почти любых местностях, танковыми частями и соединениями, которые могут преодолевать вообще любую местность, делая лишь ту оговорку, что последние несравненно быстрее, имеют гораздо большую боевую мощь и оказывают гораздо более сильное воздействие на неприятеля.
В ожидании того, что техническое развитие танков будет в дальнейшем только совершенствоваться, позволим себе бросить еще один взгляд в будущее: быстрые танковые части и соединения, взаимодействуя с сильными военно-воздушными силами, действуют как эффективные боевые средства, правильно задействуются против неприятеля и соответственно применяются как отдельное оперативное соединение для решения самостоятельных оперативных задач».
12 ноября 1933 года Германия покинула Лигу Наций, поскольку ее права на равноправие в военном отношении не были признаны мировым сообществом. Тем самым сложилась новая политическая ситуация, чье развитие в дальнейшем едва ли можно было предвидеть.
Поэтому германское правительство решило приложить все силы и средства, чтобы как можно быстрее достичь обороноспособности. Возможное нападение или другие санкции, направленные извне против нее, должны были быть связаны для нападающего со значительным риском.
Решение о формировании трех танковых дивизий, 1934–1935 годы
В течение следующего года также продолжала сохраняться внешнеполитическая напряженность. Поэтому в 1934 году были предприняты решающие меры для немногочисленного рейхсвера, а наряду с ним — и для инспекции транспортных войск и для курируемых ею воинских частей. Поскольку в апреле этого года генерал-лейтенант Лутц и полковник Гудериан отсутствовали в Ин 6, майор Неринг совершенно неожиданно, в обход всех существующих официальных каналов, был вызван к одному из руководителей министерства генерал-майору фон Рейхенау. Речь шла о том, начинать ли создание танковых войск через структуры Ин 6 из транспортных частей либо путем сведения воедино отдельных воинских частей из общей массы сухопутных сил, или же переподчинением и немедленным преобразованием 3-й кавалерийской дивизии как отдельного воинского формирования. Второй вариант был совершенно ошеломительным, поскольку такое решение никогда даже не обсуждалось в рамках Ин 6 ранее, хотя бы из-за существовавшего соперничества с Ин 3, инспекцией кавалерии. Основание же, приведенное фон Рейхенау, было столь очевидным, что автор книги согласился с последним вариантом.
Это решение совершенно неожиданно было принято на Троицу 1934 года в рамках 3-го приказа о перестройке и увеличении численности сухопутных сил. Он предусматривал вместо долгосрочного увеличения численности сухопутных сил до 21 дивизии мирного времени и общей их численности (которые были определены 2-м приказом от декабря 1932 года) ускоренное наращивание сухопутных сил с 1 ноября, по меньшей мере до такого количества, чтобы можно было ввести иностранные государства в заблуждение о слабости вооруженных сил Германии. Конечная цель оставалась той же самой. Нумерация войсковых частей отменялась, все части из соображений маскировки получали обозначения по местам их дислокации.
В отношении танковых войск приказ предусматривал формирование первых трех танковых дивизий, для которых кроме теоретических соображений и кадрового офицерского состава из «Камы» ничего более не имелось. Если ранее руководство сухопутных сил по различным причинам противилось этому, то теперь по нему пронесся порыв свежего ветра, который побуждал к энергичным действиям. Было даже предусмотрено, что в новых местах дислокации для упомянутых в приказе или вновь формируемых дивизий будут сниматься служебные квартиры, а также нашивались нарукавные эмблемы с вводящими в заблуждение обозначениями.
Формирование командного состава
Чтобы иметь свободу рук для комплектования танковых войск, нынешняя инспекция (Ин 6) с 1.06.1934 была переименована в командование (инспекцию) транспортно-боевых войск, причем для маскировки было частично сохранено прежнее ее название. Успех этого и других мероприятий по обеспечению скрытности преобразования в сухопутных силах был таков, что и ныне по их поводу в литературе еще нет полной ясности. Так, например, порой упоминается кавалерийский транспортный корпус, который никогда не существовал. На самом же деле существовала только вышеупомянутая переименованная инспекция, которая вне рамок министерства в качестве «самостоятельного командования» осуществляла все формирование и размещение новых частей и соединений и которая только с 27.09.1935 получила открытое наименование «командование танковых войск». В противоположность обыкновению, оно именовалось не как «главное командование» или хотя бы «командование корпуса», пусть даже этому командованию с 15.10.1935 были подчинены три танковые дивизии (с 1-й по 3-ю). Это был один из тех многочисленных «щелчков», которые пришлось вынести танковым войскам как «выскочке» в рейхсвере.
В министерстве для этой цели была создана новая оружейная инспекция (Ин 6) под названием «Инспекция моторизации сухопутных сил и танковых войск», начальником штаба которой был назначен подполковник Кемпф. Обе инспекции возглавил генерал-лейтенант Лутц. Начальником штаба существовавшей ранее, но названной по-новому инспекции остался полковник Гудериан, занимавшийся теперь практическими вопросами преобразования прежних частей и соединений в танковые, пока еще он мог сохранять свое влияние в военном министерстве.
Первым кавалерийским офицером, прошедшим переподготовку для своего нового качества — и пересевшим с коня на танк — стал найденный автором подполковник Генрих фон Притвиц унд Гаффрон, командир 7-го кавалерийского полка (позднее 2-го танкового полка), который в 1941 году погиб в бою, командуя 15-й танковой дивизией в Северной Африке.
Создание ядра нового рода войск с 1934 года
Ниже приведены отдельные выразительные подлинные сообщения о создании кадровых формирований из солдат бывших транспортных войск, которые автору книги были предоставлены его бывшими сослуживцами из создаваемых танковых и моторизованных частей и соединений. Создаваемые формирования носили условные названия «учебная транспортная команда», по аналогии с имевшимся в официальном перечне сухопутных сил «учебным транспортным штабом». По-настоящему эта часть имела другие задачи, но позднее она была слита с подразделениями берлинской 3-й танковой бригады и танкового училища.
Тогда существовало в общей сложности семь транспортных батальонов со всего лишь 14 офицерами и 454 рядовыми и унтер-офицерами, которым требовалось приложить изрядные усилия для организации новых формирований путем деления существующих.
Сообщение полковника в отставке Ганса Бонатца об «Учебной транспортной команде Цоссен»:
«После ликвидации лагерей «Кама» уже с 1.11.1933 в Цоссене было сформировано первое подразделение новых германских танковых войск. Его ядро составляли офицеры, прошедшие курс обучения в школе «Кама» и откомандированные из всех семи транспортных батальонов. Из соображений маскировки для подразделения было выбрано название «учебная транспортная команда Цоссен», военнослужащие были обмундированы в униформу 3-го транспортного батальона.
Это сформированное подразделение состояло пока что из штаба «учебной транспортной команды Цоссен» (командир майор Гарпе) с местопребыванием в районе Берлина Моабит и учебной части (командир капитан Конзе) в лагере Цоссен под Берлином.
В качестве учебных и транспортных средств тогда в команде имелись только колесные грузовые автомобили высокой проходимости всех существовавших в то время типов, а также коммерческие гусеничные тракторы. Основной упор зимой 1933/34 года делался на подготовку преподавателей для будущего формирования.
С 1.04.1934 штаб учебной транспортной команды Цоссен перебрался из района Берлина Моабит на войсковой полигон Цоссен; одновременно с этим были сформированы еще две «учебные группы» (роты) под командованием капитанов фон Кеппена и Томале.
В то же время команда под предводительством капитана Баумгартена у городка Вустров в Мекленбурге начала создавать полигон для возможности отработки учебной стрельбы из танковых орудий, который позднее, с постройкой казарм на вновь созданном полигоне Путлос под городком Ольденбург-ин-Хольштайн в Гольштейне, был переведен туда.
В течение весны и лета 1934 года были получены первые шасси будущих танков Т I (Pz I), так что теперь можно было начинать учебные занятия на местности, для чего был весьма удобен войсковой полигон Цоссен.
Осенью 1934 года «учебная транспортная команда Цоссен», состоявшая до сих пор из одного батальона, была пополнена еще двумя батальонами. Начальником штаба команды стал подполковник Цукерторт, командиром 1-го батальона был назначен подполковник Гарпе (с 1.05.1935 — майор Штрайх), командиром 2-го батальона — майор Брайт. Каждый батальон состоял из взвода легких танков, разведвзвода и четырех рот.
В конце 1934 года, когда началось серийное производство танков Т I (Pz I), началось и оснащение всех подразделений этими боевыми машинами, так что стало возможным проводить интенсивную индивидуальную и ротную боевую подготовку, а в начале 1935 года были проведены уже ротные смотры. Наконец, для подготовки запланированных на август «учебных маневров» на войсковом полигоне под Мюнстером были проведены большие учения батальонного уровня.
В первый раз «Учебная транспортная группа Цоссен» открыто предстала перед штатскими наблюдателями по случаю марша в Дебериц в июне 1935 года. Затем на обратном пути в Потсдаме перед генералом Лутцем состоялся памятный парад первого германского танкового полка. В конце июля 1935 года новые танковые части по случаю учений с участием «моторизованного пехотного полка Майнингена» и эскадрильи пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс» Ju-87 «Штука» прошли парадным маршем на полигоне Цоссен перед рейхсканцлером Германии и главнокоманду ющим сухопутными силами.
В октябре 1935 года командное формирование германских танковых войск было переименовано в «5-й танковый полк», который был размещен в построенных за это время новых казармах в Церндорфе-Вюнсдорфе».
Здесь замкнулся круг исторического развития танковых войск. Они снова вернулись туда, где в октябре 1918 года был создан запасной танковый батальон германских императорских сухопутных сил.
Сообщение Рудольфа Фолькера об «Учебной транспортной команде Ордруф[55]»:
«Команда была создана 1.07.1934; поначалу она состояла только из кадровых офицеров, которые были подготовлены для решения новых задач. Новобранцы появились 1.11.1934.
Структура учебной команды была следующей: командир полка подполковник риттер фон Радльмайер, командир 1-го батальона подполковник Фриц Кюн, командир 2-го батальона майор риттер фон Тома, начальник 1-й учебной группы капитан Матерне, начальник 2-й учебной группы капитан фон Драбих-Вехтер, начальник 3-й учебной группы капитан Штефан.
Из прочих учебных групп мне запомнился только еще начальник 7-й учебной группы капитан Хохбаум. Уже с обмундированием новобранцев были изрядные проблемы, поскольку униформы просто-напросто не было. Имелись в наличии только рабочие комбинезоны. Первые комплекты соответствующего обмундирования стали поступать только в середине декабря. Каждая учебная группа располагала только одним LaS (это было шасси легкого танка Pz I без башни, во всех документах ради маскировки проходившее как «сельскохозяйственный трактор»). Поэтому боевую подготовку можно было осуществлять пока что только как исключительно пехотную. Военно-транспортную подготовку можно было начинать осуществлять, разве что используя мотоциклы да еще легковые и грузовые автомобили устаревших типов. Преподаватели вождения танков сами еще проходили соответствующую подготовку. В конце февраля 1935 года учебная транспортная команда получила свой первый танк T I (Pz I). В июне 1935 года каждая учебная группа уже имела по 9 танков этого типа, а в июле — по 16 машин. Однако полученные танки не были оснащены радиостанциями, поэтому управление ими осуществлялось посредством флажных сигналов. Программы подготовки еще разработаны не были, имелись только «рекомендации», размноженные в штабе полка. В качестве пособия по подготовке использовались английские «Инструкции по танку» 1927 года.
Учебные транспортные команды Ордруф и Цоссен с 1.10.1934 были объединены под командованием учебного транспортного штаба (штаба танковой бригады), во главе которого стоял генерал-майор Эрнст Фессман.
Подготовка танковых подразделений производилась на довольно ограниченном пространстве полигона Ордруф. В начале августа произошла передислокация команд в лагерь под Мюнстером для участия в опытных и учебных маневрах.
Первого октября 1935 года транспортные учебные команды были преобразованы в 1, 2, 3 и 4-й танковые полки…»
Тогдашний фельдфебель Рихард Кребс сообщает дополнительные сведения об «Учебной транспортной команде Цоссен»: «Я служил с первого дня при учебной транспортной команде Цоссен, будучи под командованием, кроме прочих, капитана Конзе, лейтенанта фон Трота (1-я рота), капитана Томале, обер-лейтенанта Хеннига, лейтенанта Кауфманна (2-я рота). Я служил во 2-й роте, в которой к 11 апреля 1934 года имелось 3 офицера, 18 унтер-офицеров и 21 рядовой и которая с 1.03.1934 размещалась в Цоссене. 11 апреля 1934 года каждая рота получила пополнение — по 150 новобранцев. Из транспортных средств каждая рота располагала 5 тягачами «Рюбецаль», позднее был получен также один корпус Круппа (представлял собой шасси более позднего танка Т I (Pz I) без брони и башни); 1-я рота получила шасси английской танкетки «Карден-Ллойд». В сентябре каждая рота получила танк Pz I. Общая стрелковая подготовка экипажей танков началась с получением Pz I. С начала 1935 года в каждой роте имелось уже по 21 танку Pz I, объединенных в три взвода по 7 танков в каждом, в четвертом взводе имелись только имитации танков. В конце июня 1934 года мы и другие учебные транспортные команды подготовили основу кадрового состава для формирования учебной транспортной команды в Ордруфе. В августе 1934 года я был откомандирован для прохождения курса стрелковой подготовки в рамках специальной транспортной подготовки в Вустров, руководителем подготовки был капитан Кен. В нашем распоряжении имелись также тяжелые (23 тонны) танки из школы «Кама»… Так я прошел всю подготовку и был произведен в фельдфебели под руководством ставшего впоследствии генералом Томале».
Процесс дальнейшего формирования
В то время, как описанным выше образом задействованные военнослужащие вспомогательных подразделений бывших транспортных войск закладывали организационные основы танковых войск, кавалерийские полки 4-й (Потсдам), 7-й (Бреслау[56]) и 12-й (Дрезден) готовились к тому, чтобы покинуть седла и совместно с учебными транспортными командами превратиться в первые шесть танковых полков. Тем самым образовался некий сплав из техники, тактики и традиций, из учебы, знаний и умений, который впоследствии стал столь характерен для германских танковых войск.
Весной 1935 года полки сдали лошадей. С 15.05.1935 были сформированы батальоны будущего 3-го танкового полка: 1-й батальон из Дрезденского кавалерийского полка (бывшего 12-го); 2-й батальон из отдельных подразделений Потсдамского кавалерийского полка (бывшего 4-го), Бреслауского (бывшего 7-го), Падерборнского (бывшего 15-го), Бамбергского (бывшего 17-го) и Канштатского[57] (бывшего 18-го). Командиром полка был назначен подполковник Йозеф Гарпе, ранее командовавший «Учебной транспортной командой Цоссен».
Командиры батальонов, майоры Готче и Кребер, тоже были выходцами из транспортных войск, равно как и капитаны фон Кеппен, Бонац и Штефан.
С целью маскировки у полка осталось прежнее наименование «Дрезденский кавалерийский полк». Штаб и 1-й батальон полка дислоцировались в Дрездене, 2-й батальон расположился в Каменце. Переподготовка личного состава на танки и моторизацию была проведена летом 1935 года.
С 15.10.1935 полк стал носить свое официальное наименование: 3-й танковый полк. Он входил во 2-ю танковую дивизию, командиром которой был назначен полковник Гудериан.
Уже год спустя (в 1936) третья и шестая роты были переданы для формирования 8-го танкового полка в Цоссен. В 1937 году последовали новые передачи еще трех рот с собственным восполнением в формируемые 11-й и 25-й танковые полки. В 1938 году таким же образом были переданы еще три роты.
Довольно удивительно, чего можно было требовать от нового рода войск, без угрозы для его прочности. Но здесь, как и для других войсковых частей, действовала выучка сухопутных сил школы Секта.
Что касается оснащения создаваемого рода войск, то первые танковые роты в момент своего создания располагали только примерно 8 танками на роту, в 1936 году боевых машин в роте было уже более 22. Лишь летом 1937 года в войска стали поступать первые танки типа Pz II, вооруженные 20-мм автоматической пушкой и спаренным с ней пулеметом МГ-34, что означало значительное усиление боевой мощи по сравнению с Pz I, имевшими только 2 пулемета МГ 08/15.
Кроме этого, значительным преимуществом стало то обстоятельство, что примерно в это же время танки типа Pz Ia стали заменяться на танки типа Pz Ib с более мощным мотором. Кроме того, этот тип танков стал оснащаться радиотелефонной рацией, что обеспечило гибкое и надежное управление танком.
Кадровые перестановки 1934 года
Из этого опережения событий в период 1938 года мы вернемся назад в год 1934-й. В тот год не только спешивались многие кавалеристы, но менял свои места и целый ряд офицеров Генерального штаба: будущий фельдмаршал Фридрих Паулюс, тогда подполковник и преподаватель на курсах Генерального штаба, с 1 апреля принял командование над 3-м транспортным батальоном, которым до него командовал Гудериан; подполковник Курт Бреннеке из отдела боевой подготовки Войскового управления уже с 1 января принял под свое командование 2-й транспортный батальон, дислоцированный в Штеттине; а подполковник Отто Штапф из организационного отдела Войскового управления, один из ближайших сотрудников генерала Бека, с 1 июля стал командиром Баварского 7-го транспортного батальона в Мюнхене. Его предшественник Вернер Кемпф стал начальником штаба новой инспекции вооружений «Моторизация армии и танковые войска», вернувшись, таким образом, снова в общее управление сухопутных сил.
В этом же году последовали также дальнейшие кадровые изменения, которые должны были сыграть определенную роль для танковых войск: с 1.01.1934 испытанный в боях генерал артиллерии Альфред фон Фоллард-Бокельберг на своем посту руководителя отдела вооружения сухопутных сил был сменен полковником Лиезе; равным образом руководителя Войскового управления (то есть командующего) сухопутных сил генерал-полковника Курта барона фон Хаммерштейна заменил генерал Вернер барон фон Фрич. Полковник Эрнст Фесманн, начальник штаба учебных транспортных частей, с 1 января был произведен в генерал-майоры. Вслед за ним с 1 февраля генерал-майором стал и полковник Вальтер фон Рейхенау, начальник управления министерства рейхсвера. Майор Вильгельм Филипс с 1 февраля стал руководителем важного отдела испытаний оружия в управлении вооружения сухопутных сил.
В штабе Гудериана капитан службы Генерального штаба Шаль де Больё с 1.10.1933 был переведен в 3-й кавалерийский полк и в следующем году в 1-й транспортный батальон, дислоцированный в Кёнигсберге. На его участок в штабе пришел капитан службы Генерального штаба Вальтер фон Хюнерсдорф, который деятельно занялся вопросами боевой подготовки танковых войск. К сожалению, этот проверенный в боях офицер летом 1943 года, командуя 6-й танковой дивизией, пал в бою под Харьковом.
Специальная литература
В литературе этого решающего года создания танковых войск господствовали мысли полковника Шарля де Голля, которые он высказал в 1934 году в своей книге Vers l’armée de métier[58]. Де Голль требовал создания во Франции профессиональной армии, оснащенной бронетанковыми силами, чтобы она была в состоянии оборонять свою страну посредством контрудара, который должен был быть направлен, в зависимости от ситуации, либо в глубину территории Бельгии, либо вверх по течению Майна в сторону Чехословакии, либо же через Дюссельдорф в Рурскую область.
Структура его division de choc (танковой дивизии) примерно соответствовала представлениям Гудериана о бронетанковой части сухопутных сил, которые Гудериан сформировал уже в 1929 году и постоянно развивал при обсуждениях со своими коллегами. Когда подполковник Неринг в 1934–1935 годах написал свою книгу «Сухопутная армия завтра», чтобы еще раз разъяснить необходимость всеобщей моторизации сухопутных сил, он ссылался также и на предложения де Голля, поскольку из соображений сохранения тайны было невозможно официально обсуждать планы германского командования.
В связи с этим упоминанием генерал де Голль в своих воспоминаниях о войне в 1940–1942 годах ошибочно упрекает германских офицеров в том, что его мысли были воплощены в жизнь германским командованием. Но планы Гудериана были разработаны им еще в 1929 году, а в 1934-м, когда де Голль еще только публиковал свои теоретические воззрения, находились уже на этапе реализации.
Но куда важнее то, что, в противоположность Гудериану, тогдашнему полковнику де Голлю не удалось воплотить в жизнь свои умные и тщательно проработанные предложения.
Противостояние умов вокруг этой насущной темы в эти годы разгорелось с новой силой: «танки и мотор» или же «кавалерия сухопутных сил» в духе разработок генералов Людвига Бека и Генриха фон Штюльпнагеля, выпустивших 17.10.1933 руководство по управлению войсками, становилось все более животрепещущим вопросом.
Танки в отдельных самостоятельных частях и соединениях, насыщенных другими видами оружия, или как несамостоятельный вид тяжелого вспомогательного оружия пехоты?
Активными сторонниками самостоятельных танковых сил, в которые входили бы смешанные части и соединения с разнообразным вооружением, были австрийский генерал в отставке Людвиг риттер фон Аймансбергер, генерал в отставке Ветцель, бывший в 1917–1918 годах правой рукой Людендорфа и в 1925–1926 годах начальником Войскового управления, а в 1930-х годах редактором «Еженедельного военного обозрения», англичане Фуллер, Лиддел Гарт, Мартель[59] и Шепард.
По вышеуказанной теме в 1934 году высказался кавалерист полковник Фабр дю Фор, который в «Еженедельном военном обозрении» на странице 1044 утверждал: «Кавалерия в 1914 году безуспешно чахла, не имея возможности пожинать оперативные лавры, которые бы укрепили ее положение в армии. После 1920 года она отказалась от фактического преобразования в конную пехоту, нынче же она готова по собственной воле сдаться и добровольно уступить мотору то место, которое она ранее занимала на поле боя…»
Полковник Гудериан в № 34/1935 «Еженедельного военного обозрения» подробно изложил свою позицию по поводу более раннего высказывания генерала кавалерии в отставке фон Посека: «При проведении исторических сравнений мне представляется необходимым принимать во внимание современное вооружение у обоих противостоящих блоков стран, в противоположном случае легко прийти к ложным выводам. Сухопутная армия, которая в будущих войнах будет действовать без танковых войск и без военно-воздушных сил, противостоя имеющему таковое вооружение противнику, окажется в еще более безнадежном положении, чем мы в 1918 году под Суасоном и под Амьеном… При отсутствии этих видов оружия в наши дни обороняться совершенно невозможно… Степень эффективности всякого оружия, так же как и авиации и танковых войск, естественно, подчинена изменениям, поскольку меняются и оборонительные средства. Искусство управления войсками состоит в том, чтобы каждый вид оружия использовать в соответствии с его боевыми возможностями… В заключение я бы хотел высказать мысль, что танковые войска во всех насыщенных современным оружием армиях станут главным родом войск, а не превратятся в нечто подобное армейской кавалерии. Это, разумеется, не будет препятствовать их тесному взаимодействию с другими родами и видами войск, если этого потребует боевая необходимость».
В № 26/1935 «Еженедельного военного обозрения» ротмистр Карл Вагенер предложил новую структуру сухопутных сил:
1. Атакующие войска или войска прорыва в виде мощных танковых дивизий.
2. Окружающие или маневренные войска в виде легких маневренных бронетанковых дивизий.
3. Оборонительные войска в виде существующих в настоящее время пехотных дивизий, а также обыкновенных армейских частей.
Армия мирного времени должна была бы состоять только из дивизий первой и второй групп, тогда как все резервисты относились бы к третьей группе и в случае войны подлежали бы мобилизации.
В № 43/1935 «Еженедельного военного обозрения» генерал кавалерии в отставке фон Посек снова потребовал сохранения имеющейся кавалерии: «Нам нужна кавалерия, которая может быть применима на всех театрах военных действий… Я лишь надеюсь на то, что в интересах национальной обороны верховая кавалерия не будет сокращена или расформирована».
В № 48/1935 «Еженедельного военного обозрения» так называемые «вечные кавалеристы» протестовали против того, чтобы их род войск был упразднен в пользу моторизации и того, чтобы «его существование было прекращено на основании тех изменений, в отношении которых нет уверенности, оправдаются ли они в будущем…».
Обсуждение этой проблемы было завершено в № 41/1935 этого же издания разъяснениями Гудериана: «Но вполне резонно сомневается специалист в научно-технической области полковник Фельгибель в том, можно ли рассматривать «Проблему 1935 года» как уже решенную, исходя из технических проблем управления моторизованными соединениями и военно-воздушными силами. Эти части не играют в современной армии той роли вспомогательных сил, какую играли они в период с 1914 по 1918 год. Они кардинальным образом эволюционировали с тех пор и превратились теперь в главную и основную ударную силу армии. Они составляют ядро современной армии. Вопрос их правильного применения выходит на первое место… Проблема их управления будет обусловлена тем, что они сражаются во время своего движения… При управлении этими обоими чрезвычайно мобильными видами войск в ходе сражения будет требоваться и равным образом мобильное принятие решений и передача команд. Лишь тот ведущий, который свои войска действительно и буквально ведет в бой, находясь впереди остальных, будет в состоянии сохранять решающее влияние на ход сражения. Так поступали в ходе минувшей войны все командиры-летчики, и генерал Эллис в сражении под Камбре сам вел в атаку английские танки…»
«Августовские маневры 1935 года»
16 марта 1935 года правительство Германии восстановило Верховное командование вооруженными силами страны. Перестройка прежнего рейхсвера в новую армию, создаваемую на основе всеобщей воинской обязанности, шла полным ходом, хотя и проводилась скрытным образом. На август генерал-лейтенант Лутц назначил четырехнедельные учения на полигоне лагеря под Мюнстером с участием «учебной танковой дивизии», которая была образована из задействованных в ходе перестройки армии частей. Командовал дивизией генерал-лейтенант Максимилиан барон фон Вейхс, будущий фельдмаршал, вместе со штабом 3-й кавалерийской дивизии. Учебная дивизия систематически получала вводные данные, соответствующие четырем различным боевым ситуациям. Это были типично «учебно-опытные маневры» с жестко очерченными учебными целями. При этом не шла речь об оценке ситуации и принятии самостоятельных решений командирами частей, но Лутц и Гудериан хотели доказать, что вполне возможно маневрирование и ведение боя большими массами танков во взаимодействии с дополняющими их войсками, имевшими на вооружении другие виды оружия.
Подготовка и проведение учений доставили много трудов и хлопот, поскольку в этом случае в первый раз речь шла о том, чтобы провести учения полностью моторизованных частей, управление которыми следовало прочно удерживать в руках командования, чтобы не поставить под угрозу цель учений. Для руководителей учений и посредников предстояло впервые создать разветвленную и обширную, но и гибкую сеть проводной и радиосвязи, которая была бы в состоянии передавать команды маневренным и быстрым войскам и давать верную картину ситуации на полигоне. Участвовали в учениях и военно-воздушные силы под руководством будущего фельдмаршала Роберта риттера фон Грейма, которые по окончании учений разработали пожелания для последующего взаимодействия.
Число участвующих в учениях настоящих танков было все еще недостаточным для проведения полноценных маневров; поэтому в них принимали участие также и движущиеся макеты танков. Значительная часть принимавших участие в маневрах подразделений еще находилась в процессе переподготовки из кавалерии в танковые войска.
Надо сказать, что присутствовавшие на учениях представители официальных органов и заинтересованные зрители выражали свое недоверие к происходящему и критиковали организацию учений.
Отчет об учениях будущего генерал-полковника Ганса Рейнгардта об «Опытных маневрах 1935 года» характерен для борьбы вокруг танковых войск в те времена. Рейнгардт был в ту пору полковником и начальником управления боевой подготовки настроенного весьма критически Генерального штаба сухопутных войск.
На маневрах пожелал присутствовать командующий сухопутными силами генерал артиллерии фрайхерр (барон) фон Фрич, также быть на этих маневрах было приказано значительному кругу генералов, чтобы они могли ознакомиться с новым видом вооруженных сил и его особенностями. В ходе маневров генерал фон Фрич принял решение при запланированном прорыве линии фронта осуществить неожиданный ввод танковых частей. Для такого решения у него было достаточно много веских причин. Прежде всего он хотел проверить, на что уже действительно способны новые подразделения. Также он считал необходимым, чтобы войска поверили в себя и в свое мастерство. «Наконец, говорил он, — записал Рейнгардт, — среди этих многих зрителей достаточно таких, которые пока еще с подозрением относятся к возможностям оперативных танковых войск, внутренне противостоя их смыслу и ценности, так что заранее «отрепетированный учебный показ» вряд ли убедит их в обратном».
Согласно указанию полковника Рейнгардта, было подготовлено еще одно упражнение, при котором вся учебная танковая дивизия должна была продемонстрировать быстрое получение и исполнение переданного приказа, взаимодействие и маневренность всех своих подразделений. Вводные данные этого приказа предусматривали, что дивизия после удавшегося прорыва, когда с учебным заданием, собственно, уже было покончено, внезапно разворачивалась во фланг против нового, замеченного ею на марше противника.
Упражнение было не простым. Приказ на его выполнение должен был застать дивизию в самый момент ее слабости, когда она уже глубоко вклинилась во вражескую территорию и переводила дух, выполнив задание.
Именно в этот момент в соответствии с пожеланием Рейнгардта и поступило новое указание, произведшее ожидаемое поучительное зрелище. «Нельзя было даже предположить, чтобы более неожиданно и более внушительно подействовало внезапное вмешательство генерала фон Фрича… Успех выполнения новой задачи на базе неожиданных для всех новых вводных был совершенно ошеломительным. Все было выполнено безупречно. В кратчайший срок приказы генерала достигли своей цели, тотчас же в новом направлении двинулись танки-разведчики, получив новые задания. Перестроившись в несколько маршевых групп, вслед за ними новым курсом двинулась и вся дивизия… Похвала и выражение признательности главнокомандующего сухопутными силами… Удивление всех присутствующих столь высокими возможностями новых танковых войск…»
Гитлер не присутствовал на этих маневрах. После изложения Гудерианом и другими офицерами их точки зрения при пассивном сопротивлении его адъютанта от сухопутных сил визит фюрера был отменен.
Три первые танковые дивизии
С окончанием этих «Учебных и опытных маневров 1935 года» был преодолен кульминационный пик трудов 1935 года. Под влиянием результатов этих учений было проведено и формирование первых трех танковых дивизий к 15 октября этого года:[60]
3-я танковая дивизия включала в себя старейшее подразделение танковых войск, поскольку ее штаб был образован из давно существовавшего «учебного штаба транспортных войск». Равным образом ее 5-й танковый полк был старейшим подразделением новых германских танковых войск, поскольку состоял из сформированной первой учебной транспортной команды, оснащенной танками в Цоссене — с ноября 1933 года зародыш всех новых германских танковых формирований. Создание танковых войск было однозначно заслугой прежних транспортных войск под командованием генералов Эриха фон Чишвица, Альфреда фон Фоллард-Бокельберга, Освальда Лутца и полковника Гейнца Гудериана.
Уже с 27 сентября 1936 года существовавшая до этого времени «инспекция транспортных войск» (маскировочное название) была преобразована в командование танковых войск.
С 1 ноября генерал-лейтенант Лутц получил (первым) звание генерала танковых войск[61] и был назначен (первым) командующим танковыми войсками. Наряду с этим он оставался «инспектором танковых войск и моторизации сухопутных сил» в военном министерстве. Тем самым он сохранил весьма полезные тесные связи между оперативным внешним командованием и министерством как управляющей администрацией.
Бывший ранее начальником штаба полковник Гудериан занял пост командира дивизии, но из-за этого он перестал быть активным «приводом» и неудобным сотрудником в центральном аппарате сухопутных сил.
Гудериан оставил свой пост начальника штаба мотомеханизированных войск с сомнениями относительно дальнейшего целесообразного развития стоящих в самом начале молодых танковых войск. Согласно его взглядам, можно «было ожидать все усиливающегося противодействия со стороны Генерального штаба сухопутных сил», к тому же оставалось под вопросом, сможет ли его преемник, полковник Фридрих Паулюс, «проявить стойкость против этих достаточно сильных влияний» и обладает ли он достаточным опытом в области борьбы за организацию и применение этих мобильных войск.
Новый штаб части «Команда танковых войск» был уже заранее усилен несколькими офицерами: адъютантом штаба стал майор Фронхофер, начальником отдела личного состава — майор барон фон Люттвиц, отдела V (техника) — капитан Гербиг, офицерами для особых поручений стали капитаны Каппис и Лангер. Начальником штаба остался подполковник службы Генерального штаба Неринг, начальником оперативного отдела капитан службы Генерального штаба фон Хюнерсдорф, начальником инженерной службы — подполковник Эссерс.
Позднее на посту начальника штаба «Команды танковых войск» служили подполковник службы Генерального штаба Бехслер; подполковник службы Генерального штаба Хайм; затем уже неоднократно упоминавшийся подполковник службы Генерального штаба Шаль де Больё.
Глава 4. Новые танковые войска с 1936 по 1 сентября 1939 года
Год 1936-й
Войска
Войска продолжали свое формирование как кадровые армейские части.
В 1936 году были сформированы 7-й и 8-й танковые полки путем передачи отдельных подразделений из уже сформированных 6 полков. Дальше вновь образованным частям предстояло самостоятельно пополнять свои ряды. Кроме этого, основной упор в своей работе они должны были делать на боевую подготовку. Оснащение оружием, боевым снаряжением и танками продолжалось постоянно.
В марте 3 танковые дивизии без своих танковых бригад были передислоцированы на находившийся на западе войсковой полигон, чтобы отработать их оперативную переброску для обеспечения занятия Рейнской области. Главнокомандующий сухопутными силами получил полное представление о боевой ценности этих только что сформированных соединений без боевой техники. Это было чисто политическое соединение, которое все же достигло определенной поставленной перед ним цели.
Специальная литература
Зимой 1935/36 года полковник Гудериан и подполковник Неринг по настоянию главного редактора служебного издания военного министерства «Военно-научное обозрение» работали над двумя статьями по темам «Танковые войска и их взаимодействие с другими родами войск» и «Противотанковая оборона», чтобы познакомить офицерский корпус значительно увеличившихся сухопутных сил с этими важными вопросами.
В своей статье «Противотанковая оборона» Неринг уже в то время потребовал создания Panzerjäger, истребительно-противотанковых батальонов, которые он создал позднее, лишь зимой 1942/43 года: противотанковые орудия калибра до 100 мм, со скоростью и проходимостью как у уничтожаемых вражеских танков при соответствующем бронировании, подобно будущим штурмовым орудиям III или IV, либо Ягдпанцер IV[62] или Hetzer[63]. Также в статье содержалось пожелание применения самолетов-штурмовиков с пушечным вооружением против танков, а также поднимался вопрос создания танковых заградительных подразделений, что было сделано с учетом будущих тенденций развития. В конце статьи ее автор утверждал, что на вопрос «противотанковые эскадрильи или противотанковая оборона» можно ответить только одним образом: «Необходимо и то и другое, как меч и щит, каждое на своем будущем месте и в соответствующих масштабах». Задачей же ответственного командира на поле боя будет принятие решения о «месте» и «масштабе».
Зимой 1936/37 года генерал-майор Гудериан по заданию генерала Лутца написал выдающуюся книгу «Танки — вперед!», в которой был обобщен предшествующий исторический опыт 1917–1918 годов и впервые приведены отдельные детали новых германских танковых сил.
Производство танков
Поставка армии легких 6-тонных танков типа Т I (Pz I) стала нарастать, так что ими можно уже было оснастить все вновь сформированные части. Их производство до конца 1936 года составило около 3000 штук. В этом же году — согласно данным, сообщенным автору книги офицерами управления по испытаниям оружия, — началось, по мнению Генерального штаба преждевременно, производство разрабатывавшихся уже с 1934 года более крупных танков типа Т III (Pz III) и Т IV (Pz IV), чей вес, примерно 18 тонн, представлялся излишне высоким. В Генеральном штабе считали, что вполне можно было обойтись танками типа T II (Pz II) весом около 9 тонн. Эта «буря в стакане воды» очень скоро улеглась, но она высветила технические трудности создания танковых войск, а также расхождение во мнениях задействованных в этом процессе лиц. Она показала также всю незначительность технического понимания проблем, свойственную некоторым должностным лицам других служб, а именно трудной и кропотливой работы управления вооружения сухопутных сил и задействованной в этом процессе промышленности, которая не могла без больших потерь времени перевести производство с одной модели танка на другую. Она была также и намеком на часто отсутствующие способности предвидения при задании тактико-технических требований на тот или иной тип вооружения нового рода вооруженных сил. Специалистам было заранее ясно, что в смысле международных тенденций дальнейшего развития танкостроения должны уже строиться тяжелые танки весом около 20 тонн, поскольку вероятный противник захочет противопоставить оружие с превосходящей боевой мощью, защищенное надежной броней, с превосходящей скоростью, маневренностью и запасом хода.
Год 1937-й
Армия, комплектование и маневры вермахта
Осенью 1937 года были сформированы 3 новых танковых полка, а также 3 танковых батальона. Далее по планам Генерального штаба предполагалось полностью моторизовать 4 пехотные дивизии (2, 13, 20 и 29-ю), а также сформировать 1-ю легкую бригаду и подготовить формирование еще трех легких дивизий — по образцу французских Division légère mechanique.
Осенью того же 1937 года состоялись первые крупные маневры вермахта в Мекленбурге в районе у города Нойштрелиц, в которых также были задействованы и танковые войска, а именно 1-я и 3-я танковые бригады. В последний день маневров присутствовавшим на маневрах гостям (среди которых были, кроме прочих, Муссолини, маршал Бадольо[64], британский фельдмаршал Деверелл и сам Гитлер) была продемонстрирована «постановочная», то есть заранее запланированная атака более чем 800 танков под командованием генерал-майора Гудериана. Зрелище этой демонстрации, в которой наряду с танками участвовали и значительные силы авиации, произвело большое впечатление на гостей, хотя в этой атаке были задействованы только легкие танки типа Pz I и Pz II.
Автор данной книги во время маневров получил задание находиться при командовании маневров (генерал-фельдмаршале фон Бломберге, генерале Кейтеле и полковнике Йодле) и вместе с тремя другими штабными офицерами от трех видов вооруженных сил наблюдать за их действиями, подготовить материалы для «разбора полетов» по окончании и провести соответствующее обсуждение. Штаб, руководивший маневрами, был довольно большим, так что при обсуждении пришлось выслушать много различных мнений. Ужасало недоброжелательное отношение к танковым войскам — не со стороны руководства, но значительной части офицеров Генерального штаба. Снабжение и ремонт танковых частей, как оказалось, были проработаны недостаточно: в одном месте танк остановился, выработав все горючее, в другом из-за технической неисправности. Организованным в срочном порядке подразделениям не хватало еще организации и опыта. С каким-то скрытым отрицательным удовлетворением все эти факты были зафиксированы, обсуждены, иронически высмеяны и обобщенно перенесены на весь новый род войск.
Специальная литература
Под впечатлением от этих маневров Гудериан снова опуб ликовал в одном военном журнале статью о «наших взглядах» на танковые вопросы, чтобы дать отпор возможной оппозиции: «Наши воззрения действуют на объективного читателя так убедительно, как они будут подтверждены позднее тяжелым опытом войны».
В «Еженедельном военном обозрении» генерал фон Эйманс бергер снова опубликовал в 1937 году превосходную статью о «Танковой тактике». На страницах 1780–1782 (1937) его метко поддержал другой автор своим утверждением: «Танк является боевой машиной, но которая не въезжает в цель, а бьется, сражается с ней».
На страницах 2078–2081 (1937) того же журнала тогда обер-лейтенант Кауфман[65] весьма экспрессивно охарактеризовал управление танками в бою: «…Еще рано бросаться в атаку! Организовать огневое прикрытие! ‹…› Занять позицию, чтобы было возможно полностью раскрыть всю боевую мощь! <….> Свою собственную танковую атаку провести, как атаку пехотную… Но только в более быстром темпе!..»
С 1 января 1937 года стал выходить новый военно-технический журнал, задуманный как издание для передачи опыта в войсковой практике, «Танковые войска». В первом его номере «инспектор танковых войск и моторизации армии» полковник Вернер Кемпф приветствовал новый род вооруженных сил, «самое молодое оружие сухопутных сил, бронетанковые войска». А в апрельском номере этого журнала обер-лейтенант Кауфман снова подробно высказал свое мнение о «годности танков как орудийного лафета», рассмотрев таковую в зависимости от многих составляющих.
Британский теоретик танковых войск капитан Бэзил Генри Лиддел Гарт в том же году утверждал в своей книге «Европа под ружьем», что, по его мнению, германские танковые войска являются страшным оружием первого удара против страны с ничем не прикрытыми границами и недостаточной противотанковой обороной.
Легион «Кондор»
В легион «Кондор», германскую добровольческую часть, принимавшую участие в гражданской войне в Испании в 1936–1939 годах, сухопутные силы выделили 88-й танковый батальон со штабом, тремя учебными ротами (оснащенными танками Pz I и Pz II) и транспортной колонной, под общим командованием подполковника риттера фон Тома. Танковая часть носила маскировочное название «Дроне»[66]. Входившие в нее роты происходили из 6-го танкового полка 3-й танковой дивизии. Они были пополнены добровольцами из самых первых танковых подразделений. 88-й танковый батальон дислоцировался в Бургосе и служил в качестве учебной части для испанской армии. Танки батальона принимали участие в отдельных стычках, но при этом их экипажи комплектовались испанскими танкистами. Опыт, обретенный в этих боях, подтвердил требования армии относительно производства вооруженных танковой пушкой, с более мощной броней танков типа Pz III и Pz IV, способных противостоять аналогичным танкам противника.
С другой стороны, заключительный отчет подполковника Тома, в котором он высказал отрицательное отношение к оснащению танков рациями и управлению их таким образом в бою, имел значительные последствия для развития идей Гудериана и в течение некоторого периода времени негативно влиял на дальнейшее развитие танковых войск.
Это продемонстрировало, что односторонний опыт, полученный на ограниченном пространстве театра военных действий, может привести к ошибочным выводам. Русские на основании предположительно ошибочного опыта действий советских танков в Испании даже отказались от создания оперативных танковых войск[67].
Год 1938-й Войска
Темп формирования танковых соединений и частей снова стал нарастать. До конца осени этого года были сформированы или же находились в стадии формирования: 4-я и 5-я танковые дивизии; отдельные 4-я и 6-я танковые бригады; легкие дивизии с 1-й по 4-ю, а также истребительно-противотанковый батальон.
Формирование отдельных танковых бригад, а также легких дивизий и моторизация уже в 1937 году четырех пехотных дивизий соответствовало предложениям Генерального штаба сухопутных сил. Но именно такая расчлененность в организации танковых войск противоречила взглядам Гудериана, который хотел сделать танковые войска единой по-настоящему мощной ударной силой, а не рыхлым объединением опытных соединений различного рода. Протесты против подобного состояния бронетанковых сил имели только одно последствие: в 1935 году Гудериану пришлось покинуть Берлин. В остальном же все три типа соединений оказались малоприменимыми: моторизованные пехотные дивизии насыщались моторизованной техникой чисто схематически, в результате чего дивизия, наоборот, становилась малоподвижной из-за огромного числа транспортных средств; легкие (моторизованные) дивизии не обладали для полноценного боя соответствующим бронированным вооружением, а использование их для оперативной разведки означало нецелевое их применение; отдельные танковые бригады, поскольку не были в полном смысле самостоятельными, могли действовать в бою только в тесном взаимодействии с пехотой, приблизительно в том же соотношении, что и артиллерия в составе пехотной дивизии. Темп боя, в особенности же скорость наступления, оставались при этом, несмотря на участие танков, примерно равными скорости наступления пехоты. Неизбежными последствиями такого положения в дальнейшем стало уменьшение моторизованной пехотной дивизии с трех до двух моторизо ванных пехотных полков и использование подразделений обеих танковых бригад для формирования 10-й танковой дивизии и для переформирования легких дивизий после окончания Польской кампании в танковые дивизии с 6-й по 9-ю.
В феврале 1938 года были наконец созданы три командования моторизованных войск: № 14 для 4 моторизованных пехотных дивизий с генералом Густавом фон Виттерсгеймом во главе; № 15 с генералом Германом Готом для 4 легких дивизий; № 16 для первых 3 танковых дивизий, во главе которого находился генерал Освальд Лутц (до сего времени носившее название «командование танковых войск»). Все три штаба были подчинены 4-му групповому командованию сухопутных сил во главе с генералом Вальтером фон Браухичем, так что управление войсками и их боевая подготовка могли осуществляться единообразно.
Вследствие описанной выше расчлененности отдельных подвидов танковых войск присвоенные цветовые различия вновь образованным подразделениям танковых войск постоянно менялись даже в течение последних лет войны. Сначала единый введенный для всех танковых войск цвет нашивок на форменном обмундировании (розовый) остался только для танковых и истребительно-противотанковых формирований. Разведывательные бронетанковые и бронеавтомобильные подразделения получили сначала желто-золотой цвет, цвет бывшей кавалерии; затем они получили коричневого цвета канты как самостоятельный род войск, но с 1943 года снова стали носить розовые нашивки. Стрелки (пехотинцы) и стрелки-мотоциклисты танковых дивизий получили зеленые нашивки, пехотные подразделения легких дивизий — золотистые цвета бывшей кавалерии и дополнение к своему названию «стрелки-кавалеристы», а их офицеры снова стали называться «ротмистрами». Моторизованная пехота сохранила белый цвет своих нашивок.
В своих «Воспоминаниях» Гудериан разочарованно пишет, находясь в расположенном далеко от Берлина Вюрцбурге: «Я весьма сожалел о разделении частей на моторизованные и танковые, но ничего не мог поделать с тем, что их эволюция пошла таким путем. Лишь намного позднее они все же свернули на правильную дорогу».
4 февраля 1938 года
Последствия так называемого «кризиса Бломберга — Фрича»[68] 4.02.1938 повлекли за собой существенные структурные изменения в вермахте, а также кадровые перестановки среди высшего командования армии, влияние которых в те времена едва ли можно было предугадать. Этот день повлек за собой наряду со многими другими персональными перестановками также и уход в отставку с поста командующего германскими танковыми силами генерала Освальда Лутца. Вместе с Гудерианом и другими своими сотрудниками Лутцу удалось создать германские оперативные танковые войска, структуру которых потом, уже во время войны, копировали все сухопутные силы. Его неустанная работа требовала идей Гудериана, облекала их в доступные пониманию командования формы и воплощала в жизнь там, где Гудериан безуспешно бился о «стену духовного непонимания».
Тем более ошеломляющей была неожиданная отставка генерала Лутца. Основания для нее никоим образом нельзя было найти в его личных качествах, они лежали в военно-политических амбициях Гитлера, из-за которых аналогичная судьба постигла целый ряд заслуженных старых генералов — стоявших на его пути к командованию всеми вооруженными силами Германии и противившихся его внешнеполитическим планам.
Гудериан вполне справедливо расценивал этот день наряду с 30 июня 1934 года[69] как второй «черный день» для главного командования сухопутных сил, хотя ему лично он принес досрочное производство в звание генерал-лейтенанта и назначение на пост как бы преемника командующего танковыми силами — командира 16-го танкового корпуса. Теперь в его подчинение вошли следующие дивизии:
Вступление в Австрию 12 марта 1938 года
Здесь будет необходимо лишь в общих чертах описать политический процесс занятия и присоединения Австрии к рейху, поскольку в него оказались втянуты и танковые войска. По планам Гитлера, Гудериан со своей задействованной 2-й танковой дивизией, дислоцированной в Вюрцбурге, должен был совершенно неожиданно занять Австрию. Поскольку все офицеры 2-й танковой дивизии находились в тот момент на совещании по вопросам тактики в районе Трира, они должны были сначала вернуться к месту дислокации дивизии, чтобы лишь оттуда наконец со своими частями броском преодолеть походной колонной расстояние в 700 километров до Вены. Для этой операции не было заблаговременно заготовлено ни карт Генерального штаба, ни достаточного количества горючего. Не было предусмотрено также отправление колонны снабжения для переброски необходимого количества горючего, оно подвозилось только небольшими моторизованными подразделениями; равным образом недоставало и запасных частей для танков, убого выглядело и подразделение техобслуживания танков, военнослужащие которого еще не пришли толком в себя после «Маневров вермахта 1937 года». Короче говоря, действия танковых частей были одной сплошной импровизацией и выявили множество слабых мест, что вызвало яростную критику множества неспециалистов, которая, надо признать, в значительной степени была все же справедлива.
Однако, по большому счету, в действительности занятие Австрии было успехом молодого рода войск. Эта операция доказала, что оперативные действия танков возможно осуществлять на большие расстояния, причем со значительной маршевой скоростью, выше той, с которой может передвигаться по шоссе моторизованная дивизия. Это различие наглядно проявилось при действиях моторизованной частью (тогда полк, с августа 1940 года бригада, с 1942 года дивизия) «Лейбштандарт Адольф Гитлер» в ходе ее марша от Пассау до Вены.
В соответствии с ожиданиями, в ходе занятия австрийской территории не велось никаких боевых действий. Практический опыт был получен только в сфере быстрого приведения войск в боевую готовность, их движения в маршевой колонне и снабжения всем необходимым для осуществления их деятельности; это был ценный задел на будущее.
Уинстон Черчилль в своих мемуарах приводит искаженную картину нашего вступления в Австрию: «Германская военная машина, качаясь с борта на борт, кое-как перевалила через границу Австрии и остановилась на подходе к Линцу»[70]. Остается только удивляться тому, что человек, занимавший в то время столь высокий пост, имевший много самых различных источников информации, был столь плохо информирован о происходящем. Во всяком случае, это может объяснить то ошеломление, которое испытали иностранные государства при успехах вермахта в 1939–1941 годах.
В действительности же большинство танков, несмотря на дождь и снегопад, а также не обращая внимания на многочисленные ремонты шоссе, достигли Вены без каких-нибудь происшествий и задержек. При этом стоит заметить, что дивизия была оснащена только легкими танками Pz I и Pz II.
Учения в Люнебургской пустоши в августе 1938 года
В августе 1938 года автор книги вместе со своим 5-м танковым полком (место дислокации — Вюнсдорф под Берлином) находился на полигоне Берген-Хоне[71]. Полк уже с 1937 года имел на вооружении новые танки Pz III (вес около 20 тонн, 37-мм орудие) и с весны 1938 года несколько новейших танков Pz IV (вес около 23–25 тонн, 75-мм орудие с коротким, длиной 24 калибра, стволом).
В каждый из дней боевой подготовки выбирались три различных огневых рубежа. Прежде всего проводились учебные стрельбы, стрельба велась на точность поражения цели. Подготовку вел майор Герхард Венденбург, командир 4-й роты, который объяснял экипажам новых танковых подразделений все премудрости стрельбы. Они не просто вели огонь по мишеням, как если бы это был враг, но сражались, ведя огонь и маневрируя, под «неприятельским» огнем легких пулеметов и противотанковых орудий. Подобные упражнения производили громадное впечатление на экипажи танков как максимально приближенные к боевым условиям.
Проводился целый ряд маневров всем составом полка, в которых принимал участие командир дивизии барон Гейр фон Швеппенбург, который обладал весьма современным мышлением и уделял особое внимание взаимодействию всех родов войск. Командиры подразделений и штаб (обер-лейтенант Кюлейн, лейтенант Восс и др.) подтягивали сюда все, что только было возможно: участвовавшие в то же самое время в маневрах 17-й пехотный полк под командованием полковника Ноймана, истребительно-противотанковый батальон, артиллерию и прежде всего военную авиацию с расположенной неподалеку авиабазы, а еще организовали постановку дымовых завес, удары артиллерии и другие «сюрпризы». Управлять подобными маневрами было далеко не просто. Но удалось осуществить все задуманное, даже вызов на помощь авиации в необходимый момент, так что цель учений была достигнута полностью.
Наконец, осталось упомянуть еще одно боевое упражнение с большим сближением танков. Обоим батальонам 5-го полка (1-й батальон — майор Шефер, 2-й батальон — подполковник Брайт) были выданы запечатанные приказы на совершение марша, который должен был начаться в одном определенном месте и затем совершаться в быстром темпе. При этом требовалось преодолеть покрытую лесом, но предположительно проходимую для танков возвышенность, чтобы с марша нанести удар во фланги неприятелю и окружить его.
При разборе действий по завершении учений командир танкового полка в качестве руководителя учений более подробно коснулся основных принципов боевых действий танков — поскольку на этом совещании присутствовало много офицеров других родов войск, — в чем он получил поддержку от своего командира бригады генерал-майора Штумпфа. Но затем, закрывая совещание, в своем заключительном слове командир 11-го армейского корпуса генерал артиллерии Вильгельм Улекс произнес: «То, что вам только что поведал господин полковник, вполне правильно и прекрасно. Но когда начнутся настоящие военные действия, мы будем применять танки так, как мы считаем правильным…» Это означало, что он рассматривает танки как вспомогательное оружие своей пехоты.
Подобные же учения были проведены со всеми дивизиями; они стали стимулом и копилкой опыта для дальнейшего развития тактики, организации и боевой подготовки танковых войск.
Вступление в Судетскую область на основании Мюнхенского соглашения[72] означало с точки зрения моторизованных частей, лишь еще одну содержательную тренировку по сбору и переброске подразделений без каких-либо инцидентов. В народе это вступление прозвали «цветочной войной», поскольку судетские немцы встречали войска как своих освободителей. В ходе операции вступившие соединения снова получили ценный опыт, который был весьма полезен для их дальнейшей подготовки. Начальник Генерального штаба генерал Людвиг Бек перед вступлением в Судетскую область был отправлен в отставку, поскольку он не разделял планов Гитлера.
Новый род войск «быстрые войска»
Вскоре после этого Гитлер потребовал соединения всех «быстрых войск», в том числе моторизованных соединений и остатков кавалерии, под единым командованием. В качестве командующего этими частями он предполагал назначить генерала Ганса фон Клюге в составе главного командования сухопутных сил. Но несколько позже Гитлер изменил свое намерение и после некоторого промедления назначил на должность командующего «быстрыми войсками» Гудериана. Последний выдвинул обоснованные возражения против этого назначения, так как справедливо рассматривал подобную должность всего лишь как второстепенную, будучи лишен командования над верными ему и созданными им танковыми войсками. Кроме того, на основании своего предыдущего опыта у него имелись обоснованные сомнения относительно понимания новым командующим сухопутными силами, генерал-полковником Вальтером фон Браухичем, и Генеральным штабом сухопутных сил проблем развития танковых войск. Также Гудериан считал, что объединение в рамках «быстрых войск» кавалерии произошло «против воли этого старого рода войск, который усматривал в нем, Гудериане, своего соперника».
Тем не менее Гитлер не уступал, и Гудериан заступил на свою новую должность 20 ноября, подчиняясь при этом генералу танковых войск. Его преемником на посту командира 16-го армейского корпуса (моторизованного) стал генерал-лейтенант Эрих Гёпнер. Офицерами штаба при Гудериане в это время были подполковник фон ле Сур (выходец из рядов горных егерей) и майор Реттигер (артиллерия/транспортные войска), его адъютантом стал подполковник Рибель (кавалерия), также в его распоряжении были заботливые референты по каждой группе «быстрых войск» (танки; противотанковая оборона; разведывательные танки и бронеавтомобили; мотопехота; кавалерия).
Все планы формирования войск на 1938 год к этому времени уже были сверстаны и какие бы то ни было изменения невозможны.
Тогда, в середине 1938 года, Гудериан находился на пике своих успехов в качестве организатора германских танковых войск. Он достиг гораздо большего, чем этого можно было ожидать, исходя из имевшихся у него условий. Он занимал самую высокую командную должность в сфере организации и боевой подготовки своих войск в мирный период. Но он полностью осознавал и слабые места созданных им войск. К ним относились: все еще недостаточное оснащение полноценными танками и другим боевым снаряжением; их все еще не проведенная по единой методике боевая подготовка по тактическим вопросам; беспокойство, которое царило в войсках из-за продолжающейся передачи во вновь формирующиеся соединения.
Эти войска были образованы из соединения соответствующих корпусов ранее существовавших транспортных войск и из частей спешенной кавалерии, дополненной многими замечательными специалистами высокого уровня из других родов войск, однако основная сила этих войск заключалась в офицерском и унтер-офицерском составе. Новые войска, таким образом, смогли избежать или преодолеть «профессиональную слепоту» монолитного рода войск. В танковых вой сках благодаря такой смеси видели и думали дальше, действовали масштабнее, а также гораздо быстрее, чем в других формированиях вермахта. Гудериан и танковые войска шли правильным путем. Трудности были вполне переносимы, поскольку время могло бы помочь справиться с ними. О войне же, по мнению военного руководства, ввиду вновь созданной обороноспособности рейха, вопрос более не стоял. Мысли о нашей собственной наступательной войне выглядели совершенным абсурдом, поскольку для нее отсутствовали как политические, так и почти все военные предпосылки.
Специальная литература
После того как тема «Броня и мотор», начавшая обсуждаться в специальной военной литературе, уже была всесторонне обыграна и определенное воззрение на нее уже было сформировано, имеет смысл также привести последующие мнения трех поколений тогдашних офицеров Генерального штаба.
Капитан Иоганн Адольф граф фон Кильмансег[73] подробно и обстоятельно высказал в 1938 году в полуофициальном журнале «Вермахт» свое положительное мнение относительно тактического опыта танковой дивизии в ходе неожиданного прорыва слабоукрепленной сплошной линии обороны.
Полковник Вальтер К. Неринг (в то время командир одной из танковых дивизий) проанализировал в том же изда нии оперативный прорыв более мощных пехотных танковых и моторизованных сил через глубоко эшелонированную оборонительную полосу:
«…От чего же зависит успех при прорыве? От того, что атака и прорыв не останавливаются из-за физической усталости, но продолжают продвигаться вперед, по крайней мере с той же скоростью, что имеется и в распоряжении у противника, прорывают фронт врага и при этом расширяют прорыв в глубину и по фронту так, что он приобретает характер оперативного наступления. При этом еще чрезмерно требовать, чтобы для обеспечения неожиданности вся масса наступающих войск сконцентрировалась в течение последней ночи перед наступлением. С сегодняшней точки зрения прогресс техники делает возможным заменить нынешнее «прогрызание» позиций неприятеля единым согласованным ударом различных родов войск, таких как мо торизованные и бронетанковые силы при авиационной поддержке на всю глубину пространства прорыва, сотрясти все здание обороны противника и добиться успеха еще до того, как враг успеет организовать оборону и подтянуть резервы в необходимом количестве. Целесообразно применить следующий наработанный опыт: сначала прорыв фронта, затем бой в оперативной глубине фронта с целью уничтожения оперативных резервов неприятеля и, наконец, оперативное преследование остатков его войск.
Пехотные дивизии первой волны наступающих атакуют врага, поддерживаемые артиллерией и прикрываемые сильными танковыми частями войсковых резервов, которые только в течение ночи были подтянуты к рубежу наступления. С началом атаки из глубины тыла к фронту выдвигаются танковые дивизии. Здесь они изготавливаются к броску вперед, когда пехотные дивизии оттеснят обороняющихся и расчистят основное поле боя, чтобы теперь бронированным кулаком уничтожить спешащие к прорыву оперативные резервы неприятеля и его штабы, а затем перейти к преследованию отступающего врага. В то же время из глубины более ста километров лежащего позади фронта пространства выдвигаются моторизованные пехотные дивизии, чтобы за несколько часов подойти в фронту, на транспортных средствах повышенной проходимости пересечь его и совместно с другими частями бронетанковых подразделений развить успех наступления. За этими бронетанковыми и моторизованными волнами наступающих следуют новые пехотные дивизии, чтобы зачистить занятое пространство, удерживать его и закрепить успех. Над всем наземным пространством наступления в воздухе висят, сопровождают и поддерживают наступление эскадрильи люфтваффе. Они наносят штурмовые удары по наземным целям, ставят дымовые завесы, атакуют прежде всего расположенную вдали от линии фронта дальнобойную артиллерию, препятствуют массированному применению подтянутых оперативных резервов противника, разрушают бомбардировками системы связи и управления высшего командования, окружают вражеские силы высадкой десантов в тесном взаимодействии с наступающими по фронту наземными войсками, вносят хаос во вражеские тылы вплоть до самых дальних целей наступления и своим содействием способствуют общей победе… Но вот мы уже и достигли цели нашего наступления. Совершают марш танковые соединения, в этом нет никакого сомнения… Решающим фактором подобного исхода сражения было создание творческими силами мотора, который сыграл такую же роль в способах ведения боевых действий, каким в свое время стало изобретение пороха и паровой машины. При значительной продолжительности войны более или менее бронированные боевые и транспортные машины на гусеничном или колесном ходу будут играть главную роль при ведении боевых действий на земле, будучи обязательной составной частью пехотных частей и артиллерии, и как транспорт для снабжения на поле боя, причем прежде всего в форме бронетанковых дивизий, они станут самостоятельно действующим главным родом вооруженных сил…»
Друзья и враги танковых войск воспринимали в то время эти размышления как необузданную фантазию, причем написанную одним из так называемых «представителей технического прогресса» в ответ на «Исследования» генерала Бека периода 1937–1938 годов. Успехи военных действий с мая 1940 года в ходе наступления на направлении Кобленц — Седан — Амьен — побережье Ла-Манша показали, что «прогрессисты» были правы.
Будучи представителем старшего поколения, известный генерал пехоты в отставке Вальдемар Эрфурт говорил в своей книге «Внезапность на войне» о моторе и танке наряду с другими средствами как о важнейших факторах внезапности. Подобным же образом в своей работе «Война на уничтожение» он также подчеркнул тему сокращения мотором пространства в ходе военных операций, что накануне Второй мировой войны еще не овладело умами всех военачальников. В заключение Эрфурт напомнил о словах графа Шлиффена: «Кто хочет добиться крупного успеха, всегда должен на что-то решиться!»
Год 1939-й
В этом году и вплоть до самого начала войны в танковых войсках не было сформировано никаких новых соединений. По планам военного командования, в этом году должно было осуществляться дальнейшее сплачивание созданных в страшной спешке уже имеющихся формирований. При танковом училище в Вюнсдорфе был образован учебный танковый полк, личный состав которого включал в себя прежде всего военнослужащих из 8-го танкового полка, а также еще нескольких других подразделений. В Вене было создано новое 19-е генеральное (моторизованное) командование, которому были подчинены 2-я танковая дивизия и (австрийская) 4-я легкая дивизия, а также находившийся в Праге штаб 10-й танковой дивизии.
Вступление в Богемию и Моравию[74]
Драматические события 15 марта 1939 года в ходе военного занятия Богемии (Чехии) и Моравии неизбежно должны были притянуть внимание всего мира благодаря серьезным внешнеполитическим последствиям этого шага для рейха и его репутации в мире. Для танковых войск, коль скоро они принимали в этом участие, этот совершенно внезапный в военном отношении бросок означал пробный поход, то здесь, то там связанный с отдельными проблемами, которые не так уж сложно было изъять из истории той или иной дивизии. В политическом отношении в среде танкистов уже в те дни высказывались изрядные сомнения в целесообразности этого шага правительства рейха, которые ввиду безоглядно практикуемого ныне примата политики оставались без всякого внимания.
В 5-м танковом полку (командиром которого в то время был автор данной книги) была проведена тренировка на ящике с песком по управлению передвижением танков по радио под командованием капитана Гирги. Когда был получен приказ, батальон под командованием майора фон Вильке был готов к маршу, при этом другие офицеры помогли ему двинуться в путь, поскольку ему до этого еще не приходилось реально этого делать. Спустя шесть часов Гирга со своей первой ротой уже тряслись в транспортном взводе, двигаясь к неизвестной цели; позже он оказался прав со своими политическими сомнениями.
Танковые учения и парады
В мае состоялись новые, еще более масштабные танковые учения дивизионного масштаба под командованием генерала Германа Гота на полигоне Дебериц; в ходе их выполнялись задания всякого рода. При этом подполковник Герман Брайт исполнял обязанности командира 5-го танкового полка. Военные наблюдатели с куда большим интересом и благожелательностью, чем ранее, следили за ходом этих маневров. Теперь нельзя было отрицать, что было создано нечто новое, и пригодность этого нового как самостоятельного оперативного соединения была ясно продемонстрирована.
20 апреля (в день рождения Гитлера) и 6 июня 1939 года в Берлине состоялись большие военные парады, последний из них в честь принца-регента Югославии Павла[75]. Из всех остальных частей Вюнсдорфский 5-й танковый полк был полностью укомплектован танками Pz III и Pz IV. Прохождение на параде его протяженных колонн танков и бронетранспортеров произвело сильное впечатление на всех присутствовавших на параде зрителей. Эта военная демонстрация, которая привлекла внимание также и всех иностранных военных атташе, интересующихся развитием военной техники военных писателей и экспертов из среды журналистов со всего мира, должна была стать, по мнению британского историка Тейлора, частью проводимой в то время игры нервов.
Оснащение танками
На конец августа 1939 года танковые батальоны имели по 69 танков, которые в дни мира образовывали штаб и 4 танковые роты; при объявлении мобилизации каждый батальон преобразовывался в штаб и 3 танковые роты: штаб с 1 командирским танком Pz III, 1 Pz II, 4 Pz I, 1-я и 3-я роты каждая с 4 Pz III (вооруженными 37-мм башенной пушкой), 8 Pz II (вооруженными 20-мм автоматической пушкой), 9 Pz I (имевшими на вооружении 2 7,9-мм пулемета); 4-я рота с 16 Pz IV (вооруженными 75-мм короткоствольной длиной 24 калибра башенной пушкой) и 5 Pz II. Таким образом, в каждом танковом батальоне было: 23 Pz I, 22 Pz II, 9 Pz III, 16 Pz IV.
Танки Pz I должны были вести разведку и прикрывать другие танки от пехоты противника; танки Pz II и Pz III — вести бой прежде всего против вражеских танков и тяжелого оборонительного вооружения; танки Pz IV — наблюдать за ведением боя танками других типов и поддерживать их. Все танки, оснащенные радиотелефонными станциями, должны были поддерживать в бою контакт между собой. Кроме того, для незначительного ремонта и технического обслуживания в каждой роте имелась ремонтная группа, а для более сложных ремонтов в каждом батальоне имелся ремонтный взвод. Танковый полк двухбатальонного состава в то время, включая штаб, располагал примерно 150 боевыми и командирскими танками всех четырех типов; танковая дивизия, включая штаб бригады и два танковых полка, должна была иметь по штату 324 танка и 11 792 военнослужащих личного состава.
Взгляды командования сухопутных сил соседних иностранных государств на применение танков накануне Второй мировой войны
Франция
Французское командование сухопутных сил планировало осуществлять оборону своей страны по тем же принципам и образцам, что и в 1918 году. Основными родами войск были пехота и артиллерия. Танковые войска оставались «вспомогательным оружием пехоты», к которой они организационно и относились. На конец 1932 года они состояли из 74 танковых рот, которые были объединены в 5 танковых бригад по 2 танковых полка в каждой, при этом каждый полк состоял из 2 батальонов. В тот момент в Германии не существовало ни одной танковой части. Имевшиеся в составе армии 5 французских кавалерийских дивизий были частично моторизованы путем оснащения их разведывательными бронеавтомобилями и организации в каждой по батальону dragons portées (драгун, посаженных на грузовые автомобили).
С 1933 года армия начала по-новому организовывать танковые подразделения и получать новые виды производимых промышленностью танков, однако при этом сохранялись прежние принципы их боевого применения.
Основная масса танков (33 батальона из 61) была задействована в 1939–1940 годах в рамках действий пехоты в качестве вспомогательного оружия; из этого можно сделать вывод, что из опыта Польской кампании почти никаких выводов сделано не было.
7 пехотных дивизий (1, 2, 5, 9, 12, 15, 25-я) были моторизированы только частично. Это означало, что их пехота должна была перебрасываться транспортными средствами сухопутных войск (подобно тому, как вводимые в бой подразделения подвозятся к прочно удерживаемому фронту). Практически это означало, что вступление в бой пехоты в маневренной войне чаще всего запаздывало.
5 кавалерийских дивизий были, подобно описанному выше, только частично моторизованы. Имея на вооружении только бронеавтомобили и легкие разведывательные танки, они также были ограниченно боеспособны.
3 divisions légères mechaniques[76] были оснащены лишь танками Somua[77] и Н35[78], но общим числом — как и в германских «легких дивизиях», которые послужили им наглядным примером, — слишком слабы для выполнения задач танков и потому действовали только в сражениях механизированных сил.
Предусмотренные 4 танковые дивизии были — как и требовала их структура — вполне применимы в бою, хотя им, наряду с другими родами войск, необходимо было для прикрытия более батальона пехоты, — все же мало приспособлены для выполнения самостоятельных оперативных задач. Практически этот тип дивизий был применим только для приграничных контрударов. Кроме этого, французам так и не удалось сделать эти дивизии полностью боеспособными вплоть до 10 мая 1940 года[79].
Целесообразное предложение полковника де Голля от 1934 года противоречило воззрениям французского Генерального штаба. В ходе его реализации была проделана только примерно половина необходимой работы.
В то же время были разработаны вполне пригодные для боя типы танков, и с 1935 по май 1940 года производились:
легкий танк массой 10 тонн, вооруженный 37-мм башенным орудием, бронированием до 40 мм и скоростью около 20 км/ч, общим количеством 2665 машин;
танк (char de bataille) для поддержки легких танков и для борьбы с вражескими танками, в количестве 1530 машин. Благодаря своему бронированию и вооружению они примерно соответствовали германским танкам или даже превосходили их, представляя серьезного противника для германской противотанковой обороны.
Их сосредоточение и применение в оперативных соединениях могло бы значительно осложнить германский успех 1940 года, поскольку из задействованных Германией 2574 танков только 627 танков типа Pz III и Pz IV по вооружению и бронированию были примерно равны упомянутым французским.
Великобритания
В Англии взгляды на применение танков в бою с 1918 года менялись. Несмотря на все советы таких экспертов в области применения танков, как Фуллер, Мартель и Лиддел Гарт, относительно возможности и целесообразности применения новейших быстроходных танков британское военное руководство придерживалось своих консервативных представлений, соответственно которым танки должны были применяться только в рамках действий пехоты — и это несмотря на многочисленные экспериментальные маневры смешанных танковых частей. Поэтому в 1931 году была создана однородная 1-я танковая бригада, которая как крупнейшее танковое формирование должна была применяться на главном направлении сражения. Подобным же образом рассуждал и германский Генеральный штаб, тогда как Гудериан рассматривал подобные организацию и применение танков как растрачивание всегда ограниченных для целесообразного применения имеющихся в распоряжении танковых сил.
Однако мысли об оперативном самостоятельном применении танковых формирований все же продолжали жить в Англии. В 1935 году был моторизован «экспедиционный корпус», при этом каждая из входивших в него 9 пехотных дивизий получила танковый батальон численностью до 60 легких танков. С 1939 года возникла наконец также 1-я танковая дивизия («Бронетанковая дивизия»), причем после того, как был тщательно учтен имевшийся в Германии опыт формирования таких соединений, за которым пристально следили англичане.
Советский Союз
Советское военное руководство до 1939 года разделяло французскую точку зрения на то, что танки должны применяться в войне в рамках действий крупных пехотных соединений.
Первоначально оно было склонно, на основе опыта, полученного в школе «Кама», разделять воззрения германских танкистов на применение в боевых действиях самостоятельных танковых формирований, без «плотной поддержки пехоты» танками (согласно германскому пониманию, штурмовыми орудиями).
Однако ошибочно понятый, по нашему мнению, опыт участия советских танкистов в гражданской войне в Испании с 1936 года склонил советское военное руководство снова к точке зрения французского командования на применение танков в боевых действиях. В танкостроении Советы стали развивать разработку и производство средних и тяжелых танков. Так появились новые типы боевых машин Т-34 и КВ-1, а также КВ-2 с башенными орудиями калибра 76 мм (у КВ-2 даже 152-мм гаубица)[80], которые в 1941–1942 годах своим бронированием и вооружением превосходили все тогдашние германские танки с Pz II по Pz IV[81].
Сейчас установлено, что танкостроение в Советском Союзе успешно и энергично развивалось примерно с 1920 года с ориентацией на английский и американский путь эволюции. Численность танков в составе Красной армии была значительной, в предвоенные годы была подготовлена и возможность их усиленного производства в случае войны. Что эта возможность сработает, солдаты германской армии почувствовали на себе в ходе военной кампании против СССР во время советских контрударов.
0 развитии советских танковых войск и их действиях в ходе Второй мировой войны будет рассказано в последующих разделах книги. При этом также будет произведен обзор действий танков в связи с ходом германской операции «Цитадель» летом 1943 года.
Глава 5. Училища танковых войск с 1925 по 1945 год
Хроника функционирования училища танковых войск вплоть до закрытия его в местечке Берген под городом Целле в Нижней Саксонии как зеркало отражает развитие германских танковых войск. Это училище сформировало основы учебной программы и боевой подготовки при содействии офицеров-военнослужащих этого рода войск, корректировало и улучшало их и вплоть до конца войны содержалось в прекрасной форме. Командование особо отмечало заслуги школы в ходе преобразования 1-й кавалерийской дивизии зимой 1941/42 года в 24-ю танковую дивизию, а также в создании учебной танковой дивизии в 1943–1944 годах.
I. История училища танковых войск началась с технических курсов, которые сначала были созданы в начале 20-х годов приказом «инспекции транспортных войск» (Ин 6) в районе Берлина Моабит. Руководителем этих технических курсов с 1925 по 1929 год был подполковник Шоттмайстер, который с 1928 года значительно расширил эту первую школу будущих танковых войск.
С 1928 года здесь служили в качестве преподавателей офицеры штаба: майор службы Генерального штаба Гейнц Гудериан и капитан Иоганн Недтвиг (тактика), капитан Иоганн Штрайх (материальная часть). Основой учебных курсов была материальная часть танков, но с 1928 года добавилась тактика моторизованных и, пока что теоретически, бронетанковых частей. В качестве слушателей на эти технические курсы направлялись офицеры штабов транспортных войск, другие офицеры и технические специалисты транспортных войск, а также офицеры других родов войск. Затем в конце 1920-х годов эти учебные курсы были преобразованы в «Учебный штаб транспортных войск». При полковнике Поле Жене они были расширены. С 1932 по 1934 год ими командовал баварский полковник Эрнст Фессман, его ближайшими сотрудниками были майоры Ганс Хаарде, Георг фон Бисмарк и Фридрих Кюн.
Учебному штабу транспортных войск был затем подчинен Опытный штаб транспортных войск в городе Дебериц, которым командовал капитан Пауль фон Мюленфельс, чьи практические разработки и испытания новых моделей и узлов имели весьма большое значение для дальнейшего развития создаваемых танковых войск.
Временно, также из соображений маскировки перед заграницей, с 1 ноября 1933 года в рамках учебного штаба было создано учебное транспортное командование I, располагавшееся в Цоссене. Из этого учебного командования совместно с учебным командованием II (Ордруф) развился центр подготовки всех новых германских танковых войск. Его ликвидация произошла осенью 1933 года с окончанием создания первых 3 танковых дивизий.
Точно таким же образом учебному штабу, который в апреле 1934 года был сформирован заново, были временно подчинены и учебные стрелковые курсы при отдельных курсах транспортных войск. Руководителем учебных стрелковых курсов были майор Баумгарт, а позднее Кюн. В качестве учебного оборудования сначала использовалось оборудование, доставленное из школы «Кама», а затем первые опытные образцы танков германского производства.
Задачей этих курсов было ускорять стрелковую подготовку, способствовать обретению опыта в стрельбе и развивать новые приемы в подготовке. Кроме этого, на курсах изучалась разведка местности с помощью танков, противотанковая оборона, велась совместная работа с конструкторами танков и их оружия и отрабатывались приемы обучения стрельбе свежего пополнения танковых войск.
II. Стрелковые курсы и их эволюция в стрелковое училище. В конце июля 1935 года эти курсы были переведены на близлежащее стрельбище Путлос, расположенное на берегу Балтийского моря. Затем там была сформирована танковая учебная стрелковая рота. В 1942 году здесь появилась танковая горнострелковая рота, а в 1943 году — танковая разведрота и две мотопехотные роты. Эти учебные роты были разделены на две учебные группы, которыми руководили капитаны фон Беннигсен и Вебер, в каждой из них временами обучалось до 1000 военнослужащих различных родов войск. Эта Стрелковая школа стала практически руководством для подготовки вполне современной танковой дивизии — за исключением артиллерии. Из офицеров-преподавателей особо значительную лепту в процесс боевой подготовки внес капитан фон Кемпски своими трудами по созданию инструкций по стрельбе и неустанной подготовкой башнеров (наводчиков башенных орудий танков).
Наряду с этой обычной боевой подготовкой происходило также обучение экипажей подводному вождению танков в связи с планировавшейся на 1940 год высадкой германских войск в Англии, подготовка ремонтных бригад для полевых ремонтных мастерских танков и специалистов по танковому вооружению, были организованы курсы для командиров танков, а также испытания и изучение слабых мест германской и трофейной танковой техники. Предусмотрительно в 1944 году были организованы успешные опыты ночной стрельбы с подсветкой целей инфракрасными прожекторами, лучи которых незаметны неприятелю, но освещают цели и делают их видными в специальной оптике сидящим за такими прицелами наводчикам башенных орудий.
Командирами Стрелковых курсов или позднейшей Стрелковой школы были:
1) майор/подполковник Баумгарт (с 1934 по 1938 год);
2) подполковник/полковник Кребер (с 1.11.38 по 30.04.1943, с многочисленными перерывами на командование танковыми полками на фронте);
3) подполковник Бонатц (с 1.05.1943);
4) полковник фон Кеппен (1943?);
5) полковник фон Боденхаузен (?);
6) и, под конец, майор Фехнер (с августа 1944 по май 1945 года).
Поскольку задачи учебного заведения, получившего название «Стрелковое училище танковых войск», в 1943–1944 годах стали тем временем столь значительными и разносторонними, что для него становилось невозможным и в дальнейшем пребывать в зависимости от танкового училища, с 1944 года оно было выделено из подчинения танкового училища. Теперь оно было передано в подчинение непосредственно начальнику училища танковых войск.
III. Задачи расширенного Учебного штаба транспортных войск потребовали в 1934 году строительства Училища транспортных войск сухопутной армии в Берлине. Оно было переведено в 1935 году в Вюнсдорф и переименовано осенью 1936 года в Училище моторизованных войск, а с 1.10.1937 стало Училищем танковых войск.
Училище танковых войск было с 15.10.1935 подразделено на: отдел инструкций (майоры Брунн, Фольксгейм, с 1938 по 1943 год полковник Тайсс), курсы тактики (майор Куно), технические курсы (майор Шпет), стрелковые курсы в Путлосе (майор Баумгарт с 1934 по 1938 год).
Училища были подчинены: в 1935 году учебному и опытному транспортному батальону (Дебериц-Эльсгрунд), в 1936-м переведенному в Вюнсдорф и при этом разделенному на: учебный батальон моторизованных войск в составе 5 рот и опытный батальон моторизованных войск в составе 3 рот.
Из учебного батальона в октябре 1937 года выделились: танковый учебный батальон (майор фон Левински), дополненный передачей из 8-го танкового полка учебного истребительно-противотанкового батальона (майор фон Типпельскирх); в это же время опытный батальон транспортных войск был переименован в опытный батальон моторизации сухопутных войск (майор фон Мюленфельс).
К 4.07.1939 завершилось формирование учебных частей учебного танкового полка в Вюнсдорфе из вышеупомянутых 2 учебных батальонов, из снова подчиненного пехотному училищу в Деберице 2-го (моторизованного) учебного пехотного батальона и из штаба полка. Сюда же к 1.08.1939 влился также учебный разведывательный батальон.
IV. С 1.02.1940 Технические курсы стали наконец вместе с Высшим техническим учебным управлением и учебным батальоном моторизации сухопутных сил самостоятельным Училищем моторизации сухопутной армии и были выведены из подчинения Танковому училищу с тем, чтобы это Училище моторизации могло заниматься чисто техническими вопросами и работать целиком на нужды общей моторизации сухопутной армии.
V. С 24.11.1938 был образован новый род вооруженных сил «быстрые войска» под командованием «начальника быстрых войск». К ним относились все мобильные части, включая кавалерию, а также Инспекция кавалерии и Инспекция танковых войск и моторизации сухопутных сил вкупе с их училищами и учебными частями. С 11.06.1941 поэтому Училище танковых войск было переименовано в Училище быстрых войск Вюнсдорф и бывшее до этого кавалерийское училище — в Училище быстрых войск Крампниц (место дислокации — Крампниц под Потсдамом).
VI. С 1.04.1943 род войск «быстрые войска» был упразднен, а новый род войск «танковые войска» создан.
В августе 1943 года в связи с предпринимаемыми западными союзниками по антигитлеровской коалиции воздушными налетами на центральные районы рейха, чтобы сохранить непрерывным процесс подготовки специалистов, училище танковых войск в Вюнсдорфе было передислоцировано в городки Берген и Фаллингбостель на юге Люнебургской пустоши.
С 17.12.1943 оба танковых училища были переименованы в танковое училище I Вюнсдорф и танковое училище II Крампниц.
С 1.03.1944 название места дислокации Вюнсдорф было в последний раз изменено. Училище I отныне стало называться Училище танковых войск I Берген.
Процесс подготовки специалистов много раз осложнялся постоянными передачами и заменами преподавателей, что не могло не осложнять столь важную для фронта работу по обучению танкистов. В последние 18 месяцев основная работа приходилась на обучение наводчиков башенных орудий ночной стрельбе и на создание опытного отдела ночной стрельбы, который даже в последние дни войны проводил практические стрельбы на фронте в боях восточнее Берлина в районе Платтензе, чтобы затем воплотить полученный там опыт и достичь впечатляющих успехов в ходе последних сражений в районе Люнебургской пустоши в апреле 1945 года.
VII. Учебный танковый полк в январе 1944 года, подобно другим подразделениям учебных частей, для формирования учебной танковой дивизии был передислоцирован во Францию. После краткой, обусловленной военной ситуацией подготовки эти части превратились в самые хорошо оснащенные танковые формирования 1944 года и под командованием опытнейшего танкового командира генерал-лейтенанта Фрица Бауерлейна[82] доблестно сражались в боях 1944–1945 годов.
VIII. Начальниками училища танковых войск (кроме училища Крампниц) были: в 1925–1929 годах подполковник Штоттмайстер, в 1929–1931 годах полковник Жене, в 1932–1934 годах полковник Фессманн, в 1934–1937 годах полковник Хаарде, в 1937–1938 годах полковник риттер фон Радльмайер, в 1938–1940 годах полковник Кюн, в 1940 году полковник Гарпе, в 1941–1943 годах полковник Недтвиг, в 1943 году полковник Кребер, в 1944–1945 годах полковник Мюнцель.
Обязанности полковника Мюнцеля — во время его частых выездов на фронт — постоянно исполнял его заместитель полковник Гросан. В том же качестве выступал полковник фон Хольтцендорф в 1938–1939 и 1942–1943 годах.
Глава 6. Германское танкостроение с 1925 по 1945 год
Обзор истории танковых войск был бы неполным без хотя бы краткого взгляда на вооружение и оснащение танковых частей, его развитие и производство.
Управление вооружения сухопутных сил
На основании опыта, полученного в ходе Первой мировой войны, в военном министерстве Германии в 1928 году было образовано централизованное Управление вооружения сухопутных сил, задачей которого стало развитие вооружения, боеприпасов и снаряжения. Об образе его работы и взаимодействии с другими управлениями военного министерства уже говорилось ранее. За развитие танков и других бронированных транспортных средств отвечал «отдел транспорта и моторизации», подчинявшийся «группе Управления по развитию и испытаниям». Сотрудниками этого отдела были фронтовые офицеры, офицеры-преподаватели высшей школы («технический Генеральный штаб»), инженеры-оружейники и технические служащие. Сами они не занимались проектированием и конструированием оружия. Не вмешивались они и со своими конструкторскими пожеланиями в ведущиеся разработки. Это было дело уполномоченных на то компаний. Руководство и специалисты управления вооружений должны были только ставить задачи, задавать тактико-технические характеристики, контролировать ход разработок, оценивать результаты, поддерживать и давать советы разработчикам. Их сферу деятельности до 1933–1934 годов весьма ограничивали дефицит средств и условия Версальского договора. Тем не менее, меняя время от времени работу в управлении вооружений на службу в армейских частях и обратно, им удавалось совершать выдающиеся деяния. Будучи начальниками этого управления, генералы Макс Людвиг, Альфред фон Фоллард-Бокельберг, Карл Беккер и Эмиль Лееб смогли обеспечить войска передовым вооружением.
Первые танки
Первые послевоенные танки начали разрабатываться примерно с 1925 года, появились под замаскированным названием «трактор» и осенью 1928 года были переправлены в «Каму», где уже существовала некая «техническая станция». Это были шесть «больших тракторов» весом около 23 тонн каждый с одним 75-мм орудием и три «легких трактора» весом в 10–12 тонн каждый с 37-мм орудием, которые в 1933 году все были переправлены обратно в Германию. Поскольку в 1925 году еще не существовало мощных моторов для наземных транспортных средств, то «большие трактора» получили самолетные двигатели фирмы БМВ мощностью около 300 лошадиных сил, которые из-за недостаточно гибкого изменения числа оборотов вряд ли можно было полноценно использовать. Скорость «больших тракторов» с этими двигателями составила до 36 км/ч.
Из-за огромного удаления школы «Кама» от Германии и возникавшей вследствие этого значительной потери времени, что крайне осложняло диалог с техническими специалистами в Германии, а также строжайших требований соблюдения тайны, предельно затягивалась и осложнялась оценка полученных в «Каме» результатов — тем более что вплоть до начала 1934 года не существовало сколько-нибудь значительной учебной части танковых войск, которая бы занималась испытаниями и оценками техники в полевых условиях. Но все же эти испытания — наряду с обучением тактического и технического персонала — позволили обрести ценные знания: например, о форме ходовой части и гусениц, о приводе переднего и заднего хода, о вопросах управления, удельной мощности двигателя на тонну веса машины, о решающем значении высокой начальной скорости (V0) снаряда башенного орудия, производстве выстрела, необходимом комплекте оптики, о влиянии шасси на эффективность различного вооружения, о возможности управления танками посредством радиосвязи и невозможности держаться на воде для тяжелых танков. Тем самым были сэкономлены многие годы для получения наработок, которые в Германии невозможно было проводить вплоть до 1933–1934 годов.
Так называемое «новое транспортное средство» возникло в результате того стимула в «Каме», который придали ей генерал Лутц и полковник Гудериан во время своего посещения этой школы. Оно должно было стать улучшенным «большим трактором». Заказ на его проектирование был выдан фирме «Рейнметалл». Весной 1934 года состоялись первые ходовые испытания, которые выявили многочисленные недостатки. Это «транспортное средство» было оснащено одним 75-мм орудием и одним 37-мм орудием, а также пятью пулеметами, имело экипаж из пяти человек, вес 25 тонн и броню толщиной всего лишь 14,5 мм из литой стали. По непроверенным данным, должно было быть построено 6 машин такого типа, которые в 1940 году даже были десантированы в Осло в ходе операции «Везерюбунг»[83], но только одна из них была показана на параде в Берлине в 1937–1938 годах. Создавался еще один образец подобной машины с одним 105-мм орудием; но никаких данных о нем не имеется.
Новые типы танков с 1932 года
Новый «легкий трактор», или LaS, позднее получивший название Т I
Осенью 1931 года фирма «Крупп» выдала комплект чертежей на разработанный ею в соответствии с заказом отдела транспорта и моторизации «легкий трактор». Его проектированием на фирме «Крупп» занимались инженеры Хагельлох и Велферт. Уже после начала проектирования удалось приобрести два шасси танкеток английской фирмы «Карден-Ллойд» — при посредничестве Советского Союза якобы для школы «Кама», — изучение некоторых узлов которых способствовало решению отдельных конструкторских задач. Уже с июля 1932 года первые LaS (сокращение маскировочного названия Landwirtschaftlicher Schlepper — «сельско хозяйственный трактор») были построены на заводе в Эссене. Эту дату можно считать днем рождения первых танков новых германских танковых войск. Танк этого типа получил обозначение Pz I лишь позднее, когда он поступил в армию. Точно так же лишь примерно с 1934 года вошло в употребление слово Panzerkampfwagen в значении «танк» вместо употреблявшегося ранее термина Panzerspähwagen (в современном немецком языке — «разведывательный бронеавтомобиль». — Пер.).
На переломе 1932–1933 годов на испытательный полигон Куммерсдорф для обстоятельной проверки управлением вооружений была поставлена небольшая нулевая серия из 5 улучшенных LaS, которые затем в сентябре 1933 года были успешно продемонстрированы Ин 6 (генералом Лутцем и полковником Гудерианом) на войсковом полигоне Мюнзинген. В качестве дополнительного испытания Гудериан тогда потребовал возвращения LaS обратно на полигон Куммерсдорф своим ходом по шоссе. Как потом оказалось, это требование было необходимым, поскольку после него были внесены улучшения в систему управления и торможения.
Требования на современное вооружение поступали из Ин 6 все убыстряющимися темпами. Сначала инспекция затребовала немедленно 150 LaS, число, которое затем было многократно увеличено (до примерно 1000 единиц), хотя о доводке изделия до окончательной готовности не было еще и речи и Ор Исп 6 испытывало значительные сомнения.
LaS 100 — Pz II
В тот период уже обсуждался вопрос о разработке и создании улучшенного, прежде всего более боеспособного танка (под условным названием LaS 100) с более мощным двигателем и одной 20-мм скорострельной автоматической пушкой во вращающейся башне. Инспекция Ин 6 хотела дать достаточное время для тщательной разработки конструкции этого танка. Но этот замысел не удался, поскольку вооружение армии после выхода Германии из Лиги Наций происходило ускоренными темпами. В качестве проектантов Управление вооружений сухопутных сил выбрало фирму MAN. Весной 1935 года первые прототипы LaS 100 были предъявлены представителям Ин 6. Характерным для лихорадочного темпа тогдашних усилий по вооружению армии на основании неистовых требований политического руководства рейха является тот факт, что такие опытные и осторожные специалисты, как офицеры и инженеры Ин 6, вынуждены были настаивать на скорейшем запуске в производство, несмотря на то что танк нового типа едва только прошел первые ходовые испытания. На основании этой демонстрации первых LaS 100, объяснил генерал Лутц, он немедленно выдал значительный заказ на производство LaS 100 для армии. Когда же уполномоченный представитель Ор Исп 6 стал приводить технические аргументы, высказываясь против желания генерала Лутца, Гудериан просто взял под руку ответственного референта Ор Исп 6, отвел его в сторонку, где никто не мог слышать их разговор, и сказал ему: «Пожалуйста, не осложняйте положение; мне непременно нужны эти машины!»
Перестройка кавалерии шла полным ходом — крупные опытные маневры в лагере под Мюнстером были назначены на август 1935 года, — и 3 первые танковые дивизии должны были быть сформированы в октябре 1935 года. Заботы Ин 6 были вполне понятны.
Когда уполномоченный инженер еще раз стал приводить свои технические доводы, Гудериан объяснил ему, что он тоже видит их и принимает во внимание, но не сможет объяснить Генеральному штабу, что машина еще не полностью доведена для передачи ее в войска. На это ему было сказано: «Вы что же, не понимаете, что из этой штуковины никогда ничего путного не получится?»
Возражения Гудериана с его разрешения были переданы в Управление вооружений сухопутных сил. Танки были построены. Из армейских частей стали поступать на них жалобы, но танки уже выпускались промышленностью и выполняли свое предназначение. В ходе боевой деятельности они постоянно подвергались улучшениям. В своих «Воспоминаниях» Гудериан постоянно упоминает первые легкие танки как «учебные танки», тогда как они принимали участие в боевых действиях еще в 1941 году (и даже вплоть до 1943 года)[84]. Разумеется, они не были боевыми машинами в полном смысле этого слова, поскольку уступали каждому вооруженному полноценным орудием иностранному танку, что вполне отчетливо продемонстрировала испанская гражданская война 1936 года.
По этой же причине также и в 1940 году французские и британские танки превосходили германские легкие танки не только численно, но также и по боевой мощи. Превосходство же германской стороны выражалось в лучшей управляемости благодаря оптике и радиосвязи, в лучшей организации и применении танковых формирований в оперативном смысле.
Танки типов III (Pz III) и IV (Pz IV)
Первые опытные экземпляры этих средних типов танков — носивших кодовое наименование «средние тракторы» или «командирские машины», порой обозначавшихся также как «машины командира батальона» — появились еще в 1934 году. Одновременно фирма «Майбах» получила заказ на разработку двигателя мощностью 300 лошадиных сил для танков этого типа. Вес танков был определен техническим заданием в 16 тонн, однако вышел за этот предел. Конструкцию танков разрабатывали фирмы «Крупп», «Даймлер» и MAN. Первые испытания начались в конце 1935 года. Первые танки Pz III (с 37-мм башенным орудием) стали поступать в войска в 1937 году, за ними в 1938 — и Pz IV.
Разработанные в мирное время конструкции танков с Pz I по Pz IV были проверены в боях; с обретением опыта сражений они постоянно подвергались модификации, в конструкцию вносились улучшения.
Танк Pz I (5,6 тонны) оправдал себя в качестве пулеметного танка. В кампании против Советского Союза в 1941 году еще было задействовано 180 таких боевых машин, преимущественно в составе танковых саперных подразделений.
Танк Pz II (9,5 тонны) со своей 20-мм автоматической пушкой оправдывал себя до тех пор, пока не был заменен более мощно вооруженным танком Pz III (37– или 50-мм башенное орудие). На 1.07.1941 в сухопутных войсках действовало еще 746 танков Pz II (в легких взводах или для прикрытия Pz IV). Его шасси было использовано также как основа для других конструкций, как, например, для огнеметного танка, с 1943 года для разведывательного легкого танка Luchs[85], для самоходной артиллерийской установки-истребителя танков Marder[86], для самоходного пехотного орудия 33 SFL и для легкой самоходной гаубицы калибра 105 мм Wespe[87].
Танк Pz III стал хорошо проработанной боевой машиной около 233 тонн весом (последние модификации, первые 20 с небольшим тонн), которая до 1941 года превосходила все типы средних вражеских танков по огневой мощи и маневренности. Его 37-мм башенное орудие в 1940–1941 годах было заменено новым 50-мм орудием с более высоким бронепробивным действием, которое, однако, не могло справиться с новым советским средним танком Т-34[88]. Шасси танка Pz III также широко применялось для создания других видов оружия: командирского танка, штурмового орудия, истребителя танков, самоходного огнемета, ремонтно-эвакуационной машины.
Танк Pz IV стал и оставался до конца войны основой парка боевых машин танковых войск после того, как его короткоствольное 75-мм орудие с малой начальной скоростью снаряда заменили в 1942 году на длинноствольное башенное 75-мм орудие (с длиной ствола 43, затем 48 калибров), которое наконец превзошло советский танк Т-34 с его превосходным 76-мм башенным орудием. И шасси танка Pz IV нашло многочисленное применение, став несущей основой истребителя танков IV, ремонтно-эвакуационной машины, бронированного доставщика боеприпасов IV, самоходной зенитной установки, 150-мм самоходной гаубицы Hummel[89] и тяжелой самоходной артиллерийской установки.
Разработки конструкций танков военного времени, 1939–1945 годы
Кроме технических требований, которые должны были быть воплощены в бронированной боевой машине (мощ ный двигатель с гибкой регулировкой числа оборотов и хорошо амортизирующая вездеходная платформа для монтажа орудия на ней), имелось еще довольно значительное число тактических требований, которые следовало учитывать при конструировании.
Тактические требования
Эти требования, приведенные в последовательности по степени их значимости, таковы: огневая мощь — маневренность — затем сначала толщина и качество бронирования и, наконец, также вопрос предельного угла снижения расположенного в поворотной башне основного орудия танка для возможности поражать низкие небольшие цели.
Чтобы снизить общий вес танка, при разработке конструкций в мирное время в проект закладывалась броневая защита только от снарядов со стальным корпусом, что в боевых условиях, как скоро выяснилось, было совершенно недостаточным — поскольку теперь германским танкам приходилось противостоять куда более серьезным танкам французского и русского производства. Так что теперь броневая защита стала усиливаться либо непосредственно во фронтовых частях (путем навешивания дополнительных броневых листов или нескольких траков гусениц на корпусах танков), либо за счет значительного усиления бронирования у заново разрабатываемых типов танков, по крайней мере на особо опасных участках (лобовая часть и башня). За такое приходилось расплачиваться значительным увеличением веса машин. Лишь две последние по времени модификации танка Pz III имели достаточное бронирование передней части корпуса и башни, которое могло противостоять лучшим (очевидно, имеются в виду подкалиберные с вольфрамовым сердечником) противотанковым снарядам калибра 20 мм, так же как и танки Pz IV (модификации с F до J).
В танке «Пантера» (Pz V) соответствующая броневая защита предусматривалась с самого начала его разработки, равно как и во всех модификациях танков «Тигр» (Pz VI). Весьма важным для броневой защиты танка был угол наклона броневых листов — что германские проектировщики танков впервые осознали только при знакомстве с трофейными Т-34, — поскольку пробивная способность противотанкового снаряда при существенно меньше 90° углах встречи с броней танка резко снижалась. При углах встречи меньше 45° снаряд в большинстве случаев просто рикошетировал от брони, не причиняя сколько-нибудь существенного вреда ни броне, ни укрытому ею экипажу танка.
Танк Pz IV мод. J (Sd.Kfz. 161/2[90])
Тип Pz IV с длинноствольным орудием (с весны 1942 года). Боевой вес: 25 тонн; максимальная скорость: 45 км/ч; запас хода: 300 км; бронирование (лоб): 85 мм/80°; вооружение: 1 башенное 75-мм орудие с длиной ствола 43 (позже 48) калибров, 2 7,92-мм пулемета МГ; боекомплект: 87 снарядов к 75-мм орудию, 3150 патронов к пулеметам; максимальная эффективная мощность двигателя: 300 л. с. при 3000 об/мин; длина: 589 см, с башенным орудием 739 см, высота: 260 см, ширина: 329 см; экипаж: 5 человек.
Танк «Пантера» (Sd.Kfz.171). Тип Pz V (c 1943 года). Боевой вес: около 45 тонн; максимальная скорость: 55 км/ч; запас хода: 200 км; бронирование (лоб): 80 мм/35°; вооружение: 1 башенное орудие калибром 75 мм, длина ствола 70 калибров, 3 пулемета МГ калибром 7,9 мм; боекомплект: 79 выстрелов к 75-мм орудию, 4500 патронов 7,9 мм к пулеметам; максимальная эффективная мощность двигателя: 700 л. с. при 3000 об/ мин; длина: 687 см, с орудием 866 см; ширина: 342 см; высота: 310 см; экипаж: 5 человек.
Танк «Тигр II» («Королевский тигр» мод. В (Sd.Kfz. 182) (c 1943 в серии с января 1944 года, боевое применение с середины 1944 года). Боевой вес: около 70 тонн; максимальная скорость: 41 км/ч; запас хода: 170 км; бронирование (лоб): 150 мм/40°; вооружение: 1 башенное 88-мм орудие с длиной ствола 71 калибр; 3 пулемета МГ калибра 7,9 мм; боекомплект: 84 снаряда к 88-мм орудию, 5860 патронов калибра 7,9 мм; максимальная эффективная мощность двигателя: 700 л. с. при 3000 об/мин; длина: 726 см, с орудием 1026 см; ширина: 375 см; высота: 309 см; экипаж: 5 человек.
Скорость движения танков составляла от 40 до 50 км/ч, запас хода в зависимости от типа находился в пределах от 150 до 300 километров.
Технические требования и конструирование
Опыт, полученный в ходе военной кампании 1940 года, побуждал к тому, чтобы соответствовать оружию противника и как в техническом, так и в военном отношении стараться превзойти его. Так, танк Pz VI («Тигр») был разработан и создан как реакция на появление советского Т-34. Его конструкция разрабатывалась фирмой «Хеншель» еще с 1936 года. Поэтому уже с осени 1942 года первые боевые машины этого типа были готовы появиться на поле боя. Сильное бронирование танка сделало его очень тяжелым (57 тонн) и поэтому в тактическом отношении недостаточно маневренным. Однако его мощное 88-мм башенное орудие зарекомендовало себя великолепным средством против вражеских танков.
Танк Pz VI B (иначе называемый «Тигром II» или «Королевским тигром») стал дальнейшим развитием Pz VI. Его продуманная форма корпуса и башни напоминала танк Pz V («Пантеру»). В целом Pz VI B стал удачной новой конструкцией тяжелого танка. Его вес в 69,7 тонны обусловил то обстоятельство, что он в тактическом отношении стал еще менее маневренным, чем «Тигр I», и расходовал куда больше столь дефицитного топлива. Танк этот называли — не вполне, впрочем, обоснованно — «танком мечты всех танковых войск».
Танк Pz V («Пантера») стал первой боевой машиной, разработанной в условиях военного времени и с 1943 года действовал в боях, дополняя Pz IV. Великолепно проработанная форма его корпуса и великолепные качества его чрезвычайно длинного башенного орудия калибра 75 мм (у некоторых модификаций 76 мм), а также дифференцированное бронирование сделали «Пантеру» лучшим средним танком Второй мировой войны, который превосходил советские танки типов Т-34, КВ-1 и ИС. Боевой вес Pz V составлял около 45 тонн. Чешские танки серии III типа 35 (t)[91] и 38 (t) оказались вполне пригодными в боях конструкциями для периода 1938–1939 годов, с хорошими ходовыми качествами, вполне рациональной формой корпуса и отличным 37-мм башенным орудием — которое, однако, уже в ходе кампании на Западе 1940 года далеко не всегда оказалось способно поражать более мощные французские танки типа В2. Танки Т-35 (t) и Т-38 (t) по своим боевым качествам занимали место примерно между германскими Pz III (с 37-мм башенным орудием) и Pz IV (с 75-мм башенным орудием) и неплохо послужили еще в кампании против Советского Союза (в составе 6, 7, 8 и 9-й танковых дивизий), пока не были заменены танками Pz III и Pz IV с 50-мм башенными орудиями и Pz IV.
В 1940 году около 20 процентов танковых соединений были вооружены танками типов 35 (t) и 38 (t); они стали неплохой помощью германской технике.
Достоин удивления тот факт, что все перечисленное выше было создано за пять с половиной лет, при весьма ограни ченной начальной базе танкостроения. Но, к сожалению, в слишком большом количестве разновидностей, поскольку в этой области, как и во многих других, не существовало какого-либо регулирующего органа, который бы имел власть ограничивать полет фантазии конструкторов — и в результате происходило распыление производственных сил Германии. Так, историки фон Зенгер и Эттерлин в своей работе «Германские танки в 1926–1945 годах» насчитывают около 230 различных типов боевых машин:
94 типа танков; 6 типов штурмовых танков[92]; 10 типов противотанковых САУ; 1 тип самоходных зенитных установок; 43 типа бронетранспортеров; 19 типов разведывательных бронеавтомобилей; 13 типов самоходных противотанковых орудий; 9 типов артиллерийских полевых орудий (бронированных); 12 типов бронированных зенитных орудий; 2 типа бронированных реактивных систем залпового огня; 10 типов бронированных подвозчиков боеприпасов; 2 типа армейских тягачей; 8 типов бронированных машин специального назначения. Хотя некоторые из этих типов боевых машин не всегда справедливо носили обозначение «танк», применяемое в войсках, или не выходили из стадии прототипа, к большинству этих типов машин можно по праву применить характеристику «слишком много» или, что звучит тяжелее, «слишком поздно».
Уже 29 ноября 1941 года Гитлер на одном из совещаний во время обсуждения вопросов поставок для производства танков буквально заявил следующее: «Время танков скоро закончится…[93] Ограничение количества разновидностей является насущным требованием… Совершенно необходимо ограничиться тремя типами танков… При конструировании следует в гораздо большей мере учитывать возможности производства… Фантазия конструкторов рождает боевые машины, которые невозможно выпускать в массовом порядке».
Но на том же совещании Гитлер потребовал создать «сверхтяжелый тип танка», который должен был разработать Фердинанд Порше. Это было совершенно утопическое требование, которое так и осталось утопией в истории развития транспортных средств. Так называемый танк типа «Маус» («Мышонок») весом около 170 тонн никогда и не появился на полях сражений[94].
В заключение приведем краткий обзор о числе имевшихся в наличии танков и штурмовых орудий на момент начала и в ходе Второй мировой войны:
Наличие танков в 1939–1945 годах
После того как в 1938 году было достигнуто насыщение танковых частей машинами Pz IV по штатам мирного времени, выпуск танков этого типа сократился столь сильно, что в 1939 году промышленностью было произведено только 45 танков типа Pz IV. То же самое произошло после завершения кампании против Франции, поскольку Гитлер считал войну законченной. Остается только удивляться тому, как вопреки всем изменениям в планах и производстве германская промышленность смогла произвести такое число боевых машин для армии, несмотря на все потери на фронтах.
Часть третья. Танковые войска во второй мировой войне 1939–1945 годов
Начало Второй мировой войны преждевременно закончило долгосрочное и сложное формирование «быстрых войск», которое далеко не было завершено в отношении личного состава и вооружения. Поэтому германская армия, трезво глядя на вещи, на 1 сентября 1939 года не была готова к ведению войны, когда германское политическое руководство приняло решение искать разрешение конфликта с Польшей и ее союзниками военным путем. «Быстрые войска» состояли в тот момент из опытных формирований: танковая дивизия в их составе выглядела весьма непритязательно — по сути, легкой дивизией, которой по французскому образцу для усиления были приданы разведывательные и охранные подразделения — и в оперативном отношении оставалась трудноуправляемой моторизованной пехотной дивизией с тремя моторизованными пехотными полками.
Но как, несмотря на эти обстоятельства, объяснить те большие наступательные успехи вермахта в 1939 году и до лета 1941 года? Секрет их заключался отнюдь не в численности и ударной мощи германских танков и военной авиации, поскольку еще в ходе кампании против Франции германские танки оказались численно и по техническим характеристикам (бронирование, вооружение) слабее французских. В столь же малой степени возможно объяснить эти успехи неожиданностью начала военных действий, но в гораздо большей степени они объясняются воплощением давнишних идей Гудериана о взаимодействии различных родов войск и применении самостоятельных в оперативном отношении современных танков совместно с сильной авиационной поддержкой. Заслуга германского военного руководства состоит также и в том, что эти идеи были воплощены также и им, несмотря на имевшиеся сомнения и в противоположность воззрениям иностранных держав. Остается заслугой германской армии также и то, что она успешно проводила в жизнь замыслы Гудериана и своего командования в дни мира и в дни войны до тех пор, пока не стала в военное время жертвой численного превосходства противника и грубейших ошибок своего Верховного главнокомандующего, фюрера и рейхсканцлера Адольфа Гитлера.
Прямо-таки классическим образом теория Гудериана доказала свою правильность, когда в мае 1940 года германскому военному командованию удалось, сосредоточенно введя в боевые действия все свои 10 танковых дивизий, в которых были собраны все имеющиеся танки, практически уничтожить все силы союзников по антигерманской коалиции: их ударные силы, которые по числу танков и их боевой мощи процентов на тридцать превосходили германские, оказались разбиты на пространстве от Дюнкерка до швейцарской границы.
О ходе важнейших операций повествует следующая глава.
Глава 7. Обобщающий обзор использования бронетанковых сил
Военные кампании 1939–1945
Военный поход против Польши (1939)
Операции в сентябре 1939 года для молодых, в ошеломляюще короткие сроки созданных танковых сил представляли собой их практическое испытание в боевых действиях и доказательство их высокой эффективности, что и отметил соответствующими словами генерал Альфред Йодль, сказав 7 ноября 1943 года, что тогда «весь мир навострил уши».
Оперативный план всей кампании был разработан главным командованием сухопутных войск (генерал-полковник фон Браухич, начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал артиллерии Гальдер) без существенного вмешательства Гитлера. Он основывался на предшествующем изучении театра военных действий и впервые предусматривал использование танковых сил для нанесения решающего удара.
Характерной особенностью германского оперативного плана был прорыв центра вражеского фронта сильными танковыми силами из Силезии по направлению к среднему течению Вислы, вдоль которой вверх по течению выдвигались польские пехотные части. В дальнейшем мобильные германские силы должны были атаковать польские фланги из Словакии и из Польского коридора[95], также прорвать их и развивать удары в глубь польской территории, сближаясь с юга и севера для полного окружения этих сил. Благодаря этому плану военный поход против Польши завершился в неожиданно короткий срок, но также благодаря тому, что польская армия не располагала достаточным количеством танков и средств противотанковой обороны.
Германское руководство со своими смелыми, но тщательно продуманными планами пошло на изрядный риск, поскольку французская армия с ее впечатляющим перевесом в силе стояла, готовая перейти в наступление, на Западном фронте — там, где ей могли оказать сопротивление лишь слабые германские силы.
На семнадцатый день боев с Востока на Польшу двинулись походным маршем крупные советские силы. Тем самым судьба Республики Польши была на некоторое время решена. Советский Союз и Германия в соответствии с демаркационной линией от сентября 1939 года вновь обрели общую границу, как это имело место и перед Первой мировой войной, хотя и, в соответствии с желанием Сталина, в несколько иной конфигурации.
22 сентября после совместно проведенного советско-германского парада генерал Гудериан передал город и крепость Брест-Литовск (Брест) командиру советской танковой бри гады генералу[96] Кривошеину. Это была первая встреча германских и советских танковых частей, за которой после 22 июня 1941 года последовало множество других, но совершенно иного рода…
Во время сражений в Польше Гитлер не вмешивался в военное руководство, но был в значительной мере впечатлен успехами танковых войск и люфтваффе, масштаб которых он, будучи в военном отношении дилетантом, значительно преувеличивал благодаря планомерному осуществлению полевой кампании, тогда как руководство войсками ее в определенной мере недооценивало.
Гудериан охарактеризовал военный поход против Польши как «испытание огнем своих танкистов». Он был убежден в том, «что вложенные в создание этих войск труды стоили того».
Военный поход против Франции (1940)
Операции против союзников Польши, согласно воле Гитлера, должны были быть проведены сразу же после победы над Польшей. Он не думал о значительных трудностях и сроках, которые возникали в ходе столь масштабной в пространственном отношении задачи, как переброска миллионной армии из восточных областей Польши на западную границу Германии и ее пополнение, равно как и о том, что для предстоящей операции необходимо создать удовлетворительную базу снабжения, в особенности для покрытия потребностей моторизованных войск.
Гитлер, будучи Верховным главнокомандующим вермахта, был, в отличие от главного командования сухопутных сил, совершенно уверен в успехе новой операции. Главное же командование сухопутных войск оценивало возможную мощь сопротивления Франции и ее британских союзников слишком высоко; при этом оно также желало избежать перерастания этой локальной войны во Вторую мировую. Эта противоположность мнений политического и военного руководства Германии породила до и в ходе боевых действий во Франции многочисленные трудности.
5 ноября 1939 года Гитлер определил в качестве даты вторжения во Францию 12 ноября, каковая была им же из-за неблагоприятной погоды для люфтваффе передвинута сначала на 7-е, а потом и на 15 ноября. Эту изматывающую нервы процедуру Гитлер повторил 29 раз, пока наконец днем начала боевых действий не оказалось 10 мая 1940 года. Эти переносы крайне затрудняли всяческое планирование операций, в особенности же они мешали необходимой боевой подготовке наспех сформированных пехотных соединений. Но сыграли они и положительную роль, дав возможность значительно лучше вооружить в предоставленное время «быстрые войска» и начать боевые действия в более благоприятное время года. Удивительным образом это ошеломило и обороняющихся, поскольку они воспринимали передаваемые им разведкой постоянно переносимые сроки вторжения исключительно как войну нервов.
Идея операции для кампании на Западе 1940 года исходила от начальника штаба группы армий «А» генерал-лейтенанта фон Манштейна.
Прорыв должен был быть осуществлен почти всеми мобильными бронетанковыми силами сквозь представляющуюся танкопроходимой, поросшую лесом местность (на северном фланге линии Мажино через бездорожные Арденны и через рубеж Мааса в западном направлении) с целью достигнуть районов Амьена и Абвиля, чтобы, выйдя на побережье Ла-Манша, разрезать войска союзников по антигерманской коалиции, а затем по отдельности их уничтожить.
Прорыв этот к берегу Ла-Манша оказался вполне успешным. Тем не менее примерно в 15 километрах южнее Дюнкерка наступавшие на северо-запад мобильные соединения группы армий «А» были вынуждены 24 мая остановиться в результате личного вмешательства Гитлера. Из-за этого распоряжения Верховного главнокомандующего вермахта, как позднее лаконично заметил Лиддел Гарт, «германские танковые соединения были вынуждены замереть на подступах к Дюнкерку — последнему порту для эвакуации армий союзников, который еще имелся в распоряжении британцев». Вмешательство Гитлера позволило основной массе солдат британского экспедиционного корпуса и поредевшим в боях частям союзных сил использовать еще едва существующую возможность спастись бегством через море в британские порты Ла-Манша.
Двигавшиеся к Дюнкерку танковые корпуса никак не участвовали в этом фатальном решении фюрера от 24 мая 1940 года. Никаких чувств по этому поводу нельзя найти ни в журналах боевых действий «быстрых войск», где отмечено лишь «повышенное проскальзывание транспорта на низинах Фландрии», ни в нескольких сохранившихся донесениях, помеченных соответствующими датами, в которых говорится лишь «о несколько снизившейся боевой мощи», — из чего следует, что они были готовы идти на сближение с неприятелем.
Но что еще вызвал Гитлер своим вмешательством в дела группы армий «А», так это то, что теперь стоявшие на направлении главного удара вражеские войска под Дюнкерком были изолированы и не участвовали в боевых действиях, а наступавшие соединения германских войск могли не опасаться удара в тыл в ходе предстоящего решающего сражения за Францию в направлении на юг. Это наступление началось 5 июня 1940 года.
Наступление началось сначала атакой дивизий танковых войск на всем фронте на правый фланг неприятеля, но развивалось с переменным успехом. 11 июня главное командование сухопутных сил ввело в наступление две танковые группы под командованием фон Клейста и Гудериана, наступавших рядом друг с другом по обе стороны от Реймса в южном направлении. Этот мощный танковый клин, как и на севере, стал решающим. Уже 17 июня эти танки подошли к швейцарской границе, в результате чего французская армия снова оказалась рассеченной на две части. 18 июня 1940 года французское правительство запросило перемирия, которое по отношению к Германии вступило в силу с 25 июня 1940 года.
Снова за весьма краткое время — практически за шесть недель — был достигнут военный успех, «подобный которому едва ли можно найти в мировой истории войн». И в его достижении танковые войска, ценность которых еще в начале кампании многими руководящими штабами ставилась под сомнение, снова сыграли решающую роль. Смелость и решительность командиров танковых войск — и прежде всего находившегося на решающем посту ведущего создателя этого нового рода вооруженных сил, Гудериана, и первые оперативные ошибки Гитлера в применении танковых войск стали заметны всем.
Самоуверенность Гитлера и в военной области неимоверно выросла на основании его интуитивной оценки Франции и влияния его вмешательства на проведение в жизнь плана Манштейна. У него были намерения из стратегически-политического заднего плана выйти на оперативный передний план, хотя для этой роли у него не было ни достаточной подготовки, ни соответствующих знаний, а прежде всего деловой рассудительности. Теперь, после успеха этой кампании, который он приписал исключительно себе, фюрер утратил какое-либо представление о всяком масштабе возможного военного предприятия. Свою непогрешимость Гитлер стал воспринимать как догму; он стал заносчивым, а по отношению ко всем предостережениям — слепым и недоброжелательным. Опасным стало прежде всего то, что теперь все больше его самых близких советников также проникались его непогрешимостью и часто начинали сомневаться в правильности своего собственного мнения и в своих в деловом отношении вполне обоснованных возражениях.
Еще в период операции во Франции Гитлер принял решение о проведении наступления на СССР, превосходя его, как он интуитивно чувствовал, в любом отношении. Для осуществления этой идеи он отдал приказ в конце лета и осенью 1940 года удвоить количество танковых дивизий, доведя их число с 10 до 20; эти новые дивизии должны были получить номера с 11 по 20. Из-за недостатка танков их штатная численность должна была быть сокращена наполовину. Теперь в каждой танковой дивизии должен был остаться только один танковый полк, состоящий из двух или трех танковых батальонов. По мнению автора данной книги, такое количественное уменьшение не являлось недостатком, поскольку танковая дивизия становилась более мобильной и гибкой в управлении.
Военные действия в Северной Африке (февраль 1941 — май 1943 года)
Германо-итальянская операция в Ливии, в ходе которой в действие был введен германский Африканский корпус с весьма скромной задачей отсечки части вражеских сил в рамках действий итальянской «африканской армии», наполнившись энергией и активностью Гудериана, уже в течение первого года боевых действий переросла в стратегическое наступление на чужом континенте с целью продвинуться как можно дальше на восток.
Первым успехам Роммеля в Африке благоприятствовали идеальная для действий «быстрых частей» территория, неудовлетворительное британское командование среднего уровня, а также преждевременный отвод британских войск в Грецию в апреле 1941 года.
Эти успехи скрывали истинное положение дел. Командование военными действиями в Северной Африке зависело от снабжения в куда большей степени, чем в Европе, поскольку в пустыне никак нельзя было рассчитывать на самообеспечение. Снабжение же, в свою очередь, зависело от решения проблем транспортировки по морю или самолетами. Для решения этих проблем было необходимо завоевать господство на море и в воздухе. Эти предпосылки выполнены не были, разве что только частично в апреле 1942 года, когда Мальта силами люфтваффе была изолирована.
В такой ситуации командованию боевыми действиями в Северной Африке оставалось только импровизировать. Естественно, это было тем труднее делать, чем больше войск прибывало из Европы. Тем удивительнее результаты, которых добились германские войска на этом континенте, сражавшиеся здесь без какого-либо колониального опыта и без соответствующего вооружения и оснащения. Они сделали свое дело — связали сильные британские войска, которые должны были прикрывать подступы к Суэцкому каналу. С другой стороны, англичанам здесь была, по существу, предоставлена возможность значительно повысить свою боевую подготовку и обрести боевой опыт в реальных сражениях, чего до сих пор, за исключением краткого периода 1940 года под Дюнкерком, у них не было возможности осуществить. Британские генералы многому научились в Северной Африке. Именно там был для англичан главный театр военных действий; для Германии же это был второстепенный театр военных действий, на котором ее солдаты должны были много сражаться, но при этом получали лишь незначительную поддержку.
Темперамент Роммеля страдал от осторожности итальянского высшего командования, которому он был подчинен. Порой между ними случались трения, поскольку генерал зачастую неожиданно и без всякого согласования с итальянцами проводил операции, которые чаще всего оказывались успешными. О нем слагались легенды как среди собственных солдат, так и среди врагов.
Германские части гордились своей принадлежностью к германскому Африканскому корпусу (DAK — Deutsche Afrikakorps), поскольку он, будучи танковой группировкой, проявил здесь особую доблесть, как, впрочем, танковые войска и на других германских театрах военных действий. Танки, разведывательные бронеавтомобили, 88-мм зенитные орудия и дальнобойная артиллерия были идеальным оружием для боев в пустыне.
Балканская кампания (1941)
Балканская кампания весной 1941 года стала примером образцовой, мастерски осуществленной подготовки и работы германского Генерального штаба, в кратчайший срок спланировавшего развертывание здесь вооруженных сил.
Оперативный план был разработан начальником Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковником Гальдером. Он планировал совершить в ходе кампании прорыв и окружение вражеских сил. Искусное применение в операции «быстрых войск» обеспечило неожиданность и быстроту военных действий.
Обороняющиеся уступали германским войскам и в боевой подготовке, и в вооружении, равно как и в опыте ведения боевых действий.
Успех Балканской кампании, продолжавшейся считаные недели, по времени и величине был исключительно огромен, потери наступавших крайне незначительны — особенно по сравнению с продолжительностью и потерями в период следующей кампании. Но в стратегическом плане эта кампания в целом отрицательно повлияла на планы Гитлера. Югославия отнюдь не напрасно пожертвовала собой.
Танковые войска отлично показали себя и в этой весьма трудной, легко перекрываемой гористой местности.
Война против Советского Союза (1941–1945 годы)
Военные действия в Русской кампании вопреки всяким ожиданиям Гитлера обернулись ожесточенной четырехлетней борьбой обеих великих держав.
Решение Гитлера о нападении на Советский Союз основывалось на крупнейшей недооценке величайших активных и пассивных сил советской империи, раскинувшейся в двух частях света, которая после первоначальных поражений смогла организовать совершенно неожиданное сопротивление всего населения страны.
Насколько правильной была оценка Гитлера политической и военной ситуации во Франции 1940 года, столь же в корне ошибался он в оценке возможностей СССР. Он отметал все предостережения, которые высказывали ему немногие отважившиеся на это государственные деятели Германии, такие как гросс-адмирал Редер, германские дипломаты и военные представители в Москве, а также статс-секретарь министерства иностранных дел фон Вайцзеккер. Насколько это известно в настоящее время, решение Гитлера осталось тогда неизменным.
Военная кампания 1941 года
Оперативный план военной кампании против Советского Союза основывался на указаниях, высказанных Гитлером. В его представлении вторжение осуществлялось тремя мощными танковыми клиньями, которые по мере углубления в территорию противника все дальше расходились друг от друга. В то время как южная, 1-я танковая группа фон Клейста (группа армий «Юг») должна была наступать на Киев, два других танковых клина групп армий «Центр» и «Север» — танковые группы Гудериана (2-я), Гота (3-я), Гёпнера (4-я) должны были занять Прибалтику с Ленинградом, чтобы только оттуда, с севера, продолжить наступление на Москву.
Главное командование сухопутных сил было другого мнения. Оно считало Москву самой важной, быстро достижимой целью, что и обосновывало весомыми аргументами. Из-за этих различных устремлений Гитлера и главного командования сухопутных сил через непродолжительное время стали возникать непрерывные конфликты оперативного и личного характера, которые в конце концов разрушили их взаимное доверие, и так уже пошатнувшееся со времени Дюнкерка. К этому же присовокупились управленческие ошибки Гитлера, который хотел достичь военно-экономических целей до того, как удастся окончательно разбить нового врага в военном отношении. Образованное в центре фронта направление главного удара «быстрых частей» теряло актуальность. Группа армий «Юг» южнее Припяти вела нечто вроде своего рода особого военного похода, правда довольно успешного, но осуществлявшегося весьма своеобразно.
Неожиданная стойкость Советов, великолепные советские танки Т-34, а также значительный отрыв брошенных далеко вперед танковых соединений от следовавшей за ними пехоты, которая лишь к концу июля смогла начать оказывать им поддержку[97], в значительной степени измотали «быстрые части». Большая протяженность коммуникаций, едва действующая транспортная сеть, осенняя распутица, проблемы снабжения армии, завышенные требования войсковых частей, а также советское контрнаступление зимой 1941 года силами новых, собранных под Москвой и подтянутых из Сибири дивизий, стали причиной кризиса в ходе германского наступления, который был ликвидирован лишь ценой значительных усилий. Боевая мощь танковых соединений в постоянных боевых действиях была преждевременно растрачена.
Военная кампания 1942 года
Ход военной кампании 1942 года прежде всего начался с продолжения советского зимнего наступления, в результате которого обе стороны понесли значительные потери. Несмотря на бесчисленные вклинения и прорывы неприятеля, германский фронт удалось удержать благодаря всегдашней боеготовности армейских частей. Группе армий «Центр» силами 18-й танковой дивизии под командованием автора книги даже удалось 24 января 1942 года в ходе контрнаступления восстановить связь с пребывавшими в окружении с 3 января на глубине 60 километров во вражеской территории германскими частями и освободить их. При этом в составе дивизии осталось чуть больше дюжины боеспособных танков.
Незадолго до этого русские силами двух армий совершили глубокий прорыв германского фронта под Изюмом, южнее Харькова. Лишь с 17 мая 1942 года германская 1-я танковая армия смогла перейти в этом районе в контрнаступление с юга. К 28 мая ей удалось во взаимодействии с 6-й армией, наносившей удар с севера, окружить советские силы, которыми командовал генерал-полковник Ватутин[98], и почти полностью уничтожить три вражеские армии. Результатом этого сражения стали более 200 000 пленных[99], более 1200 уничтоженных танков и более 2000 трофейных орудий. Этот выдающийся успех продемонстрировал, что германские фронтовые части снова полностью восстановили свою боевую мощь.
Уже 15 марта, в День памяти павших героев, Гитлер публично провозгласил грядущее уничтожение советской армии уже летом этого года. 5 апреля он издал свой «Приказ 45» о подготовке сокрушительного наступления, которое получило кодовое наименование «Операция Блау», а с 30 июня 1942 года было переименовано в «Операцию Брауншвайг».
Целью этой операции был прорыв на Кавказ, захват нефтяных месторождений и перевалов через Большой Кавказский хребет. На выделенные для этого ограниченные танковые силы вновь возлагались слишком масштабные задачи.
Операция «Блау» началась 28 июня, но с самого начала развивалась при несогласованности командования войск и в ситуации крайнего дефицита горючего для техники. Все это осложнялось полководческими ошибками Гитлера, тогда как русские действовали весьма умело и впервые пожертвовали пространством, отступив, чтобы сохранить свои боевые соединения. Гитлер неверно интерпретировал их действия и 23 июля принял решение разделить свои силы между Кавказом и Сталинградом, следуя своим затаенным мечтам.
Такое разделение привело к катастрофе под Сталинградом, тогда как на Кавказе не было достигнуто сколь-нибудь стоящих успехов.
Русские, в свою очередь, в ноябре 1942 года начали крупное зимнее наступление, подвергнув опасности весь южный фланг германских войск и угрожая их разделением и уничтожением.
Благодаря энергичным действиям фельдмаршала фон Манштейна удалось устранить эту опасность[100] введением в бой немногих танковых дивизий севернее Дона, а также в феврале — марте 1943 года силами 4-й танковой армии провести контрнаступление в междуречье Днепра и Северского Донца.
Танковые части в 1942 году снова выдержали самые суровые испытания и подтвердили свою репутацию.
Военная кампания 1943 года
В середине этого года исход операции «Цитадель» ознаменовал собой кульминацию всей войны.
Развитие ситуации в Советском Союзе и в Северной Африке к весне 1943 года, а также ожидавшееся вторжение союзников по антигерманской коалиции из Африки и из Англии вынудило Гитлера осознать, что теперь он, будучи в состоянии войны на несколько фронтов, должен переходить к стратегической обороне. Одновременно с этим достигли максимальной интенсивности бомбардировки городов Германии самолетами коалиции.
Если к концу марта 1943 года южнее Харькова удалось все же восстановить исходное положение на 28 июня 1942 года, севернее того же Харькова в германский фронт русские войска вдавались широкой дугой. Из политических и оперативных соображений Гитлер хотел этот выступ под Курском после периода весенней распутицы устранить локальным двойным охватывающим ударом танковых частей с севера и с юга, одновременно упредив ожидавшийся в этом районе удар русских и смешав планы их военного ру ководства. Его военные советники и даже войсковые командиры всячески выступали за то, чтобы провести операцию «Цитадель» возможно раньше, после краткого отдыха и пополнения фронтовых частей, то есть прежде, чем русские оправятся после перенапряжения и потерь, понесенных в ходе своего зимнего наступления, вновь обретут прежнюю боеспособность и смогут накопить большой численный и материально-технический перевес.
Учитывая все это, Гитлер первоначально определил сроком начала наступления 3 мая, но затем, несмотря на постоянные предупреждения генералов, несколько раз переносил его, сдвинув окончательно на 5 июля, чтобы иметь возможность применить в ходе этой операции танки нового типа Pz I «Пантера»[101], которые, как он считал, должны были сотворить буквально чудо.
Этот двухмесячный сдвиг если не свел на нет, то, по крайней мере, значительно уменьшил все имевшиеся ранее возможности добиться успеха в ходе наступления. Если в начале мая еще можно было осуществить быстрый бросок танковых дивизий на врага, то теперь, после подтягивания русскими к фронту примерно 4000 танков и создания неприятелем глубоко эшелонированной оборонительной системы, это становилось весьма сомнительным.
К тому же явно недоставало наших собственных пехотных дивизий, которые были необходимы, чтобы сделать прорыв танковых дивизий возможным или хотя бы облегчить его, чтобы затем наши танковые соединения с неизрасходованной энергией могли бы развить прорыв в глубь советских позиций.
В результате все сложилось так, что оперативные танковые силы должны были практически в одиночестве выполнять оперативные задачи, для которых они не были созданы. В этом лежали глубинные причины неудачи этого крупнейшего сосредоточения танков, во время которого с обеих сторон в бой было брошено несколько тысяч боевых машин, чего никогда больше не случалось в течение всей войны.
Результат операции висел на волоске. Однако Ставка решила атаковать германскую дугу фронта под Орлом свежими и готовыми к удару войсковыми соединениями, что создавало отчетливую угрозу выхода в тыл наступавшим со единениям группы армий «Центр», что ставило под вопрос исход всей операции «Цитадель». Поэтому дальнейшее наступление ударной группировки на Курск было отменено.
10 июля войска коалиции высадились на Сицилии, переправившись туда из Туниса. Гитлер в связи с этими событиями 13 июля решил прекратить операцию «Цитадель»[102]. Слишком долго планировавшаяся Курская битва завершилась ничьей. Практически по своим последствиям она оказалась проигранной.
Эта битва стала подведением итогов двухлетнего развития событий после решения Гитлера о единоличном командовании, к которому он не был пригоден в профессиональном отношении, да и ко всему прочему совершенно не соответствовал в деловом отношении.
Выражением сути дела стало более позднее высказывание Гитлера, в котором он имел в виду Гудериана: «Я не знаю, почему уже два года нас преследуют неудачи».
Из-за всех этих неудач битва под Курском продолжалась с 3 августа как второстепенная оборонительная операция в ходе большого летнего наступления Советов. Оно вынудило Гитлера перейти к системе «эластичной обороны», как это было тактично названо в сводке Верховного главнокомандования вермахта от 29 июля; но 27 августа Гитлер в разговоре с фельдмаршалом фон Манштейном настаивал на том, чтобы войска последнего не отходили по всему фронту, «пока враг не убедится в бесполезности своих атак», но позднее, 15 сентября, он все же дал согласие на отвод войск за линию Днепра[103].
Манштейн характеризовал образ действий Гитлера как Верховного главнокомандующего в эти тяжелые месяцы 1943–1944 годов. Это была постоянная «борьба за то, чтобы [Гитлеру] своевременно признать оперативную необходимость… (и чтобы) неизбежное решение не всегда принималось слишком поздно…».
0 танковых войсках фон Манштейн пишет, что «все снова пришло к тому, чтобы (с ними) ликвидировать прорывы противника… и использовать моменты… для нанесения контрударов». Этот метод уже успешно применялся в конце 1942 — начале 1943 года в междуречье Дона и Северского Донца. Возможностей для проведения по-настоящему масштабных операций крупными танковыми соединениями уже не представлялось. Эта страница была перевернута. «Быстрые войска» после операции «Цитадель» теперь выполняли новые задачи — служили мощным и быстрым резервом в рамках тактических или оперативных действий общевойсковых соединений. Возникло даже понятие боевые действия типа «пожарной команды», под которыми понималась быстрая реакция на прорывы неприятеля, их остановка и уничтожение прорвавшихся войск.
Советское военное командование, в свою очередь, быстро усвоило, причем с изрядным успехом, существовавшие взгляды германского руководства на боевое применение крупных танковых соединений. Теперь оно было в состоянии, имея невероятное численное превосходство[104], проводить подобные операции; а наряду со значительным превосходством в танках располагало и способными руководить ими командирами.
Оно переняло у Гитлера использовавшуюся им терминологию. Сталин уже выиграл борьбу за существование своего социалистического государства. Теперь он приступил ко второму акту Отечественной войны: за освобождение Родины.
Согласно материалам швейцарского историка Эдди Бауэра, за период с 5 июля 1943 года по 24 апреля 1944 года русские провели в наступлении 250 дней, тогда как германская армия была в состоянии наступать только 46 дней.
6 ноября русские, ранее форсировавшие Днепр, взяли Киев и силами своих танковых соединений стали быстро развивать наступление на запад и юго-запад в направлении на Фастов (взят 7 ноября) и Житомир (13 ноября). Подтянутые к этому району германские танковые дивизии из состава 4-й танковой армии генерал-полковника Гота и из резервов группы армий нанесли удар в южный фланг наступавших войск, отбили 20 ноября занятый было советскими войсками Житомир[105] и на переломе 1943–1944 годов остановили советское наступление в районе Винницы.
Оперативные действия танковых войск в 1944 году: заключительный аккорд
В феврале 1944 года 1-й танковой армии и 3-му танковому корпусу во взаимодействии с танковыми дивизиями 8-й армии в ходе тяжелейшей операции по деблокаде котла под Черкассами удалось освободить 55 000 окруженных солдат вермахта из состава 11-го и 42-го армейских корпусов, принять их и вывести за линию германского фронта[106]. В конце марта того же года 1-я танковая армия оказалась окруженной русскими под Каменец-Подольским в подвижном сражающемся так называемом котле Хубе, который образовался, когда слабо защищенные фланги армии оказались прорванными после ожесточенного сражения. Благодаря целенаправленному командованию руководства группы армий «Юг» (фон Манштейн) и искусному ведению боев ее танковыми дивизиями, а также высокому боевому духу ее пехот ных дивизий 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Хубе 8 апреля пробилась[107] в Восточную Галицию и тем самым предотвратила образование бреши в германском фронте (до 5 апреля группа армий «Юг», с 5 апреля группа армий «Северная Украина»).
Однако в то же самое время фельдмаршал фон Манштейн был отстранен от должности Гитлером и отправлен в резерв фюрера за невыполнение приказа последнего.
Вторжение западных союзников на территорию Франции началось 6 июня 1944 года, при этом побережье подверглось обстрелу корабельной артиллерией флота вторжения, а в воздухе над более удаленными районами господствовала авиация союзников. Немногие находившиеся в глубине за фронтом вторжения боеготовые танковые дивизии могли быть задействованы только по приказу Гитлера, что стало чревато значительным промедлением. Их запоздалое контрнаступление 8 июня ни к чему не привело, фронт наступавших прорван не был. Такая же судьба постигла и брошенную 6–7 августа в контрнаступление танковую группу Эбербаха[108] в составе четырех танковых дивизий, которой Гитлер приказал нанести удар во фланг прорвавшимся у Авранша американским соединениям. Решающую роль в неудаче группы Эбербаха сыграла воздушная атака западных союзников, чего опасался фельдмаршал Роммель на основании опыта, полученного им в Северной Африке осенью 1942 года.
16 декабря 1944 года Гитлер, вопреки совету своих фронтовых командиров, начал широко задуманное «арденнское наступление» силами 5-й танковой армии СС, 5-й танковой армии и 7-й армии. Наряду с 14 пехотными дивизиями в нем были задействованы 7 танковых дивизий, за которыми следовали 2 дивизии и одна моторизованная дивизия, а также 4 пехотные дивизии из резерва главного командования сухопутных сил. Но уже 18 декабря на многих участках фронта наступление захлебнулось и остановилось, прежде всего на правом фланге. 23 декабря 5-я танковая армия подошла к восточным окрестностям бельгийского города Динан, чтобы и здесь на следующий день, 24 декабря, тоже остановиться.
Тем самым вновь потерпела неудачу сокровенная мечта Гитлера, которая, обсуди он свою идею со специалистами Генерального штаба, заранее была обречена на провал. В оперативном отношении куда более целесообразно было бы задействовать эти относительно мощные танковые силы в сражениях на Востоке, как это и предлагал Гудериан. С таким подкреплением Восточного фронта советское зимнее наступление в январе 1945 года можно было если не остановить, то, по крайней мере, значительно замедлить.
В октябре 1944 года группой армий «Юг» на территории Венгрии были брошены в бой пять танковых и моторизованных дивизий сухопутных войск и две моторизованные дивизии войск СС, которых как раз не хватало для обороны Восточной Германии. Эти соединения сражались в районе под Дебреценом и под Будапештом, где в тяжелых многомесячных боях вплоть до середины марта 1945 года пытались предотвратить прорыв Красной армии к Вене[109].
Оперативное использование танковых войск в 1945 году: конец
В Венгрии
В начале января в районе действий группы армий «Юг» на подступах к Будапешту сражались целых 7 танковых и моторизованных дивизий сухопутных сил и 3 танковые дивизии войск СС, хотя советское зимнее наступление против центральных районов рейха уже обозначилось совершенно отчетливо. Это были следующие крупные соединения:
I. 2-я танковая армия без мобильных соединений, кроме 92-й (моторизованной) бригады и подразделений штурмовых орудий;
II. 1-й кавалерийский корпус (генерала Хартенека) с 1-й и 23-й танковыми дивизиями и 3-й кавалерийской бригадой.
3-й танковый корпус (генерала Брайта) с «моторизованной группой Папе» и 3-й танковой дивизией, а также 4-й кавалерийской бригадой.
4-й танковый корпус СС (генерала войск СС Гилле) с 6-й танковой дивизией, 5-й танковой дивизией СС «Викинг» и 3-й танковой дивизией СС «Мертвая голова».
57-й танковый корпус (генерала Кирхнера) с 8-й танковой дивизией.
4-й танковый корпус (генерала Клееманна) с 24-й танковой дивизией и 4-й моторизованной дивизией СС, а также остатками 18-й моторизованной дивизии СС.
Кроме указанных соединений, в Будапеште сражались 13-я танковая дивизия и моторизованная дивизия «Фельдхернхалле». Корпуса были подчинены германо-венгерской группе армий (6-я германская и 3-я венгерская армии), а также 8-й германской армии.
На фронте Вислы
Советское наступление против войск групп армий «Центр» и «Север» началось 12 января 1945 года на всем фронте от Баранува[110] на севере и вскоре прорвало германский фронт. Численный перевес наступающих в личном составе и вооружении был многократным. Немногочисленные германские танковые дивизии сражались в тактических рамках как резерв обороняющихся, но не могли сдержать превосходящие силы наступающих, которые, обходя германские узлы сопротивления, рвались на запад в глубину восточных областей рейха. Но были и такие танковые соединения, как 24-й танковый корпус, которым командовал автор книги, которые, по отданному Гитлером приказу, располагались сразу же за пехотными дивизиями, занимавшими передовые линии, благодаря чему они смогли спутать планы противника на этих участках фронта уже в ходе первых его прорывов. Именно таким образом 24-му танковому корпусу и удалось, во взаимодействии с подошедшим танковым корпусом «Великая Германия» под командованием генерала Дитриха фон Заукена, значительно застопорить оперативное продвижение советских войск по направлению к Одеру[111].
В начале февраля 1945 года остававшиеся танковые и моторизованные дивизии, по данным Гудериана, располагались следующим образом: 2 дивизии в группе армий «Курляндия»; 5 в группе армий «Север» в Восточной Пруссии; 8 танковых дивизий в группе армий «Висла»; 8 с половиной в группе армий «Центр» в Силезии и 8 в группе армий «Юг», кроме того, на западе и юго-западе 12 мобильных (танковых и моторизованных) дивизий.
В Силезии
В начале марта последнее успешное наступление немецких танковых частей в этом регионе было проведено под Лаубаном[112] войсками недавно созданной танковой группы «Неринг» — из 57-го танкового (генерал Кирхнер) и 39-го танкового (генерал Декер) корпусов — во взаимодействии с авиацией и сильными зенитными частями. В результате этого наступления был снова отбит город Лаубан и освобождена от противника весьма важная в оперативном отношении железнодорожная линия, ведущая в Верхнюю Силезию.
В Венгрии
С 6 марта 1945 года началась новая крупная германская наступательная операция силами 6-й танковой армии СС и 6-й армии во взаимодействии с войсками 2-й танковой армии и соединениями группы армий «Ф». Их наступление имело своей целью обеспечить защиту важного в военно-хозяйственном отношении нефтяного месторождения Надьканижа и освободить дорогу на Одерский фронт путем выравнивания линии фронта на Дунае. Это наступление, в котором было задействовано более 10 танковых и моторизованных дивизий и сильных армейских группировок, уже 15 марта было безрезультатно остановлено, поскольку Советы несколько севернее, в районе Баконь[113], перешли в контрнаступление превосходящими силами[114] и прорвались в Венгрию. Тем временем Красная армия подошла уже к центральным областям рейха, к Одерскому фронту[115], ежедневно продвигаясь все дальше и дальше, поскольку ей там противостояли лишь немногие бронетанковые соединения.
Тактические операции 1945 года
В Италии уже с 10 июля 1943 года некоторое число мобильных (танковых и моторизованных) дивизий было связано в оборонительных действиях либо в тактических контратаках с ограниченными пространственными целями. Масштабные танковые операции с самого начала здесь были более невозможны. До конца войны в Италии сражались 26-я танковая дивизия, а также 15-я и 90-я моторизованные дивизии.
На Западе с февраля 1945 года началось заключительное наступление союзников. Здесь также германские танковые войска выполняли лишь ограниченные тактические задачи, поскольку ничего другого они предпринять вообще не могли из-за постоянных боевых действий авиации западных союзников.
В остальном же танковые войска в рамках тактических операций сражались, жертвуя собой, на Восточном фронте до самого конца, наступившего 8 мая 1945 года. Особо в этом отношении необходимо отметить, наряду с обороной Австрии танковыми дивизиями из центральной и западной части Германии (1, 3 и 6-я танковые дивизии), также оборону краеугольного камня Западной Пруссии — Данцига (7-я танковая дивизия), Восточной Пруссии (5-я танковая дивизия; 24-я танковая дивизия; части моторизованной дивизии «Великая Германия») и Курляндии (12-я и 14-я танковые дивизии) и стойкость 1-й танковой армии в районе по обе стороны от города Брно. Фронт на этом участке благодаря гибко проводимой обороне так и не был прорван противником. Здесь в последний раз образцово показали себя сражавшиеся плечом к плечу с танкистами пехота и мотопехотинцы.
Глава 8. Оперативный анализ отдельных эпизодов боевых действий германских танковых сил
Военный поход против Польши 1939 года (план «Вайс»)
Военно-политическая ситуация
С военно-политической точки зрения положение Польши в августе 1939 года, несмотря на гарантию военной по мощи со стороны Великобритании, было совершенно непригодным для обороны, поскольку она с обеих сторон была окружена сильными противниками, которые только что достигли между собой взаимопонимания относительно следующих шагов. Ожидать быстрой помощи со стороны Запада едва ли следовало.
Имея в виду организацию германских сухопутных сил, а также взгляды германского политического и оперативного руководства, в случае возможной войны Польша могла рассчитывать только на неожиданное начало и быстрое завершение военных действий.
Наземные войска обеих сторон были примерно равны как по численности, так и по боевой мощи[116]; однако у польской стороны не имелось мобильных современных частей. Военно-воздушные силы Польши явно проигрывали люфтваффе Германии.
Польша в общей сложности располагала следующими силами: 38 пехотными дивизиями, 2 танковыми бригадами, еще 7 пехотными полками корпуса пограничной стражи и 15 батальонами территориальных войск.
Польское Верховное командование, по имевшейся у Германии информации, было не вполне компетентным, поскольку на военные посты назначались порой люди из политических соображений; к тому же всем недоставало основательного образования и опыта.
У Германии же на восточной границе были: 27 пехотных дивизий, 6 танковых дивизий, 4 легкие пехотные дивизии, 4 моторизованные пехотные дивизии и 1 кавалерийская бригада[117].
Мобильные подразделения были сосредоточены в 14, 15, 16, 19 и 22-м танковых корпусах — тогда еще носивших название моторизованных армейских корпусов.
В целом сухопутные войска вермахта вследствие чересчур быстрого, с 1934 года, увеличения его численности были не полностью боеспособны; равно как и танковые войска, которые в то время были оснащены наряду с незначительным числом танков с башенными орудиями преимущественно пулеметными танками. Превосходство танковых войск заключалось, несмотря на это обстоятельство, в большом количестве бронированных и моторизованных, в оперативном отношении самостоятельных крупных соединений, которые, правда, имели до сих пор лишь незначительный опыт боевых действий[118].
Несмотря на значительные трудности в Генеральном штабе сухопутных сил рейха, Гудериану все же удалось в период с 1932 по 1935 год воплотить в жизнь свои взгляды на целесообразность оперативной самостоятельности танковых войск, бронированных и моторизованных соединений и частей всех родов войск. Те самые взгляды, которые тогда почти во всех армиях мира считались совершенно утопическими.
Что ж, в сентябре 1939 года наступил час испытаний. Было понятно, что Гудериан и его приверженцы ждали проверки эффективности их идей и преобразований, ждали с полной верой в новый род войск — но отнюдь не объятые желанием войны.
На западной границе военное руководство рейха сознательно пошло на значительный риск, сначала оставив там против великих держав — Франции и Великобритании — всего только 11 активных пехотных дивизий и одну крепостную дивизию[119]. Лишь после начала войны там должны были быть развернуты 35 резервных дивизий.
Франция тогда имела в своем распоряжении после окончания мобилизации более 108 дивизий, а также более 4000 танков и сильную артиллерию. Вдобавок до середины октября на французскую землю должны были прибыть 4 британские дивизии. Таким образом, на Западе союзники обладали значительным перевесом в силах, что позволяло им принимать быстрые решения.
Оперативные планы сторон
В той трудной военно-политической и военно-географической ситуации, в которой находилась Польша, ее руководство должно было прийти к единственно возможному для него решению — держать свою армию в боеспособном состоянии и как можно дольше сражаться для выигрыша времени, до того момента, когда связанные обязательствами ее союзники начнут наступление на Западе, после чего германское руководство окажется вынужденным перебросить из Польши крупные силы на Западный фронт. Германия в этом случае была бы вынуждена вести войну на два фронта, что не оставляло бы ей ни единого шанса на успешный выход из подобной ситуации.
Польский план
Но Польша решила принять сражение западнее Вислы, чтобы сохранить основные промышленные регионы вокруг Лодзи и Верхней Силезии[120] и значимые области вокруг Познани и Кельце, ценные как производители продуктов питания. В тактическом отношении для поляков было бы правильнее сражаться за реками Неман — Бобр (Бебжа) — Нарев — Висла — Сан, чтобы использовать природные преимущества этой местности для оборонительных боев. Эта линия в значительной степени ограничила бы германские обходные маневры на обоих флангах. Русла рек представляли собой естественные препятствия для ожидавшихся танковых атак или неожиданных прорывов моторизованных боевых групп, сокращали протяженность оборонительной линии фронта длиной 3000 километров почти на 600 километров и, таким образом, значительно повышали оборонительные возможности польской армии.
Против этого плана говорили, однако, и многочисленные политические, психологические, военно-экономические и, возможно, также оперативные основания. Возможно, поляки также опасались, что западные союзники не стали бы безоглядно бросаться на помощь стране только в том случае, если ее силы с самого начала не попытались бы ответить ударом на удар.
Поэтому польское правительство решило не оголять центральные районы страны, но оборонять весьма протяженную западную границу от Словакии через Данциг вплоть до Литвы. Оно предпочло разместить свои войска вблизи границы, возможно из соображений перехода в наступление. Концентрация сильных частей армии в районе Познани могла указывать на намерения перейти в наступление на Берлин.
Германский план
Германский оперативный план (операция «Вайс») учитывал влияние всех уже указанных обстоятельств:
1. Военно-географическое положение Польши, которое способствовало раннему двустороннему окружению польских войск в глубине территории страны силами танковых и моторизованных соединений.
2. Решение германского руководства оставить на Западе только незначительное число соединений, чтобы обеспечить на Востоке значительный перевес в силах и тем самым создать предпосылки для скорейшего достижения победы, ибо в противном случае западные союзники Польши могли успеть оказать ей действенную поддержку. При этом все танковые и моторизованные соединения должны были действовать в смысле учения Гудериана «Рваться вперед — а не двигаться потихоньку!».
3. Вера германского командования в молодые танковые войска и во все другие мобильные соединения, без участия которых было бы невозможно ни создать во время боевых действий решающий перевес на отдельных участках фронта, ни достичь быстрого завершения всей кампании.
4. Скрытая угроза Польше удара в спину со стороны Советского Союза.
Только в начале июля 1939 года этот оперативный план сухопутных сил для возможного наступления на Польшу был разработан, причем вследствие проведенной в Польше весной этого года мобилизации, которую Гитлер вполне справедливо рассматривал как угрозу нападения.
После рассмотрения плана он подвел итог:
«Целью операции является уничтожение польской армии. Политическое руководство страны требует начать войну нанесением ошеломляющих мощных ударов, которые должны привести к быстрым успехам. Нашим намерением является опередить завершение польской мобилизации и формирование полноценной польской армии… а сконцентрированное западнее линии Висла — Нарев ядро польских сил разбить сосредоточенными ударами из Силезии с одной стороны и из Померании и Восточной Пруссии с другой…
Для проведения этой операции… будут образованы группа армий «Юг» в составе 14, 10 и 8-й армий и группа армий «Север» в составе 4-й и 3-й армий».
В частности, группа армий «Юг» (под командованием генерал-полковника фон Рундштедта) должна была наступать из Силезии, нанося основной удар танковых сил из состава 10-й армии между населенными пунктами Заверце[121] и Велюнь[122] в направлении на Варшаву, захватить мобильными соединениями переправы через Вислу и совместными действиями с группой армий «Север» уничтожить еще остающиеся в западной части Польши части ее армии.
14-я армия при поддержке танков должна была прикрывать правый фланг этого наступления от удара вражеских сил из Галиции, а 8-я армия оборонять левый фланг против неприятеля, сосредоточенного в районе между Познанью и Кутно.
Первой задачей группы армий «Север» (командующий генерал-полковник фон Бок) стало установление связи через Западную Пруссию [Польский коридор] между Восточной Померанией и Восточной Пруссией. Далее ей предстояло наступать из Восточной Пруссии на Варшаву, чтобы во взаимодействии с группой армий «Юг» изолировать силы противника восточнее Вислы. Для этого у нее в Померании имелись 4 танковые и моторизованные дивизии под командованием генерала Гудериана, начальником штаба у которого служил автор данной книги.
Оперативный план с самого начала позволял усмотреть и опознать в нем оперативные клещи, некоторая слабость которых заключалась в слишком далеко разведенных друг от друга губках этих клещей, то есть в изрядном расстоянии между обеими группами армий.
Люфтваффе (ВВС) и кригсмарине (ВМС) также получили оперативные задания, своими действиями они должны были поддерживать действия сухопутных сил. Осложняло ситуацию политическое требование Гитлера исключить всякую открытую мобилизацию и всякое открытое передвижение и сосредоточение войск. Пришлось в качестве предлога использовать строительство полевых укреплений, нечто вроде «Восточного вала», над сооружением которого с конца июня 1939 года постоянно трудились 8 пехотных дивизий, которые затем должны были выступить в предполагаемый район развертывания. Для этой же цели, уже под предлогом маневров, в дальше отстоящих от границы районах, были проведены маневры всех мобильных танковых и моторизованных дивизий, первые маневры такого рода в преддверии предстоящей войны.
В целях усиления частей в Восточной Пруссии туда были открыто переброшены морем войска из рейха, которые должны были принять участие в большом параде перед монументом в Танненберге[123] и затем в маневрах в этом регионе, среди этих частей была и 4-я танковая бригада из Вюрцбурга.
Соображения
Задуманное осуществление планов военного похода было довольно дерзким. 10-я армия (под командованием фон Рейхенау) должна была с основным ядром танковых войск пробиться сквозь вражескую территорию, пройдя около 300 километров, и достичь Варшавы, не имея флангового и тылового прикрытия. Она должна была как можно быстрее сломить польское сопротивление на западном берегу Вислы, пока польскому командованию не удалось отвести основную массу своих сил, в случае крайней необходимости, за реку и организовать здесь новую, требующую для ее преодоления много времени и сил, линию обороны. Опыта дислокации и применения столь крупных мобильных частей на относительно узком пространстве до сих пор не было. Вообще, представлялось ли технически возможным управление и снабжение многих тысяч боевых и транспортных машин в глубине вражеской территории с весьма скромной дорожной сетью? Было ли в принципе возможно так осуществлять взаимодействие мобильных сил с пехотными корпусами, чтобы достигалось единообразие и постоянство совместного наступления?
К тому же времени должно было быть осуществлено окружение неприятельского фланга мобильными частями из Словакии, а также из Померании и Восточной Пруссии.
При этом, в зависимости от обстоятельств, в случае достижения быстрого успеха все участвующие в наступлении части, взаимодействуя между собой, должны были обрушиться на врага, чтобы перекрыть значительное промежуточное пространство, протяженностью около 300 километров по прямой, между обеими группами армий (причем 3-я армия, наносившая удар из Восточной Пруссии, должна была оставаться к востоку от Вислы), не давая неприятелю возможности для оперативного маневра.
Имелась, кроме этого, опасность, что расторопное польское командование может использовать преимущество внутренних путей сообщения для сосредоточенного наступления ядра своих сил на одну из групп армий. Для этого в выгодном положении находилась готовая к боевым действиям польская армия «Познань», которая по германскому оперативному плану перед своим фронтом не имела сколько-нибудь существенного противника, а потому и была ничем не связана в оперативном отношении и в зависимости от ситуации могла действовать самостоятельно.
Германское командование полностью отдавало себе отчет в оперативных и стратегических рисках своего предприятия. Все обстоятельства были тщательно взвешены, приняты во внимание ситуации на Востоке и на Западе, а также возможности мобильных войск. Но если бы французская армия заблаговременно перешла в наступление, то весь польский поход и вообще вся война очень быстро бы завершились, поскольку для Германии — чего всегда опасался Генеральный штаб — война на два фронта не оставляла никакой надежды на успех.
Развитие событий
Военные действия против Польши начались с необычного вступления.
Сигнал от Гитлера о начале операции по плану «Вайс» поступил во второй половине дня 25.08.1939. Часа через два после его получения сосредоточенные на востоке части армии из глубинных исходных позиций начали свой марш к польской границе между Карпатами и Литвой.
Получив информацию о подписании в тот же день около 17:40 британско-польского пакта о взаимной помощи[124], Гитлер все же принял решение в последний момент остановить войска и не переходить польскую границу.
Поскольку был введен режим радиомолчания, этот приказ об остановке наступления был в течение ночи все же доставлен с нарочными до передовых частей. При существовавших тогда условиях это был шедевр технических исполнителей.
Войска увидели в этой остановке средство психологического и дипломатического давления в ведущейся уже в течение месяцев войне нервов, подобной той, какая шла осенью 1938 года накануне вторжения в Чехословакию. Вопреки этому оказалось, что начало войны целенаправленно было отодвинуто на несколько дней или на неделю.
На польской стороне продвижение войск к границе не осталось незамеченным. Поэтому запланированная германской стороной внезапность не сработала. С другой стороны, эта приостановка сделала возможным использовать несколько дней для подтягивания германских резервных дивизий.
Дипломатические переговоры в последние дни августа успехов не принесли, и в 14:30 30.08.1939 Польша официально объявила о начале мобилизации. На следующий день, в 0:30 31.09.1939 такой же шаг предпринял и Гитлер. Во второй половине того же дня, около 16:00 был отдан новый приказ о продолжении наступления согласно плану «Вайс». Таким образом, все надежды на мирное разрешение германско-польского кризиса были потеряны, и напряженная прелюдия ко Второй мировой войне завершилась.
Приграничные сражения
Сражения, состоявшиеся с 1 по 3 сентября 1939 года, в особенности битва за Польский коридор, в основном принесли Германии ожидаемые успехи. Напряжение начало спадать. Сформированные за несколько лет в самом спешном порядке соединения, не имевшие запасных формирований, достойно проявили себя в боях. Созданные с нуля современные танковые войска получили здесь свое первое крещение огнем и в организационном, тактическом и оперативном отношении прекрасно его выдержали.
Искусно ведя бои, германские войска разбили диспозицию противника, за несколько дней (5 сентября) освободили Западную Пруссию и воссоединили Восточную Пруссию с основной территорией рейха.
10-я армия, действуя на направлении главного удара всей операции, далеко углубилась в польскую территорию по направлению к Варшаве. Оперативные клещи, которые были задуманы западнее Вислы, обрели этим свои очертания.
Последующие тяжелые бои с 4 по 6 сентября группы армий «Юг» произошли в результате намерений главного командования сухопутных сил завершить борьбу еще до достижения Вислы и Сана. 14-я армия все же была вынуждена, действуя на правом фланге группы армий «Юг», форсировать Сан силами своего 22-го танкового корпуса и, действуя оттуда восточнее Вислы, осуществлять ликвидацию очагов возможного сопротивления.
Подобным же образом оценивала свое положение и группа армий «Север»; она склонялась к тому, чтобы свой сильный северный фланг — состоящий из вышедшего из коридора 19-го танкового корпуса Гудериана (4 танковые и моторизованные дивизии) и еще 3 пехотных дивизий — задействовать в направлении на Брест-Литовск (Брест) и Люблин.
5 сентября в главном командовании сухопутных сил также сложилось мнение, что противник отошел за линию Висла — Нарев. Это подтверждалось и замедленной реакцией французов по отношению к новой цели операции: окружению остатков польской армии уже на восточном берегу Вислы. Для этого группа армий «Север» силами 3-й армии и 19-го танкового корпуса Гудериана должна была наступать в сторону рубежа Варшава — Седльце, а группа армий «Юг» силами 14-й армии форсировать Сан и двигаться в направлении на Люблин, куда выдвигался 22-й танковый корпус (под командованием генерала фон Клейста), изготовившийся к окружению противника своим правым флангом.
Преследование противника, несмотря на его сопротивление, стремительно развивалось с 7 до 11 сентября. 14-я армия взяла город Жешув. 10-я армия силами 14, 15 и 16-го танковых корпусов окружила с юга, востока и севера польские силы в котле под городом Радом, тогда как с запада сюда же подходили пехотные корпуса. Расположившаяся уступами 8-я армия в качестве флангового охранения 10-й армии получила также задачу прикрывать группу армий «Юг», которая тем временем, продвинувшись своим северным флангом к Висле, перекрыла полностью сохранившей силы польской «армии Познани» дорогу на Варшаву.
Битва на Бзуре
Польская армия, как считали штабы групп армий, а также главное командование сухопутных сил, опьяненные успехами в Польской кампании, способна была теперь только на отступление или на попытку прорыва на восток, но ни в коем случае не на наступление против северного фланга 8-й армии. Однако расчеты эти оказались в значительной степени ошибочными.
Польское наступление началось 8 сентября на реке Бзуре — левом притоке Вислы — и развивалось, пока ситуация не стала критической для германских войск. Но к 11 сентября этот кризис энергичными действиями командования группы армий «Юг» был трансформирован в решительную победу. Круто развернутым 16-му и 15-му танковым корпусам под командованием генералов Гёпнера и Гота, а также другим соединениям 10-й армии удалось вынудить неприятеля втянуться в сражение с обратным фронтом, которое затем перешло в крупную битву в окружении.
Энергичное самостоятельное наступление армии «Познань» под командованием генерала Тадеуша Кутшебы, совместно с дивизиями армии «Поморье» («Поможе»), стало единственным масштабным встречным сражением польской армии, ознаменовавшим апогей Польской кампании — как охарактеризовал его фельдмаршал фон Манштейн, — хотя и не было решающим. В оперативном отношении польская армия здесь была обречена в результате широкого окружения крупными германскими мобильными соединениями и подошедшими с юга и севера пехотными корпусами[125].
Танковый удар на Брест-Литовск (Брест)
Группа армий «Север» пока еще не перешла к преследованию отступающего неприятеля. 19-й танковый корпус (Гудериана) после сражений в Западной Пруссии и совершенного перехода только 9 сентября выдвинулся из района Йоханнесбурга[126] на северо-востоке Восточной Пруссии, наступая по приказу главного командования сухопутных сил через Визну на Седльце — вопреки предложению Гудериана, который стремился продвинуться через свободное про странство в тылу ослабленных польских сил к Брест-Литовску (Бресту).
Тем не менее генерал-полковник фон Бок отказался от того, чтобы сдерживать скорость передвижений Гудериана с его 4 (2 танковыми моторизованными) мобильными дивизиями маршевой скоростью пехотной армии. Он создал, таким образом, первую самостоятельно действующую «танковую армию» в военной истории.
Приказ главного командования сухопутных сил от 9 сентября предусматривал двойное окружение сил врага восточнее Вислы. Новым в нем было распоряжение мобильным силам группы армий «Север» (корпусу Гудериана) выдвинуться вперед, чтобы позднее было бы возможным осуществить их взаимодействие с группой армий «Юг» также и восточнее Буга. Последние же должны были совместно с 22-м танковым корпусом передвинуться на правый фланг 14-й армии, переправившись через верхнее и среднее течение Сана, чтобы окружить противника в низовьях Сана и двинуться дальше в направлении на Хелм.
Согласно этому приказу, германские силы значительно углубились в территорию противника, не принимая во внимание стратегическую угрозу со стороны оставшейся в тылу Франции. Германское командование действовало столь смело потому, что пути сообщения в Польше находились в чрезвычайно плохом состоянии и необходимое перемещение польских сил на запад было крайне затруднено.
Исходя из этого, командование группы армий «Север» поставило перед танковой группой Гудериана новую цель наступления: нанести удар в тыл противнику в районе Брест-Литовска (Бреста). Тем самым было осуществлено окончательное решение Польской кампании. Уже 14 сентября город был взят германскими войсками, мощная крепость, однако, сдалась лишь 17 сентября. В ходе наступления сам Гудериан вместе со своим начальником штаба Нерингом и адъютантом Браубахом находился в рядах штурмующих город гренадеров гамбургской 20-й моторизованной дивизии. Подобным же образом действовал Гудериан и несколькими днями ранее, лично возглавив атаку замедлившихся было перед польскими укреплениями на Нареве пехотинцев из состава 10-й танковой дивизии, а в начале сентября среди танков и мотопехотинцев на реке Брда в Польском коридоре.
Финал
Развитие ситуации на польской стороне можно представить себе по последнему оперативному приказу, переданному польским радио 10 сентября, который гласил: «Все армейские части двигаются самостоятельным маршем в район восточнее Лемберга»[127], который граничит с Советским Союзом и нейтральной Румынией. Похоже на то, что здесь они были готовы сдаться. Для бесталанного простаивания французов и британцев на германском Западном фронте не было никаких оснований военного характера. В то время их вооруженные силы по своей боевой мощи еще были вполне в состоянии задавить в зародыше обозначившееся тогда начало Второй мировой войны, начав наступление в качестве ответа на действия Германии. «Французские генералы держали в своих руках ключ к победе», — сделал вывод их соотечественник Жан Дютур[128].
Уже в середине сентября кульминационный момент Польской кампании был перейден, хотя отдельные сражения с остатками польских войск еще продолжались до начала октября (5.10.1939). С 17 сентября части Красной армии заняли остаток польской территории до Буга и почти без всякого сопротивления разоружили находившиеся там части польской армии[129].
Советское вступление в Польшу стало для германского военного командования изрядной неожиданностью, поскольку их политическое руководство не уведомляло ранее об этом германских военачальников. В Брест-Литовске (Бресте) 22 сентября 1939 года состоялся советско-германский парад мобильных частей, прошедших маршем перед генералом Гудерианом и комбригом Кривошеиным. Во время торжественного банкета по окончании переговоров о передаче территорий Кривошеин провозгласил тост в честь «вечной вражды (Feindschaft) между обеими странами». Это была символическая оговорка подсознания человека, который хотел произнести слово «дружба» (Freundschaft).
Выводы
Военный поход в Польшу, несмотря на все мужество и упорство польских войск в боях, в военном плане быстро решил все задачи, поставленные перед армией политическим руководством Германии. Брошенная на поле брани своими союзниками на произвол судьбы, Республика Польша была обречена на гибель, чему, надо сказать, она в значительной мере способствовала и сама политически, стратегически и оперативно.
Новая германская армия и ее руководство убедились: действия войск отлично поддерживались с воздуха совсем молодыми военными люфтваффе (ВВС). Прекрасно действовали и кригсмарине (ВМС), участвовавшие в морских перевозках и поддерживавшие с моря сражение за Данциг[130]. Армии также удалось донести проверенные опытом Первой мировой войны методы командования и подготовки бывшего рейхсвера в осовремененной форме до личного состава вермахта, причем политическое руководство в лице Гитлера никак не мешало этому процессу. Решающий вклад в успехи германской армии внес Гудериан созданием германских бронетанковых сил. Благодаря размаху создания и наступательных действий этих сил стало возможным гибкое управление операциями вооруженных сил, появилась воз можность снова проявлять полководческое искусство и, в противоположность 1918 году, принимать быстрые решения относительно удаленных от линии фронта целей. Созданные с нуля танковые войска прошли практическое опробование в боях и проявили себя самым лучшим образом в борьбе с неприятелем. Большие ожидания Гудериана и его приверженцев полностью оправдались, а аргументы его многочисленных противников быстро продемонстрировали свою несостоятельность.
Результаты этого одномесячного военного похода против примерно равного, хотя и численно превосходящего противника[131], пожалуй, не имели аналогов в истории. Польша, по большому счету, стала Каннами.
Однако блестящее военное завершение этого похода таило в дальней перспективе один значительный отрицательный момент для немецкой стороны: будучи дилетантом в военном отношении, Гитлер переоценил его впечатляющие результаты и свой личный полководческий вклад в него. Он пережил крайне рискованное, реализованное сплошь на натянутых нервах предприятие, прошел по краю пропасти. Все же ему пришлось нести полной мерой политическую ответственность за стратегию рейха; в свое время он потребовал создания танковых войск и их участия в боевых действиях на условиях оперативной самостоятельности. У него, однако, не было объективных предпосылок, чтобы иметь возможность постичь всю глубину военно-оперативных проблем управления войсками и их сложности. Его решения поэтому были поверхностными и чаще всего исходили из неверных предположений. Прежде всего, он считал, что с вермахтом можно работать, как с каким-либо механизмом, который после нажатия на определенную кнопку совершает постоянно одну и ту же успешную безошибочную операцию. Именно в результате такого понимания впервые той же осенью возникли значительные расхождения во мнениях между Гитлером и главнокомандующим сухопутными войсками вермахта генерал-полковником фон Браухичем, а также Генеральным штабом сухопутных войск.
Военный поход против Франции 1940 года (план «Гельб» и план «Рот»). 1-й этап: прорыв к Ла-Маншу (план «Гельб»)
Объявление войны Великобританией и Францией Германскому рейху в первые дни сентября 1939 года вынудили Гитлера и главное командование сухопутных сил (генерал-полковника фон Браухича) задуматься о продолжении войны после окончания военных действий против Польши, тем более потому, что никаких военных планов у высшего политического руководства рейха, то есть у Гитлера как рейхсканцлера и Верховного главнокомандующего вермахтом, просто-напросто не существовало.
Приказ главного командования сухопутных сил от 17.09.1939 об оборонительной войне на Западе
Оборонительные воззрения командующего сухопутными силами совершенно ясно проявились в изданном им приказе № 86/39 от 17.09.1939 о преобразовании сухопутных сил для ведения оборонительной войне на Западе[132]:
«Пехотные дивизии (моторизованные)
Четыре пехотные моторизованные дивизии преобразовать в 4 моторизованные бригады, которые будут оставаться в качестве подвижного резерва… Бригадам постоянно находиться в готовности для вступления в боевые действия. Проверить степень оснащения войск лошадьми и транспортом.
Танковые и легкие дивизии
Указанные дивизии сохраняются в прежнем состоянии и пополняются пехотинцами до 4 батальонов. 1-я легкая дивизия преобразуется в 6-ю танковую дивизию. Преобразование 2, 3 и 4-й легких дивизий в танковые дивизии производить по мере поступления танков… Танковая дивизия Кемпфа расформировывается… Принятие решения относительно 10-й танковой дивизии оставляю за собой.
Кавалерия
1-я кавалерийская бригада преобразовывается в кавалерийскую дивизию. Разведывательные батальоны дивизии сосредоточить при штабе 2-й кавалерийской бригады в виде 7–8 кавалерийских полков».
Приказ этот демонстрирует недостаточное понимание сути организации и боевого управления современными сухопутными силами, хотя эта структура и боевое управление войсками только что были вполне проверены в ходе военной кампании против Польши. По сути, приказ — попытка пересадить мобильные войска снова на лошадей и снабдить их гужевым транспортом, хотя кавалерия уже в Первую мировую войну, пребывая в прифронтовой зоне, не находила себе применения.
Стоит обратить внимание на основополагающую разницу между этим преобразованием сухопутных сил, о котором Гитлер в своем качестве Верховного главнокомандующего вермахтом ранее не давал никаких указаний, и нижеприведенным меморандумом Гитлера. Трудно представить себе, что перед таким масштабным «преобразованием» сухопутных войск не было никакого согласования между решающими политическими фигурами.
9 октября 1939 года, сразу после успешного окончания Польской кампании, Гитлер, как Верховный главнокомандующий вермахтом, направил командующим тремя видами вооруженных сил меморандум, в котором потребовал еще осенью того же года осуществить наступление на Францию и особо выделил значение танковых войск.
«Памятная записка и руководящие указания по ведению войны на Западе» Гитлера от 9.10.1939[133]
«Танковые войска и военно-воздушные силы как наступательные силы не только технически находятся на такой высоте, как ни в одном другом государстве… Их оперативная способность к ведению боевых действий благодаря своей организации гарантированно намного выше, чем в любом другом государстве… Танковые войска в ходе их практического применения в Польше превзошли все и всяческие ожидания… Поэтому при всех обстоятельствах наступление — как метод решающих военных действий — преобладает над обороной. Однако начинать наступление ни в коем случае нельзя слишком рано… Танковые войска при этом должны участвовать только в тех военных действиях, в которых, учитывая специфику их образа действий, они могут рассчитывать достичь максимального успеха. Поэтому необходимо, чтобы они двигались в общем потоке с сухопутными войсками и своими массированными ударами при прохождении плохо знакомых участков территории предотвращали бы остановку фронта наступления… Задачей прорывающих оборону противника танковых соединений будет также помогать друг другу в ходе наступления… Своеобразие этого военного похода будет заключаться в том, что будет необходимо на отдельных участках фронта сосредотачивать силы сверх обычной средней концентрации (например, танковые или противотанковые)… Срок наступления при любых обстоятельствах — если только это возможно — определяется уже на нынешнюю осень. При этом совершенно необходимо приложить все усилия для скорейшего восстановления полной боеспособности танковых и моторизованных частей».
В тот же день Гитлер издал приказ № 6 о ведении войны:
«Если в ближайшее время нам не станет известно, что Великобритания и находящаяся под ее влиянием Франция не склоняются к прекращению войны, то следует, не теряя времени, проявить активность и опередить их…
Срок выступления будет зависеть от готовности к боевым действиям танковых и моторизованных соединений, которые должны приложить все силы к быстрейшему восстановлению боеспособности, и от… погодной ситуации».
Приведенные здесь заметки майора Дейле[134] от 18.10.1940 из журнала боевых действий главного командования сухопутных сил позволяют нам узнать о пристальном интересе Гитлера к разработке оперативных планов наступления. Он отказался от повторения охвата правым крылом войск противника, как это имело место в 1914 году. Майор Дейле зафиксировал это в дневнике:
«Конец сентября 1939 года. Решение фюрера о наступлении на западе, а именно в скорейшем времени, как только это представится возможным… С самого начала фюрер задумал не повторять план Шлиффена, но при сильном прикрытии южного фланга наступать через Бельгию и Люксем бург в направлении на западо-северо-запад с выходом на побережье Ла-Манша…
Октябрь 1939 года. Самая ранняя дата наступления около 10 ноября…
Конец октября 1939 года. Настоятельное пожелание фюрера. Фюрер высказал пожелание задействовать моторизованные силы в направлении на Седан…
Начало ноября 1939 года. Первейшее настоятельное пожелание фюрера: постоянное усиление южной моторизованной группы войск, которая должна наступать на Седан…
Конец ноября 1939 года. Фюрер в очередной раз высказал свое мнение о том, что запланированное наступление на Западе должно завершиться крупнейшей победой в мировой истории.
Середина января 1940 года. Идея о том, что решающим событием всего наступления должен стать прорыв через Южную Бельгию (притом, что основной удар всего наступления пройдет левее), будет по настоянию фюрера разрабатываться все более детально.
Февраль — март 1940 года. ‹…› Фюрер… передвинул наступление на западе на весну… Оперативный план наступления проработан в мельчайших деталях».
Приказ главного командования сухопутных сил от 11.11.1939
На основании указаний Гитлера от октября 1939 года главное командование сухопутных сил приказывает группам армий «А» и «Б»:
«Ныне фюрер постановил следующее.
На южном фланге 12-й армии либо в полосе наступления 16-й армии образовать 3-ю группу мобильных частей и, используя безлесные полосы территории по обе стороны от Арлона и Флоранвиля, продвигаться в направлении на Седан.
Состав: штаб 19-го [танкового] корпуса, 1, 2 и 10-я танковые дивизии, моторизованный полк «Великая Германия», «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер»[135].
Задача перед этой группой стоит следующая.
В непосредственной близости от Седана или юго-восточнее города внезапным броском занять западный берег Мааса и тем самым создать благоприятные предпосылки для дальнейшего развития операции, в особенности на тот случай, если действующие между 6-й и 4-й армиями танковые соединения не смогут достичь оперативного эффекта».
После этого следуют детали организационного характера, разработанные главным командованием сухопутных сил.
Меморандум фон Манштейна от 31.10.1939
Независимо от соображений главного командования сухопутных сил, о которых в то время ничего не знало командование группы армий «А», последнее уже 31 октября представило командующему сухопутными силами созданный одним из руководителей Генерального штаба меморандум относительно командования наступлением. В меморандуме содержались те же основные положения, которые разделял и Гитлер. Они лишь были значительно точнее обрисованы:
«Эти соображения, по мнению группы армий, приводят к выводу о том, что основной удар всей операции, в ходе которой достижимый первоначальный успех мобильных сил в Бельгии является все же только прелюдией, должен наноситься на южном фланге фронта. Он должен пройти южнее Льежа, через Маас, подняться выше по течению реки к Намюру и развиваться далее по направлению к Аррасу и Булони[136], чтобы все силы, которые неприятель сможет перебросить в Бельгию, не надо было бы фронтально отбрасывать (обратно) на Сомму, но, наоборот, можно было бы рассечь их нашим ударом на Сомме.
В то же время южный фланг следует усилить до такой степени, чтобы он был в состоянии отразить французский контрудар по его левому флангу, с тем чтобы операцию можно было продолжить до достижения побережья Ла-Манша.
В свете этих соображений необходимо:
Сильные моторизованные силы задействовать южнее Льежа, а именно в южной части полосы наступления 4-й армии и в полосе 12-й армии…
Опасность замысла, но также, с другой стороны, вероятность крупного успеха, тем более если противник усилит свой северный фланг, полностью учитывалась командованием группы армий «А».
Эти разработки содержали замыслы операции, которая была осуществлена в мае 1940 года. Позднее, благодаря мемуарам Черчилля, она стала известна как операция «Удар серпа».
Меморандум вызвал оживленный обмен мнениями с главным командованием сухопутных сил. 12 января 1940 года группа армий «А» снова подтвердила[137] свою приверженность уже выраженному ею взгляду: «…Быстрое соединение мощных танковых сил в одну моторизованную армию севернее Мааса будет играть решающую роль для успеха операции…»
Главное командование сухопутных сил осталось при своем отвергнутом мнении, что следует из заметок фон Манштейна на тексте доклада от 19 января. Решение было принято 17 марта 1940 года, когда генерал фон Манштейн представлялся Гитлеру по поводу своего назначения на должность командующего армейским корпусом, причем по желанию последнего доложил о своей оценке ситуации, о которой Гитлер уже переговорил со своим адъютантом полковником Шмундтом. Гитлер дал свое согласие. Вскоре после этого был выдан новый, переработанный приказ о выступлении. Была образована танковая группа фон Клейста — отнюдь не Гудериана, как всеми ожидалось, который столь ярко проявил себя в Польском коридоре и затем под Брестом в качестве командующего четырьмя мобильными дивизиями.
Гудериан еще с 1932–1935 годов имел репутацию «тяжелого подчиненного». Его собственная воля и его собственные взгляды воспринимались как более чем неудобные, а порой и просто пугающие.
Новый приказ о наступлении «Гельб»
Приказ главнокомандующего сухопутными силами от 24 февраля 1940 года о наступлении против западных держав теперь предписывал:
«Наступление по плану «Гельб» имеет своей целью… начать уничтожение военных средств поддержания власти неприятелем… Основной удар наносится через бельгийско-люксембургскую территорию южнее линии Льеж — Шарлеруа…
Задействованные южнее этой линии силы захватывают переправы через Маас между Динаном и Седаном и открывают дорогу сквозь северо-французскую приграничную оборонительную полосу в направлении на нижнее течение Соммы.
Наступление севернее линии Льеж — Шарлеруа ведет командование группы армий «Б» силами 18-й и 6-й армий, наступление южнее этой линии — Верховное командование группы армий «А» силами 4, 12 и 16-й армий…
Задачей группы армий «А» является… возможно скорый захват переправ через Маас между Динаном и Седаном и дальнейшее наступление… по направлению к устью Соммы…
Перед фронтом группы армий мощные мобильные подразделения прокладывают путь к участку вдоль реки Маас между Динаном и Седаном. Их задачей является отбросить подошедшего неприятеля в Южную Бельгию и Люксембург, внезапной атакой захватить западный берег Мааса и тем самым создать благоприятные предпосылки для дальнейшего развертывания наступления в западном направлении…»
Подписано: фон Браухич
Обзор задействованных сил[138]
Группа армий «Б» (генерал-полковник фон Бок): Верховное командование, 16-й танковый корпус, 3, 4 и 9-я танковые дивизии, 20-я (моторизованная) пехотная дивизия, дивизия СС «Тотенкопф» («Мертвая голова»), 1-я кавалерийская дивизия.
Группа армий «А» (генерал-полковник фон Рундштедт): командование танковой группы фон Клейста (ранее штаб 22-го танкового корпуса), штабы 14, 15, 19 и 41-го (позднее также и 39-го) танковых корпусов, 1, 2, 5, 6, 7, 8 и 10-я танковые дивизии, 2, 13 и 29-я моторизованные дивизии, пехотный полк «Великая Германия», [моторизованный полк] «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» (поступил в подчинение позднее).
Вышеупомянутая новая редакция «Приказа о выступлении «Гельб» устанавливала фактическое направление основного танкового удара в рамках группы армий «А», как этого требовали фон Манштейн и Гудериан и утвердил Гитлер. Это распоряжение стало основой для действий танковых войск на первом этапе операции.
Возражение одного офицера Генерального штаба
В связи с этим характерен один эпизод, освещающий малое понимание некоторыми офицерами Генерального штаба сути танковых войск. 5 марта 1940 года вновь назначенный преемник генерала фон Манштейна в качестве начальника штаба группы армий «А» направил начальнику Генерального штаба сухопутных сил свой протест против нового приказа о наступлении: «У меня имеются серьезные возражения против применения сильных танковых и моторизованных соединений перед фронтом наступающей армии согласно вновь полученному приказу… Неприятель располагается за Маасом в течение четырех с половиной месяцев. Мы имеем дело с французским — отнюдь не с польским — командованием сухопутными силами… (что было бы только преимуществом для танковых сил), если бы командование ими находилось в руках армии: в этом случае их продвижение можно было бы согласовывать со следующей за ними пехотой, чтобы пехота действительно следовала за ними вплотную…»
Генерал Гальдер ответил на это 12 марта 1940 года, в полном соответствии с мнением главнокомандующего сухопутными силами решительно отклонив подобное предложение:
«Поставленная перед германскими сухопутными силами задача… не может быть решена средствами, применявшимися еще в ходе прошлой войны. Мы должны прибегать к чрезвычайным средствам и нести при этом связанные с ними риски.
Мы ощущаем свое превосходство над неприятелем в воздухе, в структуре и боевой мощи наших мобильных соединений и в нашем опыте их применения и управления ими — в направляющей силе и личной активности нашего высшего руководства, — а также в силе воображения и уверенности нашего руководящего аппарата. Все это превосходство мы теперь должны реализовать на деле. Тривиальное продвижение к Маасу и фронтальное завоевание этого рубежа не имеет под собой никакой обоснованной перспективы.
…Препятствия… Уже сейчас войска докладывают, что они… после получасовой работы могут сделать приграничные мосты… проходимыми для всех видов транспортных средств, имеющихся в мобильных соединениях, причем с чрезвычайно высокой скоростью продвижения…
Встречное продвижение вражеских сил мы могли бы только приветствовать. Оно дало бы нашим танковым силам возможность… в ходе преследования их остатков отбросить последние за линию Семуа[139]. Обретенный в Польше опыт дает нам основания считать, что наши танковые силы не позволят разбитому неприятелю отступить в организованном порядке даже в ночное время…
Я не допускаю и мысли, что для этих наступающих частей на западном берегу Мааса могут наступить часы серьезного кризиса. Авиация… облегчит им работу. Я также убежден, что энергия и отвага наших танковых командиров вкупе с их личным примером сработает против находящегося там неприятеля.
Что касается предложения о возможности достижения успеха на Маасе посредством введения в действие на этом участке одной или двух танковых дивизий при 4-й или 12-й армии, сохранив, таким образом, ядро армий для выполнения последующих задач, то должен заметить, что это предложение после оценки имеющихся ресурсов как представителями танковых сил, так и командования группы армий было отклонено на том основании, что имеющихся сил недостаточно для выполнения поставленной задачи и что необходимо либо задействовать там более значительные силы, либо же сохранить танковые силы во всей их совокупности для оперативных действий после овладения переправами через Маас. Все вышеприведенные основания позволили принять первое из решений.
Проведение операции
Танковая группа фон Клейста на день начала наступления, 10 мая 1940 года, состояла из 41-го танкового корпуса (командующий генерал Ганс Рейнгардт) справа и 19-го танкового корпуса (командующий генерал Гейнц Гудериан) слева в составе двух или трех танковых дивизий. Эта группа должна была продвинуться сквозь Люксембург и Южную Бельгию до устья Соммы, а затем, смотря по обстановке, наступать на северо-запад или же на юг.
За ней вплотную следовал 14-й моторизованный корпус (командующий генерал Густав фон Витерсгейм) в составе трех моторизованных дивизий, прикрывая все более удлиняющийся к югу фланг, тогда как северный фланг прикрывал двигающийся перед наступающей на Динан 4-й армией 15-й танковый корпус (командующий генерал Герман Гот). Это означало, что при группе армий «А» вдоль определенной приказом линии Динан — Седан будут двигаться десять мобильных (танковых и моторизованных) дивизий, образуя и здесь основное направление наступления.
Далее к северу при 6-й армии наступал 16-й танковый корпус (командующий генерал Эрих Гёпнер) и при 18-й армии — 9-я танковая дивизия, эти два соединения действовали больше из тактических соображений и для целей дезинформации противника. Для прогресса наступления все мобильные соединения были задействованы на находившемся южнее основном направлении танкового удара.
За танковыми и моторизованными соединениями в непосредственной близости к ним следовали пехотные дивизии, чтобы обеспечивать первым надежный тыл для дальнейшего продвижения в глубину вражеской территории.
Чтобы мобильные дивизии с их тысячами боевых машин и единиц транспортных средств без всяких затруднений могли пройти сквозь пока еще находившиеся впереди них пехотные дивизии, а также для последующего надежного снабжения и эвакуации в тыл раненых, по труднопроходимой гористой местности и через Маас были проложены три коридора, называвшиеся «трассами», которые постоянно или в определенные промежутки времени использовались только мобильными (танковыми и моторизованными) дивизиями. Западнее Мааса транспортные трудности уменьшились благодаря наличию широко разветвленной французско-бельгийской дорожной сети, которая, в противоположность польской дорожной системе, предоставляла значительно большие удобства для командования и войск; однако, естественно, также и для контрударов врага, которых, кстати, мы пока что не чувствовали.
В то время как передовые танковые дивизии несколько месяцев пребывали к западу от Рейна, будучи готовыми пойти в наступление или занять оборону, 14-й моторизованный корпус в составе трех дивизий находился глубоко в тылу, на западе Германии, в полной боевой готовности на рубеже Гисен — Марбург-ан-дер-Лан, чтобы в зависимости от развития ситуации двинуться с началом наступления. Моторизация корпуса делала возможной такую глубокую дислокацию нового типа, которая одновременно являлась и хорошей маскировкой запланированного оперативного направления главного удара. Подобное уже было апробировано в августе 1939 года в Силезии и Померании.
Наступление началось по всему фронту в 5:35 утра 10 мая в соответствии с оперативным планом. Кое-где значительные приграничные заграждения были быстро расчищены или преодолены с помощью заранее подготовленных мостков, вражеская кавалерия и пограничная стража отброшены мощным ударом, труднопроходимые горные дороги пройдены, довольно глубокая река Семуа форсирована, замаскированные мины-ловушки обезврежены.
Уже к вечеру 12 мая передовые отряды частей Гудериана вышли к Мёзу (Маасу) у Седана, в то время как последние маршевые части еще пылили далеко позади, двигаясь за 41-м танковым корпусом и моторизованными дивизиями. Громадный извивающийся червь пехотных частей полз на запад, по-видимому еще не узнав решающее значение французской обороны.
Для поддержки Бельгии генерал Гамелен[140] свою дислоцированную на бельгийской границе 1-ю группу армий (без 2-й армии, расположенной между Лонгюйоном и Седаном) бросил еще 10 мая на северо-восток, чтобы занять рубеж по рекам Маас — Диль, а правым (южным) ее флангом на Седан. Тем самым удар танковой группы фон Клейста пришелся именно по этому флангу, при дальнейшем движении на запад тыловые коммуникации этого фланга французов были перерезаны, а 10-я группа армий своим фронтом наткнулась на германскую группу армий «Б», связавшую ее действиями своего 16-го танкового корпуса.
В смысле выполнения германского плана операции ситуация развивалась просто идеально. Теперь все зависело от того, как удастся форсировать Мёз (Маас), оттеснить французский южный фланг и разбить его, чтобы затем, как уже несколько лет писал Лиддел Гарт, «с мощью бурного горного потока» хлынуть в глубь вражеской территории и тем самым ударить в тыл группы армий западных союзников по антигерманской коалиции. Такой подход соответствовал также замыслам Гудериана, который требовал для оперативных танковых соединений «билет до конечной станции», что для него означало всем разом без помех реализовать задуманный план. Под планом понимался прорыв танковых сил до самого Ла-Манша.
Дерзкий переход через Мёз (Маас) удалось совершить при мощной авиационной поддержке, несмотря на упорное сопротивление французской 9-й армии. Только под Седаном зенитчики из состава танковых дивизий сбили 66 британских и французских самолетов (по французским данным, 85 самолетов — 50 французских и 35 английских).
14 мая 7 танковых дивизий форсировали реку у Динана, Монтерме и Седана, за ними последовали 3 моторизованные дивизии. 16-й танковый корпус (генерала Гёпнера) из состава 6-й армии начал марш на сближение с 4-й армией (переправившейся у Динана), которой он был теперь подчинен, так же как и танковая группа фон Клейста. Оперативное соединение «танковых сил и авиации» было осуществлено и было в состоянии расколоть войска противника на два блока. Теперь нужно было как можно быстрее действовать дальше, чтобы имеющуюся оперативную и тактическую неожиданность удара по медленно, еще в темпе пешехода передвигающемуся и так же думающему противнику превратить в стратегическую внезапность наступления.
Французская 9-я армия, находившаяся между Седаном и Намюром, на южном фланге продвигавшейся на северо-восток 1-й группы армий союзников, была полностью разбита и в беспорядке отходила на запад. Французская 2-я армия попыталась было упорным контрнаступлением блокировать плацдарм под Седаном. На высотах под Стоном[141] произошли кровопролитные бои французов с 10-й танковой дивизией Гудериана и моторизованным полком «Великая Германия», последний позже сменила 16-я пехотная дивизия[142], чтобы вместе с Гудерианом завершить наступление на запад. Призыв французского главнокомандующего войсками союзников генерала Гамелена «Поток германских танков должен быть остановлен! Победить или умереть? Мы должны победить!» прозвучал впустую. Все меры, принимаемые французским командованием, также оставались безрезультатными; они безнадежно запаздывали перед лицом темпов германского наступления. 16 мая полковник де Голль тщетно пытался нанести удар с юга во фланг наступающих частей Гудериана силами только что сформированной 4-й танковой дивизии в районе около Лана[143]. Этот удар так и остался единственной французской попыткой подобного рода.
Несколько удачнее действовали британские бронетанковые силы под Аррасом с севера, где их удар вызвал 21 мая кризис, обусловленный превосходством их сил над германской 4-й армией, из которого лишь с большими потерями удалось выйти на следующий день.
20 мая танковые дивизии Гудериана взяли Амьен и Абвиль. Таким образом, передовые соединения группы армий «А» вышли на берег Ла-Манша. Соседи Гудериана справа, 6-я и 8-я танковые дивизии 41-го танкового корпуса под командованием генерала Рейнгардта, овладели 21 мая городком Сен-Поль[144], тогда как 14-й моторизованный корпус, следовавший за пехотными частями 12-й армии, обеспечивал фланговое прикрытие с юга.
21 мая главное командование приняло решение: развернуть сражавшуюся в связке с 4-й армией танковую группу фон Клейста в направлении на северо-северо-запад. Пово ротный пункт для расположенного справа 41-го танкового корпуса находился около городка Сен-Поль [сюр-Тернуаз]. При этом 19-й танковый корпус Гудериана — после повторного изменения задачи для группы — был вечером 22 мая нацелен на три крупных порта, Булонь, Кале и Дюнкерк, чтобы «затем со свободным тылом иметь возможность атаковать взятую в окружение вражескую основную армию на востоке», как это зафиксировано 22 мая 1940 года в журнале боевых действий 22-го моторизованного корпуса танковой группы фон Клейста. Немецкие армии наступали на зажатых во Фландрии союзников с запада, юга (группа армий «А») и востока (группа армий «Б»). Такое положение позволяло ожидать ошеломительного успеха обеих германских групп армий над ослабленными и уже окруженными франко-британскими силами во Фландрии. По всей видимости, сражение во Фландрии уже подходило к концу, так как воздушная разведка уже заметила эвакуацию частей союзников из трех упомянутых портов на берегу Ла-Манша.
Но уже 22 мая генерал Гудериан принял решение развернуть подчиненные ему танковые дивизии на север. «По мнению командования, быстрый удар в этом направлении мог застать противника еще только в ходе создания своего оборонительного рубежа», — зафиксировано в этот день в журнале боевых действий 19-го танкового корпуса. Поэтому командир корпуса, согласно записи в журнале боевых действий, «задействовал 2-ю танковую дивизию — не дожидаясь приказа вышестоящего командования — в направлении на Булонь. Уже к вечеру этого дня дивизия смогла ворваться в город», но овладеть им не удалось.
1-я танковая дивизия должна была захватить порт Кале, 10-я танковая дивизия наступала на Дюнкерк, причем нанося удар в тылы значительно поредевших войск западных союзников и отрезая им отход к последнему оставшемуся порту.
Но, как это уже случалось и раньше, 16 и 17 мая, расхождения во мнениях по поводу сложившейся ситуации между командованием танковой группы (Клейстом) и 19-го танкового корпуса (Гудерианом) задерживали осуществление этого важнейшего намерения. Генерал фон Клейст, несмотря на возражения Гудериана, придерживал в тылу 10-ю танковую дивизию в качестве мобильного резерва всей группы. Могло случиться так, что неясное положение 4-й армии под Аррасом вынудит танковую группу начать боевые действия на левом (западном) фланге группы армий.
Именно поэтому для достижения быстрого успеха 19-м танковым корпусом в ходе его наступления на три разнесенные друг от друга цели (Булонь, Кале, Дюнкерк) была необходима третья танковая дивизия.
Еще на 22 мая гавани Булонь и Кале представлялись более важными портами, чем Дюнкерк, поскольку разведка установила оживленное железнодорожное и морское сообщение с этими двумя портами. Это могла быть эвакуация, но также нельзя было исключить высадку новых сил союзников против флангов группы армий «Б», что могло невыгодно отразиться на положении этих войск. Опасность эту следовало устранить как можно быстрее. Дюнкерк лишь тогда обрел большее значение, когда в высоких инстанциях прознали про намерение эвакуировать союзнические силы через Дюнкерк.
Поэтому лишь 23 мая 1-я танковая дивизия с ее ядром — ударной группой Балька[145] — из района южнее Кале была развернута на Дюнкерк, тогда как ее части (боевая группа Крюгера[146]), еще связанные в сражении, последовали за ним только позднее.
В эти же дни штаб танковой группы фон Клейста отпустил стоявшую в тылу 10-ю танковую дивизию, которая стала теперь, по существу, лишь дополнением к 1-й танковой дивизии, наступавшей на Кале, который после ожесточенных боев был взят штурмом только 26 мая. За день до этого перед германской армией пала Булонь.
Обе эти приморские крепости получили задачу замедлить продвижение германских войск и успешно ее выполнили.
Тем временем 1-я танковая дивизия с приданным ей 1-м (мотопехотным) батальоном 1-го пехотного полка овладела переправами через канал к реке А[147] юго-западнее го рода Гравлин. Около полуночи она остановилась вместе с разведывательными подразделениями южнее и западнее городка Бурбур-Виль. С рассветом ее 4-й (моторизованный) разведбатальон захватил укрепление перед мостом через реку А около селения Олк. Затем, поступив в подчинение пехотному (моторизованному) полку «Великая Германия», обошел еще занимаемый неприятелем городок Одрюик и захватил расположенный несколько дальше переезд через А у Сен-Никола, который удерживал и мог расширить.
Усиленная 1-я танковая дивизия (генерала Кирхнера), таким образом, уже 24 мая, находясь в авангарде 19-го танкового корпуса Гудериана, овладела плацдармом, лежащим на расстоянии от 16 до 18 километров южнее Дюнкерка на берегу канала к реке А. При этом она уже во многих местах глубоко внедрилась, обойдя противотанковые препятствия вокруг и восточнее Дюнкерка, в левый фланг британского экспедиционного корпуса. 25 мая 1-я танковая дивизия должна была, если ничего чрезвычайного не помешает ее наступлению, овладеть Гравлином и Дюнкерком, тем более что ей будет подчинен учебный разведотряд на южном фланге, а также предполагался подход пехотной (моторизованной) бригады[148] «Лейбштандарт» и 11-й пехотной бригады. Части неприятеля, расположенные перед фронтом дивизии, несмотря на преимущество в авиации на отдельных участках, выглядели довольно ослабленными, хотя их подразделения на фронте вдоль реки А сражались весьма упорно. Имелись все возможности своевременно закрыть последнюю дверь западных союзников на морском побережье и воспрепятствовать эвакуации основного ядра вражеских частей из Фландрии.
Приказ Гитлера от 24.05.1940 об остановке наступления под Дюнкерком и его последствия
В последнее мгновение здесь начала развертываться оперативная драма. Гитлер поспешно и необдуманно вмешался в происходящее. Чтобы «сберечь танковые части для второго этапа военной кампании», он 24 мая лично отдал новое приказание группе армий «А», противоречащее приказу главного командования сухопутных сил, о том, что мобильные части «ни в коем случае не должны заходить восточнее… линии Ланс… Гравлин», хотя в танковой группе фон Клейста еще оставалось около 650 боеспособных танков[149], а перед наступающими передовыми соединениями этой группы, 41-м и 19-м танковыми корпусами, не было никаких сосредоточенных вражеских соединений. В журналах боевых действий (ЖБД) упомянутых частей имеются записи об этом:
«ЖБД 19-го ак (мот.) (19-й тк Гудериана), нач. штаба — 24.05.1940 20.00. Получен приказ группе армий № 15 на 25 мая:
…На фронте вдоль канала: по приказу фюрера занять оборону.
Остановку продвижения вперед использовать для ремонта техники и пополнения снабжения.
Придается 11-я пехотная бригада…»
«ЖБД 1-й тд 24.05–25.05.1940. В течение ночи поступил приказ из штаба корпуса:
«Остановиться на рубеже канала, остановку продвижения вперед использовать для ремонта техники». Это был печально знаменитый «Стоп-приказ», который остановил войска прямо перед частями значительно более слабого противника на рубеже канала к реке А и лишил их победы, поскольку позволил разбитым армиям западных союзников по антигерманской коалиции эвакуировать их хорошо оснащенные и имеющие богатый боевой опыт части — а с ними и многих будущих командиров, включая военачальника и будущего начальника Генерального штаба сухопутных сил, генерала Алана Брука — по морю в Англию и тем самым избежать неизбежного пленения.
Гитлер отдал этот приказ в нарушение установленного порядка, через голову главнокомандующего сухопутными силами, хотя за проведение военных операций этой кампании было ответственно главное командование сухопутных сил. Это было первое резкое оперативное вмешательство политика Гитлера в полномочия ответственного военачальника, перед которым Гитлер хотел подчеркнуть свое более высокое руководящее положение. «Подобные незначитель ные изменения оперативного плана может делать каждый», — бросил он, когда 19 декабря 1941 года отправил в резерв фельдмаршала фон Браухича после двух лет его успешной деятельности на посту главнокомандующего сухопутными силами. В этой фразе проявился весь Гитлер и все его высокомерие, которое стало овладевать им уже с 1940 года.
По этому поводу генерал Франц Гальдер в 1940 году записал в своем дневнике от 24 мая: «…быстро наступавший левый фланг, не имевший перед собой неприятеля, остановлен по категорическому желанию фюрера!.. Люфтваффе должно решить судьбу окруженной армии!..»
От 25 мая: «…я спланировал сражение таким образом, что… группа армий «Б», осуществлявшая массированное фронтальное наступление, только сковывала своими действиями отходящего неприятеля, тогда как группа армий «А», сдерживая разбитые части противника с фронта, наносила бы решающий удар с тыла. Для этого должны были использоваться моторизованные соединения. Я хотел сделать группу «А» молотом, а группу «Б» наковальней. Приказ об остановке все кардинально изменил. Теперь же «Б» стала молотом, а группа «А» наковальней. Поскольку перед группой «Б» находится стабилизировавшийся фронт, это будет стоить большой крови и продлится весьма долго… Из-за этого различия точек зрения возникают взаимные обвинения, которые больше изматывают нервы, чем все задания руководства…»
От 26 мая: «…Танковые и моторизованные части стоят, по высочайшему приказу, как пригвожденные, на высотах между Бетюном и Сент-Омером, наступать им запрещено… Стояние… на одном месте… которому открыты все тылы неприятеля, совершенно непредставимо…»
Нет также никаких сомнений в том, что Гитлер как Верховный главнокомандующий войсками вермахта, отдал 24.05.1940 свой «Стоп-приказ» всем танковым и моторизованным соединениям под Дюнкерком в полном соответствии с намерениями главнокомандующего группы армий «А». Несмотря на это, необходимо добавить еще несколько слов об этом с точки зрения сражавшегося под Дюнкерком танкового корпуса и его командования. Это тем более необходимо сделать, поскольку в послевоенных публикациях это трактуется как ошибка командования этих войск.
Из высказываний Жака Мордала[150] в августе — сентябре 1955 года, ставших известными ныне, а также по сведениям из открытых источников и опубликованных историй различных войсковых частей можно сделать вывод, что те не намеревались двигаться дальше. Но германские публицисты дали понять, что роковой «Стоп-приказ» от 24.05.1940, возможно, был инспирирован пониманием того, что «польдерная[151] местность во Фландрии непригодна для действий танков, как это многократно было отмечено в журналах боевых действий корпусов и дивизий в мае 1940 года», а также тем, что «наступление 19-го армейского [танкового] корпуса на Дюнкерк» было задержано на несколько самых важных часов боями за Кале и Булонь.
Замечания о неблагоприятной местности в польдерном районе Фландрии мы находим в журнале боевых действий 19-го танкового корпуса (тогда это был 19-й моторизованный армейский корпус), но не до 16.05.1940; Гудериан разговаривал об этом 28 мая по радио с командиром своего корпуса — но отнюдь не до пресловутого «Стоп-приказа» от 24 мая. На эту дату уже имелась возможность упустить момент нанесения неожиданного удара по тылам едва существовавшей обороны юго-восточнее и южнее Дюнкерка из-за нерешительности Верховного командования.
В журнале 1-й танковой дивизии на 24 мая 1940 года зафиксировано: «Танки, которые в ходе наступления и боев за последние дни понесли значительные потери (во 2-м танковом полку на 24 мая осталось только 17 танков), не в состоянии эффективно действовать на заболоченной и изрезанной каналами для отвода воды местности. Лишь немногие танки могут содействовать пехотинцам в ходе боев». Но в 1-м танковом полку 1-й танковой дивизии еще оставалось 65 боеготовых танков; совместно с бронетранспортерами 1-го пехотного полка их хватило бы, судя по опыту этих дней, нанести решающий удар неприятелю — но им было приказано держаться за линией канала.
Войска на рубеже реки А, во всяком случае, были разочарованы, поскольку они местами могли наблюдать эвакуацию вражеских сил кораблями и судами и не понимали, почему их остановили так близко от конечной цели наступления. Они выложились до предела, преодолевая канал, ведущий к реке А, потом они остановились согласно приказу танковой группы фон Клейста от 24 мая, а затем, стоя на рубеже русла А, начали отводить свои танки, чтобы заправить их, пополнить боезапас и провести ремонт. Все это было следствием приказа фюрера от 24 мая; и всем становилось ясно, что танки не пойдут в бой и не будет никакого нового удара по врагу.
Примерно то же самое произошло, когда 19-й танковый корпус, который согласно устно отданному по радиосвязи приказу по группе армий утром 26 мая уже выдвигался на исходные позиции для боевых действий и должен был быть сменен позже 14-м армейским моторизованным корпусом. В его журнале боевых действий начальник штаба корпуса 27 мая 1940 года записал, что приказано «сражение за Фландрию довести до конца не чересчур энергично», при этом войска должны «свои действия против Дюнкерка проводить сдержанно, используя только часть своих сил, не задействуя при этом имеющуюся в их распоряжении технику полностью». В ходе подготовки к смене позиций в этот день, 26 мая, на войска внезапно обрушился приказ по группе армий о продолжении наступления. 19-й танковый корпус, по согласованию с командованием группы армий, отдал приказ о таком наступлении 27 мая только усиленной 20-й пехотной моторизованной дивизии и 2-й танковой дивизии. Процитируем здесь еще раз журнал боевых действий 19-го танкового корпуса. Вот что повествует он о сражениях этого дня:
«Наступление 20-й пехотной (моторизованной) дивизии и 2-й танковой дивизии не привело к желаемым результатам. Поскольку в целом наступление было предпринято слишком поздно, неприятелю, несмотря на атаки нашей авиации, все же удалось эвакуировать морем через гавань Дюнкерка наиболее сильные соединения своих вооруженных сил.
Корпус рассчитывал на то, что действиями обеих танковых бригад[152] удастся достичь шоссе Кассель — Берг и быстро овладеть холмистой местностью Крохт-Питгам, чтобы либо еще оттуда достичь шоссе Поперинге — Берг, либо оттуда производить обстрел этого шоссе и Дюнкерка, с целью дей ственного прикрытия левого фланга 41-го моторизованного [танкового] корпуса в соответствии с приказом по группе армий № 17…
По нынешнему образу командования наступлением вполне ясно, что и следующий день пройдет впустую, коль скоро решение принимается без полной информации обо всей ситуации».
Танковый корпус Гудериана и его командование, таким образом, — вопреки воспоминаниям бывших под его командованием солдат и документальным свидетельствам оборонявшихся там войск — нельзя считать разделяющими коллективную ответственность за отрицательный общий результат этих операций во Фландрии.
Критики, по всей вероятности, упускают из виду то обстоятельство, что первоначальные цели наступления — Кале и Булонь — до 22 мая и ранее по праву казались куда более важными, чем порт Дюнкерк, чье решающее значение выявилось только тогда, когда порты Кале и Булонь для эвакуации вооруженных сил западных союзников потеряли ценность, поскольку перестали находиться в их руках.
Во второй половине дня 26 мая Гитлер осознал всю ошибочность своего вмешательства в до сих пор испытанное и успешное руководство сухопутными силами и в качестве полумеры для ее компенсации согласился на приближение к Дюнкерку, но только на расстояние артиллерийского выстрела, чтобы постоянно отходящие суда, эвакуирующие союзнические силы, можно было обстреливать с побережья. Силами одной только авиации достичь решающего успеха не представлялось возможным. Поэтому британским и французским судам удалось эвакуировать около 340 000 солдат и офицеров без оружия и снаряжения[153], но избежав при этом значительных потерь личного состава. Вмешательство Гитлера превратило начатую и целеустремленно проводимую главным командованием сухопутных сил битву на уничтожение в победу без решающих последствий.
Дюнкерк был взят германской армией только 4 июня, когда все шансы на немедленное овладение портами на по бережье Ла-Манша из-за «Стоп-приказа» Гитлера были безнадежно утрачены. По мнению швейцарского историка Эдди Бауэра, эту грубую ошибку Гитлера надо рассматривать как один из решающих факторов в войне, благодаря которому основная масса британских сухопутных сил была тем самым сохранена для вторжения в Европу в 1944 году.
2-й этап: сражение за Францию (план «Рот»)
Уже с 20 мая, то есть еще до завершения боев за Дюнкерк, был введен в действие новый оперативный план, предусматривающий наступление германских сухопутных сил на юг, в центр Франции, с целью начала новой операции, пока французы не успели создать новые мощные оборонительные позиции.
Для обороны оставшейся части Франции в стране все еще имелось 66 дивизий[154], включая гарнизоны линии Мажино. Сейчас эти войска окапывались за Соммой и Эной, ожидая германского наступления. Делались попытки организовать сопротивление германским танковым силам и противотанковую оборону всеми возможными тактическими и техническими средствами.
Германский оперативный план
План был трехкратно эшелонирован по времени.
Группа армий «Б» должна была перейти в наступление 5 июня и прорваться в пространстве между проливом ЛаМанш и Уазой в район низовьев Сены; 15-й танковый корпус (генерала Гота) должен был наступать на правом фланге с плацдарма под Абвилем, танковая группа фон Клейста с 14-м моторизованным корпусом (генерала фон Виттерсгейма) и 16-й танковый корпус (генерала Гёпнера) — с плацдарма под Амьеном и Пероном.
Группа армий «А», как войска на направлении главного удара, должна была наступать только 9 июля, двигаясь на юг, и своим правым флангом форсировать Сомму. Как только пехота форсировала бы Уазу, только что созданная и приданная группе армий танковая группа Гудериана — 39-й (генерала Рудольфа Шмидта) и 41-й (генерала Рейнгардта) танковые корпуса — сквозь занятый пехотой плацдарм должна была атаковать с тыла занимавшие линию Мажино французские силы.
Лишь когда эта операция будет успешно завершена, группа армий «Ц» должна была перейти через Рейн и овладеть линией Мажино.
И снова танковые войска были задействованы на решающем направлении. Тогда как в наступлении 15-й танковый корпус прорвал фронт неприятеля и углубился в его порядки, танковая группа фон Клейста не смогла преодолеть упорное сопротивление французов и продвинуться вперед[155].
Напротив, танковой группе Гудериана удалось, выйдя из образованного 12-й армией небольшого плацдарма под Шато-Порсьен, на очень узком фронте форсировать Уазу и вскоре ввести в бой всю группу. Тем самым была начата решающая операция. Главное командование сухопутных сил подтянуло теперь танковую группу фон Клейста ближе к танковой группе Гудериана, чтобы наступать западнее Реймса на юг, минуя сам город. Для этого наконец, в смысле старого требования Гудериана, был сформирован оперативный танковый клин, который, прогромыхав мимо города по обе его стороны, завершил оперативный прорыв французского фронта.
Около полудня 14 июня — спустя четыре недели после форсирования Мёза (Мааса) под Седаном — обе танковые группы получили новое четкое задание для исполнения: «Обеим группам задвинуть отходящего противника в район Дижона и прижать его к швейцарской границе! Группе Гудериана развернуться на Шомон, Лангр и Нешато и юго-восточнее, группа фон Клейста наступает на Дижон!»
Для танковых сил это был постоянно и с нетерпением ожидавшийся «билет до конечной остановки»[156]. 17 июня 29-я моторизованная дивизия танковой группы Гудериана вышла к швейцарской границе вблизи города Понтарлье. Кольцо вокруг линии Мажино было замкнуто танковыми и моторизованными дивизиями Гудериана. Воля неприятеля к сопротивлению была явно сломлена германскими успехами на всех фронтах. Французское правительство запросило перемирия, которое и вступило в силу с утра 25 июня. Военный поход против Франции завершился[157].
Выводы
Можно с абсолютной точностью утверждать, что танковые войска после своего успешного испытания в 1939 году в Польше снова подтвердили свою эффективность как инструмент нанесения удара и осуществили гениальный, востребованный Гитлером, оперативный план генерала фон Манштейна, который не мог бы быть осуществлен без тесного взаимодействия с авиацией. При этом необходимо учитывать обстоятельства, при которых передовые танковые корпуса в едином эшелоне преодолели Арденны и форсировали Мёз (Маас) под Седаном, дав тем самым возможность следующим за ними моторизованным соединениям развернуться на занятой территории. Эта решающая задача выпала на долю генерала Гудериана, которую он с 19-м танковым корпусом выполнил досрочно, хотя высокопоставленные командиры уже 15 мая на плацдарме под Седаном, затем 17 мая на Уазе и, наконец, 24 мая под Дюнкерком несколько раз пытались притормозить его продвижение.
Если бы фон Манштейн тогда оставил командование группой армий «А», возглавив с самого начала руководство операциями пехотного корпуса, то исход боев за Дюнкерк, вполне вероятно, был бы совершенно иным.
Для военной кампании 1940 года характерной особенностью было противостояние с армией, осененной нимбом «victoire et gloire»[158] 1918 года, считавшейся тогда самой сильной и самой лучшей армией мира. Она располагала гораздо лучше подготовленным личным составом и куда более многочисленными и гораздо лучшими танками, чем наступавшая германская армия (3370 боевых машин против примерно 2680 германских танков). Но у командования союзников по антигерманской коалиции недоставало современного понимания стратегии и тактики; оно верило в неприступность линии Мажино и рассуждало в той же мере оборонительно, сколь и медленно, несмотря на опыт сражений в Польше.
Командование союзников распыляло свои танковые силы, распределяло их примерно равномерно по всему фронту, и тогда их скорость ограничивалась скоростью передвижения пехоты, вместо того чтобы сосредотачивать их на направлении главного удара для обретения решающего преимущества. Вряд ли будет преувеличением сказать, что это была революционная идея Гудериана, которая в первую очередь, наряду с другими факторами, обеспечила убедительную победу над тогдашней великой державой, Францией, и британским экспедиционным корпусом, победу, равную которой вряд ли возможно найти в мировой истории.
Тем не менее, несмотря на этот успех, последующей зимой 1940/41 года Гудериан не участвовал ни в переформировании и расширении танковых и моторизованных войск, ни в урегулировании проблем или в разработке планов дальнейшего ведения войны. По-видимому, никто не хотел иметь рядом с собой более компетентного и энергичного консультанта, критика или советчика, к словам которого надо было прислушиваться…
Наличие танков в действующей армии по состоянию на 10.05.1940[159]
.
Кампания против Югославии и Греции в апреле 1941 года (операция «Марита»)
Ситуация на конец марта 1941 года
Ситуация на конец марта 1941 года представлена в подписанной Гитлером 13.12.1940 «Директиве № 20 — операции «Марита». В соответствии с ней «предположительно в марте 1941 года» броском из Южной Румынии через территорию Болгарии овладеть северным участком побережья Эгейского моря и при определенных обстоятельствах всей греческой материковой частью (операция «Марита»), с целью эффективной поддержки итальянцев в Албании и наряду с этим для защиты румынских нефтяных месторождений, которые могут подвергнуться значительной угрозе британского нападения с воздуха и действий наземных сил с территории Греции.
Для выполнения этой директивы в Южной Румынии должна была быть сконцентрирована группа армий. При планировании военных действий Югославия не рассматривалась как театр боевых действий. К 25 марта 1941 года было подробно согласовано, что германская сторона отказывается от использования ее территории для любых целей, будь то проход по ней или перевозки военных грузов.
27 марта в Югославии произошел направленный против Германии государственный переворот, в результате которого Гитлер еще в тот же день принял решение объединить наступление на Грецию с низвержением нового югославского правительства. Он уполномочил главное командование сухопутных сил на проведение «молниеносного» вторжения в Югославию и уничтожение ее вооруженных сил, чтобы в благоприятном направлении повлиять на политическую обстановку в Балканских государствах и последующий военный поход против Греции. Он также подтвердил, что в связи с этим примерно на четыре недели сдвигается проведение операции «Барбаросса».
Его «Директива № 25», датированная тем же числом, обобщила оперативные предложения начальника Генерального штаба сухопутных сил генерал-полковника Гальдера, а именно предложение провести сосредоточенную операцию силами уже развернутых и подтягиваемых соединений из района Фиуме[160] — Грац (Австрия) с одной стороны и из района Софии с другой стороны, в общем направлении на Белград и лежащие к югу от него районы, а кроме того, захватить всю южную часть Югославии в качестве базы для последующего германо-итальянского наступления на Грецию.
Югославская и греческая армии
Королевство Югославия в военном отношении было совершенно не готово к ведению боевых действий; его действия представлялись столь же неосмотрительными, как и действия Польши в 1939 году. Ее 20 дивизий не были готовы к войне, вооружение, несмотря на германские поставки и помощь западных союзников, было довольно устаревшим. Армия не располагала танками[161]. Военная авиация была чрезвычайно слаба[162], командование не обучалось современным способам ведения войны, но рядовые солдаты были отменными бойцами. К тому же положение Югославии после вхождения германских войск в Болгарию в военном и географическом отношении стало почти непригодным для обороны. С севера и востока над ней нависали Германия (включая Австрию) с дружественными ей государствами (Венгрией, Румынией, Болгарией), а ее южный сосед, Греция, с октября 1940 года находился в состоянии войны с Италией. Оперативное разрешение этой ситуации тем самым находилось в руках Германии. У югославского военного командования оставался только один-единственный выход: немедленный отвод всех своих сил в южную часть страны. Но у него, как и в Польше, не хватало решимости пойти на это.
Греческая армия оценивалась несколько выше, чем югославская; она обрела определенный опыт сражений в ходе войны с итальянцами и приобрела чувство превосходства (нанеся ряд поражений начавшим войну итальянцам и перейдя в контрнаступление).
И та и другая страна имели весьма неудовлетворительную дорожную сеть, которая, однако, представляла собой их преимущество как противодействие вражеским моторизованным частям. Такую же роль играл и горный характер большей части территории этих стран, который благоприятствовал затяжной, не быстротекущей войне, чего, однако, наступающая сторона должна была избегать, стремясь как можно быстрее завершить боевые действия.
Ход военных действий германской армии
Операция германской армии и ее союзников на Балканах была спланирована и осуществлялась следующим образом.
Командование одной из группировок войск, нацеленных против Югославии, — Северной группировки — было передано командованию 2-й немецкой армии (генерал-полковник фрайхерр[163] фон Вайхс), тогда как Южная группа подчинялась командованию 12-й армии (генерал-полковник Лист), которое первоначально должно было руководить наступлением на Грецию (операция «Марита»).
В составе Северной группы на Югославию наступали: ударная группа (49-й горнострелковый корпус, 51-й и 52-й армейские корпуса) своими передовыми частями уже 6.04.1941 из Штирии на Лайбах[164] и Аграм[165]; 46-й моторизованный [танковый] корпус (2 танковые дивизии и 1 моторизованная дивизия) выступил 10 апреля из Западной Венгрии, форсировал Драву у города Барч и двинулся на Аграм [Загреб], к которому подошел в тот же день. Основные силы танкового корпуса развернулись в междуречье Дравы и Савы на юго-восток и двинулись на Белград, который и был взят 13.04.1941 во взаимодействии с 1-й танковой группой (под командованием генерал-полковника фон Клейста), наступавшей на Белград с юга.
Южная группа, соединения 12-й армии, поддерживали наступление северной группы с юга, для чего 1-я танковая группа (14-й танковый корпус и 11-й армейский корпус) 8 апреля выдвинулась из Софии, форсировала Нишаву и двинулась вдоль Моравы на Белград, перерезав при этом коммуникации вражеских сил, сосредоточенных у восточной границы Югославии.
Тем временем 41-й моторизованный [танковый] корпус, наступавший из Западной Румынии из района города Тимишоара, 11.04.1941 блокировал Белград, подойдя к нему развернутым фронтом.
Под впечатлением быстрых прорывов германских войск во многих местах, взятия столицы Белграда и появления моторизованных германских соединений в глубине страны соединения югославской армии капитулировали или просто рассеялись. Уже 17 апреля было подписано соглашение о прекращении огня. Таким образом, вся военная кампания была закончена за 11 дней. Существовавший до сих пор рекорд по проведению молниеносных операций, по сравнению со временем на овладение Польшей, тем самым был значительно сокращен[166].
Наступление германской 12-й армии против Греции началось также 6.04.1941. В страну вступили: на западном фланге 40-й моторизованный [танковый] корпус (1 танковая и 1 моторизованная дивизия) наступали на Скопье и затем на Монастир[167], которые и были взяты после упорного сопротивления соответственно 7 и 9 апреля. По центру наступал 18-й армейский корпус (с приданной ему 2-й танковой дивизией), имея задачей прорвать сильно укрепленную линию Метаксаса[168] под Салониками, чтобы отрезать Восточно-Македонскую армию от глубинных районов Греции. На восточном фланге действовал 30-й армейский корпус (в составе 2 дивизий) с задачей прорвать восточный фланг линии Метаксаса и оттеснить греческие войска в глубь страны.
Операция и на этот раз проходила достаточно планомерно. Уже к вечеру 9 апреля Восточно-Македонская армия капитулировала, после чего 2-я танковая дивизия под командованием генерал-лейтенанта Вайеля наступала вдоль долины реки Вардар (Аксьос) и захватила переправу через реку. Западная группа бронетанковых войск нанесла удар через Флорину на юг, ее моторизованная дивизия 20 апреля заняла город Янину, после чего капитулировала Западно-Македонская армия и Эпирская армия. Танковая же дивизия, несмотря на неблагоприятные условия местности, в тот же самый день взяла город Ламия, где произошел ожесточенный бой с британскими войсками. 27 апреля германские части подошли к Афинам, а 29 апреля вышли на южный берег полуострова Пелопоннес. Тем самым кампания в материковой части Греции была завершена. Греческая армия была нейтрализована[169].
Британцы заблаговременно, но все же с большими потерями эвакуировали морем свои экспедиционные силы, прежде всего вооружение и снаряжение. Основное ядро их частей было сохранено[170].
Выводы
В ходе Балканской кампании танковые войска и их командование снова в полной мере продемонстрировали свою надежность. Оперативный план Гальдера, бросок и дальнейший «быстрый старт» — именно так после вторжения развивали свои действия германские войска в соответствии с требованиями Гитлера от 24 марта — снова обеспечили проведение «молниеносной операции» в кратчайший срок. Танковые войска снова продемонстрировали, что они могут успешно действовать даже на неблагоприятной местности, причем горнострелковые войска могут оказывать им в этих условиях эффективную поддержку.
Безусловно, германская авиация господствовала в воздухе, а оснащение неприятельской армии оружием и сна ряжением было ниже требований современности — за исключением британского экспедиционного корпуса; ко всему прочему, у германской стороны не было никакого сколько-нибудь значительного численного превосходства.
Успех в этой кампании был достигнут за счет преобладания в боевой мощи[171], и принесенные жертвы оказались незначительными[172]. Секрет успеха также заключался снова в достигнутой неожиданности, благодаря темпу, с которым эта операция началась, быстрому принятию решений командирами всех уровней, сосредоточению преобладающих сил на тактически и оперативно верных направлениях, а также и на соблюдении основного принципа танковой науки Гудериана: «Нестись вперед — а не плестись!»
Тем не менее столь успешное проведение этой операции обернулось тремя весьма тяжелыми последствиями для ведения последующих войн:
Гитлер переоценил, точно так же, как и после военного похода против Польши и Франции, поразительные масштабные успехи, возможности германской армии и в особенности танковых войск, а также свою долю в этих успехах в качестве главнокомандующего, благодаря чему он укрепился в своем планировании операции «Барбаросса». Не такой удачный исход этой кампании, возможно, заставил бы его быть более осторожным.
Военные действия в Югославии и Греции вынудили задержать начало операции «Барбаросса» в качестве блицкрига более чем на пять недель, что дало себя знать осенью 1941 года во время военного похода в Россию. Возможно, эта задержка стала первым крупным ошибочным решением в ходе военного похода в Россию, трудности которого Гитлер не желал понимать[173].
Наконец, немедленный уход из Югославии почти всех германских войск для участия в операции «Барбаросса» означал оставление Югославии в ситуации с не полностью разоруженной и разбежавшейся югославской армией, не умиротворенной, но лишь побежденной и исполненной воли к сопротивлению страны. Из этого факта и более поздних политических ошибок в управлении занятыми территориями и родилась партизанская война, доставлявшая множество тяжелых проблем и забот командованию германской армии вплоть до конца войны.
Стратегическое влияние Балканской военной кампании на операцию «Барбаросса» также было весьма значительным. Неосмотрительно принесенные в жертву Югославия и Греция в значительной степени способствовали победе западных союзников в 1945 году.
Для мобильных (танковых и моторизованных) войск проведенная операция стала еще одним уроком того, что их «быстрые успехи» должны быть обязательно закреплены следующей за ними пехотой, которая должна занимать и удерживать завоеванное пространство.
Боевые действия в Северной Африке в 1941–1943 годах (операция «Подсолнечник»)
«Директива фюрера» № 22 от 11 января 1941 года Сокрушительное поражение итальянской «африканской» армии, нанесенное британцами в декабре 1940 года в Ливии, стало для Гитлера причиной отправки германских войск (операция «Подсолнечник») для поддержки разбитого союзника. Первые части этих сил высадились в Триполи 14 февраля 1941 года.
Это были части рассматривавшейся затем как «заградительное соединение» 5-й легкой дивизии под командованием тогдашнего генерал-лейтенанта Эрвина Роммеля. За ней последовали новые силы, 15-я танковая дивизия, которая расширила поставленные перед Роммелем задачи благодаря его неожиданному успеху и вскоре переросла рамки «заградительного соединения». Уже 18 февраля германские войска здесь получили официальное наименование «Германского Африканского корпуса».
Задача Роммеля
Она была следующей: защищать Триполитанию от наступления англичан с востока на линии Эль-Буерат и к югу от него.
Незначительные локальные бои с британцами немецких разведывательных подразделений 24 февраля внушили Роммелю и его войскам чувство превосходства над противником. Взятие 2 апреля города Адждабия стало подтверждением этого.
Когда воздушная разведка 3 апреля сообщила о замеченном ею отходе британских частей от Бенгази по проходящему вдоль побережья шоссе Виа-Бальбиа через Дерну на Тобрук, Роммель принял решение нанести удар по отступающим войскам. Для этого он выдвинулся с тремя боевыми группами из состава 5-й легкой дивизии и частями итальянской дивизии «Брешия» следующим образом: из Адждабии и Эль-Мекили на Тобрук, через Барку на Тобрук и через Эль-Мекили на Бардию.
8 апреля были взяты Эль-Мекили и Дерна, 9 апреля — Бардия, а 13 апреля — Эс-Саллум. Тем самым довольно незначительными силами была достигнута победа и освобождена от англичан вся Киренаика[174]. Роммель взял в плен около 3000 человек, среди которых оказались пять британских генералов, и в качестве трофеев около 100 противотанковых орудий. Для англичан потеря Киренаики стала чувствительным ударом по престижу страны, тем более что ее причиной были ошибки командования.
14 апреля потерпела неудачу первая попытка Роммеля овладеть крепостью Тобрук путем внезапной атаки со стороны Эль-Адема; 30 апреля с таким же результатом завершилась вторая попытка завладеть Тобруком с запада из района селения Акрома, находящегося южнее шоссе Виа-Бальбиа, силами частей 5-й легкой — и подошедшей тем временем 15-й танковой дивизии.
Такую же неудачу потерпели и британские контратаки 15 мая и с 14 по 17 июня против позиций германского Африканского корпуса на ливийско-египетской границе в районе Эс-Саллума, прикрывавших осаду британской крепости с востока.
К этому времени Роммель разделил свои силы на две части: пехотные части вели осаду Тобрука и прикрывали осаждающих на линии обороны Аль-Халфайя — Эл-Саллум до Бардии. Моторизованные силы находились в готовности юго-западнее Эл-Саллума в качестве оперативного резерва и должны были отбивать возможные атаки англичан мобильными военными действиями. Подобное деление оправдало себя в ходе тяжелых боев в мае и июне.
Обе вражеские дивизии после трехдневных боев вернулись через границу на территорию Египта.
30 июня появился приказ Верховного главнокомандования вермахта № 44886/41. В нем содержалась следующая директива: «…В Северной Африке дело идет к тому, что Тобрук скоро будет взят; тем самым создается база для продолжения германо-итальянского наступления на зону Суэцкого канала. Наступление должно быть подготовлено в течение ноября…»
Этим приказом Роммелю были определены по месту и по времени новые оперативные задачи.
Особенности ведения боевых действий в пустыне
Германские соединения к этому времени уже в течение четырех месяцев находились в Северной Африке, куда они высадились, не располагая каким-либо специальным тропическим снаряжением и не имея опыта действий в такой обстановке. Все здесь было для них чужим и необычным: территория, климат, люди, пути сообщения, ориентирование, образ жизни, громадные расстояния.
Особенности пустыни оказывали существенное влияние на тактику и действия войск.
Протяженные горные цепи с глубокими каменистыми вади (сухими руслами рек) часто представляли собой почти непреодолимые для пехоты препятствия.
Песчаная пустыня, местами густо поросшая верблюжьей колючкой, была для грузового транспорта, не имевшего специального оборудования, по большей части непроезжей территорией.
Каменистая пустыня была преодолима для транспорта, но движение по ней как для человека, так и для транспорта было трудным и изматывающим.
Глинистые участки пустыни, почти всегда поросшие верблюжьей колючкой, были обычно хорошо проходимы.
Для обеспечения движения по пустыне почти всегда было целесообразно производить разведку местности.
Пустыня своей ненаселенностью и необычным однообразием холмистого рельефа производила впечатление лунного ландшафта. Соленые озера, высыхающие в летний зной, позволяли грузовому транспорту двигаться по ним с большей скоростью. На карстовых участках встречались провалы, в которых изредка скапливалась вода, но которые также могли служить разведывательным группам в качестве укрытия.
Вообще говоря, моторизованные части могли передвигаться по пустыне, как корабли по морю; в случае какого-либо возможного столкновения с противником они могли развернуться в каре, а на марше они вытягивались в длинную колонну. Поэтому такие части на марше были хорошо заметны с воздуха.
Для немоторизованных пехотных частей пустыня, вследствие ее протяженности и особенностей, тоже представляла собой весьма трудную для передвижения местность. Если противник имел в своем распоряжении моторизованные или бронетанковые части, то наша пехота изначально значительно уступала ему в боевой мощи. Это обстоятельство было одной из основных причин поражения итальянцев осенью 1940 года.
Дорожная сеть в Триполитании[175] была весьма примитивна и представляла собой почти одни только верблюжьи тропы, которые носили собственные имена. В Киренаике и Тунисе пути сообщения были заметно лучше. От Триполи и до египетской границы вблизи побережья проходило мощенное камнем шоссе, носившее по имени своего строителя название Via Balbia[176]. Во время Второй мировой войны она стала основной транспортной магистралью для снабжения войск обеих враждующих сторон. После взятия Тобрука в 1940 году британцами это шоссе для войск стран оси[177], которые осаждали Тобрук и держали часть своих сил в районе между Эс-Саллумом и Бардией, было перекрыто. Поэтому итальянцы в 1941 году построили великолепную объездную дорогу, так называемое «шоссе Оси», которое проходило вне досягаемости обстрела орудий из крепости. Очень важным было безошибочное ориентирование в не имеющей дорог и жителей пустыне. Здесь требовались врожденное чувство направления и хорошая подготовка. Наряду со вспомогательными техническими средствами, как связанные со счетчиками километража гирокомпасы, для ориентирования в этих краях надо было обращать внимание на такие немногие местные приметы, как холмы, разновидности горных формаций, соленые озера, гробницы святых (марабуты), сухие русла (вади), промоины, а также использовать для ориентировки солнце, луну и звезды, равно как и оставленные другими путешествующими ориентиры (например, пустые бочки из-под горючего). Ночью для облегчения ориентировки применялись пиротехнические сигналы.
Разведывательный полет над неизвестным участком пустыни было особенно трудно совершать даже опытным пилотам, поскольку выделяющихся ориентиров почти не было, а обороняющиеся с той и другой стороны хорошо маскировались. Именно по этой причине генерал Людвиг Крювель, в конце мая 1942 года вылетевший на авиаразвед ку, был сбит на фронте под Эль-Газалой и попал в плен к англичанам.
Особое внимание уделялось обеспечению войск водой; эту задачу решало особое подразделение интендантов, которыми руководили геологи и инженеры. Ежедневный водный паек германского солдата составлял 5 литров; итальянцам приходилось довольствоваться едва половиной этой нормы.
Климат, непривычные условия жизни и, наконец, не совсем удачно подобранное продовольственное довольствие отрицательно действовали на состояние здоровья германских войск. Значительной была и разница температур между жарким днем, в течение которого невозможно укрыться в тени, и холодной ночью. Постоянно висевшая в воздухе пыль, песчаные бури и миражи оказывали свое влияние на переходы и боевые действия.
Проблема снабжения
Первейшее значение играла проблема снабжения войсковых частей стран оси всем необходимым для жизни и ведения боевых действий, поскольку здесь, в Северной Африке, невозможно было жить «на подножном корме». Речь шла об оружии, боеприпасах, горюче-смазочных материалах, транспортных средствах, запасных частях и продовольствии, равно как о подвозе пополнения и эвакуации раненых и заболевших военнослужащих. По мере развития операции, с одной стороны, возрастала потребность в современных, оснащенных всем необходимым вооруженных силах, в то же время, с другой стороны, снижались объемы поставок из-за растущих потерь во время морских перевозок. Таким образом, из месяца в месяц потоки поставок становились все тоньше и тоньше. Судам со снабжением было необходимо преодолеть сначала более 700 километров по морю, постоянно подвергаясь значительной опасности нападения с моря и с воздуха (из британской морской крепости на острове Мальта), а после прибытия в Триполи выгруженные там продовольствие, оружие и боеприпасы надо было доставить в Бенгази и Тобрук. Но и это еще не было конечным пунктом. Отсюда по довольно узкой Via Balbia под угрозой постоянных атак с воздуха грузы надо было доставить порой за 1000 километров до линии фронта. Доставка на такие расстояния съедала значительную часть доставленного горючего, расходуемого грузовым транспортом, и требовала значительных усилий.
Чем успешнее развивалось наступление германских войск и чем дальше они продвигались на восток, тем все больше осложнялись проблемы снабжения, поскольку порт для военных кораблей в Тобруке никак не мог служить заменой торговых портов Триполи и Бенгази. Максимум трудностей со снабжением пришелся на конец лета и осень 1942 года, когда шли упорные бои за овладение позициями у Эль-Аламейна, и затем на весну 1943 года, в ходе сражений за Тунис, где приходилось снабжать большое число крупных соединений наших войск в условиях господства в воздухе авиации западных союзников.
Снабжение по воздуху осуществлялось лишь эпизодически, как временная помощь, и было не в состоянии покрыть основные потребности войск.
Проблема снабжения, которая здесь, в Африке, выдвинулась на первый план, стала таковой из-за того обстоятельства, что театр военных действий в Африке был для Германии лишь второстепенным театром военных действий. Основной же состав германских вооруженных сил сражался в России. Наоборот, для Великобритании Северная Африка была основным центром приложения ее сил, именно здесь сухопутные силы Великобритании вели основные сражения.
Для того чтобы вести успешные боевые действия в Африке, надо было ясно представлять себе возникавшие при этом трудности, соответствующим образом преодолевать их — или вообще уходить отсюда. Но Гитлер не желал делать ни того ни другого, но просто позволял событиям развиваться так, как они развиваются, оказывая влияние лишь на отдельные местные события, да еще наблюдая за реакцией своего итальянского союзника. Эта половинчатость во влиянии на боевые действия красной нитью проходит по отношению ко всем событиям в Североафриканском регионе.
Изначально была видна невозможность вести боевые действия моторизованными силами на громадном удалении от баз снабжения при чрезвычайно высоком расходе горючего по другую сторону Средиземного моря, не имея при этом господства в воздухе и на море и не добиваясь его. Грубой ошибкой было также сохранить в качестве опорного пункта авиации британский остров Мальта, занимавший чрезвычайно выгодную позицию и господствовавший как «непотопляемый авианосец» над всей центральной акваторией Средиземного моря. Он не только не был выведен из игры (необходимое условие в ходе практической подготовки к ведению боевых действий на североафриканском побережье), но и сохранялся как постоянная угроза с воздуха и на море тыловым коммуникациям сражающихся войск. Не было и единого независимого «командующего операциями в Средиземноморье», которому были бы подчинены все вооруженные силы стран оси в этом регионе.
То, что, несмотря на все эти трудности, боевые действия в Северной Африке так долго велись с успехом, связывая там крупные силы неприятеля, можно без всякого сомнения отнести на счет выдающихся заслуг германского Африканского корпуса, поддерживавшегося своим итальянским союзником, и личности Роммеля.
Но и Роммель полностью зависел от снабжения по морю и через пустыню: он и его войска были вынуждены вести боевые действия, в течение долгого времени сплошь и рядом занимаясь импровизациями.
Борьба за Тобрук
После боев за Тобрук в местности от Эс-Саллума до Тобрука наступило затишье до ноября, во время которого оба противника готовились к новому наступлению на Тобрук, тем временем накапливая силы и подтягивая снабжение для него. При этом британцы имели преимущество, используя свои более протяженные, но безопасные коммуникации, по которым их снабжение шло из Южной Африки.
Роммель хотел взять крепость, генерал Окинлек хотел снять ее осаду, осуществляемую войсками Роммеля, и разбить вооруженные силы стран оси. Для этого он начал наступление 18 ноября с численно превосходящими силами (7-я танковая дивизия с приданными ей 4 танковыми бригадами и 3 моторизованными дивизиями) и перешел линию Сиди-Омар — Ридотта-Маддалена (южнее Эс-Саллума), двигаясь на Тобрук и упредив тем самым намерения Роммеля.
В районе южнее Тобрука с 19 по 23 ноября произошли ожесточенные танковые бои. Первоначально на этом театре боевых действий друг против друга расположились примерно равные танковые войска[178], причем все выглядело так, что грядущий бой будет чем-то вроде морской битвы с плавным окружением сражающихся. При этом явно проявилось превосходство германского командования и боевой подготовки германских войск. Англичане даже не сообразили одновременно ввести в бой и свои танковые бригады; они позволили поочередно окружить и разбить их. Несмотря на это, в ходе сражения несколько раз складывались критические ситуации, особенно когда гарнизон Тобрука в решающий момент боя прорвал фронт окруживших город итальянских войск, введя в действие танки. Предварительное решение появилось после очень тяжелых боев в ходе «танковой битвы в день поминовения усопших», 23 ноября; это устранило непосредственную опасность смыкания кольца окружения вокруг крепости. Роммель переоценил успех и решился нанести удар южнее Эс-Саллума в восточном направлении, задумав перерезать тыловые коммуникации противника и тем самым вынудить англичан отступить в Египет. Однако вскоре выяснилось, что этот хитроумный план не сработал. Британскому командованию под руководством генерала Окинлека удалось, несмотря на значительные потери, снова задействовать свои войска под Тобруком. После этого начались новые танковые бои, которые происходили с 25 ноября по 1 декабря и ознаменовались как успехами, так и поражениями, в ходе которых германские войска понесли значительные потери. Тобрук так и остался почти полностью окруженным; но на основании донесений германских войск, что возможно нежелательное развитие ситуации, а также сообщения итальянского Commando Supremo о подходе пополнений и снабжения не ранее января 1942 года, Роммель принял решение раньше срока снять осаду Тобрука и в ночь с 7 на 8 декабря отвел войска на рубеж Эль-Газалы[179].
При этом он исходил из соображения не жертвовать германо-итальянскими танковыми силами, но сохранить их для обороны в Северной Африке и задействовать только после пополнения боевыми машинами и горючим для контрудара. А итало-германские части, оставшиеся на позициях в районах Халфайя, Бардия, Эс-Саллум, удерживали их до 17 января 1942 года[180].
Роммель и фон Манштейн
Интересно сравнить развитие оперативной ситуации в Африке с аналогичной ситуацией, в которой оказалась группа армий «Дон» на юге России, повторившейся там год спустя, только в более крупном масштабе. Основные принципы там и там были одинаковы: маневренность, оперативность и мобильные войска как носитель основного принципа: «Нестись — а не плестись!»
Оба полководца (Роммель и фон Манштейн), хотя и значительно отличались друг от друга по происхождению, характеру и военной подготовке, разделяли одинаковые взгляды; оба добились проведения в жизнь своих идей с большими трудностями, несмотря на противодействие высшего командования, находившегося под политическим влиянием Гитлера и Муссолини.
Роммель занимает в ходе контрудара Киренаику (6 февраля 1942 года)
12 января 1942 года Роммель достиг выбранной им позиции у Марса-эль-Брега на берегу Большого Сирта[181]. Этим довольно большим отступлением — более чем на 600 километров — он значительно удлинил коммуникации двигавшихся за ним англичан, сам же при этом изрядно приблизился к порту Триполи, через который шло снабжение германской армии. 5 января в порт прибыли 55 танков, 20 разведывательных бронеавтомобилей и другое снабжение. Уже 20 января Роммель со 111 германскими и 89 итальянскими танками начал наступать на северо-восток для освобождения указанной ему части Киренаики, оттеснил неприятеля с занимаемого тем фронта, прижал его к Адждабии, 28 января взял в плен в Бенгази индийскую бригаду и захватил там огромные трофеи, которые распределил между своими соединениями. Недостаток горючего, однако, не позволил Роммелю продолжить эту искусную операцию. Тем не менее к 6 февраля снова овладел всей Киренаикой. Противник оттянулся назад, в район Эль-Газала — Бир-Хакейм — Тобрук, где он оборудовал грандиозные оборонительные укрепления. Германо-итальянские силы прикрывали восточную окраину Киренаики между Эль-Мекили (Эль-Макили) и Темрадом. Мобильные войска, германский Африканский корпус и Corpo celere (итальянский 20-й корпус) были снова оттянуты в глубь этого района как оперативные резервы.
На этом завершилась зимняя битва; она ясно доказала, что в ходе прибрежного сражения применимы только моторизованные соединения. В этих боях они играли решающую роль благодаря своему троекратному своеобразию — проходимости по пустыне и мобильности, постоянной готовности к открытию огня и его мощи, а также своей броневой защите. Наряду с этими качествами весьма важной становилась их способность уничтожать вражеские танки — столь же важной, как и разносторонние возможности применения 88-миллиметрового зенитного орудия[182], а также и дальнобойной артиллерии. Последняя благодаря в основном своей дальнобойности и эффективному калибру в условиях лишенной всяких укрытий пустыни также играла весьма важную роль. Чрезвычайно разнообразные тактические и оперативные задачи двух последних месяцев сражений требовали высокой степени подготовленности войск и их командиров.
Для ожидавшихся новых боев за старую цель — крепость Тобрук — необходимо было снова основательно подготовиться. Для этого было нужно пополнить снабжение всякого рода, незамедлительно подтянуть резервы личного состава, чтобы восстановить боеспособность частей и, может быть, даже повысить ее. Наперегонки с британцами наши наблюдатели озабоченно следили за приходящими в Суэц караванами вражеских судов.
Благодаря чрезвычайно интенсивным налетам германской авиации на Мальту в апреле и мае удалось провести крупнейший из пришедших до этих пор транспортный караван со снабжением из Италии в Африку и пополнить до приемлемой численности свежими подразделениями ряды сражающихся в Африке дивизий. Кроме этого, Роммелю удалось получить третью германскую моторизованную дивизию — 90-ю легкую дивизию[183].
Германское наступление летом 1942 года
Боевые действия, спланированные командованием стран оси, предусматривали прежде всего взятие Тобрука и оставшейся части Ливии, а затем оборону рубежа, проходящего примерно по ливийско-египетской границе вплоть до Эс-Саллума.
Под прикрытием этой защиты с востока предполагалось взять морскую крепость — Мальту, чтобы тем самым устранить наконец постоянную угрозу тыловым коммуникациям германо-итальянской танковой армии со стороны британской авиации и подводных лодок, базировавшихся на Мальте. С этой целью на Сицилию была переброшена воздушно-десантная бригада под командованием Рамке[184]. Точно так же туда должны были быть переброшены задействованные в Африке части люфтваффе после падения Тобрука. Для выполнения этих важных задач начали подготовку и местные части, расположенные на Сицилии.
После взятия Мальты, согласно приказу главного командования сухопутных сил от 30.01.1941, предстояло перебросить все имевшиеся в регионе силы для выполнения старой, далеко отстоящей цели — овладения Суэцким каналом.
Взятие Тобрука в 1942 году
Ценность Тобрука, занимаемого британскими силами, состояла в постоянной угрозе Ливии и тем самым вооруженным силам стран оси. Эта крепость была великолепной оперативной базой для наступления и обороны. Германо-итальянское наступление на Египет для овладения Суэцким каналом было невозможно начать до тех пор, пока Тобрук угрожал коммуникациям снабжения, что было доказано успешной обороной крепости британцами в 1941 году.
Равным образом порт Тобрука представлял собой надежную базу снабжения; он сокращал для соответствующего обладателя тыловые коммуникации на отрезок от 500 до 700 километров. Для ведения боев в пустыне, всецело зависевших от своевременной доставки снабжения всякого рода, это имело особенно большое значение.
В 1941 году Роммелю не удалось взять изначально итальянскую крепость Тобрук. После многомесячных боев британская 8-я армия продолжала удерживать фронт от Эль-Газалы до Бир-Хакейма, который в течение весны 1942 года был значительно укреплен. Тому, кто захотел бы наступать на Тобрук, следовало предварительно устранить этот «защитный вал» крепости. Задача Роммеля в ходе боев за Тобрук поэтому распадалась на два последовательных этапа, которые по времени и по месту следовало решить один за другим — сначала преодолеть позиции у Газалы на подступах к крепости, а затем взять штурмом собственно Тобрук.
Для решения этой двуединой задачи Роммель располагал следующими силами.
Итальянскими: 10-й и 21-й корпуса двухдивизионного состава каждый, а также 20-й мобильный корпус под командованием бригадного генерала де Стефани в составе моторизованных дивизий «Ариете» и «Триесте», позднее также танковой дивизии «Литторио».
Германскими: германский Африканский корпус под командованием генерала Неринга в составе 15-й танковой дивизии генерал-майора фон Ферста (после ранения которого командовать дивизией стал полковник Краземан[185]) и 21-й танковой дивизии под командованием генерал-майора фон Бисмарка[186]; несколько позднее также 90-й легкой дивизии под командованием генерал-майора Клемана[187], подчинявшегося непосредственно Роммелю.
С британской стороны им противостоял главнокомандующий на Ближнем Востоке генерал Окинлек с 5-й армией под командованием генерала Ритчи. В его подчинении состояли: 13-й корпус генерала Готта в составе 1-й южноафриканской дивизии и английской 50-й дивизии, занимавшие позиции у Эль-Газалы; далее, гарнизон Тобрука, состоявший из 2-й южноафриканской дивизии (генерал-майора Клоппера), а также 5-я индийская дивизия на позициях от Гамбута до Бир-эль-Гоби и 30-й корпус генерала Норри в составе 1-й и 7-й танковых дивизий.
Занятые британцами опорные пункты прикрывали южный фланг 30-го корпуса у Бир-Хакейма (здесь стояла бригада «Свободной Франции» под командованием генерала Пьера Кенига[188]), 201-я гвардейская бригада у Эль-Адема и Бир-эль-Гоби (части 5-й индийской дивизии).
Поскольку западные союзники ожидали германского наступления, к линии укреплений у Эль-Газалы были подтяну ты еще 22-я и 32-я танковые бригады, а также дополнительно три пехотные бригады; опорный пункт Гот-эль-Уалеб / Сиди Муфтан на участке 150-й пехотной бригады выстроен заново. Это последнее мероприятие осталось неизвестным для германского командования.
В чисто числовом соотношении по технике имелся следующий баланс сил:
740 британских танков против примерно 300 германских и около 200 итальянских боевых машин, 500 британских орудий против примерно 350 у стран оси, 700 британских самолетов против примерно 320 стран оси, по личному составу — 125 000 солдат против примерно 100 000 солдат стран оси[189].
Итальянские танки в ходе танковых сражений были бесполезны, поскольку уступали британским по нескольким параметрам одновременно. Боевая ценность всех итальянских частей по причине их низкого боевого духа и подготовки, а также несовершенного вооружения значительно уступала британским, что уже убедительно доказало их поражение в 1940 году.
Германские танки почти ни в чем не уступали британским, а машины Pz IV, вооруженные длинноствольным (48 калибров) 75-мм башенным орудием, и превосходили их. Германское командование, тактика и боевая подготовка превосходили английские, по-видимому, также лучше английских были и радиостанции, и оптические прицелы. Число успешно подбитых немецкими танкистами вражеских машин по отношению ко все уменьшающемуся числу германских танков всегда было на удивление высоким.
Общее размещение и особенности оборонительных позиций у Эль-Газалы были известны, чего нельзя сказать о значительной площади минных полей в глубине обороняемого пространства, из-за чего впоследствии возникли большие трудности. На северном участке эти оборонительные позиции были усилены 1-й южноафриканской и 50-й английскими дивизиями, далее к югу они удерживались по средством рассыпанных вдоль позиций узлов обороны. Южнее Бир-Хакейма можно было не рассчитывать нарваться на врага или искусственные препятствия. О вновь возведенных и занятых гарнизонами узлах сопротивления между Тобруком и позициями у Эль-Газалы ничего не было известно. Собственно же Тобрук в качестве мощной крепости был хорошо известен еще с 1941 года.
Расположение вражеских сил было неверно оценено командованием войск стран оси. Роммель считал, что все британские войска сосредоточены западнее линии Бир-Хакейм — Акрома, в то время как в действительности по меньшей мере британская 7-я дивизия располагалась северо-восточнее Эль-Дуда, а одна танковая бригада стояла в боевой готовности севернее Бир-эль-Гоби.
Бои в предполье крепости
Роммель теперь принял решение: окружить южный фланг британских войск под Бир-Хакеймом своими моторизованными и бронетанковыми силами как исполнителями замысла его операции, вместе с ними разбить подтянутые близко к линии фронта вражеские резервы, после чего овладеть позициями Эль-Газалы концентрическим наступлением с востока и запада (с этого направления — силами итальянского пехотного корпуса), чтобы, наконец, после уничтожения вражеской полевой армии общими силами взять Тобрук.
Для реализации этого замысла он приказал:
10-му и 21-му итальянским корпусам, а также немоторизованной германской 15-й пехотной дивизии (полковника Менни) наступать 26 мая фронтально под командованием генерала Крювеля, чтобы своими действиями связать вражеские силы.
Основная ударная группа в составе германского Африканского корпуса и итальянского 20-го мобильного корпуса (Corpo celere), выйдя из района Сегнали, после ночного марша с 26 по 27 мая должна была достичь района южнее Бир-Хакейма. Отсюда итальянский корпус в 4:30 утра должен был атаковать Бир-Хакейм и овладеть им.
Германский Африканский корпус в то же время должен был обойти Бир-Хакейм с востока и нанести удар в северном направлении через Акрому вплоть до побережья.
Усиленная 90-я легкая дивизия прикрывает наступление германского Африканского корпуса с востока и наступает на Эль-Адем.
Во исполнение этого приказа бронетанковые и моторизованные дивизии Роммеля и Неринга ночью двинулись к своей неизвестной цели — Бир-Хакейму. Дивизии совершали «марш по бездорожью» в следующем строю: впереди двигалась дозорная группа, затем широким фронтом шел танковый полк, вплотную к нему двигалась артиллерия и штаб дивизии, за ними эшелонированно, уступами, шли мотопехотные батальоны, саперы, истребители танков, зенитчики и другие специализированные подразделения.
Между обеими дивизиями примерно на уровне штабов 15-й и 21-й дивизий двигался и штаб германского Африканского корпуса.
Марш множества боевых машин по освещенной бледным светом луны пустыне представлял собой грандиозное и впечатляющее зрелище, но вместе с тем и организационно-техническое достижение. Не имея никаких дорог и ориентиров, следуя только по звездам, счетчикам пройденного расстояния и компасу, вся колонна на рассвете 27 мая вышла в назначенную точку.
Наступление на север
Началось, как было приказано. Для британцев оно не стало неожиданностью, и вскоре они оказали упорное сопротивление. Обе стороны понесли существенные потери. Итальянский мобильный корпус был остановлен перед Бир-Хакеймом; германский Африканский корпус продвинулся до дороги Тарик — Капуццо, но под Найтсбриджем был вынужден тоже остановиться, будучи атакован с востока и севера танковыми частями противника.
С большим трудом удалось командующему, генералу Нерингу вместе с полковником Вольцем, создать рубеж обороны из 16 88-миллиметровых зенитных орудий, чтобы отразить опаснейшую танковую атаку в тыл 15-й танковой дивизии. Далее к югу несли потери германские транспорты снабжения, причем потери эти возрастали по мере того, германский Африканский корпус пробивался все дальше на север.
Ситуация была весьма напряженной и оставалась такой также и 28 мая, когда германский Африканский корпус практически оказался окруженным с востока, севера и запада, в то время как снабжение с юга, у Бир-Хакейма, не было обеспечено прикрытием. Свежие британские танковые силы находились на марше из Эль-Адема на запад. Несмотря на это, Роммель сохранял оптимизм и твердую убежденность в том, что противник в ходе своего протяженного, но не сосредоточенного наступления скоро должен выдохнуться, а германская танковая армия скоро сможет перейти в контрнаступление.
29 мая ситуация со снабжением германского Африканского корпуса обострилась до предела из-за интенсивных боев. Не было возможности ни подтянуть снабжение, ни эвакуировать раненых. Имеющееся количество боеприпасов, горючего и воды сократилось до минимума. Контрудар потерпел неудачу.
Прорыв на запад
По согласованию с командующим германским Африканским корпусом Роммель принял решение пробиваться на запад через британское минное поле. Такому решению способствовало то счастливое обстоятельство, что подобное удалось проделать итальянцам на западном фланге, где они расчистили от мин узкий проход, но далее он оказался простреливаемым.
Уже той же самой ночью германский Африканский корпус вышел на запад. На рассвете 30 мая штаб корпуса, а также двигавшаяся за ним 15-я танковая дивизия находились у Сиди-Муфтах и, совершенно ошарашенные, разглядывали в бинокли мощные полевые укрепления, бывшие частью до сих пор неизвестного им британского узла обороны Гот-эль-Уалеб. Им не удалось взять этот опорный пункт с первого приступа, так что германский Африканский корпус снова оказался в такой же критической ситуации, что и накануне.
Но в конце концов с ситуацией все же справились, поскольку потери британцев оказались тяжелее, чем можно было предположить. К 30 мая противник потерял в боях уже более 50 процентов своих танков.
Однако лишь 1 июня удалось после атаки с охватом овладеть узлом обороны Гот-эль-Уалеб, при этом особо отличился третий батальон 104-го мотопехотного полка 21-й танковой дивизии, которым командовал капитан Райсманн.
Тем самым тыл частей Роммеля снова был расчищен, и снабжение его войск с запада опять стало возможным. Сразу же была налажена и эвакуация раненых на запад. Роммель принял решение вести подвижную оборону силами германского Африканского корпуса, в то время как он сам с частью своих сил прежде всего намеревался овладеть Бир-Хакеймом, чего, однако, ему сделать не удалось. Лишь 10 июня французы оставили свой узел обороны по приказу британского Верховного командования. Германский Африканский корпус все эти восемь дней сражался в подвижной обороне, перемещаясь в районе Найтсбриджа, и причинил британцам серьезный урон.
Как только Роммелю удалось вынудить неприятеля оставить Бир-Хакейм, он тут же попытался осуществить свою давнюю оперативную идею: нанести удар силами германского Африканского корпуса в северном направлении и уничтожить 1-ю южноафриканскую дивизию и английскую 50-ю дивизию. Если бы враг был разбит в сражении под Акромой, то неизбежным последствием этого стал бы отход британцев с фронта у Эль-Газалы. Но танковой армии пришлось как можно быстрее нанести удар, пробиваясь к Via Balbia, чтобы опередить ее блокирование двумя английскими дивизиями. Поэтому здесь 11 и 12 июня разгорелись особо ожесточенные сражения, в результате которых британские танковые части были разбиты. Из 300 вражеских танков было уничтожено 235 машин[190].
Выход к подножию гор южнее Via Balbia 14 июня и к берегу моря 15 июня
Противник прекрасно понимал, чем ему грозит наше наступление, и упорно оборонялся. Хотя к вечеру 14 июня почти все британские силы сосредоточились в районе под Акромой, будучи разбиты или в готовности отойти, все же остававшимся у них танкам удавалось сдерживать продвижение измотанных боями германских частей, пока основная масса моторизованной 1-й южноафриканской дивизии отступала по проходившей вдоль побережья дороге на восток по направлению к Тобруку. Германская авиация в этот день была задействована против важных морских целей и не могла помешать отступлению врага.
Значительной части английской 50-й дивизии удалось прорваться на запад через итальянский фронт и, проделав протяженный обходной маневр, воссоединиться позже со своей 8-й армией.
Только к вечеру 15 июня частям 15-й танковой дивизии с постоянными боями удалось выйти к побережью. Теперь план Роммеля, задуманный им 25 мая, был выполнен, однако сам он был разочарован его результатами, поскольку его надежды не сбылись. Он отметил при этом, что ему и его войскам удалось значительно ослабить боевую мощь врага, в особенности его танковых сил. Британская полевая армия была уже не в состоянии необходимым образом оборонять крепость Тобрук, захват которой противником обошелся бы обороняющимся слишком дорого, если бы наступавшие действовали быстро и решительно. Уже 15 июня Роммель задействовал 21-ю танковую дивизию для преследования неприятеля через Эль-Адем в направлении Бельхамеда, где сражались 90-я легкая пехотная дивизия и итальянская дивизия «Триесте». 16 июня туда же последовали 15-я танковая дивизия и штаб германского Африканского корпуса.
Взгляд со стороны неприятеля позволяет нам наглядно представить себе картину происходящего: «…Африканский корпус был превосходным танковым соединением, командиры которого мыслили единодушно в тактическом плане и, помимо этого, были чрезвычайно дисциплинированны… В противоположность этой… всеобщей германской тенденции (для британцев!) приказы были всего лишь основой для обсуждения… Хотя Кессельринг и Роммель иногда расходились во мнениях, [тем не менее] все имевшиеся в наличии в Северной Африке вооруженные силы были задействованы против единой цели… Неудача британцев объяснялась промахами командования на местах… Поздним утром 27 мая были разбиты две танковые бригады, две моторизованные бригады и штаб 7-й танковой дивизии… Роммель… поздравил командира корпуса генерала Неринга с этим успехом и приказал развивать его. Но радоваться было еще рано… Хотя британские танковые части в течение первых двух дней потеряли более 150 танков, они не были разбиты… Несмотря на все трудности на германской стороне… потрепанные в боях войска оси реагировали на руководство Роммеля… 5 июня британская 32-я танковая бригада потеряла 50 из еще остававшихся в ее составе 70 танков. Во второй половине дня генерал Неринг принял решение прорываться с 15-й дивизией сквозь узкий проход в британском минном поле… Участок фронта, удерживавшийся 7-й танковой дивизией, во второй раз за последние десять дней был прорван, 5-я индийская дивизия и штаб 10-й индийской дивизии также были разгромлены… Британское командование совершенно растерялось, и весь остаток дня 5 и 6 июня батальоны, батареи и даже роты без всякого руководства бродили по пустыне… 8-я армия доложила командованию в Каир, что неприятель не имел особого успеха на поле боя… тогда как британская 7-я танковая дивизия откровенно записала в своем журнале боевых действий… «так завершился особенно неудачный день»… Потери англичан за 5–6 июня оказались следующими: 10-я и 21-я бригады уничтожены, два батальона 9-й индийской бригады понесли тяжелые потери, четыре артиллерийских полка уничтожены, три танковые бригады потеряли в боях 170 танков. Тем не менее в рядах 8-й армии на 10 июня оставалось 330 танков, тогда как в составе германского Африканского корпуса их имелось только 70. В 15-й танковой дивизии из личного состава осталось чуть больше 667 человек (примерно 35 % штатного состава), 90-я легкая пехотная дивизия располагала примерно 1000 пехотинцев… Так завершился роковой день 12 июня, окончательно решивший исход сражения за Эль-Газалу. К вечеру этого дня британские танковые силы были лишь бледной тенью самих себя. Пустыня была усеяна подбитыми танками всех типов…»
Атака на крепость
Основываясь на своем опыте 1941 года, Роммель намеревался овладеть Тобруком путем решительного штурма. Но теперь внезапное нападение должно было быть подготовлено отвлекающими маневрами мобильных сил. Затем Роммель намеревался, обойдя крепость, неожиданным ударом с юго-востока — и с тыла — овладеть ею.
Проведение этой операции было спланировано следующим образом.
Преследование слабеющих британских сил в направлении Египта южнее крепости всеми имеющимися в распоряжении мобильными войсками, и прежде всего 90-й легкой пехотной дивизией и 33-м и 580-м танковыми разведывательными батальонами. За преследующими англичан силами двигается германский Африканский корпус и итальянский 20-й Corpo celere. Наряду с действительной целью обгонного преследования и возможного вытеснения остатков британской 8-й армии на восток эти действия должны были создать у неприятеля впечатление того, что Роммель, как и в 1941 году, намеревается окружить крепость пешим маршем солдат италь янского корпуса, тогда как мобильные войска нанесут удар по территории Египта.
В действительности же германский Африканский корпус и итальянский мобильный корпус должны были после суточного марша сделать резкий поворот восточнее Тобрука и во взаимодействии с этими силами при поддержке авиации атаковать крепость на участках от Via Balbia и ведущего от Эль-Адема прибрежного шоссе. С использованием внезапности благодаря скорости передвижения и сосредоточения в необходимом месте танковых сил город и крепость должны были быть взяты в кратчайший срок.
Необходимое тыловое прикрытие против британской 8-й армии должны были обеспечить 90-я легкая пехотная дивизия и танковые разведывательные батальоны, продвигающиеся вперед в восточном направлении на Бардию.
В ходе этого планирования 21-я танковая дивизия уже 15 июня была отозвана из района под Эль-Газалой. За ней 16 июня через Акрому на Эль-Адем последовала 15-я танковая дивизия. Вся армия была готова к броску на Тобрук.
Британцы
Генерал Окинлек 14 июня принял решение оборонять Тобрук на рубеже Акрома — Эль-Адем и южнее его, чтобы предотвратить окружение крепости. Будь оно успешным, то гарнизону крепости пришлось бы пробиваться на восток.
Подчиненный Окинлека генерал Ритчи был другого мнения. В их спор вмешался Черчилль, который заявил, что «об оставлении Тобрука ни в коем случае не может быть и речи… до тех пор пока в Тобруке остаются наши войска, совершенно необходимо надежно удерживать это место… даже как изолированную крепость (посреди занятой врагом области)…». Таким образом, при указанных условиях судьба крепости была решена. Образ мышления Черчилля весьма напоминал подобные указания Гитлера поздней осенью того же года относительно Сталинграда, а также его многочисленные приказы последующих лет.
Действия вооруженных сил стран оси
17 июня германский Африканский корпус продолжал преследование неприятеля, двигаясь на восток. После того как сопротивление англичан было сломлено, корпус двинулся широким рассредоточенным фронтом по бескрайней пустыне.
Под Сиди-Муфтаном корпус развернулся на северо-восток, миновал ночью Гамбут и, выйдя восточнее Тобрука на Via Balbia, перерезал ее для движения неприятеля.
Ночами с 18 на 19 и с 19 на 20 июня германский Африканский корпус незамеченным вернулся маршем в район сосредоточения юго-восточнее крепости, в то время как усиленная 90-я легкая пехотная дивизия осуществляла его прикрытие против британской 8-й армии.
Наступление началось согласно плану, в 5:20 утра 20 июня. Авиационная подготовка пикирующими бомбардировщиками «Штука»[191] была впечатляющей и действенной.
Обороняющиеся довольно медленно приходили в себя от неожиданной атаки и обработки их позиций бомбардировщиками, так что нашим войскам удалось к 6:35 прорваться за линию вражеских проволочных заграждений. Вскоре после этого были взяты опорные узлы сопротивления R 58, 61, 63 и 69. В 8:30 первые танки 15-й танковой дивизии преодо лели противотанковый ров по проложенным через него мостам. Теперь речь шла о том, чтобы как можно быстрее задействовать танки корпуса для удара в глубину вражеской обороны, пока британцы еще не подтянули свои резервы.
Действующему западнее германского Африканского корпуса итальянскому мобильному корпусу пока еще не удалось вклиниться в оборонительный фронт крепости. Используя свою удаленность от союзника, Африканский корпус открыл по врагу сильный фланговый огонь слева. Сопротивление неприятеля постепенно усиливалось. Все командиры соединений держались вдали от своих формирований, чтобы постоянно иметь возможность направить их удар по необходимому участку фронта. Роммель двигался в боевых порядках 21-й, а Неринг — 15-й танковой дивизии. В 10:00 яростный танковый бой был уже в полном разгаре. Около 12:00 21-я танковая дивизия подошла к Via Balbia, а в 17:00 город и порт Тобрук были заняты, при этом в порту сосредоточенным огнем противотанковых орудий прямой наводкой была потоплена канонерская лодка. К 19:00 дивизия полностью овладела городом и крепостью, равно как и важным объектом — водопроводной станцией, а к 23:00 была захвачена и насосная станция в Эль-Ауда.
15-я танковая дивизия нанесла удар через Пиластрино и сражалась за Габр-эль-Абд. На ночь обе дивизии, совершенно обессиленные, остановились фронтом на запад. Рано утром 21 июня, в 5:30 наступление было продолжено по обе стороны Via Balbia на запад. Южнее двигался итальянский мобильный корпус, подошедший к германскому Африканскому корпусу через брешь во фронте.
Воля обороняющихся к сопротивлению была сломлена, лишь кое-где тлели отдельные очаги сопротивления. Перед фронтом 21-й танковой дивизии капитулировала полностью боеспособная танковая часть в составе 40 танков[192] 32-й танковой бригады. 15-я танковая дивизия в 9:00 овладела опорным пунктом Глайда. Вскоре после этого был достигнут западный участок укреплений крепости Тобрук. Тем самым сражение за крепость Тобрук, начавшееся 26 мая, было завершено. Акт о капитуляции, подписанный командиром 2-й южноафриканской дивизии Клоппером, подтвердил этот факт.
Что будет делать британская 8-я армия?
Остатки разбитой армии, которая должна была прикрывать Тобрук, отступали на восток, но их разведка обнаружила здесь в непосредственной близости их германо-итальянских противников. Кроме того, британское командование из радиопереговоров было осведомлено о тяжелом положении крепости; знало оно и то, что танковые силы Роммеля связаны проводимым им наступлением. В этом случае Окинлек получал неплохой шанс развернуться и нанести удар в тыл войскам Роммеля, которые еще были заняты борьбой за Тобрук.
Эту опасную ситуацию полностью осознавал германский командующий войсками в Северной Африке. Соответствующим образом он действовал; и сразу же после окончания сражения развернул германский Африканский корпус для обороны завоеванной крепости, а другие подошедшие части направил маршем на юго-восток.
Кроме того, уже 21 июня он отдал приказ 21-й танковой дивизии в 16:00 выступить маршем на исходную позицию в район юго-западнее линии Эс-Саллум — Гамбут. За ней 22 июня должна была последовать 15-я танковая дивизия. Поход на Египет начался…
Анализ
Хотя развитие ситуации в конце мая 1942 года и шло вразрез с оптимистическими надеждами Роммеля на охват фланга противника его танковой армией, обернувшись чрезвычайно критическим положением, чреватым превращением предполагавшегося окружения врага в окружение его собственных войск, Роммель не сдавался. Он смог усмотреть и использовать единственный шанс, чтобы выбраться из этой ситуации, — прорваться кратчайшим путем сквозь вражеские линии в тыл и оттуда нанести новый удар по коммуникациям противника западнее, хотя такой маневр и был связан с известной потерей престижа.
Этот сделанный шаг назад, однако, не означал для Роммеля отступление от его оперативного плана. Опираясь на свое теперь обеспеченное снабжение, прикрываясь заложенным противником минным полем, он пребывал в боевой готовности, ожидая благоприятного момента, чтобы разбить вынужденного им к наступлению противника в ходе танковой атаки последнего.
При этом Роммель ни на минуту не упускал из виду свою цель — пробиться на север и выйти к морю, чтобы овладеть фронтом у Эль-Газалы, как «достать рыбку из пруда». Едва только пал узел обороны в пустыне Бир-Хакейм, как Роммель тут же задействовал все имеющиеся у него силы в северном направлении и 15 июня добился того, к чему стремился 26 мая. Пусть даже надежды Роммеля исполнились не полностью, ему все же удалось значительно ослабить полевую армию англичан. Она больше не была в состоянии прикрывать крепость Тобрук, которая теперь лежала перед Роммелем беззащитной жертвой, тогда как он действовал быстро и решительно в соответствии с основным принципом Гудериана: «Нестись вперед — а не плестись!»
Остается только восхищаться особой способностью Роммеля использовать момент внезапности для осуществления его мобильными войсками тактически и оперативно необходимых задач. Достойна восхищения и уверенность в своих силах, с которой Роммель взял на себя оперативный риск отступления перед своим моторизованным противником, риск, который превосходил риск в такой же ситуации под Танненбергом в 1914 году.
Как Ренненкампфу[193] под Гумбинненом[194], так и генералу Окинлеку требовалось двигаться только на запад, и тогда планы Роммеля относительно Тобрука оказались бы нереализованными. Но оба генерала — что русский в 1914 году, что британский в 1942-м — были недостаточно рисковыми полководцами. Ни тот ни другой не осмелились изменить сложившуюся оперативную ситуацию, не имея точного знания обстановки.
Принять решение и воплотить его в жизнь для британского военачальника было бы тем легче, поскольку его армия была так же моторизована и потому имела возможность противостоять Роммелю с той же быстротой и внезапностью, что вполне могло обернуться успехом.
В тактическом отношении Тобрук стал выдающимся примером взаимодействия мобильных (танковых и моторизованных) наземных сил с авиацией, которая в продолжение длительного времени осуществляла здесь перевозки и воздушную поддержку.
Германский Африканский корпус мог с законной гордостью вспоминать 20 и 21 июня 1942 года. Он вынес на своих плечах основную тяжесть боев в эти дни. Размах его действий и всегдашняя готовность каждого его бойца к действию сделали возможным этот крупный успех. Впервые здесь танки своими неожиданными для врага действиями и в ожесточенном сражении овладели мощной крепостью, при этом авиация взяла на себя роль артиллерийской подготовки перед штурмом.
Наступление на Египет (Роммель отказывается от Мальты)
Уже 22 июня в местечке Гамбут, в доме путевого обходчика, Роммель получил устный приказ, против которого возражали итальянский главнокомандующий силами в Африке и фельдмаршал Кессельринг, поддержанный Гитлером и Муссолини, который требовал продолжения преследования: «В зависимости от обстоятельств необходимо не давать противнику, в полном составе отступающему на восток, никакой возможности для восстановления боеспособности… Поэтому время на отдых для вас отменяется. Еще сегодня германскому Африканскому корпусу выступить в 19:30 для преследования, чтобы 23 июня севернее форта Ридотто-Маддалена по обе стороны от Писте перейти пограничные препятствия и продолжить наступление».
Задействованные в наступлении согласно этому приказу соединения не могли задерживаться для полной подготовки и отправились в путь, далеко не полностью получив положенное им снабжение.
Тем самым план, предусматривающий предварительное овладение Мальтой, был оставлен. Последствия этого шага сказались позднее.
90-я легкая пехотная дивизия и итальянские 10-й и 21-й армейские корпуса двинулись в наступление по накатанному прибрежному шоссе, германский Африканский корпус шел параллельно им прямо по пустыне на расстоянии около 40 километров от них, а правее его двигался уступами итальянский Corpo celero. При таком составе построения у Роммеля была возможность либо обойти поджидавших его на шоссе оборонявшихся британцев, либо окружить оборудованный неприятелем опорный пункт. Успех его проявился 27 июня при окружении египетского города Мерса-Матрух, который был взят 90-й легкой пехотной дивизией уже 29 июня.
Однако общая усталость стала давать себя знать. Первым ее признаком стало быстро уменьшающееся число боеготовых танков: на 28 июня германский Африканский корпус располагал только 41 способной идти в бой машиной. Вследствие недостаточного технического обслуживания при почти ежедневных переходах и сражениях в ходе последних четырех недель, а также вследствие температурных и дорожных трудностей множились выходы из строя боевых машин по техническим причинам.
Дефицит горючего давал о себе знать с первых же дней преследования, поскольку британцы в Тобруке неплохо поработали, уничтожая все военные материалы[195]. Заботы о получении горючего продолжали преследовать нас и препятствовали быстрому продвижению мобильных сил даже при незначительном или вообще отсутствующем сопротивлении неприятеля. С ростом удаления все больше и больше давал о себе знать недостаток транспорта служб снабжения.
Британская авиация после ее перебазирования в низовья Нила снова стала действовать весьма активно, тогда как германские люфтваффе после перебазирования на Сицилию для первоначально предполагавшихся действий против Мальты и теперь нового перебазирования для действий против Египта оказывали наземным войскам лишь незначительную поддержку.
Ранним утром 30 июня германский Африканский корпус достиг района города Эль-Кусейр, расположенного к югу от Эль-Аламейна. У корпуса не было никаких приказов относительно запланированного Роммелем продолжения операции. Но уже в 9:00 утра по рации был получен приказ командующего армией о продвижении корпуса к раннему утру 1 июля в Эль-Аламейн.
Песчаная буря, высокие песчаные барханы и крутые узкие проходы между ними значительно замедляли продвижение корпуса. Британские танковые части атаковали корпус с тыла. Совершая марш, германский Африканский корпус получил по радио приказ об атаке ранним утром 1 июля позиций неприятеля у Эль-Аламейна.
1 июля в 6:45 утра войска прямо с марша вступили в бой за позиции. Несмотря на чрезмерно быстрое начало наступления, важный опорный узел сопротивления Дейр-эль-Шайн уже около полудня был занят 104-м мотопехотным полком 21-й танковой дивизии. У германского Африканского корпуса еще оставалось в строю более 55 танков, но к вечеру следующих суток их число уменьшилось на 26 боевых машин. 90-я легкая пехотная дивизия не смогла продвинуться к узлу обороны Эль-Аламейн.
В течение 2 и 3 июля атаки неоднократно возобновлялись, при этом 3 июля впервые при поддержке пикирующих бомбардировщиков «Штука», но без сколько-нибудь значительного успеха. Танковую атаку предприняли и британцы. Перед позициями 211-й танковой дивизии сильным артиллерийским огнем были подбиты 80 подтянутых на этот участок танков противника.
Радисты перехватили радиопереговоры высоких британских офицеров и услышали такую фразу, сказанную одним из них: «Мы должны остановить германские танки, иначе все пропало».
Тем не менее в течение ночи Роммель принял решение предварительно перейти к обороне.
Это был поворотный пункт.
Бои во время преследования неприятеля достаточно ясно продемонстрировали, что враг ослаблен далеко не в той степени, на которую Роммель первоначально рассчитывал. Еще 30 июня, пребывая в объятиях этой сокровенной мечты, он отдал приказ начальнику штаба германского Африканского корпуса, полковнику службы Генерального штаба Байерлейну на 1 июля: «Германскому Африканскому корпусу в скорейшем темпе наступать через Эль-Фаджада на Каир». Начальник штаба фельдмаршала Роммеля генерал-майор Гаузе при отдании Роммелем этого приказа подчеркнул, что германский Африканский корпус должен спешить, поскольку мост через Нил в Каире может быть взорван.
Все это обострило разочарование Роммеля при осознании краха своей оперативной идеи. Еще 2 июля он высказал войскам и командованию 21-й танковой дивизии тяжелейшие упреки: необходимо было так разбить британцев, чтобы те не осознали неудачу осуществленной атаки этой дивизии.
Решение же на самом деле было довольно простым. Войска постоянно сражались в тяжелейших климатических условиях и при жесточайшем дефиците снабжения самыми необходимыми материалами. Они получили задачу, которая, учитывая хорошее состояние английских позиций у Эль-Аламейна, превосходила их силы. И хотя неприятель потерпел поражение в сражении и оставил свои укрепления, но благодаря подходу новых частей он стал сильнее, чем его предельно уставший и обессиленный преследователь. Кроме того, теперь британцы занимали новые, хорошо укрепленные позиции, близко расположенные к их базам снабжения в долине Нила и с авиационной поддержкой с аэродромов оттуда же, тогда как германские войска благодаря своим «завоеваниям» растянули свои коммуникации более чем на 500 километров и в результате этого получали лишь весьма незначительную поддержку с воздуха.
Борьба за позиции у Эль-Аламейна
Британское командование тщетно пыталось в июле и начале августа 1942 года всеми средствами вернуть себе обладание частично потерянными ими позициями у Эль-Аламейна. Для обеих сторон это были тяжелые недели. Затем напряженность боев стихла. Противник вооружался и оснащался, готовясь к новой военной кампании. Для британцев была невыносима постоянная угроза дельте Нила. Перед немцами же стоял вопрос: держаться, избегать боестолкновений или наступать?
Наступление по направлению к Нилу (с 30 августа по 6 сентября)
При тыловом расположении высшего германо-итальянского командования на другом берегу Средиземного моря окончательное решение о ходе действий подчиненной ему армии ложилось на плечи только фельдмаршала Роммеля. Он был прекрасно осведомлен обо всех трудностях и справедливо считал свои силы недостаточными для проведения столь глубокой операции. На основании опыта, полученного в ходе боев за позиции у Эль-Аламейна, прежде всего он беспокоился о снабжении войск, в особенности же горючим, после того как британский морской и авиационный опорный пункт Мальта с успехом и не встречая должного противодействия возобновил свою деятельность против коммуникаций стран оси. Во всей полноте и горечи стала ощущаться месть того решения, в результате которого после взятия Тобрука Роммель отказался от захвата Мальты, как это было запланировано изначально.
Имевшиеся до момента взятия Тобрука взгляды главнокомандующего войсками Юго-Запада (Средиземноморье — Италия) фельдмаршала Кессельринга, который ранее высказывался против наступления на Египет, претерпели изменение после тщетных атак противника на позиции Роммеля у Эль-Аламейна. Теперь Кессельринг настаивал на скорейшем возобновлении наступления по направлению к Нилу. Он опасался, что британцы в Египте вскоре настолько окрепнут, что при дальнейшем промедлении с подобным наступлением о завоевании области нижнего Нила можно будет благополучно забыть. С его точки зрения, в настоящий момент новое наступление вполне могло оказаться успешным.
В истинности своей оценки положения он смог убедить главное командование сухопутных сил, итальянское Coman-do Supremo, а также фельдмаршала Роммеля.
Бездеятельное стояние на позициях у Эль-Аламейна он рассматривал как начало конца, поскольку сколько-нибудь удовлетворительное снабжение по причине усиления угрозы со стороны Мальты с течением времени прибывало все позже и позже. Роммелю следовало бы либо отступать на запад, либо продвигаться на восток.
Важнейшей предпосылкой для проведения новой операции было накопление необходимого для нее запаса бензина.
С имевшимся запасом горючего для покрытия расстояния примерно в 160 километров проведение запланированной операции наступления вплоть до Суэцкого канала с решающим прорывом британского фронта у Эль-Аламейна было невозможно. Фельдмаршал был вынужден поставить свой замысел в зависимость от осуществления поставки необходимого объема горючего морским путем. В портах на юге Балканского полуострова ожидали выхода в море два судна. Если бы им удалось добраться до Африки, то необходимое количество горючего для операции было бы обеспечено.
Но одно судно было потоплено неприятелем, едва оно успело выйти в открытое море, другое, получив повреждения, было вынуждено вернуться обратно. Когда Роммелю доложили о новом выходе этого судна в море около 27 августа, он принял решение о начале наступления 30 августа, то есть еще до прихода и разгрузки судна с горючим, потому что фельдмаршал Кессельринг заверил его в поставке необходимого горючего в объеме 400 кубометров воздушным путем.
Дальнейший перенос времени начала операции с учетом полнолуния, что было необходимо для совершения ночных маршей, исключался. Полностью осознавая всю степень риска, Роммель взял его на себя.
Ожидаемое судно с горючим счастливо прибыло в Тобрук. Однако с получением сообщения о налете английских бомбардировщиков оно заранее покинуло становившийся опасным порт. При выходе в море оно было потоплено подводной лодкой именно в тот момент, когда армия приготовилась к началу наступления.
В стане неприятеля
К концу августа боевой дух британских войск в Египте снова значительно возрос. Процесс этот произошел не только по причине пополнения личным составом, оружием и снаряжением войсковых частей, отведенных в тыл после тяжелых боев, но прежде всего из-за смены высшего воинского командования. Новыми командующими, к которым войска питали особое доверие, стали генерал Гарольд Александер в качестве главнокомандующего британскими войсками на Среднем Востоке и генерал Бернард Монтгомери в качестве командующего 8-й британской армией. Они узнали, что новое крупное пополнение, полученное Роммелем, вместе с имевшимися у него войсками двигаются вперед, будучи не в состоянии остановиться ни на шаг. Ситуация сама подсказывала, что имеет смысл использовать существующее превосходство для нанесения немедленного контрудара. Британцы, однако, имели и дальше идущие планы; они предполагали на этот раз методично и уверенно продвигаться вперед. При этом британское командование хотело, в противоположность предыдущим операциям, удерживать свои силы от введения в действие до тех пор, пока не будет достигнуто подавляющее преимущество. Также решающий контрудар должен был быть нанесен только тогда, когда он будет согласован по времени с запланированной операцией Эйзенхауэра в Тунисе.
Сражения
Сражения с 31.08 по 06.09.1942 не привели к маневренным танковым операциям; Монтгомери держался со своими армейскими частями в глубине и задействовал только RAF[196] с весьма мощными силами. Войска Роммеля страдали от дефицита топлива и непрерывных налетов вражеской авиации при отсутствии каких-либо укрытий на поверхности пустыни.
Сражение, пожалуй, было проиграно уже 31 августа, когда груженное моторным топливом судно было потоплено на траверзе Тобрука. Лучше всего было бы сразу же после этого прекратить операцию. Фельдмаршал постоянно обдумывал это решение, однако в конце концов он поверил в новое заверение главнокомандующего Юго-Запада обеспечить поставки горючего и остался с войсками на прежнем рубеже. Тем самым подготовленная для наступления ударная группа, в особенности ныне неподвижный германский Африканский корпус, подвергались постоянной опасности уничтожения. Будь британское военное командование более решительным и маневренным, исходом германо-итальянского наступления стало бы уничтожение всех задействованных для этого сил.
Открытый восточный фланг сил Роммеля был их слабым местом в то время, когда они были связаны боями на фронте под кряжем Алам-эль-Хальфа. Британская оборона кряжа Рувейсат с применением оборонительного вооружения и с наступательными вылазками британских 7-й и 10-й танковых дивизий, усиленных 8-м танковым полком и поддержанных мощными силами RAF южнее хребта Рувейсат, направленных в тыл и глубоко во фланги, могла бы стать самостоятельной операцией, будь она осуществлена против боеспособного противника, а не против почти неподвижного германского Африканского корпуса.
Как могли бы развернуться боевые действия, если бы Роммелю была предоставлена свобода принимать решения? В этом случае ему и германскому Африканскому корпусу представилась бы возможность нанести удар, обойдя с востока Алам-эль-Хальфу, благодаря этому взломать жестко построенную оборону британского 22-го танкового полка, уничтожить подошедший тем временем 8-й танковый полк, после чего разбить 23-й танковый полк и, наконец, покончить ударом с тыла с 22-м танковым полком. Были бы возможны и другие решения, например не обращая внимания на 22-й танковый полк, просто обойти его относительно незначительный район действий и тем самым «лишить Египет его последней надежды». Все эти варианты можно было бы обдумывать и реализовать тот или другой из них, если бы германские ударные силы были бы более мобильными.
Известная трагедийность заключалась в событиях, происходивших в районе Самакет-Габалла — Алам-эль-Хальфа. У обоих противников имелся здесь шанс, казавшийся реализуемым, переломить здесь ситуацию, сложившуюся на театре боевых действий. Один из противников буквально держал такую возможность в руках и отказался от нее из-за чрезмерной осторожности, твердолобо опираясь на догму оперативной обороны — тогда как другой всеми силами стремился реализовать такой шанс и не смог сделать этого из-за технических трудностей.
Британская приверженность к более осторожному способу ведения собственных боевых действий, чрезмерное почтение к германскому боевому опыту сражений комбинированными силами различных родов и видов войск, британская слабость, которую они внушили себе из различных перехваченных донесений, привели их к выводу, что общая операция Роммеля, как таковая, может быть успешна в тактическом и оперативном плане, с чем вполне можно было бы согласиться — только если закрыть глаза на отчаянный дефицит горючего.
Возникшее временно у англичан опасение, что Роммель может южнее склонов кряжа Рувейсат незаметно прорваться к Каиру, можно было отбросить; это было бы возможно, если бы он располагал такими крупными силами, которые были бы способны выполнить одновременно обе боевые задачи: во-первых, взять с боя Каир и, во-вторых, овладеть позициями у кряжа Алам-эль-Хальфа. Таковыми силами, как об этом, возможно, думал его противник, Роммель не располагал.
Столь рискованное предприятие — углубиться во вражескую территорию на 200 километров, не имея возможности обеспечить функционирование тыловых коммуникаций — что в данном случае с учетом общего положения, при наличии сильных вражеских войск в тылу, было совершенно неизбежно, — было бы равносильно добровольному уничтожению своих войск.
Удивляла пассивность британских наземных сил в ходе сражения, что было прямой противоположностью исполненным самопожертвования и успешным действиям Королевского военно-воздушного флота, едва ли не в одиночестве давшего отпор наступающим.
Эта пассивность объясняется решением британского командования не подвергать риску их наполовину готовые к сражению войска и по возможности не вводить их в бой с тем, чтобы потом развить возможный частичный успех, при этом снизить потери и не подвергать опасности потенциал грядущего крупного контрнаступления. Такой путь для командования противника был довольно новым и, пожалуй, в конце концов — пусть даже ценой больших потерь времени — оказался оправданным. Британское командование отказалось от маневренной тактики и готовило действия гигантской военной машины в соответствии с рецептом «безопасность прежде всего».
Однако англичане в этой особой ситуации действовали слишком жестко и предубежденно, в результате чего так и не смогли уловить благоприятный для них момент. Решись они, в духе старой школы тактики, проверить ситуацию у противника наступлением, то сразу бы увидели все его слабости и могли бы достичь крупного успеха.
Роммелю же удалось удерживать в глубине своего бывшего фронта вплоть до 6 сентября свои почти обездвиженные дивизии, стоявшие почти на одном месте с открытым флангом к противнику, имеющим значительное превосходство в силах как на земле, так и в воздухе.
Неожиданно мощным стал ночной налет вражеской авиации. Также неожиданностью было чрезвычайно обильное применение осветительных бомб на парашютах и зажигательных веществ. Действенной защиты от этого оружия не имелось. Зенитные орудия молчали, так как их расчеты были ослеплены — ночь над землей превратилась в день — и не могли видеть свои цели, не говоря уже о том, чтобы стрелять по ним. Наших опытных ночных истребителей в небе не было. Штурмовики, согласно приказу выделенные для отражения ночного налета, не имели соответствующего опыта. Наши пикирующие бомбардировщики Ю-87, знаменитые «Штуки», — давно проверенный тип самолета для решения подобных задач — не могли пробиться к центру боя, поскольку нуждались в прикрытии немногими имевшимися истребителями, число которых для «свободной охоты» было крайне ограниченным. Немногие имевшиеся штурмовики-бомбардировщики не могли заменить истребителей.
В ходе этого ночного налета англичане впервые продемонстрировали свое бесспорное превосходство в воздухе, против которого наши войска оказались совершенно бессильны и которое можно было преодолеть только доставкой новых и современных сил. Рассчитывать на это при имевшихся в распоряжении командования вермахта средствах в то время было уже бесполезно[197].
Роммель понимал, какое захватывающее дух развитие дальнейшего хода войны начинается здесь и сейчас. Но тщетно он пытался позднее убедить Гитлера и других ведущих военачальников в решающем значении современного воздушного флота для победы в современных сражениях. Гитлер продолжал считать его «пессимистом».
Лишь когда германские и итальянские истребители ближе к концу наступательных действий рейха стали применяться в крупных соединениях, они смогли обретать превосходство в воздухе. Разумеется, неприятель стал принимать это во внимание и не применял свои воздушные силы в операциях, чреватых значительными потерями.
Результат сражения для германо-итальянской танковой армии «Африка» был более чем негативным. Наступление не только не достигло успеха и тем самым оказалось бесцельно проведенным, но и потрясло всю до сих пор прочно державшуюся структуру армии, внушительно продемонстрировало полное превосходство вражеской авиации и принесло вражеской армии и ее военачальникам ореол превосходства.
После решения об окончании сражения дата 2 сентября 1942 года стала исторической вехой, поскольку ознаменовала собой поворотный пункт Второй мировой войны[198]. Начало перехода вермахта к стратегической обороне знаменательным образом произошло здесь, в пустыне, классической местности для действий современных наступательных танковых войск.
Катастрофа в Египте
23 октября началось хорошо подготовленное Монтгомери сражение за Эль-Аламейн, ознаменовавшее конец германским победам в Африке. Монтгомери действовал по рецепту сражений техники 1917–1918 годов: двинул свои войска в наступление под прикрытием ураганного артиллерийского огня. Он бросил в бой двенадцать дивизий численностью 150 000 человек, более 1100 танков и около 880 самолетов, которым противостояли 4 германские и 7 итальянских дивизий, поддержанных 530 германскими и итальянскими танками и 370 самолетами; причем наличный состав сил стран оси был куда малочисленнее, а оружие итальянцев значительно уступали британскому[199].
Бои шли весьма ожесточенные. Вражеские танки и авиационные бомбы буквально стирали с поверхности пустыни войска стран оси, артиллерия и минные поля выкашивали бойцов.
Гитлер устно приказал своим войскам «победить или умереть». Но вопреки этому приказу Роммель 4 ноября был вынужден оставить свои позиции. В беспримерно организованном отступлении он спас остатки своей танковой армии, пройдя более 2000 километров и добравшись до Туниса, где они соединились с вновь образованной 5-й танковой армией на занятом там плацдарме. Международные военные обозреватели говорили о мастерском искусстве Роммеля, силы армии которого по мере отступления изо дня в день крепли, тогда как опыт других отступлений свидетельствовал о том, что войска при этом, как правило, распадались и слабели. Основная трудность — обеспечение необходимого количества горючего — была решена организаторскими способностями Роммеля, и требуемый объем горючего поставлялся военно-транспортными самолетами.
Командование германо-итальянской армией осуществлялось при этом на таком уровне, что отступление шло по коммуникации снабжения и вывоза — Via Balbia. Благодаря этому небольшие объемы предметов снабжения всех видов можно было получать прямо в тыловых районах, так что войска были обеспечены всем необходимым. Значительным преимуществом было также то, что войска двигались от Эль-Аламейна через пункты снабжения в Тобруке, Дерне, Бенгази и Триполи, где предметы снабжения — и прежде всего так необходимый бензин — были складированы или могли быть выгружены с судов.
Точно так же обстояло дело и с использованием аэродромов, вновь задействованных нашими войсками, благодаря которым воздушные перевозки с Сицилии в значительной степени облегчали отход.
Монтгомери следовал за отступающими германскими частями с предельной осторожностью, из-за чего потерял много времени и без всякой необходимости затянул военную кампанию в Африке и даже, может быть, всю войну.
Тунис
Победа англичан 8 ноября 1942 года совпала с неожиданной высадкой войск западных союзников под командованием Эйзенхауэра в Алжире и Марокко. Обе эти операции находились в стратегической взаимосвязи. Их целью было освобождение Африки от германо-итальянских войск и наступление на южном фланге Европы, чтобы там объединиться с русскими союзниками, а позднее организовать фронт вторжения с запада, действуя совместно. Наступлением с двух сторон Гитлер должен был быть загнан обратно в свою «крепость Европу» и принужден к стратегической обороне.
Командование стран оси прореагировало как весьма оперативно, так и вполне разумно. Автор данной книги совершенно неожиданно был назначен первым командующим в Тунисе с заданием создать там глубокий плацдарм. Ему удалось с несколькими германскими и итальянскими соединениями отбить первое наступление западных союзников и в начале декабря предварительно выиграть «гонки за Тунис». После подхода остатков танковой армии «Африка» из Египта и последующего усиления обеих сторон германская 5-я танковая армия под командованием генерал-полковника фон Арнима вела бои до 13 мая 1943 года, после чего подписала капитуляцию вооруженных сил стран оси в Африке. Западные союзники добились своей цели. Африка была освобождена.
С германской стороны две выдающиеся армии[200] отправились в западный плен[201], вместо того чтобы быть эвакуированными на Сицилию для последующей обороны Германии, что подсказывало сделать элементарное оперативное мышление. Гитлер, однако, запретил это делать. Ни тогда, ни в наше время невозможно было понять, какими соображениями он руководствовался.
По вопросу «плацдарма в Тунисе» фельдмаршал Роммель с самого начала считал целесообразным оставить его и перенести оборону на Сицилию. Он даже предложил 28 ноября 1942 года Гитлеру переправить свои войска еще из Ливии без тяжелого вооружения по воздуху и морским путем подводными лодками и на малотоннажных судах на Сицилию, что по политическим соображениям было резко отвергнуто — хотя это было бы целесообразно с военной точки зрения.
Генерал Неринг как командующий на тунисском плацдарме независимо от Роммеля пришел к такому же выводу относительно оставления Туниса, поскольку плацдарм при существующем положении не представлялось возможным удерживать сколько-нибудь долго.
После получения его докладной о положении на плацдарме, в которой описывалось обострение транспортных проблем и, соответственно, снабжение войск на плацдарме и ведение на нем боев, Неринг был 9 декабря отозван из Туниса. Геббельс отметил это в своем дневнике в записи от 18 декабря.
Взгляды обоих командующих в последующем были признаны военными специалистами и историками совершенно справедливыми. После этого Роммель пришел к тому, что для принятия отступающей армии необходимо было держать этот плацдарм открытым. Если бы это удалось сделать, то можно было бы думать о том, чтобы переправить весь личный состав, находящийся на тунисском плацдарме, на Сицилию. Это, во-первых, надо было бы сделать, чтобы избавиться от оперативно крайне невыгодного расположения войск тылом к морю и, прежде всего, чтобы избежать новых трудностей с их снабжением через море в Тунис, которые становились почти непреодолимыми из-за господства в воздухе авиации западных союзников, несмотря на относительно небольшое расстояние до Сицилии. Во-вторых, это было необходимо для того, чтобы избавиться от упомянутых трудностей и предотвратить возможное наступление противника через море. Наконец, эвакуированные на Сицилию войска весьма пригодились бы для оборонительных действий в ходе войны на Европейском театре военных действий и могли бы обеспечить оборону Сицилии от вторжения.
Однако ход событий был предоставлен судьбе, в результате чего была потеряна вся Северная Африка, а в плен попали более 200 000 закаленных в сражениях германских и итальянских солдат самых различных званий, среди которых был и последний командующий группой армий «Африка»[202] генерал-полковник Ганс Юрген фон Арним.
Выводы
Германское командование боевыми действиями в Северной Африке следует рассматривать исходя из того, что Африка для Великобритании с июня 1940 года была основным театром военных действий в течение длительного периода. Для Германии же он всегда оставался второстепенным театром военных действий, которому вследствие положения на Восточном фронте уделялась лишь незначительная поддержка. Различное стратегическое значение этих двух регионов полностью давало себя знать.
Также давало себя знать и отсутствие единого и жестко выдерживающего общую линию Верховного командующего в Средиземноморском регионе, который имел крупное стратегическое значение, поскольку только здесь могла вести военные действия Великобритания. В результате в регионе недоставало хорошей координации весьма многочисленных действий и распоряжений различных штабов обеих держав оси. Чрезвычайные трудности снабжения, в основе которых лежало недостаточное господство в воздухе и в морском пространстве Средиземного моря, почти никогда не было возможно преодолеть. Снабжение воюющих армий в Африке было основной проблемой всего военного планирования. При этом была сделана значительная ошибка — не решен вывод из игры Мальты.
Потери наших самолетов, кораблей и судов, живой силы и снаряжения всякого рода при следовании по Средиземному морю достигли совершенно неприемлемых значений. Протяженность маршрутов от портов до войск стала невероятно длинной. Транспорты снабжения страдали от протяженности путей доставки, расходовали значительные объемы горючего, несли потери от действий авиации противника.
В противоположность этим обстоятельствам снабжение британских войск шло без особых препятствий вокруг юга Африки и далее через Суэцкий канал. Британское [а затем и американское] командование могло поэтому последовательно проводить свои операции в Египте и в Алжире [американцы], согласовывая их по времени.
Глава 9. Оперативный анализ боевых действий германских танковых сил против СССР в 1941–1943 годах
Германское наступление 1941 года (план «Барбаросса»)
31 июля 1940 года Гитлер огласил свое решение: весной 1941 года устранить Россию в качестве военно-политического фактора, на который, предположительно, больше всего надеется Англия. В своем дневнике генерал-полковник Гальдер записал оценку Гитлером сложившейся ситуации:
«Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция эта имеет смысл, если только мы нанесем тяжелое поражение этому государству в ходе одной кампании. Далеко не достаточно будет просто овладеть известным пространством. К началу зимы кампанию предполагается завершить. Поэтому лучше подождать, но определенно принять решение покончить с Россией…
Цель: уничтожить жизнестойкость России. Разделить ее, нанеся: 1. Удар на Киев, далее вдоль Днепра; 2. Удар по прибрежным государствам[203] с направлением на Москву.
В заключение охват с севера и юга. Несколько позднее вспомогательная операция для овладения нефтяными месторождениями Баку…»
«Проект операции на Востоке» от 5.08.1940
Уже 5 августа 1940 года генерал-майор Маркс из главного командования сухопутных сил, в соответствии с полученным приказом, представил «Проект операции на Востоке», выдержки из которого приводятся ниже:
«…В ряду этих областей Москва образует собой научный, политический и духовный центр СССР. Его захват приведет к распаду русской державы…
В военной области: крупные шоссейные дороги [проходят] от Варшавы и из Восточной Пруссии на Москву через Слуцк, Минск и Витебск… Для передвижения войск территория севернее заболоченной области Припяти вполне пригодна благодаря наличию большого числа хороших шоссе… [в 1941 году выяснилась ошибочность этого утверждения].
Неприятель… Русские не могут, как в 1812 году, уклоняться от принятия какого-либо решения… Современная армия численностью 100 дивизий не может оторваться от источников своей мощи…
Распределение сил… Против Германии, по оценке 12-го управления Генерального штаба, может быть выставлено 96 пехотных дивизий, 23 кавалерийские дивизии, 28 моторизованных механизированных бригад.
Главный удар, по всей видимости, следует направлять севернее области Припяти [что в 1941 году оказалось ошибкой].
Из 51 мобильного соединения, включая армейскую артиллерию, могут быть сформированы мобильные армейские резервы, способные оказать значительное влияние на ход военных действий… [Генерал-майор Маркс рассчитывал при этом на численное превосходство германской стороны, которая весной 1941 года располагала более чем 24 танковыми дивизиями, 110 пехотными дивизиями, 12 моторизованными и 1 кавалерийской дивизией.]
Проведение кампании. Принимая во внимание величину пространства, на котором развернутся военные действия, а также его разделенность Припятскими болотами[204], можно утверждать, что исход всей кампании не удастся решить в ходе одного-единственного сражения. Представлялось бы целесообразным вначале наступать против двух его основных группировок по отдельности… а затем завершить проведением единой операции.
Замысел операции: германская армия наносит удар своими основными силами по расположенным в Северной России частям русской армии и занимает Москву.
Основной удар наносится с рубежа Брест — Инстербург[205] вдоль линии Рогачев — Витебск.
Южнее Припятские болота создают условия для более слабых сил путем наступления с рубежа Яссы — Перемышль — Хрубешув на Киев и среднее течение Днепра воспрепятствовать продвижению вражеской южной группы против Румынии и позволят им позднее взаимодействовать с основными силами восточнее Днепра…
Ведущей идеей является: в ходе прямого удара на Москву уничтожить основную массу русской северной группы войск… (западнее) Москвы, после овладения Москвой и Северной Россией развернуться на юг, во взаимодействии с германской южной группой овладеть Украиной и в завершение достичь линии Астрахань — Горький — Архангельск.
Для прикрытия северного фланга этой операции задействована будет особая система сил, которая нанесет удар через низовья Западной Двины на Псков — Ленинград.
Используемые силы: как в Польше и на Западе, успех предполагается достигнуть благодаря неожиданности и скорости наступления. Ведение военных действий будет построено таким образом, что имеющиеся при всех армиях танковые и моторизованные соединения будут продвигаться в первой волне наступления, нанося удары по русским войскам, а при наступлении сквозь лесные массивы и при форсировании водных преград будут прикрываться с воздуха авиацией. Следующие вплотную за ними пехотные дивизии будут расчленять уже разбитые вражеские части и уничтожать их, тогда как другие будут наступать вместе с танковыми и моторизованными соединениями, прикрывать их и развивать их успехи…
Для осуществления этого замысла по мере продвижения наступления и, следовательно, расширения района боевых действий необходимо осуществлять подтягивание сильных армейских резервов…»
Главное командование сухопутных сил приняло основные положения этого проекта.
Директива фюрера № 21 «План «Барбаросса» от 18.12.1940
После нескольких месяцев обсуждения Гитлер выпустил 18.12.1940 директиву № 21 «План «Барбаросса» с целью начала необходимой подготовки. Директива эта предписывала следующее[206]:
«Германский вермахт должен подготовиться к тому, чтобы еще до окончания войны против Англии разгромить в течение быстрой военной кампании Советскую Россию (план «Барбаросса»).
Общее представление: дислоцированные в Западной России массы русской армии должны быть уничтожены смелыми операциями с глубокими прорывами танковых клиньев. В ходе стремительного преследования затем должен быть достигнут рубеж, с которого русская авиация не сможет более наносить удары по территории рейха. Конечной целью операции является ограждение от азиатской России по общей линии Волга — Архангельск. Проведение операции А) Сухопутные силы (в соответствии с вышеприведенными планами) — в разделенном Припятскими болотами на северную и южную половину оперативном пространстве севернее [Припятских болот] наносится основной удар. С этой целью здесь предусмотрено создание двух групп армий [груп пы армий «Север» и «Центр»]. Южной из этих двух групп армий — по центру общего фронта [группе армий «Центр»] — ставится задача особо мощными танковыми силами и моторизованными частями из района южнее Варшавы наступательным ударом разгромить вражеские силы в Белоруссии. Вслед за этим должны быть созданы предпосылки для прорыва мощных танковых и моторизованных соединений на север, чтобы во взаимодействии с продвинувшейся из Восточной Пруссии группой армий [ «Север»] в общем направлении на Ленинград уничтожить действующие в Прибалтике вражеские силы. Лишь после осуществления этой первоочередной задачи, завершением которой должен стать захват Ленинграда и Кронштадта, последует проведение наступательной операции для занятия важнейшего транспортного узла и промышленного центра — Москвы.
Только ошеломляюще быстро достигнутое сокрушение сил русского сопротивления сможет обеспечить одновременное достижение этих целей.
Группа армий, действующая южнее Припятских болот, наносит главный удар из района Люблина в общем направлении на Киев с тем, чтобы мощные танковые соединения быстро углубились во фланг и в тыл русских сил, разгромив их на побережье Днепра.
По завершении сражений южнее или севернее Припятских болот в ходе преследования неприятеля следует стремиться: на юге — к возможно более раннему овладению важным в военно-хозяйственном отношении районом Донбасса, на севере — к достижению района Москвы.
Взятие этого города означает достижение решающего успеха в политическом и экономическом отношении, а кроме этого — потерю для врага крупнейшего железнодорожного узла сообщения.
Б) Военно-воздушные силы: вражеская авиация должна быть парализована и выведена из строя! Поддерживаются операции сухопутных сил на направлениях основных ударов, в особенности группы армий «Центр»!
В) Военно-морские силы… после достижения Ленинграда русский Балтийский флот лишится своей последней базы и окажется в безнадежном положении… [после чего] будет обеспечено надежное снабжение северного фланга сухопутных сил…
Подписано: Адольф Гитлер».Ход осуществления плана «Барбаросса»
Вышеприведенная директива оставалась в силе для операций сухопутных сил 1941 года, хотя она была введена в действие только спустя почти шесть месяцев после своего подписания, а вследствие военных действий на Балканском полуострове силы, предназначенные для группы армий «Юг», значительно уменьшены[207]. Кроме того, время начала операции было сдвинуто почти на пять недель[208].
22 июня 1941 года германские группы армий на Востоке (кроме 11-й армии на южном фланге) внезапно, без объявления войны, на фронте от Карпат до Балтийского моря перешли границу и двинулись в наступление на «континент Россия».
В рамках действий группы армий «Юг» 1-я танковая группа (под командованием генерал-полковника фон Клейста, в составе 5 танковых дивизий и 4 моторизованных дивизий) получила задание во взаимодействии с 17-й и 6-й армией прорвать на их флангах русский фронт между Равой-Русской и Ковелем, а затем с рубежа Бердичев — Житомир быстро продвинуться до Днепра и подойти к Киеву. Отсюда 1-я танковая группа должна была тотчас же следовать на юго-восток, чтобы перекрыть пути отступления через реку сражающемуся на Западной Украине неприятелю. Однако вплоть до 3 июля танковой группе не удалось выйти на оперативный простор и обрести желаемую свободу передвижения для удара в глубину обороны противника, поскольку сопротивление неприятеля неожиданно оказалось весьма упорным. Русские выскользнули из готовившегося для них окружения, сосредоточились за реками Случь, верховьями Южного Буга и за Днестром, организовав южнее Могилева новую линию обороны.
Группа армий «Центр» задействовала обе свои 2-ю и 3-ю танковые группы (генерал-полковник Гудериан с 5 тан ковыми дивизиями и 3 с половиной моторизованными дивизиями; генерал-полковник Гот с 4 танковыми дивизиями и 3 моторизованными дивизиями) на флангах своей группы армий впереди своей пехоты[209], по обе стороны Минска в пространстве вокруг и севернее Смоленска с целью уничтожения расположенных там вражеских сил и обретения плацдарма для дальнейшего развития операции в восточном и северо-восточном направлении. Своим левым флангом 2-я танковая группа нанесла удар через Барановичи на Минск, 3-я танковая группа продвинулась к Вильнюсу, чтобы затем окружить русские силы между Белостоком и Минском, тогда как пехотные дивизии армейских корпусов 4-й и 5-й армий наступали фронтально.
План наступления осуществлялся при существенной поддержке авиационных подразделений.
27 июня обе танковые группы вошли в Минск[210] и образовали восточную оконечность этого первого крупного сражения с окруженными вражескими частями в районе Белосток — Минск. А уже 28 июня генерал-полковник Гудериан направил 18-ю танковую дивизию под командованием генерал-майора Неринга с заданием продвинуться по шоссе на Москву до Березины. После ожесточенного боя 30 июня дивизия заняла чрезвычайно важные для дальнейшего наступления мосты через Березину в районе города Борисов.
В ходе проведения этой первой крупной операции по уничтожению находящихся в котле вражеских сил вспыхнули яростные разногласия по вопросу применения танковых и моторизованных соединений. Должны ли они перекрыть пути к отступлению и удерживать кольцо окружения или же должны наносить удары в глубину котла, где находятся немногочисленные силы неприятеля (или даже отсутствуют вообще), при этом блокируя новые контрмероприятия ошеломленных и разбитых оборонявшихся? По мнению Гудериана, его силы должны были сражаться и внутри котла — тогда как артиллерист по профессии фон Клюге предпочитал проводить зачистку котла силами пехоты. Его мнение разделял и Гитлер.
Обе танковые группы 3 июля были объединены в (первую в истории) 4-ю танковую армию под командованием фельдмаршала фон Клюге, чтобы обеспечить единое руководство обоими крупными танковыми оперативными объединениями. Уже 4 июля 3-я танковая группа форсировала Западную Двину севернее Витебска, в то время как 2-я танковая группа из-за усиливавшегося сопротивления русских вдоль важнейшей автодороги на Москву смогла форсировать Днепр южнее Орши только 10 июля. К сожалению, теперь Днепр отделял одну от другой эти танковые группы, только что впервые объединенные в единую танковую армию. Их совместный переход по сухопутному «перешейку» Орша — Витебск между Днепром и Западной Двиной вполне соответствовал девизу Гудериана: «Наступать — а не плестись!», после чего они образовали общее направление главного удара против постоянно возрастающего сопротивления врага.
В составе группы армий «Север» наряду с примерно 20 пехотными дивизиями действовала 4-я танковая группа (под командованием генерал-полковника Гепнера, в составе 3 танковых и 3 моторизованных дивизий)[211]. Перед этой группой армий была поставлена задача: уничтожение сражающихся в Прибалтике неприятельских войск, занятие балтийских портов и захват Ленинграда и Кронштадта. С этой целью танковая группа должна была — следуя впереди пехоты — как можно скорее занять участок фронта на Западной Двине от Даугавпилса до Екабпилса[212] и там «сразу же создать плацдарм». О «дальнейшем продвижении вперед» группа армий должна была получить приказ несколько позже, поскольку ее основной задачей считалось «скорейшее продвижение к Ленинграду». Таким образом, в поставленной задаче содержалось явное противоречие, а также отсутствовал «проездной билет до конечной станции».
В противоположность расположению перед фронтом двух других танковых групп вражеских войск здесь можно было не рассчитывать на наличие значительных русских сил в приграничных районах, хотя следовало ожидать сильного сопротивления за водной преградой Западной Двины, коль скоро противник получил бы время для сбора своих подразделений. Поэтому речь шла о том, чтобы преодолеть расстояние в 300 километров до Западной Двины как можно быстрее, чтобы в полной мере использовать расчет на неожиданность.
Генерал-полковник Гепнер справедливо считал Даугавпилс целью столь решающе важной, что даже, по свидетельству его тогдашнего начальника штаба Шаля де Болье, смирился с тактическим риском при осуществлении этой операции.
Уже 26 июня части 56-го танкового корпуса (под командованием генерала фон Манштейна) смогли занять важные мосты в Даугавпилсе. Столь же важного успеха добился 41-й танковый корпус (под командованием генерала Рейнгардта) в ходе танкового сражения под городом Расейняй на реке Дубиса.
Преодолевая чрезвычайные трудности, связанные с дорожными условиями, и испытывая постоянные контрудары русских, 4-я танковая группа своим южным флангом подошла 10 июля к городу Опочка, а северным флангом 9 июля — к Пскову. Но при этом дело не дошло до уничтожения значительных сил противника. С другой стороны, группа армий «Север» все более удалялась от предписанного ей направления движения на северо-восток, на Ленинград, все дальше уходила от своего правого соседа, группы армий «Центр», которая, в свою очередь, успешно продвигалась в направлении Смоленска, также наступая на восток. В тот же день группа армий «Центр» вышла на западный берег Днепра. Тем самым она оказалась в ситуации, когда могла бы, в соответствии с планом «Барбаросса», передать предусмотренные им танковые и моторизованные соединения для броска на север, чтобы как можно скорее завершить военные действия в этом регионе.
Но подобное решение можно было осуществить лишь с разрешения главного командования сухопутных сил. Поскольку целевой установкой главного командования сухопутных сил все же оставалась Москва, такого разрешения не последовало, и группе армий «Север» оставалось надеяться только на собственные силы.
13 июля 4-я танковая группа возобновила наступление, и 15 июля ее двигавшийся справа корпус достиг района юго-западнее озера Ильмень. Наступавшему на левом фланге корпусу удалось выйти на восточную оконечность Чудского озера, а благодаря дерзкому маневру ударной группы Экингера 1-я танковая дивизия заняла район в низовьях Луги юго-восточнее города Нарва. В результате сильного сопротивления русских наступление в условиях бездорожья остановилось до тех пор, пока наша пехота «не подтянулась с разочаровывающей медлительностью»[213].
Похоже было на то, что «быстрый период» завершился примерно в 100 километрах до заветной цели — Ленинграда. За предыдущие 32 дня были пройдено 750 километров, пройдено с громадными трудностями по непроходимому даже для гусеничных боевых машин бездорожью, в борьбе с немыслимой территорией, с невероятно трудным снабжением и в боях с врагом, которого приходилось раз за разом разбивать, взламывая его глубоко эшелонированную оборону.
В тот же самый вечер генерал-полковник Гепнер предложил продолжить наступление на Ленинград числа 20–22 июля через Нарву, для чего он предполагал подтянуть 56-й моторизованный [танковый] корпус к озеру Ильмень. Его намерение, однако, не было принято командованием группы армий на основании общего развития ситуации. Поэтому 4-я танковая группа оставалась в неблагоприятном положении до начала сентября, задействованная в ожесточенных боях пехотных соединений.
Ее возможности как мобильного оперативного объединения больше не использовались. Ее значительная ударная мощь не была применена для получения решающего преимущества над неприятелем, но уже на этом раннем этапе маневренных операций использовалась в качестве «пожарной команды» на тех участках фронта пехотных соединений, где складывалась неопределенная ситуация. Подобным же образом применялся группой армий «Центр» переброшенный туда по приказу фюрера слишком поздно, лишь в середине августа, и 39-й моторизованный [танковый] корпус (под командованием генерала Шмидта), использовав шийся исключительно для решения местных критических ситуаций, в которые попадали части 16-й армии из группы армий «Север». В подобной же роли он постоянно действовал там и впредь.
Поэтому результат боев группы армий «Север» и подчиненной ей 4-й танковой группы, несмотря на все заслуживающие похвалы местные успехи, оставался в целом неудовлетворительным, причиной чего также в значительной мере были и малопригодная для действий танков местность, и крайне тяжелые дорожные условия. Предусмотренная планом «Барбаросса» своевременная оперативная поддержка сильными мобильными (танковыми и моторизованными) соединениями группы армий «Центр» также не была получена. Поэтому изначально выдвинутое Гитлером требование уничтожения сражавшихся в Прибалтике вражеских сил и овладения Ленинградом и его портами не было выполнено. Решающий оперативный успех, в качестве предпосылки для последующей операции с броском с севера на юг и взятием Москвы, тем самым не был достигнут. Существовали ли еще надежды на подобную операцию, зависело теперь от развития ситуации на всем фронте.
Каким же было положение группы армий «Центр» и 4-й танковой армии в составе 2-й и 3-й танковых групп? Могли ли применяться мобильные соединения в регионе Прибалтики?
Группа армий «Центр» преследовала неприятеля после окончания ликвидации котла под Минском, двигаясь на восток. 4-я танковая армия уже завершала форсирование Днепра и Западной Двины. За ней со значительным отрывом следовали 4-я и 9-я общевойсковые армии. Ни Гитлер, ни главное командование сухопутных сил ни разу не об суждали возможный поворот мобильных сил на север, хотя после Минского котла и в течение еще нескольких дней имелась полная оперативная свобода осуществить такой поворот, что было зафиксировано и в общем оперативном плане «Барбаросса». Однако главное командования сухопутных сил все же считало своей приоритетной целью взятие Москвы. Гитлер колебался, не в силах решить, должен ли он брать столицу СССР в первую очередь. Йодль склонялся к мнению главного командования сухопутных сил, он считал, что это будет «впечатляющим завершением всей кампании на Востоке!».
Итак, следующая задача 4-й танковой армии осталась прежней: овладеть районом Смоленска как исходным рубежом для следующей операции, под которой войска и главное командование сухопутных сил понимали непосредственный удар на Москву, тогда как Гитлер стремился захватить расходящиеся цели, Прибалтику и Украину. Первой целью он хотел овладеть по идеологическим причинам, а также исходя из оптимизации снабжения армии (морским путем по Балтике), второй — по военно-хозяйственным соображениям.
Наступление снова оказалось успешным. Уже 16 июля 2-я танковая группа совместно с 29-й моторизованной дивизией из состава 47-го моторизованного корпуса (генерала танковых войск Лемельзена) овладела Смоленском, не сумев все же закрыть брешь между своими силами и правым флангом 3-й танковой группы под Ярцево, так что окружение неприятеля, как и под Минском, снова оказалось неполным.
2-я танковая группа 20 июля овладела даже высотами под Ельней (юго-восточнее Смоленска).
Директива фюрера № 33 от 19.07.1941
Находясь, по-видимому, в благоприятном расположении духа от столь значительного успеха, Гитлер издал директиву № 33, которая была дополнена 23 июля. В соответствии с ней 1-я и 2-я танковые группы под общим управлением командования 4-й танковой армии (фон Клюге) должны были наносить удар через Харьков, а потом через Дон на Кавказ, тогда как пехотные армии группы армий «Юг» следовали за ними.
Группа армий «Центр» получила задачу: «после урегулирования положения под Смоленском и на южном фланге… продолжить наступление на Москву общевойсковыми оперативными объединениями (4-й и 9-й армиями)… разбить неприятеля и овладеть Москвой».
3-я танковая группа из состава этой группы армий была придана группе армий «Север», которая должна была выполнить следующую задачу: перерезать пути сообщения между Москвой и Ленинградом, прикрывать правый фланг группы армий «Север», поддерживать окружение неприятеля в районе Ленинграда.
Эти две директивы совершенно погребли все надежды на то, что основным направлением главного удара станет Москва; они сорвали покров с сокровенной мечты Гитлера достичь одновременно двух далеко отстоящих друг от друга целей — овладеть Ленинградом и Кавказом; не принимая при этом во внимание ни сопротивление врага, ни состояние собственных войск после четырех недель боев и наступления, ни необходимость учитывать принцип определения приоритетных задач. Гитлер отдавал приказы как оперативный теоретик, не имевший никакой практики, склонившись над картой местности и не усматривая на ней никаких трудностей и громадности расстояний.
Гальдер записал в своем дневнике 26.07.1941, на 35-й день Восточной кампании: «Я вижу в этой идее начало торможения операций, носивших до сих пор стремительный и решительный характер, и отказ от использования наступательного порыва, который всюду отмечается у наших войск, и в особенности у наших подвижных соединений…»
И затем 28 июля он отмечает: «Во время вечернего доклада у главкома я снова указал на бессмысленность намеченного плана операций. Этот план приведет к распылению наших сил и приостановке наступления на решающем, московском направлении…»
К этим утверждениям начальника Генерального штаба сухопутных сил прибавить нечего; они кажутся даже сдержанными, хотя в них эксцентрическое расщепление ударных сил в угоду взглядам Гитлера сравнивается с действиями еще неразбитого энергичного противника.
30 июля генерал-полковник Гальдер был ошеломлен еще более удивительным поступком, когда Гитлер отсрочил исполнение директивы № 33 на основании ситуации на фронте с неприятелем, положения со снабжением армии и необходимости пополнения 2-й и 3-й танковых групп, путем издания директивы № 34. Гальдер сделал по этому поводу следующую запись: «Это решение освобождает каждого мыслящего солдата от ужасающего давления сверху, наблюдавшегося за последние дни… [которое возникло] ввиду непреклонной позиции фюрера… Наконец-то снова проблеск!»
Таким же образом Гитлер 28 июля отменил образование созданной 26 июня 4-й танковой армии под командованием генерал-фельдмаршала фон Клюге. Создание и руководство этой армии произошло экспромтом и не могло быть оправдано без наличия соответственно обученного и подготовленного штаба. Временно обязанности командующего были возложены на Гудериана.
Русское сопротивление
В пространстве, которое надо было преодолеть танковым группам, русские сопротивлялись на удивление стойко и упорно. «Танковый клин» 4-й танковой армии, форсировав Днепр южнее Орши, вонзился более чем на 200 километров в глубь вражеской территории и дал возможность энергичному противнику, непрерывно подтягивающему сюда с юга, востока и северо-востока имевшиеся поблизости или вновь созданные соединения, атаковать его с различных направлений. Поэтому обе танковые группы оказались в довольно тяжелом положении, испытывая двойное давление неприятеля изнутри Смоленского котла и деблокирующих его войск снаружи. Лишь подоспевший пехотный корпус смог облегчить это давление на танковые группы. Лишь 5 августа сопротивление неприятеля под Смоленском было сломлено.
В период с 1 по 8 августа 2-я танковая группа снова уничтожила в районе Рославля крупные силы неприятеля[214]. Затем между 9 и 24 августом она же во взаимодействии со 2-й армией (под командованием генерал-полковника фрайхерра фон Вейхса) разгромила новые позиции неприятеля в районе Клинцы — Гомель. Это сражение создало предпосылки для последующего принятия Гитлером решения о битве за Киев.
3-я танковая группа выполнила подобную же задачу в районе Великих Лук, где с 22 по 27 августа действовал 57-й моторизованный [танковый] корпус[215]. При этом в ходе преследования неприятеля корпус вышел к Волге восточнее Торопца. Там он был «временно» подчинен 16-й армии группы армий «Север», с которой он до конца сентября был задействован в тяжелых тактических боях и понес значительные потери. Тем самым 3-я танковая группа, а вместе с ней также и группа армий «Центр» должна была передать два танковых корпуса в группу армий «Север», вместе с которой они «плелись» и, соответственно, были значительно ослаблены потерями, оказавшись не в состоянии достичь на севере России никаких оперативных успехов. Тем временем группа армий «Север» задействовала на различных участках своего фронта по отдельности 57, 39, 56 и 41-й моторизованные [танковые] корпуса и при этом отнюдь не как носителей своего основного свойства — мобильные оперативные соединения. Ответственность за это ложится на Верховное командование, которое действовало совершенно не в духе своей собственной директивы № 21 — плана «Барбаросса» и не осознавало глубинного смысла самостоятельно действующих танковых войск как носителей оперативной идеи. Как в этом случае, так и часто в будущем у командования отсутствовали твердая воля и четкое видение основного направления главного удара.
Группа армий «Юг»
Положение в полосе боевых действий группы армий «Юг» вплоть до 24 августа развивалось вполне благоприятно, несмотря на более упорную оборону и весьма энергичные контрудары русских. 5 июля 1-я танковая группа и 6-я армия наступали на северном фланге группы армий, чтобы, как это и предписывала директива фюрера № 21, окружить неприятеля западнее Днепра с его фланга и тыла и уничтожить его силы, пока он еще не ушел на восток. Танковый корпус прорвал позиции русских под Новоград-Волынским и через несколько дней подошел к Бердичеву и Житомиру. Но здесь начались проливные дожди, превратившие не имевшие твердого покрытия дороги в реки грязи, что неимоверно затрудняло какое-либо передвижение моторизованных соединений, которые, на счастье русским, могли лишь чрезвычайно медленно продвигаться вперед[216]. Лишь с помощью двигавшейся за 1-й танковой группой 6-й армии (генерал-фельдмаршала фон Рейхенау) наступление на юго-восток могло быть продолжено. Целью 1-й танковой группы (генерал-полковника фон Клейста) была Умань, где она должна была нанести удар в тыл обороняющегося здесь неприятеля. Здесь разгорелись весьма напряженные бои, поскольку русские, имея в этом районе весьма значительное превосходство в силах[217], пробивались на восток, а с востока другие части русских наносили облегчающие продвижение окруженных контрудары. Кроме этого, частям 1-й танковой группы удалось прикрыть оба далеко протянувшихся фланга армии и продолжить решающий удар на юг. 2 августа передовые части 1-й танковой группы встретились с наступающей с запада 17-й армией (под командованием генерала фон Штюльпнагеля) севернее Первомайска. Тем самым Уманский котел между Днепром и Бугом был закрыт[218].
Под впечатлением от своего ужасного поражения русские своевременно очистили от своих войск Бессарабию. 1-я танковая группа преследовала отступавшие и слабевшие части противника тремя колоннами через Первомайск вдоль Южного Буга, через Кировоград на страстно желаемый Гитлером промышленный центр Кривой Рог и южнее Кременчуга в направлении на Запорожье и Днепропетровск. Здесь 1-й танковой группой были захвачены у противника 18 и 25 августа и заняты нашими войсками два плацдарма, имевшие решающее значение для дальнейших операций.
После окончания боев полевых армий группы армий «Юг» 24 августа западнее Днепра в руках германской армии оказалось все течение реки от упорно обороняемого русскими плацдарма под Киевом и вплоть до устья Днепра около Херсона.
Москва или Киев?
С ошеломительной быстротой 2-я и 3-я танковые группы, действуя на направлении главного удара группы армий «Центр» (под командованием генерал-фельдмаршала фон Бока), достигли своей первой оперативной цели, заняв в середине июля после ряда победоносных боев район Смо ленска. Неприятель был изгнан из этого района[219], но не уничтожен. Его воля к сопротивлению ни в коем случае не была сломлена, но, на удивление, проявлялась в постоянном пополнении, обновлении и усилении его рядов.
Вообще же русские недооценивались нами во всех областях, о чем свидетельствуют записи Гальдера в его военном дневнике от 23 июля и от 11 августа. Их воля к сопротивлению была поистине изумительной. Чем дальше пробивались германские танковые войска в глубь страны, тем все большие трудности вставали перед ними, тогда как силы обороняющихся благодаря близости к отечественным источникам пополнения этих сил и базам снабжения постоянно возрастали. Отрицательно сказывались в ходе наступления большие различия в темпах наступления подвижных соединений и следовавших за ними пехотных соединений армейских корпусов. Танковые войска слишком часто применялись в боях против все еще многочисленного и разбросанного на значительном пространстве неприятеля.
В середине июля по этой причине произошла остановка операций подвижных соединений на направлениях главных ударов группы армий «Центр» (фельдмаршала фон Бока) и группы армий «Север» (фельдмаршала риттера фон Лееба). Противник знал, почему это произошло[220], и хотел использовать в своих интересах еще существующий отрыв моторизованных соединений от следовавших за ними пехотных дивизий армейских корпусов, по крайней мере для того, чтобы значительно ослабить первые в грядущем решительном сражении. 11 августа начальник Генерального штаба сухопутных сил представил наглядную картину состояния своих войск: «Таким образом, наши разбросанные на громадном пространстве далеко друг от друга части снова и снова отражают атаки неприятеля, не имея возможности углубиться в его расположение. Время от времени они достигают местных успехов, но оставляют слишком много брешей на этих необозримых пространствах для проникновения неприятеля».
В полосе наступления группы армий «Юг» (фельдмаршала фон Рундштедта) ситуация складывалась по-другому.
Здесь за тот же период времени совместно действующие танковые и пехотные соединения достигли значительных успехов, наступая вдоль западного берега Днепра. Глубоко вклинившиеся в оборону противника подвижные соединения и наступавшие широким фронтом пехотные дивизии эффективно дополняли друг друга.
Операции в этом районе боевых действий, было похоже на то, могли продолжать вестись в мобильном режиме.
Гитлер и главное командование сухопутных сил после многонедельных переговоров и директив, выпущенных без ясной цели, продолжали оставаться перед необходимостью принятия наконец нового решения, которое бы позволило выполнить основное требование Гитлера, выраженное им в директиве № 21: «разгромить Россию в ходе быстрой полевой кампании». Следовало также принимать во внимание и сменяющиеся времена года. В октябре нужно было ожидать продолжительного периода осенней распутицы. За ней должна была последовать русская зима с ее сильными морозами и обильными снегопадами. Гитлер лишь формально был озабочен этими вопросами, поскольку, в соответствии с его воззрениями, военная кампания против России должна была победоносно закончиться уже осенью. Зимнее обмундирование поэтому было запасено только в ограниченном объеме лишь для оккупационной армии в количестве 60 дивизий, которые должны были оставаться на завоеванной территории зимой. Вероятно, по этой же причине никто особо не заботился о допоставках зимнего оборудования для оружия и грузового транспорта, уделяя первоочередное внимание сиюминутным безотлагательным требованиям снабжения.
Предложение главного командования сухопутных сил: Москва!
Исходя из этих соображений главное командование сухопутных сил предложило Гитлеру нанести силами группы армий «Центр» решающий удар на Москву. По дороге к этой цели было возможно разбить военные силы неприятеля, занять весь государственный, оборонный и транспортный центр страны и тем самым предотвратить восстановление русских вооруженных сил, а также организованное государственное руководство. Равным образом был бы достигнут чрезвычайный политический успех в глазах мировой общественности.
Руководство армии, казалось, предоставляло последнюю возможность «повергнуть в ходе одной военной кампании» недооцененного неприятеля. Если бы этот план удалось успешно осуществить, оставался открытым вопрос, куда направить основной удар подвижных соединений вследствие их растрачивания в ходе более ранних операций. При группе армий «Север» действовало 9 мобильных (танковых и моторизованных) дивизий на широком пространстве с чрезвычайно неудовлетворительной дорожной сетью и без взаимодействия с основными операциями, осуществляемыми в рамках мероприятий по окружению Ленинграда; они решали отдельные локальные задачи, никак не связанные с основной приоритетной целью — овладением Ленинградом. 6 мобильных дивизий сражались, все довольно успешно, в составе группы армий «Юг».
По сравнению с этим для решительного наступления на Москву имелось только 12 мобильных дивизий, причем значительно ослабленных в ходе предшествующих сражений. К тому же им пришлось бы наступать двумя довольно далеко отстоящими друг от друга танковыми группами, 8 или 4 дивизиями из района Брянск — Рославль на юге и Торопец на севере, с левым флангом, обращенным к Волге. Единое общее командование двумя такими мобильными группами, разделенными пространством порой до 400 километров, представлялось едва ли возможным.
Под вопросом было также, удастся ли прикрыть фланги подобного наступления, вытянувшиеся с обеих сторон на изрядное расстояние, не привлекая для этого вооруженные силы группы армий «Центр», в особенности их южные мобильные соединения, в опасной степени ослабленные, если неприятель на юге и на севере сохранит свою боеспособность на существующем уровне.
Гитлер приказывает: на Киев!
Гитлер в жесткой форме отклонил предложение главного командования сухопутных сил от 21 августа. По этому поводу Гальдер в своем дневнике записал 22 августа следующее:
«Директива фюрера… имеет решающее значение для всей Восточной кампании. Она гласит:
«Предложение главного командования сухопутных войск… расходится с моими планами. Я приказываю следующее:
Важнейшей задачей до наступления зимы является не захват Москвы, а захват Крыма… На севере такой задачей является окружение Ленинграда…
На редкость благоприятная оперативная обстановка, сложившаяся в результате выхода наших войск на линию Гомель — Почеп (в середине августа 2-й танковой группы. — Авт.), должна быть незамедлительно использована для проведения операции смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр» по сходящимся направлениям…
От группы армий «Центр» требуется, чтобы она, не считаясь с планами последующих операций, бросила на проведение вышеупомянутой операции такое количество сил, которое обеспечило бы выполнение задачи…
Подписано: Адольф Гитлер».
Тем самым жребий был брошен — после многонедельной нерешительности Гитлера — в отношении проведения перспективной, но весьма трудоемкой в смысле времени операции окружения вражеских войск под Киевом. Можно было подумать, что Гитлер уже пришел к внутреннему согласию о втором годе военной кампании против России и теперь желал только достичь по крайней мере крупного тактического успеха.
Ужасала форма взаимоотношений и выработки мнений между Гитлером и его высшими советниками в Генеральном штабе сухопутных войск. Общение происходило главным образом в письменной форме и ни в малейшей степени не напоминало деловой взаимный обмен мнениями. Типичной в этом отношении была запись в дневнике Гальдера от 23 июля:
«Я… поставил вопрос о конечных целях операции. Фюрер ставит перед собой цели и продолжает упорно держаться их, не считаясь с противником и другими факторами. Таким образом, фон Бок (группа армий «Центр») должен будет отдать свои танковые группы и продолжать наступление на Москву одной пехотой…
Он [фюрер] полагает, что к периоду осенних дождей нашим подвижным соединениям удастся выйти к Волге и вступить на Кавказ.
Остается только пожелать, чтобы этот расчет был правильным. Вообще же жаль времени, которое потеряно на этот доклад…»
Относительно приказа Гитлера от 21 августа нужно сказать, что экономические цели уступили приоритет необходимым военным целям. Согласно основному закону войны, ее необходимо вести против врага до тех пор, пока победитель может оправдать цель своей победы политически и экономически. Вернувшись с войны, нападающий должен постоянно иметь в виду, что обороняющаяся сторона может восстановиться до такой степени, что будет в состоянии вернуть себе все потерянные ею трофеи. Однако Гитлер по большей части игнорировал этот проверенный временем закон войны и поэтому потерпел поражение.
Оценка положения на фронте была сделана верная. Теперь надо было постараться довести до понимания Гитлера, что он опаздывал к обозначившейся перед фронтом его войск решающей битве по крайней мере на шесть недель. Тем самым он подарил обороняющимся время для формирования новых войск или подтягивания резервов с востока страны, тогда как он должен был использовать в этой битве свои уже порядком измотанные войска и в значительной мере изношенное вооружение. К тому же фюрер предоставил возможность природным союзникам России, осени, в период распутицы, а затем снежной и холодной зиме, включиться в оборону «русского Отечества», в особенности против мобильных соединений вермахта.
Сражение
Уже 25 августа 2-я армия и 2-я танковая группа пересекли линию Гомель — Почеп в юго-восточном и южном направлениях. Первой целью 2-й танковой группы был находившийся в глубоком тылу обороняющихся город Конотоп.
Русские расположились фронтально удару германской армии. Их упорное сопротивление вплоть до самого конца сражения сорвало намерение германского командования нанести глубокие охватывающие удары.
14 сентября Гудериан, двигаясь в передовых частях мобильных подразделений, подошел к городу Ромны, тогда как 2-я армия форсировала Десну. 10 сентября 1-я танковая группа (под командованием генерал-полковника фон Клейста) ударила из района Кременчуга на север. Передовые подразделения танковых соединений после ожесточенных сражений встретились 16 сентября[221] под Лохвицей. Начавшаяся осенняя распутица в значительной степени замедлила их продвижение. Но все же кольцо окружения было замкнуто вокруг оборонявшихся русский войск в районе Киев — Черкассы — Лохвица. Проведение этой крупномасштабной операции окружения против русских 5, 26, 37 и 38-й армий стало классическим примером действий мобильных войск во взаимодействии с пехотными армиями.
Ликвидация котла продолжалась в течение еще двух недель. Русский командующий армиями [Юго-Западного фронта] в котле, генерал-полковник Кирпонос, погиб при попытке прорыва кольца окружения.
Сражение окончательно завершилось только 26 сентября. Без решительных действий [1-й и 2-й] танковых групп столь крупный его успех вряд ли был возможен. Масштаб сражения вроде бы свидетельствовал в пользу решения Гитлера; но лишь исход всей кампании позволял судить о том, могла ли столь значительная победа в тактическом сражении под Киевом сравниться с оперативным промедлением в наступлении на Москву.
Новое решение: Москва
Гитлер, который после своего жесткого приказа от 21 августа снова принял на себя командование и взял всю ответственность, стоял теперь перед новым весьма трудным решением, поскольку должен был устранить своего неожиданно оказавшегося сильным русского противника в качестве военного фактора еще до начала зимы. Если это не удастся сделать, то нападение на Россию грозило обернуться для него непредсказуемыми отрицательными последствиями, грозившими стать роковыми для исхода всей войны: затягивание военных действий по крайней мере на весь следующий год, потеря ореола непобедимости германских войск, грозившая опасность ведения оборонительных действий на нескольких фронтах, чего Гитлер хотел избежать посредством исключения из войны Советского Союза. После взвешивания всех этих обстоятельств Гитлер принял решение вернуться к «варианту Москвы», поскольку никакого другого выхода ему теперь просто не оставалось.
Директива фюрера № 35 от 6.09.1941
6 сентября путем издания «Директивы № 35» Гитлер приказал следующее:
«…операцию, долженствующую стать решающей… (против расположенного перед группой армий «Центр» фронта Тимошенко) необходимо провести до наступления зимы, в ограниченное время разбить и уничтожить противника… После доклада главнокомандующего сухопутными силами я приказываю:
Группе армий «Центр»… подготовить операцию («Тайфун») таким образом, чтобы как возможно раньше (ориентировочно в конце сентября) можно было перейти в наступление с целью двойного окружения находящихся в пространстве восточнее Смоленска неприятельских сил и с участием наступающих по флангам танковых сил в общем направлении на Вязьму уничтожить его.
С целью этого следует предусмотреть направления основных ударов: на южном фланге… удар на северо-восток… из состава сил группы армий «Центр»; (на северном фланге) удар в направлении на озеро Белое из состава сил группы армий «Север».
Авиация осуществляет поддержку с воздуха направления главных ударов на флангах… массированным применением штурмовых подразделений в ходе действий мобильных частей на обоих флангах… (прикрытие флангов наступающих частей силами групп армий «Юг» и «Север»!).
Подписано: Адольф Гитлер».
Проведение операции
Было доверено группе армий «Центр» (под командованием фельдмаршала фон Бока). Ее должны были осуществлять значительные силы: 2, 4 и 9-я полевые армии, а также 2, 3 и 4-я танковые группы в составе 13 танковых дивизий и 9 моторизованных дивизий. С воздуха наступление поддерживали два воздушных флота. Верховное командование сухопутных сил сделало все возможное, чтобы подготовить воистину решающий удар. При этом следовало иметь в виду, что мобильные (танковые и моторизованные) войска не располагали всей своей ударной силой, имея в распоряжении лишь 30–40 % от нормы. У пехоты и авиации дела обстояли примерно таким же образом[222].
Переброска подвижных соединений группы армий «Север» потребовала значительных перемещений и тем самым вызвала новые потери вооружения и снаряжения. С севера в разгар боев за Ленинград был переброшен 41-й моторизованный [танковый] корпус, а также 57-й моторизованный [танковый] корпус с Валдайской возвышенности и 56-й моторизованный [танковый] корпус из района озера Ильмень. Штаб 3-й танковой группы (Гот) руководил северной ударной группой, в то время как штаб 4-й танковой группы (Гепнер) переместился в район Рославля.
Группа армий «Юг» передала 2-ю танковую группу (Гудериан), как только обозначилось окончание сражения за Киев. Этой танковой группе пришлось развернуться на поле боя и выстроить свой фронт, ранее направленный на юг, теперь, под давлением неприятеля, на северо-восток.
Все это были трудные передвижения в неблагоприятных условиях и при постоянно меняющемся командовании. Лишь благодаря значительной подвижности мобильных войск и их самоотверженной работе удалось обеспечить то, что эта импровизированная подготовка была завершена в кратчайшее время, и отдельные оперативные объединения уже 30 сентября (2-я танковая группа), а в основной своей массе 2 октября были готовы начать наступление на Москву.
Группа армий «Центр» вела свое наступление восточнее Смоленска на Вязьму, намереваясь широким охватом окружить и уничтожить мощный район вражеской обороны[223] по обе стороны ведущего на Москву шоссе. С этой целью 4-я танковая группа нанесла удар из района Рославля на северо-восток, на Вязьму, тогда как 3-я танковая группа была задействована для той же цели севернее шоссе, двигаясь через Холм[224], при этом обе танковые группы находились в тесном взаимодействии с 4-й и 9-й армиями.
Но так как 2-я танковая группа находилась на удалении примерно в 450 километров от места этой операции к югу, она получила задание: из-за недостатка времени продвигаться из района Глухова на Орел в тыл неприятеля. Это неизбежно привело к тому, что прервалось взаимодействие между всеми тремя танковыми группами и не удалось организовать единый фронт превосходящих танковых сил по линии Калуга — Вязьма, нацеленный на Бородино и Москву. Этот отрицательный момент также был следствием давнишнего поворота на Киев. 5 танковых дивизий и 4 моторизованные дивизии тем самым не принимали непосредственного участия в ударе на Москву по центру наступательных действий и действовали в качестве флангового оборонительного прикрытия, для чего они были не слишком пригодны.
Вместо этого 2-я танковая группа, с непониманием протяженности района действий и сил неприятеля, была с 10 октября даже задействована в направлении на Тулу, в результате чего сосредоточенный удар был еще больше ослаблен, не достигнув желаемой цели. Здесь не «плелись», но пытались играть с мечтами об оперативном двойном окружении противника мобильными войсками, для которого эти войска были уже слабы и вряд ли могли прорвать весьма активную и сильную оборону неприятеля.
Прорыв 2-й танковой армии (с 6 октября получившей такое название)[225] произошел благодаря сухой погоде весьма быстро. Уже 5 октября ее левый фланг подошел к Карачеву (здесь наступала 18-я танковая дивизия под командованием автора книги) и Брянску, тогда как 48-й танковый корпус (под командованием генерала Кемпфа) справа уступами приближался к Фатежу.
7 октября 3-я и 4-я танковые группы образовали котел в районе Вязьма — Холм-Жирковский.
И снова части различных родов войск, но прежде всего мобильные соединения добились крупного успеха. Под Вязьмой русские потеряли 45 крупных соединений, а под Брянском — Карачевом к 20 октября еще 15 дивизий.
Тем самым во вражеском фронте на подступах к Москве была пробита запланированная крупная брешь. Германские танковые части вновь обрели свободу оперативных действий.
Однако 6 октября по фронту германских войск от Орла до Карачева и Вязьмы и далее к северу прошло предупреждение о предстоящем снегопаде и значительном похолодании, особенно опасное для всех моторизованных средств вермахта. Уже ранним утром 7 октября все окрестности были покрыты слоем снега[226]; а у войск не имелось никаких защитных средств для техники, ни зимних масел для вооружения и транспортных средств, ни зимнего обмундирования в достаточном количестве. Холод пока еще был довольно умеренным, еще имелось время для перехода к обороне, чтобы лишить русских преимуществ зимнего наступления. Подобные мысли приходили в головы многих командиров.
Но Гитлер никак не хотел отказаться от своих желаний. Точно так же, как раньше он недооценивал русское политическое и военное руководство, а затем неисчерпаемые резервы этой страны, подобным же образом он переоценивал теперь достигнутые неимоверным напряжением сил успехи германской армии и боеспособность войск, с 22 июня непрерывно сражавшихся в кровопролитных боях и теперь в значительной степени измотанных.
Главное командование сухопутных сил и целый ряд высших военных руководителей разделяли эту точку зрения Гитлера, согласно которой было необходимо испробовать все возможности, чтобы добиться победы. Все они помнили Марнское сражение[227] 1914 года, в ходе которого германское военное командование сдалось слишком рано.
В результате всего этого наступление было продолжено.
Русские
Когда германские танковые части 5 ноября пересекли шоссейную дорогу с твердым покрытием Орел — Карачев — Брянск, двигаясь в направлении Москвы, Сталин поручил оборону Москвы своему будущему маршалу Георгию Константиновичу Жукову.
Русский Западный фронт был прорван, в нем зияли огромные бреши. Резервов больше не было. Сталин намеревался сместить якобы ответственного за это командующего армией Конева, но по предложению Жукова отказался от этого намерения. Путь на Москву для германских танковых дивизий был открыт, но они были заняты ликвидацией громадных котлов, которые сами же и создали.
Жуков использовал жертву, которую принесли окруженные войска своим ожесточенным сопротивлением, для дальнейшего укрепления обороны советской столицы. Он энергично принялся за дело. Пользуясь поддержкой Сталина, он бросил на Западный фронт все возможное из остатков армейских резервов: кроме всего прочего — кавалерию, бригады морской пехоты, батальоны лыжников и из одной только Москвы пять дивизий рабочих батальонов[228], а также значительные силы авиации. 6 декабря[229] по приказу Сталина началось общее наступление советских войск под Москвой, после чего был отменено назначенное Гитлером на 8 декабря наступление германских сил[230]. Жуков намеревался, окружив все германские силы в районе [западнее] Москвы, нанести им решающее поражение. Намерения же Сталина простирались не дальше наступления на всем фронте, он не планировал достигнуть значительного успеха в виде разгрома германских сил, но желал устранить угрозу Москве[231].
Поворотный пункт 1941 года
С германской стороны тем временем 2-я танковая группа (армия с 5 октября 1941 года) продвинулась в начале октября через Орел до Мценска. 4-я танковая группа отбросила сибирских стрелков под Бородино[232]. 3-я танковая группа заняла Калинин. Германские силы едва ли не вплотную приблизились к Москве. Затем в середине октября зарядили дожди, начался период распутицы, и продвижение германских частей снова застряло в непролазной грязи. Снабжение армии также остановилось. Но русские снова получили передышку по времени.
Непрерывным потоком с Дальнего Востока двигались резервы. Фабрики и заводы, эвакуированные и заработавшие на Урале, в больших количествах поставляли армии оружие и снаряжение. Шли поставки по ленд-лизу из США.
Германское наступление было продолжено только 17 ноября. 2-я танковая армия должна была окружить Москву с юга и юго-востока, 3-я и 4-я танковые группы — с севера и северо-востока, в то время как 4-я армия наступала на Москву фронтально, а ее фланги прикрывали 2-я и 9-я армии.
Вскоре температура упала до 30° ниже нуля[233]. Снова все германское наступление остановилось. Генерал-полковник Гальдер записал в своем дневнике между 18 и 22 ноября: «…Противник тоже не имеет резервов в тылу и в этом отношении наверняка находится в еще более худшем положении, чем мы… Севернее Ростова[-на-Дону] ввиду наступления превосходящих сил противника 1-я танковая армия была вынуждена перейти к обороне… и ей будет очень трудно удержать свои позиции… Фельдмаршал фон Бок лично руководит ходом сражения под Москвой со своего передового командного пункта… Войска совершенно измотаны и не способны к наступлению… Зато на северном фланге 4-й армии и в полосе наступления 3-й танковой группы еще имеются шансы на успех, которые следует всеми средствами использовать…»
В начале декабря танковые соединения снова пошли в наступление. 2-я танковая армия не смогла овладеть уже обойденной с востока Тулой. Севернее Москвы 3-я и 4-я танковые группы смогли продвинуться южнее Клина почти до железной дороги Ленинград — Москва и находились в 34 километрах от русской столицы. Передовые части 7-й танковой дивизии смогли занять плацдарм на канале Москва — Волга. 1-я и 2-я танковые дивизии сражались на этом канале в 30 километрах севернее города. Наступление 4-й армии остановилось в 40 километрах западнее Москвы; но трудности, которые испытывали не обеспеченные для ведения зимней войны войска, крайне недостаточное снабжение, многочисленные случаи выхода из строя моторизованного транспорта и предельная усталость личного состава, в течение многих месяцев непрерывно сражавшегося в ожесточенных боях, стали для высшего командования серьезной помехой в неожиданном поворотном пункте кампании 1941 года. 2-я танковая армия и 3-й танковая группа (танковой армией стала с 1 января 1942 года) были вынуждены 5 декабря самостоятельно прекратить свое наступление. Группа армий «Центр» приняла такое же решение для всего своего фронта 6 де кабря.
Еще в ходе германского наступления на Москву русские начали сосредотачивать новые свежие воинские части севернее и южнее своей столицы, готовя мощное контрнаступление. Оно началось 6 декабря[234] неожиданно для измотанных германских войск на обоих флангах и вынудило их отступить от Москвы, неся тяжелые потери в личном составе, вооружении и снаряжении на всем тяжелом пути отступления.
В ходе этого наступления русские задействовали Калининский фронт под командованием Конева, Западный фронт под командованием Жукова и на южном фланге Юго-Западный фронт, в составе которых сражалось 88 стрелковых дивизий (среди них 20 сибирских), 15 кавалерийских дивизий и 24 танковые бригады.
С германской стороны им противостояли: 67 измотанных дивизий, которые, будучи почти неподвижными и ли шенными резервов, удерживали фронт примерно в 1000 километров, и значительно ослабленные авиационные части[235].
Уже 1 декабря 1941 года главнокомандующий группой армий «Центр» (фельдмаршал фон Бок) доложил свою четкую оценку ситуации на фронте Верховному командованию сухопутных сил: «…Представление, что неприятель перед фронтом группы армий «будет разметен», было, как это свидетельствуют сражения последних дней, лишь благим пожеланием!.. Наше наступление, следовательно, проведенное без смысла и цели… в условиях нарушенного снабжения и пополнения запасов… было отброшено на тыловые позиции и там остановилось…»
А 5 декабря он докладывал следующее: «Силы на исходе. Наступление 4-й танковой группы сегодня утром невозможно. Будет ли оно необходимо, доложу завтра».
7 декабря последовал новый доклад: «Тяжелейший день. Правый фланг 3-й танковой группы ночью начал отход… Отступление 2-й танковой армии (Гудериан) протекает в целом планомерно… Боевая мощь дивизий составляет едва ли половину первоначальной; боевая мощь танковой группы значительно меньше…»
Директива фюрера № 39 от 8.12.1941
Директива фюрера № 39 от 8.12.1941 предписывала, наконец, немедленный переход к обороне, дабы «создать тем самым предпосылки для возобновления крупных наступательных операций в 1942 году». Серьезность ситуации все еще не была в полной мере осознана.
Прежде всего, танковые и моторизованные дивизии должны были быть отведены с фронта для ремонта техники, ее пополнения и пополнения личного состава, но эти до крайности насущные мероприятия в сложившейся критической ситуации снова оставались лишь иллюзией Гитлера и его советников в главной ставке фюрера.
Группа армий «Юг» должна была продолжать свои атаки для овладения рубежом по нижнему Дону и Северскому Донцу, чтобы создать предпосылки для весеннего наступления на Кавказ. Группа армий «Север» должна была наконец замкнуть кольцо окружения вокруг Ленинграда.
Обе группы армий должны были быть рады тому, что они вообще были еще в состоянии удерживать занимаемые ими позиции.
Приказ Гитлера об остановке от 16.12.1941
Гитлер, который уже начинал понимать значительную опасность, которую может повлечь крупное отступления по всему фронту в сложившейся ситуации, в снегу и по льду, потребовал своей директивой от 16 декабря безоговорочной остановки всех соединений на тех рубежах, которых они достигли. Никто не мог оставить свой рубеж обороны без согласия на то самого Гитлера. Этим приказом он достиг успеха в том смысле, что продвигавшиеся вперед русские не рассчитывали на подобное и были в значительной степени ошеломлены новым сопротивлением. Вероятно, вмешательство Гитлера вызвало в войсках панику и замешательство. Но этот «остановочный рецепт» не мог стать од ной из более поздних панацей Гитлера, когда он мог (как это впоследствии было сделано под Сталинградом и в Тунисе в 1943 году) обещать всей армии некое чудо, действуя при этом как тактически, так и оперативно совершенно непонятно и упрямо.
Твердость и стойкость всех германских войск центрального участка Восточного фронта при отражении ударов русских зимой 1941/42 года были и оставались достойными удивления. Так, Клин и Калинин удерживались ими вплоть до 15 декабря[236]. Танковые соединения и части сражались бок о бок с пехотными дивизиями. В этой критической ситуации необходимо было удерживать фронт всеми имеющимися силами, что и удалось совершить в последующие недели с громадными трудностями, бросив в бой последние имеющиеся исправные танки, противотанковые орудия и пулеметы. Фронт замер на линии близ городов Орел — Юхнов — Ржев — Велиж — Великие Луки — Холм — Демянск — Ленинград, поскольку и русские также переоценили свои силы.
19 декабря Гитлер отправил в резерв главнокомандующего сухопутными войсками фельдмаршала фон Браухича, который страдал от его становящейся все более незначительной роли командующего. Гитлер возложил на него ответственность за провал кампании 1941 года («Барбаросса») и принял на себя помимо верховного главнокомандования вермахтом также еще и главнокомандование сухопутными силами.
Фельдмаршал фон Бок в тот же день был отправлен в отпуск под предлогом «по состоянию здоровья».
26 декабря Гитлер сместил с должности многократно проверенного в боях генерал-полковника Гудериана за то, что последний для экономии сил отвел войска с незначительного выступа фронта, не имевшего никакого значения, нарушив тем самым приказ Гитлера об остановке на достигнутых рубежах. Генерал-полковник Гепнер за такой же поступок — тактическое отступление вопреки приказу Гитлера, — причем совершенный 8 января 1942 года, уже после отставки Гудериана, был с весьма жесткой формулировкой приказа «уволен из вооруженных сил».
Войска поэтому не имели никакого представления о том, что их ожидает в течение этих сумбурных недель, если до них вообще доходили какие-нибудь сведения о происходящем. Генерал Лемельзен, командовавший 47-м моторизованным [танковым] корпусом, открыто высказал свое недовольство таким положением в ежедневном приказе по корпусу, не беспокоясь о том, что его может ожидать за подобный шаг. Многие командующие доводили свое мнение вплоть до главного командования сухопутных сил.
1-я танковая группа (с 6 октября 1941 года 1-я танковая армия)
Была задействована в операциях, направленных на захват Москвы, далеко не напрямую, поскольку в результате разнообразия поставленных перед нею задач сражалась на южном фланге группы армий «Юг» в относительно свободном оперативном взаимодействии с наступающими на Москву танковыми войсками. Ее задача в рамках действий группы армий «Юг» состояла в том, чтобы овладеть Ростовом-на-Дону как воротами на Кавказ. После окончания боев за Киев она была 24 сентября переброшена на юго-восток, вышла на рубеж Днепра под Днепропетровском и в период с 5 по 10 октября во взаимодействии с 11-й армией уничтожила в ходе «сражения за Азовское море» две вражеские армии.
К 20 октября 1-я танковая армия вышла на рубеж Таганрог — Сталино[237], но затем период распутицы остановил снабжение и дальнейшее продвижение частей. Лишь 21 ноября после ожесточенных боев — и в период сильных морозов — она смогла взять Ростов-на-Дону, но 29 ноября была вынуждена оставить город и отойти за реку Миус. Запрет Гитлера на самостоятельное изменение линии фронта на этот факт никак не повлиял, поскольку это было тактически необходимо сделать, чтобы спасти армию от бессмысленных потерь. Командующий группой армий «Юг» (фельдмаршал фон Рундштедт), нарушивший приказ Гитлера, возражал ему, указывая на необходимость отхода, и был 30 ноября 1941 года заменен фельдмаршалом фон Рейхенау. Таким образом, фон Рундштедт стал первым генералом в длинном ряду других высокопоставленных военачальников, которых Гитлер выставлял козлами отпущения своих собственных неудач, хотя они действовали целесообразно в складывающейся ситуации.
Об этом дне генерал-полковник Гальдер повествует 30 ноября в своем дневнике следующее: «…Эти люди [имеются в виду Гитлер и его Верховное главнокомандование вермахта] не имеют никакого представления о состоянии наших войск и носятся со своими идеями в безвоздушном пространстве… Главком… был вызван к фюреру… Произошел разговор… в ходе которого фюрер осыпал главкома упреками и бранью и надавал необдуманных приказов… В этот же день фюреру было доложено, что в октябре некомплект на Восточном фронте составляет 340 000 человек, то есть половину боевого состава пехоты[238]. Сейчас роты в среднем имеют по 50–60 человек. Автопарк имеет не более 50 процентов исправных автомашин».
Анализ
Результаты кампании 1941 года позволяют констатировать, что оперативный план Гитлера от 18 декабря 1940 года, на котором строилась его (военно-политическая) стратегия ведения всей войны, потерпел полный крах.
Никоим образом не удалось разбить Россию в результате одной быстротечной кампании, чтобы затем исключить ее из числа возможных потенциальных союзников Англии на континенте и тем самым склонить Англию к заключению мирного соглашения. Напротив, Гитлер легкомысленно своими действиями создал сильный второй фронт. Лишь величайшим напряжением сил удалось буквально в последний час избежать грозившей катастрофы, хотя исполнители этой операции, танковые войска и военно-воздушные силы, постоянным перенапряжением сил и разобщенностью боевого применения почти лишились своей боевой мощи.
Чтобы теперь достигнуть намеченных целей, надо было по меньшей мере ждать второй кампании продолжительностью в целый год и нового вооружения, да и то даже в этом случае победоносного завершения войны никак нельзя было гарантировать.
Второй фронт неприятеля на Западе тем самым обеспечил себе срочно необходимое время для собственного вооружения. Имевшееся до этого времени у Гитлера преимущество в этой области был потеряно. К тому же он совершил тяжелейшую стратегическую и психологическую ошибку, объявив войну США, обретя тем самым нового противника, человеческий потенциал и промышленная мощь которого позднее должны были раздавить вермахт и в особенности танковые войска.
Ореол непобедимости германской армии и время «блицкрига» танковых войск исчезли навсегда. Напротив, вера советского народа в собственные силы и свое руководство после добытого успеха неизмеримо возросли.
15 мая 1945 года генерал-полковник Йодль, оглядываясь в прошлое, сказал следующее: «…Гитлеру и ему стало совершенно ясно, когда разразилась катастрофа зимы 1941/42 года… что с этого кульминационного пункта… не может быть и речи ни о какой победе…»
В ходе этой военной кампании Гитлер, несмотря на достигнутые крупные успехи, претерпел не только значительные неудачи, но и обрел вполне ясное поражение. В качестве окончательного исхода войны это еще далеко не всем бросалось в глаза. Но, глядя в прошлое, можно уже было сказать, что эта ситуация заложила важнейшие предпосылки для поражения во всей войне. В исходе 1941 года можно было рассмотреть подготовленный поворотный пункт всех драматических событий войны с 1939 по 1945 год.
Гитлер сам однозначно понимал этот факт, поскольку в свое время он, согласно дневнику Гальдера, заявил на совещании 31 июля 1940 года в Бергхофе: «…Операция [против России] будет иметь смысл только в том случае, если мы одним стремительным ударом разгромим все государство целиком. Только захвата какой-то части территории недостаточно. Остановка действий зимой опасна…»
Как же можно объяснить этот отрицательный исход? Прежде всего чрезвычайной недооценкой России, сделанной Гитлером, когда он начал войну против России без необходимых оснований. Он был убежден, что эта война станет легкой игрой с «советскими недочеловеками» и закончится быстрой победой. После всех имевших место ранее побед он рассчитывал использованием мобильных войск, действующих совместно с военной авиацией на безграничных просторах России, снова обрести быструю, возможно, еще более быструю, чем раньше, победу. Всяческие сомнения он отвергал как пораженческие. На практическое отсутствие в России дорожной сети он явно не обращал никакого внимания; с легким сердцем отправляя на тысячи километров в глубину вражеской территории транспортные средства, созданные для передвижения по нормальным дорогам. Совершенно не принимал во внимание мощный промышленный потенциал, созданный по обе стороны Урала, и столь же легкомысленно не думал об известном разведке значительном числе танков в русской армии, явно считая это целенаправленной пропагандой противника.
К предостережениям специалистов Гитлер не прислушивался; равным образом не обращал он внимания на весьма компетентное выступление государственного секретаря фон Вайцзеккера от 28 апреля 1941 года и на «тяжелые опасения» главнокомандующего военно-морскими силами гросс-адмирала Редера, высказанные им 27 декабря 1940 года, о том, что «всякое распыление сил создает опасность для конечного успеха».
Согласно свидетельству Грайнера[239], гросс-адмирал Редер уже 6 и 26 сентября, в также 14 ноября 1940 года «убедительно» высказывался против идеи войны с Россией.
В этом же ряду стоит и непроизвольное признание Гитлера Гудериану от 4 августа 1941 года, когда последнему доложили о неожиданно большом числе вражеских танков перед фронтом 2-й танковой группы: «Если бы я раньше знал, что названное вами число русских танков соответствует фактическому, то я… никогда бы не начал эту войну!» Практически слово в слово он повторил это высказывание в тот же день, находясь в расположении группы армий «Центр».
Переоценка Гитлером своих способностей в качестве предполагаемого «военачальника» и значительные успехи вермахта, прежде всего современных танковых сил, с 1939 по 1941 год побудили его в подготовке и проведении военной кампании против России руководствоваться собственной интуицией, которая очень скоро обернулась иллюзией или даже крупными полководческими ошибками, за которые пришлось расплачиваться войскам. У него, как у дилетанта в области оперативного военного командования, недоставало основного — профессионального опыта, который позволил бы ему оценивать и чувствовать возможные границы проведения подобных операций.
Несмотря на это, он все же, будучи политически ответственным государственным деятелем, который, согласно Клаузевицу, должен ограничиваться формированием политико-стратегической целевой установки, все же вмешивался, с 1940 года эпизодически, а в ходе военной компании в России неожиданно и постоянно, в детали военного руководства. Этим он разрушал доверительные отношения между ставящим задачи политиком и самостоятельно действующим в военных рамках и ответственным за результаты полководцем.
Своим нервным, неуравновешенным поведением, своими постоянно меняющимися планами и своим необузданным нетерпением, которое не способствовало вызреванию планов вообще, так же как и своими постоянно меняющимися взглядами он препятствовал осуществлению всяких выстроенных с дальним прицелом, долгосрочных оперативных планов, о чем свидетельствуют заметки, воспоминания и дневник Гальдера.
Гитлер сохранял твердое убеждение, что он может победоносно завершить русскую полевую кампанию до осени, несмотря на пятинедельную задержку из-за военных действий на Балканах, в чем его поддерживали и покорные ему приближенные в штаб-квартире фюрера. На удивление, в этом с ним было согласно и главное командование сухопутных сил. Подтверждая это обстоятельство, Гудериан пишет в своих воспоминаниях, что «Верховное главнокомандование вермахта и главное командование сухопутных сил не высказывали ни малейших возражений этим планам». Что подобное обстоятельство и в самом деле имело место, к удивлению автора, подтвердил и Гальдер, планировавший операции в 1941 году, в своем выступлении по телевидению 22 июня 1966 года.
Столь же удивляет и запись генерал-полковника Гальдера в его дневнике от 3 июля 1941 года, на 12-й день войны: «Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней. Конечно, она еще не закончена. Огромная протяженность территории и упорное сопротивление противника… будут сковывать наши силы еще в течение многих недель…»
Как раз в этот день 18-я танковая дивизия автора книги по ту сторону Березины вступила в бой с первыми встреченными ей русскими танками Т-34[240] под командованием генерала Еременко[241], значительно превосходившими германские танки в отношении огневой мощи, бронирования и проходимости по пересеченной местности. Наши оценки ситуации в то время звучали совершенно иначе.
В общем же в танковых войсках во многих отношениях рассуждали куда более объективно, чем односторонне мыс лящее высшее командование, поскольку танкисты гораздо лучше знали все собственные слабые места. Мобильные войска в том, что касается танковой техники и транспортных средств, для военных действий против России были оснащены не соответственно условиям территории. Их быстрые победы во Франции были достигнуты благодаря пригодным для передвижения по дорогам с твердым покрытием транспортным средствам, использовавшим лучшие дороги. Здесь же, на почти лишенном дорог Востоке, у армии не было пригодного для передвижения транспорта, который можно было бы использовать для боя и снабжения. Даже имевшиеся полевые дороги представляли собой просто накатанные колеи, которые становились совершенно непроезжими в период распутицы.
Оперативный план оказал значительное влияние на полевую кампанию, которая осуществлялась на основании директивы № 21 от 18 декабря 1940 года. План этот, по мнению швейцарского историка Эдди Бауэра, отличался «максимально возможной простотой и ясностью».
Из этого мнения можно понять, сколь трудно даже для профессионального историка критически проанализировать сугубо военные обстоятельства. На самом же деле план этот отличался весьма грубыми ошибками.
Он не отводил решающую роль мобильным (танковым и моторизованным) войскам как носителям основной идеи оперативного плана — концентрированного применения всех имеющихся в наличии сил под единым командованием, наоборот, распылял их.
Эта ошибка обостряется подчинением мобильных соединений трем группам армий на фронте от низовьев Сана до северных районов Восточной Пруссии на всем протяжении этого участка Восточного фронта длиной более 500 километров по прямой линии. В результате этого любое оперативное взаимодействие мобильных войск, кроме как в пределах своей группы армий, было затруднено и требовало значительного времени.
Направления наступлений трех групп армий и их танковых оперативных объединений расходились в разные стороны друг от друга. В принципе они должны были бы продвигаться именно раздельно, но при сближении с неприятелем быстро объединяться, чтобы противостоять тому превосходящими силами и быть способными окружать вражеские объединения и соединения. В данном случае это основополагающее правило нарушалось. Южный фланг [Восточного фронта] взял направление на Киев, северный фланг — на Ленинград. Тем самым фронт наступления был расширен куда больше, чем вдвое, и обороняющемуся противнику представлялась возможность наносить контрудары из глубины страны против флангов наступающих клиньев.
Оперативный план явно был рассчитан на то, что наступающим очевидно придется иметь дело со слабым противником, который будет вести себя пассивно, распылит силы и в скором времени будет сломлен.
План этот с самого начала был ориентирован на преследование противника, даже без завоевания первоначально успеха в решающем сражении, без проверки двухстороннего боевого потенциала, возможность для которой заложена была бы при планировании. Все это исходило из неверной оценки ситуации Гитлером и главным командованием сухопутных сил, которое покоилось на сокровенной мечте о таких же успехах, которые уже были достигнуты в 1939–1941 годах. Уже в этом просматривались истоки неудачи в войне с Россией.
Если ситуация на стороне противника недостаточно ясна, то, согласно теоретическим взглядам Мольтке и параграфам своей собственной инструкции «Командование войсками» (от 1936 года), следовало бы «заложить в основу плана невыгодное для собственных действий поведение противника».
По мнению фельдмаршала фон Манштейна, никогда не удалось бы «выработать единую стратегическую концепцию между Гитлером и главным командованием сухопутных сил. Ни… при разработке общего плана операции, ни при проведении кампании 1941 года… Стратегические цели Гитлера основывались преимущественно на политических и военно-экономических соображениях… Против этого выступало главное командование сухопутных сил, справедливо возражая, что овладение той или иной безусловно стратегически важной областью потребовало бы в качестве предпосылки… (по его мнению) уничтожение всей Красной армии на пути к Москве…
Гитлер хотел найти приемлемое решение, совместив эти мнения военным путем, в результате чего германские силы в зависимости от перевеса сил того или другого противника и отдаленности оперативного района не выделялись для решения той или иной задачи. Главное командование сухопутных сил стремилось сосредоточить их в центре всего фронта [для взятия Москвы]…»
Здесь противостояли друг другу по военно-экономическим и политическим точкам зрения ведущий политик и гражданский стратег Гитлер и мыслящее в военном отношении главное командование сухопутных сил, с самого начала не имевшие внутреннего согласия между собой. Обе стороны цепко держались за свои воззрения во время проведения военных действий и тянули за различные вожжи.
Ленинград или Москва?
Вполне целесообразно в директиве № 21 появляется настойчивое требование Гитлера не разворачивать «сильные соединения мобильных войск на север» (в том числе и не до Ленинграда), с тем чтобы предварительно уничтожить обороняющиеся части Красной армии в Прибалтике и тем самым устранить потенциальную угрозу левому флангу группы армий, прежде чем продолжить наступление на Москву. Захват Прибалтики сулил много преимуществ. Прежде всего это обеспечивало господство над акваторией Балтийского моря; что, в свою очередь, делало возможным крупномасштабное снабжение вермахта морским путем для решающего удара с севера на юг в тыл неприятеля, а также обеспечивало жизненно важные для Германии поставки шведской железной руды морем. В этом случае также устанавливалась бы связь по суше с финской армией, что было весьма важно в интересах совместных действий. Наконец, при этом обеспечивалось бы политическое успокоение на всем скандинавском пространстве, что становилось бы большим преимуществом для Германии.
Фельдмаршал фон Рундштедт, генерал-полковник Гот и генерал-полковник Гудериан также были согласны с этими соображениями.
Генерал танковых войск Лео барон фон Гейр в конце сентября 1941 года написал в одном из меморандумов, что «взятие Москвы, как показывает изучение истории России, не является решающим событием». Далее он буквально замечает: «Москва не могла бы быть вторым Верденом».
Главное командование сухопутных сил с самого начала занимало другую позицию: его целью была Москва как политический, военно-экономический центр, а также как крупнейший транспортный узел России. По дороге к нему неизбежно придется встретиться с вооруженными силами вражеского государства и разбить их превосходящими танковыми войсками, после чего военная кампания будет окончена. План этот также выглядел вполне перспективным.
К сожалению, в течение многих месяцев во время обсуждения хода войны против России главное командование сухопутных сил во всем соглашалось с требованиями Гитлера, возможно надеясь на то, что неизбежное развитие событий принудит к взятию Москвы и позволит исключить кружной путь через Прибалтику. Во всяком случае, вся группа армий «Центр» имеющимися приказами и плановыми предвоенными маневрами была нацелена именно на Москву.
По мнению генерал-полковника Гота, который тогда командовал 3-й танковой группой в этом районе, в результате успешных приграничных сражений сложилась выгодная ситуация для изначально требовавшегося разворота на север примерно через линию Орша — Витебск — Даугавпилс, когда обе танковые группы, 2-я и 3-я, после уничтожения русских сил под Минском вышли на оперативный простор. Наиболее благоприятным временем для такого разворота мог стать конец июня у Минска, или начало июля после форсирования Березины 2-й танковой группой, либо около 10 июля еще до форсирования Днепра той же танковой группой. В этом случае следующие за танковыми группами общевойсковые армии могли бы взять на себя фланговое прикрытие продвижения мобильных войск на север.
В тот момент русские были в состоянии собрать имевшиеся в их распоряжении силы западнее Москвы в районе Вязьмы, которые обороняли бы Москву от фронтального наступления. Другая группировка, сосредоточенная в районе Калинин — Ржев, рассматривалась ими как фланкирующая группа, которая должна была нанести удар по наступавшим на Москву германским войскам в северный фланг и в тыл. Обе эти вражеские группировки представляли бы собой вполне пригодные цели для окружения их немецкими мобильными войсками.
Автор книги дополнил бы эти предложения идеей подтянуть 1-ю танковую группу группы армий «Юг» к правому флангу 2-й танковой группы, чтобы создать воистину мощное оперативное направление главного удара. Технически такое передвижение было бы вполне возможно. Группа армий «Юг» была бы затем временно ограничена какое-то время только обороной, чтобы позже, после развития ситуации, примкнуть к действиям группы армий «Центр».
Вероятно, вследствие расхождений во мнениях между Гитлером и главным командованием сухопутных сил последнее не выступило позднее с предложением о повороте в ходе победоносного продвижения танковых соединений. На удивление, ни с каким предложением не выступил и Гитлер, хотя поворот на север с первого же дня планирования военных действий был его любимой идеей. Возможно, он переоценил успехи, достигнутые 4-й танковой группой в Прибалтике, и считал еще 10 июля эту группу в достаточной мере сильной и для автономных действий. Также возможно, что быстрое продвижение обеих центральных танковых групп по направлению к Москве повлияло на него в том смысле, что он признал правильность предложений главного командования сухопутных сил при задействовании обеих этих групп для фронтального взятия столицы СССР.
Но уже 4 июля он принялся обдумывать второй лелеемый им план — из военно-экономических соображений овладеть Украиной, Крымом и Кавказом. При этом он не желал принимать во внимание уже проявленную неприятелем стойкость в обороне, веря в слепую верность своих танковых и моторизованных соединений, забывая о пространстве и времени, и видел только насущную необходимость планомерного командования своей армией, управление которой он принял на себя.
Он был не более чем дилетантом в этой области и при этом фонтанирующим идеями фантазером, но который просто отбрасывал трудности практического оперативного управления или же ожидал интуитивного озарения, поскольку в свое время решил, что он в состоянии нервической спешки может сделать одновременно очень многое. Только таким образом можно объяснить непринятие им решений по предложениям главного командования сухопутных сил в критические недели с начала июля по 21 августа. О более позднем развороте в середине июля за Смоленском по желанию Гитлера больше не могло быть и речи, поскольку германские танковые силы были связаны здесь вражеским контрнаступлением, их свобода оперативных действий оказалась потерянной вплоть до подхода и вступления в сражение полевых армий. Фронтальное наступление мобильных сил в состоянии раздробленности, в виде отдельных мелких танковых клиньев в составе групп армий «Центр» и «Север» было отражено неприятелем, который считался разбитым, и остановилось. Оперативная инициатива действий уже в середине июля перешла к неприятелю. Это стало первым предупредительным знаком.
«Наступать — а не плестись!»
Выше был изложен план военных операций на 1941 год. Изложен в том виде, как он мог выглядеть первоначально, в смысле полноценного использования полностью боеспособных танковых соединений, действующих как носители оперативного замысла, с отказом от разворота на северо-восток в конце июня — начале июля.
Если бы было решено двигаться на Москву фронтально или флангом через Ленинград, то в любом из этих случаев было бы необходимо поставить под единое командование действующие вместе с танковыми силами пехотные соединения, объединить их под управлением главного командования сухопутных сил и снабдить их гудериановским «билетом до конечной станции». Наряду с этим было бы целесообразно образовать группу танковых армий, каковой подчинить все танковые армии, каждая в составе двух или трех танковых корпусов. В этой связи имеет смысл вспомнить про боевую кавалерию Фридриха II Великого. Во время сражения она была сосредоточена перед фронтом или на решающем фланге, либо для преследования под командованием специально выделенного военачальника (фон Зейдлица). Свои приказы она получала от самого короля, чтобы привести его оперативный замысел в исполнение. То есть проводить в жизнь решение наподобие оперативного плана главного командования сухопутных сил.
Бросим же еще один взгляд назад, на планирование боевых действий в ходе кампании 1940 года против Франции.
В ходе планирования этой операции по требованию Гитлера были воплощены идеи генералов фон Манштейна и Гудериана во взаимодействии со сплоченным аппаратом главного командования сухопутных сил с отступлением от привычных схем и с учетом новых разработок и танковых войск — соответственно их своеобразию, — что и привело к невероятному успеху кампании.
Достойно сожаления, что для планирования кампании 1941 года против Советского Союза новыми сотрудниками эти два проверенных в боях и доказавших успешность своего мышления генерала не были привлечены, возможно из соображений сохранения секретности, к разработке этого замысла, но, базируясь на успешном опыте 1939–1940 годов, все же применили известный и апробированный рецепт «танковых клиньев» в 1941 году.
Но строгая и авторитарно управляемая великая советская держава и необозримые просторы этой страны требовали, однако, совсем другой тактики.
Германское летнее наступление 1942 года (операция «Блау»)
Директива фюрера № 41
Зимнее наступление русской армии 1941/42 года выдохлось в конце марта 1942 года. Для русских оно устранило угрозу взятия Москвы, а для Гитлера разом перечеркнуло его первоначальный основополагающий план покорения России в ходе одной-единственной полевой кампании. В более далекой перспективе оно достигло других стратегических успехов, в том числе улучшив исходную ситуацию для возможного летнего наступления русских.
Несмотря на все разочарования и вопреки поражению под Москвой в 1941 году, Гитлер в своей обычной эксцентричной манере определил в качестве приоритетных целей Кавказ и Ленинград. Возражения начальника Генерального штаба сухопутных сил генерал-полковника Гальдера относительно того, что необходимо пополнить ослабленные части Восточного фронта и сделать сухопутные войска боеспособными для проведения столь масштабных операций, отметались Гитлером по оперативным, военно-экономическим и политическим основаниям: русские, мол, израсходовали все свои силы в ходе зимнего наступления. Овладение же кавказскими нефтяными месторождениями имеет решающее значение для исхода войны. На Западе в 1943 году грозило вторжение союзников по антигерманской коалиции. Поэтому завершающая борьба на Востоке должна быть проведена именно в этом году.
Йозеф Геббельс подтверждает эту точку зрения Гитлера записью в своем дневнике 20 марта 1942 года: «…(Фюрер) не желает вести ничем не ограниченную войну. Его целями являются Кавказ, Ленинград и Москва. Когда эти цели будут нами достигнуты, то затем… мы своевременно отправимся на зимние квартиры… В остальном же фюрер высоко оценивает советское военное руководство…»
5 апреля Гитлер выпустил свою «директиву фюрера № 41». Она гласила (в выдержках):
«Общий замысел… в зависимости от обстоятельств, при сохранении положения на центральном участке фронта действующей армии, на севере добиться падения Ленинграда… на южном фланге армии осуществить прорыв в район Кавказа…
Проведение операции… Создать предпосылки… Для этого необходимо укрепление положения на всем Восточном фронте… с той целью, чтобы после этого направить по возможности больше сил для основной операции, на остальных фронтах тем не менее любое наступление следует всемерно развивать…
Основная операция на Восточном фронте: ее целью является… необходимое для занятия кавказского фронта осно вательное поражение или уничтожение русских сил, находящихся в районе к югу от Воронежа, западнее или севернее Дона. Исходя из прибытия в этот регион задействованных в этой операции соединений она может быть проведена только в виде ряда следующих друг за другом… но дополняющих друг друга наступлений. Поэтому они должны быть направлены с севера на юг и так согласованы по времени… чтобы… было обеспечено решительное преобладание авиационного прикрытия операций… Необходимо не допускать такой ситуации, чтобы быстро наступающие или ушедшие далеко вперед танковые или моторизованные войска потеряли связь со следующей за ними пехотой либо чтобы танковые или моторизованные войска сами потеряли возможность оказать помощь продвигающимся вперед с тяжелыми боями пехотным соединениям непосредственным ударом в тыл стремящимся окружить наши части русским войскам…[242]
Проведение общей операции должно начаться с наступления с охватом или прорыва фронта из района южнее Орла в направлении Воронежа. Из двух предназначенных для охвата неприятеля танковых и моторизованных соединений северное должно быть сильнее, чем южное. Целью прорыва фронта в этом районе является овладение Воронежем. В то время как пехотные дивизии… немедленно образуют сильный оборонительный фронт, танковые и моторизованные соединения получают задачу: из района Воронежа своим левым флангом, примыкающим к реке Дон, продолжить наступление на юг для оказания поддержки второму прорыву, который должен быть направлен из района Харькова на восток…
Третье наступление этой операции должно быть проведено таким образом, чтобы занявшие позиции вверх по течению Дона соединения объединились с нашими силами, сражающимися в районе Сталинграда, которые должны нанести удар из района Таганрог — Артемовск между нижним течением Дона и Ворошиловградом и форсировать [Северский] Донец в восточном направлении. Этим должно быть завершено установление связи с наступающей на Сталинград танковой армией…
В любом случае необходимо попытаться взять сам Сталинград или, по крайней мере, подвергнуть его такому действию нашего оружия, чтобы он перестал существовать как транспортный узел и центр производства вооружения.
Особо желательным [является]… образование плацдармов южнее Дона для… продолжения намеченных на более позднее время операций.
Скорейшее продолжение наступления через Дон на юг для достижения целей операции должно производиться с учетом погодных условий соответствующего времени года».
Далее следовало еще несколько указаний:
1. Группу «Таганрог» следовало усилить танковыми и другими мобильными соединениями, чтобы предотвратить отход на юг значительных сил русских через Дон.
2. Обеспечить надежное прикрытие северного фланга всей наступательной операции, расширить оборонительные позиции на Дону, предусмотрев там «сильнейшую противотанковую оборону». Занять эти позиции предстояло объединившимся армиям.
Остальные пункты директивы фюрера касались действий военной авиации и военно-морских сил, мер сохранения секретности, а также информации о намеченных методах управления боевыми действиями.
19 декабря предыдущего 1941 года Гитлер едва ли не спонтанно, но с полным пониманием того, что он делает, возложил на себя руководство труднейшим участком — стал в тогдашнем бедственном положении главнокомандующим сухопутными силами.
Он чувствовал себя единственным человеком, выросшим для решения подобных задач, и не желал получать советы и «быть опекаемым» генералами, что имело место при ошибочном вмешательстве в ситуацию под Дюнкерком в 1940 году и в ходе всей кампании 1941 года в России. «Столь незначительными операциями мог бы руководить каждый», — заносчиво и свысока заявил он после ухода фельдмаршала фон Браухича.
Именно в этом смысле он сам и написал значительную часть директивы № 41. Поэтому она значительно отличалась от обычного лаконичного и ясного стиля документов Генерального штаба и представляла собой смесь из оперативных приказов, тактических деталей и положений по управлению военными действиями.
Кроме того, эта директива смешивала желаемое и планируемое, приказывала по времени и по месту глубокое внедрение в расположение неприятеля, совершенно не учитывая вполне ожидаемое сопротивление и действия последнего. Поэтому задуманное проведение операции было весьма сложным и в конце концов развивалось другим путем, чем предполагалось.
В оперативном смысле было совершенно ясно, что наступление на Кавказ сначала будет развиваться вполне благоприятно для германского руководства на огромном пространстве между Воронежем и Сталинградом, чтобы потом без всякой заботы о флангах и тылах главной операции, задуманной Гитлером, развернуться на юг. В этот момент можно было рассчитывать на ввод русскими в действие их мощных резервов сухопутных сил.
В общем же Гитлер рисовал операцию в своем воображении так же, как и при разработке операции «Барбаросса», при которой требуемые соотношения между пространством, временем и силами обеих противодействующих сторон дилетантским образом не соответствовали друг другу. Гитлер пребывал в своем комплексе воплощенной мечты, его безмерная недооценка противника и переоценка собственных сил, в особенности мобильных войск, совершенно очевидным образом бросалась в глаза. Разве что позже он будет ограничивать свои цели в зависимости от обстановки. Успех, который должен был привести наши войска к нефтяным месторождениям Кавказа и дальше, мог быть достигнут только в том случае, если неприятель в ходе зимней кампании 1941/42 года и весенней кампании 1942 года в районе Харькова и Изюма понес бы такие потери, которые не позволили бы ему отразить запланированное новое германское наступление.
Гитлер был убежден в успехе наступления, его ближайший советник по военным вопросам, начальник штаба оперативного руководства Верховного главнокомандования вермахта, генерал-полковник Йодль, по-видимому, тоже. Возражения, высказанные начальником Генерального штаба сухопутных войск [Гальдером], приняты во внимание не были. Все данные о имеющихся у неприятеля силах отметались Гитлером как утопические. Гитлер во всех своих трех ипостасях, как политический руководитель, глава государства и диктатор, как Верховный главнокомандующий вермахтом и как главнокомандующий сухопутными войсками, принял окончательное решение. Сравнение различных точек зрения при его складе характера и при сосредоточении всей полноты власти в его руках было совершенно невозможно. Это обстоятельство объясняет многое, что постороннему наблюдателю, не принимающему участия в событиях, по праву кажется непостижимым.
Еще одним слабым моментом плана Гитлера было то, что прикрытие донского фланга от Воронежа до Сталинграда позднее было возложено на армии союзников Германии, хотя Гитлеру была прекрасно известна материальная и организационная слабость этих войск.
Рассматривая же план в целом, можно лишь повторить слова тогдашнего полковника службы Генерального штаба Альфреда Филиппи из оперативного управления Генерального штаба сухопутных войск, сказавшего об этой директиве, что она «потрясает до глубины души». Задачи для мобильных сил, во всяком случае, были поставлены в соответствии с принципами Гудериана. В качестве носителя замысла всей операции они должны были оказать значительное влияние на ее исход, если только высшее командование создало бы для них необходимые предпосылки и целесообразно использовало бы их в ходе боевых действий.
Сухопутные силы сторон (накануне наступления)[243]
I. Германские
На 16.06.1942 имеется в распоряжении:
На Востоке:
Гр. армий «Юг» — более 57 пех.[244] див., 9 танк. див. и 5 мот. див.
Гр. армий «Центр» — более 54 пех.[245] див., 8 танк. див. и 4 пех. див.
Гр. армий «Север» — более 36 пех.[246] див., 2 танк. див. и 2 мот. пех. див.
В сумме (включая полицейские дивизии и охранные дивизии): 147 пех. див., 19 танк. див. и 11 мот. пех. див.[247]
на других фронтах:
461/2 пех. див., 6 танк. див. и 1 мот. легкая див.
включая 2 полицейские дивизии:
1931/2 пех. див., 25 танк. див. и 12 мот. див.
В этой сводке отсутствуют три еще находящиеся в процессе формирования танковые дивизии, 25, 26 и 27-я, а также дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Дас Райх» и «Тотенкопф» («Мертвая голова»), которые как раз сейчас оснащались танками во Франции.
Боевая мощь и оснащение всех мобильных дивизий значительно отличались друг от друга по числу танков, по офицерскому составу, боевой подготовке, опыту боев и типам боевых машин.
На середину 1942 года, согласно тогдашним данным, имелись следующие силы:
1, 2, 4, 17, 18 и 20-я танковые дивизии, а также 4 дивизии СС (включая «Викинг»), имевшие каждая в своем составе более одного танкового батальона, состоящего из трех рот;
8-я танковая дивизия (а также 25-я и 27-я)[248], имевшие каждая более 1 танкового батальона, состоящего из 4 рот;
19-я танковая дивизия, имевшая в своем составе более 1 танкового батальона, состоящего из 5 рот;
22-я танковая дивизия (а также 26-я)[249], имевшие в своем составе более 2 танковых батальонов по 3 роты в каждом;
5, 6, 7, 9, 10, 15 и 21-я танковые дивизии, имевшие каждая в своем составе более 2 танковых батальонов по 4 роты в каждом;
12-я танковая дивизия, более 2 танковых батальонов по 4 или 5 рот в каждом;
3, 11, 13, 14, 16, 23 и 24-я танковые дивизии, имевшие в своем составе более 3 танковых батальонов по 3 роты в каждом.
Таков был желательный (но никогда не достигавшийся) полный штатный состав из 3740 танков всех типов (от Pz III чешского производства заводов «Шкода» до Pz IV с длинноствольным орудием), имевших бронебойное вооружение.
II. Русские (по немецким данным)
270 дивизий, из которых 217 на передовой, 53 за фронтом[250] 115 стрелковых бригад, из которых 81 на передовой, 34 за фронтом 69 танковых бригад, из которых 26 на передовой, 43 за фронтом 2 танковые дивизии, из которых на фронте, 2 за фронтом[251]
Группе армий «Юг» на пространстве от Ростова-на-Дону до участка западнее Воронежа противостояли следующие силы, находившиеся под командованием маршала Тимошенко: 74 стрелковые дивизии, 7 стрелковых бригад, 35 танковых бригад, 3 истребительно-противотанковые бригады, 11 кавалерийских дивизий; а далее южнее Дона на подступах к Кавказу еще 20 соединений и столько же в Закавказье.
Мероприятия для проведения директивы № 41
Разрабатывались Генеральным штабом сухопутных сил под контролем Гитлера[252] как Верховного главнокомандующего сухопутными силами. Приказ определял три последовательных этапа наступления, поскольку Гитлер ради экономии времени хотел перейти в наступление с имеющимися в данный момент силами, не дожидаясь, пока все предусмотренные для наступление соединения будут пополнены свежими силами или хотя бы частично оснащены новыми танками (3, 16, 29 и 60-я моторизованные дивизии). Тем самым для русских пропадала неожиданность единого германского наступления на широком фронте. Было предусмотрено следующее.
В качестве первого этапа: 28.06 прорыв армейской группы «Вейхс» генерал-полковника фон Вейхса со 2-й армией, 2-й венгерской армией и 4-й танковой армией (генерал-полковника Гота с 24-м и 48-м танковыми корпусами в со ставе 9, 11, 17, 24-й танковых дивизий и 3-й и 16-й моторизованных пехотных дивизий, а также моторизованной дивизией «Великая Германия») из района под Курском на Воронеж.
В качестве второго этапа: 30.06 прорыв 6-й армии (генерала Паулюса) с приданным ей 40-м танковым корпусом (генерала Штумме, позднее барона фон Гейра) с 3-й танковой дивизией, 23-й танковой дивизией и 29-й моторизованной пехотной дивизией из района восточнее Харькова на восток. Затем 4-й танковой армии одновременно продвинуться вдоль Дона на юг и вместе с 6-й армией окружить и уничтожить неприятеля западнее Дона.
В качестве третьего этапа: примерно 9.07 прорыв южной группировки сил: армейской группы генерал-полковника Руоффа в составе 17-й армии (на ее южном фланге группа фон Виттерсгейма с 57-м танковым корпусом, 13-й танковой дивизией и дивизией СС «Викинг») и частями 8-й итальянской и 3-й румынской армий, а также 1-й танковой армии (генерал-полковника фон Клейста) в составе 3-го и 14-го танковых корпусов из района Таганрог — Артемовск на восток, чтобы «объединиться» с 4-й танковой армией и 6-й армией в районе Сталинграда.
Оперативная задача для этого «объединения» осталась в директиве № 41 неназванной. Возможно, это означало, что им сначала предстояло уничтожить неприятеля в районе Сталинграда, а затем получить в качестве отдаленной цели наступление на Кавказ.
Чтобы облегчить задачи управления войсками, группа армий «Юг» с 7 июля была разделена на группу армий «А» (17-я армия, группа фон Виттерсгейма, румынские и итальянские армии, 1-я танковая армия) и группу армий «Б» (6-я армия, 4-я танковая армия, 2-я венгерская армия и 2-я армия). Командовать группой армий «А» был назначен фельдмаршал Лист, во главе группы армий «Б» встал фельдмаршал фон Бок.
Проведение наступления
28 июня началось наступление северной армейской группы, при этом 4-я танковая армия с 48-м танковым корпусом (под командой генерала танковых войск Кемпфа) продвигалась южнее железной дороги Курск — Воронеж, сопровождаемая справа 2-й венгерской, а слева 2-й германской армиями. 24-й танковый корпус наступал севернее железной дороги, с 9-й и 11-й танковыми дивизиями и 3-й моторизованной дивизией, форсировав реку Тим, в направлении на Воронеж, прикрывая северный фланг 2-й армии.
30 июня к наступлению подключилась 6-я армия, при этом ее 40-й танковый корпус (под командованием генерала танковых войск барона фон Гейра) совместно с венграми 3.07 окружил крупные вражеские силы (40 000 человек) под Старым Осколом и взял их в котел. Будучи под впечатлением от этого успеха, Гитлер, по предложению Гальдера, отказался от овладения Воронежем, чтобы вместо этого сразу же развернуть 4-ю танковую армию вместе с 40-м танковым корпусом вдоль Дона на юг в тылы еще держащегося русского фронта. Это решение было вполне целесообразным и обещало значительный успех.
Но, действуя согласно более раннему приказу Гитлера, успешно сражающаяся 24-я танковая дивизия и части пехотной дивизии «Великая Германия» уже форсировали Дон, подступили к Воронежу и завязли там в ожесточенных боях с обороняющими город войсками Красной армии. Пришлось тратить драгоценное время на то, чтобы отводить от города сражающуюся там пехоту и 4-ю танковую армию.
Теперь следовало начинать второй этап операции, разворот на юго-восток, задействуя при этом единственный имевшийся в распоряжении 40-й танковый корпус. Для такой крупной, влияющей на всю кампанию задачи — отрезать отход на восток через Дон стоящим перед 6-й армией русским соединениям — сил одного только корпуса было явно недостаточно, тем более что корпус часто страдал от недостатка горючего. Несмотря на все трудности, его быстрое продвижение было просто удивительно: уже 4.07 корпус подошел к селу Коротояк, 6.07 миновал Новую Калитву, а 9.07 — Кантемировку. Русские, без сомнения, извлекли уроки из сражений в котлах по обе стороны от Харькова в мае и июне, теперь они уступали территорию, чтобы сохранить силы для предстоящих им задач. С их стороны сопротивления почти не оказывалось, но также было очень мало военнопленных и мало трофеев, особенно тяжелого вооружения. Лишь 7 июля 1942 года появились первые признаки перехода к проверенной ранее русской тактике удержания позиций, несмотря на значительные потери, к маневренным операциям с целесообразным переходом от уклонения от сражений к жесткой обороне.
Гитлер, напротив, должен был бы сделать эти преподанные ему противником уроки своими базовыми принципами, в особенности после того, как остановка наступления предотвратила крушение германской армии в конце декабря 1941 года.
8 июля наконец два мобильных соединения 4-й танковой армии вышли из боев за Воронеж и были задействованы в южном направлении. За ними последовали еще две танковые дивизии, в то время как 9-я и 11-я танковые дивизии были подчинены в тактическом отношении ведущей тяжелые бои 2-й армии. Обе эти танковые дивизии были выбраны, таким образом, для участия в крупной операции на юге и обе первыми остановились 9 июля на берегу реки Тихая Сосна из-за недостатка горючего. Лишь к 13 июля они смогли добраться до Богучара. Здесь командованием были совершены значительные ошибки в руководстве войсками, которые Гитлер поставил в вину группе армий.
Штаб 24-го танкового корпуса (под командованием генерала танковых войск барона фон Лангеманна) был вынужден задействовать свою единственную возможную 3-ю моторизованную дивизию с 11 июля в южном направлении. Рассматривая же операцию в целом, следует признать, что первый и второй этапы летнего наступления, несмотря на хорошие первоначальные успехи, не достигли своей цели — вывести из боев неприятельские войска между первоначальным фронтом начала наступления и Доном. Поняв это намерение, враг с относительно незначительными потерями смог отступить.
Приближение 9 июля к Кантемировке 40-й танковой дивизии повлияло на весь русский фронт на Северском Донце и Миусе. Оно знаменовало начало третьего этапа наступления.
В тот же день перешли в наступление: 17-я армия восточнее Артемовска на Ворошиловград, 1-я танковая армия (в составе 3-го и 14-го танковых корпусов, в которые входили 14, 16 и 22-я танковые дивизии и 60-я моторизованная дивизия) севернее Лисичанска форсировала Северский Донец и двинулась на северо-восток; при этом русская танковая армия, располагавшаяся перед 6-й армией, должна была оказаться в двойном кольце окружения после нанесения с севера удара 4-й танковой армии. Но и это намерение также провалилось, потому что противник и здесь избежал запланированного окружения, своевременно отступив, прикрытый арьергардом, который и оказал сопротивление.
1-я танковая армия к вечеру 11 июля вышла в район южнее Старобельска, который также был и целью правого фланга 6-й армии. Кроме того, согласно категорическому приказу Гитлера, группа армий «Б» должна была свой 40-й танковый корпус, который в соответствии с первоначальным приказом вел преследование противника вдоль Дона в юго-восточном направлении, после прохождения им станицы Боковской круто развернуть на юг и двинуть его в направлении на Миллерово. В результате этого маневра Гитлер надеялся уничтожить отступающие перед 1-й танковой армией и 6-й армией вражеские силы. Но и эти надежды оказались напрасными, поскольку крупные вражеские соединения уже успели отойти, так что обе танковые дивизии 40-го танкового корпуса смогли лишь прорвать в восточном направлении слабо защищенный заградительный фронт между Миллерово и Каменск-Шахтинским.
В этот же день 17-я армия, находившаяся южнее Северского Донца, двинулась на Ворошиловград, тогда как части итальянской 8-й армии и 57-го танкового корпуса (с 13-й танковой дивизией и дивизией СС «Викинг») еще продолжали занимать свои позиции на южном фланге. Запланированная Гитлером в этом месте вдоль Дона одна из губок клещей также не захлопнулась.
На 15 июля, согласно донесениям, в плен было взято только 14 000 человек, число, которое вполне красноречиво свидетельствовало о провале третьего этапа наступления, который мыслился как «преследование» разбитого неприятеля в междуречье Северского Донца и Дона. Гитлер, однако, был заворожен громадностью быстро завоеванного пространства и убежден в том, что в ходе наступления был одержан значительный успех.
Начальник Генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Гальдер охарактеризовал в своем дневнике от 16.07 проведенное по приказу Гитлера сражение за Миллерово как «сплошную неразбериху боев» и как «хаос», столь характерный для дилетантской манеры управления войсками военного командования.
Фельдмаршала фон Бока сменил генерал-полковник барон фон Вейхс
Еще в ходе сражения командующий группой армий «Б» фельдмаршал фон Бок высказал обоснованные сомнения относительно методов проведения операции, которые, увы, оказались, как всегда, запоздалыми. Следовало бы, как это уже сделал командующий с 48-м танковым корпусом, задействовать 4-ю танковую армию через район станицы Морозовская[253] вдоль Дона до устья Северского Донца, чтобы эффективно провести преследование превосходящими силами противника, быстро отступающего на восток. Это предложение вызвало неудовольствие Гитлера, поскольку противоречило его директиве № 41, предписывающей устроить тесный котел. Гитлер еще не понимал, что новая тактика русских представляет собой опасность обеспечения своевременного отступления путем создания тесных котлов. Кроме того, Гитлер намеревался также 13.07 из своей ставки в Восточной Пруссии организовать против воли начальника Генерального штаба сухопутных сил, по мнению последнего, совершенно бессмысленное сражение в котле под Ростовом-на-Дону. Гитлер также хотел, в противоположность мнению группы армий «Б», продвигаться совсем в другом направлении — на запад; что, по существу, озна чало отступление. Пребывая в состоянии нервозности, в котором он находился из-за постоянных многочисленных трений и расхождения во мнениях в ходе проведения наступления, происходивших в основном из-за его указаний, не соответствующих положению на фронте, Гитлер недолго думая сменил в тот же день фельдмаршала фон Бока и поставил на его место генерал-полковника барона фон Вейхса.
Сражение за Ростов-на-Дону
Гитлер потребовал, чтобы носители идеи его операции, которыми, согласно его собственной директиве № 41, были обе танковые армии, 1-я и 4-я, на половине пути к главной цели операции, Сталинграду, сделали разворот, чтобы начать сражение за Ростов-на-Дону, где, по имеющимся разведдан ным, они могли встретить только весьма слабо оборудованные оборонительные позиции и лишь арьергардные части (как это оказалось и на самом деле). Такого противника можно и должно было атаковать и разбить силами одной только армейской группы Руоффа (17-я армия, части итальянской 8-й армии, румынские дивизии и группа фон Виттерсгейма с 57-м танковым корпусом генерала Кирх нера).
1-я танковая армия, которая восемь дней тому назад, форсировав Северский Донец, двигалась на восток, должна была теперь снова перейти ту же самую реку, но только в обратном направлении, на запад, и двигаться в направлении Ростова-на-Дону, гонясь за призраком «плотного сражения в котле».
4-я танковая армия должна была к тому же частью сил форсировать Северский Донец, севернее его устья, и наступать на Ростов-на-Дону, а частью сил, форсировав Дон восточнее устья Северского Донца, наступать в южном направлении, а затем развернуться, чтобы отрезать вероятное отступление неприятеля через Дон на юг.
Группа армий «Б» должна была тем временем прикрывать требуемое Гитлером окружение неприятеля в районе Ростова-на-Дону с тыла и неожиданным штурмом взять Сталинград, а также перерезать речное сообщение по Волге южнее города. Для этого ей был придан 14-й танковый корпус (под командованием генерала танковых войск фон Виттерсгейма) в составе 16-й танковой дивизии и 3-й и 60-й моторизованных дивизий.
Стоит при этом обратить внимание на то, что Гитлер возложил на подлинного исполнителя этой операции, обе мобильные танковые армии, форсирование рек и тактические сражения. При этом они должны были выполнять и собственные оперативные задачи, а именно быстрый и неожиданный оперативный удар на первую удаленную цель летнего наступления, поставленную Гитлером, — Сталинград и сухопутный перешеек между Доном и Волгой; при этом фюрер мыслил, что отступающие русские должны быть разбиты и уничтожены.
Ко всему этому ситуация осложнялась недружественными взаимоотношениями между Гитлером, который из своей ставки в Восточной Пруссии манипулировал целыми армиями, как простыми полками, не придавая никакого значения возникающим при их действиях трудностям снабжения, и военным профессионалом до мозга костей генерал-полковником Гальдером. Последний по праву хотел придерживаться первоначальной цели операции, чему способствовало и оперативное в высшей степени благоприятное положение 1-й танковой армии в районе Каменск-Шахтинский — Миллерово и 4-й танковой армии для нанесения удара по отступившим за Дон силам неприятеля, которое можно было также использовать и для овладения перешейком под Сталинградом. Эта операция была вполне осуществима без особенных трудностей при тогдашних осторожных действиях советского военного руководства и состояния советских войск.
На помощь Гальдеру пришла даже и погода. С 17 по 19 июля шли проливные дожди с грозами, которые прервали все передвижение войск и отсрочили операцию против Ростова-на-Дону. Поэтому Гитлеру пришлось довольствоваться тем, что он задействовал здесь две танковые дивизии и две моторизованные дивизии, а на переправах через Дон восточнее устья Северского Донца — три танковые дивизии и одну моторизованную дивизию. Одновременно с этим он требовал в новом резком развороте войск начать «вступление в сражение за Сталинград».
Но можно предположить, что к этому времени было твердо решено досрочно нанести удар на Кавказ, не дожидаясь надежного прикрытия 500-километрового открытого восточного фланга от рубежа Воронежа и решительного разгрома лишь несколько ослабленного противника, что было совершенно необходимо с военной точки зрения и грозило обернуться оперативной некомпетентностью.
4-я танковая армия захватила 21.07 три плацдарма вдоль Дона от станицы Константиновская и до станицы Цимлянская, а ее 40-й танковый корпус продвинулся к 25.07, форсировав реку Сал, до станицы Орловская, благодаря чему занял выгодное исходное положение для продолжения операции на юг и восток. Части западного фланга армии в соответствии с приказом форсировали Северский Донец в западном направлении и наступали, как и 1-я танковая армия, в направлении на город Шахты. К ним присоединилась танковая группа Руоффа.
23 июля город Ростов-на-Дону был взят 123-й пехотной дивизией, дивизией СС «Викинг» и 13-й танковой дивизией с запада и 22-й танковой дивизией с северо-востока.
Результаты третьего этапа наступления, несмотря на все усилия, также оказались неудовлетворительными. Русские своевременно выскользнули из запланированного Гитлером Ростовского котла через свою южную «заднюю дверь», устье Дона, как это и предсказывал Генеральный штаб сухопутных сил. Примитивное снаряжение их арьергардных частей позволило им совершать отход даже сквозь бушующую непогоду.
Приказанное Гитлером 17.07 «наступление армейской группы Руоффа, 1-й танковой армии, а также западного фланга 4-й танковой армии на Ростов привело к гротескной концентрации сил», как описал эту ситуацию Альфред Филиппи.
Гальдер в своем дневнике за 23.07 описывает эту ситуацию еще более наглядно: «…теперь даже дилетанту [Гитлеру] становится ясно, что под Ростовом-на-Дону стянуты все подвижные силы неизвестно зачем, в то время как на внешнем крыле у Цимлянской, то есть на очень важном участке, наши силы истощены (весьма слабы). Я предупреждал о том и о другом. А теперь, вместо того чтобы по-настоящему взяться за дело и вытащить его, он снова в припадке бешенства швыряет руководству самые серьезные упреки».
И в записи за 29.07: «Невыносимая ругань по поводу чужих ошибок, которые являются лишь следствием выполнения им же самим отданных приказов (скопление сил под Ростовом-на-Дону)».
Положение под Сталинградом на 23 июля
20 июля передовые части 6-й армии форсировали реку Чир у станицы Боковская, где уже в течение недели находился готовый к выступлению 40-й танковый корпус, развернутый ранее Гитлером на юг. Приданный 6-й армии 14-й танковый корпус 23.07 достиг излучины Дона южнее станицы Кременская. И снова обстоятельства препятствовали тому, чтобы в соответствии с директивой № 41 обе находившиеся в районе Ростова-на-Дону и освободившиеся там 1-ю и 4-ю танковые армии, как носителей идеи всей операции, задействовать наконец против часто называемой цели, обширного пространства вокруг Сталинграда, поскольку здесь имелись ясные предпосылки для решения кавказского проекта. Из имевшихся у разведки сведений о неприятеле можно было рассчитывать на то, что противник явно серьезно готовится к обороне Сталинграда. В данном случае снова имелась возможность обрушиться на противника сосредоточенными и потому превосходящими силами, разбить его и уничтожить и тем самым наконец осуществить далеко идущие планы Гитлера.
Директива фюрера № 45
В такой обстановке 23 июля Гитлер ошеломил всех своей новой выпущенной им директивой. Из нее следовало, что Гитлер вопреки объективной оценке положения на фронте, сделанной Генеральным штабом сухопутных сил, убежден в том, что окончание летней полевой кампании 1942 года уже наверняка сложится в его пользу. Лишь исходя их этого можно как-то понять его решение разделить имеющиеся силы и, как и в 1941 году, задействовать их в расходящихся направлениях и на утопические цели.
Группа армий «А», в состав которой входила 17-я армия, усиленная румынскими частями, должна была уничтожить силы русских на Западном Кавказе, занять побережье Черного моря и после этого наступать на юго-восток (также и на Батуми).
1-я и 4-я танковые армии, поддержанные горнострелковыми дивизиями, должны были занять нефтяные месторождения Майкопа и Грозного, перекрыть всякое передвижение через перевалы Кавказа, после чего захватить все пространство вдоль Каспийского моря вплоть до Баку. Этой операции было присвоено кодовое наименование «Эдельвейс».
На долю группы армий «Б» выпала задача — как ей уже было приказано — наряду с созданием полосы обороны в верхнем течении Дона силами соединившихся армий разбить находящиеся перед Сталинградом вражеские войска, занять город и перекрыть узкий перешеек между Доном и Волгой. Вслед за этим мобильные соединения должны были наступать вдоль Волги на Астрахань. Операция получила кодовое название «Серая цапля».
Находившимся в Крыму соединениям 11-й армии (под командованием фон Манштейна), сосредоточившимся для участия в овладении Кавказом, было предписано своими 5 дивизиями проделать путь в 2000 километров на север, чтобы вместе с группой армий «Север» овладеть Ленинградом. Аналогично этому, две мобильные дивизии должны были быть переброшены во Францию, поскольку Гитлера постоянно одолевало беспокойство насчет возможного открытия второго фронта. Авиация и военно-морские силы должны были поддерживать все эти операции.
Эта новая директива № 45 вполне отражала ту беспокойную, скачкообразную манеру и методу Гитлера, в которой он пытался проводить в жизнь оперативные планы. Он не был способен оставлять в покое уже начатые предприятия, которые требовали для своего завершения времени, и вмешиваться в ход дела только в самом необходимом случае, для их «поддержки», как это сформулировал в свое время фельдмаршал фон Мольтке, в случае изменения обстановки, не теряя при этом, однако, из виду конечную цель операции. Нетерпение и богатство идей фюрера, но также и его военный дилетантизм, его сокровенные мечты и оживленное воображение зачастую побуждали его к тому, чтобы сплошь и рядом делать второй шаг перед первым либо менять свое решение без достаточно веской причины, причем резко и деспотично. По причине недоверчивости и чувствительности он в большинстве случаев отметал всякие возражения, даже если они были основательно аргументиро ваны.
Под впечатлением от этой директивы, против которой он возражал, начальник Генерального штаба Гальдер в тот же день записал в своем дневнике: «Всегда наблюдавшаяся недооценка возможностей противника принимает постепенно гротескные формы и становится опасной. Все это выше человеческих сил. О серьезной работе теперь не может быть и речи. Болезненная реакция на различные случайные впечатления и полное нежелание правильно оценить работу руководящего аппарата — вот что характерно для теперешнего так называемого руководства».
Фельдмаршал фон Манштейн в своей книге «Утерянные победы» утверждает, что «германское наступление 1942 года развивалось в двух расходящихся направлениях — на Кавказ и на Сталинград… Обеим группам армий приходилось держать фронты такой протяженности, для каких у них было слишком мало сил. Тем более следовало учесть тот факт, что южное крыло противника не было по-настоящему разбито… К тому же противник располагал очень крупными оперативными резервами… В конце концов… между обеими немецкими группировками в районе калмыцких степей образовался разрыв шириной 300 км…».
Генеральный штаб сухопутных сил, равно как и штабы групп армий, имевшие представление о действительном положении вещей, считали эксцентрический бросок группы армий «А» на Кавказ также преждевременным, сил группы армий «Б» для столь ответственного задания, как прикрытие флангов и тылов операции на Кавказе, было явно недостаточно, а возможность удовлетворительного снабжения двух одновременно осуществляющихся операций оказывалась весьма проблематичной. Генерал-полковник Гальдер видел в директиве № 45 весьма опасное расщепление сил. Фельдмаршал Лист разработал новый план только с одним условием: что Гитлер «должен иметь весьма подробную и надежную информацию о положении противника».
Эдди Бауэр утверждает в своей книге «Танковая война» относительно этой проблемы, что «Гитлер [тем самым] подписал смертный приговор себе, своей армии и германскому народу».
Военное решение
В противоположность гитлеровской несбыточной директиве № 45 было целесообразно провести сражение против войск фронта, которым командовал маршал Тимошенко, и оперативных резервов Сталина, сосредоточив на направлении главного удара все имеющиеся войска, включая скопившиеся в междуречье Дона и излучины Волги, чтобы выяснить соотношение сил и принять обоснованное решение. Дислоцированные в этом районе армии были к этому вполне готовы. Дивизии танковых армий были сосредоточены на южном берегу Дона, где их тыл прикрывала 17-я армия, сосредоточившаяся для наступления в направлении на Армавир. Северный фланг был прикрыт усиленной 2-й армией. 11-я (крымская) армия в качестве оперативного резерва должна была двигаться за южным флангом. Единое руководство сражением взяло на себя главное командование сухопутных сил.
Цель операции состояла в исключении любой угрозы удара во фланг и в тыл при последующем наступлении на Кавказ и в создании надежного оборонительного фронта.
Лишь тогда можно было бы принимать решение о том, позволяет ли ситуация, состояние снабжения и время года предпринять кавказскую операцию без того, чтобы, как в 1941 году, перенапрягать войска и привести их к новой катастрофе. Этот вариант ответственное высшее командование должно было уяснить для себя до того еще, как выпускать директиву № 45.
Потери сухопутных войск
Потери сухопутных войск с начала боевых действий против России, то есть с 22 июня 1941 года, были весьма существенны. На 31 июля 1942 года они составили 1 428 788 человек[254], или 44,65 % от средней численности сухопутных сил 1941 года, как это было отмечено в дневнике Гальдера. Весьма серьезным обстоятельством было то, что эти потери были возмещены меньше чем наполовину, и прежде всего не за счет опытного офицерского состава. Из-за призыва наскоро обученного контингента их подготовка и боевой опыт были крайне незначительными, что также снижало возможности войск. Тем более их успехи в боях были достойны восхищения.
Ситуация со снабжением
В ходе проведения наступательной операции 1942 года снабжение войск оставалось затруднительным. Уже в начале июля дивизии 4-й танковой армии из-за недостатка горючего на много дней застряли без движения в районе Россоши. Приданный 6-й армии для быстрого удара в направлении Сталинграду 14-й танковый корпус после 13 июля в течение нескольких дней должен был ожидать подвоза горючего. В дневнике Гальдера постоянно отмечаются перебои с горючим на всем южном фронте. Горючее повсюду было в страшном дефиците. Танкисты горько шутили, что этот тип снабжения называется «одна канистра в цистерне», и должны были постоянно заниматься самообеспечением.
Протяженность дороги от Германии до Дона составляла, с учетом несовершенного железнодорожного сообщения, около 2500 километров. Полковник Ганс Дерр, бывший начальником штаба 52-го армейского корпуса[255], не раз говаривал, что одни только перебои в поставках горючего могли бы сорвать все планы Гитлера.
Куда более решающим, чем общие поставки снабжения, было снабжение передовых частей. Малая пропускная способность здешних дорог, ужасная погода, проливные дожди, неожиданные изменения в направлении ударов, задуманных Гитлером, значительно осложняли работу снабженческих служб и замедляли поставки.
Особенно критическим положение со снабжением стало после 23 июля, когда большая колонна со снабжением для группы армий «Б» на основании директивы № 45 должна была быть перенаправлена группе армий «А», чтобы обеспечить ее на пути к куда более удаленным целям. На этом 6-я армия потеряла 10 дней в своем продвижении, к тому же снизились ее боевые возможности. Неприятель поэтому смог втянуть армию в боевые действия еще западнее Дона и выиграл тем самым бесценное время для создания полосы обороны на значительном пространстве перед Сталинградом.
Положение со снабжением значительно ухудшалось по мере развития сражения за Сталинград и по мере глубокого продвижения группы армий «А» на расстояние до 750 километров при ширине фронта около 900 километров от Таманского полуострова до района Грозного. Поддержка снабжения по воздуху была каплей в море, она лишь усложняла возможности военной авиации вести воздушные бои и разведку с воздуха.
Надежды на нефтяные месторождения Майкопа оказались напрасными, поскольку русские основательно разрушили нефтедобывающее оборудование.
Положение противника на конец июля
Оно характеризуется обзором воинских частей противника, который представил Генеральный штаб германских сухопутных сил, датированный 15.08.1942. По германским данным, у неприятеля в то время имелось:
624 соединения боеспособностью, эквивалентной 462 дивизиям;
165 танковых бригад боеспособностью, эквивалентной 131 танковой бригаде.
Итого общей численностью 789 соединений боеспособностью, эквивалентной 593 полноценным боевым соединениям.
Из них на германском Восточном фронте было задействовано[256]:
Условные обозначения: боесп. — боеспособность; див. — дивизия; соед. — соединения; т. бриг. — танковая бригада; экв. — эквивалетные
13 июля в Москве состоялось заседание Государственного Комитета Обороны, на котором было принято решение в случае необходимости отступать до Волги, но удерживать пространство перед Сталинградом и Кавказ и вынудить германскую армию провести зиму на рубеже Волги.
31 июля[257] Сталин подписал приказ, который описывал тяжелейшее положение, сложившееся на фронтах после того, как русской армии не удалось остановить германские силы на Дону. Каждый шаг назад, говорилось в приказе, означает конец России[258]. Он не содержал никаких обвинений, никаких угроз, но одну только горькую правду. Ганс Дерр в своей книге на с. 31 пишет, что воздействие этого приказа наблюдалось примерно с 10 августа, когда «на всех участках фронта было отмечено усиление сопротивления противника».
В «Военно-экономическом обозрении» за 1966 год русский военачальник генерал армии Михаил Казаков критически анализирует сражения частей Красной армии на Донском фронте летом 1942 года.
Весной 1942 года войска Брянского фронта обороняли участок протяженностью 400 километров от Белева до района западнее Старого Оскола силами пяти армий. На 6.06.1942 в распоряжении командования имелись следующие резервы: 5-я танковая армия в составе 6 танковых корпусов и 4 отдельные танковые бригады, 2 кавалерийских корпуса и 4 стрелковые дивизии. Количество танков в этих частях составляло 1640 боевых машин, в том числе 191 КВ и 650 Т-34. Еще 8 отдельных танковых бригад были приданы общевойсковым армиям. Из-за поспешного формирования танковых соединений (с марта по май 1942 года более 15 танковых корпусов и 2 танковые армии) оперативная и тактическая подготовка личного состава находилась не на должной высоте.
В Ставке и Совете обороны развернулась дискуссия относительно наступательных планов германской армии в районе на подступах к Воронежу. В одном из сбитых германских самолетов был обнаружен приказ 40-му танковому корпусу о действиях в ходе операции «Блау». Но русское Верховное главнокомандование (Ставка) посчитало эти документы дезинформацией.
После начала германского наступления в распоряжении командования фронта было даже больше войск, чем 7 танковых корпусов и 2 танковые армии. Однако русскому командованию не удалось применить всю эту массу техники, собранную в единый кулак. 30 июня командованию фронта позвонил лично Сталин и дал указания по поводу применения танковых корпусов в боевых действиях. «Думайте о том, что вы сейчас имеете на фронте более 1000 танков, против которых у вашего противника есть менее 500…»
Далее Казаков описывает подробности боевого управления русскими танковыми частями: «…4-й танковый корпус начал отходить на восток. 17-й и 24-й танковые корпуса отошли за Дон… лишь незначительно приняв участие в сражении… (в каждом корпусе 120–150 танков)… Для прикрытия собственных флангов и тылов корпуса не отрывались от сопровождавших их стрелковых частей… Истинные причины неудачных действий 5-й танковой армии заключались не в ее чрезмерном размере (5 танковых корпусов с 600 танками), но в том, что мы тогда еще не понимали, как вести боевые действия крупными танковыми соединениями и уж тем более целой танковой армией. Все это пришло только позднее…»
Далее Казаков критикует советское военное руководство за то, что оно, имея значительный перевес в силах, в особенности в численности танков, не разгромило наступавших с самого начала.
«Главная причина объясняется ошибками, которые были сделаны командованиями войск, начиная от Ставки и до штабов танковых корпусов. Ошибка Ставки состоит в том, что она еще до начала операции «Блау» даже не задумывалась о возможности наступления в направлении на Курск — Воронеж… Предполагалось, что главной целью летнего наступления противника снова станет Москва… Сражения наших частей… в течение одного из периодов этой операции превратились… скажем прямо, в «робость» в боях против танковых частей противника, которую было невозможно преодолеть…»
Приказ Тимошенко, командовавшего Донским фронтом[259], выпущенный им в конце июля, характеризует советскую тактику: «…Они не должны позволить неприятелю окружать себя. Эти предпосылки значительно важнее, чем последовательная оборона территории, поскольку эта оборона влечет за собой слишком высокие потери…»
Его войска действовали на пространстве между Северским Донцом и Доном. Лишь в начале операции они позволили окружить себя под Осколом. При этом потери личного состава и вооружения были относительно невелики; отступления проводились, как можно было судить, по большей части планомерно, но временами также с потерями оружия и снаряжения, из-за чего они становились основой для ошибочных выводов с германской стороны о состоянии противника.
Естественно, такие действия проводились Тимошенко в ограниченных масштабах, с целью дать время и возможность высшему командованию подтянуть оперативные резервы армии для подготовки контрнаступления[260].
Обзор Экономического управления Верховного главкомандования вермахта от 3 августа отмечает значительный рост производства русских танков в течение последних трех месяцев: всеми заводами было выпущено 410 боевых машин типа КВ, 1200 — типа Т-34 и 1050 — типа Т-60.
Поставки Советскому Союзу танков по ленд-лизу составляли около 400 машин в месяц, так что можно оценить ежемесячные поставки танков в армию порядка 1000 машин. Потери же Красной армии составили в июле 39 000 танков[261].
Выполнение директивы фюрера № 45
Боевая задача, поставленная группе армий «Б» (операция «Серая цапля»), состояла из двух этапов и была бы успешно выполнима только в том случае, если бы противник в целом вел себя достаточно пассивно. В противоположном случае сил у группы армий было недостаточно. Группа армий «Б» удерживала фронт протяженностью более 1000 километров, протянувшийся от Воронежа на севере и до Маныча, который в дальнейшем должен был даже дойти до Астрахани.
В группу армий «Б» входило 7 армий, в том числе 4 армии союзных государств. По имевшемуся опыту, штаб группы армий мог эффективно планировать действия от 3 до максимум 5 армий, в противном случае эффективность планирования снижается, тем более если среди действующих войск присутствуют соединения союзнических армий, которые требовали особенно тщательного подхода.
Удерживать в течение сколько-нибудь значительного времени такой растянутый фронт было весьма проблематичной задачей, особенно если чересчур недооценивать силы противника. Другой чрезвычайно значительной ошибкой Гитлера было то, что основные ударные силы группы армий «Б», 6-ю армию и 4-ю танковую армию, он задействовал в сражениях за Сталинград и вокруг города, тогда как прикрытие глубокого северного фланга на Дону и внешнего южного фланга было доверено союзническим армиям. Их низкая боевая ценность Гитлеру была прекрасно известна, о чем свидетельствует его особое внимание к этому фронту, проявленное им 16 августа. Он также пошел на изрядный риск, чтобы иметь возможность заполучить свою заветную мечту — Кавказ.
Остановки по целым неделям и измотанность в боях германских войск — как пехотных, так и мобильных соединений — определили переход инициативы к русскому командованию, от чего отказался на этом фронте Гитлер. Советская Ставка благодаря этому развернула на этом участке фронта крупное зимнее наступление.
У командующего группой армий «Б» из-за постоянного вмешательства Гитлера в командование воинскими частями были связаны руки, что подтверждает и фельдмаршал фон Манштейн. Генерал-полковник барон фон Вейхс признался автору 10 февраля 1943 года в Полтаве: «Я не располагаю никакой свободой действий; я просто-напросто пленник Верховного главнокомандования вермахта».
Наступление 6-й армии на Сталинград (операция «Серая цапля»)
20 июля передовые части армии из состава 14-го танкового корпуса (под командованием генерала фон Виттерсгейма силами 16-й танковой дивизии, 3-й и 60-й моторизованных дивизий) форсировали реку Чир и двинулись на восток.
Для дальнейшего наступления армия образовала северную группу из 14-го танкового корпуса и южную группу, в состав которой вошел подошедший с низовьев Северского Донца 24-й танковый корпус (под командованием генерала фон Лангермана) (с 24-й танковой дивизией).
Обе эти группы должны были наступать вдоль Дона на Калач-на-Дону, при этом окружить находящиеся в большой излучине Дона вражеские силы, а затем соединиться там перед форсированием реки и наступать далее на Сталинград.
Однако теперь неприятель даже приостановил свое собственное отступление через Дон, поскольку в середине июля Гитлер развернул преследовавший вражеские силы 40-й танковый корпус на юг. Этот маневр дал возможность русским остановить отход и даже подтянуть новые силы через Дон на позиции западнее. После этого можно было ожидать сражения под Калачом-на-Дону, для которого потребовались все имеющиеся в этом районе германские силы.
К этому времени возникли значительные трудности в снабжении 6-й армии, поскольку основная масса предназначенных для нее материалов, и прежде всего горючее, были развернуты и двигались в направлении Кавказа, который Гитлер теперь считал направлением главного удара. 6-я армия просто замерла на месте.
Поэтому русские 31 июля перешли в контрнаступление и даже смогли достичь поначалу определенных успехов. Но потом развернулось несколько крупных танковых боев, в которых 6-я армия с 7 августа по 11 августа одержала полную победу над русскими 1-й танковой армией и 62-й армией, причем последнюю она разбила в маневренной битве на просторной равнине.
Но лишь 21 августа 6-я армия смогла форсировать Дон, благодаря чему обороняющиеся снова выиграли бесценное время. 23 августа 14-й танковый корпус — с 16-й танковой дивизией на острие атаки — снова прорвал вражеский фронт и в тот же самый день вышел к поселку Рынок на берегу Волги севернее города. Здесь корпусу, опередившему на 40 километров собственную пехоту, пришлось терпеливо ждать восемь дней, пребывая в критическом положении, пока наступление 4-й танковой армии с юга не изменило ситуации и русские не были 31 августа оттеснены к городу.
Уже 30 июля Гитлер изменил свое решение относительно Кавказа, и 4-я танковая армия снова была придана группе армий «Б». В состав этой танковой армии входил 48-й танковый корпус (под командованием генерала Кемпфа с 14-й танковой дивизией, в которой оставалось только 24 танка, и 29-й моторизованной дивизией). Ранее входивший в состав армии 24-й танковый корпус с 23 июля был придан 6-й армии. 40-й танковый корпус танковой армии остался в составе группы армий «А». Моторизованная дивизия «Великая Германия» была затребована для переброски во Францию. Поэтому 4-й танковой армии были приданы один германский и один румынский армейские корпуса.
1 августа 4-й армейский корпус под командованием генерал-полковника Гота ударил с плацдарма южнее станицы Цимлянская вдоль железнодорожной линии Сальск — Сталинград в направлении Сталинграда с целью занять возвышенность у города Красноармейска[262], господствующую над течением Волги. 4-я танковая армия должна была образовать южную часть клещей группы армий «Б», посредством которых Сталинград должен был быть взят с юга и запада. 12 августа ей была придана еще 24-я танковая дивизия (под командованием генерала фон Хауеншильда), которая уже вела боевые действия севернее армии.
Наряду с недостатком горючего и контрударами русских 64-й и 51-й армий, затруднявших ее наступление, к 20 августа 4-я танковая армия все же продвинулась до станции Тингута, где она была вынуждена перейти к обороне. Для дальнейшего наступления ее сил уже было недостаточно.
Вынуждаемый к этому сложившейся ситуацией, Гот принял решение перестроить 48-й танковый корпус и приказать ему продвинуться через Абганерово, Плодовитое, Цаца, чтобы, обойдя значительно южнее 6-ю армию, все же атаковать Сталинград с запада и юго-запада совместно с 24-й танковой дивизией. 31 августа все три дивизии у населенного пункта Басаргино поддерживали южный фланг 6-й армии. Уже 1 сентября к ним присоединилась румынская 20-я дивизия. 3 сентября 48-й танковый корпус вышел на приволжские высоты у Воропоново на западной окраине Сталинграда. 10 сентября корпус захватил русские узлы сопротивления Ельшанка и Купоросное и, соединившись с 6-й армией, вышел на берег Волги южнее города.
Тем самым задача, поставленная штабом 4-й танковой армии, 15 сентября была выполнена.
Овладение всей территорией большого Сталинграда было исключительно задачей 6-й армии. Поэтому ей был придан 48-й танковый корпус.
Для этого совместно с 14-м танковым корпусом (генерала Хубе) было образовано шесть полноценных мобильных соединений для ведения уличных боев. Их дальнейшая судьба известна. Будь они рационально использованы в соответствии со своими возможностями, они могли бы позднее предотвратить русский прорыв через фронт союзнических армий на Дону и изменить судьбу Сталинграда или — еще больше — разбить вражеский натиск во встречном бою.
Боевая задача, поставленная теперь штабом 4-й танковой армии, состояла в том, чтобы совместно с 4-м армейским корпусом и румынским 6-м корпусом удерживать участок фронта от Сталинграда до Маныча, границы с группой армий «А». Северный фланг румын находился близ станции Тингута. На расстоянии 180 километров от нее приданная 16-я моторизованная дивизия в калмыцких степях под Элистой закрывала 300-километровый участок фронта до Астрахани от постоянных ударов вражеских сил. С 29 сентября по 9 октября 14-я танковая дивизия снова была временно придана 4-й танковой армии в качестве армейского резерва и «пожарной команды» в районе около поселка Плодовитое, чтобы затем окончательно быть задействованной в Сталинграде. Подобным же образом была использована в качестве армейского резерва и 29-я моторизованная дивизия в период с 29 сентября по 18 ноября, расположенная в степи примерно в 50 километрах южнее Сталинграда, которая после прорыва русских войск южнее города с 21 ноября снова вернулась в подчинение 6-й армии.
Ход сражений 4-й танковой армии и 6-й армии позволяет предположить, что еще во второй половине июля при целеустремленных действиях высшего командования и изначальной решимости провести операцию «Блау» как задумывалось Сталинград мог быть взят с незначительными потерями при условиях достаточного снабжения действующей армии. Но Гитлер упустил решающее время из-за своих позднейших «тесных котлов» в районе Миллерово и затем Ростова-на-Дону, а также отдал приказ развернуть снабжение в пользу необдуманной и поспешной кавказской операции. Это время было использовано обороняющимися [под Сталинградом] для подтягивания резервов и укрепления фронта. С высокой степенью вероятности можно предположить, что в ином случае исход сражения за город мог быть совершенно другим.
Наступление группы армий «А» на Кавказе (операция «Эдельвейс»)
Фельдмаршал Лист не смог до середины сентября достичь требуемых от него Гитлером дальних целей; да и шансов теперь совершить это у него уже не было. 17-я армия после тяжелых боев смогла овладеть Новороссийском, но прочно застряла перед Туапсе. 1-я танковая армия (40-й и 3-й танковые корпуса с 3-й танковой дивизией и 2-й моторизованной дивизией) заняла небольшую нефтяную область под Майкопом, но нашла там лишь разрушенные нефтепромыслы с полностью уничтоженным оборудованием для добычи нефти, которая была восстановлена русскими лишь в 1947 году. Фронт пролегал теперь южнее Кисловодска ближе к Моздоку (здесь сражался 40-й танковый корпус с 13-й и 23-й танковыми дивизиями), где южнее Терека образовался крупный германский плацдарм. Разведывательные группы выходили на берег Каспийского моря и установили контакт с 16-й моторизованной дивизией группы армий «Б».
Предположительно легкое преследование отведенных из оперативных соображений на Кавказ русских сил обернулось около середины августа напряженными боями, трудности которых еще более обострялись постоянными заботами о горючем. В ходе этих развертывавшихся на широких пространствах сражений крайне недоставало широкомасштабной поддержки авиации, которая действовала в основном на направлении главного удара на Сталинград. Войска были измотаны, их потери не восполнялись, фронт невероятно растянут, резервы полностью отсутствовали, местность была на редкость труднопроходимой. Все эти факторы с неизбежностью привели к остановке наступления в начале сентября.
Гитлер не желал признавать этот жестокий для него факт. Дело дошло до глубоких разногласий между Гитлером и его ближайшим сотрудником, генерал-полковником Йодлем, который не соглашался со всеми упреками Гитлера в адрес войск на Кавказе и их командования.
Командующий группой армий «А» фельдмаршал Лист 9 сентября по настоянию Гитлера сложил с себя обязанности командующего. Гитлер принял решение — единственный раз во всей истории войн — помимо всех других обязанностей он возложил на себя еще и непосредственное командование этой группой армий, сражавшейся за 1400 километров от него на труднейшем участке фронта. Проверенный в боях штаб группы армий официально назывался теперь «Пункт сбора донесений и передачи приказов». Этим решением Гитлер еще раз продемонстрировал всем, сколь чуждыми и непонятными, как и раньше, ему остаются принятое управление войсками и методы работы военного управленческого аппарата. Он верил в то, что сможет принимать решения без обсуждения ситуации с начальником Генерального штаба сухопутных войск, его представителями в группе армий и командирами отдельных соединений, а все необходимые детали сможет понять из разложенных на его столе карт — быстро и в точности, от чего, естественно, страдали войска и их командный состав.
Выводы
Неблагоприятное развитие тактической и оперативной ситуации на Кавказе и в районе Сталинграда должно было бы вынудить Гитлера искать новые решения, в особенности ввиду приближения трудного времени года, чтобы не очутиться в положении, аналогичном зиме 1941/42 года. Возрастающее сопротивление противника и другая информация о нем должны были бы побудить его перестать придерживаться его прежних представлений о неприятеле. Он должен был бы понять, что его летнее наступление потерпело неудачу.
Существовали точно те же самые предпосылки для нового отступления, что и год тому назад: измотанный в боях и сильно поредевший личный состав потерявших значительную часть вооружений войск, большей частью с мая ведущих жестокие бои без всякого пополнения[263] и продолжающих вести их, отсутствие какой бы то ни было замены выбывших из строя, отсутствие резервов, громадная растянутость линии фронта с прежних 700 километров до нынешних 2500 километров (по линии Керчь — Новороссийск — севернее Туапсе — южнее Майкопа — западнее Астрахани — Сталинград — севернее Воронежа), чрезвычайно осложнявшая снабжение войск на удалении 2500 километров от Германии, невероятный территориальный размах сражений и постоянное вмешательство Гитлера, вплоть до деталей внутреннего управления, в командование войсками на фронте.
Ко всему этому добавлялись еще трудности, создаваемые в ходе руководства 3 союзническими армиями, действовавшими на важном Донском фронте от станицы Клетская до Воронежа, далеко не равноценными русским войскам.
Еще одним возможным выходом для Гитлера как политика в этой ситуации мог бы стать отказ от овладения Сталинградом, после того как город практически перестал существовать как промышленный центр. Это дало бы возможность укрепить оборону на рубеже Дона и перебросить туда 6 дивизий мобильных войск от Сталинграда. Такое решение в конце сентября группа армий «Б» предложила главному командованию сухопутных войск.
Удерживать Кавказ, вероятно, имело бы смысл за сокращенной линией фронта, в этом случае Новороссийск, Майкоп и возвышенность Эргени в Калмыкии могли бы остаться в наших руках.
Основываясь на имеющемся оперативном опыте, можно сказать, что отвод войск с кавказского фронта на нижний Дон стал бы еще более целесообразным, поскольку здесь можно было бы соединиться с группой армий «Б». Тем самым удалось бы достичь весьма существенного сокращения фронта почти на 1000 километров, высвобождения необходимых резервов и тем самым укрепления обороны на этом рубеже.
Но Гитлер принял решение ничего не менять. Он не был готов отступать по объективным причинам, то есть мыслить оперативно, то есть пытаться получить преимущества в другом месте. Он верил в свое неповторимое мастерство военачальника, в великолепно отлаженный механизм вермахта, которому требовался только его привод, верил, что так желаемое им падение сил «русского континента» имеет место в действительности. Но прежде всего Гитлер опасался потери своего престижа внутри страны и за границей при каждом отступлении своей армии.
Итак, все оставалось по-прежнему: полный захват Сталинграда еще 6 октября был «важнейшей задачей группы армий «Б», перед которой «отступают все другие интересы». Таков был его ответ на противоположное предложение группы армий, сделанное в конце сентября. 14 октября Гитлер приказал всему Восточному фронту «всеми силами удерживать линию… для [будущего] германского наступления 1943 года… не допуская никакого оперативного отступления…».
Войска и дальше продолжали сражаться на все более растягивающемся фронте, будучи не в силах достичь решающего успеха. Верховное главнокомандование демонстрировало все более деспотическое отношение к фронтовым войскам. Совершенно бестактным образом генерал-полковник Гальдер 24 сентября был отстранен от командования Генштабом сухопутных войск и заменен молодым генералом Цейтцлером. Теперь Гитлер мог, ничем не ограничиваясь, проводить в жизнь свои взгляды и ошибочные решения.
Русское зимнее наступление 1942/43 года Развитие ситуации к середине марта 1943 года
Судьба шествовала своим путем. Обуреваемый своей idée fixe, Гитлер не обращал никакого внимания на те знаки, которыми его предупреждала судьба, появляющиеся на растянутых флангах группы армий «Б», и ожидал успеха в Сталинграде, где генерал-полковник Гальдер еще в сентябре пророчил «постепенное выгорание (германских) ударных войск».
За месяцы, прошедшие до середины ноября 1942 года, русским удалось сосредоточить ранее находившиеся под Москвой и восточнее Орла оперативные резервы и незаметно перебросить их в район Сталинграда, расположив перед фронтом группы армий «Б».
Для структуры группы армий «Б» было характерно то, что ее германские наступательные соединения (три армейских корпуса и 14-й танковый корпус) вследствие жесткого приказа Гитлера располагались на узкой, вытянутой далеко к Сталинграду дуге фронта. Их правый фланг прикрывала армейская группа Гота с германской 4-й танковой армией (4-й армейский корпус и 29-я моторизованная дивизия в резерве в армии) и румынской 4-й армией, а длинный левый фланг — три союзнические армии (3-я румынская, 8-я итальянская, 2-я венгерская) и два германских корпуса (в том числе 24-й танковый корпус) и несколько дивизий на участке от Клетской до селения Коротояк, где к ним впоследствии присоединилась германская 2-я армия.
В качестве резерва позади армейской группы Гота и южнее Сталинграда располагалась 29-я моторизованная дивизия. 16-я моторизованная дивизия прикрывала фронт далее к Элисте от действий весьма активного противника.
Позади румынской 3-й армии, западнее селения Клетская, в качестве резерва группы армий с середины ноября располагался германский 48-й танковый корпус (под командованием генерал-лейтенанта Гейма) с 22-й танковой дивизией и румынской 1-й танковой дивизией; за итальянской 8-й армией стоял штаб 24-го танкового корпуса, две германские пехотные дивизии, а в районе Россоши — 27-я танковая дивизия, от которой остался только ее костяк.
Первый этап русского зимнего наступления
Начался 19 ноября 1942 года. Оперативные предпосылки этого наступления были просто-таки предложены Сталину опрометчивыми командными мероприятиями Гитлера. Неприятель связал германские силы в Сталинграде фронтальными боями и мощным ударом крупных танковых сил прорвал стык обоих германских флангов южнее города [20 ноября] и севернее его [19 ноября] ближе к Дону на участках, которые обороняли дивизии румынских 3-й и 4-й армий.
Прорвавшие наш фронт вражеские соединения замкнули кольцо окружения уже 23 ноября, спустя четыре дня после прорыва, восточнее города Калач-на-Дону. Таким образом, 20 германских дивизий и две румынские дивизии[264] оказались в окружении в городе Сталинграде и вокруг него. Действия 48-го танкового корпуса южнее Клетской успеха не принесли; лишь только 26 ноября ему [остаткам] удалось отойти на наш новый оборонительный рубеж, созданный на реке Чир западнее Сталинграда.
Группа армий «Б» сразу же осознала угрожающую ей значительную опасность и приказала 6-й армии еще 19 ноября ночью бросить в бой ее 14-й танковый корпус (под командованием генерала Хубе) против прорвавшихся у станицы Клетская сил неприятеля. Это целесообразное намерение не могло быть реализовано из-за быстрого развития событий.
Армейская группа Гота была 20 ноября с боем переброшена на левый фланг румынской 4-й армии северо-западнее железнодорожных станции Тингута и Тундутово. Моторизованная 29-я дивизия отбросила противника молниеносным контрударом своей бронетанковой группы (усиленного 129-го танкового батальона)[265], была затем придана 6-й армии для прикрытия ее южного фронта, так же как и германский 4-й армейский корпус. Русские танковые силы нанесли удар в направлении на Абганерово с тем, чтобы затем развернуться на Калач. Штаб группы армий, находившийся на КП, был расстрелян вражескими танками.
Образование группы армий «Дон»
Под впечатлением от окружения 6-й армии Гитлер 23 ноября принял наконец решение о разделении группы армий «Б». Вновь созданная группа армий «Дон» включала в себя разбитую румынскую 4-ю армию, слабую 4-ю танковую армию (генерала Гота), 6-ю армию в Сталинграде и почти уничтоженную румынскую 3-ю армию.
Ее командующим был назначен фельдмаршал фон Манштейн, который, перебираясь под Сталинград с Северного фронта (16-я армия), смог принять командование только 28 ноября.
Персональные перестановки произошли и на Кавказе. Гитлер решил возложенное им на себя 9 сентября «руководство» группой армий «А» передать 22 ноября генерал-полковнику фон Клейсту. Командующим 1-й танковой армией стал ранее командовавший 3-м танковым корпусом генерал фон Макензен.
В качестве боевой задачи группа армий «Дон» получила приказ Гитлера: «…остановить вражеское наступление и… вернуть захваченные неприятелем территории…» Для этого в распоряжение группы армий был предоставлен штаб и придана одна дивизия. Гитлер и его советники вновь не хотели понимать всей серьезности положения. Вместо того чтобы отдать приказ 6-й армии тотчас же нанести удар по прорвавшему фронт неприятелю мобильными (танковыми и моторизованными) дивизиями и установить связь с германскими войсками западнее котла, он передал по радио совершенно непредставимое для профессиональных военных указание: «Занять круговую оборону и ожидать приказов!»
«Освободительное наступление» на Сталинград (операция «Зимняя гроза»)
Между тем ситуация в Сталинграде и западнее Дона ухудшалась день ото дня. Фельдмаршал фон Манштейн принял решение задействовать 57-й танковый корпус (под командованием генерала Кирхнера) с подошедшей с Кавказа 23-й танковой дивизией, а также прибывшую из Франции 6-ю танковую дивизию (генерала Рауса) для пробития «коридора» в Сталинград. При этом он пошел на чрезвычайный риск уничтожения всех своих значительно потрепанных в сражениях западнее Дона частей, чтобы помочь 6-й армии. Общее руководство операцией должен был осуществлять штаб 4-й танковой армии. Мнение, что для проведения операции необходимо привлечь и 48-й танковый корпус (с 11-й танковой дивизией), которым теперь командовал генерал фон Кнобельсдорф, было отвергнуто, поскольку ситуация требовала его присутствия на разорванном фронте на Чире.
6-я танковая дивизия имела в своем составе более 160 танков и 40 штурмовых орудий: 23-я танковая дивизия была сильно потрепана в боях, но получила 23 новых танка для пополнения своего вооружения.
57-й танковый корпус должен был действовать на направлении главного удара, наступая вдоль железной дороги от Котельникова в направлении станции Тундутово, северо-западнее которой надеялся пробиться к 6-й армии. Фланги наступающих должны были прикрывать румынские, а далее к северу германские части. Глубина наступления составляла около 120 километров. Неприятель был готов к нему и обладал численным превосходством[266]. Гитлер настойчиво требовал выполнить его весьма трудную задачу — силами двух танковых дивизий прорвать фронт неприятельской армии, установить связь с окруженной группировкой и поддерживать его открытым для выхода окруженных сил.
Наступление началось 12 декабря вполне успешно, к вечеру этого дня передовые части достигли реки [Есауловский] Аксай. Но русские реагировали весьма быстро. В последующие дни в районе поселка Верхне-Кумский разгорелось весьма ожесточенное танковое сражение, которое осложнилось участием русской пехоты[267]. 17 декабря в бой вступила не вполне боеспособная 17-я танковая дивизия (под командованием генерала фон Зенгер унд Эттерлина) из состава группы армий «Центр». Этим двум дивизиям, 6-й и 17-й, удалось 19 декабря овладеть этим населенным пунктом. Сражения на рубеже реке Мышкова продолжались до 23 декабря, поскольку противник постоянно вводил в бой новые танковые силы. В этот день совершенно неожиданно поступил приказ штаба группы армий одну из танковых дивизий срочно перебросить для выполнения другого задания [по отражению прорыва советских танков на реке Чир у Обливской и Чернышевского], а остаток 57-го танкового корпуса отвести назад, за реку Аксай. Учитывая неопределенность общей ситуации группы армий, генерал-полковник Гот определил для приказанной переброски свою сильнейшую дивизию, то есть 6-ю танковую дивизию. Тем самым «освободительное наступление» 4-й танковой армии было завершено (провалилось. — Ред.).
Причина этого заключалась в новом глубоком прорыве русских на широком фронте в районе среднего течения Дона через фронт итальянской 8-й армии в направлении на Ростов-на-Дону. Далеко идущей целью этого прорыва было окружение всех германских и союзнических сил на юге России. Гитлер высказывал свою озабоченность подобным развитием событий еще в августе, но командование войсками почему-то не приняло во внимание подобные опасения. Теперь он снова был вынужден принимать решения, чтобы избежать могущей разразиться катастрофы; но в ситуации, когда отсутствовали сколько-нибудь сильные оперативные резервы. Все мобильные соединения Гитлер рассеял на пространстве вплоть до Грозного или бросил их в уличные бои в Сталинграде.
Второй этап русского зимнего наступления
Им стал прорыв 16 декабря итальянского фронта на Дону на участке от станицы Вешенская до района севернее поселка Новая Калитва. За 9 дней русская 5-я танковая армия проделала с боями путь в 180 километров до станицы Тацинская, отстоящей от Ростова-на-Дону всего лишь на 170 километров[268].
Если бы неприятелю удалось занять город Ростов-на-Дону, расположенный в низовьях реки, и перекрыть все переправы через Дон, то все пути отступления группы армий «А» с Кавказа были бы перерезаны, а сама группа армий оказалась бы изолированной от германской армии на Востоке.
Теперь германское командование со всей ясностью осознало критичность ситуации, в особенности после того, как румынские соединения армейской группы «Гот», предпринявшие было новое наступление, оказались прорванными и уничтоженными неприятелем. При этом в водовороте бегущих итальянских и румынских частей особую эффектив ность в многонедельных боях показали германские войска и их командование. При взаимной поддержке всякого рода удалось залатать абсолютно разорванный фронт и, временно отклонив его на запад, воссоздать нечто вроде наполовину закрытого фронта.
В конце декабря ситуация выглядела следующим образом:
4-я танковая армия Гота сражалась южнее Дона в междуречье Сала и Маныча, отражая наступление трех русских механизированных корпусов. Севернее Дона держала оборону на реке Цимла недавно образованная оперативная группа «Холлидт», удерживавшая фронт, обращенный на восток, против трех русских полевых армий. В верховьях реки Цимла германский фронт, не обремененный никакими естественными препятствиями, круто поворачивал на запад, где его энергично атаковали четыре неприятельских танковых корпуса и один стрелковый корпус. Примыкая к нему с запада, оборонялась также недавно образованная оперативная группа «Фреттер-Пико», в соответствии с приказом удерживая в излучине реки за Калитвой по обе стороны от Миллерово подступы к чрезвычайно важному Донецкому бассейну. Восточнее Старобельска усиленная 19-я танковая дивизия удерживала в усиленно маневренном противостоянии с противником брешь во фронте, возникшую вследствии развала итальянской 8-й армии. Еще дальше к северу сражались другие заградительные части, сохранявшие контакт с еще удерживавшимся на Дону итальянским Альпийским корпусом, не имевшим возможности отхода.
Особенно сильным было вражеское давление на группу армий «Дон» и на оперативную группу «Фреттер-Пико» группы армий «Б». Русское командование явно считало своей задачей занять Донецкий бассейн и Ростов-на-Дону и тем самым окружить отправленную Гитлером глубоко на Кавказ и застрявшую там группу армий «А» и уничтожить ее.
Оставление Кавказа в январе 1943 года
Под давлением развития событий, виновником которого он был сам, Гитлер 28 декабря принял решение уступить постоянным настояниям начальника Генерального штаба сухопутных сил и отвести войска с Кавказа. Однако восточный фланг группы армий «А» (40-й танковый корпус в составе 3-й и 13-й танковых дивизий) все еще находился в районе перед Моздоком, то есть на расстоянии примерно в 600 километров до мостовой переправы в Ростове-на-Дону, тогда как русские уже были южнее реки Сал и до Ростова им оставалось около 100 километров. Если бы они прорвали фронт находившейся в этом районе ослабленной 4-й танковой армии, то все наземные пути передвижения на запад для 1-й танковой армии и 17-й армии оказались бы перерезанными. Гитлер занимался какой-то изматывающей нервы игрой, в которой нельзя было ничего выиграть, но проиграть — очень многое. Мотивы его были и остаются неизвестными. Возможно, они были не только дилетантскими, если не сказать «преступными», но происходили от его болезненной навязчивой идеи собственной гениальности, которой он, возможно, оказался подвержен со времен крупных успехов в 1939–1940 годах.
Удивляет и то, что не только ближайшие военные советники Гитлера, Йодль и Кейтель, но даже его главный адъютант Шмундт не имели никакой возможности повлиять должным образом на положение дел. Так что с полным правом Эдди Бауэр «проклинает» оперативные «методы отношений, практиковавшиеся в Верховном главнокомандовании вермахта».
4-я танковая армия прикрывает отход группы армий «А» с Кавказа
И снова именно фронтовым соединениям пришлось нести всю тяжесть ожесточенных сражений в тяжелейших усло виях и при постоянном давлении времени. Против намного превосходившего противника действовала 4-я танковая армия во главе с ее испытанным в боях командующим генерал-полковником Готом (вместе с 57-м танковым корпусом, 17-й и 23-й танковыми дивизиями, потом также с моторизованной дивизией СС «Викинг», а позднее и с 16-й моторизованной дивизией), прикрывая отход 1-й танковой армии и ее переход через Дон в Ростове-на-Дону, а также отступление 17-й армии в составе 8 пехотных дивизий и трех румынских дивизий вдоль реки Кубань на образованный по приказу Гитлера «Кубанский плацдарм», связанный переправой через Керченский пролив с Крымом. История 23-й танковой дивизии повествует о весьма напряженных боях. Русское Верховное командование намеревалось прорвать германский фронт с юго-востока и востока ударом на Ростов-на-Дону, для чего оно задействовало на этом направлении 28, 51 и 2-ю гвардейскую армии. Две последние армии имели один танковый корпус, три мехкорпуса, три стрелковых корпуса и один кавалерийский корпус. Силы сторон были примерно равны как по численности личного состава, так и по технике, но германские войска по причине своей усталости действовали порой странно. Ко всему прочему добавился дефицит горючего и боеприпасов, что в дополнение к снегу и льду сильно осложнило всякое передвижение. Тем не менее офицеры и солдаты осуществили почти немыслимое, несмотря на громадные жертвы. Им удалось до 16 января на восточном берегу в низовьях Маныча и с 21 января по 2 февраля по обе стороны дороги из Сальска на Ростов-на-Дону удерживать узлы обороны, а также оборонять плацдарм южнее Ростова-на-Дону.
Благодаря этим напряженным боям мобильные соединения 1-й танковой армии 31 января 1943 года смогли в Ростове-на-Дону перебраться на другой берег реки. Они были козырной картой в руках фон Манштейна, хотя и без 13-й танковой дивизии, которую Гитлер в последнюю минуту отправил на «Кубанский плацдарм». Тем самым он уже в который раз нарушил проверенный принцип, согласно которому танковые соединения оптимально действуют только совместно. Штаб группы армий «А» и 17-я армия в соответствии с этим приказом Гитлера тоже остались на этом плацдарме, где они вместе с 11 пехотными дивизиями и 13-й танковой дивизией должны были являть собой оперативную угрозу Кавказу, хотя никогда не были приведены в действие в этом направлении. К тому же эти 12 дивизий[269] не принимали участия в тяжелых сражениях к северу от Азовского моря и лишь стали головной болью снабженческих организаций, которым пришлось эвакуировать их с этого плацдарма далеким и трудным морским путем.
В начале февраля за Дон отошла также и 4-й танковая армия. Ее командование должно было взять на себя решающую роль в планируемом контрнаступлении фон Манштейна.
Мобильные дивизии обеих армий смогли оказать своевременную помощь попавшей в сложную ситуацию в междуречье Дона и Маныча оперативной группе «Холлидт», а позже стали носителями новых оперативных идей фон Манштейна.
Сталинград
Сталинградский котел возник — несмотря на все представления об ином — по приказу Гитлера, после того как он, отказавшись своевременно отвести 6-ю армию с ее, в числе прочих, 6 мобильными (танковыми и моторизованными) дивизиями и использовать целесообразно в оперативном отношении, вместо этого связал армию боями в тесном пространстве за абсолютно ненужный в оперативном отношении город и при этом, из соображений престижа, взялся единолично руководить. Теперь же, в результате его жесткого приказа не отступать от Сталинграда, ситуация зашла так далеко, что армии и самой не оставалось ничего другого, как только терпеливо ждать, боями связывая крупные силы русских и не давая им вмешаться в решение судьбы Ростова-на-Дону.
Но что бы произошло, когда русские армии, явно предназначенные для окружения группировки под Сталинградом, имея в своем составе около 90 соединений[270], устремились в наступление и в начале января по обе стороны от Дона стали приближаться к Ростову-на-Дону? Со значительной долей вероятности можно предположить, что тогда весь германский южный фланг вплоть до рубежа Курск — Воронеж был бы уничтожен, и перед русскими открылся бы свободный путь на северо-запад в тыл всего германского Восточного фронта. Отвечая на этот не всегда однозначный вопрос, Эдди Бауэр пишет: «…Справедливость требует заключить, что 6-й армии удалось совершить это… и генерал-полковник Паулюс стократно заслужил свой маршальский жезл…»
Это мнение разделяли не только фельдмаршал фон Манштейн и генерал-полковник Гот, но также и советские генералы Еременко и Чуйков, которые в свое время взяли в окружение армию Паулюса[271].
Третий этап русского наступления
12 января южнее Воронежа русские приступили к третьему этапу своего зимнего наступления, форсировав Дон. Этот этап был согласован по времени с продолжением наступления на донецкий фронт и с развернувшейся в середине декабря операцией против отступающей с Кавказа группы армий «А». Русское Верховное командование с полным основанием рассчитывало, что здесь, между Украиной и Кавказом, должно быть завершено крупное сражение с уничтожением значительных германских сил. В этих рассуждениях важную роль играла, по мнению русского военачальника, окружившего германские войска под Сталинградом, генерал-полковника Еременко, ранняя капитуляция этих окруженных войск.
Прорыв русских войск успешно произошел в районе населенного пункта [Новая] Калитва (в Воронежской области) через фронт оборонявшейся здесь итальянской 8-й армии и по обе стороны села Коротояк через центр позиций венгерской 2-й армии и поверг обороняющихся в хаос, который захватил также и южный фланг германской 2-й армии, и непосредственно не участвовавший в этот момент в боях итальянский Альпийский корпус, и штаб 24-го танкового корпуса, в который входили также 2 германские пехотные дивизии. Этот штаб в сражениях зимы 1942/43 года потерял четырех генералов, командовавших корпусом (фон Лангермана, Ванделя, Эйбля и Яра), — свидетельство того, как германский высший офицерский корпус личным примером пытался спасти положение, что порицалось на самых высоких уровнях командования.
23 января 1943 года германские части оставили Воронеж[272]; 4 февраля они еще удерживали Старый Оскол. Затем распался новый фронт, который был создан согласно приказу и пытался удерживаться обозниками, тревожными группами и вернувшимися отпускниками. Протяженность старого прорванного фронта составляла около 350 километров.
Фельдмаршал фон Манштейн ярко повествует об этом периоде войны в своей книге «Утерянные победы».
Важное решение Манштейна в середине января 1943 года
Лишь максимальным напряжением всех сил оперативной группе «Холлидт» в эти тяжелые недели, задействовав 6, 7 и 11-ю танковые дивизии, удалось остановить наступление неприятеля севернее Дона на Ростов-на-Дону и тем самым предотвратить изоляцию 1-й и 4-й танковых армий южнее реки. Примерно в это же время рухнул венгерско-итальянский фронт южнее Воронежа. В результате этого на южном фланге группы армий «Б» образовалась новая обширная брешь, чреватая новой опасностью — масштабным окружением обеих групп армий, «А» и «Дон», с севера.
В этой ситуации фельдмаршал фон Манштейн принял следующее решение: до сих пор задействованные южнее Дона силы 1-й и 4-й танковых армий перебросить через Ростов-на-Дону на средний Дон, чтобы здесь отразить продвижение на запад наступающего неприятеля.
Это было масштабное предложение возможного решения проблемы, которое соответствовало постоянным требованиям Гудериана об основных направлениях танковых ударов. Предложение было подобно плану Гинденбурга и Людендорфа в сражении при Танненберге 1914 года: неподвижный ослабленный центр фронта при продвигающихся вперед сильных флангах с последующим контрнаступлением.
«…Однако высшее военное руководство было не согласно с этим мнением (фон Манштейна)… и никак не желало навсегда оставить регион Кавказа…», желало и дальше «плестись» и всех прикрывать, для чего планировало оттянуть сильные соединения 1-й танковой армии на оборонительный Кубанский плацдарм. После довольно жесткого обсуждения ситуации с Гитлером фон Манштейну удалось лишь 24 января получить согласие на отвод через Ростов-на-Дону всей 1-й танковой армии, за исключением 13-й танковой дивизии. Таким образом, удалось достичь поворота событий, который давал надежду провести затем контрнаступление, а также внушал надежду ослабить русские наступающие войска.
Контрнаступление Манштейна 22 февраля 1943 года
14 февраля группа армий «Дон» была переименована в группу армий «Юг». В ее состав вошли все части 4-й танковой армии вплоть до южного фланга 2-й армии, которая, в свою очередь, вошла в состав группы армий «Центр». Группе армий «Юг» были приданы также оперативная группа «Холлидт» (позднее [новая] 6-я армия), оперативная группа «Фреттер-Пико» (позднее влившаяся в 1-ю танковую армию), 1-я танковая армия, 4-я танковая армия и оперативная группа «Кемпф» (позднее 8-я армия), которые оборонялись в районе Харькова. Все эти пять крупных оперативных объединений понесли в ходе боев серьезные потери.
В это время снова активизировались русские войска, которые были задействованы в проведении общей масштабной операции. Их ближайшими целями были Харьков, Донбасс и мосты через Днепр в Днепропетровске и Запорожье, оперативной же целью было уничтожение группы армий «Юг», предположительно истощившей почти все свои силы.
Тем временем группа армий «Дон» 6 февраля смогла получить согласие Гитлера на то, чтобы отвести оперативную группу «Холлидт» на позиции на реке Миус, благодаря чему 4-я танковая армия смогла свободно действовать в Донбассе. Также Гитлер согласился на «рокировку» этой армии в район между Сталино и Запорожье, что стало возможным осуществить в середине февраля. Уже упоминавшаяся 1-я танковая армия (3-й танковый корпус и 40-й танковый корпус) тем временем сражалась с переменным успехом на среднем Дону. Ситуация в районе Харькова, где оборонялась группа армий «Б», развивалась в угрожающем для нее направлении; но к ней подходили с запада свежие силы.
Положение группы армий «Дон», точнее «Юг», становилось день ото дня все более критическим, поскольку отношение ее сил к наступавшим русским составляло в то время 1 к 8[273].
16 февраля 1943 года германскими частями был оставлен Харьков; противник подошел к Лебедину. Южнее Харькова фронт проходил от Мерефы к Краснограду. Но далее здесь образовалась широкая брешь в 150 километров до левого фланга бывшей оперативной группы «Фреттер-Пико», ныне 1-й вошедшей в состав танковой армии, сквозь которую русские танки под командованием генералов Ватутина[274] и Попова беспрепятственно прорвались через Павлоград на Днепропетровск и к 19 февраля приблизилась к Запорожью, где находился штаб группы армий «Юг».
19 февраля фельдмаршал Манштейн отдал 4-й танковой армии приказ перейти в наступление на фланг направленного на Днепр прорыва русских войск, после того как отвел свои остальные силы на Восточном фронте к реке Миус, к позициям оперативной группы «Холлидт», чтобы удерживать этот рубеж и прикрывать тыл операции[275]. 20 февраля 4-я танковая армия своим левым флангом подошла к Павлограду, чтобы прежде всего исключить угрозу жизненно важной железнодорожной линии через Синельниково и обоим крупным мостам через Днепр. На ее правом фланге сражались оба танковых корпуса (40-й и 3-й) 1-й танковой армии. Из района южнее Харькова против северного фланга русской 6-й армии выступила танковая дивизия СС «Дас Райх», передовые подразделения которой подошли к железнодорожной станции Синельниково. Оперативная группа «Кемпф» прикрывала эту операцию силами армейского корпуса «Раус» с харьковского направления.
Последующие дни принесли желаемые успехи. Ко 2 марта армии неприятельского «Юго-Западного фронта» понесли такие потери, что оказались неспособными наступать и отошли за Северский Донец. Особенно тяжелые потери понесли русская 6-я армия, танковая группа Попова в сражении под Гришино[276] и 1-я гвардейская армия. В этих боях были уничтожены 25-й танковый корпус и три стрелковые дивизии, несколько позже разбиты три танковых корпуса и еще четыре соединения. Два других танковых корпуса и восемь стрелковых дивизий понесли значительные потери. В качестве трофеев были захвачены 615 танков и 423 орудия[277].
Тем самым инициатива снова перешла к германской стороне, чему в решающей степени в тактическом и оперативном отношении способствовали введенные в действие танковые подразделения. Сосредоточение сильных танковых соединений, действующих под целеустремленным, с огромным опытом сражений командованием, оказалось, как и в ходе предшествующих кампаний, в высшей степени оправданным. Принципы управления, свойственные фон Манштейну, но полностью отвергаемые Гитлером, поскольку тот признавал только жесткое удержание войск в своих руках, снова подтвердили свою эффективность.
В ходе второй, последовавшей непосредственно за первой, операции 4-я танковая армия вместе с наступавшей с юго-запада армейской группой Кемпфа, с 6 марта южнее Харькова разбила мощную группировку неприятельской 3-й танковой армии[278]. 14 (16. — Ред.) марта силами танкового корпуса СС под командованием обергруппенфюрера Хауссера был возвращен Харьков, а вскоре после него последовал и Белгород, взятый 18 марта в ходе наступления моторизованной дивизией «Великая Германия». Русские благоразумно отвели свои соединения за Северский Донец. Тем самым общий фронт группы армий «Юг» снова оказался сомкнутым.
И снова танковые войска — как и все другие, — несмотря на все тяготы и потери в ходе непрерывно продолжавшихся с мая 1942 года весеннего, летнего и зимнего наступлений[279], блестяще проявили себя. Несмотря на все нанесенные врагом удары, им по-прежнему был присущ превосходный боевой дух. Но к этому надо было бы добавить еще постоянное их развитие в тактическом, оружейном и техническом отношении, что также имело место. Однако в оперативном отношении надо было, с учетом опыта сражений и его обобщения, оперативно развивать тактику боевого управления и применения крупных танковых соединений, основы которого, несмотря на появление новых видов оружия, не претерпевали изменения. Но этому противодействовал Гитлер самым примитивным об разом.
Относительно этой ситуации Эдди Бауэр пишет: «…Здесь происходит переворот, и фельдмаршал фон Манштейн демонстрирует нам удивительным образом, что в состоянии делать маневренность и огневая мощь бронетанковых войск, если она находится под командованием человека, чья сдер живаемая благоразумием отвага не считает даже чрезвычайное невозможным, но при этом не путает импульсивность с энергией…»
Выводы
Германское летнее наступление 1942 года предоставило немецким танковым войскам, несмотря на все их ослабление после кампании 1941–1942 годов, еще один великолепный шанс продемонстрировать их оперативную зна чимость в смысле воззрений Гудериана. Успех крупной операции, развернувшейся в междуречье Северского Донца и Дона и протянувшейся до излучины Волги под Сталинградом, был бы достигнут, если бы мобильные войска действовали строго сосредоточенными и с соблюдением основных оперативных правил их применения, первоначально определенных директивой № 41 целей, то есть уничтожения русских сил на Дону в районе Сталинграда, причем все их функции ограничивались бы выполнением этих задач. 28 июня 1942 года исходное положение накануне ошеломительного германского успеха в мае 1942 года в районе под Изюмом, южнее Харькова, было именно таким, что подтверждалось с русской стороны «робостью» только что сформированных русских танковых и пехотных соединений и позволило достичь успеха, причем германские силы действовали быстро, целенаправленно и на направлении главного удара, при этом отнюдь не недооценивая противника и в соответствии с полученным в предыдущих боях опытом командования войсками.
Достигнув первых поставленных целей, нанеся решительное поражение вражеским силам, необходимо было бы проверить, можно ли было по ситуации, месту и времени приступать к следующему шагу — овладению Кавказом, и обещало бы это успех. Впрочем, еще на стадии продумывания концепции директивы № 45 следовало бы взвесить и такой вариант — после окончания громадного сражения на уничтожение сил противника не следует ли развернуть войска не вниз по течению Дона, а на север и наступать через Липецк на Рязань, чтобы ударом во фланг смять весь русский фронт и подтянутые с востока к Москве резервы. Это стало бы классическим решением: не позволить уже разбитому противнику снова накопить силы для дальнейшей борьбы, но уничтожить все сосредоточенные им силы и вынудить его руководство заключить мир. В остальном же дело шло бы о возвращении к запланированной на 1941 год операции окружения Москвы силами, наступавшими бы от Ленинграда, чего сделать в 1941 году не удалось. Вероятно, подобное новое предложение было (или было бы) Гитлером отвергнуто с самого начала, поскольку оно не соответствовало его военно-экономическим и политическим устремлениям, упрямо нацеленным на Кавказ.
Этот разворот войск на Кавказ, совершенный еще до того, как полностью стабилизировалась ситуация на Дону и в районе Сталинграда, был оперативным легкомыслием, грубой управленческой ошибкой командования, за которой должна была последовать горькая месть.
Отрицательные результаты кампании 1942 года подействовали на всех угнетающе. Германская армия понесла тяжелые потери. Курт фон Типпельскирх[280] оценивает эти потери в 75 германских и союзнических дивизий[281]. Все эти жертвы оказались напрасными. Гитлер не достиг ни одной из своих целей. Напротив — его южный фронт после десяти месяцев непрерывных боев с трудом удерживался на том же рубеже, с которого он в начале года наступал, питая большие надежды на будущее. Гитлера снова постигла катастрофа такая же, как и зимой 1941/42 года, но от которой армия «уже никогда не смогла оправиться».
Русский противник заслуживал уважения. После боев 1941 года он благоразумно воспринял проверенные основы проведения операции и управления войсками германских танковых сил и воплотил их в своей среде, отыскал и подготовил способных полководцев, уже до 1941 года разработал конструкции и начал производство исключительных по своим боевым качествам танков. В 1942 году произошел также значительный численный рост его военной авиации, в противоположность германской, в результате чего боевая мощь и состояние русской сухопутной армии сблизились с вермахтом. На следующий военный год можно было рас считывать на приблизительный баланс сил двух армий, но при этом численное превосходство на русской стороне делало ситуацию весьма опасной. Кроме того, германское Верховное командование находилось в руках одного-единственного человека, который в ходе двух полевых кампаний предельно ясно продемонстрировал, что он не обладает необходимой для этого квалификацией.
Однако и русский противник потерпел тяжелые поражения и понес значительные потери, которые вынудили его ограничить свои далеко идущие цели или вообще отказаться от них.
Германские успехи в оборонительных сражениях стали доказательством мощи всей германской армии, ее постоянно совершенствующихся танковых сил и поддерживающей ее с воздуха авиации.
В эту констатацию признательности включены также и танковые дивизии групп армий «Центр» и «Север», которые в качестве «пожарных команд» появлялись на самых горячих участках фронта протяженностью в 2000 километров, в значительной степени способствуя своими действиями другим армейским подразделениям удерживать этот фронт.
Им отдал дань признательности фельдмаршал фон Манштейн в своей книге «Утерянные победы»: «…Оперативность командования наших танковых войск, превосходство подготовки наших танковых экипажей ежедневно блестяще подтверждалось, так же как и отвага наших мотопехотинцев и мастерство наших истребителей танков… Их огню никто не мог противостоять, хотя не всегда эти соединения своевременно оказывались в критических пунктах сражений. Но если уж они оказывались там вовремя, то грозящая опасность окружения сразу же исчезала… как позднее устранялась опасность грозившего прорыва противника. Когда они прибывали в нужный момент, танковые дивизии… внезапно обрушивали свой удар на приготовившегося к наступлению неприятеля… и упреждали грозивший кризис… Равным образом управление войсками в этой зимней кампании вряд ли было бы возможно, если бы не эти танковые дивизии, которые, маневрируя с непревзойденной гибкостью, наносили удары сегодня тут, завтра там, многократно увеличивая этим свою эффективность… Германская армия пережила — всегда чувствуя свое превосходство над противником — самые тяжелые кризисы…»
Сражение под Курском в июле 1943 года (операция «Цитадель»)
Предыстория
С трудом достигнутое укрепление германского фронта на прежних исходных рубежах 1942 года вынуждало Гитлера к пересмотру стратегического вопроса о том, как следует планировать дальнейшее ведение войны, поскольку нужно было рассчитывать на скорую высадку войск союзников по антигерманской коалиции на Сицилии, а затем и в Италии либо в других местах побережья Европы. Туда уже нужно было перебрасывать мобильные войска, а также готовить к переброске другие германские силы, чтобы отразить эту новую грозящую опасность. Всю эту ситуацию осложняли колоссальные потери в сражениях зимы 1942/43 года. Поэтому и Гитлер, и его Верховное главнокомандование вермахта, а также и подчиненное ему лично главное командование сухопутных сил были едины в том мнении, что теперь на Востоке надо переходить к стратегической обороне.
Но под впечатлением от чрезвычайно успешных контрударов фельдмаршала фон Манштейна в феврале и марте 1943 года, под командованием которого действовала группа армий «Юг», Гитлер еще до окончания этого частичного наступления лично принял решение о продолжении этой операции со столь же ограниченными целями. Гитлер рассчитывал подобным образом постепенно ослабить неприятеля до такой степени, чтобы тот, по крайней мере летом, а если окажется возможным, то и зимой не был бы способен проводить крупные наступательные операции. Одновременно фюрер хотел сократить и свой собственный фронт и высвободить резервы для гибкой стратегической обороны занятого нашими войсками пространства.
К этому понуждали Гитлера и политические причины. Он хотел, чтобы нейтральные государства воспринимали его как союзника, а также желал укрепить новыми успехами пошатнувшееся доверие собственного народа к нему и к положению на фронтах. Начальник Генерального штаба Финляндии после капитуляции в Сталинграде уже высказал мнение, что «в ходе войны уже достигнут вполне определенный поворотный пункт», и Финляндия должна как можно раньше выйти из нее. Муссолини тоже уже в начале декабря 1942 года предупреждал о том, что войну необходимо заканчивать.
Решение Гитлера относительно ограниченного наступления на Востоке было принято также исходя из ситуации на всех фронтах мировой войны, а также исходя из ставшей необходимостью стратегической обороны, чтобы нанести в ее рамках еще один удар своему главному противнику и обеспечить спокойный тыл для дальнейших действий.
Оперативный приказ № 5 главного командования сухопутных сил от 13.03.1943
Этот приказ был предварительным результатом соображений фюрера. Перед выпуском «Директивы о боевых действиях в следующем месяце» Гитлер встречался с командующими группами армий «Юг» (фон Манштейном) и «Центр» (фон Клюге) 10 и 13 марта для обсуждения их планов. После катастрофы под Сталинградом фюрер, похоже, был склонен выслушивать соображения своих фронтовых командующих и прислушиваться к ним.
Приказ № 5 гласил (в выписках):
«Следует рассчитывать на то, что русские после окончания… периода распутицы и известного пополнения своих сил… продолжат свое наступление. Поэтому нам следует… опередить его и попытаться навязать — по крайней мере, на передовом рубеже — наш образ действий… Поэтому приготовления к наступлению… должны распространяться в особенности на личное, материальное, физическое и боевое пополнение участвующих в наступлении частей…
Группе армий «Юг»: …На северном фланге группы армий немедленно создать мощную танковую армию, формирование которой должно быть завершено к середине апреля, руководствуясь тем, чтобы по окончании периода распутицы быть готовой к наступлению на русские силы. Цель этого наступления заключается в уничтожении вражеских сил, находящихся перед 2-й армией, ударом на север из района Харькова во взаимодействии с ударной группировкой из района расположения 2-й танковой армии…
Группе армий «Центр»: прежде всего продолжать улаживать ситуацию между 1-й и 2-й танковыми армиями… После того необходимо создать ударную группу, которая будет наступать во взаимодействии с северным флангом группы армий «Юг»…
Группе армий «Север»: …На вторую половину лета (с начала июля) намечена операция против Ленинграда…
Подписано: Адольф Гитлер».
Группа армий «Юг» после получения этого приказа докладывала 22 марта детали распределения новых частей в районе пополнения и дальше: «Создание крупной танковой армии… под управлением штаба 4-й танковой армии в основном будет завершено. Но эта армия будет готова к выполнению боевых задач не ранее начала или середины мая, поскольку доукомплектование дивизий до полной боевой готовности в максимальном объеме… возможно лишь после передислокации дивизий в тыловой район… Формирование этой танковой армии для… последующих операций в целях маскировки будет осуществлено непосредственно перед началом операции… поскольку эта армия не имеет в своем составе никаких пехотных соединений в качестве дополнительного прикрытия…»
Эта танковая армия должна была впоследствии состоять из следующих соединений: 24-го танкового корпуса (Неринг) в составе 16-й моторизованной дивизии (граф фон Шверин) и 23-й танковой дивизии (фон Форманн); 3-го танкового корпуса (Брайт) в составе 3-й и 19-й танковых дивизий; 40-го танкового корпуса (Хейнрици) в составе 7-й и 17-й танковых дивизий (фон Зенгер) и моторизованной [танковой] дивизии СС «Викинг» (Гилле); 57-го танкового корпуса (Кирхнер) в составе 6-й и 11-й танковых дивизий и моторизованной дивизии «Великая Германия»; танкового корпуса СС в составе танковых дивизий СС «Адольф Гитлер», «Дас Райх» и «Мертвая голова». Итого пять штабов танковых корпусов, 7 танковых дивизий, 2 моторизованные дивизии и 4 танковые дивизии СС.
Подобным же образом 24 марта докладывала группа армий «Центр», что «для наступления в ходе запланированной наступательной операции из района южнее Орла предусмотрена 9-я армия (под командованием генерал-полковника Моделя) в составе следующих сил:
Ударная группировка: штабы 41, 46 и 47-го танковых корпусов; 2-я линия (резерв): штаб 23-го армейского корпуса; на западном фланге: штаб 20-го армейского корпуса.
Ударные дивизии: 2, 4, 9, 12, 18, 20-я танковые дивизии, 10-я моторизованная дивизия, 78-я штурмовая дивизия, 7, 86, 258, 292-я пехотные дивизии.
Группа армий рассчитывала, что наступление этой армии начнется до 1 мая.
12 апреля группа армий «Центр» получила от главного командования сухопутных сил «Предварительный план операции «Цитадель».
В разделе «Характеристика противника» были упомянуты агентурные сообщения относительно предполагаемого русской стороной наступления против 2-й армии с оперативным наступлением на Гомель. Сама же группа армий предполагала, что, в случае собственного наступления, можно ожидать контрнаступления русских против восточного или северного участка фронта 2-й танковой армии. Согласно всем предыдущим донесениям, неприятель мог концентрироваться на всех вновь обретенных территориях западнее рубежа Белгород — Курск — Тросна. «Надо сделать все возможное для того, чтобы окружить и уничтожить расположенные перед фронтом 2-й армии русские силы».
В качестве самой ранней даты начала наступления предлагалось 10 мая, хотя более желательной датой было все же 15 мая, поскольку ранее этого срока нельзя было своевременно завершить ремонт и восстановление поврежденных танков, поставку новых боевых машин и пополнение танковых экипажей. На время проведения всего наступления, от его начала до овладения Курском, для чего надо было пройти около 70 километров по прямой, отводилось 6 дней.
Группа армий затребовала до 10 мая еще две дополнительные дивизии, поскольку «пока что задействованных для операции сил недостаточно… для решения многочисленных задач». Она настойчиво подчеркивала «изрядное ослабление и далеко зашедшую некомплектность фронтовых частей» 2-й танковой армии и 4-й армии, а также «крайне малое число оставшихся танков в танковых дивизиях». Они запрашивали дополнительные штурмовые орудия и танки, «по возможности также модели Pz VI «Тигр». Уже упоминавшаяся «минимальная потребность должна рассматриваться как безусловная предпосылка для удачи операции». Поскольку боевая подготовка новых экипажей не будет завершена до начала операции, «необходимо выделение дополнительных резервов личного состава и техники». Остальные пункты проекта операции касались положения со снабжением, выделение которого предусматривалось в достаточных объемах, и авиационной поддержки, для которой также выделялось командованием ВВС необходимое количество пикирующих бомбардировщиков, штурмовиков, а также объемов горю чего.
Оперативный приказ № 6 от 15.04.1943 («Фюрер»)
Уже 15 апреля Гитлер выпустил под заголовком «Фюрер» свой оперативный приказ № 6, который (в отрывках) гласил следующее:
«Мною принято решение, как только позволит состояние погоды, провести первую в данном году наступательную операцию под кодовым названием «Цитадель».
Это наступление будет иметь решающее значение для всего хода войны.
Наступление это необходимо провести быстро и самым решительным образом. В результате этого наступления инициатива действий на весну и лето этого года должна перейти в наши руки… Победа под Курском станет для всего мира предвестником решающих событий. Для этого я приказываю:
Цель наступления состоит в том… чтобы посредством быстро осуществленного удара окружить и уничтожить каждую из ударных группировок вражеских сил, находящихся в районе Белгорода и южнее Орла в районе Курска.
В ходе этого наступления… достигнуть наиболее выгодного для экономии сил фронта, проходящего по рубежу: Нежеголь — Короча — Скородное — Тим, восточнее линии Щигры — река Сосна.
Необходимо сохранить момент внезапности… быстрым созданием нового фронта своевременно высвободить силы, в особенности мобильные части, необходимые для выполнения новых боевых задач.
Группа армий «Юг» начинает… наступать с рубежа Белгород — Томаровка в направлении Прилепы — Обоянь и устанавливает восточнее Курска связь с ударной армией группы армий «Центр». Для прикрытия с востока… с запада…
Группа армий «Центр» наносит удар силами ударной армии… с рубежа Тросна — севернее Малоархангельска по линии Фатеж — Веретеново с направлением главного удара по восточному флангу, через…
Занятие исходного положения силами обеих армий… должно быть произведено на достаточном удалении друг от друга, таким образом, чтобы с 28.04 на шестой день после отдачи приказа… они могли перейти в наступление. Самый ранний срок наступления может быть назначен на 3.05… Марши к исходной позиции для наступления… должны совершаться только в ночное время… с принятием мер маскировки…
Обеспечение секретности… На этот раз необходимо принять все меры для сохранения в тайне всей операции, никакие сведения о ней ни в коем случае не должны просочиться наружу вследствие неосторожности или халатности…
Наступающие силы должны действовать обдуманно… с учетом известных пространственных целей наступления… оставляя в тылу весь ненужный им транспорт… Следующие за ними другие силы… могут развивать первоначальный успех наступления.
Поэтому обе группы армий должны… планомерно до конца месяца… подготовить также и позиции для оборонительного сражения.
По достижении конечной цели операции предусмотрено… отвод всех мобильных частей с фронта для другого использования…
Подписано: Адольф Гитлер
С подлинным верно:
Хойзингер, генерал-лейтенант»
Состояние германских частей
Состояние германских частей в то время, на дату 19 марта, характеризуется заключением штаба 4-й танковой армии, в котором говорится, что войска провели несколько месяцев в постоянных сражениях и для выполнения приказа фюрера от 9 марта после завершения операции под Харьковом теперь нуждаются в определенном отдыхе для восстановления сил. В настоящее время войска измотаны и частично апатичны, средства транспорта и боевые машины требуют длительного ремонта.
В связи с огромными испытаниями, выпавшими на долю войск групп армий «Юг» и «Центр» с мая 1942 по март 1943 года, было предложено осуществить пополнение всех соединений и частей. Поэтому его было настойчиво приказано осуществить «оперативным приказом № 5» от 13 марта еще в ходе операции под Харьковом, причем это касалось «личного состава, материальных ресурсов, боевой подготовки ударных соединений и частей…», а также всего необходимого для повышения боевой готовности всех задействованных в предстоящем наступлении войск.
Четкая картина состояния пехотных дивизий 2-й армии на западном участке Курской дуги вырисовывается из данных на начало апреля. В соответствии с этими данными некомплект армии составлял 54 200 человек, причем к 1 июня он сократился только на 6000 человек. Число батальонов в дивизиях колебалось от 4 в 323-й и до 8 в 327-й пехотных дивизиях. Из 8 находящихся в составе армии дивизий лишь 1 числилась как «пригодная для наступления», 4 как «условно пригодные», 1 «пригодная для обороны» и 2 как всего лишь «условно пригодные для обороны». Особенно чувствительным был некомплект в 119 легких и 32 тяжелые полевые гаубицы, вследствие чего в батареях имелось лишь по 3 орудия. Причина столь удручающего положения армейских частей заключалась в том, что почти все они понесли значительный урон во время тяжелейшего отступления зимой 1942/43 года. Поэтому 2-й армии в ходе операции «Цитадель» можно было поручить выполнять лишь основные оборонительные задачи.
В составе 9-й армии, которая должна была предпринять «решающее» наступление с севера, на конец апреля имелась из 6 танковых дивизий лишь одна, которая могла участвовать в наступлении, 3 могли выполнять лишь ограниченные наступательные задачи, а 2 могли только действовать в обороне. Из этих двух последних 101-й мотопехотный полк 18-й танковой дивизии располагал исключительно конной тягой.
Считалось большой удачей то, что 23 апреля состав армии пополнился танковым батальоном с 50 танками Pz IV, подошедшим с Запада. Еще одной удачей стало то, что по личной просьбе начальника Генерального штаба сухопутных сил генерал-полковника Цейтцлера генерал-полковник Модель выделил армии батальон «Тигров» в количестве 20 боевых машин Pz VI «Тигр» и 25 танков Pz II, а несколько позже еще и батальон штурмовых орудий численностью 40 машин и подразделение, вооруженное наземными гусеничными самоходными минами «Голиаф».
Из 10 числящихся в составе армии пехотных дивизий лишь одна (86-я) была «пригодна для выполнения любых задач», семь остальных могли выполнять лишь «ограниченные наступательные задачи», одна могла «действовать в обороне», а еще одна считалась лишь «ограниченно пригодной для обороны».
Некомплект личного состава на 1 мая составлял 26 442 немецких солдата и офицера и 11 507 «добровольных помощников»[282].
Эти обстоятельства побудили Моделя в ставке фюрера обратиться 17 апреля к Гитлеру за помощью. При этом он ссылался на нехватку учебных центров личного состава, некомплект военнослужащих в пехотных дивизиях и дефицит боеприпасов. При этом Модель с полным основанием говорил о высоком оборонительном потенциале противника после проведенных фортификационных работ и пополнения вражеских сил.
Обращение это возымело действие; Гитлер также несколько позже перенес начало операции — с 30 апреля на 9 мая.
В результате 9-я армия с 25 апреля по 18 июля получила, кроме всего прочего: 69 танков Pz III, 228 Pz IV, 11 Pz V («Пантера»), 47 штурмовых орудий, 42 гаубицы на самоходных танковых шасси и 18 огнеметных танков. По сравнению с численностью русских танков и теми результатами, которых армия хотела достичь, это была весьма скудная лепта.
Ситуация у противника
Несмотря на все потери советской стороны, значительно превышавшие германские потери[283], государственному руко водству страны удалось снова мобилизовать человеческий потенциал в колоссальных масштабах и в значительной части восстановить военную экономику — несмотря на потерю весьма значимых в военно-экономическом отношении областей. Соединения, упомянутые в части II по состоянию на 15 августа 1942 года, судя по оперативным данным Генерального штаба сухопутных сил от 25 марта 1943 года, все же преувеличены.
Согласно тогдашним данным, имевшимся у немецкой стороны, в качестве оперативных резервов сухопутных войск по ту сторону фронта были приведены в состояние полной боевой готовности: 89 стрелковых дивизий, 55 стрелковых бригад, 16 кавалерийских дивизий, 124 танковые бригады, 55 танковых полков, 32 механизированные бригады.
Общие же силы русского фронта предположительно составляли 11 сухопутных групп армий («фронтов»), в которых были сосредоточены 62 армии, 3 танковые армии, 20 танковых корпусов, 8 механизированных корпусов и 7 кавалерийских корпусов, причем численность только 3 танковых корпусов могла предположительно считаться незначительной. Всю эту армаду поддерживали с воздуха 13 воздушных армий.
Штатная численность танков на этом этапе могла достигать 15 000 боевых машин, штатная численность оперативных резервов составляла около двух третей этого числа[284]. Таким образом, их штатная численность значительно превышала численность германских танковых частей. Поступление русских танков в войска в марте 1943 года составляло 1500 боевых машин, причем только 550 единиц из этого количества были поставлены странами — союзниками по антигерманской коалиции. Если сравнить численность ежемесячного поступления танков в войска и численность последних потерь, то можно понять, что при начале германского наступления в первых числах мая у нашей стороны еще имелись вполне реальные надежды на успех, даже учи тывая то, что объемы германского производства не были столь вы сокими.
Наряду со значительным численным превосходством русских сухопутных сил[285] следовало учитывать еще и развитие русских принципов боевого управления танковыми частями в смысле их приближения к германским оперативным взглядам, что было особенно опасно для будущего.
Этот оперативное совершенствование сопровождалось также соответствующими целесообразными организационными изменениями. Эти усилия русской стороны на фоне событий второго неудачно протекающего года войны также следовало учитывать.
В общем же германское главное командование сухопутных сил стало постоянно составлять себе на удивление точную картину своего активного противника, которого еще в марте и апреле 1943 года наряду с фронтовыми частями рассматривало как «разбитого». Относительно планов противника после окончания весенней распутицы царила полная неясность. Начнет ли он после восстановления передвижения (окончания периода распутицы) решительное наступление, ограничится ли военными действиями с локальными задачами или же не будет предпринимать никаких выступлений до зимы, чтобы лишь затем, полностью оснастив свои войска, попытаться взять инициативу в свои руки? По-видимому, главное командование сухопутных войск полагало менее вероятным вариант ответа русских на германское наступление контрударом из глубины страны, хотя они уже действовали подобным образом в ходе своей крупной зимней операции 1942/43 года, наступая от Дона до Северского Донца.
Планирование «Цитадели»
В ходе зимних боев за Харьков в марте 1943 года севернее Белгорода, примерно на границе между группами армий «Юг» и «Центр», образовался выступ линии фронта, вдаю щийся на запад почти до Рыльска, оставшийся в руках русских, в центре которого находился город Курск. Протяженность линии фронта этого выступа составляла около 500 километров, его ширина с севера на юг была около 200 километров, для его сдерживания отвлекались довольно значительные силы. Он представлял оперативную опасность и северному флангу группы армий «Юг» и, равным образом, южному флангу группы армий «Центр». Но, с другой стороны, существовала и аналогичная угроза русским войскам, оборонявшим этот выступ. В случае взятия Курска в клещи наступлением обеих групп армий существовала возможность окружить в котле крупные вражеские силы и сократить линию нашего фронта на 200 километров, усилив ее защитников. Существовала также вероятность того, что противник в ходе обороны важного для него участка фронта подтянет расположенные восточнее его армейские резервы, которые можно будет затем уничтожить.
Эти соображения своими надеждами на громадный успех напоминали оперативную ситуацию накануне сражения за Киев в 1941 году; но были в той же мере и спорными. Было весьма сомнительно, смогут ли необходимые германские силы подготовиться для подобной операции столь же оперативно, как и русские. Кроме того, подобный план буквально напрашивался сам собой, и представлялось более чем вероятным, что русское командование также имеет его в виду и готовит соответствующие контрмероприятия. Несколько напоминал он и проведенную в Вердене в 1916 году битву на истощение с ее опасностями и изъянами для наступающих, так как противник, пользуясь наличием рабочей силы, соорудил себе фронтовые позиции едва ли не крепостного типа, имеющие в глубину около 20 километров и оснащенные многочисленными тыловыми промежуточными оборонительными укреплениями. Вероятно, для решения этого вопроса можно было бы найти другие решения или отыскать другие направления для наступления, такие, которые обещали бы пусть несколько меньший успех, но и сочетались бы с меньшим риском для наступавших. Дважды рассматривался вариант наступления с запада по ту или другую сторону от Рыльска, отклоненный штабом 2-й армии по причине невыгодных условий местности, что, возможно, все же принесло бы успех (похоже, Манштейну и Гудериану пришло на память наступление 1940 года через Седан).
Второй раз этот вариант наступления отклонил Гитлер, поскольку для перегруппировки сил уже не оставалось времени.
Командование группы армий «Центр» и подчиненные ему командующие 2-й и 9-й армий, а также 2-й танковой армии осознавали значительную опасность, которую для них представлял одновременный контрудар русских на выступ фронта у Орла, который могла оборонять одна лишь ослабленная 2-я танковая армия (под командованием генерал-полковника Рудольфа Шмидта).
В случае возможного успеха неприятель мог бы нанести удар в глубокий фланг и тыл наступающих на Курск германских войск, поскольку почти все танковые соединения группы армий «Центр» были задействованы южнее, на северном фасе Курского выступа, и связаны там боями. Подобная ситуация была бы чревата серьезным кризисом на германском фронте.
Другая подобная опасность была в длинном 650-километровом фронте группы армий «Юг», протянувшемся до самого Азовского моря, поскольку фронт этот был усеян многочисленными выступами в ту и другую сторону и являл собой оперативную возможность для прорыва.
Обе группы армий пытались хоть в какой-то мере снизить опасность прорыва их южного фронта строительством укрепленных позиций. Свое крайне отрицательное воздействие оказывали здесь и чересчур протяженные участки фронта, которые удерживала каждая из дивизий.
Вопреки определенным сомнениям, обе группы армий и подчиненные им формирования, по словам фельдмаршала фон Манштейна, «сделали все возможное, чтобы обеспечить успех «Цитадели» путем максимального использования своих сил на решающих участках фронта». Разумеется, они хотели действовать на опережение и быстро, прежде чем русские войска были полностью готовы к наступлению. На это Гитлеру указывали с самого начала операции.
Подготовка «Цитадели»
Началась на основании оперативных приказов № 5 и 6 от 13 марта и от 15 апреля 1943 года, постоянных устных и письменных обменов мнениями, а также бесчисленных предложений, требований, оценок положения, проектов приказов и рекогносцировок местности и проводилась со всей возможной тщательностью. Она была отражена в документах Военно-исторического и исследовательского управления: «Операция «Цитадель» являет нам впечатляющую картину того громадного практического и теоретического объема работы, которая была проделана войсками и командованием для обеспечения успешного завершения этой операции».
Время начала наступления приобретало громадное значение для проведения всей операции. Как и перед началом кампаний против Польши и Франции, Гитлер многократно переносил начало выступления. Сдвиги эти порой положительно влияли на структурную и материальную реорганизацию войсковых частей, но приносили и оперативный вред, поскольку противник получал от этого значительные оперативные преимущества. Процесс этот можно было наблюдать во всех областях подготовки, прежде всего при возведении неприятелем полевых укреплений, которые требовались для обороны. Было также установлено, что Советский Союз поставляет на фронт ежемесячно около 2000 танков, что было несравненно больше запросов германского командования, которые не могла обеспечить промышленность рейха[286]. Кроме того, было необходимо снабжать также весь европейский фронт, а до мая 1943 года — и войска в Северной Африке.
Русские танковые войска только с апреля по начало июля получили около 6000 танков различных типов. В распоряжении же группы армий «Юг» на момент начала наступления имелось общим числом только 1137 боевых машин, из которых 762 танка были типов Pz III и Pz IV, 200 — типа Pz V («Пантера», которые лишь условно относились к новым разработкам) и 81 танк Pz VI («Тигр»), готовых принять бой[287].
Группа армий «Центр» должна была к 10 июня иметь 878 танков всех типов, что в общей сложности составляло 2000 боеспособных боевых машин[288].
Поскольку германская сторона знала об этом большом преимуществе русских, начало «Цитадели» следовало запланировать на как можно более ранний срок. 15 апреля Гитлер определил наступление на начало мая.
Фактически наступление можно было бы начать в этот срок, поскольку период распутицы уже заканчивался. С известными слабостями и недоработками в реорганизации можно было бы смириться, поскольку и неприятель был готов к обороне далеко не полностью.
Но уже 12 апреля группа армий «Центр» доложила главному командованию сухопутных сил об обнаруженных упущениях в своей боевой готовности и срочно ходатайствовала о переносе начала боевых действий на 15 мая как на самую раннюю дату. Поскольку за это время невозможно было осуществить никакого срочного усовершенствования, генерал-полковник Модель как командующий наступательной армией 27 апреля запросил у Гитлера дальнейшего переноса срока наступления.
Запрос этот был воспринят Гитлером благожелательно, поскольку соответствовал сути его представлений о высокой боевой ценности новых, недавно разработанных типов танков. Во время совещания 4 мая Гитлер пришел к выводу, что обрисованные Моделем трудности могут быть устранены только путем усиленного оснащения войск новыми типами танков «Пантера» и «Тигр», которые должны были появиться в войсках в июне месяце. Несмотря на возражения фельдмаршалов фон Манштейна и фон Клюге, вопреки мнению начальника Генерального штаба сухопутных сил Цейтцлера и начальника Генерального штаба военно-воздушных сил, Гитлер принял решение о переносе срока наступления сначала на 12 июня, а несколько дней спустя на 20 июня и, наконец, на 5 июля.
Основой для такого решения Гитлера послужили данные о новых формированиях, которые должны быть созданы до 31 мая (по два батальона «Пантер», «Фердинандов», «Тигров» и «Носорогов»[289]), и отчет министерства вооружений о выпуске танков.
В отчете министерства вооружений предусматривалось: выпуск в апреле 939, в мае 1140, в июне 1005 и в июле 1071 боевых бронированных машин всех типов, в том числе в апреле 1943 года — 46 «Тигров», в мае — 50 «Тигров» и 300 «Пантер», в июне 60 и в июле 63 «Тигров», а еще 85 «Фердинандов» в апреле и мае. Наконец, должно было быть также произведено в апреле 231 танк Pz IV, в мае 235 и в июне 255 боевых машин этого типа и поставлено в войска. Этими произведенными в перспективе боевыми машинами Гитлер распоряжался лично, хотя он, собственно, как глава государства, как главнокомандующий вооруженными силами на всех фронтах и как командующий сухопутными войсками на Восточном фронте должен был бы обсуждать важнейшие предложения с другими военачальниками и только после этого принимать самые ответственные решения.
Решение Гитлера передвинуть начало «Цитадели» с 5 мая на 12 июня 1943 года было принято им вопреки сомнениям и предложениям его военных советников и военачальников. При этом он переоценил ценность абсолютного числа чисто технических средств в ущерб военному искусству и опыту бойцов на фронте и командиров в штабах.
По всей видимости, он рассчитывал в большей мере заменить солдат боевыми машинами под названием «танки».
Однако это было совершенно неверное заключение. Мощь танка всегда была сосредоточена в значимости его экипажа, а также в его тесном взаимодействии со всеми другими родами и видами войск, взаимно дополняющими друг друга. 5 июня срок начала наступления снова был передвинут на 12 июня, поскольку опять возникли трудности с боевой готовностью танков, и, наконец, окончательно назначен на 5 июля. Тем временем со дня капитуляции в Тунисе прошло более семи недель. Согласно более ранним утверждениям Гитлера, западным союзникам СССР потребовалось бы восемь недель для того, чтобы перебросить свои войска на Сицилию. Срок этот истекал в самом ближайшем будущем.
Оценка обстановки наступательными армиями и 2-й армией
Оперативная группа «Кемпф» в мае месяце считала, что перенесение срока начала наступления имело бы отрицательные последствия. «Подготовка в достаточной мере уже завершена». Генерал Кемпф, его начальник штаба генерал-майор Шпайдель и начальник штаба 4-й танковой армии Фангор были «потрясены» переносом срока наступления. «Генерал-полковник Модель не желал наступления», — писал генерал Кемпф в своих воспоминаниях в 1958 году.
4-я танковая армия (под командованием генерал-полковника Гота) 20 июня высказалась в том смысле, что, несмотря на крупные танковые силы русских в районе между Обоянью и Курском, «проведение успешной операции «Цитадель» все еще возможно. Хотя она будет продолжаться дольше… чем если бы началась ранее…». В ходе сражения армия должна была бы развернуться на восток для поддержки ее армейской группой Кемпфа, чтобы разгоревшаяся танковая битва восточнее Курска могла бы закончиться успехом. Только тогда могло бы быть проведено соединение 4-й танковой армии с наступающей навстречу 9-й армией.
Речь могла бы идти о том, чтобы, в зависимости от обстоятельств, уничтожить крупные силы неприятеля, но не о том, чтобы продвинуться и занять пространство (на востоке).
Генерал-полковник Модель в тот же день изложил свою оценку ситуации группе армий «Центр». При этом он обратил внимание на оживление транспортного движения неприятеля в районе Курска, что могло бы свидетельствовать о готовящемся наступлении врага на Орловский выступ фронта или вообще в юго-западном направлении. Русская позиционная система укреплений перед фронтом наших войск была тщательно выстроена и имела большую глубину, узлы обороны занимали хорошо подготовленные подразделения. После успешного прорыва фронта надо было «рассчитывать на продолжительные оборонительные сражения».
Проведение наступления рассматривалось как наиболее благоприятное решение, несмотря на неясную ситуацию перед Орловским выступом фронта. Силы, при благоприятном развитии событий, считались вполне достаточными. Тем не менее был повторен ряд требований, которые уже выдвигались и ранее.
При сопоставлении мнений суждения командования оперативной группы «Кемпф» выглядели оптимистическими, вполне совпадающими с весьма деловыми и обдуманными оценками командования 4-й танковой армии и с теми, которые с довольно изрядными оговорками и критическими замечаниями изложил командующий 9-й армией генерал-полковник Модель. На присутствующих произвели впечатление его слова о неясной ситуации перед Орловским выступом фронта и, возможно, его внутреннее неприятие всей операции.
Уже 16 июня командующий 2-й армией генерал от инфантерии Вальтер Вейхс, оборонявший западную часть курского выступа на протяжении более 160 километров по прямой силами всего лишь 7 «некомплектных дивизий… не имея воздушного прикрытия и поддержки танковыми силами», доложил свою оценку положения. «Речь определенно идет о сражении крупного масштаба, которое продлится значительно дольше одного месяца. «Цитадель» представляет собой лишь незначительную часть вражеского фронта. С полным основанием можно предположить, что неприятель после [нашего] начавшегося наступления подтянет оперативные резервы и мобильные войска со своих не подвергшихся наступлению участков фронта. Последующее оборонительное сражение неприятель сможет… продолжать довольно долгое время, возможно в течение двух месяцев… С точки зрения армии крайне желательно, чтобы «Цитадель» была проведена самое позднее в начале июля», причем во всяком случае, по мнению генерала, задача 2-й армии должна состоять только в оборонительной тактике, по причине ее недостаточной боеспособности.
21 июня 2-я армия рассчитывала на начало русского наступления на Орловском выступе фронта, причем ей пришлось бы отражать наступление на вспомогательном направлении. В этом случае положение армии при наступлении русских на Харьков становилось бы критическим, особенно если бы наступающие нанесли глубокий оперативный удар через Сумы, использовав танкодоступную местность между реками Псел и Ворскла.
Об этой возможности знало также и советское командование, с успехом использовав ее после начала своего большого контрнаступления в начале августа.
Оценка обстановки главным командованием сухопутных сил от 15 июня и от 3 июля
ОКХ констатировало мощь вражеских крупных соединений; отметило повсеместное наращивание оперативных резервов. На фронте группы армий «Юг» вероятными направлениями вражеских ударов были признаны наступление против 6-й армии в направлении на излучину Северского Донца и из района Купянска в направлении на Харьков против глубокого фланга обеих наступающих немецких армий. На фронте группы армий «Центр» можно было ожидать мощных ударов против восточного и северного флангов 2-й танковой армии в направлении Орла, которые затем могли быть нацелены в тылы 9-й армии.
Тем самым была подтверждена верность оценки положения, данная группами армий и отдельными армиями. Главное командование сухопутных сил также сообщило, что, по его данным, советское Верховное главнокомандование (Ставка) координирует свои действия с армиями западных союзников и, вероятно, будет наносить глубокие удары.
Перенос Гитлером германского наступления создавал для советско-союзнического взаимодействия выгодные временные преимущества. Теперь один за другим приобретали решающее значение три срока: операция «Цитадель», ожидаемый русский контрудар и запланированная на середину июля высадка войск антигерманской коалиции на Сицилии. Ко всему этому Гитлера в качестве главы государства и Верховного главнокомандующего вермахта ожидали стратегическая катастрофа с середины мая в ходе действий подводных лодок в Северной Атлантике и массированные бомбардировки авиацией западных союзников крупнейших городов Германии.
Совещание у Гитлера
1 июля Гитлер собрал в своей ставке в Восточной Пруссии совещание командующих группами армий и армиями, а также командующих корпусами, среди которых был и автор книги, в то время командовавший 24-м танковым корпусом, который в качестве резерва главного командования сухопутных сил (располагался за группой армий «Юг») должен был быть задействован в решающий момент сражения для прорыва вражеского фронта.
Совещание это напоминало нечто вроде военно-политического издания приказов или, скорее, монолог Гитлера. Многократные перемены сроков начала наступления обосновывались необходимостью доставки дополнительных контингентов пополнения и трудностями в производстве новых типов танков «Тигр» и «Пантера» и САУ «Фердинанд».
Примечательно было сдержанное отношение Гитлера к «рискованному наступлению», как он сам назвал его. Выступление его прозвучало отнюдь не убедительно и, уж во всяком случае, не так заразительно, как требовательно, командно и угрожающе звучало другое его историческое выступление 23 ноября 1939 года в рейхсканцелярии, когда Верховный главнокомандующий поставил в известность командование сухопутных сил о запланированном наступлении на Францию.
Сражение
Началось утром 5 июля. Наступление велось на фронте глубиной примерно в 20 километров продуманно построенной русской армией системы полевых укреплений. За ними располагались другие оперативные позиции фронтов (групп армий), тянувшиеся за Дон. Основу обороны образовывала противотанковая оборона. В нее входили узлы противотанковой обороны, имевшие от трех до пяти орудий и оснащенные всеми видами стрелкового оружия, сконцентрированные на основных танкоопасных направлениях. Выглядело это так, словно русские учли опыт Роммеля при строительстве оборонительных позиций у Эль-Аламейна[290]. Активная оборона посредством контрудара была целиком возложена на резервы, прежде всего на крупные бронетанковые соединения, сосредоточенные для удара в выступе фронта у Курска и восточнее его. Повсеместно встречались многочисленные небольшие группы вкопанных в землю танков.
Намерения высшего русского командования состояли в том, чтобы обессилить и измотать наступающих, а также и немецкие резервы в этой полосе обороны. Ввод в сражение собственных резервов должен был предотвратить прорыв в неукрепленные тыловые районы. После изматывания германской боевой мощи противник намеревался, используя свое численное преимущество, перейти в контрнаступление. Задача, поставленная перед оперативной группой «Кемпф», сражавшейся на правом фланге атакующей группировки группы армий «Юг», гласила: «Обеспечивать прикрытие общей операции, ведущей наступательные боевые действия в восточном направлении». Для этого 42-й армейский корпус должен был удерживать свой фронт на Северском Донце, армейскому корпусу генерала Рауса в составе двух пехотных дивизий предстояло овладеть переправами через Северский Донец между селениями Графовка и Соломино, в то время как 3-й танковый корпус в составе 6, 7 и 19-й танковых дивизий (общей численностью 310 танков) [по Мюллер-Гиллебранду — 320] и 168-й пехотной дивизии с плацдарма под Белгородом должен был пробиваться на Корочу и Скородное.
Чтобы сохранить танковые соединения в боеспособном состоянии для ожидавшегося танкового сражения в глубине пространства прорыва, пехотным соединениям было указано, что танковые дивизии в общем случае могут быть задействованы только против танковых соединений неприятеля. 4-я танковая армия начала планомерное наступление на первую (главную) линию (полосу) обороны русских, пробивая ее на участке фронта с высотами северо-западнее линии Белгород — Коровино. Другим направлением наступления стали позиции восточнее Обояни, миновав которую германские части могли пробиться к Курску.
Для этого должны были наступать:
2-й танковый корпус СС через участок фронта Березов — Задельное, затем нанести удар по второй вражеской полосе (линии) обороны между селениями Лучки и Яковлево, позднее повернуть примерно на северо-восток. Боевая группа, состоявшая примерно из ⅓ личного состава 167-й пехотной дивизии, должна была прикрывать левый фланг наступающих.
48-й танковый корпус уже во второй половине дня накануне без участия танков овладел высотами вокруг поселков Бутово и Герцовка, затем 5 июля продвинулся по обе стороны дороги Бутово — Дуброво, потом в направлении на Шипы на реке Псёл. Пехотные дивизии — 167-я (⅔ личного состава) и 332-я — действовали на флангах.
52-й армейский корпус только по особому приказу ранее на сутки начал наступать правым флангом на Дмитриевку.
Для наступления были задействованы:
танковый корпус СС (под командованием генерала Хауссера) в составе моторизованных [танковых] дивизий СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Дас Райх» и «Тотенкопф» («Мертвая голова») (в общей сложности 343 танка и 95 штурмовых орудий) [по Мюллер-Гиллебранду, 410 танков и 104 штурмовых орудия, в том числе 42 танка Pz VI «Тигр»] и 167-й пехотной дивизии (⅓ личного состава);
48-й танковый корпус СС (под командованием генерала фон Кнобельсдорфа) в составе 3-й танковой дивизии, моторизованной гренадерской дивизии «Великая Германия», 11-й танковой дивизии, ядра 167-й пехотной дивизии (⅔ личного состава) и 232-й пехотной дивизии. Несколько позднее корпусу была придана недавно сформированная 10-я бригада, оснащенная танками Pz V «Пантера» (200 боевых машин)[291].
Все определенные для наступления соединения в предшествующие месяцы были основательно пополнены, подготовлены и обучены.
Трудную боевую задачу предстояло выполнить армейской группе Кемпфа. Она обеспечивала прикрытие операции «Цитадель» путем проведения подобия наступательных действий восточнее. При этом на ее правом фланге входящий в ее состав 42-й корпус с самого начала удерживал свой исходный оборонительный фронт. Армейский корпус «Раус» генерала Рауса и 3-й танковый корпус генерала Брайта должны были с началом наступления с боем форсировать Северский Донец, причем без взаимодействия с 42-м армейским корпусом, а затем один за другим отойти после выполнения своей боевой задачи. Они должны были наступать постоянно утончающейся полосой. Перед этим их фронтом располагались 12 неприятельских стрелковых дивизий, в тылу которых находились еще 12 в качестве тактического резерва, а еще глубже в тылу располагались крупные оперативные резервы.
Форсирование реки должно было начаться в 2:25 утра. Но уже в 2:00 на районы сосредоточения наших войск обрушился мощный артиллерийский огонь неприятеля. По всей видимости, неприятель узнал время начала наступления или знал его заранее.
Настроение штабных офицеров уже не было таким уверенным, как раньше, поскольку неприятель явно за время переносов начала наступления сумел значительно укрепиться.
Боевая задача 4-й танковой армии характеризовалась тем, что ее танковым и моторизованным дивизиям предстояло наступать против врага, который в течение более трех месяцев отстраивал свои хорошо укрепленные полевые позиции крепостного типа, занятые опытными бойцами и глубоко эшелонированные. Выделения для такой сложной операции одной пехотной дивизии было явно недостаточно. Танковые части остались предоставленными сами себе, вместо того чтобы поддержать прорыв сильных пехотных частей своим мощным ударом и расширить его. Задача, поставленная перед армией, явно была в противоречии с современными основами и опытом командования танковыми соединениями.
Существовала большая опасность в задействовании оперативных бронетанковых сил для прорыва через мелкоячеистую систему противотанковой обороны, прежде чем они смогут принять решающий бой с подошедшими аналогичными частями неприятеля на пространстве прорыва. Но именно к такому развитию событий и стремилось вражеское командование. Своими мероприятиями Гитлер буквально шел ему навстречу.
В штабе 4-й танковой армии, однако, существовала определенная надежда на успех; но уже к вечеру 5 июля стало известно, что боевой настрой и боевая подготовка неприятельских дивизий, удерживающих позиции, в противоположность прежнему опыту, весьма высоки. Командование врага действовало весьма умело. В последующие 8 дней обороняющиеся вновь продемонстрировали свою высокую боевую мощь, в особенности же их многочисленные танковые соединения. Наступающим германским частям лишь при действенной поддержке авиации и благодаря новейшим противотанковым средствам[292] удалось несколько продвинуться вперед или же отразить танковые удары противника. Быстрому продвижению наших частей препятствовали также сильные проливные дожди и затянувшееся разминирование местности.
10-я танковая бригада понесла на одном из минных полей тяжелые потери. Несмотря на все трудности и сильную оборону, обе армии (4-я танковая и оперативная группа «Кемпф») буквально «прогрызали» себе дорогу на северо-восток в направлении на населенный пункт Прохоровка. Чтобы предотвратить грозящий прорыв 4-й танковой армии на Обоянь, генерал Ватутин, командующий Воронежским фронтом, прибег 6 июля к радикальным мерам. Он отдал приказ своей 1-й танковой армии (которой командовал генерал-полковник Катуков) вкопать свои танки против наступающих немецких войск, создав из танковых частей на равнине подобие противотанкового фронта, и достиг этим успеха. В Ставке маршал Жуков яростно возражал против таких мер, но Сталин одобрил решение Ватутина в качестве исключения.
На восточном фланге оперативной группы «Кемпф» все пехотные дивизии были вынуждены постоянно отражать непрерывные контратаки русских. К тому же 3-му танковому корпусу из-за сильного сопротивления неприятеля пришлось отклониться к северу от предписанного ему направления наступления на Корочу. Ранним утром 12 июля он захватил переправу через Северский Донец в районе села Ржавец, чем создал столь серьезную угрозу южному флангу и тылам 5-й гвардейской танковой армии генерала Ватутина, что тот был вынужден задействовать для прикрытия резерв армии, 26-ю гвардейскую танковую бригаду и 5-й гвардейский механизированный корпус. Несмотря на это, германскому 3-му танковому корпусу удалось к 15 июля преодолеть оборону стоявшего до сих пор заслоном между ним и танковым корпусом СС русского 48-го стрелкового корпуса. После этого последнего препятствия все танковые корпуса группы армий «Юг» выстроились рядом друг с другом фронтом на север, при этом фланг 3-го танкового корпуса был резко развернут на юг. Растянутые в длину фланги этого танкового заслона, прикрытые лишь слабыми пехотными силами, могли дать повод для беспокойства моторизованному неприятелю только в том случае, если бы удерживали занимаемые ими позиции.
Не слишком успокоительными были и известия относительно развития ситуации группы армий «Центр».
Какие же события происходили в ходе наступления 9-й армии группы армий «Центр» с 5 июля?
Ее боевая задача была поставлена следующим образом: пересечь линию Тросна (поселок на шоссе из Орла в Курск) — севернее Малоархангельска, двигаясь на восток, выйти к Курску, чтобы там восточнее города соединиться с наступающей армией группы армий «Юг».
В состав армии входили следующие соединения, части и подразделения:
20-й армейский корпус с 4 пехотными дивизиями;
46-й танковый корпус с 4 пехотными дивизиями;
47-й танковый корпус в составе 2, 9 и 20-й танковых дивизий и 6-й пехотной дивизии, с приданными ей штабом 21-й танковой бригады, 505-м танковым батальоном («Тигров») этой же бригады и 312-й танковой ротой (оснащенной танками — носителями взрывчатки);
41-й танковый корпус в составе 18-й танковой дивизии, штаба 656-го танко-истребительного полка с 653-м и 654-м дивизионами истребителей танков этого полка (в каждом до 45 «Фердинандов), 216-й батальон штурмовых орудий (45 тяжелых 150-мм гаубиц), 313-я и 314-я роты наземных гусеничных самоходных мин и 2-я пехотная дивизия;
23-й армейский корпус в составе 3⅓ пехотной дивизии, которым были приданы также два (185-й и 189-й) батальона штурмовых орудий, 811-я и 813-я танковые саперные роты.
Позади этих частей в качестве резерва группы армий находились в готовности: танковая группа Эзебека в составе 4-й и 12-й танковых дивизий и 10-я моторизованная дивизия.
Армия получила очень подробные приказы для проведения силами своих корпусов тщательно разработанных боевых задач. Основной замысел этой операции состоял в следующем:
47-й танковый корпус (под командованием генерала танковых войск Лемельзена), будучи основной ударной силой на главном направлении удара, осуществляет прорыв вражеского фронта на своем участке силами 20-й танковой дивизии и 6-й пехотной дивизии в качестве первого этапа сражения. Через образовавшуюся брешь фронта сразу же устремляются 2-я и 9-я танковые дивизии и на втором этапе операции занимают холмистую местность севернее Курска и соединяются с 4-й танковой армией. В зависимости от ситуации на третьем этапе операции в бой могут быть введены резервы группы армий;
46-й танковый корпус (под командованием генерала Цорна) прикрывает западный фланг танкового клина наступлением в направлении Фатежа, который должен быть взят;
20-й армейский корпус изображает попытку наступления, чтобы связать боем противника. Следует ожидать контрнаступления врага;
41-й танковый корпус (под командованием генерала Гарпе) должен был совместно с 23-м армейским корпусом прикрывать восточный фланг танкового клина и при этом создать новый оборонительный фронт на рубеже Шигры — река Сосна;
23-й армейский корпус, тесно взаимодействуя с 41-м танковым корпусом, наступает по обе стороны от Малоархангельска, имея целью занять и удерживать рубеж Мокрое — Панская.
Для армейского планирования операций было характерно то, что вражеский фронт должен был прорываться исключительно острым клином наступающих войск с прикрытием обоих флангов наступательными действиями других соединений.
Прорыв острым клином должен был осуществляться на первом этапе операции, в ходе второго этапа через ожидаемую брешь фронта наши войска должны были проникать в глубину расположения сил неприятеля, а третий этап варь ировался в зависимости от развития обстановки. Задействованные для флангового прикрытия корпуса получили также и последующие задания, в соответствии с которыми они должны были расширить проделанный прорыв на глубину от 20 до 30 километров, чтобы прикрыть вливающиеся в этот прорыв танковые силы от действий вражеских бронетанковых частей.
Построение атакующих частей 47-го корпуса, действующего на направлении главного удара, соответствовало требованиям прорыва передовой группы на планируемую глубину фронта, однако, чтобы иметь возможность и далее пробиваться в глубину расположения неприятеля, этого было явно недостаточно, поскольку группа прорыва после первого удара оказалась бы измотанной. По мнению автора книги, 9-я армия, поставив на направлении главного удара 47-й танковый корпус, должна была бы значительно усилить его, чтобы он, не теряя времени, открыл тактическую дверь к последующему оперативному успеху. Тактику операции перед ее началом следовало организовать таким образом, как это в аналогичной обстановке сделал Людендорф перед «Большим сражением во Франции в 1918 году».
Определить только одну танковую дивизию в передовую линию наступления (20-ю) при поддержке одной 6-й пехотной дивизии также, наверное, было недостаточно. Из 6 мобильных (танковых и моторизованных) дивизий в резерве оставалось целых 5. Это явно было избыточно. Никакой бой невозможно вести без резервов; но недаром Гудериан, говоря о резервах, всегда рифмовал их с консервами. Было бы куда более целесообразно предусмотреть в первой линии наступления 2 танковые дивизии, которые в бою поддерживались бы непосредственно двумя пехотными дивизиями. Опыт, который, возможно, был хорош при действиях против просто окопавшегося противника, в данном случае следовало бы дополнить двумя родами войск.
Вероятно, было бы также целесообразно сосредоточить здесь и 90 тяжелых самоходных противотанковых орудий «Фердинанд» 653-го и 654-го дивизионов, 45 тяжелых 150-мм гаубиц 216-го истребительно-противотанкового дивизиона и обе роты (312-ю и 314-ю) наземных гусеничных самоходных мин «Голиаф» под командованием штаба 21-й бригады, чтобы единообразно и планомерно использовать взрывчатку, которой они были начинены.
С другой стороны, не следовало упускать из виду, что глубокое эшелонирование войск было оправдано постоянной заботой командования группы армий «Центр» и 9-й армии об обеспечении безопасности выступа фронта под Орлом.
Крупные силы врага, слабость наших собственных войск в Орловском выступе и экспертные оценки оперативной ситуации по обеим сторонам фронта вынуждали проявлять особое внимание к действиям друг друга, тем более что Гитлер подарил неприятелю два месяца ценнейшего времени для оборудования и укрепления позиций и подготовки его войск.
Сражение началось утром 5 июля разнесенными по времени атаками между 3:30 и 6:30. На участке 41-го танкового корпуса и 23-го армейского корпуса самоходные гусеничные мины «Голиаф», управляемые по проводам, расчищали проходы в минных полях русских.
Поначалу сопротивление было довольно слабым[293], но уже вскоре значительно усилилось. 6 июля с началом второго этапа наступления в действие был введен 47-й танковый корпус в составе 2-й и 9-й танковых дивизий, который смог лишь незначительно продвинуться вперед. Только с большим трудом 46-й корпус смог отразить мощную атаку русских на западный фланг 47-го танкового корпуса у села Гнилец. На восточном фланге 9-й армии шли столь же ожес точенные бои. К вечеру этого дня генерал-полковнику Моделю стало совершенно ясно, что бои продлятся дольше, чем это предусматривал оперативный приказ. Поэтому он потребовал придать ударной группировке 4-ю танковую ди визию, «чтобы без промедления… продолжить прорыв к Курску».
7 июля на обоих флангах мощные атаки были отражены, однако по центру удалось продвинуться немного вперед. Уже на этот момент потери армии составили 10 000 человек[294]. Расход танковых боеприпасов оказался ошеломляюще высоким. На следующий день можно было ждать мощного контрнаступления русских.
8 июля сформированная из танков 2-й и 4-й танковых дивизий 21-я танковая бригада заняла высоты южнее села Теплое, где они были вынуждены остановиться от огня русской 2-й танковой армии с юго-запада и юга. В течение дня противнику удалось сдержать наступление 9-й армии на всем ее фронте. Войска за эти 4 дня непрерывных боев понесли значительные потери и физически вымотались. Поэтому Модель принял трудное решение: 9 июля сделать перерыв в атаках, чтобы 10 июля наступление продолжить.
Для продолжения наступления генерал-полковник применил «новую танковую тактику». Для сосредоточения сил предусматривалось большее число танковых частей и подразделений. Их боевая подготовка находилась не на слишком высоком уровне, да и число танков было все же недостаточным. Но действия танковых подразделений должны были производиться в теснейшем взаимодействии с мотопехотинцами. Бой принимал характер «перекатывающегося износа материала».
Фельдмаршал фон Клюге согласился с этим предложением, но подчеркнул необходимость провести сражение таким образом, чтобы перемолоть как можно большее число вражеских резервов.
Замысел Моделя был вполне разумным, хотя и отнюдь не новым; так как на нем с самого начала основывалась организация танковых войск: на тесном взаимодействии пехотинцев с боевыми машинами. Именно для этого пехотинцы были посажены на транспорт, а с 1939 года они даже получили броневую защиту, передвигаясь в бронетранспортерах. В остальном же всем командирам танковых соединений, частей и подразделений с самого начала операции «Цитадель» было понятно, что здесь идет речь не о чисто танковой операции по образцу 1940–1941 годов, но об ожесточенном сражении вместе с пехотой, а также и о широком применении в этом сражении штурмовых орудий. Целесообразно ли такое взаимодействие, необходимо ли оно или просто неизбежно, решение должно было принимать Верховное командование. Генеральный инспектор танковых войск предупредил командование об этом 10 мая 1943 года. Фельдмаршал фон Манштейн видел «слабость операции» наряду с недостатком артиллерии еще и в том, что из-за нехватки пехотных дивизий для прорыва системы укреплений противника в первых рядах должны быть задействованы танковые дивизии.
Наступление возобновилось 10 июля. Прорыв неприятельского фронта осуществить не удалось. 47-й танковый корпус утром был отведен со своей исходной позиции для наступления.
Штаб 9-й армии 12 июля отдал приказ: «Следует отдавать войскам приказы лишь о взятии наиболее возможных целей, чтобы достижение этих (реально достижимых) целей было возможно осуществить любой ценой…»
Такое тактическое решение практически означало отказ от быстрого оперативного решения поставленных задач. При выявившемся неколебимом сопротивлении русских их полосу обороны оставалось только «прогрызать».
Русское наступление на Орловской дуге
Уже 11 июля русские провели свое первое частичное наступление[295] против 2-й танковой армии на Орловской дуге. За сутки до этого штаб группы армий обдумывал вариант использования обоих своих последних мобильных соединений, 5-й и 8-й танковых дивизий, чтобы задействовать их для нанесения удара через Тросну на Курск. Тем самым последние танковые резервы оказались бы связанными в боях.
10 июля силы союзников по антигерманской коалиции десантировались из Туниса на европейскую землю, высадившись на Сицилии.
12 июля противник расширил свои атаки на Орловской дуге, превратив их в массированное наступление. Он был в состоянии сделать это, введя в бой свои многочисленные сильные соединения и оперативные объединения, хотя в то же самое время крупными силами успешно оборонялся на Курской дуге и наносил сильные контрудары.
Поскольку все танковые силы и резервы группы армий «Центр» были сосредоточены для наступления в рамках операции «Цитадель», русским удалось глубоко внедриться в слабо защищенный участок фронта 2-й танковой армии, что могло представлять значительную опасность. Поэтому 9-я армия еще 12 июля передала на этот участок 12-ю и 20-ю танковые дивизии и 36-ю пехотную дивизию. Этим значительно ослаблялись и без того недостаточные силы наступления северного крыла клещей операции «Цитадель». Ко всему прочему примешивалось еще и то решающее обстоятельство, что угроза на Орловской дуге отражалась на организации снабжения 9-й армии, без надежной работы которой армия становилась небоеспособной. Из всего этого в сфере действия группы армий «Центр» с неизбежностью возникал вопрос о прекращении операции «Цитадель».
Своевременно высказанные фон Клюге и Моделем опасения были восприняты как вполне обоснованные. К сожалению, им не удалось убедить в этом Гитлера.
Завершение сражения
На основании оперативного положения на Орловской дуге и стратегической ситуации в регионе Средиземного моря Гитлер уже 13 июля принял решение полностью прекратить операцию «Цитадель».
Фельдмаршал фон Манштейн возражал против этого решения, поскольку на участке группы армий «Юг» «сражение в настоящий момент достигло решающей точки. После оборонительных успехов последнего дня против почти целиком брошенных противником в сражение резервов победа вполне достижима…». Несколько южнее Харькова стоял готовый к бою 24-й танковый корпус (под командованием Неринга) в составе трех танковых дивизий (17-й, дивизии СС «Викинг» и 23-й танковой дивизии), точнее, 23-я танковая дивизия находилась на подходе.
Гитлер согласился только на то, чтобы использовать представляющееся выгодным положение наступающей группы фон Манштейна для нанесения ограниченного удара против противостоящих ему вражеских сил, дабы создать этим возможность для отвода части его сил для другого использования.
Для этого 16 июля был издан приказ группы армий; но уже 17 июля поступил приказ Гитлера о переброске танкового корпуса СС в его распоряжение. Таким же образом 24-й танковый корпус был отправлен маршем на юг. Тем самым предложение фон Манштейна осталось нереализованным.
В распоряжении танкового корпуса СС еще оставалось 4 танка Pz II, 80 — Pz III, 69 — T IV, 3 — Pz VI «Тигр», 20 командирских танков, 11 машин Т-34 (трофейных) и 64 штурмовых орудия; 48-й танковый корпус еще имел 42 танка Pz III, 56 — Pz IV, 43 — Pz V «Пантера», 6 — Pz VI «Тигр», 12 огнеметных танков и 40 штурмовых орудий. Сравнивая эти количества с состоянием на 5 июля, можно сказать, что корпуса понесли значительные потери в технике, отрицательно отразившиеся на напряженности боев и на боеготовности войск.
Потери личного состава группы армий «Юг» составили около 20 000 человек, из них 3300 убитыми, и эти потери вряд ли можно было восполнить.
Выводы
Надежды, которые Гитлер и, вполне вероятно, начальник Генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Цейтцлер в качестве его ближайшего помощника возлагали при осуществлении Восточной кампании на проведение операции «Цитадель», не оправдались. Генерал-полковник Гудериан, который не отвечал за проведение этой операции, но был в курсе всех ее перипетий, а потому мог объективно оценивать ее ход, считал «совокупность неудачных решений главной причиной всей катастрофы». Подобный вывод разделял и генерал Варлимонт[296].
Другого взгляда придерживался фельдмаршал фон Манштейн, считавший, что удалось значительно ослабить оперативные резервы противника, а тактическая неудача 9-й армии последовала из-за преждевременной отмены всей операции по причине стратегического положения в Средиземноморье.
Слова среднего командного корпуса русской армии о том, что операция «Цитадель» стала «лебединой песней» германских танковых войск, не вполне соответствуют действительности; если бы это было в самом деле так, то они не могли бы в течение почти двух лет успешно оказывать сопротивление неприятелю на всех фронтах.
Сами же войска, а также их среднее командование не так уж сильно были под впечатлением от решения о прекращении наступления, как высшее командование вермахта. Необходимо отметить, что последовавший позднее за этим отвод войск за Днепр вряд ли удалось осуществить в таком масштабе, если бы упорным сопротивлением советские войска не были бы в значительной степени ослаблены.
Неудача «Цитадели» состояла отнюдь не в проигранном сражении, которое стало поворотным пунктом всей войны; она в гораздо большей степени стала значимой датой, которая знаменовала собой важное изменение в ходе Второй мировой войны. Война теперь вступила в новый этап. Предыдущий, когда инициатива стратегического наступления принадлежала Гитлеру, закончился. Теперь подобная инициатива принадлежала русским и их союзникам, западным державам, Гитлеру же оставалась только возможность стратегической обороны, которой он, однако, не сумел воспользоваться, как писал фельдмаршал фон Манштейн, чтобы свести все к «ничьей».
Для русских же «Цитадель» означала значительное укрепление уверенности в своих силах. С полным правом Гитлер перед началом сражения в своем приказе армейским командирам подчеркнул, что исход всей операции может «значительным образом повлиять… на настроение и отношение к службе советского солдата».
Эти прогнозы теперь — причем в прямо противоположном смысле — сбылись; «Цитадель» придала русским войскам и их командованию значительный стимул, облегчивший им лежавшие в будущем перед ними тяжелые боевые задачи.
Для германской же стороны операция «Цитадель» обернулась огромными потерями во времени и силах, в личном составе и вооружении, в надеждах и в уверенности, совершенными не только впустую, но и имевшими громадное негативное воздействие на весь последующий ход боевых действий. Некоторые частности уже были упомянуты ранее. Но об отдельных пунктах должно быть сказано особо.
Отягчающим обстоятельством для Гитлера был перенос сроков операции более чем на два месяца, что объяснялось им ожиданием поставки новых тяжелых танков. Но в действительности он медлил из-за своей внутренней неуверенности, не решаясь поставить на карту этого масштабного наступления всю с такими усилиями восстановленную боевую мощь армии, и прежде всего танковых войск. Гитлер чувствовал неприятие этой идеи большинством своих военачальников. По его словам, сказанным 10 мая 1943 года Гудериану, «при мыслях об этом наступлении мне на душе каждый раз становится не по себе».
Многократный перенос сроков наступления позволил русским усилить фронт под Курском возведением полевых оборонительных позиций, резко улучшить боевую подготовку войск и командования, произвести поставку вооружения и снаряжения в неожиданно крупных объемах. Эта потеря времени германской стороной стала причиной успешной обороны неприятельского фронта против сил 9-й армии. А упорная оборона, в свою очередь, позволила высшему командованию русских использовать часть своих крупных сил для успешного наступления на Орловской дуге, поскольку операция «Цитадель», по крайней мере на своем северном фронте, потерпела неудачу.
Другой основополагающей ошибкой Гитлера была его переоценка эффекта применения новых тяжелых танков, которые были выпущены промышленностью отнюдь не в достаточном количестве, и к тому же, будучи поставленными в войска, еще требовали приведения их в боеспособный вид. Для этого процесса не было ни времени, ни экипажей, которые обладали бы необходимой подготовкой и боевым опытом. Воспринимавшийся Гитлером как «чудо-оружие» танк типа Pz V «Пантера» еще не был доведен до фрон товых требований, поскольку его длительные технические испытания так и не были завершены. Гудериан во время совещания у Гитлера 4 мая 1943 года высказался относительно переноса сроков операции «Цитадель» (в принципе, без назначения определенной даты). Он считал операцию бесцельной и высказал опасение, что «только что про изведенное пополнение войск танками для наступления предполагаемого рода» будет разбито. Новое же пополнение Восточного фронта танками в таком же масштабе в 1943 году будет уже невозможно осуществить. При этом нужно было бы «предусмотреть танки новых типов для Западного фронта, чтобы вермахт мог противостоять десантам западных держав».
16 июня он снова высказал Гитлеру свои технические сомнения против использования «Пантер» на поле боя. На этот день из 200 боевых машин лишь 65 было принято в качестве технически годных. Гудериан предложил «это новое и мощное средство борьбы» применить только тогда, когда на поле боя можно будет выпустить около 500 боевых машин, ибо лишь тогда они смогут произвести должный эффект.
Неудача «бригады «Пантер» в боевых действиях с 5 июля должна была подтвердить опасения Гудериана. Уже к вечеру первого дня наступления из задействованных 200 боевых машин осталось только 40 боеспособных танков, а к тому дню, когда операция была отменена, «Пантер» оставалось в строю от 16 до 40 машин. 162 танка этого типа были подбиты или вышли из строя по техническим причинам. В ходе последующего отступления большинство из них, оставшиеся недвижимыми, несмотря на все попытки полевого ремонта, попали в руки врага.
Ожидания, возлагавшиеся Гитлером на новые танки как на «решающее оружие войны», не только не оправдались, не принеся никакого успеха, но в результате потери времени обернулись крупным ущербом. Так что до сих пор безупречная и проверенная в боях репутация «танкового оружия» в результате ошибочного решения фюрера сменилась своей противоположностью.
На совещании у Гитлера 4 мая Гудериан открыто возражал против «наступления предложенным способом», под которым он подразумевал наступление танковыми дивизиями почти без поддержки пехоты против мощных, прикрытых минными полями позиций противника. Для подобного наступления были необходимы современные пехотные дивизии, оснащенные штурмовыми орудиями, которые могли бы осуществить прорыв передовой линии противника, а затем были бы поддержаны танковыми дивизиями, расширившими этот прорыв и превратившими его в оперативный прорыв всего фронта. Подобных дивизий прорыва не имелось ни на юге, ни на севере. Немногих имевшихся в распоряжении и по большей части потрепанных в боях пехотных дивизий едва хватало на удержание своих позиций и необходимое прикрытие флангов танковых дивизий.
Эти слабости методов наступления были прекрасно известны Гудериану; но он ничего не мог изменить своими возражениями. В его распоряжении было слишком мало современным образом оснащенных и способных к наступлению пехотных дивизий. Два года тяжелых сражений в России значительно проредили ряды сражающихся пехотинцев; их потери никак не удавалось восполнить. Поэтому Гитлер считал, что может компенсировать убыль их сил путем наращивания числа танков.
При этом Гитлер был полностью информирован своими сотрудниками относительно положения неприятеля, о его колоссальных силах, о его мощных позициях, об объемах его производства вооружений; но, как и в 1941 и 1942 годах, он отвергал эту информацию как не соответствующую истине и действовал, исходя из своих собственных представлений о действительности.
В еще большей степени необъяснима его пассивность в связи с приближением трех сроков: нашего наступления, русского наступления или контрнаступления и высадки западных союзников на Сицилии.
Чем дольше он тянул время, тем опаснее становились стратегические клещи с Востока и Запада.
Советники Гитлера и его полководцы побуждали его действовать, но он переносил срок за сроком, гоняясь за призраком 200 не опробованных в боях танков[297], которые он в своей «реальности» переоценивал точно так же, как и все свое другое «чудо-оружие».
В этих боях многих тысяч танков обе стороны задействовали в последний раз в крупных масштабах военную авиацию, подняв в небо значительное число самолетов различных типов.
4-й воздушный флот взаимодействовал с группой армий «Юг». Ему был также придан 8-й воздушный корпус (под командованием генерала авиации Ганса Зайдеманна), всего здесь было около 1100 самолетов.
За воздушное прикрытие группы армий «Центр» отвечал 6-й воздушный флот с приданной ему 1-й авиадивизией (под командованием генерала Пауля Дайхмана), всего около 730 самолетов[298].
Атака авиации достигала своей кульминации в «атакующей карусели», вслед за которой на земле следовал танковый удар. После прорыва наземные войска поддерживались с воздуха штурмовиками, истребителями и разведчиками бомбардировкой и бортовым оружием.
Все мероприятия по непосредственной поддержке наземных сил тщательно согласовывались с армейскими частями.
Впервые задействованные 5 эскадрилий противотанковых штурмовиков упорно поддерживали наземные силы в качестве воздушных истребителей вражеских танков в течение всего сражения.
Возможности другого исхода
В «Оперативном приказе № 5» от 13 марта 1943 года упоминалась необходимость «прописать противнику «закон действия». С этим утверждением в тот момент все были согласны. Фельдмаршал фон Манштейн даже много раз предлагал Гитлеру нанести удар из глубины тыла, но Гитлер это предложение отклонил. 1 июля, возвращаясь к этой теме, Гитлер снова заявил, что «долгое ожидание обессиливает, а порой даже связывает… Наконец, потери делают войска небоеспособными. Было бы куда лучше самим проявить инициативу и начать наступление». Это заявление было просто удивительным, если вспомнить про время ожидания с апреля по июль.
Фон Манштейн полагал, что «у Гитлера отсутствует отвага или вера в свое воинское искусство или своих генера лов». В любом случае предложение фон Манштейна было отвергнуто, поскольку, согласно тогдашним воззрениям Гитлера, обладание излучиной Северского Донца было необходимо для ведения войны и никоим образом не должно было быть связано с маневренным ведением военных действий. Возможно, Гитлер в отношении этого последнего утверждения — с военно-экономической точки зрения — и не был не прав; но не существовало ли других возможностей удержать инициативу за собой или снова захватить ее?
Наступление из района Харькова в юго-восточном направлении на Купянск напрашивалось само собой; оно бы значительно укрепило положение в излучине Северского Донца и могло создать угрозу глубокому флангу русской обороны на Курской дуге. Возможности такого наступления были обстоятельно изучены всеми задействованными командными структурами. Наконец сошлись на том, что коль скоро операция «Цитадель» уже спланирована, то на вторую операцию, пусть несколько меньшего масштаба, сил уже недостаточно. При этом, оглядываясь назад, следовало принимать во внимание, что тогда все операции планировались по времени на конец апреля или же на 3 мая. Перенос Гитлером времени их начала до 5 июля менял все оперативные предпосылки, которые существовали на момент первого принятия решения о проведении операции «Цитадель» в марте. Вообще же «Цитадель» представляет собой образцовый отрицательный пример того, как вполне годный оперативный замысел был превращен в свою полную противоположность, поскольку высшее командование не видело изменения предпосылок или не желало их замечать, хотя постоянно получало информацию об этом.
К другой возможности можно было бы отнести мнение автора книги, состоявшее в том, чтобы отойти с позиции «Хаген», с линии Комаричи — Брянск — Киров[299], а затем обойти преследующих русских, охватить их в движении танковыми дивизиями и уничтожить. Другими преимуществами такого варианта были бы следующие моменты: выпрямление и при этом сокращение фронта, значительное накопление сил для формирования резервов, исключение оперативной угрозы южному флангу 2-й танковой армии, исходящей из Курского выступа фронта, и, наконец, устранение занятого крупными силами противника обширного партизанского района, ставшего практически линией нового фронта. Хорошим примером такой передислокации в тыл стало «попятное движение» южнее Ржева с 1 по 16 марта 1943 года. При этом длина линия фронта была сокращена на 230 километров и высвобождена 21 дивизия, что наряду с другими мероприятиями, и главным образом высвобождением штаба 9-й армии для действий на северном фланге наступления, сделало возможным проведение операции «Цитадель».
Предложение о досрочном отходе из района Орловского выступа фронта, очевидно, не могло быть сделано после того, как только что с громадными усилиями было преодолено сопротивление Гитлера отводу войск от Демянска, Ржева и Вязьмы.
Но самым целесообразным представляется предложение штаба командования вермахтом (Йодля и Варлимонта) Гитлеру от 18 июня «до прояснения общей ситуации воздержаться от «Цитадели» и вместо нее на востоке, а также и на родине создать сильный оперативный резерв высшего командования». Это предложение соответствовало взглядам фон Манштейна об организации наступления из глубокого тыла. Но уже в тот же день Гитлер отклонил это предложение своего собственного штаба и утвердил срок начала «Цитадели» на 3-е, а затем на 5 июля.
На этом следует завершить главу о «Цитадели». Она осталась трагической главой в истории танковых войск. Задача, которую было необходимо свершить в ходе этой операции, превосходила имевшиеся в распоряжении силы, которые неправильно оценил не только Верховный главнокомандующий, но и часть его советников.
Глава 10. Заключительные выводы относительно периода с 1939 по 1945 год
Целью данного анализа не является обсуждение причин поражения во Второй мировой войне, которую Гитлер начал и вел вопреки советам своих генералов. Но имеет смысл, пожалуй, представить объективно ту решающую роль, которую взяли на себя мобильные войска в течение «немилосердных лет» с 1939 по 1945-й, несмотря ни на какие отягчающие обстоятельства.
Одним из этих моментов является то, что во время этих многолетних боев снова было установлено: мобильные (танковые и моторизованные) войска — и среди них прежде всего танковые войска — постоянно были опорой и костяком сражающихся фронтовых частей. Их организация, их оперативная основа и их тактика оправдали себя вплоть до самого последнего дня.
Танковые дивизии 1-й танковой армии сражались еще 8 мая 1945 года в Моравии буквально на последних остатках танковых боеприпасов и последних каплях горючего. Столь же отважно дрались 4-й танковый корпус СС и 3-й тан ковый корпус на юго-восточных границах рейха, 4-й и 7-й танковые дивизии под Данцигом, 12-я и 14-я танковые дивизии на позициях в Курляндии[300], 5-я и 24-я танковые дивизии в Восточной Пруссии, из последних сил пытаясь оттянуть капитуляцию. Их упорство и самоотверженность вместе с другими родами войск принесли свои плоды, позволили их соотечественникам, защищенным их фронтами, успеть уйти на запад, и сохранили Южную Германию от вторжения Красной армии, пока туда не вошли американцы.
Трагедия танковых войск прорвалась в словах Гудериана 15 августа 1944 года, которыми он ответил на несправедливый упрек Гитлера во время одного из их острых споров: «Вся отвага танковых войск не в состоянии одна возместить потерю двух других видов вермахта».
Автор книги полагает, что слова Хейга, командовавшего британским экспедиционным корпусом на Западном фронте в Европе в 1918 году, можно отнести и к германским мобильным войскам, согласно которым «танки применялись на каждом поле битвы, и важность их роли едва ли может быть преувеличена».
При «оперативном анализе» операций должны быть также вскрыты многочисленные ошибки Гитлера, которые повлекли за собой дилетантское, по наитию, руководство войсками при неограниченных властных полномочиях. При этом представляется едва ли понятным, что военные сотрудники Гитлера в его ставке зачастую из сиюминутных побуждений закрывали глаза на бессмысленные распоряжения, хотя, безусловно, понимали их ошибочность. Фронтовым командирам оставалось только удивляться этому, но, не имея представления о причине появления таких «шедевров», им оставалось только довольствоваться сознанием того, что для этого существовали достаточно важные причины. Сколь немыслимо упрямо и ошибочно командовал войсками Гитлер, в полной мере выяснилось лишь после окончания войны.
В значительной степени образ действий его советников можно объяснить исторической атмосферой того времени, которая ныне для последующих поколений трудно представима. Для этого отнюдь не достаточно безукоризненно извлечь будничные факты из журналов боевых действий и фронтовых донесений. То, каким образом (лично или по телефону) был отдан тот или иной приказ, всегда остается между строк, равно как и то, какие события происходят в данный момент и как они воздействуют на принятие решения и его осуществление, какие личные взаимоотношения существуют между действующими лицами — все это остается навсегда непроясненным и не принимается во внимание историческими критиками. В особенности же тогда, когда они, эти критики, никогда не соприкасались с работой высших штабов и никогда сами не побывали в подобной ситуации, как участники тех событий, которые они рассматривают.
Ключ к пониманию многих событий, которые ныне представляются непостижимыми, дают записи Йодля во время Нюрнбергского трибунала. В ходе процесса Йодль записал:
«…Он (Гитлер) не хотел слышать никакого другого мнения… Для солдата возникает непредставимый конфликт из его почти мистической убежденности в непогрешимости вождя нации и высшего военачальника…
Человек, которому удалось на глазах господствующего на морях английского флота захватить Норвегию; с намного меньшими, чем у противника, силами в ходе одной полевой кампании за 40 дней свалить как карточный домик Францию; после таких успехов не желает больше слушать своих военных советников, которые ранее настойчиво предупреждали его о военных опасностях подобных действий. Он требует (теперь) от них не более чем технических материалов для воплощения его планов и безупречной работы военного аппарата для проведения его решений в жизнь…
…(Гитлер) принял решение в 1940 году наступать на Запад. Он не желал тогда быть главнокомандующим сухопутными силами… Все генералы сопротивлялись этому решению, хотя никто и не высказал ему это; да это и никого не интересовало… Затем он взломал фронт противника… Солдатам предстало истинное чудо…
Гитлер определял (также) ежемесячно вид, направление и объем всякого производства оружия и боеприпасов вплоть до малейших деталей…
Решение о военной кампании против СССР, план «Барбаросса», было его и только его решением…
Военный путч в Белграде (март 1941 года)… Гитлер прямо продиктовал свое решение вызванным к нему главнокомандующему [сухопутными войсками] и рейхсминистру иностранных дел. Он не желал никакого обсуждения этого вопроса…
Крупный видимый успех полевой кампании (операция «Блау» 1942 года) завершился катастрофой на Дону и под Сталинградом… Деятельность Гитлера в качестве стратега тем самым в значительной степени завершилась. Все больше и больше он ограничивался только оперативными решениями, а часто и вообще тактическими деталями, к чему его побуждала его неудержимая воля — и чего, по его мнению, не могли постичь его генералы.
Но его военные советники — как это теперь можно часто слышать — должны были бы еще гораздо раньше убедить его, что война уже проиграна. Какая же это наивная мысль! Куда раньше, чем кто бы то ни было во всем мире, Гитлер понимал и знал, что война уже проиграна…»
Примечательным для стиля руководства Гитлера предстает эпизод, свидетелем которого был генерал-полковник Лотар Рендулич и который он описал в своей книге «Управление войсками». Он присутствовал 24 июня 1944 года на совещании у фюрера, в ходе которого было принято неверное, на его взгляд, решение. После совещания он спросил генерал-полковника Йодля, как тот мог допустить подобную ошибочную оценку обстановки. Йодль ответил на это: «Мы два дня сражались с фюрером по этому поводу. Когда он исчерпал все свои аргументы, он просто сказал: «Пусть будет по-моему. Я полагаюсь на свое чувство». Что с этим можно сделать?»
Нижеприведенное высказывание генерала танковых войск Лео имперского барона Гейра фон Швеппенбурга представляет собой в этой связи особый интерес.
«Ретроспективная критика при обсуждении ответственности не проходит мимо того, что при Гитлере в германском главнокомандовании вермахта (ОКВ) наблюдалась смесь самоуверенного заносчивого дилетантизма, неосведомленности о противнике и ситуации на фронте, а также слишком большое число соглашающихся со всем в среде прекрасно подготовленного в деловом отношении военного окружения фюрера. Среди разделяющих ответственность, по складу характера могущих возражать офицеров оказались даже такие безупречные личности, как Гальдер, которые, будучи в меньшинстве, не могли переломить ситуацию.
Отнюдь не только политика, но и управление военными действиями есть искусство возможного. Здесь же требовалось невозможное. Несмотря на чрезмерное напряжение сил имеющих боевой опыт и верных войск, при непонимании наличия нужной для боевых действий техники, операции (1941 года) уходили от проблем снабжения. Тот же самый процесс, несмотря на все предупреждения специалистов, повторился и в 1942 году… Наконец, железный занавес все дальше и дальше отделял генералов-бюрократов от фронтовых командиров с боевым опытом. Армии многих стран заплатили в дни мира и в дни войны ту цену, за которую германская армия платит до сих пор».
И в заключение приведем здесь откровенные слова, сказанные генерал-полковником Эрхардом Раусом. 13 февраля 1945 года генерал-полковник Раус в присутствии генерал-лейтенанта Кинцеля в лесном лагере Пренцлау вел переговоры с Генрихом Гиммлером, который в то время командовал группой армий «Висла»[301]. Генерал-полковник Раус помимо прочего высказал следующее:
«Наше военное руководство со времен Сталинграда приняло формы, которые вызывают постоянные сомнения у командиров всех рангов, а в течение последних месяцев вообще не находят понимания.
Было вполне ясно, что наступление германской армии вплоть до Волги и Кавказа и обусловленные этим оборонительные бои на фронте протяженностью 3000 километров, даже если принимать во внимание один только пространственный размах, превышали возможности германского вермахта и наших союзнических сил. Линия фронта чрезмерно растянулась и потому неизбежно должна была разорваться. Унесшие массу сил бои за Сталинград своими отдаленными последствиями имели гигантское влияние на последующую военную катастрофу. Зашатались две трети Восточного фронта, силы союзников Германии были перемолоты неприятелем и бесследно исчезли, ясно обозначилась перспектива общего краха всего фронта. Только чудеса отваги и стойкости германских солдат и командиров позволили тогда напряжением последних сил предотвратить катастрофу.
Высшее руководство рейха не сделало из этого необходимых выводов, но с все возрастающей настойчивостью и жесткостью лишь отдавало приказы, которые вели к устранению или уничтожению многочисленных крупных и значительных соединений.
Эта хищническая растрата людских ресурсов привела нас на грань пропасти, в которой нам всем грозит исчезновение, если только не последует чудо, о котором все время твердят народу. Высшее военное руководство потеряло всякое представление о пространстве, времени и соотношении сил и руководит подчиненными военачальниками таким образом, что они могут вести за собой войска, лишь будучи со связанными руками и веревкой на шее, причем спущенные им сверху приказы они должны исполнять под страхом смерти, а при неблагоприятном исходе будут со стыдом изгнаны или объявлены изменниками родины».
Взгляд в будущее
Из опыта применения танковых частей в ходе двух первых лет войны все участвовавшие в войне державы извлекли определенный урок, прежде всего это сделал Советский Союз, но также и США и Великобритания. Вторая мировая война на своем завершающем этапе стала войной танков, мощь их количества основывалась на потенциале промышленности воюющих стран и на объемах морских перевозок союзнических вооруженных сил.
Вполне вероятно, что в ходе гипотетической Третьей мировой войны, если в ней могут быть решены судьбы мира, танки способны сыграть такую же роль, как и с 1917 по 1918, и с 1939 по 1945 год, но только при том ограничении, что обе противостоящих стороны будут применять схожее танковое вооружение и мощные средства противотанковой обороны, воздействие которых, безусловно, может значительно повыситься.
С учетом этого обстоятельства на первое место выдвигаются задачи как руководства, воспитания и боевой подготовки, так и количества техники, причем одной из самых важных предпосылок становится обладание самой лучшей по пригодности к боевому применению техникой, по сравнению с имеющейся у противника, подобно тому как последние годы войны мы владели выдающимися по своим качествам танками типов Pz VI–II «Королевский тигр» и Pz V «Пантера» наряду со стабильно надежным и проверенным Pz IV.
Армия без танковых войск в столь же малой степени готова к обороне, как и без достаточных средств защиты от нападения с воздуха, что мы на своем горьком опыте испытали в 1944–1945 годах, сегодня же к этому надо еще добавить и средства ядерного устрашения союзнических стран в глубине их территории. Формировать боеспособные крупные танковые соединения только с началом войны — процесс трудный и кропотливый, возможный только на заморских территориях или в глубине континента. Поэтому надо быть готовым к тому, чтобы основное ядро кадрового состава армии сосредоточить в оперативные танковые соединения (бригады, дивизии и корпуса), остальные же силы свести в крупные соединения моторизованной пехоты, чтобы в любой момент иметь в своем распоряжении сильные, готовые к боевым действиям и маневренные части для защиты угрожаемых участков границы страны.
Стоимость подобной современной армии, которая должны будет охранять мир путем эффективного устрашения, весьма высока; но стоимость войны — к тому же если она будет проиграна — обернется куда более высокими расходами.
Не будем же никогда забывать слова из «Военного завещания» Фридриха II Великого, написанные им в 1768 году: «Помните прежде всего о том, что границы наши открыты и что мы существуем только до тех пор, пока имеем сильную армию. Тогда вы поймете, что все, что относится к ней, должно являться для нас делом чести и что мы не можем себе позволить ничего другого, как только содержать армию на превосходном уровне…»
Фельдмаршал граф Гельмут фон Мольтке поддерживает взгляд великого короля в своих «Мемуарах» словами: «Альянс, безусловно, вещь ценная, но не дело даже в обыкновенной жизни полагаться на чужую помощь. Поэтому наша лучшая гарантия безопасности покоится на превосходном состоянии нашей армии».
Условные обозначения
А — армия
ак — армейский корпус
ар. гр. — армейская группа
гск — горнострелковый корпус
гр. А — группа армий
инд. бр. — индийская бригада
лд — легкая дивизия
мпд — моторизованная пехотная дивизия
плд — польские дивизии
п — полк
тд — танковая дивизия
тк — танковый корпус
Сноски
1
Шоссе Бар-ле-Дюк — Верден, 65 км, названное «священным путем» или «дорогой в рай». В марте 1916 г. пропускная способность этой дороги доходила до 6 тыс. автомобилей в сутки, 4 в минуту. Только за 9 дней, с 27 февраля по 6 марта, по этому шоссе было перевезено 190 тыс. солдат, 23 тыс. тонн боеприпасов и 2500 тонн других грузов. Дорога сыграла очень важную роль в срыве планов немцев на быстрый захват Верденского укрепленного района в ходе Верденской операции, начавшейся 21 февраля. (Здесь и далее примеч. ред., если не указано иного.)
(обратно)2
Гольц Кольмар, фон дер (1843–1916) — германский генерал (с 1911 фельдмаршал). Участвовал в Австро-прусской (1866) и Франко-прусской войнах. Написал ряд военно-исторических работ; в работе «Вооруженный народ» (1883, рус. пер. 1886) обосновал идею массовой армии. С 1883 по 1885 г. в качестве члена, а затем главы германской военной миссии находился в Турции и руководил реорганизацией турецкой армии по германскому образцу. В 1911 г. основал «Союз германской молодежи» с целью воспитания юношества в духе милитаризма и шовинизма. Во время Первой мировой войны с апреля 1915 г. командующий 6-й турецкой армией, с октября — командующий турецкими и германскими войсками в Месопотамии и Иране. В 1915 г. отразил наступление английских войск на Багдад. В апреле 1916 г. под его руководством была пленена окруженная в декабре 1915 г. группировка (ок. 10 тыс.) английского генерала Таунсенда в Кут-эль-Амаре. Умер от тифа (или от яда) в Багдаде за несколько дней до капитуляции Таунсенда.
(обратно)3
В частности, в России В. Д. Менделеев (сын великого ученого) в 1911–1915 гг. предлагал несколько проектов. По одному из них гусеничная бронированная машина имела вес 170 тонн, двигатель 250 л. с., была вооружена 120-мм пушкой и 1 пулеметом.
(обратно)4
Tank (англ.) — бак, цистерна, резервуар, лохань.
(обратно)5
В конце 1916 г. были сформированы четыре танковых батальона. Существовавшая до этого времени «Тяжелая секция» (пулеметный корпус) была преобразована в Королевский танковый корпус под командованием полковника Эллеса.15 июля 1967 г. Королевский танковый корпус отпраздновал пятидесятилетие своего создания в Люнебургской пустоши под городом Целле. Танки «Центурион» (выпускался с 1945 по 1962) и «Марк-4» (производства 1917 г.) с оправданной гордостью прошли парадным маршем перед своей королевой. (Примеч. авт.)
(обратно)6
Сами же англичане потеряли 1500 человек. 21 ноября они продвинулись еще немного вперед, но преодолеть полузаконченную полосу немецкой обороны, за которой простиралась открытая местность, не смогли. С 22 ноября немцы ввели в бой свежие дивизии, и война приобрела прежние позиционные формы. А 30 ноября — 6 декабря немцы сами нанесли контрудар, вернули большую часть потерянной территории, захватили около 9 тыс. пленных, 148 орудий, 716 пулеметов и 100 танков. Их продвижение не ожидавшим удара британцам удалось остановить с помощью танков.
(обратно)7
Здесь у французов на участке 50 км имелось 500 танков, в бой 18 июля было введено 273 танка, при поддержке которых соединения 10-й и 6-й французских армий (на фронте 50 км 25 пехотных и 3 кавалерийские дивизии, 2103 орудия и около 1100 самолетов) перешли в 4:35 18 июля в контрнаступление внезапно, без артподготовки, но под прикрытием огневого вала. Германские войска (на этом фронте 18 пехотных дивизий, 918 орудий и около 800 самолетов), неся большие потери, начали, под угрозой окружения, отступать.
(обратно)8
По другим данным, 24 км, по шоссе 54 км.
(обратно)9
Не совсем верно — здесь было 500 танков, из которых в бой в первый день контрнаступления французы ввели 273.
(обратно)10
511 танков, поддержавших удар 18 пехотных и 3 кавалерийских дивизий союзников, имели также 2684 орудия и около 1000 самолетов против 7 ослабленных германских дивизий, 840 орудий и 106 самолетов.
(обратно)11
Имеется в виду операция у Ипра 31 июля — 10 ноября 1917 г. (третье сражение во Фландрии). Фронт англичанам прорвать не удалось, они продвинулись на 6 км, потеряв 400 тыс. убитыми, ранеными, пропавшими без вести. Немцы потеряли 240 тыс.
(обратно)12
Альбрехт, герцог Вюртембергский — сын представителя боковой ветви Вюртембергского королевского дома герцога Филиппа (1838–1917; внука российского начальника Главного управления путей сообщения Александра Вюртембергского) и его жены эрцгерцогини Марии-Терезы Австрийской (1845–1927), дочери эрцгерцога Альбрехта, герцога Тешен (1817–1895) и принцессы Хильдегарды Баварской (1825–1864). // С 25 февраля 1917 г. — главнокомандующий «Группы армий герцога Альбрехта» («Фронт герцога Альбрехта), действовавшей от Вердена до границы со Швейцарией). В 1918 г. сюда входили 19-я армия и две армейские группы (всего 26,5 дивизии), этот фронт играл вспомогательную роль до самого конца войны, проводилась 9 апреля — 10 июня 1940 г.
(обратно)13
Людендорф Эрих Фридрих Вильгельм (Erich Friedrich Wilhelm Ludendorff, 9 апреля 1865 — 20 декабря 1937) — немецкий генерал пехоты. Автор концепции «тотальной войны», которую он изложил в конце своей жизни в книге «Тотальная война». В августе 1914 г. — начальник штаба 8-й армии, вместе с Гинденбургом получил общенациональную известность после победы под Танненбергом; с августа 1916 г. генерал-квартирмейстер Верховного командования германской армии. Являясь непосредственным помощником Гинденбурга, который с августа 1914 г. командовал 8-й армией, с ноября войсками Восточного фронта, а с августа 1916 г. был начальником Генштаба, фактически руководил всеми операциями. После окончания войны близко сошелся с Гитлером, принимал участие в «пивном путче» 1923 г. В 1924–1928 гг. депутат рейхстага от национал-социалистической партии. Всегда выступал за возрождение военной мощи Германии, установление фашистской диктатуры.
(обратно)14
Имеется в виду Амьенская операция 8–13 августа 1918 г. — наступление союзных войск против германской армии во время Первой мировой войны у французского города Амьен; завершилось продвижением на 10–18 км на фронте в 75 км.
(обратно)15
Выдающийся пример успешного применения артиллерии для подобных задач продемонстрировал 30 ноября 1917 г. унтер-офицер Теодор Крюгер, который из своего орудия подбил 16 танков. В его честь в 1966 г. была названа артиллерийская казарма бундесвера в городе Кузель земли Рейнланд-Пфальц. (Примеч. авт.)
(обратно)16
По-видимому, имеется в виду Мондидье в 35 км к юго-востоку от Амьена.
(обратно)17
Клитманн Курт Герхардт — известный немецкий историк и коллекционер, автор нескольких книг по истории Второй мировой войны.
(обратно)18
Под именем войскового управления (Truppenamt) фактически скрывался германский Генеральный штаб, который был запрещен Версальским мирным договором.
(обратно)19
Фрайкор (нем. Freikorps — свободный корпус, добровольческий корпус) — наименование целого ряда полувоенных патриотических формирований, существовавших в Германии и Австрии в XVIII–XX вв. После Первой мировой войны также возникло несколько реваншистских организаций под названием «фрайкор»; многие из них позднее примкнули к нацистскому движению. В начале 1919 г. отряды фрайкора под руководством Густава Носке подавили выступления немецких коммунистов и крайне левых социал-демократов, намеревавшихся провозгласить советскую власть.
(обратно)20
Горы Гарц (Harz от средневекового немецкого Hart — «горный лес») — самые северные горы средней высоты (до 1142 м) в Германии, самые высокие в Северной Германии. Вершинная поверхность платообразная, склоны преимущественно крутые, поросшие пихтовыми лесами.
(обратно)21
На тот момент РСФСР, СССР был образован 30 декабря 1922 г.
(обратно)22
Николаи Вальтер (Walter Nicolai; 1873–1947, Москва, СССР) — немецкий военный деятель, полковник. Николаи возглавлял германскую разведывательную службу с 1913 по 1919 г.
(обратно)23
Нидермайер Оскар фон (Oskar Ritter von Niedermayer, 1885, Фрайзинг, Германская империя — 1948, Владимир, СССР) — немецкий военный деятель, разведчик.
(обратно)24
Имеется в виду легкий танк МС-1 («малый» сопровождения), получивший после усовершенствования ходовой части индекс Т-18. Создавался после изучения трофейных французских «Рено», но несколько превосходил прототип. С июня 1927 (принятие на вооружение) до 1931 г. было выпущено более 900 Т-18.
(обратно)25
В описываемое время, с 1931 по 1934 г., замнаркомвоенмора и председателя Реввоенсовета СССР, начальник вооружений РККА.
(обратно)26
Куно Вильгельм Карл Йозеф (Wilhelm Carl Josef Cuno; 1876, Зуль — 1933, Аумюле близ Гамбурга) — немецкий политик. С ноября 1922 по август 1923 г. занимал пост рейхсканцлера Германии. Куно был ставленником группы Стиннеса и был тесно связан с американским капиталом как генеральный директор компании «Гапаг», имевшей договор с американским концерном Гарримана, и как член наблюдательного совета германо-американского нефтяного общества, входившего в трест Рокфеллера. В результате массовых забастовок по всей Германии, начавшихся после оккупации Рура Францией, правительство Куно пало — после того, как 12 августа началась уже всеобщая забастовка.
(обратно)27
Куртбарон фон Хаммерштейн — Экворд (Kurt von Hammerstein-Equord) (1878 — 25 апреля 1943) — немецкий генерал-полковник, который некоторое время занимал пост главнокомандующего рейхсвером. Был известен как убежденный противник Гитлера и нацистского режима.
(обратно)28
Шейдеман Филипп (Шайдеманн, Philipp Scheidemann; 26 июля 1865, Кассель — 29 ноября 1939, Копенгаген) — немецкий политик, социал-демократ, провозгласивший Германию республикой 9 ноября 1918 г. (в результате Ноябрьской революции), первый премьер-министр Веймарской республики (канцлер).
(обратно)29
«Союз Спартака» (нем. Spartakusbund) — марксистская организация в Германии начала XX в. Во время Первой мировой войны призывал к мировой пролетарской революции, которая свергнет мировой капитализм, империализм и милитаризм. В январе 1919 г. спартаковцы (которые к этому времени 29 декабря 1918 — 1 января 1919 г. совместно с другими левыми радикалами конституировались как учредительный съезд Коммунистической партии Германии) и независимые социал-демократы объявили всеобщую забастовку и подняли восстание, но в ходе столкновений с армией и образованными из нее фрайкорами, подчинявшимися временному правительству Фридриха Эберта, оно было подавлено, а многие спартаковцы убиты.
(обратно)30
Награждение офицера Баварским Рыцарским крестом Королевского Баварского военного ордена Максимилиана-Иосифа давало титул «риттер фон» (дворянство в ранге рыцаря).
(обратно)31
Из Королевского прусского егерского батальона. (Примеч. авт.)
(обратно)32
Ныне польский Щецин.
(обратно)33
Выходец из пехоты. (Примеч. авт.)
(обратно)34
Выходец из артиллерии. (Примеч. авт.)
(обратно)35
Выходец из пехоты. (Примеч. авт.)
(обратно)36
Драгомиров — русский генерал, военный историк и теоретик (1830–1905). Абсолютизировал волевую сторону воина как главный фактор войны и несколько недооценивал значение новой военной техники и оружия. (Примеч. авт.)
(обратно)37
Закончившуюся быстрым и полным разгромом Пруссии.
(обратно)38
Впоследствии — генерал-фельдмаршал вермахта, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, р. 1885, умер в 1945 г. в плену в Англии. В 1943–1944 гг. командовал группой армий «Центр», после ее разгрома отправлен в резерв, в марте 1945 г. назначен командующим группировкой войск на северо-западе Германии.
(обратно)39
Ланквиц (Lankwitz) — район в шестом (после реформы 2001 г.) административном округе Берлина Штеглиц-Целендорф.
(обратно)40
Карден-Ллойд модель VI (англ. Carden-Lloyd Mk VI, Carden Lloyd Tankette) — английская танкетка 1930-х гг. В СССР в 1934 г. в специальной литературе именовались гусеничными пулеметовозами Карден-Ллойда].
(обратно)41
Шарнхорст Герхард Иоганн фон (Gerhard Johann von Scharnhorst; 1755–1813) — прусский генерал и военный реформатор.
(обратно)42
Ныне г. Легница в Польше.
(обратно)43
Ныне г. Собутка в Польше.
(обратно)44
«Один раз для всех» (фр.).
(обратно)45
«Окончательно, не подлежит пересмотру» (фр.).
(обратно)46
Шлейхер Куртфон (Kurt von Schleicher; 1882 — убит 30 июня 1934) — рейхсканцлер Германии с декабря 1932 по январь 1933 г., предшественник Гитлера на этом посту и, таким образом, последний глава правительства Веймарской республики.
(обратно)47
Штреземан Густав (Gustav Stresemann; 1878–1929) — немецкий политик (Немецкая народная партия), рейхсканцлер и министр иностранных дел Веймарской республики. Лауреат Нобелевской премии мира 1926 года (вместе с Аристидом Брианом) за заключение Локарнских соглашений, гарантировавших послевоенные границы в Западной Европе.
(обратно)48
Брюнинг Генрих (Heinrich Brüning; 1885–1970) — германский политический деятель, рейхсканцлер и министр иностранных дел во время Веймарской республики.
(обратно)49
Войсковое управление — аналог Генерального штаба, создание которого было запрещено Германии Версальским мирным договором.
(обратно)50
Был начальником отдела сухопутных войск в Войсковом управлении.
(обратно)51
Адам Вильгельм (Wilhelm Adam; 1877–1949, Гармиш-Партенкирхен) — офицер немецкой армии (с 1939 г. генерал-полковник), служил в Баварской армии, рейхсвере и вермахте; начальник Войскового управления (аналог Генштаба) рейхсвера в период до Адольфа Гитлера.
(обратно)52
Мит Фридрих (Friedrich Mieth; 1888 — 2 сент. 1944 в районе г. Яссы) — немецкий офицер, участник Первой и Второй мировых войн, генерал пехоты, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями. Убит в ходе разгрома немцев в Ясско-Кишиневской операции (20–29 августа 1944 г.) и последующего добивания окруженных немецких войск.
(обратно)53
Рейхенау Вальтер фон (Walter von Reichenau; 8 октября 1884 — 17 января 1942) — генерал-фельдмаршал (с 1940). Ярый нацист. Во время Второй мировой войны командовал 6-й армией вермахта. Брал Париж (1940), Киев (1941) и Харьков (1941). Один из немногих высших военачальников вермахта, активно поддерживавших нацизм. Любитель многокилометровых пробежек по утрам, после одной из которых (был приличный мороз) получил сердечный приступ, а в ходе эвакуации в Германию на самолете во время аварийной посадки погиб, ударившись головой.
(обратно)54
То же самое говорили самые разные люди, в том числе военные, конструкторы и другие специалисты, о И. В. Сталине.
(обратно)55
Ордруф (Ohrdruf) — небольшой город в Тюрингии (Германия), южнее города Гота.
(обратно)56
Ныне г. Вроцлав в Польше.
(обратно)57
Ныне в составе современного Штутгарта.
(обратно)58
«О профессиональной армии» (фр.).
(обратно)59
Мартель Жиффар ле Квесн (Giffard Le Quesne Martel; 1889–1958) — английский генерал.
(обратно)60
Титул рейхсфрайхерр — имперский барон, титул присваивался только во времена Священной Римской империи.
(обратно)61
Генерал танковых войск (нем. General der Panzertruppe) — должностное воинское звание генеральского состава в вооруженных силах Германии (вермахт, бундесвер). В вермахте звание генерала танковых войск находилось по старшинству между генерал-лейтенантом и генерал-полковником. Это звание правильнее называть «генерал рода войск», потому что оно приравнивалось к чинам, то есть воинское звание определенной воинской должности.
(обратно)62
Ягдпанцер IV — средняя по массе (24 т) немецкая самоходная артиллерийская установка (ПТ-САУ) класса истребителей танков времен Второй мировой войны, имела 75-мм пушку с длиной ствола 48, позже 70 калибров.
(обратно)63
«Хетцер» (нем. Hetzer — подстрекатель, борзая), или Jagdpanzer 38 — немецкая легкая самоходная артиллерийская установка (САУ) класса истребителей танков на шасси чехословацкого легкого танка 38 (t), имела 75-мм пушку с длиной ствола 48 калибров.
(обратно)64
Бадольо Пьетро (Pietro Badoglio; 1871–1956) — маршал Италии (1926), герцог Аддис-Абебский, маркиз Саботино. В 1919–1921 и в 1925–1940 гг. начальник Генштаба, главнокомандующий в итало-эфиопской войне 1935–1936 гг. Премьер-министр, который принял власть над страной после свержения Муссолини в 1943 г., объявил перемирие с союзниками и вывел Италию из Второй мировой войны.
(обратно)65
Кауфман Олт (8-й танковый полк) — ныне (на момент написания книги) бригадный генерал, инспектор вооружения в бундесвере. (Примеч. авт.)
(обратно)66
Die Drohne (нем.) — трутень, лентяй.
(обратно)67
Первый механизированный корпус в Красной армии был сформирован в 1932 г. на базе 1-й отд. мех. бригады им. Калиновского и по штату имел 500 танков, 215 бронемашин, 60 арт. орудий, 200 автомашин и другую технику и вооружение. К началу 1936 г. в Красной армии было сформировано 4 мехкорпуса. В 1938 г. мехкорпуса были переформированы в танковые корпуса. В 1939 г. их расформировали вследствие неправильных выводов из опыта боевых действий в Испании. В 1940 г. вновь было создано 9 мехкорпусов. По штатам военного времени в каждом из них должно было быть 1031 танк, 100 полевых орудий, 36 противотанковых орудий, 186 минометов, 268 бронемашин, 36 080 человек личного состава. В феврале — марте 1941 г. началось формирование еще 20 мехкорпусов. К началу войны большая часть мехкорпусов была не укомплектована.
(обратно)68
Дело Фрича — Бломберга (нем. Fritsch-Blomberg-Affäre) — политический кризис, возникший в высших кругах Третьего рейха, который привел к изменению формы командования вооруженными силами государства и значительному усилению влияния НСДАП на внешнюю и внутреннюю политику государства. В результате завершения этого кризиса Гитлер, став Верховным главнокомандующим, получил полную свободу действий в реализации своих планов, нацеленных на экспансию. Главными фигурантами скандала (1938) стали: Вернер фон Бломберг — военный министр, с 1936 г. до увольнения после скандала генерал-фельдмаршал вермахта, и Вернер фон Фрич — главнокомандующий сухопутными войсками.
(обратно)69
Имеется в виду событие, вошедшее в историю под названием «ночь длинных ножей», когда в ночь с 30 июня на 1 июля в Германии по приказу Гитлера отряды СС совершили внезапное нападение на руководство штурмовых отрядов (СА). Глава штурмовиков Эрнст Рём и десятки других руководителей СА были расстреляны без суда и следствия. Заодно убили и некоторых опасных политиков вроде Шлейхера, Штрассера и др.
(обратно)70
Расстояние от ближайшего приграничного города Германии, Пассау, до Линца составляет около 65 км.
(обратно)71
Берген — Хоне — армейский полигон, созданный в 1935 г. вермахтом в южной части Люнебургской пустоши. Ныне является полигоном частей НАТО.
(обратно)72
Мюнхенское соглашение — подписанный 29 сентября 1938 г. сговор Англии, Франции, Германии и Италии, заставивших Чехословакию согласиться на отторжение в пользу Германии Судетской области, а также удовлетворить территориальные претензии Венгрии и Польши. Так была открыта дорога для дальнейшей экспансии нацистской Германии, приведшей к мировой войне.
(обратно)73
До 31 марта 1968 г. командующий силами НАТО в Центральной Европе. (Примеч. авт.)
(обратно)74
Богемия (чеш. Cechy — Чехия, нем. Böhmen — Бёмен, от лат. Boiohaemum, Bohemia, родина бойев, жившего здесь в древности кельтского племени) — историческая область в Центральной Европе, занимающая западную половину современного государства Чехия. В настоящее время наряду с Моравиейи Чешской Силезией входит в состав Чешской Республики. В Чехии с давних времен проживало достаточно большое этническое немецкое меньшинство, что стало поводом для раздела Чехословакии, когда Германия добилась аннексии территории этого меньшинства (Судетская область) в результате Мюнхенского соглашения 1938 г. Оставшееся Чешское государство было оккупировано Германией в 1939 г. (и названо Протекторат Богемия и Моравия); одновременно о своей независимости объявила Словакия.
(обратно)75
Имеется в виду князь Павел Карагеоргиевич (Pavle Karađorđevic, серб. Павле Карађорђевић, словен. Pavel Karađorđevic, 27 апреля 1893, Санкт-Петербург — 14 сентября 1976, Париж) — регент Югославии с 9 октября 1934 по 27 марта 1941 г., в период малолетства короля Петра II.
(обратно)76
Легкие механизированные дивизии (фр.).
(обратно)77
Имеется в виду S35 (фр. Char 1935 S, также S-35 и Somua S35) — французский средний танк 1930-х гг. Был разработан фирмой Somua в 1934–1935 гг. в качестве основного танка бронетанковых частей кавалерии, из-за чего в литературе порой классифицируется как «кавалерийский» или «крейсерский» танк.
(обратно)78
Hotchkiss H35 (фр. Char léger d’accompagnement 1935 H — «легкий танк сопровождения 1935 H») — французский пехотный танк 1930-х гг., легкий по массе.
(обратно)79
10 мая 1940 г. немецкие войска на Западном фронте начали наступление на объединенные силы союзников (французские, английские, бельгийские и голландские войска). Наступление было чрезвычайно успешным и стало примером образцового блицкрига.
(обратно)80
С длиной ствола Т-34 сначала 30,5 калибра, затем 41,5 калибра.
(обратно)81
После установки с апреля 1942 г. на танк Pz IV длинноствольной 75-мм пушки (длиной ствола 43, затем 48 калибров, а с августа 1944 г. на некоторых Pz IV даже 70 калибров). Этот танк начал превосходить по огневой мощи (дальность стрельбы, бронепробиваемость, а также отличный прицел) танки Т-34 и КВ-1. Только в 1944 г. появились танки Т-34-85 с мощным 85-мм орудием длиной ствола 52 калибра.
(обратно)82
Начальник штаба — подполковник службы Генерального штаба Кауфманн (ныне [начало 1960-х] бригадный генерал бундесвера). (Примеч. авт.)
(обратно)83
Операция «Везерюбунг» (нем. Fall Weserübung), также «Учения на Везере» или «Везерские маневры» — немецкая операция по захвату Дании (Везерюбунг-Зюйд (нем. Weserübung-Süd) и Норвегии (Везерюбунг-Норд (нем. Weserübung-Nord) во время Второй мировой войны. Проводилась 9 апреля — 10 июня 1940 г.
(обратно)84
Преимущественно в запасных танковых батальонах и в танковых сапёрных ротах. (Примеч. авт.)
(обратно)85
Рысь (нем.)
(обратно)86
Куница (нем.).
(обратно)87
Оса (нем.).
(обратно)88
На дистанции 500 м подкалиберный снаряд 50-мм пушки Pz III (длиной ствола 42 калибра) P40 пробивал 55 мм брони, то есть Т-34 поражался. А на дистанции 100 м этот снаряд пробивал 94 мм, броню танка КВ. На этой же дистанции пробивал броню Т-34 и бронебойный снаряд 50-мм пушки с длиной ствола 42 калибра — 53 мм брони. С января 1942 г. танк Pz III получил 50-мм пушку с длиной ствола 60 калибров с гораздо большей бронепробиваемостью.
(обратно)89
Шмель (нем.).
(обратно)90
Индекс танка по единой системе обозначений германской бронетехники.
(обратно)91
Заключенная в скобки латинская буква t не имеет никакого отношения к весу танка, она обозначает страну, где были захвачены в качестве трофеев эти машины: в немецком языке «Чехословакия» — «Tschechoslowakei».
(обратно)92
Германская классификация отличается от существовавшей в СССР, у нас германский штурмовой танк относят к самоходным артиллерийским установкам.
(обратно)93
Из-за повышенной бронепробиваемости новых кумулятивных снарядов. (Примеч. авт.)
(обратно)94
Имел массу 188,9 тонны; вооружение — пушка 128-мм и пушка 75-мм. Сохранился в музее в Кубинке.
(обратно)95
Польский коридор (нем. Polnischer Korridor; пол. Korytarz gdanski, также известный как województwo pomorskie (Поморское воеводство) и Данцигский коридор) — термин использовался в период между двумя мировыми войнами (1919–1939) для обозначения польской территории, которая отделяла германский эксклав Восточная Пруссия от основной территории Германии, в том числе и ближайшей к ней провинции Померания. Территория Польского коридора была передана Польше после Первой мировой войны по Версальскому мирному договору. Коридор обеспечивал доступ из польского Поморья вдоль нижнего течения реки Висла к Балтийскому морю. Коридор включал в себя новое Поморское воеводство (1919–1939), но не включал независимый немецкоязычный «Вольный город Данциг» (Гданьск).
(обратно)96
В 1939 г. командир 29-й легкотанковой бригады С. М. Кривошеин имел звание комбрига.
(обратно)97
Окруженные западнее Минска (который пал 28 июня) большинство дивизий 3-й, 10-й и части 13-й советских армий героически сражались в окружении до 8 июля. Они сковали до 25 вражеских дивизий. Своей стойкостью, погибая, они с самого начала сломали ход «блицкрига» — танковые группировки немцев, вырывавшиеся далеко вперед, оказывались без должной поддержки пехотных корпусов.
(обратно)98
Неверно. В окружение попали 6-я армия и оперативная группа генерала Бобкина из состава Юго-Западного фронта (командующий маршал Тимошенко, он же командовал тогда Юго-Западным направлением) и 9-я и 57-я армии Южного фронта (командующий генерал Малиновский). В боях в окружении войска возглавил зам. командующего Юго-Западным фронтом генерал Ф. Костенко, который геройски погиб, как и генералы А. Анисов, Л. Бобкин, А. И. Власов (не путать с предателем А. А. Власовым), А. Горднянский, К. Подлас и др.
(обратно)99
Преувеличение. Безвозвратные потери советских войск (пленные, убитые, пропавшие без вести) в Харьковском сражении 12–29 мая 1942 г. составили 170 958 человек, санитарные потери 106 232 человека. Около 22 тыс. наших воинов вырвались из окружения.
(обратно)100
«Устранить опасность» — это неудачная попытка деблокировать группировку (6-я армия и отдельные соединения 4-й танковой армии и румынских войск), которая позже была уничтожена, разгром немцев и их союзников на Дону, поспешное оставление Северного Кавказа (кроме Кубанского плацдарма).
(обратно)101
А также танки Pz VI «Тигр I».
(обратно)102
На самом деле после высадки союзников на Сицилии, 10 июля последовала директива продолжения операции «Цитадель». Но 12 июля началось наступление войск под Орлом, в этот же день под Прохоровкой, на южном фланге Курского выступа, немецкую ударную группировку контратаковали советские резервы (5-я танковая армия и др.). Стало ясно, что сил для прорыва к Курску не хватит, и 19 июля в дневнике боевых действий Верховного главнокомандования вермахта появилось характерное вынужденное признание: «Из-за сильного наступления противника [под Орлом и в других местах] дальнейшее проведение «Цитадели» не представляется возможным» (КТВ/OKW, Bd. III, S. 804).
(обратно)103
Контрнаступление советских войск на орловском направлении развивалось с 12 июля, на белгородско-харьковском с 15 июля. 5 августа от врага были освобождены Орел и Белгород, 23 августа Харьков. 13 августа началась Донбасская операция, что наряду с наступлением советских войск на киевском и гомельском направлениях и под Смоленском ставило немцев перед необходимостью отвода войск за линию Днепра, где они надеялись задержать натиск Красной армии.
(обратно)104
Сильное преувеличение — в описываемый период, конец 1943 — начало 1944 г., в 1,5–2 раза в живой силе, танках и самолетах, часто и меньше. При этом высокой оставалась активность немецкой авиации, действовавшей с подготовленных аэродромов.
(обратно)105
31 декабря 1943 г. Житомир снова был освобожден советскими войсками в ходе развернувшегося зимнего наступления по освобождению Правобережной Украины, где на 1 января 1944 г. наши войска имели превосходство над врагом в личном составе 1,3: 1 (2 230 000 против 1 760 000 у немцев и их союзников), 1,7: 1 в орудиях и минометах (28 654 против 16 800), 1,8: 1 в самолетах (2600 против 1460) и немного уступали немцам в танках и САУ (штурмовых орудиях) — 1: 1,1 (2015 против 2220 у немцев). Только с 24 декабря 1943 г. по 6 января 1944 г. было уничтожено 72,5 тыс. германских солдат и офицеров, 1227 танков и штурмовых орудий, 1311 орудий и минометов, захвачено 4,5 тыс. пленных, 246 танков, 1087 орудий.
(обратно)106
В ходе Корсунь-Шевченковской операции 24 января — 17 февраля советские войска окружили до 80 тыс. чел. немцев и их союзников. В ходе боев более 55 тыс. солдат вермахта было убито, более 18 тыс. попало в плен.
(обратно)107
Понеся огромные потери в живой силе и технике.
(обратно)108
Эбербах Генрих (нем. Heinrich Eberbach; 1895–1992) — немецкий офицер, участник Первой и Второй мировых войн, генерал танковых войск, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями.
(обратно)109
Сюда же в начале 1945 г. была переброшена 6-я танковая армия СС — после прекращения наступления в Арденнах и пополнения. Ее наступление 5–15 марта у оз. Балатон провалилось, несмотря на численное и качественное превосходство в танках (877 у немцев, причем много тяжелых, «Тигр», «Королевский тигр», «Пантера», против 407 у советских войск, из них много легких САУ СУ-76) при примерном равенстве в личном составе (431 тыс. у немцев и венгров против около 407 тыс. у наших) и авиации (850 у немцев против 965 наших самолетов); в артиллерии небольшое преимущество было у советских войск (7 тыс. стволов против 56 304 у врага), а 16 марта советские войска, перейдя в наступление, погнали врага к Вене, которая была взята 13 апреля. В ходе этого наступления венгры массово сдавались в плен, а немцы массово бросали свою тяжелую бронетехнику (перечисленные выше «Королевские тигры», «Тигры», «Пантеры» и др.)
(обратно)110
Имеется в виду Баранув-Сандомерски, в советской литературе более принято говорить о Сандомирском плацдарме на противоположном левом берегу Вислы в районе города Сандомир, с которого начала наступление ударная группировка 1-го Украинского фронта.
(обратно)111
Автор сильно преувеличивает. На самом деле после начала 12 января 1945 г. наступления соединения 1-го Украинского фронта продвинулись за день на 15–20 км на фронте 35 км, введя в дело более 2 тыс. танков и САУ. 13 января упомянутый автором 24-й немецкий танковый корпус нанес контрудар из района севернее Хмельника. Но к концу дня в ходе ожесточенного встречного сражения немецкий корпус был разбит войсками 4-й танковой армии генерала Д. Лелюшенко и 13-й армии генерала А. Пухова, танковые дивизии немцев отброшены в район Кельце, где 15 января вражеская группировка (остатки разбитых соединений 24-го танкового корпуса и части двух пехотных дивизий, а также отведенные сюда с рубежа Вислы еще две пехотные дивизии) была разгромлена, Кельце освобожден. Перебрасываемый в этот район танковый корпус «Великая Германия» прибыть не успел, был разбит и отброшен. В ходе отступления немцы были вынуждены в массовом порядке бросать боевую технику.
(обратно)112
Ныне г. Любань (пол. Luban, нем. Lauban) — город в Польше, входит в Нижнесилезское воеводство.
(обратно)113
Баконь (венг. Bakony) — низкогорье (до 704 м) в Венгрии к северу от озера Балатон.
(обратно)114
Превосходства в силах у Красной армии здесь не было. В ударной группировке 3-го Украинского фронта маршала СССР Толбухина было всего 197 танков и САУ, в ударной группировке 2-го Украинского фронта маршала СССР Малиновского всего 165 танков и САУ.
(обратно)115
Советские войска (передовые отряды 1-й и 2-й гвардейских танковых армий, 5-й ударной и 8-й гвардейской армий) с 31 января по 3 февраля 1945 г. с ходу форсировали Одер и овладели двумя небольшими плацдармами на левом (западном) берегу Одера в 60–70 км от Берлина северо-западнее и южнее Кюстрина, вскоре они были объединены в один плацдарм шириной 44 км по фронту и 7–10 км в глубину. С него 16 апреля был нанесен прямой удар на Берлин.
(обратно)116
Конец здесь наступил только 11 мая по окончании Пражской наступательной операции советских войск 6–11 мая. В ее ходе советские войска пленили около 860 тыс. солдат и офицеров врага, в том числе 60 генералов, захватили в качестве трофеев 1800 танков и штурмовых орудий, 1100 самолетов, 9500 орудий. Но и сами безвозвратно потеряли 11 265 человек, 373 танка, 1006 орудий и минометов, 80 боевых самолетов. Кроме того, после 9 мая сдались в плен окруженные немецкие войска в Курляндии, в устье Вислы.
(обратно)117
Всего против Польши было выделено 62 дивизии. Утром 1 сентября на границе в готовности находились 54 дивизии, не считая гарнизонов крепостей, укрепрайонов, пограничной охраны. В составе группы армий «Юг» Г. Рундштедта (14, 10 и 8-я армии) было 33 дивизии, из них 4 танковые, 4 легкие (моторизованные соединения, имевшие 70–130 бронеавтомобилей и 90 танков) и 2 моторизованные; в составе группы армий «Север» Ф. Бока (3-я и 4-я армии) была 21 дивизия, в том числе 2 танковые и 2 моторизованные.
(обратно)118
Для войны с Польшей было выделено 62 дивизии, всего 1,6 млн человек, 2800 танков, 6 тыс. орудий и минометов, около 2 тыс. боевых самолетов. Польша планировала мобилизовать 1,5 млн человек, но к началу боевых действий сумела развернуть около 1 млн человек (24 пехотные дивизии, 8 кавалерийских, 1 бронемоторизованную, 3 горнострелковые бригады, 56 батальонов национальной обороны), 4300 орудий, 220 легких танков и 650 танкеток, 407 боеспособных боевых самолетов (из имевшихся 824).
(обратно)119
Крепостная дивизия (нем. Festungs-Division) — дивизия нестандартной организации, применявшаяся для занятия и обороны критически важного участка или объекта. Наименьшие по размеру могли состоять только из двух или трех батальонов.
(обратно)120
Можно сказать, никакой — аншлюс Австрии и оккупация Чехословакии. Но были хорошо обучены.
(обратно)121
Силезия (сил. Slůnsk, пол. Sląsk, чеш. Slezsko, нем. Schlesien, сил. — нем. Schläsing) — историческая область в Центральной Европе. Большая часть Силезии входит в состав Польши, меньшие находятся в Чехии и Германии. Крупнейшие города: Вроцлав, Катовице.
(обратно)122
Велюнь (пол. Wielun) — город в Лодзинском воеводстве Польши, административный центр гмины Велюнь и Велюньского повета.
(обратно)123
Заверце (пол. Zawiercie) — город в Польше, входит в Силезское воеводство, Заверценский повят.
(обратно)124
Мемориал в Танненберге (нем. Tannenberg-Denkmal; официальное название Национальный памятник в Танненберге (Tannenberg-Nationaldenkmal) — сооружение в память о победе Германии в Первой мировой войне в битве при Танненберге (над 2-й русской армией Самсонова в августе 1914 г.). Воздвигнут в 1924–1927 гг. в Восточной Пруссии близ Хоэнштайна (ныне Ольштынек, Польша). Мемориал был взорван саперами вермахта в январе 1945 г. в связи с приближением советских войск. Кстати, здесь же, у Танненберга и Грюнвальда, в 1410 г. произошла историческая битва, в которой объединенная армия Польши, Великого княжества Литовского (в составе литовского войска большинство воинов были русскими) при участии чехов (в том числе Яна Жижки) разгромила армию Тевтонского ордена, привлекшего большое число наемников со всей Западной Европы. Грюнвальд — «зеленый лес», у литовцев называется Жальгирис.
(обратно)125
25 августа 1939 г., через два дня после заключения договора о ненападении между Германией и Советским Союзом, был подписан пакт между Польшей и Великобританией о взаимной помощи. Договор содержал взаимные обещания в оказании военной помощи в случае, если кто-то из сторон будет атакован третьей стороной. Благодаря этому пакту Гитлер отложил нападение на Польшу с 26 августа на 1 сентября.
(обратно)126
Ныне г. Пиш в Польше.
(обратно)127
Бои здесь продолжались до 18 сентября. Было взято в плен до 170 тыс. польских солдат и офицеров. Однако некоторые польские соединения во главе с генералом Кутшебой сумели пробиться к Варшаве.
(обратно)128
Дютур Жан Гвенаэль (Jean Gwenaël Dutourd; 14 января 1920, Париж, Франция — 17 января 2011, там же) — французский писатель, член Французской академии, академик Сербской академии наук и искусств, президент Ассоциации защиты французского языка (до 2010 г.).
(обратно)129
Некоторое сопротивление было. Принявшие участие в освободительном походе в Западную Украину и Западную Белоруссию советские войска (всего 466,5 тыс.) потеряли безвозвратно (убитые, пропавшие без вести, умершие от ран и болезней) 1475 человек, санитарные потери 2383 человека, всего 3858 человек. Советскими войсками было разоружено и взято в плен 452,5 тыс. польских солдат и офицеров, около 3,5 тыс. польских военнослужащих погибло. В боях с германской армией погибло 66,3 тыс. польских воинов, 133,7 тыс. было ранено, около 420 тыс. попало в немецкий плен. Германская армия потеряла 10 527 человек убитыми, 3409 пропало без вести (можно считать погибшими), 30 322 человека было ранено.
(обратно)130
Имеется в виду старинный русский город Львов, основанный в 1256 г. князем Даниилом Галицким (назвал в честь своего сына Льва). После 1387 г. в составе Польши, в 1772–1918 гг. в составе Австрийской (с 1867 г. Австро-Венгерской) империи, где назывался Лембергом, в 1918–1939 гг. снова в составе Польши, с 1939 г. в Украинской ССР (в составе СССР), с 1991 г. в составе Украины.
(обратно)131
Ныне г. Гданьск в Польше. Старинный славянский город (упоминается в 997 г.). Позже был онемечен. Возвращен Польше после Второй мировой войны.
(обратно)132
Поляки уступали немцам в живой силе в соотношении 1:1,6, в танках 1:3,2, в артиллерии 1:1,4, в боевых самолетах 1:5.
(обратно)133
Здесь приведены только цитаты, касающиеся мобильных частей. (Примеч. авт.)
(обратно)134
В выдержках. (Примеч. авт.)
(обратно)135
В выдержках. (Примеч. авт.)
(обратно)136
В это время и в период Французской кампании усиленный моторизованный полк. В дальнейшем планы его задействования изменились.
(обратно)137
Имеется в виду Булонь-сюр-Мер (фр. Boulogne-sur-Mer) — город на севере Франции, порт в департаменте Па-де-Кале, на берегу пролива Па-де-Кале.
(обратно)138
Письмом начальника штаба № 20/40. (Примеч. авт.)
(обратно)139
Приведены данные только по мобильным подразделениям.
(обратно)140
Семуа — река в Бельгии, правый приток реки Мёз (Маас).
(обратно)141
Гамелен Морис Гюстав (Maurice Gamelin; 1872–1958) — французский генерал, главнокомандующий французскими сухопутными силами (а также и руководство английскими экспедиционными войсками) в начале Второй мировой войны. В начале вторжения Германии во Францию, Голландию и Бельгию 10 мая Гамелен занял выжидательную позицию, в результате такого неудачного командования был отстранен от должности; 19 мая 1940 г. его сменил генерал Вейган.
(обратно)142
16-я пехотная дивизия была в конце 1940 г. преобразована в 16-ю танковую дивизию. (Примеч. авт.)
(обратно)143
Лан (устар. Лаон) — город на севере Франции, регион Пикардия, столица департамента Эна. Расположен в 125 км к юго-юго-востоку от Лилля и в 115 км к северо-востоку от Парижа.
(обратно)144
Имеется в виду Сен-Поль-сюр-Тернуаз в 75 км к югу от Дюн керка.
(обратно)145
Стон (фр. Stonne) — коммуна во Франции, находится в регионе Шампань — Арденны. Департамент — Арденны. Входит в состав кантона Рокур-э-Флаба. Округ коммуны — Седан.
(обратно)146
Крюгер Вальтер (нем. Walter Krüger; 1892–1973) — немецкий офицер, участник Первой и Второй мировых войн, генерал танковых войск, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями. В описываемое время полковник.
(обратно)147
Так в новых атласах. Ранее было написано Аа.
(обратно)148
Бальк Георг Отто Герман (нем. Georg Otto Hermann Balck; 1893–1982) — немецкий военачальник во Второй мировой войне, генерал танковых войск, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. В описываемое время командир полка, подполковник.
(обратно)149
В описываемое время «Лейбштандарт Адольф Гитлер» был усиленным полком, до бригады он был укомплектован в конце 1940 г.
(обратно)150
Из 1250 танков, имевшихся на 10 мая.
(обратно)151
Польдер (сев. — нем., спец.) — прибрежная полоса, защищенная дамбой.
(обратно)152
Жак Мордал — псевдоним французского военного и военно-морского историка Эрве Краса.
(обратно)153
2-й и 4-й танковых бригад — из состава 2-й и 10-й танковых дивизий соответственно.
(обратно)154
Было эвакуировано более 338 тыс. человек, из них 215 тыс. англичан и 123 тыс. французов и бельгийцев. Прикрывавшие эвакуацию до последнего и не успевшие сесть на суда, 40 тыс. французских солдат попали в немецкий плен. Союзники бросили все танки и артиллерию, 63 тыс. автомашин, 0,5 млн тонн военного имущества и боеприпасов.
(обратно)155
По другим данным, 71 дивизия.
(обратно)156
Этим выражением Гудериан обрисовывал задачи, необходимые для достижения конечной цели. (Примеч. авт.)
(обратно)157
Танковая группа Клейста в первый день не смогла прорвать оборону 7-й французской армии генерала О. Фрера, потеряв до 30 % танков.
(обратно)158
Победа и слава (фр.).
(обратно)159
АОК (Armeeoberkommando) (нем., уст.) — командование (штаб) армии.
(обратно)160
Германские войска потеряли 45,5 тыс. убитыми и пропавшими без вести, 111 тыс. ранеными. Французская армия потеряла 84 тыс. убитыми, 1 млн 547 тыс. солдат и офицеров оказалось в немецком плену, Англия потеряла 68 тыс. человек убитыми, пропавшими без вести и пленными. Капитулировали армии Нидерландов и Бельгии, которые также понесли потери убитыми (около 3 тыс. голландцев и 7,5 тыс. бельгийцев).
(обратно)161
Ныне г. Риека в Хорватии.
(обратно)162
416 самолетов французского, итальянского и немецкого производства, но только половина из них отвечали современным требованиям.
(обратно)163
Имелось всего 110 устаревших танков!
(обратно)164
Немецкое название г. Любляна, ныне столица Словении.
(обратно)165
Название г. Загреба во времена Австро-Венгерской империи (до 1918), ныне столица Хорватии.
(обратно)166
На самом деле фон Вайхс носил титул рейхсфрайхерра — имперский барон, титул присваивался только во времена Священной Римской империи.
(обратно)167
Ныне г. Битола — город в юго-западной части Республики Македония.
(обратно)168
Линия Метаксаса — система греческих оборонительных укреплений, на границе с Болгарией, от горы Белес до региона города Комотини. Была построена в 1936–1940 гг. Общая длина, учитывая и неукрепленные участки, где она прерывалась, около 300 км. Названа по имени премьер-министра и министра обороны генерала Иоанниса Метаксаса. Успешная оборона линии ее гарнизонами в апреле 1941 г. против германских войск получила в греческой историографии название «Сражение фортификаций». Форты не были взяты германской армией и были сданы их защитниками 10 апреля 1941 г. только после получения приказа командования.
(обратно)169
Было взято в плен 375 тыс. солдат и офицеров югославской армии (345 тыс. взяли в плен немцы и 30 тыс. итальянцы).
(обратно)170
Англичане сумели эвакуировать морем из материковой части Греции более 50 тыс. человек из 62 тыс. Остальные 12 тыс. были убиты или попали в плен. Свое тяжелое вооружение и средства транспорта британцы уничтожили.
(обратно)171
В плену оказалось 225 тыс. греческих солдат.
(обратно)172
Немцы в ходе боевых действий 6–29 апреля (на материковой части Балканского полуострова) потеряли около 2,5 тыс. убитыми, 3 тыс. пропавшими без вести и около 6 тыс. ранеными.
(обратно)173
Это ошибочное мнение. Более раннее начало войны против СССР было бы затруднено из-за природных факторов — высокого уровня воды в реках, болотах. Не зря и Наполеон в 1812 г. начал вторжение в Россию 12 (24 по новому стилю) июня. В 1941 г. весна была затяжной, уровень рек долго оставался очень высоким и только за несколько дней до 22 июня снизился, хотя и был весьма далек от летнего минимума, и немцам это мешало в наступлении.
(обратно)174
Подавляющего превосходства в количестве и качестве боевой техники.
(обратно)175
Киренаика — историческая область в Северной Африке. Находится на северо-востоке по побережью от залива Большой Сирт (Сидра) до границ с Мармарикой (у некоторых авторов включая ее). Значительная часть территории приходится на низкие (до 876 м) горы Эль-Ахдар. Позже к Киренаике стали относить большие районы к югу от побережья, увеличив ее площадь почти в три раза, и таким образом значительная ее часть находится в Ливийской пустыне. Древняя Киренаика находилась на северо-востоке территории современного государства Ливия. Период употребления топонима — примерно с VI в. до н. э. по наши дни.
(обратно)176
Триполитания — историческая область на северо-западе Ливии, Северная Африка. Располагается по побережью от залива Малый Сирт (Габес) до залива Большой Сирт (Сидра) не более 400 км в глубь материка. В древности Триполисом назывался небольшой район трех городов Лептис Магна (Большой Лептис), Сабрата и Эя (Эа). После завоевания Римом вошла в состав римской провинции Африка проконсульская (46 г. до н. э.). С III в. н. э. выделена в особую провинцию Триполитания. В 644 г. завоевана арабами. К началу ХХ в. Триполитанией, как и остальной Ливией, владели турки, с 1912 г. Ливия — колония Италии.
(обратно)177
Страны оси (по термину «ось Рим — Берлин»), известные как нацистский блок, гитлеровская коалиция, — агрессивный военный союз Германии, Италии, Японии и других государств, которому противостояла во время Второй мировой войны антигитлеровская коалиция.
(обратно)178
Виа-Бальбиа — автодорога, построенная вдоль побережья Ливии и открытая в присутствии Бенито Муссолини в 1937 г. Это шоссе из Триполи в Барбию общей протяженностью 1822 км. Названо в честь губернатора Ливии маршала Итало Бальбо, погибшего в авиакатастрофе в 1940 г. В настоящее время известно также как Национальная прибрежная дорога. Во время Второй мировой войны дорога имела стратегическое значение, по сути являясь главной коммуникационной линией снабжения воюющих сторон.
(обратно)179
7 декабря Роммель узнал, что 5 декабря Красная армия начала контрнаступление под Москвой, все резервы немцы бросили на Восточный фронт, а для него, Роммеля, подкреплений не будет, кроме последних 30 танков, прибывавших в Бенгази в середине декабря, после чего начал отступление из Киренаики.
(обратно)180
Англичане имели 924 танка против 552 у немцев и итальянцев, 760 артиллерийских орудий против 520 и 1072 самолета против 340 у Роммеля и его итальянских союзников. Личный состав британцев (118 тыс.) незначительно превосходил противника (100 тыс.).
(обратно)181
Сидра, или Большой Сирт, — крупный залив Средиземного моря у берегов Ливии, глубиной до 1374 м, шириной до 465 км (при входе в залив), вдается в сушу на 115 км. На берегу — город Бенгази и ряд нефтеналивных портов.
(обратно)182
10 января сдался Эс-Саллум, 15 января (после месяца штурма под огнем корабельной артиллерии) Бардия с гарнизоном 15 тыс., в основном итальянцев, 17 января Халфайя. Всего с 18 ноября по 15 января за 2 месяца боев британцы потеряли 17 704 человек, в том числе 2908 убитыми и 7457 пленными, 271 самолет и 278 танков. Потери итало-немецких войск составили более 32 тыс., в том числе 2300 убитыми и 29 900 пленными, 292 танка и 165 самолетов.
(обратно)183
8,8 cm FlaK 18/36/37 (нем. 8,8-cm-Flugabwehrkanone, буквально 8,8-см зенитное орудие образца 1918/1936/1937 года), также известное как «восемь-восемь» (нем. Acht-acht), — германское 88-миллиметровое зенитное орудие, находившееся на вооружении с 1928 по 1945 г. Одно из лучших зенитных орудий Второй мировой войны. Также послужило образцом при создании танковых орудий для танков «Тигр» PzKpfw VI. Эти орудия широко использовались в роли противотанковых и даже полевых орудий.
(обратно)184
Рамке Бернхард (Hermann-Bernhard Ramcke; 1889–1968) — немецкий генерал воздушно-десантных войск во время Второй мировой войны. Кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами.
(обратно)185
Сформирована в августе 1941 г. в Северной Африке, уничтожена в мае 1943 г.
(обратно)186
Бисмарк Георг фон (Georg von Bismarck; 15 февраля 1891 — 31 августа 1942) — немецкий военачальник, генерал-лейтенант вермахта, командующий танковыми дивизиями во время Второй мировой войны. Кавалер Рыцарского креста Железного креста, высшего ордена Третьего рейха. Погиб под минометным огнем неподалеку от Эль-Аламейна 31 августа 1942 года. Посмертно произведен в генерал-лейтенанты.
(обратно)187
Клеман Ульрих (Ulrich Kleemann; 1892–1963) — немецкий офицер, участник Первой и Второй мировых войн, генерал танковых войск, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями.
(обратно)188
Кениг Мари-Жозеф-Пьер-Франсуа (Marie-Pierre Kœnig; 10 октября 1898 — 2 сентября 1970) — французский военачальник, маршал Франции (6 июня 1984, посмертно), депутат Национального собрания Франции (1951).
(обратно)189
Краземан Эдуард (Eduard Crasemann; 1891–1950) — немецкий офицер, участник Первой и Второй мировых войн, генерал артиллерии, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями.
(обратно)190
Более точные данные следующие. Обе стороны имели примерно равную численность личного состава — до около 130 тыс. человек. Против около 600 самолетов противника (260 немецких и 340 итальянских) британцы имели 604 самолета. Против 610 танков у Роммеля (на переднем крае 560, из которых 230 устаревших итальянских, а из 330 немецких 50 легких, 30 в ремонте) у англичан было 1270 (в т. ч. 420 в резерве).
(обратно)191
А всего с 26 мая британцы потеряли 550 танков, 200 орудий и 10 тыс. человек.
(обратно)192
Юнкерс Ю-87 «Штука» (нем. Stuka = Sturzkampfflugzeug — пикирующий бомбардировщик), рус. прозвище «певун», «лаптежник», реже — «лапотник») — одномоторный двухместный (пилот и стрелок сзади) пикирующий бомбардировщик и штурмовик времен Второй мировой войны.
(обратно)193
По другим данным, 30 танков!
(обратно)194
Гумбиннен — ныне г. Гусев Калининградской области РФ. Автор имеет в виду Гумбиннен-Гольдапское встречное сражение 1-й русской армии Ренненкампфа и 8-й германской армии 7 (20) августа 1914 г. в ходе Восточнопрусской операции. Немцы потерпели поражение, потеряв до 8 тыс. убитыми, ранеными и пленными и 12 орудий. Однако Ренненкампф не развил успех и промедлил, что послужило причиной последующего поражения 2-й русской армии, против которой немцы, оставив заслоны против 1-й русской армии, бросили основные силы.
(обратно)195
Ренненкампф Павел Карлович фон (Paul von Rennenkampf; 17 (29) апреля 1854, имение Конофер, Эстляндская губерния — март 1918, Таганрог, Россия) — российский военный деятель конца XIX — начала XX в. Участник китайского похода русской армии, Русско-японской войны и Первой мировой войны. Расстрелян большевиками в 1918 г.
(обратно)196
Как раз в Тобруке британцы в этом отношении недоработали — немцам и итальянцам достались здесь 1400 тонн горючего, 2 тыс. автомашин, 30 танков и много другого.
(обратно)197
RAF (англ. Royal Air Force) — Королевские военно-воздушные силы.
(обратно)198
Поскольку основные силы вермахта были задействованы на Восточном фронте.
(обратно)199
Обычное для немецких и других западных военных историков преувеличение. В ходе боев 31 августа — 2 сентября немецко-итальянские войска потеряли 3 тыс. солдат и офицеров, 50 танков, 40 самолетов и 400 автомашин. Потери британских войск составили 1750 человек, 65 танков и 70 самолетов. В это время на Восточном фронте происходили поистине грандиозные сражения, в частности, в самом разгаре были Сталинградская битва (17 июля 1942 г. — 2 февраля // 1943 г.) и Битва за Кавказ (оборонительная — с 25 июля по 31 декабря 1942 г.). Именно в таких битвах, где были задействованы миллионы солдат, тысячи танков и самолетов и осуществлялся поворот в войне.
(обратно)200
По более точным данным, британцы (10 дивизий и 4 отдельные бригады) имели 230 тыс. человек, 1440 танков, 2311 орудий, 1500 самолетов против 80 тыс. человек немцев и итальянцев (8 итальянских и 4 немецкие дивизии, в том числе 4 танковые и 2 моторизованные, и 1 парашютная бригада), 540 танков, 1219 орудий, 350 самолетов у Роммеля.
(обратно)201
Всего сдалось в плен до 240 тыс. человек из числа итало-германских войск, по другим данным, 130–150 тыс.
(обратно)202
Изначально небольшие (если сравнивать с германскими армиями, воевавшими на Восточном фронте, например 6-й, или 17-й, или 18-й), здесь их остатки.
(обратно)203
Уже через несколько дней эти «прибрежные государства» вошли в качестве советских республик в состав СССР — Литва 3 августа, Латвия 5 августа, Эстония 6 августа.
(обратно)204
В районе Припятских болот в 1941 г. обнаружилась вполне достаточная дорожная сеть, причем район этот ни в коем случае не мог рассматриваться как абсолютное препятствие для передвижения войск. (Примеч. авт.)
(обратно)205
Ныне г. Черняховск Калининградской области РФ.
(обратно)206
Выдержки. (Примеч. авт.)
(обратно)207
Практически все войска, задействованные в Балканской кампании, были переброшены к советской границе для участия в нападении на СССР.
(обратно)208
Ранее уже указывалось, что более раннее начало агрессии против СССР было практически невозможно из-за природных условий, прежде всего высокого уровня воды в реках — здесь не Северная Франция с Бельгией, где весеннее половодье сходит намного раньше, да и сеть дорог другая. Кроме того, весна 1941 г. была затяжной, и талые воды долго не спадали.
(обратно)209
В качестве примера этого: на 1 июля 18-я танковая дивизия уже форсировала Березину под Борисовом, тогда как 23-я пехотная дивизия находилась всего только на полпути от Белостока до Слонима. Главной причиной отставания германских пехотных соединений было продолжавшееся героическое сопротивление окруженных западнее Минска советских войск (соединений 3-й и 10-й советских армий), которые сражались до 8 июля, сковывая до 25 дивизий врага. Именно тогда и забуксовал «блицкриг» — с таким сопротивлением в предыдущих кампаниях 1939, 1940 и начала 1941 г. немцы еще не сталкивались — советские войска дрались до последней возможности, до последнего вздоха. И танковые группы, далеко прорвавшиеся на восток, оказались без должной поддержки пехотных соединений. (Примеч. авт.)
(обратно)210
Минск пал 28 июня после трехдневных ожесточенных боев.
(обратно)211
Всего в группе армий «Север» было 29 дивизий, в том числе 6 танковых и моторизованных.
(обратно)212
Соответственно города Даугавпилс и Екабпилс в Латвии.
(обратно)213
56-й моторизованный корпус немцев с 14 по 18 июля подвергся контрудару советской 11-й армии, был рассечен на части и понес серьезные потери. А 41-й германский корпус не смог преодолеть Лужскую линию обороны.
(обратно)214
Оперативная группа 28-й армии генерала В. Я. Качалова (погиб в бою), которая в ходе Смоленского сражения с 23 июля наносила контрудар в направлении на Починок — Смоленск, но в начале августа попала в окружение.
(обратно)215
Великие Луки были захвачены немцами еще 20 июля, но 21 июля выбиты оттуда героическими танкистами полковника Яковлева (48-я танковая дивизия, имевшая всего 80 танков, из которых 78 были легкие Т-26). И только 25 августа немцы, имея подавляющее преимущество в технике и живой силе, снова захватили Великие Луки. А полковника Яковлева в неразберихе сгоряча расстреляли.
(обратно)216
Причиной задержки немецкого наступления были контрудары механизированных корпусов и 5-й армии генерала Потапова.
(обратно)217
Немцы и их союзники превосходили на 7 июля войска советского Юго-Западного фронта в пехоте и артиллерии в два раза, в авиации в 1,5 раза.
(обратно)218
Попавшие в окружение под Уманью 6-я и 12-я советские армии, 18 дивизий, были сильно ослаблены (имея в большинстве соединений треть штатного состава). В остатках окруженных здесь 4-го и 15-го мехкорпусов имелось по 20–30 танков. Бои в окружении продолжались со 2 по 8–11 августа.
(обратно)219
Упорные бои в районе Смоленска, захваченного немцами 16 июля, продолжались и во второй половине июля.
(обратно)220
Из-за героического сопротивления окруженных советских войск западнее Минска, а также на рубеже Днепра, в частности в районе Могилева.
(обратно)221
По другим данным, 15 сентября.
(обратно)222
Группа армий «Центр» превосходила противостоявшие ей советские войска в людях в 1,4 раза, в орудиях и минометах в 1,8 раза, в танках в 1,7 раза, в боевых самолетах в 2 раза.
(обратно)223
Оборона здесь не отличалась ни глубиной, ни плотностью. На Западном фронте на 1 км оперативного построения войск приходилось 0,9 танка, 1,5 противотанкового орудия, 7,5 орудия и миномета калибром 76 мм и крупнее.
(обратно)224
Имеется в виду Холм-Жирковский в Смоленской области.
(обратно)225
С 5 октября, с 6 октября танковой армией стала 1-я танковая группа Клейста.
(обратно)226
Он тут же растаял. Однако грунтовые дороги покрылись слоем грязи.
(обратно)227
Марнское сражение — крупное сражение между немецкими и англо-французскими войсками, состоявшееся 5–12 сентября 1914 г. на реке Марна в ходе Первой мировой войны, закончившееся стратегическим поражением немецкой армии (хотя ее потери были меньше потерь французов и англичан). В результате этой битвы был сорван стратегический план наступления немецкой армии, ориентированный на быструю победу на Западном фронте и вывод Франции из войны.
(обратно)228
Очевидно, имеются в виду дивизии народного ополчения.
(обратно)229
Контрнаступление под Москвой начали 5 декабря войска Калининского фронта, а 6 декабря войска Западного фронта и Юго-Западного фронта.
(обратно)230
Уже 5 декабря 2-я танковая армия (Гудериан) и 3-я танковая группа (Рейнгардт) самостоятельно приостановили наступление. (Примеч. авт.)
(обратно)231
Автор не понял замыслов Сталина, который как раз планировал разгромить всю группу армий «Центр».
(обратно)232
Имеется в виду 32-я стрелковая краснознаменная дивизия полковника В. Полосухина, отличившаяся в боях против японцев у озера Хасан в 1938 г. Вместе с подразделениями 18, 19 и 20-й танковых бригад части 32-й дивизии 4 дня на Бородинском поле сдерживали атаки ударной группировки 4-й танковой группы и отошли только после того, как немцы обошли их с флангов 18 октября, оставив Можайск. Немцы дорого заплатили за эти бои — были уничтожены тысячи вражеских солдат, большое количество боевой техники.
(обратно)233
Только 4–7 декабря морозы достигли –28°. До этого и после этого зимние температуры были вполне умеренными.
(обратно)234
На Калининском фронте 5 декабря.
(обратно)235
Автор считает соединения, однако превосходство в силах было на стороне немцев, которые имели в группе армий «Центр» 1 708 000 человек, около 13 500 орудий и минометов, 1170 танков и штурмовых орудий и 615 самолетов против 1 100 000 человек, 7652 орудий и минометов, 774 танков и 1000 самолетов в перешедших в контрнаступление советских войсками.
(обратно)236
Клин был освобожден 15 декабря, Калинин 16 декабря.
(обратно)237
В настоящее время г. Донецк.
(обратно)238
В этот же день Гальдер написал, что общие потери немецких сухопутных войск на Восточном фронте с 22 июня 1941 г. составили, без больных, 743 112 человек (в т. ч. ранено 17 582 офицера и 538 103 унтер-офицера и рядовых; убито 6552 офицера и 149 923 унтер-офицера и рядовых; пропало без вести 524 офицера и 30 428 унтер-офицеров и рядовых), то есть 23,12 % средней общей численности немецких сухопутных войск Восточного фронта (3,2 млн человек) без учета численности союзников Германии, ВВС, ВМС.
(обратно)239
Грайнер Хельмут — известный военный историк ФРГ, автор ряда книг.
(обратно)240
Автору повезло, что он не столкнулся с ними раньше, например под Белостоком, где 6-й механизированный корпус имел их довольно много, но не смог должным образом применить, так как германские танковые группы ушли далеко вперед, соединившись в районе Минска, а 6-й мехкорпус под ударами немецкой авиации потерял боеспособность, израсходовав горючее и боеприпасы в боях с немецкими армейскими корпусами.
(обратно)241
Еременко в это время был замкомандующего Западным фронтом, очевидно, направлял действия советских танковых соединений, но не «командовал танками».
(обратно)242
Другими словами, в противоположность 1941 г. указывалось на необходимость стремиться к «тесным котлам». (Примеч. авт.)
(обратно)243
Согласно дневнику Гальдера, том III. (Примеч. авт.)
(обратно)244
Включая 2 горнострелковые, 4 легкопехотные, 3 охранные и 2,5 дивизии СС и полицейские дивизии.
(обратно)245
Включая 6 охранных и 0,5 дивизии СС.
(обратно)246
Включая 1,5 горнострелковой, 2 легкопехотные, 3 охранные и 2,5 дивизии СС и полицейские дивизии.
(обратно)247
Не учтены силы союзников Германии, на 1 мая 14 финских дивизий и 9 бригад, 13 румынских дивизий и 1 бригада, 6 венгерских дивизий и 2 бригады, 3 итальянские, 2 словацкие и 1 итальянская дивизия. На 28 июня 1942 года на советско-германском фронте немцы и их союзники имели 230 дивизий и 16 бригад, всего 5 655 000 человек, более 49 тыс. орудий и минометов, 3,7 тыс. танков и штурмовых орудий, около 3,2 тыс. боевых самолетов.
(обратно)248
Находившиеся еще в состоянии формирования.
(обратно)249
То же.
(обратно)250
То же.
(обратно)251
В составе действующих войск советских вооруженных сил в конце июня 1942 г. находилось около 410 дивизий (с пересчетом бригад и укрепрайонов на дивизии). Всего насчитывалось 5,5 млн человек, 6 тыс. танков, 55,6 тыс. орудий и минометов и 2,6 тыс. самолетов.
(обратно)252
5 апреля 1942 г. полковник службы Генерального штаба Шерифф, историограф Гитлера, записал в дневнике боевых действий Военно-исторического управления Верховного главнокомандования вермахта: «Фюрер значительно переработал проект директивы № 41 и дополнил его несколькими написанными лично им разделами… Главным образом раздел, касающийся основной операции, переработан фюрером в значительной степени». (Примеч. авт.)
(обратно)253
С 1940 г. город Морозовск.
(обратно)254
В том числе ранено 30 538 офицеров и 1 038 252 унтер-офицера и рядовых; убито 10 880 офицеров, 284 198 унтер-офицеров и рядовых; пропало без вести 942 офицера, 63 978 унтер-офицеров и рядовых. Здесь не учтены потери союзников Германии, а также личного состава люфтваффе и кригсмарине.
(обратно)255
Позже генерал-майор. После должности начштаба 52-го ак занимал должности начштаба 2-го немецкого штаба связи при 4-й румынской армии, командира 384-й пехотной дивизии и, наконец, начштаба 17-го армейского корпуса. В августе 1944 г. Дерр был отозван в Германию и назначен военным атташе в Мадрид, где находился до конца войны. Дерр написал книгу «Поход на Сталинград» («Der Feldzug nach Stalingrad»), в которой достаточно правдиво и подробно описал события на южном крыле советско-германского фронта в период с конца июня 1942 г. по 2 февраля 1943 г. Книга вышла в Германии (ФРГ) в 1955 г., в русском переводе в 1957 г. (Москва. Военное издательство Министерства обороны СССР).
(обратно)256
Несколько раньше, на 1 июля 1942 г. в составе действующих войск советской армии имелось около 410 дивизий, всего 5,5 млн человек, 6 тыс. танков, 55,6 орудия и минометов и 2,6 тыс. самолетов. // Немцы и их союзники на советско-германском фронте имели на 28 июня 1942 г. 230 дивизий и 16 бригад — всего 5 655 000 человек, более 49 тыс. орудий и минометов, 3,7 тыс. танков и штурмовых орудий, 3,2 тыс. боевых самолетов. На сталинградском направлении в последней декаде июля (к 23 июля) враг превосходил советские войска в людях в соотношении 1,2:1, в танках 2:1, в самолетах 3,6:1.
(обратно)257
28 июля.
(обратно)258
«…У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину… // Ни шагу назад!.. до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности…»
(обратно)259
Донским фронтом (до 28 сентября Сталинградский фронт) за все время его существования (с октября 1942 г. по 15 февраля 1943 г.) командовал генерал-лейтенант, а с января 1943 г. генерал-полковник К. К. Рокоссовский. Автор под Донским фронтом понимает Сталинградский фронт, первым командующим которого и был Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко.
(обратно)260
Сравните с этим запись Гальдера в его дневнике от 18 июля: «…Подтягивание [русских] сил с севера и северо-востока в направлении Воронежа продолжается. По данным агентуры, Сталин использует все, чтобы отстоять Сталинград, переправить свои войска через Дон и удержать этот рубеж. Сталин сам подтвердил эту информацию в своем переданном по радио приказе 7 сентября: «Ни шагу назад!» (Примеч. авт.)
(обратно)261
Цифра представляется сомнительной (завышена более чем в 10 раз. — Ред.), поскольку основывается на донесениях германских частей, включавших завышенные данные. Кроме того, учитывались и танки устаревших типов. (В ходе Воронежско-Ворошиловградской оборонительной операции 28 июня — 24 июля 1942 г. потери советских войск в технике составили 2436 танков, 783 самолета, 13 716 орудий и минометов. Людские потери: 370 522 безвозвратные (пленные и убитые) и 197 825 человек санитарные потери.
(обратно)262
Ныне входит в состав Волгограда, образуя Красноармейский район на южной окраине города.
(обратно)263
С 1 апреля по 18 ноября 1942 г. германское командование перебросило с Запада на советско-германский фронт около 70 дивизий. А с учетом 16 соединений, сформированных непосредственно на театре военных действий, общее количество дивизий, дополнительно вступивших в борьбу с Красной армией, составляло более 80. Кроме того, на фронт ежемесячно отправлялось 250 тыс. человек маршевых пополнений. Общее количество соединений немцев и их союзников на советско-германском фронте достигло к 18 ноября 278, в пересчете на дивизии — 270. Это было наибольшее количество сил, задействованных Гитлером на советско-германском фронте за всю войну.
(обратно)264
А также много отдельных частей и подразделений.
(обратно)265
Советский 13-й танковый корпус, наступавший в полосе 57-й армии (т. е. в северной части полосы прорыва Сталинградского фронта южнее Сталинграда), в первый день наступления продвинулся на 10–15 км и вступил в тяжелый бой с 29-й немецкой моторизованной дивизией, связав ее. Зато южнее 4-й механизированный корпус, наступавший в полосе 51-й армии, продвинулся за день на 40 км. Именно он позже и замкнул кольцо окружения, наступая с юго-востока, встретившись в районе Советского западнее Сталинграда с танкистами Юго-Западного фронта из 4-го танкового корпуса, путь которым перед этим проложили, захватив мост у Калача-на-Дону, герои-танкисты 26-го танкового корпуса.
(обратно)266
К моменту перехода немцев в наступление в войсках 51-й и 5-й ударной армии Сталинградского фронта, прикрывавших это направление, насчитывалось 115 тыс. человек, 329 танков, 1133 орудия и миномета. Против них противник сосредоточил 124 тыс. человек, 650 танков и штурмовых орудий, 852 орудия и миномета, 500 самолетов. А в полосе ослабленной предыдущими боями 51-й армии, оказавшейся на направлении главного удара армейской группы «Гот», враг превосходил советские войска в людях и в артиллерии в 2 раза, в танках — более чем в 6 раз.
(обратно)267
Которая героически оборонялась на своих позициях. Так, у Нижне-Кумского на реке Мышкова бронебойщик И. М. Каплунов из противотанкового ружья и противотанковыми гранатами подбил 8 немецких танков. Девятый танк он вывел из строя после второго тяжелого ранения. Посмертно Каплунову присвоено звание Героя Советского Союза.
(обратно)268
Автор неточен. К Тацинской прорвался 24-й танковый корпус, преодолевший с боями за 5 суток около 240 км. Здесь он разгромил немецкий аэродром, уничтожив более 300 самолетов и огромные склады снабжения окруженной под Сталинградом группировки Паулюса. К Миллерово прорывался 17-й танковый корпус, к Морозовску 25-й танковый корпус и 1-й гвардейский механизированный корпус. Все эти корпуса не относились к 5-й ТА.
(обратно)269
Позже количество дивизий на плацдарме было еще большим — 16 пехотных дивизий осенью 1943 г. плюс 5 дивизий в резерве в Крыму.
(обратно)270
Автор считает соединения. Однако советские войска, выделенные для ликвидации окруженной группировки Паулюса, не превосходили ее по численности. Советские войска (слабо укомплектованные 39 стрелковых дивизий, 10 стрелковых, мотострелковых и морских бригад, 7 авиационных дивизий, 45 минометных и артиллерийских полков РВГК, 10 полков реактивной артиллерии, 5 танковых бригад, 14 танковых полков, 17 артиллерийских полков ПВО и другие части) насчитывали здесь к 10 января 1943 г. 212 тыс. человек, 6860 орудий и минометов (76-мм и выше), 257 танков, 300 боевых самолетов. Окруженная же группировка Паулюса к 10 января еще насчитывала 250 тыс. человек, 4130 орудий и минометов (75-мм и выше), 300 танков и штурмовых орудий, 100 боевых самолетов.
(обратно)271
Армию Паулюса под Сталинградом окружили войска Юго-Западного фронта (командующий генерал-полковник Н. Ф. Ватутин), Сталинградского фронта (командующий генерал-полковник А. И. Еременко) и Донского фронта (командующий генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский). 62-я армия генерал-майора В. И. Чуйкова входила в состав Сталинградского фронта. Разгром окруженной группировки осуществлял один Донской фронт Рокоссовского, которому директивой Ставки от 30 декабря 1942 г. были переданы 62, 64 и 57-я армии Сталинградского фронта.
(обратно)272
Воронеж был освобожден ранним утром (к рассвету) 25 января.
(обратно)273
В очередной раз у автора подсчет соединений. На самом деле советские войска, долго наступавшие, были крайне ослаблены. Главная ударная сила Юго-Западного фронта, подвижная группа генерала М. М. Попова, в четырех своих танковых корпусах (3-й и 4-й гвардейские, 10-й и 18-й) имела всего 137 танков, обеспеченных одной заправкой горючего и одним-двумя боекомплектами. В резерве фронта находились два слабо укомплектованных танковых корпуса (1-й гвардейский и 25-й). Поддерживавшая действия фронта с воздуха 17-я воздушная армия имела всего 274 исправных самолета, в середине февраля 330.
(обратно)274
Ватутин — командующий Юго-Западным фронтом, а не «танками».
(обратно)275
К этому времени немцы достигли превосходства в силах над войсками советских Воронежского и Юго-Западного фронтов в личном составе и в артиллерии в 1,2 раза, в танках и в самолетах в 2,4 раза.
(обратно)276
У города Красноармейск (тогда Красноармейское) в Донецкой области.
(обратно)277
Сильное преувеличение — см. примеч. выше. А 21 февраля у Красноармейского группа Попова героически сражалась, имея всего 25 танков.
(обратно)278
В составе советской 3-й танковой армии в начале марта оставалось 50 танков, в других танковых соединениях Воронежского фронта — еще 20 танков. Враг, наступавший на харьковском направлении, превосходил советские войска в личном составе в 2 раза, в артиллерии в 2,6 раза, в танках в 11,4 раза и в самолетах в 3 раза.
(обратно)279
Про зимнее катастрофическое отступление немцев и их союзников автор не упомянул.
(обратно)280
Типпельскирх Курт фон (Kurt von Tippelskirch; 1891–1957) — генерал пехоты вермахта, затем военный историк.
(обратно)281
Только в ходе грандиозной Сталинградской битвы с 17 июля // 1942 г. по 2 февраля 1943 г. было разгромлено и пленено 59 немецких и союзных дивизий, общие потери немцев и их союзников составили 1,5 млн убитыми, ранеными и пленными.
(обратно)282
«Добровольные помощники» вермахта хиви (нем. Hilfswilliger, желающий помочь; Ost-Hilfswilligen, восточные добровольные помощники) — набирались (в том числе мобилизованные принудительно) из местного населения на оккупированных территориях СССР и советских военнопленных. Первоначально они служили во вспомогательных частях водителями, санитарами, саперами, поварами и т. п. Позже хиви стали привлекать к непосредственному участию в боевых действиях, операциях против партизан и к карательным акциям.
(обратно)283
Уже в Сталинградской битве потери немцев и их союзников (1,5 млн убитыми, ранеными и пленными) превысили потери Красной армии (1 129 619 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, включая пленных). В ходе зимнего наступления потери немцев и их союзников (особенно союзников) намного превысили потери советских войск. Но, безусловно, общие потери советских войск с учетом страшных 1941 и 1942 гг. были существенно выше.
(обратно)284
На самом деле на 1 апреля 1943 г. в советской действующей армии имелось 4882 танка и 94 САУ. В составе войск на Дальнем Востоке и южных границах СССР — действительно две трети этого количества — 3,2 тыс. танков и САУ. Но уже к 1 июля 1943 г. в действующей армии было уже 9831 танк и 368 САУ.
(обратно)285
К началу июля 1943 г. советские войска (действующая армия) имели 6 612 000 человек против 5 325 000 у немцев и их союзников, 105 тыс. орудий и минометов (без 50-мм и реактивной артиллерии) против 54,3 тыс. у врага, 10 199 танков и САУ против 5850 у противника, 10 252 самолета против 2980 у немцев и их союзников.
(обратно)286
Включая присоединенные страны, в частности заводы Чехословакии, Австрии.
(обратно)287
Согласно Мюллер-Гиллебранду (Сухопутная армия Германии 1933–1945, т. III), на 30 июня 1943 г. в группе армий «Юг» имелось 1493 танка (из них 190 устаревших) и 253 штурмовых орудия, всего 1746 танков и штурмовых орудий. Из этого количества 133 танка (в т. ч. 18 устаревших) и 13 штурмовых орудий находились в ремонте, 83 танка (в т. ч. 6 устаревших) и 9 штурмовых орудий должны были вот-вот прибыть, то есть боеготовых танков и штурмовых орудий на 30 июня было 1508. Танков Pz VI, согласно Мюллер-Гиллебранду, в группе армий «Юг» было 133, танков Pz V «Пантера» 204. К 5 июля, началу наступления, практически все указанные как находившиеся в ремонте и прибывающие должны были войти в строй.
(обратно)288
К 30 июня группа армий «Центр» имела для проведения операции «Цитадель» 746 танков, из них 194 устаревших, и 280 штурмовых орудий, всего 1026 танков и штурмовых орудий. Из этого количества 66 танков (в т. ч. 34 устаревших) и 6 штурмовых орудий находились в ремонте, должны были вот-вот прибыть 67 танков (в т. ч. 4 устаревших), то есть боеготовых танков и штурмовых орудий здесь на 30 июня было 893, однако к 5 июля находившиеся в ремонте и в дороге боевые машины должны были войти в строй. Танков Pz VI «Тигр» в группе армий «Центр» было 45, мощных САУ «Фердинанд» 90. Таким образом, всего для проведения операции «Цитадель» в группах армий «Юг» и «Центр» на 30 июня имелось (с учетом ремонтируемых и прибывающих) 2772 танка и штурмовых орудия (танков 2239, штурмовых орудий 533).
(обратно)289
«Nashorn» («носорог»), полное название — 8.8 cm PaK 43/1 auf Geschützwagen III/IV (Sf) — германская самоходная артиллерийская установка (САУ) периода Второй мировой войны, класса противотанковых САУ, средняя по массе. Была создана в 1942 г., параллельно с САУ «Хуммель», выпускалась на шасси Geschützwagen III/IV, в котором одинаково широко использовались детали от PzKpfw III и PzKpfw IV. Предназначалась для борьбы с советскими тяжелыми танками. До 27 января 1944 г. называлась «Хорниссе» (нем. Hornisse — «шершень»). В системе обозначений германской бронетехники периода Второй мировой войны имела индекс Sd.Kfz. 164.
(обратно)290
У советских войск был свой громадный опыт предыдущих лет войны.
(обратно)291
В 10-й танковой бригаде было 252 танка, в том числе 204 «Пантеры». В «Великой Германии» 175 танков и 35 штурмовых орудий, в том числе, согласно Мюллер-Гиллебранду, 46 танков «Тигр»; в 3-й танковой дивизии было 102 танка и 2 штурмовых орудия, в 11-й танковой дивизии 118 танков. Всего в этой группировке насчитывалось 647 танков и 37 штурмовых орудий.
(обратно)292
Немецкие танки имели существенное превосходство как в мощи орудий (88-мм пушка танка Pz VI «Тигр» длиной 56 калибров, 75-мм пушка танка Pz V «Пантера» длиной 70 калибров, да и 75-мм пушка танка Pz IV длиной 48 калибров), так и в бронировании (танки «Тигр» и «Пантера»). Советские танки Т-34 и КВ-1 имели 76-мм пушку, которая не пробивала лобовую броню «Тигров» и «Пантер», тогда как те могли поражать наши танки с дальних дистанций в любой проекции.
(обратно)293
4 атаки немецких войск были отбиты, и только после пятой атаки враг ворвался на передний край обороны, а затем продвинулся на узком участке фронта 13-й армии на 6–8 км.
(обратно)294
По советским данным, только за первые два дня наступления на северном фасе Курского выступа немцы потеряли 25 тыс. человек и много техники.
(обратно)295
Силами передовых батальонов Брянского и левого крыла Западного фронта.
(обратно)296
Варлимонт Вальтер (Walter Warlimont; 1894–1976) — немецкий военный деятель, генерал артиллерии (1 апреля 1944), заместитель начальника штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта (1939–1944).
(обратно)297
Помимо 204 «Пантер», имелись и 178 «Тигров», 90 «Фердинандов» (цифры согласно Мюллер-Гиллебранду) и много другого.
(обратно)298
По советским данным, около 1000. Всего для поддержки операции «Цитадель» немцы сосредоточили около 2050 самолетов, из них более 1000 бомбардировщиков. Советская авиация здесь насчитывала 2172 самолета, а с учетом авиации дальнего действия, ночных бомбардировщиков По-2 и 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта — 2900 самолетов.
(обратно)299
Имеется в виду город Киров Калужской области.
(обратно)300
Курземе, или Курляндия (лат. Kurzeme, нем. Kurland, в литературе о Средневековье Курония) — историческая область в Латвии, входившая в состав владений Ливонского ордена, Речи Посполитой, с 1795 г. Российской империи. // С 1562 по 1795 гг. — составная часть герцогства Курляндия и Семигалия. В настоящее время одна из трех основных составных частей («исторических областей») Латвийской Республики.
(обратно)301
Гиммлер командовал этой группой армий менее двух месяцев.
(обратно)
Комментарии к книге «Немецкие бронетанковые войска. Развитие военной техники и история боевых операций. 1916–1945», Вальтер Неринг
Всего 0 комментариев